Библиотека / Философия / Крылов Константин : " Притчи " - читать онлайн

Сохранить .
Притчи Константин Анатольевич Крылов

  Басни
  Притчи
  Крылова

  Притча о чистых руках

  28 ноября

  Давным-давно в земле Уц, что в стране Нод, в отдалённом селении, жил осторожный человек. Был он от природы наделён умом и добротой, так что в другом месте и в другое время мог бы прослыть праведником. Но жители земли Уц презирали ум и добро, а восхищались лишь тёмными пророчествами и бессмысленной жестокостью. Поэтому они гнушались умными и добрыми людьми, а если те были слишком назойливы - изгоняли их в пустыню Гад.
  Осторожный человек не хотел стяжать на себя ненависть и презрение ближних. Ещё больше он боялся пустыни Гад. Поэтому он каждый день говорил какую-нибудь смешную глупость и делал какую-нибудь мелкую гадость. Но этого не всегда хватало, и время от времени приходилось творить настоящее зло. Однажды близкий друг сказал ему - «ты чересчур умён», и человеку пришлось на него глазах задушить нищенку и украсть её медяки, чтобы очистить себя от подозрений. В другой раз жена сказала ему - «ты слишком добр» - и ему пришлось у неё на глазах изнасиловать ребёнка, чтобы восстановить спокойствие в семье. Но вообще-то он старался жить он тихо и незаметно, не делая большого зла и не привлекая излишнего внимания.
  Однажды в страну Нод пришла болезнь. Люди умирали от страшной боли в желудке, а лица их становились синими. Никакие лекарства от этой хвори не помогали. Напрасно жрецы закалывали на алтарях юных дев и истязали юношей, вымаливая у богов пощаду и милость. Болезнь свирепствовала, трупы гнили в канавах, трупы лежали на улицах, и смрад разлагающейся плоти накрывал города.
  Дошла болезнь и до земли Уц, добралась она и до селения, где жил осторожный человек. В селении начали умирать люди. Умерла и жена осторожного человека, его дети умерли тоже, у него на глазах. Умерли и все его друзья, и все недруги тоже умерли, один за другим.
  И осторожный человек впал в отчаяние и забыл свою осторожность. Он обратился с мольбой к богам земли Уц - пусть они укажут средство от болезни.
  В ту же ночь ему явился бог. Лик его был светел, а рога сияли, словно Утренняя Звезда и Вечерняя Звезда, за спиной же его реяли грозные сонмы ангелов.
  Осторожный увидел бога и заплакал о своей участи.
  - Тебе ведомо, - сказал он, глотая слёзы, - я просто хотел прожить свою убогую жизнь спокойно. Но у меня больше нет сил смотреть на страдания людей. Укажи мне средство от болезни, и я проповедую его, и пусть меня считают мудрецом и праведником, будут презирать и смеяться надо мной, а потом изгонят в пустыню Гад.
  Бог расхохотался.
  - Что ж, - сказал он, отсмеявшись, - слушай: болезнь заводится от мельчайших существ, невидимых глазу, которые живут в гнилом и тухлом. Но для того, чтобы заразить человека, они должны попасть в желудок. Достаточно хорошенько вымыть руки перед едой, и вредоносные существа не войдут в тебя. Также нужно мыть руки после туалета, чтобы испражнения не проникли в рот: в них тоже есть невидимые существа. Иди и проповедуй это людям. Они тебя услышат и поверят тебе, - и он опять рассмеялся.
  Человек поблагодарил бога за великую милость и пошёл проповедовать мытьё рук. Сначала, как обычно, его не слушали, но страх заставляет людей хвататься за любые средства. И некоторые стали мыть руки перед едой, и не заболевали. Когда это выяснилось, руки стали мыть и другие, а потом и все. Болезнь иссякла, и трупов на улицах не стало.
  Однако, как уже было сказано, человек тот был умён и осторожен. И когда он увидел, что эпидемия пошла на спад, он продал свой дом и пашню, хорошенько запрятал деньги, а сам бежал в пустыню Гад, в которую до сих пор никто не уходил по своей воле.
  Там он прожил десять лет, надеясь, что за такой срок его забудут, и он снова сможет вернуться в землю Уц.
  И по прошествии десяти лет он вернулся. Был он опалён солнцем и измождён, так что узнать его было невозможно. Но он всё же опасался случайных встреч, и поэтому избегал торных дорог, а пробирался окольными тропами.
  Как оказалось, страхи его были не напрасны. Первое же селение, которое он увидел, было разрушено и сожжено, а тела жителей лежали на площади перед храмом богов, и у всех были отрублены руки.
  Осторожный осмотрел тела, и нашёл одного живого. Тот истекал кровью и умирал, но осторожный успел спросить его, что произошло.
  - Нас истребили умывающие руки трижды, - прошептал умирающий, - за то, что мы омывали руки всего лишь дважды.
  В другом селении, тоже сожжённом и разграбленном, все жители были посажены на колья, а с рук содрана кожа.
  Осторожный нашёл последнего живого, в муках извивающегося на колу, и спросил его, кто и почему с ним так поступил.
  - К нам пришли омывающие руки четырежды, - прохрипел тот, - и истребили нас за то, что мы омываем руки только трижды.
  Осторожный шёл от селения к селению, и все они были разрушены, а жители истреблены. Иногда он видел живых, но старался скрыться незамеченным - он был достаточно умён, чтобы не попадаться на глаза омывающим руки дважды, трижды или четырежды.
  Родное его селение тоже было разрушено. Клад его, однако, остался нетронутым, так что он выкопал деньги и пошёл дальше.
  Однажды ему встретился отшельник. Измождённый, с безумными глазами, он сидел над ручьём и тёр пемзой руки, сплошь покрытые кровоточащими язвами. Увидев осторожного, он вначале испугался, но осторожный обратился к нему ласково и пообещал не причинять вреда, если тот расскажет ему, что происходит.
  Отшельник рассказал ему, что по всей стране бушует война - люди считают друг друга разносчиками болезней и убивают целыми селениями тех, кто, по их мнению, недостаточно тщательно моет руки. Только в столице земли Уц, городе Дите, и его окрестностях, царит мир, потому что тамошний правитель следит за порядком и не допускает кровопролитий. Он же сам ушёл из Дита, потому что там слишком много неправедных, которые только делают вид, что моют руки, а на самом деле не совершают и десятка омовений в день. Он же сам дал обет вымыть руки десять тысяч раз, даже если сотрёт кожу до костей, чтобы только очиститься навсегда и навеки.
  Осторожный не стал спорить с отшельником, а поблагодарил его и отправился в Дит, чтобы своими глазами увидеть, что там творится.
  Когда он подошёл к воротам Дита, стражники потребовали от него вымыть руки сто раз и заплатить за воду для омовения десять монет. Осторожный человек, однако, хорошо знал жителей земли Уц и предложил им две монеты, и стражники пропустили его.
  В городе было сыро и грязно. Всюду стояли чаши с мутной водой, и везде текли канавы, а жители стояли перед ними на коленях и непрерывно мыли руки. Богатые мыли руки в чистой воде, а бедные - в сточных водах, потому что чистой воды не хватало на всех. Повсюду ходили стражники, следящие за совершением омовений, и били палками тех, кто брезговал сточной водой.
  На площадях Дита проповедовали мудрецы, и каждый учил совершать омовения особенным образом, утверждая, что только его способ истинный. Когда осторожный проходил мимо одной из площадей, два мудреца вцепились друг другу в седины, потому что один учил, что сначала нужно мыть левую руку, а другой - что правую.
  Но всё-таки это было лучше, чем колья и содранная кожа, так что осторожный человек решил, что останется в столице и попробует найти работу. Выяснилось, что для пришлого человека без связей проще всего устроиться на кладбище могильщиком. Половина жителей города умирала от желудочных заболеваний, так что мертвецов хватало.
  Однажды на кладбище пришли стражники и сказали, что умер любимый сын правителя, и похоронить его нужно срочно и в большой тайне. На это отрядили нескольких человек, и осторожный попал в их число.
  Когда он переступил порог дворца правителя, то увидел потёки на мраморном полу и испачканные стены. Люди в золотых одеждах марали себе лица нечистотами, а прекрасные дамы обсасывали грязные пальцы. И повсюду висели картины. На них были изображены какие-то мерзкие существа с рогами, клыками и зубами, одно страшнее другого, а под картинами стояли золотые блюда с гнилью, в которой копошились черви и зелёные мухи. Вонь стояла такая, что осторожного чуть не стошнило.
  Сын правителя лежал в ванне с гнилой кровью. У трупа было синее лицо и раздутый живот, и осторожный понял, что он умер от желудочной болезни.
  Тогда он обратился к одному из носителей золотых одежд, и, почтительно кланяясь, осведомился, отчего здесь такая грязь.
  Человек в золотых одеждах улыбнулся.
  - Высшее наслаждение властителей, - сказал он, - самим делать то, что мы запрещаем подданным. Вы, рабы наши, постоянно моете руки и даже убиваете друг друга из-за неправильного мытья рук. Мы, владыки, презираем это глупое учение и тайно наслаждаемся грязью и испражнениями. Кроме того, - показал он на картины, - мы поклоняемся невидимым существам, живущим в гнилом и тухлом. Есть мудрецы, которые зрят их в снах и видениях и изображают для нас, а мы приносим им жертвы. Скоро ты узнаешь об этом гораздо больше, - пообещал человек в золотых одеждах и снова улыбнулся.
  Осторожный понял, что после похорон его убьют, как и остальных могильщиков, чтобы они не проболтались о том, что видели во дворце. Тогда он бросился на человека в золотых одеждах и свернул ему шею, а сам переоделся в его платье и скрылся.
  Точно неизвестно, как сложилась судьба осторожного. Некоторые думают, что он снова ушёл в пустыню Гад, где и умер. Некоторые - что он тайно вернулся в Дит и проповедовал там истинное учение. Утверждают также, что он постиг настоящую природу людей и утопился в самом грязном нужнике, какой смог сыскать в городе. Иные же рассказывают, что он покинул пределы земли Нод, и, странствуя, добрался до державы ромеев, где благодаря своей осторожности вошёл в милость к кесарю Тиберию и был им возвышен до префекта земли Иудейской. Говорят, он и там проповедовал мытьё рук, но не был понят… Есть о нём и другие истории, ни одна из которых не достоверна. Истину же знает лишь бог, чьи рога сияют, словно Утренняя Звезда и Вечерняя Звезда.

  )(

  Притча об ангелах

  28 декабря, 2008

  Был некий мудрец из земли Уц, что в стране Нод, мудрый из мудрых. Познал он всё, что может познать посвящённый: действие стихий, и движение звёзд, природу живых существ и тайны недр. Заглядывал он и за завесу времён, и видел сиянье Начала, и чёрный ветер Конца. Пути народов и тайные движенья страстей человеческих были открыты ему. Не было для него тайн в царстве живых, и в царстве мёртвых. И лишь одного не понимал он - природу бесплотных духов, именуемых воинством небесным.
  Конечно, он знал, что небесные воины делятся на два стана, светлый и тёмный, и одни привержены Добру, а другие Злу, и ведут великую битву за души людские. Но почему - он не знал, и это томило его.
  И однажды ушёл он в пустыню и постился сорок дней, взывая в Творцу сущего, с единственной просьбой - разъяснить ему этот вопрос. Ибо не мог он успокоиться в своём всезнании, не зная этого.
  И на сороковой день явился к нему Первый Ум, начальствующий над Великими. Был он безвиден, как все порожденья Творца, что явились до творения неба и земли, но ради мудреца облёкся он видом и обликом человеческим.
  Он сказал мудрецу: пойдём, я покажу тебе ангелов, и что они творят.
  Возрадовался мудрец и попросил сначала показать ему злых ангелов. Ибо не хотел он начинать с лучшего, а заканчивать худшим, ибо там не поступают мудрые.
  - Хорошо, - сказал Первый Ум, - ты увидишь мир злых ангелов и действие их.
  И увидел мудрец чертоги, в которых пребывали мужи сильные, могучие воины, и цари, и мудрецы, и все те, кому выпала добрая участь. Предавались они всем радостям, что даны человеку в этой жизни, кому что приходилось по душе. Цари и воины сражались и наслаждались победами, и обладали прекрасными женщинами, и вкушали яства. Мудрецы изучали древние свитки, и читали молитвы, и составляли законы, разумные и справедливые. Были там и поэты, которые слагали песни, равным которых не было доселе. Там же пребывали и простые люди, наделённые своей долей - в окружении любимых жён и многочисленного потомства, и в этом была их радость. Даже малые дети там были - они бегали по золотым полам и играли, и все они были счастливы.
  И чёрные тени сновали по чертогам. Подносили они пирующим кубки, вожделеющим приводили женщин, мудрым шептали слова мудрости, а восторженному вливали в уста вдохновение, и даже играли с детьми. Каждому давалось всё, что он желал, и даже сверх того.
  Но временами одна из чёрных теней касалась устами самого счастливого человека, и выпивала из него что-то.
  Тогда человек, как бы проснувшись, обводил глазами чертоги, и в глазах его была пустота. Он хватался за блюда с яствами, и пробовал, и плевал. Пытался он обнимать женщин, и тут же отступал от них с отвращением. Пробовал он читать, и бросал свитки в огонь. И в конце, обхватив голову руками, шёл в самый дальний, самый тёмный конец чертогов, и ложился лицом к стене.
  - Это духи Зла, - сказал Первый Ум, - они питаются радостью человеческой. Поэтому они дают людям все блага, сколько их ни есть, а когда человек наполняется радостью, они её выпивают из его души. Тогда всё становится ему отвратительно - наслаждения, власть, мудрость, ни в чём не находит он утешения.
  Мудрец отвернулся от этого зрелища и попросил, чтобы ему скорее показали силы Добра.
  - Хорошо, - сказал Первый Ум, - ты увидишь мир добрых ангелов и действие их.
  И увидел мудрец пустыню, раскалённую от зноя и в то же время выстуженную лютой стужей - как так могло быть, он не понимал, но чувствовал это, и было это ужасно. В пустыне сидели люди, различить которых было невозможно - ибо все они были измождены до последних пределов, в обгоревших лохмотьях, с белыми от страдания лицами. И каждый из них мучил другого, и был мучим сам. Кто-то бил и пытал, кто-то калечил, иные насиловали, а остальные произносили гнусные хулы друг на друга. Кроме того, их окружали дикие звери, такие же тощие и измождённые, подобные гиенам, с гнусными пастями, которые истязали несчастных, пожирая их заживо, отдирая мясо от костей и вырывая внутренности. Некоторые из них стояли в отдалении и истязали сами себя плетьми и скорпионами, и подставляли свои тела зверям - на таких смотрели со страхом и почтением.
  И белые тени сновали по пустыне. Они влагали в руки несчастных бичи и тернии, и наущали хульным речам, и натравливали гнусных зверей.
  Но временами одна из белых теней касалась устами самого несчастного страдальца, и выпивала из него что-то.
  Тогда человек, как бы проснувшись, обводил глазами пустыню, и в глазах его была пустота. На лице его расплывалась блаженная улыбка, какая бывает у того, кто избавлен от тяжести. И он целовал свои раны, и раны ближних, и сам бросался под бичи, и призывал зверей, чтобы они съели его.
  - Это духи Добра, - сказал Первый Ум, - они питаются человеческим страданием. Поэтому они истязают и мучают людей, как только могут, и учат людей мучить друг друга, а когда человек наполняется страданием, они его выпивают из души. Тогда всё становится ему легко - муки, пытки, и даже самая смерть.
  Мудрец отвернулся от этого зрелища и попросил, чтобы Первый Ум лишил его памяти, потому что он больше ничего не хочет знать про Добро и Зло, раз и то и другое одинаково мерзко и враждебно людям.
  - Подожди, - сказал Первый Ум. - На самом деле ты ничего не узнал о подлинном Добре. Ты видел лишь две разновидности зла, и нет ничего удивительного, что одна из них величает себя Добром - ведь в существо зла входит обман. И нет ничего удивительного, что Зло разделено в себе и соперничает за людей, ибо ангелы кормятся противоположным. Задумайся лучше вот над чем: откуда в людях берётся то, что выпивают из них ангелы?
  - Это посылается Творцом, - сказал мудрец, вспомнив всё, что знал. - Ибо сама по себе радость и страдание - лишь формы движения Силы в душе человека, а Сила исходит от Творца.
  - Да, - сказал Первый Ум. - Значит, ангелы пьют то, что дал людям Творец. Тем они и живут, оба воинства, что крадут не принадлежащее им. Творец же, глядя на то, как люди кормят собой ангелов, лишает их силы, чтобы не потворствовать злу. Поэтому всякий, кто кормит собой ангелов - тем или иным способом - в конце концов лишается милости Творца и сил от Него.
  - Тогда, - спросил мудрец, - не следует ни радоваться, ни страдать? Так учат некоторые мудрецы, но я не верил им. Теперь я вижу, что они правы, ибо радость и страдание кормят ангелов.
  - Нет, - сказал Первый Ум. - Все движения силы в душе естественны. Не нужно только кормить ангелов. Это в силах человеческих.
  Тут мудрец попытался спросить, как же это возможно, но тут огромная стая чёрных и белых теней окружила его, и чёрные запечатали его слух, а светлые заградили уста, так что мудрец не смог ни спросить, ни услышать ответ.

  )(

  Притча о справедливости

  31 декабря, 2007

  Давным-давно, но всё же во времена не столь отдалённые (ибо все времена похожи, просто не все об этом догадываются) в земле Уц, что в стране Нод, жил праведник. Во всякой земле временами появляются праведники, даже в стране Нод, совершенно не приспособленной для праведной и честной жизни.
  Поэтому вряд ли кто удивится, узнав, что праведник земли Уц не был богат, силён и могуществен. Не пользовался он и уважением, или хотя бы жалостью ближних: откровенно говоря, все считали его идиотом, презирали и глумились - хотя и не часто, потому что у жителей земли Уц хватало других забот.
  Нищий, ютился он в жалкой лачуге, мучаясь от голода и холода, а ещё от болезни, которой страдал с раннего детства и которую не могли вылечить никакие врачи. Временами, когда ему становилось лучше, он выходил оттуда и шёл в людные места, чтобы проповедовать добро и взывать к совести человеческой. Уходил оплёванный, иногда битый и всегда не понятный. Но, отлежавшись, он снова шёл проповедовать, ибо любил людей. Своих обидчиков он прощал, хотя это бывало и трудно. Но праведник понимал, что они, в сущности, не виноваты в своей грубости и жесткости, ибо жизнь в земле Уц тяжела и неказиста, а добру их никто не учил. И, несмотря на тщетность своих усилий, праведник верил, что его слова, как семена, прорастут в душах слышавших его - а как можно ненавидеть людей, в которых ты оставил (или думаешь, что оставил) своё семя? Поэтому праведник любил ближних, несмотря на полное отсутствие взаимности.
  Не роптал праведник и на светлых Богов, ибо знал, что люди сами виноваты в своих грехах, Боги же добры и справедливы. К тому же, вздыхал он, дела на земле так запутаны, что и самый Свет не разобрался бы в них. Зато он крепко уповал на Суд Богов, который ждёт каждого после смерти. Ибо уж там каждый получит своё. Иногда праведник задумывался, как же всё-таки судят Боги - по тому, что человек хотел сделать, или по тому, что у него вышло. Но быстро оставлял такие мысли, уповая на то, что Бог Богов, Верховный Судия, чьи глаза всегда закрыты, лучше знает, кого и как судить.
  Был лишь один человек, которого праведник ненавидел. То был правитель страны Нод.
  Опять же, вряд ли кто удивится, узнав, что в стране Нод не бывало хороших правителей. Их и не будет, ибо правитель страны Нод не бывает хорошим, - или же он быстро перестанет быть правителем. Но тот правитель был худшим из всех. Жестокий, алчный и надменный, он разорял страну во имя своих прихотей, ввергал в войны и опустошения, а когда не было войн, бесчинствовал по-другому - например, вводил непосильные налоги или общественные работы. Законы и обычаи были для него меньше чем ничто - он даже не знал их, во всём утверждая лишь свою волю. Он мог убить человека, если ему нравилась застёжка на его плаще. Богов он презирал, мочился на алтари Света и почитал богом только себя. Жрецов и служителей Света он истребил почти всех, так как подозревал их в непочтительности.
  Ненавидел он также людей родовитых и знатных, и истреблял их по всякому поводу, даже устраивал мерзкие зрелища, где благородных мужей бросал на съедение тиграм и гиенам, а их жён и дочерей отдавал нищим и прокажённым на потеху. Был он, кроме того, необузданно похотлив, так что мужчины прятали от него жён, а матери - детей, мальчиков и девочек, ибо в своей порочности правитель не различал полов. Творил он и иные непотребства, о которых невозможно говорить, не оскорбляя слуха.
  Когда же долготерпеливый народ страны Нод поднял мятеж, правитель подавил сопротивление с такой жестокостью, что даже цари других царств содрогнулись от зависти и восхищения, а земля Уц обезлюдела почти полностью, ибо правитель казнил в той земле девять мужчин из десяти, а оставшихся в живых велел оскопить. Оскопили и праведника. И хотя ему не было нужно то, чего его лишили - но правителя страны Нод он возненавидел ещё сильнее.
  Так что, если бы праведник был в силах, он бы сам, своими руками, умертвил правителя страны Нод. Но он, как и всякий праведник, был слаб, нищ и жалок, и ничего не мог против сильного и жестокого. Единственное, что он мог - молить светлых Богов, чтобы те избавили землю от этого чудовища. Но Боги молчали, а правитель продолжал бесчинствовать.
  Праведник земли Уц прожил жизнь в нищете и унижении, презираемый людьми и забытый Богами. В конце концов он умер, как и все люди. И в тот же день умер правитель страны Нод.
  После смерти праведник пошёл путём всех душ - на Суд Богов.
  Поскольку божественные дела делаются неспешно, ждать пришлось тысячу лет. Впрочем, для душ, пребывающих по ту сторону жизни, время не имеет особенного значения. Но праведник всё же торопился. И не потому, что ему не терпелось вкусить райских блаженств, полагающихся ему в награду - не испытав в своей жизни ни единого земного блаженства, он не умел желать и блаженств небесных, ибо не знал, что это такое. Нет, ему хотелось лишь одного: увидеть душу жестокого правителя земли Нод, низверженную в ад. Это примирило бы его с миром.
  Но всё проходит. Подошла и его очередь, и он узрел Престолы Богов. И предстал он перед силами Света, и пал на лицо, ожидая определения своей судьбы.
  И тогда Бог Богов, Верховный Судия, чьи глаза всегда закрыты, спросил его:
  - Как судить тебя, человек - по делам твоим или по намерениям?
  - Суди по делам, - попросил праведник, ибо знал, что не делал зла.
  Тогда Верховный открыл правый глаз, видящий дела.
  - Что ж, - сказал он. - Я вижу, ты за всю свою жизнь не сделал ничего полезного и принёс ужасающее количество вреда. Такому грешнику, как ты, место - в самых глубинах ада. Взять его!
  И адские служители схватили праведника и потащили его в ад.
  - Подожди! - закричал праведник. - Это ошибка!
  - Я не ошибаюсь, - сказал Верховный. - Но отпустите этого человека, чтобы он, перед тем, как познать адские муки, познал и свои грехи.
  И адские служители отпустили праведника, и он вновь упал на лицо.
  - Ты, - сказал Верховный, - не сделал в своей жизни ничего полезного. Ты не завёл семью, не вырастил детей, не скопил богатств. Ты лишь ленился и бездельничал. Но таких было много. Ты же совершил много худшее, ходя между людей и проповедуя им некое учение о так называемом «добре» и «совести». Тебя гнали, плевали вслед, но многим запали в душу твои слова, - и, как семена, прораслит в душах слышавших их. Некоторые даже записывали твои речи по памяти и пересказывали другим. После твоей смерти возникло учение твоего имени. Да, оно было далеко от того, что ты пытался проповедовать, но мы ведь судим по делам… Постепенно оно распространялось в народе, а потом дошло и до верхов. Учение это сплотило землю Уц, а потом покорило и страну Нод. В конце концов его приняли все. Во имя этого учения правители страны Нод установили порядки, препятствующие всякому развитию. Страна начала хиреть и загнивать. Тогда правители Нод ввязались в войны с соседями. Воодушевлённые своей верой, солдаты страны Нод захватили соседние страны и установили там свои порядки. Сейчас на главной площади столицы Нод воздвигнута твоя статуя
- из золота, награбленного в соседних краях. Статуя та обмазана кровью жертв, принесённых тебе, как основателю великого учения. Твоё имя на устах убийц. Ты стал причиной величайших мерзостей и заслуживаешь худших наказаний, какие только может измыслить ад. Взять его!
  И адские служители снова схватили праведника и потащили его в ад.
  - Подожди! - закричал праведник. - Я невиновен! Я не хотел всего этого!
  - Значит, - сказал Верховный, - ты просишь, чтобы тебя судили по намерениям?
  - Да, да! - закричал праведник. - Суди по намерениям!
  Тогда Верховный открыл левый глаз, видящий глубины души.
  - Что ж, - сказал он. - Я вижу, ты всю свою жизнь был негодяем. Ты желал ближним, чтобы они бросили свою весёлую жизнь и предались унынию и самоистязанию. В глубине души ты страшно завидовал им и одновременно гнушался ими. Да, ты подавлял в себе эти порывы, но мы судим по намерениям… Так вот, в глубине души ты ненавидел всех, и ненависть эта была такой сильной, что сжигала тебя. Себя ты тоже ненавидел и бессознательно причинял себе всё то зло, которое только мог причинить. Ты - ходячий рессентимент, воплощение зловредного ничтожества. Оттого-то ты всю жизнь и промучился - а теперь за своё злонравие получишь ещё и воздаяние в аду. Взять его!
  И адские служители снова схватили праведника и потащили его в ад.
  - Подожди! - закричал праведник. - Да, во мне было зло, но я же смог его подавить и быть добрым! Да, моё учение извратили, но я не хотел этого! Открой оба глаза! О намерениях нужно судить по делам, а о делах - по намерениям!
  Бог открыл оба глаза и улыбнулся.
  - Ты неглуп, - сказал Верховный. - Поэтому, прежде чем ты отправишься в ад, я, пожалуй, дам тебе небольшое утешение. Сейчас ко мне поступила душа человека, которого ты ненавидел больше всех. Он был правителем твоей страны при твоей жизни. Я не дам тебе его судить, но ты сможешь выбрать, как я это сделаю.
  И перед ними появилась душа правителя страны Нод и пала на лицо, ожидая приговора.
  - Ну что, - снова улыбнулся Бог - судить мне его по делам или по намерениям?
  - Я понял. Если ты будешь судить его по делам, - сказал праведник, - ты найдёшь, что они принесли много добра.
  - Угадал, - осклабился Верховный. - Правление этого человека было чертовски прогрессивным. Он боролся с засилием аристократии и успешно истребил её под корень. Он же нанёс смертельный удар по идолопоклонничеству, разрушая храмы и расчищая дорогу прогрессивному монотеизму… ах, если бы не твоё мерзкое учение, которое всё извратило, но это уже твоя вина. Далее, его войны ослабили и уничтожили в зародыше две тоталитарные империи, четыре авторитарные диктатуры и одну религиозную сатрапию. Он же своим развратом уничтожил остатки патриархального сознания и почитания власти, открыв путь для республиканской идеи. Изнасилованные им женщины рождали здоровых детей, что оздоровило генофонд страны. Даже то, что он уничтожил население земли Уц, пошло на пользу, ибо в крови жителей этой земли жила редкая наследственная болезнь, от которой, кстати, страдал и ты. Так или иначе, по своим делам он достоин райского блаженства.
  - Но и по намерениям его не нужно судить, так как ты сочтёшь, что они были благими, - медленно проговорил праведник.
  - Да, и это чистая правда, - подтвердил бог. - Все глубинные помыслы этого человека были чисты. Он, в сущности, хотел всем добра. Искренне почитая себя моим избранником - в чём он не сильно ошибался, - он почитал нарушителей своей воли богохульниками, и карал их за богохульство. Он был несколько обидчив, но это оттого, что в раннем детстве он был лишён родительского тепла и внимания. К тому же…
  - Я понял, - перебил его праведник, - если смотреть в душу достаточно глубоко, то в ней можно увидеть всё то, чего в ней нет на поверхности. Поэтому я прошу тебя - суди его не по тому, чего он хотел, и не по тому, что он сделал и что из этого вышло впоследствии. Суди его по тому, что он имел и что претерпел. Ибо в наше время праведные жили плохо, а неправедные - хорошо.
  - Ты не столь умён, как мне показалось, - заметил бог, - но почему бы не исполнить твою просьбу? Что ж, давай посмотрим на его уровень жизни, и заодно на твой. Он ел нездоровую, слишком жирную пищу, от которой всю жизнь мучился желудком и печенью - что, кстати, было одной из причин его жестокости. Он жил в тесных и плохо проветриваемых помещениях, потому что боялся покушений на себя, а большие помещения трудно охранять. Простое счастье любить и быть любимым он не познал. Зато он имел множество женщин, в основном уродливых, - по современным критериям, конечно, - которые сопротивлялись его ласкам, и ни одна из них не любила его. С горя он обращался к мальчикам, не имея на то природной склонности, и лишь мучая себя, после чего возвращался к прежнему. Одна женщина заразила его дурной болезнью, от которой он и умер. Да, он заслуживает рая. Зато ты, живший на приволье, дышавший полной грудью, питавшийся экологически чистой пищей, - ты прожил не меньше его, несмотря на увечья и наследственную болезнь. Какая несправедливость!
  - В таком случае, - сказал праведник, - суди его так, как судили его люди. Глас народа - глас Божий.
  - Люди вообще склонны ненавидеть друг друга, - ухмыльнулся бог. - Разумеется, его ненавидели, но больше боялись, а страх убивает ненависть. Поэтому его боялись, как боятся стихийного бедствия: землетрясения, пожара или чумы. Вся ненависть обращалась на его слуг и исполнителей его приговоров. Более того, многие радовались его злодействам - когда они касались не их самих. Когда он истязал и казнил аристократов, толпа рукоплескала, ибо она ненавидела всех, кто выше их. Когда же правитель казнил и истязал мятежников, уцелевшие аристократы радовались, ибо народ они ненавидели больше, чем его. Кстати, многие люди, получив от правителя Нод те или иные благодеяния, даже мелкие, были ему благодарны - ибо получить благодеяние от того, кого все боятся, очень почётно. Таковая уж природа человеческой души, что она ценит лишь те блага, которые получает от злых, дары же добрых бесконечно презирает… А уж когда он осквернял храмы и казнил жрецов, втайне радовались все, ибо людям свойственно ненавидеть светлых богов. Между нами говоря, у них есть на то основания - ибо мы, хе-хе, сотворили мир и людей именно для того,
чтобы издеваться над ними: ведь нет ничего приятнее, чем мучить тех, кто превосходит тебя по разуму и достоинствам души, но лишён твоей силы, и потому-то человек и создан Светлыми Богами по образу и подобию Истинного Божества, что нам, богам, любо топтать лик Единого, в которого мы веруем и которого ненавидим… Но я отвлёкся - давай-ка обратимся к тебе. Если его боялись, но многие и любили, то тебя презирали решительно все. Даже те, кто записывал твои изречения, не помогали тебе, более того - гнушались тобой. И если спросить твоих современников, чего ты заслужил…
  - Я понял, - сказал праведник. - Нет правды на Земле, потому что нет её и выше.
  - Ты меня понял, - широко ухмыльнулся Верховный, - Знай, что в шоколаде - правильные люди, всегда одни и те же, при всех властях и порядках, на земле и на небесах. Им всегда хорошо, а другим всегда будет плохо, ибо так устроен мой мир. А теперь, когда ты это понял, я скажу тебе приятное. Я пошутил. Я не отправлю тебя в ад, а награжу райским блаженством. Твоего же врага я отправлю в ад, где ему, честно говоря, самое место. Но не потому, что ты или он этого заслужили, а потому что так хочу я.
  - Зачем же тогда была нужна эта комедия? - спросил праведник.
  - Потому что издеваться над законом… нет, даже над самой идеей закона и справедливости - это ещё приятнее, чем издеваться над людьми, - рассмеялся Верховный. - Хотя, пожалуй, открою тебе один секрет богов. Мы стараемся так запутать все дела, чтобы, даже если Он - Тот, Которого мы боимся - всё-таки обратит Своё внимание на наш ничтожный мир, то и Сам не сможет распутать завязанные нами узлы и восстановить справедливость, которая ему так дорога. Посрамить Единого - вот наша цель. А теперь иди, вкушай райские кушанья, обнимай ангелов и вообще наслаждайся. И помни то, что здесь произошло, помни хорошенько.
  - В таком случае, - сказал праведник, - я предпочту ад. К мучениям я как-нибудь притерплюсь, ведь у меня в запасе вечность. Но твой рай - после того, что я узнал - будет для меня гораздо худшим наказанием.
  - Именно поэтому, - Бог Богов откинулся на своём троне, - я и отправляю тебя туда. Рай - это тоже наказание, и ты его заслужил. Взять его!
  И служители ада, обернувшись ангелами, потащили праведника в рай.

  )(

  Притча о желаниях

  27 декабря, 2007

  Как известно всякому любознательному посвящённому Третьего Круга, единственный действующий Храм Тьмы находился в земле Уц, что в стране Нод, - ну а где сейчас находится страна Нод, известно даже посвящённым Второго Круга, так что не будем утомлять читателя географическими подробностями.
  В специальной литературе Храм предсказуемо называют Чёрным, а также Костяным - поскольку сложен он из костей тех, кто пытался продать свою душу Тьме, но не смог в ходе заключения сделки предъявить свой товар лицом. Ибо, как ведомо даже посвящённым Первого Круга, душа - редкая птица, и далеко не у каждого, кто готов её продать за земные блага, она имеется в наличии. Тьма же честно соблюдает все договорённости, но терпеть не может кидалова, и за непредъявление товара, предложенного на продажу, наказывает незадачливого продавца, отбирая у него то, что он имеет - то бишь тело.
  Храм стоял прямо посередине земли Уц, в самом сердце каменистой равнины, где нет даже нефти и алмазов, столь скрашивающих иные пустынные места. Не было там и достопримечательностей, достойных внимания туристов с фотокамерами - а сам Храм, как и всякий действующий Храм Тьмы, не отображается на фотоплёнке и даже в цифре, и разглядеть его можно только собственными глазами. А турист, как известно даже непосвящённым, ездит по миру не для того, чтобы смотреть на всё собственными глазами, а для того, чтобы щёлкать -клювом- затвором камеры, в тщетной надежде когда-нибудь всё-таки проглядеть прощёлканное, и понять, где же он, собственно, побывал.
  Потому-то Храм Тьмы - не самое популярное место в земле Уц.
  Разумеется, во все времена находились люди, готовые расстаться с душой за деньги, власть и иные ценности. Правда, с каждым столетием душевладельцев становилось всё меньше и меньше. И вот, наконец, ко временам не столь отдалённым ручеёк паломников окончательно иссяк, и даже дорога к Храму была забыта. Поговаривают, правда, что её долго разыскивал некий грузинский кинорежиссёр, но не преуспел в этом, так что вместо души ему пришлось торговать трупом отца, каковой он сбыл российской общественности по немалой цене. Но не о нём эта притча.
  Так или иначе, Храм стоял посреди пустыни, где нет нефти, пустой и заброшенный. И обитавшая там Сила - точнее, «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», как она сама себя аттестует - пребывала в себе, не беспокоясь, пока однажды на горизонте не показалась крошечная чёрная фигурка человека.
  Тёмные Силы, как известно, любят делиться на ся. Вот и на сей раз Сила разделилась надвое, чтобы ей было интереснее вести разговор с собой, а не просто думать что-то в уме.
  - Кто это идёт? - сказала Левая Часть Силы, простираясь к горизонту.
  - Это идёт Последний Клиент, - сказала Правая Часть Силы. - И это значит, что конец мира сего близок.
  - Хорошо, если так, - сказала Левая Часть Силы, - потому что мне надоела страна Нод.
  И вот человек приблизился. Был он прилично одет, несмотря на жару, и благообразен с виду. Только глаза у него были нехорошие - впрочем, у клиентов Храма Тьмы других глаз и не бывает.
  - Добрый день. Я принёс вам душу, - сказал клиент, завидев Тёмные Силы, - и хотел бы получить кое-что в обмен.
  - Да, у него есть душа, - сказала Левая Часть Силы, всмотревшись в суть клиента.
  - В таком случае, говори, чего ты хочешь, - сказала Правая Часть Силы.
  - В общем-то, обычных вещей, - пожал плечами клиент. - Я хочу быть богатым, сильным, великим и знаменитым. В этом я не оригинален.
  - Хорошо, - пожала отсутствием плеч Левая Часть Силы. - Значит, ты хочешь, чтобы мы дали тебе деньги, высокие должности, известность и…
  - Нет, - твёрдо сказал клиент. - Я этого не сказал. Я сказал, что хочу быть богатым, сильным, великим и знаменитым.
  - Разве это не одно и то же? - деланно удивилась Левая Часть Силы, посмотрев на клиента с некоторым интересом.
  - Разумеется, не одно и то же, - сказал клиент. - Допустим, вы дадите мне мешок золота. Но у меня его отберут, как только я выйду за пределы земли Уц, ибо я не смогу защитить свои сокровища. Вы, конечно, можете дать мне стражу или вложить деньги в какой-нибудь банк страны Нод на моё имя. Но всё равно я их довольно быстро утрачу, так как я не умею управляться с большими деньгами, и у меня их выманят или я сам вложу их в неверное дело. То же самое произойдёт и с властью: я никогда не занимал высоких должностей и не имею к тому способностей. Поэтому во власти я не удержусь. Что касается известности, то об этом и говорить-то смешно: как только люди обратят на меня внимание, всем будет видно, сколь я ничтожен. Я же хочу именно того, чего хочу - быть богатым, сильным, великим и знаменитым, и не менее того.
  - Что ж, ты трезво смотришь на вещи, - признала Левая Сторона Силы. - В таком случае мы могли бы изменить тебя, даровав тебе соответствующие способности. Ты сможешь заработать себе состояние, занять высокие должности, и в тебе даже пробудится величие…
  - Нет, - сказал клиент, - меня это тоже не устраивает. Потому что люди, достойные богатства, власти и славы, как правило, не очень ценят эти блага, а стремятся к чему-то другому. Например, к тому, чтобы создать нечто масштабное, или осчастливить своим правлением народы, или познать природу вещей. На само же богатство, славу и прочие подобные вещи они смотрят в лучшем случае как на орудия и инструменты своей настоящей работы, и мало ценят их сами по себе. Но самое главное: если я стану сколько-нибудь выдающимся человеком, мне всё приобретённое не будет мило, так как, по мнению людей сколько-нибудь выдающихся, в богатстве, власти и всех наслаждениях земных нет пользы, если потеряешь душу. Ибо такие люди ценят свою душу выше всех благ. А у меня души не будет, потому что я отдал её вам. Я не хочу таких страданий, и желаю остаться тем, кто я есть. Поэтому я хочу именно того, чего хочу - быть богатым, сильным, великим и знаменитым, и не более того.
  - Что ж, твоя позиция, по крайней мере, последовательна, - сказала Правая Часть Силы. - В таком случае не согласишься ли ты на такой вариант: ты останешься тем, кем был, но тебе будет казаться, что ты велик, силён, знаменит и всё прочее? Глоток воды будет иметь для тебя вкус изысканного вина, чёрствый хлеб заблагоухает изысканным яством, дерюга будет ласкать твои плечи, как виссон, а приветствие друга раздастся в твоих ушах рёвом толпы. Ты получишь всё, что хотел - во всяком случае, для себя. Если хочешь, мы даже сделаем так, чтобы ты забыл об этом разговоре, и принимал всё за правду. Многие на это соглашаются.
  - Я думал и об этом, - сказал клиент, - но отверг такую идею. Нет, меня не устраивает жизнь в иллюзиях, за которые я заплачу своей настоящей душой. Я хочу быть богатым, сильным, великим и знаменитым на самом деле.
  - Есть и такой вариант, - сказала Правая Часть Силы. - Мы можем сделать так, что люди будут видеть в тебе достоинства и величие, которыми ты не обладаешь. Каждое твоё слово будет считаться исполненным мудрости, каждый жест - величия. В таком случае ты достигнешь богатства и власти очень быстро, и всё это будет настоящим.
  - Я читал Гофмана, - сказал клиент, - и помню, что крошка Цахес плохо кончил. Но дело даже не в этом. Мне неприятна мысль, что мною будут восхищаться за те свойства, которыми я не обладаю. Это будут почести, воздаваемые не мне, и богатство, дарованное другому. Нет, я, такой, какой я есть, хочу быть богатым, сильным, великим и знаменитым, - не более и не менее того, и без всяких иллюзий, по-настоящему.
  - Но тогда, - развела отсутствием рук Правая Часть Силы, - у нас просто не остаётся вариантов.
  - Почему же? - ухмыльнулся клиент, и обе части Силы содрогнулись, ибо увидели в его глазах настоящую тьму. - Вариант есть. Я хочу остаться тем, чем являюсь. Я лишь хочу, чтобы все остальные люди лишились того, чем они обладают. Пусть червь подточит их дома, пусть зараза поразит их стада, а золото истлеет. Далее, я хочу, чтобы они утратили всякие способности управлять чем-либо. Пусть они ненавидят друг друга и не будут способны договориться даже по самым простым вопросам, а я останусь единственным, к кому они могут обратиться за советом и помощью. Далее, пусть они забудут о своих способностях и талантах, а я сохраню свои. На таком фоне я буду выглядеть великим. Изуродуйте также их лица, чтобы я был прекраснее их. Наконец, пусть они предадутся самым мерзким и бессмысленным порокам - например, дрянному вину и опиуму. Ибо я хочу превзойти всех не только в богатстве, власти и прочем подобном. Нет, я хочу самого сладкого - быть лучше их, причём в их же собственных глазах. Пусть они видят бездну своего падения и мою чистоту. Именно это мне доставит величайшее удовольствие - за которое и души не жалко.
  Обе части Силы замолчали.
  Наконец, заговорила Левая Часть Силы:
  - Твоя просьба необычна, но, пожалуй, мы готовы её исполнить. Всё равно никто не приходит в Костяной Храм, а ты всё-таки принёс душу. Сделка заключена.
  - Ничего, - ухмыльнулся клиент, - скоро людишки к вам потянутся. И они будут предлагать свои души по цене горсти бобов или куска конины.
  - Нет, - сказала Правая Часть Силы. - Мы уходим из этого мира, ибо нам тут больше нечего делать. Ибо в таком мире у людей больше не будет душ.
  И Костяной Храм рухнул.

  )(

  Притча о дарованиях

  22 декабря, 2010

  Однажды царь Голконды плыл через великую реку в лодке. С ним был художник, которого царь вёз во дворец, чтобы тот нарисовал его портрет. Из жалости царь взял с собой трёх бедолаг, которые просились в лодку. Один был пьяница с опухшим лицом, второй - простой человек, ничем не примечательный, а третий - бродячий дервиш в тряпье, которого почитали за святого.
  В лодке царь и художник разговорились, и царь сказал, что Бог даёт каждому по делам его. На это художник возразил, что Бог вначале одаривает людей способностями, и спрашивает лишь за те дела, которые человек был способен осуществить. Пьяница хихикнул и сказал, что у него есть лишь один талант - пить вино, и он старательно следует своему предназначению. Простой человек пожал плечами и ответил, что он лишён и этого дара, и поэтому живёт жизнью, ничем не примечательной. Святой промолчал.
  Вдруг началась буря, и молния поразила лодку. Все погибли в один миг, а души их отправились к Богу на вышний суд.
  Первым к Богу подошёл пьяница, и Бог сказал ему:
  - Я наградил тебя рождением у хороших родителей, дал тебе блестящие способности, богатство и удачу. Ты же не совершил ничего великого, да что там - хотя бы достойного. Ты увлёкся вином и дурной компанией, и провёл жизнь за чашей. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?
  - Я мерзкий слизняк, я обманул твоё доверие, и заслуживаю ада, - сказал пьяница, и Бог бросил его душу в ад.
  К Богу подошёл царь, и Бог сказал ему:
  - Я дал тебе рождение в простой семье, незнатной и небогатой. Да, я дал тебе способность властвовать, но сделал я это на тот случай, чтобы было кому заменить законного правителя Голконды, если с ним что-нибудь случится. Ты же составил заговор, убил законного царя, и правил сам, жестоко и надменно. Временами совесть беспокоила тебя, но ты гнал прочь мысли о своей вине. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?
  - Я действовал без твоего благословения, я гордец и заслуживаю ада, - признал царь, и Бог бросил его душу в ад.
  К Богу подошёл художник, и Бог сказал ему:
  - Я не дал тебе способностей к живописи, ты же возжелал рисовать. Ты научился кое-как малевать, мучая учителей и незаконно занимая место того, кто был талантливее тебя. Твои картины стали знамениты благодаря рекламе и иным хитростям. Шедевры же, которые могли бы создать другие, остались не созданными. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?
  - Я погубитель прекрасного, враг искусства и заслуживаю ада, - заплакал художник, и Бог бросил его душу в ад.
  К Богу подошёл обыватель, и Бог сказал ему:
  - Я не дал тебе никаких дарований, но ждал, что ты поднимешься над собой хотя бы на ступеньку - скажем, научишься рисовать или напишешь хотя бы одно стихотворение. Ты же жил тупо, как скотина, жующая траву, и ни разу не попытался выйти за пределы предначертанного. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?
  - Я скотина, жевавшая траву, я ничтожество и заслуживаю ада, - прошептал обыватель, и Бог бросил его душу в ад.
  К Богу подошёл святой, и Бог сказал ему:
  - Я вижу, ты смиренный человек, а смирение - это согласие с тем, что ты заслуживаешь только ада. Не будем терять времени.
  - Прежде чем ты бросишь меня в ад, - сказал святой, - объясни мне свой суд. Ты покарал пьяницу за то, что ты дал ему дарования, а он их пропил. Царя ты осудил за то, что он воспользовался своими дарованиями, но ты усмотрел в этом зло. Художника - за то, что он, не имея дарований, попытался что-то совершить, и тоже принёс зло. Обывателя же ты наказал за то, что он, не имея дарований, и не пытался ничего сделать. Скажи, что же нужно делать, чтобы избежать ада?
  Бог улыбнулся и сказал:
  - Это моя тайна, и если ты её узнаешь, я испепелю твою душу, чтобы томящиеся в аду не узнали того, что я тебе скажу.
  - Что ж, - сказал святой, - конечное уничтожение - куда лучшая доля, чем вечные терзания в аду. Скажи мне свою тайну, Боже, и сотри меня, как след на песке.
  - Я смог создать мир, я смог создать жизнь и даже смог создать человека, - признался Бог. - Но человек, каким я его создал, не может быть доволен и счастлив нигде и никогда, а где он находится долго - туда приходят страсти и муки. Если человек живёт с людьми, он начинает мучить их, а они - его. Если он один, его терзает одиночество. Всякое удовольствие вам рано или поздно приедается, и только муки ваши вечны. Вы мерзки сами себе и друг другу, и лишь глупость и неумение читать в сердцах останавливает вас от того, чтобы не истребить немедля друг друга, как гнуснейших из тварей. Это свойство вашего ума и сердца, и я не смог ничего с этим поделать - у меня не хватило способностей. Нет никакого рая, ибо я не смог создать его. Есть только ад. Единственное утешение, которое я могу дать людям - это мысль о том, что их справедливо судили и наказали за дело. Возможно, это хоть как-то их утешает среди страданий, и это всё, что я могу сделать для вас.
  - Это всё неудивительно, - сказал святой, - ведь ты создал людей по своему образу и подобию, так что они малы как ты и мерзки как ты. Одного я понять не могу: почему ты не уничтожишь мир и людей? Неужели у тебя совсем нет жалости?
  Тогда Бог сказал:
  - Что ж, открою тебе и это. Я не хочу уничтожать творение, потому что это единственное, что у меня получилось за все века и эоны. Я даже и сам не знаю, как это у меня вышло, и боюсь, что не смогу ни повторить своё деяние, ни, тем более, его улучшить. Этот мир с его звёздами, деревьями и людьми - единственное, что тешит моё жалкое тщеславие. А теперь… - Бог выдохнул, и молния обрушилась на святого.
  Но она не убила его - он очнулся всё в той же лодке. Он был единственным, кто выжил: все остальные были мертвы.
  И святой взял царские одежды, а когда доплыл до берега - выдал себя за царя Голконды. Правил он жестоко и надменно, и, как все по-настоящему жестокие тираны, дожил до глубокой старости. Умер же он от смеха, читая донос, в котором сообщалось, что некто назвал царя «бездарным и малоспособным».

  )(

  Притча об эльфах

  15 февраля, 2010

1.

  Полководец Элберет Высокий поднял меч, полыхнувший зелёным пламенем.
  Войско ответило дружным рёвом.
  - Высокородные эльфы! - закричал Элберет, выше вздымая меч. - Сегодня - день величайшей битвы в истории Средиземья! Мы сокрушим проклятых орков Гитониэля, сквернящих нашу прекрасную землю! Мы сотрём их в порошок! Ура!
  Эльфы застучали мечами о щиты, грохот наполнил воздух. К ногам полководца упал оглушённый голубь.
  Он снова взмахнул мечом, подавая знак.
  Закричали тысячники.

2.

  - Вот они, - сказал верховный маг народа Элберета, Сер Алый, передавая Элберету подзорную трубу.
  Далеко впереди можно было различить крохотные фигурки орков, строящихся в ряды.
  - Странно, - сказал Элберет. - Они так похожи на нас. Кажется, что это эльфы, а не порченые колдовством создания. Чуть другие, чем мы, но ничем не страшнее…
  Волшебник молча протянул ему другую трубу, украшенную магическими символами.
  Полководец навёл её на орочьи ряды.
  - Да, - признал он после короткого молчания, - они и в самом деле мерзки и отвратительны. Но почему это не видно простым взглядом?
  - Это морок, - сказал волшебник, запахивая серую мантию. Красный капюшон скрывал его лицо. - Они живут в этом мороке, чтобы не видеть самих себя. Только магия позволяет увидеть их отвратительную сущность.
  - Моим воинам, - нахмурился Элберет Высокий, - будет непонятно, почему они должны убивать тех, кто так похож на них самих.
  - Я помогу тебе, - мягко сказал маг, забирая трубу из рук владыки. - Они увидят то, что им нужно увидеть.

3.

  Воевода Гитониэль Сильный поднял ятаган, засиявший синим огнём. Воины воздели копья и закричали.
  - Высокородные эльфы! - закричал Гитониэль, потрясая ятаганом. - Сегодня - день величайшей битвы в истории Средиземья! Мы отправим в ад мерзких орков Элберета, чей вид ненавистен даже Солнцу и Луне! Мы избавим от них мир! Слава!
  Эльфы застучали копьями о щиты, воздух наполнился грохотом. Прямо на шлем полководца упал оглушённый коршун.
  Он дважды поразил ятаганом невидимую цель, подавая сигнал.
  Взвились бунчуки тысяцких.

4.

  - Вот они, - сказал волшебник Ал Серый, передавая Гитониэлю бинокль.
  Далеко впереди можно было различить крохотные фигурки орков, строящихся в ряды.
  - Странно, - сказал Гитониэль. - Они так похожи на нас. Кажется, что это не порченные колдовством создания, а эльфы. Несколько иные, чем мы, но ничем не хуже…
  Волшебник молча протянул ему другой бинокль, покрытый колдовскими рунами.
  Полководец навёл его на орочьи ряды.
  - Да, - признал он после короткого молчания, - они мерзки и отвратительны. Но почему это не видно простым взглядом?
  - Это морок, - сказал волшебник, натягивая на лоб серый капюшон. - Они живут в нём, чтобы не видеть самих себя. Только магия позволяет увидеть их отвратительную сущность.
  - Моим воинам, - нахмурился Гитониэль Сильный, - будет непонятно, почему они должны убивать тех, кто так похож на них самих.
  - Они увидят то, что им нужно увидеть, - мягко сказал маг, забирая бинокль из рук владыки. - Я помогу тебе.

5.

  Небо над полем битвы было черно от стервятников. Такого пиршества мерзкие птицы не знали тысячу лет.
  Ал Серый шёл по трупам, потому что идти было больше не по чему. Под грудами плоти не было видно земли.
  Сер Алый аккуратно поддерживал коллегу под локоть.
  Из-за особенно высокой горы трупов вышел коренастый орк в блестящем золотом шлеме.
  - Вы отлично поработали, - сказал он, усмехаясь. - Внушить этим кретинам эльфам, что против них стоят орки - это был красивый ход. Два эльфийских клана перебили друг друга. О лучшем исходе я и не мечтал. Я вас награжу, когда мои воины соберут добычу.
  - Владыка Раррог, - осторожно заметил Сер Алый, - мы должны вам сказать одну вещь. Мы ничего не внушали этим несчастным. Мы просто показали им то, что есть на самом деле.
  - И те и другие, - сказал Ал Серый, - были орками. Посмотри на эти тела внимательнее. Морок уже покидает их. Это тела твоих сородичей, Раррог.
  Орк в золотом шлеме недоумённо скосил глаза. Посмотрел на ближайший труп, потянул его за руку. Заглянул в мёртвое лицо - скуластое, клыкастое лицо орка.
  - В самом деле, - пробормотал он, оглядываясь и видя орочьи трупы. - Это всё ваша проклятая магия? - он схватился за меч.
  Ал чуть отступил назад, Сер подался чуть левее.
  - Это, - сказал Сер Алый, - и впрямь наша магия, но не сейчас мы её наложили. Это случилось давно. Орки этих двух кланов так ненавидели себя за уродство, что их мужчины не могли соединяться с женщинами для порождения потомства. Они попросили нас о помощи, и мы даровали им морок. Он окутал их, и они стали видеть себя прекрасными эльфами. Тогда они полюбили себя, перестали мучиться и начали жить. Через несколько поколений они забыли, что когда-то были орками, и вообразили себя настоящими эльфами по крови. Но соседей они по-прежнему считали орками и ненавидели, как опасных врагов. Сегодняшняя битва была неизбежной.
  - Я понял, - зарычал Раррог, - вы обманули меня. Вы лишили меня союзников! Если бы я знал, что они - такие же орки, как и мои подданные, мы могли бы соединить силы и ударить по эльфам!
  - Нет, - сказал Алый, - мы сделали это из жалости. Наше колдовство, увы, не всесильно. Мы не можем наложить морок навечно. Он уже улетучивался, мы лишь немного ускорили это. Но, так или иначе, и народ Элберета, и народ Гитониэля вскоре узрели бы воочию, что они орки, и не смогли бы жить дальше. А так они погибли как эльфы. Это всё, чем мы могли им помочь и загладить свою вину перед ними.
  - В чём же ваша вина? - насторожился орк.
  - Что ж, слушай, - сказал Серый. - Орки были детьми эльфов. Эльфы были слабыми, глупыми, изнеженными созданиями, которые жили недолго и порождали мало потомства. Тогда они обратились к нам, чтобы мы сделали их потомство сильным, умным и плодоносным. Мы справились с этой работой, но забыли об одной мелочи: изменить представления потомков эльфов о прекрасном. Их тела стали сильнее, их головы - крепче, но образ совершенного тела у них остался прежним. Поэтому прекрасными они считали только своих родителей, которые выглядели иначе, чем они. Себя же они ненавидели и презирали, с каждым новым поколением всё сильнее и сильнее. Орки молились на портреты своих прародителей, читали старинные стихи, восхваляющие их, забыв, что эти существа всего лишь порхали с цветка на цветок, их сдувало ветром, и век их был не дольше века бабочек…
  - Но почему вы нам это не сказали? - орк утёр мохнатой лапой внезапно выступивший пот со лба.
  - Вы не хотели верить, - ответил Алый, - и не хотели слушать. Вы сочинили сказки о могущественных эльфах, которые во всём превосходили ваше племя, были сильными, отважными и жили почти вечно. И поверили в эти сказки. Дальше вы создали так называемое «искусство» и «культуру». Всё это возникло из биологической ошибки, из тоски по образам предков, которых уже нет больше. И чем выше поднималась культура орков, тем больше они ненавидели себя… Дальнейшее ты знаешь.
  - Что до меня, - ухмыльнулся Раррог, - ко мне это не относится. Я орк, и этим очень доволен. Что ж, бабёнки меня не очень-то любят, но у меня сильные руки, и я не спрашиваю, хотят они меня или нет. Мне и подавно всё равно, с кем тешить похоть, тем более сейчас, когда я стану царём всех орков. Я велю сжечь все изображения эльфов и все сказки о них. Нужно жить своей жизнью.
  Он небрежно кивнул магам и, повернувшись, пошёл прочь.

6.

  - Пожалуй, пока всё, - сказал Сер Алый, протягивая руку коллеге.
  - Хорошо сработано, - сказал Ал Серый, пожимая руку.
  Откинув капюшон, волшебник посмотрел на труп молодого орка, валяющийся у его ног. Поддел его носком сапога и перевернул на спину.
  - Они уже начали превращаться, - сказал Алый.
  Лицо молодого орка и в самом деле было странным. Клыки не торчали, скулы почти не выпирали. Черты лица были грубыми, но сквозь них проступало что-то другое.
  - Ещё одно поколение, и среди них появились бы первые эльфы, - заметил Серый.
  - Надеюсь, они все полегли здесь. - озабоченно заметил Алый.
  - Не обязательно, - пожал плечами Серый. - Сколько-то их осталось по домам, не пошло на войну… Ничего, старина Раррог над ними поработает. Прихлопнет всю эту культурку, оставит только грубый материализм. Нет никаких эльфов, все вымерли. А народившихся эльфят будут просто бить, чтоб рожи соответствовали стандарту - с удовольствием добавил он.
  - Пожалуй, - задумчиво добавил Алый, - надо бы подсунуть ему государствообразующую идею. Состоящую в том, что свободные орки всё это время жили под эльфийским мороком.
  - Двусмысленно, - оценил Серый. - Даже трёхсмысленно, и каждый следующий смысл…
  - Вот именно, - сказал Алый. - Вот именно.
  И эльфы захихикали в бороды.

  )(

  Ебать ту Люсю

  10 июля, 2009

  Надцатого мартобря, ближе к осени, в один далеко не прекрасный день, в ужасный час, в скорбную минуту, простой российский пенсионер, обитатель Нерезиновой, подняв голову от счетов за свет и квартиру, шаркающей некавалерийской походкой дошёл до кухни, преклонил колени перед духовкой, включил газ и, кряхтя, сунул туда седую голову. Дышать вонючим газом было противно, и к тому же и помогало от жизни слабо. Пришлось потерпеть минут пять без малого - и это ещё спасибо слабенькому здоровьичку.
  В тот же самый день, час и даже минуту, - если перевести время на московское, - когда пенс испустил дух, скандально известный бизнесмен российского происхождения, расположившийся на отдыхе в своём испанском доме, зачем-то пустил себе пулю в голову. Эта смерть наступила мгновенно.
  Он, разумеется, не знал, что как раз в тот самый момент некий весьма уважаемый специалист в специфической области знаний, между прочим, профессор, капнул себе в стопку бесцветной жидкости из пузырька, разбавил это дело водкой и выпил за упокой. Упокоился он секунд через десять.
  Тогда же, с разницей минуты в полторы, известный политический деятель, неумело перекрестившись, спрыгнул с табурета. Верёвка выдержала, но петля была сделана небрежно и шейные позвонки не сломались. Умирать пришлось от удушья - медленно и негигиенично.
  Несколько ранее, на другой стороне земшара, ещё один человек отправил свою душу в последний путь, проломив бампером «крайслера» ограждение моста. Также пострадали двое рабочих, которые были вообще ни при чём.
  Приблизительно в это же самое время захлебнулся собственной рвотой культурно отдыхающий мужичок, утомившийся от водки и прилёгший в канаву отдохнуть. По милицейским понятиям суицидом здесь и не пахло, но небесная канцелярия имеет на сей счёт иное мнение - смерти, связанные с крепким алкоголем, считаются самоубийствами. Поэтому отлетевшая душа тихого пьянчужки была направлена соответствующими инстанциями всё по тому же проторённому маршруту.
  Самоубийство на Небесах считается серьёзным происшествием и проходит по категории «сознательное отвержение Творения Божьего», что подпадает под по статью 205 УК Царствия Небесного. Подняв документы, соответствующие инстанции выяснили, что все пятеро имели между собой нечто общее - а именно, совместно получали среднее образование. Что попахивало совсем уж нехорошим - то ли сговором (а это уже двести восьмая УК ЦН), то ли одновременно подхваченным мнемовирусом. Дело заинтересовало вышестоящих. После недолгой бюрократической переписки и пары консультаций было принято решение передать дело на особый контроль младшему подархангелу Стрекозелю.
  Стрекозель подошёл к делу ответственно и решил начать расследование с допроса виновных.
  Виновные, по свидетельству приёмщиков душ, держались неплохо - не бузили, не впадали в раж, и даже не особо интересовались своей дальнейшей участью. Увы, первый же просмотр душ на просвет показал, что причиной тому - не сила духа, а многолетняя депрессия, не излеченная даже смертью, этой великой исцелительницей всех скорбей земных.
  Дело сдвинулось с мёртвой точки: по крайней мере, стала ясна причина, побудившая каждого расстаться с жизнью. Непонятной оставалась самая малость - причина этой причины. Так как подробный просмотр кармических записей каждого показал, что жизнь покойники прожили очень разную, и как минимум трое из шестерых, что называется, добились успеха.
  Младший подархангел решил начать с самого неудачливого, оставив твёрдые орешки на потом. Поэтому первым в его астральный кабинет доставили пенсионера из духовки.
  - Я жил фигово, - объяснил он причины своего поступка, - мне никогда не везло. Сейчас, кажется, опять не подфартило. Нет бы машина сбила, так бы я в рай прямиком въехал. Ну ладно, тащите меня в ад, чего уж теперь-то…
  - Прежде чем вы получите своё наказание, - остановил его Стрекозель, - мы должны узнать причину, по которой вы решились на столь прискорбное деяние. Поверьте, - добавил он, добавив в голос подархангельской кротости, - вам лучше сотрудничать со следствием.
  - Это-то мы понимаем, - вздохнул душа, - и тут порядки те же… Ну не знаю я, как вам объяснить. У меня жизнь не задалась. Всё время я чувствовал себя каким-то мудаком. Что на работе, что дома, что в семье. Всё не так. Денег никогда не было нормальных, на всём экономил, и всегда не хватало. Работал на заводе, потом в одной конторе пристроился - всё не то, всё говно какое-то. Перестройка эта грёбаная, дальше вообще всё рухнуло, я без работы остался. Перебивался как-то, мыкался. Все зарабатывали, ловчили, а у меня - хрен с маслом. На деньги меня обманывали, зарплату зажимали. Как-то перетоптался, здоровье потерял. Ещё женился на бабе с ребёнком, некрасивой, не любил я её, сам не знаю, зачем женился, ну просто чтобы как у людей - так она на меня смотрела как на вошь лобковую, никакого уважения… Дерьмо, короче.
  - Ваш анализ, в общем, соответствует действительности, - признал Стрекозель, бегло просмотрев кармическую запись, - но у этой череды прискорбных обстоятельств было начало. Ведь вы не родились неудачником. У вас было счастливое детство, вполне пристойная юность, неплохие задатки… Попробуйте вспомнить, - добавил он, добавив в голос подархангельской убедительности, - что стало первым крупным разочарованием в вашей жизни?
  - Да ничего такого не припоминаю, - задумалась душа, - ну разве только вот был один момент… Но это ж фигня какая-то…
  - Вы говорите, говорите, - Стрекозель направил на него самый испытующий из всех своих взоров, - и, пожалуйста, с подробностями.
  - Ну как… - замялась душа. - На выпускном дело было. Ну, мальчики, девочки, взрослые уже, все дела. Танцевал я с Люськой медляк. Была такая Люська, рыжая, красивая, нравилась она мне. Ну, пообжимались, конечно, а я ей руку на попу. А она мне фырк. И говорит - прежде чем руки распускать, сначала галстук себе купи, как у Толи-магазинщика… Толя - это парень такой, у него папаша завмаг, всё мог достать, - объяснила душа.
  - Ага, понятно, искушение стандартное молодёжное, форма два це, - занёс подархангел в книжечку, - и что же вы при этом почувствовали?
  - Как что? - не поняла душа. - Последним дерьмом себя почувствовал. Пошёл домой как обосранный. Куда мне до Толи-магазинщика? Вот с тех пор…
  - Картина ясна, благодарю за сотрудничество, - подархангел шевельнул крылом, и перед ним предстал следующий самоубийца, лихой водитель «крайслера».
  - Я жил фигово, - объяснил он причины своего поступка, - мне никогда не везло. Вот я и решил с этим покончить, наконец. Рабочих только жалко, а так - ладно, валяйте, где тут ваши казематы…
  - Прежде чем вы получите своё наказание, - остановил его Стрекозель, - мы должны узнать причину, - и добавил обычное про сотрудничество со следствием.
  Довольно быстро выяснилось, что душа тотально недовольна своей биографией. На настоятельную просьбу вспомнить эпизод, когда всё началось, водитель «крайслера», поднапрягшись, вспомнил такое:
  - Ну вот было дело, до сих пор помню… На выпускном танцевал я с Люськой медляк. Была такая девка, рыжая, нравилась она мне. Ну, пообжимались, конечно, а я ей руку на талию. А она мне фу. И говорит - прежде чем хватать, сначала галстук себе купи, как у Толи-магазинщика…
  - И что же вы при этом почувствовали? - осведомился Стрекозель, занося в книжечку слова «искушение стандартное молодёжное».
  - Как что? - не поняла душа. - Конечно, подумал, что это за порядки, что Толька, мудак и сволочь, в галстуке ходит, потому что папаша у него завмаг, а я хрен сосу… Тут я и задумался, в какой стране живу. Где нормальному человеку галстук купить проблема. Ну а потом пошло-поехало, Би-Би-Си стал слушать, потом книжки всякие. Очень я советский строй возненавидел. В конце концов решил уехать - любой ценой, хоть тушкой, хоть чучелом. Женился на еврейке, на дуре и уродке, чтобы только выездным стать. Потом о пороги бились, хорошо хоть перестройка началась, выпустили. В Израиловке тоже не мёдом оказалось намазано, ну как-то привык, с дурой этой страшной развёлся, как-то устроился… Ну вот оказывается - не могу я там жить! Патриот я, блин, недоделанный, к берёзкам тянуло. Мне Канаду посоветовали - говорят, там этих берёзок хоть жопой ешь. Переехал, тоже целое дело было. Там даже бизнесок завёл, по автоделу, я всегда машины любил. А всё равно всё чужое, не своё. Пить начал. Потом не удержался, на Родину съездил - а там уже всё другое, от той Родины рожки да ножки остались… В общем, понял я, что места на этой
планете для меня нет. Ну и… не выдержал.
  - Понятно, благодарю за сотрудничество, - подархангел мигнул, и перед ним предстал следующий самоубийца, политик.
  С ним дело пошло веселее - он начал давать показания, не дожидаясь вопросов. Выяснилось, что он полностью разочаровался в идеалах, которые ему были дороги, что и послужило причиной его прискорбного поступка.
  На вопрос о том, где он эти идеалы подхватил и когда ими загорелся - Стрекозель был молодым, но опытным следователем и знал, что интересоваться надо именно этим, - преступник довольно бодро ответил, что отлично это помнит, и что произошло это знаменательное событие на выпускном.
  - С Люськой я пол топтал, - рассказал он, - ну, рыжая такая, я в неё влюблён был немного, в суку… Ну, пообжимались, конечно, а я ей рукой по плечику. А она мне фу. И говорит - прежде чем нахальничать, сначала галстук себе купи, как у Толи-магазинщика…
  - И что же вы при этом почувствовали? - осведомился Стрекозель, ставя в книжечке прочерк.
  - То есть как что?! - не поняла душа. - Конечно, подумал, до чего ж бездуховная эта Люська, я же грамотный парень, книжки читаю, и рожей вроде ничего, а ей этот галстук надо, как обезьяне какой… А ведь наши предки революцию делали, чтобы тобы не было вот этого - у меня есть, у тебя нет… В общем, осознал я, что никаких идеалов у нас не осталось, все предали. Потом у Маяковского про канареек прочитал - сильные стихи: «скорее головы канарейкам сверните, чтобы коммунизм канарейками не был убит», и «Клоп», пьеса, там тоже про мещанство… А тут перестройка, все эти обезьяны так и повылазили - всё про Запад писали, какая у них жратва и джинсы… Я тогда уже в партии был, ещё в той, старой, только там предателей и вырожденцев даже больше, чем среди беспартийных масс, пряталось. Потом был в компартии эресефесера, а после девяноста третьего, когда гады наших задавили - в КПРФ. Сначала на низовке - жрать было нечего, а я работал, агитировал, сам листовки клеил. Потом стал руководить ячейкой, ну а дальше - сами знаете. В две тысячи четвёртом вышел - Зюганов тоже предателем оказался, вырожденцем. Ну, увёл я самых
толковых ребят, стали делать Партию Обновлённого Социализма. Я здоровье сжёг на этой партии. Мне бабла предлагали - я отказывался, хотел чистым остаться. А сегодня узнал, что помощник мой, я ему как себе верил - деньги берёт знаете у кого?!
  - Это уже неважно, благодарю за сотрудничество, - подархангел мигнул нимбом, и появился бизнесмен. Который сначала упирался, но потом раскололся - и выяснилось, что жизнью своей он крайне недоволен, а виноват всё тот же выпускной вечер и проклятая Люська.
  - Ну, пообжимались, конечно, а я ей сиську помацать хотел. А она мне раз по руке. И говорит - прежде чем туда лезть, сначала галстук себе купи, как у Толи-магазинщика… Ну и я почувствовал - убьюсь сам, и всех убью, мать родную не пожалею, а только будет у меня галстук как у этого Толи! Да не один галстук, - распалилась душа, - а всё, всё у меня будет. Будут такие Люськи в очередь строиться, чтобы я их трахнул. Я до того всё больше книжечки читал, фильмами зарубежными увлекался, стищки писал, а тут решил - нет, раз уж со мной так - ладно, вы своё получите. Стиснул зубы и пошёл бабло заколачивать. Сначала в торговый техникум, потом перестройкой запахло - я раз в кооперативное движение, шашлык, цветы, компьютеры, приподнялся, потом пролетел, были неприятности, потом снова приподнялся, уже другие времена пошли… ну, всякое было, и меня кидали, и я кидал, первый лимон только в девяноста пятом сделал, успел увезти… дальше тоже всякое было, пошёл к Роману Тухесовичу, потом вместе с Акцизманом в залоговых участвовали, «Норнефть», страшные дела, лучше вам этого не знать… Ну что, стало у меня сто лимонов, потом
повезло - стало пятьсот, дальше уже к ярду подходило, а зачем? Мне же всё это по правде нафиг не надо. А уж люсек таких я уже перетрахал вагон и маленькую тележку, тоже не помогает… Попробовал завязать, книжки читать умные, фильмы Феллини смотреть, Антониони, всё что в молодости любил - так ведь не понимаю ничего, мозги не те, только про деньги и думать могу, а у меня их и так как у дурака махорки. Про стишки уж и не говорю… В общем, подумал я, подумал, вот и…
  - Достаточно, благодарю за сотрудничество, - подархангел усилием воли убрал подследственного с глаз долой и вызвал следующего, профессора.
  С этим он тянуть не стал и сразу перевёл разговор на Люську.
  - Ага, помню такую, - признал проф, - как же. В общем, мы с ней медляк танцевали на выпускном, я дурной был, всё одно место ей обследовать пытался… а она мне вполне предсказуемо выдаёт обычный бабский спич - сначала галстук себе купи, как у Толи-магазинщика… ну, в общем, обиделся я, конечно, а потом вдруг задумался - а зачем она мне это говорит? Я-то знаю, что ей на этого Толю чихать с пробором, он к ней давно клинья подбивал, без пользы, так зачем она теперь-то мне этим Толей в нос тычет? Хорошо так задумался, пропёрло меня. И понял я, что ни черта в людях не понимаю. На следующий день пошёл в библиотеку и взял книжку по психологии. Интересно мне стало, как у людей в голове машинка работает. И знаете - пошло дело. Через год поступал на психфак, прошёл, билет попался хороший. На третьем курсе увлёкся Юнгом, слава Богу, быстро прошло, потом ещё лакановский психоанализ, дальше я всю эту муру послал подальше, хотя во Францию на конгресс съездил, читал там доклад по «Диалогу и сладострастию», психоанализ текста… ну сейчас мне даже вспоминать не хочется… Практикой как таковой занялся в девяноста пятом, и
очень быстро получил известность. Дальше - больше. Доктор, профессор, практикующий психолог верхнего уровня. Специализировался на психологических проблемах формирующегося российского высшего класса. Вот только своих проблем у меня от этого прибавилось. Вы не представляете себе, какие тараканы живут в головах у этих Тухесовичей и Акцизманов! Там ужас, ужас кромешный, меня после сеансов блевать тянуло. И чем дальше - тем больше. А у меня уже известность, клиентура специфическая, опять же знаю я про них такое, что - сами понимаете, тут уже не соскакивают. Короче, когда я понял, что мне придётся остаток жизни ковыряться в том, что называется ихней психикой, я решил - чем так, уж лучше…
  - Благодарю, спасибо, - Стрекозель не стал тратить время на спецэффекты, так что последний клиент, - тот самый, захлебнувшийся рвотой, - явился сразу.
  - Это Люська проклятая, - начал он с места в карьер, - жисть мне загубила, гадина!
  - Медляк на выпускном? Пытались вступить в физический контакт? А она сообщила вам про галстук и Толю-магазинщика? - блеснул осведомлённостью младший подархангел.
  Мужичок недоумённо потёр узенький лоб.
  - А, вроде было, - наконец, сообразил он. - Ну да, - это прозвучало уже увереннее, - точняк, тогда-то я и влетел.
  - Так, значит, она говорила про толин галстук? И что вы при этом почувствовали? - спросил для порядка Стрекозель.
  - Да, чё-та она мне втирала, - мужичок махнул рукой, - херню какую-то, ну она ж баба, они все ломаются. Я тогда её уболтал, потом ко мне поехали, родаков не было, в общем, перепихнулись. Знал бы я, что за сука такая!.. - мужчинка схватился за голову.
  - Неожиданно, - только и смог сказать подархангел.
  - Да какое там! Через месяц заявилась, говорит - беременна, точно от тебя, при родаках заблажила, говорит, аборт не буду, нельзя мне, скандал, короче, дикий, я тогда молодой был, дурной, ничего не понимаю, мне мозги клюют, - короче, женился. Думал - а чё, женюсь, не понравится - в развод, вот Бог, вот порог. Ага, как же. Она мне вот так на шею села, - душа дёрнулась, изображая что-то крайне унизительное, - вот так села, ножки свесила. Трёх спиногрызов выродила, я бля буду, последний не мой, я уже тогда ничё не мог, ну в смысле с бабами, глядеть на них не могу, на сук. Деньги всю жизнь отбирала, как у последнего… Культурному отдыху мешает, грызёт и пилит, что пью… на свои, бля, пью! А теперь вообще кеды в угол, и всё из-за неё, сукоблядь на хуй…
  - Достаточно, - ангел взмахнул крылами, и всё исчезло.
  Младший подархангел закрыл в астрале дела преступников, оформил все нужные документы, и получил разрешение на экспресс-судопроизводство. Которое обещало быть недолгим - в статье 205 УК Царствия Небесного в качестве санкции значится вечное исполнение желания, приведшего к совершению преступления.
  Стрекозель достал книжицу и возле каждой фамилии аккуратно приписал: «Наказание: ебать ту Люсю».
  Потом подумал и последнюю фамилию всё-таки вычеркнул.

  )(

  О торжестве Чубайсовом

  23 февраля, 2009

  Некоторого числа, надцатого мартобря, в Москву вошла Красная Армия. Свалилась, как снег на голову, прямо из ниоткуда.
  Основная часть колонны материализовалась на Тверской. Вот только что плыли чёрные Майбахи и Гелендвагены, и вдруг всю полосу занял огромный колёсный танк «Товарищ Нафталий Френкель». Он пёр вперёд, сметая зазевавшиеся тойоты, а за ним на коренастых лошадках спешили конники Будённого, мчались мотоциклеты с мотоциклетчиками, обвешанными бутылками с коктейлем Молотова, и яростные тачанки Летучего Фронта «Смерть Буржуям От Ножа», а за ними шли стальной волной грозные тридцатьчетвёрки модифицированной конструкции, и сияли неземным пурпуром плазменные глайдеры из альтернативных исторических ветвей развития.
  И последние старики, всё это время мечтавшие о командармах и комиссарах в пыльных шлемах, припадали к мутным окнам, плакали и шептали посиневшими губами - «наши, наши пришли! они повесят Чубайса!»
  А в это же самое время на Новом Арбате, тоже из ниоткуда, появились первые соединения Белой Армии.
  Прямо посреди улицы засияли рельсы, и по ним помчался бронепоезд «Цесаревич», весь в сияющей белой броне. И следом - конный полк, весь из поручиков Голицыных, клонированных на тайной базе, сопровождаемый эскадроном корнетов Оболенских. А дальше - под граммофонный вой в психологической атаке шли строем несокрушимые корниловцы, и летели на аэропланах врагнелевские воздушные стрелки. В хвост подстроились и герои РОА на бронированных велосипедах, тоже допущенные к участию, хотя и на вторых ролях, чтобы не смущать своей исторической неоднозначностью одурманенных пропагандой москвичей. И все - с хоругвями, с коих сиял лик Государя.
  И последние старики, всё это время мечтавшие о Государе и поручиках, припадали к мутным окнам, плакали и шептали посиневшими губами - «наши, наши пришли! они повесят Чубайса!»
  А по Красной Площади метался Чубайс, и пытался переодеться то Кириенкою юным, то сладкой Хакамадою, то безобидным Борисом Немцовым, но былые соработники с хохотом срывали с него ложные одеяния, и кидали в лицо ему стотысячедолларовые ботинки его с бриллиантовыми шнурками, и потрясали галстухом мильонобуказоидным его, и метали запонки изумрудные во груди, и кричали, глумясь - «они повесят тебя, Чубайс!»
  И сама собой на Месте Лобном выросла сияющая виселица ростом с башню Федерации, великая Гиляка и Шибеница.
  И спустилась с небес верёвка самокрутная, из волос бюджетников свитая, смертным потом понамыленая. И сама собой завилась в тринадцать оборотов. И закачалась петля, ожидая Чубайса.
  Тут обе колонны вступили на Красную Площадь. И увидели друг друга.
  Застрекотали пулемёты и заухали тяжёлые орудия. Танки наехали на танки. Корнеты и поручики ринулись на мотоциклетчиков, а те ударили по корниловцам. Тридцатьчервёрки навели орудия на власовцев и расстреляли их в упор. И бронепоезд столкнулся с танком, и страшный взрыв потряс московские кривые небеса.
  Ибо ненавидели Красные и Белые друг друга пуще всего на свете, и никто не был готов уступить другому величайшую честь - повесить Чубайса.
  И истребили они друг друга до конца.
  А когда от обеих армий остались лишь обугленные головешки, Чубайс, успевший всё-таки переодеться уругвайским послом, поднялся на Лобное Место и зловеще захохотал:
  - Вот так у вас всегда было и будет, дурачьё! Ибо отец мой - Диавол, что значит Разделяющий. И он разделил вас, мечтающих об одном, так что вы испепелили друг друга, и отныне никто и ничто не воспротивится мне!
  И рухнула великая Гиляка и Шибеница. Умерла последняя надежда людей русских.
  И когда приватизировал Чубайс единым мановением десницы всё, что осталось в России неприватизированного, а мановением шуйцы - демонополизировал в пыль всё недемонополизированное, никто и пальцем не шевельнул, ниже слезы не пролил, ибо уже и напрасно было рыдать, и поздняк - метаться.

  )(

  Притча о лягушках в кувшине, full version

  18 июня, 2008

  Однажды две лягушки попали в кувшин с молоком. Одна склеила лапки и потонула, а другая барахталась и сбила кусочек масла. И не стала утопать, а села на него и выпрыгнула.
  В другой раз в тот же кувшин попали ещё пара лягушек. Они очень любили друг друга, и поэтому, когда упали, то тихо обнялись - и, шепча стихи Беллы Ахмадуллиной, пошли ко дну.
  Потом всё в тот же самый несчастливый кувшин опять упали лягушки. Эта пара лягушек, правда, друг друга терпеть не могла. До такой степени, что, оказавшись в кувшине, они тут же начали толкаться, а потом сцепились по-настоящему. И тем самым довольно быстро сбили здоровенный кусок масла. Правда, по ходу дела утонуло несколько мелких лягушат, случайно оказавшихся в том же кувшине - но кто их считает?
  А те две лягушки, вылезши на масло, продолжали потасовку, и в конце концов одна вышвырнула другую из кувшина, а потом и сама выпрыгнула, чтобы окончательно расправиться с мерзавкой.
  Кувшин от таких потрясений упал на бок и разбился.
  Тут лягушки, посмотрев на лужу обрата и блестящее масло, и прикинув все обстоятельства, решили отложить разборку до лучших времён.
  Взяли масло, утащили. И продали по хорошей цене.
  Так лягушки разбогатели, вышли в Жабы и накупили себе бриллиантовых бородавок.
  Когда же их спрашивали, как это они так поднялись, обе Жабы говорили - «Конкуренция! О, эта живительная конкуренция!»
  Злые языки, разумеется, говорили о «сговоре», «взаимном пиаре» и так далее. Чего только не говорили злые языки.
  Но жабы только ухмылялись - они-то знали правду. Что никакого сговора не было, взаимного пиара тоже, а токмо одна чистая злость. Ну и жадность, которая её вовремя победила.
  И только оставшись наедине, зыркали друг на друга с ненавистью в очах и каждая думала про другую: «Всё это, конечно, хорошо… Но как жаль, что я тогда не утопила эту гадину…»

  ) наблюдая за конфликтом в одной компании (

  О тайне богоизбранности

  30 сентября, 2006

  Господь, испугавшись Вавилонской башни, смешал языки и создал множество народов, после чего воссел наблюдать, как они там корячатся.
  Но после некоторого первоначального хаоса и неразберихи, все народы как-то устроились и зажили, в общем, неплохо. Более того, у них снова начался прогресс.
  Господу это не понравилось. Он понял, что, если дальше так пойдёт, они снова сговорятся и создадут новую Вавилонскую башню.
  Тогда он стал стравливать народы друг с другом. Они ссорились, но потом мирились. В конце концов народы перестали ссориться вообще.
  «Нет, так не пойдёт» - решил Господь. «Нужен какой-нибудь НАРОД-ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ. Который умно и изобретательно вредил бы всем вообще. И делал бы жизнь всех народов ТАКИМ АДОМ, чтобы они и помыслить не могли о чём-то высоком. Чтобы и мысли у них не было ни о какой Вавилонской башне».
  И избрал для этой цели один народ…

  )(

  Притча о големе

  12 июля, 2006

  В пражском гетто жило множество раввинов, сведущих в Каббале. Некоторые говорят, что их было тринадцать, некоторые - что двадцать четыре, а некоторые даже считают, что мудрецов было целых девяноста девять. Трудно сказать, кто прав, потому что все они погибли в один день.
  А случилось это так.
  Однажды самый великий каббалист из пражских каббалистов сделал голема, - и, как водится, дал ему «шем», Слово, которое пишут на теле истукана, чтобы сообщить ему подобие жизни.
  Голем усердно прислуживал раввину - растапливал печь, колол дрова, делал всякую работу по дому. Домочадцы и гости рабби пугались голема - огромного, страшного, с топором за поясом, но раввин каждый раз говорил: «Это чудовище на самом деле легко победить, ибо всё бытие его заключено в Слове. Без него голем рассыплется в прах».
  Другие каббалисты завидовали рабби, потому что сами не могли создать голема. А кто не может созидать - тот разрушает. Поэтому каждый из них стремился лишить истукана жизни, чтобы хоть так посрамить его создателя.
  Как известно, Слово должно быть написано на открытой части тела голема, доступной свету. Иначе голема создать нельзя, а почему - о том знает тот, кто знает. Зато тот, кто знает, может найти надпись и смыть её.
  Вначале рабби начертал Слово на лбу голема, да так искусно, что надпись казалась похожей на морщины. Но один из мудрецов догадался о том и облил лицо голема заговорённой водой, смывающей любые надписи. И голем рухнул и стал глиной.
  Тогда раввин снова создал голема, начертав Слово на кончике ногтя, да так мелко, что надпись казалась невидимой. Но другой мудрец догадался о том и облил руки голема заговорённой водой, смывающей любые надписи. И голем рухнул и стал глиной.
  Тогда каббалист начертал слово под бедром, в потаённом месте, да в таком, что и смотреть-то на него зазорно. Но нашёлся мудрец, который догадался и об этом, пришёл с заговорённой водой и плеснул истукану в бёдра. И голем рухнул и стал глиной.
  Но в конце концов рабби нашёл способ посрамить завистников. Он так хитро запрятал надпись, что ни один из них со своей водой не смог её смыть. И голем прислуживал ему, а тот только смеялся над другими мудрецами и их мудростью.
  Однажды рабби - он был уже очень старым, а годы властны даже над великими мудрецами - заснул во дворе в субботнее утро. Голем подкрался к спящему с топором и отрубил ему голову.
  Потом он пошёл по гетто, и отрубал голову каждому, кто попадался на его пути.
  Все каббалисты спешно покинули свои дома, ибо жизни евреев важнее субботы. Надо было как-то остановить голема, а сделать это можно было только одним способом - смыв Слово.
  Они взяли по ведру воды, каждый пошептал над своим ведром заклятья, после чего они сели на ступени синагоги и стали ждать голема.
  Кто ждёт беды - тот дождётся. Голем вышел из закоулка, потрясая топором, и направился к синагоге, чтобы убить всех молящихся.
  И вышел первый каббалист, и плеснул в лицо голема заговорённую воду. Если бы Слово было начертано на лице, Голем тут же и рассыпался - настолько сильна была та вода. Но голем лишь вытер воду с лица, взмахнул топором и убил мудреца.
  Второй каббалист плеснул ему водой на руки. Если бы Слово было начертано на руке, Голем тут же и рассыпался - так сильна была та вода. Но голем лишь покачнулся, потом взмахнул топором и убил мудреца.
  Третий каббалист плеснул ему в бёдра. Если бы Слово было начертано в тех местах, Голем тут же и рассыпался - так сильна была та вода. Но голем рассмеялся, взмахнул топором и убил мудреца.
  И так каждый мудрец плескал своей водой на голема, так что не осталось ни одного места на его теле, не облитого той заговорённой водой. Но не осталось и мудрецов: их тела лежали на ступенях синагоги, и кровь их стекала вниз вместе с водой. А голем шёл по этой воде босыми ногами и не падал, ибо Слова его не было даже на подошвах ног.
  И перед ним остался последний живой: жалкий, тщедушный ученик одного из мудрецов, который ещё не был посвящён в тайны Каббалы, ибо не вышел возрастом и не был женат. У него не было ведра с водой, потому что он не умел заговаривать воду. Не знал он и того, где может находиться Слово. Поэтому, когда голем занёс над ним топор, он схватил его и дёрнул изо всех сил: ничего умнее ему не пришло в голову.
  Голем от удивления разжал пальцы и топор выскользнул.
  И в тот же миг истукан рухнул на колени, как будто сила его покинула.
  Ученик стоял с топором в руках, не зная, что делать дальше.
  - Отдай мне топор, это моя вещь, - сказал голем.
  Но ученик только помотал головой.
  - Отдай топор, и я буду служить тебе, как служил своему создателю, клянусь силами земными и небесными - и голем прошептал волшебную клятву, которую невозможно было нарушить.
  Но ученик даже не пошевелился.
  - Что ж, тогда отруби мне голову, ведь я это заслужил, - сказал голем.
  Но ученик промолчал.
  И тогда голем застонал и рассыпался в прах, и стал кучей глины.
  Ученик взглянул на топор и увидел на нём еврейские буквы. Слово было выбито на топоре - потому-то голем и не расставался с ним. То, что принимали за простое орудие, было основой его жизни. И когда он случайно лишился топора, то сразу же ослаб. Потому-то он и просил отрубить ему голову - ибо когда топор коснулся бы его шеи, силы вернулись бы к нему.
  Что случилось дальше с тем топором, никто не знает. Сказывают, будто он много постранствовал по свету и был утерян где-то в краях итальянских, куда занесла евреев судьба. Сказывают также, будто через века тот топор нашёл какой-то гой именем Джузеппе и попытался им обтесать полено, да тот топор за столетия набрал такую силу, что полено ожило. Потом из него вырезали деревянную куклу, но своей жизни в ней не было, потому она то ли снова стала деревяшкой, то ли во плоти сошла в Шеол, в особый ад для големов, где вечно кривляется перед бесами. Но это всё гойские сказки - кто их разберёт?
  А в чём тут мудрость - знает тот, кто знает.

  )(

  Притча о желающих странного

  8 ноября, 2004

1. СКАЗКА.

  Некогда Господь сотворил правильный и справедливый мир, а в нём - правильное и справедливое общество.
  И благословил он людей, и даровал им свою милость. А именно: если человеку чего-то очень хотелось, он это получал. Не сразу, правда - чтобы дать ему время подумать, не хочет ли он по дурности чего-то плохого на свою голову. И только если очень хотелось - потому что нефиг тратить милость божью на мелкие хотения.
  Но в целом принцип выполнялся. Если человек очень хотел машину - у него она рано или поздно образовывалась: ну там, покупал, в лотерею выигрывал, или он просто возникал из воздуха. Если человек хотел самолёт - то самолёт рано или поздно прилетал. Если прекрасную блондинку «с тугими сисярами» - таковая ему рано или поздно встречалась. Ну и т. д.
  Некоторые люди, конечно, хотели больше, чем другие - и имели больше, чем другие. Однако, человек, чьи желания удовлетворены и у которого всё есть, обычно перестаёт сильно хотеть добавки. Поэтому общество было в целом справедливым.
  Некоторые люди жаждали благ нематериальных - например, всеобщей любви, признания и поклонения. Обычно такие желания тоже исполнялись: Господь наделял таких людей какими-нибудь особыми талантами и способностями, чтобы они работали на благо общества, а общество всячески по их поводу фанатело.
  Люди так привыкли к этому порядку, что уже и забыли, что он не просто так возник, а дан Господом. Все стали думать, что это вообще так мир устроен. Жили себе и жили. И не особо держались за то, что имеют, ибо думали - «пропало - значит не очень надо было; захочу, и снова придёт».
  Так и жили. Хорошо, спокойно.
  Однако, в том мире попадались и люди, очень немногочисленные, которые хотели странного.
  А именно: они хотели всех презирать. Причём не просто так, а с каким-нибудь специальным поводом. И так, чтобы все остальные это знали, терпели да утирались.
  Однажды такие люди собрались и стали думать, за что же им можно презирать окружающих, раз окружающие имеют всё, чего хотят.
  И тогда одному из этих странных людей пришла в голову идея:
  - Давайте отнимать у других всё, что у них есть. Они снова будут хотеть это получить, но мы снова будем у них это отнимать. А ценными для них вещами будем владеть сами, даже если самим нам это будет не нужно. И будем показывать им эти вещи, и будем делать вид, что мы кайфуем. Они будут нам завидовать, а мы будем презирать их за эту зависть. Ведь мы-то, владея всеми ихними игрушками, будем знать, что они говно.
  И тогда эти странные люди собрались толпой и пошли к владельцу самолёта. И отняли у него самолёт, и вручили его одному из своих. Тот, правда, на самолёте не летал, потому как боялся высоты. Но это было ничего, потому что зато он мог посмеяться над тем, кто лишился своего любимого самолётика.
  И так они сделали со всеми. У всех всё отобрали, даже им самим ненужное. Даже блондинку с тугими сисярами (её себе забрал какой-то старикашка, остро ненавидящий всех неимпотентов).
  А отнимать чужое у этих странных людей получалось хорошо, потому что они только этого и хотели. Хотели со страшной, нечеловеческой силой, до свербежа и искр в глазах им хотелось обирать людей, обирать и мучить, оставлять их голыми и несчастными, а потом глумиться над ними, показывая им издаля награбленные у них трофеи.
  Люди несколько прихуели, столкнувшись с таким явлением. Постепенно они научились защищаться. Но к тому моменту желающие странного организовались, укрепились, и придумали множество способов отнимать, выманивать, вымогать, переперепродопокупать, или ещё каким-нибудь образом лишать людей их имущества, спокойной жизни и счастья.
  И люди отчаялись в своих желаниях. Сначала они перестали хотеть красивых вещей, вкусной еды, и прочих радостей жизни: они уже поняли, что всё это у них отнимут. Они стали хотеть «хоть чего-нибудь» - варёной брюквы на обед и полбы на ужин. В надежде, что желающие странного не позарятся хоть на это.
  Так мир впал в нищету и жил в ней веками.
  Но желающих странного это не устроило. Сами они, конечно, жили жирно и сладко, ибо их собственные желания материальных благ неизменно удовлетворялись. Однако, они заметили, что люди начали не только ненавидеть, но и презирать их за их подлое богатство, а это было как раз то, чего они не хотели. Они хотели презирать других сами, а в ответ получать только зависть и обожание.
  Тогда они начали кое-что отдавать людям назад. Разумеется, не всем, не всегда, дозировано и понемножку. Главное было - поддерживать иллюзию, что можно жить нормально и что-то иметь, не принадлежа к желающим странного. Людям отдавали ровно столько, чтобы эту иллюзию поддерживать.
  Изменились и сами желающие странного. Если раньше они ещё желали чего-то такого, чего желали остальные люди, то теперь у них осталось одно желание: презирать и иметь повод для презрения. Все материальные желания - ну там самолёт, машина или даже сисястая блондинка - стали в их глазах свойством смердов, которых они обирали и обижали. То есть чем-то презираемым.
  Желающие странного дошли даже до того, что научились внушать людям глупые и гадкие желания, и потом кривили губы, глядя, как люди занимаются всякой дрянью…

2. НЕ СОВСЕМ СКАЗКА.

  - Отец, но почему ты отказываешь мне в наследстве? - возопил Том, осторожно оглаживая на груди накрахмаленную рубашку.
  - Потому что ты растратишь мои деньги на удовольствия, - прохрипел отец.
  - Но на что ещё их тратить? - возопил Том. - Отец, зачем ты их тогда копил?
  - Не надо любить удовольствия… Надо любить деньги… - отец поперхнулся, но сделал усилие и выплюнул мокроту в тазик. - Деньги… надо любить деньги…
  - Деньги стоят столько, сколько на них можно купить, - в который раз повторил Том. - Иначе зачем они?
  - Дурак… Щенок… Деньги хороши не тем, что можешь на них купить ты… А тем, чего на них не могут купить другие… Я смотрю на своё золото и думаю о том, что на эти деньги можно накормить тысячи бедняков… а так они будут подыхать от голода… в этом счастье… хе-хе… кхе-кхе, - старик снова закашлялся. - Лишить бедных счастья, вот в чём цель богатства… Ты всего лишь белая двойка… Ты не получишь Градуса…
  - Отец, ты безумен, - решился, наконец, Том. - Ты сошёл с ума. Сейчас придут два врача и засвидетельствуют это. А я пойду в подвал и возьму твои деньги.
  Отец хотел что-то сказать, но поперхнулся, и на этот раз не смог выкашлять сгусток крови.
  Когда Том спустился в подвал, сундуки были пусты.

3. НЕ СКАЗКА.

  Комиссар положил ноги на стол. Грязные сапоги брякнули по резному столику.
  - Чё, клифт?
  Фурман почесал в затылке.
  - Ну… Только грязно тут у вас, - он обвёл взглядом загаженую комнату.
  - В этом весь цимес! - снизошёл комиссар. - Это ж царские покои! Тут ихний царь спал. Занавесочки тут всякие, вазочки… тьфу. А вот этот столик какой-то крепостной полжизни вырезал. Полжизни! А я его - опля! - он постучал сапогами по столешнице. Нежный лак пошёл трещинами.
  - Опля! - комиссар вскочил на столик и принялся его топтать. Из-под сапог летели кусочки разноцветного дерева.
  «Чёрная четвёрка» - решил Фурман. «Скорее всего, их высший уровень - чёрная семёрка, как у Троцкого… но не выше. Хотя власть мы им дадим. На полвека… а там посмотрим.».

4. И СОВСЕМ ДРУГАЯ ИСТОРИЯ.

  Ловко крутящийся лакей подвалил с подносиком, на котором стояли высокие бокалы с шампанским.
  - Хорошо, - сказал Жора, отдуваясь после бокала шампусика. - Живём, бля. Всю жизнь мечтал попробовать.
  Смотрящий смерил Жору взглядом и мысленно записал ему чёрный ноль. Этот был безнадёжен.
  - «Дом Периньон», - оценил Сева. - Да, ничего винишко.
  Смотрящий поставил ему белый ноль. Этот что-то понимал, но не более того.
  - Да я этот шампусик вонючий терпеть не могу, - Вован скривил толстую губу. - Ну бля не пиво же хлобыстать, как быдляк? Надо соответствовать. Цивилизация всё-таки.
  Смотрящий поставил Вовану белую единицу.
  - Так себе шампанское, - пожал плечами Аркадий. - Я лично предпочитаю воду. Алкоголь разрушает мозг.
  - Да ну, - скрючил рожу Вован. - Зачем тебе думать-то? Нам баблосов на сто лет хватит.
  - Мало ли что может случиться, - поджал губы Аркадий.
  Смотрящий поставил Аркадию красную тройку: этот что-то понимал.
  - Пророк запрещает пить вино, - брезгливо сказал Саид, бросая презрительный взгляд на собеседников.
  Смотрящий поставил ему красную четвёрку: этот уже умел презирать людишек за их жалкие желания, но искал для этого презрения внешний повод.
  Он зашёл в служебное помещение, скинул с себя фрак официанта.
  - Есть ли достойные? - спросил его мусорщик, упаковывая пластиковый мешок.
  - Нет, Досточтимый. Всё - людишки. Никто из них не достоин фиолетовой шестёрки и Первого градуса Служения.
  - Эта страна обречена, - отозвался мусорщик. - Я доложу Верхним, что здесь нет достойных даже Первого Градуса.
  - Воистину так, Досточтимый, - официант сложил руки и поклонился мусорщику, исподтишка смерив его ненавидящим взглядом.
  Мусорщик усмехнулся.
  - Ты никогда не получишь третий градус Служения, - напомнил он смотрящему. - Ты всегда останешься низшим служителем. Но я могу дать тебе фиолетовый цвет. Если ты сейчас отсосёшь у меня. Хочешь?
  Смотрящий сжал зубы и покачал головой.
  - Именно поэтому ты не получишь третий градус, - усмехнулся Досточтимый. - Не потому, что ты отказался. А потому, из-за чего ты отказался. Ты отказался из гордости. Мы же выше гордости, ибо унизить нас невозможно. Поэтому мы способны на любые унижения, если они ведут к цели… Презирать. Презирать и ненавидеть. Если бы ты понял значение этих слов, ты понял бы всё. Но тебе этого не дано.
  - Благодарю, Досточтимый, за разъяснения, - скрипя зубами, выдавил из себя официант. - Так что же Вы доложите Верхним?
  - Эта страна обречена, - повторил мусорщик. - Здесь нет наших. А те, кто есть, не дотягивают даже до начала Градусов. Всего лишь жалкие животные. Им хочется вкусно есть, иметь красивые вещи, и почаще трахаться. Они хотят жить, - последнее слово он произнёс с отвращением.

  )(

  Притча о бессмысленных религиозных запретах, а также о вреде филологии

  26 января, 2004

1. ЗАВЕТ.

  - Я Господь твой, о Человек. Я сотворил тебя из ничего. Я дал тебе жизнь и вдохнул в тебя душу. Я дал тебе пять чувств, и шестое, лучшее - разум. Я приблизил тебя к Себе и обещал тебе высочайшее место в мире. Благодарен ли ты мне за эти дары?
  - Да, Господи, благодарен, и преизрядно.
  - В таком случае, могу ли я попросить тебя сделать мне три маленьких одолжения? Они не сильно напряжные, но, пожалуйста, исполни их.
  - Да, Господи, всё исполню.
  - Посмотрим-посмотрим… Итак. Даю тебе три заповеди, иже не преступишь овые никогда - ни ты, ни твоё потомство в роды и роды. Не ешь луку. Каждый девятый день надевай на шею шарфик и прогуливайся вдоль реки. Перед тем как уснуть, читай вслух азбуку.
  - Кхм… Ладно, Господи, я постараюсь всё это делать, и детей научу. Но, Господь, мне хотелось бы знать…
  - Это выше твоего разумения, человек.
  - Я дико извиняюсь, Господи, но у меня будут когнитивный диссонанс.
  - Это твои проблемы, человек.
  - Мне будет сложно объяснить моим детям, зачем нужно заниматься подобной дурью.
  - Это, опять же, твои проблемы, человек.
  - Я предвижу, Господи, что внуки моих внуков тоже зададут себе эти вопросы - и, не найдя ответа, перестанут выполнять Твою волю.
  - А это будут уже их проблемы, человек.
  - Хорошо, Господи. Но всё-таки - НАХЕР ЭТО НАДО?!
  - Уговорил. Если ты никому не передашь это знание, я тебе отвечу.
  - Зуб даю.
  - Хорошо, верю. Видишь ли, на самом деле мне нужно от тебя совсем не это. Но это - простейший способ объяснить тебе, что мне от тебя нужно.
  - Как это, Господи?
  - Хорошо, смотри. Твоё потомство расселится среди народов, которые едят лук. Они его есть не будут, чем вызовут раздражение своих соседей - ибо лук будет составлять непременную часть трапезы тех народов, а люди вообще-то не любят, когда кто-то брезгует их едой. Но это позволит твоему потомству сохраниться как отдельному народу, на что у меня есть свои виды. Далее, твоё потомство догадается расселиться в местностях, где лук не растёт. Это будут самые худшие земли. Однако, через несколько столетий на этих территориях обнаружатся крайне ценные полезные ископаемые, что сделает твоё потомство богатым… Впрочем, ему будут завидовать и даже постараются на него напасть. Но если они будут прогуливаться вдоль реки…
  - Так, Господи, я начинаю понимать. Они смогут селиться только там, где есть реки?
  - Ага, соображаешь… Да, это дополнительное ограничение. Они будут селиться там, где до реки можно будет добраться за девять дней. Точнее, доскакать: в ту эпоху появится конный транспорт и хорошие дороги.
  - А шарфик-то зачем?
  - Чтобы не простудиться, идиот… Так вот, реки к тому моменту будут основными транспортными артериями мира. Таким образом, именно твоё потомство будет контролировать коммуникации. Это позволит ему успешно отбиться от врагов… Правда, через пару столетий после этого все реки пересохнут. Остатки твоего потомства поселятся в пойме последней реки. Это убережёт их от техногенной катастрофы… Про смысл чтения азбуки на ночь я, уж извини, объяснять не буду. Главное: ты понял общий принцип?
  - Ну да. Маленькое и просто формулируемое отрицательное условие заменяет очень длинное позитивное описание, к тому же относящееся к будущему.
  - Вот именно. Есть множество обстоятельств, которые будут ясны только в будущем, а сейчас мне бы не хотелось их раскрывать. Хотя бы потому, что, если бы кто-нибудь знал будущее, он мог бы помешать его наступлению.
  - Ага, понял.
  - Ну так выполняй.

2. СОБРАНИЕ МУДРЫХ.

  - В Священной Книге сказано: «Каждый девятый день надевай на шею шарфик и прогуливайся вдоль реки». Здесь в тексте слово «ткукукуинуку», что означает «текущая вода». Значит, для того, чтобы исполнить волю Господню, достаточно каждый девятый день проходить мимо текущей воды…
  - Нет, «ткукукуинуку» означает «вода, текущая по естественному ложу, промытому самой же этой водой».
  - Ты прав. Значит, к роду «ткукукуинуку» относятся любые ручьи, а также потёки воды на снегу, если они промыты водой…
  - Является ли моча водой?
  - Несомненно. Если кто-нибудь поссал на снег, то это «ткукукуинуку». Также «ткукукуинуку» - это след от любой струи воды.
  - Годится ли вода из-под крана?
  - Конечно, ибо она течёт. Но необходимо, чтобы она промыло себе русло. Поэтому можно выдавливать в раковину немного зубной пасты, чтобы струя воды её размывала… А вообще, главное - это шарфик. В этом вопросе текст не допускает разночтений. Шарфик надо надевать обязательно.

  )(

  Притча о Бенедиктиновом Ликворе и о том, почему им увлекаться отнюдь не следует

  8 декабря, 2003

  Жил да был человек - не низок не высок, не узок не широк, а самый такой обычный. Жил он в какой-то стране - не страшной, не ужасной, а в цивилизованной да глобализованной, и очень продвинутой.
  Надо сказать, что герой наш был человеком не простым, а очень простым, прямо-таки даже бесхитростным. Книжек он сроду не читал, всё больше в телевизор зырил, да и там по большей части всякую чихню навроде спорта или там сериалов про санту-барбару. И во всех остальных отношениях тоже он был нормальный, просто ужас. И даже пацанов в тузы не пялил, а всё больше по бабскому сословию огуливался.
  Единственное, чего его парило в жизни - так это несоответствие финансовых возможностей с телесными потребностями.
  Да и то: основные телесные потребности у него были вполне себе удовольствованы, а на духовные чихал он с Эйфелёвой башни. Но - вот же чёрт подгадал! - была у него некая прихотливая привычка, всего-то одна-единственная. Оченно он любил зайти вечерком в Питейное Заведение, да и пропустить стаканчик - не бухаловки, не рыгаловки, не пойла можжевелового, не винца красного, не даже водочки, а всему предпочитал он заморский Бенедиктиновый Ликвор: оченно он ему когда-то по скусу да по ндраву прихорошился. Короче, любил он этот ликёрчик, так бы его всё и пил.
  Однако ж, Бенедиктиновый Ликвор в той стране был зело недёшев. И потому, как ни ужимался человечек, а позволить себе каждый день хоть масенькую рюмочку Бенедиктинового Ликвора он не мог. Так, раза два в неделю наскребалось десять Общечеловеческих Ценностей (это у них в стране так деньги называлися): столько стоила в ближайшем заведении заветная рюмашечка.
  И вот однажды скопил человечек денег, пошёл в магазин, да и купил целую бутыль Бенедиктинового Ликвора. Ну, думает, хучь раз в жизни себе праздник устрою.
  Только открыл он бутылку - а оттудова пошёл свист, вой, да вонючий дым. И из того дыму образовался господин престранного вида: низенький, лысоватый, в сером спинджаке и при дорогом галстухе. Поклонился он и представился Чернокнижником, по магической специализации Эффективным Менеджером, при строительстве Храма Соломонова подвизавшимся. Пожаловался, что неблагодарный царь Соломон, испужавшись ураганной его эффективности, заключил его душу в оный сосуд. Поблагодарил за освобождение и пообещал - хоть и вздохнув претяжко - бесплатно исполнить три желания освободителя. Такое, стало быть, на него царём Соломоном дополнительное условие наложено: трижды поработать бесплатно на благо ближнего.
  Человек чрезвычайно обрадовался и попросил с чернокнижника три бутылки Бенедиктинового Ликвора, по одной на каждое желание.
  Чёрный маг вздохнул и начал объяснять, что желание это глупое и неэффективное.
  - Ну подумай сам, о чём ты просишь, - втолковывал он человеку, - ну выпьешь ты эти бутылки, и что? Лучше уж попроси у меня, чтобы я тебя на хорошую работу устроил. Чтобы получать, скажем, в десять раз больше Общечеловеческих Ценностей. Тогда-то бенедиктином своим ты просто зальёшься. Вот что значит эффективное решение!
  Человек, подумав, согласился - и в сей же миг очутился в Офисе, при галстухе, уперетый взглядом в Трудовой Договор. В оном договоре говорилось, что берётся сей человек на работу в Офис на должность Ученика Помощника Решателя Вопросов, за что полагается ему денег в десять раз больше, чем он получал ранее.
  Подписал он контрактик, разумеется: кто ж не хочет-то в десять раз более башлей получать?
  И начались у него дни тяжёлые, горькие.
  Раньше-то человечек тоже работал и даже не особо ленился, по простоте своей. Однако, на новом месте всё было в десять раз тяжельше. Во-первых, приходить надо было ранёшенько, а уходить в глухую ночь. Во-вторых, отлучаться из Офиса не рекомендовалось, отдыхать на глазах начальства тоже, а надо было суетиться и изображать Деловитость. И в-третьих, самое ужасное, никто ему не объяснил, в чём его работа заключается, а только гоняли да покрикивали. От этого он очень сильно уставал, так что в первый месяц было не до Бенедиктину.
  Но человек скотина такая: ко всему привыкает. И этот обвыкся да прижился, и даже понял суть. Суть же была в том, чтобы всячески ублажать начальство видимостью активности, да клеветать на ближних своих, что они-де мало трудятся и начальство не уважают.
  И ещё он понял, что весь Офис содержится начальством не для каких-то полезных надобностей, а для того же, для чего короли французские некогда содержали свиту, то есть для Блезиру, Понтов и Похвальбы перед иностранными монархами численностью и красой своей челяди. А никакой иной работы от них не надобно.
  Тут-то бы и зажить.
  Однако с Бенедиктиновым Ликвором вышел полнейший афронт.
  Как выяснилось, офисный люд после работ был не дурак выпить. Выпивать же дозволялось Корпоративными Правилами токмо в Дорогом Кабаке, где рюмочка того Ликвора стоила не десять общечеловеческих, а все полтораста, и то с клубною скидкою. Ходить же в дешёвое заведение считалося там дурным тоном, позором Офиса и поводом для доноса начальству, так что лучше уж было и не суваться.
  Так и получилось, что рюмочка Бенедиктина доставалась ему раз в неделю, много - два.
  Однако же, как-то раз в Дорогом Кабаке человек случайно встретил того самого чернокнижника из бутылки. Тот ему не обрадовался, особенно когда человек напомнил ему ещё о двух желаниях. Однако, выслушать согласился.
  И спросил человек с него две бутылки Бенедиктинового Ликвора - хоть так.
  Чёрный маг тяжко вздохнул и начал объяснять, что желание это глупое и неэффективное.
  - Ну подумай сам, о чём ты просишь, - втолковывал он человеку, - ну выпьешь ты эти бутылки, и что? Лучше уж попроси у меня, чтобы тебе денег прибавили. Чтобы получать, скажем, ещё в десять… нет, мало, в сто! в сто раз больше Общечеловеческих Ценностей. Вот тогда-то бенедиктином своим ты просто зальёшься. Вот что значит эффективное решение!
  Человек соглашаться не хотел, но очень уж убедителен был чертяка. Всё-таки кивнул - и в сей же миг очутился всё в том же Офисе, при галстухе, уперетый взглядом в новый Трудовой Договор. В оном договоре говорилось, что назначается сей человек на новую работу Помощника Решателя Вопросов, за что полагается ему денег в сто раз больше, чем ранее он имел.
  Подписал он контрактик, разумеется. И начались у него дни тяжелей да горьше прежнего.
  Раньше-то он бегал в офис раненько, уходил поздненько, изображал труды да писал доносы. Теперь же всё это осталось, но прибавилась ещё и настоящая работа. Состояла она в бегании по Клиентам, угождения Значительным Пупсам, поддержании Контактов, и прочем таком. Понятное дело, что и беганья те, и угождения, и поддержание ни к какой работе в смысле создания чего-то полезного отношения не имели. а были одним лишь пустоплясом да пустолаем, но выматывало это страшно. К тому же и сам господин Решатель Вопросов, помощником которого он стал, оказался человеком препротивным, да таким, что лучше и не рассказывать.
  Но человек скотина такая: ко всему привыкает. И этот обвыкся да прижился, и даже понял суть процессов. Суть же была в том, чтобы шпионить, собирать сплетни, обратно же их разносить, устраивать пакости, сводить, разводить, мутить, жужукать, и вообще всячески блядюкаться в обществе таких же блядюжников.
  И ещё он понял, что весь штат помощников содержится начальством не для каких-то полезных надобностей, а для того же, для чего короли французские некогда содержали фаворитов - для политики, интриг, да иной раз ещё для кой-каких стыдных нужд. А никакой иной работы от них не надобно.
  Однако с Бенедиктиновым Ликвором опять вышел полнейший афронт.
  Финансовый вопрос отпал, как не было: денег было хоть рабочим местом жуй. Однако, с офисным людом теперь ему стало гарбузиться несростно, и уж тем более пить. Пить ноне полагалось только с Клиентами, Значительными Пупсами, и в процессе Контактов. На беду, все они Бенедиктинового Ликвора на дух не переносили, а токмо Великия Вина Бургундии, Выдержанные Коньяки, или, на худой конец, Односолодовыя Виски Особливо Эксклюзивных Сортов. Пили они их, правда, кривя губы, так что у человека складывалось подозрение, что на самом-то деле в гробу они видали эти пойлища. Однако, все мучались, но пили гадость, и другим отступать от сего не позволяли. После же Великих Вин и Уиски никакой бенедиктин уже в рот не лез. Так что выкушать любимого Бенедиктинового Ликвора стало удаваться этак раз в месячишко, от силы два.
  Однажды на Важном Приёме он опять пересёкся с давешним чернокнижником. Тот ему совсем не обрадовался, особенно когда бедолага напомнил ему об оставшемся желании. Однако, выслушать согласился.
  Человек попросил втихую раздавить с ним бутылочку Бенедиктину - хоть так.
  Чёрный маг вздохнул тяжко-претяжко и начал объяснять, что желание это глупое и неэффективное.
  - Ну подумай сам, о чём ты просишь, - втолковывал он человеку, - ну выпью я с тобой, а дальше-то что? Лучше уж попроси у меня, чтобы тебя сделали самым главным начальником. У тебя тогда и денег будет до небес, а уж можно-то тебе будет всё можно, вообще всё - хушь карасин пей. Вот тогда-то Ликвором своим ты по самый галстух обкушаешься. Вот что значит эффективное решение!
  Человек, конечно, не очень-то поверил чертяке, но тот торжественно поклялся и побожился, что на сей раз ну никаких обломинго с Бенедиктином не будет.
  Всё-таки кивнул человек, соглашаясь - и в сей же миг очутился, безо всякого договора, прямо в кабинете самого Решателя Вопросов. И стало ему ведомо, что теперь он этот самый Решатель Вопросов и есть. И что теперь он теперь может всё, а все должны вокруг него вертеться, жужукаться, да делать, что он велит. И ничего-то его не вспарит, и ничего-то не побеспокоит, и не придётся ему более быть скотиною, коя ко всему привыкает, а это к нему, к скотине, теперь все должны будут привыкать.
  Обрадовался человек. И велел принести себе бутыль самолучшего Бенедиктина. Нет, даже три бутыли.
  И в сей секунд ему это сгондобили.
  И решил наш герой, что наконец-то он оттянется за все страдания. Достиг он, наконец, вершины помыслов, пора и удовольствьица получать.
  Налил себе Бенедиктину в фужерчик спецьяльный. Зажмурился сладко. В рот вылил.
  И чувствует он: вроде и Бенедиктин пьёт, а вроде и нет. То есть и вкус тот же самый, и запах, и всё. А вот НЕ РАДУЕТ. Как будто воды выпил.
  Налил ещё - та же фигня. Невкусно, невесело. Как вода из-под крана.
  Схватил он бутыль, да прямо из горла и захерачил. Вроде в голове чутка потяжелело, да только удовольствия опять же никакого.
  Вот тут-то он и понял… а вот что он понял, про то нам, простым людям, знать не обязательно. Не надо нам того знать. Лучше уж давайте выпьем, кто чего любит. Кто бухаловки, кто рыгаловки, кто пойла можжевелового, кто винца красного, а кто и водочки.
  А Бенедиктинового Ликвора не пейте. Бяка это, тьфу.

  )(

  Притча об удочке

  3 сентября, 2003

  Сидит голодный человек на берегу реки. Добрый рыбак даёт ему рыбу. Бедный радуется, но тут появляется либерал и со словами «Да что вы делаете! Голодному надо дать не рыбу, а удочку!» рыбу отнимает и засовывает себе в ведёрочко. Бедный дёргается, порываясь вернуть свой ужин. Но либерал, ослепительно улыбаясь, достаёт из кармана складную пластиковую удочку, и торжественно вручает её голодному, со словами «За какую-то несчастную рыбу ты получил прекрасное орудие труда! Теперь ты сможешь поймать много-много рыбы, кормить себя и семью, а там, глядишь, и выбьешься в люди… Главное - трудись больше, вставай раненько, сиди долгенько… хе-хе».
  Голодный берёт удочку, садится на берегу. Сидит час, другой. Сидит сутки. Никакой рыбы и в помине нет. Напрягая память, соображает, что удочка-то без лески.
  На следующий день либерал появляется снова. Голодный бросается к нему и кричит что-то насчёт лески. Либерал пожимает плечами: «Вообще-то твоя дурацкая рыба не стоила и половины моей замечательной удочки. Но… ладно.» Вытаскивает из кармана леску и вручает её голодному с удочкой. «Учти: бесплатных ланчей не бывает. Леска по коммерческой цене. С тебя десять рыбин. Не выловишь - приду с судебным приставом. Но не ссы, десять рыбин - не такая уж большая цена… хе-хе». Голодный соображает, что десять рыбин и в самом деле не бог весть что, радостно привязывает к удочке леску и садится на берегу.
  Час. Два. Три. День прошёл. Рыба не ловится.
  Вечером мимо бедолаги проходит тот добрый рыбак, который когда-то дал ему рыбу. Внимательно смотрит на голодного с удочкой. Потом спрашивает а не забыл ли он привязать крючок.
  На следующий день появляется либерал в сопровождении судебного пристава. Голодающий кричит, что его обманули, и что без крючка рыба не ловится. Либерал и пристав делают каменные морды и оформляют дело по закону. Наконец, либерал, дождавшись, пока пристав отойдёт в сторонку, шепчет на ухо отчаявшемуся голодному: «Ладно уж… жаль мне тебя, дурака… Если подпишешь вот эти бумажечки - будет тебе крючок… хе-хе». Бедолага, которому уже нечего терять, да и голод не тётка, не глядя подписывает всё, что ему дали, и получает вожделенный крючок.
  Завтра к берегу подъедет машина с зарешетченными окошками. Бедолагу, скорчившегося на берегу, легонько возьмут под микитки два здоровенных чечена и потащат в машину. Тот не сопротивляется: ему уже всё равно. Сыто щёлкнут наручники. Голодного кинут мордой вперёд в кузов, где уже лежат вповалку несколько таких же, как он. Со словами «ужинать будешь в зиндане» дверь захлопнется.
  Либерал подбирает брошенную удочку, аккуратно отцепляет крючок от лески, а леску от удилища. Складывает удилище, рассовывает всё хозяйство по карманам. Утирает пот со лба. Смотрит на часы: скоро надо будет идти в клуб рыболовов. Где он наденет белые перчатки и запон, послушает проповедь Великого Мастера, поужинает в кругу братьев…
  И, конечно, вознесёт хвалу величайшей из богинь мира сего. Знание тайн её составляет главное в рыболовецком деле - неважно, ловишь ли ты рыб хвостатых или двуногих.
  ЕЁ ВЫСОЧЕСТВУ НАЖИВКЕ.

  )(

  Спящая Красавица

  Жили на свете король с королевой. У них не было детей, и это их так огорчало, что и сказать нельзя. Уж каких только обетов они не давали, ездили и на богомолье, и на целебные воды - все было напрасно. И вот наконец, когда король с королевой потеряли всякую надежду, у них вдруг родилась дочка…
  Шарль Перро
  I

  Придворный лекарь вышел из спальни королевы, низко опустив голову.
  - Не бойся, - неожиданно мягко сказал король. - Ты не виноват, это судьба. Слишком поздно?
  - Да, Ваше Величество, слишком поздно, - признал старик, пряча глаза. - Я не распознал вовремя. Королева стара, и месячных у неё не было уже много лет. Плод невелик, а тело королевы дрябло, так что живот не поднялся. Прочие приметы я принял за признаки подступающей дряхлости, они во многом совпадают. Так или иначе, я виновен и заслуживаю любого наказания.
  - Нет, его заслужил я, - король вздохнул так тяжко, что, казалось, померк свет в высоких окнах дворца. - Я надеялся обмануть судьбу и умереть бездетным. Мы с королевой любили друг друга всю жизнь, и всю жизнь боялись. Тебе ведомо, что мы ни разу не соединялись на ложе, хотя любили друг друга. Да, я жил со многими женщинами, и она изменяла мне с фаворитами: мы дали друг другу свободу, в которой не нуждались. И много, много раз тянулись друг к другу - но каждый раз наш страх оказывался сильнее. И только когда старость подточила тело моей возлюбленной и почти убила мою мужскую силу, мы позволили себе одну ночь - такую, о какой нам мечталось всю жизнь. Проклятие, всего одну ночь!
  - «Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных, и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось», - процитировал лекарь Святое Писание.
  - То чудо совершил Бог. Кто совершил это чудо? - резко сказал король.
  - Вы знаете, Ваше Величество, - прошептал лекарь.
  - Значит, - король повысил голос, - ты не сможешь прервать беременность?
  - Нет, - голос лекаря задрожал. - Попытка вытравить плод на таком сроке убьёт королеву. Роды в таком возрасте убили бы любую другую женщину, но тут мы можем рассчитывать на… - он не договорил.
  - На то, что вы называете королевским счастьем. За тысячу лет ни одна королева не умерла родами, - король сказал это с горечью.
  - И это тоже входило в договор? - лекарь осмелился на кощунственный вопрос. - Как и мир, и благополучие королевства?
  Король молча наклонил седую голову.
  - Может быть, - сказал лекарь без надежды в голосе, - это ещё не конец. Может быть, всё же будет мальчик.
  - Нет, - король махнул рукой. - Надеяться не стоит. Родится девочка. Что можно сделать… ещё?
  - Уже ничего, Ваше Величество. Вы же знаете - в вашем роду первенцы всегда остаются в живых. Все попытки убить королевского отпрыска кончались смертью покусившегося. Королевское счастье. Я могу пожертвовать собой, если вы прикажете, Ваше Величество. Но это ничего не изменит.
  - Значит, - сказал король, - выхода нет. Они придут за ней.
  II

  В последний раз взревели золотые трубы, и танцующие придворные замерли в галантных позах.
  Старый слуга с подносом, полным винных бокалов, сделал неловкое движение, и один из них опасно накренился - но юный паж в алом камзольчике успел его удержать. Вино плеснуло на рукав, золотые капли засверкали на кружевной манжете.
  Какой-то неловкий - или, наоборот, чересчур рисковый - кавалер уронил к ногам своей дамы розу, и она засияла на вощёном паркете, в котором отражалось пламя бесчисленных свечей.
  В наступившей тишине два пажа вынесли из-за двустворчатых дверей колыбель, занавешенную розовыми шелками. Тончайшие покровы не скрывали белоснежной постельки, одеяльца, и крохотной детской ручонки поверх него.
  Зал затаил дыхание.
  - Сейчас, - прошептал король. - Сейчас они появятся. Держись, любимая.
  - Да, - прошептала королева. Её отёчное лицо было густо нарумянено, огромные синяки под глазами замазаны пудрой, жидкие волосы скрывал огромный парик - и всё равно она выглядела измученной и несчастной. - Они уже здесь, я чувствую их.
  - Феи! Феи! - крикнул кто-то у дверей. Пёстрая толпа колыхнулась навстречу.
  - Феи! Они несут счастье! - подхватил другой голос. - Какая честь для королевского дома!
  - Пророчество исполнилось! - закричал третий.
  Остальное потонуло в поднявшемся шуме толпы.
  Первой вплыла старшая фея, в развевающихся белых одеждах. Лицо её было скрыто под вуалью. Входя, она властно подняла руку, и тут же все взоры обратились к этой руке - милостивой, благословляющей, сулящей блаженство верным.
  Вторая не вплыла, а влетела - лёгкая, как поцелуй. Прекрасное лицо её было открыто, очи танцевали, как ангелы в небе, улыбка дразнила, влекла и обещала. Будто весенний ветер пронёсся по залу - и стало легче дышать.
  Младшая появилась ниоткуда, как и то чувство, которым она повелевала. Была она в чём-то огненном, переливающемся, золотые волосы её плыли в воздухе, как облако. Взгляд её был гордым и в то же время смиренным, каждый шаг её был стремителен, как молния, и долог, как песня влюблённого. В тот миг дрогнули все сердца и затуманились все взоры.
  Три феи предстали пред королевской четою.
  - Смертные приветствуют вас, дочери Ананке, - сказал король. - Я знаю, зачем вы пришли. Окажите мне последнюю честь и примите своё подлинное обличье.
  - Ты его увидишь, - сказала старшая, - ты и твоя жена. Ваш черёд пришёл.
  Три огромные чёрные тени взметнулись над колыбелью.
  Старшая была безглаза: сморщенное, сожжённое временем лицо её уродовали бельма. В чертах её читалось безмерное презрение ко всему, презрение и омерзение - как будто ничто в мире не стоило её взгляда.
  У второй были глаза - но мёртвые, пустые и неподвижные, как лик её, будто высеченный из тяжёлого камня. На нём навеки застыло безграничное отчаяние - то, что по ту сторону боли и горя.
  Лицо младшей было не старым, но уродливым и страшным. Из-под нижней губы торчал жёлтый клык, упирающийся в верхнюю губу, где кровоточила незаживающая язва. Один глаз был закрыт повязкой, второй был зрячим. Он горел неугасимой ненавистью.
  Королева побледнела и оперлась на руку мужа.
  - Рождённые и смертные приветствуют вас, дочери Ананки, - произнесла она. Сухие губы её скривились, но голос не дрогнул.
  - Приступим, - сказала старшая. - Мы добросовестно исполняли договот с нашей матерью. Все короли вашей династии были мудры и справедливы, а ты - более всех. Тебе суждено остаться в истории как наилучшему из правителей. Это я, дева Клото, Пряха, исправно плела нити судеб вашей династии, без единого узла.
  - Я, дева Лахесис, Отмеряющая, - сказала вторая, - выглаживала пряжу судеб. Все твои предки и ты сам счастливо правили этим краем. Вокруг пылали войны, но вам ни разу не пришлось воевать. Голод и болезни косили людей, как траву, но в твоём королевстве не случалось эпидемий, неурожая или засухи. Заговоры и бунты обходили вас стороной. Вы жили счастливо, насколько это возможно для смертных, - беззубый рот скривился в усмешке.
  - И наконец, - сказала младшая, - ни одна королева не умерла родами, все приносили здоровых наследников, и всегда это были мальчики. Престол из поколения в поколение переходил к первенцу по мужской линии, и не было тех, кто мог бы оспорить его. Я, дева Атропос, Вершительница, прерывала все нити, ведущие к смерти женщин и рождению девочек. Я же прерывала все нити, ведущие к смерти первенца, и ни разу не ошиблась.
  - Время платить, - сказала старшая. - В твоей дочери сосредоточена сила всех нерождённых принцесс вашего рода. Её душа породит дракона, и когда придёт её пора, он овладеет ею, а потом и всеми людьми. А теперь мы подготовим телесный сосуд к его предназначению.
  Придворные замерли в благоговейном восторге, когда фигура в белом простёрла руку над колыбелью.
  - Я подношу юной принцессе дары, - объявила она торжественно. - Дарую ей неуязвимость. Отныне ничто не может повредить ей, ни делом, ни словом, если сама того не пожелает, - тут она слегка улыбнулась. - Кроме того, будет она прекрасна телом и душой. Да будет так.
  Вторая склонилась над колыбелью и взмахнула рукавом вышитого платья.
  - И я подношу юной принцессе дары, - голос её рассыпался по залу звонким серебром. - Дарую ей силу тела и духа. Она будет в силах совершить всё, что пожелает, даже если дело будет трудным, и не поддастся ни усталости, ни унынию. Кроме того, будет она обладать всепревозмогающей силой ума: понимать всё, если того пожелает. Да будет так.
  Третья склонилась и нежно поцеловала ребёнка.
  - Я последняя подношу юной принцессе, - сказала она, и голос её легко заполнил огромный зал, как вода, - самый драгоценный дар. Пусть её любят ближние, и служат ей преданно и верно. И кроме того, они всегда будут делать то, что она пожелает. Да будет так.
  - А теперь - сказала Клото, - подготовим телесный сосуд изнутри. Дай глаз, Атропос.
  Младшая впилась пальцем в глазницу и вытащила окровавленное око. Старшая взяла его и вдавила себе в бельмо, потом склонилась над колыбелью и осторожно вытянула из тела девочки сияющие нити судьбы.
  - Сделано. Возьми, Лахесис, - сказала она, выдернув глаз из глазницы.
  Отмеряющая выдавила пальцем свой невидящий глаз и вставила зрячий. Потом перебрала нити, нашла нужную, вытянула. Скрюченные пальцы замелькали в воздухе, а когда она отпустила нить, та была перетянута тугим узлом. Ниже узла нить багровела, ещё ниже - чернела.
  - Сделано, - сказала она. - Возьми, Атропос.
  Вершительница вставила глаз в пустую глазницу и склонилась над девочкой. Единственный зуб её, острый, как смертная боль, перерезал все нити, кроме одной, тёмно-багровой.
  - Сделано, - сказала она. - Срок наступит, когда девочка станет женщиной. Тогда дракон поднимется из глубины, и не будет того, кто его сокрушит. Прощайте, смертные.
  Колыхнулся воздух, огоньки свечей качнулись навстречу друг другу. Король моргнул, и три фигуры исчезли.
  Вместе с ними исчезли и придворные, и пажи, и слуги. Остались только лепестки розы, втоптанные в паркет.
  Королева оглянулась - окна были тёмными. На дворе царила глухая ночь, и та же темень стояла в её душе.
  И тогда из темноты выплыло что-то белое. Сгустившись, оно явило лик прекрасной женщины с прозрачным тонким лицом. Длинная чёлка закрывала лоб, волосы сзади были обриты.
  - Смертный приветствует тебя, Фортуна-Избавительница, - сказал король, склоняясь в почтительном поклоне.
  - Я не могу отменить волю дочерей Ананке, - сказала тень. - Но я найду средство вам помочь.
  III

  Старенький учитель магии в шёлковых чулках двигался - осторожно, как паук, подкрадывающийся к мухе - вдоль грифельной доски, исчерченной диаграммами.
  - Итак, - острая указка коснулась точки на диаграмме, - рассмотрим простую частицу. Простая частица имеет всего три свойства - местонахождение, импульс и время жизни. Если знать все три свойства всех частиц, можно предсказать всю историю нашего мира, какова она есть и какой будет в грядущем. Тем не менее, Господь говорит нам, что воля человека свободна и в мире есть место случаю. Как разрешается это противоречие, Ваше Высочество?
  Принцесса недовольно сморщила носик - вопрос был скучный, как и весь урок. Тем не менее, она ответила.
  - Судьбы Аида, в котором движутся простые частицы, определяются, как и всё остальное, Мойрами. Дева Клото видит положение каждой частицы, дева Лахесис - импульс, а дева Атропос - время жизни. Но у них всего лишь один глаз на троих, и они не могут видеть все три свойства частицы одновременно. Пока же глаз передаётся от мойры к мойре, власть имеет Фортуна-Случайность, и она колеблет частицы, совершая клинамен, случайное отклонение. Господь же попустил такой порядок, - добавила она вежливо, слегка зевая. Она хорошо усвоила, что воля Господа относительно дольнего мира полностью исчерпывается этими словами.
  - Правильно, Ваше Высочество, - учитель не удивился и не обрадовался: принцесса всегда отвечала правильно, когда хотела. - Теперь рассмотрим ансамбль простых частиц, не влияющих друг на друга. Для простоты предположим, что время жизни частиц нас не интересует. Мы можем определить либо местоположение каждой частицы, либо импульс. Для обобщённой системы строится диаграмма Морганы…
  На этот раз принцесса решила не слушать. Про соотношение неопределённостей и диаграмму Морганы она прочла в учебнике, и поняла всё сразу - поскольку захотела понять.
  Конечно, она могла в любой момент прервать урок. Но чем развлечь себя помимо урока, она не знала. Поэтому она позволила учителю продолжать объяснения, а сама стала смотреть в окно.
  Во дворе царила (а также цвела и бушевала) весна. Яблоневая ветка, усыпанная цветами, склонялась к высокому окну. Цветы были бело-розовыми, как пальцы того маленького пажа, которого она поцеловала утром. Мальчик был так мил и смотрел на неё с таким обожанием… Впрочем, нет - к обожающим взглядам она привыкла с детства. В его взгляде читалось что-то большее, чем любовь. Что-то непонятное… но, пожалуй, интересное.
  Принцесса наморщила лобик. Ей хотелось понять, что такого было в том взгляде.
  «Он меня хочет» - поняла она. - «Он сам не понимает этого, но он меня хочет».
  Принцесса была осведомлена об отношениях полов, ещё с раннего детства - когда однажды она забралась в конюшню и увидела, как жеребец кроет кобылу. Чтобы рассмотреть всё в подробностях, она залезла под жеребца - и получила копытом по лбу. Удар был так силён, что лобик августейшей особы потом долго чесался.
  Тогда вбежали слуги, начали кричать, махать руками и растаскивать лошадей. Она отослала их и досмотрела всё до конца. Ей было любопытно, а она привыкла удовлетворять своё любопытство любыми способами.
  В тот же день она потребовала у матери - она была ещё жива - книги, посвящённые этим вопросам. Старая королева заплакала, но не посмела отказать. Дочь прочитала всё, после чего задала единственный вопрос - сможет ли она, принцесса, в случае необходимости расстаться с невинностью так, как это делают обычные женщины.
  - Твоё тело благословлено феей, - ответила старая королева, - и ничто не может ему повредить, но только если ты сама того не захочешь. Ты сможешь это сделать, если полюбишь мужчину и захочешь принести ему этот дар.
  Принцесса вспомнила тот разговор. Нет, решила она, маленький паж - вовсе не тот мужчина, которого она может полюбить. Вот если бы на его месте был прекрасный принц… - она зажмурилась и попыталась его себе представить. Получилось не очень: какой-то белый конь с развевающейся гривой, на нём - прекрасный мужской торс, вместо лица - сияние.
  - Я не хочу больше слушать о диаграмме Морганы, - капризно сказала принцесса, и учитель магии тут же замолчал. - Расскажи мне о прекрасных принцах.
  Учитель прокашлялся.
  - Гм-м-м… Прекрасный принц, - сказал он, потирая лоб, - это, некоторым образом, сын короля, который, э-э-э, обладает достоинствами, приличествующими прекрасному принцу. В наши времена они встречаются очень редко, - добавил он.
  - Неужели в мире не осталось красивых мужчин королевской крови? - удивилась принцесса.
  - Как бы это сказать… не в том дело, - учитель что-то вспомнил и почувствовал себя увереннее. - Телесная красота в прямом смысле этого слова приличествует прекрасной принцессе, такой, как Вы, Ваше Высочество. Принц же не обязательно красив. Вообще говоря, его внешность не имеет значения.
  - Так может быть, - спросила принцесса, - он прекрасен своими душевными качествами? Все его любят и им восхищаются?
  - Тоже не совсем так, - учитель заговорил увереннее. - Прекрасный принц любим далеко не всеми. Откровенно говоря, многие из них отличались скверным характером и были ненавистны даже своей родне. Если совсем честно, прекрасные принцы обычно выходят из королевских детей, лишённых престола и изгнанных за какие-нибудь пороки или провинности.
  - И почему тогда прекрасного принца называют прекрасным? - принцесса нахмурилась.
  - Терпение, Ваше Высочество, я сейчас всё объясню, - учитель осторожно подобрался к другому краю доски, - речь идёт об особых достоинствах, приличествующих именно принцу. Это достоинства, связанные не с телом или душой, а с деяниями. Прекрасный принц становится прекрасным принцем, совершив деяние, подобающее прекрасному принцу.
  - Что же он должен сделать? - принцесса почувствовала какое-то непонятное волнение, как будто что-то шевельнулось у неё в душе - в такой глубине, куда она никогда не заглядывала даже во сне. Ей стало немного не по себе.
  - Он должен убить дракона и освободить принцессу, - развёл руками учитель. - Вот как это происходит.
  Он повернулся к старому магическому зеркалу, висящему рядом с доской. Оно было покрыто пылью - им давно не пользовались, принцесса не нуждалась в демонстрациях.
  - Сейчас, Ваше Высочество, - он подошёл к зеркалу, засунул в него руку по локоть, и чем-то щёлкнул. - Покажи нам прекрасного принца, - приказал он.
  Поверхность зеркала пошла волнами, а потом появилась картина: обнажённая красавица, прикованная к чёрной скале посреди бушующего моря. По морю плыл конь, на нём сидел всадник с копьём в развевающемся алом плаще. В другой руке у него было что-то, закрытое тканью. Лицо всадника не было видно.
  А из моря поднималось что-то огромное и настолько чуждое человеческому естеству, что взгляд соскальзывал, не в силах удержаться на его облике.
  - Это аллегория, - заторопился учитель, - её следует понимать иносказательно…
  - Подожди, - принцесса снова наморщила лоб. - Я сама.
  Картинка замерцала, обрастая смыслами. Ну конечно, скала - это материя, в данном случае тело. Прикованная к нему красавица - заточённое в тело душа, обычный платонический образ. Море - бессознательное, то, что ниже ума и не может быть познано. Дракон…
  Что-то шевельнулось в ней. Что-то очень глубоко лежащее, спящее до поры - и очень, очень голодное.
  «Я не хочу ничего знать о драконе», - поняла принцесса.
  Она сжала голову руками. Перед глазами поплыли круги.
  «Дракон - это то, о чём я ничего не хочу знать» - появилось у неё в голове.
  - Покажи мне дракона, - обратилась она к зеркалу.
  Поверхность зеркала снова пошла волнами, почернела. На мгновение в нём отобразился какой-то образ - и тут же оно треснуло и раскололось на мелкие части.
  Учитель охнул, упал на колени и принялся руками собирать осколки.
  - Зачем ты это делаешь? - не поняла принцесса.
  - Осколки магических зеркал опасны, - кряхтя, выдавил из себя учитель, - мелкий осколок может попасть человеку в глаз, и тогда он будет видеть мир сквозь то, что было в этом осколке. А если в осколке дракон…
  - Расскажи мне о драконе. Что он такое? - пересиливая себя, потребовала она.
  - Я всего лишь учитель, Ваше Величество, - старик встал и почтительно склонился, - я ничего не знаю о драконе. Я только знаю, что он существует. Он живёт вне, но приходит изнутри. Он вечно голоден и питается душами, но не может насытиться. И только прекрасный принц может победить его, но никто не знает, как.
  - Где живёт дракон и откуда он приходит? - настаивала принцесса, перебарывая мучительное сопротивление. Она не хотела знать, где живёт дракон и откуда он приходит.
  - Дракон живёт в принцессе, - прошептал учитель, не в силах противиться приказу. - Внутри каждой принцессы живёт дракон, это и отличает принцесс от простых женщин. И если не придёт принц… о, не принуждайте меня, Ваше Высочество! - взмолился он.
  - Во мне тоже живёт дракон? И что со мной будет, если не придёт принц? - настаивала принцесса. - Отвечай, или я рассержусь.
  - Я люблю вас, как и мы все, Ваше Высочество, - учитель вновь пал на колени, - и не могу причинить вам боль. И я не могу противиться вашей воле… - он охнул и неловко осел на бок. Глаза его закатились.
  Принцесса посмотрела на неподвижное тело. Ей было жаль старика - но где-то глубоко, в самой глубине души, она чувствовала другое: как будто какая-то тварь голодно облизнулась.
  Она подошла ближе, взяла самый большой обломок зеркала и глянула в него.
  В зеркале отразилось её лицо, и оно было прекрасным. Но принцесса чуть не вскрикнула от ужаса, таким чужим ей показался собственный взгляд.
  Таким взглядом хищники смотрят на добычу, внезапно поняла она. И разглядела в своих зрачках две жёлтые искры.
  IV

  - Это было у моря, где лазурная пена, - напевала принцесса, терзая клавесин, - там где радость страданья нас ждёт впереди…
  - Королевна мечтала, - подтянул маленький паж вторым голосом, - что из сладкого плена… - он запнулся и покраснел, некстати сообразив, что королевна и принцесса - это одно и то же.
  Принцесса тоже об этом подумала - и улыбнулась. Ей нравилось дразнить этого мальчика, такого красивенького, глупенького… сладенького.
  Последнее слово ей не понравилось - это было не её слово. Нахмурившись, она попыталась понять, откуда оно взялось.
  «Это чужая мысль» - всё, что она смогла сообразить. Дальше её знаменитая сообразительность ей отказывала - зато почему-то выплывало из памяти разбившееся зеркало.
  «Я хочу понять», - решила принцесса. «Я хочу увидеть то, чего я боюсь».
  Решение пришло почти сразу, подозрительно быстро. Она поняла, что надо делать - и не стала ждать.
  Паж тихо охнул, когда руки принцессы обвились вокруг шеи. И густо, отчаянно покраснел, отвечая на поцелуй.
  Губы их слились. Потом паж тихо вскрикнул - как от несильной боли - и внезапно отяжелевшее тело выскользнуло из её объятий. Мальчик был мёртв.
  И она знала, что сейчас в её зрачках пляшут жёлтые искры.
  V

  Деревянные ступени опасно скрипели, но принцесса не обращала внимания. Она не умела бояться - ведь с ней не могло случиться ничего плохого. Во всяком случае, до сих пор.
  Королевская опочивальня охранялась гвардейцами-великанами. На них она тоже не обратила внимания. Во-первых, она была дочерью короля, во-вторых, их палаши и протазаны для неё были не страшнее соломинок.
  В спальне горела единственная лампада, освещавшая огромное королевское ложе. Король лежал на подушках, укутанный покрывалом, но не спал.
  «Он ждёт меня» - поняла принцесса. «Ждёт каждую ночь, уже много лет» - явилось ей, и что-то внутри неё недовольно заворчало.
  - Отец, - сказала принцесса, - я хочу знать всё.
  - Садись рядом, - сказал король, показывая на край ложа. - Спрашивай.
  - Как это началось? - прямо спросила принцесса, не тратя времени на объяснения.
  Король вздохнул. Длинные седые волосы, лежащие на подушке, шевельнулись.
  - Наше королевство, - сказал он, - не должно существовать. Земли неплодородны, недра пусты, границы уязвимы, и могущественные соседи давно стёрли бы нас с лица земли. Но королевство существует уже тысячу лет, без особых потрясений. За тысячелетие мы ни разу не воевали, голод и засуха не посещали наши края. Даже бич всех династий - тайные измены и проблемы с наследованием престола - обошли нас стороной, ибо в нашем роду рождались мальчики, и всегда выживали. Как ты знаешь, всё это - благодаря благословению добрых фей, которые ниспослали основателю нашей династии такие дары. Ему же было дано пророчество, что по прошествии тысячи лет родится девочка, которая будет одарена особым образом…
  - Да, я знаю, - девушка скривилась. - И про фей я тоже знаю. На самом деле это дочери Ананки, и они совсем не добрые. А теперь расскажи мне про дракона. Кто он и почему я его боюсь?
  - Я не могу, - сказал король. - Но есть та, которая может.
  От стены отделилась белая тень. У неё не было ни тела, ни лица, но принцесса поняла, кто это.
  - Смертная приветствует тебя, Фортуна-Избавительница, - сказала принцесса, склоняясь в почтительном поклоне.
  - Дочери Ананке, - богиня не тратила времени на пустые любезности, - поторопились. Сроки этого мира не исполнились. Я ещё поиграю с этой забавной реальностью… Ты хочешь что-то спросить, принцесса?
  - Что такое дракон? - спросила та.
  Тень придвинулась к её уху и что-то сказала, совсем тихо.
  Девушка отодвинулась. Лицо её побелело.
  - Ты избавишь меня от него? - спросила принцесса.
  Тень покачала головой.
  - Я не властна над ним, - сказала чёрная тень. - Только принц может это сделать. Но принцев в этом мире больше не осталось. Первый же твой мужчина просто выпустит дракона на свободу. Сначала он съест его душу, потом твою, потом всех.
  - Но если у меня не будет мужчины? - спросила принцесса.
  - Тогда он всё равно овладеет тобой - через мысли и мечты. Это займёт немного больше времени, но когда ты подчинишься ему, всё произойдёт быстро. Он съест твою душу, потом - первого, кто прикоснётся к тебе, потом всех.
  - Значит, я должна умереть, - просто сказала принцесса.
  - И это невозможно. Все первенцы королевского рода выживают, это условие договора, и даже я не могу изменить решение мойр. Но я нашла средство.
  На столике перед кроватью появился странный предмет - стеклянная трубка с тонкой иглой на конце. Трубка была заполнена жидкостью.
  - Ты должна уколоть себя этим, - сказала богиня. - Введи себе иглу в вену и надави на поршень сзади.
  - Что это? - вмешался король.
  - Средство, - ответила тень. - Принцесса не умрёт, но заснёт глубоким сном. Который будет длиться столько, сколько понадобится, пока не родится настоящий принц. Или пока дракон, живущий в ней, не умрёт от голода. Возможно, - добавила она, - этого никогда не случится, и она будет спать до конца времён.
  - Если другого выхода нет, - сказала принцесса, - да будет так.
  - Ты должна сделать это сама, по своей воле, - напомнила тень. - Никто, кроме тебя, не может этого сделать. Будет больно.
  - Хоть какое-то новое чувство, - принцесса через силу улыбнулась, беря в руки трубку с иглой. - Покажи мне, куда.
  - Выпрями руку, - сказала тень, - и найди синюю жилку. Ты должна попасть в вену. Осторожнее.
  Принцесса слегка вскрикнула и прикусила губу.
  - Теперь нажми, - сказала тень. - Чуть медленнее, не сразу. Вот так, а теперь…
  С грохотом распахнулось окно, и три высокие тени появились в спальне. Ночник погас, задутый ветром. Зазвенело стекло. С королевского ложа донёсся задушенный хрип. И - смех. Фортуна-Избавительница смеялась.
  Но она уже ничего не слышала.

* * *

  У этой истории есть, конечно, финал - но «всему же есть граница», и расписывать ещё и это я пока не буду, потому как весь пафос из пафосницы выскреб начисто. Хотя интересно будет ознакомиться с версиями читателей и особенно читательниц.

  )(

  Притча об антисемитизме

  29 июня, 2003

  Типа, притча. Об антисемитизме.
  Было то в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, вельми православном. Однако ж, и там были евреи, ибо где их нет?
  И вот, собрался как-то некий еврей обратиться в Святое Православие, трудно сказать почему. Тем не менее, решение принял он твёрдое, а значит, «сказано - сделано».
  И пошёл он, и пришёл он во храм, и увидел там попа большого: весь из себя такой суровый, с брадою лопатою, и лютым взором - истинно, служитель Божий.
  Испужался еврей, да всё же переборол себя, да и подошёл, да и сказал: так, мол, и так, я еврей, хочу принять святое крещение.
  Поп же великий в ответ на это зело разнегодовался и начал вещать нечто вроде: «знаю я вас, жидов поганых, всё бы вам пролезть во святую церковь и там гадить… вечно-то вы злоумышляете против люда православного, крапивное семя… жид крещёный что вор прощёный… Вот не буду я тя крестить, гада такая».
  Ну, еврей, понятное дело, оскорбился на такой ярый антисемитизм. Плюнул с горечью, да и ушёл в расстроенных чувствах.
  Через некоторое время, однако, снова он решил креститься. Пошёл он в иной храм, и увидел он там попа малого: весь из себя такой умильный, бородёнка тоненькая, в очах сладость - истинно, служитель Божий.
  Умилился еврей, да и подошёл, да и сказал: так, мол, и так, я еврей, хочу принять святое крещение.
  Поп же малахольный в ответ на это искренне обрадовался и начал вещать нечто вроде: «Очень, очень это замечательно! рад, рад за вас, что вы решились покинуть мерзкую и преступную веру иудейскую, и согласны прекратить пить кровь младенчиков, грабить нищих, и плевать на святое причастие! Ныне же тебя окрещу.»
  Еврею, однако, и такой антисемитизм показался не сильно приятнее прежнего. Плюнул он, опять же, и ушёл, досадуя горько.
  Однако, через какое-то время снова захотелось ему креститься. Пошёл он в третий храм, и увидел он там попа среднего: весь из себя такой незаметный, тихий, бородка аккуратная, весь скромный, непоказно смирный - истинно, служитель Божий.
  Подумал еврей, подумал, да и подошёл, да и сказал: так, мол, и так, я еврей, хочу принять святое крещение.
  На что поп пожал плечьми и ответил что-то вроде: «очень хорошо, коли решил - приходи завтра, окрещу тебя».
  Еврей, понятное дело, переспросил на всякий случай: батюшка, говорит, еврей я, еврей, вот хочу принять святое крещение, неужели более ты мне ничего сказать не хочешь?
  А батюшка опять плечьми пожал. Да и возьми да и скажи: «мне-то что с того? у нас несть ни эллина, ни иудея. Приходи на общих основаниях».
  И вдруг почувствовал еврей, что вот тут-то он и есть - настоящий антисемитизм.

  )(

  Миф о Сизифе

  15 декабря

  Миф о Сизифе у нас обычно излагают без лишних подробностей. Между тем, именно в детальках прячется суть. Восполним же эти пробелы.
  Когда Сизиф со своим камнем стоит у подножия горы, этот камень совсем не велик. Так, булыжник, который и карман-то не особо тянет. Сизиф идёт почитай что налегке, и если бы не вздымающаяся перед ним гора - насвистывал бы. Но вид горы убеждает, что «это не прогулка».
  А дальше происходит вот что. Камень начинает расти. Сначала его приходится нести на плечах. Потом - катить. Потом уже и катить становится затруднительно. Склоны крутеют, приходится всё больше времени тратить на поиски троп, и всё меньше - на камень.
  В конце концов камень становится настолько тяжёлым, что даже могучий Сизиф не может катить его в одиночку. К счастью, на горе живут люди - пастухи и охотники. Некоторых удаётся уговорить, убедить, а то и припугнуть гневом богов. И они тоже впрягаются в общее дело и начинают катить камень вместе с Сизифом.
  Естественно, на катящих камень смотрят как на идиотов - или, того хуже, как на злых колдунов. Горные племена осыпают катящих насмешками, а то и стрелами. Кто-то из катящих не выдерживает и уходит, зачастую прихватывая с собой чужие пожитки. Не раз Сизифу приходится просыпаться у потухшего костра в одиночестве - если, конечно, не считать общества камня. И приходится искать других пастухов и охотников, и посулами, угрозами и убеждением вовлекать в своё безнадёжное мероприятие.
  В конце концов катящих становится много, и дело вроде бы идёт на лад. Но тут начинаются другие проблемы. Катящие камень начинают ссориться, враждовать, или, наоборот, сбиваться в маленькие стайки. Начинаются бесконечные споры о том, по какой тропинке лучше двигаться к вершине. Споры перерастают в брань, брань - в ненависть. Однажды Сизиф просыпается и видит, что пастухи пытаются сбросить камень на охотников. Он прогоняет злых пастухов, но потом выясняется, что охотники тоже хороши: они отказываются катить камень, пока не решены важнейшие вопросы - катить ли его вдоль или поперёк. Сизиф садится вместе с охотниками и убеждает их в том, что камень растёт и меняет форму, а поэтому катить его нужно так, как удобнее, но охотники принимают решение: только поперёк, после чего начинают драться, выясняя, где у камня поперечник.
  Тем не менее, остаются немногие верные. Через какое-то время Сизифу становится легче: камень катят другие. Более того, эти другие начинают оспаривать друг у друга эту честь - катить камень. Усталый, поседевший Сизиф слушает эти споры с глухой тоской. Когда же к ним пытаются привлечь его самого - и ещё донимают вопросами, что они будут с этого иметь - он встаёт и уходит от костра, чтобы хоть немного отдохнуть и забыться сном.
  Но камень всё же движется, к катящим присоединяются новые и новые люди. Вершина близка, склоны всё круче и ветер всё сильнее, зато камень толкают множество рук. Правда, роль самого Сизифа снижается до нуля: его уже никто не слышит, да и не слушает, потому что у катящих уже давно есть свои вожди, свои цели и свои верования. Но Сизиф переносит это спокойно: он-то помнит свою цель, а она состоит в том, чтобы камень оказался на вершине.
  И вот уже осталось совсем немного, буквально рукой подать. Но камень больше никто не катит. Потому что катящие никак не могут договориться о том, кто же именно вкатит его на вершину - всем хочется эту честь для себя. Но люди-то разумные и договороспособные! В конце концов все договариваются - на вершину взойдут все уважаемые люди по согласованному списку. В котором Сизифа, разумеется, нет, но он, понятное дело, и не рвётся.
  И вот тут-то и выясняется, что камень слишком большой. И занимает место на вершине, то самое место, которое уже забито и распланировано под уважаемых людей.
  И тогда этот ненужный, надоевший, давно уже не в теме камень все радостно сталкивают вниз.
  На Сизифа.

  )(

  Маленький Принц. Окончание истории

  16 июля

  Маленького Принца укусила змея, и его тело снова стало лёгким. Он отправился обратно, на свою планету, к своей любимой Розе.
  Однако по дороге он попал под метеоритный рой, очень-очень злой и кусачий. Маленькому принцу пришлось бежать без оглядки, а когда он всё-таки оглянулся, то понял, что попал в очень отдалённый астероидный пояс.
  «Ничего страшного» - решил Маленький Принц. «Вот отдохну где-нибудь, хорошенько высплюсь и отправлюсь на свою планету».
  Поблизости как раз крутились малые планеты 400, 418 и 423. Остальные планеты пояса были окутаны огромным пылевым облаком, а Маленький Принц не любил пыль - он от неё чихал и кашлял. Поэтому он решил начать с планетки почище. Тут как раз подвернулась 423-я и он на неё спустился.
  На этом астероиде жил Чёрный Повелитель. Он сидел на чёрном-пречёрном троне в чёрных-пречёрных латах и чёрной-пречёрной маске с прорезями, а на коленях у него лежал огромный чёрный-пречёрный меч. Вокруг были горы самого страшного оружия - пики, алебарды, протазаны, и даже огромная Царь-Пушка, которая занимала добрую половину планеты.
  - На колени, червь! - вскричал Повелитель, увидев Маленького Принца. - Или я изрублю тебя на кусочки!
  Маленький Принц, однако, не испугался. Во-первых, он был очень храбрым мальчиком, и, во-вторых, он по прошлым своим приключениям понял, что космические повелители не так уж и страшны, какими кажутся.
  - Ну попробуй, - предложил он. - Если ты мне сделаешь больно, я убегу.
  Чёрный Повелитель схватился за меч и попытался его поднять, но не смог: тот был очень тяжёлым. Тогда он вскочил с трона и попытался схватить протазан, но не смог его удержать - он был ещё тяжелее. Попытался он было дотянуться до Царь-Пушки, но не удержал равновесия и с грохотом свалился с трона.
  У Маленького Принца было доброе сердце, так что он помог Чёрному Повелителю встать и даже подсадил его, когда тот полез обратно на Чёрный Трон.
  - Ты оказал мне услугу, и я прощаю тебе твою дерзость, - отдуваясь, прохрипел Чёрный Повелитель. - Можешь даже не становиться на колени, как другие.
  - А что, кто-то становится перед тобой на колени? - поинтересовался Маленький Принц.
  - Никто, - признался Чёрный Повелитель. - Но непременно встанут, потому что я ужасен! Я старательно вооружал свою планету и сейчас она - самая вооружённая планета в этом поясе! А ведь тот, кто лучше вооружён, наводит страх на соседей!
  - Ну и что толку от твоего оружия, если ты не можешь им воспользоваться? - спросил Маленький Принц и отправился искать более спокойную планету, где он мог бы хорошенько выспаться.
  На этот раз его путь пересекла 400-я планета. Она была побольше планеты Чёрного Властелина, и на ней жил Великий Оратор. Он сидел в алой мантии на алом диване перед огромным катушечным магнитофоном и слушал собственные речи, время от времени аплодируя в самых удачных местах, прихлёбывая минеральную воду без газа, полезную для горла.
  Увидев Маленького Принца, он очень обрадовался, и самым учтивым образом пригласил его выпить минеральной воды без газа и послушать одно замечательное место из его прошлогодней речи, посвящённой годовщине его позапрошлогодней речи.
  Маленькому Принцу стало скучно, и он вежливо попросил Великого Оратора, нельзя ли ему немного поспать на диване.
  - О, ты хочешь спать! - участливо сказал Великий Оратор. - Ну, ложись на мой диван, и я прочту тебе речь о пользе сна. Ты наверняка согласишься с моими доводами и непременно заснёшь.
  - Если можно, без речей, - попросил Маленький Принц, - я и так хочу спать. А если бы я не хотел спать, то никакие речи о пользе сна меня бы не убедили.
  - Всех убеждают мои речи! - гордо выпрямился Великий Оратор. - Я могу уговорить кого угодно и что угодно.
  Маленький Принц вспомнил своё предыдущее путешествие и Короля с планеты 325, и улыбнулся.
  - А можешь ли ты уговорить Солнце взойти? - спросил он.
  - Конечно, - удивился Великий Оратор, - я это неоднократно проделывал. Правда, иногда для этого требуется много времени: ведь Солнце иногда бывает в скверном настроении и к тому же иногда спит. Но, если хочешь, я покажу тебе силу своего слова.
  Он встал и обратился к небу с пламенной речью, убеждая Солнце взойти. Маленький Принц устроился на диване и задремал. Проснулся он, когда Великий Оратор торжествующе воскликнул:
  - Ну вот, я его убедил!
  И в самом деле: над горизонтом планеты всходило Солнце.
  - Мне понадобилось всего восемь часов и тридцать три стакана воды без газа, - самодовольно сказал Великий Оратор слегка охрипшим голосом, - чтобы убедить Солнце подняться. Это далеко не рекорд - иногда я управлялся и за шесть часов, и даже за три, а однажды, когда я был в особенном ударе - уломал его за десять минут.
  - Наверное, это было перед самым рассветом, - догадался Маленький Принц.
  - Кажется, ты не веришь в силу моего слова? - нахмурился Великий Оратор. - Послушай меня внимательно, и я растолкую тебе, насколько изумительно моё искусство…
  - Пожалуй, в другой раз, - вежливо ответил Маленький Принц и отправился домой. Но по пути он решил завернуть на планету 418, которая как раз проплывала в небе.
  Планетка оказалась очень маленькой. На ней стоял малюсенький белый домик, а перед домиком - крошечный садик с кустом крыжовника и тремя одуванчиками. В саду стояло белое креслице, на котором сидел Добрый Советчик, маленький и совершенно седой, и пил чай с крыжовенным вареньем. Маленькому Принцу он ласково кивнул и предложил чаю.
  Маленький Принц, наученный предыдущим опытом, сначала спросил, не является ли хозяин каким-нибудь королём, властелином или хотя бы оратором.
  - Что вы! - засмеялся Добрый Советчик, - ну какой я властелин! И оратор из меня, признаться, никудышный, я больше люблю слушать других. Кстати, а почему ты меня об этом спросил? Тебе уже попадались властелины и ораторы? - и он пододвинул Маленькому Принцу чашку с ароматным чаем.
  Слово за слово, и Маленький Принц рассказал, как он повстречался с Чёрным Повелителем.
  - Я с ним знаком, - сказал Добрый Советчик и положил себе в рот ложечку варенья. - Когда-то он и в самом деле повелевал целой империей, в которой были десятки астероидов. Но его империя была плохо защищена и постоянно подвергалась нападениям. Он обратился ко мне, и я дал ему совет вооружиться самым грозным оружием. Очень кстати через наш астероидный пояс проплывало пылевое облако, в котором жили торговцы. Чёрный Повелитель обратился к ним, и они продали ему пики, алебарды, протазаны, и огромную Царь-Пушку. В уплату они взяли часть планет Чёрного Повелителя вместе с подданными. Оттого империя Повелителя уменьшилась, а, значит, вооружаться пришлось ещё сильнее. В конце концов он продал все свои планеты и остался один с горой оружия.
  - Получается, вы дали ему плохой совет, - сказал Маленький Принц.
  - Я всегда даю наилучшие советы, - строго сказал Добрый Советчик, - просто не все ими правильно пользуются. Но это уже не моя вина… Но я вижу, ты хочешь ещё что-то рассказать?
  Тогда Маленький Принц рассказал о Великом Ораторе.
  - И с ним я знаком, - печально улыбнулся Добрый Советчик, добавляя себе в кипяток заварки. - Он когда-то правил большим звёздным скоплением. Тираном он не был, и никто ему не угрожал. Однако неблагодарные подданные практически не обращали на него внимания, потому что он занимался делами, не объясняя, что и зачем он делает. Он обратился ко мне, и я посоветовал ему научиться ораторскому искусству и почаще выступать с речами. Однако он увлёкся и стал это делать постоянно, забросив всё остальное. Дела пришли в расстройство, подданным это не понравилось, и они начали потихоньку эмигрировать - в основном в пылевое облако, где как раз возникла нехватка дешёвой рабочей силы. В конце концов Оратор остался один-одинёшенек. А всё дело в том, что он неправильно распорядился моим добрым советом… Но оставим этих смешных людей. Расскажи лучше о себе. Откуда ты родом и зачем отправился в такое далёкое путешествие?
  Маленький Принц рассказал, как он поссорился со своей Розой, как отправился в путешествие, как попал на Землю и как вернулся оттуда.
  - Так, значит, ты живёшь на планете Б-612… - задумчиво сказал Добрый Советчик. - Это очень, очень плохо. Твоей прекрасной Розе угрожает серьёзная опасность.
  - Опасность? - забеспокоился Принц. - Откуда?
  - Ты ведь был на планете Чёрного Повелителя? - осведомился Добрый Советчик. - Он очень, очень злой, и всё потому, что никого не может победить. Но если он узнает про твою планету, он непременно захочет победить Розу, потому что это ему по силам. Он подойдёт к ней в своих железных латах, схватит её тонкий стебель железными перчатками, сломает ей шипы, вырвет из земли…
  - Простите, - сказал Маленький Принц и встал. - Я немедленно возвращаюсь на свою планету, теперь мне нужно охранять Розу от Чёрного Повелителя.
  - Если она того захочет, - мягко сказал Добрый Советчик, - а что ты будешь делать, если она перестанет тебя любить и потребует, чтобы ты ушёл и больше не попадался ей на глаза, потому что она не любит тебя и любит другого?
  - Она больше не будет так жестока со мной! - сказал Маленький Принц, но голос его дрогнул.
  - А если к ней явится Великий Оратор и начнёт её уговаривать бросить тебя и полюбить его? - спросил Добрый Советчик. - Он, конечно, зануда, но на твою Розу он может произвести впечатление, ведь она такая доверчивая!
  - Я не пущу Оратора на свою планету! - вскричал Маленький Принц.
  - Не забывай, что ты ребёнок, а Повелитель и Оратор - взрослые, и ты не справишься с ними двумя, - мягко возразил Добрый Советчик. - Хорошо, что они не знают про твою Розу. Но они могут откуда-нибудь узнать про неё, и что мы тогда будем делать? Пожалуй, - задумчиво добавил он, - я сейчас же посещу Чёрного Повелителя и дам ему добрый совет - ни в коем случае не нападать на эту твою милую планетку Б-612. Потом я погощу у Оратора, расскажу ему эту историю и попрошу его не использовать своё искусство в столь низменных целях. Надеюсь, они меня послушают.
  - Но они узнают о моей планете и о Розе! - чуть не заплакал Принц. - И они не послушают ваших добрых советов, а сделают именно то, от чего вы их будете отговаривать!
  - Это уже не от меня зависит, - развёл руками Добрый Советчик, - ведь я не властелин и даже не оратор, всё что я могу сделать - это дать добрый совет.
  - В таком случае, дайте совет мне, каким образом я могу уговорить вас не делать того, что вы задумали, - процедил сквозь зубы Маленький Принц.
  - Это правильный вопрос, - сладко улыбнулся Добрый Советчик. - Пожалуй, если ты останешься у меня на годик-другой и будешь помогать мне по хозяйству, а также делать другие вещи, которые меня развлекают, то, может быть, мы как-нибудь решим эту маленькую проблему ко взаимному удовольствию… а теперь завари-ка мне чаю, да поживее!
  ) да, это ремейк русской сказки Kolobok, вы угадали (

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к