Библиотека / Философия / Фефилов Александр : " Феномен Языка В Философии И Лингвистике Учебное Пособие " - читать онлайн

Сохранить .
Феномен языка в философии и лингвистике. Учебное пособие Александр Иванович Фефилов
        В книге представлены материалы лекций и семинаров по философским проблемам в лингвистике и общему языкознанию. В учебных текстах интерпретируются в исторической последовательности наиболее значимые лингвофилософские и философско-лингвистические взгляды на язык. К обучающим текстам прилагаются полиграммы обсуждаемых проблем.
        Книга адресована преподавателям-языковедам, аспирантам лингвистических специальностей и студентам, обучающимся по программам бакалавриата и магистратуры гуманитарного профиля.
        А. И. Фефилов
        Феномен языка в философии и лингвистике. Учебное пособие
        РЕЦЕНЗЕНТЫ:
        Заслуженный деятель науки РФ, зав. кафедрой общего и классического языкознания Тверского государственного университета, доктор филологических наук, профессор А. А. РОМАНОВ
        Заслуженный деятель науки РФ, зав. кафедрой философии Ульяновского государственного университета доктор философских наук, профессор В. А. БАЖАНОВ
        
        Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
        
        Предисловие
        В заявлении Ученого Совета филологического факультета МГУ «О реформе образования, её итогах и перспективах» (12.11.2012) отмечаются следующие негативные тенденции в образовании: "Учащийся более не рассматривается как самостоятельно мыслящая личность, наделенная аналитическими способностями и умеющая реализовать их на практике в форме связного текста; теперь он должен лишь воспроизводить некоторую часть полученной информации". "Неспособность внятно формулировать мысли - внешнее выражение неспособности самостоятельно мыслить: потребитель «информации» в лучшем случае научится ориентироваться в ней, но не сможет осуществить ее экспертизу, а значит, и оказать сколько-нибудь существенное воздействие на информационное пространство".
        Можно констатировать - мы имеем сегодня учебную ситуацию, в которой ЗНАНИЯ ПОДМЕНЯЮТСЯ «ОБЩИМИ НАБЛЮДЕНИЯМИ»; на первое место выдвигается ФАКТОЛОГИЯ, менее важной становится ИНТЕРПРЕТАЦИЯ. Обучаемый не проникает в суть выражаемых с помощью языка явлений и довольствуется поверхностными знаниями.
        Не будем искать виноватых, лучше представим свое видение и решение проблемы на конкретном учебном материале.
        Прежде нужно дать объективную критическую оценку известной лингводидактической триаде "Учитель - Текст - Ученик".
        Интерпретация оригинального текста, как создание вторичного текста в дидактических целях, предполагает применение обучающим субъектом адаптивной процедуры - элиминации (усечения, селекции) и аппроксимации (приближения, приспособления) создаваемого вторичного текста к уровню восприятия и когнитивной способности обучаемой аудитории.
        Учитывая, что ОБУЧАЕМЫЕ и ОБУЧАЮЩИЕСЯ - это две разные категории "потребителей образовательных услуг", целесообразно разграничить текстологическую дидактику на два направления.
        Первое наиболее традиционное направление нацелено на деятельность преподавателя непосредственно только в аудитории, когда вторичный текст не принадлежит ему, и он пользуется чужими интерпретациями. Данная деятельность привычно ассоциируется с известными понятиями типа РЕЦИПИЕНТ, ВОСПРИЯТИЕ, ВОСПРОИЗВОДСТВО. Усилия преподавателя направлены в таком случае на ОБУЧАЕМЫХ. Сам термин указывает нам на аудиторию «учебных потребителей», пассивно внимающих и штудирующих то, что нужно запомнить и пересказать на контрольном мероприятии типа зачета, экзамена; или что, необходимо будет отметить в соответствующем «квадратике» в программе по проверке «знаний» во время тестирования. [Апологетам тестирования, по-видимому, неведомо, что проверяется здесь не знание, а всего лишь вербальная память, т. е. запомнившаяся языковая информация].
        Второе, менее традиционное, креативное направление текстологической дидактики предполагает деятельность преподавателя вне аудитории и непосредственно в процессе обучения. Интерпретативный текст должен быть готов к началу занятий. Кто является его создателем - далеко не праздный вопрос. Если преподаватель опирается на различных интерпретаторов, системная подача материала становится проблематичной. Оптимальный случай - единый концептуальный подход, особенно тогда, когда преподаватель и автор вторичного (истолковательного) текста одно и то же лицо, имеющее самостоятельные научные взгляды, а не «урокодатель». При творческом подходе ОБУЧАЮЩИЙ имеет дело с ОБУЧАЮЩМИСЯ. Последний термин предполагает, что к этой группе относится более креативный контингент учащихся. Их не только обучают, они к тому же обучаютСЯ, т. е. стремятся к углубленному пониманию текста, пытаются мыслить и работать самостоятельно.
        Задача преподавателя-дидакта перевести обучаемых в разряд обучающихся. Для этого, правда, нужно пересмотреть некоторые привычные методы преподавания. Прежде всего, следует отказаться от ориентации учащихся на простое заучивание информации и фактов. Для этого дидакту на первых порах нужно самому исключить этикеточную фактологию из предлагаемого учебного материала, типа: «Принадлежит к такой-то (лингвистической) школе… Разработал новое направление (в лингвистике)… Ввел понятие (фонемы)… Выступал против логицизма (в языкознании)… Является основоположником (структурной) теории…» и т. п. [Не будем греха таить, что большинство лекторов и составителей учебников злоупотребляют фактологической информацией - сообщают о ком-то, о чем-то, а не раскрывают ЧТО-ТО]. Анахронизмом становятся привычные нам вопросы к тексту и к проблеме, например, такие: Какой вклад внес данный автор в развитие (лингвистики)? Почему данное направление (в языкознании) называется психологическим? Кто из авторов впервые (в России) определил понятие (валентности глагола)?
        Приобщение к новой текстологической методике обязывает преподавателя толковать, интерпретировать лингвистическую информацию, объяснять её суть, а не упечатывать в термин или, того хуже, подводить под стереотипное, общепринятое мнение и навешивать ярлыки (Это называется умным термином «каталогизация знания»). «Сильный, одаренный» преподаватель, памятуя о том, что перед ним должны сидеть не ОБУЧАЕМЫЕ, а ОБУЧАЮЩИЕСЯ, которые стремятся У-СВОИ-ТЬ учебный материал, т. е. перевести его в разряд СВОЕГО, просто обязан сделать следующие методические шаги:
        1. ОБЪ-ЯСН-ЯТЬ, а не "давать" материал, ТОЛК-ОВАТЬ - вскрывать, выводить смысл аутентичных формулировок и по ходу развивать умение и прививать навык выводить смысл из сказанного или написанного.
        2. Нужно учить не только ЧИТАТЬ явно выраженную МЫСЛЬ автора, но и ВЫЧИТЫВАТЬ его имплицитные МЫСЛИ, явно не выраженные, часто скрытые за формулировками, терминами или отрывочно приведенными в виде вырванных из разных мест цитат.
        2. Автор должен быть представлен не фрагментарно, а цельно. Изложение концепции автора не должно представлять собой набор отдельных, разрозненных положений. Объяснение должно быть системным.
        3. Для создания и постижения целого и взаимосвязанного материала такому преподавателю нужно сначала самому научиться, а потом научить обучающихся ВЕРТИКАЛЬНОМУ ПРОЧТЕНИЮ НАУЧНОГО ИЛИ УЧЕБНОГО ТЕКСТА. Это выявление параллельных взаимосвязанных тематических цепочек и их определений.
        Учебный материал, как совокупность аутентичных текстовых фрагментов или их интерпретации, нужно представить таким образом, чтобы сам учебный текст был адаптирован и систематизирован как ОБУЧАЮЩИЙ ТЕКСТ. В нем должны просматриваться все вертикальные смысловые связи. Мысль симультанна и "вертикальна" (точечна и одновременна). Мыслительное синтетическое целое рассыпано в последовательном текстовом изложении - линейных предложениях-высказываниях, т. е. представлено в виде аналитических единиц. Мы часто и по обыкновению вскрываем только контактные смысловые связи пропозиций, но забываем о том, что целостность идеи складывается из дистантных межпредложенческих связей различного характера. Задача преподавателя - синтезировать авторские мысли, насколько это возможно.
        4. Главнейшая и наиболее трудная задача - обучение ВЫЧИТЫВАНИЮ МЫСЛИ. Экстериоризация мысли не отделима от процедуры ФОРМУЛИРОВАНИЯ МЫСЛИ. Сформулировать высказывание о том, что сказал какой-то автор, вовсе не означает - озвучить мысль словами автора. Наши учащиеся и без того говорят много чужими словами. Чужое слово не коррелирует с собственной мыслью. Значит это говорение осуществляется часто безотносительно к мысли. Учащийся не выходит за пределы поверхностной вербальности - бездумного говорения. К этому приводит почти языческая привязка к культу звучания (Это самообман - узнал, как называется, и думаю, что знаю). Единственным объектом внимания становится пустое слово. О каком-либо знании здесь говорить не приходится.
        Чужая мысль станет своей (интериоризуется) только в том случае, если обучающийся постарается подобрать для нее собственную языковую форму. Он должен переодеть мысль в вербальное платье собственного производства. ЭТО ПОДБОР СВОЕГО ФОРМАЛЬНО-ВЕРБАЛЬНОГО КОДА ДЛЯ ОБОЗНАЧЕНИЯ И ВЫРАЖЕНИЯ МЫСЛИ. (По сути - «риторическая», оформительская работа). От этого осваиваемая мысль станет ему только дороже и интереснее. Так чужое, хотя бы наполовину, формально, станет своим. Эту работу следует проводить умело, и самое главное - сдержанно.
        С одной стороны, если переусердствовать, то можно переиначить оригинал до неузнаваемости - велика вероятность, что тотальная не синонимическая и не аналоговая переформулировка приведёт к перепониманию.
        С другой стороны, тот факт, что одни и те же термины и терминологизированные слова в различных местах оригинального текста могут указывать на разные идеи, т. е. обозначать не одно и то же, открывает большие возможности для иновысказываний, прерифраз (иносказательных формулировок) без искажения смысла. В таком случае слово-термин выступает не тождественным самому себе и его переформулирование даже облегчает понимание.
        Но это еще не все. Чужую мысль нужно ПЕРЕВЕСТИ НА СВОЙ ВЕРБАЛЬНО-СМЫСЛОВОЙ КОД, т. е. обработать ее - связать с собственным научным опытом, увязать с предшествующим интеллектуальным материалом. Данное умение прививается не сразу, а постепенно. Исходить нужно из того и учить тому, что интерпретация - это не безотносительный пересказ, не воссоздание, не реконструкция исходного мыслительного понятия, не простая констатация идейного содержания.
        Интерпретация включает сравнение с другими точками зрения, в том числе и со своим взглядом на проблему. К тому же всякая интерпретация имеет своим неизбежным продолжением экстраполяцию мотивированных идей прошлого на современное миропонимание, или наоборот.
        Не следует забывать также, что сектантская вера в правильность какой-то одной идеи тормозит познание и учение вообще. Вероятно, поэтому обучающий не должен ограничивать обучающегося знанием одной концепции, без сопоставления с другой, без обсуждения противоположных взглядов и различающихся подходов. В противном случае обучающийся не разовьет в себе творческое мышление и будет содержать свое сознание в догматическом состоянии, с чем мы, к сожалению, сталкиваемся довольно часто.
        Необходимо отойти от анализа слов и перейти к анализу мысли. Анализ предполагает расчленение целого на части с помощью языка. Расчленение авторской мысли на составляющие ее понятия - это не простое декодирование. Это ее вычленение из массы других мыслительных понятий, а также соотношение с этими понятиями, ибо мысль не может существовать без взаимосвязи. В конечном счете это ПОСТРОЕНИЕ НОВОГО МЫСЛИТЕЛЬНОГО КОДА, представляющего собой не тавтологию авторской мысли, а её АНАЛОГОВОЕили даже КРЕАТИВНОЕ, ЭВРИСТИЧЕСКОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ.
        Следует отметить, что интерпретация смысла (а не слов и выражений!) таит в себе много препятствий и трудностей. Тормозит усвоение "невещественность", умозрительность обозначаемого. Научный текст в отличие от художественного, в котором незримо присутствует реально-онтологическая ситуация, часто не имеет опоры на предметные образы (особенно в лингвистике). Чтобы интерпретация не превратилась в разговор ни о чём, нужно эти образы создать, т. е. безобразное сделать образным и дать опору для умопостижения, иначе говоря - создать промежуточный ментальный знак. Для этого обычно используется метафорический язык (даже физики часто прибегают к нему). Необходимо привлекать особый вид наглядности - схематизировть предмет мысли (Такая идея реализована в предлагаемом учебном пособии). Не следует забывать, что знание о любом объекте мысли приобретается не только с помощью языкового знака!
        Только с учетом вышесказанного мы перестанем учить словам и начнем учить предметам мысли. Как видим, это проблема превращения абстрактного понятия в воспринимаемый "предмет" посредством промежуточной знаковой системы. Только так можно сформировать умственное видение и слышание.
        Обучение - это создание условий для восприятия чужих понятий и мнений. При наличии благоприятных условий (определенных базовых знаний по излагаемой теме) обучающий может формировать и корректировать с помощью языка научное сознание обучающихся.
        5. Аналитическое представление авторских идей преподавателем и/или обучающимся завершается процедурой синтеза. Осмысленное поэтапно и порознь необходимо снова собрать в единое целое. Это не обязательно означает, что нужно создать свой третичный текст под команду преподавателя: «Давайте сделаем резюме прочитанного / вспомним основные положения обсуждаемого текста/…» и т. п. (Хотя и эта традиционная процедура хороша по-своему, но она не является синтезом, поскольку снова связана только с воспоминанием и с линейным, пошаговым текстовым изложением). В качестве синтезирующего завершения работы над текстом можно было бы предложить создать диаграмму, а точнее - ПОЛИГРАММУ(многостороннюю фигуру, конструктивную схему) ТЕКСТА, представляющую собой многомерную сеть терминологических или терминообразных наименований, отражающих концептуальный авторский подход.
        Структура данного учебного пособия такова. В первой части интерпретируются взгляды философов на язык, на его связь с сознанием, на его роль в познавательном процессе. Толкование языкового феномена представлено в исторической перспективе - в античный период, в средневековье, в эпоху просвещения. Во второй части пособия освещается, главным образом, философско-лингвистическое направление исследований с акцентом на языковедческой части, поскольку ученые, взгляды которых подводятся под данное направление, в большей мере лингвисты и филологи, чем философы. Определяя язык и его связь с мышлением, они выстраивают методологическую базу для своих конкретных лингвистических исследований. Можно сказать, что они исследуют философию языка в рамках языкознания.
        Учебный материал распределен по следующим рубрикам: 1. Определение главного авторского подхода к языку. 2. Портрет. Авторская справка. 3. Основные труды и источники. 4. Основные концептуальные векторы исследования (взгляды, идеи), представленные в виде обучающих текстов-интерпретаций. 5. Полиграмма обсуждаемых проблем.
        1. Лингвофилософские взгляды на язык
        1.1. Платон (428/427 -347 до н. э.). Язык - средство выражения представлений о вещах с помощью истинных и ложных имен
        Платон - древнегреческий философ, родоначальник дефинитивной философии; ближайший ученик Сократа. Подлинное имя - Аристокл. Платон - прозвище, которое Аристокл по преданию получил от Сократа (ср. греч. platus - полный, широкоплечий). Изобрел будильник, в котором впервые применил принцип реле в гидравлике. Основатель собственной школы - Академии (ср. Академ - афинский герой), в которой велись беседы «сократовского типа» (включение в вопрос, требующий утвердительного ответа, готового определения, содержащего в себе скрытое противоречие), проводились диспуты, читались лекции. Положил начало учению об идеях как первообразах, на которых строится вещный мир. Отсюда противопоставление духа телу и предпочтение первого последнему. Тело движимо изнутри, потому что одушевлено. Вещь не одушевлена, поэтому движима извне. Душа находится в плену у тела, поэтому всякий раз обманывается по его вине. Душа через глаза изливает мягкое свечение, аналогичное дневному свету - подобное устремляется к подобному. Тело преходяще, душа вечна. «Душа наша существовала до того, как мы родились». Она обладает способностью
мыслить. Душа продолжает жить после физической смерти тела. Любить следует вечное и неизменное - душу и идею (ср. «платоническая любовь»), а не тело и вещь. Тело не достойно любви, потому что оно тленно. Отсюда аскетическое отношение к страстям, связанным с телесными и вещными благами, ср.: «Страсть - приманка зла». Идея блага - это стремление к истине. Истина относится к сфере знания - знания теоретического, а не практического. Она проявляет себя в определении, т. е. в отношении языкового выражения к идее. Всякое знание требует однозначной дефиниции в виде простого или сложного наименования. Знание должно быть логически правильно сформулировано. Поскольку душа бессмертна и памятлива, то процесс познания - это припоминание виденного в потусторонней жизни. Не следует забывать, что «без смешного нельзя познать серьёзного и, вообще, противоположное познается с помощью противоположного».
        Основные труды и источники:
        • Кратил
        • Диалоги. М., 1986.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. ВЕЩИ СХОДНЫ С ИДЕЯМИ. СУЩНОСТЬ ВЕЩИ ПРЕБЫВАЕТ КАК В САМОЙ ВЕЩИ, ТАК И В ЕЕ ИДЕЕ.
        Согласно Платону, идеи являются образцами вещей. Они пребывают в природе. Вещи сходны с идеями. Причастность вещи к идее - это уподобление вещи идее. Идея вечна. Творец вселенной матрицирует вещный мир в соответствии с идеями. Вещи и явления произошли благодаря соединению идей. Идеи слагаются одна с другой как слова из букв. Вещи получают свои имена в силу причастности к идеям.
        2. ПОЗНАНИЕ С ПОМОЩЬЮ И БЕЗ ПОМОЩИ ИМЕН - ЭТО ПОИСК ЧЕЛОВЕКОМ СУЩНОСТИ ВЕЩИ В НЕЙ САМОЙ ИЛИ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ О НЕЙ.
        Проблемы познания рассматриваются Платоном в перспективе отношения человека к вещи и к представлению об этой вещи. Философа интересуют следующие вопросы: (1) Разумно ли полагать, что сущность вещи заключена в представлении?; (2) Является ли мерой вещи сам человек?; (3) Можно ли считать правильным мнение о том, что сущность вещи находится в ней самой?; (4) Если люди имеют разные представления о вещи, будут ли все эти представления истинными?; (5) Какова природа действия, которому подвергается вещь?; (6) Должно ли быть действие согласовано с представлением субъекта или с природой вещи-объекта? («Как надо резать и подвергаться разрезанию?»).
        Следует заметить, что учитель Платона Сократ склонен был считать, «что сами вещи имеют некую собственную устойчивую сущность безотносительно к нам и независимо от нас».
        Когда человек делит вещи на «хорошие» и «плохие» он оценивает соответствующим образом и свои представления об этих вещах. Обычно оценка представляет суть отношения, которое устанавливает субъект между вещами (это отношение сравнения).
        По своей природе познание бывает не только словесным. В этой связи Платон задает вопрос: чем отличается познание вещи с помощью языка (посредством имени) от познания вещи без помощи имени. Вопрос сформулирован следующим образом: насколько полно мы постигаем вещи с помощью имен, ср.: «Когда кто-то знает имя, каково оно, - а оно таково же, как вещь, - то он будет знать и вещь, если только она оказывается подобной имени»? А если вещь оказывается не подобной имени или имя не соответствует идее этой вещи? Ответ однозначен: человек, постигающий вещь с помощью такого имени, не сможет познать эту вещь.
        Из данных рассуждений вытекает, что познающий субъект имеет возможность выбора пути познания, решив для себя вопрос первичности или вторичности познаваемого объекта, а именно:
        1) первичным объектом познания для человека является имя, с помощью которого он узнает о сущности вторичного объекта познания - вещи или предмета. Ср.: «Кто знает имена, тот знает и вещи»;
        2) первичным объектом познания является вещь, которая познается без помощи имени. Ср.: «Можно, видимо, изучать вещи и без имен».
        Как видно, второй путь познания определяется с некоторым допущением и осторожностью, так как Сократ (в диалоге его мысли представляет Платон) еще верит в то, что «учредитель имен непременно должен был знать вещи, которым устанавливал имя». Однако познание с помощью имен приводит к относительности всякого знания. Вещь, согласно Платону, находится в постоянном движении, изменяется. При этом она, однако, «не выходит за пределы своей идеи», то есть сохраняет свою сущность. Иными словами, вещь как бы «задерживается в одном состоянии, что позволяет познать эту вещь». Ср.: «Нельзя говорить о знании, если все вещи меняются, и ничто не остается на месте». Вечно меняющееся знание - это не знание. Тем самым Платон признает относительность всякого знания. Данная позиция приводит его к выводу об относительности идей, зафиксированных в именах, о правомерности выделения в последних не только правильности (истинности), но и неправильности (ложности). Сомнения в относительности знания, полученного с помощью имени, сквозит в последних высказываниях Сократа как главного действующего лица в диалоге «Кратил». Ср.:
«Несвойственно разумному человеку, обратившись к именам, ублажать свою душу и, доверившись им и их присвоителям, утверждать, будто он что-то знает».
        3. ИМЕНА ВЕЩЕЙ СЛЕДУЕТ ПОДРАЗДЕЛЯТЬ НА ИСТИННЫЕ И ЛОЖНЫЕ.
        В соответствии с учением Платона об истинности и ложности имен, выделяются правильные, истинные и неправильные ложные имена. Имена, созданные творцом, являются истинными, правильными. К ложным именам следует относить имена, используемые человеком не в соответствии с установленным правилом. Данная проблема является для Платона одной из центральных, поскольку она связана с познанием. Познавательный процесс по Платону хорошо «просматривается» в перспективе триады «Человек - Имя вещи - Вещь» с четко определенными векторами, ср.:
        Рис. 1. Триада: Человек-Имя вещи - Вещь.
        Где: 1 (человек - имя вещи) - отношение человека-номинатора к имени;
        2 (человек - вещь) - отношение человека к вещи без помощи имени;
        3 (имя вещи - вещь) - отношение имени к вещи;
        1 -3 (человек - имя вещи - вещь) - это отношение человека к вещи посредством имени: выбор и использование имени для называния и обозначения вещи. Этому отношению соответствует точка зрения одного из участников дискуссии в Диалоге КРАТИЛ - Гермогена: Правильность, истинность имени определяется её отношением к вещи (3), которое уже установлено законодателем и, которое человек использует «по обычаю», или «по привычке», в соответствии с правилом первоначального соотнесения.
        Истинность / Ложность имени зависит от решения вопроса: как человек именует вещь. Если он именует ее в соответствии с общепризнанным, «законодательно» принятым соотношением, то имя следует считать правильным, истинным. Если же в акте наименования он отклоняется от общепринятого правила, то данное имя следует считать неистинным, ложным.
        Если Кратил говорит об истинности / ложности наименования и, соответственно, имени, то другой участник диалога Гермоген ведет речь об истинности / ложности обозначения. Отвлекаясь от шаблонной, общепринятой точки зрения философов на проблему истинности и ложности имен в понимании Платона, позволим себе высказать мнение, что на самом деле речь идет не об истинности и ложности имен как таковых, а об истинности / ложности акта наименования, т. е. о соотношения имен и вещей. Выражаясь на современном лингвистическом языке, это семиотическое (знаковое) отношение, или акт наименования и обозначения. [Здесь не следует, однако, полностью отождествлять акт наименования и обозначения, современная лингвистическая наука позволяет разделить эти акты, ср. когда мы соотносим слово осел с представлением известного животного «осел», тогда функция наименования совпадает с функцией обозначения - называется и обозначается один и тот же предмет; когда же мы соотносим слово осел с представлением «человек», функция наименования и функция обозначения расходятся - именуется животное «осел», а обозначается «глупый или
упрямый человек», в чем и проявляется метафорический эффект].
        Участник диалога Кратил рассматривает «чистое» отношение имени к вещи (3) без участия человека. Иначе говоря, для него важно выделить не акт обозначения, который зависит от человека-номинатора, а согласованность имени и вещи. Имя и вещь соотнесены друг с другом по подобию. Имя, данное вещи в соответствии с природой вещи, является истинным.
        Здесь возникает вопрос: не относятся ли к истинным именам звукоподражательные слова, в составе которых имеются звуки и слоги, непосредственно имитирующие акустические или шумовые признаки именуемого предмета? Да, с этим можно согласиться - в диалоге речь ведется о «подражании порыву», о сходстве произношения некоторых звуков с «сильным сотрясением», отмечается, что некоторые звуки имеют «характер дуновения». Сегодня знает каждый лингвист, что в языках имеются слова, которые зачисляются в разряд «ономатопоэтических» (ономатопея - производство звукоподражательных названий), ср. скрежет, шипение, шорох, греметь, свистеть.
        Решая проблему истинности или ложности имен, Платон должен был ответить на вопрос, почему одна и та же вещь может иметь не одно, а несколько имен. Возможно, это вопрос о словах-дублетах, ср. рус. малиновка и зарянка. Два различные наименования одной и той же птицы. Не исключено, что речь шла о словах, в которых акцентированы различные стороны обозначаемого предмета, ср. рус. учитель, педагог, преподаватель, воспитатель? Ср. рисунок 2.
        Рис. 2. Способы соотношения имен с вещью.
        Хотя имя вещи создал творец, это еще не значит, что имя используется людьми в значении, которое ему приписал создатель. Возникает вопрос: является ли имя в общепринятом значении истинным? Точнее: следует ли считать имя истинным, когда оно используется в общепринятом значении, например, словом лошадь обозначается «лошадь»? Постановкой такого вопроса высказывается сомнение в тождестве семантического образа слова и обозначаемого мыслительного понятия. Можно предположить, что заложенное в слове первоначальное значение со временем этимологизируется, утрачивая прежний смысл, и тем самым становится в какой-то степени ложным, вводящим в заблуждение, ср. нем. Fischei - икринка (букв. яйцо рыбы), нем. Walfisch - кит (букв. кит-рыба).
        Если говорящий использует имя не в общепринятом смысле, является ли это имя ложным, например, если он обозначает словом лошадь «человека»? С позиций современной лингвистики, если речь идет о необщепринятых переносных значениях слова, то это проблема окказионализмов, разрабатываемая в лексикологии, ср. русск. колобок (маленький, круглый, полный человек), пуля (быстрый, деятельный человек). В языке переносное имя может употребляться более или менее ограниченно. Так, например, слово лошадь как образное, метафорическое наименование человека в русском языке нельзя считать распространенным. Однако оно может использоваться в качестве базы для сравнения при обозначении деятельности или действий человека, ср. работает как лошадь, ржет как лошадь.
        Конечно, имя само по себе нельзя назвать ложным или истинным. Ложным, или отклоняющимся от нормы в той или иной степени нельзя считать и переносное, смещенное знаковое отношение, ср. пень, дуб, березка, гнида как обозначение «человека». В данных словах первоначальное значение становится мотивационным фоном восприятия. Смещение семиотического отношения не приводит к полному отождествлению налагаемых друг на друга понятий, ср. «пень» = «человек». Возможно, впечатление ложности производит сам акт подмены имен, отход от стереотипного соотношения слова и вещи. Социальная обусловленность данного отношения подводит под современное понятие «ложности» понятие «необщепринятости» или «неприемлемости», а это уже проблема конвенциональности, незримо корректируемая «природой вещи». Вряд ли можно назвать человека «столом», «пером», «ковром».
        Проблема истинности / ложности имен связана у Платона с проблемой целого (речи) и части (слова). Правомерно ли считать речь истинной, если в нее входят неистинные (ложные) части, т. е. ложные имена? (ср.: «Имя и есть наименьшая часть» речи). Если допустить, что участники диалога под ложными именами понимали слова с переносным или отжившим, этимологизированным значением, можно считать правильными высказывания, в которых эти, якобы, ложные имена используются, ср. Он носит куртку, где слово куртка восходит к латинскому слову curtus (укороченный, срезанный); ломать голову над чем-либо (интенсивно думать, размышлять о чем-либо). «Ложной», этимологизированной частью имени следует считать, таким образом, номинативное, главное значение слова, которое начинает выполнять мотивационную функцию, а также идиоматизированный смысл номинационно-семантического признака, или основы слова. В целом, однако, ни слово, ни речь не пострадают от своих «ложных» частей, если реципиент понимает, о чем на самом деле говориться.
        Платон решает вопрос о «правильности», истинности и «неправильности», ложности имен с учетом зафиксированных в них представлений о вещи. Согласно взгляду Гермогена, изложенному в диалоге, первичным именам, которые были созданы «законодателем» или «творцом имен», присуща правильность, истинность, так как в них определяются природные качества и свойства вещи. Законодатель создал эти имена как инструменты или орудия «обучения и распределения сущностей».
        Согласно же мнению Сократа, который представлен в диалоге как действующее лицо, взглядов которого придерживался, как принято думать, сам Платон, будучи его учеником, имя и вещь связаны произвольно, «по договору и соглашению». Поскольку речь идет о договоре, который заключили люди, об истинности имен здесь говорить не приходится.
        4. ИМЯ, ИЗРЕЧЕННОЕ ЧЕЛОВЕКОМ, ЧАСТО СОДЕРЖИТ ЛИШЬ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОБ ОБОЗНАЧАЕМОЙ ВЕЩИ.
        Согласно Платону, имя, как некое изображение предмета, не обязательно должно воссоздавать качества и свойства, присущие этому предмету. Имя - не точная копия предмета и может быть приблизительным хотя бы потому, что им пользуется не сам законодатель и не учитель, а простой человек. Таким образом, тождество не является полным соответствием образа вещи (значения) и самой вещи по принципу один к одному, ср.: «Можно выражать вещи с помощью подобного, так и с помощью неподобного». Подобными можно назвать первичные, или «старые» имена, как более правильные наименования, так как они были созданы «законодателем». В ранг неподобных имен попадают наименования «менее правильные», которые, по-видимому, не могут указывать на все качества именуемой вещи. Сущность вещи скрыта, таким образом, в первоначальном значении имени. Так как вторичные, производные, «неправильные» имена не являются полностью тождественными именуемым вещам, вряд ли приходится всегда говорить, вслед за Платоном, о правильности, истинности соотношения имен и вещей.
        5. С ПОМОЩЬЮ ИМЕН ЛЮДИ ПЕРЕДАЮТ ДРУГ ДРУГУ ЗНАНИЯ, ОБОЗНАЧАЯ ВЕЩИ В СООТВЕТСТВИИ С ИХ ПРИРОДОЙ И СПОСОБОМ СУЩЕСТВОВАНИЯ.
        Устами Сократа Платон называет имя орудием, с помощью которого люди учат друг друга и определяют вещи соответственно способу их существования. С помощью имен один человек сообщает другому какую-то информацию о вещи. В этом случае имя выступает в роли инструмента обучения. Используя имена в речи, комбинируя и слагая их, человек создает определенную картину мира, моделирует мир, «матрицирует» его. Это и есть распределение сущностей. Осуществляя номинативную деятельность, человек не только фиксирует готовые и известные знания, но и формирует в известной мере новые знания.
        Знание доступно благодаря простому или сложному наименованию. К простым именам следует отнести первоначальные имена, созданные творцом и мотивированные именуемой вещью. Сложные имена - это комбинации простых имен в речи.
        6. СОГЛАСНО ПЛАТОНУ, ИНСТРУМЕНТ ПОЗНАНИЯ ДОЛЖЕН СООТВЕТСТВОВАТЬ ПРИРОДЕ ВЕЩИ.
        Спрашивается, чему должен тогда соответствовать язык как инструмент познания? Как вытекает из диалога, любой инструмент должен учитывать природу материала, с которым он соприкасается. Кроме того, само «имя есть какое-то орудие». В дискуссии Сократа со своими учениками вырисовывается следующая аналогия: Язык - сверло. Язык - челнок. Если перенестись в современную лингвистику и соответственно предположить, что имеется тождество между языком-инструментом и именуемым предметом-объектом, мы выйдем на связь звукоподражательных слов и обозначаемых с их помощью предметов. Если войти в проблему еще глубже, то приходим к выводу: значение слова как «языковое» представление предмета содержит в себе сведения о признаках и свойствах предмета. Признаки и свойства предмета человек выявил из отношений этого предмета к самому себе или к другим предметам.
        Как челнок-инструмент создается по образцу, так и имя создается по образцу другого имени, но в согласии с природой обозначаемой вещи. Назначение челнока - соответствовать природе материала (мягкости, твердости нитей). Кроме того, челнок придает изделию (ткани) «не какой угодно образ, но такой, какой назначен природой». Таким образом, создаваемое изделие зависит от инструмента (челнока) и от материала (нити).
        С позиций современной лингвистики можно было бы сказать, что инструментальность языка имеет несколько иной, не «предметный» характер. Язык как средство обозначения должен соответствовать в большей или меньшей степени обозначаемому понятию по принципу тавтологии (А=А) или тождества, сходства (А=Б). Обозначение понятия с помощью слова - это всегда процедура их уподобления на основании общих или аналогичных признаков. Результатом уподобляющего обозначения является выражение мысли, а также совыражение сопутствующих ей понятий и признаков, ассоциируемых за счет «незадействованной» части словесного значения и за счет не объятых значением каких-то понятий, конституирующих данную мысль, ср. вырвать из сердца (= решить навсегда забыть кого-то или что-то, перестать думать о ком-то, о чем-то); яркий свет режет глаза (яркий свет вызывает ощущение рези).
        7. РЕЧЬ - ЭТО ДЕЙСТВИЕ, КОТОРОЕ СОГЛАСУЕТСЯ ИЛИ С ПРИРОДОЙ ВЕЩЕЙ, ИЛИ С ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ ГОВОРЯЩЕГО.
        Платон рассматривает речь как действие. «А говорить - не есть ли одно из действий?». Говорение - это «действие по отношению к вещам». Когда говорение о вещах строится в соответствии с природой этих вещей, то любое собственное мнение, построенное в соответствии с природой говорящего, будет в таком случае, согласно Сократу (Платону), ошибочным.
        Говорение немыслимо без определенных актов наименования, ср.: «Давать имена тоже есть некое действие». Если наименование осуществляется также в соответствии с природой вещи, то это не что иное как «распределение вещей соответственно способу их существования». Правильное распределение сущностей с помощью имени подвластно лишь мастеру-учителю. Только он может хорошо пользоваться словом. Человек, не владеющий этим искусством, т. е. искусством правильной речи (наименования и распределения), может исказить истину.
        Если исходить из того, что представления говорящего должны быть приведены в согласие с вещами и с именами, то говорение, как оперирование истинными именами должно быть истинно.
        Если представления о вещах, о которых говорится, не являются истинными, то следует предположить, что это говорение не будет истинным.
        Оба предположения имеют силу лишь при условии, что вещи соотносятся с именами опосредованно, т. е. через представления говорящего субъекта.
        8. УСТАНОВЛЕНИЕ ТОЖДЕСТВА МЕЖДУ ИМЕНЕМ, С ОДНОЙ СТОРОНЫ, И ПРЕДСТАВЛЕНИЕМ ВЕЩИ (ВЕЩЬЮ), С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, - ЭТО ПРОЦЕДУРА УПОДОБЛЕНИЯ, РЕЗУЛЬТАТОМ КОТОРОЙ МОЖЕТ СТАТЬ КАК ПОЛНОЕ, ТАК И НЕПОЛНОЕ (ПРИБЛИЗИТЕЛЬНОЕ) ТОЖДЕСТВО.
        Важную роль в лингвофилософском учении Платона играет понятие тождества. Для Платона тождество это «одно и то же», т. е. А есть А. Однако он отрицает полное тождество вещей и их имен. Имя, в отличие, например, от рисунка, не подобно вещи. На лингвистическом языке это могло бы быть сформулировано так: Означающее должно отличаться от означаемого, обозначающее - от обозначаемого. Говоря иначе, отношение тождества принимает следующий вид: А=Б. При этом А и Б принадлежат разным сферам, или разным категориям. Но отношение тождества между ними возможно только при наличии каких-то сходных признаков.
        Решая проблему, является ли имя точной копией обозначаемого предмета, Платон приходит к выводу, что тождество между ними не может быть полным, потому что имена приблизительны, поскольку они стали использоваться людьми произвольно, т. е. не в соответствии с правилами, которые установил «законодатель». Однако «можно выражать вещи с помощью подобного, так и с помощью неподобного», т. е. по принципу А=Б. Таким образом, акт наименования можно понимать как целенаправленное, субъектно обусловленное уподобление имени и вещи. Только благодаря тождеству мы можем в таком случае изучать вещи с помощью имен, хотя не исключается изучение вещей и без обращения к их именам. Очевидно, что познание вещи с помощью имени может осуществляться двумя путями - посредством «подобных» и «неподобных» имен. [Интересно, на какой эффект мы можем рассчитывать при этом? Например, если «человека» назвать человеком, много ли проку от такого знания, кроме пустой тавтологии? Но, если «человека» назвать не своим родовым именем, например, скалой, можно сделать определенные познавательные выводы о его «непреступности, непоколебимости».
Как видим имя по аналогии более информативно, чем имя по тавтологии. То же самое можно сказать о видовых именах, ср. врач, спортсмен, учитель].
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО ПЛАТОНУ)
        1.2. Аристотель (384 -322 до н. э.). Категории сознания и языка. Логическое и грамматическое учение
        Аристотель (384 -322 до н. э.) - древнегреческий философ, создатель учения о метафизике. Ученик Платона, но не его последователь (ср.: «Платон мне друг, но истина - еще больший друг»). Воспитатель 13-летнего Александра Македонского. Основатель Перипатетической философской школы (ср. греч. peripatos - крытая галерея), своего рода академии наук, в которой системно разрабатывались все области знания, связанные с миром и жизнедеятельностью человека. Был чужд аскетическому образу жизни. Высказывал нетривиальные мнения о природе человека, его недостатках и достоинствах, ср.: «Того, кто опасается обладать каким-либо благом, нельзя считать нравственно прекрасным». «Всякая добродетель есть среднее место между противоположными крайностями». Мир для Аристотеля многообразен и динамичен. Цель науки - найти в изменяющейся материи то неизменное, постоянное, что определяет ее сущность. Сущность вещи находится в идее, а не в ней самой. Идея неделима, константна и неподвижна. Причиной всякого движения является метафизическое бытие, находящееся за пределами чувственно воспринимаемой действительности. Это космический
Ум, или Бог. Истина проявляется в согласовании мысли с предметом мысли (вещью), т. е. в идентичности сознания и осознаваемого, в отличие от мнения Платона, у которого истинность или ложность это результат соотношения языка (наименования или речевого выражения) и осознаваемой сущности (мысли). Аристотелю принадлежит учение о дефинициях, логических категориях и о частях речи.
        Основные труды и источники:
        • Сочинения: В 4 т. Т.1 / Ред. В. Ф. Асмус. М., 1976. - 550 с.
        • Сочинения: В 4 т. Т.2 / Ред. З. Н. Микеладзе. М., 1978. - 687 с.
        • Сочинения: В 4 т. Т.4 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. И. Доватура. М., 1984. - 830 с.
        Основные лингвофилософские идеи:
        1. ПРИЧИНЫ ИЗМЕНЕНИЯ ВЕЩИ СЛЕДУЕТ ИСКАТЬ ВНЕ ЕЁ. [ЭКСТРАПОЛЯЦИЯ: ПРИЧИНЫ ИЗМЕНЕНИЯ ЯЗЫКА СЛЕДУЕТ ИСКАТЬ ВНЕ ЯЗЫКА].
        Говоря о причинах изменения мира, Аристотель отмечает, что вещь сама по себе не может претерпевать каких-либо изменений, ср.: «Не сам же субстрат вызывает собственную перемену». «Начало и причина должны быть вне тех вещей, начало которых они есть». Иными словами, причины любых изменений вещи следует искать вне этой вещи. Позднее эта мысль была высказана более глобально Л. Витгенштейном, ср.: «Смысл мира должен лежать вне его».
        Вероятно, данное положение применимо не только к вещам (и к миру в целом), но и к языковым явлениям, в частности, к вербальным знакам которые фиксируют представления вещного мира. В языке субстратом является звуковая материя. Фонетические законы, в соответствии с которыми изменились или изменяются звуковые оболочки слов, являются предметом исследования в лингвистике уже не одно столетие. Как подтверждается, изменения членораздельных звуков языка происходят благодаря человеческой природе - физиологии органов речи, "экономии физических сил". Причины изменения словесных значений принято искать в семиотических отношениях или в так называемой экстралингвистической функции слов, а именно, в соотношении словесного знака и обозначаемого с его помощью понятийного образа предмета. Здесь срабатывает закон "экономии духовных сил". Кроме того, исходя из принципа системной организации языка, причиной семантических изменений языковых единиц считаются их парадигматические ассоциации и синтагматические отношения, которые в большей мере обусловлены рациональным мышлением человека.
        2. МИР ОРГАНИЗОВАН ПО БИНАРНОМУ ПРИНЦИПУ ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ НАЧАЛ.
        Аристотель видит причину изменения сущностей в противоположности их «начал». Начала организованы по бинарному принципу, т. е. по принципу противопоставления и противоборства, ср. предел - беспредельное, правое - левое, единственное - множественное, мужское - женское, белое - черное и др.
        Мы видим, однако, что по бинарному принципу организованы многие языковые категории, т. к. в них опосредованно отражается архаичное миропонимание. Противопоставление фиксируется между категориальными значениями в рамках одной и той же категории, ср. совершенный вид - несовершенный вид; определенность - неопределенность; единственное число - множественное число и др.
        3. ВЕЩИ ВОЗНИКАЮТ В РЕЗУЛЬТАТЕ СОЕДИНЕНИЯ И РАЗЪЕДИНЕНИЯ.
        Логика возникновения вещей, которую Аристотель объясняет как отношение «соединения» и «разъединения», вполне приемлема для объяснения образования вербальных единиц в языковой системе. Сложные словообразовательные конструкции образуются путем соединения более простых элементов - морфем, ср. каменотес, самооборона. Отдельные простые слова во многих случаях являются продуктом распада речевых единиц - предложений и словосочетаний, ср. жилой дом - дом; входная дверь - дверь, военный человек - военный. Автор «Краткой сравнительной грамматики индоевропейских языков» (1904) Карл Бругман выдвинул в отношении данной проблемы гипотезу о том, что человеческая речь первоначально осуществлялась в форме предложений, а отдельные слова - это явление более позднего развития языка, и что слова представляют собой продукт усечения предложений.
        4. ЯЗЫКОВЫЕ СРЕДСТВА ИСПОЛЬЗУЮТСЯ В ОПРЕДЕЛЕНИЯХ СУТИ ВЕЩЕЙ. ОПРЕДЕЛЕНИЕ - ЭТО ВЫСКАЗЫВАНИЕ, В КОТОРОМ ДАЕТСЯ ЗНАНИЕ О СУЩЕСТВОВАНИИ ВЕЩЕЙ.
        Аристотель неоднократно обращался к описанию природы и роли определений, ср.: «Определением будет обозначение сути (logos) через слово». «Всякое изучение происходит через предварительное знание…, через определения». «То, что входит в определение, разъясняющее каждую вещь, также есть части целого». «Всякую вещь можно обозначить не только ее собственным определением, но и определением чего-то иного». «Определение касается общего и формы». «Определение - это речь, объясняющая, почему вещь есть». «Всякое знание опирается на определения». «Тот, кто дает определение не через предшествующее и более известное, не определяет».
        На основании данных положений можно более точно представить роль слова в процессе познания и объяснения. Слово именует суть вещи, которая раскрывается посредством других слов, участвующих в определении этой сути. Только посредством слова многословное, многосоставное определение соотносится с определяемой вещью - с ее сущностью и формой. Функция определения состоит в разъяснении знания о вещи. Поскольку всякое определение, чтобы быть понятным, опирается на известные знания, новое знание может быть представлено через известное знание. Это возможно благодаря использованию множества разных определений для одной и той же вещи, причем «несобственных».
        Определение выступает в качестве меры определяемого. При этом «мера всегда однородна с измеряемым». Если эту аристотелевскую аналогию применить к отношению сознания и действительности, абстрагируясь от того, что «человек есть мера всех вещей» (Протогор)], то можно предположить, что «однородными» должны быть, с одной стороны, признаки, заключенные в вещи или свойства вещи, проявляющиеся в ее внешних связях, и, с другой стороны, представления этих признаков и свойств в сознании. В противном случае нарушится поступательное движение познания от известного к неизвестному.
        Если исходить из того, что языковые знаки обозначают не предметы действительности, а их понятийные образы, то соотношение мыслительных понятий и языковых значений должно быть также однородно или тождественно в большей или меньшей степени. Иначе не реализуется пояснительная сила речевого высказывания, когда одно слово объясняется с помощью другого слова или совокупности нескольких слов, объединенных в речевую конструкцию.
        5. ОТНОШЕНИЯ ТОЖДЕСТВА МЕЖДУ ДВУМЯ ВЕЩАМИ СТРОЯТСЯ НА ОСНОВАНИИ РОДОВЫХ И ВИДОВЫХ ПРИЗНАКОВ. ТОЖДЕСТВО НЕ ИСКЛЮЧАЕТ РАЗЛИЧИЯ, ХОТЯ В ОСНОВЕ ЕГО ЛЕЖИТ СХОДСТВО, ИЛИ ПОДОБИЕ.
        Говоря о тождестве, Аристотель дает одну важную его характеристику, а именно, наличие единых, общих признаков в компонентах, вступающих в данное отношение, ср.: «Мы познаем все вещи постольку, поскольку у них имеется что-то единое и тождественное и поскольку им присуще нечто общее». Под общностью понимается то, что объединяет все вещи, ср.: «Единичным мы называем именно то, что одно по числу, а общим - то, что сказывается о единичных вещах».
        Можно конкретизировать мысль философа: в единичном «сказывается» принадлежность понятий к единой логико-мыслительной категории, ср. василек - это предмет… (субстанциальность как признак рода); василек - это растение… (субстанциальность как признак вида); василек - это сорняк… (субстанциальность как признак подвида).
        Аристотель высказывает мнение, что вещи обнаруживают единство не только по роду или по виду, но и по аналогии, т. е. по соотношению. Иными словами, две вещи вступают в отношение тождества благодаря своим, каким-то подобным признакам. Однако Аристотель предлагает все же отличать сходное от тождественного, ср.: «Сходным называется то, что испытывает совершенно одно и то же, а также то, что испытывает больше одинаковое, чем разное, равно и то, что имеет одинаковое качество». «Вещи называются сходными, когда у них больше тождественных свойств, нежели различных».
        Отношение тождества всегда бинарно: либо в отношение тождества вступают две вещи, либо вещь оказывается тождественной самой себе, ср.: «Тождество есть некоторого рода единство бытия либо вещей числом более чем одна, либо одной, когда ее рассматривают как нечто большее, чем одна (например, когда о ней говорят, что она тождественна самой себе, ибо в этом случае ее рассматривают как две».
        Давно замечено, что любое определение строится на тождестве, определяемое и определяющее должны иметь сходные признаки. Однако определяющее шире, чем определяемое, оно еще к тому же и дополнение, ср. А=А (а1). Согласно Аристотелю, «тот, кто дает определение, должен, установив род, прибавить видовое отличие, ведь, прежде всего род, надо полагать, больше всего означает в определении сущность определяемого». Если принять во внимание аристотелевское толкование тождества как отношения, строящегося на аналогии, станет очевидным, что такие отношения как ‘новое и старое’, ‘предшествующее и последующее’, ‘неизвестное и известное’ основываются исключительно на тождестве. Ср.: «Так как определение дается ради познания того, о чем речь, познаем же мы не на основании первого попавшегося, а из предшествующего и более известного, совершенно так же, как в доказательствах (ведь именно так происходит всякое обучение и учение), то очевидно, что тот, кто дает определение не через предшествующее и более известное, не определяет».
        Данные положения наводят на следующие мысли. Тавтологичны в известной степени и следующие реляции: вопрос - ответ, значение - понятие; слово - предложение. Антропоморфное отношение человека к окружающей действительности также характеризуется тождеством. Человек смотрит на мир через антропоцентрические линзы.
        Единство тождественных явлений в языке обеспечивает языковая категория, благодаря которой вербальные единицы классифицируют, или каталогизируют мыслительные понятия, а также организуют их в определенные последовательные цепочки - речевые отношения. Ср. категория существительного: (1) одушевленные (человек, зверь, птица); (2) неодушевленные (камень, дерево, колесо); единственное число (человек, камень), множественное число (люди, камни), а также: Человек идет. Птица летит, где присутствует согласованность имени и глагола по признаку единственного числа, или: Человек шел. Птица летела, где имя и глагол согласуются не только по числу, но и по признаку мужского и соответственно женского рода.
        Принцип категориального единства и тождества применим в языке не только к «вещественным» именам, но и к отношениям вещей. Так, например, в соответствии с грамматической категорией вида в русском языке все глагольные действия систематизируются по формально-семантической принадлежности к классу совершенных и несовершенных. В речевой цепи видовые характеристики глаголов проявляются также с учетом их видовой семантики, ср. Он ВСТАЛи ПОШЕЛна кухню. Он ИДЕТна кухню и ЗАВАРИВАЕТчай, где в первом предложении глаголы-предикаты согласуются друг с другом по признаку совершенного вида, а во втором - по признаку несовершенного вида. Но, ср.: *Он встал и идет на кухню.
        Принцип единства и различия приложим также к толкованию многих языковых явлений, в частности, к характеристике тех же видовых соответствий русских глаголов, которые были продемонстрированы выше. Несмотря на категориальное единство (принадлежность к категории вида) и формально-семантическое классификационное тождество (совершенный или несовершенный вид), как в первом, так и во втором предложении глаголы-предикаты актуализируют определенные глубинные семантические признаки, противоречащие поверхностным категориальным признакам формы. Так, например, глагол-предикат пошел на самом деле обозначает не только исчерпанность или «завершенность» предшествующего качества - «преодоления состояния покоя», но и вступление в новое качество - «начало передвижения». Во втором предложении глагол-предикат несовершенного вида идет обозначает завершенное в пространстве и времени действие благодаря сопряженности с последующим действием заваривает. Данные закономерности предикатных отношений были названы в лингвистике «фигурами аспектологического контекста».
        Соответственно, отношения между вещами возникают не только на базе наличия, но и благодаря отсутствию свойств, т. е. «на лишенности способности». В языковых категориях наличие и отсутствие признака составляет саму категориальную суть, ср. определенный - неопределенный, предельный - непредельный и т. д.
        Сама вещь предполагает наличие отношения, ср. «включает в себя отношение». В лингвистике это положение нашло преломление в понятии «семантическая валентность». Имя-субъект предполагает определенный набор возможных, сочетающихся глаголов-предикатов, ср. собака лает, скулит, кусается, виляет хвостом. Птица летит, поет.
        6. ВСЯКАЯ ВЕЩЬ ПРЕДСТАЕТ В ТРЕХ ИПОСТАСЯХ - КАК «МАТЕРИЯ», КАК «ФОРМА» И КАК «СОСТАВНАЯ СУЩНОСТЬ».
        Например, «дом» состоит из материи (камней или дерева) и формы (= «осуществление», укрытие) или как совокупность материи и формы. Материя существует в возможности, форма - в действительности. Ср.: «Дерево есть ящик в возможности, и оно материя ящика».
        В соответствии с данными положениями утверждение Дом горит по сути дела означает, что «горит» не «дом», а древесина, т. е. материал, из которого он построен. Иначе говоря, глагол-сказуемое горит охватывает не все имя-подлежащее, а лишь один из его признаков, или частей. В другом утверждении Красивый дом акцентируются признаки формы. Это происходит благодаря определяемому слову красивый.
        7. ПОЗНАНИЕ - ЭТО РАСЧЛЕНЕНИЕ НА ЧАСТИ ИЛИ СВЕДЕНИЕ К ЦЕЛОМУ. ВСЯКОЕ РАСЧЛЕНЕНИЕ НА ЧАСТИ ЕСТЬ АНАЛИЗ. СОЕДИНЕНИЕ ЧАСТЕЙ В ЦЕЛОЕ ЕСТЬ СИНТЕЗ. АНАЛИЗИРУЯ И СИНТЕЗИРУЯ, МЫ ПОЗНАЕМ ОТНОШЕНИЯ ЧАСТЕЙ ВНУТРИ ЦЕЛОГО.
        В античной философии понятие анализа неразрывно связано с отношением целого к своим частям. Путь познания целого лежит через часть - здесь и начинается анализ. Путь от имени вещи к определению этого имени - это также анализ, ср.: «Изучение через части, составляющие определение, надо знать заранее, и они должны быть доступны». Отношение части и целого, согласно Аристотелю, имеет двунаправленный характер - целое предполагает части, часть предполагает целое, ср.: «то, что входит в определение, разъясняющее каждую вещь, также есть части целого; поэтому род называется и частью вида, хотя в другом смысле, вид - часть рода». Движение от частей к целому - это не что иное, как синтез. В определении части есть указание на целое. Часть определяется через целое: «Полукруг определяется через круг, а палец - через целое, ибо палец - это «такая-то часть человека».
        Соотношение части и целого Аристотель объясняет не как какое-то арифметическое действие, в соответствии с которым целое есть сумма его частей, ср.: «Целое есть нечто помимо частей». Очевидно, что-то, что определяется как «помимо», есть не что иное, как отношение частей. Таким образом, целое - это совокупность частей и их отношений. Точно так же в лингвистике предложение не является лишь простой совокупностью слов, а значение предложения не есть сумма словесных значений. Предложение строится на межсловных, межзнаковых отношениях, благодаря которым формируется его смысл.
        8. С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА ОПРЕДЕЛЯЮТСЯ РОДЫ БЫТИЯ. ЭТО ВЫСКАЗЫВАНИЯ О ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, В КОТОРЫХ ФИКСИРУЮТСЯ ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЙНЫЕ КАТЕГОРИИ - ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРЕДМЕТАХ, КОЛИЧЕСТВЕ, КАЧЕСТВЕ, ОТНОШЕНИИ, ПРОСТРАНСТВЕ, ВРЕМЕНИ, ДЕЙСТВИИ, ПРЕТЕРПЕВАНИИ И ДР.
        В своей работе «Категории» Аристотель рассматривает роды бытия и их определения, т. е. роды высказывания о бытии. Все понятия он объединяет в десять высших родов высказывания: «Из сказанного без какой-либо связи каждое означает или сущность, или “сколько”, или “какое”, или “по отношению к чему-то”, или “где”, или “когда”, или “находиться в каком-то положении”, или “обладать”, или “действовать”, или “претерпевать”». Это не что иное как известные нам логические категории - предметность, квантитативность, квалитативность, реляциональность, локативность, темпоральность и др.). Не трудно заметить, что прототипы и модификации этих категорий существуют в языке как сугубо классификационные (интралингвистические), так и как семантические (экстралингвистические).
        Аристотелевский логицизм как некая модель речемыслительной деятельности стал основополагающим методом рассмотрения языка и действительности на многие столетия. Он пронизывает всю западноевропейскую философию, культуру и науку о языке. «В средневековой философии аристотелевская логика в основном оставалась образцом рациональности человеческого мышления как в арабоязычном мире, так и на европейском Западе".
        9. ИМЯ ЕСТЬ ЗНАК ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ВЕЩИ. СУТЬ ЗНАКА ПРОЯВЛЯЕТСЯ В ОТНОШЕНИИ. НЕТ ИСТИННЫХ И ЛОЖНЫХ ИМЕН. ЕСТЬ ИСТИННОЕ ИЛИ ЛОЖНОЕ ОТНОШЕНИЕ ИМЕНИ К ОБОЗНАЧАЕМОЙ ВЕЩИ.
        Слова языка, или имена, согласно Аристотелю, соотносятся с представлениями о вещах, ср.: «То, что в звукосочетаниях, - это знаки представлений в душе». При этом «имена имеют значение в силу соглашения, ведь от природы нет никакого имени. А возникает имя, когда становится знаком». «Быть знаком то же, что находиться в каком-то отношении к чему-то». Впоследствии эту мысль о произвольности языковых знаков подтвердит Рене Декарт, ср.: «Слова, не имея никакого сходства с вещами, которые они обозначают, тем не менее, дают нам возможность мыслить эти вещи. Часто мы даже не обращаем внимания на звуки слов или на составляющие их слоги, и может случиться, что, услышав речь, мы хорошо поймем ее смысл, но не сможем сказать, на каком языке она произнесена».
        Аристотель снимает главную проблему Платона «об истинности и ложности имен». Слова языка, согласно Аристотелю, являются просто знаками и сами по себе не могут быть ни истинными, ни ложными. Истина и ложь выявляются лишь в соединении и разъединении слов.
        10. ЗНАНИЯ ПОДРАЗДЕЛЯЮТСЯ НА ЯЗЫКОВЫЕ (ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ) И ЛОГИЧЕСКИЕ.
        Философ разделяет два вида знаний - лингвистическое знание и логическое знание. Грамматическое искусство предполагает исследование слов самих по себе, без отнесенности ко лжи и истине.
        Занятия логикой подразумевают изучение соединения и разъединения слов под углом зрения лжи и истины. Логика занимается, таким образом, построением правильных предложений. Она отождествляет словоупотребления, выражающие одно и то же понятие, и классифицирует употребления слов. В первом случае выявляются варианты речевого употребления слов, используемые для выражения одного и того же, неизменного психологического представления и понятия. Во втором случае, классифицируя слова, исследователь устанавливает у них общие значения, благодаря которым эти слова соединяются (друг с другом) и образуют правильные или неправильные с точки зрения логики суждения.
        Однако разделение грамматики и логики было Аристотелем лишь намечено. Утверждая, что «к области мысли относится все, что должно быть достигнуто словом», он ограничивает мышление сферой языкового функционирования. Смешение логических и языковых категорий породило впоследствии глубокие противоречия в толковании вопросов соотношения языка, сознания и действительности. Даже в современной лингвистике одно из главных методологических заблуждений - это явное или скрытое отождествление языка и мышления. Ср.: «Язык вторичен по отношению к реальности, как вторично и сознание по отношению к материи» [Р. А. Будагов]. «Вторичность» уравнивает функции языка и сознания. Согласно данной точке зрения, как сознание, так и язык отражают действительность, с чем трудно согласиться, ср.: «Слово обозначает понятие и выступает его материальным представителем, но слово не включает в себя понятие, которое является формой обобщенного отражения объективно существующих вещей и явлений» [Г. В. Колшанский].
        11. РЕЧЬ СОСТОИТ ИЗ ЧАСТЕЙ (ИМЕН, ГЛАГОЛОВ И ДР.). ЧАСТИ РЕЧИ ОБЪЕДИНЯЮТСЯ В ЦЕЛОЕ (ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ВЫСКАЗЫВАНИЕ). ОБОЗНАЧАЕМЫЕ С ПОМОЩЬЮ СЛОВ ОТДЕЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ, СОЕДИНЯЯСЬ И РАЗЪЕДИНЯЯСЬ, ОБРАЗУЮТ МЫСЛЬ. СТАНОВЛЕНИЕ МЫСЛИ ПРОИСХОДИТ В ПРОЦЕССЕ ЕЁ РЕЧЕВОГО ВЫРАЖЕНИЯ.
        Речь, согласно Аристотелю, - это изъяснение посредством слов. Мысли, которые содержатся в речи, представляются через говорящего и возникают по ходу речи. Это очень важное положение. Не готовая мысль облекается в языковую и речевую форму. Мысль формируется в процессе выражения.
        Речь имеет следующие части:
        1. Буква. Автор отождествляет ее со звуком, но не со всяким звуком, а только с таким, который «является» в человеческой речи как осмысленный. Буквы бывают гласные (слышимые звуки), полугласные (слышимые звуки при толчке языком), безгласные (те, которые сами по себе звука не дают, но становятся слышимыми рядом с другими звуками). Звуки различаются по месту образования, по придыханию (густоте и легкости), по долготе и краткости, по ударности и безударности.
        2. Слог. Определяется как незначащий звук, сложенный из букв, например. Из гласной и согласной.
        3. Связка. Звук, также незначащий, который создает из нескольких значащих звуков один значащий звук. Скорее всего - это соединительные гласные или согласные.
        4. Артикль или союз.
        5. Имя. Это звук сложный и значащий. К именам относятся существительные, прилагательные, местоимения. Имена существительные бывают простые и сложные. Примером сложного существительного является имя Феодор (богоданный), состоящее из двух простых корней, обозначающих «бог» и «дар».
        6. Глагол. Также сложный и значащий звук. Признаком глагола является время, например, настоящее или прошедшее, ср. человек идет; человек пришел.
        7. Отклонение. К нему относятся падеж, число (отклонения имени), ср. человека, человеку; человек - люди; вопрос, приказание (отклонения глагола), ср. пришел? иди!
        8. Высказывание (logos) - сложный значащий звук, части которого сами по себе значимы. Высказывание состоит из имен и глаголов или только из имен.
        Данная классификация частей речи стала эталоном грамматик разных языков на многие столетия. Следует заметить, однако, что современные грамматики, оперируя термином "части речи", подводят под него, главным образом, части вокабуляра.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО АРИСТОТЕЛЮ)
        1.3. Секст Эмпирик (200 -250). Роль языка в познании и знаковые отношения
        Секст Эмпирик - древнегреческий философ, систематизировавший идеи скептицизма. Согласно «скептической» концепции Секста Эмпирика (ср. лат. sextus - шестой, empiricus - врачующий, лечащий), истина, как утверждение правильности какого-то вывода, зависит от деятельности, направленной на поиски данной истины. Подход к познаваемой вещи определяет, таким образом, познаваемость или непознаваемость этой вещи. Познание превращается, как правило, в противопоставление двух разных выводов, имеющих право на существование, но в итоге вызывающих сомнение. В скептицизме Секста Эмпирика проявляются в какой-то мере его антиметафизические взгляды. Как можно зафиксировать истину у постоянно изменяющейся материи, если эта истина относительна? Она зависит от «отпечатанной» в сознании на данный момент времени движущейся материи, от инструмента и критериев анализа. «Представление об огне отличается от самого огня. Последний жжет, а то не способно жечь». Это один из примеров, с помощью которого Секст Эмпирик демонстрирует беспомощность рассудка в познании истины.
        Представляют интерес толкования философом проблем истинности и ложности познания; оценки роли языка в познавательном процессе; объяснения сути предметов с помощью слов; познавательной силы разума; знаковых отношений; характера соотношения части и целого; реальности и гипотетичности предметов.
        Основные труды и источники:
        • Сочинения: В 2 т. Т. 1. Вступит. статья и пер. с древнегреч. А. Ф. Лосева. М., 1976. - 399 с.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. КРИТЕРИЙ ИСТИННОГО ПОЗНАНИЯ (КАК СУЖДЕНИЯ В ВИДЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ) ДОЛЖЕН ИМЕТЬ ТРОЙНОЙ СМЫСЛ - ОБЩИЙ (ФИЗИЧЕСКИ ОБУСЛОВЛЕННЫЙ), ЧАСТНЫЙ («ТЕХНИЧЕСКИ» ОСНАЩЕННЫЙ), НАИБОЛЕЕ ЧАСТНЫЙ (РЕЗУЛЬТАТИВНЫЙ).
        Проблемы языка в изложении Секста Эмпирика тесно переплетаются с проблемами познания - отражения, восприятия, знаковости. Толкуя критерий истинности как «мерило восприятия», Эмпирик утверждает, что всякий критерий есть инструмент любого познания и должен иметь тройной смысл - общий, частный, наиболее частный.
        Общий смысл критерия - это «всякое (физическое) мерило восприятия», например, зрение, слух, вкус.
        Частный смысл - это «техническое мерило восприятия», например, локоть, весы, отвес, циркуль. Частный смысл критерия - это, можно сказать, разумное мерило восприятия для познания неявных предметов. Данное положение автор иллюстрирует следующим примером.
        Чтобы определить тяжелое и легкое, необходимо использовать трехмерный критерий: 1) кем осуществляется действие - это «весовщик»; 2) с помощью чего осуществляется действие - это «весы»; 3) «направленность представления», иначе говоря, результат действия, или «состояние», в данном случае - положение весов.
        По аналогии с этим примером человека говорящего можно оценить общим смысловым критерием, а именно это тот, благодаря которому возникает суждение, или речевое действие (= весовщик). Частным смысловым критерием познания является «чувственное восприятие и разум». Это инструменты (ср. весы и отвесы), благодаря которым порождается содержание суждения и говорения.
        Наиболее частным смысловым критерием суждения или речевого действия является достигнутый результат этого суждения или речевого действия. Автор не конкретизирует, что понимается под этим. Можно предположить, что результатом речевого действия и суждения является сообщение информации или воздействие на слушателя.
        2. КРИТЕРИЙ ПОЗНАНИЯ ДОЛЖЕН СООТВЕТСТВОВАТЬ ПРИРОДЕ ПОЗНАВАЕМОЙ ВЕЩИ. ОДНАКО ПОЗНАВАЕМАЯ ВЕЩЬ НЕ ДОЛЖНА ЗАВИСЕТЬ ОТ КРИТЕРИЯ ПОЗНАНИЯ.
        Согласно Эмпирику критерий истинности в познавательной деятельности должен определяться в соответствии с природой познаваемой вещи. Иными словами, любой критерий анализа является относительным. Ср.: «Не подобает… на основании того, что случается в здравом уме принижать то, что является в безумии». Соответственно, предметы зрения должны восприниматься с помощью органов зрения, то есть быть видимыми, а предметы слуха - с помощью органов слуха. В то же время нельзя отвергать видимое только на том основании, что оно не слышится, а слышимое - на основании того, что оно не видится.
        Данная мысль автора чрезвычайно интересна для понимания соотношения слов и выражаемых с их помощью понятий. Многообразие слов, используемых для объяснения одного и того же понятия, можно истолковать как стремление исследователя представить понятие под различным углом зрения, многосторонне, во всем многообразии его проявления. Одно слово, используемое в высказывании как ключевое, объясняющее, не в состоянии охватить все понятие. Для того чтобы восполнить объяснительную недостаточность одного слова, необходимо использовать целый ряд слов в данной функции. Только множество объясняющих слов могут более или менее точно охарактеризовать сущность познаваемого предмета мысли, так как только в совокупности будут соответствовать его природе. Это целиком и полностью относится к многочисленным определениям естественного языка.
        3. ИСТИННОСТЬ И ЛОЖНОСТЬ В ПОЗНАНИИ ЗАВИСИТ ОТ ХАРАКТЕРА СООТНОШЕНИЯ ОБОЗНАЧАЕМОГО ПРЕДМЕТА, ОБОЗНАЧАЮЩЕГО СЛОВА И ДВИЖЕНИЯ МЫСЛИ.
        Ответ на вопрос об истинности и ложности в познании зависит, согласно Эмпирику, от трех элементов и от их связи: обозначаемого предмета, обозначающего слова, движения мысли.
        Обозначаемый предмет - это вещь, которая выявляется с помощью слова и воспринимается нашим разумом. Она телесна. Слово является звуковым обозначением и в этом плане оно также телесно. Бестелесным является обозначаемое вещи (её представление), т. е. то, что выражается с помощью звуковой оболочки слова. Таким образом, истинность и ложность познания зависит от двух идеальных величин - мыслительного понятия и словесного значения. Вопрос о том, на каком этапе движения мысли выявляется истина или ложь, остается открытым.
        В соответствии со взглядами автора, выявление каких-то свойств или качеств предмета зависит, как было сказано выше, не только от природы данного предмета и познающего субъекта, но и от отношения данного предмета к другим предметам. Следует предположить, что данное отношение может иметь некоторые разновидности:
        1) отношение предмета к другим предметам, которые находятся с ним в едином пространстве вблизи от него;
        2) отношение данного предмета к его антиподам или контрастирующим предметам;
        3) отношение данного предмета к предметам, которые находятся в ином пространстве, то есть к дистанционным предметам. Соотношение в данном случае осуществляется, говоря словами философа, благодаря «движению мысли». Его можно было бы называть рассудочным.
        4. МЕЖДУ ВОСПРИНИМАЕМЫМ НА СЛУХ ПРЕДМЕТОМ И ВОСПРИНИМАЮЩИМ РАЗУМОМ СТОИТ СЛОВО. СЛОВО ЗАТЕМНЯЕТ СУТЬ ПРЕДМЕТА.
        Исследователь очень часто сталкивается с такой ситуацией, когда необходимо определить «невидимое» и «неслышимое». Так, например, сущими являются и такие предметы мысли, которые не воспринимаются зрением и не слышатся слухом. Эмпирик выдвигает тезис о том, что если даже предметы мысли постигаются рассудком, их нельзя объяснить (они «неизъяснимы»), ибо мы вынуждены объяснять суть предметов с помощью слов. «Слово же есть ни субстрат, ни сущее». Мы сообщаем своим ближним слова, а не суть предметов. Таким образом, объяснительная сила слов не переоценивается Эмпириком. Почему? - Потому что само по себе слово не несет никакой информации, а лишь вызывает сходные ассоциации у слушателя («ближнего»), если последний имеет хотя бы какие-то представления о предмете речи. [Кстати, многочисленные определения языка формируют у читателя те или иные представления о языке, о его сути. Именно формируют, а не сообщают].
        5. НЕСЛОВАОБЪЯСНЯЮТ ВНЕШНИЕ ПРЕДМЕТЫ, А НАОБОРОТ,ВНЕШНИЕ ПРЕДМЕТЫОБЪЯСНЯЮТ СЛОВА.
        Ссылаясь на древнегреческого философа Горгия Леонтинского, Эмпирик утверждает, что слова зарождаются благодаря действующим на них извне вещам, по принципу соответствия нашим чувствам. Так, например, чувство вкуса называется словом, значение которого соответствует этому качеству. Из этого автор делает вывод о том, что не внешние предметы объясняются словами, а наоборот, слова определяются внешними предметами.
        Этот взгляд на характер отношений слов и предметов (вернее, их представлений в голове человека) является необычным, но открывающим новую перспективу понимания словесной сути. И, действительно, слово называет предмет, а не объясняет его. Называя предмет, мы лишь выделяем его из множества других предметов действительности и делаем доступным для осознания. Для понимания слова нужна ассоциация его вещественного коррелята.
        Объясняющую функцию вещи можно проинтерпретировать следующим образом. Всякая вещь, воздействуя на наше сознание, актуализирует определенный понятийный образ, соответствующий природе этой вещи. Последний ассоциирует закрепленное за ним словесное наименование. В результате мы понимаем, что обозначает слово или каково его значение. Так посредством вещи понимается слово.
        6. ГЛАВНЫМ ИНСТРУМЕНТОМ ПОЗНАНИЯ ЯВЛЯЕТСЯ РАЗУМ, А НЕ СЛОВО.
        Эмпирик констатирует, вслед за Метродором и другими учениками Фалеса, что мы ничего не знаем, потому что истина скрыта от нас вследствие несовершенности и недостоверности чувственного аппарата восприятия. Исходя из этого, в процессе познания следует опираться, прежде всего, на разум, который выступает «в качестве судьи над истиной в сущем». С помощью разума можно «увидеть универсальную природу вещей». Это становится возможным благодаря «сродству» разума с природой вещей. Суть познания заключается в том, что «подобное по природе своей постигается подобным же». (В этом тезисе чувствуется влияние на Эмпирика философии Платона). Иными словами, инструмент познания должен соответствовать по своей природе познаваемой вещи, обнаруживать с ней сходства и согласованность во взаимодействии. При этом роль инструмента отводится не языку, а разуму!
        Можно пойти дальше. Язык как средство, с помощью которого разум познает мир, должен обнаруживать в себе некоторый аналог познаваемому миру.
        Понятие инструментальной функции языка толковалось после Платона расширительно. Во всяком случае, оно сводилось не только к номинативной функции. С. Эмпирик, определяя суть познания, не отвергая постулат, согласно которому познание осуществляется через аналогию, главным инструментом познания считает не язык, а разум. Язык используется при этом как вспомогательное, промежуточное знаковое средство, через призму которого разум постигает вещи, ср.: «Обозначаемое раскрывается соответственно знаку». [Инструментальная функция языка предполагает определенное сходство между обозначаемым и обозначающим]. Иначе говоря, познающий субъект, используя слово для обозначения предмета, не может выйти за пределы того значения, которым охватывается предмет. Для того чтобы сделать явными вновь установленные признаки и свойства предмета, необходимо, вероятно, обозначить их новым словом (термином) или дать новое толкование старому слову, чтобы расширить его семантический потенциал. То и другое требует, однако, признания и времени, чтобы получить статус конвенциональности.
        Какие признаки приписывает познающий субъект познаваемым предметам? Эмпирик не дает прямого ответа и на этот вопрос. Однако определенный ответ-вывод мы можем сделать из его многочисленных иносказательных размышлений. Так, например, он считает спорным заявление предшествующих ему мыслителей о том, что огонь имеет «жгучую природу», поскольку не все можно сжечь при помощи огня. Способность огня расплавлять другие предметы не есть свойство его собственной природы, а является свойством вещественного материала, который подвергается воздействию огнем. Воск плавится не потому, что огонь имеет плавильную силу, а потому, что воск обладает свойством расплавляться. Таким образом, Секст Эмпирик предостерегает мыслителей, с одной стороны, от приписывания воздействующим предметам признаков предметов, на которые они воздействуют, и, с другой стороны, от приписывания воздействуемым предметам признаков воздействующих предметов.
        7. РАССУДОК ПОЗНАЕТ НЕ ПРЕДМЕТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, А ИХ «АФФЕКЦИИ» (МЫСЛИТЕЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ, ПРЕДСТАВЛЕНИЯ).
        Эмпирик заостряет внимание на отношениях между представлением вещи («аффекцией») и самой вещью. В силу основного «скептического» подхода к изложению тех или иных философских проблем он подвергает сомнению и познающую силу разума. Объясняется это следующим образом. Подобие внешних предметов нашим «аффекциям» вовсе не свидетельствует о том, что рассудок постигает внешние предметы. Аффекции представляют собой своеобразное изображение внешнего предмета, сравни, например, портрет Сократа и живого Сократа. Отсюда делается вывод, что рассудок познает не внешние предметы, а подобие внешних предметов, то есть их «изображение», иначе говоря, их мыслительные образы. Поскольку аффекции и рассудок неотделимы от человека как познающего субъекта, не следует исключать из процесса познания такие моменты, как приписывание познаваемой вещи свойств и качеств, не присущих ей самой по себе. Эти приписываемые ей признаки могут иметь чисто субъективный характер, связанный с особенностями, границами и возможностями органов восприятия разума познающего человека-субъекта. Такой вывод можно сделать из многочисленных
примеров-аналогов, приводимых автором в его трудах. Ср.: «Хлещущий по телу кнут, хотя и доставляет страдание телу, но сам не есть страдание», «пища и питье доставляют удовольствие тому, кто ест и пьет, но само не есть удовольствие». В другом месте эта мысль формулируется более явно, ср.: «Разум оперирует представлениями, то будут восприняты результаты представляемых предметов, но не сами внешние предметы». Соответственно, продолжая аналогию, можно сказать, что внешние предметы не одинаковы с представлениями и понятиями о них, а лишь обнаруживают некоторую похожесть. Точно так же языковые значения не совпадают полностью с соотносимыми с ними понятиями (= не одинаковы), а лишь обнаруживают некоторое сходство с ними.
        8. ПОСКОЛЬКУ ЗНАК ЗАМЕЩАЕТ ПРЕДМЕТ ИЛИ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ПРЕДМЕТА, ОН НЕ МЫСЛИМ ВНЕ СООТНОСИМОЙ С НИМ ВЕЩИ.
        Эмпирик определяет знак как некий субстрат, выполняющий функцию заместителя вещи. Знак всегда относителен. Ср.: «Он знак чего-то, поскольку это последнее обозначено». Знак мыслится одновременно с вещью, ср.: «Вместе со знаком должно восприниматься и то, чего он знак. Не воспринимаемое же вместе с ним не будет его знаком». Следует предположить, что если словесный знак соотносится с какой-то вещью как ее наименование и при этом ассоциируются другие вещи, сопряженные или соположеные с именуемой вещью, то этот словесный знак выступает знаком не только данной вещи, но и знаком сопредельных с нею других вещей. Таким образом, мы выходим на проблему сообозначения, сознаковости.
        9. ЗНАКИ БЫВАЮТ ЯВНЫЕ (СООТНОСИМЫЕ С НАБЛЮДАЕМЫМИ ПРЕДМЕТАМИ) И НЕЯВНЫЕ (СООТНОСИМЫЕ С ПРЕДМЕТАМИ, НЕДОСТУПНЫМИ НЕПОСРЕДСТВЕННОМУ НАБЛЮДЕНИЮ).
        Явные знаки соотносятся с явными или неявными предметами. «Явный знак явного (предмета) есть тень тела». Иными словами, явный знак неотделим от явного предмета. Последний является наблюдаемым.
        В качестве неявного "предмета" может выступать, к примеру, «стыд». Он невидим. Его явным знаком выступает, как правило, «краска стыда». Явные предметы и их качества воспринимаются человеком с помощью чувств, неявные предметы - с помощью мысли. В любом случае и те, и другие воспринимаются с помощью языковых знаков.
        Соответственно данному положению Эмпирик детализирует определение знака. Явные знаки он подразделяет на чувственные и умопостигаемые. Прямого ответа на вопрос, к какому разряду можно было отнести языковые знаки, мы у Эмпирика не находим. Скорее всего, языковыми знаками относятся к разряду явных знаков. С их помощью мы познаем как чувственные, так и умопостигаемые предметы. Языковые знаки делают явными наши мысли и чувства.
        Продолжая знаковую интерпретацию, философ терминологизирует знаки как «показательные» и «воспоминательные». Показательный знак является по своей природе уникальным, так как он указывает на один предмет, «намекает на обозначенный предмет». Воспоминательный же знак указывает на множество предметов, он обозначает их, по нашему разумению, «так, как мы установим». Таким образом, связь воспоминательного знака с обозначаемой вещью является более конвенциональной (произвольной) и зависимой от воли говорящего субъекта.
        10. «НЕЛЕПО РЕЗУЛЬТАТ, ПРОИСХОДЯЩИЙ ОТ СОЕДИНЕНИЯ ДВУХ, ПРИЛАГАТЬ НЕ К ДВУМ, А ПРИПИСЫВАТЬ ТОЛЬКО ОДНОМУ ИЗ ДВУХ».
        Оригинально решается вопрос Эмпириком о взаимодействии двух величин, например, двух предметов, и результате этого взаимодействия. Результатом взаимодействия Солнца и воска является плавление. Эмпирик утверждает: «Нелепо результат, происходящий от соединения двух, прилагать не к двум, а приписывать только одному из двух».
        Данный подход полезно взять на вооружение в решении проблемы взаимодействия, с одной стороны, мыслительного понятия и отражаемой вещи, с другой стороны, мыслительного понятия и языкового значения. Здесь следует решить вопрос о том, какое новое качество порождается в результате данного взаимодействия и насколько оно истинно или ложно в отношении объекта познания - вещи, или в отношении объекта выражения - понятия. Здесь также становится актуальным вопрос о том, как языковое значение в акте выражения мыслительного понятия реагирует на изменившееся качество последнего. Иными словами, это вопрос о том, как соотносится консервативная (статическая) семантика языка с прогрессивным (динамическим) содержанием мыслительного понятия.
        11. ЦЕЛОЕ ЯВЛЯЕТСЯ ОТНОСИТЕЛЬНЫМ В ТОМ ПЛАНЕ, ЧТО МОЖЕТ МЫСЛИТЬСЯ КАК ЦЕЛЫМ ПО ОТНОШЕНИЮ К СВОИМ ЧАСТЯМ, ТАК И ЧАСТЬЮ ПО ОТНОШЕНИЮ К ДРУГОМУ ЦЕЛОМУ.
        В познавательном аспекте представляют интерес взгляды Эмпирика на соотношение целого и части в мыслительном процессе. Согласно автору, целое является относительным в том плане, поскольку мыслится как целое по отношению к своим частям, и как часть по отношению к другому целому. Данное положение ценно тем, что оно открывает новые перспективы в интерпретации проблемы взаимоотношения языка, сознания и действительности.
        Язык своеобразно представляет отношение целого и части. К примеру, иногда наименование целого предмета соответствует обозначаемому частичному предмету. Воздействию подвергается не весь предмет, а только его часть, ср. Он стукнул кулаком по столу. Здесь именуется целый предмет-объект (стол), а обозначается лишь его часть - «столешница». Здесь мы сталкиваемся с проблемой разделения двух семиотических актов - наименования и обозначения.
        12. В ВЫСКАЗЫВАНИИ ПРЕДМЕТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ МОГУТ ПРЕДСТАТЬ КАК РЕАЛЬНО СУЩЕСТВУЮЩИЕ ИЛИ КАК ГИПОТЕТИЧЕСКИЕ (РЕАЛЬНО УЖЕ ИЛИ ЕЩЕ НЕ СУЩЕСТВУЮЩИЕ).
        Понятие целого освещается у Секста Эмпирика вкупе с проблемой существующего и несуществующего предмета и его языкового наименования, ср.: «Мы, например, говорим «рыть колодец», «ткать хламиду», «строить дом», выражаясь очень неточно. Ведь если колодец существует, он уже не роется, но вырыт; если хламида существует, она уже не ткется, а выткана». Как видим, пока реально несуществующий, еще создающийся объект обозначается именем целого предмета. Именующий субъект знает наперед, что «роется», «ткется», «строится».
        То же самое можно сказать об объектах прошлого. Они для говорящего не существуют на данный момент, так как относятся уже к воспоминательной сфере.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО СЕКСТУ ЭМПИРИКУ)
        1.4. Августин Аврелий (Блаженный) (354 -430). Язык как средство познания и толкования текстов. Начало герменевтической концепции языка
        Августин Аврелий (Блаженный) (354 -430…), средневековый мыслитель, вначале был сторонником религиозного течения, называемого манихейством, в основу которого положен дуализм. Мир состоит из черного и белого, из добра и зла. В человеке также противоборствуют два начала - зло и добро. По поведению человека можно определить, какое начало побеждает в нем. Бог противопоставлен Дьяволу. Некоторое время Августин проповедовал скептицизм с его неверием в знания, добытые с помощью органов чувств; потом неоплатонизм с его верой в разум. Христианство привлекло его верой в высокие моральные ценности, которые могут спасти человечество от грехопадения и гибели. Его основные христианские постулаты: Бог есть Дух. Мысли входят в душу посредством слов. Слово-Бог есть истинный Свет, просвещающий человека. Божье Слово обладает созидающей силой. В устах Бога слово стало плотью. Светоносное слово воплотилось в мир. Душа оживляет тело. Бог восседает всюду, он в мире, он в нас. Согласно Августину, человек не порождает мысли, а отыскивает их в глубинах своей памяти. В процессе обдумывания он собирает мысли воедино.
Обозначаемая с помощью человеческого языка действительность не зависит от него. Человек говорит не о названиях предметов, а о самих предметах. Невозможно думать о природе вещей, не прибегая к аллегориям. Августин является мастером риторического изложения мысли, ср.: «Мудрое и глупое - это как пища, полезная или вредная, а слова, изысканные и простые, - это посуда, городская и деревенская, в которой можно подавать и ту и другую пищу». «Свет, милый хорошим глазам, несносен больным. Справедливость не нравится грешникам». «Всегда большой радости предшествует еще большая скорбь». «Поддержание здоровья - вот причина, почему мы едим и пьем, но к ней присоединяется удовольствие - спутник опасный, который часто пытается зайти вперед…». Августин дал определение знаку и установил его разновидности; указал на полезность неопределенности Писания и условия понимания языка священных текстов; очертил круг проблем, связанных с говорением, учением и познанием; охарактеризовал человеческий язык как средство приобщения к абсолютному знанию.
        Основные труды и источники:
        • Исповедь /Августин Аврелий. Исповедь: Абеляр Петр. История моих бедствий.: Пер. с латинского. - М., 1992. - С. 8 -222.
        • О христианском учении / Антология средневековой мысли. Теология и философия европейского средневековья. Т. 1. Санкт-Петербург, 2001. - С. 66 -112.
        • Об учителе /Блаженный Августин. Творения: В 4 т. Т. 1: Об истинной религии. - СПб., Киев., 2000. - 742 с. - С. 264 -312.
        Основные герменевтические взгляды:
        1. УСЛОВНЫЕ ЗНАКИ ПОДРАЗДЕЛЯЮТСЯ НА ЯЗЫКОВЫЕ (ДУШЕВНЫЕ И МЫСЛИТЕЛЬНЫЕ), ВИЗУАЛЬНЫЕ, АКУСТИЧЕСКИЕ. ЯЗЫКОВЫЕ ЗНАКИ БЫВАЮТ НАМЕРЕННЫМИ (ИСПОЛЬЗУЕМЫМИ ЧЕЛОВЕКОМ ДЛЯ САМОВЫРАЖЕНИЯ ИЛИ ПОБУЖДЕНИЯ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ)
        Несмотря на свою материальность и суть (= свое собственное значение), знак предназначен не для самопоказа, а для обозначения вещей, находящихся вне языка. Предназначение знака состоит в том, чтобы воздействовать на чувства человека, воспринимающего этот знак, для того чтобы вызвать в его уме соответствующие представления.
        По сути дела, одна вещь способна выступать знаком другой вещи, ср. след животное; дым огонь. Воздействие знака может быть ненамеренным и намеренным. Среди знаков выделяются естественные и условные. Естественные знаки (см. приведенные примеры) «позволяют узнать помимо себя и нечто иное». Они не намеренны, так как воздействуют сами по себе и не связаны с целями и желаниями субъекта. Соответственно, условные знаки всегда субъектнообусловлены. Люди делают вещи условными знаками «по взаимному согласию». Условный знак нужен человеку для определения и демонстрации волнений своей души, чувств и понятий с целью «передачи» их другим людям. Таким образом, условный знак нужен для выражения движений души идля волеизъявления. К условным знакам относятся знаки-телодвижения, мимические знаки, искусственные знаки (значки, военные знамена), ориентированные на зрение человека. К ним же следует отнести знаки акустические (звуки военной трубы и др.). Наиболее многочисленными условными знаками считаются слова человеческого языка. Хотя они воспринимаются ухом и глазом, улавливаются они душой. Только связь слов с душой
делает возможным их воспроизводство и связывает их с мыслями. Преимущество словесных знаков состоит в том, что с их помощью можно выразить все прочие знаки, но не наоборот.
        Звуковая сторона слов закреплена за их буквенным изображением, т. е. «утверждается с помощью букв». Звук преходящ, буква вечна. Звуковая и графическая стороны слов у разных народов различны по причине Вавилонского столпотворения. Смешение языков повлекло за собой необходимость переложения божественного Писания, «врачующего многоразличные болезни человеческих помышлений», на различные языки.
        Знания о языке представляют собой своеобразный лингвистический минимум, который дает возможность подойти разумно к чтению Святого Писания.
        2. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ НЕКОТОРЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЙ В ПИСАНИИ, СОЗДАЮЩАЯСЯ ЗА СЧЕТ ТРОП И ФИГУР, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ИХ НЕДОСТАТКОМ.
        Безрассудное чтение Писания, по мнению Августина, приводит к неправильному пониманию. Оказывается, что непонимание обусловлено не только неподготовленностью читающего субъекта к такому роду деятельности, но и особенностями самого библейского текста, изобилующего неясностями и двусмысленностями. Однако неопределенность текста отнюдь не является его недостатком. Наоборот, это его достоинство, поскольку такой текст предназначен для «обуздания гордыни трудом и отвлечения от брезгливости интеллекта, для которого по большей части теряет цену то, что легко открыть».
        3. ДЛЯ ПРАВИЛЬНОГО ПОНИМАНИЯ ПЕРЕВОДНОГО (БИБЛЕЙСКОГО) ТЕКСТА НЕОБХОДИМО ЗНАТЬ ЯЗЫКИ, УМЕТЬ ВЫВОДИТЬ СМЫСЛ ИЗ ПОДОБИЯ, А ТАКЖЕ ПОЛЕЗНО СРАВНИВАТЬ РАЗЛИЧНЫЕ ПЕРЕВОДЫ ИЛИ АНАЛИЗИРОВАТЬ БУКВАЛЬНЫЕ ПЕРЕВОДЫ ОРИГИНАЛЬНОГО ТЕКСТА.
        Очевидно, что туманные изречения, иносказательный стиль изложения содержит в себе некую тайну, которую стремится постичь читатель. Однако это не означает, что толкование библейских текстов должно быть произвольным или прямолинейным, ибо это ведет к заблуждению. Смысл священных изречений «охотнее познается через подобия», но необходимо учить читателя видеть этот канонизированный смысл. Одно из правил, которому необходимо следовать, - это «приводить более вразумительные примеры для объяснения неясных оборотов речи».
        Главной причиной непонимания Писания является, однако, незнание словесных знаков или их двусмысленность. Необходимо уяснить, что знаки используются или в согласии со своей собственной предназначенностью (современные лингвисты сказали бы - в своем прямом значении), или, наоборот, в разногласии со своей собственной предназначенностью ( - в переносном значении). Для знания значений латинских слов библейского текста необходимо знание греческого и еврейского языков. С этих языков на латинский переводилось священное Писание. Причем таких переводов оказалось большое множество. Августин считает полезным сравнивать различные переводы, чтобы достичь правильного понимания смысла.
        «Переводчик часто ошибается и на основании двусмысленности языка оригинала. Тот, кому не вполне понятна мысль, переносит на нее значение, которое вовсе чуждо смыслу писателя». Чтобы исправить «черноту перевода» библейских текстов целесообразно использовать также буквальные переводы как сравнительную базу для установления истинного смысла. «Для прояснения мысли часто не бесполезно сравнивать тех переводчиков, которые более цепко прилеплялись к словам».
        4. ДЛЯ ПОНИМАНИЯ ТЕКСТА НЕОБХОДИМО ЗНАНИЕ ЯЗЫКОВЫХ ЗНАКОВ, Т. Е. ЗНАНИЕ ТОГО, ЧТО ОБОЗНАЧАЕТСЯ ИЛИ СИМВОЛИЗИРУЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКОВЫХ ЗНАКОВ.
        Пониманию словесных знаков способствует знание вещей, которые обозначаются этими языковыми знаками, ср.: «Незнание же вещей делает неясными и фигуральные выражения, так как мы не знаем природы ни живых существ, ни камней, ни трав или других вещей, которые часто упоминаются в Писании по сходству их с чем-либо другим». Все вещественные имена употребляются в текстах ради какого-либо подобия.
        Для понимания тайн уподобления в священных текстах необходимо знать числа (= символику чисел), например, десятеричное число, сорок, три, пятьдесят. Без знания чисел иногда невозможно развязать «фигуральный узел» в высказывании и выйти на подлинный смысл. Устойчивость словесных знаков создается за счет произвольной, а не природной связи их формальной (звуковой, начертательной) и значимой сторон, т. е. благодаря их соотношению по соглашению и всеобщему установлению (= конвенциональности).
        5. ОПРЕДЕЛЕНИЯ-ВЫСКАЗЫВАНИЯ ВЫЯВЛЯЮТ НЕ ТОЛЬКО ИСТИНУ, НО И УТВЕРЖДАЮТ ЛОЖЬ, ПОСКОЛЬКУ ОНИ МОГУТ БЫТЬ СООТНЕСЕНЫ КАК С ОБЪЕКТИВНО СУЩЕСТВУЮЩИМ, ТАК И С ОБЪЕКТИВНО НЕСУЩЕСТВУЮЩИМ ФАКТОМ.
        Осуждая ложные умозаключения, называемые софизмами, Августин все же допускает, что «софистической называется также речь не лукавая, но, однако, более пространная, чем подобает для убедительности, и стремящаяся к словесным украшениям» Однако истинность связей между словами в утверждениях разного рода не устанавливается, а лишь наблюдается, выявляется людьми ср.: «сама истинность связей установлена не людьми, но прослежена ими и воспринята». Иными словами, истинность связей абсолютна.
        Определения могут служить не только выявлению истины, но и утверждению лжи, которая бывает двух видов. «Один из них: то, что вовсе не может быть (напр. "7+3=11"). Другой: то чего нет, но что может быть (кто-то говорит, что шел дождь, хотя его не было)». Таким образом, первое отношение, которое явно противоречит объективной истине (ср.: «Знание чисел происходит по обнаружению людьми в природе вещей»), можно было бы позволить себе назвать абсолютной ложью; а второе отношение, которое является не соответствующим объективному положению дел на какой-то момент времени, точнее было бы назвать относительной ложью, или вероятностью.
        Однако дело даже не в уточнении видов лжи. Дело в том, что в первом случае речь идет о ложном определении результата какого-то объективно существующего отношения, т. е. ложно понятого смысла этого отношения. При этом не следует забывать, что высказывание «становится ложным» не само по себе, а по причине несоответствия объективному положению дел.
        В другом случае, истинное определение может соответствовать двум объективно возможным фактам - «дождь шел» и «дождя не было». Истинность или ложность проявляется не в высказывании и не в самом факте, как существующем или несуществующем в реальности, а в соотношении высказывания с данным фактом. Таким образом, на предмет ложности или истинности верифицируется само отношение, как в первом, так и во втором случае - несоответствие или соответствие. Августин не может допустить ложности библейских изречений ни по определению, ни по сути. Он может говорить только о ложности понимания этих изречений вследствие того, что человек, их читающий, неправильно соотносит данные изречения с обозначаемым объективным явлением, которое может быть истинным (дождя не было) или ложным («дождь шел»).
        6. ДИАЛЕКТИКА ПОМОГАЕТ ПОНЯТЬ, А РИТОРИКА ИСПОЛЬЗУЕТСЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ВЫРАЗИТЬ КАКИМ-ТО СПОСОБОМ ПОНЯТОЕ.
        Заслуживают внимания рассуждения Августина о пользе риторики и диалектики. Оказывается данное искусство «нам нужно применять скорее для того, чтобы высказывать то, что уже понято, чем для того, чтобы еще понимать». Запутанность, замысловатость и громоздкость риторических «заключений, определений и разделений» может даже затемнить истинный смысл уже понятого. Чтобы избежать ошибки, необходимо придерживаться правила: «Ничего лишнего!». Гораздо более полезным автор считает толкование двусмысленных знаков и познание знаков неизвестных. Но это уже задача не риторики и не диалектики, а, как выясняется, задача искусства толкования текстов, т. е. герменевтики.
        Августин считает жалким рабством буквальное понимание фигуральных выражений Писания. Буквальное прочтение иносказания сравнивается с «плотским мудрствованием». Непонимание фигурального является следствием того, что читатель принимает знаки за вещи. Очевидно, что отождествление значения знака с называемой вещью - это наследие языческого образа мышления, для которого характерно также установление «бесполезных знамений», когда вещи, не приносящие пользы, объявляются знаками чего-то сверхъестественного и становятся идолами. Необходимо, чтобы язычники отказались от множества ложных богов, «обратились к культу единого Бога» и не раболепствовали перед знаком, часто не ведая, что он означает. Это путь духовного просветления и свободы. Вступающий на него должен приобщиться к Священному Писанию, ему необходимо научиться читать и понимать Божественную речь, а именно уметь постигать ее фигуральность.
        По мнению Августина, о деяниях, описанных в библейских текстах, следует судить по обстоятельствам. «Нужно внимательно следить, что подобает месту, времени и лицам, чтобы нам не осудить чего-нибудь случайно как преступление». «И что бы в нем (Писании) ни повествовалось такого, это нужно интерпретировать не только исторически или в собственном смысле, но принять и фигурально и пророчески в целях любви или к Богу, или к ближнему, или к тому и другому вместе». В качестве примера автор приводит интерпретацию следующего библейского высказывания: «Дай милосердному, и не принимай грешника». Вторую часть данного изречения следует интерпретировать «фигурально, поставив вместо слова «грешник» слово «грех», так что получится: «Не принимай его греха». Вероятно, такая знаковая подстановка или замена и помогает преодолеть кажущуюся постыдность выражения и выйти на праведный смысл. Скрыто предполагается, что при интерпретации всех сомнительных и двусмысленных высказываний, когда «необходимо разузнать, собственная или фигуральная та речь, которую пытаемся понять», необходимо склоняться к мнению - перед нами
фигуральная речь. Иного и не дано, не у всякого читателя есть возможность сопоставить оригинал с переводом!
        7. ВЕЩЬ НЕ ТОЖДЕСТВЕННА САМОЙ СЕБЕ В РАЗЛИЧНЫХ ПРОСТРАНСТВАХ И В РАЗЛИЧНОЕ ВРЕМЯ. ПОЭТОМУ, ОДИН И ТОТ ЖЕ ЯЗЫКОВОЙ ЗНАК, ИМЕНУЮЩИЙ ЭТУ ВЕЩЬ, ИЗМЕНЯЕТ СВОЕЗНАЧЕНИЕ. КРОМЕ ТОГО, ЗНАК МЕНЯЕТ СВОЕ ЗНАЧЕНИЕ, КОГДА ЕГО СООТНОСЯТ С РАЗНЫМИ ВЕЩАМИ.
        «Одно и то же слово не означает везде одного и того же». Мы можем сформулировать это следующим образом: в тексте слово не всегда актуализирует свое собственное значение - наиболее известное и распространенное. Слово реагирует на пространственные и временные изменения вещи, которые обусловлены её связями с другими вещами. Именно поэтому слово изменяет свое главное значение.
        Кроме того, имя одной вещи может использоваться для обозначения другой вещи. Суть в том, что отношение языка к обозначаемым явлениям не столь уж прочна и непоколебима, она может быть произвольной. Если отношение формы и значения знака конвенционально, то отношение знака к объекту, или отношение обозначения, часто нарушает границы конвенции. Об этом свидетельствует иносказательность, или фигуральность. Последняя создается не за счет семантической расплывчатости, неопределенности или «двусмысленности» языковых знаков, и, как представляется, - за счет знаковости самой называемой и повествуемой действительности. Действительность - знак скрытого в притче смысла. Не о ней идет речь, не ради нее, этой часто псевдодействительности, строится высказывание. Речь идет об истинном смысле, на который она указывает. В таком случае естественный язык выступает в роли знака другого знака. Текст выступает в роли вторичного знака. Отсюда все трудности понимания Писания смертным человеком.
        Относительная репрезентативная свобода слова объясняется Августином подобием вещей, сопредельных с обозначаемой вещью. Иначе говоря, сходство вещи, традиционно обозначаемой каким-то словом, с другими вещами делает возможным смещение семиотического отношения. Прочность «языческой» связи слова и вещи не выдерживает испытания. Диалектика знакового отношения гласит: «Поскольку вещи подобны вещам многими способами, то мы не должны думать, будто предписано, например, что некая вещь в неком месте означала бы, по подобию, то, что она, как мы могли бы подумать, означала всегда». О чем это говорит? - О том, что подобие вещей дано, к тому же, не раз и навсегда, а зависит от условий - пространства и времени.
        В значении слова Августина интересует не только его соответствие обозначаемой вещи, но и его положительное или отрицательное качество, которое возникает, как следует предположить, опять-таки благодаря свободе знакового отношения. Обозначаемая вещь воспринимается вследствие словесной манипуляции с учетом меняющихся условий обозначения «то как благая, то как злая». Например, слово змей «в зависимости от мест, в которых оно употребляется» имеет различную оценку, ср. «Будьте мудры как змеи» и «Змей хитростью своею прельстил Еву».
        Автор советует объяснять неясное с помощью ясных фрагментов. Речь идет не только о языке объяснения со стороны духовного учителя, но и об изречениях, отрывках последующих или предшествующих, самого Писания, на которые следует делать ссылки при объяснении сомнительных мест.
        Сила и творчество августиновской интерпретации опирается на допущение возможности полисмысловой перспективы высказывания. Из одного и того же библейского изречения позволительно выводить множество разных смыслов при условии, конечно, что они не противоречат истине и находят свое подтверждение в других местах Писания. Последнее условие избавит читателя или слушателя от опасности передоверяться своему собственному разуму.
        Фигуральность текстов создается с помощью тропов (напр. метафоры, сравнения, иронии), знание которых необходимо для интерпретации.
        8. ОБУЧЕНИЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ В ФОРМЕ ГОВОРЕНИЯ. УЧИТЕЛЬ, ОБУЧАЯ, УЧИТСЯ САМ. ОБУЧЕНИЕ СЛЕДУЕТ РАССМАТРИВАТЬ КАК НАПОМИНАНИЕ И ВОСПОМИНАНИЕ. ИСТИННЫМ УЧИТЕЛЕМ ЯВЛЯЕТСЯ БОГ, ПОСКОЛЬКУ ОН ОБУЧАЕТ НЕ СЛОВАМ, А ПРЕДМЕТАМ, ВЫРАЖАЕМЫМ ЭТИМИ СЛОВАМИ.
        Тесно связаны с проблемами языковых знаков и интерпретации текстов проблемы говорения, учения и познания. Данные проблемы изложены у Августином наиболее полно в его «Трактате об учителе».
        Цель говорения - или учить, или учиться. Обучающий с помощью говорения сам учится, поскольку вынужден припоминать. Обучение рассматривается как напоминание и воспоминание. Это положение сформулировано автором, по-видимому, под влиянием философских трудов Платона, который определял процесс познания как припоминание виденного в предшествующей жизни.
        Обучение и учение могут опираться на говорение. Говорение в целом - это проявление воли субъекта вовне с помощью членораздельных звуков. Говорение направляется «внутренним человеком», который как сокровенная разумная душа человека является Божьим храмом. Таким образом, дух Божий может определять, что и как мы говорим. Предупредительно следует заметить, что всякое заблуждение в говорении обусловлено отсутствием сокровенного отношения говорящего к своему внутреннему человеку, или Божьему разуму. Истинным учителем является сам Бог. Он обучает «не столько словам, сколько предметам, выражаемым этими словами».
        Говорение имеет две разновидности - говорение вслух и внутреннее говорение. Последнее напоминает нам «внутреннюю речь», ср. «Мы не произносим ни одного звука, тем не менее, представляя в уме иные слова, говорим внутренне, в душе». Это и есть припоминание, когда память перебирает слова и тем самым приводит на ум те самые предметы, знаками которых эти слова служат».
        9. ПОСРЕДСТВОМ ЗНАКОВ МОЖНО ОБЪЯСНЯТЬ ПРЕДМЕТЫ И САМИ ЗНАКИ. БОЛЕЕ ТРУДНОЙ ЯВЛЯЕТСЯ ПРОБЛЕМА ОБЪЯСНЕНИЯ НЕ ПРЕДМЕТА С ПОМОЩЬЮ ЗНАКА, А ЗНАКА ПОСРЕДСТВОМ ДРУГОГО ЗНАКА.
        Важная проблема, обсуждаемая в трактате «Об учителе», это объяснительная сила слов. А. Аврелий исходит из того, что «значение слов объясняется опять-таки словами». Знаки потому и знаки, что они обладают значением. Значение является, таким образом, неотъемлемой частью знака. ‘Обозначать’ здесь понимается как ‘иметь значение’.
        В основном с помощью знаков мы объясняем что-то незнаковое, или реально существующее, или отсутствующее в реальности. Следует заметить, что значение знака, по сути дела, отождествляется автором с обозначаемым предметом.
        Другой вопрос, «платоновский» - «можно ли что-либо объяснить без помощи знака?». Как показывает последующее изложение, это вполне возможно и даже необходимо на начальном этапе познания, хотя уповать на объяснительную силу слова приходится не всегда.
        Более острой проблемой является проблема объяснения не предмета с помощью знака, а знака посредством знака. Сложности возникают, когда объектом вопрошания является сам знак, а не стоящий за ним предмет. «Когда мы говорим, то обозначаем словами либо сами же слова, либо другие знаки (= предметы)». При помощи вторичных, опосредованных знаков осуществляется как раз учение и припоминание.
        Не всякий знак можно объяснить с помощью другого знака. Иногда это невозможно сделать в силу сходства объясняющего и объясняемого слова.
        10. ЗНАНИЕ О ПРЕДМЕТЕ ПРИОБРЕТАЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ ЗНАКА. НО ЭТО ЗНАНИЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ПРЕДМЕТУ, А НЕ ЗНАКУ.
        Познание предмета важнее, чем познание его знака. Предмет имеет большую ценность, чем знак. Это мнение Августина Аврелия подкрепляется следующими доводами. Хотя знание о предмете и приобретается с помощью знака, оно принадлежит предмету, а не знаку. Поэтому предмет и связанные с ним представления предпочтительнее знака. Сама инструментальность знака (знак существует для познания!) не позволяет нам, очевидно, ценить его выше, чем предмет.
        Следует заметить, что познать предмет, по Августину Аврелию, значит соприкоснуться с ним, созерцать его, а не просто узнать о нем с помощью знака. Знание, таким образом, не должно быть отчуждено от реального опыта.
        11. ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ЗНАТЬ ПРЕДМЕТ, ЧТОБЫ ОБОЗНАЧАТЬ ЕГО ЯЗЫКОВЫМ ЗНАКОМ. ЕСЛИ ЗНАК СООТНОСЯТ С НЕИЗВЕСТНЫМ ПРЕДМЕТОМ, ЗНАЧИТ ОТСУТСТВУЕТ ПОНИМАНИЕ. ТОЛЬКО В ТОМ СЛУЧАЕ, КОГДА ЗНАК СООТНОСЯТ С ИЗВЕСТНЫМ (ЗНАЕМЫМ) ПРЕДМЕТОМ, ЗНАК ВЫПОЛНЯЕТ ФУНКЦИЮ ПОЗНАНИЯ.
        Особенно критически звучат высказывания автора в отношении обучающей функции языка. На вопрос, можно ли чему-нибудь научиться посредством слов, дается однозначный ответ - нет. С помощью слов можно лишь научиться самим словам. Почему? - Потому, что «когда дается знак, этот знак не может научить меня ничему, если я не знаю, какого предмета служит он знаком; а если знаю, то чему с его помощью я учусь?». По-видимому, с этим можно согласиться, если в голове говорящего или слушающего уже до акта обозначения предмета с помощью знака сформировалось какое-то представление о называемом предмете. Вероятно, такое знание автор и имеет в виду.
        Однако «при помощи знаков … мы ничему не учимся» скорее и по другой причине, а именно, потому, что мы часто с помощью словесных знаков выдаем неизвестное за известное, тем самым обманывая себя и других.
        12. ПОСРЕДСТВОМ СОЗЕРЦАЕМЫХ ПРЕДМЕТОВ ЧЕЛОВЕК ПОЗНАЕТ ЯЗЫКОВЫЕ ЗНАКИ.
        Вектор познания Августин поворачивает в противоположную сторону - посредством созерцаемых предметов мы познаем сами знаки, ср.: «Скорее силу слова, т. е. значение, которое скрывается в звуке, мы узнаем, узнавши сам обозначаемый предмет».
        Знаки лишь побуждают нас исследовать предметы, когда мы убеждаемся, что стоящие за знаками предметы нам неизвестны. Знакомство с предметом помогает установить также значение знака, используемого для обозначения.
        13. МЫ ПОЗНАЕМ МИР ЧУВСТВАМИ И УМОМ (УМОПОСТИГАЕМ ПРЕДМЕТЫ С ПОМОЩЬЮ ВНУТРЕННЕГО ОКА).
        Нас учит внутренне звучащая истина, или «обитающий во внутреннем человеке Христос». Следует различать внутреннее научение и внешнее, словесное напоминание. «Все, что мы познаем, мы познаем или телесными чувствами, или умом». За языком остается лишь функция активизации сформированных таким способом знаний, хранящихся в глубинах памяти в виде образов предметов. Как предметно обусловленные образы, так и «умопостигаемые предметы», раскрываются говорящим и воспринимаются слушающим не посредством слов, а с помощью «внутреннего ока».
        Даже душа говорящего никак не открывается, не вынаруживается посредством слов. Это подтверждается речами лгунов и обманщиков, которые говорят одно, а думают другое. Такой же «бездушной» может стать заученная речь. Не изливается душа в ошибочных высказываниях и оговорках.
        14. ЗНАНИЕ, ИЗВЛЕКАЕМОЕ ИЗ ГЛУБИН ДУШИ, АБСОЛЮТНО. МЫ НЕ СОЗДАЕМ, А ОТКРЫВАЕМ ЕГО. ХРАНЯЩЕЕСЯ В ДУШЕ ЗНАНИЕ О ПРЕДМЕТЕ НЕ ЕСТЬ СУТЬ ПРЕДМЕТА, ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ПРЕДМЕТНЫЙ ОБРАЗ. ДОСТУЧАТЬСЯ ДО «ОБРАЗНЫХ» ЗНАНИЙ МОЖНО ТОЛЬКО С ПОМОЩЬЮ СЛОВ.
        Говоря о глубинах души и тайниках памяти, Августин подводит под них понятие хранилища и истока знаний. Однако это знание не человеческое, приобретенное в процессе познания окружающего мира. Это знание абсолютное. Оно достояние Бога, ср.: «Как абсолютно Твое бытие, так абсолютно и знание: неизменно Твое бытие, неизменно знание и неизменна воля», а также: «Мысли же, которые обозначаются этими звуками, я не мог воспринять ни одним своим телесным чувством и нигде не мог увидеть, кроме как в своем уме… Они, следовательно, были там и до того, как я их усвоил… Они уже были в моей памяти, но были словно запрятаны и засунуты в самых отдаленных ее пещерах, так что, пожалуй, я не смог бы о них подумать, если бы кто-то не побудил меня их откопать». Познающий человек обречен на припоминание, воспоминание, на ожидание озарения, т. е. на открытие готовой истины как подарка за стремление к ней.
        «В памяти есть все, что только было в душе». В памяти человека хранятся, однако, не сама суть, а лишь образ ее. Такое убеждение проповедуется не голословно. Оно подкрепляется доказательством, ср.: «Когда я произношу «забывчивость», я также знаю, о чем говорю, но откуда мог бы я знать, что это такое, если бы об этом не помнил? Я ведь говорю не о названии, а о том, что это название обозначает; если бы я это забыл, то я не в силах был бы понять смысл самого названия … о забывчивости, следовательно, помнит память … не сама забывчивость присутствует в памяти, когда мы о ней вспоминаем, а только ее образ, ибо, присутствуй она сама, она заставила бы нас не вспомнить, а забыть».
        Образы предмета, которые ассоциируются с помощью слов - вот цель человеческих устремлений, ср.: «Я спрашиваю, не живет ли в нас воспоминание о счастливой жизни? Мы не любили бы ее, если бы не знали. Мы слышали бы эти слова - и признаемся, что мы все, все стремимся к тому, что они обозначают; ведь не звук же слов доставляет нам удовольствие». Только с помощью слов можно достучаться до истинного знания. И это уже обнадеживает. Это дает человеку веру.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО АВГУСТИНУ АВРЕЛИЮ)
        1.5. Томас Гоббс (1588 -1679). Язык как способ познания и средство изложения знаний, обусловленных природой вещей и субъективностью говорящего
        Томас Гоббс - английский философ, автор прагматической философской системы, в которой обосновываются точные дескриптивные методы научного познания. Противник политизации науки. По мнению Т. Гоббса, если бы какая-нибудь геометрическая истина больно ударила по интересам властьимущих, учение геометрии было бы «вытеснено сожжением всех книг по геометрии».
        Т. Гоббс дает оригинальное определение свободы как отсутствия «всяких препятствий к действию, поскольку они не содержатся в природе и во внутренних качествах действующего субъекта». Данное определение наталкивает на мысль, что отсутствие свободы из-за внешних препятствий можно рассматривать как причину развития мыслящего субъекта. Однако отсутствие свободы из-за внутренних препятствий самого субъекта может стать причиной его нравственного и умственного застоя.
        Как последовательный сторонник строгих, точных определений, Т. Гоббс выступает против многозначности языка, ср.: «Сталкиваясь с многозначностью слова, ум теряет силу и начинает походить на птицу в силке, которая чем больше старается вырваться, тем больше запутывается». Осознавая ограниченность человеческого разума (ср.: «Люди судят по себе не только о других людях, но и о всех других вещах») и испытывая глубокую ненависть к человеческим порокам, исходящим от скудости ума, Т. Гоббс остается верен себе: «Я буду нести свою ношу и не стану жаловаться на зависть, а лучше отомщу завистникам, идя дальше в избранном мной направлении».
        Главный труд Т. Гоббса - «Левиафан» («Leviathan» - это символ огромного морского чудовища или летающего дракона в библейском предании). Философ разрабатывал учение о дефиниции как ключе к познанию истины; познание мира рассматривал как познание самого себя; считал, что мысли упорядочиваются с помощью языка и речи; относил слова к знакам вещей и чувств; указывал на причины злоупотребления речью и построения абсурдных умозаключений.
        Основные труды и источники:
        • Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М., 1936. - 503 с.
        Основные философско-лингвистические взгляды:
        1. ПОЗНАТЬ ИСТИНУ МОЖНО ТОЛЬКО С ПОМОЩЬЮ ДЕФИНИЦИЙ. ДЕФИНИЦИИ УТОЧНЯЮТ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВ И ТЕМ САМЫМ ПОМОГАЮТ ВЫЙТИ НА ПРАВИЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ ВЕЩИ (ПОНЯТИЕ О ВЕЩИ).
        Томас Т. Гоббс, философ XVII века, поражает воображение читателя XXI века в первую очередь своим пристрастием к дефинициям, в которых он видит ключ к познанию истины. Прежде чем говорить о каких-то вещах, фактах, событиях, он предлагает «проверять дефиниции прежних авторов и или исправлять их, если они небрежно сформулированы, или сделать их самому заново». Таким образом, для формирования истинного знания не следует передоверяться тем значениям слов, которые приписываются им различными авторами.
        Чтобы избежать ошибки, или абсурда, в собственных рассуждениях, Т. Гоббс предлагает руководствоваться дефинициями «для установления значения своих слов». Чтобы отличить одно от другого, необходимо словам (терминам) давать определения, т. е. предварительно (до начала их использования) разъяснять, что вкладывали в них другие авторы и что понимается под ними самим говорящим или пишущим на данный момент. Во избежание заблуждений из-за неправильного определения имен необходимо проверять, что эти имена на самом деле обозначают. Иначе говоря, необходимо обращаться к естественным ощущениям и представлениям. Тем самым они обогатят свой язык и станут мудрее. Для мудрых людей «слова являются лишь счетными марками, которыми они пользуются лишь для счета, для глупцов же они полноценные монеты, освященные авторитетом какого-нибудь Аристотеля, Цицерона или Фомы».
        2. ЧТОБЫ ПОЗНАТЬ ВНЕШНИЙ МИР, НУЖНО ПОЗНАТЬ САМОГО СЕБЯ.
        Определяя суть афоризма nosce te ipsum (познай самого себя) как «читай самого себя» в противовес распространенной поговорке своего времени «мудрость приобретается не чтением книг, а чтением людей», Т. Гоббс начинает свой главный труд «Левиафан» («Leviathan») с анализа человеческих ощущений, представлений и воплощения их в речи.
        Ощущение, по Т. Гоббсу, это кажущийся, воображаемый признак предмета. Хотя побудительной силой или причиной воображения, фантазии человека является внешнее тело или объект, Т. Гоббс предлагает не смешивать ощущение с признаком объекта, ср.: «Объект есть одно, а воображаемый образ или признак - нечто другое». Человек видит не излучаемый телом признак и слышит не посылаемый телом звук. Умственное видение и слышание имеют иную природу.
        Представление, согласно Т. Гоббсу, это «ослабленное ощущение». Соответственно, умственное усилие восстановить в памяти стертое или поблекшее со временем представление есть воспоминание. Связь представлений называется «речью в уме». Эта связь может быть «не урегулированной, не скрепленной определенным намерением». Мысли человека с такими непостоянными связями простых представлений подобны беспорядочной скачке. В них нет последовательности. Человеческие ощущения и представления воплощены в речи.
        3. МЫСЛЬ УПОРЯДОЧИВАЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ РЕЧИ (РЕГИСТРИРУЮТСЯ, ВОЗБУЖДАЕТСЯ, СООБЩАЕТСЯ, ИСПОЛЬЗУЮТСЯ ДЛЯ ОБЩЕНИЯ).
        Для упорядочивания мыслей человеку дана речь, состоящая из простых и связанных имен (названий). Человеческая речь предназначена для:
        (1) регистрации мыслей о вещи, ее причинно-следственных связях, что связано с приобретением «технических знаний»;
        (2) вызова (возбуждения) прошлых мыслей в памяти;
        (3) сообщения своих мыслей (приобретенных знаний) другим людям «для взаимной пользы», например, для учения;
        (4) взаимного общения, чтобы сообщать другим наши желания и намерения. Общее же предназначение речи заключается в переводе «речи в уме» (связи мыслей) в словесную речь (связь слов). [Современные психолингвисты сказали бы вслед за Л. С. Выготским что это перевод «внутренней речи во внешнюю речь». Последователи унилатеральной концепции языкового знака в лингвистике заговорили бы о «материализации мысли с помощью языка»].
        4. ВОССТАНОВЛЕНИЕ В ПАМЯТИ СТЕРТОГО И ПОБЛЕКШЕГО, ИЛИ ВОСПОМИНАНИЕ, ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ СЛОВ («МЕТОК ПАМЯТИ»). СЛОВО - ЗНАК ВЕЩИ И ЧУВСТВА. СЛОВО - ЭТО ТАКЖЕ ИМЯ ИДЕИ.
        Т. Гоббс называет слова «метками для памяти». Это не просто предвосхищение знаковой функции слова в современном толковании. Это более глубокое понимание проблемы соотношения сознания и языка. Слова-метки помогают человеку вспомнить мысли прошлого, возобновить процесс их формирования. Это становится возможным благодаря тому, что в процессе формирования опыта мыслительные понятия были закреплены за определенными словами, т. е. представления о вещах были осознаны и обозначены с помощью этих слов. Однако слова - не только метки мыслительных понятий о вещах. Они выполняют более широкую знаковую функцию, а именно «называются знаками», поскольку обозначают также чувства человека, связанные с той или иной вещью, например, желания, опасения и др.
        Метка функционирует как знак, когда ее связь с понятием становится общепризнанной и устойчивой. Однако «имена таких вещей, которые вызывают в нас известные эмоции, т. е. которые нам доставляют удовольствие или возбуждают наше неудовольствие, имеют в обиходной речи непостоянный смысл, так как одна и та же вещь не у всех людей вызывает одинаковые эмоции, а у одного и того же человека - одинаковые эмоции не во всякое время».
        В современной лингвистике данная проблема получила свое решение в выделении в словесном значении наряду с понятийным ядром коннотативных, сопроводительных признаков, выражающих эмоциональное, экспрессивное отношение говорящего к обозначаемому предмету, ср. лицо - морда, рожа, харя. Непостоянные, еще не утвердившиеся в составе значения субъективные эмоциональные признаки стали называть окказиональными - нераспространенными, неиспользуемыми всеми членами языкового сообщества, ср. благоприятствовать и благопрепятствовать (вредить кому-либо, делая вид, что оказываешь помощь, делаешь благо). Часто выбор говорящим того или иного слова в речи зависит от его эмоционального настроя, от его сугубо индивидуального отношения к обозначаемому объекту.
        5. ПРИЧИНАМИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ РЕЧЬЮ ЯВЛЯЮТСЯ: НЕПРАВИЛЬНОЕ СООТНОШЕНИЕ СЛОВ С МЫСЛИТЕЛЬНЫМИ ПОНЯТИЯМИ, МЕТАФОРИЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СЛОВ, НЕВЕРНОЕ ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ, ПРИМЕНЕНИЕ ГРУБЫХ СЛОВ ДЛЯ ПРИЧИНЕНИЯ БОЛИ СЛУШАЮЩЕМУ.
        В знаковую функцию слова входит не только его способность выражать понятия и эмоции, но и предназначение сообщать мысли другим, т. е. быть средством общения, ср.: «Я говорю отметить их, когда мы считаем про себя (= думаем про себя; Т. Гоббс проводит здесь аналогию между арифметическими действиями и сочетанием слов), и обозначить их, когда мы доказываем или сообщаем наши выкладки другим людям». Таким образом, «меточная функция» слова - это название мыслей-понятий, закрепленных за теми или иными вещами благодаря чувственному восприятию.
        В современной лингвистике в этой связи выделяется номинативная функция слова. Функция обозначения проявляется у слов в общении, т. е. в акте речи. Слова соединяются друг с другом в речи в соответствии с установленными правилами, адекватное пользование которыми не ведет к ошибкам. Однако подбор слов и использование их в речи могут не соответствовать принятым нормам, что ведет к заблуждениям. В лингвистике давно обсуждается тот факт, что у слов, используемых в контексте в акте динамического обозначения, часто смещается статическая номинативная функция. Это путь расширения семантики слова, путь образования его многочисленных переносных значений. Таким образом, В актах коммуникации за словом закрепляются несобственные (второстепенные и метафорические) значения. Именно эти значения, противоречащие общепринятому пониманию, категорически отвергает Т. Гоббс, так как они ведут к злоупотреблению речью.
        Т. Гоббс выделяет четыре причины злоупотребления речью:
        (1) Неправильная регистрация мыслей с помощью слов, так как значения слов неустойчивы. Люди «регистрируют в качестве своих представлений то, чего они никогда не представляли, и таким образом обманывают себя».
        (2) Метафорическое использование слов, т. е. отход от общеупотребительного смысла, для выражения которого предназначены эти слова. Это, по мнению автора, ведет к обману.
        (3) Неверное словесное оформление волеизъявления. Для выражения каких-то волевых действий люди подбирают не соответствующие по значению слова.
        (4) Для причинения боли слушающему. Вероятнее всего, имеются в виду словесные оскорбления при «наставлении и исправлении» человека.
        6. УНИВЕРСАЛЬНОЕ В СЛОВЕ - ЭТО ТО ОБЩЕЕ, ЧТО ОБЪЕДИНЯЕТ СЛОВО С ОБОЗНАЧАЕМОЙ ВЕЩЬЮ.
        Говоря об универсальности имени, Т. Гоббс отмечает, что оно «применяется ко многим вещам в силу их сходства в отношении какого-нибудь качества или того или другого признака». По-видимому, такое понимание универсальности не следует сводить к проблеме общего и частного, к тому, что нарицательное имя соотносится в акте наименования с классом однородных вещей, а также с единичной вещью. Универсальность имени как знака, по Т. Гоббсу, это то общее в значении имени (например, какое-то семантическое представление), которое позволяет ему обозначать множество вещей с признаком, соответствующим этому общему представлению. Здесь, на наш взгляд, затрагивается также проблема аналогии языкового значения и обозначаемого понятия по принципу А=А. Без такой аналогии или стремления установить ее невозможен вообще семиотический акт, т. е. акт обозначения понятия (как образа предмета) с помощью языкового знака. Когда отсутствует семантико-понятийная тавтология (А=Б), появляется непонимание, ложь или, выражаясь термином Т. Гоббса, «абсурд».
        7. ИМЯ - ЭТО СЛОВО ИЛИ СОВОКУПНОСТЬ СЛОВ.
        В своих рассуждениях о речи Т. Гоббс дает очень важное определение имени: «Под именем не всегда разумеется, как в грамматике, одно только слово, но иногда описательная совокупность слов». Таким образом, номинативной функцией обладают не только отдельные слова, но и словосочетания.
        Совокупные наименования, например, словосочетания, интенсивно изучаются в лингвистике до сих пор. Особенно актуальна эта тема в контрастивной лингвистике и транслятологии (теории и практике перевода). Каждому переводчику известны факты, когда слово одного языка переводится на другой язык словосочетанием. В современной лингвистической теории - это определение степени эксплицитности и имлицитности или обобщенного и детализированного представления понятий в разносистемных языках.
        8. ПОЗНАНИЕ ЗАВИСИТ ОТ СЛОВА. ПРИ ЭТОМ НЕ СЛЕДУЕТ ЗАБЫВАТЬ ЧТО СЛОВА БЫВАЮТ ИСТИННЫМИ И ЛОЖНЫМИ.
        Т. Гоббс придает огромное значение речи в процессе познания. По его мнению, без слов нельзя познать даже число, а также величину и скорость, тем более пролить свет на понятия истины и лжи. При этом он переводит проблему истины и лжи полностью в плоскость языка, утверждая, что эти понятия являются «атрибутами речи».
        9. СЛОВО СВЯЗАНО КАК С ПРИЗНАКАМИ ОБОЗНАЧАЕМОЙ ВЕЩИ, ТАК И С ПРИЗНАКАМИ ГОВОРЯЩЕГО СУБЪЕКТА.
        Все разнообразие имен Т. Гоббс сводит к четырем классам:
        (1) Имена материи или тела (названия материи живой, чувствующей, разумной, горячей, холодной, движущейся, находящейся в покое).
        (2) Имена признаков или свойств вещи, т. е. абстрактные, акцидентные имена, так как они отвлечены от самой непосредственной вещи (жизнь, движение, горячо, жара).
        (3) Имена наших представлений о вещах (представления цвета, звука и т. п.).
        (4) Имена имен (общее, универсальное, особенное) или имена речей (утверждение, вопрос, повеление).
        Наряду с указанными разрядами имен Т. Гоббс выделяет положительные имена (человек, дерево), обозначающие существующие в природе вещи, и отрицательные имена, которые обозначают отсутствие чего-то в реальной действительности (ничего, никто, бесконечное, непостижимое).
        Данная классификация имен строится, как выясняется, на критерии реального или ментального существования вещей и их признаков, на разделении мира познающего субъекта (Я) и познаваемого, внешнего мира (ОН). Хотя Т. Гоббс вначале своего исследования предлагает «читать самого себя», чтобы познать мир, здесь он как бы выносит внешний объективный мир за рамки внутреннего субъективного мира, ср. также: «Рассуждая, человек должен быть осторожен насчет слов, которые, помимо значения, обусловленного природой, представляемой при их помощи вещи, имеют еще значение, обусловленное природой, наклонностями и интересами говорящего».
        Можно также предположить, что для него внутренний, ментальный мир субъекта включает субъективный и объективный мир. В этом случае Т. Гоббса можно считать последовательным в осуществлении провозглашенного им самим принципа анализа, согласно которому, познавая себя, мы познаем мир.
        10. НЕПРАВИЛЬНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИМЕН И ЛОЖНЫЕ ИМЕНА ВЕДУТ К АБСУРДНЫМ УМОЗАКЛЮЧЕНИЯМ.
        Все неправильные, абсурдные умозаключения имеют, согласно Т. Гоббсу, семь причин:
        (1) Отсутствие предваряющих анализ дефиниций, что приводит к двусмысленности.
        (2) «Имена тел даются их свойствам или имена свойств даются телам», ср. вера влита (хотя влито может быть только тело), или протяжение есть тело, привидения суть духи.
        (3) Имена свойств внешних по отношению к нам тел даются свойствам наших собственных тел, ср. цвет находится в теле, звук находится в воздухе.
        (4) Имена тел даются именам или речам, ср. универсальная вещь.
        (5) Имена свойств даются именам или речам, ср. природа вещи есть ее дефиниция.
        (6) Использование метафор вместо точных слов, ср. дорога ведет туда.
        (7) Использование «схоластических» слов, ничего не означающих, ср. гипостатический, пресуществление.
        11. РАССУЖДЕНИЕ АНАЛОГИЧНО ДЕЙСТВИЯМ СЛОЖЕНИЯ И ВЫЧИТАНИЯ.
        Заслуживает внимания толкование Т. Гоббсом понятия «рассуждение». По аналогии с вычитанием и сложением, с одной стороны, и с делением и умножением, с другой, под рассуждением он понимает не что иное, как подсчитывание (т. е. складывание и вычитание) связей используемых всеми общих имен «с целью отметить (для себя) и обозначить (для других) наши мысли»
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Т. ГОББСУ)
        1.6. Джон Локк (1632 -1704). Реальная и номинальная сущность субстанции. Роль языка в формировании простых и сложных идей
        Джон Локк - английский философ-просветитель. Разработал теорию эмпирического познания, в соответствии с которой знание выводится из опыта с помощью ощущений и рефлексии (ср.: «На опыте основывается все наше знание, от него оно в конце концов происходит». Уделял большое внимание анализу и систематизации познавательных способностей человека. Осознавая пределы эмпирического познания, признавал, тем не менее, что «ограниченное познание - это все-таки познание, а не скептицизм».
        Для Д. Локка схоластическая, догматическая философия отжила свой век. В отличие от предшественников он видит сущность вещи не в самой вещи и не в представлении вещи, а в посредническом звене - в «качестве взаимодействия». Вкус мёда не в меде и не в человеке. Вкус мёда следует искать в отношении человека к мёду. Интересны мысли Д. Локка о познании самого разума способом отстранения его от самого себя и превращения в предмет анализа, ср.: «Разум, подобно глазу, доставляя нам возможность видеть и воспринимать все остальные вещи, не дает никаких знаний о себе самом: необходимо искусство и труд, чтобы поставить его на некотором расстоянии и сделать своим собственным объектом».
        Д. Локк развивал идеи эмпирического познания; анализировал имена и определения простых и сложных идей; указал на причины злоупотребления языком, кроющиеся в несовершенстве языковых знаков и расплывчатости знаковых значений; показал субстантные и модусные сходства и различия языков; рассматривал язык как посредническое звено между разумом и сознанием; постулировал невозможность истинного познания через номинальную сущность.
        Основные труды и источники:
        • Избранные философские произведения: В 2 т. Т. 1. М., 1960. - 734 с.
        Основные лингвофилософские идеи:
        1. СЛОВА - ЗНАКИ ВНУТРЕННИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И ИДЕЙ. СЛОВА НЕОБХОДИМЫ ДЛЯ ВЫРАЖЕНИЯ И СООБЩЕНИЯ МЫСЛЕЙ И ДЛЯ ОБЩЕНИЯ.
        «Слова являются непосредственно знаками человеческих идей и, таким образом, орудиями, с помощью которых люди сообщают друг другу свои понятия и выражают свои мысли и представления, имеющиеся в их душе». «Слова - чувственные знаки, необходимые для общения». Философ намечает, таким образом, две функции слов, которые впоследствии получили терминологическое наименование как знаковая (репрезентативная) функция и коммуникативная функция.
        Слова языка становятся «общими знаками» в том смысле, что они называют не только отдельные предметы, но и «множество отдельных предметов». «Слова в большинстве своем носят общий характер».
        Первоначально слова обозначали чувства, т. е. имели «неясные значения», потом стали обозначать абстрактные идеи, ср. воображать, понимать, отвращение, тревога, спокойствие.
        2. ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА ЗАВИСИТ ОТ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СЛОВА В КАЧЕСТВЕ ЗНАКА ДЛЯ ОБОЗНАЧЕНИЯ ИДЕИ (ИЛИ ИДЕЙ) ОБ ОДНОЙ ВЕЩИ ИЛИ РАЗЛИЧНЫХ ВЕЩАХ.
        Слова используются для обозначения одинаковых или разных идей. «Каждая отдельная вещь не может иметь свое название». Говорящий субъект вынужден обозначать новые вещи старыми словами. «Значение и употребление слов зависит от создаваемой умом связи между идеями и звуками, употребляемыми в качестве знаков». Идеи как совокупные образы вещей и их отношений закреплены за членораздельными звуками языка.
        3. СЛОВА УПОТРЕБЛЯЮТСЯ В ОБЩЕМ ЗНАЧЕНИИ ДЛЯ ОБОЗНАЧЕНИЯ ВЕЩЕЙ И ИХ ПРИЗНАКОВ.
        К словам, имеющим общее значение относятся родовые и видовые имена типа человек, мужчина, женщина. Их объединяет значение предметности. Слово с общим значением обозначает и тем самым объединяет под своей крышей предметы, которые не обязательно полностью похожи или совпадают по всем своим характерным признакам. Это может быть слово, обозначающее какой-то признак, характеризующий иную идею, ср. «зеленый» - зеленая листва, зеленая трава, зеленые глаза.
        Следует заметить в этой связи, что в языке имеется множество различных (не общих) наименований разных предметов. Причем эти предметы соотносятся с единым понятием (одной и той же идеей), т. е. могут мыслиться по принадлежности к какой-то единой категории, хотя и не принадлежат к единому роду или виду, ср. «хитрость» - лиса, хитрец, план; «мягкость» - одежда, волосы, кресло, голос; «сладкий» - сахар, фрукт, запах.
        4. СВЯЗЬ СЛОВА С ОБОЗНАЧАЕМОЙ ИДЕЕЙ ПРОИЗВОЛЬНА (КОНВЕНЦИОНАЛЬНА, НЕ УСТАНОВЛЕНА РАЗ И НАВСЕГДА).
        Слова выступают знаками каких-то идей «не по какой-нибудь естественной связи, имеющейся между отдельными членораздельными звуками и определенными идеями (ибо тогда у всех людей был бы только один язык), а по произвольному соединению, в силу которого такое-то слово произвольно было сделано знаком такой-то идеи». «Значение слов совершенно произвольно».
        Обозначаемые словами идеи «представляют собой их настоящее и непосредственное значение». Таким образом, Д. Локк предстает здесь как сторонник конвенциональной концепции языковых знаков. Кроме того, он не дифференцирует значение и мыслительное понятие.
        5. ИДЕИ АССОЦИИРУЮТСЯ В СОЗНАНИИ ЧЕЛОВЕКА БЛАГОДАРЯ УСТОЙЧИВОЙ СВЯЗИ С ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНЫМ ЗВУКОМ.
        Чтобы закрепить мысль за словом и, наоборот, слово за мыслью, необходимо постоянно «один и тот же знак (употреблять) для одной и той же идеи». «Слова от частого употребления легко вызывают идеи». «От постоянного употребления между определенными звуками и идеями, которые ими обозначаются, образуется столь тесная связь, что названия, когда их слышат, почти так же легко вызывают определенные идеи, как если бы сами предметы, способные вызывать эти идеи, на самом деле воздействовали на чувства». Звук, становясь знаком идеи, указывает также на предмет, с которым данная идея соотносится.
        6. ИНОГДА ОБЪЕКТОМ МЫШЛЕНИЯ СТАНОВИТСЯ СЛОВО, А НЕ ИДЕЯ И ВЕЩЬ.
        «Слова часто употребляются без значения». «Часто случается, что люди направляют свои мысли больше на слова, чем на вещи, даже когда они предаются сосредоточенному размышлению». Это происходит потому, что слова как знаки замещают идеи и вещи. Если связь между словом и обозначаемой идеей и вещью становится слабой в силу незнания идеи и неизвестности самой вещи, единственным объектом внимания становится пустое слово, не соотнесенное с содержанием.
        «Более того, так как многим словам научаются раньше, чем становятся известны обозначаемые ими идеи, некоторые, не только дети, но и взрослые, говорят различные слова совершенно как попугаи, только потому, что выучили эти звуки и привыкли к ним». И действительно, маленькие дети и учащиеся обычно сначала сталкиваются с названиями, а их правильные значения усваивают со временем. В процессе учения в начале всегда бывает слово. Это слово предстает первое время как пустой звук, незнакомый термин. Такое слово нуждается в определении, толковании и объяснении.
        7. ОБ ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ВЕЩИ ЛЮДИ ОБРАЗУЮТ МНОЖЕСТВО РАЗЛИЧНЫХ ИДЕЙ, НО ОБОЗНАЧАЮТ ИХ ОДНИМ И ТЕМ ЖЕ СЛОВОМ, ЧТО ПРИВОДИТ К НЕПОНИМАНИЮ.
        Это случай противоположный предыдущему. Здесь присутствует связь слова с объектом. При чем этот объект состоит не из одной, а из совокупности разных идей. «Несмотря на свое намерение рассматривать один и тот же предмет, люди составляют самые различные идеи его, отчего название, употребляемое ими для него, неизбежно получает у разных людей самые различные значения».
        Причиной порождения множества значений слова является, таким образом, то, что с именуемым предметом говорящий связывает большое количество простых идей, например, со словом «золото» он ассоциирует не только желтый цвет и вес, но и растворимость в царской водке, плавкость, ковкость, огнеупорность и др.
        Такого рода многозначность языкового знака неизбежно влечет за собой неопределенность значения в целом. Совершенно справедливо звучит в этой связи следующее замечание Д. Локка: «Большая часть (научных, философских) споров касается значения слов (терминов) более, нежели действительной разницы в понятиях о вещах».
        8. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ РЕАЛЬНЫЕ И НОМИНАЛЬНЫЕ СУЩНОСТИ ВЕЩЕЙ.
        О реальной сущности вещей мы говорим, «не давая им никакого названия». Это вещь, еще не обработанная сознанием.
        «Отвлеченная идея» о вещи, заклассифицированная в род или вид, а также, получившая какое-то наименование, является номинальной сущностью.
        Реальная сущность вещи - это качества и свойства вещи, которые проявляются согласно ее природе. «Все естественные вещи имеют реальное, но неизвестное нам строение своих незаметных частей".
        Номинальная сущность - это наши представления, знания о вещи, сформированные с помощью чувств. «Чувственные качества» вещей - это еще не сущности самих вещей («реальные сущности»). Обе сущности могут иметь сходство, но не совпадают полностью. Идея «вкуса плода» и «вкус плода» на самом деле - это не одно и то же. [Позднее философы стали говорить о «вещи в себе» и о «вещи для нас»].
        9. НАЗВАНИЕ И ОПРЕДЕЛЕНИЕ МОЖНО ДАТЬ ЛИШЬ СЛОЖНОЙ ИДЕЕ.
        Согласно Д. Локку, названия простых идей не поддаются определению. (Простая идея - это мельчайшая смысловая единица). Это происходит потому, что простые («несоставные») идеи соотносятся с реальными сущностями, которые в свою очередь нельзя объяснить.
        Любое определение предполагает разбиение идеи на составные части. Определить можно лишь сложные, комплексные идеи. При этом в определении не должны присутствовать синонимические термины, обозначающие «одно и то же». Можно сказать, что определению подлежит сложная идея, или значение слова. На самом же деле толкуется слово (его значение) посредством других слов.
        10. ПРОЦЕСС СВЕДЕНИЯ МНОЖЕСТВА ОТОБРАННЫХ ПРОСТЫХ ИДЕЙ В ОДНУ СОСТАВНУЮ ИДЕЮ ЗАВЕРШАЕТСЯ НАИМЕНОВАНИЕМ - СЛОЖНОЙ ИДЕЕ ДАЕТСЯ ЕДИНОЕ НАИМЕНОВАНИЕ.
        Образование сложных идей, согласно Д. Локку, это не образование новых идей, а соединение уже имеющихся идей. Такое соединение осуществляет человеческий ум - он определяет количественный состав идей; связывает (сводит) идеи в одну идею; дает им единое название.
        Таким образом, объединение различных идей в одну идею осуществляется способом селекции (отбора), синтеза (соединения) и наименования (обозначения посредством языкового знака).
        У разных народов имеются различные сложные идеи. Об этом можно судить по различиям наименований сложных идей. Во-первых, количество таких разноязычных имен не совпадает. Во-вторых, у разных народов именуются различные (по качеству и составу) сложные идеи. «Доказательством этого являются непереводимые слова различных языков».
        Однако в разных языках имеются специальные наименования общих идей, например, меры времени, протяжения и веса. Но разноязычные слова, обозначающие данные понятия, ср. лат. hora, pes, libra и час, фут, фунт, имеют различающиеся значения, ср.: «Совершенно очевидно, что идеи, которые связывал с теми латинскими словами римлянин, весьма отличались от идей, которые выражает этими словами англичанин».
        11. ЯЗЫКИ ОБНАРУЖИВАЮТ СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ В ПЛАНЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ МЕЖПРЕДМЕТНЫХ ОТНОШЕНИЙ (ОРГАНИЗАЦИИ СУБСТАНЦИЙ) И В СПОСОБАХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЭТИХ ОТНОШЕНИЙ (МОДУСНЫХ ХАРАКТЕРИСТИКАХ).
        Субстанциальный план составляют предметы (вещи) и их отношения. Модусы отражают признаки или характер отношений между субстанциями. Как известно, предметы обозначаются в разных языках именами существительными, качественные признаки обозначаются в большинстве случаев с помощью прилагательных и наречий, а межпредметные отношения - с помощью глаголов. В этих частеречных единицах языка как раз и зафиксировано больше всего разнообразия и различий.
        Очевидно, в разных языках больше всего «модусных», чем «субстантных» различий. Наименования «телесных субстанций», хотя ум также образует их «номинальную сущность», не являются в разных языках существенно разнотипными.
        Модусы более разнообразны, так как отражают "продукты ума", ибо дают субъективную характеристику межпредметному отношению. Так, Д. Локк отмечает, что у многих народов «убийство шпагой и убийство топором не рассматриваются как разные виды действия». Поэтому они не дифференцируются и в языковом плане. В других языках эти действия (акциональные отношения) получают автономные наименования, ср. рус. зарубить («убить топором»), заколоть («убить шпагой или кинжалом»), англ. kill with a axe и stab.
        12. ПОЗНАТЬ ВЕЩЬ ЧЕРЕЗ ЕЁ НОМИНАЛЬНУЮ СУЩНОСТЬ (ЧЕРЕЗ СЛОВО И ЗАКРЕПЛЕННОЕ ЗА НИМ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ) НЕВОЗМОЖНО.
        «Наше разделение субстанций на виды по названиям основано вовсе не на их реальной сущности». Это означает, что познать вещь с помощью номинальных сущностей (имен с их значениями) вряд ли возможно.
        Кроме того, слова, усвоенные без отношения к идее, «являются величайшей помехой для истинного познания».
        Поскольку автором номинальных сущностей является наш ум, и он же подбирает наименования для наших идей, мы пытаемся приписывать эти идеи реальным вещам, включая их в те или иные виды и роды. Последние ограничены скудостью нашего ума, который формируется благодаря известным каналам восприятия - зрения, слуха, обоняния и осязания. Познающий субъект часто уподобляется слепому, который распределяет вещи на разряды по цвету; глухому, который рассуждает о качестве звуков; а утративший обоняние «отличает розу от лилии по их запаху».
        Указывая на то, что номинальные сущности субстанций и модусов несовершенны, так как они являются продуктом ума, Д. Локк подчеркивает, что, несмотря на это, «они служат общению людей». В общении люди «довольствуются немногими очевидными и внешними проявлениями вещей, чтобы по ним легко различать и разделять вещи и виды для обычных жизненных потребностей».
        13. МЫ РАССУЖДАЕМ О СЛОВАХ (А НЕ ОБ ИДЕЯХ И ВЕЩАХ!) С ПОМОЩЬЮ СЛОВ.
        Другая важная проблема, к которой обращается Д. Локк, - это «трудность рассуждения о словах с помощью слов».
        Трудность эта заключается в толковании вещей, которые еще не получили своего наименования. Мы не знаем ничего о вещи, если у нее нет имени. Когда же мы пытаемся объяснить эту вещь с помощью известных слов, мы невольно включаем ее в тот или иной разряд, т. е. приписываем ей какую-то номинальную сущность, которая ассоциируется с этим наименованием.
        Если у вещи уже есть имя, и мы пытаемся ее объяснить, мы даем определение имени вещи, а не ей самой.
        14. ИМЕЕТСЯ ДВА ВИДА УПОТРЕБЛЕНИЯ СЛОВ - ГРАЖДАНСКОЕ И ФИЛОСОФСКОЕ.
        Функция сообщения, или информативная (в широком смысле - коммуникативная) функция словесных знаков находится в зависимости от «сомнительности их значений» и от сложности обозначаемых идей. Здесь выделяются два вида употребления слов - гражданское и философское.
        Для гражданского общения можно использовать слова, не обладающие большой точностью, в отличие от философского общения.
        15. ПРИЧИНЫ НЕСОВЕРШЕНСТВА ЯЗЫКОВЫХ ЗНАКОВ КРОЮТСЯ В РАСПЛЫВЧАТОСТИ, РАЗМЫТОСТИ ИХ ЗНАЧЕНИЙ.
        Сомнительность и неопределенность слов находится в прямой зависимости от сложности идей, закрепленных за этими словами.
        К причинам несовершенства языковых знаков, на которые следует обратить внимание, Д. Локк относит:
        (а) неспособность выучить и сохранить в памяти обозначаемую идею в силу ее составности, характера соединения совокупных простых идей;
        (б) отсутствие у идеи прообраза в реальной действительности, а значит и отсутствие возможности сопоставления;
        (в) прообраз обозначаемой идеи не поддается познанию;
        (г) значение слова и реальная сущность «не вполне тождественны».
        «Чтобы сделать слова пригодными для цели сообщения, необходимо, чтобы они возбуждали в слушателе точно такую же идею, какую они обозначают в уме говорящего».
        16. ЯЗЫК - ПОСРЕДНИК МЕЖДУ РАЗУМОМ И СОЗНАНИЕМ. СЛОВО КАК ЗНАК ЛИШЬ НАМЕКАЕТ НА ВЕЩЬ.
        «Слова так часто являются посредником между нашим разумом и истиной, которую разум должен рассмотреть и постичь, что, подобно среде, через которую зрим видимые предметы, они своей неясностью и беспорядком нередко пускают нам пыль в глаза и обманывают наш разум».
        Посредническая инструментальная функция языка состоит в том, чтобы налаживать отношения между продуктами сознания - понятиями, или идеями, а именно правильно именовать и объяснять их.
        17. СВЯЗЬ СЛОВА С МНОЖЕСТВОМ ИДЕЙ, СФОРМИРОВАННЫХ В РАЗЛИЧНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭПОХИ, ВРЕДИТ ПОНИМАНИЮ И ТОЛКОВАНИЮ ТЕКСТОВ ДРЕВНИХ АВТОРОВ.
        Используя одинаковые слова одного и того же языка, говорящие связывают эти слова с различными идеями. Это вредит пониманию. Особенно пагубна в этом плане интерпретация исторических текстов.
        Не следует, однако, забывать, что интерпретация на практике редко ограничивается лишь воссозданием, реконструкцией первоначального понятийного образа. Всякая интерпретация имеет своим неизбежным продолжением экстраполяцию мотивированных идей прошлого на современное миропонимание, или наоборот.
        Интерпретация - не пересказ содержания исторического текста словами интерпретируемого автора. Интерпретация - скорее перевод исторического текста на язык современности. В интерпретации прошлое соизмеряется с настоящим.
        И все это происходит благодаря языку-объекту (в широком понимании - историческому тексту) и языку-инструменту (языку современности, используемому в качестве средства толкования).
        18. ПРИЧИНАМИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ЯЗЫКОМ ЯВЛЯЮТСЯ: 1) ПРОИЗВОЛ(ЬНОСТЬ) ИЛИ НЕБРЕЖНОСТЬ СООТНОШЕНИЯ ИМЕНИ С ИДЕЕЙ; 2) ЗАУЧИВАНИЕ СЛОВ БЕЗОТНОСИТЕЛЬНО К ИДЕЕ; 3) ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРАВИЛЬНЫХ СЛОВ В РЕЧИ БЕЗ ПОНИМАНИЯ ИХ ЗНАЧЕНИЯ; 4) В СИЛУ «УЧЕНОГО НЕВЕЖЕСТВА»; 5) КОГДА СЛОВА ПРИНИМАЮТСЯ ЗА ВЕЩИ; 6) КОГДА СЛОВА ПРИНИМАЮТСЯ НА ВЕРУ.
        Злоупотреблять словами при наименовании и определении понятий можно по-разному.
        С одной стороны, слова можно использовать по небрежности «неясно и спутанно», если соотносить их с понятиями очень произвольно.
        С другой стороны, говорящий может сознательно подбирать для объяснения такие слова, которые уводят слушателя от истинного положения дел. Причиной поверхностного употребления слов является то, что слова заучивались человеком безотносительно к сложному многообразию связанных с ними идей. Здесь также играет негативную роль «неустойчивое употребление слов», «непоследовательность в пользовании ими».
        Полное злоупотребление языком - использовать в речи правильные слова и предложения, не понимая, что они обозначают. Причиной намеренно неправильного, умышленно неясного использования слов в речи (ср. «ученое невежество») следует считать желание включить в значение слова признак нового понятия, не определив и не оговорив это предварительно.
        Известные признаки значения слова при этом затемняются и порождают сомнения и споры. Часто введение в речь переосмысленных таким образом слов объясняется носителями языка «утонченностью» или «ученостью».
        Еще более важной причиной злоупотребления слов Д. Локк считает ситуацию, когда «слова принимаются за вещи».
        Человек делит предметы действительности по устоявшимся разрядам и применяет по отношению к ним старые наименования, принимая слова на веру. Заблуждение проявляется в сфере идей и усиливается на языковом уровне.
        19. ЯЗЫК МОЖЕТ ПРЕПЯТСТВОВАТЬ ПОНИМАНИЮ ИДЕЙ И ПЕРЕДАЧЕ МЫСЛЕЙ.
        Определяя главные цели языка как передачу мыслей, легкость и быстроту изложения, передачу знаний, Д. Локк задается вопросом, «почему слова у людей не достигают всех этих целей?».
        Ответ на этот вопрос вытекает из следующих аналогий.
        Во-первых, человек, использующий в общении одни наименования идей, уподобляется учителю, который объясняет содержание книг с помощью одних заглавий.
        Во-вторых, человек, использующий для представления своей новой идеи не единые, а разрозненные названия, уподобляется книготорговцу, который продает книги без названий и пытается объяснить их суть путем перечисления простых идей, составляющих содержание этих книг. Без совокупного названия (заглавия книг) полезность этого мероприятия представляется сомнительной. «У кого есть сложные идеи, но нет названий для них, тому не хватает свободы и быстроты в его выражениях, тот вынужден прибегать к перифразам».
        В-третьих, человек, использующий одно и то же наименование для представления разных идей, рискует оказаться в положении торговца, который «под одним и тем же названием продает разные вещи».
        Препятствием для понимания идей, согласно Д. Локку, является язык, ср.: «И так как я употребляю слова не в том смысле, как другие, меня не понимают и считают, что у меня неверные идеи о вещах, между тем как я даю им неверные названия».
        Несмотря на номинальные издержки языка, Д. Локк все же отводит ему ведущую роль в чувственном познании, ср. «Истина реальна лишь постольку, поскольку обозначаемые таким образом в звуках идеи соответствуют своим прообразам. Познание этой истины состоит в познании того, каким идеям соответствуют слова, и в восприятии соответствия или несоответствия данных идей, что указано данными словами».
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Д. ЛОККУ)
        1.7. Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646 -1716). Границы вербального познания. Язык как средство формирования и передачи мыслей и как инструмент обучения идеям
        Готфрид Вильгельм Лейбниц - автор «теории монад», в соответствии с которой мир, постигаемый с помощью чувств и ума, состоит из гармонично взаимосвязанных первоэлементов. Монады неделимы, их отношения предустановлены Богом. Придавал большое значение не абсолютному, а вероятностному знанию. Уделял в этой связи много внимания искусству комбинаторики и теории игр. Комбинирование монад, как необходимых для мышления основополагающих понятий, позволило бы, по мнению Г. В. Лейбница, построить систему универсальных знаний. В поисках алгоритма универсальной науки разработал множество проектов энциклопедических словарей, в которых дал или наметил классификацию определений понятий из различных отраслей жизнедеятельности человека. Истины разделял на истины разума и истины факта. С первыми связывал свойство необходимости, со вторыми - свойство случайности. Углубил учение об анализе и синтезе. Анализ для Г. В. Лейбница - это «искусство находить промежуточные идеи» между естественной проницательностью и проницательностью, приобретенной путем упражнения. В конечном итоге - это поиск монад. Синтез - это путь от
простого к сложному, который приводит к открытию истины благодаря комбинации идей. Г. В. Лейбниц сформулировал интересные идеи о представительной и объясняющей силе языка; о «глухих мыслях» («о внутренней речи»); о несовершенстве естественного языка и границах вербального познания; об этимологии слов и множественности определений; о конвенциональности отношения между словом и понятием; о стереотипах в языке и речи, в сознании и мышлении. Г. В. Лейбниц углубил идеи об универсальном философском языке (языке мысли); о тождестве вещи самой себе и др.
        Основные труды и источники:
        • Сочинения: В 4 т. Т. 2. М., 1983. - 686 с.
        Основные лингвофилософские идеи:
        1. СЛОВА ЯЗЫКА ОБОЗНАЧАЮТ И ОБЪЯСНЯЮТ ИДЕИ. «ГЛУХИЕ МЫСЛИ» (МЫСЛИ ПРО СЕБЯ) ИЛИ ВНУТРЕННИЕ МЫСЛИ ОСОЗНАЮТСЯ ЧЕЛОВЕКОМ ТАКЖЕ БЛАГОДАРЯ ЗВУКАМ ЯЗЫКА. АНАЛИЗ ЯЗЫКА ПОМОЖЕТ ПОНЯТЬ, КАК ДЕЙСТВУЕТ РАЗУМ.
        Г. В. Лейбниц исходит из положения о том, что слова служат для представления, а также и для объяснения идей. Под влиянием трудов Т. Гоббса он утверждает, что человек пользуется звуками «как знаками внутренних мыслей, чтобы таким образом они могли делаться известными другим людям», что «язык служит человеку также для того, чтобы рассуждать наедине с самим собой… слова помогают ему вспомнить абстрактные мысли». К помощи языковых знаков человек прибегает также, когда он мыслит про себя, извлекая «глухие мысли». «Языки - это поистине лучшее зеркало человеческого духа и что путем тщательного анализа значения слов мы лучше всего могли бы понять деятельность разума».
        2. ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ СЛОВАМИ - ЭТО ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СЛОВ БЕЗ ЗНАНИЯ ИХ ЗНАЧЕНИЙ. ПОЗНАНИЕ ПРЕДМЕТА ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ПОСРЕДСТВОМ ЯЗЫКА И ОБУСЛОВЛЕНО ЯЗЫКОМ. «ЛЮДИ ОТНОСЯТ СВОИ МЫСЛИ БОЛЬШЕ К СЛОВАМ, ЧЕМ К ВЕЩАМ».
        Рассуждая о значении слов и о проблеме «злоупотребления словами», он неоднократно указывает, что многие люди используют слова, не зная их значения, уподобляясь слепому, рассказывающему о красоте цветов. В отличие от Платона, допускающего возможность познания предмета объективной действительности напрямую, минуя наименование, Г. В. Лейбниц утверждает, что познание предмета ограничено словами языка, так как человек знакомится сначала со словами и только посредством их узнает о предметах, ср.: «Люди относят свои мысли больше к словам, чем к вещам, а так как большинству этих слов мы научились до того, как узнали обозначаемые ими идеи, то не только дети, но и взрослые часто говорят как попугаи». Такого рода говорение не предполагает глубокого понимания и тем более познания предмета.
        3. ОБЪЕКТОМ ОБОЗНАЧЕНИЯ И ПОЗНАНИЯ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА ЯВЛЯЮТСЯ НАШИ ИДЕИ И МЫСЛИ, А НЕ ОБЪЕКТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. ОБЩИЕ И УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ПОНЯТИЯ НЕПРИНАДЛЕЖАТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, ОНИ СОЗДАНЫ НАШИМ РАЗУМОМ, НО ЯВЛЯЮТСЯ ОБЪЕКТИВНЫМИ.
        В познавательном процессе объектом познания через язык, с помощью языка, согласно Г. В. Лейбницу, являются понятия: «Именно наши идеи и мысли являются предметом наших речей». Г. В. Лейбниц прямо заявляет, что некоторые абстрактные понятия не имеют соответствия в реальной действительности, и являются продуктом нашего сознания, ср.: «То, что называют общим и универсальным, вовсе не принадлежит действительному существованию вещей, а создано разумом». Г. В. Лейбниц указывает на то, что все созданное нашим разумом является объективным независимо от того, соответствует ли данному мыслительному образу что-то в объективной действительности, иначе говоря, является ли он реально обусловленным или представляет собой чистую возможность, то есть существует в потенции. Ср.: «Общность состоит в сходстве единичных вещей между собой, а сходство это есть реальность…». «Соединяют ли люди те или иные идеи или нет и даже соединяет ли их в действительности природа или нет, это не имеет никакого значения для сущностей, родов и видов, так как дело идет в таком случае о возможностях, независимых от нашей мысли».
        4. ПОЗНАНИЕ - СИНТЕЗ ИДЕЙ ПО ПРИНЦИПУ ИХ СООТВЕТСТВИЯ МЕТОДОМ ИСКЛЮЧЕНИЯ. ПОЗНАНИЕ ОГРАНИЧИВАЕТСЯ ТОЛЬКО ИДЕЯМИ И НЕ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ НА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ. ПОЗНАНИЕ - ЭТО СОПОСТАВЛЕНИЕ ИДЕЙ.
        Познание определяется Г. В. Лейбницем как «восприятие связи и соответствия или противоречия и несоответствия между двумя нашими идеями». При этом соотносимые идеи могут быть нашим воображением, догадкой или верой. Соответствие и несоответствие этих идей сводится к четырем видам: (1) к тождеству или различию; (2) отношению (сравнению или связи); (3) сосуществованию или необходимой связи (связи этого предмета с «Я»); (4) реальному существованию.
        Само познание осуществляется путем синтеза идей, «методом исключений», с помощью которого устраняются «бесполезные комбинации» этих идей. Как вытекает из рассуждений автора, познание ограничивается только идеями (= их соответствием или несоответствием друг другу). Оно не простирается далее этих идей, то есть не распространяется на реальный объект.
        Познание, согласно Г. В. Лейбницу, это сравнение идей. Язык в таком случае выполняет роль посредника между сопоставляемыми в акте познания идеями. И действительно, для того чтобы понять обозначенную мысль, необходимо соотнести ее со своим аналогом или с другой мыслью. Поскольку мысли уже имеют имена, то сначала следует соотнести эти имена. Соотношение имен - это и есть соотношение понятий.
        5. ОДНОМУ И ТОМУ ЖЕ ПОНЯТИЮ О ПРЕДМЕТЕ МОЖНО ДАТЬ НЕСКОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕНИЙ.
        Г. В. Лейбниц допускает многообразие в определении одной и той же сущности предмета. Иначе говоря, с помощью языка мы можем дать несколько определений одной и той же сущности, ср.: «золото» - «самое тяжелое», «самое ковкое», «плавкое тело». Сама «сущность познается либо по внутренней структуре, либо по внешним признакам».
        Говоря о том, что сущность познается «либо по внутренней структуре, либо по внешним признакам», Г. В. Лейбниц пишет, что определения, которые даются внешнему виду тела, являются несовершенными и предварительными.
        6. ПРОСТЫЕ (ПЕРВИЧНЫЕ) ИДЕИ НЕ ПРОИЗВОЛЬНЫ, ТАК КАК ЗАИМСТВОВАНЫ У БЫТИЯ ВЕЩЕЙ. ПРОИЗВОЛЬНЫ СМЕШАННЫЕ (КОМПЛЕКСНЫЕ) ИДЕИ БЛАГОДАРЯ ИХ ИМЕНАМ. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ИДЕИ.
        Согласно Г. В. Лейбницу, «простые» или первичные идеи «заимствованы от бытия вещей», то есть не являются произвольными. Только «смешанные», комплексные идеи могут восприниматься как произвольные и то благодаря языку, ср.: «произвольное содержится только в словах». Для философа идеи вообще первичны, изначальны, они существуют в Боге и человеке, или как реальные, или как потенциальные.
        Решая проблему происхождения терминов, Г. В. Лейбниц высказывает устами Филарета в диалоге с Теофилом мнение о том, что есть термины, которые используются для обозначения идей, понятий различной степени абстрактности. Но есть и слова, которые употребляются людьми «для обозначения недостатка или отсутствия известной идеи», ср. «ничто», «невежество», «бесплодие». Они обозначают «отрицательные идеи».
        7. НЕСОВЕРШЕНСТВО ЯЗЫКА, ПРОЯВЛЯЮЩЕЕСЯ В ПРОЦЕССЕ ПОЗНАНИЯ, СЛЕДУЕТ ИСКАТЬ В НЕТОЧНОСТИ И В ОБЩНОСТИ ЗНАЧЕНИЙ СЛОВ.
        «Слова так часто становятся между нашим разумом и истиной вещей, что их можно сравнить со средой, через которую проходят лучи видимых предметов и которая нередко окутывает туманом наши глаза». Таким образом, причиной непонимания истины объявляется несовершенство слов, а не факт некачественного соотношения слов с обозначаемыми идеями.
        Несовершенство языка Г. В. Лейбниц усматривает в том, что слова, призванные обозначать вещь, не имеют точности в своем значении. Например, слово слава. «Такие слова не более как простые звуки в устах большинства людей, или во всяком случае значения их остаются очень неопределенными». Вероятно, это свидетельствует скорее не «о несовершенстве слов», а о несовершенстве ума людей и их языкового сознания. Можно сказать, что понятия у таких людей усвоены на уровне наименования, точнее - звуковой оболочки, привязанной к расплывчатому значению.
        Неправильное использование слов для обозначения сущностей вещей Г. В. Лейбниц связывает с таким свойством языка, как общность языковых значений. Он утверждает, что слова с исходным значением используются небрежно, «неустойчиво», то есть приблизительно, что приводит в процессе общения к необоснованному присвоению словам «необычных значений». Это еще один фактор, отрицательно влияющий на познание вещи с помощью языка. Тем не менее, Г. В. Лейбниц не отвергает таких важных служебных функций слова, как сообщение другим наших мыслей, краткое выражение этих мыслей, введение «нас в познание вещей»).
        8. СЛОВО БЫЛО ПРОИЗВОЛЬНО ВЫБРАНО ЗНАКОМ КАКОЙ-ТО ИДЕИ.
        Вопрос о произвольности (конвенциональности) языковых знаков объясняется автором следующим образом: «Слова употребляются людьми в качестве знаков их идей… это произошло не благодаря какой-нибудь естественной связи между некоторыми членораздельными звуками и некоторыми идеями…, но по произвольному установлению, в силу которого такое-то слово было сознательно выбрано знаком такой-то идеи».
        9. ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ ЭТИМОЛОГИИ СЛОВ СЛЕДУЕТ ПРОВОДИТЬ СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ РАЗЛИЧНЫХ ЯЗЫКОВ.
        Г. В. Лейбниц считает, что изучение этимологии слов следует проводить в сопоставительном аспекте, сравнивая языки народов, проживающих недалеко (рядом) друг от друга. Полезно изучать при этом язык пограничных районов у «промежуточных народов». Данное пожелание было реализовано, как известно, в ареальной лингвистике XX века.
        10. ПОЛЬЗУЯСЬ СЛОВАМИ, МЫ ВОСПРОИЗВОДИМ ЧУЖИЕ, УЖЕ ИЗВЕСТНЫЕ ИДЕИ. МЫ - ПЕРЕВОДЧИКИ ЧУЖИХ МЫСЛЕЙ И ПЕРЕДАТЧИКИ ЧУЖИХ СЛОВ.
        По мнению Г. В. Лейбница, с помощью слов человек обозначает не собственные, а чужие идеи, известные ему от других людей. Ср.: «Мы являемся иногда лишь переводчиками мыслей или передатчиками слов другого» [56, 287]. Уточняя таким образом идею Т. Гоббса о предназначении имен выступать в качестве наименований других имен, Г. В. Лейбниц уподобляет говорение не простой передаче чужих слов, а прежде всего передаче чужих мыслей. Активность говорящего сводится тем самым лишь к припоминанию не своих идей и к языковому оформлению этих идей.
        11. ДЛЯ ПОЗНАНИЯ ИДЕЙ НЕОБХОДИМО СОЗДАТЬ УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ФИЛОСОФСКИЙ (ИСКУССТВЕННЫЙ) ЯЗЫК ИЛИ ЯЗЫК АНАЛИЗА.
        Другая проблема, занимающая Г. В. Лейбница, - это язык анализа. Каким должен быть такой язык? - Естественным и/или терминологическим? Поскольку естественный язык годится лишь для оформления чужих мыслей, да и к тому же он несовершенен в плане своих значений, то языком анализа следовало бы, конечно же, сделать какой-то искусственный язык, наподобие языка математики.
        Г. В. Лейбниц определяет пути создания универсального философского языка, с помощью которого можно было бы осуществлять научное познание. Высказав мысль о создании искусственного языка (Как известно, ранее Декарт предлагал создать "философский язык"), Г. В. Лейбниц заявил, что последний должен формироваться на базе логикофилософских и математических понятий. Благодаря такому искусственному языку достигается наглядность, достоверность, точность при толковании тех или иных идей. При этом автор замечает, что логика языка отличается от логики мышления: «Языки не всегда образовывались в согласии с правилами логики».
        12. СИНТЕЗ - ЭТО ПУТЬ ОТ ПРОСТОГО К СЛОЖНОМУ. АНАЛИЗ - ЭТО СРЕДСТВО КАТАЛОГИЗАЦИИ ПРОСТЫХ МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ПОНЯТИЙ.
        Г. В. Лейбниц считает анализ особым искусством, с помощью которого можно найти «промежуточные идеи (medium)». Автор считает простым то, что должно синтезироваться в сложное, ср.: «Часто приходят к прекрасным истинам путем синтеза, идя от простого к сложному». Г. В. Лейбниц видел в анализе средство каталогизации простых мыслительных понятий, ср.: «Результатом нескольких анализов различных отдельных предметов будет каталог простых или близких к простым мыслей». «Располагая таким каталогом простых мыслей, можно снова проделать все a priori и объяснить происхождение вещей, беря за основу некий совершенный порядок и некую связь или абсолютно законченный синтез». Отсюда, проблема комбинаторики, с помощью которой можно совершенствовать процесс познания мира.
        13. ЯЗЫК СЛЕДУЕТ РАССМАТРИВАТЬ КАК СРЕДСТВО ФОРМИРОВАНИЯ И ПЕРЕДАЧИ МЫСЛЕЙ, КАК ИНСТРУМЕНТ ОБУЧЕНИЯ ИДЕЯМ.
        Из коммуникативной функции языка выводится функция языка как средства познания, где язык выступает в роли инструмента формирования и передачи мыслей. Эти идеи нашли свое выражение в современной философии и лингвистике, где язык определяется как форма выражения и существования мыслей.
        Говоря о передаче мыслей, Г. В. Лейбниц вносит существенное уточнение, о котором уже говорилось выше, ср.: «Главная цель языка заключается в том, чтобы возбудить в душе того, кто меня слушает, идею, сходную с моей».
        Согласно Г. В. Лейбницу, идеи трудно усваиваются в следующих случаях: 1) когда они очень сложны; 2) когда их нельзя проверить и исправить по какому-либо образцу; 3) «когда значение слова и реальная сущность вещи не вполне тождественны».
        Обучая идеям с помощью языка, мы должны тщательно подбирать слова. Из-за того, что некоторые слова имеют сходные значения (= имеют «нечто общее между собой»), ими пользуются небрежно, «неустойчиво», т. е. приблизительно, присваивая словам «необычные значения» (= нарушают норму и узус). Так можно с помощью слов ввести рассудок в заблуждение.
        14. ЦЕЛОЕ И ЕГО ЧАСТИ ТОЖДЕСТВЕННЫ, НЕСМОТРЯ НА ТО ЧТО ЧАСТИ ЦЕЛОГО ИЗМЕНЯЮТСЯ ВО ВРЕМЕНИ.
        Г. В. Лейбниц определяет отношение целого и его частей как отношение тождества, при этом целое сохраняет свою суть при изменении своих частей, ср.: «Единство (тождество) одного и того же растения составляет такая организация частей в одном теле, которая участвует в общей жизни. Это длится в течение всего времени существования растения, хотя части его изменяются».
        Философ переносит понятие тождества на субъект и его самоосознание, ср.: «Слово личность означает мыслящее и понимающее, обладающее разумом и рефлексией существо, которое может рассматривать себя как того же самого, как ту же самую вещь, мыслящую в различное время и в различных местах. Сознание или самосознание доказывает моральное или личное тождество».
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Г. В. ЛЕЙБНИЦУ)
        1.8. Этьен Бонно де Кондильяк (1714 -1780). Классификация предметов действительности по аналогии и способу их вербального выражения
        Этьен Бонно де Кондильяк - французский философ-просветитель. Развивая теорию познания, исходил из того, что все знания и способности человека выводятся из ощущений. Считается, что Э. Б. де Кондильяк является одним из основоположников ассоциативной психологии. Слава пришла к Э. Б. де Кондильяку рано. Благополучно превратившись из никому неизвестного аббата в известного философа, впоследствии он всегда пользовался благосклонностью властей, в то время как многие его современники-просветители жили под угрозой ареста и тюремного заключения, а их произведения публично сжигались. Ему доверили обучение и воспитание принца Пармского (внука Людовика XV (1758 -1767)). Он был избран во Французскую Академию (1767). Однако при жизни и после оппоненты обвиняли философа в сенсуализме, аморализме, атеизме; в том, что он объявил разум способностью человека, что он оспаривал врожденность идей, что подлинная наука была для него ничем иным, как языком, что он не верил ни в справедливость, ни в бога; что его философия разрушает человеческое достоинство. Последние годы жизни Э. Б. де Кондильяк уединился в замке и
готовил к изданию свои труды. Он не являлся на заседания Академии, не появлялся в салонах. По словам Ж. Ж. Руссо, братья и сестры называли этого выдающегося мыслителя «семейным идиотом». Ср. также: «Я знаю, как один человек пожилых уже лет (имеется в виду Кондильяк), удостоивший меня своей дружбы, слыл в кругу семьи и друзей весьма ограниченным: этот превосходный ум зрел в тишине. Вдруг он выказал себя философом, и я не сомневаюсь, что потомство даст ему почетное и выдающееся место между лучшими мыслителями и наиболее глубокими метафизиками его века» (Ж.-Ж. Руссо).
        В своих трудах философ утверждает, что знание о действительности люди устанавливают по способу ее познания. Язык определяется как связующее звено между идеей и действительностью. Институционные знаки, к которым он относит единицы языка, выполняют, по его мнению, идейнопобудительную функцию. Философ отождествляет анализ и синтез; считает при этом, что познание вещи осуществляется через анализ, а не с помощью дефиниций. Э. Б. де Кондильяк определяет понимание как осознание отношений между идеями; подчеркивает общественный характер языка.
        Основные труды и источники:
        • Сочинения: В 2 т. Т.1 / Пер с фр.; Общ. ред. и примеч. В. М. Богусловского. М., 1980. - 334 с.
        • Сочинения: В 3 т. Т.2 / Пер с фр.; Общ. ред. и примеч. В. М. Богусловского. М., 1982. - 541 с.
        • Сочинения: В 3 т. Т.3 / Пер с фр.; Общ. ред. и примеч. В. М. Богусловского. М., 1983. - 388 с.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. ЕДИНИЦЫ ЯЗЫКА - ЭТО ЗНАКИ ИДЕЙ.
        Идея познается посредством языка, она формируется (классифицируется и оформляется) с его помощью. Сам процесс мышления как связь идей (понятий) между собой также невозможен без языка, ср.: «Идеи связываются со знаками, и … только благодаря этому они связываются между собой». Согласно Э. Б. де Кондильяку, идеи или мысли человека обязаны своему существованию их связи со знаками. Соотношение идей также обусловлено их знаковостью. Знаки - это название общих и абстрактных идей.
        2. ЯЗЫК КЛАССИФИЦИРУЕТ ИДЕИ (ВЕЩИ) НА РОДЫ И ВИДЫ.
        Родо-видовая классификация строится «не столько в зависимости от природы вещей, сколько от способа, каким мы их познаем». Данный способ познания не в последнюю очередь зависит от языка, хотя ведущую роль при этом играет способность сознания, ума к абстрактному видению вещей и методу обобщения, то есть зависит от уровня развития абстрактного мышления. Человек склонен, основываясь на своих ощущениях, приписывать вещам качества и свойства, которыми они сами по себе не обладают, например, цвета и запахи не находятся в предметах, а являются результатом наших ощущений. Ограниченность ума или неспособность к размышлению заключается в том, что некоторое множество идей ошибочно относят к одному и тому же классу. Иначе говоря, некоторые предметы воспринимаются как различные объекты только благодаря несовершенству способа, с помощью которого они постигаются.
        3. ЯЗЫК ВЫПОЛНЯЕТ РОЛЬ СВЯЗУЮЩЕГО ЗВЕНА МЕЖДУ ИДЕЕЙ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ.
        Критикуя философов за то, что они признают существование неясных и смутных идей, Э. Б. де Кондильяк говорит, что они не умеют придать точность своим выражениям. Все зависит от того, как удачно строится суждение или оформляются идеи с помощью языка. Осознание отражаемой действительности или познание как формирование идей осуществляется посредством языковых знаков - букв, слов. Сначала осознается языковой знак (буква, слово), затем идея.
        4. ЗНАКИ БЫВАЮТ СЛУЧАЙНЫМИ, ЕСТЕСТВЕННЫМИ И ИНСТИТУЦИОННЫМИ.
        Знаки - это название общих и абстрактных идей. Три вида знаков: случайные; естественные; институционные.
        Под случайными знаками философ понимает предметы, которые пробуждают у человека идеи благодаря каким-то особым обстоятельствам. Это могут быть субъективные ассоциации.
        К естественным знакам он относит возгласы, связанные с выражением чувств радости, страха и боли.
        Институционные знаки характеризуются произвольной связью с репрезентируемыми идеями. К институционным знакам относятся языковые знаки.
        5. ЗНАКИ ПРОБУЖДАЮТ ИДЕЮ.
        Используя одни и те же языковые знаки, разные люди достигают различных эффектов. Это зависит от «искусства употребления знаков». Одна из функций языковых знаков - пробуждать идеи в голове слушающих.
        6. АНАЛИЗ - СПОСОБ ПРИОБРЕТЕНИЯ ЗНАНИЙ. ПОЗНАНИЕ ВЕЩИ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ПУТЕМ АНАЛИЗА, А НЕ С ПОМОЩЬЮ ДЕФИНИЦИЙ (ОПРЕДЕЛЕНИЙ, СУЖДЕНИЙ).
        Анализ - единственный способ приобретения знаний. Анализ - это поиск, образование и сравнение идей. Результатом анализа являются знания. Знание облекается в формы языка. Язык - средство, метод анализа. Однако с помощью языка создаются не только наши знания и мнения, но и образуются предрассудки. Таким способом язык влияет на наше сознание.
        Путь познания вещи - анализ вещи, а не ее дефиниции. Дефиниции для Э. Б. де Кондильяка - это всего лишь показ вещи, но не ее научное освещение. Одну и ту же идею можно определить по-разному. В этом и заключается, согласно автору, бесполезность дефиниций. Философ предлагает «заменять дефиниции анализом».
        7. СИНТЕЗ И АНАЛИЗ - ОДНО И ТО ЖЕ.
        Предпочитая анализ, Э. Б. де Кондильяк объявляет синтез ненадежным, неясным методом. В конце концов он отождествляет анализ и синтез: «Цель синтеза - как расчленение, так и соединение, а цель анализа - как соединение, так и расчленение». Итак, синтез - это и есть анализ.
        8. СЛОВО ДЕЛАЕТ ВЕЩЬ РЕАЛЬНОЙ (= ПРЕВРАЩАЕТ ВЕЩЬ В ОБЪЕКТ МЫШЛЕНИЯ), НО НЕ РАЗЪЯСНЯЕТ ЕЕ ПРИРОДУ.
        С помощью слов мы не только делаем реальные вещи объектами мышления, но и приписываем реальность нашим абстракциям. Слово закрепляется за предметом действительности в акте наименования, благодаря чему оно воспринимается как «реальность вещи». Однако назвать предмет, или определить его с помощью слова, то есть дать дефиницию, вовсе не означает познать этот предмет, разъяснить его сущность.
        9. ПОНИМАНИЕ ДОСТИГАЕТСЯ БЛАГОДАРЯ ОСОЗНАНИЮ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ИДЕЯМИ.
        Понимание достигается опять-таки с помощью анализа идей, который невозможен без осуществления следующих действий - сосредоточение внимания на вещи, узнавание, воображение, воспоминание, размышление, различение, абстрагирование, сравнение, сочетание, расчленение, утверждение, отрицание, рассуждение. Институционные связи идей воплощены в языке или выражаются с его помощью. Прочность институционных связей идей, создающаяся благодаря языковому оформлению, препятствует познавательной деятельности человека, хотя способствует быстрому пониманию. Можно сказать, что понимание - это анализ идей с помощью языка.
        10. В АКТЕ ГОВОРЕНИЯ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА ЗАДЕЙСТВУЕТСЯ ЧАСТИЧНО, ПОТОМУ ЧТО МЫ СОЕДИНЯЕМ СЛОВО С РАЗЛИЧНЫМ СОЧЕТАНИЕМ ИДЕЙ.
        Смысл закрепляется за словом, благодаря использованию этого слова в речи. В речи, смысл слова расширяется или сужается: «Среди названий есть много таких, в которых мы улавливаем не все значение, мы извлекаем его часть за частью и что-то присовокупляем ему или что-то отнимаем от него. Отсюда, получаются различные сочетания идей, выражаемые одним и тем же знаком, из-за чего случается, что одни и те же слова в одних и тех же устах имеют совершенно различное значение». При использовании слова в речи, смысл его расширяется или сужается.
        11. ГОВОРЕНИЕ ЕСТЬ РЕАЛИЗАЦИЯ ПОТРЕБНОСТИ МЫСЛИТЬ.
        Прочность связи между наименованием и идеей, а также между отдельными наименованиями играет важную роль в деятельности человека, в частности, в говорении и размышлении. Потребность мыслить порождает потребность говорить. Ребенок «составляет себе суждения прежде, чем начинает говорить». Говорение, согласно Э. Б. де Кондильяку, - это не что иное, как анализ мысли при помощи слов. Таким образом, мысль рассматривается как нечто готовое и предшествующее языку.
        12. ЯЗЫК ФУНКЦИОНИРУЕТ КАК СРЕДСТВО ОБЩЕНИЯ БЛАГОДАРЯ ОБЩЕМУ ФОНДУ ИДЕЙ.
        Делиться мыслями с помощью языка мы можем только в обществе. В этом и проявляется общественный характер языка. «Язык способствует успехам человеческого духа. Язык управляет обществом». Люди общаются благодаря наличию у них общих идей. «Люди в этом случае могут сообщать друг другу свои мысли лишь при помощи общих им всем идей». Непонимание имеет место, когда отсутствует общая мыслительная база.
        13. РАЗГОВОРНОМУ ЯЗЫКУ ПРЕДШЕСТВОВАЛ ЯЗЫК ДЕЙСТВИЙ (ТЕЛОДВИЖЕНИЙ).
        Человек владеет не только языком членораздельных звуков. Человека можно понять, наблюдая за языком его действий. Под «языком действий» Кондильяк понимает телодвижения (напр., «исчисление при помощи пальцев»), поступки, привычки человека. Некоторые действия человек осуществляет машинально, не осознавая. К осознанным действиям относятся такие, причиной которых является любознательность, размышление. Соответственно, все речевые действия являются сознательными. При этом «язык действия служит подготовкой к языку членораздельных звуков». Сначала идея проявляется в языке действия, затем закрепляется за словом как языковым знаком.
        14. АНАЛОГИЯ - ЭТО МЕТОД ПОЗНАНИЯ, СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ НОВЫХ (НЕИЗВЕСТНЫХ) ИДЕЙ, ЯЗЫКОМ ПРИРОДЫ.
        «По существу аналогия есть отношение подобия; стало быть, одна вещь может быть выражена многими способами, ибо нет такой вещи, которая не была бы похожа на множество других». Выбор слова в процессе говорения также подчиняется закону аналогии.
        Однако аналогия в языке является слабой, расплывчатой и несвязной. Всему виной - смешение языков. Чтобы говорить правильно и точно, нужно придерживаться «наибольшей аналогии». Вся система обучения построена на аналогии. Процесс познания с помощью аналогии - это движение от известного к неизвестному. Аналогия - это «язык, которому всех нас обучает природа, но которому мы не учимся или учимся плохо».
        Прошло почти сто лет, прежде чем идея аналогии была принята на вооружение в лингвистике. Впервые «лингвистическая» аналогия была обоснована представителем младограмматического направления в языкознании Германом Паулем в его «Принципах истории языка» (1886).
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Э. Б. ДЕ КОНДИЛЬЯКУ)
        2. Философско-лингвистическое изучение языка. Теория языка
        2.1. Антуан Арно (1612 -1694), Клод Лансло (1616 -1695), Пьер Николь (1625 -1695). Логические и рациональные основы языка
        ЛОГИКА И ГРАММАТИКА ПОР-РУАЯЛЯ (1660, 1662)
        Основные труды и источники:
        • Арно А. Лансло Кл. Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля. Пер. с фр., коммент. И послесл. Н. Ю. Бокадоровой; Общ. ред и вступ ст. Ю. С. Степанова. - М., 1990. - 272 с.
        • Арно А., Николь П. Логика, или искусство мыслить, где помимо обычных правил содержатся некоторые новые соображения, полезные для развития способности суждения. Автор послесловия А. Л. Субботин. Перевод с франц. В. П. Гайдамака. М., 1991. - 417 с.
        Основные «логические», «рациональные» идеи о языке:
        1. ЛОГИКА - ЭТО ИСКУССТВО ПРАВИЛЬНО МЫСЛИТЬ, ВЕРНО НАПРАВЛЯТЬ РАЗУМ В ПОЗНАНИИ ВЕЩЕЙ.
        Авторы Логики выделяют четыре вида действий ума:
        (1) представление как простое созерцание вещей без каких-либо рассуждений по их поводу (Солнце, Земля, дерево, круг); при этом форма представления называется идеей;
        (2) суждение, посредством которого соединяются различные идеи способом утверждения или отрицания (Земля круглая. Земля не круглая);
        (3) умозаключение как суждение на основе нескольких других суждений (Истинная добродетель посвящена Богу. Добродетель язычников не посвящена Богу. Значит, добродетель язычников не является истинной добродетелью);
        (4) Упорядочение, или метод анализа суждений и умозаключений относительно одного и того же предмета.
        В Грамматике отмечается, что рассудок производит три основные операции: созерцание («простой взгляд нашего рассудка на вещь»), суждение (утверждение, что вещь является или не является таковой), умозаключение («использование двух суждений для выведения из них третьего»). Как вытекает, основной формой мысли является экзистенциальное соотношение двух имен, ср.: Земля есть круглая - (N1) P(ext) (N2).
        2. «МЫ СПОСОБНЫ ПОЗНАВАТЬ ВНЕШНИЕ ПРЕДМЕТЫ ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ ПОСРЕДСТВО ИМЕЮЩИХСЯ У НАС ИДЕЙ». РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ИДЕЯМИ СОСТАВЛЯЮТ ОСНОВУ ЛОГИКИ.
        В Логике предлагается выделять пять способов рассмотрения идей:
        (1) исследование природы и происхождения идей, когда следует отличать простое воображение (ср. телесный образ Бога) от мыслительного понятия (ср. идея Бога - един, вечен, всемогущ, всеблаг, всемудр); например, бестелесный образ «мысль» воспринимается посредством слова мысль, но он не есть образ самой мысли, а является всего лишь телесной опорой, звуковым образом, который нужен нам в силу привычки лишь для формирования чисто духовной идеи мысли, не имеющей никакого отношения к звуку.
        (2) описание наиболее существенных различий в объектах, представляемых этими идеями; к мыслимым объектам относятся: 1) вещь (субстанция), то, что существует само по себе, ср. имена существительные или абсолютные имена типа ЗЕМЛЯ, СОЛНЦЕ, ДУХ, БОГ; 2) способ бытия вещи (модус, или атрибут, качество), то, что не обладает самостоятельным существованием; 3) модифицированная вещь (субстанция, определенная известным способом), ср. также имена существительные или абсолютные имена типа ТВЕРДОСТЬ, ТЕПЛОТА, СПРАВЕДЛИВОСТЬ, БЛАГОРАЗУМИЕ;
        (3) анализ простоты или сложности идей с помощью метода мысленного отвлечения и исключения; например, понять сложные вещи можно лишь, раскладывая их по частям; ум может рассматривать одну часть, не рассматривая другой части; когда человек говорит "я мыслю", он отвлекается от собственного "я" и понимает "я" как мыслящую вещь.
        (4) определение распространения и границ идей, т. е. установление их общности, частности, единичности; при этом, идеи, которые представляют только одну вещь, называются единичными, индивидуальными, ср. собственные имена СОКРАТ, РИМ; если они представляют множество вещей, они являются всеобщими, универсальными, родовыми, ср. нарицательные имена ЧЕЛОВЕК, ГОРОД, ЛОШАДЬ; у общих идей различаются содержание (неотъемлемые от вещи атрибуты), ср. у треугольника - протяженность, фигура, три линии, три угла; и объем (субъекты, которые объемлет данная идея), например, идея треугольника распространяется на все виды треугольников.
        (5) характеризация идей с точки зрения их ясности, отчетливости или "темноты", смутности; так, например, ощущение боли в пораненной руке является ясным и отчетливым, но идея боли в пораненной руке - это смутная идея, так как «на самом деле боль находится лишь в нашем уме».
        "Мы связываем наши идеи со словами так, что нередко принимаем во внимание скорее слова, а не вещи. Это одна из распространенных причин путаницы в наших мыслях и рассуждениях". Разные идеи обозначаются с помощью одних и тех же слов. Одна и та же идея обозначается часто разными словами.
        3. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ ИДЕИ ВЕЩЕЙ И ИДЕИ ИМЕН (ЗНАКОВ).
        В соответствии с Логикой знак заключает в себе идею вещи представляющей и идею вещи представляемой, "и сущность его состоит в том, чтобы вызывать вторую посредством первой", т. е. вызывать идею обозначаемой вещи, с помощью обозначающей вещи. Слова - учрежденные знаки мыслей. Буквы - это знаки слов. С позиций современной лингвистики можно сказать, что в словесном знаке заключена идея звука и графики, идея собственного значения и идея обозначаемого мыслительного понятия.
        4.Следует различать определения имен (definitio nominis) и определения вещей (definitio rei).
        В определении имени рассматривается всего лишь звук, который используют как знак идеи, обозначаемой другими словами. Например, если взять неоднозначное слово ДУШАи условно рассматривать его только как звук, то можно придать ему какой-то смысл с помощью следующего высказывания, ср. Я называю душой то, что является в нас мыслящим началом. Это будет определение имени ДУША.
        В определении вещи (ср. Человек есть разумное животное) за определяемым термином (человек) оставляют его обычную идею, но при этом утверждают (есть), что в ней содержаться также и другие идеи (разумное животное).
        5. ГРАММАТИКУ СЛЕДУЕТ РАССМАТРИВАТЬ КАК ИСКУССТВО РЕЧИ, А ГОВОРЕНИЕ - КАК ОБЪЯСНЕНИЕ МЫСЛИ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКОВЫХ ЗНАКОВ.
        Для авторов Грамматики характерно стремление объяснить общие черты всех или только некоторых языков. Объяснения нужны для того, чтобы использовать язык осознанно, а не по привычке. Поэтому грамматика рассматривается как искусство речи, а говорение - как объяснение мысли с помощью языковых знаков. При этом значение языковых знаков определяется как «способ, каким люди используют их для означения своих мыслей». «Слова были созданы лишь для передачи и постижения мыслей».
        Говорение - это всегда суждение, ср.: «Люди говорят совсем не для того, чтобы выразить, что они созерцают, но почти всегда для того, чтобы составить суждения о предметах».
        Следует обратить внимание на то, что в языке много слов, "которые звучат одинаково, но являются знаками совершенно разных идей". К таким слова современная лингвистика относит многозначные слова (явление полисемии) и слова-омонимы.
        6. УТВЕРЖДЕНИЕ - ЭТО ОСНОВНОЙ СПОСОБ ЯЗЫКОВОГО МЫШЛЕНИЯ.
        Субъект является тем, «о чем что-то утверждается». Атрибут - это то, «что утверждается». Атрибут и субъект в совокупности - это «то, что составляет объект нашей мысли». Экстенсиональная связка представляет собой «деятельность нашего сознания и способ нашего мышления». Приближаются по функции к связке вспомогательные глаголы, типа etre (быть), avoir (иметь), warden (стать). Утверждение как основной способ мышления выражается не только связкой, но и глаголами вообще. Глагол выражает, по мнению авторов, суждение о вещественных понятиях. Кроме того, глагол может выражать модальные суждения, например, желание, повеление. [Глядя на проблему с позиций современной лингвистической науки, можно усомниться, что значение утверждения является значением глагола. Скорее всего это не глагольное значение, а имплицитное присутствие говорящего субъекта, ср. Петр читает = «Я утверждаю, что Петр читает»].
        В сознании выделяются, таким образом, «предмет мысли» и «форма мысли». Основными выразителями предметов мысли являются имена, а знаками форм мысли - глаголы. Если имена существительные выражают, главным образом, субстанциальные объекты наших мыслей, то имена прилагательные обозначают способы существования (акциденции) субстанциальных объектов.
        7. ЯЗЫК ПО ОТНОШЕНИЮ К МЫСЛИ ЕСТЬ «АНАЛИЗ».
        Важно отметить, что мысль определяется в Грамматике как симультанная, «где все элементы даны одновременно". Язык же передает мысль последовательно во времени, «линейным» образом. Поэтому язык по отношению к мысли есть «анализ».
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО ГРАММАТИКЕ ПОР-РУАЯЛЯ)
        2.2. Михаил Васильевич Ломоносов (1711 -1765). Об «органичности» и «гармоничности» соотношения языка и мышления
        М. В. Ломоносов внес значительный вклад в развитие языковедения. Известно, что этот разносторонний ученый, поэт и просветитель усовершенствовал русский прозаический и стихотворный язык, боролся за его чистоту, заложил основы стилистического анализа литературного русского языка, ввел в обиход русские терминологические слова для обозначения научных и технических понятий, которые используются до сих пор, ср. удельный вес, равновесие тел, кислота, магнитная стрелка, квадрат, пропорция, истина (=сходство мысли с предметом мыслимым). М. В. Ломоносов является автором грамматики русского языка и первой риторики, написанной на русском языке. В «Российской грамматике» автор дает ответы на основной вопрос философского языкознания - вопрос о взаимоотношении языка и мышления; закладывает нормы русского языка - закрепляет живые образцы формо - и словообразования; исключает устаревшие славянизмы, отжившие формы и категории.
        Вклад М. В. Ломоносова в философию языка еще предстоит оценить по достоинству.
        Основные труды и источники:
        1. Российская грамматика. Санкт-Петербург,1755.
        2. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. Санкт-Петербург, 1854.
        3. Ломоносов М. В. Труды по филологии 1739 -1758 гг. Изд-во АН СССР… 1952.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. СООТНОШЕНИЕ ЯЗЫКА И МЫСЛИ ЯВЛЯЕТСЯ «ОРГАНИЧНЫМ» И «ГАРМОНИЧНЫМ».
        Философские взгляды на язык М. В. Ломоносова пронизаны идеей "органичности" соотношения языка и мышления, ср.: «Идея организма, объемлющая весь язык и проникающая его во всех частях, должна быть путеводною идеею в филологии».
        Язык определяется как особый организм, части которого связаны определенными отношениями. «Язык есть органическое выражение воззрения на мир». Он представляет собой «правильный организм», предназначенный для выражения умственного миросозерцания.
        Следует заметить, что идея языка как организма была высказана русским ученым задолго до того, когда об этом заговорили "натуралисты" (А. Шлейхер).
        М. В. Ломоносов не проводит прямой параллели между языком и естественным организмом. Его органический язык больше напоминает систему языка. Кроме того, он делает акцент на органическом развитии человеческого мышления в членораздельных звуках языка.
        2. ЯЗЫК ОРГАНИЗОВАН ПО БИНАРНОМУ ПРИНЦИПУ.
        Язык включает в себя «полярные противоположности», например: (1) понятие и звук, (2) логическая и фонетическая стороны слова, (3) твердость и плавность (в фонетической стороне), (4) согласные и гласные звуки, (5) глагол и имя, (6) имена лиц и вещей, (7) мужской и женский род, (8) сказуемое и подлежащее, (9) определение и дополнение, (10) первообразные и производные звуки, (11) корни и ветви (флексии), (12) гармония и мелодия.
        3. МЫСЛИТЕЛЬНАЯ СПОСОБНОСТЬ ПРОЯВЛЯЕТСЯ В ЯЗЫКЕ. ЭТО - «МЫШЛЕНИЕ В ЯЗЫКЕ».
        Благодаря развитию мышления в языке, язык становится для человека божественным даром. Только посредством языка в человеке проявляется мысль. Язык - это проявляющаяся мыслительная способность. В языке мысль находит свое словесное развитие.
        4. ИЗУЧАЯ ЯЗЫК, ПОЗНАЕМ РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА.
        Язык рассматривается как среда, изучение которой может пролить свет на развитие ума отдельных людей и народа в целом: «Язык есть древнейшее и вместе с тем надежнейшее учение об историческом развитии духа человеческого; в нем затаены судьбы органического развития ума каждого человека порознь и народов».
        5. МЫСЛЬ НЕ ТОЛЬКО СУЩЕСТВУЕТ В ЯЗЫКЕ, НО И ВЫРАЖАЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА.
        Мысль предстает не только в виде внутренней организация языка, но и как внешний по отношению к языку объект. Посредством языка мысли выражаются (сообщаются) и распространяются между людьми.
        6. СЛОВО ФОРМИРУЕТ МЫСЛЬ.
        «Мысль, выраженная словом, получает определенный вид». Таким образом слово формирует мысль. Мысль формируется поэтапно. Вначале чувственные образы предмета переходят в представления. Затем представления перерастают в понятия. Наконец, понятия как «предметы умственного созерцания», облекаются в слова.
        Понятия «овеществляются» в слове. «Понятие без слова не имеет образа». Действительность возводится в мир понятий, выражаемых с помощью языка, благодаря «самобытной деятельности духа». Таким образом, язык выступает по отношению к мышлению как средство формирования мысли. Иначе говоря, язык - это форма мысли.
        7. МЕЖДУ УМСТВЕННЫМ МИРОМ И МИРОМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ СОГЛАСИЕ.
        Дух образует мысли «по законам, свойственным его деятельности и развивает в себе стройное миросозерцание». Как видно, гармоническое отношение двух миров (мира духовного и мира действительного) обеспечивается деятельностью духа. К тому же дух выполняет мыслеобразующую функцию по своим законам. По-видимому, мыслесозидание имеет свою собственную специфику, не обязательно совпадающую с известными ученому законами природы.
        8. МЫШЛЕНИЕ ОБУСЛОВЛИВАЕТ ПОТРЕБНОСТЬ В ГОВОРЕНИИ.
        «Человек говорит, потому что мыслит». Таким образом предполагается, что говорящий человек - это мыслящий человек.
        9. СЛОВО - ЭТО МЫСЛЬ В ЯВЛЕНИИ.
        «Сила духа, облекаясь в слово, становится явлением. Поэтому слово не иное что, как мысль в явлении». Мысль, являющаяся в слове (или с помощью слова?), становится объектом нашего восприятия.
        10. ТОЛЬКО БЛАГОДАРЯ ЯЗЫКУ ЧЕЛОВЕК СТАНОВИТСЯ РАЗУМНЫМ СУЩЕСТВОМ.
        Как можно предположить, само приобщение к языку делает человека разумным, потому что в языке уже заключена мысль. Кроме того, использование языка способствует развитию мышления.
        11. ВЫРАЖЕНИЕ ИЛИ СООБЩЕНИЕ МЫСЛЕЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ СЛИЯНИЕ ЧАСТНОГО МЫШЛЕНИЯ С ОБЩИМ МЫШЛЕНИЕМ.
        Выражение своих мыслей с помощью языка, как можно заключить, это всегда баланс между индивидуальным и коллективным. С позиций современной лингвофилософии - это самовыражение и репрезентация своей социальности.
        12. МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО С ПРОГОВАРИВАЕМЫМ (СООБЩАЮЩИМ) И СЛЫШИМЫМ (ВОСПРИНИМАЕМЫМ) СЛОВОМ.
        Люди нуждаются в языке для того чтобы передавать и воспринимать мысли. Мысли передаются с помощью слов, а воспринимаются с помощью слуха. Таким образом, говорение и слушание в их «органическом соединении» образуют слово. Двуипостасность слова связана, таким образом, как с его воспроизводителем, так и с его адресатом. Идея "проговариваемого слова" и "воспринимаемого слова" чрезвычайно плодотворна в когитологическом аспекте.
        13. СЛОВО СВЯЗАНО С ЗВУКОВОЙ ОБОЛОЧКОЙ И ДВИЖЕНИЕМ РЕЧЕВЫХ ОРГАНОВ.
        М. В. Ломоносов затрагивает проблему отношения органов голоса к мысли. Слово представлено в виде членораздельных звуков голоса, постигаемых слухом. Благодаря членораздельным звукам мы понимаем все «оттенки мысли и переливы чувства». Выражаясь на современном языке, можно заключить, что мысль "завязана" не только на звуке (голосе), но и на органах, производящих этот звук. В таком случае она физиологична дважды - 1) озвучивается с помощью членораздельных звуков языка; 2) имеет кинетическую (двигательную), нейрофизиологическую опору.
        14. УСТНЫЙ ЯЗЫК - ВНУТРЕННИЙ И НЕОБХОДИМЫЙ. ПИСЬМЕННЫЙ ЯЗЫК - ВНЕШНИЙ И ПРОИЗВОЛЬНЫЙ.
        Отношение устного языка к мысли следует характеризовать как отношение разумное, «внутреннее и необходимое, а не внешнее и произвольное», как в письменном языке. Письменный язык состоит из условных (изобретенных) знаков. Он более искусственен.
        15. СПЕЦИФИКА ЯЗЫКОВОГО ВЫРАЖЕНИЯ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О СПЕЦИФИКЕ МЫСЛИТЕЛЬНОГО ПЛАНА.
        «Все языки, служащие выражением человеческой мысли, в совокупности один язык». Можно добавить - только способы выражения человеческой мысли разные. Специфика языкового выражения свидетельствует о специфике мыслительного плана, ср.: «Всякая особенность языка служит органическим выражением особенности мысли».
        16. СЛОВО - ЕДИНСТВО ПОНЯТИЯ И ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНЫХ ЗВУКОВ.
        Логическая сторона является внутренней, обращенной к мысли. Собственно, это и есть сама мысль. Фонетическая сторона является внешней, звуковой. Она предназначена для проявления логической мыслительной стороны (способности). Данные стороны языка образуют неразрывное единство, «одно целое». «Как человек есть единство духа и тела, так слово - единство понятия и членораздельных звуков». С одной стороны, язык предстаёт как сама мысль, с другой - как мир членораздельных звуков. В этом и проявляется органическое двуединство языка. Логическая и фонетическая сторона языка - это не что иное как попытка обосновать двусторонний характер организации языка, его идеально-материальную природу.
        Акцентируя положение о том, что внутренняя логическая сторона языка обращена к мысли, можно сделать вывод, что речь идет, прежде всего, об "оязыковленной" мысли в духе В. Гумбольдта, т. е. о мысли, воплощенной в языке.
        17. ПЕРВОЕ СЛОВО БЫЛО ЦЕЛЫМ ПРЕДЛОЖЕНИЕМ.
        «Первое умственное сознание состоит из полной мысли, а первое слово человека - предложение». Слова сливаются в «органическое единство» (предложение).
        18. ИЗУЧЕНИЕ ЯЗЫКА ДОЛЖНО ИМЕТЬ СРАВНИТЕЛЬНЫЙ И ФИЛОСОФСКИЙ ХАРАКТЕР.
        М. В. Ломоносов обосновывает необходимость сравнительного и философского изучения языка. «Истинное знание языка есть не иное что, как знание его органических отношений. Задача же сравнительного языкознания состоит в изучении разнообразных отношений, при которых этот организм образовался в различных веках, языках и наречиях». Сравнительно-филологическое исследование «ткани языка различных времен и народов, как особого мира в бесконечном разнообразии» это и есть исследование органических отношений языка. К таким отношениям следует причислить связи слова с мыслью, грамматики с логикой. Логика объясняет происхождение отношений между мыслью и понятием. Данные отношения запечатлены в грамматических формах. Более того, «все формы мысли отражаются в языке».
        19. ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ ЯЗЫКОВ ОБУСЛОВЛЕНЫ ХАРАКТЕРОМ НАРОДОВ, СТЕПЕНЬЮ ИХ ОБРАЗОВАННОСТИ, КЛИМАТОМ, ОСОБЕННОСТЯМИ СТРАНЫ.
        В каждом языке отражается окружающий его мир и особенное воззрение на человеческий дух. Первоначально в этом воззрении превалируют чувственные образы видимых предметов, позднее появляются мыслительные образы, связанные с размышлением человека об окружающей его природе.
        В языке представлены два мира - физический (вещественный) и идеальный (духовный). Так, например, «мы можем и похвалиться обилием речений видимого мира» в русском языке. Это слова, с помощью которых обозначаются климат страны, образ жизни народа, животные, растения - «вообще слова видимой природы». Однако русский язык уступает другим языкам в богатстве слов, обозначающих торговлю, искусство, ремесла, изобретения, удобство и приятности жизни. Эти слова мы заимствовали из других языков.
        Мир духовный, или «язык мышления» представлен в русском языке скудно в отличие от «чувственного (созерцательного) языка» (1,458). Такие слова как ум, разум, разумение, смысл, рассудок не имеют определенных значений. Поэтому в русском языке используются заимствованные слова, в частности из греческого (философия, математика, филология, физиология и т. д.), из латинского (слова терминологические - сенатор, профессор, экзамен, субъект, объект).
        Из французского языка заимствована военная терминология (армия, гвардия, дивизия, драгун, казарма, сержант, солдат, траншея). Из французского же заимствованы слова, обозначающие наряды (камзол, мода, парик, помада, сюртук), а также театральные слова (актер, акт, амплуа, водевиль, спектакль и др.).
        Из английского языка в русский пришли слова, связанные с морским делом (мичман, риф, шторм, юнга, яхта). Из итальянского были заимствованы музыкальные термины (адажио, альфреско), а также слова коммерческие (банк, банкир).
        Из немецкого заимствовано множество слов, относящихся к домашнему быту (галстук, квартира, почта, траур), к торговле (вексель, кассир, маклер, ярмарка); военные термины (бруствер, гауптвахта, егерь, картечь, шлагбаум) и др.
        Из татарского были заимствованы слова, относящиеся к одежде, вооружению, домашней утвари (кафтан, башмак, колпак, кушак, шапка; алтын, барыш, сарай, чулан, шалаш, ярлык). Русский язык компенсирует недостаток философских понятий «иносказательностью», что придает ему живость, образность, ср. ветер воет, дубрава шумит, мороз трещит, снег валит. В русском языке очень много идиоматических оборотов, ср. приголубить, затянуть песню, сыграть свадьбу, сглазить, бить челом, большое количество эпитетов, ср. дума крепкая, леса темные, сизые крылья. Русский язык отличается богатством окончаний для изменения формы слова и производства новых слов: громовержец, хитроумный, быстролетный, быстроногий.
        20. МЫСЛЬ ТОЖДЕСТВЕННА СЛОВУ.
        Тождество мысли и слова проявляется в том, что мысль находит свое пристанище в теле слова. «Все духовное облекается в телесное». Благодаря этому «человек говорит, потому что мыслит». Слово, речь - это явление мысли. Органическое развитие языка совершается в «живой речи». Мыслительная часть языка развивается в соответствии с законами умственной деятельности. Развитие фонетической стороны обусловлено законами звукообразования. «Слово и мышление взаимно содействуют друг другу и составляют два различные явления одного и того же духа».
        21. СЛОВО ИМЕЕТ ВЫХОД НА МЫСЛЬ, А НЕ НА ПРЕДМЕТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.
        «Слово относится к мыслям, а не к самим предметам, и как предметы изображаются в уме, так и выражаются в слове». На фоне этой идеи, высказанной несколько столетий тому назад, современные интерпретации типа "Язык выражает действительность". "Слова обозначают предметы" звучат методологически безграмотно и вызывают удивление.
        22. МЫСЛЬ - ВНУТРЕННЯЯ РЕЧЬ.
        «Мысль можно назвать внутреннею речью». Переход внутренней речи во внешнюю осуществляется посредством членораздельных звуков слова, или голоса. Голос - это тело мысли. Голос свидетельствует о деятельности духа.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО М. В. ЛОМОНОСОВУ)
        2.3. Вильгельм фон Гумбольдт (1767 -1835). Философия языка и основы антропоцентрической лингвистики
        Видный немецкий ученый, основатель общего языкознания, государственный деятель. Считается, что В. Гумбольдт находился под влиянием немецкой классической философии. В частности, многочисленные интерпретаторы его наследия утверждают, что лингвистические взгляды ученого обнаруживают тесную связь с учением И. Канта о познании. В этой связи понятия противоречия или противопоставления в трудах автора лингвофилософской концепции, отражающие диалектическое взаимодействие различных сторон языкового феномена, стали рассматриваться через призму кантовских антиномий. К таковым отнесли следующие: язык - речь; язык - мышление; язык как продукт - язык как деятельность; понимание - речь; объективное в языке - субъективное в языке; коллективное в языке - индивидуальное в языке; устойчивость языка - изменение языка; произвольность - мотивированность; внутренняя форма языка - форма языка [см. Очерки по истории лингвистики, 1975, с.326 -352].
        В общелингвистической концепции В. Гумбольдта язык рассматривается широко, как свойство человека, поэтому наука о языке для автора это часть науки о человеке. Он предлагает антропологический подход к анализу языка, согласно которому отношение ЯЗЫК-ЧЕЛОВЕК является двусторонним, ср. (1) язык для человека, (2) человек в языке. Соответственно, отношение МЫСЛЬ-ЯЗЫК предстает как: (а) мысль в языке, (б) мысль на базе языка. Противопоставляя ЯЗЫК и РЕЧЬ, В. Гумбольдт определяет речь как живой организм языка, как место взаимодействия слов и мыслительных понятий. Являясь в целом приверженцем сравнительно-исторического изучения языков, ученый определяет будущее языкознание как науку о языке вообще (общенародном языке) и о языках народов (индивидуальных языках). В. Гумбольдт по праву считается величайшим лингвофилософом своего времени и для последующих поколений, оказавшим огромное влияние на развитие гуманитарных наук вообще и на лингвистику в частности.
        Основные труды:
        1. ber das vergleichende Sprachstudium in Beziehung auf die verschiedenen Epochen der Sprachentwicklung. 1820
        2. ber die Entstehung der grammatischen Formen und ihren Einfluss auf die Ideenentwicklung. 1822
        3. ber die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaus und ihren Einfluss auf die geistige Entwicklung des Menschengeschlechts. 1836
        4. ber den Nationalcharakter der Sprachen. 1822
        Источники:
        1. Humboldt, Wilhelm von. ber die Sprache: Reden vor der Akademie. Hrsg., kommentiert und mit einem Nachw. Vers. Von Jrgen Trabant. - Tbingen; Basel; Francke, 1994. - 277 S.
        2. Humboldt, Wilhelm von. ber die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues und ihren Einfluss auf die geistige Entwicklung des Menschengeschlechts. ber die Sprache. - Wiesbaden, 2003. - 571 S.
        3. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. - 397 с.
        Лингвофилософские взгляды:
        1. МЫСЛЬ «ОЯЗЫКОВЛЕНА». ОНА ОБЪЕКТИВИРОВАЛАСЬ В ЯЗЫКЕ.
        Мысль предстает не как что-то внешнее по отношению к языку, а как неотъемлемая часть языка. Мысль срослась с языком и не отделима от него (ср.: “Der Gedanke ist untrennbar mit der Sprache verwachsen”. Как видим, это не обозначаемая, а интериоризированная мысль.
        Язык представляет собой органическое целое, в котором проявляется все многообразие и взаимодействие мыслительных категорий:
        (1) часть-целое;
        (2) единство-множество;
        (3) действие-причина;
        (4) действительность-возможность-необходимость;
        (5) условное-безусловное;
        (6) пространство-время.
        2. ЯЗЫК ОБЛАДАЕТ ВНУТРЕННЕЙ ФОРМОЙ, В КОТОРОЙ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ СПЕЦИФИКА МИРОПОНИМАНИЯ И СООТНОШЕНИЯ МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ПОНЯТИЙ (ИХ СОЕДИНЕНИЯ И РАЗЪЕДИНЕНИЯ).
        Понятие "внутренней формы языка" (innere Sprachform), введенное В. Гумбольдтом в метаязык лингвистики, считается наиболее противоречивым в его лингвофилософской концепции. Под внутреннюю форму подводятся самые разнообразные явления языка, ср.:
        1) воплощенное в языке (в его формах) понятие (Inbegriff) о какой-то идее;
        2) мотивированный членораздельный языковой звук (звуковая оболочка слова), с помощью которого совыражается дополнительное понятие;
        3) логика мышления, проявляющаяся в грамматике языка;
        4) сама абстрактная грамматика (грамматическая структура), образующая основу отдельных грамматических форм;
        5) tertium comparationis как посредническая база в виде дополнительного представления или образа, синтезированного со звуковой формой слова. Такая сравнительная основа облегчает ассоциацию и понимание обозначаемого понятия. В. Гумбольдт приводит в этой связи примеры из санскрита, в котором одно и то же выражаемое понятие, например, "слон", может быть представлено разными именами через призму различных сопутствующих образов, ср. ДВАЖДЫПЬЮЩИЙ(der zweimal Trinkende); ДВУЗУБЫЙ(der Zweizahnige); ОДНОРУКИЙ(der mit einer Hand Versehende). Именно в этих посреднических народных понятиях, мотивирующих форму слова, и проявляется специфика мировидения древних индусов.
        3. ЯЗЫК - ЭТО ЕДИНОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ СРЕДСТВО ОБОЗНАЧЕНИЯ И ПОНИМАНИЯ МЫСЛИ.
        Посредством языка предметы действительности воздействуют на разум человека (“im Denken durch die Sprache auf den Geist wirken”). Язык определяет национальную специфику восприятия и мышления. Язык должен рассматриваться широко - не как средство понимания, а как инструмент национального мышления и восприятия. Само мышление отдельных индивидуумов приводится к единству только благодаря языку. Язык является, таким образом, объединяющей силой общества (нации). Единство языка обеспечивается наличием у людей одинаковых органов речи и одинакового образа мышления.
        4. С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА ФОРМИРУЕТСЯ МЫШЛЕНИЕ. ЯЗЫК - ОРГАН, ОБРАЗУЮЩИЙ МЫСЛЬ.
        Язык придает неопределенному мышлению форму и выражение благодаря своей способности обозначать - выполнять функцию знака понятия. Благодаря этому дух прокладывает себе новые пути к познанию вещей. Придавая мысли определенную форму, он способствует образованию новых мыслей и мыслительных связей (язык порождает новые мысли), поэтому он нуждается в опоре на дух, следы которого находятся в словах. Язык придает выражению мысли образность, поскольку выступает по отношению к ней как внешняя, знаковая форма. В данном случае имеется в виду внешняя мысль, находящаяся за пределами языка.
        Непременным условием становления мысли является речь. Речь предназначена для выражения мысли и чувства. Мысль и речь взаимосовершенствуются.
        5. МЫСЛЬ ВЛИЯЕТ НА ЯЗЫК. ОНА ФОРМАЛИЗУЕТ ЕГО.
        Мысль создается с помощью языка, но не сводится к языку. Мысль ищет в языке себе подобное и в то же время противоположное. Благодаря подобному мысль зарождается. Противоположное в языке способствует внутреннему становлению мысли. Если говорение на языке нацелено на обозначение вещей, то мышление ориентировано на форму. Идеальное мышление подчиняет себе язык, а именно, придает языку формальность. Формальность языка усиливает мышление.
        Язык должен соответствовать мышлению. Мысль и язык стремятся к единству. Потребность в мышлении порождает потребность в речи.
        6. ЯЗЫК - УЖЕ СФОРМИРОВАВШИЙСЯ И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ РАЗВИВАЮЩИЙСЯ ОРГАНИЗМ.
        С одной стороны, язык в целом - это сформировавшийся организм, имеющий стабильное строение, например, в плане грамматических категорий. С другой стороны, язык это материал и способы его организации, например, деривация, словосложение, словосочетание. Они открывают неисчерпаемые возможности для создания нового, неизвестного понятийного мира.
        7. ОБЪЕКТАМИ МЫШЛЕНИЯ ЯВЛЯЮТСЯ ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И САМИ МЫСЛИТЕЛЬНЫЕ ПОНЯТИЯ.
        Мышление, с одной стороны, направлено на материальные предметы внешнего мира, с другой - на свои собственные, внутренние продукты, т. е. понятия.
        8. В ЯЗЫКЕ ПЕРЕПЛЕТАЕТСЯ ОБЪЕКТИВНОЕ И СУБЪЕКТИВНОЕ.
        С одной стороны, на языке лежит отпечаток действительности, с другой - отпечаток произвола говорящих.
        9. ЯЗЫК, ПРИВЕДЕННЫЙ В ДВИЖЕНИЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ ЧЕЛОВЕКА, ПРЕВРАЩАЕТСЯ В РЕЧЬ.
        Речь - результат духовной деятельности, порождение разума. Речь - живой организм языка. В речи осуществляется взаимодействие слов и мыслительных понятий. Разум порождает речь посредством языка. Только в связной речи язык проявляет себя как живой, действующий организм. Речь порождает язык в виде отдельных слов и системы правил. Суть любого говорения состоит в соединении воспринятого единичного с природой общечеловеческого. Таким образом, речь - соединительное звено между индивидуальным и всеобщим. Речь является побудительной силой языкового изменения. Слова и формы изменяются благодаря использованию их в речи. В речи любое высказывание предполагает наличие невысказанного или подготавливает базу для другого высказывания.
        10. СЛОВО - ДОМ ПОНЯТИЯ И СТРОИТЕЛЬНЫЙ МАТЕРИАЛ МЫСЛИ.
        Слова - знаки отдельных понятий. Слово - двусторонняя единица, состоящая из звука и понятия. [У В. Гумбольдта нет четкого разделения понятия и значения слова]. С помощью слов предметы действительности и мысли становятся явными. В словах предметы находят свое бытие. Внеязыковые явления мыслятся посредством слов. Слова языка в силу своей дискретности участвуют в членении предметной действительности и соответствующих ей понятий. Дискретность языковых форм обусловливает дискретное представление мыслительных понятий.
        Обозначающее слово не повторяет обозначаемую мысль. Оно в значительной мере добавляет что-то свое к обозначаемой идее (“fgt zu ihm bedeutend von dem Seinigen hinzu”). Слово больше, чем простая копия фрагмента мира, запечатленного в сознании (“mehr als Abbild”).
        В слове зафиксировано как объективное, так и субъективное начало. Слово возникает из восприятия и представляет собой, таким образом, не столько предмет сам по себе, сколько его образ, сформированный в душе. С помощью слова выражается как объективно отражаемое, так и субъективно примешиваемое.
        В целом слово образует триаду - впечатление от отражаемого предмета, способ восприятия этого предмета говорящим субъектом и силу воздействия на слушающего посредством звука. Отдельное слово - это порождение речи. Слово - это почка на речевом дереве.
        Необходимо сравнивать вещественные и формальные значения (Sach - und Formbedeutungen) разноязычных слов.
        11. СРАВНИТЕЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ЯЗЫКОВ ПОМОЖЕТ ПРОЛИТЬ СВЕТ НА ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАРОДОВ И НА РАЗЛИЧИЯ ИХ МИРОВИДЕНИЯ.
        При этом исследование строения языков не следует сводить к "анатомическому" анализу (расчленению языкового целого на части). Сравнительно-исторический анализ языков должен иметь "физиологический" характер, в соответствии с которым языки должны рассматриваться как живые, действующие "организмы" на том или ином временном этапе их развития, на которых происходят изменения их внутреннего строения. Язык-организм - это не раз и навсегда "готовое целое", не мертвая масса, находящаяся в глубине души. Это инструмент (Werkzeug), призванный обслуживать мыслительные процессы (их формирование и выражение), а также средство открытия еще непознанных истин.
        Практической задачей такого анализа является составление генеалогической и морфологической классификации языков.
        Главная же цель "физиологического" исследования языков в исторической перспективе состоит, с одной стороны, в определении влияния языков на их отдельных носителей и на нации в целом (человек сформировался как таковой только благодаря языку), и, с другой стороны, в описании влияния национального интеллектуального мышления на язык.
        Философский аспект исследования заключается в том, чтобы установить, в каком качестве и в каком объеме человеческий род использует языки для выражения мыслительных понятий, а также для формирования и соединения идей. Необходимо выявить, какую часть мыслительного мира воплотил в себе (объективировал) тот или иной язык. В глубине человеческой души заложен прототип (прообраз) языка.
        Языки должны исследоваться как произведения (продукты) человеческого разума.
        Одной из задач сравнительного изучения языков является описание в исторической перспективе способов словесного представления характера взаимодействия понятий, в частности, определения того, как одни понятия выводятся из других. Слова, используемые как знаки предметов, создают образ не только самих предметов, но и проявляют их скрытые связи к другим предметам.
        ПОЛИГРАММА ОБСУЖДАЕМЫХ ПРОБЛЕМ(по В. Гумбольдту)
        2.4. Михаил Андреевич Тулов (1814 -1882). Опосредованность мысли языком и влияние логического мышления на язык. Язык - орган умственного развития человека
        Вклад М. А. Тулова в языкознание определяется фрагментарно, всего несколькими штрихами в связи с проблемой противопоставления психологической и логической концепций языка. Отмечается, что данный автор подчеркивал специфичность логических и грамматических категорий; был хорошо знаком с учениями о языке В. Гумбольдта и Г. Штейнталя; придерживался мнения, что язык есть зеркало духовной, творящей силы народа; что нельзя отождествлять логику общечеловеческого мышления и логику национального языкового мышления. М. А. Тулов считал, что следует учитывать различия языков при создании общих грамматик, в которых часто встречается много натяжек. Однако в то же время ученый утверждал, что основу языков, несмотря на их разнообразие, образуют общечеловеческие черты, которые проявляются в речи.
        Современники характеризовали М. А. Тулова как человека скептического мировоззрения, обладающего талантом и редким даром слова.
        Основные труды и источники:
        • Тулов М. Обозренiе лингвистических категорiй. Кiев, 1861. - 70 с.
        • "Очерки истории языкознания" (1869)
        • Об элементарных звуках человеческой речи и русской азбуке (1874)
        Основные лингвофилософские и общелингвистические взгляды:
        1. КАЖДЫЙ ЯЗЫК ОБЛАДАЕТ СВОЕЙ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ЛОГИКОЙ (НАЦИОНАЛЬНЫМ ВОЗЗРЕНИЕМ).
        По мнению М. А. Тулова, одним из важнейших положений "философии языка" следует считать положение об особой, индивидуальной логике каждого отдельного языка. При этом языковая логика не может быть объяснена логикой общечеловеческого мышления. "Не подлежит сомнению, что различные слова, которыми в различных языках называются одни и те же предметы и обозначаются одни и те же реальные отношения, указывают на одни и те же предметы и отношения, но указывают различными чертами и признаками этих предметов и отношений, и выбор признаков зависит не от логики общечеловеческого отвлеченного мышления, а от национального воззрения на предметы и отношения".
        2. ЯЗЫК, ХОТЯ И СОГЛАСУЕТСЯ С ПРОИЗВОДЯЩИМ МЫШЛЕНИЕМ, НЕ СОВПАДАЕТ С НИМ НИ ПО ФОРМЕ, НИ ПО СОДЕРЖАНИЮ.
        Разум души развивается по трём главным направлениям - теоретическому, художественному, практическому. Все эти направления подчиняются верховному закону - «стремлению к единству, к согласию». И те и другие оказывают влияние на язык. «Язык, действительно, есть плод теоретической деятельности духа, плод мышления, но плод не сознательного, отвлеченного мышления, которым занимается логика; язык есть знак мысли, ее форма, но форма не художественная, о которой говорит эстетика» Язык - продукт языкотворческой деятельности сознания как по содержанию, так и по форме. Хотя язык-продукт согласуется с производящим мышлением, он не совпадает с ним ни по содержанию, ни по форме, ср.: «В мышлении есть много важных категорий, не вызвавших аналогичных категорий языка… в языке есть много категорий, важных для языка и не существующих для отвлеченного мышления».
        "Язык не есть непосредственное выражение деятельности эстетического чувства - это ясно: одни грамматические свойства языка не производят впечатления изящного. Язык есть средство поэзии, как мрамор есть средство ваяния; но мрамор не готовая прекрасная статуя; язык в своем обыкновенном употреблении, не поэзия".
        3. ЯЗЫК СФОРМИРОВАЛСЯ КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ МЫСЛИ. ЛОГИКА ЯЗЫКА НАСЛАИВАЕТСЯ НА МЫСЛЬ.
        Язык создавался первоначально по образу и подобию мысли, он сформировался в ходе своего исторического развития как средство выражения мысли. Мышление постоянно развивается. Логика языка наслаивается на логику мысли. Языковая форма по отношению к логическому содержанию мысли - материал, посредством которого, слово сближается с мыслью, помогает нам добыть «знание мышления». Язык в целом выступает по отношению к мышлению как «прямое выражение мысли» или «как средство поэзии».
        4. ВЫРАЖАЕМАЯ МЫСЛЬ НЕ ПРЕДСТАЕТ В ЧИСТОМ ВИДЕ.
        «Как глаз отражает предметы, так в языке некогда отразились представления предметов и их отношений». «Язык есть средство поэзии, как мрамор есть средство ваяния». Однако, как бы мы не старались увидеть в слове-материале «логическую мысль», нам это не удастся. Мы будем бесконечно подбирать для выражения мысли различные обороты и слова, но она не предстанет перед нами в чистом виде, поскольку это не позволит сделать «чувственная природа слов и выражений, ср. его доброта пленила меня он пленил меня своею добротою он приобрел мою расположенность своею добротою, он внушил мне уважение. Как видно, автор затрагивает здесь известную нам проблему ОПОСРЕДОВАННОСТИ МЫСЛИ ЯЗЫКОМ, которую позднее в лингвистике стали связывать с понятиями «языковой апперцепции, или комплементивности».
        5. ЛОГИЧЕСКОЕ (ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ) МЫШЛЕНИЕ ОКАЗЫВАЕТ ВЛИЯНИЕ НА ЯЗЫК (УПОДОБЛЯЕТ ЯЗЫК). САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ СЛОВА ПЕРЕХОДЯТ В СЛУЖЕБНЫЕ.
        М. А. Тулов заостряет внимание на влиянии логического мышления на язык. «Самостоятельные формы слов все более и более исчезают и заменяются словами служебными и формами описательными». Язык-материал претерпевает под влиянием мысли существенные изменения. Индивидуальные национальные воззрения, некогда воплощенные в языке, постепенно уничтожаются. Проявляется тенденция уподобления языков общечеловеческой логике.
        Поскольку «язык есть плод действия самосознания на членораздельный звук», то все языковые звуки несут на себе печать разума.
        6. ЯЗЫК ЯВЛЯЕТСЯ ФОРМОЙ КАК «МАТЕРИАЛЬНЫХ», ТАК И «ФОРМАЛЬНЫХ» ЭЛЕМЕНТОВ МЫСЛИ.
        В мышлении следует отличать материальные и формальные элементы. Материю мысли составляют представления об отражаемых мыслимых предметах. Форму мысли представляют отношения между этими предметами. Под мыслимыми предметами автор понимает «элементы», которые мыслятся человеком и осознаются как представления, ср. отец, сын, любить. Приведенные в примерах представления могут выступать друг с другом в различные отношения, ср. отец любит сына; сын любит отца; любовь отца к сыну; любимый отцом сын. Язык оформляет как материальные, так и так и формальные элементы мысли.
        Элементы мысли, или представления, могут быть разделены на субстанции (предметы) и на атрибуты (признаки предметов). В языке же им будут соответствовать аналогичные категории - имена существительные и прилагательные. Слова языка по их функции обозначения можно включить в категорию субстанции, ср. крепость, и в категорию атрибута, ср. крепкий.
        7. В МЫШЛЕНИИ МОЖНО ВЫДЕЛИТЬ КАТЕГОРИИБЫТИЯИДЕЙСТВИЯ.
        Категории бытия и действия синтезированы друг с другом логически, ср. человек = хождение; душа = бессмертие. Они обозначаются с помощью имен существительных и глаголов, которые образуют грамматическое единство, которое выражается в субъектно-предикатном отношении, ср.: человек ходит, душа есть бессмертна.
        8. СКАЗУЕМОЕ ПРЕБЫВАЕТ В ПОДЛЕЖАЩЕМ.
        Бытие и действие представлены в мышлении не столько в синтетическом виде, сколько в синкретическом - одушевленный предмет (человек) и его признак (хождение) не мыслятся раздельно друг от друга. Связь подлежащего и сказуемого выражает не только логическое отношение бытийного предмета и его действия, но и предикативное отношение, поскольку сказуемое «пребывает» в подлежащем.
        9. МЫСЛИТЕЛЬНЫЙ СИНТЕЗ СМЕНЯЕТСЯ ГРАММАТИЧЕСКИМ АНАЛИЗОМ.
        Мыслительный континуум выражается языковой дискретностью, ср.: «Возьмем известное представление, например - бегущей лошади. Самосознание отделяет в созерцании бегущей лошади предмет, лошадь, от его признака, бега, и таким образом из одного нераздельного созерцания создаем два отдельных представления».
        Понятие анализа-синтеза М. А. Тулов распространяет не только на отношение мысль - язык, но и на взаимоотношение корней и флексий слов, что позволяет ему объяснить процессы наращивания корней за счет флексий, или, наоборот, формирование флексий за счет корней.
        10. МЫШЛЕНИЕ ИМЕЕТ ЯЗЫКОВУЮ (СЛОВЕСНУЮ) ПРИРОДУ. СЛОВО - ЗНАК МЫСЛИ.
        М. А. Тулов приходит к выводу, что человек думает посредством представлений, т. е. с помощью слов. Тесная связь языка и мышления проявляется в том, что разум делает слова языка знаками мыслей. «Слово есть знак мысли, звуковой знак и представлений и их отношений». «Язык необходим человеку не столько для объема и передачи мыслей, сколько для самой возможности мыслить». [Автор часто использует глагол ДУМАТЬ, а не МЫСЛИТЬ. Известно, что в некоторых языках, глаголы ДУМАТЬи ГОВОРИТЬозначают одно и то же, например, в сербско-хорватском; в болгарском ДУМА - «слово»; в македонском ДУМА - «дума» и «слово»]. «Слова суть названия предметов, или правильнее - названия не предметов, а наших представлений о предметах». «Слово, служа неизменным знаком различных понятий, с течением времени теряет свой этимологический смысл и делается как бы пустым звуком, ожидающим своего умственного содержания от личного разума говорящего». «Слово есть только знак мысли, намек, пробуждающий ее внутреннюю деятельность».
        11. ЯЗЫК НЕОБХОДИМ ЧЕЛОВЕКУ ДЛЯ САМОВЫРАЖЕНИЯ.
        Предназначение языка, а именно, словесное мышление, автор связывает с речевой деятельностью субъекта. Язык как живая субъективная деятельность, проявляющий себя в форме речи, предназначен для самовыражения человека. «Человек говорит вследствие внутренних, а не внешних побуждений, говорит прежде всего для себя, а не для передачи своей мысли другим».
        12. ЯЗЫК ЕСТЬ ОРГАН УМСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕКА.
        Единство языка обеспечивается единообразием человеческих чувств и мышления. По мере развития в языке «умственной силы», язык превращается в «орган умственного развития» человека. Язык несет на себе «печать ума и труда прежних поколений». Человек осваивает язык как самостоятельное бытие, испытывая на себе влияние мысли в нем заложенной, ср.: «Всякий должен говорить так, как требует язык, всякий испытывает влияние умственной силы, выразившейся в языке». Человек «понимает другого как понимает самого себя».
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО М. А. ТУЛОВУ)
        2.5. Александр Афанасьевич Потебня (1835 -1891). Язык как философско-лингвистический феномен
        Один из основателей Харьковской философско-лингвистической школы, в которой изучались проблемы происхождения языка; роль языка в познавательной и креативной деятельности человека-субъекта; соотношение мысли с языком в историческом аспекте. Творческий интерпретатор общеязыковедческих и лингвофилософских идей В. Гумбольдта и психологического направления Г. Штейнталя. Являясь сторонником естественно-исторических методов исследования языка, разрабатывал направление этимологической семантики и эволюции значений. Был противником логицизма в языкознании. Считал, что развитие языка осуществляется в направлении от конкретного к абстрактному (значения слов переходят в понятия). Отрицал изоморфизм языка и мышления. Рассматривал язык как средство хранения, передачи, преобразования и развития мысли. Полагал, что мысль является движущей силой развития языка и в то же время главным предметом языковой объективации. Посредническую функцию языка определял как отношение между человеком и миром, как связь, обеспечивающую взаимопонимание между людьми. Указывал на абстрагирующее действие языка по отношению к мышлению.
Считал, что части речи являются результатом эволюции гносеологических категорий. Указывал на нетождественность понимания мысли, выраженной языком (речи-мысли), у говорящего и слушающего. Показал, что язык придает мысли образность (поэтичность) или, наоборот, понятийность (прозаичность, научность). А. А. Потебня предлагал создать целостную систему научного знания на основе гармонии поэзии и науки.
        "Основываясь на положении В. Гумбольдта о неразрывном единстве деятельности языка и мышления, Потебня создал стройную систему, в которой языкознание увязывалось с поэтикой, теория слова с теорией литературы и шире - теорией искусства вообще" (Ю. Манн, 1989:24). "Потебня был глубокий мыслитель, творческий и обобщающий ум, - из числа тех, в которых дарование наблюдателя гармонически сочетается с интуицией созерцателя, предвосхищающего гениальной отгадкой тайну явлений, чтобы потом раскрыть ее средствами методического индуктивного исследования" (Овсянико-Куликовский, 1912: XI).
        Основные труды и источники:
        4. Потебня А. А. Мысль и язык. Киев, 1993. - 192 с.
        5. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. I. Введение. Воронеж, 1874. - 157 с.
        6. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. II. Составные члены предложения и их замены в русском языке. Харьков, 1874. - 540 с.
        7. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. III. Об изменении значения и заменах существительного. М., 1968. - 551 с.
        8. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. IV. Вып. II. Глагол. М., 1977. - 406 с.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. ФИЛОСОФСКИЕ КАТЕГОРИИ ВЫВОДЯТСЯ ИЗ ЯЗЫКА.
        А. А. Потебня придерживался мнения, что известные философские категории "философы всегда выводили из языка", что нужно действительно знать, как та или иная категория представлена в языках, но предостерегал при этом, что "намерение держаться указаний языка при исследовании истории мысли само по себе не предохраняет от ошибок". Следует признать, что история развития гуманитарных наук изобилует ошибочными мнениями, как раз там, где передоверяется языку. В частности, в лингвистике - это отождествление языковых и мыслительных категорий при решении проблемы частей речи, грамматического рода, вида и др. Это субстанциальная концепция значения, в соответствии с которой предметное значение уравнивается с внеязыковой субстанцией, ср. 'значение слова - это то, что обозначается'. Это подведение означаемого под обозначаемое, а означающего под словесную форму. Это унилатеральная концепция языкового знака, когда звуковая оболочка слова объявляется словесным знаком и т. д. как свидетельствует последующее изложение, не избежал этих ошибок и сам А. А. Потебня, создавая свою философско-лингвистическую концепцию.
        2. НЕТ АБСОЛЮТНОГО ТОЖДЕСТВА МЕЖДУ МЫСЛЬЮ И ЯЗЫКОМ. НЕ ВСЯ МЫСЛЬ МОЖЕТ БЫТЬ ВЫРАЖЕНА СЛОВОМ. ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА И ПОНЯТИЕ НЕ ЭКВИВАЛЕНТНЫ.
        Отмечая, тождественность мысли и языка и "необходимость слова для мысли", А. А. Потебня в то же время обращает внимание на то, что "область языка далеко не совпадает с областью мысли", что в самой мысли есть многое, "не требующее языка". Он причисляет к этому "многому" чувство и волю, которые нельзя рассматривать в отрыве от языка, но они не связаны с языком изначально и напрочь. "Непосредственные чувственные восприятия или существуют до своего соединения с словом, или даже никогда не достигают такого соединения". Не выражаются словесно музыкальные образы, математические выкладки. "Не вся мысль, доступная человеку, выражается или может выражаться словом. Есть целые области человеческой мысли, стоящие вне языка или выше его, как замысел, план, идея художника или ремесленника, которые могут быть выражены только известным сочетанием форм, цветов, звуков".
        "Слово… всем своим содержанием отлично от понятия и не может быть его эквивалентом или выражением уже потому, что в ходе развития мысли предшествует понятию".
        3. МЫСЛЬ ПРЕДШЕСТВУЕТ ЯЗЫКУ. МОЖНО ДУМАТЬ БЕЗ СЛОВ.
        По причине предшествования, сформированности без участия языка "явления душевной жизни", или "дух" в терминологии В. Гумбольдта, не могут рассматриваться как тождественные языку. По мнению А. А. Потебни, "можно думать без слов", "звук есть средство выражения мысли очень удобное, но не необходимое". "В самой мысли отметим многое, не требующее языка".
        4. ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА (=ОБОЗНАЧАЕМОЕ СЛОВОМ) ЗАКРЕПЛЕНО ЗА ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНЫМ ЗВУКОМ И НЕ СУЩЕСТВУЕТ БЕЗ НЕГО.
        Слово - единство звука и значения. Слово обладает значением. Значение не существует вне словесной формы., ср. "Членораздельный звук без значения не называем словом. Такой звук есть искусственный фонетический препарат, а не слово". "Означаемое знаком и есть значение".
        5. СЛОВА, ИМЕЮЩИЕ ОДИНАКОВУЮ ЗВУКОВУЮ ОБОЛОЧКУ, НО РАЗЛИЧНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ, ЯВЛЯЮТСЯ РАЗНЫМИ СЛОВАМИ. ИХ НЕЛЬЗЯ СЧИТАТЬ ОДНИМ МНОГОЗНАЧНЫМ СЛОВОМ.
        По мнению А. А. Потебни, заблуждением является мнение, согласно которому слово имеет несколько значений. Правильнее говорить НЕ О МНОГОЗНАЧНОСТИ СЛОВА, а об ОДНОЗВУЧНОСТИ РАЗЛИЧНЫХ СЛОВ. Таким образом, за критерий целостности слова в разрез традиции берется не звуковая оболочка, а значение слова. Свою действительную жизнь слово проживает в речи. «Слово в речи каждый раз соответствует одному акту мысли, а не нескольким, т. е. каждый раз, как произносится или понимается, имеет не более одного значения». «Многознаменательным» слово может быть лишь в словаре, но это, как вытекает из логики рассуждений автора, не проблема языка, а проблема изучения языка. Значения таких однозвучных слов связаны генетически.
        6. ЗНАКОМ СЛОВА С ПЕРЕНОСНЫМ, ВТОРОСТЕПЕННЫМ ЗНАЧЕНИЕМ ЯВЛЯЕТСЯ НЕ ТОЛЬКО ЗВУК, НО И ЕГО ПРЕДШЕСТВУЮЩЕЕ (ИСХОДНОЕ, ГЛАВНОЕ) ЗНАЧЕНИЕ.
        Однозвучные слова относятся друг к другу как предыдущие и последующие. Говоря на традиционном лингвистическом языке, семантические варианты слова мотивированы своими исходными, чаще главными значениями. Звук указывает на значение не сам по себе, "а потому, что прежде имел другое значение". Очевидно, что это касается слов с второстепенным или переносным значением, в которых звуковая форма уже мотивирована главным, или собственным значением. "Поэтому звук в слове не есть знак, а лишь оболочка или форма знака". "Бывшее прежде значением становится знаком другого значения". Однако можно сказать, что звуковая форма слова - это знак знака. Представим сказанное в следующем рисунке, см. рис. 3.
        Рис. 3. Характер знаковости и межзнаковые отношения
        Где: горизонтальные стрелки обозначают знаковое мотивационное отношение, а вертикальные стрелки указывают на характер знаковости.
        7. В РОЛИ ЗНАКА ВЫСТУПАЕТ НЕ ВСЕ ЗНАЧЕНИЕ, А ЛИШЬ ЕГО ПРИЗНАК, КОТОРЫЙ ЯВЛЯЕТСЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЕМ (МЕТКОЙ) МЫСЛИ. ЭТО ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА СЛОВА.
        Уточняя свою позицию, А. А. Потебня замечает, что не всё значение слова выступает в роли знака, а только какой-то один его признак. Иначе говоря, у каждого слова в переносном или второстепенном значении есть мотивационный признак, указывающий на предыдущее исходное словесное значение. "Представление есть признак, взятый из значения предшествующего слова и служащий знаком значения данного слова". Такой "знак в слове" (= признак значения) выполняет, таким образом, функцию указания на мысль. Данное дейктическое отношение есть ПРЕДСТАВЛЕНИЕмысли. Его не следует смешивать с представлением в общепринятом понимании как совокупности чувственных образов. Можно сказать, что данный признак представляет, или замещает мысль, работа которой благодаря ему «упрощается» и становится быстрой. Внутренней формой слова, по мнению автора, можно считать этимологическое значение слова, ср. медведь (едящий мед), бык (ревущий), волк (режущий), стол (стлать). По-видимому, роль внутренней формы может выполнять и главное значение слова, если оно используется в переносном (метафорическом) смысле, ср. лиса, осёл как обозначения
человека. В широком смысле внутренняя форма слова - это мотивационный признак слова. [В отличие от В. Гумбольдта А. А. Потебня ведет речь не о «внутренней форме языка», а о «внутренней форме слова»].
        8. СЛОВО ОБЛАДАЕТ БЛИЖАЙШИМ (МОТИВАЦИОННЫМ) И ДАЛЬНЕЙШИМ («ПОНЯТИЙНЫМ») ЗНАЧЕНИЕМ.
        Языковед выделяет в слове два типа значений - дальнейшее и ближайшее. Дальнейшее значение - это то, что сегодня относят к научным, энциклопедическим понятиям. Ближайшее значение - то, что относится к сфере языка, "к содержанию мысли во время произнесения слова". Полнота содержания свойственна (обозначаемому) мыслительному понятию, но не ближайшему значению, Поэтому во время говорения мы не ассоциируем все понятийные компоненты. Мысль стремится к простоте своего словесного представления. Ближайшему значению не свойственна и ассоциация отдельного признака. В акте обозначения мыслительного понятия с помощью слова, ближайшее значение опустошается, ср. "пустота значения". Вот почему "слово называется формою мысли". Ближайшее значение становится в этом смысле формальным. Оно, кроме того, народно, поскольку обеспечивает взаимопонимание людей, говорящих на одном (родном) языке. Язык есть форма мысли, но такая форма, которая, кроме языка нигде не встречается.
        9. ЯЗЫК УЧАСТВУЕТ В СОЗДАНИИ (ФОРМИРОВАНИИ) МЫСЛИ.
        Согласно А. А. Потебне, язык не выражает готовую мысль, а используется для создания новой мысли. Он преобразовывает впечатления, познает их вновь. Язык видоизменяет мысль. При этом мысль вне языка понимается им как нерасчлененная и не препарированная для восприятия. Средством, с помощью которого мысль преобразуется, является, например, грамматическая категория. Сама постановка вопроса, свидетельствует, что мысль уже существует, но не совсем в готовом виде, она аморфна. Язык же придает мысли форму. Форма языка - это способ представления мыслительного содержания. Выражающий язык создает условия для отвлечения, абстрагирования идей, поскольку из множества признаков значения в качестве представителя мысли выбирается лишь один.
        По мнению А. А. Потебни, с помощью языка формируется часть ("доля") мысли. Наряду с этим отмечается, что "есть известная доля мысли, невозможная без языка; язык есть орудие, вырабатывающее эту долю мысли и кладущее на неё свой отпечаток". Здесь "выработка" и "отпечаток" есть ни что иное как анализ мысли, или разложение сложной мысли на части посредством языка; это вербальная селекция из множества содержательных признаков мысли какого-то одного признака, послужившего основанием для образования слова или для связи его с данной мыслью.
        10. ОБЪЕКТИВНАЯ МЫСЛЬ СУБЪЕКТИВИРУЕТСЯ ЯЗЫКОМ В ПРОЦЕССЕ ГОВОРЕНИЯ.
        Вслед за Гумбольдтом, А. А. Потебня анализирует антиномию субъективного и объективного. Субъективность проявляется особенно четко в акте говорения, когда думающий говорящий создает "содержание своей мысли". Однако мысль не передается говорящему в том виде, в котором она зародилась. Понимающий слушающий "создает свою мысль". Ясно, что такое творческое понимание осуществляется в ущерб содержанию какой-то части воспринимаемой мысли. Как представляется, еще одна часть мысли отсеивается самим языком.
        Кроме того, А. А. Потебня связывает проблему субъективного и объективного с задачами теоретического языкознания, призванного научить выделять субъективное содержание слова из его сочетания с (объективной) мыслью. Иначе говоря, теория языка должна объяснять процессы субъективизации объективной мысли посредством слова; отделять субъективное от объективного, семантическое от понятийного, значение от мыслительного содержания.
        11. ЯЗЫК - УПОРЯДОЧЕННОЕ (СИСТЕМНОЕ) ЯВЛЕНИЕ.
        Язык понимается А. А. Потебней как СИСТЕМА, как нечто упорядоченное, функционирующее по определенным законам, где все явления находятся в связи друг с другом. Становится понятным, почему язык выступает по отношению к мысли как формирующее, организующее средство.
        12. МЫШЛЕНИЕ СТРЕМИТСЯ СВЕСТИ РАЗНООБРАЗНОЕ К ЕДИНСТВУ.
        Мыслительный процесс в интерпретации А. А. Потебни протекает в направлении от конкретного (образного) к абстрактному (понятийному), ср.:
        1) предмет (то, что я вижу);
        2) внутренняя форма (характерный признак воспринимаемого предмета, который показывает "как представляется человеку его собственная мысль");
        3) совокупность восприятий (чувственный образ предмета);
        4) сравнение восприятий (представление, которое образуется благодаря "ассоциации и слиянию"; ассоциация - совокупность разнообразных восприятий, образующих одно целое; слияние - мысленное сведение двух различных представлений к одному представлению);
        5) первый акт мысли (апперцепция);
        6) основная форма мысли (суждение);
        7) совокупность суждений (понятие).
        13. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ ПРОЗАИЧЕСКОЕ И ПОЭТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ.
        При переходе от образного мышления к мышлению понятиями мысль конденсируется, сгущается. Мышление с помощью образов автор называет поэтическим мышлением. Мышление с помощью понятий называет прозаическим. Переход поэтического слова в прозаическое ведет к расширению значения этого слова.
        14. ПОЗНАНИЕ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА КАК СООТНЕСЕНИЕ ПОЗНАВАЕМОГО С РАНЕЕ ПОЗНАННЫМ.
        Познавательная функция языка заключается в том, что язык соотносит "вновь познаваемое" с "прежде познанным". Здесь А. А. Потебня опирается на понятие апперцепции, в соответствии с которым на опыт прошлого наслаиваются новые представления, результатом чего является нечто новое. Мышление это проекция на внешний объект уже когда-то познанного субъектом.
        15. С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА ЧЕЛОВЕК ПОЗНАЕТ НЕ ТОЛЬКО ВНЕШНИЙ МИР, НО И СЕБЯ.
        Язык - инструмент самопознания, ср.: "Язык есть средство понимать самого себя". При этом душа не распадается на "сознаваемое Я" и "сознающее Я". Самоосознание - это переход от одной мысли к другой, т. е. движение к "мысли о мысли".
        16. ЯЗЫКОЗНАНИЕ - ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА.
        "Историчность есть существенная черта языкознания". Логика развития языка выявляется не логическими (рациональными) методами, а сравнением языковых форм в различные периоды их существования. "Языкознание и в частности грамматика ничуть не ближе к логике, чем какая-либо из прочих наук".
        ПОЛИГРАММА ОБСУЖДАЕМЫХ ПРОБЛЕМ(по А. А. Потебне)
        2.6. Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский (1853 -1920). Язык как психолого-филологический и синтаксический объект исследования
        Один из видных представителей Харьковской лингвистической школы. В области лингвистики его интересовали вопросы грамматики и психологии языка, мысли и творчества, эволюции синтаксических форм. Согласно Д. Н. Овсянико-Куликовскому, язык человека имеет психологическую природу и развивается в соответствии с законом апперцепции (мыслительной обусловленности) и экономии психической энергии; искусство и научное познание тождественны; понимание является творческим актом; искусство подразделяется на наблюдательное и экспериментальное; грамматическая форма должна соответствовать лексическому значению; язык и мышление образуют неразрывное единство; грамматическая мысль неизбежно преобразуется в логическую (освобождается от гнета грамматических значений) и др.
        Работы ученого написаны на доходчивом научном языке. Поражает его способность говорить просто о сложном. Помимо лингвистических положений ученый формулирует в своих работах много интересных идей не собственно языкового порядка, ср.:
        "Настоящее есть причудливая амальгама из элементов прошлого и будущего".
        "Настоящего у нас ни в каком смысле нет: все в брожении, в процессе разложения, в попытках созидания".
        "Прошлое изучается, будущее созидается".
        "Задача образования не в том, чтобы наполнить голову фактическим материалом, а в том, чтобы, упражняя рефлексию, воспитать самосознание и выработать критическую силу мысли".
        Основные труды и источники:
        • «Очерки науки о языке», Русская мысль, 1896.
        • Литературно-критические работы в двух томах. Том 1. Вступ. статья Ю. Манна. - 1989. - 542 с.
        • Синтаксис русского языка. Изд-е 2-е испр. и дополн… С.-Петербург, 1912. - 322 с.
        Основные философско-филологические взгляды:
        1. У ЛИНГВИСТИКИ И ФИЛОЛОГИИ РАЗНЫЕ ЦЕЛИ, ЗАДАЧИ И ОБЪЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.
        Лингвистика определяется Д. Н. Овсянико-Куликовским как сравнительное языкознание, которое стремится открыть законы, управляющие языком как явлением. Объектом исследования лингвистики являются языки и наречия земного шара. Лингвистика, прежде всего, теоретическая дисциплина, которая изучает конкретные языковые факты, чтобы подняться "в отвлеченную сферу мысли". Филолог в отличие от лингвиста изучает язык лишь в утилитарных целях, как средство исследовании подлинных документов и текстов по истории, литературе и искусству. Его не интересует природа языка и языковые законы.
        Языкознание не следует рассматривать как дисциплину естественнонаучную. Язык - явление психическое, корни которого лежат в биологической, или физиологической сфере. Слова и предложения - это проявления человеческой душевной деятельности, они принадлежат субъективному миру человека, а не находятся где-то вне его.
        2. С РАЗВИТИЕМ ЧЕЛОВЕКА ПРОИСХОДЯТ ИЗМЕНЕНИЯ В ПРИЕМАХ МЫШЛЕНИЯ; РАЗУМ НАЧИНАЕТ ПРЕОБЛАДАТЬ НАД ЧУВСТВАМИ. МЫСЛЬ НЕ ЭГОЦЕНТРИЧНА.
        Ход развития человека от "варварства" до "высшей человечности" ознаменовался, по мнению автора, успехами в области материальной и духовной культуры, накоплением высших духовных благ, упрочением власти разума над чувствами и аффектами, выработкой нравственного сознания и гуманности. "Всякий шаг вперед сопряжен с преодолением того или другого остатка былого варварства - в понятиях и отношениях человека к человеку, в приемах мышления". В психике переплетаются сфера чувств и сфера мысли; воля подчиняется власти ума и высших чувств; все элементы психики синтезируются. Поскольку мысль связана с объективной сферой отражения действительности, она "в противоположность чувству, не эгоцентрична", т. е. объективна.
        Поскольку мысль в отличие от чувства является отвлеченной, для ее познания необходимо привлекать философские обобщения, сводящие разнообразные факты к единой идее. Руководствуясь мыслью, человек становится свободным. Подпадая под власть чувства и страсти, он становится рабом. Чувства поэтизируются.
        3. СЛЕДУЕТ ЗАМЕНИТЬ КАТЕГОРИЮ «ИСТИНА» НА КАТЕГОРИЮ «МЕТОДА».
        Д. Н. Овсянико-Куликовский отвергает понятие "истина" в мышлении и творчестве, поскольку это понятие связано с положительной оценкой извне, что придает исследованию субъективность. "Категорию «истины» пора заменить категориею «метода», процесса познавания". "Знакомясь с работою ученого или мыслителя мы ставим вопрос: как, какими приемами и понятиями он мыслит?".
        4. ЯЗЫК - ОРУДИЕ МЫШЛЕНИЯ. ЯЗЫК - ПРОЦЕСС АППЕРЦЕПЦИИ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ГРАММАТИЧЕСКИМИ КАТЕГОРИЯМИ.
        "Язык - не только средство передачи мысли. Он прежде всего - орудие мышления. Он - сложный процесс апперцепции представлений, понятий и других умственных актов грамматическими категориями". Если понимать термин апперцепция как восприятие, в ходе которого предшествующий опыт накладывается на воспринимаемый предмет (в духе А. А. Потебни), то «апперцепция грамматическими категориями», это ни что иное как восприятие мысли через призму грамматических категорий языка. Как представляется, в этой связи актуальным становится проблема синтеза языка и мысли. При этом грамматика языка обеспечивает говорящему сохранение психической энергии, так как сосредоточивается в сфере бессознательного. И, действительно, человек владеющий языком, родным или иностранным, не думает о правилах грамматики.
        5. ОБЩИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЯЗЫК ОБЕСПЕЧИВАЕТ КОЛЛЕКТИВНУЮ УМСТВЕННУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. ЯЗЫК - ОРГАН УМСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА.
        Когда человек становится личностью, он противопоставляет себя обществу. Индивид, не имеющий личности, растворяется в обществе.
        "Наблюдая случаи денационализации, то есть те, когда люди утратили свою национальность, а другую еще не приобрели, мы можем заметить огромное значение этой психической скрепы: денационализация ведет к упадку личности, к ослаблению ее умственной деятельности, к нравственному разложению". Национальность - это "объединение социальных групп в более обширную группу на почве общего языка, достигшего известной высоты развития и являющегося психическим основанием для коллективной умственной деятельности, стремящейся возвыситься над тем, что непосредственно дано в языке". Для национальности присущи "общие умственные интересы, органом которых и служит язык". Язык выступает не как дар речи (напр., у дикарей), а как "орган умственного творчества".
        6. ЯЗЫКОЗНАНИЕ ИССЛЕДУЕТ ЯЗЫК КАК ФУНДАМЕНТ ГРАММАТИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА.
        Языкознание как филологическая наука "исследует основной фундамент мышления человеческого". Этот фундамент есть язык, речь человеческая, явления так называемого грамматического мышления".
        7. СЛОВО СОСТОИТ ИЗ ФОРМЫ И ЗНАЧЕНИЯ (= ПРЕДСТАВЛЕНИЯ, ПОНЯТИЯ). МЫШЛЕНИЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ В ФОРМЕ ПОНЯТИЙ-СЛОВ.
        Д. Н. Овсянико-Куликовский считает недоразумением противопоставление языка и мысли, в соответствии с которым язык понимается исключительно как средство передачи мысли и как орудие общения. "По этому ошибочному воззрению слово есть только внешняя, звуковая оболочка представления и понятия; оно не более как знак или символ, служащий для выражения и передачи другим того, что происходит в уме человека". Под словом понимается, таким образом пустой, бессодержательный звук. Слово отождествляется с внешней, звуковой оболочкой, с формой. Оно отделено от другой его части - от представления и понятия, "которое образует его неотъемлемую часть и называется его лексическим значением". Таким образом, автор утверждает, что мысль заложена, присутствует в слове в виде его значения. Отсюда вытекает, что язык не инструмент передачи мысли, а сама мысль. Языковая форма, включающая представление и понятие, и используемая в говорении, - это и есть речь-мысль. Произносимое попугаем слово не будет «подлинным словом, то есть актом речи-мысли». Подлинным оно будет «только у того человека, который услышал это слово» и сразу
же воспринял мысль.
        "Мы мыслим не просто понятиями, как таковыми, а понятиями-словами: понятие есть только часть слова, именно та, которая называется его содержанием, или «лексическим значением». «Наше мышление орудует не „чистыми“ понятиями и представлениями, а понятиями-словами и представлениями-словами». «Мысль словесна». Используемые автором двойные термины "РЕЧЬ-МЫСЛЬ", "ПОНЯТИЕ-СЛОВО", «ПРЕДСТАВЛЕНИЕ-СЛОВО»свидетельствуют о нерасторжимой связи языка и мысли.
        Автор определяет слово следующим образом: "Слово можно определить как акт апперцепции известного содержания (представления, понятия и т. д.) грамматической категорией". При чем речь идет о бессознательной апперцепции.
        8. ЯЗЫКОВАЯ ФОРМА ОТНОСИТСЯ К СФЕРЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО, А ЗНАЧЕНИЕ - К СФЕРЕ СОЗНАНИЯ (СОЗНАТЕЛЬНОГО), НА КОТОРУЮ ТРАТИТСЯ УМСТВЕННАЯ СИЛА.
        Умственные акты совершаются за порогом сознания, т. е в бессознательном. К бессознательной сфере относятся также в значительной мере язык и речь.
        Язык психичен. В нем слагаются сферы сознательного и бессознательного, "где совершаются многочисленные акты мысли и где сохраняются психические ассоциации, в том числе и те, которые образуют язык". Это "ассоциации артикуляционных движений с соответствующими звуковыми эффектами". С ними сочетаются "умственные акты" (= представления и понятия).
        В сфере бессознательного ("аккумулятора мысли") сберегаются и накапливаются умственные силы. В ней происходит «весьма значительная работа мысли, от простейших ассоциаций до настоящих умозаключений». Эта работа осуществляется самопроизвольно, автоматически.
        Язык способствует экономии мышления. Из всех частей слова (артикуляция-звук-значение) только значение проявляется в поле сознания (осознается). За порогом сознания остаются также и грамматические формы слов. На них не тратится умственной силы. Они не отвлекают внимания. "В интересах сбережения силы - звуковой состав слов должен упрощаться".
        "Мы производим сочетания слов моментально, не задумываясь, не следя за этою умственной работою; мы сосредоточиваем внимание на другом: на содержании речи-мысли; мы направляем умственные усилия на то, что мы хотим сказать, на смысл и цель речи, а вовсе не на то, какую употребить форму, как сочетать одно слово с другим".
        Только при изучении иностранного языка наше внимание, т. е. "светлая точка сознания", прямо направляется на звуки, формы, грамматические "правила" чужого языка".
        Осознание мыслительного объекта протекает "то с большею, то с меньшею ясностью". Вслед за психологами автор выделяет в сознании "светлую точку", отдаление от которой осуществляется в сторону "другой области" (= периферии) и через "порог сознания" в сферу бессознательного. За порогом сознания находится звуковая сторона слова. В светлой точке сознания находится лексическое содержание слова. В сфере бессознательного слово превращается в синтаксическую величину, т. е. в часть предложения. Это формальный, автоматический процесс, осуществляющийся на пороге сознания.
        9. ПРЕДЛОЖЕНИЕ - ПРОТОТИП СУЖДЕНИЯ.
        "В огромном большинстве случаев мы говорим и мыслим не отдельными словами, а группами слов, и притом такими, которые проникнуты особой внутренней связью и составляют осмысленное и психологически организованное целое. Это целое называется предложением и - в языке - является прототипом того аналогичного целого, которое в логике называется суждением".
        10. ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КАК ОСМЫСЛЕННАЯ ГРУППА СЛОВ, СОЗДАЕТСЯ В АКТЕ ПРЕДИЦИРОВАНИЯ (СКАЗУЕМОСТИ).
        Отдельные слова можно связать друг с другом в рамках предложения. "Слово "принесла", взятое отдельно, есть только глагол в прошедшем времени единственного числа и т. д. В предложении оно, кроме того, еще и сказуемое, то есть оно является здесь не только актом мышления значения и грамматической категории, но также актом предицирования. Вот именно предицирование и есть основной и важнейший процесс мышления, создающий осмысленную группу слов, именуемую предложением. Без акта предицирования нет предложения".
        "Ощущение, придающее словам больший вес в мысли, и есть ощущение сказуемости или предицирования".
        Предицирование напоминает волевой акт. "Снег бел заключает в себе, в скрытом виде, следующее невыраженное движение мысли: "я (говорящий, думающий) знаю, полагаю, утверждаю и т. д., что признак белизны должен или может быть приписан снегу, как его предикат".
        Предицирование выходит за пределы грамматического мышления. В высшем мышлении различается 1) предицирование научно-философское; 2) предицирование художественное. И то и другое - аналитическое и синтетическое.
        Предицирование апперципируется определенной грамматической формой. Результатом является образование грамматического предложения. "как особой формы мышления, отличной от суждения психологического (до-язычного) с одной стороны и логического (над-язычного) - с другой".
        11. КОНКРЕТНЫЙ ОБРАЗ (НЕОТВЛЕЧЕННОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ) ЕСТЬ СУРРОГАТ МЫСЛИТЕЛЬНОГО ПОНЯТИЯ.
        Повседневное мышление является в большей мере образным, чем отвлеченным. Услышав слово человек, "я просто беру первый попавшийся образ отдельного человека, составленный из черт, взятых из моей среды, из сферы моего опыта, и пользуюсь этим конкретным представлением как суррогатом понятия «человек». "Когда я говорю: "я привык каждый день выходить из дому", глагол «выходить» обозначается у меня в сознании как часть конкретного образа (я, так сказать, представляю себе самого себя, как я выхожу, - «мое выхождение».
        12. В РЕЧИ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ РОДСТВО МЕЖДУ ПОВСЕДНЕВНЫМ, ОБЫДЕННЫМ МЫШЛЕНИЕМ И МЫШЛЕНИЕМ ХУДОЖЕСТВЕННЫМ.
        Ученый отмечает "сродство" между обыденным мышлением и художественным творчеством. Тождество между ними обнаруживается в языке и речи. "Язык изобилуетхудожественными элементами, и обыденные понятия преобразуются в художественные образы не иначе как через посредство слова".
        13. ЧЕЛОВЕК МЫСЛИТ ПО ШАБЛОНУ (СУДИТ О МИРЕ ПО СВОИМ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМ ИЛИ ПО МНЕНИЯМ ДРУГИХ).
        "В большинстве случаев обыденная мысль обывателя вращается в тесном круге. Ее кругозор ограничен. "Мыслитель", живущий в душе каждого из нас, большею частью закрепощен текущею жизнью, и когда он обнаруживается, то ему трудно выйти из рамок этой жизни. Он привыкает мыслить по шаблону, установившемуся в ближайшей среде, в которой человек вращается, с которою он сроднился. Обыватель больше всего интересуется собою, своими личными делами и своими отношениями к ближайшей среде. И невольно его мысль руководится в своих суждениях этими интересами. Отсюда преобладание суждений о других по себе, взгляд на людей вообще, обоснованный на знании той разновидности человека, которая дана в ближайшей среде".
        14. ЯЗЫК СВЯЗАН, ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ, С МЫСЛЯМИ, А НЕ С ЧУВСТВАМИ.
        "Говорят, что некоторые чувства не выразимы с помощью языка. Да, но это не мысли, а чувства. Язык не принадлежит к сфере эмоций. Есть только одна категория для выражения эмоций - это междометия. Но это "фиктивная (не настоящая) грамматическая категория".
        15. НЕ ВСЯКОЕ СЛОВО ОБЛАДАЕТ ОБРАЗНЫМ ПРИЗНАКОМ ДЛЯ ВЫРАЖЕНИЯ ЗНАЧЕНИЯ (= ПОНЯТИЯ). ПОЭТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ОПИРАЕТСЯ НА ОБРАЗНЫЕ СЛОВА.
        В словах типа душегрейка, незабудка "дано известное представление, служащее способом - выразить значение слова. В то время как слова дом, человек, лошадь, стол и т. д. выражают свои значения непосредственно, без участия какого-либо образа, связанного с самим словом".
        "Рядом с забвением образов (ср. медведь, перстень) идет противоположный процесс - создания новых образных слов" (метафора, синекдоха, метонимия). Все это для удобства мысли. Это «орудия сбережения умственной силы».
        "Наше обыденное мышление, заключенное в формах речи, представляет собой смесь прозы и поэзии". Прозаическая мысль не имеет образа. Проза высшего мышления - теоретическое, научно-философское мышление. Проза обыденного мышления - прикладное, житейское мышление. "Ткань" высшей поэзии образуется из хитросплетенных нитей как поэтического, так и прозаического производства речи-мысли".
        Наука и философия рассматривается автором "как особый тип мышления, как особый вид работы ума".
        16. ПОЗНАНИЕ БЕСКОНЕЧНО. ПОЗНАНИЕ КАК ОБОБЩЕНИЕ - ЭТО НИЗВЕДЕНИЕ СЛОЖНОГО К ПРОСТОМУ, ПРОСТОГО К ПРОСТЕЙШЕМУ. ДВА НАПРАВЛЕНИЯ ПОЗНАНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ - НАУКА И ИСКУССТВО. ДВА МЕТОДА ПОЗНАНИЯ - НАБЛЮДЕНИЕ И ЭКСПЕРИМЕНТ.
        "Все, что подлежит познанию… постигается нами категориями или формами мысли, заключающими в себе идею бесконечного".
        "Точка зрения науки "космическая"; цели, стремления науки - сводить все, что познается, к основным космическим силам, низводя сложные явления к простым, простые к простейшим". Космос для автора - бесконечность.
        "Обобщающая сила образа простирается на неопределенно огромное количество фактов действительности, которых нельзя перечислить и учесть и из которых слагается как бы перспектива жизни".
        "Реальное искусство есть познание действительности". Художественное познание достигается как и в науке с помощью строгих методов - наблюдению и опыту.
        Наблюдение используется художниками, которые стремятся познать действительность "без предвзятой идеи". Они пытаются нарисовать более полную и правдивую картину действительности.
        "Опыт (эксперимент) есть только особый сорт наблюдения: он - наблюдение, обставленное искусственными условиями, усиливающими впечатление, разъединяющими то, что в действительности соединено, соединяющими то, что в действительности разъединено". Сюда относятся сатира, юмор.
        "Наука есть познание и разработка идеи бесконечного в его космических формах". "Искусство есть познание и разработка идеи бесконечного в его человеческом выражении". Наука пользуется рациональными методами как и искусство.
        17. НАУЧНЫЙ СИНТАКСИС - ЭТО СИСТЕМАТИЧЕСКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ УПОТРЕБЛЕНИЯ СЛОВ И СЛОВОСОЧЕТАНИЙ В СОСТАВЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ В ПРОЦЕССЕ РЕЧИ-МЫСЛИ.
        Автор синтаксического учения считает, что А. А. Потебня рассматривал эволюцию предложения и частей речи в направлении "от имени к глаголу", а эволюцию мышления - "от категории субстанции к категории действия", "от идеи материи к идее энергии".
        Д. Н. Овсянико-Куликовский расходится с А. А. Потебней в вопросах соотношения грамматики и логики. В частности, он заявляет, что "процессы и формы логической мысли с одной стороны и грамматической с другой, - это явления, при всем их различии, родственные, и едва ли можно сомневаться в том, что между ними есть генетическая связь". Он предлагает говорить о «психологическом мышлении» и «грамматическом мышлении».
        Другое расхождение во мнениях касается проблемы единиц речи. "Я всегда думал и продолжаю думать, что единицею речи является у нас (в языках культурных народов) не предложение, а слово". (У Потебни А. А. - предложение). Соответственно синтаксис определяется как «часть грамматики, занимающаяся изучением употребления слов и их сочетаний в процессах речи-мысли».
        18. СЛОВО ФУНКЦИОНИРУЕТ КАК ЕДИНИЦА РЕЧИ-МЫСЛИ (СЛОВО В РЕЧИ) И СУЩЕСТВУЕТ КАК ОТДЕЛЬНОЕ СЛОВО (ИЗОЛИРОВАННОЕ ОТ КОНТЕКСТА).
        Критики отмечали, что Д. Н. Овсянико-Куликовский различает отдельные слова от слов в речи.
        Слово в речи - это "живое слово". Оно является нам в контексте, в предложении. Слова - "живые элементы или единицы речи-мысли". Но слова существуют также отдельно вне предложения и контекста как "отдельные, изолированные слова", потому что "существуют отдельные представления и понятия". На них мы должны смотреть также как на "живые и подвижные элементы речи-мысли, способные вступать в новые сочетания, группироваться в грамматические предложения и логические суждения". «Любое представление (оно же и слово) способно вызвать ряд других, и они появляются и исчезают в сознании, не образуя предложений или суждений, но подготовляя материал для них». Как видно, здесь намечено деление слов на единицы речи и единицы языка, что более определенно было сформулировано позднее у представителей структурного направления в лингвистике (см. Ф. де Соссюр).
        19. ОТДЕЛЬНЫЕ СЛОВА ВОЗНИКАЮТ ИЗ «СЛОВА-ПРЕДЛОЖЕНИЯ» ВСЛЕДСТВИЕ УТРАТЫ ПРЕДИЦИРУЮЩЕЙ СИЛЫ.
        Можно говорить об утрате словами предикативной связи и их вычленении из состава предложения как автономных единиц. Это касается также определительных словосочетаний. "Атрибутивность возникла из предикативности через ряд ослабленных форм последней".
        20. В ХОДЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СЛОВА УТРАЧИВАЮТ «ВНУТРЕННЮЮ ФОРМУ» (ОБРАЗНОСТЬ), ЗНАЧЕНИЕ ГРАММАТИЧЕСКИХ ФОРМ, ЗНАЧЕНИЯ-ПОНЯТИЯ.
        Со временем у слов происходит забвение "внутренней формы". Поэтические (образные) слова переходят в прозаические (безобразные).
        "Всякое объективированное впечатление, т. е. приписанное предмету, как его принадлежность, его свойство, будем называть признаком предмета". "Слова, в которых ясен признак, взятый для обозначения целого, называются словами с внутреннею формою, а те, в которых этот признак забыт, суть слова без внутренней формы" (подснежник - прозябание под снегом).
        Грамматические формы уходят из сферы сознания в сферу бессознательного. Значения грамматических форм превращаются в фикции. Речь становится менее эмоциональной. Благодаря этим явлениям мысль не распыляется и затрачивает меньше энергии, ср.: "Освобождение слов от тяготы предицирования и эмоциональности, а потом оттеснение грамматических форм в подсознательную сферу - это были процессы сбережения и освобождения энергии, которая и пошла на создание логической мысли".
        Изменения затрагивают и мыслительные понятия. Они превращаются со временем в фиктивные и мнимые. Однако это способствует тому, что мыслительные понятия становятся более гибкими, пластичными. Они нередко приспосабливаются к "новым потребностям мысли". Например, многие мифологические понятия, "ставши фикциями, превратились в символы, в художественные образы и даже в философские и научные понятия и термины". Со временем фиктивное понятие переходит в мнимое и далее устраняется, ср. "фиктивность и мнимость числа в pluralia tantum". [На самом деле здесь речь идет о расхождении грамматического значения формы и логико-мыслительного признака; это знаковая неопределенность слова]. Критики предлагали автору использовать термин «формальный» вместо «фиктивный».
        21. СИНТАКСИЧЕСКУЮ ФОРМУ СЛЕДУЕТ ОПРЕДЕЛИТЬ КАК ПОНЯТИЕ О СИНТАКСИЧЕСКОМ УПОТРЕБЛЕНИИ СЛОВ.
        Во введении к Синтаксису Д. Н. Овсянико-Куликовский уточняет понятие "синтаксической формы". Это "понятие о синтаксическом употреблении слов вообще". Уточняется также понятие предицируемости. Оно сводится к сказуемости.
        Синтаксические формы упорядочиваются с помощью согласования и управления. В этих отношениях проявляется различная степень зависимости слова от других слов. Различает полное и неполное согласование.
        Пример согласования: "Слышавше народ. поидоша"… «Этот род согласования уже не принадлежит к типу согласования-подчинения, и его скорее можно подвести под тип „параллелизма“ в согласовании»
        Управление: "Подчинение одного слова другому выражено в формах управления гораздо сильнее и отчетливее, чем в формах согласования" (читаю книгу, иду по грибы, из леса, дом купца, три рубля).
        Отмечается, что синтаксические формы изменяются в течение веков. Наибольшее развитие получают глагольные формы. Исчезают именные формы. Грамматическое мышление развивается в направлении "к преобладанию грамматической категории действия над грамматической категорией субстанции".
        22. ЯЗЫКОВОЙ МАТЕРИАЛ УПОРЯДОЧЕН В ПАМЯТИ - РАСПРЕДЕЛЕН ПО ОТДЕЛАМ И РУБРИКАМ.
        "Этими отделами и рубриками служат прежде всего грамматические категории, каковы грамматическое понятие вещи («имя существительное»), грамматическое понятие признака («имя прилагательное»)". Это грамматические апперцепции (одно представление или понятие подводится под другое, более общее).
        Так, например, объемную группу в языке представляют имена существительные, грамматикализованные по роду, числу и падежу.
        В отношении грамматической категории рода ученый отмечает интересный факт: "В старину родовые суффиксы и окончания имели гораздо больше значения, чем имеют ныне; они ярче проявлялись в мышлении и были, так сказать, требовательнее, настойчивее. Это видно, между прочим, из того, что существительные, обозначающие существа мужского пола, но имеющие окончания женского рода, относились к женскому роду, а не к мужскому, куда, в угоду смыслу и вопреки грамматической форме, мы относим их ныне (красивый мужчина, сельский староста, городской голова, храбрый воевода)".
        Заслуживают внимания выводы автора в отношении грамматической категории числа русских имен существительных. Ср.: "В современном русском есть не мало существительных, употребляющихся только в форме множественного числа. Они делятся на следующие важнейшие разряды:
        1) Существительные, не имеющие формы единственного, но сохраняющие его идею; в них форма множественного числа служит для выражения обоих чисел; таковы: сани, ножницы, щипцы, вилы, дрожки, сутки".
        "2) Существительные, обозначающие предметы парные, употребляются в форме множественного числа, которые одинаково служат для выражения, как единственного числа (одна пара), так и множественного (много пар); для обозначения же одной из составных частей пары (её половины) служит форма единственного числа; таковы: носки (т. е. пара, но - один носок) чулки (чулок), портки (порток), ноздри (ноздря), губы (губа), брови (бровь). [1) и 2) - «мнимое множественное»].
        3) Известные существительные, означающие делимое вещество или массу, состоящую из частей, употребляются только в форме множественного числа, в которой чувствуется значение собирательности, таковы: сливки, дрожжи, квасцы, отруби, щи; помои, поддонки; дрова; чернила, белила. (Здесь «нет явно выраженной идеи множественности»)
        4) Существительные сумерки, потемки, именины, крестины и др. У существительных холода, морозы идея множественности потонула в идее собирательности.
        "К категории числа примыкает представление собирательности. Собирательными именами называются такие, которые обозначают предметы, состоящие из собрания (группы) однородных предметов, при чем последние, взятые отдельно, не могут быть обозначены тем же словом. Таковы: лес (отдельный предмет - дерево), стадо (овец, коров), табун (лошадей), стая (птиц), свора (собак) толпа (людей)….".
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Д. Н. ОВСЯНИКО-КУЛИКОВСКОМУ)
        2.7. Бодуэн Иван Александрович де Куртенэ (1845 -1929). Языкознание - индуктивная психически-историческая и - социальная наука
        И. А. Бодуэн де Куртенэ (Игнатий-Нецислав, Baudouin de Courtenay) - русско-польский языковед. Известен как основатель Казанской лингвистической школы, создатель теории фонем и фонетических чередований, крупный диалектолог, основоположник экспериментальной фонетики, специалист по общему языкознанию. Предвосхитил многие положения структурной лингвистики, а именно, предлагал отличать язык как потенциальное явление от языка-процесса, находящегося в динамике, т. е. речи («Мы различаем язык и говорение»); рассматривал язык в статике, обеспечивающей «равновесие языка», и язык в динамике («историческое движение языка»); определял язык как систему, элементы которой связаны друг с другом определенными отношениями.
        Бодуэн де Куртенэ ввел в лингвистический обиход понятие фонемы, кинемы, акусмы, кинакемы, а также обосновал понятие нулевой морфемы.
        Считал, что нет никаких "звуковых законов", а "объяснение языковых явлений может быть только психологическим или в известных пределах физиологическим".
        К главным факторам языкового развития относил привычку (бессознательную память), бессознательное забвение, непонимание, обобщение, стремление к дифференциации, удобству, экономии работы мускулов речевого аппарата.
        Утверждал, что язык не является замкнутым в себе организмом, что язык представляет собой орудие и деятельность.
        В изложении лингвистических проблем Б. де Куртенэ проявил себя как тонкий стилист и автор критических афоризмов, ср.:
        «Для человека, не возвысившегося над уровнем умственного развития животного, не нужна ни одна наука».
        «Умственное развитие совершенствует мозговую субстанцию».
        «Нет ни малейшей надобности быть покорным рабом так называемой «европейской науки» и повторять бессмысленно и без всякой критики заимствованные из нее положения».
        Основные труды и источники:
        1. Избранные труды по общему языкознанию. Том I. М., 1963. - 384 с.
        2. Избранные труды по общему языкознанию. Том II. М., 1963. - 390 с.
        Основные общелингвистические взгляды:
        1. ЯЗЫК - ЯВЛЕНИЕ ФИЗИЧЕСКОЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНО-ПСИХИЧЕСКОЕ.
        И. А. Бодуэн де Куртенэ отмечал особую двойственную природу языка как явления физического и бессознательно-психического. По его мнению, язык - не организм, а скорее функция организма. Поэтому анализ языка как разложение единого целого на части без учета функционирования его отдельных частей и целого противоречит природе языка.
        В соответствии с физиологическим и психическим и социологическим подходом автор дает следующие определения языка:
        (1) «Язык есть слышимый результат правильного действия мускулов и нервов». Это физиологическая, материальная часть языка, которая изучается в фонетике.
        (2) «Язык есть комплекс членораздельных и знаменательных звуков и созвучий, соединенных в одно целое чутьем известного народа [как комплекса (собрания) чувствующих и бессознательно обобщающих единиц] и подходящих под ту же категорию, под то же видовое понятие на основании общего им всем языка». Здесь язык предстает как система значимых единиц. Семантика языковых единиц является результатом обобществления и единой категоризации.
        (3) Развивается лишь индивидуальный язык, язык же общественный (племенной, национальный) «развития не имеет и иметь не может». Противопоставление индивидуального языка общенациональному - это в какой-то степени противопоставление живого языка языку искусственному. Общенародный национальный язык имеет определенную степень искусственности, так как он часто ограничен условиями вынужденной коммуникации.
        (4) «Язык как общественное явление может иметь только историю, но не развитие». Вероятно, здесь противопоставляются социальные и собственно лингвистические аспекты языкового феномена. Историческое изменение социальных аспектов языка вряд ли напрямую связано с развитием его структуры. О социальных разновидностях языка автор сказал следующее: «Каждый человек может владеть несколькими индивидуальными «языками», отличающимися друг от друга как в сфере произносительной, так и в слуховой: повседневным языком, языком официальным, языком церковных проповедей, языком университетских кафедр и т. д.». В этом определении прослеживается начало социальных диалектов языка и функциональных стилей.
        (5) Язык состоит из множества случайных символов, которые связаны самым различным образом. Можно предположить, что речь идет о подвижности, непостоянстве семиотических отношений в языке, о чем свидетельствуют многочисленные примеры метафоризации языковых единиц.
        (6) «Структура языков разных групп принципиально разная и нельзя ни в коем случае сводить ее к общему знаменателю». Данный вывод можно сделать лишь тогда, если исходить из постулата несводимости всех языков к единому, общему языку. Ср.: «Благодаря тоске по языковому единству создалась легенда о Вавилонском столпотворении; ибо многоязычие считалось бедствием, считалось божеским наказанием за человеческую гордость и высокомерие». «Во имя языкового единства совершались бесчисленные преступления, гонения и истребления».
        «Начало языка НЕ МОНОГЕНЕТИЧЕСКОЕ, НО ПОЛИГЕНЕТИЧЕСКОЕ». Идея единого общечеловеческого языка в генеалогическом аспекте отвергается, таким образом, полностью. Однако поиски инвариантных, универсальных черт различных языков получили право на жизнь в теоретическом языкознании типологического и контрастивного порядка.
        (7) С ухом связан «АКУСТИЧЕСКИЙ ЯЗЫК» (слышимый и произносимый голосом), с глазом - «ОПТИЧЕСКИЙ ЯЗЫК». То, что слышится - это, по мнению, автора «еще не язык, это только знаки того, что дремлет в мозгу, наделенном языком». Слышимый устный и читаемый письменный язык исследовался в лингвистике достаточно полно и успешно. Однако более полезными являются исследования этих сторон языка в психолингвистике и лингводидактике. «Звуки речи и сопровождающие их движения речевого аппарата могут существовать, т. е. повторяться, лишь постольку, поскольку они производят впечатление на нервные центры, на мозг, на душу, если они оставляют там следы в виде постоянных впечатлений».
        (8) Внешняя сторона языка связана с ФОНАЦИЕЙ, внутренняя - с ЦЕРЕБРАЦИЕЙ. Исследованием фонации занимается фонетика. Исследованием церебрации - грамматика (морфология, словообразование, синтаксис). В языке детей автор усматривает будущее состояние коллективного (национального, племенного) языка. «Чтобы язык мог стать «высказыванием», или Aussage, он должен быть понят, т. е. должен быть церебрационно, или психически, упорядочен». В этом и заключается системность языка, по Б. де Куртенэ, она рассматривается им в объеме понятия языковое сознание, или психики в отличие от Ф. де Соссюра, который не связывал понятие системности языка с психикой, а рассматривал ее вне человека.
        (9) Язык проявляется в триаде ФОНАЦИЯ - АУДИЦИЯ - ЦЕРЕБРАЦИЯ. Первое явление, фонация, имеет место в говорении, в произношении слов, второе, аудиция (это слушание и восприятие сказанного), третье, самое важное явление языка - церебрация (закрепление, сохранение и обработка всех языковых представлений в сокровищнице души). Это и есть языковое мышление.
        (10) Для Бодуэна де Куртенэ психично все «то, что может быть осознано как представление, понятие или группа представлений и понятий». Человеческий язык, по его мнению, сосредоточен в мозгу, т. е. не существует без мышления. Поскольку сознание человека детерминируется обществом, язык рассматривается как явление социальное.
        (11) «Сущность языка состоит в ассоциации представлений внеязыковых с представлениями исключительно языковыми». Очевидно, что такого рода ассоциации базируются на аналогии. С позиций современного развития семасиологии можно сказать - соотношение языка и мысли основывается на тождестве языковой семантики и мыслительных понятий.
        (12) Внутренней стороной языка является его система («царство») значений, «ассоциируемых с представлениями звуков и артикуляций». В силу своей абстрактности ЯЗЫК ОДУХОТВОРЕН, т. е. наиболее приспособлен обслуживать мышление и рассуждение. «Язык не есть ни замкнутый в себе организм, ни неприкосновенный идол, он представляет собой орудие и деятельность». В данном определении языка важно акцентировать внимание на его первой части. Отвергая замкнутость языка, автор отрицает его независимость от человека и человеческой деятельности. Рассмотрение языка как структуры вне человека неприемлемо для Б. де Куртенэ. По сути дела, говоря о структуре языка, он с самого начала выступал за ее антропологичность. Именно в этом и коренится принципиальное различие понятия структуры Б. де Куртенэ и Ф. де Соссюра.
        2. ЯЗЫКОЗНАНИЕ - ИНДУКТИВНАЯ НАУКА. ЯЗЫКОЗНАНИЕ ОТНОСИТСЯ К ПСИХИЧЕСКИ-ИСТОРИЧЕСКИМ, ПСИХИЧЕСКИ-СОЦИАЛЬНЫМ ИЛИ ПСИХИЧЕСКИ-ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ.
        И. А. Бодуэн де Куртенэ стремился обосновать языкознание как точную науку, использующую ИНДУКТИВНЫЙ МЕТОД, который помогает предсказать развитие языков. Истинным научным направлением в лингвистике Бодуэн де Куртенэ считает историческое, генетическое направление, которое использует индуктивный метод при анализе языка как суммы действительных явлений и фактов. Историческое направление отыскивает в языке категории и понятия, которые представляют явления языка в их причинно-следственных связях. Все это достигается индуктивным путем без навязывания языку чуждых логических категорий. Данная наука признает сравнение лишь как необходимую операцию.
        Ученый критикует компаративистский ("археологический") подход к языку, главной задачей которого является реконструкция праязыка, который, якобы лежал в основе всех языков мира.
        Условием всякой науки ученый считает наличие достаточного количества собранного материала и использование научного метода, позволяющего делать выводы из фактов и представлять их общественности. Развитие науки связано с вопросом «почему?» (а не «для чего?») и соответственно с ответом «потому что», (а не для того, чтобы»). В этом видится суть теории языка как науки объяснительной. Главное здесь также - не переусердствовать.
        Наука вообще подразделяется на ОПИСАТЕЛЬНУЮ, собирающую и обобщающую факты, но не объясняющую их причин; и РЕЗОНИРУЮЩУЮ(«умствующую, априористическую»), объясняющую.
        Оба направления подвергаются критике. Первое за примитивизм, который ведет к тому, что из-за деревьев не видно леса. Второе направление, поскольку оно не индуктивное, а дедуктивное по характеру, также вызывает у автора еще большие возражения.
        Предметом языкознания как индуктивной исторической, синхронической и социологической науки, по его мнению, является научное знание, а не просто языковые явления в привычном для нас понимании. Несмотря на это, Бодуэн де Куртенэ выступает против теоретизирования. Наука строится на фактах и фактических выводах, а не на априорных знаниях идеальных философов, если даже эти знания являются гениальными плодами человеческого ума.
        Автор отмечает что злоупотребление школьными грамматиками ведет к загрязнению сознания школьников, к их оглуплению и к путанице понятий. Он выступает за «толково веденную» языковую науку, которая приучала бы к всестороннему анализу психического мира, к внутреннему наблюдению и опыту. Языкознание должно ИЗУЧАТЬ ЯЗЫКОВОЙ ОБЪЕКТ, А НЕ МНЕНИЯ О ЯЗЫКЕ.
        Развитие языка можно познавать двумя путями - через изучение языковых памятников и через сравнение этого языка с другими языками. Однако речь идет о сравнении родственных языков, а не о сравнении фактов языка, о чем часто забывают, злоупотребляя эпитетом «сравнительный». Автор предлагает рассматривать СРАВНЕНИЕ КАК СРЕДСТВО, А НЕ ЦЕЛЬ. Таким образом, «языкознание исследует жизнь языка во всех ее направлениях, связывает явления языка, обобщает их в факты, определяет законы развития и существования языка и отыскивает действующие при этом силы».
        Под «силами» лингвист понимал факторы, обусловливающие развитие языка, оказывающие влияние на его строй и состав. К таким факторам он относил привычку (бессознательную память), стремление к удобству (замена трудных звуков более легкими, стремление к упрощению форм, переход от конкретного к абстрактному), апперцепцию (подведение всех новых представлений и понятий под известные общие категории, т. е. осмысление явлений по аналогии), бессознательную абстракцию (стремление к разделению, к дифференциации).
        Почвой, на которой взрастают эти силы, является физическая или материальная сторона языка и чутье языка народом. Языковому чутью автор придает большое значение, для него это объективная категория, которую можно определить, подтвердить и доказать.
        Б. де Куртенэ предвосхитил соединение языкознания с другими науками и образование новых смешанных научных направлений. «Смешение есть начало всякой жизни как физической, так и психической». Среди первых претендентов на соединение с лингвистикой выступает наука о мышлении. И это не просто констатация возможного факта междисциплинарного сотрудничества.
        Благодаря желанию видеть в языкознании строгую и точную науку он причисляет лингвистику к естественным наукам. В этой связи он критикует господствующее мнение, согласно которому, грамматика - это наука правильно говорить и писать на языке. В соответствии с данным подходом грамматика исключается из ряда наук и рассматривается лишь как техника или искусство говорения и письма.
        Бодуэн де Куртенэ выделил следующие направления исследования в языкознании (А) и разделы науки о языке (Б):
        А: 1) описательное языкознание как простое знание языковых фактов;
        2) подготовительное исследование языков (сопоставление языковых фактов);
        3) философское языкознание (философия языка как лингвистические обобщения в связи с общей системой научного мировоззрения». Для уточнения следует заметить, что речь здесь ведется не о философии науки о языке, а о философии языка, т. е. о воплощенном в языке миропонимании.
        Б: 1. Чистое (ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ) языкознание
        1.1. Положительное языкознание (всесторонний анализ уже сложившихся, живых языков)
        1.1.1. Грамматика, исследующая язык как сумму разнородных тесно взаимосвязанных между собой категорий
        1.1.1.1. Фонология (фонетика, звукоучение)
        1.1.1.1.1. Антропофоника, антропологическая фонетика, т. е. произносительная и слуховая фонетика (изучает физиологические функции звуков)
        1.1.1.1.2. Психофонетика или этимологическая фонетика (изучает фонационные представления, как сами по себе, так и в их связи с морфологическими, и семасиологическими представлениями)
        1.1.1.1.3. Историческая фонетика (изучение произносительной, или фонационной стороны племенного (а не индивидуального!) языка во временном развитии)
        1.1.1.2. Словообразование (или морфология) - наука о строении слов
        1.1.1.2.1. Этимология (наука о происхождении слов)
        1.1.1.2.2. Наука о словообразовании с помощью основ («темообразование») и суффиксов
        1.1.1.2.3. Наука о флексии (формообразовании)
        1.1.1.3. Синтаксис
        1.1.1.3.1. Синтаксис словосочетания
        1.1.1.3.2. Синтаксис предложения
        1.1.1.4. Лексикология (наука о слове вообще)
        1.1.2. Семасиология (семантика) - наука о значении слов, т. е. о сочетании языковых и внеязыковых представлений
        1.1.3. Систематика, исследующая языки по их родству и формальному сходству (ср. генетическая и морфологическая классификация языков)
        1.1.4. История науки о языке
        1.1.5. Методика, или лингвистическая пропедевтика
        1.2. Языкознание, занимающееся вопросами истории (происхождения) языков, влияния сознания (миросозерцания) различных народов на развитие своих языков
        2. ПРИКЛАДНОЕязыкознание (использование данных, полученных путем теоретического анализа, в других науках), например, в мифологии, истории культуры, этнографии, этнологии, антропологии и др… В практическом, прикладном языкознании автор выделял функцию сохранения и передачи мысли потомков последующим поколениям.
        Следует заметить, что, говоря о «применении языкознания», Бодуэн де Куртенэ отмечал его низкую, «скромную» прикладную ценность. Возможно, причинами этого следует считать то, что язык как лингвистический объект (теоретический аспект анализа) далеко отстоит от языка как средства человеческой деятельности (практический, функциональный объект анализа).
        3. СОЗНАНИЕ ОКАЗЫВАЕТ ВЛИЯНИЕ НА ЯЗЫК В ТОМ ПЛАНЕ, ЧТО СВОДИТ РАЗНООБРАЗНЫЕ ФОРМЫ ЯЗЫКА К ЕДИНООБРАЗИЮ. ЯЗЫК В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ ВОЗДЕЙСТВУЕТ НА МЫШЛЕНИЕ, УСКОРЯЯ, ЗАМЕДЛЯЯ, УСИЛИВАЯ И ПОДАВЛЯЯ ЕГО.
        Влияние сознания на язык делает язык в какой-то мере искусственным. В этом повинны - стремление к точности, приложение к языку логических мерок, желание выражать мысль вежливо и льстиво.
        «В тесной связи с мышлением язык может воздействовать на него или ускоряюще, или замедляюще, или усиливающим, или же подавляющим образом». Позднее в отечественной лингвистике стали говорить в этой связи о языковой апперцепции, о влиянии языка на мышление и культуру. Однако автор говорит о специфическом влиянии языка на мысль. Такое влияние следовало бы объяснить в перспективе взаимодействия языка и сознания при их переходе в речь и мысль. Только в этом случае логично говорить о замедляющем, усиливающем и подавляющем воздействии языка на сознание в процессе порождения речемысли, когда думающий и говорящий субъект сталкивает мыслительные понятия с языковыми значениями. Результатом такого столкновения является синтез мыслительных и языковых параметров деятельности субъекта.
        Бодуэн де Куртенэ предлагает строго разграничивать ЯЗЫКОВОЕ МЫШЛЕНИЕ, ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ И МЫШЛЕНИЕ ВООБЩЕ. Как представляется, языковое мышление должно стать объектом исследования лингвистической науки в расширенном понимании - как науки о воплощенной в языке мысли и как науки о мысли, выражаемой с помощью языка.
        Подчеркивается не только диалектический характер языкового мышления, но и его креативная функция, ср.: «Языковое мышление, равно как и его обнаруживание и воспринимание, представляют из себя не простую репродукцию и воспроизведение усвоенного, а вместе с репродукцией тоже продукцию или производство, состоящее в новом, самостоятельном сочетании усвоенных индивидуальною психикой элементов языкового мышления».
        Лингвистическое мышление предполагает использование в исследованиях языкового мышления точных научных методов, не столько описательных, сколько объяснительных.
        Наконец, мышление вообще - это, предположительно, концептуальное мышление, или та часть мышления, которая не зависит от конкретного языка и является инвариантной, общечеловеческой.
        4. ПОЗНАНИЕ ЯЗЫКА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ПОСРЕДСТВОМ ЯЗЫКА.
        Эта лингвофилософская проблема становится предметом научных рассуждений Б. де Куртенэ. «Мы, забывая о том, что главное, а что только вспомогательное, подставляем знаки или символы вместо самих предметов и ограничиваемся изучением физических символов. Мы изучаем книги вместо человеческой мысли, памятники вместо языка, буквы вместо звуков, буквы и звуки вместо соответствующих буквам и звукам представлений». «Наблюдение живой действительности и здесь заменено заучиванием высказанного другими и кодифицированного в так называемых грамматиках». Иными словами, человек все время имеет дело, прежде всего, с символами, знаками, отгораживаясь с их помощью от сознания и действительности.
        5. ЯЗЫКОВОЙ ЗНАК ВООБЩЕ КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ПОНЯТИЕ ЯВЛЯЕТСЯ ФИКЦИЕЙ.
        По мнению ученого, есть разные типы языковых знаков: 1) субстантивные имена; 2) вербиальные (глагольные) имена. Нет знаковости у прилагательных и наречий, поскольку они не имеют прямого, самостоятельного выхода на обозначаемое понятие. Они имеют статус сознаков в составе субстантивных и вербиальных знаков. Развитие данной точки зрения в лингвистике могло бы привести к пересмотру постулатов традиционной грамматики, ориентирующейся на латино-греческий грамматический эталон.
        6. ОСНОВНЫЕ ЕДИНИЦЫ ЯЗЫКА - ЗВУК, ФОНЕМА, ГРАФЕМА, КИНЕМА, АКУСМА, КИНАКЕМА, МОРФЕМА, СИНТАГМА (СЛОВО).
        "ЗВУК - это всего лишь простейшая фонационная (произносительная) единица, которая вызывает единое акустическо-фонетическое впечатление"
        "ФОНЕМА -это единый, неделимый в языковом отношении антропофонический образ, возникший из целого ряда одинаковых и единых впечатлений, ассоциированных с акустическими и фонационными (произносительными) представлениями".
        «Фонема - единое фонетическое представление, возникшее в душе путем психического слияния впечатлений, полученных от произнесения одного и того же звука". Это "психический эквивалент звука». Фонема предстает как инвариантный образ звуков, синтезированное акустическое представление в языковом сознании.
        «ГРАФЕМА -представление простейшего, дальше не делимого элемента письма, или писанно-зрительного языка».
        Определяя наиболее известные нам сегодня единицы языка (звук, фонему, графему, морфему, слово), Б. де Куртенэ вводит понятия кинемы, акусмы, кинакемы. К сожалению, данные термины не получили должного распространения в лингвистике, но понятия которые они фиксируют остаются до сих пор актуальными. Ср.:
        «КИНЕМА - с точки зрения языкового мышления, дальше не разложимый произносительный или фонационный элемент, например, представление работы губ, представление работы мягкого неба, представление работы средней части языка и т. д.».
        «АКУСМА - с точки зрения языкового мышления, дальше не разложимый акустический или слуховой (аудиционный) элемент, например представление мгновенного шума, получаемого от взрыва между сжатыми произносительными органами, представление акустического результата работы губ вообще, представление носового резонанса и т. д.».
        «КИНАКЕМА -соединенное представление кинемы и акусмы в тех случаях, когда благодаря кинеме получается и акусма. Например, кинема губ вместе с губным акустическим оттенком составляет кинакему губности».
        Вероятно, наибольшую ценность эти понятия и их определения имеют как раз для методики преподавания (пропедевтики). Все они толкуются с точки зрения «языкового мышления», которое проявляет себя не только в идеальных семантических представлениях (значениях, смыслах), но и в образах звуков и физических импульсах, а также в тесной взаимосвязи представлений и образов.
        Определяя МОРФЕМУкак «дальше не делимый, дальше не разложимый морфологический элемент языкового мышления» автор указывает, что этот термин является родовым, объединяющим для частных, видовых понятий вроде КОРЕНЬ, ПРЕФИКС, СУФФИКС, ОКОНЧАНИЕи т. п.», Бодуэн де Куртенэ полагает, что данный термин нельзя считать лишним, поскольку он представляет родовое понятие.
        Несомненной заслугой Б. де Куртенэ является введение в лингвистический обиход понятия «НУЛЕВОЙ МОРФЕМЫ». Ср.: «Кроме морфем, состоящих из определенной произносительно-слуховой величины, мы должны принять непременно тоже МОРФЕМЫ «НУЛЕВЫЕ», т. е. лишенные всякого произносительно-слухового состава, и тем не менее ассоциируемые с известными семасиологическими и морфологическими представлениями». В этой связи он усматривает наличие нулевого элемента в языковом мышлении.
        Нулевая морфема - это «душа без тела». Данное положение автор связывает лишь с морфологическими явлениями, ср. стол+ . Но принцип «нулевого элемента» можно распространить при желании и на лексику, ср. военный + =военный человек; +каска = стальная каска.
        Совершенно неожиданным для слуха современного синтаксиста предстает определение синтагмы, ср.:
        «СИНТАГМА - слово как морфологический элемент более сложного морфологического целого, т. е. фразы или предложения».
        Следует задуматься над тем, почему Б. де Куртенэ отождествляет синтагму и слово. Не потому ли, что всякое слово частью исторически (что было отмечено еще К. Бругманном) и частью синхронически восходит к словосочетанию и, что в конечном итоге на момент говорения мы имеем дело со словом как с усеченной или потенциальной синтагмой?
        7. ЯЗЫК - ЭТО ФИЛОЛОГИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО.
        Наука отличается от искусства. Искусство изобретает, наука открывает. Язык как искусство - это применение языка, для удовлетворения потребностей жизни (например, усвоение родного или иностранного языка). Но успех этих мероприятий стоит в прямой зависимости от достижения языковедческой науки. Понятие языка как искусства в большей степени относится к филологии. Видимо, поэтому Б. де Куртенэ вычленяет лингвистику из филологии.
        8. ЯЗЫКОВЫМ ИЗМЕНЕНИЯМ СПОСОБСТВУЕТ СТРЕМЛЕНИЕ К ЭКОНОМИИ ФИЗИЧЕСКИХ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ СИЛ.
        Важное место в общелингвистической концепции Б. де Куртенэ занимают проблемы истории языка и причины языковых изменений. Условием исторических изменений вообще следует считать зависимость и влияние явлений друг от друга. Одной из причин языковых изменений, в частности, фонетических, является стремление к экономии сил, к целесообразности усилий и движений, к пользе и выгоде. Так, например, «изменения в произношении, в фонации заключаются в стремлении к экономии работы мускулов, приводящих в движение органы речи».
        Стремление к удобству и облегчению присуще не только фонетической стороне языка, но и области языкового мышления. Сознание стремиться установить симметрию, гармонию между содержанием и формой языка. Здесь играют важную роль процессы абстракции - «бессознательное отвлечение, бессознательное стремление к разделению, к дифференцировке». Нужно заметить, что автор под содержанием языка понимал не языковые значения, а мыслительные понятия. Однако формой языка он называл не пустую звуковую и графическую оболочку, а форму, с присущими ей значениями, во всяком случае - грамматическими.
        Автор также эксплуатирует в этой связи понятие апперцепции, которое толкуется как бессознательное обобщение или сила «действием которой народ подводит все явления душевной жизни под известные общие категории».
        Языки развиваются благодаря "бессознательному забвению и непониманию" понятийного содержания некоторых языковых форм, а также благодаря "чутью языка народом".
        В целом языки развивались в направлении от «двигательно-мимико-оптического» состояния к «фонационно-акустическому».
        9. СМЕШЕНИЮ ЯЗЫКОВ СПОСОБСТВУЮТ ЗАИМСТВОВАНИЯ. УМИРАЮТ БОЛЕЕ ТРУДНЫЕ, СОХРАНЯЮТСЯ БОЛЕЕ ЛЕГКИЕ ЯЗЫКИ.
        «Первичные «слова» языка были словами неопределенной формы». Бодуэн де Куртенэ высказывает гипотезу о смешении языков. Считает, что главными видами языкового смешения, например английского языка и романских языков, немецкого языка и латыни, является заимствования из чужого языка, которые подвергаются в данном языке полному или частичному уподоблению. При смешении языков исчезают более трудные языки, сохраняются более легкие. «Победа остается в отдельных случаях за тем языком, в котором больше простоты и определенности».
        10. ЯЗЫК - ЭТО ЗНАНИЕ.
        «В языке, или речи человеческой, отражаются различные мировоззрения и настроения как отдельных индивидов, так и целых групп человеческих. Поэтому мы вправе считать язык особым знанием, т. е. мы в праве принять третье знание, знание языковое, рядом с двумя другими - со знанием интуитивным, созерцательным, непосредственным, и знанием научным, теоретическим". Наряду с интуитивно-артистическим и аналитически-научным важность приобретет «знание языковое», т. е. лингвистическое знание (после того как лингвистика окончательно вычленится из филологии). Можно сказать, что языковое знание в понимании Бодуэна де Куртенэ, это знание закрепившееся в языке - в его лексико-семантической и грамматико-семантической части. Это объективированное в языке ретроспективное знание о мире.
        11. НЕЛЬЗЯ АНАЛИЗИРОВАТЬ ОДИН ЯЗЫК В ПЕРСПЕКТИВЕ КАТЕГОРИЙ ДРУГОГО ЯЗЫКА.
        Б. де Куртенэ определил принципы и критерии анализа языка, которые не утратили свою актуальность и новизну в современной лингвистике. Среди них можно выделить наиболее важные:
        (1) Нельзя измерять строй современного языка категориями его прошлого, предшествующего состояния или категориями будущего состояния. В связи с данным принципом анализа автор резко критикует индоевропейские сравнительные грамматики, в которых «на явления прочих языков глядели через санскритские очки».
        (2) Нельзя приписывать категории одного языка другому языку, ср. «следует брать предмет исследования таким, каков он есть, не навязывая ему чуждых ему категорий», «всякий предмет нужно, прежде всего, исследовать сам по себе, выделяя из него только такие части, какие в нем действительно имеются, и не навязывая ему извне чуждых ему категорий». Данное положение подтвердилось в своей негативной части в сопоставительном языкознании, в котором сравнение двух языков «напрямую» (не посредством метаязыка-посредника) приводило к тому, что категории родного языка автоматически переносились на язык иностранный. Процедура приписывания имела свою порочную методологическую опору - отождествление лингвистического и экстралингвистического. То, что обозначалось с помощью языка, объявлялось языковым явлением.
        12. ЯЗЫКОЗНАНИЕ БУДУЩЕГО ЗАЙМЕТСЯ ИССЛЕДОВАНИЕМ ЖИВЫХ ЯЗЫКОВ.
        В своем критическом обзоре языкознания XIX века Б. де Куртенэ отмечает, что оно, выросшее на почве филологии, сформировало новое мировоззрение. Под влиянием идей Г. В. Лейбница, благодаря знакомству с индийскими грамматиками оно обратило внимание на оттенки языка. Языковеды начали анализировать слова, деля их на составные части. Стали использовать методы наблюдения и эксперимента. Под влиянием идей Гумбольдта и Гербарта сформировался психологический подход к языку. Развивалось новое направление - «философия языка» или «философия речи», начатое Гумбольдтом.
        Определяя задачи языкознания XX века, автор отмечает, что важнее исследовать доступные новые языки, т. е. обратить внимание не на то, что было, а на то, что есть. Более важной задачей языкознания является исследование живых языков, «нежели языков исчезнувших и воспроизводимых только по письменным памятникам». Известно, что окончательный поворот в сторону синхронического языкознания произошел только в середине ХХ века.
        Языкознание будущего, по мнению Бодуэна де Куртенэ, должно стать научным, ср.: «Языкознание есть систематическое, научное исследование явлений языка в их причинной связи». "Языкознание представляет собой направленную деятельность человеческого разума, упорядочивающего языковые явления». При этом особо отмечается связь лингвистического анализа с анализом мыслительной деятельности человека, ср.: «Наука языкознания … только совершенствует и очищает мышление, освобождает его от балласта случайности, а совокупность колеблющихся представлений заменяет цепью сознательных, точно определенных понятий».
        Ученый высказывается за применение в языкознании методов «количественного, математического мышления», чтобы приблизить его к точным наукам.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО И. А. БОДУЭНУ ДЕ КУРТЕНЭ)
        2.8. Николай Вячеславович Крушевский (1851 -1887). Язык - приблизительный «субститут мысли». Ассоциации слов по сходству и по смежности
        Н. В. Крушевский (Николай Хабданк) - представитель Казанской лингвистической школы. Прожил короткую, но яркую жизнь. Его немногочисленные работы по языкознанию («Об аналогии и народной этимологии» 1879, «Очерк науки о языке» 1883 и др.) оказали огромное влияние на развитие лингвистики XX века. Выпускник Варшавского университета. По воспоминаниям Б. де Куртенэ, во время учебы в университете Н. Крушевский прошел основательную подготовку в области логики, психологии и философии. Позднее «он вошел во вкус языкознания», написал кандидатскую диссертацию на тему «Заговоры как вид русской народной поэзии».
        Имеются многочисленные воспоминания о Н. Крушевском, свидетельствующие о его таланте и высокой значимости его лингвистических работ. Вот некоторые отрывки из них:
        Богородицкий В. А.: «Н. В. Крушевский всегда умел подчеркнуть ту или другую важную мысль, остановиться на ней и развить ее до логических последствий. Все его работы свидетельствуют о склонности к обобщениям. Но обобщения эти не были плодом фантазии или иллюзии».
        Булич С. К.: «Научная заслуга К. и состоит в самостоятельном развитии этого (младограмматического) направления у нас и ознакомлении русских ученых с важнейшими его результатами».
        Якобсон Р. О.: «Через женевский ‘Cours’ основополагающая мысль ‘Очерка’ о двух языковых осях, синтагматической и, как ныне принято говорить, парадигматической, прочно вошла в современную международную лингвистику. Этой дихотомией, как и рядом других идей Крушевского, воспользовался и Бодуэн в своих поздних трудах…, но следует отметить, что концепция Крушевского в этом плане несравненно систематичней, последовательней и шире, чем у Бодуэна и Соссюра».
        Основные труды:
        • Наблюдения над некоторыми фонетическими явлениями, связанными с акцентуацией, 1879;
        • Лингвистические заметки, 1880;
        • К вопросу о гуне. Исследование в области старославянского вокализма, 1881;
        • Очерк науки о языке, 1883;
        Источники:
        Крушевский Н. В. Избранные работы по языкознанию. Сост. Ф. М. Березин. - М., 1998. - 296 с.
        Основные философско-лингвистические взгляды:
        1. СРАВНЕНИЕ ЯЗЫКОВ И УСТАНОВЛЕНИЕ ИХ ГЕНЕТИЧЕСКОГО РОДСТВА, ПРИВОДИТ К НЕДОСТОВЕРНЫМ РЕЗУЛЬТАТАМ.
        Аксиома, согласно которой все сходное в языках унаследовано от праязыка, а несходное является результатом последующего развития, является ложной.
        Выясняется, что «звуковые законы не имеют роковой силы», которая им приписывается.
        «Развитие языка» как вопрос языкознания не снимается, однако, с повестки дня, но его решение имеет иную направленность. Предполагается проследить перспективное, поступательное развитие языка - пройти путь от какого-то его исторического состояния, зафиксированного в письменных источниках, до его современного состояния, доступного нашим чувствам.
        2. ЛИНГВИСТИКА ПЕРЕХОДИТ ОТ АНАЛИЗА МЕРТВЫХ ЯЗЫКОВ К АНАЛИЗУ ЖИВЫХ ЯЗЫКОВ. ДАННОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ДОЛЖНО ОСНОВЫВАТЬСЯ НА МЕТОДЕ ДЕДУКЦИИ.
        В соответствии с новыми интересами лингвистики возникает необходимость критической оценки существующей сравнительной грамматики и ставится цель определить пути анализа языков безотносительно к их истории.
        С помощью дедуктивного метода предполагается анализировать общие проблемы, «касающиеся языка вообще». Следует разобраться в природе языка вообще, а не в особенностях общего исторического прошлого каждого языка в отдельности. «Предмет лингвистики - язык, т. е. слова и предложения. Задача ее - исследовать естественный процесс развития языка, т. е. раскрыть законы, по которым он развивается с формальной и функциональной стороны.
        3. С ФОРМАЛЬНОЙ И ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ СТОРОНЫ ДОЛЖНЫ ИССЛЕДОВАТЬСЯ СЛОВА И ПРЕДЛОЖЕНИЯ КАК СУБСТИТУТЫ МЫСЛИ. ПРИЧИНОЙ ЯЗЫКОВЫХ ИЗМЕНЕНИЙ ЯВЛЯЕТСЯ СООТНОШЕНИЕ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНЫХ СУБСТИТУТОВ С НЕОПРЕДЕЛЕННЫМИ МЫСЛЯМИ.
        Две основные единицы языка, слово и предложение, определяются как «субституты мыслей». Субституты доступны непосредственно нашим чувствам. Мысли, скрывающиеся за словесными и предложенческими субститутами, не могут напрямую восприниматься с помощью чувств. Знаковая функция субститутов - замещать мыслительные понятия. Способность языка к изменению Н. В. Крушевский считает следствием столкновения приблизительных субститутов с неопределенными мыслями или идеями. Приблизительные субституты соотносится в семиотическом акте с «группой мыслей», не определенной строго в количественном и качественном плане. Автор предлагает говорить об их похожести, но не об их тождественности.
        4. В ЯЗЫКЕ ЗАКРЕПИЛОСЬ ИСТОРИЧЕСКОЕ МИРОСОЗЕРЦАНИЕ, ТИПИЧНОЕ ДЛЯ ПЕРВОБЫТНОГО МЫШЛЕНИЯ.
        Современный человек приобщен к первобытным, начальным формам мышления посредством языка. Первобытное мышление, согласно автору, это «первобытное созерцание народа». Такое созерцание нельзя считать алогичным и аномальным. Скорее, оно присуще человеку вообще в начальной стадии его развития и является «совершенно естественным результатом младенческого ума». Логической особенностью первобытного, младенческого миросозерцания является то, что человеку «достаточно весьма ничтожное основание, чтобы связать две вещи». При этом человеческий ум смешивает наблюдение с выводом, ср. Кто-то «говорит, что он видел призрак. Собственно говоря, он видел в ночной темноте какую-то белую фигуру, а что эта фигура была призраком - это уже не факт наблюдения, а вывод». Таким образом, наблюдаемое явление воспринимается человеческим умом как действие; два различных явления мысленно сближаются друг с другом на основании какого-нибудь одного признака, зачастую случайного. Подтверждение этому можно найти в языках на более ранней, «первобытной» стадии их развития, когда совершенно разные предметы называются лишь «по одному
какому-нибудь их качеству», которое их сближает, хотя между этими предметами отсутствует всякое причинно-следственное отношение. Из ложных наблюдений делается заключение об аналогии данных предметов.
        Утверждение Н. В. Крушевского о смешении наблюдения с выводом в человеческом миросозерцании, объективированном в формах языка, ценно в двух отношениях. Во-первых, как вытекает из логики рассуждения, наименование предметов в ретроспективном языковом плане осуществлялось по принципу сходства, аналогии с учетом имеющихся знаний о мире, т. е. в перспективе элементарных знаний, накопленных человеком, или опыта, признанного и принятого определенным языковым сообществом. То, что этот опыт был разным у различных народов, доказывают несовпадения в способах номинации в целом ряде языков, даже принадлежащих к одному и тому же генетическому классу. Не следует искать всеобъемлющую рациональную логику или причинно-следственные отношения в закономерностях «первобытной» аналогии, в соответствии с которой сформировались те или иные классы и типы наименований, хотя некоторые элементы рациональности в принципе не исключаются - все зависит от степени истинности знаний и времени вхождения новых наименований в язык. Во-вторых, можно предположить, что процессы номинации в современных языках также не подчиняются научной
логике мышления и продолжают осуществляться в соответствии с метафизическим миросозерцанием человека как части природы. Интеллектуальное развитие человека, как и прежде, является возвратно-поступательным по своему характеру - человек начинает практически с нуля в своем умственном и языковом развитии. К тому же он приобщается к достижениям цивилизации на протяжении всей своей жизни и усваивает их как нечто готовое, уже созданное предшествующими поколениями. /В принципе многие люди повторяют и проживают в интеллектуальном плане чужую жизнь/. Точно таким же образом человек усваивает язык, а через него или с его помощью познает окружающий мир, научность которого постигается им позднее или параллельно усвоению, хотя она и не имеет обязательного характера.
        5. В СОЗНАНИИ ФОРМИРУЕТСЯ ОБРАЗ ОДНОРОДНЫХ ПРЕДМЕТОВ.
        Представляют большой гносеологический интерес рассуждения Н. В. Крушевского об отражении предметов действительности в сознании человека. Однородные предметы, отражаясь в уме человека, оставляют своеобразные оттиски, следы в его сознании. В результате формируется общий образ этих однородных предметов. Общие представления получают в языке общие имена, ср. дуб, береза, осина - дерево. Точно таким же образом формируются представления о явлениях, ср.: «Если назовем явление комбинацией предметов или изменением, то ряд однородных комбинаций или изменений предметов оставляет в уме общий оттиск известного ряда явлений»].
        По сути дела, Н. В. Крушевский говорит не о «чистом» уме, сознании или мышлении, а о процессах отражения, закрепляющихся в языке в виде наименований. В переводе на метаязык современной психолингвистики, речь идет о языковом сознании, когда отражаются и именуются отдельные предметы; и о речевом мышлении, когда отражаются и именуются явления, т. е. комбинации предметов.
        6. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ СООТНОСЯТСЯ ДРУГ С ДРУГОМ В СООТВЕТСТВИИ С ЗАКОНАМИ АССОЦИАЦИИ.
        Первобытное мировоззрение формировалось в историческом плане под влиянием окружающей среды на человека или благодаря наблюдению человека за своей собственной жизнью, в частности можно говорить о зооморфизме и антропоморфизме представлений.
        Представления комбинируются, согласно автору, тремя способами: 1) соотношение разных представлений об одном и том же предмете, принадлежащих к одному и тому же временному периоду (эпохе);
        2) соотношение разных представлений об одном и том же предмете, принадлежащих к различным временным периодам (эпохам);
        3) соотношение разных представлений о разных предметах. Эти соотношения, или комбинации представлений являются слиянием двух или нескольких образов в новом (третьем) образе.
        Такое слияние представлений становится возможным благодаря «общим в психологии законам ассоциации идей».
        Первый закон ассоциации формулируется автором следующим образом: «Две идеи, имеющие что-либо общее, взаимно притягиваются».
        Согласно второму закону ассоциации, «представления, входящие в комбинацию или суть представления об одном и том же предмете, или сами в чем-нибудь походят друг на друга».
        Только благодаря общности, универсальности этих законов у некоторых народов встречаются сходные комбинации представлений, положенные в основу эквивалентных номинаций.
        7. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ ГЕНЕТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА И ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА, СВОЙСТВЕННОЕ ЕМУ В ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ПЕРИОД ВРЕМЕНИ (ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ).
        Номинационный признак слова, например, у существительного светляк Н. В. Крушевский относит к «генетическому значению слова» («нечто светящееся») и противопоставляет ему «индивидуальное значение» («известное насекомое»).
        Слова языка, именующие комбинации представлений, ассоциируют первоначально всю цепочку связанных в пространстве и времени предметов. Со временем эти ассоциации заменяются, обновляются, стираются. Их смысл этимологизируется. По-видимому, это следует отнести, прежде всего, к фразеологическим единицам языка, в которых идиоматизирован исторический смысл.
        Этимологизированы также в той или иной степени некоторые действия и даже деятельность людей в сфере традиций и обычаев, ср.: «В эпоху кулачного права рыцарь, входящий в чужой замок должен был непременно снимать шлем и перчатки. Это была необходимая предосторожность со стороны хозяина: его гость без этого вооружения был уже безопасен. В наше время обычай этот, имеющий некогда разумное основание сохранился в лишенной действительного значения церемонии - снимать шапку с головы и не подавать рук в перчатках при здравствовании».
        Н. В. Крушевский выводит проблему этимологизации слова на проблему взаимодействия современной мысли и слова с закрепленной за ним исторической картиной предмета, более или менее осознаваемой современным человеком. Точнее говоря, в слове первобытная мысль соотносится с современной мыслью. В слове сталкиваются, таким образом, «две стороны одного и того же факта» - историческая картина предмета и настоящее (современное) представление предмета.
        8. У ЛЮДЕЙ РАЗВИВАЕТСЯ ПРИВЫЧКА МЫСЛИТЬ ОТВЛЕЧЕННО. СЛОВО СТАНОВИТСЯ НЕМЫМ ЗНАКОМ.
        Ассоциативные впечатления, закрепленные за словом в первобытную эпоху, со временем стираются в уме человека вследствие частого употребления этого слова в иных речевых условиях. Однако, суть даже не в том, что первоначальное значение слова постепенно забывается, а в том, что у человека развивается привычка мыслить отвлеченно без обращения к образам, наслаивающимся на слово.
        Если историческая ассоциация обозначаемого словом предмета этимологизирована, т. е. больше не воспринимается, мы имеем дело с первобытной мыслью как «немой картиной» предмета. Если человек, называющий этим словом данный предмет, абстрагируется от впечатлений, связанных с этим предметом («привычка думать отвлеченно»), то мы имеем дело с современной мыслью как «немым знаком».
        Историческая и современная немота слова характеризует это слово как «условный знак предмета». Для того чтобы слово, выражаясь метафорично и, как нам кажется, в соответствии с авторской логикой изложения, снова заговорило, например, в художественном описании предмета (кстати, к этому побуждает образное мышление!), необходимо использовать вкупе с этим словом какой-нибудь эпитет. Как представляется, чтобы возродить к жизни одну из немых ассоциаций слова, т. е. некогда замолчавшее впечатление; или оживить, актуализировать потенциально скрытое представление, сопровождающее данное слово на современном этапе его развития, необходимо придать этому слову художественность, образность путем сочетания его с соответствующим определением, которое называет какой-то атрибут обозначаемого словом предмета. В таких эпитетах-определениях слово не нуждается только в специальных описаниях. Подтвердим интерпретацию авторскими примерами, ср. Финляндия может быть представлена географом отвлеченно как название страны с известным расположением в Северной Европе; а художником - образно с помощью эпитетов, например: «суровая,
мрачная Финляндия».
        9. СЛОВО ОБЛАДАЕТ МАГИЧЕСКОЙ СИЛОЙ.
        Задолго до появления теории речевых актов Н. В. Крушевский описал силу воздействия произносимого слова на слушающего человека. Слово проявляет свою силу воздействия (на современном терминоязыке - иллокутивную силу) в заговорах, как своеобразных пожеланиях, сопровождаемых или несопровождаемых другими обрядовыми действиями, с верой в то, что эти пожелания непременно сбудутся. Человек, произносящий слова заговора, стремится навязать свою волю не только другому человеку, но и также божеству, предметам и обстоятельствам.
        Вера в действенность слова человеческого объясняется Н. В. Крушевским следующим образом. Первобытный человек, наблюдая за природой и связывая два явления друг с другом, руководствовался тем, что одно (первое) явление, которое возводилось им в ранг причины, всегда сопровождалось другим (вторым) явлением, которое представлялось следствием первого. Примером может послужить примета, согласно которой с появлением жаворонков наступает теплое время года.
        Соответственно в заговоре слова, замещающие, «субституирующие» называемые предметы, материализовывались древним человеком. Выступая метами предметов, они способствовали осязанию этих предметов. Слово, обозначающее предмет, находилось к нему настолько близко, что человек «придавал слову материальный характер», «в понимании первобытного человека слово было настолько же материально, насколько и другие, действительно материальные предметы, употребляемые в заговорах». Поэтому «вымолвленное» слово воспринималось как причина явления, а именно, как причина, порождающая явление (causa efficiens).
        Произнесенное слово, согласно поверью, могло вызвать появление того, что этим словом называется, ср. «Крестьяне боятся поминать к ночи нечистого духа». Сила звучащего слова в тех же заговорах основывается или на авторитете божества, к которому обращаются за помощью, или на авторитете заговаривающего знахаря.
        Таким образом, магическая сила слова заключается в вере слушающего в материализующее действие этого слова и в авторитете автора или проговаривающего это слово. Проблема воздействия словом посредством его семиотического отношения, кажется, еще ждет своего решения. Проблема воздействия мыслящего и говорящего субъекта на реципиента посредством слова начала активно обсуждаться спустя почти столетие в прагмалингвистике, парапсихологии и нейролингвистике (ср. нейролингвистическое программирование).
        10. В ОСНОВЕ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ЯЗЫКА ЛЕЖАТ СЛОВЕСНЫЕ АССОЦИАЦИИ ПО СХОДСТВУ И ПО СМЕЖНОСТИ.
        В истории лингвистики отмечается факт, что Н. В. Крушевский в своих «Очерках науки о языке», определил характер межсловных отношений, которые строятся на ассоциациях по сходству и по смежности. Эти отношения были названы впоследствии Ф. де Соссюром, парадигматическими и синтагматическими.
        Оставляя вопрос о первенстве, сначала обратим внимание на интерпретацию ассоциативных отношений самим автором, ср.: «Все люди с нормальными умственными способностями довольно скоро и довольно легко научаются владеть языком. Это объясняется только тем, что мы и не запоминаем, и не припоминаем каждое слово порознь, само по себе». «Всякое слово связано с другими словами узами ассоциации по сходству; это сходство будет не только внешнее, т. е. звуковое или структурное, морфологическое, но и внутреннее, семазиологическое. Или другими словами: всякое слово способно, вследствие особого психического закона, и возбуждать в нашем духе другие слова, с которыми оно сходно, и возбуждаться этими словами».
        Легче всего подвести итог сказанному, объявив, что речь идет здесь о парадигматических отношениях. Надо признать, что под парадигматическими отношениями в последнее время все чаще понимают лишь вертикальные межсловные ассоциативные связи по семантическому, или «семасиологическому» критерию, ср. тематически родственные слова, синонимы, антонимы. То, что это могут быть слова, имеющие сходную архитектонику, т. е. фонетическое, морфологическое и словообразовательное сходство по парадигме, часто остается без должного внимания, поскольку это, вроде бы давно известный факт, суть которого была определена Г. Паулем как «принцип языковой аналогии», согласно которому организуется и развивается язык.
        Здесь следует лишь заметить, что принцип ассоциативности используется Н. В. Крушевским более широко и не только для толкования межсловных отношений вертикального порядка, но и, как мы увидим далее, для определения сущности линейных, синтагматических отношений.
        Полнота понимания Н. В. Крушевским ассоциативных парадигматических отношений настолько лингвистически продуктивна и эвристична, что побуждает читателя-лингвиста пересмотреть свои взгляды на знаковую сущность языковых единиц. И пересмотр этот хочется осуществить не в направлении семасиологических потенций языковых единиц, а в отношении их парадигматической организации.
        Не претендуя на оригинальность, это можно сформулировать следующим образом: слово - не только знак экстралингвистического отношения, т. е. знак мыслительного понятия и стоящего за ним предмета или явления объективной действительности; слово к тому же является знаком языковой системы. Системная знаковость слова проявляется в его принадлежности к различным языковым категориям. В слово как знак системы входят его фонетические; акустические признаки, плюс-минус мотивированные номинационно-семантически; морфемные (морфологические, грамматические и словообразовательные), и в узком смысле синтаксические признаки, а также семантические признаки, конституирующие главное лексическое значение. /То, что главное значение слова является интралингвистическим, а не экстралингвистическим по характеру, осознают еще пока не все лексикологи в силу методологической слабости и концептуальной разобщенности лингвистики вообще/.
        Характер линейных межсловных отношений Н. В. Крушевский убедительно демонстрирует следующим объяснением: «Нетрудно открыть и другие связи между словами. Так напр. слова: „он через улицу лошадь под уздцы“ возбуждают в нашем уме слово «ведет». Точно так же действительный глагол возбуждает в нас имя в форме винительного падежа, частица если бы - глагол с окончанием прошедшего времени, слово износить возбуждает слово платье, обувь, слово внести - деньги, нанести - оскорбление, одержать - победу; точно так же возбуждают друг друга такие слова, как собака и лаять, лошадь и ржать и проч. Такая способность слов возбуждать друг друга основана на психическом законе ассоциации по смежности: мы привыкаем употреблять данное слово чаще с одним, нежели с другим словом».
        В первом примере «он через улицу лошадь под уздцы» нехватку выпущенного слова вести предсказывает не одно слово, что характерно для бинарной синтагмы с последовательным, поступательным отношением, а несколько слов сразу, ср. под узцы вести; через улицу вести; лошадь вести. Кроме того, лошадь предсказывает появление сочетания под уздцы, и наоборот.
        Можно сделать вывод, что мы имеем здесь дело с многомерным и разнонаправленным семантическим ассоциативно-линейным отношением внутри предложения-высказывания. Данные ассоциативно-линейные связи правомерно напоминают нам понятие так называемой «семантической валентности». Термин другой, более модный и, возможно, более удачный, но суть одна и та же. Отношения семантического согласования линейно связанных друг с другом слов демонстрируют примеры с глагольно-именными словосочетаниями типа износить платье, внести деньги, собака лает и т. п.
        Когда Н. В. Крушевский резюмирует, что «вследствие закона АССОЦИАЦИИ ПО СХОДСТВУ, слова должны укладываться в нашем уме в системы или гнезда, то, благодаря закону АССОЦИАЦИИ ПО СМЕЖНОСТИ, те же слова должны строиться в ряды», он тем самым проливает свет на конститутивные элементы языковой системы, а именно, на слова и ассоциативные отношения по сходству; и на структуру речевых высказываний, а именно, на согласование слов в словосочетании и предложении, подчиняющееся принципу ассоциации по смежности.
        Однако обратим внимание на то, о каких «рядах слов» говорится. Не парадигматические ли это отношения слов внутри текста? Не вертикальные ли это связи конструкций внутри текстового целого, имеющих аналогичную парадигму? А может быть, это дистантные тематические отношения слов внутри текста? Сам автор говорит лишь о бесчисленных связях слов по смежности «с разными своими спутниками во всевозможных фразах» и о словах как членах «известных рядов слов».
        Понятие ассоциативных отношений в языке разрабатывалось Н. В. Крушевским широко. Оно распространялось на проблемы происхождения слов и на формирование словесных значений. В частности, в ходе анализа многочисленного разноязычного материала живых языков автор пришел к выводу, что «если наши слова своим происхождением обязаны ассоциациям сходства, то своим значением они обязаны ассоциациям смежности». Если говорить о происхождении первичного, этимологического значения слова, то оно, конечно, сформировалось в отношении слова к обозначаемой вещи. Мыслительный образ вещи был положен в основу первичного значения. Осуществился переход мыслительной категории в языковую категорию. Трудно переоценить роль ассоциаций по смежности, благодаря которым слово вступало в различные линейные отношения с другими словами. В этих отношениях и сформировались иные, так называемые второстепенные или переносные значения слов. Это происходило путем модификации, и переструктуризации основного значения слова, которое из статуса главного, собственного значения слова постепенно перерождалось в статус иных, несобственных
значений, сохраняя в той или иной степени свой мотивационный образ, свое соприсутствие.
        Чем «шире употребление слова», чем выше степень многозначности слова, тем менее содержательным и более «скудным» оно становится, «слово подвергается порче семасиологической и забывается». Кроме того, ассоциации по смежности способствуют образованию «неподвижных сочетаний». Иначе говоря, свободное сочетание постепенно перерастает в сочетание идиоматизированное, ср. тайный советник. Значение слов, входящих в несвободную, фразеологизированную синтагму, становится связанным, изолированным.
        Ассоциации по сходству составляют суть всякого наименования. Когда отсутствует необходимое имя вещи, мы создаем новое имя на базе имеющегося словесного материала, который имеет хотя бы какое-то, может быть, даже косвенное отношение к этой вещи, ср.: «Мы его производим от слова, обозначающего что-нибудь, похожее на эту вещь». Однако иногда мы называем вещь «именем другой вещи», т. е. чужим именем. Здесь нет никакого словопроизводства, есть косвенное наименование в соответствии с ассоциацией по сходству.
        11. НЕОБХОДИМО РАЗЛИЧАТЬ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ВЕЩИ И ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СЛОВЕ.
        Интересно отметить один неприметный на первый взгляд факт, что Н. В. Крушевский выделяет два типа представлений - «представление о вещи и представление о слове, обозначающем эту вещь». Оба представления связаны законом ассоциации, главным образом, по смежности, реже - по сходству (только в случае, если слова являются звукоподражательными).
        Спрашивается, чем же отличаются эти типы представлений друг от друга? По-видимому, в представлении о вещи проявляется знаковая функция слова. С этим представлением, или мыслительным образом вещи, слово в целом соотносится в семиотическом акте. Представление о слове, учитывая его парадигматическую оснащенность, - это идеальный образ слова как знака языковой системы, т. е. ассоциация его формально-классификационной и формально-семантической и лексико-семантической организации.
        Однако соотношение вещного представления с представлением словесным в акте обозначения осуществляется, согласно автору, по сходству только в случае, если акустемная оболочка слова содержит признаки обозначаемого предмета или действия совершаемого этим предметом, а также с ним (в этом и заключается суть звукоподражания!). В остальных же случаях это знаковое соотношение, согласно автору, строится на ассоциации по смежности. Не исключает ли Н. В. Крушевский из знакового семиозиса значение слова и считает, что оно не принимает участия в обозначении? В другом месте автор отмечает, однако, наличие согласования значения (как части словесного представления) с представлением обозначаемой вещи, ведь здесь как нигде наиболее ярко реализуется принцип ассоциации по сходству.
        12. МИР СЛОВ СООТВЕТСТВУЕТ МИРУ МЫСЛЕЙ, БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ ОБЕСПЕЧИВАЕТСЯ ПОНИМАНИЕ.
        Семантический отпечаток слова соотносится со своим более или менее полным мыслительным аналогом-отпечатком, благодаря чему и становится возможным понимание. Ср.: «Это будет ЗАКОН СООТВЕТСТВИЯ МИРА СЛОВ МИРУ МЫСЛЕЙ. В самом деле: если язык есть ничто иное, как система знаков, то и идеальное состояние языка будет то, при котором между системой знаков и тем, что она обозначает, будет полное соответствие. Мы увидим, что все развитие языка есть вечное стремление к этому идеалу».
        Можно предположить, что Н. В. Крушевский не был последователен в вопросе соотношения значения слова и мыслительного понятия, т. е. иногда смешивал языковые и мыслительные категории, а иногда разделял их. Остается также неясным вопрос, как могут ассоциироваться по смежности значение (представление слова) и понятие (представление вещи). Не было бы противоречий, если бы автор заявил, что отношение обозначения, т. е. соотношение слова и вещи, а в более узком плане - соотношение семантики слова (мотивационной и лексической) и образа вещи (мыслительного понятия) становится возможным, также благодаря принципу согласования, т. е. ассоциации по сходству.
        13. ЯЗЫК ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ СИСТЕМУ ЗНАКОВ. ЯЗЫК - ЭТО ГАРМОНИЧЕСКОЕ ЦЕЛОЕ.
        Н. В. Крушевский строго относился к любым формулировкам. Его толкование единиц языка как субститутов можно считать наиболее точной дефиницией, отражающей знаковую сущность языка, хотя у автора встречаются и более привычные для позднего «структуралистского слуха» определения, своевременно незамеченные его современниками, ср.: «Но мы не должны никогда терять из виду основной характер языка: слово есть знак вещи». «Язык есть ни что иное, как система знаков».
        В лингвистическом наследии Н. В. Крушевского выдвигается положение о языке как гармоническом целом, где «каждая словесная категория находится в таком более или менее определенном отношении сродства и зависимости не с одной какой-нибудь категорией, а со многими». Речь идет о межкатегориальном сотрудничестве в языке. Данная проблема, решаемая в рамках собственно лингвистики, не теряет своей актуальности по сей день.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Н. В. КРУШЕВСКОМУ)
        2.9. Филипп Федорович Фортунатов (1848 -1914). Язык как явление мысли и как средство выражения мыслей и чувств в речи
        Ф. Ф. Фортунатов является основателем Московской лингвистической школы, которая сосредоточила основные усилия на исследовании языковых категорий и внесла большой вклад в разработку методов лингвистического анализа, свободного от формально-логических взглядов. Ученый известен как крупный индоевропеист, русский младограмматик, исследователь грамматических форм слова, частей речи и членов предложения. Считается, что Ф. Ф. Фортунатов реализовал формалистический подход к языку, для которого была характерна ориентация на флективный языковой тип и, соответственно, выработку лингвистических критериев анализа языковых форм флективных языков вне их исторического развития. Ученый считал, что грамматика изучает форму слова как знак в знаке (морфологический аспект анализа); фонетика исследует звуковую сторону слов; семасиология анализирует историю словесных значений. «Будучи одной из первых формализованных теорий в языкознании, фортунатовское учение о языке предваряло некоторые современные структуралистские течения, в частности ряд положений американской дескриптивной лингвистики, которая выделяет формальные
классы слов на тех же основаниях, что имеют место и в теории Фортунатова» (Безлепкин, 2002:64).
        Философский подход к языку проявился у Ф. Ф. Фортунатова в освещении проблемы отношения языка к мышлению и мышления к языку. Он выдвинул идею о том, что мысль существует в самом языке, а не только выражается с помощью языка, что не было оценено по достоинству его учениками и историками языкознания.
        Несмотря на психологическую терминологию, используемую в его языковедческих работах, Ф. Ф. Фортунатова нельзя обвинять в излишнем психологизме в анализе языковых явлений. Язык для ученого в большей мере не сугубо психологическое явление, а инструмент активизации сознания с помощью словесных знаков, позволяющих соотносить друг с другом мыслительные представления. Мысль шагает впереди языка, используя его словесные знаки, слитые из устоявшихся материальных и формальных значений, для обозначения новых идей.
        Язык рассматривается ученым как общественный феномен, чутко реагирующий на социальную дифференциацию и интеграцию; как совокупность знаков и знаковых отношений, видоизменяющихся во времени, в которых общественное преобладает над индивидуальным.
        Стиль изложения ученого характеризуется некоторой витиеватостью и тяжеловесностью.
        Основные труды и источники:
        • О преподавании русского языка в средней школе (1903).
        • Сравнительное языкознание (1904).
        • Избранные труды. Т. I. М., 1956.
        • Избранные труды. Т. II. М., 1957.
        Основные лингвистические взгляды:
        1. ЯЗЫКОЗНАНИЕ ИЗУЧАЕТ НЕ ОТДЕЛЬНЫЙ ЯЗЫК И НЕ ГРУППУ ЯЗЫКОВ, А «ВООБЩЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЯЗЫК В ЕГО ИСТОРИИ».
        "Языковедение, имеющее предметом изучения человеческий язык в его истории, может быть, следовательно, определяемо иначе как история человеческого языка".
        Однако "человеческий язык" в данном понимании не следует сводить к "одному общему праязыку", например, к единому индоевропейскому языку, как это делается в сравнительно-историческом языкознании. Речь идет о человеческом языке, который характеризуется единством человеческой природы, т. е. общими физическими и духовными явлениями. "Мы можем и должны сравнивать языки не только в генеалогическом отношении, но и по отношению к тем сходствам и различиям, которые зависят от сходных и различных физических и духовных условий". Это и означает познать человеческий язык в его развитии.
        2. ЯЗЫК - ЭТО СОВОКУПНОСТЬ ЗНАКОВ (СЛОВ И ИХ ЧАСТЕЙ, СЛОВОСОЧЕТАНИЙ), КОТОРЫЕ ИСПОЛЬЗУЮТСЯ ДЛЯ ВЫРАЖЕНИЯ МЫСЛЕЙ И ЧУВСТВ.
        "Отдельные слова языка в нашей речи вступают в различные сочетания между собою, а с другой стороны - в словах языка могут выделяться для сознания говорящего те или другие части слов; поэтому фактами языка являются не только отдельные слова сами по себе, но также и слова в их сочетаниях между собой и в их делимости на те или другие части".
        Звуки слов (слова) "являются знаками для мысли, именно знаками как того, что дается для мышления (т. е. знаками предметов мысли), так и того, что вносится мышлением (т. е. знаками тех отношений, которые открываются в мышлении между частями мысли или между целыми мыслями)".
        3. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ «ЯЗЫК ДЛЯ МЫСЛИ» И «ЯЗЫК ДЛЯ ВЫРАЖЕНИЯ МЫСЛИ».
        В своих работах Ф. Ф. Фортунатов постоянно указывает на то, что язык, с одной стороны, служит "для мысли, для процесса мышления" и, с другой стороны, используется для выражения мысли и чувствований в речи. "Знаки языка для мысли являются вместе с тем знаками для выражения мысли в речи". Очевидно, что в языке заложена потенциальная мысль (предмет мысли), а с помощью языка формулируются мысли и чувства (предмет речи).
        С одной стороны, мы имеем дело с "языком в процессе мышления", с другой - с "языком в процессе речи". Это напоминает нам известную современной лингвистике дихотомию - с одной стороны "систему языка", с другой - "речь".
        4. ЯЗЫК ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ НЕ ТОЛЬКО СРЕДСТВО ДЛЯ ВЫРАЖЕНИЯ МЫСЛЕЙ, НО И ОРУДИЕ ДЛЯ МЫШЛЕНИЯ. ЯЗЫК ПРИНАДЛЕЖИТ К ЯВЛЕНИЯМ МЫШЛЕНИЯ.
        Мышление создает для себя нечто (= представления) посредством языка. Но в большей мере явления языка "сами принадлежат к явлениям мысли". Язык существует в мышлении. В значениях слов обнаруживаются элементы, присущие мыслительным представлениям. В соответствии с данными соображениями, приходим к выводу, что язык является составной частью мышления.
        5. НЕ ТОЛЬКО ЯЗЫК ЗАВИСИТ ОТ МЫШЛЕНИЯ, НО И МЫШЛЕНИЕ В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ ЗАВИСИТ ОТ ЯЗЫКА.
        Язык зависит от мышления, потому что, как выясняется из рассуждений ученого, в нем откладываются аналоги мыслительных представлений, и изменение мысли ведет к языковым изменениям. Можно предположить также, что в этом случае язык включает в себя мыслительное содержание. [Однако данное положение не акцентируется автором и остается на обочине его концепции].
        Мышление зависит от языка, потому что языковые знаки используются для обобщения и отвлечения предметов мысли. Кроме того, с помощью знаков языка мы обнаруживаем наши мысли. В речи, как намеренном выражении мысли, говорящий устанавливает связь мыслей с движениями органов речи и звуковыми комплексами, для того, чтобы обозначить мысль для другого лица, т. е. для того, чтобы вызвать у другого лица духовные явления (мысли) и чувства (эмоции), желаемые говорящим.
        Говоря о взаимозависимости языка и мышления, Ф. Ф. Фортунатов вольно или невольно противопоставляет данные категории.
        6. МЫШЛЕНИЕ - ЭТО СОЧЕТАНИЕ, СООТНОШЕНИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ.
        "Наше мышление состоит из духовных явлений, называемых представлениями, в их различных сочетаниях и из чувств соотношения этих представлений". Представления - это духовные явления, зафиксированные в сознании человека в виде "следов ощущения", и воспроизводящиеся "по действию закона психической ассоциации" - по сходству (это подобные, близкие, родственные представления) или по смежности (это основанные на опыте сопредельные, преемственные представления).
        Представление звуковое (ср. снег) вызывает в мышлении зрительное представление («белый снег»). Благодаря действию психической ассоциации при зрительном представлении «снега» в сознании может активизироваться представление других предметов, сходных или смежных со «снегом». «Духовные явления, связанные между собой смежностью или сходством, воспроизводят в действительности одно другое». Легко воспроизводимыми являются зрительные, слуховые и мускульные ощущения.
        В соответствии с выше сказанным, можно сделать вывод, что материальная сторона языка имеет в сознании два типа представлений - акустическое (звуковое) и мускульное (физиологическое), которые воспроизводят друг друга по ассоциации. Оба эти физические представления активизируют в свою очередь духовные представления - значение и понятие.
        7. НЕ ВСЕ ОБЪЕКТЫ МЫСЛИ ЯВЛЯЮТСЯ НЕПОСРЕДСТВЕННЫМИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ.
        "Например, слово холод обозначает такой предмет мысли, который не может быть непосредственно представляем в нашем мышлении, а между тем думать о холоде мы можем всегда именно потому, что самое это слово холод является в представлении знаком этого предмета мысли, или, иначе сказать, представление этого слова (известного комплекса звуков) есть для нас заместитель непосредственного представления данного предмета мысли". Представления индивидуальны. Нельзя иметь общее представление «березы». "Предмет мысли, обозначаемый данным словом береза, есть какая бы то ни было индивидуальная береза в тех ее свойствах, какие являются у нее общими с другими березами".
        Многие признаковые представления (ощущения качества - цвета, звука) осознаются как таковые только в купе с предметами, ср. белый, белизна.
        8. ПРЕДЛОЖЕНИЕ - ЭТО СУЖДЕНИЕ В РЕЧИ.
        В мышлении одно представление соединяется с другим. И это соединение называется суждением. Оно предстает в двух видах - как объединение (положительное суждение) и как отделение (отрицательное суждение, когда одно представление отделяется от другого). Как положительное, так и отрицательное суждение строится в соответствии с ассоциацией по смежности или сходству.
        "В составных частях, или так называемых членах суждения, различаются подлежащее и сказуемое суждения. Подлежащим в суждении становится то представление, от которого отправляется процесс суждения, т. е. подлежащее суждения образует в процессе суждения первую часть данной мысли. Сказуемым суждения является то представление, которое в процессе суждения сознается или как объединяющееся с представлением, данным в подлежащем, или как отделяющееся от него". В данном случае под подлежащее подводится понятие «субъект», а под сказуемое - понятие «предикат».
        Суждению соответствуют в языке отдельные слова или предложение. Предложение Птица летит состоит из двух словесных представлений предметов мысли («птица» и «летит»). Это части мысли. Целая, законченная мысль выражается в речи с помощью приведенного выше предложения, а также с помощью незаконченных, неполных предложений типа "Птица!" или "Летит!"
        "Предложение - это суждение в речи ("как выражении мысли в произносимых нами словах").
        Ф. Ф. Фортунатов указывает на то, что мысль, как духовное явление, выражаемое в предложении, т. е. мысль, в основу которой положено суждение, следует отличать от логического суждения, рассматриваемого только в перспективе умозаключений о правильности/ложности соотношения представлений. По мнению автора, можно отказаться и от термина "суждение", чтобы не смешивать мыслительное с логическим. "Мы можем, впрочем, распространить название "предложение" и на самую мысль, выражающуюся в предложении в речи, т. е. можем различать предложения в мысли и предложения в речи как в выражении мысли".
        "Побуждением к тому, чтобы выразить свою мысль другому лицу, может быть:
        1) намерение передать свою мысль другому лицу, вызвать в нем соответственную мысль,
        2) намерение повлиять на волю другого лица, т. е. намерение выразить известное чувствование, именно желание побудить другое лицо к известному действию, и 3) намерение выразить, обнаружить другие чувствования (помимо желания повлиять на волю другого лица), соединяющиеся с мыслью говорящего".
        Предложения бывают повествовательными (выражение, имеющее характер сообщения), ср. Настала хорошая погода; повелительными (выражение побуждения, просьбы; склонение другого лица к выполнению определенного действия), ср. Берите! Молчать!; и вопросительными (напр., узнать о неизвестном, рассеять сомнение), ср. Правда это? Данные предложения могут выражать в зависимости от ситуации в речи также определенные «чувствования».
        Речь, которая обращена к другому лицу, есть речь намеренная. Невольное выражение вслух («мышление вслух») - это речь ненамеренная. Есть также речь «умственная» или «внутренняя речь».
        9. ЯЗЫК ПОСТОЯННО ИЗМЕНЯЕТСЯ КАК В ПЛАНЕ ФОРМ, ТАК И В ПЛАНЕ ЗНАЧЕНИЙ.
        Изменения языка затрагивают его формальную и содержательную стороны. Формы и значения языка изменяются независимо друг от друга. В ходе своего исторического развития язык приобретает также новые факты, не существовавшие в нем прежде. Кроме того, изменяясь, язык утрачивает устаревшие формы и значения.
        Язык реагирует также на изменения в обществе. Например, "дроблению общества на те или другие части соответствует дробление языка на отдельные наречия, а объединению частей общественного союза соответствует и в языке объединение его наречий".
        Язык изучается как в плане физиологии звуков речи, так и психологии знаковых значений. В психологический аспект изучения языка входит также связь "между звуками речи и их значениями".
        10. ОТДЕЛЬНЫЕ ЗВУКОВЫЕ КОМПЛЕКСЫ В СЛОВЕ МОГУТ ВИДОИЗМЕНЯТЬ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА.
        Некоторые звуковые комплексы (ср. "не") могут изменять значение слова на противоположное, ср. счастье - несчастье, правда - неправда. Другие звуковые сочетания или звуки видоизменяют значение слова, ср. рука - руку, руке; вода - воду, воде. "Такие принадлежности звуковой стороны знаков языка, которые сознаются (в представлениях знаков языка) как изменяющие значения тех знаков, с которыми соединяются, и потому как образующие данные знаки из других знаков, являются, следовательно, сами известного рода знаками в языке, именно знаками с так называемыми формальными значениями". Формальные значения - это значения формы слова, т. е. грамматические значения. Им противопоставляются знаки, которые имеют материальные (реальные) значения. В современном языкознании для их определения используется термин лексические значения.
        "Делимость знаков языка по составу, по образованию на принадлежности с формальным и с неформальным значением может быть двоякого рода.
        Во-первых, та принадлежность, та часть такого знака, которая имеет неформальное (материальное) значение, может существовать в языке сама по себе как отдельный знак; например, отдельное слово правда по отношению к правда в неправда.
        Во-вторых, принадлежность знака, имеющая неформальное (материальное) значение, может быть такой, которая дана в языке в другом знаке или в других знаках, т. е. не как отдельный знак, но в качестве лишь принадлежности знака или знаков, имеющей неформальное значение, т. е. в соединении с другой принадлежностью, представляющей формальное значение, или в соединении с другими принадлежностями, представляющими формальные значения, например рук, ног, в руку, ногу по отношению слов руку, ногу к словам рука, нога или, например, руке, ноге".
        В последнем случае речь идет о формах слова.
        11. СЛЕДУЕТ ОТЛИЧАТЬ ОТДЕЛЬНОЕ СЛОВО ОТ СЛОВА СОЕДИНЕННОГО С ДРУГИМ СЛОВОМ В РЕЧИ, А ТАКЖЕ ОТ ЧАСТЕЙ СЛОВА.
        Обычно слово состоит из нескольких звуков речи. Но имеются слова, состоящие из одного звука, напр., союз а.
        Словами называются значимые звуки речи, т. е. звукосочетания, имеющие значение. Единство слова обеспечивается его звуковой стороной. Сходство или одинаковость значений не обязательно свидетельствует о том, что перед нами одно и то же слово, ср. неправда и ложь (это разные слова).
        "Так как словами являются звуки речи не сами по себе, но в их значениях, то поэтому тождество звуковой стороны при различии в значении не образует еще, понятно, тождества самих слов (например, в таких случаях в русском языке мой - местоимение = meus и мой - повелительное наклонение от глагола мыть или бес и без), если только при этом различие в значении не есть такое, которое сознается говорящими как видоизменение значения одного и того же слова (ср. зимой и зимою)". В случае мой (местоимение) и мой (глагол в повелительном наклонении) мы имеем дело с различными словами, имеющими тождественную звуковую сторону.
        Одно и то же слово может обладать несколькими значениями, ср. подошва (у обуви) и подошва горы.
        Ф. Ф. Фортунатов различает полные слова (дом), частичные слова (красн-, бел-) и междометия (ах, ох).
        "Полные слова обозначают предметы мысли и по отношению к предложениям образуют или части предложений, или целые предложения". "Отдельными предметамимысли, обозначаемыми полными словами, являются или признаки, различаемые в других предметах мысли, или вещи, предметы как вместилища известных признаков".
        Полные слова подразделяются на слова-названия, или нарицательные имена (дом) и слова-местоимения (он, этот), а также имена собственные (Коля).
        Полные слова обозначают предметы ("вместилища признаков"), определяющиеся качеством и количеством; а также действия и состояния. К "глагольным словам", объединяющимся по принадлежности к идее действия или состояния, относятся как глаголы, так и существительные, ср. ношу, носить, ноша.
        Полные слова имеют формальную (грамматическую) и основную принадлежность (основу слова).
        Основы могут быть разными, а форма одна и та же, ср. веду, беру, несу. Основы могут быть одинаковыми, а формальные принадлежности - разные, ср. нес-ешь, нес-ет. Выделяются слова с «однородными основами», ср. ВЕД-ешь, БЕР-ешь, НЕС-ешь.
        "Отсутствие в слове какой бы то ни было положительной формальной принадлежности может само сознаваться говорящим как формальная принадлежность (ср. дом, человек, но: дом-а, человек-а). [Это напоминает нам «нулевую морфему» у Б. де Куртенэ].
        В одном и том же слове может существовать две формальные принадлежности, ср. бел-ЕНЬК-ИЙ, красн-ЕНЬК-ИЙ.
        К частичным словам можно отнести основы или корни слов, не являющиеся самостоятельными словами, но сохраняющими представления о предметах мысли (РУБИТЬ, ПИЛ-ить).
        К междометным словам относятся слова, выражающие эмоциональное состояние говорящего (ох, ах).
        Итак, слово, согласно учению Ф. Ф. Фортунатова, состоит из звуковой оболочки, в которой соотнесены материальное и формальное значение.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Ф. Ф. ФОРТУНАТОВУ)
        2.10. Алексей Александрович Шахматов (1864 -1920). Синтаксис как учение о способах обнаружения мысли в речи
        А. А. Шахматов - видный представитель Московской лингвистической школы, академик, ученик и последователь Ф. Ф. Фортунатова; разработал оригинальную синтаксическую теорию, в которой грамматические категории рассматривались в соотношении с коррелятивными, коммуникативно обусловленными категориями мышления; впервые ввел в русский синтаксис понятие грамматической формы; определил слово как морфологически организованную часть речи, которая вычленяется из целого предложения, а не просто используется для его построения как строительный материал; определил предложение как выражение законченной мысли, состоящей из объединения или разъединения двух или нескольких обобществленных (а не только индивидуальных) представлений, соединяемых волей говорящего в коммуникативных целях (сообщения мысли и воздействия на слушателя); обосновал оппозицию односоставных и двусоставных предложений; определил суть предложений, состоящих из несогласованных членов предложения; создал оригинальную концепцию о частях речи.
        Правомерно считается, что ученый отошел от сугубо формальных методов анализа языка. Отмечается, что А. А. Шахматов "с удивительным талантом развил основные положения (синтаксического учения), добытые предшествующими исследователями, а прежде всего Потебней, но вместе с тем он внес в науку много нового и самостоятельного" (А. М. Пешковский).
        Основные труды и источники:
        • Очерк современного русского литературного языка. С вводной статьей проф. С. И. Бернштейна. 4-е изд. - М., 1941. - 288 с.
        • Синтаксис русского языка / Вступ. статья д-ра филол. наук, проф. Е. В. Клобукова; редакция и комментарии проф. Е. С. Истриной. 3-е изд. - М., 2001. - 624 с.
        Основные лингвистические взгляды:
        1. СИНТАКСИС - ЭТО РАЗДЕЛ ГРАММАТИКИ, ИЗУЧАЮЩИЙ СПОСОБЫ ОБНАРУЖЕНИЯ МЫШЛЕНИЯ В РЕЧИ.
        "Способы обнаружения мышления зависят от языковых возможностей, от принятых в языке оборотов: коммуникация птица летит может подвергаться (при передаче ее словами) перестановке в русском и немецком языках, но не может ей подвергнуться, например, во французском".
        Мы обнаруживаем мыслительное субъектно-предикатное отношение, в котором что-то утверждается или отрицается, на уровне предложения в отношении подлежащего и сказуемого (Мальчик читает книгу). Атрибутивные отношения, в которых соотносятся два представления (предметное и признаковое) выявляются на уровне предложения в связи субстантивного имени с именем прилагательным (интересная книга). Отношение объектное между двумя субстантивными представлениями обнаруживается в отношении сказуемого и дополнения (читает книгу), или в отношении отглагольного существительного с другим существительным как именем предмета (чтение книги). Релятивное отношение двух представлений находит свое выражение в обстоятельственных отношениях (читает вслух).
        2. КОММУНИКАЦИЯ ЕСТЬ АКТ МЫШЛЕНИЯ, В КОТОРОМ СОЧЕТАЮТСЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ДЛЯ СООБЩЕНИЯ ЛЮДЯМ И ДЛЯ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА НИХ. КОММУНИКАТИВНЫЙ АКТ «ОБНАРУЖИВАЕТСЯ» С ПОМОЩЬЮ ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
        "Психологическую коммуникацию" как единицу мышления не следует отождествлять с суждением (пропозицией). "К коммуникациям относятся не только пропозиции или суждения, но и всякие иные сочетания представлений, умышленно, с той или иной целью приведенных нами в связь, например, сочетания, нашедшие себе выражение в словах, как дома ли отец? уходите! выпить бы чего, посидел бы с нами!" Под понятие «коммуникации» автор подводит совокупность психологической основы мышления в виде сочетания представлений и социальных функций языка. Таким образом, психологическую коммуникацию следует толковать акт мышления, главной целью которого является сообщение людям о состоявшемся сочетании представлений. Кроме того, преследуется еще одна цель, а именно, воздействие на слушателя. Данный коммуникативный акт мышления выражается с помощью предложения. При этом посредником между коммуникацией и предложением является внутренняя речь («мысль, облеченная в слуховые, частью зрительные знаки»). Однако свое начало коммуникация получает за пределами внутренней речи («из движения воли, направленной к сообщению собеседнику
сочетавшихся двух представлений»). Далее коммуникация протекает в виде внутренней речи, из которой переходит во внешнюю речь. «Отсюда видно, что ошибочно было бы отождествить внешнюю речь, в частности предложение, с коммуникацией».
        3. ОБЪЕДИНЯЮТСЯ В ЕДИНИЦУ МЫШЛЕНИЯ (СУЖДЕНИЕ) ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРЕДМЕТАХ, КАЧЕСТВАХ И ОТНОШЕНИЯХ. ГЛАВНЫМИ ЧЛЕНАМИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ ЯВЛЯЮТСЯ СУБЪЕКТ И ПРЕДИКАТ. ИМ СООТВЕТСТВУЮТ В ПРЕДЛОЖЕНИИ ПОДЛЕЖАЩЕЕ И СКАЗУЕМОЕ.
        Субъектом суждения является господствующее представление, а именно, то, «о чем что-либо утверждается или отрицается».
        Предикатом суждения является зависимое представление, а именно, то, «что именно утверждается или отрицается».
        "Название предмета в предложении будет всегда грамматическим подлежащим в отношении к сочетающемуся с ним глаголу или прилагательному… В мышлении представление о предмете будет всегда психологическим субъектом в отношении к представлению о признаке, которое мыслится при этом как психологический предикат". Ср.: собака убежала, книга исчезла, мы поедем, мальчик проснулся, дети спят.
        В некоторых случаях господствующее положение в коммуникации может занять признак, а не предмет, т. е. представление о качестве, свойстве. Это сочетание двух признаковых представлений, ср. полет хорош, белое марко. Автор считает, что возможность мыслить признак в сочетании с другим признаком как раз и привела «к появлению таких отвлеченных существительных, как существительные отглагольные и прилагательные субстантивированные», ср. полет, белое.
        Ученый предполагает также, что соединения представлений признака и предмета, выраженные с помощью словосочетаний типа прилагательное + существительное (зеленая трава; утомительная поездка) расчленились в предикативные словосочетания типа подлежащее + сказуемое (трава зелена; поездка была утомительна).
        4. СОЧЕТАНИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ В КОММУНИКАЦИИ МОГУТ ИМЕТЬ ПРЕДИКАТИВНЫЙ, АТРИБУТИВНЫЙ И ПРЕДИКАТИВНО-АТРИБУТИВНЫЙ ХАРАКТЕР.
        В предикативном отношении участвуют два представления, одно из которых главное, а другое - зависимое. Кроме того, это отношение изъяснительное, т. е. «содержащее утверждение или отрицание чего-либо», ср. птица летит, он не придет. Предикативному отношению в данном случае соответствует двусоставное предложение.
        В атрибутивных отношениях "одни представления определяются как свойства или качества других представлений, предмет и его атрибут образуют единое сложное, нерасчлененное представление, ср. зеленая трава, больная мать, скучная книга, жаркий день. Данные двусоставные построения относятся к словосочетаниям.
        Представления могут вступать в предикативно-атрибутивные отношения. Они выражаются двусоставными предложениями, в которых подлежащее имеет определение, а сказуемое может быть дополнено другими членами предложения. Это отношения между частями внутри целого представления, ср. добрый человек не мог бы так поступить; мальчики ленивые причиняют преподавателю не мало огорчений. Возникает вопрос: почему автор называет данные отношения представлений предикативно-атрибутивными? Очевидно потому, что предикативный признак в них коррелирует определенным образом с признаком субстанции, ср. не мог бы так поступить, потому что добрый; причиняют преподавателю не мало огорчений, потому что ленивый. Как видим, сказуемое выражает здесь следствие, а определение при подлежащем - причину.
        5. ПРЕДИКАТИВНОМУ СОЧЕТАНИЮ ДВУХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ МОГУТ СООТВЕТСТВОВАТЬ В РЕЧИ ОДНОСОСТАВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ИЛИ «ДВА НАЗВАНИЯ ПРИЗНАКОВ».
        "Коммуникации, имеющие в предикате представление о признаке бытия, существования, наличности, можно назвать коммуникациями (суждениями) экзистенциальными". Ср.: морозит, дует, заволокло и скучно, морозно, скука, мороз. По мнению автора, в данных коммуникациях "субъектами являются конкретные признаки мороз, скука, а предикатами - отвлеченный признак бытия, наличности". Здесь «сочетание субъекта и предиката находит себе соответствие в одном члене предложения». К односоставным предложениям, содержащим только один главный член предложения (одно господствующее слово), относятся также такие двусловные сочетания, обладающие грамматическим единством, как вчера МОРОЗИЛО, ПРЕКРАТИТЕразговор, ПРОШУвойти.
        "Возможно предикативное сочетание двух признаков" или "сочетание двух тождественных или отождествляемых признаков", что в русском языке выражается сочетаниями "двух названий признаков", ср. учение - мучение; забыто - потеряно;, жениться - перемениться.
        6. ПРЕДЛОЖЕНИЕ - ЭТО ВЫРАЖЕНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ (ЗАКОНЧЕННОЙ МЫСЛИ), СОСТОЯЩЕЕ ИЗ СОГЛАСОВАННЫХ ЧАСТЕЙ (СЛОВ), ОБЪЕДИНЕННЫХ ИНТОНАЦИЕЙ, ЯВЛЯЮЩЕЕСЯ ОДНИМ ГРАММАТИЧЕСКИМ ЦЕЛЫМ «В ОТНОШЕНИИ ФОРМЫ», И - ДВУМЯ СОЧЕТАЮЩИМИСЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ «В ОТНОШЕНИИ ЗНАЧЕНИЯ».
        "Предложение, состоящее из двух и более слов, является также словосочетанием, но словосочетанием законченным". Оно соответствует "законченной единице мышления".
        В основе целого предложения как речевой единицы лежит предикативное (субъектно-предикатное) отношение, формируемое подлежащим и сказуемым. Эти главные члены предложения обычно представлены соответственно именем существительным и глаголом. Главенствующим, или господствующим, является подлежащее. Имена существительные в позиции подлежащего могут выражать не только идею субстанции (предмета), но и идею признака (качества, свойства), а также отношения. Глаголы в целом заключают в себе идею отношения - действия, состояния и др. Вокруг главных членов предложения группируются по правилам грамматической связи второстепенные члены предложения. Основным условием существования предложения является выражение законченной мысли.
        "По форме" предложения делятся на двусоставные (Птица летит) и односоставные (Птица! Летит!).
        "По значению" предложения подразделяются по залоговым типам - действительный залог для выражения ситуации в перспективе лица, устанавливающего какое-то отношение к объекту, хотя автор утверждает, что значение действительного залога - «это проявление признака безотносительно к его субъекту», т. е. акцентируется в большей степени объект (Он все это ПЕРЕВЕЛ. Я СЧИТАЮнаш уговор нарушенным. Собака УКУСИЛАмальчика), страдательный залог для выражения ситуации в перспективе объекта действия (Все это ПЕРЕВЕДЕНО. Уговор наш БУДЕТ СЧИТАТЬСЯнарушенным. Мальчик УКУШЕНсобакой), возвратный залог для выражения ситуации, в которой субъект и объект действия совпадают (Зверь ЗАБИВАЕТСЯв чащу. Я МОЮСЬ. Он ЧЕШЕТСЯ); по типам наклонения - изъявительное наклонение для выражения реального положения дел, когда «говорящий утверждает (или отрицает) тождество субъекта с предикатом», или «утверждает наличность (а также отсутствие) субъекта, его появление или проявление», «устанавливает связь между субъектом и предикатом» (Бук дерево. Мы это видели. Жил на свете один человек. Отец болен. Город отсюда далеко); условное
(сослагательное) наклонение для выражения ирреальности и другие грамматические единства для выражения условности, возможности, реализуемости и т. п. (Я ничего не увидел бы. Его бы давно уже не было на свете. Все это непереводимо), желательное наклонение для установки связи между действием и субъектом (Если бы я мог её увидеть! Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало); недействительное наклонение для выражения того, что связь между субъектом и предикатом не осуществилась (Он едва было не увидел меня. Он чуть было не лопнул от досады); предположительное наклонение, для выражения неуверенности в утверждаемой информации (Он вероятно будет дома); потенциальное наклонение, когда говорящий утверждает, «что связь с предикатом осуществилась, несмотря на то, что она могла и не осуществиться» (А он мог мне на это ответить) повелительное наклонение для выражения волеизъявления и побуждения (Ты не груби! Молчать! Пошел вон!).
        К семасиологическим характеристикам глагола относится также категория времени (настоящее, прошедшее, будущее и перфект), ср. соответственно Он плачет. Он спал. Я буду одеваться. Я оденусь и Я осмеян. Письмо отослано. Стол накрыт). В русском языке с категорией времени обязательным образом взаимодействует категория вида, напр., Ездили в город. Съездили в город. Ф. Ф. Шахматов вводит также понятие "категории одновременности", которая выражает выполнение параллельных действий (Говоря это, он открыл книгу) и понятие "категории преждевременности" (Положившись на тебя, я упустил много своих выгод).
        7. СЛОВОСОЧЕТАНИЕ - ЭТО ГРАММАТИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО СЛОВ, КОТОРЫЕ МОГУТ ВЫСТУПАТЬ (ИЛИ ВЫСТУПАЛИ) В РОЛИ ГЛАВНЫХ И ВТОРОСТЕПЕННЫХ ЧЛЕНОВ КАКОГО-ТО ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
        "Словосочетанием называем такое соединение слов, которое образует грамматическое единство, обнаруживаемое зависимостью одних из этих слов от других".
        К словосочетаниям относятся самостоятельные и несамостоятельные единства слов. Так, например, сложное словосочетание, растущая на дворе зеленая трава распадается на самостоятельное грамматическое единство зеленая трава и несамостоятельное сочетание растущая на дворе. Ср.: "Самостоятельными называем такие грамматические единства, которые в своих формах не обнаруживают того, чтобы они были частями другого словосочетания; несамостоятельными - такие, которые обнаруживают это, которые в своих формах могут быть объяснены только из других словосочетаний". Грамматическое единство зеленая трава очевидно вычленилось из предложения зеленая трава растет на дворе, где главным членом предложения было господствующее слово трава. Сочетание растущая на дворе не мыслимо без господствующего слова трава и часть этого сочетания на дворе может считаться лишь второстепенным членом, к примеру, такого предложения как трава, растущая НА ДВОРЕ, зеленеет.
        Выделяются также согласованные и несогласованные словосочетания, ср. высокий мужчина и он высокого росту; он был выпивши и он выпивши.
        Не образуют грамматического единства сочетания типа лисица свой, поле рожью, с возом горшки, поскольку в них отсутствует грамматическая связь. Эти грамматически не скрепленные сочетания, выхвачены из грамматических единств, относящихся к предложениям, ср. всякая лисица свой хвост хвалит; красно поле рожью; хвалилась кобыла, что с возом горшки побила.
        Если перед нами предикативное единство, значит это предложение. Например, усложненное предложение В нашем саду на высоких деревьях ближе к пруду свили себе гнезда какие-то прелестные птички строится в соответствии с предикативным отношением. Его можно расчленить, однако, на следующие грамматические единства: (1) в нашем саду, (2) на высоких деревьях, (3) ближе к пруду, (4) свили себе гнезда, (5) какие-то прелестные птички. Господствующими являются здесь лишь грамматические единства (4) и (5), поскольку они представляют собой главные члены предложения (птички свили…). Остальные, а именно: (1), (2), (3), находятся в зависимости от них, т. е. являются второстепенными членами предложения. Соответственно, в исходном предложении выделяются два словосочетания: 1) в нашем саду на высоких деревьях ближе к пруду свили себе гнезда и 2) какие-то прелестные птички.
        Прилагательные, используемые в качестве атрибута к господствующему существительному в роли главного или второстепенного члена предложения, называются определениями, ср. ХОРОШАЯпогода благоприятствовала вылазке; Надо взять ЖЕЛЕЗНЫЙмолоток. Среди определений выделяются предикативные определения, ср. ЗАНЯТЫЙ ЭТОЙ МЫСЛЬЮ, он вышел в поле. "Атрибутивная связь - это та связь, которая по самой природе вещей лежит между представлением о субстанции или явлении и свойственным этой субстанции признаком - абсолютным, характеризующим самую эту субстанцию или явление, или относительным, характеризующим отношение данной субстанции или явления к другой субстанции или к другому явлению".
        Существительные, выступающие в функции определения другого существительного, автор называет приложениями, ср. Князь ПЕТР ИВАНОВИЧуехал за границу. Господина БЕЛОВАнет дома. Разновидностью приложений являются предикативные приложения, ср. Петр, ВЕЧНЫЙ РАБОТНИК НА ТРОНЕ, проявил себя в этом деле.
        Автор намечает в своих архивных записях следующую классификацию словосочетаний: 1) атрибутивные словосочетания (зеленая трава); 2) атрибутивно-предикативные словосочетания (зеленая трава растет…; человек добрый); 3) предикативно-атрибутивные (пасущиеся лошади); 4) словосочетания, выражающие объективные (объектные) отношения представлений (читать книгу); 5) релятивные (преимущественно обстоятельственные) сочетания (читать вслух): 6) количественно-именные словосочетания (много народа; несколько экипажей; пять коров).
        Объективному отношению соответствует в предложении дополнение, ср. деньги СЕСТРЫ, ворота этого ДОМА, кусок ХЛЕБА, торговля МАСЛОМ; Коля любит свою ПОДРУГУ. Мы прочли эту КНИГУ. Дополнения подразделяются на прямые (Я нашел свою ТЕТРАДЬ.) и косвенные (Его ранило ОСКОЛКОМбомбы. Вошел красный ОТ ВОЛНЕНИЯВолодя). Кроме того, их можно классифицировать как простые и релятивные (относительные) дополнения (проиграть деньги и поговорим о деле). [Релятивное дополнение «сопровождается предлогом, от предлога неотделимо и составляет с предлогом одно целое»].
        Релятивному отношению в предложении часто соответствуют обстоятельства, ср. Он вбежал ВПОПЫХАХ. Он кричит СВЕРХУ. [Но: Он сидит в комнате. В комнате - дополнение. Он упал с верху сеновала. С верху - дополнение].
        8. СЛОВО - ЕДИНИЦА ЯЗЫКА, ВЫЧЛЕНЯЕМАЯ ИЗ ПРЕДЛОЖЕНИЯ (ЕДИНИЦЫ РЕЧИ).
        Слово понимается А. А. Шахматовым как "совокупность внешних знаков, воспроизводимых органами речи и воспринимаемых слухом". Таким образом, слово, используемое в речи, «воспроизводится», а не производится говорящим, и, соответственно, воспринимается слушающим, потому что оно является готовой единицей языка.
        Словесным выражением "простейшей единицы мышления" (сочетания представлений, или «психологической коммуникации») является предложение, которое представляет собой «грамматическое целое». Очевидно, что предложение в отличие от слова не является готовой единицей языка. Оно создается в речи, поэтому называется автором «речевой единицей». Предложение предстает как синтаксическая комбинация морфологически оформленных слов в речи.
        Однако слова языка возникли изначально не как названия отдельных изолированных представлений, т. е. как знаки или имена мыслительных единиц вне зависимости от целого предложения. Мы должны рассматривать слова как результат расчленения более крупных сочетаний (словосочетаний и предложений) на более мелкие единицы, которые позднее стали восприниматься автономно, а именно как словесные знаки. Ср.: "В языке бытие получили сначала предложения; позже путем расчленения предложений, основанного на взаимном их сопоставлении и влиянии, из них выделились словосочетания и слова для самостоятельного (хотя весьма ограниченного и случайного) бытия и употребления (обычно же слова и словосочетания обретаются в составе предложения). Слова, отвлеченные от предложения, стали изучаться в лексикологии в разделе семасиологии.
        Слова возникли, таким образом, из словосочетаний и предложений, частью которых они являлись. Это меняет перспективу видения языковых и речевых единиц. Можно сказать, слова как простые знаки языка возникли из сложных речевых единиц, в составе которых они участвовали в выражении тех или иных сочетаний представлений. В соответствии с данным положением А. А. Шахматов проводит анализ не в направлении от слова к предложению, согласно традиции, а, наоборот, от предложения к слову и от него к его морфологическим формам, т. е. от синтаксиса предложения к синтаксису словосочетания и к синтаксису частей речи.
        9. МОРФОЛОГИЧЕСКИ ОФОРМЛЕННОЕ, ГРАММАТИКАЛИЗОВАННОЕ СЛОВО В ЕГО ОТНОШЕНИИ К ПРЕДЛОЖЕНИЮ ЕСТЬ ЧАСТЬ РЕЧИ.
        "Слова определяются как части речи именно постольку, поскольку они вызывают представление о грамматических категориях или, напротив, не вызывают такого представления". Таким образом, слово обнаруживает или не обнаруживает свое основное или сопутствующее отношение к грамматической категории.
        К знаменательным частям речи автор относит существительные, прилагательные, глаголы и наречия. В основе этих частей речи лежат соответственно представления о субстанциях, качествах-свойствах, действиях-состояниях и отношениях.
        Существительное дом как часть речи ассоциирует отношение своих знаменательных и грамматических представлений (субстанция - единственное число, мужской род, именительный падеж), а также сопутствующие им представления, например, грамматические: 1) представление множественного числа (дома), 2) представление о наличии других родов (женского, среднего) и др…
        Кроме "семасиологических" представлений субстанции (дерево, птица), с одной стороны, и представлений грамматических категорий числа, рода, падежа, существительное выражает, по мнению автора, также представление некой субъективной оценки (дурак, подлец). Категория субъективной оценки (уменьшительность, увеличительность, ласкательность, пренебрежительность) имеет не морфологическую, а словообразовательную природу, ср. домик, домина, домище, домишко, ручища, ножища, платочек, рубашечка, местечко. Семасиологической знаменательностью существительных могут быть также действия (поездка, пение, отказ), качества (глупость, краснота).
        У ряда существительных отмечается категория "единственности" или категория "единичности". Сюда относятся существительные имеющие только форму единственного числа (тьма, память) или существительные, обозначающие представления, которые «мыслятся как отдельные единицы» (боярин, дворянин, англичанин, ср. мн. ч. бояре, дворяне, англичане). В языке имеются существительные, имеющие только форму множественного числа (клещи, сани, дровни, ножницы).
        "Категория рода в современном русском языке обнаруживается только в единственном числе существительных", однако имеются немногочисленные одушевленные существительные во множественном числе, обозначающие только представителей мужского пола (холопы, черти, ангелы, зятья).
        В Синтаксисе выделяются также существительные, относящиеся к категории парности (уши, очи, плечи, рога, руки, ноздри; штаны, брюки, очки); к категории совокупности во множественном числе (сливки, чернила, всходы; снега, холода, сумерки; ребята, поросята); к категории совокупности в единственном числе (старичьё, мужичьё, бабьё, голытьба).
        Основным предназначением глагола является выражение связи его знаменательных характеристик (действий, состояний, отношений) с грамматическими категориями (лица, времени, залога, наклонения, вида) в личной форме. Только инфинитивная форма глагола не имеет грамматических маркеров. Глагол называет активные и пассивные признаки предмета. Категория рода является для глагола согласовательной и выражается только в формах прошедшего времени единственного числа, ср. нес, несла, делает, делал, но: несет, делает.
        Прилагательное как часть речи мыслиться лишь в сочетании с существительным, как в плане своей знаменательности (признаков субстанции), так и в плане своей грамматичности (согласование в роде, числе падеже, субъективной оценки), ср. высокое дерево, красивый дом, маленькая девочка). «Причем прилагательные качественные могут вызывать представление о степенях сравнения» (выше, красивее, меньше). Иногда прилагательные могут выражать субъективную оценку (веселенький ситец).
        "Наречие определяется, как часть речи, которая, означая знаменательное представление, мыслится неизменно в сочетании с представлениями о действии-состоянии или качестве-свойстве, вызывает представление о бытии-состоянии, не обнаруживая в своей форме связи с грамматическими категориями; впрочем, наречия качественные могут вызывать представление о степенях сравнения".
        К незнаменательным частям речи относятся местоимения, числительные, местоименные наречия, которые выражают отношения.
        Местоимение не имеет своей знаменательности. Его знаменательность опосредована существительным или прилагательным. Оно вызывает сопутствующие представления о падеже, роде (он, кто, меня).
        Числительное - также незнаменательная часть речи, призванная означать числовые отношения (два города, два дома). «При известных условиях» категории рода и падежа заимствуются числительным у имен существительных, имеются числительные-существительные, ср. двое, пятеро, десяток, сотня, пара, дюжина.
        Служебными частями речи являются предлоги, союзы, частицы. Они используются для выражения межсловных связей.
        Предлоги являются носителями значений-отношений, которые проявляются в сочетании с существительными в косвенных падежах (ДОобеда, НАдереве).
        Союзы участвуют в соединении и разъединении слов, словосочетаний и предложений (ДАвидишь какая гроза; Атам я вас провожу; и ловок как бес).
        Частицы усиливают или оттеняют сочетающиеся с ними предикаты (иди-КА, гля-КО).
        10. ОТМЕЧАЕТСЯ ПЕРЕХОД ОДНОЙ ЧАСТИ РЕЧИ В ДРУГУЮ.
        "Процессы перехода одной части речи в другую мы будем называть латинскими терминами, как субстантивация, адъективация, вербализация, прономинализация, адвербиализация, конъюкционализация и т. д.", см. некоторые примеры:
        (1) Субстантивация (портной, городовой, горничная, жаркое; бельевая, гостиная, безрукая; каждый, всякий; приезжающие, а также катанье, мытьё, ходьба, молотьба, высота, простота, молодость, глупость, ширина, вышина; четверо, четверть).
        (2) Адвербиализация (СТРАСТЬкакая добрая. Она осталась МАЛОСТЬпозади. Он посмотрел на него УГРОЖАЮЩЕ. Он ВИДАТЬболен).
        (3) Прономинализация (Все встают и уходят. Другие остаются, где все и другие означают «людей»).
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО А. А. ШАХМАТОВУ)
        2.11. Александр Матвеевич Пешковский (1878 -1933). Теория научного синтаксиса
        К особенностям своей синтаксической теории А. М. Пешковский относил то, что она акцентирует внимание на формальных показателях грамматических значений; что его синтаксический анализ отмежевался от психологического и логического направления исследований синтаксических явлений («У всех этих скучных падежей, наклонений, залогов и т. д. есть свое содержание, в школе игнорируемое и замещаемое логическим»); что грамматика была представлена им не как прикладная дисциплина, учившая правильно говорить и писать, а как наука о формах, о строе языка. «Меньше уступок сделано традиционной школьной грамматике». А. М. Пешковский по-новому толковал понятие грамматическая категория с учетом своих взглядов на форму слова и форму словосочетания. Он определял грамматику как науку, изучающую жизнь и развитие тех явлений языка, которые называются «формами». Части речи ученый классифицировал, опираясь не только на факты словоизменения, но и на особенности сочетаемости слов. Много внимания он уделил «внешним показателям некоторых синтаксических оттенков - интонации и ритму речи».
        В целом в своей синтаксической теории А. М. Пешковский придерживался формоцентрического принципа, хотя это не мешало ему делать глубокие и интересные экскурсы в семасиологические аспекты языковых форм. К сожалению, ученый сознательно отмежевывался от освещения вопросов о характере взаимодействия формально-грамматических значений и "реальной, семасиологической" семантики.
        Основные труды и источники:
        • Русский синтаксис в научном освещении. Изд-е седьмое. М., 1956. - 512 с.
        • Избранные труды. М., 1959. - 252 с.
        Основные синтаксические взгляды:
        1. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЯЗЫКА - ЭТО ОБЩЕЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ, КОТОРОЕ ИЗУЧАЕТ ЗАКОНЫ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ВООБЩЕ НА БАЗЕ ФАКТОВ, «ДОСТАВЛЯЕМЫХ ИСТОРИЕЙ ОТДЕЛЬНЫХ ЯЗЫКОВ». НАУЧНЫЙ СИНТАКСИС ИЗУЧАЕТ ФОРМЫ СЛОВ, СЛОВОСОЧЕТАНИЙ, ПРЕДЛОЖЕНИЙ, В КОТОРЫХ ВОПЛОТИЛИСЬ ВНУТРИЯЗЫКОВЫЕ ЗНАЧЕНИЯ.
        К основным принципам, на которых строился теоретический синтаксис А. М. Пешковского, относятся:
        • Языковая форма и языковая семантика образуют единое целое. При этом "лингвистически значимым признается семантическое различие, которому соответствует какое-то формальное различие" (Ю. Д. Апресян) (к формальным средствам были отнесены также "нулевые аффиксы"). "Синтксис" А. М. Пешковского оказался жизнеспособен потому, что он строился с учетом корреляций между значениями и их (широко понимаемыми) формальными манифестантами" (Ю. Д. Апресян).
        • Сказуемость следует рассматривать как объединение личной формы глагола (а также нулевой связки или нулевого глагола); [глагол образует синтаксическое ядро предложения] со значением времени и наклонения.
        • Взаимодействие формы и внутриязыкового содержания проявляется в синтаксической омонимии, в которой одной синтаксической форме может соответствовать или выводиться из нее одновременно два смысла (Вели ему помочь) в зависимости от того, какая синтаксическая связь акцентируется (Вели ему или ему помочь). «Меняется здесь не то, о чем мы думаем, а то, как мы об этом думаем, в какие отношения ставим мы предметы нашей мысли друг к другу». Можно предположить также, что омонимия в приведенном примере вытекает не из акцентирования той или иной связи, а из 'двуличности' местоимения ему - 1) ему = адресат обращения; 2) ему = адресат помощи.
        • Форма и значение не равноправны (значение главнее, поскольку его обслуживает форма). Говоря на современном лингвистическом языке - синтаксис семантичен.
        • Разные формы указывают как на сходство, так и на различие в значениях, ср. Он ленится и Он ленив, где глагол и краткое прилагательное обозначают признак предмета; однако в глаголе "признак изображается как деятельность предмета", а в прилагательном - как постоянное свойство предмета;
        • Грамматические значения различных членов предложения взаимодействуют в составе предложения, ср. Он сделал работу за час. Он писал по роману в год, где обстоятельства времени влияют на целостное формально-знаковое значение глагола, а именно, благодаря обстоятельству за час, действие, обозначаемое глаголом совершенного вида, мыслится как протяженное в определенном промежутке времени (но: Он сделал работу. Здесь совершенность объединяется с результативностью); а во втором предложении глагол писал обозначает повторяющееся во времени действие несмотря на значение несовершенного вида и благодаря сочетанию с обстоятельством в год, т. е. актуализирует (на языке современной аспектологии) значение итеративности.
        • Опущение подлежащего в предложении не является случайностью, ср. Они (Мы) боялись акул и Боялись акул. Очевидно, что устранение подлежащего из предложения связано с желанием говорящего представить субъекта действия «неизвестным». Здесь предложение без подлежащего имеет неопределенно-личный характер.
        • Слова могут использоваться "в общем и частном значении", ср. Ты себе живешь, ни о чем не думаешь, и вдруг… и Тебе говорят, что нельзя, а ты все свое, где местоимение ты используется в обобщенном и конкретном значении. Кроме того, во втором предложении сочетание тебе говорят на самом деле обозначает «я тебе говорю». А. М. Пешковский относит это явление к «особым формам мышления говорящего по-русски человека». Специфичность данной формы связана с попыткой говорящего не акцентировать на себе внимание - скрыть себя как автора высказывания и обобщить сказанное. (Но, ср.: «Люди говорят»).
        • Слова объединяются по принадлежности к ядерному категориальному значению грамматической категории в классы существительности (значение "предмета"), прилагательности (значение "признака"), глагольности (значение "действия"). Однако они отдаляются от ядерного значения, отступая на периферию, и образуют различные группы внутри класса, ср. напр., прилагательные - качественные (белый, легкий), отглагольные (подвижный, разговорчивый) и относительные (второй, братнин). При этом отмечается, что переходы между группами являются плавными. В приведенных примерах отглагольные прилагательные образуют промежуточную зону перехода.
        • Переходя из одного грамматического класса в другой, т. е., выходя за пределы своей собственной частеречности, слова могут частично сохранять признаки исходной грамматической категории, ср. прыгать - прыжок, прыганье; хлопать - хлопок, хлопанье, где существительные обозначают или процесс, собранный в точку, или длительный процесс, разбитый на части (на современном грамматическом языке - одноактное или дуративное многоактное действие).
        • Если слово, осуществляя переход в другую часть речи, теряет большую часть признаков своей исходной грамматической формы, оно становится полностью другой частью речи, ср. любимый всеми (страдательное причастие настоящего времени несовершенного вида) и любимое блюдо (отсутствует страдательный залог; а также, вряд ли, ассоциируется время и вид, хотя можно еще сказать он любит это блюдо); блестящий (= великолепный) - «на две трети уже не причастие». Следует заметить, что смена части речи у слова связана с переносными значениями слова, ср. блестящий камень - камень блестит, но: блестящий ученый - *ученый блестит).
        • Некоторые слова осуществляют переход в иную часть речи только в определенной грамматической форме, например, существительные столб, стрела, шаг, ночь переходят в наречия (адвербиализуются) только в форме творительного падежа, ср. стоять столбом, лететь стрелой, идти шагом, говорить шепотом. Следует заметить, что данные существительные используются уже не в свободных, а в идиоматизированных словосочетаниях. Некоторые из них метафоризированы и несут в себе идею сравнения (стоять неподвижно как столб; лететь быстро как стрела). Другие перенимают на себя весь смысл, превращая глагол, который они сопровождают, в знак обобщенного действия (идею действия), способ осуществления которого представлен в адвербиализированном существительном, ср. идти шагом = шагать; говорить шепотом = шептать.
        [Далее представим более дробно некоторые частные синтаксические положения автора, требующие определения или уточнения]
        2. РАЗЛИЧНЫЕ ФОРМЫ СЛОВА ХАРАКТЕРИЗУЮТСЯ СХОДСТВОМ В МАТЕРИАЛЬНОЙ ЧАСТИ ЗВУЧАНИЯ И РАЗЛИЧИЯМИ В ИХ ФОРМАЛЬНОЙ ЧАСТИ.
        Например: стекл - и - о, - а, -янный, - ышко в словоформах стекло, стекла, стеклянный, стеклышко.
        3. СЛОВА ПРИНАДЛЕЖАТ ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ГРАММАТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ, НАПРИМЕР, ЧАСТЬ РЕЧИ - СУЩЕСТВИТЕЛЬНОМУ, ЕСЛИ ОНИ ИМЕЮТ ОДИНАКОВЫЕ ГРАММАТИЧЕСКИЕ ФОРМЫ И ЕДИНОЕ «ПРЕДМЕТНОЕ» ЗНАЧЕНИЕ, Т. Е. ЗНАЧЕНИЕ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ПРЕДМЕТНОСТИ.
        Например: Что это? - помело, перо, серебро, полотно, сукно, долото, кольцо (ср. род; ед. ч.). Но: стекло (от глагола стекать); смешно, хорошо, умно, где слова, обладая сходной формой, имеют иные частеречные значения.
        4. ГРАММАТИЧЕСКОЕ ПРЕДМЕТНОЕ ЗНАЧЕНИЕ (СУЩЕСТВИТЕЛЬНОСТЬ) СЛЕДУЕТ ОТЛИЧАТЬ ОТ СЕМАСИОЛОГИЧЕСКОГО ПРЕДМЕТНОГО ЗНАЧЕНИЯ.
        Материальная часть слова стекл - называет вещь, которую можно пощупать. "Конечно, не всегда это будет настоящая вещь, которую можно было бы схватить руками. В словах, например, зло, добро вещественные части зл - и добр - обозначают не вещи, а качества. Но все-таки и тут они обозначают главное в нашей мысли, обозначают то, о чем мы думаем, и притом нечто все-таки связанное с вещами: всякому сразу ясно, от каких вещей взяты эти зл - и добр-". Они «обозначают предметы, несмотря на то, что корень у них непредметный». В данной аргументации автора, конечно, имеются определенные противоречия, связанные с нечетким разделением двух типов «вещественных значений», что часто случается при использовании омонимических метаязыковых терминов. Если это то, о чем мы думаем, то это предмет мысли. Связь с вещами - это связь с предметами, которые они могут характеризовать (существительные зло, добро ассоциируют слова, от которых они образовались - злой, добрый, а значит и «вещественные» слова, с которыми они сочетаются, ср. человек, мужчина). Вряд ли можно согласиться с тем, что зло и добро называются вещественными
именами в семасиологическом отношении по опосредованной ассоциации с предметными именами. Однако в других местах Синтаксиса автор дифференцирует грамматические вещественные значения и семасиологические вещественные значения менее противоречиво, ср.: "Анализируя образ, возникающий в нас при слове чернота, мы находим в нем черту двойственности: с одной стороны, логическая его природа не может не мыслиться нами, мы не можем не знать, даже и в процессе речи, что черноты отдельно не существует; с другой стороны, мы все-таки мыслим ее отдельно.
        ПРИЗНАКпредмета САМ ПРЕДСТАВЛЕН ЗДЕСЬ КАК ПРЕДМЕТ. Это величайшее противоречие, величайшая алогичность, величайшая иррациональность языка не учитывается теми учеными, которые, как мы уже упоминали, отказываются признать в таких словах предметность. Логически они рассуждают совершенно правильно: раз чернота признак, то она не может быть предметом. Но это не есть языковой подход к делу. С языковой, в частности грамматической точки зрения, т. е. с точки зрения деления слова по звукам и значению на ряд разнородных величин, дело обстоит, в сущности, необыкновенно просто: если существуют аффиксы со значением того или иного разряда предметов, обладающих признаком, выраженным в основе (чернец, храбрец, подлец и т. д., черника, земляника, костяника и т. д.), то почему не быть таким аффиксам, которые имеют самое общее значение в этом смысле, т. е. обозначают предметы вообще? Если мы признаем, что - ец в слове чернец обозначает „черного человека", - ыш в слове черныш - черную птицу, - ик - в слове черника - черную ягоду и т. д., то почему не признать, что - от - в слове чернота обозначает просто что-то
черное? Вот это „ЧТО-ТО« и будет предметность».
        Итак, согласно автору, имеются слова (чернец, черника), обнаруживающие связь семасиологического показателя с языковым маркером (черн+ец; черн+ика). Благодаря этой связи у данных слов формируется частеречное значение грамматической предметности и семасиологическое значение предметности, что можно представить в следующей структуре: ПРИЗНАК+СУФФИКС (СО ЗНАЧЕНИЕМ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ПРЕДМЕТНОСТИ) = СЛОВО В ЗНАЧЕНИИ ГРАММАТИЧЕСКОЙ И СЕМАСИОЛОГИЧЕСКОЙ ПРЕДМЕТНОСТИ. Здесь, несмотря на признаковость основы, оба предметные значения слова формируют в мысли представление предмета. Грамматическая и семасиологическая предметности, как бы объединяясь, усиливают данное представление. Можно сказать - предмет показан в перспективе своего признака. И обозначен он именем существительным, т. е. словом в значении грамматической предметности. Можно продолжить интерпретацию - грамматическая предметность семантизирована здесь реально-онтологической предметностью.
        Для объяснения феномена слов типа чернота (черн+от+а) автор по сути выстраивает еще одну структуру: ПРИЗНАК+СУФФИКС = СЛОВО В ЗНАЧЕНИИ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ПРЕДМЕТНОСТИ И СЕМАСИОЛОГИЧЕСКОЙ ПРИЗНАКОВОСТИ. Исходя из этого, он делает вывод о том, что суффикс, участвующий в структуризации слова, может придавать слову значение грамматической предметности сам по себе, несмотря на «двойственность» представления - даже когда ему противодействует неоднородное семасиологическое значение, в результате чего в сознании формируется представление предметности. Можно сказать, что здесь побеждает формальное (суффиксальное) значение предметности. Оно подавляет реально-онтологическую (или семасиологическую в терминологии А. М. Пешковского) признаковость - чернота мыслиться как что-то предметное. Правда, сам автор не говорит о взаимодействии проинтерпретированных значений. Более того, он категоричен в этом вопросе. По его мнению, все, что касается логического анализа, не должно интересовать языковеда. Проблема грамматической предметности остается открытой, ср.: «Можно задаться вопросом: почему язык обладает таким свойством
опредмечивать все непредметное? Как могла возникнуть такая способность в языке? Определенного ответа на этот вопрос мы никогда не получим…».
        Таким образом, следует отличать грамматическую вещественность (существительность) от обозначаемой словом вещи, качества, отношения, т. е. от того, что современная лингвистика относит к лексическому значению. Однако характер взаимодействия грамматического и лексического еще ждет научного освещения.
        5. СЛОВА МОГУТ ИМЕТЬ ОДИНАКОВОЕ ВЕЩЕСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ В СВОЕЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ ОСНОВЕ, НО ОТНОСИТЬСЯ К РАЗНЫМ ГРАММАТИЧЕСКИМ ФОРМАМ.
        Например: стекл-ышко, стекл-янный.
        6. НЕЛЬЗЯ СЧИТАТЬ БЕСФОРМЕННЫМИ СЛОВА, У КОТОРЫХ В СЛОВАРНОМ ВАРИАНТЕ (В ИМЕНИТЕЛЬНОМ ПАДЕЖЕ) ОТСУТСТВУЕТ ФОРМАЛЬНАЯ ЧАСТЬ.
        К таким словам относятся стол, стул, пол. На основании того факта, что в других падежах они получают формальные части - окончания, ср. стол-а, стул-е, пол-у, делается вывод, что в своей исходной форме они имеют нулевой формальный показатель, или нулевую форму. Такие слова все же распадаются на две части: стол+0, дом+0.
        Полной бесформенностью характеризуются наречия: там, здесь, тогда; предлоги: от, в, у; союзы: и, чтобы; и др.
        А. М. Пешковский отмечает также переходные случаи между оформленностью и бесформенностью, ср.: "Собственно говоря, между полным обладанием формой и полной бесформенностью существует огромное количество переходных ступеней. Язык вообще не делает скачков".
        7. ОДНА И ТА ЖЕ ФОРМА СЛОВА МОЖЕТ ИМЕТЬ НЕСКОЛЬКО ФОРМАЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ.
        " Так, - о в слове стекло обозначает и падеж, и число, и род, и часть речи, т. е. имеет четыре значения; - у в слове веду обозначает и лицо, и число, и время, и наклонение, и часть речи, т. е. имеет пять значений".
        8. СХОДНЫЕ ПО ЗВУЧАНИЮ ФОРМЫ (ФОРМАЛЬНЫЕ ЧАСТИ) СЛОВ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИМЕЮТ ОДИНАКОВЫЕ ФОРМАЛЬНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ.
        В качестве примеров автор приводит такие противоположные ряды слов: стола, быка, куста, стекла, окна (род. падеж; ед. ч.) и нога, рука, вода, голова (им. падеж; ед. ч.).
        9. РАЗЛИЧНЫЕ ПО ЗВУЧАНИЮ ФОРМАЛЬНЫЕ ЧАСТИ МОГУТ ОБЛАДАТЬ ОДИНАКОВЫМ ГРАММАТИЧЕСКИМ ЗНАЧЕНИЕМ.
        Например: - ы в словах столы, полы, возы, носы и формальная часть - а в словах города, леса, бока, дома.
        10. ОДНА И ТА ЖЕ ФОРМАЛЬНАЯ ЧАСТЬ МОЖЕТ НЕСКОЛЬКО ВИДОИЗМЕНЯТЬСЯ ПО ЗВУЧАНИЮ, НЕ УТРАЧИВАЯ СВОЕГО ЗНАЧЕНИЯ.
        Например: возносить, возводить, воздвигать и восходить, воспарять.
        11. СОВОКУПНОСТЬ РАЗЛИЧНЫХ ГРАММАТИЧЕСКИХ ФОРМ СЛОВА ОБРАЗУЕТ ЕДИНУЮ ФОРМАЛЬНУЮ КАТЕГОРИЮ СЛОВА. ОДНИ И ТЕ ЖЕ ФОРМЫ СЛОВ МОГУТ ОТНОСИТЬСЯ К РАЗНЫМ КАТЕГОРИЯМ.
        Слово имеет фору падежа, форму числа и т. д. Автор считает, что "лучше всего говорить в таких случаях об одной и той же форме, распределенной между разными формальными категориями". "Формальная категория слов есть ряд форм, объединенный со стороны значения и имеющий, хотя бы в части составляющих его форм, собственную звуковую характеристику". Данной определение подразумевает возможность систематизации одной и той же словесной формы по принадлежности к одинаковым и разным категориям. Самой главной формальной категорией является категория части речи. Например, слова, которые объединяются в формальную категорию имени существительного, имеют грамматическое значение предметности (существительности). Однако, внутри данной категории могут встречаться случаи перехода в другую часть речи. Так, следующие группы слов показывают, какие разнородные значения уживаются в их формах, ср.: 1) рубил ТОПОРОМ, пилил ПИЛОЙ; 2) кричал ПЕТУХОМ, кудахтал КУРИЦЕЙ. Можно сделать вывод, что здесь слова, имеющие одну и ту же форму творительного падежа, относятся уже к разным грамматическим группам - в первой группе мы видим
существительные в инструментальном значении, во второй группе бывшие существительные по сути функционируют как наречия.
        Возможны объединения форм со стороны значения, а именно, по принадлежности к единому значению или совокупности однородных значений; по принадлежности единому комплексу разнородных значений.
        12. ФОРМАЛЬНЫЕ КАТЕГОРИИ ПОДРАЗДЕЛЯЮТСЯ НА СИНТАКСИЧЕСКИЕ И НЕСИНТАКСИЧЕСКИЕ.
        Не все грамматические категории определенной части речи являются синтаксическими. У существительных синтаксической категорией является падеж, несинтаксической (морфологической) - число. У глагола синтаксическими категориями являются род, число и лицо, а несинтаксическими - залог и вид.
        К синтаксическим категориям относятся категории, в которых слова образуют связную речь и вступают в отношения зависимости друг от друга. Если у слова нет зависимой связи с другим словом, то оно относится к несинтаксической (словообразовательной) категории. Несинтаксические словоформы часто фиксируются в словаре, ср. книга, книжка, книжица, книжища, книжонка. Это не различные формы слова, а новые слова.
        Данное положение о синтаксических и несинтаксических формах не было поддержано в лингвистике. Можно предположить, что критерии разделения словоформ на синтаксические и словообразовательные не были убедительными. И, действительно, в словарях русского языка, фиксируются, например, прилагательные, имеющие родовые формы, ср. красивый, красивая, красивое. Вряд ли, однако, эти прилагательные представляют новые слова и относятся к сфере словообразования.
        13. РАЗДЕЛ ГРАММАТИКИ, В КОТОРОМ ИЗУЧАЮТСЯ ФОРМЫ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ НАЗЫВАЕТСЯ СИНТАКСИСОМ. РАЗДЕЛ ГРАММАТИКИ, ИЗУЧАЮЩИЙ ФОРМЫ ОТДЕЛЬНЫХ СЛОВ, НАЗЫВАЕТСЯ МОРФОЛОГИЕЙ. [ФОНЕТИКА ИЗУЧАЕТ ЗВУКОВУЮ СТОРОНУ СЛОВ. УЧЕНИЕ О «НЕГРАММАТИЧНЫХ» ЗНАЧЕНИЯХ СЛОВ НАЗЫВАЕТСЯ СЕМАСИОЛОГИЕЙ. ЛЕКСИКОЛОГИЯ - УЧЕНИЕ О СЛОВАХ, ИЛИ О СЛОВАРНОМ СОСТАВЕ СЛОВ].
        По мнению ученого, "для того чтобы два слова могли составить словосочетание, надо, чтобы они были соединены одновременно и в речи и в мысли. Словосочетание, как и слово, есть единство внешне-внутреннее, физико-психическое". Отношения слов внутри словосочетания характеризуются необратимостью, ср. можно сказать ножка стола («ножка, принадлежащая столу»), но невозможно обратное сочетание стол ножки. Если при перестановке слов создаются осмысленные словосочетания, характер взаимоотношения вещественных значений слов меняется, ср.: учитель брата - брат учителя, долг человека - человек долга, настройщик рояля - рояль настройщика, сестра милосердия - милосердие сестры.
        14. НЕКОТОРЫЕ СЛОВА ОПРЕДЕЛЯЮТСЯ В СВОЕЙ ЧАСТЕРЕЧНОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ТОЛЬКО НА СИНТАКСИЧЕСКОМ УРОВНЕ - В СОСТАВЕ СЛОВОСОЧЕТАНИЯ ИЛИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
        Это касается слов типа рабочий, русский, знакомый. В сочетаниях рабочий кабинет, русский человек, знакомый город, они выступают в роли прилагательного, выполняя определительную функцию. В сочетаниях рабочий завода, русские хотят…, один знакомый сказал… они перенимают на себя роль существительного.
        15. ЧАСТЕРЕЧНЫМ ЗНАЧЕНИЕМ ГЛАГОЛОВ ЯВЛЯЕТСЯ ЗНАЧЕНИЕ «ГРАММАТИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ» (ГЛАГОЛЬНОСТЬ), Т. Е. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОБОЗНАЧАЕМЫХ ЯВЛЕНИЙ, ОТНОШЕНИЙ И ПРИЗНАКОВ ПРЕДМЕТОВ В ВИДЕ ДЕЙСТВИЯ.
        По мнению автора, в любом глаголе заложена идея действия ("оттенок действия"), ср. сушу = ДЕЛАЮсухим, мочу = ДЕЛАЮмокрым, белю = ДЕЛАЮбелым, звоню = ДЕЛАЮзвон, удлиняю = ДЕЛАЮдлинным, утраиваю = ДЕЛАЮтройным, усваиваю = ДЕЛАЮсвоим; белеется = показывает свою белизну;
        "Мы имеем в категории глагола оттенок, который может совпадать со значением вещественной части слова (ходит, бежит), может расходиться с ним (зеленеет, грустит), может, наконец, противоречить ему (ленится)".
        Главенствующим для формы глагола является значение грамматического действия, ср. "В таких глаголах, например, как умер, родился, заболел, простудился, упал, ушибся и т. д., мы едва ли заметим „намеренные" действия. Нам смешна школьная формула что сделал? - умер. На самом деле эта формула грамматически безупречна".
        Грамматическая и реальная "действенность" могут совпадать, ср. говорит, работает, поет, бьет, но могут и расходиться, ср. сидит, спит, молчит.
        16. ЧАСТЕРЕЧНЫМ ЗНАЧЕНИЕМ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ ЯВЛЯЕТСЯ ЗНАЧЕНИЕ «ГРАММАТИЧЕСКОГО ПРИЗНАКА, ИЛИ КАЧЕСТВА», КОТОРОЕ СООТНОСИТСЯ НЕ ТОЛЬКО С «СЕМАСИОЛОГИЧЕСКИМ» ЗНАЧЕНИЕМ КАЧЕСТВА, НО И С ДРУГИМИ ЗНАЧЕНИЯМИ - ПРОСТРАНСТВОМ, РЕЗУЛЬТАТОМ ДЕЙСТВИЯ, ОТНОШЕНИЕМ И Т. Д.
        "Спрашивая же какой, мы спрашиваем, очевидно, о качестве предмета. В этом и заключается значение категории прилагательного". Например: библиотечная, вялый, талый, мерзлый, тухлый, заржавелый, стоячий, висячий, кирпичный, сосновый. У отглагольных прилагательных идея действия нейтрализуется, ср.: "При словах заржавелый ключ нам прежде всего представляется цвет ключа, а не то, что он когда-то был чист, а потом заржавел". "Стоячая или висячая лампа - это прежде всего лампа, приспособленная по самой форме своей для стояния или висения; стоячая вода - это прежде всего вода, тинистая, затхлая, поросшая водорослями и т. д.". Судя по цитатам, автор пытается подвести под грамматическое качество, присущее прилагательному как части речи, обозначаемое качество. Все сопутствующие «вещественные значения» не берутся во внимание. Даже в прилагательных с вещественной основой, типа золотой, полотняный, льняной он ищет «оттенок качества», ср.: "Мы должны вникнуть в довольно тонкую разницу между выражениями золотое кольцо и кольцо из золота, каменный дом и дом из камня и т. д. При словах кольцо из золота мы
представляем себе два предмета, совершенно отдельные: кольцо и золото. Эти два предмета в данном случае случайно слились, совпали в одном пространстве, и это-то и хотим мы выразить словами кольцо из золота. Но мы прекрасно сознаем при этом, что это отдельные предметы, что золото может быть и не в кольце, а кольцо может быть и не из золота. При словах же золотоекольцо мы представляем себе только один предмет - кольцо, а о золоте как об отдельном предмете не думаем". "Когда мы говорим какой, мы не называем никакого качества, потому что не знаем его, но мы показываем, что ищем мыслью качество, думаем о качестве".
        Грамматическая и реальная "качественность" могут совпадать, ср. белый, черный, серый, но могут и расходиться каменный, читающий, четвертый.
        17. ЗНАЧЕНИЕ БОЛЬШИНСТВА ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ ОБЪЯСНЯЕТСЯ А. М. ПЕШКОВСКИМ, ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ, В СООТВЕТСТВИИ С ФОРМОЦЕНТРИЧЕСКИМ ПРИНЦИПОМ - СОГЛАСОВАНИЕМ ЯЗЫКОВОЙ ФОРМЫ С ФОРМАЛЬНЫМ ВОПРОСОМ ИЛИ КАКИМ-ТО ФОРМАЛЬНЫМ (РЕЖЕ ФОРМАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИМ) ПРОТОТИПОМ ФОРМЫ.
        Ср.: Частеречные категории: ЧТО ЭТО? -дом, камень, черника, чернота, высота, синева (неодушевленная существительность); КТО ЭТО? -человек, птица, гусь (одушевленная существительность); ЧТО ДЕЛАЕТ? -ходит, идет, работает, спит, стоит (глагольность)"; КАКОЙ? -черный, кирпичный, работающий, второй; и др.
        Категория рода: ОН: конь, мальчик, дом, работник, рабочий (Мужской род); ОНА: лошадь, девочка, комната, работница, рабочая (Женский род); ОНО: окно, сердце, зеркальце, полотно (Средний род).
        Категория числа: ОДИН/ОДНА/ОДНО: стол, конь/страница, синица/окно, пятно; МНОГО: столы, кони, страницы, синицы, окна, пятна.
        Категория времени и вида: ЧТО ДЕЛАЕТ? -идет, летит, думает (Настоящее время); ЧТО ДЕЛАЛ? -шел, летел, думал (Прошедшее время, несовершенный вид; ЧТО СДЕЛАЛ? -пришел, прилетел, подумал (Прошедшее время, совершенный вид); ЧТО БУДЕТ ДЕЛАТЬ? -будет идти, будет лететь, будет думать (Будущее время, несовершенный вид); ЧТО СДЕЛАЕТ? -придет, прилетит, подумает (Будущее время, совершенный вид).
        Категория наклонения: ЧТО ДЕЛАЕТ РЕАЛЬНО? -пашет (Реальное, изъявительное наклонение); ЧТО ДЕЛАЛ / СДЕЛАЛ БЫ? -пахал бы, вспахал бы (Ирреальное, потенциальное или сослагательное наклонение); ДЕЛАЙ/СДЕЛАЙ -паши! вспаши! (Повелительное наклонение).
        Категория залога: ЧТО ДЕЛАЕТ КТО-ТО?строит, читает, обрабатывает (Действительный залог); ЧТО ДЕЛАЕТСЯ КЕМ-ТО? -строится, читается, обрабатывается (Страдательный залог).
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО А. М. ПЕШКОВСКОМУ)
        2.12. Фердинанд де Соссюр (1827 -1913). Лингвистический структурализм
        Ф. де Соссюр - основоположник структурного направления в языкознании. Его системный подход к языку характеризуется как семиологический, призванный изучать язык как особую знаковую систему. Он разделил лингвистику на внешнюю и внутреннюю. Внешняя лингвистика занимается, главным образом, описанием географических (диалектных) особенностей языка, внутренняя лингвистика призвана изучать имманентную структурную организацию языковых феноменов (без учета каких-либо внешних факторов, например, говорящего субъекта и обозначаемой действительности). Язык в структурной теории Ф. де Соссюра вычленяется из Речевой деятельности и противопоставляется Речи. Соответственно различаются два вида отношений языковых знаков - ассоциативное (вертикальное), или парадигматическое (у Н. Крушевского это ассоциативное отношение по сходству) и синтагматическое (линейное, горизонтальное) (у Н. Крушевского - ассоциативное отношение по смежности). Языковые элементы, связанные данными отношениями, модифицируют свое значение и приобретают определенную значимость в зависимости от окружения и позиции в ассоциативном плане или в
речевой связке.
        Не исключая из рассмотрения диахроническую (эволюционную) лингвистику, Ф. де Соссюр предлагал сосредоточить основное внимание на синхронической (статической) лингвистике. Языковой знак был определен как единство акустического образа материального, произносимого звука и значения (смысла, понятия), и, что особенно важно, он должен осознаваться как таковой только в корреляции с другими языковыми знаками и с обозначаемым внешним объектом.
        Известно, что Ф. де Соссюр не оставил даже набросков своих лекций. "Он уничтожал, как только отпадала в том необходимость, наспех составленные черновики, в которых он фиксировал в общем виде те идеи, какие он потом излагал в своих чтениях". (Из предисловия к первому изданию Курса). "Важнейшим событием стало издание под именем Ф. де Соссюра курса лекций, текст которого был подготовлен к печати и вышел в свет под названием "Курс общей лингвистики"(1916, т. е. после смерти Ф. де Соссюра; первый русский перевод: 1933; в нашей стране недавно изданы два тома трудов Ф. де Соссюра на русском языке: 1977 и 1990). Издателями "Курса" были его женевские ученики и коллеги Альбер Сеше и Шарль Балли, внёсшие немало своего" (см. Сусов И. П. История языкознания. М., 2006. - с. 208).
        Наиболее "чужеродными" в "Курсе общей лингвистики" являются, на наш взгляд, такие понятия как "означающее" (звуковая форма) и "означаемое" (значение), которые внесли определенный сумбур в объяснение сущности языкового знака у многих последователей структурного направления в лингвистике. Следует отметить, что в своих ранних (оригинальных) работах, представленных в более точном переводе на русский язык, Ф. де Соссюр использовал понятие "обозначаемое" (внешний объект), а не "означаемое", подчеркивая при этом неразрывную связь языковой формы и значения, что в большей мере соответствует билатеральной природе языкового знака. Более критично следует относиться также к таким лингвистическим оценкам структурного наследия Ф. де Соссюра, согласно которым "материальная (звуковая и физиологическая) сторона" исключается автором из определения языка, а "внешние объекты", обозначаемые с помощью языка, якобы, не принимались им во внимание.
        Основные труды и источники:
        • Труды по языкознанию. М., 1977.
        • Заметки по общей лингвистике. М.: Прогресс, 1990; 2001.
        Основные структурно-лингвистические взгляды:
        1. ЯЗЫКОЗНАНИЕ - ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА. ЯЗЫК - ИСТОРИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН.
        Ф. де Соссюр констатирует, что наука о языке (для его времени) является по сути и по определению преимущественно исторической. "Чем больше изучаешь язык, тем более убеждаешься в том, что все в языке есть история, иными словами, язык является предметом исторического анализа, а не абстрактного, в нем содержаться факты, а не законы, и все, что кажется органическим в языковой деятельности, на самом деле является только возможным и совершенно случайным".
        По его мнению, под историчностью науки о языке понимается стремление познать народ через язык. "Язык является важной частью духовного богатства и помогает охарактеризовать определенную эпоху, определенное общество". Это "язык в истории", но не "история языка", не "жизнь самого языка". «Язык имеет свою историю».
        Исторический аспект языка - это изменение, или "движение языка во времени". "Язык, взятый в два разных момента времени, не тождествен самому себе". Причем историческое изменение языка является непрерывным.
        2. ЯЗЫК НЕ ЕСТЬ ОРГАНИЗМ.
        Ф. де Соссюр выступает против эволюционной концепции языка, согласно которой язык рождается, растет, дряхлеет и умирает, как всякий организм. "Язык не есть организм, он не умирает сам по себе, он не растет и не стареет, то есть у него нет ни детства, ни зрелого возраста, ни старости, и, наконец, язык не рождается".
        Язык изменяется, но при этом не порождается новая языковая данность. Хотя изменения во времени могут быть существенными, мы ведем речь об одном и том же языке.
        Историческим изменениям подвергались не только формы (звуки), но смыслы (значения) языка. Эти изменения проходили в соответствии с определенными принципами (регулярностью), например, принципом аналогии. В различные исторические эпохи язык развивался в соответствии с одними и теми же принципами.
        Порожденные же искусственные языки не могут заменить естественные языки.
        3. ЯЗЫК СОЦИАЛЕН. ЯЗЫК ЕСТЬ СРЕДСТВО ВЗАИМОПОНИМАНИЯ.
        "Цель языковой деятельности - достижение взаимопонимания - есть абсолютная потребность любого человеческого общества". "Язык социален, или он не существует. Язык, прежде чем он навязывается индивиду, должен получить санкцию коллектива". "Язык пребывает в коллективной душе". "Язык является социальным продуктом, совокупностью необходимых условностей, принятых коллективом, чтобы обеспечить реализацию, функционирование способности к речевой деятельности, существующей у каждого носителя языка".
        Языковая способность это способность управлять языковыми знаками. Это способность управлять движением артикуляционных органов при образовании членораздельных звуков, и одновременно способность соотносить эти звуки с соответствующими понятиями.
        4. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ ВНУТРЕННЮЮ И ВНЕШНЮЮ ЛИНГВИСТИКУ.
        К внешней лингвистике относится все, что связано с географическим распространением языков и с их дроблением на диалекты.
        К внутренней лингвистике относится система языка и правила ее функционирования («система и правила игры»). «Язык есть система, которая подчиняется своему собственному порядку».
        "Внутренним является все то, что в какой-то степени видоизменяет систему".
        5. НАУКА О ЯЗЫКЕ ДОЛЖНА ИССЛЕДОВАТЬ ЯЗЫКОВУЮ (РЕЧЕВУЮ) ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ.
        Языковая деятельность, или "членораздельная речь" (по мнению Ф. де Соссюра, не очень ясный, расплывчатый термин) - это достояние человеческого рода; орудие коллективной и индивидуальной деятельности; инструмент для развития врожденных способностей. Изучению подлежат проявления языковой деятельности. Необходимо дать ясное представление о них, "расклассифицировать и понять их".
        "Язык и языковая деятельность (langue et langage) суть то же самое, одно является обобщением другого". Однако Ф. де Соссюр замечает при этом, что изучение языковой деятельности - это анализ различных манифестаций языка; описание принципов, которыми язык управляется; извлечение выводов из конкретного языкового материала. При этом язык должен рассматриваться как система, а языковая деятельность - как универсальное явление.
        Языковая деятельность не является деятельностью, которая сводится к комбинации материальных, звуковых (физиолого-акустических) действий. "Материальному звуку можно противопоставить только сочетание звук - понятие, но ни в коем случае не одно понятие". В своих других работах автор подводит под звук акустический образ, под понятие - значение, полагая, что это и есть идеальные объекты, которые должна изучать лингвистика.
        Акустический образ и мыслительный образ связаны в языковом знаке психической ассоциацией. Фонационное явление, или материальный звук не составляет сущности языкового знака. Гораздо важнее идеальное представление материального звука. "Согласно концепции, которой мы неизменно придерживаемся, фонационное противопоставляется как чисто механическому, так и чисто акустическому". Таким образом, фонационное приравнивается к звучанию слова (качеству словесного звука), механическое - к движению органов речи при произнесении звука, акустическое - к идеальному образу звука в языковом сознании. «Механизм производства звуков» не относится к «такой совершенно особой области, как языковая деятельность».
        6. ТО, ЧТО ОБОЗНАЧАЕТСЯ И ВЫРАЖАЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА НЕ ОТНОСИТСЯ К СФЕРЕ СОБСТВЕННО ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ.
        "Какими бы яркими ни были лучи света, которыми язык сможет неожиданно осветить другие предметы исследования, они будут иметь лишь совершенно эпизодическое и побочное значение для исследования самого языка, для внутреннего развития этого исследования и для целей, которое оно преследует". Предлагается исследовать знаковую функцию, а не природу обозначаемого объекта. Тем самым исключается возможность приписывания языковому знаку свойств называемого с его помощью предмета.
        7. ЯЗЫК - ЭТО ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА. ЗВУК И СЛОВО ВЫПОЛНЯЮТ В ЯЗЫКЕ ЗНАКОВУЮ ФУНКЦИЮ.
        Язык для Ф. де Соссюра - произвольная, условная система знаков. "Язык представляет собой систему, внутренне упорядоченную во всех своих частях". Язык зависит от обозначаемого объекта, но свободен и произволен по отношению к нему.
        По мнению Ф. де Соссюра "в языке звук осознается только как знак". Это знак "означаемого", т. е. значения. Точно также слово, которое мы рассматриваем в совокупности с другими словами, существующими с ним одновременно, является знаком, или точнее - "является носителем определенного смысла". Слова языка выполняют функцию символов, так как не имеют ничего общего с обозначаемыми объектами. "Изучение того, как разум использует символы - это целая наука, которая не имеет ничего общего с историческим анализом".
        "Любой язык состоит из определенного количества объектов внешнего порядка, которые человек использует в качестве знаков". Суть языкового знака заключается в его свойстве информировать о чем-то - "он по самой своей природе предназначен для передачи".
        Свойством языковой системы является то, что один языковой знак сам по себе ничего не значит. Только в соотношении с другими языковыми знаками он может что-то обозначать. В этих отношениях взаимозависимости языковых знаков проявляется основной закон языка.
        Языковая система функционирует по своим законам - "язык не подчиняется направляющей деятельности разума, потому что он с самого начала не есть результат зримой гармонии между понятием и средством его выражения".
        Изменение одного знака в языковой системе может привести к изменению характера соотношения этого знака с другими знаками, ср.: "Каждый раз, когда в языке происходит некое событие, большое или незначительное, его очевидным следствием является то, что после этого события соотношение элементов уже не то, что до него". Нарушается их равновесное, взаимное расположение.
        Языковой знак указывает на какой-то внеязыковой предмет. Внеязыковой предмет может ассоциировать в свою очередь какой-то языковой знак. Однако обозначаемые внешние предметы не принадлежат языку, ср. "Конечно, достойно сожаления, что в качестве важнейшего компонента языка начинают привлекать обозначаемые предметы, которые не являются его составной частью". «Языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и акустический образ». Таким образом, утверждается, что языковой знак - это «звук-понятие», а не «звук - вещь». Языку принадлежит не вещь, а понятие вещи, которое автор часто отождествляет с значением.
        Языковой знак образует единство звука и значения (соответствие фонетической и значимой сторон). Нельзя отрывать звуковую сторону знака от его понятийной стороны. Акустический образ - это психический отпечаток звучания в нашем сознании. Языковой знак - это двусторонняя психическая сущность (образ звука и значения одновременно).
        Языковой знак существует "не только благодаря соединению фонизма и значения", но и благодаря корреляции с другими языковыми знаками, и, кроме того, соотносится с сущностью внешнего порядка, т. е. с обозначаемым объектом (предметом). Нельзя говорить только о "слове и его значении", забывая при этом, что слово окружено другими словами, или парасемами".
        Форма знака не мыслима без учета смысла. В то же время нельзя говорить о семантике вне формы. Звук осознается только вместе с значением. Звук следует рассматривать как сложное акустико-артикуляционное единство. В единстве с понятием звук представляет собой "сложное физиолого-мыслительное единство".
        "Означивать (signifier) - это не только наделять знак понятием, но также и подбирать знак понятию". Понятия - это явления сознания. Они ассоциируются "с представлениями языковых знаков, или с акустическими образами".
        Языковой знак линеен, он протяжен во времени, которое необходимо для его произнесения. Знак представляет собой звук (временной отрезок, условно начинающийся слева и заканчивающийся справа), которому приписывается какое-то значение. В словесном знаке нет ничего анатомического - нельзя отделить звуковую форму от значения, они не существуют друг без друга.
        Языковой знак - соединение понятия и акустического образа. Понятие есть означаемое. Акустический образ - означающее. Связь означающего с означаемым произвольна, т. е. не мотивирована.
        "Означающие, воспринимаемые на слух, располагают лишь линией времени: их элементы следуют один за другим, образуя цепь".
        Символ отличается от языкового знака тем, что не до конца произволен. В нем еще ощущается естественная связь, ср. символ справедливости, весы ("его нельзя заменить чем попало".
        Исключение составляют немногочисленные звукоподражания и междометия в языке. Однако они "не являются органическими элементами в системе языка".
        Сущность знаков - быть различными.
        8. ЯЗЫК - СИСТЕМА ЧИСТЫХ ЗНАЧИМОСТЕЙ.
        "Значением является то, что находится в отношении соответствия с акустическим образом".
        "Язык есть система чистых значимостей, определяемая исключительно наличным состоянием входящих в нее элементов".
        Для объяснения значимости языковых единиц Ф. де Соссюр использует аналогию с шахматами. Как в языке, так и в шахматах "налицо система значимостей и наблюдаемое изменение их".
        "Соответствующая значимость фигур зависит от их положения в каждый данный момент на доске, подобно тому, как в языке значимость каждого элемента зависит лишь от его противоположения всем прочим элементам".
        Значимость фигур зависит также от правил шахматной игры. Аналогичные устойчивые правила ("принятые раз и навсегда") имеются также в языке. Имеются в виду неизменные принципы семиологии.
        С изменением значимости одной фигуры или единицы языка может привести к изменению значимостей других фигур (других языковых знаков) или к изменению всей системы.
        Значимость фигуры на шахматной доске меняется в зависимости от позиции (места и окружения).
        По аналогии - значимость языковой единицы меняется в зависимости от синтаксической функции и от сочетаемости с другими языковыми единицами в речи.
        В более позднем изложении Ф. де Соссюр понимает под значимостью значение языковой единицы. Понятие рассматривается как один из аспектов языковой значимости. "Значимость… есть, конечно, элемент значения".
        "Значимость одного элемента проистекает только от одновременного наличия прочих (значимостей)". Значимость слова выявляется в противопоставлении этого слова с другим словом. Это может быть противопоставление в парадигматическом ряду.
        Однако значимость может определяться "всем тем, что с ним (со словом) связано. Это синтагматические отношения слова в линейном ряду, в ряду сочетаемости с другими словами.
        Точная характеристика значимостей - "быть тем, чем не являются другие".
        Ф. де Соссюр рассматривает не только понятийную (смысловую) значимость, но и звуковую значимость ("значимость материальной стороны языка"). "В слове важен не звук сам по себе, а те звуковые различия, которые позволяют отличать это слово от всех прочих, так как они-то и являются носителем значения".
        "Языковая система есть ряд различий в звуках, связанных с рядом различий в понятиях". "В языке нет ничего, кроме различий". Эти различия проявляются в сравнении, например, "взятые в отдельности, ни NACHT, ни NCHTEничего не значат".
        "Значимость целого определяется его частями, значимость частей - их местом в целом".
        9. СИСТЕМООБРАЗУЮЩИМИ ОТНОШЕНИЯМИ В ЯЗЫКЕ ЯВЛЯЮТСЯ СИНТАГМАТИЧЕСКИЕ И АССОЦИАТИВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ.
        "Слова в речи, соединяясь друг с другом, вступают между собою в отношения, основанные на линейном характере языка, который исключает возможность произнесения двух элементов одновременно"
        "Член синтагмы получает значимость лишь в меру своего противопоставления либо тому, что ему предшествует, либо тому, что за ним следует, или же тому и другому вместе".
        "Вне процесса речи слова, имеющие между собой что-либо общее, ассоциируются в памяти так, что из них образуются группы, внутри которых обнаруживаются весьма разнообразные отношения". "Эти отношения мы будем называть ассоциативными отношениями".
        "К языку, а не к речи надо отнести и все типы синтагм, которые построены по определенным правилам".
        Выделяет ассоциативные ряды, в которых общим для всех членов является корень или суффикс.
        Слова могут группироваться и по общности акустических образов. Таким образом, слова могут группироваться либо по общности смысла, либо по общности формы.
        10. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ ДИАХРОНИЮ ЯЗЫКА (ЭВОЛЮЦИОННУЮ ЛИНГВИСТИКУ) И СИНХРОНИЮ (ИДИОСИНХРОНИЮ) ЯЗЫКА (СТАТИЧЕСКУЮ ЛИНГВИСТИКУ).
        Диахронический подход к языку - это исследование его исторического развития (по горизонтали, в последовательности). Синхронический подход - это исследование состояния языка без учета исторического развития (по вертикали). Ср.: "Всегда состояние с исторической точки зрения и осознание современного состояния противопоставлены друг другу. Это два способа существования знака". "Каждое слово находится на пересечении диахронической и синхронической перспектив".
        Переходы языка из одного состояния в другое изучает эволюционная (диахроническая) лингвистика. Диахроническая лингвистика должна изучать отношения, связывающие элементы языка во времени.
        Вневременное состояние языка, без учета факторов его развития изучает статическая (синхроническая) лингвистика. Синхроническая лингвистика должна изучать системные явления в языке в том виде как они воспринимаются в данный момент языковым коллективом.
        11. ЯЗЫК КОЛЛЕКТИВЕН. РЕЧЬ ИНДИВИДУАЛЬНА. СЛОВО - ЕДИНИЦА ЯЗЫКА. ПРЕДЛОЖЕНИЕ - ЕДИНИЦА РЕЧИ.
        Речь характеризуется индивидуальностью. К ней относится фонация, сочетание элементов (словесных знаков), воля говорящего. Язык же "узаконен обществом и не зависит от индивида".
        "Речь есть индивидуальный акт воли и разума". Язык - социально пассивное явление. "Язык - это готовый продукт, пассивно регистрируемый говорящим".
        По отношению к индивиду язык является внешним, в том смысле, что индивид не может ни создавать его, ни изменять.
        "Предложение существует только в речи, в дискурсивном языке, в то время как слово есть единица, пребывающая вне всякого дискурса, в сокровищнице разума". Слово - это готовая единица языка. Предложение создается в процессе речевой деятельности.
        "Если из Языковой деятельности (Langage) вычесть все, что является Речью (Parole), то оставшуюся часть можно назвать собственно Языком (Langue), который состоит исключительно из психических элементов". Таким образом, Языковая деятельность = Речь+Язык.
        "Язык есть психическая связь между понятием и знаком, чего нельзя сказать о речи". "Язык… - это система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа, причем оба эти компонента знака в равной мере психичны". Как систему знаков язык следует изучать в рамках семиологии (знаковой теории).
        "Исторически факт речи всегда предшествует языку".
        "Язык всегда выступает как наследие предшествующей эпохи". Говорящий должен также считаться с тем, какие акустические образы закреплены за какими понятиями".
        Означающие в языке, т. е. звуковые оболочки слов не могут быть изменены произвольно вопреки сложившимся звуковым характеристикам. "Общество принимает язык таким, какой он есть".
        Историческая преемственность играет в языке важнейшую роль для поддержания стабильности языковой системы.
        Коллективная косность противостоит любым языковым инновациям. Революция в языке невозможна. Язык есть продукт социальных сил.
        Однако язык все же изменяется благодаря сдвигу отношения между означаемым и означающим. Такой сдвиг способствует возникновению новых соответствий между звуком и понятием.
        12. НЕОБХОДИМО РАЗЛИЧАТЬ ЗВУКОВОЙ (УСТНЫЙ) ЯЗЫК И ПИСЬМЕННЫЙ (ГРАФИЧЕСКИЙ) ЯЗЫК.
        Звук и письмо - это две разные системы знаков. Письмо служит для изображения языка. Однако предметом лингвистики является «исключительно звучащее слово".
        "Язык непрестанно развивается, тогда как письмо имеет тенденцию к неподвижности". Часто мы сохраняем "написания, не имеющие разумного оправдания". Имеется в виду многочисленность письменных знаков, используемых для фиксации одного и того же звука.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Ф. ДЕ СОССЮРУ)
        2.13. Гюстав Гийом (1883 -1960). О принципах построения теоретической лингвистики
        Гюстав Гийом - французский лингвист, известен как последователь Ф. де Соссюра и автор идеи «психосистематики языка» и концепции «психомеханики языка».
        Увлеченность современных лингвистов когнитивными подходами к изучению языка, в соответствии с которыми лингвистика вновь превращается в описательно-филологическую дисциплину, не снимает с повестки дня проблему теоретической лингвистики. Наоборот, интерес языковедов к теории языка усиливается. Актуальным в этой связи является изучение лингво-теоретического наследия французского языковеда Г. Гийома (см. исследования Л. М. Скрелиной и Е. А. Реферовской). На фоне отсутствия в языкознании единства в толковании базовых понятий языкового феномена и, соответственно, дефицита теоретической базы исследования целесообразно доосмыслить некоторые методологические принципы построения теории языка, сформулированные Г. Гийомом в прошлом веке, но не утратившие своей привлекательности по сей день.
        Базовое понятие, на котором строится любая лингвистическая теория, это ЯЗЫК. В традиционной лингвистике анализируются устройство языка, его лексическая и грамматическая оснащенность, а также возможности его использования как средства обмена информацией. Структурная лингвистика рассматривала ЯЗЫК как систему, противопоставив ему РЕЧЬ как сферу актуализации языковых потенций. Оставаясь приверженцем структурного подхода, Г. Гийом расширил дихотомию Ф. де Соссюра ЯЗЫК-РЕЧЬ до трихотомии МЫСЛЬ-ЯЗЫК-РЕЧЬ. Это позволило ему несколько иначе представить феномен языка и, соответственно, уточнить теоретические подходы к его анализу.
        Основные труды и источники:
        • «Проблема артикля и ее разрешение во французском языке» (1919).
        • «Время и глагол» (1929).
        • Принципы теоретической лингвистики /Общ. ред., послесл. и коммент. Л. М. Скрелиной. - М., 1992. - 224 с.
        Основные идеи о создании лингвистической теории:
        1. СТРУКТУРНАЯ ЛИНГВИСТИКА (ПО Г. ГИЙОМУ) ДОЛЖНА ВКЛЮЧАТЬ В СЕБЯ ТРИ РАЗДЕЛА: 1) ПСИХОСИСТЕМАТИКУ, 2) ПСИХОМЕХАНИКУ И 3) ПСИХОСЕМИОЛОГИЮ.
        Основополагающие понятия теории языка Г. Гийом укладывал в терминологическую триаду «психосистематика - психомеханика - психосемиология». Следует сразу отметить, что элемент «психо-», используемый автором, не является свидетельством того, что обсуждаемая теория постулирует себя как психолингвистическая. «Психический» понимается здесь как «ментальный». Представим направления лингвистических исследований по Г. Гийому в следующем рисунке.
        Рис. 4. Разделы лингвистики
        Психосистематика анализирует ментальную структуру языка, которая подвластна умственному взору. Более явный вид система внутренних языковых понятий получает в конкретных языковых знаках на уровне языковой системы. Непосредственному наблюдению доступны, прежде всего, речевые актуализации языка.
        Г. Гийом неоднократно определяет язык как систему систем. Воссозданием систем, входящих в единую языковую систему занимается психосистематика. Внутри языковой системы могут происходить многочисленные фонетические и семантические изменения, при этом система может сохранять устойчивость (ср.: "Язык в целом состоит из устоявшегося"). При изменении системы, формы языка могут сохранить свой внешний вид.
        Механизмы взаимоотношений языка и речи изучает психомеханика. Г. Гийом считает, что язык предшествует речи и регламентирует её.
        «Технические» возможности речи изучает психосемиология. В её русле исследуются значения лексических единиц и грамматические категории.
        2. РАЗУМ ПОРОЖДАЕТ МЫШЛЕНИЕ ПОСРЕДСТВОМ ЯЗЫКА. ВЕРБАЛЬНОЕ МЫШЛЕНИЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ В РЕЧИ. ТАКОЕ МЫШЛЕНИЕ НЕОБХОДИМО РАЗУМУ КАК ДЛЯ ПОНИМАНИЯ МЫСЛИТЕЛЬНОГО МИРА, ТАК И ДЛЯ ОСОЗНАНИЯ САМОГО СЕБЯ (СВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ) С ПРИВЛЕЧЕНИЕМ ДРУГИХ (НЕЯЗЫКОВЫХ) ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ.
        Согласно Г. Гийому, способностью мыслить обладает разум. Для понимания своего собственного движения ему нужен язык. Кроме того, мысленное виденье можно объяснить с опорой на графические изображения - схемы и рисунки, как советовал в свое время немецкий философ Г. В. Лейбниц. Это размышление с помощью схем. Начальная возможность мысленного виденья преобразуется в возможность мысленного словесного высказывания и далее реализуется в возможности физического словесного высказывания. В такой последовательности мы имеем дело с процессами экстериоризации (вынаруживания) мысли. В обратной последовательности протекает процесс интериоризации (усвоения) - путь от физического выражения к ментальному представлению.
        В мышлении следует различать два вида деятельности - деятельность как мыслительный процесс и деятельность, "направленную на понимание своей деятельности".
        3. МЫСЛЬ И ЯЗЫК СОСТОЯТ В ОТНОШЕНИИ ИЗОМОРФИЗМА. ИЗОМОРФНОЕ ОТНОШЕНИЕ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ ТАКЖЕ МЕЖДУ СОЗНАНИЕМ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ.
        Мысль и язык имеют много общего, что позволяет им вступать друг с другом в отношения согласия (изоморфизма), ср. "Выражение мысли требует от языка, чтобы в нем было уже заранее общее представление мыслимого, или, иными словами, общее представление видения мира". В этом, кстати, и заключается суть языковой инструментальности, на что указывал еще Платон, говоря, что имя и вещь должны иметь что-то общее.
        Аналогичным образом изоморфизм проявляется в отношении двух миров - внутреннего (=сознания) и внешнего (=действительности), ср.: "Мы видим окружающий нас мир только посредством того образа мира, который носим в себе.". Соответственно противопоставляются (сталкиваются) два мира - "мир вне меня" и "мир во мне".
        4. МЫСЛИМОЕ ЗАЛОЖЕНО В ЯЗЫКЕ. ОБДУМАННОЕ ВЫРАЖАЕТСЯ В РЕЧИ. ПЕРЕХОД ЯЗЫКА В РЕЧЬ - ЭТО ПЕРЕХОД ОТ ИНТЕГРАЛА (ЦЕЛОГО) К ДИФФЕРЕНЦИАЛУ (ЧАСТИ).
        Г. Гийом отличает мыслимое от обдуманного (размышления). Мыслимое - это представление, формой которого является язык. Обдуманное проявляется в сфере речевого выражения ("выражается то, что было обдумано"). Оно строится на базе мыслимого. Переход от мыслимого в представлении (= языка) к выражению обдуманного (= речи) - это переход от интеграла к дифференциалу. Таким образом обдуманное уже мыслимого. При этом реализованная в речи мысль не выходит за пределы потенциально мыслимого.
        5. ДВИЖЕНИЕ МЫСЛИ К СВОЕМУ ПРЕДЕЛУ МОЖНО ПРОСЛЕДИТЬ И УЛОВИТЬ С ПОМОЩЬЮ «СЛОВЕСНЫХ ПЕРЕХВАТОВ».
        "Мышление не имеет другого способа самопознания, кроме срезов в процессе собственной деятельности". Эти срезы осуществляются посредством слов, которые фиксируют какой-то отрезок мысли. Продемонстрируем данную идею в следующем рисунке.
        Рис. 5. Движение мысли и словесные перехваты мысли.
        Где: горизонтальная линия символизирует движение мысли, ее развертывание на каком-то временном отрезке от начального понятия (+ Понятие) до конечного понятия (Понятие) как своей противоположности. Вертикальными линиями обозначены лексические срезы мысли. За каждым словом (1,2,3) закрепляется определенный мыслительный участок.
        Языковая систематизация мысли, или перехват, имеет место в том случае, когда мысль хочет понять саму себя.
        История развития человеческого мышления зашифрована, по мнению автора, в структурах языка. Как представляется, в этих структурах и заложена "логика языка".
        6. ЯЗЫК, КАК СИСТЕМА ЕДИНИЧНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ МЕНТАЛЬНОГО МИРА, РЕАЛИЗУЕТСЯ В МНОЖЕСТВЕННОЙ ВОЗМОЖНОСТИ РЕЧИ.
        Язык существует в человеке постоянно до любого акта выражения. Это состояние возможности (puissance), или ментальное состояние языка. Язык созидается мыслью. Он превращается в комплекс языковых элементов (словесных знаков), т. е. порождается, оформляется соответствующим образом. Языку как возможности присуща относительная единичность, которая превращается в множественную возможность речи. Иначе говоря, одна и та же ментальная структура языка может получить разные реализации в речи.
        7. ЯЗЫК - ЭТО «МЕХАНИКА МЫСЛИ», НЕОБХОДИМАЯ ДЛЯ ВЫРАЖЕНИЯ (МАТЕРИАЛИЗАЦИИ И ВОСПРИЯТИЯ) МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ.
        Язык в мысли представляет собой ментальный механизм с внутренним содержанием (ср. "механика мысли"). Зная механизм построения языка, человек использует словесные знаки для внешнего выражения мыслительного содержания. В собственно языковом плане можно увидеть те способы самоперехвата мысли, благодаря которым она выражает сама себя.
        Язык конструируют акты представления (actes de representation). Представление - это преобразованный опыт.
        Язык - "периферическая система фиксации мыслимого". Периферическая, поскольку она переводит мысль в план восприятия. "Язык, если можно так выразиться, овеществляет ментальное". Язык рассматривается как физическое явление, при воспроизведении которого ментальное воспринимается чувственно. Однако это физическое воспроизведение ментального "никогда не будет слишком верным изображением".
        Данные определения языковой сущности противоречивы. Во-первых, создается впечатление, что язык сводится к системе формальных знаков, которые материализуют мысль (=ментальное). Во-вторых, нет ответа на вопрос, почему воспринимаемая "ментальная" мысль изображается языком не слишком верно. Не потому ли, что языковая форма обладает значением, которое вносит корректуры в восприятие? Это подтверждается тем, что дуальность физического и ментального в языке, обсуждаемая Г. Гийомом, предполагает, что под ментальностью в этом случае понимается языковое значение (в терминах Ф. де Соссюра - "план содержания"). Противоречия в интерпретации языкового феномена возникают, таким образом, по причине неразделения языковой и мыслительной идеальности.
        8. ЯЗЫК - ЭТО ГОТОВЫЙ МЫСЛИТЕЛЬНЫЙ КОНСТРУКТ, ВОПЛОЩЁННЫЙ В СЛОВЕСНЫХ ЗНАКАХ, ФУНКЦИОНИРУЮЩИЙ В СООТВЕТСТВИИ С СОБСТВЕННОЙ ЛОГИКОЙ.
        "Язык как целое лежит в основе своих составных частей". Иначе говоря, отношения языковых элементов (= их когерентность) регламентируются системой языка. Язык не логичен в плане своих отношений, "хотя имеет свою логику". Он существует в сознании в готовом виде как система, построенная по закону когеренции, т. е. связности частей внутри целого.
        Факт языка - это свершившийся в прошлом психический процесс. Он не создается, а наследуется. Языковые сущности представлены в форме слов.
        Язык, как и речь, "прежде чем получить выражение в знаках, должен быть построен в мысли". Таким образом, язык - это мыслительный конструкт, воплощённый в словесных знаках.
        9. ЯЗЫК, ЯВЛЯЮЩИЙСЯ СЛОЖИВШИМСЯ И УСТОЙЧИВЫМ СРЕДСТВОМ СИСТЕМАТИЗАЦИИ МЫСЛИМОГО, ПРЕДШЕСТВУЕТ РЕЧИ. МЫСЛЬ ПРЕДСТАВЛЕНА В ЯЗЫКЕ. В РЕЧИ МЫСЛЬ ВЫРАЖАЕТСЯ.
        Любое отношение в языке, в отличие от речи, постоянно обновляется. Тем не менее язык устойчив и предшествует речи. Он существует до акта речевой деятельности.
        В языке систематизируется мыслимое. Оно представлено как возможность, которая допускает речевое выражение любой мысли. Язык представляет, но ничего не выражает. Выражает только речь. "Выражение возможно только на основе представления". Однако следует помнить, что "в представлении имеются системные дыры", что приводит к системной афазии, проявлением которой может быть, например, способность к адъективации, и неспособность к субстантивации.
        10. ЯЗЫК ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЕДИНСТВО ЭЛЕМЕНТОВ ВО МНОЖЕСТВЕ, ПОЗИЦИОННО ОРГАНИЗОВАННЫХ И НАХОДЯЩИХСЯ В ОПРЕДЕЛЕННЫХ ОТНОШЕНИЯХ ДРУГ С ДРУГОМ.
        Язык как система - это единое и одновременно множественное. Это единство элементов, связанных позицией и отношениями.
        11. ЯЗЫК ЯВЛЯЕТСЯ СИСТЕМОЙ, С ПОМОЩЬЮ КОТОРОЙ МЫСЛЬ ОРГАНИЗУЕТСЯ, УПОРЯДОЧИВАЕТСЯ.
        Язык создается путем снятия ментальной турбулентности. Возможно данную функцию языка следовало бы подвести к пониманию того, что язык упорядочивает движение мысли, делает её более организованной.
        12. ОБЩЕСТВЕННАЯ СУЩНОСТЬ ЯЗЫКА ПРОЯВЛЯЕТСЯ В ОТНОШЕНИЯХ ЧЕЛОВЕК - ЧЕЛОВЕК, ЧЕЛОВЕК - УНИВЕРСУМ.
        Язык - общественное явление в том смысле, что в нем нашли свое воплощение отношения ЧЕЛОВЕК - ЧЕЛОВЕК и ЧЕЛОВЕК - УНИВЕРСУМ. Люди вращаются и общаются в пределах данных отношений. Язык так же не выходит за пределы этих отношений. Так, например, категория лица (1-ое лицо - кто говорит; 2-ое лицо - с кем говорят; 3-ее лицо - о ком говорят), как местоименная категория, определяет пределы социальных отношений ЧЕЛОВЕК - ЧЕЛОВЕК.
        13. РЕЧЬ - ЭТО: 1) ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЯЗЫКА ИЛИ РЕАЛИЗОВАННАЯ ЯЗЫКОВАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ; 2) ПРОЦЕСС В АСПЕКТЕ ПРОИЗВОДСТВА И РЕЗУЛЬТАТ В АСПЕКТЕ ВОСПРИЯТИЯ; 3) НЕ ПОСТОЯННА, ПРЕХОДЯЩА В ПЛАНЕ МЫСЛИТЕЛЬНОГО СОДЕРЖАНИЯ, НО СТАБИЛЬНА В ПЛАНЕ ОРГАНИЗАЦИИ МЫСЛИТЕЛЬНОГО СОДЕРЖАНИЯ; 4) СРЕДСТВО ОБОГАЩЕНИЯ ЯЗЫКА; 5) ЛИШЬ ВЫБОРОЧНАЯ ЧАСТЬ МЫСЛИМОГО.
        Если язык в понимании Г. Гийома предстает как виртуальная система, то речь - это реальное проявление языка. Речь конституируют акты выражения (actes de'expression). Она присутствует в нас в состоянии действительности (effet). Речь - видимая действительность, в которой скрывается истинная действительность языка.
        Однако, воспринимая речь, мы наблюдаем не процесс, а результат речи. Факт речи - это то, что создается в определенный момент и направлено на мыслительное действие.
        Речь - это реализация языковой потенции в конкретный момент времени. Речь преходяща в отличие от языка, который постоянно присутствует в человеке. Переход от языка к речи представляет собой переход от виртуального говорения к действительному, реальному говорению. На уровне поверхностного речевого дискурса внутреннее словесное выражение принимает реальную, физическую форму. Развертывающаяся речь использует готовый язык. Любое отношение в речи, в отличие от языка, остается стабильным.
        Речь (discours) - это выражаемое. Речевая операция - это построение обдуманного на основе мыслимого. При этом система языка как знаковая фиксация мыслимого руководит своим использованием в речи. В свою очередь выражаемое в речи устанавливает языковую систему, т. е. откладывается в ней в виде постоянного, отстоявшегося.
        Согласно Г. Гийому, содержание речи - это всего лишь выборочная часть мыслимого. На наш взгляд, данное положение имеет большое значение при решении проблемы эксплицитного и имплицитного в речевых образованиях - высказываниях, фрагментах текста и целостных текстах.
        14. РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ ХАРАКТЕРОМ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МЫСЛИ, ЯЗЫКА И РЕЧИ.
        "Речевая деятельность объединяет представление и выражение". [Представление - это мыслительное видение мира, закрепленное в языке, в его словесных знаках и категориях. Выражение - это речевое развертывание мыслимого в языке]. В речи осуществляется актуализация языковых единиц. Это их позиционирование и прагматизация (целеустремление) со стороны говорящего.
        Обобщая сказанное, представим трихотомию мысли, языка и речи в следующем рисунке.
        Рис. 6. Трихотомия мысли, языка и речи (по Г. Гийому)
        15. СЛОВО БИЛАТЕРАЛЬНО - СОСТОИТ ИЗ МАТЕРИИ И ЗНАЧЕНИЯ. СЛОВО ДВУЛИКО, ТАК КАК, С ОДНОЙ СТОРОНЫ, ЯВЛЯЕТСЯ ЧАСТЬЮ ЯЗЫКА А, С ДРУГОЙ - ВЫСТУПАЕТ КАК РЕЧЕВОЕ СРЕДСТВО.
        Говоря о системе знаков, Г. Гийом имеет в виду в первую очередь словесные знаки. Слово в его теории, как и следует ожидать, двулико. С одной стороны, оно предстает как знак языка, а с другой - как знак речи. Слова - это единицы потенции, которые объединяются в предложения.
        Слово, согласно Г. Гийому, также представляет собой систему. Психосистематика как раз и изучает механизмы построения слова как системного явления.
        Если мыслительный процесс протекает в виде операций универсализации и дифференциации, то слово аналогичным образом строится в соответствии с принципами начальной партикуляции, которая ведет к образованию основы слова, и заключительной универсализации, результатом которой является образование части речи.
        В слове различается материя и форма. Материя слова - это единичное. Когда материя слова приобретает статус всеобщего, она превращается в форму. В генезисе слова отношение материального к формальному, напоминает нам переход звуковой оболочки слова к грамматикализованной форме. Формализация слов происходит по-разному. Так, например, глагол категоризуется как знак времени, тогда как имя - как знак пространства. В глаголе фиксируется "универсум-Времени", в имени - "универсум-Пространства".
        16. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ДОЛЖНЫ ВЫЙТИ ИЗ СТАДИИ НАБЛЮДЕНИЯ ЯЗЫКОВЫХ ФАКТОВ И ПЕРЕЙТИ К СТАДИИ ИХ ПОНИМАНИЯ И ОБЪЯСНЕНИЯ.
        С учетом проинтерпретированных выше понятий мысли, языка, речи и слова Г. Гийом дает ряд определений науки о языке, или теоретической лингвистики. Данные положения ознаменовали переход от описательной лингвистики к лингвистике объяснительной.
        По мнению Г. Гийома, теория должна вместо видения, наблюдения фактов давать их понимание и объяснение. Теория, нацеленная только на простое наблюдение и каталогизацию фактов, не в состоянии "увидеть механизм и законы построения языка". Теория должна рассматриваться как высшая степень понимания. При построении теории следует учитывать переходы от наблюдения к пониманию, от понимания к наблюдению и т. д. При этом наблюдение не должно преобладать над пониманием.
        Г. Гийом исходит из общего толкования методологии науки, ср.: «Теория - это всегда не что иное, как знание отношения подчинения, существующего между большим количеством конкретных фактов и малым числом… господствующих общих фактов».
        Аналитические и синтетические черты языка наводят автора на мысль, что сам язык является теорией, поскольку в нем существует порядок, предоставляющий возможности для теоретизирования - постижения его "одновременно аналитически и синтетически".
        17. ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ В ЛИЦЕ «ПОЗИЦИОННОЙ ЛИНГВИСТИКИ» ДОЛЖНА БЫТЬ НАЦЕЛЕНА: 1) НА ХАРАКТЕР МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ ОТ ЕДИНИЧНОГО К ОБЩЕМУ (И, НАОБОРОТ), ЗАЛОЖЕННЫХ В ПРИРОДЕ ЯЗЫКА; 2) НА СИНХРОНИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ЯЗЫКА С УЧЕТОМ ДИАХРОНИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ; 3) НА ПОСТРОЕНИЕ ЯЗЫКА РАЗУМОМ ДЛЯ НУЖД МЫШЛЕНИЯ, Т. Е. НА ВЫЯВЛЕНИЕ СИСТЕМЫ ЯЗЫКА В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ СОЗНАНИИ; 4) НА ПЕРЕХОДЫ МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ПОНЯТИЙ В ЯЗЫКОВЫЕ ЗНАЧЕНИЯ.
        Лингвистическая теория должна постичь природу мыслительных операций, "на которых основывается построение языка". Эти операции не обладают особой сложностью, они просты, "не слишком многочисленны и отнюдь не разнообразны". Данные операции обеспечивают возможности мышления. Как правило, они сводятся к чередующемуся движению мысли в сторону единичного (узкого, конкретного) и в сторону всеобщего (широкого, обобщенного)". К мыслительным операциям относятся также такие, которые ум человека использует для построения самого языка.
        Методика анализа языка получила у Г. Гийома название позиционной лингвистики в рамках психосистематики. С помощью этой методики отслеживается, как мысль «рассекает» развертывание языкового явления по горизонтали, т. е. определяются поперечные сечения данного продольного развертывания, см. выше.
        "В языкознании теория должна иметь облик исторической теории. В языкознании теоретик не может не быть историком", поскольку "в каждый момент язык объединяет в себе одновременно наследие и преобразование". Можно сказать, что в языке закреплена исторически определенная формально-содержательная структура, которая постоянно изменяется, корректируется сознанием. Историческим аспектом анализа, согласно Ф. де Соссюру, занимается диахроническая лингвистика, которая, отражая ход времени, рассматривает языковые явления как раз в продольном срезе. Синхроническая лингвистика рассматривает язык в вертикальном срезе. В диахронии, участвующей в формировании языка и имеющей дело с начавшейся перестройкой готовой системы, противоборствуют две силы - дезорганизация и организация. Синхроническая лингвистика, по мнению Г. Гийома, должна исследовать результаты организующего процесса.
        Действительным предметом науки о языке является не описание возможностей общения человека с человеком с использованием языковых средств, а исследование устройства (построения) языка. Вне теории язык предстает как беспорядок, бессистемность, в которой теряется мысль.
        Если обычная мысль строится по законам когеренции, то научная мысль - по законам логики, хотя и оформляется с помощью языка. Однако Г. Гийом не сторонник того, чтобы сводить теоретическую лингвистику к логическому описанию. По его мнению, логика прямолинейна. Это - "воображаемая простота", "вымышленное движение вещей". Так, например, разложение глагола на связку, утверждающую существование субъекта и на атрибут - это заблуждение логики, или "шутка", очевидно, имеются в виду следующие логические толкования естественного языка, ср. Я читаю = Я есть читающий.
        В заключение следует еще раз акцентировать основные постулаты теоретической лингвистики Г. Гийома. Главной целью лингвистической теории в его понимании является выявление системы языка в человеческом сознании, которая неподвластна непосредственному наблюдению. Она раскрывается с помощью мыслительного видения, «глазами ума». В задачи теории языка входит изучение переходов мыслительных понятий и категорий в лексические значения и грамматические категории; анализ перехватов мысли с помощью языковых средств, т. е. понимание внешних проявлений мысли и способов её самопознания, а также объяснение приемов преобразования языка в речь, с учетом регламентирующего отношения языка к речи.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Г. ГИЙОМУ)
        3. Язык в освещении немецкой классической философии
        3.1. Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770 -1831). Диалектика отношения языка, сознания и действительности
        Немецкий философ, создатель теории диалектики, суть которой определяется принципом: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия - критерий заблуждения». Истину следует искать не в абсолютном тождестве или абсолютном различии, а в их единстве. Метафизика - это способ мышления, согласно которому всегда выбирается «одно из двух» (или это, или другое). Диалектическое мышление опирается на единство и противоречие. Оно предполагает, что всякая вещь имеет в качестве противостоящего себе не только какую-нибудь внешнюю вещь, но и «свое иное»; эта противоположность находится в ней самой, ср. «в самой себе свое другое содержание».
        1788 -1793 - учеба в Тюбингенском университете. Дружба с Ф. В. Шеллингом. Карьера домашнего учителя и воспитателя. Приват-доцент философии в Йенском университете. Директор гимназии в Нюрнберге. Профессор философии в университетах Гейдельберга, Берлина.
        Считал, что критицизм подорвал веру в авторитеты - каждый философ стремится изобрести свою систему. Подлинное бедствие в философии - словоблудие. Подобно воле мысль должна начинать с послушания. Абстрактно мыслит не просвещенный, а необразованный человек. Философия изучает не мир в целом, а мир как целое.
        Оригинальные мысли: «Дураки на ошибках учатся, а люди неглупые вопреки всем своим ошибкам не умнеют». «Что человек делает, таков он и есть». «Счастлив тот, кто устроил свое существование так, что оно соответствует способностям его характера». «Человек не станет господином природы, пока он не стал господином самого себя».
        Основные труды и источники:
        • Гегель Г. В. Ф. Наука логики. М., 1999. - 1072 с.
        • Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет: В 2 т. Т. 1. М., 1972. - 670 с.
        • Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет: В 2 т. Т. 2. М., 1973. - 631 с.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. Г. ГЕГЕЛЬ СОЗДАЛ УЧЕНИЕ О ДИАЛЕКТИЧЕСКОМ МЫШЛЕНИИ, ОПИРАЮЩЕМСЯ НА ЕДИНСТВО И ПРОТИВОРЕЧИЕ.
        Согласно данному учению, объективный мир познается путём разложения единого на взаимоисключающие противоборствующие стороны.
        2. ЯЗЫК ЕСТЬ УМЕРЩВЛЕНИЕ ЧУВСТВЕННОГО МИРА, СРЕДСТВО ЛОГИЗАЦИИ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О МИРЕ; ОБЪЕКТ ВОПЛОЩЕНИЯ КАТЕГОРИЙ РАССУДКА И НАЦИОНАЛЬНОГО СВОЕОБРАЗИЯ НАРОДА.
        «Язык - величайшая сила в человеческом обществе. Язык - это умерщвление чувственного мира в том виде, каков он непосредственно, и преобразование его в некоторое наличное бытие, представляющее собой такое звучание голоса, которое находит отклик во всех представляющих существах».
        «Формы мысли выявляются и отлагаются прежде всего в человеческом языке». «Язык как произведение рассудка выражает лишь всеобщее».
        Изучение грамматики языка составляет «начало логического образования». В грамматике языка существуют категории, в которых даны определения рассудка. С помощью грамматики может «изучаться сам рассудок».
        «Кто владеет каким-нибудь языком и в то же время знает и другие языки, которые он сопоставляет с ним, только тот и может почувствовать дух и образованность народа в грамматике его языка; эти же правила и формы имеют теперь для него наполненную содержанием, живую ценность».
        3. ПОЗНАНИЕ МИРА ЧЕЛОВЕКОМ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ЧЕРЕЗ САМОГО СЕБЯ (СОЗНАНИЕ) И ЧЕРЕЗ ЯЗЫК.
        Внешний мир познается посредством знаков, в которых зафиксирована рефлексия самого познающего. Вещь представлена в сознании в виде знака. Значение знака есть совокупность значимых представлений о вещи.
        Осознание вещи - это осуществление ее перехода из наличного бытия («самости» первого порядка) во внутреннее бытие, или достояние сознания. «Это видение, внимание, есть первая необходимая деятельность, точное видение, деятельность духа, фиксирование, абстрагирование, вычленение, усиление, преодоление неопределенности ощущения». Это «самость» второго порядка, или значение вещи, т. е. «сущность вещи в воспоминании». Однако внутренняя сущность - это не сущность внешней вещи. Это «мое для меня - бытие». Вещь представлена в сознании в виде знака, значение которого есть совокупность моих представлений о вещи - представлений, значимых для меня.
        Иначе говоря, в языковом знаке откладывается не только объективное, но и субъективное (привнесенное от носителя и пользователя языка).
        4. ЯЗЫК ВЫСТУПАЕТ КАК ИМЕНУЮЩАЯ СИЛА, КОТОРАЯ ДЕЛАЕТ ВЕЩЬ ДОСТУПНОЙ ДЛЯ СОЗНАНИЯ.
        «Внутреннее должно быть внешним: возвращение к бытию. Это есть ЯЗЫКкак именующая сила». «Способность воображения есть лишь пустая, дающая форму, означающая, полагающая форму как внутреннее, а ЯЗЫКесть сила, полагающая внутреннее как сущее».
        «Сначала язык говорит только этой самостью - значением вещи, дает ей имя и высказывает имя как бытие предмета».
        «Способность воображения извлекает предмет вместе с его множественностью, вместе со всем его ближайшим окружением; а имя одиноко без отношения и сопряжения».
        Деятельность духа проявляется в наименовании.
        Язык - это бытие сознания, форма его существования.
        5. ЯЗЫКОВОЙ ЗНАК ОБЛАДАЕТ СОБСТВЕННЫМ ЗНАЧЕНИЕМ И НЕСОБСТВЕННОЙ СУЩНОСТЬЮ. СОБСТВЕННОЕ ЗНАКОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ НЕ ТОЖДЕСТВЕННО ОБОЗНАЧАЕМОМУ ПОНЯТИЮ (НЕСОБСТВЕННОЙ СУЩНОСТИ).
        «У предмета в знаке - иное значение, нежели что предмет есть. Внутреннее имени, его значение, напротив, есть чувственно-сущее. Его содержание должно отождествиться с ним самим, с его простой сущей духовностью».
        «Знак, не составляющий одновременно, как при формировании, суть самого предмета, - это вещь, обладающая значением, которое не является, однако, ее собственной сущностью и к которому эта вещь относится, следовательно, как чуждая. Но, кроме того, она обладает также своим собственным значением, которое не связано с природой самого предмета, обозначенного этой вещью. Таким образом, обозначение произвольно. Знаком чего должна быть вещь - это в большей или меньшей мере дело соглашения (Convenienz)».
        6. ЯЗЫК УЧАСТВУЕТ В ЭКСТЕРИОРИЗАЦИИ ОТНОШЕНИЙ ПРЕДМЕТА К ДРУГИМ ПРЕДМЕТАМ.
        Отношения предмета к другим предметам и отношениям (сопряжениям) выражаются в отношениях имени предмета к другим именам. Воображение предмета - это представление этого предмета во множестве его связей с другими предметами, а также с их именами. Имя одиноко без отношения и сопряжения.
        «Имя есть упорядоченный знак, остающееся отношение, поэтому отношение всеобщее».
        7. ПОНИМАНИЕ - ЭТО ВЫЯВЛЕНИЕ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ РАССУДОЧНЫМ ПРЕДСТАВЛЕНИЕМ ВЕЩИ И САМОЙ ВЕЩЬЮ.
        «Рассудочное» представление вещи - это акт «различения» или сопоставления «опыта сознания», или уже сформированного «для-себя-бытия», с внешней вещью («вещью в себе»), в которой нет рассудочных компонентов.
        8. ЯЗЫК - ЭТО ПОСРЕДНИЧЕСКОЕ ЗВЕНО МЕЖДУ СОЗНАНИЕМ И ВЕЩЬЮ. ЯЗЫК - ЭТО СРЕДСТВО ПОНИМАНИЯ.
        Опредмеченное в языковом знаке субъективное представление какого-то образа предмета становится иным бытием, которому, с одной стороны, противостоит внутреннее «для-себя-бытие», а с другой стороны» - внешнее бытие обозначаемой вещи. Понимание внешнего бытия вещи как раз и осуществляется посредством языкового знака. Это вербально опосредованное понимание.
        9. СЛОВА ЯВЛЯЮТСЯ ЗНАКАМИ АБСТРАКТНЫХ ПОНЯТИЙ (МЫСЛЕЙ), ЧУВСТВ И ОЩУЩЕНИЙ.
        «Самым распространенным созданием воображения является язык. Язык состоит из внешних знаков и звуков, посредством которых мы и сообщаем то, что думаем, чувствуем или ощущаем».
        Слова - это знаки не только абстрактных понятий, но и знаки чувств и ощущений. Говорящий дает с помощью языка не только объективную информацию о своих представлениях внешнего мира, но и сообщает непосредственно или опосредованно о своих переживаниях и субъективных отношениях к обозначаемым предметным образам.
        «Язык состоит из слов, слова же представляют собой не что иное, как знаки мыслей».
        10. СУБЪЕКТ (ПОДЛЕЖАЩЕЕ) СЛЕДУЕТ ПОНИМАТЬ КАК ИМЕНУЕМОЕ СУЩЕЕ, А ПРЕДИКАТ (СКАЗУЕМОЕ) КАК ВЫРАЖАЕМОЕ ВСЕОБЩЕЕ.
        «Субъект выражает вообще определенное и потому большей частью непосредственно сущее, а предикат - всеобщее, сущность или понятие, то субъект, как таковой, есть, во-первых, лишь некоторого рода название; ведь то, что он есть, выражает лишь предикат, содержащий бытие в смысле понятия».
        11. МЫСЛИТЬ ОЗНАЧАЕТ ПОСТИГАТЬ И ВЫРАЖАТЬ МНОГООБРАЗИЕ ПРЕДМЕТОВ В ЕДИНСТВЕ.
        Следует отличать представление от мышления: «Представляя, мы имеем перед собою вещь также и по ее несущественному внешнему существованию. Мысля же, мы отделяем от вещи все несущественное, чисто внешнее и сосредоточиваем внимание только на ее существенных чертах. Мышление через внешнее явление добирается до внутренней природы вещи и делает ее своим предметом. Все случайное оно опускает. Оно берет вещь не такой, какова она как непосредственное явление, а отдаляет несущественное от существенного и, следовательно, абстрагируется от несущественного. Созерцая, мы имеем перед собой единичные предметы. Мышление соотносит их друг с другом, иначе говоря, сравнивает их. Сравнивая, оно отмечает общее между ними, а то, чем они отличаются друг от друга, опускает и, таким образом, получает всеобщие представления». «Мыслить - значит, собственно говоря, постигать и выражать многообразие в единстве».
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Г. В. Ф. ГЕГЕЛЮ)
        4. Философия языка
        Представители "философии языка объясняют отношения естественного языка к сознанию, устанавливают долю его участия в мышлении, определяют его роль в понимании и познании. Однако, помимо идей, общеизвестных и часто обсуждаемых в философии данные философы высказали ряд интересных мнений о феноменах мышления и языка, которые наряду с концептуальными положениями их философских воззрений заслуживают особого внимания.
        4.1. Фридрих Людвиг Готлоб Фреге (1848 -1925). Экстенсиональное и интенсиональное значение слова. Осознание и выражение готовых мыслей с помощью языка
        Математик и философ. Ключевая фигура в создании современной математической логики. Свел арифметику к логике и тем самым проложил путь к «логизированной арифметике». Г. Фреге никогда не объявлял себя приверженцем философии языка, хотя его и относят к этому направлению на основании того, что язык в его исследованиях является исходным пунктом, базой философских размышлений и объектом сравнения. В философской критике Г. Фреге называют противником психологизма, т. к. он отвергает чувственное восприятие как способ получения знаний о внешнем мире.
        Утверждается, что, по мнению философа, человеку трудно преодолеть границы своего чувственного, субъективного мира и выйти на путь познания. Познание, согласно Г. Фреге, возможно только благодаря объективному характеру мысли. Язык же рассматривается философом как средство репрезентации и кодирования знаний. Причем - не всегда надежное средство, поскольку субъективное.
        Ключевые понятия философских размышлений Г. Фреге представлены в следующих его терминах: собственное имя (Eigenname), обозначение (Kennzeichnung), понятие (Begriff), суждение (Urteil), предложение (Satz), смысл и значение (Sinn und Bedeutung).
        Из философского наследия Г. Фреге менее знакомыми, но привлекательными для чтения представляются дискуссии, статьи и заметки автора, собранные по воле издателя в книге под общим названием «Труды по логике и философии языка» (“Schriften zur Logik und Sprachphilosophie”, 2001), относящиеся к периоду 1882 -1897 гг., в которых автор объясняет и уточняет некоторые положения своей философии, представленные в фундаментальных трудах разных лет.
        Основные труды и источники:
        • Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. Opera selecta. Сборник научн. статей. Вып. 35. - М., 1997. - С. 352 -379.
        • Фреге Г. Мысль: Логическое исследование // Философия, логика, язык: Пер. с англ. и нем. / сост. и предисл. В. В. Петрова; общ. ред. Д. П. Горского и В. В. Петрова. - М., 1987. - С. 18 -47.
        • Frege G. Schriften zur Logik und Sprachphilosophie: Aus dem Nachlass. G. Frege. - Hamburg, 2001. - 217 S.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. ЯЗЫК - СРЕДСТВО КОДИРОВАНИЯ И РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ЗНАНИЙ.
        С помощью языка обозначается и выражается информация о предметах объективной действительности. Язык является инструментом, с помощью которого человек сообщает результаты своего познания другим людям.
        2. ИМЯ - ЗНАК РЕАЛЬНО СУЩЕСТВУЮЩЕГО ПРЕДМЕТА.
        Имя предмета, согласно Г. Фреге, уже предполагает факт существования этого предмета, если, к примеру, данное имя выполняет в предложении функцию субъекта, ср. Sachse ist ein Mensch (Sachse = Sachse existiert) Саксонец человек (Саксонец = Саксонец существует). Отношение существования обозначаемого является, по его мнению, неотъемлемым признаком каждого слова. Любое представление предполагает наличие в действительности объекта представления, ср.: «Этому моему представлению соответствует что-то». Представление обозначается с помощью "вещественного" имени. Мыслительное понятие также соотносится с реально существующим предметом, который оно отражает.
        3. СИМВОЛЫ (НАПРИМЕР, БУКВЕННЫЕ) - ЭТО ЗНАКИ С ВЫСШЕЙ СТЕПЕНЬЮ УСЛОВНОСТИ. ЭТИМ ОНИ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ СЛОВ ЕСТЕСТВЕННОГО ЯЗЫКА КАК ЗНАКОВ ПРЕДМЕТОВ И ПОНЯТИЙ.
        Буквы-символы в отличие от слов как единства формы и содержания не имеют значения, т. е. в семиотическом плане могут быть соотнесены с любым предметом или образом предмета. Они имеют высшую степень условности благодаря своей обобщенности, ср. a ist gleich a (а равно а), где вместо «а» можно вставить любое имя. Слова естественного языка в отличие от буквенных символов имеют меньшую степень условности. Предложение - есть языковое выражение мысли. В него входят имена предметов и имена понятий. Имена предметов не имеют предикативного характера в отличие от имен понятий. Слова, обозначающие понятия, Г. Фреге называет понятийными словами (Begriffswrter). Имя субъектное как часть предложения-высказывания или сингулярное суждение является насыщенным, т. е. представляет законченную часть мысли. Имя предикатное является ненасыщенной частью мысли.
        4. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НЕ СВЯЗАНО С МЫСЛЬЮ, ТАК КАК НЕ ЯВЛЯЕТСЯ СЛЕДСТВИЕМ ОПЫТА. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ СВЯЗАНЫ С ПОЭЗИЕЙ.
        Определяя основания логики, Г. Фреге указывает, что понятийные (мыслительные) связи отличаются от ассоциативных связей. Ассоциативные связи не логичны, не истинны. Они строятся на представлениях, в то время как мыслительные связи являются соединениями, вещей, понятий, качеств и отношений.
        Представления связаны с образностью, которая не принадлежит мысли, а относится к поэзии. Мысль не образна, она значима. Мысли не только в корне отличаются от представлений. Они не зависят и от самого мышления. В противном случае разные люди не могли бы связать одну и ту же мысль с одним и тем же предложением. Мысль не персональна. Мысль безлична, язык персонален.
        5. ОБЪЕМ ПОНЯТИЯ - ЭТО ЭКСТЕНСИОНАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ИМЕНИ (СР.ЗВЕЗДА ВЕНЕРА). СОДЕРЖАНИЕ ПОНЯТИЯ ИЛИ СМЫСЛ - ИНТЕНСИОНАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА (СР.УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДА. ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА).
        Для логики важнее объем понятия или экстенсиональное значение, чем содержание понятия или смысл (= интенсиональное значение). Так, например, слова Morgenstern и Abendstern (Утренняя звезда и Вечерняя звезда) имеют одинаковое экстенсиональное значение - это «звезда Венера», но разные интенсиональные значения:
        (а) «наблюдаема в последний раз в утреннее время»,
        (б) «наблюдаема в первый раз в вечернее время».
        Для науки важно экстенсиональное значение, в то время как для поэзии более важен смысл, или интенсиональное значение. Интенсиональность - это представления, которые не изменяют мысль, а лишь намечают различные перспективы ее видения.
        [Данная классификация имен напоминает нам объективацию родовых и видовых понятий, восходящую к Аристотелю, ср. ДЕРЕВО - родовое имя, или имя понятия; БЕРЕЗА - видовое имя, указывает на конкретный предмет, ассоциирует его определенные признаки].
        Так называемые понятийные слова определяются автором как слова, называющие общее, абстрактное понятие, слова с экстенсиональным значением. Им противопоставлены слова с интенсиональным значением, которые обеспечивают выход на обозначаемый предмет только благодаря смыслу. Это - собственные имена (Eigennamen).
        Мысль экстенсиональна, язык более интенсионален, так как связан с субъективными образами и представлениями.
        6. МЫСЛИ НЕ СОЗДАЮТСЯ, А ОСОЗНАЮТСЯ И ВЫРАЖАЮТСЯ (С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА) КАК ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ.
        В процессе мышления мысли не создаются, а сначала осознаются и потом выражаются. Тем самым Г. Фреге подтверждает объективный характер мысли. Мысль объективна постольку, поскольку она не зависит от сознания.
        Отсюда - мысли не зависят от человеческого поведения. Человек подчиняет себя готовой мысли. Объективный характер мысли - предпосылка познания.
        Между осознанием и выражением мысли существует разница. Г. Фреге считает, что некоторые мысли только осознаются, но не выражаются. По-видимому, невыраженность мысли или каких-то ее деталей зависит от того, какие языковые средства выбирает субъект для ее выражения и как он соотносит их между собой. Степень выраженности мысли зависит, таким образом, от ресурсов языка и от эффекта их речевого использования. Мысль не тождественна мысли о ней.
        Мысли, по мнению Г. Фреге, как и законы природы, не зависят от того, как мы их мыслим. Мы открываем мысли как законы природы. Логика данной аналогии достаточно проста. Открывать можно то, что уже есть, существует независимо от нас. Вероятно, что мы чаще открываем мысли для себя.
        Чтобы отстоять тезис независимости мысли от человеческого поведения и обращения с ней, Г. Фреге предусмотрительно критикует проблему «изменчивости мысли». Он говорит, что это надуманная проблема. Быть истинным или ложным и считать что-то истинным или ложным - это не одно и тоже. Человеку свойственно высказывать свое мнение по поводу тех или иных мыслей. От этого мысль не становится истинной или ложной. Таким способом философ аргументирует объективность мыслей.
        7. ПРИЧИНА НЕЯСНОСТИ МЫСЛИ КРОЮТСЯ В НЕПОЛНОТЕ ЕЕ ОСОЗНАНИЯ.
        Неясность мысли создается, по мнению философа, за счет неполноты её открытия, осознания. Мы вправе предположить, что неполнота мысли усугубляется и средствами вербализации. Г. Фреге, сравнивая два предложения Dieser Hund hat die ganze Nacht geheult (Эта собака выла всю ночь) и Dieser Kter hat die ganze Nacht geheult (Эта дворняжка выла всю ночь), утверждает, что в них выражена одна и та же мысль [ср. 118, 56]. Целесообразно было бы сказать, что мысль структурна, а представление контенсионально. В этой связи мысль, по Г. Фреге, напоминает нам некий инвариант. Все вариантные наслоения относятся к представлениям. В первом примере наблюдается большее приближение к инварианту, чем во втором, благодаря видовому имени Kter (дворняжка). Если согласиться с автором в том, что в обоих предложениях выражается одна и та же мысль, то естественный язык преимущественно следует считать выразителем представлений.
        8. НЕОБХОДИМО СОЗДАТЬ ЯЗЫК ПОНЯТИЙНЫХ ИСЧИСЛЕНИЙ (BEGRIFFSSCHRIFT), ОСВОБОЖДЕННЫЙ ОТ ПСИХОЛОГИЧНОСТИ (ОТ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ И АССОЦИАТИВНОСТИ).
        Мысль сначала выражается, потом утверждается. Автор различает СУЖДЕНИЕи УТВЕРЖДЕНИЕ. Суждение (Urteil) - это внутреннее признание мысли истинной. Утверждение (Behauptung) - это внешнее (языковое и речевое) подтверждение мысли истинной. Логика основывается на законе истинности, а не на утверждении истинности. Это означает, что из двух высказываний, например, (1) Х (есть) истинный и (2) Я считаю Х истинным, второе не относится к логике.
        Для описания мысли наиболее приемлем, по мнению Г. Фреге, арифметический язык формул (Formelsprache) или язык понятийных исчислений (Begriffsschrift), который он сам разработал для этих целей. Автор призывает в этой связи освободиться от оков естественного языка, из-за логического несовершенства которого допускается много ошибок в оформлении мысли. Грамматики различных языков отличаются друг от друга тем, что в них смешалось психологическое с логическим. Язык модифицирует мысль, придает ей особую окрашенность.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Ф. Л. Г. ФРЕГЕ)
        4.2. Бертран Рассел (1872 -1970). Независимость познания от сознания и языка. Преимущество естественного языка - в его неопределенности и возможности нового означивания
        Английский философ и общественный деятель с мировым именем. Автор одной из версий философской доктрины «логического атомизма», сформировавшейся в рамках аналитической философии. Был дружен с «первым» (ранним) Л. Витгенштейном, автором «Заметок по логике», еще верившим в познание действительности с помощью языка (= логически идеального языка), и, разошелся со «вторым» (поздним) Л. Витгенштейном, автором «Логико-философского трактата» и «Философских исследований», отказавшимся, по его мнению, от философского освещения отношений между словом и жизнью, и ограничивающим философию анализом языка повседневной жизни.
        В предисловии к книге Геллнера «Слова и вещи» Б. Рассел аргументировал свое несогласие с данным подходом следующим образом: «Лингвистическая философия в своем интересе не к миру, а к языку похожа на ребенка, забавляющегося часами без маятника, которые, даже не показывая часа, функционируют проще в забавном ритме».
        Б. Рассел придерживался мнения, что каждого философа необходимо рассматривать «в качестве продукта окружающей его среды, то есть как человека, в котором выкристаллизовались и сконцентрировались мысли и чувства, свойственные обществу, частью которого он является». По-видимому, общество оказалось не столь однородным, чтобы можно было констатировать полное единодушие философских взглядов его представителей.
        Основные труды и источники:
        • Рассел Б. Философия логического атомизма. - Томск, 1999. - 192 с.
        • Рассел Б. История западной философии. - Ростов н/Д, 2002. - 992 с.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. ПРЕИМУЩЕСТВО ЕСТЕСТВЕННОГО ЯЗЫКА - В ЕГО НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ И ВОЗМОЖНОСТИ НОВОГО ОЗНАЧИВАНИЯ.
        Б. Рассел подчеркивает нечеткость, двусмысленность высказываний, построенных с помощью естественного языка. При этом он, однако, придерживается мнения, что «нечеткость гораздо более важна в теории познания».
        Расплывчатость, неопределенность символа в плане значения идет на пользу познавательному процессу, так как не препятствует заполнению данного символа различным содержанием. В этом автор видит главное преимущество естественного языка.
        2. ИМЯ - ЭТО СОКРАЩЕННАЯ ДЕСКРИПЦИЯ.
        Слово может выступать синонимом более крупных вербальных единиц, например, словосочетания или предложения. Слово имеет память на свое контекстуальное окружение, из которого оно когда-то вычленилось. Следует заметить, что эту идею впервые высказал немецкий лингвист, автор Очерков сравнительной грамматики индоевропейских языков К. Бругман, который еще в 1886 году сделал вывод, что все отдельные слова языка являются результатом усечения предложений.
        3. ИСТИННОСТЬ И ЛОЖНОСТЬ ВЫСКАЗЫВАНИЯ ЗАВИСИТ ОТ ОБЪЕКТИВНЫХ УСЛОВИЙ (ФАКТОВ).
        Истинность или ложность высказывания, ср. «Идет дождь», зависит от условий (в данном случае погодных). «Истина и ложь коррелятивны». Такие условия или обстоятельства автор называет «фактом». Факты выражаются с помощью целостных предложений, а не отдельными словами. В основном факты принадлежат объективному миру и не зависят от наших мыслей и убеждений. Факты подразделяются на единичные, ср. «Это является белым», и общие, ср. «Все люди смертны». Кроме того, они могут быть положительными и отрицательными, ср. «Сократ жил» и «Сократ не жив».
        4. ПРОПОЗИЦИЯ - ЭТО КОМПЛЕКС СЛОВЕСНЫХ СИМВОЛОВ, ГЛАВНОЙ ФУНКЦИЕЙ КОТОРЫХ ЯВЛЯЕТСЯ ОБОЗНАЧЕНИЕ ПРЕДМЕТОВ.
        Под пропозицией автор понимает повествовательные предложения, которые что-то утверждают. «Пропозиция есть только символ». Пропозиция состоит из комплексных символов. Это части пропозиции, или слова. Однако автор не склонен приписывать пропозиции номинативную функцию, ср. «Пропозиции не являются именами фактов». Он приходит к выводу, что «отношение пропозиции к факту совершенно отличается от отношения имени к наименованной вещи». «Факты вы можете только утверждать или отрицать или что-то подобное, но не именовать».
        Из сказанного можно сделать вывод, что пропозиция есть отношение обозначения или репрезентации, отношение которое устанавливает говорящий, используя готовые имена как простые, неделимые символы.
        5. СВОЙСТВА СЛОВЕСНОГО СИМВОЛА ЧАСТО СМЕШИВАЮТСЯ СО СВОЙСТВАМИ ПРЕДМЕТА, ЧТО ПРИВОДИТ К ЗАБЛУЖДЕНИЯМ.
        «При недостаточно бережном обращении с символами, при недостаточном осознании отношения символа к тому, что он символизирует, вы найдете, что приписываете предмету те свойства, которые принадлежат только символу». «Едва ли необходимо говорить, что определение дается не предмету, а символу».
        Все заблуждения возникают, согласно Б. Расселу, потому, что мы вместо одного, более соответствующего символа используем другой (символ иной разновидности).
        «Говоря о символе, я просто имею в виду нечто такое, что ‘обозначает’ что-то еще». Правда, автор не связывает это «что-то еще» с понятием значения. Он не последователен в этом вопросе. С одной стороны, он заявляет, что понятие значения психологично, что пока невозможно построить чисто логическую теорию значения. С другой стороны, он все же определяет значение как компонент факта, который в зависимости от условий делает пропозицию истинной или ложной.
        Если значение является содержанием, или неотъемлемой конституентой символа (пропозиции), то его роль в приписывании обозначаемому объекту каких-то дополнительных признаков вполне понятна. То, что автор, пытаясь освободиться от традиционных представлений о значении, все же невольно признает их интралингвистический статус, свидетельствует следующая цитата, ср.: «Чем бы ни было значение комплексного символа, ясно, что оно зависит от значения отдельных слов».
        6. УСЛОВИЕМ ВСЯКОГО ОБЩЕНИЯ ЯВЛЯЕТСЯ НЕТОЖДЕСТВЕННОСТЬ ЗНАЧЕНИЯ САМОМУ СЕБЕ.
        Говорящие вкладывают различные значения в употребляемые слова в силу различий в знаниях и личном опыте. В разных речевых ситуациях одно и то же слово формирует различные смыслы.
        7. НЕОДНОЗНАЧНОСТЬ СЛОВА ОБУСЛОВЛИВАЕТ РАЗЛИЧИЯ В ПОНИМАНИИ.
        Принадлежность словесных символов к естественному языку является причиной их логического несовершенства. Виной всему - внутриязыковые значения символов, которые влияют на восприятие обозначаемых идей, поскольку активизируют в сознании в процессе говорения и слушания различные образы и эмоции. Это приводит к различиям в понимании.
        8. ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА ВЫВОДИТСЯ ИЗ ОТНОШЕНИЯ СЛОВА К ОБЪЕКТУ ИЛИ МНОЖЕСТВУ ОБЪЕКТОВ.
        Поскольку как пропозиция, так и определение состоят из слов, Б. Рассел растолковывает суть слова. Согласно автору, слово соотноситься не с единственной сущностью, а с классом сущностей. Б. Рассел задает в этой связи очень важный методологический вопрос: «Может ли отношение, называемое ‘значением’, быть непосредственным отношением между словом, как физическим событием, и самим объектом, или отношение должно проходить через ‘ментального’ посредника, которого можно назвать ‘идеей’ объекта?».
        Данный вопрос логично предполагает два ответа, а именно:
        (1) значение слова соотноситься с обозначаемым объектом посредством мыслительного понятия (идеального представления объекта);
        (2) значение слова соотноситься с объектом напрямую без мыслительного посредника. В обоих случаях речь идет о значении как отношении.
        Согласно философу, «мыслить значение слова, значит вызывать образ того, что оно обозначает».
        Значением словесного символа становится содержание объекта, соотнесенного в акте обозначения со словом.
        9. ПОНИМАНИЕ СЛОВА НЕ СЛЕДУЕТ ОТОЖДЕСТВЛЯТЬ СО ЗНАНИЕМ СЛОВЕСНОГО ЗНАЧЕНИЯ. ОБЪЕКТОМ ПОНИМАНИЯ ЯВЛЯЕТСЯ ОТНОШЕНИЕ СЛОВА К КАКОМУ-ЛИБО ФАКТУ ИЛИ СОБЫТИЮ.
        Б. Рассел указывает на то, что понимание слова не следует отождествлять со знанием словесного значения. Говорящий не задумывается о значениях слов. Он понимает слово в зависимости от обстоятельств, в которых он применяет данное слово; или, когда, услышав слово, истолковывает его побудительную силу. Первое понимание слова является активным, второе - пассивным. По сути дела автор ведет речь не о понимании значения слова, а понимании отношения слова к какому-либо факту или событию, которое выступает, или как причина, или как следствие какого-то словесного выражения. Значение слова сводится, таким образом, к его использованию.
        10. СУЩЕСТВУЕТ ЧЕТЫРЕ СПОСОБА ПОНИМАНИЯ СЛОВА - 1) В ПЕРСПЕКТИВЕ ГОВОРЯЩЕГО; 2) В ПЕРСПЕКТИВЕ СЛУШАЮЩЕГО; 3) ПОСРЕДСТВОМ ДРУГИХ СЛОВ; 4) ЧЕРЕЗ АССОЦИАЦИЮ ОБЪЕКТА.
        Б. Рассел определяет четыре способа понимания слов. При этом понимание слов он напрямую связывает с использованием слов. В принципе речь идет:
        1) о понимании слова в перспективе говорящего, который использует слово «в подходящих случаях» «надлежащим образом»;
        2) о понимании слова в перспективе слушающего, который руководствуется словом в своем дальнейшем поведении или поступке;
        3) о понимании одного слова посредством другого слова, ассоциируемого с ним; при этом другое слово «оказывает соответствующее воздействие на поведение»;
        4) о понимании слова через ассоциацию объекта, с которым это слово соотносится в акте обозначения.
        11. СЛОВО - ЗНАК ОПЫТА, ТАК КАК ИСПОЛЬЗУЕТСЯ ДЛЯ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЯ ИМЕЮЩИХСЯ ЗНАНИЙ.
        Слова языка, согласно автору, используются не только для «описания или вызывания образа памяти», т. е. для воспроизведения имеющегося, сформировавшегося опыта. Здесь, надо полагать, слова связаны с объектами привычным образом, или стереотипно. Таким образом, слово связывает нас с образом объекта, известным или неизвестным нам до акта говорения или слушания, который воскрешает в нашей памяти множество других образов, как относящихся непосредственно к обозначаемому объекту, так и сосуществующих с ним других объектов, а также сопутствующих ему событий.
        12. СЛОВО - ЗНАК ВООБРАЖЕНИЯ, ТАК КАК ИСПОЛЬЗУЕТСЯ В ПРОЗЕ И ПОЭЗИИ ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ НОВЫХ, НЕСТЕРЕОТИПНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ.
        Слова языка могут использоваться также «для описания и создания образов воображения», например в прозе или в поэзии, где они формируют новые, неизвестные, нестереотипные представления об объекте.
        13. АНАЛИЗ ДОЛЖЕН СТРОИТЬСЯ НА ЛОГИЧЕСКИ СОВЕРШЕННОМ ЯЗЫКЕ, КОГДА «ДЛЯ КАЖДОГО ПРОСТОГО ОБЪЕКТА БУДЕТ НЕ БОЛЕЕ ОДНОГО СЛОВА, А ВСЁ, ЧТО НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПРОСТЫМ, БУДЕТ ВЫРАЖЕНО КОМБИНАЦИЕЙ СЛОВ».
        Для более адекватного анализа атомарных фактов необходимо создать, по мнению автора, логический язык, элементы которого не должны быть многозначными. Каждый символ такого логического языка должен соответствовать определенному содержанию простого объекта. Как вытекает из рассуждений автора, анализ должен строиться на таком логически совершенном языке. Этот язык призван показывать логическую структуру объективного факта.
        Остается открытым вопрос, насколько комплементивным будет такой однозначный символ при анализе различных атомарных фактов. Или он будет всякий раз освобождаться от предшествующего, приписывамого ему значения, и «означиваться» заново?
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Б. РАССЕЛУ)
        4.3. Эрнст Кассирер (1874 -1945). Язык как средство символьного формирования сознания. Познание - один из видов формотворческого мышления
        Немецкий философ, причисляемый историками философии к разряду неокантианцев. Родился в Бреслау в зажиточной еврейской семье. Изучал философию в Марбурге. 1906 -1919 гг. преподавал философию в Берлине, Гамбурге. В 1933 г. был вынужден эмигрировать. Работал в Иллинойском и Колумбийском университетах США. Мало известен на родине. Основной труд - «Философия сиволических форм» (1923 -1929). Для современных исследователей наиболее привлекательными идеями в работах Э. Кассирера являются: (1) роль симфолических функций языка в процессе научного познания, (2) способность сознания существовать благодаря синтезу противоположностей. Философ считал, что познание, хотя и зависит от ментальных методов анализа, в целом остается объективным. Он верил в связующую, систематизирующую силу сознания, в котором отдельное связано с общим, а общее проявляется в отдельном.
        ОСНОВНЫЕ ТРУДЫ И ИСТОЧНИКИ:
        • Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 1. Язык. - М., СПб., 2002. - 272 с.
        • Cassirer E. Gesammelte Werke / Hrsg. Von Birgit Recki. Bd.11. Philosophie der symbolischen Formen. - Teil 1. Die Sprache / Text und Anm. bearb. von Claus Rosenkranz. - Hamburg: Meiner, 2001. - 330 S.
        • Cassirer E. Symbol, Technik, Sprache. Aufstze aus den Jahren 1927 -1933. Hrsg. von Ernst Wolfgang Orth und John Michael Krois unter Mitw. Von Josef M. Werle. - 2.Aufl. - Hamburg: Meiner, 1995. - 222 S.
        ОСНОВНЫЕ ЛИНГВОФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ:
        1. СИМВОЛИЧЕСКИЕ ФОРМЫ - ЭТО ПРИНЦИПЫ, СОЗИДАЮЩИЕ МИР. ЭТО ФОРМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ СМЫСЛА И ЕГО ПОНИМАНИЯ (ERSCHEINUNGSFORMEN). РАЗЛИЧАЮТСЯ ТРИ ИПОСТАСИ СИМВОЛИЧЕСКОЙ ФОРМЫ -ВЫРАЖЕНИЕ, ИЗЛОЖЕНИЕ И ЗНАЧЕНИЕ.
        Выражение характеризуется как символическая форма переживаемого, духовного, которое подлежит пониманию. Это и есть языковая форма, выполняющая символическую функцию. Благодаря выражению мы понимаем и воспринимаем смысл, который формируется в высказывании посредством значения.
        Изложение или «изображение» есть ни что иное, как обозначение. Обозначение - это всегда смысл, налагающийся на обозначаемый объект языковой формой выражения. Результатом обозначения является то, что высказано об обозначаемом предмете. Любой символ это не только выражение внутреннего, но и изложение (обозначение) внешнего. Изложение - это «образное отображение».
        Значение выполняет функцию соединения, установления связи с мыслительными отношениями. Символизация осуществляется не посредством образности, возникающей, по-видимому, благодаря выражающей форме, а с помощью организующего свойства значения этой формы.
        Продемонстрируем сказанное выше с помощью следующего примера. Слово осел проявляет наиболее ярко свою образность (метафоричность) как языковая форма, когда используется для обозначения «человека». Однако с помощью данного слова символизируются не «образные» признаки «осла», например, «большая морда» и «длинные уши», а мыслительные понятия «тупости» и «упрямства». На них нас выводит значение слова осел, которое связано с его поведенческими характеристиками - «непонимание команд человека» и «непослушание».
        2. СИМВОЛ - ЭТО СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО МЕЖДУ ЯВЛЕНИЕМ И ИДЕЕЙ.
        Символизируемое понимается, согласно автору, лишь частично. Оно не охватывает всего целого, потому что символические формы часто заводят мышление в заблуждение. Возможно, это происходит потому, что сами символические формы, которые использует сознание, не определены достаточно четко.
        В религиозной сфере символ использовался первоначально как чисто предметный, реальный смысл, лишенный метафоричности, объективирующий что-то непосредственно существующее, имеющееся в действительности. Как знак здесь символ не отделим от обозначаемого. Постепенно в иных сферах, например, в эстетике и философии символ утрачивает свою «вещную» привязанность и используется для представления идеальных ценностей. Его предназначение начинают видеть в том, что он может выступать связующим звеном между явлением и идеей.
        В процессе использования символа за ним прочно закрепляется идея. Это происходит потому, что символ полностью утрачивает собственное предметное содержание. Выполняя знаковую функцию, символ замещает идею, становиться на ее место. Тем самым символ превращается в чистую символическую форму, в операционную единицу сознания. Опираясь на символы, сознание оперирует идеями. Слагая идеи, оно создает идеальный мир.
        Идеальным символом Э. Кассирер хотел бы считать «чистый знак значения» (reines Bedeutungszeichen), который ничего не выражает и ничего не обозначает (не изображает), а представляет собой чистое абстрактное отношение. Это своеобразная аксиоматическая величина, имеющая все же какое-то смысловое предназначение - своего рода математическую функцию. Вряд ли абстрактное значение символа является его главным предназначением.
        Суть процесса обозначения предмета с помощью языкового символа заключается не в решении вопроса, как называется предмет, а в том, что представляет собой этот предмет. Иными словами, данный акт не исчерпывается функцией наименования. Скорее, он напоминает нам функцию «означивания». С помощью слова и закрепленного за ним языкового содержания (это функция выражения), а также соотносимого с ним рекуррентного понятия (это, согласно автору, функция значения) мы репрезентируем предмет, включая его тем самым в систему наших мыслительных понятий (это функция высказывания или изложения).
        3. ФУНКЦИЯ САМОВЫРАЖЕНИЯ (“SELBSTAUSSPRACHE”) ЕСТЬ СИМВОЛИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ЯЗЫКА.
        Помимо указанных символических функций языка Э. Кассирер обращает наше внимание еще на одну функцию - функцию самовыражения (“Selbstaussprache”). Человек овладевает не только окружающим его предметным миром, но благодаря самовыражению он устанавливает власть над самим собой.
        4. ЯЗЫК - ЭТО СРЕДСТВО ФОРМИРОВАНИЯ МЫСЛИ.
        Соотношение языка и мышления для Э. Кассирера характеризуется активной ролью языка. Язык существует не только для того, чтобы сообщать мысль. Язык - не простое облачение мысли в форму слова. Язык принимает непосредственное участие в формировании мысли.
        Язык выполняет определяющую и уподобляющую функцию по отношению к сознанию.
        5. ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ ЯВЛЯЕТСЯ НАИВНОЙ. В НЕЙ СОЗНАНИЕ ПРЕДСТАВЛЕНО КАК ПАССИВНОЕ, ФИКСИРУЮЩЕЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ, НЕ СОЗДАЮЩЕЕ НИЧЕГО НОВОГО.
        Э. Кассирер продолжая развивать концептуальную основу своего будущего анализа, заявляет, что бытие в научном понимании «не есть фактическое и далее неделимое положение вещей». Иначе говоря, в вещном мире можно увидеть множество сущностей, ибо это зависит от множества принципов и форм сознания. Автор объявляет теорию отражения наивной, по-видимому, потому, что она предполагает согласованность (тождество) сознания и действительности, и, потому, что отражение действительности предстает в науке пассивным, скорее нетворческим, приспособленческим (сознание имитирует бытие?). Вместо пассивного сознания предлагается активное сознание. Последнее создает мир с помощью «интеллектуальных символов», которые позволяют предвидеть будущее (это цель науки!), а не просто констатировать настоящее. Критикуемое же состояние науки таково, что она выводит будущее из прошлого. Результатом такого подхода являются призрачные образы или символы внешних предметов. По-видимому, эти символы скорее отражают, то, что есть, но не объясняют того, что будет.
        6. ЯЗЫК ВЫСТУПАЕТ В ФИЛОСОФИИ КАК ИНСТРУМЕНТ ФИЛОСОФСКОГО СКЕПСИСА.
        Поднимая вопрос о роли языка в познании, автор критически замечает, что вместо того чтобы стать «кораблем философского познания» язык стал «инструментом философского скепсиса». Актуальными в этой связи становятся «описание и характеристика чистой формы языка», т. е. такой общей структуры языка, в которую вписываются все частные языковые явления. При этом автор убежден, «что язык, как и все основные духовные функции, может получить философское разъяснение только в рамках общей системы философского идеализма».
        7. СОВРЕМЕННАЯ НАУКА - НЕ ОБЪЯСНЯЮЩАЯ, А ПРЕДВОСХИЩАЮЩАЯ, ДЕЙСТВУЮЩАЯ НАУКА.
        Анализируя научные постулаты физика Г. Герца, автор по сути дела приходит к выводу, что современная наука должна не объяснять, а предвосхищать и действовать. Однако Э. Кассирер считает, что Г. Герц продолжает говорить на языке теории отражения, хотя понятие образа претерпело у него внутренние изменения.
        8. СОЗНАНИЕ ТВОРИТ БЫТИЕ ПРЕДМЕТА.
        Образ должен рассматриваться не как продукт отражения, выведенный из подобия сознания и бытия, а как порождение сознания. Сознание творит бытие предмета, не в смысле его реального создания, а в смысле его освоения и использования.
        9. СОЗНАНИЕ ОПОСРЕДОВАНО ФОРМАМИ, СИМВОЛАМИ И ПОНЯТИЯМИ МЫШЛЕНИЯ.
        Непосредственное восприятие действительности считается необоснованной научной претензией. Познание или объективация предметной действительности встает на путь опосредованности. Речь идет об опосредованности формами, символами и понятиями мышления. Это и приводит к выявлению различных смыслов предметных взаимосвязей в разных отраслях науки, например, в физике, химии. Логика таких подходов приводит Э. Кассирера к отрицанию единства бытия. Бытие «распадается на бессвязное многообразие сущего». Идея единства бытия вытесняется, таким образом, из сферы познания. Бытие предстает как царство, характеризуемое множественностью, обусловленностью, относительностью явлений.
        Новой задачей науки является, по мнению автора, обозрение целостности, системности результатов и методов познания. Следует ответить на вопрос, являются ли интеллектуальные символы различных научных направлений рядоположенными (= независимыми, неперекрещивающимися) или различными выражениями одной и той же фундаментальной духовной функции. Основная проблема заключается в том, как свести все многообразие к одному общему, единому.
        10. ПОЗНАНИЕ ЕСТЬ ОДИН ИЗ ВИДОВ ФОРМОТВОРЧЕСТВА.
        В перспективе своего концептуального подхода Э. Кассирер уточняет само понятие познания. Познание представляет собой один из видов формотворчества. Познание - это формирование многообразия. Данный процесс предполагает, однако, сведение множества разных явлений к единству. Этот процесс называется интеллектуальным синтезом.
        Переходя к определению функции языкового мышления, он подчеркивает, что мыслительная функция - это не столько оформление мира (Gestaltung der Welt), сколько формирование мира (Gestaltung zur Welt).
        11. СУЩНОСТЬ ЗНАКА ПРОЯВЛЯЕТСЯ ВО ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ЯЗЫКА И МЫШЛЕНИЯ.
        Процесс познания всегда шел в ногу с разработкой знаковой системы. В этом смысле логика вещей не отделима от логики знаков. Об этом говорил еще Г. В. Лейбниц. Э. Кассирер определяет сущность знака в перспективе взаимоотношения языка и мышления, ср.: «Знак есть не просто случайная оболочка мысли, а ее необходимый и существенный орган». Конечно, здесь затрагивается не аспект происхождения языкового знака, которому современная лингвистика, отдавая дань традиции, приписывает конвенциональный характер. Речь идет о функциональном аспекте языкового знака, собственно уже - речевого знака, соотносимого говорящим с мыслью.
        Для философа знак все еще одежда, которая помогает увидеть контуры мыслительного тела.
        В понимании Э. Кассирера, знак - это инструмент, благодаря которому «формируется и впервые приобретает полную определенность» мыслительное понятие.
        12. ЯЗЫК ЕСТЬ СРЕДСТВО АНАЛИЗА ИДЕЙ, А НЕ ВЕЩЕЙ.
        Интерпретируя эмпиризм Локка, Э. Кассирер отмечает, что данный автор изначально рассматривал язык как средство познания. Язык должен использоваться для анализа идей. Почему, именно язык? Потому что «все языковые обозначения никогда не служат непосредственно выражением самих вещей, а соотносятся исключительно с идеями духа, с собственными представлениями говорящего». Еще Гоббс указывал на то, что «имена - это знаки понятий, а не знаки самих предметов». Язык как выражение понятий оказался, однако, не очень надежным инструментом познания в силу своей эмпиричности. Только абстрактные слова избавляют нас в какой-то степени от ложности, приблизительности выражения идей. Однако слова с высоким сенсуальным содержанием, по-видимому, в этом отношении сильно обманчивы. Последователи-философы стали говорить о «злоупотреблении слов» и, соответственно, начали критиковать язык как средство познания. По мнению автора, более всего сомневался в познавательной силе языка Д. Беркли, который прямо сформулировал вопрос: «не служит ли язык более препятствием, чем помощью успехам наук?».
        13. ОТДЕЛЬНОЕ СЛОВО ПРЕДСТАВЛЯЕТ ВЕЩЬ ВНЕ РЕЧЕВОГО ЦЕЛОГО И ВНУТРИ РЕЧЕВОГО ЦЕЛОГО ОДНОСТОРОННЕ.
        Язык посредством своих отдельных слов ограничивает предметы бытия, которые обозначаются словами. Иначе говоря, обособленность, частичность слова изымает обозначаемый предмет «из непосредственного потока становления, где он пребывает». Таким образом, отдельное слово способствует тому, что предмет «понимается не в соответствии с его целым» (там же), он освещается словом односторонне. Слово дает предмету однобокое определение. Чтобы нейтрализовать эту ограниченность данного слова, ему следует противопоставить другое слово с прямо противоположным значением (понятием). В этом случае язык предстанет перед нами как нечто целое. Целостность языка становится возможной только благодаря связи противоположных понятий, заключенных в разных словах, ср. мир - война; зима - лето; день - ночь.
        14. ЗВУКОВОЙ ЗНАК ЯВЛЯЕТСЯ СВЯЗУЮЩИМ ЗВЕНОМ МЕЖДУ ОБЪЕКТИВНЫМИ И СУБЪЕКТИВНЫМИ ФАКТАМИ.
        Э. Кассирер, рассмотрев различные (эмпирические, рационалистические, психологические и логические) взгляды на язык и на его роль в познании, в конце концов, приходит к выводу, что они сходны в одном - «цель языка усматривается (ими) в теоретическом знании и выражении этого знания». Слова для представителей этих взглядов - знаки идей, как объективных или субъективных элементов познания.
        15. ЯЗЫК - ЭТО «ФОРМА ЧЕКАНКИ БЫТИЯ». ЯЗЫК СЛЕДУЕТ РАССМАТРИВАТЬ КАК АКТИВНОЕ СРЕДСТВО ФОРМООБРАЗОВАНИЯ СОЗНАНИЯ. ЯЗЫК ЯВЛЯЕТСЯ ИСТОЧНИКОМ ТВОРЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ СУБЪЕКТА.
        Язык не фиксирует пассивно «внешнее наличное бытие», а накладывает на него свою печать. Язык выступает как «форма чеканки бытия». Ценность языковых знаков заключается не столько в том, что они сохраняют из обозначаемого содержания, а в том, что в этом содержании они «элиминируют и преодолевают». Знак взламывает границы налично данного, т. е. выходит за пределы его границ и способствует активизации пространственной фантазии в определенном направлении.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Э. КАССИРЕРУ)
        4.4. Людвиг Витгенштейн (1889 -1951). Роль языка в формировании позитивного знания. Понимание предложения как способа его интерпретации с помощью другого предложения
        Родился в Вене. В 1906 уехал на учебу в Англию. Под руководством Б. Рассела изучал основы математики. В 1914 г. добровольно уходит на фронт, попадает в итальянский плен. После освобождения уезжает в Голландию, где обсуждает с Б. Расселом рукопись своей будущей работы - «Логико-философский трактат». С 1920 по 1926 г. учительствует в сельской начальной школе в Нижней Австрии. Вместе с учениками создает «Словарь для начальных школ», который используется педагогами и сегодня. В «Словаре» собраны простые слова, используемые в речи австрийских детей альпийского региона. «Витгенштейн определенно хотел сделать своих детей рачительными хозяевами языка как родного обиталища. Несомненно, его интересовало и то, как расширить лингвистический спектр, ибо чем шире языковое употребление, тем больший спектр реальности попадает в сферу понимания». В 1930 г. Л. Витгенштейн возвращается в Кембридж, где вступает в должность профессора философии. Чтобы понять его лекции, слушателям требовалась высокая концентрация и невероятные усилия. Вместо того чтобы публиковать книги, он ограничивается краткими, часто не связанными
формулировками мыслей, которые фиксирует в многочисленных записных книжках. В 1947 г. философ окончательно оставляет научную и преподавательскую деятельность. В 1953 г., уже после смерти, выходит в свет его главный труд «Философские исследования», составленный на основе оставшихся записей. Если ранний Л. Витгенштейн был в большей мере озабочен проблемами соотношения языка и действительности и рассматривал в своем «Трактате» язык как «проективное изображение» реальности, то позднего Л. Витгенштейна интересуют преимущественно языковые проблемы, в частности, он вводит в философский обиход понятие «языковых игр», свидетельствующих о бесконечным множестве способов использования языка. Приверженцы аналитической философии поспешили объявить языковые игры новой теорией. Надо признать, что метафора языковых игр оказалась живучей. Серьезные ученые, философы и лингвисты, до сих пор «играют в язык» с таким же азартом, с каким когда-то играли альпийские ученики Л. Витгенштейна, выступив в роли самых первых апробантов новой философской доктрины.
        Основные труды и источники:
        • Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. - М., 1958. - 134 с.
        • Витгенштейн Л. Философские исследования // Языки как образ мира. - М., СПб., 2003. - С. 220 -546.
        • Wittgenstein L. Logoisch-philosophische Abhandlung. Tractatus logico-philosophicus. Suhrkamp Verlag. - Frankfurt am Main, 2003. - 117 S.
        • Wittgenstein L. Philosophische Grammatik. Teil I. Satz. Sinn des Satzes. Teil II. ber Logik und Mathematik. Hrg. von Rush Rhees. - Frankfurt am Main. 1969. - 223 S.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. СУЩЕСТВУЮТ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ МИРОВОСПРИЯТИЕМ ПОСРЕДСТВОМ СОЗНАНИЯ И МИРОТОЛКОВАНИЕМ С ПОМОЩЬЮ ЯЗЫКА. ЯЗЫК ПРЕПЯТСТВУЕТ ПОНИМАНИЮ.
        Л. Витгенштейн наиболее известен философской общественности благодаря своей первой книге «Логико-философский трактат» (1921), главными проблемами которой являются выявление различий между мировосприятием и миротолкованием; расщепление мира сознанием на составляющие его элементы и описание последних с помощью простых и сложных (составных) предложений; смысл мира, который проявляется, но не поддается описанию.
        2. ЯЗЫК - ЭТО ГРАНИЦА МЕЖДУ МЫСЛИМЫМ И НЕМЫСЛИМЫМ. ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЯЗЫКА - НЕМЫСЛИЕ.
        Роль языка в формировании позитивного знания, способствующего снятию жизненных проблем и согласованному вхождению в действительность, определяется при этом как ограничение, как препятствие на пути к пониманию.
        Язык является миром, за пределы которого человек не может и не должен выходить. Об этом свидетельствует наиболее цитируемый афоризм автора: «О ЧЕМ НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, О ТОМ СЛЕДУЕТ МОЛЧАТЬ»(“Wovon man nicht reden kann, darber mu man schweigen”).
        Но это совсем не значит, что язык ограничивает выход сознания во внешний мир, как это обычно принято толковать. Это означает, что ЯЗЫК НЕ ПУСКАЕТ ЧЕЛОВЕКА В МИР БЕССМЫСЛИЦЫ. Он лишь РЕГУЛИРУЕТ И НАПРАВЛЯЕТ НАШИ ДЕЙСТВИЯ. Осмысленный мир противопоставляется бессмыслице. Границу между мыслимым и немыслимым можно провести лишь в языке.
        3. ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ ЯЗЫКА - НОМИНАТИВНАЯ И ОБОЗНАЧАЮЩАЯ. ИМЯ - ЯРЛЫК ВЕЩИ. НАЗВАТЬ ЗНАЧИТ СООТНЕСТИ ИМЯ С ПРЕДМЕТОМ И ВЫДЕЛИТЬ ЕГО ИЗ МНОЖЕСТВА ДРУГИХ ПОДОБНЫХ И НЕПОДОБНЫХ. ИМЯ НЕ РАЗЪЯСНЯЕТ.
        Прежде чем сформулировать какое-то теоретическое положение, Л. Витгенштейн дает уточняющие определения тем терминам, которые он использует в изложении. И это логично, при его недоверии к естественному языку.
        Словам языка он отводит номинативную, обозначающую функцию. Наименование для него - ярлык вещи. Значение имени - это и есть обозначаемый объект.
        Он противопоставляет имя предложению. Предложением считается связь наименований.
        Здесь следовало бы заметить, что любое имя предполагает акт предшествующей, уже состоявшейся предикации как соотнесения имени с обозначаемой вещью, ср. Яблоко Это яблоко. (= Этот предмет я называю яблоком). Назвать значит соотнести имя с предметом и выделить его из множества других подобных и неподобных. Таким образом, любое имя, прежде всего, предметное, онтологически обусловленное, есть, на наш взгляд, свернутое предложение, в данном случае идентифицирующее предложение.
        Л. Витгенштейн практически повторяет Платона, когда говорит, что имя называет, но ничего не разъясняет, ср. «Если кому-нибудь показывают фигуру шахматного короля и говорят: «Это король», то этим ему не разъясняют применения данной фигуры разве что он уже знает правила игры».
        Из других рассуждений автора вытекает, что можно знать правила игры, не зная наименований шахматных фигур. Можно знать, например, предназначение деталей автомобиля, не зная их точного названия, что зачастую имеет место в действительности. Можно даже использовать ложные или условные наименования. Главное - знать функцию именуемого предмета.
        4. ЗНАЧЕНИЕ - ЭТО ОБОЗНАЧАЕМЫЙ ОБЪЕКТ.
        Обозначается не предмет сам по себе, а то, что с ним связано, т. е. какая-то совокупность его ассоциативных связей.
        Значение имени - это употребление имени, а не предмет, который именуется.
        5. МАНИПУЛИРОВАНИЕ СЛОВАМИ - ЯЗЫКОВАЯ ИГРА. МОЖНО ОСВОИТЬ ИГРУ «НЕ ИЗУЧАЯ ИЛИ НЕ ФОРМУЛИРУЯ ЕЕ ПРАВИЛ».
        Л. Витгенштейн допускает, что можно освоить игру «не изучая или не формулируя ее правил».
        По аналогии следует сказать, что можно усвоить какой-то язык, не изучая грамматики данного языка. Безграмотные люди говорят, не имея представления о грамматических правилах. Это факт. Однако для себя такой говорящий, наверное, все же выводит какие-то правила говорения, хотя и не формулирует их. Грамотный говорящий также не думает о грамматических правилах, когда говорит. Говорение, ставшее делом привычки, вряд ли апеллирует к лингвистическим понятиям субъекта и предиката.
        Согласно рассуждениям Л. Витгенштейна, а также его интерпретаторов и последователей, под понятие употребление слова обычно подводится его семантический потенциал.
        Знать употребление слова, значит знать, на что оно указывает. Это не синтаксическое употребление как актуализация способов межсловной связи, линейного сцепления данного слова с другим словом. Это также не парадигматические, дистантные ассоциативные отношения данного слова с другими словами, возникающие по сходству, смежности, предсказуемости и др. Это семиотическое, знаковое отношение, т. е. отношение слова к называемому, обозначаемому объекту.
        Отношение между именем и именуемым, согласно автору, состоит в том, что звук имени может вызывать различные ассоциации, например, картину называемого, имя, написанное на именуемом предмете, а также ситуацию, когда кто-то произносит это имя, указывая на предмет. «Но для имени характерно как раз то, что оно определяется путем указания «Это N» (или «Это называется N»)» (выделено нами - А. И. Ф.).
        Данное положение вызывает сомнения. То, что имя определяется путем указания - это всего лишь игра слов. Когда мы говорим «Это N» (“Das ist N”), мы не определяем имя. Мы всего лишь сосредоточиваем на нем свое внимание, и с помощью этого имени, возможно, и отсылаем к называемому предмету. Пример: Этот стол круглый (Dieser Tisch ist rund), где дейктическая функция модифицируется как селективная, ср. ‘Из множества столов этот стол является круглым’. Данное имя определяется не путем указания, а соотнесенностью с предикативным признаком круглый / rund.
        Л. Витгенштейн опровергает положение, согласно которому «слово не имеет значения, если ему ничего не соответствует», заявляя, что здесь смешивается значение имени и носитель имени. Исчезновение носителя имени не влечет исчезновения значения имени.
        Продолжая мысль философа, можно было бы сказать, что имя существует независимо от именуемого объекта. Оно может выполнять актуальную, гипотетическую, ретроспективную функцию, ср. Дом горит, Дом сгорит, Дом сгорел. Употребляя слово, мы исходим из презумпции, что то, что сгорело, было домом, а то, что горит или сгорит есть дом. Целесообразно в этой связи не смешивать бытие предмета с бытием имени, а значит и с бытием значения имени.
        6. УПОТРЕБЛЕНИЕ СЛОВА ЕСТЬ ЗНАНИЕ И РЕАЛИЗАЦИЯ ЕГО ДЕЙКТИЧЕСКОЙ ФУНКЦИИ.
        Говоря о значении имени, Л. Витгенштейн постоянно подчеркивает, что значение имени - это употребление имени, а не предмет, который именуется. (Кстати, это веский аргумент против субстанциальной концепции языкового знака).
        Понятие имени у Л. Витгенштейна логично увязано с проблемой понимания. Проблема понимания является центральной в философской грамматике автора.
        7. ПОНИМАНИЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ - ЭТО СПОСОБ ЕГО ИНТЕРПРЕТАЦИИ С ПОМОЩЬЮ ДРУГОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
        Что означает понять или не понять какое-то предложение?
        Прежде всего, мы понимаем, что имеем дело с предложением, которое составлено по определенным правилам. Таким образом, знание правил является необходимым условием понимания.
        По-видимому. Этого недостаточно. Последующей целью понимания является то, что обозначается с помощью данного предложения. Но в отношение между предложением и обозначаемым в действие вступает другое правило. Правило употребления: как говорящий использует данное предложение по отношению к действительности.
        Понимание предложения достигается благодаря интерпретации. Интерпретация предложения - это другое предложение, актуализирующееся как знак смысла, предположительно заложенного в первое - услышанное/прочитанное предложение.
        Согласно Л. Витгенштейну, понимание мысли обусловлено языком, а язык представляет мысль неотчетливо, размыто.
        8. ПОЗНАНИЕ - ЭТО НАЛОЖЕНИЕ СРЕДСТВА ПОЗНАНИЯ НА ПОЗНАВАЕМЫЙ ОБЪЕКТ.
        И. Кант писал, что мы познаем не сами вещи, а способ их познания. Для Л. Витгенштейна данный тезис является опорным, хотя явно о нем он не говорит. Достаточно вспомнить здесь его «философские» игры с наложением листка бумаги с вырезанными геометрическими фигурами (квадратиками или треугольниками) на другой белый листок бумаги, местами заштрихованный. Витгенштейновская сетка, налагаемая на частично заштрихованную белую бумагу - это произвольное действие, выдаваемое за метод познания, или способ представления, действительно не связанный с общечеловеческим, социально обусловленным опытом. При наложении одного листка на другой экспериментатор видит геометрические фигуры, заштрихованные или белые. От инструмента (сетки) воспринимаются фигуры, а от объекта воздействия (бумаги) - цвет. Таким образом, смешение представления с методом представления неизбежно приводит Л. Витгенштейна (и его интерпретаторов) к главному козырю идеализма: мы познаем не мир, а наши представления о нем.
        Данный идеалистический тезис распространяется также на проблему понимания, ср.: «Мы не понимаем людей. (И не потому, что не знаем, о чем они говорят про себя). Нам не удается найти в них себя».
        РИС. 1.Процедура познания (по Л. Витгенштейну)
        9. ОБЩЕНИЕ НА ЕСТЕСТВЕННОМ ЯЗЫКЕ - ЯЗЫКОВАЯ ИГРА, ЦЕЛЬЮ КОТОРОЙ ЯВЛЯЕТСЯ НЕ ПРОЯСНЕНИЕ МЫСЛИ, ПОКАЗ ЕЕ КОНТУРОВ, А, НАОБОРОТ, ЕЕ СОКРЫТИЕ ПОД ОДЕЖДАМИ ЯЗЫКА.
        При этом «поразительное разнообразие всех повседневных языковых игр не осознается нами, потому что одежды нашего языка все делают похожим».
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО Л. ВИТГЕНШТЕЙНУ)
        4.5. Мартин Хайдеггер (1889 -1976). Бытие языка и язык бытия. Отсылочная функция слов
        Видный представитель заподноевропейской философии ХХ века. Родился в Месскирхе в бедной семье, в которой о школьном гимназическом и тем более академическом образовании и не помышляли. Судьба распорядилась иначе. Он прошел путь от ученика церковноприходской школы до доктора наук за одиннадцать лет, а в сорок четыре года стал ректором Фрейбургского университета. Отношение ученого мира к личности М. Хайдеггера и его философии далеко неоднозначное. Некоторые считают стиль изложения в его работах эзотерическим, а само философское содержание слишком оригинальным и непонятным. В Германии он слыл провинциальным философом патриархального уклада, но за пределами родины был признан как крупнейший философ своего времени. Его научный ум развивался в движении от признания какого-либо философского течения, до отказа от него. Сначала он принимает теологическое учение, потом отвергает его; далее переходит на почву феноменологии, но покидает и её; углубляется в историю философии и метафизики, но не задерживается и там долго - «преодолевает» ее. Его перу принадлежит огромное количество опубликованных работ - около
100 томов. Философское наследие М. Хайдеггера еще предстоит изучать молодому поколению философов. Интерпретации его идей часто не совпадают, да они и не могут быть однозначными. Человек, изучивший тонкости средневековой герменевтики, владеет в совершенстве искусством иносказательности. Его философская библия имеет множество прочтений. И в этом сила и неисчерпаемость его учения.
        Основные труды и источники:
        • Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. - М., 1993. - 447 с.
        • Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Пер. с нем. / Под ред. А. Л. Доброхотова. - М., 1991. - 192 с.
        • Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. Verlag Gnter Neske. - Tbingen, 1960. - 270 S.
        • Heidegger M. Sein und Zeit. 18.Aufl. - Tbingen, 2001. - 445 S.
        Основные лингвофилософские взгляды:
        1. ЯЗЫК - ДОМ БЫТИЯ (“HAUS DES SEINS IST DIE SPRACHE”).
        В языке находит свое отображение действительность. Бытие сосуществует в языке, является его копией.
        2. БЫТИЕ ЯЗЫКА - ЭТО ЯЗЫК БЫТИЯ (= БЫТИЕ КАК ЯЗЫК). БЫТИЕ РАЗГОВАРИВАЕТ С НАМИ ПОСРЕДСТВОМ ЯЗЫКА.
        Когда М. Хайдеггер утверждает, что бытие языка - это язык бытия, он тем самым отождествляет язык и бытие. Говорящий язык - это говорящее бытие. Бытие разговаривает с нами посредством языка. Бытие подсказывает нам, что говорить. Отсюда, мы говорим на языке бытия, или в нас на нашем языке говорит с нами бытие.
        3. МЫ НАХОДИМСЯ В МИРЕ, КОТОРЫЙ В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ НАХОДИТСЯ В НАС САМИХ.
        Поскольку бытие - это и есть язык, то бытие находится в нас. Человек есть часть бытия и, чтобы жить в согласии с ним, он создает в себе вторичное бытие. Это и есть сознание.
        4. ЧЕЛОВЕК - ЗНАК БЕССМЫСЛЕННЫЙ (= НЕ МЫСЛЯЩИЙ ТВОРЧЕСКИ). ЧЕЛОВЕК НЕ МЫСЛИТ ПОСТОЛЬКУ, ПОСКОЛЬКУ ПОЛЬЗУЕТСЯ УЖЕ ГОТОВЫМИ, ЧУЖИМИ МЫСЛЯМИ. У ЧЕЛОВЕКА ПАМЯТЛИВОЕ МЫШЛЕНИЕ О ПОМЫСЛЕННОМ.
        М. Хайдеггер декларирует, что человек еще не может мыслить, а лишь должен учиться этому. Главный тезис - человек не мыслит по-настоящему, так как пользуется уже готовыми, чужими мыслями. В голове человека существует множество чужих мыслей.
        Человек вспоминает, что сказали другие, для того чтобы воспроизвести более точно ими сказанное. Это не мышление, это работа памяти, или воспроизведение. Мы пользуемся продуктами чужого сознания. Можно сказать - своя мысль не памятлива, она не воспроизводится, а производится, создается заново в творческом акте соотношения понятий друг с другом. Сам М. Хайдеггер говорит на эту тему так: “Память мыслит о помысленном”. “Память, собранное воспоминание о том, что требует осмысления”. Это своего рода переосмысление чужой или своей мысли, которая хранится в памяти.
        Вслед за поэтом Гельдерлином, М. Хайдеггер заявляет, что человек - знак бессмысленный, т. е. “мы еще не мыслим”.
        5. СЛЕДУЕТ РАЗЛИЧАТЬ ДВА ТИПА МЫШЛЕНИЯ - “ВЫЧИСЛЯЮЩЕЕ МЫШЛЕНИЕ И ОСМЫСЛЯЮЩЕЕ РАЗДУМЬЕ”.
        “Вычисляющее мышление - это не осмысляющее мышление, оно не способно подумать о смысле, царящем во всем, что есть”. Отсюда, человек - знак бессмысленный (= не мыслящий творчески). Осмысляющее раздумье “имеет дело с обдумыванием, соображением, конструированием, определением”.
        Понятие “мышление” М. Хайдеггер сводит к этимологическому смыслу немецкого глагола denken (думать), когда заявляет, что “мы мыслим еще не в собственном смысле слова”, т. е. не мыслим по-настоящему, а всего лишь воспринимаем. Дело в том, что немецкий глагол denken восходит исторически к слову Ding (вещь). Можно предположить, что человек мыслит пока еще предметно, “вещно”, т. е. конкретно, но ему следует научиться мыслить абстрактно (ср. в этой связи русское “мыслить” этимологически родственно слову “смысл” (мыслить, думать = высказывать смысл)).
        6. ЧЕЛОВЕК НАХОДИТСЯ В ПЛЕНУ МЫСЛЯЩЕГО И ГОВОРЯЩЕГО ЯЗЫКА.
        Согласно М. Хайдеггеру, язык наделен мыслью, он не объект и не инструмент по отношению к человеку. Человек находится в распоряжении языка. Язык использует человека, заставляет его “говорить на нем”.
        В противовес тривиальному мнению о подчиненной человеку инструментальной функции языка он говорит о мыслящем языке. Это означает, что говорящий человек не может выйти за пределы языка, он подчиняется логике языкового мышления.
        Когда М. Хайдеггер утверждает, что “мы слышим, как язык - говорит; язык говорит, поскольку весь он - сказ, т. е. показ”, он хочет обратить наше внимание на положение человека-субъекта по отношению к языку. Это положение зависимое. Даже, не смотря на то, что язык во мне и для меня, что я усвоил этот язык, т. е. сделал его своим, что я применяю его для выражения своих мыслей и для осмысления вещного мира, язык не подвластен мне. Наоборот, язык властвует надо мной. Он говорит во мне, осуществляет свой сказ или показ независимо от меня, он сообщает больше, чем я хочу сказать. Я вынужден прислушиваться к нему, чтобы понять, чтобы догадаться, что мой язык сказал дополнительно.
        7. ФИЛОСОФИЯ М. ХАЙДЕГГЕРА СТРОИТСЯ НА ТРИАДЕ ОТНОШЕНИЙ: (1) “ЧЕЛОВЕК - ЯЗЫК”, (2) “ЧЕЛОВЕК - ВЕЩЬ”, (3) “ЯЗЫК - ВЕЩЬ”.
        Из философских текстов М. Хайдеггера вычитывается идея, что вещь заключает в себе мир, а мир в свою очередь охватывает эту вещь, показывает ее.
        Вещь удерживает в памяти свое пространство и то пространство, в которое она помещена. В свою очередь вещное пространство как достояние мысли высвечивает то место, которое занимает данная вещь в этом пространстве, показывает ее нишу. Вещь в пространстве и пространство в вещи как раз и являются тем знаком мира, о котором идет речь, в том плане, что они означивают мысль, наполняя ее предметным и локальным содержанием. Таким образом, вещь заключает в себе мир, а мир в свою очередь охватывает эту вещь, показывает ее. Вещь во внешнем мире и вещь в себе является маркером, показом мира.
        Характер взаимодействия вещей между собой и с миром в целом автор определяет как противостояние.
        Более тесное единство обнаруживает первое бинарное отношение триады.
        8. МЫСЛЬ САМОРАСКРЫВАЕТСЯ В ЯЗЫКЕ.
        Язык, хотя и выражает, но ничего сказать не может. Он лишь приводит в движение (связывает) вещи, актуализирует мир вещей и вещи в мире. Язык лишь заставляет “говорить” нас, вещи и мир. Вещи и мир в своем разделении и единстве, противопоставляясь и соединяясь, могут сказать или сообщить что-то, т. к. приведенные в динамическое состояние, они начинают что-то означать. Это что-то и есть наша живая, разворачивающаяся изнутри, самораскрывающаяся и осознаваемая извне мысль.
        9. ОСМЫСЛЕННЫЙ, ОСНАЩЕННЫЙ ИДЕЯМИ МИР, ГОВОРИТ С ЧЕЛОВЕКОМ НА ЕГО ЯЗЫКЕ.
        Можно пойти дальше. Язык мыслит, так как в нем заложены мысли. Как только мы соприкасаемся с ним, он заставляет нас размышлять. Вещь говорит, сообщает, потому что на ней лежит печать нашего мышления. Мир говорит постольку, поскольку человек осмыслил его, придал ему смысл.
        10. ПРОГОВАРИВАЕМОЕ, РАЗРУШАЕМОЕ СЛОВО - УМИРАЮЩЕЕ СЛОВО.
        Говорящее слово, т. е. слово, которое говорит (озвучивается и исчезает, умирает) ср. “Das sterbliche Wort spricht”, оно воспринимается, развертывается в многообразии своих смыслов, ср. “in einem mehrfaltigen Sinne ent-spricht”.
        11. ОТЗВУЧАВШЕЕ СЛОВО - ПРИЧИНА ПРОБУЖДЕНИЯ МЫСЛИ.
        Процесс слушания вызывает эхо говорения, или собственного сказывания (“hlt mit dem eigenen Sagen an sich”). Слушание - это не только последовательное восприятие говоримого (“nachhren”), или прослушивание, это также слышание еще не сказанного, не озвученного. Это своего рода слушание с предсказыванием (“Vorhren”). Это “забегание вперед” (“das Zuvorkommen”) в слушании позволяет человеку находиться, “жить” (“wohnen”) в говорящем языке, т. е. следовать языковому раскрытию разделения и единения мира и вещей. В. Гумбольдт говорил в свое время: “Jedes Ausgesprochene bildet das Unausgesprochene, oder bereitet es vor” - Произнесенное порождает невысказанное или подготавливает его. Иначе - одно речевое высказывание обусловливает возможное появление другого речевого высказывания.
        Озвученное слово приводит в движение всю систему языка. Человек говорит постольку, поскольку следует языку, “соответствует ему” (“der Sprache entspricht”). Со-ОТВЕТ-ствие - это слушание, ср. “Das Entsprechen ist Hren”. Иначе - проговоренное (сказанное) есть слышимое.
        12. СЛОВО - ПОКАЗ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ МЫСЛЬЮ И БЫТИЕМ.
        Говоря о сущности языка, М. Хайдеггер утверждает: “Лишь имеющееся в распоряжении слово наделяет вещь бытием”. Бытие вещи обнаруживается, является для нас, когда произносится соответствующее слово. Таким образом, слово “являет” вещь, делает ее объектом нашего мышления.
        13. СЛОВО НЕ БЫТИЙНО, НО БЫТИЙНА ЗАМЕЩАЕМАЯ ИМ ВЕЩЬ.
        Согласно Хайдеггеру, слово не имеет бытия. По-видимому, бытийность слова составляет то, что оно обозначает. Эту бытийность Хайдеггер связывает с вещью (“Ding”). Само слово для нашего мышления не бытийно, ибо не оно, а замещаемая им вещь, выступает объектом нашего восприятия и обдумывания.
        Слово не бытийно и по другой причине. Автор утверждает, что слово - это отношение (Verhltnis). Вряд ли отношение можно назвать бытийным. “Бытие” отношения существует лишь в нашей голове.
        Слово не бытийно. Оно СО-БЫТИЙНО(не в том смысле, что выражает событие, а в том, что с бытием оно связано через “со-бытие”, т. е. через сознание. Иначе говоря, слово соотносится с действительностью через концептуальную, понятийную систему).
        14. СЛОВО - СРЕДСТВО ИНОСКАЗАНИЯ.
        М. Хайдеггер связывает “небытийность” слова скорее всего с тем, что слово, называя вещи бытия и их отношения, обозначает что-то другое (Anderes), то, что за этими вещами кроется. А ЗА ВЕЩАМИ И ИХ ОТНОШЕНИЯМИ СКРЫВАЮТСЯ ИДЕИ. Не сами по себе, а в языковой объективации и речевом представлении. Слово выводит на них. Так, например, поэт прибегает к словам не для того, чтобы назвать и обозначить предметную бытийность, а для того, чтобы выразить на их базе свои собственные мысли, свои оригинальные идеи по отношению к участникам этого бытия. Это своего рода ИНОСКАЗАНИЕ. Поэт, говоря теми же словами, что и мы с Вами, выражает нечто иное. Он покидает вещный мир и движется к идее, приближая к ней и нас с Вами.
        15. СЛУШАНИЕ - ЭХО ГОВОРЕНИЯ.
        Слушая, мы воспринимаем тон речи и понимаем не только то, о чем говорится, но и то, как говорится. Ответная речь строится не только с учетом того, о чем говорится. Она строится на общем понимании совместного бытия. Слушание, понимание и речь взаимообусловлены совместным существованием, нахождением в едином бытийном пространстве.
        М. Хайдеггер вводит понятие прислушивания (Horchen). Конечно, можно слушать, но не слышать. Можно услышать, но не прислушаться. Согласно автору, прислушаться - не просто принять к сведению услышанное, но отчасти и руководствоваться им.
        16. ПОНИМАНИЕ - ЭТО ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ В СКАЗАННОМ ТОГО ЖЕ САМОГО.
        Эксистенциально-онтологическим фундаментом языка является речь. Речь есть артикуляция понимаемости (Verstndlichkeit). Как вытекает из рассуждений автора, речь строится на понимании окружающего мира - бытия (Sein), которому принадлежит событие (Mitsein) и совместное бытие (Miteinandersein). Совместное бытие предполагает речевое общение в виде согласия, отказа, требования, предупреждения. К типам общения относятся беседа (Aussprache), ответ (Rcksprache), ходатайство (Frsprache), показание (ср. Aussage machen), выступление (ср. Rede halten). Речь всегда - речь о чем-то (worber). Это то, что обсуждается; то, что сказывается. Речь о чем-то является одновременно самовыражением (Sichaussprechen). Самовыражается «здесь-бытие» (Dasein), ядром которого является говорящий человек. Определения языка следует выводить как раз из человеческого здесь-бытия.
        Речь как говорение включает в себя в качестве структурных элементов СЛУШАНИЕи МОЛЧАНИЕ. Со слушанием напрямую связано понимание. В основе речи лежит озвучивание (Verlautbarung), в основе слушания - акустическое восприятие. Наличное здесь-бытие слышит только потому, что понимает. Неотъемлемой частью бытия является понимаемость.
        Понимают сказанное потому, что предполагают в сказанном «то же самое» (dasselbe). Часто, то, что должно быть сообщено, раскрывается в последующей и дальнейшей речи (Nachreden). Предшествующая, дальнейшая и последующая речь в совокупности и образуют то, что называется разговором или обсуждением (Gerede). Обсуждение чего-либо - это возможность понять все без предварительного усвоения сути дела.
        17. М. ХАЙДЕГГЕР НЕ ГОВОРИТ О ЯЗЫКЕ КАК СИСТЕМЕ, НО СВЯЗЫВАЕТ ПОНЯТИЕ ЯЗЫКА С ОСОБЫМ СВОЙСТВОМ ЗНАКОВОСТИ - ОТСЫЛОЧНОСТЬЮ (VERWEISUNG).
        Знаки сами по себе являются предметами, основное предназначение которых заключается в показе. Они указывают на другие предметы, на их свойства, качества и выполняют тем самым отсылочную функцию.
        Полиграмма обсуждаемых проблем(ПО М. ХАЙДЕГГЕРУ)
        Послесловие
        В целом традиционное и лингвофилософское исследование языкового феномена проводится в рамках методологической модели (1) ЯЗЫК - (2) СОЗНАНИЕ - (3) ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ. Однако в данной модели меняются приоритеты и последовательность компонентов, а также расставляются различные акценты. К модификациям указанной триады можно отнести следующие:
        I. (1) - анализируется язык (его единицы и их структура, связи) безотносительно к сознанию и действительности, описываются правила нормативного написания, говорения, стили, жанры, и т. п.
        II. (1)[(2)/(3)] - исследуются отношения языка к действительности или сознанию (компоненты 3 и 2, а также их отношения, не дифференцируются).
        III. (1)[(2) - (3)] - изучаются процессы отражения действительности в сознании, а также способы осознания действительности с помощью языка.
        IV. (1) =/~ (2) - язык рассматривается и изучается в плане его семантического устройства как копия или аналог сознания.
        V. (1) - (3) - языку приписываются отражательные функции; при этом язык в целом интерпретируется как знаковая система, использующаяся для обозначения действительности.
        VI. (1)' - (1) - естественный язык (1) подвергается толкованию с помощью специального метаязыка (1)'.
        VII. (1) = (1)' - естественный язык (1) отождествляется с рационально созданной метаязыковой системой (1)'; единицы языка смешиваются с операционными единицами; языковой объект подменяется инструментальным объектом.
        VIII. (1) <> (2) - (3) - язык и сознание рассматриваются как интегративное единство (<>), участвующее в репрезентации и выражении осознанной или осознаваемой действительности.
        Современная теория языка не может рассматривать язык как объект, изолированный от потенциального сознания и актуального мышления его носителя. Основным предметом данной теории является осознающий и мыслящий, понимающий и говорящий человек. Этот человек использует язык не только для обозначения результатов познания и сообщения о них другим людям, но и для самовыражения и побуждения. Теория языка представляет собой лишь часть интегративной науки, имя которой когитология. Когитология - наука о языкосознании и речемышлении чувствующего, рассудительного и деятельного человека.
        Литература
        1. Августин А. О христианском учении / Антология средневековой мысли. Теология и философия европейского средневековья. Т. 1. Санкт-Петербург, 2001. - С. 66 -112.
        2. Августин А. Об учителе. Творения: В 4 т. Т. 1: Об истинной религии. - СПб., Киев., 2000. - 742 с. - С. 264 -312.
        3. Амирова Т. А., Ольховников Б. А., Рождественский Ю. В. Очерки по истории лингвистики. М., 1975. - 559 с.
        4. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. - М., 1974. - 347 с.
        5. Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т.1 / Ред. В. Ф. Асмус. М., 1976. - 550 с.
        6. Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т.2 / Ред. З. Н. Микеладзе. М., 1978. - 687 с.
        7. Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т.4 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. И. Доватура. М., 1984. - 830 с.
        8. Арно А. Лансло Кл. Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля. Пер. с фр., коммент. И послесл. Н. Ю. Бокадоровой; Общ. ред и вступ ст. Ю. С. Степанова. - М., 1990. - 272 с.
        9. Арно А., Николь П. Логика, или искусство мыслить, где помимо обычных правил содержатся некоторые новые соображения, полезные для развития способности суждения. Автор послесловия А. Л. Субботин. Перевод с франц. В. П. Гайдамака. М., 1991. - 417 с.
        10. Бодуэн де Куртенэ. Избранные труды по общему языкознанию. Том I. М., 1963. - 384 с.
        11. Бодуэн де Куртенэ. Избранные труды по общему языкознанию. Том II. М., 1963. - 390 с.
        12. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. - М., 1958. - 134 с.
        13. Витгенштейн Л. Философские исследования // Языки как образ мира. - М., СПб, 2003. - С. 220 -546.
        14. Гегель Г. В. Ф. Наука логики. - М., 1999. - 1072 с.
        15. Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет: В 2 т. - Т. 1. - М., 1972. - 670 с.
        16. Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет: В 2 т. - Т. 2. - М., 1973. - 631 с.
        17. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики /Общ. ред., послесл. и коммент. Л. М. Скрелиной. - М., 1992. - 224 с.
        18. Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М., 1936. - 503 с.
        19. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. - 397 с.
        20. Звегинцев В. А. Язык и лингвистическая теория. 2-е изд. - М., 2001. - 248 с.
        21. Звегинцев В. А. История языкознания XIX -XX веков в очерках и извлечениях. Часть I. Издание третье, дополненное. - М., 1964. - 466 с.
        22. Звегинцев В. А. Хрестоматия по истории языкознания XIX -XX веков. М.,1956. - 459 с.
        23. Кассирер Э. Философия символических форм. Том 1. Язык. - М., СПб., 2002. - 272 с.
        24. Кондильяк Э. Б. де. Сочинения: В 2 т. Т.1 / Пер с фр.; Общ. ред. и примеч. В. М. Богусловского. М., 1980. - 334 с.
        25. Кондильяк Э. Б. де. Сочинения: В 3 т. Т.2 / Пер с фр.; Общ. ред. и примеч. В. М. Богусловского. М., 1982. - 541 с.
        26. Кондильяк Э. Б. де. Сочинения: В 3 т. Т.3 / Пер с фр.; Общ. ред. и примеч. В. М. Богусловского. М., 1983. - 388 с.
        27. Крушевский Н. В. Избранные работы по языкознанию. Сост. Ф. М. Березин. - М., 1998. - 296 с.
        28. Лейбниц Г. В. Сочинения: В 4 т. Т. 2. М., 1983. - 686 с.
        29. Локк Д. Избранные философские произведения: В 2 т. Т. 1. М., 1960. - 734 с.
        30. Ломоносов М. В. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. Санкт-Петербург, 1854.
        31. Ломоносов М. В. Труды по филологии 1739 -1758 г.г. Изд-во АН СССР… 1952.
        32. Овсянико-Куликовский Д. Н. Литературно-критические работы в двух томах. Том 1. Вступ. статья Ю. Манна. - 1989. - 542 с.
        33. Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка. Изд-е 2-е испр. и дополн… С.-Петербург, 1912. - 322 с.
        34. Пешковский А. М. Избранные труды. М., 1959. - 252 с.
        35. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. Изд-е седьмое. М., 1956. - 512 с.
        36. Платон. Диалоги. М., 1986.
        37. Потебня А. А. Мысль и язык. Киев, 1993. - 192 с.
        38. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. I. Введение. Воронеж, 1874. - 157с.
        39. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. II. Составные члены предложения и их замены в русском языке. Харьков, 1874. - 540 с.
        40. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т.III. Об изменении значения и заменах существительного. М., 1968. - 551 с.
        41. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т.IV. Вып. II.Глагол. М., 1977. - 406 с.
        42. Рассел Б. История западной философии. - Ростов н/Д., 2002. - 992 с.
        43. Рассел Б. Философия логического атомизма. - Томск, 1999. - 192 с.
        44. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977. - 696 с.
        Соссюр Ф. де. Заметки по общей лингвистике. М., 2000. - 276 с.
        45. Тулов М. А. Обозренiе лингвистических категорiй. Кiев, 1861. - 70 с.
        46. Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды. Том 1. М., 1956. - 452 с.
        47. Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды. Том 2. М., 1957. - 472 с.
        48. Фреге Г. Мысль: Логическое исследование // Философия, логика, язык: Пер. с англ. и нем. / сост. и предисл. В. В. Петрова; общ. ред. Д. П. Горского и В. В. Петрова. - М., 1987. - С. 18 -47.
        49. Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. Opera selecta. Сборник научн. статей. Вып. 35. - М., 1997. - С. 352 -379.
        50. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. - М., 1993. - 447 с.
        51. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Пер. с нем. / Под ред. А. Л. Доброхотова. - М., 1991. - 192 с.
        52. Хрестоматия по истории русского языкознания / Под ред. Ф. П. Филина: Учебное пособие. М., 1973. 503 с.
        53. Шахматов А. А. Очерк современного русского литературного языка. С вводной статьей проф. С. И. Бернштейна. 4-е изд. - М., 1941. - 288 с.
        54. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка / Вступ. статья д-ра филол. наук, проф. Е. В. Клобукова; редакция и комментарии проф. Е. С. Истриной. 3-е изд. - М., 2001. - 624 с. Эмпирик С. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Вступит. статья и пер. с древнегреч. А. Ф. Лосева. М., 1976. - 399 с.
        55. Cassirer E. Gesammelte Werke / Hrsg. Von Birgit Recki. Bd.11. Philosophie der symbolischen Formen. - Teil 1. Die Sprache / Text und Anm. bearb. von Claus Rosenkranz. - Hamburg: Meiner, 2001. - 330 S.
        56. Cassirer E. Symbol, Technik, Sprache. Aufsдtze aus den Jahren 1927 -1933. Hrsg.von Ernst Wolfgang Orth und John Michael Krois unter Mitw. Von Josef M.Werle. - 2.Aufl. - Hamburg: Meiner, 1995. - 222 S.
        57. Heidegger M. Sein und Zeit. 18.Aufl. - Tьbingen, 2001. - 445 S.
        58. Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. Verlag Gьnter Neske. - Tьbingen, 1960. - 270 S.
        59. Humboldt, Wilhelm von. ber die Sprache: Reden vor der Akademie. Hrsg., kommentiert und mit einem Nachw. Vers. Von Jьrgen Trabant. - Tьbingen; Basel; Francke, 1994. - 277 S.
        60. Humboldt, Wilhelm von. ber die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues und ihren Einfluss auf die geistige Entwicklung des Menschengeschlechts. ber die Sprache. - Wiesbaden, 2003. - 571 S.
        61. Wittgenstein L. Logoisch-philosophische Abhandlung.Tractatus logico-philosophicus. Suhrkamp Verlag. - Frankfurt am Main, 2003. - 117 S.
        62. Wittgenstein L. Philosophische Grammatik. Teil I. Satz. Sinn des Satzes. Teil II. ber Logik und Mathematik. Hrg. von Rush Rhees. - Frankfurt am Main, 1969. - 223 S.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к