Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Глуховцев Всеволод : " Пурпурный Занавес " - читать онлайн

Сохранить .
Пурпурный занавес Всеволод Глуховцев
        Эдуард Байков
        В городе действует неуловимый маньяк - жестокий и непостижимый. На счету у него уже восемь жертв.
        Николай Гордеев - 25-летний частный водитель-извозчик, в прошлом десантник, оказывается втянут самым мистическим образом в расследование серийных убийств. В своих снах он видит маньяка, пытается преследовать его, выяснить, где тот скрывается и кто будет его следующей жертвой.
        Ему помогают его девушка - врач Марина, её знакомый - знаменитый на всю страну психоаналитик Пинский, а также журналист-инвестигейтор Бородулин.
        В одном из своих «астральных» путешествий Гордеев встречается с Учителем, который раскрывает в нем парапсихические способности и показывает тому Рубиновые Врата (Пурпурный Занавес), ведущие в Сердце Астрала. Проникнув туда, человек овладеет Силой, то есть станет подобным богам и сможет сам творить миры.
        С помощью Пинского Николай знакомится с группой писателей-фантастов, а затем проникает в подсознание каждого из них. То, что он там обнаруживает, ошеломляет его. Внутри психики каждого из пятерых литераторов бушуют низменные страсти, пороки, извращения. Любой из них «тянет» на маньяка. Но картина так и не проясняется, а убийства продолжают совершаться с упрямой методичностью. Счет жертв доходит до роковой цифры - 13.
        Постепенно герои догадываются, что убийца - сам экстрасенс или, по крайней мере, оккультист.
        Далее всё только усложняется. «Частному сыщику» Гордееву придется столкнуться с незримой борьбой оккультных кланов, с тщательно оберегаемыми тайнами, а потом и… с самим собой. Развязка грядет и она неожиданна для самих охотников на зло.
        Эдуард Байков, Всеволод Глуховцев
        Пурпурный занавес
        «Там, где кончаются дороги
        И обрываются мосты,
        Какие дьяволы и боги
        К нам ринутся из темноты?»
        Вадим Шефнер
        Часть I «Рубиновые врата»
        «Человек, который все снова не черпал бы из сна подкрепления для своих ослабевших сил, привел бы свою жизнь к разрушению; точно так же и рассмотрение мира, не оплодотворяемое познанием сокровенного, должно привести к запустению».
        Рудольф Штайнер
        1
        Балконная дверь, которую он дергал, никак не поддавалась, и Николай стал опасаться, что рвани он еще раз - и вылетит к черту треснутое стекло. Он оставил в покое ручку, отступил в комнату и огляделся.
        Надо бы поискать что-нибудь этакое. Порыться в кладовке, осмотреть ящики массивного платяного шкафа. Наверняка у дядьки какой-никакой инструмент имелся… или правильнее - имеется?
        Несколько секунд он поразмышлял над этим грамматическим нюансом: в каком времени описывать имущество покойника? В настоящем или прошедшем?.. Затем мысль ушла, так и не разрешившись. У него проснулся интерес к поискам вообще - покопаться в дядином барахле, авось да найдется что-нибудь занятное.
        Поймав себя на этой мысли, Николай усмехнулся - детство еще в заднице играет, пионерская зорька… Он распахнул узкую дверцу кладовки и сразу натолкнулся на искомое. В фанерных ящиках из-под посылок был сложен разный инструмент. Тут же обнаружилось то, что нужно. Стамеска с широким лезвием - вот она, лучше не придумаешь.
        Балконная дверь в квартире не открывалась, похоже, черт-те сколько месяцев. Да и зачем, действительно, одинокому больному пенсионеру шастать зимой на балкон? А вот зачем, скажите на милость, лезть туда же молодому человеку, после смерти старика неожиданно ставшему наследником маломальского, но имущества: однокомнатной квартиры на последнем этаже девятиэтажного дома? Деловитость ли собственника, осматривающего свои владения, или пустое любопытство зеленого еще, несмотря на свои двадцать пять, детины?.. А может, просто-напросто во всем виновата весна - отсюда, с высоты она ведь кажется такой пленительной, какою никогда не бывает на земле. Даже сквозь пыльные стекла видна она, если не во всей своей красе и силе, то уж такой, что заставляет во что бы то ни стало отодрать присохшую к косяку дверь - только б взглянуть вдаль, вдохнуть неизъяснимо волнующий воздух апреля!
        Осмотрев стамеску и опробовав пальцем острие, Николай удовлетворено кивнул. Годится! Вернулся к балконному входу, взялся за дверную ручку и… И дверь легко подалась. Новый хозяин обомлел - что за шуточки?! Привиделось, что ли?..
        Нет, не могло привидеться. Это же было, наяву: он, Николай дергал ручку, стучал по двери - а ей хоть бы хны! И вдруг - чуть тронул, она как от дуновения ветра, раз… Не веря себе, снова закрыл дверь. Постоял, выждал немного на всякий случай. Взялся, потянул на себя - открылась как миленькая. Чертовщина какая-то!
        Он усмехнулся и шагнул на балкон.
        Весна, весна!.. Вот теперь она предстала перед ним во всю ширь, и можно вдохнуть ее аромат полной грудью. Нельзя сказать, что Николай был каким-то эстетом, не шибко чувствовал и красоту природы, однако на его месте проняло бы и самого толстокожего. Девятиэтажка располагалась не то, чтоб на окраине, но несколько в стороне от городского шума и пыли: когда-то, лет тридцать с лишком назад, вдоль речной излучины протянули длиннющую магистраль, Проспект, соединивший южную и северную части города. Вначале проспект этот напоминал деревню в одну улицу - пяти- и девятиэтажки вытянулись ровным строем в единственный ряд вдоль проезжей части. Со временем, конечно, жилой массив раздался в стороны, но ненамного. Мешали естественные преграды: проспект прошел по косогору, к востоку продолжался лесной подъем, а к западу шел такой же лесной спуск к реке. По этому пологому спуску дома сползли метров на четыреста, разом остановившись у кручи. Дядькин дом как раз и высился на этой самой границе, отчего с балкона было видно чуть ли не полмира.
        Горизонт почти терялся в нежнейшей сизой дымке, и такая же призрачная еще, даже не зеленая, а только намеком на будущую зелень, дымка покрывала лес по обе стороны реки. Стояли те самые чудные деньки, когда почки на ветвях слегка приоткрылись - так, что если смотреть на одно дерево, то ничего не заметишь, а если взглянуть издали и сверху, охватив взглядом весь этот осиновый, кленовый, тополевый и еще какой там окоем - вот тут и почуешь едва уловимый, дразнящий, тревожащий, зовущий куда-то налет весны. А небо над миром! - ясно-голубое, а все-таки что-то от зимних непогод осталось в нем, не все ушло, еще дотаивает, стекая по своду к земле, и оттого горизонт неразборчив в легком тумане…
        Да, Николай Гордеев не был художественно одаренной натурой. Вряд ли он проникся всей той красотой, что явилась его взору. Но не ощутить ее, вкупе с лесным свежим ветерком, он, конечно, не мог - потому долго стоял очарованный, глубоко дышал, а после достал сигареты, зажигалку и закурил. Дымил. Смотрел, даже глаза его увлажнились на ветру. Не хотелось уходить отсюда.
        Хотя сам балкон… Сначала у Николая возникло благое желание осмотреть тамошнее имущество, но как вышел, да увидал вековую пыль да грязь… только плюнул про себя и решил, что еще найдет время для наведения порядка.
        Затянувшись в последний раз, он щелчком отправил окурок в долгий полет и собрался уже было вернуться в комнату, но на мгновение задержался, сам не понимая, почему. Пошарил взглядом по балкону - внимание молодого человека привлек сундук в дальнем углу. Древний на вид, окованный железом, с выгнутой старомодно-солидной крышкой, с висячим замком. Это слегка рассмешило его: если в сундуке хранится что-то ценное, то зачем вытаскивать его на балкон? А если там вздор, на кой ляд запирать крышку на замок?..
        Николай присел на корточки перед старинным дивом, потрогал внушительный замок, потянул. Ничего. Хмыкнул, отряхнув руки, решил - надо будет ключи поискать. Не взламывать же его…
        И тут вдруг что-то громыхнуло наверху. Николай так и вскочил. Что там?!
        Он увидел небо с одиноким рваным облаком, обрез крыши, летящую птицу. Ничего… На крыше, наверное, кто-то шляется, мало ли придурков на свете!
        Гордеев не стал ломать голову над подобными ребусами. Еще раз отряхнул ладони и вернулся в квартиру, вмиг забыв о всяких непонятных звуках-стуках. Но только не о сундуке. Пожалуй, сейчас и займется поиском ключей, а заодно проведет инвентаризацию дядиного имущества. Все-таки есть в нас что-то от клептоманов - любим шарить в чужих вещах. Впрочем, теперь все барахло в квартире по праву принадлежало ему, единственному наследнику Гордеева Михаила Евграфовича - старшего брата отца, Григория Евграфовича. Родной племяш, других не было, как и своих детей. Так и помер дядька бобылем. Так что вещички-то совсем не чужие!
        Николай деловито огляделся - с чего начать? Ну, конечно же, со шкафа. И начал.
        В последующий час с небольшим новый хозяин инспектировал территорию своего хозяйства. Среди разного хлама, место которому, честно говоря, на помойке, ключей, увы, не нашлось. А любопытство разгорелось еще больше! И решил так: раз нет ключей, так найду отмычку. Вернее, уже нашёл.
        Со стамеской и молотком в руках он вышел на балкон, приблизился к реликту, и тут взгляд его наткнулся на висящую сбоку от сундука на гвоздике связку ключей.
        Николай мог поклясться, что еще час назад ее здесь не было! Он присел, смотрел с обалделым видом, как мальчишка, угодивший в Диснейленд. Чудеса?.. Но долго он над этим голову не ломал. Взял в руки связку, стал рассматривать.
        Сюрпризы новоселья всё не кончались. Из четырёх ключей лишь один выглядел целым, у остальных бородки были аккуратно спилены неизвестно кем и за какой надобностью. На проволочном кольце болтались какие-то жалкие огрызки.
        Решив ничему не удивляться, Гордеев отделил целый ключ, вставил в скважину - подошел как родной! - и провернул его. Раздался громкий щелчок, замок отвалился, Николай снял его и откинул крышку.
        Сундук был пуст, если не считать нескольких ржавых гвоздей на дне, рассыпанных вперемешку со скрепками, кнопками и пуговицами. Да еще в углу тускло поблескивал брегет без цепочки - с первого же взгляда молодой человек определил грошовую стоимость часов. Таких штамповок пруд пруди. Разочаровано присвистнув, он подцепил часы и вернулся в комнату. Тайна дядиного сундука была раскрыта, азарт кладоискателя весь ушёл впустую, как пар в свисток.
        Николай плюхнулся в старое продавленное кресло. Взвесил на ладони луковицу - тяжеловата для карманных часов. Небрежно поднял крышку… И брови его взлетели вверх.
        Нет, ну что за день приколов такой?!
        Вместо положенных двенадцати делений на циферблате были проставлены тринадцать цифр! Гордеев даже отвернулся. Помотал головой, зажмурился, вновь глянул - все то же, чертова дюжина часовых делений и всего одна стрелка, стоящая на цифре восемь. Ахинея какая-то!
        Николай поднёс часы к уху. Молчат. Он потряс их, опять послушал. Глухо.
        Так, а как их заводить?.. Стал крутить, рассматривать, и ничего похожего на колёсико завода или хотя бы дырочку для ключа не нашел.
        Он и сам не заметил, как задумался. И от дум этих его отвлек неожиданный звонок в дверь. Кого там еще черт принес?..
        Оказалась соседка с первого этажа, пожилая женщина - старшая по подъезду. Проводила опрос жильцов на предмет установки металлической двери с домофоном. Услышав сумму взноса, Николай без раздумий согласился. Может, хоть бомжей да шпаны не будет в подъезде! Соседка тоже была довольна тем, что новый жилец оказался такой покладистый… Они вежливо поулыбались друг другу, попрощались, и тётенька зашаркала тапочками к лифту.
        После этого визита Николай собрал часть мусора и ненужного старья в пакеты и вынес на площадку меж этажами. Кидая мешки в мусоропровод, услышал, как со скрипом отворилась дверь рядом с его квартирой. Топ-топ-топ, послышались шаги - человек спускался к нему. Николай обернулся.
        Небритый плюгавый мужичок в майке и неимоверно растянутых на коленях спортивных штанах, руки и грудь усеяны наколками. На лиловых губах змеилась усмешка, в маленьких глазках тоже мелькало что-то хитрое.
        - Здоров! Ты чё, новый жилец, что ли будешь?
        Николай молча кивнул.
        - Сын или кто?
        - Племянник.
        «Зек» понимающе хмыкнул, протянул жилистую руку:
        - Василий, - и добавил, - из пятьдесят третьей.
        - Николай, - пожал тот сухую пятерню.
        В следующие четверть часа они стояли на лестничной клетке, курили, солидно беседуя обо всем понемножку.
        - Район хороший у вас, - заметил между прочим Николай. - Лес, воздух!.. Классно.
        - Х-хэ! - хрипло хохотнул сосед. - Хороший… Ты, видать, не слыхал, чего у нас тут творится?
        - А чего?
        - Район-то, может быть, хоть и тихий, да только здесь-то черти и водятся!
        Молодой человек вопросительно уставился на нового знакомца.
        - Точно тебе говорю.
        Василий наклонился к собеседнику, таинственно понизил голос:
        - Маньяк тут у нас объявился. Колбасит кого ни попадя - слыхал, может?
        Николай начал смутно припоминать что-то о серии нераскрытых убийств в городе, случившихся за последний месяц - местные новости по ТВ он никогда не смотрел, а газеты читал от случая к случаю.
        - Что-то слышал краем уха, - сдержанно молвил он.
        - Семерых уже замочил, - так же таинственно сообщил Василий.
        - Баб?
        Тот вновь хохотнул.
        - Если бы… То есть, и баб тоже, но последние двое были два чувака, молодые, вот как ты. Так что-о…
        Коля лишь пожал плечами: мол, ну и что?
        - Что! Поосторожнее ходи по вечерам, не ровен час…
        - Ну, - усмехнулся Николай, - если он только не вампир или еще какая там нечисть. А всякий другой пусть только сунется - враз рога поотшибаю.
        - Смотри, - покачал головой татуированный, - наше дело предупредить. А крутизной-то больно не выпендривайся, не таких обламывали. На каждую хитрую задницу найдется, сам знаешь…
        - Знаю, - покривился Николай, разговор ему разонравился. - Ладно, бывай, сосед. Дел невпроворот.
        - Бывай, - сощурился Вася.
        Николай вернулся к себе.
        Разговор оставил какой-то неприятный осадок в душе. При чем тут маньяк? И чего его бояться! Гордеев парень не в дровах найденный, как-никак, а в десантуре оттрубил два года - вначале водителем БМД, затем за баранкой «уазика», возил командира части. Само собой и подготовку специальную прошел, в рукопашной кого хочешь мог вырубить… Он подошел к старому дядиному трюмо, оглядел себя - высокий, плечистый, мускулистый. Пусть ЕГО маньяки боятся, мать их так!
        Внезапно за балконной дверью снова что-то грохнуло, да так, что Николай вздрогнул. Он разозлился на себя, выскочил на балкон - оказалось, крышка от сундука, оставленного им распахнутым, с грохотом захлопнулась сама по себе. Списать все на проделки ветра не получалось - тяжела крышечка-то. Опять чертовщина! Может, здесь полтергейст поселился?
        - Эй, дядя Миша? Это ты, что ли? Не помер?.. - оглядываясь по сторонам, пробормотал молодой человек.
        Он шутил, конечно, но голос предательски дрогнул.
        Николай представил себе дядьку в виде бесплотного духа, призрака, который никак не хочет угомониться на том свете, в своем новом качестве, вот и тревожит честных людей. От этого стало и смешно и как-то неловко.
        2
        Гордеев почувствовал, что ему не хватает воздуху. То ли атмосфера тяжелая в доме, то ли на душе как-то неспокойно, а только потянуло его на улицу, где ветер, простор, суета и гомон.
        Вышел из квартиры, спустился по лестнице - небольшая разминка, а то всё за баранкой приходится торчать. Уже скоро ходить разучится…
        Весна ощущалась и внизу, на земле. Николай не спеша прохаживался по микрорайону, обследовал окрестные дворы, улочки, переулки. И… всё время чувствовал себя неуютно.
        Да что такое, в самом деле?! На душе будто кошки скребут… Откуда им взяться, этим самым треклятым кошкам-то?.. Всё вроде путем, особых проблем нет и не предвидится. Лишь бы не было войны - он усмехнулся, вспомнив расхожую фразу. Но столбик настроения упорно сползал к нулю.
        Теперь и весело светящее солнце не радовало, и щебетанье оживших птах не склоняло к радостным мыслям. Неужели чертов сосед накаркал? Маньяк этот якобы где-то рядом ходит-бродит, жертву, значица, очередную ищет…
        А хоть бы и так, ему-то какое до всего этого дело? Он, Николай, не сыщик, и не психиатр судебный, чтобы думку горькую думать. Ну их всех к лешему! У меня - полный порядок.
        Подумал так и быстро зашагал к дому, уже не любуясь пробуждением природы. По пути свернул к газетному киоску, газет прикупить с криминальной хроникой - хоть раньше никогда не интересовался подобной макулатурой.
        У самого киоска, подходя, загляделся на красотку в мини-юбке и столкнулся с парнем в спортивной куртке. Пробормотал: «Извините». В ответ - ухмылка. Смейся, смейся, хрен моржовый, сам-то ведь не без греха поди - на телок молодых тоже облизываешься! Если, конечно, не из этих…
        Оставшийся день Гордеев бесцельно прошатался по квартире, благо заказов не было, а значит и работы тоже - Николай занимался частными грузоперевозками. Строил приятные планы на будущее: сделать ремонт, обставиться новой мебелью. За окном смеркалось, когда он собрал нехитрый ужин; утолив голод, расположился перед телевизором, перескакивал с канала на канал.
        Вдруг он вскочил и прибавил громкость. Диктор местных новостей говорил о нашумевших в городе серийных убийствах.
        - …остаются нераскрытыми… - диктор сделал паузу и соответствующее моменту скорбное лицо. Затем легонько вздохнул, прояснился, поправил очки и уже другим голосом произнес:
        - Сегодня у нас в студии гость. Это известный аналитик-криминалист, постоянный ведущий рубрики «Криминальный спектр» Бородулин Евгений Петрович.
        Камера повернула влево и явила широкое бородатое лицо, чем-то неуловимо располагающее к себе. Серый пиджак тесновато сидел на грузной неуклюжей фигуре, но поклон отвесил телезрителям бородач ловко, прямо-таки по-светски - ясно, что не первый раз он на экране.
        Ведущий повернулся к нему:
        - Евгений Петрович! Думаю, что нам всем важно услышать ваше мнение по этому делу.
        Бородулин бегло улыбнулся, откашлялся и начал:
        - Здравствуйте, уважаемые зрители. Ну, что я могу сказать? То, что действует самый настоящий маньяк - не подлежит сомнению. Другой вопрос: кем он может быть и каковы его мотивы?.. Его жертвами стали за какой-то месяц семеро - одна молодая женщина, двое пожилых мужчин и четверо молодых людей в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет. Как видим, половой и возрастной разброс достаточно широк. Но есть и определённые закономерности. Убийства совершены через равные промежутки - спустя три дня на четвертый после предыдущего. Нападает преступник, как правило, в безлюдных местах города, при этом район совершения преступлений четко локализован - это микрорайон Черемхово. Но самое главное, - здесь аналитик даже приподнял палец, - способ совершения преступления.
        - Вот как! - ненужно встрял ведущий. - И что же это за способ?
        Гость кивнул:
        - Убийца умерщвляет свои жертвы, всегда нанося им два смертельных удара: в грудь - в область сердца, и в горло острым продольным металлическим предметом. А перед этим он «отключает» человека ударом по шее или темени.
        - Простите, - вновь возник очкарик, - как вы сказали: продольным металлическим… Если понятнее?
        - Если понятнее, то это обоюдоострое колюще-режущее оружие, предположительно кинжал. Или морской кортик.
        - Так, так… А насчёт «отключает»?
        - Он всегда наносит удар сзади чем-то относительно мягким, вероятнее всего, резиновой дубинкой. То есть почерк всех этих преступлений совершенно одинаков… Это, полагаю, поможет следствию создать… ну, скажем так, и физический и психологический портрет данного субъекта.
        - Угу… - телевизионщик вроде бы задумался, сдвинул брови и спросил: - Простите, вот вы сказали: удар сзади. Значит, он ухитряется как-то бесшумно подкрасться со спины?
        - Совершенно верно, - бородач помрачнел. - Это ещё одна из характерных черт, и очень странная черта… Но впрочем, мы тут начинаем вторгаться в область оперативных тайн.
        - Хорошо, хорошо, - легко согласился ведущий. - Ну, а портрет, про который вы начали? Он - не секретный?
        Аналитик чуть усмехнулся:
        - Думаю, нет. Вероятнее всего, со следователями, ведущими дознание, уже плотно работают психологи и психиатры. Я же по своему разумению могу лишь дать предположительный портрет. Он таков: убийца, скорее всего, является мужчиной молодого или среднего возраста - от двадцати до сорока лет; он крепко сложен, владеет приемами рукопашного боя; он, несомненно, личность психопатическая, но при этом хорошо организованная, он аккуратен и педантичен; вероятно, имеет высшее образование и… извините, следующее соображение я оставлю при себе, оно слишком смелое.
        - Опять оперативная тайна?
        - Нет, моя собственная.
        - Вы нас интригуете… Но я, конечно, не смею настаивать. Скажите, пожалуйста, вот что: неужели вам удалось составить данное описание на основании тех сведений об убийствах, что просочились в прессу?
        - В основном да, но не только.
        - Поясните?
        - Пусть это тоже останется моей маленькой тайной…
        Диктор хотел что-то сказать, но тут ему, видимо, просигналили из-за камеры, он только развёл руками:
        - Мы бы ещё рады были побеседовать с Евгением Петровичем, но как сами понимаете, эфирное время ограничено, и мы вынуждены сейчас сделать рекламную паузу. Оставайтесь с нами!
        И пошла реклама.
        Гордеев выключил телевизор, откинулся на спинку кресла.
        Вот ведь не было печали. Откуда такие уроды берутся?..
        Николай попытался понять, что двигало этим изувером, ради чего тот закалывал людей? Осуществлял некий, лишь ему понятный план? Или время от времени слышал «голос», заставлявший убивать и убивать?.. Рехнулся на сексуальной почве? Но тогда почему не насиловал, не кромсал свои жертвы, не мучил… Он просто резал людей, точно и аккуратно. За каким хреном?.. Да разве поймешь логику психопата!
        Николай оставил неприятную тему, решив, все же перед сном навести порядок хотя бы в кладовке. Легко поднялся, зевнул, потянулся, и направился в прихожую. По пути заметил треснутое стекло в наружной форточке и взял себе на заметку - в ближайшие же дни заказать и заменить, равно как и стекло балконной двери.
        Подойдя к кладовке, отворил дверцу. Та жалобно скрипнула.
        И ледяным холодом пронзило все тело, оборвалось дыхание - внутри стоял человек.
        Мгновение! - и испуг улетучился. Николай чуть не рассмеялся нервно. Со страху он принял висящую на крючке дядину шляпу, под ней пальто на плечиках и еще ниже - сапоги за человеческую фигуру. Тьфу ты, твою мать!
        Нервишки пошаливают, точно. С чего бы это? Впечатление от недавней смерти? Квартира, где стоял гроб с покойником?.. Но ведь это же дядя, родной дядюшка, при жизни - часовщик из мастерской, рядовой гражданин, житель города. Не чернокнижник же он, в конце концов, не колдун?!
        В гудок все эти суеверия и предрассудки! Так и тронуться можно, того и гляди, крыша поедет… Тут лучше всего тяпнуть сто грамм и на боковую. Но Коля не был любителем крепкого, пивком-то, если и баловался, то редко.
        Редко… Редко, да метко. А вот сейчас, пожалуй, как раз тот случай.
        Недолго думая, Гордеев оделся и вышел из дома, направил стопы к «комку» неподалеку. Потом ещё немного прогулялся, а спустя полчаса уже прихлебывал прохладное пиво на кухне, хрустел чипсами.
        Дурь прошла, ему стало стыдно и смешно. Вон какой лоб вымахал, а зашугался темного угла, как пацан, наслушавшийся страшных историй на ночь… Тут он припомнил эти все истории из своего детства, про «чёрную руку», про зловещего соседа, и развеселился совсем.
        - Вот так-то, Николай Григорьевич, - неизвестно зачем сказал он и сделал большой глоток.
        И что-то со звоном грохнулось в прихожей.
        Николай поперхнулся, едва не выронил бокал из рук. Сердце подпрыгнуло!
        Он ринулся из кухни и остолбенел.
        По всему полу были рассыпаны осколки зеркала.
        С минуту Гордеев стоял, глядя на пустую раму трюмо, на разгром на полу, затем механически повернулся, принес с кухни веник с совком и принялся так же машинально заметать мусор - руки противно тряслись.
        Потом он несколько пришёл в себя.
        Вот чёртова квартирка!.. Все, завтра же надо будет пригласить батюшку из церкви, пусть освятит. Сам-то он нехристь некрещеный, вот заодно и потолкует на сей предмет со святым отцом.
        Так разволновался, что вышел на балкон, долго стоял там, курил, смотрел на огромный, в полнеба закат. Вроде бы успокаивался.
        Выкурил три сигареты. Затянувшись глубоко в последний раз, он шумно выдохнул дым, сплюнул за перила, сказал вслух:
        - Ладно.
        И вернулся на кухню.
        Допивал свое пиво, пялился в окно. То ли думал о чём-то, то ли нет. Багряный сполох заката постепенно втягивался, втягивался за горизонт… и вот осталась от него тонкая полоска и желтовато-бледный отсвет над ней. И пиво кончилось.
        Был первый час, когда Николай лёг. Сон никак не шел, хоть ты тресни. Ворочался, ворочался… Дурацкие происшествия не шли из головы.
        Где-то в районе двух он все же начал было засыпать, как вдруг загудел в ночной тишине лифт, поднимающийся откуда-то снизу. У Николая в полудреме промелькнула вялая мысль, что надо бы поставить вторую металлическую дверь снаружи, а еще оббить и наружную и внутреннюю поролоном и дерматином - для звукоизоляции и утепления. Дверь его квартиры располагалась ближе всех к лифту - тот был еще старого образца.
        Он уже почти успел снова задремать, когда чертов лифт, наконец, с жутким грохотом остановился на их, последнем этаже.
        «Вот сволочь», - сонно подумал Николай и поневоле прислушался к звукам снаружи.
        Для того чтобы покинуть кабину, пассажиру лифта нужно было распахнуть створки, затем открыть решетчатую металлическую дверь и выйти. Чтобы зайти - то же самое, только в обратном порядке.
        Из лифта никто не выходил, как и не входил в него. Вновь воцарилась глубокая тишина.
        Николай лежал, оцепенев, сна ни в одном глазу. Пошли весёлые картинки: как в кабине лифта молча стоит покойник-дядька и сквозь все преграды смотрит на своего живого племянника, занявшего его квартиру.
        А может, там затаился тот самый маньяк! Ждет, когда новый хозяин уснет и тогда… Что тогда? Вломится к нему, вышибет дверь или вскроет замки? От этих мыслей Николай похолодел. Он сейчас раздет, вял с полусна и безоружен. Бери его тепленьким прямо в постели. А хлипкая дверь и пара допотопных замков - не помеха.
        Что же это такое?! Кто вызвал лифт, почему не заходит? Или не выходит? Да кто он, этот НЕКТО?!
        Нужно встать и подойти к двери. Посмотреть в глазок - подъезд должен быть освещен, во всяком случае, он подметил, что на их этаже горела лампочка.
        Преодолев подленькое чувство страха, молодой человек поднялся и, осторожно ступая, направился к входной двери. Глянул в глазок и тут же отпрянул, кожа покрылась мурашками - темень в подъезде стояла чернее ночи. Такое ощущение, что ни один из девяти этажей не был освещен. Может, электричество вырубили?
        Рука потянулась к выключателю и тут же отдёрнулась. Он вспомнил: лифт! Ведь лифт работает, значит…
        Он не успел додумать.
        Над головой грянул дверной звонок.
        Сердце рухнуло куда-то вниз, замерло там на мгновенье - подпрыгнуло и бешено заколотилось. Рот высох.
        Сколько он так простоял окаменевшим истуканом, боясь пошевелиться, Николай не мог сказать. По-прежнему на уши давила зловещая тишина, ни звука с той стороны двери, будто и не было ни шума лифта, ни оглушительной трели звонка…
        Как он на цыпочках, весь трясущийся от ночного холода и страха, добрался до кровати, как все-таки заснул, этого Николай на утро так и не помнил. Отчетливо вспоминался лишь ужас, засевший в памяти и, похоже, засевший надолго.
        3
        Утром Николай, не выспавшийся и подавленный, наспех умывшись и позавтракав, позвонил в соседнюю квартиру. За ободранной дверью долго слышались неясные звуки, наконец, на пороге возник заспанный Василий.
        Н-да, видок… Колтун на башке, небритая опухшая физиономия, изо рта разит перегаром. Глаза еле открываются.
        - Слушай, - Николай брезгливо отодвинулся от сивушного «факела». - Ты вчера ночью ко мне не звонил случайно, по ошибке там? Я сквозь сон слышал, а вставать лень было.
        - Чё?.. - не понял Василий, качнулся, и глаза его совсем закрылись.
        Гордеев разозлился, но сдержал себя. Раздельно, внятно повторил вопрос.
        До соседа кое-как дошло.
        - Не-а, - он провел пятерней по помятому лицу, и этим чуть разлепил веки, - вчерась я малость того…
        - Малость?
        - Да ну, чего… - даже ирония дошла, - один пузырёк приговорил. Пол-литра беленькой…
        - И ко мне не звонил?
        - Не.
        - Понятно, - кивнул молодой человек и повернулся к лифту, - ну, тогда счастливо. Поправляйся.
        - Слышь, - крикнул ему вдогон Вася-с-бодуна, - ты ночью никому не открывай. Да и днем тоже. А то мокрушник-то, помнишь…
        Тут он хрипло закашлялся.
        Николай, входя в лифт, только сплюнул с досады.
        Вчерашняя благая мысль о церкви так и растворилась в дневной суете. Только он сел за руль, ещё и движок не прогрел - как позвонил знакомый клиент. Есть работа! Условия предложил хорошие, Николай согласился.
        До обеда крутился как белка в колесе: развозил стройматериалы с загородной базы на склад фирмы, затем подоспел новый заказ - перевезти мебель частникам… Перевёз. Устал. Глянул на табло мобильника: пора обедать. И он покатил домой.
        По пути решил заехать в магазин, закупить продуктов. Вспомнил, что недалеко от дядиного дома есть приличный супермаркет. Ага - подумал. Туда и едем.
        Отоварился по полной программе. Взял колбасы, хлеба, майонез, зелёного горошка две банки, печенье, чай. Хотел было прихватить и пивка, но передумал. Лучше уж вечером, свежего.
        Довольный и нагруженный покупками, он пошёл на выход, распахнул дверь и столкнулся нос к носу…
        С кем?
        По всем законам жанра должен бы со своим покойным дядюшкой.
        А вот и шиш. Конечно же, он столкнулся со своей давно забытой любовью.
        Мариной.
        4
        …Аромат сирени и жасмина наполнял двор. В тёплых сумерках мягко звучали голоса, доносилась музыка. Здание школы празднично сияло окнами. Двадцать пятое июня - выпускной вечер, школьный бал.
        - Так, - сказал Николай. - Что-то я не понял. Давай-ка, знаешь что… Вон видишь, скамейка? Давай присядем, поговорим.
        - Не стоит, Коля, - сухо молвила она, глядя в сторону. - Это всё ни к чему. Разговоры… Всё решено, о чём говорить.
        - Ну-ка, посмотри мне в глаза, - потребовал он.
        - Перестань, - в голосе её звякнула неприятная струна. - Это смешно.
        - Смешно? - переспросил он. - А почему я тогда не смеюсь?.. И если решено - то кто решил?
        - Не надо, - тихо сказала она. - Не надо, Коля… Я понимаю тебя. Но и ты постарайся меня понять. Ведь наше детство кончилось. Вот, - она кивнула головой в сторону школы, откуда плыла сладкая, тягучая мелодия вальса, - видишь?.. Это прошлое! Последний день. Прогулки наши, кино, поцелуи - это всё так замечательно и мило, но ведь это юность…
        И она улыбнулась так грустно и умудрённо, словно не семнадцать лет ей было, а сорок как минимум.
        - Юность, - повторила она и вздохнула. - И она кончается. А впереди - жизнь. Целая жизнь, Коля, ты только представь! Всё это забудется… вернее, будет вспоминаться, как что-то такое… ну, я не знаю, может быть, как самое лучшее…
        - Ладно, - грубовато перебил Николай. - Ясно, чего там. Суду, как говорится, дополнительных показаний не требуется, - он усмехнулся криво. - Тебя уже, наверно, потеряли, пойдём.
        Это было сказано так, что она запнулась, растерялась даже. Хотела произнести что-то, но тут послышались за кустами быстрые шаги, звонкий девичий голос окликнул:
        - Маринка! Ты здесь?
        - Да! - так же звонко крикнула она. И Николаю - шёпотом: - Пойдём! Уже потеряли нас.
        - Что ты там делаешь?! - смех, шаги ближе.
        - Иду! - Марина побежала по тропинке на голос.
        Николай подумал, что она обрадовалась случаю отделаться от него - но подумал он это как-то равнодушно, точно не о ней и не о себе.
        До него донеслось шуршание платьев, опять смех и слова:
        - Ты что там? Амурные дела? - он узнал голос Марининой подружки, Таньки Казаковой.
        - Да так, - увильнула Марина. - Всё, идём!
        - Ну, всё-таки? - не отставала Танька.
        - Татьяна, - назидательно сказала Марина. - Ты знаешь поговорку про Варвару? Слишком любопытную?
        Что Танька ответила, Николай не услышал, потому что сумерки взорвались целым хором:
        - Таня! Марина! Где вы там?!
        - Идём, идём! - дружно заголосили девушки - и дальше всплеск смеха, чей-то игривый вскрик - и голоса стали удаляться.
        Холодная усмешка тронула губы Николая: его почему-то никто не потерял, не хватился. Видно всем всё равно, есть он, нет ли его… Ну и ему всё равно.
        Он подошёл к скамейке, сел, закурил.
        Сумерки вокруг быстро густели, от школы понеслась вдруг развесёлая музыка. Николай сидел, дымил, спина его чуть сгорбилась.
        Странное чувство пришло к нему - спокойное и грустное, чувство взрослого одиночества, что ли. Марина действительно права: сегодня что-то кончилось. И он, Николай, действительно ощутил себя повзрослевшим лет на десять.
        Какое-то время он осваивался с этой мыслью. Было даже что-то особенно мужское в ней, что-то такое от Печорина. Неудачи надо принимать спокойно, без истерик - как бы ни было в душе, а на лице спокойствие. Пусть никто не знает твоих бед.
        Ладно! Он встал, швырнул окурок, с силой раздавил его ногой.
        На бал не пошёл. После всего видеть это веселье, видеть Марину было невмоготу. Домой?.. Нет, конечно. А куда? Да куда глаза глядят.
        Он пошёл по сумеркам. Шёл, поворачивал в первые попадающиеся переулки. Сумерки стали ночью, город стих. Переулки вывели Николая к спуску, к деревянным домикам, садам, заборам, гудкам пароходов на реке. Он зашагал под уклон, высокая трава хлестала его по брюкам. Так дошёл до самой воды.
        Ночь была ясная, все звёзды, сколько их не есть, решили показаться ему в небе. Он сел на какое-то бревно, и больше уж с него не встал до самого утра.
        Да темноты почти и не было - от звёзд и от луны, от их отражений в реке. Река казалась нижним небом, более живым и беспокойным - играющим, плещущим, мигающим; лишь с рассветом она стала терять эту искристую игру. Рассвет занялся за спиной Николая и поднялся над землёй очень быстро. Первыми загалдели, зачирикали разные мелкие пичуги, затем заорали в прибрежной слободе петухи, а потом и весь напористый городской шум заполонил пространство, и июньский день встал над миром во всей своей юной красе. Солнце стало заметно припекать спину под пиджаком.
        Николай тяжело поднялся и сказал вслух:
        - Ну, вот и всё.
        И этими словами закончилась его юность. Началась жизнь.
        И он стал жить. Была ли боль разлуки?.. Да была. Но она постепенно стихала - а на службе сделалось совсем уж не до этого, тем более в ВДВ. Дни, месяцы, годы… И от неё, от этой давней боли остался совсем слабенький след - воздушная такая грусть, как одинокое облачко в сентябрьском небе. Ну, а потом на гражданке - девушки на ночь или на месяц, не дольше. Была, мол, без радости любовь - разлука будет без печали… Привык. Так и жил.
        5
        - Ой! - улыбка у нее вышла какой-то виноватой, но все такой же милой. - Коля!
        - Здравствуй, Марина.
        Он смотрел на это лицо, которое когда-то так любил и которым бесконечно мог любоваться, на эти губы, длинные ресницы, синие глаза, румянец нежной кожи, на волосы, бывшие когда-то длинными и золотистыми, а теперь короткие и выкрашенные в каштановый цвет… Смотрел и удивлялся тому, что ничему не удивляется.
        Конечно, он заметил, что его бывшая возлюбленная уже не та юная Джульетта, что была восемь лет назад.
        Пропала девичья округлость лица, Николай увидел и первые морщинки в уголках губ, и совсем другое выражение глаз: они не смотрели на мир так наивно, доверчиво и радостно, как тогда - в них явилась печаль прожитых лет - и сколько необъяснимым, столь же безошибочным чутьём он угадал, что эти годы не были безоблачными для неё.
        Но это всё так спокойно легло ему на сердце - сердце не семнадцатилетнего юнца, но двадцатипятилетнего мужчины. И потому он только улыбнулся и сказал:
        - Здравствуй, Марина.
        Ну, потом осторожные расспросы, что да как, лёгкая обоюдная неловкость, смущенные взгляды… и улыбки, помимо воли, не смотря ни на что - понимающие, робкие еще, но уже радостные улыбки.
        - Слушай, - спохватился Николай, - что же мы с тобой тут посреди дороги… Давай-ка в сторонку отойдём.
        Он отшагнул, да так резко, что уронил завернутую в целлофан круглую буханку - та плюхнулась на асфальт, скакнула, как лягушка, только что не квакнула.
        Марина кинулась поднимать хлеб, отряхнула целлофан своими холеными, наманикюренными пальчиками. Эта ухоженность рук сразу же бросилась в глаза Гордееву, равно как и то, что обручального кольца на безымянном пальце не было, и ногти очень коротко, даже как-то грубовато острижены, хотя и покрыты бесцветным блестящим лаком.
        - Спасибо, - засуетился Николай, принимая буханку, - спасибо! Я тут… Слушай, ты не спешишь?
        - Да нет, - Марина улыбнулась.
        - Ага, - лицо его осветилось, - а ты вообще сейчас куда?
        - Домой, - засмеялась она. - Я в соседнем доме живу. Вон в том…
        И она указала на кирпичную пятиэтажку, припрятанную за башней супермаркета и тополями - ровесниками здешних зданий, выросших вместе с этой частью города.
        - А-а!.. - Гордеев совершено искренне обрадовался. - Так мы с тобой почти соседи!
        Марина приподняла бровь - как, мол, так? Николай объяснил.
        - Ах, вот что, - кивнула девушка. - Ну, что ж… это замечательно.
        - Слушай! - выражение лица Николая сделалось решительным. - Давай-ка я тебя провожу. Только жратву эту в машину кину… Вон стоит, рабочая лошадка… Ну, я сейчас!
        Он метнулся к «Газели», бросил провиант на водительское сиденье и мигом вернулся.
        - Порядок. Ну, пошли?
        - Пойдем, - Марина вновь засмеялась, словно колокольчики зазвенели, и от ее смеха у Коли прямо-таки душа расцвела - вот как этот весенний день вокруг.
        Они неспешно направились к пятиэтажке.
        - Значит, тут живешь… - бормотал Николай, не замечая блаженной улыбки на своих губах… - А работаешь где, если не секрет?
        - Да какой секрет. В поликлинике, - она вздохнула почему-то. - В двадцать девятой.
        - Это тут где-то, неподалеку?
        - Ну, да, районная здешняя. Через двор отсюда, во-о-н там.
        - Ясненько… ясненько. Врач?
        - Педиатр.
        Николай похолодел, память судорожно напряглась. Педиатр, педиатр?.. Что за зверь такой?.. И как по заказу - бряк! - выпало откуда-то: по детским болезням.
        Он кашлянул.
        - Э-э… Это что, детский врач?
        - Да. Районный… А ты?
        Николай замялся. Вот и скажи тут - кто ты такой.
        - Я… ну так, мелким бизнесом занимаюсь.
        - Ах, вот как… И успешно?
        - Ну, как сказать… На жизнь хватает, пока холостой. Конечно, крутиться приходится с утра до вечера.
        - Ты не женат?
        - Нет.
        - И не был?
        Он усмехнулся, покачал головой:
        - Так и не сподобился… А ты?
        Марина помолчала, прежде чем ответить. Чуть вздохнула и сказала без грусти:
        - Я в разводе. Уже два года.
        - Вот как. Дети?
        Теперь она отрицательно покачала головой.
        - Ясно, - сказал Николай. Повторил врастяжку: - Я-я-асно… Приходя, стало быть, не радуйся, уходя - не грусти… Так?
        - Понимаю. То есть, жизнь идет?
        - Не говори, - теперь уже вздохнул он. Вскинул взгляд в небо, сквозь пустые еще ветви тополей. - Идет…
        И - сам не ожидал! - разразился стихами:
        Как же я забыл тебя, моя весна!
        Закрутился за баранкой третий год…
        Я храню ее в душе, как талисман,
        Я старею, а она наоборот…
        - Ко-о-ленька… Ты, никак, поэтом заделался?
        - Да я всегда им был, - ловко нашелся Гордеев. - Только ты не замечала!
        Посмеялись этому. Неловкость исчезла совсем, Николай вдохновился, хотел было еще как-нибудь сострить, но тут Марина сказала:
        - Ну, вот мы почти и пришли. Вот мой подъезд.
        - А этаж?
        - И квартира? - в тон ему подхватила она.
        Он ухмыльнулся.
        - Этаж третий, квартира тридцать один.
        - Буду знать, - кивнул он.
        - А ты где живешь?
        - А я не сказал?.. - спохватился он… - Во-о-н там, девятиэтажка… нет, отсюда не видать. Ну, словом… - и назвал адрес.
        - Теперь и я буду знать, - улыбнулась Марина.
        Они стояли на площадке перед подъездом. Что теперь?.. Слова все были сказаны, настало время расставаться.
        - Ладно, Коля, я пойду, - и что-то лукавое мелькнуло в глазах девушки.
        Ага, красавица… - отметил про себя Николай, а вслух сказал:
        - Да, да, конечно… Очень рад был встретиться… - и вдруг сделалось смешно, он не удержался, фыркнул.
        Тонкие брови Марины приподнялись - чего смешного?.. Николай поспешил объясниться:
        - Да я, знаешь, почему смеюсь-то… Мне уже новые соседи успели целый ужастик рассказать. Дескать, маньяк тут какой-то объявился. Семерых уже замочил. Да и по ящику вчера говорили… В общем, пугали в полный рост. И что же? Вместо маньяка я встречаю… - здесь он слегка запнулся, - тебя встречаю. Как нарочно, все наоборот!
        Марина внимательно смотрела Николаю в лицо. Смешинка, игравшая в ее глазах, исчезла.
        - Коля, - промолвила она. - Это действительно так. Это слишком серьезно.
        - Ты про это слышала?
        Она как-то зябко передернула плечами, отвела взгляд.
        - Еще бы, - голос стал глуше, - не только слышала. Первый труп как раз к нам в больницу и привезли… к патологоанатому, как неопознанный.
        - А он и, правда, неопознанный был?
        - И остался таким, насколько я знаю. Судя по внешнему виду - приличный мужчина пожилого возраста, даже неизвестно, местный или нет.
        - А-а… - протянул Гордеев и тут же поинтересовался, - а остальные что?
        - Ну, как начала просматриваться серия, так их в судмедэкспертизу… Ох, слушай, Коля, давай оставим эту тему, хорошо? Это так ужасно, так неприятно, честное слово…
        Наверняка это на самом деле было ужасно - теперь лицо молодой женщины совсем нахмурилось, даже как будто постарело… брови сошлись на переносице, а по углам рта сильнее обозначились морщинки. Но Николай ничего этого не заметил.
        - Давай, - поспешно согласился он - так, точно готов был заговорить о чем-либо другом. Однако Марина повторила:
        - Я пойду, Коля. Мне пора… надо, в общем. Ладно, до свидания! Рада была опять увидеть тебя.
        - Если б ты знала, как я рад… Ну, пока.
        Хотел было спросить телефон, но отчего-то не решился. Мелькнула мысль: может, сама спросит?.. Нет, не спросила. Развернулась, процокала каблучками к подъезду и, не оборачиваясь, пропала из вида.
        Николай какое-то время стоял, смотрел на дверь парадного. Потом опомнился, улыбнулся, махнул рукой и заторопился к машине.
        Шагая, развлекал себя мыслью: а вдруг кто-то из прохожих, встречающихся ему на пути, и есть тот самый маньяк?.. Ну, вот хотя бы тот дед… Нет, не подходит. Явный работяга в прошлом. А тот тип из телевизора ведь говорил - мол, скорее всего, интеллигент, да молодой к тому же… Ну, тогда вот этот парень в очках: самого что ни на есть интеллигентного вида. Да и не хлюпик какой-нибудь - осанка четкая, спина прямая, плечи развернуты, как будто строевую выучку прошел… А, может, маньяк этот - баба? Может такое быть?! А отчего бы нет!..
        Гордеев поймал себя на этой мысли, опомнился. «Тьфу, ты, зараза! Что только в башку лезет!..»
        И запретил себе думать об этом. Добежал до своей полуторки, завелся, развернулся и покатил домой. Но не успел даже с площадки выехать, как его настиг звонок по мобильному.
        Посмотрел на табло - диспетчер их фирмы, Тамара Михайловна.
        - Да, Тамара Михайловна, - ответил он.
        - Здравствуй, Коля! Есть тут два заказа, как раз для тебя… - затараторила та, помня, что время дорого, но Николай перебил ее:
        - Тамара Михайловна, я сейчас дома буду. Через две минуты. Перезвоню с городского.
        И отключился. Нажал на газ и через две минуты, действительно, оказался у себя. Тут же перезвонил.
        Выяснилось, что появились два действительно неплохих заказа. Один - переезд с квартиры на квартиру, другой - мужик просил отвезти скарб на дачу, километрах в тридцати. Николай дал добро, согласовал время. Глянул на часы: засиживаться было некогда, он принялся наспех стряпать обед.
        Но на сердце у него все равно было легко и радостно - он и сам толком не знал, отчего. Хотя, чего тут гадать-то… Конечно, черт его знает, что там будет впереди - но сама эта встреча!.. Она всколыхнула всё, казалось бы, давным-давно пережитое, переболевшее и забытое навсегда. Ан нет, смотри-ка - не забылось! Не забылось, только боли почему-то никакой не было, а была легкая, прелестно-трепетная грусть - и ожидание чего-то, а чего именно - не хочется загадывать…
        Весь такой утонченный и лирически настроенный, но худо-бедно сытый, Гордеев отправился выполнять заказы. С переездом управился за полтора часа (а оплатили два): помог погрузить, отвез, помог сгрузить, за что поимел дополнительный полтинник - и до свиданья. Но вот второй клиент, тот, что с дачей… Мало того, что оказался олух царя небесного - повез зачем-то кучу разного барахла на дачу к знакомым, а где она, дача, знал лишь приблизительно - так еще и зануда. Сморщенный, плаксивый мужичонка лет пятидесяти, он всю дорогу жаловался на свою никчемную и неинтересную жизнь… Но Николая сегодня даже этой унылой повестью невозможно было раздражить, настолько он был одухотворен. Да он и не прислушивался. Тот назойливо зудел под ухом, как комар, Николай кивал машинально, поддакивал, мычал нечто невразумительное - а сам плавал в мечтах, совершено неясных, но ужасно приятных, улыбался невпопад - впрочем, за дорогой следил зорко, профи он был настоящий.
        Этот полудурок, естественно, дом своего приятеля сразу не нашел. Долго плутали по узким кривым проездам дачного поселка, упирались в тупики, пятились задом… Тут Гордеева проняло-таки, он начал материться про себя, вслух же воздерживался - какой-никакой, а клиент; кто платит, у того и музыка. Тем паче, что не бесконечной была эта маята - нашелся и участок, и сам дом, к тому же выяснилось, что зануде надо помочь разгрузиться, да довезти его обратно… под это дело Николай выдоил из него еще сотню.
        Назад дорога показалась веселее, хоть пассажир, чтоб ему пусто было, все ныл и жаловался. Ни одного не осталось предмета, на который он не навел критику. На детей, на жену, на дороговизну, на погоду… Николай же гнал полуторку лихо, в душе его сиял свет, как в небе над головой - день этот, пусть и уходящий в вечер, был чудным, безоблачным и теплым, поторапливающим лето.
        Лето, лето! Гордеев улыбнулся. Он очень любил лето - может быть, потому, что родился зимой, да еще в самые крещенские морозы. А это лето еще и прийти не успело, как угостило такой вот волнующей надеждой…
        Пока отвез нытика, пока добрался до дома, и впрямь, настал вечер, зазвучали голоса во дворе, детский смех. Николай, как только поставил «Газель» на стоянку, запер двери - сразу почувствовал, как устал за день. Это была хорошо знакомая ему, славная такая, трудовая усталость, чувство рабочего удовлетворения. Оно требовало пива с какой-нибудь пряной закусочкой, и Николай отправился к ближайшему ларьку. Взял баллон, сухариков соленых и направился к себе неспешною походкой хорошо поработавшего человека.
        Так же не спеша, обстоятельно приготовил он ужин, поел, глотнул пивка. Настроение было умиленно-размягченное, мысленный Маринин образ - не этой, сегодняшней Марины, а той, из далекого уже школьного мая - реял перед ним. Он улыбался, и сам не замечал того.
        Впрочем, сказать по правде, девушка вовсе не подурнела за прошедшие годы. Изменилась - да, но осталась красивой, по-другому, но красивой… Николай представил себе ее полуденное лицо - запросто вызвал, одним легким усилием воли. Прищурился, полюбовался им: теперь можно было делать это, не смущаясь, сколько душе угодно…
        Он наслаждался этим минуты две, после чего отпустил видение. Но улыбка все не слетала с его губ, осталась, даже когда он рассеянно дожевывал остатки своего ужина. Покончив с трапезой, он глянул на часы, наскоро вымыл посуду, взял пиво, сухарики, помутневший от времени стакан и перебрался в комнату, к старенькому дядиному телевизору.
        Должны были показывать футбол, чемпионат России. Николай малость опоздал к началу, но потерял не много: игроки тяжело катали мяч по сырому грязному полю; очень скоро они все перемазались, и трудно стало - да еще на черно-белом экране - разобрать, кто есть кто. Да уж, унылая шла борьба, не чета мировому первенству, или там Лиге чемпионов, которые любил смотреть Гордеев… Но он смотрел таки, прихлебывая из стакана, и зрелище это не шибко-то его и интересовало, в голове его, приятно затуманенной пивом, витали неуловимые облачные грезы. Он никуда не спешил. Допив стакан, не сразу наполнял его, грыз сухарики, переводил взгляд с экрана в окно. Вечер уже царил над лесами-полями - окно смотрело на восток, и небо вдалеке почти слилось с горизонтом, замерцали звезды. Николай глядел, приятная, неизъяснимая словами грусть овладевала им, он закрывал глаза, откидывая голову на спинку кресла, уносился мечтами… куда? Да сам не знал - куда, да и знать не хотел. Вскоре возвращался. Наливал следующую порцию пива.
        Очень ему нравилось это занятие, и мало-помалу он стал чувствовать, как его клонит в сон. Зевнул раз, другой… Веки отяжелели… Пива осталось на донышке, футболисты через силу докатывали матч. Да, пожалуй, пора ложиться спать.
        Николай решительно встал, выключил ящик. Пошел в ванную мыть руки; проходя, глянул в дверной глазок - на площадке ярко горела лампочка, было светло, весело и все хорошо видно. Николай усмехнулся своим вчерашним страхам.
        Умылся, почистил зубы - он вообще был чистоплотен. Улыбнулся, предчувствуя сладкий сон. Быстро разложил диван, постелил, рухнул на него и тут же заснул - как в омут провалился.
        6
        Но недолго ему пришлось почивать. Разбудил тихий стук в дверь.
        Гордеев так и подскочил на диване. Сна - ни в одном глазу.
        И снова - тук-тук - тихо так в дверь.
        Николай мимолетно удивился: как он ухитрился во сне услышать этот легонький стук?! И сразу подумал: небось Вася, сосед, возжелал составить компанию… Да ведь больше и некому.
        Соскочив с дивана, Николай протопал к двери - в глазок даже не заглянул, так и распахнул ее.
        И обомлел.
        Да было от чего!
        Вот теперь в ярко освещенном коридоре стоял не кто иной, как дядя.
        Одет он был в то, что висело в шкафу, и что перепугало вчера до полусмерти: черное длиннополое пальто и шляпа, низко надвинутая на лоб.
        Гордеев этого поначалу даже не заметил - дядиного прикида - настолько был сражен самим фактом явления покойника.
        Какое выражение сделалось у ошарашенного молодого человека, Бог ведает, а вот язык его сам собою едва не брякнул: «Господи, дядя! Ты не помер, что ли? пошутил так?!»
        Но не успел. Ибо дядя приложил палец к губам: тихо, племянничек! Молчок.
        И Николай все понял враз.
        Михаил Евграфович отступил на шаг в сторону лифта и тем же пальцем поманил молодого человека: ступай, мол, за мной. Вновь Николай все понял и без шума вышел из квартиры.
        Дяде, очевидно, понравилась понятливость племянника. Он приглашающим жестом махнул рукой, повернулся и, уже не оглядываясь, устремился к лестнице.
        Николай без слов последовал за ним. Отчего-то дядя не воспользовался лифтом, а зашагал вниз пешком. Коля следом, все молча. Спускались они необыкновенно быстро - моргнуть глазом не успели, как уже внизу.
        Дядя, как вышел из подъезда, сразу взял влево. И Николай, понятно, за ним. Двигались с той же скоростью, но дорога, будто сама, впадала в память Гордеева - он запоминал весь путь, вплоть до травинки на обочине.
        Черная дядина спина повела его через дорогу, в лес. Сперва по тропинке, затем дядя свернул опять влево и резво потопал по подлеску, лавируя меж стволами деревьев. Недолго шел - как все тут было недолго. Показалась полянка.
        Михаил Евграфович обогнул лужайку по дуге и приблизился к зарослям: небольшим хвойным островком здесь росли молодые елочки. Возле них родственник замедлил шаг.
        Сердце Николая часто забилось - стало ясно, вот оно, что-то главное, ради чего была предпринята эта странная ночная прогулка. Вмиг пересохло во рту, язык стал неповоротлив. Откуда ни возьмись заиграла музыка - такая протяжная, тоскливая, заунывно-тягучая… А дядя-то как раз повернулся в его сторону. Повернулся, и сердце заколотилось пуще прежнего, и…
        И Николай Гордеев проснулся. Во рту было сухо, как в астраханской степи, сердце неслось в сумасшедшем галопе. В комнате светло. Утро. Никакой музыки не слыхать, будто и не было ничего. Или было?..
        Николай видал виды и похлеще этого ночного кошмара, он не вскочил, не заметался как оглашенный. Полежал, приходя в себя… Пришел. И только после этого привстал, огляделся.
        В самом деле, было утро, совсем раннее. Гордеев поднялся, подошел к балкону.
        Дальняя часть леса еще плыла в тумане. Николай отвел щеколду, вышел наружу, посмотрел вниз. Вот она, та самая тропка - сразу узнал ее.
        Точно то был не сон!.. Николай даже потряс головой, зажмурился. Открыл глаза, поймал себя на том, что теперь не очень верит себе: где сон, где явь.
        Он бегом метнулся назад - к шкафу, открыл его. Все на месте. Вот, пожалуйста - шляпа, пальто, сапоги.
        Гордеев схватил шляпу, перевернул - словно ее внутренность могла ответить на все его вопросы. Но ничего, конечно, шляпа не сообщила. Там была затертая шелковая подкладка, бирка фабрики и не более того.
        Но это же не сон, черт бы его взял, не сон!.. Николай повесил шляпу на место, впопыхах оделся и кинулся прочь из дому.
        Почему-то он и не вспомнил о лифте, а понесся бегом по лестнице, как вел его давеча дядя.
        Или призрак дядин?..
        Выбежав на крыльцо, он даже не остановился, той же рысью припустил по невидимому маршруту - он помнил его, как дату своего рождения. Вот тропинка, вот та травяная розочка на обочине. Тропка бежит вниз, но нам туда не надо…
        На этой фразе его заклинило. «Нам туда не надо, нам туда не надо…» - твердил он про себя бессмысленно. А куда надо? Он знал - куда. Вон они, елочки. В почти голом апрельском лесу их видно издалека - этакий ориентир для тех, кто верит в сны.
        Тревога вкрадчиво коснулась его души. Он остановился и долго смотрел на хвойные заросли, не решаясь подойти ближе.
        Что-то там было. Он знал это твердо. ЧТО-ТО УЖАСНОЕ.
        Тревога разом переродилась в страх. Но он все же пересилил себя. Зло стиснул зубы и зашагал к еловому островку. Николай уже догадывался, ЧТО он там обнаружит.
        Дальнейшее опять происходило точно во сне. Он двигался как лунатик - отвел разлапистые ветви в сторону, шагнул и очутился на лужайке. Глаза сразу нашли то, чего Николай ждал. И боялся. Распростертое на земле тело. Человек лежал навзничь, широко раскинув руки, точно прилег на травку, успевшую выбиться из-под земли к весеннему солнышку.
        Гордеев медленно приблизился, впился взглядом в лицо молодого мужчины - рот разинут в жутком оскале, зрачки закатились, пугая бельмами - не лицо, а застывшая маска. ТАК выглядеть мог только труп.
        Незнакомец и был трупом - на шее его зияла страшная резаная рана. А в грудь, под сердце бедолаге нанесли удар ножом или заточкой - по светлой ветровке расплылось багровое пятно.
        Николай судорожно сглотнул, почувствовал, как затряслась каждая поджилка в его враз ослабшем теле. ЭТИ РАНЫ! - сомнений нет: здесь побывал и действовал тот самый маньяк - неуловимый, жестокий, непредсказуемый. Этот выродок нанес очередной удар, утолил кровью свое вурдалачье нутро.
        Потрясенный, Гордеев попятился назад, споткнулся о корень, едва не упал.
        Это привело его в чувство.
        Николай не помнил, как он убрался с ТОГО места, как проделал весь путь обратно, поднялся к себе. Очнулся уже у себя в квартире, постепенно осознавая, что сидит, скорчившись, в кресле, и его бьет крупная дрожь.
        Что делать? Звонить в ментовку? Обязательно спросят, как очутился ТАМ, в ранний час? Вышел погулять, совершить утренний моцион?.. Чепуха! Не поверят, не лохи. А если что, на него и повесят - им ведь, ментам, главное, дело закрыть, а уж виновного или невиновного черпанули - всем по барабану.
        Вот ведь подляна-то какая! И как его угораздило «увидеть» все это во сне, а потом переться на эту злосчастную полянку?! Проделки подсознания? Или… или может, он экстрасенс?..
        Экстрамудак - вот ты кто! - зло сказал себе Николай.
        Никуда он не пойдет, и звонить тоже не станет. Черт с ним, с трупом - другие обнаружат. Покойнику ведь уже ничем не поможешь. А вот ему, Гордееву, стоит поразмыслить кое над чем.
        В следующий час с небольшим он размышлял - во всяком случае, пытался это делать. В результате пришел лишь к одному, но парадоксальному выводу: каким-то боком он связан с маньяком.
        Знаки - вот правильное слово! Это - знаки судьбы: смерть дяди, странная находка - брегет - в столь же странном сундуке, подозрительный треп алкаша-соседа, ночной звонок, всякие непонятки в духе полтергейста и - самое главное! - вещий сон и ужасная находка потом.
        Ну, если это не знаки - отстрелите мне башку! Знаки… зловещие вехи… чего? Или правильнее: на каком таком пути? И не особый ли это путь, или особенное предназначение? И что будет дальше?!..
        Дальше у него разболелась голова. Николай не привык думать так долго и столь усиленно. Решил сегодня не работать, на звонки не отвечать. Просто был не в состоянии правильно действовать и четко мыслить. Какая уж тут работа - за рулем ведь, не землю копать.
        Мысли о земле и лопате неожиданным образом передвинулись к кладбищенским копателям могил, к покойникам и убиенным… Они оказались яркими, такими образными, как наяву - Николай увидел и скорбные лица людей, и разверстый зев могилы, и яркую зелень вокруг и ослепительно синее летнее небо…
        Он чуть не застонал вслух, согнулся в три погибели. Но тут же разозлился на себя, встал: слюнтяй! Распустил сопли. А ну-ка!
        Пошёл на кухню. Есть не хотелось, но он кое-как затолкал в себя завтрак; долго, мелкими глотками пил чай. Затем решил выйти из дома, хоть немного развеяться… В одиночестве того и гляди, крыша поедет.
        На улице, среди прохожих и машин, и правда, чуток полегчало. Он бесцельно бродил по городу, озирался, старался присматриваться ко всяким пустякам. Это отвлекало, он даже заулыбался, увидев, как по газону скачут, сердито чирикают, наскакивают друг на друга воробьи. Остановился, стоял, смотрел, улыбался. Уже и воробьи упорхнули, а он всё стоял.
        Потом улыбка сошла с его лица.
        Затылком, кожей спины он ощутил странный холодок. Мурашки побежали по спине.
        Он круто обернулся. Ничего.
        Но - Николай был готов поклясться! - что-то было. Недобрый взгляд, предчувствие?.. Чёрт! Словно мало того, что было.
        Утренняя тошнотворная картина сама встала перед глазами. Левый угол рта так и потянуло вниз, губы задрожали. Николай торопливо зашагал в глубь двора - зачем, сам не знал.
        Знаки! Это вновь знаки, точно. Николай зыркнул влево, вправо. Ага, вот.
        Ствол осины у одного подъезда был обвязан ярко-алой лентой, вроде пионерского галстука. Это знак. Надо идти дальше. Он ведёт.
        Гордеев напрягся, плечи свелись, спина скруглилась. Шаг стал медленней, плотней. Взгляд искал знаки.
        Конечно, он нашёл их. От повязанной осины взор скользнул в сторону, наискось через двор и попал в стену трансформаторной будки.
        Стоп!
        На кирпичной, кое-как выбеленной стене синим мелом крупно начертан вопросительный знак.
        Николай двинулся туда. В горле у него пересохло, он с трудом сглотнул. Дойдя, остановился, стал смотреть, покусывая губы.
        Ну что: знак как знак. Набросан резко, одним взмахом руки. Николай пожал плечами, огляделся. Куда дальше?
        И неведомое не замедлило откликнуться.
        Лёгкое дуновение ветра пробежалось по ветвям лип над головой. Донёсся тягучий скрип.
        Гордеев вскинул голову.
        Двор был пуст. У второго подъезда жёлтой пятиэтажки медленно закрывалась распахнутая подъездная дверь.
        Вот оно! Николай бросился туда.
        Знаки вели его. Теперь он твёрдо знал это.
        Он домчался до той двери за несколько секунд. Она закрылась перед самым его носом.
        Это была старая, много раз перекрашенная дверь, изрезанная, исцарапанная, со следами клея и бумаг, разных объявлений. Верхняя часть, сделанная под четыре оконца, давным-давно выбитые, заколочена фанерой.
        Один обрывок привлёк внимание Николая. Кусок тетрадного листа в клеточку, пожухлый, выцветший, едва различимы были на нём чернильные буквы. Николай осторожно поднёс руку, дотронулся пальцами, разгладил бумажный завиток. Вгляделся. Слова все растеклись, и только прочиталось: «…остановка «Снежный бульвар»…
        Снежный бульвар. Так! Это ближайшая отсюда остановка на Проспекте. Николай обернулся, сощурился, прикидывая маршрут. Сквозь дворы, вот туда… и вон там. Ладно.
        Упругой охотничьей рысью парень припустил к Проспекту. Он шёл по знакам как траппер по следу зверя, азарт и опаска разжигали его. Что-то говорило, что там, на остановке - всё. Конец погони. Разгадка.
        Николай то бежал, то переходил на скорый шаг, то вновь пускался трусцой. Бульвар приближался. Приближался. Но…
        Но чем ближе он, тем медленнее делался ход, а за два дома до Проспекта Гордеев и вовсе остановился - как человек, вспомнивший что-то важное. Он постоял, брови его хмурились. Посмотрел влево, увидел лавочку и сел.
        Стоп, Коля - сказал он себе. Это ты что-то того… Перегрелся. Он приложил ладонь ко лбу, будто и в самом деле хотел охладить его. Но ладонь была горячая. Николай опустил руку.
        Чёрт, какая глупость. Он точно протрезвел. Глянул вверх. Небо такое ясное, крохотные листочки такие зелёные… Он тряхнул головой и встал.
        Николай немного рассердился на себя. Наваждение схлынуло, и теперь он очутился дурак дураком. Аж плюнул с досады. Полез за куревом, достал пачку и обнаружил, что сигареты кончились.
        Ну вот, новая напасть. Всё равно придётся на остановку переть, к ларьку.
        Дошёл, купил пачку сигарет. Распечатал, закурил…
        И боковым зрением угадал слева чей-то взгляд.
        Нервы всё-таки у него были на взводе. Он резко повернул голову.
        Женщина средних лет, одетая во все черное. Монашка? Вдовица?.. Смотрит.
        Почему?
        Почему она смотрит ТАК?! У меня что - клеймо на лбу?
        Николай поперхнулся дымом, раздражённо отвернулся, зашагал прочь. Но так и потянуло оглянуться… Он шёл, шёл, боролся с искушением, и проиграл. Оглянулся - та смотрела ему вслед.
        Это раздражило его ещё сильнее, так, что он в досаде выбросил недокуренную сигарету, стиснул зубы и пошел, куда глаза глядят. А глядели они, как оказалось, вдоль Проспекта. Николай и не заметил, как отмахал до следующей остановки.
        Там он малость поуспокоился. Опять стало смешно и неловко, немножко даже стыдно… Он остановился неподалеку от скамеек с навесом, закурил по новой. Стоял, курил. И что?.. Понятно, что - ему в третий уже раз стал мерещиться чей-то взгляд. Николай затягивался, выдыхал дым, старался не думать о глупостях, заставлял себя быть спокойным… и не выходило. Взгляд жёг затылок.
        Проклиная себя, он обернулся. И сразу увидел этот взгляд. Молодой мужик - здоровый такой, высокий, светловолосый, симпатичный, чуть улыбаясь, смотрел прямо в глаза.
        Что-то знакомое показалось Гордееву в этом парне в первую секунду. А во вторую он понял, что - таков обычно типаж положительных героев в кино. Именно таких парней стараются подобрать на главные роли: рослых, стройных, улыбчивых, с неуловимым каким-то обаянием…
        И тут этот социальный герой улыбнулся шире и двинулся прямо к Николаю.
        - Закурить не найдется, земеля?
        Тьфу ты. Ларчик-то как просто открывался… Николай выбил из пачки сигарету, протянул.
        Парень сразу же бойко попросил и огоньку. Николай дал, но внутренне поморщился - неужели до сих пор не перевелись стрелки, у которых ни курева своего, ни даже сраных спичек, не говоря уж о зажигалке?.. Попрошайки позорные! Дешевки!..
        Здесь Гордеев испугался, почувствовав, что начинает вскипать. Кивком ответил на «Спасибо» и быстро пошел прочь. Подальше от греха.
        Решил перейти улицу. Подошёл к проезжей части, вместе с другими ждал зеленого света. Мимо промчалась маршрутка, круто вильнув вправо - люди шарахнулись в испуге, в том числе и Николай.
        - За дорогой следи, козел! - зло выкрикнул вдогонку он.
        От него отшатнулись старшеклассницы в коротких юбочках.
        «Мокрощелки, - подумал он, отведя взгляд от выставленных на показ оголенных ляжек, - будущие шлюхи!..»
        Слова эти едва не сорвались с его языка, и он опять поймал себя на вздорном раздражении.
        Чёрт. Да уж, тут немудрено нервам быть взвинченными. История с географией!..
        Здесь загорелся для пешеходов зелёный, и Николай со случайными попутчиками пересёк Проспект. На том берегу группка пешеходов сразу же распалась - кто куда; Гордеев же задумчиво пошагал прямо, в глубь дворов.
        Он в самом деле думал. История… - неохотно думал он. Да уж, влип. Это приходится признать. Квартира дядина, маньяк, привидения какие-то… К едрене-фене всю растакую романтику! Да, именно туда… Только вот как?
        С этими мыслями он не заметил, как очутился на боковом проулке, возле пятиэтажного дома сталинской постройки - весь первый этаж занимали магазинчики. Он прошелся рассеянным взором по вывескам…
        Стоп! Он так и замер.
        Одна вывеска гласила: «Салон «Магикус» - гадание, предсказания, корректировка судьбы, оккультные консультации».
        И он сам не понял, как его повлекло туда.
        Вошел, прозвенев тибетскими колокольчиками над дверью, и оказался в тесноватом затемнённом помещении.
        Помещение было обитаемо: за массивным, с затейливой резьбой столом восседала крупная молодая женщина в строгом темном пиджаке. Волосы её были выкрашены в платиновый цвет, и это почему-то неприятно кольнуло Гордеева.
        - Здравствуйте, - приветливо сказала она.
        - Здрасьте, - Николай огляделся по сторонам - какие-то статуэтки восточных божков на полках, по стенам развешаны странные, заумные картины.
        - Что вас интересует? - поинтересовалась хозяйка мягко. - Астрологический прогноз, кармическая карта жизни, гадания: на Таро, по «Книге перемен», числовая мантика, хиромантия? Или, может быть, снятие порчи, сглаза, «венца безбрачия»?.. У нас широкий спектр услуг и полная конфиденциальность.
        - Мм… хиромантия - это, как я понимаю, гадание по ладони?
        - Совершенно верно, - кивнула Кассандра и разъяснила: - Правая рука символизирует вашу текущую жизнь, левая - то, что предначертано. Желаете?
        - А сколько это стоит?
        - Совершенно недорого. Один сеанс - тридцать рублей.
        Николай секунду поразмыслил, тряхнул головой:
        - Валяйте.
        - Прошу.
        Она подвела гостя к низкому столику, жестом усадила в кресло, сама расположилась напротив. Попросила положить ладони на стол. В последующие несколько минут изучала их - узоры, линии, выпуклости - пристально всматривалась, измеряла расстояния небольшой линейкой, все время что-то неразборчиво шепча себе под нос.
        Наконец, закончила осмотр, отодвинулась, подняв голову. Их глаза встретились - в глубине ее зениц читалось неподдельное удивление, интерес и… еще что-то там было, похожее на… На что? На испуг?..
        Или так только показалось?
        - Смею сообщить, вы необычный человек, - промолвила дама. Сделала паузу и добавила: - И судьба у вас необыкновенная.
        - Я уж догадываюсь, - уныло молвил Николай.
        - Догадываетесь? - она крайне оживилась. - Каким образом?
        - Да так… - стало досадно, и он пожалел, что это вырвалось. - Так, - повторил он. - Пустяки.
        Она всё поняла.
        - Не хотите говорить… Что ж, дело ваше. Но я всё-таки должна вас предупредить о… о тех силах и возможностях, что сокрыты в вашем естестве. Они очень необычны, эти силы… Вас это не интересует?
        Николай отрицательно мотнул головой.
        - Нет. Меньше знаешь - лучше спишь.
        - Ну, в этом есть резон, - хозяйка улыбнулась. - И тем не менее… Подождите-ка минутку.
        Она встала и вышла, скрывшись за дверью во внутреннее помещение. Что она там делала - неизвестно, ни шороха Николай оттуда не услышал. Впрочем, через полминуты женщина вернулась.
        - Вот, возьмите, - она протянула ему какой-то гладкий, тускло поблёскивающий камешек. - Это талисман-помощник, охранительный амулет.
        Николай встал, хотел опять спросить про цену, но мадам его опередила:
        - Это дар. Его ценность деньгами не измеряется.
        Не измеряется, так не измеряется. Николай пожал плечами, принял из рук женщины этот обычный с виду кусочек то ли гранита, то ли мрамора.
        - Вам необходимо найти Учителя - любого, хоть здесь, хоть оттуда.
        - Откуда - оттуда?.. - Гордеев сдвинул брови.
        Но хозяйка только вид загадочный сделала и подошла к кассовому аппарату, холёными пальчиками потыкала в кнопки.
        Ясно, стало быть: сеанс закончен, выметайся.
        Расплатился и вышел из полумрака на солнечный свет. Побрел вдоль домов, думая об этой беседе, и вскоре впал в скепсис, покачал на ходу головой.
        Чепуха все это. Бред! Магикус!.. Такая же шарлатанка, как и все эти экстрасенсы, колдуны, пророки. Развела его на бабки, а он, осел доверчивый, развесил уши. Правда, бабки-то… тридцать рублей… но ведь с миру по нитке - голому рубаха, а Мерилин эта Монро к тому же никак не голая.
        Он чуть не рассмеялся вслух. Лох несчастный, поверил во всякую чушь - и кому! Необычная судьба, особое предназначение, амулеты и обереги - как же, держи карман шире!
        Нет уж, хватит. К черту сны, гадания, знаки! И маньяка этого со своими жертвами туда же! Его это никак не касается. Он - Гордеев Николай Григорьевич, бывший десантник, а ныне водитель, занимающийся частным извозом, наследник дядиной квартиры.
        Но вот дядя… и квартира… Сомнения вновь одолели его. Он попытался побороться с ними… и не больно-то вышло. Слишком уж они оказались сильны. Не одолеть их, чертей.
        Н-да - решил Гордеев. Так просто теперь от этого, конечно, не отделаться. Но что же тогда? Будь что будет?.. Ну, не знаю.
        Он даже остановился. Вот ведь не было печали! Счастье, мать его, привалило… Ладно, пойду-ка домой, авось по дороге что-то да придумается.
        И авось не сработал. Николай шёл медленно, руки в карманах, лик суровый - но под этой философической оболочкой мысли шевелились вяло, сонно как-то, и ни к чему путному так и не сползлись. Правда, уже на самом подходе к дому ни к тому, ни к сему вспомнились слова гадалки: «…ищи Учителя».
        Учителя! Какого учителя? Греческого языка?.. Непонятно.
        Неизвестно почему Николай вынул из кармана амулет. Перекатывая камень в ладони, присмотрелся внимательнее. Яйцевидной формы, гладкий как стекло, серой окраски с множеством искрящихся крапинок. Странно, гладыш производил впечатление живого, словно в нем теплилась жизнь. Гордееву даже почудилось тепло, исходящее от камня-амулета. Интересно, что это за порода? «Может быть, кварцит?» - подумалось ему, но дальше гадать он не стал - бесполезно, когда ты ничего не смыслишь в геологии и петрографии.
        Да, любопытно. Но что толку! Слова и игрушка. Хотя слова… Слова смутные и загадочные, и беспокоят. И, конечно же, эта чёртова прорицательница права: судьба! После утренней прогулки с дядей это ясно до смешного, безнадёжно ясно. Дама лишь подтвердила это.
        Дрожь пробрала по спине. Николай зябко передёрнул лопатками.
        Просто так не кончится. Господи!
        Он представил, как маньяк кружит по району, неведомый, никем не узнаваемый - скромная, неприметная, очкастая фигурка… Здесь, рядом, в двух шагах! По улицам, по каким ходит и он, Николай Гордеев! Может, они сталкивались уже лицом к лицу, может быть, на щеке своей на миг он ощутил дыхание убийцы!..
        Ещё раз дрогнула спина.
        Ведь эта сволочь ходит по тем же улицам, что и Марина!
        Николай невольно сжал кулаки. Ну-ну, с угрозой сказал про себя. Посмотрим…
        А чего - посмотрим, и сам не знал.
        Скорым шагом он пошёл домой. На душе сделалось сумеречно, и он никак не мог от этого отделаться… Поднявшись к себе, решил, что лучше всего попробовать поспать, и прилег.
        Проспал час, слава Богу, без дурацких кошмаров и вообще без сновидений. А тут и время обеда подоспело, Николай с аппетитом порубал, затем позвонил диспетчеру и, постаравшись сделать голос поскучнее, поведал, что малость занемог и не сможет сесть за баранку.
        - Да конечно, конечно, Коля! - затарахтела Тамара Михайловна, - что ты! Лечись, милый, выздоравливай, ты нам здоровый нужен!..
        Коля рассмеялся, пообещал к завтрему выздороветь, повесил трубку и пришёл в хорошее настроение. Бодро крякнул, расправил плечи и взялся за уборку. Мобильник выключил.
        Он прибрался, вымыл полы, вставил вместо разбитых привезенные накануне стекла - одним словом, хлопотал по дому, по хозяйству… Время пролетело незаметно.
        Ближе к вечеру мелькнула мысль, нанести визит Марине, но он тут же отверг ее - не то. Рано покуда. Ничего, у него еще все впереди!..
        Весь вечер просидел у телевизора - ничего стоящего, либо глупые развлекательные программы, либо фильмы с реками крови, потоком пошлости и непристойностей, да бессмысленными погонями, драками и перестрелками. В вечерних новостях по местному каналу ни слова о новом трупе.
        Так и провалял дурака до полуночи.
        И чем ближе ко сну подходило время, тем заметнее уходила дневная бодрость. Опять предчувствия… Слишком уж бронебойной выдалась прошлая ночь. А что теперь припасли ночные демоны? Какие кошмары нашлют, лишь только он смежит веки?.. Неужели повторится - явится за ним покойный дядя и поманит за собой в потаённые места, где царит мрак?..
        Скорее уж он всю ночь не сомкнет глаз. Так он туманился до самой ночи, до половины первого. Догорел и исчез закат, в чёрном окне бледно отражалась комната вместе с ним, а ему смерть как не хотелось ложиться, хотя сон уже начал подкрадываться, наливать веки… Наконец, он решился. А решился, так уж решился - поскорей разобрал постель, разделся и нырнул. Как в омут.
        И вынырнул. Всё незнакомо было здесь. Какие-то старые дворы, двухэтажные дома, деревянные бараки, покосившиеся заборы, вросшие в землю сараи - окраина.
        Что он здесь делает, и вообще, как очутился на этих задворках, трущобах для люмпенов?..
        Ответа не было.
        Но НЕЧТО повлекло его куда-то вперед, по сумрачной улочке.
        Николай стремился к какой-то неведомой цели.
        Звук шагов громко отдавался по растрескавшемуся асфальту. Вот спереди показался чей-то силуэт. Николай нацелился на него, как гончая на дичь. Прибавил шаг. Вне всяких сомнений, он пытался догнать того человека.
        Вскоре почти нагнал - теперь было ясно, что это мужчина. Незнакомец, облаченный в неестественно длинный плащ черного цвета, с капюшоном на голове - вот ведь чудак, дождя вроде как нет - размашисто шагал впереди. Он не гулял, не просто так - он явно шёл куда-то. Николай поднажал ещё.
        Но вот странное дело: рядом с ТЕМ и поравняться никак не получалось, не говоря уж о том, чтобы опередить. Николай уже чуть было не перешел на бег, когда страшная догадка пронзила его.
        Это же маньяк!
        Каким-то образом молодой человек все же выследил его.
        Тут же в голове прозвучал сигнал тревоги: ни в коем случае не следует обнаруживать себя. Необходимо аккуратно продолжить слежку!
        Он представил себя одним из «топтунов» - профессионалов наружного наблюдения. Усмехнулся.
        Что ж, так и поступим. Гордеев-шпик даже слегка приотстал, перейдя на легкий крадущийся шаг.
        А зловещая фигура перед ним достигла переулка и свернула в него. Подойдя к повороту, преследователь осторожно выглянул из-за угла - объект там, идёт дальше.
        Направился следом.
        Казалось, незнакомец ни о чем не догадывается и совершенно не заботится о мерах предосторожности - до сих пор так ни разу и не обернулся… Что ж, это только на руку - не ахти какой из него «хвост», из Гордеева.
        Неожиданно человек в черном плаще остановился возле крыльца облезлой пятиэтажки, глянул вверх и, отворив дверь, скрылся в темном нутре подъезда.
        Николай растерялся: что делать? Ждать? Или войти следом и попытаться выяснить цель преследуемого?.. А если это ловушка? Он зайдет в подъезд и сразу получит заточкой под ребро. И поминай, как звали… Рискнуть - не рискнуть?!..
        Нет, всё-таки риск - дело благородное.
        Гордеев приблизился к парадному, взялся за ручку и осторожно потянул дверь на себя. Та открылась, явив «предбанник» и начало лестницы. Вроде никого.
        Он вошел, осторожно прикрыл за собой обшарпанную дверь. Сделал шаг, другой - никто не собирался бросаться на него с ножом.
        Крадучись вдоль стен, Николай принялся подниматься наверх, готовый в любой момент дать отпор внезапному нападению.
        У почтовых ящиков - никого.
        Второй этаж - никого.
        Третий - никого.
        Четвертый… стоп!
        Дверь одной из квартир приоткрыта.
        Сердце забилось пуще. Николай чуял опасность, исходящую из темной щели меж косяком и торцом двери. Маньяк там - сто пудов, что там.
        Набрался решимости и - как в прорубь! - в квартиру.
        Прихожая. Четыре двери. Полумрак. Изгиб коридора - на кухню и в ванную.
        Николай сделал движение в ту сторону, и - тяжко громыхнуло в уши, словно враз ударила сотня колоколов.
        Николай схватился за голову. Сволочь!..
        Вот-вот лопнут сосуды и глаза повылезают из орбит. Не заметил, как осел, скорчился на полу. А невидимый звонарь-мучитель все бил и бил в колокола, не давая передышки ни себе, ни обезумевшему от этого адского шума Гордееву.
        И тогда он не выдержал и закричал. И проснулся - весь в холодном и липком поту.
        7
        На прикроватной тумбочке дребезжал старый будильник - круглый, с механическим заводом и большой кнопкой отбоя наверху. Пора вставать - семь утра.
        Николай сел на диване, руки дрожали. Он шершаво облизнул сухие губы.
        Весело живётся, нечего сказать…
        Днем его вроде бы отпустило - за рабочей суетой образы сновидений не то чтобы потускнели… но как-то отошли на второй план. Да и знаков больше никаких не было. На небе ярко сияло весеннее солнце, заказов хватало на весь день - скучать некогда, работать надо, деньгу зашибать, пока есть возможность и здоровье.
        Ну, и работал, крутил баранку - рубил «капусту». Как-то незаметно пролетел день - мелькнул бойкой серебряной рыбкой и ушел на вечернюю, а затем и на ночную глубину. А уж как ночь вступила в свои права… Опять двадцать пять.
        Снова снился Николаю зловещий высокий силуэт, закутанный в черное, лица коего он никак не мог разглядеть. На сей раз неизвестный привел его прямиком к какой-то башне - доселе Гордеевым ни разу не виданной. Он проник за преследуемым внутрь и к своему удивлению обнаружил, что ступени винтовой лестницы ведут не вверх, а вниз.
        В сердце похолодело у него, но он принялся спускаться по подземному ходу, спиралью уходящему вниз и освещенному слабым светом настенных светильников. Шел долго, казалось, не меньше часа, и вот, наконец, Николай достиг самого нутра штольни - круглой площадки.
        От неё в разные стороны горизонтально расходились коридоры. Пять.
        Куда идти? В каком из них скрылся этот тип в черном?..
        Гордеев, не долго думая, вошел в средний тоннель. Прошел метров двести и заметил сбоку, в стене, дверь. Осторожно приоткрыл ее, тенью просочился внутрь.
        Помещение представляло собой огромных размеров зал с высоченным потолком. Прямо посередине возвышалась статуя какого-то существа - поначалу Николай решил, что это то ли обезьяна, то ли питекантроп из учебника по первобытной истории… Но приглядевшись, с удивлением и неприятным неким чувством обнаружил, что изваяние изображает человекоподобное существо, обросшее густой косматой шерстью, с небольшими рожками на голове и копытцами вместо ступней.
        Бес какой-то. Черты лица искажены яростью. Кого-то он напоминал…
        Ну, конечно же! - бога Пана. У Николая была книга - мифология Древней Греции, иллюстрированная фотографиями статуй и рисунков на сосудах. Было там изображено и это козлоподобное чудище.
        Но на той иллюстрации лицо божка было спокойным и кротким, даже лукавым, а здесь… Ненависть, какая-то первобытная жестокость сквозила в каждой черточке лика идола. От одного взгляда на эту застывшую маску злобной враждебности становилось не по себе, холод пробирал до самых печенок.
        И тут он услышал шорох. Оглянулся, увидел низенькую дверь в дальнем углу помещения. Шум доносился оттуда.
        Николай почуял след. Туда! Толкнул дверь, наклонился и нырнул.
        Поднял голову - и обомлел.
        На огромном кресте был распят человек - обнаженный и, судя по всему еще живой, так как судорога время от времени пробегала по его изможденному, покрытому пятнами засохшей крови телу. Крест медленно крутился вокруг своей оси, издавая тихий скрип. На плечах несчастного сидели два коршуна и терзали его плоть, с жадностью вырывая клювами кусочки мяса. Брызгала кровь. Коршуны урчали, как звери.
        Мерзкие птицы оторвались от своей жертвы и с громким хлопаньем крыльев взлетели вверх. Николай бросился к распятому, чтобы попытаться снять того с орудия пыток и мучений. Подбежав к подножию креста, внезапно услышал шум позади. Обернулся и не мог поверить своим глазам - в комнату входил каменный идол. Страшилище жутко переступало негнущимися козлиными ногами, вперив в незваного гостя горящий ненавистью взгляд.
        Николай похолодел и попятился от этого ужаса во плоти. Мысли его всполошившимися куропатками заметались в голове. Отступать дальше некуда, путь вперед отрезал оживший идол. И с ним не справиться. Все, Коля! Пропал.
        И тут распятый на кресте мученик издал пронзительный вопль, оглушительными раскатами пронесшийся под сводами зала. И демон вздрогнул.
        Вернее, он не просто вздрогнул - он содрогнулся, и мерзкий лик его перекосился в гримасе, совсем невыразимой никакими словами - чудище адски взревело и точно взорвалось изнутри.
        Обломки разлетелись в стороны, один из них просвистел мимо молодого человека, взорвавшись в воздухе и пробарабанив по стенам помещения…
        Николай пробудился, все еще не в силах понять, что отдававшее в ушах грохотание доносится с улицы. Наконец, понял, что за окном работает отбойный молоток дорожных ремонтников. Он встал, прошёл в ванную, отвернул кран и долго, жадно пил, никак не мог напиться - так пересохло у него всё внутри. Оторвался тогда только, когда, показалось, вода вот-вот начнёт выливаться из утробы наружу. Тяжело выдохнул, утёр ладонью губы.
        Ну, братцы, так дальше не пойдет! Нужно срочно что-то делать.
        Специалистам каким показаться, что ли?.. Вот именно! Николай сразу же подумал о Марине и ухватился за эту мысль как за спасительную соломинку. Она же врач, должна знать, к кому лучше всего пойти с его странными проблемами.
        Вот вам и повод для встречи. Сейчас же и пойти, и воззвать о помощи! Где там эта двадцать девятая поликлиника?.. Ах, ну да, она же показывала.
        Решив так, он скоренько оделся, выбежал из дома и - прямиком в сторону серого пятиэтажного дома, на первом этаже которого размещалась районная поликлиника. И в регистратуре узнал, что педиатр Марина Строкина сегодня не работает.
        Мысленно плюнул - надо было сразу к ней домой. Но кто бы знал!
        «Ну, не беда, не беда», - пробормотал он и быстро зашагал к памятной пятиэтажке.
        По пути он впервые заметил - день выдался что надо: залитые ярким солнечным светом улицы, непривычно веселые лица прохожих, птички щебечут, травка зеленеет… словом идиллия какая-то, а не надоевший городской пейзаж. Это оттого, что я к ней - подумал Николай, улыбнулся, тряхнул головой, но мысль не отлипла, оказалась крепкой.
        Больше того! Чем ближе подходил Гордеев, тем сильнее волновался - как пацан, идущий на первое свидание. Это уж совсем казалось смешным, а вот поди-ка! Не мог он себя унять. Да честно говоря, и унимать не хотелось.
        Сердце билось в груди часто и мелко. Николай целую минуту простоял перед дверью с номером 31. И неизвестно решился бы или нет, если бы этажом выше не лязгнула железная дверь. Он вздрогнул и нажал кнопку звонка.
        Послышался приглушенный звук шагов и ее звонкий голос:
        - Кто там?
        Запнувшись, Николай назвался.
        Вышло как-то глухо. Он прокашлялся и поспешил повторить громче. Но хозяйка уже щелкала замком и отворяла дверь. И вот отворила.
        - Извини, что без предупреждения… - язык повернулся туго.
        - Да ничего, - Марина улыбнулась.
        Николай откашлялся ещё сильнее.
        - Я это… г-мм! Извини. В общем, в прошлый раз я не догадался спросить телефон… В смысле твой номер телефона…
        - Ну, что ты! Тебе я всегда рада, - девушка улыбнулась ярче. - Да что мы здесь стоим! Проходи.
        Прошли. Николай стянул кроссовки и тут же проклял себя - дурак, напялил вчерашние носки! Правда, других и нету, но ведь прежде, чем идти… Ну, дурак, одним словом, что тут скажешь. Лапоть!
        - Вот сюда, - приглашала Марина, - проходи, садись вот сюда, в кресло.
        Николай от смущения стал ступать косолапо, ноги сами стыдливо поджимались.
        - Может, тебе шлёпанцы дать? - тактично догадалась хозяйка.
        - Нет, нет! - так и вскинулся горе-визитёр, поспешно плюхнулся в кресло, ноги подогнул вниз.
        Марина поплотнее запахнула домашний халатик, присела на кресло напротив.
        - Как жизнь? - поинтересовалась она светским тоном.
        - Бьет ключом и все по голове, - неуклюже сострил он.
        - А работа как?
        - То же самое - верчусь, кручусь…
        Чуть было не сорвалось - «как дерьмо в проруби», вовремя прикусил язык.
        - Сейчас все завертелись, уже двенадцать лет вертятся, - философически вздохнула педиатр. - Не то, что в прежние времена!
        - Это точно, - согласился гость.
        Помолчали. Николаю показалось, что ещё одна, почти неуловимая, улыбка коснулась Марининых губ. Наверное, и в самом деле показалось, потому что в следующий миг эти розовые губы разомкнулись и вновь очень светски произнесли:
        - Чаю?.. А может быть, кофе? Или сок? У меня есть апельсиновый.
        - Спасибо, Мариша, ничего не надо. Знаешь, я ведь к тебе по делу.
        - Да? И что за дело?.. Впрочем, понимаю - кому-то нужен больничный… не тебе, ты ведь сам себе хозяин, кому-то из твоих знакомых. Угадала?
        - Нет. Не угадала. Хотя в каком-то смысле… - он усмехнулся криво, - пожалуй, впору и больничный выписывать. Мне! Это не… словом, это связано с психикой.
        - Вот как? - брови ее удивлено изогнулись.
        Пока шел к ней, Николай пребывал в сомнениях - рассказать, или умолчать, просто спросить совета - к кому стоит обращаться в таких случаях… Но сейчас, в этой уютной, чисто прибранной комнате, решился - все начистоту.
        И выложил, не упустив ни одной подробности.
        - …вот так, Марина. Хочешь верь, хочешь не верь, - теперь, когда всё было рассказано, ему вновь начало мерещиться, что это ужасный вздор. И он повторил: - Хочешь верь, хочешь нет… А я за что купил, как говорится, за то и продаю.
        Эти последние слова были произнесены уныло - представилось, что сейчас в Маринином голосе зазвучит ирония.
        Но ничего подобного не случилось.
        Марина нахмурилась, покачала головой:
        - Я верю, Коля, верю. И хорошо, что ты мне рассказал… Но здесь нужен специалист. Как я поняла, ты ни к кому ещё не обращался?
        - Нет, - Николай чуть покраснел. Говорить о посещении «Магикуса» он почему-то постеснялся.
        - Та-ак… Ну что же, скорее всего тебе нужен не психиатр и даже не психотерапевт, а психоаналитик.
        - Может, все это чепуха, - потупился Гордеев, - не стоит того, чтобы беспокоиться самому и беспокоить занятых людей…
        - Нет, - девушка серьезно посмотрела на него. - Я не думаю. С психической сферой, Коля, не шутят.
        - Да уж, - согласно кивнул он. Помолчал и осторожно добавил: - И потом… Что меня пугает - будто я и впрямь как-то связан с маньяком. Эти вот сны…
        Она внимательно взглянула на гостя.
        - Ну, это, как говорится, вряд ли…Но в любом случае, Коля, посоветоваться с профессионалом стоит. На здоровье - душевное и физическое - никаких денег не жалко.
        - Это точно…
        - Я знаю, к кому нужно обратиться - твой случай как раз по его части. Кстати и неподалёку…
        Николай сразу же подумал о «Магикусе», но промолчал.
        - Сейчас и позвоню, - добавила Марина, - попробую дозвониться до него.
        Набрала номер, немного подождала - вероятно, на том конце провода подняли трубку, так как девушка обрадовано воскликнула:
        - Александр Яковлевич? Добрый день, это - Марина Строкина. Да…
        Значит, не «Магикус» - Николай почему-то ощутил облегчение от этого.
        А Марина засмеялась - собеседник сказал что-то приятное.
        - Да, да, Александр Яковлевич, вы, как всегда, кладезь остроумия…
        И немного поболтав для вежливости, изложила свою просьбу.
        Николай слышал неразборчивый, но явно уверенный, хорошо поставленный баритон. Он заговорил побыстрее, и Марина ответила на несколько вопросов, все время поглядывая на Николая и улыбаясь. Во взглядах проскальзывало соучастие и… еще что-то личное, теплое, многообещающее.
        Наконец, Марина положила трубку:
        - Он примет тебя. По-моему заинтересовался твоим случаем - ты слышал, я вкратце описала симптомы.
        - Когда?
        - Сказал - в любое удобное для тебя время. Часы приёма… вот они.
        Она написала на листке данные психоаналитика, его телефон, адрес и часы приема.
        Николай взял листочек, покрутил в руках.
        - Спасибо. В любое удобное, значит… Тогда завтра.
        - Конечно. Откладывать не стоит.
        - Вот и я о том же… Ну, наверное, не нужно говорить, как я тебе благодарен?
        - Не нужно, я и так знаю. С тебя бутылка, - вдруг сказала она и озорно подмигнула.
        - Чего именно? - охотно включился он в игру.
        - Ну-у… - она чуть закатила глазки, - я, например, люблю белое полусухое. Хорошее, разумеется. Токайское, допустим. Да кстати, и от шампанского не откажусь.
        - Заметано! - он лихо вскинул руку к виску.
        Вот и повод посидеть вдвоем, провести вечер.
        Они еще с полчаса поболтали. Марина все же сварила кофе. Постепенно Николай оттаивал, приводя в порядок раздерганные нервы. С ней рядом он чувствовал себя уверенно, как и должен ощущать себя мужчина рядом с очаровательной молодой женщиной. Которую он, кстати сказать, все еще любит. Или влюбился по новой?..
        Наконец, он откланялся и побёг по своим делам. Завтра его ожидала встреча со знатоком человеческих душ.
        На работе он малость отвлёкся. Сознательно решил отвлечься - смотрел на дорогу, крутил руль и ни о чём не думал. И время полетело быстро: оглянуться не успел, как пришёл вечер.
        - Баста! - сказал Николай последнему клиенту, вернее, клиентке - деловитой, крашеной в блондинку тётке.
        - В смысле? - не поняла та.
        - В смысле - всё на сегодня, - Гордеев захлопнул задний борт и улыбнулся.
        - Ну, в добрый час, - согласилась крашенная. - Ваши деньги!
        Николай небрежно сунул купюры в нагрудный карман, кивнул.
        Время съело силы. Он почувствовал, как устал. Ладно, ехать не очень далеко, да можно проскочить окраинными улицами…
        И через десять минут был у дома. Поставив машину, решил было сходить за пивом, но тут прямо на него выкатился сосед Василий.
        - О-о, Колян!.. - возликовал он так, точно встретил невесть какого друга-брата. - Здорово!
        - Привет, - Николай был сдержан.
        Соседушкин торс обретался в линялой, стираной-перестираной рубахе, на ногах болтались те же чёрные трико. Дополняли костюм сандалии на босу ногу. И естественно, что тянуло от этого комплекта затхлым душком. Николай брезгливо отступил на шаг.
        А беззубая Васина физия, просияв счастьем встречи, сделалась вдруг таинственно-серьёзной.
        - Слыхал?
        - Что?
        - Трупняк опять. Прям рядом, вон там, - Вася ткнул большим пальцем через плечо, - в лесу.
        - Вот как, - Николай постарался нахмуриться. - Всё то же?..
        - А то, - Вася длинно сплюнул.
        - А ты как узнал?
        - Ха! Так тут такая колбаса была днём!.. Менты понаехали, журналюги с телевидения… ну, местные тут все слетелись…
        - И ты в том числе?
        - А я чё, рыжий? У меня и интервью эти козлы взяли, как у местного жителя! И ещё там, у бабки одной… Через час новости будут по ящику, увидишь!
        - Ага… Ладно, глянем. Через час, говоришь?
        - Ну. Я щас за пивом… Пойдешь?
        Коля мгновенно передумал: пива хотелось, но роскошь человеческого общения с Василием - это уж слишком.
        - Нет, - отказался он. - Я уж так… И так каждый день - пиво, пиво… Воздержусь.
        - Как знаешь, - Вася зажал пальцем левую ноздрю и с чудовищной силой сморкнулся в кусты. - Дело хозяйское… - он отряхнул руку. - Ну, бывай!
        - Счастливо, - Николай шагнул в подъезд.
        Ну и конечно, поднимаясь в лифте, он ощутил, что пива ему охота так, как никогда ещё в жизни не хотелось. Николай выругал себя, но нутро не унялось. Он раздражённо открыл дверь, треснул ею с силой.
        Попробовал было заняться ужином, но и ужин без пива как-то не хотел готовиться, всё из рук валилось. Гордеев аж плюнул с досады, но тут в коридоре за дверью зашебуршались, щёлкнул замок. Николай так и подскочил к дверному глазку.
        Точно! Вернулся Василий, нагруженный баллонами, рожа довольная. Он канул в глубь своей квартиры, а Николай, только тот заперся, в мгновенье ока собрался и был таков.
        Вернуться удалось тоже незаметно. Коля ужом проскользнул к себе, настроение у него сразу улучшилось, он с подъёмом принялся стряпать, а через полчаса комфортно расположился в кресле перед телевизором, с дымящимися в тарелке сосисками и картошкой, с успевшим в морозилке запотеть баллоном… Хорошо!
        - Ну, приступим, - сказал он и крутанул крышку баллона. Тот тихо пшикнул. Николай налил пиво в стакан и включил телевизор.
        Зазвучала тревожная музыка, побежали по экрану буквы и картинки - и тут же всё это прервалось, и возник ведущий, суровый и траурный.
        - Здравствуйте, дорогие горожане, - сухо сказал он. - К сожалению, я вновь вынужден начать наш выпуск с трагической новости…
        Николай прихлебнул пива, впился взглядом в экран.
        Конечно, ничего подробно не показали. Юная корреспондентка взахлёб протараторила про то, что это очередное серийное убийство, что личность погибшего пока не установлена, но работа ведется… затем возник хмурый «следак» из прокуратуры, который лишь отмахнулся и буркнул, что у него нет комментариев, а затем и свидетель. Вернее, свидетельница.
        - …так что вам удалось увидеть? - нагнулась репортёрша к низенькой старушке.
        - Я утром встаю рано… - зашамкала та… Николай слушал её вполуха, рассеянно… но вдруг так и подскочил в кресле, точно ужаленный.
        Бабулька говорила о нём!
        - …и я так это гляжу с балкона - идёт человек прямиком вон по той тропке в лес… долговязый такой, как каланча…
        Камера показала тропинку. Николай похолодел.
        - …и идёт туда, и идёт… так и ушёл.
        - Когда это было, вы говорите?
        - Да часов в пять утра.
        Ещё волна мурашек хлынула по спине Гордеева.
        - А вы заметили, как он был одет?
        - А то нет! - с достоинством чавкнула губами бабка. - Тут не захочешь, да заметишь - на голове то ли шляпа, то ли другое што, да плащ чёрный, длинный…
        Николай облился холодом в третий раз.
        Он ушам своим не поверил. Ведь бабка описывала… дядю!
        Это так поразило его, что он прослушал, что там было дальше. Когда спохватился, уже всё закончилось. И тут вновь мысль ожгла: но ведь и маньяк из сна тоже так одет - плащ черный, долгополый с капюшоном, высокий сам…
        Он машинально выпил залпом стакан пива. Так же машинально наполнил его вновь. А мозг работал на полных оборотах. Если маньяк - дядя? Каким образом? Мертвый, с того света приходит и мочит людей?!.. Ну, уж!
        Исключено! Дядя был чуть выше среднего роста. Да и плащ его умеренного размера, отнюдь не до пят. И потом… ну, не зомби же он, в самом деле, не оживший мертвец из ужастика…
        Гордеев размышлял - с каждой минутой всё более вяло. А на душе, как ни странно, было спокойнее, нежели накануне. В этот день Николай впервые за последнее время укладывался на ночлег и не боялся предстоящих кошмаров. Его согревала надежда. Мудрый, как он полагал, психоаналитик и милая сердцу Марина - вот его ангелы-хранители, вот те духовные маяки, что ярко светят во тьме хаоса и безумия этого мира. Он уснул почти успокоенный. И сон не замедлил явиться.
        Он обнаружил себя внутри строения. Это была циклопических размеров башня - широкая, как… стадион, не меньше. Высотой с двадцатиэтажку. Николай находился в тоннеле, который - он знал это - спиралью постепенно снижался с самого верхнего яруса, где он сейчас стоял, и уходил глубоко вниз, в подземные этажи. Он пошел вперед, двигаясь вдоль каменных стен без единого окна или двери. Тоннель был равномерно освещен искусственным каким-то, неживым светом. И тишина вокруг такая, что звенело в ушах. Только его, Николая, шаги гулко отдавались под сводом.
        Гордеев спускался все ниже, он знал, что цель его - на самом дне этого гигантского колодца-башни. И странно, никакой тревоги, опасений перед тем, что ждало его впереди, молодой человек не испытывал. Если он в своих снах и путешествовал по невиданным мирам, то это явно был не тот мир, в котором жил маньяк. Здесь Николай чувствовал себя в безопасности. Более того, он был уверен, что находится в священном месте. Откуда он знал это - неизвестно, но знал.
        Пока двигался, заметил, что материал, из которого были сложены стены, все время менялся. Вначале это был шершавый песчаник, затем темный гранит, перешедший в гладкий блестящий мрамор. Наконец, очевидно, уже где-то ниже уровня земли, стены явили собой сплошное зеркало - из искрящегося черного стекла.
        Ожидание встречи с чем-то таинственным и чудесным заставляло Гордеева убыстрять шаг. Он и убыстрял. И дыхание его стало чаще. По мере спуска волнение нарастало. Николай стремился вперед, вглубь, к неясной цели, где в завершении его ждало… Что?.. Свершение всех его мечтаний и грез, великая награда, чудо?!
        Он не знал, ЧТО именно влечет его, что ждёт в конце пути. И не думал над этим. Лишь бы дойти поскорее. Дойти! Скорее! Дойти! Дойти!!..
        И тоннель вдруг закончился.
        Когда он увидел впереди стену и дверь в ней, он понял, что достиг своей неизвестной, но заветной цели. Дверь! Эта дверь была не простою - размером с ворота средневекового замка, она ярко-рубиновым пламенем полыхала в полумраке тупика. Лишь на короткий миг мелькнуло у Гордеева сомнение - как же он войдет в огненную дверь и не сгорит, в мгновение ока превратившись в пепел, - мелькнуло и пропало. Он ЗНАЛ, что сумеет пройти и остаться невредимым - пламя ему не преграда. И его повлекло, притянуло магнитом к входу в Неизведанное. Николай уже сделал первый шаг, когда кто-то окликнул его по имени - раз, другой, третий. Он в изумлении принялся озираться и в следующее мгновение приметил проем в стене, в котором угадывались ведущие наверх ступени. Голос исходил оттуда. И Николай двинулся на зов…
        8
        На следующий день, в десять утра он уже шагал по улицам. В половине одиннадцатого ему было назначено у психоаналитика. Шел, а в голове неотвязно крутились картины виденного накануне сна. Он совершено ясно и четко помнил все сновидение - от начала и до конца.
        Помнил, как поднялся по вырубленным в стене ступеням и очутился в огромном зале, где на пьедестале высился трон, а на троне восседал глубокий старец. Прекрасно помнил, как каким-то шестым чувством понял, что это не человек, но некое высшее существо, принявшее облик старца… Существо было невероятно мудрым и могущественным - это он тоже осознал интуитивно.
        Старый мудрец взирал на него сверху безмятежно-беспристрастным взглядом. И Николай заробел, затаил дыхание и застыл в нерешимости.
        - Ты долго шел ко мне, - негромко донеслось с пьедестала.
        Гордеев затрепетал.
        - Н…нет, кажется, не больше часа? - осмелился подать голос он.
        - Я говорю не о твоем спуске в Нижний мир, - усмехнулся собеседник, - ты прожил четверть земного века в Срединном мире и лишь сейчас нашел меня.
        Николай неуверенно шевельнул плечом - мол, долго так долго, что ж тут поделаешь.
        - Догадываешься, кто я такой?.. - старец подался вперед.
        В сознании Николая вспыхнули слова гадалки: «Вам необходимо найти Учителя - любого, хоть здесь, хоть оттуда».
        - Учитель… - хрипло вымолвил он.
        Старец удовлетворено откинулся на высокую спинку трона.
        - Ты хотел проникнуть в Сердце Астрала?! - мудрец вперил в него суровый взор. - Но готов ли ты войти во Врата? Окрепла ли твоя душа в ЭТОМ воплощении, в ЭТОЙ твоей жизни?..
        - Я… не знаю… - растерянно проговорил тот.
        - Ты как неразумное дитя - обладая спичками, играешь с огнем. Знаешь ли ты - кем был в былых перерождениях, и какими силами владеешь, сам не ведая того?..
        Николай потупился, ощутив себя жалким сопляком, дерзнувшим замахнуться на недоступные и неподвластные ему святыни.
        - Ты должен многому научиться, человек по имени Николай Григорьевич Гордеев, - голос Учителя смягчился, - и я помогу тебе в этом. А чтобы ты понял, куда тебя понесло любопытство, я приоткрою завесу над тайной. Смотри же…
        С этими словами он взмахнул рукой, и перед ошеломленным Гордеевым возникло нечто типа огромного экрана.
        Николай воззрился на открывшуюся перед ним картину. Экран просиял бирюзовым светом. Словно разверзлись стены, недра земли и небеса, явив изумленному взору грандиозное зрелище.
        Перед ним разворачивались события поистине вселенских масштабов. Закручивались в спирали галактики, вспыхивали и угасали звезды, рождались бесчисленные сонмы планет, возникала на них жизнь в самых причудливых формах - органическая, плазменная, лучистая. И везде присутствовал РАЗУМ и ДУХ.
        - Это то, что сокрыто за Вратами, - произнес спокойно старец, - то, к чему неосознанно стремишься ты. В самом Сердце Астрала находится Сила, и эта Сила способна творить миры - как это только что видел ты…
        Видение исчезло.
        - …Овладев этой Силой, ты станешь подобным Творцу, но… достоин ли ты этой чести, справишься ли с теми возможностями, что дает Сила, и вынесешь ли тяжкое бремя ответственности за развертывание Вселенной?!
        Николай проглотил застрявший в горле ком и прошептал:
        - Я не готов…
        Какое-то время Учитель пристально разглядывал его, затем благосклонно кивнул:
        - Ты оказался умнее, чем я предполагал. Вскоре начнется твое духовное обучение. И ты сам всё поймёшь, узнаешь всё. Я буду ждать тебя. А теперь ступай, возвращайся в свой мир. И ничего не бойся.
        Гордеев развернулся, сделал шаг и полетел в пустоту. Время пропало. А затем вернулось - в дядиной квартире. Это было обычное время, оно потекло обычным своим чередом - рассвет, утро, шум города… И вот теперь Николай шёл на приём и помнил всё.
        Нужный адрес он нашел сразу, будто его вели. Николай вошел в здание, следуя указаниям, поднялся на второй этаж. Отыскал искомую дверь, вошел и очутился в просторной приемной. Из-за ультрамодернового стола с компьютером и ЖК-дисплеем ему улыбнулась очаровательная секретарша.
        - Вам назначено? - ласково поинтересовалась она.
        Голос мягкий, чарующий, от такого мужские сердца тают, как эскимо. Психологи! - сразу видно.
        - Да. Александр Яковлевич вчера назначил по телефону встречу - на десять тридцать.
        - Замечательно, присаживайтесь… Простите, как ваша фамилия?
        - Ах, да, извините, я не представился. Гордеев Николай Григорьевич.
        - Минуточку…
        Красотка поднялась, демонстрируя безупречно красивые ноги, прошла в кабинет аналитика.
        Гордеев огляделся. Стены покрыты дорогой краской светлых, не утомляющих глаз тонов. Повсюду картины - и не дешевки-копии, а настоящие холст и масло, пейзажи с разнообразными видами природы - чувствовалась кисть опытного и талантливого художника.
        Утопая в мягком кресле, он попытался расслабиться. Увы, не удалось - он слишком многого ждал от предстоящей встречи. Сегодня выяснится - сможет ему чем-то помочь кудесник от психоанализа, или же безумие зловещих сновидений и реальности дня будет засасывать его все дальше в трясину страха и умопомешательства?! Глядишь, так недалеко и до появления Недотыкомки.
        Но и без этого у него оставалась одна путеводная звезда, а то и две кряду - Марина и странный гость из последнего сна - Учитель с астрального или какого там еще плана.
        Появилась секретарша, сказала, что он может пройти.
        Николай отворил дверь с табличкой: «Пинский Александр Яковлевич. Врач-психоаналитик», и с замершим сердцем вошел в кабинет эскулапа. Успел мельком осмотреться: стены покрыты роскошными обоями - шелкография, пальмы и прочие экзотические растения в кадках, удобная с виду кушетка, рабочий стол целителя, пара кресел, еще какие-то предметы обстановки.
        И навстречу шагнул Пинский. Мужчина лет сорока пяти, подтянутый, атлетического сложения, с загорелым гладко выбритым лицом - он сразу же понравился новоявленному пациенту. Открытый взгляд зеленовато-карих глаз, в меру короткая стрижка, доброжелательная улыбка, крепкое рукопожатие - все в нем импонировало Николаю.
        Признаться, он был несколько озадачен - в положительном смысле, ожидал увидеть перед собой этакого чудаковатого пожилого фаната от науки, малохольного очкарика - а его встретил типичный преуспевающий бизнесмен.
        После того, как познакомились, завязалась неторопливая беседа. Говорил в основном Николай, рассказывая о своих проблемах, аналитик же по ходу задавал наводящие вопросы, внимательно слушая пациента и поощрительно кивая. Сам не зная почему, Гордеев умолчал лишь о встрече с Учителем.
        - Очень интересный случай, - подытожил исповедь клиента Пинский, - я с удовольствием проведу с вами сеансы анализа - столько сессий, сколько потребуется, чтобы прояснить ситуацию и отреагировать ваши проблемы.
        - И вот что еще, - добавил он после непродолжительной паузы, - как вы сами понимаете, Николай, консультации и лечение у дипломированного психоаналитика - а таковым в нашем городе является лишь ваш покорный слуга - обходятся весьма недешево. Вам это влетит в копеечку. Поэтому сделаем так: я возьму с вас плату лишь за первые два посещения, а впоследствии будем встречаться на добровольных началах - вы находите время и посещаете меня, я же не беру с вас денег за свое умение. Идет?..
        - Я… мне как-то неловко, - смутился Николай, - вы ведь будете тратить на меня свое время, и вообще…
        - Ну, своим временем я распоряжаюсь сам. Почему я так поступаю - вы об этом хотели спросить, не так ли?
        Николай утвердительно кивнул.
        - Дело в том, - усмехнулся психоаналитик, - что работа психоаналитика достаточно скучна. Рутина! Комплексы, неврозы, семейные проблемы… Интересные случаи встречаются один на тысячу.
        Николай ухмыльнулся. А Пинский негромко рассмеялся:
        - Именно, именно! Я подозреваю у вас незаурядные способности. Можно называть их парапсихическими, если вам угодно. Хотя, что там подозреваю! Я уверен в этом.
        Он на мгновение смолк, затем продолжил:
        - В свое время Фрейд очень живо интересовался этим. Он даже обследовал небезызвестного Вольфа Мессинга… Простите, вы слышали о таком?
        - Краем уха, - скупо молвил Николай.
        - Да, - Пинский кивнул. - Тот был еще мальчишкой, но его таланты уже тогда проявлялись… Я вас не утомил? - неожиданно спросил он.
        - Да нет, - Гордеев шевельнул бровью. - Интересно… Вы полагаете, что эти мои сны тоже что-то типа экстрасенсорных проявлений?
        - Весьма похоже, - согласился аналитик, - и потом эта сюжетная линия о маньяке… она ведь прослеживается в нескольких снах. Ваше первое странное сновидение - некий акт ясновидения. Вы увидели во сне картинку случившейся трагедии, и все подтвердилось в реальности.
        - Да, так оно и было, - нахмурился Николай, - но мне что-то от этого не слишком весело… То ли впрямь открываются какие-то сверхъестественные силы, то ли крыша тихо едет.
        - А вот это мы с вами и постараемся выяснить, - уверенно заявил Пинский. И добавил: - Если вы не против, то можно попробовать провести сеанс гипнотерапии уже сейчас.
        - Давайте, - Николай кивнул.
        Врач встал, прошелся по комнате.
        - Сразу хочу пояснить, что гипноз, как правило, в классическом психоанализе не используется. Но в исключительных случаях…
        Он не договорил, выразительно глянул на Гордеева, а тот вновь кивнул:
        - Понимаю. Даже как-то льстит, что случай исключительный…
        - Да, - круто повернулся на паркете Пинский. - Для того чтобы уяснить причину психического конфликта, как радикальное средство может быть использован гипноз. Другое дело, что в целях отреагирования психотравм и комплексов необходимо сознательное участие пациента - то есть осознание им самим источников и причин своих проблем. Понимаете?
        - Подождите, подождите… - протянул несколько сбитый с толку Николай, - но я не знаю - поддаюсь ли я гипнозу?
        - Ну, это не проблема. Если вы медиумическая личность - а это, безусловно, так! - то должны быть подвластны любому внушению. Существует несколько гипнотических техник - от мягкой до грубой. Начнем с самой мягкой…
        Аналитик попросил Николая пересесть на кушетку, устроиться поудобней и максимально расслабиться. Сам он расположился на стуле, сбоку от пациента, возле стола. Щелкнул выключателем, закрепленным под столешницей, напротив молодого человека загорелся прибор - нечто типа лампы-рефлектора, стилизованной под маяк. В центре ее располагался освещенный ярким светом кристалл - так Николаю показалось.
        Кристалл этот испускал множество узких лучиков. Он начал медленно вращаться, постепенно набирая скорость. Блики света замелькали перед глазами Гордеева, завораживая своей причудливой игрой…
        - Смотрите прямо на источник света, - раздался мягкий голос Пинского.
        Вскоре Николай почувствовал, что его сознание как бы размягчается, растекается по всей комнате, где центром был магический, излучающий яркие разноцветные сполохи кристалл. Разум погружался в вязкое дремотное состояние, и сквозь пелену тумана до слуха доносились несущие необъяснимую негу слова аналитика.
        - Вы полностью расслаблены… все тело расслаблено… и сознание расслаблено… и мысли медленно утекают… и они утекли… и мозг пустой… и разум чистый… и вы возвращаетесь назад… и видите сон…
        Пинский умело подводил своего пациента к тому моменту, когда тот увидел свой последний сон, связанный с присутствием зловещего персонажа.
        - А теперь я буду задавать вам вопросы, а вы будете отвечать на них - подробно и четко, - голос психоаналитика окреп, стал твердым, в нем появились повелительные интонации.
        Николай не ответил.
        Он плыл в волнах чудесного моря. Вокруг резвились диковинные рыбы, над головой проносились яркие, с красочным оперением птицы. Внезапно он нырнул и легко, играючи устремился в глубину. Он дышал, у него выросли жабры - он превратился в человекорыбу.
        И когда он достиг дна, то увидел глубокую расселину, темнеющую в подводной скале. Громоподобный голос приказал ему нырнуть в эту пещеру, и он повиновался. И… очутился в той самой водонапорной башне, куда в позапрошлом сне проник маньяк.
        - Вы следуете за ним, - настойчиво требовал психоаналитик, - не отстаете ни на шаг.
        Николай достиг той самой комнаты с ожившим монстром, но прошел мимо.
        - Где вы?
        - Я… иду по тоннелю дальше… - глухо произнес находящийся под гипнозом пациент.
        - Что вы видите?
        - Впереди шагает человек… Это - маньяк…
        - Идите за ним, не отставайте. Где вы сейчас?
        - Маньяк… он скрылся за поворотом… Я там, но его не видно… Я потерял его из виду… Я не знаю, что делать…
        - Возвращайтесь, - властно потребовал врач, - и перейдите в другой сон - предыдущий.
        Переход из сна в сон совершился легко, точно телевизор переключили на другую программу.
        Николай стоял перед дверью квартиры, в которой скрылся маньяк.
        - Идите в квартиру…
        - Я внутри… Дальше не могу…
        - Почему не можете?..
        - Меня не пускают… Колокола… они бьют в колокола… Они разрывают мой ум на части… я не могу… мне плохо!..
        - Уходите! Немедленно выбирайтесь оттуда!.. Николай проснулся от стука. Господи! Это же покойный дядя пришел за ним!..
        - Где вы?! Что вы видите?.. - На полянке… Я боюсь смотреть…
        - Чего вы боитесь?
        - Я знаю, догадываюсь - там труп.
        - Чей труп?
        - Жертва маньяка… Это девятая жертва убийцы…
        - Почему девятая? До этого их было семь!
        - Восьмая жертва неизвестна… Она была… Я слышу музыку… Музыка связана с маньяком…
        - Каким образом? Что за музыка?!
        - Тихая, печальная мелодия… Трагичная, унылая… Она - индикатор… Маньяк не знает о сигналах…
        - Что за сигналы?
        - Музыка… Я боюсь…
        - Где вы?
        - Я стою перед сундуком… Там часы… и музыка…
        - Музыка в сундуке?
        - Да… нет… в часах…
        Гордеев смолк, крепко зажмурившись. По его лицу пробежала гримаса страдания, он задышал часто и глубоко, на лбу выступила испарина.
        Внимательно наблюдавший за ним аналитик решил, что для первого раза достаточно.
        - Внимание! Сейчас я буду считать до пяти. На счет пять вы вернетесь и откроете глаза. Вы полностью проснетесь и забудете обо всех тревожных воспоминаниях… Раз, два…
        Гордеев очнулся, жмурясь, осоловело озираясь. Не сразу понял, что с ним. Наконец, вспомнил.
        - Я спал? - обратился он к Пинскому.
        - Вы находились под воздействием гипноза.
        - Ах, да! Ну и как? Что-нибудь удалось выяснить?
        - Кое-что… - уклончиво ответил тот, затем, поколебавшись, пересказал ему результаты сеанса.
        - Часы? - удивился Николай. - Я действительно обнаружил в дядином сундуке карманные часы - старый брегет…
        Он поведал аналитику о странном циферблате с тринадцатью делениями.
        - Часы, музыка, маньяк… - задумчиво перечислил Николай, - ничего не понятно. И потом, эта путаница с жертвами - их ведь на сегодняшний день восемь, а не девять.
        - ИЗВЕСТНО о восьми, - поправил его врач, - возможно, существует еще один труп, который пока не обнаружен.
        Поговорили еще немного, обсудили странные реплики Гордеева во время погружения в гипнотическое состояние. Затем договорились о следующей встрече - на послезавтра, после чего Николай откланялся.
        Вернувшись домой, он первым делом устремился к комоду, достал из верхнего ящик часы. Открыл крышку и не поверил своим глазам - стрелка, ранее стоявшая на восьми часах, застыла напротив цифры девять.
        Девять убийств! Девятая жертва.
        Голова пошла кругом.
        На неверных ногах Николайй добрался до кресла и рухнул в него. Ошеломленно посмотрел на брегет - часы безмолвствовали. - Мать честная… - только и вымолвил он. И чуть позже: - Ну, дядя, спасибо… Удружил наследством.
        После обеда поступил заказ - нужно было отвезти керамзитобетонные блоки с минизавода за городом на дачу одному мужику. Отвез, разгрузился, получил бабки и отправился домой - без особых эмоций. Всю дорогу мысли вертелись вокруг снов, убийств, самодвижущейся часовой стрелки на брегете. Все эти таинственные странности так загрузили его, что он и думать забыл об Учителе и возможности стать неким сверхчеловеком. Маньяк крутился где-то рядом, и он был реален, как рулевое колесо в руках Николая. Вся надежда на психоаналитика… В эту ночь он почивал без сновидений. И лишь под утро в его спящее сознание вкралась музыка - заунывно-протяжная, нагоняющая тоску - она звучала как будто издалека. Он слышал ее сквозь полудрему и, когда она стихла, вновь погрузился в сон.
        9
        С утра душа его устремилась к Марине. К черту все эти тоскливые заморочки! Надоело.
        Зная теперь ее домашний номер, он позвонил, но трубку никто не брал. Быстро собрался и отправился в поликлинику.
        Но отвлечься от «заморочек» не удалось. Он шел, не торопясь, и думал. Надо было разобраться в себе… вернее, в том, что буйно захлестнуло его душу в эти дни. Так много всего! Есть отчего пойти кругом голове, но нельзя, никак нельзя позволить ей подобную роскошь - ходить кругом. Она должна работать.
        И работала. Николай, сам того не замечая, сейчас мыслил по всем правилам логики.
        Сперва он занялся анализом. Итак - сказал себе - давай-ка, друг мой Колька, попытаемся вычленить важнейшие факторы, взбаламутившие мою жизнь… Что попервоначалу? Во-первых, конечно, маньяк. Ясно, что в окрестностях завелся серийный убийца, и что он, Николай, каким-то таинственным образом связан… ну нет, не связан, пожалуй. Скажем так: он необъяснимо чувствует присутствие маньяка рядом. И это, очевидно, некое особое свойство Николая Гордеева - то ли дар, то ли проклятье…
        Так, ну хорошо. С этим пока довольно. Что у нас дальше? А далее у нас Учитель - великий и ужасный… Шучу, шучу. Не ужасный, но великий. Этот мой дар - он видно, и вправду не пустяк, раз привлек внимание могущественной силы. Что это за сила - похоже, гадать пока не имеет смысла. Есть предчувствие, что сила эта добрая… Но стоит ли верить предчувствиям?!..
        Ладно, решил он чуть погодя. Будем считать, что не ото зла. И тогда получается следующее: странный, загадочный, самому ему еще непонятный дар Николая представляет нешуточный, крайне серьезный интерес для этой силы - в том числе и в качестве противодействия таким вот явлениям, как маньяки-убийцы, в свою очередь которые, судя по всему, представляют собой вместилище для нечистых духов… И этот дар, видно, наследственный! Дядя - он что-то знал, кое-что нащупывал; в меньшей, вероятно, степени, но что-то у него было, это уж как пить дать. Вот часы эти чертовы!.. Ну, да хрен с ними, тут тоже голову ломать пока без толку. Покамест вырисовывается: дядя работал со скрытыми сверхъестественными сущностями, но вслепую, наугад. А вот ему, Николаю свет Григорьевичу, надо думать, дано побольше, а значит, более и спросится… Он должен выявить и одолеть маньяка!
        Некоторое время Гордеев осваивался с новой для себя мыслью, точно бы павшей откуда-то сверху, неожиданно для него. Но чем дальше, тем яснее ему становилось, что так оно и есть. Все складывалось к тому: его прирожденные способности, на которые ему твердо и однозначно было указано Учителем, и которые, очевидно, могут быть усилены работой с психоаналитиком… Разве не так?
        Николай даже остановился. Мысль так захватила его, что он не замечал окружающего. Стоял на довольно людном месте, руки в карманах, взор строгий, устремленный под ноги… Простоял несколько секунд, затем резко вскинул голову, пришел в себя.
        Да! Все к тому. Ну, там посмотрим, конечно… А сейчас - тьфу на это все, идем к Марине!
        Гордеев сразу повеселел. Вот надо же - в противовес всем напрягам выпал и фарт! Счастье ли это? Сказать сложно, но, во всяком случае, как вспомнишь, на душе становится светло.
        Вот и сейчас просветлело. Николай прибавил шагу, да и идти-то оставалось чуть - вон она, поликлиника.
        Николай там ориентировался уже уверенно, не топтался возле регистратуры, а прямиком попер по длинному коридору к кабинету педиатра.
        Возле него, понятное дело, оказалась уйма народу: мамаши со своими чадами, бабушки с внуками… На Николая все как один уставились с подозрением: а за каким таким делом взрослому мужику понадобился детский врач? Но Гордеев в этой жизни щи лаптем не хлебал, с каменным лицом миновал пациентов, стукнул в дверь, и, не дожидаясь отчета, отворил.
        - Марина Владимировна! - обратился он громко и официально. - Вы меня звали?
        Марина взглянула нахмуренно: кто это, мол, там ввалился?.. Девушка была занята малышом лет пяти, тут же торчала и родительница. Однако, увидев, кто на пороге, докторша просветлела.
        - Ах, да, - молвила она так же суховато, но в глубине глаз мелькнула озорная искорка. - Сейчас мне некогда… Знаете что, не могли бы вы к концу рабочего дня подойти, скажем, к семнадцати часам?
        - Хорошо, Марина Владимировна, - ответил он ей лукавым взглядом. - Я буду.
        Захлопнул дверь.
        - Все! - объявил он очереди, чтоб не сомневались. - Порядок!
        И твердым шагом пошел на выход.
        Только ступил на крыльцо, как его застиг звонок мобильного. Тамара Михайловна, мать ее яти!
        - Коля, - затарахтела она, - заказик есть - хороший!..
        Сообщила подробности - вроде бы и в самом деле заказ неплохой, и Николай согласился. Времени еще навалом, а деньги карман не тянут. Быстро дошел до дому, прыгнул в машину и поехал.
        За время своей работы он выучил город едва ли не до каждого дома; по крайней мере, никаким редкостным названием улицы в тупик его нельзя было поставить. Вот и на этот раз адрес был назван экзотический: улица Заозерная - и Гордеев ничуть не удивился. Он прекрасно знал, где эта улица, и почему она Заозерная, хотя озера там никакого визуально не наблюдалось. Но оно было! Существовало когда-то, в незапамятные времена, а как поселились там люди, стало стремительно превращаться в болото. Так и превратилось, да еще после революции большевики, которых свербил бес всемогущества, желание покорить природу, преобразовать ее - решили засыпать окончательно болото и взгромоздить на его месте какой-то свой коммунистический вздор. Конечно, из этих бредней ни хрена не вышло; то есть засыпать-то засыпали, а вслед за тем - ни тпру, ни ну, строить, конечно, нечего было и думать. Потом, при Сталине, из покорителей вселенной дурь вышибли навсегда, и на веки вечные осталась на городской окраине сырая, топкая луговина, с беспорядком дикой, неряшливой и сумрачной травы, где ноги с хлюпаньем проваливались по щиколотку в
грязь…
        Сама же улица Заозерная, огибавшая прежнее болото по периметру, была не мощеная, пыльная, старые дома и заборы на ней смотрели угрюмо. Были здесь и еще какие-то приземистые, грубые сооружения неопрятного вида - то ли базы, то ли склады. Возле одного такого, сверившись по бумажке, Николай и притормозил. Стоп! Приехали.
        Дом № 17 оказался полукруглым металлическим ангаром за оградой из бетонных плит. Николай побродил кругом немного, нашел ворота, взялся за ручку…
        - Это вы водитель?
        Гордеев резко обернулся на бесстрастный голос сзади.
        - Верно. Заказывали? - шагнул на встречу коренастому невзрачному мужичку.
        - Пойдемте, - вымолвил тот, открыл ворота и зашагал вглубь территории, не оглядываясь.
        «Неприветливы здешние аборигены», - решил про себя Николай, но лишь пожал плечами и двинулся следом.
        Коренастый толкнул ворота ангара и канул в нем. Николай остановился. «Какого черта, - сказал себе, - надо будет, сами выйдут…».
        Они и вправду вышли, очень скоро, почти сразу, раздвинули обе створки ворот. Несколько хмурых типов, в грязных робах и комбинезонах.
        Николаю велели подогнать машину поближе. Без лишних экивоков он так и сделал. Подъехал, вышел, опустил задний борт. Работяги тем временем подтащили откуда-то из темной глубины склада два здоровенных деревянных ящика. И видно было, что они тяжелые - пролетарии с натугой приподняли их, кое-как втолкнули в машину. Задние рессоры заметно просели.
        - Закрывай, - скомандовал водителю коренастый - бывший кем-то вроде бригадира или начсклада.
        Николай застегнул обратно задний борт.
        - Все? - спросил он на всякий случай бригадира. Тот кивнул.
        - Ладненько. Куда едем?
        - Я покажу, - глухо ответил клиент.
        Гордеев иронически вскинул бровь:
        - Э, нет, командир! Так дело не пойдет. Незнамо куда я не поеду. Так не договаривались!
        Заказчик посмотрел водителю в лицо.
        - Хорошо, - согласился он. - Едем по адресу: Шерстомойная, восемь.
        Николай чуть не поперхнулся. Шерстомойная! Это едва в трех километрах отсюда - пять минут езды не спеша. На всякий случай он даже переспросил адрес, на что получил утвердительный односложный ответ.
        - А… - молодой человек запнулся, - как насчет оплаты? Мне диспетчер сказала…
        Он выжидающе примолк.
        - Пятьсот, - без эмоций промолвил бригадир.
        - Ага, - изрек Николай.
        - Вас это не устраивает?
        - Да нет. Все путем.
        И чуть не вырвалось, что это напротив непомерно много - за пять минут двухчасовую оплату - но он вовремя прикусил язык. Вопросов нет, отвезем: хозяин - барин! Нравится ему платить полштуки за пятиминутную поездку на «Газели» - и ради Бога, кто ж ему запрещает…
        Кроме коренастого «бугра» в кабину подсел второй, смирный по виду очкарик. Это вообще как воды в рот набрал; да, собственно, и первый, пока ехали, ни слова не проронил. Тряслись оба на сиденьях, насупленные, как сычи.
        Николаю, впрочем, на все это было ровным счетом наплевать, пусть хоть харакири себе делают. Его дело простое: загрузить, привезти, сгрузить. Тем паче, что процесс краткий, короче не бывает.
        Шерстомойная улица - такая же окраинная, что и Заозерная, вся в лопухах и зарослях разных кустов. Что-то знакомое почудилось ему в этом пейзаже - может, какие-то отголоски детских впечатлений?.. Или был он тут недавно - да вроде не припоминается. Черт его знает!
        Вот искомый адрес - дом номер восемь - старинное добротное строение, на цокольном кирпичном полуподвале, с потемневшей от времени плотной, солидной дощатой обшивкой стен, под железной крышей: частное владение.
        Очкарик и коренастый так же молча выбрались из машины, гуськом проследовали в калитку, а куда дальше - Николай не видел. Через несколько минут заскрипели ворота, потянулись внутрь… Вышел неразговорчивый бригадир, призывно махнул рукой: заезжай.
        Гордеев развернулся, задом сдал во двор. Там уже наблюдались точь-в-точь такие же замызганные личности, что и на складе - у молодого человека даже мелькнуло: а не те ли самые?.. Но он тут же с досадой прогнал нелепую мысль.
        Личности с усилием вытащили ящики из кузова и поволокли в дом - куда-то вниз, надо думать, в подвал. Николай повернулся к коренастому:
        - Ну что, хозяин? Полный расчет?
        Приземистый указал пальцем на очкарика:
        - Он заплатит.
        Тот безгласно полез в нагрудный карман, вынул пятисотку.
        - Премного благодарен, - кивнул Гордеев.
        Слава Богу, отделался! Он быстренько залез в кабину, дал газу и был таков. Напоследок огляделся по сторонам. Что-то все же засело в памяти - какая-то заноза, свербит, а толком не поймешь, откуда взялась? Может, это, как его - дежавю?..
        Выехав с Шерстомойной на перпендикулярный проулок, он остановился посмотреть время на телефоном табло - и в этот миг телефон сам зазвонил.
        Городской номер. Незнакомый, но судя по первым цифрам, откуда-то с их района. Сердце Николая радостно екнуло.
        - Да! - торопливо воскликнул он.
        - Коля, это я, Марина, - возвестила трубка.
        Николай сам от себя не ожидал такого - точно теплая волна разлилась по всему телу.
        - Да… - повторил сипло и закашлялся.
        - Что с тобой? - тут же встревожилась девушка.
        Николай уже оправился. Улыбнулся.
        - Нет, ничего. Так в горле что-то…
        - Слушай, Коля, - заспешила она, - я вот по какому поводу. Ты не мог бы… ну, словом, если ты хотел со мной встретиться, то лучше не на работу, а сразу домой… если сможешь…
        Гордеев улыбнулся еще шире.
        - Понял вас, мисс. Смогу. Конечно. Когда прикажете?
        - Так… Ну, давай, так же в семь.
        - В девятнадцать ноль-ноль буду у вас как штык, - с пафосом заявил он и чуть не прыснул, подумав о неприличной аналогии со штыком. - Прилечу к голубке сизокрылой. Тогда до встречи?
        - До встречи! - она рассмеялась. - Жду!
        Николай нажал кнопку отбоя и долго сидел, заглушив двигатель. Улыбался, поглаживал щеку костяшками пальцев с зажатым в руке мобильником.
        - Побриться надо, - наконец, вымолвил он, глянул в боковое зеркальце и подмигнул себе. - Чтоб все в ажуре!
        И поехал домой.
        Ехал неспешно, никого не обгонял, насвистывал разные лирические мотивчики. Настрой души у него установился такой безмятежный, подстать дню: солнечному, но не жаркому, с переплывающими через синее небо облачками, с легким, почти летним ветерком…
        Идиллия эта начисто вымела из Гордеева всякие тревоги и напряги. И никакой опасной жути не ощущал он ни возле дома, ни в подъезде, ни в квартире, куда вошел, чувствуя себя уставшим… Поскорее разделся и бухнулся на диван. Блаженство! Дома было тихо, в меру тепло, уютно даже. Николай расслабился, закрыл глаза. Чуть придремнул. Затем энергично вскочил, встряхнулся и потопал на кухню готовить обед.
        Поставив кастрюлю с супом на огонь, он воротился в комнату, взял дядины часы и задумался над ними. Но так ничего и не выдумал. Стрелка стояла на десяти, никакого тиканья не слыхать. Стоп!.. Как это на десяти - давеча он проверял, она показывала девять. Когда же это успела?!.. Нет, я не буду заморачиваться. Оставим загадки на потом - сегодня у меня праздник.
        Николай постоял-постоял, подержал злокозненный предмет в руке, пожал плечами и отправился на кухню. Сел за стол и стал смотреть в окно.
        Почему-то есть расхотелось. Но надо было. И так питался нерегулярно. Поэтому он отчерпнул себе полную глубокую тарелку, отрезал хлеба и принялся усердно наворачивать, стараясь ни о чем не думать - для лучшего усвоения калорий.
        Думать не думалось, но на душе по-прежнему было хорошо, этаким расплывчатым фоном. Николаю хотелось, чтобы это состояние длилось и длилось… и оно так и было, не пропало, не растворилось в изменчивом времени нашего мира.
        В половине седьмого Гордеев, чистый, прифранченный, шагал по направлению к Марининому дому. Предварительно, разумеется, зашел в супермаркет. Довольно долго и придирчиво выбирал вино, но выбор сделал самый банальный: полусладкое шампанское «Абрау-Дюрсо», купил также коробку конфет «Пиковая дама» - название вдохновило.
        Ну, кажется, вполне светский набор. Николай остался доволен собой. Вышел из магазина, и тут его как громом поразило.
        Цветы! Он же совсем забыл про цветы!.. То есть не то, что забыл, а ему это просто в голову не пришло. Ну - дурак, что тут скажешь. Лопух!
        Да, но где же теперь их взять?! Николай метнулся обратно в магазин.
        - Девушка! - воззвал он к симпатичной кассирше, перебив покупателей. - Девушка, извините, я на секунду!.. Вы не знаете, где тут поблизости…
        Оказалось, что как раз неподалеку есть и цветочный павильончик. Николай возликовал, рассыпался в благодарностях и помчался по указанному адресу. Время поджимало!
        Когда он влетел в магазинчик, было уже без четверти семь, но ему повезло: в продаже имелись приличные и недорогие розы, алые как паруса из книжки Грина. Красная роза - эмблема любви! - вспомнил не к месту Гордеев и едва не рассмеялся вслух.
        Он быстренько выбрал три цветка, попросил упаковать их пофорсистее, что продавщица и сделала, ловко орудуя ножницами и подарочной оберткой. По блестящим ленточкам, опоясывающим покупку, она с силой провела лезвием ножниц, отчего ленточки закудрявились пижонскими завитушками, и весь букет стал похож на цветущий куст… Покупатель был очень доволен. Расплатился, осторожно взял букет в правую руку, левой неловко обхватил бутылку с конфетами и в таком виде поспешил к подруге.
        По времени он оказался пунктуален, однако не учел одного досадного обстоятельства: обе скамейки у подъезда густо облепили местные старушки, зорко наблюдавшие, кто к кому идет.
        Естественно, приход столь нарядного кавалера не мог не вызвать прямо-таки взрыва мыслительной деятельности - дедукция у них работает не хуже, чем у Шерлока Холмса, и вычислить, к кому именно держит путь ухажер, им раз плюнуть. Николай увидал престарелых контрразведчиц слишком поздно, когда вышел на прямую, и никаких обходных путей к подъезду уже не виднелось.
        Выругался про себя. Почему-то ужасно не хотелось, чтобы бабульки трепали имя Марины. Но увы, ничего не оставалось, как можно с более независимым видом прошагать к подъезду под перекрестными взглядами. Бабки, увидев его, мигом заткнулись - в пределах тридцати-сорока метров воцарилось молчание.
        Николай мысленно обложил старых хрычовок последними словами, впрочем, совершенно беззлобно. Стало смешно, он еле сдержал смех. И, когда вошел в подъездный полумрак, по ступенькам припустил бегом.
        Слегка запыхался. Постоял на площадке, успокоил дыхание. Вынул мобильник, глянул на табло: 19:03. В пределах нормы! Джентльменское опоздание - чтобы дама успела окончательно привести себя в порядок… Николай тряхнул головой и решительно нажал на звонок.
        Когда молодая хозяйка открыла дверь, он понял, что так и есть. Она была готова до последней реснички, последнего движения пальца, наносящего духи на нежную кожу - так, что ни убавить, ни прибавить ничего. Она его ждала.
        И он расплылся в улыбке. Сказал просто:
        - Здравствуй, Мариша.
        Пауза. Ответ:
        - Здравствуй, Коля.
        Николай сразу все понял: ЭТО свершится. А если нет - то уж никогда. Он и она - двое в сумасшедшем, полном тревог мире. Гордеев заглянул в ее широко распахнутые глаза, и острое, сладкое чувство пронзило его…
        10
        Николай обнаружил себя неспешно прогуливающимся по тенистой улице. Он сразу же узнал ее - улочка из его детства, где по сию пору стоит двухэтажный кирпичный дом сталинской постройки - отчий дом. Здесь он провел все свое детство и юность, рос, мужал. До отъезда родителей в другой город и его ухода в армию этот дом и квартира под номером двенадцать на втором этаже служили ему пристанищем…
        Места знакомые до боли.
        Гордеев кого-то ждал - была назначена встреча. Уж, не с Мариной ли? Мимо сновали редкие прохожие, да изредка по дороге проезжала машина. Краем глаза он заметил, как из подворотни вышел мужчина и заторопился в противоположную от молодого человека сторону. Николай обернулся, и словно током прожгло - маньяк!..
        Это был он, вне всяких сомнений, в своем черном долгополом плаще. Забыв о встрече, Николай устремился за ним.
        Следуя за тёмной фигурой в некотором отдалении, он терялся в догадках. Что этот тип делал там, в соседнем с их домом дворе? Неужели еще кого-то умертвил?! Но как же так - ведь он, как известно, до сих пор действовал исключительно в том микрорайоне - где теперь проживал Гордеев. Или расширил свои охотничьи угодья?..
        Миновав улочку, они вышли на проспект и оба слились с толпой прохожих. Маньяк вскоре достиг входа в метро и скрылся в людской толчее. Николай в тревоге заметался, пытаясь отыскать в толпе закутанный в черный плащ силуэт. Подошел поезд, и тут парень увидел его возле дверей вагона. Сломя голову, бросился к нему. Успел запрыгнуть внутрь.
        Двери закрылись, поезд дернулся и понесся вперед, набирая ход. Николай рискнул подойти поближе, протискиваясь среди пассажиров. В глаза ему бросилась рука незнакомца, крепко обхватившая поручень. Кисть его была густо забрызгана кровью - ЧУЖОЙ кровью! Что, мать твою, происходит?! Почему никто не обращает внимания на эту кровавую печать, каиновым клеймом изобличающую душегуба?.. Они что - не видят, ослепли все?!..
        Через несколько остановок маньяк вышел, поднялся наверх и преспокойно зашагал по улице вдоль унылых коробок однотипных зданий. Гордеев не отставал.
        Неожиданно маньяк заскочил в троллейбус - Николай едва успел за ним, задетый закрывающимися дверьми. Долго ехали, и уже ближе к окраине преследуемый сошел, пересек улицу и нырнул в ближайший проулок.
        Николай туда же. Очутившись возле серой пятиэтажки, он не успел удивиться - то самое место из его второго сна, как заметил, что маньяк скрылся в подъезде. История повторяется…
        Преследователь осторожно поднялся по выщербленным ступеням на четвертый этаж, неслышно приблизился к памятной квартире. Дверь опять приоткрыта. Без раздумий он проник внутрь. Постоял, привыкая к полумраку. В каждую секунду ожидая услышать грохочущий звон колоколов, Николай двинулся в сторону кухни…
        Ничего не произошло. Кухня была пуста - он заметил там идеальный порядок. Вернулся в прихожую, на цыпочках подкрался к одной из прикрытых дверей в жилые комнаты. Приоткрыл, глянул и… застыл, затаив дыхание. В полутьме помещения - плотные шторы были наглухо задернуты - за столом, перед светящимся экраном монитора сидел маньяк и набирал какой-то текст, щелкая клавишами кейборда.
        Николай успел заметить несколько книг, стопкой лежащих на столе, и поспешил отступить назад, боясь выдать свое присутствие. Принялся лихорадочно соображать - что делать: бежать за подмогой, в милицию, или самому напасть на убийцу и попытаться скрутить того? Или выждать и проследить за ним дальше - в надежде, что выведет к очередному трупу?
        И тут колокола обрушились на него с неистовой силой. Замогильный звон их бил по барабанным перепонкам, вламывался в мозг. Николай в панике попятился, споткнулся и… полетел в пропасть.
        Он понял, что это конец - сейчас он разобьется вдребезги…
        Неимоверным усилием он извернулся в воздухе и увидел стремительно приближающиеся острые камни, россыпью покрывавшие дно ущелья. Он хотел затормозить, остановить свое безудержное падение, полететь как птица, но не смог. Ужас сковал его. Он хотел крикнуть и не смог. И - всё!
        Саднили локоть и кисть левой руки, слабая боль скребла и левое бедро. Николай дико огляделся и увидел, что валяется на полу - ковер слегка смягчил удар от падения с кровати - и на него с испугом уставилась заспанная Марина.
        Он расхохотался хриплым, разбойничьим смехом. Господи, он жив!..
        - Сумасшедший, - укоризненно пробормотала девушка, - ты так напугал меня…
        - Я и сам себя напугал, - признался он, все еще нервно посмеиваясь. - Конечно, не совсем сумасшедший, но…
        Тяжело поднявшись, он осмотрел левый бок.
        - Сильно ушибся?
        - Ерунда. До свадьбы заживет.
        - До свадьбы? - она улыбнулась.
        - Ну, до похорон…
        - Ой, да ну тебя!.. Слушай, так тебе опять что-то приснилось?
        - Да нет, - соврал Николай - почему-то не хотелось говорить. - Так, фигня какая-то… Но хорошего мало, это верно.
        Он сел на кровать. Марина ласково провела ладошкой по его спине.
        - М-м!.. - произнёс он, развернулся и обхватил девушку…
        Любовь получилась что надо, со стонами, вскриками и завершающим жадным, всепоглощающим поцелуем. После этого было уж не до сна, хотя можно было бы ещё вздремнуть - и они просто так ласкались, миловались, трепались о пустяках… Ну, а потом привели себя в порядок, позавтракали и разбежались - Марина в поликлинику, Николай к аналитику на очередной сеанс.
        Гордеев решил не трогать свою рабочую лошадку, а воспользоваться общественным транспортом. Дождался автобуса, залез с толпой внутрь салона. Пока ехал, сосредоточился на мысли о предстоящей встрече, и благодушное настроение тут же испарилось. По мере приближения к пункту назначения нарастало необъяснимое волнение. Попытался расслабиться и ничего не мог с собой поделать.
        Когда выходил на своей остановке, протискиваясь среди пассажиров, задел какую-то расфуфыренную девицу. До его слуха донеслось, как та заявила своей подружке: «Обязательно за жопу надо потрогать».
        Гордеев метнул в ее сторону сердитый взгляд. На хрен ты мне сдалась, сучонка дешевая! Не выпячивай свою задницу, да не стой на выходе!..
        Раздраженный, он направился в сторону здания, где располагался офис психоаналитика. По пути всё-таки попытался насколько возможно, успокоиться.
        Перед апартаментами врача Николай отключил мобильник, вошел, поздоровался с секретарем и проследовал в теменос - священное место, как называл свой кабинет сам Пинский. И как только молодой человек переступил порог и поздоровался с улыбающимся аналитиком, тотчас все страхи и заботы оставили его.
        - Были ли новые яркие сны, видения? - поинтересовался врач.
        Здесь Николай ничего утаивать не стал и поведал об очередном ночном кошмаре.
        - Книги? - Пинский проявил живой интерес. - Пожалуй, на этом следует сделать акцент. Давайте-ка, Николай, мы с вами займёмся делом…
        Аналитик быстро и умело ввел пациента в гипнотическое состояние, после чего велел ему возвратиться в финал последнего сновидения.
        - Что вы видите на столе?
        - Книги. Лежат стопкой.
        - Что за книги?
        - В мягком переплете. Названий не различить…
        - Приблизьтесь к столу, - потребовал аналитик.
        - Я не могу, - дыхание пациента участилось, - ОН может заметить меня.
        - Вы невидимы для него и неслышимы. Осторожно подойдите и встаньте за его спиной.
        Пауза.
        - Где вы сейчас?
        - Я возле стола, позади НЕГО…
        - Что он делает?
        - Набирает текст.
        - Попробуйте прочитать его…
        - Я… я не могу, - молодой человек нахмурился, - не могу разобрать. Это не русский алфавит. Какие-то иероглифы… Не знаю…
        - Хорошо. Сосредоточьтесь на книгах - названия, авторы…
        - Я вижу лишь верхнюю…
        - Прочитайте надписи на обложке!
        Гордеев смолк. Губы его еле заметно шевелились.
        - Что написано? Николай!.. - позвал его гипнотизер.
        - Рисунок на книге… монстр и вампирша верхом на чудовище.
        - А надпись?
        - Роман… Роман Ягодин. Нет! Ягодкин. Роман Ягодкин - «Кровь луны».
        Брови гипнотерапевта изумленно поползли вверх.
        - Хорошо! - энергично произнес он. - Замечательно! Что с другими книгами?
        - Их девять… нет - десять. Книга Ягодкина - десятая, сверху. Другие названия не вижу - закрыты верхней.
        - Так. Дальше…
        - Он закончил! - внезапно с тревогой произнес гипнотизируемый. - Он сейчас встанет и заметит меня!..
        - Быстро скройтесь! Попробуйте спрятаться где-нибудь…
        - Я укрылся за шкафом. Оттуда меня не видно.
        - Наблюдайте. Что он делает?
        - Мне его не видно. Слышу, как он выключил компьютер. Вышел из комнаты.
        - Быстро! Пока его нет, вернитесь к столу и просмотрите остальные книги. Времени в обрез, постарайтесь запомнить только оформление передних обложек.
        Прошло секунд пятнадцать, Гордеев подал голос:
        - Я закончил… Что это?! Опять начинается! Колокола…
        - Выбирайтесь оттуда! Слышите, Николай?..
        Гордеев под нарастающий колокольный набат пробкой вылетел из квартиры, сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Остановился - бой колоколов затих - огляделся по сторонам и, к своему удивлению, заметил напротив, через дорогу, большущую вывеску на доме: «Пинъский и К(». Поспешил к зданию. Его внимание привлекла пожарная лестница. Он резво полез по ней наверх. Взобравшись на крышу, увидел слуховое окно, откуда доносился размеренный убаюкивающий голос психоаналитика.
        Чувствуя непреодолимую сонливость, Николай прилег, немедленно заснул и… пробудился в кабинете Пинского.
        Психоаналитик выглядел довольным, как налопавшийся сметаны кот - в речи и жестах проскальзывала несвойственная ему возбужденность. Николаю даже показалось, что сейчас тот удовлетворенно потрет ладони и произнесет картаво: «Ну-с, батенька, нынче мы с вами достигли несомненного п’ог’гесса!». Но не произнес, и руки оставил в покое. Вместо этого подмигнул Николаю и принялся рыться в книжном шкафу, занимавшем полстены. Достал вскоре с нижней полки стопку книг, разложил на столе со словами:
        - Вы помните ваш опыт во время гипнотической индукции?
        Николай утвердительно кивнул - он все помнил, даже тот трепет, который охватил его, когда зазвонили замогильно колокола.
        - В таком случае, Николай, вам и карты в руки - попробуйте вспомнить иллюстрации на тех книгах и выберите их, если таковые отыщутся.
        Гордеев с некоторой неохотой освободился от объятий кресла, в котором было так удобно сидеть. Шагнул к столу, внимательно рассмотрел книжки, почувствовал волнение, заметив знакомые, - и выбрал из двух десятков пять наименований.
        - Что? - аналитик стоял рядом.
        - Вот эти книги, - ткнул пальцем в сторону отобранных пациент, - это точно они, но там было в два раза больше.
        - Прекрасно, - терапевт прошелся цепким взглядом по глянцевым обложкам, - значит, эти книги лежали в числе других на рабочем столе предполагаемого убийцы?
        - Все так.
        - Что ж, поздравляю, Николай. Вполне вероятно, что мы вышли на след преступника…
        - Да-да, - добавил он, заметив написанное на лице собеседника изумление, - дело в том… Впрочем, давайте по порядку. Согласны?
        - Конечно.
        - Очень хорошо. Итак, будем исходить из предположения, что книги на столе у маньяка оказались не случайно. Какие следуют из этого выводы?
        Немного подумав, Николай предположил:
        - Ну, или он любитель чтения - в особенности, этих авторов - или…
        - Или серийный убийца - писатель, - докончил за него врач, - причем, один из авторов данных книг.
        - Да вы что?! - Гордеев оторопел.
        - Вполне серьёзно, - Пинский покачал головой. - Более чем.
        - Вот так поворот! - у Николая аж дух захватило. - Но кто эти авторы?
        - А вот это как раз самое интересное, - не без самодовольства усмехнулся аналитик. - Ваш покорный слуга знаком ЛИЧНО с каждым из авторов этих книжек!
        Здесь он рассмеялся, потому что у Николая был вид человека, ни с того ни с сего увидевшего перед собой ожившую тень отца Гамлета.
        - Ну и ну… - ошеломленно протянул он. - А я-то думал, что уже ничему не удивлюсь в этой жизни… Выходит, это местные писатели? Наши земляки?
        - Совершенно верно. Они живут в нашем городе, сочиняют, пишут, издаются. У них свой мир, свои увлечения, своя тусовка… Да, свой мир, именно так
        Аналитик задумался, затем негромко кашлянул - видимо принял решение.
        - Пожалуй, Николай, сделаем следующим образом. На сегодня все - ступайте домой, ни о чем не беспокойтесь. И приходите не через день, а завтра, в этот же час. Я тем временем проанализирую новую информацию, наведу кое-какие справки. Встретимся и обсудим все детально, на свежую голову. Естественно, не следует распространяться о наших с вами опытах. Все это пока настолько неопределенно и запутанно…
        - Я понимаю, - согласился Николай и заверил целителя, что будет держать рот на замке.
        Распрощались, и Гордеев поехал к себе. Из головы не выходили потрясающие новости. Неужели им удастся обнаружить преступника?! Установить личность кровавого душегуба с помощью его, Николая, необычных способностей?.. Все это настолько выходит из привычных рамок! Как сказал бы тот же Пинский - экстраординарный случай…
        Заказов никаких не поступало, но Николай даже не огорчился. Весь день он просидел дома, взбудораженный событиями утра. Размышлял, вспоминал, сопоставлял… Только пока что аналитик-детектив из него получался никудышный - факты никак не складывались в цельную ясную картину. И еще какое-то туманное соображение никак не давало покоя. Вроде бы что-то связанное со сновиденческими путешествиями - но из реальной жизни. И это произошло буквально на днях - то ли некое впечатление, то ли событие какое… Нет, не вспомнить!
        Вечером позвонил Марине и, услышав заветное: «Жду с нетерпением!», помчался к своей пассии. После ужина при свечах, чудесного вечера вдвоем и оглушительной близости, Гордеев, безмятежный и ублаготворенный, уснул в объятиях любимой…
        …Ему снились собаки, громадные свирепые псы - прирожденные убийцы, натасканные на двуногого зверя. Они были огромны как мастифф, злобны как бультерьеры и быстры как гончие. Их глаза и морды фосфорическим блеском светились во тьме - совсем как у собаки Баскервилей. Ужасные псы не были обычными животными - Николай это знал наверняка. Это были демоны ночи, выпущенные на волю чьей-то злой и могущественной волей, и обретшие плоть. Им вменялось преследовать его - настигнуть и разорвать на куски.
        Все это он знал, поэтому бежал, что было мочи, от кровожадных созданий, гнавших его по темным нескончаемым коридорам подземелья. Адские псы мчались в полном безмолвии, ни разу не издав рыка или лая - что само по себе было жутко. Они почти догнали беглеца, когда впереди забрезжило светлое пятно выхода, и Гордеев из последних сил припустил туда.
        Еще один рывок - и он достигнет выхода из мрачных катакомб. Но тут, к своему ужасу, он заметил, что отверстие перегорожено массивной решеткой. Николай резко обернулся и… его преследователи исчезли.
        Он потоптался на месте, озираясь с очумелым видом по сторонам, повернулся к выходу и вздрогнул всем телом.
        Перед ним на белом фоне проема четко выделялась застывшая фигура в черном плаще и капюшоне. Маньяк!.. У его ног притаились псы-убийцы, глаза их полыхали злобным огнем. Так вот кто хозяин чудовищ!..
        Неуловимым движением маньяк спустил монстров с поводка. Они помчались прямо на молодого человека. Гордеев бросился наутек.
        На этот раз они гнали его недолго. Силы беглеца были на исходе, он заметно сбавил скорость. Сейчас они его нагонят и вонзят клыки в его плоть… И тут рядом оказалась металлическая лесенка, ведущая наверх. Николай с разбегу подпрыгнул и уцепился за нижний край. Подтянулся - еле успел поджать ноги - оскалившиеся чудовища бесновались внизу, подпрыгивая и пытаясь ухватить жертву. Он уже праздновал победу, когда кусок лестницы с ним отвалился и рухнул вниз. Псы бросились на него…
        Он закричал… и резко сел на кровати. Все еще пребывая в тисках кошмара, обвел ошалелым взглядом полумрак комнаты. Повернулся к Марине… и обнаружил пустую постель. Девушка исчезла. Николай тихонько позвал ее, еще раз - уже громче. Безрезультатно! В доме царила тишина, нарушаемая лишь негромким гудением холодильника. Что за черт!..
        Гордеев поднялся, в чем мать родила обошел квартиру - никого. Глянул в окно и к своему изумлению увидел стоящую возле крыльца, под деревом подругу. Девушка была в своем белом плаще, полуосвещенная уличным фонарем. Что она делает там, в такой час?! Николай живо оделся, глянул в окно - Маринин плащ мелькнул у выхода со двора.
        Стремглав выскочив из квартиры, Николай в несколько прыжков преодолел лестницу и помчался по двору. Выскочил на улицу, заметил впереди белый плащ и кинулся вслед. Девушка исчезла за поворотом. Николай за ней.
        Очутился на главной улице города - необычно оживленной в столь поздний час. Что они все здесь делают - время-то ночное? Николай скривился в презрительной ухмылке: пресловутые прожигатели жизни - ночные гуляки, накаченные наркотой и алкоголем, золотая молодежь, новые русские, крутые, братки… Словно у вампиров, их настоящая жизнь начинается ночью - в тусовках, кутежах и забавах. Сброд ночной нечисти!..
        Девушка затерялась в людской толчее. Николай пробирался сквозь толпу мимо освещенных ресторанов, баров, казино, отелей. Проспект переливался яркими сполохами рекламы, назойливо бьющей в глаза, слепящей, подмигивающей. Все здесь выглядело неестественным - и люди, и дома, и все остальное, созданное человеческими руками и безумным гением.
        Наконец, он приметил свою подругу. Девушка прошла мимо гурьбы бритоголовых амбалов в дорогих пиджаках, с ключами от шикарных иномарок в руках. Наглые ухмылки облепили ее похотливыми объятиями, циничные предложения обслюнявили с ног до головы, жадные руки с толстыми сосисками пальцев, унизанных перстнями, потянулись к ней. Но Марина вывернулась, вырвалась и ускользнула.
        Николай прибавил шаг, почти бежал, протискиваясь, сталкиваясь, получая тумаки и оскорбления и сам отмахиваясь, огрызаясь. Вперед, только вперед - догнать ее, остановить, узнать, что влечет в ночи?..
        По мере этой странной погони толпа вокруг редела, редела… Вот, кажется, и вовсе никого не осталось, кроме них двоих.
        Марина миновала безлюдную остановку, перешла проезжую часть и скрылась во дворе, за девятиэтажкой. Гордеев знал, что она вошла в подъезд, хотя и не мог видеть этого. Спроси у него, откуда такая уверенность - и он не сумел бы ответить вразумительно. Просто знал и все…
        Он долго ждал светофора - мимо с бешеной скоростью пролетали лакированные тачки. Эти придурки - чаще всего сопливые - напиваются и гоняют ночью по Проспекту. Скольких они уже сбили - покалечили и убили! Где же чертовы менты - гибэдэдэшники - куда смотрят, так их растак?!
        В конце концов, зажегся зеленый, и он поспешил на противоположную сторону. Помчался во двор, забежал в подъезд. Внутри было темно и глухо.
        Вдруг тишину распорол пронзительный женский вопль - и тут же оборвался. Николай бросился по лестнице. И сразу наткнулся на бездыханное тело в знакомом белом плаще. Николай застыл на месте, не в силах пошевелить конечностями - его затрясло. Марина! ЕГО Марина… Преодолев себя, он сделал шаг, другой, и тут сзади его плечо железной хваткой стиснули чьи-то пальцы. Он вскрикнул от неожиданности и… проснулся - окончательно и всамделишно.
        Полежал, приводя в порядок дыхание, подождал, пока успокоится скачущее рысью сердце. Набрался мужества и глянул вправо - девушка мирно посапывала во сне, её шелковистые волосы разметались по подушке. Слава Богу, не разбудил. Мысленно орал, что ли?.. Николай облегчено выдохнул. Прилег, обнял подругу и вскоре заснул уже спокойно, безо всяких тревог.
        11
        Утро на следующий день выдалось пасмурное, что, однако никоим образом не смогло омрачить приподнятое настроение у Гордеева. Ему стало интересно! В предвкушении новых открытий и прозрений он поспешил на очередной прием к аналитику… Лишь приснившийся кошмар оставил неприятный осадок в душе.
        Пинский приветствовал его радушнее прежнего - или это только показалось? Во всяком случае, врач с воодушевлением принялся рассказывать о своих знакомствах, которые он задолго до описываемых событий завел в среде литераторов.
        - Итак, тех, кто нас интересует, - пояснил он, - пятеро. Это - лидеры местного фэндома, то есть объединения и тусовки писателей-фантастов. Их творческая группа именуется «Лики фантастики». Книги, обнаруженные в ваших виртуальных путешествиях на столе у подозреваемого, принадлежат перу этих пятерых… Вот взгляните, - подозвал он Гордеева
        Тот подошёл к столу.
        - Полагаю перед вами недостающие экземпляры из коллекции маньяка, - молвил Пинский.
        Николай рассмотрел покоящиеся на широком столе аналитика книжки с вызывающими иллюстрациями на обложках и действительно признал в них те, что видел под гипнозом. Врача это очень порадовало.
        - Итак, - с некоторым пафосом начал он, - наши подозреваемые. Номер первый: Роман Максимович Ягодкин - автор романов ужасов «Кровь луны» и «Змееныш». Номер два: Эрик Аркадиевич Барков, автор романов: психологического триллера «Ярость» и мистического детектива «Персонажи из преисподней». Третий: Владислав Осипович Глухаревский - автор мистических повестей-страшилок «Затмение» и «Зловещая башня». Четвертым у нас идет Алексей Ларионович Леонтьев-Филимонов со своими философско-фантастическими повестями «Из глубины веков» и «Мефистофель с ноутбуком». И, наконец, Ратмир Глебович Шарапов, чьему перу принадлежат черные киберпанковые романы - «Гейша в Кибернете, или Инферно» и «Инферно-2. Лягушачья осень».
        Слушая Пинского, молодой человек с интересом полистал книги - одну, другую, третью. На обороте стояли дарственные надписи с автографами, посвященные хозяину кабинета.
        - Их группа стала широко известна прошлой осенью, - между тем продолжал аналитик, - когда наши герои заявили о себе громким скандалом. Выпустили несколько номеров самиздатовской газеты «Слово автору!», в которых неистово накинулись на большинство местных литераторов. Досталось всем - и правлению нашего Союза писателей, и Союзу журналистов, и главным редакторам и их замам… а также издателям и критикам. Особенно же постарался Ягодкин - главный редактор этой газетки и бессменный председатель группы. Он крыл всех так лихо, что дело едва не дошло до суда… но замяли. Решили, что такой суд им только на руку - какой, никакой, а пиар.
        - Правильно решили, - Николай кивнул.
        Пинский с усмешкой покачал головой:
        - Правильно. Но своего они все же добились - громко заявили о себе, пусть и скандалом. Теперь их группа известна аж в столице, о них пишут в прессе и Интернете… Надо сказать, они вообще горазды на разного рода выходки и публичные акции. И делают это грамотно. Не случайно двое из них - Барков и Леонтьев-Филимонов - в прошлом рекламные деятели. Барков так вообще был продюсером-клипмейкером и долгое время возглавлял удачливую фирму по производству видеорекламной продукции. Кстати, его идея была сделать наружную рекламу - плакат три на шесть метров…
        - А, помню, помню! - рассмеялся Николай, - был такой на проспекте. Физиономии их там были, да?
        - Да-да, огромные фотографии! Помните?
        - Ну, особо, конечно, не присматривался. Как-то мне все писатели до сих пор были до лампочки… Но эту акцию запомнил. Впечатлило.
        - Одним словом, - подытожил рассказчик, - раскручивать себя и свой имидж эти ребятки умеют. Ловкачи, ничего не скажешь. Но, справедливости ради, следует сказать, что таланты у всех пятерых имеются. Иначе, кроме пустых лозунгов и дешевых манифестаций от них так ничего бы и не дождались. Напротив - они активно публикуются в периодике, выходят их книжки - поначалу самиздатом, а в настоящий момент ими заинтересовались и некоторые издательства из Москвы и Петербурга…
        - Вот как, - молвил Николай довольно равнодушно.
        - Да, вот так… Ну, а теперь о нашем неофициальном расследовании. У меня созрел план, как нам лучше действовать в этом направлении.
        - Очень любопытно. И что вы придумали?
        - А вот что. Необходимо, чтобы вы сблизились с ними и познакомились с каждым. Допустим, под видом моего ассистента. Идёт?
        Гордеев неуверенно пожал плечами.
        - Не знаю, честное слово… А вы, кстати, откуда их всех знаете?
        - Хороший вопрос, - похвалил Пинский. - Зрите в корень… Дело в том, что я консультирую их по разным вопросам из области глубинной психологии - раз уж они работают в таких жанрах, то естественно нуждаются в советах грамотного специалиста. На этой почве я с ними со всеми и познакомился несколько лет тому назад.
        Николай раздумчиво потёр подбородок.
        - Не знаю… - повторил он. - Заманчиво, конечно, да только какой из меня, к чёрту, психоаналитик? А если они начнут задавать вопросы по теме?
        - И это толковое соображение, - поощрительно кивнул Пинский. - Но этот вопрос решить легче лёгкого…
        Он сунулся в свой стол и извлёк оттуда какие-то книги.
        - Вот, возьмите пару книжонок - специально подобрал для вас. Работы общедоступные для непосвященного читателя… Главное - составьте обо всем этом общее впечатление, запомните десяток специальных терминов, и дело в шляпе.
        Николай подумал секунд пять и решительно тряхнул головой: согласен!
        - В чем будет конкретно заключаться моя миссия? - спросил он.
        - Нужно, чтобы вы пригляделись к каждому из них и составили собственное мнение. После чего… но об этом, если не возражаете, позже. Поначалу необходим личный контакт. Прикиньтесь горячим поклонником их творчества. Кстати, возьмите уж и эти книжки - прочтите, не поленитесь. В литературных произведениях любой автор поневоле раскрывает отдельные стороны своего характера, темперамента, мировоззрения… даже мотивы и импульсы, прорывающиеся из подсознания.
        - Которые сам не осознаёт?
        - Совершенно верно
        - Что ж, - Николай ухмыльнулся, - это меня начинает увлекать. Во всяком случае, на этот раз буду действовать в реальном мире…
        Оба рассмеялись. И тут Гордеев вспомнил.
        - Совсем чуть не забыл! - сообщил он взволнованно. - Стрелка на часах опять передвинулась сама по себе. Вначале показывала девять - это после восьми-то, а затем - десять часов. Ну, или не часов, а чего там еще…
        - Так-так, - аналитик нахмурился. - А вот это уже совсем интересно… И не слишком понятно, - добавил он.
        Подумал немного и поведал собеседнику свою точку зрения:
        - Вполне возможно, что часы эти не простые, а представляют собой некий магический артефакт. То есть они каким-то боком, я не знаю каким именно, связаны с преступлениями этого безумца. Или с ним лично, или с его жертвами… Да, кстати! А почему бы ни предположить, что стрелка показывает количество жертв: когда их было семь - она застыла по вашим словам на цифре восемь, затем на девятке - вы просто не раскрывали в это время брегет. Наконец, число жертв достигло девяти - и часы отреагировали на это. Теперь вот - десять… Мы просто можем не знать о десятой жертве, точнее о восьмой или… черт, я и сам уже запутался!
        - Вот и я не пойму, в чем тут смысл? - подтвердил молодой человек.
        - Ну, к этому мы еще вернемся.
        Психоаналитик смолк и как-то виновато поглядел на своего пациента.
        - А знаете, Николай, - смущенно заявил он, - поначалу я ведь вас подозревал - что вы и есть маньяк.
        Гордеев от изумления разинул рот.
        - Да вы что?!
        - Было, было, виноват… Но почти сразу же понял, что вы не при чем. Все дело в ваших уникальных способностях. И потом ничего удивительного в моих первоначальных сомнениях нет. Есть такой термин: синдром мультиплетности - это когда в человеке присутствуют помимо его собственного Эго другие личности. Раньше их называли бесами - помните, одержимость и все такое прочее… У Юнга это, например, субличности, со своим энергетическим зарядом, разумом и мотивами. При этом человек может даже не подозревать о наличии у него множественных персональностей. Время от времени такая субличность-персональность может выходить на поверхность, и тогда человеком овладевает иная сила, и он останется в неведении, что какое-то время потерял контроль над своим телом и разумом.
        - Это как - шизофреники что ли?
        - Не совсем. При шизофрении происходит расщепление сознания на две части, но это единая личность. При синдроме множественных персональностей помимо личности-хозяина, личности-носителя, внутри психической сферы существуют самостоятельные разумные единицы - ДРУГИЕ личности. Их может быть от одной до нескольких десятков, а то и сотня. Такие случаи известны и описаны в психиатрической литературе. Кстати, о том же написано в Новом Завете - как Христос изгнал из одержимого бесов. Когда Спаситель спросил их, кто они и сколько их, те ответили, что имя им - легион…
        - Беда, - прокомментировал Николай.
        - Вот именно… Ну ладно, вернёмся к нашим личностям. Давайте так: я на днях прозондирую почву, узнаю, когда у них очередная творческая встреча, и договорюсь о нашем присутствии. Там я вас и познакомлю с этими архаровцами от литературы.
        На том и расстались.
        Николай ехал в маршрутке, смотрел на проплывающий за окном городской пейзаж - дома, улицы, тротуары, светофоры, реклама и снова дома, дома… Он думал.
        Предстоящая комбинация волновала его. Сможет ли он на равных общаться с писателями? Они же ведь, черти, интеллектуалы все немереные… Ну да, если что, Пинский поможет. Он, конечно, молоток, мужик с башкой. Да и сам он, Николай Гордеев, что, пальцем деланный что ли? Вот книжки проштудирую…
        И тут его как обухом по башке грохнуло! От неожиданности он дёрнулся на сиденье, и соседка, тётка лет пятидесяти скрипнула:
        - Осторожнее, молодой человек…
        - Извините, - Николай смутился.
        Так вот в чём дело! Эта чёртова промзона на окраине! Эта Богом забытая улочка - Заозерная - она же рядом с тем самым местом из снов, где обитает маньяк! Ну, конечно - поэтому район и показался ему таким знакомым!..
        «Твою мать!» - выругался про себя Николай. Только сейчас дошло. Неужели он всегда такой тугодум?!..
        Всю дорогу до дома он размышлял, прикидывая выгоду от неожиданного открытия. Прежде всего, нужно ехать туда и попытаться повторить пройденный в двух снах маршрут - к дому маньяка. Отыскать его жилище и… тут, пожалуй, следует заручиться поддержкой Пинского - вдвоем они обязательно что-нибудь придумают, решат, какие действия следует предпринять следом. Но вначале необходимо самому удостовериться в справедливости своих выводов.
        Не заходя домой, Николай завел «Газель» и покатил в сторону пригорода. Очутившись на Заозерной, сориентировался и проехал до первого проулка. Остановился, в задумчивости огляделся.
        Так, дальше у нас будет Шерстомойная, где живут эти придурки, то бишь сычи-заказчики, швыряющие бабки на ветер. А вот та самая улочка, она должна быть где-то… ну, конечно, за тем переулком!
        Он газанул и рванул вперед. Не прошло и полминуты, как оказался на месте. Точно!
        В десятку. Именно здесь он и повстречал темную фигуру в плаще-балахоне. Теперь остается по памяти повторить весь тот путь, когда он уподоблялся сыщику.
        Что он и сделал. Все ему сегодня удавалось - не иначе как фарт попер… Ну а раз так - вперёд!
        Он двинулся на небольшой скорости. Ага, вот и она, пятиэтажка с обшарпанными стенами… Та-ак, а дальше на своих двоих, нечего привлекать внимание.
        Оставив машину за углом, Гордеев прогулялся пешочком до нужного дома. Там он остановился, огляделся. Пусто. Лишь в отдалении игрались в песочнице двое малышей.
        Он быстренько шнырнул в подъезд. Осторожно ступая, поднялся на четвертый этаж, увидел дверь.
        ТУ САМУЮ!
        Что и требовалось доказать. Николай удовлетворённо кивнул.
        Но не во сне, а наяву она оказалась запертой - молодой человек не преминул убедиться в этом лично.
        Сердце тревожно забилось. Удача это? Или… наоборот? Неужели все так просто? Может, судьба решила сыграть с ним злую шутку? - мелькнуло у Николая. Совпадение, игра фантазий - и никакого маньяка тут и в помине нет?
        Но ведь это проверить проще простого - взять, да и позвонить. Вот он, звонок - справа на стене. Давай?..
        Но честно сказать, Николай не решился нажать на кнопку. Почему? Трудно сказать. Слишком много разных сложных чувств затеснились в нём.
        Ладно, проверим по-другому.
        Николай сбежал по лестнице, вышел из подъезда, постоял недолго на крыльце. Затем решительно направился к машине.
        Достал мобильник и позвонил психоаналитику.
        - Александр Яковлевич, это Гордеев. Извините за беспокойство, но тут… У меня тут одна интересная штука… Можно сейчас? Понял. Сейчас и еду. Ждите!
        Завел мотор и рванул к Пинскому.
        Вполне толково, хоть и несколько сбивчиво молодой человек объяснил ситуацию врачу. Пинский внимательно выслушал, в раздумье походил по кабинету и, наконец, принял решение.
        - У меня есть кое-какие связи в правоохранительных органах, - сообщил он собеседнику. - Но я бы не хотел вмешивать их в это дело. Почему?.. Считаю это преждевременным. С ними надо работать наверняка, если мы будем уверены не на сто даже, а на сто двадцать процентов… Но есть иной вариант - я давно знаком с одной частной конторой - детективно-охранным агентством «Витязь». Слышали о таком?.. Нет? Ну, неважно. Пожалуй, к ним и обратимся - так, чтобы это покамест нигде не выплыло наружу. Вопрос-то, сами понимаете, щекотливый. Ни мы, ни они не имеем права самостоятельно заниматься сыскной деятельностью без постановки в известность милицию и прокуратуру.
        - Ну, тут я пас, - Николай развёл руками. - Вам виднее.
        - А раз виднее, то так тому и быть, - Александр Яковлевич улыбнулся. - Договоримся так. Часикам к семи, то есть к девятнадцати ноль-ноль будьте наготове. Я свяжусь с кем надо, по пути захватим вас и вперед. А там уж на месте, мои приятели-спецы сами решат, что лучше всего предпринять. Какой, вы говорите, точный адрес?
        Гордеев назвал.
        И снова он проделал тот же путь, что и утром. Время уже было обеденное, да и беготня способствовала аппетиту. Николай поспешил прямиком домой. Отменно пообедал. Тут поступил звонок с предложением выполнить один не особо геморройный заказ. Гордеев прикинул - по времени вполне укладывается, даже с запасом.
        Перевез кое-какой скарб новоселам и, получив плату за труд, покатил себе неспешно домой. Тут его и подрезали. Черный «Мерседес» выскочил откуда-то сбоку. Естественно водитель не успел вовремя отреагировать, любой на его месте не сумел бы - будь он хоть тысячу раз профи. На то и было рассчитано.
        Вышли трое амбалов - карикатуры на типичных братков - Николай подивился: неужели такие еще остались, не вымерли за годы Великой криминальной революции? Один из них, что поздоровее и понаглее, стал гнать понты:
        - Ну, чё, брателла - влетел ты… Покупай теперь нам новый «мерс», а этот можешь себе забрать. А чё, на крутой тачке рулить будешь!..
        Бандиты загоготали.
        Ситуация чуть ли ни банально-комическая, сколько раз слышанная им самим от других. И было бы смешно, не случись это с ним. А тут еще всякие треволнения последних дней - и без того забот хватает. Посему бывший десантник, не отягощая себя лишними раздумьями, послал их в резкой форме на три буквы.
        - Чё-ё-ё?! Ты кого, козел, послал?.. Я те щас яйца отрежу и в рот тебе забью!
        Бык пошел на него, но вскипевший водила не стал ждать последующей реакции. Сделал неуловимое движение навстречу и нанес серию сокрушительных ударов по корпусу и челюсти братка. Глазенки у того закатились, и вся стокилограммовая туша тяжело осела на землю. Второй дернулся было, но его железным хватом удержал доселе молчавший кряжистый в малиновом пиджаке - по всему видать, предводитель.
        Бугор какое-то время буравил его тяжелым взглядом, затем угрожающе процедил:
        - Жди гостей, придурок.
        Развернулись, помогли встать нокаутированному братишке и уехали.
        Николая трясло - от злости и волнения. Залез в кабину, завелся и поехал к себе.
        В девятнадцать ноль пять за ним заехал Пинский, вызвавший его по мобильному.
        Подходя к машине аналитика - темно-вишневой «Тойоте» - Гордеев заметил в салоне пассажира.
        Приятелем Пинского оказался мужчина лет сорока, среднего роста, но широкоплечий до чрезвычайности, поперек себя шире. Николай невольно пригляделся к нему: черты лица жесткие, властные. Рукопожатие - крепкое, ладонь очень твердая, как из дерева.
        «Начальник агентства, - дедуктивно сработал Николай. - Хотя нет… зам».
        Врач представил своего спутника:
        - Ушаков Валерий Николаевич, заместитель директора охранной фирмы.
        Николай усмехнулся про себя: не такой, мол, я и тугодум, котелок варит!
        Какое-то время ехали молча, затем психоаналитик подал голос:
        - Сотрудники Валерия Николаевича установили владельца квартиры - им оказалась одна пожилая женщина, но, как выяснилось, она лишь сдает квартиру внаем. Сейчас ребята поехали к ней, попробуют аккуратно выяснить о последнем съемщике. Мы же пока установим за домом наблюдение, подождем, когда подъедет подкрепление. Потом проникнем в квартиру, если она пуста. А если он там - установим за ним слежку.
        Так и сделали. Припарковались неподалеку от пятиэтажки, сидели, ждали, наблюдали. Вскоре зазвонил мобильный у частного детектива. Хмуро выслушав, тот отключился и сообщил своим спутникам:
        - Птичка упорхнула. Мои были у тетки - сегодня утром жилец рассчитался и съехал. Пошли, посмотрим: может, он наследил там.
        Поднялись. Детектив приложил палец к губам.
        - Сейчас - тихо, - едва слышно шепнул он. - Ни звука!
        С полминуты постояли в полной тишине. Затем Валерий Николаевич сунул руку в карман и беззвучно вынул набор отмычек на колечке.
        Пять секунд ему понадобилось, чтобы открыть дверь. Гордеев и Пинский переглянулись, аналитик весело подмигнул. Николай сдержал улыбку.
        По-тихому зашли, осмотрелись. Действительно - жилец съехал. Ни одной посторонней вещи, только какая-никакая мебелишка - судя по всему, хозяйки квартиры.
        - Ловить нечего, - сделал негромкий вывод замглавы агентства. - Пошли… Потом мои ребята пошукают - пальчики там, всякие прибамбасы. Если он - человек, значит, следы должен оставить. Бесследных не бывает!
        «А если не человек?..» - подумал Николай, но вслух, понятно, не сказал.
        Аналитик подбросил приятеля, куда надо, потом отвез Николая домой.
        Оставшись с новым другом наедине, Гордеев после некоторых сомнений все же сообщил тому о своих неприятностях с братвой.
        - Ну-у, - протянул тот, - это не проблема. «Витязь»! - одно слово, и эти гоблины свои понты себе в задницу засунут. Не бери в голову… Номер их тачки запомнил?
        Гордеев кивнул, достал записную книжку и продиктовал номер «Мерседеса».
        Домой Николай вернулся обнадеженный, даже бодрый. Дело пошло! Неловко, правда, было просить помощи у другого, он привык полагаться лишь на самого себя - но тут, похоже, интересы гораздо важнее и выше, нежели какие-то придурки-рэкетиры. На душе все же было неприятно и… да чего там греха таить, беспокоился он, опасался. Если друзья Пинского уладят этот вопрос, он забашляет им, сколько надо - запасец зеленых у него имелся, так сказать, на черный день. В общем, к Марине он не пошел, преспокойно - почти! - уснул у себя. Сна почему-то он не ждал, а тот явился.
        Николай ехал на своей машине к дому злодея - не к той серой пятиэтажке на краю города, а к его новому жилищу. Каким-то образом ему это стало известно - бревенчатый дом-пятистенок в пригороде. Там он и поселился, маньяк этот чертов. Гордеев зачем-то сделал крюк - проехал мимо прежнего адреса, оставленного намедни утром таинственным жильцом. Затем миновал дом странных заказчиков на Шерстомойной, прокатил с ветерком по Заозерной. И лишь после этого, как бы сделав почетный круг, направил машину к мосту через реку, на противоположном берегу которой, в дачном поселке и обосновался его супостат.
        «Газель» едва успела въехать на отчего-то безлюдный мост, как впереди показался черный «Мерседес». За лобовым стеклом виднелись напряженные и злые ряшки давешних братков. Главарь свирепо прорычал: «Тебе крышка, козел!» Николай не слышал этих слов, конечно, нет, но догадался по шевелению губ, словно был обучен технике чтения глухонемых.
        «Мерс» торпедой рванулся с места, набирая скорость, понесся вперед, нацелив широкое рыло радиатора на машину Гордеева. «Никак таранить вздумали?» - успел удивиться тот и тут же понял, что ошибся.
        С обоих боков высунулись двое быков и, выставив короткоствольные автоматы в сторону застывшей «Газели», принялись поливать мишень очередями. Пули с противным визгом зарикошетили, защелкали вокруг. Гордеев не успел испугаться, как откуда-то сбоку (из-под моста, что ли?), как чертик из табакерки, возникла знакомая фигура в черном длиннополом плаще и, встав на пути изрыгающего смерть лимузина, подняла перед собой руки.
        Маньяк?!
        Он самый!
        Из его ладоней вырвались молнии и вонзились в автомобиль с братками.
        «Мерс» взорвался, взлетел в воздух и рухнул вниз, проламывая ограждение моста. Спустя мгновение раздался громкий всплеск, и все стихло.
        Николай в оцепенении следил за этим побоищем, не замечая своего разинутого в немом крике рта. Наконец, опомнился, вернул отвисшую челюсть на место и чуть было не перекрестился.
        Маньяк, только что спасший его от верной гибели, приблизился к пролому, глянул вниз и… прыгнул с моста.
        Это безумие оказалось для Николая чрезмерным - он повернул ключ зажигания, судорожно надавил на газ… Двигатель взревел, машина дернулась и сорвалась с места. На хрен, к черту весь этот дурдом! Прочь, прочь, куда глаза глядят - уехать, забыть, отделаться от наваждения.
        Но так получилось, что дорога сама привела его прямиком в поселок, к дому маньяка - экстрасенса или мага, тьфу на тебя, нечистый! Такое отчаяние взяло его, что он в бессильной ярости заскрежетал зубами. Никак ему не отделаться от морока. Но нет, шалишь, есть один способ - я еще покажу, на что способен!
        И он направил машину на жилище ненавистного колдуна-душегуба, не хуже, чем капитан Гастелло. С разгона впечатался в бревенчатую стену и снёс ее вместе с домашней обстановкой.
        Грохот, звон битого стекла! Лобовой триплекс вмялся внутрь кабины, весь в трещинах. Что-то здорово треснуло Николая в лоб - что, он даже не понял. «Газель» с разбитыми стеклами и фарами, вся мятая-перемятая, намертво застряла в развалинах. Двигатель заглох.
        Слегка контуженый водитель услышал какие-то звуки. Что-то журчало, тихо-тихо.
        Тут до него дошло, что выливается бензин из пробитого бака, и шипит из вывороченной трубы газ. Ни хрена себе! Надо линять.
        Дернулся влево, но дверцу заклинило. Николай с силой вышиб её ногой…
        И не успел.
        Рвануло так, что мир пропал в огне. Николая выбросило из раскуроченной машины.
        Он долго летел вверх, затем столь же долго и утомительно падал вниз, ожидая в каждую секунду страшного удара и вслед за ним - бесславного и от этого еще более жуткого конца. В какой-то момент увидел стремительно надвигающуюся на него земную твердь, в ужасе наблюдал, как она с невероятной силой и скоростью притягивает его к себе. Мелькнула запоздалая мысль, что уже второй раз испытывает он ужас падения с высоты, и тут все - последний миг перед ударом и…
        Проснулся. Слава те Господи! Он огляделся.
        Живой и невредимый, только сердце металось по всей грудной клетке, чуть ли не в глотку залетало.
        Вот ведь оно как - дар его трёханный! К лешему такой дар!.. Кошмар на кошмаре и кошмаром погоняет. Глянул на циферблат электронного будильника. Время-то еще - четыре часа до подъема… Поворочался, поворочался, да и заснул.
        12
        С утра как на работу заспешил к Пинскому.
        Психоаналитик с ходу успокоил его:
        - Можешь не переживать, Николай. Я переговорил с Валерием Николаевичем - твоя проблема с братвой будет улажена. Никаких наездов…
        Зазвенел телефон.
        - Извини, - Пинский поспешно снял трубку.
        Собеседника он выслушал молча, даже не поддакнул ни разу. Только под конец промолвил: - Вот даже как?.. - и, попрощавшись, повесил трубку.
        Взглянул на Гордеева:
        - Звонок от Валеры. Согласно утренней сводке ГУВД сегодня ночью, уже под утро, произошла авария - черный «Мерседес» с известными тебе номерами пробил ограду моста и рухнул в реку. Уже удалось поднять машину с тремя трупами - это твои недавние знакомцы. Так что проблема решилась сама собой. Можно сказать, что ты родился под счастливой звездой. Во всяком случае, ангел-хранитель у тебя имеется, и, вероятно не один.
        Вот теперь Николай уже и вправду ничему не удивлялся:
        - Боюсь, что у меня маньяк-хранитель…
        - То есть? - не понял Пинский.
        - То есть… - и Николай рассказал события сна.
        Пинский слушал очень внимательно, кивал в такт словам Гордеева.
        - Интере-е-есно… - протянул, выслушав. - Действительно, интересно… Очевидно, ясновидческие способности у тебя проявляются, когда разум отключен - во сне, под гипнозом… Думаю, стоит попробовать одну технику, но вначале познакомься с основными подозреваемыми вживую. Кстати, что там насчет нового жилища маньяка? Сможешь найти это место?
        - Можно попробовать, - кивнул Гордеев. - Если всё так, то это где-то километров десять после моста.
        - Так… - задумался Пинский. - Километрах в десяти, если мне не изменяет память, у нас расположены три поселка… Что ж, попробуем поездить, посмотреть, что к чему. Ты свободен?
        - Как птица в полете.
        - Тогда звоню Валере.
        Спустя полчаса они втроем уже подъезжали к первому из намеченных к осмотру поселков. Не спеша, проехали по главной улице, попетляли среди проулков - нет, ничего похожего на тот дом. Оставили этот поселок, поехали к другому. Так же внимательно все осмотрели - результат отрицательный.
        Третий располагался в километре отсюда. Добрались, свернули и почти сразу увидели остатки сгоревшего дома. Сердце Николая забилось: туда! Навстречу попался милицейский «уазик».
        Подъехали поближе к пепелищу, залитому водой. Неподалеку стояла пожарная машина. Вышли, изображая любопытствующих зевак, подвалили к пожарнику, устало привалившемуся к бамперу могучего «Урала».
        - Здорово, командир, - обратился Валерий Николаевич, - что это у вас тут - погорельцы?..
        - Мудаки, а не погорельцы, - равнодушно ответил тот.
        - Даже так… Алкаши что ль?
        - Да вроде нет. Чудила один забыл газ выключить. Все окна, двери закрыты. А газ шел. Ну, видать, короткое замыкание… Рвануло так, что в небе жарко стало.
        - Серьёзно… - заметил детектив. - А чудила этот… ну, в смысле, хозяин - тоже в космос стартанул?
        - Нет, - поморщился огнеборец. - Умотал куда-то, не было его дома. Урод! Газ не проверил… Да и не хозяин он - жилец, снял дом на лето. И дня не прожил! Настоящих-то хозяев сейчас менты ищут в городе - вот подарочек им будет… Жилец-то этот смылся и не объявлялся пока. Ищи-свищи… Вернется, заметит издали пожарище и дернет отсюда.
        - Если он им документы показывал, то найдут, - уверенно заявил Валерий.
        - А, документы!.. - пожарный оттолкнулся от бампера. - По нынешним временам документ - туфта.
        - Это точно… Тогда плакали денежки. Может, дом застрахован?
        - Да кто тут страхует эти лачуги! Урод, одно слово.
        - Тоже верно, - кивнул детектив, - ну, бывай…
        Уже в машине сообщил своим спутникам:
        - Попробуем по своим каналам пробить личность этого жильца, но, чует мое сердце, дохлый это номер.
        - Почему? - поинтересовался Пинский.
        - Нюхом чую, - усмехнулся тот, - скорее всего, взяли владельцы хаты задаток и никаких вопросов к жильцу. А, если и показывал ксиву, то, верно сказал служивый, фальшивые корочки нынче справить - плевое дело.
        Помолчали.
        - Хитрый он, - неожиданно заявил Валерий, - сдается мне, не случайно все это. Сам пожар и устроил, следы заметает.
        - Резонно, - немного подумав, ответил Пинский, - значит, чутье у него почище твоего будет. Или ясновидец он, как наш Николай.
        Детектив покосился на Гордеева, но никак не прокомментировал реплику приятеля.
        Вернулись в город смурые, настроения никакого. Психоаналитик высадил молодого человека возле дома и напоследок сообщил еще одну новость:
        - Чуть не забыл, Николай… Сегодня созвонился с нашими литературными гениями. Завтра вечерком у них намечается творческая встреча в Союзе писателей. Само собой, я напросился присутствовать вместе со своим ассистентом. Вернее, пригласили они сами, а я сказал, что приду со стажёром. Так что будь готов, осваивай новую профессию.
        - Попробуем, - Николай кивнул. - Когда эта встреча?
        - В районе шести часов. Но я ещё позвоню.
        Машина уехала, а Гордеев ещё долго стоял на месте. Почему-то чувствовал он себя хреновато. Навалилась какая-то усталость - не физическая, а скорее душевная, - опустошенность, безразличие ко всему. Ничего не хотелось - куда-то идти, принимать заказы, работать, искать маньяка… Даже подругу не хотелось видеть.
        А ну, не раскисать! - одернул он себя. Держи хвост пистолетом, и пусть враги удавятся от злости! Мы еще побарахтаемся…
        Вернулся к себе, пообедал. Сам позвонил диспетчеру. Оказалось, есть пара заказов - телефон-то мобильный у него был отключен. С напускной радостью согласился взяться за работу - все равно сейчас это лучшее из того, что можно придумать.
        Выполнил все, о чем просили клиенты. Мысли пришли в порядок, на душе полегчало. Из машины позвонил Марине. Договорился о встрече. Ну, что еще человеку - молодому, заметьте! - нужно для полного счастья, а?.. Правильно - баллончик хорошего пива. Который он и не замедлил прикупить. С ним и завалился к подруге.
        Но перед уходом из дома вспомнил об одной вещи, точнее о двух: минуло трое суток, четвертые на исходе, а значит, душегубец должен проявить себя самым мерзостным способом; и еще часы эти странные, брегет то бишь - надобно держать их под боком и, в конце концов, разобраться, каким краем они связаны-повязаны с маньячищем. Посему и прихватил с собой серебряную луковицу.
        После трудов праведных - на дороге и в постели - спал как убитый, прости Господи за такое сравнение! На этот раз сон был смутным, состоящим из разных эпизодов, которые неясными тенями проходили перед замутненным сознанием. Это были ОБЫЧНЫЕ сновидения - заурядные, как у большинства людей. И когда в пространство сонных грез вторглась заунывная мелодия - ТА САМАЯ - Николай моментально проснулся и, спросонья натыкаясь на предметы, кинулся к столу. Схватил брегет.
        Тот играл, сволочь!
        Поднеся его к освещенному луной и фонарем окну, Гордеев открыл крышечку и сумел разглядеть стрелку, указывающую на цифру одиннадцать. Вот оно!..
        В голове бухала мысль: индикатор убийств. Часы-маяк, сигнализирующие о совершении преступления. Летальный счетчик некрогейгера.
        Но кто их сотворил?!.. Маг, чернокнижник, дьявол, ангел?.. При чём тут ангел?… А может, дядя?!
        Фу ты. От этой мысли стало худо. Но факты!.. Дядя - часовщик… был. Ну и что? Что он - оккультист, сатанист?.. Часы настроил на маньяка? Или не на убийцу, а на его жертв…
        В общем, ясно, что всё ещё больше не ясно.
        Гордеев покосился на девушку - не разбудил? Нет, спокойно спит, сладко так. Ну, и мы ляжем.
        Лёг, но сон не шёл. Ужасно, конечно, но уже вроде как привык к очередным убийствам… Хотя не стоит забывать, что делений на циферблате тринадцать - значит, еще двое бедняг, а потом… А что потом? И не станет ли он сам одной из последних жертв? Ведь недаром это всё так закручено вокруг него…
        Сон все не шел - думы, думы… Мысли перескакивали с одного на другое. Николая всерьез обеспокоила перспектива стать жертвой. Последней! - и тогда круг замкнется. Маньяк - он ведь больной, так? Головой болеет. Так неужели успокоится на достигнутом - чертова дюжина трупов и все что ль?.. Какова логика безумца, если она у него есть, конечно?! А если отсутствует, то вообще тогда не предугадать, куда занесет его кривая шизопараноидальной деятельности, или, как его там - мультиплета… Где-то за час до рассвета Гордеев все же заснул. И приснился ему огромный аллигатор. Он появлялся ниоткуда, нападал на захваченных врасплох людей и разрывал их в куски. Николай мог лишь с отчаянием и ненавистью наблюдать за этим кровавым кошмаром откуда-то сверху - то ли с дерева, то ли с крыши - и ничего не в силах был предпринять, чтобы помочь беднягам. У него был тесак, и с этим оружием в руке он ждал благоприятного момента, чтобы прикончить монстра, но такой момент почему-то никак не наступал, а крокодил-убийца все рвал и рвал людей… Все, что Николай мог - лишь посылать проклятия в адрес чудовища, бессильно потрясая
клинком…
        13
        Следующий день Николай посвятил чтению книг. Начал с пособия по психоанализу для любителей. Но и это чтиво оказалось достаточно мудреным для неискушенного дилетанта. Все же кое-что он для себя уяснил - ну, не дурак же набитый, в конце-то концов! На другие книжки времени уже не оставалось. Пришла пора ехать на встречу с писателями.
        Пинский за рулем своей иномарки как всегда выглядел этаким невозмутимым денди. Сразу и не догадаешься, кто он такой - то ли рекламный деятель, то ли музыкальный продюсер… По дороге обсудили, какой из возможных стилей поведения лучше всего выбрать Гордееву. Остановились на «свойском парне».
        Поспели они как раз к самому началу. В актовом зале Правления Союза писателей народу было предостаточно - человек тридцать-сорок. Стол президиума пока пустовал. Лишь ведущий - невысокий шустрый толстячок, этакий Винни-Пух - с сияющим лицом прохаживался вдоль трибуны, переговаривался с кем-то сверху вниз, посмеивался… Увидев входящую в зал группу мужчин, он встрепенулся и громко возвестил:
        - А вот и наши знаменитости!
        - Садимся, - шепнул Николаю Пинский. - Туда, поближе, пока первые ряды свободны.
        Сели. Гордеев сразу же выделил пятерых искомых - весь их вид свидетельствовал об авторитете в своей среде. Несомненно, это и были лидеры местного фэндома.
        - Просим, господа! - ведущий подпрыгнул как мячик. - Давайте поприветствуем гостей, - обратился он к залу и первым зааплодировал пухлыми ладошками.
        Зал вяло поддержал призыв: недружные хлопки раздались там, сям, и смолкли.
        Писатели расселись за столом президиума, шумно задвигали стульями.
        Николай приклонился к уху Пинского:
        - Слушайте, а кто такой этот ведущий?
        Тот лишь плечами вздернул:
        - Понятия не имею.
        - Слово предоставляется лицу официальному, - с елейной улыбкой проворковал толстячок.
        Встал один из пяти - дородный молодой мужчина в костюме и при галстуке.
        - Алексей Леонтьев-Филимонов - ответственный секретарь Союза, - шепнул спутнику Пинский.
        Леонтьев вышел на трибуну, произнёс какие-то незначащие приветственные слова. А затем повел речь о литературной ситуации в регионе и в целом по стране. Упор сделал на молодых авторов-остросюжетников - фантастов, детективщиков, создателей триллеров.
        Гордеев старался слушать очень внимательно и с удовольствием отмечал, что всё воспринимает, это для него никакая не диковина. Да и говорил Леонтьев, надо сказать, складно и увлекательно, чувствовался в нем ораторский талант. Вместе с тем Николай не забывал рассматривать и прочих, которые секретаря не очень и слушали, переговаривались друг с другом, и довольно шумно.
        Чем-то привлёк его внимание один, самый ближний к докладчику. У него было тонкое, одухотворенное лицо, высокий лоб умного интеллигента-очкарика, и в то же время живая мимика, энергичная жестикуляция… Подтянутая мускулистая фигура, черные глаза, резкие средиземноморские черты лица дополняли его портрет. Про таких говорят: живчик. Казалось, его нервная натура, пропуская через себя массу разнообразных впечатлений, готова в любой момент ответить взрывом жизненной энергии. Такой человек может быть силен духом, крепок телом, вынослив и… чрезвычайно опасен.
        Николай вновь побеспокоил Пинского. Шёпотом:
        - Вот тот… ближе к трибуне, это кто?
        - Барков, - отшепнул Александр Яковлевич. - А затем, слева направо - Глухаревский, Ягодкин, Шарапов.
        Николай кивнул.
        Леонтьев своей полнотой, степенностью и добродушием напоминал безобидного пингвина - простоватого, но очень умного. Представить его в роли убийцы - то же самое, что подозревать папу римского в серийных изнасилованиях с садистским наклоном.
        Владислав Глухаревский - мощный крепыш; наметанным глазом Николай подметил профессионально накачанные руки, плечи, торс. С виду - спокойный как танк, но, чувствовалось, себе на уме. На лице - маска вежливо-холодной отстраненности, не проникнуть, не заглянуть в душу. Типичный эстет-формалист. Производит впечатление тихони, но, как известно, в тихом омуте водятся бесы, и еще какие!..
        Шарапов. Ратмир. Странное имечко… Колоритный тип! Николай припомнил все то, что говорил ему Пинский, попытался охарактеризовать психологический тип этого персонажа… и сразу же его нашёл. Порывистый, несдержанный, экзальтированный - одним словом, нервозный малый. Говорит быстро, на повышенных тонах, все время вскакивает, перебивает собеседников, подавляя их… В уме и сообразительности, впрочем, как и в начитанности, и ему не откажешь. Чувствуется, творчески одаренный человек, но чересчур много в нем ребячливости, детского стёба. Даже председатель группы - Роман Ягодкин сделал ему несколько замечаний типа: «слишком много шума от тебя, Ратмир!..»
        Вот последний-то, а именно председатель Ягодкин, и заинтересовал Николая больше других.
        Весь такой аккуратный и какой-то обтекаемый Ягодкин косил то ли под интеллигенствующего гопника, то ли под культурного братка (вот уж нонсенс!). Круглая голова, короткая стрижка, трескучий голос, черные очки. Когда он их однажды снял, Николай увидал внимательный, с искорками недоверия взгляд. А уж глаза… Ягодкинские очи могли напугать не только ребенка или суеверную старушку. Желтые, с каким-то оранжевым отливом - подобное Гордеев встречал впервые, и не подозревая до этого, что такие могут существовать в природе. Вампир какой-то! Или удав, гипнотизирующий свою жертву.
        «Этот во сто крат опаснее, нежели остальные, вместе взятые», - решил про себя молодой человек. Такой запросто ткнет в тебя нож с испанским поворотом, а потом со спокойной совестью будет отвечать на вопросы детектора лжи и ни разу не проколется.
        Одним словом, главный подозреваемый, - наметил себе «ассистент».
        Между тем заседание продолжалось.
        Ведущий опять подсуетился:
        - Прошу уважаемую публику задавать вопросы! Не стесняйтесь, не стесняйтесь, дамы и господа, наши гости готовы ответить на любой ваш вопрос.
        - На любой?.. - Глухаревский иронично ухмыльнулся.
        Но никто не ответил ему.
        Гордеев продолжал с интересом разглядывать писателей.
        Все, кроме Шарапова, сидели спокойно, хотя и по-разному. Леонтьев как-то насупился, с серьезным видом смотрел в свой блокнот, что-то чиркал там ручкой. Ягодкин, наоборот, откинулся на спинку своего стула, сидел гордо, прямо, поводил по залу прищуренным надменным взглядом. Барков потеребил Глухаревского за рукав пиджака, что-то заговорил шепотом, тот слушал, кивал, а ирония все не сходила с его лица.
        «Сноб», - неприязненно подумал Николай.
        Шарапов же, как сел, так ни секунды спокойно не высидел, все ерзал, крутился, точно в стуле у него торчало шило.
        - Смелее, смелее, господа, ну что же вы?.. Господин Шарапов, - вдруг сунулся ведущий к непоседе, - вы что-то хотели сказать?
        - Я?! - тот так и подпрыгнул. - Нет, ничего.
        - Мне показалось, вы просите слова.
        - Н-нет, это я так…
        - А! Ну, тогда позволите, я сам вам вопрос задам?
        Шарапов кивнул, улыбнулся неуверенно. Лоб заблестел - вспотел от волнения что ли.
        - Прекрасно, - ведущий ванькой-встанькой качнулся с пяток на носки. - Скажите, откуда у вас такое редкое имя?
        В зале кто-то громко хмыкнул.
        Николай тоже приподнял брови: никак не ждал этого вопроса. Ему показалось почему-то, что ведущий нарочно так спросил, чтобы Шарапова в краску вогнать.
        Тот, однако, ничуть не смутился.
        - Откуда? Да из Пушкина. Из «Руслана и Людмилы». Один из Людмилиных женихов, помните: «…младой ногайский хан Ратмир…» Мама у меня фанатка Пушкина была, вот и назвала.
        - Пушкин - это прекрасно… - ведущий хохотнул каким-то стеклянным смехом. - Но почему, скажите на милость, именно этот персонаж? Не Евгений, не Дубровский… тот Владимир, кажется? И не Герман… не Руслан, наконец!
        - На Руслана он не тянет, - насмешливо обронил Ягодкин.
        Бог весть, что этим хотел сказать писатель-мистик. Никто не обратил внимания на его слова, разве что Леонтьев поднял сумрачный взгляд, покосился несколько секунд на Ягодкина, да опять вернулся к своему блокноту, прошелестел страницей.
        - Ну, я уж не знаю, - Шарапов пожал плечами. Отвернулся, посмотрел в окно.
        В это момент чья-то рука в передних рядах вытянулась над головами.
        - Пожалуйста! - обрадовался ведущий.
        Поднялся смущенный юноша в очках - типичный «ботаник», отдернул куцый пиджачок, из которого давно вырос.
        - У меня… - здесь он старательно откашлялся, - у меня вопрос к господину Глухаревскому.
        - Слушаем вас.
        - Скажите, пожалуйста… - Николаю видно было, как покраснели уши молодого человека, - вот я, читая ваши вещи, не вижу в них ничего собственно фантастического… то есть, от классической фантастики… ну, я хочу сказать…
        Здесь его уши заалели совсем уж рубиново, он сбился окончательно, но Глухаревский прекрасно понял его мысль. Так и сказал:
        - Я понял. Когда человек слышит слово «фантастика», ему представляются следы на пыльных тропинках далеких планет, звездолеты, космонавты, биороботы, пришельцы из других миров… на худой конец - гоблины, тролли, драконы и чудо-юдо-рыба-кит, не так ли?..
        Юноша кивнул так, что чуть не уронил очки.
        - Так, - Глухаревский выпрямился, и Николаю вновь бросилась в глаза круглая покатость его рук и плеч под пиджаком, явно знакомых со штангой. - А в книгах Глухаревского ничего этого нет. И почему тогда он называет себя фантастом, так?..
        Тут писатель пустился в длинное рассуждение, смысл которого Гордеев упустил, так как отвлекся, рассматривая писателей, всех пятерых - ведь очень может быть, что кто-то из них убийца, да не просто убийца, а хладнокровный жестокий монстр, чудовище в человечьем облике!..
        И сколько Николай не всматривался, ровно ничего чудовищного ни в одном из них не видел. Более того, что-то неприязненно-снобистское, почудившееся ему в Глухаревском, улетучилось, тот говорил серьезно, искренне, и теперь Николаю подумалось почему-то, что таким должен быть, наверное, школьный учитель литературы - хороший, ценимый начальством учитель…
        Тут Гордеев спохватился: прослушал, раззява! Он вернул внимание, и, как оказалось, к самому концу. Но главную, кажется, мысль успел поймать - Глухаревский сказал, что фантастика вовсе не где-то за тридевять планет и галактик, а везде, она рядом, подстерегает нас в самых укромных закоулках, в гуще городской дворняжной жизни, в изгибах улиц, в окнах первых этажей… словом, в каждой, самой прозаической точке пространства-времени кроется то самое, таинственное, жутковатое - надо его только увидеть.
        Николай посмотрел на Глухаревского с одобрением - идея понравилась. Вновь побеспокоил Пинского.
        - Да? - любезно молвил тот.
        - Скажите, вы что-нибудь читали у него, у Глухаревского, я имею в виду?
        - Да, разумеется.
        - И как?
        - Неплохо, - кивнул Пинский.
        Переговаривались, разумеется, вполголоса.
        - Еще вопросы! - бодро выкрикнул ведущий.
        Поднялось сразу несколько рук.
        - Так, так, - запульсировал толстячок, - дискуссия расширяется, очень отрадно… Ну, давайте по очереди. Вот вы, молодой человек… Да-да, в джинсовой куртке, прошу!
        Беседа и вправду разгорелась. Первое смущение прошло, читатели ожили, зашевелились, в зале стало шумновато, руки тянулись уже наперебой.
        Николай следил и слушал с интересом. Вопросы, правда, все были какие-то уж очень специальные, но все равно было любопытно.
        - Скажите, пожалуйста, - смущалась худенькая сутулая барышня, - это, в общем-то, ко всем… Вот что, по-вашему, значит - современная литература? Ее как бы основные тенденции… Заранее спасибо! - и она села.
        - Хороший вопрос, - похвалил ведущий. - Кто ответит?
        - Пусть Леонтьев, - распорядился Ягодкин. - Он у нас как бы теоретик, ха-ха!
        Опять-таки неясно было, шутит создатель триллеров или всерьез говорит. Никто, во всяком случае, не засмеялся.
        Ведущий подскочил к Леонтьеву:
        - Алексей Ларионович! Ответите?
        Леонтьев двинул бровями, словно сказал: ну что ж… Положил ручку.
        - Почему бы и нет, - спокойно молвил он.
        Помолчал.
        - Тенденции… Сразу хочу сказать, что не знаю, связаны ли они с социальной динамикой. Такие рассуждения, мне кажется, для поверхностных умов…
        - А вы считаете себя умом глубоким?! - ведущий так и раскатился мелким дребезгом хохотка.
        - Стараюсь быть таковым, - Леонтьев усмехнулся холодно, одним уголком рта.
        - И получается?
        - Со стороны виднее, - на это раз Леонтьев даже не улыбнулся. - Но мы, прошу прощения, говорим о тенденциях или о глубокомыслии?
        - О нет, нет! Просим.
        - Просите - даем, - Леонтьев и не моргнул. - Тенденции, на мой взгляд, такие: современная проза должна быть сжатой, динамичной… да, именно взрывной, как динамит - и при том стилистически богатой, без всяких послаблений, без примитивизма.
        - Не слишком ли большие требования! - выкрикнул кто-то из публики. В зале засмеялись.
        - Нет, не слишком, - серьезно ответил Леонтьев. - Только так и можно сделать что-то качественное. Кстати, считаю, что начало этому в русской прозе положил Достоевский. Если вы вспомните его книги, то вспомните и то, что действие его романов происходит в очень сжатые сроки. «Преступление и наказание» - так и вовсе несколько дней, если не считать эпилога. Потом Чехов… Ну, словом, бешеный темп и мощная мысль - так я бы это назвал. К тому и призываю авторов, хотя, конечно, и сегодня есть всякое, есть и нечто вялое, унылое, длинное… Между прочим, я приветствую сокращение объема текстов: триста, триста пятьдесят страниц в таком темпе - это максимум. Больше - тяжело, утомляет. У классиков, в девятнадцатом веке, - здесь он улыбнулся, - все-таки темп был поспокойнее…
        Николай заметил, что во время леонтьевского монолога Барков задумчиво кивал головой, как бы молча поддакивал. И ведущий заметил. Когда Леонтьев умолк, он сразу к Баркову:
        - Эрик Аркадиевич! Вы, кажется, тоже что-то хотели сказать?
        Тот кашлянул, поправил очки:
        - Если позволите…
        - Позволим, позволим, и еще как! Нам интересно. Ведь, правда, очень интересно? - вдруг повернулся он к залу.
        По толпе прошло неясное движение, шумок, что при желании можно было истолковать, как - да, мол, интересно.
        - Ну вот, - ведущий остался доволен. - Слушаем, Эрик Аркадиевич.
        - Я согласен и не согласен с Алексеем Ларионовичем, - начал Барков. - Согласен в том, что - да, писать нужно, в самом деле, так. Жесткий, стремительный, мужской стиль. Стиль именно мужчины, воина, бойца! Но беда в том, что я ныне вижу совсем другое. Вот… - он запнулся, прервал себя. - Нет! Вот скажите, слышал кто-нибудь о таком писателе - Жан Парвулеско?
        - Это что за зверь такой? - крикнул кто-то из задних рядов.
        - Вот именно - зверь! - Барков энергично кивнул. - Француз румынского происхождения. Так вот, он утверждает, что современная литература почти забыла ярких, сильных личностей в качестве главных героев. Описываются люди самые заурядные, серые, скучные… Это, собственно, не такая уж беда, - поспешил сказать он. - Всякий миг земной истории ценен и неповторим, и с этой точки зрения жизнь клерка ничуть не менее интересна, чем жизнь конкистадора или там астронавта. Но все дело в том, как ее описать! А сейчас вот преобладает стиль, который и делает из персонажей таких вялых и унылых личностей, как Алексей Ларионович выразился. Этот стиль - так называемый постмодернизм. Ну, об этом-то наверняка слышали?
        - Слышать-то слышали, - проявился тот же невидимый эрудит сзади. - Только понять невозможно, что это такое, один туман.
        - Согласен! - Барков рассмеялся. - Действительно, копий вокруг сломано немало.
        - И все впустую, - презрительно скривился Ягодкин.
        - Не берусь судить, - Барков увлекся разговором. - Но я, кажется, для себя сделал вывод. Все очень просто. Постмодернизм - это усталость, душевная опустошенность автора… творческая импотенция, короче говоря. А по библейски - тот самый грех уныния, вот так. И я это вижу… вижу и вижу вокруг.
        - Грустная картина, - вроде бы удивился ведущий.
        - Что делать, - писатель пожал плечами. - Но есть и кое-что интересное, на мой взгляд.
        - Например?
        - Например, саспенс. В приближенном переводе с английского - тревожная неопределенность. Это когда повествование обрывается как бы на полуслове, пусть, дескать, читатель додумывает. Приемчик не новый, однако, выглядит даже свежо… Грешен, сам пользуюсь.
        - И как? - вновь выкрик из зала и смешок следом.
        - Нормально…
        …По окончании заседания все разошлись, а пятерка неразлучных друзей навострилась продолжить встречу возлиянием на квартире у Ягодкина. Пригласили и Пинского со товарищи. Те, разумеется, не отказались. На двух машинах поехали к предводителю писательской ватаги. Перед этим Николай успел со всеми перезнакомиться. Восприняли его на удивление дружелюбно, даже подозрительный вожак стаи литературных волков позволил себе ободряюще-заинтересованно улыбнуться.
        Добрались, посидели, выпили. Пошли разговоры - один другого интереснее. Всё-таки, когда собирается группа интеллектуалов-гуманитариев - это очень даже впечатляет.
        Вечер с водочкой еще больше сблизил гостей с «великолепной пятеркой». Пинский почти не пил - все же за рулем, пришлось Николаю отдуваться за двоих. От Ягодкина он вышел, порядком набравшийся. Оставшиеся продолжили веселье, собираясь гужбанить до утра.
        «Горазды они квасить!» - с уважением подумал поддатый Гордеев, усаживаясь в «Тойоту» аналитика. А в целом нормальные ребята, свои в доску! Никакой тебе кичливости, высокомерия, снисходительности гениев. Особенно ему понравились улыбчивый Барков и жизнерадостный Леонтьев-Филимонов. Да хотя и остальные тоже ничего… Больше всего импонировал их юношеский задор, а ведь каждому уже за тридцать.
        Одурманенный спиртными парами рассудок начисто отказывался видеть во вновь приобретенных знакомцах сбрендившего на психосексуальной или какой иной почве маньяка. Да разве ж способен серийный убийца… впрочем, стоп машина! - одернул себя Николай. Как говорила одна известная героиня: подумаю об этом завтра - на свежую голову. Пинский любезно подвез его к самому подъезду. Распрощались, договорились о встрече назавтра. Гордеев благополучно достиг своего жилища. Наскоро разделся, принял душ. Выцедил кружку холодного молока и повалился на постель - спать хотелось до жути. Через минуту уже похрапывал.
        14
        Ну, вот и май настал!
        Николай проснулся по привычке рано, но тотчас вспомнил, какой сегодня день. А значит можно еще немного поваляться в постели. Вот и головушка слегка побаливает после вчерашнего… Полежал еще с полчасика, покемарил - ну, все, пора вставать! Хоть и не граф, но великие дела определенно ждут.
        Кто же работает в праздники? Да хотя бы продавцы, водители общественного транспорта и сотрудники разных там городских служб. Гордееву сегодня предстояло поработать, но не на извозе, а в кабинете психоаналитика. Так же, как и Пинскому.
        Николай позвонил, получил от того подтверждение, что встреча остается в силе и назначена на одиннадцать утра. Посмотрел на часы - времени остается с лихвой, чтобы совершить моцион, позавтракать и пройтись пешком до офиса аналитика, дабы проветрить мозги…
        Так и сделал.
        Александр Яковлевич сам открыл ему дверь. Поприветствовали друг друга. Хозяин пошутил насчет бодуна - не посетил ли тот нынче утром молодого человека? Гость рассмеялся: слава Богу, нет!
        - В таком случае попробуем сегодня сделать прорыв, - с энтузиазмом заявил Пинский, - но сначала о твоих впечатлениях. После общения с нашим литературным зверинцем, каковы выводы?
        Николай выложил все, что он вчера подумал о каждом из пятерых. Не забыл упомянуть и о своих сомнениях под конец.
        - Ну, это ты совершенно напрасно, - не одобрил его колебаний собеседник, - выпил, расслабился, все такие милые, хорошие - вот и предстали в розовом свете. Сам ведь знаешь, как у нас на Руси повелось: если распили вместе чекушку или поболе, то уже друзья не разлей вода…
        - Это точно, - усмехнулся Николай и добавил, - ну, если без лишних сантиментов, то я бы выделил Ягодкина.
        - Хм?.. - аналитик бросил на него внимательный взгляд, - и каковы же основания?
        Гордеев объяснил, откуда такие подозрения. Пинский понимающе кивнул.
        - Что ж, доводы не бесспорные, хотя и заслуживают внимания, - выслушав товарища, резюмировал аналитик, - в основном все это на уровне эмоций и отчасти интуиции.
        Николай согласился.
        - Раз пошла такая пьянка… - сострил врач, - давай займемся вплотную личностью Романа Ягодкина.
        Он на минуту задумался, как бы принимая решение, затем продолжил:
        - Честно говоря, существует негласная этика в отношениях целителя и пациента. Одно из главных правил - врачебная тайна. Доктор не имеет права предавать огласке какие-либо сведения о больном… Но у нас особый случай. Полагаю, что в сложившихся обстоятельствах имею полное моральное право поделиться с тобой… Дело в том, что всех их я консультировал в свое время.
        - Я доверяю тебе, - выдержав паузу, заявил он, - и знаю, что дальше тебя это не пойдет. Итак, психологический портрет первого подозреваемого.
        Пинский помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил:
        - Роман Ягодкин. Чрезвычайно одаренный поэт-символист, талантливый публицист - и, к слову сказать, совершенно бездарный беллетрист. В жизни - склочник, интриган и скандалист. И этим его недостатки не исчерпываются, к сожалению. Дело в том, что у него не все в порядке с психикой. А, если быть точным, то у Ягодкина все признаки шизопараноидального бреда, выражающиеся в мании величия и, в особенности (!), в мании преследования. Этакое тихое умопомешательство.
        - А в чем оно проявляется?
        - Он везде и во всем видит козни против своей персоны, постоянно ищет образ врага. Такое ощущение, что он уже не может жить без окружения себя - чаще всего вымышленного! - неприятелями, некими враждебными силами. Это его как бы подпитывает, придает остроту и свежесть жизни, стимулирует его деятельность. В этой своей перманентной агрессивности Ягодкин черпает силы и вдохновение, в этом - смысл его существования…
        - Но ведь, Александр Яковлевич… Это же дикость, безумие какое-то!
        - Ну, как сказать. Для него - это норма. Его психика настолько искажена, что он сам не осознает это. И не отдает себе отчета, что помешан на идефиксе. Себя он, разумеется, считает гением, не понятым и притесняемым со стороны власть предержащих… Вообще же основной признак подобных отклонений - демонизация своих реальных и мнимых противников. Из, казалось бы, незначительного факта, на который большинство нормальных людей не обратили бы внимание, такой человек выводит далеко идущие последствия и начинает раздувать из мухи слона. А дальше уже идет по нарастающей - раз ты не друг, значит, враг, а, если враг, то послан самим Сатаной…
        - Маразм, - скривился Николай.
        - Это для нас с тобой. А для них - вполне серьезно и реально. Таков Ягодкин - если ему кто-то не понравится или разонравится, то такого человека из своего окружения он начинает относить к разряду шпионов и предателей, строящих козни против него персонально…
        Тут зазвенел телефон.
        - Извини, Николай, - сказал Пинский и снял трубку.
        Говорил он странно: вполголоса, и всё то «да», то «нет». А потом - «до свидания» и дал отбой.
        - Звонил Валерий. Я попросил их приглядеть за нашими писателями. До утра горел свет, доносилась музыка - веселились ребята. Минут пятнадцать назад начали разъезжаться.
        - Видать, пьют редко, но метко, - Николай усмехнулся.
        - За исключением Шарапова. Тот большой любитель зеленого вина. Частенько уходит в запои… Ну ладно! О Ягодкине у тебя, надеюсь, представление сложилось. Теперь переходим к главному. Вот что я хотел предложить тебе, Николай…
        И целых десять минут Пинский обстоятельно объяснял суть задуманного им. Рассказ этот был мудреный, насыщенный специальными терминами… Николай понял одно - ему предстоит совершить астральное путешествие, проникнуть в подсознание пятерых писателей - разумеется, поочередно. Аналитик уверенно доказывал, что подобное вполне возможно, и Гордеев справится.
        Коля в очередной раз подивился той непосредственности, с которой его знакомый подходил к необъяснимым феноменам. И ведь, к слову сказать, тот далеко не новичок в области исследований и коррекции психики. Вроде бы должен быть крайне осторожным и осмотрительным. Ан нет, сам загорается очередной идеей, смело задумывает рискованные предприятия. Одним словом, наш человек! Не формалист какой-нибудь…
        Ну, раз он так уверен, то и Николай тоже не из робких. Есть такое слово - надо! А, если очень надо, то сделаем. К тому же дело-то, в общем, привычное. Не он ли, Николай Гордеев, чуть не каждую ночь живет и действует в виртуальном мире, то бишь, в Астрале? А уж, что там на самом деле - подсознание или сверхсознание, хоть Астрал, хоть Ментал, все не суть важно! Главное - уметь проникать туда и запоминать, что узрел и почувствовал.
        - Ну, что - попробуем? - выложив все свои козыри, предложил Александр Яковлевич.
        - Отчего ж нет?
        Пинский удовлетворенно улыбнулся - убедил таки младшего товарища.
        Хотя оба прекрасно понимали - эксперимент сомнительный, с непредсказуемыми последствиями… Но надо - значит, сделаем!
        Далее врач все проделал в точности, как раньше - ввел перципиента в сноподобное состояние и мягко, но настойчиво потребовал внедриться в подсознание Ягодкина.
        Казалось, целую вечность Гордеев пребывал в абсолютно непроницаемой тьме - то ли парил, то ли падал в черную бездну. Там не было ни звуков, ни цвета, ни запаха, вообще ничего. И себя как плоть он никак не ощущал. Как вдруг, за какой-то миг все изменилось. Николай осознал себя стоящим у входа в подземелье.
        Что-то заставило его обернуться. Брови поползли вверх от удивления. Метрах в двадцати от него возвышался огромный плакат с фотографией самодовольно улыбающегося Романа Ягодкина. Под фото крупными буквами шла надпись: «ГОЛОСУЙТЕ ЗА НЕПРИЗНАННОГО ГЕНИЯ!» А ниже, строчкой помельче: «Добро пожаловать в Луноземелье!»
        Какое-то время визитер заворожено разглядывал плакат, затем встрепенулся, покачал головой и без колебаний вступил в катакомбы.
        Последние представляли собой протяженные галереи с бесчисленными колоннами, разветвленной сетью ходов, тоннелей, переходов. Призрачный лунный свет мерцающим серебром заливал мрачные залы и коридоры. Откуда здесь взялась луна? Ведь он находится в помещениях глубоко под землей… Ответа Николай не находил.
        Он долго блуждал по подземным ходам, давным-давно потеряв ориентир. Такое ощущение, что ноги сами несли в каком-то им одним известном направлении. Выходило, его нижним конечностям присущ разум. Сногсшибательное открытие! А может, как в той поговорке: дурная голова ногам покоя не дает? Или быть может, чего-то моя левая нога захотела?.. Да вообще тут сам черт ногу сломает!
        Внезапно до Николая дошло, что он уже минут пятнадцать как зациклился на ножной теме и бредет, бормоча как заклинания разные пословицы и выражения, посвященные подлежащему «ноги». Видимо утром не стой ноги встал… Тьфу ты, опять нога, пропади она пропадом!
        Тут он и уперся в дверь. Все, дальше хода нет. Потянул за ручку… открылась! Несмело вошел внутрь - какая-то комната, за ней другая. Миновав ряд помещений, оказался в коридорчике. Тот вывел его в большую залу, на самом деле представляющую собой ванную комнату. Поначалу он ничего не понял, а приглядевшись…
        Во вместительной ванне - даже не ванне, а скорее джакузи, возлежал голый Ягодкин, а сверху, примостившись на краях, две полностью обнаженные девицы мочились на него, поливали золотисто-желтыми струями.
        Николай застыл, открыв рот, не в силах поверить в увиденное.
        Это выглядело столь дико и ненормально, что он, взрослый и в некоторой степени обкатанный жизнью мужик, испытал самый настоящий шок… Постепенно изумление уступило место отвращению, едва ли не тошноте. Он выскочил оттуда как ошпаренный и, не разбирая дороги, кинулся прочь.
        Пробежал метров сто, заметил впереди светлое пятно выхода и ломанулся туда. С ходу выскочил наружу и… не ощутил под собой ничего кроме пустоты. Полетел вниз, перед глазами мелькнула веревочная лестница. Николай сумел каким-то чудом уцепиться за нее и принялся карабкаться наверх. Поднял голову - лестница свисала с гондолы воздушного шара…
        Неожиданно этот аэростат стремительно взмыл в воздух, поднимая с собой и молодого человека.
        Глянул вниз - от увиденного захватило дух. С головокружительной высоты тоненькими ниточками виднелись реки, зелеными пятнами темнели леса. А шар все подымался. Вот он вошел в слои облаков. Николай почувствовал, что сил продержаться у него надолго не хватит. О том, чтобы добраться до корзины, не было и речи.
        Внезапно облака кончились, и яркое, невыносимо жгучее солнце обрушилось на него, ослепило, руки сами собой разжались, и… он очнулся в кресле, в кабинете Пинского.
        С полминуты приходил в себя. После во всех подробностях пересказал аналитику то, что удалось увидеть и пережить.
        Тот отнесся к этому совершенно спокойно.
        - Н-да, - покачал головой, - выходит, наш Ягодкин - любитель «золотого дождя». А это, как мы знаем, есть разновидность копрофилии - извращения, при котором половое возбуждение и удовлетворение достигаются при контакте с экскрементами. Перверсия, однако! Чего и следовало ожидать.
        И, заметив удивленно-вопросительный взгляд товарища, пояснил:
        - А ты прочти его последний роман «Кровь луны». Зверства, извращения, потоки спермы и горы трупов! Одного этого шедевра хватит для диагноза.
        - И какой этот самый… диагноз?
        - Самый весёлый: шизофрения с мазохистскими тенденциями и фиксацией на анальной фазе.
        Николай только головой потряс.
        - Но все дело в том, - продолжал Пинский, - что перверсивные наклонности присущи ягодкинскому ПОДСОЗНАНИЮ. Сознательно он чужд этих извращений, которые описывает в своих творениях, да и тому, что ты обнаружил в его Оно.
        - А если он и в жизни…
        - Исключено, - отмахнулся Пинский, - если подсознание переполнено, значит, импульсы эти так и не вырвались наружу. Мне известно, что Ягодкин весьма охоч до женщин - в особенности молодых девушек. Скорее он бабник и волокита, чем какой-то там извращенец. Но в то же время, можно утверждать, что неосознанно он желает мазохистского унижения - быть испачканным женскими фекалиями.
        - Значит, он НЕ маньяк?
        - Отнюдь, - Пинский покачал головой. - Почему бы и нет? Кого-то он может посчитать заклятым врагом, то есть демонизировать определенных людей вплоть до крайней ненависти к ним. Уничтожить врага! Убить!.. Не забывай и о субличностях, тех бесах, которые сидят внутри человека. Возможно, наш неустановленный субъект не подозревает, что умерщвляет людей направо и налево. Действует не он сам, не его Эго, а одна из глубоко запрятанных частей его расщепленной психики.
        - Н-да… Совсем здорово. Ну и что же теперь?
        - Будем вести наше приватное расследование дальше. Но на сегодня все! Тебе необходимо отдохнуть, собраться с силами. Два раза подряд подобных путешествий твоя психика может не выдержать. Продолжим завтра, если ты не возражаешь.
        Николай в ответ поднял обе руки: никаких возражений.
        - Кстати, - сообщил напоследок врач, - Валерий со спецами пошукали там, в квартире… Ну и ничего не обнаружили - ни тебе отпечатков пальцев, ни следов обуви, даже ворсинок никаких не нашли. Точно - хитер он гад, всё за собой подчищает.
        Николай кивнул, мол, я это уже понял…
        Поехал домой. Только успел войти, звонок от Марины. Девушка захотела развеяться со своим ухажером. Оказывается, в город приехала легендарная группа «Смоки» - а он об этом ни сном, ни духом. Надо бы сходить, билеты, правда, баснословно дорогие.
        Что ж, сходим, конечно, а билеты не проблема, мы за ценой не постоим. В принципе Николаю и самому нравились многие вещи в исполнении старого доброго Криса Нормана: о полуночной леди, о сердцах, некоторые из которых как бриллианты, а некоторые как камни.
        Слетал пулей в кассу, приобрел два билета - места выбрал удобные, повыше и поближе к сцене. Отлично! Потом отменно отобедал, соснул часок. Проснувшись, принял душ, освежился, неспешно собрался и отправился к подружке.
        Предмет его воздыханий уже прихорашивалась у зеркала, хотя до начала концерта оставалось еще полтора часа. Ну, пока суд да дело, время пролетело, и вот они под ручку направились культурно проводить вечер.
        Выступление рок-музыкантов Николаю понравилось. О Марине и говорить не приходилось - она даже подпевала солисту вместе с залом. В общем, получили удовольствие, так что и потраченных денег не жалко. Потом допоздна гуляли в парке.
        Настроение у Гордеева было приподнятым, в голове пестрыми рыбками плавали романтические мысли. Все вокруг располагало к душевной гармонии - покрытые выросшей травой клумбы и лужайки, одевшиеся в светло-зеленый наряд деревья, загадочно сияющий в темном небе лик луны и неяркий свет фонарей. Время от времени в тишине раздавался приглушенный смех. Легкий ночной ветерок шелестел листвой. Краткие моменты идиллии выпадают столь редко, что представляются каким-то чудом, ниспосланным свыше. Во всяком случае, у влюбленной парочки сложилось именно такое впечатление.
        С возвышенным настроем молодые люди вернулись домой далеко за полночь. Любовь их была нежной и неторопливой…
        И когда оба, насытившиеся и опустошенные, заснули, Николай снова повстречался с Учителем.
        Гордеев шагал по тропе, петляющей меж скалистыми вершинами. Шел долго. Было жарко, пот заливал глаза, дышалось с трудом. Плюнуть бы и вернуться назад, откуда пришел, но нельзя, нужно идти до конца - он это знал. Ну, вот и финиш. Тропа привела к обрыву. Николай остановился на краю кручи. Поднял голову и встретился взглядом с пронзительными, изучающими его глазами незнакомца. Человек сидел в позе лотоса на скальном уступе, по ту сторону ущелья. Судя по внешности - из Тибета. Облачен в одеяние буддийского монаха - не иначе, лама. Пожилой, в глазах - мудрость. На устах застыла безмятежная улыбка.
        Какое-то время они разглядывали друг друга, соблюдая молчание, затем лама разомкнул губы:
        - Легко же тебя ввести в заблуждение, мой ученик…
        Николай вытаращился на него:
        - Учитель?!..
        Тот усмехнулся:
        - В астральном мире любое существо может принять какие угодно формы и обличия. Этот мир - сплошная иллюзия. Как и все остальные измерения.
        - А наш, земной?.. - в растерянности поинтересовался молодой человек.
        - Твой материальный план еще большая нереальность. Иллюзия в иллюзии, творящая иллюзию.
        И пояснил:
        - Вскоре ты поймешь смысл этого. Вместе с ростом духа вырастет и твой интеллект. Очень скоро, мой ученик.
        И тут лама преобразился - на краю утеса стоял седобородый старец, укутанный в плащ звездочета.
        - Туда, - Учитель простер руки в сторону восходящего солнца, - тебе нужно туда!
        Старец взмахнул широким рукавом, на Гордеева опустилось облачко плотного тумана, и он мгновенно заснул.
        Когда Николай очнулся… вот чудеса! он летел на том самом воздушном шаре из астрального странствия в ягодкинское подсознание. Сидел в корзине, на скамеечке - такой низкой, похожей на лавочки в детском саду.
        Посидел, привел в порядок мысли. Поднялся, окинул взглядом окрестности. Под ним расстилалась все та же горная страна, изрезанная ущельями и скалами. А впереди высилась чудовищная по размерам вершина. Видимо, к ней-то и держал курс аэростат, управляемый невидимой силой.
        Вскоре догадка Николая подтвердилась. Шар взмыл высоко вверх и навис над горой-великаном, верхушка которой заканчивалась кратером.
        «Потухший вулкан», - мелькнуло у Николая.
        Между тем аэростат стал снижаться прямо в гигантскую чашу. Когда гондола коснулась дна воронки, Николай спрыгнул вниз. Осмотрелся, заметил неподалеку какой-то предмет, тускло отсвечивающий в полумраке кратера. Подошел поближе - оказалось массивное кольцо люка. Ухватился, поднатужился и сорвал крышку.
        Взору открылась штольня с уходящей во тьму металлической лестницей. Недолго думая, Николай ступил на первую ступень. На миг оглянулся, увидал светлое пятно неба и принялся спускаться.
        Штольня-колодец оказалась не такой уж и глубокой. Не прошло и минуты, ступени закончились, и его ноги коснулись твердой поверхности. Наугад пошел в темноте, через несколько шагов вытянутые руки наткнулись на холодную поверхность стены. Так вдоль стеночки, на ощупь двигался он, пока не обнаружил проем.
        Едва успел войти - все вокруг осветилось - разом вспыхнули факелы, выхватив из тьмы подземный чертог. Так это же…
        Николай удивленно присвистнул. Так это же тот самый зал, где он повстречал впервые Учителя! И сейчас, приглядевшись, он увидел восседающего на троне благородного старца.
        - Жду тебя, - молвил тот. - С прибытием!
        Николай приблизился.
        - Усаживайся, - приглашающим жестом мудрец указал на пышный ковер у подножия престола.
        Когда молодой человек устроился поудобнее, Учитель велел ему глядеть на огромный алмаз, укрепленный в навершии трона, ни в коем случае не отводя взгляд.
        Николай подчинился. Уставившись на сверкающий множеством граней драгоценный камень, поначалу он ничего не чувствовал. Переливчатый бриллиантовый блеск слепил его, вызывал слезы… Но вскоре глаза привыкли и перестали слезиться. Такое ощущение, что зрение обострилось, а угол охвата расширился. Постепенно он, Николай, как бы проник внутрь кристалла. Разум его пребывал одновременно в двух местах - в человеческом теле и материальной структуре минерала. Затем ощущение плоти пропало, и он одной лишь силою мысли принялся исследовать предмет созерцания, путешествуя внутри его бесчисленных слоев и полостей. И, когда он добрался до самой сердцевины кристалла, реальность перевернулась, и Николай очутился в глубине грандиозного облака, простирающегося на всю Вселенную. В то же миг тысячи, миллионы импульсов энергоинформации пронзили его, наполняя все существо Знанием. Знание содержало Мудрость мироздания. Он купался в волнах этого Знания, насыщался им, впитывал в себя. И, когда понял, что его личная мудрость равна богам, а сам он вместил в себя весь огромный космос с многочисленными мирами, человек по имени
Николай Гордеев исчез, и вместо него появился совершенный дух…
        15
        Наутро Николай ничего не помнил. Смутно мерещилось, что общался с Учителем, а что там было - все словно в тумане. Но интересно, чёрт возьми!.. Николай стал усиленно вспоминать.
        Вспоминалось туго. Кажется, что-то важное, иначе отчего такое приподнятое настроение со сна? А может, от предвкушения нового путешествия в подсознательный мир?.. Воистину жизнь полна чудес и приключений! Пусть скептики не верят сказкам, с ними никогда ничего не случается. Вся их жизнь - сплошная скука. В их мире нет места парадоксам бытия!
        Николай сам себе подивился, что мыслит и рассуждает подобными категориями. Да, дружба с высококультурным, разносторонне развитым человеком, асом в психологии оказала на него благотворное воздействие. А тут еще знакомство с одаренными литераторами. Ну и, конечно, его Марина - дипломированный врач, умница!.. Вот в каком обществе он теперь вращается!
        Поэтому и на встречу с Пинским поехал как на праздник. Из сеансов психотерапии это превратилось в потребность души, в совместное творчество и… работу. Они ведь и впрямь работали по выявлению убийцы, вели расследование. Кто их в чем упрекнет?..
        …Николай находился на дне ущелья, в самом его начале. Монументальные стены вздымались с обеих сторон вертикально ввысь. Над головой, в необозримой вышине - лишь клочок неба, подкрашенный в багрово-алые предзакатные тона. Дно устлано редким кустарником да чахлой травой, пробивающейся кое-где среди множества покрытых мхом валунов и щебня. В отвесных скалах темнеют отверстия пещер. Гордеев осторожно двинулся вперед. Он знал, что зов приведет его в нужное место. Главное - не суетиться попусту.
        Пока шел, петляя меж обломками каменных глыб, не оставляло ощущение собственной ничтожности и малости. Словно пигмей в соседстве с грозными колоссами, шагал Николай, косясь по сторонам. Ему подумалось, что эти вершины, это скалистое глубокое ущелье созданы руками древних богов на заре жизни, когда планета только начала обживаться, и до появления человека должна была пройти бездна времени. Чью могучую поступь помнят седые горы? Великанов, титанов, циклопов? Исполинских ящеров? А, может, еще более древних невообразимых существ - чудовищ, какие не приснятся в самом кошмарном сне?!..
        Николай представил, как вот здесь, на этой ране Земли, едва не рядом с самой преисподней, сцепились ужасные гекатонхейры и могучие гордецы титаны. Рушились скалы, многотонные глыбы свистели в воздухе, земля содрогалась от чудовищных ударов. Это был первый Армагеддон!.. Победили боги во главе с коварным Зевсом. А сторукие пятидесятиголовые великаны гекатонхейры с тех пор стерегут титанов в мрачной подземной темнице - Тартаре. Кто знает, не поблизости ли это где-нибудь, под гранитно-базальтовой толщей?..
        Гордеев так увлекся мифологическими грезами, что чуть не пропустил вход в пещеру, огромным порталом зияющий в скале. Остановился, вгляделся в темнеющее нутро, сразу понял - ему туда. Ну, раз чутье подсказывает, тогда вперед!
        И он вступил в расщелину.
        Николай шел в полутьме, и вскоре ход привел его к низкому лазу. Встав на четвереньки, Гордеев полез по нему, пока не выбрался в большое помещение. Где-то впереди мерцал свет. Двинулся к источнику освещения и через минуту очутился на небольшом выступе, представляющем естественный балкон.
        Взору открылось поразительное зрелище.
        Огромный зал в глубине горы весь залит ярким светом настенных электрических светильников. Пол устлан коврами, паласами, циновками. Повсюду возлежат люди, в основном молодые мужчины и женщины, все без исключения нагие. Их много, наверное, наберется сотня. Все заняты друг другом. Пары, тройки, куча мала - свальный грех, грандиозная групповуха! Искаженные в пароксизмах страсти лица, стоны наслаждения, сплетение голых, лоснящихся от пота тел… Массовые соития кто с кем и в самых разнообразных позах! Все вживую, натурально и без прикрас.
        Присмотревшись, он заметил в центре зала подиум, на котором восседал обнаженный мускулистый мужчина с эрегированным детородным органом - несомненно, хозяин и устроитель этой оргии. Он с наслаждением наблюдал за творящимся вокруг него непотребством. Сам не производил никаких действий, застыл статуей в позе лотоса, руки ладонями на бедрах - вероятно медитирует в сексуальном экстазе. И лишь огромный его фаллос подрагивает в такт ровному глубокому дыханию.
        Картина греховного блуда завораживала своей плотской непосредственностью и естеством. И еще какой-то мистической атмосферой, царящей под сводами священной пещеры, языческого капища разнузданных тантриков.
        Николая и тянуло смотреть, и в то же время он чувствовал, что это гадко. Он повернулся, чтобы уйти. Дальше оставаться здесь не имело смысла. Он узнал верховного жреца сексуальной мистерии - это был Эрик Барков. Иначе и быть не могло - ведь именно Барков являлся хозяином подземного мира. Все здесь его, барковское. Всё - порождение его фантазий, желаний и влечений.
        И все же Николай не удержался и бросил прощальный взгляд вниз. В этот момент, по-видимому, экзальтация достигла высшего предела: пребывающий в трансе жрец затрясся и низверг потоки спермы. В тот же миг вся толпа ликующе взревела. Кульминацией явился вакхический танец обнаженных дев вокруг своего предводителя.
        Гость выбрался наружу тем же путем, заметил привычный уже аэростат и лесенку, услужливо покачивающуюся перед самым его носом. Взобрался, полетел…
        Очнулся у Пинского.
        - Прямо какой-то древнегреческий эпос! - восхищенно поцокал языком врач, выслушав рассказ приятеля, - мистерии Диониса-Вакха, Деметры-Кибелы или Шивы… У этого человека чрезвычайно сильно архетипическое начало. Причем, он явно зациклен на Тантре, фаллическом культе. Да, очень, оч-чень интересно!..
        - Ну, что ж, - немного погодя сказал он, - продолжим завтра…
        - Послушайте, Александр Яковлевич! - принялся горячо убеждать своего наставника Николай. - Я чувствую себя превосходно, вы уж поверьте на слово. Зачем откладывать дело в долгий ящик? Я в состоянии совершить еще одно астральное странствие, прямо сейчас.
        Аналитик испытующе посмотрел на него:
        - Право, не знаю… Впрочем, можно рискнуть.
        - Да я не устал!
        - Это хорошо. Если так, то значит психически ты, Коля, научился очень быстро восстанавливаться. А это уже заметный прогресс… Ладно, давай попробуем. На очереди - Шарапов. Только одно условие: почувствуешь ТАМ что-то неладное, сразу же возвращайся. Мысленно обратись к образу воздушного шара и немедля вызови его.
        Николай заверил, что так и сделает, если все пойдет наперекосяк.
        Вошел в гипнотический транс, ухнул в темноту и вскоре обнаружил себя посреди улицы ночного города.
        На чернильно-темном небе - ни звезд, ни луны. Фонари не горят, в домах не светятся окна. Вымерли все, что ли?
        В полном мраке он двигался вдоль немногим более светлых стен зданий. Какие-то переулки, узкие, кривые, глухие… Сразу вспомнились страшные истории из детства: о глухомани, где расположена старая таверна, которая на самом деле разбойничий вертеп - это в лучшем случае. А в худшем - логово упырей. В дремучем лесу, темной ночью светятся оконца заброшенной ветхой избушки. Не робей, путник, захаживай к нам! Ждет тебя и стол, и кров, и мягкая постель. А еще ждет нож острый, хи-хи-хи!
        Николай тряхнул головой, отогнал наваждение и, крадучись, стал подбираться к единственно освещенному месту. Им оказался двухэтажный особняк с горящим над крыльцом фонарем. Входная дверь призывно приоткрыта. Грех не воспользоваться приглашением!
        Гордеев тенью скользнул в темную прихожую. На цыпочках миновал длинный неосвещенный коридор и очутился в каком-то помещении, погруженном в полумрак. Приметив напротив дверной проем, вошел. Вновь коридор, лестница на второй этаж. Он поднялся. Какие-то небольшие круглые окошки, наподобие иллюминаторов. Коле показалось, что он на судне.
        Заглянул в одно из них, а затем так и приник лицом к стеклу. И было отчего. В комнате, похожей на дамский будуар, на огромной двуспальной кровати - такие называют сексодромом - забавлялись лесбийскими играми две роскошные обнаженные красотки. Стройные аппетитные тела, гладкая загорелая кожа, распущенные шелковистые волосы… загляденье! Мелькание упругих ягодиц, пышных грудей, влажных раскрытых щелей - Николая бросило в жар. Блондинка с розовыми и брюнетка с коричневыми, стоящими торчком сосками, ласкали друг друга, пуская в ход ладони, пальцы, губы, язычки.
        И тут до него донесся какой-то звук по соседству. Он с неохотой оторвался от бесстыдного зрелища, поначалу в полутьме ничего не увидел, но затем сумел разглядеть застывшего у одного из оконцев голого Шарапова, с остервенением мастурбирующего. Он тяжело дышал, не отрывая вожделенного взора от порнографического действа за стеклом.
        Пыхтел, весь трясся и онанировал. Затем, так и не доведя дело до победного конца, сорвался с места и вихрем влетел в комнату.
        Лесбиянки принялись осыпать его бранью, требуя убраться с глаз долой.
        - Урод несчастный! - визгливо орала на него блондинка. - Пошел вон! С таким обмылком тебе ничего не светит!..
        - Катись, недоносок! - брезгливо воскликнула брюнетка. - Подрочи свой заячий недомерок в сортире! Тихо сам с собою!
        Тут только Николай заметил, что член у Шарапова действительно неестественно мал, даже в возбужденном состоянии. Пожалуй, не наберется и шести сантиметров. Его едва не разобрал смех, но он тут же одернул себя: грешно смеяться над увечными.
        Шарапов под ругань и крики длинноногих красавиц, сопровождаемый пинками, как ошпаренный выскочил из комнаты и кинулся прочь.
        Покинул это злачное место и Николай. С бедолагой-фантастом все было ясно.
        Но по выходе из особнячка возникли некоторые проблемы - аэростата нигде не было видно. По-прежнему темень вокруг такая, что хоть глаз выколи.
        Что будем делать? Вызвать мысленно, как посоветовал Пинский? Ну, ему виднее, он ведь дока в таких делах… Размышления Гордеева были прерваны самым бесцеремонным образом. Кто-то хлестнул его сзади по голове. Резко обернувшись, готовый к отпору он разглядел в темноте белеющую веревочную лестницу и перевел дух. Неисповедимы пути Господни! Что ж, спасибо воздушному шару - не забыл, родимый. Припозднился малость, но не позабыл…
        - Полагаю, необходимо прокомментировать полученные сведения, - предложил Пинский, когда Николай вышел из транса и поведал ему в подробностях о своей третьей по счету астральной «прогулке». Врач откашлялся, ёрзнул в кресле и начал: - Барков обращался ко мне с симптомами невроза навязчивости и особой разновидности фобии. У него - болезненное пристрастие к чистоте, порядку, гигиене, продиктованное, во-первых, мизофобией - боязнью паразитов, болезнетворных организмов, а, во-вторых, задержкой психосексуального развития на анальной стадии трех-, четырехлетнего ребенка. Это не так уж редко встречается, и такие люди отличаются чрезмерной чистоплотностью, аккуратностью, педантичностью. Кроме того, они склонны к накопительству и скупости. Таков и Барков. Но у него еще и патологический страх заразиться, заболеть - ипохондрия, связанная с боязнью микробов. А психастенический синдром проявляется в навязчивых мыслях и желаниях, которые постоянно и неотвязно присутствуют в его сознании. Разумеется, это мучит его и в определенной степени отравляет жизнь. Но невроз - слабое психическое расстройство, при котором
страдающий им все же вполне адекватно оценивает реальность. А вот Ягодкин, например, склонен уже к психозу - тяжелому душевному отклонению; здесь отражение действительности искажено.
        - А что насчет Шарапова, - поинтересовался Николай, - у него действительно недоразвитый половой орган?
        - Конечно же, нет, - рассмеялся аналитик, - не забывай, что ты подсмотрел содержимое бессознательной сферы: у Баркова картины содомии, то есть группового секса с кем угодно и в какой угодно форме, а у Шарапова это - вуайеризм, получение сексуального удовлетворения от подглядывания за совокупляющимися и обнаженными. Проблемы последнего тоже чисто психические. Сразу бросается в глаза психологический инфантилизм. Он типичный взрослый ребенок, даже, несмотря на то, что женат и сам является отцом. В то же время характер у него чрезвычайно экзальтированный, легко возбудимый. В своем психосексуальном развитии Шарапов застыл где-то на уровне пяти-, шестилетнего ребенка, то есть на фаллической стадии. Этому периоду свойственно обостренное и часто болезненное внимание к сексуальной сфере и половым органам. Здесь же и все перипетии Эдипова комплекса - неосознанного влечения мальчика к матери. Если ребенок не справится с подобными импульсами, впоследствии у него разовьется психоневроз.
        - И у Шарапова так?
        - Именно, - Пинский кивнул. - Мне известно, что у него не ладятся отношения с женщинами, партнершами, которых он страстно желает… Подобные личности склонны к суициду, наркомании, пьянству. Может это выразиться и в маниакальности, в том числе и половой.
        Немного подумав, он добавил:
        - Вообще, к Шарапову следует присмотреться внимательнее. Внешне он производит впечатление агрессивного, вспыльчивого грубияна - общаться с людьми, как ты уже заметил, совершенно не умеет. Везде со всеми ссорится. Ягодкин, при всей его противоречивости, хоть коммуникабелен и умеет расположить к себе - надо отдать ему должное. Да и в отношениях с противоположным полом вполне раскован… Кстати, именно Ягодкин как-то вскользь обронил о Шарапове, что, мол, тот женострадалец…
        - Подозреваемый номер один?
        - Не стоит спешить. Вспомни, неустановленный преступник убивает людей обоих полов и разных возрастов. Допустим, маньяк - Шарапов. Скорее всего, он бы нападал только на женщин, проецируя на них ненависть и отчаяние от своей психосексуальной несостоятельности. Или бы убивал только мужчин, таким образом, осуществляя месть своим более удачливым конкурентам, в его представлении - поганым самцам.
        - А не может он испытывать весь этот негатив одновременно? - блеснул сообразительностью Гордеев.
        - Редкий случай, но вполне возможный, - согласился Пинский, - потому и следует пристально присмотреться как к Шарапову, так и к каждому из остальных. Если тебе удастся проникнуть в подсознание Леонтьева и Глухаревского, картина станет завершенной. А уж отталкиваясь от этого, выберем приоритетные направления, по которым следует работать в первую очередь. Например, установить наблюдение за кем-то из пятерых. Более плотно заняться разработкой отдельной фигуры - в этом нам поможет Валерий со своим агентством.
        - Я думаю, что смогу завтра обследовать оба подсознания, и мы с вами решим, ху из ху.
        - Договорились! - улыбнулся Пинский и энергично пожал на прощанье руку товарища.
        Гордеев вернулся домой и взялся за чтение. Странно, теперь все давалось ему слишком легко. Николай буквально за каких-нибудь два часа проглотил толстенный труд американского психоаналитика! Невероятно! Но самое главное - он все полностью уяснил. Неужели он внезапно и так сильно поумнел?! В этих астральных путешествиях у него каким-то образом расширилось сознание, повысился интеллектуальный уровень?..
        Николай терялся в догадках. В качестве эксперимента начал читать еще одну книгу - результат тот же самый. Взгляд его, пристальный и сосредоточенный, быстро скользил по строкам и абзацам, страница за страницей поглощая текст, откладывая информацию в ровные упорядоченные ряды в кладовых памяти.
        Подобное скоростное чтение его нисколько не утомляло, как и не перегружал избыток новых сведений. Ни хрена себе! - подумал он. Кажется, я превращаюсь в суперкомпьютер!..
        Он рассмеялся, но впечатление усилилось еще больше, когда он за несколько часов прочел и усвоил все пять предложенных Пинским работ по глубиной психологии. Вот это уже круто, по-настоящему круто!
        Николай в запале схватил дядин энциклопедический словарь, с затасканным, обтрепанным переплетом, и с жадностью полиглота принялся его штудировать. Строчки, слова, понятия сканировались глазами, записывались мозгом, сортировались памятью, соединялись в хранилище души ассоциациями, ссылками, контекстами. Он пил информацию, с наслаждением смакуя каждый глоток поступающего знания.
        Вот оно, чудо - и оно произошло с ним! Откуда, как, чьими стараниями?!.. Дар свыше, спонтанный взрыв разума, проснувшийся от долгой спячки интеллектуальный Илья Муромец!.. Или… подарок Учителя? Что-то там было в последней сновиденческой встрече с ним - что-то очень важное и неожиданное… Ладно! Он вспомнит, обязательно вспомнит, а сейчас - сосуд интеллекта далеко не полон.
        Читать, смотреть, познавать, впитывать и… приобретать могущество Знающего. Ну, ядрена вошь, он своего не упустит!..
        Когда вечером сообщил Марине, без утайки поведав обо всех своих достижениях за последнее время, та радостно захлопала в ладоши и принялась целовать его. Да, и с подругой ему явно повезло - на все сто!
        - Может, ты действительно какой-нибудь сверхчеловек или там Избранный?.. - прошептала девушка своему другу на ухо, удобно устроившись на его коленях.
        - Обычный я человек, Мариша, - Николай крепче обнял ее, прижавшись щекой к щеке, - просто во мне действительно пробуждается что-то такое… пока непонятное и грандиозное. Я чувствую это!
        Он встал и продекламировал:
        И вот ушел я в дебри леса,
        Где колдуном я, волхвом стал.
        Открылась предо мной завеса,
        Я тайны страшные познал!
        - Опять собственное сочинение?
        - Ну так! - Николай рассмеялся. - Экспромт!..
        Что ждет их впереди - этого Николай не мог сказать, потому что не знал. И куда, в какие дебри или палестины заведут эти его попытки подняться над своей природой - к добру ли это или к несчастью?.. Тоже ответа нет. Одно он знал наверняка: если уж вступил на путь, то нужно идти вперед, не оглядываясь и не пытаясь сойти, свернуть в сторону. Судьба направляет, а человек сам должен выбрать свою стезю…
        16
        Третье мая. Многие все еще отдыхают, остальные нехотя раскачиваются и с утра пораньше идут заниматься своими делами - сообразно занимаемому в обществе положению… Но как бы то ни было, хоть Президент ты, а хоть дворник - все одно винтик, деталь огромного механизма, глобальной машины под названием Цивилизация.
        Ничего плохого Николай в этом не видел, по большому счету. И все же, размышляя по дороге к психоаналитику о смысле бытия человеческого, собственным умом пришел к тому же выводу, к какому и две с лишним тысячи лет назад автор Экклезиаста: все суета сует, муравьиный труд, мышиная возня и копошенье червей. Вся наша жизнь в качестве так называемого общественного существа, обладающего разумом, есть не что иное, как беспрерывные тараканьи бега. А в конце ждет приз - старуха с косой.
        Зайдя в кабинет к своему старшему приятелю, Николай засомневался - сразу рассказать об интеллектуальных достижениях, или позже, когда проведут сеанс. Решил, что после будет удобнее…
        Уверенно войдя в транс, он направил свои мысли к подсознательной сфере Леонтьева - и очутился в роскошном дворце, посреди просторного зала. Вокруг зеркала, хрусталь, позолота. На стенах большие портреты каких-то людей в самых разнообразных одеяниях: рядом со старцем в парадном мундире времен Людовика XIV соседствовало изображение молодого человека в футболке с надписью «Viva Cuba!»
        Гордеев начал обход, неслышно скользя по мраморному полу, между колоннами и тихо журчащими фонтанчиками, мимо комодов и каминов с канделябрами, рассматривая изящные статуи и большущие напольные вазы. В глаза била барская роскошь и великолепие, во всем чувствовался достаток и требовательный вкус эстетствующего богача.
        Протяженные галереи сменялись обширными залами, а те, в свою очередь, длинными полутемными коридорами, стены которых были завешаны узорчатыми персидскими коврами и бархатными драпировками. Повсюду горящие свечи - множество разноцветных свечей. В одной из комнат несколько нелепо смотрелся огромный суперплоский экран с приставкой DVD под ним, соседствующий со статуей рыцаря в проржавелых доспехах и сложенным из грубых камней очагом - здесь-то зачем, ведь не кухня же?
        Николай усмехнулся: аристократ, блин! Он бы еще рыцарю в железную перчатку мобильник вложил - для полноты картины!.. Впрочем, хоть не ретроград - похвально.
        Пройдя в следующее помещение, Гордеев застыл на пороге в изумлении.
        В центре зала с высоким сводчатым потолком возвышалось внушительное изваяние, с реалистической точностью изображавшее устремленный ввысь фаллос с двумя валунами мошонки у основания. Такое ощущение… Николай стремительно приблизился, потрогал - ну да, из высококачественной резины изготовили, чертяки! Но каков гусь - этот Леонтьев-Филимонов!..
        Так он всё блуждал и блуждал по многочисленным комнатам-переходам этого великолепного замка, и вскоре ему это наскучило.
        Где же владелец? Он ведь должен, просто ОБЯЗАН быть где-то здесь…
        И словно откликнувшись на его призыв, слуха Гордеева достигли звуки сбивчивой человеческой речи. Слов было не разобрать, да и не важен их смысл, главное - гость, кажется, обнаружил хозяина. Устремился в ту сторону, откуда доносился голос. Так и есть, интонации Леонтьева - по мере приближения Николай все яснее различал речь говорившего, или точнее бубнившего. Наконец-то!
        Он достиг покоев, заглянул в приоткрытую дверь - ну вот, приехали.
        Теперь уж изумления не было. Николай едва не прыснул со смеху.
        Голый, потный, тучный Леонтьев, пыхтя и бормоча себе под нос разные скабрезности, содомствовал с прекрасным юношей. Прилип к его заду словно краб и знай себе, энергично работает тазом. В такт движениям и произносит свой монолог, словно молитву - прости, Господи! - творит. А может, колдовские заклинания?..
        Посмотрел Николай, посмотрел, покривился, да и ушел. Что тут скажешь? И так все ясно.
        Покинул красивый дворец тайного извращенца, и тут одна интересная мысль пронзила его: зачем возвращаться в Срединный мир, в земную реальность, когда можно попытаться прямо отсюда, из виртуального пространства леонтьевской психосферы скакнуть прямиком в подсознание Глухаревского!
        Только подумал, тут как тут перед ним лесенка - только сброшена она была не с воздушного шара, а с внушительной туши дирижабля. Это что-то новое…
        Не утруждая себя рассуждениями, Николай полез наверх, забрался в нутро гондолы и опустился в кресло. Поехали, что ли, то бишь полетели? И они действительно полетели.
        Коля прикрыл глаза и не заметил, как уснул под мерный рокот пропеллеров. Пробудился мгновенно от ощущения какой-то перемены. Понял, что судно уже не плывет по небу, а зависло над одним местом - вероятно, достигло цели?
        Гордеев выглянул в проем люка. Лестница покачивалась над мелким песочком пляжа. Вот так сюрприз - он на побережье морском, что ли? Пассажир, извольте сойти и проследовать к пункту назначения!..
        Только хотел выйти - как голова закружилась, и он потерял сознание.
        Когда Николай пришел в чувство, дирижабль исчез, а он увидел себя на берегу океана.
        Отчего возникло в Гордееве это понятие - «океан», он не смог бы сказать, хоть убей. Но он совершенно точно знал, что это не большое озеро типа Байкала, не море даже, а именно океан, не больше и не меньше.
        Какой?.. Вот уж Бог ведает. Точно, что не Северный Ледовитый.
        Этот мир - необъятная ярко-синяя высь небес, безбрежная лазурь спокойных вод, ласковый прибой у бело-песчаного берега - был мир никогда не виданных Николаем южных широт. И одинокая пальма слева, плотные лентовидные листья которой слегка покачивались от неуловимого ветерка, служила явным тому подтверждением.
        Гордеев зачем-то направился к пальме. Хотя нетрудно понять, зачем - во всем окоеме это был единственный предмет, отличный от пространства неба, океана и песка. Песок, кстати, был удивительно мелкий и мягкий - как мука, он и цветом-то почти белый, едва-едва в желтизну… Николай шел, чувствуя, как берег плавно пружинит под ногами, всё равно что плотный резиновый ковер.
        Пальма казалась вроде бы недалекой, но Гордеев шагал, шагал, а она будто и не приближалась. Однако нечто изменилось. Что именно?.. А вот что: теперь ясно было видно, что от пальмы тянется веревка.
        Николай побежал. Это оказалось потруднее, чем шагать. Ноги вязли в песке, заплетались. Но он добежал таки. И увидел, что длиннющей веревкой к пальме привязана лодка.
        Он догадался: отвязал веревку (скорее трос, в палец толщиной) и, не выпуская ее из рук, припустил к лодке. Страховка оказалась по делу: лодка болталась на мелководье, и отпусти трос - унесло бы запросто.
        Это была килевая двухвесельная шлюпка. Николай долго не думал, кинул смотанный трос на дно шлюпки, вскочил в нее и сильным движением весел оттолкнулся от берега.
        Последний раз он греб больше десяти лет тому назад, на озере в городском парке. Но сейчас он так лихо заработал веслами, как будто только этим и занимался всю жизнь. И шлюпка скользила по воде необычайно легко - один гребок, и она пролетала сразу метров сто. Николай вскинул голову: ага, берега уже не видно.
        Тогда он обернулся. И увидел, что невдалеке, в полупогруженном состоянии, покоится на воде огромная черная субмарина.
        Язык не повернулся бы назвать это чудище «подводной лодкой». Оно над водой-то возвышалось чуть ли не на два человеческих роста, а что было сокрыто в глубине, можно лишь догадываться.
        От здоровенной рубки к поверхности воды вел стальной трап, к нему и пришвартовался Гордеев. Быстро взбежал вверх. Тяжелая бронированная дверь рубки была приоткрыта, словно дожидалась его. Николай с усилием оттянул ее и шагнул вглубь.
        Шут знает, каким количеством техники был напихан этот подводный линкор, ибо колоссальный снаружи, он оказался чрезвычайно тесен внутри. Николай попал в длиннющий коридор, вдоль стен которого тянулись многочисленные провода, трубы и шланги, посверкивали разноцветные огоньки каких-то приборов. И стоял здесь несильный, ровный гул - вентиляция, наверное.
        Николай быстро зашагал в нос судна. Разумеется, относительно быстро: потолок был совсем низкий, приходилось перешагивать через комингсы водонепроницаемых переборок, и Николай пригибался, спотыкался, хватался руками за что-то. Коридор, зараза, казался бесконечным: отсеки, отсеки и снова отсеки, машинный гул… Это не то, чтобы раздражало, но как-то подстегивало, нетерпение разгоралось в Гордееве, хотелось поскорей добраться до конца, до сути - а суть должна быть, это Николай уже знал.
        И вдруг коридор кончился.
        Николай понял это враз, когда перед ним возникла дверь пошире, чем те, что попадались до сих пор. На ней был штурвал, с помощью которого она задраивалась наглухо, но стоило лишь протянуть за него, как дверь легко отворилась, хотя Гордеев и успел почувствовать, какая она массивная… Сердце забилось сильней. Он перешагнул через комингс.
        Его совсем не удивило то, что он попал в огромный и роскошный салон; парадоксы пространства-времени здесь были шуточками обычными. Он испытал только любопытство - с интересом огляделся по сторонам.
        Помещение было все обтянуто искрящимся темно-вишневым бархатом. Искрился он от мягкого полусвета, исходившего неведомо откуда, ибо явных источников освещения не наблюдалось.
        «Еще один эстет», - подумалось ему.
        Вишневый пол, вишневый свод - здесь не было границы стен и потолка. И купол этот чудился высоким: Николай зачем-то вытянул руку вверх и, конечно же, не достал.
        Он осторожно двинулся вперед. Бархат поглощал звук шагов. Стояла непроницаемая тишина.
        Салон действительно производил впечатление шикарного, за счет бархата и таинственного света, хотя, собственно, он был почти пуст; лишь два предмета мебели имелись в нем: кресло и кровать.
        Правда и они удивляли богатством отделки. Слово «кровать», в общем-то, трудновато связать с тем пышным сооружением, что предстало взору Гордеева; возможно, правильнее было бы сказать - «альков»… Мельком подумалось, что раньше в его лексиконе и термина-то такого не было.
        Итак, кровать. Широкая, двуспальная, застланная также бархатным покрывалом, но не вишневым, а ярко-алым, почти цвета крови, чуть светлее. Кресло же, наоборот, потемнее, с коричневым отливом, но тоже великолепное, этакий царский трон в стиле двадцать первого века - новый ампир.
        И этого слова прежде Николай не ведал, а вот теперь оно сказалось само собой, и он этого даже не заметил.
        Как-то сразу Николай угадал, что кресло для него, для зрителя. И настороженность его прошла, он свободно подошел к «трону», уселся, закинул нога на ногу, поерзал, устраиваясь поудобнее. Предвкушение острого зрелища щекотало нервы.
        И представление не замедлило явиться.
        В бархатной стене бесшумно открылась дверь.
        Она откинулась вовне салона, и Николай успел заметить, что в образовавшемся проеме - тьма. Из нее (из тьмы египетской - подумалось гостю) вышагнул Владислав Глухаревский.
        Он был в голубой джинсовой рубахе и еще более светлых, почти белых джинсах. На ногах - легкие кожаные мокасины.
        Глухаревский казался чем-то глубоко загружен. Лицо его было сумрачно, взор под ноги. Руки в карманах джинсов. Так, глядя в пол, он неспешно прошелся туда-сюда, вдоль кровати.
        Нетерпение запульсировало в Гордееве еще острее. Во рту пересохло. Он нервно облизнул губы.
        Глухаревский встал, поднял голову. Постоял так секунд пять - и шагнул к двери, уже решительно и твердо.
        Николай, пока глазел на писателя, самого таинственного из всей пятерки, и забыл-то про нее, про дверь. Она и в самом деле закрылась, но никуда не делась. Хозяин подошел к ней, уперся рукой, толкнул, она нехотя подалась.
        Сердце Николая стукнуло горячо: вот оно. Начинается!
        - Идем, - негромко позвал кого-то Глухаревский.
        И тут же из темноты выступила женщина. Николай так и вперился в нее.
        Почему-то на ней была темная мужская рубаха, расстегнутая на две пуговки у шеи. Ноги обнажены. Неизъяснимым чутьем Гордеев понял, что и под рубашкой ничего. Тут у него пересохло и в горле. Правая рука чуть дернулась.
        Женщина была не очень молода и не особенно красива, лет около сорока. Во внешности ее явно сквозило азиатское: раскосый разрез глаз, широкие скулы, темные прямые волосы… Полновата - заметно и под широкой рубашкой, от талии остались разве что воспоминания.
        И все-таки, несмотря на все это, было в этой тетеньке нечто животное, чего не передашь словами, но что чувствует любой мужик какой-то потаенной стороной своей души - что-то дьявольски сексуальное, что далеко не каждой женщине дано. Но уж кому дано, тому дано - к таким бабам, будь они не слишком красивы, или вовсе некрасивы, мужики липнут, как мухи к меду, и сами себе не могут объяснить, отчего так…
        Впрочем, совсем некрасивых среди этих женщин-самок нет - тут можно руку дать на отсечение.
        А у этой еще и ноги были на диво: стройные, точеные, в меру округлые. Изящно переступая ими - под рубашкой заколыхались тугие ягодицы, дамочка приблизилась к кровати, остановилась и потупилась, как бы в смущении.
        Да, руки она держала за спиной, словно арестованная. То есть весь вид ее выражал смирение и покорность.
        Глухаревский же вновь впал в задумчивость. Словно тигр в клетке заходил опять возле кровати, не глядя на женщину, прямо-таки не замечая, будто никого и нет с ним рядом, пустое место.
        Гордеев еще тогда, на встрече заметил, что автор мистических триллеров дядя крепкий, накачанный - Николай просек это, несмотря на цивильную одежду литератора (пиджак, к примеру, скрадывает объем мышц, в нем и Шварценеггер будет казаться худее, чем на самом деле). Сейчас же, в балахонистой джинсовке, тем более было заметно, что Глухаревский - атлет, и это как-то не вязалось с его лицом и прической скромного провинциального интеллигента.
        Впрочем, это Николай отметил мельком, каким-то краем мысли. Отметил, и забыл.
        Сейчас он смотрел на спутницу писателя.
        Глубинное, нутряное женское начало, как гамма-лучи бьющее от этой женщины, захватило и его. Он вдруг понял, что возбуждение, подзуживающее его, имеет ярко выраженный сексуальный характер.
        При этом его позабавило, что абсолютно ничего, похожего на любовь и нежность, он даже не почуял. Разве это похоже на чувство к Марине?.. Ну, не смешите меня, господа хорошие! Здесь только схватить, навалиться, войти членом в лоно и кончить - сделать свою работу самца, оплодотворить самку.
        Николай сладострастно дрогнул, представив себе это. Неосознанно, но с потрясающей силой он почувствовал, что случись такое, он, Николай, кончил бы сокрушительно, за один присест выплеснул бы всю сперму на месяц вперед.
        И тут же он ощутил эрекцию.
        А Глухаревский вдруг прекратил расхаживать. Остановился и наконец-то соизволил взглянуть на женщину. Синие глаза сузились - с иронией, что ли?
        - Ну-с, сеньорита, - голос зазвучал насмешливо, - что скажете?
        «Сеньорита» потупилась сильнее и едва заметно шевельнула плечом.
        - Я не знаю, господин, - пролепетала она. - Вам виднее.
        Небольшая пауза. Потом Глухаревский переспросил:
        - Виднее?.. - и сам же ответил. - Что ж, коли виднее, то быть по сему.
        И вздохнул зачем-то. Сказал:
        - Надеюсь, ты понимаешь, что виновата?
        Та не ответила. Отвернулась, шмыгнула носом, как маленькая девочка.
        - Понимаешь! - удовлетворенно констатировал беллетрист. - Следовательно, понимаешь и то, что вина неизбежно вызывает наказание, не так ли?.. - и обратно сам себе ответил. - Так! Конечно, так.
        Николай смотрел и смотрел, не замечая, как трясет его мелкая дрожь нетерпения. Близилось самое интересное. Рядом уже!
        - Поэтому и будешь наказана, - припечатал Глухаревский.
        - Да, господин, - еле-еле слышно, но согласилась наказуемая.
        - Хорошо, - писатель кивнул, - хорошо, что ты это понимаешь. Сегодня орудием наказания станут иглы.
        Он сделал ударение на последнем слове. «Иглы!» - вот так.
        Николай судорожно сглотнул.
        - …обыкновенные иглы от одноразового шприца. Острые. Не стану скрывать, тебе будет больно. Но ведь ты сама это и заслужила, верно?
        Полные, красивые губы женщины дрогнули, и она беззвучно заплакала.
        Глухаревский поморщился.
        - Ну, матушка, уж пожалуйста, без этих выходок… Здесь не место. Согласна?
        На такой вопрос женщина не ответила, да фантаст и спрашивал-то не для ответа, ясное дело. Он кашлянул, вытер руки о штаны - и вдруг до Николая дошло, что великолепная невозмутимость Глухаревского всего лишь маска, которую тот удерживает с трудом, трепеща от полового возбуждения, как парус на резком, порывистом ветру.
        - Не реви, говорю! Сильнее накажу. Умела блудить, умей и ответ держать.
        Блудница всхлипнула, но послушно стихла. Глухаревский остался доволен.
        - То-то, - сказал он помягче. - Ну, раздевайся… Пора!
        Пальцы женщины заметно подрагивали, когда она расстегивала пуговицы. Гордеев почувствовал, как острые мурашки побежали по спине. А с эрекцией своей он уже не мог сладить.
        Женщина скинула рубаху на пол. Горло Николая перехватило спазмом.
        Он не ошибся. Дама действительно оказалась куда полнее, нежели того требуют нынешние стандарты красоты. Да и явно пожила она на свете, рожала, кормила грудью, возможно, и не один раз… Но никогда не думал Николай, даже представить себе не мог! - что внушительные женские телеса способны ввергнуть его в такое вожделение. А ведь ввергли - да чуть ли не до одури. Дикое, первобытное, звериный инстинкт - все это полыхнуло в Гордееве, откуда-то из неведомых глубин его существа.
        Очевидно, тот же пламень вспыхнул и в Глухаревском. Голос дрогнул, когда он произнес:
        - Ложись.
        Женщина послушно присела на край кровати, повернулась, прилегла на бок. Поджала ноги.
        Глухаревский сбросил обувь, затем торопливо, путаясь в штанинах, стянул джинсы, начал расстегивать рубашку. Не дорасстегнув, спохватился, полез пальцами в нагрудный карман.
        «За иглами!» - сверкнула в Николае мысль.
        Верно. Писатель выудил из кармана упаковку одноразовых шприцов, затеребил оболочку. Рванул сильно, иголка в пластмассовом колпачке отлетела в сторону.
        Чертыхнулся, поспешил поднять, кинул все на алое покрывало. Затем, наконец, справился с сорочкой, содрал ее, швырнул в сторону…
        Н-да… Атлетизм Глухаревского несколько подзакис за годы трудов за письменным столом. Грудь явно заплыла жирком, и живот заметно округлился - видать нехилые гонорары платило своему автору издательство «Хоррор». Но руки и плечи действительно внушали почтение: дельтовидные мышцы, бицепсы и трицепсы были развиты даже сверх меры.
        Разоблачившись, литератор довольно неожиданно остался в широченных семейных трусах - неожиданно для Николая, почему-то он никак не думал увидеть инженера человеческих душ в таком кондовом одеянии. Но уж что есть, то есть.
        - На спину, - скомандовал Глухаревский.
        И женщина беспрекословно перевернулась на спину.
        - Ноги, - в ту же секунду добавил он.
        Эту команду лежащая, видимо, не поняла, потому что Глухаревский рявкнул со злобой:
        - Ноги раздвинь, говорю!
        Николай слегка приподнял бровь: удивил джентльмен, ничего не скажешь.
        Женщина заерзала на спине, ноги ее раздвинулись, и Глухаревский оказался между ними, как гинеколог.
        Гордееву не очень было видно, что там экзекутор делает, но догадаться было не трудно.
        Палач коснулся рукой женской промежности, рот его плотно сжался. Руки задвигались быстрее и жестче, затем в пальцах правой вдруг очутилась обнаженная игла.
        У Николая все так и затомилось внутри от предчувствия: вот, сейчас игла вонзится в самую нежную плоть… Но Глухаревский отчего-то передумал.
        - Нет, - заявил он. - Ладно, не будем…
        Отложил иголку и в один миг скинул трусы. В глаза бросилась сильнейшая эрекция, что Николай воспринял как должное, даже кивнул подтверждающее, сам того не заметив… Писатель же тем временем проворно оседлал свою жертву.
        - Руки за голову, - холодно распорядился он и сам взял руки партнерши, подтянул их вверх. Полюбовался, удовлетворение выразилось на лице.
        Теперь женщина лежала под ним совершенно беззащитная. Груди ее приподнялись, темные кружочки сосков резко выделялись на них.
        Глухаревский хмыкнул. Видно, это была та картина, коей он и добивался. Он обеими руками ухватил грудь дамочки, принялся грубовато ласкать, сжимая, разминая, сдавливая… Потом крепко взялся пальцами за соски, стал их тянуть и выкручивать. Это было, наверно, больно, женщина сдержанно постанывала, тело ее вздрагивало, как от судорог.
        Но настоящая пытка ждала впереди.
        Истязатель выпрямился. В руке снова блеснула игла.
        Гордеев понял, что сейчас будет. Он сам чуть не застонал от похоти.
        Глухаревский левой рукой стиснул левую же грудь пленницы, а правой - резко вогнал иглу в сосок.
        Крик несчастной потряс пространство - Николаю показалось, что субмарину качнуло на воде.
        - Тихо, тихо… Все хорошо…
        Бормотание Глухаревского было почти невнятным, захлебывающимся. Губы подергивались. Но руки все те же, цепкие, хваткие. Они уверенно взялись за вторую грудь и…
        Еще один вопль! Женщина извернулась под своим мучителем, тот чуть не слетел с кровати. Николаю аж стало жалко эту несчастную бабу, которую так истязают - но это ничуть не сбило его возбуждения, он почти дрожал, и сильно тянуло снизу - вот-вот, и кончишь прямо в штаны.
        Писатель как будто чувствовал то же самое. Он неистово спешил. Николай и моргнуть не успел, как тот уже вошёл в партнершу и заработал вовсю, так что кровать под ними заходила ходуном.
        Бицепсы и дельты Глухаревского вздулись, натянули кожу. Женщина под ним застонала протяжным, плачущим стоном. Фантаст задвигал тазом резче, быстрее, стоны перешли во вскрикивания…
        И вот тогда Глухаревский сильным и внезапным движением обхватил партнершу и прижал ее к себе. Вновь жуткий крик. Николай сам почти ощутил, как иглы терзают тело женщины. А Глухаревский впился губами в ее губы, жадно, страстно целуя, почти как влюбленный. Крики перешли в стоны - боль и сладость одновременно, лицо писателя исказилось, угол рта повело в сторону, мышцы рук напряглись еще сильней…
        …Николай не помнил, как выбрался из этой камеры пыток. Весь мокрый от пота, грудь вздымается, словно пробежал марафон. Потрясение оказалось чересчур сильным. Он словно был поочередно на месте обоих участников садомазохистского действа. Нет, такие игры не для него! И все же, не зря он почувствовал ажитацию от вида сексуальных пыток. Есть, присутствует и в нем нечто темное, низменное, первобытное… То, что не изжито веками цивилизованного существования человека. Вот это-то и пугало больше всего.
        Прыгнул в лодку и изо всех сил погреб к берегу.
        Достигнув пляжа с белым песком, принялся метаться по побережью. Ну где, где же этот чертов дирижабль?! Домой, в свой мир, хочу поскорее вернуться!.. Появился, только не яйцевидный дирижабль, а старый друг воздушный шар. Здравствуй, родимый! Заждался я тебя…
        17
        - Н-ну, относительно Леонтьева трудно сказать что-либо определенное… - признался Пинский, - он - единственный из их группы, кто не обращался ко мне по поводу каких-то проблем. Конечно, это не значит, что их у него нет. За свою практику я убедился: то, что мы называем психическими отклонениями и расстройствами - слабыми или серьезными - присуще едва не каждому второму, а возможно и всем. Ибо что такое норма? Понятие это расплывчатое, а ныне и вовсе пересматривается. И я, как психолог, с этим согласен.
        - Есть мнение, я вычитал в одной из ваших книг, - поддержал Николай, - что, возможно, нормальны как раз таки те, кого общество относит к числу душевнобольных. А у большинства «нормальных» восприятие мира искажено в силу разных там стереотипов.
        - Совершенно верно! Современный человек уже давно забыл свою подлинную сущность, весь покрылся психологическим панцирем, и старается ни при каких условиях не снимать свои социальные маски. Ты - это не ты, а твоя личина… Есть Я, а есть Персона.
        - У наших писателей множество Персон, - заметил Николай.
        - Правильно! На то они и писатели. Ведь им приходится создавать миры и населять их персонажами. Какую-то часть своей души они вкладывают в описание героев и сюжетных линий, наделяют их своими чертами и сами перенимают их свойства… Вживаются во множество ролей, образов - чтобы лучше, правдоподобнее описать это в своих произведениях. По сути, они все одержимы бесами собственного воображения.
        Гордеев хмыкнул:
        - Тогда, получается, актёры должны быть в ещё большей степени психи.
        - Невротики или психопаты - да, вполне, - согласился врач. - Собственно, вообще любая творческая личность…
        - А из наших фигурантов кто более всего ушёл от нормы? Ягодкин?..
        Аналитик сделал неопределённое лицо.
        - Пожалуй, да, но это вовсе не значит, что он маньяк. Перверсии есть у них у всех, и какая именно может довести человека до цугундера… Леонтьеву, кстати, свойственна подсознательная эфебофилия, - неожиданно добавил он.
        - Гомосексуальное влечение к юношам и подросткам, - тут же процитировал на память Гордеев, - в подсознании он совершал акт педикации - полового сношения через задний проход. Но ведь это не говорит о том, что и в жизни он - педик, верно?
        - Абсолютно верно, - согласился Пинский, - как и в случае с Глухаревским. Тот вовсе не является садомазохистом въяве, скорее - скрытый последователь маркиза де Сада. К слову сказать, если Леонтьев выглядит самым образцовым - прекрасный семьянин, без вредных привычек, спокоен, рассудителен, то Глухаревский немного странная личность. Несколько раз был женат, но, не прожив и пару лет в браке, разводился. Живет с пожилой матерью, хотя, насколько мне известно, у него имеется еще одна квартира. Холодный, замкнутый товарищ. Со всеми приветлив, но не более того. Вот уж у кого постоянная и непробиваемая маска!
        - И мне он показался каким-то отчужденным, себе на уме, - признался Николай, - но такое ощущение… будто под толщей льда полыхает термоядерный реактор.
        - Замечательная метафора! - смеясь, воскликнул аналитик. - Лучшего сравнения и не придумаешь. Так что, как сам понимаешь, Глухаревского сбрасывать со счетов никак нельзя.
        - Согласен, - Гордеев кивнул. - Признаки серьёзные: садистские наклонности, скрытность, неудачи в супружествах… Да и физически он подходит - силен как бык, натренирован. С эффектом неожиданности вполне может замочить любого.
        - Гм, - Пинский потер кончик носа, - не будем спешить с окончательными выводами. Аргументы достаточно убедительны, но… На мой взгляд, наибольшее подозрение вызывают трое: Ягодкин, Шарапов и Глухаревский. Но и Баркова с Леонтьевым не следует обделять вниманием. Барков, кстати, в молодости усиленно занимался восточными единоборствами, так что тоже может врезать - мало не покажется… Ну, а касательно богатства внутреннего мира, то ты сам видел. Все пятеро прямо-таки мифотворцы.
        - Согласен. Но что решим? За кем-то ведь следует в первую очередь установить слежку? Барков? Глухаревский? Шарапов?..
        Пинский покачал головой:
        - Недостаточно информации. Необходимы уточняющие сведения. Пожалуй, следует посоветоваться с нашим детективом - изложить ему все, что мы узнали и провести совместный анализ. Я этим займусь, а ты, Николай, попробуй помедитировать на эту тему, в особенности перед сном. Может, что-то тебя осенит?
        - Ладно, - кивнул Николай. - Попытаюсь.
        На том и распрощались. Уже выйдя от психоаналитика, Николай вспомнил, что так и не рассказал тому о своих чудесах с интеллектом - совсем зарапортовался, вот и вылетело из головы. Ну, ничего, в следующую встречу обязательно сообщит.
        Дома опять с головой ушел в чтение. От дяди осталась небольшая библиотека, да у Марины прихватил несколько томиков философских и медицинских трудов. Художественная литература его не особенно интересовала, ну, если только потом, как-нибудь на досуге, перечитает классиков. Сейчас же читательский и познавательный зуд распространялся, главным образом, на серьёзные вещи. Он чувствовал, что знаний ему ох как не хватает, и необходимо срочно их пополнять. Два с половиной десятка лет жил неучем! - Николай с прискорбием был вынужден себе в этом признаться. О какой уж тут охоте на маньяка говорить, если сам был туп как баобаб!
        Теперь положение стало исправляться. За какие-то сутки Коля уже многое познал и осознал. А впереди - новые знания, новые сведения. Упорства ему не занимать. А уж о том, с какой скоростью и интенсивностью он поглощает массу всевозможной информации, и говорить не приходилось - вундеркинд, да и только!
        - Вундерменш! - патетически сыронизировал вслух Гордеев и рассмеялся. Знай наших!..
        Вечером намылился к подруге. - Ну, как дела, монстр познания? - смеясь, Марина взъерошила ему волосы. - Все грызешь гранит науки?
        - И науки, и философии, и религии, и даже оккультизма.
        - Силен ты, братец. Вообще, Коля, ты что-то типа Юрия Горного. Тот тоже интеллектуальный гений и экстрасенс.
        - Ха! - Николай шутливо подбоченился. - Это они - типа меня, а не я «типа их». Им всем до меня теперь как до неба - хоть Горному, хоть Равнинному!
        - О-о, какие мы стали!.. Только погляди на него!
        - Шучу, шучу, - Николай согнал пафос. - Ну, а если серьёзно, то багаж знаний у меня действительно пополнился. Причём темпы этого пополнения как-то даже немного пугают. За несколько дней я узнал больше, чем за всю свою жизнь. Да ведь не просто кучу глупостей узнал, а всё вещи значительные.
        - Ну, ты прожил пока что четверть своего срока.
        - Спасибо, - на полном серьезе поблагодарил Гордеев.
        - За что?
        - За пожелание долгой жизни. Дай-то Бог каждому сто лет пожить под этим небом!
        - Не за что, милый… Так вот, и представь себе, сколько еще всего ты узнаешь за оставшиеся семьдесят пять лет. Если так и дальше пойдет - вскоре заделаешься мудрецом и духовным учителем.
        - Ну уж, - усмехнулся тот.
        - Нет, я вполне серьёзно. Я, например, считаю, что современное человечество погрязло в невежестве… Тебе так не кажется?
        - Не столько в невежестве, - возразил Николай, - сколько в грехах. Сбились, потерялись, заблудились в трех соснах…
        - И что это за сосны?
        - Их имена таковы: Алчность, Порок и Высокомерие.
        - Да ты философ, Коленька! Я же говорю, скоро начнешь проповедовать.
        - Да ладно, скажешь тоже…
        - А что? Не век же тебе баранку крутить. А с таким теперь уровнем, с такими познаниями…
        - Ну, положим, я еще только в начале пути, - заметил Николай, - и познания мои скромные. А насчет уровня не знаю, не измерял. Да и как его измерить?
        - Очень просто. Как Ай Кью определяется, знаешь?
        - Слышал об этом, - Николай усмехнулся, - ещё до своего вундеркиндства. Но с методикой не знаком.
        - Думаю, что Александр Яковлевич это запросто сделает.
        - Что ж, попрошу, если время будет.
        - Ах, ну да, вы ведь теперь такая занятая и важная особа…
        - Смейся, смейся! - он схватил ее в объятия. - Да, в данный момент я занят! Очень занят, и таким важным делом!
        - И каким же, позвольте полюбопытствовать?.. - Любовью с моей маленькой девчушкой!..
        Ночь. Дом спит. Темный двор за окном погружен в тишину. Лишь в квартире на пятом этаже светятся окна, поскрипывают полы, да мелькает человеческая тень. Это старушка мается бессонницей - решила отвыкать от снотворных средств, а вот сна ни в одном глазу. Но терпит, тихонько бродит по комнате, никого не тревожа - да и тревожить-то некого, одна она одинешенька, троих вырастила, все трое и разъехались, кто куда. Мужа еще пять лет назад схоронила… Тяжела жизнь нонче. На пенсию еле концы с концами сводишь. Разве тут уснешь! От таких дум тяжких?.. Листва тихо шелестит на слабом ветру. Изредка мяукают кошки. Неподалеку проехала припозднившаяся машина. Николай спит себе сном праведника и в ус не дует. Дыхание ровное, размеренное. Одна рука покоится на груди подруги, другая под подушкой. Ничто не тревожит их.
        И вдруг зазвучала, вспорола тишину пронзительно-заунывная мелодия. Николай вскочил, ошалело вертя в темноте головой. Музыка!.. Вот черт, опять!
        Он вскочил, приблизился к стулу, на спинке которого висела куртка, а в ее кармане - часы.
        В последнее время Гордеев не расставался с брегетом, носил его постоянно с собой. Тот всё помалкивал, Николай аж и думать про него забыл. И вот - зазвучал, ятит-кудрит!
        Пришлось включить свет, все равно Марина проснулась, тоже поднялась и подошла к нему, прижавшись сзади.
        - Что это?
        - Знак, - глухо ответил он.
        Суеверно прошептав обращение к Богу, подцепил ногтем крышку, открыл…
        Двенадцать.
        Ну всё, двенадцать жертв!!! Мать честная, все же это случилось. Осталась одна, последняя. Кто?!
        Кто этот бедолага, что умрет, и кто тот дьявол, на чьих руках кровь двенадцати людей?! Почему я не могу остановить его? Господи, прошу Тебя, направь этого монстра на меня! Пусть идет ко мне… Иди же, гад, я тебя приму - так приму, что ты взвоешь! И будешь выть и стенать, пред тем, как подохнешь! Ну, иди же! Иди! Иди!.. Иди!!..
        - Коля! Коленька! Что с тобой?!..
        Николай вернулся.
        Почувствовав тепло прижавшегося к нему упругого тела, он расслабился, разом перегорел.
        - Так, - с трудом молвил он.
        Во рту пересохло. Он постарался улыбнуться. Вышло плохо.
        - Опять какая-то жуть?.. А это что? Часы?
        - Так… - повторил Николай, захлопнул крышечку. - Часы, чтоб им пусто было… Счётчик.
        - Не понимаю тебя.
        - И не надо! - он принуждённо рассмеялся. - Не надо понимать.
        - Коля…
        - Нет! Нет-нет-нет! Никаких слов, никаких разговоров. Всё, спать! Подхватил подругу на руки, понес к кровати. Бережно положил, сам лег рядом, обнял. Все, проехали, забыли. Завтра думать надобно. И решать.
        18
        Праздники закончились, пора бы и о работе подумать, о заказах, а значит и о доходах. Но Николаю не до этого - есть дела поважнее набивания мошны. К черту клиентов с их мелочными заботами!
        Утром его и вправду осенило - он вспомнил того бородача из телевизора, эксперта по серийным преступлениям из газеты «Улика». Вспомнил, как тот обрисовал психологический портрет преступника. И умолчал о некоторых частностях! Секрет, дескать. Вот об этих нюансах и захотелось разузнать Николаю. Разве не тем же занимались они с Пинским?.. Пришло время расширить поиск и объединить усилия. Например, с этим умным с виду типом… Бородулиным! Николай вспомнил и фамилию. Бородач Бородулин. Ловко!
        Николай шел наугад, даже не предупредив и не посоветовавшись со своим старшим товарищем. Но все в нем клокотало от ярости после ночного сигнала дядиных часов. Какого хрена? Сидеть и ждать, когда чертов маньяк всех перережет и, успокоившись, заляжет на дно?.. А спустя год ему, придурку, снова захочется покуролесить - и пойдут новые жертвы: чертова дюжина или десять чертовых дюжин!
        Пинский поймет его и простит самодеятельность. Другой вопрос, что сказать этому газетчику? И сколь многое можно ему поведать? Разве что… точно, он прикинется экстрасенсом, ясновидящим, блин! Скажет, что у него видения, впадает в транс и видит в своих снах маньяка. В худшем случае тот сочтет его за полного психа. Ну, а если попробует натравить на Николая долбанных психиатров, Пинский его в обиду не даст, прикроет. В лучшем же случае - бородач поверит ему и пойдет на сотрудничество. Но надобно поосторожнее, начать с малого, издалека.
        Эх, черти лукавые, как бы все так тонко провернуть, чтобы не подкопаться?..
        На деле вышло просто и как нельзя лучше. Гордеев зашел в приемную, поприветствовал миловидную секретаршу, назвался ассистентом психотерапевта Пинского - на девушку это произвело самое благоприятное впечатление, все-таки его «шеф» был в городе личностью известной. Николай узнал, что Бородулина зовут Евгением Петровичем, что он действительно является профессиональным журналистом, но в данный момент в редакции его нет, поскольку по совместительству он один из руководителей какого-то там информационно-аналитического агентства с криминально-политическим уклоном… то ли «Спектр», то ли «Спектрум» - девушка точно не знала, ибо этой стороной деятельности Евгения Петровича не интересовалась.
        - Ясно, - бодро сказал Гордеев. - И как его найти - не знаете?..
        Нет, отчего же. Барышня прекрасно знала. Найти его можно вот по этому рабочему телефону - дала городской номер, либо же по сотовому. Николай записал оба номера, поблагодарил, отпустил пару комплиментов и откланялся.
        Выйдя из редакции, отыскал ближайший таксофон - как назло, оставил мобильник дома, и набрал вначале рабочий номер Бородулина.
        - Фирма «Аспект», - прозвучал хорошо поставленный молодой женский голос.
        Николай поздоровался, попросил Евгения Петровича. Того на месте не оказалось. Обещал скоро быть. А как скоро? Да буквально с минуты на минуту.
        - Ему что-нибудь передать? - поинтересовалась вышколенная секретарша.
        - Да нет, ничего. Я перезвоню позже. Или подъеду. Не подскажете адрес?
        Она подсказала. Записав, Гордеев повесил трубку. Посмотрел в записную книжку. В принципе недалеко. Отсюда на транспорте минут десять-пятнадцать езды. Пожалуй, стоит съездить. И вообще, старик, куй железо, не отходя от кассы.
        Нет, сегодня ему определенно везло. Когда добрался до офиса агентства «Аспект», искомый товарищ успел прибыть. Николай назвался, опять уверенно представившись помощником Пинского.
        Это произвело впечатление. Его с почтением провели в кабинет бородача.
        - Евгений Петрович? Вот к вам… От Пинского, Александра Яковлевича!
        Хозяин с радушием приветствовал посетителя, предложил кресло.
        Гордеев поблагодарил, представился. Уселся поудобнее. На какой-то миг повисла неловкая пауза.
        - Не хотите «Спрайта» или минеральной? - первым нарушил молчание Бородулин.
        - Спасибо, не откажусь, - Николай благодарно улыбнулся, - лучше стакан минералки.
        Экий светский разговор.
        Бородулин разлил по высоким фужерам минеральную воду, протянул один гостю, отпил и поинтересовался:
        - Так в чем заключается ваше дело? Внимательно слушаю, Николай Григорьевич.
        - Вы знакомы с моим шефом?
        - Лично нет. Но несколько раз пересекались на разных… тусовках, скажем так. Александр Яковлевич - человек популярный в нашем городе. И уважаемый.
        - Да. Мы с ним проводим последнее время серию экспериментов. Это связано с возможностями психики, а точнее - со сверхчувственным восприятием.
        - Экстрасенсорика?
        - Совершенно верно. Но тут вопрос несколько щекотливый и… в общем, эти способности были обнаружены и раскрыты у меня - поначалу случайно…
        Далее Николай произнес заранее подготовленную речь: о своих видениях, снах, галлюцинациях, о трансовом состоянии и, конечно, о сверхчувственной связи с маньяком.
        Слушая его, Бородулин с каждой секундой становился серьезнее. Возникшее вначале удивление на лице сменилось выражением сосредоточенного внимания. Если он и относился к посетителю как к безумному, то внешне никак это не выказывал.
        - Интересно, в высшей степени интересно, - заявил он по окончании рассказа Гордеева.
        Даже встал из-за стола. Хотел, похоже, пройтись - но кабинет маленький, тесный, и бородач вновь сел.
        - Вы знаете, мне знакомы случаи, когда экстрасенсы помогали - успешно или не очень - следственным органам, спецслужбам… Но все это я почерпнул из письменных источников или слышал со слов других. И вот передо мной вы: утверждаете, что видите в экстатических состояниях несуба…
        И, спохватившись, пояснил:
        - Неустановленного субъекта. А знаете что - я вам верю. Да, вот так, с первой встречи поверил. Просто…
        Он на секунду смолк, затем тряхнул головой, как бы решившись на откровенность:
        - Просто вы упоминаете такие подробности, которые известны лишь следствию. А в данном случае, уж поверьте, наши доблестные органы закрылись на все ставни и засовы, застегнулись на все пуговицы - чтобы никакой утечки. Но мне-то известно столько же, сколько им.
        И, заметив недоуменный взгляд собеседника, нехотя добавил:
        - Есть надежный источник среди них…
        - Понимаю. Я предлагаю объединить усилия. Мы с шефом уже ведем частное расследование. Пусть официальное следствие идет своим чередом, у нас же особенный путь и собственные методы. Разумеется, не входящие в противоречие с законом.
        Немного подумав, бородач кивнул:
        - Согласен. Итак, начнем делиться информацией?
        - Начнем, - Николай кратко улыбнулся. - Значительную часть своих сведений я уже вам поведал. Теперь ваша очередь. Все, что может быть полезным для анализа.
        - Извольте.
        И Бородулин изложил перед визитером все накопившиеся к этому времени факты и соображения. Среди прочих, которые уже были известны Николаю, попались и совершенно новые и неожиданные для него. Так, он узнал, что консультант полагает: маньяк является оккультистом, человеком с глубокими познаниями в области мистицизма. На это указывают некоторые косвенные обстоятельства и улики. Он объяснил, какие…
        Это оказалось тем, о чем Николай начал догадываться сам. Вспомнились пророческие слова психоаналитика: «или ясновидец он, как наш Николай». Теперь можно было не сомневаться: убийца обладает экстрасенсорными способностями.
        Также Гордеев узнал, что, как правило, маньяки интересуются ходом расследования, стараются держаться поблизости от следственных органов, даже предлагают свои услуги сыщикам. Многие из них подражают полицейским: ездят на тех же машинах, любят одеваться в униформу и камуфляж, устраиваются на работу охранниками.
        «Надо взять на заметку», - отметил про себя Николай.
        Они еще какое-то время поговорили, обсуждая частности. Напоследок условились поддерживать связь друг с другом и сообщать все новости по делу.
        На улицу Николай вышел с легким чувством. Честно говоря, он ожидал худшего - что бородатый консультант не пойдет на контакт. Видно, судьба благоволит к нему последнее время. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!
        Николай трижды сплюнул через левое плечо и, приметив неподалеку дерево, подошел и столько же раз постучал по стволу. Какой-то лысоватый мужчина с недоумением покосился на него и прибавил шаг.
        Гордеев вновь воспользовался телефоном-автоматом, набрал рабочий номер Пинского.
        - Александр Яковлевич? Приветствую вас!..
        - Здравствуй, Николай. Я тебе звонил на сотовый…
        - Мобильник впопыхах забыл взять, оставил дома. Знаете, - Гордеев понизил голос, - сегодня ночью опять звучал брегет, цифра встала на двенадцатом делении. Вы понимаете?..
        - Да. Приезжай, нужно срочно увидеться.
        - Уже еду.
        Что-то насторожило Гордеева в интонациях приятеля. Голос какой-то глухой, безжизненный. Уж не случилось ли чего?
        За десять минут Николай добрался до офиса Пинского. Обнаружил того в кресле, у письменного стола. Аналитик сидел хмурый, нахохлившийся - таким мрачным его видеть еще не доводилось. Гость расположился напротив. Помолчали.
        - Валеру убили, - наконец разлепил губы Пинский.
        - Как?! - ужаснулся Николай.
        - Два удара острым ножом - под сердце и в шею. Почерк маньяка.
        И, подавшись вперед, приблизил свое лицо к молодому человеку:
        - Он подобрался слишком близко к нам. И нанес упреждающий удар - своим преследователям, загонщикам, нам, Коля! Теперь это уже слишком серьезно. Это война.
        Помолчав, продолжил:
        - Ты многого не знаешь, Коля. Моя вина. Надо было понаблюдать за тобой, проверить, можно ли тебе доверять. Теперь вижу, что можно.
        Опять смолк. Повисла гнетущая пауза. Спустя минуту Пинский спросил:
        - Кажется, ты хотел о чем-то сообщить?
        - Да, - кивнул Николай, несколько сбитый с толку неясными намеками врача, - вот, что мне удалось выяснить…
        Он рассказал о своем знакомстве с Бородулиным и о полученных от того сведениях. Затем поведал о часах, заигравших снова ночью, о своей злости на убийцу. Не забыл и об интеллектуальных достижениях.
        Психоаналитик все выслушал и похвалил младшего товарища, правда, несколько рассеянно:
        - Это хорошо, Николай, что ты интеллектуально растешь… Такими темпами… Но помимо рассудка необходимо развивать также интуицию. В нашем случае она особенно важна… Тебе еще придется попутешествовать в Астрале - отныне за подозреваемыми глаз да глаз нужен. Держать под присмотром их земную повседневную жизнь и проверять подсознательную сферу каждого - вот, что нам необходимо! Первым займутся ребята из «Витязя», теперь они землю носом будут рыть… Вторым же займемся мы с тобой, точнее, основная нагрузка ложится на тебя. У нас ты - главный шаман.
        Он дружески потрепал Николая по плечу.
        Гордеев помялся и осторожно поинтересовался:
        - Александр Яковлевич, а что там насчет каких-то нюансов, о которых мне не было известно? Вы заикнулись о том, чтобы ввести меня в курс дела…
        - Да, да… - рассеяно молвил тот. - Но всему свое время. Дай мне прийти в себя, немного собраться с мыслями. Завтра я тебе обо всем расскажу. Ты многое поймешь. Завтра…
        Николай кивнул. Поднялись, Пинский протянул руку. Гордеев предложил любую помощь, тот поблагодарил, но отказался, сказав, что все обеспечат коллеги погибшего.
        Николай поехал было домой, но на полпути передумал.
        Наверняка Бородулин знал Ушакова! А раз так, то можно потолковать и с ним. Если Пинский пока не очень-то хочет делиться, то не поможет ли журналист?.. Логично? Вполне!
        И Гордеев выскочил из автобуса и пересел на другой.
        К Бородулину он вошёл уже как свой, уверенным и быстрым шагом.
        - Здравствуйте ещё раз, - деловито бросил он, и с ходу: - Извините, что обеспокоил, но тут такое дело… Вы про Ушакова Валерия Николаевича слыхали?
        Евгений Петрович только рукой махнул:
        - Знаю, знаю, Николай, только что позвонили… Да вы садитесь.
        Гордеев сел, скосил взгляд на хозяина. Тот выглядел невесело, как и Пинский.
        - Вы его знали? - спросил Николай, разумея Ушакова.
        - Лично - постольку-поскольку, - Бородулин вздохнул, - а так, конечно… Фигура он в наших кругах заметная. Бывший опер. Кстати, один из лучших оперов был. Раскрываемость всегда чуть ли не под сто. Только…
        Здесь журналист запнулся, и Николай не упустил это:
        - Что - только?
        - Да… Ну, понимаете, я же человек в криминальном мире сведущий, это - мой хлеб. Информацией владею. Так вот, вокруг Валерия информация всегда крутилась какая-то… с душком, что ли.
        - В смысле?
        - В смысле - вещи тёмные и недоказуемые. То ли взятки, то ли нажим на свидетелей, то ли какие-то связи с криминалом…
        - Но ведь - недоказуемые, вы говорите?
        - Точно так. Зацепиться не за что. Но руководство хмурилось. И как назло, отношения с начальником райотдела не сложились. Дошло до конфликта. Ну, а в таком случае, ясно, прав тот, у кого больше прав… В общем, ушли Валерия. Формально-то, понятно, по собственному, ну а фактически…
        - И он ушёл в «Витязь»?
        - Не сразу. Года два пропадал где-то.
        - Где?
        Бородулин руками развёл:
        - Понятия не имею. Да тогда и «Витязя»-то не было. А как возник, так и Николаич объявился… Словом, непрост был покойник, непрост, царство ему небесное.
        - Так надо полагать, что «Витязь» и сам - система непростая?
        Евгений Петрович улыбнулся сложной улыбкой:
        - Да уж. Есть у них свои скелеты в шкафу. Между прочим, думаю, что и ваш шеф с ними какой-то верёвочкой повязан.
        - Пинский? - Николай нахмурился.
        - Он самый.
        Коля чуть оторопел, но виду не подал: вот тоже, ясновидец, под носом у себя не разглядел ничего… А эта борода, похоже, смотрит в точку.
        Он кивнул и сказал как можно равнодушнее:
        - А почему бы и нет?..
        - Вот именно - почему нет? - улыбка сошла с лица хозяина.
        Николай ещё раз внимательно взглянул на это лицо, ставшее вдруг холодновато-замкнутым. Не иначе, пора прощаться.
        - Ну что ж, - он встал. - Не смею более задерживать…
        Они обменялись рукопожатием, и здесь Бородулин сам задержал руку гостя:
        - Будьте осторожны, Николай. Это опасная игра. Вы взрослый человек, и я вас не отговариваю, но… Будьте осторожны!
        Николай чуть прищурился:
        - Постараюсь.
        Наконец, он добрался до дома. Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты… Устал! Набегался за день. Плюхнулся в кресло и принялся размышлять.
        Итак, что мы имеем на сегодня?
        А вот что: маньяк умертвил предпоследнюю жертву - это раз. Добрался до человека из моего окружения - это два. Это значит, что убийце все или почти все известно обо мне. А значит, видимо, и о моих планах вычислить его и обезвредить… Это три.
        Значит, ему известно и о Пинском - то бишь, о нашей совместной работе? Не факт, но на заметку взять надо. И что отсюда следует?..
        Следует то, что маньяк, по всей вероятности, оккультист (чернокнижник, черный маг?..) и экстрасенс. Это четыре.
        Я вроде как тоже необыкновенный - это пять.
        Осталась последняя жертва, если верить часам, - это шесть.
        И, наконец, Пинский что-то темнит. Это семь.
        Впрочем, скрывать-то он скрывает, но обещал просветить. Поживём - увидим… Ну, и всякие мелочи по ходу дела.
        Складывается в картинку? В целом да, хотя тёмных пятен больше, чем светлых. А вернее, почти сплошь одна темень, сквозь которую только-только начинает брезжить свет.
        Правда, необузданный рост моего сознания мелочью не назовешь, это как раз и есть та штука, которая должна рассеять мглу… Яковлевич прав, сейчас важнее всего попытаться развить до предела сверхчувственную сферу - дабы обнаружить этого урода.
        Черт, как же я раньше-то не подумал?! Теперь, раз тот знает об охотниках, то опасность угрожает не только Пинскому или Николаю, но и Марине тоже! Все, кто рядом со мной… и дорог мне, подвергаются смертельному риску. Вот зараза, так и сам превратишься в загнанную дичь!.. В жизни ведь такое случается: охотник и жертва меняются местами.
        Что ж, теперь одной заботой будет больше: провожать Марину и встречать ее с работы. И ночью быть с нею рядом… Ну, это не так уж и худо!
        Будем жить! Николай вскочил с кресла и энергично прошёлся по комнате. Будем жить! - твёрдо повторил он.
        А раз так, то надо не валять дурака, а заняться делом.
        Николай так и сделал. Раскрыл новую, из запасов Марины, толстенную работу по психологии и углубился в текст.
        Время помчалось так, что он и не заметил, как солнце перевалило через дом и пошло на закат. Лишь когда лучи его стали горячо слепить глаза, Николай опомнился.
        Бог мой! Рабочий день кончается!
        Ругнув себя, Гордеев вскочил, выбежал из квартиры и поспешил к поликлинике.
        Успел! Перехватил подругу в двух шагах от поликлиники.
        - Как приятно, когда тебя встречают! - слегка пококетничала Марина.
        - Особенно, когда это мужчина, - не остался в долгу Николай.
        - Или мужчины, - тут же ответила она.
        - О-о, мадмуазель, как заговорили!.. Пора вас перевоспитывать.
        И он схватил девушку, крепко прижал к себе, чмокнул в щёчку.
        - Отпусти, медведь! - хохотала Марина. - Задавишь бедную женщину.
        Они шли по улице, под руку, влюбленные, счастливые. Но Николай внутренне держался настороже. Идиллию отравляло осознание опасности, таящейся повсюду. Он исподтишка бросал взгляды на встречных прохожих, незаметно оглядывал окрестности. Ничего подозрительного и не высмотрел, но расслабляться себе не позволил. Когда заходили в подъезд, он пропустил спутницу вперёд, а сам приостановился и окинул взором двор. Пусто!
        Лишь дома у Марины он расслабился. Они завели пустяковые разговоры, смеялись. Дружно взялись стряпать. Конечно, заправляла этим Марина, а кавалер был так, на подхвате.
        - Да ты прямо-таки повар, - льстиво удивился он.
        Почему-то женщины сильнее всего тают от самых топорных комплиментов. Марина так и потекла:
        - Ну-у, не знаю… Вообще-то я готовить люблю, конечно. Даже как бы с вдохновением…
        - Ты вообще у меня кладезь способностей, - гуще подлил Николай лести.
        - А уж про вас, товарищ экстрасенс, и говорить нечего!
        - Так ведь два сапога - пара…
        Смех смехом, но именно сейчас Николай окончательно понял, что расскажет Марине обо всём, что знает. Он эдак балагурил, а про себя всерьёз, с полной ответственностью взвешивал: надо ли посвящать подругу во все эти неприятные подробности… И, наконец, твёрдо сказал себе: да! Надо. Сразу после ужина.
        Так и сделал. Они со вкусом поужинали, у Марины оказалась припасённой бутылочка неплохого «Каберне» - и ужин вышел вполне романтическим, даже изысканным… После чая Николай решительно откашлялся и произнёс:
        - Мариша, подожди с посудой… Сядь. Помнишь, ты говорила мне - не стоит ли, дескать, поделиться?..
        - Помню прекрасно. Ты сказал - что нет, не стоит.
        - Верно, сказал. Тогда не стоило. А сейчас стоит. Послушай…
        И он посвятил подругу во все подробности эпопеи с маньяком и их астральные изыскания. Рассказал всё - больше, чем Пинскому, и про Учителя, и про дядю… Не скрыл, что маньяк, возможно, подкрался к самому нему, Николаю, и к его близким.
        Решив быть честным, он говорил твёрдо, энергично, сам не замечал, насколько его речь чёткая, ясная, фразы короткие, все по делу, ни слова лишнего. Суть дела была изложена вся, полностью - придраться не к чему.
        Когда Николай закончил, некоторое время оба молчали. Потом Марина промолвила:
        - Да-а… - и покачала головой, чуть помедлила. - Так ты думаешь, это опасно?
        Николай взглянул ей прямо в глаза. В них не было страха, но было ожидание - что скажет женщине её мужчина.
        - Марина, - внятно произнёс он. - Я бы хотел сказать тебе: нет. Но не могу. Это опасно. Да.
        Она не отвела взгляд. «Ну и что ты сделаешь для меня?..» - прочёл Николай в нём. Он ободряюще улыбнулся.
        - Но и труса праздновать нечего! Если мы будем всё делать правильно, абсолютно ничего он нам сделать не сможет.
        - А что значит - правильно?
        - Правильно - значит, соблюдать осторожность.
        - Каким образом?
        - Ну, во-первых, в ближайшие дни тебе надо воздержаться от лишних прогулок. Работа - магазин - дом, больше ничего. И не слишком поздно и непременно по людным улицам. Во-вторых, никому не открывать дверь. И, в-третьих, я постараюсь по возможности быть с тобой рядом…
        - Вот этот пункт мне нравится!..
        Николай рассмеялся:
        - Ну, уж ночью-то точно! Здесь они расчувствовались, обнялись, лизались довольно долго. Николаю показалось, что дело прямым ходом идёт к постели… и он был, в общем-то, не против, но тут Марина сама выскользнула из объятий.
        - Стоп, стоп, Николай Григорьевич, - хитровато приостановила она его. - Мы не договорили.
        Он не стал изображать глупую страсть, отсел, деловито свёл пальцы рук в замок.
        - Слушаю.
        - Я вот что хотела спросить, Коленька… Скажи, пожалуйста, а ты не догадывался, почему это именно с тобой произошло? В широком смысле - почему?
        - В смысле взора судьбы?
        - Примерно так.
        Николай пригнул голову, подумал. Кивнул:
        - Постараюсь объяснить. Не знаю, правда, как получится…
        - Получится, получится. Говоришь ты как по писанному.
        Он усмехнулся:
        - Спасибо. Думал, конечно… Думал. Да.
        Сказав так, он умолк опять. Марина сочла было, что это пауза… но он ничего не говорил, а сидел, сцепив руки, и смотрел куда-то ей в колени. Тогда она негромко позвала:
        - Ну и что надумал?..
        - А вот что, - откликнулся он враз, словно и не молчал. - Каждому из нас в жизни начертана та или иная линия судьбы. Причём хорошая такая, нормальная линия. Плохой судьбы ни у кого нет. Но! Другое дело, что нам предлагается игра во что-то типа лабиринта. Одна твоя дорога среди тысяч путаных дорог. И ты должен её найти. Найти себя - по сути, так. Нашёл - и судьба станет твоим другом. Побежит перед тобой, по твоей дороге, как нить Ариадны, - Николай улыбнулся, чуть смущённый этим выбросом эрудиции. - И с ним пойдёшь по лабиринту с ветерком, минуя всякие там тупики и ловушки. А не нашёл - ну, значит, так и будешь горе мыкать, ныть да обижаться на весь белый свет… Вот, в общем так.
        - Ясно, - поняла Марина. - Получается, что каждому дан свой золотой ключик, да?
        - В самую точку! - Николай осклабился. - И этот ключик…
        - Талант, - снова всё поняла она.
        - Ты у меня умница.
        Марина скромно потупилась, щёки зарумянились.
        - Я знаю… - тоненьким голоском протянула она… и так мило это у неё вышло, что Николай рассмеялся, схватил обе её руки и звучно, с чувством расцеловал.
        - Ну хорошо, хорошо, - сказала Марина после того, как обоюдное умиление поутихло. - И если я правильно сообразила, ты свой талант нашёл?
        - В поиске.
        - Вот как? А как же…
        - А как раз так, как есть сейчас. Вот здесь, сегодня.
        - Прости?.. - Марина вопросительно подняла брови.
        - Поясню. У меня, видимо, в самом деле, талант. Талант… - тут Николай слегка поморщился, - не люблю слова «экстрасенс»! Оно мне кажется слишком избитым. Талант к необычным восприятиям, так лучше. Я, в общем, его не очень искал… хотя, если теперь взглянуть на своё прошлое… да что там, задним умом все умные. Не искал. И судьба решила мне помочь. Привела меня сюда, в дядину квартиру, ткнула носом в эту переделку с маньяком - чтобы я разрешил её.
        - Ты?
        - Да, Мариша! Я - и никто другой. Я должен это сделать. Вычислить эту тварь! Я знаю. Сделаю - и тогда ясно увижу свой путь.
        - Нить Ариадны?
        - Наверное, - он тряхнул головой, улыбнулся. - Впрочем, Ариадну свою я уже, похоже, нашёл…
        Докторша приняла это сообщение с достоинством принцессы.
        - Значит, я - тоже знак судьбы?..
        - Свет её, - на полном серьёзе ответил Гордеев. - Таких случайностей не бывает.
        - Да и вообще никаких не бывает, - сделала философский вывод Марина. - А вот скажи, пожалуйста. На выходе из лабиринта - что тебя ждёт?
        Николай посмотрел девушке прямо в глаза. Та не отвела взор, выдержала, только зрачки расширились, поглотив синеву радужной оболочки.
        - Не знаю, - сказал Гордеев так же всерьёз. И добавил: - Пока не знаю.
        Что за страна такая, что за мир вокруг?.. Николай огляделся. Местность самая что ни на есть мрачная и пугающая дикостью. Голые скалы, покрытые лишайниками черные валуны, повсюду зловонные испарения. Ни одного кустика, ни травинки кругом. Куда ни кинь взор - беспросветный вид полного запустения. Небо скрыто свинцово-серыми тучами, в глубине их рыхлых туш посверкивают молнии.
        Создал же Господь столь скверное место!.. Уж, не в аду ли оказался я? Чертей с вилами только не хватает.
        Молодой человек двинулся вперёд. В какую сторону идти, сам не ведал, побрел наугад. Что-то болталось сбоку. Глянул - интересное дело, на поясе висел меч в ножнах. Воин он, что ли, ратник?.. Доблестный рыцарь, отправившийся на подвиги, в поисках дракона!..
        И тут ему стало не по себе. Зря он так ерничает, не стоит надсмехаться над тем, что не подвластно уму. Дракон, он точно живет здесь, в стране Мертвых, хоронится за каким-нибудь уступом. Ждет, когда добыча сама явится, ляжет покорно на змеиный язык.
        Почему он так думал, отчего решил, что дракон - реальность?.. Не знамо сие, решил и все. Есть дракон! И он ужасен, потому что не зверь, хотя и обладает клыкастой пастью, покрытым чешуйчатой броней туловом, острыми, как кинжалы когтями и шипастым хвостом. Но и не человек, хоть и есть у него разум. Не зверь, не человек - монстр из Преисподней, кошмарное создание Лукавого, порождение тьмы.
        И так же, неизвестно откуда, Гордеев понял, что всех людей здесь истребило это чудище, умертвило все живое. На какое-то мгновение явилось жуткое видение: растерзанные тела, забрызганные кровью камни, мерзкая морда, чавкающая широкой пастью.
        Он вздрогнул, мотнул головой - отвратительная картинка пропала. А страх усилился. Николай физически ощущал его плотность, вязкость, черноту. Страх наплывал, поглощал клетки его тела, наполнял сознание, вибрировал в душе, отравляя плоть, кровь и разум.
        Внезапно впереди забил гейзер. Гордеев шарахнулся в сторону. Рука сама дернулась к оружию, до боли сжала рукоять меча.
        Дьявол! Как последняя гнида - шугаюсь каждой тени!..
        Резко запахло серой. Ну и вонь!
        Николай поспешил миновать это пагубное место.
        Он шел и шел. Казалось, не было конца и края этой безжизненной долине. Лишь фонтанчики гейзеров как-то жили здесь, пусть и мёртвой жизнью, наполняя атмосферу ядовитыми выбросами.
        Зачем он здесь, за какой такой надобностью?! Не иначе направили его сюда высшие силы. Но кто? Кто послал в этот мир Николая - Бог или Сатана? Испытание свыше, или дьявольский искус, проделки князя тьмы?..
        Ему мнилось, если поймет, зачем он здесь, отыщет ответ, то все разом изменится к лучшему. И обретут спасение: он сам, его любимая, люди - да ВСЕ! Но как ни ломал голову, разгадка не приходила.
        Между тем местность окрест стала еще более глухой и безобразной - хотя, казалось, куда уж гаже?! Вся эта безотрадная картина земли, застывшей в мировой скорби, угнетающе действовала на сознание, расхолаживала, забирала жизненные силы. Скорей бы уж все закончилось…
        Только успел так подумать - и на тебе, накликал беду. Вот оно, страшилище, ужас всех поверий. ДРАКОН!
        Всё, как описывают: адская морда, чешуя, хвост, шипы, клыки, когти, жало. И бешеные красные глаза, полыхающие нечеловеческой яростью.
        Воин с трепетом смотрел на чудовище. Множество чувств сменялись одно за другим - изумление, страх, отчаяние, отвращение, злость, ненависть…
        Гнев вызвал ожесточение, придал силы. Или он - или я… Урод должен сдохнуть, раз и навсегда!
        Гордеев с решимостью двинулся прямо на монстра. Выхватил из ножен меч. Отточенный клинок блеснул в полумраке. Дракон не двигался, пристально следя за каждым движением противника. Николай прыгнул, взмахнул клинком и… встретился взглядом с глазами чудища. Из алых они превратились в серые, совсем как у него.
        Как так?!
        Рука сама собой опустилась, меч выпал из ослабевших рук.
        Дракон медленно приблизил к нему свою бугорчатую башку, разинул пасть и человеческим голосом глухо произнес:
        - Я - ЭТО ТЫ, А ТЫ - ЭТО Я!
        И страшный мучительный вопль потряс заколдованные просторы. Обхватив голову, Николай кричал, выл, посылал проклятия небу… Но он знал, что уже ничего не изменишь. Он и есть монстр! Тот, кто охотится за людьми. Дракон-людоед.
        И крик его, надсадный и пронзительный, постепенно перешел в утробный рев. Расправились гигантские перепончатые крылья, и огромная зловещая фигура взмыла ввысь. Над планетой парил дракон…
        Часть II «Сердце астрала»
        «Ты говоришь о тайном знании. Сказать тебе, в чем его суть? В том, что добро сильнее зла. Ангел все-таки победит дьявола.
        Артур Конан Дойл
        19
        «Когда-то в незапамятные времена здесь плескало свои воды море. Потом море ушло, и на его месте поднялись горы. Постепенно горы разрушались, ровнялись с землей и, в конце концов, превратились в широкую равнину, изрезанную холмами и оврагами. На самом большом холме раскинулось людское поселение. Возвышенность удачно с трех сторон огибали две реки.
        Поселились люди, появился и дух-покровитель этого места. Дух незримым воздействием привлекал все новых поселенцев. Так возник город. Набирал мощь Дух, рос и город. Врастал в землю корнями - подвалами, колодцами, котлованами. Простирал в разные стороны ветви - улицы и переулки. Покрывался густой листвой - домами, сооружениями.
        Покровителем города был Дракон.
        Городу было две тысячи лет, а драконы исчезли с лица Земли задолго до рождения заселения на холме. Иная, нечеловеческая раса - более древняя и могущественная - драконы пришли на планету из глубин космоса. И люди повели с ними борьбу не на жизнь, а на смерть.
        Драконы поначалу одержали верх. Веками господствовали они на подлунных просторах над родом людским. Но человек на то и подобие Божье, что предназначен властвовать над любым созданием Вселенной. Постепенно научились люди драконьей премудрости. А потом с помощью хитрости овладели всеми тайнами своих супостатов. И началась новая война с пришельцами. Шла она с попеременным успехом, но понемногу, исподволь драконы стали сдавать позиции, а потом и вовсе перешли в оборону.
        Выжили мудрых Змеев беспощадные люди - витязи, маги, а то и простые крестьяне. Изгнали их в глухие, пустынные места, необжитые края. Скрылись уцелевшие в битвах драконы - кто в неприступных скалах, кто в лесах дремучих. Устраивали себе логово в пещерах темных, в ущельях глубоких, в чащобах непролазных. Но и там доставали их умные и смелые враги, чтобы уничтожить до последнего, извести род драконий на нет.
        Когда же люди опомнились, сменив гнев на милость, по всему свету осталось едва с десяток-другой разумных рептилий. Как ни странно, уцелели самые старые и мудрые. Их оставили в покое - до поры, до времени. Век драконов долог, множество поколений человеческих сменится, прежде чем дракон уходит во тьму Вечности.
        Шли века, вымирали последние из Крылатых Змеев. Отныне Избранные из числа людей в поисках высшего знания обращались за советом к Драконам. И находили мудрость, посвящаемые в тайны мироздания.
        Наконец, остановилось сердце последнего представителя драконьего племени. И не стало их на Земле, остались лишь предания, мифы и легенды о врагах и наставниках людей.
        Но здесь заключена тайна. Драконы, как и дети человеческие, обладали духовной сущностью, облеченные в плоть при «земной» жизни. Сбросив телесную оболочку, их астральные тела покидали планету, уносясь в запредельные миры и дали - туда, где находилась их настоящая родина. Но не все. Некоторые настолько сроднились с Землей и человечеством, что оставались здесь и с потустороннего плана наблюдали за ходом развития цивилизаций, помогая и покровительствуя отдельным народам и странам.
        Охранителем города был дух Дракона. И ничто из происходящего под Солнцем и Луною, как и в Зазеркалье, не могло укрыться от его всевидящего ока.
        Дракон наблюдал. Его обманчиво полусонный взгляд из-под прикрытых век следил за этим миром».
        Николай отложил свежий номер журнала «Цветок мудрости». Хмыкнул иронически - занятная статейка. Выходит, охранительным духом города, где прожил четверть века человек по имени Николай Гордеев, был Дракон. Из прочитанной литературы ему было известно, что драконы действительно считались врагами людей, но встречались среди крылатых змеев и лояльные. Некоторые жили еще во времена Будды. Сам просветленный царевич Гаутама, кажется, ходил к такому чудищу в горы, набраться тайной премудрости.
        Дракон, дракон!.. Что-то такое навевает ему это слово, а что - чёрт его знает. Сон, что ли?.. Да нет, вроде таких снов не было. Астральные прогулки? Тоже не припомнить. Гордеев усмехнулся: если б каждому ТАКИЕ сны, как у него - вся планета превратилась бы в одну большую психушку!..
        20
        В понедельник, на вторые сутки после праздников Николая заела совесть. Совсем забросил свой извозный бизнес. Не сказать, что деньги на исходе и скоро придется голодать… Нет, конечно, кое-какая сумма у него была накоплена - один ведь жил, особо не тратился. Просто неуютно он себя чувствовал, занимаясь не тем, что давало заработок. У него это было в крови - работать постоянно, при любом подходящем случае зашибать деньгу.
        Или и впрямь объявить себя очередным пророком, а то и мессией?.. Ну, поживём - увидим! А сейчас, Коля, садись-ка ты за баранку и честно отрабатывай свой хлеб.
        Тут и звонок подоспел. Два заказа есть - выбирай себе любой…
        - Минутку, минутку, Тамара Михайловна! Сейчас я…
        Николай сосредоточился, на мгновение отключился, перестав воспринимать голос тараторившей диспетчерши. Ясно увидел, как приезжает к клиентам, а тех и след простыл. Затем переключился на другой заказ - здесь все в порядке, погрузка, доставка, разгрузка. Мелькнули российские купюры.
        - Тамара Михайловна, первый заказ мне не подходит, передайте кому-нибудь из наших. А по второму съезжу, без проблем. Давайте адрес.
        Подъехал к складам за городом. Заказчик - молодой парень в очках, интеллигентного вида. Загрузили доски - сороковку, поехали. По дороге разговорились.
        Оказалось, строит домик на садовом участке. Стены, крыша, окна - все уже готово, даже пол есть на первом этаже. Осталась мансарда - положить пол, сделать потолок. Николай поддакнул, дал несколько дельных советов - на службе пришлось разок потрудиться, новую казарму ставили.
        Добрались, стали разгружаться - парень сам таскал доски, Николай ему подавал из кузова, заказчик ему понравился, он решил помочь просто так, бесплатно.
        Тут и дождь зачастил. К тому времени, когда все выгрузили и поехали обратно, дороги размылись, превратившись в слякоть. В нескольких местах Гордеев буксовал, пару раз занесло… Ладно, хоть не сели в яму. Пронесло, вывезла кривая!
        Подбросил клиента в город. При расчете подсчитал в уме количество затраченных часов и приплюсовал время приезда по адресу. Нечего - пришлось ему попотеть, пока выехали с земли на асфальт! Но заказчик попался на редкость понятливый, не зря понравился - отсчитал всё безропотно, да еще сотню сверху надбавил: за моральный ущерб.
        Вот это по-нашему, это по-человечески! Распрощались как старые друзья.
        Что ж, восемьсот рубликов за утро сделано! Теперь можно заняться и серьезными делами. Заморить червячка и к Пинскому.
        После обеда Николай созвонился с психоаналитиком, но оказалось, что тот занят - то ли хлопотами в связи с похоронами друга, то ли у него сеансы с клиентами - Николай постеснялся переспросить.
        Ближе к концу рабочего дня Николай вернулся к себе. Только успел войти - звонок. Поднял трубку, оказалась Тамара Михайловна.
        - Ой, Коленька! - умильно пропела она в трубку. - А я весь день, после обеда звоню, звоню - тебя нет, сотовый не отвечает. Есть хороший заказик для тебя на завтра…
        Николай повторил свой телепатический трюк - просканировал ситуацию: ничего, клиенты нормальные, все в порядке. Выразил свое согласие, записал координаты.
        - Да, чуть не забыла! - спохватилась диспетчер. - Хорошо, что ты сегодня от первого заказа отказался. Поехал Миша. Ну, приехал, возле дома никого. Поднялся, позвонил в дверь - никто не открывает. Прождал полчаса, все впустую. Зря только бензин жег да время тратил. Потом я до них все-таки дозвонилась. Оказалось, обошлись своей машиной, а нас не предупредили. До чего ж беспечные люди! Такая вот несуразица…
        Николай повесил трубку, усмехнулся - работает его ясновидческая функция! Страшно довольный собой, он бросил взгляд на часы - пора встречать Марину.
        Впрочем, поликлиника, как и ее дом, рядом - вот тут повезло, ничего не скажешь!..
        …Николай пружинисто взбежал на крыльцо, таким же крепким шагом зачавкал по гиблому линолеуму коридора. Там было полутемно, одна длинная лампа все вспыхивала-гасла, точно заикалась.
        Перед Марининой дверью, слава Богу, никого. Гордеев, не сбавляя хода, подошел к ней, сильно толкнул и…
        И чуть руку не вывихнул. Дверь была закрыта.
        Николай озадаченно вскинул брови. Вот те на! И что сие значит?!..
        Несколько секунд стоял столбом, затем еще раз толкнул дверь - с тем же успехом, после чего постучал.
        - Марина Владимировна! - громко, внятно позвал он.
        Молчание.
        Очень странно. Николай пожал плечами. Однако делать нечего - и он пошел обратно, к выходу.
        - А в ответ - тишина… - пробормотал он вслух слова из песни.
        Легкое раздражение пробежалось в нем. Нет, ну что за народ - бабы! Ведь договаривались же, договорились железно… бетонно, гранитно! И вот - извольте видеть.
        Выйдя на крыльцо, Николай закурил, кратко поразмыслил. Куда она могла податься? Ну, домой, не иначе.
        Швырнул недокуренную сигарету в урну, двинул к Марининому дому. Раздражение не улеглось. Он провел с собой сеанс ускоренной психотерапии, стал мысленно повторять: вот, мол, бабы все дуры, даже образованные… То есть, не то, чтобы дуры набитые, а логику их нам, мужикам, понять не дано. Наверное, как и им - нашу…
        Под такие рассуждения он дошел до подъезда, где на сей раз, слава Богу, было пусто. А пусть бы и торчали, наплевать - успел подумать про старух Гордеев и тут же забыл о них.
        Легкой трусцой он взбежал на третий этаж, чуть запыхался. Перевел дух, позвонил в дверь.
        И никто не открыл ему.
        Что за черт?! Николай аж оторопел. Машинально он позвонил еще раз, затем снова, хотя и понимал, что это глупо.
        Но понимать-то одно, а не застать любимую женщину, ни на работе, ни дома - совсем другое. Тут все понимание напрочь отшибет. Да еще нарушенный уговор… Николай спустился к парадному, чувствуя, что недовольство его становится сердитым, даже злым.
        Ну, ты даешь, Коля - молвил он про себя. Ревнуешь, что ли?.. Отродясь такого не было, не считая сопливой юности.
        Он хмыкнул, как бы с насмешкой над собой. Однако смех смехом, но куда же все-таки делась эскулап?.. Николай пораскинул мозгами. Может, что-то не так поняла и отправилась к нему, на дядину квартиру? Вроде бы так не договаривались, но кто знает, что взбредет в дамскую голову… Ладно! Николай пошел к себе.
        И пока шел, одна простая и крайне неприятная мысль посетила его, как кирпич на голову. Маньяк! Черт возьми, ведь в этом районе шастает так и не пойманный серийный убийца - как я раньше об этом не подумал!.. Ну, конечно, маловероятно, что с Мариной… - Николай не решился даже мысленно завершить фразу, но забеспокоился и невольно прибавил шагу.
        Вот сволочная дума. Гордеев старался выгнать ее, но она не выгонялась. Наоборот - набирала вес. Воистину, чем черт не шутит, а шутки-то у него все скверные…
        Николай сам не заметил, как не волнение, а страх, самый настоящий страх овладел им. Он уже не думал, не рассуждал, он почти бежал, а сердце его билось так, точно норовило вырваться и помчаться впереди обладателя.
        «Нет, нет, нет!» - только и твердил про себя Гордеев.
        А что «нет» - о том он и заикнуться страшился.
        Бежал, теперь бежал совсем, задыхаясь, всхлипывая, и плевать ему было на то, что думают о нем прохожие. Когда приличного вида, хорошо одетый парень несется во всю прыть по улицам, подумать можно все, что угодно. Да только ему, Николаю, начхать - пусть думают! Лишь бы…
        Наконец-то, подъезд! Дверь… дьявол! Код - скорее… Так, нормально, лестница, ступеньки. Первый этаж… А что, если ее там не будет, что тогда, а?!..
        Второй этаж. Да что ж это он - лифт же есть, а к черту лифт, все к черту! Вперед, давай, браток, поднажми - наверх!
        Третий, четвертый. Лифт стоял на пятом этаже. Пусть стоит там. Откуда-то появилось второе дыхание, Николай ракетой взлетел на шестой, с ходу пробежал седьмой. Вот и восьмой уже, и тут… он чуть не сбил с ног, Боже, Марина!!!
        - Мариша! - вскрикнул он…
        Ничего не понимая, обнимал ее, крепко-крепко, горло перехватило… ну, вот, все - живая, вот она, перед ним, в его объятьях.
        - Медведь ты мой! - жалобно пискнула она. - Ослабь хватку-то, пожалей девушку.
        Он опомнился, отстранился, посмотрел пристально.
        - Ты что… - хрипло пробормотал. - Чуть с ума не свела!.. Почему ушла, почему не дождалась?!
        - Я… - она изумлено взглянула, - но ведь ты сам попросил подойти к тебе…
        - ЧТО-О-О?! Я… что сделал?..
        Девушка смотрела ему в глаза, ничего не понимая, растерянно и виновато - начала прозревать свою ошибку.
        - Мне передали, что звонил ты - я как раз выходила в другое крыло - попросил прийти к тебе. Ну, я и пришла. А тебя нет. Звоню, звоню…
        Смолкла. Затем осторожно переспросила:
        - Так значит… ты не звонил?
        От избытка чувств Николай не мог произнести ни слова, лишь отрицательно помотал головой.
        - А кто же тогда звонил?
        Николай уже догадывался, КТО звонил.
        - ОН звонил… - голос все еще был скрипучим.
        Марина в страхе распахнула глазища - до нее дошло.
        Николай соображал быстро.
        - Так, - сказал он. Взгляд его стал жёстким. - Пойдём-ка ко мне.
        И не дожидаясь ответа, он подхватил Марину под локоть и повлёк наверх. Перед тем, как открыть дверь, обернулся, окинул взглядом коридор. Всё мирно.
        - Прошу, - он отомкнул замок.
        Она, похоже, пришла в себя - всё-таки Гордеев мог внушать уверенность. Заглянула в глубь квартиры с любопытством.
        - А ведь я первый раз у тебя дома, - заметила она.
        - Немудрено, - Николай захлопнул дверь. - Я и сам тут без году неделя.
        - Да нет, - она скинула туфли, прошла в комнату. - Вообще впервые. Ведь тогда… ну, в школе, я у тебя тоже никогда не была. Мы тогда и стеснялись друг к другу заходить.
        - Точно, - он усмехнулся. - И я у тебя не был. По подъездам тискались.
        Марина продолжала озираться с живым интересом.
        - Что за выражения, синьор… Вульгарно.
        - Зато правда. Тискались, что уж там говорить. Как это в песне?.. Как молоды мы были!
        - И глупы…
        - В те годы глупость - благо, - Николай подошёл к Марине, положил ей руки на плечи. - Садись. Вот сюда, в кресло.
        Она послушно села.
        - Да-а… - промолвила с особой интонацией. - Жилище старого холостяка.
        Николай сел напротив, глянул в пожелтевший потолок.
        - А он и был таким. Дядя мой.
        - Бездетный?
        - Да. Холостой, бездетный… Слушай!
        - Слушаю, мой господин.
        - Мы отвлеклись. Так вот что, Мариша: как видишь, послабления нам ждать не приходится. ОН о нас знает. Знает, что я иду по его следу, и прекрасно знает, что мы с тобой связаны.
        - Понимаю, - Марина сказала это спокойно, молодец. - Следовательно?..
        - Следовательно, нам надо удвоить осторожность. Теперь уж извини, но жить нам придётся практически вместе.
        - Очень, очень понимаю, - игривая нотка пробежалась в её голосе… Николай нетерпеливо перебил:
        - Подожди, подожди, Марина. Я тоже, но… Короче, вот что: твои коллеги смогут вспомнить голос? Его особенности. Может быть, акцент… Ну, это маловероятно, конечно. Но интонации, тембр, картавость там… Возраст, наконец! Это важно.
        - Да, да, - энергично закивала Марина. - Я поняла. Дело в том, что я попросила свою сослуживицу из регистратуры описать голос звонившего, сама не знаю почему. В общем… она сказала, что по голосу он, безусловно, человек молодой. Интонации вежливые, любезные, говорит уверенно, речь развитая… То есть у ней создалось такое впечатление: голос очень располагает к себе, ни за что не подумаешь…
        - Вот-вот! Точно. Похоже, и ещё как похоже. Молодой, начитанный, обаятельный… еще и физически отлично развит… Прямо-таки мой портрет, а?!
        Он рассмеялся, но Марине это показалось не смешно.
        - Ты, кстати, зря смеёшься. Знаешь, мне пришла вдруг мысль: а вдруг это он нарочно? Ну, как говорится, косит под тебя? Раз уж он нас вычислил… Он, между прочим, может делать это и неосознанно - псих ведь. А ты для него становишься центральным образом.
        Николай пожал плечами.
        - Может быть. Но это не принципиально.
        Марина не согласилась:
        - Нет, существенно! А если он сознательно на тебя наводит?
        Николай сперва только отмахнулся:
        - Да ну, чушь!.. - но потом призадумался и, наконец, молвил:
        - Ну, допустим… Но даже если и есть у него такая мысль, то уж шибко это как-то… громоздко, что ли. Такой план трудно воплотить.
        Так к единому мнению и не пришли, но о чрезвычайных мерах безопасности договорились.
        - Значит, тому и быть, - заключил Николай и решительно хлопнул ладонью о ладонь. - Ну и всё, хватит о нём! Много чести.
        Ночью он любил ее нежно-нежно, по особенному - ласкал, словно хрупкую хрустальную статуэтку. Это было такое счастье - держать ее в объятиях, знать, что она принадлежит ему, а он - ей. Навсегда! И что бы не случилось… А, да что говорить! Николай прижался еще сильнее, почти растворяясь в ее существе, становясь с ней одним целым…
        21
        С утра никуда ехать чертовски не хотелось, но надо. Других доходов не предвиделось - хотя он, Николай, и пребывает нынче в гордом чине ассистента психоаналитика, но от чина-то от этого действительно одна только гордость, да пальцы веером. А грошей нема. И потому, почтенный Николай Григорьевич, спускайтесь-ка вы к своей «Газели», да отправляйтесь по делам.
        Так и пришлось сделать. Сперва, конечно, отвёз Марину на работу, ещё раз строго-настрого наказал ей никуда не отлучаться, быть всё время на людях, а с ним на связи - время от времени перезванивать ему на сотовый.
        С тем и расстались, предварительно запечатлев друг другу долгий, томный поцелуй.
        Отъехав на какое-то расстояние от поликлиники, Николай притормозил у обочины, задумался. Одна странная мысль посетила его.
        А именно: вчера, когда они обсуждали так серьёзно таинственный звонок, ему, Николаю, даже и в голову не пришло связать звонившего - маньяка, как они предположили! - с кем-то из основных подозреваемых. Хотя о ком, как не о ком-то из писателей логично было бы подумать сразу?.. Ан нет, даже и думушки не было.
        Странно, не правда ли?
        Николай закурил, дымил сосредоточенно. Потом рукой махнул: гадать без толку! Дальше надо работать, вычислять этого гада… ну, а сейчас надо просто повкалывать, капусты срубить - тоже дело не последнее.
        Но все же, черт побери, так в лом крутить баранку!..
        Выкинув сигарету, Николай даже задумался об этом - так, вскользь, секунд на десять. Почему так стало? Раньше вроде бы не замечал. Рулил себе, давил на педали и в ус не дул - думал, что это будет всю жизнь… Нет, вернее, вовсе не думал. Не думал о том, как жить. И вот, выходит - задумался…
        Он улыбнулся этому. Задумался! Мыслитель… Потом мыслить будешь, а теперь - работа.
        Набрал номер диспетчерши.
        - Тамара Михайловна, доброе утро! Что там у вас для меня?..
        Слушал, кивал и успевал ещё чиркать в рабочем блокноте.
        - Понял, понял… Третья пристань, значит? Ладно. Еду!
        Улица Третья пристань. Название такое: Третья пристань, в самом деле, у реки, по так называемому Цыганскому спуску; некогда цыгане, кочуя, облюбовали почему-то ту дорогу. А вот почему пристань не первая, и не вторая, а третья… право, нынче уже никто не скажет.
        Собственно говоря, пристань-то эта скорее не улица, а с полтора десятка беспорядочно раскиданных зданий. Выморочное место, там никто и не живет толком - в основном пакгаузы, склады, да всякая пьянь-рвань тусуется, бомжи и без пяти минут бомжи.
        Николай рассмеялся. Ну, Тамара Михайловна, ну, старая кочерыжка!.. Экие заказы подбрасывает, по долинам и по взгорьям - такие окраины, что диву даешься. Гетто, да и только! Ладно, чего уж там, он весь город насквозь знает, никаким названием его не удивишь… Вперед!
        Третья эта пристань от гордеевского дома не близко, пришлось попотеть да понервничать на адски переполненных городских магистралях. Спина взмокла, Николай беззвучно матерился, зыркал то в одно, то в другое зеркало заднего вида… Лишь на подъезде к Цыганскому спуску удалось вырваться из потока машин, и дальше поехалось легко.
        Гордеев придавил акселератор. «Газель» помчалась по незаселенному проезду, с обеих сторон заросшему каким-то одичалым кустарником, да беспородной чушью американского клена. Но зелень, весенняя, новенькая, веселая, все равно радовала глаз… Эта дорога вскоре плавно завернула вправо и пошла под уклон - тот самый Цыганский спуск.
        Тут уже приходилось притормаживать. Асфальт скверный, с выбоинами и ухабами, пустой грузовичок подкидывало, кузов железно громыхал. «Ну… мать, как под оркестр едем», - с неудовольствием думал Гордеев, стараясь по возможности объезжать ямы.
        Но вот, наконец, замелькали дома-домишки Третьей пристани. Нумерация здесь фактически отсутствовала, но Тамара Михайловна так все подробно разжевала, что нужды не было плутать и выспрашивать. Вот он, склад - сразу ясно, из красного кирпича здание без окон, на редкость гадкое. Ей Богу, хоть и склад, а все-таки могли построить поприличнее!..
        Лихо пыля, Николай подлетел к этому архитектурному убожеству - и, пожалуйте, клиент тут как тут.
        - Ждем, ждем! - радостно заголосил, замахал руками он.
        Чудной какой-то. Невысокий, худощавый, очень подвижный: ни секунды не стоял спокойно, все как-то приплясывал, поводил плечами, крутил шеей, прищелкивал пальцами. И одет тоже… своеобразно, скажем так: в майке без рукавов, в бесформенных, пузырями, штанах; на черепушке - кепка-бейсболка задом наперед. Худая, но жилистая загорелая рука, правая… ах нет, прошу прощенья! - левая. Левая рука украшена замысловатой татуировкой - некий чрезвычайно сложный, запутанный-перепутанный орнамент, что-то такое руническое, из той же оперы, где о кельтах и друидах… Да, бойкий субъект, настолько вертлявый, что ни черт лица, ни возраст толком не разберешь.
        Николай, впрочем, и не разглядывал, ему это было как-то по барабану. Пусть хоть через задницу перевернется, лишь бы платил. А интуиция ему подсказала намедни, что обязательно заплатит, и неплохо.
        - Вот сюда, сюда, ёксель-моксель, - приговаривал этот ушлый мужичонка, устремляясь к зданию.
        Живо растворил ржавые скрипучие ворота, и глазам Николая предстало обычное складское помещение: огромное мрачное пространство, по бокам уставленное ящиками, канистрами, штабелями досок. И запах типичный, складской: одновременно и сыроватый, и спертый, и приятный, что ли - смесь свежей древесины, ацетона, краски… Чем-то волнует такое производственное амбре - а чем, и не скажешь.
        - Ну, вот-вот, - хлопотал бейсболист, энергичными жестами приглашая водителя подойти поближе.
        Николай подошел. Мужичок увивался вокруг вытянутого, приземистого ящика, вроде увеличенного в размерах ученического пенала.
        «Надо же, - мелькнуло у Гордеева, - фартит мне в последнее время ящики возить…»
        - Вот, прошу, - закланялся щуплый над ящиком, ладонями дважды как бы обмахнул пыль с фанерных боков. От Николая не укрылось, как тот это сделал: бережно, чуть ли не любовно. «Ага, - смекнул Гордеев, - интересное кино…»
        - Ясно, - вздохнул он. - Стало быть, вот этот объект?
        - Так, так, - согласился хозяин, - он самый.
        Николай почесал мизинцем уголок глаза.
        - Здоровый…
        - И тяжеленький, - охотно подтвердил владелец, еще раз мазнул пальцами по крышке.
        Гордеев внушительно кашлянул.
        - Тогда вот что, уважаемый работодатель. Я - не грузчик, хочу сразу предупредить, чтобы без осложнений потом… Или за отдельную плату.
        - Как же, как же, - заказчик все понимал. - Не беспокойтесь! Это мои проблемы.
        - И как вы их решите? - Николай ухмыльнулся, огляделся: мол, не дурак, вижу, что людишек-то больше нету…
        А заказчик очень спокойно молвил:
        - Тельфер, - и показал пальцами вверх.
        Под потолком, в самом деле, имелась поперечная балка с электромотором, установленная на двух длинных продольных швеллерах.
        Николай вновь ухмыльнулся.
        - Тельфер тельфером, - заявил он, - а ведь машина у меня, как нетрудно заметить, крытая. Поднять ящик мы, конечно, поднимем. Но засунуть его в кузов?..
        Мужчинка успокоительно повел руками:
        - Не беспокойтесь. Все продумано. Вот! - и нырнул куда-то в сторону, после чего с грохотом выволок из темноты странный предмет: металлическую раму, внутри коей на поперечных стержнях были установлены ролики; в общем, это сооружение было отдаленно похоже на огромные канцелярские счеты.
        Хозяин деловито и очень подробно все разъяснил. Он устанавливает на полу склада специальные наклонные колодки. Машина въезжает на них задними колесами, так что кузов оказывается под углом; при этом в него устанавливаются эти самые «счеты». Ну, а затем тельфером поднимается ящик, подводится к кузову… и достаточно одного толчка, чтобы груз как миленький по роликам скатился в кузов. Вот так вот, ёксель-моксель!
        Гордеев только головой покачал, удивляясь такой изощренной хитромудрости.
        Тем не менее, все вышло точно по сценарию. Шустрый деятель действительно извлек откуда-то из тени сварные железные колодки и попросил Николая заехать задом на склад. Николай так и сделал, деятель подсунул колодки под задние скаты «Газели», закрепил, как следует и…
        И дальше - как по маслу. Когда ящик был погружен, заказчик, вызвав у Гордеева ироническую ухмылку, рассыпался в счастливом мелком смехе, да еще захлопал в ладоши.
        - Знаете, а мне нравится непосредственность чувств, - осклабившись, подковырнул Николай.
        - Конечно, конечно, - мужчинка был так рад, что не замечал никаких шпилек. - Ну что ж, поехали.
        Тут Николай вспомнил - куда ехать-то? Даже не спросил, голова с дырой!
        - Да, кстати, - спохватился. - А куда едем?
        - О! - тот обрадовался пуще прежнего. - Недалеко. Можно сказать, по соседству.
        И пояснил. Николай от объяснения аж крякнул:
        - Вот те на!
        Оказалось, конечный пункт маршрута - прямо через реку, на левом берегу. Николай худо-бедно знал и это место: домишки, огородики, какой-то не то заводик, не то мастерская… короче, такие же беспонтовые выселки, что и Третья пристань.
        - Слушайте, - Гордеев посмотрел на заказчика с юмором. - А не проще ли вам было обойтись водным путем? Нанять какую-нибудь лодку побольше, ну и того…
        - Возможно, возможно, - закивала голова в бейсболке и хитро прищурилась. - Но ведь тогда бы и вы остались без заработка…
        Железная логика. Что тут скажешь? Ничего. Николай лишь рассмеялся.
        Так они вдвоем и покатили по Цыганскому спуску, который на три минуты стал для них подъемом, вырулили на заросшую дорогу, с ветерком промчались по ней; затем - через старый мост, и в обратном направлении, опять вдоль реки. Пассажир крутился, ерзал на сидении, все подсказывал, как да куда ехать, будто Николай без него и не знал. Ну, а когда достигли выселок, тут эти подсказки стали, безусловно, дельными, тем паче болтун сделался вдруг ясным, точным и кратким - Николай даже подивился такой метаморфозе.
        - Ну, вот и приехали! - радостно возгласил заказчик. - Вот эта улица, Заливная.
        - Заливная… - зачем-то эхом отозвался Николай. - У вас тут дом?
        - Нет, нет! Склад, склад, так же как и там. Разве что поменьше.
        Николай вскинул брови: что за притча - возить дурацкий сундук из склада на склад?.. Но расспрашивать, понятно, не стал.
        Улочка Заливная сопровождала их почти заросшей подорожником колеей, на ней машину колыхало мягко и плавно, как на волнах. Проехали метров двести.
        - Ну вот, - повторил клиент и повернул кепку козырьком вперед. - Вот и он, ёксель-моксель.
        Этот склад действительно оказался поменьше: просто громоздкий деревянный сарай, ветхий и некрашеный. Ворота широкие, двустворчатые, и держатся на честном слове - это Николай заметил, когда мужчинка суетливо распахнул их.
        Опять странно. Если так уж любовно кланяешься перед своим ящиком, тогда какого черта хранить его в трухлявом каретнике, на который дунь - и рассыплется? Вот уж воистину, чужая душа - потемки…
        Ну и нечего себе башку ломать над всякими парадоксами! Что мне с ним, в конце концов, детей крестить? Пусть хоть алмазы-бриллианты на помойке хранит, это его дело.
        И, выведя столь радикальное заключение, Николай перестал думать об этом. Он развернул машину, задом очень осторожно подал к сараю: тент «Газели» едва не задел за притолоку ворот. Потом он еще раз подивился технической изощренности хозяина - у того и для выгрузки ящика нашлось приспособление: какие-то доски-подставки - с их помощью груз легко соскользнул с кузова наземь.
        - Порядок, - констатировал клиент.
        - Да уж, лучше не бывает, - подтвердил Гордеев. - Ну что, почтенный? Товар - деньги, так говорил товарищ Маркс?
        - Да, да, да, - зачастил работодатель, задвигался весь, как на шарнирах, - конечно, конечно… Только знаете ли что… Не могли бы вы меня обратно подбросить? Туда, в смысле, на Третью пристань…
        Николай пожал плечами:
        - Да почему бы нет? Отдельная работа, отдельный гонорар - и пожалуйте бриться.
        - Разумеется, разумеется, - весь подхватился мужчинка. - Я заплачу!
        - Проблем нет.
        Договорились. Николай выехал из сарая, заказчик проворно запер шаткие ворота, и они помчались порожняком, громыхая в кузове той роликовой хренотенью, которую владелец счел нужным забрать с собой. Он был все так же весел, приподнят, в дороге молол без умолку. Николай отмалчивался, изредка невнимательно поддакивал - болтовня попутчика ничуть ему не мешала - словесная метель мела мимо него. Мысли его были заняты раздумьями.
        Хотя думал в частности и о говорливом своем соседе. А в общем и целом - об этих последних заказах. Какие-то они… чем-то похожие, что ли. Ну, если так подумать… реальной связи между ними не видать, но все же какая-то нестыковочка тут имеется…
        Она-то, может быть, и есть, да вот углубляться в отвлеченные думы за рулем не следует. Уже в самом конце спуска Николай чуть не прозевал - спасибо, шоферское шестое чувство выручило. В просветах кустарника сверкнул корпус большой легковой машины - Гордеев резко затормозил.
        Серебристый «Мерседес-600» массивно прокатил слева направо через перекресток. Николай успел разглядеть только правую руку водителя, небрежно покоящуюся на рычаге коробки передач: в коротком белом рукаве, крепкая, мускулистая мужская рука.
        В таких бегемотах люмпены да пролы не ездят. Николай мельком удивился сему явлению на убогих улицах Третьей пристани - и тут же забыл об этом.
        - Сюда, сюда, - клиент чуть не подскакивал на сидении от непонятного Николаю возбуждения.
        - Я помню, - буркнул Гордеев.
        Подъехали к давешнему складу. Там Николай наконец-то оставил надоеду вместе с его каталкой, получил полный расчет, кивнул на прощанье.
        Что-то все-таки поддевало его, какая-то мысль, поддевала и пряталась, он не мог ее уловить. И так и сяк, пытался, старался… нет, не ловилась. И он махнул рукой. Надо будет - сама потом всплывет.
        Еще в первый раз, въехав на Пристань, он обратил внимание на этот дом - двухэтажное строение довольно игривой архитектуры: с высокой крышей, выступами чердачных окошек, угловыми застекленными балконами второго этажа, этакими почти мансардами, косо подпертыми контрфорсами из бруса. Все это, правда, было крайне дряхлое, на балконы и глядеть-то было жутковато, а уж как ступать на них, и помыслить страшно… Когда-то розовая, видимо, штукатурка давным-давно выгорела на солнце, смылась дождями снегами, талыми водами… и теперь цветом напоминала промокашку; тем не менее среди прочей совсем уж безнадеги Третьей пристани дом этот сразу бросался в глаза.
        Вот и Николаю бросился. И сейчас, на обратном пути, вновь возник бельмом на глазу. Гордеев покосился влево.
        Только он сдвинул взгляд - как из-за дальнего торца дома вырулил тот самый «Мерседес». Остановился. Распахнулась дверца, вышагнул водитель и…
        И Николай чуть не поперхнулся от изумления.
        Потому что водителем этим оказался не кто иной, как Владислав Глухаревский!
        «Газель» вильнула вправо. Николай вздрогнул, судорожно дернул руль.
        Что делать?..
        И как-то само собой решилось - что.
        Гордеев резко крутанул баранку влево, нажал на газ. Грузовик подлетел к «Мерсу».
        - Владислав!
        Черт, как его по отчеству?..
        Глухаревский обернулся. Очень спокойно. На лице промелькнуло припоминание: где-то, мол, видел этого типа… Но где, не вспомнил.
        Николай помог, улыбнулся радушно:
        - Я - Николай Гордеев, ассистент Пинского. Встреча в Союзе, потом дома у Ягодкина… Помните?
        Литератор прояснился.
        - Ах, да! Как же, прекрасно помню. Извините, что не узнал сразу.
        Они обменялись крепким рукопожатием.
        - Очень рад, - сказал Николай.
        Писатель осклабился, но об ответной реакции умолчал. Зато спросил:
        - Какими судьбами?
        Гордеев широко повел рукой.
        - Да вот, - постарался взять тон как можно независимее. - Как говорится, хочешь жить… Ассистент я, в сущности, внештатный. Поэтому приходится крутиться.
        - Частный извоз?
        Николай сделал сложное движение губами, глазами… Глухаревский мимику понял правильно:
        - Что ж! Деньги не пахнут.
        - Вот-вот, - Николай рассмеялся. - Ну, а вы?..
        Выжидающе недоговорил. И опять литератор все понял:
        - А я в поисках вдохновения, так сказать. Я вообще, знаете ли, люблю побродить по таким вот укромным, притихшим местам. Не просто так, разумеется. Со смыслом.
        Он сунул руки в карманы джинсов, качнулся с пяток на носки.
        - Занятно! Вот я числюсь фантастом. Ярлык вроде бы приклеили - но критики головы ломают: книги Глухаревского ни в одном из общепринятых жанров фантастики не вписываются. Нет там других планет, галактик и всего такого прочего. Верно, нет. А мне и не нужно ничего этого… Да я, впрочем, кажется, говорил уже… там, на встрече?
        - Нет-нет!.. То есть, да, говорили, но мне очень интересно!
        - Как психологу? - Глухаревский лукаво подмигнул.
        - Н-ну, отчасти да. А отчасти… Да почему бы не как читателю? Я ведь, в конце концов, нормальный обыватель, художественной литературой интересуюсь, как и положено такому обывателю…
        Николай остался очень доволен своим ответом. Ладно-складно так все сказал, беседу поддержал… Он почувствовал, как его начинает разжигать сыщицкий азарт: с чего-то вдруг Глухаревский пустился в рассуждения? Любопытно, черт возьми!
        - Ах, вот как? - писателю такие слова сделались как маслом по сердцу. - Ну, возможно, я и повторяюсь… Суть вот в чем: я считаю, что самые таинственные и загадочные места на свете - никакие не чужие планеты, не космос, и не джунгли Центральной Африки. Нет! Самые диковинные места - закоулки города, в котором живешь. Окраины, дворы, сараи, подворотни. Подвалы, чердаки! Вот где все тайны мира!..
        Он засмеялся - славно так, по-доброму. Николай тоже постарался хмыкнуть поумнее.
        - Согласны с этим? - Глухаревский приподнял брови.
        - Ну, резон есть.
        - А вы ничего не читали из моих вещей?
        Гордеев виновато помялся:
        - Н-нет, как-то не довелось… Честно говоря, изо всей вашей группы я только в Ягодкина заглядывал. Да и то, вот уж точно, заглядывал с пятого на десятое.
        Лицо Глухаревского приобрело какое-то неясное выражение.
        - Мм?.. А что именно вы у него читали?
        - Ох, сразу и не вспомнить… Что-то настолько мрачное… «Кровь луны», что ли?
        Беллетрист кивнул, глаза его сузились.
        - И как впечатление?
        - Да как! Бред. А вы, кстати, читали?
        Глухаревский внимательно посмотрел на Николая… то ли улыбнулся, то ли нет. Затем отвел взгляд.
        - Жарко, - заметил без всякой связи с предыдущим. - Смотрите-ка: начало мая, а такая теплынь…
        Здесь он примолк - не просто, со значением. Николай тоже пустословить не стал: понял, что такова уж особенность писательского мышления - включать время от времени лирические переливы… И верно: Глухаревский помолчал, помолчал, да и заговорил всерьез:
        - Знаете, Николай, вы сейчас и сами не догадываетесь, как точно попали в цель.
        - То есть?
        - То есть Роман Ягодкин - психически неуравновешенный человек, мягко говоря… А хотя, что я вам говорю! Ведь вы же психолог, профессионал… (тут Николай в душе засмущался, однако виду не подал)… Наверняка вы с Пинским раскладывали всех нас по косточкам. И что же, неужто Ягодкин у вас остался без диагноза?
        - Ну, знаете, - Гордеев спародировал аналитика, - без диагноза у нас не уйдет никто.
        - Тоже верно, - усмехнулся Глухаревский. - И все-таки…
        Он пригладил рукой волосы, откашлялся.
        - Безусловно, Ягодкин - человек талантливый. Правда, как это часто бывает, он сидит на золотой скамейке и не знает, что она из золота. Он отличный поэт, яркий публицист - а рвется в прозаики. Ну и в итоге пишет вот такие химеры… Впрочем, это и не удивительно. Вы можете быть откровенным, Николай. Я понимаю: этика и все такое… Но со мной - как со стеной, поверьте. Вы прекрасно знаете: Роман Ягодкин - классический случай шизофрении. Так?
        Гордеев сделал крайне дипломатичную физиономию.
        - Ну вот, - Глухаревский иронично поклонился. - А я вам скажу больше. Только… понимаете, надеюсь, что это сугубо конфиденциально. Сейчас Ягодкин находится в клинике. Психиатрической.
        - Вот оно что, - Николай не удивился. - Весна?
        - Совершенно так. У него едва ли не каждой весной и осенью этакий… привет из подсознания. Обострение.
        Николай понимающе покивал.
        - И… в чем это выражается? - чуть помедлив, поинтересовался он.
        - Вы знаете, на сей счет у него почему-то фантазия небогатая, хотя и ходит он у нас в фантастах, как и я, грешный. Ему всякий раз мерещатся враги, подозрительные лица…
        - Мания преследования, одним словом?
        - Двумя словами, - литератор-профи был точен. - Но по сути, да.
        - Хм?.. Так ведь он опасен.
        - Еще бы! Потому и изолирован.
        - А как давно он там… отдыхает?
        - Да недавно совсем. Второго дня закрыли.
        Николай сосредоточенно кивнул.
        - И что же он… все с врагами сражался?
        - Интеллектуально, так сказать. Причем на сей раз врагами оказались мы.
        - Мы - это?..
        - Это члены группы. Причем началось все с банальной ссоры. Видимо кризис назревал, и должен был произойти некий толчок… вот, собственно, он и случился. Ягодкин сцепился с Барковым - по пустяку, чуть ли не «зачем мое пиво выпил». Я утрирую, конечно, но суть та же… Так вот, извольте видеть: сцепились они, вернее, Ягодкин схлестнулся - Барков-то парень спокойный; и после этого Ягодкин в категорической форме потребовал чуть ли не товарищеского суда над Барковым: мол, давайте перестанем с ним общаться, руку подавать, предадим остракизму… Понятно, что все мы - я имею в виду себя, Леонтьева и Шарапова - отказались. Чем и провинились перед нашим громовержцем! От этого отказа у него, похоже, башню совсем повернуло, и гнев обрушился на нас. Представляете, он не поленился сочинить подметное письмо, в котором заклеймил всех нас, уж не помню, как оппортунистов или ревизионистов, чуть ли не троцкистов… Вообще, он опоздал родиться лет на семьдесят: тридцать седьмой год - вот была б его стихия! Но что тогда - трагедия, сегодня - фарс: Роман Максимович завершил свой декрет торжественной анафемой всем нам, так что
ныне группа «Лики фантастики» состоит из одного господина Ягодкина. А самое потешное - он разослал эту буллу по всем инстанциям: в Союз писателей, редакции газет, журналов… Собственно, после этого и последовала госпитализация.
        - Его в принудительном порядке положили?
        - Вот чего не знаю, того не знаю. Но думаю, что да: сам он себя считает абсолютно здоровым, насколько мне известно.
        - Н-да… - неопределенно протянул Николай, подвытянул из кармана мобильник, глянул на табло:
        - Ого! Вы извините, Владислав…
        - О да, конечно! Время - деньги.
        - Безналичные, - Гордеев подмигнул. - Но у меня они как раз перетекают в нал.
        - Что ж, счастливого пути. А я еще тут поброжу, поищу свою музу подворотен и собачьих тропок… - Глухаревский мигнул ответно.
        И они распрощались. Николай уже повернулся было, когда его остановил оклик собеседника.
        - Кстати, - писатель прищурил правый глаз, - вы мне на днях снились…
        - Вот как?.. - на лице Николая отобразилось удивление.
        Глухаревский смотрел мимо него, странно улыбался.
        - И кем же я там был, в вашем сне, если не секрет? - Коля принужденно засмеялся.
        Тот помедлил и односложно ответил:
        - Зрителем. Ну, всего доброго!
        Гордеев похолодел. Машинально попрощался в ответ. Прыгнул в «Газель» и рванул к Цыганскому спуску. В зеркало мельком увидал, как писатель двинулся в неспешный обход дома, изучая взглядом окна второго этажа…
        22
        На шоссе Николай тормознул. С минуту сосредоточенно думал. Затем решился: тряхнул головой и достал телефон.
        - Александр Яковлевич?.. Да, это я, здравствуйте. Александр Яковлевич, возникла любопытная тема. По интересующему нас делу. Как срочно?.. Ну, как скажете. Да, да… Можно сейчас? Тогда я подъеду. Я свободен… Хорошо! Еду.
        И поехал. Мчался на грани фола, с риском - благо, гибедэдэшники нынче куда-то попрятались. В двадцать минут докатил до Пинского, вбежал к нему в приемную.
        - Александр Яковлевич у себя? - выпалил с порога, тут же мысленно выругал себя за неприличную поспешность, но секретарша так и подхватилась:
        - Да, да! Он ждет вас. Сказал, чтобы вы сразу же заходили к нему.
        - Вот как, - Николай улыбнулся. - Ладно, иду.
        Пинский встретил своего «ассистента» приветливо, но спокойно:
        - А-а, мой юный друг, прошу… Чем обязан? Честно говоря, несколько неожиданно. Мы ведь договаривались на завтра…
        - Понимаю, - Гордеев без приглашения подсел к столу. - Однако очень уж ситуация занятная.
        - Ну что ж, о занятной ситуации и послушать интересно, - Пинский взял лежавшую на столе ручку - «паркер» с золотым пером, ловко крутанул в пальцах.
        Он сказал так вроде бы в шутку, но Николай и точно стал психологом! Враз просек, что шутливость напускная. Психоаналитик ждет этого рассказа - вне всяких сомнений.
        Что ж, ладно. Ждешь - пожалуйста…
        И Николай внятно, толково и подробно поведал о последних событиях, начиная от звонка Тамары Михайловны и заканчивая разговором с Глухаревским. Постарался ничего не упустить, но о вчерашнем звонке неизвестного говорить не стал. Почему? Решил, что это будет избыток информации. Если уж эта тема сама в разговоре всплывёт - ну, тогда ладно…
        - …я изложил только факты, - сказал в заключение. - Без выводов и мнений.
        Александр Яковлевич кивнул, улыбнулся:
        - Я это понял. И оценил… Ну, а теперь давай попробуем поразмыслить.
        - Мозговой штурм?
        - Отчего ж нет?.. Причем начать стоит с конца, то есть с обратной хронологией. Итог на настоящий момент: ты взволнован этой встречей нос к носу с Глухаревским. Ведь подобная встреча - событие крайне маловероятное, не так ли?
        - Естественно!
        - Так. Но вот скажи, Коля: не предшествовали ей какие-либо другие странные события?
        - Ну так! - Николай аж дернулся. Кресло скрипнуло. - Заказ дурацкий… Да и недели полторы назад…
        Он запнулся. Вскинул взгляд на Пинского и увидал, что тот смотрит с хитринкой.
        Чёрт! С ним надо настороже. Что-то от него скрывать - значит, эмоций поменьше.
        - Так что? - поощрил тот голосом. - Полторы недели назад?..
        Николай быстро перестроился. Он ведь тоже теперь стал далеко не лох. Нарочно он принял несколько растерянный вид.
        - Подождите, - с силой потер лоб. - Я как-то… Слушайте, я вам рассказывал или нет?
        - О чем?
        - О похожем заказе… - и Николай несколько сбивчиво изложил историю своего путешествия с Заозерной на Шерстомойную. Пока рассказывал, уже по-настоящему начал теряться в догадках - что-то на самом деле было не то в этих путешествиях.
        Пинский аккуратно коснулся стола тыльным концом ручки.
        - Значит, два очень похожих заказа?.. М-да. Причем сразу после второго ты случайно наталкиваешься на одного из подозреваемых. Это заслуживает внимания. Давай-ка, попробуем определить, в чем сходство, и в чем различие между этими двумя заказами.
        - Давайте, - лицо Николая стало сосредоточенным. - Итак…
        - Итак, сходство: в обоих случаях груз представлял собой крупные, массивные, закрытые ящики, содержимое которых неизвестно.
        - Тайна, покрытая мраком, - Гордеев криво усмехнулся.
        - Тайна, - согласился Пинский.
        - Это, во-первых. Во-вторых, оба раза были нелепые маршруты: короткие, ради которых гонять машину - глупость. Правда, в одном случае имелась водная преграда, а в другом все посуху… В здравом уме люди так не поступают.
        - Одну минуту, Николай, - вмешался психоаналитик. - Однако ведь и в том, первом случае - улица Заозерная, сказал ты, так?..
        - Да.
        - Да. Так вот, и в том случае ты объезжал бывшее озеро?
        - Тоже водная преграда, хотите сказать?
        - Не то, чтобы преграда, но…
        Гордеев поразмыслил. Затем пожал плечами.
        - Черт его знает, - молвил неуверенно. - Действительно… Здесь реку объезжали. Там - озеро. Пусть бывшее, но все-таки…
        Пинский откинулся на спинку своего роскошного кожаного кресла. «Паркер» сделал в пальцах сложный вольт.
        - Все-таки?.. - повторил он с полунамеком.
        Николай заворочался, закряхтел от умственного напряжения.
        - Все-таки… Озеро, река - близость воды? Это общее, вы хотите сказать?
        Психолог неуловимо сыграл взглядом:
        - Я пока тоже размышляю вместе с тобой. Пытаюсь отыскать некие закономерности. Вот, кажется, что-то любопытное начинает проступать…
        - Так, - голос Николая окреп. - Близость воды. В обоих случаях. К чему бы это?
        - Ты меня спрашиваешь?
        - Ну, в каком-то смысле. Тоже вроде того… рассуждаю вслух.
        - Очень хорошо. Мозговой штурм продолжается, верно?.. А коли так, то вот что: припомни-ка название тех улиц, которые фигурировали в обоих заказах.
        - Да и припоминать нечего, - отмахнулся Николай. - В первый раз ездили с Заозерной на Шерстомойную, а сейчас… это была Третья пристань, а там - Заливная…
        Говоря это, Николай смотрел на Пинского и видел, что у того в глазах все играет знакомый неуловимый юморок: ну что, мол, друг ситный, неужто все еще не дошло до тебя?.. Гордеева это задело, он весь собрался, наморщил лоб:
        - Что общего, вы имеете в виду?
        Обратный пируэт «паркера»:
        - Хотя бы.
        - Что общего, - Николай крепко сцепил руки. - В названиях? Пристань… Шерсть моют где-то… Ну, Заливная, понятно: наверно, на том месте заливной луг когда-то был, который в половодье топило. А Заозерная…
        - Ключевое слово - половодье, - лукаво перебил Пинский.
        - Половодье? Почему?.. А?! Опять вода? - догадался Николай. - Точно! - догадка просияла совсем ясно. - Все понял. Названия всех улиц так или иначе связаны с водой! Пристань у воды, шерсть моют, опять вода… Заозерная, Заливная!..
        Александр Яковлевич чуть прищурился.
        - Но ведь, - Гордеев развел руками, - это более чем естественно. Тут река, там озеро… было - ясно, что и названия поблизости соответствующие. Разве что Шерстомойная выбивается из ряда, но это можно и на случайность списать.
        - Случайность - непознанная закономерность, - напомнил Пинский. - А в нашем деле - мы уже говорили - закономерность начинает проступать все отчетливее…
        Николай энергично почесал в затылке.
        - Александр Яковлевич, - начал он. - Вы что-то знаете…
        - Угадываю! - Пинский вскинул палец. - Это верно. Но я думаю, что и ты сейчас поймешь, к чему я. Ты уж извини, может показаться, что я темню, но я хочу, чтобы ты сам сообразил. А я уверен, ты это сделаешь. Здесь достаточно связать два факта: сходство этих двух заказов и…
        Он выжидающе недоговорил.
        Гордеев нахмурился:
        - И мою встречу с Глухаревским?
        Пинский полуприкрыл глаза в знак согласия.
        Это приободрило Николая.
        - Так, так, - забормотал он. - Какая связь?.. В заказах все крутилось вокруг воды. Глухаревский… Глухаревский…
        И - точно вспышка магния в голове! Николая словно вышибло из кресла.
        - Слушайте! - вскричал он. - Слушайте!
        Психолог с улыбкой молча смотрел на «ассистента».
        Тот с размаху сел. Кресло жалобно крякнуло.
        - Нет, Александр Яковлевич! Как я сразу-то не просек!
        Действительно, символика, связанная с водой, объединяла не только эти два странных заказа. Но и финальную их часть - Глухаревского! Во всех походах Николая по писательским подсознаниям только один раз фоном действия служила стихия воды, и это было именно в случае с Глухаревским!..
        - …стихия воды, стихия воды… - как заклинание твердил Гордеев, раскачиваясь взад-вперед на кресле - и тут его поддела еще одна мысль: - Да! А ну-ка… Александр Яковлевич, у вас ведь даты рождения всех пятерых есть?
        - Разумеется, - Пинский приподнял правую бровь: не очень понимая, к чему это?.. но тут же все догнал - умный все же был, собака. - Ах, вот что… Хочешь узнать, кто у нас господин Глухаревский по гороскопу?
        - Точно так. По зодиакальному.
        - Минуточку…
        Пинский отложил «паркер», раскрыл ноутбук, пощелкал по клавиатуре.
        - Минуточку, минуточку… - повторял он. Затем хмыкнул - громко, со значением, и взглянул на Гордеева.
        - Что? - не утерпел тот.
        - Все верно, - ответил аналитик. - Сочинитель наш по гороскопу - Рыбы, водный знак.
        - Стихия воды… - в который раз пробормотал Николай и издал такой глубокомысленый звук: - М-м?..
        - Да, но это не все, - весело сказал Пинский. - интересна и сама дата рождения. Что за день, как ты думаешь?
        Теперь пришла очередь хмыкать Николая:
        - Двадцать девятое февраля?
        - Именно! - в веселье врача сквознула какая-то нервная нотка.
        - Касьянов день, - Николай улыбнулся.
        Пинский тут же подхватил:
        - На что Касьян не взглянет, все вянет!..
        Гордеев засмеялся:
        - Ну, Глухаревский-то не увял. Здоровый дядя. Да и материально явно процветает.
        - Да уж… - Александр Яковлевич вздохнул. - Послушай, Николай, а ты как эти заказы получаешь? Вообще, какова технология дела?
        - Через диспетчера, - Николай пожал плечами. - Все звонки клиентов идут к ней, а она распределяет уже по водителям, звонит нам: одному, другому…
        - Диспетчер - женщина? - лишне уточнил хозяин кабинета, ибо и так все было ясно.
        Николай только кивнул.
        - Та-ак… - Александр Яковлевич задумчиво провел двумя пальцами над верхней губой, словно поглаживая несуществующие усы. - Скажи, Коля, а ты все время с одной и той же… гм, с одним и тем же диспетчером работаешь?
        - Ну да. С тех пор как начал извозом заниматься.
        - Угу… А кстати, что тебе мешает работать без диспетчера? Дал объявление в газету - и вперед…
        Николай покачал головой:
        - Невыгодно. Она ведь не только звонки принимает. Сама звонит по базам, по магазинам там, ищет клиентов… Находится в активном поиске, так сказать. Нам, водилам, этим заниматься некогда.
        Пинский кивнул, хотел что-то сказать, но Николай заторопился:
        - Погодите, погодите, Александр Яковлевич! Вы… Я что хочу сказать: получается, что эти заказы были мне такими наводками на Глухаревского. Такие косвенные намеки на стихию воды… Но тогда что же получается! Диспетчер, Тамара Михайловна, она…
        Не договорив, Николай уставился на хозяина кабинета.
        Тот понял, соединил перед собой кончики пальцев.
        - Опять-таки, давай попробуем заняться анализом, - промолвил он рассудительно. - Что мы имеем: твои поездки по заказам опосредованно, символически наводили тебя на Глухаревского. Наводили-наводили, и навели. Так?
        - Так.
        - Хорошо. Следовательно, случайными их считать не умно. Верно?
        - Предположим, - тут Николай был осмотрительнее.
        Пинский засмеялся:
        - Разумный скептицизм - приветствую, но в данном случае осторожность, пожалуй, будет тормозом. Следовательно… ну, дальше попробуй сам, Николай.
        Тот кашлянул и принял эстафету:
        - Следовательно, между этими событиями есть связь. Стало быть… возможна связь между Глухаревским и Тамарой Михайловной? Но это полная чушь!
        Александр Яковлевич улыбнулся многомудро, этакой улыбкой от Екклесиаста: во многом знании - многая печали.
        - Николай, - произнес он умиротворяюще. - Не спеши с выводами. Ведь ты уже постиг азы психоанализа. И знаешь, какова сила бессознательного, и что такое парапсихические возможности. Учитывай это в своих построениях…
        Гордеев задумался.
        - Ладно, - признал он затем. - Я понял. Хорошо! Тогда, с учетом этого, мне приходят на ум три варианта.
        - Слушаю, - Пинский плавно качнул сведенными руками.
        - Первое, - Николай ухмыльнулся, - и самое маловероятное: Тамара Михайловна и Глухаревский знакомы, они подельники. Глухаревский - маньяк, и наша диспетчерша знает об этом. Но помалкивает. По каким причинам - это уже вопрос отдельный. Я же, как экстрасенс, эту связь поймал, нащупал ее, сам того совсем не зная! И эта моя энергетика привела к тому, что Тамара Михайловна, тоже бессознательно, начала меня наводить на Глухаревского… и вот, пожалуйста - навела.
        Здесь Гордеев отчего-то примолк, так что психоаналитику пришлось напомнить:
        - А оставшиеся два варианта?
        - Ах да, - словно спохватился Николай. - Они похожи, и строятся на предположении, что Тамара наша свет Михайловна сама достаточно сильный экстрасенс, о чем, понятно, ни сном, ни духом. Она никаким боком не связана с убийствами, с маньяком… но! Но ее астральная сущность чует: а) либо самого убийцу; б) либо меня как того, кто способен убийцу вычислить. И она соответственно: а) либо наталкивает Глухаревского на меня; б) либо меня на Глухаревского. Как вам такая версия?
        - Как рабочая гипотеза - вполне, - сказал Пинский серьезно. - Но не более. Не будем забывать и об остальных. Кстати, то, что Глухаревский говорил про Ягодкина - истинная правда.
        - Ягодкин действительно сейчас в психушке?
        - Увы. И оказался там на самом деле вчера с утречка. Так что теоретически он вполне мог совершить все убийства.
        Гордеев снова задумался.
        - Да-а… - протянул он чуть погодя. - Ягодкин, он, конечно… Черт возьми, но неужто все-таки Глухаревский?! Ну, никак он не вяжется у меня с маньяком-убийцей!
        Пинский снисходительно усмехнулся.
        - Подумай сам: не случайно ведь Владислав Осипович расписал тебе о ягодкинских бзиках.
        - Бросает тень?
        - Вот и я о том же.
        Аналитик помолчал и, спустя минуту, добавил:
        - Тем не менее, Ягодкин и впрямь свихнулся.
        Николай вздохнул:
        - Понимаю. Хотя верится с трудом… Нормальный вроде с виду человек?
        - Что ж ты хочешь, - рассмеялся психоаналитик, - тараканы в голове зашевелились, вот и съехал с катушек. А если серьезно, то у большинства психотиков по весне и осени случаются обострения. Кстати, у маньяков наблюдается то же самое. Криминалисты просто за голову хватаются - как весна, так обнаруживаются «подснежники» - трупы погибших или убиенных осенью.
        - Насколько я понял - у него это временное. Повсюду видятся враги, ну и так далее…
        - Вообще, - авторитетно заявил аналитик, - ему следовало бы внимательно прочитать роман одного русского писателя, кстати, тоже символиста - Федора Сологуба. «Мелкий бес» - это про Ягодкина.
        - Я читал этот роман, - понимающе кивнул Николай, - возможно не до конца понял… книга заумная, но очень интересная. Мне понравилась. В особенности запомнился Недотыкомка - вот уж действительно у героя крыша поехала!
        - Что ж, - Пинский поднялся места, - думаю, пищи для ума пока достаточно. Будем размышлять, анализировать и… действовать. Жду тебя, Николай, завтра у себя до обеда.
        23
        Выйдя от аналитика, Николай сел в свою «Газель», но с места не тронулся, а погрузился в раздумье. Раздумывал он сначала о Глухаревском - странная всё-таки встреча… а затем мысли сами закрутились вокруг разговора с Пинским.
        Он вынужден был признать, что оказался не на высоте. Пинский его разделал как мальчишку. Хорош гусь! Думал - буду скрытным, хитрым… а как Яковлевич поддел на крючок, так едало и разинул - на, мол, бери меня за рупь двадцать… Дурак! Ладно, хоть про звонок не брякнул.
        Почему Николай так упорно не хотел говорить Пинскому про звонок маньяка?.. - ей-Богу, он и сам всерьёз не знал. Что-то засело от слов Бородулина. Хотя… Ну нет, не знаю. Всё-таки с Яковлевичем нужно поосторожнее. Пронзительный мужик.
        Остаток дня прошёл без эксцессов, Гордеев благополучно встретил Марину, проводил ее до дома, ну и остался, конечно.
        С утра мобильный молчал. Вероятно, с заказами у диспетчерши (экстрасенса?.. пособницы маньяка?.. - Николай усмехнулся) было пусто. А посему, отвезя Марину, Николай опять сам только собрался было звякнуть Тамаре Михайловне, как - телефон запиликал.
        Это оказался Пинский.
        - Коля, ты сейчас свободен?
        - В принципе, да, - спокойно молвил Николай. - Я вам нужен?
        - Если не трудно…
        - Нисколько, - улыбнувшись, заверил Гордеев. - Ждите, сейчас буду.
        Пинский показался Николаю сегодня каким-то особенно приподнятым, торжественным. Он вообще-то всегда был несколько франтоват, но таким щёголем Гордеев его ещё не видывал: новёхонький, безукоризненно выглаженный светлый костюм, белая сорочка, дорогой солидный галстук… На ногах - элегантнейшие бежевые туфли. «Итальянские» - решил почему-то Гордеев и сел без приглашения.
        - Здравствуйте, Александр Яковлевич, - сказал он свободно.
        - Доброе утро, Николай, доброе утро… - отвечал Пинский тоже с непривычной интонацией, чуть растягивая слова, чего раньше не делал.
        Николай едва заметно приподнял левую бровь.
        - Курить можно?.. Ах, да! Забыл, извините. Так вы говорите, у вас ко мне нечто важное?
        - Совершенно так.
        И это прозвучало подъёмно, с пафосом. А сказавши сии слова, хозяин сунул руки в карманы брюк и пустился в неспешный проход по кабинету. Молчал. И Николай его не торопил, сидел, спокойно ждал. Пауза затягивалась… но вот Пинский порвал её:
        - Если помнишь, Коля, я говорил, что не могу открыть тебе всего…
        - Как же, как же… Помню.
        Сказано было легко, даже беззаботно - хотя Николай отлично понял, что вот он пришёл, этот миг: когда аналитик и выложит это многообещающее «всё».
        И не ошибся.
        Александр Яковлевич вернулся за стол, сел. Улыбнулся:
        - Что ж, теперь я могу быть откровенным до конца.
        Улыбнулся и Николай:
        - Считаете, что я созрел? - Именно так, - повторил психолог всерьёз, хотя улыбка ещё держалась на его губах. Но вот исчезла и она. - Я полагаю, что наша совместная работа достаточно подготовила нас обоих - тебя и меня - к этому разговору.
        Ну, подготовила, так подготовила. Николай подтянулся, сел собраннее. - Слушаю.
        Пинский кивнул.
        - Сначала небольшой исторический экскурс…
        Николай был согласен слушать и экскурс.
        - Испокон веков на Земле существовали тайные кланы - общества Посвященных. Наверняка ты помнишь школьные уроки истории: касты жрецов, браминов, сословия священнослужителей… это лишь внешняя, открытая миру сторона класса служителей Высшей Истины… И они не самого высшего уровня. Настоящие же Избранные - те, кто глубоко проникают в тайны бытия. Они не видны, не заметны. Они вербуются из самых разных слоев - правители, воины, ученые, рядовые труженики… Большинство из них так и продолжает быть такими, какими их знают окружающие, которые не догадываются, кто с ними рядом… Да им и не нужно это знать! Так было всегда, так будет и впредь.
        Пинский поднялся, снова прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Присел.
        - Временами их деятельность становилась известной широким массам. И тогда люди говорили о магах, каббалистах и всём таком прочем… Вообще, эзотерических обществ за всю историю человечества существовало великое множество. И поныне их не меряно. Есть и подражания, пустышки, но я сейчас говорю о настоящих…
        - Вы умеете их различать?
        Вопрос прозвучал наивно, и Пинский позволил себе усмехнуться.
        - Разумеется… но дело не в этом. И это ещё не вершина. Средний класс, так сказать.
        - Даже настоящие?
        - Даже настоящие. Ибо НАД ними, или ЗА ними есть еще более высокие существа.
        Здесь на лице Николая что-то очевидно, промелькнуло, поскольку Пинский не замедлил объясниться.
        - Так, так, Коля. Я не оговорился. Именно существа - обычными людьми, биологическим видом Homo sapiens их не назовёшь.
        - Не человек разумный, значит.
        - Человек могущественный. Homo robustus, если хочешь.
        - Понял, - теперь усмехнулся и Николай. - Сверхчеловек! Почти по Ницше.
        - Почти, - сухо молвил Пинский. - Но и это ещё не всё! Есть несколько кланов сверхлюдей, а у этих кланов есть свои лидеры. Эти лидеры напрямую связаны с высшими существами… Если хочешь - богами. Эти боги, или дэвы, направляют ход эволюции человечества согласно Высшему Проекту, задуманному Устроителем Вселенной…
        На этих словах взгляды встретились, и Николай увидел в глазах хозяина то, чего не смог прочесть.
        - Думаю, ты понял, куда я клоню?..
        Конечно, понял. Что он, дурак, что ли, на самом деле?..
        - Вы из такого клана?
        Александр Яковлевич внушительно принагнул голову.
        - Именно. Я полномочный представитель одного из подобных обществ в нашем городе. Разумеется, я не один, здесь немало моих духовных братьев. Это целая организация, Коля…
        - Какие же цели вы преследуете, если не секрет?
        - От тебя теперь секретов нет. Наши цели - самые, что ни на есть благородные: помогать Астральным Учителям вести человечество по пути духовной эволюции. Все сказанное звучит несколько напыщенно, но, поверь, Николай, это слишком важно. Так оно и есть: высшие силы существуют, и у человечества есть высокая цель и стезя, ведущая к ней.
        Николай вежливо улыбнулся. Он уже многому научился и многое понял. И его незамысловатый вид, наивные вопросы - всё это было чуть-чуть от лукавого. Ибо в числе прочего он понял и то, что в мудрёном разговоре иной раз бывает лучше притворно разинуть рот, промолчать и послушать, что говорят другие… Недаром же он общается с Учителем, совершает астральные путешествия и предвидит многие события! Недаром. Вот и сейчас его интуиция - пусть слабенько, но всё-таки шепнула ему: не трепани лишнего, Коля. Не надо…
        Он и не трепанул. А вид его оставался самый простоватый, от той самой простоты, что хуже воровства. С этим видом он сказал:
        - Понимаю, понимаю… И понимаю так, что я вам оказался зачем-то нужен?
        - Зачем-то?.. - во взоре Пинского явилось ироническое понимание.
        Николай рассмеялся, примирительно вскинул руки.
        - Ладно, ладно! Глупость брякнул, признаю. Но вообще-то хотелось услышать от вас.
        - Пожалуйста. Я от тебя ничего не скрываю! Разумеется, ты тот, кто в принципе нам нужен. Спору нет, способности твои ещё нуждаются в профессиональном развитии… но это дело времени. А так, разумеется - ты вполне сверхчеловек. Супер - так мы выражаемся на нашем жаргоне. Не скажу, впрочем, что ты самый-самый; мне, во всяком случае, доводилось встречать феномены такие, что… - здесь Пинский, не договорив, многозначительно закатил глаза. - Но ведь и этот уровень - фантастика, не правда ли?!
        Гордеев согласился, что - да, правда.
        - Да. Но более того! Есть странная, не выясненная до конца связь между супером и экосистемой… проще говоря, тем уголком Земли, где он родился и живёт. Можно, пожалуй, сказать, что эта связь и делает супера тем, что он есть. Это, Коля, удивительная вещь! Установлено, что если супер покидает свои края, то его уникальные данные постепенно сходят на нет - и тем скорее, чем дальше он от родных мест. У меня есть основания думать, что кое-кто так, сам того не ведая, лишился своего дара. Наши этому в известной степени научились противодействовать, но не вполне.
        И он придвинулся вместе с креслом - к Николаю:
        - Теперь понимаешь?..
        Ну, здесь туманить не имело смысла, и Николай кратко кивнул:
        - Да.
        - Вот то-то и оно, - Александр Яковлевич откинулся на спинку кресла. - Твои способности, очевидно, хранились в латентном виде здесь, в городе. Ты ведь здешний?.. Ага, ага. Ну вот: так бы они, возможно, и остались втуне, но вот ты переехал сюда… Я, разумеется, точно не знаю, могу лишь предполагать: именно этот западный край города, лесистый берег реки… это и оказалось твоей биосферной «десяткой». Центром мишени. И твой талант попёр как на дрожжах. И это не случайно! Поверь мне. Это судьба! Предназначение!..
        - Да уж чего проще, - Николай тоже умело сыграл иронию. - Расклад ясный: я должен взять эту тварь. Которая, кстати, тоже каким-то боком привязана к этому месту?
        Хозяин сощурился:
        - Хорошо сказал, Коля: каким-то образом… Буду честен: никто из нас - ни я, ни собратья мои, пока не знаем, каким боком ОН привязан к этому району. Живёт здесь?.. Допустимо. Но я в это не верю. Здесь другое, сложнее… Ну и кто, как не ты, с твоей силой, да с твоим родством к этому месту… Словом, судьба, Коля. Лучше не скажешь. Ты должен сделать это!
        С пылом, с жаром заговорил товарищ Пинский, глазки заблистали. Николай покивал:
        - Ясно, ясно… Я это всё понимаю очень хорошо, Александр Яковлевич. Я только не могу взять в толк, отчего же вы, ваша организация и вы лично, при вашем могуществе… Как так?
        - Резонный вопрос, - похвалил аналитик. - Отвечаю. Да, мы - сила. Но не всемогущая. Есть вещи, недоступные нам. Есть уголки мира, для нас тёмные…
        Здесь он запнулся чуть, но Николай догнал:
        - Сила ослабевает с расстоянием?.. Как закон Кулона?
        - И это тоже, - Пинский даже не улыбнулся.
        - А вы, простите, разве не здешний?
        - Я родом из Белоруссии. Здесь, впрочем, давно. Разумеется, мы умеем входить в контакт почти с любым биогеоценозом, тем паче, что разница не столь уж и велика есть - не из Новой же я Зеландии… Но в данном случае я не смогу того, что сможешь ты.
        Он сильно сделал ударение на слове «сможешь».
        - Да! - воскликнул он и встал. - Да, Коля! Я понял это сразу. Когда мы с тобою встретились, когда начали работать… я стал тебя проверять и понял, что не ошибся. Я покуда ничего не говорил своим, но потом… о, потом! Когда мы с тобой закончим это проклятое дело, я обещаю, Николай! Я обещаю, что мы займёмся всерьёз, я выведу тебя на такую высоту!.. Ты увидишь то, о чём доселе и представления не имел! Мы с тобой войдём в иные сферы, иные планы бытия!..
        Этот взлёт красноречия по-настоящему удивил Николая. Пинский воспламенился искренне, глаза сияли, растрепался безупречный пробор, даже галстук съехал вправо… Гордеев вставил было, что он уже успел побывать в иных планах, но психолог нетерпеливо замотал головой:
        - Нет-нет, Коля, это не то, далеко не то… - и пустился во вдохновенные глаголы, несколько раз вскакивал с кресла, расхаживал по кабинету, жестикулировал, грамотно играл интонациями своего баритона. Николай это всё слушал внимательно, спокойно, кое-где поддакивал, кое-где и переспрашивал. А мысль его работала - и работала так, как может быть, никогда прежде…
        Изливался «сверхчеловек» долго, завершилась же речь так:
        - Сегодня, Коля давай-ка отдохни… хорошо так отдохни, по всей программе. Полежи, поспи вволю, ни о чём не думай. А завтра мы с тобой нажмём. Я думаю, что мы почти у цели. Рядом!
        - Да ведь и ОН рядом, - Гордеев ухмыльнулся. - От нас не прячется.
        - Прячется, Коля, прячется. Делает выпады, да. Опасные - да! Но боится. Чует кошка, чьё мясо съела, и что за это будет. Это почти агония. Я говорю: чуть-чуть нам поднажать - и мы возьмём его.
        - Послушайте… - Николай сдвинул брови, - а не хотите ли вы сказать, что он тоже из этих… из суперов?
        Споткнулся Пинский на ответе. А может быть, и нет?.. Может быть. Просто показалось.
        - Из доморощенных. Ни к какому клану он не принадлежит, но дар, безусловно, имеет. В известной степени…
        - А наши фигуранты?
        - Имеют. Все пятеро, увы. Ну, собственно, потому они и писатели.
        - Что ж, ясно… Значит, сегодня день отдыха?
        - Капитального, - Пинский поправил галстук. Николай встал. - Отдыхай, Коля, набирайся сил. Они тебе на завтра понадобятся. И… это излишне, разумеется, но всё же скажу, обязан: наша беседа - сугубо конфиденциальна, так?.. И улыбнулся хорошо поставленной улыбкой.
        24
        Выйдя из офиса, Николай двинул домой. Шёл ровным шагом, не нервничал, не озирался. Лик - само спокойствие, даже безмятежность…
        И всё то была маска. Гордеев теперь умел владеть собой.
        Мозг его работал мощно и уверенно.
        Так - говорил себе Николай. Давай-ка, Коля, разберёмся. Насколько правда то, что поливал мне сейчас знаток душ человеческих?.. Что-то от истины в этом, бесспорно, есть. Таинственные кланы, скрытая от глаз профанов власть посвящённых…
        Может показаться странным, но как раз этому Николай и поверил. Как и тому, что психолог причастен к сонму невидимых собратьев. В какой степени? - другой вопрос. А каковы истинные цели его - это уже вопрос третий.
        Шаг Николая чуть замедлился. Лицо отяжелело, взгляд стал твёрже.
        М-да. Наверно, к каждому из нас когда-то да является свой Мефистофель, с предложением, от которого так трудно отказаться. Вот только в каком облике, да в каком чине ихней иерархии твой искуситель, вот ведь загадка! Обидно, должно быть, когда узнаёшь, что твой персональный демон - дрянненький чертёнок, как из сказки про Балду.
        Гордееву стало смешно, и он как-то лихо, отвязанно повеселел. Конечно, Пинский не похож на беса, но ведь настоящий-то бес как раз на беса и не должен походить - а иначе что ж это за бес!..
        После такой витиеватой фразы Николай развеселился совсем. Увидел невдалеке скамейку, сел и закурил.
        Ясно, в общем-то, одно. Он на самом деле нужен Пинскому. Очень нужен! А коль так, то какие бы тайные планы не питал Александр Яковлевич, покуда он - союзник. Он действительно хочет отыскать и истребить маньяка. Возможно, из неких своих соображений, возможно, используя Николая как орудие - но до поры до времени он это орудие будет беречь и холить… а мне только этого и надо!
        Николай поймал себя на том, что ему хочется посоветоваться с Бородулиным. А почему бы, собственно, и нет?.. Он встал, выкинул окурок и достал телефон.
        Но прежде отзвонился Марине, вернее - в регистратуру; услышав, что педиатр Строкина у себя в кабинете, ведёт приём, он успокоился и тут же перезвонил консультанту.
        - Евгений Петрович?.. Узнали? Ну, отлично. Здравствуйте. Вы сейчас не очень заняты?..
        Николай старался рассказывать всё в подробностях, ничего не упустить. Бородулин слушал чрезвычайно внимательно, даже все телефоны на это время отключил - и рабочий, и мобильный. Выслушав же, крепко поскрёб сперва в бороде, затем в затылке - таковой была, как Николай понял, материализация умственных усилий. Затем журналист прокашлялся и изрёк: - Да уж… Темна вода во облацех. Кстати, как ты сам воспринял сию повесть?
        Николай пожал плечами - почти непроизвольно это вышло у него.
        - Нормально воспринял. В свете последних дней я, кажется, и Армагеддон нормально восприму… В чём-то наш друг наверняка приврал. Но в целом я склонен ему верить. Пока, во всяком случае. Он действительно хочет поймать этого… Это не шутки! - тот ведь Ушакова кончил, так?
        - По всем признакам как будто так.
        - Вот видите. Так что у Яковлевича положение тоже… вроде губернаторского. А потому и баснями ему заниматься некогда.
        Евгений Петрович ещё раз энергично приутюжил бороду.
        - Ну, по крайней мере, логика в этом есть…Стрёмно всё это, Коля. Могу сказать одно: девяносто девять из ста всех этих тайных обществ - попросту говоря, сатанисты. Уж поверь мне, криминальному репортёру. Но туману напустить они умеют!.. И о благе ближнего они заботятся, и о познании, и о счастье всего человечества, мать их… Клоуны! И потом, не стоит забывать старую библейскую истину: «благими намерениями дорога в ад вымощена»…
        - Благими пожеланиями, - поправил Николай, - в оригинале - пожелания, а не намерения.
        - Пусть так, - согласился тот, - суть та же. Пойми, Коля, меня верно: я вовсе не хочу сказать, что ваш Пинский со своими, хм… компаньонами - слуга Люцифера. Но ведь бывает, люди заблуждаются искренне! Пинский изрекает пожелания самые благие, может быть сам верит в них - но кто знает, что из этого выйдет в самом деле?
        Николай пожал плечами.
        - Так или иначе, Евгений Петрович, а я свое слово сдержал - сообщил вам все без утайки.
        - Я ценю, Николай. И знаете… - тут Бородулин смущенно перешёл на «вы», - я ведь тоже в прошлый раз не всем вам открыл, кое-какую информацию придержал для себя. Ну, будем считать, что мы квиты.
        - И что за сведения?
        - О наших писателях. Дело вот в чем: как только я выступил по телевидению, ко мне обратились трое из них - разумеется, каждый сам по себе. Первым прибежал Ягодкин. Весь такой взбудораженный! Хочу, говорит, роман написать…
        - Про маньяка?
        - Ну да. На основе истории с этими убийствами. Интересовался любыми сведениями об этом деле, заплачу, говорит… Нужны мне его копейки! Шут гороховый… Ну, после него появился Барков - этот поведал о том, какой он большой специалист в области глубиной психологии и оккультизма. Мол, и он пишет о маньяках. Тоже любопытствовал насчет деталей… Сказал, что будет рад любой информации. Ну и чуть погодя заявился Глухаревский. Замутил разговор о психологии убийц, о том, о сём - в общем, развел целую философию. Якобы хочет попробовать написать что-нибудь на эту тему, но непременно с мистическим уклоном. Попросил держать его в курсе всех новостей. Открытым текстом заявил, что в случае чего щедро отблагодарит. Вот такие пироги.
        - С капустой и хреном… - пробормотал Гордеев. - Да, это любопытно. Как вы сказали в прошлый раз?.. Маньяки частенько интересуются расследованием, предлагают свои услуги правоохранительным органам и все такое…
        - Все правильно, - Бородулин ухмыльнулся. - Скажи, а у вас с Пинским наши гении всё в подозреваемых ходят?
        Николай задумчиво кивнул.
        - Да. И тут один любопытный момент проклюнулся…
        Бородулин так и навострился. Гордеев мысленно ругнул себя за то, что не сдержал язык - но делать нечего, пришлось поделиться.
        - Я тут недавно странным образом столкнулся с Глухаревским… - и рассказал об их с Пинским догадках относительно стихии воды и Касьянова дня.
        Брови консультанта проделали сложное движение.
        - Хм-м?.. А ты знаешь, это любопытно… Тем более, что и река там у вас рядом… Да, это по меньшей мере любопытно, но пока из этого шубу не сошьёшь. Так что давай-ка еще раз очертим круг и подобьём итог по каждому.
        Николай не возражал.
        - Итак, подозреваемых пятеро, - начал Бородулин, - с кого начнём?
        - Да не всё ли равно? Давайте с Ягодкина.
        - Давай. Итак, Ягодкин. У него неустойчивая психика, прямо-таки кавардак в башке. Он интересуется ходом расследования. Он же - автор романов ужасов, черной мистики. Загремел в психушку, но после того, как были совершены все одиннадцать известных убийств. Алиби?..
        - Нет, - Николай отрицательно покачал головой. - Остается под подозрением.
        - Ладно. Теперь о Шарапове. Масса комплексов, раздираем внутрипсихическими конфликтами, вероятно проблемы в семье, с женой… Переходим к Глухаревскому - натренирован, физически силен, пишет, как и Ягодкин с Барковым разную чернуху, триллеры. Два неудачных брака, предположительно - эмоциональная зависимость от матери. Обращался с просьбой держать в курсе дела о маньяке…
        - Тоже может настораживать, - заметил Николай.
        - Согласен, - Евгений Петрович кивнул. - Но, на мой взгляд, самая интересная фигура - Барков. Мастер боевого каратэ - киокусинкай, порывистый, импульсивный. Специализируется в остросюжетной мистике и триллерах - заметьте! - о маньяках. Одержим неврозом и фобией. Активно интересуется всеми перипетиями происходящих в городе серийных убийств, мнением о них экспертов. И, самое главное, имеет обширные познания в области мистического знания и оккультных наук. Изучал все подряд - магию, оккультизм, парапсихологию, кармапсихологию, различные направления глубиной психологии…
        Гордеев только головой покачал, улыбнулся.
        - Подытожим, - консультант откинулся на спинку кресла. - Если смотреть по баллам - кто из них набрал больше всего очков в пользу того, что он маньяк, то на первом месте явно стоит Барков. На второе я бы поставил Глухаревского, на третье - Ягодкина. Шарапов на четвертом, ну а Леонтьев на последнем. Каково?
        - Насчет Ягодкина… - протянул Гордеев… - Право, не знаю. С одной стороны - псих, сто пудов, с другой - сидит закрытый… Чёрт его знает! Но первое место я бы отдал Глухаревскому, или уж, по крайней мере, пусть это место он разделит с Барковым. А Леонтьева я вообще склонен исключить.
        - Что ж, резонно, - покивал бородач. - Ну-с, а каково же резюме достопочтенного светилы психоанализа, Александра нашего… не побоюсь этого слова, Яковлевича?
        Гордеев осклабился:
        - Он склонен подозревать каждого. Но предпочтение все же отдает двоим - Ягодкину и Глухаревскому. Шарапов тоже на особом счету.
        - Кстати, когда у нас там следующее убийство? - спросил Бородулин так запросто, точно расписанием автобусных рейсов поинтересовался. - Надо подсчитать…
        Николай вздохнул. Высказал вслух опасения за себя и своих близких.
        - Правильно… - бормотнул тот, вычисляя даты, - теперь вам надо обезопаситься. Да и вообще всем… Хрен ведь его знает, что ему в башку взбредет? Я вот, к примеру, выступал когда в новостях… О, черт!
        - Что такое?!
        - Плохо дело. Сегодня у него убийство. По плану, так сказать.
        - Да типун вам на язык! - вырвалось у Николая.
        Консультант криво усмехнулся:
        - Да я бы только рад. Но ведь…
        - Так! - Николай нахмурился, вскочил с места, шагнул к окну, потом вернулся и плюхнулся обратно в кресло. - Я, конечно, вроде бы все меры принял, но всё-таки…Черт, неужели ничего не сделать?!..
        Бородулин подпер кулаками подбородок, набычился.
        - Я думаю… - наконец подал он голос, - скорее всего, увы, да. Мы бессильны. Разве что воспользоваться вашими экстрасенсорными способностями. Профилактически, так сказать.
        - А именно?
        - Попробуйте сами войти в трансовое состояние и проникнуть в подсознание, э-э… ну, скажем, Баркова.
        - Все-таки вы делаете ставку на него?
        - Да, Николай. К сожалению, да.
        - Почему - к сожалению?
        Бородулин сыграл бровями, помялся, потеребил себя за нос.
        - Да понимаете… Чем-то он мне импонирует. Мне лично. Но, как сами понимаете, наши личные симпатии и антипатии…
        - Понимаю, понимаю. Ладно, попробуем.
        - Хорошо. И потом, вам совсем незачем все время опираться на помощь Пинского. Судя по вашим рассказам, вы уже вполне освоились в этом самом… Астрале. А? Не попробовать ли самому - р-раз, и в дамках!
        Николай слегка поёжился:
        - Да это не так просто… Я хотел сказать - небезопасно.
        - Ну, кто не рискует…
        - Тот награждён медалью «Ветеран труда», - Николай поднялся. - А шампанского я не люблю.
        Соврал. Хорошее шампанское пил с удовольствием.
        - И медаль уже висит? - консультант тоже встал.
        - Нет. Годами не вышел, - и оба рассмеялись.
        Прощаясь, Бородулин всё же не упустил сказать:
        - А над советом моим ты подумай, - и руку пожал крепко, со значением.
        - Ладно.
        Гордеев сказал это не очень серьёзно - так, из вежливости. Но по пути домой задумался.
        Как поступить? - вот тоже вопрос. Гордеев брёл медленно, руки в карманы, взгляд под ноги. Пару раз натыкался на прохожих, рассеянно извинялся.
        Интуиция ничего не подсказывала. Спряталась куда-то, собака. Николай не знал, доверять или не доверять Бородулину - точно так же, как не знал, верить ли многомудрым сказаниям Пинского… Тут промелькнула и совсем странная мысль: а уж не сами ли Пинский или Бородулин?! Николай досадливо тряхнул головой, прогоняя этот вздор, но про себя вынужден был признать, что логических оснований абсолютно исключать этих деятелей нет. Как впрочем, и любого встречного-поперечного. Ну вот хотя бы этого кривоногого мужичонку с авоськой… Нет, мужичонка не подходит. Прол какой-то.
        Тьфу ты, чёрт! Так скоро и самого себя подозревать начнёшь. Ладно, хрен с ним со всем; в одном, консультант, пожалуй, прав: Астрал может навести на истину. Может. Но ведь ты знаешь, друг мой Колька, что это за штука. Опасная!..
        Да уж. Рискнуть?.. Чем чёрт не шутит! И не боги горшки обжигают, а я… ну, не бог, конечно, но худой-бедный, а «супер», как Пинский выражается. Правда, и работёнка у меня потруднее, нежели обжиг горшков…
        Он стал думать понапористее, сам не заметил, как идея захватила его. Шаг стал размашистым, целеустремлённым.
        Мать честная! - вспомнил он. Ведь этот гад сегодня может убить кого-то, а я тут мнусь, как целка!..
        Он даже устыдился. Люди в бой ходили! Боялись, а шли. А я, видишь ли…
        Самокритику прервала трель мобильника.
        Николай глянул на табло: батюшки, Марина.
        - Да!
        - Алло, Коленька?.. - пропел её голос весело. - Как дела-а?..
        - Живём! - радостно отрапортовал он и расплылся в улыбке. - У тебя что?
        У неё всё было в норме. Николай был так рад это слышать! но не преминул лишний раз проинструктировать подругу по технике безопасности, заверил, что непременно заедет за ней, чтобы она без него из поликлиники ни шагу, и…
        - Целую! - громко выкрикнул, аж прохожая тётка оглянулась недовольно.
        Плевать! Николай припустил домой. Он решился и сразу ощутил наплыв бодрости.
        А ну, давай!
        Дома Николай поспешно отключил оба телефона, уселся в кресло, поёрзал. Ага, удобно. Закрыл глаза, постарался полностью расслабиться. Та-ак… Дыхание ровное, глубокое… Отлично! Он открыл глаза, уставился на игру света и тени на стене. Вскоре исчезли все звуки, затем из поля зрения пропали окружающие предметы. Взгляд сфокусировался на одной точке. И эта точка начала расти. Она росла, росла, и вот доросла до него, Николая, мягко наплыла, поглотила, затянула в темный водоворот…
        Николай скакал на коне по грунтовой, плотно утоптанной дороге. Он глянул вниз - ага, боевые доспехи, и все белые, на левом боку шпага в ножнах. Белый рыцарь… Это что-то новое! Конь под ним был тоже цвета молока. Путь его пролегал меж полей и лугов, заросших буйными травами. Тянуло сладковатым запахом пыльцы. Ласковое солнышко не шибко грело с прозрачных небес. Приятный ветерок овевал лицо, шевелил волосы… Ох, идиллия, язви её, не к добру это!..
        Вскоре дорога привела к лесу.
        Гордеев смело направил коня в полумрак лесной чащобы. Со всех сторон ездока окружали могучие стволы вековых сосен, кроны которых простерлись сверху, сплелись в неплотный хвойный шатер. Солнечные лучи косо пронизывали его, иной раз вдруг таинственно в них что-то вспыхивало. Из пущи доносились слабенькие шорохи, щебетание каких-то пичуг.
        Николай улыбнулся - сказочный лес, Берендеево царство! Здесь наш всадник чувствовал себя в безопасности, ничто не вызывало тревогу. Интересно, где же он, в чье подсознание попал на сей раз?..
        Через какое-то время чаща закончилась, и Николай выехал к подножию плоскогорья. Дорога извилисто поднималась вверх. Перед подъемом натоптанная колея упиралась в широкие металлические ворота с распахнутыми коваными створками. Над верхней перекладиной высилась медная вывеска с какой-то надписью. Подъехав ближе, Николай удивленно присвистнул. Старославянским шрифтом - ижицей - было начертано: «Пинъское воеводство». Вот, куда он попал! Никакое это, значит, не Берендеево царство, а святая святых Александра Яковлевича…
        Мгновение он колебался, все же без разрешения нагрянул, а потом махнул рукой - будь, что будет! - и пришпорил коня. Скакун сорвался в галоп, только пыль столбом. За пять минут домчал до вершины плоской горы.
        Конь заметно запыхался, дыхание его участилось, бока мощно вздымались и опадали. Николай решил дать ему передохнуть, остановился, а сам поднёс руку козырьком к бровям - ни дать, ни взять былинный богатырь, Илья Муромец - ё комбат!..
        Красотища-то какая! Холмы и долины, поля, густые леса и перелески, голубая лента реки, редкие облака в синем небе - до самого горизонта раскинулись исконно русские просторы. Николай вовсе не думал об этом - он просто знал, что это русская земля, и небо русское - это было ему ясно без всяких дум.
        Жеребец всхрапнул, переступил на месте передними ногами. Николай одобрительно похлопал коня по шее.
        - Отдохнул?.. Ну, вперёд.
        И они пустились легким аллюром. Минуты за три пересекли плоскогорье. Теперь - спуск.
        Копыта звонко цокали по каменистой дорожной насыпи, Николай натягивал вожжи, но конь у него и сам был молодец, он притормаживал, спускался очень осторожно, словно берёг всадника.
        Благополучно спустились и поскакали дальше лесом. Затем лес стал редеть, редеть, и показалась поляна. Всадник чуть пришпорил жеребца, тот наддал ходу и через пару минут вынес седока к перепутью, а затем остановился. Развилка!
        Всё как в сказке. Три дороги - влево, прямо, вправо. Только что камня с надписью нет, и не знаешь, что найдёшь, что потеряешь, пойдя по одной из них… Николай в раздумье почесал затылок: ну и куда?
        И здесь за него решил конь. Фыркнул, мотнул головой и двинулся влево. Ну, значит, так тому и быть - решил Гордеев. Почуял - впереди ждет приключение. Но не успели проехать и версту, как дорога уперлась в высоченную скалу. Тупик, братцы!
        - Эх ты, мешок травяной, - беззлобно ругнулся ездок.
        Всё верно: сам дурак. Конь хоть и огонь, а всё ж таки скотина бессловесная… А впрочем, зачем-то же ему сюда понадобилось?
        Подумав так, Николай глянул вперед. И обмер. Да ведь было отчего!
        Никакой скалы перед ними не было. Была всё та же лесная дорога, а на ней, откуда ни возьмись - дева в белом одеянии. Роскошные золотистые волосы пышными волнами спускались на прекрасное чело и плечи. Эка краса!.. Откуда она взялась-то?!
        Конь будто почуял волнение хозяина и затрусил к девице. Все ближе и ближе, вот они уже совсем рядом. Батюшки светы! Так это ж… Марина!
        Николай, не веря своим глазам, спешился, похлопал коня по шее - стой, мол, залетный. И двинулся к девушке.
        Да не тут-то было! Как вихрь налетел всадник на гнедом - и сам весь в красном. Схватил Марину, бросил на коня - тот взвился, дьявольски заржал и пустился галопом в сторону развилки.
        Гнев ударил Николаю в голову. Он вскочил в седло, пришпорил коня - и понеслись быстрее ветра в погоню за красным всадником, татем подлым.
        И сразу изменился этот мир. Небо вдруг потемнело, снизилось, свинцово заклубились тучи, взвыл холодный ветер, тревожно зашумели сосны.
        Николай гнал коня, впереди маячила фигура всадника в красном облачении и белое пятно поперек седла. Как ни старался этот красный, как ни шпорил он свою гнедую, Гордеев настигал беглецов. Ближе, ближе… Ну, давай, родной, не подведи, ещё чуть-чуть!.. Вот и развилка!
        И ворог резко встал, обернулся назад… Мать честная!
        Николай так и ахнул - на него, озорно ухмыляясь, глядел Пинский.
        Пока ассистент хлопал глазами, его шеф взмахнул кнутом, красный конь совершил невероятный прыжок и скрылся за уступом.
        Николай ринулся вслед, но едва достиг поворота, конь под ним стал как вкопанный. Дорога была перерезана широкой трещиной - не перепрыгнуть.
        Впереди удалялась спина скачущего, мелькнула алым и исчезла за косогором.
        Николай спешился, подошел к краю, глянул вниз - глубоко. В отчаянии огляделся - должен же быть какой-то выход?! Вскочил в седло, погнал коня назад, в объезд. Помчался, только ветер засвистел в ушах. Но как только показалась развилка, осадил скакуна.
        Его ждали.
        Недвижимо, как статуя, стоял вороной жеребец, а на нём так же неподвижно и молча восседал всадник в черном одеянии. Лицо было скрыто железной маской.
        Маньяк!
        Николай сразу понял это. Рука сама схватилась за эфес.
        Шпага с коротким свистом вылетела из ножен. Николай тронул коня вперёд.
        Зловещая фигура не шелохнулась, но маска вдруг ощерилась в адской ухмылке, что-то вспыхнуло в прорезях глазниц, невидимый ветер раздул полы черного плаща, и ужасный всадник стал похожим на гигантского нетопыря.
        Николай остановился, выжидающе сузил глаза: что, мол, сволочь, готов к смерти?..
        А тот вдруг спрыгнул наземь, отпустил коня. Ага! Хочешь так, гад, в пешем бою сдохнуть? Ладно.
        Спрыгнул и Николай, пошел на врага.
        Противники сближались. Пять метров. Четыре. Три. Два… Получай!
        Гордеев прыгнул вперёд. Удар!
        Но тёмный рыцарь был не пальцем делан. Чёрт знает, откуда взялся в его руке палаш - но взялся. Взвился в воздухе, жёстко отразил удар.
        Клинки скрещивались, высекали искры, просвистывали в воздухе, мелькали серебряными молниями. Противник легко, играючи, отбивал все атаки Гордеева и вскоре сам перешел в наступление.
        Он был силен и опытен, намного искуснее Николая - теперь тот понял это. Боец в черном теснил белого рыцаря, который уже с трудом сдерживал натиск.
        Кто знает, чем бы все закончилось!.. Но тут Николай изловчился, отбил яростные выпады, схватил шпагу двумя руками и нанес сокрушительный удар.
        Убил бы! Но в последний миг чёрный успел отпрянуть, шпага рассекла кожу на виске и сорвала маску. Та глухо звякнула о камень.
        Гордеев не успел рассмотреть лицо маньяка - в мгновение ока тот крутанулся, сиганул на вороного и был таков. Лишь пыль заклубилась из-под копыт. Тяжело дыша, Николай рукавом вытер со лба пот, вложил оружие в ножны и нетвердой походкой направился к белоснежному скакуну. Тут его и приложило. Будто огромная невидимая лапища накрыла сверху, подхватила и швырнула в небо.
        25
        Николай открыл глаза, перевел дух, осмотрелся. Он был в своей квартире.
        Приключение, едрён-батон!.. Ну и как это все понимать?..
        Гордеев задумался. Думал-думал, ничего не надумал.
        Нет, в одночасье эту загадку не решишь. Стало быть, что?.. Стало быть, будем думать дальше.
        И Николай думал - пока готовил обед, а потом расправлялся с ним. Включил телефоны, и не зря: едва успел насытить утробу, поспел звонок - клиент нарисовался. Прикинул по времени: успеет отвезти груз, да еще время в запасе останется до встречи с Мариной. Поехал, все как всегда - загрузили, повезли. На этот раз заказчики обычные, никаких тебе непоняток. Доехали без приключений. Николай подал машину задом к подъезду длинной как корабль девятиэтажки.
        Мужики начали выгружать, а он вышел из кабины, закурил, огляделся. Ничего особенного. Двор как двор. Железная ограда, за ней детский сад. Николай пожал плечами, не заметив этого.
        Как всё-таки понять эти астральные выкрутасы?!
        Одно ясно - Пинский не маньяк, и это уже неплохо. Но тогда почему именно он украл Марину?.. Тревога кольнула Гордеева. Он поспешно достал мобильник.
        - Коля! - весело окликнули его справа.
        Он резко повернулся и увидел приближающегося к нему улыбчивого Баркова.
        Николай, конечно, уже не удивился тому, что очередной фигурант так запросто сам идёт на него, как на ловца зверь. «Здрасьте, - только и мелькнуло в голове, - ещё один».
        А Барков прямо-таки сиял.
        - Привет, привет, - пожал он протянутую руку, - а мне Владислав вчера сказал, что как-то встретил вас, и что вы в свободное время подрабатываете перевозками.
        - Точно, - Гордеев улыбнулся в ответ. Барков располагал к себе каким-то незаметным внешне обаянием. - А вы тут какими судьбами?
        - А живу в этом доме, в третьем подъезде.
        - Понятно… - протянул Николай, про себя усмехаясь, - как дела писательские? Муза посещает?
        - Посещает плутовка! - задорно рассмеялся беллетрист. - Пишем, творим помаленьку. Писатель пописывает, читатель почитывает, ха-ха-ха!..
        - Ну и прекрасно, - подмигнул Коля и сделал вид, что как бы невзначай вспомнил. - Да, кстати! Я слышал не слишком приятную новость: будто бы ваш коллега Ягодкин…
        И многозначительно умолк.
        Барков сразу нахмурился, улыбку как ветром сдуло.
        - Есть такое дело, - вымолвил нехотя. - Пошел вразнос. Такое учудил… Ну да уж вы наверняка знаете. Короче говоря, загремел бедолага к тем, кого ненавидит всеми фибрами своей больной души…
        Здесь он подумал, пожевал губами и продолжил:
        - Мы все желали ему только добра. Но здесь - вы как специалист, понимаете меня - здесь проблемы пошли уже на уровне подсознания, и несть им числа… Поначалу ему чудились враги вокруг него - будто за каждым его шагом следят агенты ФСБ, психиатры и, представьте себе! - мафия… Потом он как-то мне признался по большому секрету, что якобы кто-то залез ему в мозг и скачал всю информацию из подсознания - представляете?! После этого он и сбрендил окончательно, обвинил нас во вражьих умыслах, предательстве… всех смертных грехах, короче говоря.
        - Подсознание? - Николай постарался сказать это равнодушно, незаинтересованным тоном, - да уж… У него, очевидно, шизопараноидальный бред. А там это частенько встречается. Да, собственно говоря… подобные тенденции и в пределах нормы частенько бывают. Психической нормы, я имею в виду.
        - Да-да! - оживился Барков и, подавшись к собеседнику, таинственно поведал. - Вообще-то я и сам испытывал нечто в этом роде. А в последнее время и у меня появилось странное ощущение… Так что, кто знает, может быть, Роман не так уж и неправ?..
        Он как-то растерянно пожал плечами и смолк.
        Николай же улыбнулся беззаботно:
        - Ну, я думаю, это от умственного переутомления. Вы много работаете в последнее время?
        - О-о!.. - Барков только глаза закатил.
        - Ну вот, видите. Кстати… извините уж за любопытство, но это профессиональное: что за странное ощущение, о котором вы было начали?
        Писатель заметно помялся - говорить, мол, не говорить… Решился:
        - Да понимаете… как бы чужое присутствие, что ли. Ну, словно кто-то… владеющий всякими там паранормальными техниками, что ли… стремится проникнуть в душу мне.
        - Сны? - коротко спросил Николай.
        - Да, и во снах тоже. Н-ну, и наяву… Иной раз, когда иду по улице, так и хочется оглянуться, словно кто-то сзади…
        И сказав так, он, в самом деле, нервно оглянулся.
        - Ну, это пустяки, - постарался успокоить литератора Гордеев. - Малоприятно, конечно, но ничего страшного. Вы ведь, если я не ошибаюсь, мистику пишете?
        - Да уж, - кивнул Барков кисло. - Чернуха голимая. Зато берут…
        - Вот видите. Вы же натура творческая, психика у вас тонкая, легковозбудимая. А посочиняй-ка эдакое!.. И я вам как специалист, говорю: забросьте-ка вы всё на недельку, махните на природу, лучше с подругой, да и загудите там во все колокола.
        Барков вновь просиял:
        - А ведь это идея! Пожалуй, так и сделаю. Да не только с подругой! Соберу компанию - всех наших, и ломанемся ко мне на дачу… Приглашаю и вас, Николай!
        - Премного благодарен, - шутливо поклонился тот, - я ведь не откажусь.
        - Вот и ладушки, - Барков заторопился, протянул руку, - ну, побегу. Я вам позвоню, телефон ваш у меня есть, в прошлый раз записал. До встречи!
        - До встречи.
        Николай проводил взглядом ладную фигуру писателя и многозначительно приподнял брови.
        Та-ак, - подумал он. Совсем интересно. Эк ведь их расколбасило всех… Ну и кто следующий? Шарапов?.. Ягодкин?.. А хотя тот ведь в дурдоме закрыт.
        А Барков любопытная штучка, очень даже любопытная. Психика неустойчивая, это ясно, как из пушки. Переход от радости к нервозности и обратно - мгновенный… Н-да, вообще эти чёртовы мистики что-то почуяли, хотя возможно, и сами того не осознают - а это значит, что визиты в их подсознание не остались незамеченными. Но впрямую… нет, кажется, нет. Если только Глухаревский?..
        Ладно, не будем метать икру раньше срока. Надо Марине позвонить!
        Он набрал номер регистратуры.
        - Да-а? - проскрипел незнакомый старушечий голос.
        - Алло, здравствуйте. Педиатра Строкину можно к телефону? Что? Строкину, говорю! Побыстрее, пожалуйста, я по сотовому… Что? Занята, приём у неё? А, спасибо. Нет-нет, не надо, ладно, я сам потом… Что? Кто звонил? Штирлиц звонил, всего хорошего.
        Николай и сам понял, что сострил по-дурацки, но уж что сказано, то сказано.
        В этот момент клиенты вытащили из кузова последнюю вещь.
        - Товарищ водитель! - окликнул Николая один. - Вы как работаете, за так или за бесплатно?
        Тоже остряк, мать твою.
        - За бесплатно при коммунизме будем, - буркнул Николай.
        - А правда, - подхватил тот, - что при коммунизме товары можно будет заказывать по телефону?
        - Правда, - в тон ему ответил Гордеев. - Только выдавать их будут по телевизору…
        Принял от этого юмориста наличные, пересчитал, убрал во внутренний карман куртки, кивнул на прощанье и поехал. Пора домой и за Мариной.
        Разговор с Барковым поднапряг его, он и думать забыл о том, что маньяк должен нанести сегодня свой тринадцатый и вероятно, последний удар. Почувствовал, что устал. Решил, пока есть время, сгонять домой, чайку хлебнуть, вздремнуть чуток.
        Чайку-то попил, но, пристроившись на тахте, вдруг почувствовал, как нечто из глубин сознания близится к нему, норовит само вторгнуться в сон… Этого ещё не хватало! Так и спать толком не будешь. Николай сердито сосредоточился - неведомое слиняло.
        Ага. Боишься, сволочь, - с удовлетворением констатировал он и спокойно заснул.
        Проснулся внезапно, как от тычка в бок. Глянул на часы: мать честная! Проспал. Без пяти семь!.. Сорвался в ванную, плеснул в лицо холодной водой, растёрся полотенцем так, что щёки запылали.
        Так. Ключи, права, телефон. Всё?.. Деньги. Сунул наспех в карман. Теперь всё.
        И тут в дверь позвонили. Тьфу ты, как не вовремя!
        Николай чертыхнулся, напялил ботинки.
        - Иду! - и распахнул дверь.
        На пороге торчал Василий.
        Вот ещё кого не хватало!
        - Здоров, сосед. Извини, спешу, - Николай вышел, не слишком церемонно оттеснив пьянчугу в коридор. - Что хотел?
        - Да я… - замялся Вася. - Тут такое дело…
        - Если насчёт взаймы - пардон, - сразу взял быка за рога Гордеев. - Сам на нуле.
        - Да ну! - Вася аж осерчал. - Я по другому…
        А по другому - значит, опохмелиться. Так понял Николай и отсёк и этот заход.
        - Слушай, время - край! Опаздываю, - он захлопнул дверь. - Потом, ладно? Вечером. Пока!..
        И кинулся бегом, без лифта.
        - Колян! - отчаянно донеслось сверху. - Да постой ты! Да стой!..
        Но Гордеев уже был далеко.
        Что торопился - правда, не соврал. Звонить не стал: больше времени потеряешь. Прыгнул в «Газель», не прогрел толком, машина рыпнулась, заглохла. Николай пустил матом: щелчок по шофёрскому самолюбию. Вновь завёл, придавил газ крепче, помчался к клинике.
        Успел. Увидел Марину в регистратуре, как и договаривались. Молодец, докторша!
        Вышли на крыльцо счастливые - точно и нет ничего такого в окружающем их тревожном, переменчивом мире. Да так оно, наверное, и было: в этот миг для них двоих существовали только они - и тревоги мира отступили, растворились где-то, потому что пред любовью отступает всё.
        - Лимузин подан! - Николай шутливо прищёлкнул каблуками, на манер кавалергарда. Марина с достоинством кивнула.
        Так по-королевски это вышло у неё, что Николай вдруг иными глазами увидел и себя и свою до слёз заезженную «Газель».
        - Слушай… - выговорил он. - Я как-то не думал… Тебе ничего такого, что я тебя на грузовике катаю? Не ломает?
        Марина рассмеялась, приникла щекой к гордеевскому плечу.
        - Коля! Чудак ты у меня!..
        «На букву «эм» - чуть было не вырвалось у Николая, но он спохватился.
        - Ну-ну… - пробормотал растроганно. - Ладно, поехали.
        Поехали. Устроились в кабине, Николай завёл мотор:
        - Куда едем? К тебе, ко мне?
        - Как скажешь, - девушка пожала плечами. - Ты у нас главный.
        - Ну, если я… Тогда к тебе?
        - Только хлеба купим по дороге.
        Заехали в гастроном и купили не только хлеба. Гордеев почувствовал себя ухарем-купцом: раззудись плечо, размахнись рука! - набрал всяких деликатесов: ветчину, шпроты, дорогой сыр, маслины, ананасы консервированные… Увидел арахисовое масло, тут же захотел и его взять, да Марина остановила. Но вино всё же приобрели: знакомое «Токайское».
        Дома сервировали стол по всем правилам. Аристократически пригубили вина из высоких бокалов. Говорили о чепухе, посмеивались.
        С аппетитом жуя ветчину, Николай вспомнил:
        - Да слушай-ка. Хотел тебя спросить: ты Пинского откуда знаешь?
        - Александра Яковлевича?
        - Ну да.
        Николай сделал вид беззаботный, ткнул вилкой в ломтик сыра.
        Марина отхлебнула вина.
        - Ну, я же как-никак детский врач. А с детьми психология нужна. Я этим всегда интересовалась: в журналах статьи смотрела, книжки покупала… И вот как-то иду по улице, гляжу: ба, вывеска - доктор Пинский и всё такое. Не постеснялась, зашла, представилась - здравствуйте, коллега. Очень интересуюсь психологией… и так далее.
        - И когда это было?
        - Год назад. Чуть меньше?.. Да, в июне.
        - Так… А потом?
        - Да это, собственно, и всё. Он мне дал список литературы, от себя дельные советы. Потом я ему как-то звонила ещё раза три, за консультацией. Очень толково помог.
        - Угу… А сам он к тебе?
        - Да зачем ему… А ты почему спрашиваешь?
        - Да так, - Николай сделал невинные глаза. - Как-никак соратники теперь. Работаем!
        - И есть прок?
        - Ещё какой! Ты обратила внимание, что я теперь сплю спокойно?
        - Да, да. Не донимают больше кошмары?
        - Нет. Теперь совсем другие сны.
        Николай сказал так расчётливо - чтобы Марина заинтересовалась. Она и заинтересовалась:
        - Да-а?.. И что же?
        - О, это отдельная история!..
        И Гордеев, отпив полбокала, пустился в эту самую историю. Понятно, он не стал говорить всего, а выборочно поведал свой самостоятельный опыт - путешествие по заколдованному лесу, только без упоминания о Пинском, о маньяке и о самой Марине. Но сам лес, всю местность он как раз постарался описать по возможности точнее, предполагая, что в Маринином сознании колыхнётся нечто знакомое…
        Но ничего не колыхнулось. Марина слушала с живым интересом, поддакивала, наивно смотрела Николаю прямо в глаза. Когда он закончил, она воскликнула:
        - Как любопытно! - и приникла губами к фужеру.
        А Николай понял, что она понятия не имеет о приключениях своего «Оно», о похищении Пинским… Он засмеялся:
        - Вот так-то, - и наполнил бокалы.
        И вновь потекла у них лёгкая незатейливая беседа. Николай охотно поддерживал её, улыбался, шутил… а сам всё думал: ах, зараза ты, зараза, Яковлевич, зачем же ты воровал мою женщину?!.. Ясно, что вопрос был риторический, Николай и не пытался отвечать на него. Но он считал, что завтра, на встрече с Пинским пусть не всё, но кое-что прояснится. Утро вечера мудренее! - утешил он себя расхожей мудростью.
        26
        Мудрость не сработала. Утро ничем не оказалось мудренее вечера.
        Они вообще стали теперь как близнецы, Николаевы утра. Как клоны, говоря современным языком. Марине в восемь надо было уже быть в поликлинике, поэтому трезвонил у них будильник в полседьмого - чтоб не спешить и всё успеть.
        Николай любил секс по утрам. Марина - нет. Говорила, что у неё от этого на весь день какая-то вялость и разбитость. Николай, будучи джентльменом, уступил, и, проснувшись, они обнимались, миловались, Коля ласкал подружке самые нежные её места - против этого она не возражала. Завершался сей петтинг глубоким, страстным поцелуем.
        Затем они стремглав вскакивали и, покуда один умывался, другая готовила завтрак; затем менялись местами: Марина в ванную, Николай в кухню. Дама свершала свой сложный дамский туалет, он завтракал, одевался, и к тому моменту, как ей выйти в парадном образе, был полностью готов.
        Марина же выходила из ванной вся сияющая и благоухающая. Она как будто и помолодела в эти дни - с радостным удивлением всё чаще Николай замечал в ней черты той прежней, семнадцатилетней Марины. Он говорил ей об этом, а она улыбалась и отвечала, что и ей во взрослом мужике вдруг начинает казаться далёкий уже, юный Коля - точно для них двоих время повернуло вспять…
        А может, и в самом деле стало так.
        Николай подкатил к крыльцу поликлиники почти впритирку. - Слушай, - сказал всё-таки он, - а над тобой правда не будут посмеиваться: что это у нас Марина Владимировна на грузовиках раскатывает? Что это за ухажёр такой у неё?..
        Она легко коснулась щеки Николая губами.
        - Не начнут, - засмеялась. - А начнут - так мне на это наплевать.
        И пальцем смахнула с его лица след помады.
        …Разворачиваясь на пятачке меж домами, Николай улыбался. Развернулся, покатил. Куда?.. Он приостановился, размышляя.
        А хотя чего долго думать! Ведь Бородулин говорил - вчера должно быть убийство. А раз так, то стрелка на брегете должна сдвинуться. Вот и проверим!
        «Газель» взревела и понеслась.
        На подъезде к дому Николай издали усёк щуплую фигурку Василия, спотыкливой похмельной походкой спешащую к ларьку. Мама дорогая! Гордеев аж притормозил, подождал, когда сосед удалится - и тогда даванул акселератор. Видеться с этим деятелем страх как не хотелось.
        На его возможные звонки Николай решил не открывать, а вероятность того, что алкаш узнает его авто на площадке, расценил как ничтожную - Василий вряд ли ближайшие дома сумеет друг от друга отличить, не то, что машины.
        Нетерпение подхлёстывало - Николай явно ощутил это ещё в лифте. Но он не поддался ему, а, войдя в квартиру, аккуратно разулся, отцепил мобильник, положил его и ключи на тумбочку, вымыл руки, вытер полотенцем, и лишь после этого открыл шкаф и достал часы. Отщёлкнул крышку.
        Ф-фу! Стрелка на месте.
        Он испытал колоссальное облегчение. Сам поразился! Не ждал от себя, что способен на такие чувства.
        Это и вправду было крепко. Облегчение сменилось слабостью. Обмякли ноги. Николай положил часы на стол, лёг на диван, и сразу же подплыла сладкая дремотная истома. Он не противился, закрыл глаза. Думать она не мешала.
        Та-ак… - думал он. Значит, этот козёл никого не убил. Уже хорошо. Но почему?.. Неужто это я его так шуганул в том мире? Марина вот о самой себе ничего не знает… Но Марина обычный человек, а ТОТ-то, тварь, тот должен всё знать, всё помнить! Он знает, что сражался со мной там. И что? Понял, что так, нахрапом, ему со мной не сладить? И отступил. И приготовился к удару с той стороны, откуда никто не ждёт. И потом - раз! - и всё.
        Николай беспокойно заелозил на тахте, промычал что-то. Дьявол, всё может быть! Ведь этот гад, он не дурак, совсем наоборот. Он может затаиться так, что я и представления не буду иметь, где он. А он за это время… Может, и к Марине как-то хитро подкрадётся, сволочь?!
        Гордеев вскочил. Слабости как не было! Сердце колотилось.
        Учитель!! Учитель, шут тебя возьми, лукавый старикашка, где ты?! Как бы сейчас мог мне помочь! - а ты таишься, темнишь, старый хрыч… И где искать тебя, скажи на милость!
        Во рту пересохло. Николай прошёл на кухню, нахлебался воды из-под крана. Открыл форточку, сел и закурил.
        Он отлично понимал, что в диковинных этих мирах он странник, едва начавший свой путь. Что во многом его ещё мотает там без руля и без ветрил. А значит, искать Учителя… ну, не то, чтобы иголку в стоге сена, но что одну звезду средь бесчисленного сонма светил. И как же её найти?..
        Какое-то время Николай курил, лицо его было отрешённым. Пепел с сигареты упал на стол.
        Почему сам Учитель не придёт на помощь своему воспитаннику… Почему? Николай думал. И чем дольше он думал, тем больше крепла уверенность: придёт! Придёт непременно, только…
        Что «только» - додумать не успел, потому что задринькал оставленный на тумбочке мобильник.
        Чертыхнувшись, Николай встал, уронил пепел теперь на пол. Кинул окурок в раковину и поспешил в коридор.
        Звонил Пинский.
        Ага - сказал себе Гордеев и взял телефон.
        - Да!
        - Коля?.. - голос в трубке был умело благодушен.
        - Я, - Николай прошёл в комнату.
        - Жду тебя. Как договаривались.
        - Понял, - сдержанно ответил Николай. - Через полчаса буду, - и отключился.
        Ну-ка, что у нас с заказами на сегодня… Николай даже садиться не стал, только закрыл глаза и чуть сосредоточился - такие задачки он теперь щёлкал шутя, как косточки из компота. Тут же интуиция и выдала ответ: нет ничего.
        Он сразу перезвонил с домашнего диспетчерше.
        - Тамара Михайловна? Здравствуйте, это Николай. Тамара Михайловна, я сегодня занят, не могу. Так что… Ну, вы меня поняли. Всего доброго, до завтра!
        Быстро прибравшись на кухне, Николай обулся и вышел из дому. В лифте он вспомнил почему-то о том, как они с Пинским растекались мыслью насчёт Тамары Михайловны: какова-де её роль во всей истории… Он усмехнулся.
        Уже на улице подумал: а не попробовать ли на ней интуицию? И решил попробовать. Сел в машину, расслабился, закрыл глаза.
        Что-то сработало. Сместился мир, поплыло странное, бежевое марево, то ли туман, то ли дым. Оно было совсем непрочное, клубилось, рвалось, и в его разрывах взор угадывал иные движения, столь же неясные…
        Стоп. Николай вернулся. Тряхнул головой. Не то! Занесло куда-то не туда, а куда - разбираться нет времени. Поехали!
        …да уж… - текла его мысль - Пинский мужик не промах. Сейчас-то мы союзники, но кто же знает, какой у него дальний прицел, какие планы на меня… А планы есть, тут и говорить нечего. Но вот что в них!.. Занырнуть в подсознание? Вряд ли. К Пинскому-то! Ого-го!.. Как бы, кстати, он уже не просёк меня с этим своим воеводством. Вот посмотрим, скажет ли он об этом что-нибудь, хотя бы намёком… А впрочем, что об этом толковать - пока нам надо взять маньяка. Прочее - потом.
        Мысль перескочила на убийцу. Николай попытался вспомнить его вид - там, в лесу, в облике чёрного рыцаря. Рослый, плечистый… Молодой. На кого похож?
        Да ни на кого. Николай пожал плечами и сам этого не заметил. Глухаревский - крепкий, но ростом пониже. Барков - сухощавый… Ягодкин, Шарапов… ну пусть даже Леонтьев - нет, никто не похож. Хотя, конечно, в том мире всякое возможно, хрен их знает, может, аллегория какая…
        Тут Гордеев поймал себя на том, что ему очень не хочется видеть преступника в ком-то из писателей. По крайней мере, в Баркове и в Глухаревском, после разговоров с ними. Нормальные мужики, приятные в общении… Ну, маньяки многие такие и есть - обычные люди… Люди, чёрт возьми! Люди ли они - вот уж воистину чудны дела твои, Господи… Так, приехали. Яковлевичу о своих размышлениях - ни гу-гу!..
        Пинский выглядел свежим и как всегда невозмутимым. Гостя принял с обычным спокойным доброжелательством, встал, поприветствовал. Когда сели, Николай ожидал, что тот поведает ему о новых тайнах, но вместо этого психолог поинтересовался:
        - Есть какие-нибудь новости, что-либо стоящее?
        - Есть, - подтвердил Гордеев и передал содержание беседы с Барковым. Про Бородулина же, естественно, умолчал.
        - Вот ка-ак… - протянул Пинский. Легонько побарабанил пальцами по столу. - Да, ушлые ребята. Неужто почуяли твои проникновения?
        Эта фраза слегка напрягла Гордеева, но ответил он равнодушно:
        - Не знаю… - и тут же перевёл стрелки на вопрос: - А что за эти дни по криминальной статистике?
        - По нашему делу - ничего, - Пинский покачал головой.
        Николай про себя перевёл дух. Не врут часы! Хорошо.
        - Ничего… - повторил Пинский. Руки его замерли на столешнице. - Пока тихо ведут себя наши гении. Пока, увы.
        Николай кашлянул, придал лицу вид крайней рассудительности.
        - Не нравится мне что-то Глухаревский, - заявил он, - хитер парень, держится ловко… не разберешь - что там, за фасадом кроется?
        - Глухаревский - кадр интересный, - согласился аналитик. - Умен, хитер, силен физически и чрезвычайно скрытен. Судя по содержимому подсознания - имеет садистские склонности. И ко всему прочему богат до неприличия.
        Тут Николай вопросительно приподнял брови.
        - Зарабатывает как декан коммерческого вуза он недурственно, - пояснил свою мысль Пинский. - И потом… доказательств нет, конечно, но я уверен, что и на лапу берет, не стесняясь.
        - Все равно, - покачал головой Николай, - верится с трудом. На зарплату «шестисотый» купить?.. Ну, пусть и на взятки. Не смешите меня!
        - А-а, так ты не в курсе?..
        - Что такое?
        - Не так давно, с годик назад, у Глухаревского умер дядя в Америке. Не в Штатах, правда, а в Канаде, но… Был он достаточно крупным предпринимателем, занимался недвижимостью. Своих детей у него не было, ну и оставил нажитый капитал племяшу и жене - в равных долях. Миллиардером он, конечно, не был, но уж миллиона три - в долларах США, разумеется, у него точно имелось. Так что Владик теперь обеспечен до конца жизни.
        - Да уж, - Николай слегка ошарашенно улыбнулся. - А у меня вот тоже дядя помер, да гнилуху однокомнатную оставил, так я и то рад до упаду…
        Бегло улыбнулся и Пинский, но ничего не сказал. Тогда Николай спросил:
        - Чего ж он тянет эту лямку свою?
        - Чужая душа - потёмки, - психоаналитик поднял брови. - Возможно, нравится ему работать, преподавать, общаться со студенческим людом, с коллегами. Опять же студенточки привлекательные вокруг него крутятся…
        С этим не поспоришь. Гордеев кивнул:
        - Все может быть.
        За все время разговора от Николая не укрылось, что аналитик бросает озабоченные взгляды на часы, словно ждет кого-то еще… Так оно и оказалось.
        Секретарь сообщила, что прибыли посетители, и Пинский дал указание немедленно пропустить. А Гордееву сказал:
        - Николай, ты не уходи, я тебя прошу…
        Вошли трое - рослые, плечистые, крепкие, под стать Николаю. Примерно его возраста, может, чуть постарше. Выражение лиц - серьезное и в то же время благосклонное. Гордеев сразу почувствовал: профессионалы. Из тех профи с твердыми яйцами и стальными мускулами, что обычно служат в спецподразделениях полиции, службы безопасности, армии и флота, либо подаются в бандиты и террористы.
        - Прошу знакомиться, господа… Николай Григорьевич Гордеев, мой друг и ассистент.
        Трое чуть улыбнулись. Первый, брюнет с карими глазами, протянул руку:
        - Борис.
        - Вадим, - сероглазый брюнет.
        - Артем, - шатен с голубыми глазами, прямо хоть в Голливуд его.
        - Сотрудники детективно-охранного агентства «Витязь», - закончил за всех Пинский.
        Николай кивнул: ясно, откуда.
        - Ну, а коли так, то давайте к делу, - подал голос хозяин кабинета. - Распределим наши обязанности. Николай у нас штурман, лоцман и одновременно дозорный - прокладывает курс и наблюдает. Я - координирую деятельность каждого. Вы, трое, будете вести наблюдение за каждым из намеченных объектов. Я всегда полагал, что человек, тем более специалист, пользуется своей интуицией, а не только логикой. Так вот, перед вами три фотографии лицевой стороной вниз. Двое из вас выберут карточки наугад. На самом деле так я включу работу вашего подсознательного наития, а уж оно само предпочтет подходящую кандидатуру… Борис, ты первый!
        Еле заметная усмешка промелькнула лишь у одного - Вадима. Губы дрогнули и тут же застыли.
        Борис на секунду замер, разглядывая фото, затем выбрал крайнюю справа карточку. Оказалось - Шарапов. Подошел Вадим, не мудрствуя лукаво, выбрал одну из оставшихся двух - с фотографии глядело надменно улыбающееся лицо Глухаревского. Таким образом, Артему достался Барков.
        Как видно, Борис у них был старший. Сунув шараповский лик в карман рубашки, он вскинул глаза на своих бойцов, и всё, похоже, ему стало ясно. Так он и сказал:
        - Всё ясно. Вопросов нет. У вас вопросы к нам?
        Пинский развёл руками: тоже нет. Тогда едва заметно Борис кивнул - и «витязи» коротко распрощались.
        Когда они вышли, Николай скосил взгляд на хозяина. Тот уловил это и расценил как вопрос.
        - Это ребята Валерия, - счёл нужным пояснить. - Те самые. Я тебе говорил…
        Николай кивнул:
        - Я понял. Ну, а мы с вами чем займёмся?
        Психолог, казалось, затруднился с ответом. Провёл пальцами по уголкам рта, чего раньше не делал.
        - Да, - молвил он. - Я помню… Мы намеревались совершить очередной визит в Астрал. Но, видишь ли, Николай… Я думал об этом, серьёзно думал. И решил, что надо бы день-другой подождать. Пусть ребята понаблюдают, сделают твёрдый вывод. Ты же, Коля, за эти дни отдохни как следует. Не думай ни о чём, постарайся даже не ездить.
        - Не ездить не могу. На какие шиши мне жить тогда?
        - Ну, хорошо. Работай, но постарайся наши дела выкинуть из головы. А я уж подготовлюсь к решающему действу… Подозреваемых парни обложат плотно, можешь не сомневаться. И кто-то да проколется. Вот тогда мы с ним и войдём в клинч. Он от нас не уйдёт!..
        Опять мягко заиграл сигнал вызова из приёмной. Пинский поспешил ткнуть пальцем в селектор:
        - Да?
        - Александр Яковлевич, - прозвучало из динамика, - к вам посетитель. Назначено.
        - Да-да, Лена, хорошо. Сейчас приму.
        Гордеев уже стоял.
        - Не смею задерживать, Александр Яковлевич.
        - Всего хорошего, Коля! Так значит… ты меня понял? Будь на связи, обязательно! Я тебя вызову… то есть позвоню, сам… Позвоню непременно. Будь осторожен! Не забывай, что враг хитёр. Счастливо!..
        Занервничал, завибрировал наш аналитик - ядовито ухмыльнулся Николай, выходя из кабинета. Видать, сверхпосвящённые поддалбливают… Та-ак, а кто у нас посетитель, интересно?..
        Посетитель оказался скромного вида тихим мужчинкой. Сидел себе смирненько, чуть ли не ручки на коленках сложил. Невротик! - почему-то презрительно подумал Николай и прошёл мимо.
        Севши в машину, он опустил стекло и закурил. Ну-ка - сказал себе - давай-ка поразмыслим.
        Почему Пинский передумал выходить в Астрал? Неужто почуял меня там? Тогда зачем он похищал Марину?.. Тьфу ты, чёрт, сказка про белого бычка какая-то! Что-то не то… Легко сказать! А что «что-то» - вот в чём вопрос.
        Тут одна занятная мыслишка поддела его. А именно: странное невнимание Пинского к его, Николая, покойному дяде. Ведь по идее, этот пункт должен свербить посланца дэвов больше всего! А он как в рот воды набрал. Почему?..
        Да по кочану! Поди-ка вот ответь… Николай скривился, стал тушить окурок в пепельнице, и на этом его застал звонок.
        - Коля?.. - весёлый Маринин голос. Гордеев просиял.
        Марина доложилась, что звонит контрольно - всё в порядке, происшествий нет.
        - Молодец! - с чувством одобрил Николай. - Звони ещё, на всякий случай. Раза два-три. А в девятнадцать ноль-ноль я как штык. Целую!..
        За время разговора как-то нечаянно родилась мысль: сгонять к Бородулину, перетереть новости с ним. Авось что и подскажет.
        Так и сделал. Звонить не стал, благо недалеко. Завёл движок, давнул на газ - и всех делов.
        Бородулин был на месте, сидел в кабинете какой-то задумчивый, философический такой. Николаю, однако, он обрадовался.
        - А-а, детектив-доброволец!.. Заходите, прошу. Очень кстати! Есть новости.
        - Как любопытно, - усмехнулся Гордеев. - И я к вам с тем же…
        Решили, что первым поделится хозяин.
        - Я говорил уже, что у меня есть свои источники?.. Говорил. Так вот, осмелюсь доложить: эксперты провели анализ повреждений жертв в результате ножевых ранений. Вывод - орудие убийства представляет собой обоюдоострый режущий предмет, предположительно кинжал. Но самое главное - лезвие изготовлено из серебра, либо стальное, но покрыто серебряным слоем! Причем самой высокой пробы - три девятки!.. Догадываетесь, о чем это говорит?
        - Ну, тут Эйнштейном быть не надо. Ритуальный характер убийств. Используется предмет магического назначения.
        - Верно! А значит что? - и сам же ответил с напором: - Значит, убийца - оккультист, мистик!
        Николай хмыкнул: эка, дескать, невидаль. Но сам призадумался.
        - Ну, допустим, - после паузы молвил он. - Но, в сущности, это и так известно - каждый из наших писак, так или иначе, мистик.
        - Верно, - мотнул бородой консультант. - Так вот вам с Пинским и карты в руки - ищите, кто из них самый продвинутый.
        - Пинский… - проворчал Николай. - Пинский что-то мудрит… Я как раз этим и хотел поделиться.
        - Прошу, прошу, послушаю охотно.
        Гордеев кашлянул, сосредоточился и начал рассказывать, старался как можно подробнее. Бородулин слушал внимательно, подпёр голову кулаками, отчего борода разъехалась в стороны.
        Выслушав всё, он не удивился, но сказал так:
        - Тайны мира сего… Засучил, значит, ножками наш Александр Яковлевич, завибрировал. Интересно… Отчего бы это?
        - Да я вообще-то ваше мнение хотел услышать.
        - Моё мнение… - Бородулин прикурил, пыхнул дымом. - Моё мнение такое: дело к развязке. И развязка Яковлевича пугает. Почему? Он боится убийцу, вот почему. А почему боится - это уж, звиняйте, хлопцы, не знаю.
        - Боится… - Николай глубокомысленно сдвинул брови. - А я вот почему-то не боюсь. Никто из подозреваемых мне страха не внушает.
        - А Пинскому внушает, - настоял бородач. - Мне вообще кажется, что в этой истории есть ещё какая-то третья сила. Яковлевич, возможно, о ней знает, но тебе не говорит. Возможно, что убийца с этой силой как-то связан… А может, и нет. - Третья сила… - Николай насупился. - Что вы имеете в виду?
        - Да конкретно ничего, - Бородулин пожал плечами. - Мысли вслух. А вы ищите. Шерше ля икс!
        - Интрига усложняется?
        - Она и была сложной, только для нас она немножко проясняется. Вот-вот прояснится…
        Гордеев с силой потягал себя за нижнюю губу - таким увесистым сделалось его раздумье. Чуть было не спросил: «Ну и что теперь делать?..», но устыдился. Вместо того сказал банальность:
        - Ладно. Безвыходных ситуаций не бывает… - распрощался и поехал домой, то бишь к Марине. Ключ запасной она ему дала.
        Перекусил, сел в кресло и задумался.
        Информации все больше и больше - аж голова пухнет - а толку ноль. А с Пинским действительно нужно будет держать ухо востро. Что-то не верил Николай в случайные совпадения - астральное путешествие в подсознание аналитика является предупреждением, как пить дать. Красный всадник - вор, похитивший его невесту. О чем-то это напоминает. Гордеев задумался… ах, да - это же из сказок! Вот, например, пушкинская «Руслан и Людмила». Колдун или Змей Горыныч крадет девушку героя, и тот отправляется на ее поиски. Убивает злодея и обретает свою любовь. Змей… дракон… хм, дракон - да, крылатый монстр… Что-то знакомое такое… такое… нехорошее, что ли?..
        Вспомнил!! Вспомнил. Это был сон. Гадкий, поганый. Сон с драконом.
        Николай вскочил, подошёл к окну.
        Он взаправду вспомнил этот сон. Дракон пригнулся к нему, разинул раскалённую пасть и сказал…
        Он сказал:
        - Я - ЭТО ТЫ, А ТЫ - ЭТО Я!
        Воспоминание обожгло его, больно хлестнуло вдоль спины: его сон, в нем Николай и был драконом, монстром, пожирающим людей! Но как… как понимать это? Он-то причем тут?.. Не он же маньяк?! О чем пыталось поведать ему подсознание?
        Это… как-то это все запутанно, мудрено - с ходу и не разумеешь. Головоломка, которую нужно непременно понять, раскусить, в чем тут дело?
        Но пока что - нет, не пойму…
        27
        С утра пораньше, отвезя Марину на работу, Николай позвонил Бородулину и поинтересовался, нет ли сообщений о новом убийстве.
        - Я уже созванивался со своим человеком, - бодро отвечал консультант, - ничего похожего на наш случай.
        - И у меня стрелка в часах не сдвинулась с места. Уже второй день сверх того не движется. Неужели он решил нарушить цикл?
        - Гм… Вообще-то на маньяков это не похоже.
        - Тогда я ничего не понимаю…
        - Я тоже, - Бородулин вздохнул. - Боюсь, нам пока только и остаётся, что ждать… А что у вас с Астралом?
        Гордеев чуть запнулся. Он, конечно, думал об этом, но что-то было чуть боязно…
        - Попытаюсь, - неясно ответил он. - Если что, перезвоню.
        Только отключился, как телефон запиликал снова. Диспетчер.
        - Слушаю, - сказал Николай.
        Тамара Михайловна подкинула ему заказ. Коля по привычке, почти машинально просканировал ситуацию и… ничего не увидел.
        Что за мать твою?!
        Он даже изумленно присвистнул. Как же так, неужто потерял свой дар? Закрыл глаза, напрягся, посмотрел еще раз - полный мрак, как у негра в… дупле. Интересная петрушка!..
        - Тамара Михайловна, вы меня слышите? Я беру этот заказ. Говорите, куда ехать?
        И вот ещё сюрприз. Улица Красноводская - опять вода, да еще красная, кровь что ли?..
        Положив мобильник, он вдруг вспомнил, что там, в лесу, Пинский был красным всадником. И сразу взбудоражилась его эзотерическая эрудиция - что красный, цвет планеты Марс, божка войны, означает злобу, агрессию, ярость…
        Ну, поехали, глянем, что там за красные воды, реки Вавилона!
        На Красноводской по указанному адресу располагался двухэтажный кирпичный дом стариной постройки - кажется, еще до царствования Иосифа Виссарионовича. У ближнего подъезда стоял, явно поджидая кого-то, светловолосый рослый, мускулистый парень в джинсах и рубашке с коротким рукавом. На звук мотора он живо обернулся и дружески взмахнул рукой.
        Клиент.
        Парень оказался улыбчивым, весёлым.
        - Привет, браток! На заказ? Это ко мне! Пять минут подождёшь?.. Отлично. Я быстро барахло своё перетащу.
        - Много барахла?
        - Да ну! Я, брат, как Диоген, всё своё с собой ношу, - он рассмеялся.
        Такая нежданная учёность Николая малость удивила, он с интересом посмотрел на жизнерадостного заказчика.
        - Ну давай, жду.
        Тот живо скрылся в подъезде. Николай закурил, поудобнее развалился на сиденье.
        Каких только чудаков не встретишь… Кстати, в этом чудиле вроде даже что-то знакомое есть. Может, когда-то уже возил его?.. Да нет. Он бы и сам тогда вспомнил… Нет, точно не возил.
        Здесь и сам «Диоген» показался, в обнимку с несколькими коробками. Затем повторно сбегал и вынес большущий чемодан, рюкзак, набитый чем-то тяжелым, и еще пару дорожных сумок.
        - Вот и весь мой скарб, - коротко хохотнул он.
        - Переезжаете? - поинтересовался Николай для вежливости.
        - Есть такое дело, - согласился клиент.
        - Тоже хорошо, - кивнул Коля и спросил, - куда теперь?
        - Давай, брат, на Адмиралтейскую, четыре.
        Николай чуть не поперхнулся. Адмиралтейская, адмирал, корабли, море - ассоциация с водой. Опять двадцать пять! Или это у меня бред преследования начался? Наверное, и у Ягодкина все вот так же начиналось…
        Довез, конечно, все путем - хоть на Адмиралтейскую, хоть на Капитанско-флотскую. Выгрузились, заказчик рассчитался. Здесь, на новом месте он как-то переменился, шутить перестал, вообще говорить перестал. Отлистнул купюры, кивнул, выволок вещи из кузова и хлопнул ладонью по борту - мол, езжай, свободен.
        Николай и уехал.
        Тормознув в переулке, он созвонился с Мариной.
        - Мариша, как дела? Нормально?.. Ага. Я хочу тут в библиотеку заскочить, мне по пути как раз. Кое-какие книжки посмотреть, может и на дом взять. Так ты, ежели что - звони немедля, хорошо? Ну, пока!
        Заехал в библиотеку, набрал там книг на вынос - свои-то и Маринины уже давно все перечел. Читательский зуд у него не пропал, скорее, наоборот еще пуще распалился. Только времени сейчас маловато остается на читку.
        Пока заносил в квартиру, тут его застал телефонный звонок. Звонил Пинский:
        - Николай, здравствуй. Как у тебя со временем сейчас?
        - Что-то серьёзное?
        - Полагаю, что да.
        Крепко это было сказано, со значением. Николай поглядел на стенные часы.
        - Раз так, то я к вашим услугам.
        - Прекрасно. Я жду, приезжай.
        В пути Николай размышлял: что за дело такое… Новая информация по писателям? Не очень похоже, не стал бы Пинский томить неизвестностью. А что тогда?.. Непонятно. А ну-ка, интуицию включим.
        Он притёрся к обочине, заглушил двигатель. Привычно расслабился и включился в режим прозрения - «полуастрал», как сам это назвал с иронией.
        «Полуастрал» сработал. Бесплотное видение качнулось перед мысленным взором Гордеева и сказало ему, что Пинский имел возможный контакт со своим орденским начальством.
        И это всё. Николай открыл глаза.
        Ну ладно, уже кое-что. Этот контакт - несомненно, по его, Николая, делу. Едем!
        Секретарша Лена, увидев Гордеева, так и рассиялась в радости:
        - Николай Григорьевич, шеф вас ждёт! Сказал, чтоб я немедля вас впустила!.. - хотя в приёмной никого не было.
        Николай кивнул, улыбнулся и открыл дверь.
        Пинский был, как обычно, безупречно-элегантен, но Николай враз просёк, что психоаналитик на взводе. Это никак не отражалось на его виде - ну просто никак: он не суетился, не делал мелко-нервных движений, не был бледен или, напротив, красен, глаза не бегали, речь не сбивалась… Но и Николая было на мякине не провести. Он увидел ясно: Пинского лихорадит. И впрямь развязка близка - прав Бородулин.
        - День добрый, Александр Яковлевич.
        - Рад видеть, Николай. Присаживайся.
        - Спасибо.
        Сел и хозяин. Секунды на две - почти незаметная - повисла пауза, а затем Александр Яковлевич молвил:
        - У тебя ничего нового?
        Вопрос совсем зряшный. Николай едва сдержался, чтобы не усмехнуться - прорвалось-таки напряжение.
        Похоже, Пинский и сам это почуял. Виду, правда, не подал ни малейшего.
        - Может быть, это и праздно звучит… но я не мог не поинтересоваться. Полагаю, ты понял.
        - Да конечно. А у вас, я вижу, есть что-то.
        - Верно видишь. Впрочем, это не столько новое, сколько…
        - Хорошо забытое старое?
        - Нет, - терпеливо сказал Пинский, а Николай выругал себя: не суйся языком!.. Но Пинский великодушно не заметил этого.
        - Слушаю, - извинился интонацией Гордеев.
        - Видишь ли, Николай… - начал Александр Яковлевич мудрёное предисловие, - согласись, я не скрывал, что посвящаю тебя в дела нашего Ордена постепенно, открывая информацию частями…
        «Не скрывал, что скрываю», - съязвил мысленно Николай, а Пинский тем временем перешёл от присказки к сказке:
        - …и вот настал час, когда я должен объявить тебе ещё нечто.
        Здесь он по всем правилам риторики прервался на миг - и возвысил тон:
        - Я не имел права говорить тебе, что этот убийца важен нам по особым причинам. Он не просто маньяк… вернее, отнюдь не маньяк. Он убивает не случайных жертв. Все они…
        Вновь он умело сделал перебой речи. И - громовой аккорд:
        - Все они - наши.
        На что уж Николай был готов ко всему, а тут растерялся:
        - То есть… В каком смысле?
        - В прямом, - Пинский жёстко усмехнулся. - В кондовом. Все одиннадцать убитых - члены нашего Ордена, посвящённые. Невысоких, правда, рангов… за одним исключением…
        Очевидно, какое-то неверие выразилось на лице Николая, потому что хозяин поспешил разъяснить:
        - Разумеется, внешне они жили неприметной обывательской жизнью. Но реально каждый из них служил Ордену. Был в той или иной степени приобщён к сокровенному. Убийца вычислял их и уничтожал безошибочно.
        Николай уже справился с растерянностью:
        - А единственное исключение, из высших рангов - это Валерий?
        - Да, Коля. И он. Убийца вообще шёл по нарастающей.
        - Потому-то это вас так и цепляло?
        Пинский лишь улыбнулся, горько-умудрённой улыбкой авгура.
        - Ясно, - Гордеев же не улыбнулся вовсе. - А я, значит, для вас стал этакий меч-кладенец.
        - Нет, - мягко возразил аналитик, - если ты хочешь сказать, что мы использовали тебя как орудие.
        - А чего ж тогда шифровались?
        - Коля, пойми: в эти сферы надо входить поэтапно. Примерно, как в подводную глубь… - и пустился в объяснения, умно, аргументированно, баритон его зазвучал как у дорогого адвоката.
        Николай слушал, кивал, думал: «Мели, Емеля…» и, в конце концов, обманчиво согласился:
        - Ну хорошо, понял… И что же теперь?
        - Прежде всего: что мы имеем? Мы выявили одиннадцать погибших, а по твоим часам - двенадцать, и я склонен верить им. Значит, погиб кто-то неизвестный нам. Но на часах тринадцать делений. Почему?! Может быть, должен быть еще один, так сказать, избранник? В любом случае этого подонка с кинжалом нужно остановить! Поэтому мы не встанем ни перед чем до тех пор, пока его не обезвредим. На тебя у нас большие надежды.
        Николай сидел молча, устремив взгляд в окно. Он представил себе, что убийца - один из писателей. Если он - Барков, сумеет ли Гордеев лишить его жизни, пусть не сам, пусть это сделают другие, но по его наводке. Или если это Глухаревский, Шарапов, Ягодкин?.. А может Леонтьев?! Так просто рассуждать о поимке преступника и смертном тому приговоре, а вот взять и отнять жизнь - каково? И как тут не ошибиться!
        В том, что Пинский настроен решительно, Николай не сомневался: когда убийцу вычислят, тот отдаст приказ на его устранение. Но ведь как его вычислить - вот в чём вопрос!..
        Вышел от «шефа» Николай довольный собой - неплохо сыграл в свою игру. И обиделся достоверно, и доверие выказал как надо… А Бородулин - мозг! Точно пробил, что убийца - не просто оккультист, а какой-то идейный мистик. Молодец, борода, котелок варит… И ещё - малость поразмыслив, Николай решил последовать совету консультанта, повторить свой опыт выхода в Астрал в одиночку. Посмотреть, что там творится у Баркова, а потом можно и к Глухаревскому наведаться. Но только дома, конечно, не здесь. Дома - значит уж у Марины…
        Он летел над землей - сам, безо всякого шара или дирижабля. О, это восхитительное чувство полета! Неведомое людям наслаждение - уподобляться птицам!.. Николай взял курс на линию горизонта, мысленно вызывая образ барковского подсознания. Тугие воздушные потоки обтекали его, посвистывая и завывая на все лады. Он несся над бескрайними просторами долин, синей чашей моря, густыми темно-зелеными пятнами лесов. Вот, наконец, показались остроконечные пики исполинских вершин, зияющие пропастями глубокие ущелья, нагромождения скал и россыпи валунов. Несомненно - Нижний мир психики Баркова.
        Гордеев начал снижаться, и тут случилось нечто неожиданное. Воздух вокруг него раскололся, обнажив пустоту воронки, засасывающей в себя окружающее вещество. Непреодолимая сила втянула в бешеный круговорот и Николая, легко, словно пушинку подхватила и швырнула в буйство ревущих стихий.
        Сколько времени его крутило во мгле - сказать трудно. В конце концов, астральный вихрь выбросил его наружу, и Николай обнаружил себя лежащим на берегу реки - той самой, что огибает холм с их городом. Поднявшись, отряхнулся от налипшего песка, огляделся…
        С уст его сорвался возглас удивления. Метрах в пяти маячила знакомая фигура - клиент, которому Гордеев помог отвезти ящик на другой берег. «Ёксель-моксель»! - вспомнилось молодому человеку любимое выражение чудака в бейсболке.
        Тот скрестил на впалой груди худые руки и неотрывно глядел на Николая. Во взгляде отчетливо угадывались жалость и тревога. Мужичок как будто скорбел о чем-то, и скорбь эта была адресована Гордееву.
        - Здорово, - от удивления брякнул Николай.
        - Не надо, не надо, Коля! - внезапно зачастил странный тип, - Не твое это, супротивное. Не ходи к ним… Они темные - не по пути тебе с ними. Все они одним миром ядовитым мазаны - и те, и другие!..
        - Кто?!
        - Все, все они! Что те, что другие!..
        Вот напасть, какие «другие»?
        Но «Ёксель-моксель» вдруг замахал на него руками, замахал и попятился к реке. Ловко прыгнул в лодку и отчалил. Вернее, лодка сама поплыла, хотя никакого мотора на ней не было.
        - Не ходи, Коля! - крикнул «ёксель». - Но уж если пойдёшь, то помни: на четвёртый раз! Четвёртая встреча!..
        Гордеев стоял оторопелый и смотрел, а мужичок, стоя в лодке, улыбался так ласково, и глаза у него были добрые-добрые… у Николая защемило сердце, он вскинул руку в ответ.
        И тут нечто взвилось над водой. Николай так и вздрогнул.
        - Атас! - отчаянно крикнул он.
        Но было поздно.
        Это НЕЧТО был сам воплощённый ужас. Гордеев увидел огромную драконью башку с разверстой зубастой пастью, горящие злобой дымно-красные глаза. Миг! - и пасть сомкнулась.
        Хруст человеческих костей как пилой прошёлся по сердцу Николая. Он раскрыл рот, но этот крик замер на его губах. Вода взбурлила, вскипела, сверкнула кровавыми брызгами - и всё.
        Николай впился взглядом в поверхность воды, чуть волнующейся, играющей и слепящей солнечными бликами. Никого и ничего. Пусто!
        Будто и не было ни лодки, ни живого человека в ней. И монстр - всего лишь фантом.
        И тут кто-то невидимый шепнул ему на ухо, быстро, но отчетливо:
        - Сожрал его Змей… Теперь ты один против всех… Николай вздрогнул, захлопнул рот. Обернулся - ни души. Пустынный пологий берег…
        …Николай вышел из транса, с трудом приходя в себя - отчего-то на этот раз процесс перехода в «земную» реальность осуществился труднее, чем обычно. Больше того. В теле была убийственная слабость. Николай с трудом встал, прошёлся по комнате. Посмотрел на руки. Они дрожали. И как-то странно ощущалось сердце: не то чтобы болело, но раньше Николай никогда его и не чувствовал, не знал, где оно, а тут оно само напоминало о себе…
        Чёрт побери! Ведь это же в потустороннем мире погиб тот чудак… даже не он сам, а его образ. Виртуальность…
        Так уговаривал себя Николай и сам не верил себе. Эти миры - не чья-то шутка, это самая что ни на есть жизнь. Да такая, что жизненней не бывает. Остановился у окна, смотрел пустым взором, покусывал губы. Ничего не видел. Потом вдруг круто развернулся, побежал к двери, наспех надел ботинки и пустился к «Газели».
        28
        Цыганский спуск.
        Гордеев остановил машину.
        Вышел, бесцельно прошелся по берегу. Пусто. Он внимательно осмотрел песок. Нет. И следов никаких нет.
        Было иль не было?! Почти по Шекспиру…
        Но Николай даже не улыбнулся.
        Он поднял голову, стал смотреть на реку, несущую свои воды мимо него, куда-то в далёкие, далёкие моря…
        Слуха достигло тарахтение мотора. Краем глаза Гордеев заметил приближающуюся сбоку моторку. Пожилой мужик в тельняшке под темным засаленным пиджаком причалил к берегу, поднял движок, втащил лодку на песок.
        - Привет, земеля, - сказал так, точно знал Николая всю свою жизнь.
        - День добрый, - нейтрально отозвался Гордеев.
        - Закурить не найдётся? Я, вишь, бакенщик здешний, - поспешил объяснить мужик, - плавал, бакены проверял, а папиросы-то в кармане… ну, возьми, наклонись, старый пень, да так в воду и выронил. Вот уж точно, сто лет живи, да дураком помрёшь…
        - Ладно, чего там, - Николай рукой махнул, - кури на здоровье…
        Закурили. Мужичок кивнул в сторону реки:
        - Входит речка-то в берега. Понижается уровень.
        - Да, - согласился Николай, - теперь до следующего половодья.
        Он затянулся, выпустил дым, мечтательно протянул:
        - Хорошо здесь у вас. Сейчас бы прокатиться по реке - вот где спокойное место, мигом забудешь все проблемы… Как думаете?
        - Оно-то так… да и не так, - уклончиво ответствовал случайный собеседник, - хорошо-то хорошо, спору нет… Да только и здесь случается лихо. Вчерась вот один наш тут утонул.
        - Как утонул? - насторожился Гордеев.
        - А просто. Утром на лодке поплыл порыбачить. А к обеду нашли только лодку вверх дном - вот на этом самом месте. Перевернутая, значит, она, а его и следа нету.
        - И что же - не нашли?..
        - Разве тута найдешь! Да толком-то и не искали ни хрена - кому нынче наш брат простодыр нужен? Так, для виду поплавали, покрутились… А течение тут - ого-го!.. Если и был мертвяк - унесло, а куда - один водяной знает.
        Мужик покачал головой, всмотрелся в рябь на реке:
        - Пропал наш Ёксель-Моксель, совсем пропал…
        - Как?!
        Мужик аж вздрогнул от этого вскрика. Воззрился на Гордеева. Тот спохватился.
        - Простите… Я просто… Слушайте, он такой невысокий, щупловатый… был. В бейсболке, в майке. И присказка всё - ёксель-моксель?..
        - Ну! Он самый… А ты, стало быть, знал его?
        - Ну да, - кивнул Коля. - Немного знал…
        Бакенщик вопросительно смотрел. Николай пояснил:
        - Я водитель, вон машина… Как-то вещички ему перевозил, сдачи не было, - приврал он. - Вот приехал отдать долг… Отдал, едрён-батон.
        - Ну, это ничего… Тебя как звать-то?
        - Коля.
        - А меня Пётр Петрович. Ты погоди-ка.
        Мужик сходил к лодке, покопался в рюкзачке. Вернулся споро с двумя пластмассовыми стаканчиками, початой бутылкой водки и закуской - парой малосольных огурчиков да краюхой хлеба.
        - Помянем раба Божьего Ивана.
        - За рулем я, нельзя.
        - А мы по маленькой, чисто символически.
        Николай тряхнул головой - от рюмашки ничего не будет, и принял наполовину наполненный стаканчик. Подмахнул, зажевал огурчиком. Хозяин бутылки разлил по второму, но Николай отказался.
        - Норма, - сказал веско.
        - Ну, как хошь, - не настаивал Пётр Петрович. - А я ещё приму, за помин души…
        Засим они приятельски расстались. Николай сел за руль и поехал, напряжённо глядя на дорогу сквозь пыльное лобовое стекло.
        Значит, все правда!
        Гордеев зябко передернул плечами и остановился. Вышел из кабины, постоял на пустой дороге. Минут пятнадцать стоял, смотрел вдаль, поверх одевшегося в зеленый наряд леса и светлой ленты реки.
        Устал он - вот верное слово! До черта устал от всех этих сюрпризов судьбы. Почти три недели в сплошной натуге - шутка ли?.. Как еще нервы выдерживают, другой кто давно бы свихнулся от напрягов. Тяжкая доля выпала…
        А впрочем, это как посмотреть. С другой-то стороны живет человек, ничего с ним особо непредвиденного не случается, все вокруг привычно, обыденно, никаких тебе эксцессов и приключений - и так всю жизнь. А потом - саван белый да доска гробовая… И ведь таких большинство.
        А вот он, Николай, за какой-то месяц испытал и узнал столько всего, что иным и семи жизней не хватит! Да и другим он стал теперь человеком. Совсем другим. Не тот это Коля, сын Гриши Гордеева, простой водила, среднестатистический горожанин…
        Ожил мобильник.
        Николай встрепенулся, схватил аппарат, глянул на табло. Бородулин!
        - Слушаю!
        - Николай, беда. Только что мне сообщили: обнаружен труп девушки. Два ножевых - в область сердца и шеи. По предварительному заключению - между десятью и двенадцатью утра.
        У Николая всё опустилось.
        - Сколько… - и голос осип. - Сколько лет?!
        - Потерпевшей? - всё понял Бородулин. - Восемнадцать. Личность сразу установили. Студентка.
        Стыдно сказать, но с Николая как гора свалилась.
        - Понял, - сказал он. - Ждите, Евгений. Еду! Только я… ну, словом, минут через сорок буду.
        - …так проявился наш душегубец? - Пока ничего точно нельзя сказать, - Бородулин нервно шмыгнул носом. - Но характер повреждений… весь почерк…
        - Где её нашли?
        - На территории детского сада. Она примыкает к территории её института.
        - Что за институт?
        - Да коммерческий какой-то, из новых. Туфта!
        Николай хмыкнул, потеребил себя за мочку уха.
        - Странно… - начал было он, но тут задребезжал его мобильник. Николай глянул:
        - Ага, вот и он…
        - Яковлевич?
        - А то кто же.
        - Недреманное око…
        - Алло, - сказал Николай и стал слушать, делая знаки глазами Бородулину, на что тот понимающе кивал.
        - Да, да… Да, Александр Яковлевич, понял… Понял, конечно. В двадцать один ноль-ноль у вас. Буду.
        И отключился.
        - Знает уже, - уверенно сказал консультант.
        - Он бы да не знал… Но между прочим он одну интересную штуку сообщил, - и Николай рассказал о сегодняшней беседе, о том, что убитые - посвящённые… и так далее.
        Как он и предполагал, Бородулина он этим не удивил. Тот привычно взъерошил бороду и сказал:
        - Ну, этого можно было и ожидать… Хотя все они людишки были такие малоприметные, кроме разве что Ушакова. Тот-то - да, зверь крупный.
        - Так вот тут и загвоздка! Пинский сказал, что убийства идут по нарастающей - чем дальше, тем крупнее чин. А эта девушка… сами понимаете.
        - Не вписывается в систему?
        - Вот-вот. Конечно, в жизни чего только не бывает, но… а самое главное - брегет мой молчит! Я перед тем, как к вам заехать, домой… ну да, теперь уж домой заскочил. Проверил - ничего! Ноль.
        Теперь настала очередь помолчать собеседника. Наконец, он осторожно сказал:
        - Может, часики твои того… крякнули?
        - Как это?..
        - Ну-у… как бывает - механизм сломался, завод кончился, батарейка села?
        - Батарейки у них нет, - недовольно буркнул Николай.
        - Ну, я вообще имею в виду… А хотя, извини, глупость, конечно. Да и как я понял, Яковлевич сам удивлён?
        Николай кивнул. Взгляд его сделался задумчивым и пребывал таким секунд пять, а затем Гордеев тряхнул головой и сказал:
        - Ладно! Тут ничего не выдумаешь, пойду домой, передохну малость. Устал.
        - Давай, давай. Отдых с умом - большое дело!
        Николай механически вёл машину, думал. А что, если слетать в подсознание?.. Да нет, в данный момент он не в форме, не стоит рисковать. Ждать, ждать… Он и ждал. Дома отдохнул, вздремнул. Ближе к шести пошел в поликлинику. Увидев его, Марина тотчас почувствовала: случилось неладное. По дороге домой Николай ей обо всем рассказал. Поломали вместе голову, попереживали. Но ведь из переживаний, понятное дело, шубу не сошьёшь… Ну, а к двадцати одному ноль-ноль Николай направил стопы к мэтру психоанализа.
        - Итак, - начал Пинский, когда все были в сборе, - произошло очередное убийство. Трое подозреваемых у нас были под плотным наблюдением. Послушаем отчет каждого. Что там у нас на Глухаревского? - Докладываю, - подал голос темноволосый Вадим, - вышел из дома в девять утра, я как раз заступил на пост. Мой сменщик сообщил, что ночь объект провел дома, дрых… Далее: объект сел в машину - шестисотый «Мерседес» серебристого цвета - и поехал на работу. В университете поднялся на второй этаж, зашел к себе на кафедру. Я посмотрел - по расписанию с одиннадцати до тринадцати у него должны были быть лекции. До этого из здания он не выходил.
        - Есть какие-либо выходы помимо парадного? - поинтересовался психоаналитик.
        - Имеется один запасной выход - пожарный - но он закрыт на английский замок. Правда…
        - Правда, его можно открыть изнутри и захлопнуть за собой, - усмехнулся Пинский, - а потом, имея ключ, спокойно вернуться тем же путем.
        - Это точно. Но дверь эта сбоку, в торце. Мимо меня бы не прошёл.
        - А что с территорией университета?
        - Вокруг клумбы с кустарником и цветами там разными. По периметру металлический забор.
        - В ограде лаза нет?
        - Уже проверил, - виновато признался детектив, - есть одно отверстие на задворках.
        - Все ясно. Что потом?..
        - Объект пробыл в здании до трех пополудни, вышел и уехал домой. Через два часа показался из дома, поехал на южную окраину, там часто останавливался, прохаживался, осматривал окрестности, что-то записывал в блокнот.
        - Какие именно улицы?
        - Вначале Заозерная, Шерстомойная, затем выехал на Красный ключ.
        Пинский с Гордеевым многозначительно переглянулись.
        - Ясно, - кивнул хозяин кабинета, - что потом?
        - Где-то в районе девятнадцати часов вернулся к себе и уже никуда не выходил. В девять вечера пришел сменщик, и я поехал сюда.
        - Благодарю тебя, Вадим… Теперь Шарапов - что с ним?
        Брюнет Борис откашлялся и принялся отчитываться:
        - Сменщик сказал, что вчера около восемнадцати часов объект проводил жену с дочкой на вокзал, посадил в электричку - вероятно, уехали на дачу. Затем в районе десяти вечера объект вышел из дома, болтался на Проспекте, снял там двух шлюх. Привез их к себе, предварительно затарился бутылками - водка, пиво. По всей видимости, гудели там. Во втором часу ночи появились обе эти профуры - пьяные в хлам. Громко разговаривали, наблюдателю удалось подслушать. Из разговора получалось, что девицы на халяву кирнули, а когда объект стал намекать, что пора бы и того… стали динаму крутить. Ну, тот разозлился и выгнал их.
        - Вот как? - Пинский улыбнулся. - А дальше?
        - Рано утром объект вышел из дома, похоже, мучился похмельем. Купил банку пива - так и выжрал прямо на остановке…
        - Какое пиво?
        - «Белый медведь».
        - Так, так… - покивал Пинский. - И что далее?
        - Далее поехал в свой институт, зашел, побыл минут пятнадцать и вышел. Постоял на крыльце, с кем-то поговорил по сотовому, затем направился в центр. Зашел в издательство «Заря», я сумел проследить в какой кабинет, но дальше не сунулся - у них вахтер там… такой дед въедливый, цепляется ко всем. Я не хотел светиться. Расположился так, чтобы был виден вход и все здание спереди. Прошел час. Я зашел внутрь, сказал вахтеру, что к редактору насчет рукописей - пришлось оставить права. Заглянул в кабинет, куда заходил Шарапов, представился его другом, спросил, где могу его найти? Оказалось, ему кто-то позвонил на мобильный, и после этого он сразу же ушел. Я проверил - там на другую сторону выходит дверь в подъезд, смежный с жилыми этажами. Дверь была нараспашку. Позвонил ему домой - никто не брал трубку. Позвонил на мобильный - отключен. Поехал на работу - нету. Появился в районе пятнадцати тридцати. Далее ничего подозрительного - пробыл на работе до семи пополудни, затем вернулся домой. Всё!
        - Благодарю, Борис, - аналитик кивнул. - Что у тебя, Артем?
        Блондинистый здоровяк Артем приосанился и сообщил:
        - Вчера вечером, ближе к двадцати часам, объект вышел из дома. Сменщик повел его, дошли до пятиэтажного дома старой постройки, а потом потерял. В подъезде, куда зашел объект, имеется второй выход. Наблюдатель вернулся к дому объекта. В девять утра я сменил его, попросил проверить на работе Баркова - нет ли его там. Спустя два часа сменщик позвонил, сообщил, что Барков в университете, ведет занятия.
        - То есть, было одиннадцать утра? - уточнил Пинский и что-то пометил в блокноте.
        - Чуть больше. Ну, далее объект проторчал на работе до трех часов дня, затем поехал домой на автобусе. Через час вышел, сел в маршрутку и доехал до остановки «Детский мир». Оттуда пешком добрался до здания Союза писателей, где встретился с Леонтьевым. Пробыл у него до восемнадцати часов. Затем оба вышли и разъехались каждый по домам… У меня все.
        На минуту в комнате воцарилось молчание. Пинский нахмурился, поразмышлял и обратился к присутствующим:
        - Подведём итоги. Получается, что местопребывание всех троих на момент совершения преступления не установлено точно. То есть, твердого алиби у них нет. Каждый мог незаметно выйти, сделать дело, а потом по-тихому вернуться.
        - Барков вообще неизвестно где был с ночи и чем занимался, - отметил Николай.
        - Верно, - согласился аналитик, - полагаю, теперь необходимо усилить наблюдение. Пусть вам дадут в помощь по человеку, - обратился он к детективам, - с вашим шефом я согласую сегодня же. Один топает за объектом пешком, второй преследует на машине. Необходимо поставить на прослушку домашние телефоны подозреваемых - технически это возможно?
        - Вполне, - ответил за всех Артем.
        - Ну и прекрасно. Пожалуй, попрошу выделить еще одного человека - пусть понаблюдает за Леонтьевым. Береженого Бог бережет… Если вдруг у кого объект ускользнет, немедленно ставьте в известность своего начальника или звоните напрямую мне. И пусть ваши коллеги займутся проверкой возможного знакомства жертвы с нашими писателями. Впрочем, я сам поговорю с директором агентства. На сегодня у меня все, вы свободны.
        Он подал знак Николаю остаться. Когда детективы ушли, Пинский обратился к нему:
        - Я абсолютно точно знаю, что убитая - совершенно посторонний человек и никоим боком не относится к нашему Ордену… Что скажешь?
        Николай не долго думал:
        - По-моему это совсем другой убийца.
        - Основания? - Пинский поощрительно кивнул.
        - Он запоздал на целые сутки, чего за ним раньше никогда не наблюдалось. То есть, нарушен цикл убийств - раз. Погибшая не является членом Клана, а значит, не имеет никакого отношения к оккультному противостоянию - два. Правда, если верить часам, то неизвестный нам погибший тоже не из ваших… Но в этом-то случае часики молчат, стрелка не сдвинулась и музыка не заиграла - три.
        Пинский профессорски жевнул губами.
        - Все может быть… - задумчиво протянул он, - как это ни банально звучит, но чужая душа действительно потемки.
«Даже для вас, уважаемый доктор?..» - мысленно съехидничал Николай, но вслух ничего не произнёс, наоборот, лицо сделал такое неопределённо-сочувствующее.
        Не успел он вернуться домой, как вышел на связь Бородулин. - Я дома, Евгений Петрович, - сказал Николай, - перезвоните на городской… - и назвал Маринин номер.
        Бородулин перезвонил.
        - Всё подтверждается, Николай, - сказал он. - Это - не наш маньяк.
        - Экспертиза подтвердила? - Да. Глубина проникновения, наклон… то есть траектория движения руки с оружием, длина разреза - все иное, чем в тех случаях. И главное! - никакого серебра, обычный клинок из нержавейки.
        - Плагиат, - Николай усмехнулся.
        - Да уж. Но наши братья Гонкуры - во всяком случае, Барков, Глухаревский и Шарапов, о серебряном клинке знали - я намеренно проболтался об этом.
        - Ага… - глубокомысленно заметил Николай, - исходя из этого, можем конкретизировать поиск - Ягодкин-то в психушке.
        - Все, что мы знаем, - нарочито спокойно и с расстановкой произнес Бородулин, - говорит за то, что это не Ягодкин. Мое мнение: первый убийца-мистик - это Барков, второй же - либо Глухаревский, либо Шарапов. Причем последний предпочтительнее, так как убитой была молодая и, заметь, красивая девушка, студентка. А у Шарапова, если ты помнишь, повышенное либидо. Сейчас сыскари отрабатывают круг знакомых этой девицы…
        - Да, а наши частники, - прервал его Николай, - проверяют троих - Шарапова, Баркова и Глухаревского - на предмет связи с этой жертвой.
        - Вот и замечательно, - рассудительно заметил тот, - глядишь, чего-нибудь и нароют.
        29
        Не успел Николай с утра продрать толком глаза, как требовательно затрезвонил мобильник. Посмотрел на высветившийся номер.
        Опять Тамара Михайловна!
        - Коленька, тут вот твои заказчики позвонили, - зачастила она, - несколько дней тому назад ты их возил… улица Заозерная, помнишь?
        «Как не помнить, - подумалось Николаю, - таких чудиков на всю жизнь запомнишь…»
        - Опять им нужен водитель, - продолжила она, - причем просили именно тебя. Видать понравился ты им…
        «Не баба, чтобы нравиться!» - хмуро подумалось Гордееву. Вслух же он сказал:
        - Хоккей, Тамара Михайловна, уже еду.
        - Кто там?.. - сонно пробормотала Марина.
        - Заказ, - Николай зевнул. - Надо поехать.
        Марина сладко потянулась.
        - Так обязательно?..
        - Желательно.
        - А может быть, желательно нам полюбить друг друга?
        - Ну, это я всегда готов, - Гордеев вздохнул, - как пионер… Но тут, видишь, приходится быть комсомольцем. Ладно, ты давай спи, никому не открывай. Я позвоню как обычно.
        Николай спустился во двор, обошел машину сзади. Открыл дверцу, засмотревшись на блондинку за рулем красного «Пежо», залез на сиденье, повернулся и… вздрогнул.
        Рядом, на месте пассажира с невозмутимым видом сидел тот самый, с Заозерной, которого он окрестил бригадиром.
        Твою мать! Как?!..
        И больше не успел Николай подумать ничего.
        - Ничему не удивляйтесь, - произнес тот ровным тоном, - поедемте, не стоит тут светиться.
        И повернул свое неприметное лицо в сторону водителя.
        Николай некоторое время ошеломленно смотрел на него, затем сглотнул и хрипло переспросил:
        - Куда ехать?..
        - Не догадываетесь?
        И Гордееву почудился неуловимый юмор в голосе «бригадира».
        - Но…
        - Не надо «но», Николай Григорьевич.
        - Нет, надо, чёрт возьми! Надо! Я что вам, попка-дурак? Играетесь в бирюльки, мать вашу!.. Я устал от всех вас…
        - …от нас вы устать не могли в принципе…
        - Да идите вы!
        Ну и тут Николай дал волю шофёрской лексике - он действительно страшно устал от тайных заморочек, и теперь этот нарыв лопнул. Попало и Пинскому, и всем его родственничкам, и земле, и небу, и граду, и миру - да так, что если б это всё на самом деле материализовать, то теория катастроф Кювье показалась бы вот именно игрой в бирюльки.
        Но «бригадир» всё это выслушал невозмутимо, как римский стоик. А когда Николай иссяк, сказал:
        - Со словами, Николай Григорьевич, надо бы поаккуратнее… Тем более вам, с вашими способностями.
        Гордеев лишь отмахнулся и хоть добавил непечатное, но уже безо всяких сил.
        - Вы, Николай Григорьевич, - ровно молвил мужчина, - очевидно, находитесь во власти некоторого заблуждения. Вероятно, вы полагаете, что я - посланец Пинского. Если так, то вы ошибаетесь, уверяю вас.
        Николай обомлел.
        - Вот видите, - тон «бригадира» не изменился. - Я вовсе не соратник вашего доктора Фауста, скорее наоборот.
        - На… - Николай поперхнулся. - Извините! Наоборот?
        - Именно так.
        Коля отчаянно замотал головой, не понимая:
        - Поясните!..
        - Извольте, - не отказал пришелец. - Я - полномочный представитель теософского ордена «Стражи планеты». Мы имеем задачей предохранять наш мир от сил тьмы.
        - Ах, вот оно что. Конкурирующая фирма?
        - Как вам угодно, - «стража» если это и покоробило, то на лице его никак не отразилось. - Хотя вы должны понимать…
        - Насчёт понимать - не знаю, а вот почему я должен вам верить?
        - Вас не убеждает способ моего появления в вашей машине?
        Не в бровь, а в глаз. Но Николай всё-таки упёрся:
        - Не вполне, - на что безымянный теософ лишь кивнул спокойно:
        - Хорошо. Тогда - вот, извольте.
        Как он это сделал?!.. Николай глазом не успел моргнуть, как в правой руке гостя возник странный, пугающий предмет. Гордеев вмиг узнал его.
        Это была маска. Та самая, которую там, в сказочном лесу клинок его сбил с так и не узнанного им лица убийцы.
        На левой стороне ясно виднелась вмятина.
        - Убедительно?.. - позволил себе лёгкий сарказм гость.
        Николай только кивнул.
        Неуловимое движение рукой - и маска исчезла. Как не было её.
        - А что…
        - Николай Григорьевич, - перебил теософ вежливо, но властно. - Вы сможете задать мне столько вопросов, сколько будет вам угодно. И я на все отвечу, уверяю вас. Но не здесь. А посему, повторяю - едем.
        - Куда?
        - В знакомые края. Не далёкие, - «бригадир» чуть-чуть улыбнулся. - На Шерстомойную. Едемте, Николай… позволите мне называть вас так?.. Вот и превосходно. За девушку вашу не беспокойтесь. Отныне вы под нашей защитой.
        - А до того?
        - Все вопросы, Николай - там. Не будем терять времени.
        И они покатили. Молчали. Николай решил в пути ничего не спрашивать, а пассажир, видимо, в излишнем общении не нуждался.
        По субботним пустынным улицам ехалось хорошо. Майское утро не летнее, зябкое, встречный ветер, залетая в приоткрытое окно, тугой приятной свежестью трепал волосы. Николай гнал «Газель» уверенно, в двадцать минут они достигли Шерстомойной.
        Здесь, в низине, было совсем прохладно. Предрассветный ещё туман дотаивал на траве, превращая её в седовато-серебряную от росы… и вообще всё здесь смотрелось так умилительно-патриархально, не хватало только петушиного пения.
        - Посигнальте, Николай, - попросил «Бригадир». - Коротко два раза. И остановитесь у ворот.
        Имелись в виду памятные ворота дома номер восемь. Николай так и сделал. И тут же, точно за самой калиткой стоял, выскочил на улицу давешний худосочный очкарик.
        «Бригадир» ловко выпрыгнул из машины, и они со щуплым перекинулись краткими словами - так быстро и тихо, что будто бы этого и не было.
        Но это было. «Бригадир» так же ловко заскочил назад в кабину, а очкарик пропал за воротами.
        - Всё в порядке, - услышал Николай. - Вот теперь мы можем должным образом… Выключите двигатель, ни к чему зря бензин жечь.
        Гордеев послушно повернул ключ, усмехнулся:
        - В дом, стало быть, меня не приглашаете?
        - Прошу извинить, Николай, - в голосе зазвучала любезная непреклонность. - Всему своё время.
        - Понял, не дурак. Был бы дурак - не понял бы… Ну ладно! Так можно вопросы?
        - Извольте.
        - Ага… Ну, прежде всего - как вас зовут?
        - Можете называть меня Сергей Никанорович. Это… моё имя.
        - В миру? - слегка съехидничал Гордеев.
        - Если угодно, - повторил своё этот человек.
        - Ладно… Ну, а теперь - о вашем Ордене. Ясно, в пределах того, что вы можете рассказать.
        - Пожалуйста, - и Сергей Никанорович начал рассказ.
        Нет нужды приводить его здесь полностью. Главное: Николай узнал, что «Стражи планеты», в отличие от прочих тайных кланов, могущественных и не очень, кои бьются друг с дружкой не на жизнь, а на смерть с целью овладеть сверхъестественной мощью и направить человечество по своему пути… так вот, они, стражи Господни, оберегают людей от сил Тьмы и пытаются разрушить все их коварные планы. В том числе и того Ордена, куда входит небезызвестный Александр Яковлевич - белый маг весьма строго назвал их «люцефиритами», хотя и оговорился тут же, что они далеко не из самых худших… Ну и все в том же духе.
        Надо сказать, говорил маг просто и убедительно. Привел множество веских примеров из истории человеческой цивилизации, дескать, борьба эта велась с незапамятных времен, продолжается и по сию пору. Упомянул также о существовании дочеловеческих рас… Последнее было Николаю уже известно.
        Выслушав, он энергично потёр подбородок ладонью.
        - Так. Более или менее ясно… И при чём же тут наш искомый друг?
        Лицо Сергея Никаноровича посуровело.
        - Николай, - внятно произнёс он. - Мой вам совет старшего товарища: никогда не называйте ЕГО так, даже в шутку. Никогда! Помните, что любое слово - не пустое сотрясение воздуха. Мысль изречённая - уже энергия, уже плоть. Тот, о ком идёт речь, недостоин называться так хотя бы потому, что он когда-то носил это имя…
        - Он был вашим другом?!
        Спохватился Николай, да уж поздно: ляпнул. Поспешил поправиться:
        - То есть… я хотел сказать, членом вашего Ордена?
        - Да, - просто ответил Сергей Никанорович. - Да, он был нашим братом. А теперь он - отступник.
        - Так, - Гордеев сощурился. - Следовательно, вы его знаете?
        - Да, - повторил тот.
        - И можете назвать его имя?
        - Нет.
        Николай аж крякнул от неожиданности:
        - Эк-к!.. Вот те нате, хрен в томате… Как так?
        - Это довольно сложно объяснить, Николай…
        - Да уж постарайтесь!
        - Я готов, но, боюсь, вы всего не поймёте. Но если популярно, то вот: этот… м-м… субъект принадлежал к особой категории посвящённых. Эта категория, если угодно, наш спецназ.
        Тут Сергей Никанорович прервался. Лицо его почти незаметно, но скривилось, как от неприятного воспоминания.
        - Поймите меня правильно, Николай. То, как я вам объясняю сейчас, настолько огрублённо, что…
        Он не договорил, скривился шибче.
        - Ничего, ничего, - поощрил его Гордеев. - Я уж худо-бедно аналогии умею строить, соображу. Вы излагайте.
        Теософ ещё малость покряхтел, страдая от невозможности выразить тонкости профессиональной деятельности… но, делать нечего, продолжил:
        - Ну, хорошо. Попытаюсь. Исходный пункт таков: наш Орден, как вам уже известно, есть воистину хранитель высшего мистического знания. В отличие от всех прочих, в том числе и от люцефиритов, кои рвутся к земной власти, к трону мира сего. Мы, собственно, храним мир от их скверных притязаний. И один из наших главных принципов - ненасилие. Понимаете? Нельзя охранять истину силой! По крайней мере, силой грубой, физической…
        - А тонкой, стало быть, силой можно?
        - Ах, Николай, говорил ведь я, что вам будет непросто понять… То, чем занимаются наши особо инициированные братья - это отнюдь не насилие в профанном смысле. Они, можно сказать, в тонких планах бытия создают специальные системы, направляющие движение астральных и ментальных сущностей…
        - Промывка мозгов? - сделал Николай невинный вид. - Так, так, понимаю.
        - Ну, если хотите, - устало молвил Сергей Никанорович. - Хотя всё много, много сложнее… Астральная защита, увы, не гарантирует светлой жизни здесь, на Земле. Какие-то идейные химеры всё же возникают и воплощаются. Поэтому приходится идти на некоторые радикальные меры.
        Здесь белый маг примолк, насупился. Нелегко, видно, признаваться в том, что истину приходится-таки охранять силой… И Николай понял, что не след сейчас педалировать подобные темы. Он лишь бровями шевельнул замысловато.
        - Вот-вот, - нехотя признал маг. - Жизнь сложная штука, а астральная - тем более. Приходится, приходится идти на особые меры…
        Николай деликатно промолчал, Сергей же Никанорович далее напустил туману:
        - Безусловно, эти меры обоюдоострые. Они порождают соблазны… - но Николай верно расценил сказанное как то, что будущий убийца люцефиритов поддался такому соблазну, решил нести добро в мир огнём и мечом, не поняв, что, сокрушая зло, он сокрушает и сам этот мир.
        - Так если я правильно понял… - и Гордеев высказал это, добавив: - Лучшее средство от перхоти - гильотина, так выходит?
        - Именно, - теософ не улыбнулся. - Очень точные слова.
        - Н-да. Ну, тогда он всё-таки маньяк.
        - Фанатик, - отличил Сергей Никанорович. - Он заражён идеей, которая представляется ему сверхценной. Он полагает, что если уничтожит злодеев, то вместе с тем уничтожит и само зло.
        - А что, не так?
        Маг усмехнулся с горечью:
        - Диалектика добра и зла - вещь столь же обоюдоострая, как и астральная защита. Оказаться по ту сторону легче лёгкого, и не заметишь, как там очутился…
        - Ну-ну, - Николай не пожелал удаляться в просторы философии. - Одним словом, этот откололся от вас, и его понесло вразнос… Правильно?
        - Упрощённо, но в целом верно.
        - Ага. И почему же вы с ним не управитесь?
        - Он очень силён в энергетическом отношении. Не забывайте, что его готовили по особой программе.
        - О как! - Николай полез за сигаретами. - Курите?.. А, ну да. А я закурю.
        Опустил стекло пониже, прикурил, затянулся несколько раз, после чего сказал:
        - Вот слушайте. Может, я в самом деле чего-то не догоняю, так вы растолкуйте… Этот ваш… извините, бывший ваш - такая гремучая смесь Стеньки Разина с Бэтменом, да к тому же и крышей двинулся. Люцефириты с ним совладать не могут, вы не можете…
        Не договорив, он умолк - с особым прицелом, а Сергей Никанорович этот прицел принял точно:
        - Именно так. А вы, Николай - можете.
        - Ну, так я и думал, - Гордеев выдохнул дым в окно. - Поясните.
        - Охотно. Видите ли, Пинский не лгал вам, когда говорил, что вы - на редкость яркий случай связи с биосферой…
        Грех было бы не сказать, что Николая, несмотря на весь его независимый вид, проняло до глубины души:
        - Стоп!.. То есть, простите…
        - Да-да, - всё знал белый маг. - Мы полностью осведомлены о ваших контактах с Пинским. Да и обо всех прочих, уж простите за вторжение в частную жизнь… Но дело того стоило. Мы должны были хранить вас. И мы это делали.
        - Да уж, - Николай покачал головой, стряхнул пепел в окно. - Чем дальше в лес, тем партизаны толще…
        - Вы полагаете, что Пинский не следил за вами? Наивно было бы думать так! О, если бы он взял вас в оборот, и если бы не мы…
        - А вы противодействовали?
        - Да.
        - Каким же образом, если не секрет?
        - Не секрет. Мы формировали ваших эфирных двойников. И когда Пинский со товарищи пытались из Астрала установить за вами контроль, мы запускали их. Они были и здесь, на физическом плане мира.
        - Как тепловые ракеты от самолёта! - Николай рассмеялся. - Чтоб из зенитного комплекса не сбили.
        - Именно, именно… И господин Пинский следил за ними, а не за вами.
        - А они что делали?
        - Они - управляемые сущности. Мы вели их, и они имитировали обычные человеческие действия…
        Николай вновь расхохотался.
        - Слушайте, а с моей дамой, они никаких человеческих действий не совершали?.. Ради полной имитации! Признаюсь, меня бы это не порадовало!..
        - Ну, что вы. Хотя чисто теоретически это интересно…
        - Теоретически! И не со мной.
        Сергею Никаноровичу смешно не стало, он напористо продолжил:
        - Как вы думаете, спустил бы вам Пинский то, что вы так грубо вторглись в его подсознание?.. Вот то-то и оно. На доброго дядю волшебника из сказки он не похож, уверяю вас! Но мы вас прикрыли.
        - И в той схватке тоже?.. ну, в лесу, с ЭТИМ?
        - Нет, - честно ответил маг. - Там вы справились сами. И, признаюсь, восхитили нас. Впрочем, это не столь…
        - Погодите, погодите, - перебил Николай уже без всякой деликатности. После! - Мне вот что не даёт покоя: почему там Пинский выкрал мою девушку… Марину. Почему?
        - Ну, это аллегорично отчасти, но суть ясна - стремление Пинского посягнуть на нечто ценное, дорогое для вас. Что вам дорого?
        Николай согласно хмыкнул, выкинул окурок в окно.
        - Убедили. А почему всё же моя скромная персона заслужила такое внимание?
        Сергей Никанорович с готовностью кивнул.
        - Вы, Николай, являете собою редкий феномен гармонии с окружающей экосистемой. Проще - с этой местностью, с полями, рекой этой вот, с лесами к северо-западу… Вы зачем-то очень нужны этому уголку биосферы, а зачем, этого и я вам не скажу. Она, вернее, оно, биопространство - умнее нас с вами. Вот вам, между прочим, пища для размышления… Но это всё гипотезы, а вот практически…
        Он прервался на секунду зачем-то, пожевал губами и продолжил:
        - А практически, отступник тоже обитатель этого города. И когда его понесло, он, естественно, принялся крушить врагов здесь. Это стало ясно нам, ясно люцефиритам. Справиться с ним оказалось тяжким делом.
        - И вы даже не попытались объединиться?
        - С ними? - на губах мага явилась жёсткая усмешка. - Полно, Николай. Они, правда, не худшие, но… это невозможно. Антагонизм исходных позиций…
        Он пустился разъяснять этот антагонизм, долго и довольно нудно, что Николай вынужден был выслушать.
        - …таким вот образом. Следовательно, возникла задача: найти того, кто мог бы справиться с этим выродком. Таким непременно должен был быть человек с огромной поддержкой местной экосистемы…
        - Ясно, - Николай изобразил иронический поклон. - К вашим услугам!
        - Именно так. И это отнюдь не случайно. Не мы нашли вас, а вы сами, можно сказать, нашли нас.
        - Даже так? Любопытно.
        - Закономерно. Пинский опять солгал вам, что все одиннадцать жертв из их клана. Не так! Самая первая жертва…
        Не сказать, эффекта ли ради теософ сделал паузу, или просто так уж у него вышло, но эффекта он достиг:
        - …это ваш дядя, Михаил Гордеев.
        Николай стольких сюрпризов наглотался за эти дни, что новый воспринял с каким-то нервическим смешком:
        - Ну, совсем весело!.. Что ж, разъясните и это.
        - Пожалуйста, - невозмутимо отозвался маг. - Ваш дядя формально не был членом нашего Ордена, но он работал с нами. Знаете, раньше часовщики считались колдунами… Это, бесспорно, примитивное представление, но ход мысли верный. Кто знает, откуда у Михаила этот брегет?.. Может быть, он и сам его смастерил - он был умельцем на такие поделки, почему мы с ним и работали. Он многое умел! Маятники для обнаружения геопатогенных зон, психотронные мини-генераторы…
        Николай аж присвистнул.
        - Ничего себе! Молоток дядька. А я о том и ведать не ведал.
        - Немудрено. А вот отступник, похоже, ведал. Он и…
        - Постойте, постойте. Но ведь дядя Миша умер от инфаркта, никто его не убивал!
        - Как сказать, - многозначительно молвил мистик. - Как сказать… Мы знаем, что Михаил пережил мгновенное и страшное потрясение, вызвавшее тут же разрыв сердца. И мы знаем, что это сделал убийца. Но как? - возможно, лишь с вашей помощью и выясним.
        - Вот оно что… - протянул задумчиво Николай. - Так вот отчего Пинский всё умалчивал о дядьке… Но почему?! Почему ЕМУ понадобилось убивать именно дядю Мишу?
        Сергей Никанорович как-то очень по-простецки пожал плечами.
        - Вы не поверите, но мы не можем этого постичь. Это вроде бы совершенно алогично. Но! Но я знаю одно: ничего просто так ОН делать не будет. Значит, в этом есть смысл. Какой? Мы не знаем.
        - И Пинский не знает, - сказал Николай уверенно.
        - О, им до того далеко, - такое пренебрежение засквозило в голосе соседа, что Николай не удержался от улыбки.
        - Но ведь они поняли, где собака зарыта.
        - Согласен. И Пинский довольно изящно завлёк вас в свои сети.
        - Вы хотите сказать…
        - Именно.
        - И нашу встречу с Мариной?!
        - Вот это не думаю. Но использовал он случай на сто процентов. Вы помните ваши мучительные сны?
        - Ещё бы!
        - Значит, теперь понимаете, кому были обязаны сим удовольствием. Ну, а прочее было делом техники. Вы сами вышли на Пинского, и он начал с вами работать. А мы это отслеживали.
        Николай вынул спичку, обломал её, ковырнул в зубах:
        - А к чему вам такие сложные маневры?
        - А к чему нам зря тратить энергию? - в тон откликнулся Сергей Никанорович. - Ситуация под контролем, вы под защитой. Пусть Пинский поработает на нас, сам того не подозревая. Здоровый прагматизм, больше ничего.
        - Ловко… Ну а дальше?
        - Дальше дело пошло так, как оно пошло. Пинский действительно подозревал кого-то из писателей, и он действительно принялся развивать в вас этот биосферный дар. Потом, правда, спохватился, начал тормозить…
        - А-а, так вот почему он стал увиливать от Астрала! Но в чем дело-то?!
        - Да из-за вашего же потенциала, Николай! До него, Пинского, дошло, что он играет с джинном, который почти вырвался из бутылки!..
        - Это я - джинн?
        - Да, Николай! Именно так! Вы ведь и сами не подозреваете, что можете. Вы в состоянии попасть в самое Сердце Астрала!..
        - Стоп, стоп. Вот об этом поподробней.
        - Поясняю. Место это является проекцией Небесного Града - Святого Иерусалима. Того самого, что был показан Иоанну Богослову. В Небесный Иерусалим ведут двенадцать жемчужных врат - но это, не забывайте, на более высоком плане бытия! А на астральном уровне эти ворота яхонтовые. Их также двенадцать, по числу разумных рас Вселенной. Одни из них предназначены для людей. Немногим доводилось войти туда.
        - Вы хотите сказать…
        - Да, да, именно это и хочу сказать. Вы - можете! Это в ваших силах. Тогда откроется тоннель, и перед вами предстанет рубиновая дверь…
        - Рубиновая?..
        - На самом деле это, конечно, не рубин и даже не огонь, скорее особый вид энергии - астральной плазмы. И если мы одолеем отступника, то вы сможете войти туда.
        - Серьёзно, - малость даже удивился Гордеев. - И что, всё из-за того, что я такой… фаворит биосферы?
        - Именно так.
        - М-м… И вы давно за мной наблюдаете?
        - Изрядно. Несколько лет минимум. И посоветовал вас нам ваш дядюшка.
        - Ох, уж этот дядюшка, царство небесное… - Николай вздохнул.
        - Не сердитесь зря, Николай. С таким потенциалом вы бы, так или иначе, мимо нас не прошли.
        - Да уж понимаю. И вы всё за мной следили?
        - Не так явно, но, в общем… вы были у нас на примете.
        - И Тамара Михайловна, наш диспетчер - ваша?
        - Нет. Хотя мы её используем. У неё есть кое-какие способности, хотя сама она об этом - ни сном ни духом.
        - Ага. Ну, раз так, объясните-ка мне ситуацию с «Ёкселем»… то есть, я извиняюсь, с одним человеком…
        - Можете не продолжать, Николай. Мы в курсе этого.
        И здесь уж Сергей Никанорович вздохнул.
        - Мы в курсе… - повторил он.
        - Его, кажется, звали Иван, - сказал Николай.
        - Да, Иван Еремеев, - отозвался оккультист. - Он был наш человек.
        - Так, погодите…
        - Нет, нет, - маг грустно улыбнулся, покачал головой. - Он не отмечен на часах вашего дяди. Он сам, добровольно вышел из Ордена, избрал стезю одиночки… Мы отпустили его с миром… И вот, последствия не заставили себя ждать.
        - Вы думаете…
        - Да. Нельзя безнаказанно сойти с Пути - рано или поздно настигнет кара. Подумайте, Николай, и вы! Вы просто не сумеете выжить в одиночку. Предадитесь темной стороне - и Зло сожрет вас. Останетесь в позиции стороннего - опять же долго не протянете. Выход один - служение Свету. Так вы спасете тело и душу, но, прежде всего бессмертный дух ваш!
        - Да, да… Но почему он так погиб? И кто тот змей, пожравший его! Это тоже аллегория?!
        - В известном роде… Честно сказать, мы сами не уверены. Пытаемся астрально просканировать эту картину - не выходит. Словно какое-то бельмо… Подозреваем, что без отступника и здесь дело не обошлось, но зачем ему понадобился Иван? Право, не можем взять в толк.
        - Как и с дядей Мишей, - вспомнил Николай.
        - Именно, - согласился «страж». - Это странно. Это почуял и Пинский. Он…
        Тут как вспышка озарила память Гордеева!
        - Слушайте! - вскричал он. - Я совсем забыл!..
        - Что такое?
        - А… да вы, наверное, и это знаете. Мы как-то с Пинским обсуждали странные повадки одного из писателей, Глухаревского…
        - Знаем. Улицы с водными названиями, субмарина… Знаем. Что ж, господин Пинский свой хлеб с чёрной икрой даром не ест. Кое-что он нащупывает. Он, правда, в неведении о наших контактах с вами…
        - Кстати! Вот по поводу контактов. Зачем я вам тогда понадобился? Ну, когда тот заказ?
        - Никогда не мешает воочию взглянуть на такую личность, как вы.
        - Хм?.. Ну, допустим. А зачем тогда «Ёкселю»… виноват, Ивану?
        - Точно сказать не берусь, но думаю, что и ему интересно было посмотреть на вас.
        - Что-то я особого интереса не заметил.
        - Немудрено. Он как-никак человек неглупый и умелый… был. Потому и интереса своего не выдал. Но вернёмся к Пинскому: он не знает о нашем сотрудничестве, вообще не знает о нашем Ордене, но, несомненно, он предполагает, что здесь заинтересован ещё кто-то помимо него. Потому он пытается нащупать закономерности. В том числе и с вашей помощью, не посвящая, впрочем, вас во все тонкости.
        - А что, эти названия как-то на самом деле с вами связаны?
        И не укрылось от Николая, что адепт Ордена чуть-чуть поколебался, прежде чем ответить:
        - Да. Стихия воды - наш покровитель… Но мы вновь отвлеклись. Итак, Пинский подозревает нечто. Он сообщил об этом наверх, своему начальству. Мы знаем об этом. Там отнеслись серьёзно, и сюда направился один из их высших эмиссаров… ну, не буду утомлять вас нюансами, скажу лишь, что это вполне серьёзный субъект. И вы отнеситесь к нему со всей серьёзностью.
        - А я должен к нему как-то относиться?..
        - Непременно. Не ради прогулки он сюда едет. Он должен увидеться с вами.
        - И вы этому воспрепятствуете, - Николай вынул из коробка спичку.
        - Нет, отчего же? Пусть увидится.
        Гордеев обломал спичку, ковырнул ею в зубах.
        - Зачем?
        - Мы прикроем вас. На всех планах… На всех, словом. Можете ничего не опасаться. Да собственно, и не в его интересах как-то вредить вам.
        - Понятно, но зачем мне встречаться-то с ним?
        - Как же иначе? Пинский не сегодня-завтра предложит вам эту встречу, не отказываться же вам… Их это насторожит. И затем, я не стану скрывать, что мы заинтересованы. Риска для вас никакого, а результат может быть. Этот командор… его зовут Джамал Робертович, весьма сильный экстрасенс. В совокупности с вами, да плюс Пинский - возможно, и удастся реально нащупать ренегата.
        - А, здоровый прагматизм, понимаю… А что, этот Джамал ибн Роберт, раз он такой продвинутый, неужто не разберёт присутствие чьей-то воли?
        - Ну, не забывайте, что у нас возможности посолиднее, мягко говоря. Мы работаем тонко.
        Николай на это усмехнулся, сплюнул и спичку кинул в окно. Сергей Никанорович озаботился:
        - Время, время, Николай… Значит, так: Пинский пригласит вас на встречу. Вы поедете. Вероятно, это будет в одном из особняков в Ольховой роще. Знаете?
        - Ещё бы! Элитный район.
        - Именно так. Там вы и встретитесь. Встреча будет внешне безобидной, с чаем, кофе, лёгкой закуской. Светский разговор ни о чём, приятные слова… Вам наверняка там попоют дифирамбы, скажут, что хотят вас видеть в Ордене, и тому подобное… Вы не отказывайтесь, улыбайтесь в ответ, отвечайте аккуратно… Ничего не обещайте. Да, высокая честь, да, большая ответственность, надо подумать… И вас вежливо отпустят.
        - Думать?
        - Да. Ибо за время этой милой беседы Джамал Робертович общупает вас как огурчик, уверяю вас. И вынесет свой вердикт. А уж мы постараемся, чтобы этот вердикт был позитивным.
        Гордеев почувствовал, что стал уставать от разговора. И Сергей Никанорович, конечно, это уловил.
        - Ну все, время, Николай, - завершающе повторил он. - Мне пора, дела ждут. В общем, задача ясна: правильно выстроить манеру поведения с этими деятелями. И тогда - очень может быть! - мы решим главное: найдём отступника. Так, Николай! Мы с вами, не забывайте!..
        30
        По пути назад Николай не то, чтобы думал, но впал в какой-то умственный тупик. Казалось, мысль остановилась перед чем-то важным, что пока не может одолеть. И это что-то вовсе не было таким уж интегралом, но вот так вот, за рупь двадцать не давалось. Мысль топталась перед хилой дверью, а открыть не могла.
        Раздосадованный, Николай прибыл домой. Марина встретила его радостная, уже умытая, прибранная, вся сияющая… Гордеев сразу отмягчел.
        Поцеловались.
        - Отработал? - в Марининых глазах запрыгали весёлые искорки. - Перекусишь?
        Странно, но от этих слов в Николае вдруг проснулся аппетит.
        - Н-ну, не откажусь!
        - Тогда иди, мой руки.
        Она деятельно захлопотала, и так по-семейному это у неё получалось, так как-то особенно уютно, что Николай умилился, расчувствовался и неожиданно решил всё рассказать.
        - Слушай-ка, - произнёс он, когда сели за стол. - Хочу поведать тебе кое-что.
        - Интересное? - настроение у Марины было хорошее.
        - Прямо роман, - Николай улыбнулся вскользь.
        - Слушаю, слушаю.
        Николай откашлялся и пустился в рассказ. Он подсобрался с мыслями, говорил чётко, выверенно, всё по делу и ничего лишнего. Марина, слушая, даже про свой кофе забыла, он остывал на столе.
        Когда Николай закончил и припал жадно к едва тёплому чаю - во рту пересохло - она приподняла брови.
        - Да уж, - таковы были её слова. - В самом деле, интересно.
        - Интересней не бывает, - Гордеев вытер губы ладонью.
        - Выходит, доктор Пинский действовал с долгим умыслом?
        - Как будто так, - Николай ещё глотнул чаю.
        - Вот что… - и Марина пригубила кофе. - Слушай, а этому, как его… Сергею?..
        - Никаноровичу.
        - Вот-вот. Ты ему поверил?
        Николай взял бутерброд с сыром, но есть его почему-то не стал.
        - Трудно сказать… - ответил, нахмурясь, - в чём-то - да, не похоже, чтоб врал. Ну, а в целом… если…
        И не договорил, что - «если». Потому что как молния в памяти его сверкнули слова.
        Слова Ивана Еремеева.
        Не верь им! Никому. Ни тем, ни другим!
        Так сказал он.
        - М-мать… - вырвалось у Николая. Он положил бутерброд. - Извини, Мариша, - спохватился запоздало.
        - Да ничего, - Марина была дама деликатная и умная: - Тебя что, осенило что-то?
        - То-то и оно, что осенило, - пробормотал он. - Ах, Ваня, Ваня, как же тебя угораздило!..
        Тут Марина непонимающе затрясла головой, и он ей всё разъяснил.
        - Во-от как… - протянула она. - Так что же ты… между Сциллой и Харибдой?
        - Ну, думаю, не так уж запущенно, но картина такая… м-м?..
        - Пикантная, - подсказала она.
        - Что-то вроде, - он вновь взял бутерброд и теперь надкусил. - Я вот что думаю, - жуя, не очень внятно выговорил он. - Надо бы мне с Бородулиным потолковать. Он мужик с башкой, подскажет… - Николай сунул в рот весь бутерброд, едва не подавился. Проглотил с усилием, отряхнул руки, встал.
        - Спасибо, - чмокнул Марину в щёку. - Пойду звякну.
        Набрал номер бородулинской квартиры. Ответил грубоватый женский голос.
        - Здравствуйте, - Николай умел быть воспитанным. - Могу я слышать Евгения Петровича?
        - Можете, - буркнули ему в ответ.
        Евгений Петрович подошёл к трубке и как бы даже обрадовался.
        - А-а, господин ясновидящий!.. Чем обязан?
        - Вновь открывшимися обстоятельствами, - рубанул Николай так, что Бородулин вмиг посерьёзнел:
        - Слушаю.
        И они быстро договорились, где встретиться: в одном тихом переулке невдалеке от бородулинского дома, где здания и тротуары образовали что-то типа скверика. Очень удобно.
        Марина встретила Николая вопросительным взглядом.
        - Всё хорошо, - успокоил он её улыбкой. - Я мигом… Ты ничего не бойся, - он вспомнил утешные речи Сергея Никаноровича, но теперь не очень поверил им. - Кстати, никто не звонил?..
        - Нет, - в голосе девушки проскользнула лёгкая тревога. - Только мама разок… А что?
        - Да нет, ничего. Всё пока хорошо, но бдительности терять не надо. Ладно, ты давай тут… я через час-полтора буду. И пообедаем! Я уж больше не поеду никуда, так винишком побалуемся.
        - А ещё чем? - Марина прижмурилась.
        - Поищем - найдём… - с лукавым многоточием ответствовал Коля, обнял девушку, и она доверчиво прильнула к нему.
        - Коленька… - нежно протянула она. - Я с тобой ничего, ничего не боюсь.
        - И правильно! - он поцеловал её в макушку. - Всё, закрывайся, я скоро.
        Когда Николаева полуторка, громыхая пустым кузовом, подкатила к скверику, Бородулин уже был там.
        Союзники обменялись крепким рукопожатием. Бородулин кивком указал на пустую скамейку.
        - Выходной, - пояснил с усмешкой. - Простор!..
        Сели, закурили, и Николай немедля начал излагать «открывшиеся обстоятельства». Здесь подробностей упускать было нельзя, рассказ получился долгим, за время него Бородулин мощными затяжками сжёг сигарету, достал другую, прикурил от остатка первой, паровозно задымил, сощурился. Николай понял так, что мысль консультанта бурлит вовсю.
        Когда Гордеев закончил, то испытал странное чувство - будто бы опустел весь, до самого дна души. «Устал всё-таки…» - понял он ещё раз и полез за куревом.
        - Вот такая штука, - заключил он. - Хотелось бы знать ваше мнение.
        Бородулин вскинул взор в небо, подвигал бровями, носом.
        - М-м-да… - промычал он. - Вот и она, третья сила, проявилась… Слушай, Коля, а вот собственно… ты сам что, не просекаешь эту жизнь? Своим, так сказать, внутренним оком? Ты только не думай, что я отказываюсь помочь, просто интересно.
        - Опустел я как-то, - признался Николай. - Устал, видать, от всего этого.
        Консультант привычно трепанул бороду, встопорщив её на манер веера.
        - Понимаю, - после малой паузы сказал он. - Что ж, коли тебе важно моё мнение, то вот оно. Я солидарен в принципе с этим твоим… покойником, Иваном. Все они одним миром мазаны, эти розенкрейцеры. Не хочу сказать, что они такие изверги. Нет. Но цель у них у всех одна - власть. Остальное - словоблудие. Причём власть здешняя, земная, не какие-то там эмпиреи. А если так, то все средства хороши - и плохие, и хорошие, и оккультные, и кондовые. Надо - лелеять будут, надо - пулю в рыло, и глазом не моргнут. Ты пока нужен им - значит, будут лелеять. А Никанорыч твой…
        - Не мой.
        - Понял, понял. Он такой же темнила, как и Пинский. Он тебе не всё говорит.
        - Ну, это я и так вижу. Но делать-то мне что в такой позиции?
        - В позиции?.. Как она ни плакала, ни звала милицию - всё равно поставили в нужную позицию…
        - Это вы к чему? - Николай нахмурился.
        - А! - спохватился консультант. - Прошу прощения. Вздор понёс. Что делать, говоришь? Да ничего.
        - Как это?
        - А так. Вот тут я думаю, Никанорыч не соврал. Может, и думал соврать, да правда сама на язык попала. Насчёт биосферы. Что она умнее нас. Это точно! Раз ты у неё на особом счету, так она тебя не даст в обиду. Сама выведет. А эти тамплиеры пусть друг с другом хлещутся. Я, знаешь… У меня, конечно, интуиция не твоя, но - опыт, опыт! И он мне говорит… Так, значит, убийца не из писателей?
        Гордеев пожал плечами.
        - Похоже. Но кто? Хрен знает.
        - Хм… - Евгений Петрович пожевал губами в бороде. - Что же, вы с Пинским все эти дни дудку тянули? Странно. Яковлевич тебе мозги парил?.. Смысл?
        - А я-то знаю?! - досада прорвалась у Николая. - У меня у самого башка набекрень! И интуиция, правда, куда-то пропала.
        - Вернётся, - успокоил Бородулин. - Видно, ты и в самом деле устал. Отдохни, оттянись немного. Дама есть?
        - Ну… это… - Николай смущённо поводил глазами туда-сюда.
        - Ясно, - Бородулин кинул окурок на землю и вмял его каблуком. - Вот и посвяти ей пару деньков. И ночей, само собой… Ладно, ладно, сам плоских шуток не люблю. Сорвалось. Ну, в общем, так. Сплёлся у нас Гордиев узел…
        - Гордеев, - усмехнулся косо Николай.
        - Вот-вот. Каламбур… Итак, узел: два клана, убийца и кто-то из писателей. Я уверен! Но сейчас болтать об этом - воду в ступе толочь. Ничего не выясним.
        - А как тогда?
        - Судьба решит. Сама. Как Македонский. Разрубит, да в ближайшие дни. В этом я тоже уверен.
        - Опыт?
        - Да. Он у меня уже как чутьё у гончей… - Евгений Петрович сунулся в карман затруханной джинсовки, достал блокнот и ручку. - Давай-ка мы схемку набросаем.
        И он сказал, что постарается поднять все свои наличные силы, дабы организовать наблюдение за основными фигурантами.
        - За писателями следят люди Пинского, - заметил Николай.
        - Помню. Ничего. Разберёмся.
        - А уж «стражам» этим если верить, то они всё насквозь видят… Кстати, и этот наш разговор - тоже. И видят, и слышат, и мы все у них под колпаком, как у Мюллера.
        - Друг мой, - иронические нотки завибрировали в голосе бородача, - когда я по окончании журфака служил в армии - в редакции окружной газеты; так там наш редактор, полковник, говорил так: на хитрую ж… всегда есть х… штопором. Сечёшь? Это я к тому, что нет такого колпака, под которым не было бы щели.
        Николай усмехнулся:
        - Вы будто эту щель уже нашли.
        - Ну, нашёл - не нашёл…
        Так Бородулин это произнёс, что Николай вдруг поверил: а может, и правда, старый мудрый сыщик всё понял и во всём уверен!.. И от этого он сам, Николай, неожиданно исполнился уверенности. Прорвёмся!
        Консультант быстро черканул что-то в блокноте.
        - Давай адреса.
        - Ну, эти… стражи… я у них два адреса знаю: на Заозёрной и на Шерстомойной. Может, и ещё есть.
        - Разберёмся. Дальше!
        - Пинского адрес вы знаете. Писателей тоже.
        - Угу, угу… Дальше.
        - А что дальше-то? Джамал этот Робертович по непроверенным данным должен обретаться где-то в районе Ольховой рощи, а преступник… если он, конечно, не кто-то из этих… он и вовсе неуловимый мститель.
        - Ясный перец, - Евгений Петрович захлопнул блокнот. - Насчёт Джамала Робертовича… Пинский, значит, сегодня-завтра должен тебя к нему пригласить?
        - Это не я сказал.
        - Ну да, да. Значит, так: как только Яковлевич тебя пригласит, ты тут же отзвонишь мне на особый номер, у меня для тайных дел отдельная мобила есть… вот, - Бородулин протянул бумажку с номером Николаю; тот взял, кивнул. - Коротко, два слова: когда, куда. Если не будет возможности говорить, просто тисни кнопку… вот сейчас забей номер в память, а я, как на табло твой номер высветится, сразу же беру народ… ну, ясно. Давай, отдыхай пока! А я тем часом своих людишек напрягу… трудноватенько будет, но ничего, справимся.
        - Вашими бы устами…
        - Мёд пить? - Бородулин рассмеялся. - Выпьем, выпьем мёду, Коля!.. Всё, действуем.
        - …ну как? - встретила Николая Марина. - Отлично, - успокоил её Гордеев. - Давай обедать, жрать хочу, как слон!
        Марина всё-таки была прекрасная хозяйка. Через четверть часа стол был сервирован, источал кулинарное благоухание.
        - Прошу, мой хозяин.
        Обед прошёл на высшем уровне. Шутили, смеялись, под это и токайское допили. В голове у Николая приятно полегчало, мысли потекли скоромные, раблезианские… Он притянул к себе Марину, и они запечатлели на губах друг друга томный длиннющий поцелуй.
        От таких дел либидо Гордеева взыграло, но он здраво рассудил, что с полным брюхом секс будет трудоёмким, потому и сказал:
        - Слушай, краса земная. Давай-ка поприляжем да приотдохнём чуток. А уж потом…
        И сделал лицо Дон-Жуана.
        Марина кокетливо повела глазками, встала.
        - Я тогда пойду постель приготовлю, а ты пока чайку можешь попить.
        - Лучше вина. Вот, тут осталось чуть-чуть.
        Он пригубил из бокала, а левой рукой ухитрился ещё и поддать барышне пониже спины - в шутку, разумеется.
        …и всё у них получилось, всё как надо. Умиротворённые и счастливые, они лежали в обнимку, когда на прикроватной тумбочке запиликал мобильник Николая.
        - Опять… - сонно проговорила Марина, не открывая глаз. - Не дадут побалдеть…
        Николай беззлобно ругнулся, достал аппарат.
        - Ага… - увидел, что на табло. - Здрасьте, Александр Яковлевич, давно не общались.
        Пинский был приветлив:
        - Здравствуй, Николай…
        Ну, а дальше вышло всё точно так, как и обещал Сергей Никанорович. Последовало приглашение, Николай принял - только попросил аналитика подобрать его на остановке, не хотел засвечивать Марину.
        Хотя это, поди, для Пинского секрет Полишинеля…
        Николай набрал номер бородулинского спецтелефона.
        - Евгений Петрович, рыба клюнула, - так метафорически выразился он. - Понял, - донёсся ответ. - Сейчас подымаю своих. Едем!..
        Пинский действительно привез Николая в Ольховую рощу - фешенебельный район, где в роскошных особняках проживала городская элита. Посигналил перед воротами с видеокамерой наверху. Через мгновение створки автоматически раздвинулись. Подъехали к двухэтажному коттеджу, припарковались. Прошли к крыльцу, где их уже встречали. - Джамал Робертович уже ждет, - учтиво поклонился осанистый пожилой мужчина - то ли камердинер, то ли личный секретарь.
        И вновь блеснула у Николая в мозгу молния воспоминания, но на сей раз не подвела память - мужик-то этот тот самый, что сидел как-то у Пинского на приеме - Николай его тогда еще принял за очередного пациента-невротика! Ан нет, оказалось порученец это, и вероятно по всяким важным мистическим делам.
        Их провели в обширную залу. Николай огляделся: огромный с толстым ворсом тёмно-красный ковер на полу, все стены увешаны картинами и звериными головами, изысканная мебель и, наконец, настоящий камин.
        Хозяин не замедлил выйти к гостям.
        Статный мужчина в возрасте спустился со второго этажа по винтовой чугунной лестнице. Остановился на миг, улыбнулся располагающе.
        Темный цвет лица, седая шевелюра - про такую говорят «благородная», цепкий умный взгляд проницательных, почти черных глаз, клювом загибающийся крупный нос… Движения плавные, размеренные.
        - Так это и есть тот самый молодой человек с выдающимися способностями?
        - Он самый, Джамал Робертович, - в голосе Пинского помимо подобострастия послышалась гордость, - прошу любить и жаловать - Николай Гордеев.
        - Весьма, весьма рад знакомству, - командор чуть наклонил голову, сверлил исподлобья гостя своими пронзительными антрацитовыми зрачками, проникал в его душу, ощупывал там внутреннее пространство, копался в сознании.
        Николай похолодел. Да, с этим надо поосторожнее!.. Он весь так и напрягся, наглухо запер всё сокровенное в недоступный для посторонних сейф памяти. Вскинул глаза, взглянул магу прямо в зрачки.
        Казалось, этот безмолвный и невидимый поединок длится целую вечность, хотя на самом деле минуло лишь несколько мгновений.
        Старый колдун внезапно улыбнулся и, отвернувшись, сделал гостям приглашающий жест в сторону кресел. Николай облегченно вздохнул, расслабился, смахнув выступившие на лбу капельки пота. Вот черт рогатый!..
        - Итак, господа, каковы новости? - вальяжно развалившись, вопросил хозяин.
        Пинский подробно и обстоятельно обо всем рассказал.
        - Что ж, - одобрительно кивнул тот, - ты правильно сделал, Саша, что переориентировал ищеек на более крупного зверя. Этот сумасшедший убийца девиц совсем не важен для нас. Что касается нашего гм… идейного врага - видится мне, что все же он из клана оппонентов. Раньше до подобных методов они не опускались…
        При этих словах он пристально посмотрел в сторону Николая. Тот встретил этот взгляд ясными, невинными глазами, и командор, погипнотизировав так молодого человека несколько секунд, отвёл взор.
        - Да, не марали они своих рук в людской крови, - продолжал командор, как ни в чем не бывало, - они ведь такие снобы и пуритане. Куда им до грязных дел!..
        - Белоручки, - поддакнул Пинский, - прекраснодушные мечтатели!
        Хозяин усмехнулся и согласно покивал.
        - Вот, Николай, - обратился он к молодому человеку, - Александр Яковлевич считает, что вы должны занять соответствующее место в нашем Ордене. Как вы сами на это смотрите?
        Николай потупил взор долу, пробормотал что-то типа «польщен доверием, очень рад».
        - Ваш наставник тысячу раз прав: в таких людях, как вы, Орден действительно нуждается. В особенности теперь, после того, как мы понесли определенные потери в адептах. Войдя в число посвященных, вы станете членом сильного и могущественного братства, где действует принцип «один за всех, и все за одного». Орден будет поддерживать вас во всех ваших делах и начинаниях - в карьере, творчестве, бизнесе, даже в семейной жизни, но, что самое главное, в духовном росте и обретении особых знаний и возможностей.
        Он помолчал, искоса разглядывая своих собеседников, как бы что-то взвешивая в уме, затем продолжил:
        - Но и спрашивать с вас будут строго. Также и членство в нашем духовном братстве пожизненное - уйти никто не в праве. Так что подумайте, прежде чем дать окончательный ответ - здесь вас никто не неволит. Каждый человек имеет право на свободный выбор, и он за вами…
        - Я понимаю, - тихо вымолвил Николай.
        - Вот и прекрасно! - лицо командора, больше похожее на резиновую маску, расплылось в широкой улыбке - как подумалось мимолетно Гордееву, в показной.
        - Что ж, Джамал Робертович, - поднялся аналитик, а вместе с ним и Николай, - пожалуй, нам пора. Дела, знаете ли…
        - Не смею задерживать.
        Хозяин самолично проводил их, пожал руки и долго стоял на крыльце, наблюдая, как гости уселись в машину, развернулись и покатили к воротам. Гордеев, не оборачиваясь, физически ощущал на затылке его тяжелый взгляд.
        В машине по большей части молчали. Николай покосился на водителя - вид у того был несколько пришибленный. Видимо и на Пинского чернокнижник-командор действовал удручающе, хоть тот и сам чудо-юдо-рыба-кит.
        Интересно, тогда какой зверюга стоит над Робертовичем?! Не знаю, как там насчет клана-ордена Сергея Никаноровича, но в одном тот прав: эти люди, вне всяких сомнений, слуги сатанинские. Бежать их, бежать - и подальше!..
        - Александр Яковлевич, - сказал Николай, - вы меня, если можно, у гастронома высадите, мне кое-что на вечер купить надо.
        Знает - не знает, а нечего перед Пинским светить Маринин дом.
        Николай проводил взглядом рубиновые огни «Тойоты». Затем повернулся и потопал к подруге.
        Они премило поужинали, правда, без вина. После этого Николай позвонил Бородулину.
        - Порядок! - с удовлетворением доложил тот. - Проследили, отследили. И дальше будем наблюдать…
        Договорились завтра регулярно созваниваться, а при особом случае и встретиться - как, где, Николай всё это записал… Ну так, человек предполагает, а Бог располагает.
        31
        Рано утром Николая разбудил писк мобильника. Спросонья он уронил его на пол, чертыхнулся, нашаривая вслепую. Наконец, поднял, включил.
        - Николай! - это вновь оказался Бородулин, голос взбудоражен до предела. - Потрясающая новость!..
        - Что? - Гордеев приготовился услышать очередную порцию неприятного.
        - Прямо на месте преступления задержан маньяк! То есть не наш, а новый… в смысле, этот псих-имитатор, который убил студентку! И знаешь, кто это монстр?..
        - Чёрт, Евгений, вы что, шутки шутите?!
        - Ладно, ладно, не тяну. Наш старый знакомец - Шарапов!!!
        - Ё-моё!.. - только и нашелся, что сказать Николай. - Я, честно говоря, дал маху, признаюсь… больше на Баркова да Глухаревского грешил…
        - Ну, кто знает! Шарапов ведь - просто шизик, а тот, главный убийца?.. То-то и оно.
        - Да… Евгений, минуту, я вам сейчас с городского перезвоню.
        - Конечно, конечно. Давай, жду.
        Николай отключил мобильник, упал обратно в постель.
        - Что там?.. - заспанным голосом поинтересовалась Марина.
        - А, чушь. Ты спи давай…
        Он встал, протопал к городскому аппарату, набрал Бородулина.
        - Это я, Евгений Петрович… Как это случилось?
        - Ну, этот придурок вчера поздним вечером припёрся домой к одной девке - он был с ней шапочно знаком. Та одна, родители уехали на дачу. Посидели, выпили, потом он начал домогаться. Девчонка дура - на кой хрен вообще мужика домой зовёшь, если одна! Сама в общем, спровоцировала его, а когда дело далеко зашло - на дыбы. Ну, а у него тут крышу и снесло. Выхватил нож - и на неё. Не знаю уж, каким чудом она вырвалась, но вырвалась. Хотя разок он успел ударить - в плечо. Ну, тут, конечно, крик и визг на весь дом, она выбежала в подъезд, с криком вниз кинулась. И представляешь, этот урод понесся за ней с ножом! Ее счастье, в подъезде мужики стояли, гости были у кого-то там. Ну, сбили этого полудурка с ног, нож выбили, скрутили. Он в СИЗО сейчас, нож на экспертизе. Но я уверен, что это он! Помяни моё слово.
        - Не сомневаюсь, - Гордеев улыбнулся. - И поминать не надо… Ну, у меня без изменений пока. Если что - на связи. Что?.. Да, да. Отбой!
        Он положил трубку, почесал небритую щёку. Спать расхотелось.
        Марина же задремала, посапывала во сне носом. Николай посмотрел на неё, улыбаясь, и отправился на кухню курить.
        Открыл форточку, курил неспешно. Хорошо стало на душе, так и думалось: ну, скоро эта бодяга кончится, всё рассосётся, заживём с Маришкой как люди… Глядишь, и поженимся. А отчего бы и нет? Правда, с образованием у меня швах, ну да это вопрос решаемый. За эти дни я порядочно подтянулся, да и вообще, с моими-то способностями!.. Супер, как Пинский говорит.
        …да, Колян, вот уж не думал ты, не гадал… Награда ли это тебе? Или обуза? Чёрт его знает. Наверно, и так и этак.
        Докурил, погасил окурок. Спать не хотелось, и он придумал посмотреть документы на «Газель» - техосмотр скоро.
        Бесшумно прошёл в коридор, вынул из куртки бумажник, стал смотреть бланки.
        Права на месте. Карточка проверки на СО… так, есть. Деньги… Тоже ладно. Времянка… Так, а техпаспорт где?!
        Николай перерыл весь лопатник. Нету. Нахмурился, стал вспоминать… Вспомнил.
        Дурак, сказал он себе. Без техпаспорта ездил. Вот был бы смех, тормозни гаишники… А лежит он, техпаспорт, у дяди в серванте, с тех пор, как он, Николай, выбежал оттуда второпях. Вася ещё, поганец, отвлёк…
        Ладно, что тут голову ломать. Ходьбы пять минут, схожу да заберу.
        Заглянул в комнату: Марина дрыхла без задних ног. Николай не стал её будить, набросал записку, оделся, взял деньги. Тут ему бросился в глаза злополучный брегет, Гордеев прихватил и его - почему-то не захотелось оставлять такой сумрачный предмет с Мариной наедине. Суеверие, конечно, но… Как-никак настоящий убийца ещё гуляет.
        Он очень тихо прищёлкнул за собой дверь, вышел.
        До подъезда дотопал даже не за пять, а за три с половиной минуты. Только одно немного странное случилось с ним на самом подходе к дому. Он засмотрелся в небо, по-рассветному ещё в нежной дымке, опустил глаза - и мгновенное головокружение качнуло его.
        Фу ты, решил он про себя. Организм толком не проснулся…
        С тем и ступил в подъезд, поднялся на лифте, вошёл в квартиру.
        Грустно, опустело показалось ему здесь. Он не стал снимать обувь, прошёл прямо к серванту. Ну да, вот он, техпаспорт, тут и лежит.
        Николай сунул документ в карман, протопал к столу, уселся. Машинально выдвинул ящик, бессмысленным взглядом окинул содержимое и уже хотел было задвинуть, но краем глаза зацепил амулет из «Магикуса». Достал его, мельком глянул и… надолго задержал на нем свой изумленный взор. Поверхность камня была вся покрыта невесть откуда взявшимися узорами - что-то наподобие восточных арабесок, или какая-то арабская вязь, сразу и не разберешь. Да и разбираться-то не хотелось. Он сунул талисман обратно в стол, подошёл к окну.
        «Потом, - решил Николай, - рассмотрю внимательно после».
        Он смотрел в голубую даль, смотрел, и отчего-то жалко ему сделалось покойного дядюшку, так вот прожившего свой век, да и погибшего от чьей-то злой воли…
        Эти мысли были прерваны коротким звонком в дверь. - Кого там с утра чёрт несёт… - вполголоса проворчал Николай, но открывать пошёл.
        Приложился к глазку. За мутным стёклышком маячила и так не блещущая красотой, а тут ещё и искажённая фокусом физиономия Василия.
        - Сосед, ты? - ненужно спросил Гордеев.
        - Ну… - как-то сдавленно вымолвил тот.
        Николай отпер.
        Некое неясное движение почудилось ему в стороне лифта - тень, что ли.
        - Привет. Чего тебе?
        - Да это… вот… - ещё невразумительнее промямлил Василий, бегая глазами.
        - Ну, заходи, заходи.
        Маху дал бывший десантник и нынешний экстрасенс. Ничего не почуял, как последний лох.
        - Стоять! На месте! Лежать! Мордой в пол!.. Руки! Твою мать!..
        Сбитый с ног Вася птичкой порхнул в кухню.
        А Коля уже лежал вниз лицом. Десантная закваска, правда, сработала - он увернулся от первого удара, пригнулся от второго - но тех была целая группа, его сбили, впечатали в пол, навалились, руки сжали мёртвой хваткой - он было дёрнулся, да куда там.
        - Лежать, гнида! - рявкнуло в самое ухо.
        - Здоровый, кобель… - пыхтел другой голос.
        Николай ощутил, как на запястьях туго клацнули наручники.
        - Готов! - радостно крикнул звонкий тенор.
        - Поднимите, - велел властный, с хрипцой баритон.
        Безжалостно Гордеева перевернули, дёрнули вверх, поставили. Он не сопротивлялся. Он знал - это бесполезно.
        Рослый парень в свободно висящей на широких плечах джинсовой куртке произнёс безо всякого выражения:
        - Вы имеете право хранить молчание в отсутствие вашего адвоката… - тем самым хрипловатым баритоном. Он заученно проговорил длинную фразу, которую Гордеев в горячке пропустил мимо ушей, успев поймать лишь самый конец её: - …всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.
        Отговорив это, высокий холодно усмехнулся:
        - Ну, вот и всё. Финита ля комедия!
        Николай призвал к себе всё своё спокойствие.
        - В чём дело, господа? - так же холодно спросил он. - На каком основании вы нарушаете закон?
        - Волк тамбовский тебе господин, - грубо сказали сзади и ткнули в спину чем-то твёрдым.
        Высокий прищурился. Во взгляде его Николай увидел то, как смотрят в самом деле на последнюю дрянь - глисту там или вошь.
        - Врёте, малопочтенный, - внятно выговорил он.
        Николай не обиделся.
        - Не понял, - только и сказал.
        - Поясняю, - с удовольствием молвил рослый. Сунулся в карман джинсовки - от этого движения Николай мельком увидал ремень чересплечной кобуры - вынул бумагу и, встряхнув, развернул её.
        - Прошу, - издевательски-вежливо предложил он. - Ни одной буквы закона мы не нарушили. Это постановление об аресте, а вот… - он достал другую бумагу, - на обыск. Ознакомьтесь!
        Пока Николай знакомился, длинный обернулся.
        - Костя, - сказал напарнику, другому штатскому среди камуфляжных, в чёрных масках собровцев, - давай-ка понятых организуй.
        - Да вон! - Костя хохотнул, - один уже есть, - ткнул пальцем в Васю.
        - Ну, второго давай.
        - Иду, иду.
        Высокий шагнул в комнату, осмотрелся.
        - Давайте-ка его сюда, - распорядился он. - Вот, в кресло.
        Камуфляжники подтащили Николая к креслу, кинули туда - страшно неудобно; со скованными сзади руками он вынужден был нагнуться вперёд, чуть ли не мордой в колени.
        Опер в штатском уселся напротив.
        - Значит, как я понял, чистосердечно признаваться мы не желаем?
        Николай ощущал во рту слабенький привкус крови. Он потрогал языком изнутри левую щёку. Наверное, не заметил, как прикусил.
        - В чём, - переспросил он, - признаваться?
        Маски гоготнули. Но высокий не улыбнулся, не озлился. Лицо его осталось совершенно бесстрастным.
        - В убийствах, - сказал он. - По крайней мере, в одном. Но я думаю, что будет лучше признаться во всех.
        Задержанный скривился в усмешке:
        - Для кого лучше? - Для всех. В том числе и для вас. Хотя… что уж там у вас может быть лучшего.
        32
        За годы службы в угрозыске капитан Валентин Царёв научился владеть своими нервами. Он даже чувствовал в этом известное удовлетворение: обуздывать себя. Вот и сейчас он испытывал это - непростую победу над собой, и был доволен тем, как сумел справиться с этим.
        Сидя напротив маньяка, он абсолютно отдавал себе отчёт в том, что с лёгким сердцем бы вынул пистолет и разрядил всю обойму в эту погань - прямо в башку, все восемь пуль, чтоб кровь, мозги и прочую срань разнесло по стенам. Но он и бровью не повёл.
        Усмехнулся про себя: хорошо бы эту картинку - с мозгами - показать другим потенциальным маньякам, чтоб раз и навсегда отшибло желание маньячить… Усмехнулся ядовито, потому что представил выражение их рож, и вместе с тем горько, потому что знал: ЭТО желание не отшибить. Можно отсрочить - на год, на два, на пять лет. Можно напугать, и они какое-то время в самом деле будут бояться - но раз и навсегда… Нет. Царёв это слишком хорошо знал. Нет.
        Он знал, какими хитрыми и изворотливыми, а иногда по-настоящему умными бывают эти твари! Вроде бы люди как люди, такие же граждане, как все, обычные сыновья, мужья, отцы, хорошие работники, примерные квартиросъёмщики, вежливые, образованные… короче, совершенно нормальные во всём, кроме одного - своей безумной страсти, с которой они не могут, а возможно, и не хотят бороться.
        Наверно, это интересно для психологов. Царёв и сам себя ловил на том, что не без любопытства бы покопался в подсознании выродков - но не мог превозмочь отвращение. И, тем не менее, что-то волновало его в них; когда случалось сталкиваться с подобным, он разглядывал их лица, стараясь быть беспристрастным при этом. Эти лица были разными: молодыми и не очень, умными, красивыми и так себе… очень разными, словом. Одно в них было общее, и как раз оно-то неприятно цепляло капитана - они, лица эти, были совершенно, до неприличия нормальные, никакое из них не несло на себе какую-то там Каинову печать, ни на каком из этих лиц Царёв не видел зверского уродства черт, пустых, мёртвых глаз - как было на многих, очень многих мордах уголовников… И вот эта обычность, эта полнейшая неотделимость монстров от людей странно задевала душу - одновременно и отталкивающе, и притягательно.
        И сейчас он смотрел на сидящее напротив него существо и не видел ни малейшего отличия его от человека. Ничего преступного! На миг Царёв даже похолодел: неужто промах, это не он?!.. но тут же оборвал себя: нет! Он. Всё говорит об этом.
        Он стряхнул наваждение.
        - Ну, где там ваши понятые?.. Костя!
        - Да сейчас, - донеслось из коридора. - Идём!
        И Костя шагнул в квартиру, а с ним перепуганная насмерть тётка в халате, шлёпанцах, бигудях - как уж этот Костя выдернул её из домашних дел, можно только догадываться.
        - А второй где? - спросил Царёв.
        - Здесь, - ответил Костя. - Эй, красавец! - крикнул в кухню. - Ты чего там торчишь? Двигай сюда!
        Показался обалделый Вася.
        - Это… - просипел он. - Слышь, мужики…
        - После! - цыкнул капитан и возвысил тон: - Граждане понятые, сейчас в вашем присутствии будет произведён обыск…
        Царёв говорил дежурные фразы, а сам всё думал, не ошиблись ли они. Он прокручивал в памяти все их действия, их оперативной бригады.
        Нет, не должны ошибиться.
        На том убийстве, в ближнем ельнике - собака чётко взяла след и привела к подъезду. Потом почему-то след терялся, но было делом техники вычислить, кто из жильцов подходит по антропометрии и физическим данным к нанесению ножевых ранений, одинаковых во всех одиннадцати случаях. Таковым оказался лишь один: недавно переехавший сюда Николай Григорьевич Гордеев, двадцати пяти лет, не судим, бывший военнослужащий десантно-штурмовой бригады.
        Правда, по прочим девяти убийствам улики были косвенные, но Царёв уверился: это он. Стольких совпадений быть не может.
        Как только личность подозреваемого была установлена, он был взят под плотный контроль. Оперативники вели Гордеева, следя за каждым его шагом.
        Слежка длилась несколько дней. Вроде бы этот Гордеев ничего не делал. Ну, совсем ничего - не работал, не общался ни с кем. Ходил по улицам, по дворам, заглядывал в самые укромные уголки, словно чего-то искал. Останавливался, стоял. Присаживался на скамейки, курил.
        В этом, конечно, никакого криминала не было, но Царёва-то не проведёшь. Он знал: маньяк готовится. Набирается сил, энергии. Через день-другой он должен выплеснуть своё зло в мир. Ждать дольше - это чья-то смерть.
        А в последние сутки подозреваемый и вовсе взял манеру шататься по ночным улицам и возвращаться домой под утро… И Царёв решил: брать!
        Но тут как снег на голову упало убийство девушки. Сперва так и обомлели: опять не он!.. Однако всё стало на места - выяснилось, что это какой-то сумасшедший подражатель. Царёв выругал ужасными словами газетчиков и телевизионщиков, будто нарочно для психов смакующих кровавые подробности… но это было, собственно, не его дело. Им надо было взять маньяка. И они взяли.
        - …приступаем к обыску, - распорядился он. - Понятых прошу быть внимательными.
        Приступили. Костя включил магнитофон для фиксации действий.
        - В комнате находятся: стол письменный, два стула полумягких, диван раздвижной… - скучным голосом заговорил он.
        Дошла очередь и до брегета, лежавшего на столе.
        - Часы карманные, из жёлтого металла… похоже, старинные… - Костя вынул из кармана одноразовые целлофановые перчатки, взял брегет, отколупнул крышку…
        - Е-моё! - совсем не по-протокольному вскрикнул он. - Валентин, ты глянь-ка!
        Царёв подошёл, и они вдвоём стали рассматривать предмет.
        - Задержанный, - подал голос капитан, - откуда у вас этот предмет?
        Тот криво ощерился. В левом углу рта выступила кровь.
        - Наследство, - прозвучал хриплый ответ.
        - Ты, сволочь, нормально отвечай, когда с тобой разговаривают, - посоветовал один из собровцев.
        Валентин подержал на сидящем холодный взор, ничего не сказал и повернулся к Косте.
        - Я говорил, - вполголоса молвил он, - что тут какие-то оккультные мотивы… Ну вот, так оно и есть.
        - Гляньте! - прервал его возглас собровца, открывшего стенной шкаф. - Товарищ капитан!
        Царёв подошёл. Вояка победно ткнул пальцем.
        На крючке в шкафу висели шляпа и тёмный длинный плащ.
        Капитан хмыкнул. Всё ясно.
        Та бабушка, свидетельница, так и говорила: в шляпе, в длинном плаще. Непонятно, правда, для чего такой маскарад… ну да что с безумца, свихнувшегося на оккультизме, взять. Наверно, какой-то идиотский ритуал соблюдал.
        - Хорошо, - Валентин кивнул. - Занесём в протокол.
        Костя уже шуровал вовсю в ящиках стола, не забывая бормотать в диктофон. Царёв подошёл к нему.
        - Ну что, есть что существенное?
        - Да так, барахло… Хотя, вот какая штука, смотри. Тоже, небось, колдовская какая-то хрень.
        И он сунул Валентину круглый серый камушек с узорами замысловатыми.
        Капитан взял его, повертел в пальцах.
        Странное чувство сыграло в нём. Нет, надо же!.. - подумал он. Вот тварь. Не просто так убивает, а с каким-то гадким смыслом, с идеей!..
        Что-то вспыхнуло в Валентине. Он резко шагнул к задержанному.
        - Это - ваше?
        И в голосе что-то зазвенело не то, какая-то предгрозовая струна.
        Все почувствовали это.
        Костя встревожился:
        - Э, Валька! Ты того…
        Но Царёв уже справился с собой.
        - Всё нормально, - сказал он.
        В правой руке его так и остался гладкий кругляш. Царёв посмотрел на него и кинул в колени задержанному.
        - Твоё!
        Он и сам не подозревал, насколько прав.
        - Мать вашу! - тенорок из-под маски взвился фистулой. - Мать вашу!! Мужики! Что это?!..
        Это было чудо.
        Та часть пространства, где находилось кресло с задержанным, призрачно дрогнула, что-то сместилось в ней, потекло - так бывает, когда ливень льёт по оконному стеклу - и фигура задержанного стала стремительно растворяться в этой полупрозрачной пелене. Секунда! - и она исчезла.
        33
        То была страна Дракона. Николай сразу узнал её.
        Что-то мешало ему. Он глянул вниз: наручники.
        Одно движенье - и они полетели вниз. Глухо брякнули оземь.
        Мрачная, голая равнина, ни кустика, ни деревца. И тёмное небо, низко над этой мёртвой землёй, без родной знакомой синевы, без облаков, без ветра - драконье небо.
        Николай пошёл по ней так, словно он точно знал, куда ему идти. И пришёл - вот стоит полуразрушенный кирпичный дом, руины. Гордеев вошел в него, и коридоры этого дома сами привели в пустую, голую комнату со сводчатым потолком.
        В другом конце её стояла фигура. Мужчина - рослый, массивный, с короткой стрижкой. Стоял к нему спиной в темном… нет, не в плаще, в куртке - такой черной кожанке.
        Незнакомец медленно повернулся.
        Мать-перемать!..
        Лицо его было скрыто чёрной маской. Той самой, что была на чёрном всаднике в волшебном лесу, той самой, что показывал Николаю теософ Сергей Никанорович… Той, да не той! На этой не было никакого следа удара.
        И как тогда, вспыхнуло красное в прорезях глазниц, и - не успел Гордеев моргнуть, как тварь мощным прыжком рванулась к нему.
        Гордеев сделал обманный выпад левой, сам ударил правой. Тот легко ушел в сторону, рука скользнула в пустоту.
        И тут же Николай получил хлёсткий удар по печени. Он хватанул воздух ртом, в глазах на миг помутилось.
        Это здорово рассердило его. Ах, так! Ну, получи - и в противоход, всей массой корпуса - джеб левой, точно в челюсть!
        Любой другой от такого подарка рухнул бы. Но этот - у него не только маска, у него вся морда точно железная была. Хоть бы хны!
        Они принялись кружить по комнате. Нырки, уклоны, выпады. Мелькали руки, ноги, раздавались короткие резкие выдохи - понеслась рукопашная…
        Поначалу Николай держался на равных, но очень скоро стал выдыхаться - враг теснил его. Убийца явно превосходил своего супротивника по уровню подготовки, был более опытен и силен. Предплечья, локти, кисти Гордеева ныли от бесчисленных блоков, которые он, защищаясь, ставил на пути кулаков и тяжелых ботинок противника. Болели ребра, плечи, голени, куда метил - и попадал! - его супостат. Гордееву приходилось все хуже…
        Очередной коварный удар ногой с разворота отшвырнул его на несколько метров. Николай шлепнулся наземь, больно ударившись спиной о стену. В глазах потемнело.
        Он вдруг понял, что проиграл этот бой. Убийце оставалось лишь добить его.
        И урод не оставил и тени сомнения, что сделает это. Под маской радостно сверкнуло. И могучая фигура неспешным пружинистым шагом направилась к поверженному противнику.
        - Господи, помоги!
        Никогда раньше Николай Гордеев не говорил таких слов. Да и не мог он их сказать. Вернее, мог, но если б и сказал, это было бы так - пустышка, вздор. Ибо раньше не было в нём веры.
        А теперь - миг! - и она озарила душу.
        Это нельзя было описать словами. Вообще никак! Это надо было пережить. Николай - пережил.
        Он встал. Сжал правую руку и почувствовал в ней твёрдую рукоять.
        Он взглянул - меч. Короткий обоюдоострый, как у римского воина.
        И убийца увидел этот меч. Он вдруг застыл на месте. Правая рука его сделала судорожное движение - как бы взять, достать нечто.
        Но было поздно.
        Точным молниеносным посылом Николай бросил себя вперёд. Удар! - и клинок пробил кожу куртки. Прямо в сердце.
        Бросок был так силён, что инерция швырнула Николая на врага. Тот вскинул руки, точно хотел обнять Гордеева - и обнял-таки, на мгновенье - но руки его уже обвисли бессильно, и сам он обмяк, колени подкосились - он упал на них, секундно замер так - и повалился на бок.
        Всё.
        Гордеев какое-то время стоял. Затем, как бы опомнившись, шагнул, выдернул меч из груди трупа.
        И опять остановился. Что дальше?
        А дальше - надо снять маску. Увидеть мёртвый лик того, кто сеял смерть и ужас на Земле.
        Окровавленным лезвием Николай поддел маску и отшвырнул её.
        Трудно сказать, растут ли в астральном мире волосы - на астральных головах астральных тел. Наверно, всё же да, ибо Николай ощутил их - вернее, ощутил, как они встали дыбом, а сам он похолодел, и точно потерял своё сердце - оно упорхнуло куда-то на миг, а когда вернулось, то стукнуло так, что эхо отдалось по всему телу.
        Мёртвое лицо с мёртвыми открытыми глазами было лицо Николая Гордеева. ЕГО ЛИЦО.
        Время застыло. Николай смотрел в мёртвого себя. Разум тоже куда-то делся, а когда начал возвращаться, то от этого возвращения лучше не стало.
        Ноги не держали. Николай ватно опустился наземь рядом с трупом.
        Боже мой!..
        Значит, сыщики всё же не ошиблись. Значит, он, Николай Гордеев, и есть монстр! Только не сознательная часть его, Гордеева, а некое Альтер-эго, каким-то образом блуждавшее само по себе - но ведь его же, его!.. Всё злое, паскудное, вся дрянь, какая есть в гордеевской душе - всё это собралось, облеклось в плоть, вышло в мир, чтоб творить смерть и обмануло всех: милицию, клан Пинского, и клан «Стражей», и самого Николая…
        И вот теперь валяется дохлое. Только от этого не легче.
        И ничего уже не исправишь.
        Но так не должно быть!!!
        Гордеев схватился за голову. Сидел так. Мыслей не было никаких. Пустота - внутри, снаружи, во всем мире пустота.
        И в этой пустоте за спиной Николая раздался тихий смех.
        Николай сперва не услышал его. Затем почудилось, что слышит, но не поверил. Откуда?.. И лишь потом понял, что не чудится.
        Он резко крутанулся.
        Перед взором мелькнули подъезд, квартира - та самая, где он смотрел в спину неизвестного, потом сгоревший дом в пригороде… а потом… потом Николай увидал недавний для него дом - Адмиралтейская, четыре!
        И с земли поднимался человек. Мертвец, который больше не был мертвецом. И не Николаем Гордеевым. Он поднимался, смеясь.
        Это был он, тот самый светловолосый и улыбчивый его клиент, чьё лицо показалось тогда знакомым.
        И с поразительной яркостью память Гордеева вырвала из прошлого:
        первое - как он пошёл погулять и у газетного киоска столкнулся с парнем в спортивной куртке
        второе! - как молодой мужчина на троллейбусной остановке попросил сигарету
        и третье! - переезд на Адмиралтейскую
        И вот четвёртое.
        Четвёртая встреча! - громыхнуло в голове. Слова Ивана Еремеева.
        Четвёртая! Всё сбылось.
        - Вспомнил? - весело рассмеялся парень. - Вспомнил, вижу… Ну, здравствуй, родной.
        - Конь педальный тебе родной, - возмутился Николай.
        Тот снова засмеялся, так же добродушно.
        - Ну, извини, извини, прибавил немного. Не родной, двоюродный.
        Николай так и выпучился:
        - Чего?..
        - Того! - слегка передразнил блондин. - Здравствуй, кузен - если тебе так больше нравится.
        И, видя, что родственничек обалдел, пояснил:
        - Дядька-то твой, Миша, того… блудил по молодости лет. Зачать-то зачал, да начать не начал. Начать воспитывать сына, я имею в виду. Меня, то есть.
        Гордеев только сглотнул судорожно.
        - То… - не сразу выговорил он, - то есть как?
        - Вот так, - с удовольствием молвил «кузен». - Он, видишь ли, считал почему-то, что у него не может быть детей. Потому всю силу свою решил передать тебе - единственному своему племяннику.
        - Ка… - опять не вышло с первого раза у Николая. - Какую силу?
        - О-о, - насмешливо протянул визави. Глаза сузились. - Ты, видно, главного-то и не понял…
        И умолк. Коля тоже молчал. Говорить не хотелось. Даже плечами пожать. Даже взглядом ответить ЭТОМУ не хотелось.
        А тот улыбнулся. Что-то недоброе сверкнуло в этой улыбке.
        - Не понял, не понял, Колян… Ну да ладно, я объясню.
        Вновь пауза. Но краткая - секунды три. Кузен заговорил:
        - Дядя твой, а мой папенька, Михаил Евграфович Гордеев, был таким супером, что всем этим, - голос изменило презрением, - всем этим клоунам до него… как могилам до Эвереста. Собственно… они тебе, поди, пели песни о богах, или там дэвах? Было такое?
        - Да, - вынужден был буркнуть Коля. - Пинский говорил.
        - А, Пинский… Ну, слышал звон, да не знает, где он. Так вот, Колян: почтенный предок наш человеком не был. Вернее, только человеком. На одном из своих уровней он, конечно так и был - часовщик, который жил, никем не замечаем. И ещё жил бы поживал, если бы…
        Он запнулся и прервал сам себя:
        - Но обо всём по порядку! Итак, да будет тебе известно, что планета наша Земля на высших планах бытия - астральном и ментальном - собственно и есть Вселенная. Весь мир! Хотя на плане физическом мы действительно видим такой вот мёртвый космос, где почему-то затерялись… Да! Но мы сейчас говорим о планах иных. Так вот, на них Вселенная - или ноосфера, как угодно - населена сверхсущностями. Они настолько выше, что большинство людей о них и не подозревают, а если кто догадывается, то догадки эти носят характер самый нелепый - отсюда сказки о драконах, монстрах… Ну да не мне тебе об этом говорить - ты сам видел, я знаю.
        Николай вздрогнул. Лик дракона возник в его памяти. Лик… и слова:
        - Я - это ты, а ты - это я!..
        Это как громом поразило Гордеева. Заволокло взор… а когда рассеялось, он увидел, что кузен смеется, искренне наслаждаясь обалделым видом родственничка.
        - Что? Доходит?.. То-то же, то-то и оно!.. Да, число сверхсущностей строго ограничено. Их не может быть меньше, не может быть больше. Они могущественны, но не вечны - и у них свой срок… Откуда берутся новые? В том числе, и из нас, людей. Именно с этой целью Мишаня наш так долго и тусовался здесь. Ему надо было подготовить супера. Одного! - заметь, одного, одна вакансия, её он и должен был заполнить. Такое, видишь ли, ему было спецзадание… Ну, а воплотить себя в облике серенького человечка, чтобы ни родители, ни братья, ни друзья не знали - нашему дракону было раз плюнуть. Что он и сделал. Жил тихой сапой, семью, детей не заводил - помеха; а супера из кого делать? Ясное дело, из кого-то поближе - вот он и выбрал. Племянника. Тебя!
        Смех давно исчез с лица говорившего, оно стало жёстким, злым - а тут вновь губы искривились, задрожали… впрочем, этот смех тоже стал злой.
        - Да, Колян! Тебя. Он тебя готовил исподволь - а ты ни сном, ни духом. Ощущал на себе заботу дядюшкину, конечно: вспомни-ка, как у вас на выпускном с Маришкой твоей всё рухнуло, а?.. Вспомнил! Ну да чего там, и не забывал… Ну вот, дяде Мише спасибо скажи - это он вас расчекрыжил. Зачем? Да испугался, что любовь закрутит, и шиш из тебя выйдет, а не супер… Он же тебя и в десантуру тайком наладил, чтобы подтянули там, подразвили. А ты думал, военкомат, да? Вот! - кузен сделал скверный жест. - Он тебе был и сват, и военкомат!..
        Николай видел, что ЭТОТ не врёт. Всё было так - и крыть нечем. Но никакой обиды на покойного не ощутил. Мелькнула странная какая-то грусть - как осеннее облачко, одно в бездонной синеве сентябрьского неба - мелькнула и пропала. Гордеев ожесточился вновь.
        - …так вот и вёл, хранил тебя архангел твой, втихую до поры до времени. А когда они, пора да время? Да вот - ровно четверть века должен был ты оттоптать по земле нашей грешной. У тебя когда день рожденья-то, в июне? Ну да. Вот как стукнул бы тебе четвертак, так бы тебя дядюшка и ввёл в курс дела… Ввёл бы, если бы!
        Теперь он не смеялся совсем. Речь ускорилась, слова летели:
        - Если бы не один прокол. Всё-таки человек он был, как ни крути, а? Errare humanum est! Ну, вот он и errare. Клюнул когда-то на одну юную особу. Клюнул, а потом плюнул! Тоже испугался - слишком, мол, человеческое. А он-то кто? Дракон!.. Только уж поздно было. Пошла гулять драконья кровь! Он думал, ничего не выйдет - а оно взяло, да вышло. А?! Кто вышел, как думаешь, Колян?
        Что было говорить? Нечего. Николай и не стал. Молча ткнул пальцем, и в ответ услышал хохот - дикий, страшный.
        - Ну! Вот так-то, Коля… Ничего не ведал, не знал змий наш крылатый! Не знал, кого породил. А я… ну, в детстве, конечно, не мог понять: почему мне со сверстниками скучно, кажутся они мне дураками… Учителя мной нахвалиться не могут: ах-ах, какой мальчик, талант! а мне на их восторги плевать, и они для меня такие же ослы… Ну да, нашлись и умные, приметили вундеркинда.
        - Стражи… - сквозь зубы проскрипел Николай.
        - Точно! Нашли, Коля, на это у них острый нюх. Тебя-то ведь тоже не пропустили, а?.. Ну, а меня тогда давай обхаживать, да так сладко да гладко - я и уши сперва развесил… Ну да ведь я тогда и не знал, кто я. Но и они не знали! Думали, орудие себе растят… Вот!
        И повторил похабный жест.
        - Вот вам! Когда я стал понимать - кто я, и чего эти козлы от меня хотят, я сказал себе: ага, господа сказочники… Братья Гриммы! Но - ничего. Понял и притих. Учился. Опять в первых учениках защеголял, конечно. А уж они-то предо мною соловьями разливались! - какие они умные да разумные, да как за человечество душой болеют… Ну а я как тот Васька: слушал, да ел. Тут я и папеньку раскусил, и навестить его решил, только никому ни гу-гу… И рос! Я видел, ЧТО открывается передо мной!.. А когда понял, наконец, что - всё, я им такой финт отвернул, что у них, поди, и сейчас икота. А я - в свободный полёт. И первым делом - к батюшке родному, конечно. И вот тут-то меня и поджидал сюрприз. Вернее, два…
        Тут он призадумался на миг. Осенился:
        - Нет! Три. Три сюрприза враз. Первый - что папенька от моего визита крякнул. Картина Репина «Не ждали!» До такой степени не ждал, что и сверхсущность вся куда-то испарилась. А сущность - брык! и ласты склеила.
        Он подмигнул Николаю - заговорщицки так.
        - Ну, слёз над покойным я лить не стал. Да и к тому же запиликал брегет этот идиотский. Я сначала, признаться, не понял, но просчитать-то ситуацию, сам понимаешь, мне не проблема. Просчитал - и наткнулся на два других сюрприза. Первый поменьше: узнаю я, что в дело встрял клан этого твоего Джамала…
        - Не моего…
        - Ладно, ладно, не твоего. Но встрял. И прямо на моём пути! Это они как-то нащупали папаню, стали его окружать, обкладывать потихоньку… Они в последние годы все сюда нахлынули, и Джамал в том числе. Пинский у них здесь смотрящим был, он и просёк… Ну, с ними-то я знал, что разберусь, но ведь тут был ещё сюрприз. А именно…
        На сей раз усмехнулся Николай. А тот ощерился, слюна блеснула на зубах:
        - Точно! Именно ты и стал главным моим сюрпризом! Я и понятия не имел о тебе. А тут узнал! Ты понял, Колян? Мы с тобой ближе, чем родные братья! Та сверхсущность, что готовил покойный - одна. Одна на двоих! Моя она по наследству, а твоя - по решению. Так что… - здесь лицо его странно и страшно исказилось, и он вдруг крикнул так, что всё вздрогнуло:
        - Я - ЭТО ТЫ, А ТЫ - ЭТО Я!
        И за спиной его полыхнуло грозное зарево.
        - Смотри, Колян! Смотри!.. Мы должны были с тобой встретиться здесь - только так! Чтобы кто-то один попал туда. Это я, я, а не кто-то вёл тебя сюда! Мне надо было доразвить твои способности, что я и сделал. Вернее, переадресовал это дело «стражам» и Пинскому. Как там говорил Никанорыч - здоровый прагматизм, да? Вот я и проявил этот прагматизм. Они, недоумки, думали, что растят тебя для себя, а работали на меня!.. Затем, нужна была любовь. Она, видишь ли, даёт огромный стимул. Это папаша мой, тоже недоумок, пугался, а мне - в самый раз. Ну, я и подогнал опять тебе твою Марину, люби на здоровье!..
        Какой-то хриплый звук вырвался из горла Николая.
        - Врёшь, урод!..
        - И это вместо благодарности? Ай-яй-яй… А хотя бы и вру. Ведь это дела не меняет, да?.. Кстати я уж, извини, разок звякнул твоей любви, проверил твою реакцию. Правильно отреагировал, молодец. Только вот шугался зря, я вас наоборот, берёг, как зеницу ока… Ну и, наконец, третье: ты должен был пережить какое-то сильное потрясение. Шок! Что я успешно и сделал. Тут мне, надо сказать, и «стражи» помогли, настряпали твоих эфирных двойников для отвода глаз. Ну, я это подхватил и одним таким клоном навёл ментов на тебя… С ним ты, кстати, и слился прямо на подходе к дому. Помнишь лёгкое головокружение?.. Ну так! А милиция наша доблестная думала, что следит за тобой, как за убийцей, а следила за фантомом, вот так.
        - А ты в это время убивал…
        - Что делать, что делать!.. Каждому своё, как говорили древние. И кстати, в это время я уже не убивал, неправда ваша. Всех, кого надо, уже убил, ха-ха!.. За одним исключением. Когда ты сцепился с бандюками - это и в самом деле было опасно, форс-мажор. И кто тебя спас? Я, я сам!.. Правда, нарядился в дядюшку, но это уж так, прихоть гения, не взыщите-с. Я же тебя и в лес водил, на мертвяка взглянуть. А ты думал, дядя Миша? Нет-с, я-с!..
        - Ты псих.
        - Может быть! Очень может быть! Гений и помешательство… Но будь я нормальным, разве б были мы с тобой здесь! Ты и про себя не думай - ты сам себя видел, свой второй лик под маской… Ты и я, не забудь - мы суть одно и то же!
        - А зачем ты тогда на меня напал?
        - А вот уж извините, это не я, а ты на меня… Но тут, каюсь, была у меня мыслишка, провоцировал я тебя. Думал, что кончу раньше и один останусь. Но нет! Не судьба. Ты покрепче оказался, чем я думал, с чем и поздравляю. Даже горжусь! Крепко мы с тобой связаны, не развяжешь. Только тут! Только здесь! Здесь всё решится!..
        Совсем перекосило образ супермена, задёргались губы, слюна брызнула наземь. Страшным усилием воли он совладал с безумием своим.
        - Ладно! Ладно. Всё. Всё! Я спокоен. Как бы то ни было, а оба мы здесь, у Сердца. Смотри!
        Он указал на зарево.
        - Видишь?! Это Сердце Астрала! Вернее, вход в него - пурпурный занавес. Это мы с тобой, ты и я! Я, Колян, только я хочу заполучить Силу, а потом повернуть всё по-своему… Но!
        При этих словах он поднял вверх палец и, выдержав эффект, сказал:
        - Но вернуться оттуда, как ты понимаешь, сможет лишь один из нас!.. Я знаю, о чем ты сейчас подумал: мол, лишь с чистым сердцем пройдет беспрепятственно вошедший… ну и прочую чушь! Нет, братец, не в сердце дело - чистым оно может быть лишь у Создателя, да и то… хм, под вопросом. Так что только нечеловек сможет вернуться оттуда, да еще наделенный могуществом Бога.
        Он глумливо поклонился:
        - Вот и проверим, кто из нас получит главный приз, в чьей сущности заключена нечеловеческая монада. Позволь же, братишка, на правах старшинства - а я, да будет тебе известно, родился за десять лет до твоего появления на свет - позволь уж пойти первым. Если вернусь, то ты можешь прямо здесь удавиться, и ходить тебе будет уже без надобности - игра будет закончена не в твою пользу. А если вскорости я не появлюсь, то… что ж, стало быть, проиграл я, ну а ты тогда - Король Вселенной!
        И он нарочито громко расхохотался. А отсмеявшись, сразу посерьезнел, глянул многозначительно.
        - Перед тем как… - кивком указал на дверь и злорадно осклабился, - я там навел порядок. Подчистил за собой. Так что теперь и ты свободен от мелочной опеки. Никто тебя не тронет… Ну, прощай!
        Он махнул рукой, круто развернулся и пошёл к двери. Секунда - и темную фигуру поглотило пламя.
        Николай неотрывно глядел в сторону двери, за которой скрылся его новоявленный родич. Так вот на кого тот был похож - на дядю Мишу! И как он сразу не подметил сходства, а подметив - не догадался?.. Вот ведь как все повернулось - искал убийцу, врага, а обрел брата. Родственничка с руками по локоть в крови. Отступника, отщепенца, одержимого манией величия! Неужели Господь позволит ему стать вершителем судеб земных?! Неужели безумный фанатик станет всесильным и неуязвимым!..
        Николай стоял и смотрел на дверь.
        Время текло, ОТТУДА никто не появлялся. Николай понял, что и не появится. Зато явилась музыка - негромкая, печальная.
        34
        …Когда задержанный исчез, пришла такая тишина, что слышно было, как за окнами шелестит в соснах утренний ветер.
        И в этом безмолвии заиграла странная, тягучая, неживая какая-то мелодия.
        Играли чёртовы часы на столе.
        Костя нагнулся над ними:
        - Мать моя бабушка… - медленно вымолвил он. - Стрелка-то того… на тринадцать встала.
        Он был единственный в комнате, кто двигался. Прочие стояли не то, чтобы не торопясь, а вроде даже и не дыша. Шоковая немота на лицах штурмовиков проступила, кажется, сквозь маски.
        Миг! - и задержанный вновь возник в кресле.
        Только теперь он не был задержанным.
        - Н-ну?.. - издевательски вопросил он и показал всем свободные руки. - Поймали маньяка? А?! Пинкертоны, мать вашу!..
        И на головы блюстителей обрушился матерный водопад.
        Тётке в бигудях стало плохо.
        - Господа, я пойду?.. - слабеющим языком проговорила она и опустилась на стул.
        Царёв быстрее других пришёл в себя. Он был умный человек.
        - Помогите женщине! - и к Николаю: - Что происходит?
        - А то!.. - зло рявкнул тот. - Не того все это время пасли, не того искали. Настоящий-то маньяк в другом месте…
        И детектив ему поверил - сразу, безоговорочно, все-таки чутье у него было развито.
        - Где? - только и спросил он.
        - В Караганде! - огрызнулся бывший подозреваемый, но тут же снизошел. - Адмиралтейская, четыре. Если хотите, едем. Прямо сейчас! Я с вами. Можете вновь наручники надеть!
        - Да нет уж, не надо, - капитан усмехнулся. - А квартира?
        - Точно не знаю, но найду.
        - Угу… Он вооружён?
        - Больше нет, - теперь усмехнулся Гордеев. - Вообще больше нет - его самого нет, слава Богу. Но там материалы, всякое такое.
        - Ясно. Едем!
        - Мужики!.. - заблажил вдруг Вася, дар речи вернулся к нему. - Мужики! Я говорил же вам, что это не он, не Колян! Не мог он, я ж его знаю! А вы мне не верили!..
        И такая горькая, честная обида была в голосе пьянчужки, что Валентин смягчился.
        - Ну, извини, брат. Оскорбили тебя в лучших чувствах… Извини. Ребята, едем. Живо! Гражданке этой помогите до квартиры дойти.
        Костя засуетился:
        - Так, гражданочка, идём, идём… Всё хорошо, всё кончилось, домой пора, баиньки…
        Царёв обратился к Гордееву:
        - По пути расскажете… - пошевелил пальцами, - подробности?
        - Обязательно, - Николай кивнул.
        - Э, - очнулся тенор. - А наручники мои?! Я за них расписался!
        - Мои проблемы, - утешил его Валентин. - Как и ордер на арест, на обыск… Ну, пошли. Костя, готов?
        - А то!
        - Тогда вперёд.
        - Мужики, мужики! - поспешно возник Вася. - Можно, я с вами? Интересно же!
        - Интересно у бабы за нижнее место держаться, - возразил Костя, но Царёв махнул рукой:
        - Ладно, поехали.
        На улице погрузились: Валентин, Костя, Николай и Вася в старенькую бежевую «Шестёрку», а собровцы - в микроавтобус «Соболь».
        - Куда едем? - спросил Костя, он был за рулём.
        - На Адмиралтейскую.
        - Ух ты! - удивился опер. - Не ближний свет, - и завёл мотор.
        - Так я слушаю, - напомнил Царёв.
        - А я и рассказываю…
        До Адмиралтейской улицы и, правда, не близкий путь. Николай сосредоточился, заговорил - и изложил всё абсолютно точно, ясно, даже где-то и образно, будто помимо прочих талантов в нём проснулся и дар художественного слова. Только об Иване и его гибели он умолчал.
        Валентин и Вася слушали как зачарованные, а Костя как наполовину зачарованный - ему ведь и баранку надо было крутить.
        Однако когда Гордеев закончил, именно он, Костя, выразил впечатление от рассказа, и тоже очень образно:
        - Ну, ты и дал, земляк!.. В Астрал, значит, этот летал, как Белка со Стрелкой в космос!
        Коля деликатно пропустил сравнение мимо ушей, хотел было что-то заметить, но тут заработал его телефон.
        Звонил Бородулин.
        - Николай! - вскричал в трубку. - Слушай, тут такое!..
        - Знаю, знаю, - сразу тормознул консультанта Гордеев. - У меня тоже такое завернулось, что хоть святых выноси… Евгений Петрович! Давайте-ка я вам через полчаса позвоню, я сейчас занят, ладно?
        - Понял, - тут же согласился бородач. - Я на проводе!
        И отключился.
        - Евгений Петрович? - переспросил капитан. - Не Бородулин ли, часом?
        - Он. Знаком?
        - Ну, как же. Известный персонаж.
        Снова зазвонил мобильник Гордеева. Глянул: Марина.
        - Коля!.. - обиженно воззвала она. - Ты куда пропал?!
        - Я же записку оставил.
        - Записку!.. А когда будешь?
        - Не знаю, - голос Николая по-мужски построжал. - Я занят сейчас! Позвоню. Пока!
        - Сурово, - с пониманием отметил Царёв.
        - Да с бабьём и надо так!
        Это Вася освоился, осмелел. Николай покосился на него, хотел осадить, но промолчал.
        - Выходит, - подал голос старший опер, - всё это время частники из «Витязя» скрывали факт гибели своего командира, а мы-то знали лишь о десяти убийствах. Одиннадцатый - Ушаков…
        - Двенадцатый, то есть первый - мой дядя, - продолжил Николай, - ну, а последним стал сам убийца - замкнул, так сказать чертову дюжину.
        - Ну вот, приехали! - Костя включил поворотник, въехал во двор. - Куда дальше?
        Интуиция Николая сработала, как из ружья.
        - Вот тот подъезд, квартира семь. Второй этаж.
        - Давай туда, - приказал Царёв.
        На второй этаж взошли всей толпой - и собровцы на всякий случай.
        - Так, - Валентин тут был главный, он и принимал решения. - Эта дверь? Угу. Костя, давай.
        На круглом Костином лице явилось крайне двусмысленное выражение, а в руке - как у фокусника, связка отмычек.
        - Наша служба и опасна и трудна… - фальшиво пропел он, подошёл к двери и каким-то удивительно ловким движением прильнул к ней - почти как к женщине.
        Секунда, другая…
        - Пожалуйте! - дверь распахнулась.
        Штурмовики по всем правилам хлынули в квартиру.
        - Чисто! Чисто! Чисто! - разнеслись чёткие голоса.
        - Идём, - сказал Валентин.
        Вошли. Первое, что бросилось Николаю в глаза - компьютер на столе.
        Включил, нашел «МОИ ДОКУМЕНТЫ», щелкнул мышью. Открылось меню. Ага! Вот файл - «Письмо брату». Открыл, начал читать…
        - Читай вслух, - попросил Царёв.
        Николай откашлялся, заговорил:
        «Брат Колян, если ты читаешь это послание, значит, я не вернулся. Тогда могу тебя поздравить! А впрочем, станешь ли ты заниматься такой ерундой, как чтение последнего обращения человека (вот именно - человека! - всего лишь навсего) к СВЕРХЧЕЛОВЕКУ. Ведь ты же стал супером? Или не стал?.. Неужели не решился?! Тогда я продолжаю писать… тьфу ты, набирать.
        Я догадываюсь, что папаня мой грезил, как ты пройдешь сквозь Занавес, овладеешь Силой и вернешься с триумфом на Землю, облагодетельствовать человечество. Ха-ха-ха, мечтателем был мой папаня! Догадываешься, кем ты должен вернуться ОТТУДА, так сказать обновленным? Если нет, то вспомни пророчества Иоанна Богослова. В Апокалипсисе всё сказано - и о тебе, и о твоем царстве.
        Если я не вернулся, мне всё равно гореть в аду. Так что, подумай, братец, прежде чем идти за «сокровищем». За такой подарочек ответ придется держать, сам знаешь перед кем!
        Помни об этом, машиах-махди-майтрейя!!!
        Засим позволь откланяться.
        Навеки твой недруг, Семен Михайлов сын Гордеев».
        Какое-то время в комнате висело полное молчание. Затем Николай кашлянул. - Вот так, - сказал он. - Семён, значит… Я и не знал его имя.
        - Псих, - сказал Костя и нервно рассмеялся. - Нет, Валентин, ты видел? Ну псих, шизоид полный!..
        Царёв поднял руку, потёр лоб.
        - Слушай… - сказал он Николаю. - А как он выглядел… внешне, я имею в виду?
        - Ну, на меня похож, только волосы светлые. Совершенно нормальный парень на вид.
        Валентин покивал.
        - Так я и думал, - нехотя выговорил он.
        - Да чего тут думать! - Костя распрямился. - Отбой, ребята! Все свободны.
        Никто из собровцев не произнёс ни слова. Они только переглянулись, и, очевидно, рассудив, что не их ума это дело, так же молча, даже не топая башмаками - тихо вышли.
        Остались Николай, Валентин с Костей и Вася. Последний попытался было что-то вякнуть умное, но капитан так глянул на него, что пьяница едва не подавился собственной слюной; сглотнул её, икнул, перевёл взгляд на Николая - увидел выражение его лица, ещё раз икнул и произнёс:
        - Понял, понял… - и как будто не было его.
        - Вот так, капитан, - повторил Гордеев.
        Валентин покивал.
        - Извини, - коротко сказал он.
        - Да ладно, - Николай отмахнулся, - что там…
        Царёв посмотрел на него с интересом:
        - Что дальше думаешь?
        - Жить. А судьба путь укажет.
        - Ну ты, брат, философ… Ладно, пошли отсюда. Костя, дверь прикрой как надо.
        Вышли на улицу.
        - Тебя до дому подбросить?
        - Да нет, спасибо, - отказался Коля. - Я так, пройдусь.
        - Как хочешь, - не стал настаивать Царёв. - А ты, понятой, с полочки снятой? Подвезти?
        Совсем добрый стал капитан.
        Вася заморгал сизыми глазками:
        - Так это… Если можно…
        - Можно. Лезь!
        Николай проследил взглядом, как выезжают со двора «Жигули» и «Соболь», постоял немного. Запястья ещё чуть саднили, и он поочерёдно потёр их. Затем набрал номер Бородулина.
        - Евгений Петрович? Я освободился. Только вот в одно место надо заглянуть…
        Договорились через сорок минут встретиться. А место, куда Гордееву надо было заглянуть - «Магикус».
        Вот всё и кончилось. Немного странно чувствовать это. Отвык.
        Он шёл по не таким уже утренним, но по-воскресному тихим улицам. На проспекте сел в полупустую маршрутку - поехали, мирно так, у водителя играла музыка, ветерок приятно летел в открытое окно. Николай глазел по сторонам, точно по-новому видел улицы, дома, деревья… Жизнь продолжается!
        - На остановке тормозните, - попросил он водителя, расплатился, вышел.
        И здесь народу негусто было. Тут только Гордеев сообразил, что в воскресенье салон-то может быть закрыт. Он не очень огорчился, но дойти всё-таки решил - мало ли что, вдруг работает…
        Нет, не работал. До такой степени не работал, что Николай остановился и долго смотрел.
        Люди входили и выходили. Поднимались по ступенькам, спускались, хлопали дверью. Автозапчасти - товар такой, за каким и в выходные ходят.
        Всё верно. Над дверью гордо красовалась вывеска: «Автомобильный магазин «Формула - 2». Есть всё!»
        Надо было понимать так, что брэнд «Формула - 1» использовать нельзя.
        Николай поднялся, вошёл. Миловидная, кареглазая девушка встретила его приветливо:
        - Здравствуйте! Чем интересуетесь?
        Он поводил глазами по стеллажам.
        - М-м… Тормозные колодки на «Газель» есть?
        - Да, конечно. Сколько вам?
        Гордеев опомнился.
        - То есть… извините. Я не то… Скажите, а ваш магазин давно действует?
        - Пять лет.
        - Вот как! И всё время здесь?
        - Всё время здесь, в этом помещении. Вы…
        - Подождите, подождите. Вы не ошибаетесь? Именно здесь, в этом месте, все пять лет? Ваш автомагазин!
        Улыбка сошла с лица девушки.
        - Именно здесь, - в голосе появился ледок. - Вы… наверное, с кем-то нас спутали?
        Гордеев помолчал малость.
        - С кем-то спутал, - эхом повторил он. - Да… Ладно, извините. До свиданья.
        Широко шагая по улицам, он уже не думал об этом, хотя соблазн был. Но нет. Чего зря грузить мозги.
        Евгений Петрович вновь пришёл первым, сидел на скамеечке, покуривал.
        - Привет, - сказал так, словно полчаса назад расстались.
        - Здрасьте, - похожим тоном ответил Николай, сел рядом.
        Помолчали.
        - Ну что, Коля? Как я понимаю, кульминация состоялась?
        - И ещё какая. Почти фейерверк… Сейчас расскажу.
        Рассказал. То же самое, повторно. Но в этот раз совсем не так лихо, вдохновение ушло от него куда-то. Но рассказал-таки. «Вроде бы ничего не упустил?..» - скучновато подумал он… Нет, ничего.
        - Вот, всё.
        - Ясно, - Бородулин огладил бороду. - Теперь и мне ясно… Это значит, вы в Астрале такую бурю подняли, что тут все как крысы с корабля побежали.
        - Догадываюсь, - ухмыльнулся Николай, хотя ему вовсе не было смешно.
        Дела обстояли так.
        Люди Бородулина, ведшие наблюдение за всеми известными объектами (кроме, понятно, Ягодкина и Шарапова, который к тому времени был уже упакован в СИЗО), примерно в 8.00 - 8.15 отметили внезапную вспышку нездоровой суеты у сразу нескольких фигурантов. Так, ворота особняка в Ольховой роще в 8.06 вдруг распахнулись, оттуда бешено вылетела серебристая «Ауди» и помчалась в неизвестном направлении. Наблюдатель успел заметить, что за рулём иномарки был камердинер Джамала Робертовича. И больше в машине никого не было.
        Но самое странное - ворота остались распахнутыми настежь! Наблюдатель не поверил своим глазам и какое-то время, ни на что не решаясь, смотрел на замерший в зловещем молчании дом…
        Почти в ту же минуту, а именно в 8.07 к воротам неказистого пятистенка на Шерстомойной, 8 подкатили два столь же неказистых грузовика. И сразу нервно ожило всё там, забегали люди в грязноватых робах, выволокли какие-то ящики, стали спешно заталкивать их в кузова машин…
        А в 8.11 известный врач-психоаналитик Александр Яковлевич Пинский выбежал из подъезда престижного дома, где проживал - крайне взволнованный, спешащий; кинулся на стоянку, прыгнул в свою «Тойоту» - и был таков. Человек Бородулина к этому повороту событий оказался не готов: он дежурил на старой неприметной «пятёрке», попытался было преследовать Пинского, но ясно было, что дело это безнадёжное…
        Здесь Бородулин примолк так, что и дурак бы понял: сейчас выдаст основное. И выдал.
        …в недрах особняка вдруг взвыла тревожно пожарная сигнализация, из окон верхнего этажа повалил дым, затем хлестнуло пламя. Наблюдатель от греха подальше решил отъехать, припрятался в лесочке, оттуда и увидел, как с рёвом сирены, вздымая пыль, промчалась в элитный посёлок пожарная команда…
        …грузовики упаковались, работяги поспешно расселись по кабинам и кузовам, и машины тронулись. Наблюдатель подождал немного, двинулся следом. Так он вёл их без труда до южной окраины, где его ни с того ни с сего остановил сержант ГАИ. Долго проверял документы, нашёл в них что-то не то, стал связываться с начальством по рации, выяснять… короче, растянулось это на полчаса, после чего сержант сказал, наконец, что всё в порядке - можно ехать. Но ехать куда-либо было уже бессмысленно.
        - Ишь как! - Николай даже рассмеялся. - Молодцы, ребята.
        - И я так же подумал, - Бородулин достал новую сигарету.
        - Ну, а Пинский и Ко?
        - С этим совсем интересно. Если «стражи» говорили, что подчинены стихии воды, то эти, похоже, стихии огня. Особняк-то когда загорелся… ну, у меня свои людишки везде есть, через час я уже знал: всё выгорело, полностью. Причина пожара не установлена. Никаких трупов, ни людей, ни животных на пожарище не нашли. Товарищ Джамал Робертович … как в пламень канул.
        - А…
        - А затем поступил новый сигнал: на разных шоссе неподалёку от города примерно в одно и то же время обнаружены два горящих автомобиля…
        - «Тойота» и «Ауди»…
        - Совершенно верно. И никаких трупов… - здесь уже Бородулин сам сделал приглашающую паузу…
        - Не найдено, - докончил Коля.
        - Совершенно так.
        - Хм… Тогда стражи-то… - пробормотал Гордеев, - по логике вещей утопиться должны, что ли? Так в реку и въехать со своими ящиками дурацкими… Кстати, что в них было, так и неизвестно?
        - Ну, Коля, скорее это я у тебя должен спрашивать…
        - Понял… Вот ведь и Иван, бедолага, тоже всё ящик какой-то возил… А я ведь отлично помню тот сарай, куда мы его привезли.
        Бородулин лишь усмехнулся:
        - Думаю, его давно уже там нет. Да может, и самого сарая нет.
        Николай вспомнил про «Магикус», но говорить не стал. Чего ради впустую умствовать.
        - И то верно. Да и какая разница!
        - Вот-вот. Всё равно так это не кончится, объявятся где-нибудь эти бойцы невидимого фронта. И ещё один.
        - Кто? - не понял Гордеев.
        Бородач довольно прижмурился - припас-таки напоследок эффект:
        - Знакомец твой. Глухаревский!
        - …………………! - искренне сказал Коля то, чего напечатать нельзя.
        - Вот-вот, то-то и оно. Когда вся эта заваруха началась, великий писатель, никуда не торопясь, вышел из дому…
        - …сел в «Мерседес»…
        - Хрен вам! Ни в какой «Мерседес» он не сел, а пешочком, очень бодрым шагом двинул на трамвайную остановку. В руке у него была папочка кожаная, на поясе - мобила. Больше ничего. Сел в трамвай номер двадцать восемь и покатил в сторону химзаводов… Мой наблюдатель - человек очень опытный! - на машине аккуратненько за ним следовал. Ни на одной остановке наш миллионер не вышел, тут уж и город кончился, поля пошли, промзона. Человек мой забеспокоился… Так до конечной и доехали, до заводского кольца. Тут у наблюдателя нервишки сдали малость, тормознул он, из машины выскочил - и в вагон. И что?..
        - Никого.
        - Как в воду глядите, Николай Григорьевич! Исчезоша наш летописец яко облако в небеси… И папка его исчезоша, и телефон. Вот и всё!
        Николай сделал понимающий вид.
        - Ну что ж… Значит всё-таки… Недаром братец мой, чтоб ему пусто было, книжки его почитывал. Два сапога пара, выходит?
        - Не знаю, не знаю… Подозреваю, что он со «Стражами» этими как-то повязан - недаром там крутился. Но это всё, понятно, теперь одни догадки… Да чёрт с ним! Говорю же, когда-нибудь это да проявится. Будем ждать!
        - Да уж лучше не надо.
        - Ну, тебе-то, Коля чего бояться! Они тебя отныне за семь верст обегать будут.
        - И всё лесом… Мне, Евгений Петрович, честно говоря, на них на всех насрать хоть с колокольни, меня два момента мучают: неужто Иван всё-таки погиб из-за меня - это первое… и что получается: Маринку-то я встретил лишь из-за родственничка моего, чтоб его на том свете на ежа посадили. Любовь ему, видите ли, была нужна…Вот ведь запятая какая!
        - Ну, друг мой, это не запятая, а точка. Ивана погубил не ты, а кузен твой, Альтер-эго, так? Так. Следовательно, чист. А Марину твою… да какая разница из-за кого ты её встретил! Встретил ведь - вот что главное. А остальное - тьфу! И тут-то вот действительно запятая…
        - Что такое?
        - Да вот любовь… - здесь Бородулин сделался глубокомысленным, как Сократ. - Ты знаешь, давно меня мытарит одна задумка. И чем дальше, тем больше… С годами я всё твёрже убеждаюсь в том, что в мире разлита некая могучая сила… ну, условно её можно назвать женской сущностью. То есть, на человеческом уровне она проявляется в создании таких существ, как женщины. А вообще это какое-то базовое качество Вселенной, совершенно особое. Не знаю точнее, как объяснить…
        - Я понял, - серьёзно сказал Гордеев.
        - Да? Ну, тогда тебе ясно. Вот смотри: дядя твой уж какой был супер-пупер, вроде всё должен был видеть, как рентген. Так какого чёрта он не видел того, что у него под носом! Сына своего не видел, знать о нём не знал! Почему? А я тебе отвечу. Видно мадам эта, мать Семёна, так любила… такая там любовь была! А против этой женской любви всё бессильно. Всё! Вот тебе сила - София, так что ли?.. Вот и Марина твоя так же. Любовь - это, дорогой мой, не астралы там какие-то! Любовь столкнула вас, и дальше вела, и берегла, так что пусть Семён этот твой не трындит зря!..
        Николаю мысль понравилась, он подумал, тряхнул головой:
        - Ну, теперь уж не будет. Он своё отговорил.
        Бородулин закряхтел мечтательно, заёрзал, взялся за бороду:
        - Эх, если б найти эту мамашу Семёнову… Я думаю, она нам много бы чего интересного порассказала, а?
        - Ну уж нет! - Николай даже испугался. - То есть, если вы сами, то ради Бога, а я - увольте, слуга покорный!
        - Ладно, ладно, - Евгений Петрович засмеялся. - Это во мне азарт журналистский забродил… Технически-то идея вполне реализуемая, ничего сложного.
        - Понимаю, - Гордеев глянул ввысь, сощурился. - Небо-то какое! Красота… Ладно, Евгений Петрович, пойду я. Всего вам хорошего.
        - Увидимся, - Бородулин протянул ладонь.
        Николай пошёл. Сначала как-то ни о чём он не думал, смотрел под ноги… а потом опять глянул вверх, увидел синеву небес, и его так и накрыла мысль: слушай, Коля, а ведь всё кончилось! Хорошо!..
        И в самом деле, так легко стало на душе. Николай вздохнул счастливо, полной грудью и пошёл бодрым шагом.
        Он пересёк знакомый Снежный бульвар, двинулся дворами, улыбался - просто так, от светлых чувств. Идя, он вспомнил, что это те самые дворы, по которым он нёсся хищной рысью несколько дней назад, ведомый таинственными знаками. И улыбнулся: теперь так это всё смешно кажется! Все эти символы, магические кланы, премудрость мира сего… Знаки! Вон оно, то крыльцо. К которому тётка подходит. Ну да…
        Стоп!
        Он и вправду встал.
        Рослая крупная дама, величавой походкой поднимающаяся на крыльцо… не она ли, та гадалка из «Магикуса»?! Николай узнал её по эффектной платиновой шевелюре. Да ей-Богу, она… Или нет?
        Покуда Николай стоял столбом, дама исчезла в тёмной подъездном зеве.
        Бежать? Догнать!.. Николай чуть было не сорвался. Но удержал себя. Стоит ли? Ведь всё же кончилось… Кончилось? Ну конечно! И он махнул рукой, рассмеялся и пошёл домой.
        35
        Вечером, во время ужина, он обстоятельно всё Марине рассказал. А потом спросил, что она думает по поводу всего этого.
        - Я не знаю, что тебе сказать, милый, - она серьезно посмотрела на него, - это всё слишком грандиозно и страшно, чтобы… чтобы попытаться дать совет. Только ты сам можешь решить, как поступить. Я… ну, я боюсь за тебя, я простая, самая обыкновенная женщина. И я устала от всего этого, меня просто тошнит от этих Посвященных и магов. И потом столько смертей вокруг этого. Не знаю…
        Николай ничего не ответил, лишь крепко прижал к себе подругу, вдыхая тонкий аромат ее духов. Да, он САМ должен принять окончательное решение. И он его примет!
        Он хотел сделать это утром, подумав хорошенько. Но пришлось раньше. Ночью.
        …опять то же дикое небо в облачных лохмотьях, тёмные камни, скалы, расщелины меж ними. Знакомый край, земля Дракона… Вот же мать его! Николай так устал от этого всего, что ни ругаться, ни расстраиваться, ни переживать сил у него не было. Идти - были, но неохота. Он поискал глазами, куда бы присесть, но тут перед ним протянулась тропинка, побежала, обогнула скальный выступ, приглашая гостя идти. Он и пошёл - не спеша, ибо понимал, что спешить ему некуда.
        Понимал он правильно, но удивиться всё-таки пришлось. Тропинка обогнула скалу, и там, за поворотом, куда-то пропал суровый ландшафт. Коля увидел весёлую лесную опушку, цветущее разнотравье, а дальше - сам лес, летний, дивный, с радостной зеленью берёз, черёмухи, и спокойной, солидной - сосен. И над всем этим никакое не драконье, а самое что ни на есть земное, голубое, ясное небо.
        И человек, с грустной улыбкой стоявший на опушке, был вовсе не Дракон, и не могущественный и загадочный Учитель - хотя Николай сразу понял, что он видит сейчас обоих этих деятелей. Но они послушно свернулись, спрятались за спину этого пожилого человека. Михаила Евграфовича Гордеева.
        Николай усмехнулся, подошёл.
        - Здравствуй, дядя Миша.
        - Здравствуй, Коля, - дядя улыбнулся чуть пошире.
        Они заговорили очень дружелюбно, но рук друг другу не подали, да и стояли на расстоянии метров пяти друг от друга, будто меж ними была какая-то незримая стена.
        Дядя огляделся.
        - Ну, - начал он, - что же… Садись, Коля, поговорим.
        Коля тоже огляделся, но куда сесть, не понял.
        - Да прямо вот сюда, в траву. Смотри, как хорошо, тепло! Садись.
        И они на том же расстоянии уселись на землю, которая и впрямь была так хорошо согрета летним солнышком.
        - Слушай, дядя, - сказал сразу же Николай. - Это всё правда, что мне… э… ну, Семён… да, Семён. Словом, что он мне рассказывал?
        - Да, - так же сразу ответил дядя. - Только он тоже главного не понял.
        - Тоже? Как и я?
        - Тебе, полагаю, сейчас это предстоит.
        - Бог мой… - Николай поморщился. - Я-то думал… А тут ещё что-то предстоит!
        - Это последний шаг, - успокоил его дядя. - Всё остальное ты уже прошёл.
        - Да уж… Но дядя Миша, а что ж ты с начала не мог мне всё объяснить! Зачем комедию ломал? Учитель там какой-то.
        - А это друг мой, не от меня зависело, а от тебя. Ты сам дорастал постепенно. Ведь нас, верно, люди представляют большей частью так нелепо, даже дико… Вот ты и понимал, как мог. И я тут ничего не мог поделать.
        - Да уж, - повторил Николай и вздохнул. - Видно, и в самом деле до конца не понял… По поводу того, кто такие «мы» - подробнее, если можно.
        - Пожалуйста, - охотно молвил дядя. - Мы - это обитатели биосферы. Дети её, если так можно сказать.
        - Так вроде бы… - Николай почесал за ухом. - Вроде бы и мы - не пасынки?
        - Согласен, - дядя кивнул. - Но для человечества это лишь место обитания, причём маленькое такое место, одно в унылом тёмном космосе. Семён опять-таки правду сказал: для вас и биосфера, и ноосфера - пока закрытая книга, вы видите только обложку…
        - А для вас?
        - Для нас это наше общее «Я». Наша душа и наша вселенная вместе. Мы, собственно - энергии и духи ноосферы, каждый из нас соответствует тому или иному биогеоценозу…
        У Николая в памяти вспыхнули слова Пинского.
        - А-а! - воскликнул он. - И ты, значит, дух-хранитель нашего? Вот этих лесов, реки, озёр в лесах…
        - Ну, если упрощённо, то да.
        - А я тебе тогда зачем?
        - Так ведь в наших мирах тоже всё меняется. И тоже не всё гладко. С чего бы тогда всякие тайфуны, да землетрясения?.. Но! Самое главное, чего не понял бедняга Семён: мы вовсе не стремимся к власти, покорить кого-то там, к сверхмогуществу… Хотя бы потому, что это у нас есть. Не как ценность, но как данность. Мы хотим одного только: чтобы весь наш мир, во всех планах, от физического до ментального, вернулся в вечность, которую когда-то так глупо покинул. Мы хотим добра! Только добра. Всему миру - и, конечно, людям…
        - Вот только не всегда выходит…
        - Согласен. И мы не ангелы. И я сам попал впросак! Разрыв между желаемым и действительным…
        Дядя, наверное, ещё долго бы перетирал морально-этическую тематику, но Николай его приостановил:
        - Ладно, дядя Миша. Что было, то было. Ты лучше скажи, что будет. Что я должен понять окончательно?
        - Объясняю! На твоем жизненном пути встречались ступени, которые ты преодолевал, - это уровни раскрытия души. Первая ступень - появление на свет, когда ты воплотился в психофизическом облике. Вторая ступень - детство - пробуждение разума и обучение многим смыслам вашей, земной жизни. На третьей - в период взросления и возмужания, ты научился жить в обществе себе подобных, в сложном взаимосвязанном мире взрослых людей. Обычно на этом уровне останавливается большинство твоих собратьев. Ты же пошел дальше, преодолев четвертую ступень - осознание своей духовно-энергетической сущности и раскрытие в себе сверхспособностей. Ты понял, мой друг, что существует множество Тоннелей Реальности, а не только мир грубой материи. Сумеешь ли ты достигнуть и преодолеть пятую ступень - пробуждение в себе искры Божьей? Если выйдешь на этот уровень, то станешь сверхсущностью, научишься управлять материей, временем и пространством… Но заботы твои на этом только начнутся. Всё, что осталось нерешённым - для тебя сейчас - всё это предстоит решить. И как?.. Всё зависит только от тебя самого. Это место в ноосфере - теперь
твоё, только твоё…
        - Погоди! - перебил Николай. - А ты куда теперь?
        Михаил Евграфович даже как бы удивился:
        - Я? Я как был, так и остался. Я, конечно, наделал чепухи, и мой земной путь завершился не так, как я ожидал, и раньше, чем ожидал, но ты молодец, оказался на высоте. И Марину твою я недооценил, в чём и раскаиваюсь… Так что дело сделано! Я возвращаюсь. А тебе остаётся выбор: либо ступай через занавес к нам, либо… либо можешь остаться здесь. Но знай: получив эти силы и способности, ты необратимо изменишь свою природу, но самое главное - свою суть… Решать тебе, мой ученик!
        Он улыбнулся, встал.
        - Этот последний шаг ты должен сделать в одиночестве. Я ухожу. До свиданья! Или… прощай.
        Дядя повернулся и пошёл в лес. Николай тоже встал и смотрел ему в спину. Тот шёл, не оборачиваясь, так и канул в зарослях, только ветви покачивались там, где его встретил лес.
        И именно в этом месте вспыхнуло алое сияние. Оно с диковинной быстротой раздвинулось, охватило всё, и Николая тоже… Но он не ощутил ничего, никакой торжественности. Наверное, подумал он, так и должно быть - именно так происходят великие свершения.
        Он протянул руку, коснулся похожей на огонь пелены… Собрался с духом и нырнул в проем, как в воду прыгнул.
        И оказался на пороге иного мира, перед его духовным взором предстала картина высокого бытия. Это было нечто неописуемо прекрасное и завораживающее взор!.. Бело-розовые и золотистые тона окружающего пространства будто дышали самой благостью и высшей мудростью. Яркими красками были выписаны причудливые предметы вокруг - то ли строения, то ли природные образования, то ли существа.
        А впереди сиял исполинских размеров кристалл ярко-алого цвета. Лучи, которые он испускал, казались живыми, они пульсировали, вились, закручивались в спирали, волнами колыхались в воздухе. Николай заворожено наблюдал за игрой сполохов. Его тянуло туда, к самому сердцу этого мира - к чудо-кристаллу. И в то же время Николай отдавал себе отчет, что, сделав хотя бы один-единственный шаг в это мире, он изменит свою сущность. И этого он страшился.
        Внезапно лучи принялись вытягиваться, потянулись к нему. Гордеев понял, что замечен и… принят. Ну, вот сейчас решайся же! Что ты стоишь столбом?! Или ты тварь дрожащая, или право имеешь!..
        Лучи так и не успели коснуться его, Николай повернулся и вышел за дверь. Вот и всё - он остался человеком.
        Усевшись прямо на холодный каменистый пол возле Врат, человек Николай Гордеев принялся молиться.
        «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!»
        А помолившись, пошел обратно. Теперь он очутился где-то под землёй и всё шел и шел, и не было конца и края этому подземелью. Он не узнавал места вокруг себя. Галерея лабиринта завела его куда-то в незнакомые ходы. Оставалось лишь уповать на волю Божью и идти, упрямо шагать - всё время вперед. Сильно хотелось спать, аж глаза слипались. Он шаркал по каменному полу и засыпал на ходу. Потом Николай уже ничего не помнил…
        Проснулся разом, словно от какого-то толчка. Огляделся - рядом мирно посапывала Марина. Вернулся! Господи, хорошо-то как, что он здесь на Земле, в привычном людском мире!..
        Николай поцеловал сонную подругу. Та улыбнулась, приоткрыла глаза. Потянулась к нему губами.
        Спустя полчаса, все еще лежа в постели, Николай потянулся, сел. Было уже светло. Глянул в сторону окна - шторы разъехались в стороны, впуская солнечный свет в комнату. Так же мысленно отворил форточку. Посмотрел на музыкальный центр, включил взглядом. Тихонько зазвучала плавная, похожая на вальс мелодия.
        Еще ничего не замечая, обернулся к подруге, встретил ее изумленный взор, непонимающе уставился на нее. И тут до него начало доходить. Он похолодел, потом его бросило в жар.
        - Боже мой! - прошептала девушка. - Ты всё-таки добился этого!..
        Он растерянно покрутил головой, встал, подошел к окну.
        Залитый солнцем мир поджидал его. Николай не чувствовал совершенно никаких изменений в себе - тот же человек, с теми же самыми мыслями, желаниями, убеждениями. Что будет? Кто же он теперь?..
        Повернулся. Серьезно посмотрел на возлюбленную. - Я человек, Мариша, - тихо сказал он, а потом добавил громко и четко, - я - раб Божий!

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к