Мартин не плачет Линор Горалик
#
«Мартин не плачет» - увлекательная книга о маленьком говорящем слоне Мартине и необычном семействе Смит-Томпсонов. Ее герои, Марк, Ида, Джереми и Лу Смит-Томпсоны, живут в Доме с Одной Колонной совершенно сами по себе, потому что их родители - ученые, работающие в Индии, в загадочной Лаборатории по Клонированию. Именно они в один прекрасный день присылают своим детям посылку с крошечным, не больше кошки, но при этом самым настоящим слоном, да еще и говорящим! И не просто говорящим - умеющим распевать русские романсы, аккомпанировать себе на шотландской волынке и… очень сильно влюбляться. Мартин влюбляется в девочку Дину. И тогда начинаются чудеса, о приближении которых сам Мартин даже не подозревает…
Линор Горалик
Мартин не плачет
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
МАРТИН НЕ ПЛАЧЕТ
Глава 1
- Нет,- сказала Ида.
- Да,- сказал Марк.
- Ну пожалуйста,- сказали Джереми и Лу.
- Дети,- сказала Ида,- вы хотите моей смерти.
- Дети,- сказал Марк,- Ида шутит.
- Нет,- сказали Джереми и Лу,- мы не хотим твоей смерти, мы хотим слона.
- Это вообще непонятно что,- сказала Ида.
- Это слон,- сказал Марк.
- Ну пожалуйста,- сказали Джереми и Лу.
- И я вас тоже очень прошу,- сказал Мартин.
И тогда все замолчали.
На самом деле Мартина тогда еще совсем не звали Мартином - его звали Пробирка Семь. В тот самый знаменательный момент, когда Пробирка Семь сказал «И я вас тоже очень прошу», он едва не лишился жизни, потому что Джереми, все это время державший слона на руках завернутым в большое зеленое полотенце, от изумления уронил свою ношу на пол, и Пробирка Семь немедленно потерял сознание.
Лу завизжал, а Джереми бросился на колени и начал тормошить слона. Он говорил:
- О, черт! Слон, миленький, пожалуйста, очнись! Черт! Слон! Ну что же это такое! Приходи в себя! Ну!- и при этом теребил уши Пробирки Семь и зачем-то пытался вытянуть слону хобот и уложить его поровней. Ида держалась за виски и говорила: «О господи!» - а Марк немедленно вылил на слона остатки теплого сладкого чая из ее чашки. Слон не открыл глаза, но часто задышал и облизнулся. На секунду все затихли, и даже Лу перестал повизгивать, а Пробирка Семь сказал, не открывая глаз:
- Большое спасибо. Очень вкусно. Простите, мне несколько нехорошо. -
И тут его вырвало.
***
Через два часа Джереми и Лу тихо лежали в кроватках, потушив свет и спрятав подальше фонарики, с помощью которых они в другие ночи читали под одеялом. Они не переговаривались, не требовали, чтобы Ида принесла им какао, и не подумывали слазить через окно на крышу «поисследовать космос». Они вели себя очень, очень, очень хорошо, потому что им было сказано, что «одно неловкое движение - и никаких слонов». А слоны были. В коробке из-под телевизора, на куске шерстяной ткани, отрезанной Марком от старого пальто, под большим зеленым полотенцем с белыми звездами спал Пробирка Семь. Лу слушал ровное дыхание слона, а Джереми - то, что говорилось за стеной, в комнате Марка и Иды. Слышно было плохо, но Джереми все-таки удалось ухватить общий смысл беседы.
- Может быть, я и бубубубубубубуб, но бубубу быть заразным! Или агрессивным. Или черт бубубу чего наболтает им!- говорила Ида.
- Бубубубубу себе представить, что родители бы бубубу нам слона, если бубубубубу он бубу небезопасен!- отвечал Марк.
- О господи, Марк, ты же знаешь, что они бубубубу своем уме! Ну, прости, но мы же бубубу люди, а мама и папа - бубубубу дети! Бубубубубубу!
- Ида, перестань,- сказал Марк.- Я собираюсь ложиться спать и тебе бубубубубу. Даже если бы мы не хотели бубубу слона, нам бы бубубу бубу его отправить.
- Мы бы могли отдать его Дине,- сказала Ида.- Она тоже не бубу уме. В точности как мама с папой.
- Бубу, Ида,- сказал Марк.- Все, спать.
И они разошлись.
Джереми погрыз ноготь на мизинце, потом скрутил дульку из кончика пододеяльника, а потом слез с кровати и подошел к коробке со слоном. Лу немедленно соскочил со своей кровати и тоже присел над лежбищем Пробирки Семь.
- Эй!- шепотом сказал Джереми. Слон дышал ровно и не отзывался.- Ээээй!- повторил Джереми и легонько подергал Пробирку Семь за хобот.
- Доброе утро,- сонно сказал слон.
- Да нет, не утро,- сказал Джереми,- ты спи дальше. Я только хотел сказать тебе, что теперь тебя зовут Мартин. Слышишь?
- Мартин,- сказал слон,- Мартин. Это ужасно мило.- И тут же заснул опять.
- Меня не спросил,- обиженно сказал Лу.
Глава 2
Мартин, которого раньше звали Пробирка Семь, сидел на табуретке и хоботом намазывал варенье на тост. Джереми мелкими глотками пил кофе, а Лу стоял у окна и высматривал соседскую кошку. Их старшие брат и сестра, Ида и Марк, собирались идти по своим делам - Марк был художником и оформлял витрины в большом супермаркете, а Ида была логопедом и учила детей правильно выговаривать слова и буквы. Наверное, именно поэтому Марк был всегда готов на любые художества, хотя ему и было целых двадцать пять лет, а Ида, которой только-только исполнилось двадцать три, часто вела себя строго и любила, чтобы все всегда формулировалось четко и ясно. Когда Джереми и Лу пытались соврать или наплести небылиц, Ида говорила: «Не слышу металла в голосе» - и младшие братья знали, что партия проиграна.
У Иды, Марка, Джереми и Лу, конечно, были папа и мама, но дети видели их очень-очень редко: мама и папа жили и работали в Индии, где занимались клонированием. Они были ученые и больше всего на свете любили свою работу - иногда Джереми и Лу, да и Иде с Марком тоже, казалось, что родители любят работу больше, чем их самих. Но мама и папа часто писали им письма и присылали электронные открытки. Джереми и Лу писали маме с папой по очереди, Марк - когда успевал, а Ида - каждый день. Она была очень дисциплинированной и ответственной девушкой. Поэтому когда она вошла в комнату и увидела, как Мартин мажет тост вареньем, окуная хобот в банку, она страдальчески сказала:
- О господи, Мартин! Ножом!
Мартин устыдился, облизал кончик хобота и взял в него нож, пробормотав: «Простите, Ида!» Джереми подмигнул слону, а Лу, успевший забраться на подоконник коленями, завопил: «Вот она! Вот она!» - и громко засвистел.
- Лу,- сказал Джереми,- она тебя не слышит.
Старший из двух братьев, восьмилетний Лу, давно воевал с соседской кошкой Алисой, а младший, шестилетний Джереми, по его собственному выражению, «нес ответственность за разрешение этого конфликта». Джереми был похож на Иду - строгий, серьезный и сдержанный. Старший брат почти всегда слушался младшего - если, конечно, они не были в школе и их никто не видел. На людях же Лу называл Джереми «малявкой» и «ползунком», а Джереми качал головой и говорил: «Чудовищный инфантилизм.»
Сейчас Лу не мог ничем запустить в вышедшую на соседский балкон кошку, благо окна были закрыты, поэтому Джереми спокойно продолжил пить кофе и читать газету. Мартин спрыгнул с табуретки, перебрался на другую и стал есть тост и читать газету с другой стороны. Некоторое время все тихо чавкали. Джереми и Лу не надо было никуда идти, потому что были каникулы, и новый год был еще совсем чистым и свежим, и даже остатки шоколадного торта в холодильнике еще не подернулись матовой пленочкой. Младшие братья с наслаждением предвкушали, что сейчас старшие убегут, и дом на целый день останется в их собственном распоряжении: Ида и Марк со спокойным сердцем «бросали» Лу на Джереми с тех пор, как Джереми исполнилось четыре года.
Джереми был погружен в газету, входная дверь хлопнула, выпустив взрослых,- и Лу немедленно соскочил с подоконника и бросился к телефону; прежде, чем Джереми успел поймать старшего брата, тот набрал номер и успел крикнуть в трубку:
- Кошка сдохла, хвост облез! Кошка сдохла, хвост облез! Кошка сдо…
Джереми, наконец, добрался до телефона и нажал на рычаг, но Лу уже хохотал и подпрыгивал, размахивая кулаками над головой в победном жесте, а из соседского окна несся звонкий девичий голос, слышный даже сквозь плотно закрытые окна:
- Лушка-пушка-дуралей, сиди дома, не болей!!
Мартин с большим интересом переводил взгляд с одного брата на другого, забыв закрыть рот и капая вареньем с тоста на скатерть, а Джереми сказал «О господи!» совершенно Идиным голосом и поплелся вниз, ко входной двери - он уже знал, что сейчас произойдет.
И действительно, буквально через минуту внизу затренькал звонок. Джереми медленно, всем своим видом демонстрируя усталость и измученность чудовищным инфантилизмом окружающих, начал отпирать, а хихикающий Лу остался наверху - прятаться за перилами. Тогда и Мартин отложил тост, спрыгнул с табуретки и побежал к лестнице - смотреть на неожиданного гостя.
Глава 3
У девочки Дины, жившей на одной лестничной площадке с Идой, Марком, Лу, Джереми и маленьким говорящим слоном Мартином, который приехал из Индии и раньше носил имя Пробирка Семь, была кошка по имени Алиса. «Алисой» Динину кошку назвала ее сестра, когда на Динино шестилетие принесла в дом крошечного котенка. Котенок был почти розовый, а потом превратился в большую рыжую кошку, и эту кошку терпеть не мог Лу. Каждый раз, когда Лу видел Алису, он свистел ей вслед, или пускал в нее чем-нибудь не очень тяжелым, или, не имея возможности посвистеть или запустить в кошку чем-нибудь, просто корчил кошке рожи, хотя и понимал, что, в целом, корчить рожи кошке очень глупо, потому что кошке, по большому счету, совершенно на наши рожи наплевать. Кошка,- а Лу знал это по собственному опыту,- в ответ на наши оттопыривания ушей, скашивания глаз и мучительные высовывания языка как можно дальше только смотрит на нас с неподражаемым состраданием; иногда Лу казалось, что если бы кошка была говорящей, как, например, Мартин, она бы тихо спросила: «Вам дурно?» Но кошка только смотрела на Лу, оттопыривающего уши и
скашивающего глаза за плотно закрытыми стеклами, прозрачным, полным сострадания взглядом, и Лу становилось очень стыдно, и тогда он злился на Алису еще больше.
Поэтому когда Лу не удавалось как следует подразнить Алису, он совершал строго-настрого запрещенный, но зато очень соблазнительный поступок: он звонил Дине и кричал в трубку: «Кошка сдохла, хвост облез! Кошка сдохла, хвост облез. Кошка сдохла, хвост облез!» И тогда Дина выходила из себя и мчалась в соседнюю квартиру, чтобы сказать Лу пару ласковых слов. И в этот раз она тоже влетела в дверь и громко закричала:
- Лу - противная свинюка! Лу - противная свинюка! Лу - противная свинюка!
Обычно Дина придумывала какую-нибудь изобретательную, незаурядную и обидную кричалку, например, «Лушка-пушка-дуралей, сиди дома, не болей!» или «Глупый Лу стоит в углу, сунул голову в метлу!», но сегодня у нее ничего не вышло, и она просто закричала:
- Лу - противная свинюка! Лу - противная свинюка! Лу - противная свинюка!
Тогда Лу захихикал еще громче, и Дина понеслась вверх по лестнице, чтобы как следует расправиться с обидчиком.
Вообще-то Лу, Дина и Джереми были друзьями-не разлей вода,- и именно поэтому они иногда очень страшно ссорились. Аж перья летели и темнело в глазах, так они иногда ненавидели друг друга, и пару раз Марку и Иде доводилось даже разнимать драки, хотя в остальное время это были очень приличные дети, можно даже сказать, мягкохарактерные. А Джереми вообще считал себя пацифистом. Дина и ее родители переехали в дом с одной колонной, где жили Ида, Джереми, Лу и Марк, а теперь и Мартин, больше года назад, и не было недели, чтобы братья не пришли домой к Дине или Дина не зашла в гости к ним.
У этой троицы была целая куча мелких секретов от всего остального мира и штук десять крупных секретов, и даже одна Очень Страшная Тайна, а сейчас Дина неслась по лестнице с твердым намерением как следует заехать Лу, и растрепанные рыжие волосы неслись за ней, как грива, а короткие штанишки шуршали, как будто шипела тысяча злобных кошек. Если честно, Лу всерьез перепугался и намерился дать драпака и запереться в спальне,- но вдруг со всего маху наткнулся на что-то серое и мягкое и больно грохнулся об пол, а налетевшая на него Дина почему-то стояла и не говорила ни слова, и, кажется, даже не шевелилась, а стоявший внизу Джереми, пораженный тем, что не слышит грохота сражения, посмотрел вверх - и обмер.
- Что это?- спросила Дина.
- Это слон,- сказал Лу севшим голосом.
- О господи,- сказала Дина.
- Ничего себе,- сказал Джереми.
- Добрый день,- сказал Мартин.
- О господи,- сказала Дина.
- Он говорящий,- сказал Лу.
- Его зовут Мартин,- сказал Джереми.
- С ума сойти,- сказала Дина.
- Кажется, я влюблен,- сказал Мартин.
Глава 4
Слоны умеют влюбляться. Мартин, которого раньше звали Пробирка Семь, был не очень обыкновенный слон - его сделали мама и папа Марка, Иды, Лу и Джереми в далекой-далекой индийской лаборатории клонирования. Поэтому никто толком не знал, что Мартин умеет из того, что умеют обычные слоны, а что - нет. Например, Мартин был говорящий и даже читающий слон; он умел пользоваться ножом и вилкой, а также был вежлив, внимателен к собеседнику и никогда не сморкался в ковер, хотя соблазн бывал страшный. Обычно слоны ничего подобного не умеют. Но зато Мартин не умел, например, есть тростник или обливаться водой в качестве купания, как с самого раннего детства умеют делать обыкновенные слоны. Мартина надо было купать в горячей ванне, и непременно с кокосовой пеной. Джереми искренне подозревал, что с купанием дело обстоит нечисто, но купать Мартина было приятно, он парился хоботом, как люди в банях парятся веником, и еще пускал для них с Лу большие мыльные пузыри, которые разлетались под потолком кокосовыми брызгами. Для купания Джереми и Лу использовали детскую ванночку, в которой когда-то мыли братьев, пока они
были совсем маленькие, потому что Мартин, хоть и был взрослым слоном, тоже был, в общем-то, совсем маленьким. Но сейчас Джереми и Лу с ужасом наблюдали слона, размерами сильно превышавшего среднюю собаку - например, спаниэля. Когда Мартин прибежал посмотреть на неожиданного гостя, он встал между палочками перил и смотрел вниз, а теперь перила плотно зажали его, и когда две палочки у слоновьих боков громко хрустнули и сломались, все сказали:
- Ой.
- Мартин,- сказал Джереми,- что за черт.
- Это не черт,- сказал Мартин,- это я. Я влюблен.
- Оставь это в покое,- сказал Джереми,- почему ты такой огромный?
- Ты с ума сошел, он очень маленький для слона!- сказала Дина.
- Да погоди ты,- сказал Джереми.- Мартин, ну?
- Я волнуюсь,- сказал Мартин.
- А уж я как волнуюсь!- сказал Джереми.- Ты что, растешь?
- Не знаю,- сказал Мартин,- сложный вопрос.
Он посмотрел на Дину, взгляд его затуманился - и вдруг Мартин стал выше на целых десять сантиметров, а еще две палочки хрустнули вместе с перекладиной перил.
- Я, пожалуй, отойду назад,- сказал Мартин, медленно выбираясь из перил и не отрывая глаз от Дины. Теперь он занимал собой почти всю лестничную площадку, а сидящему на полу Лу пришлось подвинуться к самому краю ступеньки.
- О господи,- сказала Дина.
- Я волнуюсь,- сказал Мартин.- Мне нельзя волноваться. Меня предупреждали. Но я очень волнуюсь, очень-очень.- И тут он вдруг еще как следует прибавил в размерах, так, что Лу пришлось вскочить и спуститься на пару ступенек, а Дине - попятиться и прижаться к стене.
- Что значит - нельзя?- закричал Джереми,- Тебе нельзя?! А мне можно?! Ты меня, меня до инфракта доведешь!
- Простите, Джереми,- сказал Мартин,- не кричите на меня, потому что я и так волнуюсь, а когда я волнуюсь, я расту. Меня предупреждали.
- И до каких размеров?- спросил Лу.
- Неведомо,- сказал Мартин.
- И с чего ты начал волноваться?- спросил Лу.
- Я влюблен.- сказал Мартин, и взгляд его снова затуманился, но тут дети в один голос закричали:
- Эй! Эй! Эй!- а Джереми сказал:
- У нас потолки два двести. Срочно выводим его во двор. Там разберемся.
Глава 5
Когда совместными усилиями Дине, Джереми и Лу удалось пропихнуть Мартина, ставшего размерами напоминать большое-большое кресло, в дверной проем, оказалось, что на улице совершенно прекрасная погода - и поэтому во двор в любой момент мог вылезти кто-нибудь из соседей.
- Что делать?- спросил Джереми.- Быстро говори, пока нет никого.
- Не знаю,- сказал Мартин.- Возможно, необратимый процесс. Любовь. Страшное дело. Сердце пашет, как насос. Дина, я Вас люблю.
- О господи,- сказала Дина.
- Скажите мне, что это означает «Какая приятная неожиданность!» - сказал Мартин,- и тут Лу заверещал, потому что Мартин стал еще больше и отдавил ему ногу.
- Немедленно скажи ему, Дина,- сказал Джереми.- А то мы тут с ума сойдем.
- Какая приятная неожиданность,- сказала Дина.
- Звучит неискренне. Стыдно, девушка,- сказал Мартин.- Я же серьезно.
- Немедленно уменьшись,- сказал Джереми.
- Не могу,- сказал Мартин.- Не могу, не знаю способов. Эта проблема никого не интересовала. С исследовательской точки зрения. Побочный эффект.
- О господи,- сказал Джереми.
- Простите,- сказал Мартин.
- Я сейчас убегу,- сказала Дина.
- Ну вот, пожалуйста,- сказал Мартин,- ну что за ужас.- и стал размером со шкаф.
Слоны, как уже было сказано раньше, умеют влюбляться. У них это видовое, генетическое. Они влюбляются раз и навсегда. А «всегда» у словом длится лет триста. И лет триста слон, полюбивший кого-нибудь, никого другого в целом мире не замечает. Так что Мартин хорошо представил себе триста лет одиноких мыканий после того, как Дина убежит, и немедленно разволновался, и сильно прибавил в размерах. И тогда Джереми понял, что дальше тянуть нельзя.
- Значит, так,- сказал Джереми.- Дина, немедленно домой. Мартин, не закатывай глаз, она вернется. Но не сейчас. Сейчас у нас проблемы.
- Вы вернетесь?- спросил Мартин.
- Вернусь,- сказала Дина,- если не проснусь от этого страшного сна. С ума сойти. В меня влюблен слон.
- Возвращайтесь,- сказал Мартин.- У меня к Вам любовь навеки. У слонов очень длинные «навеки». Так что можете на меня рассчитывать.
- Непременно,- сказала Дина и испарилась.
Мартин вздохнул.
- Лу,- сказал Джереми,- принеси ключи от гаража. Они у двери висят.
- Он не поместится,- сказал Лу.
- Поместится, если не будет волноваться,- сказал Джереми.
- Я не могу не волноваться.- сказал Мартин.- Предмет моей любви ускакал во мраке ночи, и я терзаем недобрыми предчувствиями.
- Сейчас четыре часа дня,- сказал Джереми,- прекрати немедленно.
- Я буду холотропно дышать, чтобы успокоиться.- сказал Мартин.
- Ради бога,- сказал Джереми,- только тряпки в гараже не втяни, как пылесос.
- Это не тема для издевок,- сказал Мартин..
- Извини,- сказал Джереми,- и они с Лу завели Мартина в гараж.
Мартин поместился, но было совершенно ясно, что еще пара волнений - и из гаража его будет не вытащить.
Глава 6
Если бы кто-нибудь вздумал заглянуть в гараж после того, как Джереми и Лу спрятали туда Мартина, то он решил бы, что сошел с ума и видит галлюцинации: в гараже обычного городского дома стоял небольшой (для тех, кто не знал, каков нормальный размер Мартина) слон, а перед ним два мальчика восьми и шести лет пели, рассказывали страшные истории, громко кричали и даже пытались извлечь очень жалобные звуки из двух губных гармошек. Наконец Лу и Джереми окончательно выбились из сил.
- Не могу,- сказал Джереми,- он не уменьшается ни от чего.
- Я сейчас с ног свалюсь,- сказал Лу.
Мартин очень виновато посмотрел на братьев.
- Зато вам удалось очень качественно напугать меня историей с мышью. Клянусь. У меня тряслись поджилки и сердце ходило ходуном. У вас огромный талант пугателей.- сказал он.
- Лучше бы ты уменьшился.- сказал Лу.
- Оставь его, он не виноват,- сказал Джереми.
- И вам удалось очень качественно растрогать меня той песней про…
- Не оправдывайся, Мартин,- сказал Джереми.- как-нибудь уладится.
- Я очень волнуюсь из-за того, что…- начал Мартин, и взгляд его затуманился.
- Неееет!- закричали Джереми и Лу, и Мартин поспешно продолжил:
- Не волнуюсь! Не волнуюсь! Просто… э… переживаю, что поставил вас в такое неловкое положение.
Лу посмотрел на большое зеленое полотенце с белыми звездами. Раньше оно лежало у Мартина на спине в качестве попоны, а теперь Мартин накрыл им макушку, как платочком. Полотенце показалось Лу очень маленьким.
- Все,- сказал Мартин.- На сегодня все. Пожалуйста. Я измучен волне… э… переживаниями, а также должен обдумать план ухаживания за женщиной моей мечты. Вы не знаете, какие цветы она предпочитает? Конфеты? Игрушки? Литературные произведения? И, главное, нравятся ли ей крупные мужчины?
- О господи,- сказал Джереми.
- Она терпеть не может розы,- сказал Лу.- А от шоколада у нее диатез. И вообще от сладкого.
- Как прекрасно,- сказал Мартин.
- Почему?- спросил Джереми.
- Не знаю,- сказал Мартин,- меня умиляют ее немощи.
- Она хочет самокат,- сказал Лу.- И она умеет читать «Винни-Пуха» на два голоса. А крупные мужчины - не знаю. Однажды она отлупила одного парня на пару голов выше нее. Но он был тот еще козел. А ты не козел.
- Лу, не подавай ему, беспочвенных надежд,- сказал Джереми.
- Я попросил бы,- сказал Мартин.
- Я сейчас засну прямо здесь,- сказал Лу.
И братья закрыли дверь гаража и побрели в дом.
***
Над маленьким домом с одной колонной, где жили Марк, Ида, Джереми и Лу, небо только-только начало голубеть; толстые голуби спали на перилах балкона, звезды еще казались совсем яркими, а рассвет полз на город медленно и сам, кажется, периодически засыпал по дороге. Джереми открыл глаза и долго не мог понять, что его разбудило. Будильник молчал, Лу посапывал, зарывшись лицом в подушку и подогнув под себя левую ногу, из комнат Марка и Иды не доносилось ни звука, но что-то было не так. Наконец Джереми понял: над домом, заплывая в окна, стелился низкий протяжный гудок. Он прерывался и возникал снова, и опять прерывался, и Джереми показалось, что этот гул пытается превратиться в мелодию. И тут он понял, что это такое гудит. Как был, в одной пижаме, он рванулся с постели, на ходу нацепил тапочки на босу ногу и понесся по лестнице вниз. Он распахнул дверь, посмотрел в сторону гаража и тут же заскочил обратно в дом и захлопнул дверь. Несколько секунд он стоял, широко раскрыв глаза, и пытался переварить увиденное, а потом набрал побольше воздуха в легкие и закричал:
- Марк! Маааарк!
Глава 7
Когда Мартин волновался, он начинал расти, а с момента знакомства с девочкой Диной, лучшей подругой Джереми и Лу, он только и делал, что волновался. Он волновался, что не произвел на Дину должного первого впечатления. Он волновался, что не сумеет произвести на Дину должное второе впечатление. Он волновался, что не сможет найти с Диной общий язык. Он волновался, составляя план на завтрашний день. Он волновался, что не сможет выспаться как следует перед таким ответственным мероприятием. Он волновался, как волнуются все влюбленные, не знающие, что их ждет,- будь они люди или слоны.
И поэтому Мартин вырос очень, очень, очень сильно. В своем нормальном состоянии он был размером с кошку, а этим утром Марк, Ида, Джереми и Лу, одетые кое-как, в пальто, накинутых на плечи, и в ботинках на босу ногу, бегали вокруг гаража и ломали себе голову над тем, как извлечь из него застрявшего Мартина, который за ночь еще как следует подрос и теперь не проходил в гаражную дверь. Они давали Мартину советы, пытались намазать его бока маслом для смазки дверных петель и даже подумывали тянуть его на веревке. Наконец все сдались. Страшно стесняющийся, чувствующий себя очень виноватым, смертельно уставший Мартин изо всех сил старался не волноваться и даже предложил нагудеть всем присутствующим какую-нибудь бодрую песенку.
- О господи,- сказала Ида.
- Все. Звони пожарникам. Пусть снимают крышу,- сказал Марк.
***
Через час вокруг дома номер семь, где жили Марк, Ида, Джереми и Лу, чьи мама и папа работали в лаборатории в далекой-далекой Индии и, к сожалению, не могли видеть всего происходящего, стояли четыре пожарных машины и подъемный кран. Пожарники разбирали крышу, а рабочие, приехавшие на подъемном кране, подводили под пузо Мартина лебедки. Они собирались поднять Мартина через разобранную крышу и поставить на площадке перед гаражом.
- У меня будет кожное раздражение от лебедок,- сказал Мартин.- Я совершенно не волнуюсь по этому поводу, не беспокойтесь, но хорошо бы кто-нибудь сбегал в аптеку и приобрел три или четыре кило детского крема. Я не хочу добавлять к своим душевным страданиям страдания физические.
- Лу, пожалуйста,- сказал Мартин.
- Сорок тюбиков,- сказал Джереми.
- Шестьдесят,- сказала Ида.
- Не много?- сказал Марк.
- Я утоплюсь в том, что останется,- сказала Ида.
Глава 8
В десять часов утра улица, на которой стоял дом с одной колонной, была перекрыта. Все, от кого дела не требовали присутствия в офисах, магазинах или банках, высовывались из окон или жались к стенкам домов и с восторгом смотрели на то, что происходило на проезжей части. Они свистели, выкрикивали приветствия и махали руками, шляпами, зонтиками и свернутыми в трубочку газетами. А по проезжей части шел Мартин.
Мартин изо всех сил старался не волноваться, потому что когда он волновался, он рос. А в далекой индийской лаборатории, где Мартина вывели на свет и наградили старым именем «Пробирка Семь», никто не поинтересовался, что нужно сделать, чтобы Мартин уменьшался. Поэтому волноваться Мартину было никак нельзя,- но ужасно хотелось. Потому что Мартин шел завоевывать сердце женщины, которую полюбил на всю жизнь. Ее звали Дина, ей было семь лет и она училась в одной школе с Джереми и Лу, а также жила с ними по соседству. С того самого момента, как Мартин познакомился с Диной, он только и делал, что волновался. И сейчас он был размером с самого настоящего слона. То есть с маленький дом. И шел по направлению к школе. Его сопровождали четыре пожарных машины и один подъемный кран.
Чтобы не волноваться, Мартин все время думал о белых мышках. Белые мышки с раннего детства действовали на него успокаивающе. В лаборатории их было много, и все бойкие; обычно слоны боятся мышей, но это, наверное, потому, что из-за своего огромного роста не могут разглядеть их как следует. Мартин же в нормальном состоянии был совсем маленьким слоном и поэтому знал, что мыши - милейшие существа. Поэтому сейчас, идя к Дине, Мартин думал о белых мышках. В хоботе он держал огромный букет ромашек, а на спине у него стояли две банки первосортной селедки («Диатеза не будет,» - сказал Джереми,- «Это точно. Будет нервное расстройство». «Нормально для влюбленной девушки»,- сказал Мартин и попросил продавщицу завернуть селедку в золотую бумагу и перевязать широкой лентой). Ночью он написал прекрасную серенаду, «немножко под Чайковского, но очень обаятельную», и собирался исполнить ее перед окном классной комнаты, где Дину как раз учили складывать одиннадцать и тринадцать. Обычно серенады исполняют под окном, а не перед ним, но Мартин был очень большой, а окно классной комнаты располагалось всего лишь на
втором этаже.
Когда в клас, где учился Джереми, ворвался маленький мальчик и закричал: «Слон! Слон! На школьном дворе стоит слон!!!» - Джереми обмер и бросился к окну. Действительно, Мартин стоял как раз посреди школьного двора, рядом с ним вертелся уже успевший выбежать Лу, а из пожарной машины, припарковавшейся чуть поодаль, выбирались Марк и Ида. Мартин же изо всех сил старался не раздавить никого из высыпавших во двор восхищенных учеников и все время приговаривал:
- Пожалуйста, уважаемые дамы и господа, не под ноги, не под ноги, дамы и господа, и особенно берегитесь задних, я совершенно их сейчас под собой не чую. Передние еще кое-как, а задние совсем нет. В них проваливается сердце, в самые пятки. Простите, молодой человек, вы не знаете божественную женщину по имени Дина? Она тут учится в первом классе. Юная леди, пожалуйста, не висите на моем хоботе, и не будете ли вы так любезны помочь мне отыскать молодую леди по имени Дина, которая…
Но тут из практически опустевшего здания школы выбежала Дина. При виде ее Мартин судорожно представил себе белую мышку, но тут же почувствовал, что вырос как минимум сантиметров на десять.
- Ой!- сказали все.
- Дина, это Вы,- сказал Мартин.- Дина, мне очень нужно с вами поговорить. Хорошо бы с глазу на глаз, но в нашей ситуации шансов, видимо, нет. Но тогда хотелось бы хотя бы глаза в глаза.
Дина первый раз в жизни говорила со слоном накануне, когда повстречалась с Мартином в гостях у Джереми и Лу. Тогда Мартин был всего лишь размером с кошку, но в ее присутствии увеличился до размеров небольшого шкафа, и Дина, хоть и ни в коем случае не была трусихой, а один раз даже отлупила парня на целую голову выше себя, тогда все-таки несколько испугалась Мартина. Но теперь Мартин был огромным, огромным, огромным слоном,- и Дина почему-то совершенно перестала его бояться. Осторожно переминающийся с ноги на ногу, с зеленым в белых звездах полотенцем, повязанным на хвосте в качестве банта, с букетом ромашек и двумя банками селедки Мартин выглядел таким трогательным, добрым и жалобным, что Дине немедленно захотелось погладить его по голове. Но сейчас это, конечно, было бы совершенно неуместно. И Дина оглянулась, размышляя, на что бы залезть, чтобы они с Мартином могли беседовать, глядя друг другу в глаза. Тогда начальник одной из пожарных машин, сопровождавших Мратина на всей дороге в школу, предложил Дине залезть в люльку на конце длинного «хобота» машины и подняться на нужную высоту. И Дина
поднялась.
Стоя в люльке, она заглянула Мартину в огромный взволнованный глаз. Она отражалась в глазу почти целиком, вместе с перилами люльки.
- Я сейчас с ума сойду,- сказал Дина.
- От радости? Правда, Дина, ну скажите, что от радости,- попросил Мартин.
- От странности,- сказала Дина.
- Сложная эмоция,- сказал Мартин.- как хорошо, что вы от странности не растете. Впрочем, я любил бы Вас в каком угодно виде. Даже огромной и с диатезом.
- У меня сейчас нет диатеза,- сказала Дина.
- И никогда не будет,- сказал Мартин.- Я не допущу. Я буду Вашим рыцарем и Вашим боевым слоном, Дина. Вот Вам цветы и селедка; я бы отдал Вам свое сердце, но, боюсь, оно стало крупновато, того и гляди повалит Вас с ног. Дина, выходите за меня замуж.
Все ахнули.
- Дурдом,- сказала Дина.
- Поделикатней,- сказал Мартин,- я все-таки делаю вам предложение. Будьте моей навеки. Правда. Мне осталось жить совсем немного, лет двести девяносто, и я хочу их все провести с Вами. Соглашайтесь. Я умею играть на волынке. Со мной не пропадешь.
- Миленький Мартин,- сказала Дина,- Вы мне очень нравитесь.
- Я чувствую подвох,- сказал Мартин.
- Правда,- сказала Дина.- Правда-правда. Сейчас я очень это. Искренне. Но я не могу выйти за Вас замуж.
- Вы меня не любите,- сказал Мартин.
- Я очень Вас люблю,- сказала Дина.- Просто…
- О господи,- сказал Мартин и еще раз подрос. Теперь он опять смотрел на Дину немножко сверху вниз.
- …просто я маленькая девочка,- мужественно сказала Дина. От жалости к Мартину у нее разрывалось сердце.
- Понимаю,- сказал Мартин,- а я огромный слон. Красавица и чудовище. Мы скованы рамками архетипа.
- Это не из-за какого не из-за типа,- сказала Дина,- просто я маленькая девочка и не могу выйти замуж ни за кого. Чтобы выйти замуж, надо стать взрослой тетечкой. А я хочу побыть маленькой девочкой. Еще хотя бы лет десять.
- На моей шкале,- сказал Мартин,- десять лет - ничто. Скажите, и я буду ждать.
- Не надо, Мартин, пожалуйста!- сказала Дина.- Когда кто-то ждет, что ты вырастешь, нет никакой радости быть маленькой девочкой. И от тоски сразу вырастаешь.
- Недетская мудрость под коркой младенческого диатеза,- сказал Мартин,- я сражен окончательно. Дина, Вы мой идол.
И тут Дина увидела, что по хоботу Мартина катится огромная слеза.
Мартин плакал.
Внизу кто-то сказал:
- Бедняжка!
А у самой Дины от сострадания перехватило горло. Тогда она встала на цыпочки, протянула руку как можно выше и погладила Мартина по голове. Слоновьи слезы все текли и текли, а Дина все гладила и гладила Мартина по голове, и вдруг поняла, что сейчас она вывалится из пожарной люльки - она давно перегнулась через перила вниз, чтобы доставать до теплой серой макушки!
- Он уменьшается!- закричал Лу, который стоял к Мартину ближе всех,- Мартин, когда ты плачешь, ты уменьшаешься!
- Я уже не плачу,- сказал Мартин,- я стараюсь запомнить момент этой невыразимой нежности на двести девяносто лет.
- И все равно уменьшаешься!- крикнул Лу.- Дина, а ну погладь его еще раз!
Пожарник в машине потянул рычажок, люлька с Диной опустилась пониже, и Дина еще раз погладила Мартина по голове. Мартин немедленно стал заметно меньше. Теперь он был лишь немного выше пожарной машины.
- Ух ты!- сказали все.
Лу попробовал погладить Мартина по ноге, но Мартин остался прежним; тогда Дина снова погладила слона по голове, и она стал меньше. Дина гладила и гладила Мартина по голове, а он покорно вздыхал и уменьшался, и когда все закончилось, Мартин был своих прежних размеров, то есть примерно с кошку, а Дина выбралась из пожарной люльки и сидела перед ним на корточках, а все школа, Джереми, Лу, Ида и Мартин стояли вокруг них. Тогда Мартин тихо сказал:
- Я очень устал.
Большое зеленое полотенце с белыми звездами, завязанное бантом, лежало на земле. Дина подняла его, развязала, отряхнула, завернула в него Мартина, взяла его на руки и понесла в дом с одной колонной, где жили Ида, Марк, Джереми и Лу и где Мартин жил в большой коробке из-под телевизора, застеленной толстым куском шерстяной ткани для уюта и тепла.
Глава 9
Мартин лежал в коробке, укрытый зеленым полотенцем с белыми звездами. Глаза у него слипались от перенесенных волнений и бессонной прошлой ночи, но он был совершенно спокоен, потому что рядом с ним на полу сидела Дина. В комнате горел только большой ночник. Дина обещала сегодня побыть с Мартином, пока он не заснет.
- Дина, Вы мне друг, правда? Вы не сердитесь на меня?- сказал Мартин.
- Да,- сказала Дина,- я Вам очень друг.
- Спасибо,- сказал Мартин.
- Не за что,- сказала Дина.- А Вы не сердитесь на меня? Вы мне тоже друг?
- Нет,- сказал Мартин,- нет, Дина, я Вам не друг. Я Ваш рыцарь и боевой слон. Можно я буду Ваш рыцарь и боевой слон?
- Мне будет очень приятно,- сказала Дина..
- Я умею играть на волынке, как сегодня уже единожды упоминалось,- сказал Мартин. - Это большое дело. Боевой слон, играющий на волынке, наводит на врага невыносимый ужас. Враг бежит.
- Я чувствую себя очень защищенной,- сказала Дина.- Только, миленький Мартин, пожалуйста, не волнуйтесь больше так сильно.
- Так сильно - не буду,- сказал Мартин.- Еще лет двести девяносто, я надеюсь. Плюс-минус один день. Но тогда уже будет совершенно другая история, тогда можно. Но иногда я все-таки буду немножко волноваться, Дина. Чтобы Вы приходили и гладили меня по голове. Не слишком часто, не беспокойтесь. Можно?- спросил Мартин.
- Можно,- сказала Дина.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
МАРТИН НЕ БЕСПОКОИТСЯ
Глава 1
- Мартин, да не шебуршись ты, ради всего святого, хоть две минуты!- простонал Джереми. Край носка соскользнул и окунулся в чашку со сладким чаем. Джереми взвыл.
- Да уж недолго вам меня терпеть осталось,- хмуро заметил Мартин.- Еще дня два, от силы три. Состояние мое ухудшается час от часу. Сегодня утром я уже не сумел одолеть тост с джемом. Если все пойдет подобным образом, то меня добьет не недуг, но голод. А уж тогда я буду лежать смирно, как хороший зайчик, и все желающие смогут терзать меня и мучить, сколько угодно. Мне же будет все равно. Душа моя перестанет страдать в бренном теле и воспарит к… Словом, воспарит. Уж потерпите, дорогие близкие, чего там.
- Я подозреваю, что доконает тебя не недуг, а мы,- сказал Лу, двумя пальцами откидывая пропитанный чаем длинный шерстяной носок в мусорное ведро и сменяя брата на посту у постели больного.- Если я сейчас ненароком затяну носок слишком туго и кое-кто случайно испустит дух, я, кажется, испытаю сильное облегчение.- Давай, давай,- Марин закатил глаза.- Пока ты молод и полон сил, все готовы кататься на тебе верхом и развлекаться глупыми розыгрышами с подменой джема кетчупом. Когда же ты стар и немощен…
- Слушай,- сказал Лу,- с кетчупом все было всего три дня назад.
- Страдания,- обиженно сказал Мартин,- всякого сделают дряхлым не по годам.
- Кажется, получилось,- с облегчением вздохнул Лу, отступив на пару шагов назад и придирчиво оглядывая компресс на шее Мартина: под длинным шерстяным носком, играющим роль шарфа, находилась вата, пропитанная водкой. От Мартина шел хороший рабочий дух.
- Я задыхаюсь,- укоризненно сказал Мартин.
Лу подошел к слону и подсунул палец под повязку. Палец проходил свободно.
- Ты бессовестный симулянт,- сказал Лу.
- Я подозреваю, что он вообще не болеeт,- недоверчиво сказал Джереми,- он просто хотел завладеть приставкой.
- Я попрошу,- нервно сказал Мартин и покрепче сжал пульт от игровой приставки в передних лапах.- Не надо меня демонизировать.
- Лу, тебе пора делать уроки,- вздохнул Джереми,- Мартин, ради бога, не зови нас хоть десять минут.
- Разве что я буду совсем при смерти,- мученически вздохнул Мартин.- Правда, я могу пропустить момент, после которого будет уже поздно. Но, по крайней мере, я буду знать, что не потревожил тех, кто…
- Мартин!- хором взвыли Лу и Джереми, ретируясь из собственной комнаты, на время болезни Мартина превращенной в лазарет. Подождав, пока их шаги удалятся, Мартин быстро вылез из-под одеяла и по маленькой лесенке добрался до самого верха книжной полки. Надо сказать, что видеоприставка за два дня болезни успела порядочно ему надоесть, и он предпочел бы хорошую книгу. Но признаться в этом означало бы уступить приставку остальным обитателям Дома с Одной Колонной, а Мартин намеревался на правах больного безраздельно владеть ей еще хотя бы денек-другой.
Когда-то очень давно Мартина звали не Мартином, а «Пробиркой Семь», потому что на самом деле он был создан в далекой индийской лаборатории, занимающейся проблемами клонирования. В этой лаборатории работали мама и папа обитателей Дома с Одной Колонной, и эти самые обитатели видели своих маму и папу не слишком-то часто. Но все равно они были самой настоящей семьей, очень хорошей семьей - Ида, Марк, Джереми и Лу. Марк был самым старшим - ему было двадцать пять лет, и он работал оформителем витрин в одном огромном магазине. Но главой семьи, если честно, все-таки была его сестра Ида - она работала учительницей, была девушкой ответственной и следила за тем, чтобы братья вели себя «как приличные люди». Ну, а Джереми и Лу были самыми маленькими - Джереми было всего шесть, а Лу - восемь, но они оба учились во втором классе. Да и вообще Джереми был взрослым не по годам, и иногда окружающим очень хотелось, чтобы он хоть некоторое время вел себя просто как маленький мальчик, а не как юный математический гений, состоящий в переписке с двумя профессорами из Оксфорда и одним доцентом из Казанского
государственного университета. Его книги стояли вместе с книгами Иды и Марка на самых верхних полках, в то время как на нижних располагалась «всякая детская белиберда», как ее презрительно называл Джереми. Мартин поднялся на цыпочки - он был совсем маленьким слоном, размером примерно с кошку, если не начинал волноваться,- и попытался дотянуться до шестого тома собрания сочинений Льва Толстого. Книга, зажатая третьим и одиннадцатым томами, не поддавалась, да и носок, повязанный вокруг шеи Мартина, несколько ограничивал свободу движений. Тогда Мартин подложил себе под ноги пару других книжек, с усилием выдвинул желанный том - и прямо за ним увидел большие круглые глаза. От неожиданности и ужаса Мартин закачался, лесенка вылетела у него из под ног и он повис, держась за верхнюю полку.
- Куку - печально сказали Глаза.
Мартин рухнул вниз.
Глава 2
Когда Мартин начинал нервничать, он серьезно прибавлял в размерах. Честно говоря, он мог дорасти до самого настоящего слона,- это выяснилось, когда Мартин только появился в Доме с Одной Колонной и впервые встретился с маленькой девочкой Диной, подружкой Джереми и Лу. Дина завладела сердцем Мартина, он нервничал и переживал, и несколько дней только и делал, что рос, рос и рос. В конце концов он сделал Дине предложение стать его женой, но Дина отказалась. Тогда Мартин стал ее верным рыцарем - и продолжал быть им до сих пор. Грохнувшись на пол с верхней полки, Мартин в первую очередь подумал: «Какое счастье, что меня не видит Дина!» В самом деле, предстать в таком виде перед дамой своего сердца было бы несколько унизительно. Во вторую очередь Мартин подумал: «Я, кажется, увеличился раза этак в два.» И только в третью очередь Мартин, наконец, подумал: «Матерь божия! ЧТО ЭТОБЫЛО???»
- Я фигею,- произнес голос с верхней полки.- Я шестнадцать лет тут торчу, и что в результате? Первый, кто меня видит - это какое-то плюшевое животное неопределенных размеров. Милый, дорогой, ау? Ку-ку? Ты действительно меня видишь?
Мартин осторожно посмотрел наверх. Глаза по-прежнему следили за ним с самой верхушки книжного шкафа, но теперь, немного успокоившись, Мартин обнаружил, что они прикреплены к какому-то телу. Тело напоминало меховой комочек рыжевато-коричневого цвета. У тела были круглые ушки и черный нос. Оно стояло на маленьких когтистых лапках, шевелило длинными белыми усами и разглядывало Мартина со смесью недоверия и разочарования. Мартин, возможно, был совсем не обычным слоном - маленьким, говорящим, немного помешанным на оладьях с джемом,- но уж плюшевым он никак не был и терпеть такое оскорбление не намеревался.
- Послушайте, господин хороший,- раздраженно сказал Мартин, поднимаясь с ковра,- я не плюшевый. Я болен и выгляжу не лучшим образом, у меня на шее повязан шерстяной носок, от меня разит… эээ… водкой и шерстяным носком, но я не плюшевый. У меня есть гордость. Я живой слон.
- А я мертвый хомячок,- бодро сказало существо на верней полке.
- Не понял,- сказал Мартин тоненьким голосом.
- Я мертвый хомячок,- приветливо повторил мертвый хомячок.- Меня зовут Эдуард-Ричард-Август Зеллвегер, младший,- но можно называть меня просто «Эразм» и не морочиться. Я умер шестнадцать лет назад. Меня с тех пор никто не видел. Ты видишь. Шестое чувство подсказывает мне, что это не случайно.- Проклятая болезнь, - с горечью сказал Мартин.- Еще вчера я ел печеные яблоки и издевался над тетенькой, говорящей глупости в телевизоре. Проходят сутки - и вот уже галлюцинации, бред, сумрачное состояние духа…
- Слушай,- раздраженно сказал Эразм,- Не пудри мне мозги. Ты меня видишь, это я уже понял. Существуют базовые правила. Теперь ты будешь мое это… орудие. Или как там. Будешь делать, что я тебе скажу. Шутка ли.
- А иначе что?- осторожно поинтересовался Мартин. Он вообще не очень любил что-нибудь делать, тем более - делать то, что ему скажут другие.
Мертвый хомячок стушевался. Похоже было, что он не готов к такой постановке проблемы.
- Нуууу…- протянул он.- А иначе я буду являться тебе по ночам. Завывать, греметь цепями, размахивать лохмотьями, что там еще положено.
- Ты меня прости, дорогой,- сказал Мартин,- а только правила действительно есть. Например, чтобы греметь цепями, ты должен был умереть в цепях. И в лохмотьях. Как ты умер?
- Это бестактный вопрос,- быстро сказал Эразм.- У нас, хомячков, вообще особенные отношения со смертью. Мы идеальные жертвенные фигуры. Смерть настигает нас, примеряя на себя самые неожиданные обличья… Мы…
- Я жду ответа,- строго сказал Мартин.
- Я утонул в поилке,- грустно сказал Эразм.
- Рехнуться можно,- сказал Мартин.
- Зато я сам прогрыз ее крышку!- встрепенулся мертвый хомячок.- И упал внутрь…- на этих словах он снова поник.
- Я имею дело с мертвым идиотом.- сказал Мартин.
- Я не был идиотом,- обиделся Эразм,- при жизни у меня был бойкий, нетерпеливый ум. В других обстоятельствах меня назвали бы отважным исследователем.
- Что ты исследовал в поилке?- поинтересовался Мартин.
- Я хотел выяснить, что за жидкость плещется у нее внутри.
- Ты пил эту жидкость,- медленно сказал Мартин.- Ты знал, что это вода.
- Когда эксперимент завершен, легко заявлять, что тех же выводов можно было добиться аналитическими методами,- раздраженно сказало привидение.- Короче, ты мое орудие - или допрос ведешь, гражданин начальник?
- Я не уверен, что я орудие,- сказал Мартин.- Зачем оно мне надо?
- А ради совести,- бойко ответил Эразм.- От тебя зависит, уйдет ли моя душа к благословенным тучным пажитям, где сухой корм, опилки и все такое, или будет и дальше шляться между «Мадам Бовари» и «Анной Карениной».
- А у тебя есть душа?- заинтересовался Мартин.- Ты же животное.
- Есть,- строго сказал Эразм.- Только маленькая. Она устала. Хочет идти туда, где нет конвоя, все дела. А у тебя?
- Не знаю,- пожал плечами Мартин.- Я клонированный. Этот вопрос решается в верхах.
- Мурыжат, значит, падлы,- резюмировал Эразм.
Мартин понял, что от мертвого хомячка ему уже не отделаться. Имело смысл сделать все, что потребует хомячок, как можно быстрее, и вернуться к нормальной жизни, в которой, дай бог, больше не будет мертвых хомячков. Мартину была крайне несимпатична мысль о том, что все происходящее - это еще одно проявление его уникальных особенностей,- как умение дорастать до размеров настоящего слона, если возникал повод беспокоиться. Он искренне надеялся, что ситуация с хомячком - разовая.
- Ну и что я должен делать?- мрачно спросил он.
В дверь постучали.
- Мартин,- строго сказал из-за двери голос Марка.- Я слышал звуки. Ты орал или звал?
- Я вопил,- скорбно сказал Мартин.
Дверь открылась. На пороге стоял недовольный Марк с деталями деревянного динозавра. Марк часто клеил деревянных динозавров, он очень любил деревянных динозавров и покупал такие специальные конструкторы, позволявшие склеить скелет динозавра по кусочкам. Склеенный Марком динозавр ставился на полочку, Марк звал домочадцев полюбоваться своей работой, все восхищались, Джереми покашливал, дальше сценарий всегда развивался одинаково:
- Что, Джереми?- спрашивал Марк, воздев очи горе.
- Нет, нет,- говорил Джереми голосом послушного мальчика.- Я только думал, что тебе будет интересна одна деталь. Это не велоцераптор, как написано у тебя на подставочке. Я бы, с одной стороны, назвал это животное «перецераптор», потому что у перебор в плане количестве ребер примерно в два раза. А с другой стороны - может быть, я бы назвал его «недоцераптор», потому что при такой длине хвоста, как у этого… э… достопочтенного игрового набора, то, что образованные люди называют велоцераптором, не смогло бы быстро бегать. Это бедное существо падало бы. Заваливалось вбок. Другие динозавры хохотали бы над ним. Тиранозавр бы его тиранил, плезиозавр, наверное, плезил, а уж птеродактиль при первой же встрече отдактил бы его так, что…
- Джереми!!!- не выдержав, вопил Марк, и дальше все зрители располагались поудобнее в ожидании любимого момента: Марк, схватив деревянного динозавра, прорывается к двери, Джереми заходит ему наперерез, Марк обходит противника, прорывается… Словом, все деревянные динозавры жили не в гостиной, как хотел бы Марк, а в спальне у него самого. Он протирал их тряпочкой и говорил, что Джереми добрый мальчик, но немного боится задействовать воображение. Сейчас Марк держал в руках очередного деревянного динозавра, уже с лапами, но еще без головы.
- Что случилось?- спросил он, глядя на поваленную лесенку и рассыпавшиеся по полу книги.
Мартин тяжело вздохнул. Он перевел взгляд с динозавра на верхнюю полку, Эразм немедленно показал ему крошечный кулачок, и Мартин сдался.
- Я вижу мертвых животных,- шепотом сказал он.
Глава 3
- Если это розыгрыш…- сказала Ида и выдержала паузу.- Если это хоть в какой-то мере розыгрыш, Мартин…
- Слушай, докажи им, что ты есть, а?- попросил Мартин.- Только не обижайся.- С тех пор, как Эразм был представлен остальным обитателям Дома с Одной Колонной, которые, разумеется, не могли его видеть, Мартин неожиданно испытал потребность защищать бедного мертвого хомячка.
Эразм пожал плечами:
- А что обижаться? К господу Богу, небось, каждый день с такими вопросами пристают.- Он на секунду задумался, а потом сделал какой-то хитрый жест лапкой - и газета, которую пятнадцатью минутами раньше читала Ида, медленно поползла по столу и с тихим шорохом слетела на ковер. Ида ахнула.
- Этого достаточно?- ядовито поинтересовался хомячок.
- Эразм интересуется, достаточно ли этого,- спросил Мартин голосом оскорбленной невинности.
- Что он собирается делать?- слабо поинтересовалась Ида.
- Жить тут,- немедленно ответил Эразм.
- Он собирается тут жить,- повторил Мартин.
- Я фамильное привидение,- гордо сказал Эразм.- Теперь, когда вы обо мне знаете. Это больше не дом, это замок с привидениями. О, я теперь развернусь! Я буду выть и громыхать цепями, и…
- Мы уже обсуждали цепи,- напомнил Мартин.
- Неважно,- махнул лапкой Эразм,- я найду, как себя проявить. Я креативен и ассертивен, я буду нести свои обязанности с честью, вот увидите. Где здесь у вас зеркало? Для начала я сделаю что-нибудь символическое - трещину, там, на зеркале, воду в вино… Могу кактус съесть. На слабо.
- Обещает съесть кактус,- сообщил окружающим Мартин.
- Зачем?- поинтересовался Лу.
- В качестве фамильного привидения. У нас теперь замок с привидениями. С небольшими, но ассертивными,- грустно сказал Мартин.
- Если я правильно понимаю,- сказал Джереми, поправляя очки,- с привидениями все всегда более или менее однообразно. Они убираются восвояси, если сделать то, чего они хотят.
- Ты чего хочешь?- спросил Мартин у Эразма.
- Рррразвернуться,- кровожадно сказал хомячок, окидывая комнату широким взглядом мясника на бойне.- А так, вроде, больше ничего.
- Он сам не знает, чего хочет.- сказал Мартин.
- Кое с кем бывает,- усмехнулся Лу и ткнул ботинком Дину.
- Сам дурак,- немедленно отозвалась Дина. Чувствовалось, что эти двое привыкли вести друг с другом долгие задушевные беседы.
- Это неважно, чего он хочет,- сказал Джереми,- Если сделать что-то определенное, то он должен исчезнуть. Привидения удерживает на земле страшная тайна, которой они не успели поделиться. Иногда они умирают, не закончив какого-нибудь важного дела. Или совершив преступление, в котором им надо сознаться. Или, наоборот, испытывая потребность в мести. Твоего хомяка часом не придавили дверью?
- Он утонул в поилке,- вздохнул Мартин.
- А то обычно их давят дверью,- заметил Джереми.- Еще иногда на них случайно ставят диван. Не замечают, что они забрались в мясорубку. Сливают воду, когда они плещутся в унитазе. Разное интересное, словом.
- Мне кажется, что беседа принимает оскорбительный оборот,- заметил покойный Эразм.
- Ты не слушай их,- сказал Мартин.- Ты лучше думай. У тебя была страшная тайна?
- Я знал, случилось с проводом от холодильника,- задумчиво заметил мертвый хомячок.- Но это дело давнее и незначительное…
- Как насчет незавершенных дел?
- Я все съел прежде, чем заняться научными изысканиями,- сказал Эразм,- я никогда не работал на голодный желудок.
- Преступление?- спросил Мартин, потихоньку теряя надежду.- Месть? Неуплаченные налоги? Что-нибудь?
- Ничего не приходит в голову,- сказал Эразм.- Натурально, ребята, смиритесь. Я тут. Мы подружимся. Дайте мне только добраться до газового вентиля…
- Ему ничего не приходит в голову,- грустно повторил Мартин.- Он рвется к газовому вентилю.
- Вот урод,- Лу хлопнул ладонью по тому месту, на которое смотрел Мартин, обращаясь к мертвому хомячку. Мартин увидел, как ладонь Лу прошла сквозь хомячка, ничуть его не задев. Хомячок пожал плечами.
- Лу, помни, пожалуйста, что ты говоришь о мертвом,- строго сказала Ида.- Мертвые не могут защитить себя, поэтому о них надо говорить хорошо.
- Щас глаз выкушу,- сказал Эразм, повернувшись к Иде. Мартин предпочел не озвучивать эту реплику остальным.
- Будь вежливее, Лу,- продолжила Ида.- Мартин, поинтересуйся, пожалуйста, как Эразм оказался в нашем доме.
- И в самом деле,- удивился Мартин,- ты откуда взялся?
- Я здесь жил,- сказал хомячок,- до вас. До переезда вашей семьи здесь жили Томпсоны. Я был куплен в подарок мальчику Патрику. Тогда ему было пять лет.
- Я полагаю, что мальчик Патрик может что-нибудь помнить,- задумчиво сказал Мартин.- Марк, мы сможем найти тех, кто жил в этом доме раньше?
Глава 4
- Простите,- сказал молодой человек,- у меня никогда не было хомячка.
Марк растерялся. Они с Идой довольно долго трудились, пытаясь вычислить, куда мог шестнадцать лет назад переехать мальчик по имени Патрик. Им даже пришлось обратиться в специальное учреждение, сотрудники которого иногда могли сообщить, где живет тот или иной человек. Наконец, девочке Дине пришла в голову идея обратиться к своей бабушке. Бабушка очень много лет жила в той самой квартире, которую теперь занимали Дина, ее папа и мама и Динина кошка Алиса. В молодости бабушка была невероятной красавицей и танцевала на столиках в очень большом и дорогом ресторане, где в нее влюбился один австралийский джентльмен. Бабушка отвергла джентльмена и вышла замуж за Дининого дедушку, который танцевал на столах в другом очень большом и дорогом ресторане. Но австралийский джентльмен продолжал любить бабушку всю жизнь. Он посылал ей фотографии маленьких коал, которых изучал в своем институте, обещал подарить бабушке настоящего кенгуру и писал ей письма каждый день на протяжении целых пятидесяти двух лет. Эти письма занимали весь подвал дома, где жила семья Дины,- стояли там в специальных коробках, которым были не
страшны мыши и сырость. Иногда бабушка спускалась в подвал и наугад вынимала из какого-нибудь ящика письмо австралийского джентльмена - с нарисованным на марке кенгуру и со странным овальным штемпелем. Бабушка перечитывала старые письма с удовольствием, хотя каждый день получала от австралийского джентльмена новые. Наконец, австралийский джентльмен пригласил бабушку и дедушку Дины праздновать золотую свадьбу к себе, в Австралию. Бабушка и дедушка уехали всего на две недели, а потом позвонили и сказали, что останутся еще на недельку, а потом позвонили еще раз и сказали, что они совершенно счастливы и совсем не хотят уезжать. Теперь бабушка и дедушка писали письма Дине, а также ее маме и папе, присылали фотографии коал и открытки с кенгуру, а также напоминали о вреде курения и о том, что, уходя из квартиры, нужно выключать электроприборы. Сама бабушка ни разу в жизни не забыла выключить электроприборы, у нее вообще была прекрасная память, а кроме того, она всегда знала все обо всех. Дина справедливо решила, что и о Патрике бабушка наверняка что-нибудь знает. В отправленной Диной телеграмме было
написано: «МИЛАЯ БАБУШКА ЗПТ КТО ТАКОЙ ПАТРИК И ГДЕ ОН ЖИВЕТ» И бабушка, конечно, все поняла. Она ответила: «МАЛЬЧИК С ЖЕЛТЫМВЕЛОСИПЕДОМ ЗПТ УЛИЦА ПРОДОЛЬНАЯ ДОМ ШЕСТЬ ВЫПЛЮНЬ ЖВАЧКУ ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮБАБУШКА.»
Получив телеграмму, Дина смущенно выплюнула жвачку. Через час вся компания уже выбиралась из машины перед небольшим синим домом на Продольной улице,- правда, Мартина с больным горлом пришлось оставить дома, что вполне устраивала Иду: она не любила оставлять ассертивных мертвых хомячков без присмотра.
- Я надеюсь, что он не доберется до газового вентиля в наше отсутствие.
- Нервно сказала она.
- Мартин за ним присмотрит,- отозвался Джереми.- А вообще… вообще тут что-то не так. Он живет в нашем доме уже шестнадцать лет, верно? Если бы он хотел добраться до газового вентиля, он бы давно добрался.
- Да и вообще,- оживился Марк,- нет, правда. Ему же не обязательно нужно, чтобы его кто-то видел, для того, чтобы нам вредить? Большинство привидений вообще никто не видит, а они вытворяют черте что.
- Воруют плюшки,- вставил Джереми.
- Какие плюшки?- удивилась Ида.
- Не знаю, всплыло откуда-то,- Джереми пожал плечами.- Словом, да, что-то в этом есть. У меня такое впечатление, что он не очень вредное привидение.
- Я на всякий случай как следует завязал вентиль полотенцем,- сказал Лу.
- Хороший мальчик,- сказала Ида и позвонила в дверь.
И вот теперь молодой человек по имени Патрик, который когда-то наверняка был тем самым мальчиком с желтым велосипедом, вежливо, но твердо говорил:
- Простите, но у меня никогда не было хомячка.
- Эразм,- сказал Марк,- его звали Эразм.
- Извините,- раздраженно сказал молодой человек,- но если бы у меня был хомячок, я бы наверняка об этом помнил, разве нет? Вы, наверное, ищете другого Патрика.- Но у Вас был желтый велосипед?- в отчаянии взмолилась Дина.- И Вы жили в Доме с Одной Колонной?!
- Да,- ответила молодой человек, несколько растерявшись.- Но хомячок… Нет, у нас была клетка, это я помню. Но хомячка в ней не было.
- Клетки для хомячков очень редко бывают без хомячков,- с укором сказал Лу.
- Извините меня,- возмущенно сказал молодой человек,- но я вообще не обязан разговаривать с вами о каких-то незнакомых хомячках шестнадцатилетней давности. Я должен отправляться в клуб, простите, пожалуйста. Всего доброго.
И с этими словами молодой человек закрыл перед ними дверь.
Глава 5
- Ну что,- сказал Мартин, встав на задние лапы и уперев передние в бока,- будешь прорываться к вентилю? Или, может, перемешаешь все крупы в шкафу посредством телекинеза, или выпустишь пух из подушек, ты, креативный?
Сейчас Мартин был довольно большого размера - потому что он, конечно, бодрился, но на самом деле от присутствия мертвого хомячка ему делалось довольно-таки не по себе. Он попытался для пущей внушительности обойти мертвого хомячка, сидящего на ковре, со всех сторон, но хомячок поворачивался следом за ним, и так они нарезали несколько кругов мордой к морде. Наконец у Мартина закружилась голова, он присел на ковер рядом с Эразмом и ослабил водочный компресс на шее. Эразм поморщился.
- От тебя так пахнет, что хоть закусывай,- недовольно сказал он.
Мартин молча погрозил мертвому хомячку кулаком.
- Щас как нагоню на тебя ужасу, будешь знать,- вяло сказал Эразм. За последний час его напористость несколько улетучилась, и Мартин гордо приписал это собственной строгости в отношении новоявленного привидения.- Уж это-то я умею. Видел бы ты воров.
- Каких воров?- удивился Мартин.
- А были тут,- раздраженно сказал мертвый хомячок.- Что, думаешь, за шестнадцать лет в эту квартиру ни один вор не повадился? Вадились, и еще как. Только против меня не попрешь. Залезут, скажем, в окно, а я как напущу ужасу. Есть такая техника, ну, долго объяснять. Они как поежатся, а потом один другому и говорит:
«Слушай, что-то с этим домом не так. А ну-ка давай рванем отсюда!». И тю-тю.
- Ух ты,- искренне восхитился Мартин.- Значит, ты сторожевое привидение!
- Сам ты сторожевой, Шарик,- огрызнулся Эразм.- Если бы я хотел, тут бы камня на камне не осталось. Буквально. Я могу кирпичи двигать - тока так, за нефиг делать. Потолок на кухне помнишь?
Потолок Марин помнил, это была очень плохая история. В один прекрасный день из кухни донесся страшный грохот, и сбежавшаяся семья обнаружила, что часть потолка обрушилась на плиту, прямо туда, где еще десять минут назад стояла Ида. Потолок, конечно, починили и укрепили, но при воспоминании об этой истории Мартину каждый раз делалось не по себе. Он даже прилег на ковер от минутной слабости, и снова Эразм очень быстро повернулся так, чтобы сидеть к Мартину лицом. На секунду Мартину показалось, что со спиной у хомячка что-то не так, но история о потолке сейчас интересовала его больше.
- Ну вот, я этот потолок полчаса удерживал,- с деланным безразличием сказал Эразм,- пока ваша эта краля не убралась из кухни. Чуть не надорвался от этого… душевного усилия. Благодарности, между прочим, никакой.
- Спасибо тебе огромное,- искренне сказал Мартин,- мы ж не знали. А то мы б тебя на руках носили.
- Не знали,- горько сказал мертвый хомячок.- Вот так живешь… Ну, то есть, существуешь. Неважно. Существуешь, значит, сил своих не жалеешь, словом перемолвиться не с кем, заботишься о них, бережешь их, охраняешь, конца этому не видно, а в ответ…
- Стой.- сказал Мартин и даже вскочил с ковра - до того неожиданной оказалась вдруг пришедшая ему в голову мысль.- Стой. Заботишься. Бережешь. Охраняешь. Что-то не похоже, что ты особо рвешься к газовому вентилю, а?
- Может, если б я рвался, меня б и заметили,- мрачно пробурчал Эразм.
- Я чуть не сдох тут - шестнадцать лет один. Если бы я гремел кандалами, вы бы обращали на меня внимание. Или, скажем, бил тарелки. Кактусы ел. Особенно теперь, когда ты меня видишь, я бы развернулся. Все бы меня замечали. Я мог бы прорваться к газовому вентилю в любую минуту.
- Но ты не рвешься.- сказал Мартин.
- Не рвусь,- со вздохом сказал Эразм.- Не в моей это натуре. Не могу перебороть себя, ну не могу.
Мартин сделал пару шагов в сторону мертвого хомячка. Хомячок попятился. Мартин приблизился ещ немножко, Эразм снова отступил и оказался прижатым к низкой тахте.
- Поворотись-ка, сынку,- сказал Мартинн.
- Лишнее это,- вяло сказал мертвый хомячок.
- Давай-давай,- сказал Мартин,- чего там, все свои.
Эразм помедлил еще секунду, потом нехотя приподнял с ковра толстую мохнатую попу и, забавно переваливаясь, повернулся к Мартину спиной.
Между лопаток мертвого хомячка красовались два крошечных крылышка, покрытых акуратным, мягким рыжим мехом.
- Ты ангел-хранитель,- тихо сказал Мартин.
- А дьявол бы меня побрал,- грустно ответил мертвый хомячок.
Глава 6
- Я никуда отсюда не уйду,- яростно крикнул Лу.
- Прекрати орать, что за чудовищный инфантилизм!- Джереми раздраженно дернул старшего брата за рукав.- Надо думать, что делать дальше.
Марк и Ида переглянулись.
- Даже не думай об этом, Марк,- строго сказала Ида, и трое братьев поежились. Когда Ида начинала говорить по-настоящему строго, всем хотелось, что ли, вытянуться в струночку.- Я не могу допустить, чтобы с моей семьей в доме жил злобный мертвый хомяк, рвущийся к газовому вентилю. Я ночей не буду спать.
- Мартин может его сторожить,- неуверенно сказал Лу.
- Да ну тебя,- сказала Дина.- А спать ему не надо? А гулять?
- Сама дура,- быстро сказал Лу. Дина пнула его ботинком, Лу радостно состроил ей рожу, Дина рассмеялась.
- Прекратите отвлекаться,- сказал Марк.- Если мы не поймем, как этот хомяк стал привидением и что ему надо, мы никогда от него не избавимся. Если мы от него не избавимся, нам покоя не будет. Если мы хотим покоя, нам надо уломать этого самого Патрика рассказать нам про хомяка. Я не знаю, почмеу он упирается. Может, хомяк и при жизни был опасен. Что там было про провод от холодильника? Он перегрыз провод от холодильника. Может, он хотел, чтобы кого-нибудь из семьи ударило током. Или чтобы был пожар. Или…
- Он не грыз провод,- раздался вдруг голос откуда-то сверху.
Все быстро повернулись к синему дому и задрали головы. Из-за цветочного горшка, выставленного в окне первого этажа, на них грустно смотрел Патрик. Он разжал пальцы, и к ногам Иды, Марка, Джереми, Лу и Дины упал цветочек гортензии.
- Простите?- осторожно переспросила Дина.
- Он не грыз провод,- грустно повторил Патрик и отщипнул с ни в чем не повинной гортензии еще цветочек.- Провод перерезал я. Хотел узнать, как выглядит электричество в разрезе. Я свалил все на Эразма, и он даже не пикнул. Мне было очень стыдно, и я потом целую неделю носил ему фисташки. Я надеюсь, что он меня простил.
- Значит, Вы все-таки знали Эразма,- укоризненно сказал Марк.
- Я ужасно его любил,- сказал Патрик.- Понимаете, мне было всего пять лет, и я выпрашивал его у родителей две недели. Я очень любил Эразма, честное слово. Это был лучший хомяк в мире, прекрасный, добрый, умный, ласковый хомяк. Никогда ни у кого не было такого хомяка.
- Мы верим,- сказал Джереми.
- Один раз,- оживился Патрик,- ко мне в гости пришли ребята со двора. Я был не очень популярен во дворе, я был… как бы сказать? Небольшим. Компактным по размеру. Но я очень хотел со всеми дружить, и поэтому я научился делать воздушных змеев. Правда, маленьких. И вот один был мальчик, его звали Арнольд, я его ненавидел и боялся, потому что он был ужасный задира, умел так надо всеми подшучивать, что ты даже не знал, куда деться…
- Это мой папа,- виновато сказала Дина.
- Ох,- сказал Патрик,- простите.
- Ничего,- сказала Дина,- дело давнее. Ну-ну?
- Ннну вот,- продолжил Патрик,- все восхищались моим змеем. И я соврал,- ну, знаете, на радостях,- сказал, что когда вырасту, буду строить военные воздушные змеи, и на них будут летать разведчики. И тогда этот гад завоп… простите, и тогда Ваш уважаемый папа сообщил, что не верит ни одному моему слову, потому что с пассажиром змей не взлетит.
- И тогда вы запустили Эразма,- подсказал Лу.
- Да!- гордо ответил Патрик.- И он парил целых сорок шесть секунд! Потом грохнулся на куст смородины. Он был настоящий боевой товарищ.
- И рыцарь,- тихо сказала Дина.
- Простите?- спросил не расслышавший ее Патрик.
- Нет, нет, ничего,- сказала Дина,- продолжайте, пожалуйста.
- Словом, это был прекрасный хомяк, лучший в мире,- упавшим голосом сказал Партрик.- А потом… - …он озверел?- испуганно спросила Ида.
- Нет,- сказал Патрик. Цветочки гортензии уже устилали ровным ковром весь подоконник, и ветром их потихоньку сносило вниз, на головы и плечи Марка, Иды, Джереми, Дины и Лу.- Нет, потом в один прекрасный день он залез в поилку. И я… Это было так больно, что я… Я просто убедил себя, что у меня никогда не было хомячка.
Тут Патрик совсем скрылся за лишенной цветов гортензией. Дина сделала пару шажков влево, чтобы лучше его видеть.
- Пожалуйста, не грустите,- деликатно сказала она.
- Я очень по нему скучаю,- сказал Патрик, появляясь из-за гортензии. Он взял с подоконника один цветочек, сунул его в рот и принялся медленно жевать.
- Пожалуйста, не ешьте гортезнию,- сказала Дина.- У нас есть хорошие новости. То есть мы думаем, что они хорошие. То есть они на самом деле хорошие, но это не сразу понятно. Они прекрасные, но об этом надо чуть-чуть подумать, чтобы стало ясно.
- Не пугайте меня,- нервно сказал Патрик и быстро высыпал себе в рот целую пригоршню цветов гортензии.
- Дело в том,- сказал Марк,- что Эразм…- Тут Марк замешкался, стараясь описать ситуацию поделикатнее, а потом продолжил: - Ну, скажем так,
- Эразм сейчас у нас в гостях.
Глава 7
- Ужасно неприятно глубокомысленно смoтреть на пустое место,- шепнула Ида стоявшему рядом с ней Джереми. Джереми посмотрел на нее укоризненно, но возразить было нечего: они по прежнему не могли видеть Эразма. Мартин просто пришел в комнату к Джереми и Лу, держа лапы так, как если бы в них было что-то маленькое, и осторожно опустил это что-то на письменный стол Джереми. Теперь все обитатели Дома с Одной Колонной - Марк, Ида, Джереми, Лу и Мартин,- а также девочка Дина,- стояли вокруг этого стола и смотрели туда, куда смотрел Мартин. Они ждали Патрика.
- Как он?- спросил Лу.
Мартин и Эразм обменялись взглядами. От утренней наглой напористости мертвого хомячка не осталось и следа, теперь он тихо сидел на столе, периодически шевеля крохотными меховыми крыльями, и Мартин вдруг понял, что ангел ужасно волнуется. Он и сам представил себе, что не видел бы Марка, или Джереми, или Иду с Лу, или, не приведи Господь, Дину целых шестнадцать лет, а теперь сидел бы на письменном столе и ждал бы, когда собирающийся с силами Марк, или, скажем, Лу, или Джереми, или Дина, не приведи Господь, выйдет из ванной ему навстречу, и понял, что у него от волнения подкашивались бы коленки. Впрочем, он бы вряд ли смог сидеть при этом на письменном столе - он бы уже был размером с дом. Даже сейчас Мартин так разволновался, что основательно подрос, и Дина, во избежание катаклизмов, осторожно гладила его по голове.
- Как ты?- спросил Мартин ангела-хранителя по имени Эразм.
- Очень боюсь,- сказал Эразм.- Вдруг он меня не увидит.
- Ну, нервничает,- сказал Мартин, обращаясь к остальным присутствующим.- Что Патрик его не увидит.
- Ох,- сказал Марк со вздохом,- это же надо - один раз в жизни я увидел ангела, - и того не увидел!
- До сих пор не могу поверить,- сказала Ида,- когда меня учили Закону Божьему, про мертвых хомячков ни слова не говорилось.
- Про говорящих слонов тебя вроде тоже в школе не предупреждали,- с укором сказал Мартин.
- Да нет,- стушевалась Ида,- я же не в обиду, я просто… просто пытаюсь переварить.
- Переводные картинки! Этого поросенка клеил я!- раздался у них из-за спины голос Патрика. Тот вышел из ванной и теперь стоял на пороге комнаты, когда-то бывшей его собственной. Потом, когда семья Патрика съехала из дома с одной колонной, а в квартире поселились мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу,- те самые, которые создали Мартина в пробирке номер семь в далекой индийской лаборатории, а потом почему-то отправили его своим детям «Федексом»,- так вот, когда в квартиру въехали мама и папа, эта комната по-прежнему была детской. В ней родился Марк, потом, когда он подрос, комнату перекрасили из голубого цвета в розовый и отдали новорожденной Иде, а затем настал черед Джереми и Лу, а два дня назад, когда Мартин простудил горло, ее превратили в лазарет, а Джереми и Лу поселились на большом диване в папином рабочем кабинете, который пустовал уже целых пять лет. И вот теперь вся семья стояла в детской возле письменного стола Джереми, а на столе сидел невидимый никому, кроме Мартина, мертвый хомячок по имени Эразм, семейный ангел-хранитель. А на пороге комнаты, зажмурив глаза, стоял молодой человек по
имени Патрик, который жил в этой детской совсем маленьким мальчиком, гонял по двору желтый велосипед и ужасно боялся Дининого папы, ставшего с тех пор известным писателем-сатириком. Он стоял на пороге бывшей собственной деткой и боялся открыть глаза, потому что Эразм мог, к сожалению, оказаться невидимым и для него.
- Это был очень неудобный куст,- вдруг сказал Эразм.
- Это был очень неудобный куст!!!!- от волнения Мартин повторил слова хомячка так громко, что все аж подскочили, а Патрик от неожиданности открыл глаза.
- Это был чертовски неудобный куст,- продолжил Мартин вслед за Эразмом,- и в нем были какие-то мерзкие насекомые, честное слово. Но это неважно. Уж сейчас я так летаю, ты бы видел. Хоть вообще безо всякого змея. Арнольд бы от зависти сдох.
- Рыжий,- медленно сказал Патрик,- Рыжий. Здравствуй, рыжий!!!
Глава 8
- Я так скучал,- сказал Патрик. Казалось, что он гладит рукой воздух, все время водя ладонью по одному крошечному пятачку, но Ида, Марк, Джереми, Лу и Дина знали, что Патрик гладит своего рыжего хомячка.
- Скажите мне, что он перестал есть гортензию,- пробормотал зажмуривший от удовольствия глаза ангел по имени Эразм.
Мартин тактично промолчал, но подумал, что, кажется, настало время для щекотливого вопроса.
- У меня щекотливый вопрос,- сказал он.
- Какая разница, девочка я или мальчик??- возмущенно сказал мертвый хомячок.- Положим, девочка. Но если Патрик считал, что я мальчик, то кому какое дело?!
Ошеломленный Мартин быстро сказал:
- Я совсем не про это. То есть да, ничего себе, но неважно. То есть важно, но неважно. Я про то, что это. Правильно ли я понимаю, что ты не исчезнешь? Раз ты не привидение, а ангел. А ангелы не улетают? Или не исчезают? Словом, ну.
- Сложный вопрос,- осторожно сказал Эразм.
- Сложнее, чем про девочку?- восхищенно поинтересовался Мартин.
- Сложнее,- сказал Эразм.- Я не исчезну, а уйду.
- Он не исчезнет,- сообщил всем присутствующим Мартин,- но уйдет.
- Куда?- упавшим голосом спросил Патрик.
- А к тебе,- сказал мертвый хомячок.- Я же твой ангел, естественно. Просто ты меня знать не хотел. Ангелы - они или живут с хозяином, или застревают по месту прописки. Лет так на шестнадцать.
- Прости еще раз,- виновато сказал Патрик.
- Да нет,- сказал Эразм,- я не к тому. Просто…- он повернулся к Мартину,- Ну, я теперь не смогу больше тут жить. Если ты понимаешь.
Мартин медленно кивнул.
- То есть у нас теперь больше не будет ангела-хранителя,- сказал он.
- Прости, пожалуйста. Есть правила, мы же говорили,- сказал Эразм.- Хотя я тоже… как никак, дом родной. Не то чтобы я…
- Да нет,- сказал Мартин,- чего, все понятно.
Глава 9
- Не лазьте туда больше,- строго сказала Ида.
- Послушай,- сказал Мартин,- на самом деле ничего не изменилось. С нами ничего не случится, вот увидишь.
- А потолок в кухне?- напомнила Ида.
- Такое бывает раз в жизни,- сказал Мартин.- И, знаешь, мне кажется, что какой-нибудь ангел как раз оказывается поблизости. Может, просто мимо пролетает.
- И все равно я попросила бы вас не лазить на крышу,- вздохнула Ида.- И надо поставить еще один замок. И запирать окна. И еще, наверное, что-то делать, я сейчас ума не приложу…
- Ида, пожалуйста, успокойся,- сказал Марк.- Мартин, Дина, вы собирались лезть на крышу? Давайте, вперед. Нам с Идой надо поговорить. Через полчаса ужинаем, чтобы я вам не орал снизу, хорошо?
*** - Знаете, о чем я думаю, Мартин?- сказала Дина.
- Я надеюсь, что обо мне,- вздохнул Мартин.- «Какой он прекрасный,» - думаете Вы.- «Я, конечно, совсем недавно отказалась выйти за него замуж, но ведь это решение можно пересмотреть в любой момент, правда? А вдруг этот момент настал?» - думаете Вы.- «Тогда я прямо сейчас могу броситься ему на шею и…»
- Я и в самом деле думаю о Вас, Мартин,- мягко перебила Дина. Дине было всего семь лет, но женской мудрости ей было не занимать.- Но еще я думаю о Марке, Иде, Джереми и Лу. Я беспокоюсь.
- Я понимаю,- медленно сказал Мартин.- Но мне кажется, знаете, что нам просто, ну, надо лучше теперь присматривать друг за другом. Может, Лу придется отучиться ставить подножки, что в целом глупо и опасно, а в случае, когда у оппонента четыре ноги, и вовсе бессмысленно, скажем прямо. Может, Джереми надо начать мыть яблоки перед тем, как тащить их в рот, а Иде - всегда пользоваться прихваткой, когда она перемешивает еду на сковородке, а Марку - не разбрасывать по дому булавки, которыми драпируют манекенов. А мне, наверное, надо реже играть на волынке. Процесс этот доставляет мне наслаждение, но вряд ли полезен окружающим, будем смотреть правде в глаза. Теперь-то я понимаю, чьей милостью у волынки так часто забивались трубы, но с сегодняшнего дня придется, что ли, забивать их самому.
- Один раз Лу засунул туда кусочек печенья,- сказала Дина.- Только я Вам этого не говорила.
- Систематичная травля,- тяжело вздохнул Мартин,- уж что поделаешь.
- Еще я думаю про Алису,- сказала Дина.
- Вы думаете, Белый Кролик был ангел?- удивился Мартин.
- Нет, не про ту,- сказала Дина,- про эту,- и она показала рукой вниз, во двор, где ее рыжая кошка Алиса устало смотрела с ветки невысокой вишни на скачущего внизу Лу. В руках у Лу была пищалка, подаренная тетей Анджелой на день рождения: если в нее подуть, из пищалки высовывался длиннющий красный язык. Вот этим языком Лу и пытался достать Алису. Алиса притиснулась к стволу и изображала муку во взгляде на манер княжны Таракановой. У Лу с Алисой были сложные, запутанные отношения.
Мартин тоже посмотрел на Алису.
- Я думаю, еще очень нескоро, Дина,- сказал он.
- Я не хочу ангела-хранителя, если это происходит… так.- сказала Дина.
- У Вас есть я,- сказал Мартин.- Я, положим, не ангел,- волынка и все такое,- но я ваш рыцарь и боевой слон. Я тут, Дина, честное слово.
- Спасибо Вам, Мартин,- сказала Дина.- Я не представляю себе, что бы я без Вас делала.- И она осторожно подергала старый шерстяной носок, обмотанный у Мартина вокруг шеи.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
МАРТИН НЕ ПРИЗНАЕТСЯ
Глава 1
- По раааазным страааанам я бродиииил - И мооой сурооок со мноооою!
И весел был, и счааастлив быыыыл - И мооой суроооок со мноооою!
И мооой - всегда!
И мооой - везде!!!
И мой!!! Сурок!! Со!!! Мнооооооооою!!!!
Раздался грохот, затем протяжный вой, затем испуганный взвизг, затем стук, затем топот ног, затем топот еще нескольких пар ног, а затем звонкий женский голос яростно завопил:
- Мртииин!!!
А затем песня прервалась тяжелым вздохом.
В Доме С Одной Колонной начиналось обычное воскресное утро.
Дом с Одной Колонной вообще-то был очень тихим, чинным и добропорядочным домом. В нем жила немного странная, но исключительно симпатичная семья - Марк, Ида, Джереми, Лу и Мартин. Марк, Ида, Джереми и Лу были братьями (и сестрой), а Мартин был слоном.
Не подумайте, что Дом с Одной Колонной был таким уж огромным,- нет, просто Мартин был очень маленьким слоном,- размером примерно с кошку. Если, конечно, не волновался и не начинал стремительно расти от волнения. Это было одним из множества удивительных свойств говорящего слона Мартина. Который, кстати, до появления в Доме с Одной Колонной носил имя «Пробирка Семь» - потому что мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу вывели Мартина в генетической лаборатории, а потом отправили детям «Федексом». Мама и папа жили и работали в Индии - они были учеными-генетиками и почти никогда не видели своих отпрысков. До сих пор никто из обитателей Дома с Одной Колонной (включая Мартина), не знал, почему мама и папа прислали Мартина своим детям в Англию. Сами же мама с папой по неизвестной причине отказывались раскрывать эту тайну в своих очень, очень частых письмах к детям.
Словом, вся история появления Мартина на свет и его прибытия в Дом С Одной Колонной была окутана тайной. Но, так или иначе, маленький говорящий слон Мартин давно стал полноправным членом семьи Смит-Томпсонов.
Песня про сурка, а также грохот, протяжный вой, испуганный взвизг, стук, топот ног и звонкий женский вопль объяснялись очень просто. Дело в том, что Мартин очень любил играть на шотландской волынке и петь при этом русские романы. Шотландская волынка - вообще инструмент на любителя. Его обычно не рекомендуют слушать слабонервным, больным, детям, беременным женщинам, а также тем, кто имеет дело с опасными приборами или очень горячими предметами. К сожалению, этим воскресным утром, когда Мартин решил усладить слух близких своей мастерской игрой на волынке, а также исполнением бодрой и жизнеутверждающей песни про сурка (музыка Бетховена), Ида - старшая сестра Джереми и Лу - имела дело с опасным прибором и с очень горячим предметом, а именно - с плитой и сковородкой. Она готовила завтрак на всю семью, и на очередной руладе Мартина рука ее дрогнула. Сковородка полетела на пол (раздался грохот), горячий омлет вывалился Иде на ногу (последовал вой), шестилетний Джереми очень испугался за свою сестру (и взвизгнул), он вскочил со стула в гостиной (стул немедленно упал, произведя при этом громкий стук), со
всех ног бросился на кухню (как следует топоча), столкнулся в коридоре со своими старшими братьями (тоже спешившими Иде на помощь и тоже топотавшими) и застал разъяренную Иду со сжатыми кулачками, изо всех сил вопящую:
- Мартин!!!
Наверху, в детской, Мартин тяжело вздохнул и отложил волынку. Омлет убрали с пола, кухню привели в порядок. Очень сердитая Ида принялась варить овсянку. Самый старший брат, Марк, покачал головой и вернулся к себе в комнату - немного повозиться до завтрака с эскизами (он был художником и занимался оформлением витрин в очень большом магазине). Средний брат, восьмилетний Лу, покачал головой и отправился в детскую - ночью ему приснились роликовые коньки с пропеллером, и он спешил разобрать вентилятор прежде, чем в комнату заглянет Ида. Самый младший брат, шестилетний Джереми, человек в высшей степени серьезный, покачал головой и отправился в кабинет - читать «Морнинг тайм». А Мартин, приняв покаянный вид, отправился на кухню - извиняться перед Идой и помогать ей с завтраком.
И тогда в Доме с Одной Колонной снова воцарились порядок и покой. Начиналось обычное воскресное утро.
Глава 2
В Доме с Одной Колонной все очень любили Мартина. Нет, правда,- разве можно не любить существо, способное залезть к тебе под одеяло, когда ты болеешь, и целый час гладить тебя хоботом по руке или с надрывом петь русские романсы, пока ты не почувствуешь себя самым-пресамым несчастным существом на свете и не пожалеешь себя так сильно, что сразу выздоровеешь. Правда, при этом Мартин незаметно с: едал припасенное у вас на тумбочке шоколадное печенье, выпивал чай с малиной, заворачивался в ваш любимый шарф и в перерыве между двумя руладами на минуточку просил примерить ваши теплые носки, которые с этого момента навсегда переставали вашими. Но исполнителям русских романсов, известное дело, нередко прощали и не такое.
Словом, Мартин был частью Дома с Одной Колонной и безусловным членом семьи Смит-Томпсонов. Но сегодняшний инцидент с волынкой и омлетом окончательно доконал всех.
Мартин как раз подносил ко рту вилку с тщательно наколотыми на нее кусочком омлета, кусочком помидора, кусочком жареного лука и маленькой капелькой кетчупа, когда Марк внезапно спросил:
- Мартин, а ты не хочешь найти себе какое-нибудь занятие?
Мартин закрыл рот, медленно положил на край тарелки вилку со всей ее нетронутой роскошью и пронзительно посмотрел на Марка. Это был взгляд исполнителя русских романсов после третьей рюмки. Очень, очень тяжелый взгляд, способный вогнать в краску даже русского милиционера.
- Я чувствую, что в следующей фразе меня попрекнут куском омлета,- печально сказал он.
- Мартин, прекрати,- строго сказал Джереми.- Просто нам всем кажется, что ты несколько… ээээ… скучаешь. И не знаешь, чем себя занять. И киснешь.
- Киснет молоко,- гордо сказал Мартин,- Я впадаю в красивую меланхолию.
- Значит, так.- сказала Ида. И Мартин понял, что заняться делом ему придется фактически безотлагательно.
Глава 3
- Ээээттттааа было весноооооюуууу! Ззззеленеющим мааааем!
Кагда тундрррррра надееееела! Свой весенний нарррряд!!..
Дети заворожено слушали Мартина, а он довольно расправлял плечи, укрытые зеленым полотенцем с белыми звездами. Во время сольных выступлений он использовал свое любимое полотенце в качестве оперного плаща. Дома же оно служило Мартину одеялом, - завернувшись в него, он сладко спал в коробке из-под телевизора, специально поставленной для него между кроватями Джереми и Лу. Но в другие моменты - например, когда Мартин утешал кого-нибудь, кто разбил себе нос, или устраивал небольшой пикник на детской площадке, или тайком от завхоза организовывал массовые катания на двери гаража,- зеленое полотенце с белыми звездами могло играть роль салфетки, пледа, скатерти, петли-держалки или ОЧЕНЬ большого носового платка… Словом, в детском саду зеленому полотенцу в белых звездах всегда находилось применение.
- … мы бежали с тобооооюуууу!! Ууууходя т пагооооони!
Вдоль железной доррррррррооооогиии! Аааа Вркута-Ленингрррррад!…
Да-да, Мартин работал именно в детском саду. Потому что если уж он в чем был мастером (помимо, конечно, игры на волынке и утешения страждущих) - так это в Салках, Прятках, Сказках В Тихий Час, Рисовании Ужасных Монстров и Массовом Валянии Дурака. Эти качества, безусловно, делали его совершенно прекрасным воспитателем детского сада (хотя некоторые, наверное, с таким мнением не согласятся). И сам Мартин, кстати, тоже был в полном восторге от своей работы. В свободное время он, конечно, читал Льва Толстого (не забывайте, что Мартин все-таки был очень, очень странным слоном), или лежал в ванне, мысленно критикуя Шпенглера. Но в качестве работы Салки, Прятки, Монстры и дверь гаража приводили его в полный восторг. А в особенно полный восторг его приводила возможность исполнять свои любимые произведения под свою любимую волынку. Дети очень любят громкие, немножко противные звуки, если их издает кто-нибудь дружелюбный.
- … и на дуло нагана!
Вохрррррра нас окружиииииила! «Ррррруки кверху!» - крррричт!!!…
И тут вдруг с задних рядов раздался громкий девичьий голос:
- Фу! Он фальшивит!
От неожиданности Мартин подавился нотой, а все дети дружно обернулись.
В заднем ряду, скрестив руки на груди и притоптывая ножкой, стояла маленькая девочка - беленькая, курносенькая, очень надменная. Она стояла, скрестив руки на груди, притоптывая ботинком, и презрительно смотрела на Мартина.
И тут Мартин разозлился.
Глава 5
Эту девочку звали Аделиной, и она была лучшей подругой Дины. А Дину Мартин любил. Нет, не просто любил,- первоклассница Дина была любовью всей его жизни. А Мартин был ее рыцарем и боевым слоном. Когда Мартин впервые увидел Дину, любовь немедленно поразила его сердце. На следующий день он торжественно прошествовал через весь город, неся в хоботе цветы, а на спине - две банки селедки, и сделал Дине предложение стать его женой навеки. Но Дина отказалась. С тех пор они с Мартином очень, очень дружили, но это, конечно, была совсем непростая история.
Так вот, Аделина была лучшей подругой Дины. То есть на самом деле лучшими друзьями Дины были еще и сам Мартин, а также Джереми и Лу,- но они были мальчиками. А любая девочка сразу скажет вам, что лучшие друзья - это одно, а лучшие подруги - это совсем, совсем другое. И пока не появился Мартин, Дина поверяла Аделине все свои секреты, бегала с ней в кино, каталась на качелях и однажды даже ела дождевых червяков (а это, согласитесь, по-настоящему сближает).
Но с появлением в Дининой жизни Мартина все, конечно, пошло совсем иначе. Червяки - червяками, но Аделина здорово невзлюбила Мартина. Простыми словами - она очень ревновала к нему Дину. А Мартин, как назло, работал именно в том детском саду, куда ходила Аделина. И это, конечно, тоже была очень непростая история.
И когда Аделина сказала: «Фу! Он фальшивит!» - Мартин очень, очень разозлился. И остальным детям тоже стало ужасно неловко.
К счастью, в этот момент в дверях показалась нянечка и недовольно покачала головой. Мартин опомнился, быстренько сдернул с плеч полотенце, повязал его себе на шею на манер салфетки и специально сказал громким, немножко противным голосом:
- Дорогие товарищи дети, все немедленно идут в соседнюю комнату завтракать омлетом. Духовное традиционно уступает место материальному. Ать-два!
Дети сказали: «Уууууу…» и поплелись в соседнюю комнату. И даже Аделина, пожав плечами, последовала за всеми остальными.
Глава 6
«Ууууу…» (и даже «Уууууууууууууууууууууу…»), которое сказали дети, было вызвано не только желанием продолжать приобщаться к духовному посредством взаимодействия с маленьким говорящим животным (соблазн, перед которым и взрослый-то вряд ли способен устоять). Оно было также вызвано полнейшим нежеланием поглощать материальное в виде омлета.
Дело в том, что дети вообще не любят завтракать омлетом. Дети также не любят завтракать баварскими колбасками с красными бобами, овсяными хлопьями, бутербродами с красной и черной икрой, блинчиками, устрицами и прочей ерундой. На самом деле - только это великая тайна, и, пожалуйста, обращайтесь с ней очень, очень осторожно!- дети любят завтракать манной кашей. Сладкой, густой, мягкой манной кашей, в которую можно подсыпать изюм, или подливать варенье, или добавлять мелко нарезанные фрукты, или подмешивать кленовый сироп, или даже макать сосиску, на худой конец (автор лично знает одну маленькую девочку, поступающую именно так).
Когда-то любовь детей к манной каше ни для кого не была секретом, но взрослые поступили с этим секретом очень плохо (пожалуйста, не повторяйте их ошибок!). Они решили, что манную кашу можно превратить в обязаловку. И перед бедными детьми каждое Божье утро начали плюхать тарелку с манной кашей (и хоть бы позаботились о варенье, кленовом сиропе, изюме или сосиске!) со словами: «Ешь! Не привередничай!» Конечно, таким страшным словом из целых пяти слогов можно испортить удовольствие от любого блюда, даже самого прекрасного. И дети упрямо отказывались есть манную кашу на таких условиях. И взрослые, наконец, сдались и стали кормить детей на завтрак баварскими колбасками с красными бобами. Но любовь-то, любовь осталась!
И сладкоежка Мартин, конечно, тоже очень любил манную кашу. Макание в сладкую кашу сосисок в целом прошло мимо него, но зато кленовый сироп… А еще если добавить несколько хороших кусочков шоколада… Полбаночки варенья… Пару ложек меда… И сверху уложить немножко взбитых сливок… Словом, когда Мартин сел к столу,- а точнее, забрался на скамеечку рядом с Томасом, рыжим-рыжим мальчиком, у которого даже на ресницах были веснушки,- и посмотрел в честное лицо своего омлета, из его груди вырвался глубокий вздох. Мартин как следует представил себе хорошую тарелку манной каши. С маслицем, золотым озером разлившимся по ее поверхности. С аппетитными, шоколадного цвета изюминками, выглядывающими из ее мягких складочек. С плещущимся по краям тонким ручейком кленового сиропа… «Вот бы…» - подумал Мартин, закрыв глаза от удовольствия, а потом снова вздохнул, раскрыл глаза и приготовился взяться за омлет.
Но когда он взглянул на тарелку, где только что лежал этот самый омлет, его ждал большой, очень большой сюрприз.
- Оп-пань-ки,- тихо сказал Мартин.
Глава 7
- Я больше не могу,- сказала Китти, плюхнулась на мягкий ковер и принялась с удовольствием гладить себя по животу.
- Кажется, я могу!- радостно сказал Питер, но тоже немедленно повалился на ковер, широко раскинул руки и сладко зевнул.
- Вставайте, дети! Нам пора приступить к развивающим играм!- сказала воспитательница, но никто не обратил на ее внимания.
- Есть манную кашу вредно!- громко заявила Аделина, все это время дувшаяся в углу и даже не прикоснувшаяся к каше, но на нее тоже никто не обратил внимания.
За истекшие полчаса Мартин превратил в манную кашу весь приготовленный на завтрак омлет, некоторое количество чая, две ложки, пудреницу старшей воспитательницы, довольно большое количество скопившегося на кухне мусора и одного старого плюшевого медведя, о котором, впрочем, никто особенно не жалел. Выходило, что Мартин может превратить в манную кашу практически что угодно. Для этого ему просто надо было как следует сосредоточиться на превращаемом предмете, направить на него хобот и представить себе очень, очень, очень вкусную манную кашу. И каша сразу появлялась на месте этого самого предмета. Да еще и в тарелке (а иначе, согласитесь, это было бы несколько негигиенично).
У Мартина было много удивительных качеств,- недаром в прошлом его звали вовсе не Мартином, а Пробиркой Семь. Когда мама и папа, клонировавшие Мартина, отправили его детям «Федексом», они не приложили к посылке никакой инструкции (открытку со словами «Дорогие дети! Это слон!» все-таки трудно считать инструкцией). Поэтому каждое новое удивительное качество Мартина становилось полным сюрпризом как для него самого, так и для окружающих.
Например, когда Мартин только-только влюбился в прекрасную Дину, выяснилось, что, стоит ему начать нервничать, как он растет, растет, растет и может даже дорасти до размеров самого настоящего слона! А потом обнаружилось, что Мартин способен видеть мертвых животных (именно так он познакомился с одним мертвым хомячком, который был привидением, а заодно и ангелом-хранителем Дома с Одной Колонной). И вот теперь стало ясно, что при желании Мартин может превратить фактически что угодно в манную кашу.
Правда, существовали нюансы. Какую бы кашу ни представил себе Мартин, он не мог в точности предсказать результат превращения. Иногда каша получалась с медом, а иногда - с изюмом. Иногда она была в глубокой синей тарелке, а иногда - в маленькой мисочке, на дне которой был нарисован большой довольный кот (это, конечно, выяснилось только потом, когда на мисочку как следует приналег Питер). Иногда каша оказывалась очень горячей, а иногда - почти остывшей. А однажды вокруг каши были разложены ломтики каких-то совсем никому не ведомых фруктов, которые группа под руководством Мартина честно разделила между всеми. Но каждый раз это была прекрасная, вкусная, сладкая манная каша. И дети, истосковавшиеся по любимому блюду, требовали еще и еще и под конец даже немножко объелись.
Сам Мартин, счевший своим долгом как следует распробовать плоды собственного труда, тоже лежал на ковре и пытался сообразить, удастся ли ему когда-нибудь встать. Он вяло подумал, что, как воспитатель, он должен бы был повести детей заниматься развивающими играми. Но тут же прогнал эту мысль как сугубо неподобающую моменту.
Потому что ему совсем не хотелось портить такой приятный момент.
Глава 8
- Дети! Завтракать!- позвала нянечка.
- Эгегегегей!!- завопили дети и радостно побежали рассаживаться по скамеечкам. Теперь каждый день дети не плелись завтракать, а радостно бежали рассаживаться по скамеечкам. Потому что они знали, что на столах их уже ждут тарелки с самой разной, но все равно прекрасной манной кашей. Эту кашу Мартин успевал напревращать из двух мешков опавших листьев, некоторого количества ржавых деталей, завалявшихся в гараже, и, например, большого поломанного телевизора, который притащила нянечка. Мартин думал, что телевизор потянет на целых три тарелки, но получилась только одна. Впрочем, это было неважно.
- Всем приятного аппетита!- сказала нянечка, а человек с телекамерой забегал вокруг стола, снимая довольные мордочки и как следует работающие ложки. А когда камера приближалась к Мартину, он довольно и в то же время скромно улыбался и поправлял полотенце, повязанное на шее огромной «бабочкой».
Да-да, сегодня в детском саду присутствовали люди с телекамерами. Местный канал спешил сделать специальную передачу про Мартина. Его хорошо знали и очень любили все обитатели города. Они ужасно сочувствовали ему, когда девочка Дина отказалась стать его женой, и ужасно радовались, когда во время весенней ярмарки Мартин разрешил всем детям города кататься у него на спине (хотя для этого ему специально пришлось читать «Гарри Поттера» и ужасно волноваться за судьбу Джинни Уизли, чтобы как следует подрасти).
А теперь всеобщий любимец обещал стать настоящим спасителем человечества. Ведь способность превращать ненужный хлам в манную кашу могло решить проблему голода даже в самых, самых бедных странах! Да, такое чудо, конечно, заслуживало специальной телепередачи.
Мартин сиял. Во-первых, каждому приятно, когда про него делают специальную телепередачу. Во-вторых, совсем неплохо выяснить, что ты действительно способен
«заниматься делом». И не просто заниматься, а спасать человечество! А в-третьих, когда Дина вчера услышала про успехи Мартина, она сказала «Ого!» и погладила его по голове. Мартин сразу почувствовал, как у него в груди ворочается что-то очень теплое, и это, честно говоря, значило куда больше, чем любая телепередача.
Человек с камерой как раз попросил Мартина выйти из-за стола и красиво опереться на скамеечку, когда от двери раздалось громкое недовольное «Гхм-гхм!» Там стоял высокий человек, и он сразу не понравился Мартину. Мартин привык не доверять людям в галстуках. Марк, старший брат Джереми и Лу, работающий оформителем витрин в одном большом магазине, никогда не носил на работу галстук. Он называл галстук
«удавкой», а на работу ходил в немножко рваных джинсах и потрепанной толстовке, к которой все время приставали кусочки клейкой ленты. И Мартин резонно полагал, что человек, пребывающий в своем уме, сам у себя на шее удавку не затянет. Пример Отто Вейнингера только убеждал его в этом мнении.
Так что увидев мужчину в строгом костюме, с тяжелым взглядом, а главное - в галстуке, Мартин сразу понял, что сейчас начнутся неприятности.
- Здравствуйте,- сказал неприятный человек неприятным голосом, неприятно поглядывая по сторонам.- Я отец Аделины Стоун. С кем бы я мог побеседовать, и поскорее?
И немедленно начались неприятности.
Глава 9
Все дети сгрудились у запертой двери в кабинет директора детского сада. Они прислушивались к происходящему за дверью, шептались и печально вздыхали, а Мартин бродил за их спинами и тосковал.
- Несбалансированное питание!- рявкал за дверью громовой голос Аделининого отца, а директор растерянно отвечал:
- Но позвольте…
- Сатурированные жиры!- гремел голос, явно не собирающийся ничего позволять.
- Но ведь дети…
- Избыток сахара в крови!- грохотал голос.- Аллергены!!! Консерванты!
- Да какие консерванты?- изумленно спрашивал директор.
- А такие!- гремел голос господина Стоуна.- В неведомой каше - неведомые консерванты! Бе-зо-бра-зи-е!!!
Через пять минут дети начали потихоньку отходить от двери. Исход разговора был ясен. Один за другим они выходили во двор и слонялись, пиная ботинками влажные осенние листья. Мартин, основательно подросший от волнений, отошел подальше и изо всех сил старался взять себя в руки. «Надо успокоиться»,- говорил себе Мартин.-
«Надо успокоиться». Потом что Мартин хорошо понимал, что если он немедленно не успокоится, то через пять минут вырастет ого-го каким. И, не дай бог, поломает что-нибудь на игровой площадке. А такое поведение совсем не подобало воспитателю детского сада.
И тут на крыльце возник директор. Он обвел тяжелым взглядом своих воспитанников, а также напуганных нянечек и воспитателей, от волнения совсем забывших о развивающих играх. И с тоской сказал:
- Омлет. Омлет, омлет и омлет.
- Оххххх,- сказали все.
Глава 10
И тут раздалось хихиканье.
Залезшая на самый верх горки Аделина хихикала. Она изо всех сил старалась принять такой же постный вид, какой был у всех остальных детей, но у нее ничего не получалось. Если честно, она чувствовала себя виноватой. Она нажаловалась папе про манную кашу только потому, что слышала, с каким уважением Дина сказала Мартину
«Ого!». Почему-то от этого «Ого!» Аделине сразу сделалось очень больно и немножко страшно. И тогда она нажаловалась папе. Она совсем не думала, что папа в самом деле придет в детский сад, и уж ни на секундочку не думала, что все закончится так плохо.
Аделина тоже любила манную кашу, хотя ни за что бы в этом не призналась. Она даже специально демонстративно кривилась каждое утро за завтраком. И сейчас ей было очень стыдно. И жалко других ребят, и директора, и Мартина, который, конечно, хотел, как лучше.
Но все-таки кто-то противный у нее внутри злорадно говорил: «Ага!» И еще он говорил: «То-то же!» И еще он говорил: «Хи-хи. Хи-хи-хи. Хи-хи-хи-хи-хи!!!»
И Аделина, не выдержав, захихикала.
И тогда Мартин вдруг понял, что он ужасно зол. Он еще никогда в жизни не был так зол. Самое страшное заключалось в том, что он вообще никогда в жизни не был зол, и это чувство очень, очень ему не нравилось. И больше всего ему не нравилось, что чем сильнее он старался совладать с собой, тем сильнее он злился. Он знал, что воспитателю детского сада ни в коем случае нельзя злиться на детей, а особенно - кричать на них, даже если очень хочется. Но кричание, кажется, собиралось где-то у Мартина в горле само собой. Он даже гневно вытянул хобот в сторону Аделины, но потом быстро сказал себе: «Тихо! Тихо! Не надо злиться! А ну быстро подумай о чем-нибудь приятном!!»
И тогда, чтобы успокоиться, Мартин закрыл глаза и подумал об одной из самых приятных вещей на свете - о большой тарелке прекрасной, вкусной, горячей манной каши. И действительно, ему стало гораздо, гораздо легче. И он уже почти совсем успокоился, когда вдруг услышал крик нянечки:
- Ой-ой-ой-ой-ой!!!
Мартин немедленно открыл глаза. И, к своему ужасу, увидел, что на самом верху горки - там, где только что сидела хихикающая Аделина - стоит большая тарелка манной каши. В прохладный осенний воздух от тарелки поднимается пахучий пар…
Глава 11
- Мы должны сообщить родителям,- упавшим голосом повторяла воспитательница. Детсадовский врач в полной растерянности уже пятнадцать минут стоял над тарелкой с манной кашей основательно остывшей), которую немедленно принесли с детской площадки к нему в кабинет.
Это был очень опытный доктор, много повидавший на своем веку. Свинку и ветрянку, корь и коклюш, и разбитые коленки, и застрявшую в горшке попу, и проглоченный кусочек карандаша, и даже пару человеческих укусов (чего только не сделают некоторые маленькие девочки, чтобы отвоевать себе место на качелях!) Но он никогда не видел, чтобы маленькая девочка превратилась в тарелку манной каши (кстати, это была очень красивая, тонкая фарфоровая тарелка. Каша была увенчана маленькой шоколадкой, специальной карамельной сеточкой и желтой ягодой физалиса, а края тарелки были изящно посыпаны ванильным сахаром). Он уже вызвал «скорую», но что-то подсказывало ему, что врачи «скорой» окажутся в такой же растерянности, как и он сам.
Пока врач в ужасе думал, что же делать с манной кашей, которая еще пятнадцать минут назад была Аделиной, Мартин, схватившись за голову, сидел на мокром газоне прилегающего к детскому саду парка. Он был в ужасе от всего происшедшего. Когда же Мартин хоть на секундочку представлял себе, как на него посмотрит Дина, узнав всю эту историю, он просто холодел.
Он был совсем огромным от волнения, и толпившиеся рядом дети могли только гладить его по ноге. Правда, Томас сумел забраться к Мартину на плечо и любимым зеленым полотенцем укрыть его голову от капель, падающих с веток. Обычно Мартин становился меньше, если кто-нибудь гладил его по голове, но сейчас это было бесполезно. Мартин так переживал, что немедленно вырастал снова.
Глава 12
- Миленький Мартин,- сказала Рита, самая высокая девочка в группе,- не переживай, пожалуйста, так ужасно. Мы же знаем, что ты не специально.
- Я нет,- глухо сказал Мартин.- Или да. Я не знаю.
- Глупости,- сказал Том.- Никаких да.
- Но ведь я был на нее зол,- сказал Мартин.- Ужасно зол. Я даже не знал, что это такое - быть злым. Это так… странно. Не знаю.
- По-моему, она сама виновата,- категорично сказал Питер.
- Понимаешь,- сказал Мартин,- бессознательное. То есть я имею в виду, может, я даже не знал, что я специально. Потому что она меня… как бы это сказать…
- Доставала,- подсказала Китти.
- Условно говоря,- с тоской сказал Мартин и закрыл морду лапами.- Ужас.
- Миленький Мартин,- сказала Рита,- послушай меня. Ты должен попробовать расколдовать ее обратно. Ты же волшебный. Ты можешь. Тебе надо просто придумать, как. Я думаю, что…
- Мартин! Мартин!- раздался вдруг взволнованный голос. По детской площадке, огибая горки, шведские лестницы и карусели, бежала старшая воспитательница. В протянутой руке она держала телефон, и лицо ее был очень, очень взволнованным,- Мартин, Аделина нашлась!
Мартин вскочил так резко, что Томас едва не грохнулся с его плеча. Чтобы удержаться, он изо всех сил вцепился Мартину в ухо. Мартин взвыл.
- Нашлась???- завопил он прерывающимся голосом, и дети даже немножко попятились, потому что когда большущий слон вопит, пусть даже и срывающимся голосом, это никак нельзя отнести к категории «немножко противных звуков». Это очень, очень противные звуки.- Где она? Как она? Как я? Что она?
Старшая воспитательница тоже слегка отпрянула, но быстро справилась с собой.
- Она в полном порядке!! Она едет домой!!- радостно закричала она, и тут все закричали и завопили, и Мартин даже заскакал, так что все старались держаться от него подальше.
- Ах да!- вдруг спохватилась старшая воспитательница и даже перестала скакать.- Я же совсем забыла! Мартин, Вас к телефону!- и она протянула Мартину свой телефон.
- К телефону?- запыхавшийся от скачек Мартин с трудом перевел дух.- Кто сейчас может меня к телефону?
- Господин Премьер-Министр,- сказала старшая воспитательница.
Глава 13
- Гхм-гхм,- сказал господин Премьер-Министр.
Мартин сунул в рот край белой накрахмаленной салфетки и начал ее жевать, но спохватился, аккуратно положил салфетку себе на колени и попробовал разгладить лапами пожеванный край. Ему было очень неловко. Не из-за салфетки, а вообще, в целом. Он очень робел господина Премьер-Министра. Чтобы робеть меньше, Мартин даже начал напевать про себя известный русский романс «Владимирский централ», но пение про себя, если честно, никогда его не утешало. А петь вслух сейчас, по мнению Мартина, было совершенно неуместно. Словом, Мартин изнывал от смущения, чувствуя себя маленьким, незаметным, бесполезным существом, доставившим столько хлопот такому важному и занятому человеку, как господин Премьер-Министр. Мартину, повторяем, было очень неловко.
Но ведь господину Премьер-Министру в этот момент тоже было очень неловко! Он даже сунул себе в рот солидную ручку с золотым пером, подарок мьянмарского посла, и принялся ее жевать, но спохватился, аккуратно положил ручку перед собой на стол и попытался затереть пальцем следы собственных зубов. Ему было очень неловко. Не из-за ручки, а вообще, в целом. Дело в том, что Премьер-Министр очень робел Мартина.
В самом раннем детстве, лет этак в пять-шесть, Премьер-Министр,- который тогда еще вовсе не был Премьер-Министром, а был просто маленьким мальчиком Бобби по кличке Тянучка,- так вот, в самом раннем детстве он постоянно мечтал о говорящей собаке. В мечтах будущего премьер-министра эту собаку звали Биббо, и, в отличии от одноклассников Бобби, Биббо никогда не клал ему на сидение тянучки, не давал ему подзатыльников и не играл в футбол его портфельчиком. Напротив - Биббо всегда утешал Бобби, приносил ему в зубах игрушки и конфеты, а на врагов будущего Премьер-Министра бросался со страшным рычанием и разрывал их в клочья. Бобби рос, и вместе с ним самим росли его мечты о говорящем животном. В пятом классе Бобби уже мечтал о говорящем боевом коне по имени Биббон, который бы ночами на бешеной скорости катал Бобби по городу, а днем топтал врагов могучими копытами. А потом на смену говорящему коню пришел говорящий лев Биббус, и тут, что уж говорить, будущему Премьер-Министру показалось, что лучше и не придумаешь. К тому моменту, как Бобби придумал своего говорящего льва, он уже был подающим надежды юным
политиком, но мечта о сильном, все понимающем друге с острыми зубами не исчезла.
И даже сейчас, когда для защиты от врагов (самого разного рода) окончательно выросший Бобби, он же господин Премьер-Министр, получил в свое распоряжение всю Национальную гвардию, он не забывал своего старого друга - говорящего льва Биббуса. Но слон! Господи, настоящий, непридуманный говорящий слон!!! Нет, так далеко господин Премьер-Министр не заходил даже в самых откровенных мечтах. Правда, слон был маленький, звали его не Биббулосом, не Биббибобусом и не Биббобабусом, а просто Мартином, и топтать врагов он явно не собирался, но он был в сто, нет, в тысячу раз лучше, чем все воображаемые животные господина Премьер-Министра!
Словом, Премьер-Министр изнывал от смущения, чувствуя себя маленьким, незаметным, бесполезным существом, доставившим столько хлопот такому важному и занятому существу, как Мартин. Премьер-Министру, повторяем, было очень неловко.
Но он был политиком, господин Премьер-Министр. А значит, он владел удивительным искусством находить выход почти из любого неловкого положения. Премьер-Министр закрыл глаза и представил себе се, чему его учили в очень престижной школе для мальчиков, где одноклассники клали ему на сидение тянучки, давали ему подзатыльники и играли в футбол его портфельчиком. Чтобы выйти из неловкого положения, надо было: 1. Дать собеседнику понять, что на самом деле ничего ужасного не происходит. 2. Остроумно пошутить. 3. Выразить собеседнику свою искреннюю симпатию.
Вспомнив эти три золотых правила, Премьер-Министр открыл глаза. Перед ним сидел прекрасный, невероятный, удивительный говорящий слон. Этот слон очень волновался, а потому успел основательно подрасти, и теперь стоял между двумя стульями, жуя от смущения уголок вышитой скатерти из лионского льна. Да, этот слон доставил господину премьер-министру несколько очень неприятных минут. Да, случившееся несколько часов назад исчезновение с его стола тарелки с манной кашей и появление вместо нее напуганной маленькой девочки едва не стоили Премьер-Министру инфаркта. Но говорящий слон…
И тогда господин Премьер-Министр вдруг забыл все дипломатические правила и превратился в обычного маленького мальчика Бобби, хотя внешне он все еще оставался солидным, строгим и немножко полноватым господином Премьер-Миснистром.
- Мартин,- застенчиво сказал маленький мальчик Бобби,- пожалуйста, будьте моим… Советником По Детским Вопросам!
Глава 14
- Самовлюбленный идиот, неумеха и злыдня,- вот кто я.- сказал Мартин.
- Дина, вам не сдался такой рыцарь. Вообще. Даже в качестве советника Премьер-Министра. Я, милая Дина, пойду работать на консервный завод. Фасовать неведомые консерванты. Немагическими бытовыми методами.
- Я предчувствую возвращение прежнего Мартина,- сказала Дина и улыбнулась. Они сидели в Дининой комнате и слушали, как в окно лупит дождь. Динина мама принесла им горячего какао и маффинов, а потом включила нагреватель, потому что осень, кажется, наступила уже по-настоящему. Мартин лежал у Дины на коленях, маленький, как кошка, уютно укрытый зеленым полотенцем с белыми звездами, и Дина гладила его по голове, чтобы он не волновался.
- Все это время я, оказывается, ничего не превращал,- сказал Мартин и всхлипнул. Дождь забарабанил еще сильнее, и Дина подкрутила ручку нагревателя.- Я просто крал у разных людей манную кашу, а в обмен отправлял им всякий хлам. Ужас. Особенно страшно подумать про сломанный телевизор. Надеюсь, он не проломил этим неизвестным людям стол.
- Зато теперь мы знаем, почему каша всегда получалась разной,- сказала Дина.
Мартин помолчал, а потом сказал:
- Понимаете, Дина, я успел возомнить себя этим. Спасителем человечества. Как это ни стыдно звучит. Но хуже всего не тщеславие, нет. Понимаете, Дина, я был во власти стереотипов. Диснеевская отрава, комиксы, словом, все ужасы поп-культуры. Спаситель человечества получает девушку. В смысле, ее любовь. Навеки. Ever after. Понимаете?
- Милый Мартин,- сказала Дина,- я Вас очень люблю. И Адку я очень люблю. И Джереми, и Лу. Но всех по-разному. И всех очень сильно. Наверное, это плохо.
- Нет,- сказал Мартин.- Это хорошо. Это называется - «золотое сердце».
Он всхлипнул, потому что, конечно, Динины слова были совсем не тем, что ему на самом деле хотелось услышать. Но он понимал, что и это тоже очень, очень хорошо. Дождь тяжело застучал в форточку, Дина поежилась, а Мартин сказал:
- Адка… То есть Аделина. Простите меня, пожалуйста. Я думаю, что я это не специально. То есть я правда думаю, что я не хотел. Простите меня, а?
- Я постараюсь,- честно сказала Аделина. Она отхлебнула еще какао и посмотрела в окно.
Мартин вытер хобот о заднюю лапу и всхлипнул в самый последний раз. Бум!- струи загрохотали в подоконник.
- Мне кажется, ребята,- сказала Аделина,- что гроза усиливается. Не все время, а как-то странно. Туда-сюда.
- У меня есть впечатление,- осторожно сказала Дина,- что это происходит каждый раз, когда Мартин всхлипывает. Мартин, у тебя нет такого впечатления?
- О господи,- сказал Мартин.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
МАРТИН НЕ ПОНИМАЕТ
Глава 1
Джереми приснилась гадость. Ему приснилось, что стоит он на кафедре Йейльского университета и читает лекцию по квантовой физике (нам с вами сама эта ситуация может показаться гадостью, но для Джереми это как раз была самая приятная часть сна). Слушают его в большим уважением: серьезные люди в очках и с бородками внимательно следят за его указкой, а сам Джереми, стоя на стульчике (иначе шестилетнего мальчика, даже очень, очень умного, было бы совсем не видно из-за кафедры Йейльского университета). И вдруг что-то холодное заползает ему в левую штанину! Джереми с испугом смотрит вниз - и видит, как по его ноге ползет ужасная змеюка! Джереми взвизгивает и чуть не сваливается с кафедры,- как вдруг что-то холодное начинает заползать ему во вторую штанину! Вид еще одной змеюки так не понравился Джереми (на самом деле он просто испугался, но не признался бы в этом ни за что на свете!), что он немедленно проснулся. Вместо поблескивающих очков на носах его уважаемых слушателей прямо перед собственным носом Джереми была большая мягкая подушка. Джереми вздохнул с облегчением,- и вдруг почувствовал, как что-то
холодное ползет по его левой ноге!
- АААА!!!- заорал Джереми не своим голосом и вскочил на ноги прямо в кровати. В конце концов, ему было всего шесть лет. Он, конечно, учился аж во втором классе, читал по утрам мудреные взрослые газеты и снисходительно называл своего старшего брата, восьмилетнего Лу, «ужасно инфантильным». Но все равно Джереми был всего лишь маленьким мальчиком, и когда что-то холодное поползло по его левой ноге прямо в его собственной кровати, он имел полнейшее право не своим голосом заорать:
- !!!!!
- А!!!- заорал в ответ какой-то ужасный человек, лежащий прямо рядом с Джереми, и тоже вскочил на ноги прямо у Джереми на кровати. Кровать спружинила, Джереми чуть не стукнулся головой об стенку и от ужаса еще громче заорал:
- АА!!!
- АААА!!!- заорал в ответ незнакомый человек страшным голосом,- Джереми! Джереми! Чего ты орешь?!!!
На секунду в спальне Джереми и Лу воцарилась тишина.
- Лу?- изумленно спросил Джереми едва отдышавшись.- Балбес, что ты делаешь в мой кровати? Ты трогал меня холодными ногами, и мне приснился кошмар! А ну брысь отсюда!- и Джереми даже толкнул брата, хотя вообще-то они всегда жили очень, очень дружно, не считая нескольких мелких драк и одного Страшного Побоища, имевшего место прошлым летом (но об этом братья не любили вспоминать).
- Джереми! Лу!- раздался из-за двери встревоженный голос,- Что случилось?!
Дверь открылась, зажегся свет, и на пороге детской возникла запыхавшаяся и испуганная Ида, а за ее спиной переминался босыми ногами не менее запыхавшийся и испуганный Марк.
Старшие брат и сестра Джереми и Лу - их знали Марк и Ида - были уже совсем взрослыми людьми. Иде было двадцать три, а Марку - целых двадцать пять лет. Мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу уже давным-давно не жили с ними: они были учеными, работали в далекой загадочной Индии и занимались клонированием. В гостях у своих детей - то есть в Доме С Одной Колонной - мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу, увы, появлялись очень редко, хотя и писали детям длинные ласковые письма чуть ли не каждый день. И Марку с Идой, самым старшим детям в семье Смит-Томпсонов, пришлось делать для младших братьев все то, что обычно делают родители: заставлять их чистить зубы по утрам (и по вечерам, что еще ужаснее!), настаивать на том, чтобы они не клали на стол локти (и ноги, конечно, тоже не клали, даже когда никто не видит!), не ели сладкого перед едой (хотя Лу, кстати, вообще не любил сладкого), делали уроки (хотя Джереми, конечно, заставлять не приходилось: он не только обожал делать уроки, но и поддерживал переписку на разные математические темы с двумя профессорами из Оксфорда и одним доцентом из Казанского
государственного университета). И уж, конечно, Марк и Ида немедленно прибегали, если кто-нибудь из младших братьев плакал во сне, или звал их ночью и просил водички, или хотел немедленно узнать, сколько кенгуру живет в Австралии и как их всех зовут. Понятное дело, что когда братья начали истошно орать:
«АААА!!!!» посреди ночи, Марк и Ида решили, что случилось нечто совершенно ужасное. И только сейчас, увидев, что младшие братья целы и невредимы, они немного успокоились - и ужасно рассердились.
- Джереми, Лу,- сказала Ида ледяным тоном (она вообще была очень строгой девушкой; ледяной тон был ее сильнейшим оружием против нарушителей дисциплины),- Что это было? Свадебные игры мамонтов? Боевая сирена марсианского десанта? Почему вы стоите на кровати? Немедленно объяснитесь, или я про все напишу папе и маме!
- Он залез ко мне под одеяло и трогал меня холодными ногами,- мрачно сказал Джереми, скрестил руки на груди и недовольно посмотрел на брата.- Поразительно инфантильная выходка для взрослого восьмилетнего человека!
- Лу?- поинтересовался Марк.
- Крыса,- сказал Лу.
- Тебе приснилась крыса?- сочувственно спросила Ида. Крыс она недолюбливала. Если бы ей приснилась крыса, она бы, возможно, тоже стояла в кровати и орала.
- Нет,- Лу упрямо покачал головой.- Мне не приснилась крыса. В комнате крыса.
- О господи,- сказала Ида.
- Где?- встревоженно спросил Марк.- Ты ее видел?
- Ннннет,- честно ответил Лу.- Я ее слышал. Она скреблась. Жутко. Шшшшкррряб! Шшшшкррряб! Шшшшкррряб!- Лу асж поежился от неприятного воспоминания.- А потом она кашляла, и чихала, и сказала: «Черт!» А потом…
- Крыса сказала: «Черт?» - поинтересовался Марк.
- Да!- уверенно сказал Лу.- То есть… Черт.. Не то чтобы крыса сказала «Черт!»… Но она же сказала… То есть.
- Лу,- сказал Марк,- ты твердо уверен, что это была крыса?
- Она скреблась,- твердо сказал Лу.- И чихала. И кашляла. И сказала «Черт!»
- Прекрати ругаться!- устало сказала Ида и взялась пальцами за виски.
- Где она скреблась?- спросил Марк, оглядывая комнату.
- Там!- сказал Джереми и уверенно показал пальцем в сторону большого ящика из-под телевизора, где каждую ночь спал, укрывшись большим зеленым полотенцем с белыми звездами, Мартин.
Вы, наверное, подумали, что Мартин - это кот. Или, на крайний случай, пес. Но вы ошиблись. Мартин был слоном. Правда, очень он был очень маленьким слоном,- по крайней мере, когда не волновался. Размером так с кошку. И вообще Мартин был совершенно не обычным слоном,- он умел разговаривать, исполнять русские романсы и аккомпанировать себе на шотландской волынке, есть оладьи с джемом, беседовать о панпсихизме, воровать соседские яблоки и влюбляться навеки. Мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу вывели Мартина в своей секретной лаборатории, а потом прислали детям «Федексом», а почему - неизвестно. Но доподлинно известно, что Марк, Ида, Джереми и Лу очень, очень любили Мартина. А Мартин очень любил их. И мысль, что возле коробки, в которой спит Мартин, шастает какая-то скребучая, неприлично выражающаяся крыса Смит-Томпсонам очень, очень не понравилась.
- Прекрасно,- сказала Ида, замечательно. Теперь у меня есть орущие братья, говорящий слон и чертыхающаяся крыса. Мы можем стать новыми «Джексонс Файв».
- Джереми, подай-ка мне палку для штор,- распорядился Марк. Джереми не без опаски слез с кровати и очень быстро надел тапочки, потому что если крыса кусает тебя в тапочек - это не так страшно, как если бы ей на зубок попалась твоя босая нога. Потом он быстро добежал до окна, а оттуда - до двери, сунул Марку в руки палку для штор и поспешил с ногами запрыгнуть в кресло. Вообще-то Джереми считал себя Совершенно Взрослым Человеком, но в этой ситуации ему вдруг захотелось побыть маленьким.
- А теперь тишина!- скомандовал Марк.
И все замолчали. И тут стало слышно, что кто-то действительно очень громко скребется. Звук получался стррршаный: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб!» Затем последовал тихий стон, а потом снова: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб!» Потом раздалось: «Апчххххи! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Апчхххии!» А потом кто-то тоненьким голосом сказал: «Ччччерт!»
Все эти ужасные, неведомые звуки доносились из коробки Мартина. Джереми с перепугу зажал себе рот руками, а Лу, наоборот стоял на кровати, приоткрыв рот от страха, и смотрел в ту сторону, откуда доносились звуки. Тогда Марк, взяв палку для штор наперевес, на цыпочках пошел к коробке из=-под телевизора, а Ида закрыла глаза, чтобы ничего не видеть.
Несколько секунд в комнате раздавалось только: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Апчхи! Кхе! Кххххе! Шшшшшкррряб! Апчхи!»
А потом Марк сказал:
- Идите сюда, скорее!
На дне коробки из-под телевизора, откинув в сторону зеленое полотенце с белыми звездами, сидел Мартин. У него был ужасно жалкий вид: маленькие глаза слезились, он шмыгал хоботом и поминутно чихал или кашлял.
- Мартин?- испуганно сказал Лу.- Ой, Мартин, ой, миленький, ой, что с тобой?!
- Не знаю,- с тоской сказал Мартин в нос, а вернее - в хобот,- Я не знаю. Апчхи! Апчхи! Кххххе!
А потом Мартин вдруг схватил себя обеими лапами за правое ухо и начал яростно чесаться.
- Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб!- раздалось в комнате.
- Врача,- сказала Ида.- Немедленно врача.
Глава 2
- А?- переспросил Лу.
Слово «ал-лер-ги-я» показалось ему длинным и очень опасным,- оно подозрительно походило на слово «аллигатор».
- Ал-лер-ги-я,- сказал доктор Циммербург, доставая из своего чемоданчика шприц и пару ампул.- Это просто аллергия. Ничего страшного.
Лу на всякий случай попятился - шприцов он не любил.
- «Ал-лер-ги-я» - значит, в воздухе есть что-то, от чего Мартину делается плохо.- сказал доктор Циммербург.- Представьте себе, что это как яд в воздухе. Но плохо от него не всем, а только некоторым. Так бывает у очень многих людей. А теперь, значит, выясняется, что и у слонов. По крайней мере, у некоторых.- Тут доктор Зонненградт посмотрел на Мартина с большим уважением.- У кого-то ал-лер-ги-я на кошек, у кого-то - на цветы, у кого-то - на пыль. Уважаемый Мартин, с вами слушалось такое раньше?
Измученный Мартин отрицательно помахал головой, хобот его при этом печально качнулся из стороны в сторону. Доктор вздохнул.
- Я думаю, это ал-лер-ги-я на какие-нибудь цветы,- сказал он.- Значит, продлится с недельку, пока они не отцветут. Сейчас-то я, конечно, сделаю Мартину один укольчик… Но что же мы будем делать потом? Можно, конечно, продолжать,- с сомнением добавил доктор Зонненградт.- Укольчик за укольчиком, укольчик за укольчиком…
Тут бедный Мартин возмущенно взвизгнул и изо всех оставшихся сил недовольно замахал лапами: ему совсем не нравилась идея «укольчика за укольчиком».
- Уважаемый доктор,- вежливо спросил Джереми,- а нельзя ли без укольчиков? Нет ли чего-нибудь, что Мартин мог бы делать вместо укольчиков? Пилюльки? Таблеточки? Припарочки? Свечечки, на самый худой конец?..
- Увы, увы…- печально сказал доктор Циммербург.- Я и сам не люблю укольчиков. Как припрет делать укольчик, так сердце кровью обливается. Но увы. Вот если бы ваш уважаемый слон мог воздухом не дышать…
- Мартин,- спросил Лу,- ты не мог бы воздухом не дышать? Мартин посмотрел на него с укоризной и тихо, но твердо поинтересовался:
- Я вам что, молибденовый?
- Понял,- сказал доктор Циммербург.- Значит, так. Уважаемый Джереми, вы не могли бы поднять пациента и немного подержать его на руках? Станьте, пожалуйста, вот тут, чтобы не заслонять мне свет… Левее… Нет, чуть-чуть правее… Еще левее… Теперь немножко назад…
Джереми, прижимающий к груди остервенело почесывающегося Мартина, сделал шаг назад, и теннисный мячик, из которого Лу еще вчера вечером пытался сделать водородную бомбу при помощи средства для чистки унитазов, попал ему под ногу. Нога Джереми поехала вперед, а самого Джереми сильно поволокло назад. Пытаясь удержать равновесие, Джереми изо всех сил взмахнул руками…
Мартин почувствовал, как в ушах у него засвистел воздух, и понял, что летит. На секунду он даже забыл об ужасно чешущейся шкуре. Раньше он никогда не летал. Ощущение было приятное и тревожное одновременно.
- О господи,- подумал Мартин,- кажется, я умею летать!
Глава 3
Если бы нам с вами вдруг показалось, что мы умеем летать, мы были бы совершенно потрясены. Ведь нам не так уж часто доводится обнаруживать у себя какие-нибудь удивительные, совсем неожиданные свойства! Но Мартин? О, Мартину было не привыкать.
Например, когда Мартин только появился в Доме с Одной Колонной и его сердце поразила безумная любовь к семилетней девочке Дине,- лучшей подружке Джереми и Лу,- выяснилось, что Мартин растет, если волнуется. Растет не так, как мы с вами - понемножку-понемножку, пока не станет совсем взрослым,- а прямо-таки увеличивается в размерах с бешеной скоростью, пока не дорастает до масштабов самого настоящего огромного слона! Мартин сделал Дине предложение стать его женой, но Дина отказалась. Но Мартин все равно любил ее больше жизни и был ее Рыцарем и Боевым Слоном. И хотя Дина не любила Мартина именно так, как ему бы хотелось, они были самыми лучшими друзьями.
В другой раз - одним довольно жарким летним днем - выяснилось, что Мартин видит мертвых животных. Если бы он видел мертвых людей, мы говорили бы, что это привидения - но для мертвых животных подходящего названия, увы, нет. Мартину-то они как раз казались очень живыми: именно так он познакомился с одним очень неприятным хомячком, который на поверку оказался ангелом-хранителем Дома С Одной Колонной. Эта печальная история закончилась, в общем-то, хорошо, но вот Дом С Одной Колонной остался без ангела-хранителя, и теперь всем его обитателям нужно было очень старательно присматривать друг за другом.
А совсем недавно,- можно сказать, пару месяцев назад,- у Мартина обнаружилось еще одно удивительное свойство. Сперва всем казалось, что Мартин может превратить любой предмет в тарелку вкуснейшей манной каши, и Мартин даже понадеялся, что сумеет в одиночку решить проблему мирового голода. Но довольно быстро выяснилось, что Мартин, сам того не зная, просто утаскивал откуда-то тарелку манной каши, а превращаемый предмет неведомо как отправлял на ее место. Эта история едва не кончилась бедой, но, к счастью, все разрешилось, а сам Мартин познакомился с господином Премьер-Министром и стал его Личным Советником По Детским Вопросам.
И вот сегодня, из-за так неудачно нагрянувшей ал-лер-ги-и Мартин не сумел пойти в Министерство,- где, между прочим, должен обсуждаться важнейший вопрос катастрофической нехватки детских железных дорог на душу детского населения.
Когда доктор Зонненградт вознамерился сделать Мартину укольчик, Мартин, конечно, не обрадовался,- но ради того, чтобы перестать кашлять, чихать, хлюпать хоботом, утирать едкие слезы а главное - постоянно чесаться, Мартин готов был потерпеть. И поэтому, когда Джереми взял его на руки, Мартин закусил нижнюю губу и изо всех сил приготовился терпеть.
А вот летать Мартин совсем не приготовился. И вот Джереми делает неудачный шаг назад, нога его едет вперед, Джереми взмахивает руками - и вдруг Мартин оказывается в воздухе!.. Нет, это определенно не входило в его планы. Но привычный к удивительным открытиям Мартин испугался гораздо меньше, чем испугались бы мы с вами. Он просто подумал:
- О, господи. Кажется, я умею летать.
И тут Мартина поволокло вниз. В целом его полет длился всего одну секунду, а то и меньше. Мартин с прискорбием понял, что произошло досадное недоразумение: летать он не умел. Просто Джереми случайно подкинул его в воздух, когда падал сам. И теперь Мартина ждало аварийное приземление, и вероятнее всего - на попу. Мартин зажмурил глаза и быстро прикрыл лапами попу, постаравшись настроиться мыслями на что-нибудь светлое, чтобы падать было не так обидно. «Я парю в чистом, ясном небе,
- быстро подумал Мартин.
- «Вокруг меня птички, и эти… облачка. И синеокие гурии, вот что. Парить легко и прохладно… Парить легко и прохладно… Парить легко и прохладно…»
И тут Мартину вдруг действительно стало прохладно.
И даже весьма прохладно.
И немножко мокро.
Вернее,- очень, очень мокро.
Глава 4
Мартин осторожно вытянул хобот. Хобот уткнулся во что-то гладкое. Мартин осторожно пошевелил ушами. Уши двигались на удивление плавно и неторопливо. Мартин открыл глаза. Перед глазами у него покачивались две небольших золотых рыбки. От изумления Мартин глубоко вдохнул. Впервые за утро ему дышалось очень, очень легко. Совершенно не хотелось чихать, кашлять, тереть глаза и хлюпать носом. А главное - ничего не чесалось! Правда, все вокруг было каким-то кривоватым и немножко зеленым. И тут знакомый голос истошно завопил прямо у него над ухом:
- Мартин!! Мартин!! Хватайся за меня, скорее!!
Мартин подскочил от изумления (на редкость плавно подскочил) и увидел ужасно перепуганное лицо Джереми сквозь какую-то колеблющуюся зеленоватую пелену. Мартин не понял, зачем ему надо хвататься за Джереми, и весело помахал ему лапой. Теперь, когда он перестал кашлять и чесаться, у него вообще было очень хорошее настроение. Правда, перед глазами мелькали какие-то золотые рыбки… Рядом с лицом Джереми появилось встревоженное лицо доктора Циммербурга - его Мартин тоже видел сквозь какую-то пелену. Он помахал лапой доктору, а другой лапой отогнал от себя назойливую рыбку.
- Кажется, Мартин - самое крупное водоплавающее, какое мне доводилось видеть,- изумленно сказал Джереми.
- Кажется, он прекрасно чувствует себя в аквариуме,- изумленно сказал доктор Циммербург.
Глава 5
- Нет,- сказала Дина,- ничего не получается.
«Я могу вылезти минут на пять»,- написал Мартин на дощечке. Теперь, когда он был вынужден все время сидеть в аквариуме, белая дощечка м восковые мелки, которыми можно было писать под водой, стали его единственным способом общения с миром.
- Исключено,- Дина печально покачала головой.- Пять минут - это очень мало. Я глупая. Я ничего не пойму за пять минут.
«Дина! Вы умнее всего живого. Просто признаки деления на три не предназначены для таких красивых девушек, как Вы!» - написал Мартин и приставил табличку к стеклу. Такая длинная фраза, конечно, заняла у него немало времени: лапки у слонов вообще не очень-то предназначены для письма, а под водой, в аквариуме, когда восковой карандаш норовит то ускользнуть на дно, то зацепиться за водоросли… Словом, через несколько минут после начала урока и Мартину, и Дине, увы, стало ясно, что никакого урока не будет.
Вообще-то каждую среду Мартин помогал Дине делать домашние задания по математике. Дина была очень умной и очень талантливой девочкой: она писала стихи (очень грустные и почти всегда без рифмы), знала, как вырастить настоящий ананас на собственном балконе, помнила наизусть все выпуски «Симпсонов» и умела понимать все без слов. Но вот математика давалась Дине с трудом. В первом классе Дина кое-как выиграла битву с таблицей умножения. Дурацкая таблица все норовила улизнуть из Дининой памяти, а не улизнуть - так устроить какую-нибудь пакость: то «шестью шесть - сорок шесть», то «трижды девять - восемнадцать». Именно тогда Мартин начал помогать Дине с математикой - недаром же он была Дамой Его Сердца, а он - ее Рыцарем и Боевым Слоном. Ради Дамы Своего Сердца многие рыцари соглашались выдержать смертный бой с драконом, добыть золотой перстень со дна синего моря и попытаться застрелить президента Рейгана. Но начать добровольно вспоминать таблицу умножения? Нет, для этого нужна совершенно поразительная, огромная, невероятная любовь, А Мартин с первой встречи любил Дину именно такой любовью.
И вот теперь, когда Мартин оказался фактически заточен в аквариум из-за своей ужасной ал-лер-ги-и, Дине светила самая настоящая тройка за контрольную. Вообще-то Дине это было не очень важно. Дина обладала настоящей женской мудростью, а женская мудрость гласила, что умение выращивать ананасы и понимать все без слов куда важнее какого-то там деления на три. Но вот Мартин ужасно переживал, что подводит Даму Своего Сердца.
«Простите меня,» - печально написал он на табличке,- «Я слаб и бесполезен».
- Пожалуйста, не переживайте, Мартин,- сказала Дина и поболтала пальцем в аквариуме, чтобы Марину не было так тоскливо.- Я думаю, с математикой мне поможет Томас.
- Томас?- медленно переспросил Мартин.- Кто такой Томас?
Глава 6
Каждое утро Мартин, заточенный в аквариум ал-лер-ги-ей, осторожно высовывал хобот наружу в надежде, что неведомое растение, приносящее ему столько мук, уже отцвело. Каждое утро он держал хобот над водой минут пять. И каждое утро примерно через пять минут хобот Мартина начинал нестерпимо чесаться. Тогда Мартин с грустью утаскивал хобот под воду и вздыхал так тяжело, как могут вздыхать только очень маленькие слоны, заточенные в довольно небольшой аквариум. Потому что чешущийся хобот означал еще один день под водой - без видеоприставки, без книг, без игр, а главное - с ужасным ощущением, что все вокруг заняты делом и живут прекрасной, веселой жизнью, а ты сидишь один, и все твое развлечение - две довольно ленивых золотых рыбки. В ответ на попытки заговорить рыбки испуганно отплывали от Мартина подальше.
В первые же дни Лу принес Мартину все свои игрушки для ванны и побросал их в аквариум, но Мартина не очень интересовали игрушки, хотя поступок Лу ужасно его тронул. Марк и Ида специально перетащили на кухню телевизор и оставляли его включенным, когда уходили на работу, но телевизор успел надоесть Мартину хуже горькой редьки, да и смотреть его сквозь стекло аквариума и толщу воды было не слишком удобно. По вечерам Джереми по часу терпеливо перелистывал перед аквариумом страницы книг, чтобы Мартин мог читать, но большую часть времени бедный маленький слон лежал на дне, как большая устрица, жевал водоросли, дремал, тосковал и… мучился.
Потому что в жизни Дины появился Томас.
Каждый день Дина забегала проведать Мартина хоть на одну минутку. И каждый день эта минутка делала Мартина счастливым и несчастным одновременно. Потому что Дина то и дело рассказывала про этого самого Томаса. Томас учился с Диной в одном классе и был очень умным мальчиком. И хорошим - судя по тому, что Дина о нем рассказывала. Он врезал одному гаду, который попробовал поставить Дине подножку. Гад в ответ разбил его очки, но Томас все равно мужественно проводил Дину домой, хотя Дине пришлось вести его за руку, чтобы он не наткнулся на какое-нибудь дерево. Он предлагал ей поднести ее сумку (Дина в ответ возмущалась и демонстрировала бицепс, но Томас все равно предлагал). Он занимался с ней, когда ей не давались правила деления на шесть. Он починил ее самокат.
А Мартин все это время сидел в аквариуме.
В этот день они с Джереми вели за обедом невеселую беседу, постоянно капая в аквариум вишневым джемом с бутербродов (Джереми это не нравилось, но Мартин сказал - ничего, может, жизнь покажется ему хоть сколько-нибудь слаще.
«Зря меня на свет клонировали,» - грустно написал Мартин.- «Нет мне в жизни счастья».
- Полно тебе,- сказал Джереми,- вылезешь ты из аквариума и снова будешь целыми днями сидеть с Динкой на крыше и плеваться в Лу жеваной бумагой. Тем более - вот-вот каникулы.
Мартин мечтательно прикрыл глаза. Каникулы означали, что в Министерстве, где Мартин начал работать советником самого Премьер-Министра по Детским Вопросам после удивительной истории про манную кашу, начнется отпуск. Каникулы означали, что Джереми и Лу перестанут ходить в школу. Каникулы означали, что можно будет бесконечно спорить с Джереми о влиянии на политику Советов в 1918 -1919 годах. Каникулы означали, что можно будет мастерить с Лу давно изобретенную ракету-кошконоситель для высаживания Бойцовых Котов в диспозиции противника (Лу уже не раз задумчиво поглядывал на Динину кошку Алису, и Мартина это здорово беспокоило, так что он надеялся очень внимательно приглядывать за опытными запусками кошконосителя). Каникулы означали, что Марк и Ида вот-вот возьмут отпуск, и вся семья,- конечно, вместе с Мартином,- отправится на недельку к озеру, купаться и загорать (правда, мысль о купании сейчас вызывала у Мартина острое отвращение). Но главное - каникулы означали, что Дина, живущая прямо по соседству, целыми днями будет дома. Они с Диной будут воровать соседские яблоки (Дина будет ставить Мартина себе
на плечи, а он будет хоботом дотягиваться до самых красных яблок во всем саду). Они с Диной будут сидеть по ночам на крыше (пока Дину не погонят спать) и рассказывать друг другу Страшные Истории про Таближу Умножения (если бы вы знали всю правду про Таблицу Умножения, вы бы постарались забыть ее как можно скорее). Они с Диной будут пуляться в Лу жеваной бумагой. Они…
Мысль о том, какое прекрасное лето он проведет рядом с Дамой Своего Сердца,- пусть она и не желала становиться его женой,- на минутку заставила Мартина мечтательно прикрыть глаза. И тут он вспомнил про Томаса.
Мартин лег на дно, двумя лапами сгреб колышущиеся над ним водоросли, спрятал в них морду и попытался тихонько взвыть, но вместо этого только пустил хоботом целую кучу пузырей.
- Ну ладно тебе,- сказал Джереми,- какой-то Томас. Подумаешь, Томас. Просто мальчик. А ты - Слон! Да еще какой. Говорящий. В «дурака» играешь. Проигрываешь, правда, но зато весело. Волынка, опять же. Романсы. От романсов женщины тают. А тут какой-то Томас. Глупости. Ну, поможет он ей с делением на четыре, велика заслуга. Ну спишет у нее сочинение. Ну, сходит с ней завтра на утренник…
Мартин медленно отодвинул водоросли в сторону и уставился на Джереми. А потом всплыл, медленно перебирая лапками, высунул голову из воды и осторожно спросил:
- Какой такой утренник?
- Упппс…- сказал Джереми.
Глава 7
«Почему Вы не сказали мне про утренник?» - написал Мартин на дощечке, прижал ее к стеклу аквариума и укоризненно покачал головой. Из-за воды его уши качнулись очень медленно, и Дине вдруг стало ужасно грустно.
- Не знаю,- искренне сказала она.- Я почему-то боялась, что Вы расстроитесь. Хотя и непонятно, с чего бы.
«И вовсе не с чего! Я совершенно не расстроен!!» - написал Мартин.- «Наоборот, я ужасно рад! За Вас. И за Томаса. И за Вас.»
- Мне кажется, что Вы все-таки расстроены,- осторожно сказала Дина.
«Я ужасно расстроен»,- честно написал Мартин.
- Вот видите,- огорченно сказала Дина. Мартин быстро что-то написал на дощечке, потом стер, подумал, потом написал опять, немножко поколебался и приставил дощечку к стеклу.
«Дина, я Вам все еще Рыцарь и Боевой Слон?» - было написано на табличке.
- Милый Мартин,- сказала Дина,- я ужасно Вас люблю. Честно-честно. Можно, я расскажу Вам, в каком платье я завтра пойду? У меня никогда в жизни не было такого прекрасного платья. Оно совсем взрослое, прямо… прямо… ух. Я в нем выгляжу лет на девять. Или даже на десять!
Мартин вынырнул, подтянулся на краю аквариума, посмотрел на Дину и улыбнулся.
- Конечно, Дина,- сказал он охрипшим с непривычки голосом.- Рассказывайте-ка мне про платье. И поподробнее.
И Дина стала рассказывать.
Глава 8
- Когда я ее вижу, что-то происходит у меня вот тут,- сказал Мартин, неожиданно высовываясь из аквариума и постукивая себя лапой в грудь,- вот тут. Как будто там что-то смеется и даже, знаете ли, хихикает.
Лу оторвался от работы (он как раз заканчивал работать над бобмардировщиком-кошковозом, привинчивал кошкодержатель к кошкометателю) и удивленно спросил:
- Ее? Гайку шестого калибра?
- О господи,- сказал Джереми голосом Иды.- Какой чудовищный инфантилизм. Лу, он имеет в виду Дину. Мартин, немедленно засунься в аквариум. Ты сейчас начнешь чесаться.
Мартин состроил обиженную морду, почесал хоботом попу (по возможности незаметно) и нырнул обратно в аквариум, но тут же высунулся опять.
- А когда я ее не вижу,- сказал он,- я думаю о Шопенгауэре. Уж не знаю, почему. Но так и умереть недолго.
- Внутрь!- строго сказал Джереми. Мартин нырнул, сел на дно и печально понурил голову. Золотая рыбка медленно проплыла у него под хоботом.
- Утренник начинается в одиннадцать. Значит, она вернется в час. Самое позднее, в два. И наверняка сразу прибежит к тебе показаться в новом платье,- сказал Джереми. Ему было шесть лет, но он очень много читал (особенно русские романы) и знал женщин,- по крайней мере, теоретически.- Сейчас полпервого. Потерпи, миленький Мартин. Хочешь, я полистаю перед тобой «Иосифа и его братьев»?
«Добить меня хочешь?» - поинтересовался Мартин посредством таблички. Потом стер эту фразу и написал: «И вообще. Может, волшебный юноша Томас поведет ее есть мороженое. В парк. Где птицы, и весна, и сердце так и бьется. И будет завоевывать ее любовь, шаг за шагом».
- Ох,- сказал Джереми и сочувственно покачал головой.
- Если бы я был девчонкой, я бы на Мартине женился,- сказал Лу.- Честное слово.
«Бог миловал,» - написал Мартин,- «Но все равно спасибо».
- Я готов к первым испытаниям,- сказал Лу, приподнимая в воздух довольно громоздкое и очень странно сооружение, больше всего похожее на фен На следующее утро, кстати, Ида обнаружила пропажу фена. Она перерыла весь дом, но фена так и не нашла. Лу резонно предположил, что его украли инопланетяне, изучающие нашу технологию, чтобы потом с ее помощью захватить землю. Сейчас к бывшему фену, а нынче - бомбовозу-кошковозу,- был простроен пропеллер от большого вентилятора из гостиной. Лу гордо держал свое детище на вытянутых руках. Из аквариума на кошковоз с изумлением пялились золотые рыбки.
- Ты пойдешь мне помогать?- нетерпеливо поинтересовался Лу у Джереми.
- Я пойду за тобой присматривать,- строго сказал Джереми и слез со стула.- Мартин, хочешь, вытащим аквариум во двор? Понаблюдаешь, как невежество отступает перед жестокой реальностью и неумолимыми силами природы. То есть как эта штука рухнет кому-нибудь на голову.
«Спасибо»,- написал Мартин и отрицательно помотал головой.- «Я посижу тут. Поплещусь. В последнее время мне редко доводится поплескаться вдоволь».
- Держись,- сочувственно сказал Лу.- Ты уже неделю тут сидишь. Доктор Зонненградт говорил Идке, что еще прям день-два и все. Между прочим, она на него так смотрела - ого. Как если бы он ей что-то ужасно важное говорил. А он все какие-то глупости говорил. То про погоду, то про ветрянку. А мы уже, между прочим, болели ветрянкой, она и сама все знает. А так слушала, как будто не знает.
Джереми хмыкнул и помахал Мартину ладошкой. Мартин очень весело улыбнулся и помахал ему в ответ. Потом дождался, когда шаги друзей удалились. А потом, осторожно озираясь по сторонам, вылез из аквариума и быстро побежал на кухню, оставляя на паркете круглые мокрые следы. Ида была на работе, чистенькая кухня пустовала, а в шкафу, на самой нижней полке, стояло много-много пустых банок. Мартин чихнул, почесался, достал чистую банку из-под томатной пасты, при этом стараясь не греметь и прислушиваясь к воплям Лу во дворе. Кажется, заходить на кухню никто не собирался. Тогда Мартин снова чихнул, яростно почесал бок и, стараясь не дышать воздухом, подтянул табуретку к раковине и залез на нее. Чихая, покашливая и пытаясь не думать о чешущихся лапах, Мартин открыл кран и налил в банку из-под томатной пасты побольше воды. Почесал одну нижнюю лапу другой, он сунул хобот в банку с водой и начал дышать через хобот. Получилось. Пока хобот был в воде, Мартин не кашлял, не чихал и почти не чесался. Он с трудом слез с табуретки, стараясь не уронить банку и не расплескать воду. Потом тихонько пошел к задней двери
дома, держа банку перед собой, а хобот в банке. Потом осторожно выглянул за дверь и прислушался. А потом выскользнул из дома и быстро-быстро побежал по тенистым улочкам Джинджервилля прямо к школе. Быстро-быстро - насколько позволяла наполненная водой тяжелая банка из-под томатной пасты.
Глава 9
Лапы у Мартина ужасно затекли. Он то пытался нести проклятую банку, прижав ее к себе, то вытягивал лапы вперед, но банка все равно была очень тяжелой, круглой и неудобной, а главное - мешала Мартину торопиться. А Мартин очень торопился. Он хотел добраться до школы ровно в тот момент, когда дети начнут расходиться по домам после утренника. Он хотел, чтобы его никто не заметил, потому что чувствовал себя очень глупо. Он хотел посмотреть на мальчика по имени Томас. Именно ради этого он вылез из аквариума, спасавшего его от аллергии, и теперь мучился с ужасной банкой из-под томатной пасты. И еще он хотел посмотреть, как Дина слушает мальчика по имени Томас: так, как Ида слушает доктора Зонненградта, или не так. Мартин очень боялся, что именно так. И очень надеялся, что не так. Потому что Дина отказалсь отдать ему свое сердце, но Мартин все еще не терял надежды. Как ни было ему стыдно в этот самый момент, он очень боялся, что Дина вот-вот отдаст свое сердце кому-нибудь другому.
Несколько раз Мартин ставил банку на дорогу и садился рядом с ней передохнуть. И несколько раз он мужественно оставлял банку у обочины и решал потерпеть свою ал-лер-ги-ю, но через минуту-другую глаза Мартина начинали слезиться, уши - чесаться, а нос - чихаться. И Мартину приходилось бежать назад, снова подбирать банку, засовывать в нее хобот и дышать водой, а не воздухом. Словом, когда Мартин, наконец, добрался до школьного двора, он чувствовал себя очень, очень уставшим.
И все-таки он успел вовремя: как только Мартин тихонько прокрался сквозь школьные ворота, зазвенел звонок, и ребята начали выбегать на улицу - нарядные, веселые, раскрасневшиеся после утренника. «Одно счастье»,- подумал Мартин,- «с этой дурацкой аллергией я не расту, когда волнуюсь». Он представил себе, как сейчас на глазах у всех превратился бы в огромного слона, и от ужаса выпустил хоботом в воду кучу пузырей. Кто-то удивленно обернулся на громкое бульканье, и Мартин едва успел юркнуть за питьевой фонтанчик в угу двора. Немного подождав, он осторожно высунулся из-за фонтанчика - и увидел Дину.
Дина была ужасно красивой в своем новом платье, купленном мамой специально для этого утренника - зеленом-зеленом, с желтыми-желтыми яблоками. А рядом с ней шел худенький мальчик в очках и великоватом сером костюмчике. У мальчика были очень умные глаза, как у Джереми, и очень смешные ямочки на щеках, как у Лу. Дина шла впереди, а мальчик - немного сзади, и было видно, что он очень расстроен.
- Я хочу пить,- сказала Дина.
- Вон фонтанчик,- поспешно сказал Томас (как вы уже догадались, этот мальчик в сером костюмчике и был Томас. И он показался Мартину очень милым,- от чего Мартин расстроился еще больше).
И Дина с Томасом пошли к фонтанчику.
Мартин замер, изо всех сил сжав в лапах банку из-под томатной пасты и стараясь дышать как можно спокойнее, чтобы вода в банке не булькала. Он чувствовал себя ужасно глупо: взрослый (пусть и очень небольшой) слон с хоботом, опущенный в большую банку из-под томатной пасты, прячется за питьевым фонтанчиком, чтобы услышать, что мальчик по имени Томас говорит Даме Его Сердца. Если бы Мартин мог, он бы немедленно убежал обратно домой, залез в аквариум и сделал вид, что никогда из него не выбирался. Но сейчас деться было некуда.
- Хороший утренник,- сказал Томас.
- Ага,- сказала Дина и наклонилась к фонтанчику.
- Ты очень хорошо пела,- сказал Томас.
- Ну вот уж,- сказала Дина, вытирая рот ладошкой,- так, пела и все. Вот если бы они дали мне вырастить ананас прямо на сцене, я бы им показала. Правда, это заняло бы месяца четыре. Но результат бы того стоил.
- Конечно,- горячо поддержал ее Томас.
Дина постояла и немножко посмотрела на зеленые ветки, шуршащие у них над головами, а потом на асфальт, а потом на собственные ладошки,- но только не на Томаса. И тогда Томас спросил:
- Почему ты не села со мной? Я тебе место занял.
- Не знаю,- сказала Дина, и слушающий их с замиранием сердца Мартин вдруг понял, что она действительно не знает.
- Я думал, мы друзья,- упавшим голосом сказал Томас. -
- Конечно,- сказала Дина,- мы друзья.
- Совсем-совсем друзья?- спросил Томас. И тогда Дина помолчала, а потом сказала задумчиво:
- Понимаешь, что-то не так.
- То есть?- безнадежно сказал Томас.
- Понимаешь,- сказала Дина,- ты не умеешь играть на волынке. Не знаю, почему, но это очень важно.
- Я умею ездить на роликах,- сказал Томас.- Один раз я даже упал и сломал палец, вот этот!
- Ннннет,- сказала Дина, не глядя на его палец.- Почему-то это не то. И еще мне иногда очень хочется послушать какой-нибудь русский романс. Ты умеешь петь русские романсы?
- Нет,- честно сказал Томас и поковырял ногтем фонтанчик.
- Ну вот,- со вздохом сказала Дина.- А это почему-то тоже очень важно. И ты не умеешь расти, когда волнуешься…
- Когда я волнуюсь, я умею здорово стучать зубами,- сказал Томас.
- Я тоже,- мягко сказала Дина.- Но опять, не знаю почему, тут что-то не то. Понимаешь? Что-то не то.
- Мы больше не дружим?- спросил Томас.
- Дружим, конечно!- сказала Дина,- С чего бы? Еще как дружим!
- И ты будешь сидеть рядом со мной?- спросил Томас.
- Нет,- сказала Дина и огорченно покачала головой.- Нет. Извини, пожалуйста.
И Дина направилась к скамейке, где стоял ее портфель. А Мартин прижал к груди банку из-под томатной пасты и тихонько пошел домой.
Глава 10
- И еще я пела, но не так чтобы очень,- сказала Дина.- Петь под пианино как-то совсем не здорово. В смысле, под волынку оно получается так - ух! А пианино какое-то тихое. Под волынку можно даже и слов никаких не знать, просто петь:
«Ыыыыыыыы!!!» - и получается ужасно здорово. А под пианино все слова слышны, даже дурацкие.
«Хотите, я вам мелодично побулькаю?» - написал Мартин.
Дина засмеялась.
- А еще,- сказала она, получше устраиваясь на стуле и подсовывая под себя одну ногу,- я вломила Лу. Прям дала в ухо.
Мартин сделал большие глаза, и сквозь толщу воды они показались еще больше. Вообще-то Дина и Лу были друзьями - не разлей вода, но сегодня Лу попытался использовать Динину кошку Алису в качестве экипажа для своего бомбовоза-кошковоза. Гордая Алиса была настолько возмущена, что расцарапала юному естествоиспытателю щеку. Затем она вырвалась, поволокла бомбовоз-кошковоз за собой и носилась с ним по двору, пока не превратила Величайшее Военное Изобретение Века в ошметки. А ее гордая хозяйка Дина была, в свою очередь, так настолько возмущена, что попыталась засунуть эти ошметки Лу за шиворот.
Мартин не одобрял подобных мер решения конфликта. Он фыркнул, и золотые рыбки возмущенно замахали на него плавниками.
- Это что за банка?- спросила Дина и показала на большую банку из-под томатной пасты, наполненную водой. Банка стояла рядом с аквариумом, и золотые рыбки поглядывали на нее с неодобрением.
- Это банка для цветов,- сказал Мартин.- Как только я выберусь из этой чертовой матрицы, я подарю Вам букет, Дина. Что-то я давно не дарил Вам букетов. Дней пять или даже шесть. Бывает роза красной, фиалка - голубой и так далее.
- Спасибо огромное,- сказала Дина и поболтала пальцем в аквариуме, чтобы Мартину не было так одиноко там сидеть.- Скажите, Мартин, Вам когда-нибудь кажется, что все совсем не так, как надо, хотя все вроде бы так, как надо? И вы совсем не знаете, что не так, потому что кажется, что все так, но на самом деле все очень даже не так?
- Да,- сказал Мартин.- Да, конечно. Скажем, когда я знаю, что вел себя по-свински, хотя об этом больше никто не знает. И ничего плохого не случилось. Но все равно я вел себя по-свински.
- Только не со мной,- сказала Дина.- Со мной Вы всегда ужасно милый.
- Я люблю Вас, Дина,- сказал Мартин.
- Спасибо, миленький Мартин,- сказала Дина.- Правда, спасибо. Спокойной ночи. Спите хорошо.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
МАРТИН НЕ БОИТСЯ
Глава 1
- Это я!- заявил Лу, на всякий случай насупив брови и приподнявшись на цыпочки.
- Нет, Лу,- укоризненно сказала миссис Робертсон,- это не ты.
- Откуда вы знаете?- разочарованно спросил Лу.
- Потому что я знаю тебя, Лу Смит-Томпсон, с того самого дня, как ты родился,- сказала миссис Робертсон, глядя на детей поверх очков.- В тот день я принесла поздравительную телеграмму от твоих бабушки и дедушки, а твоя мама, такая красавица!- надеюсь, она по-прежнему все такая же красавица, хотя ей, конечно, следовало бы побольше бывать дома, а не бросать двух маленьких ребятишек на старших брата и сестру,- пусть я и должна признать, что Ида, конечно, очень ответственная девушка, да и ваш брат Марк прекрасный молодой человек,- так вот, в тот день, когда ты родился, твоя красавица-мама вышла ко мне за телеграммами, и Марк с нею, и он так вежливо сказал мне: о, миссис Робинсон, хотите подержать моего маленького братика?- и представь себе, Лу Смит-Томпсон, ты обмочил мне всю сумку! Ни одно письмо в Саммервилле в тот день не было доставлено сухим! Так неужели ты думаешь, что я когда-нибудь спутаю тебя хоть с одним молодым человеком на свете, а тем более - с твоим старшим братом?!
Все знали, что когда миссис Робинсон начинала говорить, ей не только подолгу не удавалось остановиться, но и часто случалось сболтнуть лишнего. Дина расхохоталась, Лу залился краской и изо всей силы наступил ей на ногу, и Джереми, самому младшему из Смит-Томпсонов, пришлось буквально вклиниться между Лу и Диной, чтобы избежать Совершенно Жуткой Драки, какие случаются только между самыми лучшими друзьями.
Джереми, Лу, Марк и Ида Смит-Томпсоны жили в Доме с Одной Колонной, а Дина, лучшая подруга Джереми и Лу, жила прямо по соседству. Миссис Робинсон говорила правду: родителям Марка, Иды, Джереми и Лу следовало бы чаще бывать дома. На самом деле они жили в Индии и работали в секретной лаборатории, где занимались совершенно удивительным делом - клонированием. Джереми с Лу очень скучали по маме и папе. И Марк с Идой - тоже, хоть и были уже совсем взрослыми. Родители писали домой часто-часто, но телеграмма… За всю свою жизнь Джереми и Лу не могли припомнить ни одной телеграммы от родителей, а ведь Лу было целых восемь лет! Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее, и дети всерьез разволновались. Вот почему Лу даже попытался выдать себя за Марка, которому и была адресована телеграмма,- сам-то Марк в это время был на работе, оформлял витрины в одном огромном супермаркете,- но старую миссис Робертсон было не провести.
- Нет уж,- сказала миссис Робертсон,- зайду вечером. Если бы дома был кто-нибудь из взрослых, я бы, конечно, отдала телеграмму ему…
И тут Джереми сказал:
- Отдайте ее Мартину!
Дело в том, что в Доме с Одной Колонной жили не только Марк, Ида, Джереми и Лу. Там жил Мартин.
Маритин был слоном. И когда-то его звали не «Мартин», а «Пробирка Семь», потому что родители Марка, Иды, Джереми и Лу вывели его в своей секретной индийской лаборатории и прислали детям «Федексом» под самый Новый год. И ничего не объяснили, а только приложили записочку: «Дорогие дети! Это слон!»
Вы, наверное, оглядываете сейчас свою комнату и думаете: «Это каким же огромным должен быть Дом с Одной Колонной, чтобы в нем мог жить слон!» А вот и нет. Мартин был очень необычным слоном. Представьте себе, размером он был всего-навсего с кошку! Пока, конечно, не начинал волноваться, тут он мог дорасти до размеров самого настоящего слона. И вообще Мартин обладал множеством удивительных свойств, о которых до поры, до времени и сам не подозревал. Например, в один прекрасный день выяснилось, что он может общаться с призраками давно умерших животных. Превращать разные предметы в манную кашу. Дышать под водой. Но все это было не очень важно. Важно было то, что Мартин был очень умным. Добрым. Помешанным на оладьях с вареньем и русских романсах. Умеющим играть на волынке (совершенно отвратительно). И способным любить навсегда. Навсегда и с первого взгляда он полюбил маленькую девочку Дину. Дина отказалась стать его женой, но Мартин любил ее все равно. Он был ее Рыцарем и Боевым Слоном Навеки.
И, конечно, миссис Робертсон была готова отдать телеграмму Мартину. Все, кто знал Мартина (а Мартина знал весь город), испытывали к нему совершенно безграничное доверие.
- Вот здесь и вот здесь,- сказала миссис Робертсон, и Мартин, залезши на приступочку, расписался в почтовой ведомости, а старая миссис Робертсон отдала ему телеграмму и не смогла отказать себе в удовольствии погладить маленького слона по голове. Редко кто мог отказать себе в удовольствии погладить Мартина по голове, у него была большая, круглая, теплая, ушастая голова, рука к этой голове так и тянулась. Впрочем, Мартин был совершенно не против.
Глава 2
Итак, загадочная телеграмма легла на столик в прихожей дожидаться Марка, а вся компания - Мартин, Дина, Лу и даже вундеркинд Джереми, в свете удивительных событий отказавшийся от чтения «Космографического журнала объединенных университетов штата Миссисиппи»,- полезла на крышу смотреть на солнце в закопченные стеклышки и обсуждать возможное содержание родительского послания.
Версии о том, что с Смит-Томпсонами-старшими случилось что-нибудь плохое, компания отмела сразу.
- Ида бы почуяла,- авторитетно сказал Лу.- Она всегда все чует. Она почуяла мой
«неуд» по французскому, уж не знаю, как. Я его еще не получил, а она уже почуяла.
- Ты просто с вечера перед контрольной не учился, а собирал свой дурацкий хомякоплав,- заметил Джереми.
- Хомякоплав?- изумился Мартин.
- Ну да!- оживился Лу.- Понимаешь, на колесной тяге. Большие такие колеса. Сажаешь восемьсот хомяков… - …и они поднимают вооруженный бунт,- подхватил Джереми.- Стрельба, то-се. Можно снять чудесный фильм. Такая длинная лестница, знаешь, и по ней бежит толпа вооруженных хомяков…
- Дурак ты,- обиженно заявил Лу.
- Слушайте,- сказала Дина и тюкнула Лу закопченным стеклышком по лбу, - перестаньте говорить глупости. Итак: что может быть в телеграмме?
- Ах, Дина,- сказал Мартин,- если бы Вы все-таки согласились стать моей женой, там было бы написано: «Дорогие Дина и Мартин! Боже Мой! Как мы счастливы! Даже не верится!»
Терпеливая Дина тихонько вздохнула.
- Спроси ее хотя бы после третьего класса,- посоветовал Лу.- Девчонки чем старше, тем сговорчивее.
- Слушайте, я понял.- вдруг сказал Джереми.- Они приезжают.
Несколько секунд все переваривали эту новость. Потом Лу разочарованно протянул:
- Неееее… Они только-только писали, что запустили новую серию этих… ну, этих. Понятно кого. И теперь два месяца ждать. И приедут они только на Рождество. Нет шансов.
- Может, они хотят, чтобы вы приехали?- предположила Дина.
- Уж мы сколько просились,- вздохнул Лу.- Но они против. Говорят, маленькие. И Индия далеко. И вообще это не дело. И там климат и еще что-то. Ну, короче. Да и что за срочность - телеграммой. Нет, нет шансов.
- Я предлагаю подключить дедукцию,- сказал Джереми.
- Я ее еще не доделал,- сказал Лу.- Я даже не знал, что она так называется. Там еще две пружины припаять.
- Лу,- сказал Мартин,- ты мой кумир.
- А?- сказал Лу.
- Лу,- терпеливо сказал Джереми,- я имею виду - давайте воспользуемся логикой.
- Правда,- сказала Дина.- Когда родители последний раз посылали вам телеграмму?
Все задумались.
- Кажется, никогда,- честно сказал Лу.
- А знаете, что?- сказал Джереми.- Телеграмму-то никогда. А вот похожее на телеграмму… Помните, когда прислали Мартина?
- Ужасы срочной доставки,- сказал Мартин,- забудешь тут.
- Я не об этом,- сказал Джереми,- я про записку.
- Была записка!- оживился Лу.- Совсем короткая! Почти телеграмма!
- И что там было?- с интересом спросила Дина.
- Негусто.- вздохнул Мартин.- Там было написано, «Дорогие дети! Это слон!»
- Вообще-то очень телеграммно,- сказала Дина.
- Вот есть у меня чувство,- сказал Джереми,- что и в этот раз речь идет про Мартина.
- Или про другого слона.- заметил Лу.- Может, они хотят прислать нам еще одного слона!
- Эта идея вызывает у меня двойственные чувства,- сказал Мартин, у которого эта идея вызывала двойственные чувства.
И тут из-за поворота вывернула машина.
- Маааарк, Марк!- заорал Лу,- Тебе телеграма!!!!
*** - Ну? Ну? Ну?- требовал Лу, подпрыгивая и пытаясь заглянуть Марку через плечо.- Они приезжают? Мы приезжаем? Они пришлют нам еще одного слона? Носорога? Ну?! Ну?! Ну?!!!!!
Марк перечитал телеграмму еще раз, потом еще раз. Потом аккуратно сложил ее вдвое и крикнул: «Ида! Ида! Ида!!» - и быстро пошел на кухню, где Ида как раз заканчивала готовить ужин. Джереми, Лу, Мартин и Дина побежали было за ним, но Марк аккуратно, но вежливо закрыл за собой дверь, и встревоженные друзья так и остались недоуменно переглядываться в коридоре.
А на кухне Марк протянул Иде телеграмму. Ида прочитала ее, потом перечитала, а потом посмотрела на Марка и растерянно спросила:
- Это что же это такое?..
Потому что в телеграмме было написано:
«ДОРОГИЕ ДЕТИ! ПРОИЗОШЛА УЖАСНАЯ ОШИБКА! ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИТЕ СЛОНА!»
Глава 3
- Мы послали им телеграмму, но они пока не ответили,- сказала Ида, стараясь смотреть не на Мартина, а куда-нибудь в другое место. Например, сейчас она смотрела на моток проволоки, который Лу умудрился засунуть под кухонный шкаф и потом искал вчера на протяжении целого вечера.- Они обязательно ответят, и выяснится, что это какая-то… какое-то…
- Недоразумение.- сказал Мартин.- Но пока мы меня изолируем. А потом мне скорее всего придется уехать. Я понимаю.
- Это какие-то ужасные глупости,- сказал Марк.- Глупости, вот и все. И вообще - что это за дела - «Верните слона?» Можно подумать, ты какой-то слон!
- Ну, какой-никакой,- заметил Мартин.
- Да нет,- раздраженно сказал Марк,- ты же понимаешь, что я имею в виду. Можно подумать, что ты просто какой-то слон. Ты же не просто слон! Ты же… Ты член семьи!
- Я да,- сказал Мартин.- Но это ничего не меняет. Наверное, я опасен. В конце концов, они меня создали. Им виднее.
- Да ничем ты не опасен!- возмущенно воскликнула Ида.
- Ну, у Аделаиды, например, может быть другой взгляд на этот вопрос,- заметил Мартин.
На секунду все примолкли.
С Аделаидой и правда вышло не очень хорошо. До того, как Мартин стал Советником Премьер-Министра по Детским Вопросам, он работал в детском саду, где и познакомился с лучшей подругой Дины, маленькой девочкой по имени Аделаида. Они с Аделаидой сразу невзлюбили друг друга, и Аделаида, если честно, все норовила как-нибудь задеть бедного Мартина. Но Мартин был не маленькой девочкой, а взрослым слоном, и, конечно, никак не отвечал на ее выпады. Пока не превратил ее в манную кашу. То есть нет, на самом деле, он не превратил Аделаиду в манную кашу, все закончилось хорошо. Но в глубине души Мартин до сих пор подозревал, что будь его воля… Словом, следовало признать: Мартин был в высшей степени необычным существом, и семье Смит-Томпсонов уже пришлось столкнуться со множеством удивительных сюрпризов, о которых даже сам Мартин не имел ни малейшего понятия до поры, до времени. И теперь, после очень тревожной и очень загадочной телеграммы, пришедшей этим утром, можно было предположить только одно: некоторые из еще неведомых свойств Мартина могли оказаться опасными. И проявиться в любой момент.
Это невозможно было себе представить. Но и не думать об этом Марк с Идой просто не имели права.
И Мартин тоже.
- Мартин!- сказал Марк.- Но как же…
- Вообще-то меня зовут «Пробирка семь»,- сказал Мартин.- И я думаю, что мне надо собираться.
Ида, внимательно рассматривающая набор ситечек для чая, быстро закрыла глаза.
- Я уверен, что когда он них придет ответная телеграмма…- начал Марк.
- Я думаю,- сказал Мартин,- задумчиво размазывая по скатерти капельку чая,- маленький чемодан, который красный с зеленым, будет как раз. Я хотел бы в дорогу несколько книг и все такое. Мое полотенце (у Мартина было любимое зеленое полотенце с белыми звездами, служившее ему то одеялом, то попоной, то плащом фокусника, то галстуком-бабочкой, а то даже ширмой для кукольных представлений). Что еще? Ну, словом, всякое. Но маленького чемодана хватит, это точно.
В дверь кухни начали колотить три пары маленьких кулаков.
- Эй!- завопил Лу.- Мы тут час сидим, как дураки! Что за свинство! Открывайте немедленно!
Ида, Марк и Мартин переглянулись, Ида шмыгнула носом. Мартин сполз с табуретки. Как ни странно, он совсем не волновался, а то бы он уже вырос до черт знает каких размеров. Нет, он совсем не волновался. Ему просто было очень, очень плохо.
- Я хотел бы поговорить с Диной,- сказал он.- Думаю, ничего ужасного от этого не случится.
- Кажется, во дворе никого нет, сказал Марк.
- Прекрасно,- сказал Мартин.- А если я почувствую, что превращаюсь в злобного гоблина, немедленно разобью себе голову о стенку дома. Обещаю.
- Останется пятно, а нам оттирай,- заметил Марк, направляясь к двери.
- Я подложу полотенце,- сказал Мартин.
Ида всхлипнула и улыбнулась.
Глава 4
- Я уже научила Алису прыгать через скалку,- сказала Дина. Она сидела на скамеечке и качала ногами в синих кроссовках и полосатых носочках.- Правда, пока что ей не хватает… как бы это сказать? Лихости. Она переставляет передние лапы, когда скакалка хлопает ее по носу, а задние приходится переставлять мне. Но знаете, Мартин, это уже гораздо лучше, чем на прошлой неделе, и у нас есть еще неделя, так что все неплохо.
- Дина,- сказал Мартин,- ради бога, скажите, что Вы меня слышали.
Мимо проехал фургончик мороженщика, но Дина даже не подняла на него глаза.
- Правда, прыганья через скакалку, конечно, мало,- сказала она,- но для такой крупной кошки, как Алиса, учиться носить палку как-то даже несолидно. По крайней мере, мне так кажется. Так что придется впечатлять жюри скакалкой и бегом на короткие дистанции. Хорошо бы на длинные, но после двадцати шагов Алиса ложится. Приходится ее волочить.
- Дина,- сказал Мартин.- Пожалуйста. Ну пожалуйста.
Дина замолчала.
- Я же вернусь,- сказал Мартин.- Я Вам обещаю. Я просто все выясню. И переделаюсь, или что там. Ты меня породил, ты меня и переделай, или как там этот принцип должен звучать в наши дни. Я Ваш Рыцарь и Боевой Слон, Дина. Ну пожалуйста.
Но Дина все равно молчала.
- Не молчите,- сказал Мартин.- Я умру.
Но Дина продолжала молчать и по очереди скатывала и раскатывала резинки своих полосатых носочков - то на левой ноге, то на правой. Потом опять на левой. Потом снова на правой.
- Я не думал, что Вам это так важно,- сказал Мартин.
- Мне неважно,- сказала Дина.
- Понимаю.- сказал Мартин.
И тут Дина вдруг вскочила. И закричала:
- Вы ничего не понимаете! Дурацкий слон! Дурацкий идиотский слон! Уезжай куда хочешь к чертовой бабушке в дурацкую Индию! Зачем ты вообще приезжал, дурацкий идиотский слон! Уезжай и никогда больше не приезжай!!!
- Дина!- сказал Мартин и от ужаса и боли стал размером с большую собаку.
- Уезжай к чертовой бабушке!- завопила Дина и бросилась бежать.
И тут Мартин увидел машину.
И понял, что бежит за Диной. Он даже не думал, что можно так бегать.
А потом он увидел, как Дина взлетает в воздух. И почувствовал, что ему страшно больно. Так больно, как будто его тело распалось на части.
А потом стало темно.
Глава 5
- А теперь «Сурка!» - попросила Дина, и Мартин спел «Сурка». Дело было теплым воскресным вечером в самом начале осени, только-только начало темнеть, они сидели на крыше, но это была другая крыша, потому что Дом С Одной Колонной давно требовал ремонта, и этим летом они наконец собрались переложить кровлю. Теперь крыша была красной, а посередине был надежно привинчен удобный диван и маленький столик, и Мартин с Диной пили чай с абрикосовым вареньем, потели и отдувались. Потом Дина встала и подошла к краю крыши, и Мартин подошел следом за ней. Дина присела на корточки, а Мартин забрался к ней на колени, и они стали смотреть вниз. Мимо проехал мороженщик, его фургон переливался удивительными цветами, а на крыше извивались длинные антенны. Они улавливали сигналы тех, кто жил в ближайших домах: кому рожок с клубничным шербетом, кому тройной «гляссе», а некоторые были любителями ледяной крошки со вкусом односолодового виски. В доме напротив зажглись окна, и они увидели, как очень похожий на Лу молодой человек и какая-то девушка машут им руками. Дина растерянно посмотрела на Мартина и сказала:
- Я не помню, когда Лу переехал.
Потом она огляделась вокруг и вдруг сказала:
- Мартин? Почему наша крыша красная, а не зеленая?
Она сняла Мартина с колен и медленно поднялась. Она посмотрела на свои взрослые руки с накрашенными ногтями, на незнакомое платье, поднесла к глазам прядь длинных темных волос и испуганно спросила:
- Мартин, что все это такое?
- Это мы, Дина.- Сказал Мартин.- Это же мы.
Потом вдруг рассвело.
*** - Этого не может быть,- сказал доктор Циммербург и укусил себя за ноготь,- этого не может быть, но это есть. Хотя этого совершенно не может быть. Но это, безусловно, есть.
- Он… умер?- едва слышно спросила Ида.
- Он умер. Но он не умер.- сказал доктор Циммербург и уронил очки.- Понимаете, он ожил.
- Ожил?- медленно переспросил Марк.
- И зажил. То есть зажило. Я хочу сказать, все зажило. Как на собаке. Я имею в виду, на слоне. На вашем слоне все зажило, как на собаке. Вот что я имею в виду,- сказал доктор Циммербург и подпрыгнул.
- Господи, какое счастье!- закричала Ида.
- Подождите,- сказал Марк,- ожил. С ума сойти. Какое счастье. Но как это - ожил?
- Понимаете,- сказал доктор Циммербург и яростно почесал себя в затылке,- кажется, Мартин бессмертный.
Глава 6
Когда измученные переживаниями и волнением Марк, Ида, Джереми и Лу поздней ночью вернулись из больницы домой, навстречу им с крылечка Дома с Одной Колонной поднялась фигура в аккуратной синей униформе.
- Миссис Робинсон!- изумленно сказал Лу.
- Да уж решила вас дождаться,- сказала старая почтальонша.- Ничего не рассказывайте, все знаю, моя подруга Бетси там старшая медсестра, и уж если она что рассказывает, то будьте уверены, ничего не упустит, я уже еей даже сказала однажды, ты бы, Бетси, как начнешь говорить, думала, когда закончить, а то жить мне не так уж много осталось, могу до конца твоей истории и не дотянуть,- так вот она мне рассказала, как доктор Циммербургт глазам своим не верил, умер бедный слоник, он даже заплакал, ведь его весь город уж так любит, и доктор его сколько лет пользует, а тут ему и говорят: «Доктор, да смотрите же!» - а раночки-то все затягиваются, Бетси мне говорит, медсестра-то чуть даже в обмотрок не хлопнулась, да и доктор тоже с тех пор вроде нормально ходит, а то все возьмет да и подпрыгнет, а Мартин, бедняжечка, как глаза открыл, так сразу, «Дина! Дина! Где Дина?» - Бетси мне говорит, а сама чуть не плачет, бедная девочка, только он ее и спас, но все равно кома есть кома, ох, и не говорите ничего, сама все знаю, дай ей бог, бедной девочке, я буду за нее молиться, так-то.
- Спасибо, миссис Робинсон,- устало сказала Ида.
- Телеграммка-то,- сказала старушка.
- Какая телеграммка?- удивился Марк.
- Ох!- сообразила Ида.- Это, наверное, ответ от мамы с папой. Про Мартина.
- А,- сказал Марк.- Ответ.
- Давайте сюда,- сказал Лу, и на этот раз миссис Робинсон беспрекословно отдала ему телеграмму.
В телеграмме было написано:
«ДОРОГИЕ ДЕТИ! ОКАЗЫВАЕТСЯ, МАРТИН БЕССМЕРТНЫЙ. ЭТО МОЖЕТ СОЗДАТЬ СЛОЖНЫЕ СИТУАЦИИ.»
Марк пожал плечами, Ида проверила, заперта ли машина, Джереми аккуратно вытер ноги о придверный коврик, миссис Робинсон помахала Смит-Томпсонам на прощанье, Лу скомкал дурацкую телеграмму и сунул ее в задний карман штанов, и все пошли спать.
Глава 7
- Много кого видел,- сказал голос, и Мартин посмотрел вниз, пытаясь разглядеть в темноте того, кто к нему обращается.- Собак, понятное, дело, видел, хотя их не пускают. Кошек видел, хомячков, ясное дело, морских свинок. Рыбок видел, их пускают, между прочим, даже в палаты. Один раз видел палочников в банке. Но слона не видел.
- Ты кто?- шепотом спросил Мартин.
- Рузвельт,- сказал голос.
- Лично?- опешил Мартин.
- Нет, призрак,- сказал голос.
- Все совсем плохо,- сказал Мартин.- То есть все и так совсем плохо, но что все настолько плохо… У меня начинается великая депрессия.
- Дурак,- сказал голос,- я не президент. Я собака. У меня просто с лапами были нелады.
- Говорящая собака,- сказал Мартин.- Много лучше.
- На себя посмотри,- сказал Рузвельт.- Я ж тебе говорю - призрак.
- Ах да,- с облегчением сказал Мартин, которому уже случлось беседовать с призраками животных,- здравствуйте, Рузвельт.
- Ты Мартин,- сказал Рузвельт,- я тебя знаю. Ты ее слон.
- Да,- сказал Мартин,- я ее слон.
- Респект,- сказал Рузвельт.- Кто-кто, а я тебя понимаю. Правда, ради меня никто койку во двор ташить не стал.
- Я думаю,- сказал Мартин,- это они все-таки не ради меня, а ради нее.
Дело в том, что разговор Мартина с псом-призраком Рузвельтом происходил в четыре часа утра, и беседовали они действительно на больничном дворе. Потому что когда Мартин узнал, что Дина лежит в коме, он от ужаса и волнения начал расти и едва успел выбежать на больничный двор прежде, чем дорос до размеров самого настоящего слона.
Кома - это очень, очень глубокий сон, такой глубокий, что человека невозможно разбудить никакими способами, пока он не проснется сам. Иногда человек может спать таким образом много лет, а потом проснуться в один день. А иногда такой больной может вообще не проснуться… Поэтому кома - очень опасное состояние. Но врачи считают, что человек в коме не совсем спит. На самом деле он слышит и понимает все, что происходит вокруг него. И поэтому нет ничего лучше, чем когда кто-нибудь очень любящий все время сидит рядом с больным, гладит его руку, рассказывает ему смешные истории, говорит теплые слова и иногда поет про «Сурка» (не очень громко, потому что в больнице не разрешают петь громко).
Мартин успел толкнуть Дину и спасти ее от колес автомобиля, но, падая, Дина сильно ударилась о тротуар. Когда приехала «Скорая помошь», Дина уже была в коме и до сих пор не пришла в себя. Старенькая бабушка Дины не могла провести ночь в больнице, а Динины мама и папа были в отпуске, очень далеко от дома. Сейчас они уже летели через океан, но было понятно, что к Дине они доберутся не раньше следующего вечера. А Мартин наотрез отказывался оставить Дину в больнице и уйти домой. Обычно Мартин уменьшался в размерах, если его гладили по голове, и доктор Циммербург поначалу даже думал приставить к Мартину специальную медсестру, но тревога бедного Мартина была так велика, что ничего не помогало - он все равно оставался огромным. И тогда доктор Циммербург принял беспрецедентное (то есть ни на что не похожее) решение: он разрешил вынести Динину кровать вместе со всеми сложными приборами, трубками и индикаторами прямо в больничный двор, в теплую летнюю ночь, чтобы Мартин мог оставаться рядом с Дамой Своего Сердца.
- Я про тебя наслышан,- сказал Рузвельт.
- Могу себе представить,- мрачно сказал Мартин.- Я тут теперь local celebrity.
- А?- сказал Рузвельт.
- Ты же Рузвельт, а не Буш,- сказал Мартин,- должен быть грамотный. Местная знаменитость, говорю. Не то чтобы это было приятно.
- Да ничего ужасного,- сказал Рузвельт,- я тут тоже был местная знаменитость двадцать лет назад. Мой хозяин тут того. Ну и я того. Только койку, конечно, во двор не поволокли. Да и зима была. Ну и меня, гады, внутрь не пустили. Не положено собак в больницу пускать. Сидел я у него под окном месяц, вся больница меня кормила, только я тебе скажу, все равно это было очень хреновое время.
- И это тоже могу себе представить,- искренне сказал Мартин.
- Ну вот. А потом как он того, я лег и тоже того. И знаешь, так мне хорошо от этого стало.
- Да,- сказал Мартин,- кажется, знаю. Кажется, если что, я тоже того.
- Размечтался,- сказал Рузвельт.
- Ох,- сказал Мартин.
- Извини,- сказал Рузвельт,- я не хотел.
Глава 8
- Мартин!- сказал доктор Циммербург очень медленно.- Откройте глаза. Не шевелитесь. Слушайте меня. Не шевелитесь.
- А?- сказал Мартин, открыл глаза и дернулся.
- Не шевелитесь!- рявкнул доктор Циммербург. Он стоял на пожарной лестнице, чтобы не беседовать с Мартином снизу вверх. Обеими руками он вцепился в одну из перекладин лестницы. Доктор Циммербург порядочно боялся высоты.
Мартин замер.
- Все в порядке,- ворчливо сообщил доктор Циммербург.- Просто во сне Вы привалились к кровати. Отвалите. То есть отвалитесь, я имею в виду. Иначе вы покалечите даму вашего сердца вместе с кроватью.
- Ой,- сказал Мартин.
- Слушайте меня и медленно отваливайтесь,- сказал доктор Циммербург.- Не поворачивайтесь, не делайте резких движений.
- Хорошо,- сказал Мартин и начал медленно отваливаться. Затекший хвост отозвался острой болью. Мартин застонал.
- Что болит?- испуганно спросил доктор Циммербург.
- Хвост,- сказал Мартин.
- Пошевелите,- велел доктор.
Мартин пошевелил.
- Шевелится,- сообщил он.
- Напугали,- с облегчением сказал доктор.- Слушайте же меня, Мартин. Дина проснулась. Не поворачивайтесь!- рявкнул доктор,- пока только слушайте! Она проснулась, но она очень слаба. Прямым текстом: еще может произойти что угодно. Она в плохом состоянии. Запомните, это серьезно. Пожалуйста, не пугайте ее, не говорите громко, помните, какого вы размера, и не ведите себя, как слон в посудной лавке.
- Доктор,- сказал Мартин.
- Не поворачивайтесь, слушайте меня! У нее очень болит голова, ее тошнит, она останется в больнице, и, возможно, надолго, так что не обещайте ей никаких глупостей,- строго сказал доктор Циммербург.
- Доктор,- сказал Мартин.
- И не пытайтесь уговорить меня отпустить ее домой, и не рассказывайте мне, какой прекрасный уход вы ей обеспечите, потому что до выздоровления еще очень далеко. Все рассказывают, какой прекрасный уход они обеспечат, а потом везут больного кататься на лыжах и ломают ему вторую ногу, и я теряю еще три волоса из оставшихся шести,- со вздохом сказал доктор Циммербург.
- Доктор,- сказал Мартин,- Доктор, можно, я повернусь?
*** - Дина,- сказал Мартин,- Дина, Дина, Дина, Дина, Дина, Дина.
- Миленький Мартин,- сказала Дина,- Пожалуйста, съешьте хоть печенье. Я не могу больше есть, не обед, а какая-то большая жратва.
- Не могу,- сказал Мартин,- Я слишком взволнован. У меня глаза на мокром месте. Сейчас я высморкаюсь в занавеску и успокоюсь. Дина, я люблю Вас.
- Миленький Мартин,- сказала Дина.- я Вас ужасно люблю. Я бы без Вас пропала. То есть буквально. Мартин, пожалуйста, простите меня, что я кричала. Я просто очень…
- Дина, слушайте,- сказал Мартин,- это все неважно. Важно не это. Важно другое.
- Что?- спросила Дина.
- Только не перебивайте меня,- сказал Мартин.- Слушайте. Я же все понимаю. Я Вас люблю, а Вы меня ужасно любите. Это не одно и то же, но тут ничего не поделаешь. Вы не станете моей женой. Это тоже ничего не поделаешь. Но я уже… как бы это сказать? Понимаете, Дина, у Вас будет своя жизнь. И хорошо, и слава Богу. Она будет прекрасная, потому что Вы прекрасная. Но я готовил себя к тому, что в этой Вашей жизни у меня все-таки будет какое-то место. Полезное Вам место. Будет этот… Томас, и я буду давать Вам дурацкие советы, а Вы, слава богу, не будете их слушаться. А потом будет не Томас, а кто-то еще, и Вы будете слушаться, и тоже получится ничего. Потом какой-нибудь негодяй разобьет Вам сердце, и Вы будете рыдать у меня на плече. А потом Вы разобьете кому-нибудь сердце, и я буду глушить Ваши угрызения совести. Потом я буду соглашаться, что Ваш начальник - скотина. Катать Ваших детей по двору. Ходить с Вашим мужем на рыбалку. И знаете, Дина, это будет хорошая жизнь. Для меня. Я не знаю, понимаете Вы это или нет, но это правда. Вот к чему я себя готовил. И, кажется, хорошо приготовил. Так мне кажется.
Но теперь, Дина, все оказалось иначе. Теперь выходит, что будет какой-то момент, когда я - буду. А Вас - не будет.
- Дина,- сказал Мартин,- как я тогда буду жить?
Дина увидела, как из окна больницы доктор Циммербург строго грозит Мартину пальцем. Но Мартин сидел, закрыв морду лапами, и ничего вокруг не замечал.
- Миленький Мартин,- сказала Дина и погладила Мартина по краешку огромного теплого уха,- пожалуйста, не бойтесь. Через месяц мне только-только исполняется восемь лет. У нас еще куча времени.
|
