Сливки Ольга Валерьевна Гуляева
        Затмение #3
        «Сливки» - заключительная часть трилогии о жизни Маргариты Рассказовой. Мир изменчив, а последствия научного прогресса - непредсказуемы. Героиня сталкивается с новой напастью, которая касается не только ее лично, но и каждого живущего на земле. Ей предстоит выяснить предопределено ли будущее и возможно ли выторговать у судьбы или у кого-то еще второй шанс, если все кажется безвозвратно потерянным.
        Ольга Гуляева
        Сливки
        Будущее не определено.
        Мы сами создаем нашу судьбу.
        Послание Джона Конора
        своей матери
        Саре Конор, к/ф «Терминатор»
        ЧАСТЬ 1
        ГЛАВА 1
        Первым, что я почувствовала, пробудившись, была приятная тяжесть его руки на моем животе. За последние два года это ощущение стало привычным. Оно наполняло меня радостью оттого, что этот человек появился когда-то в моей жизни и остался в ней несмотря ни на что. Ровно через секунду эту мимолетную приятную мысль сменило чувство горечи. Тоже ставшее уже традиционным по утрам, но имеющее более глубокую и болезненную природу.
        Это все новый мир, в котором мы жили, вернее, не жили, а существовали последние два года. Мир, в котором не было детей. Постепенно, знакомясь с моей историей, вы поймете, почему и как мне удалось пережить их потерю и не сойти с ума. Это было очень сложно. Я не выглядела особенно разумной и адекватной в то время. Но Алекс пришел в мою жизнь очень вовремя, если можно так выразиться.
        Он появился сразу после пропажи Митеньки, моего младшего сына, которому было тогда полтора года. Это был тот период, когда моя жизнь только начала налаживаться. Я пришла в себя после потери мужа и с энтузиазмом занималась большим благотворительным проектом. Но мне не стоило расслабляться и забывать о том, что я - это я - Маргарита Рассказова, в жизни которой трагедии мирового масштаба случались с завидной периодичностью, а отрезки счастливой безоблачной жизни можно было сравнить с яркими, но очень кратковременными вспышками. Причем чем дальше, тем короче они становились.
        Наверное, по натуре я оптимистка, если думала, что смерть моего мужа Владислава Жданова, которую он сам спланировал ради спасения человечества, была для меня финальным испытанием. Целый год после его ухода у меня был на то, чтобы убедиться, что он отдал жизнь за мир, спокойствие и безоблачное будущее наших детей. А теперь их нет. И все потеряло смысл. Моя жизнь, насыщенная испытаниями последние пятнадцать лет начиная с аварии и приговора суда, тюрьмы, чудесного спасения, проекта «Затмение», взрыва, последующего заточения, продолжая надвигающимся апокалипсисом, и заканчивая смертью моего любимого мужа - все оказалось пустым и бессмысленным.
        В последнее время я часто представляла себе, что тогда, в комнате свиданий следственного изолятора, сказала бы Владу «нет». Да, я отправилась бы в тюрьму на тринадцать лет. Хотя на самом деле могло выйти меньше с учетом многочисленных амнистий, которые проводились в то время, когда я должна была отсиживать несправедливо пришитый мне срок. Но, возможно, тогда бы сейчас мое сердце не сжигала бесперебойная боль.
        Конечно, что ни говори, но если горе является общим для большой группы людей, то оно немного рассеивается и притупляется. Взаимная помощь и поддержка делают свое дело. Правда, мне, закаленной уже испытаниями, пришлось взять на себя львиную долю забот по организации кризисного центра.
        Когда пропал Митя, я, конечно же, полагала, что хуже быть не может. Но все по порядку. Это случилось два года назад в разгар лета и на пике моей благотворительной деятельности, связанной с устройством детских домов. Ресурсов, оставленных Владом, хватало на то, чтобы выкупить несколько самых комфортабельных санаториев и курортных комплексов в пригородах крупных городов и переселить в них воспитанников детских домов. В планах была новая программа усыновления. А на тот момент шел активный подбор персонала высокого уровня. Вкратце - все шло к тому, чтобы детдомовская жизнь перестала быть приговором, а превратилась во благо, если можно так выразиться. Мы создавали элитные центры, объединяющие в себе ясли, сады и школы, которые должны были выпускать в жизнь подготовленных образованных молодых людей. Эти центры призваны были стать доступными для любого ребенка, лишившегося по каким-либо причинам своих семей.
        Все шло по плану, я лично контролировала процесс, почти каждый день наведывалась в центры. У меня была группа сподвижников, в которую входили и мои старые друзья, которым я доверяла. Поэтому дело шло споро, не было места проволочкам и коррупции.
        Мои старшие дети были заняты в школе и кружках, а я целыми днями моталась по делам вместе с Митей. И вот в однажды, я, как всегда, приехала в один из детских домов нового поколения и, как обычно, оставила Митю в большой детской комнате на время планового совещания. Когда мы закончили и вышли из конференц-зала, меня накрыло страшное предчувствие. Сотрудники детдома тоже выглядели озадаченно. Было тихо. Слишком тихо для подобного заведения. Даже если бы сейчас был тихий час. Мы находились в корпусе для самых маленьких - для детей ясельного возраста. Они никогда не замолкали по команде.
        Все сбились с ног в поисках детей. Никого не было. Няньки, наблюдавшие за ними, вообще ничего внятного сказать не могли. Вроде как моргнули, а детей нет. К вечеру вся территория бывшего санатория была забита полицией и МЧС, но ни одного ребенка так и не нашли.
        На следующий день стали поступать сообщения из разных уголков страны о подобных случаях, но пока менее масштабных.
        Я перестала выпускать из дома старшего сына и дочь. Андрюше на тот момент было девять лет, а Соне семь. И сразу обратилась в охранное агентство. Алекс был там главным. Он лично и взялся за обеспечение безопасности моей семьи.
        Я разрывалась между попытками участвовать в поисках пропавших малышей и желанием не отходить ни на шаг от сына и дочери. Дети продолжали пропадать по всей стране. Причем если сначала они исчезали массово из детских заведений, то когда обезумевшие от страха родители посадили детей под замок, те начали исчезать прямо из домов, прямо из своих кроваток. Со временем удалось установить некоторую закономерность. Исчезали только дети возрастом строго до десяти лет. Мои были в зоне риска. И я сильно паниковала, параллельно бросая все силы на поиски Мити. Алекс был всегда рядом, поддерживал, успокаивал, обнадеживал.
        Одним своим видом он внушал доверие: высокий, сильный, спокойный и уравновешенный. Про таких говорят - как за каменной стеной. И хоть я и была безутешна, но думаю, без него мне было бы намного хуже.
        Когда исчезновение детей приобрело уже мировой масштаб, Алекс определил места, из которых, по его наблюдениям, дети почти не пропадали. Ближайшее относительно безопасное место обнаружилось в Средней Азии, и мы решили отправить туда Андрюшу с Соней. Я с ними не поехала, потому что не смогла бы спокойно сидеть и ничего не предпринимать для поисков Мити. Да и для остальных детей от меня было бы больше пользы, если б я попыталась как-то распутать этот клубок тайн страшных пропаж.
        С детьми я отправила своих родителей, которым доверяла как себе. О том, что они слабы физически, можно было не беспокоиться. Алекс предпринял все меры для безопасной перевозки и организовал группу сопровождения.
        Несмотря на все предпринятые меры, я ни на грамм не чувствовала себя спокойно. И небезосновательно. С полпути пришло сообщение, что мои дети пропали. Прямо из движущегося трейлера, который был оборудован специально для их транспортировки в предположительно безопасный район - прямо из-под носа их бабушки и дедушки.
        Алекс стал свидетелем истерики, которая случилась со мной в ту ночь. Он достойно принял весь шквал обрушившихся на него безосновательных обвинений. И на утро третьего дня, после того как мне впервые удалось забыться тревожным прерывистым сном, я впервые пробудилась под тяжестью его ладони.
        Тогда между нами еще ничего не было, сближаться мы стали гораздо позже. Когда я немного научилась жить с бременем невосполнимой потери и посвятила себя созданию кризисных центров для таких же несчастных матерей, как и я, лишившихся своих чад.
        ГЛАВА 2
        - Ты уже в Центр? - Алекс открыл глаза и застал меня крутящейся перед зеркалом. - Всего лишь восемь утра.
        - Да, мамочки с каждым днем приходят все раньше и раньше, как будто надеются, что я скажу им что-то новое, - с досадой ответила я, натягивая синие зауженные джинсы с небольшими отворотами.
        На самом деле, кризисный центр на базе бывшего Центра Жданова, а в последующем благотворительной организации, в которой по понятным причинам отпала необходимость, создавался именно с целью аккумуляции и выдачи информации о ходе поиска пропавших детей. Помимо этого, там ежедневно работали пункты психологической помощи. Они были востребованы по сей день. А вот с информацией дело обстояло туго: ни одного верного следа за два года с момента исчезновения первых деток.
        Так что срочных дел не было, просто я избегала долгих залеживаний в кровати. День проходил как-то легче, если удавалось начать его активно, не давая себе расслабиться и погрузиться в мрачные мысли.
        - Подожди, я с тобой, - Алекс резко поднялся и белая простыня соскользнула с обнаженного крепкого смуглого тела.
        Я не уставала любоваться им. Он не был слишком мускулист, скорее немного сбит, но сложен на удивление хорошо для своих почти двух метров. Особенности его внешности легко объяснялись происхождением - его мать работала в олимпийском комитете и согрешила с баскетболистом из Гваделупы.
        Я держала себя в форме. Вечерами пропадала в зале, который игнорировала всю сознательную жизнь. Но именно сейчас он помогал мне разгружаться морально, выплескивать негатив.
        А вообще, мы жили вполне спокойной светской жизнью. Утром кофейни, вечером хорошие рестораны. Со стороны мы походили на счастливую бездетную пару, которая живет для себя, но все прекрасно знали мою историю, потому что знали меня.
        После смерти Жданова я получила ярлык вдовы. Ничего удивительного. Вполне логично. Но Влад был настолько популярен, что у каждого второго социально-вовлеченного индивида это слово вызывало ассоциации именно со мной. Оно стало нарицательным.
        СМИ следовали за мной по пятам, и если сначала они пристально наблюдали за моей благотворительной деятельностью, чего я не пыталась пресекать, то с момента пропаж они сосредоточились на моей реакции и моих страданиях. Их пристальное внимание поначалу напрягало. Но потом я плюнула на это и сконцентрировалась на более важных вещах. Алекс помог мне в этом, хотя именно его появление рядом со мной стало настоящей сенсацией.
        «Вдова сняла траур» - и тому подобные заголовки замелькали то тут, то там, порой вытесняя и отодвигая на второй план историю с пропажей детей. Но для меня по-прежнему не было ничего важнее, поэтому я научилась игнорировать их. И получалось неплохо, несмотря на то, что на какое-то время мы стали самой фотографируемой и обсуждаемой парой в городе, а то и в стране. Не знаю. Пожалуй.
        Алекс убеждал меня не тратить нервы еще и на это. Он почти всегда был рядом и всегда держал меня за руку. Он научил не прятаться, не стесняться новой жизни и не чувствовать вины за новые отношения.
        И он был прав. Кто бы поддержал меня, если б не он? Репортеры? Журналисты? Полиция и федеральные службы, которые ни на йоту не продвинулись в расследовании за последние два года? Или Влад с того света?
        Ей-богу, я бы сошла с ума. Я бы бесконечно взывала к нему и в итоге помешалась бы.
        Я уже накидывала поверх светлой майки белый пиджак с массивными золотыми пуговицами, когда Алекс вышел из душа.
        - Жду-жду, - успокоила я его.
        Он, как всегда, не смог просто так пройти мимо, не чмокнув меня в шею.
        Пока он одевался, я собрала волосы в тугой хвост, подкрасилась и завершила образ объемными серьгами-кольцами.
        На выходе подхватила белую сумку «Биркин», и мы вместе спустились в подземный гараж.
        Своеобразным спасением послужил мой переезд к Алексу. Смена обстановки пошла на пользу. В дом, где было три пустых детских комнаты и куча их вещей, я наведывалась крайне редко.
        Я никогда не жила так долго спокойной беззаботной жизнью, в достатке, и в полной идиллии с мужчиной. Идиллии, которая не надоедала. Эти отношения дарили мне покой и умиротворение неведомые раньше. Но и такой внутренней боли и тревоги я никогда не испытывала. Хотя на протяжении жизни в те или иные моменты мне казалось, что я в аду, например, когда меня терзала запретная любовь, или когда спустя совсем недолгий счастливый период, муж разоблачил меня в измене, за которую я уже давно покаялась, и разлучил с детьми накануне глобального апокалипсиса - но то были цветочки. Хотя тогда я была беременна Митей и жутко переживала за Андрюшу с Соней, но все же испытание длилось не так долго.
        Оглядываясь назад, я напоминала себе, что даже периодам, которые казались мне самыми безнадежными, наступал конец. На смену самой темной ночи приходило утро, на смену самой лютой зиме - весна. Я держалась на том, что продолжала верить, что и на этот раз каким-то образом все образуется и старалась делиться этой верой с нуждающимися.
        - Отлично выглядишь, - Алекс не уставал мне об этом говорить.
        Мы сидели в любимой кофейне и потягивали ароматный латте.
        - Ты тоже принарядился сегодня, - заметила я с улыбкой.
        Светлый пиджак выгодно оттенял его и без того смуглую кожу. Вообще, он заботился об имидже и всегда выглядел очень статусно.
        - Провожу тебя и поеду на встречу с министром. Он хочет усилить охрану.
        - Зачем? Его детям уже давно не десять.
        - Его можно понять. Почему ты так уверена, что концепция, - он замялся, подбирая это слово, - не изменится?
        Я отметила, что он не добавил слово «их» - их концепция. Все же логично было предположить, что исчезновение детей это все-таки чьих-то рук дело. И мы это неоднократно обсуждали, но так и не пришли к единому мнению. Слишком много споров - на слова они и их мы наложили временное табу.
        - Потому что я думаю, что это именно концепция. Которая по каким-то причинам строго соблюдается.
        Алекс проводил меня до дверей Центра. Я уже привыкла к подобной опеке, хотя изначально мне это казалось излишним, но очень трогательным. И именно эта его манера сопровождать меня везде и всюду поначалу притупила бдительность журналистов. Пока он не начал брать меня за руку, все были уверены, что это мой телохранитель. По сути, так оно и было, хотя мне бы и в голову не пришло нанять охрану для себя после исчезновения детей. Я, наоборот, была бы только рада оказаться там же где и они. Но поскольку туда меня никто не приглашал, Алекс выполнял более важную функцию, чем охрану моего тела, и да, как я уже говорила - он был мне необходим.
        Конференц-зал в десять утра был уже наполовину заполнен безутешными матерями. Кто-то дожидался своей очереди к психологу, кто-то просто пришел пообщаться, кто-то по привычке ожидал меня.
        Я знала, что они надеются, что я что-то скажу, и я говорила то, о чем думала.
        - Мы не должны отчаиваться. Что-то странное и необъяснимое случилось с нашими детьми, но тем больше вероятность, что таким же необъяснимым образом все и разрешится. Прошло много времени, но надежда есть. Есть надежда на то, что они живы, - я сглотнула. - Кто может с уверенностью сказать, что чувствует сердцем, что его ребенок жив?
        Я первая подняла руку, и меня поддержали все собравшиеся. Кто-то с большей, а кто-то с меньшей уверенностью. Замешкалась только беременная девушка в первом ряду. Но руку подняла. Ей ли не быть уверенной?
        Хотя судьба ее будущего ребенка была предрешена. С новорожденными случалось то же самое. Поэтому рождаемость во всем мире снизилась за последний год на девяносто процентов, а количество абортов увеличилось примерно на столько же.
        Самые циничные так и рассуждали - зачем мучиться девять месяцев, чтобы тут же лишиться новорожденного?
        Иные впадали в другую крайность - надеялись на чудо и видели единственное для себя спасение в рождении нового ребенка, которого они намеревались уберечь любой ценой. Но сделать этого не получалось, что приводило к плачевным итогам. Несложно было спрогнозировать, что количество оптимистов будет со временем только уменьшаться, и тогда процент рождаемости неумолимо устремится к нулю.
        В свою очередь, я верила в то, что говорила. Делилась с женщинами многими своими историями, чтобы доказать им, что выход может найтись из самой безнадежной ситуации. Главное - не отчаиваться раньше времени.
        Основным аргументом в пользу того, что дети живы было то, что никто не видел их мертвыми. Ни одного из миллионов уже пропавших детей. Ну, невозможно спрятать такое количество тел. С другой стороны - живых спрятать еще сложнее. Приходилось, рассуждая проговаривать все вслух. И это было тяжелее всего.
        Одна из женщин воспользовалась паузой и спросила:
        - Как обстоят дела с моей версией?
        Несколько месяцев назад она выдвинула идею о том, что детей забрали инопланетяне. Скажу честно, я сама подумывала иногда о такой возможности. Это многое объясняло - и таинственность исчезновения и его бесследность: ни детей, ни их тел. Признаюсь, эта версия мне казалась даже немного обнадеживающей, ведь инопланетяне могли забрать наших чад временно, чтобы всего лишь исследовать или проводить эксперименты. По крайней мере, самые первые истории про НЛО, которые я слышала еще в детстве, были именно такими: кого-то похищали инопланетяне и через какое-то время возвращали. И в глубине души, просыпаясь каждое утро, я надеялась, что сегодня именно тот день, день, в который пришельцы вернут моих детей.
        Я даже не удержалась и поделилась этой версией с Алексом. До сих пор гадаю, показалось мне, или он тогда усмехнулся краешками губ. В любом случае всерьез он это предположение не воспринял. Я обижалась, потому что он не предлагал никаких других альтернативных объяснений. А потом ему стало известно, через друга-военного, что, оказывается, спецслужбы тоже рассматривают эту версию как одну из основных. Но все же он настаивал, что так им проще всего выдвинуть хоть какое-то объяснение, не требующее доказательств. Где их взять? В космосе, что ли? Алекс был убежден, что эта версия - пустая трата времени.
        Я ответила женщине, что версия рабочая. И честно сказала, что тоже считаю вполне вероятным вторжение инопланетных сил.
        Но у меня, на основании моего же жизненного опыта, было и несколько других предположений.
        Во-первых, Влад мог не предусмотреть чего-то, и в результате кто-то из клонов выжил и продолжил темные дела.
        А именно - эксперименты над детьми. Это так на них похоже. После того что они вытворяли с климатом несколько лет назад.
        Во-вторых, в этом мог участвовать и уцелевший клон самого Влада? Быть может, они на время затаились и вынашивали эту идею, готовили спецоперацию.
        Очень уж массовый характер произошедшего напоминал мне операцию «Затмение». А много позже Влад рассказывал, что с помощью схожего по принципу действия механизма, он покончил со всеми клонами. Так что ему или его последователям ничего не стоило провернуть то же самое с детьми, нацелившись на определенную возрастную группу.
        Я ничего не соображала в этих делах, да и спросить было не у кого после истории с клонами и расформирования Центра Жданова.
        Я, конечно, попыталась поделиться соображениями со своей старой подругой еще со времен базы - Жанной. Но она, при такой же заинтересованности, как и у меня в распутывании этого дела (пропал ее внук), призналась, что не имеет ни малейшего представления о действии подобного механизма.
        Порой я воображала, что Влад инсценировал собственную смерть и продолжил реализацию каких-то замыслов.
        Это было бы большим облегчением, с одной стороны, ведь он бы ни за что не навредил своим детям. С другой - это бы означало, что он снова решил мне за что-то отомстить. Но с чего бы? Алекс появился в моей жизни уже после исчезновения Мити. Либо ситуация вышла из-под контроля, как в случае с клонами.
        При обоих вышеозвученных вариантах - все дети могли находиться на какой-то скрытой территории, подобной базе. Саму базу проверили в первую очередь, и там, конечно же, никого не оказалось. Но для такой глобальной операции ее территории даже близко бы не хватило. Всеми пропавшими детьми можно было бы легко заселить небольшой континент.
        Любыми, даже самыми абсурдными предположениями, я делилась с Алексом. Он как-то сказал мне, что можно добиться эксгумации тела Влада. Но я наотрез отказалась. Мало ли чего я себе надумала в бреду. Если в чем-то у меня и была твердая уверенность, так это в том, что Владислав Жданов умер и покоится в своей могиле уже больше трех лет.
        Самыми безутешными мне казались мамы малюток.
        Если честно, у меня самой больше всего душа болела за беззащитного Митю. Андрюша с Соней были уже в сознательном возрасте и могли хоть как-то позаботиться о себе. Хотя все относительно. Быть может, больше повезло тем, кто не осознавал, что с ними происходит.
        Кроме того, я не могла не думать о том, что Митя даже и не вспомнит меня спустя два года. Это при условии, что они вернут его прямо сейчас.
        Они. Несомненно, были какие-то они.
        На это я и делала акцент:
        - Все что нам нужно, это найти группу злоумышленников, которые тем или иным образом спровоцировали массовое исчезновение. Они точно где-то есть. Их не может не быть. Мы обязательно их отыщем, и они приведут нас к нашим детям.
        ГЛАВА 3
        Хватит с меня страстей, я насытилась ими с лихвой. Теперь меня вполне устраивает, что меня просто любят, просто обнимают и заботятся обо мне. Хороший человек, который живет обычной жизнью. С правильными приоритетами, здоровым чувством юмора, способный улавливать мое настроение и поднимать его при необходимости. Не гений и не спаситель человечества. Но и не романтичный отчаянный юноша. Он поладил с моими детьми и готов воспитывать их, когда они вернутся. Когда их вернут.
        Люди, которых я любила, ушли. Моя первая большая любовь и самая большая ошибка Жан отказался от лечения наследственного заболевания. Он провел свои последние дни с семьей. Я заставила себя принять минимальное участие в его судьбе, так как в свое время уже успела переборщить с этим. На этот раз мое дело было просто предложить помощь. Насколько я знаю, он успел побыть с детьми до их исчезновения. Вероятно, он ушел даже раньше. Потому что не примчался ко мне за объяснениями происходящего. Он всегда так делал. Во всех своих бедах он винил Жданова, а в его отсутствие - меня.
        Прошлое разрывало со мной связь, забирая людей, которые когда-то были важной частью моей жизни. Порой хотелось ответить ему взаимностью. Оно давило невыносимым грузом. Мне часто снились база, Солнечная, период моих скитаний во время разбушевавшихся стихий.
        Стоило ли столько всего пережить, чтобы в тридцать пять лет начать новую жизнь? Спокойную и размеренную. Без надрыва и борьбы за существование.
        Даже Жданова не очень любила вспоминать. Как бы я его ни боготворила, за все годы счастливы вместе мы были очень короткий период. Основную часть времени наши отношения были полны то ненависти, то снисхождения, то борьбы с ним, то с собой. Возможно, тогда это было необходимой долей адреналина для моего крутого нрава, но не сегодня.
        Случись сейчас со мной все то, пережитое тогда, я бы уже, наверное, не выдержала. Но если аналогичный путь придется пройти во имя спасения детей, то я готова. Только бы мне указали направление. Неведение сводило с ума.
        Алекс присел за столик напротив меня:
        - Давно ждешь? Извини за опоздание.
        Я сидела в нашем любимом рыбном ресторанчике. Но настолько погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила его задержки.
        - Ничего. Я не спешу.
        - Заказала что-нибудь?
        - Только воду.
        Я указала взглядом на пустой стакан с трубочкой, который и не заметила, как выпила.
        - Выбери нам что-нибудь на двоих, - попросила я.
        - Хорошо, - охотно согласился Алекс.
        Глядя на него, я вдруг представила, что мы встретились после того, как я отсидела лет пять-шесть, отказавшись принять предложение Жданова, и вышла по амнистии. Или пусть даже весь срок. Если бы отмотала все положенные тринадцать, то освободилась бы только пару лет назад. За это время я бы вряд ли успела завести и, соответственно, потерять детей.
        Но кто сказал, что Алекс в таком случае сидел бы сейчас напротив меня, а воспоминания о тюрьме терзали бы меньше, чем мысли о реальных потерях.
        Надо смотреть правде в глаза - той жизнью, которую я прожила до сегодняшнего дня, я обязана Владиславу Жданову. Со всеми взлетами и падениями, радостями и печалями, восторгами и разочарованиями. Лишь бы только исчезновение детей не было связано с последствиями деятельности его Центра. За такое я ему точно никогда не сказала бы спасибо.
        Алекс уже давно сделал заказ и терпеливо ждал, когда я выйду из привычного оцепенения. Я встрепенулась и виновато улыбнулась. Он, конечно же, очень хороший и понимающий, и сильный, и готов решать все вопросы за двоих - от заказа ужина до поиска моих детей, но он не железный и не святой. Рано или поздно ему надоест моя унылая, хоть, по его словам, и очень красивая физиономия, и тогда я останусь совсем одна.
        Я взяла бокал с белым вином, который официант только что поставил передо мной на белоснежную скатерть, сделала глоток и принялась рассказывать Алексу о событиях сегодняшнего дня.
        Это была пустая болтовня: кого видела, что слышала, как отреагировала. Центр помощи матерям был не самым привлекательным местом, но там постоянно что-то происходило. Особенно когда туда заявлялись безутешные отцы. Приходилось объяснять им, что мы не располагаем никакой информацией о поисках и не несем ответственность за их ход. Мы всего лишь аккумулируем информацию, оказываем психологическую помощь и поддержку. Женщины были в этом плане намного терпеливее. В основной своей массе они вели себя тихо как мышки, со скорбной благодарностью принимая помощь Центра.
        Больше для собственного, чем для моего спокойствия, Алекс настоял на усилении охраны в Центре.
        Он любил слушать мои рассказы и часто смеялся, когда я описывала ему тот или иной казус. Мне нравилось веселить его, автоматически и у меня поднималось настроение, особенно если разговор заходил на отвлеченные темы.
        Именно такого внимательного и благодарного слушателя мне не хватало, когда я проводила огромную работу по обустройству детдомов. Чего только не происходило в процессе этой деятельности! Но тогда я и подумать не могла, что в моей жизни в ближайшее время появится мужчина. Я была вдовой с тремя детьми и светлой целью. Но все исчезло в один миг. Сейчас у меня остался только мужчина.
        Говорят, что беда не приходит одна, а я бы добавила, что и счастье не преподносится в комплекте. Ожидая благополучия по всем фронтам: здоровье, любовь, карьера, деньги, дети, родители - мы забываем жить здесь и сейчас и наслаждаться именно тем, что имеем в данный момент.
        Поэтому, демонстрируя перед Алексом приподнятое настроение, я не лукавила. Я действительно радовалась его обществу и ценила каждый миг, проведенный вместе.
        В моей жизни случалось столько неожиданных поворотов и непредсказуемых перемен, когда все переворачивалось с ног на голову, что было бы непозволительной роскошью принимать что-то хорошее как должное.
        А самым хорошим в наших отношениях оказалась взаимность. Я была не просто благодарна Алексу за его заботу и внимание, довольно давно ко мне пришло осознание, что я влюблена в него так же, как и он в меня.
        И для меня это было ровно так же неожиданно и удивительно, как, к примеру, для парализованного почувствовать вновь свое тело и совершить марафонский забег.
        А с учетом всех обстоятельств, то что происходило между мной и Алексом, походило на пир во время чумы.
        Правда, не все были в состоянии оценить ее масштабы.
        Город жил вполне обычной жизнью. Оправившись после воздействия клонов, он больше не погружался в серость и уныние. Логично, что природные катаклизмы и их последствия нанесли больший внешний урон, чем переживания и страхи, связанные с исчезновением детей.
        Опустели детские площадки, центры развлечений для самых маленьких, роддома и детские поликлиники. Но все это не бросалось в глаза, если смотреть со стороны.
        Люди не отказывались от привычных развлечений: кино, рестораны и бары работали в обычном режиме. И что уж говорить о бездетных, если даже я, мать троих пропавших без вести детей, вела непринужденную беседу на веранде модного общепита, заполненной молодыми успешными людьми, расслабляющимися после рабочего дня.
        Кого заботит то, как тошно мне в глубине души? Сколько вокруг таких же, как я - замаскированных под счастье? Быть собой легче всего было в Центре - общепризнанном месте скорби. Возможно, именно поэтому он так притягивал и меня, и других матерей. Оказываясь там, где люди поддавались безудержному веселью, хотелось подойти к каждому, постучать по голове и поинтересоваться - вы вообще в курсе, что грядет? С другой стороны, это было глупо, и я это понимала. Я сдерживалась и переубеждала себя ради Алекса, да и ради всех, кто, по сути, не заслужил страдания. Что бы ни случилось - никто не обязан горевать. Даже если завтра конец света - это не значит, что все должны пасть на колени и поддаться всеобщему отчаянию.
        Никто не объявлял официального траура, но он поселился в сердцах людей. Возможно, пока еще неосознанно, но многие изменили модель поведения. Молодежь перестала стремиться к знакомствам и созданию семьи. Больше бессмысленных тусовок и гулянок, или, напротив, утопических философий в пользу одиночества и погружения в себя.
        Не нужно большого ума, чтобы, проанализировав простые факты и заглянув в недалекое будущее, догадаться, к чему все идет. Некто не просто заставил нас жить последние два года без детей, но побудил таким образом добровольно отказаться от продолжения рода на Земле. Женщины способны к репродукции, но никто больше не беременеет специально, а если выходит случайно, то сразу идет в больницу или аптеку. Фармакология обогатилась на продаже контрацептивов и абортирующих средств.
        Самыми младшими людьми на сегодня были двенадцатилетние, которым уже исполнилось десять на момент массовых исчезновений. Конечно же, они сразу стали объектом пристального внимания и неуемной заботы. Так вышло, что столь высокой ценой частично решилась проблема, над которой я только начинала работать - девяносто пять процентов детдомовских детей в возрасте от десяти до пятнадцати-шестнадцати лет разобрали по семьям. А ведь до этого они были абсолютным неликвидом, простите за выражение!
        Если задуматься над природой этого явления, то все объяснялось предельно просто. Первым это озвучил Алекс, но я вынужденно с ним согласилась: люди, лишившиеся детей или возможности их иметь в будущем, не хотели лишать себя шанса о ком-то заботиться и иметь полноценную семью. Это именно они первыми потеряли надежду на то, что все образуется и быстренько подсуетились, обеспечив себе тыл в виде тех, кто в благодарность за недолгую заботу поднесет им в старости стакан воды.
        Это, конечно же, весьма циничная интерпретация. У многих складывались прекрасные семьи, в которых дети чувствовали себя везунчиками, а приемные родители дарили неподдельную заботу и любовь. И все же, на создание таких очагов людей подталкивали страх и безысходность, а не природное благородство.
        Но я не спешила их осуждать. Напротив, как показывало время, они оказались самыми дальновидными. Пройдет еще несколько лет, и их можно будет считать последними людьми, познавшими счастье отцовства и материнства.
        Такими темпами через шесть лет на земле не останется несовершеннолетних. И несложно предположить, насколько сократится к этому времени население планеты.
        ГЛАВА 4
        - Кто-то заселяет нашими детьми какую-то планету. Это же ясно как день!
        Естественно, подобные реплики доносились до моих ушей постоянно, и необязательно было для этого находиться в стенах Центра.
        Я всего лишь тягала гантели в тренажерном зале, и в момент, когда музыка в наушниках затихла, откуда-то слева прогремела эта фраза.
        Хорошо, что в последнее время мало кто подходил ко мне в общественных местах, но две барышни в ярко-розовых обтягивающих лосинах, обсуждающие глобальную проблему, бесцеремонно пялились в мою сторону.
        У меня для таких случаев всегда имелась визитка Центра: я готова поговорить с вами на эту тему, но для этого существует специальное место.
        Но пока они не осмеливались подойти ко мне, я делала вид, что не замечаю их.
        И все же, сквозь начало следующей мелодии, я продолжала слышать громкие обсуждения.
        - А я думаю, что это не кто иной, как наши доблестные спецслужбы!
        - Выходит, они сговорились по всему миру?
        - Был бы жив Жданов, все дорожки привели бы к нему.
        - А чем Вдова хуже? - моя левая сторона уже горела от пронизывающих взглядов. - Она с ним с самого начала. И эта парочка все делала сообща - и зомбировала, и клонировала. Зря, зря ее сняли со счетов.
        Я не выдержала, повернула голову и кинула на сплетниц многозначительный взгляд исподлобья.
        Они замялись, потоптались на месте и, продолжая поглядывать на меня с осуждением и легким испугом, попятились в сторону.
        То-то же. Никогда. Никогда у особ подобного склада не хватит смелости подойти ко мне и высказать свое мнение в лицо.
        Очевидно, у них не случилось серьезных потерь. Тут у меня глаз был наметан. Но это вовсе не значило, что им следует закрыть рот и никогда не обсуждать эту тему. Каждый имеет право порассуждать о том, что напрямую касается дальнейшей судьбы человечества. Меня жутко бесило другое: в какой фарс они это превращали, да еще смели обвинять во всем меня.
        Хотя к подобным выпадам у меня уже выработался иммунитет. Во многом благодаря Алексу, с очередной поправкой на то, что без него я бы вообще свихнулась. Гнет был жуткий. Группы людей накинулись на Благотворительный Центр чуть ли не с тем же остервенением, с каким когда-то чуть не разгромили Центр Жданова.
        Действительно, ситуация выглядела абсурдной до безобразия. Не покидало чувство, что кто-то намеренно подставил меня, ведь именно я спровоцировала сбор большого количества детей в одном месте. Детские дома нового поколения имели несоизмеримо большие площади, чем старые и вмещали в себя детей из нескольких таких заведений.
        В свете трагических событий моя деятельность со стороны походила на сортировку детей по возрастам для удобства их похищения. То время было сущим адом вкупе с переживаниями по поводу моих собственных детей. Впрочем, вероятно, именно мысли о них отвлекали от шквала обрушившихся на мою голову обвинений.
        Чуть позже, когда бедствие приобрело мировой масштаб, меня постепенно оставили в покое, но отголоски остались. Даже в Центре от меня время от времени требовали объяснений.
        Хотелось ли мне сбежать от всего этого? Да. И я сбегала. Благо, были надежные места. Правда, я не просто прохлаждалась там, но и блуждала в поисках ответов.
        Влад оставил мне все «ключи» от базы и Солнечной. База - это место, куда мой будущий муж привез меня, спасая от тюрьмы, когда мне было двадцать лет. Мы прожили там десять непростых лет - в ненависти, в страхе, в смирении. А потом, вернувшись туда снова спустя годы в поисках очередного спасения мы провели там три счастливых дня после рождения Мити и накануне ухода Влада.
        База - это место с особенной энергетикой, способное зацикливать нужным образом все жизненные процессы. Если что-то началось на базе, то чтобы это закончить или найти ответы на мучащие вопросы - нужно туда вернуться.
        Я родила там всех своих троих детей! Куда еще мне было податься?
        Деревня Солнечная - прародитель базы. Невидимый тыл. Такой же невидимый, как и сама база. Только если последняя была таковой благодаря защитному куполу, то Солнечная оставалась недоступной постороннему взгляду по каким-то неведанным причинам.
        Там провёл своё детство мой муж Владислав Жданов. Потому что именно в эту деревню в свое время сослали его отца, Сергея Жданова, который стал основателем научной секретной базы по соседству.
        Этот старик живет там по сей день. Правда, на свою печальную радость, он в свои сто пятнадцать лет уже не осознавал потери сына.
        Там же жила кормилица Влада, пышущая деревенским здоровьем женщина средних лет, Серафима. Именно она утешала меня в первые, самые тяжёлые дни, после ухода Влада.
        В ее же объятиях я оказалась после того как безуспешно попыталась найти следы детей на базе или в Солнечной.
        Я была ужасно раздосадована тем, что база так жестоко предала меня, встретив удручающей безмолвностью и пустотой. Перед глазами ясно вставала картина, которую я увидела здесь пятнадцать лет назад, впервые сюда попав. Это был целый город, несколько сотен таких же, как и я несправедливо осуждённых с энтузиазмом строили здесь свою новую жизнь.
        Представьте себе, что спустя годы вы оказались на заброшенной территории пионерского лагеря, в котором провели все своё счастливое и не очень детство. И в нем настолько пусто и тихо, что призраки прошлого устраивают дикий пляс у вас в голове, лишь бы заглушить эту безнадёжную тишину. И усильте это впечатление в десятки раз. Прийти туда было актом мазохизма, но таким же необходимым мероприятием, как, например, навестить умирающего близкого.
        Проведя в Солнечной (на базе не смогла) несколько дней, я вернулась в Москву с чувством выполненного долга и силами бороться дальше.
        Сегодня, стоя под тёплыми струями воды в душевой элитного спортивного комплекса, я почувствовала, что силы на исходе.
        Мысленно я рассекала ближайшее будущее на отрезки. Вот у меня впереди два месяца, которые я обещаю себе прожить держась достойно и веря в благополучный исход. В глубине души я всегда надеялась, что мне не придётся продлевать этот срок. Но судьба распоряжалась по-другому. Сейчас как раз подошёл к концу очередной такой отрезок.
        Я направлялась к машине со спортивной сумкой наперевес. Слегка подсушенные феном волосы спадали на голые плечи.
        Июль выдался жарким и воздух был пропитан запахом жженой травы. От этого аромата у меня случился резкий приступ ностальгии. Он лишний раз напомнил мне о жизни на природе и дорогих сердцу местах.
        Алекс встретил меня с бокалом вина. На столе ждали морепродукты, которые мы не доели за ранним ужином на веранде ресторана и попросили упаковать с собой. После тренировки наша запасливость оказалась очень кстати.
        Алекс любил включить фильм на большом экране домашнего кинотеатра. Я всегда составляла ему компанию, но в глубине души думала, что это фарс. Вся моя жизнь - сплошной блокбастер!
        Когда-то давно мой первый наставник на работе мечты в модном глянцевом журнале Павел Бой посоветовал мне написать книгу. Правда, случилось это при определенных обстоятельствах - мне предстояло длительное тюремное заключение. Он советовал мне скоротать время таким образом, считая, что я могла бы оформить все свои статьи и заметки в некое целостное повествование. Я даже приняла эту идею со всем возможным на тот момент энтузиазмом. Но в тот же день сама стала героиней долгой, тянущейся по сей день саги.
        И, если бы жизнь не преподнесла мне очередную, мягко говоря, головоломку, именно сейчас было бы впору написать обо всех своих приключениях. Этакие мемуары в жанре остросюжетного триллера. Но мое душевное состояние было слишком шатким, чтобы снова пережить все моменты связанные с Владом и детьми.
        - Как ты? - Алекс был внимателен к моему состоянию и частенько выводил из задумчивого оцепенения.
        - Кажется, что сил больше нет, - честно призналась я. - И не знаю, откуда их черпать.
        - Хочешь снова съездить в Солнечную? Или на базу? - он помнил, что в прошлый раз это помогло.
        - Пока нет. Может, это и хорошая идея, но я просто не хочу никуда уезжать сейчас.
        - Жаль. Мы могли бы и вдвоем совершить небольшое путешествие и развеяться.
        - Понимаешь, это тот случай, когда от себя не убежишь.
        - Понимаю. Поэтому рискну посоветовать тебе еще раз место, где тебе помогут именно с этим. Ужиться с собой.
        Алекс не был слишком религиозен, но про Бога не забывал никогда. С уважением относился к институту Церкви и несколько раз ненавязчиво советовал мне помолиться. О благополучии детей и об их возвращении.
        Не скажу чтобы я совсем разуверилась в Боге после случившегося, но, по крайней мере, твердо решила, что, даже если он и существует, то у меня есть весомый повод на него обидеться. И в то же время совсем не хотелось, вступая с ним в диалог, начинать с упреков. Поэтому я старалась соблюдать нейтралитет.
        Алекс же на своем опыте убедился, что самые тяжелые моменты жизни ему легче было переживать вместе с Богом. А как известно, люди, которых это общение спасает в моменты глубокой печали, не забывает его и в радости.
        Я не имела права пренебрегать его советами, потому что он, как и я, а, возможно, даже и в большей степени испытал на себе беду.
        Больше десяти лет назад он потерял свою семью в авиакатастрофе: жену и двух дочерей. Они просто отправлялись в отпуск, а он должен был присоединиться к ним через пару дней. Но трагедия во Внуковском аэропорту разлучила их навсегда.
        - Я схожу в Церковь. Завтра.
        ГЛАВА 5
        Чтобы визит в Божий храм прошел насколько возможно психологически гладко, я отправилась на окраину города, в церковь, которая находилась в районе, где я выросла. В детстве я ходила туда вместе с родителями и старшими сестрами. Тогда, в далеких девяностых, мое общение с Богом на этом и закончилось.
        И все же ностальгические чувства должны были как-то сгладить недоверие к этому совершенно бесполезному, на мой взгляд, институту.
        Церковный двор находился на окраине природного парка, с которым связаны мои лучшие воспоминания детства. Поэтому, очутившись здесь, я почувствовала, как меня наполняет давно забытое ощущение свободы и светлых надежд. Когда я успела его потерять? Когда закружилась в водовороте модной жизни московской тусовки, когда была осуждена за непредумышленное убийство, или когда на долгие годы отправилась в загадочную ссылку без особой надежды на возвращение в родной город?
        Погода стояла прекрасная, теплый ветер так нежно трепал мои завитые в локоны волосы, что мне не хотелось с ним расставаться и погружаться под темные, хоть и сулящие приятную прохладу, своды храма.
        Остановиться в легком недоумении меня заставил выскочивший из-за угла ребенок. Коренастый бойкий мальчуган, на вид лет десяти. Но я понимала, что ему не меньше двенадцати. Ростом он был как мой Андрюша на момент исчезновения. Поэтому я немного растерялось. Но на смену растерянности пришла привычная зависть - его матери. Ничего постыдного в этом чувстве не было. Оно, пожалуй, не миновало ни одну женщину, чей ребенок был младше десяти два года назад. Мы уже обсуждали эту тему с женщинами в Центре - каждая призналась, что задумывалась о возможности родить раньше, тем самым сохранив в будущем ребенка при себе. Я и сама отчетливо понимала, что если бы не мурыжила Влада пять лет, прежде чем не совсем добровольно все-таки сдаться, а ответила бы сразу взаимностью на его любовь, то Андрюша и Соня появились бы на свет раньше и были бы сейчас со мной.
        А вот и она. Объект моей зависти. Которая тут же удвоилась. Моложавая стройная женщина в джинсах и белой свободной рубашке с длинными прямыми волосами вела за собой еще одного мальчика. Этот был постарше - на вид лет пятнадцать.
        - Здравствуйте, - немного настороженно обратилась она ко мне, поймав мой безумный взгляд.
        - Здравствуйте, - смягчилась я. - Вы такая счастливая.
        И мне хотелось добавить - что вы забыли в этом месте, раз у вас все прекрасно. И тут же осеклась. У нее могли быть еще дети.
        - Да, - согласилась женщина. - Адамчику только исполнилось десять, когда все это началось. Я долгое время находилась в панике, пока не поняла, что опасность миновала. Знаю, что ваши дети были младше, Маргарита, - она протянула руку для приветствия. - Меня зовут Ева.
        - Интересное сочетание имен у вас с сыном, - заметила я.
        - Я назвала сына в честь отца.
        - Очень мило, - искренне отозвалась я. - Не путаетесь?
        - Нет, - женщина поджала губы, сдерживая грустную улыбку. - Он погиб до рождения сына. Точнее, даже до того, как я узнала о беременности.
        На меня словно вылили ушат с холодной водой. В качестве укора за то, что я до сих пор не отучилась от привычки судить о людях и о степени их везучести по первому впечатлению.
        - Мы приходим сюда помолиться о нем. В основном летом, потому что гостим у моей подруги неподалеку. В остальные месяцы посещаем церковь рядом с домом.
        - А ваш муж… - я покосилась в сторону кладбища.
        - О, нет, - махнула рукой Ева. У него была вторая родина - в Чечне. Там он погиб и там он похоронен. Но мы туда не ездим, - на лице женщины отразилась боль невосполнимой утраты. Как будто она вспомнила о чем-то более значительном и масштабном, чем просто о смерти любимого. - Никого из близких там не осталось.
        Я уже привыкла к этому ощущению, когда незнакомые люди общаются со мной, как с родной, как с членом своей семьи - потому что, благодаря СМИ и глянцу, они уже много лет волей-неволей вовлечены в мою жизнь.
        Но эта женщина была довольно деликатна и сдержанна. А вот мне захотелось расспросить ее о том, как много времени у неё ушло на то, чтобы сжиться с мыслью о потере любимого, утихла ли боль после десяти лет разлуки, и если да, то что до сих пор заставляет ее приходить к Богу. А еще было интересно, как скоро она смогла впустить в свою жизнь нового мужчину, и случилось ли это вообще?
        Но на подобную бестактность я была не готова и поэтому просто с пониманием кивнула. Казалось, она и ее ребята вот-вот пройдут мимо, оставив меня наедине с моим светлым вымученным намерением.
        Почему вымученным? Больше всего я боялась, что вместо того, чтобы молить Бога о милости и благодати, я начну винить его во всех своих несчастьях и несправедливостях, случившихся со мной, по моему же мнению.
        Тут у кого-то из моих недавних собеседников запиликал мобильный. Старший мальчик запустил костлявую руку в карман широкой штанины и извлек аппарат:
        - Привет, пап, - ответил он ломающимся голосом.
        Я уже отвернулась в сторону входа в храм, наблюдая за парнем краем глаза, но не в силах скрыть изумление повернулась к троице случайных прохожих, которые по какой-то неведомой причине решили жестоко пошутить надо мной.
        Что уж там говорить, несмотря на все пережитое, именно сейчас я была максимально чувствительна и уязвима. Под броней, которая наросла на меня, оберегая от нападок окружающих и общественного мнения, моя душонка становилось все более и более ранимой и слабой. Тот факт, что незнакомка с такой легкостью примерила на себя мою беду, соврав мне в лицо, испортил мое настроение окончательно. Я едва сдерживала слезы. А внутри уже проклинала себя за то, что позволила Алексу уговорить меня прийти сюда.
        Заметив мое замешательство, Ева немного встрепенулась, но тут же вполголоса пояснила:
        - У мальчиков разные отцы.
        Очередная порция виртуального холодного душа окатила меня с ног до головы.
        Такое бывает, дорогая Марго, иногда дети рождаются от разных отцов, - мысленно сказала я себе, - и ты в свои тридцать пять могла бы сразу об этом догадаться.
        Но было уже поздно. Обида, хоть и не была настоящей, уже пропитала меня настолько, что из глаз брызнули слезы.
        Я стояла на нижней ступеньке у входа в устрашающее меня здание. В облегающем черном пиджаке с коротким рукавом, длинной юбке, на верхний фатиновый слой которой, падали мои невесомые слезы, застывая на сетчатой ткани и переливаясь на солнце словно стразы «Сваровски».
        - Маргарита! - Ева взмахнула руками, достала из сумочки салфетку и протянула мне. - Мне так жаль. Даже не представляю, как вы все это пережили. Извините, если напомнила вам о чем-то.
        Женщина явно расценила мои слезы по-своему, и, к счастью, не догадалась, что я разревелась из-за того, что мне показалось, что надо мной решили подшутить.
        - Нет-нет, все в порядке. Со мной случается иногда такое. Ни с того ни с сего, - соврала я.
        - Это нормально. Вы очень сильная, Маргарита, - Ева заглядывала мне в лицо, как будто в надежде убедиться, что слезы больше не текут. - Мы планируем сейчас зайти в кофейню возле остановки. Вы бывали там? Не хотите к нам присоединиться? - немного смущенно закончила она.
        Недолго думая, я согласилась. И позабыв про цель своего приезда, сделала несколько шагов прочь от церкви.
        Ева удивленно посмотрела на меня:
        - Вы зайдите, помолитесь. Мы подождем вас сколько нужно. Подождем прямо в кофейне, чтобы не отвлекать.
        - Ой, я не думаю, что мне стоит идти в церковь в таком состоянии. Приду потом, когда возьму себя в руки.
        - Для общения с Богом не бывает неподходящего состояния, - сказала Ева, покачав головой. - Идите. Это мы вас сбили с толку. Подождем сколько нужно. Тем более, сегодня очень хороший батюшка на службе.
        Служба, в моем понимании, давно закончилась. Но батюшка действительно копошился у алтаря.
        Я не знала с чего начать, и в очередной раз пожалела, что нахожусь тут, вместо того, чтобы пить ароматный кофе с новой милой знакомой Евой.
        Если не считать ранее упомянутого священника, то в церковном зале никого больше не было. Так мне показалось.
        - Могу я вам чем-то помочь? - спросил молодой женский голос.
        Я вздрогнула и резко повернула голову вправо - на звук. Пришлось долго фокусировать взгляд, чтобы сложить представление о той, которая окликнула меня. Сначала мне показалось, что за прилавком со свечками и всякой церковной утварью стоит старушка. Обильная седина белым пухом выбивалась из-под косынки. Но голос был молодой. Лицо тоже - не старше тридцати пяти.
        Мне сразу вспомнилась моя рано постаревшая подруга Жанна. Хотя даже она взяла себя в руки и в последние годы старалась за собой следить. Но когда в церкви работали ухоженные люди? Ничего не изменилось.
        - Да, будьте добры свечи, - решилась я. - И что еще можно сделать? У меня умер муж и пропали дети.
        Женщина выложила передо мной восковые оранжевые палочки. Из-под широкого рукава серой бесформенной кофты показалась молодая рука с короткими неухоженными ногтями. Она добавила две записки: за здравие и за упокой.
        Я благодарно кивнула и извлекла из маленькой сумочки смятую купюру крупного номинала.
        - И еще я бы хотела исповедаться, - услышала я свой собственный голос.
        - Сначала записки и свечи, а я сообщу о вас отцу Антонию, - ответила седовласая служительница церкви.
        - Хорошо.
        До этого женщина не подавала виду, что узнала меня. Но последние слова говорили об обратном.
        Что ж! Так даже проще! Не придется слишком долго объяснять кто я и в чем мои грехи.
        И все же когда меня проводили к священнику, я не знала с чего начать.
        - Меня зовут Маргарита Рассказова.
        - Я знаю, - кивнул батюшка.
        Оказалось непривычно называть так мужчину, который на вид был не намного старше меня. Светлые волосы аккуратно зачесаны и, кажется, не лишены укладочного средства. От рясы пахло хорошими духами. Нет, все-таки есть священнослужители, которые выглядят вполне ухоженно.
        - Меня зовут отец Антоний. Расскажи о своих грехах, Маргарита.
        - За всю жизнь? Начиная с детства?
        - Это твоя первая исповедь?
        - Да. Осуждаете?
        - Я? - отец Антоний усмехнулся. - Дитя мое, я сам впервые исповедался семь лет назад, а спустя два года принял сан.
        Я оценила попытку священника придать нашей беседе доверительный тон.
        - Просто для начала ответь на вопрос, почему ты не делала этого раньше.
        - Наверное, я просто устала, как никогда. Жизненные испытания прижали меня к стене. И как самая отъявленная грешница, я пришла к Богу лишь тогда, когда мне стало решительно некуда больше идти.
        - Это стандартный путь заплутавших. Мне он тоже знаком. Не нужно начинать с детства. Расскажи в двух словах о грехах своей молодости для начала.
        - Я была эгоистична, горда и тщеславна. Да и сейчас, по сути, остаюсь такой же. Пожалуй, именно поэтому я считала и считаю свой приход сюда проявлением лицемерия что ли.
        - Но что-то тебя тревожит сейчас особенно сильно?
        - То, что я продолжаю жить как ни в чем ни бывало. Муж погиб. Дети пропали. А я наслаждаюсь жизнью. Рядом есть человек, который окружает меня любовью, а я отвечаю ему взаимностью. И радуюсь этому, вижу в этом новый смысл.
        - Но ведь это не так. Ты не наслаждаешься.
        - Меня ежедневно окружают погруженные в страдания люди. И я постоянно сравниваю себя с ними. И мне кажется, что я живу лучше, чем многие из них. Есть и обратная сторона. Я часто ловлю себя на зависти к людям, которых миновали потери. При этом я присвоила себе право быть наставником для подобных себе.
        После того как я припомнила еще несколько страшных, на мой взгляд, грехов из своей жизни, отец Антоний попросил меня наклонить голову, прикрыл ее частью своей одежды, которая была похожа на фартук, и прочитал молитву. После этого он дал мне несколько наставлений, попросил перекреститься, поцеловать крест и Евангелие.
        Перед уходом я уточнила, означает ли сей обряд, что грехи мои отпущены. Батюшка кивнул:
        - Искренне раскаявшемуся человеку его грехи прощаются навсегда.
        Ничего более неопределенного я в своей жизни не слышала. Откуда мне было знать, что раскаяние мое искреннее настолько, что я смогу в одну минуту избавиться от всех прошлых пороков?
        Покидая церковь, я спиной почувствовала, что священник и его помощница переговариваются о чем-то вполголоса. Пришлось ускорить шаг.
        И лишь спустя пару часов, проведенных в кофейне с новой знакомой, я поняла, что в церкви было сплошное нытье, а настоящая исповедь ждала меня здесь. Только я выступила в роли слушателя.
        ГЛАВА 6
        По дороге домой я раз за разом прокручивала в голове историю Евы, которая началась со знакомства с ее возлюбленным Адамом. В своем повествовании она упомянула авиакатастрофу, в которой погибла семья Алекса. И вроде бы ничего удивительного, трагедия прогремела на всю страну. Но именно в день крушения самолета Ева и встретила своего возлюбленного. Мне же этот случай запомнился по другой причине. В тот же самый вечер я попала в автомобильную аварию, которая предопределила всю мою дальнейшую судьбу.
        В остальном совпадений было не так уж и много. Но так же, как и меня, Еву не миновали тяжелые испытания. В ее размеренную жизнь нежданно-негаданно ворвалось такое явление, как террор.
        Во времена моей молодости, да и в период нахождения на базе, эта чума не раз уносила жизни невинных людей. Когда мой муж Владислав Жданов открыл свой Центр в Москве, ему как-то удалось свести к нулю эту напасть. Это стояло в его первоочередных задачах по изменению жизни человечества к лучшему. И на какое-то время все вздохнули спокойно… Пока не появились клоны.
        Регулярное обращение Евы к церкви было обусловлено не только потерей любимого. Когда-то она и ее старший сын оказались единственными выжившими в страшном теракте.
        Про него я тоже слышала, правда уже постфактум, после возвращения с базы. Но такое не забывается. До массового исчезновения два года назад - теракт в Грозном считался самой страшной трагедией с участием детей. Оказывается, Ева с сыном покинули здание за минуту до того, как оно взлетело на воздух. И поскольку поспособствовали этому странные необъяснимые обстоятельства, женщина уверовала в то, что их вызвал сам Господь.
        История любви Евы и Адама показалась мне настолько глубокой и трагичной, что я так и не осмелилась спросить, как складывалась личная жизнь моей новой знакомой после потери возлюбленного.
        Как бы там ни было, заходя в подъезд многоэтажного дома, в котором жил Алекс, я ускорила шаг, сгорая от нетерпения поскорее оказаться в его объятиях. Не знаю, помог ли мне визит в церковь, но угрызений совести за обретенное счастье в лице нового мужчины, я больше не испытывала.
        В его большой светлой квартире было как всегда тихо и спокойно. Мне было тяжело привыкнуть к подобной обстановке после загородного дома наполненного суетой, детским смехом и разбросанными игрушками. Но сейчас я оглядывала ее с любовью, потому что, судя по доносящемуся из гостиной приглушенному шуму телевизора, там сидел Алекс в домашнем спортивном костюме, закинув босые смуглые ноги на стеклянный журнальный столик. А это значит, что на уютном кожаном диване найдется место и для меня.
        Так все и вышло. Алекс, как и Влад, смотрел по телевизору только футбол. Маленькая слабость сильных мужчин. Он притянул меня поближе к себе и поинтересовался, как прошел мой визит в церковь. Я рассказала в двух словах. И более подробно поведала ему об истории, которую услышала от случайной знакомой. Как я и ожидала, косвенная связь Евы и теракта, в котором погибла семья Алекса, произвела на него впечатление.
        Мы больше не покидали квартиру в этот день. Я приготовила легкий ужин, и мы отправились в постель непривычно рано.
        Я продолжала поражаться тому, что всего один человек оказался способен заменить мне целый мир. Еще совсем недавно я не представляла себе жизни без социума, друзей, коллег. Сейчас уютно и спокойно я чувствовала себя только спрятавшись в своеобразном панцире, но не в одиночестве, а в обществе человека, который неожиданным образом оказался самым близким на сегодняшний день.
        Я, конечно, проводила время со своей старой подругой Жанной. Но по большей части из-за того, что она работала в моем Центре. Моя первая и единственная подруга по жизни. Никто как она не знал моей истории и не был в нее настолько вовлечен.
        Намного реже я встречалась с Павлом. Именно с ним у меня случился первый опыт совместной жизни. Но было это так давно, что встречаясь, мы даже в мыслях очень редко вспоминали о былом романе. Это было как будто во сне или в прошлой жизни. В реальности он стал хорошим приятелем моего бывшего мужа и моим самым преданным другом и деловым партнером. Но общего бизнеса мы давно не вели и поэтому здорово отдалились. К тому же, будучи первым человеком в модной индустрии страны, Павел Бой проводил большую часть времени за границей. Он не имел малолетних детей. И хотя очень сильно сопереживал моей утрате, именно глядя на него мне порой казалось, что за шестнадцать лет ничего не изменилось. Я менялась, а он оставался все тем же. Может, потому что изначально был идеален?
        И кстати, если б не случилось аварии, которая рассекла мою двадцатилетнюю жизнь на «до» и «после», то наш с Боем роман мог бы и сейчас быть реальностью, а не туманным воспоминанием.
        Но такая перспектива меня абсолютно не воодушевляла, при всей моей дружеской любви к Павлу. В отличие от теплых ладоней Алекса, опустившихся мне на плечи, когда я в девять вечера уже вышла из душа.
        Он привычным жестом смахнул тесемки ночной сорочки, и шелковое одеяние легко заскользило вниз по моему телу. Несколько месяцев ушло у Алекса на то, чтобы приучить меня спать раздетой. И все равно, каждый раз выходя из ванной, я надевала сорочку или какое-то еще одеяние для сна - обычно майку и шортики - которые не задерживались на мне надолго.
        Не знаю, что случилось со мной после встречи с Алексом, и вообще есть ли его заслуга в том, какой фонтан чувственности открылся во мне. Может, так совпало, что он просто появился в подходящее время. Может, я не просто повзрослела, но созрела. Но никогда раньше близость с мужчиной не приносила мне столько удовольствия. Такого не было с Жаном, которого я считала любовью всей своей жизни, и уж точно не случалось с Владом, который первое время брал меня если не силой, то, по моему тогдашнему твердому убеждению, подлым шантажом. Быть может, идеальная физическая совместимость позволяла нам с Алексом жить в ладу и терять счет времени проведенному вместе.
        Вот уже почти одиннадцать, и мы лежим разгоряченные и довольные среди смятых бежевых простыней. Алекс прижимает меня к себе, не смотря на то, что мы оба обливаемся потом из-за того, что забыли включить кондиционер в спальне.
        Пришлось снова ополоснуться, поменять простыни и уже после этого уснуть, крепко переплетясь телами.
        В этот вечер они впервые появились в городе. И это был не сон, хотя поверить в то, что все происходит наяву, было очень сложно.
        ГЛАВА 7
        Я редко просыпаюсь по ночам без причины, поэтому меня очень удивило собственное пробуждение буквально спустя час после того, как мы уснули. Все верно - на часах начало первого. За незанавешенным окном спальни было непривычно светло, мелькали какие-то тени. Я приподнялась на кровати, и мое лицо осветила вспышка яркого света, заставив интуитивно зажмуриться. Вот что разбудило меня. Свет непонятного происхождения - догадалась я.
        Не отрывая взгляда от окна, я нащупала рукой легкий халат на спинке кровати, встала и накинула его на себя. Алекс спал, а я вышла на балкон, чтобы повнимательнее разглядеть источник непонятного света. Небольшой балкон в спальне не был застеклен, напротив, это было довольно миниатюрное кованое сооружение, которое располагалось всего лишь на втором этаже высотки. Как-то раз Алекс признался, что боится высоты, и выбор низкого жилья был обусловлен именно этим.
        Сейчас, благодаря тайным страхам любимого, я могла в деталях разглядывать открывшуюся моим глазам поразительную картину.
        Несколько десятков прожекторных лучей рассекали улицу, блуждали по стенам нашего и напротив стоящего кирпичного здания, заглядывали в окна. Их источниками оказались мощные фонари в руках у группы людей, разбредшейся по пустынной улице.
        Они громко обменивались короткими фразами. Их диалог был похож на обрывистый лай. А выглядели они… Выглядели все одинаково. Одеты во что-то вроде солдатской формы, а лица закрыты большими очками, скорее похожими на шлемы для игр в виртуальной реальности.
        Собственно, первое впечатление сложилось именно такое: группа молодежи затеяла что-то вроде уличного квеста. Я не очень в этом разбиралась и впервые сталкивалась с таким развлечением. Помимо фонарей в руках, на плече у каждого висел автомат. Интересный досуг. Только вот телосложением эта виртуально-реальная армия не походила на подростков.
        Очередной яркий луч, направленный прямо мне в лицо, ослепил меня. Я недовольно поморщилась и поднесла руку к глазам. Сколько можно освещать меня в собственном доме, на собственном балконе, в кровати, в конце концов!
        Один из «игроков» остановился прямо под нашим балконом и продолжил осматривать меня в свете своего прожектора. Очки он не снимал, напротив, подкручивал какое-то колесико сбоку на полушлеме. Как будто это помогало ему лучше разглядеть меня. Из-под капюшона, который являлся частью формы, выбивались темные кудрявые пряди.
        - Что тут происходит? - спросила я не слишком громко, так как человек находился всего в нескольких метрах.
        Тут к нему подбежал другой игрок, что-то шепнув на ухо, и как будто поторапливая. Но мой наглый наблюдатель ответил ему так четко, что даже я расслышала:
        - Она же нам подходит.
        Мои брови удивленно взлетели вверх. И в этот момент мне на талию опустилась тяжелая теплая рука. Сонный Алекс с непониманием взирал на происходящее внизу поверх моей головы.
        Товарищ «игрока» замершего напротив меня, что-то сказал, и они оба двинулись дальше. Группа человек из пятнадцати продолжала обшаривать улицу своими прожекторами пока не скрылась из виду.
        Стало тихо и темно как прежде. Как будто ничего необычного тут только что не происходило. Алекс тряхнул головой и спросил, наконец:
        - Что это было?
        - Если бы я знала. Чепуха какая-то. Может игра? Квест?
        - У них были автоматы?
        - Может игрушечные? Лазеры.
        Алекс выглядел озадаченным.
        - Никогда не слышал про такие игры. Завтра выясню, что за самодеятельность. Пойдем.
        Он увлек меня обратно в спальню и плотно закрыл балконную дверь.
        - Просто у них были эти шлемы. Очки, как для виртуальных игр. А в остальном, конечно, очень убедительно и реалистично они выглядели, - рассуждала я, ложась в кровать.
        На этот раз сон не шел. Алекс тоже долго ворочался. Ничего не может быть хуже прерванного в полночь сна. Да еще таким странным образом. В результате, даже когда я задремала, видения с участием военных в однотонной бежевой форме не давали мне крепко уснуть.
        Наутро нам не пришлось прилагать каких-либо усилий, чтобы выяснить природу ночного явления. В интернете и на телевидении активно обсуждали вооруженных незнакомцев, заполонивших город. Да, это была не просто группа из десяти-пятнадцати человек, пробежавшихся по нашей улице. Их были тысячи. Они шныряли с фонарями по городу с полуночи почти до часу, а потом исчезли так же неожиданно, как и появились.
        Сердце мое бешено заколотилось. Как можно было так невнимательно отнестись к этому событию? Ведь последние два года я отслеживала все случаи пропажи людей. А если они находились, то неслась сломя голову в отделение полиции, чтобы разузнать не имеет ли их исчезновение общей природы с исчезновением детей.
        Меня затрясло.
        - Марго, что с тобой? - Алекс обнял меня за плечи, как будто пытаясь зафиксировать на месте.
        - Это они, - задумчиво протянула я. - Это, наверняка, они, - повторила чуть громче. - Я же говорила, что что они существуют. Эти люди, которые шныряли у нас под носом знают, что произошло с нашими детьми.
        Я устремила взгляд полный надежды на скептически посматривающего на меня Алекса.
        - Позвони, пожалуйста, Матвею прямо сейчас. Из новостей мы сейчас ничего толкового не узнаем. А он может связаться с кем надо.
        Много лет назад Матвей возглавлял отдел в ФСБ по борьбе с терроризмом. Алекс познакомился с ним в то непростое время, когда потерял свою семью в авиакатастрофе. Матвей как раз вел расследование по этому делу. Потом он покинул органы, но какие-то связи у него остались до сих пор. С Алексом они тоже поддерживали общение благодаря охранному бизнесу, которым оба занимались.
        - Хорошо, - Алекс не стал перечить и, отпустив мои плечи, без промедления потянулся за телефоном.
        Я даже простила ему полный жалости взгляд, говорящий о том, что он не верит в какую-либо связь между ночным вторжением и исчезновением детей.
        Пока он дозванивался, я отодвинула большую чашку с недопитым кофе, и прижалась губами к своему голому плечу. Именно в том месте, где у меня было небольшое едва заметное родимое пятно в форме мотылька. Как будто два сложенных симметричных крыла, примкнувшие друг к другу, обосновались на моей коже при самом рождении.
        Я не придавала значения ни этой метке ни ее форме, пока на свет не начали появляться мои дети. У Андрюши подобный мотылек обнаружился на запястье, у Сони на ноге чуть выше коленки, а Митя, родившись, явил миру самую крупную ночную бабочку в нашем семействе - под грудью в районе ребер красовалась родовая отметина диаметром почти в три сантиметра.
        Теперь, оставшись наедине со своим мотыльком, я уделяла ему много внимания. Как будто он имел незримую связь с остальными.
        - Ты серьезно, дружище? - донесся до меня голос Алекса.
        Он сидел на краю дивана в гостиной смежной с кухней и разговаривал по телефону. Я прислушалась.
        - Как такое возможно? Неужели никого не насторожили сотни вооруженных солдат неизвестного войска.
        Я подошла, и Алекс включил громкую связь.
        - Не было никакого войска. Все видели их, как и ты - небольшими группами по десять-пятнадцать человек. Они никому не угрожали, только светили фонарями. В лицо. Многие это отметили. Пожалуй, пока все.
        - И впрямь - ничего! - разочарованно фыркнула я, когда Алекс поблагодарил друга и нажал отбой. - В лицо они и мне светили.
        ГЛАВА 8
        Ноги не несли меня в Центр. По дороге я на полчаса задержалась в кофейне, а потом с очередным стаканчиком Латте приземлилась на скамейку в парке на территории. Меня пока никто не заметил, хотя стройная вереница женщин направлялась ко входу. Я представляла, что зал уже полон и прекрасно знала, зачем они пришли.
        Все до единой подумали о том же, о чем и я: ночные вторженцы могут иметь прямое отношение к исчезновению детей.
        Пока мне нечего было им сказать, невзирая на возможность получать информацию практически напрямую от спецслужб. Но даже несмотря на абсолютное незнание, сегодня все было не так, как вчера. Раньше я часто думала о том, как долго будут продолжаться эти собрания. Будет ли нас, напуганных и скорбящих матерей, становиться меньше с каждым днем, с каждым годом. Я представляла себе, что самые стойкие встретятся лет через тридцать или даже сорок, будучи уже дряхлыми старухами, но все еще лелеющими надежду на встречу со своими детьми.
        Теперь эта мрачная картина потеряла свою четкость. Вчера произошло что-то значительное, и пусть пока никто не знает что именно, но это первое событие за последние два года, которое выбивается из рамок обыденности.
        - Ты улыбаешься?
        Я не заметила, как подошла Жанна - моя старая подруга, с которой мы познакомились в первые дни моего пребывания на секретной базе Жданова. Наша пятнадцатилетняя дружба выдержала немало испытаний, обид и прощений. Я не могла не радоваться этому. Несмотря ни на что, у меня не осталось человека ближе, чем она. Даже невзирая на наличие двух старших сестер, с которыми я почти не общалась.
        - Редкое явление, правда? - усмехнулась я и подвинулась, призывая Жанну присесть рядом.
        Благодаря стройной фигуре она походила на мою ровесницу, хотя ей было уже за сорок. После того как я вызволила ее из затворнической жизни, посулив совместную работу в Центре на благо обществу, она нашла в себе силы и энергию преобразиться, и стала почти такой же красоткой, как в молодости. На смену пышной шевелюре пришло аккуратное модное каре, но и оно придавало ее образу какой-то ребяческий шарм.
        - Всегда завидовала твоей способности не унывать даже в самые тяжелые моменты жизни.
        - Да брось! Этому я научилась у тебя, - искренне изумилась я.
        - Ну, да. Возможно. Только я растеряла эту способность. А тебе приходится подбадривать не только себя, но и сотни других отчаявшихся матерей. Сегодня, кстати, аншлаг, как видишь.
        Ко входу в Центр продолжали уверенно стекаться люди.
        - А я, как видишь, не особенно тороплюсь туда. Присела погрустить, обдумать свою речь для собрания, и вдруг мои мысли заработали в другом направлении. Я подумала, что при полном отсутствии новостей, вчерашнее вторжение уже само по себе может являться знаковым событием. Они скорее вселяют надежду, нежели пугают.
        С этими словами я пожала Жаннкину ладонь, встала и уверенно направилась к Центру. Подруга последовала за мной.
        Зал, в котором я впервые побывала во время операции по снятию Затмения, был полон. Многим уже не хватало сидячих мест. Сотни полных надежды пар глаз были устремлены на меня. Ропот стих. Я заговорила в полной тишине.
        - Скажу сразу, что ни у меня, ни у спецслужб пока нет информации о том, кем были ночные люди в масках. И это - пока единственная хорошая новость. Хороша она тем, что пока они никем не опознаны, есть шанс, что им известно то, что интересует нас, - одобрительные взволнованные возгласы рассыпались по залу. - Мы не можем быть уверены ни в чем сейчас. Но мы имеем право наблюдать. Вчера мы были застигнуты врасплох, но при их следующем появлении должны быть подготовлены. Я хочу, чтобы те, кто столкнулся с ними вчера, обменялись своими наблюдениями. А после этого мы продумаем план действий на случай новой встречи.
        Я во всех подробностях рассказала об увиденном этой ночью. Многие из тех, кому как и мне довелось повстречать людей в форме, подтвердили что им тоже светили в лицо. Никто не встретил агрессии. Впрочем, как и подтверждения о пригодности к чему-то, в отличие от меня.
        Мы проговорили порядок действий и тем для общения на случай установления контакта. А также условились незамедлительно поделиться информацией, если этот контакт произойдет.
        С этой минуты все погрузились в томительное ожидание.
        Чтобы хоть как-то его скрасить, я предложила Жанне пропустить по бокальчику вина за обедом.
        Она с радостью согласилась. В последние два года мы виделись довольно редко. Я погрузилась в отношения с Алексом, и, как уже говорила, мне хватало его одного.
        Всю жизнь я испытывала жажду общения. В молодости жить не могла без тусовок и толпы, у которой именно я была бы в центре внимания. В окружении кучи подруг, имен которых я сейчас и не припомню, хотя очень гордилась их количеством. Судебный приговор, конечно, немного поумерил мой пыл. Да и подруги исчезли в один момент. Но и на базе, и в послебазовской жизни я стремилась к социуму. Как я страдала от окружения зомбированных базистов! Даже появление детей не уняло моей тоски по живому общению. Потом снова взлет - мой собственный дом моды, презентации, показы. И все это вперемешку с душевными терзаниями и невероятными приключениями.
        И вот я доросла до того, что весь мой мир сузился до одного человека, которого я встретила всего два года назад. Мне было с ним хорошо и комфортно. Я согревалась под каждым его взглядом, от каждого прикосновения. Для полного счастья не хватало только возвращения детей. Я даже задумывалась - намного ли хуже мне было на базе - когда со мной были маленькие Соня и Андрюша, но не с кем было поговорить. Своего мужа я тогда в расчет не брала.
        Сейчас я скучала по тому времени, которое казалось мне когда-то испытанием - на базе в полном одиночестве, но с осознанием, что мои дети живы и здоровы.
        И тем не менее, сейчас я была безумно рада собственной идеи провести время с подругой. Тем более у Алекса намечалось рабочее мероприятие за городом, которое могло затянуться до утра. А такое бывало крайне редко. Мне достался на удивление домашний мужчина, привыкший на расстоянии управлять собственным бизнесом.
        Наш с Жанной обед плавно перетек в ужин. Мы не могли наговориться. Так получилось, что разговор заходил даже на запретные темы, возникшие из-за блуждающего между нами напряжения в разные периоды жизни. Мы обе не хотели расставаться с этим моментом легкости и единения. Может, настало подходящее время, а может все дело в том, что двумя бокальчиками наши посиделки не ограничились. Мы потеряли счет тому, сколько сколько раз галантный официант открывал у нас на глазах очередную бутылку Пино Гриджио, неизменно предлагая продегустировать.
        Мы с Жаннкой скатились до такой непосредственности, что даже начали сначала тихо, а потом все громче смеяться, да еще и шутить с услужливым персоналом. Именно такими непокорными и безбашенными мы позволяли себе быть в первые годы пребывания на базе. И только сейчас, наконец, хоть и мысленно, вернулись на пятнадцать лет назад. Как же это было бесценно. Как хорошо.
        - Кстати, из тебя получился отличный оратор, - сказала Жанна, отсмеявшись после очередного воспоминания.
        - Не знаю, откуда это. Может отголоски моего журналистского прошлого. Хотя я больше писала, чем выступала. Ты знаешь, мне часто кажется, что не я руковожу своей жизнью, а наоборот. Она диктует мне: сегодня ты журналист, ан, нет, уголовница, а теперь модельер, а завтра, будь добра, подними и поведи за собой толпу.
        - Ты знаешь, что это не так. Ты разносторонняя, и самые главные достижения - твоя заслуга.
        - Какие достижения?
        - Ну, хотя бы самые неопровержимые - твои дети.
        - Ха! - не выдержала я. - Ты, как никто, знаешь, в каких условиях были зачаты первые двое. От страха и безысходности. От Андрюши я вообще мечтала избавиться поначалу. С Соней просто смирилась. Желанным был только Митя. А когда Влад бросил меня в разгар апокалипсиса, эта беременность стала тяготить, как и все остальные.
        От разговоров о детях мой рассудок моментально прояснился, беспечное забвение рассеялось. Я сделала большой глоток вина, чтобы вернуться к прежнему состоянию.
        - Но! С момента их рождения я становилась идеальной матерью! - спохватилась я. - Поэтому не подумай, что я себя за что-то корю.
        Под конец посиделок Жанна как всегда стала слишком сентиментальной:
        - Я не посмею так думать. Я видела, как ты возилась с маленькими Соней и Андрюшей, и сколько внимания и любви дарила Мите. И какой бы ни была предыстория, всегда завидовала тебе. Белой завистью, конечно же. Прости, но сейчас самое время выговориться. Моя жизнь на фоне твоей сложилась серой и однообразной. Я рано стала матерью, рано стала бабушкой. Жизненные обстоятельства меня сломили. И крест на себе поставила тоже слишком рано.
        Когда я развелась с мужем-алкоголиком и осталось одна с дочкой, то вздохнула с облегчением. Я была уверена, что вот теперь мы заживем. У меня была отличная работа, поклонники. Оставалось только выбрать самого лучшего кандидата, создать нормальную семью, нарожать еще детей. Но я никуда не торопилась. Мне не было и двадцати пяти. И вдруг невидимая рука отмотала время вперед. Оказалось, что мне целой жизни не хватило, чтобы завести больше, чем одного ребенка, да даже чтобы найти мужчину, подходящего для этого. А ты, как бы там ни было, родила троих. И обязательно их найдешь.
        - Обязательно, - эхом повторила я. - Все образуется. А тебе всего сорок два, ты встретишь мужчину, родишь ребенка, которого у тебя никто не сможет отнять. А я рожу Алексу. Он заслуживает этого. Мы оба заслуживаем.
        Ох, если бы мы, будучи в трезвом уме, услышали такой диалог, то сочли бы собеседниц легкомысленными мечтательницами.
        Я была настолько воодушевлена нашей встречей, что предложила Жанне остаться у меня. Но старшая подруга здраво рассудила, что это чревато продолжением банкета, о котором мы завтра сильно пожалеем. Я поддержала ее. Ведь у меня и без того все троилось и четверилось перед глазами.
        Заходя в квартиру, я успела только порадоваться отсутствию Алекса, прежде чем плюхнуться прямо в одежде на диван в гостиной и уснуть.
        Нет! Это слишком жестоко! Утро не могло наступить так рано! Подумала я, услышав разрывающий мой череп изнутри звонок в дверь. Нет!
        Я открыла глаза и поняла, что даже до июльского утра еще далеко. Да и поспала я от силы полчаса. Поэтому и голова готова была расколоться. Чертыхаясь, я поплелась к двери. Алексу там то ли не отдыхается, то ли не работается. Вернулся раньше, чем планировал. Придется мне предстать перед ним в таком неприглядном помятом виде. Путей для отступления нет.
        Я открыла дверь, заранее подготовив виноватое выражение лица и, втайне надеясь, что он вдруг окажется пьянее меня. Чего никак не могло случиться.
        На пороге стоял абсолютно трезвый. Солдат. В бежевой форме.
        ГЛАВА 9
        Ну и дела, подумала я, разглядывая нежданного, но в то же время самого ожидаемого гостя. Смуглое лицо, похоже на арабское, но в то же время с преобладанием европейских черт. Черные кудрявые волосы касались плеч. В нем не чувствовалось агрессии восточного мужчины, напротив, взгляд черных глаз был мягок. Молодой человек смотрел на меня по-доброму, хоть и не без доли волнения.
        Я точно знала, что буду ждать новой встречи с солдатами каждую секунду. Но не подозревала, что она произойдет так скоро и в самый неподходящий момент. Только не сегодня! Не сейчас! Но и попросить его зайти утром, я не могла.
        Он заговорил первым.
        - Разрешите войти, Маргарита. У меня важная миссия. Вам будет полезно выслушать.
        Мне будет полезно очистить содержимое желудка. Об этом голосил мой организм. И он был убедительнее.
        - Прошу вас, проходите. Я указала ему на кресло в гостиной. Дайте мне, пожалуйста, пять минут, чтоб привести себя в порядок. Я спала.
        - У меня очень мало времени, - пояснил он, проходя в квартиру.
        Не знаю, был ли в жизни момент, когда я ненавидела себя сильнее. Ко мне в дом явился человек, которого я ждала два года, а я пьяная в хлам. Опять же - впервые за долгие годы. Но я не могла просто так взять и протрезветь за одну секунду. Поэтому начала торговаться.
        - Две минуты, и я в вашем распоряжении. Кстати, скоро вернется мой муж, - сказала я зачем-то.
        - Насколько я знаю из учебников истории - у вас был только один муж - Владислав Жданов.
        - Правда? И где этому учат?
        Я икнула и, не дожидаясь ответа, направилась в ванную. Там мне пришлось испытать на себе то, чего никогда раньше не практиковала. Но ровно через две минуты мне и впрямь стало чуть легче. И тогда я подумала, что ночному гостю очень повезло застать меня врасплох. Мне пришлось быть очень вежливой с ним, поскольку ни на что другое я не была способна физически. Ему очень повезло. Представляю, с каким допросом я накинулась бы на него, если б была трезва и полна сил.
        В нетерпении я устроилась напротив солдата. Мой вид по-прежнему оставлял желать лучшего. Но какая разница, как я выгляжу?
        - Это касается детей? - не выдержала я. - Где наши дети?
        О, оказывается, градус выходит и через слезы. Они уже автоматом выступали у меня на глазах при слове «дети».
        - Меня зовут Раджа. А вас я знаю. Правда, представлял себе немного по-другому.
        Ну конечно, подумала я, разглядывая разводы от туши на руке, которой только что вытирала щеки.
        - Думал, вы постарше выглядите. А на деле, оказывается, что мы почти ровесники.
        - Вы же не на свидание пришли? Верно? Кто вы и все остальные солдаты в такой же форме?
        - Сомневаюсь, что сейчас вы готовы принять эту информацию. Я представлял вас не только старше, но и серьезнее, - он долго подбирал последнее слово.
        Но я не взорвалась. Я просто поставила себя на его место. Он приходит ко мне с информацией, возможно, планетарной важности, а меня шатает, язык заплетается, из глаз текут черные слезы.
        - Раджа, просто говорите, что вам известно, - я порадовалась тому, что стала звучать убедительнее. - Не думайте, что легкое недомогание помешает мне правильно воспринять информацию, касающуюся пропавших детей. Вы не представляете, сколько мы пережили из-за этого. Что за солдаты появились вчера в городе?
        - Вы правильно подметили. Мы называем себя армией. Армией спасения. Поодиночке - солдаты. Верно.
        Он встал, подошел к панорамному окну и, засунув руки в карманы, вдохнул спертый воздух, чтобы продолжить. Я восприняла это как демонстрацию того, как ему невыносимо смотреть на мою заплывшую физиономию. Даже в голову не пришло, что молодому человеку всего лишь нужно собраться с мыслями.
        - Но мы не только спасители. Мы - прежде всего спасенные. Мы и есть те дети, которых вы потеряли.
        Мне показалось, что меня настиг очередной рвотный позыв. Но оказалось, что это был всего лишь смех, попытавшийся вырваться наружу. Распознав его, я перестала сдерживаться.
        Раджа резко повернулся и посмотрел на меня хохочущую с опаской. Покачал головой и присел на диван напротив, выставив руки так, словно пытаясь меня угомонить, как будто я могу кого-то разбудить своим диким хохотом.
        А мне было хорошо: здоровый смех отрезвлял не хуже слез. Еще неплохо помогают танцы, не к месту подумала я. Надо было нам с Жанной посетить танцпол, прежде чем разбредаться по домам. Уж точно, было бы полезнее, чем выслушивать бредни незваного гостя.
        Но и разочарованию моему не было предела. Те, на кого мы возложили свои последние надежды, оказались обычными шарлатанами. Уж могли бы подготовить легенду поубедительней, если их целью являлось, к примеру, вымогательство.
        - Просто задайте себе вопрос, Маргарита, неужели я придумал бы такое нарочно, не будь это правдой?
        Я отсмеялась и встала, чтобы сделать себе чай.
        - Вы будете что-нибудь пить? Чай, кофе?
        Я уже потеряла интерес к собеседнику, но и снова оставаться одной не очень хотелось.
        - У меня мало времени. Нас пускают сюда всего на полчаса. За это время сложно хоть что-то сделать. А вы еще и не желаете меня слушать, - в голосе Раджи прозвучали нотки обиды.
        - Откуда вы? - я отвлеклась от приготовления чая и повернулась к собеседнику. - Говорите совсем без акцента.
        - Я родился в России. Но и там откуда я, почти все говорят на русском.
        - И откуда же?
        - Из будущего.
        - Ага. Как же я сразу не догадалась? Вы знаете, версия про другую планету выглядела бы более правдоподобной. Возьмите на вооружение, когда решите кого-то еще дурачить.
        Большие круглые глаза сощурились. Раджа встал и подошел ко мне почти вплотную.
        - Марго, вы очень красивая женщина. Но глупая. И совершенно не соответствуете своему КПЖ.
        Я сложила руки на груди, поджала губы и сделала глубокий вдох.
        - Уходите. Никто не имеет права играть на наших чувствах подобным образом.
        - Мы здесь одни, - напомнил Раджа.
        - Разве ваши коллеги сейчас не пудрят мозги остальным несчастным матерям? Завтра же я об этом узнаю. Надеюсь, еще не будет поздно их вразумить.
        - Тех, с кем мы можем поговорить, довольно мало. Но если те немногие, кого у нас появился шанс спасти, такие же как вы, то, может, они были правы. Может, вас и незачем спасать.
        - Спасите мои уши, дорогой Раджа. И позвольте насладиться горьким похмельем.
        Гость поморщился. Как будто я была какой-то низшей кастой по сравнению с ним.
        - Герман Фишер. Найдите этого человека. Это несложно. В прошлом - известный врач-трансплантолог. Если поговорите с ним, то, быть может, я навещу вас снова. А сейчас мне пора.
        - Прощайте.
        Я закрыла дверь за русскоговорящим арабом и налила себе долгожданный чай.
        ГЛАВА 10
        В полдень, когда вернулся Алекс, я чувствовала себя как феникс, возрожденный к новой жизни. Конечно, ночное профилактическое опустошение желудка сыграло в этом не последнюю роль, но и крепкий сон после странного визита сделал свое дело.
        Теперь я трезво переоценивала события вчерашнего вечера и, потягивая утренний латте, обдумывала, как преподнести все произошедшее Алексу.
        Он, в свою очередь, здорово меня отвлекал, ежеминутно обнимая и целуя после однодневной разлуки. А я легко поддавалась, потому что тоже соскучилась.
        - Хочется чего-то острого. Пообедаем во вьетнамском кафе сегодня? - спросил он, обвивая крепкими руками мою талию.
        - Ага. С удовольствием. На набережной.
        - Супер. Я от тебя еще долго не уеду, учти.
        Он жадно впился в мои влажные от кофе губы и поднял со стула. Как я и предвкушала, нашему пути на обед было суждено пролегать через спальню. Образно говоря. На самом деле он легким движением подсадил меня на кухонный стол и ловко освободил от нескольких шелковых слоев домашней одежды.
        Боже, какое счастье обнимать этого человека и чувствовать его крепкое тело повсюду. Только в его объятиях я позволяла себе на несколько минут освобождать мозг от гнетущих мыслей. Он был моей таблеткой - самой действенной и незаменимой. Моим спасителем. Спасителем. И тут мысли о вчерашнем визитере снова закружились в голове, но тут же были бестактно вытеснены волной подступившего наслаждения.
        - Кто такой Герман Фишер? - как бы невзначай поинтересовалась я, помешивая освежающий манговый фреш со льдом и разглядывая проплывающие мимо речные трамвайчики.
        - Он был известным хирургом лет десять назад, а потом ушел на дно. О нем уже давно ничего не слышно.
        Во время взлета популярности этого человека я находилась на базе. Очевидно, поэтому мне ничего о нем неизвестно. А когда мы вернулись, когда Влад всколыхнул мир новыми открытиями и разработками, все прежде статусные врачи и ученые померкли на его фоне. Менее тщеславные предложили свои услуги Центру Жданова и были приняты, но Фишер явно к ним не относился. Я поделилась своим предположением с Алексом.
        - Нет, он притаился раньше. За несколько лет до выхода на арену Жданова. Насколько я помню, он не смог перенести смерть жены. Они работали в тандеме. Несколько лет подряд он заказывал у нашего агентства охрану своего особняка. Очень тщательную наружную охрану, хотя, помимо этого, внутри дома у него были свои доверенные люди. Подозреваю, что его жена тяжело болела перед смертью, и усиленные меры безопасности были как-то связаны с этим. Когда жена умерла, он отказался от наших услуг.
        - Ясно, - задумчиво протянула я.
        - У тебя озабоченный вид.
        - Ничего.
        Я подняла на него глаза и ощутила привычный прилив счастья. Мне не верилось, что он принадлежит мне. Целиком и полностью. Весь - почти двухметровый, добрый, отзывчивый, умный. Всего какой-то час назад он обладал мной, и вечером мы повторим.
        - Ты голодна?
        - Да, очень. Хочу тебя снова. И очень люблю.
        Лицо его прояснилась. Я очень редко говорила ему эти слова. Он прикрыл ладонью мою руку.
        - И я тебя. И все же пойду проверю готовность нашего заказа. - Он чмокнул мою ладонь, прежде чем отойти.
        Я снова задумалась. Уже обед, а мне никто не звонил из Центра. Хотя, по моему убеждению, странные самозванцы должны были наведываться и к другим женщинам.
        Я достала из сумочки мобильный и набрала номер Жанны.
        - Подруга, привет. Как ты? Живая?
        - Да, я же растягивала удовольствие в отличие от тебя, - бодро отозвалась Жанна.
        - Да уж. Стоило и мне последовать твоему примеру.
        - Я так и поняла, что тебе понадобится хороший отдых. Поэтому не стала беспокоить с утра.
        - А что - есть какие-то новости? Ты в Центре?
        - Да, с самого утра. Но тут тихо.
        - И никто больше не видел вторженцев?
        - Пока нет. Да и новости молчат. Вроде вчера никого не было. Устрой себе выходной. Сегодня спокойный день. Если что, я тут за тебя порешаю вопросы.
        - Спасибо, Жаннк, - я улыбнулась трубке. - Слушай. Ты знаешь, кто такой Герман Фишер?
        - Хм. Слышала про него, когда училась в меде. По-моему, мы даже занимались по учебнику, который он составлял совместно с женой, тоже доктором.
        - Значит, он уже старый?
        - В возрасте, конечно. Но не прям старик. Они были молодыми гениями. Считай, наши современники. А что?
        - Жанна, не засиживайся долго в Центре, а приезжай лучше ко мне.
        - Что, Алекс опять уезжает?
        - Нет. Я имела в виду - к нам, конечно же.
        - Ты знаешь, я и не собиралась задерживаться. Мой тесть устраивает небольшую вечеринку на острове в яхт-клубе в честь своего дня рождения. Скоро поеду туда. Приезжайте и вы с Алексом. Все будут очень рады. С Юлькой моей поговоришь, а то она совсем расклеилась, потеряла всякую надежду на возвращение сына.
        - Спасибо. Я поговорю с Алексом. А так, было бы здорово.
        Я нажала кнопку отбоя и встретила взглядом сияющего возлюбленного с подносом, заполненным азиатскими вкусностями.
        - Налетай, - весело скомандовал он.
        Я налетела, но еда застревала в горле.
        Дождавшись, пока Алекс закончит с аппетитом поедать любимые блюда, я выпалила.
        - Алекс, кажется, я совершила большую ошибку.
        Меня и впрямь охватила паника. Паника, от которой становится тяжело дышать и трясутся руки.
        Я начала судорожно и обрывисто рассказывать про вчерашний вечер.
        - Я выгнала его, понимаешь? Не дала ему и слова сказать. Повела себя как полная идиотка. Какой бы бред он ни нес, он говорил о детях. А я не стала слушать и выставила его за дверь. Не понимаю, что на меня нашло!
        Алекс осознал всю серьезность моего внезапного психоза. Он пересел поближе и крепко сжал мои руки в своих ладонях.
        - На самом деле я с самого утра понимала, что совершила нечто ужасное, но гнала от себя эти мысли. Я просто не могла тебе сразу выложить, что я была вусмерть пьяна, пустила в дом незнакомого подозрительного человека и выслушала от него подобную чушь.
        - Погоди, успокойся. Ничего не поправимого не случилось. Он приходил позавчера, вчера - и ничто не помешает ему прийти снова.
        - Но я облажалась! Он пришел именно ко мне. Я узнавала - больше ни с кем солдаты не выходили на связь. А я наивно полагала, что это группа аферистов, которая собирается массово пудрить мозги скорбящим матерям.
        - Я бы рассудил именно так. Ты знаешь - мне легче поверить в версию с инопланетянами, чем с детьми-акселератами. Но ты уверена, что это был не подросток?
        - Нет. Ему было около тридцати. Даже дети, которых забрали в десять лет не могут так вырасти за два года. А ты видел их. Они все здоровые мужики, хоть лица и скрывались под очками.
        - Неспроста он выбрал время, когда меня нет дома. Уж я бы его не отпустил, не разобравшись, кто он на самом деле. И он об этом знал. Кстати, оружие было при нем?
        - Нет, ни оружия, ни очков не было. Только форма. Что же теперь делать, милый? Просто ждать, когда он придет снова?
        - Ну, судя по твоим словам, он хоть и был раздосадован твоим недоверием, но путь тебе указал.
        - Герман Фишер? Да, он сказал, что навестит меня снова, если я поговорю с этим человеком.
        - Ну вот. Если хочешь, поедем прямо сейчас. Я помню адрес.
        - Поехали.
        ГЛАВА 11
        - Он назвал себя солдатом армии спасения. Вроде как они выторговали у кого-то право нас спасти, - вспоминала я вчерашнюю ночь, смотря невидящим взглядом на проносящийся за окнами лес.
        - Не мучь себя догадками. Скоро приедем.
        - Я бы без тебя не нашла это место. Не знала, что всего в нескольких километрах от города бывает такая глушь.
        - Ты еще не видела этот дом, - Алекс многозначительно поднял брови.
        - Это не дом, - откликнулась я спустя пять минут, когда мы заехали на территорию владений Германа Фишера. - Это настоящий замок.
        - Сейчас он выглядит намного дружелюбнее, чем десять лет назад. Решетки с окон сняли. И забор больше не заперт наглухо.
        И впрямь дом утопал в зелени: кругом сосны, а по каменным стенам расползались живые изгороди. Мы подъехали к самому входу в особняк.
        На крыльцо навстречу нам вышел высокий статный господин в сером дорогом костюме и при галстуке.
        - Это он?
        - Да. Всегда готов к встрече гостей.
        Я пригляделась. И не увидела старика, который писал учебники в то время, когда Жанна была студенткой меда. Он был прекрасен, немного величественен. Седина благородно пробивалась сквозь густую шевелюру зачесанных назад волос. Глубокие мимические морщины, выдававшие возраст за пятьдесят, ни чуть не портили его, но подчеркивали природную красоту и правильность черт.
        - Это, случайно, не граф Дракула? - прыснула я.
        - Вот уж не знаю, какие чудеса творятся в этом доме. Или творились. Пойдем знакомиться.
        Алекс проворно выбрался из машины, оббежал ее, открыл мне дверцу и подал руку. Я почувствовала себя важной леди, приехавшей на встречу к знатному лорду.
        Да и одета была как на прием - строгое платье по фигуре благородного оранжевого оттенка в стиле Мэрилин. Не хватало только изысканной шляпки и тонких перчаток.
        Хозяин встретил нас довольно радушно, хоть и не признал сразу:
        - Я вот смотрю на вас и думаю: то ли вы заплутавшие путники, то ли решили удостоить визитом вашего покорного слугу.
        - А разве в округе есть что-то еще, поехав куда, можно случайно свернуть к вашему чудесному дому?
        - Ну, есть яхт-клуб. Немного в другой стороне. Бывает, что на обратном пути отдыхающие пропускают поворот на город и приезжают сюда.
        - Но вы все равно оставляете ворота открытыми, не так ли? - вступил в разговор Алекс, чем отвлек хозяина, который пристального разглядывал меня.
        Он представился и протянул руку господину Фишеру:
        - Я возглавлю фирму, которая обеспечивала неприступность вашей крепости несколько лет назад.
        - А, то дела давно минувших дней, - умело скрывая нотки разочарования, ответил Герман. - Теперь я понял, что был склонен к излишнему максимализму. Охрана больше не актуальна. Тут только я и прислуга. Мне жаль, что вы зря проделали этот недолгий путь. Вам стоило просто позвонить.
        Меня задело высокомерие, проявленное в сторону Алекса, и я решила положить конец этому затянувшемуся обмену любезностями.
        - Мы тут вовсе не за этим. Мир полон совпадений. Что поделаешь? На самом деле это я хотела с вами познакомиться. Меня зовут Маргарита Жданова. Я жена…
        - Ах да! Жена Владислава Жданова. А я смотрю на вас и думаю - актриса. Теперь вспомнил. Непростительно для пластического хирурга забыть кому принадлежит это красивое лицо.
        Мне стало тошно от любезностей.
        - Так вы знаете, почему я здесь? Дело в том, что меня направили к вам, но не потрудились объяснить зачем. Я только сегодня по крупицам собрала информацию о вас, чтобы иметь хоть какое-то представление.
        - Попробуем разобраться в этом вместе. Прошу вас.
        Он посторонился и сделал приглашающий жест.
        Я шагнула и обернулась на Алекса.
        - Ваш спутник, полагаю, подождет вас в машине, раз он сегодня просто в роли водителя, насколько я понимаю.
        Красота, которой я готова была восхищаться пару минут назад померкла в моих глазах. Воистину человека делают красивыми не природные данные, а его мысли и слова.
        Я замешкалась, вопросительно взирая на Алекса. Он не двигался с места. Неужели ждет разрешения пройти вместе со мной от этого высокомерного типа?
        - Маргарита, я знал, что вы придете рано или поздно. Если честно, вы прилично припозднились. Но поймите меня правильно, наш с вами разговор не потерпит третьи уши.
        Мне в очередной раз стало обидно за Алекса, но он одобрительно кивнул и вернулся в машину.
        А я сделала шаг в прохладную темноту особняка.
        Можно было поторговаться: либо Алекс идет со мной, либо я уезжаю. Но пока было непонятно, кому этот разговор нужнее, поэтому пришлось уступить.
        В доме было просторно и прохладно. Кругом дорогущее лакированное дерево, полы устланы коврами. На второй этаж вела широкая монументальная лестница.
        Но Фишер указал мне на правое крыло первого этажа. Пройдя в заданном направлении, я увидела распахнутую дверь в кабинет: в проеме показался добротный дубовый письменный стол. Хозяин пригласил меня присесть в удобное кресло для посетителей.
        Тут я обнаружила, что мы не одни. В кабинете был еще один мужчина. Моложе Фишера. На вид ему было около сорока. Отросшие волосы небрежно зачесаны набок, очки в дорогой оправе, а на шее намотан легкий шарф, выполняющий непонятную функцию в такую жару. К созданию образа этот странный аксессуар не имел никакого отношения: мужчина был в джинсах и футболке поло. Он посмотрел на меня поверх оправы, оторвав взгляд от книги, которую держал в руках и кивнул вместо приветствия.
        - Я думала, у нас беседа тет-а-тет, - нарочито надменным тоном сказала я.
        - Это Пахом. Моя правая рука. Даже больше. У нас одна голова на двоих, - Фишер усмехнулся собственной, по его разумению, удачной, метафоре.
        Пахом покосился на шефа, но восторга не разделил. Даже, как мне показалось, едва заметно поморщился.
        - Чай, кофе? - дружелюбно предложил Фишер.
        - Нет. Сразу к делу, - резко отрезала я. - Меня ждут, как вы могли заметить.
        - Кого-то мне напоминает эта дерзкая мадам, а? - доктор по-ребячески подмигнул своему помощнику.
        На этот раз Пахом улыбнулся, и его суровое лицо преобразилось в добродушное, почти детское. Как будто он вспомнил что-то милое сердцу.
        Я перешла к делу:
        - Вы не удивлены моему приходу? Означает ли это, что вы заодно с людьми, которые направили меня к вам? Вы можете быть сколь угодно известны и успешны в прошлом, но я о вас услышала впервые только вчера. От одного из солдат, участника позавчерашнего вторжения. Если вы в курсе.
        - Признаться, я был больше удивлен, когда ко мне впервые заявился ваш муж. Это было чуть меньше трех лет назад, да? - Фишер обратился к помощнику. Тот кивнул. - Довольно непривычно было видеть Владислава Жданова, который ворвался в размеренную жизнь страны «на коне», «размахивая шашкой», сыпля небывалыми открытиями и изобретениями, ставящими крест на всем, чего медицина добилась до него - раздавленным и побежденным. Он знал над чем мы тут работаем. И после всех дел, которые наворотил - обратился ко мне за моим изобретением.
        - И над чем же таким вы работаете, что так легко обесцениваете труды моего покойного мужа.
        - Десять лет назад я случайно изобрел новый способ перехода в мир иной. Вернее сказать, возродил единственно-правильный способ, задуманный Создателем. Невольной подопытной стала молодая невинная девушка по имени Вера. Отсюда пошло название метода «Верная смерть». Моей целью было ввести ее в состояние искусственной комы. Но совокупность применяемых препаратов привела к непредвиденному результату.
        Второй день подряд меня не покидало ощущение, что вокруг слишком много психов. Не удивительно, что один из них отправил меня на разговор ко второму. Подкатила волна отчаяния, но я сдержалась, чтобы не жалеть потом снова о своем поведении. Я выслушаю все эти бредни беспристрастно. А выводы буду делать потом.
        И все равно мой взгляд неуемно скользил по окну, сквозь которое виднелся автомобиль Алекса. Мне хотелось к нему.
        - С тех пор мы много работали над идеальной формулой. Формулой жизни и смерти. И добились желаемого результата. Не без помощи наших сподвижников. О них расскажу чуть позже, - Он снова многозначительно покосился на Пахома. - В общем, господин Жданов знал о нашем достижении. Но долгое время игнорировал его. Мой помощник приходил к нему в Центр. Мы готовы были делиться знаниями. Но он их не принял. У него была другая цель - бессмертие как таковое. Он был настолько увлечен темой клонирования и уверен в его успехе, что другие варианты просто не рассматривал. И вот после того, как его подопечные чуть было не устроили всемирный апокалипсис, он пришел ко мне. Пришел, чтобы умереть.
        У него была навязчивая идея о том, что, став источником клонирования, он может представлять опасность для общества, сам того не желая, и хотел пожертвовать собой, чтобы история с клонами никогда не повторилась.
        - Да. Он рассказывал об этом в прощальной записи.
        - Именно вы, Маргарита, были причиной того, почему ему понадобилась отсрочка перед смертью. Он хотел попрощаться с любимой семьей. Так вот препарат, который я изобрел, убивая - воскрешал людей на некоторое время. А точнее, на сорок дней. Тот самый срок, который отводится человеческой душе, чтобы завершить свои земные дела, прежде чем предстать перед судом Божьим. Только ввиду греховной жизни, которую человечество вело из тысячелетия в тысячелетие, эта способность утратилась. В наказание за грехи Господь распорядился, что тело будет недвижно коченеть, тлеть и испускать зловоние сразу после смерти, а душа будет неприкаянно маяться все сорок дней не в силах принять участие в жизни материального мира.
        Владислав Жданов пришел просить меня именно о такой идеальной смерти. Отделение тела от души происходит постепенно и незаметно. Душа деликатно избавляется от материальных оков, в которые была заключена при рождении. Первые дни после такой правильной смерти, человека не отличить от живого. Да и сам он не сразу понимает, что его земной путь окончен.
        Именно этот период он и хотел провести с вами и детьми. Он хотел быть уверен, что обратного пути нет, чтобы не проявить слабость и не передумать.
        Когда он вернулся с базы после прощания, мы похоронили вместо него заранее подготовленное тело одного из его клонов.
        - С татуировкой? - уточнила я.
        - Да. Для Влада это было очень важно. Уж не знаю, опасался ли он, что вы можете потребовать эксгумацию.
        - Я действительно настолько долго не могла поверить в его смерть, что меня посещали такие мысли.
        Этот разговор заставил меня перенестись на три года назад и почти физически прочувствовать боль, которую я тогда испытывала. Тогда я еще не знала, что всего лишь год спустя меня ждет куда более сильное потрясение. И все-таки тоска, связанная с уходом Влада сильно сдавливала душу.
        - И что в итоге? Он растворился и превратился в ангела?
        Я поняла, что злюсь на Влада, и Фишер уловил это.
        - Он не мог вам рассказать всей правды. Это было моим основным условием. Важно было хранить этот метод в секрете. Но я его обманул.
        Я считал его опасения по поводу лишнего гена, носителем которого он был, безосновательными, и не хотел, чтоб такой великий человек повесился или застрелился из-за необоснованного предубеждения.
        Поэтому все что я сделал с ним - это просто ввел под общий наркоз на время. Очнувшись, он верил в то, что, по сути, уже мертв. Но это было не так.
        - Влад жив?
        - Не знаю. Он очень далеко. И очень стар.
        - Поясните.
        - Наберитесь терпения, душа моя. У меня для вас две истории. Я не знал, с какой начать. Дело в том, что только рассказанные вместе, они сложатся в целостную картину. Но сначала мы попьем чай, - безапелляционно заявил он.
        И в эту минуту как по мановению волшебной палочки, в кабинет вкатился столик на вращающихся во все стороны колесиках. Толкала его пышнотелая женщина с добрым лицом. Она чем-то напомнила мне Серафиму - кормилицу Влада из деревни Солнечная.
        ГЛАВА 12
        На подносе стоял чайник и три фарфоровые чашки с блюдцами. Очень дорогой сервиз. Молчаливый Пахом, наконец, тоже присел, придвинув стул поближе.
        Если б не отголоски вчерашнего веселья, я бы попросила что-нибудь покрепче. Но сейчас лучшим напитком для меня и впрямь будет чай.
        К моему облегчению Фишер был в состоянии пить и рассказывать одновременно.
        - Назовем их ангелами. Тех, с кем нам удалось установить контакт, благодаря проведенному эксперименту. Как выяснилось, существуют люди, которые умели общаться с ними и до нас. Но это уже совсем другая история.
        - Ангелы - это те, кто умирают «верной смертью»? - уточнила я.
        - Необязательно. Это души любых умерших, которые выходят на контакт с человеком, в том числе и переступивших сорокадневный порог.
        Все время, находясь в этом кабинете и слушая доктора, я убеждала себя в том, что если я была готова поверить в версию с инопланетянами, то поверю и в это. Но с каждой минутой становилось все тяжелее слушать. До тошноты. И, похоже, вчерашний перебор с вином был тут уже ни при чем.
        - Души умерших имеют способность находиться вне времени. Хоть и с сильной привязкой к тому периоду земного бытия, в котором они пребывали в последний раз. Таким образом, они владеют не только информацией о прошлом, но и о будущем. Я никогда не был верующим человеком, до изобретения способа естественного воскрешения. И так и не стал им. Я просто перешел из состояния атеизма в состояние абсолютного знания. Я увидел своими глазами чудо, и оно подтвердило мне существование Бога или высшего разума - как его не назови. Также, я удостоверился в том, что библия и евангелие несут в себе гораздо больше достоверной информации, чем можно было представить. Например, предупреждение о страшном суде, который настигнет человечество. Сколько бы ни было надежд на то, что он не случится на нашем веку, они не оправдались. Наши доверенные ангелы принесли весть о том, что судный день не за горами. А именно - через тридцать лет. Казалось бы - какое им, бессмертным душам, до этого дело? Так вот, оказывается, их бессмертие закончится именно в момент Страшного суда. Потому что он будет настолько страшен, что даже праведным
душам не будет спасения. Ибо их практически не останется на свете. Спасти жизнь человека и Земли можно только одним способом - подготовить планету и общество к Страшному суду. Группа людей будущего выторговала у Бога отсрочку. Ведь он милостив и любит нас.
        - А почему тогда он не отменил Суд, раз так милостив?
        - Оказывается, механизм небесного судопроизводства, немного не такой, каким мы его представляли. Как там говорила Вера?
        Пахом, которого я уже было окрестила немым, кашлянул.
        - Она сказала, что весь трагизм Страшного Суда в том, что душа каждого человека просветится светом Божества, и этот свет выявит все самые потаенные дела, чувства, мысли, эмоции и желания, которые скопились в сердце человека. И тогда он сам прыгнет в огненный котел небытия. Так и закончится жизнь человечества. А Господь вернется к изначальному замыслу, который был прерван вмешательством сатаны и падением человека.
        Он снова замолк, как будто выговорил свою норму слов за день. Я вдруг поняла, что по жизни мне очень импонируют молчаливые люди. Правда, не всегда это заканчивалось хорошо. Жан был молчалив. Про Влада и Павла такого не скажешь. А вот Алекс - тоже немногословен. Он - отличный слушатель.
        От монолога Фишера мне уже давно было дурно. Но вот он как раз не собирался останавливаться.
        - Таким образом, у людей будущего, которые, помимо всего прочего, изобрели портал для перемещения во времени, было тридцать лет на то, чтобы взрастить светлое поколение, которое воздержится от прыганья в котел. Для этого им и понадобились наши дети с чистыми душами и незамутненными умами.
        - Почему именно наши?
        - Оптимально. Через тридцать лет это будут люди полные сил возраста Христа или около того. Раньше - они бы получили слишком взрослых спасителей. Позже - с каждым годом качество населения портилось. Они и в наших детях были не слишком уверены.
        - Спасители, - эхом повторила я. - Вот, значит, что имел в виду вчерашний вторженец. Он - спаситель человечества.
        - И да и нет. Основную миссию он и дети, выросшие в некоем параллельном мире, вроде как выполнили. Апокалипсис отступил. Может, суд перенесли, не знаю. Но они вернулись не просто так. Они хотят спасти кого-то еще. Но об этом они расскажут вам сами.
        - То есть, мои дети сейчас на тридцать лет старше и живут в будущем?
        - Да.
        - А Влад.
        - Три года назад, когда люди будущего впервые пришли из временного портала, чтобы прощупать почву, Влад еще думал, что умирает. Они предложили ему пойти с ними в будущее. Все эти люди были обречены на тридцать лет в межвременном пространстве, как и все дети, которые там же взрослели, набирались светлого знания, учились жить правильно, не гневя Бога и не обременяя свою душу никаким пороком.
        Я не знаю, как скоро Влад догадался, что на самом деле не умирает. Но на тот момент обратного пути не было. Думаю, он прожил долгую жизнь на перевалочной базе между прошлым и будущим, и, возможно, до сих пор здравствует в обществе лучшего поколения, когда-либо живущего на Земле.
        - В таком случае получается, что он был с детьми все эти годы? С нашими детьми? - голос мой дрогнул. Но даже не столько от недоумения, сколько от злости и обиды.
        - О, не знаю! Там было слишком много народу. Миллионы. Вы же сами знаете.
        - Что мне делать со всей этой информацией?
        - Ничего. Спасители придут к вам с предложением. Раз они заговорили с вами однажды, значит, вернутся. Они бы не стали говорить с кем попало. Верно, Пахом.
        Тот кивнул.
        - Тогда я пойду.
        - Конечно. С вас довольно на сегодня. У меня будет к вам только одна просьба. Вернее, предостережение. Ни ваш спутник, ни одна другая живая душа не должна знать об этом разговоре. Вы можете придумать что угодно, но ни слова о том, что вам стало известно. Это знание не для всех.
        - Не беспокойтесь.
        Я встала.
        Пахом вызвался меня проводить. В некотором роде я была благодарна ему за то, что это сделал именно он, и мне не пришлось слушать Фишера ни минутой дольше.
        Для того чтобы разбавить гнетущую тишину, которая пролегала вдоль длинного коридора, я спросила молчаливого мужчину в шарфе:
        - Вы тоже врач?
        - Да. Пациент. Ученик. И с некоторых пор еще и врач. При всей его неоднозначности, Герман - хороший учитель. В мединституте я бы никогда не получил тех знаний, которыми он делился со мной на протяжении многих лет. Хочу сказать вам, Маргарита, что как бы странно ни звучало все сказанное им - это правда. И особенно важно не делиться этой информацией ни с кем до дальнейших указаний.
        - Вы восхищаетесь Фишером?
        - Нет. Только отдельными его достижениями.
        - И он об этом знает.
        - Да. Он настолько самодостаточен, что ему вполне хватает самопоклонения. В отсутствии излишней лести - сила. И он ее чувствует.
        Пахом умолк, но у самого выхода добавил:
        - А еще нас объединяет общее качество. Мы - однолюбы.
        - Весьма важное качество, - искренне отозвалась я и подумала, что знаю человека, который идеально вписался бы в их клуб, если б они сами не отослали его в будущее. - А это, случайно, была не одна и та же женщина? - я бесцеремонно озвучила внезапную догадку.
        Мой собеседник расплылся в самой загадочной улыбке:
        - Нам удалось этого избежать.
        ГЛАВА 13
        Алекс скрывался от жары в прохладе кондиционируемого автомобиля. Он заглянул мне в лицо, когда я плюхнулась на пассажирское сидение, и решил ничего не спрашивать.
        - Ты забыла свой телефон на сидении. Звонила Жанна. Спрашивала, приедем ли мы в яхт-клуб.
        - Поехали. Там наверняка будет что выпить.
        Алекс едва заметно усмехнулся, но нотаций читать не стал.
        - И впрямь идея неплохая. Тем более мы уже за городом и совсем недалеко от водохранилища.
        Всю недолгую дорогу я молчала и чувствовала себя прескверно. Меня ужасно раздражало, что я не могу поделиться с Алексом, что мне приходится переваривать услышанную бредовую информацию наедине с собой.
        Я согласилась поехать на вечеринку в яхт-клуб, потому что там нам будет некогда поговорить об этом, и мое молчание не покажется столь напряженным. А что потом? Мы приедем домой, и я снова буду молчать как рыба?
        Варясь в котле раздирающих меня метаний, я умоляюще посмотрела на Алекса. Он, почувствовав мой взгляд, понимающе кивнул.
        - Я в любом случае рядом. Возможно, тебе сначала захочется обсудить это с подругой.
        - Нет. Я не хочу это ни с кем обсуждать. Не сейчас.
        - Хорошо.
        Вечер был прекрасен. Вино, барбекю, ровная гладь воды неподалеку. Красивейший закат придал обстановке особое очарование.
        Праздник проходил на небольшом острове в довольно узком кругу, но мне все равно казалось, что народу слишком много. Безумно хотелось остаться с Алексом наедине, но в то же время я понимала, что это меня не спасет.
        Единственным человеком, с которым пришлось поговорить была дочь Жанны, жена именинника - Юлия. Она очень рано стала матерью и рано потеряла своего сына. На собрания в Центр приходила редко. Мать держала ее в курсе происходящего.
        Я сказала Юле, что у меня есть все основания полагать, что дети живы. Что во имя всеобщей безопасности, я не могу выложить все, что мне известно, но держу ситуацию под контролем. Впервые за долгое время лед тронулся, и хорошие новости не заставят себя долго ждать.
        Не знаю, как девушка купилась на все эти общие фразы, но особенно пытать меня не стала. Доверяла.
        Алекс несколько раз предлагал уехать домой, но меня что-то держало. В итоге он согласился, что вечер и впрямь хорош и завязал с попытками покинуть остров. Только один раз подошел и тихо напомнил:
        - Они приходят в полночь, насколько я могу судить.
        - Да.
        Я посмотрела на часы - полдвенадцатого.
        - Я пока не готова.
        Жанна была очень рада нашему приезду. Но довольно скоро уловила мою растерянность. Она знала меня лучше всех, хотя годы нашей дружбы и прерывались долгими расставаниями.
        Мне так не хотелось врать еще и ей!
        Причалил катер с припозднившимися отдыхающими. Но они, как и мы, судя по всему, не торопились по домам в этот теплый вечер. Шумная компания расположилась по соседству с нами в такой же просторной беседке. Купили в кафе немного мяса, взяли мангал и заказали кальян.
        Люди смешались, знакомые лица стали встречаться еще реже.
        Алекс сидел в мягком красном пуфе и курил кальян.
        Я стояла с недопитым бокалом белого вина около мангала и смотрела поверх догорающих углей на темную воду, разрезанную на две части лунной дорожкой. Потом задрала голову, и, увидев тысячи звезд, попыталась вообразить, что собой представляет время, и как такое возможно, чтобы мои дети прямо сейчас существовали в недосягаемом будущем. Какие они? Совсем взрослые? Двое из них старше, чем я сейчас. Влад? Живой? Ему за семьдесят. Но я никого из них никогда не увижу, потому что между нами пропасть в тридцать лет.
        Кто-то рядом со мной начал переворачивать угли веточкой. Краем глаза я заметила смуглую руку. Но взгляда не подняла.
        - Снова пьете, Маргарита?
        Это был Раджа.
        Я интуитивно посмотрела на часы. Ноль часов три минуты. Если армия спасения появляется ровно в полночь, как предположил Алекс, то, не найдя меня дома, сюда бы они так быстро не добрались. Значит, солдат точно знал, где я нахожусь. Зря я переживала, что мы разминемся, и я никогда больше его не увижу.
        - Это помогает мне переварить полученную сегодня информацию, - я демонстративно сделала большой глоток.
        Раджа был одет в форму, как обычно, но в полумраке она не бросалась в глаза. Тем более у него не было ни шлема, ни автомата, а рукава были засучены на вольный манер. Он продолжал ворошить угли.
        Я огляделась. Никто не придал значения его появлению. Алекс вообще куда-то отошел с насиженного места.
        - Как вы попали в будущее, Раджа?
        - Сейчас более актуально прозвучал бы вопрос - как я оттуда вернулся. Но по порядку. Такое перемещение произошло с помощью механизма, который переносит людей в альтернативную реальность на время. Она представляет из себя ограниченный участок местности, находящийся вне нашей планеты, Вселенной, вне нашего бытия. Но имеет вход и гарантированный выход. И этот механизм и сама реальность были изобретены людьми будущего. Прогресс не стоит на месте. Тут нет никакой магии. Просто представьте, как эволюционировало телевидение и телефония за сто лет, охватывающих почти весь двадцатый и начало двадцать первого века. Для вас, Маргарита, перемещение во времени представляется таким же чудом, как полет на «Боинге» или интернет-технологии для вашей прабабушки.
        Меня кольнуло воспоминание пятнадцатилетней давности. В первые дни пребывания на базе мой тогда еще будущий муж, так же вкрадчиво пытался донести до меня, что он не волшебник, а всего лишь последователь прогресса.
        - Технологии совершенствуются и в будущем тоже, - продолжал Раджа. - То есть если раньше на преодоление определенного расстояния уходили недели или месяцы, то благодаря прогрессу это время сократилось до нескольких часов. Люди проводили по полжизни в дороге. Так и мы прожили очень большую ее часть в пути. Теперь, чтобы переместиться во времени, на перевалочной базе достаточно побыть несколько месяцев. И это всего лишь заслуга прогресса. Как усовершенствованный двигатель.
        С недавнего времени стало доступно еще одно ноу-хау. Специальный портал позволяет нам попадать в прошлое мгновенно, но в строго определенное время и ровно на полчаса. Это пока максимум. Но когда мы закончим разведку и перейдем к основной миссии, нам придется задержаться тут. В награду мы получим несколько месяцев «отпуска» на перевалочной базе. Это все равно что вернуться в родной дом, где ты вырос. Мы прожили там тридцать лет. Кто-то меньше - из тех, кого забирали позже.
        Ну а я попал в одну из самых первых партий. Мне было два года на момент слива. Тридцать лет понадобилось прожить на базе до страшного суда, и еще два года после - в новом будущем - пока не изобрели портал.
        В последней фразе Раджи меня покоробило слишком многое. В первую очередь то, что он был ровесником моего младшего сына на момент исчезновения. А это значит, что сейчас мой малыш примерно такой же взрослый мужчина почти моего возраста. Во-вторых, уже не в первый раз врезалось в уши слово «база», которым он назвал то самое перевалочное место. Но вслух я спросила:
        - На момент чего? Слива?
        - Ах да. Вам непривычно слышать, но это устоявшееся выражение в современном, - он кашлянул, как будто сказал что-то не то, - в нашем обществе. Именно так называют процесс перехода из прошлого в будущее - слив. Нас как бы сливают из одного времени в другое. А мы - сливки. Собственно, именно это слово и является первоисточником. Имеются в виду «сливки общества».
        - Я поняла. Значит, кто-то там в будущем решил, что продолжить жизнь после конца света достойны только дети в рамках определенного возраста?
        - Ну, во-первых, не было никакого конца света. Случись он - нас бы не было. А через двадцать восемь лет и никого из вас. Та небольшая горстка людей, которая удостоилась Божьей милости, но все же была недостаточной по количеству для того, чтобы убедить Господа сохранить земную жизнь вместо полного перезапуска Вселенной, выторговала еще один шанс.
        Их план состоял в том, чтобы вернуться в прошлое и изменить его. Так, чтобы привести на Страшный суд идеальное общество. Но когда первые спасители «высадились» в прошлом и увидели, что порок уже подобно опухоли поразил человечество, им пришлось придумывать другой план.
        Уже тогда у них были очки, определяющие КПЖ. Количество Прожитых Жизней. Большой его показатель был весомым аргументом в пользу того, что человек достойный и заслуживает спасения. Но армия была слишком мала, чтобы исследовать всю планету. Даже на один небольшой город ее бы не хватило. А усугублялась ситуация еще и тем, что многие достойные слива были слишком стары. Даже сорокалетнему человеку, слитому тогда, ко дню Суда было бы уже за семьдесят. Был риск, что он и вовсе не доживет.
        Поэтому спасители решили, что в силах воспитать идеальное общество из всех маленьких и рожденных в ближайшие годы детей. Абсолютно каждого изымали не из вредности - а чтобы когда старый свет придет к своему логическому концу - не пострадал ни один молодой человек или девушка детородного возраста. Да, Господь уничтожит не все мироздание, но всех неправедных людей, населявших планету.
        - Это какой-то всемирный геноцид.
        - Это большая жертва во имя продолжения рода человеческого.
        - Я не знаю, кто наделил себя правом решать с помощью каких-то очков судьбу человека, но ведь вы сами только что сказали, что достойные оставались, хоть их и было сложно найти.
        - Да, и многие из них не дошли бы до суда в силу возраста. Но теперь ситуация изменилась. И мы, ваши дети, - не просто так называем себя спасителями. Многие помнят своих родителей, старших братьев и сестер. Не могу отнести себя к этой категории, ведь я сирота и воспитывался в детском доме свою недолгую двухлетнюю жизнь в прошлом. Но у меня было много друзей из полноценных счастливых семей, которые тосковали по родным.
        Мое сердце сжалось, когда я представила своих тоскующих детей на проклятой перевалочной базе.
        - Прожив тридцать лет на базе и два года в постапокалиптическом, если вам так угодно, мире, мы отвоевали право вернуться и все-таки спасти тех, чей уровень КПЖ не помешает завершиться Страшному суду в пользу человека. Мало кто помнит и найдет своих родителей, а даже если и вспомнит, то все равно не сможет спасти того, чей КПЖ ниже нормы.
        - Апокалипсис все-таки случился. И вы его всадники. Раз верите в праведность всего, что говорите.
        - Сейчас некогда углубляться в тему. Все что я пытаюсь вам сейчас сказать, это то, что вы нам подходите. Мы готовы забрать вас с собой.
        - Предлагаете мне сбежать как крысе с тонущего корабля?
        - Воссоединиться с вашими детьми. Разве не об этом вы мечтали?
        - Привет! - раздался звонкий голос, от которого я чуть не выронила бокал, про существование которого уже давно забыла.
        Да чего уж там, я и о существовании людей на острове уже не помнила.
        Это была Жанна. Тот редкий со времен молодости случай, когда моя подруга переборщила со спиртным. Впрочем, ей это было очень к лицу. В ней просыпалась давно угасшая кокетка-обольстительница.
        - Как вам водная прогулка? - обратилась она к Радже, приняв его за отдыхающего с катера.
        - Сложно было вообразить лучший досуг в такой жаркий день, - не растерялся солдат.
        - Красивый костюм.
        Я не узнавала Жанну. И даже немного пожалела о присутствии Алекса. Ведь она так бесцеремонно вторгается в разговор именно потому что уверена, что ни с каким другим мужчиной у меня тут не может быть личных бесед. Пришлось ее переубедить.
        - Жанна, это Роман. Он тоже потерял детей и я рассказываю ему о деятельности Центра. Кстати, Алекса давно не видно. Посмотри, пожалуйста, где он.
        Подруга, наконец, услышала меня.
        - Пойду сделаю нам чай. Пора понизить градус. Ты как?
        - Да, пожалуй. Мне тоже. Спасибо.
        Жанна была разочарована несостоявшимся знакомством с восточным красавцем Раджой, но мне не было до этого никакого дела. В другой ситуации я, естественно, представила бы Жанну любому новому знакомому, хотя бы как специалиста Центра. Сейчас же от нетерпения повела себя очень грубо, и подруга это заметила. Но у меня была на то причина - судя по часам, у нас с Раджой на сегодняшний разговор осталось не больше пяти минут.
        - А мой муж, Владислав Жданов? Фишер сказал, что его тоже… слили.
        - Да. В первых рядах. У него очень высокий уровень КПЖ. Несмотря на то что ему было уже за сорок на момент слива, первые спасители посчитали его ценным экземпляром, достойным риска.
        - Бред какой-то. И он согласился?
        - Не бред. Вам надо увидеть это своими глазами.
        Он достал из нагрудного кармана те самые очки. Примерьте и взгляните на людей.
        Раджа протянул мне диковину из будущего.
        Я торопливо приложила очки к лицу. Над по большей части незнакомыми мне людьми кружились небольшие сферы, а внутри светились цифры. Двухзначные, трех, и только в одной сфере я заметила четырехзначное число. Это была Жаннкина сфера.
        - Ваша подруга чуть-чуть не дотянула до проходного КПЖ. Тут еще важен цвет цифр и сферы. Про это чуть позже расскажу. Но вы обратите внимание на то, как по-разному выглядят люди в зависимости от КПЖ.
        И впрямь, некоторые люди казались мне серыми, чуть ли не полупрозрачными. Образ Жанны, напротив, был ярок и естественен. За исключением нескольких помех как на голографическом изображении. Ее сфера была правильной формы с ровными цифрами внутри. В отличие от многих других - тусклых и кривых.
        - Ваша подруга - яркий пример молочного человека. Они идут сразу после сливок. Кому-то в голову пришла такая чудная классификация, - пояснил он, поймав мой удивленный взгляд сквозь очки.
        - А восточный народ вы как нарекли? Кумысом? - По мере того как приходило осознание того, что мои дети живы, и даже досягаемы, ко мне начала возвращаться почти забытая тяга к сарказму.
        Раджа снял с меня очки.
        - Значит, я тоже отношусь к сливкам?
        - Да. Хоть в этой жизни вы и не были достаточно активны, но прошлые заслуги хорошо подсвечивают вашу сферу. Я сразу заметил. Когда вы стояли на балконе. Это большая редкость. Высокий КПЖ сам по себе не так важен, как качество этих жизней и их продолжительность. Можно прожить тысячи жизней, но каждый раз умирать в младенчестве, не успев обогатить свою душу. Как думаете, почему кто-то становится дворником, а кто-то президентом, даже имея абсолютно идентичные исходные условия? Почему одни люди интеллектуально развиваются, а другие проживают примитивную жизнь? И никогда одни с другими не найдут общего языка, потому что между ними пропасть. Не социальная, не образовательная. Это пропасть в сотни жизней. Почему мы сложно сходимся с людьми? Почему непросто найти своего человека? Почему дети рождаются умнее родителей? Все дело в КПЖ.
        Я обернулась и снова поискала глазами Алекса. Было бы интересно взглянуть на него сквозь очки. Но Раджа уже убирал их обратно в карман и поглядывал на часы. Я поняла, что ему пора. Народу на острове стало меньше. На нас вполне могли обратить внимание. И все-таки я задала последний вопрос.
        - Жданов сейчас в будущем? Он жив?
        ГЛАВА 14
        Раджа не успел ответить. За нашими спинами началась какая-то потасовка. Мы одновременно обернулись на встревоженные, но приглушенные восклицания.
        Человек десять-двенадцать сбились в кучку, а перед ними стояли четверо солдат. В неизменной бежевой форме как на Радже, только с автоматами и в очках.
        Самым тревожным в этой ситуации было то, что оружие было направлено на людей. Раджа с неподдельным изумлением, откидывая длинную кудрявую прядь с лица, направился к своим товарищам. Я поспешила за ним.
        Но тут из толпы испуганных отдыхающих, опередив нас, вышел человек. Это был Алекс.
        Где его носило и какого черта он творит - пронеслось у меня в голове. Он не подозревал, что эти четверо видят его насквозь. Теперь мне известно, что это выражение может иметь не только переносный смысл.
        Я подошла к Жанне, стоявшей с краю небольшой кучки людей, выстроившихся полукругом напротив солдат и прячущихся друг за другом. Сначала я почему-то подумала, что они пришли за припозднившимся Раджой, чтобы поторопить его. И мне хотелось успокоить подругу и остальных. Но солдаты не обращали на отщепенца никакого внимания. Не опуская оружия, они крутили головами, разглядывая собравшихся. Их взгляды задерживались на мне, и я примерно уже понимала почему.
        Алекс тем временем сделал еще шаг вперед и выставил перед собой руки, призывая вооруженных людей опустить автоматы и не пугать собравшихся.
        Я дернулась, но Жанна взяла меня за руку, не пуская пройти дальше. Мое сердце сжалось от предчувствия чего-то неизбежного. В этот момент раздался глухой хлопок.
        Я уже была парализована липким темным страхом, но окончательно осознала истинный ужас произошедшего, когда все почти двухметровое тело Алекса повалилось на землю. И это было не ранение. Не игла со снотворным. В его лбу образовалась маленькая черная дырочка, из которой тоненькой струйкой сочилась кровь. Все произошло так быстро. И вот он мертв. За что? Почему? Хорошо, что глаза закрыты. Он как будто спит. Пронеслись в моей голове самостоятельные мысли.
        И все-таки почему? За что? Я вопрошающе посмотрела на Раджу, потому что лица других солдат по-прежнему скрывали большие очки.
        Тот казался ошеломленным, не меньше моего. Он подлетел к стрелявшему, выхватил у него автомат и начал кричать на него. А тот ответил: «Что такого? Он все равно не подходил нам. И представлял угрозу.»
        Раджа отпихнул его и остальных солдат тоже вытолкал в сторону моста, соединяющего остров с землей. Затем бросил все тот же ошарашенный взгляд на Алекса и на меня, после чего поспешил следом за своими армейцами. Они исчезли так же бесследно, как и в день вторжения.
        Но на этот раз не без последствий. Жанна отпустила мою руку. И я упала на колени рядом с Алексом. От шока я не могла ни говорить, ни дышать, ни тем более плакать. Жанна присела рядом, пытаясь обнять меня, трясущуюся словно от холода. Я склонилась над ним, до сих пор не веря в произошедшее и растопырила дрожащие пальцы. Со стороны могло показаться, что я пытаюсь его оживить.
        Наконец, Жанне удалось прижать меня к себе, и я обмякла. Сдерживаемые непонятной силой рыдания вырвались наружу.
        - У меня остался только он. Он принадлежал мне по праву. Я его не украла. Я заслужила его, - услышала я свой собственный, прорывающийся сквозь неудержимый плач, голос.
        Высвободившись из объятий подруги, я упала на бездыханное, но все еще теплое тело Алекса.
        Закутавшись в плед, я пила чай, который Жанна заварила, когда Алекс был еще жив. Полиция и скорая приехали довольно быстро. Служители закона заканчивали снятие показаний и осмотр места преступления. Тело убитого уже засунули в черный мешок, который скрылся в машине скорой.
        С этого дня загадочная армия больше не будет носить неопределенный статус. После ближайшего выпуска новостей она станет потенциально опасной армией убийц. Репортеры тоже были тут. И оказалось, что это тот самый редкий досадный случай, когда личность убийцы вызывает намного больше интереса, чем убитый.
        Те самые загадочные армейцы в шлемах и с автоматами показали свое истинное лицо: сегодня ночью они безжалостно убили припозднившегося отдыхающего яхт-клуба «Лодочник».
        Я не могла понять, откуда в моей голове взялась эта бегущая новостная строка. Это всего лишь защитная реакция. От чего? От осознания собственной вины в произошедшем. Он же предлагал мне уехать. Предлагал! А что сделала я? Эгоистично отправила его дальше наслаждаться отдыхом, который был ему совсем не нужен. И он больше ни разу не потревожил меня. И уже никогда не потревожит. А ведь мы хотели одного и того же - поскорее оказаться дома, вдвоем. Но теперь, когда армия показала свое истинное лицо, разве можно с уверенностью утверждать, что дома было бы безопаснее?
        Очевидно, Раджа пришел бы ко мне. Были ли эти четверо с ним заодно, или набрели на остров случайно, высадившись из своей машины времени где-то неподалеку и придя на огонек?
        - Когда его увезут, я тоже хочу уехать, - прохрипела я.
        Сидящая рядом Жанна, кивнула:
        - Тут все закрылось. Сейчас за нами приедет микроавтобус.
        Когда я вернулась домой, было уже светло. Несмотря на то что квартира Алекса находилась всего лишь на втором этаже, первые солнечные лучи освещали гостиную и спальню, благодаря двум домам напротив, которые как будто нарочно расступились, пропуская кровавый рассвет.
        Я очень полюбила эту квартиру. Она была простая, уютная, светлая, просторная и городская - такая же, как и я.
        Возможно ли остаться жить здесь одной? Возвращаться за город в огромный дом я точно не хочу. Найти другую настолько же подходящую мне квартиру быстро не получится. Все равно придется побыть здесь какое-то время и свыкнуться с мыслью, что он больше никогда не зайдет в эту дверь, не завалится уставший на свой светлый большой диван, не выйдет из душа в набедренном полотенце.
        Как же жестоко я ошибалась, полагая, что Алекс был послан мне в качестве утешения за все пережитые невзгоды и лишения. Он, как и всё остальное в моей жизни, был дан мне на время. Чтобы в самый неожиданный момент провидение могло ударить меня болью новой утраты.
        Жанна десять раз предложила поехать со мной, но я отказалась, хотя мне совсем не хотелось оставаться одной. Просто я была не готова рассказать ей о новом знании, которое до сих пор даже мне казалось полным абсурдом, но и молчать не смогла бы.
        К тому же меня терзала необъяснимая тревога по поводу связи между полученной мной информацией и убийством Алекса. Слишком вкрадчиво помощник Фишера советовал мне не распространяться об услышанном.
        Поспать. Смогу ли уснуть? Когда-нибудь?
        Я очнулась в районе полудня в том же кресле, в которое упала, зайдя в квартиру. Солнце уже поднялось над одним из домов напротив. Оно удивляло меня своим оптимизмом - встает каждый день несмотря ни на что. А я даже с кресла не могла подняться. Не понимала зачем. Ради чего?
        Если мои дети уже взрослые и наслаждаются светлым идеальным будущим, то я им не нужна. Стоит ли обнародовать это сомнительное утешение перед остальными матерями? Меня упекут в дурдом, если я не представлю доказательств. А солдаты или Фишер делятся этой информацией только с избранными. А после того как армия снискала славу убийц, ссылаться на них вообще нелепо.
        Так зачем же мне вставать? Спина затекла. Надо перелечь в кровать. Она наверняка еще хранит его запах.
        ГЛАВА 15
        Не было никакого сомнения, что наступит очередная полночь. И теперь, зная по каким законам армия спасения попадает на землю именно в это время, были все основания полагать, что сегодня ночью они «высадятся» в настоящем снова. Похоже, это теперь их ежедневная работа. Выполнение миссии только началось. Было ли убийство ее частью? Судя по растерянному виду Раджи - нет. И все-таки, он один из них, из армии убийц.
        Закутавшись в тонкое покрывало, я встала с влажной от моего пота кровати. Мне все-таки удалось добраться до нее и проспать еще несколько часов, не подумав включить кондиционер или открыть окно. Я засыпала с мыслями о том, что буду спать до тех пор, пока все произошедшее за последние два года не окажется сном. Лучше вообще никогда не встречать Алекса, чем переживать его смерть.
        Но спать больше не хотелось, а события вчерашней ночи всплывали в памяти с еще более пугающей четкостью.
        Я вышла на балкон, с которого впервые увидела вторженцев. Солнце садилось и, отражаясь в окнах напротив стоящих домов, игриво слепило меня, заставляя щуриться. Издалека можно было подумать, что я улыбаюсь.
        Однажды, когда прошло примерно полгода после исчезновения детей, и мы с Алексом уже начали жить вместе, он устроил мне праздник-сюрприз. Было шампанское, свечи и еда из дорогого ресторана. Я удивленно поинтересовалась насчет повода, пытаясь припомнить общие даты, которых все равно не знала. Алекс ответил, что сегодня мы отмечаем мою первую улыбку, увиденную им. Я, действительно, не просто улыбнулась, а расхохоталась, когда Алекс сбился с ног в поисках очков, которые были у него на голове. Тогда я и решила, что человек, терпеливо дожидающийся моей улыбки в течение такого срока, заслуживает более внимательного отношения.
        А еще, в тот самый вечер, когда мы вышли на этот самый балкон с бокалами вина, чтобы Алекс подымил сигарой, я спросила у него, что бы он сделал первым делом, если бы мы встретились при других обстоятельствах. Он сказал, что пригласил бы меня на хорошую комедию, так как самым соблазнительным в женщине считает ее смех.
        С того случая я старалась улыбаться для него каждый день, и мне это понравилось.
        Его улыбка полюбилась мне не меньше. Вернувшись в спальню, я скинула с себя покрывало и направилась в душ исполненная решимости встретиться сегодня лицом к лицу с убийцами любимой улыбки.
        Первым делом мне пришлось ответить на все пропущенные вызовы, чтобы никто не побеспокоил меня в самый неподходящий момент. Я очень ругала себя за непонятное чувство досады по поводу нашего с Жанной примирения. Многие годы меня не покидали мечты о возобновлении нашей дружбы, и именно сейчас, когда она пытается проявлять максимальное участие, это оказывается лишней обузой. Пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить подругу, что я в порядке и просто хочу поспать. Я заверила Жанну, что уже ложусь, чтобы исключить ее внезапный приезд.
        Наш тет-а-тет с Раджой не был закончен. Мне было известно, что весь город стоит на ушах в поисках армейцев, но я тихо сидела в квартире Алекса, как в коконе, покорно ожидая продолжения этой невеселой истории.
        На мне были легкие спортивные штаны и майка, а на пустом белом столе стояла бутылка красного сухого вина. Обычно мы пили белое, а эту Алекс хранил для какого-то особого случая. Сегодня я ее откупорила. Еда в меня все равно не полезла бы, а вот вино шло неплохо.
        Я почему-то была уверена, что на этот раз Раджа не посмеет упрекнуть меня в алкоголизме. И он не посмел.
        Стук раздался ровно в полночь. Они что оборудовали межвременной аэродром прямо под моей дверью?
        Я открыла. На площадке перегорели лампочки и темный силуэт на черном фоне выглядел устрашающе. Только белки глаз, будто подсвеченные изнутри, выделялись на смуглом лице.
        Приглядевшись, я поняла, что мой гость не страшен, а скорее жалок. Вернее, выглядит как провинившийся школьник: руки по швам, черные глаза исполнены чувства вины. Он даже как-то осунулся. Кудрявые волосы, собранные вчера на затылке, сегодня спадали на лицо, придавая его, хоть и красивой физиономии, какой-то диковатый вид.
        Я отступила, давая понять, что он может пройти. Раджа, как будто даже выдохнул, когда понял, что я не накинусь на него с кулаками и не устрою истерику. И все же, сохраняя все свое солдатское достоинство, он объявил:
        - Я пришел, прежде всего, для того, чтобы выразить вам, Маргарита, от себя лично и от всей армии спасения соболезнования в связи с вашей утратой. Вчера я не успел этого сделать по объективным причинам.
        - Вот, значит, как в будущем убийцы искупают свою вину? Просто приносят соболезнования? Даже не извинения!
        - Я представляю, какого вам сейчас, но и у нас был непростой день. Такой вопиющий случай произошел впервые. Был суд над нашим товарищем.
        - Страшный? - устало поинтересовалась я, наполняя свой бокал, - Хотите выпить? Да садитесь вы уже.
        Раджа опустился на стул возле стола сбоку от меня.
        - Мы ничего такого никогда не пьем. Что вы спросили?
        - Я спросила, страшным ли был суд?
        - Не мне судить. Но, полагаю, что вам бы он показался недостаточно строгим. Димитриус помиловал убийцу.
        - Кто такой Димитриус?
        - Он назначен главнокомандующим.
        - Отличился особым милосердием?
        - Не сказал бы. Просто на этот раз он согласился, что жертва представляла угрозу.
        - Не морочьте мне голову. Ваш «товарищ» ясно дал понять: убитый просто не представлял ценности, поскольку его КПЖ не соответствовал установленной кем-то из вас норме. Он не подходил вам. И не зря сейчас народ так паникует и боится очередного появления армии. Ведь вы поступите так с любым, кто не подходит для слива. Я правильно выразилась?
        - Мы не убийцы. Это единственный, вопиющий случай. Мне очень жаль!
        - Чушь! Вы пришли с оружием. Вы направили его на беззащитных людей! И кто-то, не колеблясь ни секунды, выстрелил человеку в голову.
        Я шумно втянула носом воздух, как будто поверженная собственной последней фразой.
        Раджа напрягся, но посмотрел на меня с участием. Мне даже показалось, что он подался немного вперед, в мою сторону. Обнять? Утешить?
        - Он не должен был знать ни о чем из того, что рассказал вам Герман Фишер. Никто кроме избранных не должен знать.
        Это точно не было утешением. А скорее сокрушительным ударом. В спину.
        Я уронила руки на стол и опустила голову.
        - Я так и знала, так и знала! Вы отправили меня к Фишеру. И уже даже неважно, что именно он сказал мне. С этого момента любой человек, приблизившийся ко мне, рискует своей жизнью. Вы превратили меня в бомбу замедленного действия! - я всхлипнула.
        Раджа тяжело вздохнул и, все-таки придвинувшись ко мне поближе, обнял за трясущиеся плечи.
        - Маргарита, все пошло не по плану. Мне очень жаль. Нам нужно поговорить о том, что делать дальше. Выпейте лучше чаю.
        И тут все мое спокойствие, так приятно удивившее ночного гостя, куда-то улетучилось. Натянутая струна лопнула.
        - Ну вас к черту с вашим чаем и неудавшимся планом, - одним движением я смахнула с себя чужие руки и вскочила со стула. - Почему я должна слушать все это, если цена ошибки для вас - жизнь человека!
        - Маргарита! - Раджа тоже вытянулся в полный рост рядом со мной, и заговорил умоляюще и жестко одновременно. - Нет времени на истерики! Нет! Я соблюл необходимые правила приличия в связи с вашей утратой, но больше не могу позволять себе это. Если б не ограничения, я бы полночи каялся за содеянное. Но теперь пора поговорить о будущем!
        ГЛАВА 16
        - Мне очень плохо, Раджа, - призналась я, принимая из его рук кружку с горячим чаем. - И поговорить не с кем. По вашей милости.
        - Поговорите со мной.
        - Вы начнете вербовать меня, вы ведь за этим пришли?
        - Пусть так. Но сначала скажите, что мучает вас?
        - В последние два года я была слишком зациклена на том, чего мне не хватало вместо того, чтобы ценить то, что есть. В то время как я считала, что лишена всего, у меня было немало. А сейчас такое чувство, словно меня отключили от последнего источника жизнеобеспечения.
        - Если вы говорите про мужчину, то позвольте предположить, что это не незаменимый для вас человек.
        - Что?
        - Ну, один из грехов вашего общества заключается в том, что, меняя возлюбленных, вы не задумываетесь о том, с кем из них воссоединитесь на том свете. Это очень страшный грех. Но вас он не останавливает.
        - Раджа, не пойму, то ли это в вас играет восточная кровь сейчас, то ли вы вспоминаете гениальные установки из будущего. Больше всего на свете я бы хотела прожить долго и счастливо с одним человеком. Но всякое бывает. Например, трое из четырех мужчин, с которыми я была в отношениях за всю свою жизнь - мертвы. И даже если предположить, что мне нет дела до того, с кем из них я окажусь бок о бок на том свете, я все равно не смогу сейчас пойти в магазин и выбрать нового. Так не работает! Вероятно, в будущем нет таких проблем, но в наше время встретить своего человека не так просто.
        - В будущем нет очень многих проблем, которые есть у вас.
        - Это я уже поняла. Их нет даже у убийц, которые, не задумываясь, вышибают мозги человеку.
        - Я уже сказал, что мне очень стыдно за этот один-единственный случай. Но это не значит, что я смогу закрыть глаза на все злодеяния вашего мира.
        - Да, мир не идеален. Но я уверена, что хорошего было больше. И вы не имели права все рушить. Лишать нас самого святого - детей.
        - Маргарита, на перевалочной базе из нас сделали высокообразованных людей. Мы досконально изучили все аспекты старой истории. Нам важно было понимать, что старый мир понесет заслуженную кару, а не станет жертвой геноцида, как вы выразились.
        Вы ставите мне в вину детей, которых потеряли. Но всем ли детям было так тепло и уютно, как вашим. А скольких вообще лишили шанса даже появиться на свет? Вы так яро защищаете ваше драгоценное общество, а тем временем хоть раз задумывались о том, сколько тысяч неначатых жизней обрывается самими матерями. И были ли у них весомые причины так поступать.
        Вы испепелили меня за то, что один из наших убил вашего возлюбленного, хотя он руководствовался соображениями безопасности, но вам не кажется, что мать, убивающая собственного ребенка, куда более страшная преступница.
        Для вас убивать нерожденных стало нормальной практикой. Но вы не представляете себе, как это пагубно для душевной кармы и вселенского равновесия. Жизнь зародыша или убиенного младенца участвует в формировании КПЖ, но здорово вводит в заблуждение. Бывают такие души, которые попадают в порочный круг, снова и снова вселяясь в тела тех, кому суждено прожить слишком короткую жизнь или вовсе не покинуть утробу. Таким образом, их КПЖ увеличивается, но качественно не улучшается.
        И никто ни разу не задумался о том, чтобы наказать женщину, сделавшую аборт. Даже такие как вы, Маргарита, с КПЖ выше среднего смотрите на это совершенно спокойно. Тут виновато, конечно, неверие в Бога и в существование души, необразованность в этом вопросе, отсутствие высшего знания. Но и рожденных детей вы не очень-то берегли. Не конкретно вы. Это в основном прерогатива молочных и кефирных людей.
        Я поморщилась.
        - Такую классификацию придумали люди будущего, - напомнил Раджа. - Вроде как производное от сливок. Звучит не очень. Но прижилось. Так вот. Дети продолжали гибнуть. Их пачками сжигали, взрывали, гробили в авиакатастрофах. И неважно причиной тому были собственные матери, террор или коррупция. Глобальные бедствия не научили людей ценить жизнь, не заставили задуматься, переосмыслить свое поведение, ценности. Спасение человечества, за которое ваш муж, не раздумывая, отдал свою жизнь, было принято как должное. Люди тут же взялись за старое: пьянство, разврат, богохульство. Вот, посмотрите, - Раджа достал из кармана плоское портативное устройство, напоминающее губную гармошку, которое выплюнуло из себя полупрозрачный экран. - Открываю старую историю, - скомандовал он голосом. - Забиваю следующий год от сегодняшнего дня, чтобы далеко не ходить, - пояснил он для меня. - Сводки новостей.
        Я молча наблюдала, как его темный с аккуратно постриженным ногтем палец скользит по лазерной поверхности.
        - Вот! В Ульяновской области отец отправил в нокаут годовалого сына за то, что тот расплескал еду во время обеда. Малыш получил травму мозга несовместимую с жизнью и через неделю скончался в реанимации, не приходя в сознание.
        И таких заголовков куча. Я уже не говорю о матерях, которые в порывах послеродовых депрессий выбрасывались из окон с собственными детьми или топили их в ванной.
        Кого в этом винить? Кто в ответе за то, что примитивные бессердечные люди с опасными наклонностями попадают в этот мир, свободно разгуливают по земле и заводят потомство? Кто в ответе за то, кого они вырастят, если не угробят раньше времени?
        Семьи - это закрытые ячейки, раковины, обитатели которых варятся в собственном соку. Очень редко всплывает на поверхность информация о том, что дети подвергаются насилию, издевательствам или элементарно недокормлены или недолюблены. Ведь даже уровень кефирных детей можно повысить вниманием, любовью, развиванием. Но кому это было нужно? Маргарита, кому? Кого трогали чистые доверчивые глаза? Кого беспокоили детские слезы, беспрестанно тянущиеся в сторону родителя маленькие ручонки, желающие обнять и ощутить родное тепло. Недополучая всего этого, а лишь встречая постоянные несправедливые упреки и наказания, они вырастали такими же жесткими и ограниченными. Нелюдями.
        Но самый главный вопрос в том, что отвлекало вас, родителей, от воспитания собственных детей, что именно служило причиной раздражительности и нежелания уделить внимание собственному ребенку. Работа и бизнес? Это лишь вершина айсберга, завуалированная под «уважительную причину». Но чаще всего это элементарное желание поваляться на диване перед телевизором, потрещать по телефону, залезть в интернет, выпить бутылку пива. В таком случае ребенок, отлупленный ремнем и поставленный в угол, доставит минимум хлопот. И все это прерогатива кефирных и даже отчасти молочных людей.
        Я еще раз поморщилась от дурацких определений, которые придумали люди будущего.
        - Какие они, эти кефирные?
        - Их большинство. И, само собой, между собой они делятся на множество подгрупп. Но их главные отличительные черты: невыдающийся ум, ограниченность в суждениях, отсутствие высоких стремлений, примитивное мышление. Их плотность особенно высока в странах третьего мира, но и в остальных местах они составляют основную часть населения. Это логично, ведь население земли растет, и появляется все больше молодых душ. Они плохо поддаются обучению и чаще всего работают в сфере обслуживания. Это в лучшем случае, если не спиваются или не становятся преступниками.
        Такие как вы, Маргарита, никогда бы не нашли общий язык с кефирными. Вам с ними неинтересно, а они вас не понимают. Некоторых из них можно сравнить с первобытными людьми, которых научили читать и писать. Это естественно для эволюции душ.
        - Звучит как-то слишком высокомерно. И все же? Вы хотите сказать, что все беды от них?
        - От тех из них, кто случайным образом заполучил власть, поддался искушению или негативному влиянию. И вы - умные, образованные и успешные должны были найти способы предотвращать эти беды.
        - Как? У нас же не было волшебных очков.
        Раджа посмотрел на меня так устало и разочарованно, что мне показалось, что сейчас он достанет свой чудо-шлем, чтобы проверить, не ошибся ли на мой счет.
        Но молодой человек продолжил сдержанным и спокойным тоном.
        - Конечно, без специального оборудования сложнее было бы определять уровень душ, но возможно было проводить приблизительный анализ. КПЖ и их качество не вычислить, но доступными методами определения ай-кью, наряду с элементарными наблюдениями, можно было воспользоваться. Дело в другом. Никого это не заботило. Система была слишком равнодушна. Людям, занявшим комфортные места на верхах, было достаточно разделить всех на свободных и заключенных. Украл - в тюрьму. Убил - в тюрьму. Ни одного действенного инструмента предотвратить то или иное бедствие, обрубить злое намерение на корню - не существовало.
        - Разве правоохранительная система была создана не для этого? Пусть не совершенная, но ни у кого не было права на законное убийство.
        - Конечно, все должно было развиваться постепенно. Любая скачкообразная попытка сделать мир лучше, начиная с проекта Владислава Жданова, а точнее его отца, всегда приводила к противоположному результату.
        - Метод проб и ошибок, - я встала на защиту своего якобы покойного мужа.
        - Смотрите. Вот она - цена ошибок, - Раджа снова несколько раз ткнул в полупрозрачный экран. - Еще через пару лет - самая страшная расправа над большой группой детей со времен теракта в Грозном. Узнаёте место?
        Я не успела ответить.
        - Не узнаёте. Вы еще не в курсе, что один из филиалов вашего благотворительного центра будет расположен в Анапе и именно там террористы нанесут сокрушительный удар. Двести детских жизней. Добавим сюда еще американских школьников и учителей, которые и вовсе как с цепи сорвались и превратили пальбу средь бела дня в обыденность.
        - К чему вы ведете, Раджа? - я поставила пустую кружку на стол и посмотрела в черные глаза вторженца, безуспешно пытаясь в полутьме кухни найти границу между его зрачком и радужкой.
        - С этим миром покончено. У него осталось двадцать восемь лет, чтобы сожрать себя окончательно. Но мы еще можем спасти кого-то из достойных. И предлагаем вам билет в будущее.
        Раджа посмотрел на часы, поднялся со стула, и, не дождавшись моего ответа, направился к двери.
        - Вы так и не ответили по поводу моего мужа, - кинула я ему вслед.
        - О ком именно вы говорите, - спросил он не оборачиваясь.
        Я уловила нотки сарказма.
        - Об отце моих детей. Владиславе Жданове. Из учебника истории.
        Послышался невеселый смешок.
        - Он находится там, где должен. С учетом его КПЖ.
        - Он в будущем?
        - Завтра я приду за вашим ответом. А вы получите свои.
        ГЛАВА 17
        Я немного поспала, а с самого утра взяла себя в руки и занялась делами.
        Так вышло, что черное платье на тонких бретельках оказалось первым, что попало мне под руку, когда я открыла шкаф.
        Снова вдова, подумала я, когда надела его и посмотрела на себя в зеркало. Длинные прямые волосы прикрывали голые плечи, но все равно было решено дополнить образ приталенным пиджаком с коротким рукавом.
        Первым делом я навестила мать Алекса, предварительно отругав себя, что не сделала этого раньше. Казалось, пожилая женщина после утраты единственного сына держится лучше, чем я. Она была такая маленькая, хрупкая и светлая. Очевидно, Алекс пошел в отца, которого никогда не видел. Именно глядя в ее серые безмятежные глаза и питаясь ее внутренней силой, я начала мысленно приходить к решению, которого утром еще даже не было и в зародыше.
        Однако я все равно поехала в офис Алекса, как и планировала, чтобы поговорить с юристом о судьбе жилья покойного. Я хотела узнать, как долго и на каких условиях, смогу оставаться в его квартире.
        Все дела Алекса - от имущественных вопросов до телефонных счетов - вел его штатный юрист, который встретил меня словами соболезнования. Он отчитался о готовности к похоронам и сообщил время и место.
        Я была не первым гостем в его кабинете. В кресле для посетителей сидел крупный мужчина в костюме.
        Он встал и представился, хотя я уже догадалась, что это и есть тот самый Матвей, друг Алекса, работавший когда-то в органах и имеющий хорошие связи на верхах.
        - Примите мои соболезнования, Маргарита. Много слышал о вас. Жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах.
        - Взаимно, - кивнула я, пожимая широкую ладонь. - Вы были давними друзьями. Очень жаль.
        Юрист что-то лопотал, суетился, перекладывал бумаги с места на место. Мы пытались уловить ход его мыслей. Спустя несколько минут я начала замечать, что Матвей смотрит на меня с нарастающим интересом, попутно почесывая голову, густо покрытую светло рыжей слегка вьющейся шевелюрой.
        Когда юрист вышел из кабинета, чтобы попросить секретаря сделать нам чай, Матвей, продолжая сканировать меня взглядом, спросил:
        - Вы так и не зададите мне ни одного вопроса?
        - Прошу прощения? - удивилась я.
        - В последние дни Алекс часто звонил, как мне показалось, именно с вашей подачи. В частности чтобы узнать хоть что-нибудь о таинственных людях в форме. Теперь, спустя почти два дня после того, как они же его и застрелили, вы не спрашиваете о ходе следствия.
        Я поняла, к чему клонит Матвей, но не растерялась.
        - Я смотрела новости. А опыт последних дней показал, что вы тоже черпаете информацию только оттуда.
        Мне показалось, что я умыла его этим ответом. И тут же стало неловко за это неуместное противостояние. К чему оно? В офисе покойного возлюбленного, с его же другом. По словам Алекса, Матвей был рядом в самый тяжелый момент, поддерживал после страшной авиакатастрофы, которая унесла всю семью моего любимого.
        - Простите. Мне просто стало все равно, кто они. Все дорогое, что у меня было, уже забрали. И мне нет дела, кто и на что еще посягнёт.
        - Маргарита. Знаете, почему на самом деле за два года Алекс не познакомил меня с вами? Ведь у меня большой уютный загородный дом, в котором он всегда был желанным гостем, семья, которая уже много лет принимала его как родного. Мои дочери звали его дядей. А моя жена пыталась сосватать ему нашу лучшую подругу, очень достойную женщину. Но он встретил вас. Безутешную вдову. А я навел справки. И понял, что вы та еще актриса. Сказал ему об этом, а он не послушал. Думаю, что затаил обиду. А может, просто любил вас так, что не хотел допускать ситуацию, в которой вы бы почувствовали себя неловко или неуютно. Потом я сто раз сказал ему, что рад за него и поддержал бы любой его выбор. Но мой друг этого уже не слушал. Вы заменили ему целый мир. И хорошо. У меня же есть мой мир, моя семья, моя тихая гавань. Но как так вышло, что вы стали той, кто на следующую же ночь после его убийства, шушукается с его же убийцей?
        У меня закружилась голова от вкрадчивого тона собеседника и от смысла слов, медленно доходящего до меня. Однажды чекист - на всю жизнь чекист. Как-то раз, именно так охарактеризовал его Алекс, и мне ничего не оставалось, кроме как мысленно поаплодировать Матвею. Но какие дикие и неправильные выводы! А я даже рта не могу открыть, чтобы опровергнуть.
        В этот момент вернулся юрист, объявил, что чай вот-вот принесут, и снова начал что-то тараторить.
        Я встала, попросила его прислать все необходимые бумаги по почте и сказала, что мне срочно надо уехать.
        Как бы не так?
        - Я провожу вас, - Матвей поднялся во весь рост, почти такой же, как у Алекса, и открыл дверь.
        Я поблагодарила юриста и нырнула в проем.
        - Я любила Алекса, и не хочу осквернять его память, препираясь с вами. Если вы обо мне какого-то дурного мнения и подозреваете в чем-то, то давайте поговорим хотя бы после похорон?
        Мысленно я понадеялась, что к этому времени буду уже недосягаема как для Матвея, так и для любого другого человека из этого времени.
        - Маргарита, - с досадой проговорил он, нажимая за меня кнопку вызова лифта, - я до последнего надеялся, что мне не придется вас в чем-либо уличать, что, увидев меня, вы обрадуетесь возможности рассказать о характере ваших бесед с людьми в форме. Ведь и тогда на острове они пришли к вам, а Алекс просто попался под горячую руку. И осознавая всю полноту своего причастия к ситуации, вы все равно молчите и игнорируете меня.
        - Вы правы, Матвей, мне до вас нет никакого дела. И я могла бы спокойно выложить вам все, что мне известно. Но вы первый заговорили о своей прекрасной семье и дочерях, которых вам повезло видеть ежедневно последние два года. И ради них я промолчу. Увидимся на похоронах.
        С этими словами я шагнула в открывшийся лифт.
        Мне было жаль этого большого растерянного человека с, несомненно, добрыми намерениями, который только что лишился хорошего друга. Да еще и отчасти по моей вине. А я строю из себя загадочную лань, осыпаю его колкими фразами и оставляю в неведении. Естественно. Ведь я знаю, что он ничего не сделает мне, потому что не имеет никакого отношения к действующей власти, как и сам Алекс. А когда он настучит на мое странное поведение в правоохранительные органы, я буду далеко. Да, я буду в очередной раз пытаться спасти этот чертов бренный мир. Пару месяцев туда, пару обратно - так ведь говорил Раджа?
        ГЛАВА 18
        - Восемь месяцев на перевалочной базе.
        - В одну сторону?
        - Маргарита, это не отпускной тур. Билет в один конец, - развел руками Раджа.
        - Просто вы так расхваливали технологии будущего…
        - Да. Восемь месяцев против тридцати лет. На мой взгляд, прогресс очевиден. Хотя, вероятно, вы правы, и это не предел.
        За пять минут до полуночи я поднялась на крышу. Не хотелось снова вести беседу с вторженцем в четырех стенах. А это место я очень любила, хотя Алекс так ни разу и не смог пересилить свой страх высоты и подняться сюда со мной.
        В жаркие июльские ночи здесь было намного свежее, чем на земле, ветер приятно холодил кожу, и почему-то казалось, что он пахнет морем. А взгляд отдыхал на бескрайнем полотне из огней города. Большого города, который я так любила, и с которым мне предстояло расставаться снова.
        Но солдат пришел. По-другому и быть не могло. Как не могло быть и другого решения. Пусть мне показалось, что приняла я его лишь сегодня, во время встречи с матерью Алекса, но на самом деле все было предрешено с приходом Раджи. А самое ужасное, что меня даже посещали мысли о том, как же я отправлюсь в будущее без Алекса, что скажу ему? Но эта проблема отпала сама собой.
        И вдруг меня пронзила страшная догадка:
        - Вы убили его, чтобы меня ничего не задерживало в настоящем? Неужели я так сильно нужна вам там, в будущем?
        - Марго, вы не перестаете меня удивлять. Вам предлагают отправиться туда, где находятся ваши дети, где, вероятно, все еще жив ваш муж. А вы продолжаете искать подвох.
        - Так вероятно или жив?
        - Он прожил на базе тридцать лет, как и все мы. Превратился в старика. Я ничего не слышал о его судьбе после.
        - Верится с трудом. Сначала вы читаете учебники про него, а потом даже не утруждаетесь что-нибудь узнать о судьбе исторической личности.
        - Поверьте, это не самая интересная часть истории. Да, прогресс, в том числе и ускоренный господином Ждановым, приблизил человечество к апокалипсису, но истоки уходят гораздо глубже в историю и там все намного любопытнее. Я расскажу вам об этом, если интересно, когда мы будем на перевалочной базе. Там у нас появится намного больше времени на разговоры, чем сейчас.
        - А как я найду своих детей?
        - Никак. Они сами найдут вас. Мы будем анонсировать и широко освещать слив каждого достойного гражданина из прошлого. Если ваши дети были в сознательном возрасте на момент своего слива, то они вас узнают.
        - Они будут старше меня, - не унималась я.
        - Это помешает вам их любить? Хорошо и тепло к ним относиться, дружить? Думаю, каждый ребенок гордился бы такой молодой и красивой мамой, как вы.
        - Ну, не настолько же…
        - Это лучше, чем ничего. Ведь вы согласились на слив именно потому, что сами так думаете.
        - Да, - соврала я.
        На самом же деле во мне раненой птицей трепыхалась надежда все изменить. Я не имела ни малейшего понятия, как это сделать, но жизненный опыт подсказывал мне, что лучше оказаться поближе к тому, кто у руля. А командовали парадом сейчас явно люди из будущего.
        Оставшись здесь, я бы точно лишила себя всякой вовлеченности в процесс.
        Ну и, конечно, непозволительно было лишать себя возможности убедиться, что с моими детьми все в порядке и перекинуться парой слов с Владом. Да, последнее было на удивление заманчивым.
        Поразмыслив немного, я сказала:
        - Вы знаете, что за вами следят? Сегодня меня уже уличили в нашем общении.
        - Да, мы заметили. Вы поэтому изменили место встречи?
        - Отчасти.
        - Мы все уладили. Перенесли портальное окно в другое место, чтоб не ходить старым маршрутом.
        - Вы кого-нибудь уже слили? По новому методу?
        - Несколько человек. Мы пока по большей части присматриваемся. Каждую кандидатуру нужно согласовывать.
        - С кем? С Богом?
        - Нет. С Димитриусом. Я говорил вам про него.
        - Угу. Ваш главный шарлатан. Помню. Значит, я еще не утверждена?
        Почему-то именно в этот момент, осознав, что мой слив, еще, быть может, под вопросом, я вдруг панически испугалась не попасть на эту чертову базу, на этот мосток в будущее.
        - В вашем случае это, скорее, формальность. Но подождать придется.
        - Сколько?
        Раджа посмотрел за горизонт, производя нехитрые расчеты. Усиливающийся ветер развевал его безупречные арабские кудри.
        - Дня через два у нас планируется большая вылазка. Это значит, что мы высадимся в прошлом на несколько дней. Чтобы спасти как можно больше достойных людей. А потом мы все вместе отправимся на базу.
        - Значит, еще неделя-две? Меня со дня на день начнут доканывать расспросами.
        - Вот видите, вы уже сами жаждите слива. Вам становится тесно и неуютно здесь. Это нормально для человека с вашим КПЖ.
        - Чушь! Мне стало неуютно по вашей милости! А молчу я только потому что не хочу, чтобы кто-то еще пострадал. Так и передайте своим нервным однополчанам. Я никому ничего не рассказывала.
        - Я знаю. И другим скажу. Чтоб вам было спокойнее.
        Он повернулся ко мне широкой спиной и направился к выходу с крыши.
        - Все? Уходите? - взволнованно спросила я, - Что мне делать?
        - Наберитесь терпения и ждите.
        Раджа скрылся за пожарным выходом, прикрыв за собой дверь. Проем озарила яркая вспышка. Я была готова поклясться, что солдат уже очень далеко.
        Через два дня начались массовые волнения в связи с очередным вторжением. На этот раз оно затянулось. Каким-то чудом обходилось без жертв. Это было большим облегчением. Меня и без того не покидало ощущение, что я заключила сделку с дьяволом.
        Несмотря на отсутствие агрессии со стороны солдат, был введен комендантский час, а из некоторых районов города, где вторженцы появлялись особенно часто, люди начинали эвакуироваться.
        Раджа не торопился возвращаться за мной, но зато я успела проводить Алекса в последний путь в компании его немногочисленных родственников и друзей.
        Матвей пришел на похороны с женой - миниатюрной и хрупкой, особенно на его фоне, шатенкой. Он многозначительно поглядывал на меня, но так ни разу и не заговорил, как будто принял мои предостережения всерьез. Тем лучше.
        Я радовалась возможности проститься с Алексом. Тем более это прощание оказалось самым простым. Мне не пришлось ничего объяснять или врать.
        В принципе, у меня оставалось время навестить Жанну и наведаться в Центр. Но я предпочла исключить контакт с живыми. И особенно утвердилась в этом решении, когда город заполонили вторженцы.
        Я не знала, смогу ли взять что-то материальное с собой на перевалочную базу, но на всякий случай собрала небольшую сумку с самыми ценными и необходимыми вещами. Положила в нее несколько книг, все-таки впереди восемь месяцев ничегонеделания черт знает где, и альбом с фотографиями детей, который неизменно лежал на моей прикроватной тумбочке последние два года.
        Шесть дней я не выходила из дома, находясь в непрерывном ожидании и вздрагивая от каждого шороха за входной дверью, от каждого шума открывающегося лифта. Иногда мне начинало казаться, что меня обманули, разыграли, что все это - злая шутка неведомых самозванцев, и я зря жду иллюзорного путешествия в будущее.
        Но утром седьмого дня, когда я завтракала последними остатками еды из холодильника, раздался стук в дверь. Мне стоило больших усилий не подавиться большим глотком кофе. Почему-то я думала, что за мной придут непременно ночью, или вечером, но никак не с утра пораньше. Если вообще придут. Может, пошарив по городу, солдаты нашли более ценные экземпляры.
        Но нет. Когда я открыла дверь, то увидела на пороге Раджу. На дневном свету он выглядел моложе и каким-то одухотворенным, хоть и немного уставшим.
        - Пора, Маргарита. Время пришло.
        - Веселенький у вас вид, - заметила я. - Неужели всех избранных разыскали?
        - Не всех, стариков пришлось не брать. Но результаты неплохие, к тому же, как видите, обошлось без эксцессов.
        - Ну-ну. Пойду оденусь, - объявила я, развязывая пояс легкой туники, накинутой поверх домашних шорт и майки, и направляясь в спальню.
        Раджа покосился на дорожную сумку, приготовленную в прихожей, и бросил мне вслед:
        - У вас не получится ничего взять с собой, имейте в виду. Кроме того, что будет надето на вас. Карманы тоже придется проверить.
        Тогда я точно вернусь сюда, подумала я, скрывшись за дверью спальни.
        ГЛАВА 19
        - Сейчас вы войдете в портал. В первый раз это немного странное ощущение. К нему нужно привыкнуть. Поэтому позвольте мне взять вас за руку.
        Мы стояли на крыше. Был первый день августа. Жара спала и совсем не по-летнему освежающий ветер холодил кожу сквозь одежду. Я надела светлые джинсы, майку-алкоголичку и пуловер крупной вязки с широким воротником, оголяющим одно плечо. Небо заволокли густые облака, но достаточно высокие, поэтому у меня была возможность в последний раз оглядеть родной город.
        Взгляд упал на верхушку МГУ, и вся жизнь начала проноситься в голове кадр за кадром начиная с беззаботных студенческих времен. Выпуск с красным дипломом. Поступление на работу в журнал. Начало головокружительной карьеры. Первый серьезный роман. Авария. Жданов в следственном изоляторе. Черный седан, на котором я уже однажды покидала город на неопределенный срок. Но прощалась навсегда, точно помню. Десять лет на базе - быстрая перемотка. Возвращение в Москву и устройство новой жизни. Выход из тени. Признание. Недолгое счастье. Страдание. Снова счастье. Апокалипсис. Боль. Счастье. Боль. Возрождение. Боль. Боль. Боль.
        Боль. В каждой клеточке. Я не заметила, когда моя рука оказалась в ладони Раджи. Только в этом месте чувствовалось тепло. Все остальное тело как будто разделялось на молекулы, подобно глыбе льда, разбивающейся вдребезги! Не могу дышать. Меня сейчас разорвет изнутри. Может, так и работает портал? По принципу коллайдера - разделяя тело на атомы, а затем соединяя их вновь? Надо было поинтересоваться заранее!
        Крыша пропала. Пропал город. Я и не заметила, что мы уже сделали шаг в портал. Он оказался слишком близко. Я ничего не видела. И не чувствовала ничего кроме боли. Вспомнились мои третьи роды. Самые болезненные. Это ощущение, когда терпеть уже нет сил, нет сил даже кричать. Больше всего хочется повернуть процесс вспять, но это невозможно. Так и сейчас.
        Интуитивно я пятилась назад. Вот почему Раджа взял меня за руку. Хотя умом я понимала, что сколько бы шагов в обратном направлении ни сделаю, все равно уже не окажусь там, откуда пришла.
        - Открывайте.
        Боль утихла, но было темно. Исчез калейдоскоп света, который слепил даже сквозь сильно сомкнутые веки.
        - Открывайте глаза, Маргарита, - сказал Раджа чуть более настойчиво, слегка подергивая меня за руку, которую не выпускал из своей. - Мы на месте.
        Мои веки дрогнули, и я позволила глазам привыкнуть к спокойному дневному свету. То, что открылось моему взору в следующую секунду, повергло меня в новый шок, принесло очередную боль, которая не шла ни в какое сравнение с только что испытанной болью физической, и не было никакого сомнения: она не пройдет так же быстро и бесследно. Это боль предательства.
        Резким движением я вырвала руку из ладони араба, сделала пару шагов вперед и в отчаянии упала на колени. Подо мной был не голый бетон крыши московской многоэтажки, но ковер из сочной травы, которая наверняка оставит следы на джинсах. Но это было неважно. Ведь я видела то, что видела. Это была она. И я закричала в пустоту.
        - Будь ты проклят! Ненавижу тебя! Ты испортил мне всю жизнь и продолжаешь мучить! С того света, из другого измерения! Где бы ты ни был, твоя главная задача - отравлять мою жизнь!
        Эти слова были адресованы не Радже, а моему бывшему мужу Владиславу Жданову. И солдат это понимал. Он присел рядом и обнял меня за плечи.
        - Простите. Я не успел вам сказать. Забыл. Вы неправильно поняли.
        Я перевела взгляд на Раджу. Его лицо расплывалось от навернувшихся на глаза слез.
        - А как еще я могу понять? Это же не просто перевалочная база, это - база! Та самая база Жданова. Я прожила на ней больше десяти лет и ни с чем не спутаю. Удивительно, что дорога сюда заняла у нас всего несколько секунд. Но это не вымышленное место и не будущее. Это абсолютно реальная территория. А ко всему что связано с базой приложил руку мой муж. Видимо, далеко не покойный. И я больше не могу скрывать негодования по поводу того, что он снова стал причиной моих страданий.
        - Мы не на Земле, Маргарита. Перевалочная база - это островки пространств вне времени. Каждый из них может быть создан по образу и подобию любого реального места. Да. Попав сюда и убедившись в своей невредимости, Жданов, как один из самых старших, предложил взять за образец базу, которую он когда-то сам создал.
        - В таком случае… Он приходил не ко мне, - продолжила я обессиленно, все еще сидя на траве, но завалившись с коленей на бедро и поджав под себя ноги.
        - Что? - участливо переспросил Раджа.
        - Знаете эту историю? Прежде чем самоуничтожиться после освобождения человечества от клонов, Жданов взял отсрочку, чтобы попрощаться со своей семьей. Он приехал сюда, - я неотрывно смотрела вперед, на первые постройки, видимые глазу со стороны поля, на которое мы телепортировались. - Вернее, на базу. Всего на три дня. Я думала, он прощался со мной и с детьми. Но он прощался со своим родным местом, с тем, дороже чего, у него никогда не было - со своей базой. Но на его счастье, это прощание удалось продлить еще на тридцать лет. А я все это время ходила бы на его могилу и оплакивала наши три счастливых дня.
        Раджа скептически ухмыльнулся.
        - Я исправно навещала его на кладбище последние три года. И делала бы это и дальше. Несмотря ни на что, - с обидой в голосе заявила я.
        - И все-таки у вас нет причин так сильно злиться на него.
        - Не стоит, - предостерегла я Раджу, вставая и отряхиваясь. - Не стоит его защищать. Лучше покажите мне поближе эту копию.
        История с клонами людей закончилась, но теперь мне пришлось столкнуться с клоном целого лагеря. Такие невеселые мысли лезли в голову по мере приближения к первым постройкам. Не скрою, что мне было любопытно, как там все устроено внутри. По логике при внешнем сходстве базу не могли населять знакомые мне люди. В этом, пожалуй, будет главное отличие. Скорее всего, там будут жить в основном солдаты, возвращающиеся с ответственного задания и избранные вроде меня.
        Мои догадки подтвердила парочка, похожая на нашу. Солдат и молодой человек в штатском так же двигались в направлении базы.
        - Они тоже только что из портала? - уточнила я.
        Раджа кивнул.
        Остальные мои предположения оправдывались по мере приближения к базе. Казавшаяся безлюдной издалека территория не была таковой. По чисто выметенным, обрамленным ровными газонами, дорожкам базы туда-сюда выхаживали солдаты.
        - Они и тут носят форму? - спросила я.
        - Да, чтобы не вводить в заблуждение новобранцев.
        В груди снова кольнуло. Я уже была в таком статусе на как две капли воды похожей базе.
        И все-таки отличия были. Едва уловимые мелочи. Именно они заставили меня поверить Радже. Но не разувериться в маниакальной страсти Жданова к этому месту.
        - С какого часа заселение?
        Мы уже подошли к основному корпусу, который, как и прежде, насчитывал семь этажей, и поравнялись с еловой аллеей, ведущей к двухэтажному зданию. Именно там на первом этаже располагалась библиотека - мое первое место работы на базе. А на втором - медпункт - бессменное логово обольстительницы - моей подруги Жанны. Она была очень хорошим хирургом в свое время, а на базе стала обычной медсестрой. До поры до времени.
        Меня разбирало любопытство - захотелось обшарить тут каждый угол и найти отличия.
        Раджа настороженно покосился в мою сторону. Наверное, подумал: что за истеричка? Две минуты назад рыдала, а теперь ерничает.
        - Комната, которую выбрал для проживания ваш муж сейчас свободна, если угодно.
        - И какая же это комната?
        К моему удивлению, мы прошли мимо коттеджа Жданова, чуть вглубь сосновой рощи. Там располагалась аналогичная постройка, которая предназначалась для меня, когда я забеременела Андрюшей. Этот дом был задуман Владом как наше семейное гнездышко, и стал таковым на какое-то время.
        - Весь коттедж занять не получится, но правое крыло со спальней и кухней - в вашем распоряжении.
        - Влад жил здесь? - я ступила на знакомое крыльцо.
        - Да, тридцать лет.
        - Это наша спальня. Мы жили здесь после рождения первого сына, а потом и дочери.
        В комнате не было детской кроватки, в которой сначала спал Андрюша, потом Соня, а по прошествии нескольких лет, после временного возвращения на базу - маленький Митя. Да и вообще обстановка немного отличалась, я не чувствовала себя на базе - просто в каком-то очень похожем месте. Тут по-другому пахло. И предметы на ощупь были не такими, как я помнила. Казалось, я попала в виртуальную, хоть и очень правдоподобную реальность.
        - Вы, наверное, устали, - заметил Раджа.
        Я хотела возмутиться: с чего бы? Я неделю безвылазно просидела дома в ожидании телепортации. Но идеально застеленная удобная на вид кровать так и манила меня.
        - Портал отнимает очень много сил. Вы еще хорошо держитесь. Из-за стресса. Но это ненадолго. Я бы тоже пошел прилег. Так что, если жилье вас устраивает…
        У меня было еще много вопросов, но я кивнула. Голова и правда начинала кружиться от слабости.
        Раджа протянул мне ключи, как будто в очередной раз заранее зная, что я соглашусь…
        ГЛАВА 20
        Когда я проснулась, было еще светло. Хотя уверенности, что здесь ночь сменяет день, у меня не было. По-прежнему слишком много вопросов.
        И на первый из них я нашла ответ, пошарив в ящиках на кухне. Чай тут был. А также печенье и пряники - вполне съедобные на вид.
        Заварив бодрящий напиток, я уселась за стол. Почти такой же, как тот, за которым мы несколько лет подряд завтракали всей семьей. Я огляделась: в обстановке не хватало только детского стульчика. Кухонный гарнитур, стул и стулья - были мне очень знакомы. Вид из окна - тоже.
        Я не знала, где искать Раджу, поэтому решила просто прогуляться и удовлетворить-таки свое любопытство.
        Меня манила дорога в библиотеку. Неужели и там внутри все по-прежнему? Я быстрым шагом преодолела еловую аллею.
        Нет. Пахло опять по-другому. Но расстановка книжных стеллажей была почти такой, как при мне. Парты для читателей тоже находились на своих местах. Только занимали их не привычные базисты, а солдаты. Человека три в бежевой форме сидели, погрузившись в чтение, и столько же бродило меж полками.
        Я тоже решила оценить ассортимент. В свое время библиотека стала для меня настоящей отдушиной. За годы, проведенные на базе, я перечитала всю классику, по крайней мере, имеющуюся в наличии.
        К своему счастью, я увидела несколько мировых бестселлеров девятнадцатого и двадцатого столетий. Но основную массу составляли книги по истории, культурологии и искусствоведению.
        И мои новые соседи явно не наслаждались художественными произведениями известных романистов, а старательно черпали информацию о прошлом. О том времени, которое они предали, безжалостно отдав на растерзание неведомому зверю.
        Я демонстративно потянулась к полке с зарубежной классикой и сняла любимый роман, перечитанный несколько раз, каждый из которых я надеялась на счастливый конец. Что ж, после всего пережитого, да еще находясь в таком необычном месте, можно снова попытать удачу - вдруг на этот раз он не покинет ее, а она будет изначально умнее.
        В удобном библиотечном кресле с книгой в руках, меня нашел Раджа.
        - Пойдемте поужинаем, Маргарита.
        Солнце все-таки приближалось к горизонту, и я спросила.
        - Здесь бывает ночь?
        Раджа улыбнулся.
        - Да, конечно. И осень, и зима - все как в средней полосе России, где и находится прототип перевалочной базы.
        Несмотря на то что меня не покидало ощущение, что все мы находимся в виртуальном пространстве, у еды был вполне реальный вкус.
        Расположение столовой меня не удивило - все как в старые не самые добрые времена.
        - Чем мне заняться в ближайшие восемь месяцев?
        - Мне казалось, вы уже нашли занятие по душе.
        - И все?
        - Мы привыкли воспринимать перевалочную базу как место, где можно наполниться знанием о прошлом, подтянуть свое КПЖ искусственным путем за счет усердной учебы и умственной работы. С вами же, новобранцами, мы будем делиться знанием о будущем, о его принципах и устройстве. Но все равно у вас будет достаточно свободного времени. Мы доставили вас сюда не для работы.
        Дежавю. Пятнадцать лет назад меня заставили поверить, что, избежав тюремного заключения, я оказалась на курорте, где смогу жить в свое удовольствие, а по факту чуть не прочистили мозги.
        - Здесь вино в конце ужина не подают? - с надеждой спросила я.
        - Ни здесь ни в будущем вы не найдете ни капли спиртного. Алкоголь - враг человека. Это один из главных уроков, которые преподали нам наши предки.
        Я тяжело вздохнула.
        - Вам, наверное, не очень хочется со мной возиться постоянно? У вас, должно быть, тут много друзей. Так что дальше я сама, - заявила я, промокая губы салфеткой. - Прогуляюсь перед сном. И чтиво на ближайшее время у меня есть, - я похлопала по толстому старенькому томику, лежащему рядом на столе. - А когда у вас будет время и желание, расскажете мне о том, что не успели поведать во время наших коротких бесед в прошлом.
        Раджа улыбнулся, показав белоснежные зубы:
        - Я рад, что вы помните о незаконченном разговоре. Конечно, отдыхайте, но знайте, что общение с вами мне ничуть не в тягость.
        Я вежливо кивнула и поднялась из-за стола.
        Вечер был свеж и, наконец, начало смеркаться - все-таки август.
        Значит, мы пробудем здесь почти до конца весны.
        Солдаты вели себя очень умиротворенно. Кто-то припозднился на лавочке с какой-нибудь книгой, а другие собирались небольшими группками и что-то обсуждали.
        Бедолаги в штатском, подобные мне, бесцельно шатались по территории. Нам пока обоюдно не хотелось вступать в диалог. Успеется.
        Тем более я знала место, где мне хотелось поскорее оказаться.
        Я сразу отметила плетеное кресло на веранде моего коттеджа. Влад знал, как я любила в нем читать. А впоследствии проводила много часов, кормя детей в теплую погоду.
        И хоть оно и не было оригинальным, но все равно достаточно удобным.
        От долгого чтения меня всегда клонило в сон. Так и не дождавшись своих соседей по коттеджу, я покинула веранду и, быстро скинув одежду, легла в незастеленную после дневного сна кровать.
        Рано утром проснулась, чувствуя себя на удивление бодро. Но случилось это не просто так. Что-то произошло этой ночью. Пришло осознание чего-то, которое заставило меня резко подняться, выйти в гостиную-кухню и начать яростно шарить по ящикам всех шкафов и комодов.
        Нашла!
        В одной из полок небольшого рабочего стола возле окна.
        Старенький ноутбук. Скорее всего, им пользовался Влад, но не смог унести с собой в будущее.
        С надеждой на то, что компьютер работает, я воткнула провод в розетку.
        Приветствие от Windows! Ура.
        Больше мне ничего и не нужно.
        Я судорожно создала документ Word, открыла чистый лист и напечатала крупными буквами заголовок: ЗАТМЕНИЕ.
        И наконец начала писать книгу. Ту, которую задумала, еще оказавшись в тюрьме. Только с тех пор сюжетов накопилось на десятитомник.
        Теперь, когда мои пальцы мельтешили по клавиатуре, я вспомнила сон, от которого проснулась. Вернее, это больше напоминало очередное перемещение во времени - на пятнадцать лет в прошлое в следственный изолятор. Я, молодая девчонка, осужденная за тройное убийство и мой возлюбленный - первый и единственный на тот момент, по совместительству - бывший начальник Павел Бой. Как давно мы не виделись! За последние два года он ни разу не приезжал в Москву, окончательно обосновавшись в Европе. Он, конечно, звонил и предлагал поддержку, даже личное присутствие, но я убедила его, что в этом нет необходимости. Хотя если б рядом не было Алекса, то я бы наверняка приняла предложение. Так вот тогда, в замызганной комнате свиданий Павел и посоветовал мне начать работу над книгой, чтобы скоротать годы заключения и одновременно осуществить давнюю мечту. В суете загруженных и интересных будней о работе над книгой можно было только мечтать. Тогда мы оба с грустью усмехнулись по поводу того, как изощренно порой жизнь осуществляет наши мечты. Мечтающий о любви влюбляется безответно, страстно желающий постройнеть - худеет
от тяжелой болезни. Вот и я чуть было не начала писательскую деятельность на нарах.
        Тогда судьба распорядилась по-другому. Вернее, не сама судьба, конечно, но Жданов, который с того самого момента и по сей день распоряжается моей жизнью. Будь он незнакомцем в черном плаще или покойным мужем - я продолжаю невольно следовать за ним.
        Странно, что с момента попадания на базу мысль о написании книги больше не возникала. Наверное, дело в том, что изначально планировалась работа абсолютно в другом жанре, который совершенно перестал меня интересовать, когда жизнь запестрела новыми красками.
        Теперь я готова была изложить на бумаге свою историю, автобиографичный остросюжетный роман, который не оставит никого равнодушным. Именно книга, написанная мной, станет лучшим учебником для невежд из будущего.
        Одной книгой не ограничилось. Едва поставив точку в истории под названием «Затмение», после недолгой передышки, я снова села за спасительный ноутбук.
        Это было непросто - заново пережить один из самых тяжелых периодов своей жизни - период разоблачения и осознания, борьбы за прощение и выживание, время расплаты за прошлые слабости и грехи. Причем расплачивалась не только я, но и Влад - за свои неуемные амбиции. А еще Жанна - за былое легкомыслие. И конечно же, Жан, но тот отдувался не за себя, а за наследственные недуги…
        Так я и назвала вторую рукопись: «Расплата».
        О том, что происходило после смерти Влада я пока писать не стала. Пыталась начать третью часть, но было слишком тяжело. На том моменте, когда пропадают дети, у меня опускались руки. Такое нужно сначала пережить. Тем более еще абсолютно не было понятно, чем вся эта история закончится.
        Поэтому я сделала большой перерыв. Примерно в месяц. Как раз наступила зима. Самая настоящая, похожая на те десять зим на реальной базе.
        Все это время мои подушечки пальцев горели от потребности писать еще. Тогда я подумала, что в прошлом немало поучительных историй, не обязательно связанных с моей жизнью. Мне в деталях вспомнился рассказ моей случайной знакомой, с которой мы встретились на пороге церкви на окраине Москвы. Ее звали Ева. А ее младшего сына - Адам. Так же звали и ее возлюбленного. Неоднозначная история их любви и трагических событий, на фоне которых она развивалась, запала мне в душу. И я подумала, почему бы не написать об этом. Спустя еще полтора месяца, файл под названием «Адам и Ева» насчитывал достаточное количество страниц для очередного художественного романа.
        Еще одним человеком, образ которого не стерся из моего сознания за долгие однообразные месяцы на перевалочной базе, был Герман Фишер. Тут пришлось больше фантазировать, но получилась очень трогательная и душещипательная история о девушке по имени Вера, попавшей в логово злого гения. Именно таким мне представлялся Фишер.
        Когда-нибудь я была намерена написать историю про более реального и любимого мной персонажа - Алекса Родриго-Велса. Да, именно такую фамилию он унаследовал от отца, которого никогда не видел. Но это я сделаю позже. Тем более дорога в будущее близилась к завершению.
        ГЛАВА 21
        На базе нас было около пятисот человек, включая солдат и избранных. А это значило, что таких перевалочных баз должно быть сотни или даже тысячи - чтобы уместить всех.
        Конечно, армия, отправленная в прошлое для спасения небольшого процента людей, включала в себя далеко не всех выросших детей. Но как же два года назад все они поместились на этих базах?
        Однажды я спросила Раджу:
        - К чему такое разделение? Почему под перевалочную базу не спроецировали целый континент для переселения всех детей, а разделили на кучу маленьких территорий.
        - А почему в школе детей делят на классы? - парировал Раджа. - Смысл был в том, чтобы расселить людей будущего по общинам, рассортировать по возрасту, интересам и способностям. Чтобы не повторять самую страшную ошибку предков - не допустить хаотичного развития личностей, не дать им потеряться, заплутать, погрязнуть в пороках.
        - Предки. Не думала, что услышу такое в свой адрес при жизни, - обиделась я.
        - Это не про вас, Маргарита, и даже не про ваших современников или ближайших предшественников. Все началось гораздо раньше.
        Я давно заметила, что на этой перевалочной базе очень много творческих людей, подобных мне. Писатели, бывшие журналисты, художники. И ни одного врача или физика-ядерщика. Даже Жаннкин медпункт сливки использовали по большей части как место для уединения с книгой. Подземные лаборатории под основным корпусом в этой проекции существовали, но пустовали. Только теперь до меня дошло, что мы тоже подверглись сортировке: по КПЖ, возрасту, призванию.
        - Когда? - вернулась я к разговору.
        - На протяжении веков и даже тысячелетий человечество не раз получало послания и предупреждения, причем, как от господа, так и от дьявола. Остановимся на первых. Послания носили как предупредительный, так и разрушительный характер. Бог сменял гнев на милость - и наоборот. Наверное, благодаря именно этой черте, он и дал нам второй шанс сейчас.
        - Шанс кучке людей похоронить своих родителей, друзей и близких?
        - Это свободный выбор. Для таких, как вы, важно отправиться к своим детям. И мужу. Кто-то предпочел прожить последние тридцать лет на умирающей планете.
        Понимаю их, подумала я.
        - И потом, велика ли жертва? - продолжал араб, привычно тряхнув густыми кудрями, падающими на лицо. - Смотря с чем сравнивать. Если взять всемирный потоп, который преследовал такую же цель, как и мы сейчас, то тогда выживших оказалось значительно меньше.
        - Ориентируясь на свои скудные демографические познания, Раджа, смею предположить, что численность населения планеты во времена всемирного потопа была значительно меньше, чем сейчас. Даже если представить, что ковчег с «каждой твари по паре» действительно существовал, что это не аллегория и не библейский образ. Вы же сами понимаете, что тогда во имя светлого будущего погибло намного меньше людей, чем будет уничтожено через двадцать восемь земных лет на покинутой нами планете?
        - Больше людей - больше грехов. Строже меры. Как показала история, жертва одного человека - ничего не стоит.
        - О чем вы?
        - О жертве Иисуса.
        - А.
        - Вот вам и «а». А если б народ всерьез задумался и принял посыл, то этой жертвы было бы достаточно. Сын Божий наглядно показал всем, как должна выглядеть жизнь.
        - И как же?
        - Как крестный путь. Жизнь должна быть осознанной, целенаправленной, наполненной болью. Только через боль и страдания душа переходит на новый уровень. Он показал, что быть человеком очень трудно. Это своеобразный подвиг, на который способен далеко не каждый.
        - Интересно, есть ли шкала, по которой измеряется мера страданий? Мне было бы интересно узнать степень моих собственных.
        - Думаю, нет. Но теперь у нас есть прибор, который определяет не только количество, но и качество прожитых жизней. Именно благодаря ему, Маргарита, вы отправляетесь в будущее в числе избранных. Уж не знаю, какие страдания выпадали на долю ваших предыдущих воплощений, но они были достойными. Вы никогда не жили праздно и не прожигали жизнь, как большинство.
        - За это вы решили приумножить и продлить мои страдания?
        - Вы страдаете?
        - Ну уж точно не наслаждаюсь жизнью.
        - Мне показалось, вы нашли себе занятие по душе на этой базе. Редко посещаете собрания и занятия для избранных. Зато много времени проводите за ноутбуком.
        - Это же не приветствуется, да?
        Я вспомнила, как много раз Раджа, заходя навестить меня, заставал за работой над книгами и бросал укоризненный взгляд. Из-за этого я сразу же захлопывала крышку ноутбука.
        - Пропуск занятий? Мне не составляет труда беседовать с вами индивидуально.
        - Нет, - мне хотелось посоветовать Радже не строить из себя дурачка, которым он не является. - То, что я пишу книги.
        Мой собеседник не стал изображать деланного изумления, за что я мысленно поблагодарила его.
        - Если это книги о прошлом, то важно понимать, о чем именно.
        - Ясно. О прошлом - либо плохо, либо никак?
        - В любом случае в будущее им не попасть.
        И тут я поняла, что взгляд Раджи, застающего меня за писательством, не был осуждающим. Он был полон сожаления по поводу бесполезности работы, которую я ежедневно проделываю. Но как говорится - чем бы дитя ни тешилось…
        И все-таки я готова была поспорить. Понятно, что надежды прихватить с собой в будущее ноутбук или жесткий диск мало. Но я столько раз перечитывала написанное, что при удобном случае без труда все воспроизведу.
        - И насколько хватило заветов Христа? - я не хотела переключать разговор на себя.
        - Почти на полторы тысячи лет, - охотно продолжил Раджа. - Что просто великое проявление божьего милосердия. С учетом того, что люди, окружающие его сына были все-таки очень далеки от понимания его проповедей, это справедливая отсрочка. Их души были совсем молоды, поэтому по большей части они имели только антропологические признаки людей. Животные инстинкты и потребности преобладали. Но впереди у них было полторы тысячи лет, чтобы перерождаться, совершенствоваться и не плыть по течению, но следовать писанному божьему закону. И что мы видим?
        Раджа бросил на меня такой резкий вопрошающий взгляд, что я невольно поддержала.
        - Что?
        - Численность населения планеты неумолимо поползла вверх. Совершенствование опытных душ подавлялось появлением все новых и новых душ-невежд. С рождества Христова до пятнадцатого века население планеты увеличилось почти на полмиллиарда людей, и почти столько же свежих душ.
        - Откуда берутся свежие души?
        - Не знаю. Может, из камня, цветка или рыбки. Об этом история умалчивает. Мы только знаем, что они, грубо говоря, никчемные, хоть и не лишены потенциала.
        - Вот об этом и речь! - оживилась я. - Количество жертв всемирного потопа и население начала двадцать первого века - несопоставимы по количеству.
        - Зато, как ни странно, похожи по качеству. Вы правильно мыслите, но слишком узко. Посмотрите на ситуацию под другим углом. Как думаете, сколько людей родилось на Земле за всю историю человечества.
        - Понятия не имею, - честно призналась я.
        - По статистическим данным, чуть больше ста миллиардов.
        Мне ни о чем не говорила эта цифра. Уловив это, Раджа пояснил:
        - И почти семь процентов от этого количества населяет планету в ваше время, которое вы недавно покинули.
        Эффектная пауза. И пояснение:
        - Это - ад на земле. Страшный хоровод душ преисподней. Но я немного забежал вперед. Мы перескочили очень важный этап в жизни человечества, который мог дать очередной шанс, но стал официальным началом конца. Эпоха Возрождения. Время культурного расцвета, время расцвета всех искусств. Но наиболее полно выразившим дух своего времени было изобразительное. Считается, что негласными божьими посланниками были именно художники. Скорее всего - первые созревшие до уровня человека с большой буквы.
        Я подняла брови и многозначительно кивнула, давая понять, что не нуждаюсь в дополнительных разъяснениях.
        Раджа улавливал мой сарказм, но не обижался. Мы вообще хорошо друг к другу относились несмотря ни на что. Даже немного жалели. Я - за его фанатичную веру во весь тот бред, который слышу от него, а он меня за абсолютное непонимание и неприятие новой «действительности».
        - И как же художники эпохи Возрождения могли спасти человечество?
        - Может, уже и не могли. Начало эпохи совпадает с датой начала апокалипсиса. Но они несли послание. Они обличали пороки общества, выставляя их напоказ, и предупреждали об опасности. Они показывали, в чем заключается главных грех современников - в стадности, сладострастии, алкоголизме, как способе убежать от реальности. Они высмеивали галлюцинаторное сознание, выключенный разум. Интересно, что на этот же период пришлось начало книгопечатания. Бытует мнение, что это событие лишь усугубило ситуацию. Романы и поэмы того времени лишь выборочно несли правильное послание, большинство же сеяли в головах людей лжемудрость. Она хорошо приживалась. А от реальных предостережений люди отмахивались, поскольку они нарушали их внутренний комфорт и покой.
        - Книгопечатание - тоже виновато в апокалипсисе?
        - Не само книгопечатание, а содержание некоторых книг. Я бы даже сказал, большинства. И их доступность обществу. Собственно, технический прогресс - одно из основных направлений в сторону апокалипсиса. И тут преуспел двадцатый век, сыграв громкий заключительный аккорд на долгом пути к финалу.
        Но в преддверии конца Господь получает еще одно неопровержимое подтверждение правильности своего решения. Начало самого страшного двадцатого века. Фашизм. Прославление посланника дьявола, да такое ярое, какого сам Христос не добился бы за столь короткий срок. Гитлер предлагает соблазнительную наживу, которую народ заглатывает буквально хором. И снова ярко выраженное галлюцинаторное сознание. Толпа. Стадо.
        Посмотрев на это, Господь сказал, ну что ж, повеселитесь напоследок, упрощайте себе жизнь, деградируйте, живите за счет технологий, а не совершенствования души, позабудьте об истинных страданиях, облагораживающих душу. И дал прогрессу вырваться вперед. На время.
        Тот наш разговор прервался внезапно. Прозвучал горн то ли на обед, то ли на ужин.
        А я задумалась о том, что всегда считала постулаты Библии слишком жестокими и не любила ее читать. Иногда волосы дыбом становились. Вот и после горячей исполненной уверенности речи Раджи, у меня впервые закрался вопрос - что же ждет нас в будущем, при подобном отрицании прогресса и тяге к страданиям?
        С того времени я чуть чаще посещала собрания, на которых нам рассказывали об устройстве и правилах будущего мира. Опять же было очень много отсылок к истории. Мы должны были впитать и правильно понять все посылы, которыми пренебрегли миллиарды наших предшественников, чтобы оправдать доверие Бога.
        Когда Раджа, еще в Москве, впервые достал свой прозрачный компактный компьютер-планшет, когда я посмотрела в очки, сканирующие человека насквозь, мне сразу представилось будущее, как мир высочайших технологий. По мере же общения с солдатами я все больше убеждалась в том, что это далеко не так. По их рассказам можно было предположить, что мир не претерпел глобальных изменений за тридцать два года.
        ГЛАВА 22
        С каждым весенним днем на лицах переселенцев во времени читалось все больше воодушевления и радостного предвкушения. Солдаты хоть и любили это место, но все же давно так надолго не покидали свое новое постоянное место жительство, где успели приобрести друзей. К тому же - в армии не было женщин.
        Я спрашивала у Раджи, как с этим обстоят дела в будущем, успел ли он обзавестись дамой сердца, но араб покачал головой, будто его такие мелочи не касаются вовсе. Первые два года было совсем не до этого, объяснил он. Все были слишком заняты новым устройством. Но это не значит, что пары не образовывались вовсе. Сформировалось несколько семей, даже родились дети. Но пока это большая редкость. Такие события освещались как настоящая сенсация. Особенно дети. А точнее, их КПЖ!
        Избранные трепетали в преддверии дня икс еще больше. На первый взгляд, оно и понятно - они надеялись на скорую встречу с детьми, пусть и подросшими. С этим фактом все уже более или менее смирились. Зато в новом идеальном мире их чада смогут прожить долгую полноценную жизнь. А не жалкие тридцать лет до конца света. И главное - они станут продолжателями рода человеческого.
        В основном среди избранных оказались именно безутешные в прошлом родители, которым повезло с КПЖ. Мотивация тех, кто не потерял детей, мне была не очень понятна. Что толкнуло их на путешествие? Острое желание спасти собственную шкуру, наплевав на все свое окружение, которое не удостоилось подобной привилегии? Заскучавшие одиночки? Любопытные исследователи? Пытливые умы?
        Мне казалось, что человек с высоким КПЖ априори должен быть достойным. Нельзя же прожить тысячу жизней и остаться ничтожеством, способным совершить побег подобно крысе с тонущего корабля. Хотелось верить, что у таких людей были свои уважительные причины. Другим тоже приходили в голову схожие мысли, поэтому избранные сближались между собой с большой осторожностью.
        Ко мне все относились с большим уважением и пониманием. Я была довольно известной персоной в стране с тремя детьми в будущем. И, возможно, даже мужем.
        Когда до открытия портала-выхода оставалось несколько дней, меня уже чуть ли не поздравляли со скорым переселением. Но я не испытывала ничего кроме нарастающей тревоги. Пыталась представить себе, как все будет. Еще один мир без детей. Им не до этого. А если и рождается ребенок, то они сразу оценивают его с помощью чудо-шлема. Меня коробило это. И многое другое. Как, например, поколение, не знавшее или почти не знавшее материнской любви и отеческой заботы, будет растить своих детей?
        Чтобы хоть немного унять тревогу, я все чаще приставала к Радже с вопросами.
        - Что случится, когда мы окажемся в будущем? Где мы будем жить?
        - Для вас подготовлено общежитие. Для начала. По мере обустройства определитесь с более комфортным отдельным жильем. Недостатка в этом нет.
        - А сколько нас всего, избранных?
        Этого вопроса Раджа старательно избегал, апеллируя такими относительными понятиями, как «немного, мало, относительно, от нескольких десятков до нескольких сотен», пока не признался, что он и сам толком не знает. Каждый солдат армии спасения в среднем обрабатывал от одного до пяти человек. Но точную численность армии он тоже не знал. Начальство распределяло их на небольшие группы. Они действовали по Уставу и не интересовались тем, что им не положено знать.
        - Дети были распределены по территориальному признаку. То есть их повзрослевших расселили там же, где забрали маленькими. Правда, в первый же год наблюдалась большая миграция. Думаю, что для начала и вас тоже поселят в тех городах, из которых забрали.
        - А вы будете в Москве? - с искренней надеждой поинтересовалась я.
        - Да. Меня забрали из Ивановского детдома, но я попросился на высадку в Москве, вместе с приобретенными за время переселения товарищами.
        - Лояльное у вас начальство, - заметила я.
        - Да, вполне.
        - А кто все-таки главный?
        - На нашей территории лидер - Димитриус. Я вам уже говорил. Остальные меня не волнуют.
        - Вы не общаетесь с другими странами?
        - У нас нет стран. Разделение по геополитическому признаку никогда не шло на пользу, а только сеяло распри и войны. В будущем все проще, чем вы можете себе представить.
        - Откуда вы знаете, что я себе представляю, Раджа.
        - Я видел мир, в котором вы живете. Хоть и мельком, но этого хватило. Он сумасшедший, абсолютно хаотичный и пугающий своим бешеным ритмом.
        - Ну, для того чтобы ошалеть от московского ритма необязательно быть пришельцем из будущего, - усмехнулась я, вспоминая любимый город. - Достаточно быть просто иностранцем или приезжим из того же Иваново.
        Там еще и тоска будет. Будущее пугало меня пустотой. Я все пыталась прикинуть, сколько оно вместило людей. Сколько выросших детей его населяет? Раджа говорил, что примерно полтора миллиарда. И это совсем немало, успокаивал он меня. Примерно столько составляло население планеты к началу двадцатого века. А потом - всего за сто лет - резкий скачек на шесть миллиардов.
        - Лидеры так упорно возражали против инициативы армии спасения именно потому, что считали полтора миллиарда предельной численностью. Если перевалить за нее, то снова начнут рождаться некачественные души. Поэтому спасти разрешили совсем ограниченное количество людей.
        - И все-таки по каким критериям вы отбирали избранных. Какие у вас были ограничения?
        - Мы могли спасать только людей с КПЖ более тысячи. Других критериев не было, поскольку главным нашим ограничителем было время. У нас было три недели на разведку и шесть дней на операцию.
        - Значит, вы не были слишком разборчивы? - осенило меня.
        - Можно сказать и так. Но мы стремились спасти как можно больше. Удивило другое - многие отказывались.
        Последняя неделя перед переселением радовала почти летним теплом. Даже здесь, черт знает где, в какой-то межвременной дыре, пародирующей богом забытый кусок реального мира, люди радовались хорошей погоде после затяжных холодов и проводили много времени на улице.
        Я целыми днями сидела на своей веранде, с чайничком чего-нибудь горячего на кофейном столике и жадно перечитывала собственные рукописи. Я понимала, что переписывание и восстановление всех деталей, которые были навеяны вдохновением, могут потребовать немало сил.
        История моей жизни и еще нескольких человек из прошлого останется здесь навсегда. Может быть, когда-нибудь кто-то снова воспользуется этой базой для переселения и найдет эти электронные рукописи.
        Сигнал, которого мы все с волнением ждали, раздался в последний день апреля и застал меня за привычным занятием на веранде. Он отличался от позывных на завтрак-обед-ужин. Сомнений не оставалось - час настал. Я спокойно закрыла крышку ноутбука, неторопливо поднялась и отнесла его в дом. Положила в ящик, в котором обнаружила компьютер прошлой осенью и обвела взглядом помещение, которое стало мне домом на последние восемь месяцев. Они истекли.
        Никакие сборы не предусматривались. Абсолютно ничего брать с собой было не нужно. Да и нельзя. Так что в этом плане обошлось без стресса.
        Небольшая группа уже топталась на месте сбора - напротив основного корпуса. Остальные торопливо стекались со всех сторон.
        Когда я подошла, солдаты, одетые в привычную бежевую форму уже выстроились в четыре ряда. Избранные суетились, не зная, как им лучше встать или просто переминались с ноги на ногу. Я поискала взглядом Раджу, и он, заметив меня, кивнул из второй шеренги, как бы говоря - все по плану.
        Я спокойно осталась стоять, пока один из солдат не приказал нам построиться таким же манером. После этого среди избранных образовалась такая куча-мала, что некоторые солдаты не смогли скрыть тревоги. Самый громогласный сообщил, что портал откроется с минуты на минуту и махнул рукой в сторону еловой аллеи, где на пустом месте скоро возникнет окно в будущее.
        Лично мне все это не могло не напоминать подобного сборища в день Затмения. На этом же месте, только на реальной базе, стоял Жданов - молодой, хоть и казался мне всегда неопределенного возраста - но теперь, в свои тридцать пять, я точно могла сказать, что он был молод, полон сил, энергии и непоколебимой уверенности в своем деле. Все ошибки и недоразумения ждали его в будущем. Как и история нашей с ним долгой непростой любви. Хотя в тот момент он уже любил меня. И для него Затмение было в том числе способом покорить себе любимую.
        Вдруг меня, заглядевшуюся в пустоту, кто-то толкнул в бок. Избранные, наконец, выстроились, как их попросили, а я выбивалась из неровного ряда.
        Между аллеей и нашим строем вспыхнуло портальное окно.
        Впередистоящий солдат взял за руку ближайшего избранного и вывел вперед. Через секунду оба исчезли в мерцающей полупрозрачной дыре. Таким манером и продолжили - брались за руки и шагали в портал.
        Я поравнялась с Раджой и сильно стиснула зубы, предвкушая самые пренеприятные ощущения. Араб протянул мне свою руку с засученным рукавом.
        ЧАСТЬ 2
        ГЛАВА 23
        Очень непривычно было переезжать без багажа. Я постоянно оглядывалась в интуитивных поисках чемодана или сумки. Особенно когда, немного потомив ожиданием, мне выдали ключ от моей комнаты.
        Ключ! Самый обычный металлический, да еще и с биркой из клеенчатого материала советских времен.
        Я в недоумении посмотрела на женщину за стойкой ресепшен.
        - Электронные ключи не работают. Пришлось врезать замки, - пояснила она, немного откашлявшись.
        - Почему? - уточнила я, разглядывая особу среднего возраста и прикидывая, сколько ей было тридцать два года назад - восемь или девять.
        Густая с проседью челка и очки в толстой оправе немного скрывали уже основательно углубившиеся морщины, но все равно ей легко можно было дать за сорок. Неприметный образ завершала серая мешковатая одежда.
        - Электричества нет, - выпучила она на меня глаза, которые пятикратно увеличились благодаря толстым линзам. - Так что не задерживайте очередь, пока не стемнело окончательно. Ваша соседка уже заселилась, так что не ломайте замок, должно быть открыто.
        Лифт, естественно, тоже не работал, и я оценила тот факт, что у меня все-таки нет багажа. Мой номер был на седьмом этаже. Ничего еще, с учетом того, что гостиница насчитывала этажей двадцать.
        Неприметная гостиница на окраине Москвы! Я, конечно, порадовалась тому, что оказалась на родном юго-западе, но добираться отсюда куда-либо может быть проблематично. Почему бы не поселить нас в центре, в более комфортных условиях? Все равно же здания пустуют. В том числе и отели.
        А здесь я даже не успела осмотреться. Мы телепортировались прямо у входа в многоэтажное здание, и Раджа посоветовал мне сразу идти на ресепшен регистрироваться. Он сам куда-то дико торопился и пообещал выйти на связь позже, не дав мне возможности уточнить, каким именно образом мы сможем эту связь поддерживать. Я успела только оценить, что погода была довольно комфортная, соответствующая поздней весне.
        Все шло не так, все подбешивало, как часто бывает на новом месте, даже если отправляешься в отпуск и заселяешься в пятизвездочный отель. Хотя это общежитие советских времен уж точно никак не назвать шикарным. Может, в начале двухтысячных его и наградили косметическим ремонтом и немного облагородили, но не более. Все шло не так. Не в том смысле, что я ожидала шикарных апартаментов со всеми удобствами. Меня раздражало, что все оказалось не так, как я представляла, а это значит, что мои многочисленные опасения и нехорошие предчувствия не надуманны. Я была здесь всего десять минут. Каких же сюрпризов ожидать при попытках достижения истинных целей путешествия в будущее?
        Еще и какая-то соседка, вспомнила я, запыхавшись этаже на четвертом. Кто-то из избранных. Но наверняка не с нашей базы. Она бы не успела заселиться.
        В пролете между пятым и шестым этажом я остановилась немного передохнуть и посмотрела в окно. Начинала открываться панорама города. Невидимое тепло растеклось по всему телу. Я в Москве. Я в будущем. И где-то тут, возможно, совсем неподалеку находятся мои дети. И как бы то ни было, у этого места есть очевидные преимущества по сравнению с базой. Оно реально! Здесь мне не придется сидеть на месте и выжидать. Здесь я смогу действовать!
        Сильно сжав в кулаке ключ от комнаты, я с легкостью преодолела два оставшихся лестничных пролета. Миновав бесполезный лифтовый холл и оказавшись в довольно длинном коридоре, устланном ковром грязно-винного цвета, я повертела головой по сторонам. Двери слева и справа. На моей бирке было написано семьсот двенадцать. Как раз прямо перед моим носом.
        Я постучалась в дверь ключом, чтобы предупредить невидимую соседку о своем появлении. Выдержав две секунды ради приличия и не дождавшись ответа, я толкнула дверь с нелепо врезанным в нее замком. Открыто.
        Оказавшись в узком коридорчике, я проследовала по нему в единственную комнату. Соседка уже встала, чтобы открыть дверь - на фоне окна появился ее стройный силуэт. И тут же осела обратно на кровать, разглядев меня первой. Я приблизилась к ней, лучи солнечного заката сменили угол, перестав меня слепить.
        - Жанна!
        - Марго…
        Ключ выпал из моих рук, и я накинулась на подругу. Мы повалились на кровать хохоча и ощупывая друг друга, чтобы убедиться, что это не мираж, что люди будущего не подсунули нам проекцию «желаемого соседа» с целью слегка задобрить в день заселения.
        Немного совладав с нахлынувшими эмоциями, мы сели напротив друг друга, поправляя растрепавшиеся волосы и не решаясь заговорить. В итоге выдали одновременно:
        - Как? Когда?
        Немного разобравшись в событиях и их хронологии, мы поняли, что наши истории были зеркальным отражением друг друга. С той лишь разницей, что к Жанне солдаты обратились с предложением чуть позже, чем ко мне. Уже после убийства Алекса. Поэтому она всячески избегала любого взаимодействия. Но они преследовали ее и давили на то, что она увидит подросшего внука. К сожалению, ее дочери было далеко до проходного КПЖ, поэтому убедиться в благополучии внука могла только она.
        Условие о неразглашении информации было ей растолковано яснее ясного. Все это время она считала, что Алекса убили из-за того, что я ему проболталась.
        - Значит, ты знала, что меня «приняли на борт»?
        - Я не знала, согласилась ли ты. Особенно после случая с Алексом. Но вступать в контакт с избранными мне было запрещено до самого слива. Потому что список не был утвержден. Он менялся.
        - Поэтому ты пропала и даже не пришла на похороны?
        - Да. Но и ты мне ни разу не позвонила.
        - Не хотела врать, - призналась я.
        - Понимаю. Я вообще ни с кем не разговаривала. Только прощалась мысленно.
        - Странно, что мне указали на тебя, как на душу, слегка не дотягивающую до проходного балла.
        - Так и есть. Они немного пересмотрели условия и сделали скидку. Видимо, с туристами был затык. Несезон, - прыснула она.
        Мои глаза распахнулись от восхищения:
        - Жаннк! Как я рада видеть тебя такой! Мы как в первый раз встретились!
        - Ага! Только тут сухой закон, ты в курсе?
        - Да. Но ты же химик.
        - Нейрохирург. Но на нашей базе были и химики. Нашли общие темы.
        Я капризно поджала губы:
        - Ах вот чем вы там занимались? А вот я ни-ни - одни художники и поэты.
        - Да нет, мы не злоупотребляли. Но компания была хорошая.
        - Значит, ты тоже была на базе. Такой же, как реальная.
        - На первый взгляд, да. Я сразу направилась в медпункт, но не узнала его внутри.
        - А я пошла в библиотеку.
        - По обилию врачей и ученых я сразу поняла, что надежды встретить тебя, у меня нет. Как здорово, что тут они нам преподнесли такой подарок.
        - Это да. Но только дары от незнакомцев крайне подозрительны. Кстати, а там не было Фишера.
        - Того Фишера? Из моего учебника? Нет.
        - Ясно, - я тяжело вздохнула.
        - Ну, не хандри. Ты же отлично держишься! Так порадовала меня своим настроем. Я даже в прошлом давно тебя не видела в таком хорошем настроении. Там я волновалась за тебя, мне порой казалось, что ты готова отчаяться.
        - Скажу тебе честно. Отчасти я отпустила ситуацию. Еще до вторжения в глубине души смирилась с тем, что больше никогда не увижу детей. Через тупую боль, с которой я просто начала привыкать жить. За восемь месяцев на перевалочной базе смирилась с тем, что больше не увижу их маленькими. Это не весело, но все же чуть проще. Сейчас моя главная цель найти их и убедиться, что с ними все в порядке. И приходится постоянно одергивать себя, напоминая о том, что это уже не маленькие несчастные дети. При этом мое сердце продолжает рваться каждый раз, когда представляю как они беззащитные и напуганные оказались на базе, как росли и взрослели там без меня.
        - Особенно Митя, - кивнула Жанна.
        - Возможно. Но я, наоборот, утешаю себя тем, что ему в его возрасте было проще перестроиться. И не помнить о материнском тепле, которого он лишился.
        - Ты очень много времени уделяла ему. Как и другим детям, - Жаннка сжала мою руку. - Но я не переставала удивляться, как ты умудрялась все успевать, таская его маленького с собой абсолютно везде.
        - Он меня спас.
        Жанна вопросительно посмотрела.
        - Он спас меня, когда был во мне. Когда я готова была сдаться и опустить руки. Когда мне не было до него абсолютно никакого дела.
        - Не думаю, что тобой двигало только чувство вины. От Андрюши ты тоже не отходила ни на минуту, особенно первые пять лет на базе.
        - Перед Андрюшей я виновата еще больше. Я мечтала прервать ту беременность, когда узнала о ней. И даже предпринимала для этого разные дикие меры.
        - Как бы то ни было, твоей любви хватило на всех. И даже на тысячи чужих детей. Никто не знал, что все так обернется.
        - Как только в моей жизни появляется что-то, чем я искренне дорожу, у меня это забирают. Сначала любимая работа и карьера, потом Жан, потом Жданов, потом дети и, наконец, Алекс. И ничего уже не вернуть. Я порадуюсь за детей, если они живы и здоровы, но они уже совсем взрослые и вряд ли нуждаются во мне сейчас.
        - Хорошо, если так. А вдруг нет? Интересно, когда у нас будет возможность оглядеться здесь?
        - Насколько я поняла, нас тут никто не держит. Но если мы уйдем, то как солдаты свяжутся с нами? Они обещали опубликовать списки с данными о вновь прибывших для детей, которые в силу возраста могут вспомнить и узнать своих родителей. Только неизвестно, когда это произойдет. И вообще, у меня много вопросов к Радже.
        - Это тот солдат из яхт-клуба?
        - Да. Мы вроде бы поладили с ним.
        - Согласна. Среди солдат есть неплохие ребята. Много времени прошло, прежде я поверила в это. После того, что они сделали с Алексом.
        - А как тебе девушка на ресепшен? Это и есть один из представителей новой совершенной расы? - спросила я, встав, чтобы размять ноги.
        - Да уж, - с недоумением протянула Жанна.
        Я выглянула в окно. Солнце опускалось за горизонт, а город погружался в серость. Тревога привычно сжала грудь. Что-то было определенно не так. Слишком тихо. Оно и понятно. Людей-то мало. Но почему дороги абсолютно пусты? Только несколько припаркованных автомобилей. Как будто брошенных прямо на обочине. Только пара автобусов проехала по крупным магистралям, которые оказались в поле моего зрения. И никаких новых моделей транспорта.
        Пока я торчала в окне в ожидании появления хоть каких-нибудь признаков жизни, Жанна копошилась в шкафу.
        - Жаннк! А ты знаешь, похоже, что проблемы с электричеством не только у нас, - поделилась я с подругой единственным толковым наблюдением.
        Действительно, уже почти стемнело, но не зажегся ни один фонарь и ни в одном окне не загорелся свет.
        - Может, авария какая, - раздался голос за моей спиной. - Зато для нас тут припасен приличный гардеробчик.
        Я подошла к подруге и встала рядом с ней напротив шкафа. На вешалках аккуратно висело несколько комплектов одежды. Похоже, даже нашего размера.
        - Предлагаю в душ и спать. А то придется укладываться в полной темноте.
        - Вот, тут и спальные комплекты есть, - Жанна ткнула пальцем на одну из полок. - А в ванной, кстати, я видела свечи.
        Отлично, с иронией подумала я. Мне захотелось домой. Приступ паники налетел подобно тайфуну. Я ведь так далеко «уехала»! Даже вообразить сложно! Ни один транспорт не доставит меня в мой привычный мир.
        - Я бы хотела вернуться. А ты?
        - Думаешь, это возможно? - с надеждой поддержала меня Жанна.
        - Вот это нам и предстоит выяснить.
        Две растерянные и немного напуганные женщины обнялись, стоя посреди темной маленькой комнаты в темном чужом городе.
        ГЛАВА 24
        У меня появилась цель. Помимо того, чтобы найти детей, как можно больше узнать о перемещениях во времени. О возможностях и потенциале этого механизма. Но, конечно, все по порядку.
        Когда Раджа появился на пороге нашего номера, мы с Жанной были уже одеты. Я нашла для себя черную кожаную юбку выше колена, водолазку, джинсовку и ботинки на грубой подошве. Жанна оделась в элегантный брючный костюм.
        Хоть я и обрадовалась визиту Раджи, но уперла руки в бока, встречая его, давая понять, что недовольна тем, что нас вчера закинули сюда, как котят в мешок и оставили в полном неведении до утра.
        - Что такого? - ответил араб на мой немой укор. - После путешествия через портал всем нужен был отдых. Не волнуйтесь, все успеется. У меня уже даже есть новости для вас, - Раджа выглядел бодрым и очень воодушевленным.
        Мы с Жанной выжидающе уставились на него.
        - Сегодня с самого утра все сливки были оповещены о списках вновьприбывших.
        - Посредством чего? - не унималась я.
        - Посредством вот этого, - Раджа достал из кармана устройство, которое, как мне уже было известно, выплевывает из себя прозрачный экран. - В нашем мире - это единственное средство связи и получения информации. А еще единственный предмет, который может путешествовать с нами через портал помимо шлема и оружия. Компакт, так он называется, есть у каждого человека. Вам они тоже будут выданы позже. Это и документ, и удостоверение личности и всё-всё-всё. Самое значимое изобретение постапокалиптического мира.
        - И единственное, - не удержалась я.
        - Нет, - улыбнулся Раджа, уловив иронию, и дал достойный ответ: - Еще машина времени.
        - Значит, все сливки, имеющие компакты уже ознакомились со списком? - деликатно уточнила Жанна.
        - Не знаю все ли. Но один человек уже узнал свою маму и скоро ее увидит, - торжественно объявил он.
        Я перестала дышать.
        Раджа положил ладонь на мое плечо и сказал:
        - Надеюсь, очень скоро и ваши дети так же откликнутся.
        Затем обратился к Жанне:
        - Вас ждут внизу. В больнице нужны люди. Если вы не против присоединиться к бригаде медиков.
        - Но…, - растерянно прохрипела Жанна.
        Я знала, что для подруги эта тема была больной последние десять лет, которые она не занималась медициной. Сколько бы я ни уговаривала ее вернуться в профессию, она, похоронившая себя заживо некоторое время назад и только недавно вернувшаяся к жизни, боязливо отнекивалась.
        Я улыбнулась и ободряюще кивнула ей.
        - Хорошо, - решилась она. - Тогда я побежала. До вечера, Рит, - она чмокнула меня в щеку.
        Мы остались вдвоем.
        - А чем бы вы хотели заняться, чтобы скоротать ожидание, Маргарита?
        - У него тоже есть компакт?
        - У кого?
        - У Жданова.
        - Наверняка. Если он жив, - серьезно заявил Раджа.
        - Неужели это так сложно выяснить? - недоумевала я.
        - Если у него есть компакт, и он найдет вас в списке прибывших, то откликнется.
        - Ладно. Что тут с электричеством?
        - Бережем ресурсы, пока заново не научились их добывать. А вообще, стремимся как можно меньше прибегать к услугам прогресса. Ну, или хотя бы не развивать его больше, чем есть.
        - Тогда я хочу прогуляться, - сказала я, прихватив с кровати припасенную куртку и, надевая ее на ходу, решительно направилась к двери. - Пойдемте! А то темнеет у вас тут рано, - кинула я застывшему на месте Радже.
        - Бензин тоже бережете, - констатировала я, целенаправленно шагая вдоль пустой автодороги. - Поэтому машины почти не ездят?
        - Да. Нефтеперерабатывающие заводы давно приостановили свою работу. Запасы ограничены. Кстати, метро в другой стороне. Если вы хотите увидеть более оживленную часть города.
        - Ах, метро, - протянула я. - Значит, главный филиал ада на Земле вы решили оставить?
        Уголки губ моего спутника дернулись вверх.
        Я спрятала руки в карманы и пошла в другую сторону.
        - Где вы живете, Раджа?
        - Мы живем общинами. Солдаты - в так называемой казарме. Тоже бывший гостиничный комплекс. Правда, на другом конце города. Частная собственность у нас отсутствует. Как и товарно-денежные отношения.
        - А кто живет в центре?
        - Основатели. Те, кто пережили страшный суд и вымолили у Бога очередной шанс. Их не очень много. И они рассредоточены по разным территориям, но тоже держатся небольшими сообществами.
        - И все?
        - Нет. Несколько общин с высоким показателем КПЖ тоже раскиданы по центру.
        - Далеко не у всех слитых детей был высокий КПЖ, ведь так?
        - Конечно. В этом и был смысл операции - спасти абсолютно всех детей, чтобы никто моложе сорока не погиб во время так называемого апокалипсиса.
        - Очень великодушно.
        - Прошу.
        Раджа пригласил меня спуститься в подземку. Турникеты были открыты на вход и на выход.
        В вестибюле метро «Юго-Западная» я не заметила ничего, свидетельствующего о том, что прошло тридцать лет с моего последнего пользования этим транспортом. Конечно, мне по жизни очень редко доводилось спускаться в подземку, но я прекрасно помнила ее устройство в общих чертах. Так вот, ничего не изменилось. Разве что, было совсем тихо и пусто. Только пара человек сидела на скамейках. На тех самых, судя по внешнему виду, которые были уставлены здесь при основании станции. Один мужчина прогуливался вдоль платформы.
        - Тут точно ходят поезда? - поинтересовалась я и приложила ладонь к уху прислушиваясь.
        - Каждые полчаса в дневное время, - гордо объявил Раджа. - Вечером, когда все возвращаются по домам - с пятнадцатиминутным интервалом.
        - А, ну точно же - экономия! - сообразила я.
        - Вполне достаточно для нашего скоромного населения.
        Когда через десять минут послышался гудок поезда, я уставилась в черную дыру тоннеля. Может быть, хотя бы оттуда появится совершенный представитель технического прогресса с тридцатилетним стажем?
        Но уже через несколько секунд мне пришлось согнуться в порыве нервного хохота. Мало того что поезд был представителем какого-нибудь вагоностроительного завода еще советских времен, но и вагона было всего два!
        Нам пришлось пробежаться до того места, где остановился «недопоезд». И все это время я смеялась, а Раджа опасливо оглядывался на меня.
        Когда мы плюхнулись на мягкие сидения, я попыталась объяснить своему спутнику, какой была подземная жизнь десятки лет назад.
        Раджа, кажется, так и не понял, что меня так развеселило и серьезно заметил, что вечерами и рано утром иногда прицепляют даже третий вагон.
        Я восхитилась этой новостью и высказала свое одобрение по поводу того, что в метро есть свет. Это позволяло мне в деталях разглядеть вагон. Ничего примечательного. Все как в моем детстве, только более обшарпанное.
        - А сколько веток метро работает? - спросила я, поймав взглядом ободранную схему, опять же моих времен.
        - Три.
        - Я так и знала!
        Ближе к центру, стало поживее. Наш вагон даже наполнился наполовину. Я подумала о том, что жители будущего не знают, что такое стоять в метро, ненароком прижимаясь друг к другу разными частями тела. Люди здесь равномерно рассаживались по вагону, соблюдая приличную дистанцию.
        Я принялась с жадностью оглядывать их. Мои поиски начались. Теперь в каждом лице я пыталась найти схожесть с Андрюшей или Соней, а может быть даже и с Митей.
        Все сливки были одеты просто и неброско, но с долей элегантности. Многие мужчины - в шляпах. Довольно странное и непривычное ощущение, когда ты оказываешься в общественном месте, где все люди - представители одной возрастной категории - примерно от тридцати до сорока двух. Моложавые лица тоже попадались, но и мне самой с трудом можно было дать больше тридцати.
        Конечно, все взрослели по-разному, некоторых уже хорошо посеребрила седина и настигли ранние морщины. Мне стало грустно. Эти люди приблизились к сорока, а что успели увидеть в жизни кроме перевалочной базы - места, которого нет в природе?
        Меня тянуло подсесть к кому-нибудь из тех, кто постарше, кто мог бы быть ровесником Андрюши или Сони, кто мог помнить толпы в метро. Хотелось выспросить у них о первых месяцах пребывания на базе, об адаптации к жизни без родителей, о том, когда и как закончилось их детство.
        Раджа для таких разговоров не годился, он был ровесником моего Мити, он ничего не помнил. Так же, как и все солдаты, которые жили на нашей перевалочной базе.
        Наконец, мы добрались до центра и вышли из метро прямо в районе Кремля. Людей было катастрофически мало, но каждого я разглядывала с большим интересом.
        - Что если я заговорю с кем-нибудь из них, спросила я Раджу.
        - Зачем?
        - Хочу пообщаться с тем, кто был в возрасте моих старших детей, когда началось переселение.
        - Не стоит. Мы зайдем к Димитриусу, и, если он не занят, то сам вам все расскажет.
        - К тому самому? Лидеру?
        - Да.
        - А он не из основателей?
        - Нет, он из сливок. Но основатели выделили его за высокий уровень КПЖ.
        Я глубоко вдыхала воздух, пытаясь отыскать знакомые нотки, по которым соскучилась, находясь в виртуальной глуши. Но даже если, закрыв глаза, их и можно было уловить, то во всем чувствовался большой подвох. Хотя наблюдались и плюсы. Отсутствовали запахи разлитого на асфальт пива, недозатушенных бычков, бомжей и ароматы из дешевых закусочных - в общем, основных атрибутов большого города.
        Без толпы это уже совсем другая Москва. Хотя внешне она почти не изменилась, но явно поизносилась. Ничего, абсолютно ничего нового не строилось за последние тридцать два года, не проводилась реконструкция фасадов. Все то же и на тех же местах, только безжалостно состаренное временем.
        И тут до меня дошло. Ничего удивительного! Моих современников лишили продолжения, лишили смысла. И в конце концов они опустили руки, поняв, что будущего без детей не будет. Для кого строить, модернизировать, изобретать? А может, кто-то из избранных проболтался о грядущем апокалипсисе? Так или иначе, мое поколение похоронили заживо и заставили принять апокалипсис, как благо. Ну конечно! После тридцати лет безнадежного ада!
        - Присядем, - я уселась прямо на каменный бордюр, не дожидаясь ответа.
        Заметив мою бледность, Раджа отлучился за водой.
        Я проследила за ним, хоть мне и впрямь стало немного дурно. Он дошел до деревянного ларька, взял оттуда бутылку и, не расплатившись, вернулся.
        Отсутствие товарно-денежных отношений. Причем полное. Интересно, как они запоют, когда закончатся запасы бутилированной воды? Сами-то они нескоро наладят производства и разберутся с методами очистки.
        Я приняла бутылку из рук Раджи, кивнула в знак благодарности, залпом выпила половину и вернула ему. Он сел рядом и, не говоря ни слова, допил воду. Каким-то образом араб понимал, что мне нужно время на восстановление, на осознание, на принятие нового мира.
        Но больше всего в данный момент хотелось презирать тех, кто каким-то неведомым варварским способом истребил большую часть населения планеты, предварительно превратив его жизнь в ад.
        - Раджа, нет ли новостей в вашем компакте? От моих детей.
        - Пока нет, я специально настроил уведомление на случай, если вами кто-нибудь заинтересуется.
        Для убедительности он достал прибор из кармана, включил его, пару раз скользнул пальцем по экрану и покачал головой в подтверждение своих слов.
        ГЛАВА 25
        - Куда мы идем? - спросила я, проходя под сводами арки Исторического музея.
        - Вы же хотели увидеть Димитриуса?
        - Он прямо в Кремле, что ли, сидит?
        - Нет. Просто я решил прогуляться через площадь.
        Впереди показались пестрые купола Собора Василия Блаженного. «На месте» - почему-то с облегчением выдохнула я. Эти люди не мародеры. Если не считать преступлением забросить и не поддерживать в хорошем состоянии это чудо света. Хотя у них было всего два года на все про все после тридцати лет упадка.
        Теперь я не сомневалась - с нашим переходом через портал ситуация в мире стала стремительно ухудшаться. Ничего не происходило. Ничего не производилось, не строилось и не модернизировалось. Какими же они были - эти годы?
        Положение жителей Земли и без того было уже достаточно шатким - после истории с клонами и последующим исчезновением детей. На этот раз не нашлось того, кто вызвался бы спасти человечество, вернуть ему смысл. Горстка людей из будущего предрешили судьбу миллиардов. Для меня они были не лучше нацистов, вообразивших себя выше других. Заочно я уже ненавидела их всей душой, а заодно и их ставленника с высоким КПЖ - Димитриуса, к которому мы направлялись.
        Был ли страшный суд и апокалипсис на самом деле? Или это хорошо продуманная легенда, идеология, которую легко можно было внушить в детские умы. Только в детские. Тогда почему, ради чего сюда притащили нас - взрослых здравомыслящих людей, которые совсем не обязаны смотреть в рот местным лидерам? И тут же ответ сам собой генерировался в моей голове. Детей им оказалось мало, чтобы строить новый мир. Недостаточно опыта, недостаточно КПЖ. Почему бы не привлечь зрелые души и опытные умы?
        Мои ноздри уже практически раздувались от негодования, когда мы поравнялись со входом в ГУМ.
        - Магазин работает? - отвлеклась я от грустных дум.
        - Он открыт, - снисходительно сказал Раджа. - Зайдем?
        Я уже направлялась к круглым вращающимся дверям.
        Ведущие мировые бренды собраны в одном месте. Бутики наполовину пустые, но только наполовину! Продавцов нет. Денег нет. Но это же не помешает мне взять все, что я захочу?
        Мой взгляд в этот момент говорил о многом и Раджа, правильно его истолковав, ободряюще кивнул.
        - Одна нога здесь, другая там, - пообещала я, пятившись в сторону одного из бутиков.
        Раджа улыбался, засунув руки в карманы. Вид у него был как у довольного собой папаши, который привел ребенка в парк развлечений.
        Для такой шмоточницы, как я, подобное мероприятие было искушением дьявола в чистом виде. То есть если он существовал здесь, в будущем, то именно он заманил меня сюда.
        В обычной жизни я хоть и носила дорогие фирменные вещи, но не позволяла себе излишнее расточительство. Я не была баснословно богатой. А все мое состояние постоянно вкладывалось в дело.
        Оправдание у меня было простое: не могу же я заявиться на дипломатические переговоры в образе школьницы. Именно такой эффект создавали вещи из ZARA, надетые на мне сейчас.
        Через полчаса я вышла из бутика Chanel, нервно покусывая губы.
        - Пошли отсюда, пока я не передумала, - кинула я заскучавшему на лавочке Радже.
        Он тут же поднялся. Глаза его стремительно округлялись. Он бы, наверное, присвистнул, если б воспитание ему позволяло.
        - Прекрасно выглядите. На такую красоту не жаль потраченного времени.
        На мне была элегантная белая водолазка-боди, заправленная в светлую юбку чуть ниже колена с клетчатым принтом. Наряд резался пополам черным кожаным ремнем с крупной золоченой пряжкой из двух переплетенных полуколец, представляющих известный бренд. Образ дополняли среднего размера полые золотые серьги-кольца и полностью зеркальные очки на пол-лица. Волосы я собрала сзади в тугой пучок. И конечно же, не преминула заглянуть в «Биркин» за элегантной черной сумкой. В ней приятной тяжестью болтались мои любимые духи, которые я даже в лучшие времена считала слишком роскошным подарком самой себе.
        Раджа принял из моих рук бумажный пакет с логотипом, в котором лежала моя старая одежда и новый пиджак на случай, если к вечеру похолодает.
        Жаль, не получилось надеть туфли, которые идеально завершили бы образ. Пришлось выбрать другие - на удобной танкетке, чтобы не переломать ноги, прогуливаясь по брусчатке.
        - А это тебе, - сказала я, извлекая из пакета чехол для очков с надписью Prada, когда мы вышли на улицу, где уже во всю светило полуденное солнце. - Открывай. Должно идеально подойти.
        - Я обычно не ношу ничего, кроме шлема для определения КПЖ. Да и не приветствуется это, - задумчиво протянул он, вертя в руках очки. - Но спасибо, что подумала обо мне.
        Так, незаметно, мы перешли на «ты».
        Пройти осталось совсем немного. Резиденция Димитриуса располагалась в старинном особняке на Ильинке.
        - Он примет нас? - спросила я без особого трепета.
        - Сейчас узнаем, - ответил Раджа, толкнув передо мной большую деревянную дверь, узоры на которой были сделаны резчиком, жившим еще, наверное, при Иване Грозном.
        - Свободен? - спросил Раджа у довольно молодого по местным меркам солдата, который, видимо, выполнял функцию охранника в этом доме.
        - Один. Посетителей нет, - ответил парень.
        Я еще больше заочно возненавидела местного лидера. Пропагандируют идею равенства, но не гнушаются слугами.
        Но то были преждевременные выводы, потому что когда мы зашли в сами апартаменты и увидели «хозяина», я поняла, что возненавидела его недостаточно сильно.
        Раджа смотрел на картину, открывшуюся перед нашими глазами спокойно, даже с некоторым благоговением. Видимо, он бывал тут не раз и считал это пребывание особой честью.
        Помещение было достаточно освещено благодаря солнечным лучам, пробивающимся сквозь подпотолочные окошки. Но по углам стояли канделябры, говорящие о том, что экономия электричества не отменялась даже тут. И все равно комната выглядела довольно мрачно из-за навешанных по всему периметру стен ковров. Ковры были на полу и даже на невысоком диване, на котором, собственно, и располагалось это.
        Это была туша килограмм в сто тридцать, вальяжно распростертая по собственному ложу. Напротив места отдыха располагался низкий столик с закусками и красным напитком в прозрачном графине.
        Грузный мужчина неопределенного возраста, широкое лицо которого было наполовину обильно покрыто густой растительностью, немного приподнялся в положение «полусидя» и сказал низким басом:
        - Привет, Раджа. Что тут у нас?
        - Не что, а кто, - громко отозвалась я.
        Переговоры никогда не были моей слабой стороной. С высокомерными хамами - в том числе.
        Вторая кожа от Шанель придавала уверенности.
        - Маргарита Жданова, - я сделала три шага вперед, раздумывая протягивать ли руку для приветствия. - Прибыла из прошлого вчера вечером.
        Я все-таки выставила ладонь вперед, а хозяин комнаты на удивление ловко для своего телосложения приподнялся с дивана, поймал мою руку своей широкой мягкой ладонью, чмокнул в тыльную сторону и легко плюхнулся обратно.
        И что дальше, подумала я - мебели в помещении больше не было, мы так и будем стоять и смотреть, как он валяется?
        Тут Димитриус сделал несколько глотков из бокала, стоящего на столике, и снова поднялся. Сунул голые ноги в кожаные тапки и направился к двери, которую я только что заметила. Почесывая зад, он прохрипел:
        - Пройдемте в кабинет.
        - Да неужели, - сказала я, оглянувшись на Раджу.
        Тот подал мне знак - помалкивать.
        Проходя мимо столика с яствами, я остановилась, рассматривая, что там попивает местный лидер. Алкоголь под запретом, говорите?
        Раджа слегка коснулся моей спины, призывая не задерживаться.
        В кабинете было намного комфортнее. Димитриус сразу уселся в кресло за большим столом, а мы с арабом устроились на довольно удобных стульях для посетителей. Пропало неприятное ощущение вторжения в чужую опочивальню, но чувство, что хозяину до зевоты не до нас - не покидало.
        Первым делом лидер повзрослевших детей залез в ящик стола, пошарил там и достал шлем. Надел его, покрутил колесико сбоку и уставился на меня, дожевывая остатки пищи.
        - Хм! Очень неплохо! - оживился он наконец.
        Снял шлем, поправил растрепавшиеся кудрявые волосы, почти такие же длинные как у Раджи, но более светлые и с прожилками седины. Очевидно - ранней, поскольку кожа его была еще довольно гладка и свежа.
        Алкоголем, кстати, от него не пахло. Так что тут мои подозрения не подтвердились. Но я все равно не робела.
        - Правда? И у кого больше?
        - Что, милочка?
        Я открыла рот от такой фамильярности, но самообладания не потеряла.
        - КПЖ. Я слышала, что у вас он запредельно высок. Что скажете про мой? Больше или меньше?
        Раджа с опаской покосился на меня и напомнил:
        - Маргарита, вы хотели спросить про детей и своего мужа.
        Димитриус посмотрел на моего спутника и усмехнулся:
        - Ничего, пусть гостья выговорится.
        Он сделал паузу, но я молчала.
        - Мой, конечно же, выше, - ехидная улыбка не сходила с его лица.
        Он протянул мне очки.
        - Спасибо, не надо. Вы развеяли мои представления об этом показателе. Но я пока не знаю к кому еще можно обратиться.
        - Что вас тревожит, Маргарита? Вы в числе немногих спасенных. Чего еще желать?
        - Я пробыла тут почти сутки, но мои дети не откликнулись. А я здесь из-за них, а не ради того, чтоб спасти или продлить свою жизнь. Раджа проверяет каждые полчаса по своему компакту, - пояснила я.
        - Сколько им было лет, - равнодушно спросил Димитриус, не глядя на меня.
        - Семь и девять. И два.
        - Ну от последнего ответа не ждите, - начал рассуждать Димитриус, - А старшие не видели вас слишком долго, чтобы тут же кинуться вам навстречу. Это вы расставались с ними всего два года назад. А они за это время прожили целую жизнь.
        - Ага. Жизнь, - не удержалась я.
        Димитриус, наконец, уставился на меня с интересом. Но обратился к Радже.
        - Я понял, зачем ты ее привел. Бунтарка.
        Если бы кожа Раджи не была достаточно смуглой, то я точно заметила бы, как он покраснел. Араб не смел возразить и в то же время явно чувствовал себя неловко передо мной. Боялся, что я тоже так подумаю. Но я так не думала.
        - Я пришла не на перевоспитание. Я задала Радже несколько вопросов, на которые он не смог ответить, и он привел меня к вам.
        - Еще вопросы?
        - Да. Если я не могу принять мер для ускорения поиска детей, то как мне найти своего мужа, Владислава Жданова, который отправился в будущее вместе с первыми сливками? По сговору с основателями нового мира, как я поняла.
        - Тьфу ты! - Димитриус так звонко шлепнул себя ладонью по лбу, что мы с Раджой вздрогнули. - Как же я сразу не придал значения фамилии? Она же так популярна в новейшей истории. Просто очень сложно ассоциировать вас, красавица, с этим старикашкой.
        Мое сердце выдало сбивчивый ритм. В глубине души я была уверена, что Жданов все-таки похоронен там, где я его оплакивала, а все остальные разговоры - не более чем хитроумный заговор.
        - Да, представьте, набрался наглости и отправился в будущее.
        - При чем тут наглость?
        - Ну, он был ярым борцом за прогресс, который приблизил дату апокалипсиса. А после его выходки с клонированием механизм самоуничтожения заработал с утроенной скоростью. Конечно, основателей привлекал его КПЖ. Но даже при высоком показателе от него мало толку, когда тебе под восемьдесят.
        - И?
        - И он стал изгоем, - развел руками Димитриус. - Прибыв сюда, он был уже слишком стар, чтобы вносить существенный вклад в развитие будущего. Слишком стар, чтоб посмотреть на современный мир и на прогресс по-новому. Всю оставшуюся энергию и сохраненные знания он сразу попытался применить на будущее, хрупкое будущее, которое нам нужно выстроить таким образом, чтобы обратный отсчет для человечества больше никогда не был запущен. Основателям пришлось поумерить его пыл и обращаться только в случае крайней необходимости. В итоге он начал вредничать и перестал делиться какой-либо информацией. Поэтому нам пришлось ограничить потребление электричества до восстановления полной картины его выработки. Сливки с высоким КПЖ работают над этим. Хотя до сих пор многие поддерживают инициативу отказаться от электричества.
        - Слишком стар или слишком энергичен? Вы уж определились бы. Как я могу его увидеть?
        - Я бы не хотел, чтобы ваше пребывание здесь началось с большого разочарования, - с полным сочувствия взглядом сказал Димитриус.
        Я прищурилась и многозначительно посмотрела в упор на собеседника:
        - Слишком поздно.
        ГЛАВА 26
        Я нервно теребила скомканный клочок бумаги в руке, быстро идя вдоль пустой Тверской. В нем, этом клочке, больше не было необходимости. Я запомнила адрес, как только Димитриус начал карябать его на маленьком листочке, который завалялся на его рабочем столе.
        Мне не пришлось долго уговаривать его. Но местный лидер взял с меня обещание, что я приду снова на разговор с ним. Раджа поручился за меня, и мы ушли.
        Я попросила араба не следовать за мной. Как коренной москвичке мне не составило бы никакого труда найти нужный дом. Тем более он находился неподалеку: в переулке между Тверской и Большой Дмитровкой, чуть не доходя до Пушкинской площади.
        Почему Влад выбрал это место? Раджа сказал, что по этому адресу нет никаких коммун. И никто не воспрепятствовал его уединению. Ну, конечно. Он же изгой.
        Зато по дороге мне встретилось несколько оживленных маленьких поселений - в самом центре. Их было заметно сразу, потому что белье сушилось прямо на улице на перетянутых веревках. А посреди оживленных некогда переулков были разбиты мини-огороды. Пока ничего не росло в силу самого начала сезона, но рассада была высажена, земля обработана.
        Меня не покидали мысли о регрессе и деградации нового мира. Столько усилий было приложено для становления цивилизации, расширения ее благ, технологического прогресса, призванного улучшить и облегчить жизнь людей. И что в итоге? К середине двадцать первого века - огороды в центре города?
        В свое время я просила Влада притормозить с экспериментами, не идти против природы, остановиться и пожить спокойно. Сейчас же меня раздражал спокойный, размеренный и бесцельный образ жизни сливок.
        Но это не означало, что, придя к мужу, я покаюсь. Вовсе нет. Я кипела негодованием с первого дня нахождения на перевалочной базе, когда поняла чьих дело рук ее создание. Димитриус явно преуменьшал роль Жданова во всей этой истории. Влад активничал с самого начала, как только понял, что будет жить. И не унимался, пока его не отправили на покой. Если он и изгой, то стал им явно не по своей воле. Единственное объяснение его уединению в том, что у него просто нет сил продолжать вмешиваться в ход вещей. Восьмой десяток почти на исходе - шутка ли?
        Пустота кругом угнетала. Так непривычно быть одной в центре города, на одной из самых оживленных некогда улиц, которая даже ночью кишела людьми. Мне не хватало толкотни, спешащей по своим делам толпы, не хватало жизни в новой действительности.
        Из мира без детей я попала в другой такой же мир, в котором не было не только детей, здесь не наблюдалось ни подростков, ни молодежи. Интересно, как у них тут обстоят дела с продолжением рода? Они должны усердно над этим работать, если все-таки хотят избежать вымирания человечества. Но пока судить о результатах было рановато.
        Захотелось кофе, и я вспомнила, как легко Раджа добыл воду. Наудачу я заглянула в первую попавшуюся кофейню. Тут все открыто. Заходи и бери. Интересно, как обстоят дела с напитками, требующими приготовления? Или с едой?
        В кафе никого не было, но заброшенным заведение не выглядело. Пахло кофе и свежей выпечкой. Я обошла барную стойку и нашла кофемашину. И в результате нехитрых манипуляций организовала себе капучино «с собой».
        Вышла на улицу с бумажным стаканчиком и капельку приподнявшимся настроением. До встречи с Владом оставалось метров триста, но я до сих пор не верила в ее реальность. По улице сновало несколько прохожих, очень похожих друг на друга из-за бежевых однотонных одежд. Мне казалось, что я стала героиней компьютерной игры, в которой брожу по городу, и чтобы он не выглядел слишком пустым, разработчики добавили немного фигурок людей. Но подойти к ним и заговорить я не смогу, поскольку они лишь фоновые персонажи, которым нет до меня никакого дела.
        Впереди, у достаточно высокого для центральной части города здания наблюдалось небольшое оживление. Вызвано оно было активностью всего человек трех, которые что-то выкрикивали, задрав голову вверх. Происходящее казалось чем-то значительным на фоне общей унылой картины. Тем не менее больше никто из проходящих мимо к этой компании не присоединялся. Редкие пешеходы задирали голову вверх и проходили мимо.
        Еще не подойдя достаточно близко, чтобы понять, что происходит, я решила, что это не особенно заслуживает внимания, раз заинтересованных так мало. Поэтому сошла с тротуара, дабы не пересекаться с оживленными нарушителями спокойствия, и продолжила путь по пустой проезжей части.
        В последний раз я ходила по ней так свободно во время празднования дня города, будучи еще школьницей. От этой мысли мне стало немного весело, и в этот самый момент моим глазам открылась картина происходящего целиком.
        На самом последнем этаже здания в окне во весь рост стоял человек. Именно он привлек внимание немногих собравшихся внизу. Теперь и я остановилась метрах в десяти. Из-за угла здания выбежал запыхавшийся краснощекий мужчина. В его руках был какой-то скомканный кусок материи: одеяло или покрывало. Смысл происходящего начал доходить до меня. Трое неравнодушных метнулись к нему навстречу. В восемь рук они начали расправлять одеяло. У них это получилось достаточно ловко и быстро. Через несколько секунд они, каждый схватившись за угол квадратного лоскута, неслись обратно. Но тот наверху оказался проворнее. Он уже летел вниз с молниеносной скоростью. Всего секунда и всплеск!
        Именно такой звук я услышала, зажмурив глаза от ужаса. И только открыв их, поняла, что соприкасание самоубийцы с асфальтом совпало с падением на дорогу моего стаканчика с кофе. Звук размозжённого о твердую поверхность тела совпал с приземлением моего бодрящего напитка. Хотя эффект был на удивление схож: только вокруг трупа растекалась жижа другого цвета.
        Четверка спасателей с досадой выдохнула. Они как по команде выпустили одеяло из рук и побрели прочь от места происшествия.
        И что? Я не могла поверить глазам - не будет зевак? Не будет плотного кольца людей вокруг жертвы, чтобы я могла спокойно пройти мимо и не видеть картину, которая будет сниться мне до конца жизни. Хотя само падение, как я подозревала, уже никогда не забудется. Как и этот короткий всплеск. Нет. Никого. Те, кто пытался помочь, удалялись, а новые люди не собирались.
        Усилием воли я вывела себя из оцепенения и побежала вслед за неравнодушными мужчинами.
        - Вы сообщите куда нужно? Что делают в таких случаях?
        Один из них обернулся. Я заметила в его руках компакт и остановилась.
        - Да, конечно. Я уже отправил сигнал в службу зачистки. Так что не утруждайтесь, - было видно, что он расстроен, и это немного обнадежило меня.
        Но и насторожило не меньше - он не был удивлен, как и остальные, которые остановились и уставились на меня.
        - Просто у меня пока нет компакта, чтоб сообщить о происшествии, - зачем-то попыталась оправдаться я.
        Мужчины снисходительно кивнули, как по команде повернулись ко мне спиной и продолжили удаляться от места происшествия.
        Я не смела оглянуться на тело жертвы, но и последовать примеру несостоявшихся спасителей не могла, по-прежнему находясь ближе всех к трупу. Больше никого он не интересовал.
        «Иди», - приказала я себе. Но ноги не слушались. Они стали ватными и вообще вся я будто оцепенела.
        Ужасные мысли завладели моим разумом: нет никаких гарантий, что я не знакома с этим человеком, который только что спрыгнул с последнего этажа. Было необходимо исключить самое страшное. И я медленно - кажется, это затянулось на целую вечность - начала разворачиваться на каблуках.
        Никто, по-прежнему ни один человек не встал на моем пути, хотя немногие прохожие прекрасно понимали, что произошло.
        Я должна была исключить, но как? Человек лежал на животе, часть лица была размазана по асфальту. Я не смогу его опознать, даже если подойду очень близко. И тем не менее я приближалась. Как? Как исключить?
        Оказалось, довольно просто. Просто убедить себя, что это не Андрюша и не Митя. Волосы у жертвы были темные и кудрявые. У Андрюши они были светлыми и прямыми. Цвет мог поменяться, но вряд ли волос изменил бы структуру. У Мити волосы вились мелким бесом, по крайней мере, в два года. Но уцелевший участок кожи самоубийцы рядом с ухом был слегка сморщен. И я убедила себя, что Митина кожа в тридцать четыре года, должно быть, выглядит еще достаточно молодо. Этому же бедолаге, похоже, слегка за сорок.
        Я поднялась с корточек и медленной шатающейся походкой пошла дальше - к своей изначальной цели.
        ГЛАВА 27
        Оказавшись напротив заветной двери, покрытой давно потрескавшейся коричневой краской, я поняла, что растеряла всю готовность к встрече с Владом из-за недавно пережитого потрясения. Звук плюхнувшегося на асфальт тела вперемешку со всплеском кофе так и засел глубоко в голове, вытеснив все остальные мысли.
        И все же я постучала, не думая о том, что будет через секунду.
        - Открыто! - послышался после недолгой паузы, как мне показалось, немного удивленный голос. Принадлежал ли он Владу, я не поняла. Одно не вызывало сомнений - он принадлежал старику.
        Я тряхнула головой, стараясь не думать о злополучном происшествии. В конце концов оно не имело ко мне никакого отношения, хоть и усилило мой антагонизм к новому миру в разы. А значит, придало решимости выразить в предстоящем разговоре еще больше недовольств, чем изначально планировала.
        Помещение, в котором я оказалась, толкнув незапертую дверь, было освещено еще хуже, чем подъезд. Там кругом были небольшие окошки, хорошо пропускающие дневной свет, а внутри, в гостиной царил полумрак, поскольку достаточно большие окна были плотно зашторены.
        Квартира располагалась в доме, построенном в сороковых годах прошлого столетия, и интерьер соответствовал именно тому послевоенному периоду. Часть старинной мебели была прикрыта серыми простынями. Некогда роскошное жилище походило на склеп. Создалось впечатление, что на мой стук ответил призрак, потому что я примерно с полминуты не наблюдала никакого живого движения, пока не услышала глубокий вдох откуда-то из правого угла.
        Там, в кресле-качалке сидел человек прикрытый, как и вся мебель тут, куском материи, напоминающей плед, почти по самую грудь. Однако, он откинул ее и немного выпрямился из полулежачего положения, устремив на меня взгляд.
        Его длинные ноги были переплетены между собой и этой хорошо знакомой позы мне хватило, чтобы, даже не разглядев толком лица, понять, кто передо мной. Между тем глаза привыкали к полумраку, и я все отчетливее различала знакомые черты. Он дернул штору, около которой сидел, и в комнату проникло немного света. Если б не это, я не заметила бы его глубокой старости, ведь волосы, хоть и изрядно поредевшие были еще на месте, да и прежняя стать сохранилась. Только еще больше, чем когда-либо прежде в глаза бросалась худоба.
        - Второй покойник за десять минут - это слишком, - вымолвила я, сделав пару шагов по направлению к Владу.
        - Что? - нахмурил он и без того морщинистый лоб. Явно не такого приветствия он ждал. Хотя удивления в его голосе не было. Он, как никто другой, был знаком с моей тягой к сарказму в самых неподходящих ситуациях.
        - Когда я шла сюда, у меня перед носом разбился человек. Прыгнул практически с самой крыши. А тебя я похоронила почти четыре года назад. Или тридцать четыре?
        - Я знал, что ты прибыла, - Влад покосился на компакт, который лежал рядом на маленьком стеклянном столике вместе со стаканом воды и пустой упаковкой от каких-то таблеток.
        - И вот так вот у вас тут принято встречать старых… - я немного замешкалась, не зная, как себя назвать, - … родственников? Молчанием?
        - Я просто не хотел, чтобы тебе пришлось хоронить меня второй раз. До этого недалеко. К тому же, я уже не так молод и привлекателен…
        - Как тот клон, которого ты мне подсунул и которого мне пришлось оплакивать?
        - Фишер обещал, что расскажет тебе, как все было на самом деле.
        - Он и рассказал. Совсем недавно. После того как я сама нашла его.
        - Старый подлец.
        - Не слишком старый, - я многозначительно посмотрела на руки своего бывшего мужа, покрытые возрастными пигментными пятнами.
        - Вдвойне подлец. Не стал сливаться в первую очередь, зная, что в будущем окажется только дряхлым стариком, если не трупом. Зато благодаря новой технологии слива прибудет сюда в расцвете сил и успеет даже пожить как человек.
        - Что же тебя понесло сюда с первой волной?
        Хотя я знала ответ. Он никак не мог остаться в стороне, когда происходило что-то значительное. Ну а я никогда не умела промолчать.
        Как будто подумав о том же самом, он просмотрел на меня пронзительно с привычным смешком в глазах.
        - Он обманул меня, развел как мальчишку. Я пришел к нему за легкой смертью и небольшой отсрочкой, а получил долгую жизнь вдали от тебя и детей, - теперь в голосе слышались нотки боли и сожаления.
        Но у меня не было времени на сочувствие. Не терпелось задать главный вопрос. Все остальное потом. И тем не менее Влад продолжил:
        - Да, ты оплакивала меня почти четыре года, но я тосковал по тебе на тридцать лет дольше. По тебе и по детям. Я словно сел не в тот вагон, в поезд без остановок и без возможности приобрести обратный билет. С каждой станцией понимая, что безнадежно отдаляюсь от тебя. Первое время я еще радовался осознанию, что живу. Но постепенно понимал, что пропасть между нами неумолимо растет. И вот, посмотри на нас сейчас.
        - Влад, сейчас не о нас. И прибыла я сюда не ради тебя. Не обижайся, но ты должен это понимать, - я все еще держалась деликатно и сдержанно. - Где дети? Наши дети?
        - Я не встречал их, - тихо ответил их отец.
        Мне начало казаться, что этот старик дурит меня.
        - Не встречал? Допустим! Но ты их искал? Эти чертовы компакты - единственное изобретение гениальных основателей - разве оно не для этого предназначено? Не для того, чтобы восстанавливать и поддерживать связи?
        - В том числе. Но прибыв сюда два года назад, я был уже слишком стар. А на перевалочной базе мы не встретились, и что-то изменить в течение тридцатилетнего путешествия было не в моих силах.
        - Это я сразу заметила! - мое дыхание участилось, ноздри задрожали, а глаза резко повлажнели. - Как только оказалась на перевалочной базе, сразу подумала: ну нет, Влад тут точно ни при чем!
        Старик в кресле молчал. И это злило меня еще больше.
        - Ты полностью сконструировал место для путешественников во времени, но не сумел навести элементарных справок о своих детях!
        - Все было не так. На этот раз я не сделал ничего особенного, я не был ключевой фигурой, как ты могла подумать, а всего лишь указал основателям на место, которое идеально подошло бы для взращивания нового поколения. При этом я учитывал интересы наших детей, которым было бы комфортнее начинать новую жизнь в знакомой обстановке.
        - Ты знал о том, что замышляется и вместо того, чтобы предотвратить это тотальное переселение детей, просто последовал в том же направлении.
        - Больше ни слова. Я не собираюсь оправдываться. Уже сказал, что меня ввели в заблуждение.
        Я продолжала просто стоять напротив него. Негодование во мне нарастало, заставляя напрягаться каждую мышцу тела. Он даже не предложил мне присесть. Я огляделась. Пододвинула к себе высокий табурет и забралась на него, потому что от досады и злобы по поводу столь неудачного разговора, у меня закружилась голова. Я чувствовала себя абсолютно бессильной против упрямого старикашки, в которого превратился мой, впрочем, настолько же безапелляционный муж.
        Видя мою растерянность, он заговорил.
        - Хорошо. Добавлю последнее в свое оправдание. Мне многого не было известно. Разговор шел о том, чтобы отправить в будущее экспериментальную группу людей. Только оказавшись на перевалочной базе, я узнал о неизбежности апокалипсиса. И после этого мне оставалось только порадоваться, когда стало известно, что абсолютно все дети до десяти лет будут спасены. Досаду я испытывал лишь по поводу того, что нам с тобой придется столько лет прожить врозь. Ведь если б я имел глобальное представление о замысле, то нашел бы способ взять тебя с собой. Но для тебя вышло лучше. Ты прибыла в будущее молодой и полной сил. Сейчас ты хороша как никогда.
        Я пропустила комплимент мимо ушей, мне было откровенно плевать на него. Внутреннее отчаяние нарастало от каждого слова Влада. Сомнений в старческом маразме, который я не сразу признала, практически не оставалось.
        - О каком везении речь? Все, на что я надеялась - это найти здесь своих детей. Но они не отзываются. Первое, о чем я подумала, увидев тебя - сейчас я узнаю, где они. Не было никаких сомнений, что ты владеешь этой информацией. Как же так вышло, что ты ничего о них не знаешь? Ты мог бы объявить поиск через компакт. Андрюша и Соня должны нас помнить! Если они не узнали тебя в силу возрастных изменений, то почему они не узнают меня?
        - Я наводил справки о перевалочных базах, на которых они проживали, по моим предположениям. И сделал вывод, что они отправились на территорию бывшей Европы получать там образование. Я чувствовал себя бесполезным для них, но все равно подал объявление о поиске через компакт, загрузил свою фотографию, не слишком соответствующую их воспоминаниям об отце. Но ответа не последовало. Вероятно, и в тебе они сейчас не нуждаются.
        - Это в лучшем случае. Но почему ты решил, что у них все хорошо?
        - В Европу отправились самые успешные выпускники перевалочных баз. Здесь их нет, значит, они, скорее всего, там. Списки суицидников я проверяю регулярно до сих пор. На всякий случай.
        - Списки? - мои глаза никогда не были такими большими. - То есть, то, что я наблюдала сегодня - это обычное дело в новом мире, вплоть до того, что существуют специальные списки?
        - Самоубийцы были всегда, - мудро заметил Влад. - Просто сейчас для удобства ведутся списки. Это отдельная категория людей, не приспособленная к переходу в новую эру. Благодаря спискам выявляется закономерность. А благодаря этим сведениям, отдельный специальный отряд находит людей из зоны риска и работает с ними.
        - Какая закономерность.
        - Определенное количество КПЖ. Недостаточное для принятия новой действительности. Все самоубийцы отличаются небольшим количеством КПЖ.
        - Насколько я поняла, тебе недоступны сведения о КПЖ наших детей, чтобы так легко делать выводы об их благополучии?
        - Я верю в лучшее. Но на всякий случай проверяю списки. Наши дети живы. И быть может, еще и выйдут с тобой на связь. Просто дай им время. Повторю, что сейчас они не нуждаются в тебе как тридцать лет назад, и как ты нуждаешься в них. Они, может, уже и вовсю раздумывают связаться с тобой, но без лишней спешки. Для них это не так значимо, как для тебя, пойми. А мне осталось всего ничего. Я уже ничего не смогу для них сделать. Я просто рад, что они перепрыгнули через апокалипсис.
        - Подожди, не рано ли ты собрался на тот свет? У тебя отличная наследственность! И вообще, почему эти чудо-гении, которые перекидывают миллионы людей во времени, не изобрели средство от бессмертия, или хотя бы от старости. Ведь именно об этом ты мечтал не так давно, - тут я осеклась, понятие «давно» у нас с Владом теперь разнилось.
        - Богу такое не угодно.
        - Ах, вот оно что! - всплеснула я руками. - Значит, вашему Богу угодно только, чтобы матери лишались своих чад, а те, в свою очередь, лишались родительской любви и заботы. Вашему Богу угодно, чтобы матери и их дети встречались примерно в одном возрасте? Пожалуй, то что угодно мне выглядит намного логичнее и естественнее. И я скажу тебе, что это! - я спрыгнула с табуретки и начала ходить кругами перед Владом. - Мне угодно прожить жизнь нормально. Вырастить детей, понянчить внуков. Только сделать это лет через двадцать, а не сейчас. Я просто хочу жить по элементарным законам природы. Без скачков из прошлого в будущее и обратно. И я хочу, чтобы рядом был человек, хотя бы один человек, который разделял бы мои взгляды.
        Но это не ты и никогда таким не был. И чем дальше, тем больше пропасть между нами, между нашими с тобой мнениями, взглядами, убеждениями и стремлениями. Мы растеряли все, даже троих детей. А теперь это усугубилось еще и громадной разницей в возрасте, которая и раньше мне казалась не маленькой, но то были цветочки.
        Ты всю жизнь лишаешь меня чего-то. Ты уготовил мне судьбу, полную испытаний, которые я не заслужила. Ты словно возомнил себя моим личным господом Богом, считающим своим долгом карать меня снова и снова. Сначала вырвал меня из привычной жизни, лишил карьеры и всего что мне было важно и дорого. Влад! Я тысячу раз думала об этом и с каждым разом убеждалась все больше: это ты подстроил ту аварию! Ты хотел заполучить меня любой ценой. Даже пожертвовав жизнями невинных людей! Даже не зная меня лично!
        А после этого ты пытался вызвать во мне чувство благодарности. Но оно никак не приходило. За что я себя корила: как можно быть такой неблагодарной дрянью после всего того, что ты сделал для меня? На самом деле мы все, все до единого были твоими пешками. Жертвами в пользу утоления твоего тщеславия!
        Ты научил меня быть терпеливой. Десять лет, живя с тобой, я томилась запретной любовью. А когда наконец вкусила ее и насытилась, мне пришлось поплатиться и за это. Ты лишил меня себя, когда был нужен больше всего, лишил детей. И в течение последующих лет ты проделывал это повторно все изощреннее: возвращаясь ко мне, ты умирал, даря мне нового ребенка, впоследствии забирал у меня уже троих детей вместо двоих. Даже с того света!
        Когда у меня никого не осталось, я снова обрела любовь. Такую реальную, лишенную маниакальной страсти, наполненную заботой и взаимопониманием. Но и Алекса ты убил. Твои союзники застрелили его как собаку, объяснив это тем, что он все равно не подходил для этой чертовой новой эры.
        Я продолжала говорить долго. Все то, что раньше выговаривала в пустоту бессонными ночами. Теперь у меня появился самый что ни на есть целевой слушатель. И остановилась я лишь когда заметила, что он в процессе моей речи как будто постарел еще лет на десять. Только тогда я резко остановилась и посмотрела на него с нескрываемым ужасом: а он ведь и вправду скоро умрет.
        На самом деле в его лице ничего не изменилось, кроме прибавившейся скорби от моей речи, просто солнце за окном слегка поменяло угол и его лучи стали падать аккурат на сморщенную старческую кожу Жданова.
        ГЛАВА 28
        Я долго бродила по центру города не в силах совладать с обуявшим меня гневом. Мне пришлось покинуть Влада в тот момент, когда я поймала его виноватый, покорившийся всем моим грозным речам взгляд. Нет! Я не собиралась его жалеть! Но собственные слабость и бессилие не позволили мне остаться с ним дольше. Иначе бы мне пришлось смягчиться, забрать назад некоторые слова, а это было недопустимо. Каждое обвинение Влад получил вполне заслуженно. Но что, если он прав? Хотя бы отчасти. И с детьми все хорошо. А он скоро умрет. Но нет, я не вернусь. Не сейчас. Прожил припеваючи тридцать с лишним лет между нашими встречами - поживет и еще.
        Возвращаться в гостиницу сразу же тоже не хотелось. Тот район был еще более унылым, чем полупустой центр. Тем более, Жанна вернется из больницы только вечером. Где я сейчас могла бы найти Раджу - тоже неясно. Да и вообще мне пока не хотелось никого видеть. Наматывая километры по городу, вглядываясь в незнакомые лица прохожих, я не забывала оценивать положение солнца, чтобы мне не пришлось возвращаться на окраину города в темноте. В метро электричество еще будет, но дворы в районе гостиницы слишком мрачные и пустынные.
        Чтобы вынужденная прогулка не лишила меня последних сил, я зашла в бистро, из которого пахло свежей выпечкой. Взяла хот-дог с аппетитной сосиской, обильно залитой кетчупом и горчицей - такой деликатес я в последний раз позволяла себе, наверное, в студенческие времена, - и заглотила его в три укуса, едва покинув забегаловку, чтобы никакое очередное происшествие не помешало моей трапезе. Хотя ничего вокруг не предвещало беды, а хозяин бистро, или тот, кто просто взял на себя инициативу готовить хот-доги, показался мне самым приветливым человеком из всех, кого я встречала за эти полтора дня.
        Проветрив голову от сегодняшних событий и встреч, насколько это было возможно, и обнаружив себя у входа в метро Площадь революции, я решила, что пора вернуться в гостиницу.
        Спускаясь на эскалаторе, включенном благодаря вечернему времени, которое виделось сливкам пиковым по пользованию метрополитеном, я огляделась по сторонам. По мере тог как я спускалась, вверх от меня уплывала стена верхнего вестибюля этой старинной станции метро, на которой был изображен герб СССР и высечены на камне строки из советского гимна. Очередная волна грусти и безысходности накрыла меня с головой. Конец света все-таки наступил. Все что происходит сейчас - не более чем дикий танец на костях, на пока еще довольно целых, но все-таки уже развалинах канувшего в небытие мира. Ешьте, пейте, наряжайтесь в дорогую одежду - делайте что душе угодно напоследок! Это все ваше, потому что после вас это уже никому не пригодится. Конец.
        Сходя с эскалатора погруженная в свои мысли, я не обратила внимания на бродягу, сидевшего на каменном полу.
        И только пройдя шагов десять вдруг вздрогнула, резко остановилась и оглянулась. Бродяга! Как такое возможно? С жильем проблем нет, деньги для выживания не нужны - почему он сидит на полу, скорбно опустив голову, покрытую спутанными сальными волосами. Пьяницей он тоже, судя по всему, быть не может.
        В этот момент прогудел подъезжающий недопоезд, на этот раз, как и обещал Раджа, он был на целый вагон длиннее, чем с утра. Я приняла решение не задерживаться, чтобы не ждать потом лишних пятнадцать минут. Но сгорбленный образ бродяги еще долго не выходил у меня из головы.
        В вестибюле гостиницы меня ждал приятный сюрприз. Тут были все, кого я была, пожалуй, не прочь сегодня повидать. Раджа и Жанна сидели в мягких черных креслах за стеклянным столиком, пили кофе и мило болтали. Хоть у кого-то сегодня день удался, не без тени раздражения подумала я, но радость видеть знакомые лица все же перевесила.
        Я натянула максимально беззаботное выражение на свое лицо, но Жанна все равно спросила, что со мной не так, когда я уселась с ними за стол.
        Но прежде чем рассказать о своих сегодняшних похождениях, я спросила Раджу:
        - Нет ли новостей?
        Тот покачал головой и с ноткой сочувствия в голосе уточнил:
        - У Жданова тоже ничего?
        - У Жданова? Он имеет в виду Влада? - неприлично громко воскликнула Жанна.
        Я сама виновата, что ничего не сказала ей ранее по поводу своих подозрений. Это ведь и впрямь не будничная новость. Жанна вместе со мной поминала моего мужа на его могиле в годовщину смерти.
        - Я видела Влада. Но о детях он ничего не знает, - ответила я сразу двум собеседникам.
        Раджа поджал губы и кивнул, а Жанна так и осталась сидеть с приоткрытым ртом.
        Я попросила араба добыть мне кофе, а в это время вкратце рассказала Жанне про историю с Владом.
        Потом мне пришлось поделиться с собеседниками трагедией, которую мне довелось наблюдать сегодня. Раджа снова не очень удивился, а Жанна пришла в ужас. Ее первый день в больнице и то прошел без происшествий, даже без тяжелобольных. Требовалась только помощь с переломом и обработка небольшой раны.
        - Списки суицидников. Что это за ерунда? - обратилась я к Радже.
        Он тяжело вздохнул и отвел глаза, как будто показывая тем самым, что я узнала о чем-то, чего мне знать не полагалось, по крайней мере, так скоро.
        - У каждого времени есть своя чума, - вздохнул Раджа, - Это как неотъемлемый атрибут каждого общества на определенном витке его развития. Истории известны такие методы естественного отбора, как болезни, войны, геноцид, терроризм. А сейчас, казалось бы, в свободном от всех былых напастей обществе, поднялась волна самоубийц.
        На этот раз мы обе с Жанной застыли в ужасе, слушая Раджу. Но я не выдержала.
        - Жданов струсил и сказал мне, что самоубийства просто случаются, как и раньше. Якобы все прекрасно, но просто люди, как и прежде иногда решают самостоятельно расстаться с жизнью.
        Раджа с сожалением покачал головой.
        - Но про списки - это правда?
        - Да. И ваших детей в них нет.
        Я впервые с ужасом осознала, что сегодняшний несчастный мог по трагической случайности оказаться внуком Жанны. А я даже не подумала о нем, когда пыталась исключить взаимосвязь между жертвой и собственными детьми. Я виновато посмотрела на подругу, а Раджу попросила проверить сегодняшние списки.
        - Данные по происшествию на Тверской я уже проверил. Нарушителем спокойствия стал уроженец Свердловской области. Возраст сорок один год.
        Тень облегчения коснулась наших с Жанной лиц, и тут же его сменило чувство стыда за эту непроизвольную радость. Это не касается наших детей. Сегодня не касается. Но что будет завтра?
        В этот момент компакт, который покоился в сложенном состоянии рядом на столе издал протяжный звук.
        Мы с Жанной вздрогнули и с ужасом уставились на продолговатую штуковину.
        Но Раджа заговорщически улыбнулся и жестом призвал нас к спокойствию:
        - А вот это уже хороший сигнал!
        - Что еще? - спросила я с нескрываемой опаской.
        Открывая компакт, Раджа попутно объяснял:
        - Этот сигнал говорит о том, что родился ребенок. Сейчас посмотрим какой у него КПЖ!
        - Это вместо шкалы Апгар? - покосилась я на Жанну.
        Та невольно прыснула.
        - Довольно высокий, - торжественным тоном объявил Раджа, не слушая моих замечаний.
        - А рост, вес, пол, в конце концов? - поинтересовалась Жанна.
        - Не считается существенным. Но тут написано, что родился здоровый мальчик.
        - Естественный отбор, - задумчиво произнесла я. - А каких сигналов поступает больше? О пришедших в этот мир, или о покинувших его?
        Раджа ответил весьма уклончиво:
        - Сейчас далеко не всем разрешено рожать и даже создавать семьи. Прежде следует пройти тщательную проверку и на физическое здоровье, и на совместимость по уровню КПЖ.
        - То есть сливкам с невысоким КПЖ вообще не светит стать родителями? А ничего что им всем уже прилично за тридцать, а кому-то и больше сорока?
        Раджа пожал плечами:
        - Мы не вправе жаловаться. И так новая Эра дана нам авансом самим господом. Основатели считают, что чтобы избежать прежнего финала, мы и действовать должны по-новому. Делать акцент не на количество, а на качество.
        - Это геноцид. Чистой воды геноцид, - оборвала я начавшуюся было проповедь Раджи и встала, предложив Жанне отправиться в номер.
        Но Раджа тут же спохватился, сложил руки в умоляющий жест и попросил нас остаться:
        - Я заказал на кухне ужин на троих. Вы, должно быть, проголодались. Да и я тоже.
        Я посмотрела на Жанну - та виновато кивнула. Тогда я села обратно, на краешек мягкого кресла, и продолжила более спокойным тоном:
        - Раджа, поймите, я не имею ничего против вас лично. Но убеждена, что то, что вам втолковывали на протяжении всей вашей жизни, не является истиной. Я не могла спорить с вами до того, как оказалась тут. Но теперь, наблюдая за происходящим собственными глазами, могу с уверенностью судить, что что-то в этом мире устроено неправильно. Очень неправильно. Взять даже этот тотальный контроль за деторождением. Как, кстати, они это делают? Полагаются на вашу преданность системе? Без разрешения ни-ни?
        Жанна нахмурилась. А Раджа, как будто чисто интуитивно поправил часы на запястье. Очень необычные, кстати, на бежевом каучуковом ремешке, который сливался бы с кожей, если б она была у Раджи более светлого оттенка. Наверняка туда напичканы какие-то еще функции, кроме определения времени.
        - Я слышала что-то о перекрытии маточных труб сегодня в госпитале, - заговорила Жанна. - Не придала значения. А сейчас подумала: может, они и правда решили прибегнуть к этому методу для ограничения рождаемости, - она вопросительно посмотрела на Раджу.
        - Такая вероятность действительно рассматривается. Но процесс ограничения деторождения должен быть обратимым. Чтобы женщина могла родить после того, как встретит подходящего мужчину и выйдет за него замуж. То же самое и с мужчинами: к радикальным методам вроде стерилизации просто так прибегать нельзя.
        - Ну а сейчас как контролируется этот процесс? - поинтересовалась я.
        - Никто не нарушает правил.
        - Ах вот как? Значит, ваше всемогущее руководство способно запретить вам тра… заниматься сексом, простите, но никак не может сдержать желания размозжить свои мозги об асфальт? Оно строго контролирует рождаемость, ни капли заботясь о смертности, а просто покорно списывает это явление на обстоятельства непреодолимой силы!
        Раджа молча одернул рукав - так, что его необычные часы вообще пропали из виду.
        - Поймите меня. И уверена, что Жанна поддержит. Все, что здесь происходит - слишком неестественно, не по-людски.
        Как будто в опровержение моих слов, к нашему столику приблизилась миловидная улыбающаяся женщина с подносом в руках:
        - Ваш ужин, дорогие гости.
        Раджа немного сконфузился. По-видимому, он сам хотел принести ужин, когда тот будет готов. Поэтому кинулся активно помогать женщине расставлять тарелки.
        Это была семга, приготовленная на пару, с картофельным пюре и овощами. На время поглощения ужина все тактично умолкли.
        - Я уже говорил вам, Маргарита, что ваше время человеку с иными взглядами и привычками тоже могло показаться не совсем нормальным.
        - У нашего времени было будущее, которое вы забрали. Вернее, те, кому вы подчиняетесь. Те, кто обрекает почти всех вас на бездетное существование. Те, для кого вы - лишь средство для достижения каких-то их корыстных целей. Люди нашего времени жили, строили и даже властвовали во имя будущего. Каждый отдельный человек думал о своих потомках. И на этом держалось все наше многомиллиардное население.
        - Это не так. И я готов оперировать фактами, которые, вероятно, неизвестны вам обоим.
        - Фактами из прошлого, которые неизвестны нам? - язвительно уточнила я.
        - Ну да. Вы ведь никогда не задумывались, насколько правители вашего мира заботились о потомках. Дети жили на Земле и все были уверены, что будущее строится для них. На самом же деле этого не происходило.
        - Почему? - спросила Жанна, без нотки укора и скептицизма, которым я была буквально переполнена.
        - Если провести анализ, чем непрестанно и занимались люди будущего, например, лидеров стран Евросоюза, то без особых усилий можно сделать вывод о том, что большинство из них не имело детей. На первый взгляд, ничего удивительного, особенно если речь идет о женщинах, которым сложно совмещать материнство и политическую карьеру. А с другой стороны - у таких пытливых умов, как ваш, должен был возникнуть закономерный вопрос: с какой стати большое количество людей, принимающих решения о будущем Европы, не имеют прямой личной заинтересованности в этом будущем. К слову, детей не было ни у Ленина, ни у Гитлера. Эти примеры нам нужны только для того, чтобы сделать закономерный вывод: у таких лидеров нет внутренней потребности в будущем мира. Для них важна только власть над ним. И никого из миллиардов жителей Земли, в том числе и вас, не беспокоило будущее детей и внуков европейских государств. Беспорядки, революции, наплыв беженцев - все это делалось не ради будущего детей.
        - Так и я говорю об этом же - никакая власть не сравнится с младенцем на руках и с тревогой за его будущее. Соглашусь с вами и скажу больше: даже имея детей, люди, опьяненные властью, отдают предпочтение последней.
        - Но были и другие более страшные крайности. В некотором смысле мне повезло родиться в России, пусть даже угодить в детский дом, пусть даже с не совсем славянской внешностью. Хотя на перевалочной базе все сгладилось: и я и мои земляки были на равных со всеми остальными. А ведь основатели долго раздумывали о спасении детей из стран третьего мира, особенно насчет отпрысков религиозных фанатиков, арабских экстремистов. Это многодетные семьи, которые плодили потомков для того, чтобы посылать их убивать, и испытывали величайшую гордость, если им удавалось сеять смерть через своих детей. Это ли не дикость? Но они были убеждены, что только так их души вознесутся к небесам и попадут в рай. Такой настрой сильно отпугивал основателей, но все же они решили не делать исключений. Хотя был риск, что среди детей шахидов могли оказаться опытные и хорошо натасканные убийцы. Причем с минимальным КПЖ. Поэтому «промывка мозгов» на перевалочной базе и последующие долгие годы обучения - были неотъемлемой частью процесса перехода в новую Эру.
        Слушая Раджу, я вспомнила, как Алекс первым делом решил вывезти детей в Среднюю Азию, отметив там довольно низкий показатель по количеству исчезновений. Он мыслил в правильном направлении. Но шансов укрыться все равно не было.
        - Раджа, эти совпадения никак не оправдывают вашу систему. Даже если правительство прошлого было далеко от идеала, какой смысл им подражать?
        - Это вовсе не подражание. Наша система выстроена совершенно по-новому. Совпадения имеют место быть, вы правы. Но мы не против детей. Просто контролируем количество и качество рождающихся, как бы это ни резало ваш слух.
        ГЛАВА 29
        В тот вечер мы больше не спорили и, покончив с ужином, разошлись по домам. По своим темным норам, где нам не оставалось ничего, кроме как ждать рассвета, чтобы пуститься в новый поиск.
        Жанна согласилась со мной, что ей необязательно ездить в госпиталь каждый день. Она же не работать сюда приехала, в конце концов, а внука искать. И как знать, быть может, именно сейчас он или мои дети нуждаются в помощи, ибо не все здесь такие самодостаточные и независимые, как могло показаться на первый взгляд.
        Поначалу мое настроение очень омрачала догадка Влада о том, что наши дети отбыли учиться в Европу. А я ежедневно ищу их на улицах Москвы. Но Раджа более или менее успокоил меня, послав несколько раз запрос в единственное крупное учебное заведение, которое располагалось на территории бывшей Швейцарии, и оттуда упорно никто не откликался на мой призыв. А поскольку все «швейцарские» сливки считались благополучными высоко цивилизованными сознательными личностями, и наверняка бы откликнулись на адекватный призыв, мы заключили, что Влад ошибся в своем предположении.
        А когда я решилась навестить его вновь, он вообще не смог вспомнить, чем эта догадка была обусловлена. Во время второго визита я поняла, почему его списали: иногда он как будто слегка витал в облаках. Но что-то подсказывало мне, что некая связь с основателями или здешним руководством у него все же присутствует, потому что в часы просветления он казался совершенно адекватным ясно мыслящим человеком, почти как тридцать лет назад. И все равно от него было очень сложно добиться чего-то на интересующую меня тему.
        Общение наше вообще складывалось довольно натянуто. Время сыграло с нами слишком злую шутку. Он почти полжизни прожил без меня, и, пожалуй, немного отвык. А может, просто сильно смущался из-за своего нынешнего облика. А для меня он изменился до неузнаваемости за каких-то пару тройку лет. По этим причинам говорить о нас, о наших отношения, даже когда я немного смягчилась в его сторону, было неуместно. Моей главной задачей оставалось получить от него как можно больше посильного содействия в поиске детей, пока он не умер в очередной раз. Но чаще всего я покидала его мрачное пристанище снедаемая чувством досады от того, что он не разделяет моего энтузиазма в поиске детей. Быть может, это вызвано тем, что он, прожив тридцать лет на базе, в отличие от меня, успел прочувствовать, что наши дети выросли, хоть и не наблюдая этот процесс.
        Но для меня подобное положение вещей было равносильно тому, что они умерли. А я не готова была с этим мириться, тем более теперь, когда находилась к ним ближе, чем когда-либо за эти два мучительных года.
        Через день, когда Жанна не ездила в больницу, мы с ней много гуляли по городу. Заглядывали в общины, заводили случайные знакомства - все с целью найти хоть какую-то ниточку к нашим детям. Судить подругу за то, что она часть драгоценного времени проводила в госпитале, я не могла. Очевидно, ей приносило удовольствие любимое ремесло, с которым она рассталась как будто бы навсегда. К тому же - единственная полноценно-функционирующая больница в городе - не самое последнее место, где можно встретить кого угодно. Порой я и сама ездила вместе с ней и проводила какое-то время в приемной.
        Даже спустя две недели нахождения в новой эре нам так и не выдали компакты. Поэтому встречи с Раджой по несколько раз в день были нормой. Иногда он составлял нам компанию и водил по самым укромным районам, где можно было кого-нибудь повстречать. В отличие от Влада он считал вероятность того, что все мои дети в Москве, очень высокой. Сливки не растеклись по всей стране. Жилых городов было не так уж много. Люди обитали только в самых крупных региональных центрах.
        Один раз мы вместе зашли к Димитрию. И с этого дня моя жизнь немного изменилась. Из бездельницы, шатающейся по полупустому городу, я превратилась в очень даже важную персону. Вместо ответов на свои жалобы и стандартные вопросы, я получила работу! И, несмотря на неугасающую неприязнь к высокомерному лидеру, у меня не было причин отказываться от порученного мне задания.
        Прознав о том, что в прошлом я была успешным журналистом, он доверил мне писать один из первых учебников истории новой эры. Опираться я должна была на данные, которые сливки получали посредством компактов последние два года пользования ими. Но компакт мне не дали, а поручили Радже сделать распечатки всех новостей из своего устройства. Вот с этим мне и полагалось работать.
        Сперва я отнеслась к поручению весьма скептически, но довольно скоро поняла, что эта информация будет для меня идеальным помощником в поиске детей, да и вообще поможет лучше вникнуть в устройство системы. Конечно, новостные ленты новой эры были довольно скупы по сравнению с теми, что мне доводилось читать раньше, но я хотя бы начала разбираться в том, кто здесь кто, и за что отвечает.
        Работала я за ноутбуком в небольшом кафе в центре. И Влад и Димитриус обитали поблизости, но видела я их редко. Раджа часто заносил мне новые распечатки. А с Жанной в перерывах мы иногда сбегали в ГУМ, ЦУМ или другие бутики в окрестности, чтобы немного обновить гардероб и поднять себе настроение. Ведь несмотря на более или менее устаканившуюся жизнь, тревога нарастала. Прошел месяц, а от детей - ни весточки. Ни от одного из них.
        Но меня не покидала какая-то смутная, отчасти безнадежная надежда на то, что все это не по-настоящему, не навсегда, что не может моя жизнь продолжиться и закончиться так странно и бессмысленно. Я постоянно думала о том, что существует портал, способный в любой момент перенести любого человека новой эры в прошлое. Совершаются или будут совершаться новые путешествия? Эта тема нигде и никем не обсуждалась. Но благодаря новой профессии, я узнала об Институте времени, о существовании которого в обычной жизни никто не говорил, но в новостях компакта, так или иначе, это учреждение иногда упоминалось.
        Например, «Институт времени расширяет штат», «временные порталы будут модернизированы», «экскурсии в Средневековье», «порталы в будущее - миф или реальность?»… От последней перспективы меня передергивало: куда же еще дальше? Зачем? Не дай бог! Но сама по себе деятельность института, тот факт, что порталы и межвременные путешествия продолжают оставаться неотъемлемой частью нового мира, порождали во мне робкую надежду на обратимость всего происходящего. Ведь когда настоящее запущено настолько, что ничего уже ничего не изменить, остается только сделать это через прошлое.
        Сколько раз, когда случалась та или иная неприятность, мы отчаянно молили мироздание вернуть время вспять, чтобы предотвратить один неверный шаг. Сколько раз мы жалели, что не можем отмотать назад и поступить по-другому. Особенно это касалось трагичных, непоправимых ситуаций. Например, когда проскакиваешь на автомобиле на желтый свет и попадаешь в аварию, которая калечит тебя на всю жизнь, остаток которой ты жалеешь, что не остановился тогда.
        Быть может, есть в прошлом такая точка, стерев которую можно пустить под откос все дальнейшие планы основателей.
        До определенного момента все эти рассуждения были только мечтами, но я и не представляла, как скоро они превратятся в навязчивую идею, новую цель моей и без того не лишенной подвигов жизни.
        ГЛАВА 30
        Мы с Жанной спускались на эскалаторе в подземку станции «Площадь революции» после очередного трудового дня, как две капли воды похожего на каждый из предыдущих. Я жаловалась ей на Раджу, который не хотел обсуждать со мной мою затею и давать больше информации, чем положено для написания учебника.
        После писательской деятельности на перевалочной базе мне было очень тяжело писать сухо и беспристрастно о новом мире, как того требовал формат исторического пособия.
        Подруга с интересом слушала все мои рассуждения о вероятных возможностях института времени. Но еще меньше, чем я верила, что мы сможем найти хоть какую-то связующую нить с этим учреждением, раз даже дружественно расположенный к нам араб отметает всякие разговоры на эту тему.
        - Главное, найти единомышленников или убедить как можно больше людей в необходимости хотя бы попытаться что-то изменить, - рассуждала я.
        - Ты же видишь, эти люди словно запрограммированы на подчинение новым законам. Всех все устраивает. Даже новоиспеченные сливки, прибывшие вместе с нами, сторонятся нас и всячески пытаются органично влиться в жизнь новой эры.
        - Многие из них нашли своих детей. Они не представляют, чего еще можно желать.
        - Может, и нам полегчает, когда мы найдем своих, - вздохнула Жанна.
        Я едва заметно покачала головой. Внука Жанна, может быть, и найдет, но как сможет забыть о дочери, навсегда оставшейся в прошлом?
        Снизу доносился какой-то странный звук. Сначала мне показалась, как будто кто-то стонет. Жанна услышала то же самое, и мы переглянулись. По мере спуска стало понятно, что это пение. Очень необычное и протяжное, но довольно чистое и лишенное фальши.
        - Ты когда-нибудь встречала тут такое? - спросила подруга. - Мне даже уличные музыканты ни разу не попадались.
        У подножия эскалатора стоял бродяга, похоже, тот самый, встретив которого почти месяц назад на этом же месте, я очень удивилась. Но вскоре забыла.
        На этот раз я не прошла мимо. В последнее время я особенно увлеклась изучением поведения сливок, будучи убежденной, что не только КПЖ влияет на их способность приспосабливаться к новой действительности. Я сама была тому ярким примером: высокое КПЖ не принесло мне даже элементарного смирения и спокойствия.
        Бродяга был очень худым, мешковатые штаны болтались, держась на туго затянутом ремне. Один край свободной клетчатой рубашки был заправлен, другой болтался навыпуск. Светлые спутанные довольно редкие волосы местами доходили до плеч и прикрывали большую часть лица. Я видела только острый нос на тощем лице, смыкающиеся и размыкающиеся губы, и затуманенный взгляд под лохмами.
        При этом бродяга выглядел в меру чистым и опрятным. От запаха бомжа нашего времени уже появилась бы резь в глазах, а его физиономия оказалась бы спитой и испещрённой глубокими ранними морщинами.
        Тут ничего этого не было. Бедолага, у которого, вероятно, все-таки имелась крыша над головой, больше походил на блаженного.
        Я остановилась напротив, а он продолжал петь, и, как будто почувствовав моё внимание, делал это более старательно. При этом взгляд его был прикован к прежней, выбранной ещё до моего появления точке.
        Песня была очень старая, кажется, входила в школьную программу.
        Тут меня передернуло. Ну конечно! Мои же дети пели её в музыкальной школе. Соня и Андрюша поступили в первый класс музыкалки одновременно, только на разные инструменты. Но хором занимались в одной группе. Пение лучше давалось Андрею.
        Я почти физически ощутила, как в моей голове заметались импульсы, отвечающие за причинно-следственные связи, логическое и ассоциативное мышление и сформировали в итоге пугающую и волнующую догадку.
        Этого не может быть!
        Я медленно подняла руку и аккуратно отодвинула спутанную прядь с лица мужчины. Нет, ничего знакомого в этом худом измождённом лице с бесцветными потухшими глазами я не увидела.
        Бродяга замолчал и последние остатки моих страшных догадок рассеялись, как дым. Все дело было в голосе. Андрюша пел эту песню очень похоже, он очень ее любил.
        Я вдруг почувствовала огромный прилив нежности к этому странному незнакомцу. Ни один из выросших детей-сливок, будь он более ухоженный, здоровый и умный, не вызывал во мне подобных эмоций.
        Жанна, терпеливо ожидающая рядом, недоверчиво спросила:
        - Ты узнала его?
        - Не то чтобы, - поспешила ответить я.
        И с этими словами бесцеремонно взяла бродягу за руку и задрала широкий рукав его рубашки почти по самое плечо.
        Он не сопротивлялся, но наконец перевёл на меня взгляд, в котором появились проблески живости и интереса.
        Я же в этот момент уже зажмурилась и сделала очень глубокий вдох, чтобы не лишиться чувств прямо здесь.
        Сказать, что мои подозрения подтвердились, было бы неправильно, ведь я даже не подумала заподозрить в этом человеке своего сына. Просто то ли женская интуиция, то ли материнский инстинкт, заставили меня сделать это - взглянуть на то место, где у моего Андрюши было родимое пятно в форме мотылька. Чтобы обнаружить его.
        Жанна была осведомлена о наших семейных метках и, увидев, то же самое, что и я, и сообразив, что происходит, побледнела и опёрлась о стену.
        Мы обе уставились в лицо предполагаемого Андрея, пытаясь найти в нем знакомые черты.
        Мой сын был крепким мальчиком, не худым, но скорее жилистым. У него уже в девять лет были довольно широкие плечи, выпирающая попа, крепкие ноги и пухлые щеки на круглом лице.
        Конечно, все признаки хорошей жизни быстро уходят в результате стрессов и недоедания. Щеки впали, нос похудел и заострился, глаза как будто сузились под полуприкрытыми веками.
        Я обхватила его лицо ладонями:
        - Андрюша, это ты? Андрей? Ответь мне. Ответь, пожалуйста!
        На лице бродяги появился испуг.
        Он быстро качал головой, как бы говоря нет-нет-нет, кто вы, я вас не знаю, оставите меня, но тут же произнес тихим незнакомым голосом:
        - Мама?
        До меня донёсся всхлип. Жанна. Чего в нем было больше, отчаяния или радости, я не поняла. Я даже не осознавала, что из этого наполняет меня в данный момент.
        Я просто обняла, наконец-то обняла первого из своих найденных детей. Впереди было ещё много разговоров, выяснений, поисков, но в данный момент мне нужно было осознать и принять, что этот потрёпанный жизнью, неопрятный, вероятно, даже душевнобольной человек - мой сын.
        Я расплакалась, немного отстранилась от него, продолжая держать за худые плечи, и искренне улыбнулась сквозь слезы:
        - Да, родной, это я, Мама. Все будет хорошо. Теперь мы вместе, cлава богу.
        Сейчас он смотрел куда-то в пол, продолжая тихонько мотать головой.
        - Пойдём. Поехали со мной. С нами.
        Я взяла его под руку и повела в сторону платформы, до сих пор не осознавая, что произошло.
        Нас окликнула женщина, работница метрополитена. На ней была серая форма и красная шапочка - как в старые времена.
        - Куда вы уводите его? Мы тут за ним присматриваем.
        - Мы о нем позаботимся, не волнуйтесь, - крикнула ей Жанна.
        Женщина немного смягчилась, но все же скептически добивала:
        - Не бросайте его потом где попало, лучше верните на место. Он здесь недалеко ночует.
        - Мы кивнули ей в ответ.
        Я испытала чувство глубокой благодарности к этой незнакомой женщине за беспокойство об Андрее. О моем Андрее.
        Ну вот такая картина вырисовывалась: мой сын нашёл приют в метро, он слывёт местным сумасшедшим и нуждается в постоянном наблюдении. Но кто-то за ним присматривает, и, возможно, ухаживает. Что очень странно для нынешнего равнодушного общества.
        Примечательно, что место его обитания совсем недалеко от жилища Влада. И за все это время они ни разу не встретились! Или встречались, но Влад не узнал? Вопросов о том, почему Андрюша не откликался на наши призывы, больше не возникало. У него даже не было компакта.
        Всю дорогу я разглядывала его, держа за руку. Чем дальше, тем меньше у меня оставалось сомнений, что это Андрей. Я узнавала его по едва уловимым чертам, не изменившимся под влиянием времени, я обнаруживала знакомые родинки, находила что-то родное в неухоженных руках.
        Совсем недавно меня мучили переживания по поводу того, как я отнесусь к своему старшему сыну и дочери, которые на сегодняшний день уже на несколько лет старше меня. Теперь же я понимала всю суть утверждения о том, что дети в любом возрасте остаются детьми. Даже если они каким-то чудом переросли тебя.
        ГЛАВА 31
        Мы успешно добрались до гостиницы засветло и удобно устроились в вестибюле на мягких черных диванах. Жанна отошла к бару за чаем, а мы с Андрюшей сидели, держась за руки. Всю дорогу я не отпускала его, как будто боясь лишиться долгожданной находки.
        Мои попытки разговорить его были не очень успешными. Он то уходил в себя, то смотрел сквозь меня, и лишь изредка фокусировался на моих вопросах. Понять, что и когда произошло с ним и привело к такому состоянию пока не представлялось возможным. Вопросы о детстве, о моменте переселения на перевалочную базу и о самой базе оставались без ответа. Пытаясь нащупать темы, на которые мой сын готов был беседовать, я дошла до последнего года его проживания в будущем. Тут все было просто. Он ночевал в небольшой комнате с маленьким окном. Питался где и чем придется - тут с этим проблем не было - как у бродяг, так и у весьма статусных сливок. Много гулял и очень любил петь. Ему нравилось, как его голос звучал в метро. Хорошая акустика.
        Я попросила его вспомнить, где он учился вокалу и откуда знает песню, которую исполнял сегодня. Не без моей помощи его посетили туманные воспоминания о детстве и занятиях в музыкальной школе. Я аккуратно попыталась напомнить ему о Соне. Но на этом моменте он надолго задумался, и мне пришлось сменить тему.
        Для поддержания непринужденного разговора я спросила о том, чем он занимался вчера. Где был и что видел. Тут Андрей неожиданно оживился. Может, его взбодрил глоток крепкого чая, который принесла Жанна. Она устроилась рядом с нами и внимательно стала слушать и разглядывать Андрея. Я очень надеялась, что как врач, подруга определит причину его состояния. Но еще больше надежд возлагала на скорый приход Раджи. Только он мог пролить хоть какой-то свет на прошлое моего сына.
        Пока же мы внимательно слушали нашего собеседника:
        - Вчера я много гулял, - мечтательно рассказывал он. - Зашел дальше, чем обычно, мне даже показалось, что я заблудился. Потом я увидел мост. Очень красивый большой мост.
        В этот момент его лицо немного исказилось, а в глазах мелькнула тревога. Мы с Жанной заметили это и переглянулись. Я крепче сжала руку сына и мягко попросила не волноваться и продолжать:
        - Расскажи про этот мост.
        - Сначала я просто ходил по нему. Потом перелез и смотрел на воду. Потом увидел собаку. Она отвлекла меня. Я не закончил и пошел за ней.
        - Отвлекла от чего, Андрей? - я еще сильнее сжала его руку. А Жанна положила мне на коленку свою ладонь.
        - Я не закончил. Я хотел сделать кое-что важное, - его лицо снова болезненно искривилось. Он пытался вспомнить.
        - Ты хотел спрыгнуть с него? - донесся до меня голос Жанны, предвосхитивший страшную догадку, только созревающую в моей голове.
        - Да, точно! - почти радостно воскликнул Андрей.
        Тут меня вдруг осенило, что этот взрослый мужчина страдает от почти детской, или, напротив, старческой забывчивости. Это хорошо заметно по тому, как мучительно он погружается в воспоминания и как радуется ясным моментам. Сейчас он улыбался не самой идее спрыгнуть с моста, а потому что вспомнил факт своего намерения. Не без Жанниной помощи.
        Через силу я спросила, зачем ему надо было прыгать и понимал ли он всю опасность и последствия этого поступка. Но Андрей снова закрылся в своей непробиваемой скорлупе. За эти недолгие пару часов я уже научилась по его взгляду определять возможно ли продолжение разговора на текущую тему или нет. Историю с мостом Андрюша больше не намерен был обсуждать. Но и мне и Жанне было ясно, что только благодарю чуду, а точнее случайно пробегающей мимо псине, список суицидников не пополнился вчера на еще одного человека, данные о котором, полученные с помощью компакта, возможно, смогли бы помочь опознать в нем моего старшего сына.
        Мой мальчик, мой малыш!
        Как я любила целовать его аппетитные щечки, проводить кончиком пальца по нежному личику, повторяя изгибы профиля, запускать ладонь в его мягкие непослушные волосы. Теперь щеки впали, кожа огрубела и местами была покрыта глубокими оспинами, а под спутанными редкими волосами чётко виднелся островок гладкой кожи на макушке.
        Понятно, что он не смог бы навсегда остаться ребенком, которого можно было бы бесконечно тискать, но это взросление должно было быть постепенным, а не вот таким, при котором через два года после мучительного расставания с маленьким ребенком, получаешь сорокалетнего изрядно потрепанного жизнью почти старика.
        Радость от такого воссоединения не могла быть полноценной, без примеси горечи, чувства невосполнимой потери и безысходности. Еще утром я допускала мысль о том, что Андрей неплохо устроился в новом мире и не настроен выходить на связь с прошлым. Это мучило меня, но действительность оказалась еще печальнее. Что мне теперь делать и намного ли это его состояние лучше смерти? Ведь даже самые страшные мои опасения чуть было не оправдались вчера. Мой сын собирался сигануть с моста. И пока не было никакой уверенности, что он не попытается сделать это снова. Чертов новый мир довел его до этого. Будь он сейчас мертвый или вот такой вот потерянный и отстраненный, сломленный когда-то полученной психологической травмой или чем-то еще, в одном у меня не оставалось даже последних малюсеньких сомнений - новая эра не имеет права на существование, она слишком много забрала. Должен быть какой-то способ вырваться из этого затянувшегося ночного кошмара.
        Теперь мне становилось еще страшнее при мысли о Соне и Мите. Глядя на Андрюшу, я верила в их благополучие еще меньше, чем раньше. Но говорить с вновь обретенным сыном на эту тему было пока бесполезно. Судя по всему, его полностью поглотили воспоминания о вчерашнем тревожном дне.
        А тем временем к нам приблизился Раджа. Он вопросительно посмотрел на нашего странного спутника. Но скорбь на наших с Жанной лицах мгновенно избавила его от ненужных вопросов. Он медленно опустился на кресло рядом и стал внимательно разглядывать Андрея, который не придал ни малейшего значения его появлению.
        Чтобы не тратить время на догадки и предположения, он достал очки, надел их, посмотрел на Андрея и покрутил колесико сбоку. Теперь я с нетерпением ждала его вердикта. Но он не торопился с выводами, а прежде, чем сказать что-либо, включил компакт и поводил пальцем по прозрачному экрану.
        - Андрес, сорок один год, КПЖ 440. Негусто, - заключил Раджа. - Ваш старший, Маргарита, насколько я могу судить. Поздравил бы вас со встречей, но вижу вы не очень довольны.
        - Раджа, спасибо, конечно, но вчера мой сын Андрей, - я сделала акцент на правильном произношении его имени, - чуть не пополнил списки суицидников. Он собирался спрыгнуть с моста. Поэтому будьте добры, выкладывайте все, что у вас на него есть, - я указала взглядом на компакт, который все еще оставался в руках араба.
        - Не так уж и много, - безропотно откликнулся тот. - В первые годы на перевалочной базе он не отличался кротким нравом и покорностью. Такое поведение было весьма распространенным среди более взрослых сливок. Поэтому они объединялись в отдельные общины, которым уделялось повышенное внимание.
        Ну, конечно, подумала я, куда легче промывать мозги с младенчества, чем уже сформировавшимся, хоть и маленьким личностям. Раджа был ярким тому подтверждением. Я невольно вспомнила про самоубийцу на Тверской - ему тоже было за сорок. Оставалась маленькая надежда на то, что Мите тут, возможно, попроще, чем Андрею и Соне.
        - Когда он стал таким?
        - Судя по всему, задолго до попадания в новую эру. По крайней мере, последние два года - он просто скиталец.
        - У него небольшой КПЖ, в прошлом бунтарь, он не приносит никакой пользы и вряд ли сможет послужить на благо общества, - рассуждала я. - Разве это не лишний груз? Не паразит на ровной глади идеальной новой эры?
        Раджа молча уставился на меня.
        - Здесь никто так не рассуждает.
        - Вы уверены, что можете ответить за всех?
        - К чему вы клоните, Маргарита?
        Я сама удивлялась столь стремительному зарождению в своей голове теории страшного заговора.
        - Остальные самоубийцы. Кем были они изначально? Случайно, не бунтарями? Никто ведь не углубляется в причины их решения уйти из жизни? Более того, я сама наблюдала, как равнодушно общество к таким случаям.
        Раджа молчал.
        - Сделайте кое-что для меня. Посмотрите списки. Последние происшествия.
        Араб нехотя включил компакт.
        - Сегодня один. Одинокий поэт. 42 года. КПЖ 380.
        - В Москве? Есть адрес?
        - Да. В восточной части города.
        Я кивнула.
        - Что вы задумали, Марго?
        Он впервые назвал меня так. Так, как называли меня только мои мужчины.
        - Проверить правильность своей теории и посвятить в нее вас, Раджа.
        Мы договорились встретиться рано утром.
        ГЛАВА 32
        Жанна уловила ход моих мыслей быстрее Раджи и очень хотела поехать с нами на место трагедии. Но я попросила ее остаться с Андреем и не отходить от него ни на шаг.
        Жанна уступила ему свою кровать и переночевала в соседнем пустующем номере.
        С вечера я предложила сыну принять ванну. Мы нашли ему чистую новую одежду в гостинице. Потом я расчесала и подравняла его волосы.
        Всю ночь я старалась не смыкать глаз. Он тоже долго не спал, и воспользовавшись этим, я рассказывала ему о детстве. Припоминала много интересных и не очень значительных событий, его занятия и увлечения. Старалась как можно чаще упоминать отца, сестру и маленького брата.
        Я чувствовала его интерес и иногда, несмотря на кромешную темноту в номере, угадывала улыбку. Местами он едва слышно хихикал или даже поддакивал, подтверждая, что понимает, о чем я. Но порой погружался в себя и переставал реагировать. Его вниманием было очень сложно завладеть, но я была уверена, что со временем найду к нему подход. И тогда, подобрав ключики к его сознанию, расспрошу его обо всем, что он помнит о сестре.
        Под утро я все-таки задремала, а когда проснулась, чуть не постарела на десять лет разом. Андрея не было в кровати. Он стоял на балконе, перевесившись через перила и глядя вниз. Я вскочила и вышла вслед за ним, очень аккуратно, при этом торопливо, но поняла, что опоздала. На соседнем балконе уже стояла Жанна в ночной рубашке и уговаривала Андрея вернуться в номер. Она поймала мой полный ужаса взгляд и кивнула, давая добро прикоснуться к нему.
        Одной рукой я крепко обхватила запястье сына, другой - обняла его за талию. Он наконец выпрямился и обратил внимание на нас обеих. По его взгляду я поняла, что наваждение, приведшее его на балкон, отступило. Но оно могло вернуться в любой момент. Поэтому я очень спокойным тоном сказала:
        - Пойдем, умоемся и спустимся позавтракать.
        - Спустимся? - повторил он.
        - Да, по лестнице. На первом этаже нас ждет кофе и вкусный завтрак. Пойдем скорее.
        Андрей засеменил к ванной.
        Я не могу всю жизнь оберегать его от суицида, подумала я в тот момент. И тут же устыдилась: какая же я мать, если сдалась в первый же день?
        Были мысли отказаться от вчерашней затеи. Но когда Жанна со всей ответственностью согласилась не отходить от Андрея, я немного успокоилась. В конце концов, это небольшое частное расследование я задумала ради него.
        Раджа выглядел крайне недовольным, когда мы встретились в центре в девять утра. Очевидно, вчера он просто проявил слабость, пожалел меня, осознав всю непривлекательность и безнадежность моей первой находки по имени Андрес. А сегодня с превеликой радостью отказался бы от данного обещания.
        - Почему Андрес? - спросила я, чтобы разрядить обстановку. На самом деле мне было по-барабану, чем руководствовались фанатики из будущего, коверкая имена сливок.
        - Слишком много одинаковых имен. Особенно у сливок из России. Для упрощения идентификации некоторые имена немного меняли. Андре, Андрес, Эндрю, Андриан, Андреа, Андреас - именно так называют сейчас большинство бывших Андреев.
        - У тебя тоже было другое имя?
        - Насколько мне известно, нет, - Раджа покосился на меня уловив возвращение к мимолетному «ты» в нашем общении. - У меня и так не слишком распространенное имя для этой полосы.
        - А фамилия?
        - От фамилий отказались сразу. Именно поэтому сейчас так сложно установить связь между детьми и родителями. В том числе.
        - Они сделали это специально, - констатировала я.
        Мы доехали до Кузьминок и пешком отправились искать нужный дом.
        - Имейте в виду, здесь никто так не делает.
        - Как?
        - Не расспрашивает ни о чем.
        - Да, я заметила, что люди будущего отличаются хладнокровным равнодушием. Но, чтобы тебе было спокойнее, вспомни, что я пишу учебник. То есть, я - практически журналист. Имею право разведывать, разнюхивать и задавать вопросы, - довольная логичным выводом, я попыталась визуализировать его, раскрыв ладони и продемонстрировав Радже свою беззаботную физиономию.
        Он не разделял моего энтузиазма.
        - Неужели тебе самому не интересно, справедливы ли мои догадки? А что, если все действительно так?
        - Какие бы ни были ваши догадки, Маргарита, у меня только одна надежда, что они как можно скорее развеются.
        - Ну и выкай дальше! - я изобразила искусственную обиду. - Ведь я и впрямь тебе в матери гожусь!
        Раджа едва заметно усмехнулся.
        Мы подошли к нужному дому - ветхой хрущёвке.
        На секунду меня обуяли сомнения - поэт, проживающий в таком захолустье - классический самоубийца. Ничего криминального и удивительного в этом нет.
        Соседей у него тоже, похоже, не было, судя по внешнему запустению дома. Если бы тут располагалась община, то мы заметили бы это еще во дворе. Классические признаки поселения, даже небольшого - белье на перетяжках и огороды разной плодовитости. И все же мы зашли внутрь и поднялись на второй этаж, где все случилось.
        Дверь в скромное жилище вчерашнего поэта была открыта. Хотя обустроенным его никак нельзя было назвать. Небольшая комната с облупившимися стенами скорее походила на временное пристанище - бродяжью ночлежку. Наверное, примерно в таких условиях ночевал и мой Андрюша.
        У стены лежало основание кровати со старым матрасом, а спинки были откреплены и стояли в углу. Небольшой деревянный стол располагался у окна, на нем - настольная лампа и несколько исписанных неровным почерком листков бумаги.
        И остатки петли на крючке для люстры, которые никто не потрудился убрать.
        Все.
        Пахло тут как в заброшенных корпусах пионерских лагерей, в которых мне доводилось бывать в детстве. Может, это и есть запах смерти?
        Мы вздрогнули от звука за нашей спиной. Скрип дряхлых половиц под грузным телом.
        Так и оказалось. Полная женщина, не очень ухоженная, с полностью седыми взлохмаченными волосами пристально разглядывала нас.
        - Родственники покойного? - спросила она тоном дознавателя.
        Видимо, только самых близких тут могли заинтересовать подробности чьей-либо кончины. Я не могла не вспомнить, как меня потрясло равнодушие прохожих на Тверской при моей первой встрече с несчастным самоубийцей.
        - Здравствуйте. Мы из института времени. Собираем информацию о последних днях самоубийц. Вы знали покойного?
        Я кожей почувствовала, что Раджа готов был в этот момент соорудить кляп из подручных материалов, чтобы немедленно заткнуть мне рот. Или просто вырубить чем-нибудь тяжелым, например, старинным пресс-папье, которое лежало на столике поэта, чтобы я больше ничего не ляпнула. Но когда он услышал ответ женщины, напряжение спало. По крайней мере, то, которое было вызвано моим лепетом.
        - Зачастили, - недовольно буркнула она, - На той неделе ваши коллеги приходили делать ревакцинацию. Больше ничего не было.
        - Кому? Поэту? - дрогнувшим голосом уточнила я.
        - Михаэлю? - пришел мне на помощь Раджа, решив все-таки поддержать мою игру в сотрудников института времени, раз уж пошла такая пьянка, - Какую именно ревакцинацию?
        Женщина посмотрела на нас пристально, как будто оценивая по какой такой причине сотрудники самого стратегического заведения новой эры так несогласованны в своих действиях.
        - Прививки от столбняка. Нам делали ее пару лет назад. А сейчас пришли сказали - нужна ревакцинация. Вы что, не в курсе?
        Мне нравилась эта дама. Ее непринужденная манера общения и отсутствие трепета перед «сильными мира сего» в лице нас, пусть и самозванцев. Она была не похожа на большинство сливок, не только своей запущенностью и неопрятностью, но и какой-то свойской простотой и живым огоньком в глазах. Таких здесь не любят, почему-то подумала я.
        - Вам тоже ее сделали?
        - Девушка, - эта фамильярность окончательно покорила меня. - У своих поспрашивайте. Что там у вас с графиками прививок. Нам сказали, ее всем делают. Не так, что ли?
        Я покосилась на Раджу. Ему оставалось только продолжать играть роль, ничем не выдавая тот факт, что ни о каких прививках он слыхом не слыхивал.
        - Мы из другого отдела. Но, безусловно, это обязательная процедура.
        Женщина кивнула, как будто со смирением.
        - Больше к нему никто не приходил, насколько я знаю. Да и Миша становился все мрачнее с каждым днем. Я его подбадривала как могла, но в последние два дня слегла с давлением. Опять голова кружится. Пойду.
        - Извините, как вас зовут, - я сделала пару шагов вперед, как бы пытаясь продолжить разговор.
        - Марта.
        - Очень приятно, Марта, а тут кто-нибудь еще живет?
        - Пара бедолаг забредает на ночлег иногда. А так нет, - ответила она, удаляясь по узкому коридору и не оборачиваясь.
        Марта скрылась за поворотом, а я многозначительно посмотрела на Раджу и сказала:
        - Ее надо спасать.
        Клянусь Богом, араб был бледен. И не пытался мне перечить.
        Пришлось нам прогуляться пешком несколько станций метро, чтоб спокойно обсудить услышанное и увиденное.
        Когда мы зашли в холл гостиницы, уставшие, но потрясенные открытиями сегодняшнего дня, я поспешила к лестнице, чтобы как можно скорее увидеть Андрея. Но Раджа окликнул меня и указал взглядом на лобби.
        Жанна сидела за столиком с незнакомцем, лица которого мы не видели, так как он был повернут к нам спиной. Я не успела испугаться, потому что тут же нашла взглядом Андрея, сидящего за соседним столом. Он привычно смотрел в одну точку слегка раскачиваясь, а перед ним стоял стакан воды.
        Еще не понимая, что происходит, я уже немного злилась на Жанну, как на нерадивую няньку. Что может быть важнее присмотра за Андрюшей сейчас? Но тут же одернула себя. Эгоизм никогда не был моей слабой стороной. И я всячески пыталась его побороть. Но не всегда успешно.
        Едва смягчившись и направившись в сторону Жанны и ее таинственного собеседника, я заметила, что увидев нас моя подруга побледнела, резко прекратила разговор и что-то быстро шепнула мужчине напротив.
        Он тут же поднялся, одернул пиджак, идеально скроенный по его фигуре, и, не оборачиваясь, направился к противоположному от нас выходу. Я быстрым шагом приблизилась к Жанне, вопросительно глядя на удаляющуюся фигуру.
        - Кто это?
        Жанна смотрела на меня снизу вверх глазами, наполненными страхом и тревогой. Она была похожа на провинившуюся школьницу. Если бы Андрей не сидел рядом, то я подумала бы, что с ним что-то случилось. Но что-то однозначно произошло.
        - Жанна?
        Подруга не отвечала, а только нервно покусывала губы, озираясь по сторонам, как будто раздумывала в каком бы направлении ей сбежать. Я села рядом, взяла ее ладони в свои и попросила спокойно изложить, что произошло. Раджа стоял чуть в стороне, как будто оценив напряженность ситуации.
        Жанна покосилась на него.
        - Скажи только мне, - приглушенно проговорила я.
        - Это был Петя. Мой внук.
        У Жанны был такой потерянный вид, что я не могла в полной мере возрадоваться этой потрясающей новости. Хотя, на первый взгляд, ее случай был не таким печальным, как мой. И все-таки долгожданная встреча ее здорово встревожила.
        - Продолжай, - настороженно попросила я.
        - У него секретная работа, которой он очень дорожит. В институте времени. Ему нельзя было выходить на связь со мной. Он и не собирался. Просто пришел посмотреть на меня. На бабку из далекого прошлого, - она едва заметно улыбнулась, - А я его сразу узнала. Петя попросил никому не рассказывать о нем.
        Мое журналистко-материнское нутро сыграло радостный аккорд. Последние две недели я только и думала, что о засекреченном институте времени. Хоть бы одним глазком заглянуть туда. И вот его сотрудник сам выходит на связь, да к тому же еще и оказывается внуком Жанны! А подтверждение повышенной секретности института говорило о его функционировании и развитии. И просто невозможно было не думать о возможностях этого учреждения, которые могли бы нам помочь раз и навсегда покончить с кошмаром новой эры.
        Но я со своими грандиозными планами пока в абсолютном меньшинстве. Даже с подругой, холодные руки которой я все еще крепко сжимала в своих, мы рисковали неожиданно оказаться по разные стороны баррикад.
        Причина растерянности Жанны была ясна. Она бы с радостью умолчала об этой встрече в угоду внуку, если б не была застукана нами. У ее Пети все хорошо. Это было заметно даже со спины: по его осанке, дорогому костюму, аккуратной стрижке. А мои грандиозные планы и расследования могут скомпрометировать его стабильное положение.
        Но даже случись так, что Жанна сохранила бы в секрете эту встречу, вряд ли она смогла бы общаться со мной без мук совести. Именно осознавая это, она и решила открыться сразу.
        - Спасибо, что рассказала.
        - Разве я могла… - и тут же она взволнованно посмотрела на Раджу, который уже присел рядом с Андрюшей, и что-то участливо спрашивал у него. - Только не говори ему.
        - Мы не скажем. Пока не убедимся, что он на нашей стороне.
        Жанну не особо успокоила такая перспектива. Она не могла не понимать, что кроме араба мне не на кого положиться.
        - Он придет еще? - спросила я.
        - Не знаю. Мы не успели договорить.
        - Как ты оцениваешь его положение.
        - Если честно, то сначала я порадовалась, увидев его. Его внешнему виду, его манерам, его благополучию.
        Я прекрасно понимала, с кем Жанна сравнивает своего внука.
        - Но он был очень напряжен и взволнован из-за того, что я узнала его. Он попытался это скрыть и уделить мне несколько минут. Меня сильно озаботила его нервозность по этому поводу. Я бы не хотела, чтобы у него возникли неприятности из-за нашей короткой встречи.
        - И ты готова не встречаться с ним никогда вновь, лишь бы не подвергать его опасности?
        - Получается, что так, - кивнула Жанна.
        Я посчитала излишним говорить вслух о том, что такой подход выглядит очень странным: что за работа такая, если она накладывает полный запрет на общение с родственниками?
        С другой стороны, получается, Жанна выполнила свою миссию: убедилась, что с внуком все в порядке, и в ней он не нуждается. Она скорее может стать обузой или угрозой для него. Что же остается? Доживать в будущем те тридцать лет, которые не суждено прожить в привычном прошлом и довольствоваться бонусом в виде лет жизни, которого она была бы лишена ввиду апокалипсиса. Главное, чтоб здоровье не подвело и позволило ей насладиться долгой одинокой старостью.
        Ведь в новой эре родственные связи обесценены. Мы прибыли сюда с устаревшими понятиями и приоритетами. Внешне мы хорошо вписываемся в здешний контингент, выглядим даже посвежее многих других сливок, но внутри мы старики, как будто прожившие за восемь месяцев переселения все тридцать-сорок-пятьдесят лет. Между нами и нашими детьми - настоящая пропасть, ведь все они повзрослели без материнской заботы и любви. По сути - они все солдаты, воспитанные большим детским домом и последующей затянувшейся армией. При этом ущербными себя отнюдь не чувствуют, ведь перед глазами у них не было лучшего примера. Мы же не выживем здесь и десятилетия со своими потребностями и ценностями.
        Быть может, я еще покручусь как-то, пока разберусь с детьми, пока у меня есть цель, но для Жанны все кончено. И судя по ее выражению лица, она и сама это понимала.
        ГЛАВА 33
        Могла ли я вообще чем-то помочь Андрюше, кроме как уберечь от очередной попытки суицида? Ему уже за сорок, он разбит, потерян, психически сломлен. Мне неизвестно, когда он погрузился в это состояние, как он провел последние тридцать лет - свою молодость и большую часть сознательной жизни. Помочь ему - представлялось невыполнимой, непосильной задачей. Если только… Если не найти способ повернуть время вспять. Звучит безумно. Но не просто же так существует институт времени - засекреченный и хорошо охраняемый.
        Так я размышляла, покусывая кончик карандаша, которым делала пометки для учебника, листая полупрозрачные страницы компакта Раджи и наблюдая за ним и своим сыном. Они устроились за одним из столиков пустого кафе, в котором я работала и о чем-то тихо беседовали. Я испытывала глубокую благодарность к арабу, который с таким отеческим вниманием и терпением отнесся к Андрюше. Он не давал ему замыкаться в себе и, казалось, у него это получалось даже лучше, чем у меня. Я с искренней радостью принимала его участие, стараясь не задумываться о том, где заканчиваются границы его благосклонности ко мне и моей пока еще не полной семье. Но они точно расширились после того, как оправдались мои первые опасения по поводу неслучайности современной смертности. Как будто пытаясь компенсировать возможные злодеяния времени, которое он так защищал, Раджа и опекал Андрюшу.
        За последние несколько дней мы, по возможности стараясь привлекать как можно меньше внимания, обошли еще несколько мест трагедий. В двух из пяти случаев редкие очевидцы или немногочисленные соседи жертв подтвердили факт вакцинации.
        Теперь Раджа всячески пытался разузнать у Андрюши, делали ли ему укол, но тот пока не давал однозначного ответа.
        Мы каждый день навещали Марту. И если сначала она настороженно отнеслась к нашему повышенному вниманию, то с каждым днем становилась все более апатичной. Я предложила Радже переселить ее в нашу гостиницу, чтобы мы с Жанной могли по очереди за ней присматривать, но он справедливо заметил, что это слишком опасно, будучи уже сам убежден в том, что она находится на контроле у института времени. Я настаивала: Марта такой же невинный ребенок и жертва обстоятельств, как и все остальные, если мы заботимся об Андрее, то сумеем позаботиться и о ней. Но Раджа напомнил мне о том, что Андрей мой сын, и это лишает нашу с ним возню всякой подозрительности. Сближение с Мартой привлечет к нам ненужное внимание. Мы и так сильно рискуем, часто навещая эту женщину. Я не могла с ним не соглашаться, но меня продолжали терзать плохие предчувствия по поводу Марты.
        - Мы пройдемся немного. До площади и обратно, - встав из-за столика, сообщил мне араб.
        Я перекинула небрежно заплетенную косу за плечо и дружелюбно кивнула. Этому человеку я доверяла как себе.
        Перед тем как покинуть кафе, Раджа решил меня обнадежить. Он подошел и вполголоса сообщил:
        - Сегодня он открыт к диалогу. Мне нравится его настрой.
        - Удачи, - я скрестила кулачки, с надеждой взирая снизу вверх на смуглого солдата.
        Когда мужчины вышли, я вернулась к заметкам. Большую часть времени пользуясь свободным доступом к компакту, я проводила в поисках любой информации об институте времени. Часть заметок шла в большую рабочую тетрадь, из которой мне было удобно потом переносить информацию в ноутбук, а часть - в мой личный небольшой блокнот, который был целиком посвящен институту.
        Я не переставала думать о Соне и Мите, особенно после того, как заявился Петя, Жаннин внук. Теперь я допускала, что для кого-то из своих детей я могу оказаться абсолютно лишним и бесполезным человеком. Хотя это в любом случае лучше, чем найти их в таком состоянии, как Андрея. Возможно ли, что кто-то из них работает в институте времени, как Петя, и в силу секретности просто не может себе позволить выйти на контакт со мной? Хочет, но не может? Может, но не хочет? Не хочет и не может? Эти догадки сводили меня с ума.
        Благодаря практически неограниченному доступу к данным компакта, мне удалось приоткрыть завесу тайны о том, как обстояли дела в прошлом после нашего слива. Ничего утешительного. Новая эра, жизнь в которой походила на ад, сделала такой же невыносимой жизнь в прошлом. Редкие новорожденные продолжали исчезать и попадать на детскую перевалочную базу. Некоторые малыши уже достигали восьмимесячного возраста, то есть отбывали там срок необходимый для слива, но никто не торопился переселять их в будущее. Специальному подразделению института времени предстояло определить возраст, с которого эти дети будут сливаться в новую эру. По-видимому, они не могли определиться, нужны ли этому миру дети прошлого, как и дети вообще.
        Я не знала, в каких условиях появлялись на свет эти младенцы и что руководило их матерями? Если надежда, то она будет иссякать с каждым годом. Скорее всего, это правильнее списывать на случайности и непринятие абортов. Вместе с тем мне сложно было даже себе ответить на вопрос - хорошо ли или плохо, что новые дети прошлого продолжают расти на перевалочной базе, застряв там между двумя более или менее реальными мирами.
        Уже несколько дней я собиралась с мыслями, чтобы нанести очередной визит Владу. Меня совсем не тянуло в его мрачное жилище, но я должна была привести к нему Андрея. Не только потому, что это, возможно, была последняя возможность встречи для отца и сына, но и чтобы сообщить Жданову, что его дети, по крайней мере, некоторые, вовсе не обучаются в лучших институтах Швейцарии, но рискуют пополнить списки самоубийц. А еще чтобы привести статистику, факты и озвучить свои предположения. Быть может, тогда Жданов станет более сговорчив и все-таки поделится полезной информацией о знакомствах, которые он не мог не завести за тридцатилетнее путешествие в будущее. Придется использовать убогость собственного сына, чтобы растормошить его же отца. Это ужасно. Но затягивать не было смысла.
        Я твердо решила сделать это сегодня. Закончить работу, как только Раджа с Андреем вернутся, и отправиться к Владу. Тут совсем недалеко.
        Но вернувшиеся только через два часа мужчины немного скорректировали мои планы. Раджа выглядел загадочным и немного озадаченным. Андрюша был оживлен как никогда. Я догадалась, что мужчины много разговаривали, и мне не терпелось услышать подробности.
        - У нас две новости. Не возьмусь пока оценивать хорошие они или плохие.
        Я сняла очки для работы за компьютером и с трудно скрываемым трепетом уставилась на мужчин.
        - Андрею делали укол. Но! У меня есть подозрение, что ревакцинацию провести не успели, поэтому ему становится немного лучше.
        - То есть примерно два года назад, когда состоялось переселение в новую эру и институт времени ввел эту меру для покорения воли бунтарей?
        - Если верить Марте и другим немногочисленным свидетелям, то да. Мы сами убедились в том, что новая волна самоубийств поднялась именно ввиду ревакцинации. На наших глазах стала увядать Марта, на которую препарат подействовал чуть медленнее, чем на ее соседа поэта.
        Андрей нетерпеливо по-детски дернул Раджу за рукав. Тот моментально среагировал:
        - Да, не будем тянуть со второй новостью. Андрей рассказал мне про Соню. Они были на одной перевалочной базе, но после переселения их пути разошлись. Однако, он может указать нам место, где встречал сестру.
        - Как она? - нетерпеливо обратилась я к Андрею, надеясь, что он и мне в подробностях поведает все, что ему удалось вспомнить.
        Но сын лишь закатил глаза и, немного подумав, произнес:
        - Она красивая. Как ты.
        - Где, где ее можно найти? - обратилась я к обоим.
        - Судя по описаниям Андрея, это где-то в районе Лефортово. Я подумал, тебе не захочется откладывать визит до завтра. Поэтому нам следует поторопиться, чтобы добраться до места и вернуться засветло.
        - Да, конечно, ты правильно подумал! - я торопливо накинула пиджак, сгребла со стола свои бумаги и убрала их в шкафчик. - Я готова.
        - Придется прогуляться, - предупредил Раджа по дороге к метро. - Туда не ходят поезда. Доедем до ближайшей кольцевой станции и пару километров пройдемся.
        - Хорошо, - я была согласна на все и шла впереди. Мне казалось, что Раджа с Андреем плетутся еле-еле.
        Мне с трудом верилось, что уже сегодня, через несколько часов я увижу свою девочку. Никакой гарантии, что она именно там, где видел ее Андрей в последний раз, и что мы вообще найдем это место, не имея точного адреса. Но непреодолимая сила несла меня вперед, даже малейший намек на ее след будет для меня наградой.
        Спустя три часа блужданий по району Лефортово мой запал почти иссяк. Андрюша вообще мог все напутать. Раджа был терпелив. Да и я несмотря ни на что готова была бродить хоть до утра. Тем более Андрей явно искал знакомые места, а не просто водил нас кругами.
        - Что это за район такой вообще? Самый безлюдный из всех, что я видела.
        - Тут обитает несколько общин. Они ведут достаточно замкнутый образ жизни. Отсутствие метро поблизости их не напрягает.
        - Думаешь, Соня живет в одной из таких.
        - Не знаю. У нас осталось максимум пятнадцать минут, чтобы потом успеть на метро, - обреченно сказал Раджа.
        Я нехотя кивнула.
        Когда мы уже шли в направлении станции, Андрей свернул в узкий темный переулок и пояснил:
        - Теперь я точно вспомнил. Сюда.
        Мы слышали это неоднократно на протяжении нашей затянувшейся прогулки, но я все равно умоляюще посмотрела на Раджу.
        Почти стемнело. И, что удивительно, именно тогда нам начали встречаться первые прохожие. Довольно мрачной, даже угрожающей наружности.
        Прямо Хитровка двадцать первого века - подумалось мне. Андрей, словно прочитав эти мысли, вложил что-то тяжелое и холодное в мою ладонь.
        - Мама, возьми на всякий случай. Тут страшно.
        Я уставилась на предмет. Небольшой складной ножичек. Откуда он у Андрюши? Пусть и впрямь лучше будет у меня. Я сунула средство самообороны в задний карман джинсов.
        Впереди забрезжил красноватый свет.
        - Мы пришли, - торжественно объявил Андрей.
        Метро уже закрылось и нам некуда было спешить. Теперь можно до утра бродить с ножиком по бандитскому неблагополучному району.
        Однако, навстречу нам по направлению от света, проследовали несколько хорошо одетых представительного вида сливок.
        Я прочитала удивление и даже недовольство на лице Раджи.
        - Что такое? - шепнула я, как будто даже у темных замызганных стен домов, нависших над нами со всех сторон, были уши.
        - Знакомые лица. Кажется, даже кто-то из основателей.
        - Охренеть! - не сдержалась я. Мне даже в центре города не доводилось повстречать кого-то из основателей, несмотря на то, что их резиденции базировались именно там. - Андрей, куда ты нас завел?
        - Такое впечатление, что мы приближаемся к какому-то объекту стратегической важности, - задумчиво сказал араб.
        Мне льстило, что впервые не Раджа меня куда-то ведет, а мы делаем совместное открытие.
        Вот и небольшое подобие площади, скрытой от посторонних глаз. Андрей был счастлив и настаивал на том, что видел Соню именно здесь.
        Одно из строений располагалось полукругом и состояло из нескольких арочных сводов, изнутри которых лился розоватый свет.
        - Улица красных фонарей какая-то, - поделилась я ассоциацией со своим единственным давним визитом в Амстердам.
        - Так и есть, - сказал Раджа и указал взглядом вглубь одной из арок.
        Там на высоком табурете сидела полуодетая дама. Болезненно худая, с неестественно длинными ногами, в очень коротком платье с декольте почти до пупка и отсутствующим взглядом. Она курила кальян, вишневый аромат которого, доносился до нас.
        Раджа с Андреем подошли поближе к ней, а я осталась стоять в оцепенении. За спиной послышался голос:
        - Эй, мамаша, тут моя территория.
        Это что за чучело, подумала я, когда обернулась на нахальное заявление.
        Женщина была невысокого роста, с щедрым начесом на разноцветных, ломких как солома, волосах. Ее чересчур аппетитные бедра выскальзывали из-под коротеньких джинсовых шорт, которые толком ничего не прикрывали. Вместо топа - тонкая полоска ткани, прикрывающая грудь. Пухлые губы на миловидном, но уже немолодом лице, щедро напомажены малиновым блеском. Глаза - в обрамлении нелепых неумело наклеенных искусственных ресниц. На ногах, отливающих синевой - сапоги ковбойского типа.
        Мои спутники отвлеклись от курильщицы и повернулись на хрипловатый голос, окликнувший меня.
        Андрей просиял, увидев «чучело», а оно снова заговорило.
        - Придурок, опять тебя сюда занесло. Эти с тобой или по делу? Наградила судьба полоумным братцем.
        Тут она посмотрела на меня взглядом, ищущим понимания и женской солидарности.
        Я еще раз опустила глаза на голые бедра женщины. В полумраке не сразу удалось разглядеть нашу семейную отметину - родимое пятно в форме сложенных крылышек мотылька.
        Мне пришлось отвернуться, чтобы не расплакаться на глазах у дочери и не выплеснуть на нее поток собственного разочарования. Но все это уловил Раджа.
        - Я не переживу этого. Сил больше нет, - тихо сказала я ему. - Чем она тут занимается? - задала я риторический вопрос.
        - Ты что не узнала маму? - Андрей с явным укором обратился к сестре. И констатировал: - Теперь она расстроена. А мы так долго тебя искали.
        - Я же просила тебя забыть дорогу сюда, - зло прошипела Соня. - Не могу поверить! Ты всерьез притащил сюда мать? Ну-ка?
        Она бесцеремонно подошла и развернула меня к себе за плечо.
        - Действительно. Ну здравствуй, мамочка. Полюбуйся, до чего они меня довели. Брат мой, конечно, хоть и прикидывается дурачком, но ума хватило, показать тебе, что он еще не самый безнадежный случай в нашей семье.
        Она зло сверкнула глазами на Раджу.
        - И он с вами? Не видела ни разу. Но его дружки ходят сюда толпами.
        Араб взял меня за плечи и вкрадчиво проговорил:
        - Мы все это исправим. Я клянусь тебе. Мы сделаем все возможное.
        ГЛАВА 34
        - Ты знал про такие места? - спросила я, сжимая в ладонях бумажный стаканчик с горячим чаем.
        Покинув бордель, мы еще час бродили в поисках места, где можно скоротать время до утра, пока не наткнулись на маленькую открытую забегаловку, в которой нашелся кипяток, чайные пакетики, печенье и сомнительного вида бутерброды.
        - Теоретически знал. Но ни разу не бывал.
        - Как она оказалась там?
        - У всех один путь в такие места. Прелюбодеяние вне брака. Люди стираются из общей базы данных, превращаются в отбросы общества. У них нет шлемов, компактов. Но чтобы извлекать из их существования хоть какой-то толк - мужчин отправляют на каторжные работы, женщин в бордели.
        - Бордели приносят пользу обществу?
        - Только избранным, которые заслуживают разгрузку такого рода, но не могут рисковать преждевременно завести потомство.
        - Старые проверенные и безопасные способы подобной разрядки тут не работают?
        Раджа пожал плечами.
        - И потом можно использовать противозачаточные препараты раз уж на то пошло, и встречаться с кем хочется, а не околачиваться по притонам.
        - Нельзя вступать в связь вне брака. И предохраняться нельзя, - с досадой сказал Раджа. Он хотел что-то добавить, но замолчал.
        - Богу такое не угодно, - продолжила я за него.
        - Да.
        - Ну а что же проститутки не беременеют?
        - Нет, - бедный Раджа силился выдать мне очередную неприятную новость и, видимо, прикидывал, добьет ли она меня до конца.
        - Почему?
        Он вздохнул.
        - Все, совершившие грех прелюбодеяния, подвергаются стерилизации и лишаются детородной функции.
        Я не потеряла самообладания, здорово удивив тем самым Раджу. Он еще раз напомнил мне, что хоть перед нами и стоит непростая задача - мы все исправим.
        - Зная обо всем, ты свято верил в совершенство нового мира, - не унималась я.
        - Да, пока ты не открыла мне глаза на истинное положение вещей. И к тому же я знал не все, - добавил он в свое оправдание.
        - Все на поверхности. Только слепой не замечает.
        Я посмотрела на настенные часы. До рассвета еще четыре часа. По сути - самые страшные часы моей жизни, которые я провожу в ожидании, пока у моей дочери закончится смена в борделе.
        Хотя, как объяснила сама Соня, понятия окончания «рабочего дня», как и выходных - у нее не было. Поэтому она наотрез отказалась покинуть пост и уйти с нами куда-либо, даже на встречу с родным отцом, которую я ей посулила.
        После долгих уговоров она согласилась прогуляться с нами, но не раньше рассвета. Потому что ночью ее отсутствие точно заметят. А как раз к утру она договорится с девочками, чтобы ее прикрыли.
        В кафе были мягкие диванчики, и мы уговорили Андрея немного поспать. Время тянулось бесконечно медленно. Казалось, эта ночь никогда не кончится. Я постоянно гнала от себя мысли о Мите. Страшно было даже представлять, какой еще удар нанесет мне новая эра.
        С первыми лучами солнца мы вернулись в бордель. К моему облегчению, Соня была на месте: ждала нас опираясь о столб и надувая немыслимых размеров пузырь из жвачки. Прическа была уже не такой пышной, как вечером - походила на обычное удлиненное каре. Однако пряди розового цвета продолжали обрамлять опухшее от недосыпания лицо. По моим ощущениям, Соня не потрудилась сходить в душ после бессонной ночи.
        - У тебя есть какая-нибудь еще одежда? - спросила я.
        - С собой нет.
        Я сняла пиджак и накинула ей на плечи. Достала из сумочки влажные салфетки и попыталась протереть черные круги под глазами Сони от потекшей косметики, но она шарахнулась от меня.
        К семи утра мы доплелись до станции метро, дождались первого состава и еще через десять минут оказались в центре города.
        - Жданов не слишком стар для таких потрясений с утра пораньше? - осторожно поинтересовался у меня Раджа.
        - Мне плевать. Но если он окочурится от новостей, то это будет слишком простым избавлением для него.
        У Влада, как всегда, было не заперто. Я настояла, чтобы Раджа пошел с нами, но вошла в квартиру бывшего мужа первой. Он уже не спал, а сидел в привычной позе в своем кресле-качалке.
        - Привет, Маргарита. Давно не заходила. Какие новости?
        Влад, за дверью стоят наши дети. Андрей и Соня. Я привела их, чтобы ты своими глазами убедился в том, что они не в порядке и не в безопасности, и подсказал нам, наконец, способ все исправить.
        - Что ты такое говоришь?
        Я открыла дверь, и троица моих спутников плавно перетекла в хорошо освещенную утренним солнцем гостиную. Я порадовалась, что все смогут хорошо друг друга разглядеть. Если хоть какая-то радость вообще была уместна в такой ситуации. Ведь горечь все равно преобладала - мне приходилось манипулировать самыми близкими, их чувствами, их несчастьем - пусть и для достижения высокой цели и их потенциального блага.
        Эффект был ошеломительный. Все трое уставились друг на друга в полном недоумении.
        Я незамедлительно перешла к комментариям:
        - Это Андрюша, наш старший. Я нашла его в вестибюле метро. Он бродяжничает последние два года. За день до нашей встречи он чудом не сбросился с моста. Это Соня. Она списана современным правительством в бордель и лишена репродуктивной функции. Прежде чем привести ее к тебе, мне пришлось ждать несколько часов, пока она закончит обслуживать клиентов. Сразу после этой встречи она отправится обратно. Это Раджа, солдат, который сопроводил меня из прошлого и, в отличие от тебя, пытается сделать все возможное, чтобы помочь мне и нашим детям.
        Жданов оперся о подлокотники и подался вперед, оторвавшись от спинки кресла. Как будто стараясь получше рассмотреть каждого. Хотя он не щурился и очков не носил, из чего я сделала вывод, что со зрением у него все в порядке. Но вот в состоянии ли он подняться на ноги - я не знала.
        Впрочем, от него требовалось далеко не это. И недолго думая, он заговорил.
        - Я вижу только один способ повлиять на ситуацию. Плохая новость - это возможно сделать только из прошлого. Хорошая - достаточно всего одного человека. Истоки современного портала берут начало в недрах моего Центра. Да, все лаборатории были законсервированы после истории с клонами и моих похорон, но именно изобретения и достижения «лаборатории времени» стали главными инструментами основателей для создания портала и, как следствие, всего института времени со всеми вытекающими. Я убежден, что если уничтожить одну-единственную лабораторию, то временные коллапсы никогда не вторгнутся в жизнь человечества. Не знаю, что случится в судный день и после него, но перемещения во времени не будут возможны. По крайней мере, в ближайшие несколько десятилетий. Ты права, основатели были заинтересованы в том, чтобы я был их союзником и помог разобраться в некоторых нюансах лаборатории времени. Не удивлюсь, что именно они и подговорили Фишера не отправлять меня на «верную смерть».
        - Зачем ты им понадобился, если они и так связались с тобой с помощью уже изобретенного портала.
        - Когда они меня забрали, у них не было возможности охватывать порталом большие группы людей. А у меня был в этом неплохой опыт после Затмения и массового уничтожения клонов.
        - Ты все-таки помог им.
        - Я уверовал в судный день.
        - Он будет нашей заботой, когда мы вернемся в прошлое. Так что не расслабляйся. Придется много работать, чтобы его предотвратить. И чтобы никогда не появились основатели новой эры, заключившие сделку то ли с Богом, то ли с дьяволом.
        - Имейте в виду, что просто добраться до портала и переместиться в определенную точку времени, я вам точно скажу какую, не достаточно. Нужно, чтобы у путешественника была возможность влиять на будущее. Дело в том, что все солдаты, совершавшие высадку в прошлом для отбора новых сливок, были лишены этой функции. То есть, что бы они ни натворили, пусть даже спалили бы все лаборатории Центра, на будущее это не никак не повлияло бы. Они были просто провожатыми, не более.
        - Что будет, если человек с возможностью влиять на будущее, уничтожит лабораторию?
        - Все вернется к исходной точке - ко дню, когда был совершен первый массовый заход в портал.
        - И жизнь потечет в привычном русле, как до исчезновения детей?
        - Тебе необязательно терять год достижений с обустройством детских домов. Ты можешь вернуться в то утро, когда исчез Митя. Кстати, про него ничего?
        - Пока нет. И как же этим управлять?
        - Я все напишу. Координаты лаборатории времени и контакт сотрудника института времени, который сможет наделить добровольца, который отправится в прошлое, возможностью влиять на будущее. Ему можно доверять, сославшись на меня. Но не выходить с ним на связь раньше, чем найдете способ получить доступ к порталу. Дату, в которую нужно отправиться, тоже напишу.
        Я достала из сумочки небольшой блокнот, в котором вела записи про институт времени и протянула Владу вместе с карандашом. Он начал карябать в нем буквы и цифры непослушной старческой рукой. При этом проговаривал.
        - Немаловажная деталь. Взрослым, таким как ты, я, Жанна, в общем, тем, кто из поздних сливок и придерживается наших взглядов, нужно сохранить память обо всех перемещениях и приключениях в будущем и на перевалочной базе. Иначе без полноты картины мы не сможем предотвратить судный день, или какого черта еще там случилось, когда почти все человечество кануло в небытие. Об этом скажете тому же человеку, который будет подключать функцию влияния на будущее. Тут пишу его имя и где его найти. Только действуйте, пожалуйста, последовательно. Без уверенности в ваших возможностях он не станет помогать вам.
        Он еще какое-то время царапал карандашом в моем блокноте.
        Я поймала взгляд Сони. Она теребила розовую прядь волос и с нескрываемым отвращением смотрела на старика-отца, периодически поглядывая на меня, как будто пытаясь осознать факт, что мы - такие разные - являемся ее родителями. Андрюша же был невозмутим, он просто смотрел все это время на отца и улыбался. Раджа сосредоточенно слушал.
        Когда Влад протянул мне блокнот, я скомандовала всем выйти. Сама же задержалась на полминуты:
        - Увидимся в прошлом. И если ты попадешь туда раньше, чем я, то потрудись, пожалуйста, не устроить очередной апокалипсис.
        - Я буду ждать вас.
        - Это лишнее. Все кончено Влад. Уже давно.
        - У тебя с ним что-то было? С этим арабом?
        - С ним нет.
        Я специально так ответила, чтобы напомнить Владу, что он не был последним мужчиной в моей жизни. И как будто мысленно отдавая таким образом дань уважения Алексу. Наверное, все это было ужасно глупо. Не знаю.
        - Спасибо, - сказала я.
        - Удачи.
        Я открыла дверь, чтобы выйти вслед за детьми.
        - Рита, спаси их.
        Я кивнула и захлопнула за собой дверь.
        Мы снова прощались с Соней после долгожданной встречи. Она очень боялась, что ее хватятся. Я пыталась выяснить, чем это может ей грозить, но даже Раджа предложил не рисковать, а потерпеть еще немножко.
        Мы стояли в квартале от борделя, и я обхватила Сонины щеки ладонями. На этот раз она меня не оттолкнула.
        - Доченька, запомни. Это все не по-настоящему. На самом деле твоя жизнь сложится совсем по-другому.
        Она кивнула не слишком осознанно и поспешила вернуться на свой пост.
        Проводив взглядом далеко не девичий силуэт, я ощутила острое желание собрать молодую дочь на школьный выпускной, посоветовать наряд для первого свидания, вместе выбрать свадебное платье и в один прекрасный день встретить ее из роддома.
        ГЛАВА 35
        Вместо того чтобы отправиться в гостиницу и немного поспать, я вернулась в свой мини-офис отксерить писанину Влада и раздать всем задействованным лицам: Жанне, Радже и кому он посчитает нужным.
        Там меня уже поджидала Жанна:
        - Я с ног сбилась! Не знала, где вас искать! Чуть с ума не сошла. Что случилось? Где Раджа и Андрей?
        - Раджа забрал Андрея с собой в казарму. У нас у всех была непростая ночка. Если ты принесешь мне кофе и горячий бутерброд, то я тебе все расскажу.
        - Ну хотя бы затравочку, - взмолилась Жанна.
        - Мы нашли Соню, - невесело сообщила я. - А теперь организуй мне завтрак, иначе я упаду в обморок!
        - Бегу!
        Жанна вернулась через пять минут с вкуснейшим корячим перекусом и кофе.
        Ближайшие два часа я рассказывала ей про наши ночные и утренние похождения. Затем мы перепечатали на компьютере шпаргалку от Влада и размножили на несколько экземпляров.
        - Мне пора в госпиталь, - сообщила все еще потрясенная Жанна.
        - Это все уже не имеет смысла. Но как хочешь. Пойдем вместе до метро. Я поеду в гостиницу, немного посплю.
        Мы вышли на Тверскую и направились в сторону Красной площади по левому тротуару улицы.
        - Смотри, это Петя! - выкрикнула Жанна, указывая пальцем на противоположенную сторону Тверской.
        Точно. У мальчика были такие выразительные черты лица - очень светлые, полупрозрачные глаза, черные длинные ресницы, смольные брови и густые черные волосы - как у Жанны. Поэтому даже мне не представило бы сложности узнать его в толпе.
        Жанна замерла, но я не растерялась.
        - Бежим! - я дернула ее за руку, призывая следовать за мной.
        Пересекая Тверскую, я спешила навстречу Пете и радостно размахивала руками, пытаясь обратить на нас его внимание и остановить.
        - Петя, привет! Какая встреча!
        - Мужчина немного опешил, но самообладания не потерял. Хотя в моих планах было застать его врасплох, взять тепленьким здесь и сейчас.
        - Тетя Рита, надо же! С прибытием.
        Я обняла его. Жанна растерянно стояла рядом, озираясь по сторонам. Петя посмотрел на нее многозначительно, но без укора. Это мне понравилось. И я решительно продолжила:
        - Значит, так. Вы, очевидно, уже встречались. Почти наверняка. Да нет, точно. Давайте сразу начистоту. Петя, где мы можем поговорить, чтобы не скомпрометировать тебя раньше времени?
        Петя был не из тугодумов. Мы стояли около монументального здания Центрального телеграфа, и он предложил зайти внутрь. В просторном зале было пусто. Мы уселись за столик для посетителей.
        - Извините, было бы правильно поболтать в уютном кафе, но это не очень удобно. Но я могу принести сюда кофе, - оживился он.
        Ну уж нет, подумала я и замотала головой. Так мы и отпустили его!
        - Теть Рит, у меня секретная служба. Хотя вы, я вижу, уже в курсе, - он покосился на бабку, которая вполне могла бы сойти за его пассию. - Но что значит «раньше времени»? Звучит угрожающе.
        Впрочем, это было сказано довольно добродушно и без тени тревоги. Скорее - с любопытством. Петя сразу произвел впечатление одного из приятнейших людей, которые повстречались мне в новой эре. Я искренне порадовалась за Жанну.
        - Петя, сейчас, когда я встретила тебя и увидела, каким ты вырос, мне еще меньше, чем когда-либо хотелось бы доставлять тебе проблемы. Но без этого никак. Если ты не притворяешься, а действительно такой добрый и открытый человек, то и сам не захочешь добровольно оставаться сотрудником такого учреждения, как институт времени.
        Жанна заметно нервничала, но не смела прерывать меня. Петя оставался спокоен, но продолжил слушать с более серьезным видом.
        - Каждый из нас вынужден поставить на карту все, что у него есть. И решить для себя - либо мириться с деятельностью института времени, либо противостоять ей.
        - Каждый? Кого вы имеете в виду?
        - Пока это совсем небольшая группа людей. Мы с Жанной, мои дети, которым нечего терять, несколько человек из сливок, которое осознали и признали весь ужас новой эры, мой бывший муж… И ты, если захочешь. Но без тебя нам будет в сто раз сложнее.
        - Сделать что?
        Петя был очень умным, схватывал на лету. Стало страшно даже представить, что он не займет нашу сторону.
        - Отправить в прошлое человека с возможностью влиять на будущее. Если он уничтожит предпосылки для создания портала, то он никогда не будет изобретен, и все мы вернемся в исходную точку. То есть в то время, когда начались бы первые исчезновения детей. Ты проживешь свою жизнь сначала, то есть с семи или со скольки там лет. Только расти будешь в кругу родной семьи.
        - Я должен сейчас же донести на вас обеих, - спокойно сообщил нам Петя.
        - Ты не спрашиваешь, чем нам так не угодил институт времени. Значит, и сам имеешь неплохое представление о его темных делах. О массовых убийствах, о зачистке неугодных, неудобных для новой эры людей, которые в той или иной степени проявили неповиновение новому строю. Людей, которые были детьми твоего времени, в том числе моими детьми. Которые прибыли сюда вместе с тобой и нашли свою смерть, даже не пожив толком, всего лишь потому, что их нравы оказались покруче, чем у остальных.
        - Вы же знаете про апокалипсис.
        - Да, и то что происходит сейчас не имеет ничего общего со спасением или каким-то мифическим вторым шансом для человечества. Это последствия апокалипсиса, который случился, страшные, необратимые последствия. Сейчас уже ничего не спасти. Ни твою мать, ни моих детей. Ни нас. Все ключи в прошлом. Пусть оно тоже не идеально. Но только вернувшись, мы сможем предотвратить катастрофу.
        - Я пойду. Мне надо будет подумать, как сделать так, чтобы вы как можно меньше пострадали от своих безрассудных идей.
        Петя встал.
        Терять было уже нечего.
        - Донос на близких тут особенно приветствуется? Если бы ты был чуть старше на момент слива, то понимал бы всю аморальность такого поступка. Но именно это непонимание сохранило тебе жизнь и делает ее довольно сносной.
        - Не подумайте, что я сделаю это с удовольствием.
        - Петя, цивилизацию призваны спасти не основатели, которых вы почитаете. А мы. В том числе и ты. Осталось только самому решить, кем тебе быть: пешкой в руках злоумышленников или частью команды, которая спасет всех нас и тех, кто был раньше. Твою мать, которая по моим временным меркам всего год назад плакала и умоляла меня вернуть тебя ей. Моих детей: Андрея, которого медленно сводили с ума и доводили до самоубийства твои коллеги, Соню, навсегда лишенную репродуктивной функции. Митю. Ты всех их знал. Дружил с ними в детстве.
        - Дамы, мне пора, - безапелляционно заявил Петя.
        Он чмокнул в лоб молчаливую Жанну, вежливо сказал, что был рад повидать меня и ушел.
        Я поджала губы и, предупредив любые комментарии подруги по поводу моей прыти, покаялась:
        - Я шла ва-банк. Последствия непредсказуемы.
        - Ты все правильно сказала.
        - Он это и так знал, - обреченно проговорила я.
        - Теперь он знает, что и мы знаем.
        ГЛАВА 36
        Раджа убьёт меня, когда узнает, что я натворила. Сдала всех нас с потрохами представителю враждебной организации. С другой стороны, без союзника в тылу врага нам и мечтать нельзя было об успешной реализации нашего замысла.
        Несмотря на то что идея изначально была моей, Раджа загорелся ей так сильно, что даже мне не простил бы срыв ее воплощения в жизнь.
        Мое единственное оправдание состояло в том, что я доверилась и попыталась завербовать не кого-нибудь, а внука Жанны. Петю. Мальчика, которого я знала с самого детства.
        Какая чушь! Этот мальчик уже тысячу раз перевербован и запрограммирован на другое. Он умён, хитер, обаятелен, сдержан. Он - идеальное орудие в руках тех, кто увлечет его на свою сторону. И это явно буду не я.
        Я проспала до следующего утра после бессонной ночи и разговора с Петей.
        Мы встретились с Раджой только через два дня в метро на кольцевой, и я решила рассказать ему обо всем в более спокойной обстановке, когда мы поднимемся на улицу.
        К тому же с нами был Андрей. Его надо было постоянно чем-то занимать. Мы выйдем, присядем где-нибудь в спокойном месте, Раджа одолжит Андрею свой компакт, в котором помимо всего прочего были музыкальные обучающие программы, заинтересовавшие моего сына, и тогда я покаюсь. У Раджи тоже были какие-то новости для меня.
        Приехал всего один вагон, довольно плотно наполненный людьми. Внутри была всего пара свободных сидячих мест, одно из которых занял Андрей.
        Мы с Раджой встали напротив него, держась за поручни.
        Метро работало все хуже и хуже, с перебоями в расписании, долгими стоянками посреди тоннелей. Диспетчерская служба явно не справлялась с простыми обязанностями. Теперь ещё и сократили состав до одного вагона. Смех! Экономика должна быть экономной, но такие крайности ещё никогда не доводили до добра.
        Даже электричество в вагоне начало нервно помигивать, когда он набился людьми и наконец тронулся.
        Раджа, как всегда, встретил меня комплиментом. Сегодня его поразили мои волосы: Спасибо Жанне, что от нечего делать вечером накрутила их на какие-то мягкие нанобигуди, которые нашла в одном из магазинов. Про глубокое декольте моей чёрной блузки он, конечно же, промолчал, но тоже не упустил из виду, судя по тому, как старательно отводил глаза, когда его взгляд случайно опускался ниже моей шеи. Я пожалела, что забыла прихватить легкий шарфик.
        Вагон тряхнуло. Причём так сильно, что мы едва устояли на ногах.
        - Это ещё что? На чем мы будем передвигаться, если они ещё и метро доломают?
        Раджа наклонился ко мне, чтобы что-то ответить, но в этот момент вагон резко затормозил, свет погас.
        Я повалилась на сидящих пассажиров, в том числе на сына, а Раджа неловко упал на меня. При этом он оказался так близко, что я почувствовала жесткость его щетины на своей щеке и горячее чистое дыхание. Такое мужское. Сердце выдало сбивчивый ритм. Это еще что такое?
        Я никогда не могла долго прожить без мужчины или не думая о мужчине - реальном или потенциальном. Но после гибели Алекса моя женская сущность словно умерла вместе с ним. Вполне естественно равнодушие к противоположному полу в первые месяцы и даже годы после потери любимого. Но я никогда не переставала оценивать мужчин и улавливать их интерес к себе. Даже когда я была раздавленной горем и страхом после исчезновения первого ребенка вдовой, и в моей жизни появился Алекс, я не могла не обращать внимания на флюиды, которые витали между нами.
        В последний год меня будто парализовало. Гендерные границы стерлись. Может, потому что я ни на секунду не забывала о том, что все молодые, пышущие тестостероном мужчины, окружавшие меня восемь месяцев на базе и в последнее время здесь - всего лишь вчерашние дети. Встреча с престарелым мужем в новой эре также никак не способствовала пробуждению моего либидо.
        Теперь же меня будто осенило: рядом со мной мужчина. Высокий, крепкий, очень красивый и сексуальный. А главное - честный и великодушный.
        Но даже в порыве этой случайной секундной близости невозможно было не думать о том, что он годится мне в сыновья. А мои убеждения в необходимости вернуть все на круги своя слишком сильны, чтобы забыть об этом. Я всегда ратовала за естественный ход вещей в природе и жизни человечества, и пренебречь этим в угоду минутной слабости означало бы предать свои убеждения.
        Хотя ничего подобного нам не грозило. Свет в вагоне тут же зажегся, Андрюша невозмутимо сидел рядом. А вот лицо Раджи выражало крайнюю тревогу. Неужели бедный мальчишка испытал мимолетное влечение? Я посмотрела на него снисходительно и смущенно улыбнувшись кивнула, как бы давая понять: все в порядке.
        Немудрено, что у молодого здорового мужчины подскочило давление при тесном соприкосновении с привлекательной женщиной. Да чего уж там! При строгих нравах и табу современности - даже не самая обворожительная особа может вызвать естественную в таком случае реакцию.
        Но тревога и даже страх не покидали лицо араба. На смуглом лбу выступили капельки пота. Я посторонилась, давая ему прийти в себя, а он неотрывно уставился на мигающий на его запястье каучуковый браслет, внутри которого мерцал синий огонек. Он интуитивно попытался стянуть его с руки, но быстро забросил эту безнадежную, судя по всему, затею.
        Теперь Раджа выглядел обреченнымЮ, и только. Он плюхнулся на сидение рядом с Андреем, безвольно сложил руки, облокотившись о широко расставленные ноги и в таком положении не моргая доехал до следующей, как раз нужной нам станции.
        Я не посмела к нему обратиться, а когда мы вышли на платформу, он сказал:
        - За мной сейчас придут.
        - Кто? - я посмотрела на продолжающий мигать браслет, подозревая, что дело в нем.
        - Служба регулирования рождаемости кого-нибудь пришлет, - невесело усмехнулся он, избегая моего недоумевающего взгляда.
        - Что это за браслет? Почему мигает?
        - Это индикатор полового возбуждения, - сказал Раджа и, переборов себя, посмотрел мне в глаза.
        Глупо было строить из себя дурочку и задавать ненужные вопросы, особенно, учитывая то, что я сама на секунду испытала что-то похожее.
        - И что они сделают?
        - Давай поднимемся. Может, успеем дойти до Димитриуса раньше, чем они меня найдут.
        - Зачем? - не понимала я.
        Но Раджа уже схватил меня за руку и потащил в сторону эскалатора. Андрей еле поспевал за нами, а возле будки дежурной и вовсе застрял, встретив старую знакомую. Женщина в форме искренне обрадовалась встрече, и я попросила ее присмотреть за Андрюшей полчасика. Я чувствовала, что сейчас моя помощь была необходима Радже судя по тому, как крепко он продолжал сжимать мою ладонь.
        Мы рванули вверх и уже через пять минут были у входа в особняк, в котором располагалась резиденция Димитриуса. Сам местный вождь стоял на крыльце и мял пухлыми губами остаток папиросы, как будто поджидая нас. В руке его был компакт, и он смотрел на Раджу так, будто уже знал, в чем тот согрешил.
        - Похоже на бегство, но, оказывается, вы, напротив, так спешили, чтобы добровольно сдаться.
        Сигнал о нарушении сразу поступил Димириусу, догадалась я, и он следил за нашими передвижениями с помощью компакта.
        - Я надеялся, что застану тебя и докажу, что ничего не было. Прошло всего семь минут с того момента, как сработал браслет. Мы были в метро, вагон тряхнуло, и браслет сработал.
        Димитриус словно не слушал, выдыхая синеватый дым и внимательно его разглядывая.
        Из-за угла показалось трое солдат. Они молча подошли к Радже и скрутили ему запястья за спиной. Один из них поднес к браслету какой-то пульт, и тот наконец перестал мигать.
        Не в силах предугадать последствия, я запустила руку в свою сумочку и бросилась обнять Раджу. Понимая, что скомпрометирую его еще больше, я не могла так быстро придумать иной способ передать ему шпаргалку от Влада. Араб уловил момент, когда моя рука на секунду опустилась в его карман, и прошептал:
        - Я все помню.
        Только какой в этом был толк, если через минуту он окажется взаперти? Неужели, все пропало? А ведь он явно не терял время даром последние двое суток.
        Мужчины проводили растерянного араба в соседнее здание, окна которого были загорожены решетками. Раджа смиренно опустил голову и не оглядывался, а я стояла молча, до сих пор в глубине души надеясь, что этот пустяковый инцидент не сможет иметь хоть сколько-нибудь серьезные последствия.
        Димитриус затушил окурок прямо о перила и с прежним невозмутимым видом направился восвояси.
        Тут я выдернула себя из оцепенения и поспешила за ним.
        - Подожди, неужели ты оставишь это так? Позволишь им наказать его? Он ни в чем не виноват.
        Я семенила за Димитриусом по темным коридорам, пока мы не оказались в его просторной, но мрачной гостиной.
        - Прошу тебя, отпусти его, он не сделал ничего плохого. У него не было ни малейшего намерения на мой счёт. Пожалуйста! - я уже почти рыдала, - Он мой единственный друг здесь.
        - Почему ты решила, что мы тут должны обеспечивать кого-то друзьями? Особенно тебя, развратную женщину из прошлого. Да, к тебе приставили хорошего солдата. Ты и сама это заметила, но не нашла ничего лучше, чем совратить его.
        - Как ты смеешь такое говорить?
        - Ты пришла сюда за своими детьми, говоришь? А сама обтянулась дорогими соблазнительными шмотками и только и делаешь, что виляешь задом. При живом пока ещё муже.
        Я задыхалась от возмущения, но понимала, что оскорбляться именно сейчас - не в моих интересах. Димитриус активно собирался куда-то уйти, оставив меня ни с чем. Поэтому я сильно нервничала и от спешки с трудом подбирала слова.
        Перед глазами стоял взгляд Раджи - пустой, смиренный, как будто прощающийся со мной навсегда. Не может быть, чтоб наказание за мимолетное возбуждение было слишком серьезным. Но дурное предчувствие говорило об обратном.
        - Скажи, как здесь карается незаконное прелюбодеяние?
        - Так же, как и намерение. Полная изоляция для начала. А там все зависит от заслуг и от КПЖ. Стерилизация - это минимальная кара. Но неполноценные люди в нашем обществе теряют своё положение и значимость. Только проститутки, лишаясь репродуктивной возможности навсегда, на какое-то время еще остаются востребованными.
        Он напомнил мне про Соню. Про то, что мой род оборвался здесь. Андрюшу не вылечить. Соня бесплодна. Только Митенька. Но я сомневалась, что увижу его когда-нибудь. И, по-честному, очень этого боялась.
        Несмотря на уже случившуюся трагедию с моими детьми я не могла допустить, чтобы и из Раджи сделали инвалида, неполноценного человека. Но как же помочь ему? Как переубедить этого изверга?
        Тем временем в двери снова показалась голова человека, поторапливающего куда-то Димитриуса.
        Тот кивнул и устало посмотрел на меня.
        - Прошу, помилуй его. Это же в твоих силах. Как вообще можно нас в чем-то подозревать в такой ситуации? Мы были в общественном месте, вокруг полно народу, рядом мой сын, вагон качнуло, мы случайно столкнулись - вот и все!
        Он только презрительно покачал головой и окликнул слугу. Голова снова появилась в двери.
        - Позови Дэна. Пусть отведёт ее в карцер.
        Я смотрела на него в недоумении.
        - Ты, дамочка, меня достала. Тебя перенесли сюда из прошлого, затратив неимоверные усилия, не для того, чтоб ты здесь разводила активность против новой системы. Все вы вновь прибывшие - никчемные люди. Никакого толку от вас. Уже ликвидировали несколько бунтарей. Я надеялся, что ты одумаешься. Из-за твоего КПЖ.
        Его огромная фигура надвигалась на меня, и, проговорив последние слова, он бесцеремонно постучал костяшками пальцев по моей голове. Я оцепенела от всего происходящего. Но Димитриус вдруг как будто оглядел меня под другим углом.
        - А впрочем, если хочешь, то можешь составить мне компанию напоследок. Лука затопил прекрасную баньку. Прям тут за соседней дверью.
        Он толкнул меня в плечо в сторону двери. В этот момент оттуда показался ещё один человек, похоже, тот самый Дэн.
        - Обождём немного. Через полчаса зайди. У нас тут немного планы поменялись - не так ли? - последняя фраза была обращена ко мне, так как мужчины уже и след простыл.
        Я попятилась. А Димитриус продолжал наступать.
        - Ну что, снимай свой наряд, там он тебе не пригодится.
        - Ты ничтожество. Прикрываешься системой, злоупотребляешь правом карать людей, а на самом деле - безнравственная скотина, занявшая место на верхах. Как любой другой чиновник, человек власти, присвоивший себе функции Бога, но скорее дьявола. Ведь он единственный существует, судя по всему тому, что произошло с нашей многострадальной цивилизацией. Ставленник Ада на земле, вот кто ты.
        Я нащупала в заднем кармане складной ножик, заботливо подсунутый мне Андрюшей, и решила, что это знак. Если этот боров сделает ещё хоть шаг, то я им воспользуюсь. И это и будет моим главным вкладом в благополучие новой эры.
        Димитриус остановился, но лишь для того, чтобы снять свитер, и сделал следующий шаг, уже оголив свой вспотевший, но довольно складный для такого веса и роста торс. Но все было уже неважно, потому что чуть ниже бурной растительностью на груди, я увидела это. Ножик, который я ловко раскрыла одной рукой и держала наготове за спиной, упал на пол.
        Димитриус удивлённо уставился на него. Хотя его потрясению было слишком далеко до моего.
        Я отшатнулась назад, но стенка, в сторону которой я пятилась, оказалась прямо за моей спиной. И я медленно сползла по ней нелепо раскорячив ноги и продолжая неотрывно глядеть в одну точку - чуть ниже груди Димитриуса.
        Он покачал головой.
        - Да брось ты. Действительно, так перепугалась, что решила пырнуть меня этой булавкой? Все. Пошутили и хватит. Не трону я тебя. А то сейчас и впрямь до резни дойдёт. Забирай свою пугалку и жди Дэна. Мне нужна хорошая злая банька после напряженного утра.
        Он закинул руки за голову, обхватив себя за кудри на затылки и из его горла вырвался протяжный то ли зевок, то ли рык, как бы говорящий о смертельной усталости. А мне при таком его положении стало ещё чётче видно родимое пятно в районе рёбер - мотылька, сложившего крылья.
        Нашего семейного мотылька. Митя.
        ГЛАВА 37
        - Ты мне все планы решила порушить своим приходом? Что за выходки?
        - Долго я была в отключке? Со мной такое впервые.
        - Недолго. Ну что, теперь в карцер?
        - Подожди.
        Димитриус уже накинул рубаху. Мотылек был скрыт. И я подумала - не привиделся ли он мне? За его спиной стоял Лука со стаканом воды.
        Я приподнялась с жесткой софы, на которую была уложена и бесцеремонно отодвинула край рубахи Димитриуса. Он не дернулся, наблюдал с удивлением и любопытством.
        Я положила ладонь на мотылька, как будто его можно было осязать и закрыла глаза, чтобы максимально прочувствовать этот момент - воссоединения с последним из своих пропавших детей. Затем посмотрела в его лицо, чтобы убедиться, что все это не роковое совпадение. Родимое пятно на торсе - эка невидаль!
        Но я начинала узнавать его в каждой черте, из лица двухлетнего мальчика удивительным образом вырисовывалось именно то, что я видела сейчас перед собой - широкая бородатая физиономия. Но эти серые глаза, кончик носа, форма бровей и верхней губы, едва просматривающаяся из-за растительности над ней - все это оказалось знакомо мне.
        Димитриус занял выжидательную позицию и смотрел на меня с настороженным прищуром. Но я не думала о том, как выгляжу со стороны. И все-таки следовало разрядить обстановку и объяснить затянувшуюся паузу и свое поведение. Я ввела Димитриуса, вернее Митю, в очередной ступор, оголив свое плечо.
        - Видишь родимое пятно в форме мотылька? Это наша семейная отметка. У моего младшего сына Мити было такое же в районе ребер с левой стороны. Это оно.
        Я еще раз коснулась голого торса, сидящего на корточках возле меня мужчины.
        Димитриус медленно поднялся и отошел к противоположной стене, в которой было вырезано маленькое окошко. Он уставился в него, как будто силясь разглядеть там что-то новое.
        - Лука, ты свободен.
        Слуга поставил стакан с водой на стол рядом со мной и удалился.
        Я присела поудобнее, скрестив ноги, и сделала освежающий глоток.
        Ну и характерец достался моему младшему. Это же Влад в молодости - своенравный, амбициозный, непреклонный, стремящийся властвовать и прячущий под маской злодея свою мягкость и человечность. Как я ненавидела его в первые годы нашего знакомства, так же я волей случая возненавидела и его сына.
        Если Андрюша и Соня были сломлены искусственно, и у меня присутствовала уверенность, что их жизнь могла и должна была сложиться по-другому, то характер Мити проявился бы так или иначе при любом развитии событий.
        Даже сейчас было сложно предугадать его реакцию на мое открытие. Он молчал, недовольно пыхтел. Не было в моей жизни более неоднозначного и непонятного человека, чем собственный сын.
        Скорей бы закончился весь этот кошмар. Мне еще больше захотелось начать все сначала, воспитывать Митю, видеть процесс его взросления и становления личности, понимать его лучше, чем в эту минуту.
        - Мой отец - Жданов?
        - Да, конечно.
        Он помолчал еще пять минут.
        - Все что я могу сделать в качестве признательности за подаренную мне жизнь, это отпустить тебя. Позволить избежать жесткого наказания за неповиновение системе. Но при условии, что ты больше не выкинешь ни одного фокуса.
        - Твоей сестре не удалось избежать наказания. И брату тоже. Мне все равно, что будет со мной, если я не смогу им помочь.
        - Этот полоумный - мой брат? - Димитриус вспомнил про Андрея.
        - Твой старший брат, который очень тебя любил, радовался твоему рождению, качал твою колыбельку, гулял с тобой, укладывал спать. Он мечтал научить тебя играть в футбол и кататься на коньках, читал тебе свои любимые книжки про пиратов. Соня тоже души в тебе не чаяла, заботилась, помогала мне во всем, а теперь она сутками напролет обслуживает клиентов борделя в Лефортово.
        Митя молчал.
        - Если бы мы только могли начать все сначала. Все вместе. Если ты не хочешь помочь нам, то просто отпусти Раджу. И пусть наше противостояние будет честным.
        - Я не могу отпустить вашего араба. За ним уже едут из института времени. Пока я не отправил тебя в карцер, у тебя есть возможность уйти. У него - уже нет.
        Все силы единовременно покинули меня, из глаз хлынули слезы, такие глупые и неуместные. Как жаль, что не мы выбираем время и место для душевного коллапса.
        Митя тяжело вздохнул.
        - Я не хочу никуда уходить. Я только что тебя нашла. Я искала тебя дольше всех.
        - Перестань. Это твое эгоистичное желание окружить себя своим потомством не имеет ничего общего с моими интересами.
        - А что насчет интересов твоих брата и сестры? Кто из нас двоих эгоист, если посмотреть с этой стороны? К тому же я прошу не о спасении только их двоих, а всех, кому вводятся препараты, приводящие к самоубийству, кому беспощадно выскабливают матку или проводят вазэктомию.
        - Это не в моих силах. Так же, как и донести до тебя, что все эти меры более чем оправданы.
        Действительно, у нас нет ни сил, ни времени, ни ресурсов переубедить друг друга. Все что я могу, это посеять зерно сомнения в его голове, как я когда-то сделала с Раджой, и, возможно, с Петей. Хотя что-то подсказывало мне, что в этой голове оно может прорастать годами.
        На низком столике передо мной пикнул компакт Димитриуса. Я уже научилась отличать тревожные сигналы от «радостных».
        - Еще одна невинная жертва, - констатировала я, и позволила себе набраться наглости и заглянуть в чужой компакт.
        «Суицид. Люблинская, 19. Марта. Женщина. 42 года. КПЖ 537».
        О господи! Новая партия слез ручьем. Бедная Марта! Мы не смогли ее спасти.
        - Знаешь ее? - спросил Димириус.
        - Да, мы ухаживали за ней. Но после второй вакцины не смогли ее спасти.
        - Что? Вторая вакцина усиливает действие первой. Но первая и сама по себе запускает необратимый процесс. Ее нельзя было спасти.
        Я с еще большим, чем когда-либо ужасом посмотрела на Митю.
        В этот момент в дверь постучали. Димитриус выкрикнул громогласное «Войдите».
        На пороге появился человек в серой форме. Сотрудник института времени. Я вспомнила фото из интерактивной газеты, посвященное официальному открытию института. Мне еще тогда бросилось в глаза, что форма его сотрудников была похожа на солдатскую, только серого цвета. И над нагрудным карманом черно-золотая накладка в виде песочных часов. Первый и последний элемент брендинга, который я повстречала в проклятой новой эре. Только Петя почему-то всегда ходил в штатском.
        - Мы готовы забрать нарушителя.
        - Хорошо. Я провожу вас. Пойдешь прощаться? - обратился ко мне Димитриус.
        - Нет, не могу. Я оставила Андрея без присмотра. Мне срочно надо к нему.
        На самом деле я уже ни о чем другом не могла думать. Не спасти. Достаточно одной вакцины.
        Спешно покинув особняк, я бегом направилась к метро. Слезы подсушивались на ветру, но проступали новые, вызванные страхом и предчувствием неизбежного.
        На эскалаторе у меня закружилась голова, когда я посмотрела вниз. Такого ужаса перед неизвестностью я еще никогда не испытывала. Показалась пустая будка работницы станции, платформа и несколько человек, скопившихся в одном месте. От небольшой толпы отделилась женщина в форме, приятельницы Андрея, и направилась ко мне, отчаянно разводя руками.
        Я ускорила шаг, но она поймала меня в крепкие объятия.
        - Не ходи. Не смотри. Он шагнул под поезд. Я отвлеклась всего на минуту. Мне очень жаль, - она была уже вся заплаканная.
        - Когда?
        - Только что. Пять минут назад.
        - А-а-а-а-а, - я сползла по ней на пол, протяжно воя.
        Женщина аккуратно присела рядом, придерживая мою голову.
        - Воды! Принесите воды!
        Я повернула голову в сторону эскалатора, что-то большое надвигалось на меня. Митя. Он легко подхватил меня на руки и понес прочь из метро.
        Почему я не отключаюсь? Я хочу умереть. Все кончено. Мы проиграли.
        Уже смеркалось, когда я вышла из бредового забытья. Димитриус был тут. Я зажмурилась, попытавшись провалиться обратно, но не получалось. Болезненная реальность сжимала сердце.
        - Как только ты ушла, пришло сообщение об инциденте в метро.
        - Я опоздала на пять минут.
        - Это было неизбежно.
        Я закрыла лицо руками и отвернулась к стенке.
        Кто-то ворвался в приемную Димитриуса без стука. Я услышала знакомый голос.
        - Марго, дорогая, очнись. В метро мне подсказали, где тебя искать.
        Жанна аккуратно коснулась моего плеча.
        - Андрей, - прорыдала я.
        - Все хорошо. Все позади. Ко мне приходил Петя. Он сказал, что Раджа уже в прошлом. Они все устроили. Все хорошо.
        Жанна силой притянула меня к себе.
        - И он нам уже ничего не сделает, - покосилась она на Митю. - Все кончено. Вы смогли.
        Ответить не получилось, потому что комната и люди постепенно расплывались перед глазами, а я начала проваливаться в какую-то тягучую бездну - словно под воздействием общего наркоза.
        ГЛАВА 38
        Было жарко, яркие солнечные лучи беспардонно врезались в закрытые веки, а детский неразборчивый лепет - в уши. Я открыла глаза и увидела светлые цветочные обои своей спальни в стиле шебби-шик.
        Лепет стих, но из детской кроватки, которая находилась в двух метрах от моего спального места, доносилось копошение и кряхтение. Я медленно свесила голые ноги, посмотрела на свою сорочку, которая несколько лет назад осталась в закрытом особняке с остальными вещами, которые я не захотела забирать, переезжая к Алексу. Пожалуй, именно она была на мне в утро того дня, когда исчез Митя.
        Прежде чем подойти к кроватке, я сдернула со спинки кровати легкий халат и накинула на себя. За мягкими с веселой детской раскраской бортиками ничего не было видно, поэтому я приблизилась к колыбели вплотную и опустила взгляд.
        Митя увлеченно стягивал носочек уже со второй ножки и улыбнулся, увидев меня. Помню, ночь мне показалась прохладной, и я решила немного утеплить малыша, когда ложилась спать.
        Это все был сон? Страшный сон? Настолько реальный, что поутру прокручиваешь его вновь и вновь поражаясь точности всех деталей и даже намереваешься его записать, будучи убежденной в том, что из этого получится, как минимум, неплохой сценарий для блокбастера.
        Я подняла Митю из кроватки и подошла с ним к окну. Ясное летнее утро, мой двор с детской площадкой и разбросанными по всему участку игрушками. Когда я покидала особняк после пропажи Андрея и Сони, то убрала все в гараж.
        Андрей!
        От воспоминания о его смерти мне стало дурно, и я поспешила в соседнюю детскую, не выпуская Митю. По дороге схватила с тумбочки телефон и на ходу взглянула на экран. Дата - день исчезновения Мити. Я крепче прижала к себе сына и поцеловала светлую кудрявую головку.
        Дверь в детскую приоткрыта. Андрей и Соня мирно посапывали в своих кроватках.
        Я спустилась в кухню, посадила Митю в детское кресло и на автомате начала варить кашу на всю семью. Запиликал телефон, на котором высветилось имя Жанны. Вот теперь станет понятно, сошла ли я с ума, или мы действительно совершили огромное межвременное путешествие.
        - Рит, привет! - услышала я непринужденный голос подруги.
        - Привет.
        - Просто хотела напомнить тебе про сегодняшнее совещание в детском доме.
        Я замерла.
        - Ритка, у нас получилось! - завопила Жанна. - Мы вернулись! У Раджи получилось! Как ты? Как дети?
        - Жанна! Ты напугала меня!
        - Да просто я проснулась и увидела на тумбочке ежедневник с записью о сегодняшней встрече. И решила вот так неудачно пошутить. Извини. Первым делом я позвонила Юле. Знаешь, что она мне сказала?
        - Что?
        - Что ей некогда, потому что они с Петей опаздывают на плавание.
        - Поздравляю! Мои тоже все на месте. Даже не верится.
        - Это чудо.
        - Жаннк.
        - Что?
        - Сегодня день исчезновения Мити.
        - Я знаю.
        - Мне страшно.
        - Хочешь, я поеду с тобой? Мы же строим новое будущее уже с сегодняшнего дня?
        - Вроде да. Но лучше знаешь что? Встретимся сначала в Центре? Я хочу своими глазами кое в чем убедиться.
        - Хорошо. Целую.
        Сонные дети спустились на запах каши и тостов.
        - Кому яичницу? - на всякий случай поинтересовалась я.
        - Мне, - вяло ответил не до конца проснувшийся Андрей, подняв при этом руку, как в школе.
        - А мне можно апельсиновый сок, мам? - спросила Соня.
        - Возьми в холодильнике, милая.
        Я не могла поверить в происходящее. В это безусловное, нереальное, накрывшее меня с головой счастье. Скорей бы наступил вечер, когда можно будет уже выдохнуть, зная наверняка, что исчезновения детей не повторятся. Но чтобы до него дожить и не свихнуться от страха, нужно немедленно наведаться в Центр.
        Я отвезла Андрея с Соней к репетитору по музыке и постаралась попрощаться с ними по возможности сдержанно.
        На пороге Центра меня уже ждала Жанна. Мы обнялись. Она потискала сидящего у меня на руках Митю.
        - Спустимся на минус первый этаж, - нетерпеливо скомандовала я.
        - Я догадываюсь, что ты хочешь там найти.
        В лифте Жанна сказала:
        - Этот Димитриус действительно пренеприятный тип. Так и сверлил меня взглядом в самую последнюю минуту, пока мы все не отключились. Не представляю, как ты с ним еще и общалась.
        Я усмехнулась, многозначительно посмотрела на Митю и чмокнула его в пухлую щечку.
        - У нас будет возможность его перевоспитать.
        - Да ладно? - воскликнула Жанна.
        - Да. Я сама узнала об этом в последний день.
        Выйдя из лифта, мы оказались в длинном мрачном коридоре, по бокам которого располагались помещения бывших лабораторий.
        - Чувствуешь запах гари?
        - Да, туда.
        Мы прошли несколько метров и остановились напротив ограждения, установленного рядом со сгоревшим дотла помещением.
        Мимо нас проходил уборщик с ведром и шваброй.
        - Давно здесь случился пожар? - спросила я у него.
        - Пожар? - удивился он. - Вы имеете в виду взрыв? Года полтора назад.
        - Спасибо.
        Мы с Жанной постояли молча напротив взорванной лаборатории, словно почитая мемориал, который много значил для нас.
        Так и было. Это пепелище - поистине историческое место. Но узнает ли когда-нибудь о его значимости кто-то кроме нас?
        - Пошли отсюда, - сказала я. - Ты можешь остаться в Центре, надо проверить как тут идут дела. А я съезжу на совещание. Уверена, все будет хорошо.
        - Конечно, - с улыбкой кивнула Жанна.
        Наступил долгожданный ужин. Все дети по-прежнему были со мной, и я готова была плакать от счастья. В той параллельной жизни этот вечер превратил мою жизнь в настоящий ад. Но ее больше нет. С этого дня мы строим новое будущее.
        В разгар ужина в прихожей послышались шаги. Я торопливо вышла навстречу незваному гостю.
        Влад. Молодой, полный сил - такой, с каким я неосознанно попрощалась на базе. В руках цветы, большая мягкая игрушка и подарочные пакеты с какой-то детской утварью.
        - Ты с ума сошел? Дети считают, что ты умер, - разволновалась я.
        - Не такого приема я ожидал, - сказал он, любовно разглядывая меня. - Ну ладно.
        Из кухни прибежали любопытные дети.
        - Папа! Папочка! - закричали они.
        - Я знал, что ты жив! - Андрюша бросился ему на шею.
        Он присел на корточки, и Соня накинулась на отца и брата:
        - Я так соскучилась, папочка! Мы ждали тебя.
        Я ушла на кухню за скучающим Митей.
        - А вот и богатырь, - сияя счастливой улыбкой, Влад принял из моих рук младшего сына.
        - У тебя полчаса. Я пока приберусь после ужина. А потом мы пойдем укладываться.
        - Как скажешь, - покорно отозвался он.
        Последующие недели я просила Влада навещать детей, только заблаговременно предупредив меня и в оговоренное заранее время. Он удивлялся моей строгости, но послушно принимал ее.
        В Центре было много работы и мне некогда было задумываться о том, какими будут наши с Владом отношения после всего случившегося. Он попросил выделить ему кабинет в Центре, но я предложила бывшему мужу оборудовать свое рабочее место подальше от прошлых наработок. И тут ему пришлось смириться.
        Жданов часто искал встречи, возможности поговорить наедине, но я не могла смотреть на него, не думая о том, причиной чего он стал со всеми своими наработками и открытиями. Он не умел бездействовать, и я боялась, что ему в голову вот-вот ворвется очередная безумная идея, которую он захочет реализовать. Удивительно, но считая его мертвым, я чувствовала себя спокойнее на этот счет.
        Однако на словах Влад полностью разделял мою позицию: наша главная задача в исцелении морального состояния человечества, в запуске программы, нацеленной на это на ближайшие тридцать лет, которая охватит в первую очередь детские дома, исправительные учреждения и неблагополучные семьи. Я указала Владу на важность не только раскрытия преступлений и наказания за них, но и предотвращения всяких злодеяний. Кое-что из того, о чем говорил мне Раджа в самом начале нашего знакомства, по моему мнению, имело смысл. Влад сказал на это, что нам бы упростили задачу шлемы для определения КПЖ, но я только болезненно поморщилась от этого предложения.
        Вернувшись в день своего первого контакта с порталом, Жданов отправился на базу, чтобы незаметно дождаться моего возвращения в день исчезновения Мити и обдумать план своего внезапного воскрешения. Я сказала, что меня не волнует, как он это обставит, лишь бы было как можно меньше шумихи, прессы и моего участия во всем этом.
        Он старался как мог, возвращался тихо и постепенно, но слухи о его воскрешении все равно заполонили первые новостные полосы. Я всячески воздерживалась от комментариев, ссылаясь на занятость.
        Когда жизнь вошла в привычную колею, и я перестала вскакивать посреди ночи, чтобы убедиться, что все дети на месте, ощупывая, радостно оплакивая, и рискуя разбудить и напугать сонных малышей, я попросила свою помощницу подготовить бумаги на усыновление мальчика из ивановского детдома.
        Через неделю я уже сидела с готовым комплектом документов в самолете. Обратные билеты были на вечер этого же дня. Решение созрело уже давно и вот настал день его реализовать.
        Чтобы отвлечься от волнительного ожидания долгожданной встречи, я открыла ноутбук еще до взлета и продолжила дело, которым занималась бессонными ночами, пока охраняла детский безмятежный сон. У меня возникла почти физическая потребность восстановить все книги, которые были написаны на перевалочной базе. Сейчас, когда все вернулось на круги своя, у меня нашлись силы изложить историю исчезновения детей и моих последующих путешествий во времени.
        Ивановский детдом пока не попал под нашу так называемую программу реновации. И местное руководство, встречая меня не просто как усыновительницу, но как ту самую Маргариту Рассказову, проводящую большую реформу сиротских учреждений страны, устроило большой прием. К слову, посещение региональных детдомов и так входило в зону моей ответственности, поэтому сегодня я убивала двух зайцев сразу. И все равно ерзала от нетерпения во время двухчасовых переговоров и формальностей.
        - Ваше решение усыновить мальчика из нашего скромного учреждения, честно сказать, потрясло нас, Маргарита Сергеевна.
        - Надеюсь, это приятное потрясение? - вежливо ответила я директору детдома.
        - Конечно! Но этот выбор не мог не удивить нас… - директор сделал деликатную паузу.
        А я подумала о том, что мне следует внимательно к нему присмотреться на предмет сохранения занимаемой должности в дальнейшем.
        - Почему же? Из-за того, что мальчик араб?
        - Это, конечно, очень модное западное веяние - усыновлять детей из стран третьего мира. Но пока не до конца понятное российскому менталитету.
        Однозначно надо присмотреться.
        - Пожалуй, именно такие дети нуждаются в повышенном внимании и опеке, в таком случае. Раз даже вы, занимая столь ответственную должность, так сильно акцентируете внимание на национальности мальчика.
        Директор тут же стушевался и все оставшееся время только и говорил, что о своей лояльности к представителям различных рас и мире во всем мире.
        Наконец мне удалось настоять на том, чтобы меня отвели к моему будущему ребенку и позволили нам как можно скорее улететь домой.
        Мы с нянечкой зашли в просторную игровую, и она окликнула сосредоточенно собирающего пирамиду из деревянных кубиков двухлетнего мальчика.
        - Это твоя новая мама, Раджа, сегодня она заберет тебя домой.
        Черноглазый малыш с торчащими во все стороны черными кудряшками добродушно улыбнулся мне, демонстрируя ряд мелких белоснежных молочных зубок. Я обняла его, а мальчик послушно прильнул к моему плечу.
        - Я приготовила кое-что из его одежды, - нянечка протянула мне скромный кулек.
        - Ничего не нужно, спасибо. Дома уже все готово к его приезду.
        ГЛАВА 39
        - Не уверен, что смогу мириться с тем, что отныне все и всегда будет по-твоему, - сказал Влад, покосившись на Раджу, разглядывающего Митины диковинные игрушки. - Да, я виноват перед тобой, а ты совершила поистине геройский поступок, подарив всем нам второй шанс. Буквально всем. Но мне проще загладить вину единовременно, чем всю жизнь потакать твоим прихотям.
        Мне так и хотелось сказать - не слишком ли ты обнаглел, заявлять мне такое? Но я уже не была прежней. Сложно представить, что нужно было сделать, чтобы вывести меня из себя, заставить нагрубить или повысить голос.
        Напротив, я сама себя быстренько успокоила, вспомнив о том, что Влад нашел в себе силы простить меня в свое время и никогда больше не вспоминать о причиненной ему боли.
        - Никто не должен мириться с чем-то. Это меньшее, что мы можем сделать для себя и друг для друга. Либо люди вместе стремятся к общим целям, либо по отдельности идут своей дорогой, не нервируя вторую половину.
        Меня несколько смущало то, что Влад уже будто все решил за нас обоих, забыв о том, как оступился и пустил под откос не только свою жизнь, но и чуть не угробил всех наших детей, не говоря о том, какой несчастной осталась бы я до конца своих дней, если бы время так и не удалось повернуть вспять.
        С другой стороны, злопамятность - не та черта, которую нужно развивать и культивировать. Все вернулось на круги своя, слава богу! Проще всего было простить, забыть плохое и идти вперед. Неужели у меня недостаточно великодушия для этого? Или проблема в том, что я просто больше не люблю Жданова? И всего лишь оправдываю этим нежелание прощать его?
        Нельзя забывать про тот отрезок времени, который мы прожили отдельно. Хотя на чувства Влада не повлияли даже тридцать лет разлуки против тех двух, что я провела без него.
        Никто не мог заставить меня принять скоропалительное решение. Я должна была все обдумать. Влад и сам это понимал, поэтому засобирался уходить.
        - Я заказал столик в нашем любимом ресторане, - сказал он несмело, перед тем как скрыться за входной дверью. - Буду рад, если ты придешь. Вечером. Часов в девять.
        - Не могу обещать, - честно ответила я.
        Закрыв за Ждановым дверь, я прислонилась к ней спиной и попыталась проанализировать эмоции от полученного приглашения. Ничего. Не хочу. Пока рано. Нужно время.
        В очередной раз напомнив себе о том, что никому ничего не должна, я продолжила заниматься делами.
        После обеда я отправилась в город. У меня была пара коротких встреч, после которых решила заехать в супермаркет по дороге домой.
        Я рассеянно складывала продукты в корзинку, обдумывая меню для большой семьи. Какой-то шустрый мальчуган выскочил из-за угла и, чуть не сбив меня с ног, вихрем промчался мимо, зацепившись краем куртки за мою корзинку, которая выпала из рук от столь резкого рывка. Содержимое высыпалось на пол. Я усмехнулась и, присев на корточки собирать то, что успела набрать, с улыбкой подумала - дети вернулись в город.
        Апельсин, яблоко, еще апельсин, шоколадка, хлебцы…
        - Сливки тоже ваши? - от голоса из прошлого у меня перехватило дыхание.
        Я медленно подняла глаза, чтобы посмотреть, чья это большая тень заслонила мне свет, хотя уже заранее знала ответ.
        Алекс сидел на корточках, вертя в крепких загорелых руках маленькую упаковку сливок, и дружелюбно улыбался, разглядывая меня.
        А я не могла наглядеться на него и уж тем более что-то ответить. Конечно, я знала, что в выбранном для возвращения времени Алекс еще жив, и что ничего плохого в ближайшее время ему не грозит, по крайней мере, в виде пули от солдата из будущего. Но я пока не успела подумать о том, что делать с нашей историей. Вернее, в глубине души я понимала, что она навсегда останется в параллельном измерении. А если б мне не удалось с этим смириться, то я бы хорошенько поразмыслила над тем, под каким предлогом можно было бы возобновить контакт с этим человеком. Но внезапная встреча повергла меня в шок.
        Если я так и буду молчать, то он подумает, что я с приветом и больше никогда не влюбится в меня снова. Почему мне стало так страшно и холодно от этой мысли? И тут я поняла, что не все отношения зарождаются независимо от обстоятельств встречи. Даже если люди предназначены друг другу, а именно таким я считала Алекса для себя, то они могут не встретиться или встретиться не в том месте и не в то время. Как сейчас, например. В прошлый раз нас свела беда и зарождению отношений предшествовали долгие деловые отношения и дружеская поддержка с его стороны. Таких же условий, дай бог, никогда не повторится. Сейчас я даже не вдова, черт побери! Паника нарастала. Да и я сама ни за что не влюбилась бы в случайного посетителя магазина, даже несмотря на его статность и привлекательность.
        - Сливки мои, спасибо, - я вырвала из его рук упаковку и встала.
        Вот вам и взрослая состоявшаяся женщина, пережившая все на свете, и достигшая, по ее собственному заблуждению, полного душевного равновесия.
        Он тоже поднялся, и я вспомнила, как он высок. А еще почему-то представила его без одежды, и у меня подкосились ноги. Я молчала, но и не уходила, только опускала глаза, чтобы не ослепнуть от любимого образа - он и так был впечатан в мой мозг до самых мелочей. Я вспоминала, как рыдала, прижимая к себе его мертвое тело. А теперь он живой стоял рядом, и я даже не знала, что сказать ему, как сделать так, чтоб наши пути не разошлись навсегда.
        - Позвольте мне выразить восхищение тем, что вы делаете, Маргарита, - сказал Алекс. - Вы первая, кому действительно удается дарить детям-сиротам счастливое детство.
        Конечно, он меня узнал. Хоть и не было шумихи из-за пропажи детей, и я была сейчас не так популярна, как в роли Вдовы и подозреваемой во всех бедах человечества.
        - Спасибо большое. Я долго к этому шла.
        Ну все, теперь он точно вежливо попрощается и уйдет, потому что мой мозг все еще парализован, и я не смогу этого предотвратить.
        - А я ведь встречал вашего мужа несколько лет назад. Он обращался в мое охранное агентство за услугой, когда началась вся та история с природными катаклизмами. Меня зовут Алекс.
        - А-а, - протянула я.
        И подумала: почему же ты мне никогда раньше об этом не говорил? Что охранял моих детей от меня же? Потом снова услышала свой голос:
        - Он мне больше не муж. Так вышло. Мы пока не афишировали это. А вам спасибо, что в такое непростое время помогали обеспечивать безопасность моих детей.
        Алекс оказался не из робкого десятка и схватывал налету.
        - Что ж… Главное, что он жив, - продемонстрировал свою осведомленность мой собеседник. - Безумно рад познакомиться теперь и с вами, Маргарита. Правда, тут обстановка не располагает к разговору. Было бы здорово пообщаться в другом месте. Может быть, вы как-нибудь заглянете ко мне в офис или позволите пригласить вас на кофе, - он протянул мне черную визитку с серебристым тиснением.
        Я даже знаю куда, подумала я. Наша любимая кофейня на Садовом, в которой мы пили кофе почти каждое утро, прежде чем разъехаться по своим делам.
        Хорошо зная Алекса, я ловила себя на мысли, что вижу его сейчас с абсолютно новой стороны. Раньше он медлил, а теперь готов переть напролом.
        Он другой. Вдруг я не смогу в него влюбиться, как в того Алекса? Слишком смелый и напористый что ли? Хотя разве не этого я ждала от него именно сейчас? В той жизни он вел себя как будто скромнее и осторожнее. Он был нанят на работу, а я убита горем. Сейчас же нет никакой драмы и обязательств. Он может позволить себе ухаживать за мной в привычной манере. Ему не надо жалеть и утешать меня, зато я уже знаю, что если вдруг возникнет повод, то он будет лучшим в этом деле.
        Я приняла визитку и выпалила очередную неимоверную пошлость, которая могла навсегда спугнуть столь живой интерес Алекса к моей персоне.
        - Было бы удобнее перейти на ты.
        Мой собеседник просиял:
        - Набери мне вечером. Сохраню номер.
        Мне казалось, что он выскочит из супермаркета вприпрыжку. Алекс светился даже со спины. Значит, наше второе первое знакомство не так уж безнадежно провалено. Но что чувствовала я, сжимая в руке бесполезную визитку с уже известным мне номером?
        Доехав до дома, я поняла, что встала перед важнейшим выбором в своей жизни. Учитывая мои природные ветреность и непостоянство, которые я сумела побороть дважды, достигнув относительно зрелого возраста, это могло стать настоящим испытанием. На одной чаше весов преданный, но своенравный муж, отец моих детей, на другой - человек, которого я посчитала подарком судьбы в сложившихся жизненных обстоятельствах, и подаривший мне ощущение полной гармонии во всех сферах отношений между мужчиной и женщиной. В параллельной жизни я похоронила и оплакала их обоих. Я одинаково жалела как о вынужденном уходе Влада, так и о том, что факт последующего исчезновения детей помешал нашему с Алексом полноценному счастью. Теперь же они оба живы и готовы быть со мной.
        А я? Готова ли сделать выбор здесь и сейчас? Самым простым и, пожалуй, правильным решением в тот вечер для меня было остаться дома с детьми и приготовить любимый Андрюшин десерт, ради чего я и заехала в магазин за сливками, которые в результате никчемного инцидента укатились к ногам моего бывшего и, возможно, будущего возлюбленного. Так я и сделала, проигнорировав приглашение Влада и не позвонив Алексу.
        И только через две недели, окончательно убедившись в правильности своего решения, я набрала хорошо знакомый номер.
        ЭПИЛОГ
        - Привет.
        - Привет. Рад что ты позвонила. Уже не ожидал.
        - Ты свободен сегодня вечером?
        - Конечно.
        На этом я поставила точку и закрыла файл третьей книги из цикла «Затмение», решив, что больше в моей жизни не будет событий достойных сюжета для драматичного фантастического триллера. Меня ждет обычная счастливая жизнь с любимым человеком и с детьми - как минимум четырьмя.
        Права на обложку принадлежат автору