Другая сестра Ольга Гуляева
        ОТ АВТОРА «КАК УМИРАЛА ВЕРА».
        Зря она пришла сюда. Из-за нее я не получила то, что предназначалось мне…
        Впрочем, я еще не упустила свое…
        Трое друзей и коллег, Дэн, Вэл и Мика, даже не подозревали, чем закончится день рождения их шефа, организованный в стриптиз-клубе. Когда надо было просто уйти домой подальше от греха, черт их дернул попробовать адский коктейль, преподнесенный им за счет заведения.
        Но именно этой ночью в клубе оказалась Аглая - сестра танцовщицы Регины, так соблазнительно двигавшейся весь вечер прямо перед этой троицей. Не сумев после коктейля отличить одну девушку от другой, друзья напали на Аглаю прямо возле клуба… Но Регина - штучка горячая. Она намерена отомстить мужчинам за то, что они сделали с Аглаей. Причем самым изощренным способом и с выгодой лично для себя.
        «Отличная история, где есть место всему: и прогулкам по Риму, и будням телеканала, и заботе, и жестокости. Ольга смогла задать основной вопрос так, что выдыхаешь только на последнем предложении последней страницы. Кто ты есть? И остаешься ли ты собой после того, как преступил закон? Все всегда становится явным, вопрос лишь в том, сколько времени ты пытаешься скрыть преступление и что теперь ставится на карту в твоей жизни». - Анна Делианиди - филолог, преподаватель, специалист по современной литературе
        «В мире бесконечной рефлексии и самокопания Ольга Гуляева дает читателю возможность насладиться настоящим экшеном в духе любимых триллеров 1980-х. Текст романа захватывает и не дает расслабиться ни на минуту. Сквозь узнаваемые реалии современной Москвы перед читателем предстает вечная тема - в каждом есть темная сторона, но не каждый готов честно на нее посмотреть и отвечать за последствия собственных действий». - Николай Болошнев, писатель, член объединения «Станция Дно»
        «Один поход в бар с друзьями смог навсегда перевернуть жизнь трех друзей на 180°. Меня же роман подтолкнул в очередной раз задуматься о том, как порой жизнь бывает непредсказуема. Финал ошеломил своим неожиданным поворотом и заставил сердце биться вдвое чаще». - Катерина (@ktrn.books)
        «@olgulya, как всегда, умеет удивлять нестандартными сюжетами. События разворачиваются достаточно быстро, присутствует некоторая "детективная" линия, но больше здесь про жизнь людей, которых она поломала». - Александр Лазарев (@raccoon_demigod)
        Ольга Гуляева по образованию экономист и тележурналист, а по призванию - писатель. В 2020 году роман «Как умирала Вера» стал финалистом Международной премии имени Фазиля Искандера. Легкий слог, закрученность сюжета и нетривиальные герои делают романы Ольги по-настоящему живыми и яркими.
        Ольга Гуляева
        Другая сестра
        Круг Первый
        Преступление

1
        Танцовщица обнажила молодую упругую грудь. Маленький, расшитый сверкающими стразами и разноцветными пайетками лиф приземлился прямо под носом у троих скучающих, несмотря на атмосферу оживленного веселья, мужчин.
        - Это не стрипбар, а какой-то притон, - недовольно поморщился Мика, оглядываясь по сторонам.
        В недостаточно темном для происходящего действа углу, на обшитом фиолетовым бархатом диване расположился мужчина средних лет в дорогом костюме. Его подбородок был неестественно задран вверх и подрагивал от напряжения. Одной рукой он пытался ослабить галстук, второй - придерживал за волосы взлохмаченную женскую голову, ритмично двигавшуюся в районе его ширинки.
        - Одними танцами никого не удивишь, - философски заметил Вэл и опрокинул в себя стопку текилы. - Как насчет выпустить пар?
        - Теоретически почему бы и нет? - поддержал товарища Дэн.
        - Очкарик, ты, как всегда, теоретик, блин, - Вэл по-доброму похлопал товарища по плечу.
        - Потому что ты женат. Практически, - напомнил Мика изрядно перебравшему Дэну. - И вообще, успокойтесь, нам это не по карману. Нас бы даже на порог этого заведения не пустили, если бы не Палыч.
        - Кстати, куда он подевался? - огляделся Дэн.
        - Судя по тому, какая пышногрудая мадама строила ему глазки, он уже на седьмом небе, - усмехнулся Вэл и пододвинул к каждому по стопке с прозрачной жидкостью. - За Григория Палыча! Пусть босс будет здоров и добр к нам!
        Мужчины синхронно выпили.
        Танцовщица с пшенично-рыжими волосами приблизилась к их столику и выполнила несколько соблазнительных приседаний в танце, широко разводя колени. Дэн приспустил очки и нырнул взглядом прямо туда, где в ее плоть жадно впилась тонкая полоска трусиков. Мика бесцеремонно взял его за подбородок кончиками пальцев и отвернул от девушки.
        - Не будь занудой, Мик! Надя мне уже полгода не дает.
        - Не будь уродом, она беременна.
        Дэн закатил глаза.
        - Это моя карма. А все, что происходит здесь, не имеет ничего общего с изменой, - Дэн обиженно, детским жестом, поправил очки. - Ты вообще свободен с недавнего времени, насколько я помню.
        - Свободен, - Мика нервно почесал щеку и убрал выбившуюся прядь волос за ухо, - но все равно у меня нет таких денег. А если бы и были, я бы отдал их на благотворительность.
        - А как же премиальные от шефа в честь юбилея? - подмигнул Вэл.
        - С Элей я больше не живу, так что потрачу эти деньги на аренду комнаты, - нашелся Мика.
        Откуда ни возьмись нарисовался Палыч - виновник торжества:
        - Эй, друзья, чего грустите? Грех! Грех унывать в такой вечер! Посмотрите вокруг! Вы педики, что ли?
        - Палыч! - Вэл по-братски опустил свою увесистую волосатую руку на плечо невысокого и щуплого по сравнению с ним, именинника. - Ты-то чего до сих пор не расчехлился?
        Вэл обладает специфическим характером, ему по барабану, кто перед ним - непосредственный начальник ли, владелец ли канала, на котором он трудится, или сам президент. Он похлопает человека по плечу, тут же перейдет на «ты», пошутит и расскажет пошлый анекдот. Но ничто из этого не вызывает отторжения у собеседников, настолько Вэл органичен во всех своих проявлениях. Двухметровый добряк и балагур, обидеться на него практически невозможно. Он говорит то, что думает, не тратя времени на подбор удобных слов. Он не скован условностями. Он озвучивает то, о чем молчат остальные. Он - глас народа, застывшего в нерешительности. И если в помещение зайдет кто-то с расстегнутой ширинкой, Вэл будет первым, кто без колебания ему об этом сообщит, а заодно разрядит обстановку.
        Именно благодаря этому коммуникативному навыку Палыч взял Вэла на работу, закрыв глаза на его скромный опыт. А когда Вэл подтянул еще двух своих друзей, Дэна и Мику, Палыч обеспечил работой и их.
        - Валян, знаешь, ты мне как брат. Хочу, чтобы ты и твои друзья в эту ночь оторвались по полной. А за меня не переживайте, я свое доберу еще сегодня. Эй! - Палыч сложил напряженные губы в трубочку и свистнул официантке, верхняя часть тела которой не была прикрыта ничем, кроме тонких ремешков, только лишь очерчивавших силуэт возможной одежды. - Повтори всем по две! То же, что и мне!
        Через минуту на столике перед мужчинами оказался поднос, уставленный шотами с зеленоватой жидкостью.
        - Абсент? - уточнил Дэн. - Я пас. У меня аллергия на полынь.
        - Лучше, братан! - с гордостью объявил именинник. - Не будь занудой, уснешь и пропустишь все веселье. Давай хватай - и до дна! После такого вы отсюда выйдете исключительно с разряженными обоймами. Давайте, пацаны! Не чокаясь только - сорок лет все-таки.
        - Вот, вовремя вспомнил. Ты уже все проклятия собрал, согрешил где только можно, и мы вместе с тобой. Не приключилось бы чего! Давай, будь здоров, - Вэл смачно врезался своей рюмкой в рюмку Палыча.
        - Что за суеверия? Расслабьтесь…
        Он не договорил, потому что к нему прильнула очередная бесстыжая девка с розовыми волосами, потянула за рукав и игриво улыбнулась остальной троице. Палыч подался к ней и, удаляясь, крикнул полуголой официантке:
        - Лиззи, повтори пацанам! За мой счет.
        Часа через полтора зал немного опустел. Как и стопки, выстроившиеся батареей перед тремя изрядно захмелевшими приятелями. Рыжая танцовщица уже лениво, без прежней прыти, крутилась вокруг шеста, как будто вконец разочаровавшись в объектах своего сегодняшнего внимания.
        - Пацаны, я пойду, - эти слова из уст шатающегося Мики выглядели бравадой.
        - Подожди, из этой глуши поедем вместе.
        - Только раздразнились! - обидчиво выпятил вперед нижнюю губу Дэн.
        Вэл ободряюще притянул Дэна к себе, зажав его шею сгибом своего могучего локтя:
        - У тебя хоть Надежда дома, а нам с Миханом и податься некуда.
        - Она не дает. Говорит, врачи запретили.
        - Ну, я и говорю - есть надежда! Ты же сам медик. Врачи просто перестраховываются в таких случаях, я слышал.
        - Я психолог! Когда ты поймешь разницу? - Дэн высвободился и недовольно поджал губы, оглядываясь по сторонам.
        В этот момент вплотную к Вэлу приблизился сотрудник заведения. Мика издал едва заметный выдох облегчения: наконец-то их отсюда попросили.
        Но победоносный взгляд Вэла не сулил ничего хорошего. Он запустил руку в задний карман джинсов, выудил оттуда две смятые пятитысячные купюры и залихватски выложил их на блестящий, липкий от мокрых разводов столик.
        - Эврика, друзья! Нам сделают скидку на приватный танец! - играя бровями и состроив дурацкое выражение лица, он покосился в сторону выжидательно поглядывающей на них рыжей танцовщицы. - Скидываемся!
        Дэн был настолько пьян, что даже забыл про свое привычное скупердяйство и безропотно достал из матового кожаного бумажника такую же сумму.
        - Я пас, - недоумевающе усмехнулся Мика.
        Вэл поднял брови очень высоко и, выразив взглядом все свое разочарование упертостью друга, снова полез в карман. Мика мгновенно смутился, не припомнив ни одного случая, когда бы Вэл ему отказал. Причем это касалось самых разнообразных, в том числе и скучнейших дел: забрать эвакуированную машину среди ночи, отвезти в больницу девяностолетнюю бабушку. Вэл всегда был готов прийти на помощь. Да и какой смысл упираться, если он и впрямь свободен как ветер?
        - Даже наш женатый друг похоронил надежду на Надежду. А ты ломаешься. Эльку твою, фифу эту, давно пора было проучить.
        Мика запустил два пальца в нагрудный карман и извлек свой вклад в сомнительное мероприятие.
        - Черт с вами. Но что с нами будут делать за такие бабки?
        Сотрудник, топтавшийся неподалеку, подошел, сгреб со стола купюры и многообещающе улыбнулся:
        - Вы не будете разочарованы, господа. Девушке нужно подготовиться. Десять минут. А пока - шоты за счет заведения.
        Прошло десять минут. И еще десять. Придерживаясь за столик после еще двух шотов, Мика насмешливо заметил:
        - Интересно, чего вы ожидаете от себя в таком состоянии? Почти за штукарь баксов нас погладят по головке и уложат спать?
        - Хорош, брат! У нас за подсчет копья отвечает Дэныч. Ты-то чего завелся?
        - Да я так, пофиг уже. Просто любопытно.
        Подошла официантка с подносом в одной руке. Пока она размеренно выполняла свою работу, собирая пустые рюмки и протирая столик, ее мягкие зефирные груди цвета топленого молока колыхались под носом у притомившихся посетителей.
        - Э-эй, - Вэл пригрозил пальцем загипнотизированному сим зрелищем Дэну, у которого запотели очки. - Я чувствую то же самое, что и ты, но это не наш трофей.
        Мика поморщился.
        Вдруг Дэн подскочил на месте и указал пальцем в сторону выхода:
        - Она уходит! Наша танцовщица! За которую мы заплатили!
        Стройная девушка с небрежно собранной в хвост копной пшенично-рыжих волос всем весом навалилась на входную дверь, которая легко выпустила рабыню ночи в серое туманное утро.
        - Точно.
        Несмотря на повседневный прикид и отсутствие недавнего боевого раскраса, это, вне всякого сомнения, была она - та, что танцевала для них последние несколько часов и за приват с которой они выложили круглую сумму. Мужчины оглянулись в поисках менеджера или кого-то, кому можно было бы предъявить за такой наглый неприкрытый развод, но зал совсем опустел, и, помедлив секунду, они направились к выходу.
        В какую же глушь завез их Палыч для «продолжения банкета»! Вроде от МКАД ехали всего минут двадцать, а попали в настоящее захолустье. Когда они только приехали, то вообще ничего не разглядели из-за глухой темноты, при этом они были еще сравнительно трезвы. Никаких признаков уличного освещения. Но теперь сквозь сероватый воздух туманного апрельского утра вырисовывались силуэты покосившихся деревянных построек с заколоченными ставнями и выбитыми местами стеклами. Через дорогу отсюда располагался комфортабельный подмосковный спа-курорт, где Палыч любил зависать и благодаря которому он узнал про закрытый клуб элитных проституток неподалеку. Но сейчас густой туман съедал любые намеки на соседство с цивилизацией.
        Он практически поглотил и силуэт девушки и сделал бы его совсем невидимым для мужчин, если бы она сама не остановилась в нервном замешательстве.
        - А вы не рано ли домой намылились, барышня? - громогласно поинтересовался Вэл.
        - А твое какое дело?
        - Я бабло потратил, точнее, мы. Тот мажор, администратор, деньжули взял, наобещал золотые горы - и адьес амигос!
        - Я здесь ни при чем.
        Вэл, покачиваясь, сделал несколько шагов к девушке. Та попятилась.
        - Быстро ты переоделась. И краску уже смыла.
        - Отстаньте! - нервно пискнула она. - Вас еще не хватало! И так таксист не дождался, уехал.
        - Как еще можно отсюда до города добраться? - нечленораздельно промычал Мика.
        Девушка с некоторой настороженностью ответила:
        - На той стороне аллеи есть автобусная остановка, - она махнула куда-то в туман и, сделав еще несколько шагов в том же направлении, добавила: - Скоро первый рейс.
        Похоже, ее покинула досада по поводу уехавшего такси, поскольку у нее появилась проблема посерьезнее в виде трех пьяных, требовательно настроенных мужчин. Но она все еще старалась держаться непринужденно, ничем не выдавая испуг.
        - Ребята, вы реально ошиблись. Если вам кто-то что-то задолжал, то ищите его или ее в клубе, - она указала взглядом на дверь, из которой вышла минуту назад, и решительно развернулась на каблуках.
        Девушка одернула тоненькую курточку из кожзама, отороченную полосками искусственного меха, поправила тряпичный рюкзачок на плече и сделала несколько уверенных шагов в направлении аллеи. Ее маленькие рельефные бедра, обтянутые грязно-серыми джинсами, удалялись, покачиваясь и ненароком дразня застывших в растерянности мужчин, накаченных спиртным и афродизиаками неизвестного происхождения. Они пока не задумывались о причинах своего настроения, но каждого в этот момент распирало от желания сорвать одежду с этой маленькой обманщицы, выпустить накопившуюся мужскую силу, избавиться от нездоровой навязчивой потребности немедленно совокупиться с какой-нибудь клубной потаскушкой.
        Дэн оказался бессилен против своей тяги. Он в два прыжка нагнал девушку и дернул ее за рюкзак. То ли от неожиданности, то ли от боли в плече она вскрикнула и заехала ладонью наотмашь мужчине по лицу так, что его очки упали на асфальт.
        - Ах ты, сука! Значит, будем по-жесткому? Ребят, как вам такой расклад? - он обернулся к товарищам.
        Девушка осмелела, видя, что остальные не поддерживают своего пьяного дружка, и, со всей силы толкнув обидчика, бросилась бежать.
        Дэн пошатнулся и завалился прямо в грязную жижу - стандартное месиво, которое оставляет недавно сошедший снег.
        Мика не шелохнулся, а лишь в очередной раз закатил глаза. Его тянуло пойти в сторону остановки, но не хотелось, чтобы рыжеволосая подумала, что он тащится за ней.
        Вэл подошел к Дэну, одним рывком привел его в вертикальное положение, посмотрел в сторону беглянки и с досадой заключил:
        - Уходит.
        - За ней! - с азартом полководца скомандовал Дэн.
        - Как скажешь, - согласился Вэл.
        Мужчины собрали последние силы и устремились вслед за ускользающим трофеем.
        Мика еще несколько секунд постоял на месте, просто потому что ему казалось, что если он пошевелит хотя бы пальцем, то его вывернет наружу. Но тревожные возгласы друзей, донесшиеся до него из гущи тумана, заставили молодого человека сделать несколько шагов вперед. Глаза застилала пелена - кажется, это были веки.
        - Где она?
        - Свалила!
        - Не успела бы, бежать некуда. Притаилась где-то!
        - Тогда найдем.
        - Посмотри в беседке!
        - Ага… А-а-а, сука! Сука, на, получи!
        - Бля, ты что сделал?
        - Ничего, живая… Посмотри, она мне нос расквасила!
        - На месте твой нос.
        - Я приду домой без очков, с разукрашенной физиономией и все из-за какой-то шлюхи!
        - Что ты делаешь?
        Мика приблизился к беседке и разглядел, что Дэн расстегивает ремень. В этот момент за его спиной хлопнула дверь клуба, но этого никто не услышал.
        - Это такая игра, понимаешь? Ролевая. Так интереснее.
        - Но она же без сознания! - прохрипел Вэл. - Все, остынь!
        - Нет!
        Мика услышал стон девушки.
        - Подержи руки.
        - Какого хрена? Ты серьезно?
        - Держи крепче!
        Подойдя к беседке еще ближе, Мика увидел Дэна на беглянке. Действо длилось минуту, потом он повернул тело девушки к себе спиной и продолжил. Вэл держал ее руки, взгляд его был стеклянным, ничего не выражающим.
        - Ну, чего ждете? Ваша очередь, - Дэн отвалился от тела девушки и, удовлетворенный, уселся голой задницей на отсыревшие гнилые доски.
        Девушка приоткрыла глаза, но Вэл перекинул ее невесомое тело, словно мешок, через поручень беседки, резко рванул вниз молнию своих джинсов, и Мика услышал несколько смачных грубых шлепков. Дэн поднялся и запустил свою перепачканную руку в разлохмаченные волосы, отливавшие рыжиной даже в тусклом свете наступающего утра.
        - Отрабатывай, детка, - сказал он.
        У Мики закружилась голова, но он сделал шаг вперед. Единственная ступенька отделяла его от входа в беседку, где двое его лучших друзей вытворяли что-то невообразимо жестокое, такое не свойственное ни одному из них. Он не понимал, что с этим делать. Вмешаться? Остановить?
        Но ступенька подвела его, он споткнулся и упал на грязный пол. Ничего не видя, он только улавливал доносившиеся откуда-то издалека голоса:
        - А она не против! Смотри-ка, так и впрямь веселее!
        - Я же говорил! Все по сценарию! Придерживай на всякий случай.
        И вдруг услышал свое имя:
        - Мика, красава! Так ее, так!

2
        Первым делом после пробуждения Мика перебрался с кровати на деревянный стул у окна.
        Бывшая возлюбленная в шутку называла Мику «перспективным женихом с двумя яблоками». Все, что было у него из активов, - это айфон предпоследней модели и «Макбук» пятилетней давности. Даже старенький «Ниссан» был настолько ломким, что Мика предпочитал снимать комнату в самом центре, практически возле офиса телекомпании. Не надо было каждый раз зависеть от настроения машины или заморачиваться с общественным транспортом. Он прожил у своей девушки несколько недель, но к моменту их расставания его старая комната все еще пустовала, и он вернулся, не заплатив, однако, за проживание.
        Но сейчас его съедала горечь совсем по другому поводу. Если бы он проигнорировал вчерашнее приглашение на юбилей - что и подсказывало ему сделать все его существо, - то за эту ночь он закончил бы написание своей второй книги. А вместо этого он сидит перед закрытым уже вторые сутки ноутбуком с трещащей башкой, глубоким провалом в памяти и неспокойной совестью. Еще сутки ему понадобятся, чтобы прийти в себя. А потом наступит понедельник, и его, как обычно, засосет рабочая суета, которая не даст взяться за рукопись до следующих выходных, в которые он еще и дежурит. От досады он нащупал в кармане чем-то перепачканных джинсов, которые он даже не потрудился снять перед сном, пачку сигарет и закурил.
        Запрокинув голову с грязными слипшимися волосами, он следил, как причудливо расползаются круги едкого дыма на фоне чуть пожелтевшего потолка комнаты в коммуналке, в которую ему посчастливилось вернуться лишь благодаря доброте и хорошему расположению хозяина, проживавшего, кстати, в самой маленькой и неказистой комнатушке этой стопятидесятиметровой квартиры. Правда, на один только длинный коридор с ветхим скрипучим паркетным полом приходилась чуть ли не половина всей площади.
        Только ленивый не прикидывал, как бы грамотно перекроить квартиру, снеся все стены и перегородки или какие хоромы можно приобрести взамен этого трухлявого жилья в самом центре столицы, переехав куда-нибудь на окраину. Но у маленького неприметного хозяина были свои планы, даже, может быть, свои воспоминания, связанные с этим жильем.
        Мике эта квартира тоже стала близка. Именно сюда, точнее - в до мелочей прописанную такую же коммуналку, он поселил главных героев своей второй книги. Отчасти они были списаны с арендаторов, с хозяина и даже с него самого.
        Впрочем, это не так важно. Важнее то, что синопсис его первой рукописи приглянулся редактору, внимание которого Мика старательно пытался заслужить на протяжении последних двух лет. Едва поставив точку в своем первом романе, он всеми путями добивался того, чтобы именно этот редактор прочитал его труд.
        Спустя два года редактор прочитал и весьма однозначно дал понять, что рукопись сыровата для публикации. Он посоветовал не доводить до совершенства эту работу, а написать вторую, учтя все замечания. Редактор вселил в Мику надежду на то, что он способен сделать это.
        Но вера в успех угасала прямо пропорционально тому, как другие издательства и редакторы игнорировали или отклоняли его первую работу. А Мика толком не видел прогресса и колоссального отличия второй работы от первой. Поэтому процесс шел очень медленно, со свойственными творческому человеку метаниями, неуверенностью в себе и время от времени настигающей апатией. Быть может, рукопись так и осталась бы заброшенной, если бы несколько месяцев назад тот самый редактор не поинтересовался у Мики о сроках ее завершения и не попросил прислать синопсис и первую главу. И вот в итоге прозвучал непривычно скорый и ободряющий ответ: «Закончишь к маю - возьму на защиту на летний редсовет».
        Мика с тех пор вдохновенно строчил почти каждую ночь, даже несмотря на головокружительный, набиравший обороты роман с Элей. Приходилось еще и скрывать от нее, по возможности, свое ремесло, поскольку когда заходила речь о его писательстве, Эля скептически кривила свое симпатичное личико: девушке явно хотелось видеть его занятым более перспективными вещами. А ей можно заниматься творчеством! Ее посиделки с художниками - это святое, ведь она неплохо зарабатывает себе на жизнь основной работой! Мика не обижался, не осуждал ее и даже в чем-то был с ней солидарен.
        Но их недавнее расставание и предшествовавшие ему события так выбили его из колеи, что он несколько дней не мог взяться за рукопись, несмотря на поджимающие сроки. Совсем недавно он все-таки собрался с духом и уже подвел сюжет к финалу, как вдруг это нелепое, шумное и пошлое мероприятие ворвалось в его размеренную жизнь.
        Черт бы тебя побрал, Палыч! Да и Валяна, которому, как всегда, невозможно было отказать. Теперь он в полной заднице. Даже если он успеет закончить рукопись на днях, ее же еще надо раз пять перечитать, а еще хорошо бы параллельно привлечь независимого редактора (желательно, не очень дорогого). Лучше уж перестраховаться, чем нести в издательство сырой материал. Он чувствовал, что именно сейчас решается его писательская судьба.
        Нет, он еще не считал себя писателем, но именно от того, станут его публиковать или нет, зависело, начнет ли он нескромно присваивать себе это почетное звание.

3
        Дэн приподнял голову и увидел в двери размытый силуэт в бесформенном небесно-голубом одеянии. Ангел?
        Ангел вознес вверх какую-то длинную палку и с таким грохотом обрушил ее на пол, что череп Дэна чуть не разлетелся на куски. Он резко зажмурился на несколько секунд и, вновь открыв глаза, увидел Надю в домашней светлой тунике, обтягивающих белых легинсах и с телескопической шваброй в руках. Опустив взгляд ниже, он заметил засохшие земляные следы на светлом, идеально натертом паркете. Одна заляпанная грязью брючина свисала с кровати, вторая застряла на его левой пятке. Бедра и спину неприятно покалывал засохший песок.
        - На! Убирай это дерьмо, пока дети не вляпались, - жена швырнула в него швабру.
        - Долго же ты ждала, - промямлил Дэн, посмотрев на часы, которые, естественно, он не потрудился снять. - Давно бы уже сама протерла.
        - Ну ты и свинья, Жолудев! И как меня угораздило выйти за тебя? Настоящее животное под маской интеллигента! Если бы я убрала это дерьмо, ты бы, как всегда, не поверил, что нажрался в хлам.
        - На-а-адя-я! - протяжно застонал Дэн, сдавливая виски ладонями. - Это просто смешно - делать из меня алкоголика! Из человека, который второй раз за три года отравился спиртным! Остынь и протри, пожалуйста, пол, мне очень плохо, - он слегка толкнул швабру, и та с грохотом упала. - Прости. Как только мне полегчает, я пропылесошу всю квартиру. Только не сейчас, умоляю.
        Надя неуклюже потянулась за шваброй - мешал большой живот - и, нервным рывком раскрыв ее, начала яростно возить мягкой тканевой поверхностью по полу.
        - Блевотина и хождение под себя в супружеской постели - это пройденный этап? Детский сад - штаны на лямках? Вчера ты решил нагадить и изваляться в своем же говне прямо на улице? Посмотри на свою жопу, Жолудев! Сплошное дерьмище и прошлогодние листья!
        - Да не дерьмо это, а обычная грязь. Скажешь тоже, - обиженно возразил он, потирая свои голые бедра. - Что за дар у тебя такой все драматизировать, представлять в мрачных, даже мерзких, красках?
        Он уже распрощался с надеждой подремать еще немного, осознав, наконец, всю неприглядность своего положения. Дэн встал с кровати и попытался обойти Надю, чтобы добраться до ванны.
        - Покажи мне хотя бы одного взрослого человека, который ни разу в жизни не проблевался, перебрав. Но только я являюсь животным и конченым алкашом.
        Дэн прекрасно знал, насколько губителен для него мог быть алкоголь. Раз на раз не приходился, но вполне было достаточно одного случая, когда после бурного семейного застолья (между прочим, подливал ему отец Нади) он непроизвольно обмочился в кровати, находясь в глубоком сне, граничащем с забытьем. Уж сколько раз он каялся и просил прощения, умолял забыть, стереть этот эпизод из памяти, но Надя вспоминала его при каждом удобном случае.
        Сегодня, конечно, ситуация особенная, и, пожалуй, Надя имела полное право припомнить каждый его проступок, но он интуитивно уворачивался от обвинений и оскорблений в свой адрес. Похоже, он все еще находился под действием… под действием чего-то, что порождало странные ощущения, не слишком походящие на привычное похмелье. Но это с учетом того, что пил он нечасто. И все же, будет справедливо признать: если бы ему, не приведи господь, довелось сейчас взглянуть на себя со стороны трезвым взглядом, он бы с радостью помог Наде подобрать всевозможные обидные эпитеты.
        В целом ему всегда было немного обидно за эту черту организма, которой наделила его природа. Дэн выпивал в десятки раз реже своих товарищей, но оказывался главным героем самых невероятных и уморительных баек.
        Истина состояла в том, что чаще всего, когда все после работы шли в бар, Дэн несся на вечернее обучение постигать науку своей мечты - психологию. Он давно хотел завязать с телевидением и журналистикой, поэтому получил второе высшее образование.
        Но и с дипломом психолога ненавистное телевидение все-таки прибрало его к себе. Именно когда Дэн решил раз и навсегда распрощаться с телеканалом, на котором он тогда трудился, вездесущий Вэл позвал его к себе возглавить отдел кадров. Якобы его друг детства, некто Палыч, одобрит, если эту должность займет специалист с профильным образованием, но в то же время хорошо знакомый с телекухней.
        Неожиданно в новом назначении Дэн разглядел двойную пользу: в свободное от собеседований и консультирования время он монтировал срочные сюжеты по слезным просьбам корреспондентов, когда все монтажеры были заняты.
        По окончании рабочего дня, когда коллеги все так же разбредались по барам, Дэн сломя голову несся на сессии с единичными пока что клиентами - ведь его заветной мечтой оставалась частная практика, которой он смог бы заняться, поднакопив денег и опыта. У него непременно должен быть представительный офис с секретарем и личным ассистентом. Имея такую четкую цель, грех терять время на пьянки и бестолковые посиделки. Дэн чаще всего отказывался присоединиться к шумным компаниям. Но вчерашний вечер стал исключением.
        И ведь не столько потому, что он всегда был рад обществу студенческих товарищей Вэла и Мики, сколько ради того, чтобы проучить погрязшую в недоверии и безосновательной ревности жену. Да, он поздно возвращался домой, иногда под утро, и успевал только переодеться и принять душ, но все свое время Дэн посвящал приближению к своей цели, к мечте. За исключением тех редких случаев, когда ему на язык все-таки попадало спиртное и он выкидывал какой-нибудь невообразимый или просто малоприятный фортель.
        И вот вчера он решил-таки сделать то, в чем его постоянно подозревали и обвиняли: он набухался с друзьями и ушел в загул. Даже снял проститутку. Впервые в жизни. Но не один, а с друзьями! Так было не особо страшно и совестно.
        Да-а… Кажется, он здорово осмелел. И это привело к…
        «К чему же это привело?» - спросил он себя вслух, замерев под теплыми струями лившейся ему на голову воды.
        Выбравшись из душа, Дэн насухо вытерся полотенцем, проследовал в гардеробную, надел чистый выглаженный комплект одежды и направился в кухню. Все это время он прислушивался к своему состоянию и пытался хоть как-то восстановить в памяти события минувшей ночи.
        - Куда вырядился, алкоголик?
        Надя была с голыми ногами. Видимо, намочила или испачкала легинсы, пока отмывала его дерьмо. Да, он сам подобрал именно это слово.
        - Сделай мне, пожалуйста, кофе, - попросил он с видом побитой, но хорошо отмытой собаки, продолжая неотрывно смотреть на ноги жены - смуглые, стройные, по-спортивному рельефные, несмотря на третью беременность.
        - А ты что, успел заехать за кофе по дороге домой? У тебя еще и память отшибло? В этом доме нет кофе вот уже неделю!
        - Могла бы купить.
        - Не могла бы. У меня постельный режим. Про это ты тоже забыл?
        Дэн любил эти ноги. Да он всю ее любил, целиком. Ее лицо, такое красивое, даже несмотря на отеки из-за беременности: пухлые губы налились еще больше, по-детски аппетитные щечки светились здоровым румянцем, носик привычно заострен и вздернут кверху, длинные ресницы подрагивают, а карие глаза как будто увеличились под воздействием бушующего внутри негодования. Единственное, чего он давно не видел на этом прекрасном лице и по чему действительно скучал, - это ее улыбка. Любуясь ею, он и вообразить сейчас не мог, что несколько часов назад был с другой. Это сон. Дурной сон.
        - Тогда пойдем в спальню?
        - Придурок. - Надя нервно развернулась и скрылась в детской, громко хлопнув дверью.

4
        Вэл проглотил густой комок сигаретного дыма раньше, чем в его сознании начали прорисовываться события вчерашнего вечера.
        Привычка закуривать, едва пробудившись, появилась у него сразу по возвращении из армии. Собственно, он около месяца после дембеля больше ничем и не занимался, кроме как лежал и курил. До того дня, пока к нему в комнату не зашла мама - которая все это время терпеливо ждала, пока сын придет в себя, носила ему еду в комнату, как тяжелобольному, укрывала по ночам одеялом его почти двухметровое, тогда еще худощавое тело - и не скомкала последнюю мягкую пачку «Союз - Аполлон» в своей небольшой, но крепкой ладони: «Ты, сынок, конечно, перетрудился знатно, отдавая долг Родине, но таскать деньги из кошелька матери на эту отраву, из-за которой пожелтели все занавески, больше не получится».
        Теперь ему почти тридцать шесть, и некогда властная женщина, возглавлявшая в советские времена целый департамент в Министерстве образования, превратилась в мягкую и уютную пожилую даму, согреваемую надеждой дождаться внуков. Она молча заходила в комнату, когда он выходил завтракать, и открывала форточку.
        Лидия Васильевна родила первого и единственного ребенка в тридцать пять - довольно поздно для тех времен. Отец Вэла был еще старше, на момент рождения сына ему стукнуло пятьдесят. Мать боготворила мужа, несмотря на разницу в возрасте. Еще бы - когда он ушел к ней от законной жены, ему было сорок, и он был самым прославленным, талантливым, востребованным и харизматичным кинорежиссером тех лет.
        Родители Вэла прожили счастливо душа в душу двадцать пять лет - десять лет до его рождения и пятнадцать после, пока их не разлучил сердечный приступ. Но Трофим Ваганов все же успел снять любимую жену в одной из своих картин. Вэл очень гордился ролью матери, сыгравшей молодую миниатюрную брюнетку с огромными глазами. Лидия Васильевна и впрямь сыграла потрясающе для дебютантки без профильного образования.
        После смерти любимого мужа (они не только расписались, но и обвенчались в церкви) Лидия Васильевна с небывалой прытью углубилась в работу. Она просто боялась задушить любовью и опекой единственного сына, который как раз вступил в активный пубертатный период, протекающий под девизом «бери от жизни все или умри». Риск не дожить до совершеннолетия был серьезным, поскольку одним из главных увлечений подростка Вэла стали мотоциклы.
        Учитывая рискованные мероприятия и лихой образ жизни сына, Лидия Васильевна выдохнула с облегчением, когда Валентина призвали в армию. Ей было одиноко, но до пенсии оставалось еще достаточно времени, чтобы перенести отсутствие сына более или менее безболезненно.
        Спустя два года она получила на удивление степенного и сдержанного молодого человека, который вместо того, чтобы возобновить прерванные нежданно-негаданно нагрянувшей службой гулянки с приятелями, буквально сросся с диваном на несколько месяцев, пока не лишился постоянного источника дохода, покрывавшего его основные потребности (пиво и сигареты), в виде потертой серой сумочки, болтающейся на крючке в небольшой обшарпанной прихожей.
        Нет, они с мамой не жили в нищете. Напротив, квартира была не особо маленькой и довольно добротной, почти в самом центре города - на Таганке. Но у хозяйки ни разу не возникло мысли что-то поменять и обновить после ухода любимого супруга. Вэла тем более все устраивало: и кружевные занавески на окнах, и клеенчатая скатерть на кухонном столе.
        И вот когда занять себя стало решительно нечем, молодой человек задумался о получении высшего образования. Это было лишь вопросом времени, о выборе специальности даже разговора не зашло - все было решено матерью уже давно: сын пойдет по стопам отца, то есть поступит на режиссерский факультет ВГИКа. У Лидии Васильевны на тот момент было достаточно связей и хороших знакомых, чтобы не возникло проблем ни с поступлением, ни со стипендией…
        Еще затяжка. Голова готова разорваться на части - это надо же было так надраться! Вэл нащупал свой «Айфон» (разряжен) и совершил немыслимый подвиг: свесился с дивана и стал шарить под ним в поисках зарядки.
        Он не помнил, как добрался до дома, и надеялся восстановить события вчерашнего вечера при помощи просмотра последних звонков и сообщений. Иногда это помогало. Но чаще - вызывало бурю безудержного смеха: всегда находились фотографии, сделанные в разгар веселья. Обычно на гогот прибегала испуганная мама, снисходительно улыбалась, покачивая головой, и открывала форточку.
        На этот раз никаких свежих уведомлений Вэл не нашел. Как будто его похождения закончились в 22.00. Но такого просто не могло быть.
        Пока Вэл вспоминал, куда и с кем направился после завершения официальной части дня рождения шефа, он привычно зашел в чат с пользователем «Сюзанна». Надо же! Даже ей вчера ни слова не черканул. А такое бывало очень редко. «Люблю тебя! Тоскую по тебе!» - это сообщение висело еще с позавчерашнего вечера. Без ответа, как и все предыдущие, одинаковые по смыслу. Вэл прокрутил длинную одностороннюю переписку вверх-вниз и шумно выдохнул. Не блокирует. Но и не отвечает.
        Вэл, гонимый то ли силой привычки, то ли собственническим инстинктом, каждый вечер строчил Сюзанне одни и те же слова, осознавая всю степень эгоистичности своих порывов, но успокаивая себя тем, что ее все же согревают эти искренние слова. Он часто думал, что будет, если он встретит другую и увлечется ею. Она затмит Сюзанну. Он был почти уверен, что это случится. И, рисуя в воображении роковой момент, жалел ее, хотя и понимал, что она, с большой долей вероятности, уже сама кого-то встретила. Скорее всего, какого-нибудь посредственного провинциального парня. Никто не затмит харизму Вэла! Он был уверен, что останется в памяти Сюзанны большим, темным, бородатым, нестираемым пятном.
        Сюзанна отвечала за связи с общественностью в архангельском филиале телеканала. Когда группа специалистов из Москвы приезжала обучать провинциальных новобранцев, именно она встречала гостей, возила их в ресторан и помогала обустроиться в гостинице. Вэл с досадой отмечал, что в московском офисе таких тактичных и знающих свое дело сотрудниц еще надо поискать. Казалось, на ее хрупких плечах держится все представительство. Руководство же местного телеканала, напротив, было начисто лишено столичного лоска. Вэл смотрел на них удрученно и сомневался бы в развитии местного телеканала, если бы не порхающая и везде успевающая Сюзанна. На протяжении четырех месяцев он то и дело мотался в Архангельск и уже не помнил, когда впервые оказался с ней наедине. Кажется, они сидели в ресторане в ожидании вечно опаздывающего начальства. Сюзанна прочно засела в своем телефоне, ее пальцы скользили по экрану, набирая одно сообщение за другим. По всему было видно, что эта женщина работает, а не коротает время в чатах и соцсетях. В любую свободную минуту она лучезарно улыбалась Вэлу, показывая ровный, но немного выпирающий
ряд белых зубов.
        Она всегда носила деловой костюм, подчеркивающий ее тонкую талию. Изящные икры облегали тонюсенькие чулки, а на ногах красовались неизменные лодочки. Кудрявые волосы до середины лопаток и острый носик придавали игривости ее деловому облику. Почему-то первой мыслью, посетившей Вэла, когда он увидел эту эффектную молодую женщину, оказалось «как хорошо было бы запустить ладонь в ее мягкие волосы». Впрочем, женщины с роскошной пышной шевелюрой всегда располагались на вершине сексуальных фантазий Вэла.
        Он вдрызг разругался с тогдашним директором канала Дарьей Птицыной. Всегда не переваривал ее, а она при каждом удобном случае делала ему замечания и выговоры за несоблюдение корпоративного устава. Палыч выкупил канал позже, а на тот момент Вэлу казалось, что его дни на занимаемой должности сочтены.
        Он и архангелогородцев уже перестал гонять, все чаще проводил с ними вечера в местных развеселых заведениях и непременно обсуждал ненавистную директрису. Птицына - она и есть птица! Только не изящная, а голубиха с тупо выпученными черными глазками. Или курица, раскудахтавшаяся от долгого невнимания петуха. Или цапля, неуклюжая и непропорциональная.
        Но все-таки Дарья Птицына толк в сотрудниках знала. И даже на расстоянии (с высоты птичьей шеи) разглядела, что архангельский филиал держится на помощнице руководителей, и вынесла ее кандидатуру на руководящий пост. Узнав об этом одним из первых, Вэл попытался убедить Птицыну перевести Сюзанну в Москву. «Тут для порядка есть я, - безапелляционно заявила та. - А на местах надежных людей не хватает».
        На тот момент Вэл уже добился расположения прекрасной будущей руководительницы регионального филиала. Тем вечером, когда они с Сюзанной все-таки дождались опаздывающее начальство, они вдвоем потом развезли руководителей по домам. Была пятница, и оба не хотели рано ложиться спать, поэтому продолжили общение в баре. Следующее морозное темное утро они встретили вместе в его номере гостиницы.
        Понимая, что у Сюзанны хорошие перспективы, а он без пяти минут безработный, Вэл всерьез подумывал осесть в северном городе и уже даже приглядел подходящую нишу для бизнеса.
        Предстоящее повышение, о котором Вэл по секрету нашептал возлюбленной одной из жарких ночей в его номере, очень много значило для девушки. Но он не мог не заметить ее вопросительный взгляд: а дальше что? ты уедешь? это все было лишь развлечением? кто я для тебя? Вэл понимал, что Сюзанна пожертвует карьерой и мечтой и поедет за ним в Москву, если он предложит. Но он молчал. Какого черта? Она не пропадет в столице! Она устроится еще лучше! Правда, там, безусловно, конкуренция большая. А вдруг ей не светит ничего выше секретаря или ассистента какого-нибудь фашистского экспата? Нет, пусть лучше он останется здесь.
        Со временем их отношения окрепли настолько, что они смогли поговорить открыто о собственных перспективах. Вэл пообещал, что если Птицына сдержит слово и повысит Сюзанну, то он останется в Архангельске. Ей же, в свою очередь, был уготован целый экзамен, который не исключал и прохождения по головам. «Валя, я не буду даже пытаться, - уверенно говорила совестливая Сюзанна. - Я пройду этот путь, а потом выяснится, что ты решил уехать и мне придется все бросить. Нет, я не собираюсь это делать. Ни себе ни людям, называется». Вэл убеждал ее, что останется.
        Когда все было готово к ее назначению, Вэл, к своему удивлению, еще числился на канале. Грозная Птицына никак не решалась его уволить, хотя тот уже вконец расслабился. Вэл уехал в Москву, чтобы оформить увольнение.
        Мама была самым важным человеком в жизни непоседливого балагура Вэла. Теперь появился еще один человек - Сюзанна. Вэл сообщил ей, что мама переедет с ним. Но Сюзанна не горела желанием жить с его мамой, тем более что они еще ни дня не пожили вдвоем. Но Вэл успокоил ее, сказав, что маме он снимет отдельное жилье. Переезд из Москвы не будет окончательным и бесповоротным, поэтому мамину московскую квартиру можно будет сдавать, а на эти деньги снимать две квартиры в Архангельске недалеко друг от друга.
        Но в самый счастливый и переломный период жизни Вэла произошло непоправимое. Когда он вернулся домой, полный решимости сообщить маме о скором переезде, та пожелала высказаться первой. Весь ее вид давал понять неприлично довольному сыну, завалившемуся в дом в теплом пуховике и бодро отряхивающему снег с мехового воротника, что ее новость не так хороша и заслуживает быть озвученной в первую очередь. «У меня рак, сынок. Опухоль в голове. Но операбельная! Мне как москвичке полагается квота на лучевую терапию. Будем бороться!» - «Будем», - ответил Вэл, упав на колени перед мамой и обхватив ее тонкие ноги. Снежинки на капюшоне таяли, и капельки воды падали на плечи, а мама хрупкими бугристыми пальцами размазывала образовавшуюся на поверхности плотной ткани лужицу.
        Вэл не вернулся в Архангельск. Он заявил Птицыной без всякого объяснения причин, что ни в какие командировки в ближайшее время не поедет, и она бы уже точно уволила его, если бы в этот самый момент Палыч не подписал договор на приобретение канала. Руководство молниеносно поменяли, Вэла повысили.
        Он немного пришел в себя, маме сделали операцию. Прогнозы были туманными, впереди ждала химиотерапия.
        Вэл сообщил Палычу о замечательной работнице архангельского филиала, но в данном вопросе его институтский приятель был солидарен с Птицыной: и так задач хватает, чтобы еще заниматься бесполезной пертурбацией.
        Вэл впервые написал Сюзанне что-то другое вместо вечерних признаний. Спросил, как она посмотрит на то, что он поднажмет на собственника, чтобы ее перевели в Москву. Сюзанна давно не отвечала на его сообщения, но тут со всей эмоциональностью, на которую было способно текстовое сообщение, уверила его, что никогда этому не бывать.
        Он встретил ее в московском офисе телеканала спустя два года. В Гамбурге открывался новый филиал, а самым выдающимся региональным руководителем оказалась Сюзанна, по образованию лингвист, свободно владеющий немецким и английским. По ее стеклянному взгляду он сразу понял, что она еще не готова его простить. «Значит, до сих пор любит», - эгоистично заключил он. Они не перекинулись даже парой слов. Наскоро получив указания от начальства, Сюзанна улетела в Германию, где пробыла несколько месяцев.
        О ее возвращении в Архангельск Вэл узнал от Палыча. Она наладила работу филиала и пока будет контролировать его деятельность удаленно. Вэл немного успокоился - у него были некоторые переживания по поводу того, что она встретит какого-нибудь холеного немца и навсегда переедет в другую страну. Ему было спокойнее знать, что она в Архангельске, в городе, который хранит воспоминания об их самых счастливых днях и неделях.
        Писать он ей не переставал. Даже после тогдашней единственной мимолетной встречи в офисе он поблагодарил ее за самый приятный рабочий день в своей жизни, пожелал удачи и попросил не забывать его. Вэл представлял, как ее злят и каким издевательством кажутся ей эти сообщения, но не мог остановиться…
        Потеряв надежду на то, что телефон хотя бы намекнет ему на причины тотальной амнезии, Вэл встал, натянул на массивный волосатый торс серую футболку, сунул ноги в тапочки и прошаркал в кухню. Мамы там не было, но из ванной доносились копошение и шум воды.
        - Мамуль, ты чего там возишься?
        - Сынок, у тебя такие грязные ботинки! Где тебя носило?
        - А во сколько я пришел? Не посмотрел на часы… - попытался схитрить Вэл.
        - Пришел? - усмехнулась мама. - Тебя привели, сынок!
        - Кто?
        - Не знаю точно. Я сначала подумала, что это кто-то из твоих друзей, но, скорее всего, это был таксист. Незнакомый бугай. Повезло. Другой бы тебя не дотащил.
        - Прости. Нас вчера, по ходу, опоили.
        - Ага, - тоненьким скрипучим голосочком согласилась мама, не отрывая сосредоточенного взгляда от все еще не до конца отмытых ботинок.
        - Правда, мам, даже похмелье какое-то странное.
        Вэл знал, каким тяжелым бывает утро после хорошего праздника, но сам редко был подвержен этому состоянию. Благодаря старательно набранной массе и особенностям организма он мог очень много пить и не пьянеть, а если и хмелел, то наутро обычно чувствовал себя бодрячком. За исключением некоторых случаев с некачественным или слишком разнообразным алкоголем, которые можно было сосчитать по пальцам.
        Но если этой ночью он напился до беспамятства, то ему сейчас должно быть намного хреновее - именно это он имел в виду, говоря о странном похмелье. Его не мутило, но голову как будто обволакивал липкий туман, да и тот возник, только когда Вэл поднялся с пос- тели.
        - Я заварила травяной чай, - сказала мама. - Надеюсь, поможет.
        - Надеюсь, - ответил Вэл и вернулся в кухню.
        Было почти пять часов вечера, когда он покончил с завтраком. С одной стороны, Вэл обрадовался - уже скоро можно будет снова отправиться в бар. Но с другой - было еще совсем светло, апрельские вечера раздражали своей заторможенностью после стремительных зимних сумерек.
        Вэл не выдержал и набрал другу.
        - Мика, живой? Как насчет закрепить эффект?
        - Эффект? Ты вообще помнишь, что вчера было?
        - Нет, а ты?
        - Очень смутно. Мне кажется, мы круто облажались.
        - Стоп-стоп-стоп. Больше ни слова. Встречаемся в «Карете» через час. Я без бокала не готов базарить о вчерашнем.

5
        «Каретой» назывался небольшой паб в полуподвальном помещении на Старом Арбате. Не в каждом приличном заведении Вэла сейчас бы приняли с распростертыми объятиями - небритого, с торчащими в разные стороны волосами, со стеклянными глазами и в небрежной полуспортивной одежде.
        Вэл очень просто относился к своему внешнему виду, своей речи, да и жизни в целом. Но проницательный человек всегда мог разглядеть в нем выходца из интеллигентной семьи. Его сильной стороной было умение без труда поддержать разговор на интеллектуальную сложную тему. На подготовку к подобным темам у иного человека, стремящегося произвести впечатление и показать свою эрудицию, ушли бы дни или даже недели. Любой, кому приходилось выступать его оппонентом в споре, потом жалел об этом, поскольку оказывался не в состоянии противостоять его тонкому уму, юмору и находчивости.
        Внешне Вэл контрастировал с утонченной и элегантной Сюзанной, но именно она как-то раз, перечисляя причины любить такого неотесаного и грубого на первый взгляд мужлана, сказала: «Мне за тебя никогда не будет стыдно, знаешь? Каким бы ни было у человека первое впечатление, ты всегда заставишь его уважать себя. Так случилось и со мной. Не потому, что ты старался мне понравиться, а потому, что просто был собой. Я встречалась с мужчинами и уговаривала себя делать им поблажки - скидки на воспитание, происхождение, недостаток образования. А ты - полный сосуд, содержимым которого я наслаждаюсь, пью его и не могу напиться». Вспоминая эти слова, Вэл раз за разом убеждал себя в том, что никого лучше она не нашла и не найдет и именно поэтому не блокирует его номер.
        Единственное, чего не ожидала Сюзанна, - это того, что он окажется так жесток. Но его строптивость стала неожиданностью и для него самого. Быть может, в глубине души он надеялся, что она все-таки бросит все и приедет к нему. Быть может, он ждал жертвы, на которую его любимая оказалась неспособна.
        - Здор?во. Дэну не звонил? - спросил Мика, снимая легкую куртку.
        - Не думаю, что он так быстро очухался после вчерашнего. Слабачок, обычно после пинты пива полдня в лежку.
        - Тоже верно. Но, может, он что-нибудь помнит?
        - А ты помнишь?
        - А ты?
        Никогда еще их разговор не носил столь загадочный характер. В этот момент они оба ощущали острую потребность в третьем товарище, что случалось не так часто. Дэн обычно много нудел и мало пил. Вернее, недолго пил. Поскольку быстро отключался. Но сегодня его не хватало, без него пазл не складывался.
        - А вот и он, воробышек, - Вэл поднес к уху вибрирующий айфон. - Бессмертным будешь! Только о тебе вспоминали, - он нахмурил брови, Мика подался вперед. - Ладно, ладно, не кипятись. Ждем в «Карете», без тебя не начинаем.
        - Ну, чего там? - нетерпеливо спросил Мика.
        - Обиделся, - пояснил Вэл, - что без него похмеляемся. Сейчас примчится.
        И в самом деле. Не прошло и тридцати минут, как в полутемное помещение влетел Дэн. Выглядел он безупречно, особенно на фоне помятых в прямом и переносном смыслах товарищей.
        Вопреки их ожиданиям, Дэн не схватился первым делом за меню, а бросил им под нос конверт из «Инвитро» и плюхнулся на стул, ослабляя галстук, повязанный поверх идеально выглаженной рубашки. Пока он пристраивал к стенке свой портфель, Вэл присвистнул:
        - Мы всего лишь сходили в стрипбар, а он уже проверился! Ну ты и алармист!
        - Значит, про бар ты помнишь? - осторожно поинтересовался Мика. - А про то, что было после бара, утром?
        Вэл поджал губы и, отведя глаза, уставился на висящую на стене футбольную бутсу.
        - Странно, - сказал он, - и почему мы тут ни разу футбол не смотрели?
        Мика безнадежно развел руками и съехал по стулу.
        - Ну, ладно-ладно. Я помню, что мы задумали какую-то хрень с этой танцовщицей, кажется, даже скинулись в кругленькую сумму. Но вот потом… Почему я весь в говне пришел домой? Нас вышвырнули, что ли, оттуда?
        - Потом мы ее трахнули, - тихо сказал Дэн.
        Мика заерзал на стуле, облокотился о стол и уронил лицо в раскрытые ладони.
        - Блядь. Я надеялся, что мне это приснилось.
        - Пацаны, а что за траур? Даже если и так - слегка диковато, конечно, в нашем возрасте вот так развлекаться, но мы пришли в заведение, кишащее проститутками, заплатили и логически зафиналили цепочку событий. Жаль, правда, что ни хрена не запомнили за такие деньги.
        - Ты помнишь сумму, но не помнишь, что было? - продолжал допытываться Мика.
        - Мы бухали их зеленую фирменную дрянь.
        - Вот именно! - громко произнес Дэн. - Они опоили нас!
        - Ага, околдовали, - усмехнулся Вэл.
        Мика с тревогой переводил взгляд с одного собеседника на другого.
        - Я не шучу, - с профессорской серьезностью продолжил Дэн. - Неужели вы не заметили ничего странного? Я пока молчу о том, что мы, как животные, залезли толпой на одну проститутку. Лично я тогда вообще ничего не соображал. А вот мое утреннее состояние меня очень сильно насторожило. Это был эффект дереала. Дереализация. Обычно с этим состоянием разбираются психотерапевты. Но и у психически здорового человека оно может наблюдаться после применения синтетических препаратов, длительных запоев или при панической атаке. Сечете?
        - Ну, еще бы! Столько выжрать за раз - рекорд даже для меня. Как ты выжил, я вообще удивляюсь! - пробасил Вэл.
        - Э-э-э не-е-е, - Дэн с очень хитрым видом и неуместной улыбочкой покачал указательным пальцем перед носом у друзей. - С одного раза такого не будет, просто тебя вывернет наизнанку, ты убьешь кого-нибудь или сам умрешь. Для дереала нужен накопительный эффект. У меня такое было в десятом классе, когда я из кожи вон лез, чтобы не отставать от товарищей, и каждый вечер пил с ними водку в подъезде. И в какой-то момент меня перестало забирать. Я приходил домой, и мне не нужно было притворяться трезвым перед родителями. Я сначала так обрадовался, что могу без палева бухать с корешами, но в какой-то вечер забрался под душ и услышал музыку. Помните, еще группа такая была, «Вирус» называется? Я стою пританцовываю, думаю, какие соседи молодцы, врубили на всю мощь, чтоб мне плескаться не скучно было. Воду выключаю, вытираюсь, выхожу - родители и ухом не ведут, а время уже за полночь. Я говорю, типа, вот соседи ошалели! А главное, вроде и некому, вокруг всегда жили одни тихони. Они мне: «Ты о чем?» Я говорю: «Ну музон, слышите, врубили?» Они, как на идиота, на меня посмотрели. А я долго еще бродил по
квартире, пытаясь определить, из какого угла слышнее, пока не осознал, что музыка играет только в моей башке. Я тогда чуть с ума не сошел, уснуть не мог до утра. Зарываюсь в подушки, а песня все громче. Хоть через подоконник сигай. Переборол с трудом это желание и больше по подъездам не шатался. Не, вру - шатался, конечно, но старался делать перерывы. Больше вроде не накрывало.
        - Ух, страсти! Ты псих. Я так же бухал, и ничего подобного не было, - резюмировал Вэл.
        - Слушай дальше! У Нади было…
        - Семейка!
        - У нее это случилось в аэропорту, когда мы летели из Турции. Тогда у нас только старший был. Там уж не знаю, что сыграло роль. Может, все вместе. Две недели «все включено», и Надя этим усердно пользовалась. Так вот, у нее наложилось на паническую атаку, которая у нее случилась в результате задержки рейса и долгого ожидания взлета. Она начала такое нести! И что стюардесс она видит насквозь, и что они на самом деле инопланетяне, монстры, скрывающиеся под человеческой оболочкой, и что она чувствует, как у нее сердце останавливается. А потом вдруг она забыла, как дышать, вцепилась в меня, начала носиться по всему салону в поисках врача, валокордина или хотя бы коньяка, чтобы прийти в норму.
        Вэл попросил у официанта еще пива.
        - В общем, утром я обнаружил себя в этом состоянии. Оно всегда по-разному проявляется, но его ни с чем не спутаешь. Ну и главный вопрос: где похмелье? Оно должно было проявиться после всего выпитого, - Дэн заговорщически понизил голос: - Нас опоили какой-то херней. Может, в алкоголь подмешали.
        - Зачем? - шепотом спросил Вэл.
        - Чтобы усилить влечение. И, следовательно, вытянуть бабки.
        Мика нахмурился.
        - Подсыпать средство в алкоголь или синтезировать напитки подобного действия - не проблема для них, - продолжил Дэн. - А мы держались долго, сидели полночи, как импотенты или педики, вот они и решили нас взбодрить. И не рассчитали. Вернее, наша танцовщица долго возилась, и они нас сумели добить.
        - Да, когда мы собирались уходить, у меня уже все колом стояло, - согласился Вэл.
        - Это действие препарата, он улучшает циркуляцию крови в области малого таза. Плюс активируется работа части головного мозга, отвечающей за возбуждение. Тестостерон зашкаливает - клиент готов! Не стоит на шлюх? Нате! Сейчас все будет! Такая у них политика, видимо. А вкупе со всем выпитым ранее или с тем, во что эта хрень подмешена, вылезают побочки, такие, как агрессия, амнезия, потеря сознания.
        Полумрак привычного заведения сегодня казался каким-то зловещим, как будто мозг и впрямь дал сбой и то ли подвергся панике, то ли буксует из-за воздействия инородных препаратов. Знакомые официанты не казались дружелюбными, притворство на их лицах было заметнее, чем обычно. Они обслуживали их столик, как будто бы с трудом скрывая брезгливость, вызванную неизвестно откуда появившимся у них знанием того, что эти мужчины совершили прошлой ночью.
        - Нас отравили, парни. И я в этом удостоверился. - Дэн выдвинул конверт на середину стола. - Цинк, медь, ниацин. Значения зашкаливают. Потихоньку эта хрень вымывается из организма, но еще утром концентрация была велика.
        Мика и Вэл непонимающе уставились на разложенные перед ними бумаги.
        - К чему все это? - спросил Мика.
        - В первую очередь я хотел проверить свои догадки. Во вторую - это наша подстраховка.
        - От чего подстраховка? - спросил Вэл.
        - От обвинения в изнасиловании, - Мика откинулся на спинку стула, скрестив локти на груди.
        - Так, стопэ! Позвольте мне как меньше всех помнящему трезво взглянуть на ситуацию, - деловито сказал Вэл.
        - Какой-то оксюморон, - невесело усмехнулся Мика, кивнув на вторую опустошенную литровую кружку.
        Но Вэл продолжил, не обращая на него внимания:
        - Мы пришли в закрытое заведение, где продается секс. Законно это или нет - другой вопрос. Даже если бизнес подпольный и запрещен в стране - это не дает никому права обвинять в насилии каждого, кто развлекся со шлюшкой за деньги. Мы вели себя, как примерные гости, мы безропотно пили их пойло и так же безропотно отдали свои кровные. Случился закономерный контакт, и мы ушли. Единственный, кому стоит сейчас краснеть, - это наш женатый Дэн. И то я бы на его месте не стал жалеть о небольшом невинном приключении.
        - Ты, мне кажется, действительно ни хрена не помнишь. Почему мы оказались на улице?
        - Сложно сказать, - Вэл почесал густую бороду. - Предположим, что мы не наскребли на койко-место.
        - Да хрена с два! - прикрикнул в несвойственной себе манере Мика. - Мои воспоминания - лишь череда ускользающих вспышек, но и этого достаточно, чтобы понять, что все было жестко! Мы совершили акт насилия, парни!
        - Поэтому я и подстраховался, - Дэн поправил очки на переносице (не те, что были вчера) и утер рукавом чистой рубашки проступившие на лбу капли пота, продолжая смотреть в одну точку перед собой.
        - Да бросьте! Невозможно изнасиловать проститутку! - в сердцах воскликнул Вэл. Хорошо, что в баре было еще мало народу. К тому же включили приглушенную музыку.
        - Ну, теоретически, она могла передумать, - заметил Мика. - И мы должны были это принять.
        - Тогда она предложила бы вернуть деньги. Она кому-нибудь предлагала деньги?
        Судя по выражениям лиц, этого никто не помнил.
        - А это точно была она? Как она оказалась на улице? Почему мы оказались на улице? - взволнованно затараторил Дэн.
        - В такой глуши в такое время неоткуда было взяться случайно заблудшей благочестивой студентке, - обреченно заметил Вэл и взял со стола листок с результатами анализов. - Дружище, скажи мне, что за хрень попала в нашу кровь и сделала из троих здоровых, цивилизованных, законопослушных мужиков, у которых по разным причинам с месяц не было секса, отвратительных, похотливых тварей, готовых долбиться во все, что движется, забыв про стыд и приличия?
        - Как я уже сказал, это типичные средства для повышения либидо. Улучшают циркуляцию крови, активируют работу отдельных участков головного мозга и так далее.
        - Другими словами, они не делают монстра из обычного человека, а только лишь обнажают существующие пороки, - пояснил Мика.
        - Не драматизируй, - назидательным тоном ответил Вэл. - У каждого полно дури. Не всю прогуляли, значит, в молодости. Есть еще порох в пороховницах припереться домой под утро перемазанным дерьмом после сомнительного мероприятия.
        - И больше всего дури у того, кто вообще предложил скинуться на это дело.
        - Давай вот только без этого? Обвинениями сейчас ничего не упростишь. Можешь считать себя чистеньким и валить все на меня, но только не включай праведника, тебе это не к лицу. Можете не верить, парни, но я скидывался на приватный танец, без всяких левых мыслей. Ну, может только, с робкой надеждой, что кому-нибудь упадет приятный бонус, - Вэл мечтательно развел руками. - Омлет или чего еще. Причем я бы порадовался за любого из нас, кому перепало бы, клянусь, - он выставил вперед правую ладонь.
        - Святой человек! - не унимался Мика. Он, может, и промолчал бы и перестал бы поддевать друга, если бы это был первый раз, когда тот втянул его в передрягу. Но у любого терпения есть предел. - Ладно, что будем делать?
        - Надо восстановить цепь событий в памяти, чтобы понимать, есть ли нам чего опасаться. Если мы чисты и действительно таким нетривиальным способом получили секс-услугу - это одно. Свыкнемся как-нибудь с этой мыслью, переживем. Но если же мы переступили черту, то нужно понять, стоит ли нам готовиться к отражению обвинений, - рассудил Дэн.
        - Эх, блин! - Вэл так смачно стукнул по столу, что его товарищи вздрогнули. - Помните, к нам в друганы набивался Вовчик из юротдела? Как мы его отшили жестко! А сейчас было бы нас четверо, как мушкетеров. Так и чувствовал, что кого-то нам не хватает! Врач, писатель, распиздяй и юрист! Во! - Он поднял вверх большой палец.
        - Я не врач, - устало поправил его Дэн и продолжил: - Вернемся на то место и попробуем что-нибудь вспомнить.
        - А если мы конкретно налажали и нас загребут с поличным?
        - Мы не пойдем сразу сдаваться. Походим вокруг, попробуем освежить память.
        - Я за, - согласился Мика.
        - Бес с вами, поехали. Когда?
        - Завтра?
        - Завтра маму на дачу обещал отвезти, - развел руками Вэл.
        - Ну, выберите день на неделе посвободнее - понедельник, вторник? Лучше не затягивать.
        - У меня до среды аврал по съемкам будет, - виновато пробубнил Мика.
        - Надя просила с ней к врачу сходить в среду. Ладно, повременим немного. Возможно, когда посторонние вещества выветрятся из крови, память вернется. Только хватит бухать! - Дэн встал и подтянул ремень, и без того идеально обхватывающий его стройный торс.
        - Куда ты?
        - Домой к семье, черт бы вас побрал.
        Он сгреб со стола результаты анализов и нервным движением затолкал бумаги в свой портфель.
        - До понедельника.
        - Эй! Я, может, и не помню, чем дело кончилось, но в моей памяти свежо, как у тебя глаза блестели на клубных шлюшек! - Вэл понизил голос до шепота.
        - Хорош, оставь его. Мы все отличились. Все, давай по пиву и домой, - устало сказал Мика.
        До понедельника друзья больше ни разу не созвонились, а в первый рабочий день после выходных вели себя как ни в чем ни бывало, ни словом, ни делом не возвращаясь к событиям двухдневной давности.
        Казалось, каждый из них испытывал некоторое облегчение от того, что благодаря офисной суете это негласное молчание выглядит вполне органично - не будут же они специально втроем тереться по углам, чтобы лишний раз мусолить произошедшее в пятницу? Чего уж скрывать, каждый из них немного воспарял духом еще и потому, что никто до сих пор не объявился, чтобы расспросить их о пятничных событиях или накинуться с обвинениями, а следовательно - на них никто не заявил и заявлять не пытался. Окончательно расслабляться было рано, ведь они могли случайно спьяну так замести следы, что нерасторопный представитель закона еще не успел соотнести факты. С другой стороны, каждый прекрасно понимал, что вычислить их персоны было бы не так уж сложно благодаря их общему товарищу и виновнику торжества Палычу. Он был хорошо известен каждому сотруднику сомнительного заведения.
        Не все друзья были одинаково напряжены. Кого-то больше всего волновало возможное разоблачение, кого-то - сам факт и природа совершенного, а кого-то лишь слегка беспокоил неприятный осадок, причем не столько от содеянного, сколько от факта проявления бесконтрольного поведения, обернувшегося непривычным беспамятством.
        Ближе к обеду появился жизнерадостный шеф, и у друзей еще больше отлегло, потому что вместо того, чтобы вызвать их на ковер и устроить допрос с пристрастием («Что за хуету вы устроили той ночью, почему меня все про вас расспрашивают?»), он весело поздоровался с каждым, по-дружески похлопал всех по плечу и заговорщически подмигнул. По всему было заметно, что он до сих пор находится под приятным впечатлением от праздника, который у него-то явно продолжался еще как минимум сутки, но закончился достаточно вовремя для того, чтобы в понедельник появиться в приглядном виде перед подчиненными.

6
        - Почему ты не вызвала полицию? - Аглая все еще дрожала под несколькими слоями мягкого пледа крупной вязки. - Почему ты так быстро увела меня оттуда? Надо было вызвать полицию!
        - Если бы мы остались там, то, скорее, дождались бы того, что они вернутся да еще приведут с собой дружков-халявщиков. Детка, соберись! Надо в душ сходить, смыть с себя всю эту дрянь. Давай помогу. И так дивану уже химчистка светит…
        - Твою сестру чуть не убили, над ней грязно надругались, а тебя заботит только диван! В этом вся ты! - Девушка откинула голову и, проведя рукой по грязным спутанным волосам, из которых на светлый ковер выпали фрагменты прошлогодней листвы, истерично хохотнула: - Потерпи. Если я схожу в душ, то смою улики, сечешь? Или ты их соучастница? Я понять не могу, какого черта ты так спокойна?
        Во взгляде Регины действительно не было ни капли сочувствия. Скорее, читался укор за неосторожно брошенные в ее адрес слова, который она не стала озвучивать.
        Она отодвинулась на краешек дивана и, разглядывая свои руки, теребящие единственное колечко, вкрадчиво проговорила:
        - Они подумали, что это я. Они заплатили за секс со мной.
        Аглая приподнялась на локтях и в упор уставилась на как две капли похожую на себя сестру.
        - Я так и знала. Хотя до последнего старалась себя убедить, что ты просто танцуешь.
        - И на эти деньги снимаю шикарную хату? Ха!.. И не вздумай меня судить, - Регина поднялась и начала расхаживать босиком по мягкому светлому ковру с длинным ворсом. - Ты такая благочестивая, потратила все деньги на учебу! Вся такая невинная приехала в Москву искать перспективную работу… А я нашла быстрый и простой способ зарабатывания денег. У мамы не было времени ждать, пока я выучусь и займу высокооплачиваемую должность.
        - Я ценю твою помощь маме, но сейчас нет необходимости в легких деньгах.
        - Ты так думаешь? А я привыкла к хорошей жизни! И хочу снимать именно эту квартиру, а не занюханную комнатушку в коммуналке! К тому же то, что я делаю, не так уж и ужасно. Поверь, в офисах и у вас на телевидении - особенно на телевидении! - люди опускаются до куда более мерзких делишек.
        - Я хочу пойти в полицию.
        - Не торопись. Если они посмотрят записи с камер, то закроют нас. Или мы разоримся на откатах.
        - Не вы, а они. Люди, которые зарабатывают на твоем теле.
        - Не умничай… Ладно, мы сами что-нибудь придумаем.
        - И что же? Самосуд?
        - Даже если и самосуд - пока не над кем его устраивать. Я-то их запомнила: бородатый кабан, лохматый красавчик и интеллигент в очках. Но что толку? Они к нам больше не сунутся.
        - Надо заявить в полицию!
        - Прошу тебя, не горячись! Если клуб закроют, я лишусь приличного заработка и никогда не заберу Данилу из интерната! Они не найдут этих уродов, но моментально выйдут на клуб. Прошу тебя, в память о маме и о том, что я сделала ради нее и ради будущего Даньки!
        - Это слишком большая жертва.
        - Какая, блядь, жертва?! Ты в своем уме? Все уже случилось! Нужно отомстить? Отомстим! Но раздувать это дело ценой собственного благополучия глупо! Если я не ошибаюсь, тебе больше негде остановиться в Москве, пока ты не получишь работу на каком-нибудь гребаном телеканале и не встанешь на ноги. Приехала покорять столицу - терпи и не ной! Хреновое начало, конечно, но давай не будем усугублять.
        - Все было бы прекрасно, если бы ты вовремя сделала дубликат ключей и мне не пришлось бы среди ночи тащиться за ними в эту дыру.
        - Вот именно! Если бы ты не приперлась, то я бы спокойно отработала и получила бы свои деньги. А мне ничего не заплатили, заметив, что я не обслужила этих троих… А вообще, Аглай, меня всегда поражало и жутко бесило твое умение всех вокруг выставлять виноватыми. Помнишь, что ты мне сказала, когда заболела мама? Что это все из-за меня - из-за моего разгульного образа жизни и ранней беременности. И я долгое время в это верила и с ума сходила от чувства вины. Короче, - Регина впервые за утро посмотрела в глаза сестре, взирающей на нее исподлобья. - Мне тебя даже почти не жаль сейчас. И тебе точно не удастся снова вселить в меня чувство вины за то, что случилось сегодня утром.
        - Регин, сейчас речь не о наших отношениях, - устало, едва шевеля бледными потрескавшимися губами, проговорила Аглая. - Преступники на свободе, понимаешь? Они могут все повторить.
        - С хрена ли? Они не маньяки. Просто обдолбанные богачи, решившие развлечься в закрытом клубе и заплатившие за это деньги. Ты оказалась не в то время и не в том месте. Если бы мы не были с тобой близняшками, вообще ничего не случилось бы.
        - Сажать их надо.
        - Тогда уж сажать надо пачками всех наших постоянных клиентов. Да, все они зверюги похотливые, отморозки. Но это не преступление, поверь! Приди в себя! И если тебе так принципиально, то, клянусь, мы это так не оставим. Но обойдемся без полиции.
        Регина бережно помогла сестре избавиться от пледа и, аккуратно проведя пальцами по ее спутанным волосам, вкрадчиво проговорила:
        - Иди в душ, смой с себя все это. На полочке у меня найдешь спрей, обработай там все как следует. Потом я дам тебе таблетки на всякий случай. Все будет хорошо. Тебе надо поспать, и все пройдет. Но в таком виде я тебя в свою кровать не пущу, - она нежно коснулась подбородка Аглаи и, улыбнувшись до боли знакомой, самой доброй маминой улыбкой, сжала в своих ладонях ее ледяную руку с остатками грязи под короткими ногтями.
        Когда за сестрой закрылась дверь ванной, Регина достала телефон и в очередной раз пересмотрела видеозапись от начала до конца. На экране мелькали мужские силуэты в сероватой утренней дымке, из динамиков айфона доносилось кряхтение и нечленораздельные возгласы.
        Несколько часов назад, перед тем как включить камеру, она, не обнаружив в пустом зале своих клиентов, поспешила отпроситься и покинуть клуб в надежде догнать сестру, чтобы поехать домой вместе с ней. Девушка вышла на улицу и приблизилась к беседке, в которой происходила беспорядочная возня…
        Вот бы найти их! Всех троих! Настоящий джекпот! Но как? В клубе они были впервые и вряд ли сунутся снова. Но раз оказались там, значит, что-то из себя представляют. Или у них есть влиятельные приятели.
        Если она найдет их, то обеспечит себе и Даньке безбедное существование на долгие годы…
        - Черт возьми, - с досадой выдохнула Аглая, когда спустя час вышла из ванной, кутаясь в мягкий махровый халат сестры. - Посмотри на меня!
        - Чуть разукрасили, - с сочувствием кивнула Регина и сделала большой глоток из чашки. - До свадьбы заживет. Я тебе кофе налила. Наверное, уже остыл.
        - Собеседование придется перенести. Как я, такая красивая, приду устраиваться на телевидение? - она села за барную стойку напротив сестры и придвинула к себе чашку. - Надеюсь, не спишут меня со счетов. Вроде мое портфолио им понравилось… Скажу, что заболела, и попрошу, чтобы приняли в пятницу.
        - Жива-здорова - и хорошо, - философски заметила Регина. - Повезло, что не прибили ненароком.
        - Спасибо, успокоила.
        Аглая и впрямь выглядела намного лучше - руки перестали дрожать, к лицу начинала приливать кровь.
        - Может, и к четвергу оклемаешься.
        Вечером, убедившись, что Аглая крепко спит под действием снотворного, Регина еще раз включила видеозапись. Ее веки чуть подрагивали, дыхание участилось, а рука потянулась к заветному холмику между ног. Она никак не могла проникнуться сочувствием к сестре, поскольку испытывала другие чувства: зависть и досаду. Не только из-за сорвавшегося заработка, но и из-за упущенного удовольствия. Еще танцуя, она положила взгляд на эту троицу и предвкушала нескучное завершение рабочей ночи. Зря они не дождались ее, очень зря! Если бы Аглая ее не отвлекла, она вышла бы вовремя… Надо поспрашивать в клубе, что это за фрукты. К ним подходил завсегдатай - кажется, какой-то телевизионный магнат. Может, и эти ребята как-то связаны с ТВ? Как бы это узнать?..
        На смену тревожным мыслям пришел короткий спазм удовлетворения. Видео оборвалось, экран погас. Регина повернулась спиной к сестре и закрыла глаза, пообещав себе завтра же поподробнее разузнать о шишке с телевидения. Она отомстит этим троим за то, что они сделали с ее сестрой. И это не просто слова - в ее голове созрел план. Как и все безумные идеи, посещавшие когда-либо ее голову, он был спонтанным, необдуманным, но интуитивно перспективным. А на руках имелись неоспоримые доказательства.
        Осталось только найти их. Она и отомстит, и своего не упустит.
        Круг Второй
        Вина

1
        - Я никогда себя не прощу. Похоже, это конец. - Миниатюрная шатенка с крупными чертами лица и удлиненным каре с грустью помешивала двумя тоненькими трубочками свой апероль.
        - Эль, у всех бывает. Вы не в первый раз поругались. Даю вашему расставанию еще пару дней.
        - Дело не в том, что мы сильно повздорили. Его любовь прошла. Мне казалось, ничто не может быть крепче. Но я растоптала ее своим поступком.
        - Ты не хотела этого ребенка. Имела право сделать такой выбор.
        - Нет! - Эля возразила так громко, что пожилая пара за соседним столиком резко повернула головы в ее сторону. - Я не хотела ребенка от него, но и расстаться с ним была не готова. Я не думала, как буду жить одна.
        - Эль, по большому счету, тебе нечего делать рядом с мужчиной, если ты избавилась от его ребенка.
        - Мне кажется, многие так поступают и не расстаются после этого. Сколько семейных пар делают аборты и живут дальше! А он… Когда я сообщила ему, он так посмотрел на меня, что сразу стало понятно: это конец. В его взгляде сквозили пренебрежение, брезгливость. Как-то разом испарилось привычное восхищение.
        - Ты смотрела на него без брезгливости, когда он раз за разом терял работу, когда у него разваливалась машина и не было ста рублей, чтобы угостить тебя кофе. Когда он лишал вас обоих шансов на достойное будущее, зная, как для тебя важно материальное благополучие, и не потому, что ты меркантильная мечтательница, а потому, что много лет усердно работала, чтобы обеспечить себе достойный уровень жизни. Тебе нужен был союзник, а не неудачник, не желающий разделять твои стремления. Он, конечно, не прав, это было неожиданно. Никто не вправе заставить тебя оставлять ребенка. Но сама подумай: зачем тебе быть с человеком, если однажды ты уже не захотела родить от него?
        - Во-первых, дело не в нем - не только в нем, - а в его нестабильной работе и отсутствии перспектив на ближайшее будущее.
        Нонна закатила глаза, но сдержала свою коронную реплику. Она звучит так: если мужик в тридцать пять из себя ничего не представляет, то глупо надеяться на то, что в скором времени что-нибудь изменится.
        - Во-вторых, - Эля уронила голову на раскрытые ладони, - я жалею, что сделала это.
        - Ну, вот это уж точно абсолютно бесполезное занятие!
        - Может быть, все оказалось бы не так страшно, мы бы поумерили аппетиты, справились бы, и, возможно, из нас даже получилась бы счастливая семья.
        - Если этому суждено случиться, то так и будет.
        - Но как? - Эля уже не стеснялась посетителей, слезы текли по щекам. - Ты не видела, как он смотрел на меня. Мне показалось, что я только что умерла в его глазах.
        - Он не имел права распоряжаться твоим телом и твоей жизнью. А если вам суждено быть вместе, то он переварит случившееся и поймет тебя. Но я все-таки убеждена, что на твоем Мике свет клином не сошелся и ты найдешь того, от кого захочешь родить без всяких «если».
        Обеденный перерыв закончился до того, как Эля успела заказать еду. Расплатившись за два апероля и поблагодарив Нонну за то, что та приехала всего на час с другого конца города, чтобы поддержать ее, девушка поспешила обратно в офис.
        Шпильки ее туфель с аккуратно заостренными мысками застревали в неровном плиточном тротуаре, что придавало ее походке ложную, не соответствующую внутреннему настроению игривость. Внешне она оставалась той же миниатюрной ухоженной шатенкой с большими серыми глазами, в которых только самый проницательный мог заметить непривычное затухание, вызванное внутренним надломом.
        Нонна была таким человеком, но при этом чересчур прямолинейным. Вместо того чтобы успокоить подругу, она расставляла все по полочкам. Ее правоту было сложно оспорить, но горькая правда сейчас мало утешала Элю. Но, тем не менее, именно за прямоту и честность она и ценила Нонну.
        Девушки познакомились на творческом неформальном нетворкинге «Рисуем под вино». Успешные художницы наряду с любительницами собираются в каком-нибудь атмосферном пространстве, иногда на природе, и, как несложно догадаться, рисуют и пьют вино. Желающие подтянуть мастерство обращаются к более опытным. Последние, в свою очередь, находят учениц, зачастую обеспечивая себе тем самым весьма достойный заработок, с лихвой компенсирующий затраты на членство в творческом клубе.
        Эле повезло - Нонна, уже имевшая собственную небольшую галерею, сама обратила внимание на ее незаурядные способности и особый стиль. Консультации и советы художницы не стоили ни копейки, Эля долго смущалась по этому поводу, даже когда их творческий союз перерос в дружбу. Но предложить что-то взамен она не могла. Членский взнос ощутимо бил по карману, но отказаться от этого хобби Эля была не в силах - она привыкла не только к коллекционным винам, но и к общению в кругу единомышленниц, и очень боялась все это потерять. И особенно она боялась потерять Нонну.
        Вторым человеком, которого Эля боялась потерять, стал Мика. Хотя, по меркам той же Нонны, этот «экземпляр» не представлял никакой «исторической ценности». Однако Эля считала по-другому. Прислушиваясь к подруге во многих вопросах, она оставалась при своем мнении в отношении всего, что касалось личной жизни, уже только потому, что у Нонны личной жизни не было (беспорядочные, ни к чему не обязывающие романы не в счет).
        Эля замечала и ценила мелочи, которые для той же Нонны ничего не значили. Например, до Мики она полгода встречалась с молодым успешным адвокатом, и поначалу ей казалось, что она сорвала джекпот. Святослав еще не был сказочно богат, но уже имел огромную квартиру недалеко от центра, доставшуюся ему от родителей, хорошее образование, новую «Ауди» и отличные перспективы. Они не жили вместе, но, оставаясь у него по выходным и в течение первых двух месяцев просыпаясь рядом с ним, она удивлялась, что он еще не бросил ее, не загулял, не изменил, не нашел кого-нибудь поэффектнее и помоложе, ведь он был еще и на год младше. Нонна ругала Элю за низкую самооценку. Но в итоге Эля сама бросила возлюбленного, что стало огромной неожиданностью не столько для подруги, сколько для самого Святослава. Когда Эля объявила ему о том, что им не по пути, молодой человек покрутил пальцем у виска - он на полном серьезе был уверен, что покинуть его может только безумная. Первым тревожным звоночком для Эли стало то, что Святослав начал отговаривать… даже не так, он начал высмеивать ее «винно-рисовальные посиделки» - покусился
на ее главную отдушину, ее уютный мирок, место силы, которому она отводила всего два часа в неделю! А узнав о том, что на это «баловство» уходит четверть Элиной зарплаты, он разволновался так, будто она крала эти деньги из его кармана. Он принялся перечислять кучу «полезных вещей», на которые можно было бы потратить эти же деньги «с толком», а Эля слушала, распахнув и без того большие глаза, и откровенно недоумевала.
        Начав встречаться с Микой, девушка решила не афишировать свои затраты на членство в клубе. А когда ей стали задерживать зарплату и из-за кризиса на фирме урезали премии, составляющие основной доход сотрудников, Эля приняла решение распрощаться с дорогим хобби. Заметив уныние любимой, Мика разузнал его причину и погасил долг Эли за членство в клубе, убедив девушку в том, что кризис не будет длиться вечно и скоро все наладится. Так и вышло. А вот Мику, который, не раздумывая, отдал последнее ради блага любимой, настигла полоса финансовых трудностей. Впрочем, благодаря своим институтским друзьям недавно он все-таки устроился на постоянную, хотя и не особо высокооплачиваемую работу. В общем, Эля очень долго пребывала под впечатлением от широкого жеста Мики и продолжительное время закрывала глаза на его последующее затянувшееся безденежье. Она больше никогда не хотела выслушивать лекции о своем бестолковом хобби, путь даже их будет читать султан Брунея. И с Микой она могла на это рассчитывать. И именно это долгое время давало ей силы пресекать разглагольствования Нонны касательно несостоятельности ее
избранника.
        Сейчас состояние Эли балансировало на грани между отчаянием и надеждой. «Даю вашему расставанию еще пару дней», - стучали в висках слова подруги. А вдруг он и впрямь переварит обиду и остынет? Он ведь так любил ее! Нет, любит! В настоящем времени! Такое не проходит за один день. Да, она виновата, но жизнь продолжается! Пока они живы, все поправимо!
        Однако их нерожденный ребенок никогда не будет жить, а вместе с ним навечно похоронена и их любовь, подала голос мысль-антагонист.
        Эля не так уж и верила в любовь как в безусловное чувство, появляющееся из ниоткуда и исчезающее в один миг. Любовь к Мике была практически осязаема, поэтому избавиться от нее было сложнее, чем от беспричинной влюбленности. Ее чувство было соткано из лоскутов: душевного комфорта, легкости в общении, возможности быть собой в его присутствии.
        Возвышенные представления Эли о будущем не совпадали с простым земным путем Мики. Но не лучше ли быть счастливой реалисткой, чем несчастной мечтательницей?
        Когда Эля вернулась в офис, в переговорной ее уже ждал один из постоянных клиентов. Она равнодушно кинула на стол папку с проектом и поймала на себе привычный восхищенный взгляд. Мужчина в костюме был не просто клиентом, а ВИПом. Именно таких, как он, имела в виду Нонна, недоумевая по поводу того, что Эля не пользуется служебным положением и отвергает ухаживания богатых успешных мужчин, обращающихся в их элитное агентство. Эля не была настроена принципиально против такого рода ухажеров, но за годы работы с дорогим жильем ей ни разу не захотелось ответить на ухаживания клиентов. Подобные связи не сулили тепла, а во взглядах и намерениях этих мужчин она не видела ничего, кроме похоти и желания властвовать.
        Эля окунулась в офисную суету и не заметила, как переработала два часа. Темнеть стало позже, и когда она подходила к подъезду своего кондоминиума, вечер почти не ощущался.
        Еще одна хорошая привычка, от которой она не могла отказаться - аренда элитного жилья. Общая огороженная территория, бесплатное парковочное место, свободные от колясок и велосипедов коридоры. В лифте не встретишь соседа с собакой и не задохнешься от запаха недавно проезжавшей псины - как правило, проживание животных в кондоминиуме не приветствовалось. Маленькая кухня, объединенная с гостиной, могла бы показаться кому-то минусом, но для Эли она была, скорее, приятной деталью, напоминающей о распространенной зарубежной традиции отдавать предпочтение питанию в кафе и ресторанах.
        Эля остановилась у входа в просторный подъезд и вспомнила, как Мика провожал ее в один из их последних вечеров всего несколько недель назад. У него намечалась ночная съемка, а Эле оставалось поспать всего несколько часов до раннего подъема на важную встречу. Мика заботливо предложил ей подняться в квартиру без него, чтобы хоть немного выспаться, но Эля ответила, что так легко он от нее не отделается. Мика сказал:
        - Я готов добровольно сделать себя несчастным!
        - Ты будешь несчастен без меня?
        - Конечно!
        Этот ответ еще тогда показался Эле очень искренним и пронзительным, но только сейчас она окончательно обрисовала для себя его смысл: она была его счастьем. Быть чьим-то счастьем дорого стоит. Может ли она сейчас похвастаться чем-то подобным?
        Эля зашла в пустую, но очень уютную квартиру и, практически сразу оказавшись на кухне, открыла дверцу холодильника и достала недопитую бутылку красного вина. Она пила понемножку, но каждый вечер, в одиночестве с того дня, когда в последний раз поговорила с Микой. Это было две недели спустя после аборта, она тогда осознала, что совершила непоправимую ошибку. На тот момент они не общались несколько дней, Эля выловила его возле бара, в который он ходил по пятницам.
        - Мика, прости! Миш, ну пожалуйста!
        Его внешнее равнодушие и нежелание разговаривать приводили девушку в отчаяние.
        - Ты уничтожила не только мое чувство к тебе - ты уничтожила меня.
        - Что ты имеешь в виду? Уверена, все не так страшно, все поправимо!
        - Все случилось слишком не вовремя. Я не могу винить тебя, но никогда не забуду твою причастность. Нам обоим не повезло.
        - Что могло случиться? Мы всего десять дней не общались!.. Я люблю тебя, Мик…
        - Десять дней тебе понадобилось, чтобы осознать это.
        Его лицо, искривленное гримасой то ли боли, то ли презрения, стояло у нее перед глазами. Она и впрямь была скупа на признания, пока они были вместе. А в тот вечер главные слова сами вырвались наружу.
        Эля плеснула вина в большой бокал и начала писать сообщение: «Я снова хочу быть твоим счастьем…» Затем положила телефон рядом с бокалом и долго, не мигая, смотрела на светящийся экран с неотправленным сообщением. Оно никогда не будет отправлено.
        Из груди у нее вырвался почти рев. Она упала на кафельный пол и свернулась калачиком, впившись острыми ногтями в свой живот, как будто пытаясь вырвать из него клок, наказав себя тем самым за то, чего нельзя изменить. Она испытала все спектры отчаяния по поводу невозможности повернуть время вспять. Никогда больше ей не быть его счастьем. Она недостойна. Она убила их ребенка - того, кто мог бы стать их общим счастьем.
        И снова пробудились нотки надежды, от которых Эля старалась не сойти с ума: они живы, она не бесплодна, и никакой трагедии нет.
        Ну как же, нет?! Это ведь так несправедливо по отношению к нерожденному: «Ты прости, убивать тебя было ошибкой, но теперь мы обязательно дадим жизнь кому-нибудь другому! Так уж вышло!»
        «Не драматизируй», - убеждала себя девушка и, подвывая, вскарабкалась по стулу, поднялась, чтобы сделать пару успокоительных глотков, а затем проследовала в спальню и упала навзничь.
        Засыпать после отчаянных рыданий получалось быстро. Ее не мучила бессонница. Именно бессознательные часы сна были самым счастливым временем суток.
        А вот поутру Эля физически чувствовала, как горе сковывает ее веки. И прежде чем открыть глаза, она задавала себе вопрос: проснется ли она когда-нибудь счастливой снова? Проснется ли чьим-нибудь счастьем? Врожденный оптимизм или привычка преодолевать неудачи - что-то из этого заставляло ее вовремя подняться, привести себя в порядок и отправиться на работу, ничем не выдавая своего состояния. В конце концов, боль отступит, когда-нибудь к ней вернется вкус к жизни.
        В любом случае уже в машине, по пути в офис, поглаживая пластиковую крышечку бумажного стаканчика с капучино, Эля чувствовала себя намного лучше, чем накануне вечером. Она верила, что исцеление не за горами, и даже несмело надеялась, что Мика, быть может, тоже потихоньку оттаивает.

2
        Надя выпустила струйку сероватого дыма в открытое окно. Воздух был теплым и неподвижным, поэтому комната наполнилась запахом табака, несмотря на ее попытки это предотвратить.
        Будет неловко, если Денис застукает ее с сигаретой. Спать она с ним отказалась до рождения ребенка, а сама тем временем дымит на седьмом месяце при каждом удобном случае. Хотя врач посоветовала ограничить только секс, про курение не было ни слова.
        С другой стороны, если кому-то и должно быть неловко, то только Денису, если он снова явится под утро. Но во сколько бы он ни явился, даже всюду виноватый, он наверняка начнет нудеть из-за сигарет.
        Она затушила окурок в кофейной чашечке и уже через минуту прикурила новую сигарету.
        Все чаще в последнее время ее посещали мысли о несбывшемся. Позади - тридцатилетний рубеж. Вроде бы не так много. Дети подросли, можно было бы уже наверстывать упущенное. В ее арсенале - успешно оконченный филфак и предложение от ведущей редакции страны. Сейчас, по прошествии почти десяти лет, ее там, конечно, никто не ждет, но она могла бы начать с более мелкого издательства. Вспомнить навыки редактуры или заняться переводами. Не так важно, как именно возвращаться к любимому делу. Но не тут-то было: на подходе третий ребенок, который, как она знала по опыту, завладеет всем ее временем и вниманием на ближайшие несколько лет.
        В юности Надю не столько заботило построение карьеры, сколько одолевало стремление создать семью. Сейчас оно сменилось тоской по временам, когда она была свободна. Все, что когда-то казалось мукой - сидеть дома, когда у всех подружкек уже есть бойфренды, месяцами не чувствовать мужского тепла, в одиночестве ходить на чужие свадьбы и все свободное время проводить с такой же одинокой подружкой, - теперь выглядело в ее глазах более чем заманчиво. Но ведь не было необходимости рано выходить замуж. Она могла посвятить это время саморазвитию, работе, отдыху, книгам, второму образованию. Почему она не понимала тогда, что так тоже можно жить? Почему мечты о мужчине вытесняли все другие конструктивные мысли? Почему у нее не было феи-крестной, которая успокоила бы ее душу, сказав, что рано или поздно мужчина появится, вот только вместо уютной семейной жизни, которую она представляла себе как праздник двух любящих сердец, он обеспечит ей домашний режим путем систематического оплодотворения ее яйцеклетки? Почему она так поздно поняла, что куда удобнее придерживать мужчину чисто для романтических отношений?
Свою жизнь она могла легко устроить сама. И, достигнув желаемого успеха, став тем, кем можно гордиться, с чьим мнением нужно считаться, лет в тридцать - тридцать пять уже можно было бы впервые задуматься о детях. Кто гнал ее в этот нескончаемый марафон повинностей, обязанностей, страхов и беспокойств? Могла ли она предположить, что к тридцати годам больше не почувствует себя такой свободной, как раньше? Что, если она уже не способна получать удовольствие, будучи загнанной в рамки семейных обязанностей и странно распределенных ролей внутри семьи?
        Этот почти летний вечер, теплый воздух с примесью табачного дыма, пах в точности как тот, на перроне, когда головы ребят, таких родных и любимых, самых лучших, торчали в прямоугольных узких окнах готовившегося к отбытию поезда. Рыдания сдавливали ее грудь, горечь затуманивала рассудок, и чуть менее безутешная подруга Светка обнимала ее обмякшее тело. Казалось, что жизнь закончилась. Молодые люди часто принимают закономерные расставания и мелкие неудачи за конец света. А с возрастом, оглядываясь назад, осознают никчемность тех слез. Но Надя даже сейчас, с высоты прожитых лет, могла с уверенностью сказать: ее жизнь закончилась тогда, на перроне Туапсе в год ее совершеннолетия. И хотя она довольно быстро пришла потом в себя и они встречались с той компанией из похода, она больше не жила так полно и ярко, как тем летом в горах. Звездное небо, потрескивание ночного костра, гитара, ощущение близости неба и моря одновременно, устоявшийся распорядок, дежурство на кухне по графику, долгие пешие прогулки, отсутствие границ, окружение близких по духу людей, романтические веяния. Даже несмотря на то что она
родила уже двух новых людей и готовилась к рождению третьего, жизнь - пульсирующая, осязаемая, волнующая - навсегда покинула ее вены.
        Был ли тому виной Денис, которого она ошибочно приняла за спасательный круг в засасывающем болоте своей невеселой молодости? Стал ли он ее главной ошибкой? Или проблема была в ней, в том, что она относилась к тому типу подростков, которые точно знают, когда им стоит умереть, потому что так будет лучше для всех, но дала слабину и теперь расплачивается за это? Быть может, шагнув во взрослую жизнь, она обрекла и себя, и своего будущего спутника, и даже своих детей на страдания? Еще неизвестно, кто стал чьим проклятием - он ее или она его. Ведь в глубине души Надя понимала, как с ней непросто - с мечтательницей, застрявшей в иллюзиях и неготовой к столкновению с житейскими трудностями.
        Давно ли стали ее так безжалостно накрывать волны депрессии и апатии? Пожалуй, первые лет пять замужества она неплохо справлялась с ролью жены и матери. Или ей просто не хватало воздуха, чтобы вынырнуть на поверхность и крикнуть «помогите»? Слишком часто болел сын, слишком яростными первое время были его конфликты с сестрой. Все говорили, что погодки сведут ее с ума. Она с мольбой смотрела на Дениса, но тот не слишком пытался ее подбодрить. Но погодки подросли и стали требовать меньше внимания, подарив ей тем самым непрошеную возможность поразмышлять о своей судьбе.
        Третья беременность чуть не стала поводом для развода. И, само собой, Надя не столько соблюдала требования врачей, не подпуская к себе Дениса, сколько стремилась отомстить мужу за его очередное неловкое движение. Когда он обрадовался известию о третьей беременности, она заявила, что жалеет, что связалась с бедным идиотом, который с трудом сводит концы с концами, но при этом радуется третьему ребенку.
        Но Надя и сама понимала, что лукавит. Дэн умен, и именно это качество наряду с интеллигентной внешностью привлекли внимание… ее родителей, когда дочь привела домой на чай замерзшего ухажера. Для Нади тогда одобрение любого близкого человека, а тем более папы и мачехи, значило многое. И вот волна эйфории от угождения кому-то принесла Надю прямиком в ЗАГС.
        В начале отношений Надя любила Дэна. Быть может, любила до сих пор, но вместе с любовью постоянно испытывала злость и недовольство по любому поводу, раз за разом раздражаясь и сыпля обвинениями, - поздно пришел, друзья непутевые, мало заработал, недостаточно времени уделил детям, проигнорировал ее, прогорел в пустяковой сделке и так далее. Надя не была зачинщицей громких скандалов, яд выпускала потихоньку, медленно отравляя их совместную жизнь и постоянно коря себя за это.
        А Дэн старался, умудрялся на нескольких работах зарабатывать достаточно, чтобы обеспечивать семье достойную жизнь. Пока не роскошную, но он стремился к этому. Пытался радовать жену, пока не сообразил, что это в принципе невозможно. Оставались дети, которые были рады ему безусловно. На них он и выплескивал всю свою любовь, от которой Надя выстроила невидимую преграду. Вероятно, именно поэтому он так обрадовался очередному наследнику - тому, кто еще будет радоваться его возвращению домой.
        Порой Надя ослабляла оборону, смягчалась на время, но рано или поздно вспоминала о загубленной бытом молодости, начинала сравнивать свой вклад в воспитание детей с редкими импульсивными подачками мужа и снова становилась похожей на колючку - симпатичную, но слишком ядовитую, вызывающую желание держаться на безопасном расстоянии…
        Надя с грустью посмотрела на пустую, идеально застеленную постель. Снова предстоит засыпать одной. До десяти лет она засыпала в обнимку с мамой. А потом мамы не стало, и ей пришлось спать одной. До тех пор, пока она не встретила Дэна. Он первый обнял ее перед сном, когда она уже забыла, что такое бывает. Все ее предыдущие романы были лишены близости совместного засыпания, когда сонное дыхание сливается в унисон, тяжесть расслабленной руки или переплетенных ног не чувствуется. Нет, она засыпала рядом с мужчинами, но не очень часто, они не успевали становиться ей настолько близкими, чтобы обнимать их всю ночь. А единственный молодой человек, с которым она жила до Дэна, по-снобски спал под отдельным одеялом.
        И вот сейчас, когда ей, как никогда, требовалось тепло близкого человека, отца ее детей, Наде почти каждую ночь приходилось засыпать одной. Она не могла простить Дэну пренебрежение этим ритуалом. Ей не хватало его рук на ее животе до такой степени, что она их представляла. И от жалости к себе злилась еще больше. Ведь когда она была беременна в первый раз, он не смел и не хотел пренебрегать ею. А третий ребенок, значит, не нужен не только ей, но и ему, несмотря на его заверения. Выходит, все ее опасения оправданны: лучше уже не будет, только хуже.
        Дэн далеко не всегда приходил под утро. Иногда чуть за полночь. В принципе, у нее не было поводов подозревать, что муж задерживается намеренно. Если он и соглашался примкнуть к компании друзей после работы, то никогда не мог, да и не пытался скрыть последствий посиделок. Ложась в кровать, он всегда обнимал ее как ни в чем не бывало, тем самым обесценивая ее обиды и переживания. А Надя не хотела усугублять, ведь если она оттолкнет его, устроит разборки, для нее мало что поменяется. Она проснется, не обнаружив его рядом, и целый день будет переваривать отравляющую обиду и винить себя за несдержанность, а его - за неспособность относиться со вниманием к тому, что представляет для нее проблему.
        Со временем их секс стал похож на ритуальное жертвоприношение - стоны удовольствия смешивались со всхлипами обид. Вместо поддержания попыток мужа завязать разговор, она, не находя нужных слов, набрасывалась на него с маниакальной страстью. Дэн смирился. Он посчитал, что семейные разборки заводят жену, делая ее более страстной. Его это устраивало, он получал удовлетворение и не замечал ничего, кроме взбалмошности Нади, не требующей принятия специальных мер.
        И вот, когда в начале второго триместра Наде сообщили об угрозе, секс ушел из их жизни. Пусть он был немного драматичный, но он крепко связывал супругов. Дело было даже не в тяжелой беременности, Надя была уверена, что рекомендации врача носят лишь предупредительный характер. Не дождавшись должного внимания от мужа, не найдя ни одной причины возобновить отношения в постели, она решила, что сложившаяся ситуация - отличный способ его проучить. Между ними оборвалась последняя связующая ниточка, а Дэн не предпринимал никаких попыток смягчить Надю. Чем больше она прикидывалась слабой и больной, тем меньше внимания получала от мужа. Их союз зашел в тупик, и от этого было очень больно и обидно. Надя перестала верить, что что-то еще можно склеить, будущее представлялось ей вязким омутом из непосильных хлопот, безнадежности и невысказанных обид.
        Когда она поняла, что своей холодностью добилась прямо противоположного эффекта, было уже поздно давать заднюю. Она была почти уверена, что Дэн пошел по пути наименьшего сопротивления и начал удовлетворять свои потребности в другом месте. Об отношениях на стороне говорить было рано, но в том, что в его-то жизни секс имел место, она не сомневалась. Особенно после его последнего появления в перепачканных всем, чем только можно, трусах.
        Дэн не смог догадаться, что в то утро она разозлилась вовсе не на него. За то, в кого рядом с ней превратился ее муж - порядочный интеллигент и светский интеллектуал, - она возненавидела себя. Именно она довела его до таких позорных похождений. Надя наполнялась бурлящим коктейлем из жалости к нему, к детям, не видящим гармоничной семьи, к еще не родившемуся ребенку, обреченному на нелюбовь, и нарастающей ненависти к себе. «Надо же было так влипнуть», - крутилось у нее в голове. А слабость и неспособность изменить ситуацию порождали новую злость.
        Ночные никотиновые затяжки украдкой ото всех в собственной спальне дарили временное ощущение умиротворения, но в то же время напоминали о том, насколько она ограничена в возможностях открыто и в любое время делать то, что ей хочется. Единственное, что приносит удовольствие, заставляет ее чувствовать себя воришкой и вредителем…
        Она вздрогнула, услышав, как открывается входная дверь, и резким щелчком откинула недокуренную сигарету в темноту раскинувшегося под окнами палисадника. Запах, конечно, никуда не денется. Если Дэн направится прямиком в спальню, ей несдобровать. Он не закатит скандал, но впредь виноватой всегда будет она, а не он.
        На ее счастье, Дэн надолго закрылся в ванной. Надя прислушивалась к шуму включенной воды и думала о том, что сегодня сможет положить конец их холодной войне, взмахнув белым флагом. Она не сомневалась, что муж не оттолкнет ее, если она первая обнимет и поцелует его. Однако это будет означать, что она принимает и прощает все его равнодушие и пренебрежение последних месяцев.
        В ванной щелкнул замок, но в спальню Дэн не пришел. Надя вышла и увидела мужа на кухне. Он сидел в халате перед открытым ноутбуком и что-то печатал, периодически отпивая минералку из стоящего рядом стакана. Надя так и замерла, теребя подол короткой ночнушки. Ей почему-то было стыдно просто так взять и приласкать мужа. И почему для нее это представляется каким-то унижением?
        Виной всему - то утро. Скорее всего, если бы он не облажался таким позорным образом, ей было бы легче пойти на примирение. Но после его выходки сделать первый шаг - это все равно, что подставить вторую щеку грубому обидчику. Поэтому она попятилась назад, в темноту спальни.
        Вдруг она поймала себя на том, что хочет пить. Она имеет полное право прийти и налить себе стакан воды. Он увидит ее, поймет, что соскучился, и что-нибудь спросит. А она ответит не в привычной резкой манере, а мягко. Быть может, даже нежно, с улыбкой. И тогда он сделает за нее всю самую сложную работу, а она просто не будет ему препятствовать.
        Гипнотизируя его затылок, Надя приблизилась к кухне. Он не обернулся, и она проследовала мимо, не взглянув на него. Налила стакан воды и, резко повернувшись на голых пятках, пристально посмотрела на Дэна. Внутри у нее все клокотало от негодования: она будто выпрашивает внимание у мужа, стоя босиком посреди кухни с выпяченным вперед огромным животом и вглядываясь с опаской в его лицо! А он сосредоточен и не поднимает взгляда. Она вдруг услышала собственный голос. А когда разобрала смысл сказанного, ей захотелось закрыть себе рукой рот. Но было уже поздно.
        - Зачем вообще приходить домой, если хочется проводить время только с ноутбуком? - Эти слова вылетели из нее пулеметной очередью, которая срикошетила раньше, чем удивленный муж успел среагировать.
        - Извини, я не знал, что у тебя были планы на меня, - ответил он довольно мягко и добродушно.
        Надя презрительно сжала губы.
        - Лучше бы ты промолчал.
        - И что было бы тогда?
        - Тогда бы я винила только себя.

3
        Когда Регина проснулась в четверг после ночной работы в клубе, был уже полдень. Смена выдалась ненапряжная, она только танцевала, ублажать никого не пришлось. В ее случае это было досадой, вылившейся в плохое настроение и раздражение.
        В кухне-гостиной за барной стойкой она обнаружила сестру с кружкой кофе, увлеченно изучающей листы А4, разбросанные по столешнице. Аглая была одета в трапециевидную серую юбку и желтый свитер, исполосованный вертикальными вязаными косичками. Из-под воротника и рукавов три четверти выглядывала белая рубашка в мелкий черный горох.
        - Выглядишь безвкусно, но очаровательно, - заметила Регина, запахивая на ходу халат. - Куда собралась?
        - Ты оказалась права, - ответила Аглая, не отрывая взгляда от бумаг. - Гематома почти рассосалась, а твоя тоналка победила ее окончательно.
        - Неужели эта привычка неискоренима?
        - Какая?
        - Шарить по моим вещам.
        - Неискоренима твоя жадность.
        - Так куда ты идешь?
        - На собеседование! Встала пораньше, поколдовала над физиономией и позвонила в отдел кадров. Сказали, что можно приехать к обеду. Вот сижу готовлюсь.
        - Тогда можешь порыться еще и в моем шкафу, - подобрела Регина. - Ты же в этой юбке еще в школу ходила.
        - Ну и что? Это говорит лишь о том, что с тех пор я не разжирела, как многие наши не по разу родившие одноклассницы. Ты не похожа на них - много двигаешься на работе, - прыснула Аглая.
        - Смотрю, ты вышла из кризиса, - добродушно заметила Регина.
        - Просто понимаю, что на новой работе отвлекусь и быстрее приду в себя.
        - Ну да. Надеюсь, интервьюеры догадаются, что отсутствие вкуса ты компенсируешь незаурядным умом.
        - Да ну тебя! Я комфортно себя чувствую в таком образе, и это главное! Лучше пожелай мне удачи. - Аглая сгребла со стола бумаги и кое-как запихнула их в большой потертый портфель. Затем, чмокнув сестру в щеку, поспешила обуться и накинуть бесформенное зеленое пальто.
        - Ну о?кей, довольно мило. Надеюсь, кадровик - дурачок и не устоит перед твоими чарами.
        - Спасибо. - Аглая искусственно растянула губы в подобие улыбки и тут же вернула их в исходное положение.
        Шагая вдоль Садового, Аглая втягивала сухой суетливый столичный воздух со всей жадностью, на которую была способна, как будто пытаясь навсегда вытеснить воспоминания о сыром загородном апрельском утре с его бьющим в нос запахом гнилой прошлогодней листвы. За эти дни снег почти полностью сошел, проталины превратились в целые континенты, обрамленные совсем уже призрачными остатками льда. Тротуар был сухим и делал ее шаги звонкими и уверенными, так не похожими на те во время несостоявшегося побега - чавкающие и утопающие в грязи. От сырости скоро не останется и следа, земля подсохнет, и тогда, возможно, она заставит себя представить, что все это ей приснилось, почудилось, что если над ней и надругались, то это было очень давно, в прошлой жизни. Да и не с ней вовсе.
        Отчасти именно поэтому она так легко согласилась с сестрой: чем меньше народу будет знать о случившемся и мусолить эту тему, тем легче ей будет представить, что ничего не было. Однажды Аглая уже испытала на себе силу огласки, когда в десятом классе друзья уговорили ее пойти на вечеринку и весь вечер подливали в ее медленно пустеющий бокал «совершенно безобидный» сидр. На вкус он таким и был - легким, сладким, игривым, напоминающим напиток из детства. Но почему-то она не смогла сопротивляться, когда парень из параллельного класса, который хоть и казался ей симпатичным, но слыл бабником и балаболом, увлек ее за собой в ванную комнату. Она не протестовала, даже когда он уложил ее на гладкое дно акрилового джакузи и, пристроившись рядом, принялся осыпать ее тело поцелуями и медленно стягивать облегающие брючки. Ей даже показалось тогда, что сейчас вполне подходящий момент для того, чтобы лишиться девственности, за которую ее ежедневно гнобила сестра. Аглая уже представляла, как утрет ей нос, заявив о своем новом статусе, и даже позволила себе помечтать, что после случившегося Макс (так звали того
парня) станет ее молодым человеком. Но в самый ответственный момент ее настиг приступ тошноты, и она не смогла его подавить. Ее несостоявшийся первый мужчина выскочил из ванной со спущенными штанами и такими воплями, как будто она оказалась оборотнем или выпустила вампирские клыки. Естественно, вся компания тут же ринулась смотреть, что же произошло, и обнаружила полураздетую Аглаю в луже блевотины и с болтающимися в области коленок трусиками. Стоит ли говорить, что будь у нее выбор, она предпочла бы быть изнасилованной, нежели опозоренной на всю школу. Поддержка пришла, откуда не ждали - Регина принялась успокаивать ее, убеждая, что позор пережить легче, чем аборт или лечение венерических заболеваний, а в школе повсюду сопровождала сестру и шикала на каждого, кто косо смотрел в ее сторону. По этой причине Аглая поверила в обещание Регины разобраться с обидчиками. Но в глубине души понимала, что действительно не хочет огласки вдобавок к тому, что уже пережила.
        Сегодня она начнет новую жизнь, ту, к которой стремилась. Ее обязательно возьмут на канал, она погрузится в работу и навсегда забудет о том, как неудачно началась для нее московская жизнь. За дни, проведенные в стенах шикарной квартиры сестры, она не раз задумывалась о том, чтобы все бросить и вернуться в свой город - если бы она его не покинула, ничего бы не случилось, - но каждый раз откладывала это решение. И вот наступил четверг, принесший ей зыбкое облегчение и свободу пересилить себя и отправиться навстречу мечте.
        И вот она преодолевает первую ступеньку на пути к проходной, где у нее спросят фамилию, паспорт, будут долго искать в списках, но в конце концов найдут и выдадут временный пропуск, который откроет ей путь к цели через турникеты и наглухо запертые магнитными замками двери. Она поднимется на лифте и, помедлив несколько секунд, спросит у самого на вид наименее занятого из пробегающих мимо сотрудников, где найти Жолудева Дениса Николаевича. Ее проведут сквозь огромный опенспейс, в конце которого она увидит несколько стеклянных коробок - переговорных и небольших кабинетов, спрятанных от основного рабочего пространства горизонтальными жалюзи, демонстрирующими ту или иную степень приватности…
        Ее оставили одну в маленьком предбаннике напротив таблички «Психолог. Отдел кадров». Девушка, сопровождавшая ее, заглянула в дверь и пролепетала: «Денис, к тебе пришли». Мельком Аглая заметила, что опрятный молодой мужчина в очках сидит в кабинете не один, а в компании еще одной девушки, а сам разговаривает по телефону. Аглая переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда он освободится.
        Спустя минуту тот самый Денис Николаевич, с которым она договаривалась о встрече сегодня утром, гостеприимно распахнул перед ней дверь, пожал ей руку и начал извиняться, потому что ему срочно понадобилось отойти минут на пять. Но чтобы не терять времени, интервью начнет его его коллега, продюсер. Голос у него стал скрипучим и нервным, в глазах появились удивление и неподдельный ужас. У Аглаи тоже все внутри похолодело. Они узнали друг друга практически одновременно. Но ей ничего не оставалось, кроме как опуститься на стул напротив девушки. Мужчина тем временем поспешил удалиться, оборвав сам себя на полуслове.
        Аглая машинально достала из портфеля диплом, резюме и примеры работ. Хорошо, что девушка-продюсер, которая представилась, кажется, Ксенией (у Аглаи к тому моменту уже слишком сильно шумело в ушах), продолжительно и молча изучала ее бумаги. Аглая не смогла бы сейчас достойно поддержать разговор.
        Долгое время она не решалась поднять глаза в сторону опенспейса, потому что кожей чувствовала, что ее недавний обидчик находится поблизости. В кабинете царил аромат дорогого парфюма, который она, как оказалось, запомнила до мельчайших ноток. Этот запах восстанавливал события с такой пугающей точностью, как будто она заново их переживала: слышала их запахи, голоса, ощущала толчки их плоти внутри себя.
        Действительно, голубое пятно его идеально выглаженной рубашки продолжало маячить прямо за стеклом, а жалюзи были приоткрыты достаточно для того, чтобы их взгляды снова встретились. Собеседник, поймавший Дениса Николаевича в дверях, очень активно жестикулировал во время разговора, но тот явно не слушал его, потому что всем своим видом походил на такую же оглушенную рыбешку, как и сама Аглая.
        Большая тень проскользнула мимо мужчин за окном в направлении кабинета, где она изо всех сил старалась не лишиться чувств.
        - Ксюха! Где тя носит, едрить-колотить?! Эфир через двадцать минут! - Бородатая голова в дверном проеме на долю секунды переключила внимание на Аглаю и добавила: - Здрасте.
        Излишним будет описывать состояние девушки, ведь она узнала и этот голос. Он звучал в ее голове вместе с голосом Дениса Николаевича (когда она перестанет так называть своего насильника?) и был вынут из руин подсознания еще одним навязчивым ароматом парфюма. Колоритную бороду она тоже хорошо запомнила и узнала ее даже быстрее, чем мерзавца Дениса.
        Значит, должен быть третий, который тогда сперва показался ей самым безобидным и усыпил ее бдительность, спросив, как пройти к остановке.
        - Валь, две минуты! Дэн пригласил девушку на собеседование и свинтил. Не могу же и я ее бросить!
        - Минуту даю!
        Дверь захлопнулась так же стремительно и бесцеремонно, как и открылась. Борода не узнала ее.
        - Аглая, смотри. Пока мне все нравится, поэтому я не хочу тебя отпускать. Тем более корреспонденты нам сейчас очень нужны. Вот тебе инфоповод. Можешь воспользоваться компьютером, - Ксения указала на монитор, установленный напротив кожаного кресла Дениса. - Напиши статью для нашего сайта. Я вернусь минут через сорок и проверю.
        Вставая из-за стола, Ксения ободряюще улыбнулась и еще раз пообещала не задерживаться.
        Если бы Аглая была в состоянии говорить, она наверняка извинилась бы и соврала, что спешит. Да даже не обязательно что-то объяснять, можно просто встать и уйти. Но оцепенение сковало ее так, будто она пребывала в ночном кошмаре, лишившись всякой власти над своим телом и голосом.
        Если Денис Николаевич сейчас вернется, она умрет, рассыпавшись на тысячи маленьких Аглай, только что потерявших свою мечту и себя. А он обязательно вернется, это же его кабинет, на табличке написано его имя. Но Денис не появлялся. Только после двадцати минут глядения в одну точку она сообразила, что он не вернется, ведь в его глазах она увидела отражение собственного страха. Тогда она встала и медленно переместилась в кресло напротив монитора.
        Но прежде чем приступить к заданию, Аглая достала из кармашка потертого портфеля свой старенький айфон.
        - Регина, привет.
        - Тебя можно поздравить, лапусь?
        - Регина, - произнося имя сестры, Аглая заглотила такое количество воздуха, что ей показалось, она вот-вот захлебнется им, - Регина, они здесь!
        - Кто?
        - Все они! Насильники! - Аглая негромко хрипела в трубку.
        - Где? - невольно приглушила голос сестра.
        - Они работают тут, на канале, куда я пришла устраиваться. Я видела двоих. Сразу двоих за одну минуту, представляешь? Уверена, третий тоже где-то здесь.
        - Ты уверена, что это они?
        - На сто процентов. Это они.
        - Я надеюсь, ты не наделала глупостей?
        - Каких глупостей, о чем ты… Нет. Я просто сижу в полном шоке, как дура. Один из них меня узнал, но это даже к лучшему, потому что он ко мне точно больше не сунется. И ведь именно с ним я договаривалась по телефону о собеседовании, представляешь?
        - Так, погоди. Значит, ты ничем себя не выдала?
        - Что значит, не выдала? Я, что ли, над ними надругалась?
        - Нет-нет, я имею в виду, ты не ступила? Не психанула? Не убежала оттуда?
        - Нет, я на месте. Но минут двадцать не могла пошевелиться. Вот тебе звоню. Меня оставили одну, чтобы я выполнила тестовое задание. Но я не могу. Я сейчас попью воды и уйду отсюда.
        - Слушай меня внимательно: не вздумай уходить, не вздумай облажаться! Бери себя в руки и выполняй это чертово задание! На все сто выполняй, поняла? Устроишься на канал, и они будут у нас на крючке. Ты же хотела отомстить? Это самый верный способ.
        - Я не могу… - протянула Аглая плачущим испуганным голосом. - Я не смогу работать рядом с ними…
        - Послушай, мы сделаем так, что это они пожалеют, что приблизились к тебе, ясно? Но если ты уйдешь, то усложнишь нам задачу. Поняла?
        - Что ж, неплохо для начала, - заключила Ксения, внимательно изучив работу Аглаи. - Мы берем тебя на испытательный срок. Только позволь, я дам тебе еще одно задание - на дом, - она протянула соискательнице флешку. - До завтра расшифруй и составь монтажный лист, пожалуйста. Здесь сегодняшний сюжет о приютах. В эфир отправляем завтра днем. Придешь пораньше - попробуешь сама озвучить и смонтировать, если будут свободные монтажеры. Вроде бы все. - Ксения опять куда-то спешила. - Ах да, - она остановилась в дверях, - Дэн… Денис Николаевич сейчас… м-м-м, занят… Он сказал, что переговорит с тобой завтра.
        Покорно кивнув, Аглая сунула флешку в карман юбки. Она отсчитывала секунды до того момента, когда Ксения договорит и ей можно будет встать и уйти, не демонстрируя излишнюю нервозность. Только недавние слова Регины о скорой мести удерживали ее от резких движений. И как только Ксения кивнула в знак прощания, Аглая вскочила, крепко сжимая портфель.
        - Спасибо, я все сделаю. До завтра.
        Слава богу, никто не потащился ее провожать, и вместо того, чтобы осмотреться на месте работы своей мечты, она проследовала в сторону лифтов, уткнувшись взглядом в пол. Только бы не встретиться глазами больше ни с кем из них, не услышать знакомый бас и раскатистый смех, которые режущей болью засели в ее голове! Не учуять аромат духов, от которого у нее леденели легкие! Только бы не наткнуться на третьего, который, притупив ее бдительность и притворившись самым безобидным, нанес последний удар!
        Оказавшись в пустом вестибюле, она наконец подняла глаза и увидела открытый лифт, от которого ее отделяло несколько метров. Она успеет. Только бы поскорее убраться отсюда! Уверенно меряя шагами черный мраморный пол, Аглая приближалась к спасительной стальной кабине. Но двери лифта начали закрываться. Девушка машинально ускорилась, и торопливый звонкий стук ее каблуков сообщил кому-то внутри лифта о необходимости подождать. Мужская рука потянулась к кнопке, и двери распахнулись в нескольких сантиметрах от носа Аглаи.
        На нее с добродушными искорками улыбки посмотрели красивые голубые глаза, обрамленные сеткой самых первых, едва заметных морщинок на обветренной загорелой коже, резко контрастирующей не только с небесным цветом радужки, но и с пепельными, будто выгоревшими на солнце светло-русыми волосами, небрежно собранными сзади то ли в пучок, то ли в хвост. Спустя секунду губы мужчины все еще были растянуты в полуулыбке, но в ясных глазах уже плясали безумные чертики. Он ее узнал.
        На канале, которому принадлежит целый этаж, работают сотни сотрудников, но она умудрилась наткнуться именно на этих троих. Все это было бы похоже на жестокий розыгрыш, подставу, если бы не неподдельные ужас и удивление в глазах красавчика в лифте и Дениса Николаевича.
        Аглая не сдвинулась с места. Двери лифта снова начали закрываться, но кто-то из-за ее спины нервно и нетерпеливо, чуть не сбив ее с ног, вдавил кнопку вызова. Двери опять открылись. Красавчик смотрел невидящим взглядом прямо перед собой.
        - Простите, девушка, - молодой парень заскочил в кабину, - вы едете?
        - Я… я на следующем, - только и выдавила Аглая.
        - Мика, привет! Спасибо, что подождал, - заговорил парень, тут же забыв про девушку с рыжими волосами возле лифта.
        Мика был белее мела.

4
        - Ну конечно! Я буду пахать на двух работах, а ты, как всегда, «вынужденно» отсиживаться, потому что твоя тонкая душевная организация не приемлет то такие методы, то сякие. Все как обычно. Я даже не удивлена.
        - Ты сделаешь это для меня?
        - Да. Потому что ты понятия не имеешь, что делать. А я тебе обещала отомстить, помнишь? Вот и отомстим. Просто я не подозревала, что это будет так быстро и просто.
        - Региночка, я буду все делать сама: писать сюжеты, статьи, новости - все, что потребуется! Ты мне присылай материал, я буду его обрабатывать и пересылать тебе. У нас получится!
        - Боже мой… Я даже поспать сегодня не успею, ты понимаешь?
        - Я не могу пойти туда. Никак. Не смогу находиться рядом с ними.
        Регина долго пристально смотрела на сестру, потупившую взгляд в пол, как будто взывая к ее совести. Но старания оказались тщетны. Было очевидно, что Аглая не сдвинется с места. А если каким-то чудом и согласится выйти завтра на работу, то все испортит.
        - Пойду приготовлю, что надеть по такому случаю. - Регина лениво поднялась и поплелась в спальню.
        Через несколько минут она вышла в легком элегантном брючном костюме серого цвета: удлиненный пиджак с завернутыми в три четверти рукавами и зауженные укороченные брючки по щиколотку. На ногах - элегантные желтые лаковые лодочки с полупрозрачными вставками, демонстрирующими утонченные сексуальные ступни. Обе сестры были миниатюрны, но очень хорошо сложены. Только одна это всячески скрывала под мешковатой бесформенной одеждой, а вторая - умело подчеркивала.
        - Регина, корреспонденты так обычно не одеваются… - аккуратно заметила Аглая.
        - А так, как ты, в столице вообще никто не одевается! - парировала сестра, любуясь отражением в напольном зеркале.
        - Что ты будешь делать на этих шпильках, если тебя отправят снимать посевные работы в поле или на репортаж о высадке десанта?
        - Хм… Возьму с собой кеды. Но эффектному появлению непременно быть! Я хочу увидеть их упавшие челюсти, когда они поймут, с кем связались!
        - Будет нелепо, - устало, но смиренно проговорила Аглая. - Но допустим. Что дальше?
        - Для начала доведу дело до конца по первоначальному сценарию, - ответила Регина, крутясь перед зеркалом и радуясь непривычному, но удачному образу.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Они же собирались трахнуть меня, а не тебя.
        - Зачем тебе это?
        - Ты прекрасно знаешь, в чем моя проблема. Она никуда не делась. Этот крест мне нести всю жизнь.
        - Не понимаю. Это и будет твоя месть?
        - Конечно, нет, малышка! Это первый шаг. Вербовка, так сказать.
        Аглая приуныла.
        - Жаль, что они оказались такими мелкими сошками. Не в пример их богатому дружку - владельцу этого вашего канала.
        Это началось лет в двенадцать. Регина с рьяным энтузиазмом приступила к изучению своего тела и своей сексуальности. Она искала потаенные точки и училась ими управлять.
        Первый оргазм она испытала еще раньше, в одиннадцать лет, на контрольной по математике. Охваченная волнением и паникой, она так усердно ерзала по стулу и сжимала бедра, что волна наслаждения подкралась абсолютно неожиданно. В глазах потемнело, они даже закатились под веки, а рот слегка приоткрылся - в таком положении Регина замерла на несколько секунд, не обращая внимания на одноклассников и забыв про контрольную. Никто не заметил ее внутреннего извержения, а она потом ходила под впечатлением целый день. И впоследствии, научившись управлять процессом, частенько доводила себя до исступления в людных местах, сохраняя при этом самый невозмутимый вид.
        В тринадцать лет она осознала, что удовольствие можно приумножить и продлить, если в процессе задействован мужчина. В пятнадцать ей захотелось экспериментов, и она их провела с двумя партнерами одновременно.
        Новые горизонты наслаждения кружили Регине голову, среди сверстников она чувствовала себя особенной, наполненной тайным знанием, доступным далеко не каждому. Она внимательно приглядывалась к окружавшим ее девчонкам (подруг у нее не было), пытаясь понять, испытывают ли они хоть толику того, что открылось ей. Если да, то почему делают вид, что наслаждению нет места в их жизни? Даже ее приятельницы, с которыми она хоть как-то общалась, почти никогда не затрагивали тему секса и парней. Регина откровенно недоумевала: это кажется им постыдным или они действительно ничем таким не занимаются?
        Главным феноменом в ее жизни была сестра-близняшка, как отражение, похожая на нее, но совершенно другая внутри. Если остальные могли скрывать свои похождения, то про Аглаю Регина знала точно: она почти никуда не ходит, с мальчиками не встречается, разговоры на интересные темы не поддерживает. А Регина никогда не отличалась скрытностью, поэтому Аглая в общих чертах имела представление о высоком либидо сестры и ее похождениях.
        Круг Третий
        Принятие

1
        После странной встречи возле лифта, в тот же вечер Мика, вернувшись с сюжета, вместо того, чтобы пойти домой, поднялся в офис в надежде встретить Дэна, который прочитал все его сообщения, но не ответил. Вэлу он пока звонить не стал - все равно разговаривать было неудобно.
        - Скажи мне, что я рехнулся. - Мика застал Дэна на пороге кабинета.
        Тот, зажав под мышкой портфель, старательно закрывал кабинет на ключ. На лбу проступила испарина.
        - Я не смог ничего сделать. Ксения приняла ее на работу.
        - Ты видел ее? Это правда она?
        - Да, это она. - Дэн стремительно направился к выходу сквозь полупустой опенспейс. - Извини, я опаздываю на консультацию. Клиент уже ждет.
        - Я с тобой. Мне самому со дня на день понадобится психолог.
        - Успеешь. Лучше составь компанию Валяну, он в «Карете». Уже, наверное, все пиво выдул. И будьте готовы, что завтра она снова появится в офисе.
        Мика отпустил товарища и отправился в паб, где надеялся встретить Вэла. Впервые за весь апрель привычный холод не окутал вечерний город. Теплый воздух стоял неподвижно, как летом, опьяняя многообещающими запахами оттаявшей земли и пробирающихся по тонким ветвям деревьев молодых ростков. Но все это действовало на Мику удушающе, будто воздух остановился неспроста, а затаил в себе угрозу скорой расправы.
        Дэн оказался прав насчет Вэла. Правда, Мика застал его уже расплачивающимся по счету.
        - Ты уходишь?
        - Да, маман позвонила. Набрала котомок на рынке, как всегда, больше собственного веса. Просит помочь дотащить до дома. Ну и с ужином помогу ей. Хочешь с нами?
        Обычно Мика не мог сдержать улыбки умиления, когда Вэл говорил о своей маме - он с юных лет любил Лидию Васильевну и восхищался невозмутимостью друга, которого никогда не пугал ярлык маменькиного сынка, - но сейчас он с серьезным видом сказал:
        - Нет, спасибо. Ты сегодня ничего необычного не заметил?
        - И ты туда же?
        - В смысле?
        - Да вон Дэн гоняется за призраками.
        - Я тоже ее видел.
        - И я ее видел, - развел огромными лапищами Вэл. - Обычную перепуганную деваху, новую корреспондентку. Ничего особенного. И уж точно она не та, о ком вы подумали. Все, бывай. До завтра.
        Получив дружеский прощальный шлепок по плечу, Мика опустился за стол и заказал пива. Быстро опустошив кружку светлого, весело пенящегося напитка, он отправился домой, где рухнул на продавленную кровать с деревянным изголовьем и крепко проспал до самого утра.
        Новый день оказался еще теплее предыдущего. Мике пришлось покопаться на вешалке в поисках легких вещей, так как ветхий термометр, хлипко прикрученный к деревянной оконной раме, сообщил, что апрельское утро встречает жителей столицы двадцатиградусной жарой. Это был тот самый неуловимый период в году, когда одной погоды было достаточно для поднятия настроения. Но сегодня Мика хмуро оглядел себя в узком напольном зеркале: голубые джинсы, футболка с пальмовым принтом и ветровка цвета хаки.
        Покидая комнату, он кинул понурый взгляд на закрытый ноутбук, давно не подвергавшийся усердиям писательского труда.
        Все образуется. Пусть даже пока сложно это представить. Но, как недаром сказал один мудрец, и это пройдет. А если она, как пообещал Дэн, опять появится сегодня в телецентре, то ситуация разрешится стремительнее, чем можно ожидать.
        Рабочий день начался как обычно. Новенькой не было видно. Ближе к полудню он подсел к Вэлу, который трудился над сеткой вечерних новостей, и тот, вместо того чтобы поделиться своими наблюдениями, сунул ему контейнер с принесенной из дома едой:
        - На вот, маман просила тебя подкормить.
        - Спасибо. Надеюсь, ты принимал участие в готовке?
        - Пф! Что за вопрос? - не отрывая взгляда от монитора, ответил Вэл. - Чистил, шинковал - все как обычно.
        Мика знал, что это тот редкий случай, когда Вэл говорит серьезно, и, несмотря на отсутствие аппетита, с благодарностью принял еду и с удовольствием ее съел.
        Его начинала бесить зависимость от ожидания появления новенькой. Он даже порывался зайти к Дэну, но в его кабинете постоянно кто-нибудь торчал.
        Вскоре Мике пришлось выехать на сюжет, и он, попросив у коллеги сигарету, вышел из телецентра пораньше, чтобы успеть покурить.
        Солнце палило нещадно, утреннее приятное тепло сменилось изнуряющим зноем. Город в один день переоделся в летнюю одежду. На фоне остальных выделялись прохожие с теплыми куртками под мышками - бедолаги, которые то ли не успели сориентироваться, то ли не ночевали дома.
        Слева, чуть позади от него, открылась дверь, из нее вышли несколько сотрудников телецентра. И среди них - невысокая девушка в свободных черных шортах и джинсовом белом пиджачке, накинутом поверх шелковой майки. Она остановилась рядом с Микой и козырьком сложила ладонь на уровне бровей, чтобы получше разглядеть его.
        - Привет! Я Аглая Матросова, новый корреспондент.
        Мика чуть не превратился в пепел от пронзительного взгляда новенькой. Ноги подкосились под тяжестью съемочного оборудования, хотя Мика к нему давно привык. Перед глазами все поплыло, во рту пересохло. Только потому что рядом стоял водитель, а девушка вела себя весьма приветливо, он взял себя в руки и из последних сил вымолвил:
        - Михаил. Мика. Оператор. Рад знакомству.
        Поразительное сходство с той стриптизершей. «Да брось, - подсказывал ему еще вполне здоровый разум, - это она. Она, точно».
        - Значит, мы будем вместе с вами выезжать на съемки и интервью? - весело предположила Аглая.
        - Вероятно. То есть не всегда. У нас несколько операторов в штате.
        - Да, я понимаю, - открыто улыбнулась девушка. - Как и корреспондентов. Поэтому если не сегодня, то завтра, верно?
        Новенькая светилась дружелюбием и озорной легкостью, и Мика чуть отогрелся под ее игривым взглядом. Никак нельзя было связать ту ночь и сегодняшнюю непринужденную беседу. Да и наверняка «здесь и сейчас» реальнее, чем то туманное дереальное, как выразился Дэн, утро. А значит, нет причин для паники. Впервые за всю последнюю напряженную неделю, пропитанную ощущением безысходности и чувством вины, ему, наконец, полегчало. А милая девушка, принесшая ему столь легкое избавление, вдруг вызвала в нем желание опекать ее и благодарить. Но Мика скрыл свои эмоции, скромно потупив взгляд.
        - Хорошего дня, Миша! И держите за меня кулачки: сегодня у меня первое интервью!
        Мика интуитивно сделал несколько шагов вслед за ней и, увидев, как она садится в машину с эмблемой телеканала, вдруг неожиданно для себя позавидовал той съемочной группе. Ему хотелось продлить и закрепить ощущение собственной непричастности к тому ужасному утру. А возможно это было, как ни странно, только рядом с ней. Поэтому он на каком-то подсознательном уровне начал стремиться к нахождению рядом с Аглаей.
        Мика хотел вернуться в офис и найти возможность обсудить с друзьями происходящее, подтвердить уверенные предположения Дэна, но ему пришлось уехать на съемки до самого вечера. По возвращении он не застал ни друзей, ни Аглаи: было уже поздно. Сдав оборудование в камеру хранения, он пешком отправился домой. На носу были майские праздники, и, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о новенькой с волосами цвета спелой ржи в лучах заката, он подумал о том, как провести эти дни.
        В прошлом году он провел их с Элей. Тогда их отношения были еще совсем свежи, они наслаждались зыбким, непременно проходящим, но пока еще довольно сильным чувством новизны. Все, что они ни делали, было прекрасно: поездки по историческим городам Золотого кольца, посиделки с его друзьями, ночевки на чужих дачах с сырыми несвежими простынями или в холодных палатках без удобств. Все внешние факторы уходили на второй план, потому что у них было главное: новизна чувств и безусловное желание касаться друг друга, заменяющее заботу о собственном комфорте.
        Прошлой весной Мика влюблялся в Элю все сильнее с каждым днем, познавая ее тонкий ум, веселый нрав и природную тактичность. Она не воротила нос от крепкого словца и пошлых шуток, которые щедро изливал на свое окружение его приятель Вэл, не пыталась отделаться от занудных бесед Дэна и не тяготилась обществом его не по годам серьезной и вечно всем недовольной жены Нади. Она приняла Мику полностью, с его неоднозначным окружением, с финансовыми проблемами и неустроенностью. Тогда ему так казалось, и он был счастлив.
        Но теперь эти воспоминания мимолетны, и о каникулах он задумался только лишь для того, чтобы вытеснить навязчивые мысли об Аглае. То, что в его жизни больше нет Эли, означает, что эти майские дни он проведет без любви, но с пользой: плодотворно поработает над книгой и постарается закончить черновик. Наверняка Вэл, как обычно, позовет его на рыбалку, а он, как обычно, не сможет отказать.
        И тут же Мика подумал, что теперь уже все не «как обычно». Резкой болью в висках откликнулись нахлынувшие смутные воспоминания - последствия его безотказности. На рыбалку он не поедет. Да и Вэл, возможно, его не позовет. Привычная близость между ними исчезла, хотя никто еще этого до конца не осознавал.
        В тот вечер он писал с надрывом, текст лился сам собой, но был какой-то больной, зараженный невидимой хворью автора, перед глазами которого то и дело мелькала рассыпчатая копна рыжих волос.
        Спал он нервно и беспокойно, представляя избавление от наваждения только в новой встрече с ней. Ему снова требовалось подтверждение собственной непричастности к страшному преступлению. Весь ее беззаботный вид, добрая улыбка и чистый взгляд убеждали его в том, что ничего страшного не произошло, что он вовсе не грубый беспощадный насильник, каким представлял себя в последние дни.
        Мика проснулся раньше будильника и отправился в офис телецентра, не дожидаясь начала рабочего дня. Плевать, что подумают коллеги, дорабатывающие утреннюю смену. Главное - увидеть ее, убедиться, что она не плод его больного сознания, стремящегося задобрить совесть симпатичной галлюцинацией.
        За одним из рабочих мест полупустого опенспейса появилась ее рыжая головка. Новенькие всегда приходят вовремя и даже раньше, по крайней мере, в первую неделю работы. Мика выдохнул и позволил себе выпить стаканчик кофе из автомата.
        На днях он встретил Элю около бара - похоже, она караулила его, желая поговорить. Но он был настолько невменяем тогда, что обошелся с ней довольно резко. Он всерьез считал, что именно ее поступок привел к тем событиям в клубе. Будь он в отношениях с ней, он даже не сунулся бы в подобное место, не говоря уже о последствиях.
        Теперь, сжимая в руке пустой бумажный стаканчик и осторожно поглядывая в сторону Аглаи, которая уже успела пару раз доброжелательно ему улыбнуться, он начал сомневаться. А были ли они, эти последствия? Были ли они тем, за что он успел съесть себя изнутри и возненавидеть?
        Будто благословленный ее дружелюбным настроем, он полноценно погрузился в работу, а к обеду у него даже проснулся аппетит. Он взял в буфете пару пластиковых контейнеров с едой и пошел перекусить в небольшую кухню. Столовой на этаже не было, большинство сотрудников опустошали свои контейнеры прямо на рабочих местах. Кто-то съедал обед по дороге из «Макдоналдса» или «Бургер Кинга». Мало кто из телевизионщиков с их сумасшедшим ритмом мог позволить себе рассиживаться в кафе или ресторане.
        Аглая появилась в кухне вслед за ним, присела напротив за небольшим столиком, поинтересовалась, не будет ли он возражать, если она составит ему компанию. Мика сумел подавить в себе страх и изумление и превратился в приветливого, обаятельного, немного скромного парня, каким был всегда и для всех.
        Их разговор лился непринужденно и касался в основном ее первых впечатлений от новой работы, но в то же время что-то в ее глазах обнажало тайное намерение. Игриво и кокетливо, одним взглядом, она вела с ним беседу, параллельную их вербальному общению. Не оставалось ни малейших сомнений: это она. Но она не держит обиды или зла, не травмирована их дерзким бесчеловечным поступком, а воспринимает случившееся, вкупе с последующим совпадением, как занятное приключение.
        Еще отчетливее все это проявилось, когда в кухне появился Дэн. Из опенспейса ему был виден только Мика, и, очевидно, он намеревался перекинуться парой слов с другом, не подозревая, с кем именно тот мило беседует. В руках у Дэна была кружка, которую он собирался ополоснуть, но, заметив Аглаю, остановился как вкопанный и забыл, зачем пришел. Мика опустил голову и продолжил наблюдать за девушкой исподлобья. Та непринужденно поздоровалась с Дэном, спросила, как его настроение, и пообещала зайти к нему до конца рабочего дня, чтобы продолжить какой-то неоконченный разговор. При этом она переводила заискивающий взгляд с одного мужчины на другого, будто вовлекала их в свою игру. Дэн кивнул и многозначительно посмотрел на Мику, как бы спрашивая: «Какого хрена тут происходит?» Мика в ответ едва заметно пожал плечами. А Аглая… Будь он проклят, если она не улыбалась, глядя в тарелку. И то была даже не улыбка, а насмешка над двумя растерянными мужчинами.

2
        - Все становится на свои места, не так ли? - свободно вращаясь в кресле, загадочно проговорил Дэн.
        Его кабинет был одним из немногих мест в телецентре, где можно было уединиться. Что и сделали друзья, когда уже невозможно стало молчать.
        - Долго вы еще собирались тихушничать, воробушки-хуебушки? - возмущенно проворчал Вэл. - Я реально не узнал ее. Хорошо еще, не успел подкатить с какой-нибудь двусмысленной шуточкой. Собирался ведь! Просто не успел.
        - Она крутилась перед нами на шесте полночи еще до того, как мы впали в забытье, - напомнил Мика.
        - Так я же не на лицо смотрел! У меня вообще веки отяжелели гораздо раньше, чем отшибло память. Вот досюда только глаз поднимался, - хохотнув, Вэл прочертил невидимую линию чуть выше своей груди. - Удивляюсь, как вы узнали ее. Может, у вас синхронный глюк? Как вчерашняя проститутка заняла должность корреспондента на престижном телеканале?
        Дэн сделал вид, что изучает текст на листе А4, хотя на самом деле помнил его наизусть.
        - В резюме сказано, что Аглая Матросова закончила журфак в Самаре прошлым летом. Теоретически она могла прибегнуть к легкому заработку, пока искала работу по специальности. Правда, по телефону перед собеседованием она заверила меня, что всего две недели назад приехала в Москву и остановилась у сестры.
        - Парни, может, это все-таки не она? Мало ли похожих типажей, - не унимался Вэл.
        - Я бы согласился с тобой, - серьезно начал Дэн, отложив вызубренное резюме, - если бы не заметил, как она растерялась, увидев меня здесь. По-видимому, испугалась, что я узнаю ее и воспрепятствую устройству на канал. Но когда ее приняли, успокоилась, собралась и начала вести себя вызывающе.
        - Да, в первый день она выглядела испуганной и растерянной. Даже в лифт со мной не зашла, - подтвердил Мика.
        - А теперь превратилась в вызывающую хамку. И это, по-твоему, закономерно? - обратился Вэл к Дэну.
        - Она поменяла тактику. Или избрала привычную для себя линию поведения. Она играет с нами, как играла той ночью сначала в роковую соблазнительницу, потом в жертву. Сейчас она забавляется, пользуясь нашим смятением. Она всем видом дает понять, что она - это ОНА.
        - Это я тоже заметил. И все-таки, она здесь намеренно или случайно? - Мика подпирал стену и сквозь приоткрытые жалюзи вглядывался в муравейник опенспейса, как будто пытаясь найти ответ.
        - Ага. Выследила, нарисовала диплом и устроилась на наш канал. Убивать будет по одному. Отстреливать на хуй. - Развалившийся в кресле для посетителей Вэл сделал выстрел из воображаемого пистолета. - Она на нас не заявила. И не заявит. Потому что мы - добросовестные граждане, которые заплатили за услугу и получили ее. Если она и преследует какие-то цели, то скоро мы поймем какие.
        Дэн кивнул:
        - Через полчаса у меня с ней беседа. Может быть, мне удастся разгадать ее настрой.
        - А почему только сейчас? В первый день струхнул? - обличительно заметил Вэл.
        - Признаться, растерялся. Как будто покойника увидел.
        Дверь в кабинет открылась сразу после непродолжительного стука. Миниатюрная девушка в стильном черном комбинезоне и с собранными в гладкий хвост рыжими волосами заглянула внутрь. Окинув взглядом замерших при ее появлении мужчин, Аглая деловито поздоровалась и обратилась к сидящему во главе стола:
        - Денис Николаевич, я сдала сюжет, так что готова побеседовать с вами, как только вы освободитесь.
        - Мы с коллегами уже закончили. Проходите, Аглая.
        Вэл демонстративно кашлянул и, лениво поднявшись, пристально посмотрел на девушку, встретив и достойно выдержав ее полный вызова взгляд:
        - Аглая, верно? Нас еще не познакомили. Валентин. Просто Валентин. Редактор вечерних новостей. К Денису тоже необязательно обращаться так официально. - Он хотел было добавить «после всего, что между вами было», но сдержался. - На телевидении так принято, у нас при отчестве только шеф. И то только при нем, он просто Палыч.
        - Благодарю за ликбез, Валентин. Учту. - Аглая широко улыбнулась, и на ее левом резце сверкнул маленький бриллиантик.
        Мика как стоял, так по стенке и переместился к выходу, почтенно кивнув девушке.
        Оставшись с Аглаей наедине, Дэн глубоко вдохнул, будто готовясь к схватке с монстром, в клетку к которому его только что бросили на растерзание верные товарищи. Он стоял перед внутренним мучительным выбором: провести стандартное интервью на выявление профпригодности и рабочего потенциала, плавясь под неизменно насмешливым взглядом собеседницы, или попытаться разобраться, что произошло тем утром и каковы истинные намерения новенькой сотрудницы. Дэн разрывался между долгом перед каналом и своим личным убеждением, что он как хороший психолог способен здесь и сейчас разобраться в происходящем.
        - Аглая, вы верите в совпадения?
        - О да! - решительно ответила девушка и, лихо прокрутившись на стуле, закинула ногу на ногу.
        «Невозмутимость, достойная Шэрон Стоун в той самой сцене в полицейском участке из «Основного инстинкта», - подумал Дэн. С другой стороны, чего ей нервничать? Если среди них и есть преступник, то это он сам.
        - Тогда скажите мне и моим друзьям в моем лице, как так получилось, что после нашей встречи в клубе вы устроились работать к нам на канал? Это не для личного дела, надеюсь, вы понимаете.
        Дэн поправил очки и положил локти на стол, чтобы удобнее было слушать. Довольный своей смелостью и решительностью, он надеялся, что выбил почву из-под ног у дерзкой собеседницы.
        - Во-первых, Денис, в вашем лице - или в твоем лице, как принято общаться у вас на канале, - я вижу только твое лицо. И если я и соберусь ответить на вопрос, то попрошу позиционировать наш разговор как конфиденциальный. Скажи как психолог, это не проблема? - девушка скинула туфлю и, согнув ногу в колене, закинула голую ступню на стул.
        - Это не проблема, - согласился Дэн.
        - Супер. Тогда перейду к «во-вторых». Каналом, который вы усиленно называете вашим, на деле владеет некто Палыч.
        - Это правда.
        - Бинго! - Аглая изобразила счастье на лице. - В этом и заключается ответ на твой вопрос. Я знала, что завсегдатай нашего клуба - телемагнат. Оставалось выяснить, каким именно каналом он владеет, и отправить туда резюме. Вы же получили его раньше, чем наведались на мое предыдущее место работы?
        - Да, мы с тобой общались по телефону до этого.
        - Вот тебе и совпадение. Я не виновата, что вы притащили в клуб свои задницы, и независимо от той встречи оказалась бы здесь… Прости за грубость, у нас ведь разговор не для протокола?
        - Верно. Можешь не стесняться в выражениях, если угодно.
        - Спасибо.
        - По телефону ты сказала, что совсем недавно перебралась в Москву.
        - Чушь. Я снимаю роскошную хату уже несколько месяцев.
        - И никакой сестры нет?
        - Бинго!
        - Позволь спросить, - вкрадчиво, подавшись вперед, поинтересовался Дэн, - зачем тебе, неглупой барышне с высшим образованием и конкретной мечтой, растрачиваться на грязную работу в сомнительном заведении?
        - Подходим к самому интересному, ага? - Аглая высвободила из туфли вторую ногу и, гипнотизируя собеседника изящной щиколоткой, продолжила: - Все просто. И немного грустно. Мне срочно нужны были деньги на лечение тяжелобольной мамы. А тут подвернулась возможность. Довольно быстро удалось заработать больше, чем требовалось. Захотелось комфортной красивой жизни в столице - я сняла для проживания квартиру своей мечты: небольшую, но чистую и современную студию с отдельной спальней.
        - Мама выздоровела? - участливо спросил Дэн.
        - Нет, умерла.
        - Мне жаль.
        - В общем, мечту о работе на телевидении пришлось немного отложить. Но теперь я здесь, и это здорово!
        - Ты уволилась из клуба?
        - Не совсем - сократила количество смен. Танцую там по выходным для поддержки штанов. Прости за каламбур, - рассмеялась девушка. - Это же не возбраняется?
        - Немного противоречит нашим этическим нормам. Выходит, зарплаты корреспондента тебе мало?
        - Скажем так - она не покроет всего, к чему я привыкла. Но главное не в деньгах.
        - А в чем же?
        - У нас ведь конфиденциальный разговор? - заговорщически еще раз уточнила Аглая.
        - Конечно.
        - Я нимфоманка. Страдаю от безудержного желания с самого детства. Поэтому работа в клубе такого формата - настоящая находка для меня. Практически в любое время могу удовлетворить свои потребности весьма гуманным и прибыльным способом. Мне больше не нужно путаться с неудачниками и голодранцами, которые попадались мне раньше в местечковых заведениях моего города. А у нас в клубе - элита. Все красивые, холеные. Или просто очень богатые.
        - А устроить личную жизнь не пробовала?
        - Ой, это дохлый номер. Один мужчина не в состоянии удовлетворить все мои потребности. Разве вы не в курсе особенностей подобного недуга, доктор?
        - Мне знакома эта особенность. Поэтому спрошу: чем же ты спасаешься сейчас, когда из-за работы здесь появляешься в клубе реже, чем тебе хотелось бы?
        - Какое отношение это имеет к делу?.. Хотя секрета никакого нет: приглядываюсь потихоньку к коллегам.
        - Так недолго и плохую репутацию заработать.
        - Значит, придется ограничиться теми, кто уже в курсе моих пристрастий.
        - Не думаю, что мы с друзьями захотим повторить. Слишком уж это было…
        - Экстремально?
        - Ну…
        - Иногда у меня сносит крышу. И чтобы обострить ощущения, я прибегаю к ролевым играм.
        - Таким, как…
        - Изнасилование. Да. Это моя любимая. И вы полностью оправдали мои ожидания.
        Дэн нервно сглотнул. Он не ожидал от себя такой прыти, а от собеседницы - такого откровения. Их разговор зашел слишком далеко. Но он выяснил главное. И друзей он попытается успокоить, не раскрывая деталей их разговора.
        - Спасибо за откровенность. Многое встало на свои места.
        - Мне жаль, если я напугала и озадачила вас. Надеялась, что вы хорошо проведете время.
        Дэн промолчал, перебирая в памяти мучения последних недель.
        - Может быть, мне нужна профессиональная помощь?
        - Однозначно.
        - Я же не безнадежна? Ты не подумай, я не хочу умереть в обнимку с шестом. Хочу и отношений, семью.
        - Конечно, все корректируется. Тем более, первый шаг ты уже сделала самостоятельно - устроилась на приличную работу в ущерб той, которая покрывает основные потребности, но тянет все глубже на дно.
        - Если есть визитка, буду признательна.
        - Я не смогу принять тебя в своей консультации. По этическим соображениям опять же.
        - Ну, пожалуйста! Я не уверена, что смогу легко повторить это еще раз!
        - Я больше семейный психолог.
        - В семье нет секса?
        - Есть, конечно, но как элемент взаимоотношений.
        - Я была бы очень признательна! Обещаю, что не потревожу без разрешения!
        Он недовольно поморщился, но протянул ей карточку с лаконично изложенной информацией о его частной практике.

3
        Со съемочным оборудованием наперевес Мика спешил к «Форду» с эмблемой телеканала. Погрузив камеру, штатив и микрофоны в багажник, он поспешно, в две затяжки, докурил сигарету и, отбросив окурок, сел в автомобиль на заднее сиденье - по привычке. Там удобнее было дремать после бессонной ночи, посвященной писательству. Накануне он впервые за долгое время хорошо поработал над рукописью и был очень доволен собой, хотя проспал всего два часа.
        Не сказать, чтобы Дэн особенно успокоил его вчера. После разговора с Аглаей он сильно торопился на вторую работу и только черкнул друзьям сообщение: «Парни, нам не о чем волноваться, все наладится». Конечно, спокойный и дружелюбный настрой Аглаи немного снял накопившееся напряжение, но все равно тревожило чувство вины и главный вопрос: что же произошло конкретно с ним той ночью, что за зверь вырвался наружу и где он сейчас?
        - Привет, Миш, - с переднего сиденья ему улыбнулась Аглая. - Вот и совместный сюжет у нас! Не пришлось долго ждать, правда?
        Девушка была свежа и бодра, ее шелковистая кожа светилась и манила молодостью, а чувственные губы, увлажненные прозрачным блеском, были вопросительно приоткрыты.
        - О, привет, Аглая! Очень рад, - немного растерянно, но удачно скрыв потрясение, с привычной вежливостью ответил Мика. - Далеко едем?
        - К счастью, да. Почти до границы с Калужской областью. Там какой-то дом в аварийном состоянии.
        - Здорово. Я мало спал сегодня.
        - Бурная ночка? - девушка снова обернулась.
        Ее глаза скрывали стильные солнцезащитные очки в тонкой серой оправе. Мика смутился и, слегка заикаясь, ответил:
        - Нет-нет, я работал. Работал почти до утра.
        - Отлично. Тогда отдохнем и развеемся. Я тоже почти не спала.
        - По тебе не скажешь, выглядишь очень свежо.
        Черт побери, неужели он только что отвесил ей комплимент?
        - Молодость! - весело пояснила она.
        Пришел водитель, предусмотрительно запасшийся шаурмой в дорогу, и поздоровался с корреспондентом и оператором, которых ему предстояло сегодня возить.
        - Вот адрес, - Аглая деловито протянула ему бумажку. - Как вас зовут?
        - Роман.
        - Ром, мы тоже голодные! Заскочим по дороге за бургерами?
        - Сделаем! - Водитель обрадовался общительной журналистке. - По пути будут отличные хот-доги, пойдет?
        - Супер! Миш, ты как?
        - Не откажусь.
        Спустя два с половиной часа их небольшая съемочная группа остановилась около ветхого трехэтажного строения.
        В процессе работы Мика оценил коммуникативные навыки Аглаи - ее способность с легкостью расположить к себе и разговорить любого собеседника. Зачастую героями сюжетов становились люди, попавшие в непростую ситуацию, озлобленные и обиженные на весь мир. Новая корреспондентка с легкостью убедила жильцов в своей непричастности к их бедам и объяснила свою посредническую функцию между жителями аварийного дома и коммунальными службами. Обрисовав все плюсы максимальной огласки, она легко и быстро записала исчерпывающее количество синхронов для сюжета.
        - А теперь стендап! - скомандовала она, самостоятельно выбрав удачное по освещению место на фоне полуразвалившегося дома.
        Солнце обжигало ее голые плечи и слепило глаза, поэтому Мика поторопился настроить камеру. Несмотря на медный оттенок волос, Аглая не была белокожей. Загар ложился быстро и ровно, практически на глазах, не оставляя красноватого оттенка.
        - Готово, - сказал он, поражаясь собственному внутреннему стремлению заботиться о ней.
        С одного дубля Аглая наговорила на камеру короткое резюме по снятому сюжету. При этом ее едва заметная улыбка явно была адресована не будущему телезрителю, а тому, кто находился по ту сторону камеры, то есть Мике. Взгляд ее был устремлен чуть выше дупла объектива. Мика попался на этот крючок и с трудом скрывал смущение.
        На обратном пути Аглая села сзади вместе с Микой. Перед отъездом она купила в супермаркете большую бутылку минералки и предложила ему тоже попить. Мика не посмел отказаться, побоявшись, что она заподозрит его в брезгливости. Какое уж там, после всего-то!
        Обратная дорога оказалась какой-то уж очень интимной. Аглая сидела так близко, что Мика чувствовал аромат ее разгоряченного тела. Они оба сильно вспотели, кондиционер плохо справлялся с жарой в салоне, и Мика, в свою очередь, боялся, что она учует запах его пота. Однако девушка не отстранялась, напротив, как будто ненароком касалась его. Много смеялась, рассказывала смешные истории из жизни. И всю дорогу они утоляли жажду из одной бутылки.
        В глубине души Мика корил себя за то, что не решается поговорить с ней прямо, не делая вид, что ничего не произошло. Но его непринужденное поведение оправдывалось присутствием водителя, который активно участвовал в разговоре, только не пил из их бутылки.
        Смеркалось, когда «Форд» телеканала въехал в город. Аглая попросила высадить ее, не доезжая до телецентра, поскольку они как раз проезжали мимо ее района. Все равно в офисе делать уже было нечего. Мика с искренней теплотой распрощался с новенькой сотрудницей и оставшуюся дорогу до офиса чувствовал себя максимально умиротворенным.
        Он пришел в свою комнату и только собрался открыть ноутбук, как зазвонил мобильный.
        - Мика? Так ведь тебя называют друзья? - услышал он знакомый голос.
        - Да, в институте так начали называть и прицепилось. Откуда у тебя мой номер?
        - Позвонила Дэну. Вчера он дал мне свою визитку.
        - Что-то случилось?
        - Да, я забыла забрать флешку из камеры. А сюжет должен быть готов к утреннему выпуску. Договорилась с Дэном, что он придет пораньше, запишет меня и смонтирует. Но я ничего не напишу по памяти, нужен видеоряд. Извини, я с непривычки совсем забыла про флешку!
        - Да это я ступил, что не отдал тебе сразу. Думал, в офисе отдам, не ожидал, что так задержимся.
        - Я планирую сейчас доехать до телецентра. Подскажи, к кому обратиться, чтобы открыли камеру хранения? И где ее искать?
        - Давай я сам схожу. Я ведь живу через дорогу от офиса. Заберу и привезу тебе. Не против?
        - Было бы идеально. Спасибо тебе большое!
        Чем больше Мика угождал Аглае, тем легче ему становилось на душе. Хотя он прекрасно понимал, что, даже если будет прислуживать ей до конца своих дней, он не искупит своего ужасного поведения тем утром. Но почему она так невозмутима и благосклонна к нему? И ко всем троим? Сегодня он снова увидит ее. Почему бы не спросить? Он пару раз звонил Дэну, но тот сбрасывал - занят на вечерних консультациях. Поэтому Мика решил, что спросит ее сам, напрямую, как только доберется до Коломенского - по адресу, который пришел в сообщении от Аглаи.
        Автомобиль, которым Мика пользовался очень редко в последнее время, не подвел его и доставил к нужному дому к десяти вечера. Он сообщил о своем приезде, и уже через три минуты Аглая выпорхнула к нему из подъезда. На ней было легкое бордовое платье в цветочек, выгодно оттеняющее приобретенный сегодня загар, бесформенная джинсовка и высокие кожаные ботинки на грубой подошве. «Спешные сборы дали очаровательный результат», - отметил он, протягивая ей флешку и собираясь уезжать.
        - Пойдем прогуляемся по набережной? - Аглая уверенно проследовала мимо него, увлекая за собой. - Наконец-то погода позволяет вечерние прогулки! Грех ведь жить у реки и так редко этим пользоваться! Тем более, у меня сегодня домработница припозднилась. Скоро она уйдет, и мы сможем спокойно попить чаю.
        Аглая все решила, ему оставалось только сунуть флешку обратно в карман и пойти за ней.
        - И все-таки, чем ты так занят ночами, если не секрет? - Аглая неторопливо шагала, как будто выглядывая что-то в темных водах Москвы-реки.
        - Секрет.
        На смену чувству облегчения, сопровождавшему его на протяжении всего дня, пришло раздражение. К чему эти прогулки и пустые разговоры, обоюдное притворство? Если содеянное так легко сошло с рук ему и его друзьям, зачем утрировать эту историю, перенаправлять ее в русло спонтанной дружбы и романтики? Как он воспринял бы появление Аглаи, если бы она не была той девушкой из клуба? Смогла бы она разжечь в нем интерес и симпатию спустя столь недолгое время после расставания с Элей? Да и стала бы она сама кокетничать с ним с такой прытью, как сейчас?
        - Мика, - она остановилась, - если ты не хочешь гулять, пойдем попьем чаю?
        - Почему ты решила, что я хочу чаю?
        - Ты приехал, выручил меня. Я хочу быть вежливой! И если ты не торопишься никуда, то почему нет?
        - Прости. Меня просто смущает, что при нашей первой встрече мы были недостаточно вежливы. Я и мои друзья.
        Он, наконец, сделал это - заговорил напрямую о случившемся. И был готов, что сейчас Аглая удивится и сделает вид, что не понимает, о чем речь. Ведь именно в эту минуту она меньше всего походила на ту девушку в тумане. Это была не она, определенно. И сейчас он, вероятно, очень глупо выглядит.
        Но Аглая, ничуть не смутившись, продолжала смотреть Мике в глаза.
        - Вчера я уже говорила на эту тему с Дэном. Думаю, этого достаточно.
        Ответ был лаконичным, но исчерпывающим. Это она. Не осталась умирать в сырости и грязи, не заявила в полицию и не держит зла ни на него, ни на его друзей. Выходит, как бы неправдоподобно это ни выглядело в его глазах, все случилось в рамках договоренности и по взаимному согласию. Как будто продолжая его мысль, Аглая сказала:
        - Вы понравились мне тогда и симпатичны сейчас. Да, обстоятельства круто изменились, но мы же на то и люди, чтобы под них подстраиваться. Теперь мы вместе работаем, и я приглашаю коллегу на чай. Не будем усложнять.
        Неожиданно Аглая проявила жесткость и, развернувшись на каблуках, пошла в сторону дома. Мика последовал за ней, коря себя за дотошность, из-за которой они с Вэлом часто по-дружески потешались над Дэном. Ну что он за идиот? Все ведь очевидно! Почему он решил, что она будет отпираться? Дураку понятно, что она деликатно избегала этой темы. Не всегда обязательно все озвучивать. Особенно когда и так всем все понятно.
        Пока они шли, Аглая молчала, но, открыв дверь в свое жилище, снова стала дружелюбной и улыбчивой. И гостеприимной.
        Просторная светлая квартира, лишенная нагромождения перегородок и дверей, была чисто убрана. Чай оказался ароматным и вкусным, с немного кисловатыми нотками граната. И даже нашлось угощение в виде свежих пирожных.
        Мика снова ощутил странную взаимосвязь: чем он ближе к ней, чем добрее их общение, тем иллюзорнее чувство вины, так сильно мучившее его всего несколько дней назад.
        Возможно, именно поэтому он не стал сопротивляться, когда Аглая, продолжая рассказывать что-то и жалуясь на неработающий кондиционер, легким жестом развязала тесемку, опоясывающую ее легкое платье, взяла его руку и положила на свою оголившуюся грудь.

4
        Дэн неторопливо шел к своему офису, который располагался в одном из арбатских переулков. Аренда пока съедала почти весь заработок, но он не мог позволить себе вести практику в захолустном спальном районе. К тому же от телецентра сюда можно было добраться пешком за десять минут. Кабинет маленький, в полуподвальном помещении, но Дэну нравилось, что он находится в здании старинного особняка, в историческом месте.
        Близость к телецентру играла на руку не только ему. На ступеньке ведущей вниз лестницы его уже ждала посетительница. Дэн не сразу заметил ее, так как ближайшие пару часов он собирался выделить на написание диссертации и не ждал клиентов. Параллельно его мысли были заняты накаляющейся обстановкой дома, полным непониманием со стороны жены, и он невольно прикидывал, есть ли у него в офисе свежая рубашка на случай, если сегодня он заночует на своем любимом желтом диване для посетителей.
        - Привет! - Девушка вытянулась в полный рост, улыбнулась и виновато посмотрела на Дэна.
        - Аглая?
        Сегодня она походила на школьницу: чуть расклешенная юбка в мелкую клетку прилично выше колен, белая блузка без рукавов и туфли с тупым мыском на ремешке, обхватывающим высокий подъем ступни.
        - Извини, что без приглашения. Ты сказал, что неэтично обращаться за консультацией к тебе, но мне больше не с кем обсудить вопрос.
        - Что-то случилось?
        - Ты очень занят? Может, зайдем внутрь?
        - Скоро придет клиент, - соврал он.
        - Я недолго, обещаю.
        Дэн молча прошел мимо нее вниз по лестнице, приложил карту к магнитному замку и нехотя пригласил Аглаю войти. С благодарностью взглянув на Дэна, девушка проскочила внутрь. В тесном предбаннике они оказались очень близко друг к другу, Дэн поторопился открыть следующую дверь, стеклянную. Дверь вела в небольшую приемную, из которой можно было попасть в кабинеты.
        - Ого! Это все твое богатство? Уютно! А ассистента нет?
        - Я арендую всего один кабинет, к сожалению. Все остальное помещение занимает клиника эстетической хирургии. Всякие ботоксы-фиготоксы. Они работают до шести.
        - Хм, негусто для целой клиники.
        - Потому что шарлатаны. - По его тону легко угадывалась не столько неприязнь к арендодателю, сколько досада от того, что под Дело Его Жизни, безусловно, более важное, чем какие-то уколы красоты, отведено столь малое пространство.
        Дэн достал ключ и вставил его в замок двери в самом дальнем углу приемной.
        - Твой кабинет тоже днем занимает клиника?
        - Еще чего! - оскорбился Дэн. - Я арендую его круглосуточно.
        - Но это же нецелесообразно! Ты мог бы днем сдавать его в субаренду.
        - Нет, исключено. - Дэн не стал вдаваться в подробности и пытаться обосновать свое решение.
        Кабинет был в два с половиной раза меньше, чем огороженное рабочее пространство, выделенное начальнику отдела кадров телеканала, но очень уютным. Здесь помещались стол, вертящееся кресло и небольшой желтый диван с плюшевой обивкой. Стены были выкрашены в светло-синий цвет со слегка фиолетовым отливом. В сочетании с желтым получилось очень живо и ярко, можно сказать - жизнерадостно. В углу нашлось место для тумбы с кофемашиной. Над ней - навесная полка, на которой в ряд были выставлены папки с разноцветными корешками.
        - Здесь очень мило. Чистенько и стильно. Теперь я, кажется, понимаю, почему ты не хочешь сюда больше никого пускать. Стены сам красил?
        Дэн сосредоточенно раскладывал бумаги на столе, но, услышав последний вопрос, пристально посмотрел на Аглаю, про себя отметив ее проницательность.
        - Да, все переделал под себя. Завез новую мебель. Хочешь кофе?
        - Конечно. А сливки есть?
        - Найдем. Присядь пока, - он указал на диван.
        Сливки нашлись в общей приемной. А с ними - пара конфет. Немного поколдовав над кофейным аппаратом, Дэн уселся на свое место.
        - Я заплачу за прием, - выпалила Аглая, подавшись вперед.
        - Не говори ерунду. Лучше начинай, пока не пришел клиент.
        - Хорошо. - Она поглубже вжалась в диван, так что мыски ее туфель едва касались пола. - У меня странное внутреннее убеждение.
        - Какое?
        - Будто должна всем мужчинам на земле. Должна их ублажать, стараться ради их удовольствия. Как будто это моя миссия. И дело не в том, что мне нравится быть жертвой - эта «миссия» делает меня счастливой. Если я этого не делаю, я чувствую себя никчемной.
        Аглая скинула туфли и поджала колени, упершись в них подбородком, как маленькая девочка.
        - Работа на ТВ помогает тебе? Или ты отвлекаешься на коллег?
        - О да! То есть нет. Я способна полностью концентрироваться на работе. Пожалуй, она дает передышку моему… - она сделала паузу, прыснула и договорила: - Недугу.
        - Можешь расслабиться?
        - Как?
        - Вытяни ноги. Сядь поудобнее, представь, что ты смотришь любимый сериал с пачкой чипсов.
        - Так? - Аглая легко справилась с задачей.
        - Отлично. Кстати, какие фильмы ты любишь?
        - О, тут я такая же, как все! - обрадовалась Аглая. - Смотрю сериалы, поедая мороженое. Порно не смотрю, никогда. А то был бы передоз, правда?
        - Что ты чувствуешь сейчас? Терапия отвлекает тебя?
        - Разговор меня увлекает. Особенно приятно, что терапия уже началась, а я этого даже не заметила. Но если отвечать на твой вопрос - я хочу заняться с тобой сексом.
        - Почему? Ты находишь меня привлекательным?
        - Бесспорно. Но дело не в этом.
        - А в чем?
        - В благодарности. В благодарности, которая переполняет меня. Потому что ты относишься ко мне с пониманием и добротой. Потому что ты разговариваешь со мной, хоть это против твоих правил. Потому что ты отказался взять с меня деньги. Такое великодушие притягивает меня, как магнит.
        - А твои клиенты?
        - О, им я тоже благодарна. Они приходят посмотреть на меня. Многие приходят конкретно ко мне. Тратят свое время, деньги, искренне восхищаются мною. Это заводит меня, я с трудом дожидаюсь окончания танцевальной смены. А если они уходят без привата, я расстраиваюсь.
        - И что тогда?
        - Еду домой. Или выпускаю пар с охранником или барменом.
        - А им ты за что благодарна?
        - Я вижу их труд, усталость. Я словно вижу проблемы, о которых они не говорят, и мне хочется их пожалеть.
        - Кого еще ты жалеешь?
        - Длинный список. Таксистов, доставщиков пиццы, электриков…
        - Тебе важен внешний вид?
        - Скорее да, чем нет. Не могу назвать себя совсем неразборчивой. Все сказанное выше, пожалуй, возможно при внешней привлекательности мужчины.
        - Часто устраиваешь инсценировки?
        - Такие, как с вами?
        - Да.
        - Нечасто. Честно говоря, я не ожидала такого эффекта. Хотела чуть-чуть разозлить вас, раззадорить, а потом вошла в роль. И вы не подвели.
        - Хотела бы повторить?
        - Да.
        - Все.
        - Что все?
        - На сегодня все. Мне нужно подготовиться к встрече с клиентом.
        - И за это тебе платят?
        - У нас был мини-сеанс. Мне нужно подумать.
        - Ясно… Где здесь можно поесть? Я жутко голодная.
        - За углом - отличный грузинский ресторан. Недорогой. Я иногда захожу туда между работами.
        - Забегаловка?
        - Пожалуй. Но вполне уютная.
        Дэн замешкался. Если она намерена сегодня кого-то подцепить, возможно, следует ей указать на более приличное заведение.
        - На Новом Арбате мест полно. Тут недалеко. Просто я тебе говорю, где вкуснее. А там сама решай.
        - Очень.
        - Что очень?
        - Очень хочу повторить.
        - Я подумаю, как помочь тебе.
        - До скольки ты будешь работать?
        - Допоздна.
        - Так много клиентов?
        - С клиентами до десяти-одиннадцати.
        - Ясно.
        - До завтра.
        - Пока. Не провожай меня.
        Дэн почувствовал облегчение, когда Аглая ушла. Хотя не мог не признаться себе, что ее особенность представляла для него профессиональный интерес. Вкупе с откровенностью и открытостью, с которыми она говорила на любые темы, Аглая - просто находка для пытливого исследователя. Правильнее было бы порекомендовать ей хорошего сексолога, но, во-первых, она сразу сказала, что готова разговаривать только с ним, а во-вторых, ему самому было любопытно заглянуть в глубины ее подсознания. Это любопытство разжигало в нем стыд и заставляло усомниться в собственном профессионализме, что воспринималось очень болезненно. Обуреваемый этими чувствами, он и свернул сеанс, который толком не успел начаться.
        Настроиться на диссертацию и плановые консультации после нежданного визита было непросто, но Дэн заставил себя не думать об Аглае целых несколько часов. Сложнее всего было блокировать всплывающие в памяти картинки того утра. Воспоминание не восстанавливалось полностью, но самые яркие моменты вспыхивали эпизодическими зарисовками ночного кошмара. Или не кошмара, а яркого эротического сна, во время которого случаются настоящие оргазмы.
        Когда за последним клиентом закрылась дверь, Дэн ощутил настоящий голод. Перед выходом из офиса он позвонил Наде.
        - Привет, любимая.
        - М-м. - Невнятное приветствие не предвещало ничего хорошего.
        - Буду через полчаса, очень голодный. Поставишь пельмени к моему приезду?
        - Охренеть.
        - Что? - Он снял очки и устало потер переносицу.
        - Жолудев, я с тебя хренею просто! Ты ни разу за день не позвонил, не поинтересовался, как у меня дела! Но если тебе вдруг интересно, я расскажу. Вечером Артем пришел с прогулки с распухшей ногой, сильно крича и плача. Я потащила его на себе в травмпункт. А если ты забыл, Лиза температурит третий день. И мне пришлось оставить ее одну! Так вот, у Артема перелом в двух местах. Ему наложили гипс. Я тебе звонила, но то ли в твоем подвале связи нет, то ли ты специально отключаешься, чтобы не отвлекаться от своих шлюх.
        - Я сейчас приеду в травмпункт.
        - Уже не надо. Папа забрал нас. Пожалуйста, не приезжай. Ты проебал все вечера, когда тебя действительно ждали.
        Дэн отключился и несколько минут просидел в задумчивости. Он поймал себя на том, что действительно упорно пытался не думать об Аглае, но мысли о семье и беременной жене даже гнать не надо было - они его сегодня не посещали. Просто была уверенность, что Надя позаботится о дочери. Он был спокоен за них. Рожать Наде еще рано. Поэтому он позволил себе отключить телефон на время сеансов. А то, что случилось с Артемом, - полная неожиданность, хотя и очень неприятная.
        Разрываясь между чувством вины и попытками оправдаться, Дэн посмотрел на небольшое окошко под потолком. Пару часов назад пошел дождь и, похоже, не собирался заканчиваться. Но домой все равно хотелось. С какой стати Надя решает, где ему ночевать? Он бы и не подумал послушаться ее, но разборки при тесте не входили в его планы.
        Приглушенный шумом дождя звонок заставил его вздрогнуть. Дэн пересек пустую темную приемную и открыл главную дверь.
        - Опять ты?
        - Пусти скорее, очень холодно!
        Аглая прошмыгнула мимо него и бросила в сторону большой мусорный мешок, которым тщетно пыталась укрыться от дождя. В ее руке шуршал бумажный пакет, изрядно намокший, как и она сама.
        - Я подумала, что ты голоден, и взяла еды навынос из твоего любимого ресторана.
        - Ты все это время была там?
        - О, нет, я решила немного прогуляться. Дошла до Нового Арбата, а там - столпотворение у «Октября». Я позвонила одному знакомому, и он организовал мне проход на премьеру нового фильма Бондарчука. Не то чтобы я люблю его работы, но выбора не было. Зато покрутилась среди богемы. Спорное, конечно, определение в отношении отечественного шоубиза. - Лепеча, Аглая разворачивала ловко запакованные блюда, краем глаза наблюдая, как Дэн сглатывает слюну. - Кстати, наши ребята тоже были там. Очень удивились, когда увидели меня в качестве гостя. Ладно, ешь, - сжалилась она, поняв, что Дэн из вежливости не приступит к еде, пока она не выговорится.
        - Садись, составь мне компанию. - Он вытащил из-под стола складной стул и поставил рядом с собой.
        - Ой, спасибо, но я поужинала. Тот знакомый тоже пришел на показ. Правда, немного опоздал. - Она заметила, что он поник. - Но если хочешь, я немного помогу тебе.
        - Будь добра. Я просто устал ужинать в одиночестве.
        Это было чистой правдой. Чаще всего он перекусывал в своем кабинете или за угловым столиком в кафе. Приходя домой за полночь, он тоже всегда ел один, если было что разогреть.
        Странно, но сейчас их беседа снова носила терапевтический характер, только они явно поменялись ролями. Аглая едва заметно улыбнулась этому факту, присела рядом и с энтузиазмом распаковала второй комплект приборов.
        - Попытка отделаться легким ужином не удалась, - весело заметила она. - Но я не против составить тебе компанию.
        - Спасибо.
        Пару минут они молча жевали.
        - С бараниной, мои любимые. Как ты узнала? - спросил Дэн, вытирая пальцы влажной салфеткой и дожевывая последнее хинкали.
        - Местные официанты хорошо осведомлены о предпочтениях доктора по соседству.
        - Вот это забота! - искренне удивился Дэн.
        - По чему еще ты скучаешь? - неожиданно спросила Аглая.
        - Что?
        - Ты скучаешь по совместным ужинам, по заботе. А по чему еще? - Аглая больше не кокетничала, смотрела на него пристально, как будто сверля защитную скорлупу, в которую он облачился.
        Дэн перестал жевать и улыбнулся:
        - Чувствую себя пациентом.
        - А разве психологам не нужна терапия?
        - Конечно, нужна, но ты же не специалист.
        - Считаешь, я плохой психолог?
        - Ты не психолог.
        - Поживем - увидим. Но ты прав насчет того, что каждый должен заниматься своим делом.
        Аглая встала, отодвинула еду и, втиснувшись между столом и Дэном, села перед ним, слегка разведя колени в сторону. Ее юбка была достаточно коротка, и Дэну не пришлось даже заглядывать под нее, чтобы понять, что на девушке нет нижнего белья. Он нервно сглотнул, а Аглая, не снимая мокрых туфель, оперлась ногами о подлокотники его кресла - так, что он на секунду вообразил себя врачом совершенно другого профиля. В тот же миг его влечение, уже не подверженное воздействию психотропных препаратов, взяло верх.
        Аглая напрягла ноги, и кресло, на котором сидел Дэн, легко подалось ей навстречу, приблизив своего хозяина к ней вплотную. Девушка взяла руку Дэна и положила ее себе под юбку. Он почувствовал по-младенчески гладкую кожу под своей ладонью и, нащупав выступающую складочку, круговым движением указательного и среднего пальцев начал ее массировать. Аглая закрыла глаза, запрокинула голову назад, широко улыбаясь, и начала подыгрывать ему, елозя бедрами по столу. Небольшое помещение наполнилось звуком исступленных стонов, но девушка не планировала довольствоваться малым, поэтому, резко выпрямившись, она убрала его руку и, ухватившись за галстук, потянула к себе и обхватила его голову так крепко, что у Дэна практически не осталось шансов увильнуть.
        «Не делай этого, не поддавайся, одного раза было вполне достаточно!» - убеждал себя Дэн. Но его язык уже чувствовал ее вкус.
        Впрочем, он обошелся с ней слишком грубо, как и его друзья. Это было слишком даже для шлюхи, даже для нимфоманки. Он просто докажет себе и ей, что он не такой, не животное, что он хочет и умеет делать женщине приятное. Она всего лишь жертва. Жертва своей похоти, общества. Наверняка ее травма идет из детства. Он еще не докопался до нее, но очевидно, что она есть.
        Аглая перевернулась на живот, выпятив назад бедра, и Дэн, не колеблясь, спустил брюки прямо с трусами и вошел в нее.
        Ранним утром, когда он покинул офис, еще моросил дождь. Была суббота, и ему не нужно было в телецентр. Он неспешно прошелся по пустому Арбату и, дойдя до метро, остановился у цветочного киоска. Каждый раз, принося домой цветы, он либо получал ими по лицу, либо, в лучшем случае, находил их в мусорном ведре. Надя считала цветы признанием вины, измены и черт знает чего еще. По крайней мере, последние пару лет это было так.
        - Лилии, пожалуйста. Вот эти три веточки. Спасибо.
        Раз уж ему не удалось вечером попасть домой из-за тестя, то сейчас ему ничто не помешает поступить так, как он хочет. Не так, как навязала ему Надя или Аглая. А ему хотелось, чтобы в доме были цветы.

5
        - В этих линиях столько жизни! Где ты научилась этой технике?
        - О, привет! Не заметила, как ты пришла. - Эля положила кисточку, вытерла перепачканные в краске руки тряпкой и привстала, чтобы чмокнуть подругу.
        - Что-то изменилось в подаче, - Нонна продолжала завороженно разглядывать незаконченный портрет, который Эля писала с фотографии одной из участниц рисовального клуба.
        - Может быть, помогает то, что натура постоянно перед глазами, - предположила Эля, махнув рукой в сторону эффектной метиски с короткими кучерявыми волосами, увлеченной работой тоже над чьим-то еще портретом. - Вообще, классная была идея, теперь у каждого будет свой портрет, нарисованный кем-то из нашего клуба. Я уже видела наброски себя. - Эля говорила, но оставалась немного грустной и отстраненной.
        - Интересно, кто рисует меня?
        - Кажется, Майя. Пойдем посмотрим?
        - О нет, я бы хотела увидеть финальный вариант. И сразу сжечь, - прыснула она. - Где твой бокал?
        - Что-то у меня сегодня нет настроения.
        - А придется. Я только ради этого сегодня приехала. Есть что отметить! Мы потом продолжим в ресторане, но начать нужно немедленно. Я принесу бокалы.
        - Хорошо, - покорно отозвалась Эля, со скорбью прикинув, что ее попытка не пить хотя бы сутки с треском провалилась.
        Нонна вернулась с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Она пристроила все это богатство на деревянном табурете и пододвинула свой мольберт поближе к Элиному.
        - В общем! - воскликнула Нонна, подняв свой наполненный бокал, и торжественно объявила: - Галерее в Нью-Йорке быть!
        - Как в Нью-Йорке? - удивилась Эля, но все-таки улыбнулась, радуясь за подругу. - Ты же хотела в Италии.
        - С Италией затянулось, а в Нью-Йорке я сейчас бываю даже чаще, вот и подвернулось предложение.
        - Предложение?
        - Да. Буду соосновательницей арт-галереи с одной очень деловой афроамериканкой по имени Мишель. Мы с ней учились вместе на курсе истории искусств в прошлом году и с тех пор встречаемся каждый раз, когда я приезжаю. Когда-нибудь уговорю ее приехать в Москву и познакомлю вас.
        - Было бы здорово! - искренне отозвалась Эля.
        Нонна пристально посмотрела на подругу, как будто собиралась выдать одну из своих неиссякаемых гениальных идей, но сказала только:
        - Чин-чин! За будущую галерею!
        В последующие два часа рисования с короткими прерываниями на вино Нонна то и дело косилась на работу Эли.
        - Все-таки что-то изменилось в твоем стиле. И мне это нравится.
        Эля улыбнулась. Внимание Нонны было важно для нее. Даже несмотря на их дружбу, она бы не стала расхваливать ее работу просто так. Эта похвала, даже с нотками восхищения, была первым, что согрело Элину душу за последние дни, полные глубокой тоски и душевных терзаний.
        - Спасибо. Ты ведь мой главный учитель.
        - Этому я тебя не учила. Ты вырабатываешь свой личный почерк, создаешь что-то действительно уникальное, и это круто! Это показатель высокого мастерства!
        - Правда?
        Эля недоверчиво взглянула на свое творение. Она еще никогда не работала настолько отрешенно. Как будто ее кистью двигала невидимая сила. Сила грусти и внутренней безысходности.
        Ей было чертовски приятно получить столь ярое одобрение профессионала, но внутри она испугалась, что не сможет и дальше проносить это состояние через свое творчество. По крайней мере, ей не хотелось, чтобы столь упадническое настроение оставалось с ней надолго.
        В ресторане, когда девушки выпили еще по бокалу вина и принялись за десерт, подруга-наставница обратилась к подруге-подопечной:
        - Как зовут метиску, которую ты сегодня рисовала?
        - Линда.
        - Как думаешь, получится уговорить ее попозировать тебе?
        - В смысле? Она и так позирует и вроде не против, - улыбнулась Эля.
        - Это не то. У нее экзотическая внешность, а у тебя интересный почерк. Я бы хотела, чтобы ты нарисовала ее в студии, в определенной обстановке, с хорошим светом. Я найду помещение. Но надо договориться с ней. И сразу узнать насчет ню - тело у нее что надо.
        - Прям ню?
        - Ну, над композицией и позой я поработаю сама. Твое дело - нарисовать.
        - Я найду ее номер в чате и напишу, - без лишних вопросов согласилась Эля.
        Сегодня в ней было столько вина, что, придя домой, она даже не взглянула в сторону холодильника. Да и куда важнее было спасти туфли, промокшие под внезапно хлынувшим дождем. Мокрую одежду тоже желательно было сразу закинуть в стирку.
        Тут же пришла мысль принять ванну, ведь она замерзла, и ее тело было холодным, как у змеи. Душистая пена обволокла ее воздушными пузырьками. Эля закрыла глаза. Впервые за долгое время она не чувствовала себя никчемной. Если уж ей суждено быть одной, то, может быть, когда-нибудь любимое хобби перерастет в дело жизни.
        Подогреваемая не только теплыми струями джакузи, но и чувством собственной значимости, Эля взяла телефон.
        - Привет!
        - Привет.
        Эле на секунду стало страшно за свой внезапный порыв, но спокойный тон собеседника придал ей уверенности.
        - Может быть, встретимся?
        - Можно. Когда?
        - Сегодня, наверное, уже поздно?
        - Да, я работаю над книгой.
        - Как продвигается?
        - Могло бы быть лучше. Но сейчас более или менее наладился процесс.
        - Тогда поужинаем завтра?
        - О?кей.
        Эля отложила телефон и прислушалась к себе. Ничего. Быстрое согласие, которое дал Мика, не принесло ей ожидаемого удовлетворения. С одной стороны, она радовалась, что все прошло так легко, с другой - сомневалась, уместна ли ее радость после того, как бывший возлюбленный поговорил с ней, словно со старым приятелем.
        Она услышала его голос, но не услышала главного: привычных признаний и ласковых слов, которыми он всегда ее называл. Между ними разверзлась пропасть, и если для ее преодоления ей понадобится переступить через себя и стать ему просто другом, она готова. Проблема в том, что она не умела быть другом, даже не представляла, о чем говорить с ним и как себя вести. Неужели интересоваться его работой над книгой, чего она ни разу не делала, находясь с ним в отношениях? Притворяться, заискивать и делиться неудачами в личной жизни - так дружат со своими бывшими?.. Не этого она ждала - не холодного, отталкивающего равнодушия. Дружелюбный тон казался издевкой, откровенным презрением всего, что между ними было, свидетельством отсутствия в Мике хоть какой-то боли и сожаления об их расставании.
        Но обратного пути нет. Завтра она проснется, зажмурится, вспомнит сегодняшний вечер, чертыхнется и начнет готовиться к самому неоднозначному свиданию в своей жизни. Эля закрыла глаза, поджала колени, съехала спиной по скользкой поверхности ванны и замерла на несколько секунд под водой, как будто это могло спасти ее от печали.
        - Привет, - Мика привстал из-за столика, приветствуя Элю. Как всегда, вежлив, немного робок, суетлив.
        Они не вместе всего месяц, но все вокруг наполнилось какой-то новизной. Сырая промозглая весна окончательно сменилась летом, пусть до июня было еще далеко, воздух стал пахнуть теплом, унося ее мыслями в прошлую такую же весну, когда им не нужно было налаживать новый, непривычный формат общения.
        Сам Мика как будто помолодел, посвежел, освободился от неприязни к ней, о чем свидетельствовали мягкая улыбка и смеющийся взгляд. Он отличался от того человека с напряженным, почти перекошенным от злости и боли лицом, каким она видела его в последний раз, когда он обвинил ее в чем-то непоправимом.
        - Привет.
        Эля подставила ему щеку для поцелуя и позволила помочь снять тонкий кожаный плащ. Он же остался в легкой куртке цвета хаки, накинутой на выглаженную молочно-белую футболку.
        Присев напротив Мики, Эля улыбнулась, но не стала заговаривать первой. Она деловито заправила волосы за уши, взяла папку с меню и принялась изучать его. Весь ассортимент небольшого кафе умещался на двух страницах. Но это заведение привлекало тематическими вечерами с живой музыкой, которая начиналась часов в восемь-девять вечера. Эля надеялась, что их встреча увенчается приятными посиделками в непринужденной обстановке, когда не обязательно много разговаривать, а вино и расслабляющая музыка сближают лучше любых слов. Разговоры все еще были слишком опасны для них, беседуя, они рисковали сковырнуть свежие раны и отдалиться друг от друга еще больше, обнаружив отсутствие общих тем.
        Эле больше всего хотелось сейчас кричать о боли и желании повернуть время вспять и поступить по-другому, но это выглядело бы глупо. Даже себе самой было страшно признаться в том, как отчаянно она сожалеет о своем поступке. Да и Нонна права: убиваться по этому поводу бессмысленно. Но как донести до него, насколько она сожалеет?
        Мика как будто не тяготился молчанием: поглядывал по сторонам, часто отвлекался на телефон.
        - Я буду салат с рукколой и апероль. А ты?
        - Только пиво. Я не голодный.
        - Ясно. Плотный обед?
        - Скорее, завтрак. Работал до трех ночи, потом отсыпался.
        - Значит, твоя книга почти закончена?
        Мика кивнул.
        - И о чем она?
        - О молодом человеке, озабоченном восстановлением истории своего рода.
        - Это интересно! - искренне отозвалась Эля. - Это роман?
        - Да.
        - Расскажи поподробнее!
        - Чтобы докопаться до истины, парень едет в Узбекистан на поиски своего родного отца. Туда в пятидесятых годах была сослана семья его мамы. Помимо семейного расследования, в ходе которого героя ждет множество роковых встреч, потрясений, радостей и огорчений, в этой истории затронуты темы любви и дружбы.
        - А в какое время происходит действие романа?
        - С восьмидесятых годов до наших дней с отсылками в пятидесятые… В итоге герой находит упоминание о своих предках в летописях, параллельно раскрывается история его иммиграции в США. Финальная интрига в том, вернется ли он на родину, куда так глубоко врос корнями, или навсегда останется по ту сторону океана.
        Удивительно, но Мика редко говорил так много. Очевидно, он всерьез горит своей книгой, и теперь становится понятно, почему.
        - Напоминает историю твоего отца, который тридцать лет назад уехал в США, но все это время продолжал любить твою маму, оставшуюся здесь.
        - Верно, - улыбнулся Мика Элиной проницательности.
        - Он вернется к ней?
        - Этого я тебе пока не скажу.
        - Хорошо… Как бабушка?
        - Держится. Она очень помогла мне с книгой. Рассказала все, что помнит из тех лет. А помнит она немало.
        - Книга получится действительно ценной.
        - Да, надеюсь, издатель оценит. Главная моя задача состояла в том, чтобы не просто написать историю своей семьи, но и создать собирательный образ тысяч советских людей, прошедших через подобное. Приправив все это динамичным сюжетом и любовной линией.
        - Это очень здорово! Прости, пожалуйста, что не воспринимала всерьез твою затею. Такая история должна увидеть свет, и неважно, станет она бестселлером или нет.
        У них приняли заказ.
        - Я и сам только недавно в нее поверил, когда перевалил за половину и нашел новые сюжетные решения. Прямо загорелся! И сейчас, видя практически конечный результат, уже болею за нее душой. Наверное, редкий писатель не мечтает об огромных тиражах, но мною движет не столько тщеславие, сколько сама история. Она должна быть услышана. Потому что превзошла даже мои собственные ожидания. - Мика огляделся. - Прости, я отойду, помою руки.
        Мика отошел, а Эля наконец расслабилась. Разговоры о творчестве спасают даже в самых безнадежных случаях. И что важно - у Мики горели глаза. Пусть причиной была не она, но ей приятно было видеть его счастливым.
        На столе коротко дернулся его телефон. Сообщение. Эля вытянула шею и скосила взгляд. «Привет! Что делаешь?» Сообщение было от некой Аглаи. Экран погас, и Эля обратно втянула голову в плечи. Приподнявшееся было настроение снова рухнуло в бездну. Не было никаких сомнений, что в субботу вечером такое сообщение могла написать только новая пассия. Еще месяц назад в кругу знакомых Мики точно не было никакой Аглаи. Не было ее и в записной книжке, она грешным делом проверяла.
        Принесли апероль, и в ожидании Мики она не заметила, как вытянула через трубочку полбокала.
        Мика вернулся, а Эля уже забыла, о чем они говорили до его ухода. Она не могла думать ни о чем, кроме его реакции, когда он обратит внимание на свой мобильник и прочитает сообщение. Но Мика первым делом обрадовался материализовавшемуся перед ним бокалу с темным пивом и торопливо примкнул губами к белой пене.
        Эля опомнилась и, подняв бокал, торжественно объявила:
        - За твою книгу! Пусть ее ждет большой успех!
        - Спасибо большое. Главное - настроиться на последнюю главу. Это всегда очень волнительно.
        - Представляю, - закивала Эля.
        - А как у тебя? Пишешь картины?
        Мика задал вопрос и машинально проверил телефон. Эля не сводила с него глаз, пытаясь прочесть по мимике реакцию на полученное сообщение. Мика быстро настрочил ответ, который Эля никак не могла разглядеть, и снова обратил внимание на собеседницу.
        - У меня все прекрасно. Моя наставница, Нонна - ты знаешь ее, - очень меня хвалит.
        Эля запнулась, потому что мобильник Мики снова дернулся. Он не постеснялся тут же ответить на сообщение.
        - Так-так-так! И что же ты сейчас пишешь? - спросил он, все еще не отрывая взгляда от телефона.
        - Портрет одной из участниц нашего клуба. У нее очень необычная внешность, она метиска. Кофейная кожа, светлые окрашенные волосы, большие глаза и, конечно же, чувственные губы. В общем, она настолько аутентична, что ее изображение само по себе никого не оставило бы равнодушным. Но Нонна сказала, что в этой работе очень хорошо заметен и мой рост.
        - Что-то долго несут твой салат, - не к месту ляпнул Мика.
        - Что?.. Ну-у, я бы не сказала… К тому же народу немало… А ты торопишься?
        - Просто хотел вечером вернуться к роману. А до этого нужно еще заскочить в одно место.
        - Я думала, ты свободен сегодня, - Эля решила не скрывать разочарования.
        - Полчасика еще посидим, - успокоил ее Мика. - Я еще кофе, пожалуй, закажу.
        Ровно через двадцать пять минут, еще до того, как группа, красовавшаяся на афише заведения, начала настраивать инструменты к вечернему выступлению, Мику сдуло из бара.
        Эля вышла на улицу сильно обескураженной. Еще даже не успело стемнеть. Она ожидала чего угодно, но точно не того, что спустя непродолжительное время после расставания Мика не просто не поддастся ностальгии, но и сбежит со встречи с ней прямиком на свидание к новой возлюбленной.
        Это было обидно, но, прислушавшись к себе, Эля поняла, что еще больнее не стало. Наоборот, появились конкретика и завершенность. Он не обижен и не хочет ее проучить. Просто взял и перевернул страницу под названием Эля. Может быть, оно и к лучшему, что она не родила от человека, который так запросто ее забыл.
        Боль и ощущение пустоты переполняли ее, пытаясь вытеснить друг друга. Она стояла, растерянно глядя на проносящееся перед ее глазами Садовое, и не могла сообразить, в какую сторону ей идти. Куда вообще лучше податься в субботу в восемь вечера, когда самое короткое и неоднозначное свидание в твоей жизни осталось позади?
        Вибрация телефона вывела ее из оцепенения.
        - Алло.
        - Элик, как ты?
        - Не спрашивай.
        - Что случилось?
        - Он как будто бросил меня во второй раз.
        - Придурок!
        - Нет, он не виноват.
        - Ладно, хрен с ним. Эль, что ответила Линда?
        - В принципе, она не против, но у нее проблема со временем. Тоже вся в работе, как и я.
        - Студия забронирована на завтра и на понедельник. Понедельник - нерабочий, День Победы. Управитесь за два дня?
        - Постараемся. А ты?
        - Я улетаю завтра. Сорян, девчонки, там работы непочатый край. Мишель прислала мне фотографии галереи - не те, с выгодного ракурса, которые сделал арендодатель, а отражающие реальное положение вещей. В общем, у нас меньше двух месяцев, чтобы превратить эту площадь в конфетку. Даже такой талантливой художнице, как Мишель, плевать на эстетику помещения, а мне - нет! Поэтому я завтра же ночью вылетаю в Нью-Йорк.
        У Эли в груди стрельнула тупая боль: она опять одна, совсем.
        - Нонночка, может, выпьем сегодня? На прощанье…
        - Лапуль, я бы с удовольствием, но никак не могу. Я же только час назад увидела эти фотки. А до этого думала, что у меня впереди две недели, чтобы завершить московские дела.
        - Мне будет очень не хватать тебя.
        - Так, не раскисать! Настройся на серьезную работу!
        - Нонна, а как же поза? В какой позе мне рисовать Линду? Ты же обещала помочь…
        - Я помогла с помещением, остальное не успеваю. Форс-мажор, прости! Но на этот счет я спокойна, доверяю твоему художественному чутью.
        - Спасибо, Нонна…
        - Жду фотографию результата! Целую! Будем на связи! Выше голову!

6
        Каждая ночь с ней была искуплением. Ее поцелуи и ласки - то нежные, то исступленные - как будто раз за разом убеждали его: «Ты не плохой, ты не причинил мне боли, не сделал ничего ужасного». В благодарность он потакал ее желаниям, не уставая, гладил ее всю в поисках новых очагов удовольствия, которое делил с ней, сливаясь в общем экстазе. Удивительно, насколько яркой и красочной может быть близость с человеком, к которому не испытываешь любви. Неужели чувство вины, радость безнаказанности и благодарность могут перетекать в такие яркие ощущения? Сколько еще доз ему понадобится, чтобы расплатиться за свой поступок, чтобы убедиться, что он не сделал ей больно, что она не держит обиды на него и его друзей, за которых он тоже чувствовал ответственность?
        Но сегодня, сорвавшись к ней, он ранил другого человека - несравнимо более близкую и все еще любимую Элю. Просто в истории с ней поставлена жирная точка, размазывать которую не было никакого смысла, вот он и оставил ее одну, полную надежд то ли на счастливое воссоединение, то ли на возможность просто быть рядом. Он поступил эгоистично, что совсем не свойственно его характеру, но сделал это осознанно, ощущая всю наигранность и неестественность их встречи и считая, что это пойдет на пользу им обоим. Осадок вины остался, скорее всего, от того, что ему было куда идти и на кого отвлечься, а Эле, судя по всему, нет.
        Несомненно, Аглая послужила ему хорошей таблеткой от тоски по Эле. Вся эта заварушка от похода в стрипбар до интрижки с откуда ни возьмись появившейся в штате телеканала танцовщицей отвлекали его от мыслей о бывшей возлюбленной и ее кровавом поступке.
        Что же побудило его так легко согласиться на встречу с Элей? Природная доброта и хорошее расположение духа в тот момент, когда она позвонила. Он закончил предпоследнюю главу книги, и ему не терпелось поскорее это отметить. Естественно, наутро хмельная радость поутихла, и он усомнился в уместности назначенного свидания. Но он был свободен и не подозревал, что Аглая вот так внезапно, в своей непринужденной манере, позовет его в гости. Выходит, Эля - прошлое, Аглая - настоящее, а впереди его ждет что-то еще. Неизвестность больше пугала, чем манила, а значит, он еще не до конца отпустил прошлое. Аглая - плавный безболезненный переход в будущее, как бы цинично это ни звучало.
        - Останешься? - спросила Аглая после того, как уже в третий раз изможденно откинулась на соседнюю подушку.
        - Нет, - слишком быстро отозвался Мика.
        Остаться до утра - чересчур стремительное приглашение к сближению, которого он не планировал. К тому же его почему-то не покидало ощущение, что с минуты на минуту в этой квартире появится кто-то еще - слишком просторной она была для одной лишь молодой миниатюрной девушки. Зайдя на кухню, чтобы попить, он заметил в раковине две чашки с недопитым кофе и по маленькой ложечке в каждой из них. Даже если Аглая пила из двух чашек, она могла бы обойтись и одной ложкой. Значит, утром здесь был кто-то еще. Кто-то, переночевавший накануне? Даже при ее раскрепощенности это перебор. Проводить ночь с разными мужчинами - это одно, завтракать с каждым из них - уже слишком. Но все эти мысли были мимолетными. Включая логику, Мика понимал, что раз Аглая так легко приглашает его к себе и в будни, и в выходные, то, скорее всего, она и впрямь безраздельно владеет всей жилплощадью.
        - Очень жаль. Было бы здорово повторить утром.
        - Да, пожалуй. Но мне нужно поработать.
        Мика действительно мысленно находился уже в эпилоге своей второй книги, и ему не терпелось «переложить его на бумагу». Потом он приступит к редактуре - именно она и станет следующим этапом после Эли и Аглаи. Вот ради чего он будет существовать, чем будет дышать. Его книга станет его главным делом и наверняка тем, чем так и не стал первый роман - пропуском в мир признанных писателей и большой литературы, способом обретения бесперебойного источника счастья внутри самого себя. Ведь когда любимое дело начнет приносить ему доход, тогда он обретет душевный покой и почувствует себя на своем месте. Зря Эля говорила, что он плывет по течению, а не живет на результат. Да, он ставил на писательство все, не имея плана, кроме как продолжать трудиться на телевидении в скромной должности, но далеко не каждый может похвастаться даже такой целью. Но в одном все-таки Эля была права: если ни один роман так и не станет бестселлером, он смирится с долей среднестатистического человека, у которого никогда не будет собственной квартиры, хорошей машины и приличных сбережений на старость.
        В целом он не так сильно отличался от других людей. Для его друга Дэна таким же вопросом жизни и смерти было открытие частной психологической практики, хотя у него уже было все для достойной жизни благодаря тестю, который обеспечил молодую семью хорошей квартирой и автомобилем.
        Вот почему еще его тянуло к Аглае: она не знала про его пока еще тайное хобби, а значит, не станет жалеть, называть неудачником и бесперспективным мечтателем. Вообще, она была крайне непохожа на человека, который навязывает свои правила другому. Она сама жила не так, как принято, и ни за что не стала бы лезть с нравоучениями.
        Сколько же семей распадается вот из-за таких завышенных ожиданий и требований соответствовать тому или иному стандарту! Нет, Эля не перебарщивала с этим, во многом принимала его и пыталась понять. Но в итоге совершила непоправимый поступок, самым страшным образом показав ему, насколько он не вписывается в ее планы. Просто взяла и убила нерожденного ребенка, лишь бы уберечь его и себя от папаши-неудачника.
        Внутри стала нарастать злость на Элю, и, чтобы разрядиться и не позволить этому чувству сбить его творческий настрой, он стянул с Аглаи одеяло, навис над ней и, медленно спустившись подбородком по ее животу, позволил ей закинуть ноги ему на плечи.
        - Все-таки решил задержаться? - радостно констатировала она, задыхаясь от подкатывающих волн удовольствия.
        Через двадцать минут Мика уже быстро шагал в направлении метро.
        Было нечто опьяняющее в этих отношениях без обязательств. На часах - полночь с субботы на воскресенье, он - свободен, как океанский бриз, теплые улицы полны гуляющей беззаботной молодежи.
        В центре народу еще больше. Такое оживление свойственно москвичам, умеющим ценить теплые вечера и ночи поздней весной или ранней осенью, когда лето будто решает задержаться или внезапно вернуться где-нибудь в середине октября.
        На волне всеобщего воодушевления Мика передумал идти домой. Он вспомнил о друзьях, которые могли бы сейчас составить ему компанию, но почему-то оба они в последнее время куда-то провалились и не стремились выходить на связь. Как будто вся эта ситуация сначала сделала их сообщниками, а потом, когда угроза миновала, раскидала в разные стороны. Он достал телефон и набрал номер первого из них, кого нашел в последних исходящих вызовах.
        - Дэныч! - радостно воскликнул он. - Как ты? Не разбудил?
        - Да нет, - послышался немного усталый голос друга. - Только закончил онлайн-консультацию.
        - Так ты на Арбате?
        Даже Мика знал, что Надя на дух не переносит любые движения, связанные с работой, в пределах дома.
        - Да, собираюсь уже уходить.
        - Домой?
        - Не знаю, - усмехнулся Дэн.
        - Слушай, я не хочу быть тем самым искусителем…
        - Сделай одолжение, будь. Сегодня можно.
        - Тогда расскажешь при встрече.
        - В «Карете»?
        - Ага. Буду там минут через пять.
        - Отлично, я тоже.
        Мика встретил Дэна у входа в заведение, внутрь они зашли вместе.
        В полуподвальном пабе кипела жизнь. Народу было больше, чем обычно, громко играла музыка, но даже она не заглушала знакомого раскатистого гогота. Друзья многозначительно переглянулись, с трудом скрывая улыбки, и направились к угловому столику, где Вэл развлекал компанию студентов байками, коих у него в запасе имелось неограниченное количество. Заметив приближающихся к нему товарищей, он неподдельно обрадовался и привстал, раскинув широкие ладони, но тут же плюхнулся обратно на деревянную скамейку. Батарея пустых пивных бутылок на столе оправдывала его неустойчивость.
        - А вот и мои пацаны! - радостно объявил он. - Ну-ка, подвиньтесь, ребзя!
        Молодежь уступила места вновь пришедшим и разбрелась по небольшому полутемному залу пивной.
        - Как тут модно стало, - огляделся Мика, присаживаясь.
        - И не говори! Второй день гудеж.
        - Почему-то так и подумал, что ты тут с пятницы.
        - Ну, почти. Завидуй молча, Дэныч! Рад вас видеть! Приятный сюрприз! Эй! - Вэл окликнул официанта, чтобы поскорее организовать друзьям выпивку.
        У Мики на душе потеплело. Вот чего ему давно не хватало: нормальных мужских посиделок под пиво. Таких, какие были до роковой поездки в область. И даже до отношений с Элей. Радость Вэла была искренней, Дэн тоже выглядел довольным. В воздухе витала надежда на то, что переломный момент, угрожавший их дружбе и доверительным отношениям, остался позади.
        - Давайте за встречу! - Вэл поднял кружку. - Только погодите, вы, случайно, не стихушничать хотели? Что-то я дня три ни от кого из вас ничего не слышал.
        - Не волнуйся, - Мика поднес стакан к кружке Вэла, - мы сами созвонились пять минут назад. Если бы не нашли тебя тут, непременно вызвонили бы.
        - А, ну ладно. Я-то вас не хотел отвлекать. Ты же сказал, что все майские будешь корпеть над книгой. А у Дэна Надюха, наверное, кипишует.
        - Я и писал. Кстати, почти закончил, - самодовольно улыбнулся Мика. - Но сегодня захотелось прогуляться перед последним рывком.
        - И про Надю в точку - хоть вообще дома не появляйся, - вставил Дэн.
        Мику тронула забота друга. Вэл, несомненно, предпочел бы провести время с ними, но пожертвовал своим комфортом в пользу их интересов. И вдруг, чудесным образом, они все встретились и одинаково этому рады.
        Про Аглаю тем вечером не было сказано ни слова. Дэн немного поворчал насчет Нади и околачивающегося у них дома второй день тестя, из-за которого ему пришлось провести в офисе почти всю субботу. Выпили за будущий успех второй рукописи Мики. Много смеялись над шутками Вэла, как в старые времена.
        Мика наслаждался обществом друзей и душевным равновесием, которое посетило его в этот непростой период. На смену глубокому потрясению пришли непринужденное общение с Аглаей, мощный рывок в работе над книгой, восстановление баланса в отношениях с друзьями, и именно сейчас, находясь в абсолютно ясном сознании, несмотря на две выпитые пинты пива, он чувствовал в себе силы и настрой закончить рукопись. Поблагодарив друзей за компанию, он расплатился и принялся пробираться через плотную толпу тусующихся, мысленно обнимая и благодаря каждого за то, что он является частью этого волшебного вечера.
        В два часа ночи на улице все еще было оживленно, но он уже не замечал происходящего вокруг, уверенно шагая в направлении дома. Едва заметно шевеля губами, он пробовал на вкус последние строчки, которые совсем скоро перенесет на виртуальную бумагу. Сегодня он встретит рассвет, а завтра приступит к редактуре.

7
        Утром во вторник она застала его на офисной кухне, колдующим над кофемашиной с круассаном в зубах, и им удалось перекинуться парой слов.
        - Ты прямо весь светишься, - заметила Регина.
        - Да, на выходных закончил один очень важный для меня проект.
        - Хм, поэтому так рано сбежал в пятницу?
        - Отчасти, - без колебания ответил Мика. - Правда, домой попал не сразу - появилось настроение пропустить по бокальчику с друзьями.
        - Да? С кем же? Ведь была уже ночь.
        - Очень оживленная ночь, между прочим. Я застал Дэна в офисе, и мы пошли в ближайший бар на Арбате. А там нашли и Вэла.
        - В офисе? Так поздно?
        - Не здесь. У него небольшой кабинет неподалеку для частной практики.
        - А, да, я слышала что-то такое… А Вэл в баре завсегдатай?
        - Не то слово. Его там можно найти почти каждый вечер. Расслабляется после работы.
        - Как называется бар? - с максимально безразличным видом спросила Регина.
        - «Карета». - Мика с наслаждением сделал глоток ароматного капучино. - Ладно, пойду посмотрю расписание съемок. Увидимся.
        Регина заняла его место у кофемашины и выбрала кнопку «Американо».
        Благодаря разговорчивому Мике она теперь примерно знает, когда и где можно застать Вэла. Подобраться к нему оказалось сложнее всего. Он никак не выделял ее среди остальных сотрудниц, а их деятельность на канале почти не пересекалась. Он чаще всего появлялся на работе ближе к обеду и занимался исключительно вечерними новостями. А туда попадали уже готовые сюжеты. То есть он видел ее работу, но никак ее не комментировал. Не то чтобы Вэл полностью игнорировал лже-Аглаю, но не придавал ее присутствию той значимости, которая проскальзывала в отношении к ней Дэна и Мики, которые, очевидно, чувствовали вину за случившееся. Она легко разгадала обоих и нашла подход к каждому из них. Вэл же либо смотрел сквозь нее с равнодушным пренебрежением, либо отпускал шуточки ровно так же, как и в адрес любой другой молодой сотрудницы. Вообще, в работе он был довольно резок и категоричен, что объяснялось высокой степенью ответственности за прайм-тайм. Но все уважали его и ценили за профессионализм и прямоту. Даже Регина, которая, по сути, была самозванкой, а не полноценной сотрудницей канала, заботящейся о карьерном
росте, боялась его разочаровать. Почему-то ей хотелось, чтобы их общение началось с похвалы в ее адрес, чтобы он заметил в ней хорошего специалиста.
        Ее работы и впрямь получались неплохими для новичка. В этом была немалая заслуга настоящей Аглаи, которая удаленно писала все сюжеты и постоянно консультировала сестру. Даже написала для нее словарь-шпаргалку по телекухне. Но и природная проницательность и общительность Регины делали свое дело. К тому же она быстро училась и все меньше прибегала к помощи сестры.
        Лишний раз и не хотелось этого делать, потому что та становилась все более резкой и раздражительной от затворничества, нереализованности и отсутствия ощущения отмщенности. Поняв, как много времени займет реализация плана Регины, и усомнившись в его эффективности, Аглая не на шутку психанула. Регина посоветовала сестре устроиться еще на какую-нибудь работу, чтобы не сходить с ума в четырех стенах, на что Аглая истерично ответила:
        - Как я, по-твоему, буду числиться на двух работах одновременно? К тому же моя трудовая - на телеканале!
        - Вот именно, - спокойно ответила Регина. - Стаж идет, я стараюсь, как могу. А ты можешь заняться чем угодно. Если хочешь, устройся под моим именем.
        Не меньше Аглая злилась, когда ей приходилось ретироваться из квартиры за пять минут.
        - Сейчас придет Мика, - говорила ей сестра. - Вот ключи, срочно дуй отсюда.
        Регине здорово подфартило: соседка по этажу, увлеченная индийской философией, в общей сложности по полгода проводила на Гоа и оставляла Регине ключи, чтобы та кормила рыбок и поливала цветы. Естественно, это стало обязанностью Аглаи, особенно с учетом того, что ей часто приходилось ночевать в чужой квартире. Регина искренне недоумевала по поводу недовольства сестры. Что ей стоит пройтись по этажу и побыть несколько часов в чистой, комфортной, немного пропитанной благовониями квартире, где ее никто не побеспокоит? Зато сама она тем временем могла провести время с пользой, в том числе и на благо их общему делу.
        Мика приезжал к ней уже дважды. И один раз Дэн. Забавно, что Дэн позвонил ей в ту самую субботу, через несколько часов после отъезда Мики. У него был очень усталый и нетрезвый голос, и Регина продиктовала ему адрес. Хорошо, что сестра в тот вечер так и заночевала у соседки.
        Поначалу Регина ожидала закономерных вопросов от двух друзей, с которыми она поочередно вступала в связь. Но оказалось, что их дружба не подразумевает обсуждение сексуальной жизни. Что ж, так даже интереснее. Чем ниже у них степень взаимного доверия, тем ошеломительнее будет разоблачение, которое она тщательно готовила.
        Изначально Вэл казался Регине самой легкой мишенью: не женат, раскрепощен, не особо разборчив на первый взгляд, усерднее всех пялился на нее в клубе. Но намного проще оказалось подловить тех, кто испытал немалый шок от случившегося и даже мучился чувством вины.
        Мика нуждался в ней, как в лекарстве, терапевтический эффект от их встреч был налицо. Пациент исцелялся так стремительно, что она даже задумывалась о других возможных способах удержать его возле себя. Похоже, его радовала легкость: полное отсутствие обязательств и вытекающих из них упреков. Ему нужен был партнер, друг на все случаи жизни, который не будет задавать лишних вопросов и навешивать свои проблемы.
        С Дэном вышло еще проще. Неудовлетворенный семейной жизнью и зашуганный собственной женой, он готов был схватиться за любую соломинку, которая хотя бы ненадолго помогала ему приподняться над рутиной и несправедливостью окружающей действительности. Ему, так же как и Мике, было важно отсутствие обязательств и риска погрузиться в нежелательные отношения. Все, чего он хотел - это отомстить жене, ненадолго занявшись тем, в чем его постоянно беспричинно обвиняли. Именно это двигало им и в клубе. Не считая внушительного подогрева спиртным и возбуждающими препаратами, конечно же.
        Не преследуй она личные цели, скорее всего, попыталась бы убедить сестру, что ребята, накинувшиеся на нее возле клуба, в общем-то, неплохие, неопасные для общества и, скорее всего, так или иначе сами накажут себя за содеянное. Но обещание сестре дано, а смутно вырисовывающийся план занимал все мысли.
        И очередным пунктом этого плана был Вэл - ходячее похотливое животное. Что скрывать, именно он главным образом фигурировал в ее фантазиях, когда она раз за разом пересматривала запись надругательства над сестрой. Как так вышло, что он сам еще не предложил ей повторить свою часть оргии, увидев ее на канале? Даже если он не сразу ее узнал, у друзей наверняка состоялся хотя бы один разговор о ней.
        В тот день, когда она пришла на беседу к Дэну и застала их троих в кабинете, они замолчали на полуслове и уставились на нее: Дэн и Мика со страхом и волнением, а Вэл - с удивлением и пренебрежением. От этого взгляда у нее внутри все поднялось, она с трудом сдержала разлившуюся по венам похоть.
        Но так вышло, что того, кто разжигал в ней самый большой костер эмоций, пришлось оставить на десерт, начав с более простых, но не менее вкусных блюд. Ей нравились сдержанность и скромность Мики и ум и напускная серьезность Дэна. Она готова была любить всех троих - сначала поодиночке, а потом одновременно. Это и станет эмоциональным апогеем и главным инструментом мести, помимо уже имеющейся у нее видеозаписи.
        У ее плана не было дедлайна - время покажет, как будут развиваться события и как скоро она получит моральное и физическое удовлетворение от каждого. Сейчас она только в начале пути и упивается всем происходящим: каждой реакцией, каждой близостью и каждым неосторожным взглядом, брошенным в ее сторону кем-нибудь из них.
        Регина радовалась своей изобретательности и предвкушала развязку, прокручивая в голове ее разнообразные варианты. Сестра оценит по достоинству хитроумный план, пусть сейчас она и негодует.
        Сегодня состоялся выездной сюжет с Микой - их часто стали отправлять вместе. Впрочем, это всего лишь приятное совпадение. Они общались, как добрые приятели. Работать с Микой было легко. Он сам, в отличие от того же Дэна, никогда не пытался первым договориться о следующей встрече, но в нем чувствовалась спокойная уверенность в том, что Регина позаботится об этом. Сейчас он был максимально увлечен своим тайным проектом. Регина подозревала, что речь идет о книге - Дэн как-то обмолвился, что Мика на досуге пописывает. Поэтому именно сейчас было самое время позволить ему насладиться творческим триумфом и заняться Вэлом.
        Она специально засиделась в офисе допоздна. Уже давно закончился вечерний выпуск, а Вэл все сидел и верстал что-то на завтра. Не заметить ее было невозможно, поскольку на весь опенспейс осталось не больше пяти сотрудников.
        В районе десяти вечера по дороге к кулеру Вэл кинул ей короткую небрежную фразу:
        - Сверхурочных не будет.
        - Да я в курсе. Уже собираюсь…
        У столов других сотрудников Вэл также остановился, чтобы перекинутся парой слов.
        Сложно было спрогнозировать, как долго еще здоровяк пробудет в офисе и планирует ли наведаться сегодня в бар, но Регина все-таки решила попытать удачи. Покинув телецентр, она отправилась на Арбат, где не без труда нашла полуподвальное помещение со светящейся надписью «Карета» над неприметной дверью.
        - Чем славится ваше заведение? - спросила она у длинноволосого чернявого бармена, присаживаясь за деревянную стойку.
        - Наше пиво - самое вкусное на всем Арбате! И не только. Какое предпочитаете?
        - Вишневое есть?
        - Есть.
        - Хорошо. Ненавижу эту горькую пену.
        Бармен усмехнулся:
        - Не распробовали просто. Нужно с хорошего начинать, чтобы полюбить. А у нас ассортимент даже интереснее, чем в чешских пабах!
        - Плевать. Не распробовала - и ладно. Я вообще особо не пью.
        - Зря, расслабляться надо.
        - У меня другие способы.
        - Наркотики, что ли? - как бы между делом уточнил молодой человек, наполняя пузатый бокал.
        Регина налегла на барную стойку и заговорщически прошептала:
        - Секс.
        - И впрямь лучше, - согласился бармен, стрельнув на нее карими, почти черными глазами с новым интересом. И поставил перед ней напиток гранатового цвета.
        Коротая ожидание, Регина наблюдала за грациозными движениями бармена. Темные волосы, убранные в хвост, модельная бородка, ровные зубы и угольный взгляд делали его похожим на холеного мексиканского мачо. Она решила, что если Вэл сегодня не появится, то она сделает то, чего не делала уже давно.
        Регина уже прикидывала, стоит ли пригласить бармена домой, или воспользоваться квартирой соседки, или он раскошелится на ближайший отель на час, или вообще ограничиться подсобкой бара, но ровно в одиннадцать узкий входной проем перегородила грузная фигура Вэла. Он громко поздоровался с официантами и, не заметив Регину, прошел через весь зал к самому дальнему угловому столику. «Видать, насиженное место», - подумала Регина и повернулась, чтобы было удобнее на него смотреть.
        Подняв руку, чтобы сделать заказ, он увидел ее, но, не выразив ни единой эмоции, едва заметно кивнул в знак приветствия. Интересные дела! Регина кинула взгляд сожаления на «мексиканца» и, прихватив свой бокал, направилась к столику Вэла.
        - Можно я присяду? - спросила она, опускаясь на деревянный стул.
        - Зачем это? - небрежно поинтересовался Вэл.
        - Ну, мы вроде как коллеги, случайно встретились в баре. Почему бы не поболтать, не составить друг другу компанию?
        - Случайно ли? - Вэл скорчил недоверчивую физиономию. - В офисе ты тоже засиделась случайно?
        - Наверное, задерживаться на работе - мой удел. - Регина не собиралась становиться жертвой его пренебрежения и перешла в плавное наступление.
        - А, ты про это? - проявил догадливость Вэл.
        - Про все. Меня не пугают переработки.
        - Как обычно, - бросил он направлявшемуся к нему официанту. Затем положил руки на стол и, глядя куда-то мимо Регины, сказал: - Я не имею ни малейшего понятия о том, какую игру ты ведешь, но мне она не интересна. Мне нет никакого дела до того, как ты оказалась на телеканале через неделю после нашей встречи в клубе. Пусть это даже будет совпадение.
        - Это и есть совпадение. Неожиданное приятное совпадение.
        - Что же тут приятного? Разве человеку, который решил начать новую жизнь, встать на путь исправления, приятно встречать такие приветы из недалекого прошлого на новой работе? Разве не лучше было бы, если бы никто не знал, чем ты занималась еще вчера? В Москве обнулить репутацию проще простого, а ты как будто рада тащить за собой шлейф сомнительной славы.
        - Очень странно, но я слушаю тебя, и мне кажется, что ты пытаешься выставить все так, как будто мне должно быть стыдно, но никак не вам. Правильно я понимаю?
        - Если не стыдно, то как минимум неприятно. А что касается нас - буду говорить лично за себя: я почти ни хрена не помню.
        - Почти?
        - Ну, до определенного момента смутная картинка еще как-то вырисовывается, а в остальном - парни помнят чуть больше. И им не по себе от этого. Как по мне - каждый получил, что хотел. Бесспорно, мы перебрали тогда, но и политика вашего титька-бара тоже направлена на то, чтобы никто не ушел нерасчехленным. Опять же, промолчу о сомнительных способах достижения этого эффекта.
        Вэлу принесли литровую кружку пива, и он сделал долгий глоток, опустошив почти половину.
        - Короче, если ты хочешь что-то конкретное сказать, то не мнись. Не нужно юлить. Все эти взгляды, вздохи… Мы твердолобые, с намеками у нас туго.
        - Что же тут сказать? Ты мне интересен. Еще в клубе показался самым привлекательным. Прям мой типаж. Тогда я просто порадовалась, что повезло с клиентом, а сейчас радуюсь вдвойне тому, что наше короткое общение может продолжиться.
        - Ну не знаю. Всему свое место и время.
        - Хочешь сказать, мне место в борделе? А если я не считаю это постыдным и с удовольствием совмещаю две работы?
        - Да ради бога, делай, что тебе угодно. Это же ты подсела ко мне за столик… Как по мне - пришла новенькая, и ладно. Справляешься, без нареканий - зашибись. Но если хочешь замутить какие-нибудь провокации, поиграться - лучше не стоит. Ни со мной, ни с моими друзьями. Они, в отличие от меня, вселили в себя какое-то чувство вины, и я не хотел бы, чтобы с твоей подачи оно культивировалось. Потому что никто из нас не сделал ничего противозаконного.
        - Я никого ни в чем не обвиняю. А ты оправдываешься.
        - Я бы оправдывался, если бы караулил тебя у работы, а потом пас до любимого бара, чтобы пристать с непрошеными разговорами. Но я всего лишь пытаюсь предугадать твои мотивы и сказать: расслабься уже! Тебе меня не сбить с толку, я вижу насквозь твою хитрую натуру! И если за кого-то и опасаюсь, то не за себя, а за своих друзей. Но благо и они сейчас в полном порядке.
        - Валентин, ты ведешь себя как параноик. Это просто смешно. Я всего лишь хотела наладить с вами рабочие отношения. И выслеживать кого-то специально точно не стала бы. Именно совпадение, которое показалось мне вполне приятным, заставило меня заговорить с тобой. Да, я не самое скромное и зажатое существо на земле и прекрасно отдаю себе отчет в том, что мне выгоднее с вами подружиться, чем шугаться и сгорать от стыда каждый раз, сталкиваясь с кем-то из вас.
        - Идет.
        - Что идет?
        - Такое объяснение годится. Выглядит вполне здравым. Как знать, может, я тоже все еще слегка под впечатлением от случившегося.
        - Ты же ничего не помнишь, - усмехнулась Регина и отпила вишневого пива.
        - Это как раз и смущает меня больше всего. Обычно я много пью и не пьянею, сохраняю здравый рассудок и ничего не забываю. А тут все пошло не по привычному сценарию. Именно это и коробит меня.
        - Вот видишь! Представляешь, как мне интересно узнавать вас с другой стороны? Такими, какие вы есть на самом деле, а не теми сорвавшимися с цепи похотливыми самцами.
        - Слушай, чего ты добиваешься?
        Регина допила свой напиток и, отодвинув бокал подальше, посмотрела в уставшие, но все еще ясные глаза Вэла и вкрадчиво проговорила:
        - Трахни меня!
        Впервые за вечер он показался ей растерянным.
        - Ты рехнулась, что ли? - Вэл поторопился поскорее разделаться со своим пивом.
        - А что такого?
        - Завтра же буду просить, чтобы меня оформили в кадры по совместительству. Это уму непостижимо! Как тебя взяли на работу?
        - Да в чем дело, черт побери? Кого ты строишь из себя? Мы взрослые люди, не скованные условностями! Имеем право говорить и делать, что хотим!
        - Если бы я хотел иметь с тобой хоть что-то общее, то как взрослый человек дал бы тебе об этом знать, можешь не сомневаться. Если я до сих пор этого не сделал, значит, ты меня не интересуешь. Поверь, способность раздвигать ноги перед каждым встречным еще никому не добавляла привлекательности. - Он уже встал из-за стола и договаривал последнюю фразу, нависая над ней.
        - Ты передумаешь.
        Регина сидела, выпрямив спину, и всеми силами старалась сохранять самообладание.
        Вэл закатил глаза, покачал головой и направился к бару, чтобы расплатиться. Затем вернулся и, наклонившись над ухом Регины, проговорил:
        - И не лезь к моим друзьям. Дэн женат, а Мика слишком наивен, чтобы раскусить такую гадюку, как ты. Обсуждать тебя - много чести, но если понадобится, я им открою глаза.
        Он ушел, и Регина осталась в одиночестве в опустевшем тем временем заведении. Она поискала взглядом «мексиканца», но его нигде не было. Из-за жирного ублюдка все ее планы на вечер сорвались. И было уже слишком позднее время, чтобы что-нибудь изменить.
        Мучаясь в агонии невысвобожденной страсти, она подумывала, не наведаться ли к Мике, который жил неподалеку от заведения, где она потерпела свое, пожалуй, первое фиаско. Но она была настолько не в настроении, настолько зла, что решила поехать домой и лечь спать. Однако сон не шел, пока она не пересмотрела видео и не зарядилась новым энтузиазмом любой ценой довести дело до конца.
        На следующий день, все еще нуждаясь в хорошей разрядке, она заманила Мику в одну из пустовавших монтажных комнат и призналась, что хочет его так сильно, что не в состоянии терпеть до вечера. Мика был слегка ошеломлен, но в целом идея опасного и быстрого секса пришлась ему по душе.
        Спустя несколько минут она наткнулась в кори- доре на Вэла, который явился в офис раньше обычного, и одарила его самой очаровательной и открытой улыбкой.

8
        Надю постоянно мучило невнимание со стороны Дэна, которое она сама изо дня в день пыталась как-нибудь оправдать - занят, устал, слишком много забот. Да и вообще, вся эта семейная бытовуха - такая скука!
        Она наскучила ему, наскучили дети. Что будет дальше? А дальше - еще больше детей и еще больше забот.
        И меньше любви, вкупе с окончательно потерянным чувством новизны, на котором они в свое время так бодро доскакали до брака. Новизна должна перерождаться во что-то более ценное: крепкую привычку, взаимоуважение, любовь до гроба. Но они в своих отношениях больше теряли, чем приобретали.
        Считая себя достаточно мудрой женщиной, Надя в большинстве случаев умалчивала о своем недовольстве. В ней сидело вполне небезосновательное убеждение в том, что ей совершенно невыгоден их развод. А она может его заклевать, он не выдержит и уйдет. Мужчины так слабы, ей-богу! При этом, несмотря на всю справедливость ее гнева, он уйдет только для того, чтобы начать новую жизнь. Снова обретет ту самую новизну и подзабытую надежду на счастье, которое будет омрачаться лишь ежемесячным вычетом алиментов из его доходов.
        Порой и Наде хотелось начать новую жизнь. Но куда рыпаться с тремя детьми? Приходилось реабилитировать жизнь старую, но в одностороннем порядке у нее ничего не получалось, а какой смысл напрямую вывалить все свои недовольства? Разве можно заставить человека захотеть делать тебя счастливой?
        Она не требовала слишком многого. Ей важно было лишь чувствовать его внимание, которое раньше проявлялось в мелочах: поход в ресторан, букет цветов без повода, заботливо приготовленный завтрак. К рождению второго ребенка все это исчезло из ее жизни.
        В какой-то момент она устала балансировать на грани терпения и несбыточных надежд. Ей стало все равно, что будет с ними, уйдет Дэн или останется. И теперь она смогла говорить все, что думает, без страхов и оглядок на сказанное. В этом она нашла истинное удовлетворение. Ее замечания в его адрес становились все изощреннее и унизительнее.
        Она начала называть его долгое отсутствие блядками, во время ссор отправляла Дэна к «его шлюхам», обвиняла в общении с «левыми телками». Но опускалась до всего этого лишь в поисках опровержения. А он, вместо того чтобы разубедить ее, развеять страшные заблуждения, лишний раз прижав к себе и убедив в неостывшей любви, уходил, насупившись, или вообще называл ее больной. Тогда она пыталась уколоть его, заявляя о его несостоятельности в семейной жизни, указывая на ошибки и попрекая равнодушием к собственным детям.
        Дэн держался на удивление стойко, но максимально отдалился. Две работы и диссертация поглотили его настолько, что он даже не всегда приходил домой ночевать. «Быть может, он просто ждет рождения ребенка», - думала она. Многие так делают. А потом уходят с преспокойным сердцем и чувством выполненного долга. Ведь бросить беременную жену - это верх подлости. А все, что после родов - стечение обстоятельств.
        Ее злость подогревалась ассоциацией с собственной семьей, в которой нельзя было «трогать папу». Утром папа спал, значит, надо было вести себя тихо. После обеда тоже спал - ходить только на цыпочках. Вечером смотрел телевизор или читал - не отвлекать. В промежутках ел, и это тоже почиталось за священный ритуал. Надя не знала слов «патриархат» и «тирания», поэтому безоговорочно поддерживала все мамины ритуалы в отношении папы: перемещаться бесшумно, лишний раз не тревожить, не огорчать.
        Но когда мама вдруг тихо ушла, не потревожив никого своей быстротечной болезнью, внутри у Нади все всколыхнулось. Что это вообще такое? Жизнь? Это и есть жизнь?! Такая короткая, лишенная радости, отдыха, минуточки личного времени? Надя мысленно винила не только отца, но и себя. Их обоих. За то, что они полностью заполнили собой мамину жизнь, высосали из нее все соки, не позволив ей проявить хотя бы капельку здорового эгоизма.
        Не в силах смириться с тем, что жизнь может быть так коротка и скудна, маленькая Надя в мельчайших деталях нафантазировала себе альтернативную реальность, в которой ее мама не умерла, а сбежала с красивым и богатым любовником за границу. В этой альтернативной реальности Надя не осуждала маму, а восхищалась ее смелым поступком, радовалась за обретенное ею счастье, получала открытки с европейских побережий. Мама больше не готовила с утра до ночи, а питалась только в ресторанах, да такими изысканными блюдами, какие только можно было вообразить девочке из девяностых. Одевалась в маленьких модных бутиках, а по фотокарточкам, которые иногда прилагались к открыткам, можно было заключить, что некоторые наряды и вовсе сшиты на заказ. У мамы больше не будет детей, потому что она много путешествовала со своим бойфрендом. И перемещались они не в семейном трейлере, а на автомобиле с откидным верхом. Мама писала, что скучает по своей девочке, но Надя в ответных письмах просила ее ни за что не переживать, ведь у нее, у Нади, в голове сейчас только учеба. Но как только она закончит школу и сдаст вступительные
экзамены, обязательно навестит их, если мама и Генри (так звали любовника) не будут против.
        А папа тем временем, желая угодить дочери, относил на почту запечатанные конверты с самодельными марками. Один раз попытался даже подыграть Наде и принес письмо «от мамы». Но девочка серьезно посмотрела на него и сказала, что это вовсе не от нее. В какой-то момент она поймала его озабоченный взгляд и решила, что ему неприятно так часто говорить о маме, которая сбежала от него и живет с другим мужчиной. Она сама не была в обиде на маму, но папе эта ситуация наверняка неприятна. Тем более, он все никак не начинал ни с кем встречаться.
        Через какое-то время он познакомил Надю с одной женщиной. Правда, она не появлялась у них дома, они встречались у папы на работе, в многопрофильной клинике. «Коллега», - заключила Надя. Что ж, логично. Она думала, папа хочет, чтобы они с его новой пассией нашли общий язык, прежде чем он приведет ее к ним домой. Надя не сопротивлялась, много разговаривала с женщиной-доктором, рассказывала про маму и про свое отношение к ее отъезду, а еще про места в Европе, которые хочет посетить на каникулах перед первым курсом института. Спустя несколько месяцев Надя догадалась, что разговаривает вовсе не с новой возлюбленной отца, а с психологом. И после серии сеансов, когда постепенно начали таять надежды на воссоединение с мамой, Надя раз и навсегда возненавидела представителей этой профессии.
        Отчасти именно поэтому она испытала настоящий стресс, когда Дэн сообщил ей о своей мечте. Она не могла ему препятствовать, но убедительно просила, чтобы в их доме не было даже отголосков психологической ереси.
        И вот однажды она осознала, что пришла к тому, от чего бежала - к семье, в которой никто «не трогает папу». С разницей в том, что ей не приходилось беспрестанно гонять разбушевавшихся детей, ведь папы чаще всего не было в поле зрения.
        А кто она сама? Тень собственной матери, которая толком и не жила. Надя как никто знала, что худшее, что может сделать мама, - это не быть самовлюбленной эгоисткой и не уехать с любовником, поддавшись страстному влечению, от опостылевшего быта и деспотичного мужа, а тихо, без всякого предупреждения, взять и умереть. Поэтому даже когда ей страсть как не хотелось жить, она гнала от себя ужасные мысли, лишь изредка жалея о том, что ни одна из ее попыток расстаться с жизнью в подростковом возрасте не увенчалась успехом.
        Ее папа следил за дочерью достаточно пристально, чтобы предотвратить парочку критических эпизодов, и всячески контролировал ее психоэмоциональное состояние как самостоятельно, так и с привлечением помощи, которую приходилось всячески маскировать, поскольку на «мозгоправов» Надя наложила табу еще после самого первого опыта. Папа женился на той женщине-психотерапевте из клиники. Надя не могла и не хотела этому препятствовать, но поставила условие, чтобы мачеха даже не думала устраивать ей сеансы. Папа согласился, но всегда прислушивался к мнению жены относительно поведения дочери.
        Погода в доме установилась довольно спокойная, Надя вскоре переросла самый критический период и начала активно интересоваться различными сторонами жизни. Окончательно ее домашние успокоились, когда она привела на чай своего будущего жениха - перспективного и серьезного юношу Дениса Жолудева.
        Заранее ожидая от собственных детей принятия ее такой, какая она есть, со всеми ее слабостями и эгоистичными замашками, Надя сама никак не могла оторваться от них, хотя порядком уставала от плотного и постоянного взаимодействия. Она отвергала предложения Дэна нанять няню, вспыхивала: «По твоей милости они практически лишены отца, а ты хочешь устроить так, чтобы они и мать не видели!» Дэн просил ее не драматизировать, ведь не случится ничего плохого, если специально подготовленный человек побудет с детьми, пока они ходят в кино или ресторан. Но он не успевал договорить, потому что Надя начинала истерично смеяться ему в лицо: «Нам такое не светит! Когда в последний раз мы куда-то выходили?»

9
        «Я тебя люблю. Ты - лучшее, что случалось со мной».
        Сообщение доставлено. Значит, она его по-прежнему не блокирует. Этого ему было достаточно, чтобы уснуть счастливым. Особенно сегодня, после встречи с сумасшедшей Аглаей, он с особой нежностью вспоминал ее полную противоположность - свою Сюзанну. Он не уставал сравнивать ее с каждой женщиной, встречающейся ему где бы то ни было, потому что она всегда выигрывала. А он испытывал гордость от того, что ему посчастливилось быть с ней, пусть и совсем недолго, что она читает его сообщения, что она, возможно, думает о нем в своем северном приморском городе.
        Чем непристойнее и глупее вела себя Аглая, тем сильнее он тосковал по своей любимой. И тем сильнее на него давил груз собственного предательства. Аглая всерьез потрясла его своей прямолинейностью и наглостью. Да и как бы старательно он ни пытался это скрыть, его не могло не беспокоить то, что они сделали с ней в пьяной агонии. И пусть она оказалась беспринципной шлюхой - кем были они, когда им в голову пришла эта дурная затея? Да, он помнил, что первым предложил поразвлечься со стриптизершей, но никак не мог понять, что двигало им в тот момент: алкоголь, влияющие на потенцию препараты, сексуальный голод? Быть может, в тот вечер он почувствовал, что сегодня сможет, что его затянувшееся половое бессилие уступило место здоровой эрекции? Черт знает, на что он надеялся. И эта неспособность объяснить собственное поведение и мотивы своих дурных поступков смущала его больше всего.
        После расставания с Сюзанной у него было несколько половых контактов - ничего серьезного. Но от одной партнерши к другой ситуация усугублялась. Около года назад он оказался в постели с милой девушкой Софией, с которой он вроде как начал встречаться после продолжительного общения в «Тиндере». В самый ответственный момент она напомнила ему про резинку и тем самым напрочь сбила его решительный настрой. Вэл объяснил ей, что этот инородный предмет и эрекция в его случае несовместимы, и она взяла с него обещание, что он как можно скорее проверится у врача. Она сказала, что если никаких физиологических причин не обнаружится, они попробуют еще раз, она ему поможет, но отказаться от контрацепции она не готова. Вэл уважил и принял ее позицию, сходил к врачу и получил подтверждение своей мужской состоятельности. И для себя нашел объяснение: он не может быть ни с кем после Сюзанны. Его способность вести активную половую жизнь пропадала пропорционально уходящему с того момента, когда он оставил Сюзанну, времени. Как бы бредово это ни звучало, он вбил себе в голову, что если и сможет когда-нибудь снова
полноценно заниматься сексом, то только с ней. С Софией он встретился еще пару раз и потерял к ней интерес, даже не дав ей возможности «помочь» ему в постели - до этого просто не дошло.
        Мысленно шутя, он сравнивал себя с Белоснежкой, пробудить которую может только поцелуй принца. И почему-то ему было очень спокойно в этом ожидании. Он даже с философским смирением принял тот факт, что Сюзанны больше никогда не будет в его жизни, что, если он когда-нибудь и сделает решительный шаг ей навстречу (более решительный, чем ежедневные сообщения), она пошлет его куда подальше. Он не мог объяснить, почему до сих пор не попытался раскрыть ей истинные причины своего поступка, в которых, по сути, не было никакой тайны. И теперь что-то побудившее его повести себя так эгоистично и нелогично, причинить боль и ей, и себе, переродилось в эту напасть, мешающую ему вступать в серьезные отношения с другими женщинами.
        Быть может, и нет ничего удивительного в том, что именно в логове разврата он снова ощутил свою мужскую силу? Это ведь не про отношения, не про любовь, здесь можно. Вероятно, если бы он повелся на уговоры Аглаи, он снова смог бы. Но у него не возникло ни мысли, ни желания проверить это.
        Вэл нравился женщинам - и молоденьким девушкам, и солидным дамам. Пару месяцев назад он закончил непродолжительные отношения с одной безбашенной мадам - владелицей успешного бизнеса, старше его на семь лет, но стройной, моложавой, веселой, даже чересчур. У нее имелись повзрослевшие дети, не требующие много внимания, закрытый гештальт в виде удачного брака и еще более удачного развода, много свободного времени и желание прожигать его самыми разнообразными способами. Она постоянно устраивала тематические вечеринки, организовывала спонтанные путешествия на Байкал, Алтай и другие отдаленные живописные уголки страны. Вэл легок на подъем и общителен, он поддерживал все ее задумки. В постели она всегда была раскрепощена и брала инициативу в свои руки. На время Вэл даже забыл, что у него есть проблемы, но понимал, что это только ее заслуга, никак не его.
        Это удобное и веселое общение могло бы продолжаться долго, к тому же это был именно тот тип отношений, который подходил Вэлу. В них присутствовали партнерство, развитие, взаимная поддержка и уважение. Он бы не смог, просто не захотел бы взять на себя заботу о ком-то более слабом, бедном, несостоятельном, для него важнее идти рядом, а не тянуть. Он знал об этой своей постыдной слабости, но научился ее принимать. Единственным человеком, о котором он готов был заботиться безусловно, была его мать. Хотя, к своему стыду, он признавал, что и она до сих пор, несмотря на возраст, давала ему несравнимо больше.
        По этой же причине у него пропал интерес к вскружившей ему поначалу голову Софии. Все ее обаяние растаяло на фоне неустроенности, забот о маленьком ребенке, постоянной нехватки денег и сложных отношений с бывшим супругом.
        Последняя его пассия была полной ее противоположностью, но однообразие ее взрывного энтузиазма скоро наскучило ему. Он ушел без сожалений даже по поводу утраты вернувшегося было в его жизнь секса.
        Сюзанна была красива, самодостаточна, молода, умна, и самое главное - она заставляла его хотеть становиться лучше.
        Проснувшись утром, он нашел в телефоне сообщение от нее впервые за почти три года. Сначала ему показалось, что он просто еще не до конца проснулся. Такое часто бывает: остатки удивительного сна или, наоборот, жуткого кошмара просачиваются в туманную утреннюю реальность, и, чтобы стряхнуть их, нужно либо перевернуться на другой бок, либо умыться. Вэл сначала повертелся в кровати, потом, не взглянув больше на экран телефона, пошел в ванную, где долго плескался под теплым душем, улыбаясь столь приятному утреннему наваждению.
        Последний раз он так отчаянно цеплялся за уходящий сон, когда ему приснился очень реальный, наделенный мельчайшими подробностями разговор с отцом. Тогда он все утро продолжал беседовать с ним, находясь под впечатлением от того, каким настоящим предстал перед ним отец и насколько актуальную тему он затронул. Вэл даже не удержался и рассказал об этом сне маме, которая с радостью прожила с ним это необычное явление.
        Сообщением от Сюзанны, которое, как он думал, ему приснилось, он наслаждался в одиночестве. Ни маме, ни друзьям он уже давно ничего про нее не говорил. Ни один человек не знал, что девушка из Архангельска, с которой он имел непродолжительный роман, до сих пор занимает его мысли.
        Вэл тщательно обтерся и, повязав полотенце на бедрах, босиком прошел на кухню.
        - Чем завтракаешь, мамуль?
        - Доброе утро, сынок. Ты сегодня рано проснулся, я еще не успела ничего приготовить.
        - Это не намек. Ты же знаешь, в меня утром ничего не лезет.
        - Тогда чайку?
        - Да, пожалуйста.
        Вэл вернулся в свою комнату, чтобы надеть трусы и взять телефон - несмотря на то что его рабочий день начинался после обеда, важные звонки порой начинали поступать с самого утра. Когда телефон оказался в его руке и на экране высветилось имя Сюзанны, он как раз сбросил полотенце. И так и замер посреди комнаты - голый, недоверчиво пялящийся в экран и почесывающий мокрую бороду.
        Смахнув наконец вверх, он увидел текст сообщения: «Привет! Буду в московском офисе через две недели». И как это понимать? Начало общения? Предложение встретиться? Или «когда я буду в офисе, постарайся не попадаться мне на глаза, вообще, желательно, умри к тому моменту»? Или, что страшнее всего, она его разлюбила, простила обиды и готова общаться как со старым знакомым? Может быть, она забыла добавить, что приедет не одна и вообще уже вышла замуж? Или что ей надо написать заявление на декретный отпуск? Хотя нет, для этого не обязательно лететь в Москву. Скорее всего, намечается совещание региональных руководителей, или она, как в прошлый раз, будет в Москве проездом и потом улетит в Германию.
        Чтобы немного приостановить бешеный хоровод догадок в своей голове, он написал: «Встречу тебя в аэропорту, скинь рейс». Тут же пришел ответ: «Не надо, Палыч обо всем позаботится, ты же знаешь».
        «Ты же знаешь». Он ясно представил ее лицо, взгляд в этот момент, голос, которым она всегда говорила эту интимную фразу. «Я не люблю клубничное мороженое, ты же знаешь». «Я не крашу волосы, ты же знаешь». «Я предпочитаю сверху, ты же знаешь». Три слова, которые сводили его с ума. Эти три слова она написала ему сейчас. И что бы она там ни думала, теперь он точно знает, что она жаждет и боится встречи так же, как и он.
        Он примчался в офис раньше обычного в надежде поскорее наведаться к Палычу, хотя тот тоже редко находился в телецентре с самого утра. Но сегодня Вэлу повезло. Он услышал недовольный (ну и черт с ним) голос шефа, едва выйдя из лифта.
        Дождавшись, пока Палыч раздаст указания нерадивым сотрудникам, Вэл зашел к нему кабинет. Его целью было насколько возможно завуалированно узнать о визите Сюзанны. Но Палыч быстро его раскусил и на первый же вопрос про архангельский филиал раскрыл рот в радостном удивлении.
        - Опачки! Сердце здоровяка еще не остыло! Эта Снегурка тебя пришпилила не на шутку!
        Вэл смотрел на него исподлобья, поджав губы, чтобы не выдать по-детски смущенную улыбку. Ему не хотелось юлить, он был слишком счастлив и не в силах этого скрывать.
        - Давно ничего от них не слышно, - сказал Вэл, разглядывая эмблему телеканала за спиной Палыча.
        - Твоя зазноба будет здесь проездом в июне. У нее намечается командировка во Франкфурт.
        - Ясно… Ну, я пошел.
        - И даже спасибо не скажешь?
        - За что?
        - За то, что я не настоял, чтобы она возглавила немецкий филиал и осталась в Германии.
        - Ты ей такое предлагал?
        - Ничего себе! Я думал, вы общаетесь.
        - Некогда, в июне с ней поговорим. Так что она ответила на твое предложение?
        - Отпирается, как может. Готова летать туда хоть каждый месяц, лишь бы не оставаться надолго среди фрицев.
        Он вышел от шефа, почти пританцовывая, и, несмотря на то что первой, кто встретился на его пути, оказалась улыбающаяся Аглая, он не скривил физиономию. Он так любил в этот момент весь мир, что просто был не в силах презирать ее одну.
        Он мысленно расстался с намерением серьезно поговорить с друзьями, чтобы предостеречь их от этой коварной соблазнительницы, - пусть каждый делает, что хочет. Пусть меняется, ошибается, набивает шишки, чтобы рано или поздно обрести счастье и успокоение. Он сам уже не тот, что вчера, не тот угрюмый пассажир этого мира, кое-как карабкающийся по лестнице жизни с шутками и прибаутками, но при этом с неизменной тоской в глазах. Сегодня он наполнен светлой энергией, надеждой и обещанием любви!
        На своем рабочем столе он нашел брошюрку-приглашение на речную прогулку - корпоративную вечеринку в стиле Гэтсби. «Маркетингу, что ли, скучно живется?» - подумал он. Завлекательные строки гласили: «Живая музыка 20-х годов! Окунитесь в ту вседозволенность, которую могли позволить себе только аристократы! Насладитесь виртуозной игрой джаз-банда, почувствуйте себя элитой общества по примеру Гэтсби!»
        - Копирайтера - на мыло, - выразил он мнение коллегам.
        - Да ладно тебе, Валяныч, будет весело! Такая неожиданная щедрость от руководства! Наверное, из-за того, что пришло много новеньких, решили устроить тимбилдинг.
        - Да иди ты! Натуральный маскарад же!
        Он поискал на брошюрке дату мероприятия. Следующая суббота. Едрить-колотить, Сюзанна приедет позже. А ведь было бы здорово, если бы она попала на этот праздник жизни, и их повторное сближение случилось под яркими звездами, отражающимися в ряби Москвы-реки, под звуки низкого соло контрабаса, в полумраке шика и блеска…
        Он поднял глаза, и его сентиментальный романтический настрой разом улетучился. С другого конца опенспейса Аглая приветливо махала ему этой же брошюркой, как бы говоря: «Здорово, не находишь?»
        Он плюхнулся на стул, отодвинул в сторону цветастую бумажку с призывом к всеобщему веселью, включил монитор и подумал о том, что придется наведаться к Палычу еще раз. На сей раз - с предложением пригласить региональных сотрудников на Гэтсби-вечеринку. Или скорректировать под нее расписание Сюзанны. Чего уж там, он и так в курсе его сердечных мук.

10
        - Элюшка, это фантастика! Если это твой Мика так на тебя подействовал, я его расцелую!
        - Давай не будем про него. Тебе правда понравилось? - Эля сидела на своей кухне в шелковой пижаме и запивала вином легкий салат из овощей и зелени.
        В Москве был вечер, а на семь часов отстающий Нью-Йорк звучал в трубке раздражающе бодро. Но Эля все равно улыбнулась своей способности радоваться похвале.
        - Ты сейчас поймешь, насколько мне понравилось. Вернее, нам с Мишель.
        - Та-ак… - заискивающе протянула Эля.
        - Ты берешь полотно, свою прекрасную страдающую попку и прилетаешь ко мне в Нью-Йорк. Нужно успеть до открытия галереи, потому что твоя картина будет красоваться на ее стенах. Вот что мы решили!
        - Э-э-э… У меня нет визы. И отпуска в ближайшее время. И где я остановлюсь?.. Черт! Ты серьезно?! - Эля вскочила со стула и начала наматывать круги по своей маленькой кухне. - Поверить не могу! Но как же…
        - Так, успокойся и сядь, пожалуйста. - Нонна знала ее слишком хорошо. - Я тебе пришлю номер моей знакомой, она поможет быстро оформить визу. Насчет консульского сбора и билетов не волнуйся. Жить будешь у меня в Бруклине, я тут снимаю симпатичную квартирку. Насчет отпуска тебе придется договориться. Если получится только за свой счет, мы постараемся помочь.
        - Нет-нет, что ты! Я уволюсь, если меня не отпустят! Только скажи, она действительно так хороша? Картина, в смысле.
        - Даже если бы она не была хороша, я бы придумала повод, чтобы заманить тебя сюда. Но да, картина прекрасна. Мишель со мной согласна. А она настоящий ценитель.
        - Не верится, что это происходит… Когда, ты говоришь, мне нужно быть в Нью-Йорке? - Эля как будто пробовала эти слова на вкус, ведь еще пять минут назад она не подозревала, что ей в жизни когда-нибудь придется произнести что-то подобное.
        - Жду тебя в конце июня. Постарайся выкроить недели две.
        Эля не представляла, что Вселенная способна на такие подарки, да еще и в самый что ни на есть подходящий период. Да разве будет у нее теперь время грустить, винить себя и сокрушаться по поводу совершенных ошибок? Месяц на сборы и приготовления, месяц предвкушений и усердной работы (чтобы наверняка отпустили в оплачиваемый отпуск), немного терпения - и привет, Нью-Йорк!
        Будучи не в состоянии усидеть на месте от таких новостей, она продолжала ходить по квартире, прикидывая, как изменится ее жизнь через полтора месяца. Хватит ли этого времени, этих волшебных, насыщенных приятным предвкушением и новыми впечатлениями недель, чтобы исцелиться? Шансы на это круто возросли. Две минуты, один телефонный звонок, и появилась надежда. Сейчас еще сложно было представить, что через два месяца она будет как новенькая, но как бы там ни было, сильнее она станет точно. Ну, или сломается окончательно. Третьего не дано.
        При расставании Мика сказал ей: «Я и не такое переживал», как бы обрубая этой фразой ее последнюю надежду на воссоединение, демонстрируя собственную силу и закалку страданиями. Тогда, глядя ему в глаза, она поверила. Она осознала свою слабость и поняла, что ей будет тяжелее, просто потому что у нее такое в первый раз. Но впредь это страдание ей зачтется на тот случай, если ее ждут какие-нибудь еще непредвиденные удары судьбы.
        Конечно, она дилетантка по сравнению с ним. Свою первую любовь он потерял из-за страшной трагедии: девушка разбилась на автомобиле. И, как бы глупо это ни звучало, в некотором смысле Эля всегда видела в ней соперницу, а в свете последних событий даже немного ей завидовала. Он не успел ее разлюбить, она покинула его на пике первой страсти и взаимных чувств. Эле лучше было бы никогда не узнать про эту историю, чтобы не сравнивать себя бесконечно с той, которая ушла так трагично и так «красиво». Нет, Мика не давал повода думать, что рана утраты еще саднит, не заговаривал на эту тему, не упоминал первую любовь в философских беседах, если случалось перебрать. Всего лишь по простоте душевной однажды рассказал Эле об этом факте, без дрожи в голосе и наворачивающихся слез. Но Эля видела фотографии в старых альбомах, имя той девушки порой проскакивало в беседах его друзей о бурной молодости («А помнишь, где это было? У Наташи на даче?» или «Кто тогда был за рулем? Мы же все уделались в говнище!.. А, Наташка нас везла!»). Несмотря на сомнительный контекст, все эти воспоминания были такими чистыми,
задорными, что Эле на контрасте их сегодняшняя жизнь виделась серой, пресной, чересчур взрослой. И в то же время девушка с красивым нежным лицом и умными карими глазами, взиравшая на нее со страниц старого фотоальбома, казалась Эле несравнимо мудрее ее самой, несмотря на невозможность дожить даже до ее лет. Да любая школьница покажется благоразумнее: ревновать парня к давно умершей девушке? Что за бред?
        Но теперь Эля, помимо прошлых заморочек, еще и представляла себе, как бы Наташа поступила на ее месте. Не случись той трагедии, избавилась бы она от ребенка Мики? Да ни за что в жизни! И, чтобы окончательно себя добить, Эля убедила себя в том, что рядом с такой, как Наташа, Мика никогда не превратился бы в неудачника. Даже так: его жизнь пошла по не самому лучшему сценарию из-за смерти Наташи.
        Но гибель любимой девушки не стала единственной потерей на любовном фронте Мики. Не преследуя определенной цели, опять же по простоте, он рассказал Эле и о второй своей несостоявшейся невесте. История чуть менее трагичная, но тоже весьма печальная. Однокурсница Антонина, с которой Мика начал встречаться после окончания института, вышла замуж за старшего, более успешного брата Мики. Переметнулась она как-то очень быстро, и Мика получил двойной удар в спину. Трагичность этой истории состоит в том, что потерял он не только меркантильную возлюбленную, но и самого близкого человека - родного брата. А вместе с ним и возможную поддержку и финансовую подушку. Брат, конечно, не стал бы содержать Мику, но, обладая всевозможными связями, уж точно помог бы ему хорошо устроиться.
        И вот после всего пережитого ему встретилась она - Эля. Которая, несмотря на глубокие чувства к молодому человеку, не раздумывая, решила убить их неродившегося ребенка. Отчасти ведомая теми же меркантильными соображениями, что и Антонина, только в разы глупее, ведь она осталась ни с чем. Вот и все. Неудивительно, что он так легко отказался от нее, отряхнулся и пошел дальше. Она оказалась самой тупой из его несостоявшихся невест. Она не только сделала аборт, но еще и успела пожалеть об этом.
        Вот и попробуй теперь не сравнивать себя с той Наташей, смутно знакомой всего лишь по нескольким старым фото. Каждая из возлюбленных Мики забрала у него что-то близкое, родное, и только Наташа сделала это непреднамеренно, без злого умысла, без корысти и не по глупости.
        С другой стороны, разве этот звонок из Нью-Йорка - не повод допустить мысль о том, что она поступила правильно, пусть эта мысль и страшна? Если ее ждет успех в творчестве, быть может, международного уровня, разве в таком случае нельзя хоть частично оправдать ее поступок?
        И почему же, черт побери, вспышка радости так быстро сменилась новой чередой размышлений о Мике, о его прошлом, ее подлости и об их несбывшемся?
        Эля с минуту подумала о том, стоит ли делиться с Микой замечательной новостью, просто чтобы он по-дружески порадовался за нее. Ведь он поделился с ней радостью по поводу завершения своей второй книги. Почему бы им не превратиться в таких приятелей, которые делятся друг с другом творческими успехами? От мысли о таком формате общения Эле стало тошно. И еще более тошно стало от того, что радоваться за нее он будет в постели какой-то Аглаи.
        И тут ее будто стрелой пронзило. Впервые не от ревности, обиды или досады. Она вдруг подумала о том, что может отнять у него его следующая возлюбленная, эта Аглая. Что у него осталось ценного, чего его можно лишить? Эля поразилась, обнаружив в себе зачатки благородного волнения за любимого человека. И впервые за все время своих терзаний она искренне пожелала ему обрести счастье. Ну, или хотя бы чтобы Аглая не обрушилась на него новой трагедией. Может, там и нет особой угрозы, может, это просто интрижка, а больно его били только серьезные отношения. Но, как бы там ни было, убереги его Господь!
        Нет, она не станет набиваться ему в друзья. И не будет делиться промежуточными успехами. Пусть пройдет еще немного времени, пусть у нее все сложится с визой и поездкой, откроется галерея с ее работой, пусть у нее переболит, и тогда, быть может, она при случае расскажет ему о своих успехах. Как минимум она выложит новость на «Фейсбук», он увидит ее, и природная тактичность не позволит ему пройти мимо.
        Эля решила набрать ванну, чтобы расслабиться и успокоиться, иначе внезапная новость будет терзать ее всю ночь и не даст уснуть. А завтра с утра ей понадобятся светлый рассудок и силы, чтобы грамотно распланировать ближайший месяц.
        Когда ванна наполнилась до половины, Эля сбросила пижаму, взяла с полки маленькую коробочку, вынула из нее ароматную розовую бомбочку и опустила ее в воду. Шарик весело запенился, наполняя небольшое помещение запахом розы и лаванды. Эля вдохнула полной грудью и перешагнула через бортик ванны.

11
        Регина была не в духе. Окружающий мир стремительно переставал соответствовать ее ожиданиям. В какой момент все пошло не так? Когда противоположный пол перестала интересовать легкая и красивая добыча?
        Она всегда жила в гармонии со своим темпераментом, потому что мужчины сами падали к ее ногам, сраженные ее очарованием, сексуальностью и умом. Состоятельные, холеные, молодые - никто не мог устоять и с удовольствием шел на контакт. И жила она играючи, в непоколебимой уверенности, что имеет полное право потакать своей природе, ведь вокруг нее крутились лучшие из лучших. Женаты ли они, принадлежат ли другой женщине - для нее это не имело значения. Она не претендовала на отношения и ухаживания в стандартном понимании. Все, что происходило между ней и случайным счастливчиком, - просто бешеный обмен энергетикой. Неважно, сколько времени проходило до непосредственного контакта - секс начинался с первого взгляда. Прелюдия начинала набирать обороты с момента знакомства. И заключалась она не в пошлом подмигивании или облизывании губ, а в непринужденной беседе, удачных шутках, внезапном обнаружении общих интересов или ужасно непопулярного, но близкого обоим мнения.
        Неспроста Регина решила оказать Дэну психологическую поддержу. Дипломов никаких у нее не было, но она с детства считывала людей четко и безошибочно, особенно мужчин, легко определяя, кому из них чего не хватает, и выражая полную готовность дать именно это.
        И вдруг троица, которая вызвала у нее неудержимый, животный интерес, да еще и сулившая легкое насыщение, начала ее жутко разочаровывать. Первые двое легко и быстро попались на крючок, но очень скоро включили заднюю. А третий даже не разродился на флирт. Ей же важно было подогреть и удерживать их интерес единовременно. Для этого она чуть ослабила хватку в отношении меланхоличного Мики, которого поглотила единственная страсть - его книга, или черт знает, что еще, чему он посвящал все ночи напролет, - и нервного Дэна, потихоньку обуреваемого чувством вины перед беременной женой. И всю свою энергию решила направить на держащего крепкую оборону Вэла.
        Но врожденный оптимизм не позволил ей унывать слишком долго. Она умела стряхивать накопившиеся неудачи так же легко, как змея избавляется от кожи. Регине физически некомфортно было пребывать в состоянии хандры, и она быстро и легко находила способы поднять себе настроение. На этот раз сделать это было совсем несложно. Она увлеклась подбором костюма для Гэтсби-вечеринки, и к назначенному дню ее образ был готов.
        Хладнокровие Вэла - напускное ли или обусловленное какими-то неведомыми ей причинами - не только злило, но и заводило ее. С большим азартом она подобрала безупречный образ, предвкушая сладкий вкус неминуемой победы. Она с упоением рассматривала свое отражение в зеркале перед выходом на теплоходную прогулку.
        Аглая не преминула наградить сестру презрительным взглядом, на что та беззаботно предложила:
        - Еще не поздно отправиться на вечеринку вместо меня! Готова встретиться с ними лицом к лицу?
        В ответ - тишина.
        - Жаль, прическа и макияж пропадут зря, но остальное переоденем на тебя без проблем.
        Аглая вперилась взглядом в телевизор, игнорируя провокации сестры.
        - Так-то!.. На всякий случай, переночуй сегодня у соседки.
        С этими словами она подхватила с дивана маленький клатч, украшенный бисером и пайетками, и скрылась за дверью.
        К 17 часам сотрудники телеканала уже толпились у теплоходного мостика. Регина пробиралась сквозь толпу, обмениваясь комплиментами с расфуфыренными коллегами и отвечая на неподдельное восхищение. Все сетовали на раннее время сбора, а особенно ответственно подошедшие к вопросу своего образа переживали за мейкап. Палящее солнце никак не соответствовало тематике вечеринки. Радовало только, что аренда теплохода проплачена до полуночи с возможностью продления.
        Хорошо, что образы 20-х годов подразумевают открытую шею - так не слишком жарко. Регина не стала громоздить прическу, имитирующую модное в те годы каре, но собрала волосы в объемный высокий пучок. Гладкая укладка с обилием геля делала ее волосы почти каштановыми, лишенными привычного рыжего отлива. Высокая прическа, голая шея, демонстрирующая изящество линий ее тела, накладные ресницы, утяжеляющие ее слишком открытый и немного детский взгляд, идеально очерченные губы - все это придавало ее образу изысканности и благородства.
        Несмотря на легкий тематический наряд - платье-чехол свободного кроя без рукавов, обшитое бахромой, игриво откликающейся на каждое движение своей хозяйки, - Регина мечтала, чтобы поскорее уже наступили сумерки. Правда, когда гостей пригласили на борт, оказалось, что в зале ресторана работает кондиционер, а искусственное освещение и тематическая музыка вполне создают интимную обстановку.
        В какой-то момент Регина заволновалась, не найдя среди собравшихся основной мишени сегодняшнего вечера. Неужели здоровяк не просто так воротил нос и в самом деле решил проигнорировать мероприятие? А ведь на какое-то время его будто подменили: несколько дней подряд он буквально светился, был любезнее обычного, в том числе и с ней, и проявлял интерес к вечеринке - что-то узнавал про даты и возможность переноса корпоратива. Даже обращался к ней, поскольку она была в числе организаторов - отвечала за развлечения.
        Регина задержалась в фуршетной части зала, чтобы никого не пропустить и проследить, как рассядутся гости. Ей важно было сесть на виду у Вэла. Но он, как назло, все не появлялся.
        Приглашение вторых половин сотрудников не подразумевалось, это было чисто корпоративное мероприятие, направленное на укрепление командного духа. Регина прекрасно знала, чем заканчиваются подобные тимбилдинги. К заходу солнца уровень эндорфинов зашкаливал, просыпалась любовь к ближайшему окружению, а жены и мужья оставались далеко за бортом, в данном случае в прямом смысле. Однако некоторые благочестивые коллеги все-таки пришли со своими супругами, и те рыскали взглядом в поисках потенциальной угрозы.
        Дэн, естественно, явился один. Регина очень удивилась бы, если бы его глубоко беременная жена соизволила присоединиться. Мика тоже пришел один, и по всему было заметно, что в таком состоянии ему вполне комфортно.
        Дэн позаботился об элегантном смокинге - идеально выглаженном, приталенном, - белой рубашке и туфлях. В таком виде и с присущей ему статью он мог составить конкуренцию Джеймсу Бонду или самому Ди Каприо. Если на вечеринку его собирала жена, то одному богу известно, сколько воли ей понадобилось, чтобы отпустить мужа. Или она зажралась настолько, что совсем не ценит такого красавца, не обделенного к тому же интеллектом и безупречным вкусом.
        Мика выбрал гангстерский костюм в стиле Аль Капоне и выглядел менее официозно и строго: галстук с принтом, широкие брюки, яркая рубашка и шляпа.
        Регина мысленно похвалила его за столь органичный выбор, а потом мысленно обняла Дэна и Мику. Вне всякого сомнения, они были самыми интересными мужчинами на этом празднике. И оба - в ее власти. Сладкое упоение от этого осознания на время вытеснило досаду по поводу запропастившегося куда-то Вэла. Да, она была из тех, кто вполне допускал, что любить можно двоих, а то и троих одновременно. И в самых смелых своих фантазиях представляла, как эта близость носит не только духовный характер. Чем больше она узнавала каждого из обидчиков сестры, тем больше, как бы дико это ни звучало, она ей завидовала.
        Сегодняшним вечером Дэн и Мика удостоились лишь легкого, приветливого, ничего не обещающего кивка. Ее взгляд был устремлен на вход - мостик еще не был убран.
        И вот, в числе самых последних гостей, появились двое мужчин в смокингах. Один - в приталенном, застегнутом спереди, второй - в откровенно узком для грузной фигуры, распахнутом так, что полы болтались по бокам. Даже несмотря на это и чуть помятую, не до конца застегнутую сверху рубашку, Вэл выглядел элегантно. Регина приняла это за знак: сегодня все случится. Сопровождал он директора и собственника телеканала - Григория Павловича Селиванова, или просто Палыча. Регина уже давно заприметила последнего в числе завсегдатаев клуба, в котором танцевала, но была уверена, что он ее не признает.
        Мужчины направились к ней. Она стояла ближе всех ко входу, да еще и за единственным свободным столиком.
        - Как обстановка? - поинтересовался Палыч.
        - О, почти все собрались! Скоро отчалим, и всех пригласят к столу, - отчеканила Регина и выловила ближайшего официанта с подносом с шампанским.
        Палыч взял бокал. Вэл небрежно отказался, шаря взглядом поверх голов собравшихся, ни разу не посмотрев на Регину. В его лице было столько недовольства и боли, что можно было предположить, что ему жутко натирают туфли или впивается ремень.
        - Дойду до бара. Может, там чего покрепче предложат, - сказал он, заприметив полки со множеством наполненных бутылок.
        - Что это с нашим весельчаком? - спросила Регина, когда Вэл отошел.
        - Дела сердечные, - ответил Палыч, прикуривая сигару.
        - Да что вы говорите! А можно поподробнее?
        Палыч непонимающе уставился на нее.
        - Я дико извиняюсь, но не секрет же, что вся женская половина канала только и делает, что гадает, кому же достанется это большое храброе сердце, - пояснила Регина. - Неужели оно уже занято?
        - Сегодня она не смогла присутствовать, - ответил Палыч, выпуская колечки густого дыма. - По этому поводу наш Ромео и грустит.
        - Так она еще и наша коллега? - Регина округлила густо очерченные карандашом глаза.
        - Да, руководитель одного из филиалов канала. Вы ее не знаете, - снисходительно сказал Палыч.
        - Ну да, я ведь здесь совсем недавно. Тем интереснее мне всех узнать поближе. Вот даже с вами удалось перекинуться парой слов.
        - О, у вас, должно быть, сложилось неверное впечатление обо мне… - Палыч наклонил голову и посмотрел вопросительно.
        - Аглая, - подсказала Регина.
        - Конечно. Корреспондент, верно?
        Она кивнула.
        - Так вот, я на самом деле стараюсь быть максимально близким и доступным для своих сотрудников, просто в последнее время закрутился. А новых лиц столько… Впрочем, сегодня есть отличная возможность исправить положение… Странное дело, но ваше лицо кажется мне знакомым.
        - Мы неоднократно сталкивались в офисе, - невозмутимо пояснила Регина.
        - Что ж, возможно, - неуверенно согласился Палыч. - Но знаете, случается так, что смотришь на человека и понимаешь, что видел его, но совсем в другой обстановке, быть может, даже во сне.
        - О, в таком случае это наверняка был кто-то очень похожий на меня. Я из другого города, - прыснула Регина и чуть более серьезно добавила: - Что-то наш гуру новостей не торопится к нам вернуться. - Она указала взглядом на примостившегося у барной стойки Вэла.
        - Мы можем сами присоединиться к нему, а потом сопроводить к столу. Иначе горе-любовник пропустит самые вкусные закуски.
        - Так пойдемте же! - весело скомандовала Регина.
        По дороге ей был предложен локоть шефа, за который она решительно ухватилась. И на всякий случай даже «случайно» подвернула лодыжку, чтобы утвердить значимость поддержки.
        - Простите, совсем отвыкла от каблуков, - пояснила она.
        На самом деле, для мероприятия Регина выбрала удобную устойчивую обувь на среднем каблуке - туфли с ремешком на щиколотке и Т-образной застежкой - отнюдь не для того, чтобы танцевать всю ночь, а чтобы быть готовой к любому повороту событий этого вечера.
        Палыча явно веселили и открытость, и милая неуклюжесть новой сотрудницы. Вэл же не разделял его симпатии, продемонстрировав это полным пренебрежения взглядом. Он закатил глаза и с бесцеремонным осуждением скривил губы, сообщая таким образом Палычу о своем недовольстве навязанной компанией.
        - Дружище, обещаю тебе аудиенцию вот прямо на днях! Приедешь ко мне, раскупорим любое бренди, какое тебе приглянется. - Палыч истолковал гримасу Вэла на свой лад. - А пока нужно взять себя в руки и поощрить вниманием молодежь! - Палыч указал на Регину и махнул рукой в сторону кишащего воодушевленной публикой зала.
        - Займи мне место, - смиренно кивнул Вэл и опрокинул в себя прозрачное содержание стопки. - Через минуту приду, обещаю.
        Палыч похлопал его по плечу и, не выпуская руки Регины, направился в сторону ломящихся от закусок столов.
        - У нас ведь свободная рассадка? - спросил Палыч.
        - Так точно, - весело откликнулась Регина.
        - Как тебе вон то местечко, у сцены?
        - О, прекрасное место, хороший обзор! Но колонка слишком близко, а громкость музыки будет нарастать. Лучше вон там, у колонны.
        - Да, пожалуй. Прошу! - Палыч галантно пропустил Регину вперед.
        Она села на мягкий, обтянутый бархатистой тканью стул, предупредительно отодвинутый Палычем, скинула с плеч легкую, расшитую пайетками накидку и положила клатч на соседний стул, пояснив:
        - Резерв для Валентина.
        Палыч не пытался приударить за Региной, но ему было уютно в ее компании. Ей удалось вызвать с его стороны если не доверие, то ощущение комфорта точно. Неспроста он так быстро и легко раскрыл ей тайну душевных терзаний товарища.
        - Вероятно, он захочет сесть со своими друзьями. Как-то я сразу не подумал об этом. Может, позовем их сюда?
        Регина вспыхнула и судорожно пробежалась взглядом по залу. Дэн и Мика уже уселись за столик, где не осталось свободных мест - молоденькие сотрудницы канала успели окружить двух видных мужчин, чего и следовало ожидать. Они же, в свою очередь, не проявляли к ним большого интереса, но и ее, Регину, не искали.
        - Ой, нет, кажется, они хорошо обосновались.
        - Ну да, неплохо. Значит, страдальца берем на себя, - подмигнул он.
        Хорошо, что «страдалец» выполнил свое обещание, да к тому же, еще и не сбившись с курса, дошел аккурат до предназначенного ему места. И пусть на его лице читалось «сидеть с тобой весь вечер - невеликая радость, но хуже мне уже не будет», Регина радовалась тому, что все пошло по ее плану.
        Спустя некоторое время Вэл повеселел и даже начал шутить, хотя все еще чувствовалось, что он напряжен. Регина, стараясь не спугнуть его, больше внимания уделяла Палычу, избегая каких-либо неоднозначных намеков.
        - Как так получилось, что вы более близки с Валентином, нежели с Михаилом и Денисом? - поинтересовалась Регина у шефа в процессе поедания салата.
        - Так мы ж с Валяном с детства знакомы. А Мика и Дэн - его институтские друзья. Они ребята крутые, способные, я их очень уважаю и ценю, но Вэл мне как брат.
        Закончился зажигательный вступительный фокстрот в исполнении танцевальной группы, и к столику подошел ведущий, выискивающий добровольца, готового сказать первый тост. Вэл без колебаний принял у него микрофон.
        - Вот за это я особенно его люблю, иначе мне сейчас пришлось бы краснеть, выдавливая неподготовленную речь.
        - Как же так? - с шутливым укором посмотрела на него Регина.
        - Закрутился, - с досадой махнул он рукой.
        «Наверняка до утра тусовался в клубе», - подумала Регина.
        Вэл тем временем прогремел какой-то шуткой, заставив корчиться от хохота весь зал, и продолжил:
        - В общем, выпьем за молодые и перспективные кадры, за будущее канала, за тех, кто поднесет таким старожилам, как я и Григорий Палыч, стакан, но только не воды!
        Тут же к нему подлетел молодой бойкий корреспондент с бутылкой виски и наполнил до половины его стакан, где было совсем на донышке.
        Зал зааплодировал клоунаде, устроенной смельчаком, а Вэл его поощрил:
        - Вот! Вот об этом я и говорю! Подливайте нам горячих новостей, подсыпайте убойных сюжетов в новостную сетку и не бухайте на рабочем месте! Тогда у нас будет больше хороших поводов для подобных вечеринок!
        Палыч встал, аплодируя, зал подхватил. Шеф подошел к Вэлу и добавил в микрофон:
        - Валентин Ваганов, потомственный телевизионщик, сын знаменитого режиссера, мой сердечный друг и брат! Слушайте его, и все у вас будет хорошо! В мое отсутствие он решит любой вопрос!
        Снова аплодисменты.
        Регина, не скрывая эмоций, хлопала в ладоши и не отрывала восхищенного взгляда от Вэла до тех пор, пока он не опустился на стул рядом с ней.
        - Золотые слова! - воскликнула она.
        - Благодарю. - Он посмотрел на нее с самодовольной ухмылкой, но почти без брезгливости.
        Она протянула ему салфетку, заметив, как он вспотел.
        - Проклятый смокинг, - прорычал он. - Кому здесь заплатить, чтобы пустили воздух?
        - Я попрошу приглушить освещение и открыть окна. На улице уже посвежело, а кондиционеры не справляются.
        - Да ладно, расслабься. Отдохни уже.
        - Мне несложно.
        Регина вышла из-за стола и, игриво покачивая бедрами, пересекла зал, оформленный в стиле ар-деко, который господствовал в двадцатых годах прошлого столетия. Ее целью были двое ведущих, играющих роли Ника и Гэтсби - персонажей из романа Фицджеральда. Они же были и организаторами, отвечающими за все вопросы. Ребята уверили ее, что жара вот-вот спадет, судно наберет ход, и вентиляция нормализуется.
        Пока ведущие готовились к новому акту театрализованного представления, девушки вовсю фотографировались на сцене у стойки с ретромикрофоном. Регина усмехнулась, предвидя, что скоро невинные шалости перейдут в активные нескромные извивания перед коллегами.
        Она вернулась за столик и пообещала Вэлу, что скоро станет посвежее. Ему не оставалось ничего, кроме как отблагодарить ее за хлопоты.
        - Ты знал, что Аглая взяла на себя организацию мероприятия? - спросил у Вэла Палыч.
        - О, не стоит преувеличивать! Я всего лишь посоветовала маркетингу проверенную ивент-компанию.
        - У вас в логове разврата тоже этот кордебалет выплясывал? - шепотом поинтересовался Вэл.
        - Ага. Только топлес. На разогреве одного вечера, - тихо ответила она. И чуть громче объявила: - Смотрите, сейчас начнется самое интересное!
        На сцене появился Ник:
        - Ревущие двадцатые! Они поглотили Америку подобно цунами! Время наивысшего торжества радости и веселья! Реки алкоголя! Легкие деньги! Невероятно красивые легкомысленные женщины! Беспечность и упоение жизнью! Вот что такое ревущие двадцатые в Америке!
        Вновь заиграла музыка, и на сцену вырвались артисты с очередным заводным танцем. По его окончании у микрофона снова появился Ник.
        - Феерия, настоящая феерия! Но среди всего этого великолепия и праздника жизни мне не хватает моего друга - Великого Джея Гэтсби! Он закатывал вечеринки, совершенно не думая о деньгах! После его смерти все как с ума сошли, соревнуясь в масштабах шика и разгула, надеясь поразить воображение гостей!
        Зазвучала торжественная музыка. Сцена заполнилась дымом. Артисты расступились, и на сцене эффектно появился Гэтсби. Медленно и с достоинством он приблизился к микрофону, но Ник его опередил:
        - Гэтсби? Как такое возможно?!
        - И впрямь как? - вдруг спросил Палыч у Регины.
        - Терпение, шеф! - театрально шикнула она.
        - Ну правда, интересно же! Не могу ждать, надо в уборную, - Палыч состроил страдальческую физиономию.
        - В общем, Гэтсби сведет все к тому, - сжалилась Регина, - что они оба - не более чем плод воображения великого американского писателя. А следовательно, могут жить вечно.
        - Скукота, - вклинился Вэл. - Я уж было подумал, что у Великого Гэтсби был брат-близнец, с помощью которого он плел свои интриги и выглядел огурцом после разгульных ночей. А? Как вам такой сценарий? - Он впервые за вечер открыто посмотрел прямо на Регину.
        - Даже не думай, - сказал Палыч, вставая из-за стола. - В сценаристы я тебя не отпущу.
        - Не очень-то и хотелось. - Вэл рассмеялся и откинулся на спинку стула, косясь на Регину. - Подкинь им идейку, а?
        Регина чуть не потеряла самообладание от столь неприкрытого и точного намека на разоблачение. «Успокойся, - говорила она себе, - здоровяк просто ляпнул не подумав. Это совпадение… Но этот взгляд! Неужели он обо всем догадался? Да нет, вздор». Успокаивая себя, она упустила драгоценное время, проведенное без посторонних глаз и ушей. Ее самообладание и привычное хладнокровие вернулись к ней только вместе с возвращением Палыча.
        Вэлу становилось все жарче, несмотря на раскрытые окна и опускающиеся на реку сумерки. Уголки воротничка врезались в его мясистую шею, на лбу выступили капельки пота, кончики волос стали влажными. Но, как истинный джентльмен, смокинга Вэл не снимал. А Регина не испытывала отвращения к его взмокшему виду. Напротив, от него так крепко веяло мужским духом - не потом, это был запах его тела, смешанный с ароматом дорогого парфюма, - что все остальные собравшиеся мужчины на его фоне меркли и скукоживались. Она завороженно смотрела на его профиль и чувствовала, как сбивается дыхание от нарастающего желания. Чем больше он потел и страдал в этом костюме, тем сильнее ее к нему тянуло. Она нервно кусала губы, с трудом сдерживая подступающие волны наслаждения, накатывающие от одной мысли о том, что он будет вот так же обливаться потом, нависая над ней в поисках все новых и новых способов доставить ей удовольствие. Ей даже несколько раз приходилось на пару секунд прикрывать глаза, чтобы выровнять дыхание и ненароком снова не потерять контроль над ситуацией.
        Вечер переходил в ночную фазу, когда основная программа подошла к концу, а сотрудники начали разбиваться по парочкам и отправляться на исследование укромных уголков теплохода.
        Регина предприняла жалкую попытку вытащить Вэла на танец, но тот заявил, что если пошевелится, то растает окончательно. Тогда ее ангажировал сам Палыч, причем аж на три композиции подряд, украв у нее минуты, которые она могла потратить на обработку Вэла. Правда, когда шеф вернул-таки даму на место, он отрекомендовал ее Вэлу как девушку, достойную внимания.
        В танце между Региной и Палычем состоялся откровенный разговор:
        - Ты крутая, ты мне нравишься. Простая такая, своя в доску и деловая… Как тебе Вэл?
        Регина изобразила удивление, но ответила:
        - Очень обаятельный, умный. С незаурядным чувством юмора.
        - Так растормоши его! Ты девчонка бойкая, такая ему нужна!
        - А как же его зазноба, о которой он грустит?
        - Ой, Сюзанка, что ли? Та мадам серьезная, себе на уме, с претензией, - Палыч закатил глаза для убедительности. - Она ему спуску не даст.
        - Ну и на здоровье, сам же выбрал, - с деланым равнодушием ответила Регина.
        - Ну а мне-то на хрена его вечные эмоциональные качели? Был нормальный живой парень, а после романа с ней стал вечно хмурый и замороченный. Она его как поймала на крючок, так и дергает во все стороны. Вот, к примеру, сообщила ему на днях о своем скором приезде в Москву, а встретить не разрешила. Еще и у меня уточнила: «Григорий Палыч, автомобиль пришлешь, как обычно, к трапу!» Ну, в смысле, в аэропорт. Веришь, я ей выбил местечко во франкфуртском филиале, а она заявила: «Никуда из своего Архангельска не перееду!» Ни себе жизни, ни людям! Замуж не выходит, работает как проклятая, но и Вэла к себе не подпускает.
        - А он так уж рвется?
        - Да пес его знает. Тоже птица гордая. В общем, ему попроще нужна дамочка. Которая сама обиделась - сама же прощения попросила. Инициативная, незлопамятная, но умная. Тупых он не любит.
        Уже совсем скоро карета должна была превратиться в тыкву, а прекрасный стопятнадцатикилограммовый принц все еще оставался полностью безразличен к отрекомендованной ему принцессе. Более того, при первом же удобном случае он удалился курить на палубу и, похоже, решил не возвращаться.
        Видит бог, она хотела, чтобы ее победа в этом сражении была честной и заслуженной, но оппонент был настолько упрям, что даже не выходил на поле боя. В таком случае оставался только один способ: дисквалифицировать его и засчитать автоматическое поражение, прибегнув к не самому честному методу.
        Именно на такой крайний случай у нее была припасена пара капсул с тем самым чудодейственным порошком, который пару месяцев назад скосил троих друзей в стрипбаре. Вэл не дурак, он с легкостью соотнесет схожесть помутнений рассудка и провалов в памяти с ее непосредственным участием в обоих случаях. Но сейчас ей куда важнее было добиться желаемого результата этого вечера, нежели позаботиться о долгосрочных последствиях. Здоровяк не настолько скрупулезен, чтобы первым делом с утра бежать сдавать анализы на выявление посторонних веществ в крови, а спустя сутки от них уже не останется и следа. К тому же больше, чем сейчас, он ее уже не возненавидит, зато есть надежда, что, проснувшись с ней раз, он потом не откажется повторить.
        - Тебя долго не было, и я решила прихватить твой стакан, - подошла она к свесившемуся через перила палубы Вэлу.
        - Я тут от свежего воздуха пьянею, - сказал он, но стакан принял.
        - Да, тут шикарно. Даже немного зябко. - Она демонстративно поежилась. Кончики ее длинных висячих серег задрожали и коснулись голых ключиц.
        - Я бы предложил смокинг, но он мокрый.
        - Так сними его! И пару пуговиц на рубашке расстегни.
        - Э-э, не. Коллеги ничего плохого мне не сделали, чтобы так их пугать.
        - Да ну, перестань!
        - Жаль, нельзя сойти, я бы уже дома на диван завалился.
        - Успеешь.
        Регина протянула свой бокал, чтобы звякнуть им об его стакан. Она решила добавить в его виски не только возбуждающий препарат, но и снотворное. Быстрый перепихон в туалете ее не интересовал, а к себе домой она сможет затащить только его сонную тушку. На секунду ей показалось, что он стал мягче и добрее к ней. Может, просто устал. Ну, тем скорее подействует снотворное.
        Вэл присел на скамейку на палубе. Регина не стала донимать его разговорами, просто села рядом, достала из своего клатча сигареты и закурила. Когда ее «Вог» истлел до половины, здоровяк уже похрапывал. Она спокойно затушила сигарету, встала, одернула платье и вернулась в полупустой зал ресторана.
        Через полчаса, когда теплоход причалил к конечной точке, с палубы прибежал Палыч с выпученными глазами:
        - Он там будто мертвый!
        - Кто? - спросила Регина.
        - Вэл, надрался в зюзю!
        - А, я вызову такси, - спокойно ответила Регина и заскользила наманикюренными пальчиками по экрану айфона.
        - Спасибо. Если не растолкаю его, придется кого-то брать в помощь.
        - А его друзья где?
        - Их уже сдуло. Они попрощались со мной и попросили передать Вэлу, что спешат по домам. Решили, что мы с ним дальше пойдем кутить. В принципе, правильно решили, но я тогда еще не знал, что мой дружище сошел с дистанции.
        - Не волнуйтесь, шеф, отправим его домой в лучшем виде.
        - Я спокоен за него. - Он многозначительно подмигнул Регине. Та едва заметно кивнула.
        Кое-как Вэла удалось растолкать и довести до такси. Регина села с ним на заднее сиденье, и когда Палыч закрывал за ними дверь авто, она еще раз пообещала позаботиться о ценном кадре.
        По дороге Вэл то и дело съезжал по скользкому кожаному сиденью на хрупкое плечо Регины. Для удобства она положила его голову к себе на колени. От дорожной тряски он провалился в сон еще глубже.
        - Мне понадобится ваша помощь, - сказала Регина таксисту, когда он остановился у ее дома. - Помогите, пожалуйста, довести мужа до квартиры.
        Ей понравилось называть Вэла мужем. Ее грела мысль, что сегодня он окажется в ее квартире, в ее постели. Это ощущение, сходное с подростковой влюбленностью, веселило и немного удивляло ее.
        И самое неожиданное - кололи ревностью мысли о Сюзанне. Она уже смирилась с тем, что Вэл - балагур, маменькин сынок и бабник, и никак не ожидала, что где-то есть женщина, которая ему по-настоящему дорога. Но пока она далеко, этим надо пользоваться.
        Таксиста пришлось впустить аж в спальню, чтобы не бросать тело Вэла на диване в гостиной. Когда очнется, он должен думать, что сам дошел до постели и лег в нее по собственной воле.
        Таксист ушел, а ей осталось самое приятное: снять наконец одежду с этого большого тела, которое ее так манило. Но сперва она сбросила все лишнее с себя, оставшись только в полупрозрачном нижнем белье. Она заводилась, пока стягивала с него брюки и носки, а рубашку расстегивала медленно, забравшись на него верхом.
        Нет, он не был смертельно пьян, от него не несло перегаром, просто на его вес она высыпала полную капсулу снотворного. Но скоро его действие ослабеет, а под языком у него - еще одна возбуждающая таблетка. Она притупит действие снотворного и ускорит кровообращение, чрезвычайно важное для потенции.
        Регина сидела на нем уже минут двадцать, периодически прикладывая голову на его волосатую грудь. Вдруг дыхание Вэла участилось. Он дернул головой, и она моментально впилась в его губы. Наконец-то! Такие большие, мягкие, самые чувственные губы, которые она когда-либо пробовала на вкус! Вэл промычал что-то, но не оттолкнул ее, а наоборот, принялся водить широкими ладонями по ее телу, как будто пытаясь в темноте на ощупь определить, кто перед ним. Но эти поглаживания не были отталкивающими, отнюдь!
        Она почувствовала, как твердо стало под ней, и опустилась чуть ниже, чтобы закрепить результат, а заодно получше познакомиться с источником наслаждения на ближайшие минуты, а то и часы. Вэл подрагивал и рычал от удовольствия, заводя ее все больше и больше. Не в силах больше терпеть, она стянула с себя трусики, сорвала лифчик и ловко уселась на него, издав протяжный, чуть ли не победоносный вопль.
        Это длилось долго, и впервые за все время их общения он полностью повиновался ей, как будто успокоившись от осознания того, что ниже ему не пасть. Вероятно, он чувствовал себя слабаком, позволившим какой-то девочке так легко затащить его в постель. Но даже если и так, досада на собственное малодушие и злость на Регину только придавали ему страстного запала. Возможно, он до сих пор ничего не понял, действуя в агонии и под влиянием посттаблеточного помутнения.
        Как бы там ни было, его истинные мысли о произошедшем она узнает только завтра, потому что после очередного бурного слияния он резко отвернулся и захрапел.
        А она почти не спала, каждые полчаса проверяла, на месте ли ее большая добыча, прислушивалась к дыханию Вэла. Она ждала, когда наступит утро, чтобы разбудить его искусным минетом.
        Около девяти утра Регина решила, что уже точно не уснет. Сходив в душ, она с энтузиазмом забралась обратно под одеяло и была приятно удивлена положением дел.
        - Молодец, мой мальчик, ждал меня! - прошептала она и приступила к претворению своего плана в жизнь.
        Вэл что-то невнятно промычал, и она почувствовала, как его огромная рука нащупала ее голову. Она ускорила темп, но он потянул ее за волосы и откинул одеяло.
        - Какого хрена? Где мы вообще?!
        - В моей кровати. Расслабься, не отвлекайся. - Она многозначительно опустила взгляд чуть ниже его живота.
        Он посмотрел на нее с диковатой усмешкой. Она раздвинула колени и облокотилась на локти. Регина любила себя показывать, ибо знала, что в ее теле все идеально. А в режиме двух работ она еще и прилично схуднула, так что могла не переживать за неприглядные складочки.
        Справедливо будет отметить, что без одежды Вэл выглядел, скорее, хорошо сбитым, нежели толстым. Он не растекался жирным пятном по кровати, но демонстрировал крепкое, хоть и с избытком массы, тело.
        Он поднялся на колени, продолжая смотреть на Регину с искривленной ухмылкой, и повторил:
        - Какого хрена, а?
        Легким движением он притянул ее за бедра вплотную к себе. Она закрыла глаза от долгожданного проникновения. Теперь все по-настоящему. Пусть Вэл негодует, но он хочет ее и действует осознанно. Яркий утренний свет делал все происходящее пронзительно реальным, протоколировал в памяти каждое их движение. Чтобы Вэл еще лучше мог ее разглядеть и чтобы взять управление процессом в свои руки, она толкнула его на спину и оказалась сверху.
        Но в какой-то момент он резко отбросил ее от себя, не кончив. Причем с такой силой, что Регина слетела с кровати, как кукла.
        - Я сыт по горло этим цирком! - взревел он, шаря по комнате в поисках своих вещей. - Где моя чертова одежда?!
        Регина замерла в оцепенении.
        - Не уходи, прошу тебя… - вымолвила она, наблюдая за мечущимся по ее спальне мужчиной.
        - Хрен тебе, найди другого дурака! Опаивай его, трахай до посинения! Вокруг меня больше не надо виться, поняла?
        Он схватил со стула вечерние брюки и принялся натягивать их прямо стоя.
        - Почему?.. - с трудом сдерживая разрывающие ее изнутри рыдания, спросила Регина.
        - Потому что я скоро женюсь, понятно?
        - Нет. Какое отношение это имеет к нам?
        - Ты совсем, что ли, тупая? - Вэл сгреб свою остальную одежду и потянулся к дверной ручке.
        - Не-е-ет! - закричала Регина и, разразившись рыданиями, голышом, бросилась к нему в ноги, умоляя не уходить, довести дело до конца, а потом повторить еще раз и еще. Повторять так долго, как было ночью.

12
        Колесики ее чемодана весело стучали по тротуару города мечты. Эти две недели наконец излечат истерзанную душу, Эля чувствовала это. Она здесь всего несколько часов, а ей уже намного легче.
        Дорога от аэропорта до Бруклина не была богата на киношные городские пейзажи. Высадившись из такси в районе, где Нонна снимала квартиру, девушка не увидела того Нью-Йорка, каким представляла его себе. Но, даже несмотря на то что это был всего лишь Бруклин, он был прекрасен: типичные кирпичные дома средней этажности с крылечками а-ля Кэрри Брэдшоу, кованые заборчики, вековые дубы и кленолистные платаны вдоль дороги, хаотичное веселое движение автомобилей, мопедов и людей, запахи неизвестной еды, жаркий, стоячий, осязаемый кожей воздух.
        Нонна говорила, что Бруклин - второй по популярности район в Нью-Йорке после Манхэттена. Здесь находят себе жилье как состоятельные граждане, так и творческая молодежь, соблазненная низкой стоимостью аренды. Себя она как раз относила ко второй категории. Позже, прогуливаясь по Бруклину, Эля обнаружила большое количество этнических кварталов, напичканных гурманскими кафе, ресторанчиками и нескончаемыми магазинами с представительной архитектурой. Ей пришлось признать, что Бруклин способен составить конкуренцию Манхэттену.
        Подходя к стеклянным дверям нужного ей жилого дома, Эля уже была наполовину наполнена энергией, которую сама у себя высосала непрерывным самобичеванием. Прежде чем зайти внутрь, она еще раз любовно окинула взглядом скромную бруклинскую улочку и с удовольствием представила себе сегодняшний вечер, который проведет в компании любимой подруги уже на Манхэттене. Именно там Нонна будет ее ждать, завершив все дела в той части города. А пока Эле предстояло взять ключ у консьержа и провести несколько часов в одиночестве: передохнуть после перелета, разложить вещи, принять душ и привести себя в порядок. Впрочем, усталости она не чувствовала. Наоборот.
        Едва ступив на порог квартиры, она восхищенно охнула. Бросила у входа чемодан, скинула обувь и, пританцовывая, отправилась исследовать просторное жилище подруги.
        Ах, если бы у нее были средства приобрести такую же квартиру в Москве! Она непременно оформила бы ее по образу и подобию этой квартиры. Прихожая как таковая отсутствует, небольшая кухонная зона объединена с уютной гостиной, но пространство разделено барной стойкой. Стены выкрашены в бордовый и желтый цвета, посреди стоит мягкий фиолетовый диван - такая цветовая гамма придала жилищу мексиканский колорит. Множество лаконичных полочек на стенах, на одних стоят книги, на других - цветы в горшках и пустые вазы.
        Эля разрывалась между желанием полистать книги, которым посчастливилось поселиться на этих полках, желанием выйти на кованный из железа балкон и взглянуть на город, скрывающийся за колышущейся занавеской, и желанием осмотреть остальные комнаты. В минуты такого воодушевления забываешь про сон, про голод и даже про нарастающее желание сходить в туалет, возникшее еще в аэропорту.
        Еще одна небольшая комната оранжевого цвета. Напротив - дверь в туалет и ванную.
        Дальше по коридору - дверь в комнату попросторнее, где стены выкрашены в светло- и темно-сиреневый оттенки. Под потолком крутятся лопасти большого вентилятора. В этой комнате есть отдельная гардеробная и еще один санузел с душевой кабинкой. Нонна сказала ей обустроиться именно в сиреневой комнате, Эля не могла перепутать. Значит, подруга уступила ей свою большую кровать. Все лучшее - гостье!
        Прежде чем утонуть в прохладном покрывале, Эля поддалась еще одному соблазну - гардеробной. Здесь далеко не все принадлежало Нонне. Проще говоря, ровным счетом ничего. Сдавая квартиру на небольшой срок, американцы не потрудились избавить ее от своих вещей, даже от одежды и предметов личной гигиены - на полочках и в ящичках в ванной Эля нашла упаковки с ватными палочками, запасы прокладок, тампонов, различных ваток, новых комплектов резинок для волос и, само собой, дюжину новых зубных щеток. Всем этим добром жильцы могли свободно пользоваться. А вот на гардероб можно было только поглазеть. Но и в этом было что-то магическое - окинуть взглядом наряды совершенно незнакомой женщины, которая всю жизнь жила по ту сторону земного шара, и невольно вдохнуть ее запах.
        Времени на раскачку совсем не было - галерея открывалась уже завтра. Поэтому ужин с Нонной в изысканном ресторанчике в центре Манхэттена максимально настроил ее на нужный лад. Домой они вернулись вместе и долго пили вино в уютной гостиной с бордово-желтыми стенами, которые придавали вечернему освещению особый уют и таинственность.
        На следующий день скучать было вообще некогда. Эля отправилась вместе с Нонной готовить галерею к открытию и впервые увидела свое полотно, обрамленное в лаконичную тонкую рамку.
        А еще она впервые встретила Мишель, но в суете подготовки не успела с ней толком пообщаться. Однако все последующие часы при каждом удобном случае любовалась ее манерой ловко руководить процессом и наслаждалась ее размеренной и складной речью.
        Мишель целый день не выпускала сигарету из смуглых, унизанных различной формы и конфигурации кольцами, пальцев. Запах, пропитавший стены галереи и картины, позволял заключить, что одним лишь табаком состав ее курева не ограничивался.
        Нонна заметно нервничала. Незадолго до открытия галереи она решительно выставила всех, включая соосновательницу выставки, во внутренний дворик и раскрыла настежь все окна, чтобы как следует проветрить. В отличие от расслабившейся к моменту открытия выставки Мишель, Эля и Нонна позволили себе взять в руки бокалы с шампанским, только когда начали подтягиваться первые гости. Эля упивалась атмосферой подготовки, суетой Нонны и других участников процесса: эпатажного азиата, отвечающего за пиар, лысого холеного чернокожего, настраивающего свет и музыку, и приглашенных официантов, раскладывающих канапе на блестящих подносах.
        Десятки людей, с наступлением темноты вплывшие в залитую приглушенным светом галерею, стали для Эли своеобразным уютным одеялом из ярких образов, многоголосия и акцентов. Она закружилась в хороводе поверхностных знакомств и комплиментов. Таблетка под названием Нью-Йорк стремительно таяла у нее под языком.
        Так получилось, что Мика был единственным обладателем американской визы среди сотрудников телеканала. В свое время он достаточно много путешествовал по США благодаря отцу, который иммигрировал в штаты в начале девяностых годов прошлого века и плотно обосновался в Сан-Франциско. Мика уже лет пять не навещал его, но визу продлевал, чтобы не пришлось тратить время на собеседование, если вдруг приспичит посетить Новый Свет. К тому же он всегда втайне гордился своей мобильностью, которую ему обеспечивала виза, и в глубине души надеялся, что его отправят в США по работе.
        И вот момент настал: канал получил аккредитацию на съемку сюжета о нью-йоркских каскадерах. Это леденящее кровь мероприятие ежегодно собирало огромную толпу зрителей и прессы со всех уголков мира. Мике предложили отправиться в одиночку с оборудованием и, так уж и быть, воспользоваться услугами местного внештатного корреспондента для записи стендапов и интервью. Но Мика с несвойственной ему решительностью заявил, что справится сам, при помощи штатива. Продюсеры несказанно обрадовались инициативе скромного оператора: в кадре сюжета будет не кто-то чужой, а их коллега, действующий сотрудник московского офиса телеканала.
        Мика много лет мечтал посетить Нью-Йорк и другие города Восточного побережья, но вечно ограниченные финансы позволяли ему перемещаться только по Калифорнии. А он тяготел к небоскребам, к большим шумным суетливым городам, где очень легко затеряться, почувствовать себя песчинкой, маленьким элементом большой, пышущей насыщенной жизнью системы. Быть может, поэтому он, не раздумывая, и поселился на Садовом. Хотя никаких небоскребов там и нет.
        Очарование небоскребами объяснялось еще и тем, что Мику в детстве потрясла история французского уличного канатоходца Филиппа Пети, который прославился на весь мир после того, как без всякой страховки прошел по канату, натянутому между башнями-близнецами Всемирного торгового центра в Нью-Йорке на высоте более четырехсот метров. Собственно, соревнования каскадеров, которые предстояло освещать Мике, были учреждены отчасти в память о его выдающемся подвиге. Мика десятки раз представлял себя то на месте бесстрашного героя, возвышающегося над городом и обдуваемого потоками поднебесного ветра, то на месте трепещущих зрителей, устремляющих взгляды вверх и вынужденных усмирять биение собственных сердец. Через несколько дней его самые смелые фантазии воплотятся в жизнь. Он окажется в городе мечты, да еще и в числе зрителей - журналистов, не только наблюдающих, но и освещающих остальным значимое и зрелищное событие.
        Это была большая награда и громадная ответственность. Мика не заметил, как добрел до дома, опьяненный предвкушением скорой поездки. Не снимая куртки, он сел напротив окна и раскрыл ноутбук. Придется на время отвлечься от редактуры и поподробнее изучить информацию о каскадерских соревнованиях последних лет, а заодно освежить в памяти историю шоу, которое устроил Пети в 1974 году.
        Он по привычке зашел на «Фейсбук», и первое, о чем тот оповестил его, - это местоположение Эли. Мика замер, не зная, как реагировать на столь удивительное совпадение, которое, впрочем, теряло очарование в сложившейся ситуации. Да и нахождение Эли в Нью-Йорке никак не было связано с ним.
        Сама по себе поездка подвернулась очень кстати. Возможно, кардинально сменив обстановку, он очистится окончательно. Вероятно, его перестанет так сильно тяготить груз содеянного. И живое напоминание о нем в лице Аглаи точно не последует за ним в такую даль. А Эле совсем не обязательно знать, что он тоже приехал туда. Нью-Йорк огромен. Быть может, к его приезду она вообще покинет Америку. Разминуться - лучшее разрешение этого нежелательного для него совпадения. Но если она все еще будет там, а он не сообщит ей о своем приезде, это будет не по-приятельски. Мика решил вернуться к этой дилемме через пять дней. Он напишет ей из аэропорта: «Угадай, куда я лечу? Ах, ты уже в Москве… Как жаль. Ну, ничего, я все равно буду занят».
        Несколько дней «Фейсбук» Эли молчал, а за день до отлета Мики запестрел видами главного мегаполиса мира. Может, девушка разместила фото уже по возвращении на родину?
        Мика все-таки не захотел юлить и врать бывшей возлюбленной. Он решил, что по прилете просто выложит в сеть отметку о своем местоположении.

13
        Вэл переминался с ноги на ногу в толпе встречающих с симпатичным букетом в руках, который он схватил не глядя в первом попавшемся цветочном магазине по дороге в аэропорт.
        Импульс встретить Сюзанну посетил его неожиданно. Он случайно оказался в кабинете Палыча в тот момент, когда тот просил секретаря отправить водителя в аэропорт.
        - Сегодня? - затаив дыхание, спросил Вэл.
        - Сегодня, - обреченно ответил Палыч, наперед предвидя, что будет дальше.
        - Отпусти меня с водителем!
        - Валяй, - с явным неудовольствием разрешил Палыч. - Есть кому тебя подменить?
        - До эфира вернусь. Ребзя все подготовят, я успею проверить.
        Палыч участливо, как будто уже забыл про свой последний вопрос, вдруг спросил:
        - Вэл, эта новенькая, Аглая… она же вроде ничего?
        Вэл, насколько возможно, сощурил выпученные глаза и, не удостоив шефа ответом, скрылся за дверью. Сложно было отрицать, что его решимости посодействовала именно история с Аглаей. С тех пор каждое утро его передергивало от воспоминания о пробуждении рядом с ней. До приезда Сюзанны оставались считаные дни. Он по-своему берег себя все эти годы, и надо же было так облажаться прямо перед ее приездом! Его вселенская тоска по поводу отсутствия Сюзанны на вечеринке сменилась досадой по поводу того, чем завершился мрачный бесовский праздник. И опять эта рыжая насмешница! Он не сомневался, что она опоила его. И если первый эпизод он воспринял с иронией, то этот - уже как личный вызов: она целенаправленно отравила его, чтобы затащить в постель. Он успокаивал себя тем, что, по большому счету, ничего не изменится. По крайней мере, хуже уже точно не будет. Он не из тех, кто мучается чувством вины за один перепихон. Но после того, как Сюзанна сама вышла с ним на связь, он мысленно уже снова был с ней. Он не хотел другую женщину, не строил планов по соблазнению Аглаи, не находил ее привлекательной, но все равно
оказался с ней в постели. Теперь он чертовски злился на себя, вляпавшегося в одно и то же дерьмо дважды. Период, пропитанный возвышенным ожиданием встречи с любимой, был омрачен.
        Чтобы как можно скорее разогнать нежданно-негаданно набежавшие тучи, он и примчался в аэропорт в поисках исцеления, источник которого он, без сомнения, найдет в голубых глазах и милом сердцу лице, обрамленном веселыми мелкими завитушками.
        Он ринулся в наступление, как только показалась тонкая фигурка молодой, элегантно одетой женщины с компактной дорожной сумкой и небольшим чемоданчиком.
        - Воу-воу, полегче! Тут под кондеями и без ледяных взглядов окочуриться можно! Добро пожаловать в Москву, моя королева.
        - Я подозревала, что ты неправильно расценишь мое предупреждение, - сказала Сюзанна без явных ноток недовольства и даже не отстранилась от устремленного к ее щеке дружеского поцелуя.
        - Бриться не стал, - непосредственно сообщил Вэл очевидный факт. - Знаю, тебе так больше нравится.
        - Почему мне должно быть дело до растительности на твоем лице, Валентин? - спросила она с хорошо имитируемым равнодушием, разрешив ему, однако, перехватить ее чемодан.
        Сюзанна прошла вперед, позволив Вэлу наслаждаться видом сзади. Стройные худощавые ноги и небольшую попку обтягивали черные классические брюки, чуть зауженные книзу, поверх накинут удлиненный пиджак мятного цвета, который невероятно точно подходил к ее глазам и ярко контрастировал с темными волосами.
        Он шел за ней в спортивных штанах, толстовке и кепке, низко надвинутой на лоб, и больше походил на прислугу или охрану, встречающую свою хозяйку, нежели на бывшего возлюбленного или коллегу. На ТВ нет строгого дресс-кода, и Вэл иногда здорово злоупотреблял этим. Но Сюзанна помнила все привычки Вэла, поэтому не выказала удивления насчет образа, в котором он приехал к ней.
        Проницательности Вэлу было не занимать. Он отметил, как она просканировала его взглядом при встрече. В нем промелькнуло что-то такое, как будто говорящее: «Как же я скучала по всему этому!» У него сжалось сердце от невозможности обнять ее, от необходимости играть спектакль, соблюдая выстроенные временем и обстоятельствами границы. Больше всего ему хотелось послать все к черту, схватить ее за плечи и встряхнуть как следует, полюбовавшись, как задрожат ее кудряшки, и убедительно заверить, что больше он ее не предаст. И повезти ее не в офис, где им снова придется разделиться, а прямиком в гостиницу, и застрять там на пару суток. А потом выйти и показать ей свой родной город. И напоследок прийти на ужин к маме и представить ей Женщину Его Жизни.
        Но чтобы не обрубить все на корню и оставить малюсенькую надежду на то, что все сложится хотя бы примерно так, как он желает, ему придется занять выжидательную позицию наблюдателя. Это не значит, что он должен полностью потерять себя и перестроить привычное поведение, он просто не будет переть, как танк, и брать нахрапом. Он действительно слишком долго не видел Сюзанну, чтобы с ходу разгадать ее мысли. Но может ли человек измениться за три года? Тогда ему казалось, что она будет любить его вечно, несмотря ни на что. Неужели он ошибался? Он не мог представить, что она остыла к нему, ведь его-то эмоции от встречи так сильны!
        Ай да актриса! Ай да выдержка! Но он ей подыграет. Так и быть.
        Сюзанна демонстративно плюхнулась на пассажирское сиденье рядом с водителем, пока Вэл грузил ее чемодан в багажник. «Ну и дурочка, - подумал он, - лишила нас возможности побыть максимально близко друг к другу целый час по дороге до офиса».
        Вэл бесцеремонно втиснулся между ней и водителем, подавшись вперед с заднего сиденья, которое досталось ему в полное распоряжение, и начал расспрашивать Сюзанну о погоде в Архангельске, о новостях на местном канале и о перспективах франкфуртского филиала. Она отвечала деловито, с ноткой снисхождения, понимая, что Вэлу нет никакого дела до того, о чем он ее спрашивает. Но он не унимался, ему хотелось наслаждаться звуком ее голоса до тех пор, пока они не нырнут в офисную суету и не расплывутся в разные стороны, как две подводные лодки с разными миссиями.
        - Вы не против заехать в гостиницу? Я закину вещи, - вкрадчиво спросила Сюзанна у водителя.
        - Без проблем.
        - Эй, у меня вообще-то вечерний выпуск горит! - возмутился Вэл, с которым никто не посоветовался.
        - Сомневаюсь, что тебя кто-то просил сегодня отлучаться с работы, - равнодушно заметила Сюзанна.
        - Но раз уж я все-таки тут, прошу принять это к сведению.
        - Я быстро. У меня бронь в «Кольце» на Смоленке.
        - А, ну ладно, - успокоился Вэл.
        Машина остановилась напротив прозрачных крутящихся дверей вестибюля гостиницы. Вэл принялся задумчиво смотреть в окно. И искренне удивился, услышав голос Сюзанны:
        - Поможешь мне поднять вещи?
        Вэл почуял подвох - для этих целей в шикарном отеле работают специальные люди, - но еще не додумался, что к чему. Упираться, естественно, не стал, наоборот, порадовался возможности побыть с ней вдвоем, без водителя.
        Сюзанна быстро получила карточку-ключ на ресепшене и, не оборачиваясь, прошла к лифту. Вэл шел за ней, волоча за собой маленький чемоданчик.
        Но даже в лифте, оказавшись с ней наедине, ничего не сказал. Все самое главное уже было сказано в сообщениях, которые он отправлял ей последние три года.
        - Не представляю, что бы ты делала без меня.
        Сюзанна отвела взгляд, уловив иронию.
        - Заноси, - сказала она, распахнув дверь.
        Вэл, так и быть, принял завуалированное приглашение, решив, что Сюзанне нужно переодеться или зайти в туалет.
        - Давай переспим? - Она скинула пиджак и медленно, немного неуверенно начала расстегивать пуговицу на брюках.
        - Воу-воу-воу! - удивленно заголосил Вэл, непроизвольно попятившись назад.
        Он был ошарашен и рад одновременно столь непредвиденному и смелому повороту. Но тут же его кольнуло неприятное сравнение, а в памяти всплыло недавно услышанное «трахни меня». Нет, этих женщин нельзя сравнивать - грязную распутную Аглаю и доведенную им же самим до отчаяния, такую родную и близкую Сюзанну.
        - Сью, ты чего? Я тоже рад тебе, но у меня эфир на носу…
        - Не притворяйся, что тебе для этого понадобится много времени.
        - Как грубо. И вообще, тебе не идет.
        - А кому идет? - обиженно спросила Сюзанна, застегивая обратно пуговицу.
        - Ну, есть женщины, с которыми не хочется долго возиться, но ты к ним не относишься.
        - Фу, Ваганов!
        - Еще и «фу»! Как будто это я предложил тебе быстрый перепихон после долгой разлуки!
        - Раз уж ты решил снова появиться в моей жизни, да еще и таким бесцеремонным образом, я решила, что мне понадобится разрядка.
        - А разве это я молчал столько лет? Разве я прилетел из другого города? Я предупредил тебя о своем приезде?
        - Ты притащился в аэропорт и вывел меня из равновесия, сбил мне рабочий настрой. Мне понадобилась разрядка. А ты строишь из себя барышню, оскорбленную непристойным предложением. - Сюзанна нервно перекладывала что-то из дорожной сумки в маленький ридикюль и обратно. - Уже давно бы управились. Одни разговоры, как всегда.
        - Все, хватит. - Вэл обхватил ее плечи, освободив от бесполезного занятия, и почувствовал, как она напряглась. - Я не снимаю с себя вины за наше расставание и за годы разлуки, но быстрая близость не избавит тебя от накопившегося напряжения.
        - А что избавит? - Сюзанна распахнула по-детски наивные голубые глаза с густыми черными ресницами и с надеждой посмотрела на Вэла снизу вверх.
        - Ужин с моей мамой. Не буду ее предупреждать, чтобы не суетилась с готовкой - пойдем в ресторан.
        - Зачем с мамой?
        - Познакомлю ее с Женщиной Своей Жизни. Она этого долго ждала.
        Сюзанна прищурилась, как будто прикидывая, насколько искренни его намерения и действительно ли знакомство с мамой Вэла будет иметь значение. Раньше об этом речь не заходила.
        - Ну, не знаю… В любом случае, сегодня я ужинаю с Палычем.
        - Тогда подумай насчет завтра, идет?
        - Хорошо.
        - И пожалуйста, - Вэл уже собирался покинуть номер, но остановился в дверях, - не стригись больше так коротко.
        - Иногда это помогает, Валя. Чувствуешь легкость, которую не получается достичь другим способом.
        - Я подожду в машине.
        - Две минуты, и спущусь.

14
        Эля уже давно отметила, что Нью-Йорк - это далеко не всегда шик и блеск. Но именно своей неидеальностью он ее и покорил. Ей свойственно было находить близкое для себя в недостатках других людей, и так случилось и с этим городом. Это была любовь вопреки. Сначала она восхищалась им издалека, заочно, а оказавшись внутри его, испытала признательность к нему за то, что он принял ее, заблудшую песчинку, как родную, такую же неидеальную, и, не стесняясь, показал ей свои слабости: бездомных, раскиданный мусор, вонь. Она даже сделала сравнение в пользу более чистой во всех отношениях Москвы и тайком этому порадовалась. Впору было устыдиться, что она воспользовалась откровенностью своего нового знакомого, обнажившего свои слабые места перед чужестранкой, но разок порадоваться за родной город незазорно, тем более если сразу после этого перестать о нем думать и вспоминать его.
        Единственное, чего никак не могла понять Эля в устройстве инфраструктуры Нью-Йорка, - это отсутствие внутренних дворов для складирования мусора. Наполненные до отказа отходами и объедками черные пластиковые мешки выставляются прямо на тротуар возле заведений общественного питания и не только. Мусор не убирают своевременно, он довольно долго может «украшать» центральные улицы города.
        Но сейчас, когда она бодро шагает в ногу с любимым мужчиной, крепко сжимающим ее руку в своей ладони, ее не смущают даже выпотрошенные и источающие омерзительное зловоние полиэтиленовые мешки - пленники темных улиц.
        Это случилось неожиданно. За несколько дней до отлета в Москву Эля, привычно проснувшись в одиночестве - Нонна частенько убегала по делам до ее пробуждения - и заварив кофе, в одной футболке уселась на диван перед журнальным столиком и раскрыла ноутбук. Капли горячего напитка из наполненной до краев кружки больно обожгли ее скрещенные по-турецки ноги: «Фейсбук» был открыт со вчерашнего дня, но страница обновилась, показав последнюю публикацию Мики с подписью «Привет, Нью-Йорк!». На фото он стоит на фоне Yellow Cab со стаканчиком из «Старбакса».
        Эля неотрывно пялилась в экран, не в состоянии поверить своим глазам. Ей почудилось, что это розыгрыш, она даже невольно заглянула за крышку ноутбука. Э-то-го не мо-же-т бы-ть! Мика в Нью-Йорке! Как? Зачем? Неужели ради нее? Бред! Тогда бы он ее предупредил или, наоборот, сделал бы сюрприз. Да и откуда он мог знать, что застанет ее? Может, это все проделки Нонны?
        Куча вопросов, и самый главный - что теперь будет? Она только начала приходить в себя. Хотя, скорее всего, обманчивое облегчение вызвано сменой обстановки. А возвращение к действительности неизбежно. И она не могла отделаться от этих мыслей, как бы старательно ни пыталась их подавить.
        Экран мигнул: одно новое сообщение.
        От него!
        От греха подальше Эля отставила нетронутую кружку с кофе на край стола и кликнула на синий кружок. «Эля, привет! Работа занесла меня в Нью-Йорк. Увидел, что и ты здесь. Еще не улетела?»
        Деликатный Мика не мог поступить по-другому, это всего лишь знак вежливости в память о недолгом совместном периоде жизни. Скорее всего, он надеется получить такое же вежливое уведомление о том, что они разминулись. Но ей определенно придется его разочаровать. И, скорее всего, тогда он, также из вежливости, предложит пересечься, ведь она так хотела остаться друзьями. В Москве было не до этого, а тут сама судьба сводит двух одиноких бывших в чужом большом городе - в мегаполисе мечты, сулящем если не чудесное возрождение любви, то, по крайней мере, приятный совместный вечер, свободный от груза прошлых обид.
        «Привет! Я остановилась в Бруклине. Улетаю в четверг. Встретимся?» Эля решила пойти на опережение, избавив его от ненужной ему инициативы.
        Так они договорились поужинать на Манхэттене.
        У Эли был свободный день, который она собиралась посвятить прогулкам и экскурсиям, но теперь ее ждало важное свидание, к которому следовало подготовиться. Ее трясло от волнения. Чтобы успокоиться, она забралась в теплую ванну, хотя только недавно приняла душ.
        Возможно, она придает слишком много значения предстоящей встрече, но ей хотелось предстать перед Микой максимально очистившейся, и не только в прямом смысле. Ей хотелось освободить мысли, переродиться буквально за несколько часов, чтобы он увидел не ту Элю, которая раздавила его, а ту, которую он наверняка давно разлюбил.
        Она верила - по крайней мере, очень сильно надеялась, - что здесь он не сорвется так же внезапно, как в Москве, к какой-то Аглае. Но страх, что он уделит ей свои фирменные полчаса и помчится дальше по неведомым делам, не отпускал. Ужасно рассчитывать на время и внимание человека лишь потому, что ему больше некому уделить его в другом городе. Те месяцы, которые они были вместе, когда Мика был готов проводить с ней каждую свободную минуту, теперь казались ей океаном времени. Но вместо того, чтобы купаться в нем, Эля просто мочила ноги. А сейчас она сгорала от жары и знала, что окунуться ей не удастся - море высохло, а остатки соли разбередят незаживающую рану. Но она сознательно собиралась на встречу в надежде отыскать хотя бы маленький оазис на тверди их завершенных отношений.
        Все эти мысли и опасения делали ее такой несчастной, что она начала терять радость от чудесного совпадения.
        Но пора было откинуть лирику и продумать образ на вечер. Одежды она привезла совсем немного, а в Нью-Йорке все слишком дорогое, если не считать стоковых магазинов в бруклинских окрестностях, от хождения по которым у нее развивалась паническая атака. Она была уверена, что подберет что-нибудь из своего гардероба, но уже через полчаса отчаялась: ее одежда была либо слишком официальной, для выставки и деловых переговоров, либо слишком спортивной, для прогулок. Одно-единственное романтичное платье уже надевалось два раза и требовало стирки. Эля заглянула на вешалку Нонны, но лишний раз убедилась в принципиальном различии их конституции.
        В отчаянии передвигаясь по большой пустой квартире, она забрела в чужую гардеробную и, еще не до конца понимая, что делает, начала аккуратно передвигать платья невидимой хозяйки. Их было много, но лукавая мысль посетила Элю, когда она поняла, что все вещи - ее размера.
        Ничто не сможет поспособствовать ее сегодняшнему перерождению лучше, чем чужая кожа, сброшенная человеком-призраком, которого она никогда не знала и не узнает. С фотографии в рамочке на комоде ей улыбалась белокожая шатенка с азиатской внешностью. Она выглядела так, словно живет где-то далеко, в другом мире. А Эля - риелтор и художница из Москвы с разбитым сердцем - существует здесь и сейчас. Она спит в чужой кровати, нежится в чужой ванне, заматывает мокрые волосы в чужое полотенце, знает, как пахнет чужая подушка. Так почему бы ей не примерить чужую одежду? Просто примерить! Чтобы отвлечься и скоротать время до вечера.
        Терапию под названием «покопайся в чужом шкафу» можно смело предлагать в качестве действенной психологической практики, особенно когда пациенту настолько тошно от себя, что ему хочется буквально переродиться в кого-то другого. У хозяйки квартиры другой стиль - более легкий, жизнерадостный, смелый, но далеко не такой изысканный, как у Эли. Но именно изысканность ей сейчас не хотелось культивировать в себе.
        Короткое синтетическое платье с глубоким вырезом на спине визуально делало ее почти голой. Но такой дерзко-сексуальной Эля уже давно не чувствовала себя в своих сдержанных нарядах. Для встречи с Микой ей был нужен именно этот кусок ткани, чтобы Мика ее просто не узнал. Чтобы при встрече с ней у него появилось ощущение, что он видит эту девушку впервые. Что это первое свидание, которое нельзя свернуть раньше времени или променять на другую встречу.
        Эля решила не мелочиться и залезла еще и в шкатулку с украшениями, стоявшую на виду. Ничего ценного там не было, но бижутерия и серебро выглядели вполне симпатично. Эля примерила объемные серьги и браслеты, которые не носила в обычной жизни.
        Она не стала выпрямлять волосы, как обычно. Ей хотелось, чтобы ее прическа была такой же объемной, как у девушки на фото, в которую она медленно перерождалась. В ящике под раковиной нашлись крупные термобигуди, и с их помощью Эля легко создала желаемый образ.
        Она так увлеклась перевоплощением, что позаимствовала также тени с блестками и темную помаду - то, чего никогда не было в ее косметичке. Последним штрихом стали несколько капель парфюма, запахом которого было пропитано все в этой квартире. Если Мика ее не узнает, она не удивится.
        Эля заказала такси и принялась ждать, бросая опасливый взгляд в напольное зеркало в спальне.
        Выйдя из такси, Эля задрала голову, в очередной раз поражаясь величию Манхэттена, так и манящего уносящимися вверх пиками небоскребов, броскими огнями и мелькающими афишами.
        Он узнал ее. А вот она заметила его не сразу.
        Мика показался из-за угла здания, на первом этаже которого раскинулся гостеприимный «Старбакс», и помахал ей, давая понять, что сейчас перебежит дорогу на ее сторону. Эля обрадовалась: уже неплохо, что он поведет ее не в кофейню - в таком образе ей, пожалуй, было бы там не очень уютно. Хотя Нью-Йорк дарил своим гостям такую внутреннюю свободу, что любая неловкость таяла, не успев перерасти в тревогу.
        - Классно выглядишь, - Мика чмокнул ее в щеку.
        - Спасибо, ты тоже.
        На нем были привычные джинсы и футболка, но поверх накинут льняной пиджак, а на босу ногу надеты мокасины (последние детали говорили о том, что он принарядился). При этом на лице наблюдалась недельная щетина, которую Эля очень любит. Неужели он тоже готовился к встрече с ней? Или это совпадение?
        - Я рада, - сказала Эля.
        - Я тоже. А чему ты рада?
        - Тому, что мы не идем в «Старбакс».
        - Пф, «Старбакс» - еще чего! Я приглядел местечко поинтереснее.
        Эля по-настоящему развеселилась, загустевшая кровь легко побежала по венам, открылся клапан, через который извне поступало счастье. Она поспешила за Микой.
        Таймс-сквер со своими кричащими рекламными щитами и сияющими вывесками остался позади. Прогулявшись по Бродвею, они свернули в спокойный переулок, напичканный кафе и барами, и смешались с гуляющей молодежью, приглядывающей места на вечер. Эля прикидывала и гадала, в каком из этих уютных заведений они остановятся. У Мики настрой был боевой, но не поведет же он ее сразу в ночной клуб - еще слишком рано, только начинает смеркаться.
        - Пришли! - торжественно объявил он. - Тебе может показаться странным, но только ради этого бара я поселился неподалеку.
        - Интересно! А где бар? - Эля видела только небольшую дощечку с мелованными надписями.
        - Надо подняться, - он снова увлек ее за собой.
        Эля почувствовала себя Алисой, подгоняемой любопытством в погоне за Белым Кроликом, и проследовала за Микой по узкой лестнице, зажатой между обшарпанными разрисованными стенами, аж на третий этаж. Он пропустил ее вперед, и она тут же уперлась в толпу веселых галдящих американцев.
        - Тут… занято, - констатировала Эля. Другого слова нельзя было подобрать. Помещение по размеру походило на небольшую уборную.
        - Ничего, потеснятся, - с азартом заявил Мика и принялся расчищать дорогу. - Excuse me! Excuse us! Sorry!
        - Это самый маленький бар в самом большом городе?
        Эля, наконец, разглядела барную стойку, батарею подсвеченных бутылок с разноцветными жидкостями за спиной ловкого бармена и четыре барных стула, один из которых чудом оказался свободен.
        - Садись, и станет удобнее.
        - Он должен быть занесен в Книгу рекордов Гиннесса.
        - Вероятно, он уже там, - громко сказал Мика. Он перекрикивал не музыку, которую еще даже не включили, а других говорящих.
        - Атмосферно. А надолго мы тут? - деликатно поинтересовалась Эля.
        - Выпьем по паре самых вкусных коктейлей в городе и пойдем ужинать.
        - Отличный план, - обрадовалась Эля.
        Веселило и то, что наиболее остро стоявший перед ней вопрос (насколько им с Микой удастся сблизиться этим вечером?) был снят уже в самом начале: теснота заведения не оставляла вариантов.
        - С утра здесь было в два раза меньше народу, - сообщил Мика.
        - С утра? - удивилась Эля. - Ты был здесь утром?
        Она рассмеялась. А потом чуть не расплакалась от с невероятной силой нахлынувшего чувства любви. Мика такой. С ним всегда легко, всегда весело. В нем нет двойного дна. И она его, такого, никому не отдаст.

15
        - Я провожу тебя.
        - Но тогда тебе придется возвращаться в центр. Я в порядке.
        Эля не была в порядке. Ее ноги забыли, что на них надеты чужие туфли, заплелись спьяну на выходе из ресторана, и она упала прямо на грязный нью-йоркский асфальт. Но этот эпизод ничуть не омрачил настроение вечера. Она хохотала как сумасшедшая, когда Мика помог ей дойти до бордюра, и они присели, чтобы обработать рану. Официант, видевший падение Эли, принес бинты, ободранную кожу смочили завалявшимся у Мики в рюкзаке джином из Duty Free в миниатюрной бутылочке. Но самое главное - Мика впервые за весь вечер предложил Эле локоть, когда пришло время отправиться на поиски такси.
        Ужинали они на открытой веранде. Мика заказал трехэтажную тарелку с морепродуктами. Запивали освежающей «Короной». А на десерт им принесли воздушный тирамису.
        - Допьем мои запасы по дороге. Один ведь я не пью.
        - Сколько там у вас еще таких микродоз, мистер бармен?
        - Пара Jack Daniel’s и Bacardi.
        - О?кей.
        Эля чувствовала себя одновременно порочно-сексуальной дамой и беззащитной маленькой девочкой, и казалось, что и Мика не может воспринимать ее иначе. Ее волосы были растрепаны, лицо горело от вечерней духоты и выпитых коктейлей.
        В чужой одежде она казалась себе другим человеком. Женщиной, которой можно все, потому что она ни в чем не виновата перед этим мужчиной. Ей можно было положить голову ему на плечо, когда они вместе плюхнулись на заднее сиденье такси, обтянутое плотным слоем черной лоснящейся кожи. Ей можно было молчать всю дорогу, притворившись кем-то очень близким, с кем не придется расставаться через несколько минут на неопределенное время, даже, быть может, навсегда.
        Они поднялись на этаж все еще изрядно захмелевшие, хотя не притрагивались больше к содержимому Микиного рюкзака. Он даже пронес Элю на руках от лифта до двери. Но в последний момент поставил на ноги и, нависая над ней, уперся рукой о стену и посмотрел в ее большие глаза без тени веселья.
        - На этом все. Спасибо за вечер. - Свободной рукой он коснулся ее подбородка, после чего резко развернулся и направился обратно к лифту.
        Она смотрела на его удаляющуюся спину. Ей казалось, она вот-вот упадет в обморок. Точнее, просто умрет на месте, потому что не переживет, если потеряет его снова.
        - Мика! Не уходи! Пожалуйста!
        Она упала на колени. Кровь из раненой коленки просочилась через бинт и впиталась в светлый ковролин. Но Эля не придала этому значения, потому что Мика шел обратно к ней быстрой и уверенной походкой. Но лицо его было перекошено - то ли от злости, то ли от боли. Именно таким она его видела в Москве, когда пыталась вернуть его благосклонность.
        Он поднял ее за плечи, как куклу, и прижал к стене. Эля немного испугалась, но приготовилась к поцелую. Однако Мика больно сжал ее шею и проговорил каким-то шипящим, не своим голосом:
        - Чего ты хочешь от меня? Чего. Еще. Ты. Хочешь. От меня? Вот этого?
        Мика достал из кармана двадцатидолларовую купюру, скомкал ее и сунул в приоткрытый от изумления рот Эли. Девушка даже не сразу поняла, что это так сильно оцарапало ее губы и почему его пальцы находятся у нее во рту. Но зажмурившись от боли и унижения, стиснула их зубами. Она приняла этот вызов. Он вырвал руку и достал еще несколько купюр, задрал подол ее короткого платья и принялся остервенело запихивать доллары в ее трусики, касаясь самых потаенных мест.
        - На! Ты этого хотела? Но этого мало! По-прежнему мало, чтобы обладать тобой, чтобы ты не делала глупостей и не портила жизнь нам обоим! Маленькая меркантильная избалованная дрянь!
        Говоря эти слова, он рвал зубами чужое платье, пытаясь добраться до груди, в которой бешено колотилось влюбленное сердце.
        Его рука оставалась у нее между ног, и Элю пронзила волна оргазма - самого скорого, но продолжительного и яркого. Она выплюнула бумажку, опустилась на колени и торопливо начала расстегивать джинсы Мики.
        - Нонна сделала мне щедрый подарок. Две недели могу оставаться у нее.
        Они лежали в постели в сиреневой комнате и следили за медленно вращающимися лопастями потолочного вентилятора.
        - Это было очень кстати, - продолжила Эля. - Смена обстановки помогла мне. Теперь я искренне верю, что не все потеряно. Что я не безнадежна. Что можно подняться с колен и идти дальше. Что я могу и имею право просить тебя дать мне второй шанс.
        - Я был неправ, обвинив тебя в своем проступке. Но все-таки я уже не тот.
        - Я не буду спрашивать, что ты сделал. Но и я уже не та. Я совершила глупость - неизгладимую, неисправимую. Но это не значит, что я навсегда лишилась права на счастье и что я непременно должна найти его с кем угодно, только не с тобой. Потому что только с тобой я действительно смогу все исправить.
        - Ты хочешь сказать, что, если бы снова забеременела, ты не избавилась бы от ребенка? - осторожно спросил Мика, блуждая пальцами в ее спутанных волосах.
        - Конечно, нет. Это было так глупо! Так несправедливо по отношению к нему! - она бесшумно заплакала.
        Мика крепко прижал ее к себе.
        - Элюшка, я тебя понимаю, не начинай. Ты проделала большую работу над собой. Я горжусь тобой. Я тебя не оставлю. Не нужно жалеть о сделанном, я тебе запрещаю. Мы не будем ни о чем жалеть.
        Последние слова прозвучали нечетко, их съел жаркий, мокрый от застилавших ее лицо слез поцелуй.
        С этой минуты чужой город принадлежал только им двоим. Они больше не плакали и не вспоминали о прошлом, только обнимались и держались за руки, много смеялись и фотографировались, посвятив полдня обзорной экскурсии по городу. Со второго этажа туристического автобуса открывались потрясающие виды. Особенно Элю впечатлил залитый закатным солнцем Даунтаун, обрамляющий гладь залива. Им можно было долго любоваться, когда автобус застрял в пробке на Манхэттенском мосту. В ее руках - стаканчик фраппучино из «Старбакса», в его - бутылка безалкогольного пива. Погода им благоволила: лето в Нью-Йорке - беспроигрышный вариант.
        Стемнело. Их автобус поравнялся со сквером, круглогодично украшенным рождественскими огнями. Воздух посвежел. Эля закуталась в легкий шарфик, который накинула утром больше для красоты, и вдруг подпрыгнула и с восторгом воскликнула:
        - Смотри! Тут Кевин встретил свою маму!
        Мика улыбнулся, силясь понять, что к чему.
        - «Один дома-2», помнишь? - Эля восторженно оглядывала площадь перед Рокфеллер-центром. - Именно здесь зимой устанавливают главную елку Нью-Йорка.
        - Точно! - радостно вспомнил Мика.
        До отъезда Эли оставалось всего два дня, и они решили провести предпоследний вечер вдвоем, закрывшись в гостиничном номере Мики. Нью-Йорк подождет.
        - Я хочу увидеть твою картину. Выставка еще открыта? - спросил Мика, запустив ладонь в мягкие Элины волосы.
        Они лежали голые, не прикрываясь. Небольшое окно было заперто и не впускало внутрь ни звуки, ни запахи города.
        Эля поджала губы.
        - Несмотря на успех этой картины, я никогда не смогу полюбить ее. Она всегда будет напоминать мне о своей природе, о том периоде жизни, в который она была написана. Будто кистью управляла не моя рука, а боль, переполнявшая меня в те недели.
        - Но ведь именно она привела тебя в Нью-Йорк, исполнила твою мечту и воссоединила нас. Зачастую глубокие переживания творят чудеса. Мы должны принимать их как часть жизни. Они делают нас лучше, невзирая на свою тяжесть. Например, человек, излечившийся от рака, никогда не вернется к прежней жизни. А человек, совершивший страшный проступок, очистится через раскаяние.
        - Это точно. - Эля приняла последнюю реплику на свой счет, не допустив мысли, что Мика может иметь в виду не ее.
        Она пообещала Мике показать галерею Нонны, но только после того, как они сплавают на Остров свободы, к той самой легендарной статуе. Это нужно сделать первым делом, поскольку она слышала, что на очереди в кассы и на паром может уйти несколько часов, а им надо осмотреть сам остров, посетить статую и успеть на обратный паром. Галерея никуда не денется, туда можно наведаться вечером или в день отъезда.
        Дорога к пристани пролегала через Уолл-стрит, и, несмотря на то что до отправления ближайшего парома оставалось не больше десяти минут, Мика с Элей принялись фотографироваться у знаменитого быка с золотыми яйцами.
        - Потри как следует! Это к богатству! - пошутила Эля, не опасаясь, что Мика снова упрекнет ее в меркантильности.
        Как же все-таки мелко - принимать благоразумие за жажду наживы! Но Мика не такой. И он своим благодушным настроем негласно подтверждал ее позицию.
        У пристани стояли паромы, теплоходы и даже не вписывающиеся в городскую картину пиратские корабли. Несколько пирсов были оборудованы под вертолетные площадки. Вертолеты многообещающе гудели, но вдруг замолкли, так и не поднявшись в воздух.
        - Учения у них, что ли? - предположила на бегу Эля.
        - Не торопись, - остановил ее Мика.
        - Почему?
        - Вон наш паром, - Мика указал на скопление людей в очереди.
        - Ну, хоть не опоздали, - с облегчением выдохнула Эля.
        Стояла жара, хотелось пить. Пара заняла место в очереди, и Мика отправился на поиски воды. Вернулся через пятнадцать минут с сэндвичами и газировкой.
        - Раз у них тут постоянно такие очереди, могли бы организовать приличный фуд-корт для ожидающих, - справедливо заметил Мика. Эля впилась зубами в ничем не примечательный бутерброд.
        Через час они прошли двухфакторную проверку, паром отплыл от пристани, и туристы смогли увидеть Нью-Йорк почти таким, каким видели его многие и многие отважные люди прошлого, решившиеся пересечь Атлантику в надежде на лучшую жизнь, или просто праздные путешественники, возвращавшиеся домой с европейских земель. Группа мексиканцев работящего вида, постоянно попадавшая в объектив фотокамеры, только усиливала впечатление, что и Мика с Элей являются частью большого переселения.
        И вот она - статуя Свободы! Эля уже давно отметила, что эта дама не такая огромная, какой видится под ракурсом телекамер в каждом втором голливудском фильме.
        Остров хранил удивительную глобальную атмосферу собственной значимости. Другие островки Верхней Нью-Йоркской бухты манили не меньше, но сегодня их было не посетить.
        - Вернемся сюда? - с надеждой спросила Эля. - Два дня в Нью-Йорке - это ничто.
        - Конечно, - уверенно ответил Мика.
        И от одного этого ответа Эле стало очень тепло и радостно: у них все только начинается.
        Как только Эля и Мика снова ступили на большую землю, позвонила Нонна и сообщила, что сегодня в одном из залов галереи открывается выставка уникальных платков Hermes, собранных со всех блошиных рынков и частных коллекций мира.
        Зная характер Мики, Эля планировала показать ему свою экспозицию в спокойной обстановке, быть может, даже поздно вечером после закрытия. Но сложилось иначе. И, кажется, Мику не сильно смутила перспектива попасть на богемную нью-йоркскую вечеринку. Этот город создан для безумств, даже если ты скромный неизвестный начинающий писатель из России.
        Темнело в Нью-Йорке раньше, чем в Москве, асфальт щедро делился накопленным за день теплом, а легкое дуновение ветра с залива дразнило мимолетной прохладой.
        Эле и Мике пришлось разъехаться по разным частям города, чтобы переодеться. Встретились они вновь через пару часов. Эля больше не заимствовала чужую одежду, позволив себе быть собой и постепенно, со скрипом и болью, вернуться в привычную оболочку и начать находить в ней новые положительные стороны. Мика, в конце концов, воссоединился с ней, а не с разодетой актрисой. Да и притворяться больше не приходилось. Эля позволила себе расслабиться.
        - Тебя может немного удивить публика, которая соберется в галерее, - решила предупредить Эля, вспоминая свои эмоции от открытия.
        - Постараюсь сильно не выделяться и занять позицию наблюдателя. В крайнем случае, притворюсь, что не знаю английского.
        - Вот-вот. Особенно если тебе предложат травку или что-нибудь еще в таком роде.
        - Веселые ребята эти ньюйоркцы, - усмехнулся Мика.
        Казалось бы, чем можно удивить или смутить человека, который, приехав в Нью-Йорк, первым делом нашел малюсенький бар с самыми вкусными коктейлями в городе под крышей студенческого общежития. Бар, где круглосуточно кутит захмелевшая молодежь и при этом сохраняется атмосфера аутентичности и крутой новизны. Но там он чужак, смотрящий на все со стороны, а здесь будет почетным гостем, спутником художницы, приближенной к хозяйке галереи. Эля знала, что для Мики это два кардинально разных состояния. Он не любит новые знакомства и большие тусовки, уютно чувствует себя только в кругу самых близких, предпочитает остаться в стороне или смешаться с незнакомой толпой. Но при этом с энтузиазмом пускается на поиски новых впечатлений, если они не представляют угрозу его личному пространству.
        Иногда эта черта его характера походила на излишнюю замкнутость, но Эля находила в ней огромный плюс: Мика никогда не променяет ее на случайную компанию, время с ней всегда будет для него в приоритете. А поскольку у нее интересы ровно такие же, они всегда смогут без труда договориться о том, сколько времени им проводить вместе.
        - Побудем там недолго. Сфотографирую тебя на фоне своей картины, выпьем по бокалу и незаметно испаримся, - предложила Эля.
        - Идет.
        По 6-й авеню они дошли до Вест-Виллидж - района, раскинувшегося вдоль реки Гудзон. Там и находилась галерея. Район отличался множеством лофтов, и Эля уже несколько раз терялась, бродя среди однообразных кирпичных строений с огромными витражными окнами.
        - Нам сюда.
        На первом этаже одного из лофтов горел приглушенный свет.
        - И что они там высматривают в таком полумраке? - удивился Мика.
        - Во-первых, там светлые стены, а во-вторых, у каждой работы - своя подсветка.
        У входа их встретила Нонна, курившая в компании эпатажного азиата. Она вежливо, но довольно сухо поздоровалась с Микой и начала расхваливать талант Эли перед своим приятелем.
        Вчетвером они прошли в галерею и сразу проследовали к работе Эли. Еще на открытии ее осыпали возгласами восхищения. Фальшивыми они были или искренними, ее мало волновало. В Америке все равно эта грань практически стерта, просто, независимо ни от чего, полагалось выдать единственно возможную реакцию: восторг. Элю это не напрягало, она была здесь гостем, причем очень благодарным.
        Ей было важно поймать первую реакцию Мики на картину, но он смотрел не на полотно, а на нее. И этот взгляд говорил громче любых, самых отточенных американских комплиментов.
        - Как тебе картина?
        - Красивая женщина. Кто она?
        - Участница нашего клуба. Нонне понравилось, как я нарисовала ее на занятии, и попросила повторить в студии. Вот такое у нее чутье.
        Мика хотел возразить, сказать, что успех картины - это полностью заслуга художника, но Эля снова заговорила:
        - А это Мишель. - Она показала на женщину в белом в противоположном углу зала.
        - С дредами и сигаретой?
        - Ага, - с легким налетом гордости ответила Эля.
        Мишель ей понравилась сразу, в ней чувствовались стержень и глубокая любовь к искусству без всяких условий. Если бы галерея не приносила ей деньги и славу, если бы благодаря выставкам она не собирала вокруг себя богему со всего Вест-Виллиджа и не только, она бы все равно курила травку и окружала себя предметами современного искусства. Спросите Элю, какой она видит себя через десять лет, и она, не задумываясь, ответит: такой, как Мишель. Владелицей - или хотя бы распорядительницей - небольшой галереи искусств, вложившей в нее всю свою душу. Единственное, в чем была бы разница - Эля предпочтет любому наркотику бокал вина. Взгляд Мишель всегда затуманен действием травки, но мысли она излагает ясно и мастерски заводит новые знакомства, располагая к себе собеседника с первых слов. У Мики даже не возникло желания притворяться, что он не владеет английским.
        - Пойдемте посмотрим платки! - Из соседнего зала прибежала Нонна с бутылкой шампанского в руках. - Кому подлить?
        - Мы взглянем только одним глазком, - улыбнулась Эля, устыдившись своей почти идолопоклоннической привязанности к едва знакомой Мишель. Ведь все, что происходило здесь и сейчас, целиком и полностью организовала Нонна. Но даже несмотря на огромный художественный талант, ее подруга была мозгом проекта, а его душой - Мишель.
        Платки Hermes поразили Элю узорами, десятилетиями прячущимися от своих обладательниц в складках ткани. А ведь это же целые шелковые полотна! И они сейчас здесь, в галерее, натянуты в подсвечиваемых боксах.
        - Их будто распяли, - задумчиво проговорил Мика.
        - Да, необычная подача. Но по-другому не разглядеть их красоту.
        - Быть может, ей не нужно быть доступной постороннему взгляду.
        - Для кого тогда все эти досконально выверенные линии и сюжеты?
        Рисунки на шелковых платках, которые модницы прошлого века носили на шее, голове, которыми обматывали ручки сумочек, и впрямь рассказывали целые истории.
        - Для пытливых и внимательных к деталями наблюдателей.
        - Мне бы никогда не пришло в голову разглядывать узор на своем платке. А на многих есть еще и надписи. Даже целые тексты.
        - Да, я тут видел платок с русским алфавитом.
        Странно. Они пришли посмотреть на Элину картину, а ушли, продолжив разговор о причудливых узорах на шелковых платках. Эля даже достала из сумочки свой шарфик, чтобы повнимательнее его разглядеть.
        Это был их последний вечер в Нью-Йорке. Ее рейс в Москву - завтра после обеда. Они уже вряд ли увидятся - с самого утра у Мики начнутся насыщенные съемки. Эля отнеслась к этой данности со взрослым благоразумием. Спокойная уверенность не покидала ее - сказка заканчивается, но впереди у них целая жизнь со всеми радостями и сложностями, с которыми сталкиваются люди, решившие связать свои судьбы.
        Они провели ночь раздельно. И это не печалило ее, напротив - было символом того, что им ни к чему прощаться: через два дня Мика тоже вернется в Москву.
        Круг Четвертый
        Радость

1
        Говорят, что беда не приходит одна. А еще говорят, что черная полоса всегда сменяется белой.
        Первая половина года неплохо его потрепала: разрыв с Элей, ужасное происшествие в баре, нездоровые отношения с Аглаей, терзания по поводу того, удался ли ему второй роман. Но лето милостиво начало затягивать саднящие раны. Нью-Йорк, возвращение любви, прощение, компромисс с собственной совестью - в принципе, этого уже было достаточно, чтобы снова начать радоваться жизни. Но письмо от редактора стало настоящей вишенкой на слоеном торте Микиного существования. Не сказать, чтобы он сразу обрадовался - скорее, испугался, что все хорошее навалилось разом. Не будет ли последующая черная полоса такой же насыщенной?
        Мика уже успел забыть, что одновременно с отправкой рукописи редактору он послал текст на престижную литературную премию. И вот вместе с предложением контракта на выгодных условиях он получил известие о том, что стал лауреатом. Это был феерично успешный дебют! Мика пропустил объявление о шорт-листе, поэтому был буквально оглушен новостью.
        Естественно, столь скорому контракту поспособствовала именно победа в премии. Его редактору повезло, что он был хорошо знаком с Микой, ведь, в отличие от остальных издателей, ему не пришлось искать контакты скоромного, никому пока не известного писателя. Да и Мика ничего не потерял: несмотря на то что через некоторое время на него обрушились звонки и электронные письма от всевозможных издательств, он всегда мечтал о контракте только с одной редакцией и получил его.
        Редакция носила имя того самого редактора, с которым общался Мика, и была частью крупнейшего издательского холдинга в стране. Этот холдинг и спонсировал литературную премию, в которой победил Мика. Поэтому неудивительно, что для церемонии вручения был забронирован вестибюль одной из самых роскошных гостиниц города с уютным внутренним двориком.
        Мике разрешили пригласить своих гостей, поскольку он еще не знал никого из литературной тусовки. Шел последний месяц лета, вечера все еще стояли теплые, и никто из его друзей не отказался от приглашения.
        Дэн и Эля стояли рядом с Микой, оставалось дождаться Вэла со спутницей, а больше никто Мику и не интересовал. Надя сидела одна за столиком около подсвечиваемого фонтана с огромным животом и бокалом вина.
        - Ей, наверное, уже не в радость такие мероприятия, бедняжка, - с сочувствием заметила Эля, сжимая в руке бокал с шампанским.
        - Ей все не в радость, - устало откликнулся Дэн.
        - Когда роды?
        - Недели через две-три.
        - М-м-м… Ой, что же это я? Пойду поздороваюсь и, может, развлеку ее немного.
        - Она слишком милая, - улыбнулся Дэн, когда Эля отошла. - В хорошем смысле. Такая легкая и непосредственная, как в старых фильмах.
        - Наших или голливудских? - с интересом прищурился Мика.
        - Whatever, - рассмеялся Дэн.
        - Она не так проста, как кажется, но, пожалуй, за это я ее и люблю.
        - Неужели? Я как раз стеснялся спросить, из-за чего у вас случился столь большой разлад.
        - Нет-нет, ничего такого. Она, скорее, пуглива, слишком зацикливается на мелочах. Для нее настолько важна уверенность в завтрашнем дне, что она паникует, если что-нибудь идет не по плану. Несколько месяцев назад я был бесперспективным голодранцем, а сегодня в честь меня закатили такой банкет, который я не окупил бы своим годовым заработком.
        - Поэтому она и стала слишком милой?
        - Она почувствовала твердь под ногами.
        - Интересно, чего не хватает Наде?
        Мужчины смотрели в одном направлении - на своих возлюбленных. Мика - с любованием, Дэн - со спокойным смирением.
        - Нет уж, если говорить о сложностях в характере, то тут первенство у меня, - не унимался Дэн. - Я, наверное, настоящий мазохист, раз люблю ее все сильнее с каждым ее капризом.
        - А она об этом знает? - Мика многозначительно поджал губы.
        - Эй, кто из нас психолог?
        - Любуетесь на своих курочек? - раздался нескромный возглас со спины.
        - Ну наконец-то, дружище! - обрадовался Мика.
        - Я не шарю в тематических подарках, но мы подумали и решили, что хорошая рубашка тебе не помешает. Выступления, презентации, встречи с читателями… - Вэл протянул ему коричневый крафтовый пакет с плоской коробкой внутри.
        - Спасибо вам огромное. - Принимая подарок, Мика не отводил благодарного взгляда от спутницы Вэла, будучи уверенным, что идея с рубашкой могла прийти только ей.
        - Это Сюзанна, - представил Вэл свою пассию, притягивая ее к себе за изящную талию.
        - Мы встречались в офисе, - Мика с большой признательностью пожал тонкую холодную руку.
        - А ты что подарил? - непосредственно поинтересовался Вэл у Дэна.
        - Да хватит вам мериться, детский сад! - рассмеялся Мика. - Это вообще было необязательно.
        - Тематический подарок - «Паркер» для автографов, - гордо проговорил Дэн.
        - Ай, красава! - хлопнул его по плечу Вэл.
        Давно не было такого искреннего душевного праздника, теплых дружеских разговоров. Сложнее всего было поверить в то, что ключевой фигурой во всем этом удивительном действе был он, Мика. Что его труд - вернее, результат труда - поднял его на принципиально новый уровень. Впервые в жизни он по-настоящему поверил в себя, потому что жюри конкурса решило, что он хорош как автор, что он лучше всех, черт возьми!
        Мика не мог не заметить, с какой любовью и восхищением стала смотреть на него Эля. Особенно сегодня, что бы она ни делала, с кем бы ни разговаривала, она всегда находила его взглядом. Несомненно, она думала о том же, не веря до конца: он виновник этого торжества. Оно и понятно, любая девушка испытает гордость. За исключением, может быть, такой, как Надя. Мика не представлял, как высоко должен подпрыгнуть Дэн, чтобы угодить ей.
        Немного раскрепостившись от шампанского, Эля вошла в роль хозяйки вечера и сочла своим долгом перекинуться парой слов с каждым гостем. В ее глазах читался живой интерес к представителям литературной элиты, собравшейся здесь: издателям, редакторам, критикам, другим писателям, уже прочно закрепившим за собой звание авторов бестселлеров. Гости не толпились, а наоборот, рассредоточились по просторной территории внутреннего дворика. Тем приватнее и вкрадчивее были беседы между ними.
        Мика подошел к Эле (та уже минут десять беседовала с Сюзанной) и услышал конец их разговора.
        - Все считают меня этакой классической бизнесвумен, готовой идти по головам, забыв о личной жизни и о создании семьи. Но мой единственный порок в том, что я однолюб. И после того, как в личной жизни наступил непростой период, мне осталось только погрузиться в работу.
        - О, Сюзанна, я тобой восхищаюсь! Ты с таким достоинством говоришь о сокровенном! Мы с Микой тоже преодолели большой кризис, расставание, но в итоге решили, что должны быть вместе. - Она прильнула к подошедшему Мике и посмотрела на него снизу вверх.
        Он был оглушен всеобщей искренностью, которая так органично вписалась в сегодняшний вечер. Все это не было пошлостью или излишеством, присутствовали только доброта, родство душ и радость. Он почувствовал, что их компания укомплектована, все в ней тесно переплетены между собой.
        - Повезло Валентину, очень рада за него, - резюмировала Эля.
        - Наш Вэл и сам на вес золота, - заметил Мика.
        - Несомненно! - горячо поддержала Сюзанна.
        Гостей пригласили в небольшой импровизированный зал. Напротив невысокого подиума для выступлений в несколько рядов были расставлены деревянные стулья.
        Мика немного опасался официальной части. Но ее надо просто пережить. Эля сжимала его ладонь до того самого момента, когда лауреата позвали на сцену. Все обошлось без лишнего пафоса. Он слегка поклонился в сторону десятков пар уставившихся на него глаз и под рокот аплодисментов вернулся к своему столику. Теперь можно продолжать веселье.
        Подошли Вэл с Сюзанной и Дэн. Надя все еще сидела за столиком неподалеку, но теперь улыбалась Мике и поднимала вверх большой палец. Мика не удержался и подошел к ней, отпросившись на секунду у друзей.
        Он искренне пожелал ей сил и терпения на ее материнском пути и сказал, что считает ее настоящей героиней и счастлив видеть здесь сегодня.
        - В следующие выходные планируем собраться у Вэла на даче, приезжайте с детьми.
        Надя благодарно кивнула и посмотрела куда-то сквозь Мику. Немного помедлив, спросила:
        - А это кто?
        Мика оглянулся и побледнел: к компании его друзей присоединилась неизвестно откуда взявшаяся Аглая.
        - Кто это? - повторила Надя, заметив замешательство на лице Мики.
        Быть может, Надя и не обратила бы внимания на яркую девушку, даже несмотря на ее соблазнительный наряд - переливающееся блестками легкое платье на тоненьких бретельках - и потрясающую фигуру, но она так живо и легко болтала с ее мужем и Вэлом, что возникший интерес был вполне оправдан.
        - Это наша коллега с канала, прости, пожалуйста.
        - О! А вот и виновник торжества! Михаил, как ты мог так долго скрывать от всех свой талант? Впрочем, я не сомневалась, что ты выдашь нечто подобное, тихоня.
        Она набросилась на него с подарками: в одной руке - букет цветов, в другой - тяжелый подарочный деревянный ящик с бутылкой, скорее всего, виски. Мика отстранился, не в состоянии сразу ей подыграть.
        Лица его друзей посерьезнели, Сюзанна смотрела с любопытством, в больших глазах Эли читались тревога и страх. Он взял себя в руки и представил ее:
        - Это Аглая, наша коллега по работе.
        - Корреспондент, - утончила Аглая.
        - Может быть, примешь подарки? - предложила Эля.
        - Да, сейчас покажу, где ваза.
        Мика увлек Аглаю за собой и, не глядя на нее, сквозь зубы спросил:
        - Как ты тут оказалась?
        - Неважно! Просто решила тебя поздравить!
        - Вроде бы вход закрыт для посторонних.
        - Для меня не существует закрытых мероприятий, - улыбнулась Аглая.
        - Я пригласил только самых близких и никого из коллег. Поэтому твое появление выглядит странно. И я говорю не про себя.
        - Здесь твоя девушка! - радостно выкрикнула Аглая, а в ее глазах вспыхнул азартный костер.
        - Мы все тут с девушками, - сказал Мика, ставя букет в воду. Бутылку поставил рядом с другими подарками.
        - А где же они были раньше? - задумчиво, как будто в пустоту, спросила Аглая.
        - Спасибо за поздравление, - сказал Мика в лихорадочной надежде, что Аглая покинет мероприятие как можно скорее.
        - Выпью шампанского, раз уж я тут. Хоть мне и не рады.
        Мика наконец отделился от тоненькой фигурки и, услышав удаляющийся стук каблучков, испытал облегчение, что она не последовала за ним. А потом наткнулся на по-прежнему вопросительный взгляд Эли и понял, как глупо со стороны выглядело его избавление от Аглаи.
        - Пошла осмотреться, - пояснил он. - Удивилась, почему наш канал не освещает это событие. Еще чего не хватало. - Он нервно усмехнулся и сделал большой глоток шампанского.
        Дэн серьезно смотрел перед собой, Вэл лишь отстраненно добавил:
        - Да уж.
        Надя покинула насиженное место и теперь стояла рядом с мужем.
        Обстановку «как будто только что кто-то умер» попыталась разрядить Сюзанна:
        - Мика, а какие у тебя дальнейшие творческие планы? Собираешься покинуть телевидение?
        - О, нет! Я люблю свою работу. Целыми сутками сидеть в четырех стенах перед ноутбуком - не мое. Думаю, что получится совмещать обе деятельности. Я, конечно же, буду писать и дальше, только еще не знаю, о чем. Уверен, тема придет сама.
        - У тебя с ней что-то было?
        Эля отложила книгу, которую обычно читала перед сном, когда Мика вышел из душа. Он помедлил секунду, скинул полотенце и лег рядом. Отпираться не было никакого желания. Но и всю правду рассказывать нельзя.
        - Я был свободен. Но это не было чем-то серьезным. Совсем нет.
        - Она хищница, - проговорила Эля. - Не знаю, как ты так легко от нее отделался.
        - Одной поездки в Нью-Йорк было достаточно, - он забрался под одеяло и подложил руку под Элину голову.
        Она прижалась к нему и тихо сказала:
        - Хотела тебе кое-что сказать в конце вечера, но после ее прихода совсем пропал настрой. К тому же твои друзья в курсе вашей связи. Я сразу поняла по их лицам - они смутились, когда она появилась.
        - Сейчас как раз конец вечера, и ты можешь сказать, что хотела.
        - Но я уже сняла платье и каблуки, смыла косметику, - обиженно проговорила Эля.
        - И слава богу, - Мика прижал ее к себе еще крепче. - Говори.
        - Я беременна.
        Он не сразу понял, как реагировать. Почему она говорит об этом так тихо и снова без единой нотки радости? Хотя на самом деле она задыхалась от нее. Просто в церемонию оглашения важного известия ворвалось появление Аглаи и его признание.
        В прошлый раз она сообщила ему о беременности в истерике и сразу же объявила о своем намерении ее прервать. А сейчас, кажется, была счастлива. Да и весь вечер светилась счастьем и заговорщически смотрела на него. Вот чем был вызван этот свет невыпущенной наружу тайны в ее глазах!
        Он тогда подумал, что всего одно обстоятельство так сильно повлияло на ее состояние - то, что он стал успешнее. Но это были ребяческие, незрелые мысли. Если кому-нибудь покажется, что Эля с ним из-за денег или славы, которых у него пока нет, это будут его личные проблемы.
        Произошла переоценка ценностей, их отношений. Вероятно, это случилось даже еще до Нью-Йорка. Поэтому он посчитал бестолковым и оскорбительным спрашивать у возлюбленной, что она думает делать с этой беременностью. Он просто сказал:
        - Все, что случилось, пока мы были не вместе, не имеет никакого значения.
        Она скинула одеяло, забралась на него сверху, стянула и отбросила в сторону свою майку. Он отметил, как округлилась ее грудь, коснулся кончиками пальцев возбужденных сосков. Эля вздрогнула, напрягла бедра и рукой помогла ему войти.

2
        К концу лета окончательно обосновавшийся бардак на телеканале, связанный с набором большого количества новых сотрудников, определил судьбу Вэла: Палыч сдался и сделал Сюзанне выгодный оффер. Выражение «рыба гниет с головы» никак не должно касаться их телеканала, поэтому все лучшие кадры - в московский офис! Вэл на всякий случай поблагодарил Палыча, но тот лишь махнул рукой:
        - Так и думал, что ты расчувствуешься. Ничего личного. Чисто деловое решение.
        - Конечно-конечно, - с напускной серьезностью закивал Вэл. - Давно пора. Я тут подумал закрыть сезон на даче у маман, заодно отметить назначение и переезд Сью. Приедешь в субботу?
        Палыч мысленно прикинул что-то - вероятно, планы на выходные - и ответил, что постарается присутствовать.
        - Можешь приехать не один. - Вэл давно не интересовался личной жизнью друга, он был почти уверен, что там все без перемен. Но вдруг?
        - Да нет, не хочу приводить случайных дамочек в вашу теплую, почти семейную компанию. Могу разве что по-дружески позвать Аглаю, раз уж ты навсегда открестился от нее. Мне с ней общаться комфортно.
        - Кого угодно, братан, только не ее!
        - Как скажешь, - усмехнулся Палыч. - Мне нормально и одному, ты знаешь.
        Выйдя из телецентра, Вэл замер в несвойственной ему нерешительности, прислушиваясь к неугомонному гулу Садового кольца. Куда пойти сегодня? Домой? Он всегда будет называть домом место, где вырос и где живет его мама. В гостиницу к Сюзанне? Или по привычке завалиться на часок-другой в «Карету»? Судьба так щедро наградила его вторым шансом, который он, по сути, не заслужил после того, как высокомерно, самонадеянно и глупо растоптал первую возможность быть с Сюзанной, что сегодня выбор был очевиден.
        Она без промедления открыла дверь номера и предстала перед ним в коротком шелковом халатике. Курчавые волосы отросли и стали пышнее. В нос ему ударил пудровый аромат крема для тела.
        - Готовишься к первому дню в новой должности? - спросил он с порога.
        - О, к нему я всегда готова. Но еще до первого дня у нас ведь намечается ужин с твоей мамой.
        - Мы едем к маме?
        - Нет. Я забронировала столик внизу. Тебе тоже надо переодеться.
        - Оу! - Вэл живо припомнил флер шика, сочащийся из приоткрытых дверей ресторана рядом с лобби. - Спорим, мама не ожидала, что вырастила такого балбеса, как я, для светского общества?
        - Пути Господни неисповедимы, - пожала плечами Сюзанна.
        Этот жест всегда заводил Вэла, и сейчас не было сил сдержаться. Подступая и глядя на любимую сверху вниз, он заставил ее пятиться к самому окну. Подоконник был широким, и он, подняв ее без видимых усилий и усадив на него, одним движением развязал пояс халатика. Как Вэл и предполагал, под ним ничего не было. Она ждала вовсе не ужина в ресторане, а его. Затаив дыхание, он любовался тем, что казалось безвозвратно утерянным для него: длинной шеей, выпирающими ключицами, природными кубиками пресса, темным треугольником кудрявых, аккуратно постриженных волос, острыми коленками, сжимавшими его бедра, призывая не останавливаться…
        Словно по мановению волшебной палочки способность заниматься сексом всегда и везде вернулась к нему, как только он снова встретил Сюзанну. Их первый после долгой разлуки акт любви случился сразу после запланированного ужина с мамой, который, к слову, пришлось несколько раз переносить, так что Вэл почти успел смириться с тем, что возможное примирение оказалось лишь иллюзией.
        Сейчас, лишний раз доказывая себе, что Сюзанна снова принадлежит ему, он положил свою широкую ладонь ей на живот, а большой палец расположил под бугорком с короткими кудрявыми волосами, и начал постепенно опускать его ниже и ниже, в глубь нее. Приближалась его любимая часть: она, как всегда, набросится на него, как саранча на стебель крупного растения, такая жилистая, сильная, вцепится и поможет освободиться от одежды, а потом позволит ему делать с собой все, что ему заблагорассудится, попеременно оказываясь то сверху, то снизу и периодически беря инициативу в свои руки.
        Спустя полчаса запыхавшийся и взмокший Вэл спросил, косясь на свою серую футболку не первой свежести:
        - И что же мне надеть?
        - Помнишь рубашку, которую ты надевал на вручение литературной премии твоего друга? - сбивчиво, еще не до конца восстановив дыхание, ответила Сюзанна. - Там было розовое пятно, и я сдала ее в химчистку. Тут недалеко. Надо забрать.
        - Отлично. Я схожу.
        - Хорошо. Я как раз оденусь и накрашусь.
        Шагая по Смоленской улице в сторону прачечной, Вэл вспомнил неприятный и, по его убеждению, неслучайный инцидент, который произошел на вечеринке у Мики. Излишне говорить, что наглое вторжение Аглаи, которую никто не приглашал, сильно омрачило настроение каждого из друзей и некстати вызвало недоумение у их проницательных женщин. Он вспоминал испуганное и напряженное лицо Эли, неподдельный интерес в глазах Сюзанны, тревожное любопытство беременной Надежды.
        Ну и сам инцидент: выходя из уборной, он столкнулся с Аглаей, внезапно появившейся из-за угла с бокалом розового игристого в руках, которое беспрепятственно и метко перекочевало на его рубашку.
        - Блядь! - выпалил он.
        - А я рада тебе, - мечтательно отозвалась Аглая, и, как будто опомнившись, предложила: - Позволь, я быстро застираю и высушу феном в женском туалете, пять минут.
        - Нате, здрасте! Закатай губу, дамочка, ты не стоишь ни одной моей минуты!
        - Валентин, где твоя вежливость? Нужно ведь хоть немного соответствовать серьезной деловой женщине, с которой ты пришел.
        - Не хочу слышать из твоего рта ни единого упоминания о ней.
        Вэл вернулся в туалет, чтобы промокнуть пятно. Аглая бесцеремонно проследовала за ним.
        - Зачем ты вообще явилась? Получилось нелепо. Еще и с этой бутылкой.
        - Отличный виски, между прочим, - заметила Аглая, допивая остатки шампанского на дне своего бокала. - Пусть хоть через напитки вкусит изысканности, раз уж приходится коротать время в обществе серой, пусть и большеглазой, мышки, предпочитая ее женщине-виски.
        - Это ты виски, что ль? Ты не виски, а паршивое вино, от которого башка трещит так, что зубы сводит.
        - Можешь назвать меня хоть дешевым пивом, но это то пиво, которое таскают на собрание анонимных алкоголиков. Именно такие были лица у каждого из вас, когда я появилась с цветами и бутылкой.
        - Ага. Успокаивай себя. Тешь надеждами, - пробурчал Вэл себе под нос, с досадой глядя на неисчезающее пятно.
        Отстиранная и выглаженная рубашка была как новенькая и сидела на нем идеально. Так же идеально прошел вечер в компании двух главных Женщин Его Жизни - сначала ужин, затем прогулка по центру вечернего города.
        Он знал, чего ждет от него Сюзанна, но пока не был готов открыто заговорить на эту тему. Однажды он уже сделал выбор в пользу матери по вполне объективным причинам, хотя решение проблемы могло быть куда менее радикальным. Если бы тогда он рассказал Сюзанне о болезни мамы, им, скорее всего, не пришлось бы расставаться надолго. Теперь он точно знал, что она ждала бы столько, сколько потребуется, но тогда он чего-то испугался. И до сих пор Сюзанне никто не рассказал, что три года назад Лидия Васильевна поборола рак не без поддержки и чуткого участия своего сына.
        - В сентябре начну искать квартиру. Сколько можно разбазаривать средства канала? - Сюзанна все-таки начала нежелательный для Вэла разговор, когда они посадили Лидию Васильевну в такси и вернулись в гостиницу.
        Он определенно не мог снова сбежать от проблемы, завуалировать расставанием собственную несостоятельность и неготовность к совместному проживанию и серьезным отношениям. Но на свой страх и риск щедро позволил себе отсрочку перед серьезным решением и легкомысленно заявил:
        - Конечно, в квартире тебе будет уютнее. К тому же там будет кухня, и я наконец узнаю, как ты готовишь.
        Сюзанна едва заметно поморщилась, но ответила по существу:
        - Согласно контракту канал обеспечит меня жильем, но оно будет весьма скромных размеров, ведь я сотрудник без семьи. Мне положено только сорок метров жилой площади, все что свыше - моя забота.
        - И? - спросил Вэл, закуривая.
        - Мой гостиничный номер и то больше, а в нем даже нет кухни. Моя архангельская квартира - шестьдесят квадратов. То есть я в любом случае привыкла к простору… - она замялась. - А если я буду жить не одна?..
        Безуспешно пытаясь подавить ненависть к самому себе, Вэл с напускным равнодушием ответил:
        - Давай подумаем об этом, когда наступит сентябрь. В ближайшие дни тебя никто не выгоняет из гостиницы.
        Он прекрасно понял, почему Сюзанна ничего на это не ответила.
        И еще лучше понял, почему в эту ночь у них не было секса.
        Летний вечер, искрящийся мелкими язычками пламени костер, дымящаяся банька, беседка, стрекот кузнечиков и нервная тень от беснующихся в свете огня мотыльков - оазис для пропитанных городским ритмом, шумом и запахами обывателей.
        Все шестеро были детьми мегаполиса, но каждого по-своему тянуло на природу. Вэл любил порыбачить, Мика отдавал предпочтение экстремальным приключениям, Дэн - посиделкам у костра. Их женщины восхитились ухоженностью сада Лидии Васильевны и уютом беседки, обвитой вечнозеленым растением. Даже Надя, по словам Дэна, не сильно противилась спонтанному выезду на природу, несмотря на приближающиеся роды. Правда, она все равно держалась в стороне от всех и выглядела отрешенной.
        Беседка… Вэл помнил ее с детства, но впервые посмотрел на эту нехитрую конструкцию, выстроенную еще его отцом, другими глазами. Она вроде бы не похожа на ту, где произошла их первая встреча с Аглаей, но он готов был поспорить, что и друзья не могли не провести аналогию с тем утром. Тем более никто из них не помнил в деталях, как та беседка выглядела. Эти домыслы порождали в Вэле несвойственную ему неловкость.
        Мика уже успел по секрету сообщить, что Эля беременна - Дэну из солидарности, а Вэлу, чтобы тот не усердствовал в опаивании его девушки.
        В какой-то момент Вэл пересилил непривычные чувства и настолько проникся теплотой и атмосферой вечера, что решил-таки выплеснуть накопившееся напряжение, причем не самым деликатным и обдуманным способом:
        - Я женюсь, ребзя!
        - Поздравляем! - первой откликнулась Эля и украдкой посмотрела на удивленную Сюзанну.
        Та с насмешкой спросила:
        - Серьезно?
        - Как артериальный тромб! - ответил Вэл.
        - И на ком же? - с наигранным удивлением продолжала допытываться Сюзанна.
        Все рассмеялись.
        - На тебе, моя королева, если ты не против. - Он притянул к себе Сюзанну, ухватив за изящную ручку, и усадил рядом на подлокотник кресла.
        - Я что-то пропустил? - из темноты появился Палыч с бутылкой под мышкой, заставив некоторых вздрогнуть от неожиданности. - У вас ворота настежь были открыты.
        - Наш Вэл сделал предложение Сюзанне, - отозвалась Надя низким приглушенным голосом. - На мой взгляд, отличный выбор с его стороны. А вот на ее месте я бы серьезно подумала, - последнее было сказано с легко улавливаемой иронией.
        - А я так и сделаю, подумаю! - деловито и звонко отозвалась Сюзанна.
        - Подумай, - согласился Вэл. - Только времени мало. Еще месяц, и наступят холода.
        - О нет, дорогой мой, торопиться некуда. Если я и стану невестой, то прохожу в этом статусе как минимум до мая, правильно, Григорий Палыч? Сначала нужно поднять с колен канал, а потом уже все остальное.
        - Поддерживаю! - Палыч зашел в беседку и чмокнул свою новую правую руку и новоиспеченную невесту.
        - Дружище, тебе плеснуть маминого самогона или ты со своим? - по-хозяйски спросил Вэл.
        - Отведаю с удовольствием. Коньяк не испортится. - Он поставил на стол бутылку с маркировкой «ХО».
        - Палыч, с Надеждой ты знаком, а это Эля - невеста Мики.
        - Мне сегодня еще не успели сделать предложение, - рассмеялась Эля. - Но, в любом случае, очень приятно.
        - Взаимно. Хотя, кажется, я видел вас на прошлом дне рождения компании, - похвастался Палыч хорошей памятью.
        - Было такое. Не ожидала, что запомните. Кстати, праздник был потрясающий.
        - Это еще что! В следующем году у нас юбилей - телеканалу десять лет! Будет что-то поистине грандиозное. Все присутствующие приглашены!
        То ли от слова «юбилей», то ли из-за появления Палыча в голове Вэла снова, как и при виде беседки, тревожно застучали сотни мелких невидимых молоточков. Нет, это, конечно, никакое не предчувствие. Всего лишь сгусток неприятных рваных воспоминаний о событиях, последовавших за празднованием дня рождения Палыча, которое висело невидимым, но все же омрачающим их почти семейные посиделки, облаком. Им никогда окончательно не отделаться от содеянного. И речь не о жертве, которая на деле сама оказалась опасным агрессором, а об их моральном облике, который они продемонстрировали той ночью. О том, какой грязный и низкий поступок совершили. И о том, как сложно его соотнести с сегодняшним уютным вечером.
        Но какими бы неприятными ни были вспышки-ассоциации, самым болезненным напоминанием остается сама Аглая - живое непоколебимое свидетельство их падения. Изначально Вэл меньше всех придал значение тому апрельскому утру, но повторный шаг на те же грабли немало раздосадовал его.
        Им нужно избавиться от Аглаи. Сделать так, чтобы она покинула канал. Для этого достаточно сказать Палычу, что его сотрудница ведет двойную жизнь. Он не поступится репутаций канала, даже несмотря на симпатию к Аглае. Он либо спросит, какого хрена Вэл раньше молчал, либо не захочет связываться с Аглаей, ведь она отлично выполняет свою работу, с каждым днем все лучше и лучше. А она теперь будет каждый день сталкиваться с Сюзанной и рано или поздно подложит свинью и ей. Сюзанна не заслуживает такой паршивой овцы в коллективе. А он - хорош жених! - даже не может ее предупредить.
        От Аглаи надо избавляться, Вэл это чувствовал. И поймал себя на том, что в глубине души желает, чтобы она исчезла любой ценой.

3
        Первые желтые листочки замельтешили в воздухе на фоне недолговечной зелени деревьев, когда Надя, глядя в окно, поморщилась от схваткообразной тянущей боли внизу живота.
        Стараясь отвлечься от неизбежного, Надя не к месту вспомнила посиделки на даче у Вэла двухнедельной давности и судорожно заговорила о его предложении Сюзанне, лишь бы приглушить признаки скорого появления на свет новой жизни.
        - Ну и чудак твой Вэл! Никак не могу забыть, как нелепо он сделал предложение своей девушке. Так никто и не понял, всерьез это было или очередная клоунада. Не удивлюсь, если и сама «невеста» в замешательстве. Все вы как на подбор - такие разные, но одинаково бестолковые.
        - А Мика чем тебе не угодил? - равнодушно спросил Дэн, не отрывая взгляда от телевизора.
        - Эля такая живая, бойкая. Он слишком нерасторопный, чтобы сделать ее счастливой. А Сюзанна - настоящая леди: умная, утонченная, сдержанная. Они обе достойны лучшего.
        - Как и ты.
        - Да, как и я. - Она снова поморщилась.
        Ей предстояло рожать уже в третий раз, но она подозревала, что этот третий раз будет не похож на два предыдущих, тоже сильно отличавшихся друг от друга. С первым ребенком отошли воды, а схватки начались лишь спустя много часов в роддоме. Во второй раз она перепутала схватки с кишечными коликами - такой незнакомой и острой была боль. В приемное отделение она приехала уже не в состоянии самостоятельно заполнить документы - матка раскрывалась стремительно, лишая ее передышек. Третий раз должен быть еще быстрее и больнее.
        - Собирайся. Возможно, скоро поедем в роддом.
        Дэн встрепенулся:
        - Началось? А почему ты молчишь? Вернее, несешь всякую ерунду?
        - Я еще не уверена. Но лучше приготовиться.
        Ей до тошноты не хотелось думать о том, что скоро она станет матерью в третий раз. Равнодушие к своему будущему ребенку было даже хуже неприязни, которая могла бы быть связана с его отцом или с чем-нибудь еще. Ей было просто лень проходить через все это снова, ее ни капельки не интересовало, как это произойдет в третий раз, кто у нее родится (хотя УЗИ неоднократно показало, что будет мальчик), каким будет ребенок. Ее интерес к жизни неумолимо стремился к нулю, а мысль о том, что через несколько часов на ее плечи ляжет ответственность еще за одну жизнь, окончательно сводила с ума.
        - Надо позвонить Зое, - взволнованно проговорил Дэн, натягивая штаны.
        - Звони.
        Зоя Лунгина - одноклассница Дэна и опытный акушер-гинеколог - принимала вторые роды у Нади и вела ее третью беременность. Надя знала, что Зоя на протяжении последних девяти месяцев неоднократно тайком звонила Дэну, чтобы пожаловаться ему на его жену, дескать, она мало набирает, плохо ест, пропускает прием витаминов, несвоевременно сдает анализы, игнорирует предписания.
        А еще в какой-то момент Надю осенило, что, вероятно, Дэн сам подговорил школьную подругу, чтобы та посоветовала ей воздержаться от сексуальной жизни. Эта догадка огорчила Надю настолько, что она даже не нашла в себе сил выплеснуть ее мужу в лицо.
        - Очень больно? - Дэн стоял перед Надей с телефоном в руках, заглядывая в ее глаза, блестящие от слез.
        - Очень, - ответила Надя, не ощущая ничего в области живота, но при этом говоря чистую правду.
        - Как она? - на ходу спросил Дэн.
        Зоя торопливо шла по больничному коридору.
        - Пока не очень. Отказывается кормить ребенка и вообще смотреть на него. Полная апатия. Вчера никто не настаивал, чтобы она взяла его, дали ей время прийти в себя после наркоза. Сегодня перевели в отдельную палату.
        - Почему?
        - Ночью она вывезла из палаты каталку с чужим ребенком. Он кряхтел. Та мамочка устроила скандал, пригрозила подать в суд.
        - Ясно… Можно мне к ним?
        - Да, можешь сам забрать сына из детского отделения и отвезти к маме. Может, уговоришь ее его покормить. Как у тебя со временем вообще? Это дело не пяти минут.
        - По максимуму освободился на сегодня. Завтра попробую взять выходной на двух работах, если она не очухается.
        - Вряд ли очухается, - покачала головой Зоя. - Ее, похоже, сильно накрыло. Но лучше припаси выходные к моменту выписки - здесь за ребенком есть кому присмотреть. Какое у нее было настроение перед родами?
        - Последние два месяца - отвратительное, - признался Дэн.
        - Может перейти в тяжелую послеродовую депрессию. Следи за ней. Впрочем, ты и сам знаешь, как это бывает.
        - Меня она слушать не станет, нужно будет найти хорошего психиатра. У тебя нет на примете?
        - Я подумаю. Но будем надеяться, что обойдется.
        Надя даже не взглянула на мужа, когда он появился на пороге ее палаты в полупрозрачном голубом халате, маске и тапочках.
        - Я сейчас привезу его сюда, хорошо? - вкрадчиво предупредил ее Дэн.
        Надя судорожно покачала головой, но постепенно это движение преобразовалось в кивки. Губы напряглись, а уголки обиженно поползли вниз. Пусть так, но она согласилась. Дэн коснулся ее руки и пообещал вернуться через минуту.
        Радостно улыбаясь, он вкатил в палату их общее сокровище, посапывающее в прозрачном пластиковом корытце на стальных подвижных ножках.
        - Посмотри на него! Спит так сладко!
        Надя снова замотала головой и вжалась в стену, забившись в угол своей койки.
        - Подождем, пока проснется. Не будем беспокоить. Нянечка сказала, что недавно поменяла ему подгузник.
        - Я его не планировала, - тихо проговорила Надя.
        - Ну и что? А он родился! Смотри, какой волосатенький. У нас таких еще не было.
        Надя опасливо взглянула в сторону корытца. «Все не так плохо, - заключил Дэн. - Реагирует активно, нет признаков полной апатии. Значит, скоро придет в норму».
        - Бедный… Нельзя быть такими легкомысленными.
        - Надя, первые дети тоже получились сами собой. Мы их от этого меньше любим? Нет. Чем он-то хуже?
        Малыш крякнул во сне как будто в подтверждение его слов.
        - Кстати, как мы его назовем?
        - Без разницы.
        Поторопился он насчет выводов про апатию.
        - Лука! Мне очень нравится! За границей сможет представляться Лукасом. Как тебе?
        - Нормально. - Надя больше не смотрела на малыша.
        - Я на себе проверил: когда приезжаю за границу, просто меняю в имени ударение и «е» на «э». Получается очень интернационально - Дэнис.
        Надя его не слушала.
        - У нас родился прекрасный здоровый малыш! Хоть и немного преждевременно. - Он попытался приободрить ее, подозревая, что такое поведение может быть вызвано повышенной тревогой за дитя.
        Опустив глаза, Надя старательно потирала висок, пытаясь локализовать всю боль, терзавшую ее. Не только физическую, но и душевную.
        Внимательно приглядываясь к жене, Дэн все силился понять, в какую клиническую картину вписывается ее апатия.
        - Как ты? Болит что-нибудь?
        - Болит - не то слово. Сокращения такие, как будто я рожаю вторые сутки без передышек.
        - Скоро пройдет. Приляг. Сон - лучшее восстановление.
        - Тогда зачем ты пришел и его привез?
        - Потому что мы хотим побыть с тобой.
        - Вранье. Тебе уже давно лучше без меня, а ему пока все равно.
        - Но он был в тебе почти девять месяцев…
        - Замолчи! - Надя буквально накинулась на него, превозмогая боль - растрепанная, бледная, с перекошенным лицом, впервые в жизни не задумываясь, как выглядит со стороны. - Не смей на меня давить всякими шаблонными фразами! Неужели за них тебе платят твои пациенты? Меня всегда поражала их ограниченность. Своих мозгов, что ли, нет, чтобы внимать этому бреду за свои же деньги?
        - Кис, не волнуйся…
        Его рука потянулась к ее голой коленке. За чересчур глубоким вырезом трепетали нежные бархатистые груди. Спазм внезапного желания пробежал по его телу. Но вызван он был не столько вожделением, сколько захлестнувшей волной любви к жене, которая только что родила ему третьего ребенка и пребывает в глубоком душевном смятении.
        - Я послушала тебя, когда ты уговаривал меня оставить его. «Эмбрион - тоже живое существо, оно все чувствует и понимает, бла-бла-бла!..» Ни хрена он не понимает! Ни тогда не понимал, ни сейчас. Хватит уже культивировать во мне чувство вины, слышишь?
        Она снова скривилась от боли и схватилась за поясницу.
        - Ложись, я помассирую.
        Надя недоверчиво посмотрела на него.
        - Обещаю молчать.
        Она легла на бок спиной к нему. Сейчас ей было легче уступить, чем продолжить сопротивляться.
        Он приподнял больничную рубашку, в нескольких местах заляпанную засохшей кровью, и принялся массировать спину, как учили на курсах для будущих родителей, которые они посещали еще перед рождением первого ребенка.

4
        Надя ждала, когда всепоглощающая злость отпустит ее. Может быть, это случится, когда непрошеные фотографы перестанут щелкать своими объективами и она выйдет из празднично украшенной выписной. Может быть, когда Дэн заберет у нее ребенка (она все еще не решалась называть его по имени), уложит его в автокресло, и она спокойно сядет на переднее сиденье и будет смотреть в окно (только бы муж не пытался с ней заговорить!). Может быть, когда она пересечет порог родной квартиры и старшие дети с любопытством начнут разглядывать диковинного гномика, который каким-то образом еще три дня назад помещался у мамы в животе. Что же такого должно произойти, чтобы она перестала ненавидеть весь мир, слишком рано и быстро обременивший ее непосильными заботами, и всех близких, так безжалостно требующих внимание к себе?
        Прошла неделя. Потом еще неделя. Долгожданное облегчение не наступало.
        Напротив, ситуация усугубилась, и совершенно неожиданным образом.
        Надя уже забыла про свои подростковые дела, про непреодолимое желание причинять себе боль. Она не очень-то с ним боролась тогда: резала себе руки выше локтя, прижигала иголками внутреннюю часть бедра. Папа этого не замечал. Сейчас, глядя на любой острый предмет, ей хотелось провести им по руке. Но рядом постоянно кто-нибудь находился, так что сделать это незаметно не представлялось возможным. К тому же в квартире было жарко, и Надя понимала, что даже если уличит время для пореза, она не сможет его скрыть, ведь для этого придется носить закрытую одежду, а она ходила исключительно в легких шортах и майке. Чтобы как-то подавить жажду боли, она пообещала себе, что реализует задуманное, когда бабье лето пойдет на убыль. Только эти мысли и помогали ей держаться на плаву.
        Перманентное ощущение, что она - это вовсе не она и проживает вовсе не свою, а чью-то чужую жизнь, многократно усилилось. А тяжелее всего было переживать моменты кормления маленького сына грудью: гормоны устраивали такой дикий шабаш, что ее посещали мысли не просто о порезе, а о суициде. Порой ей приходилось буквально вжиматься в диван, чтобы удержаться от желания немедленно сделать что-нибудь с собой или с ребенком. Впрочем, по окончании процесса эти мысли и желания удалялись в зал ожидания до следующего подходящего случая.
        Останавливал здравый смысл. Копаясь в себе в поисках истоков желания расстаться с жизнью, Надя невольно вспоминала слова мачехи, которая как бы ненароком однажды сказала отцу, призывая его снизить давление на дочь: «Суицид - это в том числе утверждение прав на свою жизнь. Как бы ни складывались обстоятельства, человеку важно понимать, что его жизнь принадлежит только ему и он имеет на нее право в обе стороны - и чтобы умереть, и чтобы жить».
        У подростка и матери - особенно многодетной матери - много общего. Им кажется, что они не принадлежат себе. Первыми управляют родители, учителя и наделенные лидерскими качествами сверстники, вторыми - собственные дети. В свое время Надю спасло то, что она выстроила стену от отца и вошла во взрослую жизнь, поборов всяческое давление. Но возможно ли так же отгородиться от собственных детей, возможно ли проявить волю и не отдавать им слишком много себя? Наде казалось, что нет. И в этом заключалась вся ее безысходность.
        Надя с жадностью ловила моменты, когда ей не приходилось сдерживать слезы. Таких моментов становилось все меньше. Ей хотелось не просто плакать, но и кричать. Боль, застрявшая комом в горле, стала ее постоянным спутником. Она сравнивала ее с непрекращающимся пиком ПМС и с любопытством прикидывала, многие ли молодые матери на ее месте справляются с этим состоянием, ежедневно подавляя желание покончить с ним раз и навсегда.
        Она прекрасно осознавала, что проблемы, мучающие ее, кроются не столько в ее положении, сколько в голове. Она понимала, что истощена психически, быть может, больна, и что чем меньше случалось просветлений, когда ей не хотелось плакать, кричать или умереть, тем больше усугублялся ее душевный недуг.
        Она мысленно молила Дэна, чтобы он спас ее, попросить напрямую она не могла. Он должен был сам захотеть. Его искреннее желание помочь ей уже стало бы первой спасительной таблеткой. Поэтому каждый раз, когда он появлялся дома, она молчаливо вглядывалась в его лицо в поисках признаков сочувствия и понимания.
        Надя по-прежнему негодовала по поводу его поведения, а еще больше - бездействия, но мудро заключила, что это недовольство - неотъемлемая часть любых отношений. Если она найдет в себе силы, то сможет смириться с недостатками Дэна. Ей просто нужно немного окрепнуть. То есть ее психике. Чтобы не реагировать на любую мелочь, размолвку и непонимание, как оголенный нерв. Точно! Если она - зуб, ей просто надо укрепить эмаль. Для этого нужно всего лишь на время исключить кислотную среду. Всего-то! Она найдет состояние, в котором сможет окрепнуть. Может быть, кто-то из родителей сможет на время забрать старших детей, а новорожденный малыш перестанет мучиться от коликов, будет больше и спокойнее спать, выработает режим, в котором они смогут комфортно сосуществовать. Все пройдет. Надо только немного подождать. У нее обязательно появится возможность передохнуть.
        Но пока ей приходилось собирать волю в кулак, чтобы держаться и отважно ждать такой зыбкий и неопределенный период просветления.
        И вот на фоне этого мучительного ожидания у Нади начало пропадать молоко. Впервые это случилось так рано. Старших детей она кормила столько, сколько сама считала нужным. А отсутствие молока в столь раннем возрасте ребенка явно не сулило спокойствия в ближайшее время.
        Но Дэн, сам того не осознавая, предотвратил еще большее усугубление Надиной депрессии. Ему хватило одного ее полного ужаса взгляда, когда Лука терзал опустевшую грудь. На следующий же день он, ничего предварительно не обсудив с женой, принес домой большую упаковку сухой молочной смеси и набор бутылочек для кормления. Надя попыталась возразить, робко предположив, что сперва стоило бы попробовать всеми возможными способами увеличить лактацию - чаи, гомеопатия, народные методы, в конце концов. Но Дэн спокойно и уверенно настоял на том, что теперь Лука будет питаться молочной смесью.
        Ровно с этого дня младенец стал больше и спокойнее спать, перестал корчиться и капризничать, а Надя один раз беспрерывно проспала с полуночи до восьми утра, потому что Дэн сам пару раз покормил сына.
        В первый раз за несколько лет, если не за всю совместную жизнь, Надя посмотрела на Дэна как на спасителя. Все, что ее когда-либо не устраивало или раздражало в муже, померкло, стало несущественным.
        Она кормила Луку из бутылочки и чувствовала, как медленно, но верно нектар исцеления тек по ее венам. Одному черту известно, насколько бы глубже она втоптала себя в депрессивное болото, продолжая неравную борьбу за сохранение лактации, если бы Дэн не принес сухую смесь.
        Она с легкостью согласилась с тем, что стабилизация ее гормонального фона сейчас важнее, чем антитела, которые она продолжала бы передавать ребенку с грудным молоком ценой собственных нервов. И довольный и сытый малыш подкреплял ее уверенность в этом.
        И все равно до полного исцеления было далеко. Со стороны Надя все еще походила на драного запуганного котенка, которого только-только начали выхаживать в приюте. Но ведь начали! Подобрали - уже хорошо!
        И хорошо, что Дэн решил не останавливаться на этом.

5
        - Вот он, наш орел!
        Вэл вскрикнул так неожиданно и громко, что Эля вздрогнула, хотя уже давно перестала удивляться его импульсивным порывам.
        Они сидели вчетвером в «Карете» - она, Мика, Вэл и Сюзанна - и трещали обо всем подряд. По пятницам их неформальные встречи стали почти традицией, и вот впервые к ним присоединился Дэн, о появлении которого так громогласно объявил Вэл. Дэн взял что-то вроде декретного отпуска на канале и работал только в своей консультации. Видимо, именно поэтому он немного шокировал друзей своим уставшим и не таким опрятным, как обычно, видом.
        - По тебе как будто сто танков проехались, - с ходу заметил Вэл.
        - Привет, дружище, - Мика встал и приобнял Дэна. - Поздравляем с рождением сына!
        - Скоро таким же будешь, - предостерег Вэл Мику. - Семейная жизнь, кричащие младенцы, высасывающие всю кровь и молодость… Хотя у тебя и так частенько бродяжий вид, старина Хемингуэй.
        Сюзанна едва заметно толкнула Вэла локтем.
        - Я ненадолго - у меня сегодня ночная смена, - сообщил Дэн, усаживаясь за стол.
        - Как? Консультации проводятся даже ночью? - удивилась Эля.
        - Нет, я про домашнее дежурство над кроваткой.
        - Ой, это так мило… - протянула Эля. - Не всякий работающий муж так помогает жене!
        - Ты посмотри, чего ему это стоит! - не унимался Вэл.
        Дэн пренебрегал бритьем уже три дня, его рубашка была выглажена наскоро и неумело, а под глазами зияли сероватые впадины.
        - Это временно. Наде нужна хорошая перезагрузка. Это серьезно, друзья, я никогда не видел ее такой. В какой-то момент мне стало действительно страшно за нее и за ребенка. Послеродовая депрессия - дело серьезное, а она еще и отказывается от помощи. Профессиональной, я имею в виду.
        Официант принес несколько кружек пива.
        Никто из присутствующих пока не мог со знанием дела поддержать Дэна, но он продолжил:
        - Спустя несколько недель после выписки из роддома я случайно нашел в нише под подоконником в нашей спальне целый склад острых предметов: лезвия, иголки, какие-то крючки - все, чем можно нанести кожные повреждения.
        Поймав тревожные жалостливые взгляды Сюзанны и Эли, он смутился:
        - Простите, что я вас всем этим гружу. Я всего лишь пытаюсь сказать, что это не обычная послеродовая апатия и усталость.
        - Нет, что ты! - запротестовала Эля. - Мы готовы выслушать, по крайней мере… А она совсем не приемлет помощь психотерапевта?
        - Совсем. Проблема в том, что ее опыт общения с психиатрами - травма из детства. Пока не удается уговорить ее на диалог со специалистом.
        - И не надо, - вкрадчиво подала голос Сюзанна, поправляя рукава обтягивающего свитера. - Для начала ей, быть может, будет полезно пообщаться с кем-то еще, кроме тебя (извини). Я, конечно, не была в подобном положении, но, мне кажется, долгая изоляция от социума сведет с ума кого угодно. Ей просто надо начать общаться с людьми. Возьми ее с собой в следующую пятницу. Мы выберем место потише, чтобы ребенок мог поспать. Или попробуйте привлечь бабушек и дедушек. Но, в любом случае, смена обстановки должна помочь.
        - Да у нас теперь детей больше, чем бабушек, в три раза! Ну да ладно, придумаем что-нибудь. Спасибо за поддержку… Какие у вас новости? Я не пропустил ничью свадьбу?
        - Мы решили по весне, - сказал Вэл так, будто это он решил.
        Сюзанна улыбнулась:
        - К тому времени постараемся решить вопрос с постоянным жильем. А сейчас обустраиваем съемную квартиру - выходные начинаются в «Икее».
        - Приятные хлопоты.
        Он обратил взгляд на Мику с Элей.
        - А мы решили дождаться рождения малыша. Гулять так гулять! Раз в жизни такое бывает, - сказал Мика.
        - Да-да, дождемся хорошего гонорара и отправимся всей компанией в замок с бассейном, - подхватил Вэл.
        Мика задумался на секунду, а потом обратился к Дэну:
        - Слушай, а поедем сейчас к Наде? К вам домой, все вместе.
        - Слушай, неудобно как-то… - засомневалась Эля. - Время позднее. И мы не самая тихая компания.
        - Неудобно поговорить о проблеме и ничего не сделать, - возразил Мика. - Человеку нужна помощь сейчас, а не через неделю. Мы возьмем торт, попьем чаю и разойдемся. Девушки немного побеседуют с Надей, отвлекут ее. А мы понянчимся с малым и остальными. Сидя в баре, пока она одна там, мы мало чем можем помочь.
        - Ты будешь хорошим папой. - Довольная Эля крепко обняла его и нежно поцеловала в щеку.
        Дэн был в небольшом замешательстве, и Сюзанна предложила:
        - Давайте так: пусть с Денисом поедут Мика с Элей, а мы присоединимся в следующий раз, чтобы сразу не шокировать Надежду слишком большой толпой.
        - А мы сегодня в кинцо сходим, - обрадовался Вэл и поцеловал Сюзанну в красивый, освобожденный от кудряшек тонким ободком лоб.
        - Идет, - наконец согласился Дэн.
        - Ребята подкинули меня до дома, и я пригласил их на чай, - пояснил Дэн, пересекая порог квартиры.
        Надя выглядела неплохо и даже не выказала недовольства в ответ.
        - Если ты устала, а мы некстати, то без обид, разъедемся по своим делам, - поторопилась предупредить Эля.
        - Ну что вы, заходите! Лука еще не спит… А где остальные?
        - Они пошли в кино, лап, - ответил Дэн, снимая пальто. - А Луку мы с Микой берем на себя, не волнуйся.
        - Поставлю чай, - сказала Надя и удалилась на кухню. И, как бы рассуждая сама с собой, продолжила: - Кино - это здорово!
        - Сходим обязательно, - пообещал Дэн.
        - В следующей жизни, - устало ответила Надя.
        Она поставила чайник, кинула взгляд на Луку, спокойно лежащего в детской качалке, и сказала:
        - Я пойду покурю. Располагайтесь.
        - Можно мне с тобой? - спросила Эля и поймала на себе одобрительные взгляды Дэна и Мики. - В смысле, курить я не буду, просто за компанию выйду.
        - Конечно, лоджия у нас просторная и уютная. Там не очень холодно, но тапочки надень. - Надя вынула из обувницы пушистые домашние валеночки, кинула Эле под ноги и сгребла с полки сигареты.
        - Тут очень классно. Можно оборудовать кабинет, - сказала Эля, усевшись в удобное кресло на балконе, и тут же осеклась, уловив изменения в лице Нади. Изменения свойственные человеку, который изо всех сил старается держаться, но готов сломаться в любую секунду от одного неосторожного взгляда, слова, прикосновения.
        - Мне он ни к чему. Что я за мать, если закроюсь тут от троих детей, один из которых младенец? А так хотелось бы. Я соскучилась по текстам. Я ведь филолог, до первого декрета занималась редактурой, ты знаешь? - мечтательно ответила Надя, делая первую глубокую затяжку. - Да и просто уединиться с книгой было бы неплохо. Но пока это только мечты.
        Эля молчала, боясь спугнуть терапевтический монолог Нади.
        - А Дэн не любитель работать дома. - Она сделала паузу для очередной быстрой затяжки. - Впрочем, я и сама этого не поощряю, мягко говоря. - Она усмехнулась, глядя куда-то в глубь себя. - Теперь у него будет офис, о котором он мечтал, и я, наверное, буду видеть его дома еще реже.
        - Что? - не выдержала Эля. - Он переезжает с Арбата?
        - Переезжает, но не очень далеко. Теперь у него будет не каморка в подвале, а кабинет с собственной приемной - первые плоды проделанной работы. А я все твердила: гулянки, блядки, - Надя усмехнулась. - Но мне-то от этого что? Положить жизнь на то, чтобы гордиться им? Канал он пока покидать не собирается, а значит, скоро снова будет пропадать на работе по двадцать четыре часа в сутки. У всех жизнь течет, меняется, новые достижения, интересные люди, общение, развитие. Я же только деградирую. Успокаиваю себя лишь тем, что эти трое, - Надя махнула рукой в сторону комнаты, - без меня бы не выжили.
        - Надо же. Дэн даже не похвастался новостями про новый офис, - удивилась Эля. - Здорово, конечно, мужчинам! А нам остается только радоваться за них. Ты думаешь, я в глубине души не переживаю по поводу будущего успеха Мики? Умом понимаю, что моя жизнь на какое-то время парализуется из-за ребенка, что я не всегда и не везде смогу сопровождать Мику, а его популярность и востребованность тем временем будут расти. Но поверь, это куда лучше, чем… - Она вдруг запнулась, почувствовав ком в горле и на секунду ощутив себя тем самым ранимым, готовым расплакаться в любую секунду, неуравновешенным человеком.
        - Что такое, милая? - Надя докурила и присела рядом на табурет.
        - Ты знаешь, из-за чего мы весной расстались с Микой?
        Надя молчала.
        - Я сделала аборт. Мне показалось, что мы не готовы. Что Мика вообще не подходит мне. А потом оказалось, что я ошиблась. Вернее, я поняла, что нет явных критериев готовности стать родителями, материальных показателей или уровня успешности, которые могут повлиять на решение оставить ребенка. Я поняла, что беременность всегда должна восприниматься как безусловная радость. Пусть даже кажется, что она нежеланна и несвоевременна. Нельзя по ошибке забеременеть, по ошибке можно убить нерожденного ребенка. Я только недавно поняла, что момент соединения двух клеток - это и есть жизнь.
        - Все это верно. Но ты говоришь о первом ребенке. Твое неверное решение - это тоже боль. И ты пытаешься залечить ее по-своему. А все, что я пытаюсь донести до Дэна, - это лишь то, что наши поступки предстоит расхлебывать только нам самим. Поэтому я отказываюсь идти к его мозгоправам. Твой нерожденный ребенок и твой будущий - это твой опыт. А то, где я нахожусь сейчас, - опыт мой. И он больше похож на хождение по граблям туда-сюда.
        Теперь молчала Эля.
        - Я знаю, что дети не даются просто так, что для этого два человека, наделенные способностью мыслить и вычислять причинно-следственные связи, должны вступить в незащищенный половой контакт. Мне бы хотелось перестать злиться на себя за легкомыслие, за то, что я не могу, как другая нормальная мать, принять уже эту ситуацию и наслаждаться очередным материнством. Что не могу избавиться от ощущения, что каждый новорожденный отделяет меня от возможности быть счастливой, от моего истинного предназначения. Что я тряпка - не смогла распланировать собственную жизнь, взять ее в свои руки, понять, что будет для меня хорошо, а что медленно, но верно сотрет из меня зачатки той личности, которой я могла бы стать, той личности, в оболочке которой я бы почувствовала себя счастливой, сильной, способной сворачивать горы.
        - Еще не поздно стать ею! У тебя все впереди…
        - Я говорила это себе после рождения первого ребенка. После рождения второго говорила уже с чуть меньшей уверенностью. Но когда я забеременела в третий раз, у меня словно начался обратный отсчет. И с каждыми днем от приближения к неизбежному концу становилось все тревожнее и страшнее, как перед неизвестностью. А когда Лука родился, все стало явным и определенным, и тогда я разозлилась на себя за допущение мысли о том, что какой-то выход еще возможен.
        - Спасибо, что зашли! И тебе, Эля, отдельное спасибо за то, что столько времени уделила Наде.
        Дэн спустился проводить друзей до машины. Луку он уложил, а жена пошла в душ.
        - Поздравляю тебя, дружище, с новым офисом! Вот это ты закрутился, что даже забыл похвастаться!
        - Да уж, - согласился Дэн, всем видом давая понять, что новый офис - сейчас не главное, и выжидательно уставившись на Элю.
        Она поняла, что от нее требуется, и, собравшись с мыслями, сказала:
        - Я не психолог - психолог у нас ты. Но я женщина. И мне кажется, тебе нужно отпустить ее в путешествие. Собрать все силы и возможности и отпустить подальше. Например, в Париж или в Прагу - тут уж выбери сам. Ей нужен другой мир. Возьми ей билет хотя бы дней на пять. Как долго ты еще будешь в декретном отпуске?
        - Я брал два месяца, но можно продлить.
        - Мне показалось, что на нее давит ответственность за детей, за Луку особенно. Она воспринимает эту маленькую жизнь как непосильный груз, как еще одну жизнь, которую ей нужно прожить за кого-то. Если она вернется через пять дней и увидит, что ты и дети живы и здоровы, возможно, ей станет легче.

6
        Надя смотрела на Дэна так, будто он совсем выжил из ума. Она съежилась и молчала, но он не мог не заметить, что внутри ее нарастает тревога, паника. Он прекрасно понимал, что это за состояние, она вот-вот почувствует нехватку воздуха. Дэн подсуетился и налил стакан воды.
        - Пей, маленькими глотками.
        - Их же можно сдать? Я не смогу… - нервно пролепетала Надя.
        - Билеты невозвратные, а ты все сможешь. Ни один из наших детей не привязан к тебе пуповиной, значит, я ничем не хуже и смогу справиться с ними, пока тебя не будет.
        - Ты? - Надя посмотрела на него так, будто видит в первый раз в жизни.
        - Да. Я все-таки их отец.
        Надя улыбнулась, дав понять Дэну, что волна панической атаки прошла стороной. Но пусть не обольщается: она таким образом всего лишь рассмеялась в лицо его готовности выполнять свои отцовские обязанности.
        - А как же работа?
        Надя и не думала соглашаться, ей просто стало любопытно, как бы Дэн справился с тремя малолетними детьми и двумя работами. Последние у него были на первом месте во все времена, даже когда она просила придумать что-нибудь, чтобы освободиться на пару-тройку дней или хотя бы продлить выходные до вторника. Он был неумолим, даже когда болели дети, болела она. И вдруг такой приступ самоотверженности!
        - Ты же понимаешь, что я не допущу, чтобы ты поселил сюда свою маму, пока меня не будет.
        Надя погрустнела еще больше, озвучив свою догадку - Дэн по-прежнему не готов на подвиги ради нее, он наверняка договорился с мамой, чтобы спихнуть на нее хозяйство и детей.
        - Моя мама в Питере, прогостит у родственников до ноября, - спокойно ответил Дэн. - Не волнуйся, я договорился на работе.
        - Я не смогу! - Надя, как будто разом лишившись сил, опустилась на стул. - Я даже не представляю, как ты тут с ними будешь один! Если бы ты чаще бывал дома, у меня была бы возможность наблюдать, как ты справляешься. Нет, это бред какой-то. - Она нервно касалась пальцами лица, будто растирая внезапно выступившую испарину, откидывала назад пряди волос, впивалась ногтями в голову, сжимала ее.
        - Хорошо. До отлета четыре дня. У тебя есть время подумать. - Дэн положил файлик с билетами на выступ декоративного камина. Поймав взволнованный Надин взгляд, он пояснил: - Это всего лишь билеты. Не велика потеря, если что. А от брони жилья можно отказаться без штрафов.
        В римском аэропорту Фьюмичино Надю встретил бойкий чернявый итальянец с табличкой с ее именем. Подхватив невесомый багаж - один небольшой чемоданчик, который сошел за ручную кладь, - он проводил ее до машины. Водитель, активно жестикулируя, объяснил ей, что дорога займет не более получаса. Он же вручил ей ключи от квартиры, в которой ей предстояло поселиться.
        Еще в Москве Наде не очень было интересно, где ей предстоит жить, и по-прежнему этот вопрос волновал ее меньше всего. Но она помнила, что когда дала первое несмелое согласие на поездку, Дэн сразу же спросил о ее предпочтениях: гостиница или апартаменты? Надя прикинула, что отдельная квартира подразумевает меньшее количество контактов с людьми, чем отель, и выбрала второй вариант.
        Итальянец затормозил у жилого дома, быстро высадил пассажирку, указал ей на дверь и сообщил, что синьора (хозяйка, как догадалась Надя) заглянет вечером.
        Квартира оказалась большим лофтом с потолками высотой в пять метров. Маленькая Надя со своим крошечным чемоданчиком почувствовала себя неуютно в столь просторном жилище. Но она тут же подумала о том, что Дэн не стал бы бронировать квартиру наобум. То ли он плохо разглядел фото, то ли счел это пространство самым подходящим для нее.
        Осмелев, она прошла в ванную и поразилась ее огромным размерам и богатой мраморной отделке. На втором уровне располагалась спальня. В квартире также нашлись функциональная мини-кухня (плита, микроволновка, кофемашина с капсулами и посуда), место для отдыха (диван, кресло и телевизор), обеденный стол и стулья, большой шкаф, место для чемодана, стиральная машина. Большие окна со ставнями выходят на зеленый садик и дорогу. Белье чистое и свежее: три полотенца и постельный комплект. Единственное - кровать чуть скрипнула, когда Надя на нее присела, но эта несовершенная деталь любовно подобранного мужем жилья показалась ей очаровательной.
        Она не спешила покидать стены апартаментов. Несмотря на то что Дэн вручил ей путеводитель с досконально расписанными маршрутами, в ее ближайшие планы прогулка не входила. Она просто свернулась калачиком на диване и пролежала в полудреме до прихода хозяйки.
        Хозяйкой оказалась миниатюрная блондинка лет пятидесяти пяти с каре, кромки которого идеально повторяли линию горизонта. Она представилась Симоной и, не снимая огромных солнцезащитных очков с полупрозрачными стеклами, на хорошем русском языке объяснила Наде, что к чему.
        - Смена белья и полотенец - раз в три дня. Что еще… Обычно я встречаю своих гостей сама, но сегодня у внука в садике мероприятие, поэтому я попросила помощника тебя встретить.
        Надя любовалась ее непринужденными и изысканными манерами, изяществом, с которым она расположилась в желтом кресле, как будто точно зная, как выгодно этот цвет контрастирует с ее ярко-синим брючным костюмом.
        - Начнешь с Ватикана?
        - Что? - опомнилась Надя. - А, конечно! У меня есть карта, надо будет найти…
        Хозяйка внимательно посмотрела на Надю, приподняв очки, и снисходительно объяснила:
        - За стеной как раз начинается Ватикан. До музеев - триста пятьдесят метров. До метро - десять минут пешком. В семи минутах отсюда - супермаркет двадцать четыре на семь… Для Рима это место считается достаточно тихим и безопасным, но для верности здесь три двери, и все - на замках. Вечером район спокоен… Надеюсь, ты насладишься и городом, и домом. - Голос Симоны переливался, как горный ручей. Русский язык с итальянскими интонациями гипнотизировал. Даже бессмысленный набор слов можно было бы слушать часами.
        - Не сомневаюсь. Спасибо вам.
        Перед уходом Симона добавила:
        - В тумбе под телевизором есть книги на русском языке.
        Надя так и не нашла в себе силы покинуть квартиру. Она не пила и не ела, только лежала то на диване, то на кровати и сидела в кресле. При этом не брала в руки книги и не включала телевизор. Ее все еще потряхивало от осознания, что она оказалась одна в далеком городе и чужом доме. И она проклинала себя за податливость, которая и привела ее к такому положению.
        Когда стемнело, Надя решила пройтись до супермаркета, чтобы купить воды. Но, оказавшись внутри магазина, ощутила наконец-то голод и заинтересовалась местными деликатесами.
        Она вернулась в апартаменты с бумажным пакетом и торопливо выложила на обеденный столик свои трофеи: кусок пармезана, упаковку тонко нарезанного хамона, кочан свежего зеленого салата Романо, оливки и бутылку красного вина.
        Набросав всего понемногу на тарелку и налив вино в большой бокал на тонкой ножке (у Симоны был потрясающий вкус во всем), она пристроила лакомства на маленький придиванный столик у открытых ставен, забралась с ногами в кресло и достала из сумочки сигареты. Дэн предусмотрел все, кроме балкона, на котором Надя смогла бы предаться своему любимому вечернему занятию.
        Покончив с нехитрым ужином и половиной бутылки вина и выкурив три сигареты, Надя приняла решение: раз уж она в Риме, а Ватикан находится через дорогу, завтра же с утра она туда отправится. Вполне возможно, дым от ее сигарет, перекочевав сквозь полуприкрытые ставни на улицу, окончательно растворялся в теплом воздухе на территории другого государства.
        День первый.
        Совершенно неожиданно для себя Надя начала утро в Риме как настоящий турист. Взяла итальянский завтрак - кофе и бриошь - и отправилась на встречу с прекрасным в главный музей католического микрогосударства. Она пока не испытывала трепета и предвкушения, но гордилась тем, что не осталась дома на диване, хотя, несмотря на данное себе вечером обещание, соблазн поступить именно так был велик.
        Ей чудом удалось избежать огромной очереди при входе в Ватикан, даже не имея купленных заранее билетов. Это везение немного воодушевило ее и придало смелости. Она без труда примкнула к экскурсионной группе, а потом пообедала в музейном кафетерии. В небольшой лавке на территории святой земли она приобрела три маленьких серебряных крестика. Сначала взяла два - для Артема и Лизы, но, немного поразмыслив, попросила третий - для Луки.
        Дабы больше не возвращаться в Ватикан в рамках своего небольшого отпуска, она решила в какой-то момент отделиться от своей группы, чтобы посетить собор Святого Петра и подняться на его купол.
        Насытившись духовно, она отправилась в близлежащий район Прати - хороший пример не заполоненного туристами центра. Прошла по улице с магазинами и кафе, понаблюдала за местными жителями, за гудящими на маленьких мопедах офисными клерками в костюмах, за пожилыми синьорами с продуктовыми тележками, съела вкусное джелато в многолюдном местечке (прочитала про него в путеводителе Дэна) и встретила закат на берегу Тибра.
        День второй.
        Чтобы попасть в Колизей, Наде пришлось отстоять часовую очередь. Но она уже начала наполняться азартом пытливого путешественника, да и спешить ей было некуда. Большинство туристов не стремятся попасть внутрь огромного древнего амфитеатра, им достаточно одного взгляда снаружи. Но Надю потянуло внутрь. С аудиогидом в ушах она бродила по Колизею полтора часа, поражаясь масштабам строения.
        Перекусив прямо на улице, Надя отправилась к Римскому форуму и к холму Палатин. Ее билет в Колизей действовал и здесь, причем в течение двух дней, но Надя снова приняла решение не возвращаться.
        Единение с живой историей пробуждало в ней трепет контраста: вон там, за углом, шумят машины и мотороллеры, люди с айфонами едут в автобусах, а здесь - древние колонны, видевшие еще Юлия Цезаря и Адриана.
        Апогеем ее сегодняшнего похода стал прекрасный вид на город, который открывался с холма. Двух вечеров в Риме ей хватило, чтобы заключить: этот город создан для любования закатами.
        День третий.
        Надя проснулась рано утром, без будильника. И это не было признаком исцеления от накопившейся усталости, а просто показателем просыпающегося интереса к жизни и к происходящему вокруг. Открыв глаза, она не захотела тут же зажмуриться, чтобы поспать подольше и сократить предстоящий день, который, как две капли воды, будет походить на вчерашний и завтрашний. Через пару-тройку дней все снова так и будет. Но сегодня ее ждала обведенная в кружок в ее маленьком путеводителе Испанская лестница - визитная карточка Рима, воспетая в любимых ею с детства «Римских каникулах» и манящая миллионы туристов.
        До своей сегодняшней цели Надя добиралась «на перекладных», намеренно плутая по незнакомым местам, то приближаясь к пункту назначения, то отдаляясь от него. В непосредственной близости от объекта она обошла все улочки с магазинами, съела большой кусок пиццы и в итоге порадовалась своей неспешности.
        После обеда здесь было многолюдно, но от этого не менее очаровательно, и чтобы насладиться любимым временем дня по максимуму, она зашла в церковь Тринита-деи-Монти и только потом, убедившись, что небо приобрело тот самый закатный оттенок, села на разогретых солнцем ступенях, чтобы посмотреть на заходящее солнце, влюбленные парочки и потоки людей, стекающие с мраморных плит монументальной лестницы.
        Когда последние лучи нагревали камни Испанской площади, Надя почувствовала себя смелой, решительной и даже дерзкой. Окружающим она всегда казалась такой, но это впечатление было лишь хлипкой броней, бутафорскими шипами. В своем восприятии себя она всегда оставалась напуганным, забитым в угол собственного сознания, задвинутым на задворки праздника жизни существом. Но теперь все по-другому: она встает во сколько хочет, а не во сколько ее требовательно будят дети, заботится только о себе, делает что хочет, ест что хочет и когда хочет. В голове вдруг забрезжила мысль о том, что можно попробовать перенести все это в свою обычную жизнь. Стать смелее в своих желаниях, освободиться от стереотипов и научиться доверять близким.
        День четвертый.
        С утра к Наде снова заглянула Симона. Как будто прочитав мысли своей гостьи и непостижимым образом угадав тайну ее нахождения здесь, она посоветовала посетить район Трастевере:
        - Там много уединенных тихих мест, расположенных в стороне от популярных туристических троп. Прогулке можно смело посвятить целый день. Ощущение наполненности и душевного покоя гарантировано.
        Проводив Симону, Надя всунула ноги в эспадрильи, от покупки которых не смогла удержаться вчера. Она как-то упустила тот момент, когда аутентичное сочетание жгута и парусины перекочевало из разряда дешевой обуви для крестьян в гардеробы кинозвезд. Только тут она заметила, какой популярностью пользуется эта невесомая обувь на плетеной подошве у местных модниц. Кинув прощальный взгляд на свои старые мокасины, сиротливо примостившиеся у двери, она отправилась на прогулку, сулящую очередное перерождение.
        Да, у Нади уже появилась несмелая надежда на то, что она вернется домой другим человеком: смелым, свободным, способным любить. Она начала потихоньку признаваться себе в том, что задушила мужа нелюбовью и безразличием. Если еще не поздно - она очень надеялась на то, что Дэн решил выходить ее не для кого-нибудь другого, - она попытается реабилитироваться. Она старалась пока не думать о том, были ли те измены, которыми она бесконечно попрекала мужа, реальными. Сможет ли она перевернуть эту страницу и простить его в случае, если он подтвердит ее догадки? Чтобы встретиться с этим вопросом и не тронуться и без того шатким рассудком, ей надо закаляться: гулять, наполняться прекрасным, обнулять тревогу. Результатами последних трех дней она была довольна и верила, что сегодняшний день тоже не подведет.
        Вооружившись путеводителем и прихватив с собой легкий завтрак, она обошла стены Ватикана с востока и начала восхождение на холм Яникул по круто уходящей вверх дороге. Симона была права: Надя еще не знала, что ее ждет там, куда она направляется, но по пути ей встретилась только троица пожилых американок.
        Солнце палило нещадно, первый привал пришлось устроить на полпути к вершине - на территории монастыря XV века. В полном уединении и покое она любовалась церквушкой со старинными фресками и наслаждалась уютом внутреннего дворика с колоннами по периметру сада с журчащими фонтанами. Отсюда открывался отличный вид на город, а режущую слух тишину нарушал только бурлящий голос спортивного комментатора, доносящийся из карманного радиоприемника садовника, копошащегося неподалеку. Среди этих многовековых расписанных стен ее посетило ощущение таинства и сакральности, которое казалось непостижимым в набитой до краев туристами Сикстинской капелле, где сотни шепотов сливались в один ровный гул.
        Продолжив подъем, она набрела на маяк - подарок Риму от итальянских эмигрантов из Аргентины. В путеводителе было написано, что ночью там загорается фонарь. Отсюда рукой подать до Пьяцца Гарибальди с ее открыточным видом на Вечный город.
        Все те же три американские туристки, две парочки родителей с малышами, гоняющими голубей по площади, и тишина…
        И огромное количество разбросанного мусора.
        Холм окружен великолепными виллами. Надя пообещала себе, что настанет день, когда она вернется сюда специально, чтобы осмотреть римские резиденции, только уже не одна. А пока она наслаждалась видом здания посольства Финляндии и невероятной красотой фонтана Аква Паола. Монументальная конструкция из белого мрамора с массивным бассейном, наполненным нежно-голубой водой - настоящее сокровище холма и конечная точка одного из знаменитых римских акведуков.
        Обойдя фонтан справа, Надя увидела сад, но он, к сожалению, был закрыт. Она улыбнулась очередному поводу вернуться и присела на ступеньки в тени, чтобы отдохнуть и заняться тем, чем не занималась очень давно, - помечтать.
        День перевалил за половину, когда Надя спустилась с холма к небольшой площади, на которой очень кстати для проголодавшихся туристов раскинулся фермерский рынок. Она набрала клубники, груш и попросила порезать дыню, аромат которой был столь густым, что, казалось, можно насытиться одним только им. Она помыла фрукты водой из питьевого фонтанчика, устроилась на перекус прямо на площади и принялась наблюдать за итальянцами, медленно стекающимися в траттории на обед.
        Осмотр Трастевере она начала с тихой и спокойной восточной части. Очарованная старыми домиками со ставнями и извилистыми улочками, Надя фиксировала в памяти каждую мелочь, сперва даже не осознавая, для чего. Да ведь для того, чтобы рассказать кому-нибудь обо всем увиденном, например, Дэну! Откуда возникло это странное желание, давно забытая волнующая потребность делиться яркими впечатлениями с кем-то, кто дорог сердцу?
        Для обеда она выбрала тратторию, решившись впервые за время пребывания в Риме попробовать итальянскую пасту.
        После трапезы она направилась в сердце Трастевере, которое бьется неистово, а мелкая сеть улочек, тупиков и переулков закручивает вокруг него целую кровеносную систему. Как она ни пыталась ускорить шаг, у нее это не получалось - сложно было удержаться, чтобы не смотреть вверх, туда, где приоткрытые синие ставни выпускают рвущийся на свободу кружевной желтоватый тюль; туда, где синьора с черными, упругими, как матрасные пружины, кудрями, облокотившись на подоконник и подперев одной рукой подбородок, а во второй держа дымящуюся сигарету, высунулась из окна и громко обсуждает что-то со стоящим внизу, у входа в небольшой темный бар, Маурисио. Именно здесь Надя вспомнила, что ее телефон может служить и фотоаппаратом. Из-за каждого угла, из каждой двери, из каждого окна на нее смотрело что-нибудь удивительное, чего она не могла позволить себе впоследствии забыть. Она шла, поворачиваясь вокруг своей оси, словно волчок, и снимала все вокруг, терялась в лабиринтах и находила себя на тех же улицах, где уже проходила несколько минут назад.
        Она начала обращать внимание на заинтересованные взгляды прохожих, обращенные на нее. Вернулось осознание собственной привлекательности, которую сегодня она невольно подчеркнула черным топом с глубоким вырезом, пышной легкой юбкой и старой малиновой помадой, которую бездумно бросила в косметичку в процессе спешных сборов. Темные распущенные волосы блестели благодаря местной воде. Она потряхивала кудрями чаще обычного и непривычно растягивала губы в улыбку.
        Порой ее подхватывало течение какой-нибудь неспешно прогуливающейся кучки людей. Гуляющие рассматривали каждый дом, протискивались сквозь узкие улочки, заставленные столиками кафе и баров, прилавками уличных торговцев и мотоциклами, и несли, несли Надю на своей волне.
        Ближе к вечеру все активно принялись занимать места в лучшем зрительном зале на свете - на летней веранде, - что закономерно для района, давно зарекомендовавшего себя как центр барной и ночной жизни итальянской столицы. Но Надя не собиралась задерживаться дотемна. Опьяненная красотами и новыми впечатлениями, она хотела поскорее вернуться в свои просторные апартаменты, забраться с ногами в кресло у открытого окна, заранее припася бокал вина и пачку сигарет, и, пересматривая фотографии, смаковать детали. Пожалуй, она даже запишет в заметках телефона впечатления о сегодняшней прогулке.
        Покидая Трастевере, она думала о том, насколько он не похож на остальные районы Рима. Здесь нет имперской напыщенности, исторической значимости, больших древних развалин и монументов, экскурсионных автобусов, огромных открытых пространств. В течение многих веков этот район был окраиной, и он до сих пор хранит в себе шарм и обаяние деревенской простоты и свободы; безлюдные переулки, в которых из открытых окон доносится шум работающего пылесоса; шумные, бурлящие, как могучие воды Тибра, улицы, наполненные потоками людей; и микроскопические площади, на которых длинноволосые уличные музыканты в кожанках на голое тело радуют зевак рок-концертами в лучах мягкого, заходящего за вершины римских горизонтов солнца.
        Уходя, она все еще продолжала фотографировать на телефон рыжие с белыми подпалинами стены, граффити, цветные деревянные двери, причудливые металлические почтовые ящики, плющ, прячущий дома под зеленым покрывалом, и красные «Фиаты», стремительно влетавшие в кадр.
        Поздним вечером, сидя в полюбившемся кресле и выпуская в стоячий ватиканский воздух ментоловый дым прихваченного из Москвы «Вога», Надя неспешно набирала в заметках телефона текст: «Лабиринт закрученных по спирали улочек, вымощенных неровной брусчаткой. Уставшие домики со ставнями, сбрасывающие многовековую оранжевую штукатурку и увитые полотнами зеленого плюща. Крошечные, затерянные пьяцца с открытыми верандами ресторанчиков по периметру. Шумные мотороллеры, «Фиаты» всех цветов радуги, колокольный звон, оглушающий окрестности в знойный полдень».
        Она поделится фотографиями и впечатлениями с Дэном. Надя надеялась, что по ее возвращении они сядут вместе за стол, когда дети улягутся спать, откроют бутылку вина, которое она привезет с собой, и он выслушает ее неторопливый рассказ о путешествии.
        День пятый.
        К заключительному дню своего пребывания в Риме Надя с ужасом осознала, насколько бездарно провела день прилета. Мест, которые она не посетила, оставалось еще очень много, а времени - катастрофически мало.
        Кроме того, она вспомнила, что не купила ничего на память об этой необычной, по-настоящему волшебной и целительной поездке. Ей захотелось непременно порадовать чем-нибудь Дэна, подарившего ей этот праздник. Надя была практичной и равнодушной ко всякого рода сувенирам, поэтому обрадовалась, набредя на лавку с люксовыми солнцезащитными очками. Проведя в маленьком магазинчике столько же времени, сколько и в Колизее, Надя вышла довольная и с двумя коробочками Dior - для себя и для мужа.
        Она точно знала, где проведет последние туристические часы, и направилась к палаццо Поли, фасад которого выходит аккурат на легендарный фонтан Треви. Да, именно его она оставила на десерт и не прогадала. Симона обмолвилась, что самый красивый свет здесь - после обеда. И правда, солнце мягко освещало мрамор, который уже не резал глаз ослепительной белизной.
        К фонтану было не подступиться, и она решила побродить по окрестным улочкам. Совершенно неожиданно приобрела для Дэна ремень от Louis Vuitton и вернулась к фонтану, когда солнце уже начало клониться к закату. Теперь фонтан был залит еще более мягким светом, и смотреть на этот шедевр можно было без солнцезащитных очков.
        В ближайшей джелатерии она взяла рожок с тремя шариками мороженого, порадовавшись своей смелости (целых три шарика!). Сначала попыталась оправдаться перед собой отсутствием обеда, а потом одернула себя: кому нужны вообще эти оправдания? Она же в Риме! В городе красивейших фонтанов и вкуснейшего мороженого! Она проживает жизнь внутри жизни! Маленькую счастливую жизнь, в которой можно все! И, возможно, она научится применять извлеченные уроки счастья в жизни большой.
        Она смело направилась обратно к фонтану, полная решимости отыскать свободное место. Пришлось немного подождать. Наконец, кучка китайских студентов освободила небольшой островок с хорошим видом. Она ела джелато, смотрела на воду и слушала журчание струй, сливающееся с многоголосием всех языков мира. Вспомнив поверье о том, что бросивший монетку в фонтан Треви обязательно вернется в Рим, она запустила руку в карман, улыбнулась своим мыслям и бросила в воду две монетки - за себя и за Дэна.
        Она покинула Рим без сожаления о невозможности объять необъятное (а именно таким, необъятным, и является этот город), давая ему шанс покорить себя снова. Она уже мечтала о новой встрече, о том, как покажет Дэну полюбившиеся ей места, и о том, сколько еще всего им предстоит открыть вместе.
        За все дни она ни разу не позвонила домой, а Дэн не попытался потревожить ее. Обоим было ясно, что чем больше она отдалится от привычной повседневности, тем лучше будет эффект. Но она всегда носила телефон с собой и держала его включенным на случай возникновения экстренной ситуации, в которой они будут вынуждены нарушить негласный обет молчания. Но в итоге свой смартфон она использовала только в качестве фотоаппарата, чтобы навсегда запечатлеть для себя самые яркие моменты своих прогулок и чтобы поделиться ими с Дэном по приезде.
        Круг Пятый
        Смерть

1
        Мика шел по заснеженной арбатской мостовой, окутываемый кружащимися снежинками и теплым светом старинных фонарей и согреваемый объемным и длинным, почти до колена, пуховиком, который ему подобрала Эля. Почти всю свою сознательную холостую жизнь он одевался во что-то очень легкое, открытое и короткое, даже в сильные морозы. Так и щеголял - без шапки, нараспашку, без подштанников - и не помнил, чтобы когда-либо мерз. Может, это состояние, наоборот, было его вечным спутником, а он этого не замечал? Шапка так и не появилась в его арсенале, но новый пуховик был с капюшоном, и он даже приноровился накидывать его на голову во время долгих прогулок с Элей.
        Над «Каретой» привычно мигала вывеска. Мика попытался припомнить, когда был здесь в последний раз. Тогда было еще тепло. Может, ранняя осень? В какой момент так резко оборвались их посиделки с друзьями? Кажется, наконец-то все встало на свои места, кто-то обрел свое счастье, а кто-то его почти реанимировал.
        У Дэна начали налаживаться отношения с Надей после ее поездки в Италию. Они с Элей были у них в гостях пару раз, в один из визитов даже уговорили многодетных родителей сбежать в кино, пока они присматривают за детьми. Эля успешно нарабатывала материнские навыки, возясь с маленьким Лукой. Но, кажется, именно девушки были инициаторами тех встреч.
        С Вэлом и Сюзанной они месяц назад ходили в театр. Предложение поступило от Сюзанны, которая выловила его в офисе телеканала и извинилась за то, что купила билеты, не предупредив их с Элей. Мика искренне обрадовался ее инициативе, и вечер получился чудесным - после спектакля они не разбежались по домам, а пошли в суши-бар, поужинали и выпили шампанского.
        С друзьями он виделся на работе почти каждый день, но никто не выказывал стремления встретиться вне офиса. Ничего удивительного на первый взгляд в этом не было: Вэл и Сюзанна сперва вовсю обустраивали ее съемную квартиру, потом наверстывали в ней упущенные годы, проведенные порознь, и все это перетекло в неуемное стремление Сюзанны обзавестись собственной квартирой, так как на жилье мамы Вэла пара не претендовала; Дэн был занят практикой в новом офисе и своей большой семьей; Мика привык к уютным вечерам под пледом вместе с симпатично округляющейся Элей и к долгим дневным прогулкам по выходным в любую погоду.
        Плавное и правильное течение жизни усмиряло и подавляло в зачатке жажду любых безумств. К тому же память об одном из них до сих пор давила тяжким грузом. Можно очень сильно постараться вообразить, что чего-то вовсе не случалось, но только не тогда, когда ежедневно общаешься со свидетелями или участниками события. Мика не мог с уверенностью сказать, был ли за последние восемь с лишним месяцев хотя бы один момент, когда друзья при встрече не вспоминали каждый сам про себя серое апрельское утро возле клуба. У Мики был соблазн спросить Дэна, как долго с точки зрения психологии это воспоминание будет оставаться своеобразным фильтром их дружбы и жизневосприятия в целом. Наверняка, как и любое тяжелое переживание, как и любая боль, оно должно иметь свойство притупляться. Он ведь почти перестал думать о нерожденном ребенке, когда смотрел на Элю, значит, время лечит.
        Но исцелению от другой «болезни» никак не способствовало ежедневное общение с Аглаей. Поначалу оно выступало таблеткой от всепоглощающего чувства вины, но теперь эффект был противоположный - наступил передоз. Легкие необременяющие отношения с ней сошли на нет еще до Нью-Йорка (по крайней мере, так ему казалось), и когда она в очередной раз намекнула на сближение, он честно сказал, что состоит в отношениях. Аглая аккуратно дала понять, что для нее это не имеет никакого значения. Мике пришлось дать более жесткий отпор. Тогда Аглая превратилась из необременительного исцеляющего приключения в вечный раздражитель и возмутитель его спокойствия. Она вроде как и не навязывала свое общение слишком явно, но он всегда знал, что она рядом, и частенько позволял себе думать о том, насколько было бы лучше, если бы ее не было ни на канале, ни в его жизни. И несмотря на негласное табу на разговоры о ней, он был уверен, что Вэл и Дэн солидарны с ним.
        По негласной же договоренности друзья не стали планировать совместную встречу Нового года. Вероятно, так совпало, но каждый захотел отметить праздник в узком семейном кругу. И в этом желании были единогласны не только друзья, но и их вторые половинки, потому что и от них не поступало предложение о совместном праздновании.
        Но череду январских выходных нужно было чем-то заполнить и разнообразить, поэтому друзья договорились встретиться в «Карете» чисто мужской компанией. Причем инициатива исходила от Дэна.
        Спустившись по деревянным усталым ступеням в приглушенную полутьму бара, Мика остро ощутил, насколько сильно соскучился по друзьям и посиделкам с ними. Беспорядочно развешанные вдоль окрашенных стен заведения мерцающие гирлянды дарили новогоднее настроение. Мика принялся жадно искать глазами Дэна или Вэла в надежде, что кто-нибудь из них уже пришел.
        Как всегда, в темном углу он разглядел что-то большое и темное. Похоже, Вэл уже был на месте, но еще не снял куртку.
        Кто-то хлопнул его по спине:
        - С новым счастьем, дружище!
        А вот и Дэн - в зимнем приталенном пальто и с непокрытой копной отросших волос (он обычно очень коротко стригся), припорошенных снегом.
        Мика ощутил прилив теплоты, почувствовал, как внутри, словно под горсткой пепла, зашевелилась искорка, и подумал, что именно с этого дня время наконец-то сжалится и начнет зарубцовывать шальные раны - последствия нелепого недоразумения.
        Они уселись за стол, тепло поздоровавшись с Вэлом, и сделали заказ. С трудом дождавшись свое пиво, Мика поднял кружку и сказал:
        - Новый год - это то, что нам всем было по-настоящему нужно. Старый был переломным, непростым. А в этом даже дышится легче. Согласны?
        - Точно. То, что доктор прописал, - поддержал Вэл.
        - Дальше - только лучшее! - Дэн сделал небольшой глоток, как бы давая понять, что не собирается сегодня рано сходить с дистанции.
        - Где ваши дамы сегодня? - поинтересовался Вэл.
        - Эля рисует очередной шедевр для нью-йоркской галереи. С утра за ней заехала ее подруга и наставница, Нонна, и сказала, что вернет ее не раньше полуночи.
        - А к Наде приехал папа. И она надеется немного поработать. Она ведь начала писать статьи для журналов! Одно известное издание предложило ей ставку штатного копирайтера, но она пока опасается соглашаться.
        - Это просто супер, пусть не вздумает отказываться! Это хороший опыт! Может быть, в будущем станет моей коллегой, - сказал Мика.
        - Как, кстати, твои успехи? - подхватил Вэл.
        - Первый тираж «Голоса предков» разошелся к декабрю, издательство решило допечатать еще десять тысяч. Мой первый неприкаянный роман тоже взяли в печать. И заключили договор на третью книгу, которую я обязуюсь написать к концу лета. Я уже приступил к первым наброскам.
        - Звучит потрясающе! - глаза Дэна озарились восторгом, эффект усилили бликующие линзы очков.
        - Да, это настоящий успех, дружище, - со знанием дела закивал Вэл.
        - Кстати, как Сюзанна? Не скучает? - спросил Мика.
        - Она сегодня в офисе - Палыч выцепил ее писать стратегию развития на год вперед. Пробудет там допоздна с учетом того, что он только недавно соизволил притащить свою задницу на канал, а пунктуальная Сью ждала его там с обеда.
        - Удивительно, что он вообще решил поработать в праздники, - заметил Мика.
        - Да была бы его воля - он бы не вылезал из титька-бара! Но в начале года вредно расслабляться. Тем более скоро юбилей канала, и он хочет всех впечатлить. А это важнее, чем блядки.
        - Может, пришло время и ему остепениться? - осторожно предположил Дэн.
        - Да брось ты! Это мы больше не ищем приключений, а у Палыча жизнь только начинается. Он пятнадцать лет оттарабанил от звонка до звонка со своей Алисой, и что в итоге? Ему еще долго зализывать раны.
        После недолгой паузы Дэн сказал:
        - Пообещайте, что мы будем чаще вот так встречаться.
        - Вот уж кто бы говорил! - праведно возмутился Вэл. - Между прочим, из нас троих только я периодически околачиваюсь тут в одиночку. Так что, вэлкам!
        - Я ухожу в практику на целый день, - сообщил Дэн и поджал губы. - Заявление уже на столе у Палыча. Но я пока не знаю, назначит он мне отработку или отпустит одним днем.
        - Это правильно. Но немного грустно, - поддержал Мика и поймал себя на чувстве зависти: его друг наконец-то избавится от навязчивого ежедневного присутствия Аглаи, а он? Что ему мешает? Маленькие писательские гонорары, вот что. Пока еще рано разбрасываться работой, которая приносит ему основной и постоянный доход.
        Словно прочитав его мысли, Вэл громогласно заключил:
        - Ну вот, прилетели! Воробушки-хуебушки - тихим сапом решили свинтить от меня. Спорим, Михан - следующий! С таким-то громким стартом в писательстве!
        - Да ладно тебе. Я за Дэныча очень рад. А от книг доход пока не такой, чтобы бросать постоянную работу. Да и, будем честны, я не вкалывал столько, сколько он. Так что, дружище, поздравляю с осуществлением большой мечты!
        - Спасибо, - тихо ответил Дэн. - Но, по большому счету, на работе нам и так некогда общаться, поэтому важно не потерять друг друга в жизни.
        - Все верно, - искренне поддержал Мика. - Так что, как бы там ни сложилось, не грусти, Вэлыч. Мы с Дэном все равно лишь рядовые сотрудники, а ты рулишь всем процессом.
        - А что я? Накрапывающий дождик после ваших стремительных взлетов. - Вэл с досадой отодвинул пустую кружку тыльной стороной руки.
        Дэн и Мика виновато переглянулись.
        - Ага, попались, салаги! - выпучив глаза, задорно вскрикнул Вэл. - Не дождетесь! У меня тоже все на мази. Через недельку-другую Палыч подпишет приказ о назначении меня своим замом - нашептал мне тут в сочельник о своем великодушном решении.
        Дэн и Мика с облегчением рассмеялись и поздравили друга, подняв кружки с остатками пива.
        - Так, давайте по порядку, мы еще за Дэныча не выпили! Официант!
        - Конечно, мы ни про кого не забудем! - успокоил его Мика. - Но ты меня раньше времени не списывай со счетов, я пока никуда не собираюсь.
        - Поверь, дело за малым! Не за горами предложения от сценаристов и именитых режиссеров! Я знаю, как это работает! Там уже совсем другие деньги! Вмиг забудешь про эти бандуры, которые таскаешь на себе на каждый репортаж!
        - Я люблю это дело, как ни крути.
        - Так, ну хорошо! Давайте сначала жахнем за Микин бестселлер?
        - Если можно, - Дэн поднял руку, как в школе, - я бы объединил тосты, чтобы случайно не скатиться в прошлый год.
        - Да не вопрос! - великодушно разрешил Вэл.
        Дэн вынужден был покинуть друзей спустя всего полтора часа совместных посиделок. Он перешел на безалкогольное пиво после первого бокала и перестал волноваться насчет фокусов, которые мог выкинуть его организм под воздействием алкоголя, но ему не хотелось, чтобы Надя нервничала по поводу его затянувшегося отсутствия.
        Он очень бережно относился к ее вновь приобретенной уравновешенности, к тому, с какими спокойствием и невозмутимостью она позволила себе открыть новую страницу своей жизни под названием «Многодетная мать». Он бесконечно благодарил Элю за идею, которую она ему подкинула, и хвалил себя за то, что ему хватило духу реализовать сомнительный замысел, поступившись некоторыми своими принципами и задвинув гордость. Все сомнения по поводу возрождения здоровых отношений в семье отпали, когда Надя, приехав из аэропорта, взяла на руки маленького Луку, как будто вместе с ним принимая свою судьбу и все несбывшееся, но при этом наполняя себя новыми стремлениями и планами.
        Их жизнь начала налаживаться самым невообразимым и стремительным образом. Все началось с того, что в их постель вернулся секс, причем в первую же ночь после приезда, несмотря на усталость Нади после дороги, которая в любое другое время (за исключением досвадебного периода) была весьма уважительной причиной улечься спать. Это стало сильнейшим и приятнейшим потрясением для Дэна, он верил, что можно возродить взаимопонимание, уважение, но вернуть сексуальную жизнь, разжечь давно истлевшие щепки страсти - об этом можно было только мечтать. Оказалось, что именно безудержный и страстный секс, а отнюдь не долгие разговоры, способен вытянуть из пучины недопонимания и котла невысказанных обид самые безнадежные отношения. Это и случилось с ними. И эффект не испарился ни через день, ни через неделю, ни даже через месяц.
        Дела пошли в гору и в их личных делах: Дэн перенес практику в просторный светлый офис с приемной на высоте птичьего полета в одной из новых башен Москва-Сити, а Надя оборудовала мини-офис на застекленном обогреваемом балконе и начала уединяться там с ноутбуком или книгами. Ей стали поступать заказы на редактуру текстов и написание статей, она разобрала шкаф, освободив его от старых вещей. Они с Дэном купили новые, и Надя, любовно развесив их, принялась ждать подходящего повода для выхода в свет.
        Дэн боялся спугнуть возрождение семейной жизни, поэтому стремился выстраивать рабочий график так, чтобы проводить дома по крайней мере два вечера в будни и целиком все выходные. Совсем скоро все станет еще лучше, он уйдет с канала и станет полноправным хозяином своего расписания и тогда сможет уделять семье столько времени, сколько никогда не уделял. Учеба, становление бизнеса, совмещение двух (даже трех) работ - позади. Впереди - покорение новых высот и «сбор урожая».
        Дэна теперь распирало от интереса к одному из ответвлений его новой специальности - сексологии. Любому специалисту необходимо постоянно учиться, повышать квалификацию, и именно в этом направлении Дэн решил развиваться, получить медицинское образование. Новой целью стало достижение известности в качестве престижного сексолога. На его интерес к этой области повлияли как минимум два момента: его встреча с Аглаей вкупе с ее откровениями и то, как хороший секс за одну ночь возродил его дышавшую на ладан семью.
        Мысли об Аглае были неприятны ему, но это не мешало Дэну испытывать любопытство к ней как к феномену гиперсексуальности. Ее откровения разбудили в нем вулкан профессионального интереса. Досадно только было то, как непрофессионально он с ней обошелся, отказавшись признать ее своей пациенткой.
        О ней можно было бы забыть, если бы она не маячила ежедневно перед глазами и не выпускала в его сторону яд недвусмысленных намеков. В какой-то момент ему показалось, что хищница остыла к нему, он немного расслабился, но потом она начала атаковать с новой силой, чуть ли не строя из себя обиженную брошенную пассию. Но с этим скоро будет покончено. Исчезновение Аглаи из его жизни станет одним из главных плюсов его увольнения. Он надеялся, что когда она перестанет видеть его на канале, у нее пропадет и привычка заявляться без приглашения в его офис. Естественно, при желании ей не составит труда найти его в Сити, но это будет уже слишком.
        Другое дело, если он все-таки решится пригласить ее в качестве пациентки или даже… Дэн не мог найти подходящее слово… подопытного экземпляра, материала для написания диссертации. Все, что она рассказала ему на первом псевдоприеме, представляло интерес, просто он был слишком потрясен и не готов трезво воспринять информацию. Но об этом пока рано думать. Да и честнее по отношению ко всем - обойтись без нее и навсегда похоронить все, что связано с апрельским инцидентом.
        Сейчас очень важно сосредоточиться на достигнутом и не порушить все в неуемном стремлении получить больше и как можно быстрее. Надя хорошо держится, но все же находится пока еще на пути исцеления. И без него ей не пройти этот путь до конца.
        Дэн ускорил шаг.
        Вэл до последнего канючил, чтобы Мика не уходил и дождался вместе с ним Сюзанну, которая застряла в офисе с неуемным Палычем. Она обещала заехать за ним после работы. Но ближе к полуночи Мика не выдержал, извинился и сообщил, что Эля уже едет домой.
        Раньше Вэл начал бы подтрунивать над другом, но сейчас решил, что сам пойдет и встретит Сюзанну. Тем более, когда он звонил ей в последний раз, она сказала: «Извини, но не могу же я всех тут бросить!» - «Кого это - всех?» - уточнил Вэл. «Здесь еще второй акционер и Аглая, - прошептала в ответ Сюзанна. - Все, отбой! Позвоню, как закончим».
        Ну уж нет! Он сам придет к телецентру, позвонит ей, скажет, что замерз и не в состоянии более ждать ни минуты. Она предложит ему подняться. Он напомнит ей о своем зароке, что ноги его не будет в офисе до 11 января - первого официального рабочего дня.
        Стремительно шагая в сторону телецентра, он не понимал, что раздражает его больше - летящие в лицо снежинки размером с виноградину или то, что он до сих пор не предпринял ничего, чтобы Аглая покинула телеканал. Он так и не решился раскрыть глаза Палычу на двуличную сотрудницу. Вернее, постоянно откладывал неоднозначный разговор. Стыдно признаться, но он опасался реакции Аглаи: как она поведет себя, когда ей будет нечего терять? Останавливало и присутствие Сюзанны - они с Аглаей работали в непосредственной близости, иногда даже в связке, корреспондентка крутилась вокруг новой начальницы с первого дня ее работы в офисе, заискивала, старалась угодить, чуть ли не набивалась в подруги. Ничто не ускользало от глаз Вэла, ровно как и ее косые взгляды в его сторону, предупреждающие о возможности расправы в любой момент.
        Вэл не скрывал собственной неприязни. Как-то раз он стал свидетелем одной из затянувшихся бесед между Сюзанной и Аглаей, и позднее, столкнувшись с последней на кухне и уловив ее победоносный прищур, сквозь зубы прорычал: «Только попробуй». Он и сам до конца не понимал, от чего предостерегает Аглаю и что будет, если она его не послушается, поэтому его угроза выглядела жалкой. Впервые в жизни Вэл почувствовал себя неуютно от собственного бессилия.
        Но отказать себе в природной наблюдательности он не мог, поэтому, в надежде заполучить дополнительный козырь для разговора с Палычем, при случае старался уличить Аглаю в какой-нибудь оплошности. Проколы случались абсолютно у всех, и, как правило, это не служило поводом для увольнения. Но вдруг она серьезно накосячит? Он будет тут как тут!
        Но Аглая работала хорошо и успевала больше других сотрудников. Однажды он наблюдал за ней после приезда с сюжета. Она ни разу не присела за компьютер, занималась общественной деятельностью, которая стала ее главным коньком на канале, но сюжет сдала в срок. Он лично отсмотрел его, будучи уверенным, что репортаж окажется сырым и смонтированным наспех, но результат оказался, как всегда, на хорошем уровне. Скорее всего, она успела набросать монтажный лист по дороге со съемки. Многие корреспонденты так делали, а по возвращении в офис доводили свои заметки до ума. Аглая же всего разок проверила почту и сразу пошла к монтажерам и на озвучку… Тем не менее признавать ее талант, а уж тем более хвалить ее он не собирался.
        Даже от Сюзанны Вэл не смог утаить своей неприязни к Аглае. Его невеста искренне недоумевала, но он, рискуя вызвать небезосновательные подозрения, назвал молодую сотрудницу двуличной гадиной и попросил возлюбленную быть с ней начеку и не подпускать к себе слишком близко. Сюзанна тогда поморщилась от крепкой формулировки, пожала плечами и игриво предположила, что Вэл чего-то недоговаривает. Его передернуло, но тему он закрыл.
        Зато теперь Сюзанне не придет в голову уговаривать его подняться и подождать ее в офисе. Мало того, что она заставила его ждать, так еще и навяжет ему неприятное общество в каникулы? Нет, она этого не сделает.
        И он не ошибся.
        - Ладно, сейчас спускаюсь, - снисходительно ответила она на его замерзший призыв.
        - Они все еще там?
        - Да, на повестке - организация празднования юбилея канала. Там Аглая всем заправляет. По моей части мы вроде закончили, так что бегу.
        Сюзанна выпорхнула из монументального здания телецентра в снежную январскую ночь ему навстречу. В белоснежной шубке, со стройными ножками, с пушистыми волосами она походила на снежинку из театрализованного представления.
        - Прогуляемся? - предложил он, галантно подставляя локоть своей невесте.
        - Вот ты хитрец, Ваганов! - Она шлепнула его зажатыми в руках перчатками. - Так правдоподобно пел мне в трубку о том, что замерз!
        - Так все правильно, я без тебя замерз!
        - Я тебя тоже очень люблю, но одета не для прогулок. Если только пройдемся до Арбата и обратно.
        - Есть идея получше, - заговорщически сказал он. - Я слышал, что в праздники круглосуточно работает каток на Пушкинской.

2
        - С прошедшим Рождеством тебя, дорогая! - Регина протянула сестре большую корзину с люксовой косметикой и конверт формата А4.
        - Спасибо. Только непонятно, зачем мне такой тщательный и дорогой уход за физиономией, которую я не высовываю из дома… Где тебя носило двое суток?
        - Ездила навестить Даньку. В конверте - рисунок от него для тебя.
        Аглая отложила в сторону корзину и аккуратно достала из конверта альбомный лист, размалеванный акварелью.
        - Пора бы тебе уже забрать его. Пропадет парень в этой дыре, пока ты тут утоляешь свои неуемные аппетиты.
        - Ага. А ты будешь ему нянькой? Еще годик безвылазно посидишь дома? Привыкла?
        Аглая насупилась.
        - Не волнуйся, - продолжила Регина. - Я заберу его летом, в школу он пойдет уже в Москве. К тому времени нам будет обеспечен хороший регулярный доход. И это благодаря тебе! Скоро развязка, лапуля! - торжественно объявила Регина и достала бутылку Moet из одной из множества сумок, с которыми только что еле протиснулась в дверь, как настоящий Дед Мороз.
        - Да неужели? Обложишь мужиков данью?
        - А почему бы и нет? Мы выждали и не прогадали. Теперь им всем есть что терять. Как только они поймут, чем им грозит разоблачение, они как миленькие согласятся на ежемесячные отчисления за моральный ущерб. Они не дурачки, быстро поймут, что отделались сравнительно легко. Миллионы мужиков отстегивают алименты бывшим и живут припеваючи, вот и здесь будет что-то типа того. Может быть, мы даже сжалимся и ограничим срок выплат датой совершеннолетия Дани, к примеру. Ты не представляешь, как нам повезло! Если сперва мы думали, что просчитались и имеем дело с голодранцами, то теперь они превратились если не в олигархов, то в довольно перспективных мужичков! Я радовалась их стремительным успехам, как своим, честное слово! Тихоня Мика становится известным продаваемым писателем, чистоплюй Дэн записывает на прием звезд шоу-бизнеса, а маменькин сынок-переросток Вэл получил хорошее повышение на канале. И главное - плата за содеянное вполне демократичная.
        Аглая поморщилась:
        - Не могу слышать, как ты сюсюкаешь их имена, как будто они тебе родственники.
        - Привыкай, птичка. Отныне они наши лучшие друзья. Как бывшие, с которыми удалось сохранить цивилизованный контакт.
        - Уверена, что у тебя достаточно компромата? По-моему, чем больше проходит времени, тем сложнее что-то доказать.
        - Я только что доходчиво объяснила тебе, что до сих пор время играло нам только на руку, бестолковая!
        Аглая сложила руки на груди, надула бесцветные губы и потупилась в пол.
        - Пришло время твоего выхода на сцену! - продолжила Регина. - Не могу же я одна все провернуть «от» и «до». Вспомни себя после нападения. От тебя толку не было потом еще несколько месяцев. Ты меня торопила, требовала скорейшего отмщения, а сама в обморок падала от одной мысли о встрече с кем-нибудь из них. Но скоро тебе придется посмотреть им в глаза, потому что я не могу находиться в двух местах одновременно.
        - И когда же? - ровным голосом спросила Аглая, прижимая к груди декоративную подушку в уютном вязаном чехле.
        - Через две недели. В конце января состоится большой бал, посвященный десятилетию канала.
        - Маскарад? - смиренно уточнила Аглая.
        - К сожалению, для тебя - нет. Под маской спрятаться не удастся, - усмехнулась в ответ Регина.
        - Поставь им еще одно условие: пусть свалят с канала. Я хочу вернуться на свою работу и не видеть их там.
        - Ну, лапуль, тут придется пойти на небольшой компромисс. Дэн уже сам увольняется. Мика ждет непонятно чего, но ему тут явно делать больше нечего с его литературными премиями и внушительными тиражами. А Вэл… Если его уволить, где ж он будет зарабатывать деньги нам на откат? Он примитивное животное, больше ничего не умеет. Придется как-нибудь смириться с его присутствием. Но поверь, ему до тебя (как и до меня) нет никакого дела. Впрочем, как и остальным. Они все каким-то волшебным образом умудрились наладить свою личную жизнь после моего появления. И даже спасибо не сказали. - Регина притворилась, что обиделась, и откупорила бутылку.
        - Но «каким-то волшебным образом» ты с каждым из них умудрилась переспать, - заметила Аглая.
        - И слава богу - еще бы чуть-чуть, и компромата было бы не собрать! Теперь на канале работает невеста Вэла - Сюзанна. А к нему и без этого было сложно подобраться.
        - Эх, как мне жаль этих женщин, с которыми у них все наладилось… - сказала Аглая, принимая из рук сестры вытянутый бокал на тонкой ножке.
        - Не вздумай вмешиваться, - серьезно предупредила Регина, зная, что сердобольность сестры может пойти дальше слов. - Я заставила их поволноваться в те или иные моменты, но всерьез не навредила. Им должно быть не все равно. Чем лучше у них все складывается, тем больше рычагов в наших руках.
        - Но они ведь тоже люди - эти девушки, которые связывают судьбу черт-те с кем.
        - Может, они большего и не заслуживают. - Регине лень было доказывать сестре, что ее насильники, в общем-то, оказались не такими уж плохими ребятами. - Запомни, огласка - не наша цель. Это наш козырь!
        Регина верила в то, что говорила, и в то, что доведет дело до конца согласно своему плану. Она даже получит главный приз, мысли о котором держали ее на плаву после всех последних фиаско, связанных с привлечением внимания объектов. Вот уже почти полгода ни один из них не проявлял ни малейшего интереса к ее персоне. Неловкость, опаска, пренебрежение - вот что она получила в ответ на страсть, молодое красивое тело, умение дарить удовольствие и дружбу, в конце концов!
        - Ладно, выкладывай свой план. - Для убедительности Аглая отставила подальше едва тронутый бокал и выпрямилась.
        - Одним разговором тут не обойтись, но начнем. Бал состоится двадцать седьмого января. - Регина открыла на столе календарь на странице первого месяца и придвинула его к сестре. - В какой день ты сможешь выйти на работу?
        Аглая тяжело вздохнула и уставилась на календарную сетку невидящим взглядом. Для наглядности Регина подчеркнула красным маркером сегодняшнюю дату (точку отсчета) и обвела в кружок цифру 27 (день икс). Видя, что сестра колеблется, она пояснила:
        - Дольше пятнадцатого числа лучше не затягивать. Три-четыре дня - и в бой. За это время нам нужно сделать одинаковый маникюр и сровнять длину и цвет волос. И спасибо тебе, что не сильно разожралась за время заточения. И я тоже уже начала готовиться и набрала пару килограммов за праздники - ох, непросто мне это далось! Теперь у нас фигуры почти одинаковые. Остальное скорректируем одеждой.
        Аглая ждала дальнейших пояснений.
        - Начиная с пятнадцатого числа мы будем по очереди выходить на работу. Королевой бала будешь ты - на передовой, так сказать, - поэтому за ближайшие две с лишним недели ты должна органично влиться в работу и в коллектив. Дни подготовки понадобятся нам не только для маскировки, но и для того, чтобы ты по максимуму ознакомилась со всеми нюансами. Самое главное - с моих слов ты должна зарисовать себе портреты главных действующих лиц и второстепенных участников и прописать основные желаемые линии поведения.
        - Ладно, - тихо согласилась Аглая.
        - Ничего страшного не произойдет. Дэн, скорее всего, уже не появится в офисе, только придет на бал. Ты не представляешь, у меня чуть сердце не упало, когда я узнала, что он увольняется и не сможет присутствовать в самый важный день! Но Палыч сказал мне, чтобы я обязательно передала ему приглашение. В общем, его ты увидишь только на балу и, скорее всего, с женой. Это тоже часть плана, придется потрудиться, чтобы он не вздумал припереться один. Но, опять же, я хорошо постаралась и заранее промыла мозги шефу по поводу того, что на такое мероприятие не стоит вводить ограничения на присутствие мужей и жен. Мику ты будешь видеть редко - может выпасть пара-тройка совместных сюжетов. Но он абсолютно безобидный, да еще и олух, там опасности никакой. А вот здоровяк - внимательный, падла, вечно что-то высматривает, вынюхивает. Но я уверена, что в первые недели в новой должности ему будет не до тебя. То есть не до нас.
        - День ты - день я, - эхом произнесла Аглая.
        - Да. Мне кажется, это идеальная схема. Мы будем постоянно на связи, а каждый вечер устраивать домашнюю летучку, мозговой штурм. Расскажу тебе все-все про организацию бала, чтобы ты ничего не завалила. Если вдруг кто-нибудь что-нибудь заподозрит, он не успеет утвердиться в своих догадках, потому что через день появлюсь я. Ясно?
        - Да. Только я никак не соображу, в чем заключается наша месть. Это же просто штраф, причем не слишком обременительный для таких охрененно успешных мужиков, как они.
        Регина закатила глаза и, собрав последние капельки ангельского терпения, сказала:
        - По-твоему, все-таки лучше засадить их за решетку и все последующие годы насыщаться лишь чувством восстановленной справедливости? Считаешь, это лучше, чем обеспечивать себя десятки лет за их счет? Блин, да ни одна женщина еще не заработала сексом столько, сколько получишь ты всего за один раз! Впрочем, я тебе еще не изложила целиком свой план. Будь уверена, они в штаны наложат по-крупному! Слушай и не перебивай…

3
        Для юбилея, с легкой руки организаторов пафосно названного балом, был арендован весьма лаконичный, но уютный зал в смягченном скандинавском стиле - рояль-бар с панорамным видом на верхнем этаже гостиницы «Метрополь».
        Гости постепенно заполняли просторное помещение с преобладанием темных тонов в интерьере, залитое теплым приглушенным светом. Изюминкой был, естественно, черный рояль на невысоком круглом пьедестале. Из приокрытой крышки величественного в своих изогнутых линиях инструмента лились обволакивающие мелодии мировых джазовых хитов.
        На протяжении всех десяти лет своего существования канал заботился об индивидуальности своих продуктов и во всем придерживался утонченного стиля. Именно поэтому изначально были отметены все варианты банкетных залов с резными колоннами, светлыми портьерами и белыми скатертями. В противовес банкетным традициям был арендован целый бар, и теперь трое шустрых барменов обеспечивали гостей напитками на всевозможный вкус.
        Григорий Палыч встречал гостей, как раз сидя за барной стойкой на высоком стуле с сигарой, зажатой между пальцами, и стаканом виски. Каждый из вновь пришедших дивился непринужденной обстановке. Высокопоставленные гости выражали одобрение директору канала.
        Дресс-код тоже не подразумевал излишеств. «Только не пингвин-пати, - распоряжался Палыч в процессе подготовки. - Наш телеканал - это наш второй дом, пусть все будет по-домашнему, но дорого и с изыском». Получилось довольно дорого, но в пользу юбилейного бала было решено пожертвовать новогодним корпоративом.
        Аглая встречала гостей прямо у входа, раздавая жетончики для лотереи, которая намечалась на конец вечера. Ее расклешенное книзу платье-футляр карминного цвета оттеняло собранные сзади волосы, придавая им глубокий алый оттенок. Она светилась, как лампочка, и даже минималистичный мейкап (изящные стрелки и слегка увлажненные блеском губы) не умалял ее яркости.
        Ни один не обделил ее приветливым и восхищенным взглядом, пока не пришел Мика, который, не выпуская руки своей спутницы, принял два жетончика и всего лишь выдавил скупую улыбку. Эля вежливо кивнула встречающей, придерживая симпатичный животик, выпирающий под колышущимся серебристым платьем на тоненьких бретельках. Мика был в вельветовых брюках и синей рубашке свободного кроя, заправленной за пояс. Они поздоровались с Палычем и проследовали к панорамным окнам, чтобы полюбоваться видом на вечерний город.
        Здоровяк в кашемировом свитере и темных джинсах и вовсе проигнорировал миниатюрную встречающую на входе. Жетончики приняла Сюзанна, семенившая за ним на высоких каблуках. Ее движения сковывала узкая белая юбка-карандаш, зато весь верх был объемным: кудрявые волосы достигали лопаток, а облегающую кофту венчали воздушные рукава-фонарики. Этой паре не удалось уединиться, они так и остались рядом с Палычем, поддерживая беседу с высокопоставленными гостями, которые уже успели окружить босса.
        Невысокая блондинка лет сорока пяти в красном деловом костюме с серьезным видом приняла протянутый ей жетончик, оглядела Аглаю с головы до ног и, по-птичьи озираясь, проследовала к бару, ступая аккуратно, словно цапля. На ходу она пробормотала: «Ни одного знакомого лица! Столько народу, а что толку?»
        - О, Птицына крадется, - шепнул Вэл Сюзанне на ушко.
        - Боже, неужели ее позвали? - его спутница скривила личико.
        - Видимо, в качестве напоминания о том, что канал пережил не самые лучшие времена, - прыснул Вэл, обнял Сюзанну за талию и, выпучив глаза, подал Палычу знак.
        - О, Дарья Алексеевна! - Палыч соскочил со стула, чтобы поприветствовать свою предшественницу. - Спасибо, что нашли время разделить наш общий праздник!
        - Спасибо, что пригласили. Столько новых лиц - я прямо теряюсь, - сказала она, продолжая осматриваться. - Впрочем… - она остановила пронизывающий взгляд на Вэле и Сюзанне, - некоторые вещи не меняются.
        - Сучка крашеная, - прохрипел Вэл, - так долго точила на меня свой клюв, а уволить не успела. До сих пор, наверное, не может успокоиться.
        - Расслабься. - Сюзанна положила изящную тонкую руку ему на грудь. - Она всего лишь часть истории. А будущее - за нами.
        Ведущим вечера был сотрудник канала - популярный шоумен, ведущий вечернего развлекательного ток-шоу. Коллеги любили его не меньше телезрителей, поэтому необходимости привлекать кого-то со стороны не было. Так же обстояли дела и со всеми остальными ответственными за организацию мероприятия. За свет, музыку и фоновый видеоряд на большом белом полотне, натянутом вдоль окон, отвечали технические сотрудники канала.
        Всем, кто не просто отдыхал, а работал, полагалась небольшая премия. Аглая входила в число таких сотрудников. Ей было совсем не до расслабления: девушка не выпускала из рук блокнот и телефон, постоянно о чем-то хлопотала и переговаривалась то с ведущим, то с диджеем, то с монтажером, сидящим за ноутбуком напротив экрана. Приглашенный персонал (официанты, музыканты, вокалисты) тоже был ее заботой.
        Когда почти все собрались, ведущий поприветствовал гостей и воспел первую оду любимому телеканалу:
        - Дорогие коллеги! Уважаемые гости! Спасибо всем, кто сегодня присутствует здесь, разделяя эту большую взрослую юбилейную дату - десять лет! Не все стояли у истоков, поэтому позвольте мне провести небольшой экскурс в историю. Некогда выпускники факультета журналистики МГУ, успешные молодые сотрудники других телеканалов объединились, чтобы создать что-то свое - новое и непохожее на то, что делают другие. Так и появился телеканал «Среда» - информационно-развлекательный, не обремененный цензурой, созданный для тех, кому хочется вкусить ярких впечатлений и попробовать мир на вкус…
        От внимания Аглаи не ускользнула парочка опоздавших: статный элегантный мужчина в очках, серых брюках и приталенной голубой рубашке и его спутница с правильными чертами лица, каштановыми волосами, чуть вздернутым носиком и пухлыми губами, в черном платье с сетчатым верхом. Аглая подошла и предложила им жетоны. Дэн принял их не глядя, его спутница извинилась за опоздание и с интересом оглядела зал, не остановив внимание на Аглае.
        Тоже заметив прибывшую пару, Эля помахала им из-за столика, приглашая присоединиться. Дэн и Надя проследовали к друзьям. Девушки тепло поздоровались. Сюзанна, все еще стоя у бара, где несколько мужчин дымили сигарами, помахала Эле и Наде, взглядом давая понять, что присоединится к ним позже.
        - …С каждым годом на телеканале «Среда» размещается все больше серьезных спонсорских рекламных компаний. Это говорит о том, что при помощи «Среды» клиенты успешно решают свои рекламные задачи, повышают лояльность зрителей к своему продукту и качественно взаимодействуют со своей целевой аудиторией…
        Убедившись, что на подходе нет новых гостей, Аглая пристроилась за спиной у монтажера, отвечающего за проекцию видео на экран. Она наклонилась и, сосредоточенно врезавшись взглядом в монитор ноутбука, принялась давать какие-то указания.
        - …О том, как родилось название нашего канала, расскажет Григорий Павлович - один из тех самых основателей канала!
        Палыч легко отделился от барной стойки и под шум аплодисментов встал рядом с ведущим.
        - Да, все началось с парочки идейных журналистов и безбашенных инвесторов.
        По залу прокатился одобрительный смешок.
        - Как-то в среду мы решили, что этот день недели символизирует переход от скрупулезной деловитости понедельника к драйвовой беззаботности пятницы. В среду уместно быть как не в меру деловым, так и не в меру расслабленным. Наш канал мы видели именно таким - золотой серединой между развлекательным контентом и серьезным, без ухода в крайности.
        Пока Палыч предавался воспоминаниям о прошлом, Эля тихо спросила у Мики:
        - Он стоял у истоков, но владельцем стал только несколько лет назад, почему?
        - Насколько мне известно, он всегда мечтал возглавить канал. Особенно тяжело ему приходилось во «времена правления» Птицыной - вон той дамы в красном. - Он указал на женщину, которая так и не удосужилась присесть и стояла так, будто у нее ноги не сгибаются. - Но средства, чтобы выкупить контрольный пакет акций, у него появились только после развода. Там вроде как произошел очень выгодный ему раздел имущества.
        - Откупилась жена, что ли, от него? - прыснула Надя, которая невольно подслушивала рядом.
        - Вроде того, - пожал плечами Мика. - Она ведет очень успешную адвокатскую деятельность. Так получилось, что капитал ими был нажит немалый. Это все нам рассказывал Вэл, когда мы с Дэном пришли на канал.
        Тем временем Палыч отдал микрофон ведущему, и тот объявил, что прямо сейчас гости смогут насладиться историей телеканала в фотографиях и видео, передающих самые яркие и значимые моменты за все время его существования.
        - Десять лет - не такой уж большой срок. А поскольку текучки на канале особой нет, многие узнают на этих фото себя. А новенькие смогут лучше узнать старожилов. По окончании презентации приглашаем всех на праздничный ужин в ресторан этажом ниже. Но рояль-бар в нашем распоряжении до последнего гостя. Сразу после ужина здесь выступит музыкальная группа, и мы сможем заняться тем, что обычно происходит на балах, - танцами!
        Свет приглушили еще больше, гости уставились на экран. На белом полотне появились фотографии первых корреспондентов канала, фрагменты репортажей и передач десятилетней давности и самое интересное - «закулисье» телевизионной жизни. Вот молодой Палыч трудится над сюжетом в больших смешных наушниках, а вот сегодняшний ведущий готовится к прямому эфиру. Знакомые лица начинают мелькать все чаще.
        Спустя пару минут появляется фотография Вэла - более молодого и худого, но уже очень серьезного. Сюзанна толкает его в бок, и он поясняет:
        - Это я только въезжаю в работу. Семь лет назад дело было.
        Появляются фотографии с вечеринок, корпоративов и офисных посиделок.
        - Чего только не было, - усмехнулся Вэл, косясь на Палыча.
        Тот рассмеялся в ответ:
        - Классная подборка, правда?
        - А вот и наши орлы расправляют крылья! - воскликнул Вэл, увидев на коллективных фотографиях Дэна и Мику. - Они ведь пришли на канал не так давно.
        - И уже потихоньку покидают гнездо, - заметила Сюзанна.
        - Ну, они нормально так перекантовались, - ответил Вэл.
        Эля оживилась, снова увидев Мику:
        - Это ты где?
        - Ой, это, кажется, где-то на Амуре, снимали аварию на ГРЭС.
        - А это Нью-Йорк! - От радости Эля подпрыгнула на стуле, как мячик.
        - Что-то Дэна совсем мало, - подала голос Надя.
        - Да я же почти все время сижу в кабинете…
        И тут же взрыв смеха: появляется фото Дэна, спящего на рабочем месте.
        - Вот накаркала! - возмутился он. - Я тогда зубрил психологию всю ночь. А Вэл зашел не вовремя и сфоткал.
        - Подлец! - рассмеялась Надя.
        - А это где? - снова спросила Эля.
        На фото Мика расслабленно сидел в домашней обстановке за кухонной барной стойкой с кофейной кружкой в руке. Рубашка расстегнута, волосы растрепаны. Совсем не позирует, похоже, даже не в курсе, что его снимают. Эля потеребила плечо возлюбленного. Тот задумчиво уставился в одну точку и пробормотал:
        - Не помню… В гостях у кого-то…
        Несколько секунд Мика сидел в оцепенении, а потом медленно начал искать взглядом Аглаю. Вон она, стоит возле пульта и ухмыляется, глядя на него.
        Мика вздрогнул от вибрации смартфона в кармане. Сообщение от Аглаи. Фотография. Он спит, а она лежит у него на груди и делает селфи. Оба обнажены. Далее текст: «Если ты не хочешь, чтобы это фото появилось на большом экране, то прямо сейчас приезжай ко мне домой. Код домофона - на твоем лотерейном жетоне. Дверь будет открыта».
        Мика наклонился к Эле и шепнул, что ему надо срочно уладить одно дело по работе и что он скоро вернется. Эля в недоумении успела схватить его за руку, но Мика аккуратно высвободился и ушел. Нерешительно потоптался на выходе, поглядывая на Аглаю, но пришло новое сообщение: «Ты еще здесь?»
        Зал снова хохочет над очередным фото спящего Дэна на экране. Только на этот раз ложем ему служит не рабочее место, а большой домашний диван. Кто-то заботливо укрыл его мягким пледом.
        - Ну ты и Спящая Красавица, Жолудев! Это где ты хоть? - недовольно фыркнула Надя.
        Дэн начал ловить на себе насмешливые взгляды. Стоящий у бара Вэл прокомментировал, смеясь:
        - Выспался и свалил! Хорош работничек! - И показал Дэну большой палец вверх.
        Но его друг побледнел, как полотно. Вздрогнув, Дэн полез за телефоном. Прочитал сообщение. Его лоб покрылся испариной.
        - Я скоро приду, - сказал он Наде.
        - Что случилось?
        - В здании моего офиса пожарная тревога. Быстро сгоняю - надо убедиться, что все в порядке.
        Он поцеловал жену в лоб, бросил презрительный взгляд на Аглаю и направился к выходу.
        - Кто бы говорил! - смеется Сюзанна. - Это что за натюрморт?
        Зал снова хохочет, на этот раз ища глазами Валентина Ваганова. На фото он в белой рубашке и смокинге развалился на скамейке на палубе прогулочного судна-ресторана и спит беспробудным сном. Образ дополняет початая бутылка виски.
        - Вот сволочи, подстава! - сквозь зубы прошипел Вэл. - Я даже не был пьян!
        - Укачало, - с пониманием кивнула Сюзанна.
        - Бутылку я с собой точно не таскал. Просто вышел подышать.
        - Это когда было?
        - Незадолго до твоего приезда. Я просил Палыча, чтобы он вызвал тебя раньше, тогда ты успела бы на вечеринку. Но он уперся. Пришлось грустить одному.
        - Да, интересные фотографии. - Сюзанна вскинула брови и поймала губами трубочку своего коктейля.
        - Страх потеряли совсем, - со злостью проговорил Вэл.
        - Да ладно, расслабься, - наморщила симпатичный носик Сюзанна. - Всем же весело.
        - Я вообще-то теперь почти для всех шеф, так что пусть уссываются над кем-нибудь другим.
        Тренькнул брошенный на барную стойку телефон. Сообщение от Аглаи. Вэл быстро взял телефон в руки. «А у меня еще вот такое фото есть». Он лежит голый на кровати, а Аглая сидит рядом в кружевном белье и чулках, накинув его смокинг. «Будем дальше веселить народ? Если нет, сейчас же приезжай ко мне. Адрес и код домофона - на твоем жетоне. Дверь открыта».
        Вэл повернулся к Сюзанне и спросил, где лотерейные жетончики. Она, увидев, как он переменился в лице, пошарила в маленькой сумочке и достала смятые бумажки. Вэл забрал обе и положил их в карман. Поцеловал Сюзанну в губы и стремительно ушел не оборачиваясь.

4
        Странно, но больше всего его сейчас волновало то, когда он сможет вернуться обратно к Эле. Полчаса до «Коломенской» из центра с учетом пробок, обратно чуть быстрее - минут двадцать. Итого - минимум час только на дорогу. Это непозволительно много. Еще неизвестно, что на уме у Аглаи. У Мики в голове царил сплошной туман, порожденный шоком, и не было ни одного предположения.
        Сев в такси, он немного успокоился. Скорее всего, Аглая просто решила неудачно пошутить. Может, забыла что-то дома и попросит его привезти. Он судорожно проверял телефон в ожидании нового сообщения. В итоге не выдержал и написал: «Я уже в пути. Мне нужно вернуться как можно скорее. В чем дело?» Нет ответа. Что она возомнила о себе?! Это месть или розыгрыш?
        Фотография, на которой он сидит в ее кухне - пьет кофе после бурного секса. Фотография, сделанная тайком. А потом еще одна, сделанная, когда он задремал. Он никогда не оставался у нее до утра, но один раз отключился на несколько минут. А она воспользовалась моментом. Было ли это случайной шалостью или заранее спланированным компроматом?
        На секунду его охватила паника: а с чего он взял, что его грязный поступок сошел ему с рук? Внезапное предчувствие, что все только начинается, заставило его желудок сжаться. И хотя он привык отвечать только за себя, его мысли невольно перенеслись к Дэну и Вэлу. Нет, раз он один направляется сейчас в сторону квартиры Аглаи, значит, дело касается только их связи.
        Вообще, гадать было лень и противно. Неприятно осознавать, что на свете есть что-то, способное так легко заставить его делать то, чего ему делать совсем не хочется, а именно - стремительно направляться прочь от единственного места, где он должен сейчас находиться, рядом с Элей. Мало того, что оно сейчас пустует, так, скорее всего, она уже начала волноваться… Точно. Сообщение от нее с вопросом: «Ты где?» А следом: «Дэн тоже уехал. И Вэла не видно».
        Мика вышел из такси. Направляясь к нужному подъезду, он увидел, как напротив паркуется белый «Мерседес» Дэна. Он, наверное, единственный из всех гостей, кто приехал на бал за рулем. И не прогадал, хотя, видит бог, не предполагал внеплановых выездов. Несмотря на спешку, Мика остановился у входа в подъезд и подождал, пока Дэн припаркуется. Невольно он оглядывался по сторонам, ожидая появления Вэла.
        - Подождем? Или пойдем? - спросил он у бледного, как снег у них под ногами в свете уличного фонаря, Дэна.
        - Что? - выдавил Дэн.
        - Вэла будем ждать?
        - А если он уже там? - не подумав, но на удивление «впопад» ответил Дэн.
        - Все возможно. Но я вроде бы ушел с бала первым. А ты?
        - Не знаю, - Дэн потер лоб. - Вторым, наверное.
        - Пошли.
        Мика достал лотерейный жетон и набрал на домофоне комбинацию цифр, накорябанную ручкой на картонке.
        В лифте Мика спросил:
        - Тебе тоже пришла фотка?
        - Да.
        - Такого плана? - Мика показал свою.
        - Хуже, - ответил Дэн и скривился, готовый расплакаться. - Если она выведет это на экран…
        - Не выведет.
        - Она психопатка. И мы еще не знаем, что у нее на уме.
        - Это диагноз?
        - К сожалению, я его слишком долго игнорировал. Да, это не просто слова. И это хуже, чем сумасшествие. Психопаты знают, что делают. Они хитроумны и расчетливы.
        - Паниковать заранее тоже не стоит, - философски заметил Мика, выходя из лифта.
        - Ничего хорошего нас точно не ждет. У меня плохое предчувствие и неприятное ощущение, что в силу профессии я знаю больше, чем ты. И впервые в жизни меня это не радует.
        - Мы сами виноваты, никто не заставлял нас снова с ней спать. - Мика решительно шел по общему коридору.
        - Это уж точно. Но я про тебя не знал. А ты про меня? - Дэн старался от него не отставать.
        - Даже в мыслях не было.
        - Может, Вэл воздержался, поэтому его и нет?
        - Посмотрим. Но на балу его тоже нет.
        Дверь в квартиру Аглаи была открыта, внутри везде горел свет. Мика поймал себя на том, что его впервые пугает не темнота, а яркое освещение. Как будто ему предстояло выйти голым под свет прожекторов. Здесь о нем знали больше, чем следует. Он чувствовал себя уязвимым. Но при этом он осознавал, что держится куда лучше Дэна.
        Прежде чем обойти квартиру, Мика понял, что, кроме них, здесь никого нет. Гостиная выглядела приветливо, только диван почему-то был разложен и почти упирался в гипсокартонную перегородку со встроенным телевизором. На журнальном столике стояли бутылка Moet и ваза с фруктами, рядом лежали пульт и флешка.
        - Ты давно прекратил с ней отношения? - спросил Мика.
        - Да какие там отношения? Мы тупо трахались в течение месяца. Это было еще летом. Все началось с того, что она заявилась в мой офис, уселась на стол и раздвинула ноги.
        - Но потом ты сам стал приезжать к ней?
        - Да. Когда больше некуда было ехать, как мне казалось. Бывало, Надя прямым текстом заявляла, чтобы я не приходил домой.
        - Ты же знаешь, что это означало на самом деле?
        - Теперь знаю. Поэтому сейчас все по-другому.
        - Надо позвонить ей, сказать, что мы на месте. Я не хочу, чтобы Эля волновалась.
        - Я сказал Наде, что отъехал в офис.
        Послышался скрежет открывающихся дверей лифта. Друзья замерли. Раздались тяжелые шаги.
        - Епта! И почему я не удивлен? - с порога воскликнул Вэл.
        Его появление немного разрядило обстановку. Тот факт, что они встретят что бы там ни было все вместе, вселял толику спокойствия.
        Вэл плюхнулся в единственное кресло и взял из вазы яблоко.
        - Как думаете, отравлено? Чем нас на этот раз одурманят? Может, последует газовая атака? Рассказывайте, как было у вас.
        Мика и Дэн переглянулись.
        - Вы что, по своей воле? Казановы хреновы!
        - У нас с ней были короткие интрижки в начале лета. А у тебя что? Какое фото она выложила?
        - Узнаю барную стойку… - протянул Вэл, глядя на Мику. - И диван тот самый, - кивнул он Дэну.
        - Ты говоришь так, будто сам здесь впервые, - не выдержал Мика.
        - Она осчастливила зрителей моим фото с теплохода. Но я сразу поджал яички, ведь мой младенческий сон на палубе был результатом ее манипуляций. Я уснул там, а проснулся здесь, в спальне. И второе фото, которое прилетело мне на телефон, было именно отсюда. Так что не надо мне тут строить из себя агнцев божьих. У меня не было с ней интрижки.
        - Дело не столько в интрижке, как ты понимаешь, - спокойно сказал Мика.
        - Ладно. Чего мы ждем? Кто-нибудь имеет представление?
        - Когда ты уходил, она была еще там? - спросил Дэн.
        - Да. И сомневаюсь, что она сможет вот так все бросить и уйти.
        - Блин, - не выдержал Мика. - Девчонки будут волноваться.
        - Да, хреново дело, пацаны, - согласился Вэл.
        На лестничной площадке хлопнула дверь. Не то. Ее приход должен ознаменоваться скрежетом лифта.
        - И долго нам тут торчать? - Дэн в нетерпении присел на краешек дивана.
        - Я все-таки напишу ей, - сказал Мика.
        - Не стоит, - донеслось из приоткрывшейся двери.
        Аглая зашла в прихожую, плавно перетекающую в гостиную, в домашнем платье и с распущенными волосами.
        - Разве я могу заставить ждать своих любимых мальчиков?
        - Где тут у тебя телепорт припрятан? - не к месту осведомился Вэл.
        Мика закатил глаза от пошлого замечания Аглаи, которое не сулило ничего хорошего, и от неуместного юмора Вэла.
        - Все расскажу, но по порядку. - Она проследовала мимо них и с ногами залезла на разложенный диван, крепко сжимая в руке телефон. - Дэнчик, откроешь шампанское? - Аглая указала пальчиком на журнальный столик. - Давно мы не встречались в таком составе!
        Дэн не шелохнулся.
        - Не заставляйте меня каждый раз напоминать вам о козыре, который у меня есть. Если ты, Денис, хочешь выбыть из нашего славного междусобойчика первым и отправиться утешать свою жену после того, как она налюбуется фотографиями наших с тобой нескучных утех, продолжай в том же духе.
        Дэн испуганно посмотрел на друзей. Мика кивнул ему. Дэн в нерешительности взял бутылку и начал судорожно сдирать фольгу с горлышка.
        - Мы что, попали в голливудский триллер про шантаж? - развел Вэл руками. - Ты в детском саду не наигралась? Или кастинг в кино не прошла?
        - Интересно, а кем вы себя возомнили, когда пришли в бар и сняли танцовщицу, изображая богатеньких прожженных жеребцов? И в каком голливудском жанре все развивалось, когда вы поняли, что ваш трофей ускользнул, и вы, не раздумывая, решили нагнать его и получить свое любой ценой?
        - Чего ты хочешь? - спросил Мика.
        - Ми-и-иша, - протянула Аглая. - Ты всегда был самым благоразумным. Если и переходить к главному, то только с твоей подачи.
        Она ослабила поясок платья, немного высвободив приподнятую лиловым кружевным бюстгалтером грудь, и обвела взглядом по очереди всех троих, покусывая нижнюю губу.
        - С того самого утра я мечтаю повторить. Вы трое стали моим наркотиком. И чтобы избавиться от ломки, мне нужны вы все. Одновременно.
        - Я сваливаю. - Вэл решительно поднялся с кресла.
        - Ваши дамы, - громко провозгласила Аглая, - еще на балу. Экран работает. А у меня там свой человек, который без промедления выведет нужные изображения на всеобщее обозрение.
        - Чего конкретно ты хочешь? - спросил Мика.
        - Чтобы вы просто насладились мною здесь и сейчас. Когда-то вы заплатили кругленькую сумму за это, а сейчас выделываетесь, строите из себя святош.
        Аглая поджала под себя ноги и, разведя колени в сторону, скинула платье.
        - Зря сняла, - сказал Вэл. - Оно идеально сочеталось с твоим безумным взглядом.
        - Твое чувство юмора, Валентин, меня всегда заводило, но ты все равно болван. Так и будешь стоять, как истукан?.. О?кей, раз такое дело… Я сейчас подумаю, с кого начать. - Она с серьезным видом принялась водить пальцем по экрану телефона. - Я могла бы отправить фото им напрямую, но, зная ваше тщеславие, ребятки, куда действеннее будет угроза публичного скандала. А давайте пойдем в том порядке, в котором вы меня насиловали? Стало быть, первой обрадуем многодетную мать.
        Дэн шумно выдохнул.
        - Она блефует, никто из присутствующих в зале не станет ей пособничать, - сказал Мика.
        - Ох, простите! Беременные ведь без очереди!
        - Я получил, что хотел, и ухожу с чувством облегчения и огромной благодарности. Мы никогда не совершали преступления, а просто стали жертвами одержимости. С этим куда легче жить, правда. Спасибо. Пацаны, пойдемте, - сказал Мика.
        - Минутку! Небольшой киносеанс, и я вас отпускаю. Хочу, чтобы вы знали, что увидят ваши женщины в тот момент, когда вы будете покидать эту квартиру.
        Аглая включила телевизор и вывела на экран изображение со своего телефона. Видео достойного качества с хорошим освещением позволяло без труда разглядеть действующих лиц. Мужчина очень ритмично двигается в сторону стоящей к нему спиной девушки, которая опирается о стену, потом резко разворачивает ее, закидывает себе на бедра ее ноги и продолжает. Первому пришлось поморщиться Мике.
        - Это было не так уж неприятно, - заметила она.
        Он отвернулся и мысленно поблагодарил друзей, что они тоже смотрят куда угодно, только не на экран.
        Картинка сменилась. Распластавшееся по кровати женское тело, голова мужчины - у нее между ног. Дэн презрительно опустил уголки губ.
        - Она больная, - со злостью выдавил он.
        - Так вылечи! - крикнула Аглая.
        И, наконец, Вэл. Спальня та же самая, что и на предыдущих двух видео, но в утреннем освещении картинка ослепительно ярка. Девушка сверху, огромные руки мужчины обхватывают ее маленькую попку и насаживают ее на себя раз за разом.
        - Ебать-колотить… - только и смог выговорить Вэл.
        - Я думал, тебя опоили вечером, - сказал Дэн. - Длительный, однако, эффект.
        - Заткнись, очкарик.
        - Не ссорьтесь, мальчики. Видео покажем в смонтированном виде. Хронометраж - по десять секунд на каждого. Десять секунд, которые изменят вашу жизнь, или полчаса со мной, полные неги и наслаждения, и вы уходите чистенькими, забывая меня, как страшный сон. Ну, или, может, вы согласитесь навещать меня хотя бы раз в году в определенный день. Только представьте!.. - Она уже начала гладить себя, как будто завелась от только что просмотренных фрагментов прошлого. - Ну же, давайте! Вы же уже делали это! Что такого? Просто повторим!
        - Отдай телефон, - потребовал Дэн.
        Аглая рассмеялась.
        - Парни, давайте заберем у нее телефон, - Дэн с надеждой смотрел на друзей.
        Те молчали и не двигались с места.
        - Дурачок, есть же копии! А если я не отвечу на звонок в ближайшее время, видео покажут на экране. Наливай лучше шампанское! Миша, бокалы висят над стойкой, принеси, будь добр. Вам нужно выпить для смелости. Тебе-то уж точно, мой милый нервный доктор. - Аглая ступила на край дивана, попытавшись дотянуться кончиками пальцев до подбородка Дэна.
        Мика принес бокалы и начал разливать шампанское. Перед глазами маячила серебристая флешка, лежащая на стеклянной поверхности столика. Он наполнил один бокал.
        - На, выпей и успокойся. Поговорим, как взрослые люди. Если тебе нужны извинения…
        - К черту извинения, - она приняла бокал. - Я же ясно озвучила, что хочу, чтобы вы оттрахали меня, как тогда - неистово, втроем, по очереди и одновременно! Я обожаю вас, ребят, несмотря ни на что! Я вас хочу! Взамен дарю вам полную свободу и счастливую жизнь с теми, кого вы, мать их, выбрали. Я люблю вас, черт побери, и прошу о такой малости! Снимите штаны, доставьте мне удовольствие и катитесь на свой бал, успеете даже к праздничному торту. А если будете и дальше мяться, то по приезде застанете лишь руины своего несбывшегося счастья. Или ваши любимые примут вас после этого?
        - На флешке копии? - спросил Мика.
        - О нет, там главный сюрприз для непослушных мальчиков. Увидит ли его белый свет, зависит только от вас, насколько сильно вы меня разозлите или удовлетворите.
        - Мы не будем тебя удовлетворять, - решительно заявил Мика. - В конце концов, я никого не обманывал, а Эля в курсе, что у нас была связь. Вэл тоже был свободен на момент теплоходной прогулки. Прости, братан. - Он посмотрел на Дэна, по виску которого стекала капелька пота. - Все это жутко неприятно, но игры окончены.
        - А о том, как вы в ночи втроем накинулись на одну несчастную девушку, тоже все осведомлены? О том, как ударили ее по лицу, сбили с ног, сорвали с нее одежду, несмотря на холод, а потом по очереди, как животные, насиловали ее снова и снова, хватали за волосы своими лапищами и запихивали ей в рот свои причиндалы? Она подчинялась, словно безвольная кукла, оглушенная неожиданными ударами и шоком. А потом, наигравшись, вы оставили ее полуголую на трухлявом полу старой беседки, в холоде, и безразлично ушли, на ходу натягивая штаны.
        - Бред сумасшедшей шлюхи. Никто тебе не поверит. Мы знаем, как все случилось на самом деле и почему. А теперь лишний раз убедились, что только что ты смаковала лучшие воспоминания в своей жизни, - резюмировал Вэл. - Как жаль, что ничего подобного больше не повторится. По крайней мере, с нашим участием. Пойдемте парни, пусть упьется своим «Моетом».
        Мика вздохнул и послушно последовал за ним, бросив прощальный укоризненный взгляд на девушку в нижнем белье, чье лицо буквально пылало от негодования.
        - Дэныч. - Чтобы вывести друга из оцепенения, Мика аккуратно взял его за локоть и потянул за собой. Тот нехотя поднялся.
        - «Бред сумасшедшей шлюхи» записан на этой флешке, уроды. Вернитесь немедленно!
        Мика оглянулся, не замедляя шага, а Дэн снова застыл. Вэл взялся за ручку входной двери.
        Аглая сорвала с себя бюстгалтер и начала стягивать с себя трусики одной рукой. В другой она крепко держала флешку.
        - Это, - потрясала она вслед мужчинам сжатым кулаком, - разрушит не только ваши отношения, но и всю вашу жизнь! Не будьте мудаками!
        Дэн резко развернулся на каблуках, в два широких шага приблизился к дивану, запрыгнул на него прямо в ботинках, накинулся на Аглаю и схватил ее кулак, намереваясь его разжать. Мика разочарованно вздохнул и тоже поплелся к дивану, чтобы расцепить схватку. Вэл с недовольным видом последовал за ним.
        Аглая начала брыкаться и истерично вопить что-то нечленораздельное, потеряла равновесие, у Дэна заплелись ноги. В остервенелой сцепке они упали с дивана. Аглая ударилась головой о подоконник, а затем - о выступ батареи, довольно заостренный и с торчащим болтом.
        Воцарилась тишина. Слышалось только пыхтение Дэна, который разжал-таки кулак переставшей сопротивляться девушки. На секунду в его глазах вспыхнул победоносный огонек, но он тут же перевел внимание на бездвижное тело обнаженной Аглаи. Он потрогал вену на ее шее и запястье, приблизил свой нос к ее носу, не замечая, что рукав его рубашки побагровел от расплывающейся вокруг ее головы лужи крови, которая по цвету почти слилась с ее взлохмаченными волосами.
        - Не дышит, - констатировал Дэн.
        - Какого хрена, Дэныч?! - с интонацией детской обиды воскликнул Вэл.
        - Бля, пацаны… - Дэн растерянно сел на пол в нелепой позе.
        - Я, блядь, пошел отсюда. - Вэл схватился за голову, протопал в сторону выхода, но тут же вернулся и в ужасе уставился на растекающееся красное пятно. - Дэн, блядь, опять ты!
        - Что я? Что, блядь, я-то?!
        - Лучше б ты тогда ее замочил вместо того, чтоб насиловать!
        - Что ты несешь? Я никого не насиловал, ты что, не понял?
        - Дай сюда, - спокойно сказал Мика, протягивая руку.
        - Что? - вздрогнул Дэн, как будто забыв о присутствии в комнате третьего.
        - Флешку давай!
        Мика выхватил плоский серебристый носитель из вялой руки Дэна и подошел к телевизору.
        - Бля, братан, не трогай тут ничего! Надо вызвать полицию. Все, допрыгались, - резюмировал Вэл.
        Но Мика, никого не слушая, дрожащей рукой взял пульт.
        - Пацаны, у меня плохое предчувствие.
        - Что, блядь, может быть хуже? - чуть не плакал Дэн.
        - Думаешь, она не блефовала? - насторожился Вэл. - Если так, то нужно все уничтожить, а потом сдаться.
        - Сдаться? - проскулил Дэн. - И как, бля, мы это все объясним?
        - Ну, типа она преследовала нас… Как-нибудь выкрутимся. Мы жертвы обстоятельств, - насколько можно спокойно рассудил Мика.
        Он нажал на кнопку «Play», и экран вспыхнул. Друзья замерли, приготовившись увидеть много всего неприглядного и непристойного.
        Но когда картина происходящего мало-помалу начала вырисовываться, лица мужчин парализовал первобытный страх. Мика почувствовал предсмертную, удушающую тошноту. Беглого взгляда на лица Дэна и Вэла хватило, чтобы понять, что они испытывают нечто подобное. Даже соседство с только что случайно убитой девушкой не возымело такого эффекта, как лицезрение трех выпачканных в грязи здоровых мужиков, в которых, к огромному ужасу и сожалению, они безошибочно узнали самих себя, потерявших человеческий облик.
        - Как бы там ни было, - сказал Вэл через несколько секунд после того, как экран погас, - у нас есть доказательство, что это не изнасилование… Не совсем изнасилование. Она не заявила в полицию и продолжила отношения с нами. С каждым из нас.
        - И сделала это с целью шантажа, - подхватил Дэн.
        - То есть у нас был мотив, - равнодушно сказал Мика.
        - Думать, надо думать, - выдохнул Вэл.
        Дэн, весь красный и потный от переживаний, вцепился в телевизор и принялся выковыривать оттуда флешку.
        - Какого хрена ты делаешь? - устало спросил Мика.
        - Угомонись, чувак, - подал голос и Вэл.
        Друзьям пришлось оттащить Дэна от телевизора.
        - Это надо уничтожить! - провопил Дэн.
        - Ничего нельзя уничтожать, пока мы не решим, как действовать.
        Все замолчали. Мертвую тишину, полную тягостных, причиняющих почти физическую боль раздумий нарушила громкая вибрация мобильников Мики и Вэла. Друзья вздрогнули, а Дэн так вообще подскочил от ужаса:
        - Что за хуйня?!
        - Уведомление о стриме, расслабься дружок, - ответил Вэл, глядя на экран телефона.
        Мика машинально открыл приложение - стало интересно, кто работает во время праздника.
        - Репортаж с бала. Сейчас узнаем, как там обстановка.
        - Кто стримит? - спросил Вэл.
        - Странно… Как будто она. Кто-то зашел под ее аккаунтом.
        - Может, у нее и впрямь есть подельник? - испуганно предположил Дэн.
        На экране появилось ее лицо. Аглая - еще одна Аглая! - включила фронталку и снимала себя и все, что происходит на заднем плане.
        - Что за гребаный пиздец?! - взревел Вэл.
        Все трое повернули головы в сторону мертвого тела и так же синхронно снова уставились в экран.
        Дэн нервно затряс головой. Вэл схватился за бороду. Мика озвучил догадку, которая еще даже не успела окончательно дозреть в его голове:
        - Они сестры. И они договорились об этом стриме.
        Зазвонил мобильник. Мужчины снова вздрогнули и уставились на диван - туда, где оставила его хозяйка, прежде чем схватить флешку. Экран показывал, что звонит Аглая.
        Мика потянулся к телефону.
        - Не трогай ничего, умоляю! - заорал Дэн.
        - Нужно валить, - напомнил Вэл.
        - Она сказала, что если не ответит на звонок, то фото и видео появятся на экране, - напомнил Мика и включил громкую. - Алло.
        Тишина.
        - Аглая? Кто из вас Аглая?
        - Дай трубку сестре. Какого хрена у тебя ее мобильник? - в трубке раздался нервный, незнакомый голос.
        - Я не могу дать ей трубку. - Мика сел на угол дивана и потер тыльной стороной ладони лоб, как будто он сильно чесался или болел.
        - Так и знала. Сейчас же отпустите ее и верните ей телефон, иначе я предложу гостям бонусный видеосеанс. Как раз все поужинали и вернулись в бар.
        - Мне жаль.
        - Дай трубку Регине, слышишь, мудак?
        - Регине? - Мика покосился в сторону мертвого тела и многозначительно посмотрел на растерянных друзей.
        - Слушай сюда, ублюдок: я запущу видео с изнасилованием, если вы не дадите трубку сестре и не выполните ее требования!
        - Прошу, остановись! Она мертва. Игра окончена. Вызывай полицию и приезжай сама.
        - У нас еще есть время собрать и уничтожить улики, - промолвил Дэн, когда Мика нажал на кнопку отбоя.
        Мика молча отложил в сторону такую же молчаливую трубку, медленно поднялся с дивана, вышел на вытянутый незастекленный балкон и закурил. Ветер стих. Медленными хлопьями повалил снег, окутывая воздух теплом. По набережной проносились редкие автомобили. Москва-река стояла неподвижно в ледяных оковах.
        Вэл бесшумно подошел сзади, встал рядом, облокотился на перила и тоже закурил.
        - Скоро все закончится.
        - Ты про бал? - уточнил Мика, неотрывно глядя на кораблик, намертво прибитый ледяной коркой к причалу.
        - Да. Про бал.
        Круг Шестой
        Суд

1
        Алиса внимательно, не без удовольствия осмотрела свое отражение в зеркалах шкафа-купе, задержавшись в просторной прихожей, и мысленно похвалила свой выбор, сделанный при последнем налете на ЦУМ. Через пару минут зеркала по периметру лифта тоже вовсю ловили ее довольный взгляд.
        Коричневый Bentley Continental во внутреннем дворе жилого особняка в центре Москвы приветливо моргнул своей хозяйке и принял ее в тепло своего салона, пахнущего кожей и ванилью.
        Алиса распахнула шубку из белой шиншиллы, стянула с рук ярко-синие, в цвет сумочки от Birkin, перчатки и полюбовалась на свежий маникюр и объемное кольцо с огромным зеленым камнем, глубоким и сияющим. Это украшение навеяло приятное воспоминание о вчерашнем вечере, на который ее пригласила подруга, основательница известного ювелирного бренда, в честь запуска новой коллекции. Алиса как почетная гостья никогда не уходила с таких мероприятий без подарка и, благодаря любящему мужу, без покупки.
        Уже много лет она была в состоянии самостоятельно обеспечивать себя не просто всем необходимым, а всем необходимым для роскошной жизни в столице, почти ежемесячных путешествий и для того, чтобы ее подросшие дети не нуждались ни в чем ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Но украшения, по ее глубокому убеждению, должен дарить мужчина. И в сорок лет ее жизнь на сто процентов соответствовала ее собственным убеждениям, которые она никогда не предавала.
        Один из законов жизни, которые она крепко усвоила, гласил: блага не падают с неба бездельникам и праздным мечтателям. Нет, конечно, всякое бывает - богатые родители, наследство, удачный брак или развод, - но для себя она давно решила, что базой ее благополучия станет труд. Еще до того, как стать успешным и известным в московских богемных кругах юристом, Алиса Селиванова несла себя, как королева, всегда и везде. Усердие, тонкий ум, природное обаяние и хорошо подвешенный язык со временем подкрепили ее манеры материальными атрибутами хорошей жизни.
        Алису всегда забавляло, какое первое впечатление она производит на людей, и их переубеждение при помощи хорошо выполненной работы доставляло ей особенное удовольствие. Демонстрация своего профессионализма намного приятнее бесконечных рассказов о том, что ты не чья-то протеже и всего добилась сама.
        Да еще, к слову, поставила на ноги бывшего мужа, будь он неладен. Но даже о нем Алиса вспоминала с беззлобной усмешкой. Одна мысль о том, что он стал бывшим, напоминала о нынешнем мужчине, в котором она нашла по-настоящему родственную душу и растворилась без остатка. Виктор - тоже адвокат, старше ее на восемь лет - был готов баловать жену и бесконечно ею восхищаться.
        Перед тем как отправиться в дорогу, Алиса взглянула на себя в зеркало заднего вида, дабы лишний раз убедиться, что предыдущие зеркала ее не обманули. С тех пор как доход от адвокатской практики стал внушительным и стабильным, она позволила себе не считать деньги, которые тратились на внешность и уход за собой - для самосовершенствования нет ограничений. «Уколы красоты» стали ее хорошими друзьями, а после развода в качестве оглушительного бонуса она позволила себе небольшие преображения при помощи скальпеля. Любые радикальные решения и перемены были для нее проявлением высшей степени свободы. Она не стеснялась ни единого своего поступка и гордилась возможностью любой ценой быть идеальной во всем от кончиков наманикюренных пальчиков до ухоженных волос, от острых мысочков туфель от Gucci до эпатажных дизайнерских шляпок. Пухлые губы, рельефные скулы и аккуратный, будто вылепленный умелыми руками скульптора носик стали символом новой жизни.
        Именно такой, обновленной, ее впервые и увидел поклонник консерватизма Виктор Агафонов. И по сей день он убеждал ее, что купился не на внешний лоск, а на природное обаяние и острый ум.
        Заснеженное Бульварное кольцо располагало к спокойной езде, созерцанию окутанного в белое, все еще по-новогоднему украшенного центра столицы. Это очарование сойдет на нет при приближении к «трешке» и Москва-Сити, где находится ее офис.
        Алиса уже почти два месяца не покидала Москву и просто не могла не думать о скорой поездке в порядком уже поднадоевший Дубай. Всем местам, которые они с Виктором посетили за прошлый год и которые успели полюбить всей душой, Дубай заметно проигрывал. Но он хорошо подходит по климату для поездки в конце февраля и в марте. А Париж, Тоскану и Швейцарию они обязательно посетят поздней весной или летом.
        Зазвонил мобильный, передавая информацию на бортовой компьютер автомобиля. «Палыч». Бывший муж - легок на помине. Алиса включила громкую связь.
        - Лисушка, как ты?
        - Лучше всех, дорогой.
        - Как мальчишки?
        - Они уже не мальчишки. Были ими, когда ты заезжал в последний раз.
        - Намек понят. Рад, что все хорошо. Сама как?
        - Отлично.
        - Я слежу за тобой на «Фейсбуке» - цветешь!
        - Твоими молитвами. - Алиса расслабленно вырулила на «трешку». - Гриша, ты мне год не звонил, выкладывай, что тебе нужно?
        - Мои друзья в беде, - резко изменившимся тоном сообщил он.
        - У меня до мая все забито, - безапелляционно заявила Алиса.
        - Путешествиями?
        - В том числе. Что это еще за наезд? - В такие моменты Алиса не столько злилась, сколько радовалась, что ее больше ничто не связывает с этим человеком, кроме детей, один из которых уже достиг совершеннолетия.
        - Прости. - В голосе бывшего мужа зазвучало покорное раскаяние, неизменно следовавшее за неосторожными высказываниями. - Обвинение в изнасиловании и предумышленном убийстве. Ребята не виноваты, надо их спасать. Это моя личная просьба.
        - Ты представляешь, сколько времени на это уйдет? Трое подзащитных. Две статьи. Неизвестно, сколько подводных камней. Есть ли другие подозреваемые? И кстати, насколько они невиновны?
        - Настолько, что один из них - Вэл. А я несу полную ответственность за недоразумения, которые и привели к трагедии.
        - Ваганов? Валя?!
        Перед ее глазами нарисовался образ из прошлого: здоровенный серьезный весельчак, обладатель самого непосредственного нрава, печального взгляда и лучшего чувства юмора на Земле. Но главными и скрытыми для постороннего глаза качествами являются благородство, честность и ум.
        - Черт. - Алиса выпятила вперед нижнюю губу, выражая невидимому собеседнику свое искреннее расстройство. - Как же его угораздило?
        - Приеду - расскажу.
        - Мне, честное слово, некогда. Даже если я отодвину остальные дела, - Алиса подумала о Дубае, который уже не казался таким надоевшим, - остается финансовый вопрос.
        - Конечно. Я беру все расходы на себя. Точнее, канал берет. Они сотрудники.
        - Я буду в офисе до трех. Если успеешь…
        - Выезжаю.
        Палыч отключился, и радиовещание продолжилось - ненавязчивая музыка волны «Монте-Карло» заполнила салон. Но настроение Алисы резко ухудшилось. Ее посетили мысли о том, что придется перекроить планы на день. Нет, она не отменит назначенные деловые встречи, но поздний обед с Виктором придется перенести на ужин, а вечерний поход в спортзал пропустить. И все из-за чего? Из-за внезапной встречи с бывшим супругом!
        Нет, трепета она не испытывала - почти за двадцать совместно прожитых лет они стали родными людьми, практически родственниками, хотя любовь и страсть сопровождали их отношения до последнего. Проблема была в другом. Глядя на прошлое с высоты без малого трех лет, прожитых в счастливом браке, полном взаимопонимания и чуткой поддержки, она сравнивала первое пятнадцатилетнее замужество с минным полем, на котором мины - это очаги разногласий и непонимания по десяткам пустяковых вопросов. Сойдясь в ранней юности, Алиса и Палыч (в семнадцать лет его уже все называли именно так) научились консервировать вопросы, которые могли внести раздор в их отношения, не решая при этом проблем. Они жили активной жизнью, каждый добивался успехов в своей сфере. Шумные посиделки с друзьями были их неизменными спутниками. Два декрета не стали помехой - Палыч не уходил в загул, а приводил друзей домой. Затишье наступило, когда молодые люди ушли в армию. Именно тогда Алиса совершила первый большой рывок в карьере юриста, устроившись сразу после пятого курса в нотариальную контору и обретя в лице своего первого шефа главного
учителя и наставника. Вернувшийся из армии муж неплохо устроился на телевидении, но так и не переплюнул жену в успешности.
        В памяти Алисы навсегда засела их первая встреча, главным героем которой являлся далеко не Палыч. Две первокурсницы прогуливаются вдоль смотровой площадки на Воробьевых горах после первых пар, а им навстречу идут два парня с мотоциклетными шлемами в руках. Один - худой и высоченный, смеется над собственными на удивление удачными шутками; второй - ниже на две головы, но обаятельный и щеголеватый, с живым огоньком в глазах. Он запал на Алису с первого взгляда и постепенно перетянул на себя внимание девушки, которая изначально потеряла голову от феномена Вали Ваганова, которого Палыч называл Вэлом. Она была очарована харизматичным юношей ровно до того момента, когда узнала, что Валя, в отличие от Гриши, только планирует поступать в вуз, и то года через три, когда закончит школу, а сейчас просто забирает старшего друга из института на своем байке и сбивает первокурсниц с толку взрослым и крутым видом.
        В общем, несмотря на совместно прожитые годы, Алиса и Палыч так и не научились разговаривать на некоторые темы, зато приноровились их старательно обходить. И вот в какой-то момент они подорвались на тех самых минах законсервированных обид и недоговоренностей. Это была ослепительная вспышка, и она положила конец их семейной жизни. Все случилось быстро. Палыч вяло предложил сходить к психологу, когда буря поутихла, но Алиса даже слушать не захотела и организовала стремительный развод, не пожалев внушительного состояния, которое отошло мужу как часть совместно нажитого имущества. «Это, Селиванов, лишнее доказательство того, что мне надо было уйти от тебя еще лет пятнадцать назад, до того, как я начала хорошо зарабатывать», - заявила она тогда. И без капли сожаления окунулась с головой в новую счастливую жизнь. Палыч же осуществил свою давнюю мечту - выкупил канал и пустился в разгульную жизнь. Об этом Алисе доложили старые общие знакомые, хоть она и не спрашивала.
        Их сыновья были уже достаточно взрослые, чтобы самостоятельно поддерживать связь с отцом, поэтому Алиса действительно давно не слышала в трубке голос бывшего мужа. А сегодня ей предстоит провести с ним не один час, если она согласится взяться за столь важное для него дело. «Эх, Валя-Валя, как же тебя угораздило», - думала она. Похоже, в глубине души она уже решила, что дело все-таки возьмет.

2
        Алиса, сколько себя помнила, всегда ужинала с аппетитом. Но не сегодня. Фрагменты видео, которое буквально с порога показал ей Палыч, так и стояли у нее перед глазами.
        Вэл был не просто первым парнем, ненароком покорившим ее девичье сердце, но и человеком, которого она уважала, ценила и ставила в пример своим сыновьям. Долгое время он был ближайшим другом семьи и навсегда остался ее несбывшимся любовным приключением. Их разделяли всего три с половиной года, но в те далекие времена это стало серьезной преградой.
        У нее в голове не укладывалось, что он участвовал в жестокой расправе над хрупкой девушкой. Да, это не было обычным изнасилованием. Обидчики били и швыряли свою жертву. В итоге все выглядело так, будто они оставили ее умирать. Алиса повидала немало жестокости за все время своей практики в уголовной адвокатуре, но ни разу ей не доводилось видеть на месте насильника и убийцы близкого человека, кого-то, кто был вхож в ее дом на протяжении многих лет.
        Атмосфера любимого ресторана и присутствие Виктора немного снимали напряжение.
        - Это дело будет проигрышным, но резонансным, - сказал он, накрыв ее руку своей. - Селиванов не сможет надолго замять его. Удивительно, что эта история до сих пор не просочилась в СМИ.
        - Он задействовал все связи, чтобы журналисты не приехали с полицией на место преступления. А когда сестра убитой подняла шум, намереваясь обнародовать видеозаписи и фотографии, он чудом выторговал у нее пару дней.
        - Вряд ли их можно вытянуть.
        - Проигрышем будет огромный срок, я хотя бы смогу сделать его минимальным. И вообще, дело интересное, если воспринимать его чисто как работу.
        - А как же еще его воспринимать?.. Ты хорошо знала этого Валентина?
        - В том-то и дело. Только поэтому я и допускаю мысль, что Палыч не ошибается на их счет. Остальных я не знаю, но планирую завтра с ними встретиться, тогда решу окончательно. Если бы не Вэл, я бы ни за что не поверила, что за масками героев видео скрываются порядочные люди. Любой, кто увидит это, скажет, что они настоящие звери, выродки и ублюдки.
        - Интересно было бы взглянуть.
        - Палыч не отдаст мне его, пока я не соглашусь вести защиту. Но поверь мне на слово. К тому же скоро оно будет доступно везде.
        - Общественность не захочет видеть их на свободе.
        - В том-то и дело, - Алиса задумчиво доковыривала вилкой десерт.
        - Привет, Элис! - поздоровался с ней Вэл из самого дальнего угла маленькой комнатки для свиданий. Двое других мужчин промолчали, но не остались равнодушными к ее появлению.
        Алиса уже давно привыкла к тому, как ее образ ошеломительно контрастирует с устройством казенных заведений, которые ей приходилось посещать по работе, и к тому, какое впечатление производят на окружающих ее яркие наряды. Сегодня на ней пиджак благородного молочного цвета, скроенный аккурат по ее фигуре, из-под которого выглядывает ярко-розовая блуза с объемным бантом на шее, оттеняющая такого же цвета кристаллы в серьгах и массивном кольце, цветастая воздушная юбка чуть ниже колена и облегающие сапоги, подчеркивающие каждый изгиб ее стройных ног. Золотистые блестящие волосы уложены волнами, ниспадающими до лопаток.
        Алиса просканировала взглядом каждого. Вот этот красавчик с неряшливо убранными за уши русыми волосами, задержавший на ней заинтересованный взгляд, - Михаил Стрельцов (Мика, как называет его Палыч), набирающий популярность писатель. Алиса любила книги и, как-то бродя по книжному, даже подержала в руках его нашумевшую новинку. На обложке он, конечно, выглядит опрятнее, щетина намного короче, но явного старания преподнести себя в выгодном свете она не заметила.
        А вот его приятель с торчащими в разные стороны короткими волосами и в очках - Денис Жолудев, Дэн - прилично недотягивает до своего привычного облика: щетина, потухший взгляд, синяки под глазами. На сайте его частной практики, который она просмотрела мельком по дороге в СИЗО, красовалось фото холеного, ухоженного, уверенного в завтрашнем дне мужчины.
        Один Валя Ваганов (Вэл) ничем сейчас не отличается от своего привычного облика. Расслабленная поза, пренебрежительный взгляд на мир и как будто даже едва уловимая ухмылка. Только он еще больше раздобрел с их последней встречи. Ну и растительности на лице прибавилось.
        - Здравствуй, Валя. Здравствуйте, Михаил, Денис. Меня зовут Алиса Селиванова. Григорий Павлович просил меня, чтобы я защищала ваши интересы в суде. Но пока я не ваш адвокат. Мы с вами поговорим, и если решим, что подходим друг другу в этом деле, Григорий Павлович возьмет на себя все расходы.
        - Вот это судьба, Лис. Кто бы мог подумать, - сказал Вэл, глядя в стену.
        Алиса села на единственный свободный стул, поставила свой Birkin на обшарпанный стол и посчитала нужным пояснить:
        - Я видела запись изнасилования и прочий компромат.
        - Если даже наш адвокат будет называть произошедшее изнасилованием, мы точно далеко уедем. И нескоро вернемся к своим семьям, - заметил Дэн.
        - Не гунди, Дэныч. Алиса лучшая в своем деле, - осек его Вэл.
        - Я пока не ваш адвокат, - повторила Алиса. - И я не люблю браться за безнадежные дела. Поэтому хочу услышать вашу версию от начала до конца и найти в ней зацепки, которые могли бы помочь вам избежать высшей меры наказания.
        Мужчины кивнули.
        - Первый вопрос: вы признаете, что совершали действия насильственного характера над Матросовой Аглаей Вадимовной?
        - Алиса, мы до сих пор не врубились до конца, кто из них Аглая и с кем и когда мы имели дело. Это две интриганки, психопатки, проститутки хреновы, которые решили сломать нам жизнь.
        - Да все понятно, Вэл, угомонись, - отозвался Мика. - Как раз впервые за долгое время все встало на свои места. Мы напали на невинную Аглаю, которая просто оказалась не в то время и не в том месте.
        - Это она так говорит, - возразил Вэл, кивая Алисе для убедительности.
        - Я тоже думаю, что они могли все подстроить с целью дальнейшего шантажа, - вклинился Дэн. - И самое главное - у меня дома в ящике рабочего стола до сих пор хранятся результаты анализов, которые я сдал на следующий день после посещения стрипбара. Они подтверждают, что нам в напитки подмешали средства, возбуждающие потенцию и агрессию. Это ведь можно использовать как улику? - он с надеждой посмотрел на Алису.
        Она неопределенно кивнула:
        - Нужно еще доказать, что вы не принимали эти средства по своей воле. И было бы хорошо, если бы вы все трое сдали тогда анализы. Но тут можно найти и другой способ переложить ответственность на бар.
        - Следственный эксперимент? - догадался Вэл.
        - Да. Отправить туда своего человека.
        - Нет нужды, - оживился Дэн. - Палыч оттуда не вылезает, он подтвердит, что сотрудники бара постоянно травят своих клиентов. - Дэн осекся под испепеляющим взглядом Вэла. - Простите, - сказал он Алисе. - Но Палыч и впрямь готовый свидетель.
        - Ничего страшного, я знаю. Но он выступает заинтересованным лицом. Не уверена, что суд прислушается к его показаниям.
        Так, оживленно споря и перебивая друг друга, мужчины довели свой рассказ до конца. Алиса с интересом слушала и наблюдала. «Если они так же вразнобой будут описывать момент гибели Регины, то дело плохо», - подумала она. Но, как будто прочитав ее мысли, подозреваемые четко изложили все произошедшее в вечер убийства.
        - Алиса, - тихо обратился к ней Мика, - та запись… Ее увидят все?
        - В ходе процесса ее точно покажут. И потом, если этого еще не произошло, наверняка сольют в сеть. Вряд ли удастся сделать процесс закрытым от журналистов. Отчасти тут сыграет роль ваша популярность.
        - Я не популярен, - устало возразил Мика, запрокинув голову на скрещенные за спиной руки.
        - Ваш роман продается во всех книжных магазинах страны, печатаются дополнительные тиражи. Вы просто пока этого не почувствовали.
        - Теперь мы все без пяти минут знаменитости, - философски заметил Вэл.
        Алиса внимательно посмотрела на него. Горечь в глазах, посеревшее лицо, ни следа от былой залихватской прыти.
        - Как мама, Вэл? - спросила Алиса.
        Он поморщился, как будто она потревожила его самую больную мозоль.
        - Три года назад она поборола рак - опухоль в голове. Грешным делом вот думаю, что зря она выздоровела.
        В груди у Алисы защекотало. Дэн напомнил:
        - У нас тоже есть родители, жены, у кого-то даже дети. И если все они увидят запись, то, в сущности, уже не так важно, где мы будем доживать свой век - на свободе или за решеткой.
        - Исправить можно все, - возразила Алиса. - Кроме смерти. Уж вам, Денис, это должно быть известно, как никому.
        - Спасибо, что поддерживаете нас, - поблагодарил Алису Мика, осуждающе поглядев на промолчавшего Дэна. - Даже несмотря на то, что еще не стали нашим адвокатом.
        - Если я им стану, мне понадобятся ваша помощь, воля к победе и готовность пережить массу неприятных моментов. А то борьба еще не началась, а вы уже скисли…
        На улице Алису ждал Палыч, подпирая ее «Бентли» и нервно докуривая сигарету.
        - Ну что? Может, кофе?
        - Ой, нет, мне некогда. - Алиса проследовала мимо него к водительскому месту.
        Палыч бросил окурок и оббежал автомобиль, чтобы открыть перед ней дверцу. Алиса посмотрела на него, и он взмолился:
        - Скажи хоть что-нибудь, а? Ребята уже неделю без адвоката!
        Насладившись вдоволь секундами триумфа, Алиса ответила:
        - Я возьмусь за дело. Организуй мне встречу с их близкими, желательно, с женами и невестами. А сам приготовься рассказать все, что знаешь, о логове разврата, в которое затащил этих законопослушных граждан.
        Палыч благодарно кивнул и открыл дверцу, приглашая хозяйку автомобиля сесть за руль.
        - И кстати, - сказала она, заводя машину, - где сейчас Аглая Матросова?
        - Не поверишь - вышла на работу на третий день, не дождавшись похорон. Из-за вскрытия и судмедэкспертизы тело не выдавали пять дней. Пришла и сказала: «Я продолжу здесь работать». Представь реакцию коллектива. Особенно Сюзанны.
        - Сюзанна - это невеста Вэла?
        - Да.
        - Поговорю с ней, когда официально стану их адвокатом. Завтра в моем офисе подпишем договор.
        Виктор встретил Алису с бокалом вина.
        - Милый, Дубай откладывается.
        Он понимающе кивнул, дождался, когда она снимет сапоги и шубу, и протянул ей бокал.

3
        Первый день суда выдался напряженным. Он оголил всю неприглядность положения подсудимых перед общественностью и близкими. Но Алиса знала, что так будет. До сегодняшнего дня удавалось скрывать от СМИ подробности преступления, по которому предъявили обвинение трем успешным мужчинам - респектабельным членам общества. «Не судим, не привлекался» звучало в отношении каждого обвиняемого.
        У входа в зал заседаний Алиса встретила трех женщин, не решающихся зайти внутрь. Одна - стройная, с темными вьющимися волосами, прямая и напряженная, как струна; вторая - с большими серыми глазами, полными тревоги, очень трогательная, постоянно придерживающая одной рукой свой большой живот, словно подзаряжаясь решимостью от него; третья поразила Алису природной трагичной красотой, на ее груди в эргорюкзаке висел спящий младенец, она казалась самой поникшей и напуганной.
        Подлетел Палыч, поздоровался с троицей и представил ее Алисе:
        - Сюзанна. Элина. Надежда. А это Алиса, наш адвокат.
        Представление было излишним, Алиса без труда определила, кто есть кто, и поприветствовала их. Возлюбленные ее подопечных кивнули в ответ. По их взглядам, полным трепета и надежд, Алиса поняла, что девушки еще не в полной степени осознают, в чем именно обвиняют их мужчин. Но совсем скоро пелена неизвестности и недосказанности спадет, поэтому Алисе от всей души хотелось посоветовать им не заходить в зал суда, где их робкие надежды на возможное недоразумение и благополучный исход дела рухнут навсегда.
        Резкий поворот головы и встревоженный взгляд Сюзанны привлекли всеобщее внимание к пожилой женщине в конце коридора. Лидия Васильевна стояла в нерешительности, теребя пальцами миниатюрную сумку-саквояж. Драповое пальто по фигуре, низкие для сегодняшней слякотной погоды ботильоны, на голове темно-русый парик и шляпка. Алиса сразу узнала маму Вэла. Палыч медленно моргнул, демонстрируя недовольство ее появлением. Лидия Васильевна немного приободрилась, увидев знакомые лица - Палыча и Сюзанну, несмело улыбнулась и подошла к группе, преграждающей вход в зал. Алису женщина узнала не сразу, но все равно, даже для такого матерого адвоката, как она, появление матери обвиняемого стало болезненным ударом.
        - Ей не стоит заходить внутрь, - шепнула Алиса Палычу.
        - Однозначно. Но что я могу сделать?
        От внимания Алисы не ускользнуло, как Сюзанна крепко сжала в своих ладонях руку Лидии Васильевны в облегающих капроновых перчатках.
        - С богом, - произнесла Алиса и скрылась за дверьми зала суда.
        Обвиняемых ввели, только когда все зрители расселись. Их поместили в клетку, словно диких хищников в вольер.
        Произошло то, чего и следовало ожидать: увидев в зале мать, Вэл заметался по клетке и, несмотря на предостережения соблюдать спокойствие и ни в коем случае не выкрикивать с места, заорал, чтобы его мама покинула зал. Наблюдатели начали оглядываться в поисках той, что стала причиной такой импульсивной вспышки беспокойства одного из подсудимых, а Лидия Васильевна испуганно вжала голову в плечи и вся скукожилась. Алиса сорвалась было со своего места, но Сюзанна оказалась проворнее, сама выпроводила Лидию Васильевну. Заседание еще не успело начаться, а у половины присутствующих уже выступили слезы на глазах.
        Вэл успокоился, как будто реакция присутствующих на то, что они сейчас услышат и увидят, его совсем не волнует. Он смотрел в пол, в то время как его друзья судорожно искали, на чем остановить взгляд.
        Прокурор не стал затягивать с предъявлением обвинений, подкрепляя их сменяющими друг друга фотографиями и видеороликами из архива Регины. По какой-то понятной ему одному логике запись непосредственно изнасилования он приберег напоследок. Вскоре Алиса сообразила, для чего это было сделано.
        Во время трансляции видеозаписи, которая явно шокировала всех, начиная с судьи и заканчивая конвоирами, не говоря уже о зрителях в зале и присяжных, женщины обвиняемых одна за другой покинули зал. Алиса слышала за спиной всхлипы и тяжелые вздохи. Обернувшись, она увидела, что последней из троих зал покидает Надежда с по-прежнему спящим младенцем на груди. По ее щекам текли молчаливые слезы.
        Подсудимые тоже плакали, и Алиса подумала, что это хорошо. Как бы там ни было, они способны вызывать жалость.
        Плохо, что их женщины так быстро и легко отвернулись от них. Хотя «легко» - это, конечно, неуместное слово, вряд ли им было легко. Интересно, они сейчас вместе или разбрелись, не желая иметь ничего общего даже друг с другом? Надо будет пообщаться с ними потом, обязательно. Они, по ее задумке, должны будут выступить свидетелями, замолвить слово за обвиняемых.
        Алиса волновалась за Лидию Васильевну и мысленно молилась, чтобы Сюзанна не бросила ее в этот сложный момент.
        Закончив вступительную речь, обвинение вызвало в свидетели потерпевшую - Аглаю Матросову, которая все это время неподвижно сидела во втором ряду, в двух-трех метрах от клетки с обвиняемыми. Аглая старалась не смотреть ни в сторону обидчиков, ни на зрителей. Она отвечала на вопросы прокурора, выбрав точку где-то на полу между двумя рядами кресел. Аглая перечислила все разы, когда встречалась с обвиняемыми: в ночь изнасилования, при устройстве на работу и спустя девять месяцев, когда начала через день приезжать в офис, чтобы помочь сестре с подготовкой бала. Она ничего не знала о планах сестры. Об изнасиловании не заявила, боясь опозориться и упустить работу мечты. Признает, что это было глупым решением. Все девять месяцев, пока Регина ходила на работу вместо нее, Аглая приходила в себя. Допускает ли она, что сестра продумала план мести? Теперь да. Выходит, она целенаправленно собирала компромат, шантажировала мужчин, и за это они ее убили.
        Алиса терпеливо дождалась окончания опроса прокурора, встала, одернула полы клетчатого пиджака от Chanel с вставками золотых нитей, откинула назад локоны песочных волос и приблизилась к свидетелю обвинения.
        - Ваша сестра приехала в Москву на заработки, предварительно сдав малолетнего ребенка в интернат в вашем родном городе, так?
        - Да. Наша мама заболела и не могла больше сидеть с внуком, сыном сестры. На лечение нужны были деньги. Регина поехала в Москву на заработки.
        - И выбрала самый быстрый и легкий способ - проституцию?
        - Протест! - подскочил прокурор.
        - Хорошо. Она устроилась в ночной клуб танцовщицей. Но у нас есть свидетельства того, что Регина Матросова систематично оказывала секс-услуги за деньги во время так называемых приватных танцев. Она хорошо зарабатывала?
        - Да. Она оплачивала мамино лечение и присылала деньги, чтобы я покупала все необходимое для Дани.
        - Ее сына?
        - Да.
        - А чем вы занимались?
        - Училась.
        - Сестре не было обидно, что она тащит на себе все заботы, финансово обеспечивает семью, а вы ведете веселую студенческую жизнь?
        - Ее жизнь всегда была веселее моей. На это она не могла пожаловаться.
        - После смерти матери вы тоже приехали в Москву устраиваться на работу. Сестра приютила вас, а сама продолжила заниматься прежним ремеслом, хотя деньги на лечение были уже не нужны.
        - Она сказала, что привыкла к хорошей жизни.
        - Спасибо за это замечание. - Алиса многозначительно наклонила голову вбок и посмотрела на присяжных. - Попрошу суд обратить на него внимание. Регине Матросовой все еще нужны были деньги, причем большие деньги, потому что среднестатистической зарплатой хорошую жизнь в Москве не обеспечить.
        - Протест! - с чувством выкрикнул прокурор.
        - Перехожу к сути. В то время, как вас жестоко насиловали трое мужчин, ваша сестра снимала происходящее на видео. Вы знали об этом?
        - Конечно, нет! - От возмущения Аглая покрылась пурпурными пятнами и бросила беглый взгляд на клетку.
        - У меня есть основания полагать, что вы нам лжете.
        - Протест!
        - Не я одна ведь полагаю, что, когда одна сестра снимает на видео изнасилование другой, значит, имеет место сговор с целью дальнейшего шантажа? Что вы вообще делали под утро возле клуба?
        - Я же говорила - приехала к Регине за ключами.
        Алиса подняла брови и продолжила:
        - Мои клиенты были одурманены наркотическими и стимулирующими либидо средствами, всю ночь подвергались соблазнению со стороны обнаженной танцовщицы, и в итоге им навязали приват-танец «с хорошей скидкой», прозрачно намекнув, что всем троим светит секс. При этом не учли, что сумма, которую мои клиенты заплатили, была для них весомой даже с учетом дисконта. После длительного ожидания они увидели, что девушка уходит, и последовали за ней, чтобы разобраться, в чем дело. Почему они не обратились к менеджеру? Да потому что его не было в поле видимости! Мы не знаем, что происходило далее на улице до того, как включилась видеозапись, не знаем, как вела себя девушка. Самое важное осталось за кадром. Мои клиенты не отрицают, что девушка сделала вид, будто видит их впервые, однако в целом их воспоминания до сих пор туманны. Вполне возможно, имели место провокации с ее стороны. Аглая, предположим, что вы и вправду не знали, что сестра снимает видео вместо того, чтобы помочь вам или позвать кого-нибудь на помощь. Может ли такое поведение быть вызвано обидой на ваше бездействие, в то время как она вкалывала,
чтобы заработать денег? Вкупе с тем же самым планом шантажа, ведь клуб, в котором она работала, посещает в основном публика состоятельная? Опять же, мои клиенты стали исключением - их туда пригласил постоянный член клуба, их руководитель, телевизионный магнат Григорий Селиванов.
        - Чтобы ответить на этот вопрос, нужно хорошо знать Регину. Мы всегда были очень разными с ней. Вряд ли она мне когда-нибудь завидовала.
        - Позвольте, угадаю: у нее ненасытный сексуальный темперамент? Вы можете предположить, сколько мужчин у нее было?
        - Да, мужчин было очень много, начиная с четырнадцати лет. Пожалуй, насчитываются сотни.
        - Прошу суд принять к сведению, что в личной беседе с моим клиентом Денисом Жолудевым Регина, выдававшая себя за Аглаю, призналась, что страдает нимфоманией. Она просила профессиональной помощи. То есть то, что она увидела, не было для нее чем-то ужасным. - Алиса снова повернулась к Аглае. - Скорее, это было чем-то вроде нереализованной сексуальной фантазии, правильно? Если верить вашей версии, вы, грубо говоря, увели у нее из-под носа удовольствие в виде трех видных симпатичных клиентов. Вот вам и причина для зависти.
        - Соглашусь с вами. Тем более, долгое время я и не знала о существовании видеозаписи. Если бы я пошла в полицию, мне бы сейчас поверили и не пришлось бы выслушивать ваши обвинения в заговоре!
        - Это и впрямь чересчур, Ваша честь! - вступился прокурор. - Моя клиентка - жертва! Максимум свидетель! Но никак не обвиняемая!
        - Трое человек, Ваша честь, обвиняются в страшных преступлениях. Им грозит серьезное наказание. Нельзя закрывать глаза на неоднозначность поведения сестер Матросовых.
        - У вас есть еще вопросы к свидетелю, Алиса Дмитриевна? - спросил судья.
        - Да. Самый главный. - Алиса многозначительно посмотрела на присяжных, затем в упор на Аглаю. - На видеозаписи действительно вы или ваша сестра-нимфоманка, которая сочла бы за приятную забаву агрессивный сексуальный контакт одновременно с тремя партнерами?
        - Протест!
        - Как вам не стыдно! - Аглая нервно взмахнула руками. - Вы же женщина! А если бы с вами такое случилось, а кто-то попытался бы замять это дело, представив все так, будто вас там вовсе не было?
        - Вы сами предпочли замять это дело девять месяцев назад. Вы и ваша сестра. У меня больше нет вопросов, Ваша честь.
        Алиса осталась удовлетворена допросом. Свидетель была абсолютно не подготовлена. Только вот последняя ее реплика получилась совсем некстати.
        Судья объявил дату следующего заседания, и Алиса вышла из зала суда, пожалев, что женщины ее подопечных покинули зал и не слышали ее доводов. Она надеялась застать кого-нибудь из них в коридоре, но там было пусто.
        - Где Лидия Васильевна? - с тревогой спросила она у Палыча.
        - Сюзанна посадила ее в такси.
        - А сама Сюзанна где?
        - В моей машине ждет. Поедем с ней в офис, там дел по горло.
        - Я хотела бы поговорить с ней.
        - Может, дашь ей время очухаться?
        - Хорошо. Организуй нам встречу на завтра.

4
        - Спасибо, что согласились встретиться.
        Алиса размотала цветастый мягкий шарф и кинула его на пустующий третий стульчик за маленьким деревянным столиком. Как будто за этим столиком в принципе могли поместиться трое! Двоим и то тесно. Но она любила эту уютную кафешку на Патриарших. Летом здесь распахивали окна, и создавалось ощущение слияния с гуляющей толпой.
        Алиса умела подбирать места встреч под собеседника. Она знала, кого пригласить в офис, кого в ресторан, а с кем разделить маленький столик в кафе, не лишенном аристократичного лоска и изысканности в меню. Впервые увидев Сюзанну, она сразу поняла, что эта утонченная особа способна оценить скромное очарование подобного заведения.
        Но, видимо, не сегодня.
        - У меня мало времени - на работе аврал в связи с последними событиями, - пояснила Сюзанна.
        Алиса понимала, что это не просто слова. Потеря одной из ключевых фигур, отвечающих за новостное вещание, минус хороший оператор, похоронившая на днях сестру и погрязшая в судебных дрязгах корреспондент, безхозный пока еще отдел кадров, и она - эмоционально выпотрошенная правая рука шефа.
        Алиса заказала кофе и уточнила, что будет пить Сюзанна. Та махнула рукой. Два кофе, значит.
        - Вы допускаете мысль, что Валентин невиновен?
        - Нет. - Сюзанна посмотрела на Алису нарочито высокомерно. - Как бы ни было горько, в первую очередь я верю своим глазам.
        - Я говорю про второе обвинение, в предумышленном убийстве.
        - Чем оно отличается от первого? Вы действительно считаете, что я теперь в силах оценить, на что способен человек, за которого я собиралась выйти замуж?
        - Мои подзащитные не отрицают факта изнасилования. Хотя при отсутствии главного свидетеля они и этот случай могли бы обрисовать с более выгодной для себя стороны. Но в умышленном преднамеренном убийстве они не сознаются, тут у них стройная слаженная версия.
        Сюзанна слушала ее с плохо скрываемой надеждой получить информацию, которая оправдала бы ее возлюбленного, но в то же время с горьким пониманием, что это невозможно.
        - Он хочет свидания. Каждый из них желает объясниться. Думаю, это довольно смело с их стороны. Но я решила для начала встретиться с вами сама. Надю сложно вытащить на встречу из-за детей, а Эля…
        - Беременна, - закончила за нее Сюзанна. Ее благородное лицо исказилось, будто от физического страдания. - То есть я самая меньшая по значимости. Мне и больно-то быть не должно. Я всего лишь невеста, подумаешь. Даже забеременеть не успела. Что ж, пожалуй, в этом что-то есть. Мне проще всех будет перевернуть эту позорную страницу. На первый взгляд.
        - Конечно, вам тяжело. Конечно, вы любили Валентина, и такое не может пройти в один миг. Вам кажется, что вас предали…
        - Кажется?
        - Когда у них случился клубный загул, вы не общались с ним. А к предполагаемому убийству он, возможно, вообще не приложил руки.
        - Да дело тут не в предательстве или измене - он меня уже предал однажды, и я простила. Весь ужас в том, что он оказался настоящим зверем, чудовищем, совершенно не тем человеком, которого я, как мне думалось, знала.
        - Можно ли знать кого-то на сто процентов? Мало ли событий и воздействий извне, способных извлекать внутренних демонов? Сюзанна, вы выросли в небольшом городе. Да что там говорить - все мы, русские люди, не раз наблюдали на примере своих близких, знакомых или соседей, как алкоголь воздействует на сознание некоторых личностей, меняет их до неузнаваемости, ломает судьбы. Все, что вы видели на записи, все, что они совершили и сейчас с трудом могут вспомнить, - все было совершено не только в состоянии глубокого алкогольного опьянения, но и под воздействием сильнейших психотропных препаратов. Помните историю гениального советского футболиста, который накануне поездки на чемпионат мира поддался на уговоры друзей нарушить спортивный режим, чтобы что-то там отпраздновать? В итоге - обвинение в изнасиловании и двенадцать лет колонии вместо блестящей спортивной карьеры. История российского футбола могла пойти по совсем другому сценарию, если бы не Случай.
        Сюзанна закатила глаза и потрясла кудрявой головой, будто призывая Алису замолчать и не нести этот оправдательный бред:
        - Случайности не случайны. Человек разумный должен нести ответственность за свои поступки.
        - В общем, я захотела встретиться в первую очередь с вами потому, что мне кажется, что вы как никто готовы меня выслушать, понять и трезво оценить ситуацию. И еще я хорошо знаю Валю, почти с детства.
        - Вы сами верите в их невиновность? - настороженно спросила Сюзанна.
        - У них довольно плохо получается доказать ее, поэтому легко верится каждому их слову. Правда в том, что они сами не понимают, до какой степени виноваты. Получается, я сама накидываю варианты их невиновности. Вы ушли с первого заседания и не слышали мое предположение. Их могли подставить с самого начала. Возможно, все было подстроено. То есть на месте Аглаи была Регина-провокатор. И знаете, что? Они оживились, когда я озвучила это предположение. Они хотят быть невиновными. Не избежать наказания любой ценой, а именно волшебным образом оказаться непричастными ко всем страстям, которые им приписывают. Тут мне очень пригодилась бы ваша помощь. Помощь женщин, которые знают их лучше всех, которые доверили им свои жизни и жизни своих детей.
        - Вы хороший адвокат, Алиса. Намного лучше, чем они заслуживают, - выдавила из себя Сюзанна, заламывая тонкие пальцы. - Но я вижу Аглаю каждый день, вижу ее потухший взгляд - результат глубокого потрясения, от которого она до сих пор не отошла до конца, даже несмотря на то, что сестра прикрывала ее долгие месяцы.
        - Регину вы тоже знали?
        - Да, пожалуй, еще лучше. Она была в полном порядке. Дерзкая, чересчур смелая, общительная. Не жертва, нет.
        - Вот именно. Она - хладнокровная хищница, всю жизнь охотилась на мужчин. И в ее прицел попала наша троица. Мне важно составить ее психологический портрет, опираясь на мнения тех, кто знал ее. Если у нее было обсессивно-компульсивное расстройство, как утверждает Жолудев, это поможет развернуть дело в нужном нам направлении.
        - Она была нормальной. Отвергнутой и обиженной женщиной, затеявшей опасную игру.
        - Нормальной, но при этом спровоцировавшей собственное изнасилование? Или нормальной, но отговорившей сестру заявлять в полицию после серьезного нападения, если верить версии Аглаи?
        - Вы всерьез считаете, что произошедшее можно трактовать двояко?
        - Сюзанна, то, что вы увидели на записи, вероятно, навсегда отвернуло вас от Валентина и заставило поменять планы на его счет. Но вопрос стоит более глобально и выходит за рамки ваших отношений: действительно ли он заслуживает самой строгой меры, которая оборвет его привычную жизнь? Вы уверены, что его место в тюрьме?
        - Я понимаю, к чему вы клоните, но ничем не могу помочь. Я не знаю этого человека. Он мне абсолютно никто. И как-то воздействовать на его судьбу - не моя задача.
        - Вы видели его мать?
        - У многих преступников есть матери. Мне их очень жаль.
        Неожиданно появившийся официант поставил на столик маленькую тарелочку с трюфелями ручной работы и, широко улыбаясь, объявил:
        - От заведения!
        - Мои любимые, - ответила с улыбкой Алиса.
        Сюзанна проигнорировала комплимент, отведя взгляд в сторону.
        - Даже суд пока не вправе называть их преступниками, - вернулась к разговору Алиса, закинув в рот шарик, обсыпанный шоколадной стружкой. - Я на своем веку повидала немало настоящих нарушителей закона и кое-что усвоила очень хорошо: не каждый виновный - плохой, не каждый невиновный - хороший. Какие только сволочи не скрываются под масками добропорядочных граждан. Вот нет у человека даже ни одного штрафа за превышение скорости, а душа у него вся гнилая. Или наоборот, живет человек по своим законам, которые не совпадают с конституционными нормами, но делает столько добрых дел.
        - Грехи замаливает, - неожиданно для самой себя выпалила Сюзанна.
        Алиса замолчала. Лицо ее собеседницы смягчилось.
        - Мне очень жаль, что вы зря потратили на меня свое драгоценное время. Но мне еще больше жаль, что я не заблокировала его номер еще три года назад. Сейчас я наконец-то сделала это на всякий случай. Встреча с ним не входит в мои планы.
        Алиса видела, что эти слова даются Сюзанне тяжело. Она покусывала губы, ее глаза блестели. Но она не станет добивать ее. Почва удобрена. Зерно сомнения посеяно.
        - Вы не общались с Элиной или Надеждой?
        - Зачем? Уж если кто и способен понять друг друга без слов, то это мы с ними. Нет, мы не будем сидеть, обнявшись, и оплакивать наше несбывшееся женское счастье. Думаю, для любой из нас увидеть сейчас друг друга - это все равно что взглянуть в глаза им.
        - Ничего не случается с теми, кто не ходит в лес, Сюзанна. - Алиса смотрела на нее снизу вверх - женщина с идеальными кудрями уже встала и старательно прятала их под шапкой.
        - С теми, кто не шастает по притонам, тоже редко случается что-то из ряда вон. Вы так смело говорите цитатами, афоризмами, оперируете примерами или, как их там… прецедентами! А я живу свою жизнь и не готова впускать в нее чужой опыт. - Натянув облегающие кожаные перчатки, Сюзанна посмотрела в глаза Алисе и добавила: - Я думаю, что, приходя домой к любимому мужу, вы оставляете за дверью все эти высокопарные фразы. Потому что они не годятся для тихого семейного счастья.
        Эля безостановочно плакала и придерживала обеими руками живот, как будто боясь, что он отвалится от натужных рыданий.
        - Вы плачете со вчерашнего дня? Вам надо успокоиться, - сказала Алиса, присаживаясь на предложенный ей стул в маленькой кухне.
        Эля отрывала руки от живота всего лишь несколько раз (и то по очереди), только чтобы налить нежданной гостье чай.
        - Я не могу успокоиться. Раньше в экстренных ситуациях мне помогало вино, а сейчас… - Эля развела руками и тут же вернула их в исходное положение.
        - У вас есть вино?
        - Нет, что вы! Хотя… Мика пил. Может, осталось.
        Заглянув в холодильник и достав из дверцы початую бутылку красного сухого, Эля снова разрыдалась. Алиса привстала, сняла с вертушки над барной стойкой бокал и приняла у Эли бутылку. Налила чуть меньше половины.
        - Пейте. Такое количество не повредит никому.
        Эля посмотрела на нее недоверчиво, но слезы мгновенно подсохли.
        - Примите как лекарство. Вижу, вам уже даже становится лучше. Я знаю, о чем говорю, у меня двое здоровых детей. Пейте.
        - Знаете, что самое ужасное? Из-за чего мне сложнее всего принять эту ужасную историю? - Эля немного успокоилась, наконец-то оторвала руки от живота и положила их на стеклянный кухонный стол, придерживая указательными и большими пальцами ножку бокала. - Я сразу начала винить себя во всем произошедшем. Мы когда-то расстались с Микой из-за того, что я сделала аборт. Он был подавлен, сам не свой.
        - Очень интересно, - прислушалась Алиса. - Простите, он мне об этом не говорил.
        - Вы в самом деле считаете, что это может хоть как-то оправдать его поступок? Я вовсе не к этому веду. Одно то, что он опустился до такой низости не один, а в компании друзей, говорит о том, что с ними со всеми что-то не так. Они давно дружат, так что, возможно, совершают подобное не впервые. Возможно, они планировали это. А значит, мой поступок тут ни при чем.
        - Вас никто не винит.
        - Да, Нонна тоже сказала, что тут нет связи. Но я постоянно думаю об этом. А знаете, я еще думаю о том, что если бы я оставила первого ребенка, то, возможно, никогда не узнала бы, какое его отец на самом деле ничтожество. Так и жила бы с ним. Или узнала бы гораздо позже. Сейчас, конечно, тоже не самое подходящее время. Да и прерывать беременность уже слишком поздно. Боже, - Эля подняла глаза к потолку, - в самом страшном кошмаре я не могла представить себе, что снова задумаюсь об аборте! Я так радовалась этому ребенку, мы так его хотели! А теперь я думаю только о том, какая наследственность ему достанется. Успокаивает только, что будет девочка. Но мало ли, как гены влияют на психику.
        Алиса смотрела на Элю и пыталась понять, эта милая девушка от природы такая тревожная и взбалмошная, или ее сделала такой беременность вкупе с глубоким потрясением?
        - Кто такая Нонна?
        - Что?
        - Вы сказали, что разговаривали с Нонной. Это ваша подруга?
        - А, да. Она в курсе нашей истории. Она с самого начала не одобряла мой выбор, но и не отговаривала. А надо было. Но хорошие подруги ведь не поступают так, правда? Они позволяют пройтись по граблям, чтобы не быть потом крайними. Но Нонна на самом деле сделала больше. Она пригласила меня в Нью-Йорк - максимально далеко от Мики и незаживавших на тот момент душевных ран. Но кто бы мог подумать, что он окажется там по работе в то же время? Даже Нонна смирилась с тем, что это судьба. Да и я была счастлива, как героиня диснеевского мультфильма. А он… Он был принцем. И раньше был, а потом особенно, когда из обычного оператора превратился в писателя с известным на всю Россию именем. Мне было очень стыдно. Как будто от бедного неудачника Мики я не захотела рожать, а от известного писателя Михаила Стрельцова залетела с радостью. Но мы с ним знали, что это не так. Я забеременела или в Нью-Йорке, или сразу после, но до новостей про его победу в литературной премии.
        - Вы великодушная женщина, Эля. По-прежнему с таким теплом рассказываете о нем, - заметила Алиса.
        Эля посмотрела на нее уже совершенно сухими глазами с недоумением и даже страхом, как будто только что заметила незнакомку на своей кухне.
        - Вы ошибаетесь.
        - Я думаю, он не мог притворяться постоянно. А вот оступиться раз - вполне.
        - К чему вы клоните?
        - На следующем заседании мне бы очень помогли люди, которые знают подсудимых с хорошей стороны. Их самые близкие. Вам не обязательно прощать его сейчас же, нужно просто рассказать, какой он в жизни. Как относится к вам, как ждет будущего малыша. Про аборт, которого он не желал, - уже на ваше усмотрение, конечно, но это тоже стало бы весомой характеристикой.
        - Простите, но тут давайте без меня.
        - Эля…
        - Меня не будет в стране.
        - Как так?
        - Я улетаю в Нью-Йорк, к Нонне. Затягивать нельзя - с каждым днем живот становится заметнее. Билет на послезавтра.
        - Планируете рожать там?
        - Возможно.
        - А если Михаила оправдают?
        - Для меня это ничего не изменит. Тем лучше, если я буду далеко. Вы только не говорите ему, хорошо? Прошу вас по-женски.
        Алиса не стала спрашивать у Эли, общалась ли она с Сюзанной или с Надей. И так понятно, что у нее осталась одна подруга - эта Нонна.
        Она поблагодарила хозяйку за чай, быстро оделась и ушла.
        Надя не отвечала на звонки два дня - ровно до того момента, когда длинные гудки сменились на голос автоответчика, сообщающий о том, что абонент недоступен. Алиса посчитала это достаточным поводом наведаться без предупреждения. Она не собиралась вытаскивать Надю из дома, но хотела создать хотя бы видимость приличия. Тревога за состояние матери, которая внезапно осталась одна с тремя детьми, - весомый повод нанести визит.
        Выйдя из лифта сталинской восьмиэтажки на «Войковской», Алиса увидела возле мусоропровода мальчика, аккуратно перекладывающего мусор из пакета в «загрузку». Из приоткрытой двери в квартиру доносились плач младенца и еще один детский голос. Алиса сразу сообразила, что мальчик в очках, чрезвычайно похожий на одного из ее подопечных, - это сын Нади и Дениса.
        - Здравствуй, - поприветствовала она ребенка. - Мама дома?
        - Да, но она немного приболела. Вы привезли еду?
        - Нет, а что?
        - Мама сказала, что приедет доставка. Еще вчера должна была.
        - Ты голодный?
        - Да, мы все хотим есть.
        - Ты проводишь меня к маме? Мы вместе разберемся, где застряла ваша доставка.
        - Хорошо. - Мальчик торопливо допихал содержимое пакетов в «загрузку» мусоропровода и закрыл крышку.
        Алиса зашла в большую светлую квартиру с высокими потолками и дорогим ремонтом. Жолудевы жили хорошо. И могли бы жить еще лучше, если бы их постоянно не отвлекало то одно, то другое. Вот и сейчас воздух просторной, обставленной классической величественной мебелью квартиры был сперт и наполнен удушающей горечью и неблагополучием. Квартиру давно не прибирали. Дети одеты кое-как. Девочка, показавшаяся из спальни с младенцем на руках, не причесана. Сам младенец - в памперсе, провисшем до колен, и распашонке, задравшейся по самую шею.
        - Мама на балконе - курит, - объяснил мальчик.
        Алиса выяснила, как зовут детей, и предложила для начала всем вместе поменять памперс Луке. Кожа под старым подгузником была раздражена до красноты. Алиса порылась в комоде, но крем не нашла.
        - Пусть он немного проветрится, хорошо? Я пока поздороваюсь с мамой.
        Ей не очень хотелось быть застуканной с младенцем отчаявшейся матерью. К тому же Надя может и не узнать ее сразу.
        Дверь на балкон была плотно прикрыта, но не заперта. Тем не менее сигаретный дым почти не проникал в комнату. Внутри он был оборудован под кабинет. Алиса постучала и, не дождавшись ответа, вышла.
        Было холодно. Надя сидела на небольшом диванчике, закутанная в плед, смотрела прямо перед собой невидящим взглядом и скидывала пепел в блюдце, которое держала в руке. Пепел падал мимо, тлел и скукоживался, приземляясь на бархатистые нити пледа.
        - Надя, меня зовут Алиса Селиванова. Мы встречались в суде. Я не смогла до вас дозвониться и решила приехать.
        Надя не подняла взгляда, но наверняка видела ее боковым зрением. Ее лицо было серым, губы - мертвенно-бледными, а под глазами синели круги.
        - Присаживайтесь. - Она указала на крутящийся стул за столом с ноутбуком. - Хотите сигарету?
        - Не откажусь. - Алиса присела рядом на диван и закурила. Давно забытая привычка пришлась очень кстати. - Надя, милая, вам необходимо взять себя в руки. Жизнь на этом не заканчивается. Еще даже не вынесен приговор. Я сейчас пытаюсь сделать все, чтобы ваш муж вернулся домой. - Алиса затянулась и поежилась, предвкушая взрывную ответную реакцию.
        Надя молчала.
        - Ваши дети голодны. Младший плачет, у него раздражение под памперсом.
        Тишина.
        - Кто-нибудь может помочь вам с детьми?
        - Папа с инсультом попал в больницу. Больше у меня никого нет.
        - А когда вы в последний раз справлялись о здоровье папы?
        - Сегодня утром, перед поездкой в суд.
        Алиса затушила сигарету и взяла Надю за руку.
        - Надя, вы были в суде три дня назад.
        Алиса дрожала, садясь в свой «Бентли». Но, включив печку на всю мощь, она поняла, что холод здесь ни при чем. Трясущимися руками она взяла телефон и набрала номер социальной службы. Только когда Алиса увидела в боковое зеркало, как в подъезд зашли две женщины, одна из которых держала в руках планшет, и молодой крепкий парень с пакетом из «Пятерочки», она покинула двор.
        Потенциальных свидетелей у защиты не осталось.
        Круг Седьмой
        Наказание

1
        - Алло.
        Женщина тридцати восьми лет торопливо встала из-за своего рабочего стола. Массивный медный браслет звякнул о дутую серьгу, когда она поднесла телефон к уху. Второй рукой она подобрала со стола тряпичную сумочку от DKNY и направилась к выходу из кабинета.
        - Куда ты так торопишься? - по-доброму спросил женский голос на том конце.
        - Ричард ждет меня на ланч в Санта-Монике, а я заболталась с клиентом.
        - Он уже восемь лет ежедневно ждет тебя на ланч, и ему не надоедает. Какая милая у вас традиция!
        - Но я всегда успеваю приехать до того, как принесут заказ, а тут… Ланч - обычное дело, мы ведь редко видимся. И вдобавок мы обсуждаем успехи и поведение детей.
        - Ты не понимаешь, это верный признак! Я тебе уже говорила.
        - Признак чего? - Эля покинула одноэтажный офис галереи и уже направлялась к своему «Ягуару».
        - Того, что он тебе не изменяет.
        Эля бесшумно фыркнула - это само собой разумеется. А ее собеседница продолжила:
        - Муж может ужинать с семьей каждый вечер, но если у него есть малейшее рвение к свободе и интерес на стороне, он ни за что не станет обедать с женой в разгар рабочего дня, когда проще всего прикрываться занятостью.
        - Ну, может, у тех «занятых» не такие активные детки, - усмехнулась Эля, садясь в раскаленный на солнце автомобиль. - Мне, например, сегодня уже три раза звонили из школы. Нам некогда отвлекаться на интрижки.
        - Ну, вряд ли у кого-то могут быть претензии к Жаклин. Полагаю, это младший шалит?
        - Нонна, ты мне зубы заговариваешь, - Эля улыбнулась, заводя машину. - Тебе же до моих детей никогда не было дела. Давай колись!
        - Да, я прощупываю почву, - тон подруги изменился.
        - Дай угадаю: тебе негде остановиться в Лос-Анджелесе? Что ж, наш дом - твой дом.
        Эля с удовлетворением оглянулась на закрытую дверь своей галереи. Когда покидаешь офис, но уже мечтаешь туда вернуться, лучше и быть не может.
        Ее галерея в Лос-Анджелесе сильно отличалась по стилю от вест-вилледжского андеграунда. Она располагалась в типичной низкой постройке, какими был застлан весь город, по соседству с китайским ресторанчиком и частной музыкальной школой. Все эти заведения занимали небольшие помещения с низкими потолками. Никакого величия, витражных окон и нарочито пустующих пространств. Голоса посетителей не сливались в какофонию, эхом отлетающую от стен. Эле такой уют был по душе.
        Пожалуй, люди выбирают под стать себе не только дома, но и рабочие пространства. Нонна и Мишель - громкие, величавые, а Эля - тихая, изящная, любящая домашнее тепло и уединение. Она создала свой идеальный мир, окружила себя комфортными вещами и людьми.
        Со временем этот мир скомпенсировал отсутствие рядом человека, которого она представляла своим спутником. Человека, который оказался преступником и убийцей. Эля несколько лет не могла отделаться от чувства стыда за свой нелепый выбор. И ведь один раз Бог отвел, а она со слепой отвагой, подобно мотыльку, летящему на свет, который единожды его чудом пощадил, бросилась в эти отношения снова. Ночами ее часто пробивал ток осознания, она открывала глаза, полные ужаса, и думала: «Неужели это правда случилось со мной?» Она зажмуривалась, утыкалась лицом в подушку и накрывалась одеялом с головой.
        Смена обстановки помогла. Эля не представляла, что было бы с ней, останься она в Москве. С помощью Нонны и Мишель ей удалось продлить законное пребывание в Нью-Йорке на целый год. Она родила Жаклин и уже через три месяца вышла на работу в галерею по гибкому графику, пристроив дочку в ясли.
        А потом появился Ричард, совершенно не похожий на образ, который она когда-то любила, скорее, даже чем-то напоминающий ее клиентов во времена работы в агентстве элитной недвижимости, но только усовершенствованный по всем показателям. То есть если в Москве тридцатилетний успешный богатый привлекательный неженатый врач без детей вызвал бы настороженность, то здесь подвоха никакого не было. Пока русские мужчины прожигают молодость и собирают анамнез из бывших жен и оставленных детей, американцы с головой окунаются в учебу, строят карьеру и только потом, хорошо подготовив почву для создания семьи, отправляются на поиски подходящей спутницы жизни.
        Молодой успешный врач из Вашингтона, как и любой другой мужчина, был падок на красоту. А русская девушка с золотистой ровной кожей, русо-пепельными волосами, большими серыми глазами и точеной фигуркой очень выгодно выделялась на улицах мультинационального мегаполиса. Правда, Ричард увидел ее не на улице, а в галерее, куда его пригласила его клиентка Мишель в благодарность за новую упругую грудь (специализацией молодого доктора была пластическая хирургия). Еще и поэтому он оценил Элину природную красоту.
        Эля без колебаний ответила на ухаживания нового знакомого. Он появился именно в тот момент, когда ей не просто нужно было понять, каким бы способом основательно осесть в США, но и когда она решила для себя, что готова впустить в свою жизнь нового мужчину. Любовь не входила в список обязательных условий - риск возникновения этого чувства все еще тревожил ее. Вполне было достаточно уважения, взаимопонимания, восхищения - всего того, что можно осязать здравым рассудком, а не шальным сердцем. Ричард показался ей идеальным партнером. Его есть за что уважать, на него приятно смотреть (он красив), с ним интересно (он образован и начитан), за него никогда не стыдно (он прекрасно воспитан). Ей и самой есть чему поучиться у него. И ей никогда не придется выполнять функции мамочки или наставницы. Готовый состоявшийся мужчина просто пришел и предложил ей жизнь, о которой мечтает любая женщина! И жизнь эта будет проходить на побережье Лос-Анджелеса, где он открывает частную практику. Солнечная Калифорния - еще лучше, еще дальше! Тем более Нонна все равно не жила в Нью-Йорке постоянно, а больше времени
проводила в Москве.
        Единственным подвохом, который нашла бы прошлая Эля, которой она была до страшного предательства, являлись отсутствие духовной близости и различие менталитетов. Прежняя Эля даже не взглянула бы в сторону иностранца, она жила по совершенно дурацкой, как она теперь понимала, установке: свой «Ванька» милее сердцу. Но рядом с хладнокровным и расчетливым (в хорошем смысле) Ричардом она легко и быстро вытеснила ту дурочку с наивными установками, которые чуть не искалечили ей жизнь.
        Она стала идеальной женой, прислушивающейся к мужу и подстраивающейся под него во всем. Ричард с ног сбился бы в поисках такой же покорной и чуткой к его желаниям и настроениям американки, большинство из которых буквально пропитаны феминистическими настроениями. А Эля была удобной даже не в ущерб себе. Она получила новую жизнь, достаток для себя и маленькой дочки, и самое главное - новый менталитет, который прекрасно справлялся с вытеснением любых сожалений о произошедшем и о несбывшемся.
        Ричард, будучи мудрым и благородным человеком, не принял поведение жены как должное, а отблагодарил ее, выделив средства на открытие художественной галереи после того, как у них родился совместный ребенок - сын Винсент.
        Так Эля избежала участи русской жены, домохозяйки и няньки, получив возможность заниматься любимым делом. Ее уважали, с ее мнением считались, она чувствовала себя равноправной хозяйкой в доме и в семье. Ричард ее любил особенной, немного строгой, прохладной и расчетливой любовью, но ту прилежную женщину, которой она стала, такой вид проявления чувств вполне устраивал. Она научилась быть сдержанно влюбленной и в меру счастливой.
        Ричард не изменял ей, и это почему-то до сих пор удивляло Нонну. Подруга надышаться не могла на внезапно появившегося богатого доктора и все боялась, что он так же неожиданно «соскочит». Особенно она волновалась, когда Эля сообщила Ричарду о наличии маленькой дочки. Он тогда слегка замешкался, но виду почти не подал. А для измен он был слишком брезглив. Да и Эля превратилась из милой обаятельной девушки в успешную привлекательную даму, способную вызывать неугасающий интерес.
        Галерея в Марина-дель-Рей прославилась в узких творческих кругах и воскресными вечерами собирала в своих стенах весьма значимую публику. Подарок мужа начал приносить в семью ощутимые дивиденды. И это еще больше укрепило Элину позицию и ее уверенность в себе…
        - Вижу, ты еще не в курсе. - Нонна сменила тон, проигнорировав приглашение.
        - Не в курсе чего? - Эля удивилась, зная, как неравнодушна подруга к их дому в Малибу.
        - Тебе некогда изучать новостные ленты московских криминальных хроник, правда?
        - Нонна! Что за манера вытряхивать душу из живого человека хождениями вокруг да около?
        - Мика вышел из тюрьмы.
        Эля выруливала на дорогу с парковки и так резко нажала на тормоз, что ремень безопасности больно впился ей в грудь.
        - Ты в порядке? - спросила Нонна.
        - Да. Но в следующий раз, когда будешь сообщать мне подобные новости, потрудись, пожалуйста, уточнить, сижу я, стою или веду автомобиль.
        - Извини.
        - Ничего… Но ведь еще рано! И неужели спустя столько лет об этом пишут в новостях?
        - Конечно, о них давно все забыли, но в свое время дело было настолько резонансным, что для СМИ не составило труда освежить память общественности. Сейчас еще модно стало брать интервью у освобожденных маньяков прошлых лет, проводить психологическую экспертизу, все дела…
        - Нонна! - Эля привыкла, что подругу иногда заносит, но сейчас она не готова была ждать, пока та самостоятельно найдет дорогу к сути. - Он должен был отсидеть пятнадцать лет, а прошло всего десять.
        - Условно-досрочное освобождение, - быстро исправилась Нонна. - Их адвокат несколько раз подавала ходатайство, и вот сработало. Их выпустили раньше, за примерное поведение. А потом он мне позвонил…
        - Что?
        Эля уже не ехала, а стояла на обочине в запрещенном месте с включенной аварийкой и думала о том, что сегодня впервые за годы совместных ланчей с Ричардом ее блюдо остынет. На самом деле, мыслями о еде она пыталась противостоять цунами нахлынувших воспоминаний, пробивших прочнейшую, как ей казалось, стену, которую она старательно выстраивала последние десять лет.
        - Спрашивал про тебя и ребенка. - Голос в трубке возвращал ее в реальность.
        - И?
        - Я сказала ему, что ты далеко, чтобы он даже не думал о возможной встрече. Сказала максимально честно, что ты счастлива в браке. И про Винса. В общем, чтобы даже мысли не было. Он попросил, чтобы ты ему позвонила, дал свой номер. Если надо… Я записала, чтобы он отстал…
        - Не надо. Спасибо, что сообщила, но ничего не изменилось, - сказала Эля больше себе. - Мне нет дела, где он. Главное, что он далеко от меня и Жаклин.
        - Когда-нибудь ей придется рассказать.
        - Знаешь, недавно мы говорили об этом с Ричардом. Он хочет, чтобы Жаки и дальше считала его своим настоящим отцом. Я пока не знаю. Придется всю жизнь обманывать ее и подтасовывать факты. Когда Жаклин подрастет, она посчитает, что забеременела я до переезда в США и знакомства с Ричардом. Казалось, столько времени впереди, чтобы все продумать, и вот ей уже десять…
        - Если Мика еще раз позвонит, я скажу, чтобы не ждал от тебя вестей.
        - Да. Надеюсь, он не будет настойчив… Спасибо тебе за хлопоты.
        - Пока. Береги себя. Привет Ричарду и детям!
        - Пока. Целую.
        Эля снова вырулила на дорогу, надела солнцезащитные очки и продолжила движение, едва заметно потряхивая головой с нарочито небрежно завитыми локонами эффектного каре, таким образом сбрасывая неожиданные, опередившие реальность на целых пять лет новости.

2
        Женщина сорока лет, закутанная в больничный халат, смотрела в окно, за которым не было ничего, кроме серости. В пасмурную погоду серость мрачнела, летом тоже не пропадала. Додумался же кто-то оборудовать палату для психически больных в комнате с видом на серую стену соседнего корпуса больницы! Чтобы увидеть что-то еще, нужно перегнуться через открытое окно, но окна здесь никогда не открываются. Ручки откручены и выброшены, погребены где-то так же бесславно, как и пациенты.
        Вот в кабинете главврача ручки на месте, а вид открывается на центральную лужайку, на которой частенько можно увидеть прогуливающихся пациентов или спешащих куда-то сотрудников и посетителей. Вдалеке даже виднеется эстакада с оживленным движением и крыши домов, где живут счастливые здоровые люди.
        Впрочем, все это уже неважно. Потому что у нее появился план.
        Нежными бледными пальцами она сплетала в косичку длинные узкие обрезки ткани, радуясь, точно ребенок, собственной находчивости. Она насчитала семнадцать больничных сорочек. Ах, если бы раньше проявить смекалку, то все уже было бы позади! Ну, ничего. Осталось совсем немного. Еще шесть смен белья и аккуратно оторванных подолов, и ее петля будет готова. Коса получается плотная, добротная - не подведет. Больше ничто не годилось для изготовления петли. Простыни собирались под матрасом тугой резинкой и не имели краев, а вместо одеял им выдавали бамбуковые пледы - очень мягкие и приятные, но совершенно непригодные для ее замысла.
        В общей душевой она присмотрела идеально подходящую трубу с выемкой на нужной высоте, которая послужит импровизированным, но весьма надежным крючком.
        Зря она так импульсивно пыталась расстаться с жизнью в прошлый раз. После инцидента с разбитым стеклом она долгие месяцы прожила в комнате вообще без окна. А как можно кого-то вылечить в такой обстановке? Но пожаловаться было некому - папа умер, а Денис засел в тюрьме на целую вечность.
        Надя не всегда могла припомнить, почему он там. Порой наступали моменты просветления, но их она боялась больше всего. Не было ничего страшнее, чем снова ощутить себя здоровой, задуматься обо всем произошедшем, ясным взором оглядеть свою палату, вспомнить, как в последний раз видела своих детей и даже не попрощалась с ними.
        Она бесшумно шевелила губами, моля Бога, чтобы он дал ей успеть доплести свою спасительную косу до того, как наступит очередное просветление.
        «Лиза-Артем-Лука-Лиза-Артем-Лука», - ритмично выстукивали невидимые молоточки у нее в голове. Чьи это имена? Она не хотела знать, не хотела вспоминать.
        Но куда хуже были голоса и звуки, которые никогда никто не слышал, кроме нее. Из-за них она и оказалась тут. «Слышите? Слышите?!» Нет ответа. На нее смотрели, как на сумасшедшую, с сожалением и осуждением. А звуки нарастали, распирали голову изнутри. Это началось давно, еще до рождения Луки. Дэн тогда списал странные жалобы Нади на панические атаки. А теперь ей приходится жить с диагнозом «шизофрения».
        Пожалуй, эта напасть сопровождала ее всю жизнь, и с годами она только прогрессировала. Первичные признаки легко маскировались под особенности характера и последствия детской травмы в виде раннего ухода матери. Нарастающее чувство вины усугубляло ситуацию - Надя постоянно корила себя за невнимательность и неэмоциональность. Со стороны она чаще всего выглядела погруженной в себя, переживающей личный кризис. Весь ее вид говорил об одном: «Не подходите, а то будет хуже». Теперь она вспоминала людей, которые, несмотря на защитный камуфляж, в котором она оказалась, все-таки приблизились к ней и остались рядом. Это папа, который чувствовал на себе двойную ответственность после смерти мамы. Это Дэн, полюбивший ее именно такой - немного странной и отрешенной. Это Эля, разглядевшая в ней не грубую неприветливую отшельницу, а заплутавшую одинокую душу, ищущую поддержки. И это итальянская домовладелица Симона, которая вовсе проигнорировала ее замкнутость и лавиной ворвалась в ее закупоренное личное пространство, наполнив его приятным теплом и полезной информацией.
        А ведь когда-то ее шизофрения поддавалась лечению. Апатия сменялась на интерес к жизни, лень - на активную деятельность, равнодушие - на эмоциональный всплеск. Чувствовала ли она во всем этом фальшь и непостоянство? Да. Было ли это таким же временным просветлением, которое случается с ней иногда сейчас? Скорее всего. Только тогда оно приносило ей радость и дарило надежду, а сейчас лишь позволяет прочувствовать каждой клеточкой весь ужас ее положения.
        Здесь ее не вылечат. Ей будет только хуже, а потом все закончится. Но это произойдет скоро. Очень скоро.
        «Лиза-Артем-Лука…»

3
        «Карета» приветливо мигала вывеской. За десять лет здесь на первый взгляд ничего не изменилось. Хорошо, что среди охраны, хостесс и барменов не обнаружилось знакомых лиц. Троим вчерашним уголовникам было не так уж сложно затеряться в большом городе, но они рискнули встретиться именно в этом заведении. Вероятно, каждый из них по-своему скучал по этому месту. И если кто-то и мог узнать их, то уж точно не завсегдатай, преданный этому бару, а тот, кто внимательно следил за громким делом десять лет назад.
        Дело длилось несколько месяцев. Адвокат защиты билась так отчаянно, что, даже несмотря на проигрыш, ее и без того высокий рейтинг просто взлетел. Впрочем, проигрышем этот итог можно назвать лишь условно, поскольку после очередной апелляции срок заключения был уменьшен с двадцати пяти лет колонии до пятнадцати. А хорошее поведение заключенных сократило срок их несвободы еще на пять лет.
        Вернувшись в Москву из мест заключения, друзья на первое время поселились у Дэна в большой пустующей квартире. Но они не успели толком пообщаться, после первой же ночевки разбрелись по своим делам. А вечером решили выпить пива.
        - Как ты? - спросил Мика Вэла с едва уловимой улыбкой - приятель, как всегда, пришел первым, успел занять свой привычный угол и заказать литровую кружку пива. - Как будто и не было этих десяти лет, правда?
        - Да ты в зеркало посмотри - мать родная не узнает! Газон вон седеет на подбородке. «Не было!» - усмехнулся он. - Я так вообще еле разогнулся, чтобы прийти сюда, - похоже, в поезде продуло. И руки трясутся, как кровати в мотеле.
        - Главное, чтобы отец узнал, - загадочно произнес Мика. - И вообще, дай нам всем время. Спина твоя пройдет, а я… Все не так критично. - Он почесал заросший щетиной подбородок.
        - Михан без паклей - не Михан, - заметил Вэл.
        - Уже почти отросли… Да и хрен бы с ними.
        - Ладно. Ты куда ускакал с утра?
        - В издательство, - улыбнулся Мика. - Сдал рукопись, которую написал в тюрьме.
        - Да не пизди! - оживился Вэл. - Взяли?
        - Редактор брезгливо поморщился, принимая работу, но по его глазам легко было догадаться, что он только ее и ждал. - Мика поджал губы и хитро отвел взгляд.
        - Как ты вовремя сориентировался! Переквалифицировался и даже на нарах был при деле.
        - Да и сюжет продиктовала сама жизнь.
        - Да уж. Подарок судьбы, ничего не скажешь.
        Дэн, как всегда, присоединился к друзьям последним.
        - Вот он, наш вечно занятой. Примчался, - прокомментировал Вэл. - А где это его так отполировали? - спросил он у Мики с отвращением. - Иди отсюда! Чего ты забыл в компании двух зэков?
        Дэн еще с утра надел выглаженную рубашку, брюки и пальто, предложив и Мике воспользоваться своим гардеробом. Тот не пренебрег предложением, поэтому Вэл не меньше потешался над внешностью Мики, который благодаря гардеробу Дэна теперь выглядел представительнее, чем до заключения под стражу.
        - Он просто завидует, что ему ничего не подошло из твоего шкафа, - заступился Мика за Дэна. Вэл похудел немного, но все равно превосходил друзей по объемам на два размера.
        - Меня мог переодеть только один человек, - с грустью произнес Вэл. - И это не один из вас… Ладно, братан, куда ты ходил такой красивый? - Он встал и хлопнул Дэна по плечу. - Мика вон отнес в издательство очередной будущий бестселлер с нами в главной роли.
        - Поздравляю, - вежливо, но отрешенно ответил Дэн. - Я пытался связаться с детдомом, чтобы договориться о встрече с детьми. Завтра пойду в больницу справляться о состоянии Нади. Как твоя спина?
        - Лекарство действует. - Вэл покосился на опустевшую кружку. - Жить буду. Но мать решил не пугать таким видом, пойду к ней завтра. Как вы вообще? Жаль, что нас разъединили. Чего вот им стоило нас поселить в одном месте? С одной стороны, сейчас нам есть о чем поговорить, а с другой - я бы не отказался от более благородного окружения в предыдущие десять лет. Какой только швали там не было!
        - Согласен, - сказал Мика. - Хотя мне, можно сказать, повезло: первые семь лет моим соседом был спокойный старик. Но потом он умер. Статья у него страшная, но поговорить с ним было о чем. Иногда он мне заменял радио. И волну даже переключать не хотелось.
        - Вор в законе какой-нибудь? - предположил Вэл.
        - Да, из тех.
        - Я тоже много кого перевидал, - сказал Дэн. - Какая-то текучка - то один, то другой… Столько психологических портретов нарисовал… Случались и странности. На пятый год меня посетил подозрительный тип. Сказал, что может вытащить меня из тюрьмы хоть завтра, но домой я все равно не попаду - он якобы заберет меня в живописное место для реализации какого-то секретного проекта.
        - Да уж, чего только не случилось за эти десять лет… - Вэл почесал густую бороду и мечтательно отвел глаза, словно припоминая лучшие моменты жизни.
        - И он был не с зоны. Представился адвокатом по фамилии… дай бог памяти… Жданов. Владислав Жданов. К вам не приходил такой?
        Мика покачал головой.
        - А ты что?
        - Я тогда уже предполагал, что нас могут освободить раньше назначенного срока и мне нужно будет забирать детей из детдома. Признаться, соблазн поверить ему был велик. Он предлагал взять на себя заботу о детях, обеспечить их всем необходимым до совершеннолетия. Но я не повелся на его странные, но заманчивые обещания.
        - А с Надей что?
        - Ей поставили шизофрению. Лечат-лечат - вылечить не могут. Потому что так не лечат! Антидепрессанты медленно убивают. Я ведь ее почти вылечил тогда. Любить человека надо сильно, не бросать, не предавать, слушать каждую мелочь, угадывать желания, верить. Боюсь представить, в каком она состоянии сейчас. А попасть к ней сложно. Когда ее признали недееспособной, опекуном был назначен ее отец. При госпитализации он составил список нежелательных посетителей, и на первом месте там я. Сейчас он умер, поэтому буду подавать на опекунство. Под шумок, может, разрешат свидание. Только бы поскорее, а то у меня такое чувство, что каждый день на счету!.. Парни, простите, что гружу вас, но со мной сидел один нейрохирург. Не спрашивайте, как он там оказался. В общем, он сказал, что в пятидесяти процентах случаев то, что мы называем психическим отклонением, - это результат патологий развития мозга, и в восьмидесяти процентах из этих пятидесяти случаи операбельны. Вы не представляете, чего мне стоило высидеть последующие два года после этого разговора! Надин мозг никто никогда не обследовал. Для этого, видите ли,
нужны сильные головные боли или как минимум галлюцинации. А тому, что ей мерещатся звуки и запахи, я значения не придавал. А тот врач мне по полочкам разложил, что все это верные признаки опухолей и дисфункций в мозге. - Дэн для убедительности постучал кончиками пальцев по своей бритой голове.
        - Если ты сможешь вернуть Надю и детей, то я искренне за тебя порадуюсь, - отозвался Мика.
        - Настолько далеко я не загадываю. Вернуть их домой - да, это задача минимум. Воссоединиться семьей - моя мечта. Но ушедших лет не вернуть.
        - Это точно.
        - Как Эля?
        - Я сегодня звонил ее подруге Нонне. Ох, она меня никогда не любила! Но, на удивление, сдержанно поговорила со мной. Я, правда, быстро понял почему. Она решила, что мне до Эли уже не добраться. Она живет в Лос-Анджелесе, вышла замуж. Нашу дочку зовут Жаклин. А теперь у нее есть еще и сын.
        - М-да-а, - протянул Вэл.
        - Мы просрали наши семьи, наших детей и их детство, - заключил Дэн.
        - Жаклин десять лет. Я хочу увидеть ее. Хочу просто увидеть свою дочь. Как так вышло, что Эля лишила меня двоих детей, а теперь воспитывает двоих же с другим мужчиной?
        - Будут у тебя еще дети. Не связывайся больше с этой Элей. Она отреклась от тебя уже на первом заседании суда, - напомнил Вэл.
        - Как и остальные девушки, - заметил Мика.
        - Да, как и остальные. Только Надюху можно понять - ей совсем дурно стало от этого всего.
        - А Эля была беременна, тоже гормоны, все дела, - попытался оправдать бывшую подругу Мики Дэн.
        - Ну да. Только у Сью не было уважительной причины повести себя, как последняя стерва, - подытожил Вэл.
        - Расслабьтесь, что за соревнование началось? Ни одна женщина в здравом уме не станет поддерживать тех, кто сверкает на том видео, - сказал Мика.
        - А как же любовь? - не унимался Вэл. - И кстати, Алиса нас очень неплохо поддерживала, хотя знала не так уж хорошо.
        - Она профессионал, это ее работа. К тому же ты говорил, что она была влюблена в тебя по молодости, - сказал Дэн.
        - Но в вас-то не была. Она не просто поверила нам, но еще и раскрыла глаза на то, как на самом деле могли обстоять дела. Не мы уверяли ее в нашей невиновности, а она нас.
        - Повторюсь, она профессионал, - настаивал Дэн. - Палыч сделал нам хороший прощальный подарок.
        - Именно прощальный. Он писал мне несколько месяцев. С каждым письмом фразы становились все суше и короче. А потом перестал писать. А я через него узнавал, как у Сюзанки дела.
        - Я поеду в Калифорнию, - заявил Мика, бахнув об стол пустой кружкой. - Сначала в Сан-Франциско к папе, а оттуда в Лос-Анджелес. Не ради Эли - я хочу увидеть дочь. Не знаю, что у меня будет дальше - пятый десяток все-таки. Но я не могу взять и забыть о существовании дочери.
        - Ну, не знаю, - усомнился Дэн. - Твоя дочь растет в полной семье, что ей даст твое появление? Это мои, как сироты, десять лет промаялись по казенным учреждениям при живых родителях. Хорошо, их хоть не разделили за это время.
        - Может, я эгоист. Даже скорее всего. - Мика потрепал отрастающие волосы. - Но я не могу не думать о том, что, если бы Эля не сделала аборт, этого всего вообще не случилось бы и у меня был бы как минимум один ребенок, в воспитании которого я принимал бы участие.
        - Я думал, ты отпустил эту ситуацию, - произнес Вэл.
        - Десять лет назад так и случилось, хотя поначалу я на Элю даже смотреть не мог, винил ее. И сейчас опять не могу.
        - Если бы жизнь была генеральной репетицией и ее можно было бы переиграть, у нас появилось бы очень много работы, - философски заметил Вэл.

4
        Женщина восьмидесяти двух лет выключила телевизор, услышав стук в дверь. Вот уже года четыре некому починить звонок! Чересчур шустро для своего возраста она просеменила в прихожую, приподнялась на цыпочки, посмотрела в глазок и растянула старческий беззубый рот в довольной улыбке.
        Открывая дверь, старушка уже вовсю приветствовала свою гостью:
        - Сюзанна, милая! Ты все хлопочешь? Это лишнее! Я еще не съела то, что ты привозила неделю назад! Холодильник полный!
        - Бросьте, Лидия Васильевна, не все продукты могут храниться неделю. А мне несложно, я по пути заскочила.
        - Ну, конечно! - Пожилая женщина с умилением наблюдала за молодой, пока та скидывала с ног зимние сапоги и снимала пуховик. - Знаю я твое «по пути»! За свежим хлебом я и сама прогуляюсь… Но я так рада тебя видеть, девочка моя, дай обниму тебя!
        - Лидия Васильевна, - сказала Сюзанна, отвечая на объятия хрупкого старческого тельца, - не вздумайте никуда ходить! Сейчас такой неприятный грипп гуляет - у нас пол-офиса на больничном. А вам еще осложнений не хватало. К тому же гололед страшный - поберегите шейку бедра. Потерпите, миленькая, скоро весна придет, тогда нагуляетесь!
        - Да, ты права, мне еще пять лет нужно продержаться. Я поставлю чайник? - с надеждой спросила старушка.
        - Лидия Васильевна, меня ждут внизу… Ну, ладно, давайте быстренько чайку. Я порежу тортик. - Сюзанна босиком проследовала в ванную, чтобы помыть руки. Пол в квартире был чистым.
        - Бегу-бегу!
        Лидия Васильевна действительно очень быстро организовала чаепитие, как будто в любую минуту была готова напоить ароматным напитком внезапного гостя.
        - Пять лет… - протянула Лидия Васильевна, когда обе женщины уселись за кухонный стол, накрытый чистой клеенкой.
        Сюзанна задумчиво водила тонким пальцем по узорам.
        - Н-да-а-а…
        - Я думала, в этом возрасте буду нянчить внуков. А смысл жизни свелся к тому, чтобы дождаться сына из тюрьмы.
        - Это очень грустно, Лидия Васильевна.
        - Я знаю, что ты его не ждешь. Наверное, с самого начала решила не ждать. Это твое право. А мне ничего не остается… Я иногда думаю, зачем опухоль тогда пощадила меня? Для чего? Чтобы в здравом уме и твердой памяти провести в ожидании эти пятнадцать лет? - Лидия Васильевна рассуждала бодро, без лишней драмы.
        - До сих пор не могу поверить, что он не сказал мне про вашу болезнь. Какой был смысл молчать?
        - А это что-то изменило бы?
        - Не знаю. Я долгое время считала, что он предал меня. А оказалось, он просто решил в одиночку бороться за жизнь своей мамы. Я думала, он только делал вид, что все еще любит меня, хотя где-то в глубине душе допускала мысль, что это правда. Поэтому при первой же возможности я дала ему второй шанс. А он ничего не сказал. А потом последовало то ужасное обвинение, и я не смогла оправдать его во второй раз.
        - Самое страшное, что он никогда ни за что не оправдывался, даже если его обвиняли несправедливо. Он просто спокойно оставлял людей наедине с их мнением, как и с первым впечатлением, которое производил на них. Таким был его личный отбор приближенных, скажем так. Эта черта в нем присутствует с детства. Если кто-то жаловался мне на него, будь то дворовые ребята или школьные учителя, он никогда не пытался убедить меня в обратном. Но мне этого и не требовалось. Я всегда знала своего сына. Знала, на что он способен, а на что - нет.
        - Ему все-таки следовало хотя бы иногда заступаться за себя.
        - Странно, что он так воспротивился моему присутствию в зале суда. Как будто там был человек, знающий его лучше, которому не придется доказывать его невиновность.
        Сюзанна опустила глаза.
        - Он и перед тобой не стал бы оправдываться, - Лидия Васильевна уловила стыдливый жест Сюзанны.
        - Для этого у них был хороший адвокат. Но я так и не пришла потом ни на одно заседание. Позже Григорий рассказал мне о том, как обстояли дела.
        - Палыч?
        - Да.
        - Вы до сих пор работаете вместе?
        - Да.
        - Передавай ему привет. Он сто лет не заходил. Единственный друг Валюши, оставшийся на свободе.
        - Хорошо… Я пойду, Лидия Васильевна. Загляну к вам еще в конце недели. Вы только не выходите никуда, потерпите.
        - Я сварила компот, налью тебе с собой. Витамины! А то ты совсем бледная. Одевайся пока.
        Сюзанна тяжело поднялась с табуретки и проследовала в коридор, волоча за собой непосильный груз несказанных слов и непролитых слез. Визиты в этот дом давались ей нелегко, но вот уже десять лет она приходила сюда то чаще, то реже, понимая, что закончится это либо с выходом Вэла на свободу, либо с уходом его несчастной матери в мир иной.
        Когда Сюзанна застегнула второй сапог, входная дверь вдруг тихо отворилась. Она мысленно отругала себя за то, что не защелкнула замок, когда пришла. Кому вот вздумалось наведаться без приглашения?!
        Вечность прошла, пока она разгибалась и поднимала взгляд от синих замшевых ботинок сорок седьмого размера до лица внезапного вторженца. Она не сразу поняла, что это он, и долго фокусировала взгляд, не в силах поверить увиденному. А когда пришла в себя, ее глаза моментально наполнились слезами и первобытным страхом перед невозможностью пошевелиться и что-то сказать. Мысли будто парализовало. Сюзанна так и стояла в метре от Вэла в зеленом платье с зап?хом и молчала.
        Вэл тоже молчал и смотрел на нее как будто без удивления, с усталостью и флером пренебрежения во взгляде.
        Ее кудри стали еще короче, чем в тот день, когда они встретились в аэропорту после долгой разлуки. Почти мужская стрижка шла ей, подчеркивала благородство и изящество линий и красивую шею. Черты лица заострились еще больше, сделав ее на вид совсем хрупкой, почти фарфоровой. Он так любил ее волосы, но сейчас они источали бы слишком много неуместного счастья и беззаботности, поэтому стрижка смотрелась намного органичнее. Мелкие завитушки у лица все еще придавали ему детскости, а глазам - глубины и яркости, особенно вкупе с застилавшими их слезами.
        Он стоял на пороге, глядя на нее из-под ленивых полуприкрытых век и тяжело дыша. Из-за искривления носовой перегородки его дыхание немного напоминало бульдожье. Десять лет назад Сюзанна записала его к ЛОРу, но он не успел до него дойти.
        Они бы так и стояли, если бы за спиной Сюзанны не появилась Лидия Васильевна с банкой компота. Она вышла в коридор, что-то приговаривая, но, увидев сына, резко замолчала. Сюзанна зажмурилась, услышала всплеск, переходящий во всхлип. Вэл прошел мимо нее прямо в ботинках, задев ее плечо. Она обернулась и увидела, как сын припал к ногам матери и обвил огромными ручищами ее хрупкие бедра, не побрезговав лужей компота, намочившей его джинсы.
        Сюзанна резким движением сдернула с крючка свой пуховик и вынырнула в приглушенную темноту лестничной клетки.
        - Ты его видел? - спросила она, садясь на пассажирское сиденье серебристого «Мерседеса», который успел припорошить снег за то время, пока она пила чай с мамой бывшего возлюбленного.
        - Кого?.. Кисуль, тебе не холодно? Ты чего как с пожара? Что там приключилось? - Палыч вопросительно посмотрел на пуховик, который Сюзанна до сих пор сжимала в руках. - И где твоя шапка?
        - Валя вернулся. Как раз когда я собиралась уходить. Его выпустили, Гриш. - Сюзанна посмотрела на него, будто ища помощи или какого-нибудь объяснения.
        - Рано или поздно это должно было случиться. Значит, их освободили раньше.
        - Просто это неожиданно…
        - Да уж… Ну, хорошо, что мать дождалась.
        - Да.
        - Что будем делать? - спросил Палыч, переключая рычажок дворников.
        - Поехали домой.

5
        Женщина тридцати шести лет завернула в фольгу горячий бутерброд и бережно упаковала его в полиэтиленовый пакетик. Высунув голову из небольшой кухни, она крикнула:
        - Дань, питьевой йогурт класть?
        - Нет, мам, спасибо! Я возьму газировку в автомате.
        В узком коридоре появился рослый симпатичный парень с темно-каштановыми волосами и веснушчатым лицом. Он прыгал на одной ноге, на ходу натягивая брючину джинсов.
        - Опять в школу опаздываешь, - проворчала Аглая. - Устала уже талдычить тебе, что перед ЕГЭ надо собраться! Завалишь, и ни вуза тебе, ни стипендии. А сколько уже на репетиторов ушло! Давай я тебе все положу, где твой рюкзак?
        - Не волнуйся, мам, первый урок - физра. - Он выхватил из ее рук теплый сверток. - Съем по дороге, спасибо. Люблю тебя! - Он чмокнул ее в лоб и уже на выходе добавил: - Весь класс видел тебя в вечерних новостях! Отпад! Горжусь тобой!
        - Спасибо, милый. Я тоже тебя очень люблю. Будь аккуратнее! - предостерегла она его напоследок.
        Аглая по привычке посмотрела в окно с третьего этажа на стремительно удаляющуюся фигуру сына. Совсем большой уже. Скорее всего, уже достиг пика роста. В папу пошел, наверное.
        Аглая не имела ни малейшего понятия, кто отец ребенка, которого она усыновила. Она вполне могла остаться ему просто тетей, но это вызвало бы ряд проблем в дальнейшем. Куда легче сосуществовать с ним до его совершеннолетия не в роли опекунши.
        Она была благодарна сестре за наследство в виде Дани. Вопрос, оставить его в детдоме или забрать, перед ней не встал. У нее никогда не будет своих детей, это она решила для себя раз и навсегда, еще когда проходила долгую реабилитацию после случая возле клуба. Она переслушала кучу лекций в интернете, перечитала гору статей для женщин, переживших абьюз, и где-то наткнулась на информацию о том, что женщины, пережившие страшное сексуальное насилие, могут передать ген жертвы своим дочерям.
        Аглая посмотрела на календарь, взяла в руки телефон и устроилась на потертом велюровом диване. Каждый год в день смерти Регины она смотрела видео, на котором запечатлены последние минуты жизни сестры. Видео, которое могло спасти давнишних обидчиков Аглаи. Но за десять лет ни один человек не увидел, как на самом деле умерла Регина Матросова.
        О том, что все происходящее в гостиной шикарной съемной квартиры будет записываться, Аглая знала. Знала она и о том, что сестра не собиралась показывать ей это видео, а хотела использовать его в дальнейшем в качестве свежего компромата. Но все пошло не по плану. А как именно? Чтобы выяснить это, Аглая облазила все углы в поисках скрытой камеры, как только полиция, подозреваемые и судмедэксперты покинули квартиру. И нашла камеру, зажатую между створками дверок кухонных шкафчиков. Она несколько дней набиралась решимости посмотреть запись, но к началу суда уже была в курсе, что на самом деле произошло между ее сестрой и тремя мужчинами, которым ей удалось отомстить ценой собственной жизни.
        Благодарности
        Хочу выразить благодарность адвокату Ларисе Семилетовой (@77lara77) за вычитку книги на этапе рукописи и экспертные замечания, а также своим самым первым читателям: Ане, Рите, Николаю, Максиму, Свете. Без вас эта книга не была бы другой, но благодаря вам я посмотрела на нее с разных сторон задолго до того, как ее увидел широкий круг читателей. История живет благодаря читателю, и именно вы первыми вдохнули в нее жизнь.
        Благодарю своего редактора Анастасию Крылову, которая поверила в рукопись. Это моя шестая по счету книга, но первая, которая сразу вышла в издательстве, минуя самиздат.
        Ну и, конечно, отдельная благодарность моей любимой семье - за экстремальные условия, которые мобилизуют все писательские ресурсы.
        Ваш писатель Ольга Гуляева (@olgulya)