Ведич Василий Головачев
        Судьба человечества вновь решается в России! Посвящение Сергия, призванного стать Объединителем и Хранителем славянского Рода, должно произойти в священном месте выхода Светлых Сил. Найти и уничтожить ученика Волхвов - последняя возможность для Синклита Черных конунгов изменить ситуацию в свою пользу и окончательно подчинить Россию и весь мир своей воле. Но на пути врага, заслоняя собой Серебряного мальчика, встают старые боевые товарищи: Егор Крутов, Ираклий Федотов, Глеб Тарасов. Очищение Земли от сил Зла продолжается…
        Василий Головачев
        Ведич
        Глава 1
        НЕ БЕГИ ОТ МИРА
        Пришёл я в Мир и огорчился: ложь, обман и подлость растут повсюду как сорняки.
        Искал я Правду в Мире, долго и тщательно, и находил лишь робкие ростки Её, забитые сорняками. Но я не отчаялся, так как зов Возвышенного увлекал меня к поиску Истины и Красоты и давал надежду. Зов Возвышенного поддерживал меня и помогал найти дорогу во Тьме. И однажды пришли слова:
        - Если не можешь отыскать Правду на Земле и открыть людям, найди её в самом себе!
        И я ушел из Мира в Природу, которая дала мне животворящий огнь Познания, свет Понимания и терпение Восхождения.
        Вошёл я в глубины Мироздания внутри себя, отделив Тьму от Света, открылся мне Трон Тайн Возвышенного, взошёл я на него и увидел Свет Истины и вспомнил всё…
        Глаза Егора открылись.
        Сном его состояние назвать было трудно.
        Он уже давно знал, что существуют семь уровней сна, соответствующих познанию семи уровней Бытия, и научился от «нормальных» состояний: физического сна - состояния «здесь и сейчас», эфирного сна - мысленного путешествия в пространстве - переходить к высшим переживаниям, через астральное, ментальное, духовное - к снам Я-сознания. Но «сон Вечности», соответствующий состоянию «нирваны», давался редко. Прыжок в Ничто, в Пустоту и Небытие, где нет ни форм, ни символов, ни движения и звука, абсолютное безмолвие и блаженство, всё ещё был недоступен.
        Егор вспомнил последнее Посвящение, состоящее из трёх ступеней.
        Первая ступень предполагала полное отвержение себя, отрицание личных желаний и удовольствий, уход из мира, отказ от богатства, славы, почестей, приобретённых знаний, всех порядков и правил, привязанностей и волеизъявлений - кроме духовного поиска и смирения. С этим Егор Крутов, бывший полковник спецназа ГРУ, «осветенный» волхв, то есть человек, достигший высот магического знания не по наследственной линии, не родившийся волхвом, справился достаточно легко. Тем более что жена понимала и принимала его устремления.
        На вторую ступень - полный отказ от самого духовного подвижничества, достигаемого усилием воли, от постов и медитационных размышлений - Крутов поднялся за три года, сосредоточившись на исследованиях, которые он начал под влиянием раскрывшихся возможностей организма. Пришлось уйти из всех общественных движений, забыть о друзьях, отказаться от участия в делах Общины «Родолюбие» и запереть сознание в «могиле себя», чтобы услышать в своем сердце «безмолвный глас» Вещего Бога - Рода, который должен был повести ветлужского отшельника через Калинов мост реалий к новому возрождению.
        Однако одолеть третью ступень, проникнуть ещё глубже в познание основ Бытия, стать «мёртвым среди живых и живым среди мёртвых», то есть Бером - оборотнем, быть в миру, но не от мира, Крутов не смог. Человеческое в человеке оказалось сильнее. И всё же он ещё раздумывал, идти ли ему дальше по намеченному пути или остановиться на грани естественного любопытства, за которым начиналось любопытство иное - чисто интеллектуальное, оторванное от сердца и души.
        Внезапно какой-то звук вторгся в безмолвное ничто, окружавшее волхва.
        Крутов повернулся «сам в себе», пытаясь определить источник звука.
        Впрочем, это был не звук - мысленный посыл, отражавший древний сензарский язык - птичий, тайный язык волхвов и магов. На сензарском разговаривали гиперборейцы, прямые предки русского Рода, а «птичьим» его назвали потому, что на этом языке пела свои песни вещая птица Гамаюн и разговаривал бог древних египтян Птах. На нём же можно было «пропеть» всю гамму человеческих чувств, тонко выразить эмоциональное состояние человека. По сути, он являлся универсальным языком Космоса и был понятен всем существам Вселенной.
        «Внемли, отшельник, - услышал Крутов невыразимый никакими словами вызов. - Тебе хочу я передать Весть, ибо навсегда ухожу из Яви в Навь».
        «Зимогор? - ответил удивлённый Крутов, определив личность нашедшего его «во сне Я-сознания». - Почему ты уходишь?»
        «Пришло время, - мысленно усмехнулся старый волхв. - Я долго шёл по стезе поиска, но вижу, что не достигну конца пути и не начну сначала. Теперь твой черёд».
        «Почему ты обратился ко мне?»
        «Ты ещё не испорчен. Идея всечеловеческого блага, всеобщей пользы и равенства, ставшая самой холодной и неправильной религией среди людей, тебя не подмяла. Выходи на свет».
        «Я не закончил… свой поиск».
        «Этот процесс бесконечен. Я знаю, что ты освоил базовую информационную матрицу, чем начинал заниматься ещё мой ученик Петя Гаряев, то есть генетико-метаболическую волновую память организма, и можешь теперь жить долго молодым. Используй это во благо. Я же хочу передать тебе свой светимец».
        «Для этого нужно решение иерархов… твой интенсионал изменит мою сущность…»
        «Не беги от мира, но ищи в нём любовь».
        «Мне надо подумать…»
        «Прощай, волхв. Теперь ты - Владыко».
        Луч странного света сверкнул в бездне тьмы, пронзил Крутова, преломляясь в нём как в друзе кристаллов хрусталя, высветил все закоулки его сознания и памяти, заставил сверкать кристаллики забытого и драгоценные камни нового знания. Спустя мгновение внутри Крутова развернулась целая вселенная чужого опыта, касающегося едва ли не всех областей человеческого знания. Если бы не собственный опыт и багаж познанного, Крутов мог бы буквально захлебнуться в этом невидимом и неощутимом на уровне семи чувств океане. Но он выстоял!
        Луч погас.
        Океан иного опыта сжался в веретено светящегося «тумана», заставившее трепетать энергетические центры организма, чакры - на языке эзотериков, - и это «веретено» тихо растворилось в голове.
        Крутов опечалился, продолжая оставаться на уровне «нирванического» сна, понимая, что волхв Зимогор умер. Но успел передать человеку, которому доверял всецело, светимец, или интенсионал - на языке науки, то есть энергоинформационный «пакет».
        На душе стало светло, жарко и одновременно - темно и холодно.
        Повеяло смертью. Хотя Крутов и относился к ней иначе, нежели простой человек. Однако к переходу в Навь он готов не был.
        Страх!
        Страх небытия вдруг вновь отключил его от Я-сознания, подобного сну, создающему индивидуальное пространство-время. Крутов «выпал» сначала в сон духовного тела, выходящий за пределы телесной оболочки и барьеры времени, затем в сон ментальный, несущий информацию о будущем, в астральный - сон прошлых времён и действий, перескочил через эфирный и физический сны и вышел в ясном сознании в своём кабинете, на диване, где часто оставался один.
        Кто-то ещё присутствовал здесь, мягкий и покорный, как глина под пальцами творца.
        Егор повернул голову, увидел сидящую на краешке дивана жену. Некоторое время смотрел на неё, не двигаясь.
        - Лизавета…
        Женщина улыбнулась, кутаясь в тёплую шаль.
        - Ты светился…
        - Я был… далеко отсюда…
        - Не пора ли возвращаться?
        Он сел на диване, одетый в домашний халат.
        Показалось, что Елизавета говорит чужими словами, словами Зимогора, словно тоже получила от умершего волхва некое магическое послание.
        - Почему ты не спишь?
        - Не хочу, - улыбнулась женщина с той же мудрой печалью. - Детей хочу. Жить хочу. Понимаешь? Мне уже сорок. А что я видела и пережила?
        Крутов вспомнил слова Зимогора: «Не беги от мира, но ищи в нём любовь». Душу вдруг охватил стыд. Его верная подруга, принявшая безоговорочно его образ жизни, была и оставалась красивой женщиной, мечтавшей о простом человеческом счастье. Он же обрёк её на вечное ожидание, на тихое угасание, не понимая, что творится в её душе. Стоят ли такого самоотречения все его попытки овладеть магией волхвования, или волшбой, как говорят сами волхвы? Так ли это необходимо человеку для мистического восхождения, для подготовки встречи с Возвышенным?
        - Ты… хочешь… ребёнка?
        - Хочу.
        - Ты мне никогда раньше об этом не говорила.
        - Думала, догадаешься сам.
        Егор, не сводя глаз с лица жены, сел напротив, очень близко, положил руки на плечи.
        - Любимая моя женщина… я спал…
        - Я знаю.
        - Прости меня!
        Она покачала головой, зажмурилась.
        - Я сама приняла твой план бытия. Но дальше так…
        Он прижал палец к её губам, потом поцеловал.
        Поцелуй был коротким и странным - как со статуей.
        Тогда он поцеловал жену снова и целовал до тех пор, пока не почувствовал ответ.
        И тогда Возвышенное сошло на них неощутимой мягкой глыбой желания, и оба перестали думать о чём-то другом, растворяясь в страстной необходимости любить…
        Елизавета уснула раньше.
        Крутов полежал рядом, прислушиваясь к затихающему гулу крови в жилах, расслабленно сосредоточился на сердечной чакре, но не довёл медитацию до конца - уснул. Не опустошённый, а счастливый!
        Проснулся с первыми лучами солнца.
        Осторожно, чтобы не разбудить жену, поднялся, принял душ, вернулся в кабинет.
        Лиза спала, удивительно красивая и близкая.
        В душе Крутова снова шевельнулось желание.
        И тотчас же Лиза проснулась, повернула к нему голову, словно знала, что муж рядом. Впрочем, она тоже умела предвидеть опасность и удачу, даже не будучи ведьмой, но главное, что она до сих пор хранила дар берегини, реагируя на любое движение мужа.
        Егор потянулся к ней.
        Елизавета, внезапно застеснявшись, накрылась простынёй, но рука нашла её, простыня слетела на пол, и они обнялись, снова притянутые силой, которой не хотелось сопротивляться…
        Потом Лиза упорхнула в ванную, Егор полежал, расслабленный, безмерно довольный, прислушиваясь к своим ощущениям и улыбаясь. Услышал зовущий голос жены, тоже направился в ванную. Привёл себя в порядок. Вернулся в кабинет, походил вокруг деревянного кресла, поглядывая на капию - корону универсальной энергоинформационной матрицы, дающую «вход в прошлое». Но решительно отмёл все поползновения ума заняться расшифровкой переданного Зимогором интенсионала и сел за компьютер.
        Первым делом он бегло просмотрел утренние выпуски новостей по всем каналам телевидения, прочитал информационные сообщения газет. Затем связался с обозревателем средств массовых коммуникаций Общины «Родолюбие», удивив его своим появлением, и полчаса беседовал с ним, с интересом выслушав анализ обстановки в стране и в мире.
        Елизавета позвала мужа на завтрак, он хотел отказаться, но вспомнил о перемене своих «революционных» устремлений и с удовольствием позавтракал, ощутив зверский аппетит.
        Поговорил с женой, которая, как оказалось, была в курсе многих событий, вернулся в кабинет и продолжил информационные изыскания. К двенадцати часам дня Крутов насытился новостями и сел в «кресло истин» размышлять о положении «магического реализма» в России, двигающего властными структурами и целыми народами.
        Первый вывод, сделанный им после размышлений, оказался неутешительным: страна была чуть ли не смертельно больна коррупцией на всех уровнях! Прорезались метастазы. И никакие «жёсткие меры», предложенные Генеральной прокуратурой, положения не спасали. Бодрые заявления правительства «об улучшении жизни народа» являлись лишь средством успокоения масс. Не добавляли оптимизма ни деятельность Объединённой Думы, ни самого президента Союза России и Белоруссии, которым стал «старый» президент России Прямушин. Высшей ценностью государства по-прежнему признавались экономика и пресловутый «институт снижения инфляции», а не интересы сохранения народа и природы России. По-прежнему все благие начинания достойнейших представителей народа вязли в инертной массе властных структур и реализовывались с точностью до наоборот.
        Но самое плохое крылось в том, что Кремль опирался на Центр стратегических инициатив (ЦСИ), преемника Новой революционной инициативы, и страной фактически правила Федеральная антитеррористическая служба - ФАС, напрямую подчинявшаяся Синклиту конунгов - чёрных магов. Храмы БЕСа - Братства Единой Свободы - перестали строиться повсеместно, но взамен этого конунги начали внедрять своих агентов в православные храмы и церкви, пытаясь перехватить управление ими изнутри, отчего война Катарсиса и Синклита перешла в иную форму - в пространство замыслов и намерений. Несмотря на то что Православие подчинилось христианству, по сути признавшему равноправие добра и зла, высшие иерархи Русской Православной Церкви понимали пагубность этого явления и усилили контрпропаганду. Кроме этого, им приходилось бороться против восточных учений, утверждавших, что жизнь несущественна, всех ждут перевоплощения и «райская» жизнь, а чувства людей не заслуживают внимания. Поэтому против Новой Идеологии Стабилизации попы оказались бессильны.
        Сохранила своё положение и СССР - Система социальной стабилизации реальности, за которой также стояли агенты влияния Синклита. Управлял же этой Системой Харитон Кобяга, чёрный маг, уцелевший в последней битве с Витязями Сопротивления - Вечевой службы Рода.
        Катарсисом же в настоящее время руководил бывший полковник военной контрразведки, соратник и друг Крутова Ираклий Федотов, ставший Витязем Рода.
        Егор представил его абсолютно голый череп (Ираклий потерял шевелюру в последнем бою с конунгами) и улыбнулся. Федотов мог бы вырастить себе любые волосы, но не стал этого делать, так как его жена Мария сказала, что любит его и такого.
        - Любовь - великая сила… - пробормотал Крутов сам для себя с шутливой интонацией. Но в глубине души он знал, что это правда. Законы волшбы опирались именно на неё.
        Сколько же лет их сыну? - попытался вспомнить Крутов возраст Сергея, сына Ираклия и Марии. Лет десять? Или больше?
        Егор покачал головой.
        Годы пролетели незаметно. Лиза назвала странное число - сорок. Ей исполнилось сорок лет! В таком случае живут они вместе уже пятнадцать лет. А это значит, что сыну Ираклия должно исполниться тринадцать, столько же, сколько Сергию, будущему устроителю России.
        Сердце сжала тревога.
        Где он сейчас? Зимогор не сказал ни слова, передавая светимец, только назначил Крутова своим преемником. Теперь Егор - Владыко, Белый волхв, и теперь на нём лежит ответственность за судьбы дорогих ему людей. А главное - за судьбу всего Рода.
        Крутов выключил компьютер, начал собираться.
        В кабинет вошла Елизавета, одетая в лёгкий летний сарафан. Улыбнулась.
        Он невольно залюбовался ею.
        - Куда наметился? - спросила женщина, пытаясь скрыть смущение; на щеках выступил румянец, а глаза сияли, и Егор мимолётно подумал, что такой он не видел жену давно.
        - Навещу Ираклия, - ответил он. - Поговорить надо. Зимогор передал мне полномочия координатора сопротивления, надо начинать дело.
        - Ты… согласился?!
        - Если честно, я об этом ещё не думал всерьёз. - Он лукаво прищурился; Лиза снова порозовела, как девочка, под его взглядом. - Кое-кто совсем вскружил мне голову. Выясню, что делается вокруг, и приму решение.
        Лиза шагнула к мужу, обняла.
        Они постояли несколько мгновений, прижимаясь друг к другу, как только что встретившиеся после долгой разлуки, потом Крутов мягко отстранил жену, проговорил:
        - Я скоро вернусь.
        И исчез - волхв, умеющий преодолевать пространство и «выходить за угол времени».
        Елизавета повела рукой, как бы провожая ушедшего, и с пальцев женщины сорвалось колечко «обережного» света, растаявшее в воздухе без следа.
        Глава 2
        УЧЕНЬЕ - СВЕТ
        Брянская губерния
        Бориславу Тихоновичу Шерстневу исполнилось пятьдесят шесть лет.
        Родился он в селе Аховое Нижегородской губернии, жил и учился сперва в Нижнем Новгороде, затем его отец, подполковник зенитно-ракетных войск ПВО страны, переехал с семьёй в Тросну, небольшое село в Брянской губернии, и заканчивал среднюю школу Борислав Тихонович в Жуковке, районном центре Брянщины, куда переезжали многие из постепенно исчезающих деревень района.
        Учился Шерстнев после окончания школы в Брянске, в местном машиностроительном институте, потом в Москве и в Минске, закончив еще два высших учебных заведения - Физтех и Академию педагогических наук.
        В сорок два года он вернулся на Брянщину и поселился в Жуковке, где женился и прожил три года. Затем вступил в Общину «Родолюбие» и переехал в деревню Фошня Жуковского района, где создал первую Школу Шерстнева, воспитывающую детей на основе древнеславянских практик и учения о Родочеловеке.
        Община потихоньку росла, укрепляя свои позиции в общеславянском движении, и Школы Шерстнева начали создаваться в других регионах Брянщины, в Дятькове, Навле, а также в Нижегородской, Ярославской, Суздальской губерниях, в Краснодарском крае, Тюмени, на Дальнем Востоке.
        Ученики этих Школ творили чудеса, в двенадцать-тринадцать лет сдавая экстерном экзамены за весь курс обычной средней школы, заканчивая гимназии в возрасте четырнадцати лет, а институты - в шестнадцать-восемнадцать. Естественно, все эти дети оставались членами Общины, несмотря на разделяющие их расстояния. Община «Родолюбие» была образованием социальным, а не территориальным, хотя многие её обитатели предпочитали селиться вместе, в новых посёлках и городках, созданных на деньги частных предпринимателей. На окраине Фошни тоже появилась Славянская слобода, построенная по замыслу архитектора Сундакова-младшего, где проживали более ста человек.
        Борислав Тихонович жил отдельно, имея дом в самой Фошне, однако Школа его располагалась в Слободе, и он большую часть времени проводил там.
        Двадцать пятого августа Шерстнев приехал в Школу рано утром, собираясь поработать с документами строгой отчётности, которые требовала от него, как от директора, местная сельская Комиссия по образованию. Но уже в девять к нему пришли двое молодых родителей, муж и жена, проживающие не в Фошне, а в соседних Ковалях. Мужчина назвался Глебом, а его жену звали Натальей.
        - Мы детей хотим отдать в вашу Школу, - начал Глеб; судя по виду, ему еще не было и тридцати лет. - У нас мальчик и девочка.
        - Веселинке семь лет, - добавила робко Наталья; у неё круглился животик, что говорило о скором прибавлении семейства. - А Фёдору шесть.
        Шерстнев улыбнулся, кивнул на живот женщины:
        - Третьего ждёте?
        Гости переглянулись.
        Глеб пригладил вихры, кивнул:
        - Так ведь известно, чтоб род не пресёкся… ещё парня хочу.
        - А дети у нас хорошие, послушные, - сказала Наталья и улыбнулась. - Помогают по дому, буквы знают, читать умеют.
        - Это хорошо, - благожелательно сказал Борислав Тихонович, размышляя над просьбой: Школа у него была небольшая, всего на четыре класса, и все они были заполнены. - Хотя никакой беды не было бы, если бы они читать не умели. У нас учатся разные детки. Что ж, давайте попробуем, пусть приходят третьего сентября.
        - А вы их тестировать не будете? - поднял брови Глеб. - Не надо экзамены сдавать?
        - Экзамены сдавать не надо, - засмеялся Шерстнев. - А посмотреть можно. Приводите их завтра, покажут, что умеют.
        - Они с нами…
        - Так что же вы медлите? Пригласите обоих.
        Наталья заспешила из кабинета директора, представлявшего самую настоящую кунсткамеру: все стены были увешаны картинами на бересте, а шкафы ломились от поделок из камня, дерева, глины, капа, сосновой коры и лещины. Поделки были выполнены учениками Школы, и некоторые из них являлись уникальными по мастерству исполнения. Через минуту Наталья вернулась и ввела в помещение двоих детишек. Дети стеснительно поздоровались:
        - Здрасьте…
        Веселина была старше брата на год, но казалась совсем маленькой; соломенного цвета волосы девочки были заплетены в косу.
        Фёдор казался большим и серьёзным, только в серо-зелёных глазах мальчика прыгали бесенятки. Было видно, что ему всё любопытно, однако он сдерживал свой озорной характер.
        Борислав Тихонович встретился с ним глазами, отмечая живость парня, кивнул ему, как давнему знакомому:
        - Не рано ли тебе в школу, дружок?
        - Не-е… - солидно ответил Фёдор и тут же абсолютно естественно добавил: - А сабля настоящая?
        Шерстнев посмотрел на висящий на стене меч из пластилина, почти неотличимый от настоящего: у него даже лезвие отражало свет, как металлическое.
        - Хочешь научиться делать такие сабли?
        - Хочу.
        - Тогда мы подружимся. Надеюсь, тебе у нас понравится. Ну, а ты чему хочешь научиться? - Борислав Тихонович посмотрел на девочку.
        - Рисовать… - ответила Веселина, вскинув на директора большие голубые глаза.
        - Она хорошо рисует, - вмешалась мать девочки. - Правда, больше небо да солнце. Там у неё люди живут.
        - Они хорошие, - тем же тоном, но серьёзно сказала Веселина. - Добрые. И светятся по ночам.
        - Ты их видишь?
        - Ага… когда спать ложусь.
        Борислав Тихонович улыбнулся:
        - Когда я был маленьким, тоже видел во сне светящихся людей. И по небу летал.
        - Там красиво, - мечтательно сказала Веселина.
        Шерстнев задумчиво посмотрел на неё, на брата: их аура была чиста как слеза и гармонична, дети готовы были раскрыться и видеть Правь, у них имелись способности и силы, их любили и зачали по любви, что уже становилось редкостью в мире, и им был нужен учитель.
        - Что ж, буду рад встречаться с вами.
        Борислав Тихонович не удержался, погладил Фёдора по вихрастой головке, и родители повели оглядывающихся детей к выходу.
        - Нас отговаривали, - признался на пороге их отец, - даже угрожали… но мы всё равно хотели, чтобы они у вас учились. Спасибо… Извините, если что не так.
        Семейство покинуло кабинет.
        Шерстнев нахмурился, помедлил, потом быстро догнал посетителей.
        - Глеб, подождите минутку. Кто вам угрожал?
        Молодой человек смутился, глянул вслед жене с детьми, пожал плечами.
        - Да дурость это всё. Недели две назад приходили двое, я их не знаю… Один степенный такой, лицо каменное, второй совсем молодой, меня моложе. Я его потом встретил возле магазина в Ходиловичах, с дружками он был. Знаете, спортсмены эти, из Клуба.
        Шерстнев кивнул.
        В соседнем с Фошней селе Гришина Слобода год назад открылся Клуб спортивного совершенствования, быстро завоевал популярность среди молодёжи определённого толка, и теперь вся округа дрожала от страха, когда «спортсмены» выходили гулять, в том числе - по соседним деревням.
        - Ничего, ерунда это, - заторопился Глеб. - Мы таких не слушаем. До свиданья.
        - Что они говорили?
        - Да ничего особенного. - Глеб почесал затылок. - Предложили отдать детей в православно-приходскую школу в Жуковке, потом добавили, чтоб мы к вам ни ногой, иначе кирдык.
        Шерстнев покачал головой:
        - Сурово!
        Глеб махнул рукой, усмехнулся:
        - Мы их не боимся. А про вашу школу только хорошее слышали.
        Парень поспешил за своим семейством.
        Борислав Тихонович вернулся в кабинет, пребывая в сосредоточенности. Уже третий житель района, принявший решение отдать детей учиться в Школу Шерстнева, жаловался на угрозы со стороны неких лиц, явно не заинтересованных, чтобы количество учеников в Школе увеличивалось. И симптом этот был тревожным.
        Походив по кабинету, потом по тихим коридорам здания школы, пахнущим новым линолеумом, Борислав Тихонович позвонил другу, носившему в Общине звание пестователя. Звали друга Онуфрием Павловичем, исполнилось ему уже семьдесят лет, работал он простым лесничим в Жуковском лесничестве, на самом же деле служил в Катарсисе и был близок к волхвам, основателям Общины «Родолюбие».
        Онуфрий Павлович приехал к обеду, на стареньком велосипеде.
        Жил он в соседней деревушке Велея, в семи километрах от Фошни. Высокий, седой, степенный, с короткой седоватой бородкой и умными живыми глазами с хитринкой, выглядел он на пятьдесят с небольшим. Одевался всегда просто, в соответствии с обычаями сельской местности, не выделяясь из общей моды. Август на Брянщине выдался жарким, хотя и не без дождей, и Онуфрий Павлович носил светлую льняную рубашку, холщовые штаны с кармашками и сандалии.
        Прошлись по территории Школы, обмениваясь последними новостями, уселись в уютной учительской. Борислав Тихонович заварил чай, достал сухари с маком и баранки.
        - Варенье есть, смородиновое, хочешь?
        - Не откажусь, - кивнул Онуфрий Павлович, огладив бородку. - Умеет варить варенье твоя Алевтина. Где она, кстати?
        - Уехала к родичам, - ответил Шерстнев; речь шла о его жене Алевтине Матвеевне. - Она же из оренбургских крестьян, все её родственники там окопались.
        Выпили по чашке чаю.
        - Говори, что там у тебя, - отодвинулся от стола пестователь Общины.
        - Тучи надвигаются. - Шерстнев рассказал о визите молодой семьи, закончил: - Это уже третий случай попыток воздействия на людей в таком ключе. Кто-то очень не хочет, чтобы к нам вели детей.
        Онуфрий Павлович снова огладил бородку.
        - Понятное дело. Ты растишь не просто активных строителей социума, но по сути магов, радеющих за Русь, за Род, за мир без зла. При достижении критического порога численности Школ может образоваться - и мы этого добиваемся - эгрегор справедливого отношения к людям, и в особенности - к власть имущим. А терять власть им не хочется. Вот и зашевелились конунги.
        - Думаешь, это их телодвижения?
        - Ты давно не беседовал с Пашей Здановичем?
        Шерстнев помолчал. Речь зашла о директоре филиала Школы в Челябинске.
        - С мая.
        - На него тоже наехала некая структура, затеяла перерегистрацию документов, объявила землю Школы своей. Да и с другими Школами неспокойно, проблемы появились. У Дмитрия Кулибина сестру убили, слышал?
        Шерстнев кивнул.
        - Думаешь, это не случайное событие?
        - Кулибину и самому звонили, угрожали, предлагали посты в Москве, аж в Министерстве образования, лишь бы Школу закрыл. Родовые Ключи под Москвой чуть не сожгли. Учеников бьют. Это война, Борислав, и к ней надо готовиться. У нас пока тихо только потому, что мы в зоне непрогляда. Однако всё меняется, мы становимся силой, с которой придётся считаться, и реакция Синклита абсолютно понятна. Твоя Школа, по сути система экстенсивного воспитания, как бельмо на глазу у местной администрации. На всех олимпиадах первые места берут наши ученики. А «традиционных» методик ты не признаёшь.
        - «Традиционные» методики ведут к вырождению образования.
        - Ещё бы, - кивнул Онуфрий Павлович. - Взять хотя бы реформы языка и насильственное внедрение Единого государственного экзамена. Между прочим, в соседних школах снова ввели курс «Здоровое будущее детей». Официально одобрен Министерством образования, а продвигается с подачи Детского фонда ЮНИСЕФ.
        - Которым управляет конунг Ван Хиддинк.
        - Особенно умилительны антинаркотические установки курса и методики сексуальных привыканий.
        - Знаю, читал, - поморщился Шерстнев. - Мерзость! Под видом профилактики антисоциальных явлений в сознание детей внедряется их доступность! Полная нравственная несостоятельность курса очевидна. Но он всё равно отвоёвывает позиции, несмотря на заявления родителей. Мы должны что-то противопоставить этому «светлому» движению, наши практики, к примеру.
        - Вот поэтому конунги и начали превентивную обработку воспитательской среды. Не удивлюсь, что скоро нами займётся прокуратура, также находящаяся под влиянием Синклита.
        - Неужели мы ничего не сможем им противопоставить?
        - Сможем, - улыбнулся Онуфрий Павлович. - Работай, но посматривай по сторонам. Заразу надо лечить до её проявления. Если бы мы сработали вовремя тысячу лет назад, Православию не пришлось бы ради выживания подчиняться христианству, переиначивать наши родовые праздники и вымаливать прощение у чужого бога.
        - Это верно, - слабо улыбнулся в ответ Шерстнев. - Библейское христианство - абсолютная зараза! Оно принципиально не согласуется со славянской и индоевропейской культурой, утверждая, что человек - раб по своей природе, что люди порочны и ничтожны в земных устремлениях. Что они должны бесконечно каяться перед высшим существом. Что, наконец, мир проклят и будет уничтожен, так как это угодно богу! Чушь несусветная!
        Онуфрий Павлович поднял вверх палец.
        - Именно поэтому бог христиан является богом социальной несправедливости! Если ты помнишь, ещё Фёдор Косой в шестнадцатом веке утверждал, что всякая вера хороша, а плотские отношения сами по себе чисты. Но мы отвлеклись. Скажи лучше, ты применяешь на своем приусадебном участке удобрения с добавками нанопродуктов?
        - Нет, - качнул головой Шерстнев. - Только навоз. Соседи-фермеры давно используют нанотехнологии, видел бы ты их яблоки! Но я работаю по старинке, и дети это понимают. А что, ты советуешь перейти на последние разработки? Сам же внушаешь детям, что генетику человека нельзя менять. Могу купить для Школы ферму индивидуального пользования. Полностью автоматизированный сельскохозяйственный комплекс, умещается в морской контейнер, приносит урожай круглый год, способен производить сотни пучков салата, редиса, моркови каждый день. Их выпускает брянский «Механотех».
        - Я советую ввести в Школе курс экологии нанофермерских хозяйств, чтобы дети понимали, куда движется прогресс. В обычных школах перенимается опыт Америки, давно использующей трансгенные продукты, а это неправильно. Америка никогда не знала, что такое деревня, потому и загибается сейчас. Город - это поверхность жизни, деревня же - глубина, её корень, её душа, если хочешь.
        - Всё изменилось, Онуфрий, социальная система, нравственные критерии и ценности. Деревня умирает, уже не будет тех глубин, что были раньше, и мы должны с этим смириться. К этому надо привыкать, растить детей, любящих землю. Я уже много раз писал волхвам, тому же Зимогору, что пора создавать новые принципы жизненного уклада и сохранять деревню иными способами. Где ответ? Нету пока.
        Онуфрий Павлович нахмурился, опустил голову:
        - Зимогор умер.
        - Как умер? - не понял Шерстнев. - Почему? Когда?!
        - Два дня назад мне позвонил волхв Долгий. Зимогору исполнилось сто двадцать шесть лет, он устал.
        - И кто же теперь Владыко, Белый волхв?
        - Волхв Полынь.
        - Не знаю такого.
        - Мирское имя Егор Крутов, живёт в Ветлуге. Его мало кто знает. Хотя он, по слухам, родом из наших мест. Говорят также, он бывший отшельник, а ещё раньше служил полковником спецназа.
        Борислав Тихонович усмехнулся:
        - Странен выбор Зимогора… хотя ему видней было.
        - Поживём - увидим. Понял я тебя, Борислав, прав ты: надвигаются тучи. Надо принимать меры.
        Онуфрий Павлович поднялся.
        И в этот момент брызнуло, разлетаясь на осколки, стекло учительской, в помещение влетел обломок кирпича, завёрнутый в бумагу, ударился о стул, упал на пол.
        Борислав Тихонович замер.
        Онуфрий Павлович тенью переместился к окну и успел заметить мелькнувшую за оградой Школы спину метателя.
        - Кто? - метнулся к нему Шерстнев.
        - Мальчишка совсем, лет четырнадцати. Таких легко уговорить на любой поступок.
        Онуфрий Павлович поднял обломок кирпича, развернул бумагу. На грязном белом листе из обыкновенной школьной тетради в клеточку были накорябаны слова: «Уберайтись вон! А то сожгём школу! Диривенския зашытники».
        - Зашытники, - повторил, усмехнувшись, пестователь. - Хорошо их грамоте учили - восемь ошибок в восьми словах!
        - Их кто-то науськал.
        - Разумеется, смысл-то понятен. Узнать бы, кто подбил пацана на эту пакость. - Онуфрий Павлович спрятал бумажку в карман, сунул директору ладонь. - Будь осторожен, Борислав, не случилось бы беды до начала учебного года. Я поговорю с кем надо, Школу подстрахуют. А ты пока стекло вставь и поглядывай по сторонам.
        Они вышли через центральный вестибюль здания, никого вокруг не увидели. Онуфрий Павлович оседлал велосипед и, махнув рукой, уехал.
        Борислав Тихонович вызвал сторожа, вдвоём они вставили разбитое стекло учительской.
        - Отродясь бандитов у нас не было, - проворчал сторож Иван Клавдиевич, отставник-офицер, вернувшийся недавно на родину. - Узнаю, кто это сделал, уши оборву!
        - Не надо ничего обрывать, - вздохнул Шерстнев. - Проблема лежит глубже, ушами не обойдёшься..
        Сторож поворчал ещё немного и ушёл делать обход территории Школы, сказав, что на ночь сядет в засаду.
        Борислав Тихонович улыбнулся. Засадами уберечь Школу от будущих потрясений было нельзя. Подул злой холодный ветер, солнце зашло за тучи, и этой «метеорологией» должны были заняться компетентные органы Вечевой службы Рода.
        Зазвонил телефон.
        Шерстнев посмотрел на него с лёгким удивлением, снял трубку.
        - Это директор? - заговорил в трубке звонкий юношеский голос.
        - Слушаю вас.
        - Сегодня тебе было предупреждение. Закрывай свою школу к е…ни матери! Понял?!
        - Кто звонит? - кротко осведомился Борислав Тихонович.
        - Х… в пальто! Больше предупреждений не жди! У тебя есть сын, племяшка, да и жена ещё ничего, - в трубке хихикнули, - сойдёт на пару раз. Усёк?
        - Усёк. - Борислав Тихонович положил трубку.
        В голову пришло старое шутливое изречение: ученье - свет, а неучёных - тьма.
        Тот, кто опёрся на местных бандитов, неучёным не был. Он точно знал, что нужно делать, добиваясь своей цели.
        - Не закрою! - вслух пообещал Шерстнев неизвестно кому.
        Глава 3
        ВЗЯТЬ ЕГО!
        Жуковский район
        Семён Блющев появился в селе Гришина Слобода аккурат в тот год, когда здесь открылось первое на весь район медицинское училище.
        Псих - кличка прилипла не сразу - его назвали год спустя, при задержании после первой попытки изнасилования. Но просидел он в СИЗО всего несколько дней, получил медицинское свидетельство «больного на голову». А до этого молодой человек считался выходцем из добропорядочной семьи, культурным и высоконравственным человеком, закончил Ростовский госуниверситет на «четыре» и «пять». Занимался спортом - получил звание кандидата в мастера по боксу. Вёл здоровый образ жизни, не пил, не курил и сплачивал вокруг себя коллектив из боксёров, каратэков и прочих суровых парней. От армии ему каким-то образом удалось отвертеться, и после окончания экономического факультета университета Блющев сначала устроился в Брянске, а потом переехал на родину, в Гришину Слободу.
        Здесь он поработал в сельской администрации инспектором по экологическому надзору: родственники помогли, занимавшие немалые посты в районном чиновничестве, но вскоре создал Клуб спортивного совершенствования, став его президентом, добился постройки комплекса, и Гришина Слобода, начавшая было развиваться как городок, затаила дыхание.
        Сначала стали жаловаться на приставания «спортсменов» девушки медучилища. Потом ученики местного ПТУ, которые попытались дать отпор «спортсменам».
        Милиция бездействовала, случаи нападений, угроз и расправ множились, заявления изнасилованных девушек исчезали бесследно, и училище начало пустеть: испуганные произволом девушки переставали учиться, уезжали в другие города области, а новых заявлений на поступление в училище появлялось все меньше и меньше.
        Блющева задержали ещё раз, и снова он вышел на свободу: во-первых, подвергшаяся его «ухаживаниям» девушка забрала заявление из милиции, во-вторых, ему снова дали справку с диагнозом «шизофреническое расстройство». Вот тогда местные деревни и поняли, что такое власть отморозков, опирающихся на местную официальную власть. По сути, созданный Блющевым Клуб стал обыкновенным прикрытием банды, терроризирующей население района, и обуздать её не спешили ни в милиции, ни в прокуратуре, где сидели родственники самого Психа и его «спортсменов».
        Двадцать седьмого августа домой к Семёну - жил он в новом кирпичном доме на окраине Гришиной Слободы, на берегу речки Ветьмы - заявился гость.
        Они были знакомы уже полгода, и всегда гость приходил не ради пустопорожнего времяпровождения в Клубе или местном ресторане, принадлежащем двоюродному дяде Семёна, Евгению Косогазову, прозванному Косоглазым. Звали гостя Зиновием (фамилию его Псих не знал), и был он дьяконом в Велейской церкви Кирилла и Мефодия. Свои задания Семёну, командующему «спортсменами», он всегда щедро оплачивал, а что стояло за этим человеком, Псих не задумывался.
        Зиновий на вид выглядел сорокалетним мужчиной во цвете сил, носил волосы по плечи и бородку клинышком. Церковные одежды он надевал только на службе, а вне её передвигался исключительно в гражданском и только на автомобиле; у него был «Фольксваген Пассат» последней модели.
        Блющев принял гостя в кабинете президента Клуба, на втором этаже добротного, хорошо спланированного комплекса, где имелись комнаты для занятий борьбой, боксом, рукопашным боем, а также спортивный зал, где можно было играть в баскетбол и волейбол, небольшое кафе и игровой зал с автоматами и рулеткой. Никто не догадывался, на какие деньги был построен в небольшом селе этот комплекс, достойный крупных городов. Лишь Блющев знал, от каких господ из Москвы он получил «социальный заказ» на строительство сооружения.
        - Мы его предупредили, - сказал Семён, усадив гостя в кресло. - Но он не внял. Пацаны узнали, что к нему в Школу записались еще трое детей.
        Зиновий окинул плотную фигуру Психа оценивающим взглядом, сделал жёсткое лицо.
        - Плохо предупреждали! Сам он редко показывается на людях, поэтому займитесь его родственниками - женой и племянницей. Объяснить, что нужно сделать?
        - Не надо, - криво улыбнулся Блющев. - Сколько?
        Он имел в виду оплату заказа.
        - Как обычно, - пожал плечами Зиновий, беря с блюда яблоко. - Хотя ты мне ещё должен за прошлый раз. Не доделал дело до конца.
        - Я вам ничего не должен…
        - Ошибаешься, дружок, я многое тебе позволял, да и с Клубом помог, иначе он никогда бы не открылся. - Зиновий захрустел яблоком. - Так что ты уж постарайся, докажи, что мы не зря тебя выручали, ксиву психушечную доставали. Обойдись пока без мокрухи, но устрой директору Школы хороший джихад.
        - Понял, - хмуро кивнул Псих.
        Зиновий ловко бросил огрызок яблока в вазу на столе, поднялся и вышел, не прощаясь.
        Тотчас же в кабинет президента заглянул мощного телосложения молодой человек с шапкой курчавых волос на голове.
        - Чего ему было надо?
        - Работа есть, - рассеянно сказал Блющев. - Ты племянницу Шерстнева знаешь?
        - На кой она мне?
        - Ей пятнадцать лет, худовата, правда, но тощие - самые активные. Надо её отловить и целку сломать. Сделаешь?
        Курчавый ухмыльнулся:
        - Сломать - не проблема, только он ведь директор.
        - Закроет Школу и уедет. Готовь пацанов. Я тоже пойду.
        Курчавый пожал плечами, достал мобильный телефон.
        Утром двадцать восьмого августа Ксения Ромашкина встала рано - собралась с подружкой съездить в Брянск. Надо было купить себе кое-что из одежды на осень, походить по книжным магазинам: отец Ксюши собирал старые книги прошлого века, будучи заядлым библиофилом, - а ещё девушке или, скорее, девочке очень хотелось сходить в кино, в настоящий кинотеатр. Что смотреть - было не важно, главное - вдохнуть атмосферу «настоящей цивилизации», технологии которой настойчиво стучались в жизнь и захватывали воображение. К тому же кинотеатр в Жуковке до сих пор занимал частный клуб с рестораном, а новый строился уже три года и никак не хотел достраиваться.
        Договорились сходить на недавно запущенный в прокат кинохит сезона «Логово зверя».
        В шесть утра Ксеня с Леной, соседской девчонкой, которой исполнилось столько же лет, сколько и самой Ксюше: обе перешли на второй курс медучилища, - уже сидели в маршрутном такси, за полчаса доставившем обеих на Жуковский железнодорожный вокзал. Без пятнадцати семь девочки сели в электричку, а в восемь пятнадцать сошли с неё на Брянском вокзале, весь путь посвятив обсуждению своих девчоночьих проблем.
        Естественно, речь зашла и о парнях, которым симпатизировали будущие медсестры. Обе сошлись на мнении, что парни из Гришинослободского Клуба спортивного совершенствования, конечно, ничего себе, но слишком наглые и бесцеремонные, а их начальник Сёма Блющев и вовсе полный отморозок.
        Девочки так и не заметили, что за ними в четыре глаза смотрят как раз те самые парни, о которых они судачили всё время. Причём эти молодые люди поехали за ними и дальше, сопровождая по городу, но так, чтобы объект слежки их не увидел.
        День закончился хорошо.
        Ксюша и Лена объездили кучу магазинов, купили себе всё, что хотели, побродили по книжному рынку и сходили в кино. Фильм понравился, о чём они долго потом рассуждали, вспоминая эпизоды.
        В Жуковку девочки приехали в семь часов вечера, встретили подружку, поболтали и сели в последнюю маршрутку, идущую через Фошню в Дубраву. Кроме них в машине оказались две пожилые женщины, старик с двумя плетёными котомками, семья из четырех человек: папа, мама и двое мальчиков, не желавших сидеть смирно, - а также двое парней, то и дело обменивающихся кривыми полуулыбками.
        К Фошне подъехали, когда уже стемнело.
        Однако парни не стали ждать остановки на центральной площади села. Как только впереди появились огни окраины, один из них наклонился вперед и приставил к шее водителя нож:
        - Останови!
        Водитель, пожилой армянин, охнул, остановил такси.
        Приятель парня с ножом достал второй тесак, направил на Ксюшу:
        - Выходи! Быстро!
        - Зачем?! - удивилась Ксения.
        - Прокатимся, - ухмыльнулся парень; его Ксения не знала, он был не из местных.
        - Оставьте её в покое! - возмутилась Лена.
        Парень направил нож на неё:
        - Заткнись! Проткну как шарик!
        Лена, побледнев, откинулась на сиденье, прижав к груди сумочку.
        Пожилые женщины и старик зароптали, но тут же замолчали, когда парень зыркнул на них по-волчьи:
        - Тихо, деревня! Ничего с ней не случится! Погуляем и вернём. Нравится она одному хорошему человеку. Выходи, медичка!
        Ксюша подхватила пакет с покупками, покорно вылезла из маршрутки.
        Тотчас же из-за поворота вывернулся чёрный «Фольксваген Пассат», остановился в пяти шагах. Открылась дверца, на дорогу вышел накачанный молодец с курчавыми волосами, поманил Ксюшу пальцем:
        - Иди сюда.
        - Не пойду! - вздёрнула голову девушка.
        Парень с ножом, вылезший следом за ней из маршрутки, толкнул её в спину:
        - Иди, дура!
        - А ты езжай! - приказал второй налётчик водителю маршрутки.
        - Ксеня! - крикнула Лена, прижав лицо к стеклу.
        Дверь маршрутки захлопнулась. Машина тронулась с места, медленно покатила к деревне.
        Курчавый спортсмен приблизился к замершей Ксении расхлябанной походкой, оглядел её, стоящую в лучах фар «Фольксвагена», покачал головой:
        - Селёдка… у меня на таких не стоит… пошли поговорим. - Он грубо ухватил Ксению за локоть.
        Она вдруг вырвала локоть и бросилась бежать.
        - Ловите, кретины! - заорал кто-то из машины, и на дорогу выпрыгнул Семён Блющев в спортивном костюме.
        Двое парней погнались за девушкой, настигли, повалили на землю. Она закричала. Ей заткнули рот ладонью. Она укусила курчавого за руку. Тот заорал, ударил Ксению наотмашь по лицу. Девушка замолчала. Возня продолжалась ещё какое-то время. Наконец парни справились с девушкой, держа её за ноги и за руки, один разорвал блузку, второй начал стаскивать трусики.
        Подошёл Блющев с ещё одним «спортсменом», ухмыльнулся, разглядывая тело Ксении.
        - Ну, кто первый?
        - Давай я, - вызвался курчавый, облизнув губы.
        - Не, я первый, - качнул головой Псих. - Не такая уж она и худая. Держите крепче.
        Он начал снимать штаны.
        И в этот момент рядом возникла смутная тень.
        Ойкнул, падая, курчавый.
        За ним начали падать остальные парни.
        Ксения, освободившись от захвата, вскочила, загораживаясь руками.
        Блющев сообразил, что происходит нечто странное, подсмыкнул штаны, бросился бежать, но ушёл недалеко.
        Тень настигла его. Раздался удар, и Псих полетел вперёд по воздуху как птица, ударился головой о капот «Фольксвагена», сполз на дорогу.
        Стало тихо.
        Тень сгустилась, обретая форму человека. Раздался негромкий хрипловатый голос:
        - Успокойся, девочка, свои. Добежишь до дома?
        Ксения судорожно кивнула, пытаясь запахнуть на груди разорванную блузку.
        - Иди и ничего больше не бойся. С этого момента они не будут хулиганить и бандитствовать, обещаю.
        Лица говорившего не было видно, но чувствовалось, что он улыбается.
        - К-кто вы?
        - Этого тебе знать не положено. Зови меня Неизвестным. Если придёт милиция, скажешь, что я из ЧК.
        - Откуда?
        - ЧК - это Чрезвычайная Комиссия, которая вскоре наведёт здесь порядок. Теперь иди.
        Ксения кивнула, послушно направилась к деревне, спотыкаясь, оглядываясь на лежащие тела «спортсменов», на машину с горящими фарами. Когда исчез человек из ЧК, она не заметила. Его просто не стало, и всё.
        Однако не успела девушка отойти от места происшествия на сто метров, как послышался шум машин, и на дороге показалась маршрутка и за ней дядина «Лада Калина». Машины остановились. Из маршрутки с визгом выскочила Лена, бросилась к подруге:
        - Ой, ты живая! Ой, ты ещё здесь! Ой, как хорошо! Ой, что там такое?!
        Из «Калины» выбрался Шерстнев, за ним отец Ксении. Оба подбежали к заплакавшей девушке. Отец прижал её к себе, начал гладить по волосам. Шерстнев двинулся к «Фольксвагену», оглядываясь по сторонам, наткнулся на «спортсменов», начавших шевелиться, приходить в себя.
        Лишь Семён Блющев не подавал признаков жизни, скорчившись под бампером своей машины. Через несколько минут стало ясно, что Псих мёртв.
        Глава 4
        ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ
        Жуковка
        Бывшему капитану спецназа ГРУ Глебу Евдокимовичу Тарасову по кличке Старый пошёл сорок второй год.
        До вступления в Общину «Родолюбие» он успел послужить в группе «Хорс», принадлежащей Службе безопасности президента, постиг тайны древних славянских боевых искусств - суева и боливака, помог Витязям Рода уберечь от расправы Сергия, мальчишку, способного стать будущим объединителем России, а также вступить в схватку с чёрными магами и достичь уровня Витязя.
        Посвящение в сан Витязя он получил уже после боя с конунгами, когда наступили холода, приняв из рук белого волхва, Хранителя Рода, талисман Силы - колечко из нечернеющей меди с выгравированной на нём семилучевой звездой.
        Год спустя Тарасов женился на Софье, сестре Дмитрия Булавина, президента Вологодской школы выживания «Белояр», с которым ему довелось бок о бок сражаться с носителями чёрных замыслов. После этого Тарасов и Софья, забрав дочерей, переехали из Москвы в Жуковку, Брянской губернии, где и остались жить в старом доме Клавдии, тётки Софьи.
        Софья устроилась учителем русского языка в Жуковской средней школе, сам же Тарасов основал филиал школы «Белояр» и стал его руководителем, одновременно постигая тайны древнейшей системы самозащиты жива, обучая своему мастерству десятки мальчишек и молодых парней со всей округи. Школа в течение последующих лет и стала основой местной Общины «Родолюбие», несмотря на давление местных властей и влиятельных лиц ортодоксальной Православной церкви в Брянске.
        Молодой батюшка, основатель Новой жуковской церкви, сначала отнёсся к появлению притягательного для местной молодежи центра с настороженностью, несколько раз внимательно наблюдал за играми и занятиями в Школе, затем понял, что ничего плохого это движение не несёт, и проповеди «о нехорошем соседстве» пастве читать не стал. А вот брянские священники учуяли ослабление собственного влияния на деревенские массы и предприняли множество нападок на школу «Белояр» и её руководителя, пока не получили совет из Москвы, от людей из администрации президента, школу не трогать. И отступились на время.
        Лишь сам Тарасов знал, что это поработали пестователи Общины, оберегающие подобного рода общественные движения, имеющие своих людей в высших эшелонах власти. Правда, и у них были могущественные враги, не желавшие скорого возрождения России, а тем более - подъёма славянства.
        Девочки, Акулина и Оленька, первая - от первой жены Тарасова, вторая - от первого мужа Софьи, - закончили пятый класс средней школы, и Глеб решил отдать их в Школу Шерстнева, с которым не был связан лично, однако знал об этом Учителе по связям Общины. Что территориально Школа располагалась не в Жуковке, а в Фошне, его не волновало. Он мог отвозить девочек туда и обратно на машине, а мог оставить их на полный недельный пансион, как это делали многие родители из сёл и городков Жуковского района. Это поощрялось, так как дети учились в Школе по методикам, недоступным обычным учебным заведениям, и усваивали материал не по дням, а по часам.
        В июне к Тарасовым заглянул сам Дмитрий Булавин и привёз Сергия, по рождению - Световида, которому прочили славу Объединителя и Светителя Русского Рода. Мальчику тоже исполнилось тринадцать лет, он закончил девятый класс в Ладославле и одновременно - филиал Школы Шерстнева, и теперь ему надо было за год подготовиться к поступлению в институт; парень хотел учиться в Московском физтехе. Лучшим же учебным заведением для подобного рода процессов по-прежнему считалась Школа Шерстнева, и волхвы Рода не нашли выхода лучше, нежели отдать парня доучиваться к самому Учителю.
        Впрочем, это была не единственная причина, по какой Сергия решили вывезти из Ладославля. Как бы ни была искусна защита Серебряного мальчика на его родине, чёрные маги всё-таки начали догадываться, где он живёт, и руководители Катарсиса поспешили удалить его от мест, по которым поползла змеиная разведка Синклита.
        - Хорошо, - сказал Тарасов, обрадованный появлением друга. - Без проблем. Пусть остаётся. Будет жить с нами и учиться в Школе вместе с девочками. Один вопрос: охрана?
        - Будет, - успокоил его Булавин, раздавшийся вширь за последние годы и напоминавший обличьем богатыря. - Пока я тут с вами пару недель поживу, а потом здесь поселится кто-нибудь из Витязей тебе в помощь.
        Булавин уехал домой в конце июня, однако никто ему на замену не явился, и Тарасов решил, что задание по охране Сергия выдано лично ему. Пришлось провести анализ положения Школы и включения Сергия в существующую систему местных общественных связей. Надо было уберечь мальчишку от случайных знакомств, а тем более встреч с агентами конунгов, которыми могли стать обычные люди или, что было более реально, чиновники местных хозяйственных и правоохранительных служб района.
        В принципе Тарасову, как Витязю, уже не раз приходилось рассчитывать уровни выживания того или иного субъекта защиты; Софья не знала подробностей служебных обязанностей мужа, хотя догадывалась о роде его занятий, но никогда не напоминала о себе и ни в чем не упрекала; она была идеальной женой, посвятившей себя воспитанию дочерей и работе учителя словесности.
        Сначала Тарасов рассчитал самый низкий уровень общественного воздействия на Сергия - уровень физического пространства малого городка Жуковка.
        Здесь почти никто не знал семью Тарасовых, поселившуюся на краю городка, на улице Гомонова. Соседи оказались милыми людьми, быстро познакомились с переселенцами, и их внуки, внучки и племянницы с удовольствием устраивали общие игры, вместе ходили в школу или ездили с Тарасовыми отдыхать на реку Десну. С их стороны каких-либо козней можно было не ждать.
        Школа также хорошо приняла девочек Тарасова, отличавшихся уступчивостью и старанием, и могла бы принять и Сергия, если бы не тот факт, что он своё среднее образование уже закончил, несмотря на совсем юный возраст.
        Окружение самого Глеба Евдокимовича, сложившееся за несколько лет упорной работы, подбиралось им в соответствии с тем характером, каким обладал он сам, поэтому всё это были люди честные, работящие и совестливые. Подступиться к ним агентам конунгов, если таковые и окопались в Жуковке, было непросто. Компромата на них не существовало. И все они сразу дали бы знать руководителю школы об интересе, проявленном к нему лично и к его семье со стороны незнакомых людей.
        Таким образом, в Жуковке Сергию пока ничего не грозило, и он мог спокойно заниматься в Школе Шерстнева и одновременно в «Белояре»: мальчик с увлечением постигал азы боевых искусств, не чураясь детских игр и занятий русским языком с «мамой» Софьей.
        Затем Тарасов проанализировал состояние природной матрицы на уровнях губернии, всей страны и мирового сообщества, нашёл целую сеть «чёрных паутинок» - интересов Синклита, свившего гнездо в Брянске, и понял, что долго жить в покое и довольствии ему не дадут. В районе начались странные социальные подвижки, окреп бандитский Клуб спортивного совершенствования в Гришиной Слободе, появились удивительные секты типа Новой Истинной Веры, рядящейся в псевдославянские одежды, милиция окончательно попала под влияние коррумпированных властных структур, и ждать каких-то перемен осталось недолго.
        Тем не менее Тарасов посоветовался кое с кем из тех достойных деятелей, кто помогал ему в становлении «Белояра», и на основе анализа разработал план действий, представляющий по сути план превентивных мер на случай появления скрытых или явных угроз. Таким образом Сергий стал для всех окружающих сыном Тарасова, обучавшимся где-то на родине, в Ярославской губернии, а теперь вернувшимся в семью.
        Мальчик прижился быстро. Он вообще рос покладистым, всегда готовым помочь, открытым и дружелюбным. Любил заниматься в саду, задумчиво рассматривать цветы, возиться с растениями, мастерил планеры, но особенно ему нравилось ходить в лес по грибы, что весьма радовало Глеба Евдокимовича, заядлого грибника. Дочери к этому занятию относились с прохладцей. Да и жена почему-то побаивалась леса, хотя с мужем иногда совершала прогулки по ближайшим грибным местам, отступившим от Жуковки из-за отсутствия хорошей службы лесничества и замусоренности лесов.
        Радовало Тарасова и рвение Сергия к учёбе. По сути, мальчик был уже готов к поступлению в Физтех и даже мог бы, наверное, сдать экзамены за первый курс. Во всяком случае он привёз с собой кучу пособий, учебников, а главное - ноутбук и специальные программы для занятий в Интернете, и пользовался каждой свободной минутой для пополнения знаний. При этом Сергий не увлекался играми и совсем не интересовался каналами для получения «дурного опыта», как сказал Дима Булавин. Ни «эротика», ни «приятные знакомства», ни «ню-шоу» мальчика не волновали.
        До конца августа Сергий окончательно стал своим в семье Тарасовых, ни разу не дав Глебу Евдокимовичу пожалеть о своём решении.
        А поздно вечером двадцать восьмого августа к нему вдруг постучался гость, которого он совсем не ждал.
        Гость был гладко брит, причём везде; то есть круглая голова его не имела волос и в свете уличного фонаря бросала блики, как полированная кость. Поэтому Тарасов не сразу признал в нём старого друга.
        - Никифор? Хмель?!
        - Он самый, - усмехнулся бывший майор спецгруппы «Тайфун».
        - Вот уж кого не ждал! Заходи.
        Они прошли в дом.
        Тарасов зажёг свет в кухне, плотно задёрнул занавески, с любопытством оглядел соратника по войне с конунгами.
        - Что, изменился? - снова усмехнулся скупо Хмель.
        - Есть немного. С волосами ты смотрелся иначе.
        - Каждому времени свои волосы. Зато ты практически не изменился. Сколько мы не виделись? Лет пять?
        - Что-то около того. Какими ветрами тебя занесло в наши края?
        - Криминальными.
        - Ты по-прежнему работаешь в команде по перевоспитанию чиновников?
        - Нет. КОП расформирована, президентские структуры почти полностью попали под влияние агентуры Синклита. - Хмель бросил взгляд на графин с водой. - Нам пришлось реанимировать ЧК.
        - Есть хочешь? - спохватился Глеб Евдокимович; он был в майке и шортах.
        - Скорее пить, - ответил Никифор, одетый в джинсы и серую рубашку с погончиками; в руках у него ничего не было, лишь на поясе висел пенальчик с мобильным телефоном.
        - Мои спят…
        - Не вздумай будить, пусть спят. Я у тебя прокантуюсь до утра, а в шесть уеду в Брянск. Где тут у тебя можно тихо помыться?
        - Залезай в ванну.
        Пока гость мылся, Тарасов включил чайник, сварганил бутерброды с сыром, порезал овощи, выставил вазу с яблоками.
        Хмель вышел посвежевший, вытирая мускулистый торс полотенцем, пригладил череп ладонями, уселся за стол.
        - Кайф после жары!
        - Пьёшь? Могу предложить местную водку, вино, пиво.
        - Разве что пиво, особенно если холодное. Позволяю себе изредка, знаешь ли, когда жарко. Остальное - лишнее. Сам-то потребляешь?
        - Нет.
        - Жена смотрит косо?
        Глеб Евдокимович улыбнулся:
        - Софья не может смотреть на меня косо. Мы понимаем друг друга с полуслова. Твоя как? Дети есть?
        - А как же. - Взгляд Никифора потеплел. - Двое, все пацаны. Шарифа в норме, работает в комиссии МЧС, часто в командировках, так что я больше один, чем с ней. Зато потом встречи получаются…
        - Понимаю. Ладно, ешь и рассказывай. Наших кого-нибудь видел?
        - С Ираклием встречался зимой, такой же лысый, как и я. Мы с ним смотримся как братья.
        - У него всё нормально с Марией?
        - Похоже, она наконец поняла, что он единственный, кто любит её по-настоящему. Живут душа в душу. Сыну Сергею уже тринадцать, вымахал под метр восемьдесят, учится в местной Школе Шерстнева. Слышал о такой?
        Тарасов наметил улыбку, уловив косой взгляд гостя.
        - Можешь не проверять, у нас тут рядом, в Фошне, такая же Школа располагается. Мои с сентября начнут там учиться.
        - Я тут из-за неё.
        - Это интересно. Имеешь право поделиться?
        - Мы в одной лодке, Витязь, ты обязан знать, что творится вокруг. Кстати, что в стране делается, знаешь?
        - Сделал недавно структурно-социальный анализ, хреновые дела, если честно.
        - У меня по этому параметру собрана вся информация, в особенности что касается общего состояния преступности. После распада Союза в начале девяностых преступность в России представляла некоторое количество бандформирований, кучкующихся по территориальному признаку.
        - «Солнцевские», «таганские»…
        - «Тамбовские», «краснодарские», «владивостокские» и прочие. В основном - «творческие союзы» бывших спортсменов и уголовников.
        - В Гришиной Слободе у нас родился такой такой союз - Клуб спортивного совершенствования.
        - Да знаю, - поморщился Хмель. - Из-за него меня и направили сюда, хотя я отвечаю за другой регион. Тебя не стали вовлекать в это дело, ты на виду, и на тебе Серебряный мальчик.
        - Поподробней, пожалуйста.
        - Ну, если ты делал соцанализ, должен сам всё сообразить. Закончу мысль. Когда в конце девяностых у бандитов появились деньги, они стали подкупать сотрудников правоохранительных органов и чиновников.
        - Что происходит и сегодня сплошь и рядом.
        - Силовики занялись «крышеванием» бандитских структур. Затем после приватизации появились ОЧЕНЬ большие деньги, и оргпреступность слилась в экстазе с новыми хозяевами жизни. Что это породило?
        - Начался процесс ассимиляции.
        - Точно! Бандиты ринулись в коммерцию, превратились в «уважаемых бизнесменов», подались в политику, пересели в машины с мигалками, да ещё и с милицейской охраной…
        - А силовики вместо них начали ездить на «стрелки»…
        - И решать другие вопросы с помощью отстрела мешающих. Друг мой Егор, преступность продолжает расти! Её уже не уничтожишь на среднем уровне, только сверху! Надо нейтрализовать высшие властные структуры, вплоть до Генпрокурора и выше! Конунги это понимают и прибирают к рукам все нужные посты в государстве.
        - К чему это ты?
        - К тому, что меня, Витязя, направляют разбираться не на тот уровень, какого я достоин. Клуб спортсменов в Гришиной Слободе - мелкая проблемка, с которой должны управляться наши люди на местах. А я с трудом успел уберечь одну девочку… - Никифор замолчал, сунул в рот бутерброд.
        - Какую? - не дождался продолжения Тарасов.
        - Племянницу Шерстнева. В Катарсисе узнали, что его хотят припугнуть, заставить сократить численность Школы, которая превращается в эгрегор светлых сил. Пришлось мчаться к вам, вспоминать былые навыки.
        - Успел?
        - Только что из Фошни. Завтра в газетах или по телику новости узнаешь. Но это только полдела. Ниточки Замысла тянутся к местной Новой церкви и в Брянск. Буду заниматься ими какое-то время.
        - Давай я помогу.
        - Не шебуршись, Старый, у тебя другие заботы. Береги Сергия. С государственной мафией и повязанными ею по рукам и ногам чиновниками будет бороться другая команда.
        - Ты же сказал, КОП распущена.
        - Зато создан «Овёс».
        - Что?
        Хмель улыбнулся:
        - Особый отряд по восстановлению справедливости, сокращенно «Овёс». Так ласково его прозвали члены отряда.
        - Ты тоже в этом отряде?
        - Нет, я чекист, на мне лежат задачи аварийного плана, когда требуется быстрое и прямое воздействие на ситуацию. Обычно же наша превентивная служба рассчитывает вектор воздействия на десяток ходов вперёд, чтобы само воздействие выглядело как случайность.
        - Д-трафик… неужели работает?
        - Милый мой, война нынче ведётся сначала в пространстве планов, замыслов и намерений, а уж потом на физическом уровне. Наш враг силён, умён и могуч, и справиться с ним можно, только переняв, изучив и применив его же хитрости и умения. А рассчитывать трафики он умеет. Возникновение Клуба спортивного совершенствования практически рядом со Школой Шерстнева и является по сути трафиком. Местные деятели Катарсиса этого почему-то не учли. Что очень странно. Приеду домой, поделюсь с начальством своими соображениями по этому поводу.
        - Утечка информации?
        - Может быть, утечка, может, прямое предательство. Мы тоже люди, понимаешь ли. - Никифор изобразил красноречивую ухмылку. - Поддаёмся соблазнам.
        - Витязи?
        - Не о нас лично речь. Но упорно проталкиваемый «Эсэсэром»[1 - Имеется в виду СССР - «Система социальной стабилизации реальности», разрабатываемая Синклитом чёрных магов.] Проект Нового Управления Человечеством, начавшийся, между прочим, с внедрения в России в сфере образования Единого государственного экзамена, имеет некоторое количество весьма соблазнительных постулатов, за которыми удобно прятать прямо противоположные намерения. Не все, к сожалению, в Катарсисе это понимают. Но не будем о грустном. Где ты меня положишь?
        В кухню вдруг тихо вошла Софья, на ходу застегивая халатик, улыбнулась:
        - Никифор!
        - Софи! - Хмель встал из-за стола, обнял женщину. - Рад тебя видеть. Ты не изменилась. Извини, что разбудил.
        - Ничего страшного, высплюсь. Муж хоть накормил-то? - Софья бросила взгляд на стол. - Конечно, по-мужски, а у меня в холодильнике мясо запечённое стоит, в фольге.
        - Забыл, не глянул, - почесал в затылке Тарасов.
        - Тоже мне хозяин.
        - Так ведь у нас ты хозяин, - сделал льстивое лицо Тарасов.
        Софья засмеялась, открыла холодильник, глянув на Никифора:
        - Ты ему веришь?
        - Конечно, - с готовностью подтвердил Хмель. - Я точно знаю, что ради тебя он готов на любой подвиг, даже отдать все обязанности по дому.
        Тарасов тоже засмеялся.
        Софья погрозила обоим пальцем:
        - Мужская солидарность в самом извращённом виде. Мясо греть?
        - Не стоит, - отказался Никифор. - Не хочу ложиться с набитым желудком. Чаю вот попью, и спать.
        - Как хочешь. Отведай нашего варенья, свеженького. Я наварила земляничного и малинового, вот он в лес ходил с детьми.
        Софья кивнула на мужа, достала варенье, розетки и ушла.
        - Пейте, спокойной ночи.
        Никифор с удовольствием напился чаю с вареньем, поговорил с хозяином о том о сём и лёг спать на веранде, защищённой от комаров не только сетками на дверях и окнах, но и волшебным словом, которому научили Тарасова волхвы.
        В шесть утра Хмель тихо исчез, никого не разбудив, оставив только записку, что, возможно, он ещё побывает в гостях через пару дней.
        Тарасов обругал себя, что не догадался встать пораньше и накормить друга, покачал головой. Никифор никогда не отличался особой застенчивостью, однако не любил никому надоедать и быть в тягость. Хотя сам был хозяином гостеприимным.
        Послонявшись по дому и поняв, что больше не уснёт, Глеб Евдокимович решил съездить по грибы. Тем более что этот год выдался урожайным: бывалые грибники набирали зараз по два-три ведра боровиков.
        Стараясь не шуметь, он собрался, стал искать кепку и наткнулся на пороге на Сергия. Мальчик был уже одет, в глазу - ни тени сна.
        - Можно я с тобой?
        Тарасов хмыкнул, поколебался, прижал палец к губам:
        - Что с тобой сделаешь? Тихо, не буди остальных. Как ты учуял, что я собрался в лес?
        Сергий смущённо улыбнулся, повёл плечом.
        Тарасов прижал его к себе, подтолкнул к двери:
        - Бери лукошко, идём.
        Они вышли во двор.
        Рассвело, хотя солнце ещё пряталось за зубчатой кромкой леса на востоке. Было прохладно, однако чувствовалось, что день будет жарким.
        Глеб Евдокимович завёл свою синюю «Импрезу» восьмилетней давности, купленную ещё в Москве, но исправно продолжавшую службу, и машина, басовито заурчав мотором, выехала со двора.
        Вокруг Жуковки почти все леса были завалены упавшими деревьями и заросли травой, поэтому грибные места надо было искать подальше от города. Тарасов любил ездить в Ковали, маленькую деревушку в пятнадцати километрах от Жуковки, на краю болотца, где местные жители показали ему и сказочно обильный малинник, и земляничные поляны, и богатые грибные наделы, где росли подосиновики, белые, подберезовики, грузди и опята.
        Доехали до Ковалей за четверть часа.
        Поставили машину во дворе деда Ивана, с которым сдружился Тарасов, по утреннему холодку - только-только перевалило за семь часов - двинулись в лес, обойдя домики деревни по тропинке, огибающей болотце. Практически сразу же, в небольшой дубовой рощице, наткнулись на семейство белых. А чуть подальше, в распадке во мху, нашли чуть ли не целое поле лисичек.
        Сергий запел.
        Судя по всему, этой песенке его научил кто-то из старших, так как в ней встречались словечки типа «круголя» и «дрябко», а смысл её сводился к тому, что «не жалуйся, а живи и радуйся».
        Через час у обоих было по полному лукошку роскошных лесных красавцев, а у Тарасова ещё и пакет с лисичками и рыжиками. Решили отдохнуть. Сели на горбики у мшистого пня, достали несложную снедь: огурчики малосольные, помидоры, варёные яйца (Софья сварила их ещё вчера, для окрошки), хлеб, Тарасов открыл термос с горячим чаем, и оба с аппетитом позавтракали, испытывая одинаковое наслаждение от чистейшего воздуха, тишины и простой, но вкусной еды.
        И вдруг Глеб Евдокимович почувствовал неуютное дуновение холодного ветра. Насторожился, сравнивая это ощущение с внутренними показаниями сторожа организма, и понял, что учуял чужое присутствие. Стало ясно, что в лесу, совсем недалеко, появились недобрые люди. Двое. И обоих явно интересовали грибники.
        Тарасов посмотрел на Сергия, встретил его ответный понимающий взгляд.
        - Они давно идут за нами, - тихо сказал мальчик.
        - Что же ты сразу не сказал? - нахмурился Тарасов.
        - Думал, ты знаешь.
        - Такое впечатление, будто они включили фонарь.
        - Мне они не нравятся.
        - Мне тоже. Попробуем познакомиться?
        - Зачем? - пожал плечами Сергий. - Я могу накрыть нас непроглядом.
        Тарасов подумал:
        - Хорошо, накрой. Но я бы всё же хотел выяснить, кто это и что им надо. Посиди здесь минут пятнадцать, никуда не уходи. В случае чего - покричи.
        - Я их вижу…
        Тарасов прищурился, разглядывая серьёзное лицо маленького ведича, как говорили в народе о несовершеннолетних колдунах.
        - Как ты их видишь?
        - Ну… почти так же, как тебя.
        - Интересно… волхвы называют это устроением тяма. Опиши их.
        Сергий закрыл глаза, поворочал головой туда-сюда.
        - Один такой молодой, в спортивном костюме, небритый… у него рюкзак за плечами… холодный…
        - Почему холодный?
        - Там всякие металлические предметы… злые…
        - Оружие?
        - Наверное, оружие.
        - Второй?
        - Этот старше, как ты, худой и высокий, с бородкой, в кожаном костюме. У него очень злая аура…
        - Он вооружён?
        - Не… палка в руке…
        - Посох.
        - И нож на поясе…
        - Понятно. Странная пара. Что они делают?
        Сергий снова покрутил головой справа налево и обратно.
        - Смотрят в нашу сторону. Молодой достал бинокль… с такой ручкой сбоку… как телекамера с двумя объективами.
        - Неужели «малый СЭР»?
        - Что?
        - Существует аппаратура для обнаружения противника за стенами и разного рода препятствиями, официальное название «малое средство для электронной разведки». Но откуда у этого спортивного хлопца СЭР? Такие штучки находятся только в ведении спецконтор. Да и зачем она ему в лесу?
        Сергий промолчал.
        Тарасов очнулся.
        - Ладно, я всё же схожу к ним тихонько.
        - Не надо, дядя Глеб, - попросил Сергий.
        Тарасов хотел отшутиться, но посмотрел на смущённо-встревоженное лицо мальчика и передумал.
        - А и правда, незачем мне туда идти. Бог с ними, обоими. Как ты думаешь, они пойдут за нами, если мы рванём через болото?
        - Не надо через болото. - Сергий улыбнулся, пригладив свои удивительные серебристые, будто рано поседевшие, волосы. - Они нас и так не увидят.
        - Тогда идём к машине, на сегодня грибы кончились.
        Быстро собрались, упаковались, двинулись вдоль края болотца к просеке, ведущей к дороге на Ковали.
        - Ну, как они там? - поинтересовался Тарасов, когда грибники выбрались на дорогу. - Не следят за нами?
        - Нет, они на старом месте, - сморщил нос Сергий. - Смотрят туда, где нас нет. Я там оставил шэньши.
        - Что? - не понял Тарасов.
        - Это как живое что-то шевелится.
        - Видеодвойник?
        - Не двойник, но отличить от человека издали трудно.
        - Кто тебя этому научил?
        - Дедушка Пахом, пестователь.
        - Кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Ладно, избавились от слежки, и то хорошо. Посмотрим, найдут они нас в Жуковке или нет.
        Грибники вышли к деревне и обнаружили стоящий в кустах джип «Патриот».
        - Вот на чём они приехали, - пробормотал Тарасов, обойдя джип кругом. - Таких тачек тут не было. Интересно, где водитель?
        - Может быть, их двое с водителем? - предположил Сергий.
        - Может быть.
        Тарасов оглядел дома деревни, никого подозрительно глядящего на них не увидел и направился к дому деда Ивана. Поговорили минутку с дедом, одетым, несмотря на жару, в ветхую гимнастёрку времён Отечественной войны и такие же галифе, и через полчаса были дома, в Жуковке.
        Никто их не преследовал.
        Как сказал Сергий, двое с биноклем, позволяющим определять цели, продолжали следить за «призраками», оставленными маленьким ведичем в лесу.
        И тем не менее Тарасов сделал вывод, что за ним начали следить некие «недобрые люди», что вовсе не доставляло ему удовольствия и добавляло хлопот.
        Глава 5
        Я ЖЕ ФАНТАСТ!
        Воронежская губерния
        Усманский бор, названный так по имени протекающей через него небольшой речки Усмань, напоминает зелёный остров, окружённый со всех сторон сельскохозяйственными землями, индустриальными центрами и оживлёнными дорогами. Северную часть лесного массива занимает Воронежский заповедник, на краю которого лет двадцать пять назад местные власти разрешили жителям Воронежа строить дачные посёлки.
        Говорили, что Усманский лес был заповедником ещё во времена Петра Первого - в нём брали древесину для постройки судов Российского флота. Но не трёхсотлетние сосновые боры и дубравы послужили причиной создания Воронежского заповедника, а бобры.
        К началу двадцатого века этих грызунов почти полностью истребили, небольшая колония бобров выжила лишь в пойме реки Усмань. Для защиты животных в тысяча девятьсот двадцать третьем году организовали первый заказник, затем питомник, и к началу двадцать первого века удалось восстановить и весь ареал распространения бобров.
        Увидеть их можно теперь везде по ручьям и вдоль Усмани вплоть до впадения реки в реку Воронеж. Однако кроме бобров в лесу можно встретить и благородных оленей, завезённых в Воронежскую губернию из Германии ещё в конце девятнадцатого века, и косуль, и лосей, и летучих ушанов. Естественно, это обстоятельство лишь добавляло интереса к постройке коттеджей в лесу, с которыми бесстрашно сражалась комиссия Минприроды по борьбе с незаконными постройками в природоохранных местах. Были застрахованы от судебных приставов только дачи вдоль просек и линий электропередач, даже если самих линий уже не существовало.
        Чувствовал себя спокойно и отец Владлена Тихомирова, построивший домик в лесу, который он несколько раз достраивал и облагораживал, пока не превратил в усадьбу, где можно было жить в любые зимние холода.
        Потом Денис Поликарпович умер от сердечного приступа в возрасте шестидесяти четырёх лет, и Владлен стал хозяином дачи, расположенной недалеко от кордона Ближний Бор, в двух километрах от села Боровое. К тому времени ему стукнуло сорок, и он, уже признанный писатель, практически переселился в Усманский бор, превратившийся в небольшой дачный посёлок, практически забросив двухкомнатную квартиру в Нововоронеже, городке атомщиков, где на знаменитой атомной электростанции когда-то работала мать Владлена, Зинаида, также умершая рано, ещё до смерти отца.
        Владлен женился, но через год развёлся, понимая, что молодая жена (ей тогда исполнилось всего девятнадцать лет) просто искала приключений, а не любви и верности. После этого он смотрел на брак с сомнением и до сорока трёх так семью и не создал. Хотя очень жалел, что у него нет детей. Поэтому всё свободное время он посвятил двум страстям: спорту - Владлен был заядлым теннисистом, и собирательству книг - его библиотека старой фантастики со времён начала двадцатого века и до середины девяностых насчитывала более четырёх тысяч книг.
        Широкоплечий, с прямой спиной, гордой посадкой головы, ни намёка на живот, выглядел Владлен по-спортивному подтянутым, и лишь заметные залысины, открывавшие высокий лоб, по его мнению, портили ему «всю обедню». Тем не менее он нравился женщинам, все редакторши московского издательства МОЭКС были от него без ума, и лишь избранный Владленом отшельнический образ жизни не позволял ему удариться во все тяжкие и менять подруг как перчатки.
        Впрочем, подруги находились, на некоторое время принимали спортивно-подвижнический образ жизни Тихомирова, но не выдерживали долгого отсутствия светско-тусовочных мероприятий и тихо исчезали. Так Владлен и дожил до своих сорока трёх.
        Тихомиров был известен в России не только как оригинальный писатель-фантаст, создавший несколько циклов произведений о завтрашнем дне России и мира, но и как последовательный защитник истинной истории славянского Рода, опиравшийся на исследования российских историков и эзотериков. За это его часто критиковали, зато книги Тихомирова сразу становились бестселлерами и уходили влёт, неся людям пищу для размышлений и груз информации, заставляющий их и дальше искать истину в нагромождениях официально поддерживаемых лживых исторических концепций, навязанных россиянам иноземными «учёными».
        Владлен как раз закончил один из таких романов под названием «Время древнего молчания», в котором его герои убедительно доказывали несостоятельность «норманнских и варяжских» теорий рождения Руси, ведущей свой путь от древней Гипербореи. А так как его уже ждал накопленный на следующий роман информационный материал, Владлен отдыхать не собирался. Он лишь дал себе несколько дней на обдумывание концепции романа, которому присвоил условное название «Беспощадные, или Искатели жизни».
        Основополагающей идеей романа должны были стать судьбы мировой цивилизации, сценарии глобального будущего, в котором России Запад отводил роль барьера между исламскими радикалами и террористами, Китаем и Европой, жаждущей быть над схваткой и управлять тем, что останется от этого мощного противостояния. Владлен прочитал на эту тему много различного рода материалов, в том числе и рассекреченные доклады ЦРУ и китайского Министерства госбезопасности своим правительствам. Подходы у этих ведомств к проблеме были разные, а выводы - почти одинаковые. Грезившие мировым господством военные отводили одну роль России - роль поставщика природных ресурсов, «стада рабов», а самой Земле русской - участь мировой свалки, куда остальные «лидеры цивилизации» могли свободно свозить запасы ядерных, химических, биологических и прочих отходов этой самой цивилизации.
        Для романа же Тихомиров избрал слегка подкорректированный вариант такого сценария, названный в прессе «Спиралью Страха». В нём не только России, но и Европе грозили неслыханные катаклизмы и войны.
        Суть «Спирали» была такова.
        Радикальные исламисты создают «транснациональное теократическое общество «Новый халифат» и объявляют всему остальному миру «глобальный джихад».
        Китай отвечает на угрозу, расширяя границы государства на юг и на восток. Начинается всеобщая террористическая война, в которой России приходится сражаться на два фронта. Война ведётся невиданными прежде методами, с помощью огромной сети законспирированных ячеек, рассыпанных практически по всем странам. Выявить их крайне сложно, так как все они действуют по своим планам и представляют собой фанатиков-смертников, использующих шкалу ценностей раннего Средневековья, когда жизнь человека не стоила ничего. И Европе, спрятавшейся «за спину» могучей России, и самой России приходится туго, потому что невидимой, но исключительно агрессивной силе, обладающей новейшими технологиями, противостоят старые структуры: танковые соединения, пушки, ракеты, генералы со штабами, бюрократы и предатели в министерствах, ничего не знающие о законах шариата и рвущегося к мировому господству Китая.
        Однако по идее Владлена всё у него в романе должно было закончиться хорошо.
        Россия преодолевала демографический спад, выстояла, победила, остановила нашествие, и над Землёй засияло солнце мира и дружбы.
        Конечно, все эти коллизии служили ему только фоном для действий героев, которым Владлен симпатизировал и которых описывал с удовольствием и любовью. Им стоило подражать, им не стыдно было сочувствовать, потому что они были благородны во всём, как бы это выспренно ни звучало.
        Хватало в романе и фантастики.
        Во-первых: здравые силы страны победили, и в России отменили Единый государственный экзамен, существенно снизивший творческий потенциал учеников.
        Во-вторых: родилось и укрепилось поколение паранормов, представляющих собой новый вид человека разумного, живущего по совести и по справедливости. Хотя одновременно с ним, благодаря потере генов мужской Y-хромосомы, вдруг созрело и поколение «мутиков» - людей, представляющих собой «третий пол». Миллионы лет назад эта хромосома содержала более полутора тысяч генов, в начале двадцать первого века их осталось всего сорок, а ко времени действия романа - к середине двадцать первого века - меньше двадцати! Поэтому по замыслу писателя человечеству грозило исчезновение мужчины как вида, отчего уже сейчас компетентным органам стоило подумать о будущих поколениях, стремительно обретающих новые формы взаимодействия.
        Качественный скачок - в ту или иную сторону, потеря мужских признаков, смена приоритетов сексуальных отношений, потеря любви как ОСНОВЫ жизни - всё это должно было заинтересовать не только простых читателей, жаждущих развлечений, но и тех, кто готов был бороться за человеческое в человеке.
        И тем не менее главным достоинством книг Тихомирова было их стремление изменить жизнь к лучшему - то, чего так не хватало многим молодым людям в реальном плане бытия.
        Машина у Тихомирова была - корейская «Хёндэ S-line» спортивного класса, однако в Москву на ней он ездить не любил. Не потому, что боялся рисковать на дорогах, а потому, что московские гаишники останавливали его по десятку раз на дню, что действовало на нервы.
        На поезде не хотелось терять время. Поэтому он остановил свой выбор на самолёте.
        Двадцать девятого августа среднемагистральный «ТУ-204» доставил писателя в развивающийся аэропорт Шереметьево, откуда он за сорок минут добрался до издательства, полный радужных надежд и приятных ожиданий. Одет он был легко, по-летнему, в полуспортивные белые штаны со множеством карманчиков, белую футболку, белые же кросстуфли с дырочками, на плече - небольшая сумка, поэтому писателем Тихомиров не выглядел, скорее - спортсменом. Однако в издательстве его знали хорошо, ждали, и охрана на входе открыла турникет без обычного вопроса: к кому идёте?
        Владлен поднялся на четвёртый этаж, нашёл дверь редакции фантастической литературы, вошёл и остановился, разглядывая интерьер первого помещения, где раньше стояли только шкафы с книгами. Теперь здесь стояли столы с компьютерами, за которыми сидели две девушки. Ни одну из них Владлен раньше не видел.
        - Здрасьте…
        - Здравствуйте, - оторвалась от экрана компьютера та, что сидела ближе к двери. - Вы к кому?
        Владлен хотел пошутить, но посмотрел в её серо-зелёные лучистые глаза… и утонул в их сиянии, не в силах вымолвить ни слова.
        Глаза девушки раскрылись шире, в них проскочила искринка усмешки.
        - Тихомиров я, - выдавил Владлен. - К завредакцией…
        Открылась дверь в соседнюю комнату, из неё выглянула редактор Наташа, с которой Владлен был знаком давно.
        - Ой, Владлен Денисович, а мы вас ждём! Кирилл Леонтьевич скоро придёт, посидите пока у нас. Кофе хотите?
        - Хочу, - сказал Владлен робко.
        Незнакомка с большими серо-зелёными глазами улыбнулась.
        Он улыбнулся в ответ, вдруг почувствовав прилив сил и желания порисоваться. Однако, уже открыв рот, сдержал эмоции и добавил, доставая из сумки коробку конфет:
        - А давайте попьём кофейку все вместе? Начальства всё равно нет, никто и коситься не станет.
        - Оно и так не косится, - махнула рукой Наташа, сделала приглашающий жест: - Девчонки, зовите мальчишек и пошли пить кофе с мастером. Кстати, - она лукаво прищурилась, кивнула на зеленоглазую, - у нас и своя Маргарита имеется. Познакомьтесь, Владлен Денисович, это Маргарита, или Марго, как мы её называем. А это Люся.
        Владлен поклонился:
        - Тихомиров, воронежский литератор, хотя по профессии астрофизик.
        - А ещё он хорошо рисует и играет в теннис, - заметила Наташа, суетясь вокруг кофейного автомата.
        - Я тоже играю в теннис, - сказала Люся. - Хожу в Клуб «Валери» на Живописной. А вы давно играете?
        - Лет пятнадцать, - сказал Владлен, то и дело поглядывая на Марго; лишь много позже, анализируя встречу, он оценил и другие достоинства Маргариты и понял, что она необыкновенно мила и женственна, но в данный момент главную роль играли её глаза.
        Открылась еще одна дверь в редакторскую комнату, и появились мужчины - Дима и Вася, с которыми Владлен также был знаком давно. Оба хорошо знали фантастику, ценили юмор и уважительно относились к классикам жанра.
        Речь зашла о теннисе.
        Оказалось, все в редакции любят этот вид спорта и регулярно смотрят соревнования по телевизору. Люся, игравшая, по её словам, «с пелёнок», свободно оперировала терминами «смэш» и «хавкорт», Владлен смешно интерпретировал их значение в «смерш» и «короткий хлев», и общее кофе и чаепитие получилось весёлым и дружеским.
        Подошёл заведующий редакцией Кирилл Леонтьевич Шакурин, молодой, энергичный, прекрасно разбирающийся в литературе и вообще весьма эрудированный (например, его знаниям в области алкогольных напитков позавидовали бы иные сомелье), и беседа продолжалась ещё какое-то время, пока Кирилл Леонтьевич не показал подчинённым, - движения бровью было почти нечитаемо, но редакторский отдел хорошо знал мимику своего шефа, - что пора приступать к работе. Через минуту все занимались своими делами.
        Владлен с тайным вздохом проводил глазами зеленоглазую Марго, покинувшую редакцию, и зашёл к заведующему в кабинет. Отдал дискету с текстом романа. Спросил, кивая на дверь:
        - Давно у вас эти… перестановки?
        - Два месяца назад увеличил штат, - ответил Шакурин, то и дело отвечая разным абонентам по мобильнику. - Странный всплеск покупательской активности на фоне общего падения интереса к чтению книг. Уже понятно, что книга потихоньку уходит, сдавая позиции компьютерам и мобильным телефонам, да и в продажу поступает все больше гибких смартиков.
        - Я бы не купил, - сказал Владлен осуждающе. - Читать с ладони труднее, да и кайф не тот.
        - Согласен, но молодёжь думает иначе. Тем не менее у нас пока идиллия, приходится работать с большей нагрузкой. Подумываем о расширении редакции, будем издавать электронные книги на разного рода физических носителях.
        - DVD?
        - Не только, на любых носителях, имеющих уже разработанные программы, в том числе на смартиках. Для этого, кстати, и взяли нового сотрудника. Вы её видели - Маргариту.
        - Симпатичная девочка, - небрежно бросил Владлен.
        Шакурин улыбнулся:
        - Девочкой назвать её трудно, ей двадцать шесть, плюс две трёхлетние дочки - у неё двойня.
        - Что же муж заставляет работать при таком положении?
        - Она вдова. Муж погиб в автокатастрофе, он был гонщиком. Сейчас Маргарита одна, живёт в Бутове с бабушкой.
        Владлен невольно покачал головой:
        - А с виду не скажешь, что у неё двое детей…
        - Она славная, исполнительная, хороший специалист. В общем - подарок судьбы, как говорится, вот только счастье своё не нашла. Хотя, с другой стороны, дети - тоже счастье?
        - В наши времена трудно растить их одной, несмотря на пособия и соцпомощь. Если никто больше не помогает.
        - Такова жизнь, - философски заметил Шакурин. - Забирает то, что совершенно необходимо, подсовывает то, что совершенно не нужно.
        - Жизнь полна страданий, - кивнул озадаченный Владлен, размышляя над словами собеседника. - Но прекращение страданий возможно, и есть путь, выводящий человека из этого состояния.
        - Вам видней, вы об этом пишете, - улыбнулся Кирилл Леонтьевич. - Кстати, мне звонили странные люди, требовали, чтобы издательство больше не печатало ваши книги.
        - Как? - удивился Тихомиров.
        - В самом прямом смысле. Грозили, что, если мы опубликуем новую книгу, нами займётся Главное управление по борьбе с экономическими преступлениями.
        - Круто! На вас накоплен компромат?
        - Компромат можно слепить практически на каждую коммерческую структуру. Хотя надеюсь, что мы ничего противозаконного не делаем.
        - И что же вы решили?
        Шакурин снова улыбнулся:
        - Будем печатать. Вот договор, читайте.
        Владлен бегло просмотрел текст договора, стандартного по своей применимости на территории России, подписал.
        - Аванс получите в бухгалтерии, - сказал Кирилл Леонтьевич. - Но с октября этого года мы просим вас рассмотреть предложение по безналичному расчёту и налоговому обслуживанию. У нас создаётся новая структура, облегчающая жизнь писателей, особенно тех, кто сотрудничает с издательством эксклюзивно. Вам даже не придётся самому ежегодно составлять налоговые декларации.
        - Прекрасно! - пожал плечами Владлен. - Всегда готов. Скажите, Кирилл, а удобно ли будет, если я…
        Он хотел сказать: «Удобно ли будет, если я приглашу Маргариту в ресторан?» - но сдержался.
        - Что удобно? - спросил Шакурин, блеснув глазами. - Взять над Маргаритой шефство?
        Владлен смутился.
        - Я хотел просто…
        Заведующий редакцией с улыбкой махнул рукой:
        - Думаю, вы не нуждаетесь в рекомендациях издательства. Скажу только как мужчина мужчине: Марго - изумительная девушка! Мне она тоже нравится… - Он сделал строгий вид. - Как редактор.
        Тихомиров засмеялся, ощущая облегчение.
        - Я вас понял. И прошу прощения.
        - Ну что вы, это же здорово, когда сотрудники издательства нравятся писателям, да ещё таким известным. Заходите к нам чаще.
        Владлен пожал руку Шакурину, попрощался с редакторами, по-прежнему не видя Маргариту, и направился в бухгалтерию, гадая, где девушка может быть.
        Разгадка пришла сама собой: зеленоглазая Марго встретилась ему на лестнице, ведущей на пятый этаж здания, где находилась бухгалтерия издательства.
        - Уже уходите? - остановилась девушка.
        Сердце ухнуло вниз, слова застряли в горле, потребовалось значительное усилие, чтобы сохранить внешний уверенный вид.
        - Ещё остались кое-какие дела. Зато потом я свободен как птица, в отличие от вас. Кстати, - вдруг решился Владлен, - я не слишком вас шокирую, если приглашу в ресторан на ужин?
        - Нет, не слишком, - улыбнулась Маргарита. - А я не слишком вас огорчу, если откажусь?
        - У вас вечером дела? - сокрушённо кивнул он.
        - Дети, - ответно покачала она головой. - У меня две девочки, Аня и Саша.
        - Плюс бабушка.
        - Откуда вы знаете?
        - Из милиции сообщили.
        - Правда?!
        Владлен засмеялся.
        Маргарита сконфузилась.
        - Я сморозила глупость.
        - Существует справедливый баланс: женщины чаще говорят глупости, мужчины чаще делают. Я просто пытался пошутить. И всё же я бы очень хотел встретиться с вами. Неужели бабушка не посидит с девочками?
        - Вы действительно этого хотите?
        - Ну конечно, честное слово! Я уже давно ищу смысл жизни и никак не могу найти. Вы мне поможете.
        Маргарита улыбнулась:
        - Моя приятельница тоже так иногда говорит: ищу смысл жизни, - и добавляет: найду - перепрячу, без него жить легче.
        Владлен снова засмеялся, ощущая пьянящую окрылённость.
        - Так вы согласны?
        Маргарита неопределённо повела плечиком, поглядывая то на папку в руке, то на дверь, ведущую к выходу на этаж, потом кивнула:
        - Хорошо, давайте сходим.
        - Отлично! - обрадовался Тихомиров. - Я подъеду к издательству к шести, вас устроит?
        - Нет, не надо к издательству, лучше встретимся где-нибудь в центре, на Пушкинской площади, в семь часов.
        - Хорошо, как скажете. Куда пойдём?
        - Мне всё равно.
        - И мне всё равно, я Москву не очень хорошо знаю.
        - Тогда пойдём в «Пушкин», это совсем рядом с памятником Пушкину. Говорят, там очень вкусно готовят.
        - Ну и прекрасно! Посвятим вечер чревоугодию. В семь буду вас ждать у памятника.
        Маргарита кивнула и быстро побежала по лестнице вниз, только каблучки застучали.
        Владлен остался на лестнице, испытывая эйфорическое чувство победы над пространством и над собой, что было важнее. Он всегда знакомился с девушками трудно, несмотря на спортивно-решительную внешность, особенно с теми, кто ему нравился, но тут вдруг переступил некую черту и почувствовал себя творцом того самого смысла жизни, о котором только что шутил.
        В половине седьмого он уже ждал Маргариту у памятника Пушкину с красной розой в руке. Гуляющих в этот жаркий августовский вечер было мало, и на него посматривали с укоризной, как ему казалось, будто именно он был виноват в опустившейся на город жаре. Однако Владлен стойко терпел зной и был невозмутим, как змей, ожидавший жертву.
        Это сравнение пришло на ум неожиданно, и он обдумал его со всей серьёзностью, пока не отверг начисто: Маргарита на жертву не походила, несмотря на своё зависимое положение, а он сам на змея не тянул.
        Девушка появилась из подземного перехода минута в минуту, одетая в лёгкий летний сарафан, с белой сумочкой через плечо.
        - Я не опоздала?
        - Нет, - заулыбался Владлен, протягивая розу и откровенно любуясь её фигурой. - Я жду вас всего три часа.
        Маргарита засмеялась. Она вообще была очень непосредственна и не боялась улыбаться и смеяться.
        - В таком случае я вас прощаю.
        - За что? - озадачился он.
        - Если бы вы ждали меньше, я бы не пришла. - Маргарита понюхала розу. - Красивая… идёмте?
        - Может, сначала погуляем по бульвару?
        - Давайте погуляем.
        Они спустились в переход, вышли на Тверской бульвар, медленно двинулись в противоположную от кинотеатра «Россия» сторону.
        Мимо с криками пробежали какие-то смуглолицые парни, толкая прохожих. И тотчас же с двух сторон к ним кинулись люди в штатском, появилась милиция. Смуглолицых настигли, умело повалили на асфальт, быстро заковали в наручники. Подъехали два джипа, - всё это на глазах не особенно удивившихся гуляющих, - парней затолкали в машины, и те уехали. Стало тихо.
        - Ничего себе! - опомнилась оторопевшая Маргарита.
        - Классная работа! - кивнул Владлен со знанием дела.
        - Вы о чём?
        - О задержании. Наверно, мы стали свидетелями какой-то операции по захвату бандитов. Причём это явно приезжие, да ещё исламисты.
        - У нас много исламистов, - поёжилась девушка. - Каждый день кого-то грабят, бьют, дерутся, убивают. Прямо джихад какой-то!
        - Джихад - это священная война с неверными, - сказал Владлен. - И объявляют его как раз радикальные исламисты, фанатики, далёкие от истинных религиозных установок. Кстати, с одной стороны, это уродливое явление, а с другой - закономерная реакция древней культуры на агрессивную антикультуру Запада.
        - Но ведь исламисты уничтожают всех: и своих, и чужих, добрых и злых, плохих и хороших!
        - А ты попробуй отделить плохих от хороших, - перешёл на «ты» Владлен. - Сможешь?
        Маргарита подумала.
        - Не знаю…
        - Вот видишь? Я тоже иногда не могу сразу определить, плохой человек встретился или хороший. Многие говорят так умно и красиво, что веришь каждому их слову. А на поверку выходит - это просто пустозвон. Встретился мне недавно один такой - изумительные речи вёл, всю подноготную властных структур поведал, рассказал, как надо управлять государством, а потом просто кинул в одном деле…
        - Каком?
        - Это не интересно, - пробормотал слегка расстроившийся Тихомиров. - Всё уже в прошлом. Но говорить он умеет и в самом деле сверхубедительно.
        - Недаром существует пословица: человек не то, что он говорит, а то, что делает.
        - Ты права.
        - Я тоже сталкивалась с такими людьми. Но как же быть? Злых и бессердечных людей больше.
        - Есть только один способ - натравить зло на зло! И воспитывать детей в правильном направлении. Слыхала что-нибудь о Школах Шерстнева?
        - Нет.
        - Это удивительные Школы, воспитывающие детей согласно древним традициям и открывающие их таланты.
        - Вы учились в такой Школе?
        - Зови меня на «ты». Нет, я не учился в Школе Шерстнева, но знаю о процессе от людей, которые близки к воспитанию нового поколения. Дети в этих Школах проходят весь курс обычной средней школы за четыре-пять лет. Представляешь? Кстати, твои девочки тоже могли бы там учиться.
        - Вряд ли у них есть способности…
        - Способности есть у каждого ребёнка, их только надо уметь выявить. Что и делают учителя в Школах Шерстнева.
        - Разве они есть в Москве?
        - Не знаю, - смутился Владлен. - Но узнаю. Посидим на скамеечке? Или пойдём ужинать?
        - Мне расхотелось гулять. И очень есть охота!
        - Чего же мы ждём?
        Они перешли бульвар и двинулись к ресторану «Пушкин», рядом с которым красовалось новое здание из стекла и стали - культурный центр «Старый Свет». Тихомиров хотел предложить спутнице зайти в центр, но подумал, что она, наверно, уже посещала «Старый Свет», и передумал.
        Народу в ресторане было много, но их всё же усадили у окна, и гости принялись изучать меню в толстых, кожаных, с застёжками, бюварах, с любопытством читая рецепты на старорусском языке.
        Выбрали «стерлядь завороженную» и пти пате - маленькие пирожки с потрошками и грибами. Плюс «салад мущщинный».
        - Что будешь пить? - спросил Владлен.
        - Честно говоря, я редко пью вино, - смутилась Маргарита, - и вовсе не разбираюсь в марках вин.
        - Давай спросим у официанта. - Владлен подозвал вежливого молодого человека, обслуживающего их столик. - Посоветуйте, что у вас подаётся к рыбе?
        - Бутылочку или в розлив?
        Владлен посмотрел на девушку:
        - Одолеем бутылку?
        - Я только хочу попробовать…
        - Тогда по бокалу.
        - Есть «Фюр дю Пойнт», очень нежное, - сказал официант.
        - Хорошо, несите.
        Официант удалился.
        - Можно было бы взять шампанское, - сказал Владлен, - но по опыту моего друга Жени Шилова шампанское пьют кокетки и хохотушки и пьянеют практически мгновенно.
        - Да? - удивилась Маргарита. - Я не знала.
        - Водку пьют волевые, сильные женщины с твёрдым характером, знающие цель в жизни.
        - А коньяк?
        - Коньяк предпочитают женщины среднего возраста, нуждающиеся в тепле, заботе и ласке. Пьянеют, кстати, тоже быстро.
        - Вы… ты и об остальных алкогольных напитках знаешь, кто что пьёт?
        - Не я, я практически не пью, но для меня, как для писателя, важно знать такие нюансы. К примеру, виски пьют уверенные в себе женщины, без комплексов, а выпив, могут действовать непредсказуемо. Текила - для экстравагантных взбалмошных барышень. Джин-тоник вообще потребляют девушки, мало в чём разбирающиеся.
        - Как я.
        - Ты скорее исключение. Что ты обычно пьёшь по праздникам?
        - Да почти ничего, - пожала плечами Маргарита. - Шампанское пару глотков, вино… сухое.
        - Красное или белое?
        - Красное.
        - Красное вино пьют эмоциональные страстные натуры. Они неподражаемы в… - Владлен осекся, сообразив, что может быть понят превратно.
        - В чём?
        - В опьянении.
        Маргарита улыбнулась:
        - Я ещё ни разу не была пьяной.
        - Этот порок мы преодолеем. Чего ещё ты не умеешь?
        - Готовить. Поэтому я была плохой женой.
        - Все плохие жёны начинали как хорошие невесты. Готовить можно научиться, было бы желание. К примеру, я тоже не умел готовить, да нужда заставила овладеть этим искусством. Теперь я умею почти всё. - Он подумал. - Хотя мама готовит лучше.
        Официант принёс вино, показал бутылку, плеснул в бокал.
        Владлен покрутил бокал, пригубил вино, кивнул:
        - Вы правы, оно нежное, наливайте.
        Официант налил два бокала, удалился.
        - За что выпьем? - подняла бокал Маргарита.
        - За приятное знакомство, - поднял свой Владлен. - Если честно, я даже не надеялся, что ты согласишься встретиться. А теперь у меня такое чувство, будто мы знакомы с детства.
        Они чокнулись, отпили по глотку.
        - Вкусное, - похвалила Маргарита, - и совсем не кислое. Что ты на меня так смотришь?
        - Любуюсь, - откровенно признался Владлен. - Ты красивая. Хотя мой друг любит повторять, что счастье - иметь красивую жену и горе - иметь такое счастье.
        Маргарита засмеялась.
        - Твой друг оригинал. Ему повезло?
        - В каком смысле?
        - Жена у него красивая или уродка?
        - Он был женат трижды, так что его поиск не закончен.
        Принесли пти пате.
        - На вид очень аппетитно, - сказала Маргарита. - Но если я буду есть пирожки, то располнею.
        - Боишься располнеть - выпей пятьдесят граммов коньяку.
        - И что, помогает?
        - Коньяк притупляет чувство страха.
        Маргарита снова засмеялась, взялась за пирожки.
        Пти пате оказались очень вкусными, Владлен даже пожалел, что заказал всего три пирожка. Но потом принесли стерлядь, и думать о другом стало недосуг.
        Они с удовольствием поужинали, болтая обо всём на свете, что интересовало обоих, и закончили трапезу зелёным чаем со сладкими «вкусностями», которые соблазнилась отведать Маргарита.
        Потом Владлен провожал девушку домой, читал стихи и, когда она ушла, - никаких поцелуев, никаких обещаний будущих встреч, только номер телефона и задумчивое «позвони», - долго смотрел на окно её спальни на седьмом этаже дома в Бутове. Опомнился он, когда взошла луна, в половине двенадцатого.
        Пришлось ловить такси и мчаться на вокзал, чтобы не опоздать на поезд в Воронеж. Но и в поезде он долго не мог уснуть, вспоминая встречу с Марго, её смех, мягкие шутки, расставание у подъезда, пока наконец под утро не пришёл сон: сам Пушкин Александр Сергеевич сошёл с пьедестала на Пушкинской площади в Москве, обнял его за плечи и пророкотал:
        - Ай да Владлен Денисович, ай да сукин сын, неужто влюбился?..
        В квартиру Тихомиров вошёл в одиннадцать часов утра и остановился у двери, озадаченный помехой.
        Одежда из шкафа в прихожей лежала на полу!
        То же самое обнаружилось в гостиной и в спальне: разгром, разбросанные по всем углам вещи, одежда, книги. На столе в кабинете стоял включённый компьютер. Дискеты с текстами произведений исчезли, на столе валялся расколотый надвое пластмассовый держатель дискет. В воздухе стоял заметный запах чего-то кисло-горького, как сгоревший порох.
        Владлен, ошарашенный увиденным, начал было собирать книги, машинально тронул клавишу на клавиатуре, но экран монитора остался пустым, блекло-водянистым, как дно ручья. Ни одна программа, в том числе Windows, не включалась. Через минуту стало ясно, что записи в компьютере стёрты. Все! Не сохранилось ничего, в том числе - хранящиеся в памяти файлы романов.
        - Ни хрена себе! - пробормотал Владлен, опускаясь на стул. - Кто же это здесь похозяйничал?!
        Зазвонил телефон.
        Владлен вздрогнул, потянулся к трубке.
        - Тихомиров? - зазвучал в трубке густой, астматичный мужской голос.
        - Слушаю вас.
        - Забери свой роман из издательства!
        - Что?! Вы о чём?! Кто вы?!
        - Забери роман, Достоевский! Иначе будет плохо и тебе, и твоим друзьям в издательстве! Понял? Вспомни совет.
        - К-какой совет?
        - Твоего дружка-однокашника: думай много, говори мало и ничего не пиши.
        - Что за идиотизм! - возмутился Владлен. - Кто это шутит?!
        - Шутки кончились, писака! Мы тебя предупредили!
        В трубке зазвучали гудки отбоя.
        - Мать вашу! - выдохнул Владлен, сжимая в руке телефон и видя перед собой лицо Маргариты.
        Глава 6
        КАТАРСИС
        Ветлуга
        Давно Крутов не чувствовал такого подъёма сил.
        За день он успел сделать множество дел, решил кучу проблем, пообщался с Ираклием, приехавшим на сход Славянских Общин, и даже позанимался спортом: он больше полутора часов играл со старшеклассниками Школы Шерстнева в волейбол.
        Приехал домой, довольный миром и собой. Поделился с женой мыслями о предстоящей поездке в Москву, покосился на её животик под полупрозрачным кимоно. Она перехватила его взгляд, покачала пальцем:
        - Не сглазь!
        - Да я не глазливый, - улыбнулся он, обнимая Елизавету, сделал строгое лицо. - Не повторить ли нам процесс? Чтобы не сомневаться в успехе посева?
        Она засмеялась, выскользнула из объятий мужа.
        - Вечером, муженёк, вечером, сейчас к тебе придут гости, не забыл?
        Он спохватился, кинул взгляд на часы:
        - Накрывай на стол, я сейчас.
        Но переодеться Крутов не успел. В его кабинете уже сидели гости, умеющие пользоваться легкоступом. Это были волхвы, пестователи Общины «Родолюбие» Онуфрий и Дементий. Онуфрий, высокий, худой, седоголовый, прибыл из Фошни Жуковского района Брянской губернии, Дементий - кряжистый, темнолицый, с лысиной на полчерепа, полная противоположность Онуфрия, - из Воронежа. Оба встали, когда вошёл Крутов, поклонились, демонстрируя почтение.
        - Извините, отцы, - сказал Крутов, пожимая руки обоим, - увлёкся спортом, только явился вот. Ужинать будем?
        - Недосуг, - качнул головой Онуфрий. - Время, которое у нас есть, - это возможности, которых у нас нет.
        - Философ доморощенный, - усмехнулся Дементий. - Сразу видно, что ты бывший учитель семинарии.
        - Я просто праведник.
        - Праведную жизнь обычно начинают вести тогда, когда на грешную уже не остаётся ни сил, ни желаний.
        - Человек, обладающий разумом, всегда будет вести себя соответственно внутренним законам совести.
        - Разум - хитрая сволочь, - согласился Дементий, - всё время велит делать не то, что хочется.
        Крутов рассмеялся.
        - Вы напомнили мне разговор двух пенсионеров. Один со вздохом говорит: «Старость - не радость». Второй ему ворчливо отвечает: «И молодость - гадость!» Если дорожите временем - начинайте.
        - Слушаюсь, Владыко, - смиренно сказал Онуфрий. - Ведомо ли тебе, что наши аналитики сделали общий соцанализ развития России?
        - Ведомо.
        - Тогда тебе должен быть понятен сценарий развития событий, предлагаемый агентами влияния Синклита.
        - В России сейчас возможны два варианта развития событий, - усмехнулся Егор Лукич. - Наихудший и маловероятный. Диктатуры не предвидится, что не даёт повода для оптимизма, а демократия выродилась в паразитическую форму существования - похеризм. Однако нам есть над чем работать, об этом и поговорим.
        - Какой-то остроумец заметил, - проворчал Дементий, - что диктатура плоха тем, что ограничивает возможности ума, демократия же нехороша тем, что в ней не ограничены права глупости.
        - Как сказал другой остроумец: с глупостью даже боги бороться бессильны. Но к делу, други.
        - Никифор Хмель завершает свою миссию в Брянской губернии, - сказал Онуфрий. - Но это паллиатив. На какое-то время чёрная паутина там увянет одновременно с ликвидацией «спортивного» Клуба и местных агентов Синклита, но вряд ли надолго. Нам же надо уберечь Серебряного мальчика и не привлечь внимание к Школе Шерстнева.
        - Мы победим! - прогудел Дементий.
        Крутов покачал головой:
        - Не только в России или на Земле, но и вообще в нашей Вселенной победа светлых сил возможна, но даётся она с превеликим трудом и изрядной долей горя, боли и печали. Все мы должны смириться с этим законом.
        - Может быть, и должны, - тем же ворчливым тоном сказал Дементий, - однако согласно учению о Родочеловеке мы более должны жить по другому закону, отрицающему власть Тьмы. В России же нынче всё наоборот, несмотря на внешнее благополучие и рост экономики. Знаешь ли ты, Владыко, что за время реформ с начала девяностых годов прошлого века и по нынешние времена с лица земли нашей исчезли двадцать пять тысяч деревень, сёл и посёлков?
        - Знаю, пестователь. Это результат принудительного разгрома крупных коллективных хозяйств, введения в оборот земли через куплю-продажу и резкого сокращения государственной поддержки.
        - Государство разорило нашего производителя сельскохозяйственной продукции, что усугубило ситуацию, - добавил Онуфрий. - Мы сегодня ввозим из-за границы почти пятьдесят процентов продовольствия, а из сельхозоборота уже выведено более тридцати миллионов гектаров угодий. - Он посмотрел на Дементия: - К чему ты об этом речь завёл?
        - К тому, что Русь не встанет на ноги без поддержки крестьян. Многие ли понимают это наверху? Не нацелить ли один из наших векторов на решение этой проблемы?
        - Мы уже думали над бедственным положением землепашцев, - сказал Крутов. - Коллапса сельского хозяйства не будет, как не будет у нас и развитого производства генетически изменённых продуктов. Катарсис возрождается в полной мере, вместе с аналитической службой и службой предупреждения преступлений. Вы это знаете. Как только Никифор Хмель закончит свою миссию, пошлите его ко мне, он мне нужен.
        - Хорошо, Владыко, - кивнул Онуфрий.
        - Что у вас? - посмотрел Егор Лукич на Дементия.
        - То же, что и везде, - буркнул волхв, хмуря брови. - Эта зараза - стремление к потреблению без желания что-либо производить - перекинулась с Запада и к нам.
        - Благодаря телевидению и Интернету, - вставил Онуфрий, добавил с кривой усмешкой: - Я теперь в хакерах вижу чуть ли не спасителей человечества, мешающих молодёжи уходить в виртуальные миры.
        - Молодёжь теряет способность глубоко мыслить и творить, не желает заниматься самостоятельной деловой активностью… - Дементий замолчал, горестно махнул рукой, отвернулся. - А наша пропаганда здорового образа жизни не находит достаточного количества сторонников.
        - Одна надежда - Школы Шерстнева, - вздохнул Онуфрий. - Но и у них начали возникать проблемы. Им не дают возможности роста. Синклит понимает, что ученики Школ образуют мощный эгрегор светлых сил, и увеличивает давление на систему образования. Всё, что мы смогли сделать, - это добиться рассмотрения в правительстве отмены ЕГЭ.
        - Что ж, и это победа, пусть и малая. А Школы мы будем защищать всеми имеющимися у нас средствами. По Воронежской губернии есть конкретика?
        - Нам удалось снять главу Елань-Коленовского района, - сказал Дементий. - Он открыто начал преследовать Славянскую Общину и обвинять наших потворников в антигосударственной деятельности. В то же время при его поддержке в районе строится храм БЕСа. Но теперь на его месте работает нормальный человек. Думаю, и храм не будет построен.
        - Установили, кто за ним стоит?
        - Конунг Замятин.
        Крутов помолчал, вспоминая давнюю встречу с начальником службы безопасности олигарха Сосновского, перешедшего потом в ФАС. В те времена Иван Шенгерович Замятин в конунгах не числился.
        - Вырос наш полковник, конунгом стал. Что ж, я сориентирую ЧК. Что ещё?
        - В Нововоронеже живёт и работает писатель Владлен Тихомиров, известный неожиданной фантазией и в особенности своим живым участием в деле Союза Славянских Общин. Он считается фантастом, на самом же деле философия его произведений близка нашей. Романами Тихомирова зачитываются миллионы людей. По сути он - проводник Родноверия. Естественно, Синклит не мог не заинтересоваться его работой и, похоже, начал на него атаку.
        - Откуда вам это стало известно?
        - Один из наших потворников, Дмитрий Хвостов, лично знаком с Тихомировым. Недавно писатель сдал в издательство МОЭКС новый роман, и тут же в его квартиру проникли некие злодеи и уничтожили все записи в компьютере. Хорошо, что у него многие тексты записаны на флэшку, как принято говорить. Однако, кроме нападения на квартиру, Тихомирову «посоветовали» по телефону, чтобы он больше не писал в продолжение темы о Древней Руси. Мало того, кто-то звонил и в издательство, предлагал купить роман Тихомирова, а потом пригрозил, что у издательства будут неприятности, если оно опубликует роман.
        Крутов покачал головой:
        - Издательство испугалось?
        - Судя по всему, не очень.
        - Литература - очень важная часть жизни людей, она организует моральное пространство не хуже, чем повелительный императив. Нам следует поддерживать все светлые начинания в этой области управления людьми. Что за роман сдал Тихомиров?
        - Об истинной истории Рода, хотя и с вольными допущениями. Он должен замкнуть цикл «Очищение». По мысли писателя, роман способствует прорыву Светлых Сил в реальность.
        - За парнем начнётся охота.
        - Я дал задание нашему региональному отделению службы взять Тихомирова под свою опеку. Но ты же знаешь, Владыко, Витязей не хватает, они и так работают денно и нощно, на пределе.
        - Хорошо, я обговорю ситуацию с Ираклием. Однако надо мыслить масштабнее и сражаться не с последствиями, а с причинами явлений. Пора выходить на чёрных слуг Синклита и уничтожать!
        - Легко сказать - уничтожать, - проворчал Дементий. - Их сначала найти надобно.
        - Разве наша разведка ест хлеб даром?
        - Не даром, но вычислить конунга, скрывающегося за личиной добропорядочного слуги народа, очень трудно.
        - Могу помочь.
        Дементий недоверчиво посмотрел на Крутова:
        - Владыко, твоё ли это дело?
        - Недавно я проанализировал данные ГАИ по Москве, и знаете, что обнаружилось? За последние три года в столице явно обозначились места УДОБНОГО маневра автотранспорта, где никогда не бывает пробок. Маневр же всегда возможен и приводит заинтересованное лицо к контролируемым государственным трассам. Всего таких зон в столице шесть. Из них три принадлежат президенту, кремлевской администрации, премьеру и руководителю Думы. Остальные три никак с ними не связаны. Почему бы не проверить, кто поселился в центрах этих зон?
        Онуфрий и Дементий переглянулись.
        - Ты думаешь, - вопросительно поднял бровь Онуфрий, - эти зоны создали конунги?
        - Конунги или их эмиссары.
        - Проверим, - кивнул Дементий. - И не только в Москве, но и по всей России. Система социальной стабилизации реальности, пестуемая конунгами, не сработала, но храмы Братства Единой Свободы продолжают строиться. Синклит не оставляет надежды добиться полного пси-программирования страны. В Воронеже тоже появился один такой храм, на месте бывшей Православной церкви Михаила и Амвросия. Новый БЕС уже работает, активно привлекает молодёжь. Надо обратить на него самое пристальное внимание.
        - Помощь ЧК нужна?
        - Нам помогает подвижник Селифан, однако вполне возможно, что понадобится хирургическое вмешательство.
        - У вас там есть школы живы.
        - По сути, это филиал Школы Шерстнева, который вполне способен стать эгрегорным «резонатором». Но мы ещё не опирались на него как на источник светлого воздействия. К тому же мы надеялись, что Катарсис - как система Сопротивления «чёрной власти» - будет быстрее реагировать на будущие изменения иерархии земной пси-структуры.
        - Принимаю упрёк, - поморщился Крутов. - Это моя вина, что Замысел по очищению нашей земли от надвигающейся тучи сатанизма до сих пор не разработан. Я работаю с ним. «Новая революционная инициатива», испытанная в Югославии, Украине, Грузии, Азербайджане, странах Балтии, работает по одному шаблону, созданному Синклитом, но её применение нелинейно и приводит к ветвлению альтернативных путей развития слабых стран. Мы этого не учитывали.
        Онуфрий и Дементий снова обменялись взглядами, согласно кивнули.
        - Теперь о мальчике. Не плохо ли мы сделали, что перевели его в Брянскую губернию? Неспокойно там.
        Онуфрий огладил седую бородку, помедлил.
        - Неспокойно нынче везде. Нужна триада для его защиты, постоянная и надёжная. Боюсь, Витязь Глеб один с задачей не справится. Его мы не трогали, считая, что он будет контролировать деятельность Школы и помогать Шерстневу. Сергий - дополнительная нагрузка.
        - Сергий - наша надежда. Думайте, предлагайте варианты. - Крутов развёл руками. - Мы не должны ошибиться. У вас всё, отцы?
        - Слава богам! - встал Дементий.
        За ним поднялся и Онуфрий.
        - Хочу попрощаться с хозяйкой и извиниться за отказ от трапезы.
        - Она не обидится. Но попрощаться надо.
        Гости вышли из кабинета, встретили Елизавету, выглянувшую из кухни. Она всплеснула руками:
        - Уже уходите? А я ужин приготовила, кваску холодненького.
        - Квасу отведаем, - согласился Дементий, - а ужинать некогда, уж прости, хозяйка.
        Волхвы напились и вышли.
        Егор Лукич и Елизавета посмотрели друг на друга.
        - Они чем-то расстроены, - тихо сказала женщина. - Что-то случилось?
        - Пестователи чуют недобрые времена, - рассеянно проговорил Крутов. - Люди катастрофически теряют веру в доброе, светлое и вечное. А отними у человека веру, что с ним станется?
        - Он не жилец на свете.
        - Гораздо хуже, если он станет проводником чёрных сил. Вот тогда миру действительно конец. Но ведь мы ещё поборемся?
        Елизавета прижалась к груди мужа…
        Глава 7
        ЕДУ, ЕДУ, НЕ СВИЩУ…
        Брянская губерния
        Больше всего Никифора поражала статистика. По роду деятельности ему часто приходилось знакомиться со статистическими выкладками по той или иной проблеме, и он всегда удивлялся, почему люди что-то любят, ненавидят или чего-то боятся. Потом, со временем, удивляться он перестал, только качал головой, изучая полученные данные. По его мнению, существующая поговорка: есть ложь, есть большая ложь и есть статистика, - почти полностью укладывалась в русло действительности. Лишь одна цифра статистики отвечала тем впечатлениям, которые сложились у Хмеля лично: семьдесят процентов населения России испытывали страх перед людьми в милицейской форме. А последние реформы в Министерстве внутренних дел только усугубляли ситуацию. Не помогала и серьёзно работающая в этой сфере служба внутренних расследований МВД, выводящая на чистую воду коррупционеров в милицейских погонах. Однако в милицию по-прежнему шли молодые люди, не желающие думать, но желающие властвовать, и система не менялась. Руководство МВД пыталось что-то делать, бодро докладывало наверх об успешных операциях против бандитов и террористов, но
переломить ситуацию в стране было не в состоянии. Потому что это было абсолютно невыгодно Синклиту конунгов, постепенно перехватывающему власть в государстве.
        Случай, подтвердивший выкладки статистического отчёта о негативном отношении российского общества к милиции, произошёл прямо на глазах Никифора, в Брянске, где он заканчивал расследование по заданию Катарсиса. По статистике, милиционеры избивали пострадавших: при задержании - в шестидесяти процентах случаев, в каждом шестом случае - при выбивании «чистосердечных признаний», в каждом третьем - беспричинно, ради куража и демонстрации власти. Случай у ресторана «Дебрянск» относился именно к последней категории происшествий.
        Вместе с Никифором в ресторане обедала нешумная компания учителей - двое мужчин в возрасте и две женщины, одна постарше, другая помоложе. Они что-то степенно обсуждали - совсем свежую реформу образования, насколько понял Хмель. Закончили обедать и вышли из ресторана они вместе с Никифором. Но тут к ним подошли два милиционера, старшина и сержант, и грубо потребовали документы.
        Учительница постарше, - с виду ей было не меньше шестидесяти лет, - седая и полная, сделала им замечание. А дальше случилось нечто дикое.
        Стражи порядка взбеленились, схватили женщину за руки, поволокли к белой «Ладе»-«шестёрке» с мигалками, ударили мужчину, спутника учительницы, пытавшегося остановить озверевших милиционеров. Второй мужчина тоже кинулся на выручку своим коллегам, но получил удар дубинкой в лоб и упал на тротуар, обливаясь кровью.
        И терпение Никифора кончилось.
        В иных обстоятельствах он твёрдо придерживался правил Житейских Вед, установленных волхвами: давайте людям больше, чем они ожидают, в случаях конфликтов боритесь честно, и в особенности - не вмешивайтесь в чужие дела. Но тут налицо было вопиющее нарушение служебной этики, и Никифор не сдержался.
        Дубинка внезапно вылетела из руки сержанта, и как живая, завилась вокруг него спиралью, ткнулась ему в ухо.
        Милиционер ойкнул, выпустил руку женщины, схватился за ухо.
        Дубинка крутнулась и перетянула его напарника по мясистому загривку.
        Старшина, утробно хрюкнув, сунулся носом в открытый салон «шестёрки».
        Женщина вырвала руку, отбежала к своим коллегам. По лицу её катились слёзы, в глазах сквозь недоумение и ужас протаяло удивление.
        Дубинка снова взвилась в воздух и опустилась на предплечье сержанта, лапнувшего кобуру штатного «макарова». С воплем милиционер присел на корточки, держась за онемевшую руку. Дубинка упала рядом.
        Никифор вышел из темпа, - в этом состоянии его практически никто не мог увидеть, - подошёл к учителям, сбившимся вокруг вытирающего платком разбитый нос мужчины.
        - Успокойтесь, идите домой.
        - Но они нас ни за что… - опомнилась женщина помоложе.
        - Они будут наказаны, идите.
        Тон Хмеля подействовал.
        Учителя побрели прочь, оглядываясь. Они плохо понимали, что произошло, и лишь положение обидчиков подсказывало, что кто-то серьёзно остудил намерения стражей порядка добиться «торжества закона».
        Задержавшиеся на минуту случайные свидетели происшествия поспешили по своим делам.
        Никифор оценивающе глянул на приходивших в себя милиционеров, кивнул сам себе: они явно не поняли, что случилось, и были не в состоянии продолжать начатое «дело».
        - Кто был ничем, тот станет всем, - пробормотал Никифор, вспоминая слова пестователя Дементия, что это - лозунг контрселекции. В принципе закон коммунистической идеологии работал иначе: кто был никем, тот никем и оставался до конца своей жизни, как правило, короткой.
        В этот же вечер Никифор стал свидетелем ещё одной криминальной драмы, когда во втором часу ночи, возвращаясь в гостиницу на улице Красноармейская, увидел двоих молодых людей, поджигающих красавец «Ситроен» на стоянке напротив ресторана.
        Из той же статистики социальных неблагополучий Никифор знал, что в России «антисоциальные элементы» постоянно жгут машины, до двух-трёх тысяч ежегодно в больших городах и почти столько же в сельской местности. До «революции пожаров», как во Франции и Италии несколько лет назад, было ещё далеко, но «мода» эта не проходила, выражая некие социальные протесты пришельцев из других стран, и машины горели каждую ночь.
        Однако одно дело - знать, что явление существует, другое - столкнуться с ним воочию, в реальности. Потушить же загоревшуюся автомашину не успевал ни владелец, ни пожарные службы, ни случайные свидетели поджога.
        Никифор, наверное, не обратил бы внимания на возню парней у «Ситроена», если бы не разлившийся в прохладе вечера специфический запах бензина. Он оглянулся и мгновенно понял, что происходит.
        Зазвенела отброшенная в кусты бутылка.
        Вспыхнул огонёк зажигалки.
        Никифор вогнал себя в темп и за доли секунды преодолел два десятка метров, отделяющие парадный вход в гостиницу от стоянки машин.
        Парни всё же успели поджечь фитиль - длинную белую ленточку, ведущую к крышке бензобака, но пламя не смогло разгореться, и Никифору удалось его сбить.
        Бросившиеся наутёк поджигатели остановились, не понимая, почему погас фитиль, хотели вернуться, и в этот момент возле них сформировалась из ночного мрака стремительная текучая тень. Раздались два удара, и парни отправились в короткий полёт к соседнему зданию, упали на асфальт и потеряли сознание.
        Никифор брезгливо отряхнул кисти рук от «негативной энергетики», зашагал к гостинице, принюхиваясь к рукам: они пахли бензином.
        - Вызовите милицию, - тихо сказал он дежурному охраннику, - там на стоянке драка. Меня вы не видели.
        Финала событий он уже не увидел, да это было и неинтересно. Милиция должна была разобраться с поджигателями сама, а охранник на входе в гостиницу должен был забыть свидетеля, сообщившего о «драке».
        На следующее утро, тридцать первого августа, Никифор поехал в Жуковку.
        В Брянске его дела были закончены. Он выяснил, кто из отцов церкви непосредственно занимался внедрением чёрных программ в жизнь губернии, начиная с культуры и заканчивая социальной сферой, и позвонил в Москву. Теперь судьбой эмиссара Синклита должен был заняться местный отдел оперативного реагирования Катарсиса, имеющий популярное в народе название «Овёс». Данные Хмеля проверят, разработают селективный трафик - цепочку «случайных», с виду никак не связанных событий, финальное из которых приведёт к фатальному концу отца Федюни, координатора конфессиональных связей Патриархата. Этот человек согласился работать на конунгов добровольно, и жизнь его, весьма греховная по всем оценкам, должна была прерваться.
        В самой Жуковке Никифору необходимо было нейтрализовать деятельность ещё одного церковного слуги - отца Зиновия, дьякона Велейской церкви Кирилла и Мефодия, связанного с бандитами Клуба спортивного совершенствования в Фошне. Именно через него работал отец Федюня, получающий распоряжения непосредственно от конунгов. Зиновий же организовал и атаку на Школу Шерстнева, к счастью, не получившую развития благодаря действиям Хмеля.
        Кроме того, Никифору нужно было предупредить начальника местного отделения УВД подполковника Вильяма Коробко, являвшегося дядей убитого Сёмы Блющева. Этот слуга народа землю рыл, чтобы найти убийц, и посадил в СИЗО уже немало народу, никак не причастного к преступлению.
        В Жуковском районе всё ещё шла охота на «террориста» из не ведомой никому ЧК, убившего гендиректора Клуба спортивного совершенствования в Фошне. Поэтому частные автомашины останавливались милицейскими патрулями на всех дорогах района. Остановили и спортивную «Ауди RS-6» Никифора с брянскими номерами (естественно, он заранее сменил московские номера на местные), хотя он вовремя заметил патрульную машину и снизил скорость.
        - Ваши документы, - козырнул инспектор ГАИ, с автоматом под мышкой.
        - А ваши? - вежливо ответил Хмель.
        Лейтенант нахмурился, разглядывая спокойное лицо водителя, нехотя процедил сквозь зубы:
        - Лейтенант Муракамов, областное УВД. Ваши документы, гражданин водитель.
        Хмель протянул ему малиновую книжечку:
        - Полковник в отставке Степанчук. Что тут у вас происходит, лейтенант? Меня уже третий раз останавливают.
        Инспектор развернул удостоверение, прочитал фамилию, шевеля губами.
        - Водительские права?
        - Конечно, как же без них, - достал пластиковую карточку Никифор. - Так что случилось, командир?
        - Ловим тут группу… террористов, - снова нехотя, через силу признался лейтенант; сравнил фото на документах, вернул Хмелю. - Будьте осторожны, полковник, не берите подозрительных пассажиров.
        - Хорошо, не буду, - сделал озабоченное лицо Никифор.
        - К кому едете?
        - К родственникам в Жуковку, сестра у меня там, тётки.
        - Езжайте. - Инспектор отвернулся, отошёл к другой остановленной машине.
        Никифора так и подмывало спросить, не посулило ли начальство миллион долларов за голову «террориста», ликвидировавшего Семёна Блющева, но мысль об этом благополучно скончалась в голове. Не хватало ещё, чтобы у хмурого лейтенанта зародились подозрения о странной осведомлённости «полковника в отставке» о происходящих в районе событиях.
        В Жуковке Хмель оставил машину у деда Сидора Мокеевича, родственника Онуфрия, который жил на самой окраине города, напротив небольшого сельца Латыши, и отправился к Тарасову пешком.
        Встреча с другом и Витязем, обеспечивающим безопасность Серебряного мальчика, длилась около часа. Они обсудили варианты выполнения задачи, наметили план действий, и Никифор отправился выполнять свою часть плана.
        Вечером в Жуковке произошли два события, мало кого заинтересовавшие: население города не следило за работой милиции, не доверяя ей почти всецело, и не участвовало активно в религиозной жизни столицы района.
        Сначала неизвестные лица забросали камнями двухэтажное здание УВД, разбив стёкла в пяти окнах на первом и втором этажах. Этими неизвестными оказались двое местных жуковских алкоголиков, впоследствии так и не сумевших объяснить, что заставило их совершить этот «подвиг».
        Зато пока охранники здания гонялись за камнеметателями, в здание проник ещё один неизвестный злоумышленник, которого никто не заметил, и нанёс увечье начальнику милиции подполковнику Коробко - сломал ему челюсть. Удар был нанесён так быстро и умело, что подполковник очнулся только через час после нападения. На груди его обнаружилась записка от руки: «Не прикрывай подонков и насильников, иначе последуешь за ними! Это предупреждение последнее».
        Найти злоумышленника, пригрозившего всесильному главе Жуковской милиции, так и не удалось. План «Перехват» не сработал.
        А чуть позже в дом к молодому батюшке Иннокентию, заправлявшему в местной церкви, у которого остановился на постой гость из Брянска отец Зиновий, заявился бородатый, с рыжими всклокоченными волосами мужик и недолго побеседовал с представителями церкви. После чего батюшка Иннокентий «угорел в бане», как потом рассказывала его жена, и долго не ходил на службу, а гостя отца Зиновия наутро и вовсе увезли в больницу, якобы от «отравления грибами».
        Лишь один человек, кроме самих пострадавших, знал истинные причины «угара и отравления» церковных деятелей - Никифор Хмель, он же «рыжий мужик». Батюшку Иннокентия он всего лишь попугал, чтобы тот никогда больше не привечал посланцев БЕСа. А отца Зиновия крепко побил, применив в финале один из приёмов боливака, отражавшийся на деятельности желудочно-кишечного тракта. Эмиссар конунгов теперь вынужден был лечить «язву желудка», а по сути снимать наведенную психофизическую структуру - порчу. «Язва» эта начинала открываться, как только отец Зиновий замышлял появиться на территории Жуковского района. А поскольку он был человеком сведущим в магии, на следующий день после «беседы с мужиком» уехал.
        Первого сентября, с началом нового учебного года, Никифор отбыл в Москву.
        Глава 8
        НЕ ХОДИТЕ, ДЕТИ, В АФРИКУ ГУЛЯТЬ
        Жуковка - Фошня
        Девочки с энтузиазмом окунулись в школьную атмосферу, несмотря на первые страхи и сомнения: всё-таки это была стрессовая ситуация - перейти из обычной средней школы в Школу Шерстнева, - и Тарасов вздохнул с облегчением. В глубине души он побаивался, что Акулина и Оля закомплексуют в непривычной обстановке. Однако всё обошлось. Да и учителя в Школе подобрались отменные, знали своё дело и быстро привязали к себе новых учениц, найдя каждой занятия по вкусу.
        Так Акулина, склонная к математике, стала заниматься у Корнея Филипповича, преподающего математику, а Оля, предпочитавшая гуманитарные науки, вошла в группу расширенного изучения русского языка. При этом обе не перестали заниматься английским языком, что оказалось вовсе не таким уж сложным делом, поскольку усваивался иностранный язык на игровом уровне, без напряжения и заучивания правил.
        Сергий тоже влился в коллектив Школы без конфликтов со «старой гвардией» и с самим собой. Он вообще рос бесконфликтным человеком, рассудительным и спокойным, но всегда мог постоять за себя. К тому же таких, как он, в Школе было ещё трое - двое мальчишек и девчонка, - готовящихся к поступлению в институты, и Сергий быстро сдружился с ними, вдруг обретя соратников, относящихся к жизни с той же степенью ответственности. Да и по возрасту они были близки: самому Сергию исполнилось тринадцать лет, как и Вадику, Андрею и Веронике - по четырнадцать.
        Вероника оказалась спортсменкой, занималась теннисом, и мальчишки стали провожать её на тренировки, а потом и сами начали увлечённо учиться играть в теннис, что сблизило их ещё больше. Девочка нравилась всем троим, хотя красавицей назвать её было нельзя. И всё же что-то в ней было, внутренний шарм, милая открытость и непосредственность, притягивающие парней. Плюс роскошная улыбка, заставляющая вздрагивать юные сердца.
        Тарасов узнал, что Вероника является дочерью брянского хирурга Саковича, рано оставшегося без жены, и что за её судьбой пристально наблюдают координаторы местной Славянской Общины. Девочка обещала стать целителем, так как с малого возраста умела определять болезни людей и лечить многие из них.
        Первая неделя сентября прошла для Глеба Евдокимовича в хлопотах по обеспечению и налаживанию нового распорядка жизни.
        Сначала он возил всех детей в Фошню каждое утро и забирал их из Школы вечером. Потом стал оставлять Сергия на два-три дня, а с ним - через неделю - и обеих дочерей. В Школе были созданы все условия как для обучения, так и для проживания тех, кто приехал учиться издалека.
        После уничтожения Хмелем - «неизвестным террористом» - предводителя «спортсменов» Семёна Блющева и исчезновения отца Зиновия, руководившего «чёрным подпольем» в Жуковском районе, попытки давления на директора Школы прекратились. Непрогляд, по сути - слой пространственно-временных колебаний воздуха, закодированных амплитудно-фазовыми характеристиками голографических решёток природы, установленный волхвами над территорией района, продолжал действовать, не позволяя злой воле чёрных магов проникать в дома жителей района. Но Тарасов, включивший внутренний «резонатор» организма, настроенный на ловлю отрицательных энергетических потоков, чувствовал, что конунги заинтересовались Фошней, и начал готовиться к появлению новых эмиссаров Синклита.
        Его предчувствия сбылись в середине сентября.
        Как обычно, в понедельник он повёз свою «мелкую» команду в Фошню, собираясь забрать девочек вечером. Сергий захотел остаться в Школе до пятницы, и Глеб Евдокимович не стал возражать, хотя данное обстоятельство его напрягало. Несмотря на уверения охранников Школы в отсутствии к ней интереса со стороны «подозрительных лиц», это не снимало ответственности с Тарасова, которому поручили защищать Серебряного мальчика всеми доступными средствами.
        Проехали Латыши, Гришину Слободу, а за Велеёй Тарасову стало неуютно, будто в спину подул пронизывающий холодный ветер. И тотчас же Сергий, сидевший на переднем пассажирском сиденье, оглянулся и проговорил:
        - За нами едет машина.
        Тарасов и сам обратил внимание на зелёный отечественный джип «Патриот», появившийся сзади и державшийся на пределе видимости, но только теперь связал его появление со своими ощущениями.
        - Это те, кто был в лесу, когда мы ходили за грибами.
        - Как ты их вычислил?
        Сергий улыбнулся, не отвечая.
        Тарасов хмыкнул, понимая, что мог бы вопрос не задавать: Сергий отлично видел ауры людей и мог разбираться в их энергетической направленности.
        - Понятно. Что ж, пусть едут, а мы посмотрим, чем это закончится.
        Щебечущие на заднем сиденье Оля и Акулина примолкли. Они тоже почуяли неладное.
        «Импреза» разогналась, плавно вошла в поворот. Она могла двигаться даже со скоростью в триста километров в час, но сельские дороги не дотягивали до европейских автобанов, и максимум, на что мог рассчитывать такой опытный водитель, как Тарасов, - это сто восемьдесят километров в час. Тем не менее «Патриот» отстал и больше на горизонте не показывался. Однако замечание Сергия, что его пассажирами являются «те же люди, что следили за ними в лесу», заставило Глеба Евдокимовича задуматься. К случайным событиям эти две встречи отнести было нельзя.
        Догнать «Импрезу» джип не смог и возле Школы не появился.
        Зато Тарасов неожиданно увидел его у сельской управы на центральной площади Фошни. Подумав, он остановил машину прямо за джипом, вылез и, не торопясь, обошёл «Патриот» кругом, внимательно его осматривая. Окна джипа были открыты, и его водитель и пассажир, на которых Глеб Евдокимович не обратил никакого внимания, с недоумением воззрились на него, не понимая, чего хочет моложавый, спортивно подтянутый мужик.
        Тарасов достал мобильник, набрал номер:
        - Алексей Алексеевич, пробей-ка по базе данных тачку с нижегородскими номерами: джипер «Патриот», У 666 БЮ. Ага, я подожду.
        Сидящие в джипе молодые люди переглянулись.
        Стукнула дверца, на асфальт спрыгнул могучего телосложения парень с редкой щетиной на подбородке, одетый в пятнистые шорты цвета хаки и такую же майку. На поясе у него висел нож в чехле.
        - Эй, деревня, ты чо делаешь?
        Тарасов мельком глянул на него, не отнимая трубку от уха.
        - Тебя спрашивают! - с угрозой проговорил парень.
        - Я понял, Алексей Алексеевич, - сказал Тарасов, пряча телефон, оглядел парня с ног до головы. - Интересно, что делает в нашей глуши машина нижегородской Национальной лесной компании? Не представитесь, молодой человек?
        - Да кто ты такой?!
        - Я-то местный житель, а вот вы кто? Какого дьявола колесите по Жуковскому району? Людей преследуете? Неужто ваше начальство решило начать вырубку леса вокруг Жуковки?
        - Тебе какое дело?
        - Мне, может, и никакого, а власти заинтересуются. Так что советую убраться отсюда подобру-поздорову. Это я только с виду мирный, но могу и шум поднять, гаишников натравить. Всех вы вряд ли купите. Годится вам такой вариант?
        - Да мы, бля, тебе…
        - Поехали, Фил, - буркнул водитель джипа, окинув Тарасова нехорошим взглядом. - Мы с ним потом поговорим.
        - Ну-ну, потом так потом, - с иронией сказал Глеб Евдокимович. - Не надорвитесь от грандиозных планов, не то как бы вам не пришлось остаться здесь навсегда.
        Парень в пятнистом псевдовоенном наряде сел в джип. Машина взревела двигателем, покатилась прочь.
        Тарасов проводил её глазами, хотел было сесть в свою «Импрезу» и вдруг заметил летящий над площадью плоский серый лист, напоминающий пыльную газету. Лист вёл себя как живой, рыскал из стороны в сторону, не подчиняясь порывам ветерка, кружил над домами и словно что-то искал.
        Тарасов замер, автоматически закутав себя индивидуальным слоем непрогляда.
        Над Фошней кружил глядун - антенна пси-пеленгатора конунгов, способная засечь мыслеизлучение определённого человека.
        - С-сволочь! - одними губами произнёс Тарасов, доставая мобильник.
        - Онуфрий Павлович?
        - Слушаю, - отозвался после паузы пестователь Общины.
        - Я к тебе сейчас подъеду.
        - Хорошо.
        Серый прямоугольник глядуна стал невидимым, исчез.
        Тарасов подождал ещё немного, запуская «щупальца» своего ментального восприятия в разных направлениях, но больше ничего негативного в районе Фошни не учуял. Конунги выключили свой «пеленгатор». И всё же сам факт появления «антенны» глядуна говорил об интересе чёрных магов к деревне. А точнее - к Школе Шерстнева. Конунги ничего не делали просто так, ради забавы или развлечения. Они явно искали кого-то. То есть - Серебряного мальчика.
        Онуфрий жил в старой бревенчатой избе на краю Велеи.
        С виду изба была как изба, построенная ещё в начале прошлого века и мало чем отличавшаяся от других домов деревни, сохранившихся в целости и сохранности. Однако внутри это был вполне современный дом, имеющий технологичную начинку со всеми коммуникациями. И Тарасов невольно оробел, хотя уже бывал здесь пару раз. В молодые годы слова «маг» и «волхв» ассоциировались у него с древними практиками колдовских таинств и особым эзотерическим бытом колдунов, где не место было современной технике и красивому современному интерьеру. Здесь же, в доме Онуфрия, ничего мудрёного вроде химических реторт, колб, сушёных лягушачьих лапок, трав и прочей «каббалистической» дребедени не было.
        Стены комнат были оклеены светлыми обоями с красивым сетчато-муаровым рисунком. На них висели картины, написанные маслом и акварелью, не копии - «живые» оригиналы: горы, море, лес и лунный пейзаж. Красивые бра по углам комнат в форме птиц создавали приятное ощущение движения. Мебель стояла стильная, явно выполненная на заказ. В кабинете волхва располагался мощный компьютер «Пенза» с двадцатидвухдюймовым монитором «Харьков», а в гостиной висел на стене тонкий, двухметровый, жемчужный лист телесистемы «Сварог», имеющий спутниковый транслятор.
        Онуфрий усадил гостя в удобное кресло, предложил завтрак.
        - Только кофе, - покачал головой Тарасов, - если можно.
        - Я не последователь квасного патриотизма, - усмехнулся Онуфрий. - Хотя кофе не люблю. Тебе чёрный, с молоком?
        - Чёрный, с лимоном.
        Онуфрий вышел.
        Тарасов проводил его внимательным взглядом, отмечая худобу волхва и его угловатую манеру держаться.
        Он знал историю пестователя, приговорённого к смерти болезнью: в тридцать шесть лет у Онуфрия Павловича определили рак желудка. В тридцать семь Онуфрий ушёл из дома - жил он в Почепе - в Брянские леса, на островок посреди Белоберёзовых болот, - не хотел, чтобы близкие видели, как он угасает в мучениях, - и прожил там без пищи сорок дней! Ничего не ел. Пил только ключевую воду.
        Болезнь уже начала заявлять права на его тело: желтела кожа, мутило от солнца, катастрофически падал вес и покидали силы. Он же построил скит, пока ещё мог что-то делать, и начал свой Великий пост.
        Ходил голый. Зарос бородой. Падал в голодные обмороки. Знал, что умирает, но стоически не думал об этом, жил минутой. Читал захваченные с собой книги по древнерусской истории и мифологии. Беседовал с духами природы, научился видеть их «третьим глазом». А на сороковой день при ясном сознании понял, что болезнь ушла!
        С тех пор Онуфрий и начал свой путь подвижника и славителя древних русских богов, пока не стал волхвом и пестователем Славянской Общины «Родолюбие». Говорили, что он умеет выходить «за угол времени», становиться недосягаемым никаким средствам наблюдения, но лично Тарасов этого не видел.
        В доме запахло свежесваренным кофе.
        Вошёл хозяин, толкая впереди изящную тележку-поднос, на котором стояли чашки с дымящимся кофе и чаем, лежали сухари.
        - Или ты не будешь сухари? - поймал взгляд гостя Онуфрий. - Есть сыр, варенье.
        - Благодарю, не надо.
        Тарасов взял чашку, бросил в неё ломтик лимона, отпил.
        Кофе был вкусный и слегка припахивал мятой.
        - Рассказывай, - сказал Онуфрий.
        Глеб Евдокимович коротко известил волхва о слежке и о появлении в Фошне «антенны» глядуна.
        Онуфрий помрачнел, огладил бородку.
        - Синклит не уследил, куда мы упрятали Серебряного мальчика, и проводит разведмероприятия по всей территории России. По Воронежской губернии тоже рыщут охотники конунгов, а Дементий не раз наблюдал глядуна.
        - Меня весьма настораживает, что глядун появился именно здесь, в Фошне, где расположена Школа Шерстнева.
        - В Фошнянскую Школу в этом году поступили шесть мальчишек разного возраста. Конунги не могут не проверить их всех. Поэтому надо ждать гостей, ищущих нашего мальчика. До сих пор нам удавалось отводить глаза всем деятелям такого рода, но, видимо, придётся создавать триаду защиты Сергия.
        Тарасов помолчал, допивая кофе.
        - Ты считаешь, что я не справлюсь?
        Онуфрий прямо посмотрел ему в глаза:
        - Если Синклит убедится, что Серебряный мальчик учится в Фошнянской Школе, сюда последует десант чёрного спецназа. Рисковать жизнью будущего объединителя России нельзя. Возрождение Язычества в новом облике для врагов страшнее ядерного и любого иного оружия, ибо Сергий призван восстановить связь Рода нашего с могущественными Родными Силами. Одно могу обещать твёрдо: ты войдёшь в триаду.
        Тарасов кивнул:
        - Согласен. В отличие от того же христианства истинное Язычество не выдумано пророком, апостолом или наместником бога. Своё духовное начало оно берёт в самой божественной природе Сущего.
        - В Вечности, - добавил волхв. - Недаром же христиане всегда строили и продолжают строить свои храмы там, где некогда стояли древние славянские капища и Святилища. То есть в местах СИЛЫ.
        - Которые перестают потом работать как источники светлых энергий. Но ведь в их храмы ходят наши люди?
        - Потому что многие наши лидеры не понимают, что почитание Традиций не означает сохранение умершего образа жизни! Русская идея - состояние вечного преодоления на грани невозможного! Поиск Истины, Справедливости, Добра, Правды! Стремление к Единению, к высшим духовным идеалам! Вовсе не возвращение в прошлое!
        Тарасов, прищурясь, вгляделся в ставшее жёстким лицо волхва. Тот заметил его взгляд, скривил губы:
        - Увы, мы разобщены, каждый деятель опирается на собственные представления о том, как надо жить, и потому так долго идет процесс объединения.
        - Старые идеологии себя скомпрометировали, а новые ещё не разработаны.
        - Условия для них уже созданы. Нужен лидер, который объединит все позитивные силы Рода. Вот почему мы так печёмся о судьбе Серебряного мальчика, способного изменить устоявшееся мировоззрение людей, одурманенных идеологами Синклита.
        - К сожалению, в России побеждает культура патологических властолюбцев и дегенератов, пролезающих в авангард любого вида искусства. Наши редкие победы вроде отмены «реформы образования» не могут пока изменить общую тенденцию. Синклит медленно, но упорно идёт к цели - превращению народа в быдло, в стадо баранов. Или я не прав?
        Онуфрий усмехнулся:
        - Ничего, друг мой, мы тоже крепнем, вплотную подошли к созданию целостной системы реагирования на внешнюю агрессию и уже готовы к перехвату управления в целом по стране. Для этого Общины и создавались, чтобы сохранить естественное мировоззрение и перейти на новый уровень корпоративного общежития.
        - Пока что нам приходится воевать, - проворчал Тарасов.
        - Увы, это неизбежно: нас атакуют - мы отвечаем.
        - Ладно, это я понимаю. Есть более конкретные задачи. К примеру, как вы собираетесь пестовать Серебряного мальчика дальше? У него блестящие способности, он может закончить любой институт за два-три года. Конунги сразу обратят внимание на его успехи и примут меры.
        - Да, это проблема, - согласился Онуфрий. - Мы над ней думаем. Но, во-первых, он не один такой способный. Вместе с ним выйдут в свет десятки других парней. Во-вторых, мы готовим его Посвящение в операторы прямой волшбы.
        - Диводары, - пробормотал Тарасов. - Светлый - диводар?
        - Он понимает сензарский язык, - улыбнулся Онуфрий. - И быстро обучается тайнам магического оперирования. Ты должен был заметить его способности.
        Тарасов вспомнил последний августовский поход с Сергием в лес, где тринадцатилетний ведич создал пси-двойника, чтобы отвлечь от них охотников.
        - Да, изредка он меня поражает.
        - Так что справимся, Витязь, хотя будет тяжело. Жди наших.
        - Кого вы подсоедините ко мне?
        - Этого я не ведаю. Подбором триады занимается лично Владыко. Он не ошибётся.
        Тарасов поднялся.
        - Последнее: эти молодцы разъезжают на машине, принадлежащей Национальной лесной компании. Что, если в руководстве этой компании и сидит координатор конунгов? Может быть, даже сам директор?
        - Проверим. Теоретически любой сперматозоид может стать директором компании.
        Тарасов улыбнулся, пожал руку волхву и вышел.
        На всякий случай он объехал Фошню, высматривая джип, постоял возле Школы, размышляя, куда тот мог деться. Пришла идея вызвать Сергия и спросить, не чует ли он присутствие машины. Но потом решил не суетиться. Разведку конунгов надо было нейтрализовать тихо, чтобы она не почувствовала целенаправленного воздействия. Однако психологическое давление на разведчиков можно было организовать уже сейчас.
        Подумав, Тарасов снова связался со своим человеком в Брянской ГАИ и попросил его выслать ориентировку на водителя и пассажира джипа «Патриот» с нижегородскими номерами всем постам ГАИ и передвижным патрулям. С этой минуты их должны были останавливать на всех дорогах губернии.
        - Вряд ли это вам понравится, - вслух проговорил Глеб Евдокимович, довольный своей идеей.
        Неделя прошла спокойно.
        Джип Национальной лесной компании скрылся в неизвестном направлении. Никто больше машину Тарасовых не преследовал.
        Тогда он собрал всю свою семью и в воскресенье, благо погода выдалась абсолютно летней, поехал в Брянск, где недавно открылся Русский парк развлечений.
        Идея популяризации исконно русских забав родилась ещё несколько лет назад у администрации подмосковного города Серпухова. Там и был построен первый Русский национальный парк развлечений - на месте заброшенной зоны отдыха, расположенной в исторической части города и занимающей площадь в семь гектаров. Кроме привычных турникетов, шведских стенок, волейбольных и баскетбольных площадок в парке были оборудованы специальные поля для игры в городки, рассчитанные на детей и взрослых, в «чижа» и в лапту. Кроме того, там были размещены и площадки для силовых единоборств, в том числе для армрестлинга и перетягивания каната, а также аттракционы: «русские горки», колесо обозрения, изба Бабы-яги и застенки Кощея Бессмертного. Плюс «колдовской лес» с «настоящими» кикиморами, лешим, болотняком, водяными, чертями, Змеем Горынычем и Соловьём-разбойником.
        Точно такой же парк открылся и в Брянске, расположенный в красивейшем месте на берегу реки Десны. Тарасов не знал, что стоило его устроителям добиться столь комфортного расположения почти в центре Брянска, где вовсю шла война между строительными компаниями за землю, но факт оставался фактом: Русский парк, получивший неофициальное название Десналенд - по имени реки, начал функционировать.
        Они побывали везде, находившись так, что девочки буквально падали с ног. Сергий держался по-мужски, но было видно, что и он устал. Хотя с удовольствием принимал участие во всех играх.
        Последним развлечением для Тарасовых стала игра в лапту, после которой они с трудом добрались до кафе «Вкуснятина» и просидели там почти полтора часа, глядя на горки, с которых скатывались вниз в прозрачных шарах любители острых ощущений.
        Глеб Евдокимович хотел было предложить покататься Сергию, наблюдавшему за спуском с видимым интересом, но посмотрел на умиротворённо-довольное лицо жены и передумал. На первый раз приключений было достаточно. А поскольку в Десналенде они не разочаровались, сюда вполне можно было ездить отдыхать чаще.
        Вечером, в начале седьмого, они сели в машину, оставленную на подземной стоянке, о которой позаботились строители парка, и Тарасов повёз семью домой.
        И тотчас же сработало чувство опасности.
        Глеб Евдокимович покосился на Сергия, сидевшего на переднем пассажирском сиденье. Серебряный мальчик ответил ему понимающим взглядом.
        Тарасов оглянулся, но в потоке машин на улицах города трудно было сразу определить, какая из них следует за «Импрезой», и он спросил:
        - Ты их видишь?
        - Они недалеко… метров в пятидесяти… такая серая спортивная машина…
        - «Ниссан 350Z», - сообразил Тарасов. - Вижу. Внутри двое. Парни сменили транспорт. Это те же, что караулили нас в лесу?
        - По-моему, да.
        - Ладно, «Ниссан» делает телеги. Даже его родстер нашей «Импрезе» не соперник, попробуем оторваться.
        - Вы о чём? - полюбопытствовала встрепенувшаяся Софья.
        - Потерпите, - бросил Тарасов, - мы погазуем.
        «Импреза» резко увеличила скорость, на маневре опережая идущие впереди машины. Через несколько минут она вырвалась на трассу Брянск - Смоленск, миновала пост ГАИ и помчалась вперёд, к Жуковке, обгоняя редких попутчиков на скорости в сто восемьдесят, а то и двести километров в час.
        - Где они? - осведомился Тарасов.
        - Отстали, - тихо ответил Сергий, увлечённый - у него азартно блестели глаза - гонками.
        - Мужчины, не ведите себя как заговорщики! - потребовала Софья. - Мне не нравится, что мы едем так быстро!
        - Они не отвяжутся, - сказал Сергий.
        Тарасов подумал, снизил скорость, вдруг оценив мудрость слов маленького ведича. «Импреза» двигалась быстрей, да и у беглецов была возможность спрятаться под вуалью непрогляда, но это не решало проблемы в целом. Охотники имели возможность выйти на жертву позже, зная, где она живёт. Если, конечно, у них была цель не только следить за «сыном» Тарасова, но и ликвидировать его на всякий случай. А что задача конунгами ставилась именно так, Глеб Евдокимович не сомневался.
        Он достал мобильник:
        - Алексей Алексеевич, Тарасов беспокоит. Тут замечен интересный аппарат - родстер «Ниссан 350Z». Мчится по трассе в сторону Жуковки. Нет у нас постов по пути?
        - Понял, проверим, - пообещал Тарасову человек в ГАИ.
        «Импреза» свернула с трассы, миновала Летошники, Новые Несковичи, въехала в Жуковку. Встретившийся бело-синий милицейский «Фольксваген» не обратил на неё внимания. Гаишники торопились куда-то, возможно, и для перехвата «Ниссана». Однако эта мысль не обрадовала Тарасова. Он понимал, что настала пора тревог и волнений, предшествующих новой войне с конунгами.
        Глава 9
        ШКОЛА ВЫЖИВАНИЯ
        Вологда
        В августе Вологодской школе выживания «Белояр» исполнилось пятнадцать лет, и бессменный директор школы, несмотря ни на какие передряги, Дмитрий Булавин решил устроить по этому случаю торжество. Он обзвонил друзей, взял на себя обязанности завхоза, закупил продукты, соки, вино, и утром третьего сентября три машины с группой отдыхающих в количестве двенадцати человек отправились в лес. Точнее - на дачу к Петровичу, преподавателю отшельнического быта, которому исполнилось в июне шестьдесят пять лет. Петрович был самым старшим в команде, но выглядел на сорок пять, и девушки всегда отмечали этот факт, зная, что ему приятно.
        Естественно, Дмитрий взял с собой жену и пятилетнюю дочку Алёну, ещё ходившую в детсад, но давно научившуюся читать и писать. После беседы с женой он решил отдать дочку в вологодскую Школу Шерстнева, хотя и не верил в какие-то особые её способности. Тем не менее результаты обучения других детей в шерстневских Школах впечатляли, а терять Булавиным было нечего: лучшей подготовки к вступительным экзаменам в вузы не давала ни одна обычная средняя школа.
        Дачей владение Петровича назвать было трудно, скорее - охотничьим домиком, запрятанным в лесной глуши на берегу ручья Крученый, впадающего в речушку Чернаву. Однако никто не собирался ночевать здесь, и гости с энтузиазмом начали обживать территорию дачи, налаживать мангал, монтировать столики и стульчики из толстых распиленных брёвен.
        Женщины пошли в лес за грибами в сопровождении Толевича, как все звали Анатолия Юревича, знатока природных богатств. Мужчины увлеклись расчисткой участка, подшучивая над смущённым хозяином, признавшимся, что он никогда не обращал внимания на порядок в собственной усадьбе.
        Обедали по-царски, отведав вкуснейшего приготовления шашлыки из свиной шейки и сёмги с дымком, а также грибы, жаренные с картошкой, и специально обработанные овощи. Не считая салатов из свежих овощей.
        Пели старые русские песни, шутили, дурачились, радовались жизни.
        В девять часов вечера собрались обратно в Вологду.
        Первыми уехали давние приятели директора «Белояра», отец Дмитрия Михей Олегович и руководители школы. Дмитрий с женой и Петровичем уезжали последними.
        - Щедрый был вечер, - грустно сказал Петрович, когда за кормой «Ирокеза» Булавиных скрылась его деревенская хата. - Когда ещё такой удастся.
        - Ничего, соберёмся, - легкомысленно отозвался довольный Дмитрий. - Жизнь на самом деле прекрасна, несмотря на её внутренний ужас.
        Петрович усмехнулся.
        - Будь осторожен, командир. Чует моё сердце - надвигается шторм.
        - Шторм обойдёт нас стороной.
        - Я бывший моряк, а моряки чуют перемену погоды безошибочно.
        Дмитрий оглянулся, поймал тревожный взгляд Дианы, постарался отшутиться:
        - Шторма вологодской природой не предусмотрены. Тем не менее обещаю переходить дорогу только в установленных местах.
        Дорога домой показалась короткой.
        Петровича оставили во дворе его пятиэтажки на окраине Вологды. Прощаясь, он сказал:
        - Я знаю, ты общаешься с покровителями Общины. Спроси, не возьмут ли они меня? Хочу быть полезен на старости лет.
        - Обязательно поговорю, - пообещал Дмитрий. - Вход в Общину никому не заказан. Да и не клуб это по интересам, если честно, а состояние души.
        Петрович помахал рукой, скрылся в подъезде.
        - Я его таким не видела, - тихо сказала Диана. - Что с ним?
        - Жена ушла, - нехотя признался Дмитрий. - Месяц назад. Она была моложе его на двадцать девять лет. Не выдержала.
        - Чего?
        - Не знаю, - улыбнулся Дмитрий, потрепав Алёну по светлой головке. - Может быть, потому, что не было детей.
        - У него же сын Алёшка.
        - От первой жены. От второй никого, хотя прожили они вместе лет пятнадцать. Ладно, потом поговорим на эту тему.
        В начале одиннадцатого он поставил «Ирокез» в гараж недалеко от дома, - жили Булавины по-прежнему в шестиэтажке на улице Багровской, рядом с церковью Сретения и полиграфическим институтом, - и отнёс уснувшую Алёну наверх, уложил спать.
        Диана разобрала вещи, приняла душ, переоделась в лёгкий домашний халатик, нашла мужа в кабинете, задумчиво смотрящего на экран монитора.
        - У меня из головы не выходят слова Петровича. Нам снова придётся вспоминать практики выживания?
        Дмитрий оглянулся, окинул жену, стоявшую с распущенными волосами, заинтересованным взглядом, и глаза его загорелись. Он обнял её, жадно вдыхая аромат чистого тела.
        - Если и придётся, то не сегодня. Забыл тебе рассказать… я видел вчера хороший сон…
        - Расскажи, - прошептала она, зажмурившись.
        - Мы вдвоём в какой-то незнакомой комнате с диваном, на тебе длинное тонкое платье, серое, с размытыми жемчужными разводами, ты даришь мне вкусный поцелуй, потом мы на диване, срываем друг с друга одежду…
        - Это так на тебя не похоже…
        - Твоё платье тает как дым… такое странное ощущение реальности и иллюзии! Я хочу тебя!
        - Это твоё…
        - Внутри клокочет энергия…
        - А потом?
        - Эйфория сна и яви в одном флаконе… я пьян тобой, пью тебя, как амброзию боги, и мне безумно хорошо!
        - Дальше…
        - Торжество плоти, пронизанное ангельским светом желания, тепла и ласки… не хватает рук, чтобы ощущать тебя всю… ты мягкая, гладкая, податливая, желанная, и я хочу тебя снова и снова…
        - Так в чём же дело? Почему нам не вернуть этот сон?
        Дмитрий засмеялся, начал целовать жену в щёки, в шею, в грудь, сорвал халатик, подхватил на руки…
        В постели он прошептал Диане на ухо:
        - Кто-то сказал: хочешь быть счастливым один месяц - женись. А я счастлив уже семь лет!
        Она не ответила. Может быть, и не услышала ничего. Слова сейчас главными не были. Они любили друг друга, и каждое движение было откровением и ожиданием чудес…
        Утром Диана ушла на работу - она работала юристом в консалтинговой компании. Дмитрий отвёз дочку в детсад и поехал в инспекцию МЧС, где должен был встретиться с отцом, который курировал строительство ядерного могильника на территории Вологодской губернии.
        Решение о строительстве принималось на федеральном уровне, несмотря на протесты населения, пикеты у здания администрации и частые «антисвалочные» шествия по Вологде. С тех пор местное отделение Союза Славянских Общин и начало борьбу с чиновниками, разрешившими строительство в предвкушении денежных компенсаций за это «благое дело».
        Дмитрий получил задание Катарсиса разобраться с ввозом ядерных и химических отходов по всей стране с месяц назад и начал свою деятельность с родной Вологодской губернии. По его выводам, ни одна страна в мире не ввозила к себе чужое дерьмо на хранение! И лишь Россия согласилась принять двадцать тысяч тонн отработанного ядерного топлива и неисчислимое количество химических отходов.
        Как заявляли чиновники: «Это принесёт стране огромные деньги!»
        Однако на поверку оказалось, что хранение одного килограмма отходов обходится стране за двадцать пять лет вдвое больше, нежели за них рассчитываются «добрые дяди» за рубежом. А доказательства чиновников основываются прежде всего на мзде, которую они получают, лоббируя «исключительно надёжные» способы заработка государством астрономических сумм.
        Булавин вошёл в Комиссию Минатома по экологическому надзору за судьбой собственных - российских - ядерных отходов и ввозом чужих отравляющих веществ. Но роль его была шире: он работал ещё и с чиновниками, как Витязь ЧК, наставляя их на «путь истинный». С теми же, кто не желал прислушиваться к предупреждениям, обычно происходил какой-то маловероятный, но вполне объяснимый несчастный случай.
        После разговора с отцом Дмитрий поехал сначала на стройку могильника под Тотьмой, потом запросил рекомендации аналитического центра Катарсиса и начал собираться на встречу с главой местных экологов, который особенно ратовал за увеличение ввоза в Тотьмянский район ядерных отходов ввиду «полной безопасности» технологического цикла захоронения.
        Однако поездку в экологическую Комиссию пришлось отложить. Неожиданно к Булавиным заглянул гость, которого Дмитрий не ждал. Это был Дементий Карпович Перегудов, он же - волхв Дементий, один из пестователей Общины «Родолюбие» северных окраин России.
        - Здрав будь, Витязь, - раскатисто пробасил он, мощный телом, кряжистый, похожий на Никиту Кожемяку из русских былин. - Поговорить надо, не возражаешь?
        - Ни в коем разе, проходи, - отступил в прихожую Дмитрий, озадаченный появлением волхва. - В два я должен быть у начальника экологов Михайлюка.
        - Михайлюк подождёт, да и разговор у меня короткий.
        Они прошли в кабинет Булавина.
        - Чай, кофе, кефир?
        - Водицы холодной, если имеется.
        - Колодезной или ключевой нет, есть фильтрованная, для кофе чистим.
        - Неси.
        Дмитрий принёс стакан воды гостю, выжидательно посмотрел на него, присевшего на краешек маленького диванчика.
        - Садись, в ногах правды нет, - сказал Дементий, смакуя воду.
        - Её нет и выше, - улыбнулся Дмитрий, но сел. - Что-нибудь случилось?
        - Мы готовим триаду для защиты Серебряного мальчика. Один из углов триады есть - твой друг-приятель Глеб Тарасов. Владыко поручил мне найти ещё два.
        - Вы предлагаете мне… войти в триаду? - усомнился Булавин. - На мне же вся местная ядерная лабуда.
        Дементий усмехнулся:
        - Лабуда подождёт, как и экология, это долгая забота. А Сергия надо охранять уже сейчас. Конунги зашевелились, пустили по всей России охотников на мальцов его возраста.
        - Киллеров? - нахмурился Дмитрий.
        - По нашим сведениям, их задача - отловить парня и перевоспитать, переманить на свою сторону, заставить служить чёрным силам. Это гораздо хуже.
        Дмитрий скептически покачал головой:
        - Переубедить Сергия невозможно. С ним работали воспитатели такого закваса, что никому теперь не дано нейтрализовать их установки.
        - К сожалению, разработаны и уже используются мощные технологии нелинейного программирования, позволяющие снять любые внутренние установки и барьеры. А главное - существуют инструменты для перепрограммирования, суггесторы «Удав»…
        - «Глушаки»!
        - …и масс-усилители пси-излучения…
        - Храмы БЕСа!
        - Так что угроза велика, - закончил Дементий, допивая воду. - Хороша водичка, но всё ж не живая, антидепрессантов маловато. Как тебе предложение? Пойдёшь в триаду?
        Дмитрий задумался, поглядывая на семейное фото на стене: он, Диана и Алёна сфотографировались на море в Крыму год назад. Очень не хотелось нарушать сложившееся равновесие бытия, куда-то ехать и напрягаться, оставив своих близких на неопределённый срок. Но и отказаться от предложения Владыки волхвов - значило пойти на поводу у обросшей жирком лени.
        - Если Владыко рекомендует - отказываться негоже. Кого ещё он хочет видеть в триаде?
        - Никифора Хмеля либо Ираклия.
        - Хорошо бы обоих, - улыбнулся Дмитрий.
        - Тогда это будет уже не триада, а тетрада. Решено пока ограничиться малой поддержкой, но работать по полной программе трафик-воздействия на ситуацию.
        Булавин кивнул.
        Войны магов всегда начинались в сфере замыслов и намерений, поэтому для того, чтобы не началась война на физическом плане, со стрельбой, волшбой и многочисленными жертвами, надо было готовить трафики - цепочки событий, с виду не связанные между собой, но изменяющие намерения противоборствующей стороны. Конунги не должны были убедиться в истинности своих сомнений относительно нахождения Серебряного мальчика на территории Брянщины. Но для этого триаде предстояло найти «убедительные доказательства» отсутствия Сергия в данном районе, то есть разработать трафик, который смог бы «отвести глаза» чёрным колдунам.
        - На какой срок собирается триада?
        Дементий блеснул умными глазами, в которых промелькнула искорка сочувствия.
        - До конца нашей жизни.
        Дмитрий продолжал смотреть на волхва с терпеливым ожиданием, и тот добавил:
        - Как минимум на полгода. До тех пор, пока он не поступит в институт. Потом возможна замена.
        - Понятно. - Дмитрий мельком глянул на улыбавшуюся Диану на фотографии, подавил вздох сожаления. - Долго я своих не увижу.
        - Полгода - не срок, потерпишь.
        - А что, если запустить «утку»?
        - В каком смысле?
        - Мы можем слепить слух о мальчике в любом другом районе России. Пусть конунги шлют свои команды хоть до морковкина заговенья.
        - Боюсь, тогда они пошлют не простых охотников.
        - Киллеров?
        - Терять-то им нечего. Постреляют массу ребятишек. Возможна лишь одна альтернатива, если они дознаются о Сергии на Брянщине.
        - Найти другой схрон?
        - Нет, пустить слух о путешествии Светлого через всю страну на Дальний Восток. А самим вместе с ним отправиться в другую сторону, к примеру, на Север. Но это лишь в случае невозможности сохранить тайну местопребывания Сергия в Жуковке.
        - Что ж, поживём - увидим. Откуда стало известно, что Синклит заслал в Жуковку охотников?
        - Глеб Евдокимович заметил слежку. Мы должны отреагировать немедленно. Выезжай завтра, а лучше уже сегодня.
        Дмитрий кивнул, сдерживая порыв гнева в душе - на обстоятельства, на вершащих свои чёрные дела конунгов, на своё положение. Сказал глухо:
        - Конечно, я поеду. Но это не решение проблемы. Надо раз и навсегда покончить с главарями Синклита, а не с их эмиссарами и «шестёрками».
        - Мы думаем над этим, - кротко сказал Дементий, понимая, что творится в душе Витязя. - Новый Владыко Полынь более решительный человек, чем те, кто ушёл. До сих пор Синклит был не по зубам Катарсису. Но времена меняются, мы теперь тоже - система, так что поборемся за Светую Русь.
        Дмитрию на мгновение стало жарко и весело, с такой уверенностью прозвучали последние слова волхва. Он встал, по-офицерски щёлкнул каблуками, кинул подбородок на грудь:
        - Завтра утром буду в Жуковке!
        Диана отпустила мужа без лишних слов. Она знала, кто он и какому делу служит, принимала все его отъезды спокойно и даже попыталась успокоить на прощание:
        - Не волнуйся, мы тут справимся, хотя и будем скучать. Позвонишь?
        - Буду звонить каждый день, - пообещал Дмитрий, окидывая фигуру жены вбирающим взглядом. - Зато ты от меня отдохнёшь, наконец. Может, возьмёшь отпуск?
        - Я не устала, - улыбнулась Диана.
        - От кого-то я слышал: даже самая любимая работа, самый любящий муж и самые спокойные дети не заменят полноценного отдыха от них.
        - Эту пословицу, - засмеялась она, - придумала не любящая никого женщина. А я тебя люблю.
        - И я тебя.
        Они поцеловались на ступеньках офиса, не стесняясь никого, и Дмитрий уехал. С Алёной он попрощался ещё дома.
        До Москвы добрался быстро; наступил вечер пятницы, и поток машин в столицу был втрое меньше, чем из неё. Оставил машину на платной стоянке в Тушине, переночевал у бывшего советника президента Сергея Борисовича Голубева, предупреждённого о визите Витязя, и рано утром, в шесть часов, отправился в Брянск.
        Путь от Москвы до столицы Брянской губернии занял четыре часа и завершился без происшествий. Зато в самом Брянске Булавин вынужден был принять решение, способное отозваться неприятными последствиями.
        В начале одиннадцатого он оставил «Ирокез» возле кафе «Винни-Пух», собираясь взбодриться, попить чаю или кофе.
        Кафе уже работало, хотя посетителей не было. Лишь за барной стойкой возился хмурый парень да чуть поодаль стояли две девушки в белых передниках и слушали третью, рыженькую, симпатичную, явно взволнованную и расстроенную.
        Дмитрий подошёл к витрине, выбирая пирожное, и невольно прислушался к разговору официанток.
        Речь шла о вчерашнем посещении кафе подвыпившей компанией, в которую входили не какие-нибудь молодые хулиганы, а официальные лица города во главе с заместителем мэра. Охрана компании быстро очистила зал кафе от посетителей, мужчины потребовали водку, закуски, стали пить, обещая «поставить город раком», - оказалось, заместитель градоначальника только-только вступил в должность и праздновал это событие с друзьями, - а потом начали приставать к официанткам.
        - Один хватал за ногу, - жаловалась девушка подругам, - другой лез под юбку, тянули в разные стороны, ужас! Валька достала телефон, так охранник подскочил к ней, прошипел: «В милицию звонишь, сучка? Мы главней милиции!» А сам этот полумэр, лысоватый такой, глаза навыкате, начал тащить Ксюшу в машину. Хорошо, заведующая подбежала. Ксюха теперь на работу боится выйти.
        - А ты что ж? - спросила одна из официанток. - Отбилась?
        - Ко мне тоже пристал один губошлёп, но я вырвалась.
        - Вот сволочи! - возмутилась третья девушка. - Ни суда на них, ни управы! Что хотят, то и делают!
        - Отцы города, - скривила губки рыженькая. - Попробуй пожалуйся кому.
        - Самой же достанется!
        - Он обещал сегодня заехать и забрать на дачу, - добавила рыженькая со смешком. - Очень я ему понравилась.
        - Зачем же вышла? Вдруг придёт?
        - Жди, как же, - покачала головой третья. - Это они все спьяну обещают, а потом забывают. Так что не бойся.
        Звякнул входной колокольчик, в кафе появились трое посетителей: мужчина лет сорока пяти, в коричневом костюме, с галстуком, с туфлеобразным носом и разъехавшимся в стороны ртом (действительно губошлёп, оценил Булавин), и двое крупноплечих парней в чёрных костюмах. Все трое уставились на замолчавших официанток. Рыженькая девушка побледнела.
        - Он, что ли? - посмотрела на неё с сомнением подруга.
        - Ага, вот она! - с удовлетворением заговорил гость в коричневом. - Машенька, да? Поехали, машина ждёт.
        - К-куда? - пролепетала девушка.
        - Как куда? Отдыхать, - заржал мужчина. - Будет весело, обещаю.
        - Я на работе…
        - Ничего, с начальством я договорюсь, - махнул рукой «губошлёп». - Через пару дней выйдешь.
        - Не поеду…
        - Дурочка, знаешь, кто я? Пресс-секретарь Горленко! Поехали, не кочевряжься.
        Девушка спряталась за спины подруг.
        - Не поеду!
        Мужчина сдвинул брови, пожевал губами, разглядывая официанток и парня за стойкой, бросил пренебрежительно:
        - В машину её!
        Охранники двинулись вперёд и наткнулись на шагнувшего навстречу Булавина.
        - Отбой тревоге, граждане! Это не компьютерная игра, и вы не в Германии тридцатых и даже не в Чечне девяностых.
        - Ты кто?! - изумился пресс-секретарь градоначальника, встопорщив реденькие брови. - Я токо мигну…
        - Мигни, - спокойно сказал Булавин. - Завтра же вылетишь с работы и будешь отвечать по закону в прокуратуре. Предлагаю мирно разойтись и больше не доставать девчонок, имеющих свои планы на отдых.
        Один из бугаёв протянул мощную руку, попытался оттолкнуть Булавина, но промахнулся. Тупо глянул на то место, где только что стоял противник. Снова полез вперёд как танк.
        Дмитрий обошёл его, как пустое место, не теряя из виду второго охранника, сказал ещё более твёрдо:
        - Так что, будем продолжать в том же духе или вы скромно удалитесь, извинившись перед девушкой?
        - Дай ему! - решился на военные действия коричневый костюм.
        К Булавину вразвалочку зашагал второй битюг-охранник.
        Дмитрий, сожалеюще вздохнув, влепил обоим по удару в брюхо, безошибочно находя нервные узлы. Понаблюдал за парнями, скорчившимися от боли в полуприседе, глянул на пресс-секретаря градоначальника, осознавшего, что его может постигнуть та же участь.
        - Забирай своих быков, мешок с дерьмом! И чтоб духу твоего здесь больше не было! Уразумел?
        - Ур-ра… - вытянул вперёд дрожащую руку «губошлёп»; его прошиб пот.
        - Я к тебе вечерком наведаюсь, готовься.
        Мужчина в коричневом костюме попятился, за ним, с трудом разгибаясь, поплелись охранники, кидая на обидчика мрачные взгляды.
        В кафе загалдели осмелевшие официантки.
        - Ой, спасибо вам! - подскочила рыженькая. - Я уж думала, пора увольняться. С этим новым мэром в городе одни беспорядки начались, прямо бандиты какие-то к власти пришли, а не начальники! Вам что принести?
        - Кофе со сливками, - попросил Дмитрий, досадуя на себя, что не сдержался. - И вот эту булочку с курагой.
        - Сейчас принесу.
        Парень у стойки, так и не промолвивший ни слова, окинул Булавина равнодушным взглядом, принялся чистить пивной автомат. По-видимому, он привык к подобного рода посетителям и охрану кафе вызывать не спешил.
        Дмитрий съел мягкую булочку, запивая вполне приличным кофе со сливками, ответил на пару вопросов рыжей официантки, суетящейся вокруг него, и вышел из кафе.
        К счастью, грозный пресс-секретарь мэра не стал дожидаться обидчика, чтобы расквитаться с ним без свидетелей. Зато сработала «чёрная паутина недоброжелательства», которую сам же Булавин и возбудил своим вмешательством в дела, его не касающиеся. Если не учитывать морального аспекта этих дел.
        Стоило ему сесть в «Ирокез» и отъехать, как Дмитрия тут же остановил инспектор ГАИ, выскочивший откуда-то как чёртик из табакерки.
        Зная, что правил дорожного движения он не нарушал, Дмитрий остановил машину и с удивлением выслушал:
        - Нарушаем, гражданин водитель?
        - Что? - спросил он, усомнившись в своей оценке действительности: вдруг и в самом деле потерял концентрацию внимания и не заметил какой-нибудь запрещающий знак?
        - Здесь поворот запрещён, - сказал инспектор, немолодой, толстый, страдающий одышкой, лоснящийся от пота.
        - Никакого запрещающего знака не видно, - пожал плечами Булавин.
        - А разметка?
        Дмитрий вылез из машины.
        - И разметки никакой нет.
        - Стёрлась, значит. - Инспектор, разглядывающий документы Булавина, протянул руку. - Страховое свидетельство покажь. Вы, кстати, и скорость превысили.
        - На трассе - возможно, в городе - нет, - сказал Дмитрий, сдерживаясь. - Да у вас и скоростемера нет, чтобы показать мне цифру скорости. В чём дело, сержант? Вы же знаете, что я не нарушал ПДД, и по закону не имеете права останавливать автотранспорт ради развлечения.
        Глазки инспектора сузились.
        - Значит, я ради развлечения? А ну, пошли со мной, шутник!
        Он двинулся к перекрёстку, за которым Булавин разглядел бело-синюю старенькую «Ладу».
        Положение осложнялось с каждой секундой, надо было что-то предпринимать. На магический трафик это было похоже мало, но попахивало злонамеренным целевым воздействием, а он ещё даже не доехал до места назначения.
        - Постой, служивый! - Дмитрий догнал милиционера, преградил ему дорогу, в упор глянул в неопределённого цвета глазки. - Я ничего не нарушал! Всё в порядке! Погода хорошая! Дела идут замечательно! Начальство тебя похвалит! Дежурство скоро закончится, и можно будет выпить пивка! На вот на пиво.
        Дмитрий ловко выхватил из руки инспектора черный несессер с документами, сунул в эту же руку сто рублей, похлопал по плечу:
        - Жизнь прекрасна! Забудь, что было! Посмотри на людей, улыбнись!
        Сержант осоловело хлопнул ресницами, покосился направо, налево, продолжая держать сотенную в руке. Прохожие с интересом начали оглядываться.
        Дмитрий быстро сел в машину, газанул.
        И только тогда инспектор очнулся, посмотрел на зажатую в руке купюру, на прохожих, на машины, изменился в лице и засеменил к патрульному автомобилю. Впрочем, вряд ли он стал звонить коллегам, чтобы те остановили «нарушителя ПДД». Номер булавинского «Ирокеза» напрочь выпал у него из памяти.
        Больше никаких происшествий с Дмитрием за время пути в Жуковку не случилось. Он подъехал к дому Тарасовых, на пороге показался хозяин, глянувший на гостя из-под козырька руки, и они обнялись.
        Глава 10
        ПЕРЕМЕНА МЕСТ
        Усманский бор
        Владлен нарезал помидоры, огурцы, салат, лук, добавил сметаны и соли, перемешал, сел за стол. Прочитал в газете: «Мастера гастрономии предложили им зефир из лангустов, жареное филе цесарки, сервированное галетами из сельдерея и соусом из малины, белужью икру «Альмас» на тёплых оладьях со свежей земляникой, стерлядь по-петергофски, сорбет из эстрагона и грушевой настойки, косулю под трюфельным соусом, сервированную пюре из топинамбура и клубники с чёрным перцем под соусом бальзамик».
        - Танцуют все! - пробормотал Владлен, посмотрев на заголовок в газете: речь шла о встрече президентов СНГ в Санкт-Петербурге. - Интересно, что такое соус бальзамик?
        Салат, приготовленный собственными руками, показался не менее вкусным, чем подавали президентам, да и сырники из творога, купленного на рынке в Усмани у старушки, тоже порадовали, хотя и не дотягивали до изысков президентской кухни. Тем не менее Владлен любил готовить сам и решил выяснить у знакомых кулинаров, как готовить зефир из лангустов. Этого блюда он ещё не пробовал, и даже в меню ресторана «Пушкин» зефир, насколько помнилось, отсутствовал.
        Владлен вспомнил первую встречу с Маргаритой в ресторане, мысли свернули в другое русло.
        Первые три дня после возвращения из Москвы он вообще себе места не находил, вспоминая каждую минуту встречи с девушкой. Звонил несколько раз, пугаясь приветливого, но сдержанного голоса Маргариты. Выдержал ровно неделю и всё-таки сорвался в Москву, не предупреждая никого из редакции.
        Вторая встреча с Марго получилась не менее сердечной, чем первая. Они снова гуляли по Москве, сходили в кино, посидели в кафе на Самотёчной, и, проводив девушку в Бутово, где она жила, Владлен улетел обратно. Хотя ждал приглашения остаться. Но его не последовало. Маргарита не стала приглашать его к себе в гости, а он постеснялся напроситься, о чём впоследствии долго жалел.
        Любовь - трагедия со счастливым началом, - вспомнилось чьё-то шутливое изречение. Владлен покачал головой. Себе он мог признаться, что как мальчишка влюбился в молодую женщину с двумя малыми детьми. Но в её обратные чувства не верил. Встреча в редакции действительно превращалась в подобие трагедии, а что делать дальше, он не знал.
        - Работать, работать и ещё работать! - сурово пробормотал он вслух, заканчивая завтрак.
        Убрал посуду, сел за компьютер.
        У него был свой сайт, но линию чата Владлен с недавних пор отключил. Во-первых, разговоры с читателями отнимали слишком много времени. Во-вторых, надоело выслушивать «умные» советы, как следует писать, а в особенности - пренебрежительные высказывания всезнаек о «снижении писательского потенциала». Вообще рассуждения дилетантов подобного рода, их суждения о «падении интереса» к затронутым Тихомировым темам сначала Владлена бесили. Потом он успокоился, получая десятки и сотни писем от по-настоящему умных читателей.
        И, наконец, в-третьих, судя по глубокому падению знания русского языка, Интернет постепенно превращался в разработчика и распространителя сленга, намеренно коверкающего язык общения. И поделать с этим процессом ничего было нельзя. Те, кто и так плохо знал русский, с восторгом подхватили идею его искажения, и теперь весь Рунет стал языковой «помойкой», которую понимали только сами исказители, в основном - молодые пользователи от четырнадцати до двадцати лет.
        А началась эта эпидемия ещё в две тысячи шестом году, когда один из пользователей блога dirty.ru, некто lobbz, изменил под картинкой американца Джона Лури надпись «Surprise!» на русское «Превед». Привет то есть. Обхохочешься, одним словом. И пошло-поехало! Картинка попала на глаза ещё одному «весёлому» пользователю, ещё и ещё, и через месяц в Интернете началась эпидемия языкового идиотизма, а пользователи с филологическим образованием с ужасом обнаружили, что остановить её не представляется возможным!
        Да и кого могли радовать «творческие открытия» откровенных «приколистов» и бездарей, считающих свою деятельность «креативным поиском»? Речь шла об изменении словарного запаса в негативную сторону и об исчезновении энергоинформационной глубины языка, ни больше ни меньше! А кто стоял за этим, какие структуры, обычные пользователи Интернета не знали. Многим из них эта проблема была по фигу.
        Владлен же, как писатель, знаток и ценитель русского языка, очень переживал по поводу появления новых «глуманутых текстов» и с отвращением, не читая, стирал приходящие к нему письма, написанные в таком стиле.
        «Уфожаимый писатял! - прочитал он очередное послание какого-то читателя. - Фсе фашы раманы напоменают…»
        Владлен кликнул письмо клавишей «Стереть» и со вздохом вывел на экран текст новой главы романа. Через минуту он уже работал, перейдя из мира кабинета в мир произведения, где жили его герои.
        Впрочем, его огорчали не только сленговые письма и стихи вроде переделанной детской считалочки: «Рас, дфа, три, читыри, пяц. Вышил зайчег пагуляц. Фтрук ахотнег выбигаид - Пряма ф зайчега стриляид…» Русский язык пополнялся и другими видами сленга, в том числе - языком бизнес-комьюнити, которым пользовались клерки в офисах. А о том, что этот псевдоязык просто ужасен, опять же никто из его пользователей не задумывался. Большинство воспринимало его как игру, как весёлое развлечение, не думая о последствиях. И лишь единицы - лингвисты, филологи и социологи - понимали, к чему могут привести старания кретинов размыть границы языковых доменов, превратить язык не в средство общения и познания мира, а в гигантское «вавилонское болото».
        Среди приятелей Владлена были и те, и другие, но первым он сочувствовал, а со вторыми пытался вести разъяснительную работу, хотя его раздражало, когда он получал от них письма с выражениями типа «сатисфакнутый клиент» или «давай хэппибёзднем».
        Его хватило на три часа работы.
        Сторож организма выдернул сознание из виртуального мира создаваемого романа, и Владлен откинулся на спинку кресла, потягиваясь, понимая, что пора отдохнуть.
        Горячий зелёный чай с лимоном и бутерброд с плавленым сыром «Янтарь» привели его в бодрое состояние. Владлен даже подумал, не сесть ли снова за рабочий стол. Но мысль о Марго легко справилась с тягой к творчеству. Он походил из угла в угол кабинета в поисках причины, каковая могла бы позволить ему позвонить в Москву, и нашёл.
        - Алло, Марго? Это Владлен. Извини, что отвлекаю от работы, но мне нужна твоя помощь.
        - Слушаю, - ответила Маргарита тусклым голосом.
        - Что вы запланировали на октябрь… - Он вдруг оценил тон девушки и встревожился. - Что случилось?
        - У нас беда: Кирилла Леонтьевича сбила машина.
        - К-как сбила? - не поверил Владлен. - Почему?!
        - Он переходил дорогу у издательства, какой-то лихач на джипе выскочил на красный свет светофора, а потом вообще скрылся.
        - Кирилл жив?!
        - В больнице, сломана рука, рёбра… он жив. Сегодня к нему едет делегация из издательства. Мы с девчонками тоже поедем.
        - Дьявольщина! Не понимаю, как такое могло случиться! Он всегда был осторожен…
        Владлен вдруг вспомнил слова завредакцией о телефонном звонке в издательство: неизвестный «доброжелатель» требовал снять с плана роман Тихомирова. Не связано ли происшествие с наездом с этим предупреждением? И чего теперь ждать самому Владлену?
        - Я тоже приеду.
        - Как хочешь.
        В тоне Маргариты послышалась сухая нотка, и Владлен торопливо добавил:
        - Я не буду заходить в редакцию. Навещу Кирилла и позвоню тебе, встретимся. Не возражаешь?
        - Ты уверен, что тебе этого хочется?
        Владлен помедлил, представил милое лицо Маргариты с горькой складкой губ и сказал твёрдо:
        - Очень!
        - Хорошо, позвони.
        Владлен сделал несколько кругов по дому, напился клюквенного морсу собственного приготовления, сел было к телефону, чтобы позвонить в аэропорт Воронежа и заказать билет до Москвы, но телефон вдруг зазвонил сам.
        Он торопливо схватил трубку:
        - Алло?
        - Тихомиров? - заговорила трубка гнусавым мужским голосом; Владлену показалось, что в ухо ему полилась холодная ржавая вода! Он даже дотронулся до уха пальцем.
        - Кто говорит?
        - Слушай сюда, писатель. Тебя раз предупреждали. Это последнее предупреждение. Забери роман из издательства! И больше не пиши на эти темы! Пиши о космосе, понял? Не то с тобой будет то же, что с редактором.
        Владлен стиснул занывшие зубы.
        - Так это вы устроили наезд на Кирилла Леонтьевича?
        - Мы его тоже предупреждали, но он не внял. Не заберёшь роман - пожалеешь! Понял?
        - Сволочь!
        - Чего?! Ты еще что-то вяка…
        Владлен бросил трубку. Раздувая ноздри, постоял над тумбочкой с телефоном, ожидая повторного звонка, но его не последовало. Неизвестный заявитель чьей-то злой воли и так сказал всё, что хотел.
        - Сволочь! - вслух повторил Владлен, размышляя, что делать дальше.
        Первая мысль была обратиться в милицию и сделать официальное заявление об угрозах по телефону. Вторая мысль пришла более трезвая: поговорить с кем-нибудь из руководителей Общины «Родолюбие», которые изредка подбрасывали ему нужную для общего дела - и для разработки романов - информацию.
        И тут же телефон зазвонил вновь.
        Владлен выждал время, осторожно снял трубку.
        - Владлен Денисович, - заговорил в трубке приятный, мягкий, мужской баритон, - Дементий Карпович тебя беспокоит. Нас как-то Дима Хвостов знакомил, помнишь?
        - Да, конечно.
        - Хочу набиться к тебе в гости, поговорить кое о чём надо.
        - Я скорее всего улечу сегодня в Москву…
        - Я тебя не задержу.
        Владлен заколебался.
        - Вам долго добираться? Дача расположена в Усманском бору…
        - Я знаю. Буду у тебя через пять минут.
        В трубке зазвенели колокольчики отбоя.
        Владлен с недоверием посмотрел на неё, потом подумал, что Дементий Карпович мог разговаривать с мобильного телефона, и успокоился. Поставил чайник, достал мёд, варенье, пряники.
        Гость позвонил в дверь дачи ровно через пять минут.
        Он был кряжист, грузен с виду, неповоротлив и нетороплив, но двигался на удивление легко и бесшумно, как спецназовец со стажем. Владлен даже позавидовал старикану, которому явно перевалило за семьдесят.
        Они сели в гостиной Тихомировых, заставленной полками с книгами, Владлен налил в чашки чаю, и Дементий Карпович, кинув взгляд на книги, взялся за чашку.
        - Знаю, что тебе угрожали. Что надумал?
        Владлен поднял брови, с любопытством глянул на добродушное обветренное лицо волхва.
        - Вы прослушиваете мой телефон?
        Дементий Карпович усмехнулся:
        - Лично я не прослушиваю, но у Катарсиса, о коем ты писал, имеется возможность держать под контролем неблагоприятные тенденции развития событий. Угрозы в твой адрес и нападение на издательского работника есть по сути императив воздействия на людей, так или иначе поддерживающих Катарсис. Ты из их числа.
        - Что же мне делать? - вырвалось у Владлена, о чём он сразу пожалел.
        - Уехать, - спокойно сказал Дементий, берясь за пряник.
        - Куда?!
        - Могу предложить несколько мест, где за тобой присмотрят наши люди.
        - Вы думаете… всё так серьёзно?!
        - Не то чтобы очень, но есть основания полагать, что тебе стоит поберечься. Конунги на полпути не останавливаются. Убить человека для них - что прихлопнуть муху. Знаешь ведь поговорку: нет человека - нет проблемы.
        - Но почему они прицепились ко мне? Я ведь фантаст…
        - Твоя проза заставляет людей задумываться над ситуацией в стране и искать дополнительную информацию по всем затронутым темам, по эзотерическому наследию, по историческим корням Рода. Это ведь твоя идея, что во времена обучения Петра I плотницкому ремеслу в Голландии его «облучили» масонскими идеями? И что случилось потом?
        - Была закрыта Оружейная палата, иконопись русская была изгнана из столицы и крупных городов, за ношение бороды полагалась пошлина…
        - Более глобальной ошибки - с разворотом Руси в сторону Европы - трудно что-либо совершить. Ты был прав. Масонская лига даже мечтать не могла о таком подарке судьбы. Через прорубленное в Европу окно в Россию занесло страшные семена. Вот поэтому то, о чём ты пишешь, и ненавистно Синклиту чёрных магов, опирающемуся на масонские ложи и христианскую церковь. Удивительно, что тебя предупредили достаточно мягко. Хотя, с другой стороны, не привела бы эта мягкость к летальному исходу. О чём твой роман, который ты отправил в издательство?
        - Я сдал «Время древнего молчания», по сути - боевик с элементами фэнтези, по смыслу - роман о заговоре против русской истории. Естественно, в нём есть некий современный фон, где герои задают себе вопросы…
        - Какие?
        - Ну-у… разные… Почему во всём мире люди получают зарплату по труду, а мы нет? Почему в Лондоне, Париже, Берлине, Нью-Йорке все рынки не захвачены пуэрториканцами, китайцами, вьетнамцами, а в России нет ни одного национального рынка?
        - В Москве и России вообще произошло полное вытеснение коренного населения из коммерческой сферы. Это и для нас проблема из проблем. Но поскольку ты смело поднимаешь подобные вопросы, поэтому и стал неугоден Синклиту, так как задаёшь правильные вопросы. В связи с чем мы и хотим тебе помочь. Куда ты бы хотел уехать на какое-то время?
        «В Москву», - чуть было не ляпнул Владлен, думая о Маргарите, но поправился:
        - Могу поехать к родичам на Брянщину, у меня в Жуковке тётка живет, Александра Кузьминична.
        Дементий прищурился, разглядывая озадаченного хозяина со странной задумчивостью во взоре.
        - Всё чаще убеждаюсь, что мир действительно тесен.
        - Вы о чём? - не понял Владлен.
        - В Жуковке живёт один наш оперработник. Тебе будет полезно познакомиться с ним. Очень хорошо, что ты можешь поехать туда. Советую не откладывать отъезд в долгий ящик. Тебя ведь ничего не связывает с Воронежской землёй?
        - Нет, - пробормотал Тихомиров. - Мама и отец умерли… давно… деды и бабки тоже. Остались, правда, родственники в Нововоронеже, но я с ними почти не общаюсь.
        - Благодарю за чаёк. - Гость поднялся. - Зачем в Москву собрался?
        Владлен хотел пошутить: за счастьем, - но передумал, отвёл глаза:
        - Хочу навестить Кирилла… того самого редактора, которого сбила машина. Мы с ним дружны.
        - Что ж, дело нужное, отправляйся. Только я на твоём месте уже не возвращался бы обратно, а сразу ехал в Жуковку.
        - Я подумаю.
        Зазвонил телефон.
        Оба посмотрели на него: Дементий Карпович - внимательно, оценивающе, Владлен - тревожно.
        Издав две трели, телефон умолк. Но тут же зазвонил снова.
        - Возьмёшь? - поинтересовался гость.
        Владлен поднял трубку.
        Голос оказался женским, хотя и не был особенно приятным:
        - Владлен Денисович? Извините, что беспокоим, это из журнала «Крутой мужчина» говорят, пиар-менеджер Трунова Сильвия. Мы хотели бы взять у вас интервью.
        Владлен невольно посмотрел на Дементия. Тот кивнул.
        - К сожалению, я уезжаю… - начал Тихомиров.
        - Наша съёмочная группа уже проезжает Боровое, через полчаса мы будем у вас. Не волнуйтесь, мы быстро, материал очень нужен для новогоднего номера.
        - Ну, хорошо, подожду, - не смог отказать журналистам Владлен.
        - Кто? - спросил Дементий Карпович.
        - Из журнала «Крутой мужчина», пиар-агентство…
        - Часто у тебя берут интервью?
        - В общем-то, приходится встречаться раза два в месяц.
        - Здесь, на даче?
        - Нет, на даче первый раз. Интересно, откуда им известен адрес дачи? Я никому не говорил. И вообще зря согласился. - Владлен сокрушённо шлёпнул себя по колену. - Умеет уговаривать девушка Сильвия.
        - Как?
        - Её зовут Сильвия Трунова, пиар-менеджер журнала.
        - Ладно, не буду мешать. - Дементий направился к двери, добавил через плечо: - Будь осторожен. Мы, конечно, со своей стороны тебя подстрахуем, однако и своя голова должна работать.
        - Э-э… - сказал Владлен ему в спину. - Извините, но я не хотел бы, чтобы за мной ходил ваш охранник.
        Дементий улыбнулся:
        - Охранника не обещаю, но сюрпризы будут.
        - Какие?
        - Увидишь, не пугайся.
        Волхв вышел.
        Владлен задумчиво посмотрел на трубку телефона в руке, бросил на рычаг, метнулся из дома, чтобы предложить гостю свою машину, но никого не увидел. Дементий Карпович исчез, словно сквозь землю провалился, хотя ведущая к дороге улочка дачного посёлка была одна-единственная, по которой можно было подъехать или подойти к даче Тихомировых.
        Впрочем, Владлен уже не в первый раз становился свидетелем демонстрации волхвами своих сверхъестественных способностей и даже описывал подобные чудеса в романах. Дементий Карпович в данном случае мог либо «выйти за угол времени», либо воспользоваться легкоступом - умением мгновенно преодолевать большие расстояния. В одном из романов Владлен назвал это умение тхабсом и был удивлён впоследствии, когда оказалось, что такая способность в частности и тхабс вообще - существуют.
        В конце улочки показалась машина - темно-зелёная «Нива-Евро».
        По всей видимости, это прибыли журналисты из неведомого Тихомирову журнала «Крутой мужчина». Он опомнился, побежал переодеваться и встретил гостей в тот момент, когда они - из машины вылезли двое парней, чернявый и с голым черепом, и женщина с сигаретой в зубах - уже шли по дорожке к дому, разглядывая приусадебный участок и переговариваясь. Все трое были одеты в джинсовые костюмы разных фирм, и все трое не понравились Тихомирову с первого взгляда.
        - Здравствуйте, - поздоровался он, пытаясь выглядеть радушным хозяином. - Как добрались?
        - Погода хорошая, - выплюнула женщина сигарету прямо на клумбу с цветами; у неё были прокуренные лошадиные зубы. - Поплутали немножко.
        - Я тороплюсь, - сказал Владлен извиняющимся тоном.
        - Ничего, мы вас не задержим. Куда нам пройти? В дом?
        - Лучше в беседку, если не возражаете.
        - Нам всё равно, - буркнул чернявый парень с видеокамерой.
        Владлен повёл журналистов в беседку, стоящую в глубине сада между четырьмя соснами, которые он посадил сам несколько лет назад. Сосны выросли и уже давали приличную тень.
        - Как мне стать или сесть?
        - Садитесь свободно, мы сами выберем ракурс для съемки.
        Женщина достала диктофон, поставила на край круглого столика, занимавшего центр беседки. Села напротив. Снова закурила. Парни садиться не стали. Тот, что светился голым черепом, двинулся по саду, разглядывая деревья и кусты. Второй начал искать себе место для съёмки, поглядывая по сторонам.
        - Я бы попросил вашего коллегу не бродить по территории усадьбы, - вежливо проговорил Владлен.
        - Он просто хочет пофотографировать, - махнула рукой журналистка Сильвия. - Ну что, начнём?
        Бритоголовый молодой человек вернулся, кивнул:
        - Вроде всё тихо.
        Парень с видеокамерой направил своё орудие труда на Тихомирова.
        Владлену показалось подозрительным это движение, будто на него навели ствол винтовки.
        - Знаете что, я не хочу…
        Парень нажал на кнопку на рукояти камеры, над её объективом зажёгся красный огонёк.
        И в тот же миг Владлену всё стало безразлично!
        Голова заполнилась странным дымом, мысли ушли, все звуки отдалились, стихли.
        - Ты меня слышишь, писатель? - наклонилась к нему журналистка.
        Её журчащий голосок коснулся слуха Владлена, но в сознание не пробился.
        - Слышу…
        - Сработало, - удовлетворённо кивнула женщина, повернула голову к бритоголовому: - Сходи, обыщи хату. Все диски уничтожь, комп сожги.
        Парень поспешил к дому.
        - Засранец, тебя же предупреждали, - скривилась журналистка, оглядывая застывшего Владлена. - Ну почему вы все такие упрямые? Согласился бы сразу, так ещё и заработал бы. А теперь возись тут с тобой, идиотом, вправляй мозги.
        - Давай к делу, - хмуро бросил чернявый парень с видеокамерой, под которую был замаскирован суггестор «Удар», известный среди специалистов под названием «глушак». - У нас мало времени.
        - Хватит, чтобы прочистить ему горшок на плечах. Ты какую ему фишку всадил?
        - Обычную, Е-2, на потерю воли.
        - Заряди на всякий случай G-7, на полное стирание памяти.
        - Зачем?
        - Писаки - народ непредсказуемый, ещё вспомнит потом кого-нибудь из нас.
        Парень занялся камерой.
        И в этот момент в доме что-то грохнуло, зазвенело стекло, и из двери с воплем выбежал бледный напарник чернявого оператора.
        Женщина и парень с «видеокамерой» оглянулись на него.
        - Ты что, с ума сошёл? - хмыкнула Сильвия.
        - Т-там, т-там… - начал тыкать бритоголовый дрожащей рукой в дом.
        Из двери вынесся клуб дыма, вспыхнул как веник, метнулся к нему.
        Тот закрыл голову руками, упал на землю.
        Женщина вскочила, выхватила из-под курточки пистолет.
        «Горящий веник» покружил над лежащим парнем, метнулся к дому, пропал.
        - Что за б…ство?! - пробормотал чернявый.
        Из-за сосны вдруг вышел огромный старик, большеголовый, рукастый, неуклюжий с виду, одетый в какую-то невообразимую рвань в заплатах. Посмотрел на гостей, раззявил чёрный рот, молча покачал пальцем.
        - Эй, ты кто? - нервно сглотнул чернявый, покосился на спутницу. - Здесь же никого не было…
        - Иди отсюда! - навела Сильвия на старика пистолет. - Быстро!
        Старик снова покачал пальцем, двинулся к беседке.
        Женщина выстрелила.
        Пистолет был с глушителем, и звук выстрела мало чем отличался от щелчка сломанной сухой ветки.
        Старик открыл огромный черный рот… и растаял в воздухе дымными струйками.
        - Еб…кая сила! - выдохнул парень с «камерой».
        - Вот б…ь! - очнулась Сильвия. - Этого нам только не хватало! Нас никто не предупредил.
        - О чём?
        - У него защита!
        - Какая ещё защита?!
        - Уходим!
        - А с ним как же?
        Женщина подняла пистолет, целя в голову Тихомирова.
        В траве под беседкой зашелестело, зацокали крохотные невидимые копытца.
        - Кто-то идёт! - прислушался чернявый.
        - Смотрите! - показал пальцем оживший бритоголовый на движение в траве.
        На дорожке, ведущей от беседки к дому, показался круглый шар из листьев и паутины. Мелькнул и скрылся маленький глаз-бусинка. Шар покатился по дорожке, всё так же издавая необычный цокот, будто по стеклу бежали невидимые копытца. На спине странного животного открылся неожиданно большой рот:
        - Ух-ух-ух! - раздался гулкий лопот. - Ду-бу-ду-бу-ду!
        Сильвия выстрелила.
        Пуля попала прямо в пухлый шарик… и срикошетировала!
        Раздался треск - отскочившая, как от листа брони, пуля пронзила доски беседки.
        Чернявый парень с испугу присел.
        Женщина оскалилась, ловя в прицел катящийся вокруг беседки шар из листьев.
        На улочке показался пикап «Вольво» с милицейскими номерами.
        - Бежим! - выдохнул бритоголовый, пятясь.
        Журналисты бросились к своему джипчику, захлопали дверцы, «Нива-Евро» сорвалась с места, запылила прочь от дачи Тихомирова.
        Пикап подъехал ближе и… растаял в воздухе как клок сизого тумана.
        На его месте объявился Дементий Карпович, подошёл к беседке, где всё так же безучастно сидел Владлен, покачал головой:
        - Говорил же, уезжать тебе отсюда надо.
        Он похлопал писателя по плечу, по спине, ощупал голову тёмной морщинистой рукой, подул в ухо:
        - Отямись!
        Владлен вздрогнул и зашевелился…
        Глава 11
        ШКОЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
        Фошня
        Девятнадцатого сентября, благо погода выдалась почти летняя, Шерстнев с группой учеников старших классов собрался во Вщиж, посетить древнее языческое святилище и раскопанную и восстановленную русскую крепость двенадцатого века.
        Впервые город-крепость Вщиж упоминается в летописи тысяча сто сорок второго года, который простоял на холме недалеко от села Овстуг почти сто лет, пока, по легенде, не был разрушен войском Батыя в тысяча двести тридцать восьмом году. Остатки крепости были раскопаны экспедицией академика Рыбакова лишь в тысяча девятьсот сороковом - девятьсот сорок девятом годах, то есть уже в двадцатом веке.
        Вщиж представлял собой деревянную крепость-детинец, построенную в форме треугольника со стороной в триста пятьдесят метров. Посад города был окружён мощным двойным земляным валом и глубоким рвом, ширина которого достигала восемнадцати метров. Стены города были рублены из дубовых городен размером три на пять метров. В центре детинца находилась большая башня наподобие западноевропейских донжонов, которую мечтал воссоздать Рыбаков, а также церковь и галерея-гульбище.
        Вщиж не являлся крупным городом, поэтому его сооружения не поражали особым величием и масштабами, но после реконструкции к нему стекались реки посетителей и паломников, изучавших быт древних славян и жизнь русских крепостей и капищ. И даже сам Шерстнев, бывавший здесь не один раз, испытывал при встрече с городищем всегда странное чувство близости и тоски по старым добрым временам, когда на Земле существовала великая Светая Русь.
        Кроме самой крепости ученики Школы должны были изучить и остатки языческого капища, построенного недалеко от Вщижа задолго до его рождения. Предполагалось, что капище стояло на этом месте как минимум двести пятьдесят лет, хотя волхвы утверждали, что его возраст превышает десять столетий.
        Однако поездку в Овстуг пришлось отложить.
        Утром к Школе подкатил джип «Патриот» с милицейскими номерами, и к директору заявились двое служителей закона в форме, которые хмуро потребовали от Борислава Тихоновича «следовать за ними».
        - Куда? - не понял Шерстнев.
        - В Жуковский горотдел милиции, - сказал усатый сержант с автоматом под мышкой. - К следователю.
        - По какому вопросу?
        - Вам скажут.
        - А нельзя это сделать послезавтра? У меня запланирована экскурсия со школьниками по историческим местам Брянщины.
        - Велено доставить вас в горотдел, собирайтесь.
        Шерстнев глянул на пустые лица милиционеров и сдержал желание развернуть их назад мысленным приказом. Уехали бы эти служаки, приехали бы другие. К великому сожалению, официальная милицейская структура давно перешла в подчинение чёрным силам и жила лишь на энергии разрушения, а не созидания. И шли служить туда в большинстве своём люди, не желающие думать вообще.
        - Хорошо, подождите четверть часа.
        - Мы здесь подождём.
        Шерстнев вызвал завуча Анну Павловну, сообщил ей об изменении планов и о переносе поездки на один день, после чего милиционеры повели его к машине.
        В начале десятого утра он уже входил в горотдел Жуковского УВД, гадая, по какой причине его сюда пригласили.
        Следователь оказался тихим с виду белобрысым молодым человеком с пушистыми белыми ресницами и губками бантиком. Глаза у него были светло-серые, прозрачные, невинные, и в них ничего нельзя было прочесть.
        - Садитесь, - указал он на стул, жестом отправляя конвоира за дверь.
        Шерстнев оглянулся, сел.
        - Есть мнение, - продолжал следователь, устроившись за столом с монитором компьютера, - что вы знаете больше, чем рассказали на следствии по делу убийства гражданина Блющева.
        Мнение - это проказа мыслительного процесса, вспомнил Борислав Тихонович слова волхва Онуфрия. Мнения заполонили мир и оттеснили, закрыли Истину. Мнения вовлекли человека в гонку за ложными идеалами и целями, и бороться с этим злом невероятно тяжело.
        - Я всё рассказал, что знал, - вежливо ответил Шерстнев.
        - Не всё! - вдруг шлёпнул ладонью по столу следователь, изменившись в лице, и тут же присмирел. - Вы знаете, кто убил Блющева! И скрываете это от следствия!
        - Не знаю, - покачал головой Борислав Тихонович, с любопытством разглядывая хозяина кабинета; судя по всему, тот был легковозбудимым человеком, а может быть, обладал каким-то психическим расстройством.
        - Почему вы приехали к месту преступления так быстро?! Знали, что произойдёт?! Заранее договорились с убийцей?!
        - Вы о чем? - изумился Шерстнев. - Племянницу едва не изнасиловали, и если бы не вмешался этот неизвестный… Я приехал, как только водитель маршрутки сообщил о случившемся. Ни о каком сговоре речь не шла!
        - Хорошо, допустим, - снова успокоился белобрысый. - Тогда почему вы заявили, что господин… э-э… гражданин Блющев получил по заслугам?
        - Потому что о нём и раньше ходила дурная слава бандита и насильника. Недаром в народе его прозвали Психом. Не в этот раз, так в следующий с ним приключилось бы то же самое.
        - Значит, вы знали, что это произойдёт?! - наклонился вперёд следователь.
        - Разумеется, не знал, - поморщился Шерстнев. - Вам не кажется, молодой человек, что вы задаёте странные вопросы? Неужели вы и в самом деле подозреваете меня, лицо пострадавшее, по сути, в подготовке убийства? Если и остальные ваши вопросы относятся к этому делу, я потребую вызова адвоката и буду отвечать на вопросы только в его присутствии.
        - Не хотите сотрудничать, - осклабился следователь, откидываясь на спинку стула. - Что ж, ваше право. Придётся действовать иначе.
        Он нажал кнопку, в кабинет вошёл давешний хмурый сержант.
        - Уведите.
        - Вы меня арестовываете? - уточнил Шерстнев.
        - Пока нет, - ухмыльнулся следователь, согнал улыбку с лица. - Освобождаю вас, гражданин Шерстнев. Под подписку о невыезде. Вскроются новые обстоятельства по делу, мы вас вызовем. Кстати, что там у вас за история произошла с мальчишкой?
        - С каким мальчишкой? - не понял Борислав Тихонович.
        - Стекло разбил, учебники порезал, с учениками подрался.
        Шерстнев покачал головой: осведомлённость следователя о школьных проблемах настораживала. Действительно, в Школу был зачислен мальчик Рома тринадцати лет, сын не бедных родителей из Брянска, показавший при тестировании отличное знание математики. Однако по беседам с учителями Шерстнев уже знал, что учится Рома плохо, конфликтует с другими мальчиками и тайком от всех курит, что вообще было недопустимо для Школы.
        - Мальчик как мальчик, - пожал плечами Шерстнев. - Не самый послушный и воспитанный. Но мы для того и существуем, чтобы заниматься воспитанием таких подростков.
        - Ну-ну, - сделал официальное лицо следователь. - Начнутся в Школе беспорядки - закроем!
        - Прощайте, - вежливо сказал Шерстнев, действительно удивлённый таким поворотом дела. Зачем его вызывали, так и осталось непонятным. Вопросы, заданные следователем, могли быть только инструментом запугивания, но не инструментом следствия. Да плюс ещё это странное предупреждение… Чего хотел добиться следователь?
        На площади перед зданием ОВД Борислава Тихоновича встретил Онуфрий, неожиданно открывший дверцу старенькой сто двадцатой «Лады»:
        - Борислав, садись, подвезём.
        Шерстнев поздоровался, сел рядом с пестователем Общины.
        - Как вы здесь оказались?
        - Сорока весть принесла, что тебя в милицию забрали. Вот пришлось собраться в Жуковку на всякий случай. Миша, поехали.
        Водитель, молодой краснощёкий парень с русым чубом, тронул машину с места.
        - Тебе куда?
        - Обратно в Фошню, куда же ещё. Из-за этого вызова сорвалась экскурсия во Вщиж. Так и не понял, зачем я понадобился следователю. Задал пару глупых вопросов и отпустил. Правда…
        - Что?
        - Последний вопрос его касался поведения Романа Ощипкова.
        - Понятно, - кивнул Онуфрий. - Я так и думал. Романа в Школу направили специально, чтобы он устроил некую «акцию неповиновения», после которой Школу можно закрыть. Не удивлюсь, если он окажется членом триангула.
        Шерстнев посмотрел на волхва непонимающе, и тот добавил:
        - Триангулы на вооружении конунгов появились ещё лет семь назад. В них, как правило, входят три человека: старик, женщина и ребёнок. Все - профессионалы слежки и оперативных мероприятий, натасканные особыми инструкторами. Их трудно заподозрить в противоправных действиях: что может совершить немощный с виду старик, пожилая женщина и пацан? Однако способны они на многое.
        - Ты в самом деле думаешь, что Роман заслан конунгами?
        - Проверим. Может быть, парня просто отчислить, от греха подальше?
        - Дайте мне время, хотя бы пару дней, я сам с ним разберусь.
        Онуфрий помолчал, поглядывая по сторонам.
        Осень уже заявила о своих правах, и природа обогатилась новой палитрой красок, в которой преобладали жёлтые и оранжевые тона. Приближалась пора бабьего лета и золотой осени, зажигающей клёны невиданной красоты кострами. Лес по сторонам дороги, потерявший плотность летней листвы, протаял в глубину.
        Машина миновала Гришину Слободу с её двухэтажным особняком Клуба спортивного совершенствования, затем свернула направо, к Велее. После смерти президента Клуба Семёна Блющева Клуб перестал работать как центр подготовки бандитов, и по сведениям из райцентра было известно, что его хотят превратить в филиал Бежицкого спортивного института. Базу Клуб имел приличную, осталось только облагородить его территорию и переоборудовать кое-какие залы в аудитории.
        «Лада» свернула ещё раз, направляясь к Фошне.
        Сзади показался, но тут же отстал сине-белый джип «Патриот».
        Онуфрий оглянулся.
        - Подозрительных лиц вокруг Школы не замечал?
        - Вроде бы нет, - ответил Борислав Тихонович, занятый своими мыслями. - Не могу поверить, что Роман - опер триангула. Неужели конунги вербуют в свои сети и детей?
        - Ты не встречался с ними, вот тебе и в диковинку.
        - Страшные люди!
        - Нелюди, ты хотел сказать? Увы, мой друг, вся эта чёрная система создана не людьми и не для людей. Ничего святого для неё не существует. А за пацаном последи аккуратно, чтобы не натворил бед. Со своей стороны мы тоже примем кое-какие меры. Кстати, на вооружении эмиссаров Синклита появились пси-генераторы нового типа, замаскированные под фотоаппараты, видеокамеры, мобильные телефоны и прочую электронную дребедень. Помни об этом и будь начеку. В милиции тебя не фотографировали, случаем?
        - Нет, я бы заметил, - пробормотал озадаченный Шерстнев.
        - Всё равно давай посмотрю твою тямь и почищу на всякий случай.
        Шерстнев подумал, кивнул; тямью волхвы называли пси-ауру человека, цвет которой и чистота легко выявляли присутствие посторонних психофизических излучений.
        - Дома посмотришь.
        - За нами приклеился джип «Патриот», - баском проговорил водитель, посматривающий в зеркальце заднего вида.
        Онуфрий и Шерстнев переглянулись.
        - К тебе прицепили «хвост», - усмехнулся волхв. - Начальник Жуковского ОВД подполковник Коробко является родственником убитого Блющева, и ему очень хочется раскрыть это дело.
        - Перспективы?
        - Никаких. Но похватать невинных они могут. Тем не менее милиция для нас не проблема, ей легко отвести глаза. Другое дело - разведка конунгов. С одной из её групп мы справились, но Синклит, похоже, послал другую.
        - Особого внимания к Школе я не чую.
        - Конунги понимают, что мы будем охранять Сергия, и действуют осторожно. Что и нас заставляет действовать так же осторожно, не раскрывать резервы и не создавать подозрительных прецедентов, по которым можно вычислить местонахождение ведича. Убийство Блющева, к сожалению, прецедент. Витязь перестарался. Вот почему сюда устремились охотники Синклита.
        - Может быть, всё ещё обойдётся?
        Онуфрий оглянулся.
        - Едет?
        - Отстал, - качнул головой водитель.
        - Останови.
        «Лада» пересекла мостик через ручей и прижалась к обочине дороги.
        Прошла минута.
        Показался милицейский «Патриот», в кабине которого сидели трое: водитель и двое мужчин в штатском. Они внимательно посмотрели на «Ладу» с открытым капотом, на копошащегося внутри водителя.
        - Не суетись, они тебя не увидят, - сказал спокойно сидевший Онуфрий. - А так как мы никуда не заезжали, то они сделают вывод, что мы тебя высадили по дороге, в Велее, и вернутся.
        Действительно, джип через пять минут показался из-за поворота впереди, медленно проехал мимо. Его пассажиры всё так же внимательно осмотрели «Ладу», но вылезать не стали. «Патриот» скрылся за кормой «Лады». Водитель закрыл капот, сел и включил двигатель.
        - Я мог бы накрыть машину непроглядом, - сказал Онуфрий, - но не хочу плодить слухи о чертовщине. Это может насторожить охотников за Сергием. Они наверняка имеют пеленгаторы магии. Кстати, как он себя ведёт?
        - Нормально, прижился, - с улыбкой сказал Шерстнев. - Удивительно цельный мальчишка, светлый и чистый.
        - Глеб так его и называет - Светлый.
        Показались окраинные домики Фошни.
        Машина остановилась у дома Шерстнева.
        Наступил полдень, и улица была пуста, лишь у продуктового киоска две старушки беседовали с продавщицей. Вид был идиллически умиротворённый, спокойный, солнышко палило как в июле, сонная жара опустилась на деревню, и всё же Шерстневу вдруг на мгновение стало зябко. Он покосился на спутника, встретил его ответный понимающий взгляд.
        - Непокойно у тебя, - покачал головой Онуфрий. - Дрёма нарушена, чую ток внимания.
        - Ко мне?
        - Ко всей местности. Фошня под прицелом конунгов, и это плохо. Кто-то из них запустил сюда свой коготок.
        - Кто именно?
        - Знал бы - этого не случилось бы. Впрочем, ты работай, как работал, не отвлекайся, мы сами проверим обстановку.
        Они прошли в дом.
        Жена Борислава Тихоновича работала в Школе, сын Антон учился в Рязанской Академии воздушно-десантных войск, поэтому в доме никого не было. Хозяин провёл гостя в светлицу, неуверенно потянул себя за мочку уха:
        - Пообедаешь?
        - Не голоден, да и некогда. - Онуфрий жестом показал ему, как надо стать. - Замри, думай о хорошем.
        Шерстнев послушался.
        Сквозь голову пронёсся лёгкий сквознячок, перед глазами засияла россыпь искр, погасла.
        Онуфрий обошёл Борислава Тихоновича, проворчал:
        - Слава богам, тямь не нарушена! Но почиститься тебе стоит. Сходи в баньку, попарься, искупайся в бочажке с холодной водицей, поправь энергетику.
        - Хорошо.
        - И звони мне, если что заметишь неправильное.
        - Поговорю с Романом - позвоню.
        Онуфрий сунул ему сухую крепкую ладонь, вышел.
        Шерстнев присел на диванчик, подумав, что Онуфрий - не просто пестователь Общины, но и работник Катарсиса, Вечевой службы Рода Руси, и что за ним стоят мощные силы.
        Борислав Тихонович когда-то и сам состоял на службе и знал, что Катарсис включает в себя многие структурные подразделения. Руководил Катарсисом Хранитель Традиций - направляемый Советом волхвов. А непосредственно исполнителями являлись службы контроля властных структур, контрразведки и внутренних расследований, ясновидения и прогноза, разработки треков, реализации треков - оперативная спецслужба, состоящая из трёх групп: психологического давления, физического воздействия (её называли ЧК-службой) и наведения, а также служба охраны особо важных персон и объектов и аналитический центр. Самому Бориславу Тихоновичу в молодости удалось поработать в информационно-аналитическом центре Катарсиса, поэтому он знал о работе Вечевой службы изнутри. На жизни Школы деятельность Катарсиса пока никак не отражалась, но Онуфрий не зря уделял этому учебному заведению так много внимания. Именно от развития подобных Школ - а это и был Замысел волхвов - зависела дальнейшая судьба России, управляемой до сих пор служителями культа Сатаны - конунгами.
        Шерстнев очнулся, сел поудобнее. Захотелось провести энергетическую чистку организма от всех негативных «шлаков», полученных в результате утреннего психического напряжения.
        Это упражнение, улучшающее общее состояние, полезно выполнять в конце дня, особенно если в течение дня приходится встречаться с разными людьми. Но оно помогает избавляться от психоэнергетического «мусора» и в любое время суток.
        Борислав Тихонович расслабился, привычно провёл трёхминутный сеанс дыхательной гимнастики. Представил вспыхнувший над головой смерч ослепительного белого огня в виде опускающейся воронки. Узкая часть воронки вихря проникла в голову и дальше, в позвоночник, а широкая охватила физическое тело и всё поле ауры.
        Вихрь по воле Шерстнева стал опускаться ниже: узкая его часть - по позвоночнику, широкая, вращающаяся по часовой стрелке, - сквозь всё тело. Ослепительный огонь смерча выжег все попавшие в организм «инородные энергии» и промыл тело, голову, позвоночник, восстановил кое-где «помятое» поле ауры, ушёл вниз, в землю, в подземные царства минералов.
        Борислав Тихонович глубоко вздохнул, чувствуя себя помолодевшим, умылся, переоделся, оседлал велосипед и поспешил в Школу.
        Завучу Анне Павловне о своей беседе со следователем он ничего рассказывать не стал. Односложно отговорился, что, мол, милицию беспокоит поведение некоторых учеников, что, в общем-то, было правдой. После этого он побеседовал с учителями и вызвал к себе Романа Ощипкова, о котором спрашивал его следователь.
        Роман был крупным, склонным к полноте, розовощёким парнишкой тринадцати лет, с виду - увальнем, мечтающим о вкусной еде. Но, заглянув ему в глаза, Шерстнев понял, что мальчик не так прост, как кажется, и прячет в душе некое знание, доставшееся ему по чьей-то злой инициативе. В глазах этих, жёлто-медовых, не желающих смотреть прямо на собеседника, прятался огонёк упрямства, нагловатости и язвительной насмешки, обычно несвойственной детям в таком возрасте.
        - Я слышал, что ты поссорился с мальчиками в группе, - начал Борислав Тихонович отеческим тоном. - Повышаешь голос на учителей, не слушаешь наставника. Что случилось? Почему тебе стало некомфортно в Школе?
        - А чего они сами? - набычился Роман, кинув на директора тот же понимающе-насмешливый взгляд. - Дразнятся…
        - Как дразнятся?
        - Рома-корова, дай молока…
        Борислав Тихонович улыбнулся, продолжая изучать ауру мальчика, в которой чередовались как лучистые корональные сияния, так и тёмные провалы и грязно-коричневые вуали.
        - А мне говорили, что это ты дразнишься.
        - Мало ли что вам говорят, - нагло ответил Роман, пряча глаза. - Вы же не дежурите на переменках.
        - Это верно, не дежурю, - согласился Шерстнев. - Однако могу отличить ложь от правды. Ты же сейчас врёшь. Зачем?
        - Не вру я нисколечко, - окрысился мальчишка. - И вообще… скучно у вас! Я думал, будет интересно, обещали всё… а вы только про традиции да зубрить заставляете…
        - Вот уж никто никогда у нас не заставляет зубрить учебники, - сказал удивлённый Шерстнев. - И о традициях говорят лишь на уроках истории. К тому же у нас много разных кружков, спортивных секций, можно легко отыскать дело по душе. Но, опять же, ты этого не делаешь, а лишь смеёшься над ребятами. Мало того, Серёжу Валова побил ни за что, хотя он никогда ни с кем не ссорился. К Сергию Тарасову цепляешься. Приёмы интересные показываешь. Кто обучал тебя рукопашному бою?
        - У меня папа спортсмен, - важно сказал Роман. - У него много друзей, все занимаются боксом и борьбой. Я у дяди Шуры занимался.
        - Кто этот дядя Шура?
        Роман поскучнел, отвёл глаза.
        - Он в милиции работает, всеми командует… И вообще… что вы меня допрашиваете? Я не виноват! Отцу пожалуюсь, что вы меня трютируити, к вам комиссия приедет, вот!
        - Третируем, значит, - пригорюнился Борислав Тихонович. - Комиссия приедет. Кстати, откуда ты знаешь про комиссию? Кто тебе посоветовал хулиганить, чтобы приехала комиссия?
        - Никто. - Роман покраснел, понимая, что в запальчивости сболтнул лишнее. - Вы меня не сбивайте… и вообще… мне обещали, что будут учить колдовству, а сами…
        Шерстнев озадаченно потянул себя за мочку уха.
        - Это кто же тебе обещал учить колдовству?
        - Да, обещали, когда принимали! Там, ритуалам разным, белой магии, ага…
        - Белой магии не существует.
        - Почему? - вскинул глаза мальчишка.
        - Под этим определением подразумеваются разные операции, которые в народном сознании носят мистический характер, магический, если угодно, но их исход всегда благоприятен для объекта, на который они направлены. Однако эти же операции можно повернуть и таким образом, что объекту станет плохо. Обычно этим занимаются так называемые чёрные маги.
        - Ну, всё равно, обещали… и не делаете…
        - Во-первых, никто такого при приёме в Школу обещать тебе не мог. Разве что цикл лекций о видах магии, да и то этот цикл рассчитан для других возрастов и умений. Ты же только-только начал у нас учиться. Думаю, тебе о магии говорили те, кто посылал тебя к нам.
        - Меня никто не посылал! - сжал губы Роман. - Ну, папа говорил… и всё!
        - Во-вторых, если человеку что-то не нравится, он должен прийти и сказать, что именно не нравится, а не начинать бучу. Тебя ведь никто из учителей и ребят не обижал. Может быть, лучше всего бросить Школу, если уж тебе здесь так плохо?
        - Я… мне тогда… - Мальчишка опустил голову, уши его вспыхнули; было видно, что он с трудом сдерживается. - Мне надо… учиться… и вообще… - Он вскинул на Шерстнева заблестевшие глаза. - А магия правда существует? Ну, хоть какая-нибудь?
        Борислав Тихонович покачал головой:
        - Если по правде, магия - это практика воздействия на материальный мир с помощью мысли и духовных сил. Её лишь можно применять во вред или для пользы. Хотя во всём мире разделяют эту практику на разные виды магии.
        - Какие?
        - Говорят об эгрегорной магии, красной, зелёной, теллуровой, о чародействе, шаманизме, теургии, гоэтии, спагирии, магии ангелов и так далее.
        - Здорово! - В глазах мальчишки проскочила искра вожделения. - Вот бы мне научиться! Махнул рукой, раз - и всё тебе делают!
        Борислав Тихонович погрустнел.
        - За всё нужно платить, дружок, а за обладание магическими знаниями - особо. Главное, этому надо долго учиться. Нужно ли это тебе?
        - Ещё как! Всем нужно!
        - Не знаю, я бы не хотел так: махнул рукой - и всё тебе делают. Сам лучше сделаю, это намного приятней. Однако мы заговорились. Иди в класс. И подумай, как дальше жить. Учителя - не колдуны и не маги, а ребята - не ученики волшебников, как Гарри Поттер. Они хотят знать, как устроен мир, и применять знания на практике. Снова примешься за старое - отчислим.
        - Я папе скажу, - угрюмо пробормотал Роман. - Он вам…
        - Покажет, где раки зимуют, - серьёзно сказал Борислав Тихонович. - Что ж, жалуйся, если сумеешь убедить отца в своей невиновности. Только ведь жизнь таких наказывает сурово. Не боишься?
        - Чего мне бояться? - криво улыбнулся мальчишка. - Это вы бойтесь… до свиданья.
        Дверь закрылась за его спиной.
        - До свидания, - проговорил Шерстнев, задумчиво глядя ему вслед.
        Посидел немного, проверяя свои впечатления от беседы с возмутителем спокойствия в Школе, снял трубку телефона, набрал номер:
        - Палыч, кажется, ты был прав. Мальчик не прост и не чист. Да и проговорился не раз. За ним кто-то стоит. Его специально обучали. Некто дядя Шура из отцовского окружения, работает где-то в милиции.
        - Проверим, - отозвался пестователь. - Кто принимал его в Школу? Ты сам или завуч?
        - Первым беседовал с ним я, и с отцом тоже, ещё в июле. Но документы, конечно, не проверял, его Анна Павловна оформляла.
        - Посмотри эти документы внимательно. Боюсь, что и отец у него липовый, бумажный. Инструкторы спецназа конунгов обычно берут таких мальчишек из детдомов.
        - Эти подробности вы сами выясняйте. Одно знаю твёрдо: парень от кого-то сильно зависим и умеет сдерживаться почти по-взрослому. Пока что он делает маленькие пакости, но определённо способен и на большие подвиги.
        - Последи за ним, - хмыкнул Онуфрий. - Воспитание заблудших овец - твоя епархия. Справишься.
        - Попробую, - сказал Шерстнев, опуская трубку на телефон.
        Глава 12
        В ЧЁМ ТВОЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНЬЕ?
        Ветлуга - Брянск
        Предложение нового Владыки посетить его жилище в Ветлуге Хмеля удивило. Он не встречался с ним давно, несколько лет, и успел подзабыть о существовании Егора Крутова, к которому перешёл субворь - знак Белого волхва, главы волхвов, который должен был печься о судьбе Руси и возрождать былую славу её воинов.
        Предложение Никифору передал волхв Дементий, пестователь Общины «Родолюбие» в Воронежской губернии, но на вопросы Хмеля: зачем он понадобился владыке и что надо делать - Дементий не ответил. Сказал: сам всё узнаешь, - поговорил о том о сём и уехал.
        Никифор, как бывший военный человек, не привык обсуждать приказы, - просьбы Дементия он воспринимал именно так, - поэтому собрался быстро. Сообщил жене, что уезжает в командировку (Шарифа давно привыкла к такому образу жизни и мужу не перечила), доложил своему непосредственному руководству в лице начальника Роспотребнадзора Кормича, исполнявшего одновременно обязанности командира ЧК Катарсиса, что вызван по делу, и двадцатого сентября, в среду, погнал свою спортивную «Ауди» из Москвы в Ветлугу.
        Крутов продолжал жить в райцентре Нижегородской губернии на улице Герцена, в собственном доме. Никифор уже бывал здесь дважды, хотя и давно, поэтому не плутал по городу в поисках усадьбы бывшего координатора Сопротивления, а сразу подъехал к дому.
        Ворота во двор дома открылись, как только «Ауди» Хмеля оказалась перед ними, хотя механизма отпирания по-прежнему не было видно. Никифор загнал машину во двор, вылез, озираясь, узнавая строения усадьбы.
        Тотчас же из сеней вышел к нему высокий мужчина с коротким ёжиком седых волос, плотный, ощутимо сильный, одетый в белую рубаху без ворота и домашние штаны.
        Несколько мгновений они смотрели друг на друга: с ожиданием и колебанием - Никифор, оценивающе - Крутов. Потом Владыко улыбнулся, шагнул вперёд, и они обнялись.
        - Как доехал?
        - Нормально. Дороги хорошие везде начали строить.
        - В основном платные, если ты заметил. Есть хочешь?
        - Не откажусь.
        - Пошли.
        Хозяин повёл гостя в дом.
        В сенях, где, как встарь, гуляли запахи трав и смоляного дымка, к ним навстречу вышла молодая женщина с большими лучистыми серыми глазами.
        - Лиза, - огорчённо сказал Никифор, - а я без цветов, прости.
        - Ничего, цветов у нас в саду много. Рада тебя видеть.
        Она обняла его, поцеловала в щеку, посмотрела на мужа.
        - Накрывай на стол, пообедаем, - кивнул тот.
        - Я мигом, - убежала Елизавета.
        - Сколько лет прошло, а она не меняется, - проводил её глазами Никифор. - Даже молодеет. Где ты нашёл такую?
        - В Брянских лесах, - наметил свою специфическую полуулыбку Крутов. - Там таких много. Жаль, что ты женат, мы бы и тебе там невесту нашли красивую.
        - Одной красоты мало…
        - Говорят, если хочешь жениться на красивой, умной и богатой, тебе придётся жениться три раза.
        Хмель рассмеялся:
        - В принципе, это правда. Но мне повезло.
        - Как Шарифа, дочка?
        - Всё в порядке, Шарифа работает в стоматологической клинике, Степанида ходит в детсад, ей уже три стукнуло. А твои где?
        Крутов на мгновение смутился:
        - Мы только недавно решились. Лиза беременна.
        - То-то я заметил, ходит она плавно… и животик круглится. Это здорово, жизнь берёт своё. Я от Стёпушки без ума, если честно. Никогда ни думал, что так привяжусь к дочке! Если бы не командировки, в садик бы не водил.
        - К сожалению, вынужден огорчить. Тебе опять придётся поехать в командировку.
        - Я уже догадался. Куда?
        - В Брянскую губернию, а точнее - в Жуковку.
        - Я же недавно оттуда.
        - Иди умывайся, поедим и побеседуем.
        Никифор умылся с дороги, и, чувствуя себя посвежевшим, прошёл в холл, где стояла старинная русская печь, украшенная изразцами, а стены были покрыты древними с виду фресками.
        - Проходи, - открыл дверь лаборатории Крутов.
        Никифор с любопытством шагнул в помещение, пережив ощущение дежавю: семь лет назад он впервые знакомился с волхвом, самостоятельно прошедшим все ступени посвящения, и точно так же входил в его святая святых.
        Лаборатория оказалась почти пустой.
        Исчез длинный стол с рядами реторт, различных сосудов вычурных форм, банок и чашек. Вместо него посреди комнаты стоял современный круглый стол без каких-либо деталей.
        Исчезли почти все сложнейшие установки, напоминающие химические реакторы, автоклавы и ускорители. Сохранился лишь один «ускоритель» в углу лаборатории, да на стенах появились необычные стеклянные и металлические узоры, похожие на антенны. Плюс экран телесистемы во всю стену. А в центре лаборатории красовалось знакомое Никифору массивное деревянное кресло с резной спинкой и гнутыми подлокотниками, с ножками в форме волчьей лапы. На подголовнике кресла висела корона из голубоватого металла, семигранная, высокая, с очень сложным узором ажурной вязи.
        - Капия, - пробормотал Никифор, разглядывая корону.
        Крутов показал свою обычную едва заметную усмешку.
        - Не забыл. Не хочешь повторить сеанс?
        - Благодарю покорно!
        - А зря, с её помощью ты мог бы приобрести полезные свойства.
        - Какие?
        - К примеру, научиться технике ухода от пси-удара. Враги наши не дремлют, создали множество психотронных генераторов, от излучения которых практически нет защиты. Кроме воли и умения вовремя «улететь».
        - Как это? - недоверчиво прищурился Никифор.
        - Один из способов - представить себя птицей и улететь в небо. Потом вернуться, «почистив перья».
        - Это если успеть заметить, что в тебя стреляют. А если не успеешь?
        - Тогда организм сам должен переводить «стрелки» твоего «поезда» на запасный путь. Капия помогает закрепить это умение в форме инстинкта. Об искусстве джон-джиг слышал что-нибудь?
        - Нет.
        - Это практика мысленного вхождения в мёртвое тело человека или животного, так называемый перенос психики. Капия может помочь овладеть и этим защитным механизмом.
        - Это долго, наверно…
        - Два сеанса, - засмеялся Крутов, подтолкнул Хмеля к выходу. - Многие Витязи прошли через это. Идём обедать.
        Елизавета накрыла стол на веранде, куда свободно проникали запахи сада. На столе дымились тарелки со щами, лежали в плошках пирожки с грибами, салат из свежих огурцов и помидоров. На второе хозяйка подала запеченную рыбу с румяной корочкой, и, когда она принесла чай, Никифор почувствовал, что сыт окончательно и бесповоротно.
        - Вкусно готовишь! - похвалил он Елизавету, расслабленно откидываясь на спинку стула. - Повезло твоему мужу.
        - Твоя Шарифа разве не умеет готовить? - осведомился Крутов.
        - Умеет, но иначе. С русской кухней у неё небольшой напряг. Хотя научилась и щи варить, и солянку, и рыбный суп, и даже блины готовить. Но лучше у неё всё равно получаются блюда кавказской кухни.
        - Чай будешь или что другое?
        - Помнится, мы пили у вас чай с чабрецом и мятой, очень душевная вещь.
        - Сейчас принесу. - Лиза вышла.
        - Куришь? - спросил Крутов.
        - Курил какое-то время, потом бросил. А что?
        - Просто так спросил. Из моих знакомых редко кто курит.
        - Ты решил прочитать мне лекцию о вреде курения?
        - Заметил, как ты ищешь что-то глазами, подумал - пепельницу. В принципе это сугубо индивидуальная вещь. Хотя недаром кто-то заметил, что курение вредно человеку только при жизни.
        Хмель улыбнулся:
        - Да, на том свете не покуришь. Что мне делать в Жуковке?
        - Я хочу предложить тебе поработать в триаде по защите Серебряного мальчика вместе с Тарасовым и Булавиным.
        Никифор удивлённо вскинул глаза на волхва:
        - Ты серьёзно?
        - В прошлый раз ты погорячился. - Глаза Крутова стали чисто голубыми и холодными, но тут же потеплели. - Блющева не стоило убивать.
        Никифор поморщился.
        - Да знаю я! Это получилось чисто рефлекторно… Редчайшей скотиной был этот выродок!
        - Согласен, но всё равно это было ошибкой. Синклит, а точнее, исполнительный орган этой сатанинской системы…
        - Реввоенсовет?
        - Функции Реввоенсовета теперь исполняет Федеральная антитеррористическая служба.
        - ФАС! - стиснул зубы Хмель. - Блин!
        - ФАС, но не блин. Давно не сталкивался?
        - Давненько, с момента нашего последнего боя с конунгами.
        - Боюсь, наше противостояние с ФАС скоро возобновится. Ею заправляет ставленник Синклита генерал Гвоздецкий, бывший глава службы безопасности президента, и мы никак не можем заменить его своим человеком.
        - Старый знакомый. Я знал его полковником.
        - Он многому научился за последнее время. Но я не об этом. ФАС заинтересовалась Брянской губернией и послала туда несколько групп для выявления местопребывания Серебряного мальчика. Тебе с Глебом и Димой Булавиным придётся создать такую сеть охраны Сергия, сквозь которую не сможет просочиться ни один агент конунгов, ни одно живое существо!
        Никифор опустил голову:
        - Понятно.
        - И дополнительное задание: в Жуковку временно перебрался известный писатель Владлен Тихомиров, его тоже надо взять под защиту.
        - А его с какого бодуна?
        Крутов усмехнулся:
        - Не с бодуна, а конкретно. Он один из Проводников Рода, пытающихся донести до людей крупицы древнего знания о наших традициях и нашей истинной истории. Синклит приговорил его к нейтрализации.
        - То есть к ликвидации?
        - Иногда человека можно нейтрализовать, не убивая его. Тем более что уже существуют психотронные «глушаки» и «анаконды».
        - Ясно. Прикроем. Что ещё?
        Вошла Елизавета, держа поднос с чайным сервизом.
        Никифор взял в руки красивую, тонкого фарфора чашку, и та вдруг шевельнулась как живая, изменив форму. Он осторожно посмотрел на неё, поставил на стол.
        Чашка снова изменила форму.
        - Изыди, сатана! - суеверно отмахнулся Никифор указательным пальцем.
        Елизавета засмеялась, оставляя мужчин одних.
        - Это гониэ, - улыбнулся и Крутов. - Изделие вполне современное, хотя и в каком-то смысле магическое. Оно меняет цвет и форму в зависимости от эмоционального состояния владельца. Не бойся, оно не кусается.
        Крутов взял свою чашку, и та под его взглядом претерпела трансформацию геометрической формы, пока не стала вновь обычным «фарфоровым» сосудом для чая.
        Никифор внутренне напрягся, берясь за свою, заставил себя успокоиться, и чашка ответила на это лёгким «поворотом», из круглой превращаясь в эллиптическую.
        - Первый раз встречаюсь с таким видом волшебства…
        - Ну что ты, это физика, а не волшебство, хотя законы этой физики ещё не изучены в полной мере. Когда-то наши предки владели ими и могли управлять материальными процессами с помощью слова.
        - Мысли, ты хотел сказать?
        - Формирующая любой процесс мысль требует колоссальной дисциплины, поэтому ею пользовались только адепты, достигшие высочайшего уровня самореализации. Словом же владели многие.
        - Слово - это же просто звук, сотрясение воздуха.
        - Слово - вибрационная команда к реализации идеи через тонкие полевые взаимодействия. Ты сказки читал?
        - В детстве, как все, - пожал плечами Никифор.
        - В сказках зашифрованы многие достижения наших предков, которые воспринимаются ныне через призму волшебства, как несбыточные мечты. На самом же деле все они отражают истинные деяния героев.
        - Это какие же? - заинтересовался Никифор.
        - Помнишь сказку об Иване-царевиче, подъехавшем к камню, на котором были начертаны указания?
        - Направо поедешь - коня потеряешь…
        - Налево - богатым будешь, прямо поедешь - голову сложишь. Последний - самый трудный путь, потому что если потеря коня означает потерю времени, богатство - это испытание славой, властью и богатством, то потеря головы мыслится как потеря всего, к чему ты привязан. В том числе смену категоричности суждений, императивов и решений, разделяющих психический мир человека на полюса добра и зла. Главному герою этой сказки надо победить все свои страхи и сомнения и обрести гибкость и полноту сознания, чтобы выполнить своё предназначение и достичь главной цели…
        - Освободить Василису Премудрую.
        - Достичь главной цели - мудрости. Ибо Василиса Премудрая и есть высокая божественная Мудрость.
        - Я понял. Только так можно достичь высот знания.
        - Правильно, Витязь, высот знания и духовного совершенства, после чего человек и становится повелителем природы, то есть материи. В другой сказке, если ты помнишь, про Емелю-дурачка, его возможности выражены ярче. Емеля достиг такого высокого уровня владения мыслью и словом, что может совершать любые чудеса. Вот только достигается этот уровень упорнейшим трудом и самоотречением.
        Хмель с любопытством посмотрел на разговорившегося волхва:
        - Ты тоже так можешь?
        Крутов помолчал, допил чай, качнул головой:
        - Мне ещё идти и идти… Но о деле. В Брянске объявился некий Учитель Небесной Иерархии, как он себя величает, магистр Ордена Галактических Мастеров Варавва Елин. Корректирует биополя, подсоединяет страждущих к «сверхмощному божественному энергополю», учит магии, исцеляет чуть ли не все болезни и проводит операции с помощью «космического хилерства».
        - Круто! Шарлатан?
        - В том-то и дело, что он реально лечит больных, хотя в большинстве случаев больные сами исцеляются благодаря собственной вере в исцелителя. Мало того, вокруг дома, где он поселился, возник «автовакуум», как я называю места свободного проезда для всех видов транспорта. Кстати, у него «Хонда Прелюд Люкс». По моей оценке, эти места для себя каким-то образом организуют конунги.
        - Так этот Варавва конунг?
        - Может быть, эмиссар конунгов, не суть важно. Сможете понаблюдать за ним, но осторожненько, чтобы он не учуял?
        - Попробуем, - с сомнением хмыкнул Никифор. - Спецтехника понадобится, однако.
        - Вам доставят всё, что необходимо для слежки, хотя лучшая спецтехника - собственные силы и возможности. Их просчитать и определить сложно даже магу. И последнее: в начале октября вам необходимо совершить с Сергием паломничество к Дольмену Духа, на могилу Спасительницы.
        - На могилу-то зачем?
        - Это реликтовое сооружение, сохранившееся с допотопных времён, с момента распада Гиперборейской империи. Оно представляет собой особое место выхода позитивных энергий. Общение с Дольмен-могилой выявляет внутреннюю устремлённость человека к достижению высоких идеалов. Хотя выдерживают такое общение далеко не все.
        - Зачем же рисковать мальчишкой?
        Крутов наметил улыбку.
        - Сергий должен справиться. Общение со Спасительницей даст ему многое. По сути, это будет посвящением парня в волхвы. Но для паломничества надо создать такие условия, чтобы никто не смог догадаться о его цели и преградить вам дорогу.
        - Я понял, - пробормотал Хмель, вдруг ощутив всю тяжесть предупреждений Владыки.
        - Чаю ещё хочешь?
        - Благодарю, напился.
        - Тогда, может быть, рискнёшь провести сеансик капии?
        Никифор встретил изучающе-насмешливый, но не обидный, понимающий взгляд Белого волхва и расправил плечи:
        - Я готов! Как говорит мой командир: лучше один раз родить, чем всю жизнь бриться.
        Крутов засмеялся, потрепал его по плечу, и они направились в лабораторию.
        В Брянск Хмель приехал затемно.
        После двух сеансов «корректировки» организма с надеванием на голову короны-капии он всё ждал, что начнёт видеть или ощущать «нечто странное», ранее недоступное шести органам чувств. Но лишь в момент выхода из состояния «белого сна» голову пронизывал вихрь призрачных видений и небывалых ощущений, длившийся несколько мгновений. Потом голова прояснялась, и бывший майор спецназа чувствовал себя вполне нормально, как обычный человек.
        Однако инициатор этого процесса Егор Крутов пообещал ему, что настроенный в глубинах нервной системы «резонансный контур» новых умений сам даст о себе знать в нужное время, и Никифор успокоился. Хотя изредка ловил себя на мысли, что неплохо бы проверить свои возможности.
        Крутов пояснил ему также, что техника уклонения от пси-импульса опирается на абсолютно немифические законы биофизики, так как физической основой и сглаза, и порчи, и других дистанционных воздействий на человека является управление электрической проводимостью ДНК. Молитва ли, транс, мысленно-волевой приказ мага или психотронный луч всего-навсего наводили в генах сильные электрические токи или же прерывали ДНК-проводимость, что, в свою очередь, приводило к нужному результату. То есть - к управлению людьми.
        Объяснение Крутова Никифора не заинтересовало. Учёным он не был, ни теоретиком, ни экспериментатором, и всегда довольствовался тем, что сформулированные кем-то законы работают. А вот о предназначении своём, тему которого затронул Белый волхв, задумался. Что-то тревожное крылось в словах Крутова, не поддающееся мысленному анализу и требующее непредвзятой оценки. Жизнь потихоньку подвигалась к финалу, а Никифор так и не понял, ради чего живёт. Его личное предназначение оставалось тайной для него самого.
        Он усмехнулся, вспомнив шутку командира: многие так и не поняли, есть ли жизнь перед смертью. Шутка несла в себе изрядный сакральный смысл. На самом деле редко кто из людей задумывался над смыслом своей жизни.
        Вспомнив адрес господина Вараввы Елина, магистра Ордена Галактических Мастеров, Хмель решил проехать мимо его места обитания и на перекрёстке после въезда в Брянск и пересечения Десны повернул направо, на улицу Красноармейскую.
        Варавва Елин жил на улице Советской, рядом с музеем «Брянский лес».
        Никифор свернул на проспект Ленина, потом на Гагарина, медленно проехал мимо музея и вдруг почувствовал на спине липкий неприятный взгляд!
        И тотчас же отозвался тот самый «сторож» организма - резонансный контур джон-джига, активированный в психике Крутовым с помощью капии.
        Душа Никифора рванулась птицей ввысь… и он действительно увидел вечерний Брянск с высоты птичьего полёта! И свою машину на улице!
        Машина ехала в редком соседстве с другими автомобилями, её водитель крутил руль, и было ясно, что едет он «на автопилоте». Сознание Никифора в данный момент перенеслось в мозг парившего над городом ворона.
        Сердце оборвалось: ощущение неспешного парения в воздухе было абсолютно естественным и свободным, но до этого Хмель никогда раньше так не летал!
        Голова закружилась…
        В то же мгновение сознание «спикировало» обратно в голову майора.
        Удар!
        Никифор инстинктивно затормозил, огляделся, переживая множество необычных ощущений, в том числе - ощущение тяжести в теле и тесноты.
        Машина стояла рядом с остановкой автобуса. Всё было спокойно. Никто из прохожих и ожидавших транспорт пассажиров не обратил на неё никакого внимания.
        Хмель прислушался к своим «встопорщенным» чувствам.
        Ощущение липкого взгляда прошло. Тот, кто каким-то невероятным образом учуял приближение Витязя, «отвернулся», успокоенный.
        Возможно, он использует магические приёмы безадресной защиты, вспомнились слова Крутова, будь внимателен.
        - Собака бешеная! - прошептал Никифор, расслабляясь и трогая машину с места. - Мы к тебе ещё наведаемся!
        Однако в глубине души он остался доволен своей реакцией. Первый опыт трансперсонального «выпрыгивания» из тела прошёл успешно.
        Захотелось есть.
        Взгляд отыскал среди линейки зданий кафе под названием «Винни-Пух». «Ауди» свернула к нему.
        Размышляя над паранормальными возможностями человека, о которых говорил Крутов, Хмель поставил машину в ряду других, зашёл в кафе, почти заполненное молодёжными компаниями, сел в уголке за освободившийся столик. Очень хотелось овладеть приёмами волшбы или сиддхами, как называли магические способности индийские эзотерики. Особенно нужны были лагхима - владение левитацией, анима - способность изменять размеры объектов и антардхана - невидимость, но Хмель понимал, что дано это не каждому человеку и даже не каждому волхву. И тем не менее мечты от этого понимания не становились слабее.
        В кафе начался какой-то шум.
        Никифор поднял голову от меню, которое принесла рыженькая девушка-официантка.
        Возле барной стойки вцепились друг в друга два парня, худой и толстый, в майках, с татуировками на плечах. Их никто не разнимал. Даже охранники, отреагировавшие на шум, почему-то не спешили заниматься своим делом.
        - У вас что здесь, бойцовский клуб? - хмыкнул Никифор.
        - Это охранники мэра отдыхают, - понизила голос официантка. - Мы уже пробовали вызывать милицию и поплатились. Уволюсь я отсюда, надоело!
        Никифор с любопытством посмотрел на девушку:
        - Часто у вас такие спектакли?
        - Каждую субботу. А сегодня они в будний день заявились… работать противно! Как нового мэра выбрали, так и началось.
        - Да, весело живёте, - покачал головой Никифор.
        - Если бы они не приставали…
        - И к вам пристают?
        Официантка смущённо кивнула:
        - Ко мне пресс-секретарь мэра приставал. Хорошо, один мужчина вступился. Уйду я отсюда, наверно. Что вам принести?
        - Салат «Цезарь», бараньи рёбрышки и чай.
        Официантка убежала.
        Парни у стойки ещё какое-то время возились, как борцы классического стиля, потом вдруг помирились и пошли к выходу. Но у столика Никифора задержались.
        - Эй, братан, угости пивком, - прохрипел толстый бугай с серьгой в ухе. Было заметно, что он сильно навеселе.
        - Да ладно, Юр, поехали в «Духлесс», - попытался урезонить приятеля худой. - Там девочки ждут.
        - Пивка махнём и поедем, - упёрся толстый.
        Начинать свою командировку с конфликта не хотелось.
        - Извините, ребята, - мирно поднял ладони Хмель, - мне самому на пиво не хватило, салат вот заказал и чай.
        - Откажись от салата, - ухмыльнулся толстый. - Как раз на пиво хватит.
        - Я же сказал: нет денег! - Голос Никифора стал металлическим. - Непонятно?
        - Ты чо, оборзел, в натуре?! - выпучил глаза толстый. - Тебя ж по-хорошему просят! Нет денег - вали отсюда!
        Никифор понял, что тихо поужинать не удастся. Вспомнилась заповедь из собственного кондуита поведения: соблюдай правила, но некоторые смело нарушай. Особенно если этого требует ситуация.
        - Парни, идите мимо, - проникновенно сказал он, сдерживаясь. - Я нищим не подаю.
        - Чо ты вякнул?! - опёрся о стол ручищами толстый. От него прянула такая волна запахов, что Никифор поморщился и отодвинулся.
        - Пошли, Юр, - снова попытался унять спутника худой. - Сейчас приедем в «Дух», там закажем пивка…
        - Не, ты слышал, чо он сказал?! - взревел толстый. - Он мне за…
        Бугай вдруг икнул, замолкая, и лёг грудью на стол.
        Худой непонимающе уставился на него:
        - Юр, ты чо?
        - Эй, охрана, - позвал Никифор. - Человеку плохо стало.
        Подскочившие охранники в черных костюмах подхватили толстого под руки, повели на подгибающихся ногах к выходу.
        Толпа посетителей кафе рассеялась. Спектакль закончился. Никто так и не понял, что случилось.
        Официантка принесла заказ, шепнула:
        - Что вы с ним сделали?
        - Ничего, - улыбнулся Хмель. - Скорее всего у него сердце слабое.
        На самом деле он нанёс толстяку точный удар в нос, но удара никто не заметил.
        - Всё равно спасибо, теперь тут тихо будет.
        Хмель поел, заплатил за ужин и сел в машину. Охранник у входа в кафе проводил его равнодушными глазами. И хотя взгляд молодого человека в чёрном костюме не походил на испытанный недавно «психофизический» взгляд мага, Никифору стало не по себе. Конфликт всё же случился, пусть и без видимых последствий, а он ещё не доехал до места назначения.
        Городские посты ГАИ удалось миновать без остановок. А ещё через час Никифор остановил машину на улице Гомонова в Жуковке, напротив дома Тарасова.
        Давно стемнело, улица была пуста, не работал продуктовый киоск неподалеку, и лишь в домах горел свет. Были освещены и окна дома Глеба.
        Никифор вышел из машины, открыл калитку, собираясь позвонить, но дверь распахнулась сама, будто ждала гостя, и на пороге возник человек. Но это был не Тарасов.
        - Димка? - узнал Булавина Хмель.
        - Загони машину и проходи, - улыбнулся директор Вологодской школы выживания, - стол уже накрыт.
        Глава 13
        ПИСАТЕЛЬ НЕ ДОЛЖЕН ЖИТЬ СПОКОЙНО
        Жуковка
        Дом у тётки был старый, с «удобствами во дворе», но Владлен относился к нему с теплотой и стойко переносил дискомфорт.
        Тётка Александра, естественно, обрадовалась приезду племянника. Жила она одна, была слабовата здоровьем и мечтала о родственниках, разъехавшихся по городам и весям. По вечерам она любила степенные разговоры, вспоминала своё военное прошлое, умерших друзей и близких, быт довоенной и послевоенной Жуковки, и слушать её было интересно.
        На второй день после обустройства на новом месте Владлен сходил на местный рынок, приятно удивился ценам и ещё больше удивил тётку, принеся с рынка кучу фруктов, творог, молоко и сметану. И трёхлитровую банку мёда, который очень любил.
        Двадцать первого сентября он устроил себе экскурсию по райцентру, с любопытством изучая его достопримечательности, работающий Парк культуры, новый кинотеатр и строящиеся на месте старого велозавода корпуса автозавода. Здесь чикагский автогигант «Шевроле» собирался возвести цех по сборке нового российско-американского внедорожника «Нива Attack».
        Однако прогулка была омрачена происшествием, свидетелем которого стали Владлен и несколько случайных прохожих на площади перед рынком.
        К частному магазину, принадлежащему одному из местных «олигархов», над входом в который реял российский флаг, подъехал милицейский «уазик», и двое блюстителей порядка попытались этот флаг снять. Из их путаных речей - на шум выбежали продавцы и сам владелец магазина - стало ясно, что флаги на «негосударевых предприятиях» запретила вешать новая Брянская администрация и теперь их везде велено снять.
        Владлен, собиравший такого рода информацию, знал, что изредка на просторах России рождались удивительные приказы местных прокурорских начальников «блюсти закон», запрещавший вывешивать российскую символику, в том числе флаги, в непраздничные дни. Однако стражи законности давно получили разъяснение вышестоящего начальства о неправомочности подобных запрещений («Патриотизм не пройдёт!»), вызывающих справедливое возмущение граждан. И стать свидетелем новой «отрыжки соблюдения требований Федерального конституционного закона о государственном флаге» было неприятно. Новые власти Брянска, приступившие к исполнению обязанностей, явно хотели «упорядочить» проявление любви к Родине рядовыми жителями России.
        - Ещё и штраф заплатите! - пригрозили милиционеры, сняв-таки флаг с магазина.
        - Идиоты! - развёл руками седой владелец магазина, проводив глазами стражей порядка. - Не понимают, что делают. Кто ж после этого будет гордиться страной?
        Это верно, согласился расстроенный увиденным Владлен.
        На третий день он наконец сел за роман.
        Первую главу одолел легко.
        Вторая, где речь шла о создании слугами Морока своей общины, якобы отвечающей возрождению языческих традиций, пошла намного труднее. Владлен придумал историю, оттолкнувшись от известных ему фактов и лишь слегка приукрасив действительность. Но эта история не хотела ложиться на бумагу, - писал он по старинке, сначала от руки, а потом переносил текст в компьютер, - хотя она и была продумана почти до конца.
        Община ингливеров «Народовластие» должна была послужить ядром объединения неоязычников, чтобы потом перехватить управление Союзом Общин и развалить Славянский Собор изнутри. В этом заключалась обычная практика жрецов: чтобы разрушить систему врага, её надо возглавить.
        Мучился Владлен долго. В конце концов глава состоялась, он вложил в неё всё, что хотел, и вздохнул с облегчением. Но подумал, что в дальнейшем ему понадобится консультация на тему неэксплуатационного характера Российской Империи. Несмотря на хронический форс-мажор: по статистике, из века в век каждый третий год на Руси был неурожайным, а каждый второй - военным, - населявшие её малые народы не становились рабами и не исчезали. Сколько этносов включила в себя Российская Империя на заре времён, столько и донесла до наших дней. Что было уникальным явлением в истории цивилизаций. Владлен знал, что остальные крупные империи мира: Византийская, Германская, Британская - уничтожили жизнь огромного количества народов. И тем не менее Тихомиров ясно понимал, что имеющейся у него информации мало.
        - Будем искать, - сказал он вслух словами известного персонажа из фильма «Бриллиантовая рука», имея в виду не халат, конечно, а консультанта.
        Полюбовавшись эпиграфом, взятым из стихов Рильке: «Есть такая страна - Бог, Россия граничит с ней», - Владлен закрыл рукопись и, довольный собой, направился на кухню, где тётка Александра готовила оладьи племяннику.
        Отвечая на её вопросы, он вспомнил своё последнее посещение Москвы.
        Кирилл Леонтьевич, к счастью, пошёл на поправку.
        - Сам виноват, - сказал он, обрадованный приездом известного писателя, - зазевался. Впредь буду осторожней.
        У Владлена на сей счёт имелось иное мнение, и он спросил:
        - Больше никто не звонил, не угрожал?
        - Мне никто. - Шакурин понял писателя по-своему. - Не волнуйтесь, Владлен Денисович, мы не собираемся изымать роман из плана. В январе или в феврале выйдет в свет, гарантирую.
        С этой доброй вестью Владлен и помчался на встречу с Марго.
        На этот раз всё получилось так чудесно, что он испугался: к добру ли?
        Маргарита явно была рада встрече, взяла его под руку и, не стесняясь, поцеловала, когда они танцевали в кафе-клубе «Замок рыцаря» на проспекте Жукова.
        - Что ты на меня так смотришь? - спросила девушка после танца; они сели за столик в укромном уголке кафе, за пальмами, так что молодёжные компании не мешали.
        - Когда я звонил, ты была в плохом настроении. Я уж подумал, что надоел хуже горькой редьки.
        - Ты лучше горькой редьки, - улыбнулась Маргарита. - Мне про тебя наговорили всякого. Я сначала поверила, захандрила.
        - Что наговорили?
        - Ты и алкаш, и бабник, и шизик. - Маргарита не выдержала, засмеялась, глядя на его ставшую несчастной физиономию. - Одним словом, тот ещё аферист.
        - А потом что произошло?
        - Поговорила с одним человеком, который тебя хорошо знает.
        - Кто это такой?
        - Юрий Никитко.
        - Юрась, - расплылся в улыбке Владлен. - Это мой первый рецензент, а теперь друг. Он, кстати, в Москве живёт. Я его знаю уже лет двенадцать.
        - В общем, я поняла, что слушать сплетни - всё равно что распространять их. Вопреки досужему мнению они не придают жизни смысла.
        - Юра как-то заметил, что в жизни вообще нет смысла. Или хуже того, смысл есть, но он ему не нравится.
        Маргарита снова засмеялась.
        - По-моему, это сказал Оскар Уайльд, нет?
        Владлен смущённо почесал в затылке:
        - Может быть. Я не все его изречения помню. Но Юрась это повторял часто.
        - Значит, ты в Москву приехал, чтобы навестить Кирилла Леонтьевича?
        - И ради него тоже, - остался серьёзным Владлен. - Вообще-то я еду в Брянскую губернию, есть там такой небольшой городок - Жуковка. Поживу у тётки месяца три-четыре. Но в Москву буду приезжать.
        - Решил сменить образ жизни?
        Владлен чуть не признался, что едет в Жуковку по просьбе волхва из Воронежской губернии, но вовремя прикусил язык.
        - Хочу пожить в глубинке России, поизучать местные обычаи, гостеприимство, взгляды на политику, на власть вообще. Этой информации мне очень не хватает.
        - У меня родственники в Ветлуге, в Нижегородской области, я туда изредка езжу отдыхать с детьми. Простые люди, но очень добрые и гостеприимные. Не хочешь поехать со мной?
        - Ты серьёзно? - засомневался Владлен.
        - Так хочешь или нет?
        - Хочу! Только боюсь, в этом году не получится.
        - Я и сама соберусь, наверно, не раньше весны.
        - Если возьмёшь меня с собой, я научу тебя плести ивовые корзинки, - пообещал Владлен. - Раньше я часто колесил по России, теперь реже. Хотя люблю знакомиться с людьми, на которых держится духовный хребет народа. Кстати, гостеприимство и терпимость имеют пределы и не должны оборачиваться против тех, кто их исповедует. Иначе сядут на голову и начнут погонять.
        - Кто?
        - Борцы за права недочеловеков и нелюдей, - улыбнулся Владлен. - У нас таких полно. Плюс хамоватые переселенцы, не желающие жить тихо и навязывающие свой образ жизни. Плюс законотворцы в думах, плюс любители повластвовать. Я уже не говорю о бандитах. Я об этом пишу. Как говорит мой приятель Дима: главная проблема России - люди, они ещё есть.
        Маргарита с интересом посмотрела на помрачневшего спутника, хотела задать вопрос, но в это время официант принёс заказ, и разговор свернул в другое русло.
        Возвращались они в начале одиннадцатого, притихшие, будто боящиеся испугать возникшее между ними взаимопонимание.
        - Останешься? - шепнула Маргарита, прижавшись к нему у подъезда. - Мои уже все спят.
        - А удобно? - засомневался он.
        - Бабуля меня понимает, - улыбнулась девушка.
        И он остался…
        Владлен прервал воспоминания, снова подсел к столу. Душа потребовала перенести свои переживания на бумагу. Но в это время в гости к тётке зашёл сосед Василий Иванович, и работу пришлось отложить.
        Расположились в светлице, за столом.
        Александра Кузьминична принесла из погреба солёные огурчики, квашеную капусту, занялась картошкой.
        Василий Иванович достал принесённую с собой бутылку водки «Русский размер», умело открыл.
        - Будешь?
        - Не пью я, Василий Иванович, - смущённо сказал Владлен. - Вернее, не пью ничего, кроме шампанского да пива в жару. Я вообще считаю, что водка - это зло.
        - А шампанское - добро? - хитро прищурился Василий Иванович. - Раньше я всё подряд пил, лишь бы горело, а теперь вот выбираю только чистенькую. Как говорится, с годами из двух зол выбираешь всё меньшее и меньшее.
        Василий Иванович махнул стопку, захрустел огурчиком.
        - Знаешь, что эта водочка сделана на воде, которая добывается с глубин сто сорок метров?
        - Не знаю.
        - А как тебе новшество: в ее рецепте используются свежие огурчики?
        - Зачем? - удивился Владлен.
        - Чтобы она мягче была, понял? Так что я не зря к ней прилип. И тебе советую.
        - Как-нибудь попробую.
        Владлен налил себе бразильского светлого, неожиданно обнаруженного в киоске, и приготовился к беседе. Василий Иванович любил пофилософствовать, знал множество жизненных историй, и беседы с ним, как правило, затягивались до позднего вечера. Нынешним вечером его волновали две темы: зачем создан Интернет и почему уважаемый писатель (в данном случае Тихомиров) пишет фантастику, а не что-либо серьёзное, к примеру, исторические романы.
        - Историк - тоже фантаст, только описывающий прошлое, - не обиделся на это высказывание Владлен. - Никто из так называемых «серьёзных» исторических романистов не был в прошлом и вынужден опираться на ту информацию, которая дошла до нынешних времён. А эта информация, особенно в части, касающейся русской истории, лжива и недостоверна.
        - Почему недостоверна? - заспорил Василий Иванович. - Я в школе её не любил, это правда, я вообще зубрить не любил, но потом послушал умных людей и понял, что зря не стал историком. Конечно, в нашей истории много белых пятен, однако…
        - Не то слово, Василий Иванович! Она почти полностью извращена и переписана. Сначала её писали немцы, Шлёцер, Миллер и Байер, убрав истинную информацию и заменив чистой ложью, потом прибавили своего и доморощенные историки: Карамзин, Державин, Соловьев и иже с ними. В своё время Ломоносов, а затем почти век спустя Егор Классен пытались бороться с идеями этих так называемых «учёных», но тщетно. Так мы и учим неправду в школах.
        - Ну, может быть, не стану спорить, - согласился сосед, - однако же ещё с Петра Первого Россия развернулась и стала жить по-человечески. Это же он ввёл християнский календарь?
        - В лето семь тысяч двести восьмого года, и мы сразу потеряли пять с половиной тысяч лет нашей истории. А ведь России не тысяча лет, не две, а гораздо больше, по крайней мере за семь тысяч лет, а то и все одиннадцать, считая с исхода предков наших, гиперборейцев, с севера на юг.
        - Эт ты ужо загнул, писатель!
        - Вот и нет. Вы знаете, что в районе Южного Урала возле деревни Чандар профессор Чувыров обнаружил каменную плиту с рельефной картой Западной Сибири? Карта выполнена с использованием технологий, до сих пор неизвестных науке. Мало того, для её создания нужны спутники. И плит таких было почти три с половиной сотни. Я уж не говорю о раскопанных древних городах - Аркаим, Буслав, Горох, которым по пять-десять тысяч лет.
        - Дак что ж, умели предки, значитца. - Василий Иванович опрокинул в рот третью стопку. - Потомки богов, ити их! Жалко, что утеряно всё.
        - Многое не просто утеряно, а уничтожено по приказу царей, того же Петра Первого. Особенно что касается книг, рукописей, языческих предметов веры. А сколько людей погубили, посвященных в Истину? Сколько сожгли волхвов и ведуний? Уничтожили древних родовых святилищ?
        - Это нам неведомо, - покачал пальцем сосед. - Хотя оно, конечно, неправильно. Наши власти не ту политику ведут. Деревня вон всё равно вымирает. Вокруг Жуковки было натыкано три десятка хуторов, что осталось?
        - Вот я и стараюсь достучаться до власти, - закончил лекцию Тихомиров, - чтобы она принялась за возрождение «золотого пояса» языческих экопоселений. Хотя верится в это с трудом. Власть занята своими делами, а деревни восстанавливают совсем другие структуры.
        - Частники, - осоловело кивнул Василий Иванович.
        - Ты закусывай, старый, - вмешалась в разговор Александра Кузьминична, - а то сомлеешь быстро. Частники тоже своё блюдут, вон какие дворцы по Жуковке отгрохали.
        - Я о других речь веду.
        - Так нету других, только такие и есть.
        - Просто у одних совесть ещё не заросла мохом, а другие только под себя гребут.
        - Где это ты видел частников с совестью?
        - Да у меня сосед Мишка дом себе каменный построил…
        Они заспорили.
        А Владлен подумал, что не все люди понимают, что происходит с Россией, но чувствуют несправедливость и пытаются объяснить её с высот своего знания. Донести же до них свет иного Знания, высшего, истинного, можно было только через книги. Которые они почти не читают.
        Разговор кончился тем, что Василий Иванович окончательно захмелел и удалился восвояси, пошатываясь. Бутылку «Русского размера» он взять с собой не забыл.
        - Вообще-то он мужик хороший, - извиняющимся тоном проговорила Александра Кузьминична, - смирный, добрый, всем помогает, но упрямый. Жена у него рано умерла, он так бобылём и остался, двух деток вырастил.
        - Где же они теперь?
        - Да кто где. Петро в Дятькове обосновался, семья у него большая, шестеро по лавкам, мал мала меньше. А Валик в Сыктывкаре живёт, сюда ни разу не приехал, на родину-то, как забыл.
        - Дела, наверное, - пожал плечами Владлен.
        - Да уж, он деловой, каких мало, бизнесом занимается. Говорят, фабрика у него мебельная, сто китайцев на ней работают.
        - Почему китайцы?
        - Так им платить можно меньше. У нас в Жуковке китайцев нет, а в Почепе уже появились.
        Владлен покачал головой. Проблему миграции он тоже поднимал в своих книгах, но эта тема интересовала его меньше. Тема возрождения России была значимее, хотелось мечтать о тех временах, когда на месте нынешней засияет настоящее Вечевое русское государство, действительно оберегающее своих граждан.
        - А Васька ещё и хороший массажист, - долетел до него певучий голос тётки. - По спине он слабже, а ноги массирует - люди потом благодарят.
        - Он где-то учился? - отвлёкся Владлен от своих мыслей.
        - Жил тут на улице один старик, специалист по массажу. Васька с ним сошёлся, тот ему и показал працю. Особливо пятки где давить, ступни вообще. Васька понадавливает - и хворь отступает.
        - На наших ступнях расположены биологически активные зоны, служащие проекциями внутренних органов. Их стимуляция с помощью точечного массажа способствует немалому облегчению. Мне лично такой массаж не делали, а моему приятелю делали. Полгода ходил с заложенным носом, голова болела, лечение от аллергии не помогало, и он пошёл к массажисту. Тот ему пальцы помассировал десять дней, теперь всё в порядке.
        - Нос и я бы ему вылечила, травами. Нарвала бы базилика, лаванды, добавила каплю эвкалипта - и прощай болезнь. Хотя лучше всего пожить в деревне, природа поможет. Вы, городские, и болезнями болеете асфальтовыми, потому лечить вас надо деревенскими способами, отварами да заговорами.
        - Какой же я городской? - улыбнулся Владлен. - Тоже в лесу живу, на даче.
        - Ну, ты, может, и понимаешь что-то в нашей жизни, а те, что асфальтами дышат, вряд ли поймут. Им интернеты да рестораны ближе.
        - Не всем, - не согласился Владлен.
        - Хорошо, коли так, - сказала Александра Кузьминична, начиная убирать со стола. - Я нынешнюю молодёжь не понимаю. Раньше всё по-другому было. Ты вот почему дома по вечерам сидишь? Неженатый же, пошёл бы в парк погулял, девку себе отыскал. Наши жуковские - самые красивые, нигде больше таких нет.
        - Да я нашёл уже, - засмеялся Владлен.
        - Ну-ка, обскажи, - живо заинтересовалась тётка. - Где? Неужели тут? Может, я кого знаю?
        - Не в Жуковке - в Москве. Редактором в издательстве работает. Звать Маргаритой, двое детей у неё - девочки.
        - Замужняя, что ль? - принахмурилась Александра Кузьминична.
        - Да нет, муж у неё… Живёт с бабушкой, трудится, красивая.
        - Не гулёна?
        - Когда же ей гулять, коли дети дома ждут? Нет, она не из таких, хорошая очень, светлая. - Лицо Владлена стало задумчивым. - Я бы женился.
        - Дак в чём дело? Женись, коли душа зовёт. Не боишься-то с детьми возиться? Отцовское дело - не жениховское, много времени требует и желания.
        - Да я не против, - смущённо признался Владлен.
        - Тогда женись, раз присох. Вижу, ты серьёзно настроен.
        Владлен промолчал.
        Он ещё не думал о женитьбе серьёзно, хотя намеревался продолжать встречаться с Маргаритой и дальше.
        Утром следующего дня его разбудил совершенно трезвый Василий Иванович:
        - По грибы со мной поедешь?
        - Так дождь же обещали… - сказал сонный Владлен первое, что пришло в голову. Потом испугался, что сосед подумает о нём плохо, и торопливо добавил: - Сейчас соберусь. На чём поедем?
        - Я мотоцикл у братухи одолжил.
        Через полчаса, умывшись, но не позавтракав, Владлен взял приготовленный тёткой узелок с едой (она тоже проснулась), сел в коляску мотоцикла Василия Ивановича, и они затарахтели по спящей ещё улице окраины Жуковки в сторону Скрабовского тракта.
        Мотоцикл был старый, марки «Урал», но вполне пригодный для подобного рода мероприятий. По словам Василия Ивановича, его брат Степан использовал сию технику в основном для поездок на рыбалку да по грибы. От коляски и вправду несло рыбой, что подтверждало слова соседа.
        Остановились у перепаханной трактором колеи: здесь вывозили срубленный лес и оставили после себя груды гниющих сучьев и брошенные сосновые стволы.
        - Поганцы! - выругался Василий Иванович. - Сделали грязное дело и смылись! Раньше, при советской власти, такого не было, лесники за порядком следили, леса чистые стояли.
        - Дальше не поедем? - спросил возбуждённый Владлен: он не считал себя заядлым грибником, но собирать грибы любил.
        - Загоним подальше в орешник и пойдём пешком.
        Василий Иванович поворчал ещё немного об отсутствии у местной власти хозяйнической жилки, и они свернули за заросшую старую просеку. Загнали мотоцикл в кусты.
        Василий Иванович достал большую плетёную корзину, закинул за плечи махонький рюкзачок с едой, в котором что-то булькнуло.
        - Не разбить бы, - проворчал сосед.
        - Водка? - догадался Владлен.
        - А что, нельзя? - смутился Василий Иванович. - Я не алкаш, меру знаю. Не палёную водку пью, а «Русский размер».
        - Только её, что ли? - усомнился Владлен.
        - Говорю ж, от неё похмелья не бывает. На спирте «Люкс» готовится. Ну ладно, потопали. Покрикивай, если разойдёмся, чтобы не заблудился.
        И тут Владлен заметил над просекой косо скользящий чёрный прямоугольник, изредка отбрасывающий зеркальные отблески.
        Сначала он принял его за почерневший дубовый лист, потом за полусгоревший газетный лист, подхваченный ветром. Однако через несколько секунд стало ясно, что лист летит гораздо свободнее и не подчиняется ветру.
        - Василий Иванович!
        - Что? - оглянулся грибник, деловито вешающий на спину рюкзак.
        - Посмотри-ка туда, на просеку.
        Василий Иванович всмотрелся в странный объект, приставил ко лбу ладонь.
        - Хренотень какая-то! Лист бумаги?
        - Не похоже. Видите, как он кружится? Будто высматривает что-то.
        - А ну, давай его поймаем! - оживился сосед.
        - Чем мы его поймаем?
        - У братухи в мотоцикле всегда имеются разные штучки-дрючки.
        Василий Иванович полез в коляску и достал моток тонкой шёлковой бечевы, покопался ещё и вытащил пакетик с запасными рыболовными крючками.
        - Сгодится! - Он сноровисто привязал крючок к концу бечевы. - Выломай палку подлиннее, будешь гнать его на меня!
        Владлен подчинился, сам охваченный охотничьим азартом.
        Кое-как, с помощью ножа обломав длинный прут орешника, он бросился к чёрному прямоугольнику, порхающему, как бабочка, над ближайшей к просеке полянкой, и замахал прутом:
        - Иди сюда, насекомое! Поворачивай, вот так, не кружись!
        Чёрный прямоугольник, меняющий плотность от кисейной дымки до непрозрачного металлического листа, крутанулся над старым пнём и вдруг в упор «посмотрел» на Тихомирова.
        Владлен едва не выронил прут.
        - Чур меня!
        Василий Иванович в это время приблизился к необычному предмету, повисшему над пнём на высоте трёх метров, и бросил бечеву с крючком.
        Всё произошло почти мгновенно.
        Крючок коснулся чёрного прямоугольника. Сверкнул яркий лучистый огонёк, и по бечевке скользнула к рукам Василия Ивановича прозрачно-фиолетовая молния.
        - Бросай веревку! - крикнул Владлен, облившись потом.
        Но его крик опоздал.
        Молния перекинулась на руку соседа, змеёй метнулась по плечу и вонзилась в висок.
        Василий Иванович вскрикнул, упал.
        Одновременно с этим чёрный прямоугольник вспыхнул, как лист бумаги, и сгорел буквально за одну секунду, ничего не оставив в воздухе: ни дыма, ни пепла.
        Владлен кинулся к спутнику.
        Тот лежал недвижимо и, похоже, не дышал.
        - Не может быть! - выдохнул Владлен, лихорадочно ощупывая тело старика, пытаясь сообразить, что делать дальше.
        Массировать грудь! - сверкнула догадка. Плюс искусственное дыхание!
        Он перевернул Василия Ивановича на спину и вздрогнул, услышав позади себя негромкий басовито-хриплый голос:
        - Посторонись-ка…
        Затравленно оглянулся.
        К нему подходил высокий седой старец в довольно необычном костюме: серые штаны, сапоги до колен, френч времён Гражданской войны, зеленоватый, с медными пуговицами.
        Владлен подвинулся.
        Незнакомец опустился рядом на корточки, положил одну руку на лоб Василия Ивановича, вторую на грудь. Закрыл глаза на несколько мгновений.
        Владлену показалось, что руки старца посветлели, налились внутренним золотисто-розовым свечением.
        Тело Василия Ивановича вздрогнуло.
        Владлен вздрогнул вместе с ним.
        - Лежи, лежи, охотничек, - проворчал незнакомец, отнимая руки и стряхивая с кистей на траву ручейки желтоватого дыма. - Удумал за глядуном гоняться.
        - За кем? - вырвалось у Тихомирова.
        Старец посмотрел на него ясными светло-серыми глазами, в которых мигала искорка насмешки.
        - Эта штука глядуном называется, предназначена для слежки за людьми.
        - Вы… шутите?
        - Какие уж тут шутки? Каб я не успел, олонясь, твой проводник окочурился бы.
        Василий Иванович ещё раз вздрогнул, открыл пустые глаза.
        Оба посмотрели на него.
        - След на виске останется, - задумчиво проговорил старик. - Ну да ничего, впредь умней будет.
        - Кто… вы?
        Незнакомец поднялся и оказался на голову выше Владлена.
        - Онуфрием меня кличут. Поговорим, пока он не очухается.
        - Как вы здесь оказались?
        Онуфрий усмехнулся в бороду:
        - Не суть. Я пестователь местной Родовой Общины. С тобой говорил мой реченник Дементий. Он же посоветовал тебе переехать в наши края.
        - Так вы… друг Дементия Карповича?
        Онуфрий кивнул.
        - Значит, вы следили за мной?! - догадался Владлен.
        Волхв бросил взгляд на ожившего Василия Ивановича, прижал палец к губам:
        - Меня здесь не было. Он упал, споткнувшись о кочку, и ударился виском о корягу. Ясно?
        Владлен кивнул.
        - Мы ещё поговорим, - продолжал старик, - я к тебе наведаюсь сегодня вечером. Собирайте грибы и будьте осторожны.
        Онуфрий сделал какое-то движение и исчез.
        Владлен поискал его глазами, уже понимая, что никого не увидит, подал руку зашевелившемуся соседу. Тот вцепился в руку, сел, ощупал голову:
        - Колёса огненные в глазах! Такое впечатление, что в меня стреляли!
        Владлен коротко объяснил ему причину недомогания, пользуясь подсказкой волхва, и подумал, что впереди его ждут какие-то удивительные события.
        Глава 14
        ТРИАДА: ВЫХОД НА РУБЕЖ
        Брянская губерния
        Их не должны были видеть вместе, поэтому прибывшие в Жуковку Булавин и Хмель поселились отдельно от Тарасова. Дмитрий отправился в Фошню, поближе к Школе Шерстнева, где Онуфрий нашёл ему жильё у своих знакомых. Ну, приехал к ним родственник из Твери и приехал, будет жить пока. Хмель же отыскал себе квартиру в Жуковке, в одной из старых пятиэтажек за рынком. Естественно, ему подсказал адрес тот же Онуфрий, взявший на себя обязанности квартирьера для триады. Он знал многих в райцентре, где уже давно, с начала века, жили его родственники.
        Витязи собирались вместе не часто. Для общения по делу хватало мобильных телефонов, отдых же им только снился. Все понимали, ради чего их отправили в Брянскую губернию, и готовились выполнить стоящую перед ними задачу с железной решимостью воинов.
        Тарасов при первой же встрече, когда в Жуковку приехал Никифор Хмель, представил обоим свой анализ обстановки и схему уровней выживания в предстоящей схватке с конунгами. Он чувствовал, что схватка неизбежна. Впрочем, то же самое чувствовали и остальные.
        Схема была изучена, и триада разработала план защиты Серебряного мальчика. Кроме того, было решено создать план повседневной работы с другими объектами, в число которых вошли магистр Ордена Галактических Мастеров Варавва Елин и переехавший в Жуковку писатель Владлен Тихомиров.
        Наблюдение за Вараввой Елиным поручили Хмелю, как первому узнавшему об этом человеке. Никифор должен был сформировать целый наблюдательный пул, так как в одиночку следить за эмиссаром Синклита было невозможно.
        Охрану писателя взял на себя Дмитрий Булавин. Он также должен был организовать команду для негласного сопровождения Тихомирова, которая могла бы защитить писателя до прибытия триады.
        Кроме того, Тарасова заинтересовала ситуация в Школе Шерстнева, о которой ему поведал Онуфрий. Да и Сергий, непосредственно видевший всё, что там происходило, добавил материала для размышлений. Поэтому сам Глеб Евдокимович решил заняться семейством Романа Ощипкова, отец которого якобы жил в Брянске и был заинтересован в «математических успехах» сына.
        Двадцать третьего сентября триада Витязей начала действовать.
        Тарасов отвёз детей в Школу, забрал Хмеля, и они поехали в Брянск.
        Новый мэр города собирался заложить первый кирпич в строительство сногсшибательного теннисного корта, которому позавидовали бы устроители Уимблдона и других крупнейших сооружений подобного типа. А поскольку он взошёл на олимп местной власти из «олигархических низов», будучи бизнесменом, - по слухам, он прославился продажей древесины, - то в его окружении было полно других бизнесменов, среди которых должен был находиться и отец Романа Евгений Ощипков. Тарасов хотел посмотреть на него и собрать через работников информационно-аналитического центра Катарсиса полное досье.
        Хмеля же интересовал Варавва Елин, который также входил в свиту мэра. Было известно, что господин магистр Ордена Галактических Мастеров собирался вместе с мэром посетить село Красный Рог, где долгие годы жил в своём имении и был похоронен Алексей Константинович Толстой, поэт, прозаик и драматург.
        Место посещения было выбрано мэром не случайно. Чтобы создать себе имидж современного культурного руководителя, мэр из кожи лез, начиная разные культурно-просветительские программы. Хотя за ним ходила другая слава - хамоватого недалёкого руководителя, любителя женщин, азартных игр, ночных похождений и попоек.
        Булавин остался в Фошне. Он должен был наладить отношения с местной сельской управой и добиться расположения главы района, чтобы Школу Шерстнева перестали донимать разного рода проверками и бумажной волокитой.
        Сначала Тарасов зашёл в брянский собес, где устроился один из оперработников Катарсиса, занимающихся информационной поддержкой Витязей. Сам информационно-аналитический центр Сопротивления располагался в городке Юрьев-Польский, но в век компьютерных технологий и спутниковых систем связи расстояния не имели большого значения. С центром всегда можно было связаться по смарт-каналу и получить необходимую информацию. Если, конечно, таковая имелась. Однако по отцу Романа Ощипкова у сотрудников центра не оказалось никаких сведений, поэтому готовить досье надо было с нуля.
        Работником Катарсиса в собесе оказалась приятная молодая женщина Валентина Иванова, которая умела пользоваться всеми доступными, а также и недоступными рядовым гражданам сайтами УВД, МЧС и других спецслужб. Она быстро, в течение получаса, прошлась по этим адресам и наскребла довольно много информации о Евгении Довлетовиче Ощипкове, предпринимателе, бывшем спортсмене, любителе повеселиться в определённых компаниях, трижды женатом, связанном в данный момент с одной из брянских «мисс сезона» гражданским браком. Однако не это обстоятельство заинтересовало Тарасова, а одно маленькое сообщение: детей у господина предпринимателя не было. Точнее, ровно три месяца назад он внезапно усыновил одного мальчика из Дятьковского детдома, а именно - Романа.
        - Спасибо вам за помощь, - поблагодарил Валентину Тарасов. - Где живёт сей бывший спортсмен? Кстати, каким видом спорта он занимался?
        Иванова пробежалась пальцами по клавиатуре.
        - Боксом. А живёт он на проспекте Ленина, аккурат рядом с цирком.
        - Фото имеется?
        - Пожалуйста.
        Тарасов полюбовался на физиономию Евгения Ощипкова в мониторе, вполне отвечающую определению «спортсмен», и покинул собес. Теперь ему надо было заскочить к знакомому милиционеру, работающему в ГАИ Брянска, и через него выяснить, чем известен господин Ощипков, чем увлекается и с кем тусуется по вечерам. После этого Глеб Евдокимович запланировал съездить в Дятьково и поговорить с руководством детдома о Романе.
        Хмель в это время скучал в толпе обывателей, собравшейся по поводу начала строительства теннисного корта, и наблюдал за свитой мэра, суетящейся вокруг него.
        В свиту затесались два десятка самых разных людей. Среди них особняком держался и маг-целитель Варавва Елин, весьма примечательная, судя по всему, личность. Магистр Ордена Галактических Мастеров носил длинные, по плечи, волосы и был по-мужски обаятелен. У него было длинное породистое лицо с орлиным носом, чёрные брови, чёрные глаза, щёточка усов и - что-то сверкающее в ухе, похожее на серьгу. Он единственный из всех присутствующих на церемонии носил не костюм с галстуком, а длинный балахон с россыпью золотых звёздочек по обшлагам.
        Закладка первого камня прошла под аплодисменты и ликование деятелей культуры, спорта, литературы и бизнеса. Были произнесены соответственные речи о «росте благосостояния народа», о его «культурных запросах», о «сближении города и деревни» и, самое главное, о «необходимости строительства спортивных залов для привлечения к этому благородному занятию молодёжи». О том, что теннисные корты вряд ли станут доступны «рядовому контингенту», как выразился мэр, никто не сказал ни слова.
        После окончания торжественной церемонии мэр сел в свой чёрный «семисотый» «Мерседес» и поехал в село Красный Рог. За ним последовала солидная кавалькада машин, среди которых оказалась и скромная «Хонда Прелюд» Вараввы Елина. Хмель пристроил свою «Ауди» позади всех, и кавалькада устремилась за город, подняв переполох среди гаишников.
        Доехали быстро, так как для пропуска автоколонны мэра было перекрыто движение на всех магистралях города и дорогах области аж до пункта назначения.
        Само село, мало чем отличавшееся от других деревень русской глубинки, не произвело на Никифора особого впечатления. Прогресс и новейшие архитектурные веяния его не коснулись. Зато на окраине села сохранился старый тенистый парк, где была усадьба Толстого, - именно её и собирался воссоздать брянский градоначальник, - а также деревянная Успенская церковь начала девятнадцатого века и фамильная усыпальница Толстых.
        Усыпальница представляла собой глухую часовню из кирпича, на стенах которой висели чугунные доски с именами похороненных: графа Алексея Константиновича и его жены графини Софьи Андреевны. Всё это выглядело предельно скромно и вместе с тем по-особому трогательно. Вряд ли бывшие хозяева поместья одобрили бы шумное разудалое шоу на территории парка, устроенное приближёнными мэра, внезапно озабоченного «возвращением народу памятников старины». Алексей Константинович Толстой, тончайший лирик, едкий сатирик и непревзойдённый юморист, главный автор пресловутого Козьмы Пруткова, чурался подобных зрелищ при жизни и не участвовал в «увеселениях тела», учиняемых царями и их наместниками.
        Толпа челяди, приехавшая с мэром, заполнила парк смехом, шутками, веселыми криками. Сам он тоже немного отдохнул, поучаствовав в трапезе на открытом воздухе, так что кортеж задержался здесь до пяти часов вечера.
        Варавва Елин участия в торжествах не принимал. Слонялся по парку, подолгу застывал у деревьев, у пруда, на мостике через ручей, и по всему было видно, что человек он солидный, думающий и уравновешенный.
        Лишь Хмель, использующий непрямые методы наблюдения за «галактическим мастером», видел, что господин Елин не просто убивает время, а тонко осматривается по сторонам в поисках наблюдателя (очевидно, он почувствовал Никифора) и часто разговаривает с кем-то по мобильному телефону: Хмель заметил тоненький проводок, выныривающий из-под стоячего воротника балахона и исчезающий под волосами.
        Дважды мимо Вараввы проходил молодой парень специфического вида, с волчьими глазами, из чего Никифор сделал умозаключение, что это охранник Елина. Каким бы сильным магом эмиссар Синклита ни был, он не хотел рисковать здоровьем и жизнью, предпочитая использовать обычное профессиональное сопровождение.
        Затем к магистру Ордена Галактических Мастеров подошёл крупногабаритный мужчина лет сорока, с толстой шеей борца, и они скрылись в глубине леса. Идти за ними Никифор не рискнул.
        Наконец свита мэра угомонилась, сам он наговорился, наелся и отдохнул, и кортеж направился обратно в Брянск.
        Никифор сопроводил джип Вараввы Елина до мэрии и доложил Тарасову, что свободен и готов встретиться.
        - В семь у цирка, - коротко ответил командир триады.
        В семь часов вечера они вылезли из машин у цирка, один за другим вошли в кафе «Вкусная еда». Сели за один столик.
        - Что у тебя? - поинтересовался Тарасов.
        Хмель рассказал о своих наблюдениях, добавил:
        - Следить за ним будет трудно. Чёрная сволочь очень тонко реагирует на поток внимания к своей особе.
        - Он тебя вычислил?
        - Вряд ли, я же не стажёр на экзамене, но много раз проверялся и даже задействовал для поисков наблюдателя свою охрану. Не удивлюсь, если после этого перестанет показываться на людях. Потом к нему подошёл какой-то могучий мужик с толстой шеей спортсмена, весь накачанный, и они скрылись за кустами.
        - Не этот? - Глеб Евдокимович достал из барсетки фотографию Евгения Ощипкова, сделанную на принтере.
        - Он, - кивнул озадаченный Хмель. - Откуда ты его знаешь?
        - Я его не знаю. Это приёмный отец Романа.
        Хмель выпятил губы:
        - Вот это фортель! Значит, они таки служат одному дьяволу?
        - Поживём - увидим.
        Появился официант, и оба, не сговариваясь, заказали мороженое и зелёный чай.
        - На кого обопрёшься? - спросил Тарасов спустя какое-то время.
        - Пока не решил. В нашем ЧК таких спецов нет. Связи этого «галактического магистра» можно выявить по компьютерным каналам, через Интернет, а наблюдать за ним нужно очень профессионально, невидимо, ювелирно. Слушай, - загорелся Никифор, - а давай привлечём к слежке кого-нибудь из твоих бывших сослуживцев?
        Тарасов заинтересованно посмотрел на собеседника:
        - Забавно, я подумал о том же.
        - Ну? Ты же их хорошо знаешь.
        - Знал когда-то.
        - Помню, клички у них были необычные. Хохол…
        - Майор Тихончук, был командиром группы.
        - Он нас отпустил тогда на дороге. Ещё этот, Терминатор…
        - Имтук Анылгин, старлей.
        - Кто там с тобой ещё в отряде служил?
        - Лёша, подрывник.
        - Не помню кликуху.
        - Хана. Саша-компьютерщик, он же связист, оперативный псевдоним - Ухо. Николай - Черкес, снайпер, и лейтенант Ром.
        - Ром-Ромашка, помню. По-моему, вполне адекватный парень.
        - Прошло семь лет, они могли осесть где угодно, если команда расформирована.
        - А могли и остаться на службе. Специалистами такого уровня не бросаются. Короче, надо их разыскать. Сможешь?
        Тарасов доел мороженое, принялся за чай.
        - Тихончука привлекать к нашим делам не стоит. Я общался с ним года три назад. Майор женился, переехал в Украину, живёт в Киеве. А вот Черкеса и Сашу Ухо можно.
        - Нам понадобится спецаппаратура. Крутов пообещал любую технику.
        - Крутов - человек слова, будет тебе спецуха.
        - Что у тебя?
        - По моим данным, Варавва Елин появился в Брянске в конце августа, аккурат после тех событий, в которых поучаствовал и ты. Входил в предвыборный штаб мэра. Протянул связи к местной церковной епархии, к прокурорской и судебной системам. Теперь он уважаемый человек, целитель и предсказатель, вхожий во все властные структуры. Но имя - Варавва и фамилия - Елин всего лишь псевдо этого «магистра». На самом деле он таджик Сулухутдин Махмадшариф, бывший личный представитель бывшего президента Таджикистана в Европе.
        Хмель присвистнул:
        - Ни фига занесло его! В ссылку сослали, что ли? За какие прегрешения?
        - Я так понимаю, что ему дали задание возглавить сеть Синклита в Брянской губернии. Ты тут начал было чистку, и он сразу напряг свои связи. Тебя начали ловить по всем каналам, но потом…
        - Я свалил.
        - Ты уехал, и буря улеглась. Но он знает, что в Брянских лесах появились опера Сопротивления, и понимает, что не зря. Он будет искать Светлого. Времени у нас на создание эшелонированной обороны мало. Кстати, нашего человека в ГАИ области убрали, теперь информацию и помощь от этой структуры получить будет трудно.
        - Надо внедрить туда ещё одного человека.
        - Это уже не наша забота, пусть ГАИ занимаются те, кому положено. Теперь мы знаем, что Роман является приёмным сыном Евгения Ощипкова, бывшего боксёра, а сам Роман совсем недавно находился в детдоме.
        Хмель скривил губы.
        - «Засланный казачок». Может, взять и позвонить этому боксёру, что мы всё знаем?
        - Наша задача - защита Светлого. Никто не должен ни знать, ни догадываться, что в брянской глуши работает бригада Витязей. Выясним все тонкости замысла конунгов и сплетём свою паутину защиты мальчишки.
        - Проще всего нанести упреждающий удар.
        - Силовое воздействие - хороший отрезвляющий момент, но нам доступны только воздействия на уровне трека. Вот для чего нужна информация обо всех маршрутах Ощипкова. Да и господина Елина.
        - Понял, сделаем. Сейчас мы куда?
        - Поговорим с Димой, проанализируем обстановку, обсудим дальнейшие действия и поедем домой.
        Хмель допил чай, первым вышел из кафе.
        Дмитрий Булавин, оставленный в Фошне «на хозяйстве», тоже времени даром не терял.
        Во-первых, он объехал деревню кругом, обследовал все улицы и составил в уме территориальную схему всех объектов, окружающих Школу Шерстнева.
        Во-вторых, он съездил в Жуковку, зашёл в местный исторический музей и не поленился познакомиться с его хранителем, соединявшим в одном лице должности директора и архивариуса. Работала здесь суетливая симпатичная женщина в возрасте, Нелли Сазонова, увлечённая своей работой до самозабвения и способная рассказывать о Жуковском районе дни и ночи напролёт. С её помощью Дмитрий узнал всю историю Фошни и прилегающих к ней деревень.
        Оказалось, что село когда-то было самым крупным населённым пунктом района, а его история уходит в глубины веков. Первые документальные свидетельства о Фошне относятся ещё к пятнадцатому веку. В тысяча пятьсот четвёртом году в завещании великого князя Московского Ивана III упоминается и Брянск со всеми волостями, среди которых находилась и Хвощина. Название села, по-видимому, произошло от хвощей, в изобилии росших по берегам речки Березны. Хотя краеведы упоминали ещё одну версию: было известно, что слово «хвашины» - латинского происхождения и означает связки из прутьев, хвороста и камыша, которые служили для укрепления плотин, насыпей и крутых речных берегов. А в военное время ими обкладывали редуты. Об этом упоминал в романе «Война и мир» Лев Толстой.
        Деревня Фошня дважды горела и каждый раз заново отстраивалась, уходя от леса и болота на возвышенность.
        Были там построены и церкви: Хвошнянский храм - в семнадцатом столетии, каменная церковь Николы Чудотворца - в тысяча семьсот семьдесят пятом году и храм Святителя Николая с двумя церквями.
        Но больше всего Булавина заинтересовали курганы вокруг Фошни, о которых ходили разные легенды. Многие старожилы утверждали, что это французские могилы, где похоронены солдаты Наполеона. Но существовала и легенда, что это древнерусские погребения девятого-десятого веков, то есть принадлежащие времени заселения местности южными славянами.
        Десятки лет Фошня была важным торговым пунктом на тракте между Свенской ярмаркой и Смоленском и далее с Европой. Но с момента открытия железнодорожного сообщения в волости в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году значение Фошни как центра стало падать. На эту роль начала претендовать быстро растущая Жуковка, которая и стала волостным центром при советской власти, в тысяча девятьсот двадцать четвёртом году. Хотя при этом сама Фошня продолжала оставаться культурным центром, имея девять школ: церковную, две земских, второклассную и пять школ первоначальной грамоты.
        Однако в тысяча девятьсот восемьдесят первом году в селе закрыли последнюю школу, и с этого момента Фошня потеряла жизнеспособность и почти прекратила своё существование. Не спасли её от этого печального удела и церкви, заброшенные и рухнувшие в разное время. Лишь в начале двадцать первого века здесь начали строиться «новые русские крестьяне», имеющие квартиры в городах, фермеры и энтузиасты, пытавшиеся возродить деревню. Естественно, организованная здесь Школа Шерстнева резко увеличила интерес к деревне, отчего её статус повысился, а местные жители с удовольствием начали приводить - и привозить - в Школу своих детей.
        Кроме Школы в Фошне за последнее время были построены два магазинчика, продуктовый и универсам, а также автозаправочная станция и авторемонтная мастерская. Плюс грибоварня, какие широко строились в пятидесятые годы по всей территории Брянского края. Поговаривали о строительстве сельского клуба, поскольку в деревню начала возвращаться молодёжь. Дороги района существенно улучшились, через Велею, Старь и Дятьково была построена прямая дорога Жуковка - Жиздра, выходящая на Киевское шоссе, и поток машин по трассе, не доходящей до Фошни всего полтора километра, резко возрос. Селиться в деревне, возводить собственные дома стали чаще. Почти у всех теперь появились машины, и достичь райцентра можно было всего за четверть часа.
        Съездил Булавин и в Гришину Слободу, где красовался пресловутый Клуб спортивного совершенствования.
        После смерти Психа власть в Клубе перешла в руки его заместителя Гоги Чванидзе. Но он недолго продержался на этом посту. Вмешалась жуковская администрация и милиция, где у Семёна Блющева были родственники, и Клуб превратился в арену борьбы за немалой стоимости собственность. Три года назад Клуб строился с размахом, его окружал лес, и местным чиновникам очень хотелось прибрать его к рукам. Победила точка зрения жуковского градоначальника превратить Клуб в Институт физкультуры и спорта. Но поскольку Гога Чванидзе, бывший борец, чемпион Грузии, мастер спорта и по совместительству главарь шайки бандитов, не собирался уступать своё место, за Клуб снова началась война с применением шантажа, угроз, подкупа и обещаний «всё устроить красиво». Гогу сменил Борис Пацатый, двоюродный брат главы Жуковского ОВД подполковника Коробко, который и возглавил создаваемый Институт.
        Впрочем, криминальная обстановка в районе улучшилась, «спортсмены» перестали терроризировать население Гришиной Слободы и окружающих деревень, народ вздохнул свободно, что и позволило начальнику ОВД доложить в Брянск о своих успехах. Его поддержали в УВД области, а также в спортивных кругах и даже в Брянской епархии, и теперь главной кандидатурой на роль ректора физинститута являлся Борис Пацатый. Бывший агроном Фошнянского сельсовета.
        Дмитрий не поленился навести справки об этом человеке и понял, что тридцатичетырехлетний агроном мало чем отличается от своего родственника Семёна Блющева. Кроме одного: Пацатый был удобен тем, что мог выполнить любое задание от тех, кто имел право им командовать. На ректора серьёзного учебного заведения он явно не тянул, максимум - на лидера небольшой секции либо на вожака преступной группировки.
        На всякий случай Дмитрий обратился в информационно-аналитический центр с тем, чтобы там собрали по Пацатому всю доступную информацию, особенно в части его пристрастий и увлечений. Во-первых, это помогло бы триаде сделать прогноз, чего можно ждать от этого человека. Во-вторых, способствовало бы разработке плана превентивных мер на случай скрытых или явных угроз с его стороны. Дмитрию очень не понравилась близость Клуба к Школе Шерстнева. Словно тот был построен специально для нейтрализации Школы и её влияния на сознание масс. Мало того, Клуб вполне мог претендовать на роль масс-усилителя психотронного генератора «Лунный свет».
        В три часа дня Булавин заехал в Школу и побеседовал с Шерстневым, который рассказал ему о поведении Романа.
        Мальчишка продолжал свою политику «мне все завидуют и не дают спокойно учиться», что вполне укладывалось в тактику работы триангула. Самый короткий «угол» триангула, то есть самый маловозрастный оперативник группы, специально провоцировал противную сторону на ответные действия, чтобы в нужный момент объявились остальные члены триангула и устроили «разборку». Кем они были, какие должности занимали, Булавин сразу выяснить не смог. Для этого надо было срочно заниматься парнем и его окружением во избежание негативных последствий. По заявлению отца Романа, кем бы он ни являлся, администрация района вполне могла предъявить Шерстневу претензии и закрыть Школу.
        В четыре часа Булавин забрал Сергия и девочек Тарасова и повёз в Жуковку. А уже на выезде из деревни почувствовал смутную тревогу, неприятный холодок в затылке и остановил машину.
        - Глядун, - тихо произнёс мальчишка, встретив взгляд Витязя.
        - Закройся! - стиснул зубы Дмитрий. - Я выйду.
        Он выбрался из машины, огляделся и в полусотне метров над дорогой увидел порхающий чёрный кисейный прямоугольник глядуна. Напрягся, вызывая вокруг себя аурное свечение, и метнул в сторону пеленгационной антенны конунгов стрелу золотистого света.
        Глядун подпрыгнул вверх как волан от удара ракетки, закачался, закружился, источая струйки серого тающего дыма, и полетел прочь, «прихрамывая», будто получил растяжение «икроножной мышцы».
        Дмитрий проводил его тяжелым взглядом, сел на место.
        - Это уже третий глядун за последнее время. Узнать бы, кто его выпускает.
        - Я попробую, - кивнул Сергий, восприняв слова Булавина как просьбу.
        - Неужели это возможно? - усомнился Дмитрий.
        - Глядун - всего лишь энергоинформационный солитон, реагирующий на пси-излучение конкретного объекта. Он должен иметь связь с оператором, который им управляет, иначе нет смысла запускать пеленгатор.
        - Логично, - согласился Дмитрий. - Что ж, если оператор не всполошится нашим вмешательством в полёт глядуна, попробуем выйти на него.
        - Прямо сейчас?
        - Нет, мне надо посоветоваться со старшими товарищами. В следующий раз. К тому же мне показалось, что этот глядун искал именно нас. Ты не мог его насторожить?
        - Дедушка Онуфрий посоветовал сделать невидимый программный экран…
        - Какой экран?
        - Такой энергоинформационный фильтр, который не пропускает истинную ауру…
        - Как черепной эндокран[2 - Эндокран - слой эпителиальных клеток, устилающий внутреннюю поверхность черепа.]?
        - Я не знаю, что такое эндокран, - виновато сказал Сергий.
        - Это несущественно. Главное, что тебя нельзя запеленговать, я правильно понял?
        - Да.
        - Отлично! И тем не менее мне не нравится активность конунгов, посылающих сюда глядуны.
        Дмитрий вывел машину к трассе, но был вынужден остановиться, так как дорогу преградил человек в серо-голубой униформе, с полосатым жезлом.
        У перекрёстка стояла белая «Калина», возле которой переговаривались ещё двое парней в такой же униформе. На инспекторов ГАИ они походили мало. Рядом с ними трое рабочих мастерили будку и устанавливали шлагбаум.
        - Слушаю вас, - приспустил боковое стекло Дмитрий.
        - Дорога на Фошню платная, - сказал мужчина в серо-голубом; его костюм напоминал форму десантных войск, но другого цвета, без камуфляжа, погон и знаков отличия.
        - Представьтесь, пожалуйста, - вежливо попросил Булавин.
        На равнодушном бугристом лице мужчины с жезлом отразилась работа мысли.
        - Решение… это… губернатора, - проговорил он после паузы; его коллеги у белой «Калины», поглядывающие на «Ирокез» Булавина, поигрывающие полосатыми палками, двинулись через дорогу.
        - Покажите мне это решение.
        - Вы это… платите по-хорошему… сто рублей с иномарки…
        - Покажите документы, по которым дорога на Фошню вдруг стала платной. Иначе ни о каком платном проезде речь идти не может.
        Мужчина оглянулся на спутников. Те подошли ближе.
        - Вот, не хочет платить.
        - Водительские документы! - отрывисто потребовал высокий парень с редкой щетиной на щеках.
        - А вот это вы и в самом деле не имеете права требовать, - радостно сообщил ему Дмитрий. - Кем бы вы там ни были. Водительское удостоверение имеет право требовать только инспектор ГАИ и только при нарушении водителем правил дорожного движения. Так что если хотите - запишите номер машины и сообщите своим начальникам.
        Дмитрий включил двигатель.
        Но второй спутник высокого, плотный, неприятного вида, стал прямо на пути джипа, и Дмитрий вынужден был заглушить мотор.
        - Уйдите с дороги!
        - Заплатишь - отойдём, - ухмыльнулся высокий.
        - Посидите-ка минутку, - с улыбкой подмигнул притихшим дочкам Тарасова Дмитрий, - я сейчас.
        - Может, не надо, дядя Дима? - неуверенно произнёс Сергий. - Я могу отвести им глаза.
        - Ни в коем случае, дружок! Ты самый обыкновенный пацан, хотя и ученик Школы. Оставайся им как можно дольше.
        Дмитрий вылез, держа взглядом всех троих исполнителей чьего-то указания собирать с водителей плату за проезд.
        - Попрошу показать документы! - твёрдо сказал он. - Чтобы потом знать, с кем разбираться.
        Парни переглянулись. Мужчина, остановивший машину, поморщился.
        - Вы сделаете себе только хуже.
        - Ваши фамилии, имена, должности, место работы, пожалуйста!
        - Я тебе сейчас покажу удостоверение! - ощерился вдруг высокий, перехватывая свою палку поудобнее… и внезапно оказался безоружным! Палка сама собой возникла в руке Булавина и упёрлась высокому в кадык.
        - Пошли отсюда вон, кретины! - тихо сказал Дмитрий. - Сборщики дани, мля! Сегодня же буду в милиции, а если потребуется, и до губернатора в Брянске доберусь, выясню, чья это затея! Прочь с дороги!
        Молодой человек перед машиной бросился на выручку к своему напарнику, но был обезоружен так же легко, быстро и непринуждённо, как и высокий. Дмитрий ткнул ему полосатым жезлом в глаз, заставил отступить. Первый мужчина переменился в лице, опасливо отступил. Рабочие, возившиеся с будкой и шлагбаумом, перестали работать, уставились на происходящее, ошеломлённо открыв рты.
        - Всё уразумели? - поинтересовался Дмитрий. - Или мне самому сдать вас в милицию?
        - Отпусти, - просипел высокий.
        Дмитрий подумал, забросил жезлы в кусты, сел в машину.
        - Предупреждаю: я запомнил и вас, и вашу тачку. Моим друзьям будет очень интересно заняться вами, так что ждите неприятностей.
        Булавинский «Ирокез» резво побежал по дороге.
        Девочки на заднем сиденье снова защебетали о своих делах.
        - На всякий случай, - сказал Сергий и хитро улыбнулся, - я закрыл наши номера непроглядом.
        Дмитрий засмеялся:
        - Правильно сделал. Пусть потом ищут джип без номеров. Но этот пост не имеет права на существование. Надо будет узнать, кто решил его установить.
        Серебряный мальчик промолчал.
        Вечером из Брянска вернулись Тарасов с Хмелем, и Витязи собрались у Глеба Евдокимовича в отдельной комнате для обсуждения проблем.
        Глава 15
        ЭТО ЕЩЁ НЕ МАГИЯ
        Фошня
        Он чувствовал перемещение своего «ментального тела» из одного состояния в другое, но остановился, лишь когда пролетел через физический сон, эфирный и астральный. Дальше пути не было. И не потому, что Шерстнев не являлся ни магом, ни посвящённым волхвом, а потому, что сны духовного тела - выходы за пределы индивидуальности и барьеры времени - были недоступны даже самим магам. Ими владели только редкие личности, прошедшие все ступени самореализации.
        Впрочем, и ментальный сон - путешествие в безличную информационную среду - тоже давался далеко не каждому человеку. Такое путешествие мог выдержать лишь всесторонне подготовленный адепт. Если знал, что и где искать.
        Борислав Тихонович не ощущал себя как физический объект. Он вообще не чувствовал, как чувствует человек, порхая в светящейся бездне безличностно и отстранённо. Однако пронизывающее его желание знать будущее само сформировало необходимые «ментальные структуры», и Борислав Тихонович наконец проник в прозрачные невидимые струи нужных рефлексий…
        Назад он выбирался - словно поднимался по лестнице в гору, медленно, задыхаясь, трудно, будто нёс на спине тяжкий груз.
        Вышел в «нормальный» сон, почувствовал укол беспокойства и проснулся.
        Стрелки будильника на тумбочке показывали без двух минут семь утра.
        Жены рядом не было.
        Тотчас же дверь в спальню приотворилась, в щель заглянула Алевтина.
        Он сел, потягиваясь.
        - Извини, что разбудила, - виновато улыбнулась она.
        - Всё равно пора вставать, - успокоил он её, выключая будильник.
        - У тебя лицо озабоченное. Сон плохой видел?
        - Нет, всё нормально, - соврал он. - Сейчас приму душ, и ты увидишь другое лицо.
        Алевтина взяла из шкафа полотенце, убежала.
        Он лёг, перебирая в памяти последние видения и точно зная, что сегодня что-то произойдёт. Ментальный сон-предвидение никогда не приходил со счастливым известием, только с предупреждением о каких-то недобрых событиях.
        - Кто предупреждён, тот вооружён, - пробормотал Шерстнев, сбрасывая одеяло.
        Отжался тридцать раз, сделал наклоны вперёд и в стороны, помахал руками. Кровь быстрее побежала по жилам. Захотелось работать.
        Скоро он уже завтракал: овсянка, приготовленная на обезжиренном молоке, с молотым грецким орехом, яйцо всмятку с хлебом из муки грубого помола, кофе с тем же обезжиренным молоком.
        Посмеялся, прочитав в газете об очередной раздаче в Гарварде так называемых «шнобелей» - премий за самые бесполезные открытия и достижения. Особенно впечатляющим показался медицинский трактат «Влияние музыки кантри на статистику самоубийств». По мнению его авторов, профессоров Стивена Стака из Детройта и Джеймса Гундлаха из Алабамы, звуки банджо почти на пятьдесят процентов спасают от петли страдающих от депрессии, хотя и укорачивают при этом век домашних животных. Где они собирали материал для трактата, осталось невыясненным.
        - Кретинизм! - выразил Шерстнев своё отношение к подобным исследованиям.
        Алевтина занялась племянницей, - Ксеня теперь жила с ними, - а Борислав Тихонович начал собираться на занятия. В начале девятого он сел на велосипед и поехал в Школу.
        Кроме своих прямых директорских обязанностей он ещё читал лекции в старших классах. Сегодня у Борислава Тихоновича должна была состояться лекция о магии, тему которой затронул продолжавший хулиганить Роман Ощипков.
        В аудитории собрались двадцать восемь учеников, в том числе и Сергий Тарасов, знавший о предмете лекции гораздо больше остальных детей. Не было лишь Сережи Валова, собиравшегося в следующем году поступать в Московский архитектурный институт.
        - Где Серёжа? - осведомился Шерстнев у наставника старшей группы Надежды Петровны.
        - Был здесь, - засуетилась семидесятилетняя женщина, - сейчас поищу.
        Она вышла.
        - Начнём, пожалуй, - сказал Борислав Тихонович, оглядывая светлые, ждущие, детские лица, на которых читался живой интерес. - Сегодня речь у нас пойдёт о магии эгрегора. Методы, используемые в ритуальных практиках магии эгрегора, уходят в глубокое прошлое человечества. Сознательно или бессознательно их применяли на протяжении тысячелетий. Термин «магия эгрегора» придумал в девятнадцатом веке аббат Константин, более известный в России под именем Элифаса Леви.
        - Я читал, - поднял руку Роман, перебивая учителя.
        - Очень хорошо, - похвалил его Борислав Тихонович. - Только давайте договоримся выслушать лекцию до конца, а потом задавать вопросы. Эгрегорная магия использует коллективную энергию толпы, любого социального объекта, но управлять ею может один оператор. Достаточно направить энергию на объект…
        - На любого человека? - снова перебил Шерстнева Роман.
        - Рома, пожалуйста, потерпи, - остался спокойным Борислав Тихонович. - Все вопросы потом. Объектом воздействия эгрегорной магии действительно может стать любой человек. Энергия, аккумулированная на протяжении многих тысяч лет, «закачивается» в мишень, которой легко манипулировать. Ну, а мишенью…
        - Мишень - человек? - тут же не выдержал Роман.
        - Выйди, Роман, - сказал Шерстнев без выражения. - Ты задаёшь правильные вопросы, но не вовремя. Для тебя я прочитаю эту лекцию индивидуально.
        - Не пойду! - вызывающе вскинул подбородок мальчишка. - Вы не имеете права! Я пожалуюсь отцу, и он вас…
        Дети зашумели.
        Сергий - Светлый посмотрел на однокашника внимательно и строго, отталкивающе, с непривычной неприязнью, и Роман вдруг замолчал на полуслове, будто в рот ему сунули кляп. Он вытаращил глаза, пытаясь выговорить какую-то фразу.
        Шерстнев поймал взгляд Сергия, качнул головой. Юный ведич виновато сморщился.
        И тотчас же Роман вскочил, покрасневший, взволнованный, быстро затараторил, проглатывая слова и буквы:
        - Он вам сра в милиции уси будете…
        Класс захохотал.
        Борислав Тихонович кивнул на стул:
        - Сядь пока и не мешай. А с отцом твоим я сам поговорю.
        Роман рухнул на место, открывая и закрывая рот. У него был такой растерянный вид, что Борислав Тихонович едва сдержал улыбку.
        В этот момент в дверь заглянула Надежда Петровна, поманила рукой Шерстнева. Выглядела она бледной и растерянной.
        Борислав Тихонович посмотрел на учеников:
        - Подождите минутку. - Вышел. - Что стряслось?
        - Серёжа Валов…
        - Да говорите же!
        - Его сбил мотоцикл…
        - Когда?!
        - Десять минут назад…
        - Где?!
        - Возле магазина. Он выбежал в магазин, сторож разрешил, и Серёжу сбил мотоцикл…
        Борислав Тихонович метнулся к выходу, крикнул на бегу:
        - Объявите ребятам, что лекция переносится.
        Через минуту он был у продуктового магазина, в котором все ученики Школы часто покупали соки и мороженое.
        Серёжа Валов с закрытыми глазами лежал на земле у забора. Над ним склонилась какая-то женщина, осматривая оголённую грудь мальчишки с алыми и синеватыми пятнами. Вокруг толпились возбуждённые односельчане.
        - Что?! - выдохнул Шерстнев, протиснувшись сквозь толпу.
        - Явные признаки переломов рёбер, - оглянулась женщина. - Сломаны руки, нога, ушиб теменной доли.
        - Он жив?!
        - Пока жив. Но его нужно срочно в больницу.
        - У меня есть машина.
        - Любая машина не годится, нужна реанимация.
        Шерстнев достал телефон.
        - Глеб Евдокимович? Нужна машина «Скорой помощи»… Да, ученик… нет, Серёжа Валов… в Жуковке есть такая? Понял, жду.
        Шерстнев набрал новый номер:
        - Онуфрий, нужна твоя помощь… Серёжу Валова сбил мотоцикл… возле магазина… понял, жду. - Он обвёл взглядом переминавшихся с ноги на ногу людей. - Кто видел, как сбили мальчика?
        Люди вокруг зашумели.
        - Я видела, - сказала старушка в полосатом пальто.
        - И я, - поднял руку молодой парень, сжимающий руль велосипеда. - Он остановился, когда увидел мотоцикл, но тот всё равно вильнул вправо и на всей скорости! Малец врезался прямо в забор.
        - Что за мотоцикл?
        - Японский, «Судзуки», с высоким седлом.
        - Мотоциклист был один?
        - Не, двое, второй сзади сидел. Оба в шлемах, лиц не видно, в кожаных куртках.
        - Куда они поехали?
        - Туда помчались, - махнул рукой парень в сторону лога за деревней.
        Шерстнев снова достал телефон:
        - Глеб Евдокимович… да, понял… я о мотоциклистах… Серёжу сбил мотоцикл марки «Судзуки», на нём двое в коже и в шлемах. Судя по всему, они рванули в сторону трассы на Жуковку… хорошо.
        - Чёрт, он холодеет! - озабоченно проговорила женщина, беря пострадавшего за руку.
        - Вы врач?
        - Медсестра, приехала к родственникам.
        - Сколько он ещё продержится?
        - Не знаю, боюсь, не больше пяти минут. Сердце остановится - всё!
        - Расступитесь, - раздался за спинами людей хрипловатый голос, и к телу мальчишки протиснулся седой старик, в котором Шерстнев не сразу признал Онуфрия. Он ни разу не видел волхва в белом наряде, напоминающем монашескую рясу.
        Женщина с сомнением посмотрела на него.
        Шерстнев дотронулся до её плеча:
        - Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
        Онуфрий подержал руки над грудью и головой мальчика, разогнулся:
        - Множественные переломы рёбер, но самое плохое - разрыв подвздошной сумки.
        - Откуда вы знаете? - подозрительно сузила глаза медсестра.
        - Я умею видеть суть вещей, - пожал плечами старик. - «Скорую» давно ждёте?
        - Минут пятнадцать, - посмотрел на часы Шерстнев.
        - Его надо срочно везти в Жуковку.
        - Он нетранспортабелен.
        - Уже транспортабелен, да и я буду рядом.
        Где-то неподалёку взвыли моторы идущих на большой скорости машин, и в конце улицы показались бешено мчавшиеся «Ауди» вишнёвого цвета и синяя «Импреза». За несколько секунд преодолев три сотни метров, они остановились у магазина в клубах пыли. Захлопали дверцы. Из машин выскочили двое, Тарасов и Хмель, ни слова не говоря, отодвинули толпившихся сельчан. Тарасов подал руку Шерстневу, Онуфрию:
        - Довезём?
        - Говорили о «Скорой».
        Глеб Евдокимович поморщился:
        - «Скорая» на выезде, в больнице она всего одна, повезём сами.
        - Встретили кого-нибудь на мотоцикле? - спросил Шерстнев.
        - Никого.
        - Значит, они поехали в Жиздру.
        - Я догоню! - бросил Хмель, садясь в свою «Ауди».
        Машина, взревев четырёхсотсильным мотором, сделала круг и помчалась по улице как метеор, исчезла из глаз.
        - Кладите его на заднее сиденье, - сказал Тарасов.
        Онуфрий и Шерстнев взялись за пострадавшего, не подающего признаков жизни, осторожно перенесли в кабину «Импрезы». Онуфрий умостился рядом. Тарасов сел за руль.
        - Позвоните, - попросил Борислав Тихонович.
        - Не беспокойся, всё обойдётся, - проворчал Тарасов.
        Машина мягко взяла с места, с утробным урчанием понеслась по деревне.
        Люди стали расходиться, переговариваясь, обсуждая случившееся.
        Шерстнев проводил тарасовскую «Импрезу» глазами, медленно двинулся к Школе. На месте происшествия остались только две старушки и приезжая медсестра, задумчиво поглядывающая на опадающие клубы пыли в конце улицы.
        В Школе было тихо. Но в аудитории, где Шерстнев начал читать лекцию по магии, было шумно. Борислав Тихонович открыл дверь, вошёл.
        Галдёж прекратился.
        Только Роман, стоявший спиной к двери в позе боксёра, продолжал громко говорить:
        - Вы не понимаете ни хрена! Я свободный член обчества и могу делать что хочу! Никто не заста… - Он заметил обращённые к двери лица ребят, оглянулся.
        Шерстнев поманил его пальцем:
        - Идём-ка со мной, свободный член обчества. - Посмотрел на растерянную Надежду Петровну. - Продолжайте занятия по информатике.
        - Как там он? - начала наставница.
        - Всё в порядке, его повезли в больницу.
        - А что случилось, Борислав Тихонович? - спросил один из мальчишек. - Серёжка заболел, да?
        - Его сбил мотоцикл, - ответил Шерстнев, поднял руку, предупреждая шум. - Он жив, хотя и в тяжёлом состоянии, его повезли в больницу. Будут новости - сообщим. И у меня просьба: обо всех отлучках в магазин сообщайте преподавателям.
        - Ещё чего, - скривил губы Роман.
        - Выходи, - пропустил его вперёд Борислав Тихонович.
        Они поднялись на второй этаж, зашли в директорский кабинет.
        - Садись, - кивнул на стул Шерстнев, обходя стол.
        - Не хочу! - вызывающе отказался Роман, встал в позу: ноги на ширине плеч, руки за спиной; глаза мальчишки при этом бегали, не глядя прямо на директора. - Чего вам от меня надо? Я ни в чём не виноват!
        Шерстнев внимательно оглядел его, сел за стол.
        - Что ж, постой, свободолюбец. Много говорить не буду. Твоё поведение переходит все допустимые границы, установленные в стенах этой Школы. А поскольку мы не можем подчиняться законам, по которым живёшь ты, тебе придётся подчиняться нашим. Добровольно. Или придётся уйти из Школы.
        - Это не вам решать… - начал мальчишка.
        - Как раз мне, - перебил его Борислав Тихонович. - Иди в класс и подумай, как тебе жить дальше. Только не мешай остальным.
        Роман хотел ещё что-то сказать, но встретил понимающе-сочувствующий взгляд директора и запнулся, выскочил за дверь.
        Шерстнев покачал головой. Вспомнились его мытарства по многочисленным организациям, от которых зависела судьба Школы, и столкновения с чиновниками, ожидающими мзду в полной уверенности в своей безнаказанности. Он преодолел всё, доказал всем на самом высоком уровне, от институтов образования до Министерства, что его Школа имеет право на существование. Но нигде никогда не сталкивался с малолетними агентами Синклита чёрных магов! Роман был первым.
        Интересно, кто им руководит? - пришла мысль. Отец далеко, в Брянске, хотя задания приёмному сыну можно давать и по телефону. Однако за ним надо присматривать, а это означает, что где-то совсем рядом, даже, может быть, в Школе, есть человек, который подстраховывает «угол» триангула. Кто? Мужчина, женщина? Скорее всего женщина, так как триангул специально и рассчитывает на незаметность оперативников, подготавливая их из «некомбатантов».
        Зазвонил телефон.
        «Потом проанализирую», - подумал Борислав Тихонович, снимая трубку.
        - Довезли нормально, он в реанимации, - раздался в трубке голос Тарасова. - Онуфрий подлечил его по пути, теперь им займутся врачи, так что не переживай.
        - Как ты думаешь, это случайность?
        Тарасов помолчал.
        - Вряд ли, таких случайностей не бывает, если иметь в виду наше положение. Кто-то навёл на пацана киллеров.
        - Зачем?
        Тарасов сделал ещё одну паузу.
        - Думаю, наблюдатель ошибся, приняв Серёжу за нашего парня.
        - Какой наблюдатель?
        - У тебя там работает триангул, это очевидно. А ошибиться мог только Роман Ощипков, по молодости лет. Он и навёл оперов Синклита на Валова.
        - Если это так…
        - Жди очередной атаки на учеников, на Школу вообще и на себя лично. Будь осторожен, звони, если что заметишь подозрительное.
        - От Хмеля ничего?
        - Будет информация - сообщу.
        Шерстнев положил трубку на рычаг, посидел, сгорбившись, над столом, потом начал перебирать папки, бумаги, готовиться к очередным занятиям со старшеклассниками и менять пункты дневного плана. У него было много работы.
        Однако первым делом он позвонил родителям Серёжи и рассказал о постигшей их беде. Успокоить никого не успел: отец Валова бросил трубку и, очевидно, помчался в больницу.
        В десять к нему приехал наряд милиции, вызванный им же ещё час назад, и Бориславу Тихоновичу пришлось отвечать на вопросы хмурого капитана, заставившего его пойти на место происшествия. Уехали милиционеры только в двенадцать часов дня.
        До обеда Борислав Тихонович работал как обычно, собираясь поехать в больницу к двум часам дня, но врач позвонил ему сам, сообщив, что Серёже сделали операцию, сшили сломанные кости, подвздошную сумку и наложили шину на сломанную руку.
        - Мальчишке пришлось несладко, но жить будет, - добавил врач, дочь которого, как оказалось, тоже ходила в Школу. - Нашли, кто это сделал?
        - Нет ещё, - со вздохом признался Шерстнев. - Но найдут.
        Почему у него вдруг возникла такая уверенность, он и сам не знал, однако до вечера верил, что справедливость восторжествует. А в шесть часов вечера к нему в кабинет зашёл Тарасов, приехавший за детьми. Борислав Тихонович поднял голову от стола, потом поднялся.
        - Что?
        Глеб Евдокимович сел напротив, устало усмехнулся:
        - Мы были правы, учитель: это триангул.
        Шерстнев сглотнул горький ком в горле, снова сел.
        - Рассказывай.
        Тарасов по привычке помолчал и сообщил всё, что знал сам…
        Хмель настиг мотоцикл «Судзуки» с двумя седоками через сорок три минуты: мчался он как ураган, со скоростью больше двухсот километров в час, и остановить его мог, наверное, только ракетный залп.
        Произошло это между Старью и городком Дятьково, недалеко от железнодорожной станции Стайная.
        Хмель сразу смекнул, кому принадлежит серебристо-синий спортбайк «Судзуки JT», и, не задумываясь, на обгоне слева подал машину вправо, сбрасывая мотоцикл в кювет.
        «Судзуки» на скорости сто тридцать километров в час слетел в канаву, перевернулся, врезался в дерево и развалился на части.
        Его седоки, как горошины из стручка, вывалились в полёте один за другим и приземлились аккурат в кочки близкого болотца, через которое был перекинут небольшой мост.
        Хмель круто развернул «Ауди», вернулся назад, выскочил из машины на мосту.
        Один мотоциклист так и остался лежать головой в кочке, раскинув руки. Второй слабо шевелился в десяти метрах, слепо шаря руками по траве. Сбросил шлем, открыв перемазанное грязью и кровью лицо, увидел сбегающего с обрыва Никифора, попытался достать из-под куртки оружие: у него был пистолет-пулемёт «Каштан».
        Хмель прыгнул, ударом ноги отбросил байкера ещё дальше в болото, поднял выпавший у него из руки «Каштан-М». Покачал головой: это был новейший пистолет-пулемёт последней модели, признанный во всём мире лучшим образцом оружия в своём классе.
        Мотоциклист начал тонуть, вытягивая вывалянную в грязи голову и пытаясь дотянуться до веток ближайшего кустарника. Прохрипел:
        - Помоги…
        Хмель присел на корточки на сухом берегу, у кочки.
        - Кто вам дал задание замочить мальчишку?
        - Я… не пони… дай ру…
        - Кто вам дал приказ убить мальчишку? - терпеливо повторил Никифор.
        Мотоциклист погрузился в болото с головой, вынырнул, весь облитый болотной жижей.
        - Дай ру!.. Об-оп-оп… я в-всё ска… боп-боп-боп…
        Хмель протянул ему ветку ольхи:
        - Цепляйся.
        Мотоциклист ухватился за ветку, начал подтягиваться, но сил не хватало, и он застыл, затянутый в болото по плечи.
        - Говори!
        - М-мы ждали…
        - Кто дал задание?
        - В Брянске, Жека-Кувалда… помоги вылез…
        - Кто это - Кувалда? Фамилия, адрес! Кто навёл вас на мальчишку?
        - Кувалда - бывший бокс… - Тонувший не договорил.
        Слева раздалась очередь, и пули с противным чавканьем прошлись по грязи, по кочкам и кустам. Одна из них угодила в висок мотоциклиста, и он, охнув, ушёл под слой жижи.
        Хмель, мгновенно отпрянув в сторону, не глядя выстрелил из «Каштана» по звуку. Стало тихо.
        Никифор подождал несколько мгновений, перекатился дальше, за кочки, но никто на его движение не отреагировал. Тогда он поднялся, готовый к любой неожиданности, и увидел за кустом под мостиком неподвижное тело второго мотоциклиста. Приблизился, перевернул тело, сплюнул:
        - М-мать вашу!
        Пуля из «Каштана» попала байкеру в лоб. Он был мёртв.
        Вдали послышался шум приближавшегося грузовика.
        Никифор помедлил мгновение, швырнул пистолет-пулемёт в то место, где скрылась голова второго мотоциклиста, нырнул в кабину «Ауди» и дал газ. Вскоре он был в Дятькове…
        - Ясно, сомневаться действительно не приходится, - кивнул Борислав Тихонович, выслушав Тарасова. - Как думаешь, что за Кувалда отдавала приказ ликвидировать Серёжу?
        - Жекой-Кувалдой вполне может быть господин Ощипков. Но меня больше настораживает простота решения вопроса. Если бы Серёжа Валов был Серебряным мальчиком, ведичем, он не попал бы под мотоцикл. Понимаешь?
        Шерстнев подумал.
        - Значит, это не ошибка?
        - Это ошибка. И в то же время проверка. Мы, конечно, постережём мальчика в больнице, но вряд ли кто-нибудь придёт его добивать. Конунг, затеявший поиски Светлого, наверняка уже понял, что его подчинённые ошиблись. Надо ждать новых провокаций.
        - Я готов.
        - Мы тоже. - Тарасов подал руку Шерстневу, вышел.
        Борислав Тихонович потёр лоб, пытаясь поймать мелькнувшую мысль. Вспомнил: надо позвонить сыну, предупредить, чтобы вёл себя поосторожней…
        Мысль мелькнула и исчезла.
        - Это ещё не магия, - пробормотал он вслух, внезапно понимая, что конунги пока что не принялись за него всерьёз.
        Результаты бесед с Романом проявились уже на следующий день.
        Учебное утро только началось, Борислав Тихонович созвал в кабинете работников Школы, отвечающих за быт учеников, питание, досуг и другие хозяйственные дела, и в это время с шумом и грохотом в кабинет вошла группа людей в количестве четырёх человек. Возглавлял её здоровяк в сером костюме, с могучей шеей спортсмена, в котором Шерстнев без особого удивления узнал Евгения Ощипкова, отца Романа. Остальные парни были под стать своему боссу: крутоплечие, все в кожаных куртках, накачанные, равнодушные ко всему на свете, кроме команды вожака. Различить их можно было разве что по росту и цвету волос.
        За группой гостей, чуть ли не плача, вбежала молодая уборщица Школы Аня Сёмина.
        - Борислав Тихонович, они не послушались, не стали ждать, ударили Ивана Клавдиевича…
        Иван Клавдиевич, пятидесятилетний сторож Школы, был когда-то десантником, и справиться с ним обыкновенному человеку было не просто. Охранял он учебное заведение на совесть. Однако гостей, явно занимавшихся единоборствами, остановить не смог.
        - Задвинь обслугу, - через плечо приказал Ощипков.
        Один из кожаных мордоворотов молча повернул Аню лицом к двери, вытолкал и закрыл дверь.
        Сидящие за столом работники Школы переглянулись, посмотрели на директора.
        Шерстнев поднялся, не меняя выражения лица.
        - Выйдите, пожалуйста. Закончится совещание, я вас приму.
        - Я тебе щас всё кончу! - скривил губы Ощипков. - Какого хера ты прицепился к моему парню?! Чем он тебе не угодил?! Учится хорошо, разбирается в математике… А что его немного заносит, так ведь он бывший детдомовец. Это понимать надо!
        - Как вы разговариваете с директором?! - возмутилась Александра Максимовна, отвечающая за работу столовой.
        Ощипков наставил на неё палец:
        - Не твоё дело, толстуха! Сиди, пока не спрашивают. Короче, директор, больше повторять не буду! Ещё раз услышу от своего парня жалобу, пеняй на себя, понял? Школу закроют!
        - Выйди вон! - ровным голосом сказал Шерстнев.
        - Чего?!
        - Выйди вон!
        - Да я тебе… - шагнул к столу Ощипков.
        Сидящие за столом вскочили.
        В тот же момент дверь в кабинет открылась, вошёл Дмитрий Булавин, не уступавший габаритами ни охранникам Ощипкова, ни ему самому. К тому же он был выше всех чуть ли не на голову.
        - Что тут происходит, господа-товарищи?
        Ощипков оглянулся:
        - Эт-то ещё что за орясина? Михась, выведи его!
        Круглолицый Михась, стриженный под ноль, двинулся к Булавину и вдруг согнулся, будто у него внезапно заболел живот. Дмитрий перехватил его могучую руку, распахнул дверь и одним движением толкнул в приёмную. Закрыл дверь, обернулся.
        - Прошу внимания, господа-товарищи. Если вы не уберётесь отсюда по-хорошему, я буду действовать по-плохому, хотя и в рамках закона. Как поняли? Приём!
        - Фак ю! - изумился Ощипков. - Ты хто такой?
        - Сам ты марикон[3 - Marico’n - человек нетрадиционной ориентации (исп.).], - ответил Дмитрий. - Я волостной старшина. Стоит мне свистнуть - и сюда сейчас примчится взвод местных казаков. Вас или четвертуют, или повесят, народ тут суровый.
        Гости переглянулись.
        В дверь ломанулся обиженный Михась, но получил звонкий щелчок в лоб и скрылся за вновь закрывшейся дверью.
        На лице Ощипкова отразилась задумчивость.
        - Ты это… не имеешь права…
        - Имею! - веско произнес Булавин. - Ну, так как? Звать казаков?
        - Ладно, пошли отсюда, - принял решение бывший боксёр, направился к двери, оглянулся: - Но мы ещё встретимся!
        - Очень буду ждать этого момента, - иронически поклонился Булавин. - Я предупрежу кого следует, так что встреча будет интересной и содержательной. И охрану Школы усилю на всякий случай, чтобы не пускала сюда всякий сброд. Да, и советую забрать своего приёмного сынка, ему здесь не место.
        - Посмотрим, - хмыкнул Ощипков, исчезая за дверью.
        За ним, косолапя, сверкая глазами из-под нахмуренных бровей, выбрались парни в коже.
        В кабинете стало тихо.
        Шерстнев потёр подбородок ладонью, пребывая в некотором замешательстве.
        - Разве у нас в деревне есть казаки, Дмитрий Михеевич?
        - Нет, так будут, - пожал плечами Булавин, направляясь к выходу. - Занимайтесь своими делами, друзья, извините за шум.
        Дверь закрылась.
        Подчинённые Борислава Тихоновича, ошеломлённые простотой развязки скандала, посмотрели на него. Он развёл руками:
        - Ну-с, продолжим, господа-товарищи?
        Глава 16
        ПИСАТЕЛЬ - НЕ ПРОФЕССИЯ
        Жуковка
        «Город будто вымер.
        Нависшие над ним фиолетово-чёрные тучи, подсвеченные снизу багровым, готовили ливень с градом, и по улицам свистели сквозняки, поднимая тучи пыли, неся в серых струях пластиковые бутылки, банки, обрывки бумаги, листья деревьев и тряпьё.
        Вересов затравленно огляделся. Бежать было некуда. Повсюду стояли вросшие в асфальт остовы легковушек, автобусы и трамваи. Некоторые из них выглядели как скелеты гигантских динозавров, слонов и носорогов, так они были изогнуты, искажены и изломаны.
        Послышался гулкий топот копыт. В конце улицы показался всадник на гигантском коне. Всадник состоял из двух половин - чёрной и белой, а за его плечами виднелись, напоминая крылья, рукояти двух мечей: абсолютно чёрного и сияюще-белого.
        Вересов замер, понимая, что спасения нет…»
        Владлен отложил ручку, откинулся на спинку кресла, чувствуя лёгкий звон в ушах: душа и тело требовали отдыха.
        Четвёртая глава романа тоже давалась трудно, требуя обработки большого количества информации, которую нельзя было подавать в лоб. Читатели изменились, удивить их было нелегко, а заставить думать - и того труднее, приходилось идти на изощрённое упрощение сюжета, чтобы через действие донести до людей основную идею романа, его главную мысль.
        И ещё одно обстоятельство мешало Тихомирову писать и чувствовать себя комфортно. Точнее, два. Первое - незнакомая обстановка, к которой ещё надо было приспосабливаться, второе - мысли о Маргарите. Но если с первым обстоятельством ещё можно было как-то мириться, тем более что тётка Александра Кузьминична старалась не мешать племяннику и с удовольствием за ним ухаживала, то со вторым справиться Владлен не мог. Да и не хотел. Мысли о любимой были приятными, а иногда такими возбуждающими, что он места себе не находил. Однажды даже сорвался и помчался в Москву, не предупреждая Маргариту, и провёл с ней великолепный вечер, о котором потом не раз вспоминал.
        Он расплылся в улыбке, закрыл глаза, представил нежное лицо Марго с ямочками на щеках… Губы едва слышно прошептали:
        - Милая…
        Таким образом дни шли за днями, ничего особенного вокруг не происходило, и Владлен начал подзабывать беседу с волхвом Дементием, предупреждавшим о возможных встречах с теми, кто ему угрожал. Он считал себя правым, а главное - свободным от любых обязательств, хотя и относился к этому с иронией, помня высказывание сатирика: свобода дала возможность каждому выбрать себе рабство по вкусу. Сам Владлен давно выбрал себе вид рабства: писательский труд, основанный на силе воли и гигантском терпении. Правда, к нему теперь прибавился ещё один вид - ожидание встреч с Маргаритой, но этот вид рабства был сладким и уводил его в мир мечты о семейной жизни, который прежде казался недоступным.
        Двадцать восьмого сентября, в четверг, Владлен закончил наконец четвёртую главу романа и решил устроить себе отдых. То есть - погулять по Жуковке, зайти в местный ресторан под названием «Богатырская застава» и отведать ушицы, о которой с восторгом рассказывал ему сосед Василий Иванович. Уху эту, стерляжью, с добавлением пятнадцати граммов водки, якобы очень полюбил актёр и режиссёр Егор Кончаловский, однажды посетивший ресторан, о чём вещала висевшая на стене медная дощечка. Неизвестно, соответствовало ли это утверждение истине, но уха, по утверждению Василия Ивановича, и впрямь была великолепной.
        В начале второго Владлен набросил на плечи джинсовую безрукавку и отправился в центр, оставив машину во дворе у тётки: от улицы Пушкина до рынка, неподалёку от которого располагался ресторан, добраться можно было за десять минут.
        Бабье лето кончилось, однако погода стояла хорошая, тёплая, солнечная, и по воздуху летали светлые паутинки, пристающие к одежде и к лицу. Всё это радовало душу, Владлен чувствовал покой природы и был почти счастлив, если бы не толпившиеся в голове мысли. Впрочем, в данный момент он находился в лёгкой эйфории от законченного труда, поэтому беседовал сам с собой как в детстве - с отцом, задавая «вечные» вопросы и получая весёлые ответы. Отец всегда разговаривал с ним так - с лёгкой, но необидной насмешкой, облекая ответы на вопросы сына в юморные истории.
        Владлен зашёл в книжный магазин, открытый совсем недавно, покопался в книгах ради удовольствия. Отдел букинистики здесь не работал, но сами продавцы изредка приносили старые книги и выкладывали на прилавок.
        Владлен просмотрел все два десятка изданных в прошлом веке книг, не купил ни одной, но остался доволен.
        Возле кинотеатра глаз зацепился за вывеску на фасаде двухэтажного здания, рядом с новой дверью с тонким муаровым - под мрамор - рисунком. Надпись гласила: «Целительница Агриппина. Чёрная магия: приворот - 100% (в течение двух полнолуний), отворот - 100%, снятие порчи, проклятия, венца безбрачия». Чуть ниже висело объявление на листочке картона: «Снятие алкогольной зависимости без ведома больного - дорого! Любые другие магические услуги».
        Владлен покачал головой, поймал взгляд мрачного мужика в давно не глаженной рубашке. Сказал вежливо:
        - Неужели находятся клиенты, кто в это верит?
        - Люди делятся на две категории, - ответил мужик с неожиданным юмором. - Одни верят в невероятное, другие не верят своим глазам.
        Владлен с любопытством глянул на его одутловатое лицо, явно хранившее память о запое.
        - Вы относите себя к первой категории?
        - Я между, - ухмыльнулся мужик. - Сообразим на двоих?
        - Извините, не пью.
        - А с виду интеллигент, - проворчал мужик.
        - Я просто погулять вышел.
        - Тогда зачем читаешь всякую херню? - резонно заметил мужик, направляясь к пивному ларьку на углу.
        Владлен посмотрел ему вслед, потрясённый логикой аборигена, ещё раз глянул на вывеску «целительницы Агриппины», и у него вдруг мелькнула идея зайти и поговорить с этой самой целительницей, ведающей тайнами чёрной магии. Идея показалась чрезвычайно полезной для писательской деятельности. Не раздумывая, он занёс палец над кнопкой звонка, но дверь беззвучно растворилась раньше, будто его ждали.
        - Проходите, будьте любезны, - прошелестел из таинственной полутьмы тихий женский голос.
        Напрягая зрение, Владлен углубился в эту полутьму, его под локоть взяла мягкая женская рука, провела в комнату, освещённую тремя свечами, стоящими на длинных стеклянных подставках, усадила на стул. Был виден только круг пола посреди комнаты и смутно - какие-то портьеры, перегородки, полки на стенах.
        - Кто вы? - прошелестел тот же голос.
        Владлен завертел головой, пытаясь разглядеть, кто его проводил сюда и кто спрашивает.
        - Я писатель Тихомиров… Владлен Денисович…
        - Очень приятно, Владлен. Я Агриппина. Чего вы хотите?
        Владлен наконец заметил в углу столик и замершую за ним женскую фигуру в кресле, вокруг которой колебался слой тумана. Впрочем, уже через несколько мгновений он догадался, что это кисейная накидка.
        - Я хотел познакомиться…
        - К сожалению, визиты платные. Деньги - это энергетика низшего плана, которую надо корректировать. Обладание деньгами снижает ваш творческий потенциал.
        - Сколько стоит визит?
        - В зависимости от ваших намерений. Я вижу, что вы не устроены в жизни, не женаты, семьи нет. К тому же вы «разобраны» на желания, которые мешают вам жить. Если захотите, я помогу вам правильно «собрать» эфирное тело. У вас наладится бизнес, решатся проблемы в карьере, в семье, вы встретите любовь…
        Голос обволакивал, успокаивал, убаюкивал сознание, и Владлен вспомнил прочитанную когда-то книжку о нейролингвистическом программировании. Методики энелперов, как назывались специалисты этого дела, тоже основывались на максимальном сбрасывании сознательного контроля, на манипулировании подсознанием человека, в котором заложены основы личности, корни всех проблем и достижений. Таким образом, человек, подвергшийся НЛП-обработке, даже не подозревал, что сам выдаёт все свои тайные желания.
        - Расскажите мне, что вы почувствовали, когда увидели вывеску моей лаборатории, - вкрадчиво продолжала женщина. - Какие звуки услышали. Какие запахи почувствовали. Кстати, визит стоит около десяти тысяч рублей, но с вас я возьму в пять раз меньше. Вы мне нравитесь.
        - Я бы хотел…
        - Нет такой проблемы, какую я не могла бы решить. Вместе с вами, разумеется. Положите деньги на подставку. И рассказывайте о себе, вспоминайте детство, расслабляйтесь…
        В метре от Владлена зажглась ещё одна свеча, осветившая подставку на длинной витой ножке.
        Рука невольно потянулась к кошельку.
        - Ваш организм требует правильной «сборки», есть все предпосылки для достижения высокого результата. Но у вас есть и враги! Я вижу их! Хотели бы вы избавиться от них?
        - Да, - машинально ответил Владлен, борясь с желанием выложить на подставку все деньги. - Нет! Я сам! Извините, мне надо подумать… я зайду позже…
        - Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Вы человек нерешительный, но это поправимо. Чувствуете холод в правой руке? Положите деньги на подставку, и руке сразу станет тепло! Сердце успокоится. Это значит, что оно совершило благое дело.
        - Простите, в следующий раз…
        Владлен поднялся, сделал несколько шагов к выходу, но споткнулся обо что-то, чуть не упал.
        - Осторожнее, Владлен Денисович, - воркующе отозвался голос. - Вы нервничаете, это лишнее. Я могла бы вам помочь…
        - Да, спасибо, я зайду, обязательно, но позже… - Владлен обнаружил дверь, шмыгнул в неё, чувствуя странное головокружение, и наткнулся на человека.
        В спину вонзился женский голос, ставший жёстким, пронзительным, требовательным:
        - Вы забыли заплатить за визит! Две тысячи рублей!
        - Но я ничего не просил…
        - Плати! - угрюмо посоветовал мужчина, перегородивший коридор: тёмный силуэт на светлом прямоугольнике двери.
        Владлен возмутился:
        - Вы всегда так работаете? По сути, вымогаете деньги? Я пожалуюсь в ми…
        В голове взорвался фонтан искр.
        Владлен охнул, согнулся, прикрывая затылок руками.
        В темноте вокруг него началась какая-то возня, разбился стакан, зазвенели бутылки, упали стулья. Сильная рука подхватила писателя под локоть, вытолкала за дверь. Глаза резануло крылом света, и он не сразу разглядел рядом хмурого мужчину с голым черепом, одетого в обычный джинсовый костюм.
        Дверь кабинета «целительницы Агриппины» за их спинами захлопнулась, загремели засовы.
        Владлен оглянулся, чуть не упал от слабости, посмотрел на бритоголового.
        - Я вас где-то видел…
        - Какого дьявола вас туда понесло? - грубо поинтересовался тот.
        - Хотел просто познакомиться…
        - Ну и как, познакомились?
        - Она энелпер…
        - Ничего удивительного, энелперы тоже должны жить, вот и зарабатывают как практикующие психологи и лингвисты.
        - Она занимается чёрной магией…
        - По моим сведениям, госпожа Агриппина хороший психотерапевт. Пойдёмте, я вас провожу.
        - Куда?
        - Домой, конечно. Или у вас другие планы?
        - Кто вы? - отступил на шаг Владлен.
        - Ваш ангел-хранитель, - усмехнулся бритоголовый. - Давайте знакомиться: Никифор Петрович Хмель, бывший спец по тайным операциям. Но лучше удалиться отсюда. Агриппина имеет «крышу» среди органов и, обидевшись, может позвонить в местную милицию.
        Владлен потёр лоб, удивляясь своей заторможенности, послушно двинулся прочь от резиденции Агриппины. Однако в парке, напротив старого дома культуры, очнулся, остановился, покачал головой:
        - Никуда я с вами не пойду.
        - Неужели не внушаю доверия?
        - Нет, но…
        - Никифор, разреши мне поговорить с молодым человеком, - раздался за спиной Тихомирова хрипловатый голос.
        Владлен оглянулся.
        На него благожелательно смотрел высокий худой старик, седой, с тёмным, морщинистым лицом и ясными серо-голубыми глазами. Одет он был в светло-серый плащ.
        - А вы кто?
        - Неужто не помнишь? Меня зовут Онуфрием Павловичем, я пестователь местной Славянской Родовой Общины.
        Владлена осенило:
        - Мы виделись в лесу. Дементий Карпович - ваш друг. Вы из Катарсиса?
        Старик и бритоголовый переглянулись.
        - Не так громко, - проворчал Хмель.
        Владлен смутился:
        - Извините.
        - Всё-таки любопытно, что заставило вас рискнуть.
        - Вы о чём? А-а… не думал, что в таком маленьком населённом пункте обоснуется настоящая целительница, да ещё обладающая даром чёрной магии.
        - Ну, целительница она никакая, - улыбнулся Онуфрий. - А вот с чёрной магией каким-то образом связана. Либо она действительно обладает гипнотическим даром, либо…
        - Имеет суггестор «Анаконда», - закончил Хмель. - Вы ничего не почувствовали в её кабинете… необычного?
        Владлен вспомнил свои ощущения.
        - Голова закружилась… потянуло ко сну… я даже захотел заплатить за консультацию.
        Хмель посмотрел на старика:
        - Надо бы проверить, что это за вертеп. Вдруг как-то связан с господином Вараввой?
        - Едва ли, слишком открыт, но попробуйте проверить.
        - Хорошо. - Хмель кивнул и сел в вишнёвого цвета «Ауди», стоявшую на улице в тени старых берёз парка.
        Машина почти беззвучно покатила прочь.
        - Не хочешь ко мне в гости заглянуть? - спросил Онуфрий. - Время есть?
        - Если честно, я побродить вышел, пообедать в ресторанчике…
        - Вот я тебя и попотчую.
        - Вы в Жуковке живёте?
        - В Велее.
        - Если это недалеко…
        - Минут за десять доберёмся.
        Словно по мановению волшебной палочки рядом вдруг возник ещё один автомобиль - стального цвета джип «Ирокез». Водитель приветственно помахал рукой беседующим. У него было открытое, скуластое, симпатичное русское лицо и шапка густых тёмно-русых волос.
        - Садись, - пригласил Онуфрий.
        Они забрались в джип.
        - Знакомьтесь: Дмитрий Булавин - Владлен Тихомиров.
        Владлен пожал протянутую сильную руку.
        - Наслышан, - сказал Дмитрий, - да всё не было случая представиться. Как вам Жуковка?
        - Нормально, - ответил Владлен. - Судя по всему, цивилизация уже пустила здесь корни.
        - Это по каким же параметрам вы судите?
        - По дорогам, - улыбнулся Владлен. - Я приехал сюда месяц назад, и за это время в Жуковке заасфальтировали две улицы.
        - Разве что. Хотя это не главное. - Машина вырвалась на окраину городка, справа появилось кладбище; Булавин кивнул на него. - Вот более весомое свидетельство рухнувшей на Жуковку цивилизации: хоронят теперь каждый день по десятку человек. Кладбище стремительно разрастается.
        - Не пугай писателя, - проворчал Онуфрий. - Не всё так плохо, как кажется. Нутро народа живёт по своим законам, сопротивляется навязываемому укладу.
        - Ни один наш закон не работает в полную силу, особенно закон воздаяния по справедливости. Права вроде бы есть, только доказать это почти невозможно. Народ не процветает, а бедствует.
        - Ну, милый мой, процветание, богатство, обладание отлаженным правовым механизмом - суть символы конца света!
        - Америка и Европа так не считают. Создали такую систему защиты человека, что можно ни о чём не думать.
        - Вот это верно, можно не думать. Они и не думают. Америка - этносоциальная система закатного времени, ни по каким параметрам будущего она не имеет.
        - Однако всё равно навязывает свой образ жизни всему миру.
        - Потому что Синклит её уже подмял под себя, как и Европу, впрочем. Однако, как говорится, чёрт монаху не попутчик. Россия Америке не спутник. Нам своё надо строить.
        - Не спорю.
        Владлен с любопытством глянул на суровый профиль волхва:
        - Вы, случайно, не социолог?
        Онуфрий усмехнулся:
        - Я слушал голос древних Посвящённых, что пили солнце, как мы пьём вино. Это сказал Бальмонт. Но это - про меня.
        Машина выехала на окраину Велеи. Асфальт кончился, началась просёлочная дорога. За джипом вырос хвост пыли. Но длилось это недолго, «Ирокез» свернул к одиноко стоящему на берегу пруда домику за редким деревянным забором, покрашенным в зелёный цвет, и остановился у ворот.
        - Зайдёшь? - посмотрел на водителя Онуфрий.
        - Времени нет, в следующий раз, - отрицательно мотнул головой Булавин, оглянулся на пассажира. - Общественные точки Жуковки - не место для отдыха человека вашего уровня. Вы явно выделяетесь из местного фона, это заметно.
        - Не пугай писателя, Дмитрий, - повторил старик, вылезая из джипа.
        - Я не пугаю, - не согласился с оценкой Булавин. - Но он начинает притягивать негативные потоки.
        - Почему это? - возразил Владлен.
        - Потому что на Жуковку накинута чёрная сеть внимания конунгов. Любое явление, выбивающееся из русла обыденности, сразу приводит её в состояние тревоги.
        - Вы думаете…
        - Пестователь расскажет вам об этом подробнее, даст телефоны для связи. Увидите что-нибудь странное - сразу позвоните.
        Владлен вылез.
        «Ирокез» развернулся, уехал.
        - Проходи, гость дорогой, - сказал Онуфрий. - Дима прав в одном: неспокойно в наших краях. Но мы об этом ещё поговорим.
        Они зашли за калитку, открывшуюся, по впечатлению Тихомирова, сама собой, и он сразу отметил печать необычности, лежащую на старой с виду бревенчатой избе и на всей территории усадьбы.
        Во-первых, окружали избу огромные - в два обхвата - сосны, возраст которых явно перевалил за сто лет.
        Во-вторых, сам дом создавал впечатление огромного добродушного живого существа.
        И в-третьих, что окончательно утвердило Владлена в своих ощущениях: все небольшие строения за домом, в том числе беседка, были выращены, а не построены! Во всяком случае беседка, к которой хозяин подвёл гостя, также казалась живым существом и представляла собой одно причудливое дерево!
        - Это всего лишь клён, - заметил Онуфрий удивление Владлена. - Его ещё мой дед растил. Присаживайся и не бойся, он не кусается. Отведаешь моей стряпни? Живу я один, без хозяйки, поэтому готовлю сам.
        - Я не боюсь, - пробормотал порядком впечатлённый Тихомиров. - Ваш дед тоже был… э-э…
        - Колдуном? - хитро прищурился старик. - Нет, он был обычным экстрасенсом и умер в возрасте восьмидесяти восьми лет. Но хата и всё, что стоит на этой земле, созданы его трудом. Устраивайся, я сейчас. Захочешь помыть руки - рукомойник во дворе.
        Онуфрий скрылся в доме.
        Владлен отыскал рукомойник, вода из которого лилась не переставая, словно ручеёк из родника, попробовал на вкус: язык защипало. Вода была исключительно чистой, свежей и вкусной.
        Он вытер руки висевшим на гвозде рушником, вернулся к беседке, осторожно присел на скамеечку.
        Беседка имела ещё четыре таких же скамеечки и не очень ровный круглый стол посредине. Было заметно, что клён, создавший это творение магического искусства, не идеально выполнил заказ человека, поскольку скамейки, стенки, пять ходульных столбиков, поддерживающих крышу беседки и представлявших собой ветви дерева, имели наплывы, утоньшения и негеометрические изгибы. Но всё же беседка была спланирована правильно, клён «постарался» придать своему телу нужные формы, и сидеть внутри него было приятно. Хотя и трепетно.
        Онуфрий вернулся, толкая впереди себя летящий по воздуху без видимых опор большой деревянный поднос, на котором стояли чугунок, большая миска под крышкой, тарелки и весь кухонный набор для еды. Запахло жареными грибами.
        - Это овощной суп с грибами, - сказал Онуфрий, снимая крышку чугунка и не обращая внимания на заинтересованного подносом Тихомирова. - А это «тёщин язык» на второе.
        - Что? - не понял Владлен.
        - Баклажаны спецприготовления. Здесь и грецкие орехи, и зелень кинзы, и чеснок, и лук. Плюс майонез, естественно. Или ты не любишь баклажаны?
        - Почему же, люблю. Просто название смешное.
        - Не я придумал, но вкусная вещь, однако. На старости лет перешёл на овощные блюда, хотя изредка балую себя постным мясом. Ну-с, приступим?
        Старик налил в тарелки супа.
        Поднос сам собой опустился на траву у беседки.
        Владлен покосился на него, с внутренней дрожью взялся за ложку.
        - Что, непривычно? - улыбнулся Онуфрий. - Одно дело - писать о волшбе, другое - видеть её результаты?
        - Такое редко увидишь.
        - Очень редко, дружок. Это я просто хочу поразить твоё воображение. Владеют же волшбой немногие, шарлатанов гораздо больше. Между тем в основе волшбы лежит совсем простая вещь - средоточие веры в её возможность. Хотя, конечно, порог магического оперирования в нашем мире стал недопустимо низок. Многие чёрные научились его преодолевать. Что нехорошо. Да ты и сам писал об этом.
        Принялись за суп.
        Владлен не заметил, как тарелка опустела. Поднял глаза.
        - Ещё подлить? - поинтересовался Онуфрий безразличным тоном.
        - Ага… - смущённо заулыбался писатель. - Вкусно!
        Добавку он съел так же быстро.
        Приступили ко второму.
        «Тёщин язык» тоже оказался отменного вкуса, и Владлен едва удержался от просьбы подложить ещё пару ложек. В принципе он был уже сыт.
        Потом пили чай с мёдом, который заставил гостя вспомнить о туалете.
        - В доме, за дверью, направо, - понял его озабоченность старик.
        Владлен, не чувствуя раскаяния, нашёл в сенях туалет, оборудованный по последнему слову данной техники, подивился этому: фантазия рисовала ему совсем уж чудесные вещи «с колдовством». Однако ничего колдовского в этой комнатке не оказалось. Сливной бачок, раковина, вешалки для полотенец и туалетной бумаги на стенах были прозаически материальны и красивы.
        Чувствуя приятную тяжесть в желудке, Тихомиров вернулся в беседку.
        - О чём пишешь, Владлен Денисович? - спросил Онуфрий, успевший убрать со стола. У Владлена даже мелькнула мысль, не обошлось ли тут без волшбы?
        - О будущем, - стеснённо пробормотал он. - Хочу возродить Святую Русь.
        - Это хорошо, хотя и невозможно, скорее всего. Такой Руси, какая существовала тысячи лет назад, уже не возродить. Но желать этого нужно, даже если цель недостижима. А уж писать о таком явлении - вообще подвиг.
        - Да какой там подвиг…
        - Не спорь, мне лучше знать. Благие деяния наподобие твоего вообще требуют гораздо большего мужества, чем злые дела, и слава тем, кто живёт на земле ради блага других. Правда, таких совсем мало теперь, всё больше равнодушных, закоснелых либо увлечённых заразой бизнеса. Одно слово - интернетализм.
        Владлен вскинул глаза на собеседника:
        - Как вы сказали? Интер…
        - Моя придумка - интернетализм. Сам Интернет не имеет никакой окраски, ни белой, ни чёрной. Таким его делают те, кто использует его ради собственных корыстных целей. А вообще повальное увлечение интернет-сферой всего лишь отражает нашу человеческую сущность.
        - Каким образом?
        - Что такое компьютерный вирус?
        - Ну… это вредоносная программа… - начал сбитый с толку Владлен.
        - Суть вируса глубже, мой друг. Компьютерный вирус, рождённый человеческой изобретательностью, уходит корнями в привлекательность для нас Зла.
        - Никогда об этом не думал, - признался Владлен.
        - Подумай, есть над чем, - кивнул волхв. - Одно время я считал, что человечеству полезны драматические коллизии, войны, терроризм, голод и холод, так как они приводят нас от диффузного состояния в состояние разумной системы.
        - А разве нет?
        - Да, приводят, но при этом гибнут самые талантливые, самые умные и добрые, а человечество всё больше рождает людей интеллектуально развитых, но не совестливых, не добрых, не праведных. Рождается разумная система иного порядка, которой чужда этика справедливости и познания любви.
        - Понимаю, я об этом тоже писал в своё время, - кивнул Владлен. - Станислав Лем как-то сказал: «Мне кажется, было бы лучше, если бы мы существовали в космосе одни. Потому что худшее состояние, чем человеческое поведение, уже недостижимо».
        Онуфрий сделался печальным.
        - Польский мыслитель был прав. Я читал его «Сумму технологии» и «Этику технологии», весьма примечательные вещи. И герои его фантастических романов были сильными людьми. Кстати, кто у тебя герой в твоём романе?
        Владлен смутился.
        - Главных героев трое. Один - глава РИЦ, Русского исследовательского центра, второй - майор контрразведки и военный историк, третий, точнее, третья - врач-психиатр.
        - Ты описываешь деятельность Русского центра?
        - Я взял за основу существующий Русский исследовательский центр в Москве. Он оказывает юридическую и политическую поддержку русским за рубежом.
        - Да, такой центр необходим. Кто ещё способен дать достойный отпор любым попыткам дискредитации русского человека, нации в целом? Русской культуры и истории? В мире, кстати, полно международных организаций, занимающихся защитой, к примеру, албанцев, армян, евреев, чеченцев. Почему бы не быть и организации для русских? Беда только в том, что в руководстве центра окопались агенты Синклита. Но это проблема особого уровня. Над чем думают твои герои?
        - Проблем много, от искажения русской истории до сатанинских программ уничтожения грамотности и национализма.
        - Не зря на тебя ополчились конунги, - улыбнулся Онуфрий. - Слишком много ты даёшь читателям пищи для размышлений. Что касается национализма, то он бывает двух видов: ложный, агрессивный, экстремистский и оборонительный, внутренне присущий каждой нации, проявляющийся как естественная забота нации о самой себе на физическом, нравственном и духовном плане. Все, кто пытается бороться с национализмом, прежде всего борются с природой человека. Но даже экстремистский русский национализм - всего лишь крайность, потому что, с другой стороны, это реакция самого русского пространства на захват власти чуждыми этносу элементами, уничтожающими Род русский с помощью всех имеющихся средств - от методологических до военных.
        - Я знаю, - пробормотал Владлен.
        - Я знаю, что ты знаешь, - снова улыбнулся Онуфрий. - А к «целительнице Агриппине» больше не ходи. И вообще предупреждай, коли захочешь острых ощущений.
        Владлен встретил взгляд волхва и понял, что тот знает о его поездке в Москву. В сердце ворохнулась неприязнь, но он задавил её мыслью, что слежка за ним входит в заботу о его же благополучии.
        - Хорошо, предупрежу.
        - Вот и славно, - кивнул Онуфрий.
        Глава 17
        КОМАНДА
        Брянская губерния
        Глеб Евдокимович поднялся как обычно - без пятнадцати минут семь, помахал руками, имитируя зарядку, сделал отжимания, наклоны, поплёлся в туалетную комнату и вдруг увидел полоску света под дверью в спальню Сергия. Поднял брови, тихонько открыл дверь, чтобы не разбудить ведича раньше времени: детей он будил на полчаса позже, - и увидел сидящего за компьютером мальчика.
        - Светлый? Ты почему так рано встал?
        Мальчишка оглянулся, лицо его приняло виноватый вид, и Тарасов понял, что тот не ложился.
        - В чем дело?
        - Прости, дядя Глеб, - пробормотал Сергий, выключая компьютер: Тарасов успел заметить на экране монитора какие-то конструкции, - замечтался.
        - Чем это ты занимался?
        - Да так… - Мальчик отвёл глаза. - Решал геометрические задачи.
        Тарасов осуждающе покачал головой, задержал мальчика, пытавшегося прошмыгнуть мимо, заглянул ему в глаза:
        - Ругать не буду, но чтобы этого больше не повторялось. Договорились? Люди, сформированные компьютерными играми под решение частных задач, после их выполнения становятся никому не нужным отработанным шлаком. Они уже не способны на решение общих глобальных задач. Это доказано медиками. Понимаешь?
        - Понимаю. Но я не увлекаюсь играми.
        - Тем не менее почаще включай голову, а не компьютер. Помнишь, ты мне как-то говорил, что можешь запеленговать связь глядуна с оператором.
        Глаза мальчишки заблестели. Он обрадовался смене темы.
        - Наверно могу. Но ведь глядунов давно не было.
        - Появятся, чует моё сердце.
        Тарасов потрепал мальчишку за вихры.
        - Ты всё понимаешь. Серёжу Валова уже выписали из больницы, больше никто на него не покушался, а это означает: конунги разобрались, что их киллеры ошиблись. Они станут искать тебя снова. Иди умывайся, одевайся и завтракай. Хотя, может быть, лучше остаться дома? Ты не спал.
        - Через пять минут я буду свежий как огурчик.
        - Ладно, беги, огурчик.
        Завтрак прошёл в обычном весёлом щебетании девочек. Софья пожелала всем не опоздать к ужину. Тарасов пошутил, что тех, кто опаздывает, наказывает жизнь. И компания поехала в Фошню.
        Выгрузив свой драгоценный груз во дворе Школы, Глеб Евдокимович побеседовал с охранниками: теперь Школу охраняли парни из Жуковского ЧОПа, - затем с директором и заехал к Булавину.
        Дмитрий занимался общественно полезным делом: чинил дверь в сарае. Заметив гостя, вышел ему навстречу, вытирая руки ветошью.
        - Вот, помогаю тут, - смущённо погладил он отпущенную бородку. - Завтракать будешь?
        - Нет, уже позавтракал.
        - А я хочу есть. Пойдём посидим, расскажешь, что нового.
        Булавин провёл гостя в избу, мало чем отличавшуюся от других деревенских домов Фошни. Хозяин дома давно жил в райцентре, но своё родовое жилище продавать не спешил.
        Булавин быстро сварил два яйца, сделал салат, заварил чай, накрыл стол на веранде, отгороженной от улицы разросшейся сиренью.
        - Может, хотя бы чаю?
        - Давай, - согласился Тарасов.
        Дмитрий достал ему чашку, купленный по случаю в Жуковке слоёный тортик.
        - Говорил с Шерстневым?
        - Он мне рассказал о твоей впечатляющей дипломатии, - усмехнулся Глеб Евдокимович. - Отыскал казаков?
        - А мы разве не казаки? - ответно усмехнулся Булавин. - Мой дед уж точно был казаком, иначе у кого бы я учился спасу?
        - Ситуация не слишком внятная, - покачал головой Тарасов. - С одной стороны, Ощипков явно нарывается на скандал, с другой - щупает почву - как будет реагировать предполагаемая охрана Школы и Серебряного мальчика, если он тут учится.
        - Я же ничего предосудительного не сделал, только припугнул наглецов. Он ведь не знает, сколько нас здесь.
        - Это хорошо, что не знает. Но ты уже засветился, «казак», теперь и дальше светись и подставляйся, а мы посмотрим, что предпримет конунг.
        - Варавва?
        - Вряд ли Варавва Елин является конунгом. Нам бы об этом уже сообщили. Хотя он, судя по всему, обладает недурными магическими способностями. Никифор никак не может за него зацепиться. Все наши методы наблюдения не годятся, он чует потоки внимания.
        - Ну и чёрт с ним, пусть чует, - пожал плечами Булавин. - Это даже хорошо. Пусть управляющий им конунг знает, что Катарсис сел ему на хвост.
        Тарасов задумался, прихлебывая чай.
        - Вообще-то неплохая мысль. Действительно, чем мы рискуем? Пусть Синклит знает, что мы везде, по всей России. Не будет им покоя! Сегодня же поговорю с Крутовым. Надо только вести Варавву так аккуратно, чтобы он знал о наблюдении, чуял, но не смог никого вычислить.
        - Специалистов такого класса мало.
        - Я уже беседовал со своими.
        - Что ж молчишь? - укоризненно посмотрел на гостя Булавин. - Удалось кого-нибудь уговорить?
        - Приедут Терминатор и Черкес.
        - Здорово! Хотя для полноценной команды двоих маловато. А где Хохол, Ром, Саша Ухо?
        - Хохол сейчас живёт в Харькове, солидный коммерсант, отец троих детей. Я его не трогал. Ром погиб где-то в Сомали.
        - Жаль парня, неплохой был опер. А Ухо? И ещё этот… как его…
        - Хана? Он уже майор, служит в спецгруппе президента «Орёл». Я с ним тоже переговорил, обещает взять отпуск в октябре и приехать. Ухо пока не отыскался, и где он, не знает никто.
        - Блестящий компьютерщик был.
        - Почему был? Живёт где-то, работает, может быть, засекречен до умопомрачения. - Тарасов поднялся. - Благодарствую за чай. В следующий раз привезу листьев мяты, зверобоя и крутеника - запах обалденный придают и вкус. Бывай.
        В десять часов Тарасов был дома.
        В одиннадцать к нему приехал Черкес.
        Хмель прекрасно освоился в Брянске, изучил все подходы и подъезды к Варавве Елину, а также к Евгению Ощипкову и мог бы следить за ними даже ночью. Если бы не звериное чутьё магистра Ордена Галактических Мастеров. Варавва мгновенно настораживался, стоило бросить на него короткий взгляд через любую оптику, и это обстоятельство не давало возможности Никифору создать сферу наблюдения. Не спасали даже полученные от снабженцев Катарсиса СЭРы - миниатюрные компьютеризированные комплексы электронной разведки. Господин Елин реагировал на любые потоки внимания, инспирируемые извне к его персоне.
        Тогда Никифор вспомнил о сеансе «коррекции» организма, который провёл с ним Владыко, и решил попробовать: а) рассредоточить внимание наблюдателя по многим направлениям, для чего можно было использовать птиц, кошек, собак и даже насекомых, б) наблюдать за Вараввой с помощью методики джон-джиг, внедряя сознание в мёртвые тела, под которыми подразумевались в данном случае неживые предметы.
        Для начала Никифор, посмеиваясь над собой, поупражнялся с переносом зрения на птиц. Раньше он этим не занимался, хотя знал, что процесс осуществим. И Тарасов, и Булавин умели смотреть на мир чужими глазами.
        Тренинг дался нелегко, не с первой попытки и даже не с десятой. Однако Хмель был упрям, терпелив, настойчив, и перенос начал покоряться ему. Во всяком случае уже на следующий день он смог посмотреть на самого себя глазами сидящего на проводах голубя. Однако видеть мир глазами сразу десятка птиц не удалось. Мозг не успевал подстраиваться под поведение стаи голубей, да и более спокойных птиц - ворон, и перед глазами Витязя не создавалось единой объёмной картины. Мелькали только кусочки мозаики - картинки разной степени отчётливости и освещённости. По-видимому, существовал какой-то секрет интеграции разных объёмов зрения в единую панораму, который должны были знать волхвы.
        «Поговорю с Онуфрием, - подумал слегка разочарованный в своих «магических» способностях Никифор. - Он не откажет помочь, посоветует, что делать».
        Следующим этапом подготовки системы «магического» наблюдения стала тренировка вхождения в неживые предметы. Крутов дал только общие направления тренинга и «пошевелил» нужные структуры мозга, ответственные за джон-джиг, но Никифор понял его прекрасно, и перенос сознания в разные вещи покорился ему неожиданно легко.
        Конечно, о зрении как таковом речь не шла. Столбы, стены, столы, шкафы и машины не имели органов зрения. Поэтому пришлось приспосабливаться к удивительным ощущениям, позволявшим ориентироваться на местности и узнавать знакомые объекты. Первый опыт вообще произвёл на Хмеля неизгладимое впечатление, когда его собственный автомобиль вдруг «посмотрел» на него как проснувшийся зверь.
        Потом он привык к этому ощущению и быстро научился устроению повелевания, как волхвы называли процесс управления внешней ситуацией или внутренними резервами с помощью мысленного усилия. Лучше всего ему удавалось внедряться в деревья. То ли вследствие собственных пристрастий, то ли из-за того, что растения не были мёртвыми предметами и имели слабые зачатки «нервной системы» и «психики».
        В пятницу, двадцать девятого сентября, Никифор встретил на вокзале в Брянске бывшего коллегу по спецгруппе «Тайфун», с которым служил ещё до знакомства с Тарасовым. Звали приятеля Алексей Свистунов, из-за чего он получил кличку Свистун. Однако человеком он был хорошим, ответственным, на шутки не обижался, а главное - был профессионалом спецподготовки и умел держать язык за зубами. В настоящее время он жил в Санкт-Петербурге, работал в частном охранном агентстве и сразу согласился приехать в Брянск, не спрашивая, что ему хочет предложить товарищ.
        Они сели в привокзальном кафе за столик.
        Свистунов выглядел неплохо, хотя под глазами уже легли тени, а у губ - морщинки. Да и взгляд сорокалетнего мужика таил в себе некие признаки усталости.
        - Давно ушёл из отряда? - спросил Хмель, заказывая обоим по кружке пива.
        - Года три назад, - ответил Алексей.
        - Изменился, похудел.
        - Ты тоже изменился. - Свистунов кинул взгляд на бритую голову Никифора.
        Тот улыбнулся:
        - Лысеть начал, вот и решил извести волосы под корень. Зато у меня не будет проблем с перхотью. Но к делу. Мы имеем к тебе деловое предложение.
        - Кто это мы?
        - Одна неплохая спецгруппа.
        - «Альфа», «Тайфун»?
        - Группа не принадлежит государственным структурам и не имеет названия.
        - Валяй, предлагай.
        - Работа по прежней специальности: наблюдение за объектом, оперативное передвижение, перехват разговоров по всем каналам, системная обработка данных и всё такое прочее. Не растерял квалифай?
        Алексей пожал плечами:
        - Я работаю охранником… но вспомню, если надо. Условия?
        - Квартиру мы тебе снимем в Брянске, это не проблема. Зарплата - семьдесят тысяч в месяц. Плюс необходимые суммы на подготовку и оперативные мероприятия.
        - Надолго?
        - Не знаю, - признался Хмель. - От меня это не зависит. Может, на месяц, может, на полгода. Как повезёт.
        - На кого вы работаете?
        - На Катарсис.
        - Не слышал о такой конторе.
        - Главное, что она пытается бороться с гнидами в человеческом обличье и пытается восстановить справедливость в стране, ослабить власть подонков и негодяев.
        - За кем надо следить?
        - А вот об этом мы поговорим в другом месте, у меня дома. Поехали?
        Алексей допил пиво и молча подхватил свою сумку.
        Приближалось время, когда по замыслу Крутова надо было везти Сергия на могилу Спасительницы, и Булавин взялся за изучение местности в районе высадки и прокладку маршрута.
        Могила - курган и остатки дольмена на нём: его так и прозвали в народе - Дольмен Духа - располагалась в национальном Кенозерском парке, недалеко от широко известного туристам Кенозера в Архангельской губернии, в ста пятидесяти километрах от Каргополя. Само Кенозеро считалось очень древним и славилось своими источниками. Край этот был также знаменит множеством памятников старины, красивейших деревянных часовен и монастырей.
        Парк был создан в тысяча девятьсот девяностом году на базе Кенозерского и Лекшмозерского заказников в целях охраны уникальных среднетаёжных ландшафтов и сохранения памятников истории и культуры на его территории. Однако о существовании кургана Спасительницы мало кто знал даже из местных жителей. Потому что к нему не существовало прямых дорог, а многочисленные ведьмины поляны заводили самодеятельных археологов в болота и таёжные тупики.
        Булавин никогда не был в тех краях, несмотря на увлечение в юности водным туризмом, поэтому с интересом прочитал в Интернете, что Кенозеро является одним из красивейших озёр не только Архангельской губернии, но и всей России. Недаром гористые окрестности Кенозера прозвали «каргопольской Швейцарией».
        Красивыми были и впадающие в него реки - Ундуша и Токша, а также вытекающая из восточного плёса Кена.
        Обилие памятников старины объяснялось тем, что через эти края в былые времена пролегал путь из Обонежья в Заволочье, к Северной Двине. Хотя ещё раньше, десятки тысяч лет назад, древний человек начал здесь обустраивать неолитические стоянки.
        Однако больше Булавина интересовали древние менгиры и дольмены, построенные предками северных народов в местах силы, после исхода ледника. Один из них - Дольмен Духа - считался самым загадочным, сакральным, особой точкой «акупунктуры» геомагнитной сети Земли. По легенде, здесь одиннадцать тысяч лет назад похоронили Спасительницу - хранительницу славянского Рода, отчего дольмен стал источником исключительно мощной положительной энергетической струи. Правда, далеко не все желающие могли подключаться к этой струе, так как поговаривали, что неправедных она калечила, лишала ума, превращала в «тени». Зато позволяла чистым душам «расправлять крылья», реализовывать скрытые возможности и умножать способности.
        Булавин поёжился, подумав, что он бы, наверно, не рискнул беседовать с духом Спасительницы, хотя по жизни старался идти, никого не обижая.
        Закончив изучение местности вокруг кургана с Дольменом Духа и подъездных путей к нему, Дмитрий зашёл в Школу, побеседовал с охранниками, выяснил, что ничего подозрительного вокруг не происходило. Тогда он позвонил Тарасову:
        - У меня всё нормально. Ситуация под контролем. Как у вас?
        - К тебе скоро присоединится Черкес.
        - А Терминатор?
        - У него особое задание. Надо поселить Черкеса где-нибудь поблизости от Школы.
        - Поговорю с Онуфрием, поселим.
        - Никифор нашёл способ наблюдения за Вараввой Елиным. Конечно, этот фрукт почуял слежку, но пока ничего не предпринимает. Сидит у себя в апартаментах, общается с мэром по телефону. Зато к нему зачастил господин Ощипков.
        - Хорошо бы и за ним установить слежку.
        - Никифор вызвал подкрепление - бывшего коллегу по отряду «Тайфун».
        - Молодец лысый! Значит, у нас складывается полноценная команда?
        - Черкес приедет к тебе после обеда. Устраивайтесь и ждите гостей. В Жуковке уже замечена новая тачка с нижегородскими номерами.
        - Опять Национальная лесная компания?
        - Под этой маркой сейчас работает ФАС.
        - Раньше нами занимался Реввоенсовет.
        - Реввоенсовет передал свои полномочия ФАС. Теперь против нас будет работать бывший командир ЧК Гвоздецкий.
        - Кирилл Наумович? Он же был с нами!
        - Увы, конунгам удалось перевербовать полковника на свою сторону. Этот человек опасен, потому что знает многих наших людей, а главное - методы Катарсиса. Воевать с ним будет нелегко.
        - Вот дерьмо! - выругался Булавин.
        - Спокойно, Витязь, наша система учитывает и такие обстоятельства. Думаю, федералы скоро появятся возле Школы. Покумекай над трафиком: как убрать их, не возбуждая чёрной паутины конунгов.
        - Хорошо.
        - Проанализировал, кто может быть третьим в группе триангула?
        - Только кто-то из учителей Школы. В июне туда пришла Инесса Мартовна Клименфельд, новый математик, которая, кстати, и отметила талант Романа в области математики. Возможно, это она.
        - Понаблюдайте за ней.
        - Уже наблюдаем.
        Связь прекратилась.
        Булавин в задумчивости обошёл Школу, хотел было зайти к директору, предупредить о новом векторе внимания, протянутом к Школе со стороны Синклита, но передумал. Шерстневу и так хватало проблем, а заниматься защитой учеников Школы теперь должна была команда Витязей.
        Дмитрий позвонил жене, поговорил с ней о дочке, сдерживая тоску в голосе, и пообещал скоро вернуться.
        На самом деле он не знал, когда закончится его служение Серебряному мальчику и закончится ли вообще. О встрече с семьёй пока можно было только мечтать.
        Машина, принадлежащая Национальной лесной компании и одновременно Федеральной антитеррористической службе, представляла собой мощный джип «Порше Кайенн 2S». В Жуковке таких ещё не видели, и местные жители останавливались и провожали его глазами. Однако не только прохожих заинтересовало появление джипа. Тарасов узнал об этом практически сразу после его прогулки по улицам городка.
        Джип покружил по центру Жуковки, затем по окраине в районе больницы, переехал железнодорожную линию и остановился на улице Лесной, у ворот частной компании «Фининвест», занимавшейся заготовкой древесины. Затем заехал внутрь.
        Через час он выехал обратно и направился по улице Учительской в сторону деревеньки Латыши.
        Тотчас же стоявшая на улочке в двух домах от двора компании старенькая «Нива» двинулась следом за джипом. За рулём «Нивы» сидел небольшого росточка, щуплый с виду мужчина в возрасте, седоватый, с коричневым сморщенным личиком и узкими глазами эскимоса. В списках исчезнувшего в нетях подразделения «Хорс» он значился под кличкой Терминатор.
        В Гришиной Слободе джип «Порше Кайенн» свернул к двухэтажному кирпичному зданию спортивного Клуба. И в этот момент ему в зад и чуть в бок врезалась «Нива».
        Джип остановился. Из него вылезли двое парней: водитель в джинсовой двойке и пассажир, мощного вида, с короткой стрижкой, в чёрном костюме и с галстуком в белый горошек. Оба с недоумением уставились на «Ниву», капот которой сплющило от удара, несмотря на наличие бампера, и на водителя «Нивы».
        Водитель, низкорослый, худенький, одетый в синий комбинезончик, причитал над своим разбитым аппаратом, заламывая руки, касался бортов джипа, потом гладил свою машину и снова начинал причитать.
        - Ты что, мужик, офигел? - хмуро поинтересовался у него водитель джипа; из-под воротника джинсовой куртки у него поднимался к уху тонкий проводок, исчезая под волосами.
        - Да я ж направо хотел, - тоненько заблеял узкоглазый водитель «Нивы», - а вы налево свернули, а я не успел, а вы уже…
        - Заткнись! Отойди!
        Водитель джипа оттолкнул узкоглазого, оглядел место на боку «Порше», куда пришёлся удар.
        - Вмятина, блин! И царапины… вот урод, а?!
        - Да я ж направо хотел, а вы…
        - Заткнись, я сказал! Знаешь, во сколько тебе ремонт обойдётся? Замена крыла, покраска, работа? Две тысячи зелёных!
        - Да я ж направо…
        - Откуда у него такие бабки? - поморщился шкафоподобный пассажир джипа.
        - Всё равно пусть платит! Вызовем ГАИ…
        - Пока они приедут, пока разберутся - часа два пройдёт. У нас нет времени. Да и, - он понизил голос, - нам светиться тут не надо. Поехали.
        - У-у, скотина! - замахнулся на сжавшегося мужичка в комбинезоне водитель джипа. - Понаехали тут, косоглазые! Ни пройти, ни проехать! Скажи спасибо, что у нас нет времени, не то пришлось бы хату продавать.
        Парни сели в джип, и тот направился к месту своего назначения.
        Худенький Терминатор проводил его глазами, достал из кармана мобильник:
        - Старый? Я в Гришиной Слободе. Всё хорошо, я прицепил им «жучка».
        - Не найдут? - осведомился Тарасов.
        - Обижаешь, - осклабился Имтук Анылгин.
        Сев за руль «Нивы», он развернул малый СЭР, и на экранчике прибора на фоне карты местности зажёгся алый огонёк, указывающий местоположение джипа «Порше Кайенн».
        Субботнее утро тридцатого сентября выдалось дождливым. Температура воздуха упала ниже десяти градусов. Прохожих на улицах малых сёл Жуковского района стало совсем мало. Деревни словно вымерли, как и дороги, асфальтированные и грунтовые.
        Поэтому никто не стал свидетелем автокатастрофы, случившейся на трассе Жуковка - Жиздра в это дождливое утро.
        Следовавший по дороге чёрный джип «Порше Кайенн» вынужден был притормозить, а потом и вовсе остановился на мостике через речку Березну, так как проезд перекрыл колёсный трактор «Беларусь» с прицепом, пытавшийся развернуться в узкой теснине моста.
        В этот момент сзади появился самосвал, мчавшийся так, будто за ним гнались тигры. Водитель самосвала, увидев щель между перилами моста и трактором, решил проскочить, практически не снижая скорости. Но туда же свернул и джип, водитель которого не сомневался, что его пропустят.
        Дальнейшие события развернулись в течение четырёх-пяти секунд.
        «Порше» свернул влево.
        Трактор, наоборот, двинулся назад, словно перекрывая ему дорогу.
        Самосвал завизжал тормозами, но было уже поздно.
        Он врезался в бок джипа и буквально впрессовал его в борт прицепа, нагруженного щебнем.
        Раздался гулкий удар, скрежет раздираемого металла, и двигатель сплющенного джипа взорвался. Во все стороны полетели клочья огня и дыма, детали, обломки машины, щебень и горящие доски прицепа.
        Водитель трактора выскочил из кабины, пригнулся, разглядывая костёр оценивающе и выжидательно, потом метнулся под мост и скрылся.
        Загорелась и кабина самосвала. Но из неё никто не выскочил. Точнее, водитель самосвала успел катапультироваться из кабины за мгновение до столкновения и не пострадал.
        Со стороны Фошни подъехала старенькая «Калина», из которой выглянул полный мужчина в летах.
        Со стороны Гришиной Слободы показалась «Газель», из которой выскочил молодой парень.
        - Что тут случилось?!
        - А хрен его знает! - ответили ему. - Звони в милицию и в «Скорую», у меня нет телефона.
        Парень схватился за мобильник.
        Дождь усилился, сбивая пламя с прицепа и джипа.
        Дрогнула задняя дверь «Порше», из неё вывалился на дорогу человек в дымящейся одежде.
        Водитель «Калины» бросился к нему, помог отойти от костра.
        - Есть там кто ещё?
        - Щеглов… капитан… звони…
        - Мы уже позвонили в ГАИ.
        - Звони… в ФСБ… я майор Косогло… запоминай номер…
        Водитель «Калины» беспомощно оглянулся на молодого шофера «Газели»…
        В этот же момент в ста метрах от места автокатастрофы встретились щупленький мужчина с раскосыми глазами и водитель трактора, смуглолицый, быстроглазый, возникающий как тень и мгновенно пропадающий. Эскимос достал сотовый телефон:
        - Старый? Цель нейтрализована… к сожалению, один «груз двести»… виноват, не рассчитал… понял, буду… со мной… приедем вместе.
        Терминатор спрятал телефон, и оба направились к Фошне, обходя место катастрофы порядочным крюком.
        Глава 18
        ПРОСТРАНСТВО КОНТРОЛЯ
        Брянская губерния
        Первого октября Глеб Евдокимович собрал свою команду в Латышах, где Онуфрий подыскал ему домик недалеко от авторемонтной мастерской. Машины приезжали сюда часто, и это обстоятельство позволяло группе собираться без особого риска.
        Численность группы возросла до семи человек. Не приехал на совещание только Алексей Свистунов, помощник Хмеля, следивший в Брянске за передвижениями Евгения Ощипкова. Наблюдение за Вараввой Елиным решили пока снять, ожидая прибытия снабженцев Катарсиса со спецаппаратурой.
        - Пока что мы опережаем конунгов на полшага, - начал встречу Тарасов. - Но вряд ли они смирятся с таким положением дел. Поэтому наша задача - перехватывать их посланцев не в Жуковке или Фошне, а на дальних подступах к Школе - в Брянске, Дятькове, Рославле, чтобы не создавалось впечатления избранности данного района.
        - Всё равно конунги догадаются, что именно в этих краях расположен особо важный объект, - пробурчал Хмель. - Мы нейтрализовали здесь уже три их команды. Надо ждать массированной атаки.
        - Синклит не уверен, что Серебряный мальчик учится в фошнянской Школе, потому и засылает разведчиков, а не оперов. По данным из других мест, глядуны замечены и в Воронежской губернии, и в Ярославской, в Нижегородской, и даже в Хабаровском крае.
        - Мужики на мотоцикле были киллерами, а не разведчиками.
        - Думаю, это самодеятельность Ощипкова, поверившего своему приёмному сынку, что Серёжа Валов и есть Серебряный мальчик. Но не суть. Четырнадцатого октября, на Покров, мы должны быть с Сергием на могиле Спасительницы. Дима, разработал маршрут?
        - Надо выезжать десятого, чтобы спокойно добраться до Кенозера. Есть два варианта: на машине и на поезде.
        - От станции до Кенозера всё равно будет нужна машина.
        - Я всё учёл.
        - Хорошо, обсудим это отдельно. Теперь по местным делам. Ощипков начинает активно вмешиваться в процесс охраны Светлого, надо пресечь его деятельность самым решительным образом. Никифор, есть соображения?
        - План такой… - встрепенулся Хмель, пригладив голый блестящий череп.
        Домой Глеб Евдокимович приехал к обеду.
        Софья уже хозяйничала на кухне, готовилась кормить мужа.
        - Представляешь, пришлось дать взятку, - призналась она, заметив отрешённый взгляд мужа.
        - Кому? - вышел Тарасов из транса, рождённого размышлениями о будущей операции.
        - Почтовому чиновнику. Почтальонша приходит - нас никого дома нет, она и уносит газеты и журналы обратно. Я поговорила с начальником, оставила у него книгу с конвертиком, зато договорилась, чтобы нам почту приносили вечером.
        Тарасов осуждающе покачал головой:
        - Это не дело.
        - Да сама понимаю, - виновато шмыгнула носом Софья. - Нельзя их поощрять, потом не отобьёшься. Только ведь иначе ничего не получается.
        - Сколько ты ему оставила?
        - Пятьсот рублей. - Она перестала раскладывать ножи и вилки. - Что, много?
        Тарасов улыбнулся:
        - Смотря с какой стороны глянуть. Объём деловой коррупции в России превосходит доходы федерального бюджета в два раза. Да и рынок бытовой коррупции даёт немалые сборы - более трёх миллиардов долларов. Так что ты его сегодня статистически увеличила.
        - Не статистически - физически.
        - И физически тоже.
        - Больше не буду.
        - Надеюсь.
        - Ты сегодня какой-то заторможенный. Ничего не случилось?
        - Нет, всё нормально. Много работы. Завтра суббота, побудешь с детьми без меня. Я привезу девочек и уеду.
        - Хорошо, побуду, - покорно согласилась Софья. - Только не рискуй там особенно, куда собираешься ехать.
        - Я битый и опытный, - засмеялся Тарасов, - поэтому рисковать не собираюсь вовсе.
        - Ваши враги молоды, - грустно улыбнулась Софья, - ваши друзья все старики. Разве нет?
        - Конечно, нет, - возразил он. - Я же не старик ещё? И Никифор не старик, и Дима Булавин, и даже Владыко Полынь - Егор Крутов. К тому же ты должна знать, что опыт и алкоголизм всегда победят молодость и энтузиазм.
        Софья снова грустно улыбнулась, и Тарасов вдруг понял, что она устала. Устала жить в постоянной готовности к экстремальному изменению ритма жизни, устала ждать тревог и невзгод, устала ждать мужа, ответственного за жизнь её детей и за неё саму. Устала ждать счастья, о котором мечтают все женщины.
        Тогда он встал и обнял жену, погладил её по шелковистым волосам, пахнущим травами.
        - Наша война не вечна, любимая. Обещаю тебе…
        - Что? - прошептала она.
        - Жизнь! - твёрдо сказал он. - Нормальную, интересную, увлекательную, добрую и спокойную жизнь.
        - Это невозможно.
        - Ну, совсем спокойная жизнь, может быть, и невозможна, но без некоторых волнений и ожиданий - вполне.
        - Я не хочу войны… с кем бы то ни было.
        - Всё изменится, вот увидишь. Будет и на нашей улице праздник.
        - Утешитель, - вздохнула Софья, не отодвигаясь. - Враги не переведутся, ты же знаешь. И их много!
        - Как саранчи, - кивнул он. - И всё же мы победим!
        - Иди, я вижу, что ты всё равно в своём замысле. И возвращайся быстрее. Мне тоскливо без тебя.
        Тарасов отодвинул её лицо, заглянул жене в глаза и нежно поцеловал…
        Евгений Ощипков, прозванный в ближайшем окружении Жекой Кувалдой, любил быструю езду, поэтому его часто останавливали инспекторы ГАИ. Но этот период закончился, когда Ощипков познакомился с Вараввой Елиным, предложившим ему хорошие деньги в обмен за кое-какие услуги. Бывший боксёр и мелкий бизнесмен - Ощипков имел на Бежицком рынке две торговые палатки - согласился на предложение, и его статус резко повысился. Джип «Лексус», принадлежащий Кувалде, перестали останавливать на улицах Брянска, а охрана ресторанов, в какой бы он ни заходил, широко распахивала перед ним двери.
        Это обстоятельство настолько ему понравилось, он так привык к своему положению «особо важной персоны», что поручения господина магистра Ордена Галактических Мастеров стал выполнять с большими отклонениями от планов, с задержками, привнося в реальные дела собственное понимание ситуации.
        Так случилось, когда он поехал в Фошню «попугать» директора Школы, где учился его «приёмный сын», на самом деле - опер триангула Роман Колядный. Хотя Варавва советовал ему просто позвонить и вежливо пообещать директору «поставить его на уши».
        Так случилось, когда он направил приехавших из Москвы работников ФАС в Гришину Слободу, хотя должен был сначала ввести их в курс дела, объяснить ситуацию с Клубом спортивного совершенствования, превращённым в Институт физкультуры, а потом и сопроводить до места назначения. Впрочем, федералы антитеррористической службы посчитали, что не нуждаются в опеке, в результате чего попали в аварию. Водитель джипа «Порше» скончался, а его спутник майор Косогло едва не сгорел.
        Естественно, Варавва Елин вызвал помощника и отчитал за самодеятельность, отчего взбешённый Ощипков сделал ещё одну ошибку, последнюю в жизни. Первого октября, сразу после разноса, он, вместо того чтобы уединиться и проанализировать допущенные промахи, напился со своими охранниками в ресторане «Городище» и поехал в баню. Причём выбрал не самую известную, расположенную на Красноармейской улице, а только что открытую, очень дорогую, под названием «Седьмое небо».
        Баня с тремя саунами разного уровня находилась в конце улицы Пушкина, перед мостом через ручей, недалеко от стадиона. Здесь шло строительство торгового комплекса, а территория стройки выходила прямо под здание бани. Здесь же стоял и подъёмный кран, обслуживающий стройку. Естественно, место было неблагоустроенное, и проехать к бане было непросто. Спасало положение лишь то, что баня сразу прославилась новейшим оборудованием, стильным интерьером и классным обслуживанием, в которое входила доставка VIP-клиентам «досуга» любого вида.
        Ни охранники, ни водитель «Лексуса», ведущий себя на дорогах абсолютно по-хамски, ни осоловелый Ощипков не заметили, что за джипом следует тёмно-вишнёвая «Ауди». Они привыкли чувствовать себя хозяевами жизни и не следили за окружающими. Хотя инструкцию такую от хозяина получили.
        Поскольку было воскресенье, строители не работали. Но кран почему-то двигался из стороны в сторону, наклоняя длинную шею над строящимся зданием. Кто им управлял, не было видно. Крановщик из своей кабины не высовывался.
        Вот кран подцепил плиту перекрытия и понёс в торец здания, примыкавший к двухэтажному строению бани. Развернул стрелу так, что она вплотную приблизилась к небольшой площадке заезда автомобилей. После этого он замер.
        Впрочем, и за эволюциями крана никто не следил. Стройку охраняли молодые черноволосые парни в серо-зелёных комбинезонах, но и они куда-то подевались, потеряв интерес к своему делу. Впоследствии вызванный к месту происшествия наряд милиции обнаружил их мертвецки пьяными.
        Жека-Кувалда скрылся в бане в сопровождении двух шкафоподобных телохранителей в кожаных куртках и провёл там три часа в блаженном расслаблении, в окружении вызванных девушек. Подняв таким образом настроение, он выдул четыре литра пива и вышел из бани распаренный, красный, довольный жизнью и судьбой.
        События начались, когда он сел в джип.
        Внезапно левое колесо «Лексуса» лопнуло с оглушительным чмоканьем.
        Водитель выругался матом, вылез из кабины, уставился на колесо в горестном недоумении. За ним выбрался один из парней, присел рядом на корточки.
        - Вот б…ь, а?!
        - Я… в душу! - заковыристо ответил водитель.
        Тотчас же на стоянку перед баней выехал заляпанный грязью «УАЗ», поворочался в теснине автомобилей, столбов и стен, огораживающих стройку, и двигатель его заглох. Причём остановился он так удачно, что джип «Лексус» не смог бы ни развернуться, ни выехать.
        Из кабины «УАЗа» выкарабкался сухонький мужичок в замасленной кепке, открыл капот своей колымаги.
        - Эй, пидор, убирайся с дороги! - высунулся из джипа второй охранник.
        - Сам обезьяна! - огрызнулся водитель «УАЗа».
        - Что ты сказал?! - не поверил ушам охранник.
        - Уши прочисти, - равнодушно посоветовали ему.
        Охранник, округлив глаза, грузно спрыгнул на землю.
        - Ну, тля, я тебе щас!..
        Кран, до этого момента стоявший без движения, вдруг повернул стрелу, и висящая на крюке плита сорвалась вниз.
        Раздался чей-то истошный крик:
        - Полундра! Кран!
        Охранники у «Лексуса» и водитель джипа глянули вверх, кинулись врассыпную.
        Плита рухнула на крышу джипа, сплющивая его в плоский пакет металла. Брызнули стёкла. Гулкий удар потряс воздух. Из-под джипа вылетели струи пыли. И стало тихо.
        Ощипков выбраться из кабины «Лексуса» не успел.
        Через полчаса примчавшиеся по вызову сотрудники милиции с трудом вырезали крышу джипа, и врачи «Скорой помощи» констатировали смерть его владельца.
        Обнаружить впоследствии крановщика и водителя «УАЗа» не удалось. Как и «случайных прохожих», ставших свидетелями трагедии.
        В двух километрах от места происшествия сухонький мужичок, уже без кепки, переодетый во всё чистое, докладывал по телефону, сидя в баре «Нептун» напротив чернявого парня, потягивающего тоник:
        - Всё чисто, клиент отбыл в нужном направлении.
        - Мы видели, - послышался голос Алексея Свистунова в телефонной трубке. - Иногда счастье сваливается на голову так неожиданно, что человек не успевает отскочить в сторону.
        Парень с тоником - Черкес - засмеялся.
        - Дай Никифора, - сказал Терминатор.
        - Слушаю, - отозвался Хмель.
        - Что дальше?
        - Сворачивайте программу и возвращайтесь в Жуковку.
        - Есть, - ответил Терминатор.
        Хмель и Алексей Свистунов получили заказанную спецаппаратуру и приступили наконец к слежке за Вараввой Елиным.
        Булавин вычислил третьего агента триангула, которым оказалась та самая учительница математики Школы Инесса Клименфельд, и начал разрабатывать план её нейтрализации.
        Черкес и Терминатор «легли на дно», то есть принялись отсыпаться, отдыхать от трудов праведных и готовиться к новым встречам с агентами Синклита.
        Тарасов провёл со всеми сеансы связи и, успокоенный, доложил Онуфрию о выполнении первого этапа своего задания.
        - Хорошо сработали, - похвалил команду волхв. - Владыко будет доволен. Но расслабляться не стоит.
        - Мы и не расслабляемся, - ответил Глеб Евдокимович со знанием дела. - Даже на отдыхе. Понадобится - соберёмся вместе за четверть часа. Как долго, по-твоему, стоит ждать новых гостей?
        - Конунги потерпели существенную неудачу, потеряли двух агентов, раскрылись. Опыт подсказывает мне, что они станут действовать хитрее.
        - Мой опыт подсказывает мне то же самое.
        - Если учесть, что жизненный опыт - это когда количество ошибок переходит в качество, то мы с тобой прошли одну и ту же школу.
        Тарасов улыбнулся:
        - Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Но мы постараемся больше не ошибаться.
        Прошло два дня с момента устранения Евгения Ощипкова.
        Следствию не удалось выйти на след его недоброжелателей, и дело плавно перешло в разряд «висяков».
        Взбешённый Варавва Елин попытался надавить на мэра, чтобы следователи УВД занимались расследованием интенсивнее, однако ничего не добился. Почему в тот день охранники стройки напились вдрызг, кто проник на территорию стройки и использовал подъёмный кран, кому принадлежал грязный «УАЗ», перекрывший дорогу джипу, установить так и не удалось.
        Магистр Ордена Галактических Мастеров побывал на похоронах Ощипкова, встретился с его охранниками и укрылся в своих апартаментах напротив церкви Святых Мучеников.
        А через день, пятого октября, Булавин заметил в Фошне чёрный лоскут глядуна.
        - Где он сейчас? - быстро спросил Тарасов, услышав новость.
        - Кружит вокруг Школы.
        - Конунги снова послали пеленгатор! Жди, я сейчас приеду. Не выпускай его из поля зрения.
        Глеб Евдокимович, не переодеваясь, метнулся к «Импрезе» и через десять минут был в Фошне. Нашёл Дмитрия, занявшего позицию на приусадебном участке Школы с биноклем в руках.
        - Вон крутится, гад! - сквозь зубы выговорил Булавин, передавая другу бинокль.
        Тарасов понаблюдал за порхающим чёрным прямоугольником, взялся за мобильник.
        - Я уже предупредил Светлого, - сказал Булавин.
        - Попробуем выявить, кому глядун передаёт информацию.
        - Иду, - отозвался мальчик, выслушав Тарасова.
        Через несколько минут он выбежал во двор Школы. Глеб Евдокимович махнул рукой выглянувшему охраннику: всё в порядке - и провёл ведича на участок, к Булавину.
        - Видишь?
        - Вижу.
        - Уверен, что справишься? Не получится ли обратный эффект: не ты запеленгуешь конунга, а он тебя?
        - Я попробую, - коротко сказал Сергий.
        Он закрыл глаза, сосредоточился, поворочал головой туда-сюда, застыл.
        По его светлым волосам проскочила змейка розового свечения.
        Глядун в тридцати метрах от них перестал кружиться, замер на месте, встал вертикально, начал поворачиваться из стороны в сторону, как будто и в самом деле был антенной.
        - Может быть, он нас таки видит? - хмуро осведомился Булавин.
        - Глядун настроен на пси-излучение определённого качества и интенсивности, - негромко сказал Тарасов, тоже ощущавший дуновение «чужого взгляда». - Мы для него неинтересны. Не сплоховал бы Светлый.
        - Надо было посоветоваться с волхвами… - Булавин не договорил.
        Прямоугольник глядуна начал корчиться, изменяться, растекаться струями кисейно-серого дыма. Снова собрался в туманно-прозрачный лист, рванул вверх, к облакам. Голубая молния пронзила его, соединяя облака и землю. В следующее мгновение он разлетелся на множество длинных огненных струек и исчез.
        Сергий открыл ставшие чёрными глаза.
        - Брянск…
        Тарасов подскочил к нему, обнял за плечи, потряс.
        - С тобой всё в порядке? Ты цел?
        Глаза мальчика посветлели, он расслабился, глубоко вздохнул, смущённо улыбнулся:
        - Нормально, я его засёк.
        - Где?!
        - Оператор находится в Брянске… но от него лучик тянется в Новгород…
        - Дьявол! Значит, Варавва и есть оператор! Но за ним стоит конунг! Кто нам известен в Новгороде?
        - Я знаю только двоих: Акселя Черткова и Харитона Кобягу.
        - Чертков в Онеге, Кобяга вроде бы погиб ещё тогда, под Лодейным полем.
        - По России их, наверное, много.
        Тарасов погладил пришедшего в себя мальчика по волосам.
        - Тебя не засекли, точно?
        - Не-е… я не раскрывался… хотя он пытался меня разглядеть…
        - Он тебя всё-таки почуял.
        Тарасов встретил мрачный взгляд Булавина. Тот кивнул:
        - Конунг понял, что его пеленгуют.
        - Дьявол! Я об этом не подумал. Теперь он будет уверен, что Серебряный мальчик прячется в Жуковском районе.
        - А мы давай уберёмся отсюда раньше. Пусть потом ищет нас по всей России. Пока он проанализирует обстановку, пока пошлёт разведку, мы успеем сбежать. Всё равно через пять дней надо ехать на Кенозеро.
        Тарасов с силой потёр лоб ладонью, посматривая то на Сергия, то на место исчезновения глядуна.
        - Сможешь заниматься? Или поедем домой?
        - Не хочу домой, я в порядке.
        - Ладно, оставайся, вечером заберу. - Он повернул голову к Булавину: - Отведи его в Школу. И займи круговую оборону. Чтобы ни одна мышь не проскочила мимо нас.
        Дмитрий увёл мальчика.
        Глеб Евдокимович стиснул зубы, достал мобильник и позвонил Егору Крутову.
        Группа собралась в Латышах шестого октября.
        Дождь прекратился, но облака ходили низко, дул противный холодный ветер, и становилось ясно, что осень окончательно заявила о своих правах.
        На совещание неожиданно прибыл Онуфрий.
        - Посижу тут с вами, послушаю.
        Обсудили положение дел. Дошли до замысла с поездкой на Кенозеро.
        - Дмитрий прав, - сказал Тарасов. - Своими активными действиями мы разворошили осиное гнездо. Надо уезжать отсюда как можно быстрей.
        - Но наши дела не так уж и плохи, - сказал Хмель.
        - Это затишье перед бурей. Конунги знают, что мальчик здесь.
        - В чём же дело? Собираемся и едем.
        - Минуточку, - вставил слово молчавший до этого момента Онуфрий. - Вы упускаете из виду одно обстоятельство.
        - Какое? - наморщил лоб Тарасов.
        - Сергий определил поток внимания Новгород - Брянск - Жуковка.
        - Если он не ошибся, - проворчал Хмель.
        - Ведичи не ошибаются и всегда говорят то, что чувствуют. Но я о другом. Как вы собираетесь ехать в Архангельскую губернию?
        - До Брянска на машине, потом поездом до…
        - И всё-таки Брянск вы не минуете.
        - Я понял, - сказал Тарасов. - В Брянске сидит Варавва Елин, который…
        - Если он вас почует, ваша миссия провалится.
        - Но ведь он не конунг, - засомневался Булавин.
        - Не конунг, но владеет неплохим набором магических приёмов.
        - Что вы предлагаете?
        - Можно поехать через Рославль - Смоленск и далее через Москву. Но я не уверен, что это направление не перекрыто.
        - Надо нейтрализовать Варавву, - сказал Черкес, жующий жвачку.
        Все посмотрели на него.
        - Устами младенца… - усмехнулся Хмель.
        - Николай прав, - кивнул Тарасов. - Только тогда мы выберемся отсюда более-менее спокойно.
        - Лично я за, - сказал Хмель. - Эта чёрная сволочь свила здесь роскошное гнездо, подмяла под себя все местные властные структуры и не даст никому ни вздохнуть, ни, как говорится, п…ть.
        - Не груби.
        - А что я сказал?
        Онуфрий поднялся:
        - Думайте, родичи. Жить надо упруго, динамично, раскованно, не ждать милостей от врага, опережать его. Звоните, ежели что.
        - Нам понадобится ваша помощь, - сказал Тарасов. - Я имею в виду волхвов.
        - Сделаем, что можем.
        Онуфрий помахал всем рукой, вышел из горницы.
        - Что ж, давайте поразмыслим, как нам взять за жабры господина магистра, - сказал Тарасов.
        Глава 19
        КОНУНГИ
        Москва
        Они собирались вместе редко, владея способами ментальной связи, а также великолепной спутниковой компьютеризированной техникой, разработанной в последнее время. Но угроза пробуждения в массе российского народа духовной Памяти была столь велика, что Синклит решил созвать все свои чёрные силы и объявить их носителям о возможной Духовной Революции.
        Слухи о рождении будущего лидера России, прозванного Серебряным мальчиком, наконец достигли критической массы и стали уже не слухами, не легендами, не мечтами, а информацией. Засланные в структуры Катарсиса - Русского Духовного Сопротивления разведчики докладывали о каких-то возникающих там замыслах, и, хотя точно никто ничего не знал, конунги начали массированный поиск Серебряного мальчика, возраст которого приближался - по расчётам - к возрасту овладения мощными паранормальными способностями, сиддхами - как называли их индуисты и сами конунги.
        Великая возрождающаяся Русь оставалась последним оплотом божественной Духовности на Земле. В русском языке и культуре всё ещё хранились смысловые ключи Гиперборейской Культуры Глубинного Покоя. Русские люди всё ещё способны были возродить Империю Духовного Истока, каждый человек которой, став «человеком Пути», реально развив в себе естественную природную силу, мог достичь уровня богочеловека.
        Вот почему Синклит, владеющий тайными методиками управления людьми, претендующий на абсолютную мировую власть и добившийся на этом поприще значительных успехов, стремился уничтожить любые искры сопротивления. Катарсис с его Витязями, постепенно очищающими Россию от чёрной заразы, был у Синклита как кость в горле. Сопротивление русского Рода нарастало, и это не позволяло конунгам чувствовать себя комфортно.
        В субботу, седьмого октября, в московском «Президент-отеле» собрались вызванные верховным жрецом Синклита Джейсоном Эбботом респектабельные господа, прилетевшие в Россию со всех концов света. Прибыл даже конунг из Австралии Бэш Бушмен, личность одиозная, экзотическая, поскольку он действительно являлся представителем племени австралийских аборигенов мудьяши. Небольшого роста, под метр пятьдесят «с кепкой», коричневолицый, сморщенный, похожий на обезьяну, он носил яркие красные одеяния, украшенные страусиными перьями и пучками пуха ламы, и требовал в ресторанах исключительно блюда «австралийской кухни». Угодить ему было сложно.
        Естественно, на совещание были приглашены и российские конунги. Всего их набралось двенадцать человек, целый «прайд», как выразился Эббот. Четверо из них жили в Москве, двое обосновались в Санкт-Петербурге, остальные в других городах и сёлах России. Командовал российским «прайдом» жрец и неомасон Михаил Северин, проживающий в Великом Новгороде. Хотя было известно, что он имел квартиры и коттеджи практически везде, и в России, и за рубежом.
        Всего в малом сессионном зале «Президент-отеля» собралось тридцать шесть человек. Начал совещание Джейсон Эббот, похожий на добродушного американского пастора. Каковым он, собственно говоря, и являлся по официальной версии.
        Вообще же о совещании нигде не было сказано ни слова. Российские СМИ о нём ничего не знали. Встреча жрецов Синклита никак не афишировалась. Лишь администрация «Президент-отеля» была поставлена в известность о проведении на его территории закрытого заседания «специалистов в области изучения нетрадиционных методов лечения больных раком». Впрочем, руководители отеля вскоре после совещания забыли об этом мероприятии, как и те, кто его охранял.
        Сначала помощник Эббота бельгиец Нитерк зачитал доклад о политических течениях в странах третьего мира, которыми управляли конунги.
        Потом латышский конунг Оте Аунс затеял дискуссию о возрождении значения «магических эффекторов», которыми в древности являлись жезлы, посохи, маски, иконы, жертвенники и другие магические предметы. Но его инициатива особого энтузиазма не вызвала. Эпоха магических формул, символов и предметов ушла в прошлое, несмотря на эффективное применение магами древних методик. На смену «заряженным магией» вещам шли новые методы управления материальным миром и людьми, основанные на прямом подключении сознания к торсионным энергетическим полям. Хотя магия жертвоприношений, ритуалов и символов всё ещё практиковалась адептами чёрных месс и успешно ими применялась.
        К примеру, сам Джейсон Эббот считался адептом двух магий, красной и теллуровой, и с успехом применял заклинания, древнюю руническую символику и священные предметы.
        Под красной магией жрецы подразумевали жертвенные ритуалы, в которых в качестве универсального энергетического средства использовалась настоящая кровь. Это были и ритуалы Вуду, и Макумба, Чёрные мессы и африканские Магические Заговоры, практики Гоэтии и Некромантии и ритуалы вампирических Отъёмов, преследующие цель получения бессмертия.
        Под теллуровой магией понималось искусство использовать энергетические возможности Земли как планеты и как огромного живого существа. Это было очень древнее искусство, восходящее к китайским гаданиям, древней кельтской традиции и шаманизму народов Севера. Оно наделяло посвящённых огромной энергией, накопленной в определённых местах силы, где возводились соборы, мечети, храмы, устанавливались менгиры и дольмены.
        Чтобы подчеркнуть свою избранность и мощь, Эббот появился в зальчике заседаний не как нормальные люди и остальные жрецы Синклита, а плавно спустился на небольшую сцену откуда-то сверху, из-за портьеры. Он и впоследствии демонстрировал свои выдающиеся возможности: наполнял стакан на столе струёй воды из воздуха, направлял в полёт всем присутствующим листочки светящейся бумаги с текстом доклада, дважды генерировал двойников, выходивших и входивших в зал сквозь стену с невозмутимым видом.
        Дошла очередь и до выступлений российской делегации.
        Первым сделал сообщение Михаил Северин, поделившийся успехами российской диаспоры Синклита.
        Вторым выступил Кирилл Гвоздецкий, бывший глава президентской службы безопасности, а ныне начальник Федеральной антитеррористической службы. Он рассказал о планах уничтожения Катарсиса - Вечевой службы русского Рода и развернул грандиозную картину противостояния конунгов и волхвов. Кроме того, он раскрыл всем структуру Катарсиса, который управлялся Хранителями национальной Идеи и Традиции - Предиктором, то есть Советом волхвов.
        Катарсис, по его словам, представлял собой мощную систему, состоящую из отдельных служб: разведки, контрразведки, внедрения в отдельные государственные институты и службы, службу ясновидения и прогноза, разработки акций и их исполнения. Тем не менее Гвоздецкий безапелляционно заверил Синклит о намерениях в скором времени покончить с Катарсисом, для чего российским союзом конунгов был разработан особый план.
        - Не могли бы вы, уважаемый коллега, поделиться с нами этим планом? - вкрадчиво поинтересовался Оте Аунс.
        - Не хотелось бы озвучивать конкретные пункты… - попытался возразить Гвоздецкий.
        - Отель накрыт непроглядом, так что не беспокойтесь, никто нас не подслушивает.
        Михаил Северин заёрзал.
        Эббот посмотрел на него с высоты подиума как на родного сына и поддержал латышского представителя:
        - А вы вкратце, только основные положения.
        Гвоздецкий нерешительно посмотрел на своего шефа. Тот едва заметно кивнул.
        - Ну, хорошо, если вы настаиваете… - расправил плечи генерал ФАС. - План состоит из многих пунктов. Пункт первый: выявление лидера Катарсиса. Второй: формирование потока воздействия на лидера. Пункт третий: похищение лидера, предложение работать на нас, в противном случае - уничтожение…
        - Прекрасно, - перебил Гвоздецкого Аунс. - Восхитительный план! До сих пор вам не удавалось определить лидера, а семь лет назад ваша команда вообще чуть не погибла в бою с волхвами. Почему вы уверены, что нынче план сработает?
        - Потому что мы знаем цель Катарсиса, - поднялся Михаил Северин, высокий, моложавый, с приятным чистым лицом и прозрачными до молочного оттенка умными глазами.
        - Что же это за цель? Власть над миром? Уничтожение нашей сети?
        - Создание Великой Российской Империи Духа. Наша цель - борьба с этой концепцией, и по всем направлениям, методологически, политически, экономически мы Катарсис опережаем.
        - Однако насколько мне известно, - не сдавался Аунс, - у вас воспитывается новый лидер Сопротивления, и вы ничего не можете с этим поделать.
        Северин посмотрел на Гвоздецкого. Тот дёрнул щекой, потёр щёку пальцем.
        - В скором времени Серебряный мальчик будет уничтожен.
        Аунс картинно развёл руками, сел, ухмыляясь, подчёркивая всем своим видом, что не верит ни единому слову генерала.
        - У меня больше нет вопросов.
        - Его готовят к посвящению, - добавил Эббот, снова демонстрируя свою проницательность и осведомлённость. - Этого допустить нельзя. Найдите Каменную могилу Владычицы, где, возможно, планируется таинство посвящения вашего Серебряного боя, и уничтожьте.
        - Слушаюсь, - склонил голову Северин.
        - Ваша пресловутая «Светая Русь» - последнее звено в цепи наших замыслов, нам нельзя терять время. Нанесите упреждающий удар по Катарсису, по Предиктору, так, чтобы они больше никогда не опомнились. Синклит вам поможет. То, что ваши люди контролируют ситуацию, - это хорошо. Но не переоценивайте свои успехи, всё может перемениться. Как идут дела с реализацией проекта «Лунный свет»?
        - Скоро мы проведём испытание генератора на реальных объектах с подключением эгрегорных узлов.
        - Храмов БЕСа, как у вас их называют.
        - Так точно. Один из них под видом спортивного клуба развёрнут в Брянской губернии. Начнём с него.
        - Пожелаем вам успеха.
        Конунги Синклита дружно вскинули вверх пальцы, раздвинутые в виде латинской буквы V.
        После совещания, длившегося четыре часа, Эббот пригласил Северина к себе в номер.
        - Выпьете что-нибудь? У меня есть хороший кубинский ром.
        - Спасибо, не пью, - отказался вожак российских конунгов, разглядывая обстановку номера: глава Синклита, естественно, жил в президентском люксе.
        - Я бы попросил вас обратить пристальное внимание на Школы господина Шерстнева. Кстати, почему он до сих пор жив?
        - Мы… работаем, - отвёл глаза Северин, неприятно поражённый осведомлённостью американца о положении дел в России.
        - Плохо работаете, - скривил губы Эббот. - Школы Шерстнева готовят не просто хороших учеников, они готовят бойцов по духу, занимающих лидирующие позиции в национальном движении. Его надо убрать.
        - Он находится под защитой… наших врагов.
        - Вы слабее?
        - Нет, но… - Северин заторопился, заметив волчий высверк глаз Эббота. - Хорошо, он исчезнет.
        - Надеюсь, ждать долго не придётся. И последнее: по моим сведениям, ваши магистры живут слишком вольготно, на широкую ногу, не боятся заявлять о себе во всеуслышание.
        - С чего вы взяли, Джейсон? - пробормотал Северин.
        - Аксель Чертков живёт как король, каждый день меняет девочек. Остальные тоже не отстают, устроили себе лёгкую жизнь, даже транспортные потоки разводят таким образом, чтобы их машины проезжали беспрепятственно.
        - По-моему, это не возбраняется…
        - Ошибаетесь, милейший! По этим признакам вас могут легко вычислить аналитики Катарсиса, представляете последствия?
        Северин пожевал губами, раздумывая, знает ли Эббот, что он сам устроил себе такую же зону свободного проезда.
        - Я займусь их… воспитанием.
        Джейсон Эббот протянул руку и взял подплывший к нему стаканчик с ромом.
        - Вы всё-таки присядьте, Майкл. Поговорим о другом.
        - О чём?
        - Ваша сфера влияния нас не устраивает. Нужен выход на президентские структуры. А для этого необходимо как можно быстрей закончить разработку «Лунного света» для прямого зомбирования любой властной группировки.
        Северин сел.
        О том, что проект «Лунный свет» практически завершён, не должен был знать никто. Даже верховный жрец Синклита. Но он знал!
        Глава 20
        НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ БЕСА
        Брянская губерния
        После того как ему поручили опекать писателя Тихомирова, Хмель забыл о том, что такое свободное время, но всё же выкраивал минутки, чтобы потренироваться джон-джигом или просто побегать в тишине по утрам по окраине Жуковки.
        Восьмого сентября он опять встал ни свет ни заря, собираясь на пробежку, и неожиданно встретил на лестнице целую толпу народа. Человек десять - шесть женщин разного возраста и четверо мужчин - что-то возбуждённо обсуждали, время от времени стуча в дверь соседской квартиры. Когда Никифор вышел на лестничную площадку, мужчины замолчали, разглядывая его хмуро и подозрительно. Оглянулись и женщины.
        - Что случилось? - полюбопытствовал он.
        Женщины снова закричали.
        - Тихо, козы! - цыкнул на них бородатый мужчина в шароварах и майке. - Дело такое…
        Рассказ длился недолго.
        Оказалось, что рядом с Никифором уже три года живут таджики и регулярно заливают две нижние квартиры.
        - Они укроп раскладывают по полу, - закричала старуха в полосатом халате, - и поливают водой, чтобы не засох! А потом продают!
        - Ни стыда, ни совести! - поддержала старуху женщина помоложе, с накрученными на бигуди волосами. - Мы уже и в милицию заявляли, и в прокуратуру жаловались, и в районную управу писали - ничего на них не действует!
        - Их милиция прикрывает, - добавил мужик в майке. - А они еще и наркотой торгуют, мой племяш видел.
        - Понятно, - сказал Хмель, не зная, чем помочь жителям затопляемых квартир. - А морду втихаря бить им не пробовали?
        Женщины замолчали.
        Мужчины переглянулись.
        - Пробовали, а как же, - криво ухмыльнулся самый младший, спортивного вида. - Только у них защитников в милиции тьма, сам подполковник Коробко о переселенцах печётся, политический имидж зарабатывает.
        - Вот они и обнаглели! - снова зашумели женщины. - Селятся со своими порядками, коз на балконах разводят, курей, гусей, орут по ночам!
        - Ладно, я поговорю с ними сегодня, - пообещал Хмель.
        - Так они тебя и послушают, - махнул рукой мужик в майке.
        - Меня послушают! - усмехнулся Никифор, сбегая вниз по лестнице.
        Заниматься физзарядкой расхотелось. Но он всё же заставил себя пробежаться по мокрому от недавнего дождя лесу и вернулся в нормальном расположении духа. Идея поговорить с таджикским кагалом, который и в самом деле жил по своим законам, окрепла, появились аргументы, убедительные примеры и решимость довести дело до конца.
        Однако события дня начали развиваться в стремительном темпе, и Никифор вынужден был включиться в свою основную работу, на время исключив «межнациональные разборки» из сферы деятельности.
        Сначала позвонил Тарасов и сообщил, что на дорогах, ведущих к Жуковке со стороны Жиздры и Рославля, замечены роскошные джипы «Порше Кайенн» и «Инфинити Инвизибл». Судя по нижегородским номерам, они явно принадлежали Национальной лесной компании. То есть, по сути, Федеральной антитеррористической службе.
        - Началось? - поинтересовался Никифор.
        - Не имеет значения, - отрезал Глеб Евдокимович. - Мы решаем свои задачи. Готовься, вечером поедем в Брянск.
        - Без проблем, - ответил Никифор.
        Позавтракав, он подбрил череп и вызвал Черкеса, предупредил о возможном появлении федералов. Сослуживец отреагировал на это ироническим «пусть сунутся».
        Свистунов, прикреплённый к ведению Вараввы Елина, доложил о своих наблюдениях коротко. По его словам, магистр Ордена Галактических Мастеров перестал принимать клиентов и явно собрался куда-то ехать, так как его «шестёрки» начали чем-то загружать «Хонду Прелюд» Елина.
        - Это плохо, если он уедет, - обеспокоился Хмель. - Операция может сорваться. Звони, если магистр сядет в машину.
        После этого он позвонил Тарасову.
        - Похоже, мы опаздываем, - признался тот. - Они начали раньше. Фасовцы уже выехали из Рославля. Вторая машина сейчас подъезжает к Фошне.
        - Забирай Сергия из Школы.
        - Он сегодня дома.
        - В таком случае пусть федералы занимаются своими делами, а мы своими. Не станут же они нападать на Школу.
        - Не исключено, между прочим. Дмитрия придётся оставить в Фошне, и кого-нибудь из наших.
        - Терминатора. Его мало кто берёт в расчёт, не зная кондиций капитана.
        - Хорошо, через полчаса поедем в Брянск. Варавву упускать нельзя, он не даст нам покоя.
        - Согласен.
        Однако противоборствующая сторона снова опередила их.
        Через несколько минут Свистунов сообщил, что Варавва Елин сел в машину и едет по улицам Брянска в сторону смоленского шоссе.
        - Готовность «один»! - объявил Тарасов всем по мобильнику. - Станет известно, куда едет магистр, срываемся и мы.
        Ещё через четверть часа Алексей объявил, что Варавва едет по шоссе в сторону Рославля.
        - Вряд ли это простое совпадение, - передал известие Тарасову Хмель.
        - Согласен, - сказал Глеб Евдокимович. - Они запланировали какую-то акцию. Где?
        - В Фошне, где же ещё. Чтобы одним ударом покончить со всеми проблемами, проще всего уничтожить Школу и одновременно её учеников. И директора.
        - Не верится… они не пойдут на это.
        - А если пойдут?
        - Тогда мы должны пресечь это самым жёстким способом!
        - Предлагаю опередить эту вшивую команду. Они едут в Жуковку и не ждут нападения, будучи уверенными в своих расчётах.
        - Где мы их перехватим?
        - Джипы - на подступах к Фошне, если успеем, Варавву - в Жуковке.
        Тарасов думал недолго.
        - Объявляю сбор «по трём нулям»!
        Через пятнадцать минут у железнодорожного переезда на окраине Жуковки собрались все, кроме Булавина и Терминатора, оставшихся оборонять Школу от возможного нападения. Каждый был на своей машине: Тарасов - на «Импрезе», Хмель - на «Ауди», Черкес - на «Хёндэ»-купе, которую доставили в Жуковку снабженцы Катарсиса.
        Планы-трафики встреч с посланцами конунгов были давно разработаны, поэтому ждали только донесений от наблюдателей о передвижении противника.
        Джип «Инфинити», движущийся к Жуковке со стороны Жиздры, проехал Дятьково и остановился в Стари.
        Джип «Порше Кайенн», точно такой же, что потерпел аварию на дороге от Велеи к Фошне, свернул к Жуковке с трассы Рославль - Брянск.
        Тарасов позвонил Булавину:
        - Примешь гостей? Или нужна наша помощь?
        - У нас с Терминатором всё готово, - доложил Дмитрий. - Не беспокойтесь, справимся.
        Тарасов набрал номер Черкеса:
        - Коля, бери на себя «Порше». Сопровождай тихонько, но без команды ничего не предпринимай.
        - Сделаем, командир, - отозвался Черкес.
        Машины разделились.
        «Хёндэ» Черкеса помчалась к автозаправке на выезде из Жуковки. Миновать её гости не могли.
        Туда же направилась и «Ауди» Хмеля, хотя у него была другая задача - взять под контроль машину Вараввы Елина, когда та появится.
        Тарасов остановил свою «Импрезу» на привокзальной площади Жуковки.
        Время как бы замедлило свой бег. Пространство ощутимо сгустилось и «завибрировало», реагируя на психическое напряжение всех участников операции.
        Наблюдатели, сообщавшие о перемещении подозрительных автомобилей, замолчали. Это были люди из резерва группы бесконтактного контроля Катарсиса, работающие в ГАИ, которые несли службу на дорогах губернии в данный момент. Но долго сопровождать машины ФАС и Вараввы Елина они не могли.
        - Приготовились! - бросил в телефон Тарасов, получив последнее донесение. - Дима, не начинайте без нас.
        - Мы их видим, - доложил Булавин. - Красивая машина, не то что мой старый «Ирокез».
        - Вижу «Порш», - сообщил Хмель.
        - Где Варавва?
        - Едет по смоленскому шоссе, через десяток километров Летошники и поворот на Жуковку.
        - Ясно, им всем поставлена какая-то конкретная задача. Не будем ждать, пока они объединятся, начинаем работать.
        - Начали, командир! - отозвались все, кто был на связи.
        Джип «Инфинити Инвизибл», пришедший на смену джипу «Инфинити FX 45», зализанный, хищно устремлённый к скорости, с затемнёнными стёклами, преодолел расстояние от Стари до Фошни за десять минут. На окраине Фошни он остановился у продуктового ларька, из него выбрался накачанный молодой человек в спортивной футболке камуфляжной расцветки, в таких же штанах и кроссовках, купил две банки пива и скрылся в джипе. Тихо заурчав мотором, «Инфинити» двинулся к центру села. Проехал автозаправку, универсам, приёмный грибной пункт с маленькой грибоварней, остановился у поворота. Дальше улица разветвлялась на два проулка: один уходил в лес, второй вёл к Школе Шерстнева.
        В тот же момент левое переднее колесо «Инфинити» лопнуло с гулким треском.
        Выстрела никто не слышал. Но дырку в колесе сделала пуля из снайперской винтовки с глушителем, которую держал в руках Терминатор в двухстах метрах от этого места.
        Захлопали дверцы.
        Из джипа вылезли сразу трое парней вместе с водителем, уставились на колесо и тотчас же насторожились, завертели головами. Руки потянулись к оружию в карманах и под куртками. Парни поняли, что колесо лопнуло не случайно.
        Терминатор выстрелил два раза.
        Пули легли в борт «Инфинити», проделав небольшие, безобидные с виду отверстия.
        Парни попадали на землю, выставив перед собой стволы пистолетов «Волк» и «Глок». Один из них заметил какое-то движение в доме слева, выстрелил. Пуля со звоном разнесла стекло кирпичного, со вкусом отделанного строения.
        Терминатор, сменив позицию за трансформаторной подстанцией, выстрелил ещё раз, заставляя парней вжиматься в грязный асфальт улицы.
        И нервы гостей не выдержали.
        Сначала они открыли пальбу по будке, изрешетив её как дуршлаг и угробив оборудование, а потом бросились к джипу, запрыгнули в него и попытались скрыться. Однако не успели. Дорогу им преградили две милицейские машины: «УАЗ» и микроавтобус с омоновцами. Это приехали вызванные Булавиным оперативники, которым сообщили, что на деревню напали «вооружённые бандиты».
        Приезжих уложили лицом в грязь на улице, не жалея мата и зуботычин. Омоновцы начали обшаривать деревню, возбуждённые реальной опасностью, заглянули и в Школу. Но обнаружили там лишь охрану, обеспокоенную стрельбой, и двух мирно чинивших крыльцо спортзала мужиков. Это были Булавин и Анылгин. Перестрелку они тоже слышали, но не придали ей значения.
        Через полчаса Булавин доложил Тарасову о «мягком» решении проблемы с гостями из ФАС.
        Хмель подал сигнал, когда джип «Порше Кайенн» миновал Гостиловку и въехал на мост через Десну. Сам он выехал из той же Гостиловки и придавил акселератор: «Порше» не боялся ехать со скоростью под сто сорок километров в час. Зато он не смог и вовремя остановиться, когда справа, из-за будочки автобусной остановки на дорогу вдруг выскочила серебристая «Хёндэ».
        Джип с визгом затормозил, вильнул влево, но избежать столкновения не смог. И тотчас же ему в корму врезалась вишнёвая «Ауди».
        Из «Хёндэ» вылез потрёпанного вида черноволосый мужчина, пошатываясь, протирая глаза, глянул на свой помятый автомобиль.
        - Ё-моё! Ни хрена себе!
        Из джипа вылезли два парня в специальных чёрных комбинезонах со множеством кармашков и «молний». Один взял черноволосого водителя «Хёндэ» за грудки:
        - Ты откуда выполз, козёл?! Глаза потерял?! Так я тебе их щас вставлю!
        - Он пьяный, скотина, - угрюмо прогудел второй. - Вот вляпались в дерьмо!
        - А шо вы шпарите тут как угорелые? - икнув, проговорил Черкес. - Шо вам тута, гоночная трасса?
        - Ты ещё права будешь качать, курва?! - взвился водитель. - Я из тебя…
        Черкес вдруг превратился в тень и уложил обоих верзил в три удара: третий понадобился для добивания одного из них.
        В джипе началась возня, и через несколько секунд из него вылез Хмель. Как ему удалось попасть туда за то короткое время, что понадобилось Черкесу для нейтрализации оперов ФАС, понять было трудно.
        - Порядок, - буркнул Никифор. - Всего четверо, укомплектованы как на войсковую операцию.
        - Докладывай командиру.
        Хмель достал мобильник, коротко сообщил Тарасову об успешном завершении операции. Выслушал ответ, спрятал телефон:
        - Спрячь свою машину в кустах, чтоб не было видно с дороги.
        - А этих куда?
        - В джип. Я отвезу их за Гостиловку, к деревушке Угость, там леса начинаются. Джип сожгу, вместе с оружием и рациями.
        - Жалко, хороший аппарат. - Черкес похлопал ладонью по крылу «Порше». - И мою жалко, смотри, какую вмятину сделали, паскуды.
        - Потом починим. За дело!
        Под начавшим накрапывать дождичком они обыскали потерявших сознание оперативников ФАС, изъяли оружие, связали ремнями руки, уложили всех четверых в кабине джипа, на заднее сиденье.
        Черкес отвёл «Хёндэ» за мост, в кусты, сел за руль «Ауди» Никифора с помятым капотом и бампером. Хмель занял место водителя «Порше», и они поехали через мост, к трассе Брянск - Рославль. Не доезжая километров двух, свернули налево, к деревушке Угость.
        На всю операцию потребовалось восемь минут времени.
        Ещё через десять минут, оставив фасовцев в лесу связанными, они подожгли «Порше Кайенн» со всем его содержимым и помчались назад, не встретив по причине ненастья ни одного человека. Постов ГАИ в такую погоду можно было не опасаться, стоять на улицах города и дорогах района жуковские, как, впрочем, и другие, гаишники не хотели.
        Уже когда обе машины были в Жуковке, стало известно, что «Хонда Прелюд» Вараввы появилась в Гостиловке. Магистр Ордена Галактических Мастеров упорно стремился в Жуковку. Или, может быть, в Фошню. Но поддержать его в случае необходимости было уже некому.
        Несмотря на то что омоновцы и фасовцы в Фошне разобрались кто есть кто, джип «Инфинити», сменив колесо, уехал. Опера ФАС поняли, что их умело подставили, и решили больше не рисковать. Найти же тех, кто напал на них, омоновцам и приехавшим на место происшествия следователям Жуковского ОВД не удалось. Они обнаружили только несколько гильз от снайперской винтовки «Винторез» и больше ничего. Свидетелей короткого боя федералов с неизвестными «террористами» не нашлось. Самих же «террористов» и след простыл.
        Тем не менее «Хонда» Вараввы Елина, не задерживаясь, проскочила Жуковку и помчалась дальше. За ним двинулись помятые машины Черкеса и Хмеля. Последней в этой колонне была «Импреза» Тарасова. «Нива» Алексея Свистунова, из которой он наблюдал за машиной Вараввы, осталась в Жуковке.
        «Хонда» магистра остановилась в Гришиной Слободе.
        Тарасов доложил об этом Онуфрию.
        - Знаю, - ответил волхв. - У него на борту находится генератор пси-излучения «Лунный свет». Допустить включения генератора нельзя. Спортивный клуб может послужить усилителем импульса, там уже собрались около тридцати спортсменов, и мы потеряем Школу.
        - Понял, - односложно бросил Тарасов. - Работаем!
        То же самое он повторил остальным членам команды:
        - План три! Работаем!
        «Хонда» подкатила к спортивному Клубу, на фасаде которого уже красовалась вывеска: «Институт физкультуры».
        Из машины выбрался озабоченный Варавва, одетый в чёрный блестящий плащ, огляделся и зашагал по асфальтовой дорожке к высокому, в десять ступенек, крыльцу «института». За ним двинулись двое крупногабаритных парней в чёрном. Все трое скрылись за вертящимися дверями центрального входа.
        К «Хонде» вдруг подъехал на велосипеде старик в обычной сельской одежонке: старый брезентовый плащик, сапоги, кепка, - постучал костяшками пальцев в дверцу:
        - Откройте, добрые люди.
        - Чего тебе, дед? - высунул голову в приоткрывшееся стекло дверцы «добрый человек»-водитель.
        - Выйди-ка, поговорить надо.
        - Ты что, опу… - Водитель замолчал, потом покорно вылез из машины, остался стоять с опустевшими глазами.
        Старик заглянул в машину, поманил кого-то пальцем:
        - И ты выйди.
        На асфальт грузно выбрался ещё один молодец в чёрном, безвольно замер рядом с водителем.
        - Идите отсюда подальше, по улице направо, там через мостик и в лес. Через часок вернётесь.
        Оба парня послушно повернулись и побрели по улице, не обращая внимания на усилившийся дождик.
        Подъехала «Хёндэ», из неё выскочил Черкес, нырнул в кабину «Прелюда». Тот почти бесшумно завёлся и отъехал от Клуба.
        Старик махнул рукой.
        С двух сторон к Клубу приблизились «Импреза» и «Ауди». Из них вышли Хмель и Тарасов, метнулись ко входу в Клуб.
        - Я закрою вас непроглядом, - сказал им в спины Онуфрий. - Но всё равно будьте осторожней!
        Витязи скрылись за вертушкой дверей.
        Подъехал «Ирокез» Булавина. На дорогу спрыгнули Дмитрий и Терминатор.
        - Перекройте оба выхода, - сказал им Онуфрий. - Если выйдет господин Варавва - стреляйте без предупреждения!
        Волхв кивнул и исчез, оставив велосипед.
        Булавин и Анылгин переглянулись.
        - Партия сказала: «Есть контакт!» - пробормотал Булавин со смешком. - Значит, будем есть контакт. Я здесь, ты там.
        Терминатор молча достал снайперскую винтовку и скрылся во дворе здания.
        Зал для занятий восточными единоборствами был полон. Тридцать пять молодых спортсменов сидели в шахматном порядке, приняв позу лотоса, положив на колени руки и неотрывно глядя на стоящего у двери наставника, которым в настоящий момент был недавно назначенный ректором Физкультурного института Борис Пацатый. Казалось, все присутствующие занимаются медитацией, чтобы после этого заняться борьбой. Но ни один из них не переоделся в кимоно, да и наставник был одет в уличное, и становилось ясно, что собрали спортсменов, в основном молодых местных ребят, не для спортивных занятий.
        - Ни о чём не думайте, - густым тянучим басом проговорил Пацатый. - Ваши головы должны быть пустыми как мешки из-под картошки. Освободите себя от мыслей и желаний. Станьте стеной.
        - А долго ещё? - робко спросил худенький юноша в дешёвом спортивном трико.
        - Ждите! - отрезал Пацатый, явно волнуясь. - Мы делаем важное дело.
        Заиграл бравурную мелодию мобильник.
        Пацатый дёрнулся как ужаленный, поднёс трубку к уху:
        - Да, мы готовы… ждём… сейчас. - Он бросил взгляд на своё тихое воинство. - Закройте глаза, освободите свои семечки от шелухи… то есть голову от мыслей, я скоро.
        Он быстро вышел.
        За дверью зала к нему подошли трое гостей из Брянска.
        - Сколько вам удалось собрать голов? - спросил Варавва.
        - Тридцать пять, - виноватым тоном ответил Пацатый.
        - Мало.
        - Я позвоню, придут ещё…
        - Поздно, мы уже начинаем. Где представители ФАС?
        - Не знаю.
        Варавва нахмурил густые чёрные брови.
        - Когда они должны были приехать?
        - Ещё час назад.
        - Странно… на мои звонки никто не отвечает. - Магистр вынул из кармана своего необычного плаща плоский брусок смартфона, нажал кнопку. Над квадратиком экранчика встало объёмное изображение головы человека с чёрной бородкой и усиками. - Аксель Эдуардович? Где ваши люди? Нет, не приехали. Я разговаривал с ними час назад. Хорошо, подождём.
        - Можно позвонить в ГАИ, - предложил Пацатый. - У нас там свои люди.
        - Они ехали без сопровождения.
        - Не случилось ли что?
        - С операми ФАС? - усмехнулся Варавва. - Они профессионалы, всё должны были предусмотреть. Несите машинку, - глянул он на сопровождающих. - Быстрее развернём - быстрее закончим.
        Качки потопали по коридору к центральному выходу.
        Варавва посмотрел им вслед, склонив голову к плечу. На лице его впервые в жизни отразилось сомнение.
        - Пожалуй, я проконтролирую их, - пробормотал он, направляясь за телохранителями. - Звони операм непрерывно.
        Пацатый проводил его глазами, взялся за телефон.
        В вестибюле Клуба они разделились.
        Тарасов метнулся вправо, к залам для занятий боксом, борьбой и гимнастикой. Хмель поспешил налево, где располагались самые большие помещения института: для занятий волейболом и баскетболом, общей физподготовкой и лёгкой атлетикой.
        До этого они без труда, походя, успокоили двух охранников Клуба, попытавшихся их остановить. Но остановить Витязей в состоянии драйва было всё равно что останавливать асфальтовый каток с помощью маленьких камешков. Охранники даже не успели сообразить, что происходит. Впоследствии они признаются следователю, что им на головы рухнул потолок вестибюля.
        Тарасов первым наткнулся на противника, заметив идущих навстречу тяжеловесных с виду спутников Вараввы. Однако и они оказались проворными и успели выхватить оружие, прежде чем Глеб Евдокимович в темпе приблизился к ним и заставил станцевать короткую «лезгинку боя». Парни показали себя неплохими боксёрами, уклонившись от первых ударов Тарасова, но им мешали пистолеты, а стрелять они не стали. Либо не получили такого разрешения от босса, либо растерялись, не успевая следить за движениями противника. А поскольку их мышечный каркас позволял им хорошо держать удары в корпус, Глеб Евдокимович применил технику «смертельного касания» и наградил обоих «взглядом сквозь стенку» - ударами в область живота, от которых они едва не получили разрыв селезёнки, будь эти удары посильнее и побыстрее. Но убивать телохранителей Вараввы Тарасов не хотел.
        Парни упали так тяжело, что содрогнулись стены коридора.
        И тотчас же из-за угла коридора вышел магистр Ордена Галактических Мастеров.
        Тарасов замер, спокойный и собранный, как всегда.
        - Витязь, - растянул в улыбке узкие, пунцовые, будто он их постоянно покусывал, губы Варавва Елин. - Я не ждал тебя так рано.
        Тарасов ускорился, текучей струёй преодолел за доли секунды десяток метров.
        Варавва остался на месте, но его фигура стала вдруг почти невидимой, из-за того, что плащ сделался зыбким, стеклянно-золотым, туманно-прозрачным, а в руке возник посох с крючковатой ручкой. Острый конец посоха вытянулся в сторону Глеба Евдокимовича.
        - Стой, где стоишь, дружок, - проворковал Варавва гортанным голосом. - Даже Витязь не в состоянии переварить импульс этой палки. Это модифицированная «Анаконда».
        Тарасов не ответил, начиная качать маятник…
        Хмель обнаружил медитирующую компанию молодёжи в зале для единоборств.
        Пацатый, прогуливающийся вдоль стены зала с лесенками, отнял от уха телефон, оглянулся на звук открываемой двери.
        Несколько мгновений они смотрели друг на друга.
        Потом Пацатый сунул руку под мышку, и Никифор прыгнул.
        В воздухе мелькнули ноги ректора института. Он пролетел несколько метров, ударился о противоположную стену помещения и кулем свалился на пол.
        Головы сидящих парней стали поворачиваться к двери. Кое-кто вытянул шею, чтобы разглядеть, что происходит.
        - Всем встать! - хлестнула по их ушам оплеуха отрывистого приказа. - Разойтись по домам! Через двор! Быстро!
        Парни начали переглядываться, зашевелились, посматривая то на лежащего неподвижно ректора, то на мужчину в спецкомбинезоне.
        - Быстро, я сказал! - рявкнул Хмель. - Через минуту здание взорвётся!
        Первым бросился из зала худенький паренёк в мешковатом синем трико. За ним гурьбой повалили остальные.
        Хмель, успевший выйти первым, рукой указал им направление, и толпа молодёжи устремилась к выходу во двор Клуба.
        Никифор проводил их глазами, прислушался к своим ощущениям и метнулся в противоположную сторону…
        Это был необычный поединок.
        Тарасов стремительно бросался из стороны в сторону, а Варавва стегал его извилистыми зелёно-фиолетовыми молниями, с шипением слетавшими с острия посоха. В какой-то момент молния всё же задела плечо Глеба Евдокимовича, и он вдруг потерял ориентацию, стал натыкаться на стены коридора, кружить на месте, тереть глаза.
        Возможно, встреча на этом закончилась бы, однако подоспевший на помощь Хмель отвлёк внимание осатаневшего магистра, и Тарасову удалось перевести дух и прийти в себя.
        Схватка продолжалась ещё пару минут, в течение которых Никифору удалось приблизиться к Варавве почти вплотную. Затем к нему присоединился Тарасов, и они потеснили противника, заставили отступить. Магистр понял, что ему не справиться с двумя Витязями сразу, поэтому долго не раздумывал. Выстрелив в сторону Хмеля трижды, так что тот вынужден был буквально пробежаться по стене коридора, Варавва накрыл Тарасова «сферой непрогляда» (Глеб Евдокимович воспринял хлынувшую в глаза тьму правильно, нырнул на пол) и понёсся к выходу, демонстрируя отличное знание сверхскоростного режима.
        Замешкавшиеся Витязи перехватить его не успели.
        И всё же бой закончился не так, как рассчитывал господин Елин.
        Сначала его на ступеньках крыльца отвлёк Онуфрий, пославший навстречу полупрозрачного двойника. Варавва начал на бегу полосовать двойника молниями и потерял несколько драгоценных секунд. А когда магистр в ураганном темпе помчался к воротам, рассчитывая на спасение в джипе, Терминатор аккуратно выстрелил из «Винтореза» прямо ему в голову.
        Точнее, первая пуля угодила в грудь магистра и срикошетировала! Плащ, который продолжал «течь и дымиться», размывая очертания фигуры Вараввы, превращая его в призрак, обладал и свойствами бронежилета. Но Имтук Анылгин был человеком опытным и сразу же выстрелил ещё раз.
        Получив пулю точнёхонько в переносицу, магистр Ордена Галактических Мастеров Варавва Елин, он же Сулухутдин Махмадшариф, пробежал ещё несколько метров и плавно завалился вперёд лицом. Упал, выронив посох и раскинув руки.
        Магические знания, которыми он несомненно обладал, уберечь его от смерти не смогли.
        - Уходите! - бросил Онуфрий, исчезая.
        Появившиеся на крыльце Хмель и Тарасов переглянулись. Тарасов поднёс ко рту мобильник:
        - Всем отбой!
        Через несколько секунд от ворот Клуба отъехали три машины: «Ирокез» Булавина, «Ауди» Хмеля и «Импреза» Тарасова.
        «Хёндэ» Черкеса решили оставить, она была слишком заметна со своей вмятиной в борту.
        Варавва Елин в продолжавшем «дымиться» плаще остался лежать на дорожке, ведущей к главному входу в Клуб.
        Глава 21
        НАЙДИТЕ МНЕ МАЛЬЧИКА!
        Новгород
        Михаил Северин, глава сепарации российских конунгов, действительно имел в собственности более двух десятков квартир и коттеджей по всей территории России. Но предпочитал жить в основном в Новгороде, в большой шестикомнатной квартире, венчавшей новейший жилой комплекс «Сокол» на берегу Ильмень-озера.
        Никто никогда не видел, в том числе и охрана здания, чтобы к нему приходили гости, родственники и друзья. Тем не менее кое-кто посещал жилище маршала по его приглашению, что случалось не часто.
        Утром девятого сентября к нему явился один из таких приглашённых, Аксель Чертков, конунг Онеги. Хотя охранники дома остались в полном неведении относительно визита. Конунг умел отводить глаза людям.
        Квартиру Михаила Северина нельзя было назвать роскошной, однако в ней было всё, что нужно магу для своих исследований и независимой от любых условий жизни. Северин был историком по образованию и много десятков лет занимался изучением древних текстов, рун и символов. Поэтому даже в гостиной висели на стенах увеличенные рунические тексты и всевозможные каббалистические знаки. Многие из них всё ещё «работали», то есть подключали энергетические каналы разного уровня.
        Гостя провели в гостиную, но сесть не предложили.
        Сам Северин, одетый в блестящий фиолетовый халат, расшитый звёздами и алым орнаментом, также не стал садиться за свой громадный стол, на котором стоял такой же огромный монитор компьютера «Федерация».
        - Суть вашего провала мне известна, - сказал он холодно. - Меня интересуют подробности.
        Аксель Чертков, конунг северо-западных территорий России, болезненного вида, худой и нескладный, отвёл угрюмые глазки неопределённого цвета. Усики и бородка колечком его не красили, как и лысина на макушке, которую он прикрывал прядью редких пегих волос.
        - Это были Витязи…
        - Я же сказал - подробнее! - В голосе Северина лязгнул металл.
        Чертков потемнел лицом, но сдержался. В своё время он возражал против назначения Северина маршалом российского отделения Синклита, и Северин это помнил. Цедя слова, Чертков начал рассказывать о гибели Сулухутдина Махмадшарифа и провале команды в Брянской губернии. Закончил:
        - Сулухутдин ошибся, не доложив мне о наблюдении. Понадеялся на свои силы.
        - Да, это были Витязи, - согласился Северин, начиная расхаживать по гостиной со сложенными за спиной руками. - Только они могли так чётко организовать трафик. Но с другой стороны это означает, что Серебряный мальчик всё ещё находится там, в Жуковском районе, и занимается в Школе Шерстнева.
        - Совершенно верно.
        - Верно-то верно, - усмехнулся Северин. - Разумеется, так оно и есть. Но вы сильно оплошали, уважаемый, и усложнили нам жизнь. Бросьте все силы на Жуковку! Мне важен результат, а не ваши умозаключения. Мальчик должен исчезнуть. Ещё до того, как его повезут к могиле Спасительницы для посвящения. Задача ясна?
        - Так точно, - склонил голову конунг. - Я лично отправлюсь туда руководить операцией.
        - Надеюсь, вы справитесь. В противном случае мне придётся искать вам замену. На всякий случай возьмите с собой Кобягу. Да, и последнее: вы нашли генератор?
        Чертков снова отвёл глаза.
        - К сожалению, пока не нашли. По-видимому, Витязи спрятали его где-то поблизости от Школы.
        - Мне абсолютно не важно, где он находится! Главное, что генератор в руках Витязей!
        Чертков позеленел, но промолчал.
        - Чёрт бы вас подрал, Аксель! - продолжал Северин. - Вы хоть понимаете сами, что произошло?! «Лунный свет» стал достоянием волхвов! Они изучат его и найдут способы защиты!
        - Не найдут…
        - По моим сведениям, в их Предикторе полно учёных! Они наверняка докопаются до истины! Немедленно поезжайте в Жуковку, найдите генератор и перевезите ко мне! Или хотя бы уничтожьте! И найдите мне мальчика!
        - Я постараюсь, святейший, - покорно поклонился Чертков.
        Глава 22
        НЕТЬ
        Нижний Новгород
        Бывший полковник военной контрразведки Ираклий Федотов проснулся в пять часов утра от неясного предчувствия встречи. Открыл глаза, прислушался к своим ощущениям и сразу понял, что в доме появился гость. Он встал, стараясь не разбудить жену, бесшумно вышел из спальни и увидел полоску света, падающую в коридор из кухни. Напрягся, ОЩУПЫВАЯ пространство квартиры мысленным взглядом, и услышал тихий ментальный «шёпот»:
        - Заходи.
        В кухне и впрямь находился гость. Он пил чай и поднялся, увидев хозяина.
        - Владыко Полынь, - проговорил Федотов, скупо улыбнувшись.
        - Для тебя всегда Егор.
        Они обнялись.
        - Не предупредил…
        - Извини, дружище, хотел посмотреть на тебя без подготовки. Волосы ты себе так и не отрастил.
        - Зачем? - Ираклий пригладил ладонью голый коричневый череп. - Маше я и так нравлюсь.
        - Как ты с ней?
        - Нормально, душа в душу. Всё понимает, принимает, помогает.
        - Одним словом - берегиня.
        Ираклий внимательно посмотрел в глаза Крутова, но в них не было насмешки, только сочувствие и понимание.
        - Она - всё, что у меня есть.
        - А сын?
        - Ну, и сын, конечно.
        - Где он?
        - Учится в седьмом классе гимназии. Через год отдам в Школу Шерстнева. У него талант прорезался: парень в уме решает любые уравнения. Увлёкся нанотехнологиями, собирается стать спецом в этой области.
        - Что ж, хорошо, когда пацаны начинают ставить себе цели ещё в младенческом возрасте. - Крутов, одетый в джинсовый костюм, сел за стол. - Из таких вырастают неслабые творческие личности. Попьёшь со мной чаю? Я тут немного похозяйничал.
        - Могу быстро приготовить завтрак.
        - Не надо, я на несколько минут. Дело есть.
        Ираклий сел напротив гостя, разглядывая его лицо.
        - Слушаю.
        - Я тебя берёг до поры до времени, но теперь понадобилась твоя помощь.
        - Надо кого-нибудь спасти? Человека? Группу? - Ираклий прищурился. - Целый народ? Или только падших?
        Крутов усмехнулся:
        - Нет времени на утопию спасения падших. Срок близится, а ведающих по-прежнему мало, не хватает для перехода критического порога пробуждения. Нам уже не успеть пробудить остальных, это очевидно. В дни катаклизма масса не шелохнётся.
        Ираклий покачал головой:
        - Я никогда не видел тебя таким пессимистом.
        - А я не пессимист, я реалист, как принято говорить нынче. Большинство населения планеты составляют люди стадного типа, жаждущие развлечений. Кстати, самым сильным и ярким свидетельством неразвитости человеческих душ является болезненная страсть к обильной смене впечатлений. Спроси иного туриста, где он был и что вынес, он не ответит. Ему важен процесс, а думать - это работа. Но я не об этом. Синклит завоевал весь мир, и мы с тобой, наш Катарсис - последние, кто ещё сопротивляется сатанинской программе превращения человечества в безвольное стадо, в источник энергии для нелюдей.
        - Я это понимаю.
        - Тогда к делу. Под угрозой наш воспитательный процесс настоящих людей.
        - Ты имеешь в виду Серебряного мальчика?
        - Вообще систему Школ Шерстнева. Хотя судьба Серебряного в нынешние времена становится приоритетной.
        - Что я должен делать?
        - Пришёл твой черёд спасать будущего Объединителя светлых сил России.
        Ираклий выдержал острый взгляд Владыки, помолчал.
        - Ты так в него веришь?
        - Прежде всего я верю в наш Род, - ответил Крутов с улыбкой, - который только и способен вывести человечество из тупика, куда его заводит сатанинская власть. Мы - реликты, способные на великие дела! Но истинная память наша спит. Её надо разбудить.
        - Если бы нам не мешали…
        - Увы, об этом можно лишь мечтать. Тёмные силы ищут в нас знания, информацию, энергию. Отбор энергии идёт как во время споров и ругани, так и во время неконтролируемого секса, стрессов, вспышек гнева, ярости, ненависти, боли и горя.
        - И любви… - тихо добавил Ираклий.
        - И любви, - согласился Крутов, погрустнев. - Тогда мы раскрываемся и становимся лёгкой добычей для нелюдей, управляющих миром. Все известные нам системы - мировые религии, наука, эзотерические учения и тайные секты - всего лишь попытки разбудить нашу память так, чтобы мы сами не догадались об этом. И самое плохое, что эти методики работают!
        - Что ты предлагаешь?
        - Идти дальше, - пожал плечами Крутов. - Кто-то ждёт самопроизвольного возвращения былого могущества…
        - Волхвы, - проворчал Ираклий.
        - Возвращения расцвета магии повелевания материей, - не отреагировал на реплику Владыко, - неважно чем, с помощью чего - символа, формулы, заклинания, слова, звукового ряда. Но прошлое уже не вернётся. Нужно строить будущее, растить детей…
        - Правильных детей.
        - А для этого надо быть правильными родителями.
        - Которых тоже ещё предстоит вырастить.
        Они посмотрели друг на друга, волхв и Витязь, идущий по Пути Духа, понимая ситуацию как никто другой.
        - Мне надо ехать в Брянскую губернию?
        - Знаю, что у тебя много работы здесь, знаю, что ты один на всю срединную Россию, но обойтись без тебя не могу. Во-первых, организуешь в трёх районах России походы мальчишек, которых якобы охраняют Витязи. Надо дать «утечку информации» так реалистично, чтобы слава о мальчике достигла ушей тех, кто его ищет. Во-вторых, подстрахуешь Тарасова, Хмеля и Булавина. Им дано задание доставить Светлого на курган Спасительницы. Но у них очень мощный противник.
        - Кто из конунгов занят этим делом конкретно?
        - Аксель Чертков. Но к нему может присоединиться Харитон Кобяга.
        - Старые знакомые. Не понимаю, как им удалось уцелеть семь лет назад.
        - Оба успели сбежать.
        - Я займусь ими.
        - Понадобится моя помощь - позовёшь. Вся информация уже загнана тебе в компьютер. В Брянской губернии живёт волхв…
        - Онуфрий Павлович Рябко.
        - Он в курсе событий и неплохой помощник.
        - Он стар…
        - Онуфрий - наставник Катарсиса и пестователь Общины «Родолюбие». Он понимает ситуацию не хуже нас с тобой. И старость ему не помеха.
        - Мы не должны проиграть. Хорошо, сегодня вечером я разработаю Замысел для служб Катарсиса и отправлюсь в Жуковку.
        Крутов встал.
        - Извинись перед Машей за меня, что не показался. Но мы ещё встретимся все вместе, я с Лизой и ты с Машей.
        - Надеюсь.
        Крутов пожал руку Ираклию и вошёл в стену кухни как в голографическую картинку, исчез. Этот приём - прохождение сквозь твёрдые предметы - назывался склисом. Им владели только адепты волшбы, имеющие высшую степень посвящения. Ираклий ещё только подбирался к тайнам подобных операций с пространством, временем и веществом.
        Он взялся за чай, и тотчас же в кухню заглянула сонная Мария в накинутом на голое тело халатике.
        - Кто у нас был?
        Ираклий молча обнял тёплую, изумительно пахнущую жену…
        Информации, переданной Крутовым для осуществления замысла, было предостаточно. Тем не менее привыкший к обстоятельности Федотов связался с аналитическим отделом Катарсиса и попросил выдать ему все сведения о российском отделении Синклита вообще и о конунге Акселе Черткове в частности. Через час ему пришло сообщение по почте, и Федотов с интересом ознакомился с пристрастиями конунга, с его деловыми качествами и возможностями.
        Оказалось, что Аксель очень любит фаянс и фарфор и собрал богатую коллекцию, в которой, по слухам, были и предметы искусства, продаваемые на аукционе Сотби.
        Мысль использовать эту необычную для конунга страсть пришла в голову сама собой, и пока Ираклий собирался, прощался с Марией и ехал в Москву, она постепенно оформилась в замысел. В Москве он приступил к реализации этого замысла, подключив к нему почти все службы Катарсиса.
        В отличие от многих своих собратьев Аксель Чертков жил в Онеге открыто и считался религиозным деятелем, объединяющим местные конфессии иудаизма, христианства и ислама. Он даже лекции читал в Университете дружбы народов по теории религий мира. Поэтому внешняя его деятельность была прозрачна и не вызывала никаких нареканий со стороны власть имущих. Но основным видом деятельности и целью жизни Черткова было служение Синклиту, о чём эти самые имущие и не подозревали. Правда, служение сопровождалось мощными - вопреки внешнему физическому облику - амбициями и стремлением к единоначалию, однако эти внутренние позывы вообще были присущи конунгам и даже поощрялись в их среде. Хотя одновременно служили и темой раздоров и междоусобных войн. Чертков мечтал занять место верховного жреца России, отчего не всегда точно и вовремя выполнял приказания Северина. Этого молодого, по сравнению с большинством конунгов, мага, выскочку из низов общества, как считалось, Аксель не любил и выслушивал его советы, размышления и задания скрепя сердце. Он надеялся когда-нибудь заменить Северина на его посту.
        Впрочем, Северина не любил ни один конунг, хотя все вынуждены были ему служить.
        Девятого сентября, получив нагоняй от верховного жреца за срыв замысла по уничтожению Школы Шерстнева в Жуковском районе, обозлённый Чертков развил бурную деятельность, и в Жуковку помчались оперативники ФАС, чтобы разобраться в провале «антитеррористической операции». На месте происшествия уже работала следственная бригада из работников УВД области и прокуратуры, но единственным её успехом была находка автомобиля «террористов» марки «Хёндэ»-купе две тысячи шестого года. Однако машина оказалась в угоне, и настоящий её хозяин, проживающий в Калуге, ничего существенного сообщить следователям не смог. Об угоне он заявил в милицию ещё неделю назад и терпеливо ждал возвращения своей красавицы.
        Чертков приехал в Жуковку, походил по её окраинам, «принюхиваясь» к геомагнитному фону, потом добрался до Гришиной Слободы и понял, что без «чертовщины» не обошлось. Жуковский район источал тонкие «пары» магического присутствия, что означало наличие в здешних местах скрытых деятелей русской волшбы. В Жуковке или где-то совсем близко от неё жили волхвы.
        Тогда Чертков, поселившись на Лесной улице в доме номер двадцать три - хозяева дома приняли его как родственника, хотя впоследствии не смогли даже описать внешность постояльца, - сосредоточился на поиске «потока внимания» к фошнянской Школе Шерстнева. К утру десятого сентября он вычислил местонахождение волхва - в Велее и отряда Витязей - в самой Жуковке и принялся разрабатывать план их уничтожения.
        В Жуковку прибыл ещё один конунг - Харитон Кобяга, близкий приятель Черткова, также недовольный тем, что во главе русского Синклита стоит «человек без достоинств», и привёз с собой оперативное подразделение «Стикс», члены которого участвовали в боевых действиях по всему земному шару, причём далеко не всегда на стороне законных правительств.
        Однако вечером десятого сентября Чертков получил по электронной почте известие от своего агента, контролирующего сеть Интернета, что в Брянске якобы один антиквар продаёт коллекцию старинного китайского фарфора эпохи Цинь, и конунг решил навестить антиквара, чтобы убедиться в наличии коллекции и приобрести по случаю новые экспонаты для собственного собрания редкостей.
        Утром одиннадцатого сентября, вместо того, чтобы закончить разбирательство по делу разгромленной команды ФАС и смерти магистра Сулухутдина Махмадшарифа, конунг отправился в Брянск.
        Конечно, владея легкоступом, то есть способом мгновенного преодоления пространства, называемого на Востоке мано-джаро, Чертков мог бы добраться до Брянска и без всякого транспорта. Но он поехал на машине, предпочитая «Мерседес» последней модели, и взял с собой двух молчаливых служек, владеющих боевыми искусствами на уровне спецподразделений типа «Альфа» и «Витязь».
        За день до того, десятого сентября, Ираклий встретился сначала с Онуфрием в Велее, а потом с Тарасовым в Жуковке.
        Глеб Евдокимович обрадовался появлению «старшего по званию», с которым был знаком уже много лет и считал своим другом. Они проговорили целый час, вспомнили общих знакомых, соратников, погибших, жён и детей. Выпили по глотку сухого вина за встречу. Потом Ираклий приступил к изложению Замысла.
        Вскоре к ним присоединился Никифор, также обрадованный встречей с давним приятелем, и они ещё раз обсудили предложенный Федотовым план.
        - А Чертков точно приедет? - поинтересовался Хмель.
        - Он уже здесь, - сказал Ираклий. - И не один, а с командой профи. Плюс бригада ФАС, призванная взять под контроль все дороги.
        - Первый раз нам перекрывают дороги, что ли?
        - Вот поэтому твоё транспортное средство придётся оставить в укромном месте и пересесть на другое.
        - Я её перекрашу.
        - Он пересядет, - сказал Тарасов небрежно. - Я знаю, что в Жуковке стоят крутые тачки.
        - Угон не всегда удобен.
        - У нас есть другой выход?
        - Есть, можно вызвать службу сервиса, и нам пригонят новый транспорт. Но у нас нет времени, к сожалению. Хотя, с другой стороны, новые машины всё равно понадобятся.
        - Тогда придётся угонять.
        - Ночью выедем. - Ираклий встал, стукнул ладонью по подставленным ладоням Витязей. - Удачи!
        Булавина оставили в Жуковке для прикрытия Сергия.
        Выехали в два часа ночи, дождавшись прибытия курьера из Москвы с необходимым пакетом документов. Зная, что район в настоящий момент контролируется службами ФАС, решили стать «своими», для чего всем были выданы удостоверения «офицеров секретного отдела» - подразделения «Щит и меч» Федеральной антитеррористической службы. Отдела такого не существовало в природе, но узнать об этом было сложно, тем более оперативным работникам, и удостоверения были достаточно надёжными. Какой степенью надёжности они обладали, стало известно уже через четверть часа после выезда из Жуковки.
        Машины Тарасова и Черкеса (он с Никифором угнали отличный экземпляр «Крайслера» последней модели, принадлежащего заместителю директора Жуковского автозавода) остановили на пересечении дороги из Летошников с шоссе Брянск - Рославль.
        Тарасов подал свою красную «корочку» с золотым тиснением ФАС, Черкес - он сидел за рулём «Крайслера» - свою. По этим документам Тарасов являлся подполковником спецгруппы «Щит и меч», Черкес - капитаном. В кабине с Глебом Евдокимовичем ехали Хмель и Терминатор, с Черкесом сидели Алексей Свистунов и недавно присоединившийся к группе бывший подрывник Хана, с которым когда-то служил Тарасов. Но их документы не понадобились. Остановившие команду Тарасова инспекторы ГАИ прочитали слово ФАС на удостоверениях, и этого оказалось достаточно. Козырнув, они вернули документы. В такие подробности, как названия подразделений антитеррористической службы, они вникать не хотели.
        Второй раз «Импрезу» Тарасова тормознули у пункта ДПС перед въездом в Брянск. Но и здесь всё обошлось без инцидентов, хотя у домика ДПС стоял джип «Шевроле» с нижегородскими номерами, явно принадлежащий операм ФАС. Однако сотрудники службы посчитали едущих в машинах Витязей своими коллегами и пропустили без лишних вопросов.
        Ираклий позвонил друзьям в четыре часа ночи, когда обе машины остановились в тихом переулочке недалеко от дома в частном секторе Брянска, где жил «антиквар, продающий коллекцию фарфора».
        - Как доехали?
        - Нормально, - ответил Тарасов.
        - Спроси его, не зря мы сорвались? - проворчал Хмель. - Вдруг господин Чертков не клюнет на приманку?
        - Никифор в чём-то сомневается? - спросил Ираклий, непостижимым образом уловив настроение Хмеля.
        Тарасов покосился на друга, сидевшего на заднем сиденье.
        - Он всегда сомневается, если есть причина. Он сомневается иногда и беспричинно. К тому же у нас не возбраняется говорить вслух всё, что человек думает. Демократия, сэр.
        - Демократия - это нахождение приближённых решений неразрешимых задач.
        Тарасов засмеялся.
        - Что он сказал? - подозрительно спросил Хмель.
        - Похвалил твои сомнения, - произнёс Глеб Евдокимович. - Конец связи. Начинаем работать.
        - Но он гарантирует прибытие Акселя?
        - Такие гарантии под силу разве что провидению. Будем надеяться, что он не ошибся. Тем более что я не помню, чтобы Ираклий когда-нибудь ошибался.
        Хмель молча полез из машины.
        Утро одиннадцатого сентября выдалось хмурое, холодное, но без дождя.
        Владлен, запахнув плотнее куртку, обошёл рынок, присматриваясь к выставленным в палатках вещам. Тётка пожаловалась, что её старые осенние сапожки прохудились, и ему захотелось сделать ей приятное, купить в подарок сапоги.
        Рынок в общем-то был небольшим, поэтому на обход его территории потребовалось всего двадцать минут времени. В конце концов Владлен купил сапожки, обменялся с обрадованной продавщицей парой шуток и направился внутрь крытой части рынка, где продавались колбасы, свежее мясо, сыр, молоко и творог. На сухолицего высокого мужчину, наблюдавшего за ним из-за спин покупателей, Владлен внимания не обратил.
        Купил молоко, попробовал на вкус творог: он любил посуше, зернистый, твёрдый, - выбрал творог нужной кондиции. Можно было уходить. Но вспомнилось, что мёд кончается, и он поплёлся искать продавцов этой сладкой благодати.
        С рынка Тихомиров вышел уже в начале одиннадцатого, держа в руках пакеты с покупками. Машину для походов на рынок Владлен предпочитал не брать, чтобы не переживать за её сохранность. Да и до дома тётки пешком можно было дойти за пятнадцать минут.
        Он пересёк базарную площадь, миновал здание милиции, потом старый Дом культуры, выбрался в сосняк между улицами Ближней и Школьной. Сосняк считался охраняемой зоной отдыха и не застраивался, хотя со всех сторон был окружён особняками.
        Мысли свернули к двенадцатой главе романа, в которой герои отдыхали в лесу, на берегу озера под Тверью. Показалось, что лес должен быть именно таким - чистым, высоким, торжественно-тихим и величавым. Вспомнилась пословица: в сосняке - веселиться, в березняке - жениться, в ельнике - удавиться. Владлен улыбнулся. Он и сам не слишком любил тенистые и мрачно-торжественные ельники, где избегали селиться даже грибы.
        Что-то прозвенело в воздухе, будто пролетел комар.
        Владлен оглянулся и увидел идущих за ним мужчин: высокого, в летах, старика с длинным костистым лицом и трёх парней мрачного вида. Рука автоматически потянулась к мобильнику.
        Молчаливая группа ускорила шаг.
        Владлен нажал кнопку вызова Онуфрия, помня его наставления, пошёл быстрее. И остановился как вкопанный, увидев перед собой того самого старика с лошадиным лицом. Оглянулся. Парни были уже почти рядом, а старик, шедший с ними, оказался теперь впереди.
        - Тихомиров? - процедил сквозь зубы старик.
        - Абрамович, - огрызнулся Владлен, лихорадочно соображая, что делать.
        Он уже понял, что его обнаружили чёрные силы, о которых его предупреждали волхвы, но самостоятельно справиться с группой «чёрного спецназа» не мог. Ситуация складывалась абсолютно негативная.
        - Писатель, - усмехнулся старик. - Мы тебя искали, а ты вон где оказался. Только зря из Воронежа убёг, у нас руки-то длинные.
        - Пора их укоротить, - снова огрызнулся Владлен.
        - Ну-ну, - качнул головой старик, окидывая его презрительно-насмешливым взглядом. - Нашему б теляти вовка б зъисты. Ну, чего стоите? - глянул он на парней. - Кончайте с ним, только тихо.
        В тот же момент Владлен метнул в старика пакет с продуктами, вторым - с сапогами - наотмашь ударил ближайшего «добра молодца» в камуфляже и бросился бежать.
        Его неожиданная атака произвела эффект.
        Старик машинально поймал пакет, парень в камуфляже отшатнулся, и оба потеряли несколько драгоценных мгновений. А поскольку Владлен вовсе не был интеллигентным хлюпиком и спортом занимался всерьёз, догнать его мог бы только спортсмен, занимающийся спринтом.
        - Олухи царя небесного! - процедил Харитон Кобяга; это был он. - За ним!
        Парни из подразделения «Стикс» бросились в погоню, но их кондиции в этом виде спорта не превосходили возможности Владлена, и он в течение пяти секунд оторвался от них на десяток метров. А затем за его спиной начали происходить какие-то события, топот преследователей стих, и Владлен оглянулся.
        Парней осталось уже двое. Один из них лежал на траве под сосной, обнимая ствол. Двое других пытались отбиться от какого-то вихря, обходившего их то справа, то слева, и достали оружие - пистолеты с насадками бесшумного боя. Но вихрь мешал им стрелять и вскоре выбил из рук пистолеты и уронил обоих на землю. Лишь когда он остановил вращение, Владлен разглядел человека. Это был знакомый Онуфрия Павловича по имени Дмитрий.
        Сам Онуфрий в этот момент беседовал со стариком. Точнее - бился с ним насмерть, хотя и на другом физическом плане - в сфере магических воздействий и операций.
        Харитон Кобяга считал себя очень сильным магом, поэтому он не сразу понял, что противник ни в чём ему не уступает. Во всяком случае седой старикан, возникший перед ним из воздуха, легко отбил «окоротки» - импульсные ментальные атаки, способные превратить любого другого человека в «соляной столб».
        Отбил незнакомец - а это явно был волхв - и сугубо магический пси-удар, имеющий старорусское название неть, вызывающий блокировку нервных импульсов от глаз к мозгу, в результате чего человек переставал на какое-то время видеть. Мало того, старик сам нанёс ответный удар, и у Харитона перехватило дыхание - импульс дистанционной суггестии остановил его сердце!
        Но со стороны нельзя было разобрать, что делают оба старика, отчего Владлен не сразу понял, что происходит.
        Зато понял Дмитрий Булавин и дожидаться финала схватки магов не стал. Нырнул на землю с перекатом, подхватил пистолет и расстрелял всю обойму в зыбящийся силуэт Харитона Кобяги.
        Этого оказалось достаточно, чтобы маг, обладавший обостренным чувством опасности, да ещё и трус при этом, получив несколько попаданий, автоматически перешёл на легкоступ и исчез. Сбежал, серьёзно раненный и почти ослепший от последнего удара волхва.
        Появившиеся на дорожке, идущей через сосняк, прохожие с удивлением обнаружили на земле трёх парней, лежащих без движения, и краем глаза отметили скольжение каких-то теней и бликов, быстро исчезающих за деревьями.
        Онуфрий накрыл Владлена и Дмитрия вуалью непрогляда, делая их и себя невидимыми. Дмитрий подобрал пакеты Тихомирова с не пострадавшими от «неправильного» применения продуктами и сапожками, взял его под руку, и все трое поспешили скрыться с места происшествия.
        Машина с гостями подъехала к дому антиквара в десять часов утра.
        Облака над Брянском начали расходиться, предвещая улучшение погоды, но было ещё холодно, всего плюс шесть, и вылезать из тёплого чрева «Мерседеса» не хотелось.
        Чертков поёжился, усиливая теплообмен организма, внимательно огляделся.
        Показалось, над улицей висит некая невидимая паутина, раскинутая пауком для поимки добычи. Но засмеявшиеся над чьей-то шуткой прохожие на другой стороне улицы сбили локацию, и ощущение растаяло. Тем не менее Чертков жестом подозвал охранника и послал его вперёд. Он верил в свои силы, знал возможности противника, однако даже мысли не допускал, что может ошибиться.
        Охранник, кореец по национальности, вернулся через минуту.
        - Всё тихо?
        - Нормально.
        Чертков хмыкнул, зашагал к дому антиквара, продолжая «принюхиваться» к полевой обстановке местности. Следов противника его «нюх» не улавливал, но абсолютно чистым психологически это место назвать было нельзя. И тем не менее конунг не стал перестраховываться, полагаясь на свои силы и опыт. Он давно не испытывал сомнений, принимая какое-то решение, и тем более не сомневался в своём превосходстве над любыми жизненными обстоятельствами.
        Дом антиквара ничем не отличался от таких же деревянных усадеб окраинной части Брянска.
        Шесть соток земли, обнесённые штакетником. Небольшой сад с яблонями и вишнями, небольшой огород, цветничок перед домом. Зелёные стены, небольшие окна с наличниками, двускатная крыша из позеленевшего от времени шифера. Маленький - для мотоцикла - гаражик. Никаких подозрительных следов.
        Чертков успокоился, нажал на протёртую и пожелтевшую кнопочку звонка.
        Дверь открылась через минуту. На конунга глянули сквозь очки глаза худенького пожилого мужчины, якута или эскимоса, судя по всему облику. И говорил этот очкарик с акцентом:
        - Вам кого?
        - Ты, что ль, коллекцию Цинь-фарфора продаёшь?
        - Не, я только повар тут. Сейчас хозяина позову.
        Мужчина повернулся спиной к гостю, собираясь скрыться в сенях, и Чертков отодвинул его в сторону.
        - Я сам.
        Он пересёк сени, вошёл в светлицу, озираясь по сторонам, и увидел человека с голым блестящим черепом, склонившегося над столом с лупой в руке.
        Стол был заставлен десятками фарфоровых чашек, блюдец и тарелочек с золотыми ободками, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы оценить баснословную стоимость коллекции.
        У Черткова задрожали руки.
        - Вы хозяин?
        Человек оглянулся, опустил лупу.
        Чертков онемел, вдруг узнавая его.
        - Федотов…
        Ираклий метнул лупу, которая раскрылась необычной формы звездой и вонзилась в горло конунгу с такой силой, что пробила шею до позвонков. Ни защититься, ни уйти легкоступом Чертков не успел. Струёй брызнула кровь.
        Несколько мгновений он стоял на ногах, схватившись руками за необычной формы оружие, глядя на Ираклия остановившимися глазами. Потом вытащил лупу-звезду из горла. Хлынула ещё одна струя крови, пачкая куртку и рубашку конунга. Он хотел что-то сказать, но не смог. Глаза его стали страшными, чёрными, метнули молнии и погасли, опустели. Мягкой бескостной куклой конунг свалился на пол светлицы.
        Его телохранители выхватили метательные ножи, бросились из сеней в комнату, но были безжалостно остановлены возникшими у них на пути Хмелем и Тарасовым. Витязям хватило несколько секунд, чтобы справиться с ними. Знание живы позволяло им противостоять и более многочисленному противнику, владеющему восточными единоборствами.
        Ираклий подобрал с пола свою странную лупу, унёс во двор и тщательно отмыл от крови под струёй воды из крана. Вернулся в дом.
        - Выносите их.
        - Что это за сякен? - кивнул на его лупу Хмель. - Никогда такого не видел. Дашь подержаться?
        - Не стоит. Это рантикль, оружие кельтских магов, заговорённое для поражения всякой нечисти.
        - Откуда он у тебя?
        - Владыко где-то отыскал и передал мне. Надо вернуть. Если бы не заклинание темнозора, наведённое рантиклем, господин Чертков смог бы уйти.
        Тарасов покачал головой:
        - Это же чёрное оружие…
        - Верно, - согласился Ираклий, пряча лупу в багрового цвета футляр из кожи. - Поэтому оно давно изъято из обращения. Не стойте, у нас мало времени. Аксель не смог уйти, но наверняка послал сигнал опасности своему боссу. А с ним мы пока не в состоянии сладить.
        Позвали Черкеса и Терминатора, уложили конунга и его спутников в кабине «Мерседеса».
        - Здесь по дороге на Гомель есть небольшой пруд, - сказал Ираклий, - загоните «мерс» в него.
        - Давай лучше я это сделаю, - проворчал Хмель. - Мне не впервой доставлять «груз 200» по назначению. А Черкес поедет следом на угнанном «Крайслере» и заберёт потом.
        - Хорошо, отправляйтесь. И сегодня же забирайте Сергия и выезжайте с ним на Кенозеро. Завтра будет уже поздно.
        - Выедем, - пообещал Тарасов. - Ты с нами?
        - Приберу здесь и уеду по делам.
        - Фарфор у тебя откуда? Здесь и в самом деле живёт антиквар?
        Ираклий усмехнулся, махнул рукой в сторону стола с коллекцией фарфора, и вся она вдруг потеряла плотность и геометрическую чёткость, расползлась искрящимся дымком, обнажая обычную керамическую посуду.
        - Иллюзия, - пробормотал Черкес. - Фантомы.
        - Когда ты научился делать такие фантомы? - хмыкнул Никифор. - Даже Аксель поверил.
        - Нужда заставит, - серьёзно сказал Ираклий. - Это наведенная леть[4 - Леть - позволено (др. - рус.).], Владыко научил. Я ещё слаб в волшбе. Всё, уезжайте.
        Они пожали друг другу руки, и Тарасов повёл свою команду к машинам, стоящим на соседней улице.
        Глава 23
        НЕ ВИНИ КОНЯ, ВИНИ ДОРОГУ
        Жуковка - Рославль
        Собрались за час.
        Все машины оставили в Жуковке, как угнанный «Крайслер», так и «Ауди» Хмеля и «Импрезу» Тарасова. Они уже наверняка торчали в базе данных ФАС как подозрительные автомобили, поэтому ехать на них через полстраны было бы рискованно.
        Как оказалось, смена автомашин была предусмотрена Замыслом. Какие-то парни из службы снабжения Катарсиса подогнали к дому Тарасова новенькие «Максус» и «Стратус», и команда с комфортом устроилась в салонах автомобилей.
        «Максус» принадлежал семейству микроавтобусов, а «Стратус» - седанов, и обе машины изготавливались на Горьковском автозаводе в Нижнем Новгороде, ни в чём не уступая зарубежным аналогам.
        Онуфрий в сборах не участвовал, но прибыл проводить команду. Причём не один, а с писателем Тихомировым, смущённым своим двусмысленным положением.
        - Он поедет с вами, - сказал волхв, подталкивая Владлена вперёд. - Здесь ему оставаться нельзя.
        - Почему? - нахмурился Хмель.
        - Потому что конунги вычислили его местонахождение, - вмешался в разговор Дмитрий. - Пока вы ездили в Брянск, в Жуковке побывал Харитон Кобяга.
        Тарасов и Хмель переглянулись.
        - Вам удалось его?..
        - Не удалось. Кобяга - хитрая скотина и трусливая, успел сбежать. К тому же он был не один, а с парнями из «Стикса».
        - Как же вы с ними справились?
        - У него хорошая реакция, - улыбнулся Онуфрий, кивая на Владлена. - Кобяга не ожидал от писателя такой прыти. Владлен Денисович не станет для вас обузой.
        - Куда его надо доставить?
        - В Москве его встретит наш человек.
        - Садись, писатель, - проворчал Хмель, открывая дверцу микроавтобуса.
        Софья вышла проводить мужа. Она улыбалась, но было видно, что на душе женщины скребут кошки.
        - Вы там поосторожней.
        - Всё будет в порядке, милая, - шепнул ей на ухо Глеб. - Мы скоро вернёмся. Поцелуй девочек.
        Дочери Тарасовых были в Школе, под защитой Ханы - Алексея, и Онуфрий пообещал, что с ними ничего не случится.
        В микроавтобус сели Тарасов, Тихомиров, Сергий и Булавин.
        В «Стратусе» разместились Терминатор, Хмель и Черкес.
        Алексея Свистунова решили с собой не брать. Он сделал своё дело и мог теперь вернуться к привычной работе.
        В два часа дня с минутами выехали из Жуковки, имея на руках всё те же документы офицеров ФАС. Плюс свои собственные на всякий случай и водительские удостоверения на вождение новой техники.
        По данным службы контроля было известно, что в Брянск и в Жуковку стягиваются дополнительные подразделения ФАС для поиска «террористов», напавших на работников антитеррористической службы, и, когда машины оставили за собой Жуковку, все ощутили облегчение, как при удачной посадке повреждённого самолёта. Во всяком случае именно такое ощущение было у Тарасова, оглянувшегося на дома жуковской окраины, где он прожил не один год. Защемило в груди: жена и дети остались там, подчинённые его воле и жизненному укладу. И всё же он надеялся вернуться и никогда больше не думать о каких-либо войнах, врагах, недоброжелателях и носителях чёрных замыслов.
        Решили ехать не через Брянск или Жиздру, а через Рославль, поэтому, проследовав через Летошники, свернули направо, на шоссе Брянск - Рославль. И тут же вынуждены были остановиться, потому что дорогу перегородил патруль ГАИ.
        - Спокойно, без паники, - сказал Тарасов; он сидел за рулём микроавтобуса. - Мы едем в Смоленск, и наши фотографии не висят на стендах с надписью «Их разыскивает милиция».
        - Документы, - козырнул хмурый лейтенант с автоматом под мышкой.
        - Что-то случилось, командир? - доброжелательно спросил Глеб Евдокимович, протягивая в окно водительское удостоверение и техпаспорт на микроавтобус.
        - Автогражданку, - потребовал гаишник, бегло просмотрев документы. - Есть?
        - Разумеется. - Тарасов подал свёрнутый в рулончик пакет документов автострахования. - Так что случилось? Меня уже третий раз останавливают.
        - Что за люди? - глянул на салон микроавтобуса инспектор.
        - Пассажиры, везу в Смоленск.
        - Документы у них есть?
        - А с какого это рожна я должен проверять у них документы? - удивился Тарасов. - Да и вы, кстати, тоже? У нас военное положение? Особая экономическая зона? Приграничный район?
        - Мы ищем преступников, - нехотя сказал лейтенант, протягивая Тарасову его «корочки». - Не видели подозрительных транспортных средств?
        - Что вы имеете в виду?
        - По району разъезжают бандиты на угнанном «Крайслере» и на вишнёвого цвета «Ауди». Не встречали?
        - Боже упаси! - покачал головой Глеб Евдокимович. - Неужели это серьёзно?
        - Езжайте, и если заметите что-либо подозрительное, позвоните в милицию.
        - Непременно!
        Лейтенант козырнул, отошёл к следующей задержанной машине.
        Тарасов дал газ.
        Через полкилометра, когда пост ГАИ скрылся за подъёмом дороги, они остановились. Через минуту подъехал «Стратус» Хмеля. К микроавтобусу подошёл Никифор.
        - У нас порядок, не пришлось даже фасовскую ксиву предъявлять.
        - Возможно, это к лучшему. Едем в том же темпе, не быстро и не медленно.
        - Как прикажете, товарищ полковник, - подмигнул Никифор.
        Булавин пересел на переднее сиденье микроавтобуса, сказал негромко:
        - Ничего не чуете?
        Тарасов и Хмель обменялись взглядами.
        - Я глухонемой, - покачал головой Хмель. - Хотя иногда кажется, что слышу тихий комариный звон.
        - Вот и я тоже слышу «комариный звон», - признался Дмитрий.
        Тарасов достал мобильный телефон:
        - Онуфрий, мы выехали, пока всё в порядке. Что у тебя?
        - Будьте внимательнее, - посоветовал волхв. - Похоже, на Брянщину накинута сторожевая сеть конунгов - злеч. Стоит её задеть каким-то образом, и она сработает, обнаружит вас.
        - Понял, будем предельно вежливы.
        - Злеч? - сморщился Сергий, не выказывая, впрочем, признаков страха.
        Тарасов кивнул.
        - Скоро нас начнут искать на всех дорогах и прессовать.
        - Я накрою машины непроглядом.
        - Если это не насторожит злеч.
        - Не должно.
        - Тогда накрывай. Всем две минуты на туалет, и едем.
        Мужчины вышли из машин, по очереди углубились в кусты лесополосы вдоль дороги.
        Никифор справил малую нужду, заметил меж ветвей кустарника паучью сеть с капельками росы, хотел сбить рукой, но сеть вдруг «посмотрела» на него угрожающе, и трогать паутину расхотелось.
        - Дьявольщина!
        - Что там у тебя? - откликнулся Черкес.
        - Паутина.
        - Тут её полно.
        - Поехали, - поторопил всех Глеб Евдокимович.
        Хмель хотел рассказать ему о возникшем ощущении, но застеснялся и не стал. Ощущение «паучьего взгляда» было всего лишь отголоском известия о раскинутой над территорией района невидимой поисково-опознавательной «паутине» конунгов.
        Через час они были в Рославле.
        Пообедали в небольшом ресторанчике «Сибарит» на окраине города, пообщались с Онуфрием и выехали на московскую трассу. Посты ГАИ встречались им трижды, но никто машины Витязей не остановил для досмотра и проверки документов. Возможно, это работал непрогляд Сергия, возможно, так складывались обстоятельства, и всё же все повеселели. Стало казаться, что их миссия закончится благополучно.
        Однако добраться до Москвы без инцидентов не удалось.
        Под Десногорском небольшую колонну из двух автомашин догнал дорожный патруль на двух «Фордах» с мигалками, включил сирены, и Тарасов вынужден был остановиться.
        Случилось это на вершинке одного из холмов, на который взобралось шоссе. Дорогу окружали лесные стены, ещё не потерявшие листвы, и за ними ничего нельзя было разглядеть.
        - Забейся в уголок, - процедил Тарасов сквозь зубы Сергию.
        - Они меня не увидят, - тихонько отозвался слегка побледневший мальчик.
        К микроавтобусу подошли с двух сторон инспекторы ГАИ, в бронежилетах, с автоматами Калашникова, висевшими стволами вниз. Один потребовал у водителя документы, второй открыл дверцу салона, заглянул внутрь.
        - Попрошу всех предъявить удостоверения личности.
        Тарасов глянул в зеркальце заднего вида, заметил, что к «Стратусу» Хмеля тоже подошли милиционеры, подал права.
        - По-моему, я не нарушал правил дорожного движения.
        - Откуда едете? - задал вопрос пожилой капитан.
        - Из Рославля.
        - Куда?
        - В Калугу.
        - Где взяли пассажиров?
        Тарасов засмеялся:
        - Это называется: как мёд - так и ложкой. Вы же не назвали себя, не сообщили номер подразделения? Я правил не нарушил? Так что же вы учиняете мне форменный допрос?
        Капитан, не отдавая документов, придвинул ко рту усик рации:
        - Леонтьев, пробил номер?
        - Чисто, - ответили ему. - В базе данных ничего.
        - Сколько их тут? - подошёл к своему подчинённому капитан, заглядывая в салон микроавтобуса.
        - Двое.
        - Документы проверил?
        - Паспорта в порядке.
        - Где работаете? - посмотрел на Тихомирова капитан.
        - Пи… - начал Владлен и поправился: - Журналист я, работаю в газете.
        - А вы? - Капитан кинул взгляд на Булавина.
        - В калужском музее работаю, сторожем, - сказал Дмитрий.
        - Придётся задержать вас для уточнения.
        Капитан взялся за автомат, отступил на шаг.
        - Выходите из машины.
        - Вот собака, - повернул голову к своим Тарасов. - Опять задержимся на полчаса. Извиняйте за опоздание.
        Он полез из кабины, встретил короткий взгляд Булавина, отрицательно качнул головой: мол, по обстоятельствам.
        Хмель, Черкес и Терминатор уже стояли под дулами автоматов двух милиционеров в бронежилетах. На их лицах было написано терпеливое ожидание. Но вряд ли инспекторы ГАИ догадывались, что если бы задержанные захотели, то уложили бы всех в течение секунд, несмотря на отсутствие оружия.
        - Командир, проверяйте нас побыстрее, - проникновенно сказал Тарасов старшему патрульной группы. - Мы и в самом деле опаздываем.
        - Сидорович, запроси Москву, - начал капитан.
        И в этот момент из микроавтобуса выбрался никем не видимый Сергий (видели его только Тарасов, Булавин и Хмель, обладавшие экстрасенсорикой), добежал до капитана и коснулся пальцем его автомата. Розовая электрическая искорка проскочила между пальцем и стволом, разбежалась лёгкой, еле видимой сеточкой по руке, по всему телу милиционера. Капитан вздрогнул, замолчал.
        Сергий кивнул Тарасову.
        Тот сделал шаг вперёд:
        - Отпустите нас! Мы нормальные люди, едем на работу.
        Капитан облизал губы, глаза его на мгновение остекленели. Он выпрямился, вернул документы Тарасову, козырнул:
        - Вы свободны. Езжайте.
        Старший лейтенант, проверявший документы Хмеля, удивлённо посмотрел на него.
        - Товарищ капитан… Григорий Алексеевич…
        - Отпустите их, пусть едут. Нам приказано задерживать людей с пацанами. Тут никого нет.
        - Но…
        - Отставить разговор, Сидорович! У тех наши удостоверения. Будем искать офицеров ФАС.
        - Слушаюсь. - Старший лейтенант хмуро вернул документы Хмелю, закинул автомат за спину. - Можете ехать. Да, вы с ними, что ли?
        Хмель скривил губы, глянул на садившихся в микроавтобус.
        - Первый раз вижу.
        Тарасов занял водительское кресло, тронул «Максус» с места.
        - Что ты с ним сделал? - негромко спросил Булавин у Сергия.
        Тот смущённо дёрнул себя за мочку уха, переняв эту привычку, очевидно, у Тарасова.
        - Это везмощь… наведа ясного сознания.
        - Может, наоборот, тёмного? Ментальное затемнение?
        - Не-е… он теперь переменится, начнёт думать.
        - То же самое было с Тихончуком, - сказал Тарасов. - Майор потом разительно переменился, ушёл из отряда, завёл семью. Вообще это воздействие лучше пули в лоб, не правда ли?
        - Это уж точно. Предпочитаю окружать себя друзьями, а не врагами. Научишь, Светлый?
        - Не знаю, - смутился ведич. - Для этого нужна другая энергетика… и вера…
        - Ты думаешь, что я ни во что не верю?
        - Не приставай к парню, Дмитрий, - сказал Тарасов, глядя в зеркальце заднего вида; «Стратус» наконец вырулил сзади на дорогу. - Надо что-то придумать. ФАС перекрыла все дороги губернии. Нас наверняка где-нибудь остановят для более серьёзной проверки.
        - Он пообещал накрыть машины непроглядом.
        - Я накрыл, - неуверенно произнёс Сергий.
        - Почему же они нас остановили?
        - Не знаю.
        - Может быть, среди них был конунг?
        - Это работает злеч, - уверенно сказал Тарасов. - Сторожевая паутина конунгов реагирует на любое усиление пси-фона. Наши машины едут вместе, целенаправленно, из района, где произошли криминальные разборки с сотрудниками ФАС. К тому же мы образуем вполне конкретный эгрегор. Вот нас и решили проверить.
        - Но мы же не можем разделиться.
        - К сожалению, не можем.
        - Пусть Никифор отстанет на километр или, наоборот, едет впереди.
        Тарасов подумал, достал мобильник:
        - Никифор, обгони нас и будь в полкилометре впереди.
        «Стратус» увеличил скорость, обогнал микроавтобус.
        - Всё равно это не решение проблемы. До Москвы четыреста километров, да от Москвы до Кенозера восемьсот.
        - А если мы сядем на самолёт?
        Тарасов долго не отвечал, глядя на дорогу, отмечая появляющиеся сзади машины.
        - Сколько мы отъехали от Рославля?
        - Километров семьдесят. А что?
        - Там должен быть аэродром.
        - Тогда уж лучше вернуться на дорогу к Смоленску. В Смоленске аэропорт побольше и маршруты поразнообразней. Может быть, и до Каргополя долетим.
        Зазвонил мобильный телефон.
        Тарасов поднёс его к уху.
        - Давайте дальше махнём на вертолете, - предложил Хмель. - Николай утверждает, что под Рославлем есть военный аэродром, его приятель служил там какое-то время.
        - Что он хочет? - поинтересовался Булавин.
        - Предлагает зафрахтовать военный вертолёт.
        Дмитрий хмыкнул.
        - Военным не объяснишь, зачем нам понадобился вертолёт.
        - Приятель Черкеса служил на военном аэродроме под Рославлем.
        - Тогда можем рискнуть. Если только найдём аэродром.
        - Едем, - коротко сказал Тарасов в мобильник. - Дорогу знаете?
        - Черкес сейчас звонит приятелю, спросит дорогу.
        - Ждём.
        Какое-то время ехали молча. Потом снова зазвонил телефон:
        - Всё в порядке, адрес известен. Поворачиваем назад. Через километров двадцать будет поворот направо.
        - Едем за вами.
        Вскоре появился «Стратус».
        Тарасов развернул микроавтобус, и они поехали следом.
        Писатель, до этого тихо сидевший в салоне рядом с Сергием, пошевелился.
        Булавин посмотрел на него:
        - Извините, Владлен Денисович, что вынуждаем вас следовать за нами. Так складываются обстоятельства.
        - Мы в Москву не попадаем? - спросил Владлен. - Я правильно понял?
        - Скорее всего нет.
        - Нам придётся где-нибудь садиться для дозаправки, - сказал Тарасов. - Посмотрим по карте, где удобнее. И вам придётся добираться до Москвы самому.
        - Доберусь, - кивнул Владлен.
        Через сорок минут впереди показалась развилка и стоящий перед ней «Стратус». Мигнув стоп-сигналами, он повернул направо.
        Тарасов повёл микроавтобус следом.
        Проехали какую-то деревеньку, попетляли по буеракам просёлочной дороги и выехали на старую бетонку с указателем: «Воинская часть 15323. Проезд запр.». Машина Хмеля свернула налево, и вскоре бетонка упёрлась в металлическую решетку ворот, прорезавших унылый забор из бетонных панелей. На воротах красовалась пятиконечная звезда с облупившейся краской и ниже табличка с почти неразличимой надписью: «В/ч 1..3..3.. Пр.. з…ен».
        Здесь же стояла и будочка охраны ворот, готовая вот-вот развалиться от старости. Никто ворота не охранял.
        Вышли из машин.
        Тарасов потрогал цепь толщиной в руку, огромный замок по ту сторону ворот, который можно было открыть только с помощью гранатомёта, посмотрел на Хмеля.
        - Что дальше, советчик?
        - Это аэродром, вон самолёты стоят, - показал тот пальцем. - Мы с Черкесом туда сходим…
        - Я могу открыть замок, - сказал Сергий.
        Все оглянулись на него.
        - Он уже заржавел, - сказал Черкес с сомнением.
        - Открывай, - кивнул Глеб Евдокимович.
        Ведич подошёл к воротам, коснулся рукой цепи. Розовая искорка бабочкой перепорхнула с пальца Сергия на цепь, побежала по ней к замку, и тот оделся «шубой» разноцветных электрических змеек. Затем крякнул и начал рассыпаться ржавыми детальками и струйками. Цепь, гремя звеньями, упала на землю.
        - Классно! - восхитился Черкес, толкнул в плечо Терминатора. - Вот бы нам с тобой так научиться замки вскрывать? Пошли бы в медвежатники, пошерстили бы квартиры олигархов, стали бы богатыми.
        - Мои амбиции так далеко не распространяются, - с достоинством проворчал эскимос.
        Хмель засмеялся.
        - Амбиции Николая известны давно. Он всю жизнь мечтает пошерстить олигархов.
        - Интересно, кто из них ему на мозоль наступил? - проговорил Булавин. - Или он тоже хочет купить себе яхту, как Рома Абрамович? Или, может быть, пару гектаров земли на Рублевке?
        - Амбиции вообще - как член длиной в метр: очень круто и совершенно бесполезно.
        Дмитрий захохотал, Владлен тоже засмеялся. Тарасов посмотрел на часы.
        - Открываем и поехали.
        Они навалились на ворота, с трудом раздвинули тяжёлые металлические створки.
        Одна за другой машины проследовали на территорию военного аэродрома, почему-то не охраняемую с юго-восточной стороны.
        - Хорошо бы нас не заметили, - сказал Булавин.
        - Я не снимал непрогляд, - виноватым тоном отозвался Сергий.
        Тарасов промолчал. Возможности юного ведича были высоки, но против него собирались куда более могучие силы, способные останавливать даже природные стихии, и бороться с ними было трудно.
        Слева появились старые самолёты, кое-где накрытые ветхими сетками. Среди них стоял и некогда могучий «Су-30 МК», у которого отсутствовало хвостовое оперение.
        Справа вырастали из травы приземистые ангары. Дорога обходила их и выворачивала к вышке полётного контроля. Стали попадаться более современные самолёты и вертолёты. Возле одного из «Ми-8», неизвестно каким образом сохранившегося до нынешних времён, возились техники и грузчики, заталкивающие в брюхо вертолёта какие-то зелёные контейнеры.
        Решение созрело у Тарасова мгновенно.
        - А что, если мы не станем договариваться с местным начальством? Сядем в вертолёт, взлетим… Не собьют же они своего?
        - Придётся помять охрану, - с сомнением отозвался Булавин. - Я видел тут очень даже приличные доты.
        - Пока они опомнятся, мы смоемся.
        - Можно попробовать, конечно. - Булавин посмотрел на Серебряного мальчика. - Подсобишь, Светлый?
        - Когда будем садиться в вертолёт, напрягись максимально, - сказал Тарасов. - Попробуем подойти незаметно.
        - Хорошо, дядя Глеб.
        - Никифор, оставляем машины за капониром справа, дальше пойдём пешком.
        - Принято, - отозвался Хмель.
        Свернули к холму капонира, накрытого пятнистой сеткой. Оставили машины. Собрались вместе.
        - Надеюсь, они нас не видят, - сказал Тарасов. - Вариант «змея». Я впереди, Светлый и Тихомиров в центре. Всё понятно?
        - Ползём «змеёй», командир, - выразил общую готовность Никифор.
        Отряд тронулся в путь.
        Тучи по-прежнему закрывали небосвод, предвещая дождь. Дул порывистый холодный ветер, гоня жёлто-коричневые волны по траве.
        Военный аэродром жил своей жизнью.
        По бетонке пронёсся к окраине поля фургон с красными полосами по бортам. Возможно, охрана всё-таки обнаружила раскрытые ворота и теперь нужно было ждать тревоги.
        У вертолёта заканчивалась погрузка.
        Один из небольших грузовичков с пятнистой окраской уехал. Со второго молодые солдаты сгружали длинные серо-зелёные тюки. Их было четверо, но никто из них не обратил внимания на приближающийся отряд из семи человек. «Шапка-невидимка» Сергия, накинутая на «змею» группы и представлявшая собой некое психофизическое воздействие, пока что справлялась со своей задачей.
        Тарасов обошёл фургон, поднял руку.
        Отряд остановился.
        Из люка вертолёта выглянул пилот в шлеме, что-то крикнул грузчикам, скрылся в чреве машины.
        Солдаты забегали быстрее.
        Тарасов махнул рукой вперёд, отдавая приказ садиться.
        Они приблизились к люку в грузовой отсек «Ми-8».
        Первым в отсек проник Булавин, исчез на полминуты, выждал момент и дал знак остальным.
        Тарасов взял Сергия за руку, дождался удобного момента, и они прошмыгнули внутрь за парой солдат, тащивших тюки.
        За ними проникли в грузовой отсек вертолёта Владлен и Черкес.
        Последними просочились мимо запыхавшихся взопревших грузчиков Хмель и Терминатор.
        Владлен чувствовал себя стеснённо, однако азарт и возбуждение не давали ему отвлекаться, и действовал он быстро и грамотно, как на учениях.
        Внутри вертолёта горели тусклые лампочки, освещая отсек, забитый контейнерами, ящиками и тюками. Спрятаться за ними не составило труда. Присели, замерли, ожидая окончания погрузки.
        В кабине слышалась человеческая речь, музыка, смех, потом раздались щелчки: пилоты начали включать аппаратуру машины, собираясь взлетать.
        Взвыли сервомоторы, раскручивая лопасти несущих винтов. Заработал основной двигатель, перекрывая все остальные звуки.
        Солдаты-грузчики выскочили наружу. Вместо них в отсек влезли двое могучих парней в коричневых военных комбинезонах, с автоматами через плечо. Это были охранники, сопровождавшие груз.
        Тарасов поймал взгляд Хмеля, кивнул.
        Им повезло, что отряд успел проникнуть на борт отправлявшегося в рейс вертолёта до окончания погрузки.
        Люк закрылся.
        Двигатель заворчал мощнее, вертолёт оторвался от взлётного поля, медленно пошёл в небо.
        Тарасов сделал знак Хмелю, чтобы тот взял на себя второго охранника. Никифор показал большой палец.
        Они подождали несколько секунд, выскользнули из-за укрытий и одновременно возникли перед ничего не подозревающими рослыми парнями в комбинезонах. Оба их не увидели - непрогляд Сергия продолжал делать всех беглецов невидимыми - и от двух точных ударов в шею потеряли сознание.
        Тарасов подобрал автомат одного из них, прокричал Никифору:
        - Свяжи их.
        Подошёл Булавин.
        - Помочь?
        Тарасов кивнул на Хмеля, направился к кабине пилотов, постучал в металлическую переборку. Дверца люка, соединяющего отсек и кабину, открылась.
        - Чего тебе? - выглянула голова в шлеме.
        Глеб Евдокимович воткнул пилоту в подбородок ствол автомата:
        - Сядь на место!
        Пилот дёрнулся, пытаясь дотянуться до штатного оружия, но Тарасов ударил его в лоб, и пилот отлетел в кабину, упал между креслами. Глеб Евдокимович наставил автомат на первого пилота:
        - Сними шлем!
        Лётчик посмотрел на своего коллегу, на автомат, перевёл взгляд на его владельца, но увидел только смутную колеблющуюся тень.
        - Сними шлем!
        Пилот сорвал шлем, глядя на тень круглыми от изумления глазами.
        - Пистолет!
        Пилот вынул из кобуры на поясе пистолет, протянул Тарасову.
        - Курс?
        - Чего?!
        - Куда летите?
        - В Ку-Ку…
        - В Кубинку? На военный аэродром?
        - Д-да.
        - Сядешь в Волоколамске.
        - Мы не долетим…
        - Долетим, разница всего лишь в сотню километров. До Москвы летим как обычно, в штатном режиме, возле Москвы снижаемся и идём на бреющем.
        - Я должен докладывать о любом изменении…
        - Повторить?
        - Н-не надо…
        Сзади Тарасова возник Хмель, глянул на приходящего в себя второго пилота.
        - Давай я их покараулю.
        Тарасов отступил назад. Его место занял Никифор.
        - Шевелитесь, орлы! Мы не террористы и не бандиты. Просто сильно торопимся. И не вздумайте подать сигнал тревоги. Тогда нам придётся отправить вас в полёт без парашютов.
        Тарасов вернулся к группе.
        - Как самочувствие?
        - Ничего, нормально, - ответил сгорающий от любопытства Тихомиров. - Можно посмотреть на кабину?
        - Можно.
        Писатель направился к люку.
        - Ну, а ты как? - присел рядом с Сергием Тарасов.
        - Хорошо, - бледно улыбнулся ведич.
        - Устал?
        - Есть немного. Я раньше так долго не держал везмощь.
        - Прилетим и отдохнём по полной программе. Надеюсь, нас не скоро вычислят.
        Глаза Сергия вдруг расширились, потемнели.
        Глеб Евдокимович почувствовал дуновение морозного ветра - в душном отсеке вертолёта! - поднял брови, замер.
        - Странно… злеч?
        - Черновесь… ментальный удар…
        - Пси-импульс? - догадался Тарасов. - Нас щупают дистанционно, на уровне пси-видения?
        - Ментальный импульс… пси-излучатель…
        - Неужели «Лунный свет»?!
        - Командир, - высунулся из пилотской кабины Хмель. - Они тут отрубились оба, как по команде!
        Вертолёт клюнул носом, начал заваливаться на бок.
        - Бери управление на себя! - Тарасов метнулся в кабину, хватаясь за тюки и контейнеры…
        Глава 24
        НЕСИММЕТРИЧНЫЙ ОТВЕТ
        Ветлуга
        В голове тихо прозвенел стеклянный звоночек.
        Крутов снял правую руку с мышки компьютера, откинулся в кресле, сосредоточил внимание на вхождении в сеть ментальной связи. Перед глазами замелькали полосы «подъема», и он вознёсся над облаками, внезапно ощущая объём звёздного неба над головой.
        Перед ним на пушистом облачном покрывале засияло туманное колечко, превратилось в зыбкое марево с очертаниями человеческой фигуры. Марево сделалось чётче, проявилась белая голова, сверкнули светящиеся голубые глаза.
        - День добрый, Онуфрий.
        - Здравия желаю, Владыко, - раздались в голове Крутова бестелесные и бесплотные слова мысленного «языка». - Не отвлекаю?
        - Вопрос излишен.
        - Прошу прощения за старческую многословность. Возраст, однако. Докладываю: они выехали. Ираклий на подстраховке. Если понадобится, вмешаюсь я.
        - Дополнительно подключи весь трассовый контингент Катарсиса. После гибели Акселя и бегства Кобяги Синклит сбесится.
        - Это уж как пить дать, - согласился волхв. - Устранение Черткова ударит по нашим чёрным «друзьям» весьма существенно. Они кинутся искать обидчиков, а главное - Сергия, и потратят много времени. Наши должны успеть выбраться за оцепление.
        - Поищи варианты отхода.
        - В любом случае они должны быть на кургане Спасительницы в ночь на четырнадцатое. Медлить нельзя.
        - Поэтому им понадобится помощь.
        - Кроме нас, и помогать-то некому. Я тут недавно пообщался с мужиками из местного колхоза. Все рады, что кто-то борется за счастье народа, за лучшую жизнь. Но сами они лучше подождут. Понимаешь? Все ждут, что за них это сделают другие.
        - Масса инертна, это давно известно. И всё же эту невероятную народную глубину надо уважать. Именно она является базой и основой наших устремлений и действий.
        - Я понимаю, Владыко, да всё равно грустно. Куда ни кинь взгляд на верхнее начальство, везде чужаки. Знаешь, кто хозяин Жуковского автозавода? Итальянец Джузеппе Маньяни. А директор Брянского телеканала ТВБ? Американец Фрэнк Окерман. Россию продают по кусочкам, незаметно. Скоро от неё ничего не останется.
        - Останется, пестователь, - улыбнулся Крутов. - Мы занимаемся этой проблемой, меняем потихоньку их лидеров на своих. А когда оперится Светлый - вся эта нечисть утратит силу. Что у тебя ещё?
        - Остальная информация по мере делания.
        - Кто охраняет Школу?
        - Глеб оставил парня по кличке Хана. Очень разумный человек, хотя и бывший подрывник.
        - Контролируйте ситуацию, не спускайте глаз с Шерстнева и его Школы. Возможны провокации.
        - Отобьёмся. Ты обещал найти их центр.
        - Семьдесят процентов территории России уже проверено. Выявлены двадцать шесть «гнёзд», где сидят конунги. Будем нейтрализовать их по одному. Центр… - Крутов помедлил. - Есть предположение, что центр российского Синклита находится не в Новгороде, хотя там сейчас проживает жрец-водитель Михаил Северин, возглавляющий российскую сепарацию конунгов.
        - Голыми руками его не возьмёшь.
        - Мы и не собираемся брать его голыми руками. Он сильный маг, сильнее всех, с кем мы сражались раньше. Но я бы не ставил главной целью Катарсиса его устранение. Есть цель повыше.
        - Устранение всего Синклита?
        - Мирового! Или хотя бы на первых порах перекрытие границ России для подобного рода нечисти.
        - Разве это возможно? - усомнился Онуфрий.
        - Так если не ставить подобные цели, разве можно добиться позитивного изменения жизни? Надо лишь не останавливаться, идти вперёд, искать соратников, окружать себя друзьями, строить Всероссийский Родовой Собор. Неужто нам это не под силу?
        - У них в руках «Лунный свет»…
        - А у нас в душах - солнечный.
        - Не подумай, что я не верю в успех дела. Старости свойственно брюзжать по поводу и без.
        - Мне не нравится, что ты слишком часто стал говорить о старости, Палыч. Ты ещё многим молодым фору дашь. Кстати, как там наш писатель поживает?
        - Мы отправили его с Тарасовым. На писателя вышел каким-то образом Харитон Кобяга и чуть не пришиб. Но парень держится молодцом, не жалуется. Да и не простой он человек, судя по всему, есть у него паранормальная закваска.
        - Как-как?
        - Он чует «ветер смерти» - если оценить его действия. С ним надо позаниматься.
        - Буду иметь это в виду. Всё, конец тяму.
        Фигура Онуфрия превратилась в облачко искр, облачко растаяло, и Крутов «спустился» с облаков в свою квартиру. Посидел немного, держа в памяти лицо волхва, покачал головой. Онуфрий чувствовал свой уход и аккуратно предупреждал сородича, что он не вечен.
        В кабинет тихо вошла Елизавета.
        Крутов оглянулся, лицо его разгладилось, стало необычно мягким.
        - Лиза… входи, я отдыхаю. Как там он?
        Крутов имел в виду ребёнка: уже было известно, что у них родится девочка, но всё равно привычнее звучало «он».
        - Она тихонькая, редко шевелится.
        - Значит, ей там хорошо.
        Елизавета опечалилась.
        - Она ещё не знает, какой мир её ожидает.
        - Мы тоже этого не знаем. Но будем верить, что будущее светло.
        Лиза прижала голову мужа к груди.
        - Иногда мне кажется, что ты инфантильный и не понимаешь, что происходит. Ведь к нам стучится враг, вооружённый не обычным мечом, а психотронным излучателем!
        - Я инфантильный, - согласился Крутов. - Потому что и в самом деле уверен: кто с мечом к нам придёт, тот получит в орало.
        - Всё шутишь, - улыбнулась она.
        - А если не шутить - повеситься можно, - сказал он серьёзно. - Верь мне, родная, всё будет хорошо. Не для того мы рожали девчонку, чтобы ей было худо.
        - Ещё не рожали.
        - Ну так родим, недолго ждать осталось. Свари-ка мне кофе с молоком.
        - Плюс творог со сметаной?
        Он засмеялся.
        - Плюс розеточку мёда.
        Лиза вышла.
        Крутов проводил её внутренним взглядом, вернулся к работе.
        Он уже почти закончил разработку Замысла по ликвидации главной резиденции Синклита в России, причём - руками самих же конунгов, но финал был ему еще не совсем ясен. При любом раскладе ситуаций требовалось вмешательство волхвов и Витязей, а их было мало. Как настоящих носителей древнерусской волшбы, так и с трудом сдерживающих натиск чёрных сил. В решающей стадии Замысла их должно было быть не менее сотни, и не всем им гарантировалась жизнь.
        Белая сотня…
        Крутов усмехнулся. Когда-то существовали спецотряды количеством до сотни из опытнейших бойцов. Причём чаще всего - чёрные сотни. Белых ещё не было. Или светлых, «серебряных». Может, Сергий станет основателем первой? И тогда шашки наголо - держись, чёрная мерзость! Не властвовать тебе больше на нашей земле!
        Лиза принесла кофе, исчезла так же тихо и незаметно, как всегда, не желая мешать мужу. Верный друг, жена, помощница, великолепная красивая женщина! Какое счастье, что ты рядом!
        Он сделал глоток и приник к компьютеру, на экране которого светилась схема Замысла. Вспомнился разговор с Никифором о Емеле, овладевшем заклинаниями «щучьего веления». Cказка и в самом деле раскрывала тайну «практик ничегонеделания», которыми владели древние Мастера живы. Они были настоящими мастерами измерений и с высот своего положения играючи совершали подвиги, неподвластные большинству людей. В их руках находились ключи управления полями энергий, они могли становиться невидимыми, легко изменяли форму тел, преодолевали гравитацию и невесомость. Но главное, что они знали пути и способы достижения «тридевятого царства, тридесятого государства», то есть - иных измерений, и могли найти «то, не знаю что» - духовную информацию Сверхсознания. Сам Крутов ещё только подбирался к подобному оперированию пространством и временем. Хотя умел многое.
        Он сосредоточился на мысленном усилии и погрузил руку в экран монитора, не нарушив его работы. Проходить сквозь стены было легче, их структура была намного проще, а вот сквозь работающие электронные системы просачиваться было труднее: требовалось особое умение блокировать сознание, слабые токи которого нарушали работу тонких микроэлементов, основу которой составляли квантовые переходы единичных атомов и электронов.
        Показалось, кто-то осуждающе покачал головой.
        Крутов вынул руку из монитора, виновато оглянулся. В кабинете никого не было. Тогда он перешёл в состояние «внутренней тишины» и углубился в работу.
        Ираклий сопровождал Витязей до военного аэродрома под Рославлем. Убедившись, что группа погрузилась на борт вертолёта, он оставил машину в Рославле и легкоступом добрался до Москвы.
        Здесь он нашёл филиал службы снабжения Катарсиса и приказал подготовить к походу две машины из разряда не самых заметных, но достаточно мощных и быстрых. Такими оказались «корейцы» семейства «КИА» - седан «Церато» и мини-вэн «Карнивал», обе машины пятилетнего срока давности.
        - Годится, - сказал Ираклий старшему службы обеспечения. - Укомплектуйте их новейшими комбезами и оружием и будьте готовы перегнать в нужное место.
        - Куда? - уточнил старший, бывший полковник спецназа ГУИН.
        - В принципе это будет Подмосковье, по двум векторам, в Кубинку и Волоколамск.
        - Оружие стрелковое или добавить что-нибудь покрупнее?
        - Добавьте, - сказал Ираклий, подумав. - Пару ПЗРК, гранатомёты, лазеры, кое-что из акустического оружия и нелетального, плюс средства электронной разведки.
        - Мы начинаем войну с незаконными бандформированиями? - прищурился старший.
        - С законными, - ответил Ираклий, - но всё равно бандформированиями. ФАС, к сожалению, подчиняется сейчас одному из наших бывших профессионалов, поэтому воевать с ней будет нелегко.
        - Сволочь! - безапелляционно констатировал старший. - Последняя!
        - И последняя сволочь мечтает стать первой, - флегматично пошутил Ираклий. - Время комплектации - час.
        - Минуту. - Старший выслушал ответ по телефону. - Можем предложить вместо «Церато» и «Карнивала» две «Сонаты». Тогда уложимся в час.
        - Хорошо, - кивнул Ираклий.
        В оперативной квартире, принадлежащей командированным работникам Катарсиса в столице, он принял душ, переоделся и сел к компьютеру. Выяснил, что вертолёт «Ми-8», в который сели беглецы из Жуковки, летит по маршруту к Москве и будет возле Первопрестольной через двадцать минут. Связался со службой контроля воздушного пространства России, где работали люди Катарсиса:
        - Это Второй. Проследите, где сядет «Ми-8» с бортовым номером 321, и доложите.
        - Слушаюсь, Второй! - ответили ему.
        Однако «Ми-8» приземлился не там, где планировали руководители полётов в Рославле.
        Через пять минут Ираклию доложили, что винтокрылая машина изменила маршрут, повернула на северо-запад, снизилась и пропала с экранов радаров.
        - Где она может сесть?
        - Если горючки хватит, то в Можайске. В крайнем случае в Волоколамске.
        - Попытайтесь уточнить место посадки. - Ираклий набрал номер службы снабжения. - Тюрин? Гоните машины в Волоколамск.
        После этого он связался с Крутовым и сообщил ему о завершении первого этапа операции «Серебряный мальчик».
        Крутов закончил свои изыскания после обеда. Теперь он точно знал, где располагается центр российского отделения Синклита. Не в Москве. И не в Санкт-Петербурге, «второй столице» России. И даже не в Новгороде Великом, где жил жрец Михаил Северин, управляющий Россинклитом. Хранителем и распорядителем его тайн оказался заштатный городок Великий Устюг, расположенный в месте слияния рек Сухона и Юг. Нетрудно было догадаться, почему конунги избрали этот истинно русский город в качестве своей «вотчины». Покорив его, заставив жить по своим законам, чёрные маги надеялись распространить своё влияние и на остальные русские города и веси, хранившие Дух Рода.
        Крутов до этого никогда не был в Великом Устюге, поэтому занялся поиском информации о городе и вскоре выяснил главное.
        История города начиналась ещё в далёком двенадцатом веке. Тогда на земли финно-угорских племён пришли колонисты из Ростово-Суздальской земли. Одну за другой заложили две крепости: Гледен - на высоком мысу у слияния Юга с Сухоной и Устюг - в излучине левого берега Сухоны, близ устья Юга.
        Гледен, главная военная цитадель, постоянно подвергался осадам и нападениям, и окончательно был разрушен в тысяча четыреста тридцать восьмом году.
        Устюгу была уготована иная судьба.
        При разделе вотчины в тысяча двести седьмом году великий князь Всеволод Большое Гнездо передал Устюг сыну Константину, и город ожил, окреп, стал играть значительную роль в северо-восточных владениях ростовских князей. Его тоже не раз грабили и разоряли новгородцы, покоряли галицкие князья Василий Косой и Дмитрий Шемяка, опустошали город и окрестные селения казанские татары. Однако он восстанавливался из пепла и снова рос и строился.
        В тринадцатом веке возле города расположились три монастыря: Троице-Гледенский (самый древний), Михайло-Архангельский, Иоанно-Предтеченский. Затем был построен кафедральный Успенский собор и другие церкви.
        К середине шестнадцатого века Устюг стал крупным центром торговли и ремёсел, а с конца века официально признан Устюгом Великим.
        В последующие столетия жизнь в городе, хозяйственная и культурная, то замирала, то возрождалась, а устюжане то включались в борьбу с иноземными захватчиками, то активно торговали с ними же, организовывая знаменитые пушные и другие ярмарки. Развивалась в нём и промышленность, отчего Устюг к началу Октябрьской революции семнадцатого года занял второе место в крае, после Вологды, по развитию промышленных предприятий.
        Разумеется, после распада могучей советской империи Великий Устюг подрастерял своё былое значение, как и десятки других городков российской глубинки, но уже в начале двадцать первого столетия начал преображаться, опираясь на местные традиции и присущий устюжанам особый духовный мир, и расцвёл, превратился в один из красивейших центров русской культуры.
        Крутов полюбовался на церковь Сергия Радонежского в Дымковской слободе, выведенную на экран, и выключил компьютер.
        - Вам здесь не место! - пробормотал он, имея в виду конунгов, сумевших свить в Великом Устюге своё гнездо. - И никакой «Лунный свет» вам не поможет.
        Зазвонил телефон.
        Крутов посмотрел на него подозрительно, послушал трели и включил, не касаясь руками. В ухе заговорил голос Ираклия:
        - Егор, в Брянской губернии включён «Лунный свет»!
        - Странное совпадение, я как раз только что подумал о «Лунном свете».
        Сама собой включилась опознавательная система организма, поднимаясь «по ступенькам» от местных объектов - кабинета, дома, города - до глобального видения общей территории России. Стала «видна» прозрачно-лимонная дрожь пространства над Брянщиной, а заодно и Орловской, Тульской и Московской областями.
        - Вижу! Где наши ребята?
        - Летят к Москве на «Ми-8».
        - Конунги поняли, что проворонили Серебряного мальчика, и включили систему бесконтактного контроля всех авиатрасс. Ты где?
        - В Москве.
        - Справишься?
        - Пока не вижу особых забот. Вмешаюсь, если понадобится прямая физическая помощь. Но ребята и сами могут за себя постоять. Я лишь готовлю им транспорт.
        - Хорошо, держи меня в курсе. А я попробую определить, где конунги расположили установку «Лунного света». Остальные вектора отвлекающего маневра задействованы?
        - Катарсис в работе.
        - Отлично!
        Разговор прервался.
        Крутов сосредоточился на вхождении в общее информационное поле Земли, называемое адептами разных эзотерических школ по-разному: астралом, менталом, эйдосом, хуу, лимбиче, дотык и так далее. Перед глазами сплелась прозрачная вуаль «невидимого лимонно-жёлтого свечения», окутывающего всю планету. Голова Крутова превратилась в необычную «антенну», воспринимающую почти все виды энергии.
        Объём зрения скачком вырос.
        Крутов как бы увеличился в размерах, входя во все энергоинформационные структуры верхних слоёв атмосферы земли. Сконцентрировался на колебаниях «нижних сфер», прилегающих к земной поверхности. Скоординировался на местности, чтобы ненароком не улететь в космос или не погрузиться в земные глубины.
        Стала видна вся сложная и красивая сеть излучений, взаимодействующих друг с другом, пронизывающих воздух над Среднерусскими равнинами. И тотчас же в этой вуали загорелся злой огонёк. Это и был источник пси-излучения, созданный с помощью технических устройств, имеющий название «Лунный свет».
        Егор зафиксировал его положение, порыскал вокруг в поисках бесплотных линий управления объектом, отметил багровый пульсирующий пунктирчик, соединявший огонёк с россыпью тёмных пятен, и вернулся в своё тело.
        С минуту отдыхал, успокаивая верчение цветных пятен перед глазами. Затем позвонил Ираклию:
        - «Лунный свет» сейчас торчит в Подмосковье, в Балашихе. Импульс слабенький, скорее всего передвижной комплекс. Что там у нас на контроле?
        - Синагога, только что отстроенная мечеть, три церкви. Ни одного храма БЕСа.
        - Проверь.
        - Завтра.
        - Где сейчас наши?
        - Им удалось освободиться от поисковой системы, и теперь они спокойно едут по Новорижскому шоссе к Ржеву. Катарсис пригнал им две «Сонаты». Я встречу их в Великих Луках.
        - Мне надо с тобой посоветоваться кое о чём.
        - Устрою команду отдыхать и заскочу. Часов в восемь не поздно?
        - Жду. - Крутов выключил телефон, подумал, что неплохо бы подкрепиться, и тотчас же в комнату вошла Лиза. Она так тонко чувствовала настроение мужа, что угадывала его любое желание.
        - Чай или сок, Владыко?
        - Что принесёшь, - улыбнулся он, заключая её в объятия.
        Федотов прибыл в начале девятого, спокойный, собранный и сосредоточенный на своих мыслях. Расстояние между Ветлугой, где жил Крутов, и Великими Луками было не меньше пятисот километров, но Ираклий владел легкоступом и преодолел это расстояние меньше чем за минуту. Физику процесса перемещения легкоступом, по сути - физику телепортации, он понимал плохо, однако это не мешало ему пользоваться данным способом преодоления больших расстояний, а также и другими магическими - с точки зрения обычных людей - приёмами и знаниями. Правда, овладение ими требовало терпения и времени, но Ираклий не торопился, постепенно продвигаясь по пути освоения комплекса живы от состояния Витязя к состоянию волхва. Главное, что его понимала и поддерживала жена, сама владевшая многими магическими приёмами.
        Егор встретил Ираклия во флигеле, где он оборудовал себе тренажёрный зал для занятий физическими упражнениями. Нет, он не качался, не наращивал мускулы, но предпочитал держать себя в хорошей физической форме, для чего каждый день посещал флигель и по часу бегал по берегу Ветлуги.
        - Я тоже соорудил себе такой уголок, - сказал Ираклий, оглядывая небольшой зал. - Хотя времени для занятий спортом практически не остаётся.
        - Это не спорт, - махнул рукой Крутов, заканчивая подтягивания на перекладине. - Как говорил один политик: спорт - это физкультура, доведенная до абсурда. В чём-то он прав.
        Ираклий бросил взгляд на мускулистый торс волхва без единой капли жира, качнул головой:
        - Может быть. И всё же я считаю, что лучше заниматься спортом, чем идти грабить людей.
        - Ты имеешь в виду бандитов или чиновников?
        - И тех и других.
        - Подожди, я окунусь в пруд.
        Крутов вышел из флигеля, нырнул в вырытый им бассейн в огороде размерами три на шесть метров, выбрался на обложенную кафелем кромку бассейна, встряхнулся, сея веер брызг, направился к дому, на ходу вытираясь махровым полотенцем. Ираклий с некоторой завистью посмотрел на бассейн, поспешил за хозяином.
        - Хорошая идея - сделать такую ванночку. Я не додумался.
        - У тебя всё впереди.
        - На зиму воду спускаешь?
        - Зачем? Она у меня не замерзает.
        - Понятно.
        Лиза встретила гостя в прихожей, обняла.
        - Есть будешь?
        - Вообще-то я не голоден, да и поздно уже. Предпочитаю после семи ничего не есть, кроме продуктов. Свари кофеёчку.
        - Мне тоже, - попросил Крутов из спальни.
        Через минуту он вышел, переодетый в домашний халат.
        - Пойдём в кабинет.
        Ираклий проследовал за ним в святая святых волхва, потрогал рукой спинку высокого деревянного кресла, висящую на стене капию.
        - Не боишься за сохранность? Короне цены нет.
        - Этот дом недоступен для конунгов, - равнодушно ответил Крутов, включая компьютер. - Почитай-ка.
        Ираклий подсел к экрану, изучил текст Замысла, оглянулся на волхва:
        - Ты хочешь отвлечь внимание конунгов, как в прошлый раз?
        - Нет, как в прошлый раз не получится. Тогда они клюнули на приманку и устремились за вами, но этот приём работает лишь однажды. Да и не хочется вновь подвергать риску вашего сына или кого бы то ни было из других детей. Я хочу договориться с кем-нибудь из серых.
        Ираклий с сомнением почесал затылок.
        - Грэи никогда ни с кем не сотрудничали.
        - В прошлый раз грэй Тимергалин всё-таки согласился пропустить нашу команду.
        - Не знаю… не факт, что в следующий раз кто-то из них выступит на нашей стороне. А если предпочтёт другую? И сдаст нас конунгам?
        - Всё равно стоит рискнуть. В Великом Устюге располагается центр российского Синклита, но там же обосновался и один из серых.
        - Кто?
        - Левон Тигран, бывший президент Центра нетрадиционной медицины.
        - Я его практически не знаю.
        - Мы встречались пару раз, последний - года три назад.
        - Ну и?..
        - Он человек со странностями, но что-то в нём есть тёплое.
        - В первую очередь он, как и каждый грэй, жёсткий индивидуалист и вряд ли захочет вмешиваться в чужие дела. Хотя было бы здорово уговорить его примкнуть к нам. Если хочешь, можем пойти к нему вместе.
        - О тебе не должен знать никто. - Крутов едва заметно улыбнулся. - Ты - резерв Ставки главного командования. Кстати, у нас в руках есть одна из передвижных установок «Лунного света». Дурак Сулухутдин-Варавва повёз её в Фошню, надеясь ликвидировать Школу Шерстнева, наши парни перехватили. Надо использовать её при возможности.
        - Хорошая идея, - согласился Ираклий. - Где вы её спрятали?
        - Она у Онуфрия.
        - Сейчас же свяжусь с ним и заберу установку. Пусть побудет где-нибудь поближе к Каргополю. Но вся наша возня с «шестёрками» конунгов не решает общей проблемы. Нужно раз и навсегда покончить с Синклитом и убрать его помощников, таких как Сосновский, Валягин и Гвоздецкий. Тогда и Светлому будет легче исполнять его миссию Держателя Рода, Пестователя России.
        - Да, - кивнул Крутов, мягчея лицом. - Он наша надежда на возрождение Закона Справедливости. Конунги жаждут абсолютной власти, создавая институты «Великой Революции», разрушая традиционные институты морали и религии, утверждая через СМИ диктат сатанизма, и у них на пути только мы с тобой.
        - Катарсис, - мрачно сказал Ираклий.
        - Надежда на Катарсис, - усмехнулся Крутов. - На систему и на процесс.
        Вошла Елизавета, держа поднос с кофейным сервизом.
        - Прошу, мальчики.
        Мужчины прервали разговор.
        Всё было понятно и без слов.
        Глава 25
        УМНЫЙ В ГОРУ НЕ ПОЙДЁТ
        Воздух - земля
        Лётчики не подавали признаков жизни, и Никифору с трудом удалось вытащить из кресла одного из пилотов. К счастью, «Ми-8» не успел свалиться в штопор. Через минуту вертолёт выровнялся и затарахтел винтами над вершинами сосен, продолжая держать курс на Москву.
        Пилотами занялись Булавин и Тарасов, пытаясь привести их в чувство.
        - Что с ними? - посмотрел на друзей Хмель.
        - Без сознания, - ответил Дмитрий, колдуя над сидящим в кресле вторым пилотом.
        - Что случилось?
        - «Лунный свет», - сквозь зубы процедил Тарасов. - Не знаю как, но им была передана некая команда, и оба отключились.
        - Почему же излучение «Лунного света» не подействовало на нас?
        - Во-первых, «Лунный свет» бьёт по площади, и мощность излучения мала. Во-вторых, у нас есть защита.
        - Комбезы, что ли?
        - Сергий.
        Хмель невольно оглянулся на люк в грузовой отсек.
        - Парень растёт. Но если против нас включили «Лунный свет», то наши преследователи уже знают, что мы сели в вертолёт.
        - Скорее всего они нашли машины на аэродроме.
        - Тогда надо срочно садиться, иначе собьют к чёртовой матери!
        - Держи ниже, чтобы локаторы не зацепили, тогда проскочим.
        - Где предполагаешь приземлиться?
        - До Москвы всего минут двадцать лёта. Сядем, где и рассчитывали, под Волоколамском. Ираклий обещал предоставить транспорт.
        - Разреши, дядя Глеб? - Сергий дёрнул Тарасова за рукав. - Я их посмотрю.
        Глеб Евдокимович отодвинулся в сторону.
        Сергий склонился над пилотом, лежащим между креслами, провёл надо лбом ладошкой несколько раз.
        Пилот открыл мутные глаза, полежал немного, глядя в потолок кабины, потом глаза его наполнились жизнью, и он приподнялся на локтях.
        - Что происходит? Где я?!
        - Спокойно! - сказал Тарасов. - Садись за джойстик. Поведёшь вертолёт, куда мы скажем. Что там со вторым?
        - Дышит, но просыпаться не спешит, - проворчал озабоченный Дмитрий. - Серёжа, полечи его.
        Сергий пробрался в кабину, поводил ладошкой над головой второго пилота. Тот зашевелился.
        - Отлично! - Никифор уступил место ошеломлённому, ничего не понимающему лётчику. - Сообщите своему начальству, что у вас всё в порядке, следуете своим курсом.
        - Да кто вы, чёрт возьми?!
        - Мы из Федеральной антитеррористической службы, - веско заявил Хмель, показывая удостоверение офицера ФАС. - У нас секретное задание. Так что выполняйте приказ и ни в чём не сомневайтесь!
        - Слушаюсь, - сказал вконец обескураженный пилот.
        Его коллега вообще ничего не сказал.
        Было видно, что он плохо соображает и не понимает, где находится.
        Тем не менее полёт продолжался, и через двадцать минут им удалось посадить вертолёт на окраине Волоколамска, недалеко от шоссе.
        - Куда вы должны были лететь? - спросил Тарасов у пилота.
        - В Кубинку.
        - Возвращайтесь к месту назначения.
        - Горючки в обрез…
        - Попытайтесь дотянуть. О нашем присутствии на борту никому ни слова!
        - Полковник всё равно узнает, - заикнулся пилот.
        - Когда узнает, тогда и доложите. Поднимайтесь!
        - Есть!
        Беглецы выгрузились, предварительно освободив пришедших в себя охранников груза.
        Вертолёт улетел.
        Тарасов позвонил кому-то, выслушал ответ.
        - Через полчаса мы должны быть возле авторемонтной мастерской на Октябрьской.
        - Хорошо бы перекусить, - проворчал Хмель.
        Тарасов оглядел затянутый тучами небосвод, окрестности, махнул рукой:
        - За мной.
        Отряд пересёк поле, где приземлялся вертолёт, вышел к просёлочной дороге и направился к окраинным домам Волоколамска.
        С писателем попрощались возле автосервиса, где группу ждали две одинаковые «Сонаты» корейского концерна «Хёндэ». Машины были не новые, но вместительные, удобные и достаточно мощные. В их багажниках нашлось оружие и новенькие комбинезоны «Призрак», покрытые слоем наночастиц из золота. Этот слой делал комбинезон и человека в нём почти невидимыми, отчего тот превращался в зыбкий прозрачный силуэт, в бесплотное «привидение». Неподвижные объекты, накрытые плёнкой с «нанозолотом», вообще исчезали из поля зрения, подвижные становились «жидкими» и тоже практически пропадали на фоне природы.
        Надевать комбинезоны пока не стали. Для этого требовалась иная ситуация.
        - Спасибо вам за всё, - сказал Владлен, расстроенный, что приходится расставаться с друзьями. - Как мне вас потом найти?
        - Не беспокойся, мы сами тебя отыщем, - сказал Булавин, пожимая писателю руку. - Будь осторожен. Если уж конунги начали за тобой охоту, то не остановятся. Ты для них представляешь реальную угрозу.
        - Я позвоню Онуфрию, - добавил Тарасов. - Он обещал найти для тебя защиту.
        - Я сам могу… - заикнулся Владлен.
        - Не царское это дело, - усмехнулся Хмель, - охрана.
        - Тебе ещё учиться и учиться, - слабо улыбнулся Тарасов. - Спрячься где-нибудь, пока мы не вернёмся. Но в Воронеж не возвращайся. В Москве у тебя есть кто-нибудь?
        Владлен кивнул, подумав в первую очередь о Маргарите.
        - Тогда до встречи.
        Владлен вскинул вверх кулак и зашагал к остановке автобуса на площади, держа в руке сумку с вещами. Уже было известно, что автобусы на Москву отправляются именно отсюда.
        Мужчины проводили его глазами.
        - На нём лежит печать злеч, - тихо сказал Сергий.
        - Что это означает? - повернулся к нему Тарасов.
        - Он «светится»… его легко увидеть…
        - Что ещё за печать? - нахмурился Хмель. - Раньше такого не было?
        - Наверное, это воздействие Кобяги, - предположил Булавин. - Конунг поставил на нём «чёрную метку».
        - Тогда он обречён, - пожал плечами Никифор.
        Владлен скрылся в автобусе. Дверцы автобуса закрылись, он развернулся на площади и покатил по улице к окраине города.
        - За ним! - принял решение Тарасов. - Остановим автобус и пересадим писателя к себе.
        - Зачем?
        - Его могут перехватить хлопцы из «Стикса» по заданию того же Кобяги и допросить с помощью «глушака». А он знает, куда мы направляемся.
        - Но он может выдать всю группу своим «свечением»!
        - Я его нейтрализую, - сказал Сергий.
        - По машинам! - бросил Тарасов.
        На то, чтобы догнать автобус и загородить ему путь, понадобилось пять минут.
        Булавин выскочил из «Сонаты», постучал в дверцу автобуса, та открылась.
        - Влад, выйди, - позвал Дмитрий.
        Недоумевающий Тихомиров встал с кресла.
        - Что случилось?
        - Потом объясним. - Дмитрий посмотрел на немолодого водителя. - Извините, он сел не в тот автобус.
        Писателя усадили в «Сонату», за рулём которой сидел Тарасов.
        - Я не понимаю… - начал Владлен.
        Глеб Евдокимович коротко объяснил ему суть происходящего.
        - Что же мне делать? - растерялся Владлен.
        - К сожалению, вариантов мало. Самый простой - продолжить путь с нами. Второй - ждать помощи от Онуфрия здесь же, в Волоколамске.
        Владлен подумал, мысленно попрощался с Марго, вскинул голову:
        - Тогда я с вами. - Он заметил косой взгляд Булавина, сидевшего на переднем пассажирском сиденье, торопливо добавил: - Я не помешаю, честное слово!
        Тарасов глянул на Дмитрия, на Сергия:
        - Берём?
        - Берём, - серьёзно кивнул мальчик.
        - Хорошо. Едем с нами. Но с одним условием: ни во что не вмешиваться, что бы ни происходило! Выполнять все команды! Слушаться беспрекословно, как в армии. Идёт?
        Владлен проглотил ком в горле, расправил плечи, сдерживая внутреннюю дрожь:
        - Принято!
        Булавин засмеялся.
        - Наш парень.
        Тарасов тронул «Сонату» с места.
        Через сорок минут, когда окончательно стемнело, они были уже в сотне километров от Волоколамска. Проехали Ржев, не останавливаясь. А в Великих Луках их встретил Ираклий Федотов на «Бугатти Вейроне», предварительно назначив встречу по телефону.
        Утро тринадцатого октября застало отряд в дороге.
        Выехали рано, в пять часов, и уже в девять были возле Каргополя. Однако въезжать в город не стали, свернули с трассы в селе Жуковская (вспомнили брянскую Жуковку) налево и через Лисицыно выехали на шоссе Каргополь - Пудож.
        Посты ГАИ встречались довольно часто, но ни один из них машины небольшого кортежа не остановил. То ли местная милиция ещё не получила ориентировку на поиск Серебряного мальчика, то ли Сергий смог отрегулировать свой непрогляд таким образом, что машину никто не видел.
        Существовал и третий вариант: отряд где-то на подступах к Кенозеру ждала засада, - и Тарасов исподволь начал готовиться к такому повороту событий.
        Впрочем, остальные тоже понимали толк в подобных мероприятиях и относились к предлагаемому сценарию движения с философским спокойствием воинов.
        Тарасов кинул взгляд на зеркальце заднего вида.
        Писатель о чём-то оживлённо разговаривал с Сергием и явно был увлечён беседой: глаза его блестели, в них горел интерес.
        Булавин поймал взгляд друга, усмехнулся, подмигнул:
        - Из него вполне может вылупиться пестователь.
        - Или Витязь.
        - Я же сказал - наш человек.
        Позвонил Хмель:
        - Мы успеваем?
        - Если нас не перехватят по дороге - успеем, - ответил Тарасов. - Езжайте вперёд, проверьте трассу. Остановимся на берегу Лекшмозера.
        «Соната» Никифора обогнала машину Тарасова.
        Мимо проскочили какие-то джипы, шедшие на весьма приличной - под сто семьдесят километров в час - скорости. И тотчас же Сергий дотронулся до плеча Тарасова:
        - Впереди…
        Глеб Евдокимович притормозил, оглянулся:
        - Что? Снова злеч?
        - Нет, я чую тёмное…
        - Далеко?
        - Это как купол парашюта над нами… тёмное облако. Не знаю, как назвать.
        - Может быть, конунги снова включили «Лунный свет»?
        - Не похоже, его излучение немного отличается от этого.
        Тарасов посмотрел на Дмитрия.
        - Нас ждут, это очевидно, - кивнул тот. - Причём везде в данном районе. Отсюда ощущение купола. Район накрыли своим вниманием сами конунги.
        Тарасов подумал, взялся за телефон:
        - Онуфрий, район Кенозера находится под контролем конунгов. Сможете их отвлечь?
        - Понял, посоветуюсь кое с кем, ждите.
        - Никифор, - переключил телефон Глеб Евдокимович, - ты где?
        - Стою на берегу озера в паре километров от вас. Вода такая прозрачная, что даже не верится. И вкусная.
        - Лекшмозеро славится своей чистотой. Наберите воды в бутыль…
        - Минуту, кажется, нами кто-то заинтересовался.
        - Кто?
        - Два джипа остановились, заперли машину спереди и сзади. Они нас сначала обогнали, потом вернулись.
        - Не ввязывайтесь в драку, тяните время, мы сейчас подъедем.
        - Хорошо.
        - Сергий, ты снял непрогляд?
        - Я не могу держать его долго, - покраснел мальчик.
        - Закрой нашу машину.
        Тарасов дал газ. «Соната» рванула вперёд, набирая скорость.
        Через минуту впереди за редеющей полосой деревьев показалась синяя гладь озера. Дорога шла по его берегу, обходила озеро справа и исчезала в лесу.
        Озеро и вправду оказалось чистым, красивым, опрятным, окружённым сосновым лесом и обрывистыми берегами. Если бы не ситуация, им можно было бы полюбоваться и пройтись по окрестным холмам. Но в данный момент всех занимали другие мысли.
        «Соната» Хмеля действительно стояла на обочине дороги, у песчаного спуска к озеру, и путь ей перекрывал джип «Вольво». Второй точно такой же джип не позволял машине сдать назад.
        Дверцы джипов были открыты. Их пассажиры в пятнистых спецкостюмах количеством в шесть человек окружили стоящих у воды Черкеса и Хмеля. Терминатор, судя по всему, находился в кабине «Сонаты». С двух сторон возле неё стояли парни в камуфляже, бдительно следя за пассажиром. Они одновременно оглянулись, услышав звук мотора тарасовской машины.
        - Я могу отвести им глаза, - сказал Сергий.
        - Не надо, мы должны видеть друг друга, - отозвался Глеб Евдокимович. - Сними непрогляд с машины. Ни во что не вмешивайся, сиди в кабине. Владлен Денисович, ты тоже. Серёжа, сделай так, чтобы вас обоих не было видно.
        - Что вы намереваетесь делать? - с жадным интересом спросил писатель.
        - Разберёмся, - неопределённо ответил Тарасов.
        «Соната» снизила скорость, затем и вовсе остановилась напротив точно такой же машины с Терминатором в салоне.
        Тарасов приспустил стекло справа.
        - Что тут у вас происходит? Учения, да?
        - Проезжай, - грубо сказал один из камуфляжей; под мышкой у него торчал ствол пистолета-пулемёта «Каштан».
        - Бандитов ловите? - продолжал интересоваться Тарасов, краем глаза наблюдая за берегом.
        Там импровизировал Хмель, делая вид, что он возмущён произволом неизвестно кому принадлежащего спецназа.
        Парень в камуфляже придвинул к губам усик рации, наставил на Тарасова ствол «Каштана»:
        - Первый, я восьмой, тут ещё одна такая тачка… двое… понял. - Он сделал жест рукой. - Выходи! - Глянул на Булавина. - Ты тоже.
        - Мы же ничего не сделали, - удивился Тарасов. - Видим - люди военные, может, помочь надо…
        - Выходи, я сказал! Руки на затылок!
        - Да пожалуйста, пожалуйста, - засуетились Тарасов и Булавин, вполне натурально играя испуганных людей. - Мы всегда готовы, если надо, тут и мы…
        Скандал на берегу достиг апогея.
        Хмелю начали заламывать руки.
        Тарасов перехватил взгляд Дмитрия, кивнул:
        - Пора.
        В то же мгновение Булавин, усыпивший внимание второго спецназовца, ловко скрутил его, отобрал пистолет-пулемёт и впечатал лицом в землю.
        Точно таким же манером справился со своим противником и Глеб Евдокимович. Рубящим ударом по шее привёл его в бесчувственное состояние.
        Из «Сонаты» вылез Терминатор. За поясом у него торчала рукоять пистолета «Волк», что означало: он мог перестрелять окруживших машину парней в доли секунды.
        На берегу началась суматоха.
        Никифор уловил ДВИЖЕНИЕ коллег и привёл себя в состояние НЕМЫСЛИ. В три мгновенных и точных удара уложил троих спецназовцев, успел перехватить руку четвёртого и, крутанув его спиралью, подставил под выстрел пятого.
        Черкес в этот момент освободился от своего опекуна, врезав ему ногой в живот, добил ударом по виску и, вывернув руку с пистолетом-пулемётом, выстрелил в пятого стрелка, не дав ему возможности продолжать стрельбу.
        Моторы джипов взревели.
        Водители за тёмными стёклами наконец сообразили, что ситуация в корне изменилась, и начали реагировать. Однако Терминатор не дал им времени на отступление.
        Раздались два выстрела.
        В лобовом стекле заднего джипа и в боковом переднего расцвели звёздочки пулевых попаданий, и оба водителя упали на рули своих чудо-машин. Моторы джипов заглохли. Стало тихо.
        - Твою мать! - сказал Булавин хладнокровно. - Прошумели!
        На дороге показался самосвал.
        Терминатор вышел на середину, жестами показал шофёру, чтобы тот не останавливался. Самосвал проследовал мимо.
        - Если у водилы есть мобила - через две минуты милиция будет знать о нашем контакте.
        - Быстро их в машины! - приказал Тарасов. - Машины загнать в лес!
        Отряд повиновался.
        Когда на шоссе появились ещё машины, фургон и легковушки отечественного производства, джипы уже съезжали с дороги на берег озера. Сидевшие за рулём «Вольво» Черкес и Терминатор загнали их за кусты, вернулись.
        - «Стикс», - подал Хмель Тарасову две малиново-чёрные книжечки с тиснением. - Спецгруппа ФАС по обезвреживанию особо опасных террористов. Задание - останавливать все подозрительные тачки и задерживать мужчин с мальчиком четырнадцати лет.
        - «Стикс» - это спецкоманда Гвоздецкого, - пробормотал Булавин. - Они просто не ожидали, что мы…
        - Тоже профессионалы, - усмехнулся Хмель. - Будь здесь сам Кирилл Наумович, нам пришлось бы туго. Что будем делать, командир? Может, загоним машины в озеро и дальше пойдём пешком? По дорогам особо не разъездишься, всё равно где-нибудь остановят.
        Тарасов раздумывал недолго.
        - Коля, Имтук, садитесь в «Сонаты» и езжайте до поворота на Морщихинскую. Как только вас попытаются задержать - устройте показательные гонки. Потом спрячьте машины, если удастся, и уходите. Мы пойдём к Кенозеру по лесам. Встретимся, - он достал арминг, вывел на экранчик карту местности, - вот здесь, на окраине Ряпусовского Погоста. У вас часа три времени, не больше. Успеете?
        - Не сомневайся, Старый, - растянул губы в улыбке Черкес. - Будем вовремя.
        - Переодеваемся, экипируемся и вперёд!
        Заехали в лес, натянули комбинезоны, превратившие всех в туманно-прозрачные «привидения», разобрали оружие и спецснаряжение.
        Владлену тоже достался «призрак», и он с удовольствием облачился в новый костюм, носить который даже не мечтал.
        Только Сергий отказался надевать комбинезон. Он мог становиться невидимым и без него. К тому же и размера такого в комплектовке спецгруза не оказалось.
        Через минуту после переодевания машины уехали, и «змея» отряда углубилась в распадок, обходящий Лекшм-озеро справа.
        К обеду они преодолели около десяти километров и остановились отдыхать на берегу ручья, пересекающего путь.
        - Без проводника мы далеко не уйдём, - проворчал Хмель, поглядывая на приотставших Сергия и Владлена. - Пару лошадей бы достать.
        - Я не устал, - запротестовал мальчик. - А ещё я могу добраться до Кенозера легкоступом.
        - Ты - можешь, - улыбнулся Булавин. - Мы - нет.
        - Сколько нам ещё топать пёхом до Русопятого Погоста? - осведомился Хмель.
        - Ты имеешь в виду Ряпусовский Погост? - уточнил Дмитрий.
        - Один хрен.
        - Километров двадцать по прямой, - рассеянно сказал Тарасов.
        - Часов шесть ходу. Действительно, лошади не помешали бы.
        - Где ты их сейчас найдёшь?
        - Есть у нас по пути какая-никакая деревенька?
        Тарасов достал арминг, вгляделся в экран.
        - Если пойдём чуть правее, выберемся к Малому Халую.
        Мужчины переглянулись.
        - А что, есть ещё и Большой? - усмехнулся Хмель.
        - Есть, но нам туда не надо.
        - Тогда идём в этот Малый… э-э, Халуй. Интересно, кто дал деревне такое название?
        - Наверное, большой халуй, - серьёзно сказал Булавин.
        Владлен засмеялся. По губам остальных тоже промелькнули улыбки. Хмель посмотрел на часы.
        - Что-то наши не звонят.
        Тарасов включил телефон.
        Черкес отозвался через минуту:
        - Мы тут немножко посоревновались с джипами.
        - «Гонщики» те же?
        - Из «Стикса», знамо дело.
        - Бросайте машины и в лес!
        - Да бросать нечего, - хихикнул Черкес. - Мы их разбили. Да так удачно, что и джипы восстановлению не подлежат. Уже движемся в нужном направлении. Болото обойдём только, а там километров семь до деревни. Кстати, над лесом беспилотки летают, так что поглядывайте в небо.
        Тарасов спрятал телефон, глянул на облака, нависшие над лесом.
        - Всё в порядке, они увели погоню за собой, идут к Погосту. Черкес видел беспилотку.
        Мужчины обменялись понимающими взглядами.
        Беспилотками назывались самолёты-разведчики сверхмалого класса, имевшие отличную аппаратуру визуального наблюдения за поверхностью земли. Такими самолётами обладали все уважающие себя спецслужбы, и то, что ФАС бросила их на разведку в район Кенозера, говорило о серьёзности намерений его начальства.
        - Гвоздецкий! - стиснул зубы Никифор. - Пора мочить ублюдка!
        - Беспилотки всего лишь спецтехника, - качнул головой Булавин. - Почему нами не занимаются колдуны-конунги? Недооценили? Или ждут-таки где-нибудь в засаде?
        - Они не должны знать о наших планах, - сказал Тарасов рассеянно. - Это означало бы серьёзную утечку информации из Катарсиса.
        - Почему же ФАС так рьяно принялась нас искать?
        - Узнаем. Отдохнули? Вперёд.
        Отряд снова углубился в лес, обходя самые чащобные места и низменные заболоченные участки.
        Через час вышли к деревне и остановились, разглядывая несколько тихих, полуразвалившихся изб, крытых сгнившей дранкой или досками. Деревня явно пустовала. Нигде не было видно её жителей, не кричали петухи, не мычали коровы и не лаяли собаки. Приникшие к земле домики со слепыми окнами, кое-где заколоченными досками крест-накрест, тоскливо ждали конца света.
        - Вот тебе и лошади, - пробурчал Хмель. - Никого. Мёртвая деревня.
        - Ничего удивительного, - сказал Булавин. - Я читал отчёт недавней сельскохозяйственной переписи России. Если до девяностого года прошлого века у нас было двадцать пять миллионов хозяйств, в том числе деревень и сёл, то к прошлому году осталось меньше пятнадцати миллионов. Деревня умирает, люди подаются в города, и остановить этот процесс никто не спешит.
        - Зато богачи строят свои коттеджи всё больше и больше.
        - О богачах разговор особый. Не все они сволочи. Но лошадей теперь в деревнях днём с огнём не сыщешь.
        - Лошади ладно, без них в наш нанотехнический век прожить можно, а вот корову жалко. Знаешь, сколько стоит породистая тёлка? От двадцати до сорока пяти тысяч рублей. И содержать коров почти никому не выгодно. Так что коровы тоже исчезнут вместе с деревнями.
        - А хорошо бы сейчас молочка парного хлебнуть, - проговорил Дмитрий мечтательно. - Ты как, Владлен Денисович, не против молочка?
        - С удовольствием попил бы, - признался порядком уставший Тихомиров. - Только я больше холодное люблю.
        Сергий вдруг замер, прислушиваясь к своим ощущениям, посмотрел на Тарасова.
        - Злеч? - отреагировал тот.
        - Нет, сверху… летит…
        - Беспилотник! Все под деревья!
        Отряд укрылся под громадными елями.
        И тотчас же над деревьями, над заросшей травой дорогой и деревней почти бесшумно пролетел небольшой крестообразный аппарат длиной всего в полтора метра, с двухметровым размахом крыла. Покружил над мёртвой деревней, улетел.
        С минуту Витязи вслушивались в тишину леса, всматривались в небо, ожидая возвращения беспилотного разведчика, потом выбрались из-под разлапистых елей.
        - Интересно, электроника увидит нас под непроглядом или нет? - полюбопытствовал Никифор. - Или ваша магия действует только на сознание людей?
        - Непрогляд отводит людям глаза, - сказал Тарасов. - На электронику и телеаппаратуру он не действует. Но есть особые приёмы…
        - Какие?
        - Невирь… наведа физической невидимости, - сказал Сергий. - Она создаёт слой вибраций воздуха, поглощающий световые лучи. Но я ещё не могу делать невирь.
        - Жаль, тогда бы мы не тратили время на прятки.
        - Выступаем, - сказал Тарасов. - Светлый, почуешь приближение беспилотки, сразу дай знать. Через два часа мы должны дойти до Ряпусовского Погоста и встретиться со своими.
        - А потом? - спросил Хмель.
        - Потом будет суп с котом. К ночи нам необходимо добраться до кургана Спасительницы.
        - Успеем ли? - засомневался Дмитрий. - Если я правильно ориентируюсь, до Ряпусовского Погоста нам ещё топать и топать, не меньше десяти километров. Курган находится в треугольнике между Погостом, деревнями Самково и Преслениха. От Погоста ещё километров пятнадцать.
        - У тебя есть конкретные предложения?
        - Давай позвоним Федотову. Светлый умеет ходить легкоступом, Ираклий тоже, вдвоём они доберутся до кургана за секунды.
        - Это не предусмотрено Замыслом, - обронил Тарасов скупо. - Надо идти.
        Все почему-то посмотрели на писателя.
        Владлен с трудом поднялся.
        - Надо, значит, надо. Я готов.
        Хмель потрепал его по плечу и первым направился в обход деревни.
        Глава 26
        СТРОИТЕЛЬ ВЕЧНОГО
        Великий Устюг
        Мысль посоветоваться с волхвами старшего поколения тревожила Крутова с утра. Но лишь к обеду он смог закончить неотложные дела и вышел в «улёт-поле», то есть - на тямь-связь с Михой, последним из волхвов-столетников, чей жизненный путь начинался ещё в девятнадцатом веке.
        Миха, в миру Михаил Васильевич, жил на Севере, в Няндоме, и редко появлялся на толковищах или на советах волхвов. Но его мнением дорожили и уважительно называли ДЕДУШКО.
        Канал тями образовался неожиданно легко.
        - Слушаю тебя, ратай, - раздался в голове Крутова густой мыслеголос волхва. - Почто зазвал?
        - Вопрос есть, дедушко, - сказал-помыслил Егор. - По Замыслу посвящение Сергия-ведича должно состояться наутро Покрова Богородицы. Почему?
        Миха помолчал.
        Православный праздник явления Покрова Пресвятой Богородицы чествовался четырнадцатого октября. По легенде, явление это произошло в середине десятого века в Константинополе, во Влахернской церкви, где хранились риза Приснодевы Марии, её головной покров - мафорий и часть пояса, перенесенные сюда из Палестины.
        В воскресенье четырнадцатого октября во время всенощного бдения, когда церковь была полна молящимися, юродивый Андрей увидел идущую по воздуху Богородицу, озарённую небесным светом и окружённую ангелами, среди которых были Иоанн Богослов и Креститель Иоанн. Она помолилась, сняла с себя покров и распростёрла над прихожанами, как бы защищая их от врагов видимых и невидимых.
        С тех пор и появилась традиция строить храмы в честь Покрова Божией Матери и праздновать это знамение.
        - Ты хорошо знаешь Библию, ратай? - донеслось наконец до слуха-ощущения Крутова.
        - Хорошо, дедушко.
        - Что дал людям Покров Владычицы Приснодевы?
        - Защиту.
        - Сергию-ведичу не нужно разъяснение - что делать и как. Защита у него есть. Ему нужна Вера в себя. Покров даёт Веру. Хотя не все это понимают.
        Крутов помолчал несколько мгновений.
        - Ведич действительно сможет поднять Род?
        - Вы его пестовали, вам и ответ держать.
        - Он близок к дерзень-уровню. Нужен один шажок.
        - Этот шажок вы должны сделать вместе. Все, кто живёт и верит.
        Крутов ещё помолчал.
        - Я понял, дедушко. Но верящих в Дело много, а помощников - мало. Всех не призвать.
        - Призови тех, кто откликнется. Слава богам нашим!
        - Слава!
        Тямь истаяла струйкой дыма. Разговор закончился.
        Крутов «огляделся» в психофизическом пространстве «улёт-поля», ища потоки внимания к возникшей «облачной опухоли» в месте образования ментального канала, ничего подозрительного не увидел и поднялся «выше» - над Москвой, затем над областью и над всей территорией Русских равнин.
        Бросились в глаза серые и чёрные кляксы - районы неблагополучной психоэнергетической обстановки в местах обитания конунгов. Больше их не стало, но все они объединялись в геометрически правильные сети, почти перекрывающие «области света», где жили волхвы. Сеть являла собой СИЛУ, и с ней надо было считаться.
        Крутов поискал глазами холмик Великого Устюга, спустился к нему, отыскивая в чёрных и серых «нервных» сплетениях психофизического фона узелок другого цвета - «ультрасинего», с искорками бирюзы. Это был цвет Левона Тиграна, академика, грэя, идущего Путём Мимохода, путём отстранения от привязанности к конкретным людям в частности и к человечеству вообще.
        Внутри узелка мигнула и заморгала жёлтая звёздочка, испустившая тоненькие лучики любопытства и настороженности. Грэй почуял «пеленгатор» Крутова и пытался определить, кому он понадобился.
        Егор просунул в звёздочку паутинку личной идентификации.
        По всему узелку «ультрасинего света» пробежала волна свечения, напоминавшая волну на воде от брошенного камня. Возникла чёрная точка, превратилась в подобие слоновьего уха.
        «Я Владыко Егор, - сообщил Крутов. - Мы встречались. Появилась нужда в прямом контакте. Разрешите напроситься в гости».
        «Ухо» превратилось в подобие губ. Раздался тихий шуршащий мыслеголос:
        «Я не принимаю гостей, даже такого уровня».
        «Разговор идёт о жизни и смерти».
        «Жизнь - конкурентная экспансия, поддерживаемая процессами агрессивных установок. Смерть лишь переход на другой уровень бытия».
        «Возможно, вы правы, не буду спорить. Но речь идёт о жизни мальчишки. Ему ещё рано переходить на другой уровень бытия. К тому же Равновесие сил в мире нарушено, и вы это знаете. Болезнь социума запущена настолько, что в любом случае это коснётся и вас лично».
        Звёздочка притушила свой острый блеск. Грэй размышлял.
        «У меня мало времени на прямые контакты».
        «Я вас не задержу».
        «Где вы находитесь?»
        Крутов улыбнулся, не показывая тем не менее своих чувств: грэй не смог увидеть, где обитает его собеседник.
        «В Ветлуге».
        «Сколько времени вам понадобится на дорогу?»
        «Несколько секунд».
        Молчание в ответ. В излучении «звезды ультрасинего света» проявились лучики недоверия, сомнения и удивления. Погасли.
        «Я открою дверь».
        «Ультрасиняя» звезда стала оранжевой.
        Крутов сконцентрировал внимание на повелева-нии и через несколько мгновений вышел из легкоступа перед высокой оградой из чугунных решёток, за которой стоял в окружении сосен и елей двухэтажный особняк с четырьмя колоннами по фасаду. Это был дом Левона Тиграна в Великом Устюге, расположенный на улице Питирима Сорокина. Крутов знал, что дому этому уже больше двухсот лет и он чудом уцелел при пожаре в начале двадцатого столетия. Каким образом Тиграну удалось поселиться здесь, доказать своё право на владение ценным архитектурным и культурным сооружением, можно было только догадываться. Но бывший директор Института нетрадиционной медицины перебрался сюда из Москвы, отстроил усадьбу, восстановил стоявший в руинах дом и теперь жил в Великом Устюге, занимаясь своими «серыми» делами и не вмешиваясь в политическую, культурную и магическую жизнь страны.
        Крутов кинул ещё один взгляд на особняк. Дом выглядел старым и одновременно основательным, крепким, внушительным, способным простоять не один век. Однако это была иллюзия. В тысяча шестьсот девяносто девятом году Великий Устюг пережил трагедию: в пожаре, прозванном в народе «воздвиженским», сгорело семь церквей и шестьсот девяносто два дома. Город восстанавливался двести с лишним лет, но от сгоревших строений не осталось ничего. Только память о том, что они были.
        Сама собой открылась калитка в ограде.
        Крутов проследовал по дорожке из керамических плит к центральному входу в дом с колоннами.
        Медленно разошлись створки большой двери, украшенной золочёной резьбой с изображением летящих ангелов.
        Крутов поднялся по ступенькам невысокого крыльца, вошёл в небольшой вестибюль с гладким мраморным полом. Ему навстречу из-за резной колонны выступил кряжистый плотный мужчина в необычного покроя рубахе до пола, напоминающей римский хитон. У него были чёрные, с проседью, волосы, будто приклеенные к массивной круглой голове, чёрная бородка, кольцом охватывающая подбородок и соединявшаяся с усами, и чёрные глаза навыкате.
        Несколько секунд гость и хозяин смотрели друг на друга. Потом серый проговорил рокочущим басом:
        - Вы не изменились, коллега.
        - Вы тоже, Левон Хачатурович.
        - Не боитесь, что я сдам вас Майклу Северину и его своре? В Ветлуге у них свой притон.
        - Я в курсе. А вы не боитесь жить здесь, зная об амбициях владельцев притона? - Крутов усмехнулся. - Они не любят тех, кто им не подчиняется.
        По губам Тиграна скользнула презрительная усмешка.
        - Переживут. Я не боюсь их. Они не строители Вечного, хотя и пытаются повелевать миром.
        Глаза грэя сверкнули, по вестибюлю прошла тугая волна воздуха, способная опрокинуть стену. Но Крутов словно не почувствовал воздушного удара.
        - Поговорим?
        Хозяин повёл рукой, приглашая гостя следовать за ним.
        В стене напротив сама собой возникла дверь.
        Крутов сделал шаг, другой, и пол под ним внезапно провалился, образуя глубокий колодец. Однако Егор как ни в чём не бывало продолжал идти, словно под ним был слой твёрдого невидимого стекла, и преодолел препятствие без колебаний.
        В глазах Тиграна мелькнула тень уважения.
        - Прошу прощения.
        - Не за что, - равнодушно ответил Крутов.
        Дверь перед ними открылась, массивная с виду, с выпуклыми бронзовыми печатями, щитами и мечами. В помещении загорелись невидимые светильники. Здесь стояли две очень красивые, изразцовые, старинные печи, изумительной работы обр - деревянная скамья с резными ножками, стенкой и подлокотниками, софа, резной столик, стулья и длинные керамические вазы с тонкими горлышками. Судя по их отчётливо выраженной фаллической форме, хозяин понимал толк в древней эзотерической символике и намеренно украсил жилище оберегами жизненной силы.
        Крутов огляделся, перевёл взгляд на Тиграна.
        Наблюдавший за ним грэй усмехнулся.
        - Крестов не ищите. Несмотря на то что крест является древнейшим языческим символом огня и солнца и он намного древней того креста, на котором якобы распяли Христа, это легендарное деяние, приведшее к некрофилическому культу, убило всю силу символа.
        Крутов качнул головой:
        - Вы не поклоняетесь Иисусу?
        - Я не поклоняюсь никому. И не верю в божественное происхождение господина Христа. Бога распять нельзя. Попробуйте распять солнце, и вы поймёте, что такое истинный Бог. Но к делу. Присаживайтесь. Соки, чай?
        - Благодарю, ничего не надо. У меня тоже мало времени.
        Они сели на скамью, разглядывая друг друга, сравнивая свои впечатления с оставшимися в памяти от прежних встреч.
        - Вы знаете, что происходит вокруг. - Егор не спрашивал, он утверждал.
        - Смотря о чём речь. - Тигран небрежно махнул рукой. - Светская жизнь меня практически не интересует.
        - Я имею в виду экспансию Синклита.
        - Синклит мне не мешает. А иногда даже помогает.
        - Каким образом?
        - Его храмы Братства Единой Свободы очень хорошие испытательные полигоны. Изредка я пользуюсь ими.
        - В качестве пси-усилителей?
        Тигран боднул лбом воздух.
        - Вас что именно интересует?
        Крутов спокойно отвёл неслабый психический удар. В стены комнаты ушли десятки отразившихся от защитного одолень-поля тонюсеньких молний, невидимых глазу.
        - Синклит нарушил Светое Равновесие и собирается превратить Россию в питательную среду для чёрных колдунов и жрецов. В стадо энергетических донор-баранов. Мы хотим положить этому конец.
        Тигран снова небрежно отмахнулся.
        - Флаг вам в руки. Но ваша идея возрождения «золотого пояса» родноверческих деревень, создание Великого Вечевого государства - утопия.
        - Возможно. И тем не менее нас не устраивает развитие событий. Американский и даже европейский образ жизни ущербен в самой своей сути. Власть денег и юридических законов там полностью выхолостила смысл духовной эволюции человека. Всё социальное бытие человека Запада пронизано индивидуализмом, стадностью реакций и юридическим формализмом. Отношения между людьми в странах Запада всегда строились не на основе нравственного закона любви, а путём договорно-правового регулирования.
        - Пусть так. Ну и что? Масса людей недостойна того, чтобы за них боролись люди нашего с вами круга.
        - Не буду возражать, - кивнул Крутов. - Только они-то без нас проживут, а мы без них - нет. Вы тоже.
        - Не уверен.
        - Это лишь подчёркивает слабость вашего прогноза. Попробуйте заглянуть в будущее, хотя бы лет на пятьдесят, и вы поймёте, что человечество в тупике.
        - Меня это не волнует. Проблема выбора стоит лишь перед теми, кто этот выбор ещё не сделал.
        - Вы сделали, надо полагать?
        - У вас всё?
        - Пожалуй, да.
        - Вы что-то хотели мне предложить. Или я ошибся?
        - Русь достойна лучшего будущего, нежели её настоящее. Только ей присуще Движение Духа. Она является Началом Начал, доминантой метаистории человечества и его Продолжением. Помогите ей освободиться от навалившейся чёрной силы.
        - Меня не волнует судьба России. Я могу жить в любом другом уголке земного шара.
        Крутов встал, на мгновение заполнив собой ВСЁ помещение, сказал каменно-твёрдо:
        - Не можете!
        Зашагал к двери, бросил через плечо с той же неколебимой простодушной уверенностью:
        - И не сможете!
        И исчез.
        Тигран какое-то время продолжал сидеть, склонив голову к плечу, посмотрел в окно: шёл дождь.
        Повинуясь мысленной команде хозяина, в камине загорелись берёзовые и сосновые поленья. Однако успокоения огонь не принёс.
        Тигран походил кругами по комнате, вспоминая твёрдое лицо волхва, его спокойную, полную внутреннего достоинства манеру поведения, речь, скупые жесты. Поморщился. Визит не должен был стать причиной странного беспокойства, охватившего душу, неудовлетворения собой. Но стал.
        Он сосредоточился на тями, вырастил канал ментальной связи.
        «Владыко Полынь».
        Крутов отозвался сразу, будто ждал вызова:
        «Слушаю вас, Левон».
        «Хотелось бы оставить о себе добрую память».
        «Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным», - пошутил волхв.
        Тигран сжал зубы, стараясь не реагировать на иронию в мыслепередаче гостя.
        «Конунги расположили вокруг Кенозера установки «Лунного света».
        «Это интересно. Вам известно, где именно?»
        «В самом Каргополе, Пудоже, Нижнем Устье и в деревнях Конево и Карминская».
        «Значит, им известен наш Замысел. Крайне любопытно, откуда».
        «Я не контрразведчик, поиск утечки информации - забота вашего Катарсиса. И ещё деталь: в тех же городах и сёлах начались сборы прихожан в местные церкви, синагоги и мусульманские мечети. Плюс два храма БЕСа - в Татарской Горе и в Коневе».
        «Примите мою искреннюю благодарность, Левон! Если понадобится моя помощь, можете на меня рассчитывать».
        «Мне ничего не нужно. Я строю Вечное. Удачи!»
        Тигран отключил тямь-канал.
        Впрочем, даже переданная информация о подготовке конунгов к какому-то деянию не сняла смуту с души. В сердце поселились тревога и ожидание печали.
        Крутов, уже подходивший в этот момент к своему дому в Ветлуге, поднял голову к небу, затянутому низкими тучами, и проговорил негромко:
        - Когда же вы поймёте, строители Вечного, что никакая вечность не длится дольше человеческой жизни?
        Глава 27
        ПОГОНЯ
        К востоку от Кенозера
        Остановились на полчаса, чтобы перевести дыхание.
        Хмель, имевший железное здоровье и отменные «ходовые качества», покрутился вокруг расположившегося на сухом бугорочке отряда и принёс два десятка рыжиков.
        - Видали? Грибов - уйма! Жаль, что у нас нет времени на грибную охоту. Нарвали бы рыжиков, и я бы насолил вам два ведра отменной вкуснятины. Знаете, как готовят рыжики?
        - Жарят, - буркнул Черкес, пряча флягу с минералкой.
        Никифор посмотрел на него с сожалением:
        - Сразу видно, что ты городская крыса, человек асфальта. Конечно, рыжики можно и жарить, но солёные вкусней. Запоминай рецепт, дилетант. Обдаёшь рыжики кипятком, укладываешь слоем в посудину, лучше всего в небольшой бочонок, сверху сыплешь соль, кладёшь листья смородины, укропчик…
        - Отставить рецепты, - сказал, поднимаясь, Тарасов. - Имтук, вперёд на разведку. Николай - ты в арьергарде. Потопали, скоро стемнеет.
        Отряд снова устремился в путь, изрядно измотанный обходом лесных чащоб и болотистых низменностей.
        В пять часов начало темнеть. Но не так, как это всегда планировалось природой. Первым этот процесс заметил Сергий.
        - Дядя Глеб.
        Тарасов остановился, понимая, что белесый туман, внезапно поднявшийся с земли, чем-то отличается от обычного осеннего тумана.
        - Стоп, команда!
        Все остановились, вслушиваясь в лесную тишину, всматриваясь в густеющий туман.
        - Странно… - сказал Булавин. - К ночи туман не поднимается. Может, это снова колдовская наветь?
        - Злеч? - поддержал его Никифор.
        - Помолчите!
        Стало тихо. Где-то на востоке простучали колёса электрички, раздался гудок, и снова наступила тишина.
        Туман стал таким густым, что в нём уже ничего нельзя было разглядеть. И сыростью от него не пахло. Впечатление было такое, будто сгустился сам воздух, перестав пропускать световые лучи.
        Сергий перестал водить головой из стороны в сторону.
        - Наведа морока…
        - Чего? - не понял Хмель.
        - «Чёрный взгляд»… такое заклинание… ну, это поток внимания колдуна…
        - Кто-то из конунгов пытается нас заморочить, - подытожил сказанное Тарасов. - Тумана в самом деле нет, он существует только в нашем сознании.
        - В любом случае мы не сможем ни ориентироваться, ни идти.
        - Светлый, сделай что-нибудь.
        Сергий зажмурился, замер, сжимая и разжимая кулаки. С пальцев мальчика на траву стекли тоненькие струйки розового свечения.
        Затем стало видно, что вокруг каждого члена отряда туман начинает редеть, рассеиваться, образовывать прозрачные сферы. Через минуту эти сферы видимости соединились в единый пузырь, и Витязи вздохнули с облегчением. Можно было двигаться дальше.
        - Однако ты силён, - с уважением проговорил Черкес, глянув на мальчишку. - Без тебя нас бы уже прижали где-нибудь. Что ещё ты умеешь делать?
        - Вперёд! - бросил Тарасов, успевший глянуть на экранчик арминга с картой местности. - Пойдём правее, через три километра выйдем к лесничеству, оттуда до кургана рукой подать.
        Отряд вытянулся змейкой в нужном направлении.
        Пересекли небольшую поляну, заросшую брусничником, снова углубились в лес.
        Туман то сгущался, то редел, но на скорости движения это не сказывалось. Защитное воздействие юного ведича на сознание людей позволяло им справляться с «наведой морока», инициированной конунгами. Тем не менее «чёрный взгляд» неведомого колдуна или целого прайда колдунов продолжал ощупывать лес вокруг, и иногда его интенсивность превышала потенциал защиты, отчего членам отряда начинала мерещиться всякая всячина.
        То вдруг иголки под соснами собирались в текучую фигуру лесного зверя, собиравшегося напасть на людей.
        То земля впереди «проваливалась» или вставала стеной.
        То начинали падать деревья, загораживая путь.
        А однажды над отрядом возникла гигантская ладонь и с размаху пришлёпнула его к земле, как муху нашлёпка мухобоя, так что все упали, вжимаясь в подстилку из листьев, травы и сосновых иголок, защищая головы руками.
        Потом всё разом кончилось.
        Туман исчез.
        Головы людей прояснились. Стало легче дышать.
        - Уфф! - выдохнул Черкес, красный от напряжения. - Слава богу! Неужели атака закончилась?
        Ответить ему не успели.
        Послышался нарастающий гул вертолётных винтов. В просветах между вершинами деревьев показались тёмные на фоне туч туши винтокрылых машин.
        - Светлый! - лязгнул металлом голоса Тарасов. - Непрогляд на полную катушку!
        - Я уже устроил повелевание, дядя Глеб.
        - За мной, бегом!
        Отряд понёсся вперёд, не обращая внимания на цеплявшиеся за одежду сучья и попадавшиеся под ноги корни деревьев и кочки.
        Вертолёты прошли стороной, но вернулись и зависли над лесом в сотне метров от бегущих людей. Стало ясно, что они «мечут икру» десанта. Отряд на мгновение остановился.
        - Нас запеленговали! - выдохнул Хмель. - Серж «высунулся» в «тумане морока», и колдуны нас запеленговали!
        - Бегом! - сориентировался Тарасов. - До лесничества всего полтора километра. Там решим, что делать дальше.
        Снова побежали.
        - Я могу их задержать, - проговорил в три приёма Сергий, пытаясь не отстать от Тарасова.
        - Как?
        - Запущу «пузырь».
        - Что это такое?
        - Ну, это наподобие той навети, что мы оставили в лесу под Фошней, когда ходили за грибами.
        - Давай, - согласился Глеб Евдокимович, - отвлекающий маневр лишним не будет.
        Приостановились.
        Мальчик прижал к вискам ладони, зажмурился, постоял так несколько секунд и вдруг разделился на две одинаковые фигуры. Вторая зыбилась и колебалась, но всё же очень сильно походила на оригинал, то есть на самого ведича.
        Сергий вытянул руку в ту сторону, откуда они бежали.
        - Вейся, стелься, через древо целься, стань как человек, побеги на…
        - Стойте! - быстро сказал Булавин. - Они не должны знать, что Светлый с нами!
        Двойник Сергия заколебался, заструился дымком, пропал.
        Мальчик растерянно посмотрел на Тарасова.
        - Сделай двойника из кого-нибудь другого. Сможешь?
        - Из меня, - предложил Никифор.
        Сергий снова прижал ладони к вискам, но глаза не закрыл, продолжал смотреть на Никифора.
        - Я ничего не… - начал тот и внезапно раздвоился.
        Его двойник, текучий, бесплотный, с блестящей головой, замахал руками, смешно перебрал ногами на месте и под слова «вейся, стелься, стань как человек» канул в кусты.
        - Ты им управляешь или нет? - спросил Булавин.
        - Вижу, как он идёт… немножко управляю, - ответил Сергий.
        - Пусть он покажется десантникам и побежит на запад.
        - Хорошо.
        Тарасов сосредоточился на устроении повелевания, нашёл внутренним зрением ворону на дереве, заставил её взлететь и посмотрел на лес птичьими глазами.
        Он увидел серо-зелёно-коричневое поле, мало напоминающее лес сверху. Больше всего картина походила на камуфляжную сеть, накинутую на пласт желе. Над сетью висели три громадных горбатых крокодила, вращая пропеллерами-крыльями. А внизу, в ячеях «желе», мелькали какие-то неяркие живые тени. Это были десантники, сброшенные вертолётами-«крокодилами».
        Тарасов вернулся «в свои глаза».
        - Три вертушки, десантников около двух десятков.
        - Далеко?
        - В пределах километра.
        - Можем не успеть до твоего лесничества, да и не защита это, если подумать.
        Из леса прилетел звук выстрела.
        Затем выстрелы посыпались пачками.
        Десантники заметили двойника Хмеля и открыли по нему огонь.
        - Вперёд! - скомандовал Тарасов. - Не отставать.
        Через десять минут выбрались к старой просёлочной дороге, свернули по ней налево и вскоре увидели небольшой бревенчатый домик с крышей из потемневшей дранки. Окна домика были заколочены, на дверях висел ржавый замок. В рамочке под стеклом возле двери когда-то висела табличка, вещающая, очевидно, что это неказистое строение является лесничеством, но в рамочке сохранился лишь осколок стекла, сама табличка исчезла.
        - Эта развалюха нас не спасёт, - сказал Никифор, озираясь. - Наоборот, похоронит.
        - Предлагаю оставить здесь засаду, - сказал Булавин. - Могу остаться вместе с Николаем. Мы их задержим.
        - Нам надо полчаса, - сказал Тарасов. - Потом уходите. И не подставляйтесь под пули!
        - Не психуй, Старый, - ухмыльнулся Черкес. - Первый раз, что ли? Мы вас догоним. Оружие распределять будем?
        - У вас всё есть.
        - Дайте нам хотя бы один ПЗРК. Страсть хочется пальнуть!
        Тарасов посмотрел на Терминатора, тащившего на себе переносный зенитно-ракетный комплекс «Соловей», и тот без колебаний отдал контейнер Черкесу.
        Стихшая было сзади стрельба вспыхнула с новой силой.
        Все оглянулись.
        - С кем это они воюют? - пробормотал Хмель.
        - Не останавливаемся, - бросил Глеб Евдокимович решительно. - Вариант передвижения - «рогатина». Светлый, держись в кильватере. Владлен Денисович, следуй за нами вплотную. Вперёд!
        Хмель ударил кулаком о подставленную ладонь Булавина, ткнул в плечо Черкеса, зашагал в обход заброшенного домика лесничества. Остальные устремились за ним.
        Булавин и Черкес помахали им руками в сгущающихся сумерках и побежали к домику.
        Минут двадцать отряд двигался «рогатиной»; Хмель и Терминатор образовывали крайние «зубья вилки», Тарасов и Сергей соединяли эти «зубья», Тихомиров стал «ручкой». Однако в наступившей темноте было трудно ориентироваться всем одновременно, писатель всё время отставал, и Тарасов сбавил темп.
        Со стороны лесничества послышалась нарастающая пальба: погоня добралась до засады. Ахнули два взрыва - кто-то бросил гранаты. Затем с визгом и уханьем ширкнул по ушам более мощный удар.
        Остановились.
        - ПЗРК! - пробормотал Никифор.
        - Не останавливаться! - бросил Тарасов.
        Побежали.
        В лесной стене мелькнул просвет, и отряд выбежал на край болотца, перегородившего путь.
        - Надо ле… - начал Хмель.
        На небольшом холмике перед болотцем, за стволом упавшего дерева проявилась тёмная фигура.
        - Всё-таки я вычислил вас правильно, - раздался чей-то самодовольно-презрительный тягучий голос. - Вы гораздо более предсказуемы, чем погода, господа Витязи.
        Тарасов, давно перешедший на инфракрасный диапазон зрения, узнал Кобягу. Поднял руку вверх:
        - Харитон Трифонович…
        - Он самый. Стойте, где стоите, не хватайтесь за оружие. На помощь вам никто не придёт, ваша засадная группа уничтожена. В принципе вы нам не нужны. Отдайте мальчишку и уходите. Мы вас пропустим.
        - Он один! - почти неслышно выхрипнул Никифор.
        - Крылья! - отозвался Тарасов.
        - Вы о чём? - не понял Кобяга.
        В то же мгновение Хмель и Терминатор метнулись вправо и влево от ядра группы, одновременно выстрелив из пистолетов.
        Команда «крылья» означала императив двойной фланговой атаки, и даже конунг не мог одним мгновенным ударом предотвратить её.
        Сверкнула зелёно-фиолетовая молния энергетического разряда: Кобяга «выстрелил» в Терминатора, используя собственный биоэнергетический потенциал. Молния попала в плечо почти невидимого Анылгина, комбинезон на нём загорелся, но тут же погас. Тем не менее он упал, парализованный, выронил пистолет.
        Вторая молния прошла над Хмелем, успевшим нырнуть за ствол лежащей сосны.
        Тарасов выстрелил из своего пистолета, выпустив всю обойму, и заставил Кобягу защищаться, уклоняться от пуль и менять позицию.
        Третья молния разорвала темноту: конунг метил в Тарасова, но не попал. Зато он увидел стоящих открыто Сергия и Владлена и следующий разряд направил в их сторону.
        Владлен понял, что сейчас последует выстрел, за мгновение до разряда. Прыгнул вперёд изо всех сил, не думая о последствиях, закрывая собой мальчика. И молния вонзилась ему в грудь, пробивая верхний слой комбинезона, вшитую в ткань пластину бронежилета и сердце. Упал в траву он уже мёртвым.
        Часто-часто замелькали вспышки выстрелов из-за дерева: Хмель открыл огонь из пистолета-пулемёта.
        Тарасов, сделав перекат, присоединился к нему, сдёрнув с плеча такой же «Каштан».
        Они не промахнулись.
        Кобяга метнулся вправо-влево как заяц, посылая во все стороны веера фиолетово-зелёного магического пламени, но несколько пуль ужалили его в шею и в голову, и конунг выбрал самый оптимальный для себя вариант защиты - сбежал!
        Наступила тишина.
        Послышались рыдания.
        Тарасов метнулся к Сергию, обнявшему писателя на земле.
        - Ты ранен?!
        - Он… он… - Слёзы душили мальчика, и Сергий не сразу справился с ними. - Ему не надо было… я мог отбить… а теперь он…
        Тарасов опустился рядом на корточки, взял руку Владлена, подержал, отпустил. Сказал глухо:
        - Он мёртв. Уходим.
        Подошёл Хмель, мрачно пробурчал:
        - Там Терминатор зубами скрипит, рука отнялась.
        Сергий поднял заплаканное лицо; в темноте его слёзы были не видны обычному человеку, но Витязи обладали паранормальным зрением и видели ночью так же хорошо, как и днём.
        - Извините… я могу помочь…
        - Я здесь, - подковылял Имтук, держась левой рукой за правую. - Не двигается, однако.
        Сергий поднялся с колен, поводил головой из стороны в сторону, «разглядывая» полевые оболочки Терминатора, провёл ладонью над плечом, над грудью, снова над плечом.
        - Сейчас пройдёт.
        Терминатор замер, прислушиваясь к замирающей боли в суставах. Онемевшая рука «загорелась» изнутри, по жилам побежали колючие коготочки. Пальцы парализованной руки шевельнулись.
        - Ну что? - спросил Хмель.
        - Нормально, - ответил Анылгин, поднимая руку. Кивнул на тело писателя: - Что с ним?
        - Кирдык, - невесело вздохнул Никифор. - Кобяга достал его. Командир, надо срочно уходить. Эта колдовская сволочь может вернуться, и не одна.
        - Его надо похоронить.
        - Потеряем время. Прикроем пока ветками, потом вернёмся и похороним. Жаль парня, конечно, но умер он красиво.
        Глаза защипало.
        Тарасов поднял лицо к небу, слизнул упавшие на губы капли дождя. Природа словно почувствовала смерть одного из её друзей и решила оплакать его дождём.
        - Уходим! До конца жизни… до конца жизни буду помнить тебя, Владлен Денисович! Прости, что не уберёг!
        Сергий всхлипнул.
        Хмель прижал его к себе.
        Стрельба за их спинами прекратилась.
        Глава 28
        ГАШЕНИЕ «ЛУННОГО СВЕТА»
        Каргопольский район
        Переговоры с волхвами отняли так много времени, что Крутов дал себе передышку: включил в кабинете объёмную музыку - сочинения Скрябина, обладавшие способностью восстанавливать энергетику организма, и сорок минут «плавал» в мире света и очарования.
        Встряхнулся, влез в пруд с ледяной водой, растёр тело махровым полотенцем. Выпил чашку сваренного женой кофе. Вызвал Ираклия.
        Федотов прибыл через минуту, целенаправленный, налитый силой, внушающий уверенность.
        - Всё идёт по плану, Владыко. Наши пересекают северокаргопольский лесной массив. К помощи ещё не прибегали, обходятся своими силами.
        - Есть хочешь?
        - Нет.
        - Тогда давай пройдёмся по веточкам Замысла.
        Ираклий кивнул. Ему уже было известно, что грэй Тигран дал Егору координаты селений, где конунги расставили установки «Лунного света». Генераторы надо было ликвидировать.
        - Катарсис в «готовности один». Мне выделены две триады, они уже в Каргополе, а из Архангельска присоединится Весняр.
        Крутов кивнул. Ираклий имел в виду Витязя, контролирующего работу Катарсиса на севере России.
        - Возьмёте на себя «Лунный свет» в Кроминском и Нижнем Устье. Я нейтрализую храмы БЕСа.
        - Один?
        Крутов улыбнулся:
        - Мне помогут волхвы.
        - Позови, если что. Когда выступать?
        - Прямо сейчас. У нас всего несколько часов на проведение всех операций. Кстати, похоже, в Катарсисе завелась крыса Синклита. Конунги знают о переходе Сергия, а главное - о месте перехода.
        - Есть подозреваемые?
        - Есть, но ими мы займёмся позже.
        - Тогда я пошёл.
        Крутов подал руку, Ираклий обменялся с ним рукопожатием и исчез. Через минуту он вышел из легкоступа на окраине небольшого села Кроминская, расположенного на реке Чурьеге.
        Село практически ничем не отличалось от таких же сёл и деревень, через которые были проложены дороги. Кроме одной детали. В нём появились новые дома, построенные на другом берегу Чурьеги, и через реку был перекинут мост. Чудом архитектуры назвать мост было нельзя, но всё же он являл собой нынешний век и построен был из керамических плит, лёгких и прочных.
        Группу поддержки Ираклий отыскал у магазинчика «Продукты», расположенного недалеко от моста. Два микроавтобуса «Баргузин» стояли за магазином, в тени деревьев, и возле них прохаживались водители в армейской форме. У всех у них имелись удостоверения служащих-контрактников Вооружённых сил России.
        Ираклий сел в первый микроавтобус, пожал руки старшему группы и трём парням в форме.
        - Докладывайте обстановку.
        - По данным спутникового мониторинга, - начал командир группы, - установка «Лунного света» находится в фургоне, который стоит на территории новостройки по ту сторону моста. Коттедж недостроен, туда часто приезжают машины со строительными материалами, поэтому подойти скрытно к объекту будет сложно.
        - Где ещё можно спрятать «Лунный свет»?
        - Мы тихонько обследовали деревню, в том числе с помощью малых СЭРов, нигде ничего подозрительного не обнаружили. Кроме того фургона, спрятать генератор негде.
        Ираклий посмотрел на часы, достал мобильник:
        - Весняр, ты где?
        - В Каргополе, - отозвался Витязь Севера.
        - В Кроминской я справлюсь сам. Возьми на себя «Лунный свет» в Нижнем Устье. Посылаю туда одну триаду. Через час они будут на месте.
        - Жду, - лаконично ответил Весняр.
        - Отправляйте машину в Нижнее Устье, - сказал Ираклий.
        - Есть. - Командир группы покрутил над собой пальцем, как вертолетным винтом, и один из парней вылез из микроавтобуса, не сказав ни слова.
        Второй «Баргузин» тут же уехал.
        - Карту, - попросил Ираклий.
        Командир группы поддержки достал арминг.
        - Вот мост, вот новостройка. Подъезд только с одной стороны. Фургон стоит во дворе, под западной стеной коттеджа. Двор не освещён. Охрану можно расположить где угодно.
        - Фургон можно расстрелять из гранатомёта?
        - К сожалению, невозможно. Там лес впритык, а дорога идёт с восточной стороны коттеджа, с неё фургон не виден. Полезем через забор - заметит охрана.
        Ираклий помолчал, покусывая травинку, глядя на экранчик арминга.
        - Сделаем так. Перекроете подъезды к деревне километрах в двух отсюда, остановите любой грузовоз и на нём подъедете к коттеджу. Важно не спугнуть охрану раньше времени. «Лунный свет» надо ликвидировать быстро, чтобы его операторы и охранники не успели доложить начальству о нападении.
        - Ясно. Где будете вы?
        - Я появлюсь у объекта в момент атаки. Никакой стрельбы на поражение! Только холодное оружие!
        - Ясно, - кивнул старший. - Спецуху использовать можно?
        - Можно, - кивнул Ираклий.
        Командир группы имел в виду средства нелетального поражения, которыми вооружили группу снабженцы Катарсиса. В их арсенал входили как физико-технические устройства: светозвуковые и газовые гранаты, ослепляющие лазерные излучатели, электрошокеры и акустические разрядники, генерирующие узконаправленные звуковые пучки, - так и пси-излучатели «Удав», называемые специалистами «глушаками».
        - Начинаем.
        Ираклий выбрался из салона микроавтобуса.
        Машина уехала.
        Темнота сгустилась, подчёркиваемая нависшими над селом тучами и фонарём у магазина.
        Ираклий сгорбился, старческой походкой побрёл по дороге к мосту, фиксируя сферой паранормального видения всё, что происходило вокруг. Через несколько минут он сделал вывод, что магией в окрестностях деревни «не пахнет». Конунги понадеялись на скрытность своих маневров и установку «Лунного света» колдовской наветью не прикрыли.
        В начале девятого через мост проехала фура, гружённая красным кирпичом. За рулём фуры сидел один из бойцов группы поддержки.
        Ираклий проводил его глазами, убедился, что никто за ним не следит, и перешёл на легкоступ.
        Коттедж, возводимый на другом берегу Чурьеги каргопольской строительной фирмой «Домодар», явно предназначался для какого-то чиновника, если судить по масштабности и помпезности проекта. Он был трёхэтажный, со множеством башенок, зубцов и колонн, и занимал площадь около четырёхсот квадратных метров.
        Территория усадьбы была уже огорожена высоким трёхметровым кирпичным забором, ощетинившимся сверху частоколом острых копий. В стене со стороны подъезда имелись глухие ворота, без отверстий и окошек, но с выпуклыми щитами, а также высокая боковая дверь с устройством сигнализации. Снаружи коттедж не охранялся, однако можно было представить, какая охрана пряталась за забором. С ходу преодолеть этот форпост было проблематично.
        Но Ираклий и не собирался штурмовать здание. Легкоступ и склис - умение проникать сквозь твёрдые предметы - позволяли ему без особых усилий преодолевать такого рода препятствия. Исчезнув на мосту, он появился уже за кирпичным забором в тот момент, когда к воротам подкатила фура с кирпичом.
        Охрана усадьбы присутствовала.
        Ираклий заметил двух парней в чёрном, освещённых фонарями у коттеджа, ещё двух в самом коттедже и собаку, скучающую на цепи.
        Кроме охранников на территории стройки находились и строители в количестве пяти человек в оранжевых робах - они занимались обычным строительным делом: поднимали и опускали плиты с помощью крана, раствор и кирпичи, что-то сваривали и резали.
        Но никто из них проникшего на территорию Витязя не заметил. Ираклий «завязал» на себе «кольчугу» непрогляда. Лишь собака, погуливающая возле будки, подняла голову и оскалила зубы, почуяв слабый ментальный «запах» чужого.
        Ираклий бесшумно поднял обломок кирпича, кинул под забор подальше от себя.
        Собака насторожилась, натянула цепь, зарычала, глядя туда, откуда прилетел подозрительный звук.
        Охранники бросили курить, взяли собаку на поводок и пошли к забору, включив фонари.
        Ираклий переместился к штабелям досок за сторожкой, где было совсем темно. Оглянулся.
        Створки ворот начали раздвигаться, управляемые дистанционно.
        Фура с грузом кирпича медленно проехала ворота.
        - Начали! - сам себе скомандовал Ираклий и метнулся за угол здания, взвинчивая темп, начиная жить в ином скоростном режиме.
        Фургон, в котором, по предположениям разведки Катарсиса, пряталась установка «Лунного света», стоял под стеной коттеджа недвижимый, тихий и на первый взгляд неохраняемый. Однако экстрасенсорная система Витязя, не хуже компьютера обрабатывающая в десятые доли секунды множество параметров среды, сразу выявила живые объекты вокруг фургона.
        Всего объектов насчитывалось пять.
        Три человека прятались в самом здании и за штабелями стройматериалов, двое - со стороны забора.
        Они были экипированы спецкомбинезонами, делающими их практически невидимыми, и вооружены новыми малогабаритными автоматами «9А-06», пули которых могли свободно пробивать тридцатисантиметровые брёвна и стенки толщиной в три кирпича.
        Все эти характеристики Ираклий оценил в течение полусекунды и начал действовать в соответствии с полученными «вводными», не снижая темпа.
        Первым получил шоковый удар в голову (ультразрение позволяло Ираклию видеть светящиеся руки и лица охранников) «призрак», спокойно куривший за штабелем труб.
        Вторым «уплыл» в «океан сна» охранник за пластиковым контейнером, слушающий музыку по «эмпетришнику».
        Третий услышал подозрительные шорохи, вытянул шею, прислушиваясь к звукам стройки, и получил точный рубящий «хрюк» в переносицу, отключивший сознание не хуже укола анестетика.
        Сложнее было обработать охранника, который сидел на балкончике второго этажа с биноклем в руке и пил пиво из банки. Время от времени он подносил к глазам окуляры многодиапазонного бинокля и осматривал забор в полусотне метров от коттеджа. Ираклию пришлось демонстрировать джекичан-технику стенолазания, то есть взбираться вверх по стене, цепляясь за неровности и выступы, и тратить драгоценные мгновения на схватку с охранником, успевшим схватиться за автомат.
        Победили боевые навыки и скорость.
        Из-за коттеджа послышались звуки какой-то возни, грохот - упал штабель кирпичей, железные скрипы и стоны.
        Охранники, прогуливающиеся вдоль забора, за громадой экскаватора, насторожились, пошли к зданию.
        Шум стих. Группа поддержки завершила захват стройплощадки перед коттеджем. Командир запросил инструкции.
        Ираклий не ответил, прыгая вниз со второго этажа. Метнулся к охранникам, взявшимся за рации.
        На их нейтрализацию понадобилось несколько секунд.
        Парни сообразили, что происходит нечто непонятное, не предусмотренное планом руководства, надели инфраочки и взялись за оружие. Но встретить противника, двигающегося намного быстрее, чем они, знающего технику адекватного реагирования на любое изменение боевой обстановки, не ожидали. И, не успев открыть огонь из автоматов, были скручены и обездвижены.
        Ираклий вышел из темпа, поднял выпавший из рук охранника автомат, коротко бросил в усик рации:
        - Ко мне!
        Из-за коттеджа выбежали бойцы группы поддержки, также одетые в спецкомбинезоны с отражателями «свой - чужой», - чтобы в ходе операции их нельзя было спутать с противником.
        Собрались возле фургона, ворочая головами.
        Внутри разговаривали и, судя по неторопливости речи, не знали о существенном изменении ситуации.
        Командир группы сделал жест, означающий взрыв.
        Ираклий пошлёпал себя по губам. Его ответный жест означал, что сидящие внутри операторы «Лунного света» не должны были сообщить своему начальству о нападении.
        Командир кивнул, показал на пистолет-пулемёт в руке.
        Ираклий жестом показал ему, где надо стать, постучал в заднюю дверцу фургона.
        Внутри замолчали. Потом кто-то спросил приглушенно:
        - Чего надо? Макс, это ты?
        - Я, - ответил командир группы. - Пиво кончилось.
        - У нас тут не киоск.
        - Дайте баночку.
        Стало совсем тихо.
        Ираклий приготовился дать очередь из автомата по замку, а если дверь не откроется - по фургону. Однако уловка сработала.
        Звякнули запоры, дверца приоткрылась, высунулась чья-то голова в шлеме, потом рука с банкой пива.
        - Держи.
        Ираклий вошёл в темп, дёрнул оператора за руку и, пока тот летел по воздуху, вытаращив глаза, вскочил в фургон.
        Одного взгляда было достаточно, чтобы определить назначение устройства, занимающего всё внутреннее пространство машины. Это был психотронный генератор «Лунный свет», способный загипнотизировать, лишить воли, отключить сознание у сотен и тысяч людей одновременно. Точно такой же генератор группе Тарасова удалось перехватить в Брянской губернии, где планировалось уничтожение Школы Шерстнева.
        Второй оператор, лежащий на узеньком топчанчике с наушниками на голове, подхватился на ноги, но сообразить ничего не успел. Ираклий ловко щёлкнул ему в кадык пальцем, и мужчина в камуфляже потерял дыхание.
        - Она, - сказал Ираклий просунувшему голову в дверь командиру группы. - Я уничтожаю установку, вы собираете всю охрану в одно место, мобилы и рации отнимаете и уходите.
        - А вы?
        - Я доберусь своим ходом. Будьте на связи, может, понадобится ваша помощь.
        Командир со своими бойцами метнулись выполнять приказ.
        Ираклий вынес обеспамятевшего оператора из фургона, передал в руки бойцам группы. Потом достал из кармана плоский пенальчик, похожий на мобильный телефон конца прошлого века, набрал на сенсорной клавиатуре комбинацию цифр. Положил пенальчик на кожух «Лунного света», выбрался из фургона.
        Пенальчик начал парить, выбросил во все стороны струйки зеленоватого дыма, и эти струйки начали с шипением разъедать корпус установки. Материал корпуса, булькая, потёк, установка начала разваливаться на части.
        - Никакой тебе магии, - пробормотал Ираклий. Захлопнул дверь фургона, достал мобильник. - Весняр, что у тебя?
        - Порядок, - отозвался Витязь Севера. - «Лунный свет» ёк. «Минусов» нет.
        Он имел в виду, что не потерял во время операции ни одного человека.
        - У меня тоже. Есть ещё один объект такого же характера.
        - Где?
        - В Коневе. Группы поддержки не успеют, нам придётся действовать без них.
        - Буду там через три минуты.
        - Жди.
        Ираклий выключил мобильник, посмотрел на струи пара, выбивающиеся изо всех щелей фургона, и поспешил на помощь к бойцам группы.
        Село Татарская Гора располагалось практически посредине между сёлами Рыжково и Усть-Река, которые соединяла обыкновенная просёлочная дорога. Её подравнивали с помощью щебня и песка, но асфальт не укладывали, и развить на ней скорость свыше восьмидесяти километров в час не представлялось возможным.
        Впрочем, Крутова это не беспокоило. Транспортными средствами, в том числе самолётами, он последние семь лет не пользовался.
        Храм БЕСа вырос не в самом селе, а в полукилометре от него, на берегу небольшой речушки с неизвестным Крутову названием. Строение прямоугольной формы, с пирамидальным куполом и крестом на нём, не выглядело большим и красивым, но вполне могло вместить до трёхсот прихожан. Естественно, воспитанная православной церковью паства храм БЕСа не посещала, однако владельцы храма сумели поднять интерес к нему с помощью мощнейшего интернет-пиара, и со всей округи к нему шли и ехали молодые люди в возрасте от шестнадцати и до двадцати пяти лет. Они искали развлечения и находили их: татарскогорский храм имел игорный зал, танцевальный зал и интернет-кафе, не говоря уже о молельне, где молодёжи пудрили мозги идеологи Синклита.
        Об этом знали все, в том числе местные власти и правоохранительные органы. Но конунги денег на подкуп должностных лиц не жалели, и храм Братства Единой Свободы работал без выходных дней.
        В этот вечер он был заполнен притихшими молодыми людьми, съехавшимися сюда из многих деревень и городков Каргопольского района по команде лидеров, которых давно обработали «глушаками» хозяева храма. Тишина в храме тоже объяснялась соответствующей обработкой мозгов, хотя об этом никто из присутствующих не догадывался. Все они собрались в молельне - двести с лишним человек - и уже больше часа сидели на полу зала в позе лотоса, обратив лица к «отцу Несису», главному психологу храма. Конунгом он не был, однако прекрасно разбирался в тонкостях нелинейного программирования и «молитву» читал со знанием дела, поддерживая в пастве дух необходимого «творения высшей свободы».
        Крутов вышел из легкоступа сначала в самой Татарской Горе.
        Огляделся.
        Татарами здесь не пахло. Село ничем не отличалось от других небольших сёл русской глубинки. Не было даже мечети, что ожидал увидеть гость села, услышав его название. Лишь в центре, на небольшой площади, разрезаемой дорогой, стоял продуктовый магазинчик, освещённый двумя фонарями на столбах. Скорее всего название селу дал высокий холм на северной окраине, голый, как баскетбольный мяч; ничего, кроме травы, на нём не росло.
        Крутов просеял «антенной пси-восприятия» всю атмосферу села и уверенно направился к единственной заасфальтированной улочке, ведущей к храму БЕСа. Редкие прохожие, заглянувшие в магазинчик и спешащие по домам, Егора не замечали. Трёхмерная индивидуальная пси-защита волхва надёжно «отводила им глаза».
        Несколько минут он изучал автостоянку у храма, отмечая наличие вполне достойных иномарок, что говорило об интересе, проявленном к храму местными бизнесменами. Затем проник взглядом внутрь здания, оценил его охрану (семь человек с помповыми ружьями), внутренний интерьер, особенности входа и выхода. Прикинул варианты предстоящей операции.
        Сначала надо было нейтрализовать «пастуха» в молельном зале, то есть отца Несиса, ещё довольно молодого (нет сорока лет) и сильного. Поэтому Крутов начал с него. Звать на помощь волхвов, многие из которых в настоящий момент отвлекали силы Синклита на себя, он не стал. С татарскогорским БЕСом можно было справиться без поддержки Катарсиса.
        Стены здания Егора не остановили.
        Никем не видимый, он проник в храм со стороны бара, где в этот момент сидели двое бородатых мужчин и пили коньяк. Кем они являлись для заведения, Егора не интересовало. Их потенциал не превышал возможности среднестатистического человека. Тем не менее их присутствием можно было воспользоваться, и Крутов не стал колебаться.
        Усыпил бармена, листающего какой-то глянцевый журнал, затем одного из мужчин, коснувшись сонной артерии.
        Собеседник мужчины с изумлением посмотрел на коллегу, уронившего голову на стол, и замер, почувствовав, как шею сдавили невидимые железные пальцы.
        - Тихо! - сказал Егор ему на ухо. - Вставай, иди!
        Бородач попытался разжать пальцы на горле, но не смог, с трудом встал.
        - В молельню!
        Вышли из бара, пересекли коридор, у двери в зал молельни остановились.
        - Стучи и заходи! Махнёшь рукой дьякону, читающему молитву, или кто он там у вас.
        Бородач повиновался.
        Отец Несис, оглянувшийся на стук, увидел явно взволнованного бородача, которого, очевидно, знал, вопросительно мотнул головой:
        - Чего тебе?
        Бородач жестом позвал его и вышел.
        - Сидеть, медитировать! - приказал отец Несис. - Я скоро приду.
        Он вышел и тут же получил удар в лоб, от которого надолго потерял дар речи и сознание вообще. Убивать его Крутов не хотел, хотя мог.
        Та же участь постигла и бородача.
        Егор отнёс обоих в бар, уложил за стойкой, выключил в баре свет и вернулся к молельне.
        Вариантов дальнейших действий было много, но он выбрал самый оптимальный.
        Зашёл, всё так же никем не видимый, в зал, приблизился к одному из молодых парней в дорогом костюме, шепнул ему на ухо:
        - Сейчас здесь будет ментовский шмон! Уходи!
        Молодой человек вздрогнул, нервно завертел головой, не понимая, кто говорит, и Крутов добавил в голосе угрозы:
        - Всех перестреляют!
        Парень в дорогом костюме вскочил, направился к двери.
        - Мотя, ты куда? - оглянулся на него сосед в таком же дорогом костюме.
        Мотя, не говоря ни слова, исчез за дверью.
        - Уходи! - чуть громче бросил Крутов его соседу.
        Тот шарахнулся в сторону, шире открывая глаза.
        Зашевелились и другие парни и девушки, ища глазами источник шума, переглядываясь и перешёптываясь.
        И тогда Крутов проговорил гулким басом, от которого завибрировали стены и лопнули две лампочки в светильниках на стенах:
        - Здание сейчас рухнет! Разбегайтесь!
        Девушки завизжали.
        Все вскочили на ноги, бросились толпой к двери.
        - Быстрее по домам! - подстегнул их новый вопль.
        Началась паника и давка.
        Длинноволосые адепты «Единой Свободы» забыли о порядочности и вежливости (впрочем, многие этим и не отличались никогда), начали ломиться в дверь, топча упавших, вынесли окна. Через две минуты зал опустел. Толпа понеслась дальше, сметая ошалевших охранников. Раздался рёв моторов. Испуганные владельцы иномарок вспомнили о своих машинах и теперь уносились прочь.
        Тогда Крутов, «третьим глазом» проводив толпу молодёжи, призванную сыграть роль массового усилителя для излучения «Лунного света», достал из кармана плоский футлярчик, прилепил его к стене зала и через эту же стену вышел наружу.
        Отойдя метров на двадцать, оглянулся.
        В окнах здания загорелось пламя. Ахнул взрыв. Полетели во все стороны осколки стёкол, рам, стен. Со стоном и скрипом храм осел на бок, потом и вовсе рухнул. Уцелел только блок, в котором размещался бар.
        Крутов кивнул сам себе.
        Он всё рассчитал правильно. Одним БЕСом в России стало меньше.
        Он позвонил Онуфрию:
        - Палыч, тебе не пора подключаться?
        - Я готов, - ответил старый волхв. - Жуковка под контролем, всё тихо. Ты где?
        - В Татарской Горе. БЕС умер. Но их вокруг Кенозера много понатыкано. Я займусь следующим, в Коневе.
        - Ираклий с тобой?
        - Ираклий гасит «Лунный свет». Как только погасит, присоединится к Тарасову.
        - Буду в Коневе через пять минут.
        Крутов бросил взгляд на языки пламени, танцующие над горой обломков на месте храма, на бегающих вокруг охранников и повернулся к ним спиной.
        Конунг Нордост прибыл к храму через четверть часа, когда уже ничего нельзя было сделать. Храм БЕСа перестал существовать.
        Глава 29
        ВСЕ ЗА ОДНОГО
        Кенозеро
        Трое против двадцати.
        Два Витязя плюс Терминатор - против двадцати профессионалов боя, которыми по праву называли себя бойцы спецгруппы «Стикс». Хорошо обученные и вооружённые бойцы, владеющие тактикой и стратегией ведения боя с террористами.
        Однако они не представляли себе, с кем предстояло им столкнуться. С Витязями Вечевой службы коренного Рода Руси они ещё не встречались.
        Бой начался, когда беглецы после встречи с Харитоном Кобягой упёрлись в очередное болото.
        Идти через болото не рискнули, для этого нужен был проводник из местных жителей, и Тарасов повёл отряд в обход. Тут-то и началась пальба: подразделение «Стикса» вышло прямо на Терминатора, прикрывавшего левый фланг.
        Он ответил. Завязалась перестрелка. Спецназовцы перестроились, начали обходить Анылгина с двух сторон. И в этот момент в бой вступили Тарасов и Хмель.
        Конечно, если бы столкновение произошло днём, оно подчинялось бы другим законам. Ночью эффект от сражения Витязей с бойцами спецгруппы, одетыми в спецкостюмы и шлемы с инфраоптикой, вряд ли был бы замечен обычными людьми. Но Сергий-ведич, спрятавшийся за кочкой, обладал многодиапазонным зрением, а также ментальным ВИДЕНИЕМ, и ночная темнота ему помехой не была. Поэтому он впервые в жизни стал свидетелем экстрасенсорного боя, напоминающего компьютерную игру и захватывающего воображение.
        Витязи перешли в иное состояние, состояние сверхскоростного реагирования на любое изменение обстановки. В принципе они как бы исчезли, превратились в «струи виртуального движения», растворившиеся в лесной чаще. Бойцы «Стикса», тренированные для обезвреживания «обыкновенных» террористов, пусть и в любой жизненной ситуации, днём и ночью, вдруг перестали видеть противника. А затем начали один за другим застывать, прекращать стрельбу, замолкать и не отзываться на вызовы командира группы.
        Да, парни вряд ли знали истинное положение вещей. Им наверняка поставили задачу уничтожить «отряд террористов», и они приступили к выполнению, не сомневаясь в правильности оценки ситуации командованием. Но у беглецов не было выбора. Они могли или умереть, или попытаться скрыться, выполняя свою задачу - спасти Серебряного мальчика, и Витязям пришлось драться насмерть, стрелять на поражение.
        По лесу прошумели «сквозняки».
        Двое спецназовцев уткнулись головами в землю.
        Третьего выцелил Терминатор, имевший примерно такое же устройство для ночного ориентирования, что и противник.
        «Сквозняки» взвихрили воздух в другом месте, и ещё двое бойцов «Стикса» легли на землю, чтобы уже не встать.
        Терминатора заметили, к нему начали с трёх сторон стягиваться «призраки», поливая лес огнём из автоматов «9А-06».
        Однако позади одного из «призраков» возник зыбкий светящийся вихрик, и спецназовец сунулся головой в муравьиную кучу, прекращая стрельбу.
        Сергий узнал «вихрик» - это был Дмитрий Булавин, оказавшийся в тылу десантного взвода.
        - Живой! - радостно прошептал мальчишка.
        Булавин исчез и появился за спиной второго «призрака», заставив его прекратить огонь.
        Десантники дрогнули.
        - Назад! - приглушенно заорал в усик рации командир взвода десанта. - Оттяжка на полсотни! Все ко мне!
        «Призраки» начали отходить, продолжая терять соратников. Из двух десятков бойцов отряда их осталось вдвое меньше.
        «Сквозняки» Витязей перестали летать по лесу, объявились у кочки, за которой сидел на корточках Сергий. Непрогляд он снял на секунду, чтобы его заметили.
        - Не зацепило? - отрывисто спросил Глеб Евдокимович, переставая плыть и зыбиться.
        - Не, - ответил мальчик. - На мне «железная рубашка», пули останавливает.
        - Уходим, пока они не опомнились. Укутай нас непроглядом.
        - Накрываю.
        Тарасов повернулся к Булавину:
        - Где Черкес?
        - Убит, - глухо ответил Дмитрий. - Накрыли из гранатомёта.
        Тарасов сцепил зубы.
        - Коля, дружище, прости… Имтык, ты не ранен?
        - Бог миловал.
        - За мной!
        Отряд устремился вдоль болотца к северу, перебрался через топкое место, оставляя позади постреливающих дезорганизованных десантников. Вновь послышался гул низко летящих над лесом вертолётов.
        - Ещё одни охотнички явились по нашу душу, - бросил на бегу Хмель, оскалясь. - Как волков хотят загнать. Далеко ещё?
        - Уже, по сути, пришли.
        Впереди, в просветах между деревьями проявилась тёмная масса, закрывая половину небосвода. Это был высокий холм, точнее, курган, у подножия которого обнаружился глубокий ров с обрывистыми склонами. По дну рва извивался ручей, но препятствием для бегущих Витязей он не стал.
        Взбежали на склон холма, остановились, глядя на лес позади.
        Гул вертолётных двигателей то приближался, то удалялся, но и так было понятно, что операция по поимке отряда продолжается и в лес высаживается новое подразделение «Стикса».
        - Что дальше? - спросил Хмель хриплым голосом. - Если мы уже на кургане…
        Чуть выше того места, где находился отряд, возникло белесое облачко.
        - Здравы будьте, путешественники, - раздался чей-то знакомый густой голос.
        Хмель стремительно поднял пистолет.
        - Онуфрий? - удержал его за локоть Тарасов.
        - Ведите Сергия.
        Глеб Евдокимович подтолкнул мальчика вперёд:
        - Давай иди.
        Мальчик птицей взлетел по откосу холма к волхву. Онуфрий перестал светиться, будто растворился в воздухе. Был слышен только его басовитый голос:
        - Займите оборону вокруг кургана. Продержаться надо не меньше часа. Сможете?
        Витязи переглянулись.
        - У нас есть выбор? - проворчал Никифор.
        - Продержимся, - сказал Тарасов. - Где вы будете конкретно? На вершине? Или здесь есть потайный ход?
        - Ход к дольмену Спасительницы прямо над вами. Держитесь, вои, вам помогут.
        - Кто?
        - Увидите. - Голос стих.
        Исчез и мальчик.
        - Хотел бы я посмотреть на могилу, - пробормотал Булавин с сожалением. - Я читал…
        - Давайте встретим их у рва, - перебил его Тарасов. - Минут через десять «Стикс» будет здесь. Имтык, останешься на холме. Выбери позицию, приготовь снайперку и ПЗРК. В бой вступишь только в случае крайней необходимости.
        - Слушаюсь, командир.
        Терминатор исчез.
        Тарасов протянул руку ладонью вверх. Хмель и Булавин подали свои, замкнув «мушкетёрское» рукопожатие, постояли так несколько мгновений.
        - Меня всё же беспокоит, что нас не атакуют конунги, - сказал Хмель. - Чего они ждут?
        - Ещё вмешаются, - усмехнулся Тарасов. - Другие вопросы?
        - Нет, - качнул головой Дмитрий.
        - Тогда вперёд, родичи! Слава богам!
        - Слава! - дружно отозвались Витязи.
        Через минуту они заняли позиции вокруг холма и приготовились отразить атаку десантников.
        Ждать пришлось недолго. «Стикс» прибыл к холму в увеличенном составе - Тарасов только со своей стороны насчитал восемнадцать «призраков» - и действовал иначе. Чувствовалось, что его усилия координирует человек, неплохо знающий возможности Витязей. Не заметив противника, спецназовцы не полезли на рожон, а тройками двинулись к холму перебежками, прикрывая друг друга. Пока один бежал вперёд, двое других держали под прицелом вектор движения. Остальные же, расположившись позади атакующих, открывали огонь из автоматов по любому подозрительному предмету на склонах холма и даже по звуку.
        И всё же возможности спецназа, вооружённого новейшими военными технологиями, уступали возможностям Витязей, прошедших более серьёзную боевую школу, владевших к тому же приёмами древнего боевого искусства - живы. Бойцы «Стикса» не умели передвигаться легкоступом, не владели способностью уменьшать вес тела почти до нуля и отводить глаза противнику. Витязи, посвященные в тайны магических практик, пользовались и другими приёмами.
        Поэтому дальше рва подразделения «Стикса» не прошли.
        То в одном, то в другом месте десантники вдруг снова начали останавливаться, прекращать движение и не отвечать на вызовы. Пока взвод достиг подножия холма, он недосчитался восьмерых бойцов.
        Лишь одна удача стала достоянием нападавших.
        Терминатор не выдержал тихого сидения в засаде, а может быть, посчитал своё вмешательство необходимым и открыл огонь. Сначала из снайперской винтовки, затем, увидев скопление десантников над оврагом, выстрелил из ПЗРК. Он остановил пятерых, но остальные открыли по нему ураганный огонь, и бывший старлей, прошедший с Тарасовым огни и воды множества спецопераций, погиб, выполняя последнее задание командира.
        Эта смерть привела Тарасова в такую ярость, что он буквально смёл со склона холма отделение «Стикса» в количестве пяти человек. А когда десант потерял ещё четверых на других направлениях атаки, командир взвода отдал приказ отступать.
        Десантники поползли назад, продолжая терять товарищей. Душами их овладел страх. Они ещё никогда не встречали столь грозного и неуловимого противника, использующего какие-то колдовские приёмы.
        Тарасов постучал по усику рации.
        - Живой, - отозвался Хмель.
        - Дышу, - прилетел тихий ответ Булавина.
        - Надо найти того, кто ими управляет. Сейчас он догадается, что нас мало, и пойдёт «плугом».
        - Терминатор погиб, - сказал Дмитрий.
        - Знаю. Соображения?
        - Весь курган мы контролировать не сможем.
        - Ползите ко мне.
        Через две минуты Витязи собрались во рву, под защитой вывороченного из земли комля упавшего дерева.
        - Они перестраивают порядки, - шепнул Булавин; щеку ему пересекала царапина, пропаханная пулей. - Сейчас полезут.
        - Попытайтесь отвлечь их на какое-то время, а я попробую обезвредить оператора.
        - Кто это может быть?
        - Не знаю, может, сам Гвоздецкий.
        - Скажи ему всё, что мы о нём думаем.
        - Скажу.
        Послышалась нарастающая стрельба. «Стикс» пошёл в очередную атаку.
        Тарасов оказался прав.
        Командир десанта понял бесперспективность распыления сил и собрал группу в один кулак. Десант шёл «плугом». Мало того, он избрал именно то направление для штурма, которое вело к подземным пустотам внутри кургана, к усыпальнице Спасительницы. Возможно, ему было известно о могиле.
        Хмель и Булавин исчезли, растворились в лесу по обе стороны «плуга» атаки.
        Глеб поднялся на склон холма и подключил сознание к лесным великанам - соснам и елям, обозревающим окрестности с вечным философским терпением.
        Он увидел зыбкие зеленоватые пятна - десантников - в тёмно-коричневой «медвежьей шкуре» леса, заметил летящих вдали «крокодилов» - это были вертолёты - и даже засёк стремительно тающие голубоватые «сквозняки», обозначающие движущихся Витязей. Затем картина всего движения сложилась в определённую геометрическую сеть, и Тарасов понял, где находится командир десанта.
        Времени на оценку местности и вариантов схватки не было, поэтому он просто перелетел в определённую точку пространства в режиме легкоступа.
        Командира десантгруппы, расположившегося на вершине лысого бугра, за грудой валунов, оставшихся со времён ледника, охраняли двое спецназовцев. Сам он сидел на камне и следил за экраном арминга, по которому на фоне карты местности передвигались зелёные светлячки подчинённых. Рядом стояла тренога лазерного излучателя, направленного в сторону холма с могилой Спасительницы. Излучатель освещал поле боя, а компьютер подсказывал путь и способы достижения цели.
        Тарасов вышел из легкоступа в двух метрах от динамического «штаба», руководящего десантом. Выстрелил в лазерную трубу, в арминг, уложил бойца слева - пулей в голову, второго достал ударом в плечо, сломав десантнику руку.
        Командир группы вскочил.
        Тарасов узнал его: это и в самом деле был Кирилл Наумович Гвоздецкий, бывший командир ЧК - Чрезвычайной Комиссии, перешедший на службу дьяволу. То есть - Синклиту чёрных магов. Официально же он командовал антитеррористическим подразделением ФСБ «Стикс», что давало его хозяевам неоспоримые преимущества при решении множества задач специфического свойства.
        Секунда тишины истекла.
        Гвоздецкий не узнал бывшего подчинённого, да и не стал бы разбираться в его политической ориентации. Он сразу открыл огонь из автомата, увидев перед собой зыбкое, слабо светящееся в инфракрасном диапазоне, «привидение».
        Тарасов не двинулся с места, усилием воли приобретая состояние ВЕРЫ - в свои силы, в мудрость Природы, в справедливость Законов Творца. И пули из автомата прошли сквозь тело как сквозь пустое пространство, сквозь воздух, не причинив ему никакого вреда. Последние две пули он просто поймал рукой - как мух на лету, небрежно бросил в траву.
        Затвор автомата клацнул: кончились патроны.
        Гвоздецкий мгновенным движением вынул пустой магазин, вставил новый. Поднял ствол автомата.
        Но Тарасова перед ним уже не было.
        Гвоздецкий вдруг почувствовал, что взлетает в воздух!
        Ощущение рывка пришло позже. Хрустнула шея. И он перестал что-либо чувствовать вообще. На землю бывший полковник спецназа упал уже мёртвым.
        Тарасов остановился - живой смерч, движущийся в ином временном потоке, прислушался к стрельбе у холма и метнулся туда, исчезая, как настоящий призрак.
        Только после этого оставшийся в живых телохранитель Гвоздецкого сообразил, что охранять ему больше некого.
        Стрельба у холма начала стихать. «Плуг» атакующего десантного взвода остановился, не получая целеуказаний от командира.
        Воспользовавшись этим, Хмель и Булавин атаковали отряд в центре, с двух сторон, уложили трёх спецназовцев и заставили остальных обратиться в бегство. Впервые в жизни неустрашимые профессионалы почувствовали животный ужас, столкнувшись с непреодолимой, с виду неуязвимой и невидимой силой.
        Тарасов на ходу отключил одного такого профессионала, поднялся на холм.
        - Дима, Никифор!
        - Мы здесь, - отозвались Витязи, выпадая из темпа и возникая слева и справа от тропинки, ведущей к дольмену Спасительницы.
        - Расслабьтесь на пару минут. Волну мы отбили, но за нас ещё и не брались всерьёз.
        - Конунги? - пропыхтел Хмель, падая в траву как подкошенный.
        - Странно всё это, - заметил Булавин, поколебался, опустился рядом.
        Оба они были измучены до предела, но не показывали виду.
        - Где Ираклий? - продолжал невнятно Никифор. - Какого хрена он сачкует?
        - Ничего странного. - Глеб Евдокимович подумал и присел на бугорок. - Замысел учитывал вовлечение конунгов в эту игру на всей территории России. Вы просто не в курсе. Они сейчас ищут Светлого ещё в трех местах одновременно, кроме нашего.
        - Почему нам об этом никто не сказал?
        - Потому что в нашем стане завёлся шпион Синклита. Владыко решил навязать конунгам свою игру.
        - Тогда понятно. В нас они не поверили. Уж больно грубо мы работали. Так?
        Тарасов подумал ещё и лёг, раскинув руки, глядя в тёмное беспросветное небо.
        - Долго нам ждать возвращения Светлого? - не унимался Хмель.
        - Сколько нужно, - пробормотал Булавин. - Помолчи.
        Стало совсем тихо. Лишь по лесу ползли шорохи и тихие потрескивания да в вершинах деревьев посвистывал ветер.
        Природа словно затаилась, ожидая проявления иных сил и стихий.
        - Интересно, Бог есть или нет? - невнятно проговорил Хмель, пытаясь медитировать.
        - А что? - удивился вопросу Дмитрий.
        - Поговорил бы со мной…
        - Сам с ним поговори.
        - Я молюсь. Но он меня не слышит.
        - Когда ты говоришь с Богом - это молитва, - сказал Тарасов. - Когда он с тобой - это шизофрения.
        Хмель затрясся, сдерживая смех.
        - Тихо! - приподнялся Тарасов.
        И тотчас же чуть ниже их места отдыха появились из воздуха светло-шафрановые ТЕНИ. Это шли к кургану Спасительницы конунги.
        Глава 30
        ОДИН ЗА ВСЕХ
        Курган Спасительницы
        Ираклий и Весняр прибыли к Кенозеру в начале десятого.
        Три установки «Лунного света» были уничтожены, и опасаться пси-атаки с использованием храмов БЕСа теперь не стоило. Но положение отряда, охранявшего подступы к кургану Спасительницы, оставалось незавидным. Каким бы мастерством ни обладали Витязи, против чёрной магии они были почти бессильны. Но они сражались!
        Конунгов было уже четверо, среди них - Харитон Кобяга собственной персоной. Огнестрельного оружия они не имели, зато были вооружены помощней и экзотичней - дистанционным психофизическим воздействием на людей - и могли посылать мысленно генерируемые убийственные энергетические разряды - мистери, от которых не существовало защиты, кроме разве что магических генераций «железной рубашки». Поэтому Витязей спасала лишь сверхскорость - темп и умение нырять в пустоту немысли, дающую возможность телу подчиняться импульсам более совершенным, чем мысль.
        И тем не менее они проигрывали, маневрируя, уходя от мистери, качая «маятник» динамических вариаций движения, стреляя из пистолетов, прикрывая друг друга, заставляя конунгов злиться и совершать ошибки.
        Хмелю дважды пригодилось умение джон-джига - вхождение в мёртвое тело, когда пси-импульсы конунгов выбивали сознание из головы, и ему пришлось «прятаться» в телах убитых бойцов «Стикса». Индийские маги называли этот процесс пхова-йога, но им едва ли приходилось пользоваться этим видом магического оперирования в столь экстремальных ситуациях.
        Булавину тоже пришлось демонстрировать технику ухода от пси-удара, представляя себя птицей, взлетающей над холмом, где шло сражение.
        Лишь Тарасов, достигший высшей ступени самореализации касты Витязей, смог какое-то время драться с чёрными на равных и даже добрался до одного из них и нанёс удар, называемый специалистами воинских искусств «взглядом сквозь стенку». Удар пришёлся в область печени конунга (это был Нордост), не ожидавшего такой прыти от «быдла» (коим он считал всех остальных), и привёл к разрыву печени. Конунг не умер, благодаря защитной энергетике организма, но выбыл из боя. Правда, его тут же заменил сам Михаил Северин, примчавшийся на вызов кого-то из своих подчинённых, чтобы убедиться в выявлении отряда Витязей. И круговерть схватки завертелась с новой силой.
        - Прикрой спину! - сказал Ираклий Весняру, за доли секунды оценив обстановку.
        - Пошли! - сказал Витязь Севера, уже немолодой, но не потерявший боевых кондиций.
        Они вышли из легкоступа на холме и обрушились на группу чёрных колдунов сверху - как коршуны на пернатую добычу.
        Нападение не оказалось для конунгов чересчур неожиданным. Тем не менее в первые же мгновения атаки Ираклию удалось отправить в глубокий пеклосуй одного колдуна, увлечённого охотой за Витязями, отбросить в мано-джара второго и потеснить третьего.
        Михаил Северин тотчас же накинул на него «тёмную вуаль» - сферу тьмы, то есть заблокировал передачу визуального сигнала глазными нервами от глаз к мозгу, но Весняр не сплоховал, стремительно налетел на верховного жреца российского Синклита и заставил его отступить.
        Ираклий снова обрёл способность видеть в темноте.
        Фиолетовые молнии продолжали полосовать поле сражения вокруг холма, и температура воздуха упала ниже нуля. Внезапно пошёл снег.
        Тям - пси-пространство вокруг холма - гудел колоколом, заставляя людей бороться со своей психикой, отзывающейся на внешнее воздействие галлюцинациями и странными звуками. Гипноатака конунгов набирала силу, противостоять ей становилось всё трудней и трудней.
        Это напомнило Ираклию эпизод боя с конунгами семилетней давности на Валдае. Но там Витязям помогали не только насекомые и звери, но и люди-оборотни и нежитики. Здесь же ничего этого не было видно. Словно бой с чёрными колдунами происходил на другой планете!
        Ираклий вызвал Крутова через «улёт-поле»:
        «Егор, мы продержимся не больше пяти-шести минут!»
        «Держитесь, помощь близка!» - прилетел мысленный ответ волхва.
        Конунгов стало больше. Их блескучие разряды начали концентрироваться на Витязях, ограничивая их перемещение.
        Ираклий достал одного из них на пределе сил, буквально «расплескал» на кровавые брызги. Остальные отступили, озираясь, ища более искусного противника.
        Ираклий на бегу достал мобильник:
        - Второй, я Первый, залп!
        - Включаем, - отозвался командир группы поддержки.
        Его микроавтобус остановился в Ряпусовском Погосте и уже успел нацелить генератор «Лунного света» на курган Спасительницы. Мало того, Ираклий снабдил его файлом личных биопараметров Харитона Кобяги, и «Лунный свет» был настроен на подавление воли и программирование именно этого конунга.
        Странный призрачный луч невидимого света прошёлся по холму, оставляя тающее облачко искр.
        И тотчас же Харитон Кобяга, с ненавистью кромсавший ночную тьму клинками мистери, застыл на месте, постоял немного, полупарализованный, и вдруг… начал стрелять по своим!
        Он успел поразить одного конунга, оглушить другого, и только спустя несколько секунд паники и неразберихи Михаил Северин и его телохранитель-маг Меркель разрядили в Кобягу свои «жезлы силы» - особой формы посохи.
        Кобяга, пронзённый ручьями фиолетово-зелёного пламени, превратился в факел и рассыпался на мелкие фрагменты, словно скульптура из песка. Заклятие «чёрного распада» мгновенно высушило его, превратило в то, чем он был по сути, - в пыль!
        Рядом с Ираклием объявился Онуфрий.
        «Хороший ход, ратай! Отвлеки Северина на себя».
        «Где Сергий?»
        «Появится, когда придёт время».
        «Весняр - берём верховного жреца!»
        Витязи метнулись к группе конунгов, заслонивших своего «поводыря».
        И тут им на помощь пришла неожиданная сила!
        Сначала на склоне холма выросла гигантская светящаяся фигура старика с котомкой за плечами. Он раззявил чёрный беззубый рот, беззвучно захохотал, снял котомку и ловко набросил на ближайшего конунга. Мало того, он попал! Котомка развернулась в широкий мешок, накрыла колдуна с головой.
        Остальные конунги, замешкавшись, начали стегать старика молниями, и тот исчез, на прощание показав им огромный кулак.
        Встреча со стариком - это был Бабай, злой ночной дух, которым издревле пугали непослушных детей, - позволила Ираклию вплотную приблизиться к отвлёкшимся чёрным магам. Да и остальные Витязи получили секундную передышку, что было как нельзя кстати: силы их были на исходе. Уже и Хмель, и Булавин поймали по паре молний, способных парализовать буйвола, и лишь «железные рубашки» психозащиты помогли им остаться в строю.
        Вслед за стариком Бабаем (вряд ли кому-либо стало бы смешно при встрече с ним) на холме проявился ещё один дух леса, известный под названием Боли-бошка. Огромный, головастый, рукастый, в немыслимом рванье, он тоже пошёл на сдвинувшихся теснее конунгов, заставляя их напрягать свои магические способности, и дал Витязям ещё несколько драгоценных секунд для отдыха.
        И, наконец, последним в этой череде лесной нежити, призванной волхвами помочь доброму делу, оказался громадный бесхвостый медведь, ринувшийся на спутников Северина как танк на пехотинцев. Обычные заклинания на него не действовали, и он исчез только после колдовской навети - манипуляции Северина, изрядно попугав конунгов.
        Пока они отбивались от лесных духов, способных принимать любые облики, к холму подтянулись Витязи. Им помог Онуфрий, потом к группе присоединился волхв Дементий, создавший несколько неплохих двойников, и в бою магов наметилось некое равновесие.
        Впрочем, длилось оно недолго.
        Северин применил сильнейшее заклятие «тройного умертвления», и на ногах смогли удержаться только волхвы и Ираклий, знавший способы защиты от «мракотворного» волшебства.
        - Добейте их! - каркнул верховный жрец, торжествуя. - Включайте «Лунный свет»!
        - Они… не отвечают, - пролепетал худосочный с виду конунг, прибывший из Санкт-Петербурга; он отвечал за инициацию сети генераторов «Лунного света» и храмов БЕСа. - Операторы не отвечают!
        - Германарех, найдите змеёныша! - приказал Северин, еще не осознавая провала. - Он здесь, в усыпальнице! Надо было поверить Харитону, он был прав. Возьми двоих…
        На холм обрушилась туча насекомых! Волхвы призвали свои резервы.
        Бросились в атаку ожившие Витязи.
        Ираклий добрался до конунга по имени Германарех и вбил ему в шею десантный нож. Конунг с воплем исчез.
        Разъярённый атакой Северин сотворил ещё одно «мракотворное» заклятие, поддержанное конунгами, и на холм обрушился «океан» наведенной галлюцинации, заставляя всех участников сражения «тонуть» в мощной массе воды и льда. Даже волхвам понадобилось всё их умение, чтобы отстроиться от иллюзорного цунами. Витязи же и в особенности бойцы «Стикса», - заклятие не разбирало, где свои, где чужие, - начали «захлёбываться» в ледяной волне, словно она и взаправду существовала на физическом плане.
        Засверкали знакомые фиолетовые молнии: конунги начали по одному выцеливать противника.
        Упал задымившийся Хмель. Загорелся комбинезон на Тарасове. Ираклий с трудом отвёл пси-удар и нырнул в ручей на дне рва, спасаясь от ливня энергоразрядов.
        - Не давайте им поднять головы! - прогремел гулкий скрежещущий голос Северина. - Вавра, Голем, Мовчан - к дольмену! Замуруйте вход! Навеки!
        Конунги, которых назвал верховный жрец, метнулись по склону холма наверх… и остановились, наткнувшись на возникшего на пути человека.
        - Подождите немного, - спокойно сказал он.
        - Левон? - проговорил Мовчан неуверенно. - Тигран, ты?
        - Уберите его! - процедил сквозь зубы Северин.
        Конунги переглянулись. Как и все участники сражения, они хорошо видели в темноте.
        - Левон, что тебе надо? - спросил сухолицый сгорбленный Вавра.
        - Вопрос на вопрос: а вам что здесь надо?
        - Да уберите же его! - рявкнул Северин. - Считаю до…
        - Трёх, - подсказал Тигран (это был он, «серый» маг) тем же равнодушно-спокойным тоном. - С каких это пор великие маги начали охотиться на детишек?
        - Не твоё дело! - бросил конунг с грушевидной головой.
        - Почему же не моё? Существует закон: ни под каким предлогом детей в своих играх мы использовать не имеем права. Тем более - убивать!
        - Не мешай нам!
        - Да и я не мешаю. Просто хочу разобраться.
        - Он тянет время! - взвизгнул конунг со старушечьим лицом.
        - Я его… - начал Вавра и получил две пули в голову от Ираклия, воспользовавшегося моментом.
        Конунг заорал, схватился за голову, завертелся юлой.
        - Убейте их всех! - заорал Северин.
        Конунги открыли мистери-огонь.
        Холм накрыла сеть фиолетовых, розовых и зелёных молний.
        Тигран, преградивший путь охотникам за Серебряным мальчиком, исчез. Появился в десяти шагах от того места, где стоял. Но и там его нашли молнии разрядов, и он снова исчез.
        Ираклию достался один такой мистери-импульс. Он отбил его, но второй заставил Витязя пошатнуться, третий поверг на землю.
        Добить его однако не дал Весняр. Метнулся к вошедшим в азарт конунгам, танцуя смертельный танец-маятник уклонения от молний, напугал двух конунгов, прекративших стрельбу.
        Его поддержали Витязи, успевшие прийти в себя за время схватки грэя и чёрных колдунов.
        Холм с могилой Спасительницы превратился в своеобразный вулкан. По всему лесу на десятки километров вокруг раскатились гулкие отголоски и свистящие трески, пугая зверей и уснувших жителей в деревнях.
        - Круг! - повысил голос Северин. - Не мельчите! Мы их уничтожим! Заклятьем «молота ведьм»! Напрягитесь! Я вызываю Господина нашего, пусть даст нам силу Чёрного Совершенного, да придет Царствие Его, да сбудутся наши…
        - Не сбудутся! - перебил речь Северина чей-то звучный, глубокий, бархатно-величавый голос, перекрывший все остальные звуки.
        Над глыбой камня, обозначавшего вход в усыпальницу Спасительницы, появилась сияющая фигура в белом. Высокий седой мужчина с яркими жёлтыми «тигриными» глазами. Егор Крутов. ВЛАДЫКО Полынь.
        - Не сбудутся! - повторил он твёрдо.
        Гул рукотворных стихий пошёл на убыль.
        Конунги отвлеклись от охоты за противником, оглянулись на фигуру волхва.
        Северин разрядил в него мистери, но молнии обтекли тело Крутова и погасли, не причинив ему никакого вреда.
        Северин попытался набросить волхву на голову «сферу темноты», но безуспешно.
        - Убейте его! - проскрипел он, поспешно отступая.
        Засверкали молнии, новая волна звонких тресков накрыла холм, порождая серию свистящих отголосков.
        Крутов устоял. Его ВЕРА была неколебима.
        - У… бей… те… - выговорил верховный жрец, внезапно ощущая страх.
        Егор с жалостью и печалью окинул взглядом воинство Синклита.
        - Вы снова и снова повторяете свои ошибки, господа пастухи народа моего. Семь лет назад российский Синклит был почти полностью отправлен на тот свет. Но вы всё равно лезете и лезете в Россию. Когда поумнеете? Когда поймёте, что эта земля - не для вас?
        - А что ты нам сделаешь? - надменно и презрительно улыбнулся Северин. - Нас - легион, ты - один! Твои Витязи не в счёт, они нам не помеха.
        Крутов покачал головой:
        - Не я.
        - А кто? Старики-волхвы, что ли? Им давно пора в могилу!
        - Он! - Крутов отступил в сторону.
        Рядом с ним просияло золотом лучистое ожерелье. Внутри этого ожерелья появился светящийся мальчик.
        Тотчас же весь холм озарился светом, будто взошло солнце.
        Конунги попятились, переглядываясь, кидая взгляды на верховного жреца.
        Вокруг холма стали появляться мужчины в белом, старые и помоложе, седые и светловолосые, с бородами и без. Волхвы Руси.
        - А ты говоришь - я один, - усмехнулся Крутов. - Я всего лишь один из них. Да и он тоже. - Егор кивнул на Сергия, глаза которого сияли, наполненные странной недетской печалью. - Но вместе мы - везмощь! Володари! Не маги - но радетели Рода. И нам покоряются такие стихии, какие вам и не снились!
        Конунг с дряблым бабьим лицом исчез… и возник вновь на том же месте, ошеломлённый обратным переходом. Он не смог уйти с места сражения легкоступом.
        - У… бей… те… - выговорил Северин заледеневшими губами.
        - Прощайте, нелюди, - брезгливо сказал Крутов. - Замысел ИСПОЛНЕН! Вам нет места ни здесь, на нашей земле, ни где-либо в космосе! С этого момента вы - нежить!
        Северин сжал руку в кулак, с костяшек пальцев сорвалась трескучая зелёная молния, достигла Сергия.
        Мальчик подставил ладонь, молния собралась в шар, и тот лопнул, метнув ручей другого огня - рыжего, с ослепительным просверком. Клинок этого огня вонзился в грудь Северина. Тот широко раскрыл глаза, наполненные чернотой, глянул на свою грудь, в которой образовалась дымящаяся дыра.
        И вдруг дыра засветилась! В ней тугой спиралью загудело оранжевое пламя. Тело верховного жреца загорелось изнутри! Он сделал два неверных шага, хотел что-то сказать, но только открыл рот, из которого вырвался огненный язык. В следующее мгновение тело конунга разлетелось огненными клочьями!
        - Ловушка! - заверещал сухолицый конунг. - Бежим!
        Он исчез… и появился на том же месте, удерживаемый какой-то силой. Начал светиться. Взорвался!
        За ним цепная реакция уничтожения перекинулась на остальных конунгов, бросившихся врассыпную, и всё закончилось цепочкой ярких вспышек.
        Холм, освещённый повелеванием Серебряного мальчика, чистый, словно омытый дождём, повис в темноте ночи глыбой хрусталя. Но свет этот не пугал - манил, притягивал, порождал в душах людей радость и надежду.
        На холм взошли волхвы, к нему начали стягиваться Витязи.
        Искромсанный лучами мистери, но живой Булавин, обгоревшие Хмель и Весняр, хладнокровный Ираклий, хмурый Тарасов. В руке Хмель держал автомат, и Тарасов буркнул:
        - Где ты взял это украшение? Брось.
        Никифор посмотрел на автомат, глубокомысленно изрёк:
        - Автомат не украшение, а средство общения.
        Булавин засмеялся, но тут же закашлялся, схватился за грудь.
        - Вот дьявол, дышать не могу! И зуб выбили…
        - Без зубов ты симпатичней, - проворчал Весняр, устало опускаясь на траву.
        - Мы их прогнали? - оскалился Никифор. - Или они прибегут снова?
        - Не они, так другие, - пожал плечами Весняр. - Я бы чего-нибудь выпил.
        - Надоело всю жизнь драться.
        - У нас ещё есть шанс пожить мирно, - сказал Ираклий.
        - Какой шанс? - не понял Хмель.
        Ираклий улыбнулся, глянул на Сергия:
        - Дети наши.
        Все одновременно посмотрели на Серебряного мальчика, вдруг осознавая, что Витязь прав.
        Наша надежда, наша вера и любовь - дети!
        В их руках судьбы мира…
        notes
        Примечания
        1
        Имеется в виду СССР - «Система социальной стабилизации реальности», разрабатываемая Синклитом чёрных магов.
        2
        Эндокран - слой эпителиальных клеток, устилающий внутреннюю поверхность черепа.
        3
        Marico’n - человек нетрадиционной ориентации (исп.).
        4
        Леть - позволено (др. - рус.).