Ион
Платон
Платон
Ион
Сократ, Ион
СОКРАТ. Иону привет! Откуда ты теперь к нам? Из дому, из Эфеса[1 - Эфес - один из 12 ионийских городов в Малой Азии, где, по одному из преданий, родился Гомер и где особенно почитались исполнители его песен.], что ли?
ИОН. Совсем нет, Сократ, из Эпидавра[2 - Эпидавр - город в области Арголида (Пелопоннес), славившийся храмом в честь бога врачевания Асклепия, сына Аполлона. Праздник в честь Асклепия назывался «Великие Асклепиеи» или «Эпидаврии».], с празднеств Асклепия.
СОКРАТ. Разве эпидаврийцы устраивают в честь этого бога и состязания рапсодов?
ИОН. Как же! Да и в других мусических искусствах там состязаются.
СОКРАТ. Что же, и мы выступали на состязании? И как ты выступил?
ИОН. Мы[3 - Примечательно, что Ион говорит о себе торжественно - во множественном числе, а Сократ иронически поддерживает самомнение рапсода.] получили первую награду, Сократ.
СОКРАТ. Вот это хорошо! Смотри же, чтобы мы победили и на Панафинеях[4 - СМ.: Евтифрон, прим. 17.]!
ИОН. Так и будет, если бог захочет.
СОКРАТ. Да, Ион, часто я завидовал вашему искусству… Оно всегда требует, чтобы вы выглядели как можно красивее и были в нарядном уборе, вместе с тем вам необходимо заниматься многими отличными поэтами, cи прежде всех - Гомером, самым лучшим и божественным из поэтов, и постигать его замысел, а не только заучивать стихи. Как вам не позавидовать! Ведь нельзя стать хорошим рапсодом, не вникая в то, что говорит поэт; рапсод должен стать для слушателей истолкователем замысла поэта, а справиться с этим тому, кто не знает, что говорит поэт, невозможно. Тут есть чему позавидовать!
ИОН. Ты прав, Сократ. Для меня это и было самым трудным в моем искусстве; все же, мне думается, я объясняю Гомера лучше всех, так что ни Метродор Лампсакский, ни Стесимброт Фасосский, ни Главкон[5 - Ион хвастливо сравнивает себя со знаменитыми учеными комментаторами V в., аллегорически толковавшими Гомера. Метродора Лампсакского не следует смешивать с Метродором Лампсакским - учеником Эпикура. О Стесимоброте, бравшем большие деньги за обучение, упоминает Ксенофонт в «Пире» (III 6).], ни другой кто из живших когда-либо не был в состоянии высказать о Гомере гак много верных мыслей, как я.
СОКРАТ. Это хорошо. Ион; ты, верно, не откажешься сообщить их мне.
ИОН. Да, Сократ, действительно стоит послушать, в какой прекрасный убор я одеваю Гомера: по-моему, я достоин того, чтобы гомериды[6 - Гомериды - рапсоды, знатоки, хранители и распространители поэм Гомера на о. Хиос, считавшиеся, по преданию, его потомками. Сведения о них имеются у Страбона (География XIV I, 35 // Пер. Стратановского. М., 1964) со ссылкой на Пиндара (Немейская ода II 1). Здесь скорее всего имеются в виду вообще почитатели Гомера.] увенчали меня золотым венком.
СОКРАТ. Я непременно выберу время, чтобы послушать тебя. А сейчас скажи мне вот что: только ли в Гомере ты силен или также и в Гесиоде и Архилохе[7 - Гесиод - автор дидактической поэмы «Труды и дни» и поэмы «Теогония» (VIII в.). Об исполнении рапсодами Гесиода см. у Платона (Законы II 658d). Архилох - ямбограф с о. Парос (VII в.).]?
ИОН. Нет, только в Гомере; мне кажется, и этого достаточно.
СОКРАТ. А есть ли что-нибудь такое, о чем и Гомер и Гесиод оба говорят одно и то же?
ИОН. Я думаю, есть, и даже многое.
СОКРАТ. И то, что об этом говорит Гомер, ты лучше истолковал бы, чем то, что говорит Гесиод?
ИОН. Если они говорят одно и то же, то и я, Сократ, истолковал бы это одинаково.
СОКРАТ. А то, о чем они говорят по-разному? Например, о прорицании говорят ли что-нибудь и Гомер и Гесиод?
ИОН. Конечно.
СОКРАТ. Так что же? Кто истолковал бы лучше сходство и различие в том, что оба поэта говорили о прорицании - ты или кто-нибудь из хороших прорицателей?
ИОН. Кто-нибудь из прорицателей.
СОКРАТ. А если бы ты был прорицателем, разве ты не мог бы толковать и то, что сказано ими по-разному, раз уж ты умеешь истолковывать сказанное одинаково?
ИОН. Ясно, что так.
СОКРАТ. Как же это ты силен в том, что касается Гомера, а в том, что касается Гесиода и остальных поэтов, не силен? Разве Гомер говорит не о том же, о чем все остальные поэты? Разве он не рассказывает большею частью о войне и отношениях людей, хороших и плохих, простых и умудренных в чем-нибудь; о богах, как они общаются друг с другом и с людьми; о том, что творится на небе и в Аиде, и о происхождении богов и героев? Не это ли составляет предмет поэзии Гомера?
ИОН. Ты прав, Сократ.
СОКРАТ. А что ж остальные поэты? Разве они говорят не о том же самом?
ИОН. Да, Сократ, но их творчество не такое, как у Гомера.
СОКРАТ. Что же? Хуже?
ИОН. Да, гораздо хуже.
СОКРАТ. А Гомер лучше?
ИОН. Конечно, лучше, клянусь Зевсом.
СОКРАТ. Не правда ли, милый Ион, когда, например, о числе станут говорить многие, а один будет говорить лучше всех, то ведь кто-нибудь отличит хорошо говорящего?
ИОН. Я полагаю.
СОКРАТ. Будет ли это тот же самый, кто отличит и говорящих плохо, или другой человек?
ИОН. Конечно, тот же самый.
СОКРАТ. Не тот ли это, кто владеет искусством арифметики?
ИОН. Да.
СОКРАТ. А если многие станут обсуждать, какая пища полезна, и кто-нибудь из них будет говорить получше, то отличить говорящего лучше всех может один человек, а говорящего хуже всех - другой, или один и тот же человек отличит обоих?
ИОН. Конечно, один и тот же; это ясно.
СОКРАТ. Кто же он? Как его назвать?
ИОН. Это врач.
СОКРАТ. Итак, скажем вообще: если многие говорят об одном и том же, то всегда один и тот же человек отличит, кто говорит хорошо, а кто плохо; а тот, кто не отличит говорящего плохо, не отличит, ясное дело, и говорящего хорошо, раз они говорят об одном и том же.
ИОН. Да, это так.
СОКРАТ. Значит, один и тот же человек способен судить о них обоих?
ИОН. Да.
СОКРАТ. Ты говоришь, что и Гомер, и остальные поэты, в том числе и Гесиод и Архилох, говорят хотя и об одном, но не одинаково: Гомер хорошо, а те хуже.
ИОН. Да, и я прав.
СОКРАТ. Но если ты отличаешь говорящих хорошо, то отличил бы и говорящих хуже, то есть мог бы узнать, что они хуже говорят.
ИОН. Само собой разумеется.
СОКРАТ. Значит, дорогой мой, мы не ошибемся, если скажем, что Ион одинаково силен и в Гомере, и в остальных поэтах, раз он сам соглашается, что один и тот же человек может быть хорошим судьей всех, кто говорит об одном и том же; а ведь чуть ли не все поэты воспевают одно и то же.
ИОН. В чем же причина, Сократ, что когда кто-нибудь говорит о другом поэте, я не обращаю внимания и не в силах добавить ничего стоящего, а попросту дремлю, между тем, лишь только кто упомянет о Гомере, я тотчас просыпаюсь, становлюсь внимателен и нисколько не затрудняюсь, что сказать?
СОКРАТ. Об этом нетрудно догадаться, друг мой. Всякому ясно, что не благодаря выучке и знаниям ты способен говорить о Гомере; если бы ты мог делать это благодаря выучке, то мог бы говорить и обо всех остальных поэтах: ведь поэтическое искусство есть нечто цельное[8 - Цельное, или единое целое ( ) - один из основных терминов философии и эстетики Платона. О категории цельности у Платона см.: Лосев А.Ф. Эстетическая терминология Платона // Из истории эстетической мысли древности и средневековья. М., 1961; он же. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. С. 330 -334.]. Не так ли?
ИОН. Да.
СОКРАТ. А если взять любое другое искусство в его целом, то разве не один и тот же способ рассмотрения применим и ко всем искусствам? Хочешь послушать, как я это понимаю, Ион?
ИОН. Очень хочу, Сократ, клянусь Зевсом; мне приятно слушать вас, мудрецов.
СОКРАТ. Хотелось бы мне, Ион, чтобы ты был прав; но мудрецы-то скорее вы, рапсоды, актеры и те, чьи творения вы поете, а я всего только говорю правду, как и следует заурядному человеку. Посмотри, о каком пустяке я теперь спросил тебя: всякий может легко и просто понять мои слова, что рассмотрение останется тем же, если взять искусство в целом. В самом деле, разберем последовательно. Существует ли, например, искусство живописи как целое?
ИОН. Да.
СОКРАТ. И много было и есть художников, хороших и плохих?
ИОН. Совершенно верно.
СОКРАТ. Так вот, видал ли ты кого-нибудь, кто способен объяснить, чт в живописи Полигнота[9 - Сын Аглаофонта Полигнот с о. Фасос - знаменитый живописец V в. Павсаний в своем «Описании Эллады» подробно рассматривает картины Полигнота в Дельфах, на которых изображено разрушение Илиона и Одиссей в Аиде (X 25 -29).], сына Аглаофонта, хорошо, а чт нет, а когда дело коснется других художников - бессилен, и когда кто-нибудь говорит о произведениях всех прочих художников, то он дремлет, затрудняется и не может ничего объяснить; а когда нужно высказать мнение о Полигноте или об ином, но только одном каком-нибудь художнике, он вдруг просыпается, становится внимателен и нисколько не затрудняется, что сказать?
ИОН. Нет, клянусь Зевсом, я не видал такого человека.
СОКРАТ. Ну, а если речь идет о ваянии, видал ли ты кого-нибудь, кто способен разобрать достоинства творчества Дедала, сына Метиона, или Эпея, сына Панопея, или Феодора Самосца[10 - Дедал, сын Метиона, - строитель критского лабиринта (см. также Алкивиад I, прим. 34). Эпей, сын Панопея, - легендарный строитель деревянного коня, с помощью которого греки овладели Троей. Феодор Самосец - мастер бронзового литья, по преданию, изготовил перстень Поликрата и чашу для Креза, посвященную Дельфийскому оракулу (см.: Геродот III 41).], или одного кого-нибудь из прочих ваятелей, а произведения других ваятелей ему недоступны, и он дремлет, не зная, что сказать?
ИОН. Нет, клянусь Зевсом, я не видывал такого.
СОКРАТ. И наверное, думаю я, когда дело идет об игре на флейте, либо на кифаре, или о пении под кифару, или об искусстве рапсодов, ты никогда не видал человека, который способен говорить об Олимпе, о Фамире, об Орфее или о Фемии, итакийском рапсоде[11 - Перечисляются мифические певцы и музыканты: Олимп, флейтист, связанный с культом фригийской Великой Матери богов; Фамира, или Фамирид, - фракийский певец, состязавшийся с Музами и ослепленный ими (Гомер. Ил. II 594 сл.); Орфей, прославившийся тем, что игрой на кифаре усмирял диких зверей и сумел очаровать бога смерти Аида, пытаясь вывести из царства мертвых свою жену Евридику (см.: Овидий. Метаморфозы X 1-105), погиб, растерзанный вакханками, буйными спутницами бога Диониса, культу которого Орфей был чужд, так как он связан с Аполлоном и Музами - покровителями искусства; Фемий, рапсод с о. Итака, исполнявший песни во дворце Одиссея и пощаженный им как певец во время убийства женихов (Од. I 154; XVII 362; XXII 230 сл.).], а слушая Иона эфесца, становится в тупик и не может сообразить, что в его пении хорошо, а что нет.
ИОН. Мне нечего возразить на это, Сократ. Я только уверен, что о Гомере я говорю лучше всех и при этом бываю находчив; и все другие подтверждают, что о Гомере я хорошо говорю, а об остальных нет. Вот и пойми, в чем тут дело.
СОКРАТ. Понимаю, Ион, и сейчас объясню тебе, что это, по-моему, значит. Твоя способность хорошо говорить о Гомере - это, как я только что сказал, не уменье, а божественная сила, которая тобою движет, как в том камне, который Эврипид назвал магнесийским, а большинство называет гераклейским[12 - Магнесийский камень, или магнит, назван так по г. Магнесии (Малая Азия), неподалеку от которого был также мидийский г. Гераклея, богатый магнитом; отсюда второе название этого камня - гераклейский (ср. словарь Суда, ). Существует, однако, и другая этимология названия «гераклейский», которое можно читать также «Гераклов», от имени Геракла (при этом имеется в виду сила притяжения магнита) (см.: Гассенди. Свод философии Эпикура. М., 1966. С. 221 и прим. 91).]. Этот камень не только притягивает железные кольца, но и сообщает им такую силу, что они, в свою очередь, могут делать то же самое, что и камень, то есть притягивать другие кольца, так что иногда получается очень длинная цепь из кусочков железа и колец, висящих одно за другим; у них у всех сила зависит от того камня.
Так и Муза сама делает вдохновенными одних, а от этих тянется цепь других восторженных. Все хорошие эпические поэты не благодаря уменью слагают свои прекрасные поэмы, а только когда становятся вдохновенными и одержимыми; точно так и хорошие мелические поэты; как корибанты[13 - Мелические поэты - создатели мелоса, т. е. песенной лирики (см. также: Хармид, прим. 11). О корибантах см.: Критон, прим. 19.] пляшут в исступлении, так и они в исступлении творят эти свои прекрасные песнопения; когда ими овладеет гармония и ритм, они становятся вакхантами и одержимыми: вакханки в минуту одержимости черпают из рек мед и молоко, а в здравом уме - не черпают[14 - Вакханты и вакханки - жрецы и жрицы бога Диониса, охваченные в экстазе нечеловеческой силой. Еврипид в трагедии «Вакханки» рисует выразительную картину вакхического служения Дионису (см. речь Вестника, ст. 677 -774). Платон (Федр 244а) пишет: «Но ведь величайшие из благ от неистовства в нас происходят, по божественному, правда, дарованию даруемого». Здесь же (244е - 245а) содержится речь Сократа о разных видах неистовства, в частности исходящего от
муз, овладевающего душой поэта и изливающегося в песнях. Ср.: Менексен, прим. 46.], и то же бывает с душою мелических поэтов, как они сами свидетельствуют. Говорят же нам поэты, что они летают, как пчелы, и приносят нам свои песни, собранные у медоносных источников в садах и рощах Муз[15 - Т.е. на Парнасе и склонах лесистого Геликона, горной гряды в Беотии, посвященной Аполлону и музам.]. И они говорят правду: поэт - это существо легкое, крылатое и священное[16 - Эти слова Платона о поэте приводит Климент Александрийский (VI 18 // Строматы, творение Климента Александрийского / Пер. Н.Корсунского. Ярославль, 1892). Представление о поэте, вдохновленном божественной силой, не было специфично только для идеалиста Платона, но было присуще грекам вообще; материалист Демокрит тоже писал: «Без безумия не может быть ни один великий поэт» (68 В 17Diels = 569 Маков.), а также: «Все, что поэт пишет с божественным вдохновением… то весьма прекрасно» (68 В 18Diels = 570 Маков.).]; он может творить не ранее, чем сделается вдохновенным и исступленным и не будет в нем более рассудка; а пока у человека есть это
достояние, никто не способен творить и вещать. Поэты, творя, говорят много прекрасного о различных предметах, как ты о Гомере, не от умения, а по божественному наитию, и каждый может хорошо творить только то, на что его подвигнула Муза, - один - дифирамбы, другой - энкомии, третий - ипорхемы, этот - эпические поэмы, тот - ямбы[17 - Дифирамб - гимн в честь Диониса. Слово догреческого происхождения. Сам Дионис тоже именовался Дифирамбом. Энкомий - хвалебная песнь (см.: Менексен, преамбула). Ипорхема (гипорхема) - песнь в соединении с пляской. Ямбы - разновидность декламационной лирики с чередованием краткого и долгого слова в двухсложной стопе (U - ), по содержанию большей частью сатирические.]; во всем же прочем каждый из них слаб. Ведь не от уменья они Это говорят, а от божественной силы: если бы они благодаря уменью могли хорошо говорить об одном, то могли бы говорить и обо всем прочем; потому-то бог и отнимает у них рассудок и делает их своими слугами, вещателями и божественными прорицателями, чтобы мы, слушатели, знали, что это не они, у кого и рассудка-то нет, говорят такие ценные вещи, а говорит
сам бог и через них подает нам голос.
Лучшее подтверждение этому взгляду - Тинних халкидец, который ни разу не создал ничего достойного упоминания, кроме того пэана[18 - Тинних халкидец - поэт, сочинитель пеанов (см. прим. 19). Порфирий (О воздержании II 18) сообщает: «Эсхил, говорят, рассказывает, что Тинних из всех поэтов, кого Дельфы удостоили написать пеан в честь бога (Аполлона), создал наилучший пеан» (Porphyre. De l'abstinence. 1 -2 / Text etabli et traduit par J.Bouffartigue et M.Patillon. Paris, 1977 -1979). Пеан - гимн в честь бога Аполлона.], который все поют, - это, пожалуй, прекраснейшее из всех песнопений; то была просто какая-то «находка Муз», как выражается и сам Тинних. Тут, по-моему, бог яснее ясного показал нам все, чтобы мы не сомневались, что не человеческие эти прекрасные творения и не людям они принадлежат, но что они - божественны и принадлежат богам, поэты же - не что иное, как передатчики богов, одержимые каждый тем богом, который им овладеет.
Чтобы доказать это, бог нарочно пропел прекраснейшую песнь устами слабейшего поэта. Разве я, по-твоему, не прав, Ион?
ИОН. По-моему, ты прав, клянусь Зевсом; твои речи захватывают мою душу, Сократ, и мне кажется, что хорошие поэты под божественным наитием передают нам это от богов.
СОКРАТ. А вы, рапсоды, в свою очередь передаете творения поэтов?
ИОН. И в этом ты прав.
СОКРАТ. Стало быть, вы оказываетесь передатчиками передатчиков?
ИОН. Совершенно верно.
СОКРАТ. Скажи мне вот что, Ион, не скрывай от меня того, о чем я тебя спрошу. Всякий раз как тебе удается исполнение эпоса и ты особенно поражаешь зрителей, когда поешь, как Одиссей вскакивает на порог, открываясь женихам, и высыпает себе под ноги стрелы, или как Ахилл ринулся на Гектора[19 - СМ.: Гомер. Од. XXII 1 -4: Сбросил с тела тогда Одиссей многоумный лохмотья. С гладким луком в руках и с колчаном, набитым стрелами, Быстро вскочил на высокий порог, пред ногами на землю Высыпал острые стрелы и так к женихам обратился. Пер. В.В.Вересаева и Ил. XXII 131 сл.: Так рассуждал он и ждал. Ахиллес подошел к нему близко, Грозный, как бог Эниалий, боец, потрясающий шлемом… Пер. В.В.Вересаева.], или что-нибудь жалостное об Андромахе, о Гекабе или о Приаме, - в уме ли ты тогда или вне себя, так что твоей душе, в порыве вдохновения, кажется, что она тоже там, где совершаются события, о которых ты говоришь, - на Итаке[20 - Герои «Илиады» Гомера: Андромаха - жена Гектора, Гекуба (или Гекаба) - мать его, Приам - его отец. Остров Итака - родина Одиссея.], в Трое или где бы то ни было?
ИОН. Как наглядно подтвердил ты свои слова, Сократ! Отвечу тебе, не таясь. Когда я исполняю что-нибудь жалостное, у меня глаза полны слез, а когда страшное и грозное - волосы становятся дыбом от страха и сердце сильно бьется.
СОКРАТ. Что же, Ион? Скажем ли мы, что находится в Здравом рассудке тот человек, который, нарядившись в расцвеченные одежды и надев золотой венец, станет плакать среди жертвоприношений и празднеств, ничего не потеряв из своего убранства, или будет испытывать страх, находясь среди более чем двадцати тысяч дружественно расположенных людей, когда никто его не грабит и не обижает?
ИОН. Клянусь Зевсом, Сократ, такой человек, по правде сказать, совсем не в здравом рассудке.
СОКРАТ. Знаешь ли ты, что вы доводите до того же состояния[21 - Ксенофонт в «Пире» (III 11) упоминает об актере Каллипиде, «который страшно важничает тем, что может многих доводить до слез».] и многих из зрителей?
ИОН. Знаю, и очень хорошо: я каждый раз вижу сверху, с возвышения, как слушатели плачут и испуганно глядят и поражаются, когда я говорю. Ведь мне необходимо очень внимательно следить за ними: если я заставлю их плакать, то сам буду смеяться, получая деньги, а если заставлю смеяться, сам буду плакать, лишившись денег.
СОКРАТ. Теперь ты понимаешь, что такой зритель - последнее из тех звеньев, которые, как я говорил, получают одно от другого силу под воздействием гераклейского камня. Среднее звено - это ты, рапсод и актер, первое - это сам поэт, а бог через вас всех влечет душу человека куда захочет, сообщая силу через одного другому. И тянется, как от того камня, длинная цепь хоревтов[22 - Хоревт - участник хора.] и учителей с их помощниками: они держатся сбоку на звеньях, соединенных с Музой. И один поэт зависит от одной Музы, другой - от другой. Мы обозначаем это словом «одержим», и это почти то же самое: ведь Муза держит его. А от этих первых звеньев - поэтов, зависят другие вдохновленные: один от Орфея, другой от Мусея[23 - Мусей - мифический поэт и прорицатель, ученик Орфея. О Мусее см. у Геродота (VIII 6 и 96) и Платона (Государство II 363с). Мусею приписывались поэмы «Евмолпия», «Теогония» и др.]; большинство же одержимы Гомером, или Гомер держит их. Один из них - ты, Ион, и Гомер держит тебя.
Когда кто-нибудь поет творения другого поэта, ты спишь и не находишь, что сказать, а когда Запоют песнь этого твоего поэта, ты тотчас пробуждаешься, твоя душа пляшет[24 - Метафора; ср. Эсхил (Хоэфоры 167): «…сердце пляшет от страха».], и ты нисколько не затрудняешься, что сказать. Ведь то, что ты говоришь о Гомере, все это не от уменья и знания, а от божественного определения я одержимости; как корибанты чутко внемлют только напеву, исходящему от того бога, которым они одержимы, и для этого напева у них достаточно и телодвижений и слов, о других же они и не помышляют, так и ты, Ион, когда кто-нибудь вспомнит о Гомере, знаешь, что сказать, а в остальных поэтах затрудняешься. И причина того, о чем ты меня спрашиваешь - почему ты о Гомере Знаешь, а об остальных нет, - причина здесь та, что не выучкой, а божественным определением ты - искусный хвалитель Гомера.
ИОН. Хорошо говоришь ты, Сократ; а все же я удивился бы, если бы тебе удалось убедить меня, что я восхваляю Гомера в состоянии одержимости и исступленности. Я думаю, что и тебе не казалось бы так, если бы ты послушал, как я говорю о Гомере.
СОКРАТ. Да я и хочу послушать, только не раньше, чем ты ответишь мне вот на какой вопрос: из того, что говорит Гомер, о чем ты хорошо говоришь? Ведь не обо всем же, конечно[25 - Критике Платона здесь и ниже подвергается ходячее мнение о том, что занимающиеся Гомером знают «всякое искусство». Это - «подражатели», а «истины они не касаются» (см.: Государство X 598е - 601 а). Платон цитирует здесь «Илиаду» XXIII 335 -340 (пер. Н.И.Гнедича).].
ИОН. Будь уверен, Сократ, что обо всем без исключения.
СОКРАТ. Но ведь не о том же, чего ты, паче чаяния, не знаешь, хотя Гомер об этом и упоминает?
ИОН. О чем же это Гомер говорит, а я не знаю?
СОКРАТ. Гомер часто и много говорит о различных искусствах, например, об управлении колесницей, - сейчас скажу тебе, если вспомню место.
ИОН. Да я сам скажу, я помню.
СОКРАТ. Так скажи мне, что говорит Нестор своему сыну Антилоху, советуя ему быть осторожным на поворотах при состязании колесниц на тризне Патрокла.
ИОН. «Сам же», - говорит Нестор, -
крепко держась в колеснице красивосплетенной,
Влево легко наклонись, а коня, что под правой рукою,
Криком гони и бичом и бразды попусти совершенно,
Левый же конь твой пускай подле самой меты обогнется
Так, чтоб казалось, поверхность ее колесо очертило
Ступицей жаркою. Но берегись, не ударься о камень.
СОКРАТ. Достаточно. Вот здесь, Ион, кто лучше мог бы судить, правильно ли говорит Гомер или нет - врач или возничий?
ИОН. Конечно, возничий.
СОКРАТ. Потому ли, что владеет этим искусством, или по другой причине?
ИОН. Нет, именно благодаря своему искусству.
СОКРАТ. И каждому искусству дано от бога ведать одним каким-нибудь делом? Ведь то, что мы узнаём, овладев искусством кормчего, мы не можем узнать, освоив искусство врача.
ИОН. Конечно, нет.
СОКРАТ. И, овладев искусством строителя, - то, что узнаём, освоив искусство врача?
ИОН. Конечно, нет.
СОКРАТ. Не так ли и во всех искусствах: что мы узнаем, изучив одно искусство, того мы не узнаем, изучив другое? Но сначала скажи мне вот что: не называешь ли ты одно искусство так, а другое иначе?
ИОН. Да.
СОКРАТ. И я, замечая, что одно искусство есть знание одних вещей, а другое - других, называю одно так, а другое иначе; так же поступаешь и ты?
ИОН. Да.
СОКРАТ. Ведь если бы и то и другое искусство было знанием одних и тех же вещей, то зачем стали бы мы называть одно так, а другое - иначе, раз одно и то же можно было бы узнать, овладев любым из двух. Вот, например, я знаю, что здесь пять пальцев, и ты знаешь то же самое, что и я; и если бы я тебя спросил, не с помощью ли одного искусства - искусства счисления - познаём одно и то же и я и ты или с помощью разных искусств, ты, конечно, сказал бы, что с помощью одного и того же.
ИОН. Да.
СОКРАТ. Вот теперь скажи мне то, о чем я хотел спросить: думаешь ли ты, что так бывает во всех искусствах и что, изучая одно искусство, познаешь одно, а изучая другое - познаешь уже не то же самое, а нечто совсем иное, если, конечно, само искусство другое.
ИОН. Я думаю, что так, Сократ.
СОКРАТ. А кто не овладеет каким-либо искусством, тот не способен будет хорошо знать то, что говорится или делается согласно этому искусству, не правда ли?
ИОН. Правда твоя.
СОКРАТ. А кто лучше знает, правильно ли говорит Гомер в тех стихах, которые ты привел, - ты или возничий?
ИОН. Возничий.
СОКРАТ. Ведь ты - рапсод, а не возничий.
ИОН. Да.
СОКРАТ. А искусство рапсода - иное по сравнению с искусством возничего?
ИОН. Да.
СОКРАТ. И раз оно иное, то оно есть знание иных вещей?
ИОН. Да. Сократ. Ну, а когда Гомер говорит, как Гекамеда, наложница Нестора, дает раненому Махаону питье, приблизительно в таких словах:
…растворила Смесь на вине прамнийском, натерла козьего сыра
Теркою медной и лук на закуску к питью предложила[26 - ИЛ. XI 638 -640, пер. Я.М.Боровского. Вторая половина второго стиха соответствует стиху 625, что отражено в цитировании Платона и здесь в переводе.],
- то, чтобы узнать, правильно ли говорит Гомер или нет, требуется врачебное искусство или искусство рапсода?
ИОН. Врачебное.
СОКРАТ. А когда Гомер говорит:
Быстро в пучину Ирида, подобно свинцу, погрузилась,
Ежели он, прикрепленный под рогом вола стенового,
Мчится, коварный, рыбам прожорливым гибель несущий[27 - ИЛ. XXIV 80 -82 (пер. Н.И.Гнедича).],
- то как мы ответим на вопрос, чье искусство - рыболова или рапсода - скорее разберет, что он говорит, и правильно ли?
ИОН. Ясно, Сократ, что искусство рыболова.
СОКРАТ. Посмотри же: если бы ты, задавая мне вопрос, сказал: «Раз ты, Сократ, находишь у Гомера то, что подлежит ведению каждого из искусств, то найди мне и для прорицателя и его искусства что-нибудь такое, о чем ему надлежит судить, хорошо или плохо это сочинено», - посмотри, как легко и правильно я тебе отвечу. Часто Гомер говорит это и в «Одиссее», - например, то, что говорит женихам гадатель из рода Мелампа, Феоклимен:
Вы, злополучные, горе вам, горе! Невидимы стали
Головы ваши во мгле, и невидимы ваши колена;
Слышен мне стон ваш, слезами обрызганы ваши ланиты;
И привиденьями, в бездну Эреба бегущими, полны
Сени и двор, и на солнце небесное, вижу я, всходит
Страшная тень, и под ней вся земля покрывается мраком[28 - ОД. XX 351 -353, 355 -357, пер. В.А.Жуковского. Феоклимен - сын Мелампа. Меламп - мифический прорицатель, жрец, основатель культа Диониса в Греции (см.: Геродот II 49). Гомер. Од. XV 225 -255.],
часто и в «Илиаде», например, в «Сражении у стен»; ведь и там Гомер говорит:
Ров перейти им пылавшим явилася вещая птица,
Свыше летящий орел, рассекающий воинство слева,
Мчащий в когтях обагренного кровью огромного змея:
Жив еще был он, крутился и брани еще не оставил;
Взвившись назад, своего похитителя около выи
В грудь уязвил, и, растерзанный болью, на землю добычу,
Змея, отбросил орел, уронил посреди ополченья,
Сам же, крикнувши звучно, понесся по веянью ветра[29 - «Сражение у стен» - заголовок песни XII «Илиады» (в пер. Гнедича - «Битва за стену», в пер. Вересаева - «Битва у стены»). Далее цитируется XII 201 -207.].
Вот это, скажу я, и тому подобное подлежит рассмотрению и суждению прорицателя.
ИОН. И ты будешь прав, Сократ.
СОКРАТ. Да и ты прав, Ион, говоря об этом. Ну-ка, теперь и ты выбери мне, как я тебе выбрал из «Одиссеи» и из «Илиады» то, что относится к прорицателю, к врачу и к рыболову, - так и ты, Ион, выбери мне - ты же и опытнее в Гомере, - чт относится к рапсоду и к его искусству и что подлежит рассмотрению и суждению рапсода предпочтительно пред всеми другими людьми.
ИОН. Я утверждаю, Сократ, что решительно всё.
СОКРАТ. Нет, не это ты утверждаешь, Ион, будто решительно всё, неужто ты так забывчив? А не следовало бы рапсоду быть забывчивым.
ИОН. Что же я забыл?
СОКРАТ. Не помнишь разве, как ты говорил, что искусство рапсода - иное по сравнению с искусством возничего?
ИОН. Помню.
СОКРАТ. И ты соглашался, что раз оно иное, то иной будет и область его ведения?
ИОН. Да.
СОКРАТ. Значит, по твоим же собственным словам, уже не все будет входить в ведение рапсода и его искусства.
ИОН. Кроме, пожалуй, вот таких вещей, Сократ.
СОКРАТ. Под «такими вещами» ты понимаешь, видимо, то, что относится к другим искусствам; но если не все, то что же именно будет в ведении рапсода?
ИОН. По-моему, в его ведении будет то, какие речи приличны мужчине и какие - женщине, какие - рабу, а какие - свободному, какие - подчиненному, а какие - начальствующему.
СОКРАТ. А какие распоряжения надо сделать, если в море корабль застигнут бурей, по-твоему, рапсод будет знать лучше, чем кормчий?
ИОН. Нет, это лучше знает кормчий.
СОКРАТ. Или как надо распорядиться в случае болезни, рапсод будет знать лучше, чем врач?
ИОН. Нет.
СОКРАТ. Но, по-твоему, ты знаешь, как должен говорить раб?
ИОН. Да.
СОКРАТ. Например, что должен сказать раб-волопас, укрощающий взбесившихся быков, по-твоему, будет лучше знать рапсод, а не волопас?
ИОН. Нет, конечно.
СОКРАТ. Или то, что должна сказать женщина-пряха, прядущая шерсть?
ИОН. Нет.
СОКРАТ. А может быть, рапсод будет знать, что должен сказать военачальник, ободряя воинов?
ИОН. Да, вот это рапсод будет знать.
СОКРАТ. Что же, искусство рапсода - это искусство военачальника?
ИОН. Я-то, по крайней мере, знал бы, какие речи подобают военачальнику.
СОКРАТ. Потому что ты. вероятно, и в искусстве военачальника сведущ, Ион. А если бы, например, ты одновременно и умел играть на кифаре и был бы наездником, а значит распознавал бы хорошо и дурно выезженных коней, и я бы спросил тебя: благодаря какому же искусству ты, Ион, распознаёшь хорошо выезженных коней? Тому же самому, благодаря которому ты стал наездником, или тому, благодаря которому играешь на кифаре, что ответил бы ты мне?
ИОН. Благодаря тому же искусству, с помощью которого я стал наездником, сказал бы я.
СОКРАТ. И если бы ты отличал, кто хорошо играет на кифаре, ты согласился бы, что делаешь это при помощи того искусства, благодаря которому ты - кифарист, а не благодаря тому, что ты - наездник?
ИОН. Да.
СОКРАТ. А если ты знаешь толк в воинском деле, то при помощи ли того искусства, благодаря которому ты сведущий военачальник, или из-за того, что ты хороший рапсод?
ИОН. По-моему, это совершенно безразлично.
СОКРАТ. Как? Ты говоришь, что это совершенно безразлично? Искусство рапсода и искусство военачальника - одно искусство или два? Что ты скажешь?
ИОН. По-моему, одно.
СОКРАТ. Значит, кто хороший рапсод, тот, оказывается, и хороший военачальник?
ИОН. Непременно, Сократ.
СОКРАТ. И оказывается, кто хороший военачальник, тот и хороший рапсод?
ИОН. Этого-то я не думаю.
СОКРАТ. Но кто хороший рапсод, тот, по-твоему, и хороший военачальник?
ИОН. Конечно.
СОКРАТ. Не лучший ли ты рапсод, чем любой из греков?
ИОН. И намного, Сократ.
СОКРАТ. Так ты и военачальник, Ион, лучший среди греков?
ИОН. Будь уверен в этом, Сократ; а научился я этому из произведений Гомера.
СОКРАТ. Ради богов, Ион, почему же в таком случае ты, лучший военачальник и лучший рапсод из греков, только поешь, разъезжая среди греков, а не начальствуешь над войском? Неужели ты думаешь, что рапсод, увенчанный золотым венком, очень нужен грекам, а военачальник - не нужен?
ИОН. Наш город, Сократ, находится под вашей властью и военным начальствованием и поэтому вовсе не нуждается в военачальнике, а ваш город и город лакедемонян не выберут меня военачальником: вы ведь считаете, что и сами справитесь.
СОКРАТ. Дорогой Ион, не знаешь ли ты Аполлодора из Кизика?
ИОН. Какого это?
СОКРАТ. Того, кого афиняне много раз избирали своим полководцем, хотя он и чужестранец; и Фаносфену с Андроса, и Гераклиду из Клазомен[30 - Аполлодор из Кизика (см. 541с), Гераклид из Клазомен и Фаносфен - афинские стратеги родом из Малой Азии. Афиняне даровали им гражданство за их доблесть. О первых двух см. у Элиана XIV 5: Пестрые рассказы / Пер. С.В.Поляковой. М., 1963; о Фаносфене - единственное упоминание у Ксенофонта: Греческая история I 5, 18, 19.] наш город поручает и стратегию, и другие должности, так как они, хотя и чужеземцы, показали себя достойными этого. Почему же Иона эфесца город наш не изберет военачальником и не почтит этим званием, если он окажется достойным? Что ж? Разве вы, эфесцы[31 - Эфесцы, как и другие ионийцы, считались выходцами из Аттики. По Геродоту (I 147), ионяне чистой крови именно все те, которые «происходят из Афин». В другом месте (VIII 44) Геродот сообщает, что афиняне, пока нынешнюю Элладу населяли пеласги, «были пеласгами и назывались кранаями»; в царствование Кекропа названы были кекропидами, а когда власть наследовал Эрехфей, «они получили имя афинян и,
наконец, по имени их предводителя Иона, сына Ксуфа, - ионянами». Таким образом, оказывается, что ионийцы - это древнейшие жители Аттики, переселившиеся в Малую Азию.], не афиняне издревле, или Эфес уступает какому-нибудь другому городу? Если ты, Ион, прав, что благодаря уменью и знанию ты способен восхвалять Гомера, тогда ты виноват вот в чем: пообещав показать, как много хорошего ты знаешь о Гомере, ты обманываешь меня и далек от того, чтобы показать мне это. Ты даже не желаешь ответить на то, чего я давно добиваюсь, - что это такое, в чем ты силен. Вместо того ты, прямо-таки как Протей[32 - См.: Евтидем, прим. 35.], извиваясь во все стороны, принимаешь всевозможные обличья и, в конце концов, ускользаешь от меня, оказавшись даже военачальником, лишь бы только не показать, как ты силен в гомеровской премудрости. Если ты искусен - о чем я только что говорил, - то ты обманываешь меня, не сдержав обещания показать это на Гомере, и поступаешь несправедливо; если же ты не искусен и, ничего не зная по Гомеру, но одержимый божественным наитием, высказываешь об этом поэте много прекрасного, как я уже о тебе
говорил, то ты ни в чем не виноват. Итак, вот тебе на выбор: кем ты хочешь у нас прослыть - несправедливым человеком или божественным?
ИОН. Большая разница, Сократ: ведь гораздо прекраснее прослыть божественным.
СОКРАТ. Так это - нечто более прекрасное - и останется у нас за тобой, Ион; ты - божественный, а не искусный хвалитель Гомера.
notes
Примечания
1
Эфес - один из 12 ионийских городов в Малой Азии, где, по одному из преданий, родился Гомер и где особенно почитались исполнители его песен.
2
Эпидавр - город в области Арголида (Пелопоннес), славившийся храмом в честь бога врачевания Асклепия, сына Аполлона. Праздник в честь Асклепия назывался «Великие Асклепиеи» или «Эпидаврии».
3
Примечательно, что Ион говорит о себе торжественно - во множественном числе, а Сократ иронически поддерживает самомнение рапсода.
4
СМ.: Евтифрон, прим. 17.
5
Ион хвастливо сравнивает себя со знаменитыми учеными комментаторами V в., аллегорически толковавшими Гомера. Метродора Лампсакского не следует смешивать с Метродором Лампсакским - учеником Эпикура. О Стесимоброте, бравшем большие деньги за обучение, упоминает Ксенофонт в «Пире» (III 6).
6
Гомериды - рапсоды, знатоки, хранители и распространители поэм Гомера на о. Хиос, считавшиеся, по преданию, его потомками. Сведения о них имеются у Страбона (География XIV I, 35 // Пер. Стратановского. М., 1964) со ссылкой на Пиндара (Немейская ода II 1). Здесь скорее всего имеются в виду вообще почитатели Гомера.
7
Гесиод - автор дидактической поэмы «Труды и дни» и поэмы «Теогония» (VIII в.). Об исполнении рапсодами Гесиода см. у Платона (Законы II 658d). Архилох - ямбограф с о. Парос (VII в.).
8
Цельное, или единое целое ( ) - один из основных терминов философии и эстетики Платона. О категории цельности у Платона см.: Лосев А.Ф. Эстетическая терминология Платона // Из истории эстетической мысли древности и средневековья. М., 1961; он же. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. С. 330 -334.
9
Сын Аглаофонта Полигнот с о. Фасос - знаменитый живописец V в. Павсаний в своем «Описании Эллады» подробно рассматривает картины Полигнота в Дельфах, на которых изображено разрушение Илиона и Одиссей в Аиде (X 25 -29).
10
Дедал, сын Метиона, - строитель критского лабиринта (см. также Алкивиад I, прим. 34). Эпей, сын Панопея, - легендарный строитель деревянного коня, с помощью которого греки овладели Троей. Феодор Самосец - мастер бронзового литья, по преданию, изготовил перстень Поликрата и чашу для Креза, посвященную Дельфийскому оракулу (см.: Геродот III 41).
11
Перечисляются мифические певцы и музыканты: Олимп, флейтист, связанный с культом фригийской Великой Матери богов; Фамира, или Фамирид, - фракийский певец, состязавшийся с Музами и ослепленный ими (Гомер. Ил. II 594 сл.); Орфей, прославившийся тем, что игрой на кифаре усмирял диких зверей и сумел очаровать бога смерти Аида, пытаясь вывести из царства мертвых свою жену Евридику (см.: Овидий. Метаморфозы X 1-105), погиб, растерзанный вакханками, буйными спутницами бога Диониса, культу которого Орфей был чужд, так как он связан с Аполлоном и Музами - покровителями искусства; Фемий, рапсод с о. Итака, исполнявший песни во дворце Одиссея и пощаженный им как певец во время убийства женихов (Од. I 154; XVII 362; XXII 230 сл.).
12
Магнесийский камень, или магнит, назван так по г. Магнесии (Малая Азия), неподалеку от которого был также мидийский г. Гераклея, богатый магнитом; отсюда второе название этого камня - гераклейский (ср. словарь Суда, ). Существует, однако, и другая этимология названия «гераклейский», которое можно читать также «Гераклов», от имени Геракла (при этом имеется в виду сила притяжения магнита) (см.: Гассенди. Свод философии Эпикура. М., 1966. С. 221 и прим. 91).
13
Мелические поэты - создатели мелоса, т. е. песенной лирики (см. также: Хармид, прим. 11). О корибантах см.: Критон, прим. 19.
14
Вакханты и вакханки - жрецы и жрицы бога Диониса, охваченные в экстазе нечеловеческой силой. Еврипид в трагедии «Вакханки» рисует выразительную картину вакхического служения Дионису (см. речь Вестника, ст. 677 -774). Платон (Федр 244а) пишет: «Но ведь величайшие из благ от неистовства в нас происходят, по божественному, правда, дарованию даруемого». Здесь же (244е - 245а) содержится речь Сократа о разных видах неистовства, в частности исходящего от муз, овладевающего душой поэта и изливающегося в песнях. Ср.: Менексен, прим. 46.
15
Т.е. на Парнасе и склонах лесистого Геликона, горной гряды в Беотии, посвященной Аполлону и музам.
16
Эти слова Платона о поэте приводит Климент Александрийский (VI 18 // Строматы, творение Климента Александрийского / Пер. Н.Корсунского. Ярославль, 1892). Представление о поэте, вдохновленном божественной силой, не было специфично только для идеалиста Платона, но было присуще грекам вообще; материалист Демокрит тоже писал: «Без безумия не может быть ни один великий поэт» (68 В 17Diels = 569 Маков.), а также: «Все, что поэт пишет с божественным вдохновением… то весьма прекрасно» (68 В 18Diels = 570 Маков.).
17
Дифирамб - гимн в честь Диониса. Слово догреческого происхождения. Сам Дионис тоже именовался Дифирамбом. Энкомий - хвалебная песнь (см.: Менексен, преамбула). Ипорхема (гипорхема) - песнь в соединении с пляской. Ямбы - разновидность декламационной лирики с чередованием краткого и долгого слова в двухсложной стопе (U - ), по содержанию большей частью сатирические.
18
Тинних халкидец - поэт, сочинитель пеанов (см. прим. 19). Порфирий (О воздержании II 18) сообщает: «Эсхил, говорят, рассказывает, что Тинних из всех поэтов, кого Дельфы удостоили написать пеан в честь бога (Аполлона), создал наилучший пеан» (Porphyre. De l'abstinence. 1 -2 / Text etabli et traduit par J.Bouffartigue et M.Patillon. Paris, 1977 -1979). Пеан - гимн в честь бога Аполлона.
19
СМ.: Гомер. Од. XXII 1 -4: Сбросил с тела тогда Одиссей многоумный лохмотья. С гладким луком в руках и с колчаном, набитым стрелами, Быстро вскочил на высокий порог, пред ногами на землю Высыпал острые стрелы и так к женихам обратился. Пер. В.В.Вересаева и Ил. XXII 131 сл.: Так рассуждал он и ждал. Ахиллес подошел к нему близко, Грозный, как бог Эниалий, боец, потрясающий шлемом… Пер. В.В.Вересаева.
20
Герои «Илиады» Гомера: Андромаха - жена Гектора, Гекуба (или Гекаба) - мать его, Приам - его отец. Остров Итака - родина Одиссея.
21
Ксенофонт в «Пире» (III 11) упоминает об актере Каллипиде, «который страшно важничает тем, что может многих доводить до слез».
22
Хоревт - участник хора.
23
Мусей - мифический поэт и прорицатель, ученик Орфея. О Мусее см. у Геродота (VIII 6 и 96) и Платона (Государство II 363с). Мусею приписывались поэмы «Евмолпия», «Теогония» и др.
24
Метафора; ср. Эсхил (Хоэфоры 167): «…сердце пляшет от страха».
25
Критике Платона здесь и ниже подвергается ходячее мнение о том, что занимающиеся Гомером знают «всякое искусство». Это - «подражатели», а «истины они не касаются» (см.: Государство X 598е - 601 а). Платон цитирует здесь «Илиаду» XXIII 335 -340 (пер. Н.И.Гнедича).
26
ИЛ. XI 638 -640, пер. Я.М.Боровского. Вторая половина второго стиха соответствует стиху 625, что отражено в цитировании Платона и здесь в переводе.
27
ИЛ. XXIV 80 -82 (пер. Н.И.Гнедича).
28
ОД. XX 351 -353, 355 -357, пер. В.А.Жуковского. Феоклимен - сын Мелампа. Меламп - мифический прорицатель, жрец, основатель культа Диониса в Греции (см.: Геродот II 49). Гомер. Од. XV 225 -255.
29
«Сражение у стен» - заголовок песни XII «Илиады» (в пер. Гнедича - «Битва за стену», в пер. Вересаева - «Битва у стены»). Далее цитируется XII 201 -207.
30
Аполлодор из Кизика (см. 541с), Гераклид из Клазомен и Фаносфен - афинские стратеги родом из Малой Азии. Афиняне даровали им гражданство за их доблесть. О первых двух см. у Элиана XIV 5: Пестрые рассказы / Пер. С.В.Поляковой. М., 1963; о Фаносфене - единственное упоминание у Ксенофонта: Греческая история I 5, 18, 19.
31
Эфесцы, как и другие ионийцы, считались выходцами из Аттики. По Геродоту (I 147), ионяне чистой крови именно все те, которые «происходят из Афин». В другом месте (VIII 44) Геродот сообщает, что афиняне, пока нынешнюю Элладу населяли пеласги, «были пеласгами и назывались кранаями»; в царствование Кекропа названы были кекропидами, а когда власть наследовал Эрехфей, «они получили имя афинян и, наконец, по имени их предводителя Иона, сына Ксуфа, - ионянами». Таким образом, оказывается, что ионийцы - это древнейшие жители Аттики, переселившиеся в Малую Азию.
32
См.: Евтидем, прим. 35.
|
