Отродье. Охота на Смерть Владимир Воронов
        Ещё вчера молодая армянка Арина была обычной полноватой девушкой, талантливым врачом-педиатром, но проходит совсем немного времени, и она уже вершит смертоносные заклинания, пытаясь уберечь Москву от восстания предводителя демонов и древней богини молодости, которая превратилась в старуху. Актёры второго плана: Екатерина Андреева и Константин Эрнст.
        Воронов Владимир
        Отродье. Охота на Смерть
        Любовь - это, когда вдвоём занимаешься магией!
        (с) Жвачка "Love is…", 95 г.
        Пролог
        Наталье Фёдоровне снился кошмар.
        Муж, дочь и внук Серёжа развешивали в саду у дачного домика выстиранное бельё. Они весело перекидывались шутками, смеялись, а она стояла в стороне и сколько не пыталась с ними заговорить - ничего из этого не получалось. Отчаявшись из-за того, что самые любимые люди смотрят сквозь неё, проходят мимо, не обращая никакого внимания, Наталья Фёдоровна закричала: "Я здесь! Посмотрите на меня! Я не виновата, что осталась жива!!!". Муж и дочь замерли, грустно обернувшись в её сторону, а пятилетний Серёжа испуганно спрятался за материнскую юбку. Муж и дочь синхронно сказали: "Иди к нам, мы ждём тебя…". Она проснулась, бешено хватая ртом воздух. Но, как ни странно, пробуждение не принесло облегчения. Лёгким не хватало воздуха. Она снова испугалась, почувствовав, будто кто-то сидит на её груди. Не осознавая, что делает, начала махать руками, которые встречали лишь пустоту. Прохрипела: "Помогите!" - но кто поздней ночью услышит одинокую старую женщину? Тьма ещё сильнее сдавила грудь. Неожиданно она разглядела над собой два красных глаза. Иногда ей и раньше мерещилось спросонья, но почему-то теперь отчётливо
стало ясно - не мерещится. Воздуха абсолютно не осталось, чтобы высказать единственный крутящийся в голове вопрос: "Кто ты?". Но красным глазам не нужны были слова, чтобы её понять. "Я - Смерть!" - раздался еле уловимый шёпот.
        Наталья Фёдоровна давно хотела умереть. Постоянно говорила об этом и многочисленным восьмидесятилетним подружкам, и случайным знакомым в приёмной поликлиники, и работникам ЖЭУ, и самой себе, когда тащила в хранилище неподъёмную телегу с овощами с дачи. Она часто задавала себе вопрос: "А зачем я живу?" - и никак не могла найти ответ. Год назад даже поучаствовала в съёмках программы "Малахов +": пыталась узнать у экспертов ответ на свой вопрос, но никому до проблем пожилой женщины, как всегда, не было дела, так что на телевидение она больше не ходила. Со временем решила, что если уж живёт, то должна приносить пользу, поэтому начала прикармливать голубей, бездомных собак и брошенного в подъезде котёнка. Разбила цветник у дома. Вместе с другими старушками начала агитационную борьбу с бычками, которые тоннами выкидывали во двор нерадивые соседи. Собирала вещи для детского дома.
        Иногда вечером, после любимого сериала, она задумывалась: действительно ли делает всё это бескорыстно, или просто очень боится однажды незаметно умереть так, что никто не хватится, а соседи вспомнят только дней через пять, да и то - из-за запаха.
        Снова вспомнилось лицо мужа, почему-то на фотографии с надгробия. Зачем она вышла за него замуж? Наверное, потому что он был первоклассным завхозом на их комбинате. Все девчонки из бухгалтерии замирали, когда в коридоре раздавались его громкие шаги, и хихикали над его раскатистыми ругательствами на ленивых жестянщиков. Все девчонки из бухгалтерии мечтали сходить с ним на свидание. Она не мечтала, но он почему-то позвал именно её. Вот так и вышла. Любила ли она мужа? Наверное. Ведь если бы не он, не родилась бы Светка, а потом и внук Серёженька. Все трое погибли в аварии семь лет назад. Она тогда осталась дома - в холодильнике залежались огурцы, которые, чтобы не пропали, нужно было срочно замариновать, а они поехали на дачу и не доехали…
        Смерть немного ослабила хватку. Красные глаза под потолком посмотрели вопросительно. Наталья Фёдоровна немного отдышалась:
        - Смерть, давай завтра?
        - Но мы же договорились на сегодня?
        - Я понимаю, ты уж прости, но завтра у меня городской конкурс на звание образцово-показательного двора, я и Андреевне обещала…
        - Ну ладно… - Смерть грустно потупилась, - а не обманешь? А то уже третий раз прихожу!
        - Хм… - Наталья Фёдоровна задумалась, - видимо обману, поэтому давай, чтобы наверняка, договоримся на пятницу на той неделе?
        - Хорошо…
        Да, она давно хотела умереть, но почему-то в самый последний миг всегда передумывала.
        Часть первая. Правила Жизни
        Глава N1. Вадим
        1
        Вадиму мерещилось с двенадцати лет. Впервые он увидел нечто в пионерском лагере. Вместе с друзьями поздней ночью они выбрались из корпуса через окно, чтобы вдоволь накупаться в ближайшей речке. Путь к реке лежал через негустой лес, но они не искали "лёгких путей", да и попасться на глаза вожатым, которые, как и они, не спешили в постель после отбоя, не хотелось, поэтому ребята пошли не по протоптанной тропинке, а напрямик через буерак с очагами непроходимого валежника. Стояла ночь накануне дня Ивана Купалы, поэтому поджилки у пацанов мелко дрожали. Наслушавшись страшных историй от старших, они были ужасно напуганы, но храбрились друг перед другом.
        - Поца, а если в натуре найдём клад? Во классно будет! Я бы себе сразу купил Сегу и картриджей штук десять! - шёпотом сказал Мишка.
        - Ты дурак! В Сегу давно никто не режется, вот Нинтендо - вещь! - как всегда громче, чем следовало, отозвался Вовка-Могила, шедший первым.
        Вадим в очередной раз пожалел, что они не взяли фонарик, когда налетел на его спину:
        - Могила, шевелись, чё встал?
        - Иду, иду…
        - Космонавт, а ты бы что хапнул, если бы мы реально клад нашли?
        Как-то само собой получилось, что с первых дней их третьей смены сверстники признали лидерство Вадима, стали относиться к нему уважительно, даже слушались. Ему это нравилось, потому что, положа руку на сердце, он всегда чувствовал, что умнее, расчетливее, опытнее одногодок. А прозвище Космонавт, которым он тайно гордился, прицепилось после падения с крыши девчачьего корпуса, где он разлил несколько флаконов валерьянки. Пацаны тогда хором ахнули, когда он навернулся, но Вадим (хоть и было жутко больно) не подавая вида, встал, отряхнулся и под одобрительные похлопывания по плечу, побежал прочь с места преступления. Что и говорить, этот инцидент лишь добавил его фигуре авторитета.
        - Я бы взял комп - он нужнее глупых приставок… Да и игры там интереснее, - поспешно добавил Вадим, почувствовав холодок со стороны друзей.
        Несколько минут ребята продвигались в полной тишине, если не считать постоянного хруста гнилых веток, ломающихся под ногами, и приглушённых ругательств, когда кто-нибудь из них обжигался невидимой крапивой. Впереди выросла очередная преграда из упавшего, почерневшего от времени дерева. Лес у лагеря рос смешанный, так что ночное небо с яркой луной кое-где проглядывало сквозь жиденькие кроны елей. Было относительно светло, но не настолько, чтобы тьма на каждом шагу не принимала жутковатых форм.
        - И куда теперь? Слева овраг… Может это… завтра сходим на речку? - ещё более тихим шёпотом спросил Мишка.
        - Ха, Космонавт, а Миха-то зассал! Зассал! - громкий раньше времени начавший ломаться голос Вовки чуть ли не оглушил всех троих.
        - Там, кажется, кто-то есть… - серьёзно сказал Вадим, показывая в ту сторону, куда им нужно было идти.
        - Гонишь! - хором отозвались пацаны.
        Вряд ли они могли рассмотреть его лицо, поэтому Вадим, не скрывая, улыбнулся. Ему нравилось пугать друзей по отряду.
        - Да, наверное, гоню - показалось… Пошлите, уже недалеко.
        Вадим понял, что почва подготовлена. Теперь дело техники: покрасивее преподнести заранее заготовленную историю.
        - Просто мне три дня назад Костян рассказал, что здесь живёт призрак безногой девочки… Вот и не по себе… - Костян был их вожатым - самым молодым из вожатых, поэтому проще всех контактировал с ребятнёй, которая любила его как старшего брата.
        Реакции на сказанное не последовало - друзья ждали продолжения.
        - Костян говорит, что пять лет назад эту девчонку из лагеря выкрали сатанисты, выпили её кровь, а потом принесли в жертву, какому-то демону.
        - Да Костян гонит! Какие здесь могут быть сатанисты? - неуверенно возразил Вовка.
        - Не знаю, не знаю… Но говорят… Саму девчонку не нашли, только её левую ногу с выцарапанными надписями на неизвестном языке. Так вот, я сам видел похожие надписи на некоторых деревьях, что-то среднее между иероглифами и мусульманскими буквами!!! А Костян говорит, что с тех пор девочка в полночь появляется в этом лесу, бродит, зовёт маму, кидается к первому встречному на шею, просит, чтобы её спасли, но наложенное проклятие убивает того, к кому она прикасается, а душа несчастного отходит к демону, которому она принесена в жертву…
        Словно в подтверждение прозвучавшей байки над их головами чрезвычайно громко крикнула ночная птица.
        Впечатлительный Мишка ахнул.
        - Эй, ты чего меня за руку схватил? А ну, отпусти! Чё введешься, как девчонка? - Вовка продолжал храбриться, но Вадиму послышалось что-то истеричное в его голосе.
        На самом деле, Вадим знал, что лучшая ложь - это ложь, основанная на правде. Он не выдумал потерянную девочку, разве что приукрасил её неинтересную историю. Баба Клава, повариха из лагеря, жила не в городе, а в крошечной деревушке Муховка, в километре от их корпусов. От неё-то он и услышал историю о девочке-призраке, гуляющей ночью в лесу. Разве что, в оригинале девочка была дочерью местного кузнеца, родилась немой и бесноватой. В тяжёлые послевоенные годы, когда в деревне не осталось ни одного мужика, бабы не досмотрели, и девочка сгинула в лесу. Позже её тело нашёл пастух. Оказалось, она попала в кем-то забытый капкан, промучилась в чаще несколько дней, да так и померла, не найдя дорогу домой. Всё это случилось задолго до появления пионерского лагеря, до того как старый лес почти полностью спилили, до того как родилась сама тётя Клава, которую этой страшилкой в детстве пугали старшие братья, возможно так же, как сейчас это делал Вадим.
        - Пацаны, мне что-то стрёмно, - плаксиво пожаловался Мишка.
        Вадим проигнорировал его слова:
        - Костян сказал, что тот, кто увидит девчонку, обязательно умрёт…
        - Космонавт, ну реально перестань, и без тебя стрёмно, нафига рассказываешь?!
        Он улыбнулся, осознав, что даже Вовка купился на его рассказ.
        Ребята, громко сопя, карабкались на небольшой пригорок. Тонкие ветки низкой черёмухи абсолютно невидимые в ночи лезли в лицо, угрожая выколоть глаза. Ноги то и дело проваливались в незаметные ямки, надёжно схороненые под толстым ковром берёзовых листьев, но - это всё чепуха по сравнению с настоящим ужасом, который охватывал пацанов, когда их ступни проваливались в мягкую пустоту гнилых древесных стволов, превращающихся во тьме в слюнявые пасти неведомых земляных чудовищ, жаждущих юной мальчишеской плоти. Дважды попав в древесные ловушки, Вадим жутко перепугался, но напомнил себе, что сегодня пугает он, а не его.
        К слову, ресурсы смелости у друзей, видимо, подходили к концу. Их хватало лишь на то, чтобы идти дальше несмотря ни на что. Вовка и Мишка, сжав зубы, сохраняли молчание, даже прекратили чертыхаться, напарываясь на очередной сухой куст или ямку под широкими листьями папоротника. Эти мерзкие незаметные листья, вдобавок ко всему, в самый неподходящий момент неожиданно щекотали коленки, ещё больше возбуждая воображение. Тонкие ветки, ломающиеся под пятками, воображение превращало в тонны трубчатых костей - весь лес усыпан ими.
        Внезапно тьма отступила - словно с глаз спала плотная повязка. Тела деревьев расступились. Ребята хором выдохнули, окунувшись в мир, полный речного шума, шелеста травы и стрекотаний кузнечиков. "Странно, почему в лесу никто из нас не слышал кузнечиков?" - промелькнула мысль, но быстро улетела, оставшись необдуманной. Трое друзей стояли на крутом песчаном берегу, созерцая лунную дорожку в центре реки, а сзади как гигантский забор возвышался угрюмый лес. Удивительно, как резко он заканчивался. Словно вынырнув из липких объятий старых деревьев леса, ребята с весёлыми криками побежали вниз, чтобы нырнуть в ещё неостывшую воду.
        Поздней ночью плавать голышом в запрещённом месте - разве есть большее счастье для мальчишек в обыденной лагерной жизни? Река в этом месте разливалась вширь, замедляя бег. Все трое прекрасно плавали, так что, опьянев от собственной крутизны (ещё бы - нарушить столько запретов), решили плюнуть на последнее табу и переплыть речку. До противоположного берега было метров пятьсот - не больше. Июльская вода, тёплая, как парное молоко, казалась приветливой, хоть и чёрной как нефть.
        - Могила, спорим, я приплыву первым?!! - звонко крикнул Мишка.
        - Ты ни фига плавать не умеешь! Я тебя сделаю в два счёта! - пробасил Вовка.
        Вадим решил промолчать, показав, кто здесь главный не словом, а делом. Его друзья неплохо плавали кролем, но он, чтобы выделиться, решил пересечь речку брасом, - хотя этот стиль и требовал больших физических усилий. До пустынного противоположного берега оставалось метров двести, когда уставшие ребята перестали перекрикиваться, сосредоточившись на цели. Силы быстро таяли, но все трое знали воду не понаслышке, так что верно оценили свои возможности. Берег приближался всё медленнее, казалось, что он вообще не движется. Вадим замедлился, нерешительно опустив ноги вниз - увы, но дна там не оказалось. Уставшие руки ныли, ступни вот-вот могла свести судорога. Решительно вздохнув, он поплыл дальше. Сил хватило всего на пять-шесть рывков. И снова ступня не нащупала дна. "Чёрт!!!" - выругался Вадим. На мгновение его охватила паника, но тут же отступила. Ещё один бросок тела на воду, ещё один и ещё. Снова проверка. Ура! Кончик большого пальца погрузился в песок. Уже по-собачьи проплыв последний метр, он наконец-то смог уверено встать на дно. Слева и справа судорожно хватали воздух ртом не менее обессиленные
друзья.
        Минуту спустя, плеснув воды в лицо, Вадим серьёзно произнёс:
        - Будем считать - ничья.
        Друзья согласно закивали головами.
        Все трое выбрались на берег, упав на влажный песок. Ночной холод мгновенно подкрался к голым мальчишкам, заставив их крупно задрожать. С этого пологого пляжа, за которым начинался бесконечный луг, противоположный берег казался близким и одновременно устрашающим. Он нависал над миром непроглядной чернотой высоченных деревьев, оскалившись узкой полоской песчаной насыпи.
        - Пацаны, зырьте: вон там у кустов!!!
        Вадим мгновенно проследил направление, куда указал Вовка и похолодел. Он замер, полностью перестав дышать, дрожать, мёрзнуть - смотрел, но не верил собственным глазам. На краю леса, там, откуда ещё несколько минут назад вышли они сами, сейчас стоял призрачный силуэт. Детали одежды или черты лица отсюда невозможно было рассмотреть, но этого и не требовалось. Живое мальчишеское воображение само дорисовало недостающие фрагменты. Маленькая девочка в летнем платьице до колен грустно смотрела в их сторону, теребя жиденькие косички. Её тело словно состояло из светящейся пыльцы или загустевшего лунного света. Сквозь него проглядывала чернота леса, его края теряли чёткость, растворяясь в воздухе, но так или иначе, это совершенно точно была она - девочка из страшилки.
        - Падла… - прошептал Вадим и все трое, не сговариваясь, рванули прочь, подальше от реки и противоположного берега.
        На бегу он обернулся, чтобы заметить, как девочка подлетела к их скудным пожиткам и наклонилась, рассматривая чьи-то шорты.
        Друзья на максимальной скорости бежали около десяти минут, прежде чем, окончательно запыхавшись, немного согревшись, но самое главное успокоившись, остановились в высокой траве.
        - Что… что это такое было? - задыхаясь, проговорил Мишка.
        - Я не знаю…
        - Вадим, как ты не знаешь? Это ведь ты нам о ней рассказал! Пацаны, это она - девчонка-призрак!!! Костя не соврал!!! - от переполнявших чувств Вовка орал.
        - Бли-и-и-ин и что теперь делать? Я никогда ничего похожего не видел… Мне страшно-о-о! - скуксился Мишка, явно собираясь заплакать.
        - Успокойся! - Вовка отвесил товарищу несильную пощёчину.
        - Ты что делаешь? Совсем охренел?!! - мгновенно пришёл в себя Мишка.
        - Зато ты больше не хнычешь!!! - Вовка повернулся к Вадиму, - Космонавт, но как мы теперь вернёмся? Она ведь там… и вещи там…
        Вадим не знал. Он давно привык в любых ситуациях сохранять на лице выражение полного спокойствия. Эта способность появилась после драматического развода родителей - со скандалами, битьём посуды, матерными ругательствами. В финале родители делили его, как за несколько дней до этого делили дорогой польский сервант, а чуть раньше - кухонный гарнитур. Он настолько устал переживать и плакать, что впал в спасительный ступор и наблюдал за происходящим словно со стороны, словно это его не касалось. Позже такая способность пригодилась на похоронах бабушки, а потом, когда его принимали в октябрята, а он не выучил ни одного ленинского завета, но серьёзно, в тезисах, доказал приёмной комиссии, что больше других достоин стать октябрёнком. Вот и сейчас Вадим буквально источал уверенность, но под этой маской боялся и истерил не хуже Мишки. Ему очень не хватало пощёчины, чтобы тоже прийти в себя, но Вовка преданно смотрел в глаза, всем видом признавая его негласный авторитет.
        Вадим разозлился:
        - Что делать, что делать… Снимать штаны и бегать!!! Откуда я знаю?
        - Мы и так без штанов, если ты не заметил… - огрызнулся Вовка.
        Мишка хрюкнул себе под нос:
        - Может письками померяемся?
        - Лучше не предлагай - поверь, ты проиграешь, - усмехнулся Вовка, и они дружно засмеялись.
        Странно, вроде бы абсолютно неподходящее время и место для этого искреннего добродушного детского смеха, но они хохотали не в силах остановиться, вместе со смехом отпуская в темноту нервное перенапряжение, сковавшее их сознания.
        - Хух, - улыбнулся Вовка-Могила, падая без сил на траву, - давайте посидим, отдохнём и что-нибудь придумаем…
        - Блин, мне постоянно кажется, что по мне кто-то ползёт! - пожаловался Мишка.
        - Бывает такое, забудь!
        - А вот призраков не бывает… - в тон Могиле заметил Вадим.
        Ребята снова задумались.
        - А может быть, нам показалось? - робко предложил Мишка.
        - Я читал, что галлюцинации не бывают коллективными. В пустыне, если тебе что-то мерещится, нужно спросить у товарища, видит ли он это: так и проверяют, потому что двоим одно и то же казаться не может, - блеснул знаниями Вадим.
        - А ЧТО ты видел? Там на берегу?
        - Миха, я видел маленькую девочку в платье, а ты?
        Мишка сглотнул:
        - Я не знаю… ну, то есть, не уверен. Какой-то мутный образ, как из тумана. Вроде, оно смотрело прямо на меня. Стало очень страшно.
        - Да, - оживился Вовка, - как будто вокруг стало ещё холоднее. Я даже увидел, как пар пошёл изо рта…
        - И что нам делать? Я не пойду назад в лес… Это я вам точно говорю.
        - Да, Мишка прав, в лес нам нельзя… Слушайте, поца, а что если Костян не соврал, и все кто с ней встречается, умирают? Мы ведь видели её?!!
        - Эээ, я, в общем, не уверен, что Костян сказал, что все обязательно умирают… Я краем уха слышал как он рассказывал… не всё разобрал…
        - Да ладно тебе, Космонавт, мы же знаем, что ты правильный пацан - гнать своим не станешь, так что и сейчас не начинай. Короче, сами проверим, работает ли проклятие! - улыбнулся Вовка, но никому не стало от этого веселее или спокойнее.
        Друзья надолго замолчали, задумавшись каждый о своём.
        - Можно подняться вверх по реке и пройти на тот берег по деревенскому мосту, - спустя несколько минут предложил Мишка.
        - Ты чё, упал? Мы даже без трусов, как мы в деревню ломанёмся? И идти туда часа четыре - уже рассветает. Я вот подумал, а может, наоборот вниз спустимся, к лагерному пляжу? Там хоть течение быстрее, зато до другого берега всего метров триста…
        - Я в лес не пойду! - перебил Вовку Мишка.
        - Как ни крути - придётся через лес! Просто мы дождёмся рассвета - призраки, они ведь только до первых петухов шарятся…
        - Я согласен с Могилой - всяко надо будет плыть, но только когда рассветает! - поставил точку Вадим.
        Решение было принято, и всем стало немного легче. Ребята отыскали в поле забытый стог сена, с удовольствием прорыв в нём нору, обустроили внутри что-то наподобие шалаша. В сухой соломе было намного темнее, чем под открытым небом, зато друзья смогли наконец-то отогреться. Следующие несколько часов они вновь и вновь говорили о призраке девочки, просили Вадима пересказать её историю, анализировали скудные факты, вспоминали другие страшилки, шутили. Перед самым рассветом ребята настолько осмелели, что принялись фантазировать, представляя как при следующей встрече пошлют привидение куда подальше, а оно, как и полагается девчонке, расплачется и убежит жаловаться привидению-маме.
        - Ну ладно, пошли! А то припрёмся голыми в лагерь, когда все встанут, вот стыдно-то будет!
        Мишка тяжело вздохнул:
        - Вадим, мне что-то не по себе…
        - Всё будет путём! Отчаливаем!!! - весело отозвался Вовка, первым выскочив из стога.
        До рассвета оставалось не больше часа. Небо стало светло-серым, полностью прогнав тьму летней ночи. На траву выпала утренняя роса, а по полю разлеглось плотное одеяло тумана. Вадим явственно представил, как через несколько часов высоко над полем поднимется ослепительное солнце, земля начнёт парить, полетят бабочки-капустницы, и мир вновь станет простым и хорошо знакомым… Дело оставалось за малым - пережить эти несколько часов.
        Мальчишки мгновенно продрогли. Решив держаться поближе друг к другу, они вскоре перешли на бег, чтобы хоть как-то согреться. Оказывается ночью они с перепугу пробежали гораздо больше, чем им показалось. Речной шум приближался медленно, - неохотно. Уставшее за ночь воображение снова оживилось, рисуя то тут, то там призрачные фигуры. Холодная роса неприятно липла, покрывая тело гусиной кожей.
        То, что они достигли реки, ребята поняли лишь по усилившемуся шуму воды, да песку под ногами. Весь остальной мир скрыл неземной туман. Друзья подошли к кромке воды, почувствовав себя на краю бескрайнего океана. Столь близкий в обычные дни, противоположный берег сегодня совершенно не был виден. Туман над рекой приобрёл почти ощутимую плотность, возникало впечатление, что всё вокруг покрыто воздушными хлопьями сахарной ваты.
        - Космонавт, что теперь? Как мы найдём в таком тумане главный пляж?
        - Могила, вообще-то ты предложил туда плыть!
        - Пацаны, как вы думаете, а призрак уже исчезла? - с опаской отозвался Мишка. - Может не поплывём?
        Вадим практически не видел приятелей, хотя они стояли всего в полуметре от него:
        - Надо плыть! - твёрдо сказал он, - скоро подъём, нас хватятся, начнут искать, и тут мы такие выруливаем из леса - голые…
        - Угу, надо плыть. В конце концов, там по берегу спустимся к главному пляжу, мимо ведь не пройдём, - поддержал Вовка, - да и в лес можно не заходить, если что по воде пойдём, Мих, ты как?
        - Мне уже всё равно… Называйте меня кем хотите, но с сегодняшнего дня я после отбоя из корпуса ни ногой!
        Ребята замерли перед броском в воду. Перекрестились. Молча кивнули друг другу.
        - Космонавт, Могила, если больше не увидимся, знайте, что вы для меня стали настоящими…
        - Эй! Миха, кончай! Что за фигню ты несёшь?!! А ну побежали! - оборвал его Вовка, с шумом и брызгами врываясь в тёмную реку.
        Вадиму жутко не хотелось лезть в холодную воду, но выбора не оставалось. Он зажмурился, вздрогнул и чуть не задохнулся, когда ледяная стихия приняла его в свои объятия. Вынырнув, отдышавшись, он прислушался. Ничего.
        - Эй, пацаны, вы где?!
        Никто не ответил. Он ждал ужасно долго, пока после очередного выкрика, наконец-то не расслышал:
        - Я здесь! Блин, как холодно…
        - А я тут, всё нормально!
        Голоса друзей из-за шума воды и ватной пелены тумана изменились до неузнаваемости, но всё же он успокоился, принялся грести, экономно расходуя силы. Так необычно плыть, совершенно не ориентируясь в пространстве, но Вадим никогда не жаловался на внутренний компас, поэтому не сомневался, что плывёт в нужном направлении. Они ещё несколько раз перекрикивались, чтобы убедиться - все живы, все плывут. До берега оставалось, наверное, метров сто пятьдесят, когда даже сквозь плеск воды Вадим отчётливо услышал крик.
        Никогда в жизни он не слышал ничего подобного. Сначала это был просто удивлённый вскрик: "А-а-а-а" - и тишина, но через долю секунды всё изменилось. Крик повторился, но теперь его переполнял ужас: первозданный, ни с чем несравнимый ужас, который, пока с ним не столкнётся, не сможет представить, ни одно живое существо. И без того бешено стучащее сердце вот-вот грозило выпрыгнуть из груди. Вадим безумно испугался. Между тем крик начал медленно затихать, превратившись в тихий хрип. Кричащий несколько раз громко всхлипнул. Непонятно откуда взявшееся эхо, многократно усиливало каждый звук. На секунду над рекой повисла тишина. Кто-то ему однажды сказал, что секунда может длиться вечность, лишь теперь он понял значение этой бессмысленной, на первый взгляд, фразы. Тишина буквально оглушила перепуганного мальчишку, а спустя ещё одно бесконечное мгновение он чуть не умер от страха, когда из тумана донеслось: "Нет… нет… пожалуйста, не надо…" - и снова истошный вопль, переливающийся всеми гранями страха. На сей раз разорвавший пространство крик быстро затих, будто кричащему кто-то сдавил горло. Послышалось
бульканье, а затем то ли кряхтение, то ли хрип. Кто-то в тумане ослабил хватку, чтобы жертва ещё раз вскрикнула, наполнив лёгкие воздухом. Снова бульканье, хрип, плеск воды и негромкий, но показавшийся ему почему-то очень важным, удар.
        Затишье.
        Кто-то прикоснулся к его плечу.
        Вадима, в прямом смысле слова, всего передёрнуло. Мышцы непроизвольно свело, а от пяток к макушке пронеслась волна судорожной дрожи. Он потерял контроль над рассудком и истошно заорал.
        Бывают моменты, когда природные рефлексы дают сбой, загоняя человека в ловушку собственного сознания. Страх, заложенный в мозг, как инструмент инстинкта самосохранения, побуждает любое живое существо убегать от опасности, прятаться, найти надёжное укрытие и переждать, скрываться, тем самым спасая себя, но что делать, если некуда бежать? Страх не знает рациональных доводов, он как яд распространяется по организму, а изнасилованное им сознание попросту отключается, не в силах найти выход из безвыходной ситуации.
        Вадим потерял направление, почти оглох из-за неровного буханья собственного сердца в ушах и, скорее всего, ослеп, так как не видел вокруг ничего, кроме белёсого тумана. Откуда-то издалека пришли слова, смысл которых он несколько секунд не мог понять.
        - Вадим, Вадим! ВАДИМ!!! Это Я - Вовка!!! Хватит орать!!! - друг тряс его за плечо.
        Он понял, что ещё чуть-чуть и потеряет сознание. Слишком много ужаса - слишком много! Вадим начал часто и глубоко дышать, постепенно приходя в себя.
        - Я… я… думал, что… это ты… там… кричал… - зубы стучали ещё и от пронизывающего холода, он никак не мог остановиться, дрожал.
        - А я… сразу понял, что… это Мишка… - Вовка, бледный как простынь, тоже страшно трясся, - Вадим, нам надо доплыть… У меня свело ногу… Ещё немного… утонем…
        Эти слова окончательно вывели его из заторможенного состояния.
        - Конечно… Да… плывём!..
        Только теперь Вадим понял, как сильно замёрз. Холод проник в его тело, практически вытеснив остатки тепла. Пальцы ног и рук одеревенели - перестали слушаться. Даже кожа на ощупь стала чужой - резиновой. Он надеялся двигаясь, немного согреться, но тщетно. Внезапно мышца на ступне отказалась сокращаться. Никогда прежде с ним не случалось судорог, но он сразу узнал это ощущение. Усилием воли Вадим подавил боль, сквозь которую разогнул сведённые пальцы и медленно поплыл дальше.
        В первые минуты нового рассвета всё живое вокруг замерло. В целом мире остался лишь туман, приглушённый плеск воды да звук собственного дыхания. Сколько они плыли? Может, несколько минут, а может и целый час - невозможно сказать точно. Время странным образом играло с друзьями: то ускорялось, унося их на волнах паники, то замирало, притупляя ощущения, когда все их мысли сводились лишь к двум действиям: оттолкнуться от воды, вдохнуть, снова оттолкнуться, снова вдохнуть…
        Вадиму пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем до него дошло - зрение не врёт - впереди действительно показалось что-то ещё, кроме бесконечного тумана. Это что-то нависло над рекой огромной бесформенной тёмной массой, лишённой чётких очертаний. Снова подступил страх. Но разве у них был выбор? Покрепче сжав зубы, ребята поплыли навстречу неизвестному. Нечто чёрное в тумане приближалось катастрофически медленно. "Неужели я действительно так медленно плыву, или это вновь какая-то мистическая шутка тёмных сил?" - подумал Вадим, но мгновенно забыл об этом, почувствовав липкое прикосновение к внутренней части бедра. Его снова всего искорежило от страха и ощущения мерзости. Он чуть не забыл, где находится, поэтому чуть не утонул, прилично хлебнув воды, закашлялся. Когда лёгкие очистились, рядом с ним всплыла крупная чёрная палка, обросшая грязными водорослями. Стало немного поспокойнее, но всё равно из-за всего пережитого у Вадима начала дёргаться бровь.
        Ещё несколько метров воды осталось позади, когда тревожное чёрное нечто окончательно приобрело форму. Перед ними возвышался обычный трёхметровый береговой обрыв. У кромки воды серый хрупкий сланец, чуть выше - слой рыжей бархатной глины с тёмными жилами корней давно умерших растений, а сверху - зелёная шапка кустарника, увитая розовыми цветочками нераспустившегося вьюнка. Вадим подплыл поближе, чтобы убедиться - никакой скрытой угрозы обрыв для них не представляет, но, увы, и не поможет - взобраться по его пологому склону им не хватит сил - придётся плыть дальше. Неожиданно он снова испугался, но не за себя. Вовка всё время плыл позади, но теперь из ватной белизны тумана не доносилось ни звука.
        - Эй, Вовка, я здесь! Ты где? - шёпотом позвал Вадим.
        Никто не ответил, только вода, чем-то встревоженная на глубине, прикатилась небольшой волной, с плеском разбившейся о камень. Вадим больше не шептал. Дрожал, уцепившись бледной рукой за небольшой выступ в обрыве - ждал. Вечность спустя из тумана наконец-то показалось лицо Вовки. В первое мгновение он не узнал друга.
        Год назад умер дед Вадима. Родные, посчитав, что он уже достаточно взрослый, позволили ему проститься с покойным. С тех пор белое, совершенно чужое лицо вроде бы близкого человека, которого он очень любил, преследовало Вадима в кошмарах.
        Вовка выглядел хуже, чем труп. Губы совершенно потеряли цвет, даже не посинели, а стали молочными как кожа. На лице проступили синие венозные сосуды, под глазами залегли почти чёрные круги. Вовка высунул из воды руку, и Вадиму поплохело: судорога свела тонкие пальцы друга в неправильный кулак, больше напоминающий лапу мёртвой птицы. От храброго, жизнерадостного весельчака сейчас не осталось и следа. Вадим с ужасом подумал - уж неспроста ли мальчишки дали ему погоняло "Могила"?
        - Вовка, греби сюда!
        Друг с трудом сфокусировал взгляд, глотнул воды, еле слышно кашлянул - с неимоверным усилием медленно приблизился.
        - Я… я… я… я…
        Вадим как-то сразу догадался, что обмороженный друг не сможет сказать ничего внятного.
        - Да, я тоже… очень замёрз… но нам надо плыть… тут немного осталось! Я знаю это место… метров через сто будет берег… а там и до наших рукой подать!
        - Нннне… Не… Нее… - забормотал Могила.
        - Соберись! Мы должны доплыть!!! Давай!
        Вовка, каким-то чудом держащийся за каменный выступ безразлично опустил глаза, всем видом показав, что подчиняется. Волны непроизвольных мышечных сокращений гуляли по его тщедушному телу. Вадим хлопнул его по плечу, про себя отметив, насколько друг холодный.
        То ли открылось второе дыхание, то ли произошёл выброс адреналина, но ему стало немного теплее, прибавилось сил. Вадим, можно сказать, не плыл, а просто держался на поверхности реки, но даже так Вовка за ним не поспевал. Он решил немного отплыть вперёд, чтобы разведать путь. Метров через двадцать дно ещё не прощупывалось, зато длинные водоросли вполне ощутимо принялись цепляться за ноги - хороший признак, скоро берег! Он вернулся к другу, подплыл поближе, решив ему подсобить, но как только Вовка попытался за него уцепиться, Вадим молниеносно пошёл ко дну, испугался, инстинктивно оттолкнул товарища.
        - Давай… Давай… У нас получится… Там уже берег…
        Вовка прикрыл глаза, слишком медленно передвигая руками. Вадим снова начал замерзать. Отплыл буквально на два метра от товарища, обернулся, но никого не увидел… Сначала он не мог понять, что произошло… Время в очередной раз замедлило бег.
        Тишина.
        На гладкой поверхности воды неохотно лопнули три пузырька.
        Вадим пришёл в себя. Бросился туда, где ещё секунду назад цеплялся за поверхность и саму жизнь верный друг. Откуда-то появились силы. Нырнул - ничего. Отдышался. Нырнул. Ещё раз. Ничего. Ещё раз. Он нырял снова и снова, погружаясь в глубину, как в невыносимую правду: друзья погибли, их больше нет, и спешил побыстрее вынырнуть, тем самым не соглашаясь поверить в это.
        Слёзы смешались с речной водой.
        Нырнув в очередной раз, он вроде бы что-то нащупал, но не смог ухватиться, а когда вынырнул, в висках страшно стучало. Провёл рукой по лицу - кровь. В носу стало тепло. Кровь тёплым ручейком спускалась к губам, попадала в рот, оставляя солоноватый привкус. Кровь из носа шла у него с раннего детства: врачи поставили диагноз "повышенное внутричерепное давление". Вадим знал, если продолжит нырять, то вскоре потеряет сознание. Сглотнул огромный ком, образовавшийся в горле. Нахмурился, а затем захныкал как маленький:
        - Вовка… ты прости меня, пожалуйста… Я… веришь, нет? Никогда тебя не забуду… И тебя Мишка… простите…
        Что произошло дальше, он почти не помнил. Внутренне Вадим снова и снова переживал невыносимую, совершенно нереальную боль утраты лучших друзей, поверить в которую окончательно никак не получалось. В то же время на полном автомате доплыл до берега, выбрался на скользкую землю, поцарапался об ивовые ветки, когда спешно продирался прочь от реки-убийцы, немного посидел на границе старого леса, вздохнул, встал, пошёл искать дорогу к лагерю. На прощание обернувшись, он заметил, что в мире стало намного светлее: вот-вот поднимется солнце, прогонит серый туман и возможно всё будет как раньше. Друзья, перепачканные зубной пастой, проснутся в душном корпусе, вдали заиграет горнист, помятый вожатый Костян с лёгким перегаром хмуро позовёт пацанов на завтрак… "Это просто страшный сон… это не может быть правдой" - повторял Вадим, медленно двигаясь сквозь тёмный лес. Он не видел ничего вокруг, часто спотыкался. Наконец под ноги сама собой метнулась заросшая тропинка. Ему почему-то показалось, что она непременно приведёт туда куда нужно.
        Минут через пятнадцать мысли немного успокоились, голова прояснилась. Наверное, подсознание приняло жуткую правду, переварив всё произошедшее. Вадим сильно переживал, перед глазами то и дело всплывали улыбающиеся лица друзей, но теперь он мог думать не только о них. Во-первых, зоркий мальчишеский глаз определил, что он забрёл в старую часть леса. Одряхлевшие деревья, как древние старушки, измученные артритом и псориазом, тянули к небу кривые ветки, даже летом теряя бледную листву. Стволы уже отошедших в мир иной гигантов, превратились в непроходимые преграды, но неизвестно кем вытоптанная тропа, ловко лавировала между ними, иногда балансируя на краю глубоких дурно пахнущих ям, иногда почти теряясь под завалами гниющего валежника. Во-вторых, он понял, что раньше никогда здесь не был. Удивительно, в этой части леса совсем не рос папоротник, на ум тут же пришли слова бабушки: "Лес без папоротника - дурной лес". Поёжившись, Вадим ускорил шаг.
        Будто услышав его тревожные мысли, то тут, то там начали появляться широкие махровые кусты папоротника. Рядом со старыми деревьями возникли тоненькие стебли юных берёзок и ещё более тонкие веточки молодой черёмухи. Постепенно светало и в лесу. Вадим немного успокоился, начав снова обдумывать всё произошедшее этой ночью, когда тропинка резко отклонилась в сторону, буквально вытолкнув его на голую поляну, покрытую чёрными прошлогодними листьями.
        Что-то хрустнуло под ногой. Во влажной листве белела кость. Вообще-то, ничего удивительного - любой лес кишит костями бездомных собак, кошек, заблудившихся коз и неизвестных птиц, но Вадим сразу понял - кость принадлежала человеку. Это была нижняя челюсть - точно такая, как гипсовый макет, показанный им учительницей на уроке биологии. Ряд узких неровных передних зубов, небольшие клыки и крупные жёлтые коренные зубы. Если это возможно, замёрзший парень похолодел ещё больше. Поднял глаза. Остолбенел. Перед ним на кроне мощного столетнего кедра возвышалась избушка. Деревянные стены почернели от времени, сливаясь в утреннем сумраке с тёмной зеленью кедровых иголок. Избушка, расположенная в трёх метрах от земли, выглядела чрезвычайно старой. Крышу покрывал толстый слой пожелтевшей хвои, вместо трубы зияла дыра, окна давно лишились не только стёкол, но и ставней, сгнившая дверь висела на одной петле.
        От старого дома веяло смертью.
        Все посторонние мысли мгновенно покинули голову. Захотелось как можно скорее уйти отсюда подальше, желательно не оборачиваясь. Бежать. Быстрее бежать! Сердце бешено забилось в груди. Вадим, стараясь не издавать ни единого звука, медленно отвернулся от избушки, сделал шаг, ещё один… Под ступнёй подло хрустнула ветка. Никогда прежде он не слышал столь громкого хруста.
        В тот же миг всё в мире изменилось.
        Вечно трепещущие, даже в безветренную погоду, листья осины замерли. И без того молчаливый лес, онемел. Скудное тепло летнего утра испарилось.
        Время остановилось.
        Вадим увидел пар от собственного дыхания и одновременно почувствовал спиной чей-то взгляд. Внутри шелохнулось плохое предчувствие. Обострённые чувства закричали о страшной, ни с чем несравнимой угрозе. Он понял, что ни в коем случае нельзя оборачиваться, вернее, он откуда-то это знал. Вадим побежал. Никогда ещё ему не приходилось так быстро бегать. Не разбирая дороги, разбивая ноги об острые шишки, царапая плечи о сухие ветки кустарников, он нёсся прочь от избушки, осознавая, что живущий в ней призрак не отстанет. Что-то подсказывало ему - это игра. Он - обречённая мышь, которая рано или поздно надоест играющему. Жизнь, казавшаяся до сегодняшней ночи бесконечно длинной, теперь сжалась до партии в ужасную забаву, где, в общем-то, всё уже ясно.
        Вадим бежал, наклонив как можно ниже голову, чтобы и краем глаза не видеть происходящего вокруг. Враждебный лес пришёл в движение. Из темноты на него смотрели сотни злобных глаз, кто-то шипел в кустах. Корни неожиданно поднимались из почвы, расставляя опасные капканы. Ему было так страшно, что нет слов, способных это передать. На ум пришла старая молитва, которую, сбиваясь, забывая слова, он принялся повторять снова и снова. Все душевные силы были вложены в эти простые слова.
        Холодные щупальца прикасались к голой спине, действуя, как кнут действует на загнанную лошадь. Шестое чувство подсказывало Вадиму, что призрак рядом: сейчас справа, а через долю секунды совсем рядом - позади, дышит в затылок могильным холодом. Однажды Вадим даже пробежал сквозь привидение. Тело, на какую-то мизерную долю времени, умерло: сердце неожиданно остановилось, лёгкие опустели, он физически почувствовал, как его плоть гниёт, рассыпаясь в прах. Он стал трупом - холодным, не имеющим никакого отношения к живому миру, но что-то его здесь задержало, а затем много десятилетий спустя, он забыл себя, смешавшись с землёй, став частью древнего леса.
        Взмах ресниц.
        Он вернулся. Молодое сердце быстро качает кровь, лёгкие исправно обогащают её кислородом. Жив? Надолго ли?
        Вадим трижды падал. Уже приближаясь к земле, с силой зажмуривался, чтобы ни в коем случае не увидеть лицо смерти. Перетерпев первый всплеск боли, отползал в сторону, поднимался на четвереньки, закрывая глаза ладонями, несколько шагов хромал и снова переходил на бег. Призрак хохотал. Звуки совершенно не походили на смех, скорее на писк железа по стеклу, но Вадим откуда-то знал: призрак доволен, ему нравится играть, он потешается над жертвой.
        Бешеная гонка продолжалась.
        Вконец запыхавшись, растеряв остатки сил, покалечившись, он понял, что если вновь упадёт - не сможет подняться. И, конечно, падал. И, как ни странно, снова вставал. Кровь уже без остановки хлестала из носа. Поддразнивая игрушку, призрак прикоснулся к его плечу. Плечо обожгло адским холодом. Вадим ахнул, ничего не смог с собой поделать, непроизвольно покосился на руку. Туман. Тот самый туман, забравший сначала Мишку, а затем и Вовку, клубился справа от него. Непонятно как, но от тумана шёл пар или дым, под которым пряталась прозрачная ладонь с костяшками пальцев. Ужас, охвативший его, не имел единиц измерения. Почти сходя с ума, почти теряя сознание, Вадим побежал быстрее.
        Корень.
        Большой, узловатый, коричневый корень, похожий на червя. Только что его здесь не было.
        Падение.
        Лёгкие, в которых наверняка из-за переохлаждения уже началось воспаление, отозвались жгучей болью. Челюсть, приземлившаяся на свежий пенёк, страшно цокнула. Вывернутое запястье противно заныло. Саднили ободранные колени. От разнообразных видов боли, одновременно навалившихся на него, на глазах навернулись слёзы. Вадим сел, оказавшись в небольшой норе, образовавшейся в корнях огромного дуба. Не отдавая себе отчёт в том, что делает, осмотрелся. Мерзко захихикав, на крошечной поляне перед старым деревом возник призрак. Вадима парализовало, как кролика парализует взгляд удава.
        Дым или пар, окутывающий призрачный силуэт, медленно спадал на землю. Внутри туманного силуэта призрачные языки сплетались в странный узор, то уплотняясь, то напротив, рассеиваясь. Вадиму казалось, что если моргнуть, наваждение исчезнет, став призраком тлеющего костра, кем-то забытого в чащи. Он моргал, но дух мертвой девочки не исчезал. Теперь стало совершенно ясно, что перед ним именно та девочка, о которой рассказывала старая повариха. Худенькое тело, тоненькие ручки, жиденькие косички с бледными поникшими бантиками на концах. Платье в горошек еле заметно трепетало на потустороннем ветру. Но самое страшное - это лицо привидения. Вадим почувствовал, как его сердце сбилось с ритма, когда из тумана показалось её лицо. Правильные черты, узкие поджатые губы, чуть вздёрнутый нос и…
        Злые.
        Очень злые.
        Бездонные чёрные дыры вместо глаз.
        Он пытался зажмуриться - безрезультатно. Смерть, ад, пустота или чёрт знает что ещё смотрело на него сквозь эти дыры в голове, парализуя тело, уничтожая душу. Вадим почувствовал, как из него уходит жизнь. Это было столь яркое пронзительное сосущее ощущение, что в нём взбунтовались остатки желания быть живым - и вырвались наружу, бессмысленным, бесполезным последним криком умирающего человека.
        Крик ночной птицей пролетел сквозь вековой лес, унося с собой остатки надежды.
        Вадим затих, полностью обессилив. Сжался в комок. Завалился на бок. Ничего не значащие слёзы потекли из глаз, падая в мягкий мох. Глаза мальчишки остекленели. Призрак ещё некоторое время постоял над голым телом, развернулся и медленно полетел прочь.
        От земли отделились две призрачные сферы. Если бы он их увидел - без сомнения узнал. Они еле заметно светились тёплым светом недавней жизни. Ненадолго задержались рядом с Вадимом, попрощались и неспешно отправились вслед за новым провожатым. Зачем торопиться, если впереди вечность?
        Глава N2. Арина
        1
        Арпеник проснулась от привычной трели будильника, мгновенно вынырнув из сна. Несмотря на то, что всю ночь ей снились странные незнакомые люди, которые говорили что-то важное, что-то, отчего у неё тревожно заходилось сердце, чувствовала она себя более чем прекрасно. Сладко потянувшись на мягкой перине, Арпеник учуяла вкусный запах гренок из кухни, про себя похвалила за заботу младшего брата, улыбнулась солнечному зайчику, проникнувшему в комнату сквозь тяжёлые портьеры, встала. Больше всего на свете она ценила комфорт, а ещё обожала хорошо поспать, именно поэтому с такой тщательностью обставляла спальню. Здесь всё располагало к отдыху, дышало уютом. Босые ноги привычно утонули в нежном ворсе прикроватного коврика. Заколка для шикарных длинных волос угольного цвета отыскалась в крошечном шкафчике, стоящем опять же поблизости. На нём её дожидался высокий бокал наивкуснейшего гранатового сока, приготовленный заранее - с вечера. Девушка сделала небольшой глоток, поморщилась и снова повалилась на кровать - эти первые минуты в начале каждого дня значили для неё чрезвычайно много: "Как встретишь новый
день, так его и проведёшь!" - говорила мама. Она снова улыбнулась: без причины, просто, потому, что всё было хорошо, и окончательно забыла тревожные ночные сны.
        В дверь настойчиво постучали:
        - Сестра, давно пора вставать! Смотри - опоздаешь! Нехорошо…
        - Я уже встала, спасибо за завтрак!!! Я тебя люблю!
        Брат - ортодоксальный армянин, не позволял себе вольности зайти в её спальню и увидеть сестру в ночной одежде с распущенными волосами, но и, не видя его лица, она знала - он улыбнулся.
        Их родители погибли больше десяти лет назад, оставив брата с сестрой одних на всём белом свете. Арсену в тот год исполнилось всего двенадцать, но он, как полагается мужчине, принял на себя заботу о чистоте фамилии и чести сестры: встречал её по вечерам, не позволял надолго оставаться наедине с мужчинами, приводил потенциальных женихов. Поначалу её это сильно раздражало. Она пыталась объяснить Арсену, что они живут не в Армении, а в Москве, где свои законы, на дворе двадцать первый век, в котором женщина не только жена и мать, да и вообще она старше его на пять лет - ничего не помогало. В конце концов, Арпеник смирилась, а брат начал закрывать глаза на её мелкие нарушения традиций. Единственное, в чём они никак не могли прийти к согласию, это то, что в двадцать семь лет сестра всё ещё не вышла замуж. Вот и теперь Арсен вернулся к излюбленной теме:
        - Сегодня вечером к нам в дом придёт Сурен. Постарайся не задерживаться на работе. Я долго его уговаривал! Сурен из хорошей семьи, его многие знают и уважают. Он станет хорошим мужем и отцом.
        - Брат, а Сурен случайно не тот толстяк со дня рождения Сури Азганун?
        - Да, он самый, - донеслось из коридора.
        Арпеник вспылила, в одной полупрозрачной сорочке, зная, что это заденет брата, распахнула дверь спальни:
        - Ты шутишь? Этот потный мужик? А ты в курсе, что две его бывшие жены наплевали на традиции и развелись с ним?
        Арсен отшатнулся, с ужасом окинув взглядом её смелый наряд, отвернулся, напрягся, помолчал, грубо кинул через плечо:
        - Ты, сестра, совсем стыд потеряла! Ты - старая дева! К нам в дом скоро совсем мужчины ходить перестанут! Сегодня вечером ты встретишься с Суреном и будешь мила - это не обсуждается. - Арсен, не оборачиваясь, схватил свою сумку с трельяжа, хлопнул дверью - уехал на работу.
        - Счастливого пути! - искренне пожелала ему Арпеник, сегодня ничего не могло испортить ей настроение.
        Не успевшие остыть гренки оказались потрясающе вкусными. В отличие от большинства своих русских подружек, она не истязала себя бесконечными диетами, чтобы в двадцать семь лет пытаться влезть в одежду сорок четвёртого размера, которую носила в четырнадцать. Да, Арина, как её звали русские, была полноватой. Не толстой, а именно полноватой. Про таких как она, в прошлом говорили "кровь с молоком". Красивое овальное лицо с естественным румянцем, огромные карие глаза, обрамлённые длиннющими ресницами, смуглая, словно всегда загоревшая кожа, подтянутая грудь третьего размера, хоть и не шестидесятисантиметровая, но вполне приемлемая талия - всё это вкупе с покладистым характером и незаурядным чувством юмора делало её эффектной женщиной. Общее впечатление не портила даже миниатюрная горбинка на носу. Арина знала себе цену.
        Подчеркнув правильные черты лица небольшим количеством косметики, она была полностью готова. Девушка вспомнила, что сегодня вторник - грудничковый день, её самый любимый день недели, ещё раз улыбнулась и выпорхнула на улицу.
        Дорога до поликлиники номер сто один, где она работала педиатром, занимала около часа - они с братом жили на окраине. Ей нравилось московское метро. Во-первых, там можно узнать все веяния современной моды, рассматривая разномастных пассажиров, мысленно примеряя их гардероб на себя. Во-вторых, Арина любила читать. В их век огромного скопления разнообразных медиа: на любой вкус и цвет, чтение мало кого привлекало, но вопреки моде, Арина любила читать, с головой погружаясь в книжные миры, под безумный аккомпанемент метро. Ну и, в-третьих, если удаётся занять сидячее место, в метро здорово подремать.
        Дважды сменив линию, через сорок пять минут, проведённых под землёй, Арина вышла на свежий воздух на станции "Пролетарская". Ветер дул со стороны Москва-реки, которую отсюда не рассмотришь, принося с собой влажную свежесть. Апрельское солнце достаточно высоко поднялось над городом, чтобы ей стало жарко в плаще. Залюбовавшись одиноким облаком, она ещё немного постояла, подождала, пока спадёт поток пассажиров, и только потом летящей походкой направилась в нужную сторону.
        Вдоволь надышавшись свежим воздухом, прогулявшись по Крутицкому Валу, Арина ступила на первую ступеньку лестницы, ведущей в поликлинику. На работу как-то сразу расхотелось. Вдобавок ко всему, несмотря на то, что она вышла как обычно и абсолютно не торопилась - приехала раньше, часы утверждали, что до начала смены оставалось около двадцати минут.
        Спасительно зазвонил телефон:
        - Аришенька, здравствуй! Ты где?
        Девушка улыбнулась мобильнику. Звонила её напарница, - медсестра Галина Григорьевна, немолодая добродушная матрона, больше всего любящая в этой жизни три вещи - детей, сладости и сплетни. Поводом для звонка, наверняка, стала одна из этих слабостей.
        - Галина Григорьевна, а я уже скоро буду, что-то стряслось?
        - Нет-нет! Всё как обычно… Разве что… Я же с шести утра на дежурстве, совсем замоталась в регистратуре и что-то так сладенького захотелось… Не в службу, а в дружбу, купи по пути упаковку моего любимого Овсяного…
        - Конечно, куплю! Я, признаться, и сама с удовольствием с вами почаёвничаю за обедом! Галина Григорьевна, а давайте ещё возьмём немного халвы… Вы сейчас сказали про сладкое, и мне сразу почему-то захотелось халвы…
        - Ариночка, ты моя спасительница! Как же я люблю, когда наши смены совпадают! Вчера, представляешь, поставили вместе с этой рыжей - ну, новенькая Лизка. Худая как палка и, видно, без мужика - злая как собака: на детей кричит, матерей оскорбляет, на меня всю смену смотрела как на врага народа. Как хорошо, что сегодня с тобой дежурить…
        - Я тоже вас очень люблю! Скоро буду! - Арина снова улыбнулась: да, если весь день пройдёт не хуже чем начался - это будет чертовски хороший денёк!
        Пятнадцать минут спустя девушка, поправляя изрядно потолстевшую сумку, с трудом открыла тяжелейшие двери детской поликлиники. "И кто придумал поставить здесь настолько тяжёлые двери, ведь дети никогда в жизни их не откроют!" - успела подумать она, прежде чем вошла в мир полный отчаянного плача, гула голосов и других звуков, которые невозможно идентифицировать.
        Приёмный покой, как обычно по вторникам, заполнили десятки разномастных колясок, мамаши с розовыми и голубыми свёртками чинно выхаживали по залу, делились новостями в очереди у окошек регистратуры или сдавали одежду в гардероб - вот она, её любимая работа! Оставшись незамеченной, Арина прошмыгнула на лестницу, ведущую на второй этаж и дальше по коридору в огромный зал ожидания, где успели обосноваться первые пациенты. За крупной кадкой с разросшимся деревом лимонника она увидела знакомое лицо - Катерина принесла сына - Борю.
        Внутри тридцать восьмого кабинета было тепло. Увы, создать атмосферу уюта в больничном кабинете практически невозможно. Сколько они с коллегами не просили главврача во время ремонта поклеить бактерицидные обои, он как человек старой закалки настаивал на обычной побелке. В итоге единственным атрибутом комфорта оставалось тепло, которого, правда, из-за старых насквозь продуваемых окон, тоже недоставало. Белое строгое убранство её рабочего места эмоционально подавляло, даже пёстрые игрушки для пациентов, сидели присмиревшие, не живые. Отогнав прочь неприятные мысли, о том, что скоро придёт лето и придётся распечатывать старые окна, в щели которых осенью они натыкали почти килограмм ваты, Арина бодро поприветствовала напарницу, что-то изучающую в пухлой карте больного:
        - Галина Григорьевна, а вот и я! - нахмурилась. - Ах, как мне жаль, но в магазине кончилось овсяное печенье и вся халва… Пришлось взять сушки…
        Немолодая медсестра поражённо сняла очки в толстой оправе:
        - Ариночка, но как же так…
        Арина засмеялась:
        - Галина Григорьевна, мне так нравится над Вами подшучивать! Вы верите всему как ребёнок! Ну, я же пошутила!!! Всё взяла и Ваше любимое овсяное с кусочками шоколада, и халвы, и конфет, и даже мой любимый чай Каркаде! Так что ждём обеда!
        Медсестра смущённо заулыбалась, поправив пепельно-голубые волосы:
        - Спасибо, ты у нас настоящее золото…
        - О, а Вы покрасились? Вам очень идёт!
        - А тебе не кажется, что это как-то… Не знаю… Эээ… слишком? Мой-то уехал на охоту, завтра вернётся, не знаю, что и скажет…
        - Не волнуйтесь, - Арина приселяя рядом на кушетку, - ему с вами фантастически повезло. Вы такая эффектная женщина и в самом расцвете! Цвет, конечно, яркий, но весной не страшно немного поэкспериментировать! Через месяц снова покраситесь! Но вам хорошо…
        Галина Григорьевна глубоко вздохнула, а когда улыбнулась, все морщинки на её некогда красивом лице как лучики солнца пришли в движение:
        - Спасибо тебе, дорогая.
        Арина вспомнила свою бабушку. Совершенно другую - непохожую на эту добрую пожилую женщину ни внешне, ни по характеру, но бабушка улыбалась так же - словно лучилась внутренним светом. Её тело не нашли под обломками дома в Армении после землетрясения. В могиле бабушки ничего не было, только обелиск с фотографией.
        Она встала, поправила накрахмаленный халат, в который успела переодеться, состроила крайне серьёзную гримасу:
        - Что ж, больные заждались. Мадам, Вы, полагаю, готовы приступить к работе?
        - Точно! Когда ты это делаешь - не устаю удивляться! У тебя талант парадировать людей! Точь-в-точь рыжая Лизка! Ох, вот же стерва… Я думала, вчерашняя смена никогда не кончится…
        - Гм, разговорчики!!! - ещё более надменно произнесла Арина, и они вместе рассмеялись.
        Палец привычно лёг на кнопку. Над входом в их кабинет зажглась надпись "Войдите". В дверь постучали. Обе женщины стали серьёзными, заняв места за столами, повёрнутыми друг к другу.
        Но показная серьёзность, во всяком случае, с лица Арины, мгновенно сошла, как только в кабинет нерешительно протиснулась Катерина Иванова. Есть в мире женщины, одного взгляда на которых достаточно, чтобы понять - одиночки. Катерина относилась именно к ним. Слишком крупные бёдра, слишком узкие плечи, крошечная, почти мальчишеская грудь, затравленный взгляд бесцветных глаз, волосы - пакля, плохо сидящая одежда. Но что-то присутствовало в этой девушке без возраста, что заставляло её уважать. Одна из пациенток однажды рассказала её историю. Несколько раз пыталась выйти замуж - безуспешно, отчаявшись, решила рожать одна. Долго не могла забеременеть, ещё дольше лечилась, а когда зачатие произошло, потеряла ребёнка, следом второго, но не отказалась от мечты. В третий раз врачи положили её на сохранение после первого месяца. Она так и пролежала до конца срока, практически не вставая с кровати, плюнув на неплохую работу и, в общем-то, на себя тоже. Боря родился слабеньким, недоношенным с кучей всевозможных болячек. Акушерка попыталась было склонить Катерину к отказу от бесперспективного малыша, но
мгновенно пожалела об этом, получив книгой по голове. Персонал роддома не желал вслед этой парочке здоровья и "приходите к нам ещё" - все понимали, что вряд ли новорождённый протянет больше месяца, да и здоровье матери явно было подорвано.
        Арина ничего этого не знала, когда в первый раз познакомилась с Катей и Борей, а потом, узнав их историю, долго недоумевала: как этой женщине удалось в считанные дни выкормить недоношенного синего малыша в крупного розовощёкого красавца с покладистым характером.
        - Можно? - вошедшая нерешительно опустила неподъёмную сумку с детскими вещами на пол.
        - Катерина, доброе утро! - расцвела в улыбке Арина, - конечно, конечно, заходите! А мы вас, можно сказать, потеряли. Вы у нас две недели не появлялись!
        - Простите, бабушка приболела, пришлось съездить к ней в Омск, - тихий еле слышный голос мамы Бориса сделался ещё тише, - Омск далеко, мы ехали на поезде вот, боюсь, как бы сын не разболелся…
        Арина пристально посмотрела на неё, услышав совсем другую фразу: "У меня совсем нет денег, поэтому пришлось везти сына в холодном плацкарте, где совсем не место для таких маленьких". Она решила поддержать её, вселив немного бодрости, понимающе улыбнулась, забрала свёрток с сыном из рук, энергично сказала:
        - Ну, зная вашего Бориску, зуб даю, что он не расхворается! Он ведь у вас богатырь!!!
        - Это да, - тень счастья на усталом лице.
        Руки ощутили приятную тяжесть - малыш активно набирал вес, что в отношении грудничков всегда говорит об одном: у ребёнка всё идёт прекрасно. Развернув свёрток, Арина физически почувствовала, как её заполняет ощущение полного счастья. С ней это происходило постоянно. Именно благодаря этому чувству она полюбила свою низкооплачиваемую работу, спешила на неё и вот уже сколько лет, не рассматривала вариантов смены деятельности.
        Боря серьёзно посмотрел прямо в глаза, для солидности покряхтел, отвернулся. Она немного наклонила его, чтобы он увидел маму, после чего, успокоившись, малыш снова встретил её взгляд, задумался, а затем неожиданно заулыбался. Улыбка ребёнка - одно из немногих чудес, оставшихся на земле. Пройдёт немного времени, и Боря узнает, что люди лгут, сам научится врать в ответ, узнает подлость, зависть и злость, научится улыбаться, чтобы заполнить неудобную паузу в беседе, чтобы смутить оппонента, чтобы скрыть настоящие чувства. Всё это обязательно произойдёт, но сегодня в его улыбке сияла лишь благодарность за то, что неизвестная тётенька держит его аккуратно, не пугает, говорит что-то непонятное мягким приятным голосом, не уносит далеко от мамы и даже улыбается в ответ почти как мама.
        Раздев Борю до тоненькой распашонки, Арина для галочки положила его на весы, хотя опыт уже всё ей рассказал о здоровье маленького пациента. Вес - около пяти кило, несмотря на то, что малыш слишком горячий - это из-за стеганого одеяла, в котором его принесли, на самом деле температура в норме. Несколько красных прыщиков на щеках - скорее всего диатез: мать начала прикорм, видимо, с фруктовой смеси, которую теперь лучше заменить. Внимательно рассмотрев нежную кожу на спинке и попе, Арина удовлетворённо улыбнулась сначала мальчику, а потом его маме:
        - Что я могу сказать? Всё в норме: растём, улыбаемся, не болеем! - заметила тень сомнения на лице Катерины и поспешно добавила, - ваша поездка не повредила ребёнку, не волнуйтесь.
        - А прыщики?
        - Обычный диатез! Почитайте дома в Интернете - это случается со многими детьми. Вы, кстати, сделали все необходимые прививки?
        - Конечно! А как же иначе!
        - Ну, тогда и вовсе не о чем переживать! - Арина мастерски спеленала Борю, который явно этого не одобрял: нахмурился, забавно сведя почти незаметные бровки, но промолчал. Ей нравились покладистые груднички, которые не впадали в истерику по любому поводу. Передала его матери, села за стол, - Катерина, есть кое-что, о чём мне хотелось бы с вами поговорить…
        Катерина вздрогнула, побледнев ещё больше, став почти зелёной:
        - О боже, я так и знала что с ним что-то не так…
        - Нет. Повторяю, с вашим сыном всё хорошо. Меня больше настораживает ваше самочувствие. Я думаю, вы и сами заметили вот эти круги под глазами, в прошлый ваш визит их не было. Такие круги без причины не появляются, скорее всего, либо печень, либо сердце… Вы давно сами ходили на приём?
        - Я?.. Да, что вы… Просто не выспалась…Со мной всё хорошо… Правда!
        Арина поняла, что она врёт. Люди всегда, когда врут, добавляют: "правда", или "честное слово". Дело вовсе не в плохом сне, мама Бори болела и знала об этом, но отчего-то отказывалась от помощи:
        - Катерина, вы действительно плохо выглядите. У вас здоровый красивый мальчик, но ему нужна здоровая сильная мама, чтобы вырасти. - Вы обязаны показаться врачу.
        - Да, да… Я поняла… Спасибо! Мы можем идти?
        - Конечно, мы ждём вас через неделю. Катерина, позаботьтесь о себе!
        - Угу.
        - До чего же настырная! Ведь наверняка никуда не пойдёт, а если у неё что-то серьёзное? Я, например, подозреваю кровотечение! - в сердцах воскликнула Арина, когда Катерина с младенцем на руках вышла из кабинета.
        - А ты разве не знаешь? У неё запущенная феохромоцитома.
        Девушка поперхнулась сладким чаем:
        - Как?!!
        - Мне на прошлой неделе рассказала онколог из женского, говорит: пациентка, чтобы сына не забрали в опеку, попросила не ставить её на учёт, - Галина Григорьевна достала из-под стола припрятанное вязание и принялась ловко орудовать спицами.
        - Бог ты мой…
        Арина несколько долгих секунд приходила в себя, а затем подскочила, выскочила из кабинета, чуть не сшибив следующую мамашу, побежала на первый этаж. Она догнала Катерину лишь у гардероба, когда та уже застёгивала молнию на длинном поношенном и явно дешёвом пуховике.
        - Постойте! Как хорошо, что я вас догнала, - запыхавшись, сказала она, вытащила из кармашка на груди визитку и быстро нацарапала на ней девять цифр, - вот мой номер, если что-нибудь произойдёт, вам понадобится помощь - позвоните. Звоните в любое время!
        На бледном лице девушки растерянность сменилось пониманием: Катя догадалась, что врач каким-то образом узнала о её недуге - о её тайне. Смутилась:
        - Спасибо Вам, но мы как-нибудь сами…
        - Бросьте! Я от чистого сердца! Пожалуйста!
        Катерина грустно, но одновременно холодно посмотрела на Арину, поджала губы, бросила взгляд на визитку, отвернулась и пошла к выходу.
        - Катя, не глупите!
        - Я запомнила номер. Спасибо.
        Арина медленно возвращалась к кабинету, не обращая внимания на шум, наполнявший поликлинику: детские крики, плач, бормотание мамашек, строгие голоса врачей, отражаясь от каменных стен, сплетались в замысловатую какофонию. Она задавала себе вопрос: что сподвигло её на этот неосмотрительный поступок: оставить номер, по большому счёту, чужому человеку? Да - девушка серьёзно больна, да - у неё хорошенький сынок, но ведь подобные истории случаются ежедневно - всем больным не поможешь. Она несколько раз напомнила себе, что нельзя привязываться к пациентам, в её работе необходима беспристрастность, но снова перед глазами всплывало личико Бори, и объективные доводы потеряли силу. Из этих размышлений её вернул в реальность лишь оглушительный рёв ребёнка, когда она вошла в кабинет и увидела у своего стола новую посетительницу, державшую в руках кричащий свёрток с розовым бантом.
        Рабочий день продолжался.
        Несколько часов спустя, как всегда после обеда, её одолела сонливость. Поток посетителей постепенно спал, так что им даже удавалось немного посекретничать с Галиной Григорьевной в перерывах между приёмами. В очередной раз, обернувшись на предупредительный стук в дверь, обе женщины с удивлением увидели на пороге огромную бирюзовую коляску. Грязные колёса оставили на чистом полу рыжие полосы. Вслед за коляской в кабинет ввалилась юная девушка, кокетливо поправляя воротник норкового полушубка:
        - Здрасьте!
        - Вообще-то с коляской и в верхней одежде мы не принимаем, - строго заметила Галина Григорьевна.
        - А чё, я виновата? У вас там воруют! И вообще я два часа ждала!
        Не успев войти, девушка уже начала лгать: охрана поликлиники работала исправно - краж не случалось уже полгода, да и очередь в кабинет давным-давно рассосалась. Арина поняла, что ничего хорошего от этого визита лучше не ждать, но, дабы избежать скандала, на который так и напрашивалась мамаша, решила не возражать.
        - Кто у вас? Вы у нас, кажется, впервые?
        - О да, - девушка закатила ярко накрашенные глаза, так и не снимая полушубок, плюхнулась на стул, - я впервые… Моя бы воля - никогда не пришла, у вас в больнице просто позапрошлый век - такой жуткий сервис… Мой супруг перевёл наш бизнес в Москву, так что мы ещё обустраиваемся. Мой муж занимается алмазами, - девушка откинула прядь светлых волос, чтобы продемонстрировать россыпь блестящих камней в серьгах и на кольце, - я хотела пойти в другую клинику, но мой муж настоял на вашем клоповнике… зачем?
        - Так, с Вашим мужем мне всё понятно. Расскажите о ребёнке.
        - Ах, да. Вообще-то я хотела мальчика, но мой муж хотел…
        - Пожалуйста, ближе к делу, - Арина начинала ненавидеть новоявленную посетительницу.
        - Ну ладно… но не хамите мне… - безымянная визитёрша снова закатила глаза, встала и неохотно пошла к коляске, громко цокая туфельками на невообразимой шпильке.
        - Я вам не хамила…
        Блондинка не слушала:
        - Сонечка жутко болезненная девочка… Родилась недоношенной, около двух килограммов - ну вы же понимаете, я не могла себе позволить во время беременности растолстеть… Хотя мой муж…
        Арина давно научилась пропускать чужой бред мимо ушей вот и сейчас сосредоточилась исключительно на ребёнке. Мать (про себя она назвала её - Моделька), распеленала молчаливую малышку и голышом вынула её из коляски. Тут же кабинет наполнил негромкий писк.
        - Она вообще не сидит на руках. Как возьму её - сразу плачет, может у неё что-то с психикой? - захлопала наращенными ресницами Моделька.
        "Это у тебя проблема с психикой, а ещё с интеллектом" - хотела ответить Арина, но промолчала. Подержала руки над обжигающей батареей и только после этого подошла и взяла малышку. Гримаса вселенского горя мгновенно сошла с Сониного личика, девочка для профилактики всхлипнула, икнула и уставилась на врача умными небесно-голубыми глазами.
        - Вот и муж, когда её берёт, она перестаёт хныкать… Наверное, что-то с головой…
        - Груднички остро реагируют на температурные изменения. У вас руки холодные как лёд - вот она и плачет, потому что мёрзнет. В следующий раз погрейте ладони под горячей водой, - заметила Арина, поглаживая ребёнка по животу, чтобы определить правильно ли зарос пупок.
        Моделька явно проигнорировала её совет, продолжая лепетать:
        - Я начала перевязывать грудь, но молоко пока идёт, не знаю, что и делать… У меня красивая грудь, не хочется, чтобы обвисла… Правда, муж настаивает, чтобы я кормила… Посоветуйте что-нибудь…
        Внезапно дверь в кабинет шумно распахнулась. Внутрь ворвался неизвестный мужчина, с ходу ошарашив Арину вопросом:
        - Вы Арпеник Ослонян?
        - Кто?! - подала из угла голос Моделька.
        - Да, - это я…
        - Клёвое имя! - вошедший мужчина помахал корочками у неё перед носом, но из-за растерянности она не успела ничего в них увидеть или прочитать, - я капитан Прад, вы мне нужны!
        Арина растеряно моргала ресницами, рассматривая нежданного гостя. На пороге стоял невысокий небритый мужчина в тёмных джинсах, сером мятом пиджаке и коричневой рубашке, с расстёгнутыми верхними пуговицами. Вместе с мужчиной в помещение вошёл душистый запах элитного табака и неуловимый аромат не менее дорогого парфюма. Мужчина, так и не сняв тёмные очки, окинул комнату пристальным взглядом, задержался, рассматривая каждую из трёх замерших в растерянности женщин, сохранил молчание.
        В повисшей тишине особенно остро стали слышны бормотания Модельки, которая успела выхватить младенца из рук врача и теперь быстро пеленала Соню прям в коляске:
        - Ужас какой-то: врач моей доченьки - хач… муж никогда не поверит… кошмар…
        Арина потупилась: за долгие годы жизни в Москве так и не привыкла к этому оскорблению. Каждый раз, когда его слышала за спиной, чувствовала себя в чём-то виноватой. Галина Григорьевна, странный мужчина и бледный парень, показавшийся за его спиной, синхронно уставились на Модельку.
        - Чё? Знайте: ноги моей не будет в вашей клинике! Я не представляла, что в Москве может быть такое: никакого сервиса, все хамят, толкают. Врачи неквалифицированные, да ещё и эмигранты или что-то типа того… Ехали бы вы назад в свою Осетию…
        Арине стало нехорошо, но неожиданно на выручку пришёл странный гость:
        - Значит так, девочка. Прямо сейчас ты закроешь свой рот и выйдешь отсюда, а то весь кабинет провонял лимитой, - голос мужчины стал очень тихим, но вместе с тем наполнился удивительной мощью - ему невозможно было возразить или что-то противопоставить, - судя по говору, ты родом из Перми, судя по неподходящим по фасону зауженным брюкам, у тебя дурной вкус… Слушай, отправляйся-ка ты на родину, проведай родню…
        - Да, как ты смеешь! - вспыхнула Моделька, которую буквально затрясло от гнева, - ты - тупой мужлан, урод, хоть представляешь, кто мой муж? Да он тебя из-под земли достанет, ты будешь утираться кровавыми соплями, когда на карачках начнёшь умолять меня о прощении!!! Козёл!
        - Хм, а с тобой мне всё ясно, - усмехнулся мужчина, - ты никто, - пустое место, которого даже не существует. Я встречал таких… Много… В основном на панели.
        В голове вакуум. Всё, что ты знаешь в этом мире - цацки, которыми увешиваешься как новогодняя ёлка. Самое яркое событие в твоей лишённой смысла жизни - свадьба, о которой ты мечтала лет с пяти. Ты - ошибка природы. Пустышка. С тобой даже муж не разговаривает, потому что ты тупая. У тебя нет подруг, потому что все они умнее тебя, им с тобой скучно. Ты оболочка, в которую так и не вложили мозги! Мне жаль тебя, но ещё больше ребёнка, которого ты родила, чтобы привязать мужа. Ты настолько элементарна, что я смог прочитать тебя, за несколько секунд. Всё. Скучно. Покинь помещение!
        Арина ожидала новой волны ругательств, но отчего-то на глазах Модельки навернулись слёзы, она решительно схватила коляску, видимо хотела, что-то сказать, но голос сорвался: "Я не такая…" - прошептала она, наивно погрозила всем наманикюренным пальчиком и вылетела из кабинета.
        Вновь возникшую паузу оборвала Галина Григорьевна:
        - Будь я проклята, но всю правду сказал!
        - Спасибо, мадам, - галантно кивнул мужчина, - у вас выйдет шикарная кофточка!
        Арина удивлённо взглянула на вязание в руках медсестры: "как он мог догадаться, что это кофта, ведь пока готова лишь малая часть рукава, больше напоминающая носок?".
        Галина Григорьевна ответила на похвалу сдержанной улыбкой и благодарным взглядом из-под очков.
        - Стоп, - пришла в себя девушка, - стоп, стоп, стоп. Объясните, что здесь происходит? Кто вы, чёрт возьми? По какому праву смеете врываться в мой кабинет, унижать пациентов… Объяснитесь!
        Напускной решительностью она маскировала полную растерянность, овладевшую ей. Никогда ничего подобного с ней не происходило. Никогда ей не встречались более странные и, что там, наглые люди, чем этот малопонятный немолодой мужчина с платиновыми, от обилия седины, волосами, который теперь небрежно развалился на стуле перед её столом. Капитан Прад - странная фамилия, впрочем, ей ли об этом говорить.
        - Значит, Арпеник Ослонян - классное у тебя всё же имя! - капитан внимательно следил за ней из-за полупрозрачного коричневого стекла очков, - моего прадеда звали Амаяк Григорян, но ты со своим именем уделала его в два счёта!
        - Не поняла…
        - Досадно, хотя ты не первая… Чёрный юмор в наше время отчего-то не в чести, а жаль… Эх, только Вадик меня и понимает, - капитан жестом указал куда-то за спину.
        Точно. Она и забыла про второго визитёра. Высокий блондин с потухшим взглядом замер у входа, не привлекая лишнего внимания. Длинный чёрный плащ скрывал его фигуру, делая совершенно незаметным.
        - Он у меня неразговорчивый, - мужчина наклонился поближе, переходя на доверительный шёпот, - я думаю это родовая травма… - скорчил странную гримасу, - дебил…
        Арина вообще перестала что-либо понимать: шутит странный посетитель, или делится каким-то откровением? Что происходит? Вопросительно посмотрела на Галину Григорьевну, но та тоже пожала плечами. Капитан откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу, достал из внутреннего кармана портсигар и быстро прикурил материализовавшейся буквально из воздуха зипповской зажигалкой. Сизое облако ароматного дыма успело почти рассеяться в неподвижном воздухе кабинета, когда девушка наконец-то пришла в себя:
        - Простите, но курить в поликлинике категорически запрещено, - ей показалось, что она вложила во фразу достаточно силы, но капитан отмахнулся от неё, как от назойливой мушки.
        - Брось, что я не знаю? Все вы, врачи, втихаря смолите перед приёмом, скажи ещё, что травкой не балуетесь или спирт не разводите!
        - Не балуемся и не смолим! Мы вообще не курим - это вредно…
        - Ну вот - ты оправдываешься, а значит, я прав! Кстати, ты ничего не сказала про спирт - значит, разводите! - он криво усмехнулся, словно говоря: "Девочка, не лги - я вижу тебя насквозь".
        Арина почему-то почувствовала себя так, словно действительно соврала. Спохватилась: что же такое происходит? Собралась с силами, чтобы сказать нечто резкое, отчего собеседник наконец-то перестанет вести себя столь заносчиво, как будто он здесь хозяин, но вся её решительность сошла на нет, когда капитан стряхнул пепел с длиной коричневой сигареты прямо на её стол.
        - Что Вы себе позволяете! - голос дрогнул, отчего окрик превратился в писк, как у школьницы, которую на танцах неловкий ухажёр ущипнул за ягодицу.
        - Ара… Можно я буду называть тебя Ара? Боюсь, Ар-пе-ник - для меня слишком сложно… Расслабься, ты слишком напрягаешься! Нужно беречь нервы… Хотя, ты лучше меня должна это знать… И чему вас учат в медшколе?
        - Медицинском университете, - автоматически поправила она.
        - Да?
        - Да!
        - Не важно… Выдержки у тебя как у школьницы… Короче, у меня зубы сводит от запаха вашей больнички, пора переходить к делу.
        Капитан резко поднялся со стула, в мгновении ока оказавшись рядом со своим спутником:
        - Вадик, дайка мне бумажку…
        В руках второго посетителя возник кейс, из которого он извлёк белый лист. Прад выхватил бумагу, зачем-то понюхал её, коварно ухмыльнулся и вновь обратился к Арине:
        - Это подписанный приказ о твоём увольнении! Поздравляю, с завтрашнего дня ты начинаешь работать на меня! Добро пожаловать в новую жизнь!
        Он что-то ещё говорил, но она не слышала. "Подписанный приказ об увольнении" - фраза поразила её, как гром среди ясного неба. В голове пришли в движение сотни мыслей: "За что её уволили? Ведь с главврачом у них сложились тёплые, почти дружеские отношения. Что она сделала, чтобы впасть в такую немилость? Как теперь быть? Как же её больные, как подружки-медсёстры? Как она сама без любимой работы, без неуютного, но полюбившегося кабинета? Как жить дальше?". Но все эти вопросы вились вокруг как мухи, не в силах пробить шок, в который она впала. Шок возвел между ней и реальным миром неприступную стену, сквозь которую не проникали посторонние звуки. Уши улавливали какие-то слова, какие-то цифры, но голова отказывалась их воспринимать. Арина невидящим взглядом обвела комнату.
        "Подписанный приказ об увольнении"… Моргнула.
        Подписанный приказ об увольнении…
        Приказ…
        И тут стена рухнула.
        Это произошло не из-за жестикулирующего капитана, которого она ещё не успела возненавидеть и даже не из-за Галины Григорьевны, успевшей пустить жалостливую слезу. На Арину из дальнего угла кабинета смотрел высокий блондин в чёрном плаще. Во взгляде, продлившемся не больше доли секунды, девушка успела прочитать сожаление, понимание, грусть и ещё какую-то эмоцию, с которой раньше не сталкивалась. И тут на неё обрушилось ещё одно потрясение.
        Арина видела этот мутный взгляд бесцветных глаз и раньше.
        Когда?
        В сегодняшнем сне…
        Воспоминание забытого сна ураганом ворвалось в её разум. Всё точно как там. Белый кабинет. Двое мужчин. Один что-то говорит, а второй грустно смотрит на неё. Во сне она слышала мысли того - второго, он шёпотом повторял: "От судьбы не уйти".
        Арина моргнула, возвращаясь в реальность, зачем-то повторила:
        - От судьбы не уйти…
        Блондин в плаще вздрогнул, глянул в её сторону, но тут же отвернулся.
        - Оу, толковые вещи говоришь! А я, признаться, начал думать, что ошибся с выбором, но смотрю, ты девчонка боевая - палец в рот не клади! - Капитан снова сидел напротив неё, явно собираясь закурить вторую сигарету.
        - Нет, курить в моём кабинете вы больше не будете! - Арина сама не узнала свой голос, столько в неё было стали и даже злости. Если бы она так обратилась к какой-нибудь мамаше, та наверняка лишилась бы чувств.
        Капитан Прад саркастически изогнул правую бровь:
        - Мда, ты стоишь тех денег, что запросила… Я, надеялся, что ты обойдёшься мне тыщи в три, ну максимум в четыре, но ты молодец - умеешь торговаться… Хорошо. Будь, по-твоёму: шесть так шесть! Завтра в одиннадцать утра начинается твоя первая смена! Вот визитка с адресом, не опаздывай!
        - Подождите, - опомнилась девушка, - объясните: почему я? Что за работа? Кто вы такие?
        Поднявшийся Капитан наклонился очень близко к её лицу, чересчур близко. Она ощутила всю гамму его ароматов, отчего-то кровь прихлынула к щекам. Его голос стал нежным, бархатным:
        - Разве тебе не говорили, что задавая много вопросов, рискуешь прослыть дурой?
        То, что он произнёс, совершенно не соответствовало тому, как трепетно, как любовно он это сделал. Арина даже не сразу поняла, что её оскорбили. Капитан игриво подмигнул, сверкнул платиновыми волосами и скрылся за громко хлопнувшей дверью.
        Звук закрывшейся двери сработал как щелчок пальцев, выводящий пациента из гипнотического сна.
        Она несколько раз моргнула, сомневаясь, не привиделось ли ей всё произошедшее, но кучка пепла на стекле письменного стола и сморщенный бычок дали понять - не привиделось.
        - Галина Григорьевна, что же делать?
        Медсестра всплеснула руками:
        - Ой, дочка, не знаю, что и сказать…
        Силы оставили её. Арина присела на стул, ссутулилась, опустила лицо в ладони:
        - Я не пойду к нему работать, я не смогу, не хочу…
        - Деточка, как я тебя понимаю, но знаешь… Бывают ситуации, когда нужно перешагнуть через себя…
        Девушка поражённо уставилась на коллегу. Не поверила ушам, не могла поверить, что эта немолодая приятная женщина неожиданно встала на сторону недавнего гостя, а не кинулась её утешать, наивно обещая, что всё будет хорошо.
        - Галина Григорьевна?
        - А что? Ты сама подумай! Тебе уже скоро тридцать, а ты в шубе не ходила, в ресторане нормальном не ужинала, за границей не была… Половина жизни прошла, лучшая половина! Как ты думаешь, сможешь ли ты с нашими зарплатами когда-нибудь пожить для себя? Я-то ладно - старуха, но у тебя всё может сложиться иначе!
        - Что вы такое говорите? Как же я без поликлиники, без ребятишек?
        - Как, как? Как все! Лучше, чем "как все"! Ты слышала, сколько он тебе предложил?
        Арина напряглась припоминая:
        - Я так растерялась, что ничего не понимала… Кажется, не много… Несколько тысяч? - вопросительно посмотрела на медсестру.
        - Шесть тысяч!!! Шесть тысяч ЕВРО!!! - подруга забросила вязание и теперь с огнём в глазах почти кричала шёпотом, чтобы никто не услышал, - ЕЖЕМЕСЯЧНО!
        - А сколько это в рублях? Я не слежу за курсом…
        Обе женщины задумались.
        Первой сосчитала Галина Григорьевна, сумма оказалась настолько внушительной, что она не решилась её озвучить - написала на маленькой бумажке, передала Арине.
        Арина несколько секунд глядела на бумажку не в силах соотнести написанное с физическими деньгами. Как-то раз она держала в руках несколько пачек тысячных купюр, когда брат взял кредит на машину, но астрономическая цифра, выведенная быстрым почерком, была на порядок больше:
        - Не может быть… Таких зарплат не существует… Я в последний раз эту цифру видела в школе на уроке алгебры, мы из неё квадратный корень получали…
        - Воооот! - многозначительно подмигнула медсестра и медленно произнесла, - е-же-ме-сяч-но!!!
        Арина пыталась представить, куда бы потратила столь нужные деньги. В голове мгновенно родились тысячи идей - одна лучше другой, но она решила, что не стоит делить шкуру неубитого медведя и сосредоточилась на насущном:
        - Просто так эти деньги никому не предложат… А если это что-то противозаконное, - Арину осенила догадка, она тоже перешла на шёпот, - проституция?
        Галина Григорьевна серьёзно посмотрела на неё и неожиданно рассмеялась:
        - Дорогая, ты, конечно, в самом соку и очень хороша собой, но проституция - извини, но вряд ли…
        - Да, да… - Арина тоже улыбнулась, - вы правы, что-то я погорячилась. - Ещё немного подумала, - Но в любом случае, что-то здесь не так… А если наркотики?
        - Ариш, не глупи! Если бы им нужен был человек для производства наркотиков, они бы нашли профессионального химика. Дилер из тебя тоже никудышный - внешность не подходящая: у тебя каждый день в метро документы проверяют…
        - Тогда что?
        - Девочка моя, всё же понятно, - Галине Григорьевне, как и большинству немолодых женщин, нравилось чувствовать себя мудрее молодёжи. Вот и сейчас, увидев, что девушка в своих невесёлых размышлениях зашла в тупик, она просияла, выпрямила спину, поправила очки и с чувством продолжила, - элитная медицина!!!
        - Что?
        - Ну, сама подумай: ты - первоклассный педиатр: за годы работы ни одного умершего малыша, показатель выздоровляемости у тебя лучший в поликлинике и, уверена, один из лучших в городе! Опять же в газетах о тебе писали…
        Два месяца назад об Арине действительно вышла небольшая заметка в "Комсомольской правде", когда она случайно предотвратила грудничковую эпидемию золотистого стафилококка в их районе.
        - И Борис Сергеевич именно поэтому тебя легко отпустил, он же понимает, как нужны в наше время деньги, особенно молодым, - продолжала медсестра. - Я считаю, думать тут нечего, надо соглашаться!
        Девушка снова задумалась. Вспомнила строгого, но одновременно справедливого главврача. Да, Борис Сергеевич не отдал бы своего, даже самого заурядного специалиста, не будь он уверен, что передаёт человека в надёжные руки.
        На столе позолотой блеснула визитка. Она совсем о ней забыла. Взяла в руки, поднесла на свет. Ей почему-то почудилась надпись "Химчистка"… Вдруг в глаз попала ресница, а когда девушка проморгалась, то прочитала уже более понятное: "ООО Проно" - экстренная помощь в нерешаемых вопросах".
        Оставшуюся часть дня Арина провела, заполняя сотни карточек больных, до которых раньше не доходили руки. Бегала по этажу, разыскивая утерянные анализы. Провела инвентаризацию в кабинете. Пыталась встретиться с главврачом, но он её не принял. Сдавала дела. Ей было страшно хотя бы на минуту отвлечься от дел, так как в голову сразу же лезли тревожные мысли о новой работе, новом неизведанном укладе жизни. Впрочем, хлопот оказалось более чем достаточно, чтобы время до конца смены пролетело незаметно. Она могла уйти ещё в шесть, но задержалась до восьми, когда за окном на город начали опускаться сумерки. Галина Григорьевна давно ушла нянчить внуков, взяв с неё честное слово, что теперь они будут созваниваться каждый вечер и ни в коем случае не потеряются. Технички за дверями однообразно шоркали швабрами. Больничный шум стих. Стены, словно истосковавшиеся по дневным звукам, жадно приветствовали цоканье её каблучков, запуская неправильное эхо по пустынным коридорам. Арина попрощалась с уборщицей и охранником, на мгновение замерла перед входной дверью, набрала полную грудь мёртвого после кварцевания
воздуха с запахами спирта и остро осознала, что уже никогда сюда не вернётся.
        От судьбы не уйти.
        Только добравшись до дома и поднимаясь в неторопливой кабине лифта, она поняла, как устала. Причём не физически. Это была другая усталость - душевная, от которой не избавишься, приняв пенную ванну или подремав тридцать минут. Открывая дверь своим ключом, Арина чуть не упала в обморок, лишь теперь вспомнив, что у них намечался званый ужин. Дверь приоткрылась, обрушив на неё пряный аромат наивкуснейшего Бозбаша (наваристого мясного супа). Судя по громким эмоциональным голосам с кухни, гость дождался встречи. Совершенно не представляя, где взять силы, чтобы пережить пытку импровизированных смотрин, она несколько минут сидела, не разуваясь, на твёрдой табуретке в прихожей. Тяжело вздохнула, расстегнула молнии на сапогах, разделась, убедилась в зеркале, что выглядит достаточно измученной, чтобы не вызвать интереса у мужчины, прошла на кухню.
        - Добрый вечер, - как полагается, потупилась, дабы не встретиться с гостем взглядом, - простите, я задержалась.
        Арсен посмотрел осудительно, но тут же, повернувшись к гостю, расцвёл в самой приветливой улыбке:
        - Сурен, познакомься - это моя сестра Арпеник. Красавица, правда? А готовит - пальчики оближешь! Тебе же понравился бозбаш? Так это всё она! Прослышала, что вечером дорогого гостя ждём - в обед через полгорода приехала, приготовила! - Арина побледнела, услышав настолько откровенную ложь.
        - Здравствуй, здравствуй… - небрежно бросил толстый Сурен, занявший, наверное, полкухни, - а ну-ка повернись!
        Арина побледнела ещё сильнее, но теперь от гнева:
        - Что?!!
        - Сестра, повернись!!! - холодно повторил приказ брат, метавший искры из глаз.
        Пришлось подчиниться.
        - Нормально, - оценил Сурен, понимая, что таким "комплиментом" страшно обижает девушку, потерял интерес, отвернулся к своей тарелке.
        Она не обиделась.
        Она видела его насквозь.
        Сурен - немолодой, некрасивый, дважды брошенный жёнами армянин, отдавал себе отчёт в том, что Арпеник - его последняя надежда на более-менее счастливую семейную жизнь, а сейчас лишь набивал себе цену. План как отвадить его от их дома раз и навсегда, родился в её голове ещё утром. Пришло время действовать. Открылось второе дыхание. Она обворожительно улыбнулась, присела на край стула, но словно смутившись своей наглости, подскочила, засуетилась на кухне:
        - Ох, прошу ещё раз меня извинить… Вы ведь наверняка страшно устали после тяжёлого дня, а я расселась… Сейчас, сейчас… - Арина улыбалась про себя, ловя взгляды Сурена на своей груди и аппетитных бёдрах, когда ставила на стол вторую бутылку красного вина, нарезала сыр, сервировала другую закуску.
        Брат был счастлив, видя, как она старается понравиться гостю, много шутил - скорее всего, порядочно захмелел, невпопад рассказывал о её достоинствах, наполовину вымышленных.
        К концу вечера Сурен влюбился в неё по уши, даже перестал хмуриться, то и дело, стараясь ненароком дотронуться до её руки. Он продолжал помалкивать, лишь изредка поддакивая брату, из чего она сделала вывод, что потенциальный жених тугодум, каких поискать. Когда настало время прощаться, Арина, незаметно для Арсена, протянула Сурену маленькую записочку. Скромно пожала ему руку, пожелав спокойной ночи и выразив надежду на новую встречу. Закрывая дверь, брат буквально светился от счастья, наверняка в уме подсчитывая расходы на предстоящую свадьбу. Она тоже улыбалась ему, но совсем по другой причине.
        В записке Сурену было сказано: "Позвони через десять минут, я спущусь к подъезду. Сгораю от желания!" - столь откровенный, бесстыдный текст не мог не произвести впечатления на похотливого толстяка. Гость оказался ещё более нетерпеливым, чем она предполагала - телефон зазвонил через пять минут. Беззаботно посмеявшись в трубку, Арина сообщила брату, что пришла подружка, которой она обещала книгу и выпорхнула из квартиры.
        Сурен ждал в круге света от уличного фонаря. Не успела она подойти поближе или сказать хоть слово, он подбежал, заключил её в медвежьи объятия, попытался поцеловать жирными губами. Арина чуть не задохнулась от кислого запаха пота, которым насквозь пропахла одежда "жениха".
        - Постой, пожалуйста… Сурен, я так не могу…
        Он отстранился, глупо уставившись на неё:
        - Но ты ведь написала…
        Вот идиот. Чувство отвращения наполнило её до краёв, но в последнюю минуту отказываться от плана - верх глупости. Она тяжело вздохнула, скромно потупилась, приблизившись на шаг:
        - Сурен, ты такой сильный… мужественный, - ей стоило огромного труда подбирать подходящие слова, которые были бы хоть слегка применимы к неприятному мужику, - я не знаю… ты такой… я ночей не спала, ждала нашей встречи…
        - Ооо, ты моя девочка, - Сурен расплылся в улыбке победителя, - иди ко мне…
        Делать нечего. Она погрузилась в неприятные объятия, попыталась представить, что это не она, а кто-то другой страстно целует щетинистую блестящую физиономию. Поцелуй должен был продлиться достаточно долго. Мысленно досчитав до пятнадцати, Арина с силой оттолкнула влюблённого. Плюнула на асфальт. Отдышалась.
        - Да, ладно тебе! Признайся, лучше меня никто не целуется! - откуда-то сбоку пробасил довольный Сурен.
        Девушка прыснула, ещё раз плюнула, пытаясь вместе со слюной, выплюнуть воспоминания недавнего позора. Маска нежности сошла с её лица. Арина стала максимально серьёзной:
        - Значит так, слушай меня внимательно. Я - закоренелая лесбиянка. Я меняю партнёрш каждый день, меня все в Москве знают, как прожженную сучку. Шлюху. - в голосе зазвучала угроза, - Запомни, я - лесбиянка! А теперь представь, какой позор падёт на твою голову, если в армянской диаспоре кто-то узнает, что ты целовался с лесбиянкой? Целовался с языком, которым она лижет чью-то…
        - Стой! - на Сурена страшно было смотреть, он побледнел и покрылся крупными каплями пота, - пожалуйста, никому не говори! Я очень тебя прошу! Что ты хочешь? Денег?
        Арина похотливо улыбнулась:
        - Мне не нужны деньги… Но с сегодняшнего дня ты на километр не приблизишься к нам с братом, забудь о нашем существовании! Ясно?
        Теперь уже плевался Сурен:
        - Да, конечно, конечно! Никогда не приближаться! Никогда…
        - И ещё… - голос Арины подобрел, - может поцелуй на дорожку? - она сделала губы бантиком. Сурен поперхнулся, окинул её полубезумным взглядом и торопливо попятился.
        - Прощай, дорогой!!!
        Нет, она не гордилась своим поступком. Ей было неприятно и стыдно, но другого выхода Арина не видела, а в безвыходной ситуации человек способен на многое.
        2
        Утро началось плохо.
        На полчаса раньше будильника зазвонил мобильный телефон.
        - Алло, - ещё не проснувшись, ответила Арина.
        - Здравствуй, Ара! Хм, как мне нравится твоё имя…
        - Кто это?
        - Ай-яй-яй… Нехорошо! Начальника нужно узнавать по голосу! На первый раз ты прощена. Я с хорошей новостью… Судя э-э-э по твоей комплекции, я сделал вывод, что ты ленива, нетороплива и любишь поспать, так вот: можешь сегодня валяться в постели хоть до обеда, жду тебя в офисе к 14.00, - голос Прада изменился, став обманчиво нежным, - сладких снов, "малышка", - он захохотал и отключился.
        Арина уронила трубку на подушку, хотела снова заснуть, но не смогла, внутри поднимался гнев: "Вот, же гад, если он понял, что я люблю поспать, зачем позвонил - ни свет, ни заря? Чтобы позлить! Тут без вариантов". Она с горечью призналась самой себе, что пока все манипуляции Прада удавались ему на славу. Арина, как ребёнок, велась на провокации, испытывая по его желанию то растерянность, то злость. Девушка снова задумалась: сможет ли работать на человека, который, по своей прихоти, играючи разрушил её уютный устоявшийся мирок, а теперь ещё и напрашивался на ненависть. Неожиданно она обнаружила в себе кроме злости какое-то другое новое чувство. Задумалась. Попыталась вычленить его: чувство имело название - любопытство.
        Точно, Арина не возненавидела Прада, не послала его только что, куда подальше именно из-за любопытства. Ей со вчерашнего вечера было страшно интересно узнать, за что могут платить шесть тысяч евро ежемесячно, но ещё больше интересовало, что разглядел в ней Прад, оценив настолько высоко. Ведь он действительно приложил немало усилий, дабы разыскать её и вырвать из плена детской медицины. А ещё Арину потянуло на приключения. Может, кризис среднего возраста? Так или иначе, проснувшись, она уже поняла, что приняла решение: плюнуть на карьеру, окунуться в нечто новое, а если не получится - что ж бывает, но пусть тогда те несколько дней или недель покажутся ей отпуском, со сменой места действия, новыми знакомыми и, чем чёрт не шутит, новой влюблённостью! Арина покраснела - в глубине души ей всегда нравились хорошо одетые, интеллектуальные циники, среди которых Прад казался настоящим подонком… Чрезвычайно милым подонком.
        Время до обеда то растягивалось невыносимым ожиданием, когда её одолевали сомнения и опасения предстоящей встречи, и Арина, полностью ими поглощённая, грустно пила кофе на балконе, то летело сломя голову, когда она вдруг вспоминала, что лучшая блузка не отглажена, а любимую серую юбку чуть выше колен и вовсе предстояло почистить. Измучавшись странными предчувствиями в одиннадцать утра, понимая, что приедет намного раньше чем нужно, она всё же вышла из дома. Дорога предстояла не близкая. Новая работа располагалась почти в центре, в районе Лефортово, вернее, чуть дальше - у старинного Введенского кладбища. Арина решила поехать не на метро, а на электричке. Через час как обычно переполненный поезд остановился на станции "Электрозаводская". Воздух здесь, казался таким же серым, как всё вокруг. Стены зданий лишились ярких цветов из-за плотного налёта угольной пыли - вечной спутницы железных дорог. Наверное, отсюда до шестого дома на Княжекозловском переулке ходил какой-нибудь транспорт, но она не была уверена и решила не рисковать - пешком надёжнее. Несколько раз уточнив у интеллигентного вида
пенсионерок направление, она неторопливо шла к своей новой работе. Когда впервые идёшь по району, в котором никогда раньше не был, расстояние всегда кажется большим, нежели есть на самом деле. Арина вроде бы прошла не так уж и много, то поднимаясь, то опускаясь по холмистой местности этой части Москвы, но ноги в симпатичных, но неудобных туфлях успели устать. К дому номер шесть она прибыла ровно в двенадцать. Обругала себя, что теперь делать целых два часа? Решила изучить место, найти офис, а потом ещё немного погулять.
        Тихий микрорайон жил своей жизнью. Близость сакрального места - кладбища - накладывало на местных жителей странный отпечаток. Собаки здесь не лаяли, из окон домов не доносилась громкая музыка, люди передвигались чинно, не торопясь, даже шум автомобилей, проносящихся по соседнему Госпитальному валу, звучал еле слышно. Арина обошла вокруг дома и напряглась. Никаких офисов здесь не оказалось. Обычный старый жилой дом: цветы на подоконниках и во дворе, одряхлевшие балконы, деревья, лавочки и тротуары. На первом этаже кто-то выкупил квартиру, а может быть, сама хозяйка преобразила её в клуб любителей кошек "Гея". "Странное название для кошачьего клуба… Назвали бы лучше "Мурка" или "Барсик" - было бы понятнее" - подумала она, когда заметила, со стороны двора в подвальном помещении ещё одну организацию. Подошла поближе. Под зелёным навесом над чередой крутых ступенек, ведущих под землю, красовалась вывеска: "Прачечная "Раиса". Девушка собиралось было пройти мимо, когда рассмотрела в правом нижнем углу вывески мелкие буквы: "ООО Проно".
        Сглотнула. Нет, этого не может быть… Протёрла глаза, ещё раз прочитала: "ООО Проно". Впав в непонятное забытье, Арина перестала обращать внимание на происходящее, медленно направившись в сторону остановки электропоезда. Что происходит? Как так получилось? Чушь! Но факты говорили обратное: никакой элитной медициной здесь не пахло. Что там медициной! Не пахло тут и проституцией и наркотиками. Она испугалась самой мысли о том, что променяла поликлинику на работу в прачечной. А деньги? Тоже обман. Столько нелепой лжи! А что если это… Конечно! А как иначе? Розыгрыш! Всё происходящее настолько не соответствовало действительности, что это мог быть лишь розыгрыш! Всё сходится: главврач с ней не попрощался, Галина Григорьевна отпустила уж больно легко, нелепый капитан Прад смахивающий на неудачливого актёра… Ей даже показалось, что она его уже где-то видела, возможно, в каком-то сериале. Сговор! Они все договорились и разыграли её. Конечно жестоко, но очень профессионально! Арина нерешительно огляделась - не выскочат ли коллеги и знакомые из кустов сирени, чтобы крикнуть: "Ага, попалась!". Но никто не
выскочил. На лице прошедшей мимо старушки читалось равнодушие. А если сейчас они ждут в прачечной? Точно, там они её и подстерегают, чтобы сначала удивить, а потом уже дружно всем вместе посмеяться над тем, как ловко её провели. На всякий случай, она решила позвонить пожилой медсестре. Номер Галины Григорьевны оказался недоступен. Ещё бы, в подвалах всегда плохо со связью… Всё сходилось. Арина почувствовала себя мисс Марпл, улыбнулась собственной проницательности, представила, как изобразит на лице крайнюю степень удивления, чтобы не разочаровать коллег, и, решительно развернувшись, пошла обратно.
        Каблуки отсчитали одиннадцать ступенек вниз. Арина поправила блузку, открыла тяжёлую стальную дверь, шагнула внутрь. Как в большинстве частных магазинчиков, дверь захлопнулась, противно звякнув китайским колокольчиком. "Зачем хозяева их вещают, ведь недолго сойти с ума, если слушать весь день их пошлое звяканье" - подумала она, замерев на пороге. На неё смотрела красивая молодая армянка, хлопала ресницами, поправила причёску и юбку. Огромное зеркало от пола до потолка, стоящее напротив входа, оказалось полной неожиданностью. Справа и слева от зеркала висели огромные синие амулеты "глаз от сглаза". Хозяин явно сдвинут на китайских безделушках - отметила Арина, выходя из крошечного кармана, в котором находился вход. Основное помещение прачечной представляло собой большую прямоугольную комнату. По левую стену ждали своего часа расположенные в два ряда крупные стиральные машины, справа замерли гладильные доски с утюгами, а в центре от входа до противоположного конца помещения тянулась неудобная скамья для посетителей. Больше всего в этом антураже Арину поразили стены. Наклеенные на них обои пестрили
безумным рисунком, состоящим из кругов с крупной чёрной точкой в центре: никак, снова "глаза от сглаза", но не два, как у входа, а сотни или тысячи! Пёстрый, геометрически идеальный узор непонятным образом влиял на разум: ей мерещилось, что глаза действительно "смотрят" на неё. Закружилась, а затем заболела голова. Она поспешила перевести взгляд, но и пол оказался не лучше. Каменную плитку покрывали десятки разнообразных крестиков, в расположении которых, в отличие от глаз на стенах, усмотреть никакой последовательности у неё не вышло. Арину начало подташнивать. Плюс ко всему, в прачечной стояла пугающая тишина, укутанная в химический запах стирального порошка. Захотелось как можно быстрее выбежать из помещения, но она взяла себя в руки, шагнула к стойке у противоположной от входа стены.
        За высокой фиолетовой столешницей невозможно было ничего рассмотреть. На стойке лежал лист формата А4, намертво приклеенный к пластику скотчем и золотой звонок для посетителей, какие часто показывают в американских фильмах. Арина осторожно нажала на звонок, подождала и ещё раз позвонила, ещё подождала и снова позвонила. Никакого движения. Никто так и не появился из проёма в стене за приёмной стойкой. Плотные нити с крупными бусинами, служившие здесь дверями, безмолвно подрагивали на неощутимом сквозняке. Отчего-то стало не по себе. Арина не знала, что и думать. Теория о глобальном розыгрыше рушилась на глазах. Шутникам в прачечной попросту некуда было спрятаться. Потеряв терпение и разозлившись на саму себя, она перегнулась через стойку - зачем? Сама не поняла. Просто чувствовала: нужно как-то действовать. За фиолетовой столешницей обнаружились маленькие, исписанные быстрым почерком бумажки, ручки, скрепки, степлер, чей-то мобильный телефон и прочая чепуха, которая присутствует на столе любого менеджера среднего звена. Арина расстроилась, впрочем, а что она планировала там увидеть? Глаза от
бешеных узоров на стенах слезились, поэтому она не сразу заметила главное. С пола за стойкой на неё пристально смотрела странного вида девушка. Тоненькая девушка лет двадцати пяти сидела в позе лотоса. Худенькое, сильно загоревшее лицо обрамляли тысячи косичек ниже плеч с вплетёнными в них красными и чёрными лентами. Косичек было так много, что создавалось впечатление, будто у незнакомки не волосы, а грива. На длинной статной шее висело с десяток бус самых разных размеров и оттенков, некоторые из них прятались под ворот свободной коричневой блузки, прямого кроя, украшенной индийскими или китайскими народными рисунками. Самое странное в девушке - её глаза. Они уквально поразили Арину. Небесно-голубые с суженными зрачками, они смотрели сквозь неё куда-то за спину или в саму вечность. Как врач, она отметила, что с глазами у девушки явно не всё в порядке. Неожиданно глаза стали зелёными, с уже осмысленным выражением, а мгновение спустя снова голубыми. Арина отшатнулась, чуть не вскрикнув от испуга. За фиолетовой стойкой послышалась возня, а через секунду девушка уже стояла на ногах, приветливо ей
улыбаясь:
        - Извини, пожалуйста, я тебя напугала… К этому, - она закрыла глаза, демонстрируя на веках потрясающе достоверный рисунок других - голубых глаз, - нужно привыкнуть… Помогает от злых духов… Меня зовут Гита. А ты давно ждёшь? Я была в трансе - ничего не слышала.
        - Эээ… Да, нет, я только пришла…
        Гита снова улыбнулась, причём настолько по-доброму, что Арина почему-то сразу поняла, что они могли бы подружиться, протянула ей худенькую руку, увешанную позвякивающими фенечками:
        - Будем знакомы! Ты, наверное, Арпеник?
        - Можно просто Арина!
        - Оу, у тебя тоже есть второе имя? Мудро! В таком случае не афишируй настоящее - в наше время это опасно. - Гита внимательно посмотрела на неё, но, не встретив понимания, поспешила добавить, - всему своё время! Прад предупреждал о тебе, но его ещё нет, пойдём в подсобку, я угощу тебя чаем… Ты должна его попробовать! Только вчера пришла партия из Египта, называется "Чёрная ночь Немезиды"!
        Арина была полностью деморализована происходящим, так что решила плыть по течению, доверившись судьбе. Новая знакомая, оказалась полностью сдвинутой на мистике и восточных суевериях, постоянно щебетала о карме, что-то говорила об амулетах, но при этом угостила действительно фантастическим чаем со шербетом. После шербета сердце Арины оттаяло, и она прониклась к Гите самыми тёплыми чувствами. Между тем девушка оказалась не так наивна, как могло показаться. Как ни пыталась Арина перевести разговор в нужную ей плоскость: узнать побольше о Капитане, прачечной и своей роли в этом безобразии, Гита неуловимо пресекала её неуклюжие попытки.
        Спустя минут двадцать, произошло нечто странное. Гита как раз рассказывала о Тибете, в котором она прожила несколько лет, изучая скрытые возможности человеческого тела, вдруг внезапно замерла, с приподнятой чашкой чая, странно посмотрела на Арину, перевела взгляд на дверь:
        - А вот и он - Прад.
        В подтверждение её слов вдали звякнул колокольчик.
        Через мгновение шторы-бусы шумно заволновались, впуская внутрь ураган - Капитана. Он пронёсся по просторной комнате подсобного помещения, приводя в движение всё вокруг. Со стола упала папка с документами, от его шагов в чашке пошли круги, заскрипела дверь шкафа, в который он бросил дорогое пальто, комната наполнилась громкими звуками его мощного голоса:
        - Ха, я так и думал, что ты придёшь раньше времени! Такие как ты слишком эмоциональны, слишком педантичны… - в его глазах светился азарт с оттенком безумия, она успела забыть этот взгляд, но теперь вспомнила и поёжилась - стало неуютно.
        - Разве желание не опоздать - это плохо?
        Капитан, как губка, впитывал каждое её слово, каждый жест, любое изменение на лице. Улыбнулся:
        - Если бы ты знала, какое желание просыпается во мне, когда я вижу, как покачивается твоя налитая грудь! - замер, взглядом просверлив в ней огромную дырку, быстро отвернулся, кинул через плечо, - Ара, за мной, поговорим… - скрылся за ещё одной дверью с надписью "Директор".
        Арина растеряно посмотрела на Гиту.
        - Не бойся… Он служит добру, хоть немного по-своему, но он хороший, - Гита мягко пожала её ладонь, - иди, всё будет хорошо…
        И Арина пошла. Ноги стали ватными, так что, входя в кабинет Прада, она думала лишь о том, чтобы поскорее сесть.
        Кабинет напоминал кабинет любого директора: дорогая резная мебель, богатое кожаное кресло, плазма на стене, какие-то позолоченные канцелярские мелочи на столе. Арина скромно присела на край скромного стула для посетителей. Кожа сидушки неуместно скрипнула под попой. Прад вульгарно усмехнулся. Он откинулся на спинку кресла, беспардонно закинув ноги в дорогих ботинках на зелёное сукно столешницы:
        - Ну что, ты готова приступать?
        - Приступать к чему? Вы так и не объяснили мне мои обязанности, то есть вы мне вообще ничего не объяснили…
        - Обязанности? А что тут объяснять? Разделила вещи по цвету и фактуре, засунула в стиралку, подождала, потом погладила, проверила, чтобы не осталось пятен…
        Арина похолодела - вот чего она боялась больше всего. Никаких розыгрышей, всё правда! Белый халат врача она променяла на белый передник прачки.
        - Стирка?.. Я не понимаю… Но зачем вам я? Почему вы забрали меня из больницы? Неужели не могли найти кого-то более подходящего? Может быть, я каким-то образом вам мешала или навредила кому-то из ваших близких, и вы мстите, в таком случае - простите! Но зачем вы всё это сделали? Зачем сломали мою жизнь? - проговорив вслух вопросы, терзавшие её последние сутки, стало чуть легче, но с другой стороны услышав собственные слова, Арина прониклась жалостью к самой себе, на глаза навернулись горькие слёзы.
        Прад хладнокровно изучал бархатные тёмно-зелёные обои с золотым рисунком:
        - Терпеть не могу женских слёз… Понимаешь, может на других мужчин они и действуют, а меня страшно раздражают… Бесят… На, подотрись, - небрежно кинул ей тонкий шёлковый платок.
        Жалость к своей незавидной доле испарялась вместе со слезами. Арина не любила быть слабой, а сильной быть проще, когда понимаешь, что отступать, в общем-то, некуда, и все мосты сожжены:
        - Всё. Я ухожу! Вы лжец и подлец! Не хочу иметь с вами ничего общего! Прощайте! - она уже поднималась со стула, когда на её плечо опустилась тяжёлая рука, вернув на место. Арина удивлённо посмотрела наверх, встретив равнодушный взгляд Вадима. Как и накануне, она его не заметила.
        Между тем, Прад продолжил:
        - Я тебя ни разу не солгал… Я вообще никогда не вру. Правда - намного сильнее лжи. Хочешь услышать всю правду о себе? Глупый вопрос - никто не хочет. Но я скажу.
        Арпеник Ослонян - грустное зрелище. Немолодая, ленивая, скучная. Наглядный пример "ненужного человека". Что ты есть, что тебя нет - ничего не изменится. Таких много. Ты поставила на себе крест, раньше времени записав в старые девы. Смирилась с одиночеством, решила, будто можно быть счастливой одиночкой. Занимаешься сублимацией, объедаясь перед сном сладостей. Не ищешь новых друзей, окружила себя немолодыми, некрасивыми подругами; не выходишь из дома на выходных… Но больше всего меня в тебе заинтересовало то, что ты и сама осознаёшь свою никчёмность! Именно поэтому пошла во врачи, думаешь, что помогая людям, делаешь доброе дело, из-за которого тебя запомнят, но знай: не будь тебя, был бы другой врач - ничем не хуже. Так что - исчезни ты - никто и не заметит.
        Арина открыла рот, чтобы возразить, но мысли оказались быстрее слов. Арина поняла, что Прад прав.
        Он покосился на неё, спрятал ухмылку в кулак, убрал ноги, облокотившись на стол:
        - Я предложу тебе гораздо больше! У меня ты познаешь себя! Будешь помогать людям, и они взамен запомнят тебя на всю оставшуюся жизнь! Ты сможешь изменить уклад вещей в своей жизни и даже в этом городе. Именно к такому будущему стремится твоя душа. Не мешай ей!
        - Я поняла… Вы - сумасшедший?! Стирать чужое грязное бельё? К этому стремится моя душа? - Арина нервно захохотала, - вы бредите! Стирка как смысл жизни? Отбеливатель - ключ к счастью? Нет, спасибо… Если ваш телохранитель позволит, я пожалуй, пойду.
        Прад обменялся с Вадимом коротким взглядом и теперь ей никто не помешал подняться. Не смотря на Капитана, она поправила юбку, гордо вздёрнула подбородок и собиралась выйти, но не успела.
        - Секундочку, - Прад за спиной явно улыбался, - подожди одну секундочку. Ты, оказывается, поверхностная: не попыталась разобраться, что к чему и уже бежишь… Не беда, у меня остался ещё один рычаг, который всегда действует… Вадим, где твой чемоданчик?
        Вадим молча подал хозяину неизвестно откуда взявшийся кейс. Прад поставил его на стол, поднял крышку, долго что-то изучал, а затем перед Ариной начали появляться пухлые пачки банкнот. Одна, вторая, третья… Ещё одна, потом сразу две… Всего их оказалось десять. Синие пачки полтинников, совсем новых и видавших виды, полностью захватили её разум. Как много! Она смотрела на кучу денег, глупо моргая ресницами. Прад убрал кейс, извлёк из внутреннего кармана портмоне и положил на пачки ещё несколько банкнот достоинством в пять тысяч рублей. Арина испытывала душевный трепет. Странно, но в это мгновение она не думала, на что могла бы потратить эту астрономическую сумму, ей просто захотелось впервые в жизни подержать её в руках, а ещё лучше - обладать этими деньгами.
        Прад выдержал паузу и медленно, смакуя каждое слово, произнёс:
        - Это… твой… первый… аванс.
        Арина перестала дышать.
        Прад захохотал:
        - Вадим, я же тебе говорил!!! Я знал, что так будет! Я знал! У неё в глазах, как в мультиках, сейчас нарисованы деньги! Жаль нету фотоаппарата! - ещё немного посмеявшись, он объяснил, - Ара, мы утром с Вадиком специально заехали в банк, разменяли деньги, чтобы визуально их было много. Я не сомневался, что тебя это впечатлит! Ох, Ара, мы станем отличной командой!
        Арина смутилась, опустив глаза, опять же подметив, что капитан оказался прав и верно истолковал её реакцию.
        - Ха, Вадик, смотри: она не знает, как понесёт эти деньги, ведь они не войдут в её сумочку!!! - он снова захохотал, Арина покраснела. - Ладно, хватит. Забирай бумажки, тебе пора их отработать… Ведь теперь ты будешь на меня работать?
        - Да, - еле слышно отозвалась она.
        - Громче и увереннее!
        - Да, я буду на вас работать!
        Прад подобрел:
        - Гита всё объяснит… Забирай и иди, иди, иди!
        Она поняла, что аудиенция закончена и что пачки банкнот действительно не войдут в сумочку, поэтому сгребла их в охапку и под раскаты незлого хохота, выпорхнула из кабинета. Первое, что ей встретилось в подсобке - огромная мешковатая сумка Гиты, расшитая бисером. "Да, если здесь такие зарплаты - нужно прикупить такую же" - думала Арина, медленно осознавая, что не так уж и плохо работать в прачечной.
        Новые обязанности поглотили её целиком. Оказалось, что далеко не любой порошок годится, например, для стирки французского кашемира, и далеко не каждый отбеливатель справится с пятном от черничного джема. А уж на какие ухищрения приходится идти, чтобы вещи со всемирно известными брендами, выбитыми на ярлычках, не потеряли первоначальный вид - не стоит и говорить. Вопреки ожиданиям, оборот у прачечной оказался более чем внушительный. Посетители приходили и уходили, Гита и Арина работали не покладая рук, но грязное бельё, громоздившееся перед сортировкой в одной куче, не уменьшалось. После обеденного перерыва, за время которого им так и не удалось пообедать, Прад уехал, а Вадим присоединился к ним. Поприветствовав девушек лёгким кивком головы, он занял место у гладильной доски и сильно им помог, оказавшись первоклассным гладильщиком. Из-под его утюга, вещи выходили обновлёнными даже лучше, чем были на прилавке в магазине.
        - Слушай, а он всегда такой? - шёпотом спросила Арина у Гиты, когда у них появилась свободная минутка для чаепития.
        - Да, всегда… У него было трудное детство…
        И всё. Добиться ещё чего-нибудь вразумительного о судьбе "тёмной лошадки" Вадима, ей не удалось.
        Несколько раз в течение дня Арина украдкой подходила к железному шкафчику со своим именем на табличке (ей его выделили для личных вещей), заглядывала в чёрный пакет, чтобы убедиться: баснословные деньги не приснились, они целы и ждут, когда хозяйка унесёт их с собой домой. На душе сразу становилось теплее.
        Постепенно тревоги и неспокойные мысли оставили девушку. Она начала привыкать к новому месту и новой работе. Стены с безумными обоями приелись, перестав раздражать. Молчаливый вечно бледный как моль, но работящий Вадим начал ей даже симпатизировать, а с Гитой, если разговор не касался оккультизма или работы, они весело болтали, как давние подружки.
        К пяти часам вечера руки и ноги начали потихоньку ныть, Арина устала, но это была приятная усталость, хорошо оплаченная. Она уже предвкушала, как расскажет брату о новой работе, накупит в довольно дорогом соседнем магазине всяких мелочей, приготовит вкусный ужин с обилием копчёностей и других деликатесов, а поздней ночью они откроют бутылку дорогого Шардоне, на который в прошлом никогда не хватало денег. От приятных раздумий её отвлёк телефонный звонок. Звонили на рабочий. Улыбающаяся Гита, стала серьезной, как только поднесла трубку к уху. Выслушав, звонящего, так ничего и не сказав в ответ, она обратилась к Вадиму:
        - Сегодня. Вчера наступила последняя стадия. Выезжаем через двадцать минут.
        Вадим, молча, кивнул в ответ.
        - Куда выезжаем? - удивилась Арина, - мы работаем на выезде?
        - Да, день у нас тоже ненормированный, возможно сегодня придётся работать всю ночь, - Гита стала чужой, незнакомой, серьёзной и жёсткой, что не имело никакого отношения к ветреной девушке, какой она казалась минуту назад, - пойдём со мной, Прад поручил мне ввести тебя в курс дел.
        Они прошли в подсобку, где Гита, открыв стальную дверцу своего шкафчика, привела в действие скрытый механизм. У Арины глаза полезли на лоб, когда вся секция личных шкафчиков сотрудников полезла по стене наверх. За ними обнаружилась внушительная стальная дверь. Гита решительно набрала длинный код на дисплее, прислонила руку к плоскому экрану, который быстро считал её уникальный отпечаток. "Добро пожаловать" - безразличным мужским голосом поприветствовала дверь. Ступени вниз. Они оказались в длинном холодном коридоре и шли по нему несколько минут, постоянно опускаясь. Низкий потолок и узкие стены с редкой подсветкой в виде плафонов, которые еле справлялись с подвальной темнотой, подействовали на девушку подавляюще. Арина с одной стороны не могла и представить, куда их приведёт подземный ход, но с другой подсознательно поняла, что там - в конце туннеля, начнётся та самая "новая жизнь", которую утром ей предложил Капитан, а она согласилась.
        Между тем коридор разделился на несколько тёмных закутков, в один из которых, руководствуясь неведомыми ориентирами, смело направилась Гита. Набрав ещё один длинный код на ещё одной стальной двери, девушки вошли в полутёмную, полупустую комнату. Из мебели в помещении присутствовал алюминиевый стол, такой же стул и экран проектора.
        - Садись, - пригласила или приказала Гита, - посмотри введение и короткую информацию о миссии, я вернусь через десять минут.
        - Миссии… - тихо повторила растерянная Арина.
        Гита оценивающе на неё посмотрела и понимающе улыбнулась, присела на корточки рядом:
        - Не переживай, мы все через это прошли в разное время… Всё будет хорошо! - встала, обернулась к проектору, - Программа, покажи вводное видео и аномалию номер четыре.
        Экран ожил как раз тогда, когда за Гитой с тяжёлым металлическим звуком закрылась дверь.
        Вместо вступления Арина увидела кроваво-красную надпись "Совершенно секретно". Надпись держалась секунд тридцать, для внушительности мигая. Затем на экране возникло изображение Земли из открытого космоса. В разных местах на всех континентах алыми точками пульсировали какие-то отметки. Программа пробежала их все, там были: Нью-Йорк, Тбилиси, Буэнос-Айрес, Минск, Токио, многие другие города и остановилось на Москве. Камера словно начала падать с орбиты - настолько быстро приближалось изображение. Разорвав пелену облаков, она замерла над городом, выглядевшим с высоты птичьего полёта, как пенёк спиленного дерева - транспортные кольца напоминали кольца на древесном срубе. Изображение ещё немного приблизилось - не оставалось сомнения, что красная точка на карте отмечает месторасположение их прачечной.
        Заговорил невидимый динамик тем же монотонным голосом, каким говорили двери. Вся информация дублировалась текстом на экране: "ООО "Проно". Россия, Москва. Засекреченная организация сети. Куратор - агент планетарного сообщества, Капитан Прад. Миссия: поддержание равновесия в балансе сил, уничтожение потенциально опасных аномалий, взаимодействие и контроль над популяцией носителей потусторонних сил, выявление эпицентров повышенной активности нечисти, предупреждение прорывов в реальный мир, сохранение секретности деятельности организации, контроль культов верующих".
        Голос не изменился, но на экране изображение Москвы потускнело, уступив место трёхмерным фотографиям в полный рост Прада, Гиты и Вадима. Фотографии поочерёдно увеличивались, а диктор зачитывал досье: "Персонал: Капитан Джеймс Прад - агент планетарного сообщества. Возраст - информация засекречена. Степень доступа - высшая. Квалификация - высшая. Специализация - Мастер печатей. Происхождение - информация засекречена. Дар - ведический. Способ получения силы - трансплантация…".
        Диктор продолжал, но и прозвучавшей информации с лихвой хватило, чтобы погрузить Арину в тотальное замешательство. Секретная организация, ведущая подпольную деятельность, потусторонние силы - фантастика не более! Она с детства увлекалась фантастикой, а несколько лет назад даже перечитала золотую коллекцию мировой мистики, но это литература, причём здесь реальная жизнь? Решив обдумать всё потом, она вновь переключила внимание на экран, но досье сотрудников уже закончились. Арина обругала себя, так как упустила прекрасный шанс узнать побольше о Гите, но особенно о Вадиме.
        Изображение замерцало, появилась надпись: "Аномалия N4". Далее, быстро сменяя друг друга, запестрели фотографии из незнакомых мест, в основном из полуразрушенных помещений. На фото присутствовали кровавые надписи на стенах с угрозами на разных языках, разрушенная мебель, разбитые стёкла и испуганные лица людей. Диктор вещал: "Аномалия номер четыре. Полтергейст. Полтергейст от немецкого poltern - "шуметь", "стучать" и Geist - "дух". Вариант бестелесного призрака, лишённого способности визуализироваться (подробнее в разделе "Привидения"). Особенность аномалии номер четыре: аномалия привязана не к месту, а к человеку, как правило, к ребёнку "фокальному лицу". Аномалия не способна причинять серьёзный вред ни "фокальному лицу", ни его семье. В истории отмечен лишь один случай активности аномалии, приведший к убийству (подробнее в разделе "Ведьма Беллов"). Аномалия имеет цикличную, восходяще-нисходящую систему развития: достигая конечной стадии, Полтергейст деградирует, начиная развитие с нуля. Рекомендуемый способ борьбы: наложение печати третьей степени.
        Экран продолжал демонстрировать фотографии, разнообразные ролики из интернета со свидетельствами очевидцев, а голос диктора углубился в детали, пересказывая самые громкие истории проявления Полтергейста, но Арине не суждено было дослушать лекцию до конца. Открылась дверь и взволнованная Гита, одетая в облегающие кожаные штаны и чёрную косуху сказала:
        - Нам пора, детали расскажу на месте. Нас ждут!
        - Слушай, я никуда не пойду! Ты, правда, хочешь сказать, что мы собираемся поехать посмотреть на привидение?
        - Пол-тер-гейст, - чеканя каждую букву, ответила Гита, - не путай! Он не обычный призрак. Если ты не поняла из фильма, я повторю: мы подпольная организация ведущая отлов и уничтожение призраков, полтергейстов, вампиров и других ещё более мерзких созданий. Веришь ты или нет - сейчас не имеет никакого значения, нас ждут, а время очень важно! За мной!
        Растерянная Арина подчинилась, и они побежали по пустым коридорам наверх. Пробегая по помещению опустевшей прачечной, она поймала себя на мысли, что с удовольствием перестирала бы килограммов сто грязного белья, лишь бы всё только что увиденное и услышанное оказалось дурным сном. Но пугающая реальность, в центре которой каким-то непостижимым образом оказалась она - обычная обрусевшая армянка, врач-педиатр, продолжала затягивать её в водоворот головокружительных событий.
        Вечерняя прохлада на улице приняла девушек с распростёртыми объятиями. Ах, как Арина любила вечернюю весну, нет времени лучше, чтобы гулять под холодным светом фонарей, заглядывать в разноцветные окна жилых домов, мёрзнуть, но продолжать гулять и наполняться силами просыпающейся природы.
        - Арина, поторопись! - окликнула её Гита, лихо оседлавшая спортивный мотоцикл Yamaha.
        - Мы что поедем на мотоцикле? - ужаснулась Арина, - но я ведь в юбке!
        - Извини, но выбора нет. Залезай!
        - Но…
        - Быстрее!!!
        Проклиная всё на свете, воровато озираясь по сторонам - не дай бог, кто увидит - такой позор, Арина задрала юбку почти до трусиков и, сгорая от стыда, придвинулась поближе к Гите:
        - Поехали!
        Улочки, районы и кварталы, витрины, прохожие, автомобили - всё расплылось перед глазами в единый яркий мазок на тёмном городском холсте. Их Yamaha летела никак не меньше двухсот километров в час. Гита нарушала все мыслимые и немыслимые правила движения, объезжая пробки по пешеходным тротуарам, по каким-то тёмным подворотням, почти не снижая скорость, но и так ехать им пришлось весьма долго. Устав бояться, а она страшно боялась высоких скоростей, особенно пугающих на столь ненадёжном транспортном средстве, Арина плотнее прижималась к тоненькой фигурке попутчицы, немного согреваясь её теплом, зажмурилась. Самое время подумать о происходящем, но мысли не шли в голову. Ошарашенная новостями о настоящей деятельности прачечной, она внутренне лавировала между неприятием, глубочайшим скепсисом и совершенно нереальным восторгом. Ничего подобного с ней никогда не происходило. Это было лучше самого сумасшедшего аттракциона!
        Постепенно рваный ритм поездки сменился на ровный. Мощный двигатель заурчал на более высоких частотах, ветер сильнее принялся царапать сквозь плащ - Гита прибавила скорость. Приоткрыв глаза, Арина ничего не добилась: не поняла, где они едут. Окончательно стемнело, так что фонари по обеим сторонам дороги, выстроили световой барьер между внешним миром и миром скоростной трассы. Снова закрыв глаза, пригревшись, Арина задремала. Краем сознания, она отметила, что уехать слишком далеко они не могли, но когда поездка неожиданно закончилась и девушка, пошатываясь, слезла с мотоцикла, вокруг царила почти полная тьма. Вдали безлюдной улицы светил одинокий фонарь. Справа и слева от дороги возвышались высокие кирпичные заборы, за которыми, прятались частные дома. Коттеджный посёлок - догадалась Арина.
        - Где мы? - спросила она.
        - На Дмитровском шоссе, а вот нужный нам дом.
        Яркая фара мотоцикла потухла, и тьма сделалась ещё плотнее. Гита достала откуда-то фонарик, тонкий луч которого высветил красное спортивное купе и старенький синий Фольксваген, припаркованные на аккуратном газоне перед забором, похожим как две капли воды на соседние.
        - Вадим и Прад уже здесь, идём!
        Они прошли по узенькой тропинке, мощёной симпатичной тротуарной плиткой. За забором оказался разбит целый сад, с карликовыми сливами, японской каменной инсталляцией, с журчащим ручейком и альпийской горкой. В доме с миниатюрными башенками, возвышавшимся над этим великолепием, не было света. Лишь на третьем этаже в небольшом окне теплился еле заметный огонёк свечи. Порыв ветра зашуршал прошлогодней листвой, высоко свистнул где-то между башенками, принёс ночной холод. Арина поёжилась, припомнив видео про Полтергейста, ей стало страшно. Воображение рисовало в темноте неведомых пугающих существ, тянущих лапы или щупальца к её ногам. Если бы рядом не было Гиты с фонариком, она бы уже удирала из этого двора, но близость живого человека немного успокаивала.
        Новый порыв ветра пошевелил полы плаща, отчего показалось, что к ней действительно кто-то прикоснулся холодными мёртвыми пальцами. По спине пробежали мурашки, Арина почувствовала, что смелость медленно, но верно её оставляет:
        - Гита, прошу, давай быстрее войдём в дом!
        Гита резко обернулась, ослепив её светом фонарика:
        - Тебе страшно?
        - Не очень… Да, страшно, - почему-то шёпотом сказала она.
        - Тогда выпей это, - Гита протянула ей большую таблетку.
        Арина подчинилась, быстро проглотив пилюлю. Вообще-то употреблять неизвестные таблетки было не в её правилах, но и правил на случай встречи с полтергейстом, у неё тоже не было.
        - Что ты мне дала?
        - Валиум…
        - О Боже, я же сейчас начну засыпать!
        - Поверь, не начнёшь, но страшно будет не так сильно…
        - Гита, ты меня пугаешь! Пожалуйста, не говори так…
        - Дорогая, Я тебя не пугаю… Я предупреждаю.
        Арина собиралась, что-то сказать, но потеряла дар речи, когда в тонком луче света увидела, что дверь в дом начала медленно открываться сама по себе. Хотелось закричать, но она лишь плотнее сжала зубы. За дверью оказалась крошечная комната, видимо, предназначенная для верхней одежды и обуви, но хозяева не доделали здесь ремонт, так что стены зияли рёбрами несущих балок, кирпичами и сгустками цемента между ними. Луч фонарика, быстро носившейся по стенам, выхватывал надписи оставленные рабочими, пылинки, замершие в воздухе, грязь под ногами. Неожиданно луч вскользь прошёл по яркому алому пятну справа. Арина мгновенно поняла, что это кровь, ахнула, схватив Гиту за плечо. Напарница тоже его заметила, снова посветила, но на стене уже ничего не оказалось - кирпич, цемент, пыль.
        - Гита… - с ужасом прошептала она.
        Та обернулась, снова ослепив её фонариком, весело сказала:
        - Да, не бойся ты так сильно! Это его любимый фокус! Представь, что ты в комнате страха, поверь, что всё это не настоящее! Нельзя бояться, он чувствует страх.
        - Гита, я не хочу идти дальше… - чуть не плача проговорила Арина. В глазах всё ещё стояла картина размазанной по стене крови.
        - Тебе придётся! Думай о деньгах, о том, что помогаешь живущим здесь людям, думай о завтрашнем дне, когда встанет солнце и развеет все страхи. Соберись!
        Гите удалось внушить ей тень уверенности, которая правда тут же развеялась, стоило Арине наступить на что-то мягкое, невидимое на полу. Воображение сразу же нарисовало картинку: оторванная человеческая рука с выпавшими на пол жилами, сочащимися сгустками наполовину свернувшейся крови, синюшная с серыми омертвевшими ногтями. Ей потребовалось несколько раз глубоко вздохнуть, с облегчением отметив, что воздух не пахнет разложением, чтобы идти дальше. Всё ещё держась одной рукой за плечо попутчицы, она вошла вслед за ней в просторный холл замершего дома.
        Огромный холл с широкой лестницей на второй этаж в центре и тёмными дырами дверных проёмов в боковые комнаты, оказался освещён десятками свечей. Арина тяжело вздохнула, съехав на пол по стене, на которую опёрлась. Страх отступил, стоило ей узнать в двух тёмных фигурах, сидевших за столиком у лестницы, Капитана Прада и Вадима. Что и говорить, когда рядом самоуверенные мужчины, женщине намного спокойнее.
        Гита, Вадим и Капитан принялись, что-то обсуждать, но она не могла вникнуть в их разговор. Руки дрожали от пережитого страха. Арина удивлялась самой себе: с чего это она так сильно перепугалась? Обычный двор с обычным холодным ветром, обычная недостроенная прихожая, а что до крови - так может быть померещилось? Конечно, померещилось! Приведя растрёпанные чувства в порядок, успокоившись, она принялась рассматривать помещение.
        То ли строительство дома ещё было на начальной стадии, то ли здесь взорвалась небольшая бомба. Холл представлял собой весьма печальное зрелище. Навесной потолок порвался в нескольких местах, свисая вниз неровными языками, там, где должна быть люстра, торчала связка проводов. Некогда ровные стены, покрытые царскими атласными обоями с золотыми завитками на белом фоне, сейчас покрывали трещины, сколы штукатурки, кое-где большие дыры в соседние комнаты. От картин остались воспоминания в виде тёмных квадратов на стенах, да плотных тканевых холстов, смешанных с осколками кирпичей и грязью на полу. Всюду валялись фрагменты мебели: ножки стульев, дверцы шкафов, стекло журнальных столиков, тряпки из обивки софы. Что-то хрустнуло в потолке - упал большой кусок гипсокартона, тонкой струйкой посыпался песок на богатую лестницу. Невооружённым взглядом можно было понять, что в прошлом интерьер дома отвечал стилю императорского дворца, а главным атрибутом служила именно шикарная лестница. Она и сейчас оставалась главной в этом царстве разрухи. Роскошные позолоченные перила, теперь завалились как переломанные
кости. Красная ковровая дорожка, вырванная у нижней ступеньки, неровно свисала с боков, напоминая раздвоенный язык, выпавший из пасти мёртвой змеи. Некоторые ступени исчезли, демонстрируя щепки и подпалённые доски. На лестнице валялось вспоротое кресло без спинки и спинка от дивана.
        - Как ты? - подал ей руку, незаметно подошедший Прад.
        Арина приняла помощь, поднялась:
        - Спасибо, уже лучше…
        - Жаль… А я надеялся услышать как ты будешь пищать от ужаса! Обожаю, когда пищат толстые девчонки! - он лукаво подмигнул, - впрочем, у нас вся ночь впереди!
        Она не слышала его желчных слов.
        Перестала видеть что-либо вокруг.
        Арину мелко затрясло, а сердце ушло в пятки.
        Наверху, под самым потолком из неоткуда возникло белое полупрозрачное привидение. Тонкий призрачный покров в виде ночной сорочки до пят, отливал серым. Серые прямые волосы скрывали тонкие плечи. В бледных невозможно худых руках призрака, трепетал огонёк свечи - холодный неземной. Тёмные впадины вместо глаз рассеяно рассматривали разрушенную комнату. Привидение искало жертву - Арина поняла это сразу, как только злой дух посмотрел на неё. Ничего не изменилось: ткань сорочки не пошла волнами, жидкие волосы не пошевелились, но призрак пришёл в движение, приблизившись на одну ступеньку. Она поняла, что ей конец, заглянув в тёмные впадины глаз привидения, Арина подписала свой смертный приговор.
        Прад удивлённо посмотрел в её перекошенное от ужаса лицо.
        - Он там!!! Призрак!! Идёт за мной! Спасите!!! - закричала она, прячась за Капитана, поворачивая его к лестнице, чтобы он наконец-то осознал угрозу.
        Вместе с Прадом туда же резко обернулись Гита и Вадим, но затем, переглянувшись, продолжили перебирать какие-то предметы в большой сумке, а Прад громко захохотал!
        Арина не знала, что делать, куда бежать из проклятого дома? Поэтому упала на пол и закрыла лицо руками, ожидая расправы злого привидения.
        Прад хохотал, а её почему-то никто не ударил. Ещё немного подождав, перестала жмуриться. Огляделась. Ноги капитана перед ней и больше ничего. Ещё чуть-чуть подождала. Смех продолжался. Почувствовав себя крайне глупо, Арина поднялась, церемонно отряхиваясь от пыли.
        Покрасневший Прад успокоился, икнул:
        - О, Ара, ты - нечто! Давненько я так не смеялся! Призрак!!! "Спасите, помогите, он идёт за мной!!! Ай-ай! Мамочки!" - не похоже, но очень обидно передразнил он её, - всё! Нет сомнений! Ночка сегодня будет та ещё! Кстати, познакомься - это Лена, хозяйка дома и мать "нашего мальчика"!
        - Здравствуйте, добро пожаловать, располагайтесь… - тихо проговорил призрак девушки, теперь стоящий рядом с Ариной.
        Конечно, никакого призрака рядом не оказалось. На неё смотрела запавшими от недосыпа глазами хрупкая женщина лет тридцати. Чересчур худая, скорее всего измождённая и обезвоженная. Хозяйка дома явно пережила серьёзную болезнь или психическую травму, так как выглядела намного старше своих лет.
        - Вам принести, что-нибудь выпить? - пролепетала она.
        Арине показалось, что Лена смотрит на неё, но не видит:
        - Нет, спасибо, ничего не нужно.
        - Как жаль, а то у меня в баре пропадает прекрасное вино и зачем мы его открыли? - Лена странно улыбалась.
        - Не обращай внимания, у неё крыша поехала после всего этого… - развёл руками Прад, подразумевая общую разруху, - но если у нас сегодня всё получится, а у нас получится, - подчеркнул он, - Ленка через месяц оклемается и снова будет сорить деньгами, оставленными ей внезапно откинувшимся папашей! Кстати о деньгах!
        Вадим тут же принёс ему мелко исписанный листок бумаги.
        - Леночка, давайте подпишем наше соглашение! - Прад взял, болтающую о пустяках хозяйку, под руку.
        - Соглашение? - удивилась та.
        - Ну, помните: полтергейст, ваш сын и всё такое… Мы вам поможем, а вы заплатите…
        Что-то осмысленное промелькнуло во взгляде Елены:
        - Да, да… Я помню…
        Почти сразу, как только ручка коснулась бумаги, Прад выхватил листок, внимательно изучил его:
        - Ммм, обожаю цифры с семью нулями! - заметил удивление Арины, добавил - а ты что хотела? Я дорого стою! Хотя не мне об этом говорить. Ты вон тоже копейку не упустишь! Ладно, проехали. Вадик, проводи Ленку в комнату отца и приготовь всё. Скоро…
        Последняя чудом уцелевшая картина на стене с шумом рухнула на пол, разлетевшись на куски. Арина вздрогнула, Прад подмигнул:
        - Начинается! Он чувствует и… боится! Гита, ко мне! Введи нашу новую сотрудницу в курс дел: кто, как, когда и так далее… Я жду вас наверху!
        Гита приготовилась говорить, но Прад внезапно вернулся, изменился в лице, очень понимающе взял ладонь Арины в свою, погладил:
        - Ариш, ты на самом деле сильно не переживай… Всё будет хорошо…
        - Спасибо, - потупилась благодарная Арина.
        - … но на первый раз советую тебе надеть памперсы…
        Она залилась краской, отдёрнув руку, Капитан захохотал, быстро удаляясь по разрушенным ступеням.
        "Вот же мерзавец!!!" - думала про себя девушка.
        - Не обращай внимания, если он так выделывается - это значит, ты ему нравишься! - успокоила Гита, - а теперь о задании. Семья нам досталась сложная с кучей тайн, грязного белья, скелетами в шкафах и прочее. По большому счёту в подобных семьях и случаются полтергейсты. Они же без причин не появляются. Ситуация следующая: молодая не очень умная девушка - наследница огромного состояния своего отца. Отец - умный работящий мужик понимает, что его дочь деньгами распоряжаться не умеет и кроме шмоток ничем не интересуется. Пытается её выдать замуж, безуспешно, но зато рождается любимый внук, который становится главной радостью старика. По-видимому, он собирался переписать состояние на внука, оставив дочь на скудном довольствии. Так или иначе, но после этого решения отец Лены скоропостижно скончался, а в доме начали происходить странные вещи.
        Шаркающие шаги, шёпот, крики отчаяния. Потом пришли в движение предметы, мебель. Короче говоря, ты смотрела фильм про циклическое развитие аномалии - как видишь, достигнута высшая ступень…
        - Я не поняла… То есть всё это, - Арина с опаской обвела взглядом разрушенный дом, - сделал… эээ сделала аномалия номер четыре?
        - Точно! И мы должны поторопиться, чтобы её остановить. На высшей стадии полтергейст прибывает всего две ночи, после чего потеряет накопленную энергию и всё начнётся сначала: шаги, крики людей…
        - Гита, в фильме говорилось что-то про… Блин, забыла… какой-то объект, к которому привязан полтергейст, - оставшись вдвоём, она кожей ощущала, как нечто иное, не имеющее отношения к их миру поглотило дом, пропитало его насквозь, а сейчас затаилось, ожидая своего часа.
        - Фокальное лицо, - перешла на шёпот и Гита, - но мы называем его просто - "агент". В данном случае, агент - это Кирилл, сын Лены. Он очень любил деда, который, скорее всего, был для него и мамой, и папой, и дедушкой, не удивительно, что после смерти дух не оставил внука. Кстати, есть подозрение, что разрушить дом и травмировать мать - это желания мальчика, а полтергейст - инструмент.
        - Но как мы избавимся от аномалии? В фильме об этом не говорилось.
        - Ты пока не посвящена во все нюансы, но самый действенный способ: наложение печати. Прад - мастер печатей, поэтому проблем возникнуть не должно, но не будем забывать об опасности. Честно говоря, полтергейст обычно сводит с ума, не причиняя увечий, но тут, судя по масштабу разрушения…
        - Я поняла, не продолжай, а то я могу согласиться на памерсы…
        Девушки тихо посмеялись.
        В комнате главы семейства когда-то стояла кожаная мебель из красного дерева, об этом говорили лоскуты обивки и щепки на полу. Стены покрывали надписи неровным почерком: "Сдохни сука", "НЕНАВИЖУ", "Иди в ад!". Здесь явно недавно случился пожар, так что потолок стал чёрным от копоти, а сквозь сколы в закопченном стекле проникал ночной ветер, теребя обгоревшие шторы. В углу непостижимым образом сохранился старинный трельяж. В центре кабинета Вадим расчистил трёхметровую площадку, на которой Капитан усердно что-то выводил баллончиком с красной краской. Когда Арина и Гита вошли, он уже заканчивал, отошёл, чтобы все присутствующие оценили идеальные пропорции шестиугольной пиктограммы, которую евреи называют "Звезда Давида". Пиктограмма была большой.
        - Все в сборе, начинаем незамедлительно! - строго сказал Прад, - Лена, приведите сына.
        В тот же миг в дверь осторожно постучали. Арина готова была поклясться, что заходя, оставила её открытой. Она стояла ближе всех, поэтому без задней мысли взялась за ручку, чтобы отворить. Ладонь до самого предплечья пронзила жуткая боль, она вскрикнула, отдёрнула руку, но даже в скупом свете нескольких свечей увидела, что часть обожженной кожи прикипела к докрасна раскалённой ручке. Запахло палёным. Уже без чьей-либо помощи дверь медленно приоткрылась, пропуская внутрь мальчишку лет семи. Несмотря на поздний час, Кирилл оказался одет в коричневый костюм и при галстуке.
        Арина дула на обожженную руку, стараясь не выдать слёз.
        Паренёк, подстриженный по прошлогодней детской моде - "под горшок", внимательно изучил её, руку, собравшихся. Остановил взгляд тёмных, почти чёрных глаз, на матери:
        - Извини, - обратился к Арине, - это она должна была обжечься!!! - он показал на мать указательным пальцем, зло закричав, - НЕНАВИЖУ!
        Лена стояла у окна, которое за её спиной взорвалось тысячами осколков.
        Лена закричала, пряча голову, Арина испугалась, прижавшись к Гите.
        Мальчик продолжил:
        - Я знаю, зачем вы здесь. Вы хотите убить дедушку. Хотите закончить, её дело. Она хочет убить дедушку, потому что не любит его. Я люблю дедушку - он останется. Я не дам убить дедушку. Дедушка со мной. Дедушка, ведь ты поможешь мне?
        Неожиданно дом пришёл в движение. Обрывки ткани, кирпичи, куски цемента, щепки - всё на полу пришло в движение. Каждая частица огромного дома немного сдвинулось, породив какофонию шоркающих звуков, басом заскрипела несущая балка в стене. Арина услышала, как дом ответил маленькому мальчику: "Дааа!".
        Первым пришёл в себя Прад, он откашлялся, очаровательно улыбнулся, вальяжно подошёл к Кириллу, присел рядом с ним:
        - Дружище, с чего ты взял? Не собираемся мы трогать твоего деда - живите, как хотите, твоя мать всё равно сошла с ума и заплатила нам вдвое больше, чем нужно. Мы наоборот хотим помочь. Сам спроси у дедушки, что с ним случится завтра утром… Завтра он исчезнет…
        - Нет! Ты лжешь! Дедушка останется со мной! - мальчик на несколько секунд закрыл глаза, обмяк, будто душа оставила хрупкое тельце. Дом еле заметно вздрогнул. Кирилл открыл глаза, серьёзно по-взрослому проговорил:
        - Что я должен делать, чтобы ему помочь? Дедушка должен остаться!
        Прад похлопал его па плечу:
        - Не боись, поможем твоему старику! Для начала возьми вот эту свечку, - он протянул ему тонкую палочку церковной свечи, - зажги её. Вот зажигалка. Молодец! А теперь…
        В руке Прада из неоткуда возник маленький шприц, резким точным движением он воткнул его в плечо мальчишки, вводя неизвестную субстанцию. Мальчик вырвался из рук Прада, пошатнулся. В Арине шевельнулся детский врач:
        - Что вы делаете? Что вы ему вкололи?!! Это же ребёнок!!!
        - Предатель… дедушка тебя нака… - Кирилл закачался и упал без чувств.
        - Не накажет меня твой дед - сил не хватит! - равнодушно заявил Прад, аккуратно устанавливая горящую свечу мальчика в один из углов красной пиктограммы, - Лена, раздень своего сына.
        После произошедшего хозяйка дома видимо немного пришла в себя, закивала головой, бросилась к мальчику.
        - Что вы ему вкололи, отвечайте!!! - разозлилась Арина.
        - Расслабься, всего лишь галоперидол. Через пару дней придёт в себя, мамаша как раз начнёт ремонт - словно ничего и не было!
        - Вы бессердечный ублюдок! Мальчик ведь просто любит дедушку!!!
        - Но дедушка, судя по всему, никого больше не любит и представляет угрозу для окружающих! Таким, кстати, тоже положен галоперидол, но боюсь колоть некуда… Как ты считаешь?
        Арина промолчала.
        Пока они говорили, что-то огромное, не поддающееся пониманию зашевелилось в доме. Всё вокруг мелко дрожало, словно поблизости прошёл поезд. Щепки, осколки, кирпичи на полу вибрировали. Внизу громко хлопнула дверь, послышались тяжёлые шаги, заскрипели ступени на лестнице - неизвестный приближался. Она первой среагировала на самый противный из всех возможных звуков - царапанье острым предметом по стеклу: на чёрном стекле окна, без чьей-либо помощи появлялась надпись: "Прочь!!!".
        - Все сюда! - Прад стал максимально серьёзным, он уже не шутил, не иронизировал - он готовился к бою. - Правила для всех едины. Вадим, раздай им свечи. Это особые свечи, освящённые в Иерусалиме, ничто не сможет погасить их огня, пока вы живы. Зажгите их и встаньте по углам пиктограммы. Вадим, положи пацана в центр. А теперь самое главное, запомните: чтобы не произошло, как бы вам не захотелось - вы не можете покинуть своего места, пока я вам не позволю. Ни в коме случае, не при каких условиях, ни за что! ЗАПОМНИТЕ: СТОЯТЬ НА МЕСТЕ!!!
        По стене рывками пробежала крупная трещина. Дом низко загудел. Одна за другой начали гаснуть хозяйские свечи, словно человек-невидимка шёл по комнате и тушил их. Погасла даже свеча в закрытом стеклянном подсвечнике. Арина, как и все остальные с опаской озарялась по сторонам. Подскочил Прад, неожиданно коснувшись указательным пальцем её переносицы, она отшатнулась, почувствовала приятный запах.
        - Это освящённый елей… - бросил Капитан, помазав и Елену, стоящую рядом.
        - Угу, спасибо.
        Она, как и все, зажгла выданную им свечу, лишь сейчас заметив, как сильно та отличается от обычных церковных свечей: чуть меньше, чуть толще, выполненная из тёмно-красного воска, с вырезанным узором по периметру, с другим ароматом.
        Странно, но Арина почти перестала бояться, хотя по комнате поползли неровные тени, стены стонали, с потолка уже не переставая, сыпалась штукатурка.
        - Времени больше нет: займите свои места, - приказал Прад, обходя пиктограмму по кругу, остановился рядом с ней и Леной, - вы двое, повторю ещё раз: стоять и не двигаться!
        - Мы поняли, - не сговариваясь, хором ответили они.
        - Хорошо. Начинаем.
        Они встали лицом в центр шестиугольной звезды. Внутри трёхметрового пространства стало светло и спокойно, словно частица древнего иерусалимского храма, преодолев тысячи километров, перенеслась сюда. Казалось, что даже страшные звуки извне отступили. В центре в одних трусиках лежал побледневший Кирилл. "Ему, наверное, очень холодно" - пожалела мальчика Арина, но не рискнула поделиться своими соображениями с окружающими. Кирилл неровно дышал, не приходя в себя.
        Прад вошёл внутрь пиктограммы, установил свою свечу в единственном остававшимся тёмным углу, опустился на колени в ногах мальчика и закрыл глаза. Ей показалось, что невидимая аура сомкнулась у них за плечами.
        В тот же миг дом за их спинами буквально сошёл с ума. Пол сильно дрогнул, угрожая повалить всех с ног. По этажам пронёсся душераздирающий вопль, переполненный нечеловеческой болью. Краем глаза Арина заметила, как за плечами с пола поднялся мусор, замерев в воздухе. Крик повторился, но теперь наполнился яростью, превратившись сначала в рык раненного животного, а затем в адский хохот.
        Вернулся страх, сковав всё внутренности. Она поняла, что имел ввиду Капитан, повторяя: "Оставайтесь на месте". Была бы её воля, её бы ноги уже не было в проклятом доме, но отступать поздно, да и не получилось бы у неё отступить - нервное напряжение парализовало все конечности. Арина чуть не завизжала, почувствовав холодное прикосновение к плечу, следом вздрогнула Елена, видимо, к ней тоже прикоснулись.
        Зазвучал громогласный, пышущий внутренней силой голос Прада:
        - Стану я, Проно, не помолясь, до зари зарёю и пойду не благословясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами, выйду подвальным бревном и дымным окном в чистое поле, под чистые звёзды, под лунь небесную, в сторону да подвосточную…
        "Что за бред?" - подумала Арина, но сразу же отвлеклась на происходящее вокруг. Все свечи, кроме их, давно потухли. Все уцелевшие в доме двери пришли в движение, хлопая так громко, что не выдерживали уши. Смех сумасшедшего то приближался, то затухал где-то в подвальных помещениях. Поднявшиеся с пола кирпичи и другие предметы сами по себе разгонялись, на скорости врезаясь в невидимые, но крепкие стены круга. У самого уха Арины взорвался крупный фрагмент стены из туалета: кирпичи, намертво слепленные цементом, сохранили остатки мелкого кафеля. Удар наполняла столь титаническая сила, что от кирпичей, кроме рыжей пыли ничего не осталось. Арина не смогла побороть рефлекс и отступила, буквальна на полшага. В ту же секунду, до этого невидимая глазу защитная оболочка замерцала… В голову Вадима прилетел осколок кирпича. Вадим зыркнул на неё, но остался неподвижным - алая кровь тонкой струйкой побежала по виску. Теперь, Арина испугалась уже за коллег, вернулась на место, приказав себе лучше умереть, чем сойти с места.
        Пыль, доски, кирпичи, гвозди, какой-то мусор хлынули в их комнату со всего дома. Этот пёстрый поток образовал непроницаемую воронку вокруг их тусклого круга ненадёжного света. Чьи-то когти скребли по стеклу. Ножка стула прицельно ударила по Вадиму - кто-то снаружи целился в темечко, чтобы наверняка. Тяжёлый ящик из подвала метнулся к голове Гиты.
        Невидимая защита стояла.
        Неожиданно, лавина мусора расступилась, пропуская вперёд огромного монстра - старинный дубовый шкаф. Его дверки страшно стучали, им вторили внутренние полки. Дыры антресолей угрожающе смотрели на встревоженных людей. Зарычав дубовыми стенками, лязгнув петлями, шкаф распахнул все дверцы, кинувшись на Елену. Арина зажмурилась. Послышался взрыв. Когда она снова открыла глаза, шкафа уже не существовало, зато хоровод из мусора, окружившый их стал ещё плотнее. Ей почудилось, что она рассмотрела в вихре фрагменты нападавшего - латунные ручки и половину створки.
        Ни одна пылинка не проникала внутрь пиктограммы. Снова заныли стены: "НЕЕЕЕ!!!".
        Тошнотворно запахло серой.
        Прад, словно ничего этого не видел. Его лицо прояснилось, на губах заиграла еле уловимая улыбка, как будто он оказался за много миль отсюда, на тёплом летнем лугу, обласканный лучами дружелюбного солнца:
        - Созову я, Проно трех братьев, клявшись во услужении. Три брата, три ветра: первый брат - ветер восточный, второй - ветер западный, третий - северный! Сослужите мне братья лютые службу смелую, оградите Кирилла от глаза недоброго, от приживалы неудобного, от сил неугодных, Ярилу неподобных.
        "!!!" - заорала аномалия.
        Чёрное стекло в окнах взорвалось тысячами осколков, пролившихся на пол. Сильный ветер ворвался в комнату, сдувая песок, но полтергейст не собирался сдаваться. Тёмная комната загудела, зашипела, дохнула жаром, укутываясь огнём. Пламя покрыло все плоскости, ему не требовалось горючего, чтобы горесть. Оно пожирало всё. Возникло ощущение, что все они оказались в центре ужасающего костра или пожара в лесу. Внешний мир исчез, сжавшись до размеров адской печи. Между языками пламени ей чудились обожженные грешники. За тысячелетия мук и страданий, они перестали кричать от боли: бесцельно бродили по бескрайней пустыни пламени и угля с рыжим горящим небом, роняя шипящие слёзы из обугливших глазниц с выгоревшими глазами. Справа от неё, в воронке углей кипела лужа не то жидкой кожи, не то гноя.
        Стоны.
        Агония в огне.
        Бессердечный, беспощадный огонь.
        В целом мире остался лишь ненадёжный островок света, на самом краю которого стояла Арина, рискуя в любой миг, оступившись, упасть в пламенеющую пропасть-пасть, жаждущую её пожрать. Ища поддержки, она посмотрела на других. Гита и Вадим, зажмурившись, что-то бормотали себе под нос, наверное, молитвы, по их лбам градом котился пот. Лена стала серой, уставилась на трепещущий огонёк свечи. По её измученному лицу бродил нервный тик, ежесекундно искажая красивые черты уродливыми гримасами.
        Прад прижал руки к сильной груди:
        - Я, Проно, пойду по полю с тремя братьями, что сослужат мне службу дружбою. В том поле есть море-окиян, в том море есть Алатырь-камень, на том камне стоит столб от земли до неба огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалюча. Я той змее поклонюсь и покорюсь… Я слова свои укреплю золотом, скреплю золотом, залью оловом, скую молотом, скую молотом, как кузнец-ловкач в кузне огненной, в кузне огненной, в сердце трепетном. Забери змея опалюча, тяжкую кручу Кирилла, огради от глаза недоброго, от приживалы неудобного, от сил неугодных, Ярилу неподобных.
        Слова на смешном старинном языке напоминали, текст из забытой детской сказки - наивной, но милой в своей наивности. Слова, как холодный бальзам снимает боль с обожженной кожи, успокаивали, вселяли надежду. Что-то было в них такое, от чего сердце начало биться быстрее, отчего ад, окруживший их, потерял правдоподобность. Было ясно: их произнесли не случайно, их нельзя произнести просто так, бесцельно. Они проникали внутрь сознания, пульсируя в висках. Резонировали в голове. Арина вдруг догадалась: каждое произнесённое Капитаном слово переполняла древняя сила. Великая сила, забытая современниками, спящая в потаённых уголках души, ждущая своего часа. И вот теперь эта сила, неохотно ворочаясь, пробуждалась, отвечая на зов прошедший сквозь многовековую тишину.
        По отдельности эти слова ничего не значили, но хитро сплетаясь в заклинании Капитана, они наполнялись древней мощью. Ей показалось, что воздух начал потрескивать от необъяснимой энергии, наполнившей комнату.
        Прад всё ещё не открывая глаз, пошевелился: вынул из потайного кармана небольшой ровный камень, сжал его в ладони, над грудью Кирилла.
        "О, боже" - у Арины расширились глаза. Пока она, трепеща, пугалась, наблюдая за происходящим вне пиктограммы, с мальчиком произошли страшные изменения. Его щёки и глаза запали, серые тени, как у старика, залегли по всему лицу. Рёбра на худеньком тельце обтянула кожа, словно за несколько минут он похудел на несколько килограмм. Кожа пожелтела: на ней, то тут, то там проявились старческие пятна. Пальцы свела судорога, но всё это чепуха, по сравнению с самым ужасным: на юной впалой груди Кирилла пламенел символ. Старинная буква или руна - она не знала. Символ напоминал перевёрнутую цифру "4", с дополнительными штрихами. Он ярко светился на груди мальчика, будто питаясь его силами, высасывая его силы.
        Прад продолжал:
        - Будь Кирилл хлопцем вольным, не хворым, сердобольным. Позабудет Кирилл о дне ненастном, о роке неясном, о чёрной пучине, да о недоброй силе. Запечатает велика змея опалюча, с глазом горючим, хворую силу в Алатырь-камень, свернётся клубком, да подпоясает. Три ветра, три богатыря придут следом, да каждый след оставит на Алатырь-камне, да упрочится печать моя.
        Камень в руке капитана начал тускло светиться, а символ на груди Кирилла буквально пылал ослепляющим пламенем. Между символом и камнем что-то происходило, но она не понимала, что конкретно.
        Арину отвлёк звук. Вернее полное отсутствие звуков. Комната, несколько мгновений назад переполненная шумом, треском огня, гулом огненного шторма преобразилась. Потусторонняя мощь исчезала. Хоть до рассвета было ещё очень далеко, всё вокруг еле заметно мерцало. Они стояли на поверхности переполненной пеплом. Каждый пепельный лепесток излучал свой собственный серый цвет. Комната наполнилась серым. Серая равнина с серыми дюнами и чёрными непроницаемыми островками погасших углей. Дом успокоился. Не хлопали двери, не тряслись стены, не звучали потусторонние вопли - обычный разрушенный дом, оставленный жильцами, переживший пожар. Арина вздохнула с облегчением. Кажется, всё.
        В помещение бесшумно влетела целая процессия ножей - большие, маленькие, средние, для мяса и хлеба, перочинные, для колки льда, для чистки картофеля и даже настоящий морской кортик. Ножи выстроились в цепь вокруг пиктограммы, замерли слегка покачиваясь.
        Она затаила дыхание.
        Ножи приблизились ещё на сантиметр, остановились, скорее всего, уперевшись в невидимую и непреступную для себя стену пиктограммы. Лезвия ножей, как и всё вокруг, бледно светились. Хватка невидимых рук на рукоятках стала крепче. Ножи пытались прорезать стену. Проникнуть внутрь. Ничто не говорило об этом, но Арина внутренне почувствовала невероятную силу, управлявшую оружием. Отчаявшись напугать, чувствуя мощь древнего заклятия, полтергейст вложил все накопленные силы в эти ножи, которые, к ужасу Арины начали медленно врезаться в ментальную защиту. Металл высоко звенел, ручки вибрировали от усилий, лезвия приближались.
        Миллиметр.
        Ещё миллиметр.
        Ещё два.
        Арине стало очень страшно. Даже пустыня огня не испугала её так сильно, как эти немые беспощадные ножи, несущие на каждом кончике неимоверную боль и беспощадную смерть. Она посмотрела на коллег, но никто кроме неё не видел опасности, все наблюдали, как символ на груди Кирилла медленно бледнел, а камень в руке капитана, напротив, разгорался.
        Уже половина лезвия самого крупного ножа для мяса проникла внутрь. Арина попыталась сглотнуть огромный ком в горле, но во рту всё пересохло. Взяв самую высокую чистую ноту, внутрь круга упал острый кортик. Невидимая рука тут же подхватила его. Кортик по дуге взмыл вверх. Его конечной целью была шея Капитана Прада - в этом она не сомневалась. Кортик, набирая скорость, рванул вниз… "НЕЕЕЕТ!" - закричала Арина. Кортик замер в сантиметре от шеи Капитана, словно, держащий его невидимка сильно удивился. Арина поддалась неведомому импульсу и неожиданно для самой себя строго сказала: "Я приказываю - нет!".
        Кортик упал на пол.
        Прад ничего не заметил:
        - Замыкаю свою речь семьюдесятью семью замками, семьюдесятью семью цепями, бросаю ключи в море-окиян, буди мое слово крепко, крепче трех булата - во веки! Как солнцу и месяцу помехи нет, так бы и моему слову помехи не было. Кто из моря всю воду выпьет, кто из поля всю траву выщиплет, и тому мой заговор не превозмочь, силу могучу не переломить!!!
        "ааа!!!" - закричал совсем по-человечески, совсем рядом какой-то пожилой мужчина. Его крик удалялся, как будто он падал в глубокий колодец.
        В комнате что-то оглушительно щёлкнуло и всё прекратилось.
        Давление, которое она раньше не замечала, исчезло.
        - Дедушка? - с трудом приоткрыл глаза Кирилл.
        - Дедушка всегда будет рядом с тобой, в твоём сердце, - устало, но дружелюбно сказал Прад.
        Он провёл рукой по груди мальчика. Символ, ещё несколько минут назад горевший адским огнём, легко стёрся, обернувшись грязным пепельным разводом.
        Капитан попытался подняться, оперевшись на колено, но вдруг пошатнулся и упал бы, не подоспей Вадим. Он подхватил его, заботливо взяв под руки. Ровный серый камень выскользнул из ладони Капитана, покатился к ногам Арины. Она, без задней мысли, подняла его. Обожженная рука отозвалась страшной болью. Камень снова выпал, и лишь теперь она заметила на нём точно такой же знак, как на груди Кирилла, светившийся таким же оранжевым светом.
        - Не трогай его! - закричал Прад, подобрал невзрачный, снова потускневший камень, - Вадик, отвези меня.
        Вадим, тоже выглядевший не лучшим образом, помог Капитану подняться. Не оборачиваясь, они вышли из комнаты. Арина почувствовала, насколько сильно устала. Это не имело никакого отношения к повседневной и даже очень сильной усталости. Это было тотальное истощение, как после трёх дней без сна. Она готова была упасть, лишь бы не стоять на ногах. Села на грязный пол, безвольно обмякла. Рядом присела Гита, прислонившись к подруге спиной. Не требовалось ничего говорить - они прекрасно понимали друг друга. Лена лежала рядом без чувств. Подполз Кирилл, прижался к коленям Арины, горько заплакал.
        Арина погладила его, а потом посмотрела на их отражения в чудом уцелевшем трельяже в дальнем углу комнаты и не узнала. Две немолодые измождённые женщины с потухшим взором, дрожащий худенький мальчишка в ногах и багровый рассвет, равнодушно заглянувший в обгоревшее окно без стёкол.
        3
        В Индии верят, что первый шаг к медитации - это научиться очищать свой разум от всех мыслей. Если это была медитация - то плохая медитация. Арина ни о чём не думала, с пустой гудящей головой автоматически села в красную машину, оставленную Капитаном у полуразрушенного дома на Дмитровском шоссе. Безразлично смотрела в окно на просыпающуюся Москву, ещё кутающуюся в утренний туман или смог. Гита за рулём не включила музыку. В салоне только шум колёс. Из-за смога уже через километр ничего не было видно. Они ехали в белую пустоту, как будто приближаясь к концу мироздания.
        - У тебя нет сигареты? - спросила Арина.
        - В бардачке должны быть… А ты разве куришь?
        - Нет.
        - Я тоже нет, достань одну и для меня.
        Они закурили. Каждая почему-то избегала взгляда другой.
        Голова у Арины приятно закружилась - она не курила три года.
        Никаких мыслей.
        Никаких планов.
        Никаких страхов.
        В голове только шум колёс.
        Красная машина затормозила у её подъезда в половине девятого.
        - Сегодня мы закрыты. После крупных дел прачечная обычно закрывается на учёт. Отдохни.
        - Угу.
        - Тебе позвонят…
        - Угу.
        Арина, не попрощавшись, хлопнула дверью. Опять же, как в тумане дошла до дверей подъезда, дверей лифта, дверей квартиры. Звонок.
        - Сестра, ты совсем стыд потеряла!!! - заорал брат.
        Она знала, что сейчас произойдёт. Такое уже бывало в студенческие годы, когда она не приходила ночевать. Брат - мужчина - имеет право. Но почему-то сегодня Арина резко остановила его руку, занесённую для пощёчины.
        - Не сейчас. Я очень устала. Давай отложим ссору до вечера, когда я тебе всё расскажу. Иди на работу, а я пойду спать.
        Проигнорировав его удивление, она, не разуваясь, прошла в спальню, упала на кровать. Сил хватило только чтобы стянуть сапоги. Арина провалилась в глубокий сон.
        Ей снился бабушкин домик в Армении, расположенный на склоне холма. Ей восемь лет. Лето. Жарко, но спасает ветер с гор. Солнце, как мама улыбается по утрам, заглядывает лучом в спальню вечером, чтобы убедиться, что дочка засыпает. Весь день они играют с соседскими детьми в винограднике. Коленки сбиты в кровь, косы растрепались, любимая кукла потерялась, но в её жизни не было дней счастливее. Вечером она шла в сад, чтобы принести полную корзину медовых яблок. Лицо бабушки озаряется лучиками морщинок:
        - Внученька, что же ты принесла?
        - Бабушка - это яблочки, наши любимые!
        - Внученька, разве это яблочки?
        Не понимая, почему бабушке не нравятся наливные, впитавшие в себя всю доброту летнего солнца плоды, она заглядывает в корзину. Яблоки - белые, отчего-то покрыты чёрными трещинами. Арина взяла одно в руку, но тут же выкинула - в руке лежал холодный кошачий череп. Целая корзина кошачьих черепов. Чёрные впадины глаз, клыки.
        - Бабушка!!! - в ужасе закричала Арина и проснулась.
        4
        Она уже минуту стояла на верхней ступеньке перед входом в царство отбеливателей, порошков, кондиционеров для белья и… потусторонних явлений, в которые не верила ещё неделю назад.
        Прад не звонил два дня.
        Нельзя сказать, что Арина как-то переживала по этому поводу. Следующий день после их ночного "дела" с полтергейстом, она проспала, потом отмокала два часа в ванной с тонной пены, потом накупила деликатесов и заедала ими пережитый стресс. Вечером приготовила царский ужин и напилась с братом, впрочем, так и не рассказав ему всей правды. Он бы никогда не поверил в существование "охотников за привидениями", поэтому пусть верит, что она ради денег пошла, работать прачкой. Сколько ей будут платить, она тоже не рассказала, уменьшив сумму в шесть раз, но и этому брат был несказанно рад, понимая за неё тосты.
        Пакет с авансом на следующий день доставил курьер. Арина долго представляла, какое счастье принесут ей эти деньги, но потратив половину в дорогих магазинах одежды, куда раньше стыдилась заходить, счастливее, увы, не стала. Единственное, что её действительно порадовало - совершенно волшебное фиалковое платье, словно дожидавшееся её на витрине одного из бутиков. Это платье без зазрения совести могла бы носить и первая леди. Скромное, но одновременно жутко сексуальное. С наглым поясом на талии с большой пряжкой. Облегающее. С глубоким прямоугольным вырезом спереди и сзади. С подолом намного выше колен.
        Арина коварно улыбнулась, вспомнив своё отражение в зеркале. Она не могла сегодня прийти на работу в чём-то другом. Ещё раз, поправив несуществующие складки на ткани, она шагнула фиалковыми туфлями навстречу рабочему дню.
        Вадим, стоящий у гладильной доски, можно сказать, потерял дар речи, впрочем, он и так ничего никогда не говорил, но сейчас буквально проглотил язык. Вот теперь Арина стала по-настоящему счастливой: именно такого эффекта ей и хотелось добиться. Вадим рассеяно повёл раскалённым утюгом и обжёг руку. Это, пожалуй, был уже перебор.
        - Вадим, ну как же ты так? Давай я посмотрю!
        Он послушно протянул ей раненную руку, а сам не отводил взгляда от глубокого выреза в платье. Арина зарделась, рассматривая, ожёг.
        - Так-так… Судя по бугру на ширинке, мой помощник теперь одинокими холостяцкими вечерами будет фантазировать только о тебе! - Капитан Прад выскочил из подсобки, внимательно изучив её наряд, - хм, хвалю! Признаюсь, мне приятно, что ты c умом распорядилась моими деньгами!
        Он присвистнул, сделав обманный жест, будто хотел ущипнуть её за ягодицу. Арина отшатнулась и неожиданно оказалась в объятиях оторопевшего Вадика.
        Прад захохотал:
        - Ара, да тебе самое место в шоу-толстушек - такая секси! Ну ладно, мы тут не проституцией занимаемся, а стиркой! Переодевайся, я заказал для тебя униформу. - Прад подмигнул Вадиму.
        - Стоп! Появилась из-за штор Гита, а сейчас вылетит птичка! - засмеялась, ставя фотоаппарат на стойку, подбежала к ним, нырнула под руку Капитана.
        Вспышка.
        Глаза на секунду ослепли.
        - Платье классное! - совершенно искренне восхитилась Гита, - где купила?
        - В ГУМе, - улыбнулась Арина. Капитан сбежал в свой кабинет, а она сменила тему, - ребята, как вы после… эээ той ночи?
        - Нормально, мы уже привыкли… Ты тоже скоро привыкнешь, - дружески похлопала её по плечу Гита.
        Вадим сдержанно кивнул.
        Пару минут спустя, её охватил приступ гнева и стыда, когда Гита показала униформу, заказанную Капитаном.
        - Гита, я это не надену!
        - Ариш, я тоже не в восторге, но не в нормальной же одежде работать? - сказала она, натягивая маленькую джинсовую тряпочку, отдалённо напоминающую шорты.
        - Я в этом буду как слон в стрингах!
        - Расслабься! Завтра из дома, что-нибудь принесёшь, а по пятницам у нас всё равно клиентов почти не бывает…
        Гита надела узкую футболку, крошечную микро-куртку без рукавов с надписью на спине: "Я люблю своего шефа" и выскочила из подсобки. Арина долго собиралась с силами, прежде чем сменить сказочное платье первой леди, на этот вульгарный наряд школьницы. Когда она показалась в общем помещении, лучшую оценку её преображению дал взгляд Вадима. Парень с трудом сдержался, чтобы не захохотать вслух.
        Настроение было непоправимо испорчено.
        - Оу, Ара… Я в восторге! - иронично, растягивая каждое слово, расплылся в улыбке внезапно появившийся Прад.
        - Капитан, вы что-то хотели? - пришла ей на выручку Гита, загружающая бельё в стирку.
        - Да, в общем-то, ничего не хотел - так, просто, постебаться. Ара, я смотрю, униформа тебе маловата, извини, но бОльших размеров там не продавали, - он наклонился к ней, переходя на шёпот, - сказали, что больше - только на корову…
        Арина закипала от ярости, стыда и гнева. Рука сама собой схватила первое попавшееся, что и было вылито на зарвавшегося начальника. Первое попавшееся, оказалось густым кондиционером с цветочным запахом. Розовые потоки кондиционера не спеша потекли по волосам, лицу, плечам, рубашке и дорогому пиджаку оторопевшего Капитана.
        Арина растерялась и немного испугалась своей смелости. Гита и Вадим тоже замерли, ожидая реакции.
        Оправдываясь, она заявила:
        - Вы сами напросились!
        Капитан чистой ладонью протёр глаза и рот. Расплылся в похабной улыбке:
        - Обожаю толстых девчонок с характером! Ух!!! - развернулся и ушёл в кабинет.
        - "Ух!" - передразнила его Гита, подойдя к подруге, - молодец, так ему и надо, а то с твоим появлением он совсем обнаглел!
        - Как думаешь, что теперь будет?
        - Ариш, ничего не будет! Он же наглый, зажравшийся хам, но не идиот. Прад проверял, как далеко ты позволишь ему зайти. Проверял, как болезненно ты воспринимаешь критику, искал комплексы, на которые можно надавить, чтобы ты сломалась. Теперь ему известно, что ты крепкий орешек, но… - Гита многозначительно замолчала.
        - Что "но"? - насторожилась Арина.
        - … но, Прад - это Прад, он надолго не отстанет, будет и дальше доставать. Ты ему нравишься, а после твоего "экзо-приказа", ты ему стала ещё и очень интересна с научной точки зрения.
        - "Экзо-приказа"?
        - Ну, да. Ты ведь тогда приказала Полтергейсту бросить нож, и он повиновался - это называется экзо-приказ, когда человек словами влияет на действия потусторонних сил. Такое редко встречается, вот он и заинтересовался…
        - Я никому ничего не приказывала! Я испугалась и крикнула, чтобы предупредить!
        Гита по-дружески её приобняла:
        - Понимаешь, мы все здесь не просто так. Прад всех нас нашёл, у нас у каждого есть какие-то способности, они развиваются или остаются в зачаточном состоянии. Время покажет, что ты умеешь.
        Остаток дня пролетел в работе. Арина снова была на подхвате, осваивая профессию: оттирала пятна, бережно гладила дорогие вещи, восстанавливала поношенную верхнюю одежду и не переставала размышлять о словах Гиты. Она чувствовала себя как на уроке, когда, не зная правильного ответа, ткнёшь в небо пальцем и совершенно случайно выдаёшь гениальный ответ. За двадцать семь лет ей не доводилась замечать за собой каких-то необычных способностей - всё как у всех, но что если она ошибалась? Что если действительно эти способности в ней есть, но воспринимаются как нечто обыденное, привычное? Ведь певец с врождёнными вокальными талантами, не отдаёт себе отчёт, что хорошо поёт, пока ему об этом кто-нибудь не скажет.
        Прад за весь день так и не вышел из кабинета. Ближе к вечеру Арина решительно обратилось к Гите:
        - Слушай, я много думала… Короче, если уж мне суждено здесь работать, я хочу работать хорошо, но для этого нужно поправить пробелы в познаниях. С теорией потусторонних явлений у меня очень не очень… Можно я буду задерживаться после работы, и изучать архивы в… бункере? Под прачечной.
        - Дорогая, конечно! Я с удовольствием тебе всё покажу! У тебя, правда, пока низкий уровень доступа, но…
        - С сегодняшнего дня у неё стандартный уровень доступа! - объявил Капитан, внезапно материализовавшийся за спиной девушек, - пусть изучает всё, что сочтёт нужным, кроме личной информации и засекреченных файлов.
        Прад сменил одежду, теперь на нём был плотный хорошо связанный свитер с высоким воротником и коричневые джинсы в тон. Он задумчиво провёл рукой по седым вискам:
        - У меня новости. Снова вызов. Собирайтесь! - окинул помещение усталым взглядом, по-особенному посмотрев на Арину - вышел на улицу.
        - Чёрт, я ещё от полтергейста не отошла и снова вызов!
        - Не жалуйся! - усмехнулась Гита, - Обрати внимание, он не поручил нам изучить теорию по врагу, значит - всё будет достаточно традиционно!
        И снова спешные сборы, нехорошие предчувствия, тревожные мысли.
        Арина вознесла молитву благодарности всевышнему, когда узнала, что они поедут все вместе в просторном минивэне, а не вдвоём на мотоцикле.
        Сумерки быстро опускались на город, украшая хмурый пейзаж разноцветным светом фонарей, реклам и окон жилых домов. Пошёл поздний, наверное, последний этой весной снег. Хлопья, медленно кружась, падали на землю, всего за несколько минут проживая целую жизнь от возникновения в мутных облаках, до смерти на грязной мостовой. Прохожие в промокших ботинках, шмыгали носами, спеша поскорее вернуться в тёплый уют своих малогабаритных квартир. Минивэн, разукрашенный рекламными плакатами прачечной, неторопливо продирался сквозь вечерние пробки в центр - на старый Арбат. Москва не обращала ни на кого внимания, продолжая многовековое движение сквозь время.
        Удивительное дело: мерный рокот движка, подействовал на Арину, как сильное седативное средство. Она перестала волноваться, чуть позже перестала думать о новом деле, принялась клевать носом, уснула, прислонившись к прохладному стеклу.
        Холодок пробрался под полы плаща, поднялся чуть выше, ещё выше - неприлично высоко. Арина открыла глаза, непроизвольно дёрнув ногой. Окончательно вернулась в реальный мир из сладкой дрёмы, обнаружив наглую физиономию Капитана.
        - Малышка, уработалась и уснула - какая прелесть!
        - Я не спала, просто задумалась!
        - А ты знала, что когда спишь, у тебя с краешка губы капает слюна?
        Арина с ужасом провела пальцем по губам, но ничего не обнаружила.
        Капитан расхохотался:
        - Приехали, прошу на выход! - он отстранился, пропуская её вперёд.
        В его руках она заметила красивую трость со стальным наконечником - так вот, что это был за "холодок"! Её вновь охватила ярость, и как ему удаётся ежеминутно пробуждать в ней настолько сильные чувства? Следом на старинную мостовую вылезли Гита и Прад, последним вышел Вадим, сидевший за рулём.
        Старый Арбат, как всегда в любое время года при любой погоде переполняли люди. Туристы с большими фотокамерами, отдыхающие в красивых нарядах, старенькие бабушки в поношенных пальто, каким-то чудом сохранившие здесь собственные квартиры, музыканты. В Москве не бывает полностью темно, вот и сегодня на сумрачном ночном небе, неровные крыши старинных домов выглядели как диаграмма на тёмном листе бумаги.
        Без лишних слов они отправились вслед за Капитаном, уверенно шагавшим сквозь толпу. C тростью и в кожаной куртке он смотрелся чрезвычайно элегантно. Идти пришлось достаточно далеко, прежде чем они свернули в старенький дворик с гулкой аркой. Эти старые дворы всегда похожи друг на друга. Даже после реставрации или перезаселения есть отличительные черты, остающиеся с ними навсегда: выстиранные простыни на балконах, высокий женский голос, зовущий ребёнка к ужину, лужа, ржавая водосточная труба, сломанные качели, худая кошка.
        Подъезд с крутыми, вытертыми за десятилетия ступеньками, встретил их запахами жареных котлет, лука и борща. Поднявшись на третий этаж, Прад постучал в самую дорогую, почти новую дверь. Им долго не открывали. Наконец на пороге возникла хрупкая фигурка маленькой женщины бальзаковского возраста. Редкие рыжие волосы, бледное лицо с веснушками и неглубокими морщинками, лёгкий, но дорогой макияж, ухоженные руки - в женщине угадывался руководитель среднего звена.
        - Добрый вечер, вы видимо Капитан Прад? Я вас ждала двадцать минут назад…
        - Мадам, вы же знаете, какие в Москве пробки в этот час, - Прад очаровательно улыбнулся, пристально посмотрев в зелёные глаза женщины, в его руке неоткуда возник крошечный букетик ландышей, - это вам, как знак моего глубочайшего сожаления из-за задержки…
        - О, что Вы, что Вы! Право не стоило! - воскликнула женщина, всем видом показав, что ожидала подобного подарка, - прошу Вас, проходите! Разуваться не обязательно.
        - Хорошо мы не будем, - легко согласился Прад, проходя из прихожей куда-то вглубь квартиры.
        По лицу женщины стало ясно, что она предложила для проформы и ожидала, что гости всё же разуются.
        Арина восторженно замерла на пороге. Она, конечно, видела хороший ремонт: в обязательном порядке смотрела программы о ремонте на ТВ, но ничего подобного ей встречать не доводилось. Новый паркет, сияющий как драгоценный мрамор - его мгновенно захотелось потрогать руками. Жемчужный белый шкафчик для верхней одежды, с резными узорами на дверках. Хрупкий журнальный столик на тоненьких ножках, выполненных в виде витиеватых стебельков. Изысканная люстра. Крошечная прихожая, благодаря правильно подобранному убранству, казалась намного больше истинных размеров. Зал с высоченными многоуровневыми потолками, лепниной, дорогим ковром и ещё более дорогой мебелью, произвёл на неё не меньшее впечатление. В голове всплыла обычная в такой ситуации мысль: "живут же люди"!
        Гита не больно наступила ей на ногу, мол - хватит таращиться! Арина будто очнулась ото сна.
        - … и так уже две недели! Вы не представляете, как мне страшно! Я не спала, уже не помню сколько ночей, а вчера и вовсе пришлось остаться в гостинице. Из-за этого… - она понизила голос до шёпота, - дьявола… я перечитала кучу литературы, развешала по дому лаванду, купила иконку - всё без толку! Вас мне порекомендовала хорошая приятельница, если Вы, хотя бы наполовину так хороши, как о Вас говорят, вы должны мне помочь!
        Неожиданно хозяйка уронила голову на худенькой шейке в ладони и беззвучно заплакала. Шикарная хрустальная люстра под потолком моргнула светом, ещё раз и погасла.
        - Видите? Видите?!! Опять начинается! Всегда в одно и то же время!!! А ночью приходит дьявол, смотрит на меня и ждёт! Ждёт! Ждёт моей смерти!!!
        Люстра снова осветила комнату тёплым ровным светом. Хозяйку мелко трясло, она сжимала руку капитана. Арина поняла, что женщина страшно истощена, в прихожей из-за косметики этого не было видно, но теперь на её лице проступил землистый оттенок, стали видны круги под глазами и седина на отросших корнях волос.
        Хозяйка чудесной квартиры поочерёдно посмотрела на всех собравшихся, ища поддержки. Когда её взгляд коснулся Арины, ей стало не по себе. В глазах женщины стояли слёзы полнейшего отчаянья, заострившийся подбородок мелко дрожал.
        Капитан сдержанно кивнул:
        - Галина, мы постараемся сделать всё, что в наших силах! Не сомневайтесь. Вадим?
        Вадим, который совершал обход квартиры, только что вернулся. Отрицательно покачал головой
        - Ясно. Хорошо. Все за мной! - Прад пересёк зал и вышел на приоткрытый балкон.
        Когда все были в сборе, он закрыл за собой дверь:
        - Уф, ну и жара у неё там!
        Арина внутренне согласилась с начальником - в квартире было действительно жарко. Голова отказывалась соображать в такой парилке. Капитан внимательно осмотрел балкон: он оказался, соединён с таким же в соседнем подъезде. Толстый сосед в поношенной майке на противоположной стороне быстро затушил сигарету, скрылся с глаз.
        - Я надеюсь всем всё понятно, - простукивая перила тростью, начал Прад, - Действуем как обычно. Гита, заряди свои индийские штучки, Вадим, ты знаешь, что делать. Ара, твоя задача войти в доверие к хозяйке, прочувствуй её страх, постарайся утешить. Если всё пойдёт нормально, мы управимся часа за два. Готовы? Поехали!
        Они вернулись в комнату. Галина собралась с духом, успокоилась, но как-то неуловимо сжалась, превратившись в бледную девчонку, замершую в гигантском кресле из белой кожи:
        - Вы… Вы, поможете мне?
        Капитан нахмурился:
        - Галина, поймите нас - случай не простой… Дьявол в доме - это не шутка…
        - Пожалуйста, я вас умоляю! Прошу! Деньги не имеют значения! Пусть только это закончится, - её тонкие пальцы сами собой бродили по строгому синему платью, глаза вновь наполнились слезами, - понимаете, я совсем одна, а эта квартира - все, что осталось от мамы - она умерла пять лет назад, я не хочу отсюда уезжать. Здесь всё напоминает о ней, обо мне. Пожалуйста…
        Силы окончательно оставили Галину она обмякла и тихо заскулила в тонкий бархатный платочек. Сердце Арины наполнилось глубочайшим сочувствием. Она присела на крошечный стульчик, обняла несчастную женщину, которая легко приняла поддержку, прижавшись к её груди. Арина настолько прониклась чужим горем и одиночеством, что сама чуть не заплакала.
        - Дамы, я вас прошу! Не время разводить мокрое дело, нужно поработать! Галина, ещё раз внятно, в деталях расскажите нам о вашем дьяволе!
        Галина перестала плакать, но смогла говорить лишь после того, как Арина принесла ей стакан холодной воды.
        - Слушайте, а у вас всегда здесь так чертовски жарко? - поинтересовался Прад, скидывая кожаную куртку.
        - Да, всегда: всю зиму с открытыми окнами - топят страшно!
        - Ладно, переживём, рассказывайте…
        Хозяйка ещё немного отпила, икнула:
        - Всё началось две недели назад. Я немного выпила, пришла домой за полночь. Легла спать. Ночью проснулась, чтобы попить и увидела его… Он ужасный. Воплощение самой ночи, самого зла! - хозяйка всхлипнула, - где-то метр в высоту, чёрный - чернее темноты, с огромными красными глазами, которые пышут адским огнём. Он сидел вон там, - она показала на колышущиеся занавески, - я обомлела, почти не дышала, но он догадался, что я проснулась и зашипел. Это так страшно!!! Шипит как змея, как десять змей одновременно. Понимаете, он состоит из тьмы! Словно его нет, будто тьма смотрит на меня! Он тогда подошёл и зашипел ещё сильнее… Он приказал мне: "Шшшш, шпиии", а потом глаза исчезли… Я не могла спать, но не вставала с кровати пока не рассвело. На следующую ночь я позвала подругу, думала, что он её испугается, подруга спала в другой комнате, но он пришёл и несколько часов пытался разговаривать со мной, но я ничего не понимала, он сидел здесь, на шкафчике… исчез где-то в три ночи. Был ещё сильный хлопок и тут же включился телевизор, начался фильм про ребёнка Люцифера… нет… Я не могу… - Галина снова разрыдалась
и успокаивалась несколько минут, - с тех пор он приходит каждую ночь, кроме воскресенья, разговаривает. А однажды он сел рядом - на кровать, пялился на меня, смеялся, щекотал руку хвостом. Я в тот раз лишилась чувств от ужаса… И… и я думаю… О боже… Не знаю как сказать… Знаете, у меня полгода не было мужчины… и теперь задержка… ровно две недели… Я боюсь, что ношу ребёнка дьявола!!! - Хозяйка посмотрела совершенно безумным взглядом. Снова замигал и погас свет. Она страшно закричала и впала в истерику.
        Отчаявшись её успокоить, Прад, лица которого не было видно, бросил:
        - Все действуем, как договаривались. - Зачем-то взял свой кейс и вышел из квартиры.
        Вернулся свет.
        Галина, как маленький ребёнок плакала, громко всхлипывая на коленях Арины. Гита свернула дорогой ковёр, быстро очертила мелом на полу круг, внутри расположила ровный треугольник. В комнате запахло тяжёлыми благовониями. Вадим достал знакомые свечи из Иерусалима, обошёл зал, в каждом углу нарисовав коптящим пламенем маленький крестик. Хозяйка постепенно успокаивалась, внимательно наблюдая за слаженными действиями команды, но не переставала прижиматься к Арине. Арина, раскрасневшаяся от жары, практически не могла здраво мыслить от опьяняющих ароматов, заменивших собой воздух в комнате. Гита установила по периметру круга множество крошечных свечек, излучавших свои собственные запахи.
        Громко хлопая, одна за другой полопались лампочки в люстре.
        Галина и Арина синхронно вздрогнули.
        - Всё идёт по плану, - серьёзно промолвила Гита, - дьявол, поселившийся в вашей квартире, понимает, что мы собираемся его изгнать. Не бойтесь. Вадим, вас защитит. Самое главное - молчите, скоро всё кончится.
        Вадим сел у подножия кресла, заслонив мощной спиной дрожащих женщин, сложил пальцы в замысловатые символы и замер. От него исходила благородная сила. Галина и Арина поняли, что за спиной этого мужчины им нечего бояться.
        Гита в круге света села в позу лотоса.
        В полной тишине раздалось еле слышное шептание. Причудливые тени от свечей плясали на дорогой мебели.
        Шёпот в тишине.
        Шорох в тишине.
        В комнату проник страх. Страх полз холодком по спине, шевелил волосы на затылке. Арине стало предельно ясно, что за её спиной поднялось что-то неимоверно злое - стоит обернуться и злобная тень совершит над её душой акт неимоверного кошмара! Оборачиваться нельзя, ни в коем случае нельзя! Скрипнула балконная дверь. Кто-то вошёл? Нет - это ветер. Скрипнула старенькая половица - кто-то вошёл! Галина прижалась ещё крепче, ещё сильнее пугая и себя и Арину. В оконное стекло постучали. Несмотря на жару, обеим стало ужасно холодно. На лбу выступил липкий ледяной пот. Стук в стекло повторился - увереннее, наглее. Так стучит птица.
        Гита пошевелилась. Её рука выводила в воздухе резкие обрывистые символы. Шёпот превратился в монотонное бормотание. Эта странная, незнакомая уху речь, то поднималась, то мелодично затухала.
        - Дьявол! - неожиданно громко крикнула Гита.
        Галина спрятала лицо, в коленях Арины тихо заскулив от ужаса.
        Стакан у кресла лопнул, разлетевшись на десятки осколков.
        Вновь повисла тишина.
        Несколько свечей в круге Гиты погасло.
        Усилилась темнота.
        Вернулось монотонное бормотание.
        Чьи-то когти, как стеклорез, быстро царапнули по окну.
        Звук повторился.
        Все мысли Арины оставили голову, в сознании билось всего одно желание: бежать! Подальше от Капитана и его сумасшедших подчинённых. Забыть о призраках. Забыть о полтергейсте и дьяволе! Но как же бедная отчаявшаяся одинокая женщина у неё на коленях? Арина погладила её по голове и мужественно продолжала держаться.
        В комнату проникло шипение, практически неразличимое слухом, но с другой стороны оглушительное, жуткое.
        - Вот оно, так он со мной разговаривал… - одними губами прошептала Галина.
        Шипение то появлялось, то исчезало.
        - Дьявол!!! - внезапно кричала Гита.
        И Шипение мгновенно усилилось, но при этом зазвучало отрывисто, словно шипящий захохотал.
        Арина задыхалась от ужаса. Сердце бухало в груди. В глазах пульсировала красная пелена, заложило уши.
        Всё стихло.
        Даже Гита умолкла, склонившись перед двумя последними горящими свечами. От сердца немного отлегло, надеясь на передышку, хотя бы в несколько секунд, Галина и Арина перевели дыхание, обменялись взглядами, а в следующий миг чуть не описались от леденящего, всепоглощающего, непредвиденного кошмара.
        Гита взмахнула руками, заорала:
        - ДИ'АВОООЛ!!!
        Стекло в окне хрустнуло, шумно рассыпавшись по полу. Свечи угасли. Вопль Гиты эхом повторялся в голове. Кто-то рядом взмахнул сильными крыльями. Крупная птица. Каркнул ворон. Порыв ветра от его крыльев обдал свежестью. Невидимая птица улетела.
        Страх. Страх.
        Но что-то подсказало Арине - экзорцизм состоялся.
        Её тошнило.
        Поднялся Вадим, зажёг две большие свечи, помог подняться обессиленной Гите. Арину трясло от пережитого. Она посмотрела на Галину, но увидела своё отражение - женщину тоже потряхивало, в глазах блуждал безумный огонёк. Обе вздрогнули - зазвонил чей-то мобильник.
        - А..а… алло, - заикаясь, проговорила хозяйка квартиры в трубку. Выслушала говорившего, - хорошо, я поняла. Спасибо.
        Арина вопросительно посмотрела на Галину, которая уронив телефон, сползла по креслу на пол. Её волосы растрепались, тушь подтёками скопилась под глазами.
        - Это был ваш руководитель… Капитан сказал, что теперь всё нормализуется. Злой дух больше не вернётся, - она умолкла, невидящим взглядом уставившись на разбитое окно.
        - Он прав, - устало обратилась к ней Гита, - простите за стекло. Дух не вернётся. Я произнесла сильное заклятие, он бежал… Навсегда. Нам пора.
        Свет в коридоре больше не моргал. Поникшие и обессиленные, они, не попрощавшись, оделись, плотно прикрыв за собой входную дверь. Безмолвно спустились. Ничего не говоря, постояли на открытом воздухе. Мысли в голове Арины постепенно успокаивались. Свежая ночная прохлада действовала отрезвляюще. Но воспоминание о липких щупальцах ужаса, проникших в душу, надолго останутся при ней. Трое не спеша дошли до минивэна. Погрузились.
        Прад сидел за рулём:
        - Молодцы, хорошо поработали!
        Минивэн быстро полетел прочь от старого Арбата. Арина глядела в тёмное окно, почему-то чувствуя себя совершенно несчастной. Проехав несколько перекрёстков, они зачем-то свернули в тихий безлюдный дворик, остановились. В салоне зажглось освещение, послышалось громкое "Бах!". Свою порцию страха на сегодня она уже получила, поэтому даже не моргнула. Неожиданно сбоку захохотала Гита, в двери протиснулся улыбающийся Прад с открытой бутылкой шампанского, Вадим сзади по-дружески потрепал её по плечу!
        - Молодцы вы мои! Хвалю и уважаю каждого! Красиво сработали! - широко улыбался Капитан, разливая пену по пластиковым стаканчикам, - ну, давайте за мою команду! За Вас!
        Все выпили, одна Арина ничего, не понимая, хлопала ресницами.
        - Смотрите-ка, а среди нас, похоже, завёлся тугодум! - подмигнул он ей, - Ара, неужели ты не догадалась?
        - О чём? У меня нервы сдают. Объясните, наконец, что происходит? Что мы отмечаем?
        - Мы отмечаем крупное пополнения лицевого счёта нашей скромной организации! - такого счастливого Капитана она ещё не видела, он уселся поближе, наполнив салон приятным запахом дорогих духов. - Хорошо, объясню тебе всё на пальцах. Вадим, покажи дьявола!
        Вадим послушно наклонился и достал из-под сидения большую клетку, открыл. Ему на колени выпрыгнул крупный отъевшийся котяра. Такого огромного Арина никогда ещё не встречала. Кот недовольно помахивал хвостом, обнюхал Капитана, Вадима, её, поморщился - пересел на соседнее кресло. Она отметила большие жёлтые, почти красные глаза на толстой морде. Кот перехватил её взгляд, облизнулся и противно зашипел. Прад погладил "Дьявола", тот зашипел снова, но уже миролюбиво.
        - Дьявол? - растеряно спросила Арина.
        - Деточка, я тебя умоляю. Аномалии "Дьявол" вообще в природе не существует! Это Кот, но мы, между прочим, реально его изгнали! Во всяком случае, на время…
        На глазах отчего-то навернулись слёзы. Она обратилась к единственному человеку, к которому прониклась доверием:
        - Гита, что это значит? Я, наверное, дура, но пожалуйста, объясни…
        - Ариш, что не понятного? - подсела слегка захмелевшая Гита, - мы неплохие актёры. Сегодня ты видела одну из наших постановок! Не почувствовала фальши, тем самым высоко оценила нашу игру!
        Подхватил Прад:
        - Мы - организация занимающаяся работой с призраками, аномалиями и прочей чертовщиной. Мы - сеть, подобные организации существуют по всему миру. Но! Потусторонние силы проявляют агрессивность не часто, не настолько часто как бы нам хотелось, вот и приходится вертеться. В Китае коллеги открыли сеть ресторанов, где кормят туристов собачатиной; в Америке прикрылись фирмой производящей компьютерные игры, в России - прачечная. Но финансирования не хватает! Приходится иногда "помогать" состоятельным людям сначала поверить в собственные страхи, а потом их победить.
        - То есть дьявола в квартире Галины не было?
        Все дружно засмеялись.
        - Вот он дьявол! - утирая слезы, сказала Гита, показав на толстого кота.
        - Но откуда он там? Хозяйка сказала, что живёт одна и котом дома совсем не пахло… О Боже, - она кажется догадалась и мгновенно разозлилась - Значит это с самого начла были Вы? Вы специально две недели пугали несчастную женщину?
        Прад ухмыльнулся:
        - Нет. Мы никого никогда умышленно не пугали… Иногда дорабатываем мистификацию, но не пугаем - клиенты приходят к нам сами! - он выдержал паузу и раскрыл карты, - Кот не её, а соседа по балкону! Сейчас весна, ему дома наскучило сидеть, решил погулять.
        В квартире жарко - хозяйка окон не закрывает, а тут и балкон с зимы распечатала, наверное, как раз две недели назад… Вот котяра и стал захаживать. На пульт от телевизора удачно прыгнул, хвостом пощекотал…
        - А почему он шипит? - цепляясь за несостыковку спросила Арина.
        - Да, чёр… Дьявол его разберёт. Кошки как люди: я говорю, кто-то поёт, а Вадик молчит. Так и у котов: одни мяукают, другие урчат, третьи шипят…
        В подтверждение слов кот свернулся калачиком, по всем законам должен был замурлыкать, но непривычно захрипел, почти захрюкал.
        - Не понимаю, - Арина уже не знала, во что ей верить, - а как же взрывающиеся лампочки? Шорохи, шёпот?
        Прад гордо выпятил грудь:
        - Элементарно! Проблемы со светом из-за старого счётчика: провода износились, коротят, а вечером все готовят, стирают - напряжение возрастает - свет начинает мигать! Шорохи и шумы - это изобретение Вадика, покажи ей!
        Вадик достал из кармана крошечную коробочку. Нажал незаметную кнопку. Салон наполнился шумом, скрипами, шелестом.
        - Классное изобретение! Если его правильно спрятать - никогда не поймешь, откуда исходит звук! - Капитан пожал руку своему помощнику. - Ну и чтобы совсем вопросов не осталось - в окно стучал мой ворон - Гриша, я его лет сто… в смысле несколько лет назад приручил - прилетает, если позову, - Прад разлил остатки шампанского, - а с Галиной всё будет хорошо, не волнуйся. Провода я ей поменял, пока вы там пугались, кота у соседа купил. Она, кстати, не бедна, но состояние сколотила на взятках, так что мне её не жаль. "Забирай у богатых, раздавай бедным!" - продекламировал он, вынимая из внутреннего кармана пиджака пачки с долларами - ровно три: Гите, Вадику и Арине.
        Арина отчего-то почувствовала себя гадко, ей стало противно от самой себя, захотелось помыться:
        - Но ведь это не честно! Разве можно играть страхами других людей? Это ведь просто преступно! Вы - чудовище!
        Гита потупилась, Вадим сделал вид, что увлечённо зачем-то наблюдает в окне, Прад сделался серьёзным:
        - Увы, мы живём в мире, забывшем о чести. По-волчьи жить, по-волчьи выть… Но, не забывай, что случай двухдневной давности был вполне реальным. Да, иногда ради выживания мы обманываем… Вернее, вы обманываете… Я не вру. Но чаще мы всё же помогаем. Подумай об этом…
        Арине стало очень плохо.
        Она закрыла глаза и хоть не смогла уснуть, не открывала их до самого дома.
        Глава N3. Чёрный язык
        1
        Он замёрз. Тонкое одеяло в жёстком пододеяльнике практически не сохраняло тепло. От твёрдой подушки затекла шея, разболелась голова. Пахло медицинским спиртом. Издалека доносились строгие женские голоса. Открыл глаза - темно. В полумраке комнаты угадывалось казённое заведение - неуютно, не обставлено, но чисто. Стерильно чисто - значит больница. Больничная палата.
        Сел, приведя в движения десятки пружин панцирной кровати. Продавленной панцирной кровати, потому что сев, провалился в своеобразную яму. За окном без занавесок проехала машина - по комнате снизу вверх проползла толстая полоска света от фар. В палате ещё три места. Одно занято. Сосед услышал его, пошевелился, тоже сел, протёр спросонья глаза. Мальчишка его возраста, но седой, совершенно седой, неужели, альбинос?
        - Ты проснулся! - громким шёпотом быстро заговорил сосед, - я здесь уже три дня, но ты, ни разу не просыпался - всё спишь. И пацаны, что уже выписались, говорили - ты лежишь и никогда не просыпаешься - больше месяца! Или ещё больше! Что с тобой случилось? Расскажи! Страшно интересно!!!
        - Я - Вадим, - он сам не узнал свой голос - хрип старика, а не голос.
        - Точно! А я Эдик! Только, чур, не рифмовать! И вообще, лучше зови меня Эд. Давай рассказывай!
        Он откашлялся.
        - Тссс! Тише! Мы же в больнице! Тут знаешь, какие сёстры дикие! Услышат, что не спим - на завтрак дадут одну кашу и передачки от родителей отберут!
        - Ясно.
        - Так ты расскажешь или нет?
        А что рассказать? Как он оказался в больнице? Вадим задумался, но в голове была полная каша. Какой-то туман, плотно скрывал воспоминания. Он сделал над собой усилие, чтобы восстановить картину произошедшего - не смог.
        Странно. В детстве ему доводилось терять сознание. Ровно два раза: от высокой температуры, когда схлопотал пневмонию и от сильного удара по затылку, когда упал с качели, но в обоих случаях сознание возвращалось через несколько секунд вместе с болью и воспоминаниями.
        Эд ждал, теряя терпение:
        - Ну?
        - Я… Я не помню…
        - Блин, я так и думал! Как в "Богатые тоже плачут" - у тебя амнезия!
        - Чё?
        - Потеря памяти! А до этого ты был в коме! Ну-ка вставай, может быть, ты не можешь ходить? Было бы круто!
        - Ты больной? Я могу ходить! - Вадим на всякий случай пошевелил пальцами на ногах, чтобы убедиться. - Слушай, а ко мне кто-нибудь приходит?
        - Да, твоя мать. Каждый день, кроме вторника и субботы…
        - Угу, у неё суточные дежурства…
        - Вооот, а говоришь, что ничего не помнишь! Кончай врать, говори, что случилось, почему ты здесь?!!
        Вадим и сам себя подловил. А, правда, что же случилось?
        Он отчётливо помнил годовые отметки в дневнике и недовольного отца из-за тройки по математике. Помнил, как с друзьями поехал купаться, хотя вода в первых числах июня ещё не успела прогреться, и они схватили страшного дуба. Потом месяц на даче, показавшийся ему годом в ссылке. Помнил первые дни в пионерском лагере, как тосковал по дому и хоть в этом стыдно признаваться - по маме. Речка у лагеря была знатная: быстрая, своенравная, но тёплая с песчаными пляжами. Помнил, как дал себе зарок - переплыть её до конца их смены. А потом туман, холодное одеяло, твёрдая подушка, Эд.
        - Хоть убей, не помню…
        Сосед расстроился, но ненадолго:
        - Вспомнишь - стопудово расскажи! А я прикинь, напоролся на вилы!
        - Как?
        - Да по дурости! Родичи отправили к бабке в деревню, ну мы бесились в стогу, я с разбегу прыгнул, а в сене - внутри, кто-то забыл вилы. Вот зырь! - Эд гордо задрал майку, продемонстрировав наглухо перебинтованный живот, - кровищи было море!!! Меня местный фельдшер ещё плохо обработал, пошёл гной - видел бы ты мою бабку! Она от страха чуть не преставилась! Вот теперь здесь… Две операции было… Мамку жалко - всё плачет, будто я умирать собрался.
        - Немедленно спать! - внезапно рявкнула, ворвавшаяся в дверь толстая медсестра, - Вот олухи какие!!! Не спят, а у меня смена только началась! Ну, смотрите, негодяи - штаны с вас поспускаю, да к девчонкам гулять отправлю!
        Угроза была нешуточная, так что оба быстро скрылись под одеялами, а через несколько минут сон взял своё.
        Тихо, но как-то безнадёжно плакала женщина. Вадим проснулся. На краю кровати Эда сидела немолодая дамочка в очках с красиво вьющимися локонами коричневых волос. Даже сквозь стёкла были видны красные заплаканные глаза. Такие глаза бывают, когда плачешь, сутки напролёт - такие глаза были у бабушки после смерти деда. Рядом с женщиной стояла ночная медсестра, утешительно поглаживая её по плечу.
        Вадим вспомнил разговор с новым знакомым и почему-то решил высказаться:
        - Здравствуйте. Да, что вы всё убиваетесь по сыну? Ничего с ним не случится! Мы всю ночь разговаривали, он сказал, что обязательно поправится!
        Женщина тут же умолкла, посмотрела, словно увидела привидение.
        - Ох, и бесстыжий ты мальчишка! - отозвалась медсестра, - и как тебе наглости хватило такое говорить? Знаешь ведь, что беда у женщины, так ещё издеваешься! Ничего святого в наше время не осталось! Мальчишка ещё вчера на закате умер, а ты собираешь… Ремня бы тебе!
        Мать Эда, будто сорвалась с привязи: запричитала, упала на тело сына, заплакала в полный голос.
        Вадим, сражённый новостью, не знал, что и сказать:
        - Не может быть… Мы разговаривали… Была поздняя ночь… Эдик сказал, что раны заживают и, что вы постоянно плачете…
        Медсестра озверела:
        - Побойся Бога! Ты слышишь, что несёшь?!! Заткнись! Умолкни! Спи! Как тебе не стыдно! Вот молодёжь пошла!
        Мать Эда продолжала рыдать.
        Совершенно запутавшись в происходящем, он отвернулся к стенке и заткнул уши, чтобы ничего не слышать.
        Спустя минут двадцать плачущую увели, а ещё через десять в коридоре послышался нарастающий шум. Женщины что-то быстро щебетали, судя по интонациям - оправдывались, их периодически обрывал густой мужской бас, но женщины с ним не соглашались, продолжая щебетать. Голосов становилось больше. Они приблизились, а затем палата превратилась в ярмарочную площадь.
        - Вот он! Жив, здоров! Проснулся! - громко заявила высокая, худая как селёдка медсестра, - А Зоя у нас первую смену отработала, не знала, что он клинический…
        - Да, я не знала, но зато знаю, что хам он редкостный и врун порядочный! - нагло парировала толстая ночная сестра.
        - Кто бы мог подумать! Взял и проснулся! Сам! - всплеснула руками маленькая пожилая врач.
        - Батюшки! - вторил кто-то из толпы.
        - Тишина! - рявкнул басом крупный доктор, которого буквально облепляли женщины в белых халатах.
        Доктор напоминал гору, заросшую лесом или медведя. Очень большой, с сильными огромными лапами, густой бородой и смуглой кожей, полностью заросшей чёрной шерстью. Несмотря на пугающую внешность, он смотрел на Вадима добрыми небесно-голубыми глазами, сквозь стёкла очков в толстой оправе:
        - Здравствуйте, молодой человек, - протянул руку, крепко пожал, - вы ещё не знаете, но вы наша местная сенсация! Такого в моей практике, признаюсь, не было. Чтобы безнадёжный пациент сам проснулся… - врач заметил, что Вадим собирается задать какой-то вопрос, но остановил его жестом, - не сейчас. Прежде всего - твоё здоровье. Твоя мама уже в пути, она приедет как раз, когда мы закончим исследование… Пойдём со мной! - оглянулся, понял, что Вадиму совершенно нечего надеть, бесцеремонно стащил халат с худой как селёдка рыжей медсестры - передал ему, - надевай и ничего не бойся, идём…
        - Иди, что ты мешкаешь, - примирительно подсказала Зоя, - главврач ждать не будет!
        И он пошёл.
        Разве, что чуть не навернулся, когда поднялся с кровати - закружилась голова. Ноги двигались как во сне. Ватные ступни не чувствовали пола. В очередной раз, почти упав, он привлёк внимание врача:
        - Ах, как же я - старый дурак, не сообразил? Давай подсоблю!
        - Не надо…
        - Надо, надо!
        - Мне бы умыться…
        - Умыться? Это можно!
        - В туалете зеркала, - недостаточно тихо шепнула медсестра.
        - Хм, - нахмурился врач, - потерпи сынок, сначала анализы - потом помывка!
        Этот диалог имел какое-то важное значение, но Вадим никак не мог понять, какое.
        В течение часа из него выкачали пол литра крови на всякие анализы, просветили всё тело в трубе, издающий страшные звуки, сделали флюрографию, взвесели, измерили, проверили глазное дно. Судя по всему, время завтрака давно миновало, но главврач отвёл его в столовую, строго приказал накрыть им стол и накормил Вадима - голодного, как никогда в жизни. По пути в палату, он еле двигался - устал. Откуда эта усталость? Ведь ничего не делал, но чувствовал себя так, словно пробежал марафонскую дистанцию. За несколько метров до двери силы закончились окончательно, чтобы не упасть он прислонился к стене. Вспотел. В глазах потемнело. Постояв с минуту, вошёл внутрь.
        - Вадик!!! Вадик, это ты? Значит это правда! Ты проснулся!!! - он с трудом узнал голос матери, она стояла перед окном, из которого лился яркий свет, ослепивший его после коридорного сумрака.
        Мама кинулась к нему. Аромат ландышей - её любимые духи. Крепко обняла, прижала, на секунду отстранилась, чтобы взглянуть в его лицо, снова прильнула и плакала, плакала, плакала…
        - Мама, ну хватит… Перестань пожалуйста… Что ты ревёшь как маленькая?
        - Я маленькая? Это ты мой малыш, если бы ты знал, как я горевала, как надеялась, как вымаливала тебя у Бога… Кровиночка ты моя… Солнышко моё!
        Вадим не понял почему, но сам еле сдерживается, чтобы не заплакать:
        - Мама, теперь я здесь, поправился, всё будет хорошо!
        Слова сына подействовали. Мама начала успокаиваться, всё ещё громко всхлипывая. Персонал больницы, посовещавшись в дверях, оставил их наедине. Сели. Мама не выпускала его рук из своих тёплых, но шершавых, натруженных ладоней. Эти рабочие ладони, он не променял бы ни на какие другие. Пусть не изнеженные, как у холеных телевизионных актрис, без маникюра, со следами от старых мозолей, но самые любимые в мире - ласковые мамины руки.
        - Сынок… Боже, я даже не верю, а ведь столько раз представляла этот момент… Боялась, что не доживу…
        Вадим не понимал о чём она, но хотел поддержать постаревшую маму. Видимо из-за переживаний или неприятностей на работе, она действительно сильно постарела: под глазами залегли тяжёлые мешки, шею рассекли глубокие морщины, волосы поникли - в них появилось много свежей седины.
        - Мам, откуда у тебя это? - он погладил глубокий рубец на её запястье, - раньше его не было…
        - Да, не было, - согласилась она. Тяжело вздохнула, - в прошлом году у отца спину прихватило, а мы на дачу машину дров заказали… Пилили вдвоём - случайно царапнула.
        - Отца? Но он же ушёл от нас?
        - Ушёл. А потом вернулся… Сложно всё…
        - Не понимаю, зачем ты пилила дрова без меня? И мы же не заказывали в прошлом году дрова…
        - Ох, сынок… - в её глазах вновь заблестели слёзы. - Заказывали, заказывали… а в позапрошлом году баню обшили вагонкой, а в поза позапрошлом у Дяди Коли с соседней улицы дом сгорел, а ещё за год до этого я хотела дачу продавать, но соседи отговорили…
        - Мам тебе нехорошо?
        Она улыбалась сквозь слёзы:
        - Нет, сынок, мне наоборот очень-очень хорошо… Просто, тебе ещё не сказали… Ты спал пять лет…
        Вадим подскочил, но чуть не упал - закружилась голова. Его будто окатили холодной водой. Хватал воздух, но не мог вдохнуть. Сел на соседнюю койку. Провёл рукой по лицу - смахнуть выступивший пот. Почувствовал, что-то острое на щеках - как будто испачкался в стекловате. Почесался - не помогло. Пришло озарение: щетина! Не может быть, ведь он ещё не бреется. Мама сказала - пять лет, значит уже бреется… Так вот почему не пустили к зеркалу… Заглянул под майку, увидел густые волосы на груди - как у отца. Раньше их не было.
        Он сильно испугался:
        - Мама?.. Но…
        Мама подошла, обняла, погладила по волосам:
        - Сынок, пусть это будет страшным сном. Кошмаром. Но ты проснулся и всё пойдёт как раньше, мы снова станем дружной весёлой семьёй.
        Она улыбалась сквозь текшие сами собой слёзы.
        У Вадима в голове пульсировала мысль: "Пять лет… Пять лет! ПЯТЬ ЛЕТ!".
        Остаток дня их никто не тревожил.
        Мама всё рассказывала и рассказывала о пропущенных им событиях, а он уплетал принесённые ей апельсины, осыпая десятками новых вопросов. Она, то плакала, то смеялась, хорошея на глазах. Ему показалось, что всего за несколько часов общения мама заметно помолодела.
        Ближе к вечеру, заглянул главврач, бодро сообщив, что "анализы нашего мальчика" не хуже анализов любого другого парня, стоящего на пороге совершеннолетия. Но огорчил, пообещав отпустить Вадима домой не раньше чем через два дня.
        Мама ушла очень поздно - не успела отпроситься на работе - заступала на ночную смену. Пообещала вернуться утром.
        Обнимая её на прощание, он благодарно прошептал:
        - Мама, ты у меня самая лучшая! Ты самая красивая. Я тебя люблю…
        - И я тебя люблю больше жизни. Дорогой мой мальчик, как же я тебя люблю! - тихо ответила она.
        2
        На следующий день мама не пришла.
        Вадиму перед сном и утром и в обед кололи неизвестные препараты, от которых он впадал в полубессознательное состояние: понимал, что делает, куда идёт, но острота ощущений притупилась настолько, что он не мог сказать: снилось ему происходящее или происходило наяву. Отсутствие мамы царапнуло что-то внутри, но быстро потеряло важность, отойдя на второй план. Ему назначили целый комплекс физиопроцедур. Велотренажёр, беговая дорожка с кардиодатчиком, плаванье. Ослабевшая мускулатура имела минимальный запас выносливости: он уставал буквально через пять минут активных нагрузок, восстанавливаясь мучительно долго. Наверное, так же чувствуют себя очень пожилые люди. Ближе к вечеру, во время пересмены сестёр, о нём неожиданно все забыли. Вадим пошёл в оранжерею - большую комнату на втором этаже с кадками старого фикуса, разросшимся плющом и тысячей горшочков с кактусами на подоконнике. Видимо действие лекарств постепенно прекращалось. Заболели уставшие ноги. Заболела голова. Захотелось закурить. Странно, ведь он не курил пять лет, за эти годы привычка должна была выветриться, но, тем не менее - курить
хотелось.
        Ему почудилось чьё-то присутствие. Обернулся, озираясь по сторонам - никого. Пригляделся. В тени коридора, проходящего сквозь оранжерею, определённо кто-то был. Окна закрывали ветви огромных тополей, росших в больничном дворе. Даже днём здесь было сумрачно, а вечером и подавно. Полутени смешивались с тенями. Грязные барельефы на стенах серые от пыли, как губка впитывали свет. Взгляду не за что было зацепиться, чтобы выделить из тени замершего наблюдателя. По спине побежали мурашки, он крикнул: "Кто здесь?".
        Из тени вышел Эд. Такой же как ночью - бледный, седой, в белых трусах и майке:
        - Привет!
        Вадим испугался.
        От страха расширились зрачки.
        Попятился, опрокинув ногой горшок с геранью. Притупляющее действие лекарств полностью закончилось:
        - Эд? Но ты ведь…
        Эд грустно улыбнулся, приблизился:
        - Мама опять плакала весь день. Жаль, что меня перевели в другую палату, мне нравилось лежать с тобой, а там где я теперь слишком холодно - одеяло не спасает.
        Вадим побледнел. Он точно знал, что сосед умер, что его перевезли в морг, а значит перед ним… Призрак?
        - Эд, не подходи! Прошу тебя, не подходи!
        - Да ладно тебе, дай погреться у окна… Правда, сегодня хороший день? А у меня живот снова разболелся…
        Вадим отскочил на безопасное расстояние. Бывший сосед подошёл слишком близко.
        Ужас.
        Покинув сумрак больничного коридора, истинная сущность Эда стала видна невооружённым взглядом. Он состоял из дыма - плотного, молочного дыма, какой бывает, если в сильный костёр бросить охапку зелёной травы. Дым излучал холодный слабый свет. Вадим мгновенно замёрз, покрылся гусиной кожей, на затылке зашевелились волосы, голос охрип:
        - Эд, ты… Ты умер! Тебя ещё вчера перевезли в морг…
        Сосед выглядел немного растерянным:
        - Умер?.. Ах, да… Наверное… Всё так странно… Тебе не холодно? Мне очень… И мама опять плакала…
        Он во все глаза смотрел на призрака. Отступать было некуда - спина упёрлась в гладкую стену. Практически перестал дышать. Страх переполнил Вадима, ещё немного и начнётся неконтролируемая паника, он жалобно прошептал:
        - Эд, твоя мама плачет, потому что ты в морге. Ты умер…
        - Умер… Всё случилось так быстро… Знаешь, я ведь напоролся на вилы! Прикинь! - Эд задрал майку, демонстрируя перебинтованный живот, - кто-то забыл их в стогу сена, а я прыгнул… Куда ты?
        Последние слова долетели, когда он уже громко шлёпая тапками, бежал прочь из оранжереи. Возвращаться в палату не имело смысла - Эд наверняка найдёт его там. Вперёд - подальше отсюда. Он метнулся к лестнице на третий этаж. Пустынно. Почему в больнице так тихо? Где все врачи и медсёстры?
        Вперёд. Третий этаж ничем не отличался от второго. Страх подгонял ноющие ноги. Он обернулся, чтобы убедиться - погони нет. Неожиданно в глазах потемнело, вакуум вместо воздуха, зима вместо лета. Реальный мир исчез. Заложило уши. Лёгкие отозвались болью, как будто он захлебнулся. Вадим споткнулся - упал, растянулся на бетонном полу, пролетел ещё с полметра.
        - Ну и молодёжь пошла: несутся, под ноги не смотрят! Так и убиться недолго, - скрипучее ворчание пожилой женщины сопровождалось шарканьем ног и тихим постукиванием клюки.
        Вадим обернулся. Обомлел. По коридору медленно шла скрюченная ревматизмом старушка. Старая шерстяная кофта, седые волосы из-под платка, растянутые рейтузы. Бабушка была белой как мел - как Эд… Вся из густого непрозрачного дыма.
        Он прошёл сквозь неё.
        "О, Боже…" - прошептал Вадим и заскулил от страха. Прикусил нижнюю губу. Во рту появился солёный вкус. Вскочил, перекрестился, побежал дальше, про себя повторяя слова старенькой молитвы "Отче наш". Коридор поворачивал налево. Он свернул, влетев в крошечный тупик с единственной закрытой дверью и низкой скамейкой для посетителей. На скамейке сидел сорокалетний пузатый мужчина. Он подмигнул, провёл рукой по лысой голове:
        - Здарова! Новенький? Ну, будем знакомы! Я - Андрей Иванович, радикулит лечу! А ты с чем сюда? Эх, вот я в твои годы вообще ничем не болел!
        Мужчина был призраком.
        Вадим почти задыхался. Молочные бесцветные глаза. Он понял, что уже никогда их не забудет. Глаза будут ему сниться в кошмарах до самого конца. Сердце оглушительно стучало в ушах. Его всего передёрнуло от ужаса. Рука сама потянулась к ручке белой двери. Он рванул её на себя, вбежал внутрь, три раза повернул дверной замок - чтобы наверняка. Прислонился лбом к побеленной стене:
        - Боже, прости мне мои грехи… Прошу, пусть это закончится! Пожалуйста! Я никогда больше не согрешу. Прошу. Во имя отца и сына и святого доха. Аминь. Паника немного отступила. Сглотнув пересохшим ртом, он обернулся, съехав без сил по стене на пол. В палате стояла лишь одна кровать. На ней спал пожилой мужчина: рука свесилась из-под одеяла. Вадим ещё немного успокоился. Огляделся.
        - АА!!! - сам собой вырвался из груди истошный вопль.
        Под самым потолком в углу над кроватью пожилого пациента летал его призрак. Седые волосы до плеч развевались на невидимом ветру. Полы длиной ночной рубахи трепетали. Привидение зависло как Иисус на кресте - раскинув руки, запрокинув голову. Вадим схватился за нательный крестик. Непослушные губы повторяли молитву - он забыл её на половину, но повторял то, что помнил с фантастической глубиной веры. Он никогда прежде не верил во Всевышнего так сильно, остро, как сейчас. Спрятал голову в руках. Зажмурился.
        Молился. Молился. Молился.
        Спустя минуту чуть-чуть придя в себя, снова взглянул под потолок над кроватью. В это же мгновение веки призрака распахнулись, взгляд пригвоздил парня к полу. В голову болью, как от удара током, проник оглушительный приказ: "Не смей тревожить мёртвых"!!!
        Деморализованный Вадик завалился на бок, застонал.
        Призрак сделал с ним что-то жуткое.
        Призрак его наказал.
        Глаза закатились - начался припадок. Тело без его участия извивалось, тряслось в агонии. Боль курсировала по спинному мозгу вверх-вниз, выворачивая наизнанку органы. Все мышцы хаотично сводила судорога. Изо рта пошла пена. Перегруженная страшными переживаниями голова билась об пол. Бух. Бух. Бух. Синюшные ногти скребли свежеокрашенный пол. Призрак равнодушно закрыл глаза. Рассеялся, оставляя в палате труп пациента и полутруп Вадика.
        3
        - Вадик… Вадик! Сынок, просыпайся! - добрый низкий голос отца.
        Он открыл глаза. Это простое действие полностью его истощило. Усталость давила на грудь и всё тело. Интересно: хватит ли сил, чтобы говорить?
        - Привет, пап…
        Отец мягко пожал его руку, лежащую поверх одеяла. Они снова в знакомой палате, в которой он провёл последние пять лет. А что произошло за последние пять часов? Воспоминания путались, кроме смутного образа Эдика с соседней кровати ничего припомнить не удалось.
        - Пап, что со мной случилось?
        - Ничего страшного, не волнуйся… Ты пошёл прогуляться, заблудился и потерял сознание… Всё уже хорошо!
        Отец никогда не умел врать. Вот и сейчас на его осунувшемся, заросшем щетиной лице, он легко прочитал ложь.
        А Вадим Крымов старший сильно изменился за пять лет… Известный любитель пива - он отрастил объёмный живот, почти полностью облысел, кожа на лице стала красной. Что же скрывает отец? Он сказал "пошёл гулять и заблудился". Вадим ахнул. Неустойчивая подпорка в его памяти сломалась, и на него обрушился камнепад ярких воспоминаний.
        Эд и слёзы его матери в оранжереи, привидение бабушки с клюкой, белёсые глаза, как будто в них два бельма зашли друг на друга и чудовищный призрак старика… Его снова затрясло, как от сильного холода. Шея из-за судорог вдавила голову в подушку. Опасаясь лишиться чувств, он должен был поспешить, чтобы высказаться, чтобы рассказать, чтобы люди знали о призраках.
        Вадим быстро зашептал:
        - Папа, я их видел. Много привидений. Они здесь - среди нас. Говорили со мной…
        Отец смотрел странно. Со смесью страха и жалости:
        - Сынок, не волнуйся, пожалуйста, успокойся.
        - Ты не слушаешь меня! Я ведь говорю совершенно серьёзно! Папа, здесь призраки их много, они разговаривают со мной! Мне страшно… Они мёртвые, от них веет могилой…
        Распахнулась дверь, вошёл высокий незнакомый врач, чем-то похожий на орла - гордый надменный взгляд, нос с горбинкой:
        - Как у нас дела?
        Отец почему-то сделался виноватым, отвернулся к врачу:
        - Доктор, всё как вы предупреждали… Он не в себе и опять начались судороги…
        - Папа! - воскликнул Вадим, - Папа, я отвечаю за каждое слово! Все, правда - мне не показалось! Здесь действительно полно привидений! Я не знаю как объяснить или доказать, но мы ведь всегда верили друг другу!
        Отец потупился. Врач насторожился:
        - Ваш сын слишком долго находился в состоянии комы. Боюсь, некоторые клетки мозга не восстановятся. Отсюда - припадки. Биполярное расстройство. Шизофрения.
        - Но…
        Врач перебил отца:
        - В наше время это поддаётся лечению, будьте спокойны!
        - Мне не нужно никакое лечение, - начинал злиться Вадим, - вы не хотите меня выслушать! Я понимаю, что это звучит как бред, но больные, которые здесь умерли - превратились в призраков! Я читал об этом, такое бывает! Они входят со мной в контакт, общаются!!! Пожалуйста, поверьте мне!!!
        Если бы он был на их месте, сам себе не поверил: как поверить человеку, заикающемуся от хаотичных мышечных сокращений, который даже направление взгляда скорректировать не в силах?
        Врач с отцом переглянулись.
        Он не успел, что-либо предпринять. В капельницу, висевшую у изголовья, проникла игла шприца. Раствор из прозрачного стал йодовым. Усталость навалилась с новой силой. Мир отстранился, став плоским, неинтересным. Всё, что ещё минуту назад вызывало в душе сильные эмоции - поблекло. Вадим тяжело вздохнул. Призраки? Ну, и что? Пусть живут… Почему пришёл отец, и где мама? Какая разница? Постепенно все вопросы выветрились. Ему ничего не хотелось. Лень воцарилась в мыслях и теле. Рука выпала из-под одеяла, видимо её нужно укрыть, но так лень… Отец грустно прощается у дверей, нужно ему что-то сказать, но лень шевелиться, лень сказать "пока". Врач склонился перед ним, посветил в глаза. Зачем он это делает? Зачем его тревожит? Поскорее бы он ушёл. Зачесалось за ухом - само пройдёт… Ведь почесать - это значит поднять руку, согнуть пальцы, водить туда-сюда - лень…
        Вскоре его оставили в покое. Минуту, а может быть и несколько часов спустя пришёл сон. Впрочем, бодрствование мало отличалось ото сна. Никаких мыслей. Никаких тревог. Вселенский покой. Как раньше он не понимал - вот оно - счастье! Жизнь без глупых мечтаний, без стремлений. Покой - только он имеет ценность. Снова сон без сновидений.
        Утром пришёл главврач.
        Отчего-то с кем-то ругался. Вадим не вникал, его утомляли чужие заботы. Но главврач вернулся, бесцеремонно выдернул капельницу из вены. Отвесил несколько пощёчин. Как младенца поднял его и отнёс в душ, где долго издевался, поливая холодной водой. Вадик бы согласился остаться под ледяными струями навечно, лишь бы тот отстал - вернул тишину и покой. Под конец экзекуции шевельнулась злость.
        Заикаясь из-за холода, он еле выговорил:
        - Ч-ч-чего вам нужно? Оставьте меня!
        - А! Заговорил! Ну, слава тебе господи! - врач выключил воду, кинул чистую одежду, - одевайся, нужно поесть. Хорошая пища - любую хворь лечит!
        - Вы видимо слишком часто так лечитесь, - пробормотал Вадим.
        Врач серьёзно посмотрел на него, на свой большой живот и весело расхохотался. Он хохотал так искренне и заразительно, что Вадим тоже заулыбался. Главврач, судя по всему, оказался неплохим дядькой!
        Они поели. Маленькие тефтели с жидкой подливкой и картошка-размазня никогда не казались ему столь бесконечно вкусными. Компот с одиноким сухофруктом на дне стал прекрасным финальным аккордом их шикарной трапезы. Голова, наконец-то, заработала в нормальном режиме. Мир вновь раскрасился яркими красками. Весёлая повариха в красном фартуке игриво подмигнула доктору. По столу пробежал рыжий откормленный таракан. Захотелось жить!
        - Меня, Борис Сергеевич зовут, мы же так и не познакомились, - первым начал разговор огромный доктор.
        - Теперь я понимаю - каково это…
        - Что - ЭТО?
        - Быть овощем…
        - Вот оно что. Значит, вернулся - пришёл в себя?
        Вадиму почему-то стало за себя стыдно:
        - Угу.
        - Ты ни в чём не виноват. Вот наш новый врач - тот да… Я семь шкур с него спущу, где это видано, чтобы мальчишке вкололи такую дозу! Ты реально мог опять впасть в кому. Но теперь всё нормализуется. Слушай, Вадик, ты мне лучше другое расскажи: помнишь к тебе отец приходил?
        - Да, помню…
        - А теперь припомни, что ты ему наговорил? Что видел?
        Вадим промолчал. Он прекрасно всё помнил и визит отца, и свой рассказ, и недоверие в глазах, и удивление доктора-орла и, что самое важное - капельницу.
        - Ну-ну, не бойся, рассказывай!
        - Я… Я… - Вадим колебался, - я не помню… Знаете, что-то нашло… Гулял по больнице, упал, ударился головой вот что-то и примерещилось… Ничего важного.
        Борис Сергеевич пристально изучал его лицо - смотрел недоверчиво:
        - Вадик, а ты мне врёшь! Нехорошо! Я тебя снял с лекарств, накормил, а ты значит вот как? Давай, попробуем ещё раз: расскажи мне о привидениях, которых видел! Ведь ты же видел?
        Вадим вспомнил белёсые глаза, потусторонний холод, электрическую боль в голове и во всём теле. Ему стоило большого труда ничем не выдать страх, вернувшийся вместе с воспоминанием:
        - Я, правда, ничего не помню… И, кстати, в привидений не верю! - весело улыбнулся он.
        Провести доктора оказалось нелегко. Тот устало вздохнул, зачерпнув ложечкой мороженное, которое им любезно принесла весёлая повариха:
        - Врёшь, конечно, боишься и врёшь. Ну как хочешь, я думал, что смогу помочь… Переведём тебя на лёгкие препараты, день понаблюдаем и можешь быть свободен - тебе нужно вернуться домой…
        Ему показалось, что в словах доктора (между строк) промелькнуло нечто важное, но радость от новости о возвращении в родной дом, где не был пять лет, всё заглушила.
        - Через день я буду дома? Вы не шутите?
        - Не шучу, но будешь принимать лекарства и приходить на еженедельный осмотр…
        Вечером Вадик долго не мог уснуть - видимо выспался за последние сутки. В голову лезли разные мысли. Мысли о призраках он гнал прочь, сосредоточившись на другом: почему больше не приходит мама? Неужели, с ней что-то произошло? Если да - то вот, что имел ввиду доктор, говоря "тебе нужно вернуться домой". Сон всё же пришёл, но поверхностный, неспокойный. Всё утро он прозанимался на физиопроцедурах, считая минуты до прихода на работу Бориса Сергеевича, а когда тот наконец-то пришёл, с ходу спросил:
        - Что-то случилось с мамой? Она больна?
        Лучше слов, ему всё сказало опечаленное лицо доктора:
        - Да. Ничего страшного, просто, странный диагноз, но её вылечат.
        Всё.
        Спокойствию пришёл конец. Терзаемый предчувствиями, Вадим четыре раза обошёл все этажи больницы. Полежал в палате. Снова совершил обход. Накрутив себя до такой степени, что невозможно разболелась голова, он решительно постучал в кабинет главврача:
        - Простите, но я места себе не нахожу. Борис Сергеевич, что с мамой?
        - Ох, сынок, не должен я тебе этого говорить, но вижу, что ты просто так не уйдёшь.
        - Не уйду, - подтвердил он.
        Врач нахмурился, снял очки:
        - У неё внезапное проявление Розацеи, молниеносная форма Ринофимы и атипичный Дерматит.
        - А по-русски?
        - У твоей мамы, по неизвестным пока причинам, возникли серьёзные проблемы с кожей лица…
        - То есть - это не угрожает её жизни? Просто прыщи? Она поправится? - обрадовался Вадим.
        Борис Сергеевич отчего-то нахмурился сильнее, но сказал:
        - Угрозы жизни нет, но всё более чем серьёзно.
        У Вадима, можно сказать, камень упал с плеч. Он поблагодарил доктора и чуть ли не вприпрыжку выскочил из кабинета.
        Жизнь налаживалась.
        Проснулся в шесть утра. В предвкушении выписки, почти летал, а не ходил. Собрал нехитрые пожитки. Умылся, побрился, что было в диковинку, и снова принялся ходить по спящей больнице, чтобы поскорее восстановить утраченную форму. У Вадима скопился миллион планов на жизнь, ещё бы - пропустить всю юность! Он собирался встретиться с бывшими одноклассниками и друзьями, наверное, напиться с ними вместе. Узнать кто, чем сейчас живёт. Погулять по знакомым улицам, наверняка сильно изменившимся. Парень вспомнил, как возвращаясь из прошлых поездок в лагерь, шёл по городу и дивился незнакомым вещам: тут - покрасили телефонные будки в неожиданный зелёный цвет, а здесь - поставили новую остановку. И это всего за одно лето! Сколько же всего нового появилось в мире за пять лет? А ещё неплохо бы позвонить Наташке из параллельного класса, вдруг она его не забыла? Вадим заметил, что его очень сильно тянуло к девушкам. Гораздо сильнее, чем раньше. В голову постоянно лезли неприличные мысли, от которых становилось тесно в штанах, чтобы как-то успокоиться ему приходилось вспоминать таблицу умножения, или алфавит, или в
уме возводить простые цифры в квадрат. Да, ему обязательно нужна была девушка.
        Так размышляя, он забрёл в тихую оранжерею.
        Полумрак. Тишина. Тени.
        Привидения! Где же привидения? За последние двое суток он и забыл об их леденящих душу дымных образах. Страшно. Под лопатками затаился холодок. Вадим нерешительно оглянулся - не прячется ли за спиной душа какого-нибудь мертвеца? Никого. Обойдя оранжерею по кругу, он немного расслабился. Шорох слева и сзади. Он разве что не заорал от страха. На пол упала сухая ветка с лимонного дерева. Упала сама. Жуть. Перекрестился. Поскорее убрался из этой плохой комнаты. Продолжил гулять по гулким пустынным коридорам, теперь уже не отвлекаясь на посторонние мысли. Вадим осторожно искал привидения или какие-нибудь косвенный призраки их присутствия, но их не было. Ни на третьем этаже, ни на первом. Сходил в крошечный тупик и заглянул в палату, где его скрутил припадок - никого. Когда счастливый Вадим закончил свой последний обход, часы на стене показали восемь утра - час выписки. Всегда если хочется, если очень нужно - легче поверить, убеждая себя пусть и непроверенными доводами или их отсутствием.
        У него не осталось и тени сомнения - призраков не существует!
        4
        - Алло, Мама? Мама, - это я - Вадик!
        - Ах, сынок… У тебя такой взрослый голос, я и не узнала, - она говорила тихо, будто ей, что-то мешало, - Вадик, ты уж прости, но мы не сможем тебя забрать из больницы. Папу вызвали в командировку, а я… Я на больничном и не выхожу…
        - Мам, не вопрос! Хоть посмотрю, как Москва изменилась! Скоро буду!
        - Прости ещё раз… Деньги я у тебя в тумбочке оставила…
        - Мама, я тебя очень люблю!
        - И я тебя, приезжай скорее…
        Вадим повесил трубку и почувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Не сдержал порыв и от души обнял молоденькую сестру, позволившую ему позвонить со служебного номера.
        Вопреки ожиданиям его пришли проводить практически все дежурные сёстры и врачи. Не пришли только Зина и врач с орлиным лицом. Сёстры желали ему счастья, вспоминали, каким его привезли, травили байки о других безнадёжных пациентах, как и он внезапно поправившихся. Особенно сентиментальные пустили слезу. Главврач крепко пожал ему руку, похлопал по плечу. Глядя, в общем-то, в чужие лица, Вадим внезапно проникся благодарностью. Желал всем здоровья, благодарил, обещал навестить, хотя внутренне поклялся, что ноги его здесь больше не будет.
        Самый счастливый момент наступил перед дверью, ведущей в большой мир. Он затаил дыхание, осознавая важность момента, и распахнул её.
        Солнце ослепило. Запахи опьянили. Уличный шум оглушил.
        "Господи, как хорошо!" - вслух сказал он, споткнулся и чуть не упал. Засмеялся сам себе.
        Утро - некогда самое любимое им время дня. Утром планета наполнена силой. Кажется, что само небо ещё не успело устать за день и зовёт тебя в полёт. Ты шагаешь бодрый, способный изменить всё, что захочешь, если надо - сдвинуть гору или сделать очень несчастного человека счастливым, кинув ему в переходе метро в шляпу не мелочь, а полтинник. Утром по лицам прохожих легко прочитать, о чём они думают: мужчина с дипломатом собран - у него важная встреча, поэтому брюки отглажены, и он с опаской смотрит под ноги, чтобы их не испачкать, случайно наступив в лужу. Юная студентка щебечет по телефону, заливается краской, призывно смеётся - влюбилась. Помятый мужчина идёт с бутылкой пива - прохожие осуждающе качают вслед головами, а ему на них плевать - сегодня плохо, зато вчера было хорошо, да и вообще он в отпуске!
        Вадим стоял на остановке, с удивлением отмечая появление новых маршрутов, новых автобусов, новых дорог. Чему удивляться? Москва живёт, растёт, изменяется, не теряя время на пустое ожидание отставших горожан. Стиль одежды за пять лет сильно изменился. Вещи прохожих, как и они сами, стали ярче, смелее. В салоне маршрутки звучало радио, которого раньше не было, неизвестные ему музыканты пели неизвестные весёлые песни.
        Пять лет - как же это много!
        Он шёл по улице детства, узнавая и не узнавая её. Там где был заросший газон, откуда-то появились высокие взрослые деревья, разбитая песочница превратилась в сказочную страну - детскую площадку с множеством цветных качелей. Дом покрасили, у подъезда скопилось штук двадцать красивых автомобилей. Ему даже показалось, что у кого-то похороны - откуда ещё взяться такому картежу? Но приглядевшись, он заметил подобную картину и в других дворах - благосостояние населения росло!
        Денег ему выделили немного, но он легко с ними распрощался, купив в киоске скромный букет для мамы.
        Дверь в подъезд их типовой девятиэтажки теперь закрывалась на хитроумный замок. Цифровой пароль он не знал, поэтому прождал почти двадцать минут, прежде чем ему не открыл неизвестный сосед. Незнакомый лифт, незнакомые почтовые ящики. Вадиму стало грустно - вокруг было столько всего нового, что старого почти не осталось, будто он вернулся не домой, а зашёл в гости к малознакомым людям. Грусть усилилась на родном девятом этаже - ни одной старой двери, все новые, красивые, современные.
        - Вадик! Ну, наконец-то! Я уже начла волноваться, - распахнула дверь мама, сразу, стоило ему лишь позвонить. Мама никогда не спрашивала: "кто там?" - просто, открывала и всё.
        - Я спешил… - не успел продолжить, оказавшись в крепких объятиях.
        Он видно сильно вырос, так как теперь мама с трудом доставала ему до плеча. Памятуя о словах доктора, он с тревогой пытался рассмотреть её лицо. Похоже, всё было действительно серьёзно. Мама обмотала голову платком и бинтами, оставив лишь две большие щели на лице - для глаз и рта. У Вадима появилось нехорошее предчувствие, хотя выглядела она более чем забавно, одновременно напоминая мумию и японских ниндзя.
        - Сынок, что ж мы стоим на пороге? Заходи скорее! Я обед приготовила! Твои любимые голубцы!
        - Я сейчас съем всё что угодно!
        Нехорошее предчувствие усилилось в квартире. И в зале, и в его комнате, и на кухне на окнах были задёрнуты плотные шторы - в доме пахло болезнью. Мама явно его стеснялась и опасалась вопросов о недуге, так как, не останавливаясь, говорила о какой-то неважной чепухе, не давая ему вставить слово. Она накрыла на стол, а сама скрылась в ванной, откуда долго не выходила.
        Пообедав, Вадим постучал в закрытую дверь:
        - Мам, я думаю, ты понимаешь, что бесконечно это не может продолжаться - выходи, мы должны поговорить…
        - Ох, сынок, может, отложим?
        - Зачем? Что изменится?
        - Не знаю…
        - Жду в зале.
        Она вышла минут через пять, всё в той же странной маске из платка.
        - Мам, снимай.
        - Вадик, не нужно…
        - Мам, мы преодолеем это вместе. Ты моя мама, я должен знать.
        Она колебалась. Заламывала руки, сплетала пальцы - переживала:
        - Я очень боюсь… Мне так стыдно - ты не представляешь даже, что это такое - это мерзопакостно!
        - Мам!
        - Ладно… Но ты меня заранее прости…
        Она безвольно упала в кресло, осторожно начала разматывать платок. Вадим подошёл поближе. Ближе к коже ткань из белой стала коричневатой, липкой. Он почувствовал запах гноя. Сглотнул. Перед последним слоем она немного замешкалась, набираясь сил, и решительно сняла повязки, повернулась к нему.
        Бугры, гной, мерзость.
        Вадим ничего не смог с собой поделать - отшатнулся. Ужас первых секунд быстро отступил, но было поздно - мама поняла, отвернулась, хотела снова намотать платок, но он её остановил. Прекрасное мамино лицо - самое любимое с детства бесследно ушло. Теперь о нём не напоминало ничего. Воспалённая красная кожа - каждый миллиметр покрыт мелкими прыщами, огромные неровные шишки на бровях и скулах, крупные сочащиеся гнойники на щеках, подбородке, лбу. Левый глаз почти скрыт под опухолью. Нос увеличился, наверное, втрое, став бугристым, бордовым как у алкашей. На шее та же картина, но там ещё и кожа начала отслаиваться - топорщилась кусками. Шишки покрывали всю голову, волосы на них поредели - выпадали. Вадим не узнавал маму. Такое чувство, что кто-то взял её необычные зелёные глаза и переставил на физиономию монстра. Впрочем, глаза тоже изменились - веки покрывали сизые ячмени.
        - Всё. С меня хватит! - не выдержала мама, отвернулась, бесшумно заплакала, наматывая платок.
        - Мам…
        - Ничего не говори, я всё видела, я всё знаю! И не говори, что тебе всё равно как я выгляжу! Я - чудовище, урод! Врачи молчат, но я знаю, что даже если это пройдёт, останутся шрамы…
        Он хорошо знал её, поэтому не стал утешать. Обнял. Прижал покрепче. Заплакал, вместе с ней тихо повторяя:
        - Ты поправишься, обязательно поправишься, я обещаю.
        Выплакавшись, она тихо сказала:
        - Я знаю, что поправлюсь… Когда ты уснул… Мы с папой завели котёночка - Машку. Такая лапочка. А вчера Машка погналась за мухой, выпрыгнула с балкона и разбилась. Я её похоронила за гаражами… Бабушка сказала, что кошка забрала с собой из дома смерть…
        Вадим ужаснулся:
        - Мам, о чём ты говоришь? Ну, какая смерть? Рано тебе думать о смерти!
        - Ага.
        - Придумают же: кошки, смерть…
        Весь день они провели вместе. Болтали о разной ерунде, смотрели телевизор, разобрали старые фотоальбомы. Около семи вечера мама пошла на кухню, открыть вино и принести закуску. Раздался нездоровый кашель - свистящий, неоткашливающийся. Что-то с грохотом упало. Послышался звон разбившегося стекла. Стон. Вадим уже стоял на ногах. Вбежал на кухню - кровь: на полу, подтёк с отпечатком ладони на кафеле, на дверце холодильника.
        - Мама?!!
        Мама хрипела на полу, прижимая руки к горлу - задыхалась.
        Он ахнул. Можно быть готовым ко всему, но увидев родного человека трепыхающегося в луже собственной крови, никто не сохранит самообладания. Особенно, если это мама. Ему почему-то подумалось, что маму обязательно нужно поднять на ноги или хотя бы усадить на стул, тогда ей полегчает - кошмар закончится. Мама оказалась слишком тяжёлой, руки скользили, тут же испачкавшись в крови. Откуда же столько крови? Вадим повторял: "Мама, мама… Что с тобой? Как помочь?" - она хрипела, зачем-то отталкивая его. Отчаявшись, он вспомнил про телефон.
        Скорая ехала дольше, чем вечность.
        Мама хрипло дышала на полу. Каждый вдох давался ей с трудом. Из горла вместе с хрипом вырывалась слюна, смешанная с гноем и кровью. Грязная субстанция сгустками капала с лицевой повязки на линолеум. Он принес из зала тёплое одеяло - укрыл её. Принёс тряпки, немного обтерев её руки. Судя по всему, она хотела ему что-то сказать, но сил хватало не больше чем на один страшный вдох. Глаза застилали слёзы, стекали по щекам, падая в мамину кровь. Он пытался их утирать - без толку, картинка перед глазами плыла, теряя чёткость. "Мама, пожалуйста, не оставляй меня… Мама, держись… Мама, прости… Мама… Мама? МАМА???" - она перестала дышать как раз, когда бригада скорой позвонила в дверь.
        Врач не суетился. Не испугался её наростов на лице. Проверил пульс, что-то записал, сделал инъекцию. Два рослых медбрата погрузили её на носилки, вынесли из квартиры головой вперёд.
        - Я хочу ехать с вами, - плакал Вадим, - это моя мама, пожалуйста!
        - Не получится, приезжай сам - вот адрес неотложки, - сухо ответил врач, привыкший к чужим слезам.
        - Вы ей поможете? Скажите… Нет! Пообещайте!
        - Мы сделаем всё возможное, - ответила спина спешившего врача.
        - Вы обязаны!!!
        Крик эхом отозвался на пустой лестничной площадке.
        Дверь закрылась.
        У Вадима началась истерика. Он горько рыдал сидя на полу. Разум говорил ему: слезами не поможешь, но он ничего не мог с собой поделать.
        Странные мысли приходят в минуты горя. Вот и ему вдруг подумалось, что когда через несколько часов мама вернётся, то сильно расстроится из-за беспорядка на кухне. Шмыгая носом, роняя капли из глаз, он взял ведро, принялся чистить пол, стены, собирать осколки.
        Вода в ведре стала красной.
        Целое ведро маминой крови.
        Он снова разрыдался. Так не пойдёт. Подставил голову под струю ледяной воды - чуток отлегло. Напился холодной воды. Но когда вытирался, почувствовал от полотенца запах ландышей - её запах. Опять заплакал. Окончательно помогли успокоиться, выписанные ему лекарства - бета блокаторы. Он нашёл отцовские сигареты - папа курил, когда выпивал, то есть часто. Вышел на балкон. Затянулся. Чуть не упал (с непривычки сильно закружилась голова), но вместе с дымом пришло лёгкое успокоение. Быстро оделся, деловито упаковал сменные мамины вещи в пакет, собирался было выходить, но вспомнил, что без денег. В шкафу нашёл старинную шкатулку, доставшуюся маме в наследство от бабушки - родители всегда хранили деньги в одном и том же месте - взял несколько купюр.
        Вадим добрался до неотложки около девяти. И почему скорая всегда увозит пациентов не в ближайшую больницу, а обязательно в соседний район? На город наступал вечер - это особенно чувствовалось в длинной тенистой аллее, по которой нужно было пройти от остановки. Дневной жар отступил, лёгкий ветерок теребил лёгкую рубашку. Мимо шли в обнимку парни и девушки: улыбались друг другу, целовались. Маленькие дети звонко смеялись, подрезая прохожих на самокатах. У всёх всё здорово! Вечер шептал отдыхающим: "Жизнь прекрасна!".
        Он не вписывался в эту идиллию. У него случилось горе.
        Украдкой смахнув слёзы, вошёл в приёмную. На скамейках ожидали своей очереди бомжи, пьяная тётка спала прямо на полу, судя по запаху - ей не хватило сил добраться до туалета. Молодой гопник зажимал повязку на кровоточащем плече. У приёмной стойки никого не оказалось. Вадим знал, что ждать внимания в больнице, тоже, что ждать у моря погоды. Смело прошёл за дверь с надписью "реанимация".
        - Молодой человек, а вы куда? - окликнула его немолодая женщина, похожая на уборщицу.
        - Мою маму сюда привезли, я хочу знать, что с ней.
        - Так ждите в приёмной!
        - Я ждал больше часа!
        Видно его ложь сильно напоминала правду, так как женщина мгновенно поверила, пообещала разыскать лечащего врача Ирины Крымовой и скрылась в дебрях больничного муравейника.
        Вадим ждал двадцать минут, дважды выходил курить, договорившись с гопником, чтобы, если что, его позвали.
        Из реанимации вышла высокая женщина с красивыми белыми волосами, убранными в тугой пучок. Он сразу догадался, что это к нему.
        - Вадим Крымов?
        - Да, это я.
        - Я лечила вашу маму при поступлении, - она сделала небольшую паузу.
        И тут он всё понял. То о чём нельзя даже думать в отношении родителей, то, что он гнал от себя прочь последние часы, то, что невозможно представить - произошло.
        Вадим попятился:
        - Лечили? Она умерла…
        - Ваша мама поступила к нам в крайне тяжёлом состоянии - сердце остановилось ещё в пути. Мы пытались сделать всё возможное, но…
        - Она умерла…
        Он не слышал врача, ничего не видел вокруг, обо всём забыл. Перед глазами стояла фотография мамы - её любимая, где ей всего двадцать пять, где она в Крыму с подружкой, ещё не знает, что Крым станет её фамилией, ещё не знает его отца и его. Фотография медленно таяла в пустоте. Мама умерла.
        Перед лицом маячила салфетка.
        - Что?
        - Я говорю, у вас кровь пошла носом, - сказала встревоженная врач.
        - Ах, это… Извините, у меня бывает, - взял салфетку, утёрся, повернулся к выходу.
        - Постойте, куда вы? Необходимо подписать документы!
        - Конечно, как скажете, я всё подпишу… всё подпишу… конечно… как скажете…
        Вадим шёл по уже почти тёмной аллеи, продолжая повторять какие-то оправдания. Не замечая этого, сел на скамейку. Подбежала крупная мохнатая собака, обнюхала его ногу, убежала. Всё, что его окружало, осталось где-то далеко - в другой жизни, в другом времени.
        Ему было плохо.
        Слёзы помогают пережить беду, но и им некоторые беды не под силу - слёз не было. Мыслей не было. Мамы не было. Внутри тихонько ныла боль ещё неосознанной утраты. Как же так? Ведь мама - вечный человек! Она может заболеть, постареть, уехать на неделю, но она не может исчезнуть навсегда. Это невозможно. Смерть и мама - две несовместимые вещи. Он мог бы привести миллион причин, по которым мамы не умирают, но логика рушилась, разлетаясь в пыль перед стотонной безапелляционной действительностью.
        - Вот ты где! Еле нашёл. Держи пивасег - тебе нужнее…
        Перед Вадимом стоял раненный бритый гопник из неотложки, протягивал тёмную бутылку "Девятки":
        - Спасибо, - Вадим взял бутылку, отпил.
        Гопник сел рядом:
        - Друган, я слышал врачиху. Блин, хреново тебе…
        - …
        - Хорошая была у тебя мамка?
        - Да.
        - Вот бескозырка… У меня тоже мамка недавно померла, но я не особо жалею - она меня в детстве продала за ящик водки…
        - …
        - Ну, ты, короче крепись - всё проходит и это пройдёт! Я отваливаю… Не грузись!
        Гопник ушёл.
        Странно, но Вадиму отчего-то стало легче: от креплёного ли пива, корявых слов ли поддержки? Кто знает… В эту минуту он осознал, внутренне принял невыносимую, ужасную правду - мама умерла.
        Навсегда.
        Она не вернётся.
        История закончилась. Страница перевернулась.
        Мама = смерть.
        Мамы нет.
        Точка.
        5
        Её похоронили в закрытом гробу. Далеко - на Алтуфьевском кладбище.
        Вернулся отец, но они не разговаривали. Их беседа в больнице превратила существовавшую трещину в отношениях в пропасть. Она (Вадим решил не говорить больше слова "Мама") была неотъемлемым звеном их семьи, объединяющим двух мужчин. Теперь звено покоилось под старым вязом в полутора метрах под землёй.
        На десятый день после похорон в его комнату зашёл отец:
        - Знаешь, у нас были кое-какие сбережения… Давай разменяем квартиру, чтобы тебе и мне. Ты уже взрослый.
        - Давай…
        Чтобы пережить эти чёрные дни и не сойти с ума, он горстями принимал таблетки. Таблетки помогали.
        Устроился на работу. Его никуда не брали без образования, но неожиданно приняли помощником кладовщика в крупный торговый центр. В основном там работали такие же парни, как и он, но Вадим, пропустивший пять лет жизни, выпадал из коллектива, фактически оставался двенадцатилетним пацаном. Не очень понимал современный жаргон. Не разделял общих интересов. К нему поначалу относились настороженно, а потом, записали в аутсайдеры. И дома и на работе он оставался страшно одинок.
        Шло время.
        Квартиру разменяли. Ему досталась старенькая хрущёвка в Черёмушках. Дом сильно нуждался в ремонте, но сердобольные пенсионеры держали его в образцово-показательном состоянии - хотя бы внешне. Впрочем, возвращаться сюда он предпочитал только на ночь. Днём безрадостные мысли отгонял физический труд, вечером он старался побольше гулять, так как на улице можно наблюдать за прохожими, украдкой заглядывать в чужие окна - не думать о своих несчастьях. Намотав с десяток километров пешком, Вадим засыпал как убитый, а на утро всё начиналось заново. Выходные превратились в пытку: без знакомых, без друзей, без родных - он не знал, куда себя деть, начал выпивать. Этому бесцельному существованию, отчасти, способствовали таблетки - они удивительным образом притупляли остроту восприятия, отстраняя не нужные мысли на второй план, но настал день, когда пузатый пузырьк с лекарствами опустел на две трети. Ему не хотелось в больницу, где бы выписали новый рецепт. Плюс ко всему, он стал замечать, как привязался к пилюлям, что не радовало. Начал экономить, самостоятельно уменьшив дозировку. Вместо четырёх таблеток Вадим
сначала принимал две, а затем и вовсе - одну утром.
        Настал тот день, когда была выпита последняя пилюля.
        Следующим утром Вадима разбудил восхитительный запах яичницы. На кухне приглушённо разговаривал сам с собой телевизор. Сквозь сон он слышал, как мама тихо расставляет тарелки, чтобы не разбудить домашних шумом. Дать им поспать лишние пять минут. Он улыбнулся этому простому детскому счастью. Пошёл на запах. Ему безумно захотелось обнять мамочку, как в детстве, когда руки доставали лишь до её талии, прильнуть и ходить за ней хвостиком, никуда не отпуская.
        Ещё не проснувшись окончательно, открыл кухонную дверь:
        - Мама?
        - С добрым утром сынок!
        Вадима с такой силой откинуло к стене, что она сильно дрогнула, отозвавшись низким утробным звуком. Сон мгновенно улетучился. На кухне стояла миловидная старушка в светлом переднике, тоненькими старческими руками, глубокими морщинами и модной у пожилых людей химической завивкой седых волос. Про таких бабушек говорят - божий одуванчик.
        Всё бы ничего, если бы она не была привидением.
        Вадим задрожал, попятился.
        Призрачная старушка окаменела, забыв поставить на подставку призрачную сковороду с завтраком:
        - Сынок?
        Её добрый голос не мог иметь никакого отношения к её сущности. Вадим всхлипнул, отмахнувшись от наваждения, наивно полагая, что призрак исчезнет. Сердце быстро-быстро билось в груди. Опять галлюцинации. Значит с ним всё же, что-то ни так. Господи, как страшно. При жизни бабушка наверняка была весьма симпатичной, но сейчас от неё несло потусторонним холодом. При взгляде на неё внутри поднималась необъяснимая мерзость, как при взгляде на человека с шестью пальцами или лишним соском на груди. Своим существованием она противоречила законам бытия - шла с ними в разрез. Недопустимый, отвратительный, богомерзкий феномен.
        Призрак поставил сковородку, вытер руки о фартук, строго сказал:
        - А ну быстро умывайся и к столу, а то всё остынет!
        Вадиму не нужно было повторять дважды, он и сам просчитал, что ванная комната самое надёжное укрытие, тем более там с вечера осталась его одежда. Громко щёлкнув защёлкой, он немного успокоился, хотя фанерная дверь вряд ли являлась серьёзным препятствием для духа, победившего смерть. Руки и коленки мелко тряслись. Он костерил свою неповоротливость последними словами, когда целую минуту не мог попасть ногой в штанину, а футболку натянул на левую сторону. Звуки с кухни долетали вполне миролюбивые, но кто знает, что в голове у призраков? Волна холода прошла от темечка к пяткам. Вадим закусил губу, постарался не бояться, но разве это возможно?
        Защёлка издала ужасно громкий звук. Ах, как бы ему хотелось, чтобы призрак его не услышал. Повернувшись налево, он увидел спину женщины, склонившейся над плитой, юркнул в коридор, схватил в руки кроссовки, запутался с цепочкой на двери (руки дрожали), - пока копался, вспотел, как будто просидел полчаса в бане, чуть не задохнулся от страха, но всё же распахнул дверь и, перепрыгивая по три ступеньки за раз, сбежал из проклятой квартиры.
        Вывалившись во двор, он дышал так часто, что можно было подумать - человек пробежал на скорость не меньше километра. Упал на подгнившую чёрную лавочку. Испуганная стая голубей взмыла в небо. Перед глазами всё плыло.
        Что это было?
        Почему вернулись видения? Неужели тогда в больнице Эд и все остальные привидения действительно были, а не травмированный мозг подкидывал ему плоды больного воображения? Нет - этого не может быть. Что-то происходит с его головой… Что-то неправильное… Вадим безучастно изучал потрескавшийся асфальт у себя под ногами. Как же хочется курить, но сигареты дома под надёжной защитой. Сможет ли он когда-нибудь вернуться в эту квартиру?
        - Молодой человек, могу ли я присесть? - спросил пожилой интеллигентный мужчина.
        - Да, конечно…
        - Благодарю.
        Вадим посмотрел на собеседника. Снова пробежала волна ужаса от копчика к макушке. Не отдавая себе отчёта, он вскочил, попятился, споткнулся, больно упал, оцарапав ладони, но боли не почувствовал, вскочил и побежал, так быстро как мог. "Господи, прости меня за все грехи… Спаси, сохрани и помилуй" - шептали онемевшие губы. Перед глазами ещё несколько минут стояли белёсые, бесцветные глаза пожилого привидения. Призрак прятал улыбку в больших казачьих усах.
        Всё перепуталось. Мир, каким он его знал двенадцать, вернее почти восемнадцать лет исчез. В том знакомом мире не было привидений, там была жива мама, а он не впадал в кому. Он бежал очень долго. Когда выброс адреналина закончился, и голова снова начала соображать, Вадим остановился. Вокруг росли старые декоративные яблони, пушистая трава на земле приглашала присесть. Парк напоминал ухоженный дворянский сад из девятнадцатого века. Слепящее солнце не могло пробиться сквозь тёмно-зелёную листву, поэтому краски сада оставались насыщенными, как на акварельном рисунке. Он нагнулся, уперевшись руками в колени - отдышался.
        Если призраки реальны, почему же они не появлялись последние несколько недель? А если они понимали, как ему плохо из-за похорон и поэтому его не тревожили? Нет - это уж точно бред. Тогда, что? А если это всё же болезнь? Но не могла же болезнь отступить почти на месяц, а потом вернуться? Или могла? Таблетки. Вот в чём дело! Пока были таблетки - не было призраков - не было болезни!
        - Дяденька, с вами всё хорошо? - спросил писклявый детский голос.
        - !!! - от неожиданности заорал Вадим, когда увидел привидение худой девочки в коротеньком платьице.
        - Дяденька? - удивилась маленькая нежить.
        - Изыди!!!! Почь! Прочь!!!
        Он опять упал и теперь загребая ногтями землю отполз на безопасное расстояние, поднялся, побежал, услышав в след:
        - Хм, дурак какой-то…
        Сколько же их? Почему так много? Слишком много! Вадим всегда думал, что у страха есть какой-то предел, после чего страшнее уже не бывает, но сегодня утром понял, как ошибался. Каждая новая встреча с умершим человеком повергала его всё глубже в пропасть ужаса. Казалось, что он в центре огромного озера, берегов не видно, он тонет, зовёт на помощь, но уже понимает, что обречён - помощь не придёт - слишком далеко до берега. Между деревьями мерещились туманные тела мёртвых. Некоторые плотные, почти настоящие, а другие напротив - прозрачные, как воспоминания о человеке. Среди дымных образов были дети, старики, совсем молодые люди и даже несколько собак. Вадим ловил их удивлённые взгляды и жалел, что не может бежать быстрее. В конечном итоге, он сосредоточился на дороге, чтобы не упасть, не видеть их.
        Воронцовский парк кончился, начались жилые дома. Он вспомнил этот район, ещё десять минут и станция Метро "Новые Черёмушки".
        Вадим не думал, не размышлял над своей проблемой - не успел, но подсознание уже нашло единственный возможный ответ - ехать в больницу. Как бы ему не хотелось больше никогда туда не возвращаться, именно там главврач похожий на медведя поможет, выпишет лекарства, выслушает.
        В метро тоже жили призраки, но другие. Некоторые совсем не походили на людей. В их взглядах не осталось ничего человеческого, осознанного. Они медленно брели по платформе, утратив какую-либо связь с реальностью. Их конечности растворялись в воздухе, а плотность дымной массы, из которой состояли тела, была ничтожной. Они напоминали выброшенный прозрачный полиэтиленовый пакет, подхваченный ветром. Вадим во все глаза смотрел на призраков, как мышь на удава. Все чувства оставили его. Страх ничего кроме страха. На эскалаторе в трёх метрах от него спускалось привидение красивой молодой девушки, она почувствовала взгляд, обернулась. Вадим застонал от ужаса, без сил сел на стальную ступень: правая сторона тела девушки была страшно изуродована. Кожа содрана, всюду торчат дымные раздробленные кости. Девушка погрустнела, отвернулась, исчезла. В вагоне вместе с обычными людьми так же ехали и привидения. Видимо он настолько побледнел, что ему уступили место. Вадим не поблагодарив, сел, зажмурился - притворился спящим.
        Самое подходящее время, чтобы обдумать случившееся, но он не мог думать, он мог только бояться.
        Больница, за несколько недель, совсем не изменилась, словно он только вчера вышел отсюда. Не задерживаясь у окошка регистратуры, прошёл на второй этаж, проигнорировал окрик какой-то незнакомой сестры, когда он тут лежал, её здесь не было, подошёл к двери с табличкой "Главный врач", постучал. Пришлось подождать.
        - Чем могу помочь? - спросил врач внешне похожий на орла: нос с горбинкой, хищный взгляд.
        - Я, Вадим Крымов. Я здесь лежал несколько недель назад, позовите главврача, мне нужно с ним поговорить.
        - Я - главврач. Проходи.
        Вадим удивился, обдумывая сказанное, на автопилоте вошёл в кабинет, сел в кресло:
        - А где Борис Сергеевич?
        - Молодой человек, разве вы не читаете газет?
        - Не понял…
        - Об этом… - врач задумался, подбирая нужное слово, - инциденте, уже почти месяц кричат все СМИ.
        - А что случилось?
        - Видите ли, расследование продолжается, подробностей я не знаю, но Борис Сергеевич и все медсёстры, работавшие с ним в одной смене, при невыясненных обстоятельствах… скончались.
        Вадим обомлел:
        - ЧТО?
        - Умерли почти месяц назад…
        - Но как? Все вместе? Все умерли???
        - Есть версия, что они стали жертвами неизвестного вируса. От первых симптомов до летального исхода прошли всего сутки…
        - Господи… - Он не знал, что и думать. Разве бывает, чтобы врачи, которым подвластны все болезни вот так, ни с того ни с сего погибли? Он вспомнил огромного добродушного врача, к которому проникся бесконечным уважением. Вспомнил лица некоторых сестёр. Теперь они все мертвы. Было в этом что-то иррациональное. Вадиму почудилось, что ему известен ответ на эту загадку, - простите, а когда они умерли?
        - Двадцать шестого августа.
        - Вы уверены?
        - Да, абсолютно точно. Кстати, я помню тебя, когда ты выписался?
        - Двадцать пятого.
        Вадим сам испугался сказанного. Они с врачом уставились друг на друга. Оба уловили какую-то взаимосвязь.
        Врач первым отвернулся, поднял трубку телефона, набрал одну цифру:
        - Охрана?
        Вадим всё понял - охрану вызывают для него.
        Вскочил, быстро выбежал из кабинета. Бежать через главную лестницу - глупо. Он знал, где находится пожарный выход - туда. Длинный тёмный коридор, большое помещение за ним, снова коридор, снова помещение - это злополучная оранжерея.
        - Ваааадик, здрааавствуй! - растягивая слова, пробасил знакомый голос сзади, - значит, всё же решил заглянуть? Попроведовать?
        У Вадима отлегло от души, он остановился. Улыбнулся - и как он мог поверить наглому врачу, конечно, никто не умирал, вот он - Борис Сергеевич, сейчас всё пойдет, так как надо. Ему выпишут таблетки, галлюцинации исчезнут…
        - Борис Сергеевич, как я рад вас вид…
        За его спиной висело в воздухе гигантское облако молочного дыма, настолько плотного, что его можно было потрогать. Оно оказалось призраком главврача. Вадим устал пугаться, просто обмяк, без сил отступил к стене, съехал по ней на пол и горько заплакал.
        - Вадим, что же ты - мужчинам не полагается - добродушно басил призрак.
        - Ой, девочки, ведь это наш Вадик! Ну, тот из пятнадцатой палаты - коматозный! - раздался знакомый голос медсестры.
        - Точно!
        - Валь, позови Люсю, пусть поспешит - у нас сегодня гости!
        - Вадик, хочешь чаю?
        Его обступили призраки. Вадим задыхался в их дымной белизне. Отгонял прочь руками. Попытался отползти, но наткнулся на чью-то ногу. Лёгким не хватало воздуха, он судорожно хватал его ртом, как рыба, выброшенная на сушу:
        - Прочь, уходите! Вы все мертвы! Вас не существует! - его охватила паника: вокруг никого, кроме привидений, кроме их могильного холода. В мире остался он и призраки, миллионы говорящих невпопад привидений.
        - Пожалуйста, я прошу вас, оставьте меня в покое! Я не могу! Я не хочу вас видеть! Уходите!!!
        Вадим скорчился у стены, закрыл глаза руками.
        - Мальчик мой, выглядишь ты неважно… - заботливо говорил бывший главврач.
        - Может, поставим капельницу с глюкозой? - вторила юная медсестра?
        - Или таблеточек принести?
        - Бедный мальчик!
        - Я слышала, у него умерла мама.
        - Надо же, такое горе…
        Голоса мертвых людей проникали даже сквозь заткнутые уши, они говорили у него в голове, которая разрывалась от этой потусторонней болтовни. Вадим начал раскачиваться, ударяя лбом об пол:
        - Оставьте меня в покое. Вас нет. Привидений не существует.
        После каждого удара в голове происходила вспышка гулкой боли. Боль была немного громче призрачных голосов - целую секунду после вспышки он ничего не слышал, но голоса возвращались, и тогда наступало время для нового удара лбом о бетонный пол. Так бьёт набат. Так бьёт колокол. Оглушительная вспышка и блаженная тишина. Брови защекотала его же кровь. Алая струйка по переносице скатилась к глазам. Он ещё раз стукнул лбом пол - тишина… Разве раньше мог он предположить, насколько ценной бывает тишина? Вернуть бы время вспять, Вадим бы берёг её, наслаждался ей. Постепенно происходящее вокруг отступило на второй план, потеряло значимость. Сквозь пелену бессознательности, ему почудился лёгкий укол в предплечье, и пелена расползлась, распространилась на целую вселенную. Призраки ушли.
        Да здравствует тишина!
        Он проснулся от того, что стало фантастически хорошо. Это было неоднозначное ощущение, с одной стороны ничего хорошего он не испытывал, но было хорошо. Как в забытьи приоткрыл глаза, не понимая где он, кто он. Кто-то в белом халате заглянул ему в лицо, погладил по щеке. Сил, чтобы реагировать не осталось. На Вадима навалилась невидимая стотонная плита. Плита раздавила его. Руки и ноги потеряли возможность шевелиться, наполнившись тысячами крошечных иголочек, приятно покалывающих. Прикрыв глаза, он начал падать. Бесконечное падение поначалу немного испугало, но затем он растворился в удовольствии. Всё исчезло - кровать, белые стены, оковы тела. Свободное сознание существовало в нереальном мире без людей, без проблем. Россыпи звёзд проносились мимо настолько быстро, что превращались в золотые, серебряные нити. Позади бесконечная пустота и впереди тоже, вот бы падение не закончилось никогда. Скорее всего, он снова заснул или душа ненадолго отлетела от измученного тела, потому что когда снова открыл глаза, была уже ночь. Вадиму ужасно хотелось пить, но силы не вернулись. Ему подумалось, что он
парализован, но палец на ладони еле заметно дёрнулся, чтобы этого добиться ему пришлось потратить остаток сил. Язык прилип к нёбу - сдвинуть его было невозможно. Пить. Он начал мечтать о ночном обходе, чтобы подошла медсестра, поднесла ему стакан ледяной или тёплой - не важно, самой вкусной на свете влаги.
        Жажда.
        Вошла медсестра с фонариком. Долго проверяла пациентов на других кроватях. Господи, ну, когда же придёт его очередь? Ура. Тусклый свет фонарика осветил его лицо, но как ей сказать, чтобы она поняла? Он попробовал прошептать: "Пить", но воздух вышел из горла со странным бульканьем - медсестра не поняла. Стакан с водой стоял рядом, всего в полуметре на маленьком прикроватном столике - зовущий, манящий. Лица медсестры он не видел. Она наклонилась поближе, протёрла платком края его губ, где засохли слюни - ну же - догадайся! Нет. Погладила по заросшей щетиной щеке. "Спокойной ночи, поправляйся! Я о тебе позабочусь" - прошептал нежный девичий голос. Луч фонарика несколько раз метнулся по комнате - ночной обход закончился.
        У Вадима началась беззвучная паника. Тело не слушалось приказов. Состояние напоминало то - другое, когда он очнулся от пятилетней комы. Нет сил. Совсем нет сил. Нет - в прошлый раз было лучше. Он закрывал глаза. Снова начиналось падение сквозь звёздную пустоту, но жажда не давала шанса им насладиться. Спустя несколько часов выжигающей изнутри жажды, палата наполнилась предрассветной серостью. Снова попробовал дотянуться до стакана, рука лениво, неохотно подчинилась. Кадык жадно отправлял воду в желудок. О, какая же она вкусная - сладкая, прохладная - ему никогда впредь не доводилось пить настолько вкусной воды.
        Усталость захватила и мысли. Они, как кучевые облака чудовищно медленно заполняли разум, так же медленно удаляясь. Веки наполнились свинцом.
        Ровный сон, без сновидений. Даже не сон - выключение мозга.
        - Танечка, а этот сегодня нас покидает. Мы ему ничем не сможем помочь - клинический случай. Массовое разрушение клеток мозга. Прогрессирующая шизофрения с суицидальными обострениями - лучше лечатся в специализированных клиниках…
        - Виктор Иванович, но мне он показался вполне дееспособным…
        - Танечка, вы ведь ещё не закончили ВУЗ?
        - Нет…
        - Вот и я о том же. Откуда вам знать, как лечить таких как этот? Подготовьте приказ о переводе…
        "Интересно о ком они говорят?" - подумал Вадим. Открыл глаза. Новый главврач с презрением смотрел на него, крылья его носа подрагивали, будто он наступил во что-то отвратительное. Доктор подкрутил дозатор его капельницы. Секунду спустя желание ему возразить, сказать, что с ним всё хорошо (нужно лишь выписать таблетки и отпустить домой), выветрилось. Снова навалилась стотонная плита, забрав силы, раздавив его. Вадим блаженно улыбнулся. В мире не было ничего лучше этого ощущения. Все мышцы расслабились. По ногам потекло что-то тёплое, стало уютно и хорошо. Последнее, что услышал Вадим, перед тем как унестись в безвременье, было:
        - Ой, Виктор Иванович он кажется, обмочился…
        - Танечка, привыкайте иметь дело с психами - они уже не люди. Я же говорил вам надеть на него памперсы…
        6
        Голова раскалывалась как после трёхдневного запоя. Изображение окружающего пульсировало в такт боли в голове. Он сел, мгновенно об этом пожалев, так как боль усилилась. Наклонился к коленям, пальцами массируя виски - застонал. Тело слушалось, но как не родное. Вадим очнулся в узкой маленькой палате с двумя кроватями и зарешёченным окном. Никаких цветов, кроме белого. Побеленные стены, белый кафель на полу, выжженное отбеливателем постельное бельё. Рука сама собой потянулась к локтевой вене - капельница исчезла, оставив после себя на коже огромный малиновый кровоподтёк. С одной стороны его это порадовало - ходить под себя отнюдь не лучшее занятие, но с другой стороны как же здорово было падать сквозь бесконечную пустоту.
        Металлическим лязгом его внимание привлекла дверь. Она сливалась с белой стеной, отличаясь от неё маленьким тёмным окошком. На секунду окошко стало светлым и снова тёмным. Ожил механизм невидимого замка, неизвестный посетитель копался с ним слишком долго. Наконец, дверь распахнулась. На пороге возник пожилой мужчина в белом халате с бледной кожей и седыми волосами. Вадим несколько раз моргнул, прежде чем убедился - перед ним не призрак, но как похож!
        - Светочка, я давно прошу, пусть слесарь разберётся с замками - они совершенно проржавели!
        - Хорошо Михаил Михайлович, - послушно отозвалась из-за спины визитёра высокая медсестра с рыжими волосами, затянутыми в тугой хвост на затылке.
        - Здравствуйте, молодой человек! Как вам спалось?
        - Спасибо. Плохо. Голова…
        - Да, да… Побочный эффект - понимаю.
        Доктор приблизился, задумчиво почесав подбородок с жиденькой козьей бородкой. Он оказался чрезвычайно хрупким, низеньким старичком. Сутулый, почти лысый. Длинные пальцы, обтянутые высохшей кожей, наверняка никогда не знали тяжёлой работы. Морщинистое лицо, не имело ярких черт, которые бы запомнились надолго - обычное русское лицо. Выцветшие маленькие глазки, быстро бегали, ни на чём долго не задерживаясь. У Вадима появилось чувство, что доктору перед ним отчего-то стыдно, поэтому он избегает его взгляда, но нет - водянистые глаза неожиданно серьёзно посмотрели на него. В них не было никаких эмоций - ни намёка на понимание или сочувствие, они читали его как открытую книгу. Вадиму стразу же захотелось отвести взгляд и вообще оказаться подальше отсюда.
        - Что ж, молодой человек, нам нужно серьёзно поговорить! - доктор очаровательно улыбнулся.
        "Улыбка или оскал?" - подумал Вадим.
        - Идёмте за мной!
        Коридор мало отличался от палаты: белый, скучный. Справа и слева десятки дверей с тёмными окошками и массивными засовами. На них не было номеров - удивительно: как врачи определяли, где нужная им палата? Кафель холодно цокал под каблуками медсестры. Они поднялись по лестнице на верхний этаж - интересно, какой по счёту? Встретили хмурую не накрашенную сестру. Вадим стал замерзать - он был одет в белую льняную распашонку и свободные штаны.
        Пришли.
        Кабинет врача ярко контрастировал с общим убранством больницы. Мебель из тёмного дерева, причудливые картины на стенах.
        - О, я вижу, вас заинтересовала моя маленькая коллекция? - оживился доктор, заметив, как он уставился на чёрно-красные капли с хаотичными геометрическими фигурами на зелёном фоне - одну из странных работ.
        - Ну, они такие необычные…
        - Ещё бы - это работы наших пациентов. Та, на которую вы смотрите - моя гордость! Представляете у больного тройное расщепление личности! Одна из личностей лишена способности говорить, но зато шикарно рисует! Вы, кстати, не пробовали работать кисточкой?
        - Нет.
        - Жаль. Хотя чем чёрт не шутит? - доктор весело подмигнул, жестом приглашая присесть на уютный кожаный диван, но Вадиму почему-то не понравились его слова.
        - Вы знаете, я бы хотел сразу всё объяснить… Понимаете, я нормальный, мне не нужно лежать в вашей лечебнице. Я пытался сказать врачу в больнице, но он не выслушал…
        - Да, да. Я в курсе, - перебил старичок, - он не слушал, потому что вы пытались себе навредить - разбить голову об пол…
        Вадим вспомнил этот эпизод - ему стало стыдно:
        - Я не хотел себе навредить, понимаете, иначе было нельзя… Мне бы получить таблетки… Они очень помогли! И я здоров!
        - Вы присаживайтесь… Коллега намедни вернулась из Бразилии, привезла сказочный подарок - настоящий бразильский кофе! Ммм, он фантастический! Я сейчас вас угощу, - доктор отвернулся к чайному столику рядом со своим столом и ловко орудовал крошечным кофейником. Кабинет наполнил горьковатый тёплый аромат. Вадим обожал хороший кофе, так что даже зажмурился, впитывая запах. Открыл глаза, поймав на себе изучающий взгляд выцветших глаз. Доктор отвернулся, принёс две маленькие чашечки:
        - Прошу!
        - Спасибо…
        - Пожалуйста, - он сел за массивный стол, откинулся на огромном кресле, сделал маленький глоток, - молодой человек, видите ли, к нам ежедневно поступает порядка двадцати новых пациентов. Москва - город- гигант, сюда едут за лучшей жизнью, но не всем суждено стать знаменитостью: вот у людей и едет крыша. Нервные срывы, алкоголизм, в последнее время - наркотики. Суицидников по ночам везут штабелями… На их фоне - вы бедная овечка. Я внимательно изучил ваше дело и вполне понимаю ваше состояние. Выпасть из жизни на пять лет, пропустить важнейший период взросления и самостановления как личности, а затем лишиться матери… Кто угодно может сорваться!
        Доктор говорил, и Вадиму очень нравились его слова. Доктор всё говорил правильно. Никакой он не сумасшедший - просто запутался, просто перенервничал. Страх заточения в психушке постепенно ослабевал, меняясь на предвкушение свободы. Сейчас ему выпишут таблетки, и он снова станет обычным молодым парнем, работящим, перспективным.
        На рамке большой прямоугольной картины, висящей на стене за спиной доктора, показались чьи-то бледные пальцы. На тёмном холсте чёрные всадники скакали по фиолетовому полю под лучами синего солнца. В том месте, где солнце пряталось за красным облаком, из стены высунулась дымное лицо достаточно молодого призрака. Он любознательно посмотрел на картину, заметил доктора - показал ему язык, улыбнулся Вадиму и вылез из стены наполовину.
        - Для меня остаётся загадкой: зачем вас посадили на настолько сильные седативные препараты, будто лечащий врач умышленно стремился нарушить работу головного мозга… Но это, естественно, невозможно. Но, странно - обычный психоз и галоперидол… Немотивированная дозировка… Извините, за вопрос, но у вас не было личного конфликта с главврачом?
        Вадим всецело поглощенный явлением привидения, лишь чудом понял, что обращаются к нему. Сглотнул, уставившись выпученными глазами на доктора:
        - Что, простите?
        Старичок нахмурился, надел узкие очки:
        - Я говорю: у вас были конфликты в больнице?
        - Нет, нет - никаких конфликтов…
        - Вы себя нормально чувствуете?
        - Да, это всё из-за кофе… Такой горячий и крепкий! - поспешно соврал он.
        Доктор улыбнулся:
        - Отменный кофе, не правда ли?
        Вадим не смог ответить. Призрак полностью вылез из картины и принялся расхаживать по стене взад-вперёд, словно по земле - для него явно не существовало силы тяготения. Он вплотную подошёл к голове доктора, похлопал по лысине, посмотрел на Вадима, мол - здорово я пошутил? При жизни призрак, скорее всего, был его одногодком: юный парень с непослушным чубчиком, широкими плечами и весёлой улыбкой на лице. Он спрыгнул на пол, встал за спиной доктора и принялся изображать недвусмысленные действия, которые совершил бы с ним.
        - Молодой человек, вы хорошо себя чувствуете? Нашу беседу можно и перенести?
        Вадим растеряно перевёл взгляд на доктора:
        - Нет, нет. Простите! Я вас внимательно случаю!
        - Я спросил, какие вы принимали препараты, до срыва? Ведь именно после того как вы перестали их принимать, состояние ухудшилось?
        - Именно! Я это и пытался сказать в больнице. Это были… Это были…
        Призрак потерял интерес к креслу доктора, заинтересовавшись посетителем. Он прошёл сквозь старика, сквозь его стол, остановившись в шаге от Вадима, который теперь не видел своего собеседника, но приложил максимум усилий, чтобы не отвести взгляда, чтобы доктор ничего не заметил. Призрак наклонился и теперь смотрел ему прямо в глаза. Холодный пот выступил на лбу. Рука с крошечной чашкой сильно дрожала, другой рукой Вадим схватил себя за ногу и больно впился ногтями. Он понимал: стоит ему заговорить о привидении, хотя бы упомянуть о нём или проявить неадекватность в поведении - стальная дверь психушки, стоящая между ним и свободой, никогда не откроется.
        - … это были бета… бета…
        - Бетаблокаторы? - подсказал доктор.
        - Да! - истерически крикнул Вадим в лицо призрака, - простите, кажется, обжёг горло, - отвернулся.
        Привидение явно развеселила его реакция. Оно бесшумно захохотало (оно вообще пока не проявило ни единого звука), запрыгало вокруг, начало корчить забавные рожи.
        - Хорошо, я вам выпишу подходящие пилюли, надо ещё подобрать дозировку… - продолжал доктор, взявший лист бумаги и начавший что-то писать, - думаю, антидепрессанты тоже пригодятся… Вы были близки с матерью?
        - Да, я её очень любил… - Вадим еле держался.
        Привидение снова встало между ним и врачом. Богатству его мимики позавидовал бы любой клоун. Оно корчило совершенно невозможные рожи. Он вспомнил старую детскую игру, когда один кривляется, а другой должен устоять и не рассмеяться. Разница была лишь в том, что сейчас ему скорее хотелось расплакаться или зажмуриться от страха.
        - Всё же очень странно… На первый взгляд вы абсолютно здоровый молодой человек, но с вами поступили странные описания недуга. Например, "видит привидения", что это значит?
        От лица Вадима отхлынула вся кровь. Он ответил, глядя прямо в холодные глаза призрака:
        - Не знаю, но я совершенно точно не вижу ничего, что не видите вы и все остальные люди… Тем более призраков, - ему даже удалось саркастично ухмыльнуться - для убедительности.
        - Понятно…
        У призрака мелко затрясся подбородок, а брови поползли вверх, словно его жестоко обидели. Он комично утёр невидимые слёзы и, опять же, беззвучно разрыдался. Упал на пол, принялся кататься, демонстрируя глубочайшую истерику. Вадим держался из последних сил. Он понял: ещё минута и не выдержит:
        - Простите, вы знаете, я действительно себя неважно чувствую… Может и правда продолжим в следующий раз? Мне бы полежать…
        - Ещё секундочку и пойдёте отдыхать к себе домой… Я не вижу причин вас здесь задерживать… Скажите, вы помните, что произошло перед тем, как вы впали в кому? В пионерском лагере, если я не путаю…
        - Эээ…
        Призрак догадался, что Вадим собирается покинуть кабинет, но явно не наигрался, так что перестал рыдать, подполз к нему вплотную, прижался к коленям. Потусторонний холодок пронзил ноги. Лёд растекался по венам. Призрак коварно улыбался снизу, начал приподниматься. Его лицо было всё ближе и ближе. Вадим почувствовал морозное дыхание на своей щеке. Услышал тихий шёпот:
        - Оставайся здесь… Без тебя скучно… - призрак высунул длинный мерзкий язык и лизнул его…
        Всё. Это была последняя капля. Вадима переполнил страх. Внутри будто сработал какой-то тумблер, после чего мужество и выдержка оставили его:
        - Неееееееееееет!!! - он вскочил на ноги, начал махать руками, отгоняя привидение, - не прикасайся ко мне! Не трогай меня! Уйди!!! Прошу оставьте меня в покое!!!
        Привлечённые его криками, из соседних картин высунулись головы других привидений. Они удивлённо смотрели на, бешено озиравшегося Вадима. Первый призрак жестами позвал их присоединиться. Они вылезли, нерешительно подошли. Его сильно трясло. Он отступил, упал на диван, свернулся в углу, заплакал от страха, начал задыхаться от страха, повторяя: "Пожалуйста, уходите… Пожалуйста…".
        Последнее, что он увидел перед тем как потерять сознание: старый доктор, стоящий в толпе белых призраков, словно среди коллег в белых халатах. В его глазах не осталось сочувствия или понимания. В них светился диагноз. Доктор поставил ему диагноз и теперь перейдёт к лечению, что значило для Вадима одно.
        Конец.
        Он очнулся из-за боли в руке. Непроизвольно потянул её на себя, но ничего не добился - руку что-то держало. Тоже самое со второй рукой и ногами - Вадима привязали.
        - Приходит в себя, - равнодушно заметил мужской голос.
        - Готовьте к процедуре, начнём через минуту, - холодный женский голос.
        Над ним стоял крепкий мужчина, с волосатой грудью и рыжая сестра, которую он уже видел вместе с доктором. Виски смазали чем-то холодным. Вадим сильно испугался, хотел сказать, чтобы они остановились, что это ошибка, и ему не нужны никакие процедуры, но не смог - во рту всё место занял объёмный кляп, надёжно закреплённый на ремешке, застёгнутом на затылке.
        - Ыыыы! Ыыы!!! Ы! - всё, что удалось ему выдавить.
        - Клиент сильно возбуждён, - констатировал мужчина.
        - Это ненадолго… - заметила женщина.
        Они обменялись понятными им одним взглядами.
        Вадима пронзил тотальный ужас. Это самое страшное: понимать, что с тобой прямо сейчас произойдёт нечто кошмарное, непоправимое и при этом не иметь шанса ничего изменить. В глубине души он уже знал, последовательность дальнейших событий, понимал - сопротивляться глупо, но отчаянно брыкался, выгибаясь на кушетке дугой. Путы впивались в руки и ноги, оставляя на коже синяки, но эта боль была приятной - она подтверждала, что он ещё жив, что он хозяин своего тела.
        - Начнём? - склонился над его головой мужчина?
        - Да, - ответила женщина.
        Они не смотрели на него - он для них всего лишь один из многих пациентов, он для них работа. Вечером эти двое сменят белые халаты на яркие одежды и уедут в разные концы Москвы, оставив работу на работе, став обычными весёлыми интересными людьми. А Вадим останется здесь.
        Мужчина ещё раз смазал ему виски чем-то холодным. Женщина поднесла два стальных электрода. Он успел в последний раз закричать, реабилитируясь перед самим собой - пытался спастись, пытался сделать хоть что-то, чтобы защититься.
        Время остановилось.
        Как во время ядерного взрыва, мир на долю секунды замер - потерял цвет, запах, форму, потом сжался до размеров его головы и взорвался, разорвав его на куски, выбросив из сознания всё, что минуту назад было Вадимом. Адская боль терзала тело не долго. Этой боли не было названия, она превосходила все возможные определения, данные ей. Боль в чистом виде. Уже скоро он перестал чувствовать тело, но в голове разряды тока продолжали творить невозможное. Его оглушило, он перестал видеть и чувствовать. Только тьма и мириады искр, и где-то в этом вихре его разум. Необъяснимая сила тащила прочь - откуда и куда - он не знал, но чувствовал, что необходимо удержаться. Сила росла, держаться было всё труднее - болезненнее.
        Всё кончилось.
        В ушах стоял невообразимый шум. Он приоткрыл глаза - ничего не видно, всё плывёт. Свётлые и чуть более темные пятна. Два чёрных пятна приблизились. Моргнул.
        Электроды.
        Вадим не успел испугаться. Неведомая сила легко подхватила остатки того, из чего состояло его "Я". Он превратился в бейсбольный мяч, запущенный в кручёную подачу. Скорость росла, всё смазалось в светлые красно-жёлтые полосы. Вперёд и быстрее! Быстрее! Мир закрутился в воронку.
        Стоп.
        Как с разбегу удариться головой об стену. Как врезаться на автомобиле в фонарный столб. Как будучи мячиком, встретиться с бейсбольной битой. Мир разлетелся фейерверком искр. Гул накрыл, дезориентируя, взрывая барабанные перепонки. Судорога мозга. Боль, возведённая в высшую степень.
        Душа лопнула.
        Его "Я" рикошетом отправилось во тьму, а он остался. Оболочка Вадима Крымова, без его воспоминаний, без знаний, без него.
        Пустота.
        Тишина.
        Забвение.
        7
        Воробьи прыгают по снежным веткам. С ними что-то не так. У них красные грудки и их совсем не слышно. Не важно. На дерево падают хлопья снега. Медленно - как ему нравится. Воробьи улетели. На их вытоптанные следы падают свежие снежинки. Следов не осталось. На карнизе снова не потревоженный никем белый воротник. Темнеет. По стволу взлетела тощая взъерошенная кошка - слишком быстро - пестрит в глазах. Он отвернулся. Пожелтевшая от времени батарея. Краска покрыта десятками чёрных трещин. В эти трещины приятно вглядываться, некоторые причудливым образом складываются в правильные образы: вот профиль носатого мужчины, а это морковка.
        - Вадик, вот ты где!
        Такую трещину он раньше не видел - большая с тёмными точками отколовшейся краски - как дерево со снегирями! Снегири - что это за слово? Почему он так назвал воробьёв? В лицо заглянула какая-то женщина. Помешала рассматривать. Женщина улыбнулась - значит, она его любит, значит ей можно доверять. Когда-то давно, другая женщина ему улыбалась так же по-доброму. Протянула ладонь с таблетками и стакан. Он знает это - надо выпить таблетки и запить из стакана. Он хороший мальчик. Глоток. Сделано. Женщина гладит тёплой рукой по щеке. Берёт его под руку. Надо встать и идти. Надавили на плечи - он должен сесть. Вот тарелка и ложка - надо есть. Холодная масса исчезает из ложки. Жёлтые круги на воде в тарелке, как солнышко. Много солнца. Он пытается их соединить в одно большое, но они дробятся. Его опять потревожили. Ноги идут по полу. Раз-два, раз-два в этой последовательности есть ритм. Ритм - это хорошо. Знакомая комната, если он здесь - пора спать. Лучше на боку. Голову на подушку. Сверху одеяло. Руки поверх одеяла - иначе женщина перестанет улыбаться и поругает. Закрыть глаза - спать.
        Прошёл ещё один день. День? Что это такое?
        - Эй, проснись. Эй, ты меня слышишь?
        Перед ним мужчина. Без бороды, но с серыми волосами на щеках. От него чем-то пахнет, чем-то знакомым… Не улыбается - не любит его. Мешает спать, а ведь он знает, что ещё не время вставать. Зачем мужчина мешает? Он плохой. Закрыть глаза - спать.
        - Я - Грегори, можешь звать меня - Грег, а ты Вадим?
        Мужчина не отстаёт. Он его проигнорирует и тому надоест - отстанет. Не открывать глаз!
        - Вадим, я же знаю, что ты меня слышишь! Хватит играть в психов! Вставай, у нас дел невпроворот!
        Поскорее бы пришла, улыбающаяся женщина, она его любит - прогонит плохого мужчину.
        Так и случилось. Мужчина страшно шумел, но потом успокоился. Лежал рядом на соседней кровати. Тихо. Опять всё хорошо. Скоро прилетят воробьи, и может быть пойдёт снег…
        Мужчина быстро поднялся. Слишком быстро - кружится голова.
        - На, - протянул большую белую таблетку, - ты должен это выпить!
        Как же он её выпьет, если нет стакана с водой? Таблетку нужно запить - он это знает - он умный мальчик.
        - Быстрее пей! - строго сказал мужчина.
        Вадим перевернулся на другой бок. Отвернулся к стене.
        Неожиданно мужчина схватил его, легко стащил с кровати, посадил.
        - Послушай меня! Я верю, что тебя здесь ещё не залечили окончательно! Я верю в тебя, и ты мне нужен! Пей!
        Вадим испугался, хотел подчиниться, но таблетку нужно запить, что же делать? Ведь иначе нельзя!
        Мужчина начал его трясти. Вадим боялся сопротивляться, поэтому тихо застонал. За что его обижают?
        - Всё. Ты меня вывел! Отрой рот и съешь эту чёртову пилюлю!!! - он силой раздвинул ему губы и засунул таблетку.
        Из глаз покатились слёзы. Мужчина отпустил. Вадим отполз в угол кровати, и горько плакал, пока во рту таяла горькая таблетка. Ничего не понимал: за что, почему?
        На следующее утро сцена повторилась. Но мужчине было мало заставить его съесть неизвестную таблетку, когда через час пришла улыбающаяся женщина, принесла другие таблетки и стакан воды, и Вадим выпил - мужчина шёпотом накричал на него и силой сделал так, что Вадима вырвало. Это было ужасно! Ужасно не справедливо!
        Палата превратилась в камеру.
        Днём его не радовал ни пейзаж за окном, ни огромный пазл с весёлыми слонами, который необходимо было собрать ещё на прошлой неделе, ни кисель на обед. Весь день он боялся вечера. И вот, улыбающаяся женщина, кажется, она называется медсестра, повела его обратно. В камеру. Вадим как мог, жаловался ей, плакал, просил не возвращать его к жестокому соседу, но женщина оставалась неумолима. За его спиной задвинулся железный засов.
        - Ну, привет, дебил! - расплылся в ехидной улыбке мужчина, небрежно развалившийся на кровати.
        - Здравствуйте, - Вадим потупился, нерешительно переминаясь с ноги на ногу на пороге.
        - Сколько сегодня памперсов попачкал? Слушай, а тебе нравится, когда тебя подмывают сестрички? У них такие тоненькие нежные пальчики, они к тебе ими прикасаются, гладят… Приятно, ведь так?
        - У них холодные руки…
        Мужчина неожиданно привстал на постели, внимательно посмотрел на него. Вскочил. Подошёл. Вадим съёжился, ожидая новых издевательств, но сосед обнял его и непонятно почему, тепло сказал:
        - Ну, неужели - прогресс!
        - …
        - Ты заговорил!
        Он не понял, чему радуется сосед, но тоже обрадовался, осознав, что тот не станет над ним измываться. Таблетку без стакана воды, всё же пришлось выпить.
        Вадим проснулся ещё затемно.
        Он не пошевелился, не встал, а просто открыл глаза и понял - по-настоящему проснулся после долгого изнурительного сна. Череда дней, проведённых им в полубессознательном состоянии, сейчас казалась длинным непонятным сновидением. Сознание, его "Я" вернулось после долгого отсутствия как из отпуска. Реальность вновь стала реальной. Он поднёс руку к лицу, пошевелил пальцами. Так просто, но так странно. Она смотрелась чужой, старой знакомой, с которой не виделся несколько лет. Рука исправно слушалась, мышцы двигались под кожей. Хрустнул сустав. Ему даже показалось, что он чувствует ток собственной крови по венам. Глубоко вздохнул, испытав наслаждение, когда спёртый воздух поднял грудь, защекотал ноздри.
        Что с ним произошло?
        Воспоминания, видимо ждали приглашения. Призраки, старый доктор, электрошок. Вадим вздрогнул, заново пережив страшные ощущения.
        - Проснулся? - от теней отделился заросший седой щетиной мужчина.
        Вадим узнал соседа, пичкающего его таблетками.
        - Да. Теперь проснулся…
        - Хорошо… Я думал, ты так и останешься дебилом… - нарушая все возможные и невозможные больничные правила, сосед курил, - хочешь? - протянул пачку.
        Он очень хотел, сел на кровати, взял сигарету, закурил:
        - Это ваши таблетки подействовали? Вы меня разбудили?
        - Хм, поглядите, какой догадливый парень! За тобой должок, ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы попасть сюда…
        - Но зачем?
        - Я позже отвечу на твой вопрос. Кстати, с днём рождения… - лица соседа не было видно, но он явно издевался над ним.
        - В смысле?
        - Эй, не тупи! Какое ещё может быть значение у фразы "с днём рождения"?
        - Но у меня день рождение в ноябре…
        - Да? Круто! Чуть не забыл - ещё и с новым годом! На дворе февраль…
        - ЧТО?
        Он поперхнулся дымом. Прокашлялся. Уставился в зарешеченное окно. В свете фонаря на землю падал снег. Из-за плотного снегопада ничего не было видно. Чернота и снег. Снежинки в лучах. Нет - Вадим понимал, что провёл в клинике много дней, но чтобы настолько много… Ещё полгода вырванные из его жизни. У него снова украли время, но на сей раз не внезапная болезнь, а люди, сделавшие это умышленно. Люди, не желавшие слушать, не хотевшие ему помочь. Полгода. Не приходи он тогда в больницу, он бы успел заработать на машину, возможно с кем-нибудь подружился, встретил девушку…
        - Хочешь ещё одну забавную новость?
        - Давай, - он перешёл на "ты", но сосед этого не заметил.
        - Ты теперь бомж…
        - В смысле?
        - Слушай, избавься от этой фразы - меня она бесит! "В смысле, в смысле" - говоришь как идиот! В прямом смысле! Тебе исполнилось восемнадцать, ты стал собственником купленной квартиры, но зачем дебилу недвижимость? Врачи, на время лечения становятся опекунами пациентов. Дальше всё просто: они подсунули бумагу, на которой ты, пуская слюни, поставил крестик - отказался от жилья в пользу какого-то нуждающегося медика… Вот и всё!
        - …
        - Кстати, я бы на твоём месте сказал им за это спасибо… Они поимели тебя как могли и теперь, когда брать больше нечего - оставили в покое. Они думают, что через пару лет, не привлекая особого внимания, ты скопытишься от сердечного приступа и никому до этого не будет дела… Только это и позволило мне подобраться к тебе так близко!
        Сосед затушил сигарету об пол. Пепел с сигареты Вадима упал на голую ступню, обжёг кожу. Что-то спавшее глубоко внутри закипело, забурлило начало подниматься. Неописуемая сила - ярость, сшибала на своём пути всё: правила поведения, осторожность, страх. Сначала потерял время, теперь всё остальное. Вадим сорвался с кровати, подбежал к двери сильно ударил в неё так, что стальной гул разлетелся по этажу:
        - Откройте, немедленно откройте!!!
        - Эй, ты чего, - подскочил встревоженный сосед, - не смей этого делать… ты только проснулся и хочешь опять… Ты же знаешь - они умеют успокаивать! - его заставил замолчать сильный удар в челюсть.
        - ОТКРОЙТЕ!!! - орал Вадим, продолжая долбить в дверь.
        Он не думал о том, что собирается сделать, какие последствия повлекут за собой эти действия. Будущее потеряло всякое значение. Он просто не мог больше молчать, сидеть взаперти, подчиняться - слишком много времени ему пришлось быть жертвой - хватит. Ожил засов в двери. На пороге показался плечистый санитар в зелёном халате. Вадим чувствовал в руках неописуемую силу. Не раздумывая, врезал ему апперкотом. Лязгнула челюсть. Перед тем как потерять сознание в глазах санитара промелькнуло удивление. Вадим выскочил в коридор - никого. Его опьянила свобода. Скорее всего, за время вынужденного заточения скопилось немало адреналина, который сейчас огромными порциями выплёскивался в кровь. Адреналин смешивался с ненавистью и жаждой мести. Сжимая и разжимая кулаки, он побежал по коридору. Из сестринской вышла заспанная медичка - она продолжила спать на полу, пуская пузыри сломанным носом. Ещё одна - толстая, как бочка, испуганно пятилась, но не смогла укрыться от его пинка. Центнер жира погасил удар в живот, но желеобразная свиньячья физиономия не устояла. С хлюпающим звуком толстуха повалилась на кафель,
перегородив коридор.
        - Ненавижу!!! О, как же я вас всех ненавижу! Будьте прокляты! - повторял Вадим, врываясь в пустые кабинеты, ломая на своём пути мебель. Ему не было жалко встреченных сестёр или врачей, ему казалось, что он помнит, как они, ухмыляясь, пичкали его лекарствами, следили, как он теряет связь с реальностью, контролировали дозировку, чтобы он не вернулся. От этих мыслей сил становилось всё больше. Ненависть росла как чёрная туча перед грозой. Путь преградил немолодой широкоплечий медбрат, грозно продемонстрировав кулаки. Его лицо превратилась в кровяную кашу, после того как Вадим с ним закончил.
        - Сдохните! Сдохните, все! Горите синим пламенем! Горите в аду! - шипел он.
        Перед глазами всплыли лица рыжей медсестры и медбрата, которые уничтожали его личность электричеством - ах, как жаль, что их здесь нет! "аа!!!" - заорал Вадим от отчаяния, что не может их достать: "Умрите, самой жуткой из смертей!!! Умрите все!!!". Изредка на пути ему попадались люди, и они почти сразу падали на пол от сильных ударов. Иногда на пол капала их кровь. Рука болела. Сколько челюстей он сломал ею? Гораздо меньше дней, что они у него отобрали! Все виновны! Уроды! Вспомнилось лицо врача: "НЕНАВИЖУ!!!". Огонь в душе постепенно начал спадать.
        Он сидел на коленях на полу в приёмном покое перед стальной решёткой, отделявшей от него свободу. Рядом на полу лежали кровоточащие тела охранников - они так и не успели воспользоваться дубинками. Если бы он знал близость с женщиной, он бы сравнил последние минуты с испепеляющей, сводящей с ума страстью, когда боль превращается в сладкое удовольствие. Считанные мгновения жёсткого секса, краткий миг на вершине наслаждения и падение в пропасть расслабления. Силы, так же как и ярость окончательно оставили его. Вадим снова стал одиноким несчастным мальчишкой, то ли тринадцати, то ли восемнадцати лет. Слёзы навернулись на глаза. Слёзы отчаянья - всё, что он сделал, не имело значения. Мертвые медики не вернут потерянного времени - потерянной жизни.
        - А ты - крутой! - с показным восхищением сказал сосед, медленно спускавшийся по лестнице, - не ожидал от тебя… Это, конечно, всего лишь ночная смена - человек пятнадцать дежурных, но всё же… Мда, удивительный ты парень!
        - Отстань, зачем пришёл?
        - Я? Чтобы забрать тебя, научить жизни, сделать человеком…
        - Хватит с меня учителей - убирайся!
        - Нет.
        В короткое "Нет" сосед вложил неимоверную силу и мощь, но хоть сказал очень тихо, эхо пронеслось по пустым тёмным этажам, даже рубашка на спине слегка затрепетала. Стало ясно без слов, что они (не ясно почему) поменялись местами - теперь сила была на стороне соседа. Вадим удивлённо обернулся и удивился ещё больше, обнаружив небритого мужчину прямо перед собой, и ещё больше удивился, когда сосед неожиданно вколол ему в плечо целый шприц какого-то препарата:
        - Что? Что ты делаешь?
        - Спасаю тебя…
        Вадим дёрнулся, хотел убежать, но руки и ноги наливались свинцом:
        - И ты меня предал!
        - Нет… Я тебя никогда не предам…
        Это было последнее, что он услышал перед тем как отключиться.
        Вадиму снился борщ: наваристый, тёмный с розовыми нитями капусты на поверхности. Между колечками пара показался лавровый лист и кусочек сочного мяса. Его не обязательно пробовать, чтобы понять - вкуснее никто никогда не варил. А какой запах! Он проснулся, но сон не улетучился - перешёл вместе с ним сквозь границу пробуждения - Вадима окружал запах борща.
        В полумраке трудно было рассмотреть убранство комнаты. В ней отсутствовали окна, а одинокая свечка, горевшая на табуретке у изголовья, давала слишком мало света. Кровать поражала своей необычностью: огромная, мягкая как перина, скользкая из-за шёлковых простынь. Над ней возвышался полог из тонкой прозрачной ткани, изящно льющийся к полу. Вадим почувствовал себя свежим и отдохнувшим (забытое ощущение), а ещё очень голодным. Голод, растревоженный чудесным запахом, звал быстрее отыскать кухню. Шевельнулась осторожность, но он её успокоил, решив, что хуже, чем есть быть не может. На полу лежал мягкий палас. На босые ноги тут же налип песок - комнату явно давно не убирали, об этом говорила и целая куча вещей беспорядочно валявшихся по углам. Глаз остановился на старом самоваре, балалайке, резном залитым воском подсвечнике. Странный набор. В коридоре было чище. Всё вокруг напоминало экранизацию какого-то исторического романа. Мебель, ремонт и аксессуары кричали о девятнадцатом или даже семнадцатом веке. Коридор напоминал коридоры дворца. На стенах с дорогой тёмно-зелёной драпировкой с гербовыми
вензелями, замерли тусклые портреты придворных в позолоченных рамках. Вадим улыбнулся, представив, как какой-нибудь монарх в стенах своего дворца самостоятельно варит борщ - запах не сочетался с интерьером. Он прошёл мимо нескольких плотно запертых дверей. Коридор повернул направо, выбросив его на вполне современную кухню. У плиты с алюминиевой кастрюлей из его сна колдовал сосед по психушке, как и Вадим, он был одет в семейные трусы и майку - холостяцкая идиллия, не меньше.
        - Мне уже надоело говорить тебе "Доброе утро", - не повернувшись, сказал сосед, - мы слишком часто начали вместе просыпаться - это плохая традиция, ты ведь можешь привыкнуть…
        - Да, я не…
        - Я шучу, - без тени улыбки перебил он, - мы с тобой теперь что-то типа напарников, поэтому учись сечь фишку!
        - Чё?
        - Блин, забыл - ты же коматозный, по-нашему не понимаешь… Короче, навёрстывай, я тебе не нянька… Хавать… В смысле есть будешь?
        - Я знаю, что такое "хавать"! Буду!
        - Ок.
        Сосед зарос щетиной ещё больше, став похожим на Афганца. Разливая борщ, он насвистывал незатейливую мелодию, а Вадим давился слюной. Борщ действительно оказался выше всяких похвал. Вместе с горячим свекольным рассолом тело наполняло счастье. Вадим дважды опорожнил тарелку, прежде чем, объевшись, откинулся на спинку старинного стула:
        - Спасибо!
        - Клёвый супчик получился?
        - Вообще! Я никогда не ел ничего вкуснее!
        - Угу, - подмигнул сосед, - у меня чёрный пояс по готовке. Пробовал бы ты мой печёночный паштет - вот это реально шедевр, а супы просто баловство.
        - Слушайте, мне как-то неудобно, но я мало что…
        - Мы с тобой раз и навсегда перешли на "ты", - перебил сосед, - я знаю: ты забыл, как меня зовут? Я, Грег Прад - твой спаситель, напарник и наставник! Можешь звать меня - Капитан.
        - Вы… То есть, ты - солдат?
        Прад посмеялся чему-то своему:
        - Можно и так сказать… А теперь посмотрим телевизор - утренние новости пропускать нельзя!
        Большой тонкий, явно дорогой телевизор показал строгую ведущую, перечислявшую главные события планеты, произошедшие пока они спали. Вадим не любил новости, так что налегал на пряники, запивая необычным терпким чаем. "Группа педофилов терроризирует детский лагерь "Артек" - сказала ведущая. Вадим, чуть не подавился. "Сатанисты вырезали послушников старообрядческой общины под Воронежем" - продолжал телевизор.
        - Нифига себе, какие новости! - искренне удивился Вадим, - два таких события и в один день!
        - Салага, привыкай! Это только начало…
        - В смысле… - спохватился вспомнив запрет, - Эээ то есть, как это - "только начало"?
        - Пока ты валялся в коме, многое изменилось. В стране нет цензуры - всё показывают без купюр: кровь, сперма, сопли - всё в прямом эфире, - Прад влюблено посмотрел в телевизор, - красота!
        "ЧП в столице. Всего за одну ночь умерло большинство сотрудники Психиатрической клиники имени Корсакова. Обстоятельства выясняются. Началось следствие. Уже известно, что около пятнадцати человек, дежуривших накануне, подверглись зверской атаке со стороны пациентов. Остальной персонал погиб при неясных обстоятельствах. Так же известно, что главврач клиники - профессор Вэбер, накануне ночью покончил жизнь самоубийством" - экран потемнел, показав кровавую лужу на асфальте, куски мяса на гусеницах трактора, кости в алом снегу. Вадиму стало нехорошо - борщ попросился наружу. "Профессор выбрал необычный способ проститься с жизнью - лёг под гусеницы снегоуборочной машины. Мы будем следить за расследованием" - пообещала диктор, на лице которой после увиденного не дрогнул ни один мускул.
        Вадим ошарашено посмотрел на Прада, который с любопытством следил за его реакцией:
        - Что это было?
        - Подожди. Смотрим дальше…
        Ведущая взяла в руки листок бумаги, прочитала: "Мы только что получили срочное сообщение. Спасатели подняли со дна Москва реки изуродованное тело неизвестной девушки. Потерпевшая была жестоко изнасилована. Убийцы несколько часов измывались над жертвой - у девушки отрезан язык и грудь. После изнасилования преступники ещё живую пострадавшую выбросили в ледяную воду. Девушка цеплялась за жизнь в течение часа. Следствие подозревает появление нового маньяка. Если вам что-либо известно о потерпевшей, просим сообщить в милицию" - на экране появилось посиневшее лицо с чёрными синяками вокруг глаз, шрамами на щеках, разбитыми губами и яркой копной рыжих волос.
        Вадим похолодел. Он узнал медсестру, которая делала ему электрошок. Испугался. Попробовал найти поддержку в лице Капитана, но тот быстро выключил телевизор, отвернулся.
        - Я… Я не понимаю…
        - Молчать! Надо кое-что проверить. Сиди и молчи! - Капитан быстро вышел из кухни и долго не возвращался.
        Прошло около десяти минут.
        Вадим успел передумать кучу мыслей, но ни одна и близко не отвечала на вопрос о судьбе погибших. Из царского коридора вышел уже полностью одетый и даже хорошо выбритый Прад. Он слегка прихрамывал, опираясь на красивую трость. Пододвинул табуретку, чтобы сесть, напротив Вадима:
        - Нравится? - он приподнял трость.
        Да, она была хороша. Чёрная смоляная основа бликовала в тусклом кухонном свете, её покрывал тонкий изящный рисунок - ярко-красные языки огня. Ручка наверняка прекрасно сидела в руке.
        - Красивая, - ничего не понимая, оценил Вадим.
        - Очень красивая?
        - Да, очень красивая трость, как и ваш свитер, но причём здесь это? Там ведь эти врачи…
        Вадим не успел договорить.
        На его глазах происходило невероятное.
        От тёмно-зелёного свитера Капитана повалил густой пар, запахло горелым.
        - Чёрт, я его только купил… Штука баксов! - выругался Прад, что-то шепнул через плечо - дым исчез, - не обращай внимания, смотри лучше сюда…
        Трость в руках капитана почти неслышно застонала или скрипнула. Языки пламени поблёкли. Дорогой лак, покрывавший древко, потускнел, словно в одночасье стал шершавым. Ещё секунда и у самой рукоятки появилась крошечная трещина. Вадим моргнул. Ещё одна трещина и ещё. Процесс ускорился. Прямо на глазах трость то там, то тут покрыли тонкие трещины. Царапины. Было слышно, как лак с высоким писком неохотно сходит с чёрной палки. Не прошло и минуты, как богатая шикарная трость, стоящая наверняка невозможно дорого, превратилась в старую облезлую клюку. Лаковое покрытие кусками падало на пол, как кожа, сгоревшая под солнцем.
        Вадим ошарашено смотрел на превращение, но ничего не понимал. Что это? Фокус? Какая-то химическая реакция? Он испугался, но не из-за трости, а из-за того как помрачнел Капитан. Свежевыбритое лицо стало серым, будто за пару минут успела прорасти седая щетина. Прад отвернулся, тяжело вздохнул, не взглянув на Вадика, встал, пошарил в кармане - нашёл сигареты, закурил. Кухня наполнилась ароматом табака и шоколада.
        Вадим пришёл в себя:
        - Капитан, что за чертовщина твориться? Что за фокусы с палкой? Объясните, наконец? Я ничего не понимаю…
        - Молчи. Я не разрешал тебе говорить…
        - Не понял… Теперь вы, вернее, ты мне будешь указывать когда говорить?
        - На, - в руках Прада возникла тонкая церковная свечка. Необычная - из розового, практически красного воска, с узором по бокам, - зажги её!
        Вадим чиркнул зажигалкой. Свеча, потрескивая, загорелась. Вдруг тонкий ровный огонёк стал чёрным, начал коптить. Свеча потухла.
        - Объясни, зачем это?
        - Молчи, пока не сделал плохо ещё кому-нибудь…
        - У?
        Но Прад не ответил. На кухне повисла болезненная тишина, какая воцаряется в зале суда перед оглашением приговора. Вадим продолжал гадать о случившемся, но ничего не приходило на ум. Капитан закурил ещё одну крепкую сигарету. Дым стелился по столу, змеился под потолком, у абажура.
        Вдруг Капитан грустно сказал:
        - Чёрный язык.
        - Что?
        Прад тяжело вздохнул, затушил окурок, открыл форточку. По ногам пронёсся холодный сквозняк.
        - Ответ на все мои и твои вопросы - Чёрный язык.
        - Ты про свечку?
        - Нет.
        - …
        - Начнём сначала. Я узнал о тебе, когда ты вопреки диагнозу и прогнозам вышел из комы, после пяти лет сна, но меня не особенно заинтересовал этот случай - так, взял на заметку - не больше. Но дальше стало интереснее - неожиданная, необъяснимая смерть матери и целого отделения больницы. Теперь я уже не мог наблюдать со стороны, но опоздал. Ты загремел в психушку. Уж не знаю по каким причинам, но добраться до тебя было чрезвычайно сложно. Но мы встретились. Я знаю, что ты видишь то, чего не видят остальные люди, но оказалось - это не предел. Теперь же мне стала ясна причина хвоста из смертей, который ты оставляешь за собой.
        Чёрный язык.
        - Не понимаю… Зачем вы следили и причём тут чёрный язык?
        - Ты помнишь из-за чего впал в кому? Помнишь последние часы в детском лагере?
        Вадим задумался. Он много раз пытался восстановить события последнего дня, но тщетно, хоть убей - ничего не выходило:
        - Нет.
        - Вспомнишь - не сомневаюсь. Я почти знаю причину, но ты должен сам найти ответ. Видимо ты оказался не в том месте, не в то время… Растревожил могущественные силы…
        - А чёрный…
        - Тебе известно что-нибудь о сглазе?
        - Сглаз? Ну, бабушка, конечно, рассказывала, но ведь это чепуха! Я не верю в суеверия!
        - Напрасно, пожилым людям нужно доверять, - Прад повернулся и наконец-то на него посмотрел, в его глазах светилось сочувствие, - Сглаз существует - это очень слабая форма колдовства, я бы и колдовством это не назвал… Инстинкт, атавизм пришедший из прошлого. Сглазить может любой - этому и учиться не нужно, так же как снять сглаз. Сбрызнул человека или предмет святой водой через дуршлак - вот и вся хитрость!
        Вадим не мог понять - шутит Капитан или издевается над ним, неся подобную чушь.
        - Другое дело Чёрный язык - это совершенное, уникальное явление. Я встречался с ним всего два раза, да и то… Не буду ворошить прошлое. Чёрный язык - это сглаз возведённый в высшую форму. Как грифель и алмаз - структура одна и та же, но абсолютно разный конечный результат! О нём мечтают все колдуны, но…
        - Стоп, стоп, стоп! Вы серьёзно? Колдуны, сглаз - бред какой-то несёте! - Вадим начал ёрзать на табуретке.
        - Дослушай. Не хочешь теории - так и быть. Чёрный язык может искалечить, убить, сломать, уничтожить. А теперь я тебе докажу, что ты получил этот дар или проклятие - разные люди это называют по-разному. Вспомни, после чего заболела твоя мама…
        - Мама? - ему было больно её вспоминать, - ничего особенного. Мы поговорили, она плакала от счастья, потом уехала на работу и там заболела…
        - Твоя мать, как мне сказал её врач, схлопотала уродство?
        Вадим подскочил:
        - Она не урод! Не смейте, так о ней говорить! Я предупреждаю!!!
        - Успокойся… После драки кулаками не машут… А когда ты выписывался из больницы, какие слова произнёс?
        - Я? Не помню… Ну, они - врачи пришли меня проводить… Было трогательно. Я не ожидал от них… Всем сказал спасибо, благодарил, обещал вернуться… Хотя возвращаться не планировал… Наврал.
        Капитан грустно усмехнулся:
        - А здоровья ты им не пожелал?
        - Здоровья? Ну, сказал, наверное, как все говорят: не болейте и всё такое…
        - И они все через сутки умерли от неизвестной болезни…
        - Но…
        - Позволю себе ещё одно предположение… Матери ты случайно не говорил, что-нибудь про её внешность, например, про её кожу или молодость или, что она в хорошей форме?
        Вадим не подумав, сказал: "Нет" - и тут же, как гром среди ясного неба, вернулось воспоминание. Прощаясь, он сказал маме, что-то вроде: "Ты у меня такая красивая"…
        - О боже… Я её сглазил?
        Прад видел его ужас, но продолжал:
        - А потом она заболела, и ты непременно искренне желал ей как можно скорее поправиться?
        Вадим не ответил.
        Ответа не требовалось.
        Оба знали правду.
        - У тебя Чёрный язык.
        Глава N4. Домовой
        1
        Следующие два месяца пролетели как одна неделя.
        Однажды после неимоверно трудного рабочего дня - они больше суток ловили взбесившуюся кикимору, вышедшую из леса и терроризирующую жителей пригорода, полностью опустошённая Арина брела домой, смотря под ноги, не обращая внимания ни на что вокруг. Ей встретилась давняя подруга - Ленка. Они учились вместе в институте: Арина пошла работать в детскую поликлинику, а Ленка пошла замуж. Толстый трёхлетний пацанёнок носился под ногами у мамы, засыпая её миллионом вопросов, норовя подобрать с земли грязные монетки или испачкать светло-голубую коляску, в которой спал точно такой же толстый пацан, но семимесячный. Ленка выглядела плохо. Дети отнимали всё время. Ленка тогда сказала гениальную фразу: "Я все еще не осознала, что я взрослая, и что время теперь исчисляется годами и полугодиями, что месяц уже не кажется таким длинным, а лето и зима такими далекими". Арина с ней полностью согласилась.
        Она и не заметила как пришло лето, как пронеслись восемь недель с того дня, как её нога нерешительно шагнула на подвальную ступеньку, ведущую в новую жизнь. Как правило, к её облегчению, они помогали людям, а то она сильно переживала после розыгрыша с домашним дьяволом, устроенным коллегами на Арбате. В огромной Москве злых сил хватало, чтобы с лихвой обеспечить их работой. Уважение к новой работе пришло после того, как стало понятно: команда Капитана Прада оказывает помощь не только состоятельным гражданам. Когда поступал вызов от старушки с окраины или семьи студентов, замученных выходками духов, Прад хмурился, картинно жаловался на бедность, обещал на завтра пойти просить милостыню, но всё же надевал дорогой пиджак, и они выезжали на место. Случались и мистификации, но не настолько часто, чтобы Арина успевала почувствовать себя преступницей.
        Накануне Прад, расщедрившись, выделил своей команде два выходных дня. Арина очень устала. Лучше всего бороться с усталостью ей помогала хорошая сауна. Про себя поражаясь заоблачной цене (ещё не привыкла к постоянному наличию больших сумм денег) она откупила прекрасную сауну в двух остановках от дома на целых три часа. Ей нравилось париться одной. Кто-то скажет, что это скучно, но Арине нравилось: забыть о комплексах и намечающемся целюлите, не пытаться поддерживать глупых разговоров, не придумывать историй о влюблённых по уши мужчинах, которых в её жизни не было. Просто, выделить время и посвятить его исключительно себе любимой, что может быть лучше? Она сняла все украшения и оставила их дома вместе с беспокойными мыслями, смыла косметику, распустила волосы, купила миллион маленьких баночек с тонизирующими или напротив расслабляющими средствами, чтобы потом в тишине внимательно изучить их свойства.
        Сауна стоила тех денег, что просили за её аренду. Поздней ночью, замерев у окна такси, везущего её домой, она почти не дышала, опасаясь спугнуть момент абсолютного блаженства. Тело наполнилось приятной усталостью и чистотой. Кожа источала аромат горных цветов. Отступили сомнения и тревоги. Вот бы ехать так всю ночь, не думать не о чём, сказать как Фауст: "Продлись мгновенье".
        Идиллия продлилась до утра, пока Арину не разбудил в половине седьмого настойчивый телефонный звонок.
        - Ара, ты не представляешь, как мне нравится тебя будить! Прям вижу, как ты нахмурила свои выщипанные бровки… Они, кстати, у тебя в детстве срастались на переносице? - пошутил в трубке Прад и сам же посмеялся собственной шутке.
        - Капитан, какого чёрта? У нас выходной!
        - Я выходной дал, я и заберу… - Прад стал серьёзным, - на самом деле у нас ЧП, пожалуйста приезжай, всё расскажу на месте. И ещё, надень то синее платье…
        Повесил трубку.
        Арина мгновенно проснулась. Случилось что-то плохое. Чтобы Капитан сказал "пожалуйста", в Москве должны были, как минимум открыться врата ада. И причём тут синее платье? Подстёгиваемая тревожными мыслями, размышляя, что именно могло произойти, она быстро собралась. Уже в метро привычно провела рукой по шее, но не нащупала на месте золотой цепочки - забыла надеть украшения - ну и ладно. Времени накраситься всё равно не было, поэтому - украшением больше, украшением меньше… Хорошо хоть взяла большие тёмные очки, а то на работе вообще бы не узнали.
        Немного покемарив в поезде, Арина была на месте в восемь. Каблуки привычно отсчитали ступеньки в подвальное помещение, вопреки ожиданиям дверь оказалась заперта - значит ещё никого нет - она приехала первой. Арина открыла сама. Вошла в тёмное помещение. Вдруг что-то схватило её за щиколотку, булькающе зарычало. Она взвизгнула, непроизвольно пнув нападавшего. В темноте заскулили. Рука отыскала выключатель - зажёгся яркий свет. В двух шагах от неё, к полу прижалась маленькая лохматая болонка. Длинная нечесаная чёрно-коричневая шерсть скрывала короткие лапы и щуплое тело собаки, чёлка прятала глаза, которые сейчас пристально за ней следили.
        - Мирон, в последний раз предупреждаю: не смей меня пугать! - строго, как учительница в школе начала Арина, - Сколько раз говорить: не страшно! Глупо, а не страшно! Только ногу мне обслюнявил… Плохой Мирон!
        Собака перестала приветливо вилять хвостом, хрюкнула в ответ что-то невразумительно, отвернулась и грустно побрела вглубь прачечной.
        - Эй, Мирон, прими нормальную форму. В теле этой болонки ты выглядишь жалко…
        - Не приму, мне и так хорошо, - возразила болонка.
        - Не хочешь по-хорошему? Будь, по-твоему…
        - Нет! - испугано взвизгнул Мирон, кинулся к ней, но поздно.
        - Приказываю: прими свою истинную форму! - с силой произнесла Арина.
        Собака замерла. По её телу прошла судорога. Она упала на бок, свернулась калачиком и тут же перевернулась на спину. Шерсть зашевелилась быстро меняя местоположение: волосы с головы оказались в районе хвоста, а хвост сместился к передним лапам. Лапы выгнулись под противоестественным углам. Всё это сопровождалось мокрым хрустом. Арина брезгливо отвернулась. Ещё минуту продолжалось шорканье шерсти по полу, временами доносились гортанные звуки, будто кто-то подавился. Стук костяшек, встающих на новое место. Пока Мирон преображался, она успела накрасить губы и подчеркнуть контуры глаз.
        - Ненавижу вас… Мучаете бедного Мирона - измываетесь… - хрипло заворчал домовой.
        - Вот! Теперь всё намного лучше! Хоть на человека стал похож! - улыбнулась ему Арина, прошла мимо, незаметно погладив по волосатой голове без шеи.
        Домовой огрызнулся, злобно блеснул глазами, ловко прыгнул на скамейку, а затем в камеру стиральной машины, плотно закрыв за собой стеклянную дверцу. На машинке висела надпись корявым почерком: "Не работает" - с первых дней пребывания в прачечной он решил, что это будет его нора, в которую вход посторонним строго воспрещён.
        Хмурый, озлобленный на весь мир, но безобидный домовой нравился Арине. Она села в кресло за стойкой для посетителей, и чтобы скоротать время до прихода всех остальных, вспомнила, как две недели назад у них поселился Мирон.
        Была среда.
        Прад не отпустил их на обеденный перерыв, несмотря на то, что срочной работы, как и вызовов не поступало. Все вместе они прошли секретными туннелями в конференц-зал, именно так про себя окрестила Арина это большое помещение с круглым столом в центре и несколькими плазменными экранами на стенах. Капитан выдержал паузу, подождав пока все рассядутся:
        - Разговор у нас будет не из приятных…
        Гита вопросительно изогнула бровь. Лицо Вадима как обычно не выражало никаких эмоций.
        Прад скрестил руки на груди, оперевшись на стол:
        - Я начну издалека. Как вам известно, филиалы нашей организации расположены во всех странах. В России - в Москве. Мы открылись семь лет назад. До этого я работал один.
        Прад продолжал, но внимание Арины привлёк Вадим, он прятал улыбку, заметил её взгляд, что-то быстро написал в маленьком блокноте - передал ей. На бумажке было написано: "Раньше капитан держал агентство "Муж на час". Арина с трудом сдержалась, передала бумажку по кругу - Гите. Гита не отличалась сдержанностью, так что громко захохотала. Прад оторопело замолчал. Зыркнул на Вадима:
        - Разболтал?!! А ещё помощник называется!
        Смеялись уже все. Прад тоже заулыбался:
        - А что вы хотите? Время было непростое! Приходилось вертеться… У меня между прочим золотые руки! Меня одинокие дамы приглашали кран им починить или гардину повесить…
        - А кран вы чинили до или после основной работы, ради которой вас и вызывали? - хохотала Гита.
        Вопреки ожиданиям Прад смутился.
        - Дела давно минувших дней. Забудем. Разговор предстоит действительно серьёзный, - закурил. - Я остановился на том, что семь лет назад впервые возникла потребность в расширении штата, до этого я справлялся один, но активность аномалий начала расти. Ко мне присоединился Вадим. Мы сделали немало для того, чтобы этот город спал спокойно, но активность потусторонних сил всё продолжала увеличиваться. Я совершил ошибку, не обратив на это должного внимания. Мы неплохо справлялись вдвоём, но четыре года спустя, вынуждены были пригласить Гиту, а три года спустя нам стало трудно справляться и втроём. Сегодня ночью я закончил анализ. Посмотрите, - он небрежно махнул рукой за спину, где ожил плазменный экран.
        На дисплее обозначилась карта Москвы, с разрозненными красными звёздочками. Их было штук десять - не больше. "Это все мои вызовы за год до появления Вадима" - сказал Прад. Число звёздочек увеличились где-то на треть, потом ещё на треть и ещё. Экран замерцал - Москва покрылась сотней красных отметин.
        Капитан не повернулся к экрану:
        - Перед вами все вызовы, которые мы успели отработать с начала года. Обратите внимание их в десять раз больше, чем семь лет назад, а ведь ещё только июнь.
        Иллюстрация не нуждалась в комментариях. Вадим, Гита и Арина напряглись, каждый осознавая, что арифметическая прогрессия, представленная Капитаном, говорила о серьёзных проблемах.
        Прад молчал.
        - И? - предложила ему продолжить Гита.
        - И теперь мы обязаны найти и устранить причину. Тенденция, сами понимаете, угрожающая, - отвернулся Прад, - я действительно практически всю жизнь занимаюсь исследованием и работой с паранормальными явлениями. Я могу сутки перечислять вам типы аномалий, с которыми мне приходилась сталкиваться, рассказать о их привычках, слабых и сильных сторонах, но это… Это совсем другое! - он принялся раскачиваться на кресле, у которого выкрутился неизвестный болтик, и оно начало противно скрипеть, - не стоит и говорить о том, что если данная тенденция будет продолжаться, нас ждёт катастрофа. Причём в ближайшее время. В самое ближайшее. Вспомните сами - аномалии стали агрессивнее. Некоторые потеряли чувство самосохранения, что вообще противоречит их трусливой природе. Я долго думал и пришёл к выводу, что мы имеем дело с Предводителем…
        - Предводителем? - с ужасом повторила Арина. Не хотела привлекать внимания, но как-то так получилось - сказала слишком громко - все посмотрели на неё.
        Вместо капитана ответила Гита:
        - Предводитель или Ганталиант - это гипотетическая аномалия, просчитанная теоретически, на практике с ней никто никогда не встречался. В истории существует несколько упоминаний о колоссальной активности потусторонних сил, возможно вызванных Ганталиантами. За историю Руси подобное произошло лишь однажды. В десятом веке. Тогда, чтобы переломить распространение зла, пришлось окрестить всё население…
        - Но разве вера в бога может как-то противостоять злу? Я имею ввиду, что мы ведь не используем для экзорцизма иконы или крест.
        - Ара, извини, это я виноват. С сегодняшнего дня у тебя есть доступ к архивам, дающим ответы на фундаментальные вопросы борьбы человечества с потусторонними силами. А сейчас вкратце на словах. Видишь ли, самой мощной силой в нашем мире является вера, а как такового единого бога не существует. Богов много, но вот кто из них будет править миром - решают, как не странно, люди. Чем больше верующих у бога - тем он могущественнее. - Прад щёлкнул пальцами, справа от него ожила вторая плазма. На экране появился список, озаглавленный "Хит-парад Богов по версии 2012 года". - Смотрите. В лидерах у нас по-прежнему христиане и лично Иисус. Иисус - это воплощение смирения и добродетели. По большому счёту он даёт верующим в него всего одно: надежду, что после хреновой жизни их ждёт заслуженное счастье и бессмертие во смерти. Христианство, на мой взгляд, феноменально - это, пожалуй, единственная вера, держащаяся за счёт харизмы церковнослужителей, а не самого бога. Любопытно, что даже с миллионной поддержкой верующих, Иисус слаб, так как его разрывают противоречия двух церквей, если бы Католики объединилась с
Православными - нас бы ждало много чудес, но увы… Ещё и всякие мелкие апокрифичные церквушки, пытаются урвать кусок… Короче, главный бог планеты - нестабилен, не может войти в полную силу, возвыситься…
        Второе место - Буддизм. Обратите внимание, как загорелись глаза у Гиты. Буддизм действительно сильная вера. Так получилось, что основные мировые сообщества мало лезут в жизнь восточных стран: КНР отстранена от планеты цензурой, Японцев никто толком не понимает, потому что они сдвинуты на своём самурайском прошлом, а индусы грязные и бедные, и постоянно поют… Если бы мы побольше интересовались буддизмом, то знали бы: на востоке до сих пор происходят чудеса! Вот где вера помогает простым людям стать сильнее, исцелиться и изредка обретать совершенно фантастические способности!
        Третье место - Ислам. Тут всё более чем сложно. На самом деле пророк Мухаммед был чертовски мудрым мужичком, неплохо разбирающемся в природе человеческой веры. Начав проповедовать при жизни, а, не полагаясь на старания возможных апостолов, он смог собрать гигантское количество почитателей, став богом в теле человека - редкое явление. В Исламе мне особенно нравится роль женщины, я всегда подозревал, что у вас вместо души желание выйти замуж, купить шубу, родить ребёнка и, наверное, утереть нос подружке, чтобы она вам завидовала… - заметив негодование на лицах девушек, Прад быстро сменил тему, - так вот, Мухаммед всё же оставался человеком, а значит смертным. Смертный бог - не правда ли забавный каламбур? И он умер. Конечно, как полагается после смерти вознёсся на небо, но основные силы его покинули, не помогает даже фанатичная вера.
        Итак, надеюсь, вы поняли - чем больше у бога верующих, тем он могущественнее, но и это не догма. Любая схема иногда даёт сбой. В далёком прошлом у язычников существовали десятки и даже сотни персональных божков на все случаи жизни. Богов много - верующих мало, сил мало. Это сегодня Будда, Иисус и Мухаммед такие все миролюбивые, почивающие на лаврах. Раньше, хочешь быть богом: убивай, предавай, зарабатывай уважение верующих иначе однажды проснёшься, а ты всего лишь бесплотный дух, о котором все забыли…, - Прад замолчал, закурил новую сигарету, - Я отвлёкся. В десятом веке один из языческих богов, желая обрести большее могущество, пошёл против своих, но этим в те времена мало кого можно было удивить. Удивительно другое: этот бог, назовём его Семаргл, научился пользоваться верой не только людей, но и нежити: призраков, демонов, леших и так далее. Он и был единственным Предводителем зла, за всё время существования Руси. Даже трудно представить какую он обрёл власть. Со всей страны к нему стекались толпы приспешников. Земля стонала. Убийства, ненависть, насилие обрушилось на Русь. Если бы Семаргла не
остановили, мира, каким мы его знаем сегодня не существовало бы. Но нашлись люди, убедили князя и, что называется, рубанули с плеча, вырвали с корнем. Поголовно окрестили население. Заставили верующих забыть кумира. Нежить разогнали, да она и сама друг другу горазда глотку перегрызть.
        - И вы считаете, что в наше время возможно появление нового… Ганталианта? - с трепетом спросила Арина, тут же почувствовавшая себя невозможно глупо, так как Гита и Вадим ничего не спрашивали, а лишь слушали.
        - Я, думаю, - это не только возможно, но и уже произошло. Предводитель нежити появился и сейчас он входит в силу. Плохо, что мы ничего не знаем… Но сегодня нам предстоит получить ответы…
        - Но как? Спиритический сеанс? - оживилась Гита, проявлявшая к теме взаимоотношений с духами особый интерес.
        Прад ухмыльнулся, почему-то глянув на Вадима:
        - В этом нет необходимости, о духах нам известно всё. Нет. Мы возьмём пленника!
        - Что?! - хором воскликнули девушки.
        - Зачем гадать, если можно спросить напрямую? Идёмте! Времени мало! - уже у выхода Капитан, не оборачиваясь, отдал распоряжения, - Вадим, за мной. Гита, подготовь заговорённый кнут. Ара, не мешайся им под ногами.
        - Гита, а зачем на кнут? - спустя минуту спросила Арина.
        - Честно - не знаю. Его используют в разных обрядах, но ты же понимаешь - мы узнаем, что задумал Прад тогда, когда он сам этого захочет.
        - Слушай, я немного не поняла, а какого пленника мы должны взять и зачем?
        - Хм, кого именно - не знаю. - Гита картинно закатила глаза, - надеюсь, не слишком сильного и не слишком мерзкого… Кого именно брать в плен - не имеет особенного значения. Они же все связаны… Все аномалии имеют крепкую связь с потусторонним миром, они как бы живут и тут и там одновременно. Поэтому всплеск активности, который обязательно должен произойти, если Ганталиант действительно появился, почувствовали все аномалии без исключения. Соответственно - спроси любого, любой должен знать, но вот захочет ли отвечать - другой вопрос.
        - С ума сойти… - Арина облокотилась на стол, доверительно понизив голос, - Знаешь, я просыпаюсь, каждое утро и не знаю, чего ждать. Каждый раз прихожу на работу и всё то, что я знала, во что верила, переворачивается с ног на голову. Единого Бога - нет. Полтергейст - обыденное явление. Кикиморы, призраки и чёрт знает, что ещё. Я разучилась удивляться, но и будто перестала чувствовать землю под ногами. Не знаю, чему верить…
        Гита понимающе погладила её по волосам:
        - Понимаю тебя. Мне-то было проще, я этим с детства увлекалась, а вот вам с Вадиком приходится тяжко…
        - Нам с Вадиком?
        - Ну да, он же как ты - обычный: ничего не знал, не интересовался, не верил - это Прад его всему научил…
        - Никогда бы не подумала. Он такой уверенный в себе…
        - Ещё бы! За столько лет и тебя Капитан вымуштрует, - Гита улыбнулась, - кстати, подруга, тебе ещё кое-чему стоило бы обучиться…
        - Чему?
        - Не краснеть всякий раз, когда мужчина, который тебе нравится, берёт тебя за руку или ненароком задевает…
        - Я?!! Да, никогда!!! - воскликнула Арина, но внутренне уже понимала - Гита права.
        - Ну-ну… "Никогда"… А сегодня на лестнице, когда ты чуть не упала, а тебя кое-кто поддержал? Я давно заметила, что Вадик тебе понравился! И понимаю, он реально классный. Наверное, неподражаемые любовные записки пишет… И вообще, разве так важно, что он не говорит? Главное, со всем остальным всё в порядке! В этом даже есть своя изюминка!
        - Ладно, хватит! - Арина чувствовала - ещё слово и провалится от стыда сквозь землю.
        Гита не слушала:
        - В наше время мужики совсем измельчали. Вот если мне парень нравится, я его всегда первая на свидание приглашаю и тебе советую! Если уж Вадик настолько тебе приглянулся - не жди случая! Бери быка за рога!
        - Гита, хватит!
        - Оу, Вадик, что нам уже пора?
        Арина чуть не лишилась чувств, когда обернулась и заметила в дверях у себя за спиной Вадима, который с удивлением смотрел на неё - наверняка слышал всё или почти всё. В этот момент она бы предпочла сгореть заживо здесь и сейчас, но не видеть этого удивления в его глазах, менявшегося на любопытство. Так мужчины смотрят на женщин в клубах и барах: выбирают, оценивают девушку, возможно, раздевают её взглядом. "Господи, неужели он меня мысленно раздевает?!!" - испугалась Арина, вспомнив, что надела с утра совершенно неприглядное, но жутко удобное бельё.
        Чтобы развеять все сомнения Вадима, подлая Гита звонко захохотала, неоднозначно сказав: "Я вас оставлю, не задерживайтесь", - выскользнула из комнаты.
        Кровь шумела в ушах, как телевизор, настроенный на несуществующий канал. Как во сне, не поднимая глаз, Арина приосанилась, собрала волю в кулак, чтобы не перейти на бег, неторопливо с достоинством проплыла мимо опешившего коллеги, скрылась в коридоре.
        Вадим ей нравился безумно.
        Их минивэн ловко лавировал по МКАДу. Летняя Москва заглядывала в окна, улыбалась, звала отдохнуть, уехать куда-нибудь, сделать всё что угодно, но только не думать о работе. Эти непродолжительные путешествия-вызовы, особенно нравились Арине. Именно из-за них она начинала любить свою работу. Раньше, столица представлялась ей огромной книгой, в которой она прочитала одну-две страницы и поняла, что никогда не дочитает до конца. Бесчисленные улицы, районы и округа - не хватит всей жизни, чтобы побывать во всех уголках Москвы! Теперь, благодаря вызовам, она уже неплохо разбиралась в структуре города, узнала кучу новых улиц, а сегодня, когда Прад сказал, что им нужна развязка на восемьдесят втором километре МКАДа, Арина с гордостью отметила, что знает это место, недалеко от Химок. Благодаря сегодняшнему выезду она узнала три новых улицы: Вагоноремонтная, Карельский бульвар и собственно Долгопрудная, где они и остановились в поисках дома номер семь.
        Арина вышла и обомлела.
        Несмотря на обеденное время на улице не было ни одного прохожего: ни играющих детей, ни мамаш с колясками. Сквозь растрескавшийся асфальт проглядывала трава, а в особенно крупных ямах зеленели водорослями застоявшиеся лужи. Дома времён хрущёвской оттепели катастрофически обветшали. В прошлом пятиэтажки покрывал толстый слой жёлтой штукатурки, о которой говорили отвалившиеся куски у подъездов. Краска давно поблекла, местами облупилась. В выбоинах на стенах виднелись потемневшие кирпичи и чёрная гнилая древесина. Многие балконы ощерились железными прутьями арматуры, из-под обветренного бетона; некоторые наклонились к земле, угрожая вот-вот рухнуть вниз. Неужели здесь живут люди? Единственным украшением микрорайона служила зелень. Высоченные тополя через пару дней покроют дорогу плотным слоем снежного пуха. Разросшиеся кусты сирени щедро делятся пьянящим ароматом. Нестриженая трава пестрит жёлтыми цыплятами-одуванчиками.
        Вокруг покой, разруха, тишина.
        - Как после ядерной войны, - отметила Гита.
        - Ага, я тоже так подумала, - поддержала Арина, - я видела фотографии Чернобыля - там в точности как здесь.
        - Идём, - прервал их Прад.
        Они прошли несколько домов, углубившись внутрь массива. Здесь постапокалипсическое ощущение действительности усилилось. Ржавые горки для детей, перевёрнутые "радуги", висящие на одной цепи качели, сгнившие остовы лавочек, старинные урны, клумбы из покрышек от Камаза и зелень, зелень, зелень. Огороженный от внешнего мира, в квадрате из пятиэтажных хрущёвок притаился ещё более старый двухэтажный дом. Одного взгляда на него хватало, чтобы по спине побежали мурашки. В шифере конусообразной крыши зияла огромная дыра, обнажая деревянные рёбра чердачных перекрытий. Из окон хулиганы выбили все стёкла и теперь в тени тополя они черными дырами озлоблено глядели на обжитых соседей. Дом расселили. Бросили. Стены покрывали надписи, самой пристойной из которых была извечная: "Вася - лох". Дом вселял страх. Арина почти физически почувствовала, как из чёрных дыр исходит холод. Дом был мёртв. Он лишился своей души - жильцов, превратившись в зомби. Видимо, его расселили ещё осенью, так как тропинка к подъездам успела зарасти.
        Как она и ожидала, Капитан свернул именно на эту тропинку. Так происходило постоянно. Стоило ей подумать: "нет, пожалуйста, только не это!", как Капитан, будто читая мысли, делал то, чего ей больше всего не хотелось. Приблизившись к оставленному дому, она разглядела в окнах языки оборванных обоев на стенах пустующих квартир - старые, таких уже не найдёшь в магазинах; сломанную мебель, которую раньше хозяевам было жаль выкинуть, но и брать с собой в новую квартиру не имело смысла; плотный слой мусора на полу и снова нецензурные надписи.
        Дверь в подъезд оказалась забита толстыми досками.
        - Чёрт, - выругалась Арина, мгновенно осознав, что придётся лезть в окно, а она в юбке. Почему Прад никогда не предупреждает о характере задания и одежде?
        Прад стопроцентно прочитал её мысли, так как похабно улыбнулся:
        - Ну, что девчонки, полезли?
        Гита, как всегда в джинсах, сочувственно посмотрела на подругу, подмигнула. Арину посетило нехорошее предчувствие, которое тут же подтвердилось.
        - Вадик, помоги бедняжке! Ей самой никогда в жизни не справится, да и на окнах острые осколки…
        - Гита! - зашипела она.
        Вадим, очаровательно улыбаясь, оказался тут как тут. Снял лёгкую куртку, кинул на подоконник. Арина полезла, а он подсадил её и подтолкнул сзади за попу. Было стыдно, но ничего не поделаешь.
        Внутри дома пахло сыростью и плесенью. В жаркий июньский день, старые стены здания почему-то не пропускали внутрь тепло. Здесь было холодно, как в пещере. Каждый шаг сопровождался серией разных звуков: скрежет осколков, скрип половиц, непонятное тупое урчание в подполе. В одиноком луче, каким-то чудом пробившимся сквозь густую крону тополя, танцевали пылинки, а через секунду и облачка дыма, когда Капитан закурил. Душистый запах табака немного приглушил вонь брошенного дома, многое указывало на то, что теперь им часто пользовались как бесплатным туалетом.
        - И кого мы здесь должны поймать? Сортирного духа? - ухмыльнулась Арина.
        Прад не оценил шутку:
        - Подожди. Сейчас сама всё увидишь.
        - Здесь, наверное, полно привидений, - мечтательно сказала Гита.
        - Вадим? - Капитан обернулся к помощнику.
        Вадим отрицательно покачал головой.
        - Нету здесь никаких призраков, но они нам и не нужны! Давай кнут, - Прад забрал у Гиты кнут, больше напоминавший декоративную плётку и быстро вышел из маленькой комнаты. Все последовали за ним.
        На первом этаже было всего две квартиры. Они осмотрели обе. Капитан что-то искал: простукивал стены, заглядывал в старые встроенные шкафчики, топал по полу. Наконец, он определился. Его выбор пал на просторный зал без мебели и следов вандализма. Пожелтевшие обои, облезшая кирпичная краска на деревянном полу, распахнутые створки окна. Комната выглядела так, словно хозяева начали ремонт, а сейчас, просто, вышли перекурить, но вот-вот вернутся. Здесь даже было теплее, чем в других помещениях.
        Капитан обратился ко всем и ни к кому:
        - Пришли. Я чувствую: он здесь!
        Все промолчали, а Арина снова вылезла, как будто ей больше всех надо:
        - Скажите уже, кого мы ищем?
        - Это же элементарно, Ара! Хозяина дома!
        - Хозяина дома? Но ведь ясно, что все отсюда съехали…
        - Ара, не заставляй меня разочаровываться в тебе. Повторяю: хозяин дома, домохозяин, домо… Ну?
        - Домового? - догадалась она и чуть не испугалась. Арина пугалась каждый раз при встрече с новой аномалией.
        - Браво! - Прад картинно похлопал в ладоши. - Не волнуйся, он безопасен. Домовые вообще миролюбивы, хоть и своенравны. Во всяком случае, нападать на нас он не должен. Итак, готовы?
        Гита и Вадим с выражением полного спокойствия, кивнули. Арина была не готова, но никого это не волновало.
        - Не мешайте мне. - Капитан обошёл комнату по периметру, прислушиваясь к одному ему ведомым звукам.
        Его шаги отражались от стен, становясь громче. Кроме шагов ничего не было слышно. Неожиданно он замахнулся и сильно ударил кнутом по стене. Вслед за оглушительным щелчком раздался удивлённый вскрик, сменившийся чрезвычайно тихим клокотанием, которое вскоре тоже прекратилось. Капитан довольно улыбнулся, прошёл ещё один круг и ещё. Его шаг удивительным образом превратился в мягкий ритм: раз, дав, три, четыре, небольшая задержка и раз, два, три, четыре. Ритм действовал расслабляюще. Вдруг Прад снова ударил по стене - хлыст аж разрубил обои, проговорил: "Знай Домовой своё место. Узнай меня и выйди на свет по моему приказу. Я хозяином твоим буду!". В ответ где-то в другой комнате разбилась забытая тарелка.
        По коже Арины пробежал холодок. Она терпеть не могла такие фокусы, когда вроде ничего не произошло, но что-то происходит, не имея объективных причин. Слава богу, светло! Ночью бы она уже стояла на грани нервного срыва. Справа раздались чьи-то тяжёлые шаги. Старые половицы прогибались под невидимой ногой, стонали. Звук нарушил ритм Капитана. Капитан сильно ударил по полу. В воздух взметнулась пыль. Кто-то заворчал, но слов не разобрать. Прад сказал: "Знай Домовой своё место. Узнай меня и выйди на свет по моему приказу. Я хозяином твоим буду!". Ворчание усилилось.
        - Ай! - слева взвизгнула Гита, - меня кто-то ущипнул.
        - Ай, - вскрикнула Арина, почувствовав очень болезненный щипок за ягодицу.
        Метая молнии из глаз, девушки уставились на Вадима, стоящего между ними - он держал руки за спиной. В первое мгновение парень ничего не понял, но осознав, в чём его обвиняют, отшатнулся, энергично замотал головой, мол - не на того подумали.
        Замерший воздух дрогнул от скрипучего хохота. С потолка посыпалась извёстка, там вверху неоткуда возникали чьи-то следы. Прад отреагировал мгновенно: подпрыгнул и ударил кнутом по тому месту, где раньше висела люстра, повторил приказ Домовому. Деревянные стены застонали. В их глубине заныл немолодой мужчина. По мере того, как Прад продолжал свой обход, нытьё усиливалось. Домовой хныкал, всхлипывал, болезненно вскрикивал, когда Капитан ударял по стенам.
        Арине стало жаль Домового, а ещё она поняла схему обряда: Капитан ударил по разу в пол, потолок и три стены - оставалась последняя. Он подошёл к окну, заслонив собой и без того тусклое освещение, откашлялся, сказал: "Знай Домовой своё место. Узнай меня и выйди на свет по моему приказу. Ныне и вовеки я хозяином твоим буду!". Магическое эхо подхватило слова заклинания, а силу словам добавил щелчок кнута, опустившегося на четвёртую стену.
        В комнате повисла давящая тишина.
        Арина ожидала появления клубов дыма, запаха серы или психическую атаку, когда на тебя опускается волна дикого ужаса, но ничего не произошло. Ожидание затянулось.
        - Странно, - Прад выглядел озадаченным, присел на подоконник, достал пачку сигарет, - он должен был появиться…
        - А если вы его… - Гита не успела закончить.
        За их спинами в стене раздался хруст, скрежет, тупой удар и отборный мат. Арина обернулась - она и не заметила, что под обоями скрывалась небольшая ниша. Её створки, скрипнув, распахнулись, пропуская наружу облако плотной пыли. Грязный волосатый комок (как из пылесборника в пылесосе) шмякнулся на пол, зашевелился, чихнул. Пыль медленно оседала, а она как зачарованная смотрела на самое потрясающее существо, которое ей доводилось видеть - Домового.
        Сначала это был просто комок грязи - он шевелился, увеличивался в размере. Затем в пыли из спутанных волос, бесцветных тряпок и прочих предметов, природу которых из-за налёта не определишь, прорезались глаза. Маленькие глазки с вполне человеческими белками и узорчатым зелёным зрачком, смотрелись на фоне пыльной субстанции, как жемчужины в иле. Под глазами наметилась впадина, куда проваливалась пыль. Она шевелилась, двигаясь наподобие человеческих губ. Заворожённая девушка вздрогнула от неожиданности - комок снова чихнул. Воздух вновь наполнился запахом пыли и растревоженной серой пеленой. Прад отошёл от окна. В комнату ворвался лёгкий порыв ветра, раскрашенный ароматом сирени. Арине что-то попало в глаз, она заморгала и пропустила самое интересное. Когда соринка ушла, на полу сидел Домовой.
        Арина, которая об этих существах знала лишь по мультфильмам и программе "Очевидное. Невероятное", ожидала увидеть мультяшного Кузю или Нафаню, но на деле Домовой больше напоминал орангутанга, правда, меньше по размеру. Его сутулое тело покрывала редкая длинная светлая шерсть, сквозь которую на груди проглядывали рёбра, а на спине позвоночник. Непропорционально длинные руки, заканчивались натруженными мозолистыми ладонями. Если бы борода на лице не начиналась под самыми глазами, Домовой был бы похож на человека - немолодого, неухоженного мужичка. Живые подвижные брови, легко передавали эмоции хозяина. Сейчас домовой хмурился, продолжая ворчать про нелёгкую судьбу. Арине стало его жаль. Его одежда представляла собой сильно ушитые обноски, скорее всего подобранные на помойке. На коротких кривых ногах висели дырявые спортивные штаны Adidas, когда-то бывшие синими, на теле болталась засаленная жилетка, а на голове Лужковская кепка, тоже вся в пятнах. Присмотревшись, представив Домового чистым, она подумала, что он не слишком стар, хотя сложно судить - уж очень много грязи.
        - Вылез значит! - криво ухмыльнулся Прад, - давай знакомиться! Я, Капитан Прад - твой новый хозяин.
        Домовой быстро забормотал, всплеснул руками, погрозил кулаком - никто не понял его странных слов.
        - Вышел к людям, так и говори по-людски! - оборвал его Прад.
        Домовой нахмурился, кашлянул и медленно, выговаривая каждое слово, словно не говорил на русском языке много лет, проворчал:
        - Никакой ты мне не хозяин. Вижу тебя как облупленного. Знаю кто ты. Знаю ваше отродье. Не буду тебе служить.
        - Как хочешь, но приказам моим ты подчиняться обязан, надеюсь, это ты помнишь?
        - Помню… - Домовой ссутулился ещё сильнее, завошкался, повернулся к Капитану спиной.
        Капитан не отреагировал на оскорбление, равнодушно посмотрев в окно:
        - Знаешь, я ведь подарок тебе принёс… Но как отдать? Я же и имени твоего не знаю…
        - Чё за подарок?
        - Да так - волшебная шкатулка… - Прад достал из кармана маленькую чёрную коробочку, покрытую бархатом.
        Домовой недоверчиво посмотрел через плечо, повернулся, не спуская глаз со шкатулки:
        - Мироном кличут, уже дюжину веков как… Давай подарок!
        Арина мысленно сосчитала и ахнула:
        - Ему тысяча двести лет?
        Прад тоже удивился, аж присвистнул:
        - Угу, очень старый Домовой нам достался, они больше трёх столетий не живут…
        - Но он совсем не старый!
        - Внешность обманчива. Это же нежить - их нельзя мерить нашими мерками. Они стареют наоборот: рождаются стариками, а умирают новорождёнными детьми.
        Домовой никак не отреагировал на его слова, - видимо со всем согласился:
        - Давай шкатулку!
        Прад погладил чёрный бархат на коробочке и как бы невзначай обронил:
        - Мирон, ходят слухи, что Предводитель объявился… Расскажешь - отдам.
        - Чёртово отродье, ты же сам всё знаешь? Зачем издеваешься? Зачем вызываешь? Приходишь в мой дом, кричишь, плёткой стегаешь - разве так просят помощи?
        Взгляд Капитана стал непроницаемым, в голосе зазвенела сталь:
        - Мирон, не путай себя и меня - не просил я у тебя помощи… Я задал вопрос, на который мне нужен ответ, плату ты видел.
        - Уходи. Забери своих прихвостней, забери безделушку, ничего я тебе не скажу, - Домовой злился, об этом говорили капельки слюны летевшие от него во все стороны, - все правила попраны, все запреты раззапречены! Повезло же с времечком!
        Он продолжал бормотать, наращивая темп, но Арина отвлеклась, ей показалось, что по ней что-то ползёт, посмотрела на ногу и тут же истошно закричала - от щиколотки до колена её ногу обвивала чёрная как смоль змея. Змея почувствовала взгляд, посмотрела на неё, показала чёрный раздвоенный язык. Услышав шипение, девушка чуть не потеряла сознания от страха. Земноводные и мыши - два вида существ, которых она не переносила. Она трясла ногой, но хватка змеи становилась крепче. Вот-вот начнётся истерика. Арина обезумевшим взглядом обвела коллег. Странно, но Гита и Вадим и Капитан смотрели на неё с удивлением, лишь Домовой ухмылялся.
        Первым догадался, в чём дело Прад:
        - Мирон, кончай шутить, прекрати её пугать.
        - И пошутить уже вволю нельзя, - обиделся Домовой.
        Змея исчезла. Гита подбежала, прижав к себе подругу, успокоительно погладила её по спине. Арине потребовались все силы, чтобы не разреветься от пережитого кошмара. В памяти стоял образ холодной, мерзкой змеи с блестящей чешуёй, равнодушными зелёными глазами и шипение, которое теперь будет преследовать её до конца дней.
        - Я не предполагал, что так пойдёт. Мда, давненько мне не доводилось встречаться с мелюзгой. В высотках ведь как - один домовой на подъезд, вот где им вольготно живётся - балуйся сколько хочешь - никто не поймёт, а в старых брошенных домах всё иначе. Квартиранты уехали, Домового не позвали, он злиться, лютует, старую магию вспоминает… Хорошо, что я подстраховался, - Прад подошёл к девушкам выдав каждой по золотому амулету с дыркой по середине, напоминавший какую-то древнюю монету, - это Прыжка - носите её и никто не сможет вас смутить.
        - Прыжка, - шёпотом повторил Домовой, - скотина, всё знаешь, так зачем пришёл? Всё же знаешь? Всё знаешь!
        Внезапно Мирон с совершенно невероятной для столько неуклюжего тела ловкостью, прыгнул к Капитану, ударил его в грудь плечом и выхватил из рук чёрную шкатулку, которую тот так и не убрал в карман. Нарушая все законы физики, Мирон молнией пронёсся по стене, перепрыгнул на потолок - зажался в дальнем углу.
        Прад отчего-то громко захохотал. Все посмотрели на него как на ненормального - поводов для смеха не было. Домовой на потолке бережно гладил бархатную шкатулку, обнюхал её, любовно прижал к заросшей щеке:
        - Какая красивая! Давно Мирон не видел красивых вещей… Всё увезли, всё сломали… Дом изгадили… Ненавижу людишек! Какая красивая! - он осторожно приоткрыл шкатулку, заглянул внутрь, скорее всего ничего не увидел, поэтому открыл её полностью, - !!! Чёрт!!! ААА!!! - оглушительно заорал Домовой.
        Шкатулка выпала из его рук, упала на пол - разбилась. Прад зашёлся истерическим хохотом, даже начал бить рукой по ноге, чтобы остановится. Домовой резко прекратил кричать, по-недоброму уставившись на Капитана.
        Арина посмотрела на разбившийся подарок - между щепками тёмной древесины и бархатной тряпкой серебрились осколки зеркала.
        - Отродье! Обманул Мирона! Подарил Зеркало. Зеркало - плохое! Мирону нельзя смотреть в зеркало! Сука! - глаза Домового наполнились кровью. Он не кричал, говорил тихо-тихо, но каждое слово наполнялось силой, буквально оглушая, его маленькое тело трясло от негодования.
        - Капитан, осторожнее! - крикнула Гита, но поздно.
        Арина почему-то не заметила, как Мирон поднял длинные руки с намозоленными ладонями (совершенно не предназначенные для колдовства) начертил пальцем в воздухе неровный символ, сжал пальцы в кулак и толкнул воздух перед собой. Послышался грохот.
        Прад, продолжавший хохотать, не почувствовал угрозы. Он всё ещё смеялся, когда на него обрушился крупный фрагмент кирпичной стены.
        - Я приказываю тебе замереть! Подчинись! - кончики пальцев покалывало - это происходило постоянно, когда Арина пользовалась "Приказом". Необъяснимая энергия проходили сквозь её тело, концентрировалась в голове, в губах, а потом оставляла её, наподобие стрелы устремляясь к цели.
        Ещё минуту назад относительно чистую комнату было не узнать. Половые доски ощерились зазубренными разломами. Большие куски извёстки исчезли неизвестно куда, на их месте чернел заплесневелый раствор, торчала пакля. В тумане от цементной пыли, ей казалось, что она осталась одна во всём мире. Вернее она и Домовой, окаменевший на потолке с ехидной ухмылкой.
        Пыль медленно оседала.
        У кучи расколовшегося кирпича суетилась Гита. Из-под завала была видна поникшая рука Капитана - белая то ли из-за извести, то ли из-за потерянной крови. Арина кинулась на помощь подруге. Вместе, не жалея маникюра на руках, они быстро расчистили место, но освободить Капитана оказалось не так-то просто. На него навалился большой монолитный участок стены. Рыжие кирпичи растрескались, но в советском союзе делали хороший цемент - он крепко держал конструкцию, засохнув серыми кровоподтёками на поверхности. Кусок стены весил, наверное, килограммов сто. Как не пытались девушки его поднять - ничего не получалось.
        В помещении запахло дымом.
        - Вот только пожара нам не хватало, - прошипела от натуги Гита, силясь приподнять стену.
        - Где же Вадим?
        - Забудь! С мужиками вечно так: когда они очень нужны их никогда нет на месте!
        Из-под пальцев Арины откололся кирпич, Гита в одиночку не удержала приподнятую стену, и та опять упала на Капитана. Под кирпичами застонали.
        - Блин, надеюсь, мы его не добили, - искренне переживая, сказала Арина.
        - Этого так просто не убьёшь, - усмехнулась Гита.
        За их спинами возник большой тёмный силуэт. Широкие ладони Вадима уверенно взялись за край обвалившейся стены. Он напрягся и как-то легко поднял её, освободив Прада. Перед тем как приступить к оказанию первой помощи, Арина успела в очередной раз удивиться тому, насколько сильные эти мужчины. И откуда в них столько силы?
        Прад лежал ничком. Не обязательно было быть врачом, чтобы понять - рука Капитана сломана - об этом говорил неестественный изгиб в районе локтя. У левой ноги скопилась лужица крови. Смешавшись с цементной пудрой, она напоминала ртуть. Вопреки ожиданиям Прад оказался в сознании - с тихим стоном попытался подняться. Ему помогли сесть. Гита побледнела и закрыла рот рукой, когда увидела травмированную ногу. Открытый прелом - зрелище не для слабонервных. На первом курсе в медицинском, Арину и саму чуть не стошнило, при первом взгляде на желтоватый обломок кости, торчащий сквозь мясо.
        Что-то упало с тяжёлым тупым звуком, как падает мешок картошки. Все посмотрели в дальний угол, где распластался Мирон. Скованный приказом Арины, он продолжал неприятно лыбиться.
        - Вот подонок! - прохрипел Прад, державшийся за правый бок, - рёбра видимо тоже пострадали. - Хватит со мной нянчится - заживёт! Прикажи-ка лучше нашему уродцу рассказать всё про Предводителя и уйдём отсюда, - сказал он Арине, которая накладывала на ногу шину из ритуального кнута.
        - Говори! - приказала она, зыркнув в угол.
        Губы домового зашевелились, хотя он сам оставался парализован:
        - Гы-гы, неплохо я тебя? Но ты - отродье, сам напросился! Никакого уважения… Пришёл бы как полагается, пригласил побеседовать, подарок принёс…
        - … и ты бы мне ничего не сказал, - миролюбиво отозвался Прад, - Заткнись! Если бы всё пошло по-моему, мы бы уже ехали по домам, а ты продолжал куковать тут в одиночестве. Я просто не учёл, как долго ты здесь прозябаешь - весь дом собой пропитал, со стенами слился - всюду несёт нечестью, редкое явление даже для такого старика как ты.
        Мирон пытался, что-то сказать, но его никто не слушал. Прад благодарно посмотрел на Арину, вытиравшую окровавленные руки и, как умел только он, мгновенно стал галантным:
        - Ара, запомни меня таким жалким, израненным, побитым… Обязательно запомни! - ухмыльнулся, - будешь рассказывать внуку какому-нибудь Карену или Наргизу, потому что больше меня таким не увидишь никогда!
        - Капитан, поменьше разговариваете, у вас сломано ребро, - Арина привыкла не обращать внимания на его остроты.
        - Прикажи ему всё рассказать и поедем.
        - Хорошо.
        После того, что он сотворил с Капитаном, который, правда, отчасти сам виноват, вся её симпатия к Домовому улетучилась. Не задумываясь, она произнесла нужные слова:
        - Домовой Мирон, приказываю тебе: расскажи все, что знаешь о Предводителе - Ганталианте, появившемся в Москве.
        Мирон захрипел. Шерсть на его загривке встала дыбом, жилы натянулись. Необъяснимым образом, видимо собрав все внутренние силы в кулак, он преодолел предыдущий приказ - пошевелился. Длинные пальцы тянулись к худой шее:
        - Сссс… Сссссс. Сссс, - шипел Домовой, а его же собственные руки смыкались в замок на горле.
        Это продолжалось целую вечность или пару минут. Совершенно ошарашенная зрелищем Арина глупо хлопала ресницами, не понимая, как живое существо способно себя удушить. Между тем хрип из глотки Домового становился тише, хотя хватка не ослабевала - пальцы побелели от натуги. Вскоре большие зелёные зрачки закатились вверх - под веки - Арина вышла из ступора, поспешно приказав:
        - Прекрати! Можешь ничего не говорить, но перестань себя душить! Приказываю!
        Дыхание Мирона стало ровным, тело обмякло на полу. Он еле слышно проговорил, теряя сознание:
        - Ничего вы от меня не добьётесь… Тепло… Как же тепло…
        - Вадим, угли уже готовы? - подал голос Прад.
        Вадим кивнул.
        - Отлично! Забирай и уходим отсюда!
        Арина опять почувствовала себя полной дурой, заметила маленький костерок, тлевший в коридоре, вопросительно посмотрела на Капитана:
        - Не поняла…
        - Дом слишком старый, его всё равно давно собирались сносить - ускорим процесс!
        - Вы хотите сжечь дом?
        - Ну, скажем так: ускорить естественный отбор в сфере недвижимости! Вот увидишь - через годик на этом месте построят отличную высотку! Приедут новые люди, будут счастливы…
        - А как же Домовой?
        - Забудь о нём - это же нежить! Нашла, кого пожалеть… Лучше бы меня приласкала… Женская ласка - дороже любого лекарства, - Прад протянул здоровую руку к её груди.
        Она отшатнулась:
        - Прад, но так нельзя! Он же живой! Может, конечно, несговорчивый, своенравный, но нельзя с ним вот так!
        - А что ты сделаешь, чтобы я его пощадил? Знаешь, я тут недавно купил увлекательную книжку "Ветка персика" называется, так вот там есть интересная поза: "Козочка" - мужчина лежит на спине, а женщина в это время, наклоняясь к его…
        - Хватит! - остановила его Гита, - Ариш, с Домовым всё будет хорошо - это ритуал, когда хозяева уезжают из дома, они берут Домового с собой. Для этого необходимо взять с собой угли и разжечь из них костёр на новом месте. Угли у Вадика. Мирон теперь будет жить у нас.
        - Хотя не известно - к добру ли… - Капитан застонал от боли - Вадим помогал ему подняться, - ох, пожалею я об этом!
        Они медленно уходили по безлюдной улице, будто вернувшейся в прошлое из страшного апокалиптического будущего: Прад опирался на плечи Вадика и Гиты, а Арина тащила на одноколёсной ржавой тачке, найденной в соседней комнате, старого храпящего Домового. Лето не обращало внимания на их раны, смеялось щебетом птиц над потусторонней угрозой ощутимо нависшей над ними, потешалось буйством зелени над их страхами перед неизвестностью. Они уходили не оборачиваясь, хотя прекрасно слышали, как пасть огня с лёгкостью пожрала сухую крышу двухэтажки, пробежала по дощатым полам, обрушила лестничные пролёты - закончила мучения мёртвого дома.
        Капитана отправили в больницу, Мирона на базу, а сами сослуживцы разъехались по домам. Всю ночь Арине снилась старинная школьная подруга Наташка. В девятом классе Арина обещала Наташке своё красивое шёлковое платье, чтобы та сходила на первое свидание, но совсем забыла об этом - засиделась в библиотеке. Наташка тогда четыре часа прождала её у подъезда, а когда дождалась - ничего не сказала, просто посмотрела как-то по-особенному, и с тех пор вообще ни разу не сказал ей ни слова.
        Весь следующий день на работе она не работала. Капитан, принявший руководство из элитной платной палаты больницы, поручил ей пополнить багаж знаний в информационном центре базы.
        Равнодушный голос компьютера всё реже произносил фразы "Информация засекречена" или "доступ закрыт", отчего Арина чувствовала себя значимой - как бы не было трудно, медленно, но верно она становилась, частью этой странной команды.
        В тоннах гигабайт самой разнообразной информации об обрядах, редких и ещё более редких аномалиях, духах, приданиях, легендах и даже сказках она, наконец, обнаружила файл стоящий пристального изучения.
        Экран на стене отобразил надпись "Правила мироустройства". Вопреки ожиданию, заговорил не монотонный голос, под однообразную диктовку которого она откровенно засыпала, а Капитан Прад. На экране появилось изображение огромной аудитории: все места заняты слушателями - лиц не разобрать, у кафедры Капитан читает лекцию на английском. Запись явно была старой - сделанной на плёнку, но Капитан за прошедшие десять или более лет нисколько не изменился. Арина, к своему стыду, плохо знала язык, поэтому включила субтитры.
        "Правила мироустройства" - это, если хотите, единая библия нашего мира. В каждое вере присутствует собственный кодекс поведения. Неважно как он называется: талмуд, завет, коран - прежде всего это кодекс поведения, отчасти совпадающий с "Правилами мироустройства", но по большому счёту откорректированный тем или иным богом, с целью пропаганды собственной фигуры. С течением времени люди забыли о правилах, более того всё чаще пытаются их оспорить, нарушить" - Капитан отвлёкся прикуривая, точно так же, как он делал это сейчас. По аудитории прошёл шумок - слушатели обсуждали услышанное. Прад обвёл взглядом собравшихся: "Сейчас объясню, что я имею ввиду. Начнём с простого. Насекомые. Комар. "Правила мироустройства" отводят комару всего две цели в жизни: напиться крови и отложить яйца, или чем там они размножаются… Комар существо тупое, и он безропотно подчиняется. Думаю, вы не встречали комаров пьющих мёд или не кусающих маленьких детей из жалости.
        Отсюда первое правило: для каждого создания в мире существуют свои правила.
        Ещё пример. Кошка. Кошка по "правилам мироустройства" существо своенравное. Ей на роду написано бояться собак и ловить мышей. Это не глупое существо, но и оно соглашается с правилами - боится собак, хотя мышей давно уже не ловит. Наверняка были кошки, хоть раз в истории, напавшие на собаку (больше их по размеру), как вы понимаете - их ждала незавидная участь, потому что о них нам ничего не известно.
        Отсюда второе правило: правила нарушать чревато.
        Идём дальше. Человек. Самое высокоразвитое живое существо. Для нас тоже есть "правила мироустройства", но в них меньше ограничений, больше целей и так далее. Во все времена человек стремился стать всесильным. В прошлом каждый мечтал стать богом, теперь в богов верить не модно, поэтому люди мечтают стать просто великими. Подсознательно нас тянет нарушить правила, что-то внутри подсказывает: преодолеем этот барьер - вознесёмся выше небес и в этом есть правда. Далеко за примером не пойдём - лихач, проехавший на красный свет, уже чувствует себя королём дороги, но ездить только на зелёный - это человеческие правила - мирозданию на них плевать. Нарушая же "правила мироустройства", человек создаёт коллапс в размеренном течении жизни - разрыв ткани бытия. Последствия очевидны: колоссальный выброс энергии. Дальше возможно два варианта развития событий: энергия либо уничтожает, вернее чаще всего уничтожает нарушители, либо возвышает его".
        Гул в зале нарастал.
        Прад вальяжно развалился на кресле лектора, начал говорить потише, чтобы слушатели успокоились: "Комар, по собственной воле отказавшийся пить кровь - мог бы стать богом комаров. Кошка, если бы она смогла преодолеть желание гоняться за птичками и мышами, возвысилась бы над собратьями. Но. И теперь самое интересное. Но, ни одно живоё существо (кроме человека) по своей воле не нарушит "Правил мироустройства".
        Правило номер три: правила нарушать нельзя и точка!
        Это табу, благодаря которому мир стабилен, приветлив, жив. Нарушение правил может повлечь за собой катастрофу: энергия трансформируется в агрессию, в природные катаклизмы и кто знает во что ещё… Увы, человек же давно оторвался от духовной пелены - не верит в призраков, в магию, не чтит предков, не чувствует опасность, нарушая запреты.
        А теперь для всех объясняю на пальцах.
        Вспомните ещё одну закономерность: недостаток одного компенсируется избытком другого. Инвалиды умнее, талантливее здоровых. Слепые владеют прекрасным музыкальным слухом. Тем, кому не повезло в любви, везёт в бизнесе. И вот вам яркий пример. В мире немало женщин, не имеющих детей, но ведь человек - венец природы, как он может согласиться со столь вопиющей несправедливостью? Никто не задумывается, что лишив этих женщин главного качества, мироздание подталкивает их к самореализации в других сферах. Эти женщины могли бы стать выдающимися политиками, миротворцами, творцами - изменив мир в лучшую сторону. Но! Человек придумал гормональное лечение, искусственное оплодотворение и даже суррогатных матерей. Никто не ведёт статистику, а зря. Женщины, родившие вопреки предназначению, часто сходят с ума, становятся глубоко несчастны, спиваются и, как правило, оказываются плохими матерями…".
        Кто-то крикнул из зала:
        - Вы верите в судьбу?!!
        Прад резко поднялся с кресла:
        - Нет, не верю. Мы вольны сами строить будущее, но необходимо коррелировать поступки и пути в зависимости от правил, - он саркастично усмехнулся, - лучше бы вы поинтересовались, как узнать правила, данные нам при рождении…
        - И как же? - крикнули уже из другой части аудитории.
        - А я не знаю…
        В зале повисла гробовая тишина, а затем, как селевой поток, приближающийся к подножию горы, начал нарастать недовольный гул. Отдельных голосов не было слышно, но судя по возмущённым жестам, людей не устраивал такой ответ. Они эмоционально размахивали руками, что-то доказывали сидящим рядом, кто-то кинул огрызок яблока в трибуну. Шум немного стих лишь с появлением в центре зала высокого седого мужчины с длинными волосами, заплетёнными в косичку на затылке. Мужчина носил короткую белую бороду и короткую кожаную куртку чёрного цвета. Он взошёл на трибуну, коротко взмахнул рукой и в ту же секунду, словно по волшебству, все затихли.
        Мужчина выдержал театральную паузу:
        - Дамы и господа, я рад сегодня видеть всех вас в добром здравии. Наша встреча - наглядный пример того, что дело предков живёт. Доклад Капитана Прада, возможно вскоре станет ярчайшим открытием, сделанным нашей организацией за последние несколько тысячелетий. Если гипотезы о путах "Правил мироздания" подтвердятся, представьте: какие просторы для манипуляций это сможет открыть? Борьба без кровопролития, без жертв, без потерь и слёз. Мир во всём мире, без смертей его защитников. Ведь коль всё живое действительно подчинено негласным правилам, то существа из потусторонней, сакральной области и подавно связаны ими! Представьте перспективы!
        Запись прервалась.
        Арина ещё некоторое время смотрела на белый шум, обдумывая услышанное. В доводах Капитана была соль, но с другой стороны, как странно осознавать, что в хорошо знакомом с детства мире, существуют правила, о которых никто никогда не знал. С другой стороны, так ли странно? Ведь законы физики и молекулярной химии существовали задолго до того, как их открыли. Да, и мир духов существовал всегда, хотя о нём она узнала считанные недели назад. В последнее время все, что она когда-либо знала, во что верила - перевернулось вверх тормашками, поэтому откровение Прада она приняла, покорно и безропотно - как данность.
        2
        Иногда с ней такое происходило: она погружалась в воспоминания, и из прошлого поднималось настолько много деталей, нюансов, на которые раньше не было времени обратить внимание, что Арина проваливалась в нежданный сон, и уже в нём продолжала вспоминать. Вот и сейчас - уснула. Её разбудило лёгкое щекотание в голове. Где она? Ах, да - база, срочный вызов, но где же все? Справа на стойке для посетителей сидел Мирон - смотрел влюблёнными глазами. С тех пор как он поселился на базе, они немного сдружились. Точнее всех остальных Домовой ненавидел, а её терпел, иногда перекидываясь парой ничего не значащих фраз. Мирон ничего не рассказал о Ганталиане. Прад испробовал кучу способов: заговоры, откровенная лесть, обман - ничего не помогало. Домовой молчал как рыба, а если напор был слишком сильным, принимался угрожать самоубийством, картинно закатывал глаза, падал в обмороки.
        - Не думал, что скажу это, но ты здесь - в логове отродья, самая симпатичная, - скрипучий старческий голос Мирона окончательно её разбудил.
        - Спасибо… Ой, что это? - Арина провела рукой по волосам и не узнала их.
        Длинные смоляные волосы оказались заплетены в оригинальную причёску. Косички разнообразных стилей плетения на затылке создавали основу, косички на лбу и висках поддерживали остальные волосы, так же убранные назад, несколько тонких косичек спускались к щекам. Арина подошла к зеркалу - ничего подобного видеть раньше ей не доводилась. С новой причёской она напоминала статную древнюю княжну, какого-нибудь гордого горного клана. На лице появился лёгкий макияж, от чего глаза смотрелись чёрными как ночь, а острые скулы придавали выражению холодность - наделяли властью. Арина себя почти не узнавала.
        Воскликнула:
        - Домовой, ведь это ты сделал?!!
        - Я. - он отвернулся, - мы ведь в прошлом, в хлеву всегда лошадям гриву в косы заплетали…
        Её не смутила обидная параллель:
        - Ой, Мирон, спасибо огромное! Никогда у меня не было такой чудесной причёски!
        - Мы… Это… Ну в общем, если нам только нравится хозяин, а так… ни-ни!
        Арина начала пританцовывать у зеркала, а потом подбежала к Домовому и от души поцеловала его в щёку, потрепав по загривку. Мирон ссутулился, забормотал проклятия. Он сильно изменился за время пребывания на базе. Капитан рассказывал, что внешность домового полностью зависит от его дома. Если это брошенная загаженная лачуга, то и её Домохозяин смахивает на бомжа, а если это цивильное жильё - Домовой преображается.
        Уже на следующий день, после заселения, когда Домовой бесновался выражая протест против нового места: разрушая технику, жутко матерясь. Все заметили, что его шерсть начала блестеть - не напоминала больше слоящиеся пучки, как у блохастой собаки. С каждым днём Мирон менялся. В конце концов, он успокоился, заплёл бороду в косы, почистился, где-то раздобыл новую одежду. Оставаясь наедине, коллеги шутили, что заполучили образцово-показательного Домового хоть и жутко вредного.
        - Мирон, хочешь чаю? - как бы невзначай поинтересовалась Арина. Она заметила, если к Домовому обращаться напрямую, он всегда хамит - вероятно, думает, что на него пытаются влиять, но если задать вопрос вскользь - между делом, вполне можно надеяться на адекватный ответ.
        - С мёдом? - буркнул отвернувшийся Мирон.
        - Угу, я как раз из дома принесла липовый.
        - Буду.
        Арина еле сдержала улыбку, понимая, скольких сил стоил Домовому этот сдержанный ответ - больше всего на свете он любил сладости, как и она.
        - Слушай, а ты не знаешь, где все?
        - Не знаю и знать не хочу. Ненавижу вас! Ну, в смысле тебя немного, а всех остальных сильно ненавижу! Взяли бедного Мирона, вырвали из родного гнезда…
        Она перебила, потому что слышала эту песню десятки раз:
        - То есть никто не приезжал? Не звонил?
        - Нет.
        - Ну и ладно. Угощайся!
        Арина разложила на столе мятные пряники и чудесные шоколадные пирожные, тающие во рту. У Мирона загорелись глаза. Теперь уже он не смог сдержаться: подскочил к столу, отхлебнул чай, дрожащей рукой потянулся к лакомствам - пальцы подрагивали - Домового мучила проблема выбора.
        Она недаром подала столь богатый на сладости завтрак. Недавние воспоминания подтолкнули Арину к любопытному эксперименту. Ещё раз, продумав беседу, она "случайно" обронила кусочек пряника на пол:
        - Ой, какая я неловкая! Блин, как жалко… Такой вкусный был пряник и больше не осталось…
        - Чё паришься? Доешь! - с набитым ртом пробормотал Мирон.
        - Я бы с радостью, но мне нельзя…
        - Чё эт нельзя? Земля нам мать, можно подобрать…
        - Это вам можно. Ты ведь знаешь, я из Армении, наш народ живёт иначе, нам правила не позволяют, есть с пола, - реакции, которую ожидала Арина, не последовало, может Домовой не слышал? Она сделалась совсем печальной, - ах, как жаль… весь день испорчен! Терпеть не могу эти правила! Куда не плюнь - то нельзя, это запрещено - никакой жизни! Не спорь с отцом - отец всегда прав. Не влюбляйся - мужа тебе подберёт семья. Не гуляй позже девяти вечера… Правила, правила, правила!
        Мирон равнодушно жевал.
        Арина по-настоящему расстроилась - план не сработал, оставался последний шанс. Она воровато огляделась:
        - Ладно, здесь ведь никого кроме нас нет… Чёрт с ними - с правилами! - осторожно взяла упавший кусок пряника, медленно поднесла ко рту.
        Длинная рука Домового с силой ударила её по ладони. Пряник отлетел в сторону, ударился о ближайшую стену, рассыпался на тысячу крошек.
        - Правила нарушать нельзя. Никогда не нарушай правила! - заявил Мирон. Серьёзно посмотрел на неё. Потянулся за чаем.
        - Я тебя умоляю! Это же всё чепуха! Что бы произошло, если бы я его съела?
        - Правила нарушать нельзя! Так завещали пращуры, так жили деды, так будут жить наши внуки. Правила нарушать нельзя! У каждого свои правила - чти их.
        Настолько продолжительной беседы у них ещё никогда не было. Арина сделала вывод, что Домовой добреет или глупеет от сахара. Решила продолжить игру. Тяжело вздохнула:
        - Ох, конечно, Мирон, тебе легко говорить: ты Домовой - для вас человеческие правила не писаны, я вообще сомневаюсь, что у вас есть какие-то правила… А я? После тридцати замуж уже нельзя - старая дева, красную помаду нельзя - будут считать шлюхой, высокий каблук нельзя - женщина не должна быть выше мужчины, прекословить брату нельзя - потому что он мужчина, а у меня он ещё и идиот, но слова ему не скажешь - нельзя! Всюду: нельзя, нельзя, нельзя! Сил моих нет жить по правилам!
        Она печально уронила голову на ладони, успела заметить в глазах Домового намёк на подозрительности, поспешно достала из сумки зефир:
        - Вот совсем забыла - кушай на здоровье!
        Мирон чуть не подавился слюной, схватил упаковку:
        - Не грусти. Я-то думал у вашего народа действительно какие-то жестокие правила, а сейчас как послушал - туфта! И чё ты убиваешься? Вот у монголо-татар бабы вообще ничего не решали: повернул зубами к стенке и пусть себе сопит, - Домовой заржал, так что липкие куски зефира полетели во все стороны. Поперхнулся, долго кашлял, в конце концов, продолжил, - или у вас же на Руси: родится в семье немая припадочная девка, так её сжигали как ведьму, а звали "бесноватой"…
        - Мда, родился девочкой терпи… Не то что тебе… Никаких тебе правил! - с завистью покосилась Арина.
        Домовой снова заржал:
        - Не правда! Я бы с удовольствием с тобой местом своим махнулся! Вы люди - не осознаёте всего, что вам дадено! Не цените! У нас-то как раз правил целый воз и все нерушимые, все табу:
        Хозяина уважай,
        о бедах предупреждай,
        подворье береги,
        от волка стереги.
        Хозяйке помогай,
        в сметану молоко взбивай,
        тесто поднимай,
        печку разжигай.
        Путь врагу в дом закрой,
        детям на ночь песню спой.
        Никому недолжным будь,
        а коль должен - не забудь…
        Арина не смогла сдержать триумфа - вот оно, то чего недоставало! Домовой проболтался, выдав свои "правила мироздания", которые нельзя нарушить. Осталось всё хорошо обдумать: как вернее их использовать.
        Мирон запоздало осознал, что взболтнул лишнего:
        - Чёт я разболтался совсем, а ведь дел невпроворот, - засунул в рот остатки зефира, недоверчиво посмотрел на Арину, которая изобразила на лице выражение величайшей глупости, убежал в сторону стиральных машин.
        "Никому не должным будь, а коль должен - не забудь" - повторила она про себя. Эта фраза наверняка значила намного больше, чем казалось, оставалось понять, как её использовать.
        3
        Прошло не меньше часа. Арина успела сделать небольшую уборку, дважды набрать номер Гиты, дважды услышать: "Абонент не отвечает или…", ещё раз попить чаю и устать. В половине одиннадцатого на лестнице послышались чьи-то быстрые шаги.
        Коллеги!
        Приветствие застряло в горле - в помещение ворвались два рослых мужчины в камуфляже с чёрными масками на головах, чёрными автоматами в руках.
        - Кто вы? - успела удивиться она, прежде чем первая пуля вылетела из дула.
        Каким-то чудом ей удалось вовремя упасть на пол, укрывшись под стойкой посетителей. Стена напротив, где ещё секунду назад была её тень - успела покрыться широкими дырами от пуль. Гипсокартон издавал низкий бухающий звук, взрываясь всё новыми и новыми дырами. Почему-то не было страшно. Хорошо, что стойка оказалась монолитной - отделённой от общего зала, пули застревали в ней, отдаваясь тупыми ударами в спину. Тишина всего за один миг бесследно улетучилась. Прачечную наполнил звон бьющегося стекла, звук тяжёлый падающих предметов, стрекотание автоматов. "Когда же у них кончатся патроны" - подумала Арина, сжимаясь всё сильнее в ненадёжном убежище.
        - Чего ты ждёшь? Они нас убьют! - перекрикивая шум, заорал в самое ухо Мирон, выскочивший из угла.
        Со стойки упала прострелянная фарфоровая ваза, расколовшись на две половинки.
        - А что ты предлагаешь?
        Поднятые в воздух бумаги медленно падали на их головы.
        - Убей их!
        Слева от её лица особенно ловкая пуля почти пробила стойку. Острое стальное ядро хищно высунулось в сантиметре от уха.
        - Я никого не убиваю! Я не могу никого убить!
        Грохот прокатился по прачечной, дрогнул пол - упала стиральная машина.
        - А они могут и хотят! Они нас убьют!
        Погасло несколько потолочных лампочек, остальные тревожно замигали.
        У визитёров закончились патроны. Во вновь вернувшейся тишине отчётливо слышался лязг металла о металл. Она ярко представила, как неизвестные захватчики достают сменные магазины, вставляют их в оружие, готовятся к новой атаке.
        - Думаешь, эта сучка ещё дышит? - спросил низкий прокуренный голос.
        - Думаю, скоро перестанет дышать, - ответил второй такой же.
        - Я приказываю вам замереть! Приказываю - не шевелитесь! - крикнула Арина продолжая прятаться.
        Звуки стихли. Выждав с полминуты, она осторожно выглянула сбоку. Тут же на боковую часть стойки обрушился шкал выстрелов. Не может быть! Она ведь приказала! Раньше приказы не давали сбоев. Впрочем, на людях она экспериментировала не часто.
        - Я же говорил! Убей их! Ты даёшь слабый приказ, у них какая-то защита, может медальон, может оберёг… - Домовой вплотную прижался к ней, согревая своим теплом. Его мелко трясло.
        - Мирон, но ведь это люди. Надо всё решить мирно!
        Мирон обернулся и понимающе посмотрел ей в глаза:
        - Решай сама, но они убьют тебя, а я к тебе привязался… У меня давно не было хорошей хозяйки…
        Арина прижалась к нему. Будь размером Домовой больше толстой кошки - это вполне сошло бы за дружеское объятие. Стенка за её спиной приняла ещё несколько пуль, издала новый звук - хруст, по ней побежали трещины - времени на размышления не оставалось. Арина зажмурилась, почувствовала покалывание, глубоко вдохнула, приказала:
        - Я, Арпеник Ослонян приказываю вам - нападающие, раз и навсегда - УМРИТЕ!
        Пол, стены и потолок дрогнули, как когда упала стиральная машина. На пару вздохов она лишилась чувств, потому что огромная мощь поднялась из её тела, выплеснувшись в открытое пространство, забирая с собой почти все силы. В ушах зазвенела тишина. В тишине неестественно громко упали два тела. Кто-то увеличил силу тяготения - ей никак не удавалось пошевелиться - руки и ноги весили по тонне, не меньше. Подбежал Мирон, прижался сбоку, вытянул длинную руку - поправил её причёску:
        - Сестрёнка, ты молодец! Я сбегал, посмотрел - они мертвы, а мы живы! Мертвы… Живы!
        - Почему-то легче от этого не становится, я чувствую себя как подстреленная…
        - Пройдёт, вот увидишь!
        Вдруг зазвонил стационарный телефон, радио-трубка лежала рядом, в неё тоже попала пуля - пластик растрескался, обнажив микросхемы.
        - Алло, - зачем-то шёпотом сказала Арина.
        - Ара, дорогая, как ты? - поинтересовался взволнованный Прад, - тут такое дело, тебе нужно срочно бежать! Я пока не знаю, кто именно, но какие-то силы нам угрожают. Вадима ранили дома, Гита пропала, на меня охотился целый отряд спецназа… Неужели власти? Вряд ли - невозможно. Короче говоря, поспеши, скоро они будут и у вас…
        - Прад, они уже у нас были…
        - ЧТО? Эх, конечно, база - первое место, где будут искать! Что произошло? Это были военные?
        - Я не уверена…
        - Они угрожали? Тебя били?
        - Нет, меня всего лишь расстреляли…
        - Чёрт, я не мог раньше позвонить. Быстрее рассказывай, ты ранена?
        - Нет, отделалась лёгким испугом, а вот прачечной требуется ремонт.
        - Плевать на прачечную, как всё было, где нападавшие?
        Арине с трудом далась следующая фраза, не укладывалось в голове, что она кого-то убила, но хуже всего - совсем об этом не жалела:
        - Они мертвы.
        - Хм, бедняга, прости, я не знал… Ладно расскажешь при встрече. Сейчас тебе нужно как можно быстрее выбраться оттуда. Я в…
        В трубке раздались короткие гудки.
        - Прад? Прад? Алло! - на всякий случай попыталась Арина - бесполезно, короткие гудки, блин и куда нам теперь бежать?
        Подвижные брови Домового жили своей жизнью - он явно находился в крайней степени возбуждения:
        - Может к тебе домой?
        - Это глупо, Вадима ведь нашли в его квартире, значит, и ко мне могут нагрянуть…
        - Твоя правда. Тогда пойдём в мой прежний дом, там куча потаённых уголков - переждём!
        - Эээ, знаешь, мы тебе не говорили, но твой старый дом сгорел. Извини…
        - Аааа, ну ладно, тогда давай пойдём…
        - Стоп. Не поняла, - к ней возвращались силы, так что она без труда села на полу и крепко взяла Домового за плечи, - как это "ааа ну ладно"? Разве ты не должен бесноваться, впадать в ярость, материть нас, на чём свет стоит, бить посуду?
        Домовой потупился, повёл ногой, расчищая пол от мусора:
        - Некогда…
        - Как это "некогда"?
        - Ну, как сказать… Короче, мне всё равно… Вы ведь меня переселили, хоть и насильно, но с тех пор для меня старый дом всего лишь стены и кров - я к нему не привязан, моё место здесь.
        - Пипец, не мог раньше сказать? И какого чёрта, ты тогда нам устраивал истерики?
        Мирон пожал плечами:
        - Характер.
        Арина закатила глаза, взяв передышку в беседе. Кое-как поднялась. Прачечная была полностью уничтожена, ей казалось, что разрушения не должны быть столь серьёзными, но они превосходили все возможные масштабы. Мигающий свет раздражал глаза, заболела голова. Она быстрым шагом прошла в подсобку, схватила сумку и направилась к выходу.
        - Постой! - остановил её Домовой, - нам потребуются магические устройства!
        - С чего ты взял? У Капитана наверняка всё с собой, идём!
        В сумке завибрировал мобильный. Смска пришла с номера Прада: "Ара, возьми из моего кабинета пару безделушек - они нам могут пригодиться. Я имею ввиду резной жезл, коричневую мантию и две небольшие склянки из моего стола. О месте встречи сообщу позже".
        Арина нахмурилась. Прад не сказал как проникнуть в его кабинет за бронированной, наверняка хорошо защищённой дверью. Неужели он догадался? Арина с детства обладала гипертрофированной внимательностью, поэтому уже на третий день работы здесь, знала секретные коды от шкафчиков всех сотрудников - подсмотрела, а накануне заметила, что в кабинке Гиты имеется позолоченный ключик - такой же, каким Прад отпирает дверь в свой кабинет - видимо запасной. Она вернулась в подсобку. Глупо со стороны Гиты было ставить в качестве пароля восемь цифр собственной даты рождения - любой подберёт его за несколько минут. Ключ лежал на месте - внизу за сменной обувью. Замок двери в кабинет легко открылся: слишком просто. Она успела заметить, как отшатнулся от проёма Домовой, но поздно. Арину сильно тряхнуло, из глаз посыпались искры, а дальше удар по затылку и чернота. Почти сразу темнота начала рассеиваться, но мысли хаотично носились в голове, путались.
        - Сестрёнка, ты пришла в себя! Вот же напугала старого Мирона… Я так волновался! - Домовой сидел у её головы, гладил по волосам.
        - Ты врёшь, - устало сказала она, садясь на полу - в глазах потемнело, - ты знал о ловушке, поэтому отшатнулся - хотел, чтобы меня шарахнуло…
        - Глупости! Ничего я не знал!
        - Врёшь!
        - Ну, я, правда, не знал, но подозревал…
        - Мирон, ты скотина!
        Она не злилась на него. Если бы одновременно с ней в кабинет вошёл Мирон, его вероятнее всего убило бы вспышкой. Сразу же подняться оказалось слишком тяжело. Арина перевалилась на живот, встала на четвереньки, села на колени, цепляясь за дверь встала:
        - Я долго была в отключке?
        - Нет, нет, всего минутку! Поспешим, нам нужно спешить!
        - Знаю, знаю…
        Арина с опаской вошла в кабинет. Кабинет выглядел чужим, незнакомым: здесь всё казалось блеклым, холодным - не хватало сердцевины, дающей этим предметам жизнь - Капитана. Она отстранённо прошла вокруг, потрогала красивые золотые ножницы для бумаг и золотое перо, провела рукой по тёплому сукну столешницы, вспомнила пукающий звук, который издают стулья для посетителей. Да - без Капитана этот кабинет смотрелся несуразно, только с ним эти вещи работали гармонично.
        "Некогда размышлять" - напомнила она себе. Резной старинный шкаф открылся без ожидаемого скрипа. Внутри оказалось больше места, чем должно было быть, если брать в расчет внешние размеры шкафа. На первой же вешалке обнаружилась коричневая мантия. Прад будто специально её здесь оставил - будто ждал этого дня. Мантия была тонкой и почти невесомой. Коричневый шёлк тихо щёлкал статическим электричеством, когда к нему прикасались пальцы. Она свернула её в маленький свёрток, положила в сумку. Закрывая дверцы, подумала: "вот бы увидеть любимый костюм Прада, что ему нравится больше всего?". Неожиданно вешалки пришли в движение, бесшумно меняясь местами - на передний план выплыл хорошо отглаженный белый мундир. Плотная тяжёлая ткань сияла матовой белизной - Арина вспомнила - этот цвет называется "цвет слоновой кости". Китель имел погоны и отличительные лычки, но, сколько она не напрягала память - не смогла вспомнить, какой именно армии они принадлежали. На груди сияло несколько золотых звёзд, инкрустированных драгоценными камнями - скорее всего ордена, но и подобных орденов ей видеть прежде не доводилось.
        - Эй, сестрёнка, ты чего так долго? - заныл из коридора Мирон, не рискнувший войти в кабинет.
        - Сейчас, сейчас!
        Арина решила больше не задерживаться. Взяла несколько маленьких баночек с тёмно-синей жидкостью с верхней полки в столе, сняла со стены церемониальный жезл, производивший впечатление дешёвой китайской подделки рублей за двести, и поспешила к выходу.
        Ей не хотелось смотреть на трупы напавших мужчин, но что-то внутри заставило взглянуть в их окаменевшие лица. Остекленевшие глаза открыты, рты искривлены злобой, что она такого им сделала? Тела неподвижно лежали друг на друге. Поняли ли враги, что умирают, когда она произнесла приказ? Успели ли проститься с жизнью, о чём подумали? А если их ждут дома жёны или престарелые матери? Нет. Нельзя об этом думать! Они виноваты сами - это они напали и хотели её убить. Арина решительно перешагнула через автомат.
        Сумка больше напоминала баул оптового торгаша. Непонятно как в неё уместились все магически вещи, её собственный скарб и Домовой. Прохожие кидали подозрительные взгляды. Арина шагала по улице, не переставая удивляться, как глубоко наплевать городу на её беды. Бабушки во дворах неспешно кормили ленивых голубей, деревья, разморённые июньским теплом, не удосуживались даже пошевелить листьями, автомобили не ехали, отдыхая в обеденных пробках.
        Освежающая прохлада метрополитена освежила заторможенные мысли. Зачем она пришла в метро?
        Спускаясь по эскалатору, Арина прошептала в сумку:
        - Мирон, как думаешь, куда теперь?
        - Почём я знаю? - проскрипел Домовой.
        Беззвучно завибрировал мобильник. "Метро Таганка" - прислал смску Прад.
        - Блин, объяснил бы что ли! - выругалась она, мысленно наметив маршрут.
        Ситуация повторилась на месте. Прад приказал идти к Москва-реке. Когда она уже прокляла всё на свете, так как большинство прохожих смотрели на неё как на дуру и говорили: "Девушка, вам плохо? Здесь Яуза!", всё же отыскалась нужная дорога, хотя, наверняка, не самая короткая, потому что вела через тысячи грязных закоулков. Арина закипала от злости. Новые туфли покрылись толстым слоем грязи, она выбилась из сил, никто ничего не объяснял, а короткие смс-приказы, так и вовсе бесили. Но больше всего ей не нравилась закономерность. Как только она спрашивала себя - куда дальше? Прад будто читая её мысли, присылал ответ. Раньше склонности к телепатии за ним не наблюдалось. А вообще существует ли телепатия? Этого Арина тоже не знала.
        Так или иначе, руководствуясь более чем скромными ориентирами, они прошли вниз по течению, полюбовались проплывающими лодками, добрались до запущенного дворика. Прад распорядился отыскать школу. Школа обнаружилась в нескольких метрах от дома. "Если школа на месте, поздравляю тебя - ты пришла" - тут же написал Прад. Арина зарычала от зла, крикнула вслух, спугнув стайку голубей: "И куда теперь?". Мгновенно пришёл смс-ответ: "Не кипятись! Обойди дом с тыла, найдёшь лаз, ведущий вниз - спускайся, скоро встретимся!". Взгляд случайно остановился на стрелке с надписью "Бункер" - в глубине шевельнулось нехорошее предчувствие.
        Предчувствие не подвело. К её ужасу, лаз действительно оказался лазом: узкой грязной вертикальной дырой под землю. Глубоко внизу виднелось тёмное дно, а на каждой из четырёх стен спуска торчали массивные ржавые петли. "Боже, неужели я это действительно делаю" - думала она, осторожно нащупывая в полутьме следующую опору для ноги. Руки ныли от натуги, ладони стали рыжими от ржавчины, каблук оторвался, а синее платье и сумка перепачкались грязной известью, покрывавшей спуск. Вдобавок ко всему она вспотела. Арина стояла у входа в подземелье, чтобы попасть внутрь необходимо было, согнувшись пополам, пройти метров двести по низкому туннелю. Старые лампы на стенах горели через одну. Липкая плесень свисала с потолка. Дышать затхлым холодным воздухом совсем не хотелось. Ржавые трубы. Кирпичная крошка под ногами. Тотальное запустение вокруг. Жуть.
        Через двести метров туннель, спроектированный не для людей, а для лилипутов, резко повернул налево и кончился стальной квадратной, опять же ржавой дверью, прикасаться к которой не было никакого желания. Арина застонала от безысходности, слегка толкнула дверь.
        - Как слону дробина, - сострил Домовой, вылезший из сумки.
        - Да пошёл ты! Лучше бы помог.
        Мирон взялся за ручку, грубо приваренную к двери - сильно дёрнул на себя - ничего:
        - Давай вместе!
        Они тянули, а потом толкали, пытались раскачивать дверь, стучали - бес толку. Отчаявшись они в последний раз сильно дёрнули её себя, и ржавая сталь наконец-то поддалась. Это было так неожиданно, что Арина завалилась на спину. Всё - платье испортилось окончательно. Она чуть не заплакала от обиды.
        За дверью царила чернота - ни единого источника света, взрывоподобные звуки капель, плотный запах гнили. И как идти дальше?
        - Капитаааан, Вдик, - нерешительно позвала она в темноту.
        - Угу, сейчас они выпрыгнут, состроят страшные рожи и крикнут ", попалась"! - съязвил Домовой, - сиди здесь, я схожу на разведку, - юркнул в пустоту.
        Арине стало жутко неуютно одной в каменном мешке у жерла, дышащего испарениями мрака. Как спасательный круг, она достала мобильный телефон. На экране напротив антенки оставалось всего одно деление, если она войдёт внутрь - мобильник потеряет сеть. Арина нажала вызов. Вопреки ожиданиям, послышался длинный гудок - Прад был на связе. Странно, ведь если он внутри…
        - Ара, слушай Ара, не времени. Внимательно выслушай всё, что я скажу и действуй, обдумаешь всё позже… Короче, мы с Вадимом должны уехать, мы уже уехали, но без тебя нам не обойтись. Всё сложно. В опасности многие жизни. Ты должна справиться. Теперь конкретнее. Тебе нужно пробраться на другую сторону бункера, там ты кое-кого встретишь, помоги им… - Прад заговорил громче, в голосе не было и тени его обычного издёвки, - слышишь меня? Обязательно помоги! От тебя многое зависит. Используй все средства. Скипетр усилит твой приказ, плащ скроит от чужих глаз - надень его прямо сейчас, а зелье в склянках на крайний случай. Больше не могу говорить - до связи…
        Арина хотел задать хотя бы один из тысячи возникших вопросов, открыла рот, но не успела.
        - На стене справа от входа фонарик… - Прад повесил трубку.
        Она трижды набрала его номер - бесполезно, абонент покинул зону обслуживания сети.
        - Вот урод, хоть бы намекнул: что с Гитой, как Вадик… - атмосфера полнейшей неизвестности невыносимо раздражала.
        На всякий случай она позвала во мрак:
        - Мирооон, - но, как и следовало ожидать - никто не ответил.
        Чертыхаясь, Арина кое-как развернулась - свесила ноги на краю черноты, ожидала, что до земли будет не меньше метра, спрыгнула, но падения не последовало - дыра во внешний мир была невысоко от пола. Липкая темнота в прямом смысле обняла её. Влажные испарения оседали на коже, как будто прикасались к ней, как потная простыня в душную летнюю ночь. Поёжилась. Рука коснулась неровной стены, на ощупь, осторожно переставляя ноги, она прошла несколько метров, окончательно потеряла смелость, решила вернуться, но наткнулась на большой пластмассовый фонарь. Вернее это должен был быть фонарь, иначе Прад настоящий козёл. Пальцы нащупали кнопку, и ярчайший пучок мощного света ослепил её на целую минуту.
        Прад не обманул.
        Арина немного успокоилась. Луч фонаря пробежал по противоположной стене, пыльному полу, покрытому мелким мусором, длинному коридору справа, ржавым трубам, ощерившимся стекловатой - так всегда - немного света и страх отступает. "ААА!!!" - заорала Арина и выбросила фонарь прочь: "Господи, какая мерзость!". Она тёрла ладонь и никак не могла отделаться от невозможного, грязного ощущения - к ручке фонаря кто-то привязал за хвост дохлую мышь. Ей было известно имя шутника. Прад - козёл.
        Навалившаяся темнота была намного сильнее брезгливости. Через мгновение Арина вновь отпугивала её, разрезая как лазерным лезвием джедайского меча, пучком света. И всё-таки это страшно. Чернота, казалось, затеяла с ней неведомую игру, в которой постоянно ожидаешь подлянки. Чернота пряталась за её спиной, дышала в затылок, напоминала кто здесь главный. Как же ей хотелось, чтобы вдали загорелась хоть одна тусклая лампочка.
        Комната, куда вёл спуск, в прошлом была кладовой. Стойки стеллажей прогрызла ржавчина, и они завалились, рассыпав по полу сгнившие бумаги. Полки с крашенными досками давно опустели. Видимо здесь был пожар, так как краска на стенах почернела, а, растрескавшись от времени, теперь разошлась белыми шрамами. Круг света высветил на полу старую куклу - голого пупса с оторванной ногой и опалёнными волосами. Эта картинка напомнила ей избитое клише из фильмов ужаса, но почему-то усмехнуться над ней не получилось - страшно. Арина сделала несколько шагов по направлению к длинному туннелю, до противоположного конца которого не мог дотянуться свет. В темноте под ногами гулко заскрежетали обломки чего-то, разбившегося пару десятилетий назад.
        Обострившиеся чувства бастовали против пребывания в этом месте. Больше всего на свете хотелось вернуться, выбраться из этого давно покинутого склепа.
        Она шла дальше.
        Коридор пестрел одинаковыми дверями. Двери находились в равных промежутках друг от друга, их красили одной и той же голубой краской, которой в СССР красили всё, их сделали одинаково массивными, бронебойными, как сейфовые ячейки, с толстыми железными засовами. С годами они одинаково покрылись гнойными нарывами ржавчины. Арина медленно шла сквозь кладбище советского прошлого шестидесятых годов. На стенах висели десятки счётчиков, блоки с архаичными реле, табло и бессчетным количеством разноцветных, наполовину выпавших кнопок. Большинство дверей были плотно закрыты, так что оставалось только гадать, что скрывалось за аббревиатурами ИВЦ-51, М-2, КП-9. КМР - Комнату Матери и Ребёнка, она расшифровала лишь благодаря трафаретному рисунку малыша. Неожиданно стены туннеля разошлись в стороны. Арина оказалась на подземной площади, в центре которой возвышался шестиметровый дизельный генератор. В прошлом ей не доводилось видеть генераторов, но она почему-то сразу догадалась, что перед ней именно он. От огромной махины во все стороны по стенам расползались кабели, с превратившейся в труху изоляцией. Солярка
вытекла и давным-давно испарилась, но чёрная маслянистая субстанция на полу осталась - как кровь у туши большого подстреленного животного. Генератор мёртв, это бы понял любой. Его тоже изъела ржавчина. Панели приборов на стенах кто-то выпотрошил, и теперь из них торчали разноцветные шнуры. Было совершенно не понятно, кто и каким способом смог затащить этот гигантский механизм настолько глубоко под землю. Комната напомнила ей площадь перед памятником какому-нибудь давно забытому советскому деятелю - не хватало только гвоздичек у подножия генератора.
        Арина пошла дальше. Стены снова сузились. Всё чаще встречались распахнутые комнаты, иногда с вырванными и брошенными на пол дверями. Здесь были "Душевая" с неожиданно девственно-белыми фаянсовыми раковинами, "Столовая" с горой алюминиевых тарелок и кастрюль столь крупных, что в каждой можно было сварить суп на целую роту солдат и даже комната N4 "Раздвевальная". Однажды ей встретилось помещение, вероятно, узел связи: по периметру стояли прогнувшиеся столы, а на них сотни, тысячи телефонов. На полу валялись круглые циферблаты, оторванные трубки и внутренности старых аппаратов. Она никогда не видела столько телефонов в одном месте. Ни одна трубка не лежала на месте - никто никогда сюда уже не позвонит. Комнату покрывал толстый слой пыли, так что она напоминала старую выцветшую фотографию.
        Туннель, казалось, никогда не кончится. Она переступала через какие-то разбитые приборы, светила на полки с почерневшими банками, читала старые названия на сгнившей бумаге, к которой стоит прикоснуться и она рассыпается в прах и чувствовала себя ничтожной пылинкой, угодившей в Некрополис.
        Внутри Арины балансировали сразу несколько чувств: любопытство, восхищение и панический страх. Не стоило человеку возвращаться в это место. Стены забыли кого им нужно защищать, одичали и теперь враждебно пялились ей в след. Арина отчётливо чувствовала, что за ней наблюдают. Временами, она резко оборачивалась, но неизвестный успевал бесшумно улизнуть. Проходя мимо некоторых комнат, она чувствовала неистовое зло струящееся изнутри. Шестое чувство подсказывало - не стоит тревожить тьму, и она не светила внутрь. Синее платье давно превратилось в тряпку, а теперь ещё и промокло от пота. Из-за сырости, но больше из-за страха она замёрзла и теперь мелко дрожала от холода, но больше всё же от страха. Зачем она сюда пошла? Душа уходила в пятки в те мгновения, когда далеко позади что-то неожиданно падало на трубу и низкий, но резкий звук разлетался по мавзолею холодной войны. "Что это? Там кто-то есть? За мной кто-то идёт? Меня хотят убить?" - если в такие моменты позволить задать себе эти вопросы - паника непременно захватит сознание, парализует страхом, поэтому Арина гнала вопросы прочь. Несколько раз в
луч фонарика попадали мыши, так что она грешила на них.
        Вся выдержка бесследно улетучилась, стоило ей почувствовать прикосновение к ноге. Арина ощутила волну бессильной паники, голову сдавило, как и грудь, но она понимала - кричать, ни в коем случае нельзя. Прикусила губу, настолько сильно, что почувствовала солоноватый вкус крови, тихо заскулила от обуявшего ужаса. Руки так тряслись, что свет конвульсивно скакал по стенам и потолку, а глаза не успевали ничего заметить. Арина упала. Зажмурилась. Детская вера в то, что "если я не вижу, то не видят и меня", иногда возвращается и во взрослом состоянии. Только через минуту судорожное напряжение немного отступило.
        - Сестрёнка, сестрёнка, это я - Мирон, - теребил её за рукав Домовой, - прости, я не хотел пугать! Сестрёнка?
        Заболела голова. Она с трудом открыла глаза и наконец-то вздохнула, но ещё не смогла ответить.
        - Вот и славненько! Вот и хорошо! Молодец какая, далеко ушла! Молодец! - он погладил её по плечу, по волосам, - сейчас пройдёт… Теперь я с тобой, всё будет хорошо! Но сестрёнка, нам нельзя отсиживать, здесь зло - нехорошее место, надо сделать, дело и уходить - нельзя оставаться, надо уходить…
        - М-м-мирон, зачем ты меня напугал? - заикаясь, тихо пробормотала она, - я чуть с ума не сошла… Тут и так страшно, а ещё ты за ноги хватаешься!
        - Я же извинился! Хватит сидеть, надо идти, я их нашёл! - Домовой потянул её за подол.
        - Стой, кого это ты нашёл?
        - Их! Тут близко, скоро сама всё увидишь! Идём.
        - Мирон, рассказывай!
        - Долго рассказывать - идём! Идём!
        Он был явно возбуждён. Решительность Домового потихоньку передавалась и ей. В конце концов, в компании напарника не так страшно. Арина поднялась, зачем-то попыталась отряхнуться - не помогло, платье пропиталось грязью насквозь:
        - Ладно, веди.
        - Угу. Сейчас…
        Он ударился о пыльный пол и начал извиваться. Захрустели суставы маленькое тело начало неправильно изгибаться.
        - Мирон, зачем ты превращаешься? - удивилась Арина.
        - Так надо, - с трудом коверкая каждое слово, произнесли человеческие губы, из которых уже высовывались собачьи клыки.
        Ей никак не удавалось привыкнуть к этому зрелищу. Его шерсть ещё некоторое время бурлила - под ней происходила невероятная метаморфоза, и вот мохнатый коричневый Йоркширский терьер, помахивая хвостом, быстро побежал вперёд. Арина тяжело вздохнула, поспешила за ним.
        Антураж туннеля не менялся. Двери, разбитые старинные электроприборы, пыль. Они двигались быстро, рассмотреть комнаты более внимательно не получалось - оно и к лучшему. Конец главного коридора забытого бомбоубежища так и не появился. Они свернули в небольшое ответвление слева, настолько узкое, что продвигаться по нему можно было только боком, прошли метров сто и тут вдалеке забрезжил неровный тусклый свет, показавшийся после всепоглощающей тьмы, ослепительно ярким. Свет - значит люди! Арина с облегчением улыбнулась самой себе - самое страшное позади. Несколько шагов, низкий дверной проём и они внутри небольшой квадратной комнаты. Вот он - жилой отсек, а она гадала, где по задумке проектировщиков должны спать те, кто будет пользоваться ИВЦ-51, М-2, КП-9 и "Раздевальней". У трёх стен стояли три покосившиеся от времени двухъярусные кровати с поеденными мышами матрацами. В центре на грязной табуретке одиноко горела свеча, её огонёк опасно заколыхался от сквозняка. В неровном свете, она увидела трупы детей. Совсем маленькие - лет по двенадцать не больше. Мальчики или девочки - не сказать: все одинаково
истощённые. Глубоко запавшие глаза и щёки, серая кожа, обтянувшая рёбра, нездорово тонкие ручки. Детей не кормили не меньше месяца. Очнувшись от страшного зрелища, она вспомнила, кто здесь врач. Подбежала к первой кровати, осторожно проверила, есть ли пульс на шейной артерии. Пульс был, так же как у всех остальных детей. Нитевидный, слабый, но был! Мальчик, лежащий на нижнем ярусе центральной кровати, неуверенно приоткрыл глаза, расширенные зрачки сфокусировались на Йоркширском терьере, который бесцеремонно залез к нему на матрац:
        - Тошка, это ты… - мальчик устало погладил Домового, - Как я рад… Я знал, что ты меня не бросишь… Молодец, что пришёл…
        Арина подбежала к очнувшемуся пареньку:
        - Мальчик! Здравствуй! Как ты себя чувствуешь? Что с вами произошло?
        Мальчик снова приоткрыл веки, чувствовалось, что это даётся ему с большим трудом. Он внимательно посмотрел на неё:
        - Вы… Вы…
        - Я врач, не волнуйся! Я вам помогу… - Арина осеклась, - постараюсь помочь.
        - Я знаю Вас… Вы - Голубая Леди. Нам рассказывали о вас… Вы пришли, как же сильно мы вас ждали… Теперь всё наладится… - мальчик потерял сознание, его рука безвольно упала на свернувшуюся под боком собаку.
        Йоркширский терьер поднял брови, просительно посмотрел ей в глаза.
        - Мирон, я не знаю, что делать у них у всех крайняя степень истощения, а здесь ни препаратов, ничего нет!
        Собака закрыла глаза лапами, мол - ну, ты и дура!
        - Не поняла…
        На кровати справа зашевелился другой мальчик. Он отвернулся к стене, чем-то зашебуршал. Арина пригляделась. Мальчик, не обращая на неё никакого внимания, достал из-под матраца обычный полиэтиленовый пакет, тюбик клея, размером с собственную ладонь, выдавил клей в пакет, расправил, приставил ко рту, вдохнул…
        "Токсикоманы!" - догадалась Арина. Мальчик выдохнул и вдохнул снова.
        - Что ты делаешь?! - вскрикнула она, пытаясь выхватить у него пакет.
        Реакция парня оказалась молниеносной. Он жёстко перехватил её руку. Откуда столько сил в полумёртвом ребёнке? Тонкие пальцы стальной хваткой впились в запястье. Недобро зыркнул исподлобья. Вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Ядовитые пары быстро понеслись по его крови - взгляд помутился, хватка ослабла, на лице мальчика расплылась глупая улыбка, голова упала на пакет, волосы и ухо испачкались в клею. Арина обвела детей взглядом. Так и есть - все токсикоманы. На исхудавших телах засохшие корки клея, у многих слиплись пальцы, у одного губы. А ещё она поняла, чем эта комната отличалась от прочих - стойким химическим запахом. Даже в брошенном туалете, встреченном ею в начале подземелья, где в прошлом был фекальный потоп - стены аж на полметра покрывала коричневая корка, - абсолютно не пахло, а здесь…
        - Мирон, они все наркоманы…
        Собака зарылась мордой подмышку первого мальчика, по её телу пробежало судорожное сокращение, когда Мирон снова повернулся к ней, на морде Йоркширского терьера обнаружился вполне человеческий рот - это смотрелось забавно.
        - Я знаю, но всё сложно.
        Арина фыркнула:
        - Да уж, куда сложнее! Как помочь наркоманам, зарывшимся на двести метров под землёй? Мы не достать их ни сможем, ни здесь не спасём! Нужно вызвать скорую, спасателей…Ничего не понимаю, зачем нас вообще сюда отправил Прад, разве это наше дело?
        - Наше - не сомневайся! - говорящая собака прижалась плотнее к мальчику, - говорю же - всё намного сложнее, чем может показаться…
        Арина хотела, возразить, но тут Домовой вскочил на кровати, зарычал, уставившись на что-то за её спиной - туда, где был вход.
        - Мирон, только не говори, что за моей спиной кто-то стоит…
        - Демон! - прорычала собака.
        Она не успела испугаться или что-либо понять, когда ощутила сильный толчок в спину, потеряла равновесие, по инерции полетела на табуретку с полусгоревшей свечой, уронила её, упала сама, ощутив на груди обжигающий воск. Слова Домового дошли до неё уже на полу. Воцарившаяся тьма в комнате отличалась от обычной темноты, когда выключаешь свет, она обладала собственной консистенцией, формой и без сомнения содержанием. Рука сама собой нащупала выключенный фонарик. Где же нужная кнопка? Вот она! Концентрированный луч света зажёгся совсем в ненужном ей направлении - осветил что-то за спиной, но каких-то призвуков света хватило, чтобы рассмотреть нечто нависшее над ней. Как оружием, Арина взмахнула фонарём. Свет полоснул по субстанции, и тут произошло невероятное. Впоследствии, вспоминая этот эпизод, она не могла с точностью сказать, что же случилось. Сначала Арина увидела крупный чёрный кривой клюв у собственного лица, затем окружившая её тьма, повела себя как густой чёрный дым, такой же возникает, если зажечь резиновую покрышку - чёрный дым развеивался под лучом, концентрируясь за его пределами. И
наконец, самое жуткое - крик. Кто способен так кричать? Хищная птица, нападая на жертву? Смертельно раненное животное, впавшее в безумное отчаяние? Кто? Визг или вопль заслонил реальный мир, проник под кожу, в голову сквозь уши, в саму душу. Страх зародившийся ещё в первой комнате, теперь разросся, став размером с Фудзияму. На его фоне, она таяла как снежинка. Нет - это даже не страх, а тотальный ужас несравнимый ни с чем.
        Фонарик выпал из рук.
        Чёрный дым ждал этого. Уплотнившись ещё сильнее, он придавил её к пыльному полу, запястья и щиколотки вросли в бетон. Она и не сопротивлялась, загипнотизированная потусторонним воплем. Демон затих. Чёрный клюв опустился ниже, оцарапал или обнюхал шею. Арина либо на несколько секунд потеряла сознание, либо балансировала на грани. Клюв резко поднялся над ней и снова вопль потряс всеми забытое бомбоубежище, но теперь это был крик триумфа. Волк, поваливший жертву, перегрызает ей шею, а потом так же триумфально воет, напоминая тайге, кто здесь хозяин.
        - Вот уж, выкуси! Хватит с тебя загубленных жизней, - сказал кто-то. Человеческий голос немного привёл Арину в чувства, а неизвестный проворчал, - ну-ка, сгинь, нечистый!
        Яркий луч фонаря разрубил дымное тело демона. Снова жуткий вопль, но уже не лишающий чувств, а, просто, бескрайне мерзкий, как если медленно водить спичечной головкой по коробку или лезвием ножа по точильному камню. Дым редел под светом, но мгновение спустя концентрировался в другом месте. Что-то ей подсказало - светить нужно в клюв. Арина выхватила фонарь из рук Домового, опять принявшего истинный облик, полоснула по тьме, ещё раз, ещё. Клюв уходил от атак. Чёрный дым схватил её за ногу, сильно дёрнул под одну из кроватей - она больно ударилась головой о железную ножку, посветила - отпустили, но тут же схватили за плечо, дёрнули в противоположную сторону, схватили за волосы, ударили головой об пол.
        Боль и крик и страх.
        Арина никогда не верила в удачу. С ранних лет поняла - везёт другим, не ей. Трудно сказать, когда именно, просто, однажды поняла - она не из тех, кто выигрывает в лотерею, получает сказочное наследство или находит на дороге пятьсот рублей. Они с удачей присматривались друг к другу, предпочитая идти каждая своей дорогой. Но сегодня ей повезло по-крупному. В тот миг, когда кончились почти все шансы попасть по уязвимому месту демона, фонарик выскользнул из потной ладони, и яркая полоска света на долю секунды ударила в полуметровый чёрный клюв. Их оглушила мощная волна - нет, это уже был не вопль, а именно ментальная волна страха - чудовище впервые почувствовало угрозу со стороны нежданных гостей. Демон угрожающе взвыл, оттолкнул Арину, а сам выскользнул в чёрный дверной проём. Напоследок ей удалось хорошенько резануть по его телу. Часть чёрного дыма отделилась от общей масс, метнулась по стене, вверх - в угол, к потолку. Арина настигла её там. Это было так странно. Маленький кусочек мрака, трепетал под лучом, дрожал и вдруг еле слышно пискнув, растаял, рассеялся, перестал существовать.
        Демон взвыл. Его вопль удалялся. В сложной акустике бомбоубежища невозможно было определить, куда он направился, но не было сомнений - они отвоевали немного времени.
        Арина села на полу. Голова раскалывалась, судя по крови оставшейся на руке, после того как она провела ею по лбу, не только в переносном смысле.
        - Уф, ну сестрёнка, ты молодец!
        - Да, что "молодец-то"? Еле отбились… - чтобы руки перестали так сильно трястись, она спрятала их подмышками, но нервы напряжённые как струны гудели в голове, не давая трезво мыслить, - я не переживу… Реально мне не хватает сил, я уже сейчас схожу с ума…
        Арине действительно начало мерещиться. В чернильной темноте чудились цветные всполохи, в них угадывались глаза с вертикальными зрачками, на которых невозможно было сфокусироваться - они ускользали, казались разумными. За спиной к ней кто-то крался. Она, не переставая, оборачивалась, не видела ничего подозрительного, но чувство, что какой-то неведомый хищник открыл на неё охоту, не отступало.
        - Брось! Не раскисай, он ещё не скоро вернётся, у нас есть время подготовиться, - оптимизму Домового оставалось только позавидовать.
        - Я не смогу…
        На кровати застонал мальчик, тот самый, что уже разговаривал с ней:
        - Пииить…
        Арина бросилась к сумке, отыскала на дне бутылку минералки, поднесла её к сухим растрескавшимся губам. Мальчик выпил совсем чуть-чуть, но его взгляд прояснился:
        - О, Голубая Леди, вы пришли… Вы прогоните Кровавый Кошмар и он нас отпустит… Пожалуйста, прогоните его! Пожалуйста!
        Она погладила его по мокрому лбу:
        - Не бойся, всё будет хорошо, я врач, я помогу!
        - Не говорите так, - мальчик окончательно пришёл в себя, приподнялся на локте, - Вы - Голубая Леди, кроме вас нам никто не поможет - ни врач, ни кто!
        - Он бредит, - одними губами сказала она Мирону.
        - Нет, я говорю чистую правду, - возмутился паренёк, - раньше с нами была Машка, она умела угадывать будущее. Говорила утром, что в обед пойдёт дождь и дождь шёл, говорила, когда и куда нужно идти, чтобы просить милостыню, и мы всегда возвращались с полными карманами… Машка никогда не ошибалась! Слышите? Никогда! Она отговаривала нас зимовать здесь, говорила, что тут живёт зло, но Старшие её не послушали… Старшие умерли. Машка тоже умерла, но сказала, что придёт Голубая Леди - только ей под силу справиться с Кровавым Кошмаром. Машка знала, что Вы придёте. Спасите нас!
        Эта небольшая речь потребовала от мальчика всех оставшихся сил. Закончив, он упал на тонкий матрац, часто задышал, пошарил рукой - подоспел Мирон, снова обернувшийся собакой, лёг под худую ладонь. Мальчик успокоился, задышал ровнее - отключился.
        - Мирон, я не понимаю… Какая ещё Голубая Леди и откуда ты знаешь этого мальчика?
        Собака улыбнулась человеческим ртом:
        - А тебе, что не нравится прозвище? По-моему, очень подходит - Голубая Леди…
        - Бред какой-то…
        - Сестрёнка, это же дети… Они не разбираются в ваших словечках, у них нет большой машины, знающей всё о паранормальных явлениях, вот и зовут непонятные вещи своими именами. Видно девчонка, из Костиного рассказа, и правда имела дар, но не особенно умела им пользоваться… Предсказывала, конечно, что-то, по мелочи… А теперь сама представь, как бы ты назвала неизвестную женщину в голубом платье из своего сна, которая приходит и спасает ребят?
        - Не знаю…
        - Тот и оно! Голубая Леди, давай-ка вернёмся к нашим баранам, вернее демону и подумаем, как от него избавиться…
        Арина почувствовала неладное:
        - Стоп. Мирон, ты ведь не ответил на мой вопрос…
        - Всё я ответил! Не гони, давай свою сумку…
        - Нет, не ответил. Говори, откуда знаешь этого мальчишку?
        - В первый раз его вижу!
        - Не ври! Тебе и имя его известно! Рассказывай!
        Собака нахмурилась, заёрзала на кровати, что-то проворчала, но сдалась:
        - Это сын хозяйский… То есть, бывших хозяев отпрыск… Я его с колыбели рОстил. Понимаешь, семейка у меня раньше была непростая, вернее простая как три рубля… Хозяин выпивоха, хозяйка неряха. Я не виню их - жизнь нынче сложная, не потянули они эту жизнь триклютую. Хозяин как-то по пьянке соседа зарезал, ну и ясное дело в тюрьму. Хозяйка с горя запила, совсем про Костика забыла. Вот мы и остались с ним одни во всём мире, а он меня любил, верил в меня, последний пряник за шкаф клал. А потом дом расселили. Все уехали, а Костик вернулся, я тогда ему и показался в собачьем обличии. Жили складно, но однажды он ушёл и не вернулся больше. Искал я его, следы вынюхивал, да разве ж в Москве найдёшь человека? Я и не нашёл и только, когда к вашему отродью переехал, почувствовал, что близко он, что нуждается, что плохо ему…
        Арина всё поняла:
        - Ясно. Что ж, Мирон, я действительно хочу помочь, но ты сам подумай - как? Я ведь ничего почти не умею! И вообще, кто я такая по сравнению с демоном? Ты же видел его. Он… Он, ужасный, сильный, страшный… Мне одной не справиться.
        - Чепуха…
        - Мирон - это настоящий Демон!
        Домовой опять превратился в бурлящую меховую кучу, обернулся:
        - Демон, демон, демон - чё ты заладила? Вот невидаль какая! Знаешь, в чём ваша основная людская проблема? Вы сами себе придумываете трудности, не можете с ними справиться и начинаете убиваться попусту! Демон, ну и что? Кто для тебя Демон? Каким ты его себе представляешь?
        - Демон - это одно из высших проявлений зла! Он сильный, безжалостный, беспощадный… Сам же видел, если бы не чудо - он бы меня разорвал на кусочки!
        Домовой захохотал:
        - Сестрёнка, да ты ничего не знаешь! Это люди придумали, что демоны такие, - он скорчил страшную рожу, завыл: "Уууууу!". - Ты ещё скажи, что они слуги Люцефера, - он снова засмеялся, - Чепуха! на самом деле всё совсем по-другому! Демоны - это, как бы сказать, крайнее воплощение какого-нибудь чувства или страсти - не больше… Есть демоны дня и демоны ночи. Ночные, наш как раз из них, пугают, насылают кошмары, сбивают с проторенной дорожки, толкают на преступление - им нравятся человеческие эмоции, типа страха и отчаяния, но… Ты сейчас удивишься! Есть и дневные демоны! Люди их ещё нимфами звали. Например, демон любви - это именно его работа, когда между мужиком и бабой, как говорят - искра пробегает. Есть демон удачи, демон хранитель и даже демон одухотворения - он иногда приходит к человеку и тот неожиданно для домашних начинает чудить, сочинять песенки душевные или там книжки писать. Короче, люди - дураки. Сами себя перехитрили. Сами себя напугали… Демоны, они ведь в помощь вам даны. Скажем, решил мужик с парашютом прыгнуть, вроде набрался смелости, но чувствует, что может сдрейфить, а к нему бах и
Демон отваги прицепился - укрепил его, храбрости добавил чуток, мужик и прыгнул - все довольны!
        - Ты хочешь сказать, что в самом понятии слова "Демон", кроется ошибка? - не поверила Арина.
        - Угу. Забудь всё, что знала.
        - Хорошо - забуду, но знаешь, после сегодняшней встречи, как-то легче не становится. Ты видел, как легко он меня повалил? Не знаю, мне он показался очень даже сильным…
        - А я и не сказал, что демоны слабые, - Домовой начал ходить вокруг неё, - совсем не слабые, особенно наш. Думается мне, что это Демон счастья…
        - ЧТО? - удивилась Арина, - но разве Демон счастья не должен делать людей счастливыми? Я думала он должен быть дневным…
        Мирон будто не заметил её слов:
        - … Бедняги, тяжело им в наши времена живётся. Вспомни, когда ты в последний раз видела счастливого человека? - он помолчал, ожидая ответа, - видишь! Нету нынче счастливых людей! Все заморочены, все хотят того, чего добиться не могут, все не по правилам живут, не находят предназначенного им места… А демоны они же твари неразумные - бродят, ищут счастливых людей, чтобы их же счастье приумножить, а самим в сторонку отойти, да погреться в лучах радости.
        Но не работает нынче древнее правило. Станет человек счастливым - день проходит, два, три, и он себе новую бессмыслицу задумает и снова несчастным ходит - не воплощается мечта. А демону где погреться?
        - Слушай, Мирон, я совсем запуталась. Получается, демоны живут в симбиозе с людьми - это я поняла, но причём тут Демон счастья, который убивает детей в бомбоубежище?
        - "Симбиозе", - передразнил Мирон, - ишь, каких словечек понапридумывали! Не знаю, чтобы это значило, но Демону нужно счастье, чтобы жить, чтобы его возвращать и приумножать. Если он не находит счастья среди людей, у него не остаётся выбора - демон заставляет людей быть счастливыми…
        - А разве можно заставить?
        - Можно… Алкоголь и наркотики…
        - О, боже!
        Теперь всё встало на свои места. Конечно, самый простой путь к счастью - алкоголь и наркотики! Не требуется ничего, кроме бутылки или инъекции. Никаких усилий. Откровение, к которому её подвёл Мирон, потрясло Арину до глубины души. В него не хотелось верить, но с каждой секундой оно обрастало уже её собственными наблюдениями, из которых следовали выводы, подтверждающие слова Домового. Счастливых людей год от года становилось меньше, зато в противовес этому множилось число зависимых от героина, кокаина, травки и водки. Она вспомнила себя: несколько лет назад Арина пристрастилась к коктейлям, не представляла ни одного вечера без пары, а затем и тройки симпатичных бутылочек со сладким напитком. Уже после первых глотков, в голове начинало шуметь, на лицо приклеивалась улыбка, неспокойные мысли отступали, а в душе воцарялась гармония, - наверное, это и есть счастье? От алкоголизма Арина спасла себя сама, волевым решением однажды запретив себе пить. Но какой же несчастной она потом была!
        - Мирон, получается, Демон специально запер ребят здесь, чтобы иметь постоянный источник их наркотического счастья?
        - Получается, да. Ему самому это противно, это против его природы - вот и пропитался чернотой, переродился в ночного, но выбора-то нету… Он влияет на мальчишек, привязывает к себе и к этому месту, делает зависимость сильнее.
        - Ужас!
        Домовой устало вздохнул:
        - Угу… Куда мир катится? Ведь всего за пятьдесят лет всё разрушилось…
        Напарники немного посидели в тишине, думая каждый о своём.
        Она снова посмотрела в землистые лица мальчишек. Теперь ей было их жаль. Женское сердце списало все прегрешения подростков на проделки демона, закрыв глаза на то, что демон никак не мог подсадить их на клей - они сами попробовали ядовитые пары. Вместе с тем, Арина твёрдо знала, что долго ребята не протянут - они и сейчас шатко стояли на пороге между жизнью и смертью - помощь не прибудет вовремя, нужно действовать самой.
        - Ладно, Мирон, некогда рассиживаться… Рассказывай, как нам быть? Мы должны им помочь!
        Мирон выдержал паузу, посмотрев как-то по-особенному, то ли с гордостью, то ли с грустью, вздохнул:
        - А чё рассказывать? Надевай защитный плащ - тебя не увидят, бери скипетр - тебя услышат, а в склянках жидкий свет, тут я думаю, ты сама догадаешься, как с ним поступить…
        - Жидкий свет?
        - Слушай, что у вас вообще за шарашкина-контора? Чем вы вообще там занимаетесь? Ты ведь ничего не знаешь! Да - "жидкий свет", есть такое зелье - разбиваешь склянку, и жидкость начинает ярко светиться, но недолго.
        - Понятно.
        - У нас два пути: напугать врага, чтобы он бежал из подземелья и оставил пацанов в покое или убить его - и то и другое сделать непросто.
        Арина быстро признала лидерство Домового, безропотно подчинилась - надела мятый длинный плащ, держащийся на шейном шнурке, пониже натянула капюшон, сунула во внутренние карманы "жидкий свет", прижала к груди скипетр.
        - Слушай, а разве меня не выдаст фонарик?
        - Сестрёнка, ты совсем, что ли? Мы не будем им пользоваться!
        - Шутишь? - она всего на миг представила липкую кровожадную тьму за пределами комнаты, и её пробрал озноб, вернулись многочисленные страхи, - а как я, по-твоему, должна искать Демона? Там кромешная тьма!
        Домовой, роясь в её сумке, проворчал:
        - Ей богу, как маленькая… Произнеси заклинание!
        - Но я не знаю никаких заклинаний, - ей почему-то стало стыдно.
        Мирон замер, медленно обернулся и посмотрел на неё, как смотрят на обезьяну, которая не любит бананов или крокодила - вегетарианца:
        - Ты это сейчас серьёзно сказала?
        - Да.
        - O my god!
        - Чё?
        Он подбоченился, небрежно бросил:
        - Сейчас так говорят… В переводе на русский - ты, что с дуба рухнула?
        Арина готова была провалиться сквозь землю:
        - Извини…
        - Слушай, ты поди ещё и не знаешь, что ведьма?
        - Какая же я ведьма? - она усмехнулась, - я детский врач, ну и ещё кое-что умею - вот и всё…
        - Ё-К-Л-М-Нэ… Сестрёнка, тебе плохо? Ты не заболела? Ты ведьма! Обычная, нормальная ведьма! Я, таких как ты, повидал на своём веку тридцать восемь штук! Неужели ваше отродье тебе ничего не сказало? Ведь он же знает, конечно, знает!
        - Никто мне ничего не говорил…
        - Дал бы ума, да у себя мало… Как так - не пойму? Ладно, скажу значит я, уж не обессудь - как сумею. Ты - ведьма - это раз. Ведьмы колдуют - два. Значит, и ты можешь колдовать - это три.
        - Но я никогда не колдовала и ни одного заклинания не знаю.
        - Может и не знаешь, но колдовать - колдовала. Ты же мне приказывала правду сказать - ох, больно сильно приказывала, я еле сдюжил - разве же это ни колдовство? Я тебе скажу: колдовство в чистом виде!
        Она задумалась:
        - Это называется "Приказ", я просто приказываю, и мне подчиняются, ничего особенного при этом не происходит…
        - Назови козу хоть свиньёй, хоть коровой - козой она останется! Твой приказ - это ведьмина сила в чистом виде. Не каждая ведьма, я тебе скажу, может простые слова силой наделить! Представь, что будет, если слова окажутся особые…
        Арина вспомнила заклинание Капитана, когда они изгоняли Полтергейста. Да, в тот миг она отчётливо почувствовала, что подобранные им слова были не просто старыми, а обладали собственной силой - наслаиваясь одно на другое, они сплетались в сложный узор, наполняясь силой:
        - Я, кажется понимаю… Но как нам это может помочь, если я не знаю нужных слов и вряд ли они отыщутся здесь…
        - Не робей, сестрёнка - подсоблю, чем смогу. Знаю я кое-что! На одного демона, глядишь, нам хватит…
        4
        Вдох, выдох.
        Языки чёрного пламени лизали угол, в который они загнали Демона. Только теперь она поняла, что противник состоял именно из пламени, а не дыма. Его тело, которое благодаря ночному зрению, она видела превосходно, напоминало наилегчайшую шёлковую тряпку с рваными краями, трепетавшую на ветру. Первая склянка с "жидким светом" несколько минут назад чуть-чуть не попала в цель. Но всё же Демон был ранен. Один из краёв ткани словно вырвали. В этом месте чёрный потусторонний огонь угас, превратившись в блеклый дым, сочащийся как кровь. Оглушающий рёв, снова попытался проникнуть в неё, разодрать её душу. Вопль, не имевший ничего общего с нашим миром, как невидимая стена отгородил своего создателя от преследователей. Уродливый клюв цапнул воздух в полуметре от неё - значит пока в безопасности, плащ работает - её не видят.
        Вдох, выдох.
        Лёгкие с хрипом принимали воздух. Кровь из рассечённой брови попала в глаз. Арина заморгала, отвлеклась. Новый порыв чудовищного визга. Она пошатнулась, чуть не потеряв равновесия. Ещё немного и силы кончатся, они и так уже на исходе - слишком долгой была погоня по подземному лабиринту, слишком часто она подставлялась под удары. Демон сделал обманный выпад, но тут же метнулся в сторону - хотел сбежать. "Приказываю - стой!" - крикнула Арина, выбросив скипетр вперёд. Тысячи иголочек пробежали по телу, концентрируясь в руке. Чистый залп света сорвался с кончика скипетра - остановил беглеца. Он снова истошно заорал и замер. Методом проб и ошибок, она выяснила, что это ненадолго - в запасе секунд пятнадцать - целая вечность!
        - Давай! - поддержал сзади Мирон.
        Арина сосредоточилась, постаралась выбросить из головы усталость, страх и боль.
        Вдох и на выдохе:
        - Как тварь дворовАя,
        как темнота погребная,
        Как солнца луч,
        Как грохот туч.
        Откройся мне,
        Как земля на заре! - она взмахнула скипетром - ничего не произошло, но заклинание сработало, об этом говорило внутреннее опустошение, которое она испытала.
        Глубокий медленный вдох и осторожный выдох.
        Парализованный Демон заверещал, но его вопль лишился силы - это была мольба о пощаде. Невидимая, но неприступная стена, разделявшая их, развеялась. Демон счастья сжался в углу огромной бойлерной, скукожился, в одночасье, растеряв всю мощь, всю силу. От его недавнего величия ни осталось ровным счётом ничего - тень, не больше. Ей стало искренне жаль Демона, которому на роду было написано делать людей счастливее, он, наверняка так и хотел, но людям в наше время счастье не нужно и вот итог. Он напомнил ей одичавшую собаку, отобравшую у прохожего пакет с едой. Такую собаку изловят и убьют, хотя, по большому счёту, она ни в чём не виновата - её бросили люди, вынудили одичать.
        - Сестрёнка, действуй! - вывел её из ступора Домовой.
        Вдох.
        Арина с размаху кинула в угол с демоном вторую склянку. Что ж, теперь она собаколов.
        Выдох.
        Звон стекла ещё долго блуждал по никому не нужному, заброшенному бомбоубежищу. Звон был слышен, когда жидкий свет прыснул во все стороны, заставил её зажмуриться, осветил всё вокруг, попал на тело Демона, как кислота разъел его. Звон стекла ещё слышался в гигантских ржавых трубах под потолком, когда на пол упал мёртвый полуметровый клюв и когда свет уже погас, и когда Арина присела на корточки у стены и отчего-то горько зарыдала.
        Тишина.
        - Ну-ну, будет тебе, - несколько минут спустя погладил её по волосам Мирон, - всё позади. Ты справилась! Всё кончилось. Пойдём отсюда.
        - Мирон, почему жизнь так несправедлива? - утирая слёзы, спросила она.
        - Почём я знаю… Живешь - не оглянешься, помрешь - не спохватишься.
        Она от бессилия сильно стукнула по стене:
        - Не хочу так!
        Вдруг за шиворот посыпалась штукатурка. Арина еле-еле успела отползти, перед тем, как стена за её спиной ещё раз хрустнула и развалилась. В заброшенное бомбоубежище проник свет и пыль. Пыль осела. За дырой в стене они разглядели ровные ряды унитазов, несколько раковин, светлый кафель и зеркала. Туалет был хорошо ухожен, о чём говорила кристальная чистота. Слёзы тут же высохли:
        - Мирон, ты что-нибудь понимаешь? Я думала, бомбоубежище должно защищать от ядерного взрыва, а у него оказывается стены картонные!
        - А я не удивляюсь - у нас в СССР всё так строили, - улыбнулся Йоркширский терьер с человеческим ртом, - поскорее умойся, нужно снять заклинание с твоих глаз, если слишком долго пользоваться призрачным зрением, ты ослепнешь и сможешь видеть только духов… Ванга, кстати, так и ослепла.
        Арина прошла в туалет. Кто это в зеркале? Это мог быть кто угодно - бомжиха с вокзала, солдат, проползший на животе несколько километров по болоту, но не она. Относительно чистым оставался плащ Капитана, всё остальное покрывала пыль разных оттенков, на руках, лице и груди пыль смешалась с кровью, превратившись в грязь. Синее платье покрыли грязные разводы, тёмные пятна - вероятно тоже кровь. Коленки и локти сбиты, шея исцарапана, что она скажет близким и коллегам? Но больше всего Арину поразили собственные глаза. Белки - чёрные, а зрачки, расширившись на всю радужку, горели красным, как у кроликов. Испугавшись, она судорожно начала умываться. Как же ей не хватало чистой, прохладной воды! Вместе с водой в раковину утекала усталость, истощение, страх. Всё что произошло - произошло и осталось в прошлом, она успеет всё обдумать позже. Арина вспомнила, о мальчишках, встрепенулась, хотела крикнуть Мирону, чтобы он сбегал их проведать, но вместо этого обомлела: сквозь дыру в стене на свет лезли зомби - пыльные, серые, с впадинами вместо глаз. Она не успела, как следует испугаться - узнала пареньков из
бункера.
        - Мальчики, как вам удалось выбраться? Вы же еле передвигались!
        Первым зашёл Костик, увидев её, заулыбался:
        - Голубая Леди - это вы! Мы знали, что вы нам поможете и прогоните Кровавый кошмар! Машка не обманула! Пацаны - это она - Голубая Леди!
        Остальные мальчишки щурились от яркого света, тёрли глаза, пытались отшоркать засохший клей.
        - Голубая Леди, - продолжал тараторить Костик, - когда вы ушли из нашего лагеря, я проснулся и решил, что вы нас бросили, но потом Кошмар заорал в коридорах, а потом проснулся Андрюха, а Андрюха не просыпался уже несколько дней, мы думали ему конец, а он проснулся и Мишка и Лёха и Димон! И тогда мы поняли, что вы победили, что вы Голубая Леди и мы спасены и побежали на звук! Нас стало лучше и мы пошли за вами.
        Арина улыбнулась:
        - Ясно, - но снова нахмурилась, увидев как кто-то из мальчишек, поспешно прятал в кармане штанов тюбик с клеем. Она собрала в кулак всю волю, с силой сказала, - Я - Голубая Леди спасла вас из лап Кошмара, но я в силах вернуть вас обратно, - покалывание тысяч иголочек пронеслось по позвоночнику, - с этого дня никто из вас, никогда в жизни больше не вдохнёт клея, а если вдохнёте - знайте - это ваш собственный выбор, больше вас никто не спасёт! Я - Голубая Леди, сама прослежу, чтобы, нарушивший обещание, умер самой жуткой из смертей! Клянитесь мне, что никогда не прикоснётесь ни к клею, ни к каким-либо другим наркотикам!
        Мальчишки потупились, кто-то спросил:
        - А сигареты считаются?
        Она решила быть жестокой до конца:
        - Считаются!
        - Клянусь! - первым сказал Костик, скомкав в руке пачку Примы. За ним поклялись, правда, без особого энтузиазма все остальные, сдавая клей и пакетики с сухой травой.
        - Что ж, хорошо. Вы всё ещё очень слабые, поэтому я вызову скорую помощь, чтобы вас немного подлечили… И без возражений!
        Скорая приехала достаточно быстро. Выход из бомбоубежища, оказывается, находился в туалете крупного торгового центра, когда она вышла на улицу, то не узнала это место - здесь не было ни намёка на школу или старенький квартал, в котором они спустились под землю. Арина была готова прижаться к любому дереву и целовать его - так соскучилась по поверхности. В Москве давно наступила ночь. Небо сегодня скрывали облака, от чего её никак не покидало ощущение, что она всё ещё в бункере с очень высоким потолком. Мальчишек увезли в больницу. На прощание её обнял только Костик, все остальные смотрели как на диковинку, с опаской отступая на шаг, если она подходила слишком близко. Медики хотели забрать и её, но Арина успела сочинить нелепую историю, о том, что в туалете её врасплох застигло землетрясение и слегка завалило обрушившейся стеной, но в целом всё хорошо и вообще вот-вот её заберёт муж.
        - Что дальше? - спросила она у Йоркширского терьера, присевшего рядом с ней на ступеньках торгового центра.
        Собака не ответила, склонив набок морду с умными глазами.
        Зазвонил телефон.
        - Алло.
        - Ара, дорогая, как у тебя дела? - бодро поприветствовал Прад, не дождался ответа, - судя по всему - превосходно! Умница, я знал, что ты справишься! Мы тут тоже более-менее разгребли, приезжай. Я разморозил запасную базу - встретимся на Крымском мосту…
        - А… - но ей не дали задать вопроса, в трубке раздались короткие гудки.
        - Вот урод! Ладно, хрен с ним. Мирон поехали - нас ждут.
        Арина поймала такси.
        Таксист - яркий армянин, признал в ней свою, начал быстро что-то тараторить, на родном языке, который она помнила слабо. Ей совсем не хотелось разговаривать, поэтому она сложила из пальцев несколько замысловатых жестов, давая ему понять, что глухонемая. Таксист расстроился, но сделал погромче магнитолу, в которой надрывался неизвестный армянский певец. Арине потребовались все силы, чтобы не уснуть в тёплом салоне. Равномерный шелест колёс, действовал лучше любой колыбельной. Ехать пришлось около часа. Домовой счастливо похрапывал на коленях. Подсвеченный иллюминацией город равнодушно поглядывал на неё сквозь окна. Жилые дома чернели - их обитатели давно спали. Наконец показались высоченные пилоны моста.
        - Остановите, пожалуйста, посередине, - попросила Арина.
        Она так вымоталась, что нелепость ситуации до неё дошла лишь после второго гневного взгляда, брошенного водителем. За поездку таксист содрал с неё втридорога.
        Затхлый запах Москва-реки немного отогнал сон. Арина подошла к ограждению, устало посмотрела на чёрную воду - как же она далеко внизу. Домовой снова принял свою настоящую форму, как-то странно на неё посмотрел.
        - Что? - спросила она.
        - Ничего, ответил он и отвернулся.
        Зазвонил мобильник, на экране высветился номер Капитана:
        - Ара, ты быстро! Значит так, - не давая ей вставить не слово, говорил он, - слушай меня очень внимательно. Это - проверка на доверие. Наша вторая база очень секретная, попасть в неё можно при одном условии - нужно верить. Посмотри вниз, что ты видишь?
        - Ничего, - ответила она, - сто пятьдесят метров пустоты и вода.
        - Ха! На самом деле это не так! Ты смотришь на нашу базу! Я тебя кстати, прекрасно вижу, у тебя по-моему грудь выпала из выреза…
        Арина дёрнулась, проверила грудь, а Прад залился истерическим хохотом:
        - Так вот, наша база не видна обычным людям, тебе пока что тоже, поэтому ты должна поверить и просто шагнуть с моста в пустоту. Не бойся - ничего с тобой не случится! Ты стоишь всего в нескольких сантиметрах от портала. Шагни и всё на сегодня закончится. Вадик, Гита - все тебя заждались!
        - Прад, я многого, безусловно, не знаю, но невидимая база под мостом - вам не кажется, что это перебор?
        - Не кажется! Тем более, что больше безопасных мест для нас в городе не осталось! Я всё тебе позже объясню - давай, перелезь через перила и шагни, мы ждём.
        - Прад, со мной Мирон…
        - Это была плохая новость, хотя сегодня у нас день плохих новостей… Одной больше, одной меньше! Оставь его наверху - пусть ждёт…
        - Капитан, я не могу его бросить, - Арина посмотрела на Домового. Он выглядел таким одиноким, жалким - сгорбился, отвернулся, - он хороший. Вы знаете, я за сегодня многое поняла - мы слишком плохо с ним обошлись, вот он и отплатил той же монетой… Такие уж у него правила… Мирон пойдёт с нами. - Она чуть-чуть помолчала и добавила от всей души, - Мирон теперь мой друг…
        В трубке была тишина - связь давно прервалась.
        Арина тяжело вздохнула, никого не стесняясь, задрала юбку, перелезла через перила, замерла на краю пропасти:
        - Мирон, сначала я, а потом сразу ты прыгай! Покушаем на базе конфет, я что-то так сладкого захотела! Уф, страшно!
        Домовой обернулся к ней, ей почудились в его глазах слёзы. Арина ещё раз глянула на реку:
        - Будь, что будет! В конце концов, как ты говоришь - единожды живём! - она замерла в последний раз, - спасибо тебе Мирон за всё, ты меня сегодня многому научил, я тебе искренне благодарна!
        Арина зажмурилась, поглубже вдохнула, подняла ногу, чтобы сделать шаг в пустоту…
        - НЕЕЕТ!!! - закричал Домовой, - НЕЕЕТ!!! Не делай этого!!! Быстро, слышишь, быстро перелезай обратно!!! Скорее, поспеши, давай-давай!!! Ну же! Я здесь, иди ко мне!!! Вот так…
        Она, ничего не понимая, вернулась на безопасное место - за опорами. Домовой плакал - теперь в этом не было сомнений. Горючие слёзы потоком бежали по его заросшему лицу, путались в богатой, но растрепавшейся бороде. Он не останавливаясь всхлипывал, во все глаза посмотрел на неё, а потом прыгнул в руки, прижался крепко-крепко, как маленький ребёнок, потерявшийся в магазине, и вдруг нашедший маму. Арина прониклась к нему необычаемым теплом, погладила. Теперь она поняла природу связи Домового и его Хозяина, как бы глупо это не звучало - но они привязывались к людям, с которыми живут, как собаки. Влюблялись навсегда, до самого конца.
        Мирон рыдал, повторяя сквозь слёзы:
        - Это я, это я во всём виноват! Это я, понимаешь? Я… Я… Я… Больше никто! Я виноват! Ты такая хорошая! А я очень плохой, очень! Виноват! Виноват! Плохой Домовой! Недостойный дома, недостойный тебя! Я виноват! Прости. Прости! Нельзя меня прощать, никак нельзя! Нет мне прошения!!!
        Слёзы текли всё сильнее, Домовой весь трясся, пытался стукнуть себя по голове. Арина решила, что у него начинается истерика. Она подняла его перед собой - он оказался, гораздо тяжелее, чем могло показаться, встряхнула:
        - Мирон, успокойся, я тебя не понимаю, объясни, что ты произошло?
        - Я виноват, очень-очень! - он немного успокоился, но продолжал плакать, обмяк, - Я - это всё я! Не было никаких звонков, никто тебе не звонил… Не было нападения на базу, никого ты не убивала… Я сам всё придумал, чтобы Костик, чтобы ты пошла и помогла - я то один никак… Обманул! А Костик - хороший малец, запутался он… Увидел, что ты без амулета - вот и решил и обманул, навёл морок… А потом решил - концы в воду… А сейчас не могу… Я жеж не знал, что ты такая… Такая славная, такая добрая! Сердечная… Всё придумано… Всё-всё… Ложь! Ложь и обман! Я виноват! Нет мне прощения!
        Домовой вырвался из её рук, ловко взобрался по перилам, а перед тем как прыгнуть, обернулся, совсем беззащитный - одинокий, неуклюже вытер слёзы:
        - Прости, если сможешь, а не простишь - правильно сделаешь… Прощай.
        - Приказываю тебе: замри! - с силой крикнула Арина.
        Мирон окаменел.
        Арина медленно подошла, снова взяла его на руки, прижала к груди, улыбнулась по-доброму, вытерла слёзы со щёк Домового, села вместе с ним прямо на асфальт:
        - Пообщей мне, что не будешь вырываться…
        Он не мог даже моргнуть, но что-то изменилось в его лице, она поняла - пообещал.
        - Отомри…
        Никогда прежде ей не доводилось видеть ни в одних глазах столько искреннего раскаянья. Арина засмеялась сквозь собственные слёзы, прижала его, как в детстве прижимала любимого плюшевого медведя:
        - Ох, Мирон, Мирон…
        - Прости меня, если сможешь, я больше никогда в жизни, ни за что…
        - Да, знаю я - можешь не говорить… Мирон, я ведь сразу всё поняла, ну почти сразу… Когда Прад меня разбудил, он сказал "пожалуйста приезжай" - настоящий Прад под дулом пистолета не сказал бы мне "пожалуйста". Потом череда совпадений со звонками - стоило мне попасть в тупик, как тут же звонил Капитан и направлял - кем бы он ни был, такое ему не по силам, а окончательно я догадалась уже в бункере, когда увидела тебя и Костика… Вот так. - Она ещё раз погладила его.
        Домовой перестал даже всхлипывать, смотрел на неё, как смотрят люди, которые вдруг видят очень нужную им, давно разыскиваемую вещь в соседнем магазине, давно отчаявшись найти ее, где бы то ни было.
        - И ты всё знала? И когда ехали сюда? И когда лезла через перила?
        - Угу, конечно, знала…
        - Не понимаю… Зачем рисковать собой?
        - Понимаешь, мне ещё бабушка говорила: "Зря, Аринка, ты веришь людям - мало хороших людей, тяжкого тебе придётся", но я такой уж родилась - верю, что в каждом человеке есть добро. И я с первого взгляда, там - в старом доме, поняла, что ты добрый, просто одинокий, брошенный всеми… Я стояла на мосту и ждала - неужели ошиблась, неужели ты не остановишь меня и, как видишь - не ошиблась!
        Мирон ничего не ответил, на его глазах опять навернулись слёзы, он всхлипнул и прижался к ней, тихо-тихо прошептал:
        - У меня никогда не было такой хозяйки… Полностью вверяю тебя себе, распоряжайся как хочешь… Хватит с меня столетий мытарств и одиночества - пожил своё. Пусть же, когда тебя не станет и моя жизнь прервётся. На веки вечные связываю себя с тобой, да будет так.
        Часть вторая: Правила Cмерти
        Глава N1. Первая кровь
        1
        Это почти невозможное счастье - провести весь день в постели. Год от года ритм жизни, особенно в крупном городе ускоряется. Нет времени как следует прогуляться по магазинам, не то, что выспаться, а посвятить целый день (о, ужас!) лени - это вообще, нечто из ряда вон выходящее… Второй выходной день Арина всецело посвятила себе, оставила на ручке спальни, привезённую подругой из Эмиратов табличку "don't disturb", чтобы не разбудил брат, отключила телефоны и будильник, плотно задёрнула шторы и проспала до обеда. Её даже слегка покачивало, когда она проснулась - словно не протрезвела от сладкого сна. Ещё два часа в ванной с экзотическими солями, нежной пеной и ласковыми гелями для душа, почти выветрили из головы кошмарные воспоминания минувшего дня. Ей начало казаться, что приключение в бункере ей приснилось, увы, но синяки на ногах, утверждали обратное. Ей было над чем подумать - о да, тем для размышлений хватало с лихвой, но Арина твёрдо решила - сегодня ни слова, ни мысли о работе. Завтракать в пять вечера - это ещё одно позабытое счастье. Никаких диет! Солёненькая сырокопченая колбаса таяла на
губах, слегка подсохший хлеб, как ей нравилось, хрустел, сладкий кофе со сливками бодрил, на сковороде весело потрескивала яичница - разве бывает что-то лучше этих маленьких бытовых радостей?
        Бывает!
        Арина подмигнула самой себе в зеркале и облачилась в лучшее платье. Потратила не меньше часа на лёгкий макияж. Летящей походкой вышла из дома, в последний раз прокатилась в полном вагоне метро, где невзначай её постоянно пытались облапать потные мужики, зашла в переполненное солнцем светлое здание со стеклянной крышей и… Купила себе машину. Красный Audi TT, о котором мечтала, как только впервые увидела на страницах какого-то журнала. Вообще-то красный - это перебор, но менеджер с ослепительно белоснежной улыбкой, был настолько галантен, приоткрывая ей дверцу, помогая освоиться с рычагами и педалями, настраивая её любимую волну "Love Радио", что ему невозможно было сказать "нет". Выезжая из салона, Арина вдруг испугалась - что она делает? Ведь эта машина ей не по карману! Ведь она плохо водит и вообще, куда её ставить? Но это была минутная слабость. Скорость осторожно вдавила её в мягкое кожаное кресло, ветер-шалун растрепал волосы, солнце улыбнулось, говоря: "Забей, всё будет хорошо! Один раз живём!". И, правда, сколько можно жить, измываясь над собой постоянной экономией? И можно ли это называть
жизнью? Да - Арина поступила правильно!
        Хорошее настроение не испортили вечерние пробки - стоять в пробке, но при этом не висеть на грязном поручне в автобусе, давясь завистью к тем, кто успел застолбить местечко не с солнечной стороны - для неё вообще было в новинку!
        Лишь два часа спустя она въехала в знакомый район, но тут выяснилось, что расстаться с машиной на ночь - отнюдь не просто. Машина умоляла позволить ей ещё немного покатать хозяйку, просила нажать на газ, чтобы почувствовать табун лошадей под капотом, мгновенно отзывавшихся приятным низким рокотом. Арина умышленно пропустила нужный поворот. Они катались до десяти вечера, заезжая в маленькие кафешки, где Арина красиво выплывала из авто, демонстрируя шикарные ноги, небрежно нажимала на кнопочку брелка, покупала какую-нибудь чепуху, капризно морща бровки, мол - фи! А потом снова жала кнопку и красиво вплывала обратно в светлый кожаный салон. Окружающие мужчины пускали слюни, а их спутницы завистливо шептали им: "Вот если бы я вышла не за тебя, а за Мишку, он бы мне тоже такую купил!". Она упивалась восторгом от столь наивной демонстрации своего превосходства, понимала, что это жутко глупо, но всё равно чувствовала себя невозможно счастливой.
        Вконец пресытившись положительными эмоциями, Арина уснула ангельским сном, только прикоснувшись к подушке. Не слышала, когда пришёл брат, как он лёг. Ей снилась бабушка. Старушка хмурилась, глядя на неё - сердилась, что-то ворчала - не разберёшь, грозила пальцем. Часа в три ночи Арина встала в туалет, пока шла по тёмной квартире перепугалась похлеще, чем в бункере. В каждом углу мерещились неясные тени, тянущие к ней эфемерные узловатые пальцы, и хоть ничего конкретного о них она сказать не могла, не проснувшийся мозг будоражил страх. Ночные звуки дома добавляли свою лепту. В вентиляционных дырах заунывно пел ветер, у соседей сверху, что-то громко бухнуло на пол, заработал холодильник на кухне. Свет включать не хотелось, чтобы не вызвать резь в глазах. Побежали мурашки по коже. Закончив свои дела, Арина буквально летела к кровати, захлопнула за собой дверь, прыгнула на мягкий матрац, с головой укуталась в одеяло и как бы это ни было глупо - почувствовала себя полностью неуязвимой.
        Вернулся тягучий, болезненный сон. Наверное, ближе к рассвету она вновь проснулась. Сверху вниз на Арину смотрел тёмный дух, даже в сумраке комнаты он выделялся своей чернотой. Жутко контрастно на фоне серого потолка горели красные глаза. Красные глаза приблизились. Дух мигнул, прикоснулся к её щеке - почти не осязаемый, как пёрышко. Не лишённый приятности низкий голос прошептал: "Прости…". Она не дышала. Дух резко отстранился, замахнулся. В воздухе промелькнула молния - чёрная, как сама мгла. Свист от лезвия, которого она так и не увидела, долго звучал в ушах. Красные глаза печально посмотрели на неё, он ещё раз прикоснулся - по-отечески поправил волосы на подушке, растаял в ночи. Сколько Арина после этого лежала не дыша? Час или несколько секунд? Неважно, всё в ней замерло, будто парализовало: ни мыслей, ни страха, ни биения сердца. Чувства вернулись бурлящим водопадом через час или несколько минут. Арина, испуганная как никогда прежде, подскочила на кровати, заорала: "аааа!!!!!".
        Давно наступило утро. Сквозняк равнодушно шевелил шторы, проникая в приоткрытую форточку. Её крик растворился в вековом спокойствии спальни. Комната выглядела точно так же как вчера утром или позавчера. Стальной советский будильник не торопясь тикал, отсчитывая последние минуты до звонка. Вспотевшая Арина тяжело дышала, медленно возвращаясь в реальность.
        Сон.
        Значит, это был сон - кошмар.
        Уф!
        "Давненько мне не снились такие кошмары!" - сказала она и окончательно успокоилась, услышав собственный голос. Ещё немного посидела, спустив ноги на любимый мягкий прикроватный коврик. Зазвенел будильник. Пора.
        Кто-то орудовал на кухне. Странно. Брат должен был давно уйти на работу - заболел? Ей захотелось немного позлить его. Памятуя о набожном ужасе, в который брата приводит любой вид голого тела, начала действовать: расстегнула верхние пуговицы ночнушки старинного кроя, чтобы обнажить (в пределах разумного) спелую грудь, протёрла глаза, вышла в коридор.
        Заходя на кухню, Арина потянулась, зная, что лучи солнца пройдут сквозь лёгкую ткань, сделав её практически голой:
        - Арсен, а почему ты ещё не на рабо…
        Договорить Арина не смогла. Застыла полностью деморализованная, встретив похабную улыбочку на лице Капитана Прада. Рядом с ним у холодильника застыла Гита.
        Капитан присвистнул:
        - ара! Вау! Ты превзошла мои ожидания! - подмигнул, изучил её с ног до головы, - Вот это наряд! Почему ты ни разу не приходила в нём на работу? Ты у нас живое лекарство от импотенции!
        Оторопь прошла. Она взвизгнула, как смогла, прикрыла грудь, живот, но чёртова ткань просвечивала везде! Арина поняла, что чувствует дёргающийся карась, брошенный на раскалённую сковородку. Кинулась обратно, запоздало поняла по хохоту Прада, что ткань просвечивает не только спереди, но и сзади, сделалась пунцовой от стыда, заперлась в спальни и лишь здесь, прислонившись спиной к двери, смогла чуток отдышаться.
        В дверь постучали:
        - Ариша - это Гита, мне можно войти? Я одна.
        - Да, да, конечно! - она поднялась и поспешила к шкафу с одеждой.
        Гита осторожно вошла:
        - У тебя мило… Ариш, ты извини нас, но понимаешь, тут такое дело…
        - Угу, я понимаю - что-то срочное, - Арина схватила первую попавшуюся блузку, просунула руку в рукав, накинула, - сейчас я оденусь, мы всё обсудим и решим, как действовать! - Блузка упала на пол.
        - Ариш, произошло кое-что невообразимое, я не знаю как объяснить… Никогда ничего такого не слышала, не понимаю, как это возможно…
        Арина слушала в полуха - спешно одевалась. Подняла блузку, пристально на неё посмотрела, опять просунула руку в рукав, накинула на спину, автоматически хотела поправить воротник, но блузка опять оказалась на полу:
        - Что за чёрт? Неужели порвалась?
        - … я тоже сначала ничего не поняла, но позвонил Прад - объяснил, и вот мы здесь.
        При упоминании этого имени она вздрогнула. Шестое чувство подсказывало - вот-вот в комнату вломится Капитан, Арина никогда ничего так сильно не хотела, как сейчас хотела одеться. Что ж - с блузкой не получилось, значит, сойдёт и вчерашнее платье, не беда, что оно чуток помялось. Она поспешно просунула голову сквозь юбку, приготовилась натянуть и поправить ткань, но платье, словно жило своей жизнью - непонятным образом оказалось у неё под ногами:
        - Блин, ну что сегодня за день?!! - в сердцах вскрикнула Арина.
        - Мы превратились в привидения… - тихо проговорила Гита.
        - Что? - не поняла она.
        Вместо ответа Гита подошла к её кровати, где горой лежало скомканное одеяло, откинула его край, отошла в сторону. Сначала Арина не поняла, что там лежало. Поняла через секунду. Её словно с размаха ударили дубиной. Дабы не закричать, она прикрыла рот рукой, попятилась, пошатнулась, наверное, споткнулась о табурет и завалилась на пол.
        На кровати, сложив руки как в гробу, не дыша, лежала Арпеник Ослонян.
        - Гита?
        Гита всё поняла. Подбежала, присела рядом, обняла испуганную подругу:
        - Пожалуйста, не бойся, мы обязательно что-нибудь придумаем! Обязательно!
        Осознать подобное отнюдь не просто. Принять жуткую правду, что привычная жизнь по каким-то причинам, причём, совсем неважно по каким именно, закончилась, а ты не успела почти ничего из давно намеченного, непросто. Гита продолжала утешать. Она её не слушала, не чувствовала дружеское поглаживание по спине. Как в забытьи встала, ничего не видя вокруг, кроме бледного умиротворённого лица на кровати, подошла к собственному телу. В голове не укладывалось: она здесь и на белой простыне одновременно, какая же из двух настоящая? Странно, но было вовсе не страшно. Хм… Зеркало оказывается врёт. Забавно, но в эту минуту Арина ни с того ни с сего больше озаботилась своей внешностью, а не трагизмом произошедшего. С удивлением обнаружила, что со стороны смотрится гораздо более полной, чем ей хотелось бы, чем ей представлялось. Волосы не блестели как перед хорошо освещённым трельяжём. Внимательный взгляд отметил все мелкие недостатки кожи, а ведь она всегда гордилась своей идеальной кожей. У глаз откуда-то появились морщинки, горбинка на носу была гораздо больше, чем утверждали зеркала. Арина пришла к
безрадостному выводу: она далеко не так хороша, как ей казалось. Рассматривая еле заметную складку, наметившегося второго подбородка, она внутренне торжественно поклялась сесть на самую строгую в мире диету.
        - Гита…
        Подруга была тут как тут, перебила:
        - Ариша, о! Я представляю какой это шок для тебя… Смерть - это всегда ужасно!
        - Причём здесь смерть? Слушай, я что, правда, такая толстая? Нет, ну ты бы хоть сказа! А ещё подруга называется! Блин, я себя совсем иначе представляла!!!
        Девушки удивлённо уставились друг на друга, помолчали, но не выдержали и дружно засмеялись.
        - Я буду называть их Катя и Маша, - неожиданно раздался голос Капитана.
        Арина опешила, увидев его в дверях, проследила его взгляд и поздно спохватившись, прикрыла грудь.
        Прад подмигнул:
        - Они у тебя так прикольно подпрыгивают, когда ты хохочешь!
        - Капитан, прекратите! Быстро отвернитесь! - встала между ней и Прадом Гита, - Арина скорее одевайся!
        - Легко сказать, я бы с радостью, ещё бы найти призрачный гардероб…
        - Ах, прости, я забыла сказать, - Гита подошла к ней поближе, доверительно прошептала на ухо, - закрой глаза и представь, но обязательно во всех деталях, одежду, в которой ты хотела бы быть. Представь, как она должна на тебе сидеть, где должны быть складки, цвета, фактуры, фасон. Представила?
        - Угу, - Арина понимала, что всё серьёзно и нужно подчиниться, но в голову отчего-то лезли глупые мысли, а на ум приходило бельё из новой коллекции Дикой Орхидеи. Она сконцентрировалась и представила простейшее серое платье, которого у неё никогда не было.
        - Молодец! - С восторгом сказала Гита, - у тебя получается!
        Открыв глаза, она сразу подошла к зеркалу. Платье вышло не совсем такое, как хотелось бы. Всё верно: серое, прямое, почти до колен, но откуда вместо пояса на талии толстый атласный розовый бант?
        - Ты похожа на пупса, - иронично заявил Прад, - так и хочется нажать на твой живот, чтобы услышать: "МА-МА!".
        Внутренне Арина с ним полностью согласилась, но вслух сказала:
        - Идите к чёрту! Расскажите лучше, что происходит. Гита говорит, мы стали призраками, но я совсем не ощущаю себя мёртвой!
        - Правда? Скажи ещё, что ты чувствуешь биение сердца!
        Он умолк, а она растерялась. В самом деле, с момента пробуждение её преследовало чувство, что что-то не так. Вроде всё как обычно, если не брать во внимание внезапный визит коллег, но вместе с тем что-то не так. Теперь её как школьницу ткнули носом в ответ, лежащий на поверхности. В теле ощущалась пустота. Ей не хватало слов, выразить это. Значит вот как бывает, когда кровь перестаёт бежать по венам. Исчезли внутренние пульсации в шее и руках, к которым за почти тридцать лет она привыкла и не замечала, а теперь заметила. Чтобы окончательно убедиться, проверила пульс - не нашла его на запястье, прикоснулась к груди - тишина, нет даже намёка на живое работящее сердце. Арине стало дурно.
        - Или ты не можешь сделать вот так? - Продолжил Прад и резко засунул руку в платяной шкаф. Сквозь дверку шкафа.
        Она сглотнула, прикоснулась к гладкой белой поверхности с тонким узором - ладонь ощутила приятную прохладу, провела вверх-вниз - всё как всегда, ни единой царапины или неровности - идеальная дверца. Капитан посмотрел ей прямо в глаза, серьёзно - без тени иронии, решительно положил свою ладонь на её и надавил. Это было странно. Арина вспомнила, как в далёком детстве попала на болото - старое, почти высохшее. Помимо миллиардов комаров, из-за которых голубое небо иногда становилось серым, ей запомнились приветливые поляны в центре мёртвого болота. На них зеленела травка и приветливые жёлтые цветочки. Иллюзия развеивалась, стоило ступить на поляну. Сначала под ногой чувствовалась надёжная опора, но затем ступня проваливалась в невидимую холодную пустоту. Так и сейчас. На мгновение она почувствовала давление и было уже обрадовалась - ничего не получится, она не способна проникать сквозь предметы - она не призрак, но тут давление исчезло, пропало вместе с рукой, прошедшей сквозь ДСП.
        - О, боже… - прошептала она, вернув руку, - о, боже! Я не верю!
        - Ара, ты не первый день на меня работаешь, пора бы научиться верить всему.
        Капитан не шутил, не выставлял её идиоткой, смотрел понимающе, с грустинкой. Они стояли очень близко, слишком близко друг к другу. Так люди сближаются за миг до поцелуя. Арина залюбовалась им и лишь теперь заметила, насколько сильно он изменился. Он как будто стал выше и мощнее. На загорелом лице исчезли белые полоски от морщин, волосы стали чуть-чуть длиннее и растрепались, как у мальчишки, почти пропала седина, сквозь кучерявую гриву она рассмотрела тонкий золотой обруч, что-то вроде мужского варианта диадемы - простая полоска металла с небольшим алым рубином в центре. Изменились и глаза. Ей подумалось, что если бы они оказались в тёмной комнате, то глаза наверняка бы светились как у кошки. Хотя, если бы они оказались вдвоём в тёмной комнате, вряд ли бы она рассматривала его глаза.
        - Ты очень красивая, - томно прошептал Прад.
        Арина чаще задышала - закружилась голова.
        - Хочешь узнать насколько ты сексуальная? Тогда прижмись ко мне поближе! - Прад скосил глаза вниз, захохотал.
        Арина почувствовала себя полной дурой! Отшатнулась, отвернулась, обругала себя последними словами - как она могла попасться на его удочку? Опять.
        - Капитан, подойдите сюда, мне кажется… - Гита, не обращавшая на них внимания, уставилась на что-то в полутёмном коридоре, - Я не уверена… Но вам, стоит на это взглянуть.
        Прад перестал смеяться. Арина подошла вместе с ним. Из-за его плеча, ей не очень хорошо было видно, но она смогла разглядеть какое-то движение.
        - Эклеры! - вдруг громко крикнул он.
        Арина ничего не поняла:
        - Какие ещё эклеры?
        Ужас, исказивший лицо Гиты, сработал лучше любых объяснений. Подруга схватила её за руку и уже набегу проговорила:
        - Нам немедленно надо бежать! Уходим!
        - Но куда уходить? Они у двери, а мы на шестом этаже!
        Гита неуверенно посмотрела в сторону лоджии.
        - Правильно, все туда! - скомандовал Прад.
        - Боже, мой! - Арина обернулась.
        Тени прихожей кое-где уплотнились. Чёрные шарики-тени размером с кулак зависли в воздухе. Они неспешно плыли вверх-вниз, то исчезая, то появляясь уже в новом месте. Больше ничего увидеть она не успела. Несмотря на внешнюю хрупкость, Гита тянула её к лоджии как тягач. Прад первым подскочил к двери. Арина хотела крикнуть ему, что защёлку постоянно заедает, поэтому нужно дёрнуть со всей силы, но он опередил - обернулся, подмигнул и прошёл сквозь дверь. Следом из комнаты выскочила Гита. Арина зажмурилась, пару раз глубоко вдохнула и тоже прошла сквозь стекло. Лёгкое покалывание в теле, вот и все ощущения. Когда она открыла глаза, Прад уже оттолкнулся рукой от балконного ограждения, перепрыгнул его и был таков. Раз. Два. Три. Четыре. Где же вскрик боли? Или Капитан разбился сразу насмерть?
        - Эй, а ты чего ждёшь? - закричала Гита, - Эклеры уже учуяли нас! Быстрее, бежим!
        - Но…
        Гита разбежалась и рыбкой нырнула в пропасть за лоджией.
        Арина вспомнила все ругательства, которые знала, но кому они предназначались? Скорее всего, ей самой за то, что выбрала такую судьбу. Она осторожно подошла к ограждению, запрыгнула на него спиной. Только не смотреть вниз! Иначе страх пересилит доводы разума и ничего у неё не выйдет - не хватит смелости шагнуть вниз.
        Сквозь стеклянную дверь на лоджию влетел первый Эклер. Так вот они какие! Теперь странное потустороннее создание удалось рассмотреть поближе. Эклер не внушал ужаса, хотя она остро почувствовала сильную энергию, исходящую от него. Он был чуть больше теннисного мяча, абсолютно чёрный - лучи летнего солнца, словно поглощались маленьким тельцем, не оставляющим тени. Эклер завис напротив её лица. Она рассмотрела маленькие треугольные глазки, горящие изумрудным светом - больше никаких органов, ни крыльев, ни рук, ни ног. Арина поняла, кого он ей напоминает - Зубастика из старого американского фильма ужасов, правда, рта и зубов у Эклера тоже не было. Заметив её, существо начало двигаться быстрее. Лавируя, оно издавало стрекотание, а полёт смахивал на полёт шмеля. Нехорошее предчувствие вывело Арину из забытья, когда второй точно такой же Эклер вылетел на лоджию. Она резко перекинула ноги через ограждение и спрыгнула вниз.
        Почему Арина не закрыла глаза? Она сама не знала. Асфальтированный двор приближался чудовищно медленно. Мимо проносились соседские лоджии, ей даже удалось рассмотреть засохший лимонник в окне четвёртого или третьего этажа. Всё внутри сжалось.
        Удар.
        Сейчас будет удар, самый сильный в её жизни.
        Последний смертельный удар о землю.
        Бух и всё.
        Удара не последовало. Прошла ещё одна бесконечная секунда. Когда же она разобьётся? Арина с опаской открыла глаза. Свернувшись клубком, она лежала на асфальте, а прямо сквозь неё две маленькие девочки прыгали в классики. Её всю повело от противоестественности ситуации.
        - Арина, быстрее, они догоняют! - Издалека прокричала Гита.
        Она встала, поняла, что времени отдышаться и всё пронять, у неё нет. Побежала за подругой. Во дворе росли старые ясени. Они бежали сквозь них, сквозь детскую площадку, сквозь соседский двор. Гита периодически оборачивалась, подбадривала подругу. У неё было такое выражение лица, будто Арина чем-то смертельно больна и её нужно постоянно жалеть. Вместе с тем страх подруги передался и ей самой. Это самое неприятное убегать от чего-то, чего не понимаешь, как в детстве, когда ночью в лесу кто-то из друзей кричит: "шухер!" и все бегут, хотя сами ничего не видели. То ли Гита замедлила шаг, то ли Арина ускорилась, но наконец-то они поравнялись. Оборачиваться некогда, высокое стрекотание красноречиво давало понять, что преследователи не отстают.
        - Ариша, давай быстрее! - крикнула Гита.
        - Куда быстрее-то? Я не могу!
        - Можешь! Некогда объяснять, просто забудь всё, что знала… Мы призраки! Мы не люди! Беги быстрее!
        Разговаривать на бегу было непросто, но, кажется, она поняла, что имела в виду Гита. Оковы тела, определяющие вес и скорость больше не имели значения, но это теория, а как действовать на практике? Арина вспомнила про фокус с платьем, а затем постаралась просто поверить, принять как факт, что может бежать в два раза быстрее, чем сейчас. К её собственному удивлению, мелькание асфальта под ногами ускорилось, стоящее далеко впереди дерево, приближалось намного быстрее положенного, а вместе с ним и соседняя высотка.
        - Постой! - донеслось откуда-то из-за спины.
        Арина притормозила, обернулась и поразилась тому, насколько сильно отстала Гита.
        - Ты молодец! Схватываешь на лету! - улыбнулась подруга, во взгляде которой жалость полностью сменилась уважением.
        Девушки побежали вместе. Вскоре впереди показался Прад. Капитан неторопливо курил, по нему и не скажешь, что он только что пробежал бешеный кросс.
        - Девчонки, а вот и вы! Как всегда тормозите… Эх, правы были предки - ваше место на кухне, а не в спорте.
        - Идите к чёрту! - от души ругнулась Арина.
        - Ара, а знаешь, почему у женщин размер ноги меньше, чем у мужчин?
        - …
        - Чтобы ближе стоять к печке! - Прад захохотал.
        Она хотела что-то ответить, но Капитан вдруг сильно толкнул её на землю, а сам закричал:
        - Гита, пригнись!!! Бааван Ши, Таль! - С кончиков его пальцев сорвались пять полупрозрачных лучей.
        Арина услышала, как что-то мягкое за спиной, как гнилой персик, упало на асфальт. Поднялась. Пять чёрных шариков лежало в метре от неё, в сантиметре от Гиты.
        - Они мертвы?
        - Нет, их нельзя убить, - Капитан помог Гите встать, - времени нет - смотрите!
        Арина увидела в небе приближающиеся чёрные точки, штук десять или двадцать:
        - Чёрт, их так много!
        - Нам надо попасть в людное место. Эклеры плохо различают призраков и людей - это наш единственный шанс!
        - Здесь рядом дорога, там всегда утром пробки!
        - Сойдёт! Не отставайте!
        И они снова побежали. Прад впереди, Арина и сзади сильно отстающая Гита. С Гитой было что-то не так. Она выглядела осунувшейся, уставшей, непонятным образом спотыкалась, чуть не падая. Когда они добежали до дороги никто ничего не сказал вслух, но все дружно вздохнули с облегчением: Мичуринский проспект стоял намертво. День обещал быть жарким, безветренным, но рядом с работающими автомобилями и сейчас было жарко, как на адской сковороде. Выхлопные газы вытеснили весь кислород, над дорогой нависло марево, сквозь которое преследующие их Эклеры смахивали на чёрные вертолёты, зависшие над пустыней. Петляя между однотипными седанами, старенькими копейками и люксовыми машинами, которые не спасли от пробки даже спецсигналы и красивые номера, она поначалу сильно отстала от коллег. Почему? Потому что снова забыла, что стала призраком, и теперь ей совсем не обязательно осторожничать, опасаясь ненароком поцарапать машину, цена которой превосходит цену её жизни. Арина глубоко вздохнула и побежала сквозь стоящие автомобили, сквозь матерящихся водителей, сквозь багаж. Это было так странно, словно она поочерёдно
входила в комнаты с разными температурами, давлением и запахами. У неё даже заложило уши. Наконец она настигла Гиту, которая выглядела совсем плохо.
        Из огромного Лексуса вынырнул Прад:
        - Кажется, оторвались!
        Арина оглянулась. Эклеры действительно отстали. Они двигались очень быстро, но в совершенно хаотичных направлениях: кружили вокруг водителей, которые их не могли увидеть, жужжали на раскалённые моторы и вероятно потеряли их из вида.
        - Что нам теперь делать?
        - Ох… - охнула Гита и осела на дорогу - потеряла сознание.
        Прад подхватил ей, положил на живот, бесцеремонно задрал блузку:
        - Дьявол!
        Поперёк спины Гиты залёг безобразный рубец. От левого плеча до правого бока кожа разошлась, как от пореза тупым ножом - подсохла по краям. Арине не доводилось видеть подобные ранения, но она не испугалась - разрез был не очень глубокий. Её насторожило другое - отсутствие крови. Вместо алой крови по спине подруги змеились тоненькие дымные язычки, они не стекали вниз, а, поднимаясь на пару сантиметров от тела, медленно таяли в воздухе. Она догадалась:
        - Это кровь призраков?
        - Да, если испарится слишком много - она исчезнет, а ещё внутри, скорее всего, яд.
        - Блин.
        - Ненавижу Эклеров!
        - Вы думаете это они? А выглядят вполне безобидными.
        Прад ухмыльнулся:
        - Ведьмы называли их Бааван Ши, ничего не напоминает?
        Арина вздрогнула:
        - Баньши?
        - Мы должны вернуться на базу, как можно скорее! Я заметил, ты поняла суть скоростного передвижения, но этого мало, постарайся двигаться ещё быстрее. Забудь всё, что знала, научись перемещаться заново, - сказав это, он уже стоял на ногах с Гитой на руках, - Я тебя оставлю. Встретимся на месте. Будь осторожна.
        Она не успела моргнуть, как он уже скрылся из виду.
        Одной среди врагов, но, что хуже, среди не видящих её людей, ей стало не по себе. Только сейчас, оставшись в одиночестве до неё начал доходить ужас произошедшего. Они умерли. Стали теми с кем боролись. Почему это произошло? Можно ли всё вернуть на свои места? И где, чёрт возьми, Вадим? Раздираемая сотнями вопросов, Арина поспешила на базу.
        2
        Призраки никогда не спят. Они замирают, останавливая своё внутреннее время, становясь частью окружающего пространства. Наш мир - колоссальный источник энергии, но получить её можно лишь существуя с ним в гармонии. Замирая, призрак набирается сил из внешнего мира. Так сказал Прад. Гита замерла уже три часа назад. За час до прихода Арины. Сейчас она совершенно неподвижно лежала на кушетке в подсобном помещении: глаза открыты, грудь не поднимается для вдоха, мелкие косички разбросаны по подушке - ни единого признака жизни. Гита выглядела плохо, очень плохо. Арина чувствовала себя не лучше. Она изнывала от бездействия, неизвестности, ожидания. Капитан давным-давно ушёл на разведку. Ничего не рассказал, оставив её мучиться догадками. Попытки проникнуть в подземный информационный центр, чтобы поискать ответы, не увенчались успехом. Их база была хорошо защищена от вмешательства потусторонних сил: секретная комната не открывалась, и пройти сквозь стены у неё тоже не получилось - мешало какое-то охранное заклинание. Арина мерила прачечную шагами не находя себе места. Куда-то запропастился Мирон, с которым
хотя бы можно было поговорить.
        - Я вернулся!
        Она вздрогнула от неожиданности - призраки не издают звуков, их шаги не слышны, им не требуется открывать дверь с колокольчиком, их одежда не шелестит.
        - Прад! Как вы меня напугали…
        - Хм, ирония судьбы, ведь пугать - теперь наша профессия.
        С появлением капитана камень упал с плеч. Мудрый капитан сейчас всё объяснит, найдёт выход из ситуации, расскажет, что случилось, и немного постаравшись, они всё преодолеют. Как всегда.
        Прад устало сел в кресло в подсобке:
        - Эклеры потеряли след, а здесь они нас точно не найдут… Даже если найдут, не смогут попасть внутрь - на базе мы в безопасности.
        - Это хорошо, но… - она присела рядом и внутренне взмолилась, чтобы Прад не начал язвить, а отвечал прямо, - ой, у меня столько вопросов, я понятия не имею с какого начать! Кто такие эти Эклеры?
        - Эклеры? Это падальщики загробного мира, - он внимательно посмотрел на неё, так однажды смотрит каждый отец на свою дочь, вдруг осознавая, что его малышка выросла, превратившись во взрослую женщину. Арина поняла - посмотрев на неё, Прад внутренне на что-то решился, - пойдём, я тебе кое-что покажу.
        Они вышли на улицу, обогнули старый дом, вышли к дороге, где росло меньше деревьев.
        - Посмотри на небо, что ты видишь?
        День сегодня был прекрасный - в меру жаркий, в меру ветреный. На деревьях тихо шептала листва. Москва купалась в солнечном свете. Арина зажмурилась, посмотрев в лазурную бесконечность неба. Ни облачка, лишь всеобъемлющая синева.
        - Красиво…
        - Это всё? Приглядись повнимательнее!
        Она чувствовала, что стоит на пороге важного открытия. Какого именно - неизвестно, но Арина была примерной ученицей, добиваясь хороших результатов, даже если поначалу ничего не получается. Глаза слезились от яркого света. Минут через десять терпение подошло к концу - с небом не происходило ровным счётом ничего. В последний раз, перед тем как спросить у Капитана, что конкретно ей нужно увидеть, Арина сморгнула слезинку и ахнула. За ничтожное время пока смыкались веки, мир успел измениться до неузнаваемости. Будто кто-то протёр невидимой рукой запотевшее стекло, сквозь которое она смотрела всю жизнь. Краски дня сменили цвет, наполнившись новыми яркими оттенками. В воздухе появились какие-то рванные дымные обрывки, проносящиеся мимо на ветру, дуновение которого не ощущалось. Под ногами, да что там, везде - по всей земле растёкся тонкой плёнкой белёсый туман. По безлюдной улице не спеша брели одинокие призраки. Мимо пролетело странное полупрозрачное существо, напоминавшее летучую мышь. Но больше всего изменилось небо. Арина обомлела. Небо было жёлто-голубым, скорее даже аквамариново-жёлтым - вот
почему все цвета теперь казались слишком насыщенными, передержанными. И теперь в небе кипела жизнь. Тысячи хвостатых, крылатых созданий сновали над землёй, а сам небесный купол, будто поддерживали на весу, многочисленные призрачные столпы. До самого горизонта ввысь поднимались десятки толстых столбов серого плотного дыма, теряясь где-то бесконечно высоко. То там, то тут, в небо взмывали небольшие каплевидные облачка, напоминавшие выстрел сигнальной ракеты. Они летели страшно быстро, постоянно ускоряясь, достигали невидимого купола и ярко вспыхнув, растворялись в пустоте. Призрачные птицы, заприметив подобное облачко, неслись к нему, ждали взрыва, а потом набрасывались на тлеющие искорки, падающие вниз.
        Арина сглотнула, поражённая великолепием:
        - Как красиво…
        - Нет-нет, подожди… Вот! Сейчас будет красиво, - Прад показал, куда-то над их головами.
        Небо в том месте, казалось, слегка уплотнилось, а затем прям на глазах в фантастической высоте родилось крошечное облако, хотя, оно скорее напоминало чистую белую точку. Точка увеличилась и сорвалась с купола. С какой скоростью оно падало, было не понять, но буквально через минуту облако пронеслось над их головами, скрывшись за соседними домами.
        Арине страшно захотелось посмотреть, куда оно приземлилось:
        - Пойдёмте, посмотрим!
        - Мы ничего не увидим. Тссс… - Прад поднёс палец к губам, - тише, закрой глаза.
        Она закрыла и мгновенно почувствовала волну тепла, распространившуюся вокруг. Арине вспомнились тёплые мамины руки. Стало неописуемо хорошо и даже лучше. Несколько секунд спустя волна счастья медленно схлынула.
        - Господи! Что это было? Я… Никогда, ничего подобного…
        - Это было рождение новой жизни.
        - Но как?
        - Ты права. Время вопросов закончилось, настало время ответов.
        Прад отошёл на пару шагов, наклонился над туманной плёнкой, покрывавшей землю, протянул руку, что-то прошептал. Туман, как молочный кисель послушно поднялся на полметра вверх, стал плотнее, изменил форму и… И Арина узнала силуэт большого мягкого кресла. Капитан уютно устроился в нём.
        - Круто! А можно мне такое же?
        - Можно, но сделай сама.
        Ей послышался подвох, она решила, что ей и так будет хорошо и села на голую землю.
        Прад выдержал паузу, он вообще стал каким-то слишком серьёзным, таким она его ещё не видела. Закурил. Интересно как? Наверное, сигареты у него тоже были призрачные.
        - Символ нашего мира - круг, - начал он. - Во вселенной существует масса других миров с совершенно другими символами, сама понимаешь, что ничего общего с тем, что знаем и ежедневно видим мы, там нет. Мы живём в круглом мире. Вся наша жизнь, жизнь других людей или животных - всё вокруг подчинено этому символу. Начну издалека.
        Удача.
        Не существует абсолютной удачи, как не существует человека, которому бы постоянно и во всём везло. Удача как любое метафизическое явление приходит, подчиняясь законам круга. Сегодня кто-то выиграет в рулетку, завтра он проиграет, послезавтра проиграет, но меньше, чем накануне, а через три дня выиграет - это круг - круговорот удачи. Идём дальше. Курица ест зерно, человек ест курицу, зерно питается человеческими отходами - круг. Дерево рождается из семечка, взрослеет, стареет, умирает, превращается в землю, из земли вырастает семечко - круг. Этих кругов на Земле бесконечное множество и нет ни единого исключения из правила, правда… Ну, об этом в другой раз… А это, - Прад показал на небо, куда взлетело новое облачко, - первейший, самый главный круг - Круг жизни. Люди не видят его, не могут измерить приборами, не верят в него, но он не нуждается, в чьей либо вере.
        В небо взмыло очередное облако, оно оторвалось от земли очень далеко, где-то в Бирюлёво, поэтому выглядело крошечной светящейся точкой.
        - Что ты видишь? - спросил Прад.
        - Не знаю… Не знаю как это назвать: облако, капля, импульс, выстрел?
        Он улыбнулся:
        - Это чья-то душа. Кто-то в Бирюлёво заснул последним сном.
        - Не может быть! - Арина аж подскочила, - то есть вы хотите сказать…
        - Да. Именно. Перед тобой Круговорот душ в действии.
        После смерти, человеческая душа отрывается от тела, отлетает от земли, переходит в потусторонний мир. Душа - это семя новой жизни, оно обязано быть посеянным вновь, но для этого ей необходимо очищение. Поднимаясь над миром, душа сбрасывает воспоминания, страхи, отчаяние прожитой личности, становится девственной, невинной, чистой, а затем растворяется. Видишь этих существ? - он показал на летающих хвостатых полупрозрачных птиц.
        - Угу.
        - Это птицы Сирин. Они питаются нашими воспоминаниями. Больше всего воспоминаний сбрасывают души, отправляясь на небо в последний путь, вот они их и поджидают.
        - Постойте, постойте! Не так быстро, - она помассировала пальцами виски, ещё раз посмотрела в сторону горизонта, увидев с десяток падающих и возносящихся душ. Ей не верилось, что это правда, вернее, не верилось, что она стала хранителем, свидетелем этого величайшего секрета. - Я не поняла: если душа, очистившись, растворяется, то откуда она потом берётся вновь?
        - В этом всё таинство. Иногда через месяц, иногда через год, разрозненные кусочки души снова собираются вместе, они концентрируются, сливаются, объединяют собранную энергию, а потом, полностью сформировавшись, падают вниз и в каком-нибудь доме мама слышит самый приятный в её жизни звук - крик новорождённого.
        Прад замолчал, а она вспомнила недавнюю волну умопомрачительного удовольствия - вот, значит, что это было. Арина думала о том, какой смешной и ничтожной была вся её жизнь до сегодняшнего дня в контексте этого огромного водоворота. Она почувствовала себя блондинкой, покупающей туфельки на шпильках, перед всемирным потопом. С аквамариново-жёлтого неба сорвалось вниз ещё несколько капель - в Москве родились новые москвичи. Арина поймала себя на мысли, что готова провести вечность, наблюдая за кругом жизни, столь волнующим было зрелище. В небесах постоянно происходило движение. Души то взлетали, то падали на землю. Могла ли она представить раньше, как часто умирают и рождаются люди? Периодически сверху доносился долгий, протяжный зов, переполненный печалью и тоской. Объяснений не требовалось, она догадалась сама - это прощальная песня птицы Сирин, отдающей последнюю дань умершему. По щеке прокатилась слеза. Ей стало горько от того, что раньше она не видела так много, что раньше была слепа. Ей невозможно захотелось самой взмыть в небо, очиститься от суеты, бед и тревог, стать снова чистой, свободной от
телесных оков, раствориться в тёплом свете, напоследок, услышав прощальную песню птицы, оплакивающей её уход.
        Пальца Капитана несколько раз громко щёлкнули перед её носом. Арина часто заморгала - наваждение отступило.
        - Что захотелось полетать?
        - Да, вы знаете… Это так волнующе!
        - Знаю, редко, кто способен игнорировать пение этих пташек. Просто, большинство не знает, что это ловушка!
        - Ловушка? - растерялась она.
        - Ара, сфокусируйся! Я надеялся, ты сама догадаешься. Не раскисай! Ну? Соображай!
        Арина ничего не понимала, что ей нужно сказать?
        - Эээ…
        - Вот тебе подсказка: люди умирают, души улетают, а это… - Он указал на бледного призрачного старика, прошедшего мимо. Старик удивлённо обернулся, но потерял к ним интерес - побрёл дальше.
        - Ммм…
        Прад нахмурился:
        - Попробуем ещё раз! Люди умирают, - он скорчил забавную рожу, закатив глаза и высунув язык, - души поднимаются в небо, там очищаются, рождаются заново, а это… - он ткнул пальцем в призрак толстой печальной женщины, сидевшей на траве в нескольких метрах от них. Женщина заплакала.
        Арина догадалась:
        - А это призраки!!!
        Капитан поперхнулся:
        - Слушай, только не говори, что твои мозги остались лежать вместе с телом… Естественно - это призраки! Но нас интересует другое!
        - Поняла! Почему призраки не возносятся на небо? Ведь они тоже были живыми людьми и умерли!
        - Наконец-то! Я уже боялся, что до тебя не дойдёт! Видишь ли, люди по своей природе коварные создания, трудно представить, что произошло бы с миром, если бы люди получили доступ к тайным знаниям, узнали про систему кругов… Наверное, научились бы использовать их, чтобы получать электроэнергию, чтобы дольше смотреть телевизор и больше жрать фаст-фудов. Век от века люди всё меньше верят в загробную жизнь, забыли о переселении душ. Век от века человек больше полагается на себя, а не на прописные правила жизни… Тебе, я смотрю, уже о них известно…
        - Да, Домовой рассказал.
        - Гляди-ка, Наш пострел везде поспел! Молодец. Так вот: в прошлом люди уважали смерть, чтили её, готовились к уходу. Ты знаешь, что три тысячи лет назад на земле не было ни одного призрака? Сегодня заветная мечта каждого второго - захватить мир и жить вечно. Пересадка органов, стволовые клетки и прочее - всё работает на продление жизни, но все умрут - это первый закон смерти. И люди умирают: тяжко, в агонии, до последней секунды цепляясь за… Нет, даже не за жизнь, а за возможность существовать. Рано или поздно, тело всё же погибает, но измученная душа скованная лихорадочным желанием остаться на земле, не возносится - остаётся бродить средь живых, тенью.
        Круговорот не прекращает движения никогда. В тот миг, когда появился первый призрак, появилась первая птица Сирин. Своими песнями она постепенно стирает личность покойного с души. Призрак бледнеет, забывает себя, теряет смысл существования и уходит - "всё возвращается на круги своя" - это, между прочим, тоже одно из правил.
        Высоко в небе их снова печально позвал Сирин. Арина почувствовала себя глухой девочкой на рок-концерте рядом с орущей колонкой - по коже пробежала вибрация, даже кости в голове это почувствовали. До ужаса захотелось умереть.
        Прад всё понял, поднялся:
        - Вернёмся на базу?
        - Вернёмся!
        На обратном пути она думала над откровениями Капитана, полностью отдавала себе отчёт в их важности, но почему-то они проплывали мимо сознания, как ненужные знания по высшей математике или механике. Была масса других вопросов, других мыслей, занимавших Арину больше: где Вадим, поправится ли Гита, куда пропал Домовой и, в конце концов, как теперь жить?
        На базе ничего не изменилась. Гита всё так же лежала на кушетке, равнодушно пялясь в потолок.
        - Капитан, но я не понимаю… - начала она. - Круги жизни и смерти - с ними всё ясно, как и всё на планете, они функционирую весьма логично, даже давая сбой, всё, рано или поздно, приходит к единому знаменателю, но что же произошло с нами? Я не цеплялась фанатично за жизнь, но и умирать естественно не собиралась, про других не скажу, но и они скорее всего тоже… Почему же мы умерли, причём все в одно и тоже время - в одну ночь? И снова не срастается: если мы стали привидениями, почему мы совершенно на них не похожи? Во-первых, мы не потеряли цвет: у вас смуглая кожа, чёрные волосы, отбеленные зубы, у меня серое платье, этот жуткий розовый бант, маникюр… Во-вторых, мы не прозрачны… Мы совсем не похожи на бледных привидений, которых когда-либо встречали!
        - Да, это странно… Вообще-то, привидения тускнеют не сразу: сначала теряют цветность, потом плотность, потом растворяются почти целиком. Мы стали призраками совсем недавно, но, ты права… Мы больше похожи на людей - слишком реальны, может быть…
        - Мы до сих пор живы!
        Высокий холодный голос Гиты, прозвучал как удар колокола. От неожиданности, Арина сильно вздрогнула и чуть не упала:
        - О, дорогая, зачем ты встала? - подбежала к ней, хотела было помочь вернуться на кушетку, но встретила решительный отказ, - спасибо - не надо, мне уже лучше.
        По лицу Гиты было понятно, что ей не лучше: черты лица заострились, губы поджаты - подруге, наверняка очень больно.
        Арина посмотрела на Капитана, но тот отвернулся, показывая всем видом, что не имеет к происходящему никакого отношения.
        - Гита, что ты такое говоришь? Как это - "мы живы"? Ведь я сама видела своё тело и могу проходить сквозь стены!
        - Это, правда, но что-то пошло не по правилам. Понимаешь, мы как бы призраки, но вместе с тем живы… Мы действительно покинули свои тела, но не по причине смерти. Я проверяла! У твоего и моего тела был пульс и слабое дыхание. Я бы назвала их состояние комой. Что-то пошло против правил, что-то нарушило узы, связывающие души с физическим миром… Не понимаю, как такое возможно - это неслыханно! Но, других вариантов нет… Капитан?
        Капитан не ответил.
        - Гита, но круги, правила жизни… Насколько я понимаю, их нельзя нарушить, вернее можно, но совсем немножко, а то, что ты говоришь - это же полностью противоречит законам!
        - Ариш, всё верно, и я сама понимаю, насколько нелепо звучат мои слова, но других объяснений нет, - Гита повысила голос, - Прад, ведь я права? Ответьте, чёрт возьми!
        Прад промолчал. Молчание затянулось. Наконец, он глубоко вздохнул, обернулся. Выглядел он… Арина не поверила глазам… Прад выглядел растерянным! Или всё же задумчивым?
        - Если ты права, то мы стоим на краю пропасти, куда вот-вот скатится наш мир. Тут может быть два варианта: первый - тот, кто это сделал ещё не осознал всей своей мощи, а наша полусмерть вышла у него случайно, и второй - он отдаёт себе отчёт в содеянном и не намерен останавливаться. Второй вариант фатален не только для нас, но и для всех. Если правила будут неоднократно нарушены столь грубо, вскоре возникнут новые правила. Он или она напишет их. Круги разомкнуться. Наступит ночь без надежды на рассвет. Люди умрут, но не возродятся вновь. Потусторонние силы проникнут в мир живых, а живые встретятся с мёртвыми. Демоны забудут смысл своего существования - сойдут с ума от непредназначенной им свободы. Начнётся бунт. Люди, слишком давно забыли о духах, поэтому будут обречены. Всё рухнет.
        Арина сглотнула.
        Капитан подошёл к ней и бесцеремонно выдернул из её волос старинный гребень, державший причёску
        - Ай, что вы творите?!!
        - Давно это у тебя?
        - Давно! - Она попыталась выхватить гребень - не получилось, - не знаю! Недавно нашла в старых вещах, наверное, когда-то потеряла…
        - Ключевое слово - "недавно". - Прад покрутил гребень в руках, внимательно рассматривая, - настало время узнать ответ…
        Он подошёл к стойке для посетителей, кончиками пальцев прижал грешок к поверхности, наклонился, что-то прошептал. Ногти на его руках слегка засветились, укутываясь облачками тумана. Прад неторопливо начал растягивать красивую пёструю заколку в стороны. Арина готова была поклясться, что заколка тот час сломается, но она не сломалась. Как расплавленная резина гребень тянулся за пальцами Капитана, становясь всё шире и шире. К слову о законах и их соблюдении, меньше минуты спустя, Прад не напрягаясь, нарушил закон сохранения материи. Маленькая заколка превратилась в большую мутную лужу. Он провёл пальцем по её краям, отчего к центру пробежали круги, и вдруг резко засунул руку по самый локоть куда-то вглубь серо-бурой массы. Кто-то хрюкнул, неприятно захрипел. По лицу Капитана было ясно - он что-то ищет внутри лужи, как в мешке. Всё закончилось так же быстро как началось. Довольный Прад улыбнулся (нашёл) и выдернул это нечто наружу. Поверхность лужи потянулась за его рукой, одновременно обретая форму. Ни Гита, ни Арина до самого последнего мгновения не могли понять - во что же конкретно превращается
лужа, пока на столе не заёрзал Домовой, пойманный сильной рукой за шею.
        - Отпусти, прохрипел Мирон.
        - Отпущу, если скажешь! - сквозь зубы проговорил Капитан и вероятно усилил хватку, так как Домовой заёрзал сильнее, - Меня бесит твоя примитивная вонь, твои глупые интрижки, которые ты считаешь идеальными! Я вижу тебя как на ладони, читаю как открытую книгу и, поверь, мне не нравится это. Терпение кончилось. Имя! Мне нужно имя предводителя!!! Или умрёшь.
        В глазах Домового вспыхнул страх, Арина испугалась вместе с ним, поняв, что Капитан не шутит и действительно, если потребуется, убьёт. Мирон невнятно захрипел, в шее хрустнули позвонки.
        - Капитан, остановитесь! - подскочила она к ним, - вы разве не видите, он не может говорить! Вы ему кадык пережали! Отпустите!
        - Вот чёрт! Ара, вечно ты встреваешь! Ты, пойми, кроме него нам никто не даст ответов!!! А ответы жизненно, обрати внимание - ЖИЗНЕННО необходимы!!! Долбанный Домовой, завёлся же на мою голову! - он отшвырнул несчастного Мирона в сторону как старую тряпку, быстро отошёл на десять шагов, но когда проходил мимо ней, на мгновение задержался, сказав одними губами, - играем в хорошего и плохого полицейского…
        Смысл сказанного доходил до неё несколько секунд, а когда дошёл, она вспылила:
        - Ни во что я с вами играть не буду! Капитан, иногда вы становитесь, просто, чудовищем! Вот за что вы на него так взъелись? Сами ведь во всём виноваты! - Арина аккуратно подняла хрипящего Мирона с пола, погладила, прижала к груди.
        Мирон сильно изменился. Он стал легче, чище и красивее. Ни осталось даже намёка на его неряшливость. Домовой был одет в классическую русскую рубаху с вышитым воротом, свободные хлопковые красные штаны, подпоясанные кушаком и лапти, отороченные мехом. Странный гардероб. Но самые странные изменения произошли с его телом: то тут, то там на его коже приглушённо сияли зелёные камни - изумруды. Крохотные камешки на лице гармонично расположились вдоль бровей и нижнего века, образуя затейливый узор. Камни покрупнее зеленели на костяшках пальцев.
        - Мирон, а ведь мой гребень был украшен такими же!
        - Ну и что? Мало ли какие расчёски бывают…
        - Глупышек! Значит ты всегда был со мной, оберегал меня… Ты такой хороший!
        - Я бы сказал "хорошенький", - сострил Прад, - он смахивает на размалёванную проститутку…
        Домовой зарычал на обидчика и вдруг совершенно неожиданно изловчился, вырвался из рук и прыгнул прямо сквозь Арину на стойку.
        Она ахнула:
        - О, боже! Мирон, ты тоже стал призраком?!!
        - Не может быть, у нечестии нет души, - отозвался из другого конца прачечной Прад, - они часть природы, когда умирают, растворяются в пустоте и всё. Так же из неоткуда потом появляются, чтобы следить за гармонией, охранять круговорот…
        Домовой нахохлился, повернувшись к людям спиной, проворчал:
        - Отродье правду говорит - нет у нас души! Да я - тупица, сдуру поклялся намедни, что мы с тобой вместе в болезни и здравии и упокоимся в один день, не думал же, что этот день так скоро настанет… Короче, пока ты призраком ходишь и мне тоже на раду написано!
        - Как много нового узнаётся, - отозвался Прад, - а вы с ним случаем ещё не спите вместе? - захохотал.
        Арина покраснела:
        - Прад, заткнитесь! Мирон, прости меня - я ведь не знала… Прости пожалуйста! Но нам очень нужна твоя помощь! Очень-очень! Кроме тебя нам никто не скажет, что произошло и как теперь быть…
        - "Как теперь быть…" - передразнил Домовой, а я разве не предупреждал? Говорил ведь: "Сестрёнка, не лезь ты в это дело! Отойди в сторонку! Не надо!", а ты мне как сказала? "Мирон, твою мать! Говори! А то, как огрею топорищем!"…
        Арина обомлела от столь наглой лжи:
        - Не правда! Ничего подобного я не говорила!
        - Ну, не знаю… Память с возрастом не та, но кишки на вилы намотать точно грозилась!
        - Мирон! Не было такого!!!
        - Не было? А кто заклинание говорил? - Он повернулся и серьёзно посмотрел в глаза, прошептав, - "как ни вертись, а с долгами расплатись!".
        От удивления она открыла рот. Так вот, что имеет ввиду Домовой! Но разве это имело какое-то значение?
        Накануне после трогательного для обоих эпизода на Крымском мосту, они уставшие и обессиленные долго ловили машину - никто не хотел нарушать дорожных правил, подбирая грязную попутчицу на мосту. В итоге, с огромной сумкой наперевес Арина побрела к метро. Прохладный ветер с реки уже не действовал ободряюще, она замёрзла и еле передвигала ноги. Вдобавок ко всему, у берега в сумке сладко захрапел Мирон. Внутри поднималась злость вперемешку с обидой не понятно на кого. Плечо само собой начало сильнее потряхивать сумку, чтобы плохо стало не только ей. Домовой не просыпался. Арина доползла до пустынной набережной со старыми скамейками исписанными надписями "Оля+Толя=", присела, с трудом поборов желание разреветься. Срочно нужно было переключиться на какую-нибудь тему, а то ведь нетрудно и совсем расклеиться.
        - Мирон, а ну-ка проснись!
        В ответ её неразборчиво послали.
        - Мирон, вставай! Есть разговор.
        Домовой высунулся из сумки, протирая руками покрасневшие глаза:
        - Чё?
        - Слушай, я тут подумала… Я ведь тебе помогла?
        - И?
        - Получается, ты мне теперь должен, а это для вашего брата, вроде, немало значит, так?
        Он нахмурился - окончательно проснулся:
        - Так.
        Арина улыбнулась самой себе:
        - Что ж, должничок, давай-ка рассказывай: с кем нам предстоит иметь дело! Кто стал предводителем нечисти?
        Мирон окаменел.
        Некоторое время смотрел в ночное небо - думал, а потом, приняв какое-то решение, сам себе сказал: "Нет!" - отрицательно показал головой, схватил её руку, прижал к своему тёплому со сна телу:
        - Сестрёнка, не проси! Не надо! Уверяю тебя, не нужно оно тебе!
        - Мирон, должок!
        - Ты не представляешь последствий! Это ужас! Он всемогущ! Ни ты, ни Отродье, никто в мире не сможет с ним совладать! Никто!!! Не проси, пожалуйста, не проси меня говорить!
        - Слушай, я всё равно добьюсь от тебя ответа…
        Домовой мелко задрожал:
        - Как я могу тебя убедить отказаться от задуманного? Сестрёнка, не надо! Это страшно, это…
        - Говори!
        - Нет.
        - Говори!
        - Нет, нет, нет, нет!!!
        Она разозлилась, вспомнила старую поговорку:
        - Мирон, как не вертись, а с долгами расплатись!
        Он чрезвычайно жалостливо посмотрел на неё:
        - Мир мне свидетель - хотел тебя уберечь, да не смог, - одинокая слеза скатилась по его щеке, - что ж, значит такова судьба. Долги нужно возвращать, каким бы ни был платёж. Прости…
        - Ну?!!
        - Вам противостоит… Смерть.
        - Мирон, кончай юлить! Само собой нам грозит смерть, каждый день можно по дороге под машину попасть… Говори имя! Мне нужно это имя!
        Домовой странно посмотрел, а затем щёлкнул пальцами длинной волосатой руки и с громким хлопком испарился в воздухе.
        Теперь она поняла, что он вовсе никуда не перенёсся, а просто обернулся красивым серым гребнем с изумрудами, укрывшись на дне сумки, но накануне это ей было неизвестно.
        - Чёрт тебя дери! А как же ваш кодекс, а как же обещания и долги, которые непременно нужно возвращать? Лож, везде обман и подлость! - бурчала себе под нос Арина, выходя на дорогу, где через пять минут её и подобрала попутка.
        - Ара, так он что-то тебе рассказал или нет? - твёрдо спросил Прад, - мне надоела эта пустая болтовня!
        - Смерть… - неуверенно повторила она, не верящим взглядом обведя комнату и коллег, - он сказал, что нам противостоит Смерть… Но я думала - это образно, то есть, ну, как смерть от старости или от болезни…
        Её никто больше не слушал. Гита громко ахнула, съехав по дверному косяку на пол. Прад грозно выругался и широко шагая (хорошо, что призрачные ботинки не издавали звука, иначе это было бы очень громко), вышел в подсобку и прошёл сквозь дверь в свой кабинет. Мирон в сердцах плюнул на пол, продолжая тихо материться, ушуршал в самый тёмный угол.
        3
        "Меня зовут Камилла. Спасибо родителям за это тупое имя. Можешь звать меня Камю. Мне шестнадцать. Я люблю музыку и мандарины, а ещё люблю рисовать, говорят у меня талант - не знаю, никогда об этом не задумывалась - может быть… Больше всего люблю Rasmus, Tokio hotel, под настроение могу послушать HIM, реже Evanesens и MUSE, только не спрашивай про "Ранетки" - ненавижу! Я не считаю себя ЭМО, а окружающие почему-то считают, что ж - это их дело. Мне же просто нравится этот стиль одежды и музыки. Вообще-то эмо-движение родилось вслед за направлением в музыке, и я прекрасно понимаю почему. Это особенная музыка. Она сильная, яркая, ранящая душу. Я иногда слушаю голос Лаури из Расмуса и слёзы текут сами. Нет. Я не какая-то эмоционально-неуравновешенная малолетка, просто в этих песнях так много боли, любви, преданности, горя, а иногда радости и счастья, что нет слов - лучше не скажешь. Там всё так остро, больно! Но… Самое неприятное, что в реальном мире ничего этого нет. Реальный мир, он состоит из полумер. Никто не умеет дружить, так чтобы пожертвовать собой ради друга, никто не любит, чтобы "и умерли в
один день". Я так не хочу. Не хочу быть блондинкой, хотя быть ею проще (у меня серый цвет волос, подруги называли его - мышиный). Не хочу носить скучную одежду, встречая в метро других девчонок одетых в тоже самое. Не хочу смеяться в лицо врагу, который обидел до слёз. Знаю: вряд ли в моих силах, что-то исправить, я и не пытаюсь, но сама попробую жить по-другому. Мне сейчас жутко плохо. Плохо от одиночества. И никто в целом мире этого не знает, им всем всё равно. Сейчас уже семь вечера, а на улице ещё плюс двадцать пять и ни облачка. Терпеть не могу жару и солнце, но кому какая разница? Весной, когда не было солнца, у меня было три лучших подруги. Мы вместе дружили с пятого класса, нас даже несколько раз пытались рассорить учителя, но ничего - мы держались вместе и знали: вместе - прорвёмся! Восьмого марта - тупой праздник, но девчонки захотели пойти в школу на дискотеку. По плану с меня причитались коктейли, с них немного спайса, ну, и так по мелочи… А мне было очень погано на душе… Знаешь, так случается иногда. Без повода, без причины. Погано и всё. Ну, и я не пошла. Весь вечер просидела на
подоконнике, укутавшись в плед, слушала Земфиру (последний альбом полный отстой), наблюдала со своего несчастливого тринадцатого этажа за букашками-прохожими, снующими туда-сюда как тараканы, хотелось их всех раздавить. Девчонки звонили, писали MMS'ки, но я не отвечала. Конечно, мы поссорились. Нет. Даже не поссорились, просто, на следующий день в школе они прошли мимо, как будто меня не существует. Такое уже случалось. Я не парилась - друзья ведь иногда ссорятся. Но прошла неделя, за ней вторая. Я искусала все губы, наблюдая на переменах, как они уже втроём весело смеются, секретничают и даже не смотрят в мою сторону. Хотела подойти, но что-то меня останавливало - ждала, чтобы они сделали первый шаг, ведь это такая глупость - один раз не прийти на дискотеку! Они не подошли. Я начала звонить им на домашние телефоны и молчать в трубку, если вдруг подходила одна из них. Я скучала по их голосам, а ещё надеялась, что услышав молчание в трубке, они вспомнят обо мне, представят как мне тоскливо, пусть не позвонят - главное, чтобы вспомнили. Может быть, иногда и вспоминали. Не так. Я уверена, что вспоминали
и тоже скучали (ведь с пятого класса вместе), обсуждали, злились, надеюсь, что плакали. Я больше всего ненавижу слово "НО". Но они не подошли, не позвонили, даже с днём рождения поздравили отстранённо как чужую. А я улыбалась. Сделала вид, что подружилась с другими девчонками, короче пускала пыль в глаза, что по идее тоже ненавижу. Начал гулять по вечерам одна, чтобы родители ничего не заподозрили, раньше ведь мы постоянно вчетвером тусовались в подъезде или на лавочках в парке. Теперь я гуляю одна - полезно для фигуры и мозгов. Стараюсь проходить в день по пять километров. Гулю, думаю, подсматриваю в окошки первых этажей… Раз в неделю перед домом выпиваю бутылку Редса. Мама делает вид, что не учуяла запах, а я делаю вид, что не пила. Так и живём. Знаешь… Я даже начала писать стихи. Вот:
        Кто-то первым ушёл, не выдержав более нас,
        Не сказав, что в душе, будто пламя, играла война.
        Вы такими, такими бываете, сёстры, подчас!..
        Неужели чужой, неужели плохой я была и для вас?
        Да, я не выдержала первым, да, я ушла!
        Но неужели причина моего пораженья таится во мне самой?
        Да! Я проиграла во внутренней, самой тяжкой войне.
        Но самое страшное - вас потерять, я проиграла себе!
        Короче, всё кончилось. Я увидела, как на деле умирает дружба. Постепенно привыкла и они тоже. А вчера начались каникулы. Последние каникулы перед взрослой жизнью, перед одиннадцатым классом. Дальше ведь институт, новые проблемы и так далее. А я сижу совсем одна, смотрю, как надо мной издевается улыбчивое солнце и хочу сдохнуть. Решила написать тебе, мы же когда-то классно общались…" - я дописала и нажала "Enter". В ту же секунду где-то очень далеко - на другом конце города, в правом нижнем углу его жидкокристаллического или старого лампового монитора замигал жёлтый прямоугольник, мол - пришло нового сообщение.
        Дальше самое неприятно - ожидание ответа, тем более такого важного, ведь я раскрыла перед парнем всю душу! Что он скажет? Макс ответил слишком быстро: "А почему у тебя ник - Камю?". Вот урод! Он даже не потрудился сделать вид, что прочитал до конца! Какие же эти мальчишки козлы! Что ж…
        "Ммм… Ты так шутишь? Потому что не знать в наше время Камю - это как не знать секса до совершеннолетия! Это классный, яркий француз, я обожаю его творчество! Надеюсь, ты пошутил, иначе буду считать тебя быдлом…" - я отправила новое сообщение в аське и решила наказать мальчика - не буду ему отвечать минимум минут десять! Вообще-то я сама не знаю, кто такой Камю (художник или поэт?) - однажды вычитала фамилию на каком-то форуме ботаников - вот и запала в память.
        Надо покурить.
        Предки свалили на дачу, так что можно не прятаться. На самом деле я не курю. Эх, совсем завралась. На самом деле я не курила раньше, а теперь видно пристрастилась. Я не люблю горький привкус, остающийся на губах, не люблю дым, попадающий в глаза, но очень люблю нежданный приступ лёгкого головокружения, через пару секунд после первой затяжки и расслабление, которое даёт сигарета. Прочищает мозги! Балкон напоминал сочинский пляж - жарко, душно и всё заполнено слепящим солнцем. Курить в жару менее приятно, чем в холода. Ну, решила так решила. После балкона я несколько минут лежала, развалившись в огромном отцовском кресле - было страшно хорошо. Нет мыслей в голове, вдалеке - в соседней комнате тихо играет любимая песня. Наверняка, уже ответил Макс.
        Макс, видимо учёл свою предыдущую ошибку: его ответ оказался большим, содержательным с цитатами из моих постов на одноклассниках. Я улыбнулась и простила. Макс - хороший парень! Мы поболтали ещё с полчасика, но печатать вдруг стало жутко лень. Назначили встречу часа через два в Сокольниках. Везёт же пацанам: он ещё час может с кем-нибудь болтать в инете, а потом надеть шорты и футболку и за двадцать минут долететь на метро, а я… Мне только сорок минут придётся делать причёску. Ненавижу отца хотя бы за то, что от него достался ген кудрявости. Это катастрофа: выпрямить непослушные кудри в длинную чёлку на левый глаз, а потом на остальной голове зафиксировать волосы острыми иголками, но красота требует жертв. Блин, я начинаю говорить как мама…
        Прошёл час.
        Кошмар! Просто кошмар!!! Я ничего не успеваю! Опять осыпалась пудра, опять успела съесть помаду! Ненавижу косметику!
        Натянув зауженные джинсы и водолазку в чёрную полоску, я опять посмотрела в зеркало. На меня посмотрела худая грустная девочка без груди. Иссиня чёрные волосы с розовыми прядями сегодня легли вполне удачно. На подчёркнуто-выбеленной коже, как драгоценные камни в оправе из черненого серебра сияли зелёные глаза. Чёрная подводка стрелочкой опускалась на полсантиметра вниз, словно потекла от неосторожной слезы. Светлая розовая помада, превратившая губы в розовый бутон. Мушка на щеке.
        Вот она - я.
        Сразу видно - неудачница.
        Пора.
        До метро предстояло ещё доехать на автобусе. Автобусы - это зло, чуть большее, чем раздражающие вопли спиногрызов всё лето носящихся во дворе под ногами. Мне, наверное, никогда не понять странные блаженные взгляды их матерей, перешёптывающихся в тени. Как они способны любить этих монстров, которые превратили их фигуру в кожаный мешок с сотней растяжек, которые пожирают всё свободное время одним своим присутствием, которые постоянно орут? Не пойму.
        Я надеялась, что час пик уже прошёл. Я ошиблась. Понимая, что сильно опаздываю, мне пришлось втиснуться в переполненный автобус. Тут же навалился потный стокилометровый мужик, в футболке с короткими рукавами, из-под которых выглядывали заросли волос на подмышках. Фу. Его тяжёлое свистящее дыхание, не могла даже заглушить любимая песня "Cannibal corps" в наушниках. От мужика несло чесноком. Боже, зачем люди жрут вонючую еду? И если уж ты любишь пян-се или луковые кольца, неужели нельзя полюбить освежающую жвачку? Я терпела, сколько могла. В очередной раз, подпрыгнув на кочке, автобус покачнулся. Толпа в салоне покачнулась ему в унисон, меня вжало в дверь настолько сильно, что я мысленно попрощалась с жизнью. Злости не хватает. Настроение окончательно испортилось. Я со всей дури врезала острым локтём в мягкое пузо мужика - матерясь, он немного отвалил. Живём!
        В девять ноль пять я прибыла в Сокольники. Зеркальная витрина подтвердила мои опасения: выглядела я хуже некуда - какой-то помятой, пожульканой. Словно меня прожевал и выплюнул гиппопотам - прикольная фраза, надо запомнить - потом слабаю жалостливый пост в блоге. Плеер в IPhone'е, кажется, сошёл с ума: из тысячи песен он выбирал самые нелюбимые. Заболела голова. Нафига я сюда попёрлась? Сидела бы себе дома, чатилась дальше или посмотрела парочку фильмов про вампиров. Кому я вру? Чатиться не с кем. Фильмы - обрыгли. Кроме Макса нет ни одной живой души, которая бы интересовалась происходящим со мной. Интересуется ли? Возможно, предложил встретиться, рассчитывая на лёгкую победу и продолжение? Что ж, давно меня не затаскивали на первом свидании в постель. Я тяжело вздохнула - забыла, что это я не слышу окружающих, а они меня прекрасно слышат. Стоящая перед светофором рядом со мной женщина, с нескрываемым пренебрежением покосилась в мою сторону. Так хотелось показать ей язык, но это как-то слишком по-детски.
        Я прошла в парк.
        Раскидистые явно старые деревья отбрасывали стометровые тени. Эти тени сомкнулись за моей спиной, и сразу почудилось, что тот другой шумный мир с пробками, толпами незнакомых людей и извечной суетой остался где-то далеко. Может это кому-то покажется странным, мне самой это кажется странным, но я с детства люблю природу и Сокольники. Невидимые птички, поющие сразу везде и нигде конкретно, относительно чистый воздух, какое-то спокойствие в атмосфере… Не знаю, по-моему это мечта! Я вынула наушники и оглохла от парковой тишины. Ещё малость прогулялась, забрела подальше от главной аллеи, присела на лавочке. Макс давно должен был быть тут. Даже если Макс кинет и не придёт - не расстроюсь, спасибо ему хотя бы за то, что вытащил меня из дома. Мимо неспешно брели "караваны пустыни", так я называю мамаш с большими колясками, которые непостижимым образом находят друг друга и объединяются в стайки, после чего, что-то тихо нашёптывая, целый день катаются по кругу. Бабушки, даже в тёплую погоду одевающиеся в тёплые пальто, прожорливые засранцы-голуби, постоянно целующиеся тинейджеры - вот сегодняшний контингент
- не так уж и плохо. Мимо прошла странная парочка - две достаточно молодые девушки: одна худая как палка с африканскими косичками, вышедшими из моды ещё в позапрошлом году, и огромными зелёными глазами, а вторая толстоватая армянка с приятным лицом - ей бы слегка отбелить кожу и воспользоваться яркой красной помадой - вполне могла бы быть красоткой. Наверное, лесбиянки. Я проводила их безучастным взглядом, а вот они пялились на меня как на прокажённую, что со мной опять не так? Почему окружающим людям так трудно принять простую истину - все мы разные, каждый имеет право на самовыражение! Да, мне нравится другой, не общепринятый стиль в одежде и я предпочитаю слегка готический make up, ну вижу я себя так, что плохого? Увы, люди слишком тупы, чтобы смотреть на мир шире своего узкого кружка мировоззрения! Мне иногда люди кажутся свиньями. Вы ведь знаете, что свиньи никогда не видят неба? Современные люди такие же.
        По спине пробежал холодок. Не знаю, наверное, села уж в очень глубокую тень. Вдруг на секунду в глазах потемнело. Я проморгалась, уже лёжа на заплёванном асфальте. Что такое? Села и почувствовала, как мгновенно побледнела, и в целом стало нехорошо, так бывает за пару мгновений перед сильным приступом тошноты. Прохожие, деревья, зелень, голубое небо, лавочка, мои руки - всё потеряло чёткость, как если бы я забыла надеть линзы. Я встала, но ноги не держали, пошатнулась и упала бы, не схватись снова за лавочку. Не понимаю…
        Подскочила неизвестная старушка: "внучка, тебе нехорошо?". Я подняла глаза. Бабка смотрела с иронией, даже ухмылялась: "Ох, молодёжь! Ты ведь совсем юная, а уже в таком положении, пади сидишь, думаешь про аборт? Надо было раньше думать, когда хахалю своему давала…". Я в прямом смысле слова потеряла дар речи. Нет, в голове, конечно, тут же появились какие-то речевые конструкции, по большей части из нецензурных слов, но сказать я ничего не смогла, столь неожиданным оказался вывод незнакомой старушки. Она продолжала ворчать, а я покраснела, будто действительно в чём-то была виновата, будто она угадала.
        Слабость прошла. Пряча лицо, я встала. "Ни стыда у тебя, ни совести!" - громко резюмировала бабка. Две мамаши, проходившие мимо, почувствовали появление новой темы, которая могла бы разнообразить их дневной однообразный досуг, остановились, уставились в мою сторону. Одна хитро прищурилась и что-то прошептала на ухо второй. Та удивлённо посмотрела на подружку, прошептала ответ, и вновь обернувшись ко мне, обе весело захохотали. Я почувствовала себя медведем, вырванным из берлоги, на которого надели коньки и выбросили под купол цирка, заполненного злыми ржущими, жрущими попкорн со сладкой ватой, детьми. Встала, быстро пошла прочь. Мимо пробежали два мальчика, лет по семь. Остановились метрах в ста, один с рыжим непослушным хохолком, показал на меня пальцем, закричал: "эй, пацаны, зацените уродину!!! Эмо-girl, Эмо-girl, парень твой большой козёл, ну а ты как такса - стрёмная плакса!" - звонко захохотал. Кто на скейте, кто на роликах, к вожаку присоединились с десяток других мальчишек. Они держались на безопасном расстоянии, тыкали в меня пальцем, смеялись, отпускали другие обидные шуточки. Я
попыталась их игнорировать, развернулась, уставилась себе под ноги, быстро пошла.
        Из глаз посыпались звёздочки. Я чуть не потеряла сознание от жуткой боли в голове. Руки непроизвольно закрыли лицо. На пальцах оказалась кровь. Камень, брошенный одним из мальчишек, рассёк кожу на виске. Чёрт, только этого не хватало. Я было кинулась за преследователем, но оторопела. За моей спиной скопилась целая толпа зевак. Совсем молодые и очень старые, мужчины и женщины, даже несколько собак и патрульный милиционер. Я никого из них не знала, а они смотрели так, словно были знакомы со мной много лет, и только что прямо на их глазах я сделала, что-то невероятно ужасное - убила щенка или совокупилась с животным. Все замолчали, даже птицы перестали петь, а ветер стих, чтобы не нарушать тишину шелестом листвы. Мне стало невероятно плохо. Во взглядах прохожих застыл лёд презрения. Совсем не зная меня, они каким-то образом успели меня изучить, понять, навесить ярлык "второй сорт" и изгнать из своего круга. Под лопаткой шевельнулся страх. Я - изгой. На самом деле, ничего нового они не сделали, я всегда это знала, но… Но как же страшно столкнуться с молчаливой толпой в реальной жизни, а не в
воображении. Жаловаться на одиночество в интернете, накручивать себя грустными мыслями, когда мама готовит в соседней комнате наивкуснейшие котлеты из телятины - это одно, а встретиться лицом к лицу с тотальным отрицанием тебя обществом - это совсем другое. Мне никогда ещё не было так страшно. Возникло чувство, что весь мир сжался до размеров этого парка, этой аллеи, а все люди планеты до горстки прохожих. Слёзы потекли сами - их никто не звал. Люди, как зомби ещё с минуту сверлили меня ничего не выражающими взглядами, так смотрят на собачий помёт - вроде и противно, но ничего с этим не поделаешь - неизбежное зло. Затем они не сговариваясь, одновременно отвернулись и медленно побрели каждый в свою сторону, по своим делам. Я одна и я не права. Я не хочу быть одной в целом мире! И если они хотят, чтобы я стала такой же как они, я согласна! К чёрту принципы, к чёрту бред про самовыражение и мою "самость", я ничем от них не отличаюсь! Я хочу быть с ними. "Люди, эй! Люди, что с вами такое?!!" - крикнула я вслед, "Постойте, простите меня!!!" - упала на колени. Не знаю как такое возможно, но в это мгновение
я действительно чувствовала, что осталась полностью одинокой. Из-за моей спины вышел отец. Я не успела удивиться. Как всегда подтянутый, одетый в дорогой костюм (ни одной складочки), он прошёл мимо, на миг замер, бросил косой взгляд и снов пошёл. До меня долетела тихая фраза: "Ты - моя ошибка. Прощай".
        Господи…
        Господи, что случилось с миром?
        Я плакала в голос, никого не стесняясь, ведь больше никого не осталось. Я стала тенью или чем-то вроде мебели. Люди проходили мимо, шутили, смеялись или грустили о своём, но меня больше не замечали. Вычеркнули из своего мира. Даже не второй сорт, а брак - не кондиция, вот, что я такое. Я закричала, вероятно, подсознательно надеясь докричаться до них, но нет - никто даже не обернулся. Закружилась голова. В ушах пульсировала кровь. Руки мелко дрожали. Я дышала, но задыхалась. Тепло. Чьё-то прикосновение к щеке? Не может быть, ведь меня не существует. Не моё, чьё-то тепло и покой. Смерть? Что ж, здравствуй, Смерть, я рада тебе!
        Сколько я нежилась в море спокойствия и вселенской любви? Не знаю. Меня разбудил холод. Сначала он пробежал мурашками по коже, позже судорогой в пальцах, а потом и тысячами игл в щиколотках. Запах свежести. Дуновение ветра, щекотание в волосах. Я жива и мир снова принимает меня такой, какая есть - общается со мной этим ветром, запахом.
        Болезненно ныло правое плечо. Я отлежала его на жёстких перекладинах скамейки. Значит сон. Значит, кошмар приснился? Но как я могла уснуть в парке на скамейке? Стало стыдно! Совсем с ума сошла! Как бомжиха!
        Сумерки и их вечные спутницы - стометровые тени преобразили парк, казалось, что тени постепенно вытесняют свет, поглощая всё вокруг. Где-то вдали за деревьями зажглись фонари. На моей узкой аллее никого не было, лишь вдали несколько, удаляющихся спин. Протёрла глаза. Хм, а если не брать во внимание лавочку, парк и то, что это вообще людное место, я неплохо выспалась!
        Подумала про Макса и тут же забыла - всего-навсего ещё одно разочарование. Подумала про случившееся, про дом, про отсутствие в нём родителей и мне стало неимоверно хорошо. Эти игры сознания наверняка не случайны… Я сама виновата - слишком исстрадалась в последнее время. Так много переживаний. Но, как говорил кто-то из великих или сама придумала: "Нужно себя любить и баловать". Я многое пережила и достойна награды. Хорошей наградой может стать Мартини и тоненькие сигаретки с ментолом, а ещё пара старинных, но жутко плакательных мелодрам. Ночь перед телевизором, безусловно, подпортит свежесть лица, но на душе обязательно полегчает.
        Решено: в магазин и домой!
        Порыв ветерка свернулся в крошечное торнадо справа от моей ноги, весело играя с несколькими окурками и пылью на асфальте. В еле уловимых шорохах мне послышалось слово - "Электрозаводская". "Электрозаводская" - растерянно повторила я вслух, и меня всю пронзило от макушки до кончиков пальцев, - нужно туда! Быстрее, как можно быстрее! Я подскочила и стремглав понеслась к выходу из Сокольников. "Электрозаводская", "Электрозаводская" - пульсировало в голове. Ничего так сильнее не хотелось, как оказаться там. Всё отошло на второй план - прежде всего туда! Где-то на краю сознания родилась мысль: "но ведь я никогда не была на "Электрозаводской"! Лишь проезжала мимо этой станции" - мысль умерла, не успев вырасти в нечто большее, там же на краю сознания. Теперь понятно, что чувствует напуганная лошадь - ничего, кроме одного испепеляющего желания - бежать! Как ни странно, мне стало очень хорошо. Я бежала в правильном направлении, приближалась к месту, которое меня так влекло, появилась простая и понятная цель и, осознавая, что я её непременно достигну, от счастья щекотало в носу. Вот бы вся жизнь стала
такой: марафонской дистанцией от цели к цели.
        Не помню, как добежала до метро, как ехала в вагоне и что делала. Помню, как спешила по лестницам и смеялась от того, что всё у меня прекрасно. Люди провожали странными взглядами. Я представила себя со стороны, поняла их и опять засмеялась. На станции "Электрозаводской" я не запомнила даже цвет стен. Наружу. Меня зовёт себе на встречу моя судьба. О, как прекрасен её зов! Ступени, ступени, ступени, когда же они кончатся? "Выхода нет", естественного его нет, есть путь, встав на который, больше нельзя свернуть. Алая буква "М" на фоне уже ночного неба… Москва? Мечта? Не важно! Некогда думать - мне нужно бежать дальше, меня ждут. Как прекрасен город ночью. Темнота прячет прохожих и кажется, что вокруг не миллионы других - незнакомых людей, а всего несколько и все они такие же путники как ты.
        Через несколько минут я оказалась на набережной. Что это за река? Судя по всему - Яуза. Никогда здесь не была. Чёрная вода, быстрое течение - меня всегда это завораживало, но не сегодня. Нет времени любоваться водой, фантазировать, ждать внезапного всплеска о берег и потом гадать, что его вызвало. Бежать по набережной вперёд. Как хорошо! Может быть, заняться бегом? Нет, лучше приехать завтра сюда и взять ролики. Может быть, здесь я встречу того, кому так же одиноко как мне? Но разве мне одиноко? Сегодня у меня есть цель - она лучший попутчик и подруга! Что-то подсказало свернуть. Звуки реки остались позади, вместе с её свежестью. Тёмные деревья. Под ногами угадываются тропинки. Совсем не страшно. Я бежала мимо каких-то зданий, мимо стадиона и старых типовых пятиэтажек. Сотни замерших у подъездов на ночь машин. За тонкими стенами домов сотни замерших во сне людей. Сотни звёзд над головой. Звёзды в Москве - редкое явление, их, как правило, скрывает смог.
        Я выскочила на длинную широкую улицу. Через дорогу опять пятиэтажки, а справа из-за забора видны кроны ясеней, у дороги растёт кустарник и тишина. Меня оглушило моё частое дыхание. Я узнала эту тишину - кладбище, больше в городе нигде и ни в какое время ночи не бывает так тихо. Встряхнулась. Хватит рассуждать - меня ждут! Куда я бежала? Не знаю. Даже не думала об этом. Что-то подсказывало внутри - когда добегу сразу же узнаю нужное место. Зачем мне туда?.. Хороший вопрос. Из разряда, "а зачем мы живём"? И снова стало фантастически хорошо!
        Бездомные дворняжки лаяли в след. Дорогие автомобили пролетали мимо. Сверху каркали вороны. Я остановилась. Посмотрела налево, через дорогу - туда. Уже не бегом - нужно отдышаться. Возможно, впереди ждёт самая яркая за все мои шестнадцать лет встреча! Нужно собраться. Обычный старый двор: деревья-переростки, запах еды из форточек (кто-то готовит пельмени), пар из открытого колодца, кошка в мусорном баке, неизвестный сидит в полутьме на детской площадки - наблюдает. Мысль: "Раиса! Найди её!". Я тут же автоматически негромко позвала: "Раиса! Раиса!". Никто не ответил. Пошла дальше. Вот бы сейчас фонарик. Я достала iPhone - чем не фонарик? Рядом никого не оказалось, зато стали видны трещины в кирпичной кладке дома, трещины в асфальте - боже, какое здесь всё старое. Я прочитала несколько объявлений, которые по старой памяти бабушки клеили у подъездов - ничего интересного. На уровне первого этажа висела вывеска: "Клуб любителей кошек - Гея" - идиотское название. Меня буквально переполняло желание во чтобы то ни стало отыскать Раису - это стало целью всей жизни. Я кусала губы из-за того, что не могла её
найти. Злилась. Я откуда-то знала - она здесь, рядом, ждёт, а я - дура, хожу рядом как слепая. Споткнулась. Упала. Сильно поцарапала ладони, выронила iPhone, но, слава богу, не разбила. И вдруг! Луч света высветил: "Прачечная Раиса". Господи, какую неимоверную радость я испытала! Если бы не возраст - прыгала бы от восторга и плясала вокруг железной двери ведущей в подвал, над которой висела вывеска!
        Радость быстро отступила. Мне нужно внутрь! Дверь заперта. Хм, что же делать? Вдруг я вспомнила, что запасной ключ лежит за расшатанным кирпичом - третьим снизу. Стоп. Но, как я могла вспомнить это, если никогда здесь не была? Не важно. Кирпич оказался крепким орешком. Прежде чем достать ключ я сломала два ногтя. И это тоже не важно. Что-то особенное ждёт внутри. Зовёт! И теперь этот зов звучит всё громче, сильнее!
        Дверь открыта. Темнота и ступеньки. Что-то подсказало мне, что верхняя ступенька будет чуть ниже положенного. Спасибо предчувствия, иначе я бы стопудово навернулась бы. Вперёд! Снова дверь, но тут уже ключи не нужны. Приятный звон колокольчика. Кромешная тьма. Где-то тут выключатель. Я включила свет. Расплывчатая тень метнулась из-за спины внутрь помещения. Показалось? О, какое странное помещение! Вернее, обычная прачечная - стиралки, запах химии, гладильные доски, но стены. У меня дома валяется сувенир, привезённый подружкой (точнее бывшей подружкой) из Китая - глаз от сглаза. Все стены покрывали миллионы глаз от сглаза. Зарябило в глазах. Звуки. Странные расплывчатые звуки, как в подъезде, когда рано утром на первом этаже кто-то что-то громко сказал, а к тебе на девятом приходит переломанный тысячей ступенек непонятный булькающий хрип. Снова мелькнула тень, но теперь уже в глубине помещения. И только теперь я поняла - цель пропала! Я пришла в это странное место и уже ничего не хочу, только навалилась страшная усталость болью в ногах. Что же это было? Что за наваждение. Моя рука прикоснулась к
гладкой глазастой стене - холод кафеля, больше ничего.
        Ах! Я чуть не упала - в глазах на долю секунды снова потемнело. И изгоняя мои собственные мысли, в голове раздался оглушительный приказ: "ВНИЗ"! Всё прояснилось, но оставалось как в тумане. На какое-то время я полностью забыла себя, даже своё имя - всё вытеснил приказ. Ноги сами побежали в соседнюю комнату, за лёгкой шторкой, руки не по моей воле открыли второй сбоку железный шкафчик, пальцы нащупали что-то вроде кнопки. Я не удивилась, не растерялась, не испытала ничего кроме страшного желания спуститься под землю, когда стальной блок шкафов поднялся вверх, открыв за собой дверь в чернильную тьму. Как загнанный в ловушку зверь, неожиданно обнаруживший спасительную нору, я рванула внутрь. Какой там свет? Мне не нужно было ничего! Я знала маршрут. Бог с ним с ушибленными руками и плечами - вперёд, вниз! Чёрный коридор петлял, то там, то тут проносились запертые двери, слабые лампочки еле горели, раскрашивая подземелье жёлто-красным светом. Сто метров вперёд, затем пятьдесят налево, ещё сто вперёд и конец. Конец - это дверь, ничем не отличающаяся от других. Тень мелькнувшая слева. Я увидела, как на
запотевшем ржавом металле отпечаталась чья-то ладонь. Опять странные звуки в голове. Может, кажется? Не кажется. Дверь, протяжно скрипнув, отварилась. Внутри хорошо убранное помещение, шкафы по периметру, старинный канделябр на пустом столе в центре. Боковое зрение словно сошло с ума, постоянно фиксируя справа и слева движение, но стоило мне повернуться, как иллюзия рассеивалась. Но если это иллюзия, откуда же звуки, похожие на отдалённые голоса за стеной? Голоса спорят - это мужчина и женщина. Мужчина строжется. Неожиданно распахнулась дверца одного из шкафов за спиной.
        Я вздрогнула.
        Обернулась.
        И умерла…
        Глава N2. Новорождённые
        1
        В далёком прошлом, ей больше всего на свете нравилось качаться на качелях. Однажды в детском саду мальчишки настолько сильно её раскачали, что она не удержалась на скользкой сидушке, упала на землю, растерялась - не успела пригнуться и схлопотала сильнейший удар по затылку, вернувшимися по траектории качелями. Тогда почему-то совсем не было больно. В голове шумело. Мысли расплескались как вода из опрокинувшейся банки. Потом ей объяснили, что такое сотрясение мозга.
        Сегодня Арину никто не бил, она ни откуда не падала, но чувствовала себя как тогда - в детстве. Так много информации, поверить в правдоподобность которой - уже достижение, а ведь её ещё нужно обдумать, примириться с ней, научиться существовать в её контексте. Сколько она сидела в полузабытьи на скамейке для посетителей прачечной? Трудно сказать. Опустившаяся на базу тишина надменно игнорировала понятие - "время". Ничего не придумав, смирившись с тем, что думать не получается, Арина вспомнила про Гиту. Подруга мешком лежала в дверном проёме между основным и подсобным помещениями. Надо бы её положить на кушетку.
        Гита весила тонну не меньше. Или её саму оставили силы? Скорее всего второе, потому что маловероятно, чтобы худенькое, даже слишком худое тело было столь тяжёлым. Арина едва смогла приподнять голову и плечи Гиты, попыталась оттащить её волоком - у подруги неприлично съехали джинсы на заниженной талии. Пока поправляла сама начала уставать.
        - Ты в загробном мире, не забывай об этом.
        Она обернулась на голос. Голос шёл из-под стойки для посетителей, в тёмной глубине которой слабо горели зелёным светом камни на теле Домового.
        - Советовать легко! Взял бы, да помог!
        Домовой рассмеялся в ответ. Раньше ей не доводилось слышать его смех - странный, как карканье ворона, кашляющий, неприятный. Теперь понятно, почему домовой смеётся нечасто.
        - Такое впечатление, что ты никого кроме себя не слушаешь. Упёрлась как баран в новые ворота и прёшь! Сестрёнка, здесь же всё иначе, кому как не тебе - ведьме, этого не знать? Вы ведь черпаете силы поту сторону, а теперь будучи здесь - в мире духов, ты могла бы стать всесильной, но зачем-то цепляешься за привычки бренного тела. Ей богу, как маленькая!
        Арина не сумела подавить волну гнева. Сколько можно её учить: сначала бабушка, потом брат, потом Капитан, а теперь ещё и Домовой, неужели она смахивает на тупого ребёнка, которого постоянно нужно водить за руку и тыкать носом как котёнка в его ошибки?
        Она выпрямилась:
        - На себя посмотри!.. - плечи Гиты выскользнули из рук, голова с тысячей косичек бесшумно упала на пол и даже отскочила от него. - Чёрт! Наверное ей больно… А всё из-за тебя!
        - Хватит компостировать мозг. Возьми её и отнеси на кушетку.
        - Я бы с радостью! Не видишь, какая она тяжёлая?
        - Это ты тяжёлая на голову… Возьми и отнеси, забудь про вес и силы!
        Ей стало стыдно. Только теперь она поняла, что имел ввиду Мирон - это как с бегом, можно бежать так быстро как удастся представить и поднять всё что угодно, главное - поверить. Арина напряглась, а что если она действительно поглупела?
        Гита весила не больше пёрышка. Ей показалось, что она могла бы подбросить её одной рукой вверх, другой Капитана и там вверху - под потолком жонглировать телами обоих.
        - Ну, как? Я способная ученица? - спросила она, уложив подругу.
        - Так себе… Хорошие ученики сами находят ответы, - отозвался Домовой, решивший выйти на свет.
        - Зачем же тогда учителя? В носу ковырять и дрыхнуть целыми днями?
        - Не знаю. Никого никогда не учил…
        - А может меня…
        - … и не хочу начинать.
        Двое помолчали.
        - Ладно, так и быть - помогу тебе, не знаю, как у тебя это вышло, но больно ты мне в душу запала…
        - Да и тенью себя самого быть, наверное, не особенно приятно? - закончила за него Арина.
        Домовой ухмыльнулся:
        - А ты сечёшь фишку! Пока ты в привидение и я хожу в тенях… Короче, от слов к делу! Будем познавать твои способности. Для начала, займёмся тем, что тебе должно быть не в новинку, - он запрыгнул на кресло напротив лежащей Гиты, - вылечи её!
        - Не поняла? В каком смысле "вылечи"? Призрак ведь сам себя лечит, когда замирает? Или я не правильно поняла?
        - Всё правильно, но это долго и мутарно. Она здесь может неделю проваляться, прежде чем пойдёт на поправку. Ускорь процесс!
        Арине страшно хотелось проникнуть в мысли Домового, или хотя бы задать несколько вопросов, но по его взгляду стало ясно - он ничего ей не скажет, не поможет, она должна догадаться сама. Гита ничем не отличалась от трупа: бездыханная, холодная, бледная. В голове всплыли воспоминания из бредовой телепередачи, где не вполне здоровые люди, называли себя экстрасенсами и лечили себе подобных, накладывая руки с дрожащими, явно с перепоя, пальцами. Попробовать? С другой стороны - терять нечего. Арина глубоко вздохнула, постаралась очиститься от ненужных мыслей, поднесла руки к животу Гиты, закрыла глаза. За свою жизнь, прочитав с сотню фантастических книг о волшебниках и магах, Арина была глубоко уверена, что магия требует жертв, то есть нельзя просто захотеть и получить, нужно чем-то пожертвовать. Как героиня какой-то забытой книжки или фильма, она попыталась вернуться в яркое доброе воспоминание из прошлого, почувствовать внутри себя тепло, любовь, счастье. Тепло от сердца медленно опустилось к рукам. Арина явственно представила, как энергия покидает её тело, растекаясь живительным потоком по телу
подруги. Энергия сама найдёт раны, сама их залечит. Всё будет хорошо.
        Резкий болезненный удар по пальцам.
        - Ай!
        - Сестрёнка, ты, что это такое удумала? Что за чертовщина тут творится?
        - Мирон, ты совсем обалдел? Зачем ты меня ударил? - Арина заметила лёгкий румянец на щеках Гиты, - у меня, кажется, начало получаться! Всё. Не мешай мне, ещё немного и я ей вылечу! А ты прав, лечить - это совсем не трудно!
        - Дура! Ты, настоящая дура! А ну-ка посмотри на свои руки!
        Арина, уже успевшая закрыть глаза, чтобы продолжить процедуру, неуверенно покосилась на собственные пальцы. Пальцы как пальцы - ничего особенного. У большого на левой руке странное пятно, видимо испачкалась. Пятно сдвинулось вместе с ладонью.
        - О Боже!!! Это не грязь! Это же пуговица, на её рубашке!!! Рука стала прозрачной? - она, как ошпаренная отодвинулась от Гиты, вскочила на ноги, но в глазах потемнело, и Арина снова оказалась на полу, неимоверная слабость растеклась по телу, - Мирон, что со мной? Я исчезаю… Ещё немного и я исчезну, да?
        - Скажи для начала, что ты, чёрт возьми, сотворила? Ни разу не видел такого!
        - Я… Я читала, как колдовать… Везде пишут, что нужно взять свою энергию и передать её другому… Вот я и подумала… Но ведь поначалу получалось!!! - Арина так сильно устала, что чуть не плакала, сил не было даже, чтобы как следует испугаться.
        - Да, уж… Горе от ума! - Мирон выглядел озабоченным, но после сказанного ею, расслабился, - ты глупая ведьма! Самая-самая глупая из всех, кого мне довелось встречать. Как ты могла даже подумать пользоваться этим дедовским методом? Думаешь, настоящие ведьмы пишут сказки для скучающих людишек, не видящих дальше своего носа? Думаешь, кто-то раскроет настоящие секреты волшебства, чтобы продать их за сто рублей в магазине? Глупая, глупая ведьма!!!
        Пальцы на руке снова стали непрозрачными, чтобы убедиться, Арина ущипнула кожу на ладони, головокружение тоже отступало.
        - Прости, но ведь я не знала…
        - А должна бы предчувствовать! Ума не приложу, почему в тебе нет ни единого инстинкта? Любая ведьма знает - пользоваться внутренним резервом - нельзя! Это как сдавать донорскую кровь: можно, опасно, поэтому нечасто.
        Запомни, заучи, застолби: для колдовства используется лишь внешняя энергия - силы нашего мира. Вы - ведьмы, как бы воронки. Вы можете черпать силы из неоткуда и отовсюду сразу, а затем, изменяя их внутри, преобразовывать в заклинания или другие колдовские штуки. Колдуньи бывают разные, но чаще других встречаются волшебницы и ведьмы.
        Арина про себя улыбнулась: Домовой вошёл в педагогический раж, убрал руки за спину, принялся ходить туда-сюда по полу, монотонно разворачивая повествование. Ей вспомнился Глеб Евгеньевич - её самый любимые лектор из академии. Не от мира сего, он часто надевал несколько пар очков одновременно, так увлекался лекцией, что не обращал внимания на откровенные усмешки студентов, над его, не застёгнутой ширинкой, забывал о времени. Глеб Евгеньевич преподавал анатомию, именно благодаря нему, она знала этот предмет на зубок.
        Домовой продолжал:
        - Волшебницы - они, как бы сказать - вертихвостки. Слишком много знают, пытаются посчитать магию как формулу, а магия - это ведь магия. Волшебницы медленно копят энергию в своём теле. Там она очищается, ставится жутко мощной, чистой, почти идеальной, а когда приходит время, волшебницы используют её. Бойся их в гневе, они очень сильны! Их слабое место - выносливость. Хоть собранная ими энергия чиста, я бы сказал - первозданна, её совсем немного. Два, или три заклинания и волшебница пуста, ей придётся потратить ни один день, чтобы восстановить силы.
        Другое дело - Ведьмы. Мои любимицы! Пусть их колдовство не отличается изяществом, оно работает - вот, что важно! Быстро и действенно. Ведьмы берут энергию, пропускают её сквозь себя, тут же предавая ей нужную форму. А энергии ведь много! Она вокруг меня и тебя как кисель, мы барахтаемся в ней, не замечая её, но стоит захотеть, взглянуть на мир слегка по-другому и научиться пользоваться ею, как перед тобой откроются тысячи новых дверей. А ну-ка закрой глаза! Попробуй почувствовать что-нибудь всем телом одновременно… Ну как? Что чувствуешь?
        - Колготки жмут…
        Домовой поперхнулся:
        - Я имел ввиду немного другое. Представь, что ты в воде, в центре огромного озера, берегов не видно, но не нужно бояться - вода не опасна, она нейтральная к тебе, ей всё равно. Ты можешь болтаться в ней сколько угодно, не замечая; можешь раствориться, а можешь научиться использовать её, прочувствовать течения, температуру…
        Арина сначала не чувствовала ничего: в помещении слегка прохладно - вот, пожалуй, и все ощущения, но Домовой продолжал говорить и что-то менялось. Давление - лучше всего подошло бы именно это слово. Словно она надела спортивный облегающий костюм. Каждый сантиметр кожи ощутил лёгкое приятное давление. Как хорошо! Хотелось нежиться в уютном тепле бесконечность, наверное, тоже самое чувствуют младенцы, ловко упакованные в мягкую пелёнку. Волна удовольствия закончилась лёгким головокружением. Арина была невесомой пушинкой в мире, где отсутствовали понятия: центр тяжести и сила притяжения. Ещё более приятное покалывание, от головы по шее и дальше к копчику.
        - Умница, ты поняла… - вывел из состояния транса довольный голос Мирона, - ты почувствовала!
        - Мирон, это было так… так… Я не знаю как выразить словами… Клёво! Здорово! Не знаю…
        - Я понимаю, - он улыбнулся, ссутулился, присев рядом, показался очень старым, - это блаженство…
        - Точно! Вот правильное слово - блаженство!
        - Знаешь, я тебе даже завидую, ведь ты можешь пользоваться этой силой, крутить вертеть, как заблагорассудится, а нам - домовым - остаётся только ощущать.
        Они немного помолчали. Мирон думал о чём-то своём, Арина вспоминала недавние секунды величайшего счастья.
        - Ладно, хватит лениться! - первым пришёл в себя Домовой, - у тебя как-никак подружка при смерти, надо бы помочь.
        - Да, конечно, я готова.
        - Теперь, чувствуя энергетические потоки, попробуй в них вмешаться, сконцентрировать силу в одном месте - в своей руке. Это не сложно. Вот смотри: расслабь правую руку, растопырь пальцы перед собой, замри и представь, что ты пытаешь набрать полную ладонь сыпучего песка… Или лучше так: прикоснулась к тонкой материи, намереваясь скомкать её в кулак. Кончик каждого пальца фиксирует невидимый фрагмент энергетического поля, крепко-крепко. Энергия уже поймана - она на кончиках пальцев, ей не исчезнуть, не испариться - она с тобой. А теперь медленно сведи пальцы, вырви энергию из потока, чтобы использовать, собери её, сконцентрируй.
        Арина пристально смотрела на свою руку, пыталась вспомнить недавнее ощущение окружающей силы, представить, как рука погружается в неё, представить всё то, о чём говорил Домовой. Увы, на деле всё оказалось не так просто. У неё возникло ощущение, что она царапается о стекло. Чуть позже ей показалось, что начало получаться - немного энергии действительно задерживалось на пальцах, но стоило начать движение, как она соскальзывала, растворяясь в пустоте.
        - Блин, у меня не получается, - расстроилась она.
        - Хм, странно, вообще-то это даже не начальный уровень, а детский сад… Может, у тебя вообще нет способностей?
        - Вообще-то я начала практиковаться… - Арина посмотрела на часы, часы показали половину девятого, - два часа назад! По-моему весьма не плохой результат!
        - Отсутствие результата - не результат! Плохо стараешься… Давай попробуем…
        - Девочки, девочки, хватит сплетничать! - прервал их громкий голос Капитана, ворвавшегося как вихрь. Капитан хмурился, когда он это делал - лучше было с ним не заговаривать - обязательно нарвёшься на обидную колкость. - Ара, кончай наяривать булки, нам пора приниматься за работу.
        - Я вообще сегодня не ела! - попыталась возразить она, но он так посмотрел, что сразу же умолкла.
        - Ещё бы, ты же привидение!
        Я сделал несколько звонков, наше положение хуже не бывает. Твой братец, кажется, его зовут Ашот или Ашан - не важно, льёт крокодиловы слёзы над телом сестрёнки-толстушки, которую перевезли в реанимацию седьмой больницы на Коломенском. Тело Гиты доставили в Боткинскую, там же Вадик…
        Она растеряно хлопала глазами, мгновенно забыв про урок магии:
        - Прад, а как же вы? У вас ведь никого нет… То есть, никто ведь не найдёт ваше тело, чтобы помочь.
        Он расплылся в улыбке:
        - Ах, ты моя маленькая подлиза! Не волнуйся, не скопычусь - один анонимный звонок и я в лучшей палате первой больницы под присмотром лучших врачей.
        Жаль, заработать пролежни на казённых простынях наши тела не успеют. Врачи хором утверждают, что жить им осталось не долго. Поочередно отказывают органы, Гита уже полня на искусственном сердце, мы с тобой пока держимся. В общем, вердикт спецов: нам остались одни сутки.
        ОСТАЛОСЬ 24 часа.
        Если бы у неё было, что-то в руках, она бы это уронила:
        - Господи, боже! Сутки? Мы все умрём! Но как же так? Я думала, у нас будет больше времени. Ведь с нами, в смысле, с нашими телами всё в порядке!
        - Тело без души - просто кусок мяса.
        - Но ведь есть же люди, которые годами лежат в коме, а потом приходят в себя!
        - Есть-то они есть, но вряд ли они перешли дорогу Смерти. Смерть заинтересована в нашей смерти - хорошенький у меня вышел каламбур? Если бы ты была чуть более расторопной, у нас было бы в запасе больше времени, а теперь сутки. Надо с этим смириться и танцевать от того, что имеем.
        Она не слушала. Смотрела невидящим взглядом в пустоту. Вот, что такое настоящий страх. Знать, что послезавтра тебя не станет. Послезавтра сгорит последний мост. Послезавтра она умрёт. Брат не найдёт заначку, займёт денег, купит недорогой гроб, трава на могиле взойдёт густая, сочная - удобренная искренними слезами немногих близких. Арина представила, как стоит на кладбище: впереди с десяток чёрных зонтов, под которыми от дождя прячется с десяток близких - лиц не разобрать. Она за их спинами, но ей прекрасно видно серое мраморное надгробие: "Арпеник Ослонян. Любимой сестре и подруге". Прошло десять лет. Вокруг появилось ещё с сотню новых могил: какие-то заросшие, какие-то ухоженные, её - ухоженная. Раз в год сюда приезжает брат с семьёй, два маленьких племянника тычут в её чёрно-белую фотографию пальцем, спрашивают отца: "кто это?", а он, не пряча слёз, садится рядом с холмиком, залпом выпивает сто грамм и рассказывает им о ней. Эх, почему она заранее не подобрала фотографию для кладбища? Брат ведь выбрал самую плохую!
        Кто-то щёлкнул перед её лицом пальцами:
        - Ара, очнись! Хватит себя хоронить!
        - Я не… А как Вадим?
        - Вадик? Он, как говориться, лучше всех! Никаких проблем со здоровьем, вот кто может проваляться в больничке ещё лет пять.
        - В смысле?
        Прад удивлённо повёл бровью:
        - А разве после того как вы переспали, он не рассказал тебе, что всю юность пробыл в коме?
        Она подскочила сама того не ожидая, покраснела как редиска, потупилась, зачем-то принялась заламывать пальцы, поняла, что всё делает неправильно и выдаёт себя с потрохами, резко прошла в другой конец комнаты, обругала из-за того, что совершенно не умеет врать, от безысходности начала копаться в сумке.
        Прад всё это время весело хохотал:
        - Значит, я был прав! Ха! Ну вы даёте! А ведь сомневался до последнего и взял тебя на понт! Мда, кто бы мог подумать? Наш пострел везде поспел! - Снова захохотал.
        Ей меньше всего хотелось плакать, но во рту вдруг стало горько, на глазах заблестели слёзы.
        - Ох, Вадик, опередил меня! Я ведь первым надеялся сорвать нашу спелую ягодку, - не унимался Капитан.
        Позднее Арина не могла найти объяснений этому поступку: в голове что-то замкнуло, она оказалась рядом с Прадом и от души отвесила ему увесистую оплеуху:
        - Да как вы смеете? Что плохого в том, что два человека встретили друг друга и им захотелось хотя бы ненадолго почувствовать себя любимыми, а не одинокими? - она чуть помолчала, вглядываясь в его окаменевшее лицо, - Зачем я это говорю? Ведь вы не поймёте… Капитан, в вас нет ничего святого!
        Прад прыснул и примирительно заулыбался:
        - Извини, - это я о своём… Забавно, "во мне нет ничего святого", ну-ну, такого мне ещё слышать не доводилось!
        - А жаль, вам почаще об этом нужно говорить!
        Вдруг он взял и совсем уж по-дружески пожал её плечо тёплой мягкой ладонью:
        - Не бери в голову. Я рад за вас с Вадиком.
        Прошла секунда, вторая, третья. Где же очередная острота? Издёвка вроде: "а вы забавно будете смотреться вместе, как слон и Моська, или как слон и жираф". Нет. Всё тот же добрый взгляд красивых полуприщуренных глаз. Арине вновь подумалось, что возможно, правда, маловероятно, что Капитан не такой уж чёрствый ублюдок.
        Он словно прочитал её мысли, ещё шире улыбнулся:
        - Ладно, хватит на сегодня чужого грязного белья. Если не хочешь ближайшие годы ходить по земле бесплотным призраком, а в контексте последних новостей я так понимаю - ты не хочешь, надо действовать и быстро! - Капитан самовлюблённо поправил волосы, расправил плечи и стал прежним, - я просто не понимаю, за какие такие заслуги вам так со мной повезло! Ведь я нашёл выход, даже из этого безвыходного положения!
        Арина его окончательно простила, в груди быстрее забилось сердце:
        - Но разве…
        - Будет трудно. Шансов мало. Действовать придётся решительно, но ведь жизнь того стоит? Кстати, как тебе Вадик в постели? - он разглядел что-то такое в выражении её лица, что передумал продолжать, - Всё-всё, больше не будем… Значит так. Сейчас ты берёшь Гиту и идёшь наверх, быстро! Вам нужно найти сильного медиума!
        - Медиума? - переспросила она, - но ведь Гита больна…
        - А - это…
        Прад поджал губы, отстранив Арину, подошёл к бездыханному телу, склонился над ним. Она ожидала, что сейчас от его руки вниз снизойдёт свечение, или вокруг тела подруги возникнет туманный кокон, или произойдёт нечто ещё более магическое, но ничего подобного. Капитан глубоко вдохнул и… И поцеловал Гиту! Это был долгий проникновенный поцелуй, на первый взгляд, не имевший ничего общего с лечением, но когда он кончился, лишь взгляда на подругу было достаточно, чтобы понять - поцелуй помог. Гита порозовела, закашлялась, открыла глаза и улыбнулась.
        Мирон, всё это время хранивший молчание, оскалился, зашипел:
        - Фу, отродье! Отродье и его штучки! Фу! Фу! - отскочил к Арине, - Сестрёнка, заметь - это не магия!
        - Гита! - не обращая на него внимания, кинулась она к подруге, - дорогая, как же я рада, что с тобой всё в порядке!
        - Спасибо, - тихо проговорила та, ответив на дружеское объятие, - мне действительно полегчало! А то было совсем паршиво!
        - Девчонки, когда всё закончится, и вы будете обниматься не здесь, а в постели и голенькие, не забудьте позвать спасшего вас Капитана, а не заместителя, уж я не…
        - ПРАД! - хором остановили его подруги.
        - Что-то я не о том думаю… Ох уж это длительное воздержание… Хватит обниматься, пора начинать. Вернуть призрака в тело - дело не шуточное, а если учесть, что на нас точит зуб не кто-то там, а сама Смерть - это почти невозможно, но есть один способ. Прежде всего, нам необходимо проникнуть в подземелье, но в нашей нынешней форме открыть вход не получится - для этого нужен живой человек. Кто же мог подумать, что нас одновременно всех сразу отправят в мир иной? То есть, кое-кто, будь он посообразительнее, смог бы всё предотвратить, но… Когда все стояли в очереди за мозгами, она стояла за буферами… - Прад недвусмысленно посмотрел в сторону Арины, - мог бы этого и не делать, она и так всё прекрасно понимала, - Внимание! Вот мой план: вы с Гитой отправляетесь на улицу на поиски медиума, благо в Москве их пруд пруди, а я остаюсь здесь и отдыхаю! Не правда ли, план гениальный?
        - Да, уж… - криво ухмыльнулась Гита.
        Арина хотела кое-что спросить, но не решилась - её и так слишком часто стали называть дурой. Только выслушав с дюжину пошлых намёков и ненужных наставлений от Капитана, с силой хлопнув за собой дверью и оказавшись на свежем воздухе вдвоём с Гитой, она задала вопрос:
        - А где мы будем искать медиума?
        - Конечно, в людном месте! Чем больше народу, тем выше шанс найти нужного человека. Я предлагаю пойти в Сокольники. Мне там всегда нравилось и людей вечером прилично собирается.
        - А я там никогда не бывала…
        - Тогда без вариантов! Бежим, а то, что-то я засиделась.
        И они побежали. Быстро. Так быстро как могли представить. Как же ей нравилась эта невероятная скорость! Окружающий пейзаж терял контуры, размываясь разноцветными полосами. Мысли о Вадиме, о Капитане, о ней самой о будущем улетучились. Дыхание не сбивалось, тело не чувствовало усталости. Они - пара диких мустангов из старинного вестерна - полные сил, молодые, красивые, свободные. И в довершении, невероятное чувство, как выброс адреналина, когда они пробегали сквозь бетонные трансформаторные будки или другие непреодолимые обычными людьми преграды. Сумасшедший аттракцион невероятных скоростей закончился всего через три минуты.
        Прибыли.
        Парк.
        ОСТАЛОСЬ 23 часа 30 минут.
        Арина по привычке нагнулась, чтобы отдышаться, поздно спохватившись, что делать этого не нужно. Гита стояла к ней спиной, перед большим круглым фонтаном, заключённым в зелёное кольцо цветов. Пока что зацвели лишь тюльпаны. Их красные и жёлтые бутоны смотрелись в лучах медленно заходящего солнца как миниатюрные фонарики.
        - Знаешь, я обожаю это место… Это и ещё одно, но оно далеко - в Тибете. Мне здесь нереально хорошо, - тихо сказала подруга.
        - А мне как-то не очень, - взвизгнула Арина, уворачиваясь от стайки карапузов, затеявших игру прям внутри её тела.
        По всем правилам Гита должна была рассмеяться, но не рассмеялась - посмотрела печально, сказала одними губами: "пойдём" и скрылась за стеной подстриженного кустарника. Они шли по ухоженным дорожкам молча. Арина была хорошим слушателем и умела, когда необходимо, вместе помолчать - это очень важно в дружбе: уметь не только вместе веселиться, но и вместе молчать.
        С Гитой было что-то не то, она вдруг присела на пустую лавочку:
        - Чёрт, так хочется курить!
        - Разве ты куришь?
        - Нет. То есть раньше курила, но знаешь, в Тибете табак особенный, злой, он продирает горло до самых лёгких, кашляешь потом полдня - вот и бросила, а сейчас вдруг захотелось, - задумалась. - У моего учителя в горах был разбит крошечный садик за домом. Маленький, как кухонька в хрущёвках, но самый красивый в мире. В нём всего-то и было: ручеёк с заводью, вот такой, - она показала руками небольшой квадрат, - сад камней, пара кустов карликовой секвойи и горные цветочки, которые облепляют безжизненные камни фиолетовой шапкой.
        Арина догадалась, что попала на исповедь - подруге нужно выговориться и мешать ей не стоит. Гита не смотрела в её сторону, вряд ли она вообще была здесь, скорее прибывала где-то далеко в горах, в другом мире:
        - Моих родителей убили, когда я ещё даже голову не держала. Меня воспитал Эрнест - странный вечно хмурый одинокий мужчина, всё свободное время проводивший в своём кабинете. У него была огромная библиотека. Перед отходом ко сну, вместо поцелуя в щёку он приносил в детскую новую книгу, а утром за традиционным чаем мы разговаривали с ним цитатами из прочитанного мной или не разговаривали. Я была умной, начитанной девочкой, но в четырнадцать лет взбунтовалась, пыталась ему доказать, что книги не могут заменить реальной жизни. Он ничего не сказал, не вышел провожать, когда я собрала вещи. Год спустя, мы встретились на улице, он меня не узнал, да и никто бы, пожалуй, не узнал… За этот год я наверстывала упущенное: наркотики, алкоголь, клубы, парни, подозрительные компании, стриптиз… Ну ты понимаешь. Мне самой иногда становилось противно смотреть в зеркало. В кого я превратилась? Я решила узнать, кто и за что убил родителей. Цель помогла мне окончательно не опуститься, но ненадолго. Я ничего не нашла. Ни единого конца, ни единой зацепки. В Тибет я приехала тенью себя самой. Потерявшая смысл жизни, с
кучей комплексов и зависимостей я ехала туда умирать. Мечтала вечером на закате покончить с собой на вершине какой-нибудь горы. Мне казалось это таким поэтичным: в последний раз смыкаются веки в тот миг, когда умирает последний луч солнца. А потом этот садик и учитель Ананда. Он полностью изменил меня, излечил, вернул, а сам… Я была его последней ученицей. Когда я вернулась в Москву, то сразу же поехала сюда. Стояла поздняя ночь, я стояла совершенно одна здесь, но рядом был он - незримый. Он теперь всегда здесь. Всегда со мной. Учитель Ананда. Я развеяла его прах здесь в Сокольниках и теперь всегда прихожу сюда за советом. Но, заешь, в последнее время мне почему-то не становится легче. Древняя мудрость больше не кажется мудрой. Учитель хранит молчание. Не понимаю… Я опять запуталась, заблудилась, но больше некому указать правильный путь, опять одна, совершенно одна…
        Сердце Арины переполнило сочувствие, она обняла подругу:
        - Дорогая, что же ты такое говоришь? Ты вовсе не одна! Это просто такая полоса в жизни, я сама подчас не понимаю, что происходит вокруг! Какое-то безумие! Представь сама: я детский врач и вдруг борьба с нечестью! Но нужно верить, что всё нормализуется, а всё обязательно изменится - я не сомневаюсь! Вот у меня одну подругу недавно бросил муж, уволили с работы, затопили соседи - испортили свежий ремонт, а потом ещё и мама серьёзно заболела, но прошло совсем немного времени и она нашла на улице, представляешь, прям на дороге бриллиантовые серёжки! И мама потом тоже поправилась… - Арина наглым образом врала. Не было у неё никакой подруги, но как ещё поддержать Гиту? Ничего умнее в голову не пришло.
        Гита благодарно улыбнулась, конечно, она всё поняла, разгадала эту нелепую ложь, но как полагается, вида не подала:
        - Спасибо тебе, дорогая, - смахнула навернувшиеся слёзы, глубоко вздохнула и снова показалась легкомысленной, слегка сдвинутой Гитой, которой была при их первой встрече. - Что-то мы совсем засиделись, пойдём, найдём медиума!
        Они ещё какое-то время шагали молча, когда Арина убедилась, что минутная слабость подруги прошла, спросила:
        - Слушай, я всё ещё не понимаю, а как нам его искать, ну, медиума?
        - Нам не нужно его искать! Медиум сам нас найдёт. Ведь на то он и медиум, чтобы видеть призраков! Смотри внимательно - если кто-то из живых проводит тебя взглядом, бери пока тёпленький - это и есть наш клиент!
        ОСТАЛОСЬ 23 часа 10 минут.
        Мамаши постепенно загоняли своих непоседливых детей по домам, среди прохожих всё чаще попадались подвыпившие отцы, возвращавшиеся домой, смешливые подростки, патрульные с немецкими овчарками. Встречались и совсем яркие персонажи: гомосексуалисты, нагло бравирующие своей альтернативной ориентированностью, откровенные фрики в непонятных одеждах с бешенными причёсками и такими же взглядами и, конечно, Эмо. Мода на эмо-движение в этом сезоне процветала. Мальчики и девочки не отличимые друг от друга, держась за руки, шумно распевали странные песни звонкими, детскими голосами. Буйство розового и чёрного в одежде и макияже. Что ж, каждый имеет право самовыражаться как хочет.
        Внимание Арины и Гиты привлекла одиноко сидящая девушка с традиционной чёрной чёлкой, игольчатыми прядями на голове и нарисованными подтёками туши под глазами, как от слёз. Девушка ничем не отличалась от десятков других эмо, кроме одного - она их увидела. В этом не было сомнения. Девушка проводила их долгим недобрым взглядом.
        - Гита, я думаю она медиум! - первой заговорила Арина, когда они отошли на достаточное расстояние.
        - Я тоже так думаю, - Гита обернулась, оценивающе посмотрев на девочку, - но она совсем ещё ребёнок.
        - Но она единственная нас заметила.
        - Хм, даже не знаю… Давай-ка поищем кого-нибудь постарше.
        - Пожалуй ты права. Не хватало ещё детей втягивать в наши потусторонние делишки…
        Они обошли не меньше половины парка, но так и не смогли привлечь внимание ни одного живого человека. Подруги кривлялись, проходили сквозь деревья и даже сквозь толпы гуляющих - бестолку, их никто не видел.
        - Эй, медиумы, где вы все? - вконец отчаявшись, крикнула Арина.
        - Бесполезно. Неужели придётся брать ту девочку?
        - А у нас есть выбор?
        - Арин, не факт, что она всё ещё там…
        - Ах, ты, сука! - прервал их злой старческий голос.
        Девушки синхронно обернулись. В десяти метрах от них у мусорки стояла неопрятная старуха в грязном платке, коричневом пальто с клюкой в руках. Они не успели удивиться, как бабка продолжила:
        - Да, да! Ты - сука! Вот же ж какая шваль выискалась! Думала, я не замечу, как ты у меня кошелёк с последней сотенкой скомуниздила? А ну, возвращай, поскуда ты эдакая!
        Проследив взгляд, Арина поняла, что бабуля обращается к ней:
        - Бабушка, что вы такое говорите? Ничего я у вас не брала!
        - Отпираться вздумала?!!
        - Старуха, ты коней-то попридержи, а то тебя заносит на поворотах! - вступилась за подругу Гита, - мы впервые тебя видим, но заметь, разговариваем с уважением…
        Старуха не слушала, она явно накручивала себя, с каждым словом заплёвывая их слюной, выражаясь всё громче:
        - Люди добрые, последнюю сторублёвку сэкономила внуку на конфетку, а эта сука, хватило же совести, уворовала у бабушки! Ну, хабалка! Гореть тебе в аду! Подстилка ты солдатская!!! - бабка угрожающе потрясла в воздухе клюкой, - ну-ка отдавай сотню!!!
        Арина ничего не понимала, хлопала ресницами:
        - Постойте, ничего я не брала!
        Морщинистые глаза старухи налились кровью, она шумно потрясла авоськой с кучей мятых алюминиевых банок и размахивая направо и налево клюкой понеслась на них. Гита и Арина вовремя расступились, так что агрессивная бабушка пролетела мимо, остановилась в паре метров, грозно зашипев в пустоту:
        - Бегать от меня вздумала? Ох, скотина!!!
        Гита удивлённо посмотрела на подругу:
        - Не поняла, там, что ещё один призрак?
        - Думаю, нет… Чувствуешь запах?
        - Угу, кажется спирт…
        - Ммм, а чувствуешь цитрусовый привкус?
        - Слегка…
        Арина заулыбалась:
        - Я в студенчестве подрабатывала на скорой помощи, так вот к нам таких старушек-медиумов каждую ночь по пять штук привозили. Это не спирт, а стеклоочиститель.
        Издали донёсся истошный вопль:
        - Не трожте меня, ироды! Вернись, сучка! - бабушка явно нарвалась на патруль милиции.
        - У неё белая горячка, - пояснила Арина.
        Они ещё немного погуляли, никого не нашли и окончательно утвердились в негласно принятом решении.
        Девочка сидела всё там же. Совсем юная, худенькая и явно страшно одинокая. Обеим было чрезвычайно жаль впутывать её, но выбора не оставалось - на кону стояли не только их собственные жизни.
        - Чтобы сильно её не травмировать, - шёпотом сказала Гита, когда они подобрались к девчонке со спины, - давай не будем вываливать на неё всю подноготную про призраков, демонов смерти, домовых и так далее, пусть живёт спокойно.
        - Но как тогда мы сможем убедить её пойти с нами?
        - Воздействуем на подсознание?
        - Это как?
        - Легко. Видишь ли, медиумы, они на самом деле люди несчастные- слишком уязвимые для вторжения из потустороннего мира, слишком восприимчивые, поэтому влиять на них - проще некуда! Смотри…
        Гита осторожно подкралась к лавочке, чуть-чуть прикоснулась к спине Сидящей пальцем, провела по позвоночнику вверх, шепнув: "больше ты не сможешь нас видеть и слышать. Ты больше не сможешь видеть призраков и то, чего не видят другие". Девчонка передёрнула плечом.
        - Ариш, Всё готово! Иди сюда! Видишь как всё просто, раз и мы для неё - невидимки.
        ОСТАЛОСЬ 22 часа 15 минут.
        Они обошли вокруг лавочки.
        - Ты уверена? А если она услышала тебя и решила нам подыграть?
        - Да прям, не может этого быть! - Гита помахала ладонью прям перед глазами медиума - никакой реакции.
        Арине происходящее не нравилось всё больше и больше:
        - Что теперь? Внушим ей, чтобы шла с нами?
        - Увы, не получится. Чтобы внушить желание куда-то идти или сделать что-то конкретное, просто прошептать на ухо - мало, нам придётся подчинить её разум.
        - Ты это сейчас так шутишь? Прад не говорил, что мы должны кого-то подчинять. Я против! Это не правильно, навязывать кому бы то ни было свои желания! И вообще, она, что похожа на собачку или циркового медведя, чтобы её дрессировали?
        Гита побледнела и тихо проговорила:
        - Поверь, мне не меньше твоего противно то, что мы вынуждены сделать, но вариантов нет. Сама знаешь, в какой мы ситуации. У нас меньше суток. Я должна. - Она нагнулась к уху девочки, шепнула, - прости.
        - И что ты будешь делать?
        - Чтобы её разум раскрылся, она должна пережить сильную, сверхсильную эмоцию. Ей привидится неприятный, но до невозможности реалистичный сон, в котором на неё будут нападать, а ей придётся защищаться, таким образом, мы поймем, как работают её системы ментальной защиты и сможем обойти их, чтобы потом внушить всё, что угодно. На самом деле, кроме лёгкого нервного срыва ей это ничем не грозит.
        - Ничего себе! Нервный срыв - разве мало? Гита, я тебя не узнаю, как ты можешь так равнодушно об этом говорить?
        - Я не хочу умирать! - слова подруги эхом отозвались в голове.
        Арина смирилась, отступила.
        Гита опустила руки на виски девочки, зрачки которой тут же расширились и шепнула: "СТРАХ". Медиум-подросток тут же жутко задрожала, хрупкие ручки принялись отмахиваться от невидимых врагов, она вскочила, оглушительно закричала и упала без чувств на землю.
        Обернулось несколько равнодушных прохожих. Никто не заинтересовался. Все прошли мимо.
        - Боже, в каком жестоком мире мы живём! - возмутилась Арина, - Гита, а что с девочкой?
        - Сама не понимаю, кажется, я переборщила - страх для неё - это слишком, что же придумать?
        - Блин, мне её так жалко… Ведь страдает ни за что, в чём она виновата? Ни в чём! Всего-навсего родилась не такой как все.
        Между тем юная медиум начала приходить в себя. Открыла мутные глаза, посмотрела на оцарапанные руки, попыталась подняться на тоненьких ножках, пошатнулась, чуть не упав.
        - Тогда попробуем боль. Боль, надеюсь, она перенесёт нормально…
        - Гита, стой! Не нужно боли, не будем издеваться, можно я?
        - Ты уверена?
        - Совсем не уверена, но мне её так жаль… Я очень постараюсь быть аккуратной, чтобы она не страдала. Сколько должна длиться эмоция?
        - Минуту, максимум две - тут главное не переборщить, что мы - изверги какие-то?
        Арина тяжело вздохнула, сердце бастовало против экзекуции, но раз нет выбора, она приложит все силы, чтобы не навредить девочке:
        - Хорошо, я попробую.
        Она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к холодным девичьим вискам, ощутила тоску, почувствовала насколько глубоко несчастной считает себя медиум и чуть не отшатнулась - никогда прежде ей не доводилось встречать столь бескрайнего, тотального, неописуемого чувства. "Одиночество" - поражённо шепнула она, не отдавая себе отчёт, в том, что произносит название эмоции.
        Из глаз девочки брызнули слёзы. Она тихонько застонала, замотала головой, словно не соглашаясь на пытку - прося о пощаде, вскочила, отмахнулась от Арины, пробежала сквозь неё.
        - Гита - это кошмар! Что я наделала?!! Девочка… Её срочно надо спасать!!!
        - Арина, Арина, берегись!!! - закричала справа и сзади подруга, только что стоявшая рядом.
        Пока она искала взглядом Гиту, рука непроизвольно шлёпнула по плечу, от которого доносился противный комариный писк. Комара на плече не оказалось. Арина оглянулась, встретив изучающий взгляд двух маленьких янтарных глаза. Чёрный как смоль Эклер завис напротив её лица. Вот откуда писк. Ужас пробежал по спине. Бежать! Бежать как можно дальше! Нет. Бежать на зов Гиты, постараться догнать подругу и вместе уйти от погони. Даже намёк на движение спугнул нападавшего. Эклер взмыл вверх. Его писк сделался более высоким, прерывистым. Арина подумала, что он зовёт собратьев - не ошиблась. Небо стало серым от Эклеров. Сколько же их здесь, если каждый размером с женский кулачок?
        - Арина, брось меня, беги! - долетел сдавленный крик Гиты, будто она чем-то подавилась.
        - Гита!!!
        Подруга стояла, вернее уже падала на тротуар в ста метрах от неё. Гиту скрывал плотный рой Эклеров. Глазастые чёрные шарики стремительно пикировали на девушку кусали её, тут же спасаясь бегством. Знали бы они, что подруги беззащитны, что у них нет никакого оружия против мелких злобных тварей, наверняка действовали бы смелее. Арина почувствовала удар в спину, ещё один, ещё, ещё, словно в неё стреляли из пейнтбольной винтовки. Удар справа и сразу два слева. Прикрывая лицо руками, она побежала к Гите. Отшвыривая Эклеров руками попыталась высвободить её. Куда там. Злобные твари прибывали ежесекундно. Над упавшей Гитой вырос целый живой муравейник. От отчаянья, Арина перестала заботиться о себе, орудовала обеими руками, лишь бы оттолкнуть нападавших подальше от подруги. В мире не осталось звуков, кроме разнообразного жужжания, от высокого до низкого, еле слышного и бьющего по ушам. Но страшнее всего было наблюдать, как сквозь шевелящийся рой мирно проплывают живые люди. Ничего не замечая, они целовались, любуясь вечерней красотой. Арина провела рукой по плечу, холодок. Плечо и ладонь - всё в тёмных
языках дыма. Дым - кровь. Кровь стелилась по рассечённому лбу по переносице, змеилась на кончике носа.
        - Гита, Гита!!! Не смей меня бросать!!! Я сейчас… Я уже рядом… Потерпи немного!!! - ей никто не отвечал.
        Неожиданно рой отступил. Эклеры жутко жужжа бросили Гиту. Если это можно было назвать Гитой. На её теле не было живого места. Тысячи, нет, миллионы царапин и какая-то зелёная слизь. Яд - догадалась она. Подняла глаза. Чёрная туча над головой, как полуночное небо в августе горело мириадами разноцветных звёзд - глаз злобных монстров, и всё они глядели на неё. Странно, но страшно не было, вероятно, потому что подсознательно Арина уже знала исход. Её загнали в волчью яму. Поймали в силки. Отрезали пути к отступлению. Да и куда отступать? Она ждала, была уверена, что услышит, поймёт, когда придёт последний для неё приказ Эклерам - нападать. И правда, в воздухе зазвенел беспощадный комариный писк вожака - того самого, с янтарными глазами, ей даже показалась, что она заметила его в рое. Монстры приблизились. Их жужжание стало невыносимым. "Убейте меня - лишь бы не слышать этого" - подумала она. Опять началась бомбардировка её тала. Каждый удар становился сильнее предыдущего. Она отбивалась чисто рефлекторно, вяло, неохотно. Вдруг последовал особенно мощный удар в спину и накрыла волна парализующей боли.
В десять лет ей делали пункцию позвоночника, тогда её держали четыре взрослых санитара - столь страшной была боль, но сейчас, когда в тело проникла первая порция яда Эклеров… Это… Это нельзя описать словами. Вспышка! Молния пробежала по всем нервным окончаниям тела, вновь и вновь, взрывая их волнами агонии.
        Пульс.
        Её сердце не бьётся в призрачной груди - его место заняла пульсирующая, испепеляющая с каждым ударом боль. Она упала. Боль судорогой свела всё тело. Тело дёргалось как на сковородке. И всюду пряди чёрного дыма - её кровь. Судорога неестественно вывернула шею. Сквозь кровавую пелену она увидела тело Гиты - совсем прозрачное, вот-вот растает. Боль заставила забыть о Гите, забыть о себе. В мире не существует ничего кроме боли, с которой невозможно примириться, с которой не научиться сосуществовать. Ожог, ссадина, удар током - всё сразу. Боль. Новый укус, теперь в ногу. Невозможно даже закричать, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Боль. Невозможно вынести, но и невозможно отключиться. Боль. Мозг тлеет. Боль. Её рвали на куски, собирали снова и снова рвали. Боль. Никто не слышит стона. Боль. Господи, когда же конец? Боль.
        БОЛЬ.
        ОСТАЛОСЬ 21 час 50 минут.
        Арина не чувствовали ни рук, ни ног, ни даже языка. Она, скорее всего, ослепла, потому что спустя две вечности подряд не смогла увидеть злых горящих глаз Эклеров. Над ней яркий свет, какие-то отдалённые, не имеющие больше никакого значения звуки. Свет. Значит, пришло время возноситься туда в ультрамариновую высь. Уже скоро птица Сирин споёт и по ней свою скорбную песнь и всё кончится. Только покой. Какое же блаженство этот покой. Наконец-то успокоится её беспокойная душа. Скорей бы!
        - Здравствуй, - ровный спокойный незнакомый голос. Голос принадлежит молодому мужчине. Тембр приятный, в меру низкий. Мужчине с таким голосом хочется подчиниться, потому что сразу забываешь о феминистских штучках и начинаешь чувствовать себя слабой, но желанной, особенной женщиной.
        Удивительно, но и на смертном одре любопытство оказалось мощной движущей силой. Арина была полностью разбита, но тут, похоже, открылось второе дыхание, его хватило, чтобы сфокусировать взгляд.
        Незнакомец заговорил:
        - Сейчас тебе станет лучше. Не волнуйся, ты поправишься. Прости, я не смог прийти раньше.
        От мужчины исходил не такой уж и яркий, скорее тёплый свет. Он стоял в трёх шагах - высокий, плечистый с короткими светлыми волосами, яркими голубыми глазами. Он был одет в широкую льняную рубаху белого цвета и такие же штаны. Арина чуть-чуть не теряла сознания от измождения, глядела на него во все глаза, но то ли из-за того, что лежала на земле и смотрела снизу вверх, то ли из-за странной одежды не могла узнать, почти беззвучно шепнула:
        - Кто ты?
        - Тссс…
        Он подошёл совсем близко, опустился на одно колено, положил на её грудь светящуюся ладонь с каким-то позолоченным слитком. Стало тепло. Боль и слабость не спеша отступали. Она закрыла глаза, мысленно представив образ мужчины. Где-то она видела и эти глаза, и стрижку, и руки, и плечи…
        Прозрение:
        - Вадим?!!
        - Да, я рядом, всё хорошо, - прошелестел в ответ приятный голос.
        - Боже, Вадим! - она не могла больше лежать спокойно, привстала, - Ты говоришь? А так за тебя переживала! Все превратились в призраков, а ты… Ты просто исчез! Что с тобой случилось? Куда ты пропал?
        Вадим улыбнулся кончиками губ, приложил палец к её губам, мягко, но настойчиво помог снова лечь. Закружилась голова. Стало хорошо. Тепло распространялось от груди по всему телу от кончиков волос, до кончиков пальцев на ногах, оно находило раны, которые тут же прекращали саднить - оно исцеляло. Через минуту свечение от золотого слитка ослабло, зато сама Арина наполнилась новыми силами, почувствовала себя вполне здоровой, будто и не было никакого нападения. Аккуратно отстранив руку Вадима, поднялась. Какой же он высокий - она доставала ему всего до плеча, а глаза упирались в широкую мужскую грудь. Вовсе не перекаченную, как у супер-героев в фильмах, обычную, но от этого прильнуть к ней хотелось не чуть не меньше. "А какого чёрта, я собственно теряюсь?" - подумала Арина и обняла Вадима со всей нежностью, на которую была способна. Он обнял её за плечи. Они замерли. Её бы воля - эти объятия не кончились бы никогда. Но всё когда-нибудь заканчивается.
        Вадим поправил прядь её волос:
        - У меня мало времени…
        - Что? Ты ведь только пришёл! Как это мало времени?
        - Посмотри вокруг…
        Только теперь она заметила, что мир не заканчивается их кругом света, как от костра в ночном лесу. Солнце село за соседними многоэтажками - наступил поздний вечер, рядом на тротуаре лежала израненная Гита, сотни Эклеров как мухи бились в невидимый купол, пытаясь прорваться в ним. Нападение не прекратилось - битва продолжается - взят всего лишь небольшой тайм-аут.
        - Мы обречены?
        Он погладил её по волосам:
        - Ты же знаешь, шансы есть всегда…
        - Но у нас нет оружия, способного их хотя бы отпугнуть, я уж не говорю про то, чтобы убить.
        - У тебя есть это оружие, теперь есть.
        Вадим снова улыбнулся, увидев её растерянность, покрутил в ладони золотой слиток и аккуратно вложил его в её сумку.
        - Это оружие?
        - Да.
        Он крепко прижал её, она догадалась, что это прощальное прикосновение.
        - Вадим, но куда ты?
        - Я не могу тебе этого сказать.
        - Что?
        - …
        - Хорошо. Но ты вернёшься? С тобой всё будет хорошо?
        - Не знаю.
        - Вадим, я тебе давно хотела сказать, но всё как-то некстати, не вовремя, а теперь началось это… Может быть, через сутки нас всех уже не будет в живых. Я очень счастлива, что между нами кое-что произошло… Сейчас никто не знает, что будет дальше и будет ли, но я хотела бы, чтобы было, - Арина поняла, что несёт полную чушь, - блин, я хотела сказать…
        Он остановил её, прижал, поцеловал в губы. В ушах зашумело, стало жарко в груди, и потребность в словах отпала. Теперь она знала - он понял и чувствует тоже самое. После поцелуя он заглянул в её глаза, долго разглядывал, что-то в глубине души, отвёл взгляд, отступил, на прощание, подняв руку.
        Арина остолбенела. И как она сразу не заметила? Его рука! Ладонь Вадима насквозь пронзала толстая верёвка, скорее всего настоящий корабельный канат с широкими жилами. С тыльной стороны - грубый, отвратительный узел, а с внешней - полуметровый грязный обрывок, свисающий вниз. Тоже самое с левой рукой. Вадим заметил, что заметила она, погрустнел, отвернулся, пошёл прихрамывая. Её как ударом огрела догадка. Его ноги! Да, - из босых ступней так же торчали верёвки, как змеи ползущие за ним по асфальту.
        - Вадим, что это? Что с тобой случилось?!! - крикнула Арина.
        Он вздрогнул, замер, пожал плечами, исчез.
        Вместе с ним исчез и сияющий купол. Времени обдумать случившееся ей никто не дал. Со всех сторон обрушилось жужжание тысяч Эклеров. Их однозначно стало больше, чем раньше. Злобные твари окружили её плотным кольцом, можно сказать куполом, но не светлым, согревающим, а смертоносным, несущим неминуемую гибель. Жужжа, как бормашины, от чего у Арины заболели зубы, монстры атаковали. Тупой удар в спину, сбивающий с ног, удар под колено, вот-вот последует укус, несущий яд. Арина поняла, что ещё одной агонии ей не пережить и тут же вспомнила про подарок оставленный Вадиком - он сказал, что это оружие. Она засунула руку в сумку, моля всех богов, чтобы неизвестное оружие сработало. Рука нащупала холодную сталь, пальцы удобно взялись за ручку чего-то. Странно, разве у золотого слитка была ручка? Нет времени! Быстрее, быстрее, быстрее! Арина отбросила сумку на землю и чуть не съехала с катушек, обнаружив у груди настоящий, чёрный, железный автомат Калашникова. Когда-то она стреляла из такого. Когда? Не важно. В опасности не только она, но и подруга, кто знает, сколько ещё продержится Гита? Палец привычно лёг
на курок, словно узнал старого товарища. Рукоятка слегка толкнула в плечо. Очередь трассирующих пуль по плотной массе Эклеров. Неожиданно, кроме монотонного жужжания в мире возник новый звук, с этим звуком лопаются пупырышки на упаковочной плёнке. Арина ещё раз полоснула очередью по рою и снова взорвалось с десяток Эклеров, оставляющих после себя облачка пара. Оружие работало исправно!
        "Ну, держитесь, гады!" - промолвила Арина и перестала сдерживаться. Она направила весь гнев и ненависть в автомат, а уж он не подвёл. Яркие плевки пуль свистели в воздухе, злобные глазки монстров гасли. Брови сведены к переносице, мстительный оскал вместо рта - она убивала быстро и легко - за Гиту, за Вадима и, конечно, за себя. Кружась вокруг своей оси, она превратилась в веретено смерти, в которое как в воронку стекались монстры, гибли, падая на тротуар узкой струёй позолоченных гильз. Мимо неспешно брели живые люди, Арина боялась их ранить, но несколько раз случайно попав, расслабилась - поняла, что пули не причиняют им вред. На самом деле в этот момент мир живых стал для неё миром блаженных призраков, ничего не замечающих вокруг, забывших суету. Жизнь была здесь, била ключом вокруг неё, в её руках и предсмертных хлопках Эклеров.
        Зубы скрипели от переполнявшей её ненависти. Автомат умолял не останавливаться, а убивать врагов, бить направо и налево, нести обидчикам смерть. Эклеров скопилось слишком много, некоторые из них, естественно, прорывались сквозь шквал выстрелов, кусали спину, но Арина вошла в кровожадный раж сражения - не обращала внимания.
        Измерить течение времени в подобные моменты никоим образом нельзя. Сторонний наблюдатель скажет, что прошло три минуты, а тот, который с автоматом отбивается от толпы, поспорит, уверяя, что минуло часа два.
        Арине некогда было думать о времени. Все её мысли свелись к двум задачам: найти более плотную стайку монстров, уничтожить стайку монстров. Неожиданно перед самым носом мелькнули янтарные глазки. Она не могла их не узнать, она запомнила их на всю оставшуюся жизнь. "Интересно, если всё началось именно с этого Эклера-главаря, может быть всё и кончится, если его убить?" - подумала Арина и начала преследование. Зависели ли его ловкость и прыть от цвета глаз - неизвестно, но главарь многократно превосходил собратьев по всем пунктам. Он выписывал в воздухе невозможные пируэты, закладывал восьмёрки, противоречащие всем законам физики. Он очень хотел жить, но Арина вынесла свой приговор. Кто-то скажет - это невозможно, но среди сотен голосов, жужжащих каждый на свой манер, ей удалось вычленить голос главаря. Эклер двигался быстро, но она была быстрее. Всё кончилось неожиданно. Тот, что с янтарными глазами за доли секунды сделал круг, юркнул куда-то вверх, смешался с десятком других монстров, но обманул, оказавшись чуть ниже в другом отряде нападавших. Та, что с автоматом разгадала маневр, была точна, несла
смерть. Арина яростно расстреляла главного Эклера в упор.
        Что-то изменилось. Жужжание стало тише, будто Всевышний повернул ручку громкости - убавил звук каждому Эклеру. Злобные твари потеряли строй, они явно были трусоваты, потому что теперь старались держаться от неё на расстоянии. Она ещё с минуту прореживала их ряды, пока на аллее, где всё произошло, вдруг не осталось никого. Несколько бледных фонарей, сумерки, Арина и автомат. Эклеры признали поражение - бежали.
        ОСТАЛСЯ 21 час 10 минут.
        Ноги не держали, пришлось сесть на поребрик. Дуло спасительного оружия сильно дрожало, буквально ходило ходуном. Наверное, это смешно, но ей никак не удавалось оторвать руку от ствола - пальцы окоченели, побелели, потеряли чувствительность, словно вросли в автомат. Дрожь распространилась по всему телу, её всю страшно трясло, как никогда прежде. Но времени приходить в себя, не было. У ног свернувшись калачиком лежала Гита.
        Как только в голове слегка прояснилось, Арина отставила автомат в сторону, приселяя рядом с подругой. Сказать, что та выглядела неважно - не сказать ничего - девушка явно была присмерти, если это понятие применимо к привидениям. От неё осталось не больше контура. Контур, лёгкая дымка внутри и больше ничего.
        - Ох, дорогая, как же мне тебе помочь? - скорее для собственного успокоения, чем для подруги сказала Арина.
        Звук её же голоса подействовал успокаивающе.
        - Вот же я дура! - решила размышлять она вслух, - Вадик ведь вылечил меня золотым слитком! Значит и тебе он поможет! Сейчас… Я сейчас, потерпи ещё немножко, я помогу.
        Арина кинулась к автомату, но как превратить оружие обратно в слиток? Вадик на этот счёт инструкций не оставил.
        - Блин… Может попросить, я ведь просила оружие, когда достала автомат… Пожалуйста, превратись в лекарство! - сказала она автомату, лежащему на коленях и представила как глупо выглядит со стороны. - Ну и ладно! Прошу тебя, превратись в лекарство! Нам действительно нужна твоя помощь! Пожалуйста! Моя подруга умирает, нам очень-очень нужно лекарство!
        Услышал её автомат или просто начали остывать его системы, но вместо ответа из чёрного дула показалась тонкая струйка дыма.
        - Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!!! - расстроилась Арина, - я так и знала, что не получится… Но как же быть? Был бы хоть Мирон рядом, он бы помог, научил, как помочь… Стоп. Не будем поддаваться панике! Учил же меня Домовой как лечить, значит, буду осваивать азы на практике! Как там он говорил? Растопырить пальцы, представить, что на каждом энергия, собрать её в кулак… Попробуем!
        И она попробовала, а потом снова и снова… Если в Прачечной тихой и уютной ей хотя бы казалось, что у неё получается, то здесь в центре старого парка на тротуаре перестало даже казаться.
        - Нет, ну, это невозможно! В конце концов, ведьма я или кто? Я обязана тебя вылечить… Гита, слышишь меня?
        Вряд ли Гита могла, кого бы то ни было услышать.
        - Что ж, буду лечить как получится, извини, если что-то пойдёт не так.
        Арина села вплотную к подруге, взяла её ледяные руки в свои, закрыла глаза. Она попыталась представить, что они на дне океана, сбоку, сверху, позади - тонны воды, вернее, энергии, которая, только попроси, придёт на помощь - трансформируется в лекарство. Действуя по наитию, глубоко вдохнула, хотя воздух ей не требовался. Ей почудилось, что расширившиеся лёгкие изнутри покалывают слабые электрически разряды. Сконцентрировалась и направила силу - это слабое электричество, сквозь свои плечи, предплечья, локти дальше - в пальцы и ещё дальше - в пальцы подруги. Открыла глаза. Ничего. Ровным счётом никакого эффекта. В её руках контуры рук Гиты - прозрачные, пустые.
        "Первый блин всегда комом!" - успокоила она себя и снова зажмурилась.
        На этот раз Арина представила, что вдыхает не воздух, а ту самую энергию, из которой соткан мир, вдыхает медленно, очень медленно. Где-то на середине вдоха немыслимо закружилась голова. Но торопиться в магии не стоит, поэтому Арина перетерпела, вновь осторожно перенаправив энергию через руки в тело подруги. Когда головокружение полностью прошло и покалывание прекратилось, она открыла глаза и обомлела. Это была сказка. Невероятный сон. Арина чуть не закричала от восторга.
        Это выглядело, как если бы кто-то капнул каплю туши в трёхлитровую банку воды. Бледный дымок в прозрачном теле Гиты пришёл в движение, заклубился, ожил. Её руки наполнились размытыми кусками плотного тумана, в тех местах, где фрагменты были особенно плотными, даже проявились цвета - светлой джинсовки, красного лака на ногтях.
        Воодушевлённая первым успехом, Арина заулыбалась и с утроенным энтузиазмом принялась за лечение. Минут десять спустя, она почти теряла сознание от усталости. Но с другой стороны Гита оживала на глазах: её щёки покрылись лёгким румянцем, сошли синяки под глазами, исчезло большинство следов от укусов Эклеров. В очередной раз, прогнав энергию сквозь своё тело, она поймала себя на мысли, что со стороны процесс, должно быть, напоминает надувание резиновой куклы.
        - Когда поправишься, я всё тебе расскажу, посмеёмся вместе, - устало сказала она.
        2
        - Что ты мне расскажешь? - тихо спросила Гита.
        Арина прослезилась от счастья. Вот он - результат! Теперь уже не важно, сколько было потрачено сил, всё потеряло значение - Гита пришла в себя, она непременно поправится, и много лет спустя за чашкой чая с малиновым вареньем они будут вместе вспоминать сегодняшний эпизод, подкалывая друг друга фразами типа: "а ты такая…, а потом я взяла и очнулась!".
        - Дорогая, я всё тебе расскажу, а сейчас отдыхай!
        ОСТАЛОСЬ 20 часов 30 минут.
        Но, судя по всему, подруге стало намного лучше, так как она приподнялась, благодарно улыбнулась, поправила волосы:
        - В могиле будем отдыхать! А что с медиумом?
        О ужас! Столько всего произошло, что Арина напрочь забыла о девочке-эмо, она ахнула:
        - Гита, я не знаю… Сначала ты закричала, потом напали Эклеры, потом из неоткуда появился Вадик, потом выстрелы - я не могла думать обо всём сразу…
        - Вадик? Какой Вадик?
        - Наш! Наш Вадик! Я не поняла, что с ним случилось, но, когда ты упала, он появился и дал оружие…
        - Ладно, по пути всё расскажешь. Нам во что бы то ни стало надо найти девочку, если она до сих пор одержима навязанной эмоцией - это может плохо кончиться.
        - Да, да, конечно! Идём! Ты можешь встать?
        Гита могла, но обе были настолько истощены, что еле передвигали ногами, поддерживали друг друга, чтобы не упасть, как две инвалидки.
        - Значит, Вадик дал тебе оружие? - спросила Гита, когда Арина закончила свой рассказ, - а где оно сейчас?
        - Автомат? Он остался там… - она обернулась, но не увидела у поребрика, где всё произошло, никакого оружия. - Странно, я оставила его там! Куда же он мог подеваться? - на всякий случай засунула руку в сумку, чтобы проверить внезапную догадку. Рука нащупала, что-то холодное, Арина показала Гите слиток, - вот он. Но не понимаю, как так вышло… Я клянусь, что не брала его, потому что глупо носить автомат в дамской сумочке!
        - Я верю, верю, наверное, это какое-то магическое свойство - позже разберёмся. И ты говоришь, что из рук и ног Вадима торчали верёвки?
        - Да, отвратительные! Брр…
        - Хм, я читала о подобных случаях, но все они восходят к древним легендам, мифам, не думала, что мы встретимся с чем-то таким…
        Арина перебила подругу:
        - Так с чем конкретно мы имеем дело? Вадик выглядел потерянным, несчастным, я беспокоюсь за него!
        - Трудно сейчас говорить, но вообще это похоже на порабощение души. Кто-то чрезвычайно сильный захватил его в плен. Пленённая душа не способна действовать по собственной воле, она исполняет приказы хозяина. Вот тут мы и возникает загвоздка, потому что я сомневаюсь, что есть волшебник, который бы нам симпатизировал, спасал от Эклеров, но при этом порабощал Вадима… Странно…
        Арина на всякий случай внимательно изучила собственные ладони - не проявились ли случайно узлы и верёвки и у неё:
        - Но Вадик ведь не вчера родился, может он как-то почувствовал, что нам грозит опасность и смог помочь?
        Гита скептически покачала головой:
        - Всё может быть, но я никогда ни о чём подобном не слышала… Раб - есть раб. Гляди! Вот же наша девчонка!
        Хрупкое тело одиноко лежало на скамейке. Со стороны можно было подумать, что девочка умерла - выглядела она уж слишком бледной. На детских щеках остались вполне естественные следы от потёкшей из-за слёз туши.
        Гита присела у лавочки:
        - Бедняжечка, не представляю, через что ей пришлось пройти…
        - Как ты думаешь, с ней всё в порядке?
        - Понятия не имею, если она слишком долго была во власти эмоции, вполне могла сойти с ума, шизофрения, навящивые идеи, паранойя и всё такое…
        - Гита, пожалуйста, не пугай меня, мне и так страшно, - Арина безумно переживала за медиума, - я никогда себе не прощу, если она пострадала из-за меня… Как я могла о ней забыть? Почему не остановила это?
        Подруга прикоснулась к бледному виску девочки, та шевельнулась во сне:
        - Знаешь, это в высшей степени странно, но наваждение спало, похоже, она просто спит. Не понимаю. Вообще-то остановить это мог лишь тот, кто начал, но… Чертовщина какая-то! Нам поскорее нужно вернуться на базу, Прад должен разобраться… Мы и так много времени потеряли… Давай, разбуди её!
        Арина попятилась:
        - Я? Почему я? Давай ты, я и так сильно ей навредила! Гита, я не могу!
        - Чепуха. Ты же шепнула слово, теперь она послушается лишь тебя, ну же…
        Арина дала себе зарок больше никогда в жизни не вмешиваться в чужое сознание, вот ещё один - последний раз и больше никогда! Если бы она была более расторопна и в своё время, как полагается всем юным девушкам, думала не об учёбе, а о поисках мужа и семейном гнезде, девочка вполне могла бы оказаться её дочерью. Юная, тоненькая как тростиночка, она, вероятно, ещё и не поняла на пороге какой огромной, богатой на события жизни стоит. Арине захотелось её защитить. Со всей возможной осторожностью пальцы прикоснулись к виску, на котором сквозь тонкую кожу проглядывала синяя жилка. "Проснись" - шепнула Арина. Девочка абсолютно по-детски несколько раз причмокнула, приоткрыла глаза, села, потянулась, словно очнулась в своей постели, а не посередине городского парка, потёрла правое плечо - отлежала.
        - Уф, - с облегчением выдохнула Гита, - она нас по-прежнему не видит и то хорошо!
        Арина с умилением наблюдала за медиумом и вновь подумала, что зря они выбрали её - совсем малышка, ей бы свои подростковые проблемы решить, куда там до спасения команды Капитана Прада. Девочка видно осознала, где находится, воровато посмотрела по сторонам, задумалась и неожиданно мечтательно улыбнулась - верно, что-то вспомнила.
        Порыв ветра свернулся у их ног в крошечное торнадо, собрал тротуарную пыль.
        - Это знак, - указала на него Гита.
        - Знак чего? - не поняла Арина.
        - Прад вызывает нас на базу или поторапливает. В загробном мире мобильными пользоваться не с руки, поэтому приходится общаться по старинке.
        - А как он это делает?
        - Не знаю, но будь уверена, он способен и не на такое…
        - Слушай, а как мы её доставим? Она ведь не способна в отличие от нас быстро пробежать такое расстояние?
        Гита ответила не задумываясь:
        - Поедем на метро!
        Пока они разговаривали, девочка, вероятно, придумала, как провести остаток вечера, встала и собралась куда-то по своим делам.
        Увы, сбыться её планам, было не суждено.
        - Поторопись, она уходит!
        Арина и сама это поняла, подошла к девочке, прикоснулась к виску, шепнула на ухо: "Метро Электрозаводская".
        Зрачки медиума расширились, она повторила: "Электрозаводская" и побежала. Догнать её не составило труда. Арина бежала следом и вновь подумала, как должно быть трудно живётся медиумам, раз любая начинающая ведьма с такой лёгкостью способна влиять на их мысли и желания. За время путешествия в метро, она несколько раз прикасалась к девочке, но её опасения каждый раз были беспочвенны - приказ не ослабевал, бился в юной голове раненной птицей, не давая хозяйке понять, что же с ней происходит на самом деле. Выйдя на поверхность, они попали в царство ночной Москвы. Небо окончательно почернело, но от множества огней большого города, отнюдь не стало темно. Арина собиралась было прикоснуться к провожатой, чтобы указать следующую точку маршрута, но с удивлением обнаружила, что этого не требуется. Она услышала её мысленный вопрос: "куда дальше?" и вместо ответа представила набережную Яузы, старые дома, стадион у которого нужно свернуть, дорогу у Введенского кладбища и нужный двор. Девочка с готовностью щенка кинулась исполнять.
        Бег нисколько не утомлял Арину, поэтому появилось время обо всём подумать. Правильно ли она поступает? Не запуталась ли за последние несколько месяцев, ведь незаметно сбиться с жизненного пути, когда почти каждый день имеешь дело с паранормальными явлениями, полтергейстом, нечистью и, в конце концов, сам оборачиваешься привидением, вовсе не трудно. Раньше, она точно знала, что её труд несёт людям добро. Вылечить ребёнка, заметить болезнь на раннем этапе, предвосхитить порок развития - это ли не счастье для неё и семей пациентов? А теперь? Безусловно, кто-то должен бороться со злом, некоторые из уничтоженных ими монстров вполне могли навредить не одному, а десяткам человек, уничтожать таких - необходимо, но по силам ли это ей? И вообще, за эти месяцы она стала слишком часто врать брату, понятия добра и зла незаметно сделались размытыми, Арина чувствовала, что меняется изнутри. С другой стороны, такой ли безгрешной была её работа в поликлинике? Ведь и там она частенько интриговала, чтобы первой попасть под повышение, выторговать хорошую медсестру, с которой приятно иметь дело, взять отпуск летом. И
там она сплетничала за спинами коллег, была одной из группы молодых врачей, устроивших заговор против старого главврача и так далее. Просто там это были бытовые малозначимые интриги, а здесь… Взять хотя бы последний эпизод: прямо сейчас она мысленно управляет ничего не подозревающей девочкой, не представляя, что с той случится после того, как она перестанет быть нужной Капитану. Арине сделалось паршиво. Нет, управлять людьми - это не её.
        Двор за два месяца, незаметно ставший родным, как всегда по вечерам свято хранил тишину. Здесь не жили молодые семьи, которые могли бы устроить позднюю посиделку с музыкой и танцами. Здесь после одиннадцати выключали телевизор, а ночью, встав по нужде, ходили на цыпочках. Здесь уважали соседей, знали всех в лицо, собирались по вечерам в клубе любителей кошек "Гея" и верили, что персонал прачечной просто стирает бельё.
        Программа заложенная Ариной закончилась. Медиум оторопело остановилась, вздрогнула, когда из темноты залаяла чья-то болонка, которой ответил ручной ворон, живущий на балконе четвёртого этажа. Они прошли дальше - вглубь двора. Арина зажмурилась и мысленно передала девочке новый образ - надпись "Раиса", девочка неожиданно громко позвала из темноты: "Раиса, Раиииса!".
        - Ты что такое с ней делаешь? - удивилась Гита.
        - Показала ей вывеску над нашей прачечной, а она видно подумала, что это имя…
        Подруги сдержано ухмыльнулись.
        - Мда, взаимопонимание - это явно не про вас, - поддела её подруга.
        Медиум была в этом дворе впервые, не знала всех его особенностей, поэтому чувствовала себя дискомфортно. Вместо фонарика она использовала телефон, с помощью которого достаточно быстро отыскала спуск в подвал, ведущий на базу. Арину окатило волна почти нечеловеческой радости, когда девочка, наконец, поняла, что значит на самом деле надпись "Раиса". По-видимому, их связь крепла буквально ежеминутно - нужно поскорее это остановить, а то можно чересчур сблизиться. Она подсказала своей ведомой, где ключ, беззвучно предупредила, что верхняя ступенька чуть ниже положенного, чтобы та не упала.
        Вот и всё. Они, можно сказать, дома!
        ОСТАЛОСЬ 19 часов 20 минут.
        - Где вас черти носят?!! - с порога налетел на них Прад, - я типа волнуюсь! Но не за вас естественно, а за свою шкуру! Время тает как масло на солнце, а вы шляетесь непонятно где… Простейшее задание: найти медиума, так вы и здесь умудрились всё усложнить! Стоп! Я придумал классный каламбур: "Вас только за смертью посылать", - Прад захохотал. - Между прочим, у нас во дворе живёт старуха-медиум, а вас зачем-то понесло за тридевять земель!
        - Вообще-то на нас напал гигантский рой Эклеров, и мы чуть не погибли! - не сдержалась Арина, - а ещё мы встретили Вадима…
        - Вадима? Интересно… Интересно, а эта девчонка, что вы притащили ещё девочка? Ну, в смысле… Такая симпатичная Лолита! Я бы ей…
        - ПРАД!!! - хором остановили его девушки.
        - Да, экземплярчик ещё тот… Вы, что её у детского сада подобрали? Наказали за то, что курила в кустах?
        Гита сохраняла серьёзность:
        - Мы не хотели её втягивать, но действительно не нашли больше ни одного подходящего кандидата.
        Пока они говорили, девочка оторопело рассматривала их прачечную, она явно приходила в себя, потому что выглядела крайне обескураженной, озиралась по сторонам, прислушивалась, словно до неё долетали обрывки их фраз. Арине показалось, что ещё немного и всё её влияние на неё спадёт.
        - Судя по всему, наш медиум вот-вот придёт в себя - будто прочитал её мысли Капитан, - кто из вас её так плохо запрограммировал?
        Гита промолчала.
        Арина почувствовала себя школьницей, написавшей контрольную на три с минусом:
        - Это я, но я никогда раньше никому ничего не внушала, поэтому…
        - Ара, я тебя умоляю! - воскликнул Прад, - ты никогда никому ничего не внушала? И это говорит женщина, ежедневно внушающая мне вожделение?!! Я то как-то держусь, а вот некоторые мужчины, аж из штанов выпрыгивают!
        Конечно, она поняла, кого он имел ввиду под "некоторыми мужчинами" и невольно покраснела. Гита удивлённо изогнула бровь.
        - Эх, вырождается род людской! Вот когда я, в своё время, программировал своего первого медиума, он у меня ходил как шёлковый и всю оставшуюся жизнь лаял собачкой, - заметив, что его не поняли, Прад пояснил, - ну, я в то время сильно хотел щенка…
        Он подошёл к девочке со спины: "посмотрим, кого вы привели" - резко нажал пальцем в центр её шеи. Медиум ахнула, будто испытала укол боли. Её мышцы резко напряглись, глаза закатились за веки, так что остались видны лишь белки; она вытянулась в струнку, издавая неприятные икающие звуки, затряслась как в приступе судорог - пальцы рук изогнулись, как у больных полиомиелитом.
        Арина определённо не могла на это смотреть:
        - Прад, пожалуйста, не надо её мучить!
        Капитан не ответил.
        - Я, понимаю, что ни я сама, ни мои слова не значат для вас ровным счётом ничего, но, прошу, прекратите! Эту девочку сюда привела я. Я же за неё в ответе!
        Он отпустил медиума, которая бессмысленно уставилась в пустоту, стал серьёзным:
        - Дам тебе один совет: нельзя принимать людей слишком близко к сердцу. Люди имеют свойство умирать, а это причиняет боль.
        Прад снова прикоснулся к шее медиума, которая больше не тряслась, а стала вполне обычной, нахмурилась, быстро вышла в подсобное помещение, а Арина, широко раскрыв глаза, смотрела им вслед. Она точно знала, только что Капитан сказал, что-то неимоверно важное - это была ни одна из его шуточек - это было откровение, которое имело важное значение. Прад только что произнёс то ли пророчество, то ли напутствие - эх, почему же ей не хватило мудрости правильно его истолковать.
        Из подсобки послышался ровный механический звук - медиум открыла вход в подземную часть базы. Что дальше? А ведь Прад ничего не говорил о том, что будет дальше ни с девочкой, ни с ними. У него, безусловно, есть план, но зная Капитана - это настораживало ещё больше чем неизвестность. Арина поспешила за остальными. Ступив в темноту подземелья, она замерла, зачарованно глядя на стены. Раньше кроме застарелой пыли, редкой паутины, ржавчины и конденсата на них не было ничего примечательного, но теперь… Видно зрение призраков устроено иначе. Стены пестрели древними знаками. Не обязательно было быть экспертом, чтобы понять - знаки имели оккультное происхождение. Неизвестные символы в вычерченных, словно по линейке пиктограммах, горели огнём, они не принадлежали ни одному из известных ей языков, такое чувство, что они вообще принадлежали нашему миру. В отличие от символов, горящих огнём, стороны пиктограмм отсвечивали холодным неоновым светом. При взгляде на них, мороз шёл по коже. Хоть рисунки вплотную покрывали стены, светлее от их могильного сияния, в подземелье не становилось - ещё одна странность.
Арина поддалась искушению и прикоснулась к шестигранной пиктограмме, отдалённо напоминавшей звезду Давида. Рука меньше чем на долю секунды коснулась угла непонятного символа, но и этого оказалось достаточно, чтобы перед глазами вспыхнули звёзды, и её как тряпичную куклу отшвырнуло от стены на лестницу. Удар был такой силы, что потребовалось время прийти в себя. Теперь понятно, зачем им потребовалась помощь медиума, миновать такую защиту и просто пройти сквозь стену не получилось бы ни у одного призрака.
        Преодолев головокружение и приступ слабости, Арина поспешила за коллегами, чьи шаги давно смолкли в глубине. За время проведённое в изучении различных аномалий, она неплохо разобралась в структуре подземелья, но всё же несколько раз ошиблась и, свернув не туда, упираясь в закрытые двери. Честно говоря, она не знала в какую из комнат пошли Прад и все остальные, но в очередной раз прислушавшись, уловила отдалённые голоса. Бывать раньше в этой части базы ей не доводилось, хотя закрытые двери, слабые лампы в стальных клетках, тысячу лет назад побеленные стены здесь ничем не отличались от прочих закоулков. За поворотом показался косой луч света. Догнала!
        Арина вошла в комнату. На полу в центре флуоресцировала самая крупная из всех виденных ею по пути пиктограмм - пятиконечная звезда. В каждом луче по символу и два, напоминавших изображение мужского и женского начала (Инь и Янь) в центре. А ещё в центре стояла растерянная медиум, испуганно озираясь по сторонам. "Бедняга" - подумала Арина, и тот час одновременно произошло сразу несколько событий.
        Гита, стоящая справа у большого стола задула спичку, которой зажигала свечи в старом канделябре. Капитан Прад, был слева - он шептал заклинание, причудливо скрестив пальцы на груди. Медиум, похоже, полностью пришла в себя, удивлённо оглянулась на звук шагов. Арина обернулась на скрип створки шкафа. Капитан поднял серебристый револьвер, вполне реальный - созданный в мире живых. Арина проследила траекторию, всё поняла, закричала: "НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!".
        Время замедлило бег.
        Хлопок от выстрела ушёл гулять по коридорам подземелья. Его эхо вновь и вновь взрывалось в голове - оглушало, сливаясь с её же криком. Пока она кричала, всё началось, случилось и закончилось. Глаза верно передали картинку в мозг, но сознание отказывалось верить в увиденное. Белый дым от выстрела змеёй обвил руку Капитна, спустился по его предплечью, подполз по воздуху к ней, дыхнув в ноздри запахом пороха. Гита словно предвидела, чем всё кончится - смотрела с грустью, но без удивления. Юная девочка-медиум открыла рот, чтобы что-то сказать, но этим словам не суждено было сорваться с губ. Пуля летела слишком быстро, чтобы её заметили. Щелчок внутри револьвера, выстрел и тут же тёмное точка во лбу. Самое страшное, что пуля прошла навылет. Крошечные капли крови, как из пуливилизатора брызнули на стену позади девочки, на крышку стола, перед которым она стояла.
        Арина никогда не забудет этого.
        Только что перед ней стоял живой человек, её мимические мышцы неуловимо меняли выражения лица, двигались ресницы, билось сердце. А теперь… Девочка захрипела… Не приведи бог никому никогда услышать этот протяжный нечеловеческий, бессмысленный предсмертный хрип! Её глаза остекленели. Этот взгляд похож на взгляд человека, которому только что сообщили, что его любимая жена Катерина и годовалый сынок Мишенька погибли в автокатастрофе. Непонимание. Протест. Мольба. Смирение. Слёзы. Вот только от остекленевших глаз не стоит ждать слёз.
        Все звуки стихли, но опустившаяся тишина оглушала ничуть не хуже взрыва тротиловой бомбы. Ноги бесконечно долго держали уже мёртвого человека, но вдруг худенькие колени подогнулись. Девочка упала сначала на них, а затем на бок. Она вся вздрогнула от удара. Пошевелилась в последний раз. Арина не заметила, как заплакала. И тут произошло худшее. Девочка, имени которой они даже не удосужились узнать, ещё пару мгновения смотрела на её ноги, а потом зрачки медленно поползли вверх. Будто она ещё жива, просто обездвижена и взглядом просит помощи. Арина понимала - это просто рефлекс, но вся съёжилась под взглядом мертвеца, закрыла лицо руками, отвернулась, посмотрела под потолок, лишь бы не видеть его. Закусила пальцы. Завыла от безысходности и больше не видела ничего кроме этого взгляда. Безмолвный укор. Это нельзя забыть. Это клеймом выжигает место в памяти. Можно сойти с ума, заработать амнезию или старческий склероз, но никогда не забыть. Никогда.
        НИКОГДА.
        3
        ОСТАЛОСЬ 18 часов 50 минут.
        Арина могла бы многое сказать Праду, ей хотелось бросить ему в лицо самые жестокие, уничижительные слова, на которые была способна, чтобы растоптать его, стереть с лица самодовольную ухмылку, достучаться до чего-то человеческого, что должно быть скрывалось очень глубоко внутри. А есть ли в нём это человеческое? Но она не могла сейчас говорить. Арину душили слёзы. Начни она сейчас говорить, все доводы звучали бы не убедительно и всё скатилось бы до очередной издёвки, вроде: "Ара, ты сентиментальная дура!". Оставалось всхлипывать, уставившись на мёртвое тело девочки, в одиночку давиться собственным горем. А это было именно её персональное горе. Ведь не кто-то, а она привела сюда медиума, вырвала из повседневной жизни, увела от родителей и друзей, преподнесла Праду на тарелочке с голубой каёмочкой. А Прад - хорош. Ведь он с самого начала замысли это убийство. А она действительная редкая дура, ведь если бы пригляделась, проанализировала фаты, то наверняка заподозрила бы неладное, но не пригляделась, не проанализировала… Стало ещё горше. На душе не то, что скребли кошки, они рвали её на куски, а в
голове пульсировала единственная мысль: "Это я виновата, только я!". Рядом на пол присела Гита, тоже прислонилась к стене, обняла подругу. Арина была на грани. Она знала, что сейчас есть лишь два варианта: разозлиться как следует и возможно наделать глупостей или разреветься от беспомощности.
        - Прад! Прад, вы слышите меня?!! Вы ублюдок!!! Ублюдок и предатель! Ведь мы верили вам. Я верила. А эта девочка поверила мне! Как вы посмели? За, что за какие такие…
        Капитан, стоявший к ней спиной, обернулся. В помещении было более чем прохладно, но на его лбу крупными каплями выступила испарина. Он выглядел максимально серьёзным: губы поджаты, на щеках играют желваки. Метнул в её сторону холодный взгляд, с силой сказал:
        - Арина, заткнись!
        Что-то было в этих словах, что пробрало её до печёнок. Она сама того не замечая перестала всхлипывать и громко икнула. Гита обняла покрепче. Внезапно, до Арины дошло, что ничего ещё не кончилось. Убийство девочки - лишь звено в цепочке непонятного процесса, запущенного Капитаном. Воцарилась давящая тишина. Стало слышно, как электричество бежит в старых проводах с истлевшей изоляцией, неведомый сквозняк шуршит пылью в бетонных лабиринтах, каждый шаг Капитана отдаётся эхом.
        Прад вновь отошёл к старинному шкафу, дверцы которого скрипнули слишком громко. Достал с нижней самой глубокой полки жуткого вида серп, каким в старину срезали пшеницу. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять - это далеко не орудие крестьянского труда, а беспощадное оружие. Изогнутое лезвие лучилось внутренним светом, пышало желанием убить. Казалось, одного прикосновения к зазубренной синеватой стали достаточно, чтобы умереть. На лезвии были видны вытравленные знаки. Капитан пару раз для пробы рубанул воздух. Серп разрезал пустоту с глухим, глубоким звуком совсем не похожим на привычный свист. Капитан остался доволен, перекинул оружие из руки в руку, забыл о нём, посмотрел под ноги. Арина воспряла духом, надеялась, что он как-то объяснит убийство, а потом в голове пронеслась совсем уж бредовая мысль: а что если серп предназначен для расчленения? Её всю передёрнуло. Но Прад смотрел не на мёртвую девочку. Он проверял целостность пиктограммы. Убедившись, что всё в порядке, вернулся на место, взглянул на часы.
        - Может, вы как-то объясните, что происходит? - решилась она задать вопрос.
        - Молчать! - грубо приказал он, - у нас гости.
        Арина перевела взгляд на дверь. В комнату сплошным потоком валил чёрный дым, настолько плотный, не смешивающийся с воздухом, хранящий целостность, что сомневаться в его потустороннем происхождении не приходилось. Воздух не дрогнул от внезапного порыва сквозняка, но свечи в старом канделябре одновременно потухли. Сумрак усилился - тусклая лампочка на потолке не справлялась с захватившими всё вокруг тенями.
        - Я знаю, что… вернее, кто это, - шепнула на ухо Гита, - замри, он не должен нас заметить! Движение может выдать…
        Арина хотела уточнить, но не смогла пошевелить языком, её буквально парализовал холод. Изо рта при выдохе шёл пар. Пальцы заледенели, но прижать их к груди - согреть - это значит пошевелиться, привлечь внимание - нельзя. Всё внутри затаилось. Проснулся какой-то древний рефлекс, давно ставший атавизмом - Арина вспомнила, что значит быть жертвой на охоте, как вести себя, когда хищник всего в метре от тебя. Не издавать звуков, не шевелиться и лучше всего даже не думать - стать частью укрытия, слиться со стеной - вдруг не заметит? Коллеги так же окаменели. Неужели чувствовали то же самое?
        Дым полностью проник в комнату. Он возвышался на полметра от пола, проплыл толстой змеёй по периметру, затем вокруг пиктограммы, которая вроде бы потускнела и, наконец, бесшумно клубясь, накрыл собой труп девочки. Несколько долгих мгновений ничего не было видно кроме плотного чёрного водоворота. Вдруг движение прекратилось, как от взрыва дым резко, но бесшумно расстелился по полу, потерял форму, стал просто дымом, но так продолжалось совсем недолго. Всего один взмах ресниц и крупный чёрный столб взвился вверх. Плотные тёмные языки змеились, сплетаясь в тугую косу, становясь всё плотнее и плотнее. Арина во все глаза глядела на эту магию в чистом виде, но всё же пропустила тот момент, когда дым из просто дыма превратился в нечто большее. Чёрный двухметровый ссутуленный силуэт встал у головы покойной. Различные оттенки чёрного образовывали длинную прямую мантию, отороченную по краям древними знаками. Из-под длинных рукавов не было видно рук, из-под полы не выглядывали ноги, из-под глубокого капюшона горели ровным светом красные глаза.
        Смерть - её не возможно было не узнать.
        Помещение наполнил непередаваемый покой, не имевшим ничего общего с покоем послеобеденной дрёмы или покоем на вечернем берегу, когда солнце красиво тонет на горизонте в бирюзовом море. Это был покой склепа. Вечность тишины и безмятежности, без мыслей, без забот, без движений. Хотелось лечь, расслабиться, больше никогда не вставать и тихо истлевать, соприкасаясь с бесконечностью. Гита слегка толкнула её в плечо. Арина моргнула и наваждение спало. Смерть бессмысленно смотрела на труп девочки в центре комнаты. Ещё некоторое время спустя, она подняла руку над телом. Из-под складок длинного рукава показалась костяная кисть, совершенно лишённая плоти. Вместо кожи потрескавшиеся кости покрывал всё тот же неровный стелящийся дым.
        Смерть сказала: "Идём. Пробил твой час".
        Вернее это был не голос и не слова. Ни единый звук не нарушил тишины комнаты и в голову сами по себе не вторглись чужие мысли, чтобы предположить, что Смерть общается телепатически. Нет, это было что-то абсолютно иное. Отдавая отчёт, что обращаются не к ней, Арина, тем не менее, прекрасно поняла её. Смерть невероятным бессловесным способом объяснила, что не нужно бояться, что жизнь - это пройденный этап на бесконечном пути, на котором не надо останавливаться. Смерть звала с собой, и зов был услышан.
        Над телом мертвой девочки поначалу незаметный, но затем всё больше и больше уплотняясь, начал мерцать туманный образ. Арина почти сразу догадалась - астральная проекция, но поняла, что не права, когда копию мертвой девочки наполнили краски. Нет - это не проекция души, - это сама душа, покидающая плоть.
        Копия зависла в полуметре над оригиналом. Она почти ощутимо наполнялась жизнью, которая покидала тело, превращая его в оболочку, сломавшийся сосуд, "кусок мяса" - как говорил Прад. Процесс продолжался достаточно долго, прежде чем призрачная девочка очнулась и встала поодаль от себя самой, лежащей на полу. Она выглядела так же как при жизни, разве, что слегка просвечивала насквозь и смотрела равнодушно, отстранённо. Смерть опустила руку. Арина заметила, как от тела на полу к призраку тянутся тонкие, сияющие нити, играющие бликами в тусклом свете, как драгоценные камни. На чёрном саване страшной гостьи, как волны на воде пошли складки - Смерть достала из-за спины страшную косу, которой там только что не было. Значит, в мифах говорят правду, вот оно - оружие чёрного жнеца. Арина испугалась. Зачем нужна коса, если девочка за которой пришли и так безропотно согласна на всё? Неужели сейчас здесь умрёт ещё кто-то? Но нет. Смерть не обращала ни на неё, ни на её коллег ровным счётом никакого внимания. Она ещё чуть-чуть посмотрела на покойную, размахнулась и быстро провела чёрным лезвием над трупом. Свист.
Арина узнала его - тогда ночью, перед тем как проснуться в образе привидения, она тоже слышала этот свист. Тонкие блестящие нити срезаны. Девочка-призрак вздрогнула, пришла в себя, взглянула на своё тело, ахнула, заплакала. Смерть бесшумно убрала косу, сказала: "Пойдём со мной". Вернее, это могло звучать как: "Уходим!", "Поспеши!", "Нам пора!" или как угодно иначе, ведь Смерть выражается не словами.
        Арина еле удержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Она устала бояться, устала от нервного напряжения, возникшего вместе с приходом ужасной гостьи. Ей даже уже не особенно было жаль девочку, лишь бы они поскорее ушли.
        Неожиданно в круг слабого света - ровно над пиктограммой, вошёл Прад. Он оттолкнул привидение, бывшее недавно медиумом, в сторону, так, что она отлетела на несколько метров, как раз к Арине и Гите, а сам сказал:
        - Привет, Смерть! Я Проно, помнишь меня?
        Красные глаза под капюшоном всё так же горели ровным светом, ничего не изменилось, ответа долго не было, а затем: "Помню", "Узнала", "Да", "Было дело".
        Прад ухмыльнулся:
        - Не ожидал! Знаешь, я ничего против тебя лично не имею, ты ведь делаешь своё дело, но один из Ваших, задумал перекинуться по другую сторону и таких делов успел наделать - мало не покажется!
        Арине почудилось, что смерть погрустнела, ответив, что-то вроде: "Да", "Мне это известно".
        - Ну, вот и отлично! - продолжал Прад, - тебе ведь известно, какие у меня с вашим братом взаимоотношения… Умирать я не планировал, а тут… Да, ты, наверное, уже заметила…
        Ответ смерти оказался сложным для восприятия, в нём было слишком много слов: "Тебе давно пора", "ты слишком надолго задержался", "идём со мной, я провожу".
        - Нет, нет, нет! Поверь, в мире живых гораздо интереснее! Я ещё не все дела закончил, а прямо сейчас ты мне поможешь! - он достал из-за спины серп.
        Арина готова была поклясться, что Смерть уже видела это оружие раньше. Она испытала не страх, а какую-то пустоту, сосущую под лопаткой. Капитан и его молчаливый собеседник несколько минут смотрели друг на друга, словно испытывая волю противника.
        Наконец смерть сказала: "Что хочешь?", "На что обменяешь мой уход?".
        - Мне нужна Великая мать ткачей, вы ведь с ними на одной волне, скажи, где она появится сегодня, и я сотру пиктограмму, а ты уйдёшь. Или придётся по-плохому, - он приподнял серп, - соглашайся, ты ведь не за нами приходила, так что цикл не нарушен, сможешь спокойно работать дальше.
        Если это вообще возможно, Смерть задумалась.
        А Арина в это время не верила своим ушам: Капитан торгуется со смертью - уму непостижимо! Одновременно с этим, она прониклась уважением к демону. Ведь если пиктограмма на полу - ловушка, которую нельзя покинуть, Смерть наверняка знала это, когда ступила внутрь, чтобы исполнить свой долг. Долг превыше собственной безопасности - что может заслуживать большего уважения?
        Между тем Прад поиграл в руках серпом:
        - Ну? Каков будет твой ответ?
        - "Твой час давно пробил, ты своим существованием противоречишь законам", "Тебе надо уйти, ты - опасная ошибка", "Пора умереть, твоя жизнь несёт угрозу".
        Капитан засмеялся (и как он мог сохранять хладнокровие?):
        - Брось! От меня опасности, как от хромой лошади, кому я навредил? В сравнении с твоим дружком, я неоперившийся птенец! Смерть, ты ведь понимаешь, что твоего брата нужно остановить, а кто это сделает если не я?
        Снова раздумья, поток непонятных образов, сомнения.
        - "Твоя правда", "Верно"… - и следом, - "Хорошо", "Да будет так", "Я согласна".
        Прад, похоже, не ожидал подобного ответа, по его лицу пробежала тень восторга, а в руках появилась карта Москвы:
        - Покажи место!
        - "Пиктограмма", "Узор на полу", "Чужой символ",
        - Да, да! - он подошвой ботинка быстро стёр с пола одну из сторон пиктограммы, флуоресцирующие линии потухли, - показывай!
        Смерть взяла Карту. В тот же миг её саван обратился в дым - она лопнула чёрным дымом, который стёк на пол и быстрым потоком хлынул за дверь. Секунду спустя в помещение вернулась жизнь. Это невозможно объяснить, просто, что-то глобальное, древнее, ушло, сделав комнату обратно комнатой, а не сакральной усыпальницей.
        Капитан покачнувшись, прошёл в темный угол рядом со шкафом, сел на стул, который до этого не было видно из-за плотных теней, опустил голову на руки. Тяжело вздохнул. Арина прибывала в таком шоке, как после просмотра какого-нибудь потрясающего фильма, что не могла шевельнуться. Первой поднялась Гита. Отряхнулась, оглушительно цокая каблуками, подошла к Капитану, присел рядом:
        - С вами всё в порядке?
        - Да, сейчас пройдёт… Я сам не верю, что всё получилось! Смерть пошла на сделку - невозможно. Они ведь демоны, то есть максималисты, у них всё чёрно-белое, погибнуть за идею - легче лёгкого, а тут "бац" сделка с человеком. Видно Ганталиант гораздо большая угроза, чем мы думали. Надо это обдумать. Чёрт, так много всего нужно сделать и так мало времени!
        ОСТАЛОСЬ 17 часов 30 минут.
        Арина кое-как встала на ноги, взгляд снова упёрся в тело мертвой девочки, теперь это уже точно было просто тело, его даже стало не так жалко как раньше. Она подняла карту с пола - на карте не оказалось никаких отметин.
        - Прад, то есть вы убили медиума ради карты? Вот сколько стоит человеческая жизнь? - она не обвиняла его, успокоилась, спросила и сама не знала зачем.
        - Девочка пожертвовала собой, не ради карты, а ради трёх - наших жизней. В другой ситуации я бы поступил иначе, но сейчас нет выбора. Если мы умрём, Ганталиант наберётся сил, и люди будут умирать сотнями, если не тысячами! Нечисть на улицах. Повсеместный хаос. Россия опустеет раньше, чем кто-либо научиться бороться с аномалиями. Пойми, дело уже не в нас, мы оружие и единственная надежда. Мы не можем себе позволить оставаться пристрастными. Когда всё кончится, тогда будем оплакивать погибших. А сегодня - эта жертва - первый кирпичик на дороге, ведущей к победе.
        - Чёрт возьми, да вы поэт, - криво усмехнулась она.
        - Ариша, не надо, - неожиданно вместо Капитана отозвалась Гита, - мы уже ничего не сможем исправить. Девочка умерла, её не вернуть. Способа нет. Всё. Нам же остаётся постараться выкарабкаться из этой ситуации, вернуть свои тела и потом, в память о ней, жить так, чтобы ей не было за нас стыдно. Нам теперь нужно жить и за себя и за неё.
        В глазах стояли слёзы. Почему? Арина не знала. Ей уже почти совсем не было жаль мёртвую девочку и это пугало больше всего. Она действительно сильно изменилась, настолько, что даже смерть человека начала воспринимать достаточно легко. Говорить ни с кем не хотелось. Хотелось залечь на дно, желательно, чтобы это дно располагалось в какой-нибудь пивнушке, где можно было бы с достоинством нажраться и вывалить накипевшее первому встречному пропойце.
        Арина положила карту на стол:
        - Капитан, Смерть обманула Вас - на карте ничего нет, - и вышла из комнаты.
        4
        Как с жестокого похмелья или после трёх бессонных ночей подряд, короче говоря, на полном автомате Арина добралась до выхода из подземелья. В голове гудела пустота.
        Сверху её поджидал Мирон:
        - Ууу, выглядишь паршиво!
        - Чувствую себя ещё хуже…
        - Хочешь поговорить?
        - Нет.
        - Значит, надо поговорить! А ну, идём в туалет, а то сейчас остальные понабегут.
        Она подчинилась. Какая разница куда идти? Ей было всё равно. Белый кафель, всё блестит кристальной чистотой. "Как в морге" - подумала она, присев на маленькую скамейку для сумок посетительниц (хорошо хоть не пришлось сидеть на унитазе).
        - Ну, рассказывай, - присел рядом Домовой.
        - А что рассказывать? Мы привели девочку в одну из комнат. Там внизу, кстати, всё исписано защитными пиктограммами. Прад всё спланировал заранее. Девочка ему нужна была как приманка. Он… - Она не сразу смогла произнести это вслух, - застрелил её… Появился демон смерти, который попал в ловушку - то ли не мог двигаться, то ли лишился сил - я не поняла. Прад с ним поторговался, выведывал про какую-то мать ткачей… Смерть пообещала показать, где эта мать, на карте, но сбежала. Вот и весь рассказ.
        Домовой помолчал, видно обдумывая сказанное, потом спросил:
        - А Смерть брала карту в руки?
        - Да.
        - Значит, не обманула! А про Великую мать - это он здорово придумал! Я-то голову ломал, как он вас воскресит, а он вон как решил! Неприятно говорить, но молодец. Главное, чтобы было не поздно! Слышь, что-то я в толк не возьму, а чего ты-то грузишься? Всё складывается хорошо, что ж ты нос повесила?
        - Мирон, неужели ты не понимаешь? Вы все вокруг ходите такие спокойные, что я чувствую себя белой вороной, а ведь права я, а не вы! Мы играем чужими жизнями! Была бы моя воля, если бы я хотя бы подозревала, что девочку ждёт смерть, я никогда бы её сюда не привела! Я всё понимаю - ставки высоки, на карте в том числе и моя жизнь, но я не хочу, чтобы ради меня кто-то жертвовал собой. Не такой я человек! Я так не могу! А все вокруг, я имею ввиду Гиту и Прада, воспринимают эту смерть как-то уж совсем легко. Разве можно? Ведь это смерть человека! Ты слышишь? Смерть невинного человека!!!
        Домовой немного отсел от неё, поёрзал:
        - Как говорил один мой хозяин: "Баба всегда права, но сейчас ошиблась"!
        - Не поняла…
        Он отвернулся в сторону и позвал:
        - Эй, выходи!
        - Мирон, ты чего? Тут кроме нас никого… - она не успела договорить, сквозь дверцу одной из кабинок бесшумно вышла девочка-медиум, ставшая девочкой-привидением.
        - Привет! - улыбнулась она, - меня зовут Камю, а ты наверно Арина?
        Арина была настолько поражена, что не сразу поняла, что спросило привидение - просто глупо пялилась на неё и всё.
        - Закрой рот, а то ворона залетит, - тихо подсказал Домовой.
        - Но ты ведь умерла! - сглотнув, смогла выдавить из себя Арина, - тебя ведь забрала Смерть!
        - Неее, не забрала! Она хотела… В смысле, позвала меня таким эээ странным шёпотом в голове, но я сильно перепугалась, и вообще я не очень хотела сегодня умирать, поэтому побежала наверх, а тут оказался Домовёнок… - Девочка подбежала, схватила Мирона, подняла его на руках, закружилась, прижимая его к груди, - он у вас чудо! Такой милый, симпатичный и добрый! Я ведь всегда знала, что Домовята существуют, а мне никто не верил… Он меня сразу успокоил, сказал, что бояться нечего, а то я страшно перепугалась, когда увидела своё тело, но Мирон рассказал, что я стала привидением и я, не поверишь, так обрадовалась!!! - Увидев полное непонимание в глазах Арины, она пояснила, - понимаешь, я всю жизнь мечтала стать привидением - это ведь круто! У меня даже блог в сети называется "дневник одного привидения"! Представляешь, какое совпадение?!! Живёшь вечно, ходишь куда хочешь, можно попугать врагов или сколько угодно бесплатно смотреть кино. В общем, я теперь, наверно, даже благодарна этому мужчине с пистолетом… - Видимо, чтобы продемонстрировать все плюсы своего нового тела, девочка пробежала сквозь все
туалетные кабинки, а потом сквозь стену, - класс!!!
        "Кажется, мир окончательно сошёл с ума" - подумала Арина, а вслух добавила:
        - Но как же твои родители, друзья, парень? Ты отдаёшь себе отчёт, что никогда с ними не встретишься?
        Камю погрустнела, посадила Домового и сама села рядом:
        - Нету у меня никаких друзей, родители давно и прочно поставили на мне крест, а парень… Парня никакого у меня тоже нет, да и что хорошего в этих парнях? - она погладила Домового, - короче, ближайшую вечность я решила посвятить себе и только себе! - звонко, захохотала.
        Арина была в шоке. Если бы с ней случилось, что-то подобное, она бы лила крокодиловы слёзы, сетовала на судьбу и скорее всего, сошла бы с ума, впрочем, разве с ней не тоже самое? Нет, не то - у неё ещё есть шанс вновь стать человеком. Но девочка, казалась вполне счастливой. Эмо-макияж сошёл, и теперь она выглядела вполне нормальной юной особой: ветреной, жизнерадостной и как ни странно, довольной.
        Её озарила внезапная догадка:
        - Слушай, Мирон, ты ведь у нас вроде эксперт по иллюзиям, - она глазами показала на Камю, - признайся, твоя работа? Создал её, чтобы я успокоилась?
        - Эй, дамочка, я никакая не иллюзия! Разве иллюзия может сделать так? - девочка щёлкнула пальцами и из всех трёх кранов, установленных в туалете, синхронно пошла вода.
        - Вообще-то может. Мирон у нас - талант!
        - А вот так? - не сдавалась она и неожиданно, весьма сильно дёрнула Арину за волосы.
        - Ай, ты что - сдурела?!!
        Камю вновь звонко рассмеялась:
        - Зато теперь мы уверены в реальности друг друга! Ой, я не могу - как же здорово быть привидением! - она вскочила и по-детски закружилась вокруг себя, - ну, что ты сидишь? Давай со мной!
        - Нет, спасибо… - улыбнулась Арина, но Камю не принимала отказов, схватила её за руку и заставила подняться.
        Перед глазами всё слегка поплыло, но это было даже славно. Они кружились, держась за руки, но казалось, что мир кружится вокруг них. Арине отчего-то стало до невозможности хорошо, она тоже засмеялась и впервые за долгое время почувствовала себя счастливой.
        ОСТАЛОСЬ 17 часов 00 минут.
        - Что здесь происходит? - строго спросил Капитан, внезапно оказавшийся всего в метре от них.
        - Ой! - испугалась Камю и отпустила руки.
        Они раскрутились достаточно сильно, чтобы девочка упала, откатилась к кабинкам, оказавшись между дверцы - верхняя часть там, нижняя здесь. Арина удержала равновесие, но всё равно, попятившись, случайно прошла сквозь стену, сразу вернулась, но присела, чтобы не упасть:
        - Капитан - это Камю, девочка-медиум, которую мы привели, а вы…
        - А вы убили, - закончила за неё Камю, поднялась, серьёзно посмотрела на Прада, - мне тут уже вкратце рассказали, что это была вынужденная мера - по-другому вы не могли поступить, но имейте ввиду, я вас пока не простила. Спасибо, конечно, за то, что это было безболезненно, честно говоря, я терпеть не могу боль, поэтому пуля в лоб - вариант оптимальный. Но, знаете ли, неприятный осадок остался…
        Арина ждала реакции Капитана: какой она будет? Он удивится или, быть может, извинится, что невероятно само по себе, или прогонит призрака, сказав что-нибудь вроде: "мы боремся с призраками, а не разводим их!". Но всё пошло не так как она ожидала. Капитан серьёзно посмотрел на Камю, протянул ей руку, сдержанно кивнул:
        - Добро пожаловать в команду, я так понимаю, ты непрочь остаться с нами?
        Девочка расцвела:
        - О, это было бы восхитительно! Судя по всему у вас тут невероятно интересно, я с радостью останусь!
        - Решено! Но пообещай не путаться под ногами!
        "Если бы он не добавил последнюю фразу - это был бы не их Капитан" - подумала Арина.
        - Ну-ну, вообще-то не забывайте, вы мне должны… - кокетливо подмигнула ему Камю.
        - Твоя правда, - ко всеобщему удивлению согласился он, - Что ж, познакомились, а теперь нужно работать. Нам предстоит самое трудное!
        5
        Женщина кричала страшно. Если бы не место, в котором они находились, можно было подумать, что у неё случилось непоправимое горе. Женщина вкладывала в крик все силы, а потом лихорадочно, как в бреду стонала. Периодически она падала от измождения и ненадолго затихала, но тогда другие женщины начинали ворковать вокруг, чтобы она снова начала кричать. Пытка продолжалась уже тридцать минут. На несчастную невозможно было смотреть без содрогания: в глазах лопнуло несколько капилляров, лицо покраснело как после парилки, руки измяли белоснежную простынь. Трудно представить какую нечеловеческую боль она испытывала. Наверное, как боль от потери самого близкого человека. Это трудно представить, но на самом деле жуткими криками женщина звала в наш мир самого близкого человека.
        Команда Капитана Прада вот уже десять часов дежурила в Роддоме N7.
        Арина в миллионный раз зареклась никогда не рожать, когда сквозь стену в родильную палату заскочила Гита:
        - Уф, как же я устала! У нас опять ничего, а у тебя?
        - Пока не знаю… Сейчас посмотрим, думаю недолго осталось.
        Роженица в очередной раз жутко закричала, в произвольной форме трёхэтажным матом разъяснив, что она думает про акушерок, предлагающих ей тужиться активнее.
        Гита нахмурилась:
        - А у нас последние две мамаши родили легко и быстро!
        - Поздравляю, - огрызнулась Арина, - а мне везёт - четвёртые роды и все затяжные. Мамочки все как на подбор старородящие, так ещё и упорно отказываются от кесарева сечения, хотя вон та, - она показала на откровенно немолодую женщину на кушетке в углу, - могла бы давно отправиться в послеродовое отделение!
        - А ты прям эксперт!
        - Не забывай, я - врач, но по своей воле в роддом работать никогда бы не пошла! Не представляешь, как я скучаю по моим маленьким пациентам. Как они там без меня? Надеюсь, с новым врачом им повезло…
        - Смотри, - перебила Гита, кажется, начинается!
        Таинство и, правда, началось. Женщина снова закричала. Стало ясно, что сил у неё совсем не осталось, она кричала протяжно с каким-то отчаянием, подвыванием. Немолодой врач сделал небольшой разрез скальпелем, и головка ребёнка вышла прямо ему в ладонь. Мамаша задышала чаще - почувствовала, что осталось совсем чуть-чуть. Ещё одна схватка и вышли крошечные плечики. Седой врач был сосредоточен, он аккуратно провёл рукой, освобождая ручки младенца, и осторожно вытянул его наружу. Как и все новорожденные, ребёнок больше напоминал инопланетянина, чем человека - синий с заплывшими глазами, неестественно большой головой и крошечным телом. Врач ловко вынул изо рта малыша комок слизи, пережал пуповину и легонько шлёпнул по синей попке. Малыш молчал. Медперсонал заметно напрягся. Врач нежно, но настойчиво провёл рукой по телу младенца (своеобразный массаж) и снова хлопнул по попке. Новорождённый нехотя причмокнул губами и заверещал. Все вздохнули с облегчением. "У вас мальчик" - сообщил врач. Мамаша заплакала от счастья, принимая ребёнка к груди. Яркий свет пролился сквозь окно, хотя был уже закат и окна
выходили на восточную сторону.
        - Вот оно, - шепнула Гита, хотя их бы и так никто не услышал - в больнице не было медиумов.
        - Пожалуйста, пусть это будет Великая мать, я не перенесу ещё одни роды! - взмолилась Арина.
        Подруг обдала волна вселенского восторга! Всё вокруг наполнилось светом, ярким, но не ослепляющим, а тёплым, мягким, как руки мамы. Света становилось всё больше и больше - он заполнил собой всю родильную, где не осталось ни намёка на тень. Свет и счастье. Счастье и свет! Абсолютная гармония. Хотелось раствориться, слиться с этим совершенством, которое невозможно в мире живых. Девушки зажмурились, как котята, греясь в райских лучах, соприкоснувшихся в этот момент с землёй. Свет всё лился и лился, его потоки можно было даже услышать: они шелестели, окутывая новорождённого, провожая в это крошечное создание с небес на землю чистую душу. Наконец, как ударная волна при взрыве, во все стороны выплеснулся океан невозможной, беспричинной радости. Все клетки взорвались удовольствием.
        Экстаз.
        Волшебство завершилось.
        Даже живые женщины, находящиеся в палате, почувствовали, что произошло нечто необыкновенное. У всех на ресницах дрожали слёзы. Гита и Арина обнялись, без причины, потому что вместе легче, приятнее встречать счастье. Вернулись ранние сумерки. Над телом малыша замер плотный туманный кокон - душа, предназначенная крошечному телу.
        Как и в прошлые и позапрошлые роды девушки затаили дыхание, до последнего не веря, что произойдёт что-то ещё, но, как и в прошлые разы, выдержав долгую паузу, из-под кушетки роженицы показалась толстая лохматая лапа. Следом за край кушетки зацепилась ещё одна и ещё. В конце концов, на поверхность вынырнуло крупное белое тело.
        Ткач жизни.
        Арина успела немного привыкнуть к внешности ткачей, но каждый раз вздрагивала при их неожиданном появлении. Ткачи напоминали тарантулов, размером со среднего человека. Вообще-то они напоминали пауков условно, во всяком случае, она, которая на дух не переносила насекомых и неделю мучилась кошмарами, если видела в кино нашествие муравьёв и иже с ними, могла смотреть на них вполне спокойно. Ткачи были белыми, точнее совершенно белыми - седыми. Их тело покрывал густой чистый, нежный мех. Три длинные суставчатые лапы поддерживали тело, двигаясь осторожно, но чересчур медленно. Самая мерзкая часть пауков - головогрудь у Ткачей отсутствовала. Сразу после большого брюшка со странным символом на шерсти, напоминавшим букву "t", у них находился перешеек, к которому крепились ноги, заканчивающийся вполне человеческим торсом с лишней парой очень нежных рук с тонкими длинными пальцами, как у пианистов, шеей и головой. Что действительно давалось Арине с трудом, так это смотреть в лицо странных созданий. Оно походило на человеческое лишь овалом. На нём не было ни рта, ни носа, ни ушей, только короткий мех, как
стрижка "полубокс" и два огромных сетчатых глаза, таких же эфемерно белых как всё тело.
        Ткач жизни на какое-то время завис, прям над кормящей матерью и спящим ребёнком - внимательно изучал чадо, затем протянул четыре руки и слегка прикоснулся к кокону с бурлящей внутри душой. Затем он осторожно, чтобы никого не задеть переместился к изголовью, а потом без труда поменял плоскость, переместившись на стену. Ничуть не испытывая проблем с силой тяготения, он двигался по стене так же проворно, как по кровати. Нижняя левая рука коснулась ребёнка, правая верхняя души, в одной из оставшихся рук блеснула тонкая нить, переливающаяся на солнце всеми цветами радуги. Арина знала этот блеск: такие же нити разрубила своей косой Смерть, когда убила девочку-медиума на базе. Она догадалась сразу, лишь увидев первого Ткача, что эти создания полные антиподы демонов смерти. Ткач на стене начал быстро-быстро орудовать свободными руками натягивая нити между младенцем и его душой. Кокон с дымным содержимым опускался всё ниже, пока не прикоснулся к коже малыша, который заворчал во сне. Нить сверкала в воздухе. Как сквозь иглы проходя сквозь длинные ногти существа, она крепко связывала душу с телом - сшивала
часть потустороннего мира с миром живых, давая жизнь новому человеку.
        - Это завораживает, - пробормотала Гита, следившая за каждым движением странного существа. - А ты знаешь, что когда ребёнка помоют в тех местах, где до него коснулась игла Ткача, появятся маленькие родинки?
        - То есть к конопатым людям они пришивают душу швейной машинкой? - ухмыльнулась Арина.
        - Не знаю… А ты видела у них машинки?
        Арина уже пережила первые восторги от процесса, поэтому охладела к нему:
        - Гита, давай не будем отвлекаться! Осталось сорок минут до того как наши тела погибнут и мы сможем любоваться на чудеса в роддомах целую вечность! Не знаю как ты, а я хочу ещё немного побыть обычным, ну, или почти обычным человеком! Факт есть факт - это опять не Великая мать, нам снова не повезло и я уже начинаю сомневаться в том ли мы месте, где нужно.
        - Давай спросим у него, может быть, он знает, когда проявится Великая мать?
        - Я спрашивала уже у четверых Ткачей - толку ноль, скорее всего они вообще нас не слышат или не понимают!
        Гита явно пребывала под слишком сильным впечатлением, она не слушала, подошла к кушетке, заговорила:
        - Уважаемый Ткач, ты - проводник чистых душ в мир смертных, прошу, внемли мне, ведомо ли тебе время явления вашей великой предводительницы?
        Ткач не обратил на неё ровным счётом никакого внимания. Он как раз закончил своё дело, завязав блестящую нить красивым бантиком на крошечном плечике малыша, спустился на пол и, видимо, только теперь заметил Гиту - удивлённо склонил голову на бок, как собака, дотронулся до неё пальцем.
        - Ай, - взвизгнула Гита. По её призрачному телу пробежала рябь, как по воде.
        Ткач видно задумался, но спустя мину так ничего и не придумав, пожал плечами и полез под кушетку.
        - Постой, пожалуйста, ответь! Это очень важно! - кинулась за ним Гита, но под кроватью уже никого не было.
        Ткачи приходили неоткуда и уходили в никуда.
        - Слушай, а зачем ты с ним говорила на таком странном, как будто устаревшем языке? - подошла к расстроенной подруге Арина.
        - Не знаю… Как-то убедительнее звучало.
        - Ясно. Пойдем, найдём Капитана.
        Прад дежурил этажом выше. Были всё же свои плюсы в призрачном теле. Девушек не задержала очередь на лестнице, не остановила пожилая вахтёрша, цеплявшаяся к каждой второй женщине, не похожей на беременную с расспросами - они легко проскользнули сквозь стены палат и снова оказались в родильном отделении. Капитан, задумчиво склонившись над пустым стеклянным столиком, изучал обгорелый отпечаток лапы смерти, в который превратилась некогда большая карта Москвы.
        Тогда, после появления на базе призрака девочки-медиума и знакомства с ней, Прад провёл всех в свой кабинет, где к ужасу собравшихся сжёг карту. Бумага быстро сгорела, но на столе остался нетронутый фрагмент, превратившийся в отпечаток пятипалой руки. Видимо в этом месте Смерть коснулась карты, указав нужное место. Капитан вкратце рассказал, кто такие Ткачи, объяснил, что вернуть человека к жизни по силам лишь их предводительнице, которая является в мир живых всего один раз в день. Дело в том, что Великая мать, не занималась обычным соединением души и тела, она приходила лишь, когда на земле рождался избранный. Избранные появляются на свет ежедневно, во всяком случае в Москве (всего 365 детей в год). В чём их избранность, Капитан не пояснил, сказав, что зачастую эти дети вырастают в ничем не примечательных людей. В прошлом жрецы, знахари и ведуньи отслеживали избранных новорождённых, всячески их опекали, готовили к незаурядной судьбе и дети, как правило, действительно становились особенными. Сегодня же лишь немногие из них, действуя по наитию, реализовывали себя, всё же чаще спиваясь или кончая
жизнь самоубийством, из-за необъяснимых стремлений, изводящих душу.
        На карте оставленной Смертью был всего один роддом, в котором они и разбили временный лагерь. Но с каждым часом надежда встретить здесь Великую мать таяла, друзей всё чаще терзали сомнения: не обманула ли их Смерть?
        - Капитан, у нас опять прокол - пришёл обычный Ткач, - отчиталась Арина, - а что если избранный сегодня не родится? Всякое ведь может быть…
        - Невозможно, - отрезал Прад. - Мать его, что же мы упустили? Где-то ошибка. Мы что-то не так поняли или истолковали… Ара, посмотри на карту, вот сюда - в районе мизинца, да-да, вот здесь у края - тебе не кажется, что это другой роддом?
        - Мы все умрём, - вздохнула Гита.
        - Это не роддом. Послушайте, а что если избранный родится не здесь? - предположила Арина, - скажем его мать весьма шизанутая штучка и решила рожать дома в ванной? Или вообще в подворотне потому, что она бомж?
        - Знаешь, ещё три часа назад я поднял бы тебя на смех, а теперь всё идёт к тому, что ты права… Я подслушал разговор врачей, сегодня здесь родят всего три женщины, одна из них уже после времени "Х", пережить которое нашим телам не суждено. Расширим ареол поиска…
        Гита, устало вздохнув, подошла к телефону, воспользовавшись тем, что две роженицы в палате уснули неспокойным сном и не увидят, как трубка сама по себе летает в воздухе, набрала номер:
        - Здравствуйте. Зам. главного санитарного инспектора Ковалёва Лариса Евгеньевна. Это санитарное ведомство. Хотим вас предупредить, сегодня вечером в Южном округе нами будет осуществлена проверка родильных отделений по распоряжению самого Геннадия Григорьевича. Подскажите, сколько рожениц у вас на учёте и есть ли плановые домашние роды? - Гита выслушала ответ, - нет, интересуют только рожающие сегодня… Угу… Ясно… Что-то ещё?.. Оу, не волнуйтесь, я не сомневаюсь, что вы с лёгкостью пройдёте проверку! Всего хорошего.
        - И? - не вытерпела Арина.
        - Одна женщина действительно собралась рожать дома - в Зябликово.
        - Не перевелись же ещё идиотки!
        - Решено! - скомандовал Капитан, - мы с Гитой в Зябликово, а ты остаёшься здесь. Мы позаимствуем вот этот симпатичный мобильник у будущей мамши, а ты возьми вот тот у её соседки, всё равно в больницах воруют… - они обменялись номерами телефонов. - Если заметишь что-то по существу и даже если не по существу - сразу звони!
        - Прад, а что если Великая мать уже сегодня приходила? - нерешительно спросила Арина. - Ведь может быть такое, что избранный родился рано утром или днём, пока вы торговались со Смертью?
        - Нет. Я практически уверен, что нет. Я бы почувствовал её присутствие. Во всяком случае, выбора у нас нет.
        - Всё будет хорошо, - обняла её Гита и дружески чмокнула в щёку, - что-то мне подсказывает, что в Зябликово нас ждёт удача.
        Арина не была столь уверена. В глубине души нарастала паника, усилившаяся после ухода Гиты и Капитана. Она шаталась как неприкаянная по длинным, пахнущим спиртом коридорам, мучаясь неведеньем. Вокруг кипела жизнь. Счастливые, подвыпившие папаши под окнами роддома кричали своих измученных жён, пытались написать краской на асфальте "Я тебя люблю", но каждый раз попадали в поле зрения зорких милиционеров и скрывались бегством. За окнами наступал очередной летний вечер. Москва, как обычно, не обращала внимания на частности, игнорируя переживания отдельно взятых горожан. Москва не любила неудачников. Деревья шумели зелёной листвой, омытой ещё утром сильным дождём. Как же сейчас хорошо прогуляться по парку под руку с сильным, но молчаливым мужчиной. Гулять и думать об одном и том же. Фантазировать о всякой чепухе: как они обставят квартиру, которую непременно когда-нибудь купят, куда поедут в отпуск через два года (Мальдивы, скорее всего, выйдут из моды), как назовут третьего ребёнка - дочку, ведь первые два обязательно будут мальчиками. У Арины перехватило горло. Ничего этого она ещё не испытала и,
видимо, уже не испытает. Какой же она была кретинкой, постоянно откладывая личное счастье на потом! Вот и прожила всю жизнь для других, положила себя на алтарь, но кто заметит, кто вспомнит, кроме брата, которому полагается по статусу? Есть ли ещё кто-то на земле, кто скажет: "Помню, Арпеник Ослонян - хороший был человек, побольше бы таких".
        Обострившийся слух донёс отдалённые крики - снова кто-то собирался привести в мир нового человека. Арина побежала, думая не о Великой матери, а о том, что пройдет, не так уж много времени, прежде чем она сама вновь спустится с неба, чтобы назвать какую-нибудь такую же измождённую женщину мамой. Разве что осталось решить вопрос: как умереть, если ты призрак?
        Этажом ниже рожала та самая немолодая дама, что лежала у окна. Чувствовалось, что ей очень тяжело, не хватает сил, чтобы тужиться. Врач недобро покачал головой - плод лежал неправильно, собирался рождаться ножками вперёд.
        - Дамочка, вам показано Кесарево сечение, иначе мы потеряем младенца, - пробасил врач.
        - Мне нельзя, - слабо ответила пациентка, - у меня низкая свёртываемость крови. Я думала вы в курсе - это ведь указано в карте…
        - ЧТО? Почему мне не сообщили заранее??? Кто дежурил? Почему недосмотрели? Где её карточка? - загремел он.
        Персонал, пригнув головы, юрко забегал туда-сюда, старательно делая вид, что жутко занят.
        - Охо-хо… - вздохнул врач, изучив карту роженицы, - какой же трудный случай.
        У женщины снова начались схватки, ей явно не хотелось никого отвлекать своим криком, она держалась до последнего, но всё же протяжно застонала. Когда боль отступила, тихо, но невероятно уверенно сказал:
        - Доктор, я рожу. Я обещаю.
        Арина было ухмыльнулась: как можно такое обещать? Но замерла, услышав, как две женщины, лежащие рядом, зашептали:
        - Вот Галька молодец!
        - А что молодец-то? У неё до этого три ребёнка мёртвыми родились, специалисты сказали - это последний шанс. Я бы тоже из кожи вон лезла…
        - Угу… Бедолага…
        - Что ж, попробуем, - доктор почесал в затылке, - сделаем, что сможем!
        Санитары переложили немолодую женщину на каталку и повезли в родильное отделение. Там ей сразу же сделали серию уколов, судя по тому, что через несколько минут она уже совершенно не могла сдерживаться, а кричала без остановки, одна из инъекций содержала стимуляцию. Это были самые ужасные роды, когда-либо виденные Ариной. Матка никак не хотела открываться. Женщину подключили к монитору, тут же начавшему тревожно пищать, сообщая, что у ребёнка неровный пульс и вероятно проблемы с кислородом. Акушерки, на редкость тепло отнеслись к пациентке, держали за руки, шептали ничего не значащие, но успокоительные слова. Она очень старалась, Арина чувствовала это буквально сердцем и не уставала удивляться целеустремлённой женщине. Когда силы полностью оставляли её хрупкое болезненное тело, она стоически прикусила губу и продолжала тужиться. Когда стало ясно, что процесс завис на месте, женщина сказала, как отрезала:
        - Режьте! Я рожу этого ребёнка!
        Доктор замешкался, а она заорала:
        - Я сказала - режьте!!! Немедленно! Это моё решение! Он родится здоровым!
        Пульс на экране монитора почти замер. Ребёнок вот-вот должен был умереть. У врача дрогнула рука - он колебался, но взглянув в умоляющие глаза женщины, сделал надрез. Очень маленькие синие ножки, синее пузико с толстым канатом пуповины. Малыш зацепился за что-то внутри ручкой, но вокруг были профессионалы, ему помогли и вот он уже родился, весь в маминой крови. Арина, стоявшая за спиной доктора, сразу поняла, что всё не так как нужно - кровь буквально хлестала. Женщина побледнела и всё спрашивала: "Ну, как? Родился? Родился?". Ребёночка отнесли на специальный стол. Он был слишком слабый, слишком синий. Арине хватило взгляда, чтобы понять - не жилец. Но его мам не верила, слабея на глазах, только и знала, что повторять: "С ним всё должно быть хорошо, он выкарабкается! Помогите ему! Прошу! Оставьте меня - помогайте ему. Помогите".
        Слёзы текли сам. Их нельзя было остановить. Но разве от Арины что-то зависело? Ребёнок умирал. Умирала мать. Врач и акушеры старались, как могли. Тщетно.
        Комнату озарил свет. То ли слёзы не давали увидеть всё его великолепие, то ли действительно явление души не было столь же радостным и ярким как в прошлые разы. Душа спустилась быстро. Кокон замер над кроваткой с бездыханным младенцем, над которым никто больше не суетился - малыш умер, так и не сделав первого вздоха.
        - Соболезную, ваш ребёнок родился мёртвым, - констатировал доктор.
        - Нет, не может быть! Попытайтесь ещё! - в последний раз промелькнуло что-то живое в глазах женщины и вышло наружу слезами.
        Доктор отрицательно покачал головой, и Арина поняла, что в этот момент несчастливая мать тоже отказалась цепляться за жизнь, отказалась надеяться на чудо. Женщина как-то неуловимо посерела, словно процесс перехода в призрачное состояние уже пошёл. Она почти перестала дышать, а взгляд застыл на столике, где лежало тельце её сына.
        Из-под кровати показалась мохнатая лапа, вторая, третья - в комнату вылез Ткач, самый маленький из всех, что ей довелось видеть за сегодня. Он забрался на стол с малышом, замер над ним, прикоснувшись к щеке, раздумывая над чем-то известным лишь ему, прикоснулся к кокону души, который засветился изнутри. Ткач печально склонил голову и как врач минуту назад, грустно покачал головой.
        - Нет! - крикнула Арина, - нет! Слышишь ты меня или нет, но вложи в него душу! Дай шанс! Ты можешь, я знаю! Так сделай это! Ну, же, давай!!!
        Она понимала, что орёт как истеричка, но не могла остановиться. Схватила Ткача за тонкую руку, подсунула душу:
        - Давай! Что тебе стоит?!!
        Существо видимо только что заметившее её, странно посмотрело, не издавая ни звука, осторожно переступило с лапы на лапу, попятилось, намереваясь уползти под кровать.
        Арина разозлилась:
        - Да, что с вами всеми такое?!! Вы можете творить чудеса, но упорно отказываетесь произвести хотя бы маленькое чудо!!! - схватила Ткача за руку и изо всех сил подтащила обратно к столику с ребёнком, - Ты пришёл, чтобы вложить в него душу, так сделай это!!!
        Ткач угрожающе пошевелил волосатым брюшком и с неожиданной силой толкнул её. Арина пролетела сквозь стены четырёх кабинетов. Но нет, её этим не возьмёшь! Уже через секунду, она вытягивала за лапу Ткача, практически скрывшегося под кроватью.
        - Нет, ты оживишь этого малыша! Чего бы мне это ни стоило!
        Подстёгивало ещё и то, что у мамаши, над которой орудовало уже три хирурга, вот-вот должен был исчезнуть пульс. Арина всё же вытянула Ткача наружу. Он явно был обескуражен и разозлён: седая шерсть встала дыбом, лапы и руки хаотично двигались, ногти-иголки свистели у её ушей.
        - Я приказываю тебе! Слышишь? Приказываю тебе оживить этого ребёнка! Подчинись!!! Немедленно!!! Сделай это!!!
        Всё, что Арина успела узнать о потустороннем мире, подсказывало - старания напрасны, такое существо не поддаётся человеческим приказам. Но внезапно Ткач замер, удивлённо, как в первый раз увидел, посмотрел на неё сетчатыми глазами в полголовы, осторожно не торопясь освободился, вернулся к малышу, обернулся, будто спросил: "ты уверена?".
        - Уверена! - ответила Арина, - Давай! Пусть они живут!!!
        И блестящая нить засверкала в воздухе.
        Вот настоящее чудо. Вот ради чего стоило жить. Это было даже лучше явления души. Туманный светящийся кокон опустился на круглый животик младенца и ребёнок наполнился его светом, вмиг порозовел, пошевелил пальчиками, открыл глаза и долго (ей показалось, что с благодарностью, словно всё понимая) смотрел не на ткача, а через его плечо на неё.
        В палате тишина, нарушаемая лишь лязгом хирургических инструментов. Хирурги еле слышно переговариваются. Их комментарии не внушают надежд. Поверх повязок нахмуренные бровь, на лбу выступили капли пота. Врачи сосредоточены и мрачны. И вдруг, аж все вздрогнули, тихий, а потом громче, увереннее, сильнее - детский плач.
        Арина без сил съехала по стене на пол. Ей чудилось, что это она только что родила ребёнка. Её затопили слёзы, поэтому осталось незамеченным, как очнулась роженица, которая отныне, где бы ни была, будет просыпаться, от этого самого любимого плача; как закончил работу Ткач и прежде чем скрыться в своём подкроватном гнезде, странно посмотрел на неё, вернее сквозь неё на кого-то в дверях.
        Зазвенел мобильный.
        Вытирая слёзы, Арина ответила:
        - Алло.
        Звонила Гита:
        - Ариш - это я, как там у тебя?
        - Никак, - всхлипывая, проговорила она, - Великая мать не появилась.
        - У нас пока тоже, а почему ты плачешь?
        - Я не плачу, так что-то в глаз попало, - Арина улыбнулась, - видишь, вот уже всё в порядке! А сколько у нас осталось? Я что-то совсем заблудилась во времени…
        Гита вздохнула:
        - Семь минут, но ты ведь знаешь, что надежда умирает последней! У нашей мамаши прямо сейчас принимают дитя, Великая мать проявится - иначе и быть не может!
        - Олег Борисович, - отвлекла одного из хирургов, вошедшая акушерка, - у нас Семёнова в тринадцатой родила, но небольшое кровотечение, посмотрите?
        - Подожди, - оторопела Арина, не может быть - неужели она пропустила ещё одни роды! - Гита, я перезвоню!
        Путь до тринадцатой палаты занял целую вечность. Она ворвалась в светлое тихое помещение, чтобы успеть заметить как по-настоящему огромный Ткач, величиной со слона выходит в окно. Создание обернулось и, хоть она никогда раньше не встречалась с Великой матерью, узнала её. У неё было три пары нежных женских рук, вполне человеческое лицо и восхитительная золотая корона поверх шикарной копны седых кудрявых волос.
        - Постойте!!! - закричала Арина в пустоту.
        Великая мать растаяла в лучах заходящего солнца, а в глазах так и остался стоять её улыбающийся образ.
        - Охренеть! Охренеть! Я упустила её!!! Охренеть! - она не верила в случившееся, - этого просто не может быть, чтобы вот так глупо потерять последний шанс на спасение!!!
        Зазвонил телефон:
        - Арина, кажется, начинает! Я думаю к нам идёт великая мать! Приготовься, сейчас Прад тебя перенесёт…
        - Гита, я…
        Договорить она не успела. Мобильник упал на пол. Земля ушла из-под ног, словно она стояла на крутом берегу, который обрушился в пропасть. Всё вокруг завертелось, как на аттракционе "центрифуга". Падение продолжалось не больше секунды, но было на редкость стремительным. В глазах всё продолжало вращаться, когда тёплые руки Гиты схватили её за плечи:
        - Дорогая, ты вовремя! Не удивляйся, Прад вызвал тебя! То есть, это вроде спиритического сеанса, ведь мы же призраки - нас можно вызвать куда угодно!
        Они стояли в просторной, хорошо обставленной комнате: шторы завешены, на твёрдой кровати стерильная простынь, на простыне рожающая женщина, её руку держит немолодой мужчина - муж, рядом суетится акушерка, у кровати два столика - один с инструментами, другой для малыша. Арина ошиблась - малыш уже родился - дёргал ножкой. И тут, будто кто-то раздёрнул шторы. Комнату залил ослепительный свет. Если только что она видела Гиту, то теперь не могла разглядеть и собственных пальцев. Никого не осталось кроме малыша, лучившегося золотом, как драгоценный подарок. Ей почудилось, что в отдалении запели ангелы, возвещая мир о приходе избранного. Арина почувствовала себя малозначительной пылинкой на пути многомиллионного войска. Но вместе с тем счастье заполнило её до краёв, хотелось петь, радоваться, взлететь и раствориться в этой идеальной красоте, спустившейся на землю. Наверное, Арина лишилась чувств, так как когда вновь открыла глаза, лежала на полу рядом с такой же ошарашенной Гитой. На столике с младенцем орудовал большой мясистый Ткач. Просто Ткач. Рядом, нахмурившись, стоял Прад.
        Она встала:
        - Капитан - это не Великая Мать…
        - Знаю.
        - Но откуда тогда такой яркий свет? В прошлые разы всё было иначе!
        - Девочка родилась… Весь день рождались пацаны, а тут девочка. Вы ведь с детства любите всё покрасивее, вот и рождаетесь даже как Майкл Джексон - с пафосом, с оркестром, аплодисментов только не хватает…
        - …
        - Стоп. А с чего это ты взяла, что перед нами не великая мать? Ты же её никогда не видела!
        - Я… - она потупилась, - я её упустила… Она приходила к одному из малышей, а я не успела… Но, поймите, там…
        - Молчать! - он подскочил и схватил её за шиворот, грозно зашептал, - чтобы ты сейчас не сказала! Какой бы невероятной не была причина! Сколько бы идиотских детей ты не спасала! Знай, что ты всё уничтожила! Именно ты! Нет, ты убила не только меня, ты убила Гиту, Вадика и тысячи ни в чём неповинных людей, которым только предстоит умереть в страшных муках. - Часы на его руке пискнули - час "Х" настал. - Посмотри! Посмотри скорее на свою подругу!!!
        Гита не пришла в себя, но застонала, свернулась в комок, словно внутри её тела, что-то жгло или резало. Напряжённые мышцы исказили красивое лицо, костяшки пальцев побелели. Гита дёрнулась и застонала, теперь уже в голос. "Господи, пусть она лучше не приходит в себя" - подумала Арина, но всё вышло с точностью наоборот.
        Подруга открыла глаза:
        - Что со мной? Ой!
        Её изогнула судорога, ноги ударили в широкую стенку из настоящего красного дерева - хозяева квартиры повернулись на звук, но никого не увидев, успокоились. От Гиты повалил пар. Она закричала.
        - Видишь, что ты наделала?!! Она становится призраком! Навсегда! Мы все сейчас обернёмся, и впереди будет бесплотная вечность! Так вот, я хочу, я мечтаю, чтобы эту вечность ты провела, зная, кто тому виной, а виновата ты сама! Ты будешь бродить по улицам разрушенных городов, перешагивать через обгорелые трупы изнасилованных женщин, ты прольёшь столько слёз, что ослепнешь, но ничего не сможешь изменить! Спустя столетия жизнь возьмёт своё, и ты будешь завидовать чёрной завистью, прогуливаясь промеж счастливых живых людей, кусать локти, что этого не было у тебя! А потом ты сойдёшь с ума от ненависти к самой себе, потому что во всём виновата ты сама! Но сначала начнётся война, такая, какой ещё не видел наш мир!
        У Арины предательски задрожал подбородок. Неужели это всё правда? Неужели?
        Гита под ногами невозможно заверещала, на её шее и висках проступили сизые вены. Как должно быть ей больно! И тут она заметила - ноги Гиты потеряли цвет, стали серыми как смог утром в центре, полупрозрачными - нереальными. Гита превращалась в привидение - навсегда - все, как и сказал Прад.
        - Капитан, простите, я не хотела! Но там был маленький мальчик, такой слабый…
        Она сначала не поняла, что произошло - Прад смотрел как бы на неё, но и не на неё. Он застыл, а затем повалился набок. Уже на полу Капитан оскалился. От него повалил пар - и он испытывал страшную боль, но не стонал - скрипел зубами, хрипел, но терпел. Арина ошалело хлопала ресница. Что она наделала?
        Что она наделала?!!
        Вдруг Арина услышала чей-то голос вдалеке: "Остановка сердца, быстрее, быстрее!". И тут же разряд тока, по всему телу. Мгновенная чернота перед глазами, как если бы её выкинуло в открытый космос и вот снова разряд тока на земле. Жутко заныло в области сердца. Где-то далеко рядом стоял брат, его отгоняли врачи, но он стоял и молча, молился.
        Разряд. Космос. Разряд.
        Она ахнула, упав на колени. Больно. Как же больно.
        А на заднем плане улыбающийся мужчина и уставшая, но улыбающаяся женщина и уснувшая в колыбели малышка, любящая появляться с пафосом.
        Космос без звёзд.
        Миллиарды километров пустоты, нет даже света - нет ничего. Спустя бесконечно долгое время кто-то прикоснулся к щеке. Приятный голос сказал: "Проснись, дочка". Бабушка? Бабушка всегда называла её дочкой. Нет не бабушка. Она лежит на толстом мягком ковре, на полу, упираясь взглядом в начищенные ботинки Прада. "Проснись" - повторил тёплый женский голос. Арина приподнялась. Ей не удалось сразу восстановить последовательность последних событий. Роддом, маленький мальчик, комната, падение? Нет, всё наоборот. В глазах двоилось. Она сфокусировалась и чуть снова не лишилась чувств. Перед ней, занимая практически всё пространство огромного зала, явилась Великая Мать. Какая же она красивая. Арина залюбовалась жемчужной белизной тонких, будто выточенных из камня рук с пальчиками - произведениями искусства. Великая мать понимающе улыбалась, тянулась к ней. Ветер, которого не было в комнате, играл её локонами. Корона на голове сияла золотом и ослепительными камнями, цвета самого света.
        - Встань, дочь моя! - придал сил голос, прозвучавший в голове.
        Арина встала. Она не сомневалась, что Великая мать обращается именно к ней, но рядом с пола поднялись Гита и Капитан, как и она завороженно смотрящие на фантастическую гостью.
        Точённые губы не шевельнулись, но в голове раздался голос:
        - Я испытывала вас… Я сразу знала, что вы будете меня искать… Но жизнь - это дар, бесценный, редкий, единичный… Во многих мирах о жизни не принято мечтать - она недоступна, а вы хотите второй раз войти в реку…
        Все молчали.
        - Нет. Теперь ты называешь себя Капитан Прад, но я знала тебя и раньше, под другим именем… Имя ничего не значит… Я отвечу тебе: нет, я не обязана тебя воскрешать сколько бы благими не были твои устремления… Скажу тебе как в прошлый раз… цель не всегда оправдывает средства… Мне не интересен мир живых, потому что все умрут и с моей помощью вернутся… Какая разница, что ты изменишь? Если в любом случае… Все умрут и вернутся… Но я не судья… Пусть судят судьи…
        Дети мои, знайте… Если бы не эта девушка, которая не знает о себе почти ничего - я бы не подарила вам второй шанс… Это она нашла избранного… Это она сделала того, кто был обречён на "нерождение" избранным, тем, кто по-настоящему возвысится среди прочишь… Так будет… Я вижу… Вы знаете, Избранные моя слабость… Так что будем считать, это моей благодарностью ей - той, которая так мало знает о себе… Арпеник, я читаю тебя как открытую книгу и вижу, чего ты жаждешь всем сердцем - спасения этих двух, не особенно достоянных, пусть ценою собственной жизни… Это благородно, но глупо, - Великая мать улыбнулась, - глупость и благородство всегда идут рука об руку… Что ж, я благоволею тебе, сегодня - завтра это не повториться… Лучше нам больше не встречаться…
        Арина не знала, что ответить. Банальное "спасибо" - звучало бы как оскорбление - слишком грубое, выраженное звуком, горлом. Ведь человеческие слова недостойны этого великолепного существа. Мать Ткачей незаметно улыбнулась кончиками губ - поняла. Протянула руку и приняла от Прада грубую толстую иглу. Когда Капитан достал её из внутреннего кармана пиджака, свет в комнате померк, словно игла высосала его, впитала. Великая мать держала её брезгливо, чувствовалось, что ей неприятно прикасаться к этому богомерзкому предмету, наверняка артефакту. Так больше ничего и не сказав, она ткнула иглой в грудь Гиты, которая ахнув растворилась в воздухе, следом последовал Капитан. Подошла её очередь, но Арина отступила на шаг, спросила:
        - А как же Вадим? Что будет с ним? Ведь его здесь нет…
        Великая мать, как обычная мама, испытывающая гордость за дочь, провела рукой по её волосам:
        - Придёт час и он вернётся…
        Игла уколола Арину в центр груди. На мгновение ей почудилось, что её разорвало. Она одновременно была в Зябликово и в больничной палате, с простыней накинутой на лицо. Смотрела в прекрасное лицо самого красивого в мире создания и одновременно на белую ситцевую ткань. Из-за двойственности затошнило. В глазах покадрово менялось изображение. Быстрее, быстрее, быстрее.
        "Апчхи!" - чихнула Арина, резко сев на больничной кушетке.
        Глава N3. Смерть должна умереть
        1
        Константин Львович как всегда сидел в первом ряду. Сегодня он был жутко раздражён. День не заладился с утра: звонок из принадлежащего ему "Кафе Пушкинъ", о локальном пожаре стал первой весточкой. Супруга Лариса отвлекла кухарку, и кофе вышел подгоревшим - этот вкус гари до сих пор стоял во рту. Но худшее ждало впереди. Захолустная газетенка "Московский комсомолец", чей звёздный час давно прошёл, чьи рейтинги вызывали даже не усмешку, а откровенную жалость, вдруг разразилась разворотом с критической статьёй по поводу работы Первого. Бог с ним, если бы критиковали журналистов, сериалы, бездарей-ведущих, да хоть оформление эфира - пожалуйста, никто не против, но в статье чуть ли не в каждом абзаце фигурировало его имя. Константин Львович наклонился к столу и зарычал, чтобы выпустить гнев, а когда вновь посмотрел на сцену, тень злости видно ещё не улетучилась и молодой КВНщик, случайно посмотревший в его сторону, испугался, забыв текст. Эрнст улыбнулся, мальчик на сцене подумал, что улыбка предназначалась ему, и блестяще вышел из ситуации. Мда, как просто управлять людьми. На самом деле он улыбнулся
самому себе. Журналист Масленников явно не знал, с кем связался. Наверняка приехал не далее чем месяц назад из какого-нибудь Иркутска и чем-то насолил редактору, ведь в этой стране давно не осталось журналистов пишущих плохо об Эрнсте. Такие были раньше, но где они сейчас? На захудалых радиостанциях, да в интернет-изданиях пишут про трусики Ксении Собчак. Он улыбнулся шире. Как же давно минули времена, когда Константин Львович имел врагов, называя их с чувством, почти как родственников "Кровники", вот и объявился новый "Кровник", жаль, что мелкая сошка, хотя… Ведь был выпускающий редактор, одобривший публикацию. В конце концов, Паша Гусев - главный в этой газетёнке, но этот, скорее всего не при делах - не досмотрел. Н Е Д О С М О Т Р Е Л - ошибка, да ещё какая! Эрнст снова скривился, как от зубной боли, представив, прокуренную редакцию со столами с извечными подтёками от кружек с растворимым кофе, людей в растянутых дешёвых свитерах за мониторами, то там, то тут раздаются язвительные смешки - журналисты переписываются, смакуя каждую строчку статьи-поклёпа - смеются над ним. Что ж, смейтесь - пока
можете. Чтобы как-то поднять настроение Константин Львович склонил голову, вдохнул божественный парфюм от рубашки - какое блаженство! Иметь врагов - это прекрасно. Конец медленной размеренной жизни, в крови снова бурлит адреналин, начинается война.
        Заиграла весёлая музыка, зал театра российской армии взорвался овациями.
        - Генеральный директор "Первого канала", "наше всё для КВНа", Константин Львович Эрнст! - объявил стареющий ведущий, которого давно надо было заменить.
        "Пожалуй, за этой стойкой неплохо смотрелся бы Ургант или Яна Чурикова… А что? Молодые, красивые, но главное послушные. Вот, кстати, и Верник давно просится, чтобы его пристроили" - подумал он, красиво улыбнулся, поприветствовал зал и пошёл на сцену. От трёх ступенек, ведущих на сцену, его отделяло семь шагов, Эрнст сделал уже четыре, но никак не мог вспомнить, а что собственно сегодня он судит? Финал, полуфинал? Впрочем, не имеет значения - такой профессионал как он найдёт нужные слова для любого события. "Интересно, что за режиссёр ведёт съёмки? Надо бы его оштрафовать или рассчитать… "Раскидали проводов под ногами, не пройти! Как бы ещё ни поскользнуться и не опозориться" - думал он, когда заметил, что чёрный крепкий шнур, будто специально, сам собой набросился на нос его дорогого ботинка. Что-либо предпринять Эрнст не успел. В нужное время, запутавшейся ноги не оказалось в нужном месте. Картинно взмахнув руками, он не смог удержать равновесия. Уже падая, Константин Львович успел подумать: "Какой позор!".
        Удар.
        Тело на полу, а голова на ступеньке, ведущей на сцену.
        Хруст шейных позвонков.
        Темнота.
        2
        - Я не могу больше читать этот шизофренический бред! - в сотый раз пожаловалась Гита, - ну, как можно такое писать: "Анна Семенович снова увеличила грудь"…
        - Куда больше? - улыбнулась Арина.
        - Или вот: "Слесарь из Рязани сделал из упавшего метеорита гайки, которые не ржавеют", "собака Путина родила грабли", "Правнук Льва Толстого сдаёт сперму за евро", "Гигантская тыква из Бирюлёво попала в книгу Гинесса. Вырастившая её пенсионерка дала ей имя", "Результаты допинг-теста: Мыскина - трансвестит. Фото из душевой", "Подмосковные бездомные приманивают собак телепатически". "Останки Невского Экспресса переплавят на…" - тут вообще какая-то непотребщина!
        - Самое страшное в том, что кто-то это читает и, похоже, верит в это!
        Прошло четверо суток с тех пор, как команда Капитана Прада чудесным образом воскресла. Первые три дня друзья отдыхали друг от друга. Во всяком случае, об этом они договорились, но судя по тому, что уже на следующий день после возвращения из больницы Арина столкнулась лоб в лоб с Прадом, на пороге квартиры Вадима, думать не о работе они разучились. На её молчаливый вопрос, Прад отрицательно покачал головой - Вадика дома не было, пропала не только его душа, но и тело.
        Брат перестал ходить по земле, теперь он летал на крыльях счастья. Доктора до невозможности его напугали, пообещав, что она никогда не придёт в себя, и он почти поверил в это, после того как её тело подключили к аппарату ИВЛ. Арине до безумия хотелось рассказать ему правду, но она прекрасно знала реакцию Арсена. Сначала он ей не поверит, потом сделает вид, что поверил, а сам позвонит в психушку, после того, как она ему всё же докажет правду, устроит истерику, замучает упрёками вроде: "не женское это дело - опасно!", а когда слегка успокоится, каждый день будет провожать на работу печальным взглядом огромных чёрных глаз, как в последний путь. Нет. Нет. Нет. Пусть её совесть поморщит носик, но знать брату правду вовсе не обязательно.
        Проблемы честности быстро отпали, сменившись другими - более насущными. Арина не могла спать. Нервотрёпка в больнице с выпиской, общее истощение, слабость, голод и долгожданное возвращение домой, еда, заказанная из ресторана, ванна с ароматными солями - всё говорило о том, что спать сегодня она будет как младенец. Но нет. Как только она прикоснулась головой к подушке, всплыли воспоминания. Ночь, эта комната, красный глаза над ней, свист косы. Арина не была столь наивна, чтобы предположить, что Ганталиант в которого превратился один из демонов Смерти, оставит их в покое. Сну пришёл конец. Всю ночь девушка продежурила, сидя в кресле, сжимая в руке золотой слиток, готовая в любой момент превратить его в оружие. На следующий день, Арсен взял выходной и таскал её по тем местам, куда они давно собирались сходить, но всё откладывали. Арина клевала носом в кафе, слегка взбодрилась в парке аттракционов, чуть не уснула за столиком в зоопарке, после двойной порции шашлыка и всё же отключилась на полчаса в кино. Полностью разбитая, не чувствуя ног вечером она завалилась спать.
        Не тут-то было. В полночь её разбудил треск - окна комнаты на глазах покрывались морозным узором. И это в конце июня! Изо рта шёл пар. Вряд ли тому виной было глобальное потепление. Неспокойная ночная тишина многоквартирного дома, позволяла расслышать каждую мелочь. Кто-то невидимый и тяжёлый медленно ходил по комнате. Страшно. Вроде бы всё как всегда - ничего не изменилось, но половые доски поскрипывают под ногами неведомого гостя. Несмотря на холод, Арина вспотела. Призрак, а это был именно он, издевался, царапая ногтями шкаф, постукивая по стене, иногда замирая почти на час, чтобы она изводила себя сомнениями, вроде - а не показалось ли? И снова возвращался, дребезжанием полок в старой тумбочке. Одеяло - ненадёжное укрытие, но именно оно стало сегодня её бастионом. Этой ночью призрак не напал, но и уснуть она снова не смогла.
        Арина не как не могла взять в толк, почему она его не видит? Ведь после возвращения из потустороннего мира, её "особое" зрение осталось при ней. Не так чётко, как прежде, но вполне сносно были видны и ультрамариновое небо и столбы, держащие его, и невидимые простыми людьми существа. Загадка.
        На третий день ей настолько хотелось спать, что начало казаться наяву. То зазвонит телефон, но взяв трубку, выяснялось, что никакого звонка нет, то запахнет жаренным из кухни, хотя она ничего не готовила. К вечеру Арина напоминала зомби: нездоровый цвет лица, потрескавшиеся капиллярами, воспалённые глаза, дрожащие руки. При этом не было сомнений - призрак-невидимка вернётся. Плюнув, на домашний уют, Арина сгребла одеяло, любимую подушку и, соврав брату, что у подруги девичник с ночёвкой, уехала спать на базу.
        Ни в десять, ни в одиннадцать, ни даже в час ночи лечь ей не дали. Истосковавшийся Домовой сыпал наполовину выдуманными историями из собственного прошлого, а призрачная девочка Камю, хохотала слишком звонко, аж резало в ушах. Эти двое явно сдружились. В половине двенадцатого заявился Прад, долго смаковал тему её вынужденной ночёвки, под конец явно перегибая палку с вульгаризмами, но она смолчала. Наконец, в половине второго Арина наорала на всех и ушла спать в одну из подземных комнат. Да - сыро, да - грязно, но зато безопасно. Так сладко ей не спалось никогда.
        - Я собрал вас здесь для того, чтобы выработать стратегию наших дальнейших действий, - начал Капитан, ровно в девять утра, как только на базу вернулась Гита. - Мы так и не знаем, в какую личность перевоплотился Ганталиант и, что не очевидно, но является ещё большей проблемой, пока не имеем, ни малейшего представления о том, кто его создал. Судя по всему, этот кто-то столь могущественный колдун, что способен померяться силами с богами. Вообще-то такие люди все внесены в определённую базу, я её внимательно изучил - ни одного подходящего персонажа. Вывод: это кто-то новенький или… Старенький. Следствие: либо нам предстоит встреча с новичком-самоучкой, либо с какой-то древней силой, ни одну сотню лет державшейся в тени. Прогноз: пока без прогнозов.
        - Капитан, а как же Вадик? - спросила Арина.
        - Дорогая, я, естественно, понимаю - ты молодая, плоть требует, хочется ночью не спать, а кувыркаться в кровати, но ты вообще слышала, что я только что сказал?
        Гита вопросительно повела бровью.
        - Да, слышала, - проигнорировала Арина колкость. - Мы тут подумали с Гитой… Возможно Вадика поработил какой-то волшебник!
        - Чёрт! Мой внутренний Шерлок Холмс аж пукнул от удивления! Само собой его поработили, иначе он был бы здесь! А верёвки на его руках и ногах, которые вы видели - указывают на способ. Вадима сделали марионеткой. - Заметив недоумение в их лицах, он пояснил, - что же вы такие тупые? Ну, марионетки - куклы, которых дёргают за веревочки, привязанные к рукам и ногам - тут то же самое, почти… Единственное, что непонятно: как он смог выйти из-под контроля и передать тебе лунный камень.
        - Лунный камень?
        - Тот золотой слиток, что ты научилась превращать в оружие - это лунный камень. Причём, не какой-то кумушек добытый рудокопами, а действительно Лунный, каким-то образом доставленный с поверхности нашего спутника.
        - Не может быть, - полезла Арина в сумку, чтобы взглянуть на слиток, но его там не оказалось, - не поняла… Капитан, камень исчез!!!
        - Ара, пора привыкнуть к моим методам, - он вынул слиток из своего кармана. - Я изучал его признаки. Любопытно. Что ж, настало время, вам, кое-что рассказать о происхождении особенно могущественных магических приёмов. Вы неплохо знакомы со схемами нашей работы, а кое-кто даже научился по-настоящему колдовать, но всё это чепуха. В смысле, магию, безусловно, нужно уважать, но настоящего могущества с её помощью добились единицы, большинство - так, любители. Дело в том, что магия в нашем мире настолько же естественна, как воздух или вода, но из-за своей эфемерности менее распространена. Я расскажу вам кое-что. Как вам известно, наша скромная конторка, часть крупнейшего планетарного сообщества, чьей целью является поддержание баланса сил. Мы никогда раньше об этом говорили - не было причин. Но сегодня настало время. История Сообщества началась свыше трёх тысяч лет назад, когда планету раздирали магические междоусобные войны. В то время население Земли делилось на две касты: колдуны и все остальные. Людей имеющих предрасположенность к магии ежедневно уничтожали тысячами. Ведь, у руля стояли колдуны,
которым конкуренция были ни к чему. Тысячелетия колдовской диктатуры. Повсеместная бедность. Образование, путешествия, наука - привилегия магов. Все остальные люди - скот, выращивающий на плантациях себе подобных животных и растения. Но были и страны, где к магии относились как к средству. Там уважали людей лишённых магических способностей, но одарённых другими талантами ничуть не меньше колдунов. Там царила гармония - почти что, рай на земле. Три тысячи лет назад осталось только одно такое государство - Атлантида. Быт этого острова, само его существование противоречило мировым порядком. Атлантида была пощёчиной всему миру, а мир этого не любит… Ох, не любит. Крупные страны и разрозненные кочевники объединила магическая ненависть. Впервые в истории непреодолимая вражда не помешала народам, говорящим на разных языках, встать под один стяг. Началась континентальная война. Государства, во главе которых стояли волшебники рассчитывали на быструю победу, но Атлантида была надёжно защищена. Война быстро перешла в затяжную стадию и продлилась в общей сложности около ста лет. Терпение колдунов лопнуло. Четыре
архимага востока, запада, юга и севера явились к берегам чудесного острова. Никто не знает, что за магический секрет они открыли (всех свидетелей уничтожили), но это было бесспорно высочайшее достижение человеческой магии. Три дня и три ночи в четырёх точках на берегу материка перед заливом острова творилось заклятие. В первую ночь в небо поднялись четыре столпа света; сутки спустя закипела вода в окиане; а перед последним закатом, увиденным атлантами, камни потеряли вес, поднявшись в воздух. Невероятное заклинание сплетённое архимагами уничтожило Атлантиду. Сама твердь ответила на их призыв, разинув пасть земли и поглотив остров. С тех пор никто и никогда больше не смог повторить ничего подобного.
        Но эгоизм, самолюбование и безапелляционная вера в свою мощь и прозорливость сыграли с архимагами злую шутку. Они не учли, что эти сто лет атланты не сидели, сложа руки. В недрах острова зрело новое учение. Именно в Атлантиде зародились догмы нашего сообщества. Жители острова пришли к выводу, что магия должна быть усмирена, иначе будущего у человечества не нет. Само собой, предки понимали, что изменить мироустройство и тем самым уничтожить магию им не под силу, так же как перебить всех колдунов, а вот изменить мировоззрение землян… Звучит до невозможности глупо, но разве были другие варианты? Десятки добровольцев ежедневно покидали остров, отправляясь в разные страны, смешиваясь с коренными обитателями, постепенно внедряя в сознания людей новое учение. Прошла не одна сотня лет, прежде чем люди перестали трепетать и падать ниц, при одном лишь упоминании имени какого-нибудь местного колдуна. Последователи учения пытались переключить внимание землян на что-нибудь другое - так поклонение магам, постепенно сменилось поклонением богам, которые возвышались над смертными и тоже, осознавая опасность
колдунов, подключались к войне с ними. Несколько позже члены сообщества осознают, что допустили ошибку и боги им не союзники, но это уже другая история. - Прад помолчала, было видно, что он далеко отсюда, думает о чём-то своём, - Мда… Совершенно другая история, - медленно повторил он и неожиданно сменил тему, - В тоже время, главный архимаг Атлантиды совершил величайшее открытие: он доказал, что наш мир далеко не единственный во вселенной. Существуют сотни других миров, каждый с собственной природой, своими правилами жизни и смерти. Что стало с этим великим человеком, история умалчивает. Доподлинно лишь известно, что ему удалось побывать в одном из иных миров, и вернуться… Вернуться с грандиозной тайной, которая и сегодня трепетно хранится членами сообщества. Имя этой тайны - печать.
        Печати - это магические символы других миров. Тут, наверное, лучше на примере, - Капитан немного отошёл, что-то шепнул в ладонь и начертил буквально в воздухе сияющий холодным неоновым светом круг, внутри него ещё один и ещё. - Круг - это символ нашего мира, но вы это и так знаете. Перед вами простейший знак усиления магических способностей. В прошлом, колдуны делали себе такие татуировки, чтобы колдовать было проще. А это, - он изобразил в воздухе правильный равносторонний треугольник, вспыхнувший зелёным, - совершенно чуждый нашей планете символ, он не отсюда. В его собственном мире - это тоже знак магии, но посмотрите, что произойдёт, если их соединить… - Прад лёгким прикосновением передвинул треугольник так, что три круга оказались внутри его правильных сторон.
        В тот же миг символ засиял ярким светом, вспыхнул, как вспышка фотоаппарата и исчез - пыхнуло жаром. Арина с облегчением вздохнула - ей не понравилось произошедшее, но вдруг перед глазами потемнело, как если бы ей не хватало кислорода. Вдох, ещё вдох - воздух тёплый - обычный комнатный воздух, но что-то не так… Неожиданная паника, выброс адреналина - она подскочила:
        - Прад, что вы сделали?
        Глаза бегали по привычному интерьеру, но не узнавали его. Почему так странно смотрит Гита? Из-под стола вынырнул Домовой - заметался по полу, подскочил к её ноге, прижался и жалобно заверещал. Её бросило в жар, но по спине побежали мурашки. Приступ закончился так же внезапно, как начался. Сама не понимая, что с ней произошло, Арина вернулась на место.
        - Только что мы видели пантомиму под названием "Маги без магии". Поясню. Мы живём на планете, где всё происходит по принципу круга. Всё возвращается на круги своя. Жизнь, смерть, снова жизнь, снова смерть. Восход, закат, снова восход и так далее. Символ мира - круг. Это сильный символ. Например, если на дереве вырезать вертикальный круг - оно будет лучше расти вверх - по вертикали, а если вырезать круг по горизонтали - дерево умрёт. Круг, символы основанные на нём, любые круговые пиктограммы могут усилить или ослабить те или иные свойства, но они из нашего мира… Понимаете, они играют по правилам. Изрежьте хоть всё дерево кругами - оно от этого не загорится, потому что - это символ нашего мира, который не может противоречить его правилам, законам. Треугольник - другое дело. Хоть в треугольном мире - эта равносторонняя фигура является символом гармонии, здесь у нас - это печать. Ара вместе с Домовым почувствовали себя скверно, потому что я на пару секунд запечатал поблизости всю магию - она выплеснулась за стены базы, и наша маленькая колдунья испугалась, потому что никогда раньше ей не доводилось
не чувствовать магию, ведь всё вокруг пронизано ей. Жаль, Архимаг из Атлантиды побывал лишь в одном ином мире, а кроме него это никому больше не удавалось, поэтому нам известно не так много печатей, чтобы легко противостоять всей возможной нечисти.
        И, наконец, мы подобрались к самому главному. Поняв, как могущественны символы других миров, члены планетарного сообщества логично предположили, что подобными свойствами могут обладать и физические вещи, рождённые не на Земле. Они оказались правы. Доказательство тому - этот лунный камень. Возможно, на Луне он просто камень, а здесь, в руках знающего человека… Ну, дальше вы сами всё знаете.
        Все некоторое время молчали.
        Арина думала о Вадиме. Значит, он всё это знал… Но если знал, то как позволил кому-то, превратить себя в марионетку? Ведь это оружие, она посмотрела на ничем не примечательный слиток, могло бы его спасти. Ей вспомнился его светлый образ: уходя, Вадим пожал опустившимися плечами, обернулся - на бледном лице как звёзды горели серые глаза, помахал рукой. Ах, как же мало ей известно, чтобы его спасти, но она обязательно спасёт!
        Гиту, видно не терзали подобные мысли:
        - Капитан, получается, мы имеем оружие, способное убить Ганталианта?
        - Сомневаюсь. Скорее всего, мощи одного камня будет недостаточно. Я думаю, нам придётся запечатать тело носителя.
        - Что вы имеете ввиду?
        - Убить Смерть - практически невозможная задача, а убить Ганталианта - невыполнимая. Дело в том, что демон Смерти, вселяясь в тело человека, автоматически обретает бессмертие. Но если сыграть с ним по его же правилам, у нас появится шанс. Мы найдём Ганталианта и похороним его! Могилу нужно расположить в центре мощной пиктограммы, которая не позволит ему восстать. Таким образом, мы изолируем монстра! Будем надеяться, что надолго.
        Арина не верила своим ушам:
        - То есть вы предлагаете заживо закопать человека?
        Прад сделал вид, что серьёзно размышляет над её словами, а потом просиял:
        - ДА!
        - Кошмар…
        - А как мы найдём его? - спросила Гита, которую нисколько не впечатлило известие.
        - Хороший вопрос! Поиски - вот, что самое проблематичное. И тут ещё малость теории. Сами по себе демоны, как животные. У них есть рефлексы, подсказывающие, что нужно делать. Они способны мыслить лишь в контексте своих обязанностей. То есть, Смерть думает лишь о том, как лучше, проще, быстрее убить. Им неведомо сочувствие, страсть, горечь. Они не способны даже желать чего-то кроме смерти. Но. Становясь Ганталиантом, они открывают для себя живой мир. Представьте, что испытал бы Робинзон Крузо, попав со своего острова в современный стриптиз-клуб… Здесь тоже самое. Демон, становясь человеком, обычно кидается во все тяжкие! Развлечения, вкусная еда, женщины, алкоголь и пошло-поехало! Но Демон же не соображает, что для людей норма, что хорошо или плохо, поэтому зачастую влипает в неприятности, иногда курьёзные. Поэтому, мы будем искать необычные происшествия двухмесячной давности! Что-то наверняка произошло экстраординарное!
        - Прад, но это невозможно! - возразила Арина, - Москва - гигантский город! Здесь ежедневно происходят миллионы курьёзов! Как нам найти подходящий?
        - Интернет! В интернете теперь есть всё! Блоги, личные странички, дневники - кто-нибудь, голову даю на отсечение, что-нибудь, да приметил! И, кстати, у нас в этом деле будет замечательная помощница…
        Не дожидаясь представления, сквозь стену в комнату влетела Камю!
        - Тадам!!! - картинно взмахнула она руками, - я знала, что смогу вам пригодиться! Не случайно я стала привидением!
        Арина и Гита переглянулись. Камю заметила их скепсис:
        - Девочки, у меня чёрный пояс по интернет-сёрфингу, так что вместе мы справимся в два счёта!
        Девочка-призрак неожиданно разбежалась, и нырнула в открытый ноутбук Гиты. Как ни странно, она не прошла сквозь него. Дисплей ожил, отобразил интернет-страничку поисковика, сам собой открылся блокнот, в котором кто-то быстро напечатала: "Ура! Я первое в мире интернет-привидение! Как же это здорово! Всё. Ушла бродить по сайтам, до вечера не ждите;) ЧмОКи! чМоКи!".
        - Дурдом, - выразила общие эмоции Гита.
        Так или иначе, но они почти на двое суток зависли перед мониторами в тщетных поисках неожиданных проявлений врага.
        3
        Часы на базе пикнули, сообщив, что наступила полночь. Гита за соседним столом, раскрыв рот, спала на клавиатуре, когда осоловевшую от усталости Арину насторожил сервисный звук компьютера. Рядом ожил ноутбук, в который тридцать шесть часов назад юркнула Камю, да так и не вернулась. Картинка дёргалась, то исчезая, то появляясь, пока изображение не сменил белый шум. Арина моргнула. Из дисплея высунулась призрачная рука. Она цепко схватилась за пластиковый край экрана. С другой стороны - вторая. Всплыло какое-то воспоминание - где-то ей уже доводилось это видеть. Из динамиков усилилось обрывистое шипение. Пальцы с чёрными ногтями, будто прищемленными дверью, не двигались. Сквозь неровный шум слышалось чьё-то дыхание, шум то ли леса, то ли шоссе. В центре экрана показалась чёрная точка. Точка быстро увеличивалась. Словно из грязной воды из белого шума вплывала в комнату чья-то макушка. Чёрные сальные волосы на мёртвенно-белой коже. Длинные мокрые волосы выпали на клавиатуру. Арина смотрела как заворожённая, почти забыла, что нужно дышать. Наконец призрачная голова высунулась полностью. Лица не было
видно и вдруг, нечто откинуло волосы, глянуло на неё водянистыми глазами с жуткими подтёками туши под веками. Брызги слюны и хриплый шёпот:
        - Сееемь днеееей!
        О, Арину пробрало до самых пяток.
        Чудовище лезло по столу к ней. У Арины от страха пропал голос, она уже видела это привидение раньше, в каком-то страшном фильме, но подумать не могла, что оно реально. Отстраняясь всё дальше, она слишком сильно наклонила стул, который перевернулся. Удар головой об пол и смерть. Во всяком случае, она была уверена, что дальше её ждёт смерть, но вместо этого услышала весёлый девичий смех. Кое-как поднявшись, Арина снова упала, нос к носу столкнувшись с хохотавшей Камю.
        - Здорово, я тебя напугала? А знаешь, я так боялась, что ты не смотрела "Звонок" - эффект был бы послабее…
        - Камю, ты - овечка! Разве можно так пугать людей?!! Никогда больше так не делай!!! - часто дыша из-за пережитого, смогла выговорить Арина.
        Ей хотелось сказать это уверенно, чтобы Камю поняла, кто здесь главный или хотя бы старший, но голос дрожал… В итоге вышло истерично, как у насмерть перепуганного ребёнка и совсем не убедительно.
        - Да, будет тебе, я же пошутила! - наивно улыбнулась девочка, помогая ей подняться. - Я, между прочим, гонец с хорошими новостями, меня нужно встречать с почестями и желательно с оркестром!
        - Неужели ты смогла, что-то нарыть? Мы с Гитой чуть умом не тронулись, разбирая тот бред, что выкладывают в сети. Я и подумать не могла, что там столько ненужной информации!
        - Ничего, освоишься - научишься фильтровать! Так вот, в интернете сейчас разговоры только о Первом. Первый то, Первый сё, короче, я думаю, что Супер-смерть или как вы её там называете?..
        - Ганталиант!
        - Точно! Так вот, всё говорит о том, что это Г… связано с Первым. Всё совпадает. Все курьёзы начались ровно два месяца назад. Я сначала сомневалась, но потом прочитала про последнюю корку, оу, никогда бы не поверила, если бы не посмотрела видео…
        Арина ничего не понимала:
        - Камю, объясни: кто такой этот Первый?
        - Арина, это не кто, а…
        - Девочки, что-то случилось!!! - не дал ей закончить Домовой.
        Он ворвался как маленький ураган, вернее как маленькая лохматая болонка, мечущаяся под ногами хозяина, вернувшегося после работы.
        Мирон был явно напуган:
        - Зло, старое, пыльное как брошенный чердак! Очень-очень опасное! Срочно, зовите Отродье, только он сможет! Быстрее, зови его!!!
        Арина набрала полную грудь воздуха, чтобы крикнуть Капитана, но не крикнула. Камю схватилось за свою призрачную тонкую шею и, выкатив глаза, беззвучно кашляла. Девочка жестикулировала, чтобы привлечь их внимание, но что с ней происходило? Непонятно. Вдруг повисла нежданная тишина. Камю, прекратила кашлять, как умалишённая, уставившись на что-то за спиной Арины. Домовой больше не суетился - замер, глядя на что-то позади неё.
        - Ребята, ну прекратите надо мной издеваться! - догадалась она, что это очередной розыгрыш, - знаю, знаю: сейчас я обернусь, а там Капитан в маске Шрека!
        Арина обернулась и проснулась.
        Часы на базе пикнули, сообщив, что уже час ночи. Гита за соседним столом, раскрыв рот, спала на клавиатуре. Ноутбук, в который тридцать семь часов назад юркнула Камю, тоже перешёл в режим сна. "Все нормальные люди в это время спят, только я одна как дура… Даже Капитан наверняка храпит, развалившись в своём кожаном кресле" - подумала она, заваривая растворимый кофе холодной водой. Чтобы окончательно убедиться, что больше не спит, Арина растопырила пальцы правой руки, сконцентрировалась и без труда создала крошечную энергетическую сферу в центре ладони. Все эти дни она упорно тренировалась, в основном, когда её никто не видел, но как-то к ней подошёл Домовой и спросил: "Сестрёнка, зачем скрываться? Почему ты прячешь свой дар, как постыдное проклятие, или бородавку? Вот раньше люди им гордились, а теперь…". И она подумала, что Мирон, как всегда прав, колдовство - это искусство. И как-то сразу всё начало получаться. Именно тогда, подумав и приняв себя как ведьму, она на кончиках пальцев впервые вырвала из ткани мироздания свою первую сферу. Арина улыбнулась, вспомнив, как перепугалась, смотрела на
яркий белый шарик, а сама в панике соображала, что же теперь с ним делать, ведь это не шарик от пинг-понга - в карман его не засунешь.
        Сегодня Арина точно знала чего хочет, она поднесла к сфере кружку с кофе и мысленно представила, как коричневая жидкость закипает, превращаясь в благородный капучино.
        - Поздравляю! Дорогая, тебя теперь можно использовать как кофейный автомат и выставлять в офисах за деньги. Предложу своему знакомому олигарху, он должен заинтересоваться! - Прад, как обычно подкрался незаметно.
        Она потеряла концентрацию или просто всё пошло не так, но кофе превратился в холодный зелёный чай. Арина состроила недовольную мину, отвернулась от Капитана, чтобы вернуться на место, но нога запнулась обо что-то мягкое, кружка выпала из рук и (к счастью холодный) чай пролился на тело Мирона, валявшегося на полу.
        - Капитан, посмотрите… Что это с Мироном?!! - она потыкала Домового пальцем, но то не подавал признаков жизни, - Не понимаю… Вроде бы только, что всё было нормально…
        - Ты не помнишь, когда видела его в последний раз?
        - Да, вот только что, - сказала она и осеклась, - хотя… Не знаю, он мне только что приснился…
        Прад поднял Домового на руки. Руки и ноги несчастного существа безвольно повисли.
        - Странно, такое впечатление, что он умер…
        - ЧТО? - ужаснулась она, - не верю!!! И вообще, что вы такое говорите, разве Домовой может умереть?
        - Хм, ты права, когда они умирают, то просто испаряются, а этого будто выключили, какбудто вытащили из него батарейки…
        - Мирон, по-вашему, игрушка какая-то? Как из него можно вытащить батарейки? - Арина подумала, что нужно ему рассказать. - Капитан, мне несколько минут назад приснился странный сон…
        - Слушай, не начинай, а? - оборвал её Прад, - сейчас опять начнёшь распускать нюни по поводу Вадика? Тебе не кажется, что у нас есть дела поважнее?
        - Что-то случилось? Уже утро? - проснулась Гита, - а что с Домовым?
        - Об этом я и говорю! - перехватила инициативу Арина. - Мне только что приснился жутко реалистичный сон, будто из компьютера вернулась Камю (она вроде откопала, что-то интересное про Ганталианта), а потом они с Домовым кого-то увидели в дверях базы, испугались, а я им не поверила, а потом проснулась, но на часах уже был час ночи… И теперь вот, что приключилось с Мироном, может это всё как-то связано?
        - Я вообще не понял, что ты сказала, - покачал головой Прад.
        - Она сказала, что увидела сон, который, скорее всего, был не сном, а явью. Кто-то проник на нашу базу, вырубил Камю, раскопавшую новости про Ганталианта, вырубил Мирона, подвернувшегося под руку, а её саму почему-то просто усыпил, - пояснила Гита.
        Арина в тайне завидовала подруге за умение так кратко и ёмко выражать свои мысли, у неё это всегда плохо получалось.
        - Ясно, - Капитан положил бездыханное тело Мирона на чайный столик, - в высшей степени странно, но кому как ни нам иметь дело со странностями? Значит, ты говоришь, Камю нарыла, что-то интересное?
        - Угу, она бормотала, о ком-то, кого называла Первый. Типа, о Первом сейчас все только и говорят! Но я не поняла, кого она имеет ввиду.
        - Мне надо подумать, - закончил разговор Прад, направляясь в свой кабинет, - а вы поищите девчонку, если сон был явью, она должна быть где-то здесь.
        Но, ни подумать, ни поискать им не дали.
        Громкий удар в дверь базы, раскатом прокатился по помещению, им даже показалось, что дрогнул пол.
        - Что это было? - выразила общий немой вопрос Гита.
        - Пойдите и разберитесь, должен же быть от вас хоть какой-то прок! - раздражённо рявкнул Капитан.
        Гита схватила фонарик, Арина взяла лунный камень, сильный удар в дверь повторился.
        За время работы в их секретной организации, в сознании Арины произошли необратимые изменения. Познакомившись с изнанкой реального мира, она перестала бояться темноты, стала относиться к необъяснимым явлениям с уважением, но узнав как избежать опасности, воспринимала их больше как житейские неприятности, вроде неожиданно сломавшегося холодильника. Призраки существовали, так зачем их бояться? Нужно научиться с ними сосуществовать. Гораздо больше Арину пугали люди. Ведь от них никогда не знаешь чего ожидать. Именно о людях думала она, когда поднималась по тёмным ступенькам к главной входной двери. Что если снаружи их поджидает толпа пьяных подростков, решивших померяться силой, кидая тяжёлые камни? Очередной удар. Здесь его мощь ощущалась особенно сильно. С потолка посыпалась штукатурка, а девушек на мгновение оглушило.
        - Наверняка алкаши развлекаются! - повторила её мысли Гита.
        - Вот уроды, ну мы им покажем!
        Во дворе царила кромешная тьма. Пожилые люди давно спали, выключив свет в окнах, а единственный фонарь у подъезда перегорел ещё неделю назад. Луч фонарика не высветил ни одной фигуры. Шум листвы. Шуршание ветра по пыльному асфальту. Они постояли на поверхности всего секунд двадцать, но Арине показалось, что она простояла на боевом посту целую ночь:
        - Наверное, испугались и убежали… Давай, вернёмся?
        - Ариша, не трусь, нужно немного осмотреться!
        Она уже придумала, как возразить Гите и поскорее вернуться в тёплую, хорошо освещённую базу, как что-то сильно ударило в грудь, аж из лёгких со свистом вышел весь воздух. Её отшвырнуло от освещённого прямоугольника двери метров на двести. В ушах ещё стоял свист ветра, а из глаз сыпались звёзды, когда невидимые руки схватились за грудки и поволокли её по кирпичной стене дома вверх. Зрение вернулось. Руки отпустили и Арина, ахнув, поняла, что падает вниз с высоты второго этажа. Как получилось, что ноги выдержали удар - не имело значения. Больно в коленях. Она подскочила и, пошатнувшись, побежала прочь от преследователя. А он без сомнения преследовал - тяжёлое дыхание невидимки, било по ушам. Где-то слева вдалеке метался туда-сюда луч фонарика - на Гиту тоже напали.
        Потная ладонь сжимала потеплевший слиток. Какое оружие лучше, для боя в темноте с невидимым врагом? Светящийся меч! Пальцы дрогнули и вот, рука сжимает рукоять длинного, но лёгкого меча, по его лезвию течёт волна холодного фиолетового пламени. Арина остановилась, пригнулась, расставила ноги пошире - пусть нападает! Быстро взмахнула мечом перед собой - подразнила противника. И он напал, но не в лоб, а сбоку. Сильный, чрезвычайно сильный удар в предплечье, ей показалось, что было слышно хруст треснувшей кости. Меч летел медленно, фиолетовое сияние прочертило яркую дугу от неё до кустов, в которых и погасло. Чёрт!
        Бежать!
        "Что это было? Выбоина незаметная в темноте или подсечка?" - думала Арина, упав, скользя по асфальту, сдирая кожу с ладоней. Ладони саднили, но некогда было концентрироваться на них. Перед лицом из пустоты материализовалась серая полупрозрачная рожа беззубого старика. Безумные косые глаза вращаются каждый в своём направлении. Костлявая, но невероятно сильная рука, схватила её как тряпичную куклу, швырнула в соседний дом. Арину пригвоздило к старым кирпичам, ей почудилось, что на миг она стала частью этой древней обветренной стены. Давление на грудь и на всё тело росло, прямо пропорционально приближению злобного призрака. Она догадалась - этот призрак безумен. Капитан рассказывал о них. Такими становятся убийцы, преступники, маньяки, проклятые при жизни, отравившие душу ядом ненависти. Они тысячелетиями терроризируют близких людей, или дом, в котором жили, но если обычные привидения со временем теряют старые связи и однажды возносятся на небо, эти забывают причины своей ненависти, забывают, кем были, становясь воплощением ярости. Беззубый старик приближался. Лохмотья, оставшиеся от одежды,
развивались на потустороннем ветру, остатки волос на плешивом черепе стояли дыбом. Призрак протянул руку в направлении её левой груди - сердца. Арина почувствовала, под кожей, под рёбрами прикосновение ледяных пальцев. Испуганное сердце забилось быстрее, но пальцы сомкнулись, останавливая его. Затошнило. Перед глазами поплыло. Последний шанс. Последний шанс! Мир потерял реальность, обернувшись кошмарным сном. Пригвожденные пальцы правой руки, преодолев титаническое сопротивление, царапнули ткань магической материи - этой энергии хватило, чтобы освободить руку. Яркая сфера в ладони. Где-то на краю сознания она успела отметить, что никогда прежде не создавала таких крупных сфер. Толчок и энергия обернулась испепеляющим орудием самозащиты. Призрак удивился. Неужели в нём остались ещё какие-то эмоции, кроме ненависти и желания убить? Энергия обволокла его, как яркая светящаяся сеть. Сдавила. Раздавила.
        Арина тяжело дышала.
        "!!!" - закричала очень далеко Гита.
        Бедняга, ведь ей-то вообще нечего противопоставить врагам. Арина побежала, сначала прихрамывая, а потом ровнее и быстрее.
        Если её саму бой увёл в самый дальний угол их двора, то Гита по-прежнему оставалась почти у входа на базу. Видно, она всячески пыталась сбежать под землю, где охранные печати Капитана отпугнут призраков, но призраков было слишком много. На неё напало сразу четверо. Подбегая, Арина успела удивиться их странной природе, они словно балансировали на краю существования, то материализуясь туманным образом, то исчезая. Стоило принять во внимание и их невероятную силу, сопоставимую с мощью полтергейста и неожиданная догадка осенила девушку, а что если эти призраки и есть переходный вид от одной аномалии к другой? Что если злое привидение со временем превращается в полтергейста? Яркая сфера уже лучилась в её руках, когда Арина выскочила на поле боя. Гита поднялась после серии атак, рванулась к спасительно двери, но один из напавших с жутким, воющим хохотом остановил её, дёрнув за длинные косички. Подруга упала на спину, застонала. Арина с разбегу нанесла удар. Всё как минутой ранее. Сфера обернулась сетью. Удивление в безумном взгляде. Хлопок. Тьма. Где-то рядом ещё враги.
        - Гита как ты?
        Хрип вместо ответа.
        Странный звук позади. Арина обернулась. Огромный комок слежавшейся земли летит прямо в неё, ей даже почудилось, что она успела рассмотреть причудливый рисунок почвы: рыжие полоски глины с серыми вкраплениями жирного торфа, а вокруг пушок тонких корней давно мёртвых растений. Непроизвольно глубоко вдохнув, готовность к удару. Но к такому невозможно быть готовым. Боль и хруст носа, боль во лбу, а затем в затылке. Перед глазами всё кружилось. Что происходит, где она? Крик справа. Невидимка волочет Гиту по стене старого дома, обрывки одежды летят вниз. Один из призраков заметил, что она пришла в себя (наверное, какое-то время была в отключке). Руки засыпаны землёй. Из-под земли видны ноги, но она не может управлять своим телом. Призрак схватил за грудки, поднял над собой, захохотал. Вниз посыпалась земля. Вот бы влепить ему прям в лоб яркую магическую сферу! Но руки висят как чужие. Призрак резко перевернул её в воздухе и вбил в землю. Всё исчезло, а вернулось уже нечёткой, размытой картинкой. Арина неожиданно поняла, что умирает. Нет - это не драматичное осознание: "О боже, сейчас я умру!". Нет, она
просто почувствовала, что что-то в ней серьёзно сломано. Сил, просто, не осталось даже, чтобы сфокусироваться на происходящем. Странно, ни страха, ни ужаса - оказывается это совсем не страшно, вдруг понять - я умираю. Арина закрыла стотонные веки и поплыла в черноту. Звуки отошли на второй план. Тишина и покой - вот, что ей нужно.
        Скорее всего, это снова был сон. Бабушка в мантии из ослепительного света. Они в белой комнате, где всё пронизано белым - нет ни углов, ни стен. Прям из белой пустоты Бабушка тянет к ней руки и вдруг волна нереального тепла разлилась по телу.
        - Бабушка, я умерла? Теперь я могу быть свободно? - наивно спросила Арина.
        Самая добрая на свете улыбка в ответ:
        - Нет, моя маленькая, ещё надо пожить, надо… Ты ведь у меня всё понимаешь?
        - Хорошо, я ещё немного поживу, а потом можно к тебе, сюда?
        - Конечно, но ты ещё поживи!
        Арина открыла глаза. Небо без звёзд смотрело на неё сверху. В отдалении были слышны тупые удары. Кто-то избивал человека потерявшего сознание. Слова пришли сами:
        - Три коня-богатыря, что бредут по свет, услышьте мой зов, прискочите на зов, подсобите зовущему. Три коня-богатыря: Рассвет, Закат и Сумрак, явитесь-отзовитесь. Явитесь-отзовитесь, встаньте рядом, не поленитесь. Как небо непоколебимо, как змея ядовита, как земля плодовита, так и вы стойки, да бойки! Сослужите службу добрую, и да истлеет третье клеймо. Ударю в Алатырь-камень, и вернётся вольготная воля вашему брату. Явитесь!!! - крикнула она и тут же услышала цокот копыт, и недовольное ржание. - Закат, найди врагов моих, Сумрак, лиши врагов моих сил, Рассвет, испепели врагов лучами новорождённого солнышка!
        Ржание. Цокот копыт. Вспышки яркого света. Предсмертный вопль. Она повернула голову. Из-за кустов, обзор был не очень, но недостающие детали дорисовало воображение. Злобные призраки метались на небольшом дворовом пятачке, преследуемые звёздным шлейфом. Быстрый аллюр, искры из-под копыт. Вызванные спасители двигались молниеносно. На доли секунды они замирали, поднявшись на дыбы и обрушивались бешенным водоворотом на павших врагов.
        Откуда пришло к ней это заклинание? Кто эти кони, ведь явно перед ней магические создания, а не обычные лошади с ипподрома. Откуда она их вызвала?
        Арина поднялась. Всё кончилось. Три фантастически прекрасных животных встали рядом. Высоченные, переполненные силой, со звёздами вместо глаз. Ей были известны их имена. Вороной в белых яблоках - Закат повёл гривой, Серый, как пепел - Сумрак стоял, не шелохнувшись, а Гнедой, почти рыжий - Рассвет фыркнул. Арина поклонилась коням по старорусскому обычаю - прикоснувшись рукой к земле. Кони довольно заржали и ускакали в темноту - растаяли. Вместе с ними пропало стрекотание магической силы, которое она заметила лишь теперь, когда оно ушло.
        - Опять салюты пускаете?!! Дом спалите!!! - закричала с балкона проснувшаяся старушка. - Ох, молодёжь, всыпать бы вам ремня! А ну, марш домой, а то сейчас милицию вызову!!!
        Арина улыбнулась. Вот так всегда бывает - человек видит чудо, но не верит в него.
        4
        - У вас, что-то стряслось? - как ни в чём не бывало, удивился Прад, потягиваясь, давая понять, что успел неплохо подремать в своём кабинете.
        - Да, случилось! - разозлилась Арина, лечившая Гиту.
        Она с великим трудом затащила подругу назад - на базу и два часа не отходила от неё, пока на теле Гиты не зарубцевались крупные рваные раны, пока её грудь не начала двигаться более менее ровно, а на щеках не возник лёгкий румянец. Магическое лечение полностью истощило Арину, и хоть на ней самой, как ни странно, не было ни царапины, страшно заболела голова - видно сотрясение.
        - Капитан, вы - бесчувственное животное! Будь я мужчиной, мне было бы стыдно, что мы с вами одного пола! Мы с Гитой чуть не погибли! На улице нас поджидали жутко злобные существа - нечто среднее между привидениями и полтергейстом, они устроили засаду. А вы даже не потрудились проверить, всё ли у нас в порядке и дрыхли в кабинете! Вам должно быть стыдно! Я вообще иногда сомневаюсь, если в вас что-то человеческое!
        - Армянский гнев - бессмысленный и беспощадный, - картинно закатил глаза Прад. - Слушай, может, я чего-то не понимаю, или упускаю, но это кажется ты у нас жутко одарённая ведьма, да ещё с Лунным камнем - чего тебе бояться? В конце концов, я ведь не всегда бываю рядом, надо бы вам учиться самозащите. Вдруг, например, к тебе в дом проникнет какая-нибудь нечисть, не будет давать спать по ночам, ты что, тут же кинешься искать меня? Надеюсь, что нет, а возьмёшь дело в свои руки и накажешь негодяя!
        - Откуда вы знаете про мой дом?
        - Ара, - это логика в чистом виде! Ты заявилась сюда с красными, как у рака глазами, со всем скарбом, можно сказать, переехала на ПМЖ, ничего не говоришь о причинах… Плюс ко всему, я знал, что Предводитель не оставит нас в покое… Что ещё я должен был подумать? Конечно, можно предположить, что тебя выгнал любовник, но ты у нас как тринадцатилетняя несформировавшаяся школьница живёшь с братом, а твой любовник ошивается чёрт знает где, так что это не вариант…
        Она не знала, что ответить, но злость ещё кипела, поэтому не придумала ничего лучше, чем огрызнуться: "Всё равно могли бы выйти и помочь!", - и вновь отвернулась к Гите.
        Капитан фыркнул:
        - Дай ей отдохнуть, лечения больше не требуется, пойдём лучше со мной, кое-что покажу.
        Арина не ответила, но магия, даже призванная извне, требовала колоссальных затрат - лечить подругу она физически больше не могла, поэтому подчинилась. Прад завёл её в свой кабинет, прошёл за красивый резной стол, справа от которого стоял старинный шкаф, жестом пригласил её и показал на потолок:
        - Смотри…
        - О, боже!!! Это же Камю!!!
        На потолке распласталась призрачная фигура юной девочки, она лежала так словно это не потолок, а пол. Рот раскрыт, глаза наполнены ужасом. Арина вспомнила, как однажды каталась на Американских горках и на самом страшном спуске их перекошенные лица фотографировали - вот, именно как на том снимке сейчас выглядела Камю.
        - И давно она здесь лежит?
        Прад пожал плечами:
        - Не знаю, я проснулся и заметил, но может она и раньше тут была…
        - Но, что с ней случилось?
        - Думаю, то же самое, что с Домовым - на первый взгляд всё в порядке, но никаких признаков жизни, точно её отключили. Я испробовал несколько методов воздействия - ничего, никаких реакций.
        Ей почему-то не хотелось знать, что это были за "методы воздействия"
        - Капитан, я думаю, мне стоит попробовать полечить их с Мироном, вдруг получится?
        - Бессмысленно - не поможет. Я ни секунды не сомневаюсь, что корень всех наших бед в Предводителе. И эти несчастные полутрупы и осада базы - всё его проделки.
        - Осада?
        - А ты разве не чувствуешь кольцо зла, нависшее над нами? Те аномалии, с которыми вы встретились ночью - были вестниками. Теперь на поверхности дежурят десятки призраков всех мастей. Они не могут проникнуть внутрь, но и уйти не способны. Они - наши сторожа. Ими движет Предводитель. Неизвестно, отдаёт ли он себе в этом отчёт, или подсознательно подчиняет волю всех окружающих, в первую очередь потусторонних тварей. Но его воинство уже начало стекаться в Москву. Сначала призраки - их подчинить проще простого, потом низшие демоны, потом демоны, а за ними все имеющие физическую оболочку: кикиморы, лешие, Яги и твой дружок - Домовой… Когда в Москву из всех близлежащих городов прибудет вся нечисть, услышавшая зов Предводителя, начнётся восстание. Точнее резня, потому что кроме нас и ещё двух сотен колдунов и ведьм в этом городе нет никого, кто бы мог противостоять проклятому войску. Но самое страшное в том, что предводителем стал Демон Смерти. Пройдёт какое-то время и его собратья не смогут ему сопротивляться, пойдут против правил, перестанут провожать души мёртвых на небеса и тогда явится воинство
Зомби. Переполненные ненавистью к своим разлагающемся телам, они сойдут с ума и город падёт.
        Впечатлённая откровением Капитана Арина, пожалуй, впервые осознала масштаб трагедии, на берегу которой она стояли. Живо представив картину апокалипсиса, она ужаснулась тому, что внутренне согласилась с тем, что один заживо погребённый - не слишком большая плата за мир. Ей как наяву виделись разрушенные улицы, пожары, трупы солдат свисающих с танков на Красной площади, столбы дыма, уходящие в небо, плачущие дети, над останками матерей - ужас войны. А ещё она поняла, чем вызвана головная боль - нет, это не сотрясение - это то самое кольцо зла, сужающееся над ними. Словно они в волчьей яме, чьи неприступные края постоянно отдаляются.
        - Что же нам делать?
        Прад развёл руками:
        - Для начала разбудим Гиту.
        Гите полегчало. Об этом говорило хотя бы то, что она перевернулась набок и храпела. Арина заварила кофе, и они сели поодаль, решив не беспокоить спящую.
        - Капитан, я тут подумала, - робко начала она, - вы говорили, что наша организация создавалась для борьбы с магией и колдунами… - Помолчала, собираясь с силами, - получается, что я в своём роде тоже наш враг? Ведь я же ведьма…
        Прад от души посмеялся:
        - Скажу тебе больше, дорогая моя ведьма, если бы мы жили, скажем, в 830 году до нашей эры, встретив тебя на улице, я бы не задумываясь, воткнул в твоё сердце отравленное копьё, а в 1470 я бы ночью подпёр двери дома вилами и сжёг тебя заживо, но сегодня… Сегодня, хорошую ведьму днём с огнём не сыщешь. В большей, мере в этом магическом кризисе, естественно, виновны мы - члены сообщества. Когда магов становится слишком много и они превращаются в угрозу, на них объявляются гонения. Когда их слишком мало - это тоже не есть хорошо, мы ведь за баланс! Сегодня их в самый раз - так что не волнуйся.
        - То есть, если бы в Москве жило ещё несколько ведьм, и был перебор, вы бы меня…
        - Ммм… Да! - он повёл бровью, - но сначала я бы тебя совратил!
        Пока Прад хохотал, Арину терзали дурные мысли, она вдруг полностью его поняла. Капитан никогда не врал. Он говорил нелицеприятные вещи таким образом, чтобы собеседник посчитал их шуткой, пусть грубой, но шуткой, но на самом деле это всегда была чистой воды правда. Будь сегодня другой год - Капитан бы выполнил приказ. Убил. Ей стало не по себе, захотелось куда-нибудь выйти, чтобы не быть с этим человеком в одной комнате. На выручку пришла Гита - она очнулась.
        Было девять утра, когда коллеги ещё раз обговорив случившееся ночью (Арина умолчала о заклинании, всплывшем в сознании и волшебный конях), замолчали.
        - Что ж, пока вы воевали, я времени зря не терял, - сменил тему Прад. - Есть одна идейка по поводу личности нашего врага, что ты там говорила по поводу последних слов Камю?
        Арина помнила всё дословно:
        - Она сказала, что в сети уже два месяца все говорят только о Первом, но кто он?
        - Не кто, а что! - поправил Капитан, - вот в чём ваша ошибка, вы искали человека, а нужно было брать круче и искать событие, какие-то глобальные перемены и я кое-что накопал! - В его руке возник пульт от плазменного телевизора, висящего на стене, которым никто никогда не пользовался - коллег объединяло мнение, что по TV ничего хорошего не показывают. - Смотрите.
        Экран ожил. Шла традиционная утренняя программа для пожилых россиян "Малахов +". Арина всегда считала, что в ней рассказывают о пользе луковых ингаляций или о клюквенном настое, лечащем недержание - Арина страшно заблуждалась. Боевой старичок-ведущий Геннадий Малахов, сидящий на корточках за спиной какого-то мужчины, сказал:
        - Что же вы батенька, не стесняйтесь - приспустит штаны!
        Мужчина покраснел, но штаны снял, а сам нагнулся. Геннадий Малахов надел перчатку и…
        - Ариша, что это такое?!! - взвизгнула Гита, брезгливо прикрыв лицо.
        Арина поражённо следила за действиями ведущего:
        - Я могу ошибаться, но кажется, это… Не может быть… Но это прямой массаж простаты!!!
        Геннадий Малахов, словно услышав её слова, посмотрел в камеру, улыбнулся и сказал: "Вы смотрите Первый и… Выздоравливаете!".
        Девушки переглянулись - началась реклама. После серии традиционно-тупых роликов про майонез, жвачку, шоколадные батончики и прокладки, начались анонсы собственных передач телеканала.
        "Жди меня". Мария Шукшина стояла рядом с немолодым мужчиной кавказской национальности:
        - Расскажите, кого вы ищите?
        - Эээ, - замялся мужчина, но нашёлся, начав сильно жестикулировать, - жэна далеко, а я мущщина! Ищу жэнщину, чтобы - вах! Или ничэго сэбэ!
        Ведущая просияла, заиграла торжественная музыка:
        - Вы не поверите, но мы нашли девушку, которая всю жизнь искала именно Вас! Сейчас в прямом эфире встретятся два одиночества! Сонечка, выходите на сцену!
        Под дружные аплодисменты камера показала немолодую девушку, которых тьма пруди у придорожных кафе для дальнобойщиков, характер её профессии сквозил в стиле одежды и особенностях макияжа. Девушка надула большой пузырь из жевательной резинки.
        Мария Шукшина подошла к героине:
        - Здравствуйте, Соня! Расскажите о себе…
        - А чё? Я Софочка, беру 300 рэ в час.
        Зрительный зал, взорвался аплодисментами. Смахивая наворачивающиеся слёзы-счастья, ведущая улыбнулась в камеру: "Вы смотрите Первый… И находите новую любовь!".
        - Я не понимаю, сегодня, что первое апреля? - не отрываясь от экрана, поражённо спросила Гита.
        - Тихо. Сейчас будет самое интересное!!! - толкнул её в плечо Прад.
        "Закрытый показ" - гласила заставка следующего программы.
        Арина впитала уважение к Александру Гордону с юных лет и меньше всего ожидала подвоха, но вдруг вместо Гордона на экране возник Глеб Пьяных - ведущий "Программы Максимум на НТВ" и затараторил:
        - Сегодня жаркий день, но действительно жарко будет вечером. Не пропустите нашу премьеру, эротический блокбастер "Почтальон всегда кончает дважды!".
        Началась трансляция видеоряда. Накаченные силиконом тела сплелись в бурной оргии. Прачечную наполнили поддельные стоны. В кульминационный момент пара молодых людей вдруг остановилась и посмотрела в объектив. Мужчина сказал: "Вы смотрите Первый", а девушка томно добавила: " и… Совокупляетесь!".
        Рекламная пауза закончилась. Снова показали Геннадия Малахова, который, судя по всему, собирался рассказать технологию массажа.
        - Фу, Прад, выключите это немедленно! - воскликнула Гита, - а то меня сейчас вырвет! Фу, меня как в грязи вываляли…
        - Тебя действительно вываляли в грязи, но не телевизионщики, а наши надзиратели, - ухмыльнулся Капитан, выключил телевизор, спросил, - и что вы обо всём этом думаете?
        - Я понятия не имею, что происходит, но хоть убейте - это не Первый канал!
        - Ара, вдумайся, что ты сейчас сказала… Первый…
        Арина как прозрела:
        - Так вот о каком Первом шла речь!!! Камю имела ввиду не человека, а телевизионный канал!!! Как же я раньше не догадалась! Ведь мне попадались на глаза какие-то статьи о ребрендинге или, что-то типа того…
        - Именно! - согласился Прад, - эх жаль сейчас не вечер пятницы, говорят, что для повышения рейтинка в итоговом выпуске программы "Время" Катя Андреева раздевается! После каждого сюжета на ней всё меньше и меньше одежды, а в самом конце выпуска…
        - Приберегите это для своих эротических фантазий, нам с Гитой не интересно! Давайте лучше подумаем, что значит, наше открытие и как оно поможет в борьбе с Ганталиантом.
        Капитан изобразил крайнюю растерянность, развёл руками, мол - слушаю ваши предложения!
        Начал Гита:
        - Я думаю, что Ганталиант зомбировал всех сотрудников канала и заставляет их делать эти гадости в прямом эфире!
        - Но там ведь столько народу, - возразила Арина, - инженеры, журналисты, операторы, в конце концов руководство и зрители… Разве можно зомбировать столько людей одновременно? У меня другая идея, а что если весь эфир - это плод безумного воображения Ганталианта? Ведь это не ОРТ, а какой-то шизофренический бред! Что если он как-то подключился к спутнику и вещает на всю страну в обход самого телеканала?
        - В таком случае, откуда…
        Капитан откашлялся, привлекая их внимание:
        - Девочки, вы обе по-своему правы - это действительно не Первый канал, каким мы его знаем и кое-кто там совершенно точно подвергся зомбированию…
        - Да, все там под чьим-то влиянием! - подхватила Гита, - иначе как они согласились делать этот шлак!
        - Гита, дорогая моя, ты не представляешь, на что способны деньги и страх потерять известность. Все люди, которых мы видели - вполне отдают себе отчёт в том, что делают и работают по собственной воле. Не факт, что им нравится конечный результат, но кого интересует, их мнение? - Прад приосанился, - итак, Ганталиант - высший руководитель телеканала. Тут без вариантов. Во-первых, он имеет власть, чтобы в одночасье поставить всё с ног на голову, во-вторых обладает достаточным авторитетом, чтобы их за эти месяцы не прикрыли, а в третьих… Впрочем хватит и первых двух.
        Коллеги вновь задумались.
        Арина решила пошутить:
        - Оправдывая свой статус дуры, задам очевидный вопрос: "и что нам теперь делать?".
        Все усмехнулись.
        - А что тут можно сделать? - почесал небритую щёку Капитан, - поедем в Останкино и надерём ему задницу!
        5
        Их комфортабельный микроавтобус полз по московским пробкам, со скоростью земляного червя. Гита, севшая за руль, поздно спохватилась и не закрыла окно, когда рядом газанул облепленный грязью Камаз, так что теперь у всех слезились глаза от сизого выхлопного дыма. Они раз сто выезжали точно так же на задания, до середины пути молчали, думая каждый о своём, или наоборот дружно смеялись, вспоминая забавные эпизоды с прошлых миссий. Вадим писал на крошечных бумажках шутки или просто весёлые реплики и скромно улыбался. Сегодня всё было иначе. Несколько дней назад (хотя ей казалось, что миновало несколько месяцев) она впервые услышала его голос - тогда в парке и поняла, что готова его слушать всю жизнь. Говорить с ним, обниматься, следить за трепетом его длинных ресниц, всей грудью вдыхать его запах. Строить длительные планы - неблагодарное занятие, если ты встал на путь борьбы с демонами, но что делать, если это так приятно? Арина ненавидела себя сентиментальную, потому что превращалась в героиню наиглупейшей песни "Женское счастье - был бы милый рядом". Нет. Она не такая. Она сильная женщина,
собственноручно вершащая свою судьбу! Но перед глазами снова всплывали длинные ресницы, сильные плечи, чарующий голос и тоска переполняла сердце. Кресло Вадима пустовало. Вместо живого человека на нём лежала трость Капитана. Символично. А не является ли сам Вадим всего лишь атрибутом их руководителя? Дорогой, изредка полезной безделушкой, которую, если потеряется, будет жаль, но не больше. Ведь Капитан всем видом давал понять, что не хочет говорить о своём помощнике, предпочитая ему войну с Ганталиантом. Впрочем, а чему она удивляется? По большому счёту - все они игрушки на шахматной доске, где ферзь и король - Прад.
        "Соберись, а то недолго и совсем расклеиться!" - сказала она самой себе и спросила вслух:
        - Капитан, как вы считаете, когда наши надсмотрщики снимут свой дозор? Постоянно лазить, через подвалы - это не выход! Вон новое платье испортила, - Арина показала на рукав, с которого никак не хотела стираться коричневая полоска грязи. - А крысы? Гита, меня поддержит - больше я туда не полезу!
        Капитан ухмыльнулся:
        - Я бы на твоём месте не был таким безапелляционным!
        Прад был полностью прав, когда предположил, что к их базе приставили охрану. Он даже не стал пытаться выйти на улицу через основную дверь. Арина и Гита попробовали, но спешно вернулись, встретив на пути целое призрачное войско. Разномастные привидения, все как на подбор древние, обезумевшие - как замерзшие пассажиры зимой на остановке, практически не шевелились. Туманные образы бесцельно таращились по сторонам. Их было так много, что двор казался укрытым плотным туманным одеялом. Из-за высокой концентрации призраков заметно похолодало. Окна первых этажей покрылись инеем, листва на деревьях и кустах отцветшей сирени увяли. Изо рта шёл пар.
        Стоило двери, ведущей на базу приоткрыться, как туманное войско пришло в движение. Потухшие глаза наполнились желанием убить. Охранники не издавали звуков, но этого и не требовалось, чтобы в полной мере понять их настрой. Потерянное выражение лиц, давно умерших людей, изменилось - наполнилось чем-то осмысленным. Внезапно Арина поняла, почему старые привидения столь злы - просто злость, ярость и ненависть - вот и всё, что у них осталось. За сотни лет неприкаянных блужданий по земле, выветрились воспоминания о жизни, помутнели, а потом истёрлись лица друзей, забылись дом, и даже место погребения. Забылись слова, а потом и собственное имя. Но зло - чувство особого рода - оно не подвластно времени. Зло зрело, наливалось силой, вытесняя из иссохших резервуаров памяти ненужные воспоминания и мысли. Зло росло как раковая опухоль. И сегодня осталось только оно. Оно для них - последняя эмоция, напоминающая о жизни, последняя возможность почувствовать, что они не туман на ветру, а нечто большее.
        Волной во время шторма войско призраков поднялось и рухнуло на оторопевших девушек. Слава богам, Гита успела среагировать и оттолкнуть обомлевшую Арину внутрь, вовремя закрыв дверь, о которую как о волнорез разбилось войско нападавших.
        Охранные пиктограммы работали отлично!
        Потом были издевательства Капитана над их тугодумием, страшное признание Арины о том, что оружие подаренное Вадимом - лунный камень, утерян и теперь надёжно защищён призраками во дворе. Молчаливое порицание со стороны коллег. Запасной выход из подземелья в подвальную сеть соседних домов. Грязь, ржавчина, крысиный хвост в мелькании кругляшка света. Свежесть летнего утра, будто им всё привиделось. Дорога к Останкино. Этот разговор.
        - Если бы ты про… не потеряла лунный камень, - продолжал Прад, - мы бы, естественно смогли как-нибудь снять осаду, но теперь - увы. Я никогда не планировал заниматься массовыми зачистками, так что подходящего оружия предложить не смогу. Придётся тебе запрятать свою брезгливость и как все мы лазить по подвалам.
        - Я же не специально!!! - в очередной раз попыталась она оправдаться, - Гиту избивали, я не могла мешкать!
        Он не слушал:
        - Кстати, только что вспомнил! - пошарил в объёмной кожаной сумке, которую всегда брал с собой на задания, достал несколько запечатанных пробирок с желтоватой жидкостью, - вот - это пригодится!
        - Что это?
        - Не важно! Главное оно работает! Если во время встречи с предводителем, возникнут какие-то накладки - воспользуйтесь! Нужно плеснуть это ему в лицо, для него оно как концентрированная кислота.
        Арина с сомнением посмотрела на содержимое пробирок, прислушалась к внутренним чувствам - ничего. Жёлтая вода - не больше.
        - Капитан, я не могу промолчать… Это же самоубийство - соваться в логово Ганталианта! Ведь это Ганталиант!!! За его плечами всё потустороннее войско, а вы нам предлагаете несколько пробирок с водой, в качестве оружия! Мы даже никакого плана не выработали! Перед нами не привидение, не обычный полтергейст, а колоссальная аномалия! Вы ведь сами говорили, что такие встречаются раз в тысячу лет!
        Прад закатил глаза, поднял брови - скорчил совершенно идиотскую гримасу:
        - Ара, ты не первый день на меня работаешь, должна понимать - у меня всё схвачено!
        - Что значит "схвачено"?!! Вы опять нам предлагаете слепо довериться вам? Без объяснения, без стратегии - взять и рискнуть своими жизнями? Я сейчас не шучу! - Увидев очередную мину Капитана, разозлилась она, - надоело! Сколько можно? Я уже смирилась с тем, что мы для вас - тьфу - пустое место, но сейчас речь идёт не о наших чувствах, а о жизни, может быть, вы хоть теперь отнесётесь к нам серьёзно? Я вам не баран на закланье!!!
        Капитан захохотал:
        - О, дорогая! Сейчас в тебе говорят твои национальные корни… Ты же не завтракала, наверняка не отказалась бы от сочного шашлычка из барашка? Ох, подсознание - это наше всё!
        Арина зарычала в ответ.
        - Прад не обратил внимания:
        - Я не понимаю, что за шум, а драки нет? Разрулим ситуацию! Бери пример с подружки. Эй, Гита, ты ведь не против моих методов?
        Гита обернулась, странно посмотрела на Капитана, пожала плечами, отвернулась к дороге.
        - Вот видишь! - просиял Капитан, - она не против! Ну, да хватит рассусоливать - мы почти приехали!
        Сегодня на небе было не облачка.
        Величественное здание телецентра возвышалось на холме, на фоне бесконечной синевы, вызывая в душе неясный трепет. Прохладный ветерок с расположенного поблизости пруда, принёс водную свежесть. Мимо, что-то громко обсуждая, проходили малочисленные компании зевак. К рядом припаркованной красной спортивной машине подошла красивая блондинка, садясь внутрь, она сняла большие тёмные очки, и Арина узнала Светку Букину из сериала.
        - О боже, Гита - это же она! Посмотри, это действительно она!!!
        Гита не поняла её восторга, равнодушно ответив:
        - Ну и что?
        Как это что? Арина встречалась со звёздами всего пять раз. Правда, первые три раза с бывшими участниками "Дома-2" в метро… Зато оставшиеся два с невероятной Патрисией Каас, которая сидела в отдалении в vip-зале одного из кафе на Арбате, где она была с подружкой, и с Ниной Гребешковой - женой главного героя из "Бриллиантовой руки" - с этой Арина стояла в очереди за колбасой в Гипермаркете. К слову, Нину Гребешкову, кроме неё никто в очереди не узнал. В любом случае, встреча со звездой надолго западала в память и вызывала целую бурю восторга, будто ты прикасаешься к невероятной драгоценности, на которую другие могут лишь смотреть.
        - Закрой рот - ворона залетит, - вывел её из замешательства Прад. - Слушай, Гита, боюсь, нам придётся оставить Ару караулить машину, а то она глядишь - лишится чувств, если встретит Гену Букина или даже самого… - он выдержал паузу, добавил в голос торжественности и погрозил всевышнему пальцем - самого Валдиса Пельша!!!
        Гита прыснула.
        Арина покраснела:
        - Отстаньте от меня, я не ожидала - вот и растерялась… Идёмте!
        Коллеги договорились, не бросаться с берега в карьер и для начала разведать обстановку. Лучше всего для сбора слухов подходило "Кофе-Макса", находящееся на первом этаже телецентра. Чтобы не вызвать лишних подозрений у охранников, они изобразили каменные лица, мол - мы здесь каждый день, нас ни чем не удивишь. В кафе было откровенно неуютно, но Арина тут же поняла почему. Дело в том, что первую скрипку здесь играл не интерьер, не меню, не цены, а люди. Звёзды и звёздочки, источая самоуверенный свет популярности, тихо беседовали с неизвестными персонажами. Были заняты всего четыре столика, но каждый со своей знаменитостью. Вездесущий Ираклий, ведущий какой-то программы на НТВ и соведущая нового шоу, название которого крутилось в голове, на телеканале "Россия". Арина почувствовала себя в параллельном мире. Вместе с ними в кафе зашли несколько юных, ярко накрашенных и разодетых девушек. Девушки таращились на Ираклия, хихикали и краснели.
        Спустя буквально полчаса, свободных столиков в кафе не осталось - видимо они пришли во время. Стайки студентов толпились на первом этаже телецентра, ожидая неизвестно чего. Они шумно обсуждали одним им ведомые вещи, но шум всегда стихал, стило стеклянным дверям впустить внутрь очередное известное лицо. Арина никак не могла поверить в реальность происходящего. Люди, которых она давно воспринимала, как неотъемлемую часть телевизора, оказывается, существовали на самом деле, а не жили в голубых экранах. У них были ноги и руки, свой стиль одежды, какие-то свои мысли в морщинках на лбу.
        Коллеги хранили молчание - они слушали. Благо, напрягаться не пришлось. За соседним столиком сели студенты, во главе которых был громкий парень, проходивший студенческую практику в информационной редакции НТВ. Он красочно расписывал, как брал интервью у Таисии Повалий, какой козёл их редактор и как трудно пробиться, если ты гетеросексуал.
        Наконец, устав бахвалиться, парень соскользнул в нужную им тему:
        - Первый? Да, всё - на нём уже все поставили крест, - ответил он на вопрос одного из своих товарищей. - Никаких перспектив! Вы видели их новый хедлайнер? В пятницу вечером программа "Фри-Секс с Жанной Фриске"? Это же кошмар! Телевиденье окончательно отупело. Говорят, у них сейчас закрывают все старые проекты и перекупают раскрученные с других каналов. Вот "Дом-2" купили за три миллиона евро, и вообще… Я слышал, что коллектив пытался свергнуть Эрнста - это ведь он всё начал. Они во главе с Андреевой собирались сдать его в психушку, вроде у него эмоциональный срыв… Но, Андреева - сука каких поискать! Как только поняла, что ничего у них не выйдет - соскочила, сдала заговорщиков, а сама получила должность… Конечно, всех остальных уволили…
        - А мне нравятся новые программы на Первом… - робко вставил какой-то паренёк.
        - Лошара ты, Саня! Ничего не понимаешь в телевиденье, а ещё на журфак пошёл!
        - Я, в общем, так и думал, - первым заговорил Прад.
        - Что вы думали? - не поняла Арина.
        - Константин Эрнст - Ганталиант, - подсказала Гита.
        - Не может быть! Не может такого быть!!! - не могла поверить Арина, - мне он всегда так нравился… В КВНе хорошие оценки ставит, "Дневной дозор" продюсировал. И с чего вы взяли? А если это новый вектор развития телеканала? Подумаешь, несколько откровенных программ, раньше и похуже показывали!
        - "Почтальон всегда кончает дважды"? - напомнила Гита.
        Крыть было нечем:
        - Да, это перебор… Блин, не могу поверить! Константин Эрнст!
        - А кто ещё? Кому ещё под силу превратить некогда государственный канал в "Треш-тв"? Кто может начхать не мнение общественности и при этом не получить по шапке от правительства?
        - Капитан, но я не понимаю - зачем ему это? Если он всесильный монстр, зачем ему нужен какой-то телеканал?
        - Ара, не спрашивай меня, откуда я знаю, но я знаю - это скука. Целую вечность, Предводитель существовал в ограниченном круге своих неизменных обязанностей, а теперь свобода. Но свобода быстро утомляет. А тут. Телевиденье - самая мощная сила из всех ныне существующих. Только представь перспективы: изменить мировоззрения целой страны, не выходя из этого здания. Заявить о себе, потешить самолюбие, показать власть - трудно сказать, что именно из этого ему ближе, но способ реализации выбран превосходно!
        Пока Арина задумчиво макала чайную ложку в остывший кофе, за стенами кафе ежеминутно нарастающий шум стих, сменился навязчивым шелестом. Зашелестело и за соседними столиками. "Это она! Точно! Какая страшная без грима! Она такая классная! Не могу поверить, она идёт к нам!!!" - перешёптывались посетители. В толпе зевак рассмотреть сразу, о ком шла речь не удалось. От того сильнее был восторг, когда в кафе вошла… Ведущая итоговой программы "Время" Екатерина Андреева.
        Вся страна поклонялась её строгому стилю. Благодаря ей в моду вернулись волосы убранные в тугой узел на затылке и женские пиджаки. Ведущие с других телеканалов копировали её манеру говорить. Холодная, как айсберг - это именно она прослезилась в прямом эфире, рассказывая о захвате террористами школы в Беслане. Любимая телеведущая Путина, любимица всей страны - шла прямо к их столику. Катерина Андреева была одета в классический бежевый плащ с толстым поясом на талии, кокетливую мини-шляпку и красные туфли на высокой шпильке. Слишком бледная без искусственного румянца, от того более серьёзная. Арине не верилось, она даже пару раз оглянулась по сторонам, но - да, знаменитая телеведущая неторопливо шла именно к ним.
        За секунду до того как Катерина Андреева заговорила, неожиданно поднялся Прад:
        - Значит так, дамы! Действуем следующим образом: вы остаётесь на диспозиции, а я отлучусь - разведаю территорию. - Он повернулся спиной к посетителям кафе - боком к Андреевой, провёл рукой перед её глазами и тихо, но убедительно шепнул ей, - их за столиком было только двое, больше ты никого не видела! - подмигнул опешившим девушкам и спешно скрылся в толпе.
        Знаменитая телеведущая замерла в оцепенении. Точно сказать, что с ней случилось, было нельзя, так как глаза скрывали крупные очки. Неловкая пауза затянулась. Наконец она сняла очки, часто заморгала, будто в глаз попала соринка и ослепительно улыбнулась идеальными отбеленными зубами:
        - Здравствуйте, меня зовут Катя…
        - Мы знаем! - хором ответили растерянные подруги.
        - Признаюсь, я вас ждала. Согласитесь, рано или поздно вы должны были сюда прийти… Но, - телеведущая отстранённо обвела помещение взглядом - все без исключения посетители кафе смотрели в их сторону, молчали, чтобы уловить каждое слово, - но здесь не самое подходящее место для беседы, не правда ли? Предлагаю подняться в мой кабинет.
        Хоть формально это прозвучало как предложение, Арина поняла, что выбора у них нет.
        Они рассчитались с побледневшим мальчишкой-официантом, прошли сквозь расступившуюся молчаливую толпу зевак к лифту. Вместе с ними в кабину вошло ещё несколько неизвестных.
        - Прошу прощения, - обратилась к посторонним Андреева, - не могли бы вы немного подождать, у нас с этими дамами приватная беседа.
        Люди переглянулись, но вознаграждённые очаровательной улыбкой, покорно вышли.
        - Так-то лучше, - сказала, не поворачиваясь, Андреева и нажала кнопку пятого этажа.
        Арина, что называется, попала впросак. Всё перепуталось и пошло не так как они договорились. Почему их бросил Прад? И, что гораздо более важно, почему Катерина Андреева их ждала, как узнала среди сотни зевак?
        Словно прочитав её мысли, телеведущая, так и не повернувшись, сказала спиной:
        - Арина, у вас чрезвычайно сильная магическая аура, не заметить вас я просто не могла, вы бы как-то её скрывали, а то это даже неприлично… Кстати, я приятно удивлена - вы так быстро вернули свои физические тела! Мда, Великая мать стала слишком мягкотелой, что поделать - возраст… - Андреева хрюкнула.
        Арина всё поняла. Капитан ошибся. Вовсе не Эрнст, был Ганталиантом, возможно он стал первой жертвой, но истинный Ганталиант стоял сейчас перед ними. Вот кто всё начал. Вот кто их настоящий враг. В поисках поддержки, она, не дыша, обернулась к Гите. Гита одними глазами дала понять, что тоже догадалась об истиной сущности их попутчицы. Значит, скоро наступит время действовать.
        "Пятый этаж. Редакция информационных программ" - сообщил приятный голос, и двери лифта открылись. Пока они шли по длинному серому коридору, Арина внутренне собралась: открылась навстречу магической энергии и одновременно сконцентрировалась - впереди ждал бой. Кабинет Андреевой напоминал любой другой кабинет офисного служащего. За псевдодеревянной дверью холодные светлые стены, строгий шкаф, насыщенный ледяной свет галогеновых ламп, неуютная кожаная мебель, стеклянный стол, окна от потолка до пола, слишком прохладный сухой воздух.
        Пропустив их внутрь, телеведущая заперла за собой дверь.
        Началось.
        Гита бросилась на Ганталианта, повалила её на пол, крикнула:
        - Давай!!!
        Арина молниеносно откупорила пробирку с жёлтой жидкостью, которую незаметно достала из сумки ещё в лифте, брызнула в лицо врагу. Но что-то пошло не так. Катерина Андреева резко махнула рукой, как для пощёчины, и тут же невидимая сила отшвырнула их с Гитой к стене, припечатала к стене. Сила давила на всё тело сразу. Дышать и то трудно, а уж пошевелить хотя бы пальцем, просто, невозможно. Боль от удара прокатилась по конечностям. Гита прикусила губу, чтобы подавить стон. Арина зажмурилась, так как перед глазами всё плыло.
        Катерина Андреева поднялась на ноги, протёрла лицо рукой, брезгливо понюхала пальцы:
        - Детская моча? Я вас умоляю - это же прошлый век!
        Арина не поверила - неужели они действительно пытались причинить Ганталианту вред детской мочой??? Гита ответила на её немой вопрос еле заметно пожав плечами.
        - Ах, так ты ещё и не знала, чем меня поливаешь??? - Андреева захохотала (какой же у неё неприятный каркающий смех). - Я с вас умираю! Так самоотверженно и так глупо! Что ж, идея неплохая. Проведу вам маленькую лекцию. Тысячу лет назад существовало поверие, что моча новорождённого - отличное оружие, особенно против демонов смерти, ну вы же чувствуете противопоставление: смерть - рождение, демон смерти - моча новорождённого. Короче говоря, со мной это не работает.
        Пока Ганталиант говорила, Арина почувствовала, что смогла привлечь в правую ладонь достаточно магической силы, чтобы чуть-чуть ослабить невидимую хватку, ещё мгновение и на кончиках пальцев родится сияющая сфера силы - уж против этого оружия не попрёшь. Она неестественно повела головой, чтобы привлечь внимание подруги, молясь, чтобы Гита её поняла и была готова.
        - Что же мне с вами теперь делать? - полностью уверенная в своей победе, сказала Андреева.
        - У тебя будет много времени, чтобы об этом подумать, - прошипела Арина и запустила в монстра сферу.
        Сила, удерживающая их у стены, тут же спала. Но, как ни странно, её атака не достигла большего результата. По-идее сфера должна была сковать телеведущую магической сетью, но этого не произошло - она попросту растаяла у её тела. Арина повторила попытку, добавив энергии. Пальцы зачерпнули огромное количество магии, сфера бурлила наичистейшей белизной - ни один призрак не смог бы пережить подобной атаки, но Ганталиант всего лишь отмахнулась от этой атаки и сфера вновь растворилась. Не беда.
        - Я приказываю тебе, окаменей! - крикнула Арина.
        Она вложила в этот приказ столько мощи, что шарахнуло и её саму, а во рту надолго осталось такое ощущение, будто она лизнула батарейку "Крона".
        Телеведущая чихнула:
        - Щекотно… И это всё на что ты способна? Я разочарована… Позволь преподать тебе урок, вот, что такое настоящий приказ!
        Её глаза блеснули, губы что-то произнесли, но Арина ничего не услышала, она моргнула и оказалась сидящей на полу, уперевшись лбом в колени.
        Ганталиант заливалась мерзким смехом, действующим на уши, как звук стеклореза:
        - Ха-ха-ха!!! О, я никогда ещё так не смеялась!!! Видела бы ты себя!!! Я приказала тебе съесть собственное платье…
        Арина хотела возразить, что приказ не сработал, но смогла произнести лишь: "Бу-бу-бу!". Рот был забит подолом многострадального платья.
        В комнате запахло горелым. Андреева перестала ржать. Вместе они посмотрели в дальний угол комнаты. Гита - молодец, воспользовалась отвлекающим манёвром подруги и уже заканчивала какой-то обряд. Перед ней на полу горело маленькое пламя, губы шептали заклинание, пламя вспыхнуло, когда Гита бросила в него локон белокурых волос.
        - Нет, пожалуйста, не продолжай!!! - закричала Ганталиант, её аристократические черты лица исказил ужас, - не делай этого! Давай договоримся! Остановись! Я прошу, я умоляю!
        Её просьбы становились всё тише, ноги Андреевой подкосились, она упала на колени, на живот, а затем поползла по ковровому покрытию, продолжая шептать просьбы. Вскоре всё кончилось. Расширенные зрачки остекленели, ногти продолжали цепляться за ковёр, волосы растрепались.
        Затишье.
        - Локон новорождённого, плюс небольшое заклинание и вуалая! - устало сказала Гита.
        - Господи, я так испугалась - на неё вообще ничего не действовало! Но я не понимаю, ведь Прад говорил, что они бессмертны, что же с ней произошло?
        Гита не успела ответить.
        Подруг снова оглушило. Невероятно сильный удар вновь вжал их в стену.
        С пола поднялась Андреева, отряхнулась, посмеиваясь:
        - Я вам не сказала - обожаю такие небольшие театральные инсценировки… Всегда мечтала стать актрисой, думаю у меня получилось бы блестяще! Впрочем и так не плохо! Слушайте, вы что действительно настолько глупы? Я же сказала - всякая магическая чепуха со мной не пройдёт! Но спасибо за подсказку. Теперь всё ясно. Конечно, такие дуры как вы не могли в одиночку победить смерть и тем более найти нас. Значит, Прад… Любопытно. Старик ловко навёл на меня морок, не ожидала, что ж впредь буду готова…
        Арина и Гита, ничего не понимая, смотрели друг на друга. На этот раз их полностью парализовало, не стоило и надеяться провернуть очередную провокацию.
        Андреева, скрипя осколками от разбившейся пробирки и вазы с цветами, прошла к столу, нажала на телефоне кнопку:
        - Господин, у меня для вас подарок, прошу, зайдите ко мне в кабинет.
        "Вот это мы попали" - думала Арина, пользуясь возникшей паузой. В голове, как всегда вились тысячи мыслей, но ни одной дельной. Ведь она говорила, Капитану, что соваться в логово врага без продуманного плана - самоубийство! Почему не сработало заклинание Гиты и детская моча? Что теперь делать? Как с ними поступят? Убьют? В данном случае лучше, чтобы их убили, ведь кто знает, на какие издевательства способен Демон Смерти, ставший человеком. И где, чёрт возьми, Капитан?
        Послышался сдержанный стук в дверь.
        Их головы были повёрнуты таким образом, что рассмотреть, кто вошёл было невозможно.
        - Приветствую вас, мой господин! - сказала Андреева, - вот они. Хотите с ними поговорить? Хорошо.
        Андреева подошла вплотную, и провела рукой в воздухе напротив их лиц, давление на голову ослабло - подруги смогли осмотреться.
        В кабинете стоял Константин Львович Эрнст.
        Трудно было не залюбоваться этим импозантным мужчиной. Чёрный костюм из безумно дорогой ткани, явно был сшит на заказ, так как идеально сидел, подчёркивая достоинства фигуры. На первый взгляд обычная, но наверняка добытая из ограниченной коллекции Диора, рубашка источала аромат, от которого кружилась голова. Даже рваные на первый взгляд неряшливые джинсы, наверняка стоили как весь гардероб Арины. Все в его внешности говорило, нет - кричало о нетривиальности, особенности хозяина. Лицо наполовину скрытое длинными тёмными прядями волос, светилось отстранённой улыбкой.
        Глаза заслезились. Арина моргнула и тут же ахнула, уже по своей воле вжавшись в стену.
        В отличие от всех людей, что ей доводилось встречать, этот человек существовал одновременно в двух мирах. В физическом он был типичным городским метросексуалом, а в потустороннем… Длинная чёрная как уголь мантия с рваными краями развевалась на ветру. Массивные браслеты, тускло отсвечивали красным узором, в хитросплетении которого угадывалась магическая последовательность символов. Грозная двухметровая коса за плечами с атласными трепещущими полосками ткани. На шее цепь с толстыми звеньями, словно вырезанная из камня, оканчивалась монолитным медальоном с яркой пиктограммой. В довершении всего на голове возвышался венец из чернённого серебра с острыми зубцами. Из-под прядей волос на Арину глядели алые глаза Демона Смерти. Этот взгляд невозможно выдержать, этот взгляд любое живое существо должно видеть не больше одного раза в жизни.
        Как они могли ошибиться? Принять кого-то другого за Ганталианта? Спутать.
        Ганталиант заговорил. В человеческом мире мелодично зазвучал красивый поставленный голос, а в потустороннем изо рта монстра повалил плотный чёрный дым:
        - Не могу сказать, что рад нашей встрече, ведь если вы здесь - значит, на меня началась охота.
        Тихий голос грохотал в ушах. Арина знала каждое из произнесённых слов, но не понимала, что они значат. Слова как чёрные вороны разлетались в разные стороны, наполнялись ядом, выворачивались наизнанку - требовалось титаническое усилие, чтобы вникнуть в их смысл.
        Монстр приблизился. Нельзя сказать, что он подошёл - он именно приблизился, возможно, не касаясь ногами пола. Холёная ладонь прикоснулась к её щеке - к щеке прикоснулась бесплотная, вечно-холодная костлявая длань.
        - Я знаю всех кого ты потеряла, я помню их имена и слова, что они шептали на пороге в вечность. Я помогал им отпустить подгнившие связи. Я провожал их, заботился о них. Скажи, в чём я перед тобой провинился, что ты так жаждешь моего падения?
        Из всего сказанного, Арина уловила только вопросительную интонацию. Распятая на стене, она висела немного выше головы Ганталианта, как раз напротив лезвия косы. Перед лицом застыла чёрная смертоносная полоска металла (на самом деле не чёрная, а покрытая толстым засохшим слоем чего-то тёмного). Кое-где виднелись как старинные - зарубцевавшиеся, так и совсем свежие серебрившиеся внутри царапины. В месте соединения грязной стали и древка были повязаны чёрные ленты атласной ткани - они трепетали на невидимом ветру, со звуком похожим на хлопанье крыльев большой птицы. Арина всё забыла, в ушах стоял только свист косы - звук с которым она однажды умерла.
        - Ты несёшь в наш мир зло! - вместо подруги заговорила Гита. - Хочешь ты того или нет, полчища нечестии придёт за Предводителем. Наш мир погибнет, поэтому мы убьём тебя раньше, чего бы нам это не стоило! А если умрём - придут другие, которым повезёт больше чем нам!
        Ганталиант задумался. Позади него Екатерина Андреева угрожающе провела большим пальцем по горлу.
        "Сколько нам осталось жить?" - подумала Арина, - "судя по всему, не много". Подумала и вдруг почувствовала ледяное спокойствие, расставившее всё по своим места. Немного так немного. Что теперь поделаешь? Во всяком случае, она может гордиться прожитой жизнью. За плечами осталось немало хорошего. Пусть её никто не вспомнит, она останется жить в вылеченных детях, в том малыше из родильного дома, в нескольких домах, где за эти два месяца они действительно помогли людям.
        - Я вас отпущу, - неожиданно прозвучал голос.
        - ЧТО??? - одновременно удивились Гита, Арина и Екатерина Андреева.
        - Я вас отпущу, - Ганталиант помолчал, - но сначала кое-что вам покажу, а дальше вы сами решите возвращаться за мной или нет.
        Он небрежно отмахнулся от них рукой, как от надоедливых мух и удерживающая их сила спала. Но прийти в себя они не успели. Подскочила Андреева, она зыркнула на Арину, схватила Гиту за запястье и злобно зашипела:
        - Только попробуйте сбежать, хотя бы просто подумайте о побеге и вы будете жалеть до последнего вдоха!
        Обезумевшим взглядом, она пристально посмотрела на ладонь Гиты, подняла свою собственную, показательно согнула указательный палец. В ту же секунду Гита выгнулась как в судорогах, вскрикнула, застонала. Аринины глаза расширились от ужаса: указательный палец подруги выгибался в обратную сторону. Хрустнул хрупкий сустав. Телеведущая держала крепко. Гита упала на пол и продолжала извиваться, словно червяк на крючке.
        Стон.
        - Прекрати, - прогремел Ганталиант.
        Он сказал это без напора, как говорят когда утомляются слушать несмешные шутки старого знакомого.
        Андреева, всё тем же безумным взглядом просверлила Арину, прорычала:
        - Только попробуйте бежать!!! - отпустила.
        Гита плакала от боли - палец был вывихнут, наверное, он всё же болел не так сильно, как страшно выглядел - вывернутый наизнанку, посиневший.
        - Смотри, - неожиданно вскрикнула Арина, показав куда-то в сторону, - настоящий золотой Будда!
        Стоило Гите отвернуться, как она решительно со всей силы дёрнула за больной палец. Отвратительный хруст, от которого всё сжимается внутри, вскрик подруги, острая боль подруги и вправленный палец, который очень скоро заживёт.
        - Кажется, это называется дружба… - сказал в никуда Ганталиант и повернулся к двери.
        Ей почудилось то ли в его словах, то ли во взгляде задумчивая грусть, но разве может самый могущественный в мире монстр грустить?
        Они шли по коридорам телецентра под конвоем: впереди Эрнст в развивающейся невидимой для всех мантии, позади знаменитая телеведущая, шепчущая проклятия. Ганталиант словно бы и не шёл, а парил над землёй. Арина удивлялась, как никто этого не замечает. От него исходила нереальная сила, хватило бы одного его жеста, чтобы смертный в мгновение ока отправился к праотцам, оставалось только гадать на что он способен, если как следует разозлится и припомнит какое-нибудь древнее проклятие. Вероятно, встреченные ими люди что-то да чувствовали или боялись потерять работу, так как раболепно прятали глаза, одними губами приветствовали генерального директора "Первого канала", торопливо скрываясь в закоулках огромного здания.
        На первом этаже уплотнившаяся толпа зевак расступилась, пропуская их процессию. Люди ахали, как на картине "Явление Христа народу", две особенно впечатлительные особы лишились чувств. Слышалось шарканье ног, приглушённое бормотание. Арина оглянулась: некоторые собравшиеся протягивали им вслед руки.
        За стеклянными дверями гудела обеденная Москва. Конопатое солнце хохотало над работающими горожанами, дразнило, заглядывая лучами в скучные офисы, звало на улицу - в отпуск. Звали и ясени, махая пушистыми ветвями, как провожатые на вокзале. Кто-то повязал на красиво подстриженный куст голубой платок, наверное, чтобы вернуться. Платок прям на глазах отвязался и, подхваченный порывом, взвился ввысь, затерявшись в таком же пронзительно голубом небе. Арина постаралась запомнить все детали, подозревая, что эта счастливая картинка может стать последней в её жизни. Всевышний будто услышал - слева на ступеньке сверкнула надпись фломастером: "Life is short - play hard!".
        Стоило Эрнсту опустить ногу с последней ступеньки, как из-за угла выкатил чёрный лимузин, через мгновение он стоял перед ними. Андреева открыла заднюю дверь, пропуская в салон Ганталианта с неземной улыбкой на устах, Гиту и Арину. Внутри работал кондиционер, так что после летнего тепла по коже побежали мурашки. Сумрачно из-за глухой тонировки. В центре столик с шампанским. Эрнст как-то странно замер перед ним. Механический звук - приоткрывается стекло водителя.
        - Ара, действуй!!! - заорал Капитан.
        Она ничего не успела сообразить, но выработавшиеся инстинкты сработали и без вмешательства сознания. Арина вжалась в кожаное кресло и со всех сил пнула Катерину Андрееву, садящуюся в салон последней, в грудь. Завизжали покрышки, шлифуя рельеф протектора об раскалённый асфальт. Машину резко развернуло, дверь захлопнулась по инерции. Скорость вдавила в сидения. Арина приподнялась, успев заметить, как знаменитая телеведущая, несколько раз перекувыркнувшись, вскочила на ноги и побежала за ними - поздно - ей не догнать.
        Навалилась непередаваемая усталость. Так всегда происходит, когда убегаешь от кого-то и вот наконец-то закрываешь надёжную дверь в свой дом, где уже нечего бояться. Рядом Капитан, каким бы мерзким человеком он ни был, он надёжный соратник, рядом с которым можно не бояться.
        Минута слабости миновала.
        - Капитан, ну и скотина же вы! - почти закричала Гита, чтобы докричаться - кабина водителя была слишком далеко. - Как вы могли нас бросить, не предупредив! Не рассказав про ваш план!!!
        - Дорогие мои, я же не со зла, - крикнул в ответ Прад, - Ганталиант - хищная птица, он бы раскусил вас в два счёта, если бы почувствовал, что вы что-то скрываете или блефуете… Пришлось импровизировать… Поэтому, когда я увидел одержимую, я решил на время отступить…
        - Одержимую? - не поняла Арина, - вы это про Андрееву?
        - Да! Видите у него на груди медальон с пиктограммой? Если он прикоснётся им к человеку, человек потеряет себя - станет его рабом. Самое интересное, что рабы Ганталианта искренне мечтают ему служить, то есть они вроде и не рабы вовсе, а что-то вроде фанатиков. Я не знаю, как это работает, но факт есть факт.
        - Так вот почему не сработали наши атаки… - пробормотала Гита. - Капитан, но Андреева обладала силой, если она просто фанатичка, то как это объяснить?
        Вместо него ответил Эрнст, хранивший неподражаемое спокойствие. Он изогнул бровь:
        - Всё просто: она всегда это умела. Возможно, не знала о способностях, или догадывалась, но не пользовалась ими. Я всего лишь помог ей раскрыться.
        Арина с удивлением отметила, что Ганталиант ведёт себя странно: не дёргается, не угрожает, не пытается сплести какое-нибудь смертельное заклинание, даже сел на пол, а не на удобные кресла. Впрочем, ему и на полу было удобно - он сел в позе лотоса, прикрыл глаза и выглядел совершенно умиротворённо, словно на уроке медитации, а не среди врагов.
        - Капитан, а почему он не сопротивляется? - спросила она.
        - А он не может. Посмотри внимательно на пол.
        Арина посмотрела: под ногами лежал дорогой ковёр цвета слоновой кости с высоким ворсом. Она никогда прежде не была внутри лимузина, поэтому сначала удивилась простому наличию ковра, но присмотревшись, заметила вокруг пленника бледный зеленоватый узор. Узор складывался в пиктограмму, в центре которой и сидел Ганталиант.
        - Это фосфор, - пояснил Капитан, - пока вы выманивали его на улицу, я договорился с водителем и приготовил ловушку. Пока он внутри пиктограммы, он не может ни причинить нам вреда, ни сбежать.
        Неожиданно раздался громкий удар. Арину дёрнуло в сторону, повалило на бок. Заднюю часть машины развернуло. Визг резины - Прад добавил газа. Лимузин выровнялся на дороге.
        - В нас что - врезались?
        Гита утвердительно покачала головой.
        - Ваш лидер прав, - заговорил Эрнст, так и не открыв глаз, - я не могу причинить вам прямого вреда, но стоит мне захотеть, и все вокруг будут желать вашей смерти. Пожалуйста, не недооценивайте меня.
        - Ах ты, гад!!! - разозлилась Гита и плеснула в него из последней пробирки с жёлтой жидкостью. - Сначала пальцы мне ломаешь, а теперь угрожаешь?
        В салоне запахло кислыми огурцами и тухлыми яйцами. Ганталиант поморщился - от его лица повалил пар, а красивая ухоженная кожа в тех местах, где её коснулась моча новорождённого, покраснела, выглядела обожжённой.
        Арина начала мысленно считать секунды до следующего столкновения с какой-нибудь машиной. Она не сомневалась - терпение монстра кончилось, сейчас начнётся настоящая заварушка. Кто знает, на что он способен на самом деле? В руке покалывало - в любой миг там могла возникнуть магическая сфера. Её удивлению не было предела, когда на вопрос Капитана: "У вас там всё в порядке?". Ответил Ганталиант:
        - Да. Полный порядок. - И обратился к Гите, - не я ломал твои пальцы, но если ты жаждешь мести, будем считать, что мы квиты - это лицо я не смогу исправить, оно навсегда останется обожжено, как напоминание о нашей встрече.
        - Вы поглядите, у чудовища есть честь! - усмехнулась подруга, - а где была твоя честь, когда ты изгнал из этого тела его владельца? Занял чужое место, проникнув в наш мир?!! Я скажу тебе - ты плевать хотел на нас всех, а сейчас откровенно пудришь нам мозги, пытаясь надавить на жалость!
        - Я никого не изгонял, - совершенно спокойно произнёс Ганталиант, - Эрнст умер сам - сломал шею, без чьей-либо помощи. Я оказался поблизости, проводил его в другой мир, а сам занял пустой сосуд. Разве я нарушил чьи-то права?
        - Ложь! - крикнула Гита.
        Поняв, что разговор перетекает в базарную перепалку, вмешалась Арина:
        - Демон, одним тем фактом, что мы с тобой сейчас разговаривает, просто из-за твоего присутствия в этом теле, уже нарушены правила мироздания. Разве не так?
        Гита фыркнула:
        - С кем ты разговариваешь? Он в жизни правды не скажет!!!
        Ганталиант выглядел смущенным:
        - Ведьма, ты права… Но не я выбрал себе эту судьбу, меня сделали таким. Бесспорно, мне нравится испытывать ваши человеческие эмоции: страх, радость, триумф - все эти чувства мне были раньше недоступны, и я хочу здесь остаться, но вредить - нет. По-видимому, именно в этом наш камень преткновения - в моём существовании. Судя по этому знаку, - он провёл рукой вокруг себя, - вы владеете мастерством печатей. Я бессмертен. Значит, чтобы избавиться от меня, вам придётся меня запечатать. Не знаю, как именно, но сообщаю, что не могу этого допустить. Считаю беседу завершённой.
        Ганталиант снова сделался отрешённым, сосредоточенным.
        - Капитан, осторожнее, он собирается сбежать!!! - Крикнула Арина, но её крик утонул в какофонии звуков.
        Толчок слева и одновременно справа. Непереносимый скрежет мнущегося металла. Бах - разбилось боковое стекло. Тысячи осколков просыпались в салон. Их с Гитой мотыляло туда-сюда - в лимузине совершенно не за что уцепиться. Машину несколько раз подкинуло. Взрыв слева - лопнула покрышка, железный свист - колёсный диск царапает асфальт. Приглушённые крики с улицы. Арина выглянула в окно. Прад вырулил на обочину и ехал по пешеходному тротуару. Что это за улица? Не важно - как и все улицы в послеобеденное время она забита машинами. Пелена безумия, распространяемая Ганталиантом, вырывала из плотных рядов то одного, то другого водителя. Машины, расталкивая соседей, лезли за бордюр с единственной целью - остановить их. Подоспела зелёная шестёрка - боковой удар, но не столь сильный как прежде - лимузин всего лишь качнуло. Скрежет. Что-то лязгает внутри, что-то сломалось - далеко они не уедут.
        - Капитан!!! Капитан!!! - пыталась докричаться Арина.
        - Потерпите! Ещё немного, скоро приедем!!! - заорал Прад.
        Удары, буханье, тупые стуки под салоном, свист, лязг - всё смешалось. Ей показалось, что она оглохла, когда после сильного толчка, слетев с кресла на пол, не сразу поняла, что всё прекратилось. Но приходить в себя было некогда. Снаружи кричали люди, люди, размахивая руками, бежали к ним. Никому не хотелось проверять, миролюбиво ли они настроены.
        Капитан не открыл, а вырвал искореженную дверь в салон:
        - Двигайтесь быстрее! Быстрее!!! Нам срочно нужно под землю, под землёй его силы ослабевают!
        - Но где мы сейчас найдём подземелье? - истерично закричала Арина.
        Даже в этот напряжённый момент, когда нельзя терять ни секунды, все замерли, странно на неё посмотрев.
        - Что?!!
        - Ариш, Прад имел ввиду метро, - подсказала Гита.
        Она покраснела как редиска, ей показалось, что даже Ганталиант, которого выводили под руки, ухмыльнулся.
        - Подумаешь, сглупила, с кем не бывает?
        Непонятно как так получилось, но все преследователи остались далеко позади. Они гнались за ними, но до метро "Отрадное" оставались считанные метры. Удача была на их стороне ещё и потому, что у входа в подземку почти никого не оказалось. Несколько тёток с сумками кинулись было в их сторону, но одна поскользнулась на банановой кожуре, вторая споткнулась о собственный неподъёмный пакет, а прочие быстро отстали.
        - Скорее, скорее вниз!!! - торопил Капитан.
        Как ни странно, даже оказавшись вне ловушки, Ганталиант не сопротивлялся. Он послушно следовал за ними, отчасти благодаря крепкой хватке капитана. С каждым шагом вглубь земли, нечастые прохожие всё реже бросали в их сторону злобные взгляды, в конце концов, просто перестав замечать. Со стороны их странная компания, наверное, смотрелась не так уж странно - трое везут подвыпившего товарища домой. Судя по взглядам, никто не узнавал Генерального директора "Первого канала", что тоже было не мудрено. У дорогого костюма по швам разошёлся рукав, на рубашке недоставало пуговиц, а рваные джинсы, не предназначенные для бега, порвались, так что теперь одна штанина волочилась по полу. В общем, Эрнст больше смахивал на нетрезвого офис менеджера.
        - Что дальше? - спросила запыхавшаяся Гита, когда они оказались на станции, под огромными потолочными выемками для ламп, напоминавшими иллюминаторы космического корабля.
        - Будем ждать ночи, - ответил Капитан, - ночью будет безопаснее. Меньше народу - больше кислороду!
        Арина недоверчиво посмотрела на врага:
        - Но почему он не пытался сбежать? И как-то слишком спокоен, мы ведь всё же его взяли в плен!
        - Пусть сам и скажет, - Прад сильно пихнул Эрнста в плечо, тот чуть не упал.
        - Я не вижу смысла в побеге. Во-первых, вы догоните, во-вторых, поблизости отсутствуют оптимальные укрытия, в-третьих, за меня всё сделают соратники и самое последнее: вы слишком недальновидны - не замечаете собственных ошибок. - Ганталиант сложил руки на груди, опустил голову, дал понять, что больше разговаривать, не намерен.
        6
        Последующие шесть часов Команда капитана Прада провела в метро. Когда антураж одной станции настолько приедался, что становилось невыносимо, они садились в поезд и ехали на следующую.
        Ганталиант в основном хранил молчание, но однажды по-настоящему всех удивил. Изрядно проголодавшись, они решили перекусить шаурмой на Курском вокзале. Арина приняла заказы и уже собиралась подняться на поверхность, как Эрнст, всё это время пребывающий в состоянии полусна, вдруг оживился и попросил купить что-нибудь и ему.
        Капитан тогда сказал:
        - Обжорство - первый признак ожившей нечисти. В потустороннем мире нет еды, так что, попадая к нам, попробовав вкусной настоящей пищи, они начинают ценить её дороже золота. Купи ему двойную порцию.
        Позже, наблюдая за тем, как жадно есть Эрнст и как забавно это смотрится в контексте его невидимых атрибутов, Арина поймала себя на мысли, что не испытывает к этому существу ненависти. А что если он не лгал? Что если Ганталиант действительно никому не желает зла, а всего-то пытается выжить как умеет? Ведь нет его вины в том, что нечисть тянется к нему как к магниту. Она и сама не просила свой дар - ей его дали, кто-то неспросясь выбрал её - вот и всё. Не стоит, конечно, сбрасывать со счетов испорченный центральный телеканал и озлобившуюся на весь мир Катерину Андрееву, но с другой стороны - все мы совершаем ошибки. Опять же российский шоубиз никогда не отличался целомудрием. Что было бы с Ариной научись она магии до знакомства с Капитаном, ещё неизвестно каких она бы огородов нагородила. Ведь Ганталианта никто не учил жить среди людей, не рассказал, что плохо, а что нет. Может ли так быть, что ему требуется их помощь, а не запечатанная могила?
        Эрнст, сидящий напротив неё на скамейке, вдруг открыл глаза:
        - Какие интересные мысли в твоей голове!
        Арина возмутилась:
        - Ты читаешь мои мысли?!!
        - Нет, мысли я пока не читаю. Я развиваюсь, раньше не умел, а сейчас могу воспринимать чужие чувства, правда, не всегда понимаю, что именно они значат. Например, твоя эмоция для меня непонятна, как она называется?
        - Она называется "сострадание".
        - Любопытно! И что она значит?
        - Не важно. Гита, твоя очередь караулить…
        Арина отошла подальше. Перед глазами стоял образ Эрнста. Красный свет в его глазах, коса за спиной и даже чёрный дым изо рта во время разговора больше не пугали. Он действительно оказался не тем Ганталиантом, которого она рассчитывала встретить. Но картинку сменила другая: труп солдата, свисающий с танка на Красной площади, крики людей, которых не видно из-за плотного дыма, вой голодных монстров, разрушенная Москва - апокалипсис. Нет. Она обязана быть хладнокровной. Заткнуть уши, чтобы не слышать совесть, не ради себя, ради всех.
        Промучившись сомнениями ещё несколько часов, она всё же решила, что не простит себе, если не поговорит с Капитаном:
        - Прад, можете считать меня полной идиоткой, но я сомневаюсь…
        Капитан отложил журнал с откровенными фотографиями девушек:
        - Ара, не сомневайся, ты не полная, ты в самом соку, как я и люблю! Вот, очень похожа на девушку июня на развороте…
        - Вечно вы передёргиваете! Я серьёзно! Вам не кажется, что Ганталиант немного эээ… Не такой каким должен быть?
        - Ах, ты про наше чудовище. Да, как ни странно весьма миролюбивый и любознательный экземпляр. Но и тигрята в юности весьма симпатичные, а потом вырастают и разрывают на куски несчастных антилоп. - Он задумчиво почесал подбородок, - не забывай, перед нами демон и никакой-то там второсортный, а возвысившийся, а значит, научившийся врать. Не исключено, что этот его трёп "я никому не желаю зла" - всего лишь мистификация.
        - Вы уверены? - Арина искала последнюю зацепку.
        - Уверен, - отрезал Прад.
        - Что ж, будь по-вашему, - она тяжело вздохнула и присела рядом, - а вот эта девушка немного похожа на меня, только у неё грудь не одинаковая…
        - Да?!! А я и не заметил…
        - Угу, вот здесь особенно хорошо видно…
        Они дружно посмеялись и тихо болтали о всякой ерунде, оставшийся час, лишь бы не думать об Эрнсте и о том, что его ждёт.
        7
        Бежевая "Волга" дребезжала так, будто они ехали не по ровной московской улице, а по просёлочной дороге, в колее от гусеничного трактора. Пластик внутри не скрипел, он визжал. "Зато надёжная" - изрёк Прад, когда угонял её с парковки у Метро. Подпрыгнув на ровном месте, машина отрыгнула чёрный масленичный дым, а пассажиры в салоне крепко ударились головами об потолок. Бензином не пахло, им воняло так, что у Арины от головной боли пульсировало в висках. Механические стеклоподъёмники когда то были, но когда-то давно, теперь вместо них в обшивке чернели дыры. Она невольно замечталась о своём прекрасном Audi TT, - бедняжечка, как должно быть ему одиноко на парковке во дворе. Не типично для этого времени года, на город опустился густой туман, из-за которого фонарные столбы в вечерней мгле отбрасывали на мостовую ровные конусы света. Это напоминало бесконечные фотоаппаратные вспышки: темнота, темнота, яркий свет в салоне и снова темнота, темнота, темнота.
        На голову Ганталианту надели непрозрачный чёрный пакет, а руки связали за спиной, но видно для того, чтобы провоцировать других водителей и прохожих нападать на них, ему не требовались ни руки, ни глаза. Коллеги про себя возносили хвалу господу за то, что сегодня будний день, не отмеченный в календаре каким-нибудь глупым праздником: с наступлением темноты на улицах почти никого не осталось. Тем не менее, несколько встреченных бомбил, нарушая все существующие правила движения, неплохо помяли их и без того ненадёжное транспортное средство. Одно из колёс гуляло, угрожая вскоре отвалиться. Бампер раскололся и теперь его огрызки противно свистели, царапая асфальт.
        Яркий свет с полосы встречного движения - ещё один желающий их остановить. Только что он ехал по своим делам, возможно, спешил к семье или на ночную работу, а теперь в его голове не осталось других мыслей, кроме одной - сбить бежевую "Волгу" на встречке. Водитель резко повернул, направив свой автомобиль прямо на них. Арина поняла, что удар придётся в заднюю дверь, как раз с её стороны. "Ну же, давай родная!" - умолял Прад, полностью вдавив педаль газа в пол. Старая "Волга", как вечно недовольная мамаша, неровным рокотом мотора посетовала на нелёгкую жизнь, но громко хлопнув чем-то в выхлопной трубе, лениво ускорилась. Вовремя. Визг тормозов и удар, но не в дверь, а гораздо дальше - сзади. Машину резко повело налево, но Капитан вовремя выкрутил руль, и они, оставляя за собой хвост едкого дыма, поехали дальше. В относительной тишине было слышно как какие-то мелкие запчасти сыпятся на дорогу.
        - А я, чёрт возьми, первоклассный водитель, уже от второго уазика ушёл! - похвастался Прад, - легковушки я не считаю, им нашу Ласточку во век не достать!
        Гита проворчала себе под нос порцию нецензурных проклятий.
        - Повторяю, - ровным голосом, лишённым эмоций, заговорил Ганталиант, - вам незачем меня изолировать. Я не опасен. Я не желаю никому зла.
        - Ага, "не опасен", - передразнил Капитан, - а что это сейчас было? Шестой пьяный водитель, которого ослепил дальний свет? Не смеши мои седины! Ты опасен и точка. Дамы, хочу вас порадовать! Я пару часов назад сделал несколько звонков - к нашему приезду всё должно быть готово! Полуночные похороны без свидетелей, скажу я вам, стоят отнюдь не дёшево, но что поделаешь, пришлось раскошелиться! Эй, чудовище, пусть тебя это греет - твои похороны влетят нам в копеечку!
        Ганталиант промолчал, а Арину в очередной раз кольнула совесть.
        Они решили похоронить его на Введенском кладбище - напротив базы. Капитан пошутил, что удобнее места не найти, по пути на работу, можно зайти, проверить - всё ли в порядке, положить цветы на могилку, или не пошутил? Теперь получалось, что подходящую могилу для них подготовят, осталось дело за малым - закопать живого человека. Каждый раз при мысли об этом, у неё перехватывало горло. А, что если он будет кричать? Арина не сможет этого вынести, хотя сможет, но вот со спокойным сном придётся попрощаться навсегда - забыть такое не получится.
        Капитан решил подъехать со стороны старых ворот. От дороги вход на кладбище отделяла плотная лесополоса. Ночью зелень лишилась цвета, поэтому тусклое небо проглядывало сквозь деревья, как сквозь частые столбы, хаотично воткнутые в землю. После того как машину заглушили, возникло ощущение, что вокруг шелестит не листва, а море или души тысяч мёртвых, обретших успокоение за древними воротами, пришли невидимой шепчущейся толпой, поприветствовать нового постояльца. Ворота и, правда, были древними. Их, скорее всего, возвели во времена Екатерины (тогда в моду вошла английская готическая архитектура). Арку центральных ворот и два входа поменьше, украшала характерная для того периода лепнина, словно снятая с какого-то католического храма. Два узких игольчатых шпиля, смотрящие в небо, выглядели одинокими - им недоставало третьего собрата, обломившегося давным-давно. Ворота никогда не красили, а в советское время ещё и возвели рядом неуклюжее двухэтажное строение для персонала, которое убило весь первоначальный замысел архитектора. Острые, как воплощение боли, шпили потерялись на фоне уродства из рыжего
кирпича.
        - Идёмте, нам нужно поторапливаться! - приказал Прад, толкнул Ганталианта к входу и сам быстрым шагом направился внутрь.
        Арина всего дважды была здесь - гуляла. Гулять на кладбище ей нравилось с детства. Вглядываясь в пожелтевшие фотографии мёртвых, на которых они улыбались или не улыбались, но выглядели превосходно, ей чудилось, что эти люди благодарны ей за то, что пришла, навестила, просили прийти ещё. Введенское кладбище не стыдилось своего возраста. Тут и там здесь попадались старинные мавзолеи, изысканные постаменты, изъеденные ветром и временем, скульптуры, покосившиеся памятники - на новых кладбищах так уже не хоронят. Больше всего ей нравилась гробница, выполненная из однотонного гранита, на ступенях которой, как ангел присела Плакальщица, вырезанная из белого мрамора. Архитектор вложил столько таланта в скульптуру, что она аж дышала жизнью. Арина могла поклясться, что видела, как хрупкое тело изредка подрагивает, роняя слезинки по безвременно ушедшим. Были здесь и другие памятники прошлого, но всю тонкость, хрупкость сакрального места, перемолола, испохабила советская эпоха. Вычурные осиновые беседки, забили фанерой, как какой-нибудь сарай. Рядом с памятником с лиричной эпитафией знатному человеку, вполне
можно было встретить заржавевшее надгробие без фотографии, но с красной звездой на макушке. Мест не хватало, так что покойных хоронили чуть ли не валетом. Куда ни ступишь - везде захоронение. В последнее время за кладбищем не очень-то ухаживали: дорожки заросли травой, кое-где виднелась неубранная прошлогодняя листва.
        - Вы привезли меня на Введенское кладбище? - безучастно поинтересовался Ганталиант, шедший рядом.
        - С чего это ты взял? - Арина подозрительно проверила мешок на голове пленника - не порвался ли?
        - Смешно, - всё так же равнодушно продолжил он, - кладбища сотни лет были моим домом. Если собрать слёзы со всех похорон, на которых мне довелось побывать, получилась бы полноводное озеро. Солёное - мёртвое озеро, как это место. Смешно ещё и потому, что кладбище выбрано моим вечным узилищем, словно я никогда и не жил, а как был Демоном смерти, так и не переставал им быть… Впрочем, я рад, что вы выбрали Введенское кладбище, мне здесь всегда было как-то спокойно. Скажи, ты видела местную Плакальщицу? Это моя любимая гробница… Такая красивая, почти живая…
        Нет. Так не бывает! Перебор. Арина насторожилась - невозможно, чтобы Ганталиант думал о том же, что и она. Вывод - он всё же читает её мысли.
        - Не видела, - огрызнулась она и толкнула его в спину, - пошевеливайся!
        Но Ганталианта будто прорвало - он говорил не останавливаясь.
        - Можешь ли ты, ведьма, представить, каково это - провести вечность, ничего не видя кроме смерти? Смерть на завтрак, на ужин и обед. Смерть по выходным и в праздники. Меня никто никогда не любил, даже не симпатизировал мне. Меня ненавидели во все времена. Никто по доброй воле не зовёт Смерть. А те, кто зовёт, всегда передумывают в последний момент и умоляют их пощадить - дать второй шанс…
        Впереди забрезжил тёплый свет от факела - кладбищенские работники, подкупленные Капитаном, указали место могилы. Сверху с ветвей вспорхнула ночная птица, из травы доносилось стрекотание кузнечиков - природа не знала, какое зло они готовятся совершить.
        Ганталиант говорил:
        - Художники и поэты, политики, крестьяне, цари, новорождённые, подростки, обезумевшие старики… Я помню только их глаза - все до единого. Знаешь, почему я стал теперешним? Нет, я не стремился к этому, видно было предначертано. Я ещё будучи Демоном научился чувствовать. Поначалу, как неприятный зуд это распространялось, пока не захватило меня целиком. Меня всегда молили о пощаде, просили, требовали… Представляешь, иногда пытались обменять свою душу на чью-то жизнь. Но я не мог. Правила запрещают мне отступать. Я и не отступал. Взмах косы, краткий миг на знакомство и прощание.
        А однажды умирал красивый мужчина. Он не боялся меня. Перед смертью человек может нас видеть. Он налил бокал шампанского, другой оставил для меня, сказал: "как же давно я не пил шампанского" - улыбнулся, выпил, лёг, позвал, а я… У меня почему-то дрогнула рука. По моей вине ему было нестерпимо больно, но когда всё кончилось, он не ругал, он… Ты знаешь, он первый меня пожалел! Это немыслимо! Смертный пожалел меня!!! И вот тогда меня захватили чувства. Я впервые не отозвался на зов - не такое уж страшное нарушение правил, ведь откликнулся кто-то другой из нас, а я начал наблюдать за вашей жизнью, которой совсем не знал. Ничего о вас не знал, только вашу смерть.
        И родилась мечта, а вместе с ней зависть. Зависть из-за того, что вы совершенно не цените то, что имеете. Разбрасываетесь днями, как мелочью из кармана. Тратите жизнь на ссоры, шопинг, сплетни и прочую чепуху. Если бы я оказался на вашем месте, то ценил бы каждую минутку отведённую мне. Но самая главная несправедливость даже не в этом. Вам заранее всё прощено - вот главная несправедливость! Кем бы ни был человек, всё крутится вокруг него. Ткачи бережно провожают ваши души в мир живых, тщательно подбирая подходящее тело, чтобы вам было уютно и комфортно. Всю жизнь вас сопровождают разного рода потусторонние силы, где-то помогая, где-то подкидывая неприятностей, чтобы пройдя сквозь них, вы закалились, стали сильнее и жили дальше. А на смертном одре Демоны просят у вас прощения, за что? За что просить прошения, если обелившись, сбросив кожистые наросты прошлого, вы снова возвращаетесь, возможно, чтобы вновь и вновь повторять одни и те же ошибки! Разве это справедливо? Вам заранее всё прощено! Чтобы ни произошло, вы всё равно заново возродитесь! А мы? У нас даже нет души! Только цель, только правила,
которых нельзя нарушить! Когда мы умираем, от нас ни остаётся ничего - чёрный дым и ни единого шанса на возрождение.
        И тогда я стал искать. Я знал, что единственный способ измениться, превратившись в некое подобие человека, в то, чем я являюсь сейчас - это отыскать умирающего волшебника, которому хватит сил ответить "нет", Демону смерти, пришедшему за его душой. Сто лет. Мне повезло, по сравнению с вечностью сто лет - это меньше капли. Всего сто лет и старая колдунья ответила отказом. Я не поверил! Я вслушивался в собственные мысли и познал триумф - это была первая весточка. Я приходил к этой женщине вновь и вновь, а она мне отказывала, тем самым наделяя меня новыми невероятными качествами. Запахи, звуки, эмоции - какие же они бесценные! Самые желанные! Они наполняли меня как пустой сосуд. И однажды заполнили до краёв - я перестал слышать зов умирающих: я перешёл на другую сторону…
        - Ара, поторапливайся!!! - крикнул из-за кустов Прад.
        Арина пришла в себя. Зачарованная рассказом Ганталианта, она и не заметила, как сбавила шаг и сильно отстала от коллег. Споткнулась о полуразрушенное надгробие.
        - Идём!
        - Хорошо… Но, ведьма, скажи мне… Ведь, мои слова ничего для вас не значат? Я правильно понимаю? Чтобы я не сказал, сколько бы доводов ни привёл - вы всё равно меня закопаете?
        Она ждала и боялась этого вопроса:
        - Мы… Я… Тут такое дело, - тяжело вздохнула и сняла с него мешок, - понимаешь, проблема не в тебе. То есть в тебе, но… Короче говоря, ты же знаешь о побочных проявлениях того, что с тобой произошло? Нечисть вокруг словно взбесилась. Какими бы ни были люди, мы одни из них. Я не судья, я защитник, а ты хороший человек, но враг, поэтому…
        Правильные черты лица Ганталианта ничуть не изменились, вероятно, он ещё не освоился с мимикой, но голос дрогнул:
        - Ясно.
        Прад шептал на мешочек с фосфором, тонкой струйкой высыпая правильные линии на земле, с которой сняли верхний слой вместе с травой. Всё, что находилось вне круга света, стало нереальным, поэтому ночные звуки, приходящие издалека, звучали как-то неестественно. Туман, пробравшийся сквозь шапки деревьев, расстелился по земле одеялом. Арина поёжилась от холода - одеяло не грело. Капитан закончил. Никогда прежде ей не доводилось видеть ничего подобного. Восьмиугольная пиктограмма была настолько переполнена разного рода символами, штрихами и другими деталями, что смахивала больше на снежинку. Но Арине не хотелось бы, чтобы такая снежинка однажды упала не неё - она не имела ничего общего с нежной прелестью хрупкого снега, она пришла из иного мира, противоречила миру нашему. В центре угловатой пиктограммы, беззубым ртом в небо смотрела могила. Прад обошёл вокруг, а затем зачем-то затушил факел. Темноту больше не отпугивал свет, и она метнулась к ним. Но странно. Глаза слегка привыкли, и поляна превратилась в нечто мистическое. Фосфор на земле сиял холодным зеленоватым неоном. Оказывается, пиктограммы
поменьше располагались и вокруг - бледнели на деревьях и камнях. Целая россыпь фосфорицирующего песка стала окантовкой их импровизированного алтаря. В целом, было даже относительно светло, но жутко. Атмосферу чего-то противоестественного почувствовал даже Прад, сказавший шёпотом, словно их могли подслушать:
        - Час пробил…
        Гита подтолкнула Ганталианта, сохранявшего на лице маску равнодушия. Дыра в земле была глубокой. Он присел и спрыгнул вниз, встал на ноги - теперь его голова оказалась на полметра ниже краёв. Ганталиант, как ей показалось, с надеждой посмотрел на Арину. Арина отвела взгляд. Капитан показал, куда им нужно встать. Трое образовали над краями могилы ещё один треугольник, взялись за руки. Мужчина медленно начал читать тягучее, монотонное заклинание, то и дело, срываясь на гортанные звуки. Вокруг застрекотала магия.
        - Что ж, деревья будут мне свидетелями, - заговорил стоящий в могиле, - я надеялся до последнего. Просил. Объяснял. Вы боитесь монстров, которые могут прийти вслед за мной? Я стал бы вашим союзником, мы могли бы вместе противостоять им, но вы выбрали смерть невиновного. Решили принести невиновного в жертву своему спокойствию. Впрочем, я не удивлён - люди не меняются. Вы такие же эгоистичные, чёрствые, ограниченные, как и все остальные. - Он перевёл дыхание и заговорил уже по-другому, - увы, я не могу допустить, того, что вы собрались сделать. Инстинкт самосохранения, знаете ли…
        Арина слушала краем уха, стараясь сосредоточиться на заклинании, помочь ему обрести форму и реализоваться, для пущей концентрации закрыла глаза. Неожиданно правая рука опустела. Худая ладонь Гиты исчезла. Прад перестал читать. В вышине раздался хлопок - заклинание оборвалось, выветрилось. Гита была уже в десяти шагах от них, она зачем-то карабкалась по стальным прутьям высокой оградки чьей-то могилы.
        - Я же предупреждал вас, - холодно заметил Ганталиант, - вы совсем не замечаете своих ошибок…
        Она вспомнила то его предупреждение, но так и не поняла, что имелось ввиду.
        - Чёрт! Чёрт, чёрт!!! - прорычал Капитан и топнул от злости, наблюдая за Гитой.
        Подруга залезла по прутьям, встала на узкую перекладину и явно с трудом сохраняла равновесие. Арина ахнула - если Гита упадёт, то наверняка погибнет, ведь прутья оградки заканчиваются острыми наконечниками как у стрел. Да и на верхушке самого надгробия, красуется ржавая советская звезда, красная и без крови.
        - Капитан?
        - Что, Капитан? - рявкнул Прад, - она потеряла золотой амулет, что я вам выдал!!! Всё! Мы её потеряли, она во власти монстра! Можно забыть о Гите!
        - Как это забыть?
        Демонстрируя чудеса акробатики и неплохие физические данные, из могилы вылез Ганталиант:
        - У меня не было выбора…
        - Ах, ты мразь!!!
        Прад бросился на врага, но свист, глухой удар и Прад в трёх метрах на земле в куче камней. Арина не сразу поняла откуда исходит угроза, но шестое чувство подсказало немного отодвинуться. Благодаря этому кусок каменистой земли ударил её вскользь в плечо, от чего, правда, было не менее больно. В здоровой руке заискрилась магическая сфера. Арина недавно заметила, что в зависимости от эмоций, которые она испытывала, сфера менялась. Сейчас она отбрасывала искры, как бенгальский огонь - Арина была зла.
        - Не советую тебе бросать в меня эту штуку, - ровно сказал Ганталиант, - иначе твоя подруга умрёт…
        В подтверждении его слов, Гита на оградке покачнулась, кое-как удержав равновесие. Сфера погасла. Неприятное ощущение растеклось по всему телу, как если бы она съела, что-то протухшее, - так происходило постоянно, когда сконцентрированная магия не находила выхода из тела.
        - Я тебе этого никогда…
        Сильный удар по голове не позволил ей закончить. Арина провалилась в черноту.
        В висках стучало, затылок саднил - но всё отошло на второй план, когда рядом с оглушительным грохотом взорвалось что-то большое. За шиворот посыпались мелкие камушки. Фу, как неприятно! Она пришла в себя, чтобы увидеть, как с пальцев Капитана сорвались пять ярких точек, стремительно пронеслись мимо неё, взорвавшись где-то справа в кустах.
        Прад был ранен: кровоподтёк на виске, разбитая губа и несколько сломанных рёбер, на которые намекало его свистящее дыхание и прижатая к животу рука.
        - Ара, хватит разлёживаться! Нас атакуют, вставай!
        Арина послушалась, проследила его взгляд… Из кустов выглядывала миниатюрная белёсая женщина, чьё лицо скрывал глубокий капюшон. Поначалу ей подумалось, что это привидение, но тут женщина вышла на поляну… Её левая рука отсутствовала - вместо неё на землю сыпался мелкий белый песок. Арина узнала знаменитую Плакальщицу. Ожившая статуя двигалась вполне резво. Скрипнув, покрывшимися мхом, складками плаща, она вырвала из земли огромный ком и швырнула в них. Взрыв. Ком разбился о ближайшее дерево, обдав их картечью камней. Песок проник в горло. Кашель.
        - Я приказываю тебе…
        - Ара, не будь дурой!!! - заорал Капитан, - она - голем, ей твои приказ, как мёртвому припарка! На… - Он сунул в руку тяжёлый мешочек, - это кровавый камень! Заряжай и кидай в неё, должно подействовать!
        Арина никогда прежде не делала ничего подобного, но как-то сразу поняла, что к чему. Неровные рыжие камни, теплые, будто согретые солнцем - целая горсть на ладони. Она призвала магию, как при создании сферы, с той лишь разницей, что сфера не образовалась - всю магию без исключения впитали в себя кровавые камни. Они полыхнули огнём, раскраснелись, принялись потрескивать, будто свежие угли.
        - Ну, держись! - пробурчала Арина себе под нос.
        Заряд рассеялся во время полёта, но четыре камня угодили ровно в цель, оставив на мраморном теле чёрные отметины с паутинками трещин. Ещё раз и с ней будет покончено. Ариной овладел азарт. Она доставала камни по одному, заряжала между пальцев, прицельно направляя во врага. Плакальщица пыталась сопротивляться, закрывалась единственной уцелевшей рукой, но это смотрелось даже смешно. Уже через минуту она превратилась в полуразрешенную глыбу мрамора. Арина огляделась - ни следа Гиты или Эрнста.
        - Капитан, а где…
        - Ара, у нас проблемы поважнее, - Капитан указал куда-то в заросли, откуда доносились звуки ломающихся веток.
        На поляну с пиктограммой и чёрной дырой опустевшей могилы, сломав три взрослых дерева, вышел огромный монстр. Она даже не сразу поняла, что это такое. Чудовище не имело ярковыраженных частей тела, а представляло собой набор из мусора, земли, глины и камня. Подошвы ног - серые графитовые надгробия, выше - фрагменты старой кирпичной кладки, какие-то бетонные сваи и наколенники из целых листов шифера. Вместо суставов - гигантские шматы жирной земли, с торчащими на поверхность корнями. Верхние лапы - гранитные плиты. Хрупкий серый камень раскрошился, но крошки не падали на землю, а висели над ней, будто рой отъевшихся навозных мух. Опять земля вперемешку с глиной. Ладонями кладбищенскому голему служили два бюста неизвестных деятелей культуры. Железные штыри арматуры, которыми они крепились к постаментам, превратились в ужасающие когти. Но худшее - его тело. Арина обомлела, так как узнала этот памятник.
        Памятник Михаилу Пришвину.
        Выполненный из цельного куска горной породы, он представлял собой крупное угловатое основание, стилизованное под прибрежный утёс, на котором сидела птица Сирин, поющая свою извечную песнь по умершим.
        - Вот это мы попали… - присвистнул Прад, - такого камешками не завалить… Слушай, Ара…
        Она почти его не слышала, из-за невообразимого грохота. Камни скрежетали, царапали друг о друга, земля содрогалась под шагами монстра.
        - Что? Что вы сказали?
        Прад почти закричал:
        - Я говорю, что можно…
        Вдруг его глаза округлились, и с некоторым опозданием прилетел звук: липкий, чавкающий, такой возникает, если в мясное филе резко (по самую рукоятку) вогнать нож. Арина опустила глаза, с ужасом обнаружив в животе Капитана, где только что ничего не было, толстый железный прут, некогда служивший частью ограды. Капитан захрипел, с его губ потекла струйка крови. Дело плохо - отметила внутри неё врач, - если кровь идёт ртом, значит, серьёзно повреждены внутренние органы, скорее всего желудок, значит, до заражения рукой подать. У неё есть минут пять, если не повреждена артерия.
        Внутри закипала ярость - это с ней случалось не часто, но если случалось… Она побежала вокруг. Голем неповоротлив - основное преимущество - скорость. Заметив, что чудовище собирается добить Капитана целым деревом, вырванным из земли, Арина, чтобы привлечь его внимание, метнула несколько кровавых камней в его левую ногу. Старый шифер разлетелся на куски. Монстр, наконец, обратил на неё внимание, запустив древесным стволом. Слишком медленно. Дерево, переворачиваясь в воздухе, как спичка, отскакивая от земли, пролетело мимо. Камней в мешочке почти не осталось. Арина решила действовать по старинке. Магическая сфера давно ждала своего часа, когда она полностью сформировалась в ладони, девушка добавила ещё немного энергии сверху, отчего раскалённый добела шар, покрылся электрической оболочкой. Пли! Сфера летела очень медленно, или ей так казалось из-за выброса адреналина ускорившего кровоток? Двигаясь зигзагами, сосредоточение магии достигло Голема. Хлопок, яркая вспышка, заложенные уши, затишье. Когда глаза снова привыкли к темноте, Арина раскрыла от удивления рот. Голем если бы мог, непременно
посмеялся бы над ней. С ним не произошло ровным счётом ничего. Магическая энергия рассеялась, а может впиталась в его землистое тело - не важно. На стыках частей из которых состояло чудовище, серебрились остатки заряда - вот и всё чего она добилась. Монстр, воспользовавшись возникшей паузой, заскрипел камнями, вдруг резво наклонился и с титанической силой ударил по земле. Арина чуть не упала - удар был сравним с четырёхбальным землетрясением. Почва под ногами захрустела - внутри рвался дёрн, раскалывались целые пласты столетиями утаптываемой земли. Ноги провалились аж до колен. Она поняла, что попала в ловушку. Но снова неповоротливость Голема сыграла на руку. Пока он отвернулся, чтобы вырвать ещё одно дерево и использовать его как дубинку, Арина вылезла и укрылась в ближайших кустах. Эта схватка напоминала противостояние мыши и человека, решившего её прибить валенком.
        "Настало время мышке показать свои зубки!" - прошептала Арина. Она незаметно пробралась за спину Голема, потерявшего её из виду. Последние камни выпали из мешочка - нужно ударить максимально точно. Единственное уязвимое место - колени, находились выше её головы. Арина подпрыгнула, утопив камушки в сырых комьях земли. Она передала им часть магического заряда, так что они слегка тлели. Монстр почувствовал прикосновение, неуклюже начала разворачиваться, но она успел отскочить на приличное расстояние. Раньше ей никогда не доводилась заряжать предметы на расстоянии. Что ж, всегда что-нибудь бывает впервые. Сосредоточилась. Представила камни, лежащими у себя на ладони, как их окутывает магическая пелена, как внутри загорается красный огонь - камней больше нет, вместо них раскалённые угли - шипят. Трудно бежать и одновременно колдовать, но останавливаться нельзя - мимо со свистом пронёсся, разбрасывая комья глины, широкий корень дерева. Арина снова была на поляне с пиктограммой, между ней и Големом находилась лишь пустая могила. Она вздрогнула, направляя последний импульс в заложенные снаряды. Дыхание
перехватило. Громкий хлопок, как от петарды, ещё и ещё. Монстр не мог издавать звуков, иначе бы заорал. Каменный Сирин, сидящий на скале, удивлённо уставился на то, что служило ногами Голему. Жирная земля взрывалась, разлетаясь в стороны. Чудовище взмахнуло лапами, конвульсивно дёрнулось. Ещё взрыв и от земляных коленей ничего не осталось. Бетонные сваи - бёдра, рухнули на остатки старой кирпичной стены. Раздался жуткий скрежет. Кирпичи рассыпались, бетон трескался. Монстр, загребая воздух, рухнул ровно посередине поляны. Края могилы не выдержали давления, и Голем по пояс провалился под землю. Хоть он и не мог больше передвигаться - оставался вполне серьёзным противником. Когти арматуры на его лапах угрожающе рассекали воздух. Но как его добить? Арина осталась без оружия. Или нет? Нога запнулась за железный штырь. А что если? Времени на раздумья не было. Арина схватила тяжёлую металлическую палку обеими руками и как можно быстрее призвала максимум магической силы, на который была способна. Грязная сталь покраснела в руках. От неё с шипением разлетались белые искры, оставляя на неприкрытых ногах
болезненные ожоги. Необработанное железо явно не предназначалось для колдовства, но что делать… С опозданием Арина осознала, что ей не хватит сил швырнуть тяжёлый штырь в монстра - слишком вымоталась, да и пораненное плечо всё ещё саднило.
        Выбора нет. Придётся идти напрямик.
        Закричав, чтобы перекричать внутренний страх перед врагом, Арина понеслась на таран. То ли удача и правда действует на стороне смелых, то ли банальное совпадение, но каменные бицепсы сами собой расступились перед ней. Голем, наверное, замахнулся для удара, который размозжил бы её, но гигантской лапе было не суждено достичь цели. Огненный плюющийся штырь вонзился в каменную глыбу.
        Шипение, треск, толстые трещины, расползающиеся во все стороны, и ещё оглушительные звуки падающих на землю кусков. Печальный Сирин как живой посмотрел в самую душу Арины. Но и это ещё был не финал. Она тяжело дышала, ждала, когда же чудовище рассыплется, как откуда-то сбоку прилетел чугунный бюст неизвестного деятеля культуры. Позже ею будут возноситься благодарности небу за то, что бюст развернулся в воздухе, ударив лысой черепушкой, а не пронзил её насквозь острыми шипами торчащей арматуры. Но сейчас из глаз посыпались искры, хрустнула ключица. Арина отлетела на пару метров, почти, потеряв сознание. Сквозь пелену боли смотрела, как продолжает шевелится недобитый Голем.
        Зашевелился и Капитан, прислонившийся к дереву в полуметре от всё ещё светящейся пиктограммы. Преодолевая невыносимую боль, он завалился набок, помогая себе рукой, подполз к краю восьмиконечной звезды. Перед тем как окончательно лишиться чувств, Арине показалось, что пиктограмма, будто узнала создателя - засияла ярче, а потом окрасилась красным, как попавшая на неё кровь Капитана, а потом неведомая сила, поддерживающая Голема, исчезла - улетучилась. Вместо чудовища на поляне остались лежать кучи мусора и расколовшийся памятник Михаилу Пришвину. Печальный Сирин с обломанными крыльями, грустно взирал на первые лучи восходящего солнца.
        8
        Арина приходила в себя несколько раз: сначала на кладбище, когда кто-то взялся за больное плечо, потом в карете скорой помощи и вот теперь в прохладной больничной палате. Ей совершенно не хотелось здесь быть. Ей вообще ничего не хотелось, разве что забиться в какой-нибудь отдалённый уголок и отлежаться там хотя бы несколько дней. Чего-чего, а отдыхать в ближайшее время явно не придётся: Гита похищена, Ганталиант на свободе, знает о них всё, наверняка готовится к следующей встрече, а ведь есть ещё и тот, кто его создал…
        - Здравствуйте, милочка! - расплылся в улыбке неприятный заплывший доктор. - Славно, славно, вы пришли в себя! А то мы уже начали волноваться, но ничего, вы отдыхайте, у вас и сломана-то всего одна ключица - до свадьбы заживёт!
        - Спасибо, - даже не стараясь быть любезной, поставила она точку в его тираде. - Приказываю вам забыть о моём существовании. Принесите мои вещи, оформите выписку и забудьте о том, что когда-либо меня видели.
        Лицо доктора вытянулось, слащавая улыбка бесследно сошла:
        - Хорошо, - покорно сказал он.
        - Вопрос, где человек, которого привезли вместе со мной?
        - Он в интенсивной терапии. Состояние удовлетворительное. В его случае было принято решение не принимать экстраординарных мер, так как им интересуется милиция, судя по всему, он покушался на вас.
        - Блин! - расстроилась Арина, - только милиции нам не хватало!
        Ей неоднократно приходилось иметь дело с представителями правопорядка, решая те или иные проблемы, возникающие по поводу прямой деятельности их организации. Работать приходилось долго, приказы формулировать чётко, иначе милиционеры путались и вслед за одним следователем, приходил второй, третий и так далее.
        - Ладно, разберёмся. Приказываю, немедленно окажите мужчине, всю возможную помощь и не допускайте к нему милицию!
        - Хорошо, - согласно кивнул врач.
        Пока медики латали Капитана, Арина сама себе наложила на плечо повязку Вайнштейна, долго беседовала с дежурившим в больнице оперативником, объясняя, что они не имеют никакого отношения к случаям вандализма на кладбище, в конечном итоге убедила его и поехала домой.
        - Что же ты меня сама не вылечила? - спросил пять часов спустя осунувшийся Прад, седая щетина на впалых щеках которого, добавила к его возрасту лет двадцать.
        Арина была жутко раздражена из-за сильной усталости, трёхчасового стояния в пробках и общей неопределённости их положения. Она слишком резко вывернула на дорогу с больничной стоянки, чтобы застонавший Капитан, чьи раны ещё не зарубцевались, отстал с расспросами. Её вывел из себя брат, который затянул старую песню про то, что ей пора замуж. Расстроила фраза "абонент не отвечает или временно недоступен", когда звонила Гите. Разозлило любимое платье, повисшее на фигуре мешком - Арина из-за нервов сильно похудела (другая бы порадовалась, а ей почему-то хотелось разреветься). Хотелось накричать на весь мир, без причины - сорвать зло. А ещё между пальцев щекотала магическая энергия, да и всё тело аж переполняла магия, жаль - использовать её было не на ком.
        - А не вылечила я вас сразу, потому что внутриполостное проникновение - это не сломанное ребро. Инфекция могла остаться в теле, и вы бы умерли от заражения крови. Теперь всё должно быть хорошо, - взяв себя в руки, относительно спокойно сказала она.
        - Что ж, пусть так. Слушай, а из тебя, похоже, выйдет толк! Я вчера следил за тем, как ты здорово разделалась с Големом - хотел даже похвалить, но это быстро прошло… Ты, кстати, сама догадалась его в центр пиктограммы загнать или как?
        - Или как…
        - Ну, я так и подумал… Эта пиктограмма лишает всех магических сил, только потому что мы её активировали, всё ещё живы…
        - Капитан, честное слово, не интересно… Давайте, лучше решать, как будем действовать дальше! Я даже не представляю, как мы вернём Гиту…
        Прад нахмурился и будто невзначай отвернулся к окну:
        - Ара, мы не вернём Гиту…
        - В смысле?!!
        Он скривился, она вспомнила, что ему не нравится, когда она задаёт этот вопрос, но ничего - переживёт, - переспрашивать не стала.
        - Смысл один: Гиту нам не вернуть. Видишь ли, Ганталиант - это не Домовой или прочая шелуха, он не создаёт иллюзий, чтобы одурачить человека, но и не способен управлять людьми как марионетками. Его способ сложнее. Он разделяет свою личность, помещая её часть в сознание нужного кандидата, после чего человек начинает думать, что действует по собственному разумению. То есть Гита уверена, что сделала выбор не по принуждению, она искренне верит в Ганталианта, хочет служить ему или, просто, находится рядом с ним. Если учесть, насколько хорошей ученицей она была, не сомневаюсь - ей вполне по силам разгадать любую нашу уловку. А ещё, я думаю, что ни ты, ни я, ни кто-либо другой до конца не знает Гиту, что-то мне подсказывает - в её шкафу немало скелетов, соответственно, было бы глупо не ждать от неё сюрпризов.
        - Чепуха, - Арина отмахнулась от Капитана, как от брюзжащей старухи, - Гита - наш человек, она не поднимет на нас оружия. Она искренняя и добрая, а то, что её сейчас нет рядом с нами - всего лишь происки врага. Она сможет разобраться, кто - враг, а кто - друг.
        - Ты права в одном: Гита, действительно, добрая и искренняя и, не задумываясь, пойдёт ради единомышленников на жертвы, но теперь представь, что не ты её лучшая подруга, а я не любимый капитан. Теперь самым близким человеком во всём мире для неё стал Костя Эрнст, именно ему с недавних пор она верна всем сердцем, а мы - враги, желающие его убить. Как думаешь, несколько дней назад, если бы мне или тебе угрожала смерть, что бы сделала Гита?
        - Всё возможное для нашего спасения!
        - Вот именно! Разница лишь в том, что приоритеты изменились, теперь так же как в прошлом к нам, она относится к Предводителю.
        Арина потрясла головой, чтобы привести мысли в порядок:
        - Ладно. Допустим. Допустим, всего на секунду, что вы правы и Гита - больше не Гита, что дальше? Как нам быть?
        Прад опять отвернулся к окну:
        - Мы должны забыть о ней, действовать так, будто нас только двое. Уничтожение монстра - вот первостепенная задача, всё остальное потом.
        - А если нам на пути встретится Гита? - робко уточнила она, заранее зная ответ.
        - Если это произойдёт… Гита… Гита умрёт, потому что она теперь враг…
        Услышав этот бред, Арине показалось, что Капитан шутит - не может быть, чтобы он был всерьёз. Она рассмеялась:
        - Да-да, конечно, убьём Гиту, а потом прикончим Ганталианта и будем жить долго и счастливо, словно ничего и не произошло?
        - Нет. Спокойная жизнь не для нас. Всегда будут монстры, всегда будут гибнуть друзья, однажды и мы погибнем, но в бою, так как, зная тайну мироздания, жить спокойно нельзя.
        Арина резко затормозила, из-за чего нарвалась на отборную матерную речь водителя, ехавшего сзади. Включив аварийку, она повернулась к Праду:
        - Капитан, что за идиотизм? Нас было всего четверо, осталось трое, я думала, что нет ничего надёжнее этой команды, я шла на опасные миссии с чёткой уверенностью - за спиной друзья, которые прикроют, и сама в ответ готова была жертвовать всем ради них. Выходит, я ошибалась? Видимо, будь я на месте Гиты, вы бы то же самое сказали ей и порешили меня? - Арина закатила глаза, - зачем я спрашиваю? Ведь так оно и есть! Знаете, я невозможно устала за эти месяцы - никогда прежде так не уставала. Причём не физически, а морально. Совесть отказывается уже идти на сделки. Я не могу так жить, не в силах мириться с тем, с чем мириться не хочу. Имейте ввиду: плевать мне на ваши деньги, как только это закончится, я уйду. С меня хватит!
        Они замолчали. В салоне Audi приглушённо играла песня "Wind of change". Мимо пролетали машины с мигалками, подчас настолько близко, что салон автомобиля покачивался, попадая в зону турбулентности.
        - Ты же знаешь, - без издёвки, даже скорее печально заговорил Прад, - я никого не держу. Ты сильно изменилась с момента нашей первой встречи, теперь ты сможешь принять собственное правильное решение. Но…
        Он не стал продолжать, да этого и не требовалось. Одно единственно "Но", говорило сразу о многом… "Но, прежде чем ты уйдёшь, нужно всё закончить. Но, придётся, решить вопрос с Гитой. Но, Ганталиант должен быть побеждён, а Вадим спасён" - имел в виду Прад.
        Арина не знала, что делать. От безысходности стукнула кулаком по рулю, выругалась и вернулась в свой ряд.
        Дальше ехали молча, отчего в голове шумело ничуть не меньше: мысли, перекрикивая одна другую, лезли на передний план. Уйти прямо сейчас? Но действуя в одиночку, Прад и впрямь может, плюнув на прошлое, взять, да и сделать что-нибудь с Гитой. Вадик? Эх, Вадик, снова Вадик… А какого чёрта она за него уцепилась? На нём сошёлся клином белый свет? Нет! Что-то тёплое поднималось в душе, стоило кому-нибудь произнести его имя, но что это? Начало любви? Допустим. Но в кого она тогда влюбилась? В парня, с которым однажды переспала, в парня, который будучи живым даже ни разу с ней не разговаривал (в привычном понимании)? В симпатичного, но по большому счёту обычного парня? Нет, конечно. Арина знала правильный ответ, но не хотела его слышать. Настало время быть честной, хотя бы с собой. Она влюбилась в придуманный образ. Представляла его в повседневной жизни, размышляя примерно так: Вадик бы в этой ситуации сделал то-то, а в этой поступил так, но никто не знает, как бы на самом деле поступил Вадик и испытывал ли он к ней хоть что-то, кроме влечения. Что если он и вовсе покинул их команду по собственному
желанию? Хотя нет, тут она уже перегнула палку…
        База встретила их холодом и гробовой тишиной. Времена меняются. В повседневной суете мы не замечаем этого: крутимся, вертимся, спешим, но однажды, подняв глаза вверх, вдруг видим свинцовые тучи, понимая, что окончательно наступила осень. Так и сегодня. Весёлый китайский колокольчик на двери не звенел, приглашая внутрь посетителя. Под ногами не вился Домовой, который вечно накидывался с утра пораньше с кучей требований и ворчанием, оправдывая это скверным характером, хотя все понимали - он просто соскучился. На столе лежал кем-то оставленный походный набор, из тех, что они обязательно брали с собой на задания (несколько свечей, бутылёк со святой водой, ветки вереска, чей запах отпугивает злых духов) - был бы здесь Вадим, он бы прибрал, потому что терпеть не мог халатности с оружием. На базе не пахло сдобой, так как Арина не купила её по пути на работу. Зато всюду валялась грязная посуда с высохшими следами чая, которую не помыла Гита.
        Времена изменились.
        - Уже девять вечера, - сообщил Прад, ополоснувший грязную кружку, наливший в неё холодный кофе.
        - Это что-то значит? - не поняла Арина.
        - Нет. Мы, кстати, не ели уже сутки…
        - Посмотрите в холодильнике, там должен быть йогурт.
        - Хм, тут ещё завалялись пончики! На тебя взять?
        - Давайте, - равнодушно сказала они и присела на кушетку. - Капитан, может, вы покопаетесь в своих запасах и найдёте какое-нибудь позабытое оружие, которое поможет нам всё вернуть на круги своя? Вы ведь можете! Вы всегда находите, что-то подходящее!
        Прад протянул ей пончик, сам долго жевал свой, разглядывая потолок:
        - Нет. Сегодня меня почему-то не осеняет. Как смотришь на то, чтобы показать мне свою грудь, вдруг что-то стоящее придёт в голову?
        Она привыкла к подобным шуточкам:
        - Мою грудь вы не увидите, а вот мой кулак с удовольствием познакомится с вашим лицом, как думаете, стоит их познакомить?
        Капитан скорчил одну из тех физиономий, которые считал наиболее забавными, сделал губки бантиком и осуждающе погрозил пальцем:
        - Ты такая дерзкая сегодня!
        - Пожалуйста, хватит на сегодня игр… Давайте поскорее покончим с этим. Скажите, что я должна делать, и я сделаю, но имейте в виду, об убийстве Гиты не может быть и речи! Гита - часть команды, я прикончу любого, кто решит сделать ей плохо! Вы сами всегда говорили - безвыходных ситуаций не существует, так придумайте что-нибудь! Ведь, как я понимаю, Катерина Андреева тоже во власти Ганталианта, но мы смогли увезти его от неё и с Гитой получится!
        - Ара, я тоже думал об этом, но беда в том, что Гита - не изнеженная телеведущая, ей прекрасно известны наши методы, она будет готова… Я проработал с десяток вариантов, и все они упираются в твою подругу, есть и ещё одно но… - Он неоднозначно посмотрел на неё.
        Арина не поняла этого взгляда:
        - Что вы имеете в виду? - И начала догадываться, - стоп. Вы хотите сказать, что я тоже могу вам помешать? Помешать убить Гиту, если она встанет на вашем пути? Правильно думаете, повторяю, я не оставлю её в беде!!! - Очередная догадка, - но… Прад, но и эту мою реакцию вы предвидели и поэтому… - Она попробовала подняться, но ноги не держали - села обратно на кушетку, - чёрт!!! Пончик… Вы чем-то напитали его?!! А я-то гадала, откуда лёгкая горечь… Прад, что вы сделали со мной???
        Пока она говорила, Капитан успел заскочить в свой кабинет, надеть длинное кожаное пальто, рассовать по карманам мешочки с магическими ингредиентами.
        В глазах помутнело, будто за секунду сильно село зрение. Тошнота.
        - Не переживай, это временно, ничего с тобой не случится. Я вынужден был так поступить, иначе… Ты права, ты могла помешать. Обещаю, сделаю всё, что в моих силах, дабы освободить Гиту, но если не выйдет… Выбора нет. Речь идёт не о наших жизнях, а о целом городе… Когда-нибудь ты поймёшь…
        Он направился твёрдым шагом к лестнице в подземелье.
        - Постойте, подождите!!! - закричала Арина, вскочила, но кровь отхлынула от лица и она упала на пол, почти ничего не видя - только размытые образы - ноги, уходящие в темноту.
        Следом пришла темнота и забрала её в своё пустое царство без снов.
        Она так и не поняла, что произошло раньше: открылись глаза, или пришло осознание большой беды, вероятно, уже произошедшей. Так и есть, Арина спала слишком долго - часы на столе сообщили, что уже половина второго ночи. За четыре с половиной часа Прад, непременно нашел Ганталианта, а значит и Гиту. Нет времени. Бежать! Скорее! Но куда? Где искать? Телевизор!!!
        Канал с круглосуточными выпусками новостей транслировал виды Москвы. На город хлопьями падал снег. Наверное, перепутали заставку… Снега в начале июля не бывает.
        - На улицы столицы падает пепел. - Сухо пояснил появившийся ведущий, - данное аномальное метеорологическое явление фиксируется в нашем городе впервые. Как правило, падающий пепел характерен для островных государств, и является предвестником извержения вулкана. Напомню, Москва расположена в тектонически-спокойном районе, ни о каких извержениях не может быть и речи.
        "Не к добру всё это!" - подумала Арина. Что именно может значить падающий пепел, она не знала, но однозначно что-то происходило - что-то нехорошее.
        - К другим темам, - сказал сам себе телеведущий, - в здании шоколадной фабрики наблюдатели продолжают фиксировать взрывы.
        Экран показал изображение фабрики с высоты птичьего полёта - съёмка велась с вертолёта. Тёмные окна складских помещений изредка вспыхивали ярким светом. Свет менял оттенки.
        - Милиция пока бездействует. Но невооружённым взглядом видно, что внутри явно что-то происходит, - сказал ведущий.
        - Внутри Прад сражается с Ганталиантом, а возможно и с Гитой, - пояснила человеку с экрана Арина.
        Срочно нужно ехать! Но, что она противопоставит Демону смерти, ставшему человеком и предводителем всех потусторонних сил? Магические сферы, которые не действуют даже на Голема? Заклинание, призывающее волшебных коней, которое надёжно отпечаталось в её памяти? Но коней осталось всего два - вряд ли они сильно помогут. Что ещё? Лунный камень?
        Решение родилось само собой.
        Возможно, если бы у неё было чуть больше времени на раздумья, Арина поступила бы иначе, но сейчас времени катастрофически не хватало. Ей казалось, что ноги почти не двигаются, медленное дыхание сбивает темп, неповоротливое тело существует в каком-то ином измерении со своим временем - неспешным, почти замершим.
        Каблуки отсчитали ступеньки, но не вниз к подвальному выходу, через который пробираться слишком долго, а наверх - на поверхность. Надёжно запечатанная дверь ждала, когда её откроют. Свежий воздух в лицо. Нет ветра. Холодно из-за большого скопления призраков. На миг ей показалась, что она спала не четыре часа, а как минимум полгода. Единственный фонарь во дворе дал рассмотреть настоящий зимний пейзаж. Земля покрыта белым снегом, так же как тёмные ветви деревьев и козырьки над подъездами, снежные хлопья слишком медленно падают в пучке света. Как красиво… Одинокие туманные очертания белёсых призраков замерли то тут, то там, напоминая снежных баб, которых не успела за вечер доделать детвора. Сработал эффект неожиданности - призраки не заметили её, продолжая бесцельно таращиться в разных направлениях. Ошибка - одни таки заметил, поднял руки, чтобы схватить за горло, поплыл в её сторону. Но слишком медленно. Нет времени подумать об этом.
        Арина заговорила в полный голос, чувствуя внутри тела не кровоток, а пульсирующую силу магии, спешащую вырваться наружу:
        - Два коня-богатыря, что бредут по свет, услышьте мой зов, прискочите на зов, подсобите зовущему. Два коня-богатыря: Рассвет и Сумрак, явитесь-отзовитесь. Явитесь-отзовитесь, встаньте рядом, не поленитесь. Как небо непоколебимо, как змея ядовита, как земля плодовита, так и вы стойки, да бойки! Сослужите службу добрую, и да истлеет второе клеймо. Ударю в Алатырь-камень, и вернётся вольготная воля вашему брату. Явитесь!!! - под конец заклинания она почти кричала.
        Тишина. Слишком долго ничего не происходит. Слишком близки руки призрака, уже можно рассмотреть неровные ногти и истлевшие лоскуты кожи. Где же спасительный цокот копыт? Ещё секунда и она бы ретировалась, но тут в дальнем конце двора раздалось неясное потрескивание. Странные звуки приближались. Даже призрак их услышал, обернулся. В темноте рассмотреть небесную радугу не составило большого труда. Как мазок яркой гуаши по чёрному холсту, оставляя за собой искрящийся хвост света, по двору скакали два прекрасных коня. Призраки отшатывались от них, а те, кто оказался на пути, разинув рты в беззвучном крике, таяли, становясь частью небесного шлейфа. Грациозно играя выпуклыми мускулами, под блестящей шкурой, кони заржали и остановились буквально в нескольких сантиметрах от неё. Они были настолько прекрасны, что Арина боялась дышать, дабы не спугнуть этих изящных созданий, которые по-идее могли существовать лишь в чудесном сне. Рассвет заржал, опустил морду и понюхал её. Она не смогла удержаться и прикоснулась к его щеке. Конь дрогнул, но повёл гривой, фыркнул и позволил себя погладить.
        - Сумрак, лиши врагов моих сил, а ты, Рассвет, испепели их лучами новорождённого солнышка!
        Сумрак встал на дыбы, выбил подковами искры, быстро, но пристально глянул на неё. Арина поняла - конь прощается. Он выполнит её просьбу, и оковы связующего их заклинания спаду: много веков спустя Сумрак вновь станет свободным. Отчего-то на ресницах заблестели слёзы: как здорово, что она способна подарить свободу этому сказочному существу и… Как здорово, что Рассвет пока останется с ней.
        Кони унеслись прочь. Их движения были столь быстры, что на несколько мгновений двор озарил яркий свет, оставляемый ими - тёплый свет живого летнего солнца. Вдали слышалось пение лесных птах, шёпот ласкового ветерка. Эта сила была полной противоположностью того, что представляли собой призраки. Их могильный холод, беспричинная злобная ярость, таяли как сосульки весной. Группа призраков, поздно спохватившись, отстаивая своё существование, объединилась в белёсую волну, окатившую Сумрака. Злобные твари цеплялись за гриву, пытались оцарапать стройное тело, но конь лишь ускорил бег. Пепел поднялся с земли и закружился в танце.
        "Что же я стою? Надо действовать!" - подумала Арина и кинулась вглубь двора. На неё никто не обращал внимания. Она без труда пробежала метров триста до кустов, где затерялся лунный камень. Ветки сирени, вероятно из-за большого скопления потусторонних сил, сбросили листву и теперь царапали незащищённую кожу, но ей было всё равно. Где же камень? Только бы он не исчез! Не исчез! Даже в кромешной тьме, Арина разглядела холодные золотой блеск - вот он! Ветка полоснула по лицу, оставив царапину на щеке. Рука схватила холодный слиток. Когда Арина вылезла из кустов, двор опустел: ни призраков, ни волшебных коней, только потревоженные хлопья пепла змеятся по асфальту. Стало грустно - ускакали и даже не попрощались. Вдруг откуда-то сверху, свысока до неё долетело тихое ржание - до свидания!
        Что ж первая часть плана закончилась, так как она и планировала. Дело осталось за малым - успеть добраться до шоколадной фабрики, прежде чем свершится драматическая развязка, если всё уже не произошло. Арина смахнула со лба пот, рука испачкалась - наверное, она с ног до головы измазалась серым пеплом - ну и что? Вперёд! Она рванула из двора, намереваясь поскорее добраться до машины. Впереди маячила дорога, когда её ослепил дальний свет фар, раздался визг тормозов и прямо перед ней остановился её же красный Audi TT. Что это? Машина поняла, что нужна и сама приехала? Бред собачий! Шестое чувство подсказало - дело не чисто. Холод в руке сменился теплом. Арина почувствовала тяжесть - слиток превратился в уже знакомый автомат. Но как его использовать? Ведь услышав выстрелы, местные пенсионерки тут же вызовут милицию! Взмах ресниц и дуло автомата удлинилось, теперь оно заканчивалось глушителем. "Какое умное оружие!" - подумала она, направляя автомат на автомобиль.
        Машина урчала на холостых оборотах. Вечность спустя, водительская дверь открылась, и из неё вышел… Целый и невредимый Капитан Прад!
        - Ара, а вот и я! - как ни в чём не бывало, помахал он рукой, - ты слегка припозднилась, я решил наши проблемы с Предводителем! Кстати, у тебя зачётная машинка…
        - Капитан? Но… А где Гита???
        Он неопределённо развёл руками.
        - Вы? Вы! Вы убили её?!! Прад, да как вы посмели!!!
        Руки задрожали, колени подогнулись, к горлу подступил ком.
        - Ариша! Ариша! Это я, со мной всё в порядке! - крикнула Гита, выскользнув из пассажирской двери. Она подбежала и обняла, - моя ты хорошая, спасибо тебе, что так переживала, но теперь всё кончилось! Я здесь и со мной всё хорошо! Всё кончилось! Всё…
        Арина не верила своим глазам:
        - Господи, Гита - это правда, ты? А я подумала, что Капитан… Ты же знаешь, он может!
        - Знаю, но мы с Костей убедили его и теперь…
        - ЧТО? - резко отстранилась Арина, - вы с кем???
        Хлопнула дверь машины. На тёмную улицу вышел невредимый Константин Эрнст - Ганталиант. Он сложил руки на груди, прислонился к автомобилю и хитро улыбнулся.
        - Ариш, понимаешь, он на самом деле хороший, он всего лишь хочет жить… - Тараторила Гита.
        Арина всё поняла. Каким-то образом Ганталианту удалось завладеть не только сознанием подруги, но и Капитана. Какой хитрый план - сделать врагов своими друзьями! Она решительно отошла от Гиты, подняла автомат и выпустила целую очередь в красивое подтянутое тело монстра.
        9
        - А потом мы схватили эту коробку и ловко удрали, прям из-под носа охранников! - весело закончила рассказ Гита и звонко рассмеялась, к ней присоединился Эрнст, и даже Прад сдержанно улыбнулся.
        - То есть, ты хочешь сказать, что перестал быть Ганталиантом, и превратился в обычного человека? - спросила Арина у Эрнста, автоматически достав из коробки очередную конфету - её любимый трюфель.
        Они уже час сидели на базе - чаёвничали, но Арину не покидало ощущение нереальности происходящего, уж больно трудно было поверить в эту странную историю.
        Тогда во дворе её автоматную очередь отразил Капитан, прикрыв собой Эрнста, а себя каким-то невидимым щитом. После на неё накинулись коллеги, вразнобой рассказывая каждый свою версию случившегося. Они продемонстрировали золотые амулеты с дыркой в центре убедив её тем самым, что не находятся под чьим-либо влиянием и пообещали рассказать всё в мельчайших подробностях.
        Оказалось, что накануне ночью - на кладбище, Ганталиант, воспользовавшись отсутствием амулета у Гиты, вёл с ней мысленную беседу. Он вновь и вновь доказывал, что не намерен становиться предводителем нежити, что мечтает вести обычную человеческую жизнь, готов жертвовать и знает, как избавиться от своего дара или проклятия. Под конец он откровенно умолял и Гита сдалась. После их бегства, Эрнст в подробностях рассказал ей, что есть способ запечатать его силу, без погребения. На логичный вопрос: "Почему же Прад не нашёл этого способа?" - он ответил, что для него потребуется помощь сразу нескольких сильных волшебников. Вместе они отыскали подходящих людей, один из которых работал на шоколадной фабрике, где в итоге всё и случилось. Гита и Ганталиант специально не заметали следов, чтобы Капитан без проблем смог их найти. Правильно рассчитали время, чтобы Прад - мастер печатей, оказался там, где нужно, тогда когда нужно. Шесть волшебников, само собой не совсем по собственной воле, на время передали свою силу Капитану, чтобы он наложил нужную печать.
        - Естественно я не стал полноценным человеком, - привстал Эрнст, расстёгивая рубашку. - Я остался тем, кем был, за одним исключением - данные мне силы запечатаны. Больше ко мне не тянутся потусторонние существа - они меня больше не слышат. Я не могу ни на кого повлиять или сотворить простейшее заклинание - моя связь с магической пеленой так же оборвана, но… Хоть это и не очень приятно, хоть я до невозможности слаб, я могу чувствовать… Как и вы испытываю голод, хочу спать… Хочу жить…
        Рубашка упала на пол - бывший Ганталиант развернулся спиной к столу. Арина прикрыла рот рукой. Невозможно! Никогда ничего подобного видеть ей не доводилось. Человеческую спину почти полностью покрывал огромный багровый ожог. Чувствовалось, что округлая рана свежая - края не полностью зарубцевались, но при этом она была достаточно зажившей, чтобы появится всего несколько часов назад. Вглядевшись в выпуклые шрамы, она узнала узорчатую пиктограмму, которую накануне чертил капитан на кладбище. Тот же рисунок, те же отталкивающие символы, только меньше, чтобы уместиться на спине. Пиктограмма запечатывала любое проявление магии. Намётанный глаз врача указал на неправильность ожога: края, покрытые тонкой розовой кожей, имели странную шероховатую поверхность. И тут Арина догадалась - под кожей запеклись кристаллы фосфора. Теперь по её спине побежали мурашки, стоило представить какую невыносимую боль пришлось пережить Эрнсту, прежде чем Прад закончил обряд.
        Хоть бывший враг уверял, что лишился всех способностей, ей почудилась в его взгляде благодарность, будто он понял, когда одевался, то о чём думала она.
        - Такие же пиктограммы у меня на руках, - он продемонстрировал круглые алые ожоги на ладонях, - ногах и голове. Ваш Капитан подтвердит - снять эти печати практически невозможно.
        Прад, хранивший молчание, согласно кивнул.
        Арина засунула в рот очередную конфету:
        - Но я не понимаю, зачем тогда этот фарс с бегством? Нападение Големов? Почему ты сразу не рассказал нам о своём плане?
        Эрнст задумался:
        - Я посчитал незначительными шансы на то, что вы мне поверите. Вы бы восприняли мои слова как уловку или ложь. Мне нужны были доказательства и время. Если бы не Гита, думаю, ничего бы у меня не получилось.
        Подруга, сидящая рядом, аж засветилась после этих слов. Она подсела к Эрнсту и вдруг страстно поцеловала его в губы. Действительно страстно! Когда поцелуй закончился, Гита покраснела и потупилась.
        Арина растеряно хлопала ресницами, выронив очередную конфету:
        - Я не поняла, что это было???
        Гита сначала заламывала пальцы, а потом взяла ладонь Эрнста в свою, прижалась к его плечу и, таки и не поднимая глаз, тихо проговорила:
        - Ну… Нам выпали очень сложные сутки и… Кажется, теперь мы вместе… - Она посмотрела на бывшего Ганталианта, ища поддержки.
        Тот нежно чмокнул её в щёку:
        - Конечно, дорогая. Теперь у нас целая жизнь впереди. Мне так повезло тебя встретить…
        Прад ответил на вопросительный взгляд Арины, забавной гримасой, мол - сам в шоке.
        Следующий час беседа шла примерно таким образом: влюблённые целовались (Гита для удобства пересела на колени Эрнста), а в короткие промежутки между их лобзаниями Арина успевала задать один из сотен вопросов, чтобы раскрыть все белые пятна в этой странной истории. В конечном итоге, перед ней вырисовалась более или менее понятная картина. В атмосфере комнаты повисло некоторое неудобство. Все люди взрослые и понимали - пора бы отпустить влюблённых домой, чтобы насладились внезапным всплеском чувств по-полной, как неожиданно заговорил Прад:
        - Что ж, надо всех нас поздравить - сегодня одной проблемой для нас стало меньше, - он покосился на Эрнста. - Но, не будем забывать по-прежнему, есть тот, кто создал Предводителя. Насколько я понимаю, от нашей сегодняшней победы ему ни холодно, ни жарко. В любой момент он сможет ответить отказом другому Демону смерти, или каким-то иным способом покачнуть правила мироустройства, что в свою очередь приведёт к возникновению новых Ганталиантов. Так что расслабляться некогда, мы должны действовать и быстро. Что ты можешь нам рассказать о том, кто тебя создал?
        Эрнст отстранил Гиту, сделался серьёзным, некоторое время размышлял, а потом сказал:
        - Почти ничего. Обычно, когда мы приходим за умирающим, перед нами… Эээ… Вернее перед Демонами смерти вырисовывается вся история человека. Мы можем прочить всё его прошлое, но тогда. Сколько я себя помню, ничего подобного не было. Это была пожилая женщина, но когда я заглянул в её глаза, впервые не смог ничего прочесть… Только чувства… Знаете, я не уверен, что правильно трактую, но кажется это были печаль, желание жить и красота…
        - Красота - это не чувство, - поправил Прад.
        - Возможно, но я не уверен, - задумчиво посмотрел в пустоту Эрнст, - по-моему, это было все-таки чувство. Красота - первозданная, идеальная… Простите, я запутался… - Он потёр виски, - а ещё я увидел древнюю мудрость. Никого более старого я не встречал - эта женщина, казалось, жила всегда. Не знаю как такое возможно, но… Я их никогда не видел… Но… Возможно это была богиня…
        Арина похолодела, по коже побежали мурашки. Все молчали, столь неожиданной оказалась новость. Даже Прад выглядел растерянным.
        Именно он и заговорил первым, после нескольких минут тишины:
        - Значит, мы имеем дело с богом… Мда, серьёзная задачка…
        - Но это же не Будда или Иисус Христос? - испуганно спросила Арина, представив, что ей придётся убить того, в кого верит почти половина планеты.
        При слове "Будда", Гита вздрогнула, тоже с опаской посмотрев на Эрнста.
        - Нет, само собой это ни один из троицы главных богов - это кто-то древний, скорее всего языческое божество, они ведь тоже способны жить очень долго. - Поспешно успокоил тот.
        Арина с облегчением вздохнула:
        - Что ж, если это забытый бог, нам есть чем его удивить, - она усмехнулась, подбросив в руке лунный камень.
        Прад не оценил её оптимизма. Встал и принялся расхаживать из стороны в сторону:
        - Плохо. Очень плохо! Боги. Старые боги, не так просты как кто-то может подумать… Этот камешек не поможет. Пиктограммы тоже бесполезны…
        - Почему? - оживилась Арина, - вы же говорили, что минералы и символы, попавшие на нашу планету извне, способны убить кого угодно, ну разве, что кроме Ганталианта…
        - … и кроме бога. Лунный камень - это часть Луны. Луна - спутник Земли, а значит хоть и неземного происхождения, но часть нашего мира. Тут может помочь лишь субстанция из очень далёкого места. Очень далёкого.
        - Ну, не знаю, - нахмурилась Арина, которой надоело быть постоянно неправой, - я бы всё же попытала счастья. Мы с этим камушком знакомы не первый день - я знаю его силу - это серьёзное оружие, во всяком случае, какого-то там забытого божка одолеть должно.
        - Нет. - Отрезал Прад.
        - Капитан, ну с чего вы взяли? - возмутилась она.
        - А вот с чего! - Прад снял пальто, продемонстрировав на пиджаке круглые дырки с обожжёнными краями, как от автоматных пуль. Расстегнул рубашку - на теле ни царапины. - Видишь? Я не ставил никакого барьера, когда ты стреляла в Эрнста. Я закрыл его своим телом! Обычные пули ранили хотя бы тело!
        Арина не поняла, что конкретно имеет в виду Капитан, и, судя по лицам присутствующих, не поняла только она. Гита поджала губы, уставилась в одну точку, Константин Львович посмотрел на Прада с нескрываемым восторгом, будто впервые увидел, и только она откровенно тупила.
        В конце концов, Арина не выдержала:
        - Да! Все вокруг такие умные, одна я - дура, но кто-нибудь мне объяснит, что происходит?!!
        Гита попыталась ответить, но у неё запершило в горле.
        Бывший Ганталиант, не отрывая глаз от Капитана, тихо произнёс:
        - Он тоже Бог…
        Глава N4. Бог
        1
        Мрак. Маленькая девочка бежит по длинному, узкому переулку. Справа и слева в небо смотрят спины высоток с гулкими чёрными зигзагами пожарных лестниц, в которых завывает ночной ветер. Ветер метёт по земле целлофановые пакеты и прочий мусор. Впереди скрипит, покачиваясь, яркий фонарь. Из-за него тени стали чудовищно длинными. Они цепляются за тоненькие ножки, растягиваясь на много метров назад - туда, откуда она пришла. Ей кажется, что её кто-то преследует. Неуверенный полуоборот головы - никого, или следящий слишком хитёр, чтобы показаться? Или он укрылся за остовом разворованного автомобиля? Всхлип от безнадёжности. "Папа, где же ты?" - спрашивает тоненький голос, слишком тихо, чтобы его кто-то услышал, ведь если услышат, могут захотеть её обидеть - об этом предупреждал отец, но почему же он сам бросил её на окраине чужого, хмурого города? Девочка бежала за отцом уже несколько кварталов. Несколько мгновений назад его спина скрылась за поворотом. Маленькие кулачки размазали по грязным щекам слёзы. Вот и улица за переулком, но и на ней нет прохожих, только пара припаркованных машин, да ругань на
непонятном языке в одном из окон без штор. Слева у большого мусорного бака в центре кучи чёрных мусорных пакетов сидит неопрятный темнокожий мужчина. Девочка всё ещё их боялась, хотя ей много раз говорили, что негры такие же люди как и все остальные, но как же страшно на их чёрной коже горят белки глаз. У неопрятного мужчины они ещё и с сеточкой красных капилляров. Он поманил её пальцем, что-то сказал, но она поняла только "sweet pussy" и захохотал, показав рот с неровными обломанными зубами.
        Ей страшно как никогда.
        Кажется, там слева вдалеке мелькнуло пальто отца. Она бежит и окончательно теряет его из вида. Перекрёсток. Куда он пошёл? Нигде ничего не видно. Девочка ещё раз поворачивает налево в очередной страшный переулок, но что делать, если отсутствие отца пугает её куда больше пустынных переулков?
        Туда.
        Толстая темнокожая женщина схватила её за плечо, что-то спросила - непонятно.
        - I am scare… - заикаясь, пробормотала Девочки и забыла, как сказать "я потерялась".
        Толстая женщина изобразила тревогу. Папа говорил ей, что в этой стране люди ничего не чувствуют, только изображают чувства. Она разобрала "ou, sweet heart" и "call police". Крикнула: "no! No police!" - вырвалась и убежала. Папа предупреждал - не связываться с полицейскими.
        Она совершенно потерялась.
        А ещё девочку пугал провал в памяти. За пять лет её жизни такого прежде не случалось. Нет, она помнила отца, помнила их путешествия по разным странам, помнила улыбку мамы и полное отсутствие улыбки на её бледном лице, когда её хоронили в прошлом году, помнила, как они прилетели, но сегодня, очнувшись вечером на скамейке в центральном парке Нью-Йорка, не помнила больше ничего. Что-то подсказало ей направление, где искать отца и, проскитавшись несколько часов, она действительно его нашла. Вернее, увидела знакомую спину в толпе.
        Как гулко стучат туфельки. Какой грязный переулок. Ей хочется кушать и спать, ей давно пора спать, папа говорит, что "распорядок, прежде всего", но почему он не приходит? Не берёт её за руку, не укладывает, не подсовывает плюшевого медведя, словно она маленькая, не целует в щёку? Она поскользнулась на чём-то скользком и мерзком, не хотелось знать, на чём конкретно. Сильно оцарапала руки и коленки. Резкий запах прокисшей еды бросился в лицо. Резь в глазах. Девочка вздрогнула и заревела - держаться нету больше сил. Сзади послышался чей-то встревоженный голос. Толстая женщина зачем-то пошла за ней. Живот сдавило, и девочка оторвалась от земли. Что это? Её кто-то поднял. Боль мгновенно позабылась, сменившись страхом. Надо вырваться, сбежать иначе случится беда! Она дёрнулась, но её прижали крепче и дёрнули в сторону - за вентиляционную пристройку - здесь её не увидят, толстая женщина не придёт, её не найдут.
        - Тссс! - поднёс указательный палец ко рту, присевший на корточки, отец и воровато выглянул из-за пристройки - проверить, не идёт ли кто-нибудь за ними.
        - Папа! Папа!!! Это ты, - кинулась ему на шею девочка. - Папа, я так сильно испугалась! Почему ты меня там оставил? Я потерялась, я так боялась!!! - Рыдал ребёнок.
        Внезапно она прекратила плакать. Слёзы остановила не сильная, но обидная, неожиданная пощёчина. Никогда раньше отец её не бил.
        - Прекрати, - резко сказал он. - Молодец, что не дала вызвать полицию. Полиция была бы совсем некстати, - снова выглянул из-за пристройки.
        Девочка ничего не понимала. Перед ней действительно отец. Густые волосы, с сединой, колючая щетина, его пальто, его перстень на руке, его глаза и брюки, но отец никогда бы её не ударил, или она настолько сильно провинилась, что заслужила самого серьёзного наказания? Или она настолько сильно провинилась, что отец решил оставить её, чтобы не нянчится, чтобы теперь другие люди мучились с ней? Вообще-то, такую глупость ей внушала нянечка, родители никогда ничего подобного не говорили, но что если это правда?
        - Папа, я что: плохо себя вела? Сделала что-то не то? И ты, поэтому решил меня оставить? - серьёзно спросила она.
        - Не неси чепухи, - раздражённо скривился отец, - я не твой папа. Впервые тебя вижу. Не понимаю, зачем ты плетёшься за мной? Давай так, я тебе сейчас дам денег, выведу в людное место и мы пойдём каждый своей дорогой. Это нормально?
        Девочка ничего не понимала, но нависшая угроза - снова потерять отца, заставила заблестеть глаза от слёз. Она понимала - плакать нельзя, он же твёрдо распорядился этого не делать, но слёзы её не слушались.
        - Папа, пожалуйста, никогда больше меня не бросай!!! - уткнулась в его плечо, - я буду хорошей, я сделаю всё что хочешь: выучу английский язык, буду ложиться всегда вовремя, никогда не буду мешать, когда ты занят - только не бросай! - Прижалась крепко-крепко к грубому сукну пальто, чтобы никто не смог их разделить.
        - Слушай, ты меня уже начинаешь бесить, - отец поднялся, - держись меня, но не путайся под ногами, - дал ей руку.
        Никогда прежде он так с ней не разговаривал. Никогда. Но теперь это не важно - папа рядом, он дал свою большую руку, в которой всегда тепло, с которой вообще не страшно. Вот так держась за него, она бы пошла куда угодно. Страх выветрился. Теперь всё будет хорошо, ведь они вместе! Катя хотела спросить его, почему зигзаги пожарных лестниц заканчиваются так высоко над землёй, ведь если пожар, то те, кто ими воспользуется, не сгорят в огне, зато сильно расшибутся при падении, но передумала - она же обещала ему не мешать.
        Отец с ней не разговаривал, ни когда они шли по тёмной улице, ни когда спустились в метро. В пустом вагоне она засмотрелась на его волевой профиль - папа был самым красивым и мужественным на всей планете, если ей в будущем захочется замуж, то только за такого как он. Задремала на его плече. Ехали недолго. Долго шли потом.
        Гостиница сияла тёплым матовым светом. Человек в красной униформе отороченной золотыми тесёмками, незаметно для отца подмигнул ей и сделал странный жест - провёл рукой по щеке. Она догадалась, что он подсказал ей вытереть грязь, и подмигнула в ответ. Внутри было тепло и пустынно. Девочка засмотрелась на шикарную люстру, собранную из миллиона стеклянных кристаллов, ей очень захотелось иметь хотя бы один из них.
        - Эрнест, возникла накладка, о которой меня не предупредили, - краем уха услышала она, как отец обратился к пожилому консьержу с холодными глазами за стойкой. - Решите эту проблему.
        Мужчина не ответил, кивнул. Подошёл, взял её за руку. Вообще-то брать за руку чужого человека ей не позволяли, но, судя по всему, отец был не против.
        Папа наклонился к ней:
        - Я сейчас должен уйти, а ты посидишь с Эрнестом, поняла?
        Он сказал это вроде как обычно, но что-то было не так. Она снова жутко испугалась. Что-то внутри подсказывало - ни в коем случае не отпускать отца, иначе случится беда. Девочка вырвалась, обняла его и залепетала:
        - Папа, возьми меня с собой! Пожалуйста! Я не буду мешать, я сделаю всё, что скажешь, но возьми меня с собой.
        Он ответил, но не ей:
        - Эрнест…
        Пожилой мужчина мягко, но требовательно надавил на плечи, заставил её отступить. Отец поднялся, стряхнул подсохшую грязь с рукава, так и не посмотрев на неё, повернулся, зашагал к выходу.
        - Папа! Папочка! ПАПА!!! - кричала она, - не бросай меня!!! Папа! Папа!!! Вернись!!!
        Её душили слёзы, так что голос подвёл.
        Она знала: если он выйдет за двери, то больше не вернётся.
        Эрнест держал крепко.
        Катя больше никогда не встречалась с отцом.
        2
        Наталья Фёдоровна бежала по залитому солнцем летнему полю. Босые ноги еле касались ковра из разнотравья. Молочай, медуница, тысячелистник и само собой миллионы одуванчиков - стоило ей только захотеть, и из них получилось бы неодолимое приворотное зелье или даже яд, но сегодня ей хотелось, просто, бежать по этому полю, вслушиваясь, о чём шепчутся травы. Васильковый венок щекотал нос почти неуловимым сладким ароматом. Юное тело ещё не догадывалось о существовании ревматизма, радикулита и других болезней старости, оно просилось бежать от рассвета до заката, меряя шагами неизмеримый простор великой Русской земли. Длинные распущенные белые волосы развивались за спиной. Ситцевое платье с узорной вышивкой по краю, глаза зеленее моря, лёгкий румянец и губы, как лепестки роз - вот она - воплощение молодости и любви. Какой же беззаботной она тогда была. Следом за ней бежал целый выводок зайчат, белочки и оленёнок - такой маленький, что невольно задумаешься - уж не вчера ли он впервые увидел белый свет? Сверху стайка соловьёв услаждала слух весёлой трелью. Наталья Фёдоровна смеялась от переполнявшего её
счастья.
        В центре поля возвышался вековой дуб, точно поддерживая своими раскидистыми ветвями купол небес. Она укрылась в его тени, заворожено слушая, как в шелесте листвы сама мать природа, нашёптывает ей напутственные слова. Ладонь прикоснулась к древней грубой коре, и Дуб проснулся, услышал её. Испытав некое родство, они обменялись подарками: он поделился мудростью, она - молодостью.
        Чу! Лёгкая дрёма, овладевшая ей в тени старого дерева, выветрилась. Где-то далеко одинокий путник заиграл на самодельной дудочке. Простая мелодия, бесхитростные звуки, но сколько гармонии в этой песне! Слегка фальшивые аккорды уносили душу в неизведанные края, вознося то на высочайшую горную вершину, бросая под ноги весь мир, то в холодное царство морского бога. Ею овладело любопытство: что за талантливый музыкант живёт в этих краях? Лёгким движением руки, она попросила зверюшек, игравших в ногах, не ходить за ней. Соловьи, почувствовав конкурента, завели особенно сложную переливистую песню, но куда им до дудочки неизвестного мастера? Сегодня солнце, теперь стоявшее в зените, светило особенно ярко, от земли поднялось послеобеденное марево, в котором её никто не заметит. Звуки шагов не слышны на фоне оркестра неугомонных сверчков.
        Музыкант оказался молодым пастушком лет четырнадцати, чья верхняя губа только-только начала покрываться пушком. Высокий, широкоплечий с чистыми как небо глазами, заглянув в которые любая девушка могла бы утонуть. Вскоре он разобьёт не одно женское сердце. Паренёк выводил незнакомую мелодию, вкладывая в каждый звук кусочек души. Здесь не для кого было стараться, разве что для десяти куцых овечек, равнодушно жующих траву, а значит, это его сердце требовало красоты - редкий дар. Он сидел, прислонившись спиной к берёзе, она стояла с другой стороны ствола, ловя каждый звук, опасаясь спугнуть чудесную, сказочную песню. Магия человеческого искусства длилась недолго, но за эти мгновения ей показалось, что они оба соприкоснулись с вечностью. Парень закончил на высокой ноте, вздохнул и отложил дудочку. Теперь, любимые ею звуки природы, казались фальшивыми, слишком простыми, как булыжник рядом с прекрасным рубином.
        Она вышла из своего укрытия:
        - Пожалуйста, прошу тебя, сыграй для меня ещё что-нибудь.
        Пастушок явно не ожидал: подскочил, попятился:
        - Ты кто?
        - Я… - Она осеклась - не стоит его пугать, - я путница. Шла мимо и услышала твою песню, захотелось послушать ещё… Так ты сыграешь?
        Парень недоверчиво огляделся по сторонам, но потом успокоился, внимательно на неё посмотрел. По взгляду стало ясно - она ему приглянулась.
        - А ты не из наших… Наши девчата такие платья не носят…
        - Я же и говорю - я путница: хожу-брожу по свету. Сегодня здесь, а завтра там.
        Он совсем расслабился, подбоченился, приосанился - решил произвести впечатление:
        - И не страшно тебе одной? В лесах же одни бандиты да кровопийцы поджидают - обидеть могут!
        - Так кто же ж доброго человека обидит? Я к ним всей душой, и они той же монетой отвечают! Ну, давай - играй, а я, если мелодия понравится, для тебя станцую!
        Паренёк снова присел, на мгновение задумался, видно припоминая нужные ноты, и заиграл. Это была уже не тоскливая песня о расставании с любимыми, трогающая потаённые струны души, а беззаботная мальчишечья плясовая. Она засмеялась, топнула ногой, взмахнула руками и пошла в пляс, изображая гордого казака охмурявшего своенравную дивчину. Она размахивала невидимой шашкой, поправляла несуществующие усы и даже попыталась оседлать старенькую овечку, которая вырвалась и убежала, а они с пастушком дружно рассмеялись.
        Паренёк заиграл снова, на этот раз что-то лиричное, сердечное. Её бросило в жар. Она присела рядом с ним, заглянула в синеву глаз, убрала от губ дудочку, чтобы прильнуть к ним своими губами. Пастушок растерялся, в этом деле у него явно было меньше опыта, чем в музыке. Первое смущение отступило. Его широкая рубаха стала для них постелью. Она прижалась к его широкой, но слишком худой груди, почувствовала тепло, услышала трепет сердца. Парень двигался нерешительно, но нежно и этого вполне было достаточно. Он прикасался к ней с той же аккуратностью, что и к своей дудочке. Не спешил, так как искусство не терпит спешки, выискивал нужные места, чтобы определив их, превратить эту близость ещё в одну песню. Она прижалась плотнее, почувствовав себя его инструментом, самым лучшим из всех, что ему доводилось держать в руках. Ещё один вдох и прикосновение к груди, а потом сбоку, там где талия, а потом… Томный выдох - первый звук их любовной песни. Его глаза зажглись тем же фанатичным светом, что и во время игры. Он был напорист, желая овладеть ею - познать её тайну. Какой нетерпеливый!
        К слову сказать, в первый раз им так и не удалось сотворить нечто заслуживающее внимания - всё прошло слишком быстро, но хозяева в деревне ждут овец лишь поздним вечером…
        Когда небо просыпало мириады звёзд, и завершилась их четвёртая песня, она поняла, что любит этого мальчика всем сердцем, а он любит её ещё больше.
        - Куда ты? - с надеждой спросил он, заметив на ней платье, - может, останешься? У нас с мамкой есть лишняя комната…
        Она искренне рассмеялась и поцеловала его в губы:
        - Дурачок! Я не из тех, что живут в лишних комнатах. Не волнуйся, вскоре ты встретишь ту, которая будет с тобой всю жизнь, жаль ей будет не дано понять твоего таланта.
        - Откуда ты знаешь? - удивился он.
        Его бровки так мило вставали "домиком", когда он удивлялся. Она поцеловала и эти соболиные брови, шепнула:
        - Знаю и всё… - повернулась, пошла в тёмное поле.
        - Постой, можно мне с тобой? Я не буду обузой! Я хочу идти по жизни с тобой!!!
        Она никогда не оборачивалась, не стала и на этот раз - знала, он не побежит её догонять.
        - Скажи, хоть как тебя зовут? - долетело уже издалека.
        И несколько минут спустя, почти уже не слышно:
        - Ты ещё вернёшься? Я буду ждать!
        - Не будешь, - тихо самой себе сказала она.
        Наталья Фёдоровна проснулась. Какой хороший сон, или это воспоминание? Она точно не знала. Свело ногу, пульсировало в висках - давление и недостаток гемоглобина. Нужно подняться. Нога наступила на что-то мягкое. Это мягкое с шипением метнулось под спальный столик.
        - Чёрт бы вас побрал! - выругалась она на Демонов счастья, - а я-то думаю, с чего это мне сны такие странные видятся!
        Демонов было штук шесть, они явились в обличии, напоминающем пушистых котят - жались к ногам, мурлыкали, норовили запрыгнуть на кровать.
        - Я тебе дам! - спихнула она самого смелого, забравшегося на одеяло, - никакого от вас спасу нет! А ну, пошли прочь! Прочь я сказала!
        Чёрные силуэты, чернее ночной темноты, отступили на безопасное расстояние, вопросительно нацелив на неё светящиеся зелёные глаза.
        Наталья Фёдоровна почувствовала прилив силы:
        - Я СКАЗАЛА: ПОШЛИ ПРОЧЬ!!! - закричала она так, что задребезжали стеклянные дверцы серванта.
        Непрошенные гости хором зашипели, их шерсть встала дыбом и Демонов как ветром сдуло.
        В горле запершило, навалилась привычная усталость, веки стали невыносимо тяжёлыми. Наталья Фёдоровна сделала глоток холодного чая с лимоном из кружки, стоящей на столике и снова прилегла. Она знала, сны о юности сегодня не вернутся, да ей и не хотелось их видеть. Больше всего на свете она бы хотела, чтобы те времена вернулись не во сне, а наяву. Как было бы здорово, снова бежать по летнему полю, улыбаясь всему свету, секретничать с травинками, тянущимися к ней, а на закате соблазнить какого-нибудь юношу, чтобы снова увидеть в его глазах своё прекрасное отражение. Растаять в крепких руках, почувствовав себя самой красивой и желанной и уходя, обязательно шепнуть ему на ушко своё настоящее имя, и заметить его восторг.
        На дом опустилась тишина. Ещё три часа здесь не произойдёт ничего более значимого, чем тиканье настенных часов. Соседи спят. Спит и Наталья Фёдоровна, часто переворачиваясь, так как ноют старые кости, кутается в пуховое одеяло, хотя ночь летняя - тёплая, но кровь уже не греет. В соседней комнате в тишине стоит на полу огромная тыква - завтра её впишут в книгу рекордов, как самую большую в мире. На ровном правильном боку тыквы вырезано её имя. Тыкву зовут как ту юную девушку из далёкого прошлого, как богиню весны и молодости - Лелея.
        3
        Арина хохотала не в силах остановиться, переводила дыхание, но глянув на озадаченные лица коллег, снова начинала смеяться:
        - Наш Капитан - бог… Рассмешили! В таком случае, я - мать Тереза, а Гита - мисс Америки!
        Эрнст зачем-то взял её за руку:
        - Арина, это не шутка… Ваш Капитан действительно… - он не успел договорить.
        Комнату незаметно наполнили странные звуки: топот, лязг оружия, свист стрел и крики солдат, бегущих в атаку. Люминесцентные лампы замигали и погасли. Неоткуда подул холодный, промозглый ветер. Подсобка исчезла, они стояли на поле брани, где вот-вот сойдутся в последней схватке тысячи воинов. Земля дрожала. На горизонте всходило кровавое солнце - предвестник беды.
        Прад, который в это время повернулся к ним спиной, неожиданно заговорил не своим голосом:
        - Смертная, как смеешь ты сомневаться во мне? Я есть Проно! Бог истины и справедливости!
        Он обернулся. Перед ними был не Капитан, а совершенно другой человек, вернее и не человек вовсе. От двухметровой фигуры с буграми стальных мышц, исходила невероятная сила. Лицо истинного арийца - светлая кожа, яркие голубые глаза, длинные прямые русые волосы и шрамы, шрамы, шрамы… Бог был облачён в полное военное обмундирование, разве что вместо шлема, его голову венчал венок из дубовых листьев. В сильных руках он сжимал длинное копьё и светящийся круглый камень - мифический алатырь-камень - догадалась она. Арина испытала первобытный ужас, это чувство можно было сравнить с трепетом низшего подчинённого перед самым главным боссом, но только в сотни раз сильнее. Она потеряла способность говорить и даже мыслить. Единственное, что можно сделать в присутствии бога - пасть ниц, уверовать и, если повезёт, последовать за ним, без раздумий отдав собственную жизнь, стоит ему лишь пожелать. Никогда ей не доводилось встречаться ни с чем подобным.
        Крики воинов затихли вдалеке, леденящий душу ветер унёсся прочь, лампы снова светили, Арина стояла на коленях, подобострастно склонив голову у ног Капитана, рядом в той же позе стояли Гита и Эрнст.
        Теперь уже хохотал капитан - их капитан, а не Бог справедливости:
        - Вот это мне нравится! Слушайте, давайте сделаем это традицией? Каждое утро, приходя на работу, вы будете приветствовать меня, вставая на колени!
        Ей потребовалось немало сил, чтобы просто посмотреть на него, не говоря уже о том, чтобы заговорить:
        - Капитан, кто вы? - с трудом выдавила она.
        Он перестал смеяться, тяжело вздохнул, осторожно сел на табуретку, устало опустив плечи - стал самым обычным мужчиной средних лет:
        - Ладно вам, вставайте… Я - это я - ваш Капитан Прад, борец с нечистью, руководитель московского филиала тайного мирового сообщества. А кем я был когда-то, сегодня не играет ни малейшего значения, как говорится "дела давно минувших дней".
        Арина возмутилась:
        - Как это "давно минувших"? Ведь вы - бог! С вашими силами мы сможем одолеть любую аномалию, любого врага!
        Капитан очень грустно улыбнулся сам себе, и, как ей показалось, стыдливо опустил глаза:
        - То, что вы сейчас видели - это мой предел, больше я ничего не могу. Когда-то раньше - да, мог, но сегодня ничего не осталось… Нет ни копья-правосудия, - он раскрыл пустую правую ладонь, - ни алатырь-камня, - показал такую же пустую левую. Все мои силы съело время. Я даже живу теперь в чужом теле, что уж тут говорить о былом могуществе…
        Слева неожиданно дёрнулась Гита, она странно взглянула на Капитана, подскочила и выбежала в женскую комнату.
        - Приспичило, наверное, - ухмыльнулся Прад.
        - Но почему всё исчезло? - не понимала Арина, - как бог может лишиться своих сил?
        Вдруг вместо него ответил Эрнст:
        - Потеряв верующих, бог теряет всё.
        Прад усмехнулся:
        - Хорошо, я расскажу вам свою историю. Знаете, у меня когда-то в прошлом было много имён: Прове, Право, Проно и даже Правитель - тоже моё имя. Как любит повторять наш Домовой - я отродье, то есть веду свои корни от Рода - главного бога славян. Я не его прямой потомок, а самостоятельный отросток. Когда-то был самым грозным в пантеоне, непреклонным защитником чести. Родился человеком, но не помню этого времени, наша память, увы, не столь продолжительна, как жизнь. Помню, что был варягом - полководцем, осевшим в захваченных землях - позже названных Русью. Правил мудро, судил честно за это и полюбился людям. Люди же и назвали богом, поверили, назначили покровителем правды, правосудия, истины и войны. Война и мир - вот мои вечные спутники. Целые века на поле брани: наказать нечестивцев, отблагодарить праведников и так снова и снова. Я не лез в распри других богов, не стремился захватить власть, хотя мне не однократно предлагали, было время, когда мы с Перуном мерялись силушкой, и я держал верх, но зачем мне власть? Но однажды всё кончилось. Я рассказывал уже про крещение Руси. Пришёл Илья Пророк и
сказал, что он - это я, сказал, что отрёкся от Рода, приняв христианство. Народ ему не поверил, но многократно повторённая ложь становится похожей на правду, теперь я это хорошо усвоил. Минуло сто лет и истинные верующие умерли, остались сомневающиеся, но и они были смертны. Я покинул родину - ушёл в германские земли. Там меня встретили как миссию, носили на руках, давали другие имена, но самое главное - снова верили. И я вёл новые войска в бой, судил честно, не кривил душёй. А потом пришли фанатики с крестами, отравлявшие уши ложью, и так искусна была эта ложь, что от меня отвернулись, уверовав в кровожадного бога, призывавшего к уничтожению неверных. Поясню для Ары - наступили времена крестовых походов. Короче говоря, я снова стал лишним. Там в германских землях и прошёл мой последний звёздный час, последний кусок священной земли и последние идол и пенаты, посвящённые мне. Время всё стёрло. Я скитался, то там, то тут обращая людей, но стоило мне уйти из их деревни, как они тут же забывали о встрече с богом, забывали моё имя, теряли веру.
        Наш друг прав - чем больше у бога верующих, тем он сильнее. В отличие от магов, мы черпаем силы из нашей божественной благодати - это своего рода сосуд, наполняющийся верой простых смертных. Несколько веков спустя моя благодать иссякла. Приходя в новое селение, я требовал уважения, называл людям своё имя, говорил кто я, но они смеялись, требуя доказательств, требуя чудес, на которые я был уже не способен. Вы и представить себе не можете, что значит для бога, сравниться со смертным. О, это было ужасное время. Я начал стареть. Моё тело стало дряхлым. Настал день, когда какой-то крестьянин подал мне милостыню. В тот день я умер. Точнее умерло тело. Путешествуя по земле бесплотным духом, я начал навещать во снах потомков тех смелых мужчин, что в прошлом гибли под моим стягом. Я уже не требовал - просил. Приходил во снах, просил достойного погребения и вскоре добился своего. Под Новгородом была воздвигнута скромная, но вполне подходящая усыпальница, где мой дух на некоторое время успокоился. Это были безмятежные столетия покоя, неведомого мне до тех печальных пор.
        В начале девятнадцатого века гробницу нашли искатели, снаряжённые мировым сообществом по борьбе с потусторонними силами, которое к тому внедрилось повсеместно. Сообщество искало останки языческих богов, чтобы использовать их способности или артефакты на общее дело. Своенравных забытых богов уничтожали, покорных приобщали. Я выбрал покорность. Есть обряд, с помощью которого дух бога можно привязать к человеческому телу - это со мной и произошло. Я вновь взглянул на мир живыми глазами, вздохнул полной грудью и естественно согласился служить. Потребовалось больше ста лет, чтобы мне начали доверять, и ещё почти сто, чтобы позволили действовать самостоятельно. И вот я здесь. Больше человек, чем бог.
        Божественная страница моей жизни давно перевёрнута.
        Арина, раскрыв рот, смотрела на Капитана. Так вот откуда это всё: его язвительность, прямота, наглость и правда в каждом слове. Да, если бы ей суждено было провести целые века в забвении, в воспоминаниях о былом, она бы стала, пожалуй, ещё большей стервой. Бедняга. Каждая клеточка наполнилась сопереживанием к незавидной судьбе Капитана - Бога, забытого людьми.
        - А сколько раз вы меняли человеческие тела, после того как вас вернули? - внезапно спросила Гита. Она незаметно вошла и теперь стояла, прислонившись к туалетной двери, вся в слезах.
        - Дважды, - спокойно ответил Прад, - в первый раз это был спившийся дворянин, а во второй - умиравший от рака археолог, я до сих пор ношу его тело…
        Арина на несколько секунд оглохла от выстрела. Звонкое эхо опять и опять резало уши, отражаясь от кафеля на стенах. Гита держала в руках пистолет. Прад, зажимая рану чуть выше колена, повалился на пол.
        - Гита, ты что свихнулась? - заорал он.
        - Не правда! Мой отец не болел раком! Вы украли его тело! Лишили его всего: работы, дочери и жизни! Не помните маленькую потерявшуюся девочку, блуждавшую по огромному Нью-Йорку в поисках папы? Девочку, которую вы оставили одну в парке на лавочке, предоставив самой себе? Она была ни в чём не виновата, ничего не просила и не хотела, кроме одного - быть рядом с отцом, но тело её отца приглянулось богу, а что значит одна маленькая девочка в масштабах божественного промысла??? - Гита выстрелила во вторую ногу Капитана.
        - Ты не знаешь, что творишь, - сквозь боль проговорил он.
        По полу растекалась тёмная кровь.
        С опозданием до Арины дошло, что происходит:
        - Гита, но причём тут Прад, ведь ты говорила, что твоих родителей убили, когда ты была грудным младенцем?!!
        - Я соврала, - истерично заорала подруга. Её лицо стало полностью мокрым от слёз, - мне было пять лет, когда мы с папой приехали в Америку на какую-то научную конференцию, там он и пропал. Меня воспитал эмигрант, который перед смертью рассказал мне про сообщество, но не успел ничего сказать об отце. Я потратила всё наследство на поиски, я узнала про магию и потусторонние силы, узнала про заклинание, с помощью которого душу одного человека можно изгнать и вселить в тело душу другого. И ещё мне рассказали, что это заклинание используется для воскрешения старых богов. - Гита всхлипнула и выстрелила в левое плечо капитана, - мои поиски привели в Москву, где вы уже сами меня нашли. Проблема в том, что я не помнила отцовского лица, а ни одной его фотографии, кроме вырезок из газет у меня не осталось. Я сразу хотела вас прикончить, но засомневалась, узнав про ваше правое дело, сомнения с каждым днём усиливались, даже, несмотря на ваш характер и жестокий цинизм. Я почти поверила, что ошиблась, когда вы пощадили Ганталианта, но теперь… Но теперь… Теперь вы умрёте! Вы украли у меня всё: детство, родителей и
всю мою жизнь, что я посвятила этим поискам и мести!
        Очередной выстрел. Теперь в правое плечо. Капитан упал навзничь, но нашёл в себе силы ухмыльнуться:
        - Ты не убьёшь Бога из пистолета… Тело умрёт, но я останусь…
        Слёзы в глазах подруги мгновенно высохли, сменившись пламенем ярости. В голосе зазвучала сталь:
        - А я и не собиралась. Для этого у меня есть вот что… - она достала из-за спины страшный серп - тот самый, которым Капитан планировал убить Демона Смерти. Тёмное лезвие с чёрными символами впитывало свет, от чего казалось ещё более тёмным. - Мне пришлось долго скрываться, чтобы заслужить ваше доверие, чтобы узнать, где вы храните самое сильное оружие арсенала, настолько мощное, что оно способно убить Демона и, честно говоря, я думаю, что и бога!
        Прад сильно побледнел, но скорее всего не из страха, а от потери крови. Его ладонь скользнула в луже бордовой крови, когда он хотел приподняться. Снова упав, Капитан, чьё лицо исказила гримаса боли, прошептал:
        - Я не убивал твоего отца…
        - Ложь!!! - закричала Гита.
        Она подскочила к нему и с размаху полоснула серпом поперёк незащищённой груди.
        "а" - застонал он.
        Жуткая рана располосовала грудь поперёк. Рубашка тут же пропиталась липкой кровью (как же много в человеке крови), сквозь алые края Арина увидела белые полоски рёбер. Но хуже всего, что от тела повалил дым. Серп как масло резал не только тело, но и бессмертную душу. Прад попытался зажать рану, но пробитые в плече сухожилия не позволили руке дотянуться до груди. Он захрипел. На пересохших губах надулись кровавые пузыри. Арина не видела, закатились ли его глаза, но понимала - Капитану осталось совсем немного.
        Гита занесла серп для последнего, решающего удара:
        - Будьте вы прокляты! - прозвучал её приговор.
        Кривое лезвие опускалось очень медленно. В такие моменты время имеет свойство замедляться. Не важно, сколько сил человек вкладывает в удар, в любом случае последняя минута перед смертью длится гораздо больше шестидесяти секунд. Гита рычала от натуги, но остатки воздуха вышли из лёгких удивлённым вскриком, когда серп был остановлен в полуметре от полумёртвого Капитана лезвием лунного меча.
        - Гита, послушай, - заговорила Арина, удерживая меч, - Капитан не виноват, давай остынем и обсудим, я уверена, что всё прояснится!
        - Ты ничего не понимаешь! - капельки слюны летели изо рта подруги от переполнявших её эмоций, - он во всём виноват! Он сделал меня такой! Я посвятила всю жизнь его поискам, а ты пытаешься остановить меня вот этим?!! Смешно!
        Гита оттолкнула меч и молниеносно перешла в контратаку, настолько искусную, что Арине оставалось лишь наблюдать, как клинок со звоном отлетел в другую часть комнаты, вывихнутая ладонь заныла от боли, серп мелькнул совсем рядом, занесённый для смертельного удара. Нет, Гита во власти страстей - она не остановится. Через долю секунды всё кончится. Кривое лезвие вернётся по траектории и рассечёт сонную артерию на её шее. Арина зажмурилась в последний раз в жизни, начала считать: раз, два, три… На счёт пять что-то горячее брызнуло в лицо и почему-то на голову. Тёплое - это конечно кровь, видимо её кровь, но почему на голову? Щекотя щёки тёплое побежало по лицу, по шее, под воротничок. Арина открыла глаза. Перед ней стояла Гита, держащая двумя руками страшный серп, его лезвие замерло над головой Арины вонзившись в запястье Эрнста. Из разорванных вен бывшего врага пульсируя, сочилась кровь, скапливалась с тыльной стороны руки, тонкой струйкой стекая ей на голову. Гита с ужасом смотрела на руку Константина, на собственные руки, осознавая, что сама сделала это. Серп выпал, с глухим лязгом упав в липкую
лужу на полу.
        - Скажу я слово и будет оно крепче ключей, крепче отмычек, сильнее замков, что заперли старое. Помянём старое и будем жить. Слово моё: "Селенг!".
        Произнеся это, Капитан отключился. Вслед за ним, закатились глаза у Гиты - подруга сползла на пол. Бледный Эрнст пытался остановить кровь, но она всё равно сочилась сквозь пальцы здоровой руки:
        - Что теперь будем делать?
        - А что нам остаётся? Будем их лечить… - вздохнула Арина.
        И они лечили.
        Эрнст, проведя ревизию закромов в кабинете Капитана, нашёл запас лекарственных трав, что с ним делать Арина не знала, а он видимо знал, приготовив первоклассное зелье, от которого с лица Гиты сошла мёртвенная бледность. Во власти какого заклинания пребывала подруга? Они не знали. Впрочем, времени на раздумья не было. Состояние Прада внушало серьёзные опасения - он потерял слишком много крови. Пока Арина лечила его магией, Эрнст сам наложил себе повязку на травмированную руку и успел вытереть кровь на полу.
        Выбившись из сил, она как раз заваривала крепкий тонизирующий кофе, когда произошёл первый толчок. Помещение базы содрогнулось, в стенах затрещали невидимые опорные балки, с потолка посыпалась штукатурка. Дрожь земли прекратилась так же быстро как началась, но, чтобы никто не забыл о случившемся, в тишине со стены громко щелкая, откололись три кафельные плитки, разбившись об пол. По налитому в кружку кофе от краёв к центру шли круги.
        - Я не поняла, что это было? На нас кто-то нападает? - быстро среагировала она.
        Эрнст с секунду размышлял:
        - Не похоже, напоминает обычное землетрясение…
        - Не говори чепухи, в Москве не бывает землетрясений! Я думаю…
        Что думала Арина, так никто и не узнал, потому что толчок повторился, но в два раза мощнее предыдущего. Чайник заплясал на столе, вместе с ложками и тарелками, столовые приборы один за другим спрыгивали на пол. Кружка опрокинулась, ошпарив ногу кипятком. В опасной близости с потолка сорвалась увесистая плитка, свет замигал, как в фильмах ужасов, сверху посыпались искры - вся база ходила ходуном. Удержаться на ногах можно было лишь, уцепившись за что-либо. Арина ухватилась за железные шкафчики для личных вещей:
        - Эрнст, что происходит?!!
        - Не знаю, но нам надо уходить! Если дом над нами рухнет, нас здесь похоронит заживо! Чёрт, меня, похоже, преследует этот вид смерти…
        Арина оценила шутку:
        - Блин, а ты опасный союзник!
        Еле удерживая равновесие, они вдвоём подняли Капитана за руки и за ноги, пытаясь вынести его к выходу. Какой же он тяжёлый! Чудовищно бухая упало несколько стиральных машин. Волосы стали седыми из-за постоянно сыпавшейся с потолка штукатурки, она попадала в рот, оставляя приятный привкус мела. По стене хрустя, расползлась широкая трещина. Когда они достигли крутой лестницы на поверхность, в проходе посыпались кирпичи. Один, второй…. Третий упал на спину Арины. Девушка ахнула и выпустила ноги Капитана:
        - Как больно…
        - Похоже, тут нам не пройти, перекрытие вот-вот рухнет, а если и не рухнет, то нас пришибёт кирпичами, есть другой выход?
        - Есть, но он под землёй, очень далеко…
        - А у нас разве есть выбор? Давай, быстрее потащили!!!
        Спина ныла от удара, но она старалась не обращать внимания на боль. За захлопнувшейся дверью с китайским колокольчиком раздалось громкое буханье, и сталь прогнулась внутрь, под давлением обрушившейся кладки - выход отрезан. Они протащили Капитана через помещение для посетителей, где царил тотальный хаос: под ногами хрустели осколки пластика от разбившихся стиралок, алюминиевая труба вентиляции рухнула с потолка и теперь как жирная змея развалилась через всю комнату, скамейки для посетителей мерзко дребезжали. Неожиданно, Арину посетило чувство, что она что-то забыла… Так и есть! Домовой! Ведь его тело так и осталось лежать в стиральной машине, с надписью "НЕ РАБОТАЕТ". Полуоборот головы - слава богу, эта машина ещё на месте. Уложив Капитана на кушетку, с которой они его пару минут назад и забрали, Арина кинулась обратно.
        - Ты куда? - пытался остановить её Эрнст, - туда нельзя! Там сейчас всё развалится, нам надо уходить!
        Отвалившаяся кафельная плитка, в подтверждении его слов, огрела её по плечу, добавив решимости. Дом Домового наклонился, собираясь упасть, как раз в тот миг, когда она открыла дверцу. Стиральная машина, пронзительно заскрипев, сорвалась с крепления и неуклюже завалилась на бок. Бездыханное тело друга Арина крепко прижимала к груди.
        - Надеюсь, ты сделал бы для меня тоже самое, - прошептала она Мирону, торопясь вернуться в относительно безопасное место.
        В подсобке орудовали Эрнст и успевшая очнуться Гита.
        - Ну, как ты? - быстро спросила подругу Арина, сбивая упавшие кирпичи с кабинок, чтобы открыть секретный проход.
        - Нормально, - потупившись, ответила та, - давай теперь я понесу Капитана, ты, наверно, устала.
        Арина насторожилась:
        - Я надеюсь, ты не собираешься под шумок, его это… ну, ты понимаешь…
        - Не собираюсь, - честно ответила Гита, впервые посмотрела в глаза и вместе с Эрнстом утащила Прада в подземелье.
        Землетрясение усиливалось. Всё вокруг скакало и прыгало, стучало и брякало. Звуки сильно отвлекали, более того - они оглушали, но Арина всё же сообразила, что не известно когда они снова смогут вернуться на базу, поэтому не плохо бы забрать кое-какие полезные штуки из кабинета начальника. Что конкретно брать, она не знала, поэтому сгребла всё, что смогла унести: странного вида одежду из шкафа, какие-то подозрительные склянки из ящиков, несколько старинных книг и пару тяжёлых мешочков. На полпути к чёрной дыре входа в подземелье, в метре от неё с потолка рухнула толстая балка. Свет окончательно погас, стало темно как в могиле. Арина обо что-то споткнулась, растянулась на полу и как-то незаметно для себя потеряла направление. Куда бы она не шла, всюду натыкалась на стены. Паника не ждала специального приглашения.
        - Помогите, помогите мне!!! Эй, кто-нибудь!!! - кричала Арина, но кто её услышит в этом шуме?
        Мгновенно наглотавшись пыли, она жутко закашлялась. Что-то тяжёлое упало справа, очень близко, настолько, что на мгновение её подбросило. Сквозь облако пыли померещился свет. Арина поползла и вот уже чьи-то сильные руки подхватили её и отвели в безопасность. Пыль со слезами покинула глаза. Они в подземелье. Они в безопасности. Рядом по идее должен был стоять Эрнст, но оказалось, что её спасла Гита - вся белая от извёстки.
        - Спасибо.
        Гита сдержано кивнула в ответ и тут же закричала:
        - Берегись! - оттолкнула её с лестницы.
        Новый подземный толчок и этот вход на базу завалило. Рухнули искореженные кабинки для одежды, их металлические стенки как бумагу смяли собственным весом камни и кирпичи, а цементная пыль белым облаком лизнула подруг.
        - Уф, как ты думаешь - это всё? - прокашлявшись, с надеждой спросила Арина.
        - Трудно сказать, - коротко ответила Гита. Она выглядела не так как обычно - слишком замкнутая, неразговорчивая.
        - Гита, что с тобой случилось? Что сделал Прад? Объясни наконец!
        - Ничего, всё нормально.
        - Хватит! Не ври мне… Я же не чужая и вижу, что-то произошло… Расскажи - будет легче! - Арина искренне хотела помочь.
        Они медленно брели по длинному сырому туннелю, поддерживая друг друга - совершенно одни в тишине. Землетрясение закончилось или, во всяком случае, тут не ощущалось. В душе Гиты явно боролись какие-то противоречия, наконец, желание поделиться наболевшим одержало верх. Она резко остановилась, тяжело вздохнула и начала рассказывать:
        - Понимаешь, я всю жизнь мечтала отомстить человеку, который отнял у меня отца, который отнял всё. Ты и представить не можешь, сколько раз мне снилась эта встреча, сколько способов расправы я придумала, какие красноречивые, обличительные речи заготовила, а сегодня, когда вот они - неопровержимые доказательства - признание самого Капитана предо мной, я растерялась. То есть, я хотела, чтобы всё прошло иначе… Не знаю как объяснить… А потом… А потом он сказал, то что сказал и на меня обрушились воспоминания. Я… Я… - подруге не хватало слов, чтобы выразить чувства. Арина понимающе, погладила её по плечу. Гита снова заплакала, - не понимаю, откуда взялись эти воспоминания, как будто я их забыла, или не хотела вспоминать, а они сами взяли и вернулись. Я, словно это было вчера, увидела, как отец в последние месяцы кашлял кровью. Кашлял иногда настолько громко, что это напоминало рык раненного животного. После очередного приступа, он, утирая кровь платком, печально улыбался, повторяя: "теперь ты знаешь, как ревёт взбесившийся медведь!". Я хохотала как дурочка. Его кожа стала жёлтой, он сильно похудел, но я
была маленькой девочкой и, конечно, не придавала этому большого значения. И ещё я вспомнила, что папа перед сном часто говорил мне, что у него много хороших друзей, которые позаботятся обо мне, когда его не будет, а я отвечала, что-то вроде: "папа, ты будешь всегда!" - и засыпала. Он гладил меня по волосам и повторял, повторял, повторял, что будет любить меня вечно. И таких забытых деталей, заусенцев в памяти всплыло великое множество и… Получается, что Прад прав - папа умирал, но как я могла всё это забыть? Как?!! - Гита уткнулась в плечо подруги, беззвучно всхлипывая. - Ариш, я сейчас вообще не знаю, как жить дальше, как смотреть людям в глаза, что говорить… Я словно, как тогда в детстве в Нью-Йорке одна в большом городе. Потерялась в лабиринте и не знаю, куда идти. Что мне теперь делать?
        - Что делать, что делать… А ничего не делать! - решительно сказала Арина, - ты у нас такая молодец, такая сильная и красивая, что всё само собой наладится! Ведь, когда носишь камень за пазухой, всегда тяжело, но теперь всё кончилось. Подумаешь, ну, ошиблась чуток - с кем не бывает? Я вот по пять раз на дню ошибаюсь и что? В общем, Гита…
        Подруга икнула и вставила, глотая слёзы:
        - Слушай… раз уж я вроде как заново всё начинаю, я это… Короче… меня на самом деле Катя зовут…
        Арина взяла маленькое личико подруги в ладони, долго смотрела в покрасневшие глаза, а затем от души поцеловала в нос:
        - Да, пусть тебя хоть Прасковьей зовут, для меня ты любимая подружка Гита и точка!
        Они ещё постояли обнявшись. Почувствовался очередной подземный толчок, но не как прежде, а совсем слабый отголосок. Тем не менее, момент кончился.
        Гита шмыгнула носом, отстранилась и, улыбнувшись сквозь слёзы, сказала:
        - Ладно, мы только что потеряли базу, надо с этим что-то делать!
        Капитана лихорадило. Ладонь обжигал жар, стоило прикоснуться к его лбу. Периодически он вздрагивал, стонал, вскрикивал в бреду. Из обрывистых фраз невозможно было ничего понять, но по перекошенному выражению лица становилось ясно - его мучают кошмары. Раны затянулись, но Арина переживала, что могло произойти заражение крови.
        Друзья разместились в одной из подземных комнат с длинным столом, шкафчиком и несколькими стульями. Интерьер подземелья вообще не отличался разнообразием. Арина уложила Домового в тихом уголке на куче тряпья, чтобы ненароком на него никто не наступил - за последние дни состояние Мирона абсолютно не изменилось. Она с тревогой было вспомнила про Камю, оставшуюся в кабинете наверху, но вряд ли призрака могли серьёзно травмировать несколько упавших панелей. Капитана положили на стол, подстелив его же пальто. Эрнст соорудил из подручных средств некое подобие горелки, на которой варил очередное зелье. Бледный свет слабых светильников часто моргал, давая понять, что ресурс старинного генератора может истощиться в любое мгновение. Центрального электричества не было.
        - Кажется, мне удалось подключиться к телефонной линии, - пару часов спустя сообщил Эрнст, засевший за ноутбуком. - Модемная связь, конечно, паршивая, но хоть что-то… Посмотрите, что пишут в сети: "Разрушительное землетрясение в Москве, рухнуло несколько зданий в центре. Сильно пострадала кремлёвская стена и целый ряд близлежащих высоток. Приблизительное число жертв: сто тысяч человек. Причины аномальных толчков выясняются". Вот ещё: "Движение по МКАДУ парализовано, кольцевая дорога обвалилась в нескольких местах. В центре царит паника. Раненные люди пытаются выбраться из города. Метрополитен не справляется с наплывом беженцев, три ветки подземки не функционируют из-за завалов. Сотовая связь отсутствует, электричество исчезло в семидесяти процентах строений. Вертолёты МЧС тушат пожар в ГУМе, грозящий перекинуться на соседние здания. Эпицентр землетрясения пришёлся на исторический центр столицы, но благодаря особенностям постройки, большинство зданий возведённые в советское время не пострадали, наибольшим разрушениям подверглись новостройки". Или вот ещё, на сайте РБК: "Огромный провал почвы на
Красной площади. В образовавшейся тридцатиметровой яме видны древние постройки и фундамент старого кремля. Версия теракта не подтверждена". А моя любимая "Комсомолка" поспешила окрестить сегодняшнее ЧП: "Апокалипсис мегаполиса".
        - Ты это проделки той богини, что превратила тебя в мон… Ганталианта? - спросила Гита. У подруги, похоже, открылось второе дыхание, она суетилась больше всех, стараясь поспеть везде, но прежде всего оказывая помощь Капитану.
        - Называй вещи своими именами. В монстра, - отозвался Эрнст. - Скажу больше, я не знаю, я уверен, что это она, если, конечно, на нашей территории не объявился ещё какой-нибудь древний бог. Дело в том, что только богам под силу воздействовать на природу, вызывать штормы, извержения вулканов или…
        - Землетрясения, - закончила за него Арина.
        - Точно. Обычные твари, с которыми вам приходилось иметь дело способны максимум туману нагнать, а здесь такая огромная площадь… Да, это наверняка происки бога, но вопрос в другом, почему наш персональный бог сейчас при смерти и не в силах помочь даже самому себе, а его ровесница настолько сильна, что способна на такое…
        Арина постаралась проанализировать информацию, но в каком бы направлении она не размышляла, жутко не доставало фактов - общая картинка упорно не складывалась, а ей до жути не нравилось попадать в тупик.
        - Слушайте, сидя здесь мы в любом случае ничего толкового не придумаем! У нас есть серп, способный ранить бога, есть лунный камень, бывший Ганталиант и, чёрт возьми, мы с Гитой тоже не пальцем деланные! Ты ведь был у неё дома, давайте наведаемся к старушке и всё разузнаем! Как вам мой план?
        - Глупо, - покачал головой Эрнст, не исключено, что вся эта атака, не что иное как провокация, чтобы выманить нас и уничтожить, ведь наверняка…
        - По-моему, прекрасный план! - оборвала его Гита, - ты готова идти?
        - Конечно, - обрадовалась Арина.
        - Тогда идём, а ты, Константин Львович, не ссы!
        4
        Выбираясь из канализационного колодца, которым заканчивался потайной выход из базы, друзья один за другим растеряно замирали. Мало того, что хорошо знакомый пейзаж тихих двориков изменился до неузнаваемости, так ещё и незаметно пролетела ночь, превратившись в предрассветные сумерки. Выпала роса, покрыв и привычные деревья и совершенно новые предметы, как то: груды кирпичей, чьи-то вещи, разбитую мебель и искореженные автомобили, ровным слоем блестящей влаги. Появилось, чувство, что землетрясение произошло минимум неделю назад - это они всё пропустили, очутившись здесь впервые. Хрущёвки устояли на ногах - не рухнули, но сильно пострадали. Целые панели упали на землю, бесцеремонно обнажив интимную изнанку некоторых квартир. Это так странно смотреть на дом, но видеть не то, что тебе хотели показать жильцы, а именно - мнимый уют темных штор, а старенькие столы и обшарпанные холодильники, гнилой паркет и ржавые трубы ванных комнат. Жильцы обнажённых квартир стыдливо покинули, то, что ещё вчера было их домом, и обосновались в палатках, разбитых прямо под раскидистыми ясенями. Сейчас люди в палатках, всю
ночь суетливо спасавшие нажитое добро, устало спали. К друзьям подбежал беспородный щенок, прижался к ноге Гиты и тоскливо заскулил. Лёгкий порыв ветра со скрипом пошевелил дверь в чью-то кухню на третьем этаже: самой кухни уже не было, от неё осталась куча мусора на земле, но дверь цепко держалась за косяк, приглашая пройти из прихожей сразу в пустоту.
        Первое ощущение, что это место оставили люди, быстро улетучилось. Стоило только приглядеться, и глаз подмечал одинокого мужичка, копавшегося в груде пыльных кирпичей, старушку в ночнушке бредущую по квартире без стены, мальчугана в одних шортах, неуверенно выглянувшего из подъезда.
        Пацан набрался смелости и подошёл:
        - Это моя собака, я её первый нашёл.
        - Конечно, конечно, мы и не претендуем, - поспешила успокоить его Гита, гладившая щенка.
        Мальчишке было года четыре, он почему-то потупился, будто от стыда:
        - Вообще-то это собака тётки Марфы из шестой, но её увезли на скорой, отец сказал, что она не вернётся, вот я и решил присмотреть за ним.
        - Ты молодец, береги его - ему очень страшно, - подтолкнула Гита щенка к пацану. Щенок не хотел уходить, распластался по земле, скулил, - ему сейчас очень нужен преданный друг, позаботься о нём.
        - Теперь ты понимаешь, что мы во, чтобы то ни стало должны её остановить, - обратилась Гита к Эрнсту, когда довольный мальчик убежал. - Нельзя, чтобы такое повторилось, а ты лучше меня знаешь, что пока она жива - это будет повторяться снова и снова.
        Эрнст ничего не ответил, и они с Ариной пошли прочь из двора, но вдруг он заговорил:
        - Я стал человеком совсем недавно, поэтому вероятно воспринимаю всё не так как вы, но в этом дворе я вижу не разрушения, а обновление. Вы - люди стали слишком агрессивны, держитесь за свой пятачок, ничего вокруг не замечая, но когда к вам приходит беда, вы объединяетесь. Оказывается, что вы способны на взаимовыручку и помощь даже незнакомым людям, в вас начинают говорить позабытые инстинкты, они напоминают, что люди способны выжить, только действуя вместе, и мне кажется, вам нужно почаще об этом напоминать…
        Гиту явно возмутили его слова, она вскинула брови, открыла рот для возражений, но тут с высоты третьего этажа посыпались кирпичи и штукатурка. Пожилая дама в ночнушке (по всей видимости, она была слепой) подошла слишком близко к краю, ещё шаг и она сорвётся вниз. У палаток дружно ахнули несколько женщины. Все затихли в ожидании последнего, фатального шага. Неожиданно в разрушенной квартире старушки распахнулась входная дверь, в неё вбежал растрёпанный, перепачканный парень, он-то в последнюю секунду и успел подхватить женщину под руку:
        - Серафима Андревна, это Витя - ваш сосед, знаете, нам очень нужна ваша помощь, вы ведь когда-то были медсестрой?
        Он говорил негромко, но утренняя акустика доносила каждое слово, столпившиеся зрители-жильцы понимали: Витя врёт, чтобы не напугать Серафиму Андреевну, но какая разница каким способом? Главное, старушка теперь спасена.
        Поражённая столь наглядной иллюстрацией слов Эрнста, Гита так и не нашла подходящих доводов - закрыла рот.
        Минивен стоял в соседнем дворе, целёхонький - садись и езжай, но Арина уговорила друзей найти её Audi, за судьбу которого она сильно переживала. Переживала, как оказалось не зря. Настоящим чудом, можно было назвать то, что произошло с машиной. Движение земли повалило много старых деревьев, в том числе те, что стояли рядом с авто, но толстые стволы упали чётко справа и слева, даже не поцарапав кузов - Арина не верила своему счастью - всегда бы так везло!
        Она проехала за рулём всего несколько километров и уступила место Эрнсту, устав плутать между крупными ветками деревьев, упавшими на дорогу и трупами сгоревших машин; не смотря на то, что он был человеком совсем не долго, мужчине за рулём Арина доверяла больше чем себе. Всё чаще на пути встречались чёрные остовы автомобилей. Поначалу друзья недоумевали, не в силах соотнести катаклизм и огонь. Им попадались как полностью выгоревшие, так и только начинавшие дымиться машины, а потом они увидели бомжей с факелами. Эти опустившиеся мужики неопределённого возраста, выбегали прям на дорогу, хлебали из горла бутылки палёную водку и запаливали очередной, оставленный хозяином на обочине автомобиль. Да, уродов в Москве хватало всегда. Всегда находились люди, пользующиеся чужой бедой.
        Землетрясение разрушило город неравномерно. В пути попадались вполне сохранившиеся микрорайоны, где о ночных несчастьях говорили лишь машины с надписью "вода" и очереди к ним, но встречались и области, где вместо домов теперь возвышались каменные курганы.
        По утверждению Константина Эрнста, богиня жила в Митино.
        Митино встретило их пустынным Пятницким шоссе, слепящим всходящим солнцем в глаза, частоколом погасших фонарей и извечным для этого края, запахом смога. Несколько высоченных труб обильно коптили небо землистым серым дымом. Окраина Москвы и запах дыма настолько сроднились за последние десятилетия, что между этими двумя понятиями впору было ставить знак "равно". Типовые многоэтажки, типовые остановки, однотипные вывески магазинов - типичный спальный район.
        Арина смотрела в окно и снова подумала, что жить в Столице - большое счастье, ведь здесь не обязательно иметь много денег, чтобы позволить себе яркое, запоминающееся путешествие. Достаточно выделить выходной день и махнуть куда-нибудь на окраину, в то же Бирюлёво, Тушино, Химки или Кунцево, хоть на первый взгляд эти места не отличаются чем-либо примечательным, но везде есть свои замечательные парки для влюблённых, свои, хоть и неработающие фонтанчики, и памятники у районной администрации. Посмотреть стоит хотя бы на зелень, в которую кутаются дома, на людей, в этих домах живущих. Кто-то скажет - сомнительное развлечение, но Арине очень нравилось просто гулять по улицам города, забредать в незнакомые места, чувствовать себя первопроходцем. Если бы не сегодняшний визит в Митино, разве узнала бы она, что в Москве существует настоящий "Переулок Ангелов"!
        Богиня жила именно здесь.
        Чтобы подобраться к нужному дому, пришлось изрядно поплутать по внутредворовым проездам - всё свободное пространство переполняли припаркованные автомобили. Они стояли на газонах, пешеходных дорожках и детских площадках, а сверху, как гиганты возвышались семнадцати или даже двадцатиэтажные дома. Среди этого сборища великанов две старенькие пятиэтажки смотрелись инвалидами-карликами, но с другой стороны, именно эти два дома отличались каким-то душевным наполнением. Рядом были разбиты симпатичные газоны, сирень подстрижена, а лавочки и урны покрашены. Из-за землетрясения в высотках выбило много окон, которые теперь зияли подслеповатой чернотой, а пятиэтажки совершенно не пострадали.
        - Это здесь! - уверенно сказал Эрнст, направившись к крайнему подъезду.
        - Ты уверен? - поинтересовалась Гита.
        - Вообще-то нет, обычно смерть не ходит человеческими путями, мы эээ, как бы правильнее сказать, возникаем в нужном месте и всё…
        - То есть телепортируетесь?
        - Не знаю понятия этого слова. Мы слышим, что пришло чьё-то время умирать, и решаем: помочь ему или нет, возникнуть рядом или нет…
        - Какая квартира? - поставила точку в этом странном разговоре Арина.
        - Семнадцатая.
        Ноги сделались ватными, а сердце в груди билось напуганной птахой - давно уже Арина так не нервничала, должно быть, похожие чувства испытывает человек, идущий на собеседование или перед защитой дипломной работы. Неудивительно, ведь встреча с богом - это вам не шутка! Особенно с богом, способным не только на пошлые колкости, вроде Капитана, а только что тряхнувшего целый город - крупнейший город страны.
        Ступеньки за много лет стёртые ногами жильцов, на подоконниках фикусы в кадках и даже чистая тюль, войдя в такой подъезд, невольно задумываешься, не принёс ли с собой грязи, а уж о том, чтобы закурить или, не дай бог, плюнуть - тем более не могло иди и речи. А ещё в подъезде хотелось вести себя максимально тихо, передвигаться на цыпочках, чтобы ненароком не цокнули каблуки. Чинно держаться за перила. Не кашлять. Коллегам, видимо, передались те же чувства: как полуночные грабители они крались на пятый этаж, боясь спугнуть призрачный утренний сон жильцов.
        - Это здесь, - в полный голос сказал Эрнст.
        Эти два слова заставили девушек, страшно испугавшись, вздрогнуть и мгновенно зашипеть на непонятливого мужчину.
        - Ты что с ума сошёл? Зачем орёшь??? - шепнула Гита, - и с чего ты взял, что это та квартира, ты же через дверь никогда не входил?
        Эрнст видно обиделся, промолчал, пожал плечами.
        - Гита, мы, кажется, кое о чём не подумали… - Арина задумчиво смотрела на замочную скважину, - как мы попадём внутрь? Не будить же нам богиню звонком… Был бы Вадик, он бы открыл дверь, он здорово умел обращаться с отмычками…
        - А кто такой этот Вадим? - как ни в чём ни бывало, спросил Эрнст.
        - Это друг нашей Аришы… - Гита осеклась, - в смысле и мой друг тоже… Это наш коллега, но он пропал при невыясненных обстоятельствах. Мы рассчитывали, что когда ты перестанешь быть… Ну, тем кем был, он вернётся, но дело по всей видимости не в тебе. Короче говоря, нам очень его не хватает, и не будем больше об этом. Арина дай невидимку…
        - Вы про эликсир невидимости? - оживился Эрнст, - я был уверен, что его не существует в природе!!!
        Секундная пауза. Первой прыснула Арина. Девушки схватились за животы, давясь беззвучным хихиканьем. Когда первый приступ отступил, Гита взяла из рук подруги крошечную заколку для волос:
        - Глупыш, вот, что такое "невидимка"!
        Со знанием дела она начала орудовать в замочной скважине, но профессионализма явно недоставало, - Арина скептически смотрела на работу подруги. Вдруг протяжно скрипнув дверь медленно поползла внутрь.
        - Получилось!!!
        - Гита, не хочу тебя расстраивать, но, похоже, было не заперто, - серьёзно заметила Арина.
        - ЧТО?
        Эрнст согласно кивнул головой.
        - Ой, а ты-то, что поддакиваешь? - пихнула подруга его в плечо, - ненавижу вас! Я ведь только учусь, могли бы поддержать!
        - Как поступим? - Арина зачем-то принюхалась - из квартиры несло квашенной капустой. - Если дверь была открыта, значит, нас ждали…
        - Мы же всё уже решили? Да, и что решать? Вариантов два: войти или уйти и по-моему всё более чем очевидно, - Гита решительно достала из-за ремня серп.
        Все молча согласились с ней.
        Внутри квартира напоминала самую обыкновенную квартиру, во всяком случае, не резиденцию бога - однозначно. Крошечный коридор - негде развернуться. Куча одежды, вперемешку зимняя и летняя, на крючках в прихожей. Круглый половичёк, сплетённый из разноцветных тесёмок, а под ним линолеум. Трельяж, в котором отражается лишь темнота зала. Слева кухня и удобства, прямо комната, а из неё дверь в смежную спальню - всё как тысячах подобных квартир. Под ногами друзей противно заскрипели половицы, так что им пришлось замереть в неудобных позах - убедиться, что скрип не выдал их присутствия. Он не выдал. Ещё несколько шагов внутрь. Затхлый запах лекарств и пыли. Всё вокруг старенькое. Гита заглянула в зал и долго вглядывалась в темноту, так долго, что Арина успела вспотеть от страха - вламываться в чужую квартиру для неё было ново. Дабы не привлечь внимания соседей, она прикрыла за собой дверь. То ли дверь что-то сдвинула в тёмном углу, то ли просто случайно, но вдруг из щели между вешалками и выходом выпали длинные лыжи. Арина успела лишь ахнуть и отшатнуться. Как в режиме замедленного воспроизведения она
смотрела на медленно падающие железные палки, сорвавшееся крепление, туго перевязанные лыжи, летящие под ноги, понимала, что сейчас раздастся жуткий грохот, который выдаст горе-грабителей с потрохами, но ничего не могла поделать.
        Грохот долго резонировал в ушах.
        Первое, что услышала Арина, когда слух вернулся - крик Гиты:
        - А ну, выходи старая ведьма!!! Мы здесь, покажись! Настало время платить по счетам, за всё, что ты натворила!
        Гита и Эрнст будто испарились - скрылись в зале. Она запнулась за лыжи, породив новую волну шума, и поспешила к друзьям. В зале уже тускло горела люстра. И без того слабый поток света хищно съедал пыльный абажур. Старинная, вернее старая, изношенная мебель, вытоптанный ковёр, пыль и даже паутина в углах, но самое главное, ни единого признака богини.
        - Эй, стерва, где ты спряталась? Выходи!!! - крикнула Гита из спальни. Никто не ответил, и она вернулась в зал.
        - Чё ты так разоралась? - бросила Арина.
        - Я разоралась? - Гита повела бровью, - это ты перевернула всю прихожую!!! А что мне оставалось делать? Эффект неожиданности потерян, вот я и решила напасть первой!
        - Да, да… - ей стало стыдно, - извини, но эти лыжи…
        - Богини здесь явно нет, - подвёл черту Эрнст, - теперь мы лишились единственного козыря и нам вновь о ней, кроме самого её существования, ничего не известно.
        Арина чихнула и поняла - это старая аллергия на пыль. Её вновь озадачил более чем скромный интерьер квартиры. Старая стенка с растрескавшимся лаком, швейная машинка в углу, аж почерневшая от времени, черно-белый телевизор, который она помнила по самому раннему детству - такой же стоял у бабушки.
        - Слушай, а ты уверен, что не ошибся? - в подтверждении слов она опять чихнула, - я бы никогда не подумала, что здесь может жить богиня…
        - Я уверен и это неимоверно старая богиня, всё вокруг постарело вместе с ней. Видите, мебель не такая уж и старая, а смотрится лет на сто.
        Он провёл пальцем по пыльной фотографии над сервантом, под серым слоем им улыбнулась белокурая мордашка девочки, сидящей на коленях у хмурого мужчины, рядом сохраняя безупречную осанку, присела прекрасная женщина. Женщина была столь красива, что Арина невольно засмотрелась на её идеальные черты.
        - Костя, я не уверена, - отвлекла их Гита, изучавшая книжную полку, - но кажется это тебе…
        Она протянула крупный жёлтый конверт. Арина прочитала из-за плеча Эрнста надпись: "Моей Смерти". Внутри конверта обнаружился листок, мелко исписанный прекрасным, немного резким, но шикарным, хорошо читаемым почерком.
        "Здравствуй милый дружочек. Ведь мы успели подружиться за те мимолётные часы, проведённые с тобой наедине в этой обители скорби и тлена?
        Знаю: успели.
        Печально, что ты застал меня в столь несвойственной содержанию оболочке, в былые годы, я бы не позволила тебе ни намёка на грусть во взгляде, а уж тем более скорби по моим угасающим членам. Впрочем, не думаю, что тебе в твоей работе слишком часто приходилось иметь дело с угасающими красотками, скорее попадаются такие же развалины как я.
        Да, не о том речь.
        Трудно ошибиться, предположив, что ты терзаешься вопросом: "откуда мне ведомо, твоё появление в этом доме? Как могла я предвидеть визит?". Забавно, а ты разве сам не догадываешься? Смерть всегда возвращается. Об этом говорит многое, хотя бы наш недолгий роман с ночными свиданиями. А ведь ты не первый. Я знала - ты придёшь, найдёшь, прочитаешь. Пожалуй, это письмо я пишу даже не тебе. Сам подумай, какой толк беседовать с тем, кто не поймёт моих порывов? Расценит отказ, как банальную боязнь умирания, хочешь верь - хочешь не верь, но я никогда не боялась никого из твоих собратьев, не опасалась того, что последует за взмахом косы, за свой немалый век я ни раз мечтала услышать песню Сирина, но стоп. Опять не о том…
        Твои спутники - вот мои адресаты.
        Ведь это две девчонки и мой наречённый братец, настолько укоренившийся промеж людей, что растерял всю былую силу - очеловечился? Я не в праве судить - сама была такой же, но теперь… О, как легко я читаю тебя! Ведь ведомо мне было с самого начла, куда заведёт тебя твой путь; что кем бы ты не обратился, станешь преследовать меня, до тех пор, пока не испустим последний вздох ты или я. В этом весь ты - вот твоя природа. Но мы разные. Веками Демоны смерти служат своему предназначению, а мы - боги, польстившись правом выбора, позабыли о том, ради чего странствуем по земле. В этом ты - честнее, лучше меня. Именно благодаря тебе я вспомнила - кто я и зачем. Теперь всё изменится. Всё вернётся на круги своя.
        Знайте же, незваные гости, вот моя исповедь.
        Длительное время меня смущала мысль, что мир стал иным, изменившись, потерял потребность в нас - отродье - богах. Но теперь стало ясно - мир не изменился. Посмотрите на него! Что вы видите? Компьютеры, небоскрёбы, самолёты, сотовую связь? А я вижу всё тех же запутавшихся людей, которые как в тёмные времена два века назад, тычутся слепыми котятами по углам в поисках материнской груди, но не находят её. Люди оскотинились, потеряв веру в тех, кто из покон веков вёл их, с чьими именами им проще было гибнуть на поле брани или в агонии болезни, или же лесной чаще в лапах хищников. Им настолько не хватает проводника, что они теперь вынужденно создают их сами, надеясь, веруя в приход истинного миссии. Посмотри, что стало с верой? Её испохабили, превратив в шоу-бизнес. Ничтожные, последние из людишек, эксплуатируя власть и деньги, в одночасье становятся кумирами, подменяя в человеческой душе потребность в боге. Вера превратилась в поклонение, в фанатизм. Но если взглянуть на эту реальность с другой стороны - разве не узнаёшь ты, Моя Смерть, то, что уже когда-то было? Ведь теперь, как и в моё время любой
найдёт себе кумира: спорт, медицина, искусство, любовь - в каждой сфере свои "боги", так называемые звёзды, которые фактически заменили собой нас. Вчера - боги, сегодня - звёзды. Да, мы сами виноваты - сдались без боя, ушли, стоило всего-то попытаться нас прогнать, а ведь нужно было остаться, отстаивать тех, кто так свято нам верил.
        Людям нужны боги, настоящие, справедливые, великие.
        Мир без богов слишком жесток, сер, уныл.
        И ещё я думаю, что боги должны вернуться. Я хочу вернуться.
        Вы, конечно, догадались, кто стоит за этим маленьким катаклизмом, да - это я. Смерть, пожалуйста, не считай меня окончательно выжившей из ума старухой - так надо. Времена Иисуса давно миновали, сегодня мало прийти в город на старом муле и сказать: "Я есть бог", сегодня лишь в горе люди познают истину. Увы, мне придётся причинить много горя, прежде чем вернуть им надежду, вернуться - другого варианта нет.
        Через месяц Москва рухнет".
        - О, ужас! - прикрыла Гита рот ладонью, как всегда делала, когда сильно переживала, - что же нам делать?
        - Постой, тут продолжение, - перевернул Эрнст листок.
        "Думаю, сейчас вы - мои дорогие читатели, лихорадочно размышляете над следующим своим ходом? Что ж, выбор не велик: присоединиться ко мне и вернуть мир в золотую эру или же… Ваши питомцы: несносный Домовой, ручное привидение и, само собой, парень проклятый мной много лет назад - все умрут. Вы готовы к жертвам ради всеобщего блага? Тогда скучать по близким вам предстоит не долго, вскоре вы последуете за ними. Моя благодать сегодня столь же полноводна как и в былые времена, я чудовищно сильна, и удовлетворить меня сможет только победа. Москва падёт - это неотвратимая истина. Что бы вы ни предприняли, вам не хватит мощи тягаться со мной. Боги вернутся! Я верю в это. Боги благосклонны к последователям - присоединитесь и давайте вместе перевернём смутную страницу истории.
        Лелея".
        - Она это серьёзно? - первой заговорила Гита. - Неужели эта Лелея, кем бы она ни была, всерьёз полагает, что мы всё бросим и вместе с ней начнём уничтожать людей? Разрушим Москву? Бред какой-то, тётка действительно выжила из ума! - Гита помолчала, ожидая поддержки, но так её и не дождалась, - Я чего-то не понимаю? Чего все замолчали? Вы что раздумываете над тем, чтобы присоединиться к ней?!! Костя?
        Эрнст был ещё более задумчив, чем обычно:
        - В её словах есть зерно здравомыслия…
        - Что?!! Ты с ума сошёл? Какое здравомыслие? Убить тысячи людей, чтобы заставить себе поклоняться оставшихся? Ариш, ну скажи ему!!! Или… О, нет… неужели ты согласна с этим бредом???
        - Я? Что? А… Нет, конечно, нет… Я тут подумала, а откуда богине известно про Домового и Камю?
        - …
        - Похоже… В это, правда, трудно поверить, но видимо богиня была на нашей базе, а Домовой её заметил и Камю тоже. Тот странный сон, когда мы искали информацию в интернете, вовсе был не сном, а явью. Вот откуда ей так много о нас известно, вот почему база полностью уничтожена. Мы сильно её недооценили. - Арина поспешила к выходу, продолжая говорить на ходу, - богиня просчитала наши шаги, уверена у неё и сейчас на наш счёт есть какие-то планы… Нам срочно нужно доложить Капитану! Пока не поздно.
        - "Постскриптум", - прочитал последнюю фразу в письме Эрнст, - "а это, чтобы вам было не скучно! Экхем".
        - Что ещё за Экхем? - не поняла Арина.
        - Зря ты это произнёс, кажется, это было магическое слово-ключ или печать… - встала в боевую стойку Гита, уставившись на что-то за дверью в спальне.
        Арина сглотнула - только нападения им сейчас не хватало. Кого ждать? Снова призраков или кого-то похуже?
        Рука сама потянулась в сумку за Лунным камнем.
        Раздался высокий резкий звук, моментально проникший сквозь уши в мозг, отозвался зубной болью и понёсся дальше мелкой дрожью по всему телу. Он напоминал писк сломанного телевизора: вибрирующий, всепоглощающий, острый - от такого не укрыться, не убежать. Подруги не сговариваясь, сжались в комок, заткнули уши руками, чтобы хотя бы попытаться сберечь несчастные барабанные перепонки, грозящие вот-вот разорваться. Секунду спустя, только благодаря реакции Эрнста, Гита, стоявшая ближе всех к спальне, оставалась жива. Гигантский кулак, в мгновение ока превративший дверной проём в россыпь щепок, прицельно обрушился на то место, где только что она стояла. Пол ушёл из-под ног, как совсем недавно во время землетрясения. В центре зала образовалась воронка с ощерившимися краями половиц. Кулак неизвестного монстра скрылся за дырой в соседнюю комнату. Противный писк наконец-то пропал, хотя его призвук ещё отдавался где-то в затылочной части. За стеной послышалось какое-то громыхание, словно там бригада грузчиков переставляла мебель, но крайне неаккуратно, то и дело, роняя на пол шкафы, стулья, комод.
        Грохот достиг своего апогея и стих, в дыру между комнатами высунулась голова, задумчиво уставившись на друзей. Арина с трудом верила в реальность происходящего. Внешне враг напоминал человека, но огромного и с излишне накаченным телом. В дверь прошла только голова, трёхметровые плечи с широченными узлами бицепсов застряли.
        - Это Дэв!!! - вскрикнула Гита.
        - Кто-кто? - растерялась Арина.
        - Дэв! Дэв, ну ты, что сказки в детстве не читала?
        - Джин, что ли?
        - Да, нет же!!! Великан из тюркских легенд! Они злобные, но тупые - посмотри какая маленькая голова, а мозгов там как у птички…
        Голова действительно была слишком мала для огромного тела, Арина попыталась представить существо в полный рост - не смогла, хотя с ужасом отметила, что ему невозможно тесно в спальне, где он занял почти всё место. Между тем, Дэв тупо таращился на подруг, переводя ничего не значащий взгляд узких глазок с одной на другую. Гита улыбнулась монстру и, кокетливо сделав ножкой, помахала рукой. Дэв прищурился, издал глубокое, гортанное: "Ыыыыы!", капнул слюной из пасти с кривыми жёлтыми зубами, скорее всего - это было что-то сродни улыбки.
        Гита мгновенно сориентировалась, продолжив странную игру:
        - Ути-пути, мой маленький Дэв! Такой большой, такой сильный и очень-очень сообразительный, - ворковала она, незаметно боком отступая к выходу, туда, где затаилась Арина. - Какая у тебя милая улыбка, ой ты мой хорошенький, симпатичненький и совсем-совсем не злой! Дэв - лапочка, Дэв - пусичка.
        Монстр, как ни странно, тащился от телячьих нежностей. Сначала он блаженно прилёг на пол, отшвырнув как соломинку целый дверной косяк, а затем, разрушая остатки мебели в спальне, перевернулся на спину, блаженно захрюкал, но не спускал глаз с Гиты.
        - Дорогой мой, наверное, тебе очень одиноко живётся… Целую вечность совсем один, да ещё и без души, украденной богами и спрятанной на краю света, - ласково говорила подруга, протягивая руку к лысой голове Дэва с жидкой косичкой на макушке.
        Дэв затих, ловя каждое слово. Его тяжёлое дыхание разносилось по комнате шквалистыми порывами, а лёгкие работали со звуком кузнечных мехов.
        - Не бойся меня, я пожалею маленького Дэва, не дам его в обиду, всегда буду рядом! - Гита погладила его по жёлтой потной коже шеи.
        Неожиданно монстр зашевелился. С невозможной, на первый взгляд, сноровкой, он снова перевернулся, в комнату протиснулась широченная ручища, настолько толстая из-за мышц, что голова скрылась в проёме - вместе они не помещались. Дэв пытался взять Гиту в ладонь.
        - Это уже перебор! - возмутился Эрнст, прикрыл девушку собой, больно пнув по пальцу размером с бревно. - Нам немедленно нужно уходить!
        - Ууууу? - удивился монстр, снова заглянув в зал, увидел Константина Львовича, подметившего как наполняются кровавой яростью крошечные свиные глазки чудовища, - АРРРР!!!
        Жуткий гневный вопль вкупе с гнилистым запахом изо рта и настоящим душем слюней, обдали друзей, поспешивших ретироваться. О, как вовремя! В первый раз Дэв рыкнул даже не в полсилы. Когда трое выскочили на лестничную площадку и, перемахивая через три, а то и четыре ступеньки, понеслись вниз, их догнал титанический, ни с чем ни сравнимый рёв. Такое невозможно вообразить. Преломляясь в зигзагах межэтажного пространства, рёв обрёл дополнительную силу. Казалось, что они попали в центр огромного горна, в который со всей мочи дует полностью лишённый слуха идиот. Их повалило с ног. Со стен как листва облетели полоски краски, стёкла выбило, несколько стареньких дверей слетело с петель. Последние метры перед заветной дверью на свободу друзья преодолели ползком. Уже пробегая через двор, Арина обернулась: несчастная пятиэтажка за спиной мелко тряслась. Из симпатичного окна на пятом этаже вылетела рама, в след за ней пустоту схватила огромная лапа Монстра. Стонущий вой, водопад цементной крошки. Панели дома трещали по швам. Дэв снова зарычал, на сей раз от натуги, и часть крыши, поддавшись титаническому
напору, взорвалась - взлетела в воздух. Железные пластины и пласты рубероида загнулись вверх, как крышка консервной банки, в образовавшемся проёме негодовал монстр, истошно вопя, грозил кулачищами самому небу. После какофонии чудовищных звуков, внезапно возникшая тишина оглушила не хуже раската грома. Арина на бегу испугалась - не случилось ли, что-то с её ушами? Оглянулась. Нет, с ушами всё в порядке - Дэв затих и сейчас со своей сторожевой башни вглядывался вниз, пытаясь отыскать беглецов. Здоровые кулачищи держались за края панелей, как за ограждение балкона. Возникло ощущение, что они - часть массовки на съёмках фильма про Кинг-Конга.
        - Гита, нам надо спрятаться вот там в палисаднике!!! - задыхаясь, крикнула Арина, но её не услышали, да и поздно.
        Она спиной почувствовала тяжёлый взгляд. Оборачиваться не имело смысла, но она обернулась. Дэв смотрел прямо на них, ужасно огромный даже на расстоянии в пятьсот метров. Монстр снова огласил округу рёвом. Его кулаки напряглись от злобы, кроша под собой панель дома. Он перекинул ногу и спрыгнул вниз. Удар наподобие взрыва. Земля дрогнула и продолжала мелко вибрировать ещё какое-то время. Ей было так страшно, что она старалась думать только о том как бежать быстрее, чтобы ни на мгновение ненароком не представить, что произойдёт, если их догонят. Оторвавшиеся Гита и Эрнст периодически бросали назад тревожные взгляды. Если бы они знали, чем кончится эта поездка - ни за что бы, не бросили машину так далеко от дома. Каждый шаг Дэва отдавался гулом и буханьем земной тверди. Слышалось карканье испуганных ворон, треск ломающихся деревьев. Арина опять обернулась. Теперь она увидела Дэва во всей красе. Около шести метров в высоту, нелепый, нереальный, противоестественный. Целая гора мышц блестящих от пота, широченные плечи, но в тоже время, узкая талия с единственным элементом одежды - набедренной повязкой.
Не верилось, что эта махина, сплошь покрытая тысячами узорных татуировок, может передвигаться на двух ногах, но она двигалась - ещё как! Дэв настигал беглецов слишком быстро. Впереди в плотном ряду припаркованных машин, замаячило красное пятно её Audi, но Арина уже понимала - они не успеют уехать. Что делать? "Лучшая защита - это нападение" - говорила бабушка. Лунный камень сам прыгнул в руку. Монстр в трёхстах метрах сзади неожиданно остановился, набрал полную грудь воздуха, развёл руки в стороны и зарычал. Справа крупный куст сирени порывом зловонного ветра прижало к земле. Арина споткнулась, упала. Подняла голову. Эрнст заводил машину. Рядом решительно стояла Гита, сжимая в руках серп. Какой же смешной смотрелась тёмная полоска металла в сравнении с мифическим гигантом. Из окон, с балконов соседних домов высунулись сотни лиц, люди показывали пальцем на чудовище, кричали. Из-за громогласного рыка сработали сигнализации у всех автомобилей одновременно. Дэв замолк, ярость на его лице сменилась удивлением, он задумчиво почесал затылок - завывания сигналок его явно сбивали с толку. Воспользовавшись
передышкой, Арина схватила слиток, удобно лёгший в ладонь рукояткой пистолета-автомата. Честно говоря, она никогда не видела этого оружия, просто, его название само собой пришло в голову. Рассмотрев странную форму, короткое дуло и оценив лёгкость, Арина успела внутренне пожалеть, что представила именно его - случай не подходящий. Будь, что будет. Пистолет-автомат с приятным стрекотанием выпустил первую очередь, почти погасив отдачу - приятно. Она криво ухмыльнулась, приподняв руки - её целью стала мерзкая морда тупого чудища. Оружие застрекотало без остановки. К величайшему сожалению, пули не причинили никакого вреда Дэву, скорее наоборот подействовали как лишний раздражающий фактор. Дэв снова вспомнил о людях, за которыми гнался. Рыкнул, разозлился. Без видимого труда схватил ближайшую машину (старенький Volvo) и швырнул в их сторону. Автомобиль, крутясь в воздухе, промчался мимо, всего метре от подруг. Он ударился об асфальт, подпрыгнул, теряя мелкие запчасти и стекло, снова упал, взлетел и с невыносимым скрежетом, рассыпая искры, прокатился ещё метров двадцать вдаль по улице. Арина посмотрела на
собственное оружие - так смотрят на жалкие сто рублей, стоя перед витриной бутика с шикарным платьем за несколько тысяч долларов. Перевела взгляд на врага. Дэв хмурился, осознав, что промазал, недовольно пробурчал, что-то нечленораздельное, медленно набирая скорость, побежал к подругам.
        - Теперь моя очередь! - крикнула Гита, собираясь броситься в атаку.
        - Стой! Такого серпом не одолеть, нужна как минимум ракетная установка… Ай!
        Арина, не ожидавшая подвоха, завалилась на бок - руку резко дёрнуло вниз. Рядом с ней на земле лежал настоящий Стингер, какие показывают в боевиках.
        - Гита, вот, что нам и нужно! Ракетница!!!
        - А ты умеешь из неё стрелять?
        - Нет, вот тут какая-то кнопка…
        - Нет времени!!! Он уже рядом, поднимай!
        Арина не смогла поднять Стингер в одиночку, заряженная в толстое дуло грязно-зелёная ракета опасно стукнулась об асфальт:
        - Гита помоги!!!
        Дэв был буквально в пятидесяти метрах от них, чувствуя, что беглецам уже не скрыться, он показал жёлтые зубы: "Ыыыыы!!!" - ткнул в их сторону пальцем, мол - вот я вас и поймал. Гита подхватила стингер сзади, Арина взялась спереди, с горем пополам прицелилась в монстра, благо в такую крупную мишень трудно было не попасть. Гита нажала кнопку.
        Сначала пронзительный свист, затем толчок в грудь - ударная волна и одновременно взрыв и обжигающий жар в лицо. Подруги синхронно моргали, сидя на земле, наблюдая, как медленно развеиваются плотные клубы чёрного дыма. Подгоревший монстр, упал смяв под собой с десяток автомобилей и теперь затих. Грудь тяжело вздымалась - нет, его и ракетой не прикончить.
        Свист колёс сзади.
        - Садитесь, быстрей! - кричит Эрнст.
        Они вскочили, не отряхиваясь, залезли в машину, как во сне - не видя, уставились в окна, зачем-то пристегнулись.
        Машина быстро уносила друзей прочь от проклятого Переулка Ангелов, подальше от Митино.
        5
        Экран телевизора сделался чёрным. Чернота и больше ничего. Пауза затянулась. Арина, нервно сдула непослушную прядь, упавшую на лицо. Наконец на полной тишине зазвучал официальный голос "Первого канала". Слова тянулись неспешно, каждый звук заставлял трепетать, что-то в душе: "Он здесь. Он среди нас. Но он другой… Великий. Идеальный. Могущественный!".
        Из черноты, будто из нефти медленно всплыли буквы: "ЖИВОЙ БОГ".
        Раскат грома.
        Одинокий софит высветил из темноты бледное лицо Михаила Пореченкова. Ведущий хмурился, чувствовалось, что ему не по себе:
        - Здравствуйте, я ведущий нового проекта "Первого канала" - "Третейский суд". Вы можете нам не верить, мы оставляем за вами полное право на скепсис, так как камера, не способна передать то, что ежедневно происходит здесь - в нашей студии. - Голос подвёл Михаила - он осип, ведущий как-то странно, с опаской глянул куда-то не в камеру, откашлялся. - В начале этого телевизионного сезона руководство нашего канала снарядило экспедицию по забытым уголкам России. Перед искателями стояла цель - доказать, что в мире существует магия, отыскать древние артефакты, привезти в Москву доказательства существования потусторонних существ. Признаюсь, мы не надеялись на успех. Как же мы заблуждались… Месяц назад в одной из покинутых деревень, мы встретили его. Он - не человек. Мне трудно объяснить, но встречаясь с ним лицом к лицу, ты тут же понимаешь насколько мал и незначителен рядом с ним. Это не чудо - это нечто большее. Он… (Мхатовская пауза). Он - бог. Великий бог правды, языческий судья, полководец, предводитель, тот с кого берём начало все мы - Языческий бог Проно!!!
        Испуганная камера взметнулась под потолок студии, зажглась яркая иллюминация, по рядам зрителей пронёсся настороженный шёпоток. Свет вновь приглушили, зазвучала тревожная музыка. В центре полутёмного зала находилось два дивана - красный и чёрный, перед ними стойка ведущего, и чуть в глубине кресло с фигурой в тёмной мантии с капюшоном, надвинутым на глаза.
        Пореченков занял своё место, заговорил громче:
        - Всё, что написано в древних мифах, сказки и придания - всё это правда. Древние боги действительно существовали. Сегодня все они мертвы. Кроме одного. Главного. День настал! Сегодня он среди нас! Только на "Первом канале": правда, без тени лжи. Искренность против лести. Честь против подлости. Бог правды - Проно, ведёт свой извечный суд - "Третейский суд"! Дамы и господа, склонимся, ведь мы у ног величайшего чуда - живого бога…
        Все в зале приклонили колени. Камера очутилась совсем рядом с богом, укутанным в чёрный шёлк. Из длинного рукава показалась сильная мужская рука с крупными перстнями. Капюшон слегка спал назад. В тени складок ярко вспыхнули зелёные кошачьи глаза с вертикальными зрачками. "Садитесь" - от этого хриплого приказа мурашки побежали по коже. Голос, казалось, вобрал в себя всю силу мира, его невозможно было ослушаться. Магическое эхо разнесло слово по самым отдалённым уголкам павильона.
        - Ариш, скажи когда эта часть кончится, - закрыла глаза руками Гита, - я ненавижу момент, когда Прад всех пугает… Уж в чём-чём, а тут ему естественно нет равных! А глаза? Не понимаю, зачем ему сделали такие глаза? Это же просто жуть!
        - Дорогая, - обнял её Эрнст, сидящий рядом на диване, - так нужно. Я ведь уже объяснял… Страх - сильнейший мотиватор, если человека испугать, его можно убедить в чём угодно, вот мы и решили, так сказать, ускорить процесс, сама понимаешь, времени почти не осталось, месяц истечёт послезавтра.
        Арина в который раз залюбовалась Гитой и Эрнстом - какая же необычная, но вместе с тем органичная пара. Он - импозантный, галантный, вечно одетый в стильный костюмчик, а она - совсем молоденькая, своенравная, с этими косичками, что может быть общего у таких разных людей? Но Гита только, что посмотрела в глаза любимого и сомнения пропали - они две половины единого целого, которые за почти месяц настолько сроднились, что подчас заканчивали предложения друг за другом. Арина вспомнила Вадима - но невольно покачала головой, отгоняя мысли прочь. Ей страшно было думать о нём, слишком мало она знала этого человека, слишком много "но" носилось вокруг. Вадим за этот месяц так ни разу и не проявился. Не стоит строить иллюзорные замки, чем они больше, тем сильнее будет ныть сердце, когда их хрусталь разобьётся. Да и вообще, Арина начала сомневаться в своих чувствах. Детали личности бывшего коллеги медленно, но верно выветривались из памяти, но чтобы образ оставался завершённым, её воображение дорисовывало недостающие фрагменты, в итоге Вадим подчас представлялся ей настоящим принцем на белом коне.
        - Слушай, - обратилась Гита к Косте, - я что-то не пойму - это опять прямой эфир?
        - Нет, конечно - запись, в прямом эфире было бы слишком много накладок…
        - А где же тогда наш персональный бог?
        - На крыше, снова медитирует…
        Гита нахмурилась:
        - Ох, не нравится мне то, что с ним происходит. Уж очень сильно он изменился.
        Она сказала это с неподдельной заботой, и Арине вспомнилось, как почти месяц назад, когда они нашли покинутое логово богини и одновременно потеряли все концы, ведущие к ней, на базе их ждал Прад - измученный, больной, но как обычно полный решимость не отлёживаться, а действовать. Пока Арина докладывала про стычку с Дэвом, Гита усиленно прятала глаза, лишь бы не встретиться взглядом с человеком, которого она собственноручно чуть не прикончила, не за что. Чуть позже, подруга нерешительно предложила Капитану выйти. Арина понимала, что так нельзя, но врождённое женское любопытство взяло верх. Она шла следом за коллегами, отыскала комнату, облюбованную ими для беседы, заглянула в щель незапертой до конца двери. Гита стояла на коленях перед Капитаном и горько плакала, а Прад говорил:
        - Проклятие опустошения долго и мучительно сжигает человеческое тело изнутри, но иначе нельзя. Сосуд, предназначенный для вместилища божественной души, обязан пройти ряд подготовительных этапов - иначе произойдёт отторжение. Твой отец это знал. Он сам выбрал сей путь. Теперь ты знаешь, кто я такой и, что мне не доступна ложь. Клянусь тебе, что не ведал о существовании семьи у избранного, меня не ставили в известность ни о чём, касающемся личности этого человека. Сказали лишь: "есть подходящий кандидат. Скоро". - Прад уставился в пустоту, будто читал собственные воспоминания из книги, - А когда обмен произошёл, и душа твоего отца успокоилась, я и представить не мог, что ты найдёшь меня на улицах Нью-Йорка. Я и догадался кто ты такая только после нашей встречи…
        - Простите, умоляю вас… - тихо всхлипывала Гита. Она склонилась низко к полу, и сама не осознавая этого, начала раскачиваться вверх-вниз. - Я виновата… Я страшно перед вами виновата…
        Вдруг Капитан резко повернулся к двери. Не может быть, неужели лёгкий шелест её выдал? В его глазах блеснул гневный огонёк. Неуловимый жест, и дверь с силой захлопнулась, прям перед носом Арины. Попавшись, так сказать "на горяченьком", она сильно покраснела, но вместо того, чтобы вернуться к Эрнсту, прошла в информационный центр. Сейчас она жалела о том поступке, но что сделано, то сделано.
        - Компьютер, мне нужна вся информация о "проклятии опустошения", - присела она на край стула, перед экраном.
        Тот ожил и как ей показалось с издёвкой сообщил:
        - Видеоряд по данной теме отсутствует. "Проклятие опустошения" - одна из форм жертвенных заклинаний, существующая с начала времён. В отличие от многих подобных, данное проклятие не уничтожает жертву во славу того или иного божества, а передаёт тело в услужение. Суть: в течение длительного времени тело субъекта испытывает болевое воздействие с многочисленными очагами консолидации. Как правило, боль связана с различными человеческими заболеваниями. Чаще всего - раковыми опухолями, которые, как известно, плохо поддаются магическому лечению. В конечном итоге, из тела проклятого изгоняется душа, а подготовленная оболочка, при необходимости может стать вместилищем божественной сущности. В древности боги редко пользовались подобного рода подношениями, предпочитая собственные тела, в связи с чем "проклятие опустошения", не получило широкого распространения. На сегодняшний день изредка используется организацией в целях возвращения языческих богов. Особенность проклятия заключается в том, что жертва сама должна его произнести, то есть фактически совершить пролонгированное самоубийство.
        Однотонный мужской голос затих, но Арина ещё долго сидела в полной тишине - думала. Значит, отец Гиты сам выбрал свою судьбу. Пожертвовал собой, счастьем дочери, чтобы в его тело вселился бог. Господи, как подчас недальновидны люди! Ведь как можно было принять такое решение, имея на руках маленького ребёнка? С другой стороны, её там не было… Кто знает, что произошло в последние часы жизни отца подруги?
        В тот вечер Арина сделала ещё одно открытие. Она снова и снова запрашивала у информационного центра совершенно не нужные ей данные, внимательно вслушиваясь в голос. Что-то с ним было не так. Её преследовало чувство, словно она забыла о чём-то важном, и теперь подсознание царапало изнутри, прося непременно вспомнить. Озарения не произошло, вместо него появилось неприятное ощущение "вот-вот вспомню", но никак не вспоминалось. Голос повествовал про оружие способное причинить вред богам.
        Арина не слушала, а тут вдруг решила узнать детали:
        - Компьютер, что нам известно о свойствах "Лунного камня".
        Секундная пауза.
        - "Лунный камень", - повторил компьютер, - известный алхимический материал, используемый…
        У неё опустились руки. Фраза "Лунный камень" - она уже слышала ей, но не здесь, а совсем в другом месте и говорил в тогда вовсе не компьютер. Уже зная, но ещё не веря, Арина спросила:
        - Компьютер, стоп. Кто работал с твоей программой озвучки? Чьим голосом ты говоришь?
        Машина помолчала, а дальше заговорила почти с гордостью:
        - Программа информационного озвучивания является эксклюзивной разработкой специально спроектированной для данной модели. Его уникальность в возможности аудио-воспроизведения слов, смоделированных без привлечения дополнительных человеческих ресурсов, то есть я способен прочитать любой текст, даже если в моей базе данных отсутствуют какие-либо слова в нём содержащиеся. Необходим лишь первоисточник - определённый исходник, на котором основывается вся последующая…
        - Компьютер, повторяю: чей это голос? - нетерпеливо оборвала она.
        - Голос принадлежит члену московского отделения организации, команды Капитана Прада, Вадиму Вадимовичу Крымову.
        - Вадик… - только и смогла в тот раз выговорить Арина.
        А дальше началось полное безумие. Сказал бы ей кто-то хотя бы год назад о том, чем она будет заниматься - не поверила бы. Сначала она просто слушала его голос, ловила каждый звук, каждый вдох, а потом… Где-то через неделю Арина написала себе письмо от имени Вадима и заставила компьютер его прочитать. Так стыдно, ей не было ещё никогда. Позже, встречая коллег в узких коридорах подземелья, ей мерещилось, что им всем известно о её проделках, что они потешаются за спиной, хохочут над ней, но вместе с тем ничего не могла с собой поделать. Эти свидания в информационном центре как-то незаметно превратились в обязательные, а потом каждодневные. Голос Вадима не всегда говорил о чувствах, он рассказывал о своём детстве, изредка о родителях, о том, что любит фильмы ужасов и мечтает съездить на море. В будущем, по замыслу Арины, он хотел бы купить большую дачу, чтобы превратить её в семейное гнездо с беседкой, увитой плющом и весёлым детским смехом. Сублимация прогрессировала. Иногда, она забывала, что сама написала эти тексты, смеялась целыми днями как дурочка, или напротив выговаривала как строгая
учительница виртуальному Вадику за его неосторожность и долгое отсутствие ("ведь мы так волнуемся! Нельзя думать только о себе!"). А иногда, слушая очередное послание, вспоминала их единственную ночь любви: нежные пальцы как по струнам порхающие по её эрогенными зонами, прикосновения чувственных губ к розовым соскам, неожиданный непроизвольный стон. Когда свидание заканчивалось, её аж трясло от пережитого. Ничего лучшего с ней никогда не происходило.
        Между тем "Третейский суд" по телевизору приближался к кульминации. На диванах заняли места немолодые муж с женой. Пореченков объяснил, что пара на гране развода - болезненно-худая, плохо выглядящая женщина, подозревала мужа в измене:
        - И ещё из той командировки он вернулся, а на трусах помада!!! - почти кричала дамочка, сильно жестикулируя.
        - Это была не помада, - попытался оправдаться раскрасневшийся муж, - это красная рубашка полиняла - жарко же было - лето!
        - А женскими духами от тебя несло, тоже хочешь сказать, что вспотел?
        - Не пахло от меня духами…
        - Стоп, стоп, стоп, - остановил их ведущий. - Не будем забывать, где мы находимся, и кто присутствует в студии! Живой бог Проно!!! Бог правды!!! Только он чувствует запах лжи, только ему ведомо врёт человек или говорит чистую правду! Но прежде чем мы обратимся к богу, в надежде, что он соблаговолит ответить нам, узнаем мнение экспертов, возможно, им уже удалось определить - врёт наш герой или нет!
        Мария Арбатова презрительно фыркнула:
        - Милочка, естественно он лжёт! Как я написала в третьей главе моей новой книги "Шпилька феминистки", все мужики сволочи и подонки! Даже если он вас не обманывал, наверняка мастурбировал в ванной, представляя, что трогает Анжелину Джоли или даже соседку с пятого этажа! Сволочь, он сволочь и есть!
        - Я полностью согласна с коллегой по этой красной трибуне экспертов (не понимаю, зачем вам потребовалась эта неприкрытая аллюзия к коммунистической партии), - забубнила Новодворская, внешность которой не менялась вот уже лет десять. - Батенька, позвольте уточнить, за какую партию вы голосовали на выборах?
        И без того смущённый мужчина, совсем лишился уверенности, тихо сказал:
        - За "яблоко"…
        - Вот!!! - призывно взмахнула рукой Новодворская, - теперь мне всё ясно! Приверженность нашего героя к лживому, аполитичному движению говорит сразу обо всём! Яблоко раздора, эдемов запретный плод! Он вкусил его, либо в постели, либо на предвыборном участке! Дорогая моя, - обратилась она к женщине, в глазах которой заблестели слёзы, - бегите от него! Бегите! Из-за таких как он нашу страну и разворовали! Виновен!!!
        - Ну, чё вы набросились на мальчика? - манерно заговорил Сергей Зверев, сам, в общем-то, годящийся в сыновья героям программы. - Звезда в шоке! Когда вокруг такие озверелые курвы, я бы тоже сбежал в командировку! Вы только посмотрите на неё, - он указал на супругу героя, - ни кожи, ни рожи… Какой-то кошмарный сон! Ты бы хоть сходила на пилинг, что ли… На такую ведь и с домкратом не…
        - Спасибо нашим экспертом, за их ценное мнение, - остановил принцессу гламура Пореченков, что ж, пришло время узнать правду!
        По залу забегали тени, один за другим погасли все софиты - экран вновь стал чёрным, но ненадолго. В дальнем углу съёмочной площадки загорелись две свечи - справа и слева от импровизированного трона с богом. Чёрный шёлк переливался, причудливо ломая блики. Под глубоким капюшоном зажглись холодные кошачьи глаза. Нервозная скрипичная музыка, накалившая обстановку до предела оборвалась на самой высокой ноте. Студия погрузилась в тишину.
        "НЕВИНОВЕН!" - это слово прокатилось по рядам, по стенам и потолку как селевой поток. Несколько женщин в первых рядах лишились чувств, а все остальные зрители ахнули, будто увидели привидение. Потустороннее эхо, искусно созданное стараниями звукорежиссёров, ещё несколько секунд пульсировало в воздухе. Наконец, в студию осторожно начал возвращаться свет.
        Ведущий строго обратился к нервной жене главного героя:
        - Итак, вы слышали приговор Бога. Ваш муж говорит правду, он не изменял вам…
        - Но…
        - Никаких "но", у нас быть не может! - голос Пореченкова окрасился угрожающими интонациями, - мы задаём богу прямой вопрос, на который получаем чёткий и максимально правдивый ответ. Не забывайте, милочка, с кем имеете дело… Или вы готовы бросить вызов Бог? Усомниться в истинности его слов??? Обвинить бога правды во лжи???
        В зале опять кто-то потерял сознание.
        - Нет, конечно, нет, - испуганно залепетала женщина.
        - А теперь Я спрошу, - неожиданно громко и уверенно заговорил немного оклемавшийся супруг. - Давно меня мучает вот что: у нашего младшего сынишки волосы кудрявые, хотя в семье ни у кого кудрей отродясь не было! Признавайся, от кого нагуляла?!!
        - Да ты что? Сдурел что ли, такое про Максимку говоришь… Наш он! Наш!!
        - ЛОЖЬ!!!
        Вскрик бога буквально взорвал студию. Раскат грома! Свет в студии изменился, став кроваво-красным. Где-то на заднем ряду заплакал ребёнок. Героиня шоу отшатнулась слишком сильно, споткнулась, упала. Пореченков откровенно вздрогнул, вжал голову в плечи. Вместе с тем свет замигал, а над нишей, в которой сидел бог, рассыпая искры, взорвался софит.
        - Я… я… я… - заикалась женщина, стоящая на четвереньках.
        - Ага!!! Значит, ты мне все эти годы врала!!! - вскочил обманутый муж, - наставила рога и сюда притащила - опозориться на всю страну?!! Всё! Завтра же развод!!! Ненавижу тебя!
        - Я не изменяла… - сквозь слёзы, протягивая к супругу руки, причитала женщина.
        - ЛОЖЬ!!! - и на это раз божественное слово вновь заставило всех умолкнуть.
        Женщина затряслась, вся сжалась под диваном, но коварный микрофон дал всем услышать её слова:
        - Будь проклят Мишка… Всего ведь один раз, да и то случайно…
        - Так это ещё и мой брат??? - взорвался муж, - да ты совсем стыд потеряла!!! Не прощу!!! Детей заберу, а тебя по миру пущу! Бл*дуй себе на здоровье - (звукорежиссёры вовремя вставили "пик", хотя всем всё равно было понятно, как именно ругнулся главный герой) он отшвырнул прищепку с микрофоном и выбежал из студии.
        Камера медленно поплыла к потолку, показывая неразбериху и полный хаос, царящий в студии. В центре хаоса возвышался Михаил Пореченков, за спиной которого пустовало чёрное кресло:
        - В эфире была программа "Третейский суд". Правда в чистом виде, ни тени лжи, ни одного неискреннего слова. Узнайте, что скрывают от вас родные - примите участие в наших следующих выпусках. С нами живой бог правды. Великий, нетерпящий бесчестия, карающий нечестивцев Проно. Боги существуют! Боги живут среди нас! Уверуйте. Мы продолжим завтра, в это же время на "Первом канале".
        Началась реклама.
        - Ну, как вам? - Эрнст выключил телевизор.
        - Так себе, - криво усмехнулась Гита, - вчера было здорово, когда Прад Гусинского разоблачал! Я, честно говоря, думала, что шоу после этого прикроют…
        - Да, из кремля звонили, пришлось их успокоить, так что сейчас где-то с недельку будем гонять программы с простыми людьми, а как шумок уляжется, так и продолжим.
        - Костя, а вы ещё будете приглашать топ-моделей? Мне так понравилось, когда Вадянова рассказывала о своей диете, а этот эпизод про павлинье перо… Брр, я как вспомню - так мурашки по коже…
        Эрнст улыбнулся:
        - Дорогая, ну тебе ведь диеты ни к чему! Ты у меня такая красавица. Пока моделей не приглашали, зато скоро будет Мыскина, так она всё про допинг расскажет - вот это настоящая бомба!!!
        - И когда покажут?..
        Они ещё что-то говорили - Арина не слушала. Укутавшись в тёплый плед, она думала о чём-то своём. О чём? Сама не могла сказать. Ей почему-то стало очень плохо. Такое иногда случается с людьми: вроде всё как всегда, не заболела, ничего особенного не случилось, но вдруг становится очень плохо - хоть вешайся. Гита и Эрнст и не заметили, как она поднялась и тихо вышла.
        Этот шикарный пентхаус на последнем этаже гостиницы "Золотое яблоко", Прад снял почти месяц назад. Сюда перенесли штаб-квартиру. Здесь друзья пытались придумать как предотвратить разрушение Москвы. С той памятной ночи город неоднократно потряхивало - не сильно, но достаточно, чтобы коллеги, ни на минуту не забывали о предупреждении богини. Они отмели кучу вариантов дальнейших действий. Придумали ещё кучу, но отмели и их. Капитан даже запросил поддержку из центра, но ему ответили сухо: "Резервы истощены. Используйте все возможные способы".
        Всё.
        Как ни странно, решение, вернее вариант, дающий слабую надежду - шанс, на спасение, предложил Эрнст, раньше предпочитавший отмалчиваться. Константин Львович несколько недель назад, когда они снова устроили некое подобие мозгового штурма, вдруг сказал:
        - Прад, вот вы - бог. Лелея, как мы выяснили, тоже богиня и не из первых, как и вы, а всего-то дочь Лады. Соответственно, ваши силы должны быть примерно равны…
        - Так-то оно так… было когда-то, но теперь… Если вы говорите, что ей удалось приручить Дэва, да ещё и Москву тряхнуть, я ей и в подмётки не гожусь, поэтому больше не будем возвращаться к моему божественному прошлому и поговорим о будущем…
        - А зря! - возразил Эрнст, который в принципе никогда никого не перебивал, - Зря, так как вы и ваши силы очевидно единственная надежда. Подумайте сами, что мы ещё противопоставим богу? Ничего! Недаром буксуют все идеи - они не жизнеспособны.
        - Эрнст, не мели чепухи! - разражено прикрикнул Прад, - забудь о моих силах! Их - нет! Нет и баста!!!
        - А куда они пропали?
        - Что за чушь? Ты не хуже меня знаешь - нет верующих - нет сил! Только пустая никчёмная благодать, висящая балластом…
        - Так может быть сделаем так, чтобы у вас вновь появились верующие?
        Капитан всплеснул руками:
        - Мне это запрещено. Я подписал контракт, давно, когда вновь вселился в человеческое тело, один из пунктов - мне запрещено раскрывать свою истинную сущность, обращать верующих…
        - Но ведь тогда не было угрозы в лице Лелеи, - Эрнст сделал паузу, чтобы все собравшиеся смогла оценить глубину его мысли. - Насколько я могу судить, могущество Лелеи тоже напрямую зависит от числа верующих, и она не ограничивает себя никакими рамками - это раз. А два - вам ведь написали из центра "Используйте все возможные способы" - так вот это и есть единственный способ, на который вы автоматически получили одобрение!!!
        Прад надолго задумался, прежде чем ответил - выкурил целую трубку.
        - Красиво говоришь, Смерть! (ему нравилось напоминать Эрнсту кто он такой на самом деле). Допустим ты прав. С большим, большим сомнением представим, что центр дал добро на восстановление моих сил. И что мне для этого делать? Пойти на улицу и кричать, что я миссия? Может быть, открыть свой приход или что? Или лучше сразу повисеть на кресте на красной площади! Никто из вас даже никогда не слышал про бога Проно - я стёрт из памяти, меня даже в пантеоне богов не всегда указывают - о чём ты?
        - Но у нас есть телевиденье… - Константин Львович встал в одну из своих картинных поз, скрестив руки на груди. Он выглядел ни больше, ни меньше, как настоящий принц - высокий, красивый, шикарный. - Телевиденье - то, что нынче управляет умами человечества, манипулирует их чувствами, их верой - если хотите! А ещё у вас есть генеральный директор самого популярного телеканала страны…
        Арина и Гита смотрели на мужчин, раскрыв рты: впервые их Капитана кто-то обошёл на повороте, впервые Капитан, судя по крайне недовольному выражению лица, признал это и согласился с чужими доводами.
        Так родилась идея вернуть Проно верующих, чтобы наполнить его благодать и в кратчайшие сроки восстановить утраченные силы. Сам Прад скептически отнёсся к предложению, зато Эрнст бросился в работу с головой. Он лично руководил всем процессом: от кастинга, до декораций. Ставку сделали на то единственное, что отличало Капитана от прочих смертных - умение чувствовать ложь. В итоге всё получилось более или менее достойно. Не сказать, что шоу, в котором каждый желающий может узнать врут ему или нет, стало новым словом современного телевиденья, но смотрелось весьма свежо. Эффект не заставил себя долго ждать. Вечером после первого же эфира, тело Капитана окутала еле заметная дымка, он и сам, похоже, не ожидал. Первый дар, вернувшийся к богу, очень кстати, стал дар убеждения. Прад теперь целыми днями гулял по Москве, разговаривал с незнакомыми людьми, влиял на них. Иногда, шутил, приказывая зажравшимся топ-менеджерам бросить работу и пойти помогать нищим в хоспис, иногда действительно помогал, примиряя влюблённых, поссорившихся из-за пустяка. Впрочем, чем занимался Проно, коллеги интересовались мало.
Колоссальные изменения происходили с их лидером чисто в человеческом плане. Капитан всё реже хамил, зато от души хохотал над каждой шуткой, пусть и не смешной. Он вообще стал много улыбаться. Ходил счастливый и чуть ли не светился, однажды даже обнял Гиту, за то, что она придумала забавный сценарий для программы. Такой Капитан им нравился больше, но все понимали, что это временно: как только опасность, связанная с богиней Лелеей будет устранена, Прад должен снова стать тем, кем был. Контракт. Сможет ли? Ведь это невероятно тяжело вознестись до небес и упасть с подрезанными крыльями.
        Снова.
        Арина шла по длинному холлу пентхауса. Постельные тона, мягкий бежевый ковёр, рассеянный свет на тёплых персиковых стенах, изысканная мебель - вроде бы прекрасная обстановка, но она вдруг почувствовала, что задыхается. Стены давили, жарко, душно, захотелось выскочить наружу. На улице шёл дождь. Воздействовать на погоду - считалось качеством высших богов, Прад им овладел всего три дня назад. С тех пор дождь шёл не переставая. Арина прислонилась к стеклянной двери, ведущей на крышу, где был оборудован целый садик со скамейками и старинными фонарями, откуда очень здорово наблюдать сверху за жизнью гигантского мегаполиса.
        Приплюснув нос к холодному стеклу, ей казалась, что это не дождевые капли стекают с наружи, а её собственные слёзы. Она не хотела плакать. Нет, она очень хотела плакать - навзрыд, в голос, потому что жизнь не удалась, потому что всё плохо… Что плохо? Не важно. Ей теперь почти постоянно плохо, где бы ни была, чем не занималась - внутри сосущая пустота - там, где раньше, что-то было, что-то стучало. Тихо застонала, но слёзы не шли - вместо слёз сегодня дождь. Да, и чтобы плакать, ведь нужен повод, а повода нет. Москва рухнет только завтра, сегодня обычный тихий вечер - один из тех, когда ничего не происходит - сколько не умоляй о ярком событии, чтобы утонуть в нём - ничего не произойдёт. Моргнула. В разводах по ту сторону стекла угадывалась буква "В". Моргнула - наваждение пропало.
        "Будь проклят этот Вадим!" - Арина уронила плед на пол и как была в тонкой блузке и юбке, босиком вышла на крышу. Дождь мгновенно прыгнул за шиворот, защекотал волосы и лицо - это скоро пройдёт, дождь неприятен лишь до тех пор, пока ты не промок насквозь. Капли бегут по щекам - хорошо, сегодня они будут её слезами, раз собственные взяли выходной. Дождь плескался в лужах, разбивался водяной пылью о стены, сам стал стеной между ней и городом, теперь невидимым вдалеке. Ноги встали в лужу - приятно. Дождь оказывается не холодный, а тёплый, летний. Ткань прилипла к телу - неприятно, захотелось снять одежду.
        - Одежда сильно мешает насладиться хорошим сильным дождём, - сказал сзади и откуда-то сверху Прад.
        Она оглянулась. Он сидел в позе лотоса на козырьке над входом. Капитан разделся до трусов и насквозь промок. Шерсть на его мужественной груди, руках и ногах прибило к коже, целые струйки стекали с кончиков ушей и пальцев. Капли падали прямо в глаза - смотреть вверх ей было неудобно. Арина заморгала, вдруг увидев Капитана совсем другим. Сквозь физическое тело теперь всё чаще проглядывал светлый образ незнакомого человека, то есть бога. Вечно молодой юноша с белыми волосами до плеч, с горящими голубыми глазами, одного взгляда которых хватает, чтобы любой поверил в него, последовать за ним хоть на край света.
        - Сними одежду, давай вместе постоим под дождём, - сказал Капитан, по-прежнему не открывая глаз.
        - Нет уж, не дождётесь! Не буду я перед вами раздеваться.
        Прад улыбнулся, покачал головой:
        - А тебе известно, что ты - избранная? Я ведь не просил, я приказал тебе раздеться, любая бы на твоём месте уже сверкала задницей, от счастья прыгая по лужам, но на тебя моё влияние не действует. Немногие способны ослушаться бога.
        - Я так долго вас знаю, что не ведусь на эти провокации - вот и вся моя избранность, - устало вздохнула она, убрав с лица намокшие волосы.
        - Ты любишь его? - ни с того ни с сего спросил он.
        Арина растерялась:
        - Нет… - вспомнила, что соврать не получится, - не знаю… Ей, богу не знаю, кого люблю. Его или кого-то, кого сама себе придумала… Я ужасно запуталась. Вообще не понимаю, что творится вокруг. Вот сейчас бы взять и шагнуть с крыши и одним махом всё закончить! - прошлась вдоль края.
        Прад вдруг ожил - открыл глаза, спрыгнул с карниза, поёжился:
        - Сегодня кое-что произойдёт, что расставит все точки над "i". Вот увидишь, к утру ты получишь ответы на все вопросы! - Он подошёл вплотную, положил руку ей на плечо. Дождь кончился, точно его выключили, - нам нужно просохнуть, а то так и заболеть недолго, а впереди много дел.
        Его мудрые серые глаза смотрели будто бы в душу, на мгновение ей почудилось, что она тонет в их узорчатой глубине. Отшатнулась. Приятный прохладный ветер подхватил непослушную прядь. Арина и Прад стояли на ночной крыше абсолютно сухие.
        Капитан повернулся к двери на крышу:
        - Здравствуй, Вадим.
        У неё перехватило дыхание. Шутит? Нет, в тенях и, правда, угадывался чей-то силуэт. Некто отделился от тени, вышел на свет. "Это Гита! Или Эрнст - пришли за ними" - думала она, а тусклый свет фонаря уже высветил бледное лицо того, о ком она непрерывно думала, бог знает сколько дней подряд. Внутри всё опустилось. Арина не верила в рассказы о том, что от переизбытка эмоций можно лишиться чувств, но тут всё поплыло, ноги подкосились, в лицо бросился пол, а в следующую секунду на неё с тревогой смотрел Вадик, придерживая её плечи своими руками. Как она упала? Не известно.
        Вадик. Ей больше жизни захотелось прижаться к нему, крепко-крепко, чтобы вместе навсегда, чтобы никого кроме. Сказать всё сразу, вложить всё, что наболело, перегорело, пропало и снова возродилось в одно слово, но так, чтобы он понял, испытал всё ею пережитое. Говорить и молчать, плакать и смеяться, лежать в объятиях друг друга и вместе бежать по улице, ловя поцелуи недавнего дождя - это и ещё тысячи вещей ей хотелось сделать вместе с ним и прямо сейчас.
        Вадим наклонился ближе:
        - С тобой всё в порядке?
        Арина увидела на его шее незнакомую родинку, которую не замечала раньше. Сколько же ещё вещей о нём она не знает? Миллионы, миллиарды? Проще перечислить то, что ей о нём известно. Её бы воля, она прямо сейчас изучила бы с лупой каждый кусочек его тела, слушала бы хоть неделю, хоть две недели истории из его жизни, чтобы узнать о нём всё, чтобы больше никто не смел сказать про Вадима: "Я хорошо его знаю". Но Арина ничего о нём не знала. Это не он читал ей свои письма, не он мечтал о даче с беседкой, не он умирал в конце жизни первым, чтобы она успела увековечить память о нём и последовать следом. Интересно, он хотя бы вспоминал о ней?
        - Да, я в порядке, - она приняла руку, встала и отошла на шаг, а сама вглядывалась ему в лицо не в силах оторваться, чтобы ненароком пропустить тот знак, который докажет - все её мечты не выдумка, Вадим действительно такой, каким она его представляла.
        - Хм, - влез Прад, спросил, прищурившись, - а я смотрю, ты уже не боишься своего чёрного языка, а ну-ка объясни, с чего это мы такие разговорчивые?
        Вадим ответил, но она не слушала, разобрала только "очнулся в больнице… так хорошо… чувствую, что проклятье ушло…". Ей был важен не ответ, а голос. В отличие от информационного центра, настоящий Вадим говорил с чувством, его слова окрашивались чудесными эмоциями, его хотелось слушать. Вот бы он не останавливался!
        - Говоришь, что знаешь, где скрывается богиня? - нахмурился Прад, - срочно вниз! Нам немедленно нужно обсудить завтрашнюю миссию!
        Он первым скрылся за стеклянными дверями, Вадим поспешил следом, но обернулся, вспомнив о ней, спросил коротко, не так как ей бы хотелось:
        - Идём?
        Арина расстроилась, но услышав этот голос, сразу же простила, кокетливо улыбнулась: "конечно!" - и чуть снова не оказалась на полу, когда он взял её за руку, повёл за собой, словно… Ей страшно было в это поверить. Сердце бухало в груди как сумасшедшее, но как иначе? Ведь Вадим взял её за руку, словно они были вместе.
        6
        На улице чирикали беззаботные птички. Луч солнца с нахальством пятилетнего ребёнка пролез сквозь полоску штор, тепло лизнул лоб и разбудил. Открыв глаза, она тут же прищурилась от яркого света, накрылась подушкой. И тут до Арины дошло, что произошло. Сонливость как рукой сняло, ведь Вадим вернулся! Сердце сильно ёкнуло. А что если это наваждение и его на самом деле нет? Вдруг показалось? Галлюцинации, рождённые измученным сознанием? Но как может привидеться ночь любви, по которой она так истосковалась? Аккуратно, то и дело, замирая, чтобы не скрипнули кроватные пружины, она развернулась. На второй половине никого не было. Одеяло приглажено - там никто сегодня не спал. "Господи, я схожу с ума?" - пронеслась мысль, когда она резко села.
        - Ты уже проснулась? - раздался негромкий, ласковый голос.
        Быстрый взгляд - в дверях стоит Вадим. На нём лишь махровое полотенце на бёдрах и две кружки с чем-то дымящимся в руках.
        Волна счастья накрыла Арину с головой - нет, ей ничего не приснилось, всё взаправду, всё на самом деле. Засмеявшись от переполнявшей её радости, она облегчёно рухнула в мягкие объятия постели:
        - Ты меня так напугал! Я подумала, что ты ушёл, даже не попрощавшись…
        - Ну, как же я мог оставить мою Королевну? - он подошёл, прилёг рядом, протянул ей кофе со сливками (её любимый). - Ты такая красивая без макияжа…
        - Угу, конечно, - спрятала она лицо под одеялом, как под паранджой.
        - Гюльчитай, открой личико! - рассмеялся он, - дай мне свою кружку!
        - Постой, но я ещё не успела отпить ни глоточка!
        Вадим поставил свою и её кружки на столик:
        - Вот будем старыми-престарыми тогда будем кофе пить, а пока есть занятия поинтереснее!
        Арина залилась счастливым смехом, принимая его в свои объятия. В это мгновение на всей земле не было никого счастливее её. Теплота заполнила собой всю душу, ни осталось ни миллиметра пустоты, но тепло всё множилось, распространялось, грозя вот-вот выплеснуться и затопить собой весь мир. Это неведомое чувство, когда долгая изнурительная разлука наконец-то закончилась, пьянило не хуже бокала игристого вина. Губы Вадима прикасались к её животу, немного ниже, а потом сбоку. Арина утопила пальцы в его густых, коротких волосах, а сама смотрела вверх - не в потолок, а сквозь него - в вечность. То о чём она могла лишь мечтать, сегодня ночью стало реальностью и вдруг больше не осталось никаких желаний, - вот оно - то ради чего стоит жить, зачем же ещё о чём-то мечтать? Ей захотелось умереть, ведь лучше умереть, чем пережить момент, когда их ещё очень тоненькая связь порвётся, и каждодневные дела разведут каждого по своим местам.
        "Нет. Нельзя сейчас думать об этом. Сейчас нельзя думать ни о чём!" - Арина укрыла и себя и его одеялом, улыбнулась, отыскав губы любимого, прильнула так близко, как смогла. Поцелуи Вадима, как прекрасные бабочки порхали по телу, оказываясь всегда именно там, где ей этого больше всего хотелось. Волна желания, зародившись внизу живота, жарким пламенем растеклась, охватив её всю - от мизинцев до кончиков волос. Её подушечки пальцев по небритой щеке. Его по твёрдым соскам. Обжигающее дыхание снизу. Ненадолго приоткрыв глаза, она встретила его взгляд с поволокой, вряд ли Вадим что-то мог видеть, им тоже владело желание. И Арина затерялось в этом мире страсти и складок простыни. Сильные руки на нежной груди, ласковое осторожное прикосновение, ещё одно и ещё. Запах его волос. У каждого человека он свой - этот ей уже не забыть никогда. Настойчивое касание с внутренней стороны бедра, как приятно - аж мурашки побежали. Разгорячённая рука прикоснулась к самому интимному месту - ещё более разгорячённому от страсти. Поцелуй в шею и неожиданное покусывание мочки уха - стон. Мимо проносились ничего незначащие
горести, опасения вчерашнего дня. Время летело мимо, выбросив их на обочину, на миг, забыв о влюблённых, чтобы познали вечность удовольствия. Мир закрутился вокруг, а она падала в омут, придерживаемая руками мужчины, которому теперь принадлежала вся, полностью, без остатка. Мужчине-победителю, завоевавшему её много месяцев назад и уже трижды за эту ночь. Он вошёл в неё твёрдым, непреклонным, но осторожным, ласковым. Она ахнула и вжалась в подушку, прикусив губу. Пальцы сжали простынь. Волны накатывали одна за другой, рассыпая в глазах искры. Сейчас он весь был в её власти, в сплетении руки и ног, полностью, всецело, только её и не чей кроме. Волны обернулись цунами страсти. Арина оказалась где-то бесконечно далеко, в мире из любви и бескрайнего удовольствия. Это было так остро, так сильно, больно и сладко одновременно, что хотелось крикнуть: "хватит!" - иначе её разорвёт, переполнит, вытеснит удовольствие, но она кричала: "ещё!". С каждым новым движением её уносило всё дальше, и только лёгкое неровное дыхание Вадима удерживало душу в теле - на Земле. Как хорошо. Как же хорошо! Невероятно Хорошо! Всё
внутри разрывалось от счастья. Стоны Вадима слились с её собственными. На наивысшей точке, когда между ними не осталось ничего, когда двое стали единым целым, ногти оцарапали сильную спину любимого и… Взрыв! Уши заложило от грохота. Жар огненной лавиной прокатился по телу как лава. Она даже всхлипнула и не как не могла сдержать дрожь в пальцах, в ногах. То, что она только что пережила, нельзя ограничить словом "оргазм" - это было таинство наивысшей человеческой магии, доступной лишь избранным. Вадим, чувствуя всё тоже, что и она не мог просто встать и пойти в душ. Его губы продолжали оставлять на теле ожоги поцелуев. Его руки забирали с собой излишки счастья, а прикосновения как бы обещали, что данная в мгновения близости клятва - теперь всегда быть вместе, тверда, непоколебима.
        Арина глубоко вздохнула, возвращаясь.
        Вадим лежал рядом, наматывая её локон на свои пальцы. Ей стало не по себе, наверное, в такие моменты самое время, чтобы сказать о чувствах, о том, как глубоко и крепко она его любит, что готова отдать не только жизнь, но и все последующие жизнь за него, лишь бы у него всё было хорошо. Но нужны ли эти слова Вадиму?
        Вдруг заговорил он:
        - Знаешь, у меня раньше никогда и ни с кем… Нет, скажу по-другому… Всё это время я не мог думать ни о ком, кроме тебя. Только ты. Ночью и днём. Мне несколько дней назад даже приснился сон: мы с тобой едем на дачу - она у нас далеко в Подмосковье. Дача старенькая, но я знаю, что смогу всё починить. И вот я строгаю рубанком какие-то доски, что-то мастерю, а ты готовишь пирожки со смородиной, и тебе помогает наша дочка - Танюша, мне почему-то всегда хотелось дочку.
        На её глазах заблестели слёзы.
        Вадим не заметил:
        - В саду много зелени. Зелень - везде! И мы обедаем в…
        - … в беседке увитой плющом. И Таня звонко смеётся, пытаясь поймать Капустницу…
        Он удивлённо вскинул бровь:
        - Да! Но откуда ты знаешь?
        Если бы она сказала ещё хоть одно слово, то разревелась бы как девчонка, поэтому Арина просто покачала головой и поцеловала его в губы.
        Да, Вадим действительно оказался совсем не таким как ей представлялось. Более сдержанный, не самый понятливый, слегка грубоватый, но такой ей нравился гораздо больше придуманного.
        Час спустя, когда вернулись Гита, Эрнст и Прад, которые накануне были выдворены по домам (постаралась понимающая Гита), девушки заваривали на кухне кафе, оставив мужчин обсуждать план предстоящего наступления.
        - Ну, как? - спросила Гита.
        - Что "ну как"? - сделала вид, что не поняла вопроса Арина.
        - Ну, у вас что-нибудь было? Только отвечай честно, ты думаешь, мы все не видели, как ты извелась за последние недели? Вся исхудала…
        - А мне идёт?
        - Идёт, естественно! Хотя ты мне и раньше нравилась… Эй, не переводи тему! И?
        Арина покраснела, отвернулась, якобы, чтобы порезать булочки:
        - Ээээ…
        - Значит было! Было! Было, было, было!!! - затанцевала вокруг неё Гита, обняла, - ой, я так за тебя рада! Я, кстати, сразу догадалась, как только вас увидела! Ариша, ты больше всех достойна счастья, а Вадик - хороший парень. Как здорово! У вас непременно всё будет замечательно!!!
        - Девушки, - вдруг вмешался Прад, заглянувший на кухню, - не забывайте, что вы тоже имеете отношение к нашей миссии! Заканчивайте свои дела и айда к нам!
        - Прад, да подождите вы! - воскликнула Гита, - успеется!
        Проворчав что-то наподобие "с этими бабами совершенно невозможно вести дела", Капитан ушёл, и подруги ещё немного поболтали о своём - о женском.
        Но жестокая реальность не терпит романтики.
        Через десять минут коллеги вновь с головой погрузились в работу. Задача стояла не шуточная - провести разведку боем, причём как таковая разведка в любое мгновение могла перерасти в кровопролитную схватку. Никто, в том числе сам Вадим, не сомневался, что его возвращение - ни что иное как ловушка, расставленная хитрой богиней. Об этом говорило хотя бы то, что большинство воспоминаний связанных с местом его пребывания в последние полтора месяца исчезли, а разрозненные обрывки не представляли большой ценности. Вадим твердил о тысячах неприкаянных душах, заточённых в чаще старого леса, рассказывал, что был среди них и смог вырваться лишь однажды, когда почувствовал, что друзьям угрожает фатальная опасность - тогда и передал Арине Лунный камень. О каком лесе шла речь, кто держал души в плену, как ему удалось бежать - Вадим не помнил, зато с уверенностью указал на карте московской области место, где обосновалась Лелея. Прад, чьи силы росли не по дням, а по часам, оказывается, в прошлом отлично разбирался в поисковой магии. Хрустальный кристалл, подвешенный на тонкую нить, трижды подтвердил гипотезу
Вадима о местонахождении противника. Что ж знать место - не так уж и мало. В любом случае, больше о богине им не было известно ничего. Откуда она черпает силы, как собирается уничтожить Москву, какие ещё цели преследует - ответы на эти вопросы им были неведомы. Понимая, что надеяться на успех и лёгкую победу в их положении, мягко говоря, глупо, друзья, молча, разбрелись по углам, готовясь к операции. Капитан решил, что Гита вместе с ним войдёт в группу нападения - она в последнее время отлично овладела атакой с использованием серпа, Вадим отвечает за призраков и прочую нечисть, которая наверняка вьётся вокруг богини, а Арина прикрывает тылы. Места Эрнсту не нашлось, да и чем может помочь обычный человек, не способный даже произнести простейший "приказ". Обуза в команде была не нужна, но Константин Львович твёрдо сказал: "Я с вами", и с ним никто не стал спорить. Если бы он истерил, ругался или кричал - Капитан тут же осадил бы его, поставил на место, высмеял, но трудно что-либо противопоставить полностью уверенному в себе человеку, понимающему, что с этого задания он вероятно и не вернётся.
        В одиннадцать тридцать друзья покинули шикарные апартаменты. Вышли специально пораньше, надеясь на эффект неожиданности, ведь редко кто занимается магией при свете полуденного солнца. Поехали на минивэне. Гита и Эрнст сели сзади - подальше. Подруга держала руки любимого в своих руках, с тревогой вглядывалась в его лицо и периодически что-то шептала на ухо, а после ответного шёпота хмурилась. Капитан сидел за рулём, и как-то так получилось, что у них с Вадимом появилось время, чтобы поговорить.
        Он обнял её за плечи:
        - Теперь, когда я вновь могу говорить, мне бы хотелось так много тебе рассказать, но почему-то ничего не приходит на ум. Я так долго молчал, что, похоже, останусь молчуном до конца жизни.
        Арине, которой передалась от Гиты почти материнская тревога за любимого мужчину, шутку не оценила:
        - Главное, чтобы конец жизни не настал сегодня. Вадим, сам подумай: ну, зачем ты нам на этом задании? Ты давно не практиковался, богиня тебя однажды уже похищала, так что противопоставить ей тебе нечего, может, лучше останешься? Ведь нам нужно будет прикрытие для отступления, вдруг кого-нибудь ранят? Опять же твоя помощь пригодилась бы! Я думаю лучше нам втроём разобраться с Лелеей!
        Она сказала и тут же пожалела о сказанном - Вадим убрал руку:
        - Арина, ты должна знать: я не имею ничего против самостоятельных женщин, которые принимают решения за своих мужчин - пусть себе живут, ведь и они ко мне не имеют никакого отношения. Так что, мы должны договориться раз и навсегда: я всегда буду прислушиваться и уважать твоё мнение, но в серьёзных вопросах, таких как этот, я буду сам принимать решения и только… - Заметив, что она собирается, что-то возразить, он добавил, - это не обсуждается.
        Она пару раз пыталась что-то ответить, даже открывала рот и поднимала для убедительности руку, но каждый раз останавливалась, так ничего и не сказав.
        Двадцать минут ехали молча. Прад включил радио, на котором стареющие юмористы безумолку декламировали старые шутки. Бородатый юмор не веселил, отчего-то становилось только грустнее. Нехорошее предчувствие добавило масла в огонь. В душе Арины разгорался пожар страха. Страха вновь потерять, только что обретённого Вадима, ещё не узнанного до конца, но самого любимого на свете. Она первая пошла на перемирие - положила голову на его сильное плечо.
        - Сейчас не время, всё не кстати, но у нас такая странная жизнь, что подходящего времени может и не оказаться… Пусть уж здесь и сейчас… Вадим, я тебя люблю. - Ей стало страшно, что он прервёт, вставит ненужное слово, сделает что-то не то, поэтому она заторопилась, - люблю, так как никого и никогда не любила. Я и не знала, насколько сильное это чувство. Ты говоришь, что думал, вспоминал обо мне? А я не вспоминала, я жила тобой. После нашей первой ночи, ты всегда был рядом со мной, я с тобой советовалась, разговаривала, вечером желала спокойного сна, видела сны за нас обоих, а утром желала "доброго утра". Я придумала, какие у тебя любимые блюда и готовила их. Купила для тебя рубашек и кофту из верблюжьей шерсти на зиму. Смонтировала в фотошопе наши совместные фотографии, представляя, как мы путешествуем по миру. Короче… Ты, наверное, сочтёшь меня сбрендившей дурой - пожалуйста, я не против, но ты, пожалуйста, пойми, что я без тебя теперь не смогу. Всё. Больше нету "меня" и "тебя", но есть "мы", если ты тоже этого хочешь, моё счастье не будет знать границ, я всё отдам за тебя, а если я - увлечение,
ты скажи мне об этом. Не знаю где взять сил, но я что-нибудь придумаю и попытаюсь дальше идти сама, - подступившие слёзы мешали говорить. - Понимаю, будет трудно, но ведь я сильная… Все об этом говорят…
        Слёзы побежали по щекам вниз. Арина отстранилась к окну и почти поверила, что он испугается этого признания и больше не обнимет - ведь обнять - это значит, признаться в ответ, подтвердить, что она не ошиблась в нём.
        Вадим не обнял.
        Слёзы всё шли и шли. Мимо пролетали деревья, домики - Москва осталась позади.
        Арина украдкой обернулась, чтобы запомнить его лицо. Лицо нелюбящего её мужчины.
        Глаза ослепила вспышка фотоаппарата. Она заморгала и от удивления перестала плакать. Вадим, широко улыбаясь, прижал её к своей груди:
        - Говорят, плохая примета - начинать, что-то со слёз, но ведь у нас всё началось когда-то давно с секса - так что это не про нас. А этот снимок… Я хочу, чтобы это были единственные слёзы в нашем долгом, счастливом, совместном будущем.
        Снова обнял. Она прижалась к нему и заревела. Вадим засмеялся, поднял её лицо:
        - Глупышка, ну, а теперь, чего ты плачешь?
        - Это… Это от счастья, - по-детски заикаясь, ответила она. Улыбнулась сквозь слёзы.
        - Развели мне тут мокрое дело! - ухмыльнулся Прад, пристально наблюдавший за ними в зеркало заднего вида. - Я боюсь нарушить интимность ситуации, но напомню: мы едем на задание, а не в свадебное путешествие!
        Арина обернулась, увидела Гиту с такими же покрасневшими как у неё глазами и подтёками туши, засмеялась вместе со всеми вместе.
        Спустя ещё час, минивэн съехал со скоростной магистрали, и друзья тут же вспомнили все прелести просёлочной дороги. Несчастный автомобиль опасно кренился, будто вот-вот перевернётся, обшивка скрипела, а колёса буксовали в лужах, появившихся благодаря Капитану и его трёхдневному дождю. С другой стороны буйство умытой зелени, разнотравье и запах полевых цветов, подействовали лучше настоя валерианы - друзья забыли о страхах, настроившись максимально решительно. "Чему быть - того не миновать!" - говаривала бабушка Арины.
        Дорогой давно не пользовались - этим летом тут вряд ли проезжал хоть один автомобиль. Трава высотой с человеческий рост царапала обшивку, нехотя лезла под колёса. Впереди маячил сосновый лесок. Под тенью нестарых деревьев, ехать стало легче - миллионы опавших еловых иголок, не дававшие колёсам буксовать. Неожиданно перед ними вырос покосившийся забор из сетки рабицы - почти не заметный на общем фоне.
        - Приехали! - сообщил Капитан.
        - Приехали, - повторила Гита, - но куда?
        - Похоже на заброшенный профилакторий или базу отдыха.
        - Это пионерский лагерь, - догадался Вадим, показав на две двухметровые плиты, стоящие треугольником, - присмотритесь к рисунку - это же мозаика - вон пионер с пионеркой приветствуют вновь прибывших ребят.
        Арина пригляделась - на стеле недоставало половины фрагментов, но действительно угадывались силуэты мальчика и девочки с красными галстуками. Поблизости обнаружились и завалившиеся ворота. В прошлом на них красовалась чеканка в виде пионерского горна в окружении пятиконечных звёзд - теперь сталь заржавела, превратилась из украшения в мусор.
        - Дальше идём пешком? - уточнил Эрнст.
        - Угу, - Прад выскочил наружу, - повторяю всем ещё раз (вы у меня не из самых понятливых) - это разведка боем… Разведка! Поэтому, как только почувствовали серьёзную опасность - сразу же бегите к машине! Встречаемся здесь! Нам прежде всего нужно разрушить планы врага, по поводу сегодняшнего катаклизма, но для этого, я думаю, будет достаточно демонстрации наших сил. Покажем, что мы готовы и неплохо вооружены, глядишь богиня поумерит свой пыл. И ещё, кое-что. В прошлом я знавал Лелею - жутко своенравная девчонка. Особыми талантами она никогда не отличалась, но уж если что-то решила, то пойдёт до конца. Противник она серьёзный - это вам не призраки с полтергейстом. Я призываю вас быть максимально осторожными!
        Никто ничего не ответил, все кивнули, принялись собирать необходимые вещи.
        Арине не пришлось долго собираться: лунный камень, пара заклинаний и умение, если что-то случится, подлечить - вот и всё, что она могла. Вадим к операции подошёл более основательно. Мешочки с освящённой солью от призраков, свечи из Иерусалима, елей и прочие примочки от разного вида врагов, были рассортированы по кармашкам его походной сумки. Гита тоже шла налегке. На её талии пугающе чернел серп, спокойно смотреть на который Арина так и не научилась - сразу вспоминала окровавленного Капитана и почему-то умирающую Камю. Прад надел свой длинный чёрный кожаный плащ и вроде бы ничего не взял, но Арина подозревала, что в секретных кармашках плаща у него наверняка припасено немало сюрпризов. Он отвернулся от коллег, сложил ладони в молитвенном жесте и напрягся. Что именно он делала, стало ясно через секунду. Невероятно быстро по лесу расползлись сумерки. Она посмотрела в небо. Сквозь шапки сосен многого не разглядишь, но и увиденного хватило, чтобы напугаться. Небо кипело. Как в режиме ускоренного воспроизведения вверху бурлили белые барашки облаков, они наплывали друг на друга, пожирали друг друга,
окрашиваясь в тёмные цвета, разрастаясь в тяжёлые свинцовые тучи. Буквально на глазах небо словно опустилось на лес, накрыло его крышкой. Пролетел холодный ветерок. Скоро начнётся мелкий осенний дождь. Арина поёжилась в тонкой блузке. Вадим достал из машины бежевый свитер с высоким воротом - кинул ей. Какой же он у неё заботливый!
        Приготовления закончились, и команда отправилась вглубь леса. Лагерь оставили лет десять назад - не меньше. О том, что здесь когда-то кипела жизнь, напоминали лишь сгнившие скворечники, ржавые металлоконструкции, предназначение которых понять было невозможно и так далее. Вадим, шедший рядом, обо что-то споткнулся - они пригляделись: под покровом хвои обнаружился остов барабана. Дорога превратилась в заросшую просеку, идти по ней было проще лишь из-за отсутствия деревьев. Шли долго. То и дело под ногами обнаруживались новые артефакты из счастливого советского детства: игрушечная обезьяна с деревянной головой и истлевшей шерстью, "саша + маша =", вырезанное на коре дерева, корочки "Приключения Тома Сойера" все страницы вырваны. Ещё лет пятьдесят спустя, кто-нибудь организует экспедицию в этот лагерь, как же много открытий сделает этот "кто-нибудь"! Лес пугал остатками сгинувшей цивилизации. Плюс ко всему вокруг царила тотальная тишина. Словно им заткнули уши. Звуки шагов, хруст веток звучали тускло. Лишь невидимые смелые кукушки намекали незваным гостям своим "пением", что жить им осталось то ли
один год, то ли один день или даже час.
        Из-за частокола густорастущих сосен, они упустили миг, когда вплотную приблизились к двухэтажному летнему корпусу - он вынырнул из леса внезапно, только что кроме деревьев ничего не было, а тут вот он - корпус. На поляне в траве перед входом угадывались наполовину сгнившие чёрные столы и лавки, поодаль в рыжей хвое валялись ржавые трубы умывальников, мойки сохранили остатки эмали, теперь белевшей в земле, как кости. Мягкая подошва кроссовка поехала - под ногой обнаружилась старая алюминиевая тарелка. Арине захотелось уйти отсюда. Ей показалось, что старый лагерь со стыдом смотрит на них выбитыми окнами, мол - извините, я не виноват. Деревянные стены с облупившейся краской, в прошлом были покрыты весёлыми рисунками, она увлеклась, рассматривая беспорядочные линии, пытаясь воссоздать в голове изображение, поэтому не сразу заметила морду, высунувшуюся из-за ветхого корпуса.
        Монголоидные черты, жидкий хвостик на лысой макушке и великанский рост - это мог быть только Дэв. "Неужели тот самый?" - пронеслось в голове, "неужели те самые?" - судя по всему, подумал Дэв, вопросительно склонив голову на бок, уставившись на неё. Арина обругала себя за то, что не узнала у Капитана, не выяснила в информационном центре, как именно бороться с этими монстрами и теперь замерла, ожидая его следующего шага. Дэв полностью вышел из-за укрытия, так сказать, предстал во всей красе. И посмотреть было на что: шесть метров в высоту, три в ширину, груда мышц, бычья шея и полное отсутствие мозгов в маленькой головке. Монстр нахмурился, чувствовалось - думать ему даётся с большим трудом. Наконец он принял какое-то решение, похоже, пошёл по стопам первобытного человека, который действовал по принципу: увидел что-то непонятное, сначала убей, а потом рассмотри. Дэв поднатужился, обхватил огромными лапищами ствол небольшой сосны, вырвал его с корнем и, наверное, метнул бы, но вовремя подоспел Прад. Капитан заслонил её собой, поймал разъярённый взгляд чудовища и просто щёлкнул пальцами. Щелчок
неправдоподобно громко разлетелся по округе. Арина приготовилась убегать - вряд ли это поможет против такой махины. Но Дэв оглушительно взревел, выронил импровизированную дубину, выскочил на поляну. Он метался, как кошка, потерявшая мышь, которая только что была у неё в лапах. Заглядывал в пустые окна корпуса, поднимал с земли сгнившие стволы деревьев, проверяя, нет ли там кого. Искал и недовольно рычал. Оббежал вокруг корпуса и уставился куда-то в чащу леса, прислушался, скорчил недовольную мину, как ребёнок, тяжело вздохнул и побрёл в неизвестном направлении.
        - Капитан, что вы сделали? - прошептала Арина.
        - Это называется "отвёл взгляд", - гулкие шаги Монстра, сопровождаемые треском ломаемых веток, затихали вдали. Прад расслабился, заулыбался, - раньше этим Кикиморы и Лешие частенько баловались: найдут грибника и издеваются над ним, так что он и тропинку потеряет, и корзинку посеет, и сам в лесу заблудится. А если хочешь хрестоматийный ответ. Я же бог Правды - лгать не могу, но в силах скрыть правду, что-то в этом духе ты только что и наблюдала!
        - Это было очень круто! - подоспел Вадим, которого визит Дэва застал на другом конце поляны, - научите как-нибудь… Ведь было бы так здорово обходить всех врагов таким простым способом!
        - Это не простой способ - это божественная магия, - Капитан снова стал серьёзным, - очень скоро силы снова оставят меня. Ладно, идёмте.
        Печальное напоминание о золотой эпохе страны, когда все были равны и счастливо верили в светлое будущее - летний корпус, осталось позади. Впереди за многочисленными соснами замаячил просвет. Друзья, не сговариваясь, ускорили шаг, тем более что в этой части леса всё говорило об активном передвижении Дэва или Дэвов? Многие деревья повалены, трава примята гигантскими ступнями, кое-где организованы целые гнёзда из мусора - там видимо чудовища ночевали.
        Лес закончился неожиданно. Друзья, сделав один шаг, словно попали в другой мир. Почти чёрное небо всё так же низко висело над землёй, делая краски летнего дня слишком сочными. Много зелёного. Целое поле, заросшее высокой травой. Ветер усилился, а его порывы стали видимыми: они как фантастическая пятерня расчёсывали длинные травинки, которые неравномерно - то там, то тут, полосами склонялись к земле. Арина взяла Вадима за руку. Ощущение нереальности пейзажа усилилось. Зелень простиралась во всех направлениях, насколько хватало глаз. Яркими пятнами по полю, отливая оранжевым, были разбросаны жирафы. Животные брели неспешно, каждое по своим делам. "Виии!" - вдруг крикнул коршун, камнем упал к земле и снова взвился ввысь, унося в клюве зазевавшуюся мышь. И снова тишина, от которой гудело в ушах. Шелест травы, запахи травы и больше ничего, кроме безмятежности.
        Арина дёрнула Вадима: "обернись" - лес ещё минуту назад, стоявший стеной за их спинами, исчез. Друзья стояли в центре бескрайнего поля, где нет направлений, нет границ.
        - Капитан, где мы? - спросила она.
        Прад задумчиво озирался:
        - Не могу сказать с уверенностью, я не бывал в этом месте несколько веков, да и был всего однажды… Это… Это рай…
        - ЧТО? - хором воскликнули коллеги.
        - Ну, один из них… Как бы параллельная реальность! Трудно объяснить. Понимаете, боги из разных пантеонов способны создавать такие миры. Сейчас мы в славянском раю. Бесконечное поле, населённое мифическими созданиями, в центре которого возвышается великий дуб - центр вселенной.
        - Что-то мне не хорошо… - провела рукой по лицу Гита.
        - Но как мы здесь очутились? - не понимала Арина, - насколько я знаю, после смерти души возносятся в небо, а не попадают в рай. Что это вообще такое?
        - Обычные души - да, - Прад наклонился, зачем-то потрогал сухую, рассыпчатую землю, - но души настоящих верующих могут попасть в рай, если конечно при жизни преданно служили своему богу. Таким образом, они продолжают служить и после смерти.
        - Какой-то бред! Мы же не умерли и никому при жизни не поклонялись, почему мы здесь?
        - Ара, я знаю не больше твоего! - злился Капитан, - чтобы создать рай сил одного бога, вообще не достаточно! Нужен пантеон и огромная армия верующих, жрецов, служек и так далее. В наше время рай создать невозможно!
        Гита ахнула, упала в траву. Эрнст успел её подхватить, осторожно уложил. Подруга страшно побледнела, на любу выступил пот, а зрачки закатились. Её руки и ноги судорожно дёргались - начинался припадок.
        - Держи голову, - крикнула Арина, помогая Эрнсту, - главное держи голову!
        - Но, что с ней?
        - Откуда я знаю? Раньше ничего подобного не было.
        Изо рта Гиты лезла белая пена. Она стонала, жутко дёргалась, будто пыталась прогнать невидимых демонов.
        - Капитан, ну, сделайте что-нибудь!
        - Отстаньте, я думаю! - Прад отвернулся, продолжая бормотать. - Гита, почему она? Что именно с ней не так? Гита, Гита, Гита… Девственница? Нет, точно нет… Избранная? Не то… Магия? Магия!
        - Капитан? - у Арины не хватало сил удержать подругу. Спина Гиты выгнулась мостиком, дыхание стало свистящим, в любой момент она могла захлебнуться собственной слюной.
        Капитан резко развернулся:
        - Я понял - это не рай! Это искусная иллюзия, настолько хорошая, что даже я не сразу заметил. Значит так: держите её крепче и сами держитесь, но отвернитесь - смертный не должен видеть гнев бога. Вы можете превратиться в соляные столбы! Всем ясно? Не смотреть!!!
        - Да, поняли мы, поняли! - крикнул Эрнст, но сильный порыв ветра унёс его слова куда-то далеко, - давайте быстрее!!!
        Прад отошёл на несколько шагов, развёл руки, взывая к небесам, и они отозвались. Арина, Вадим и Эрнст сгруппировались над телом Гиты. Приступ пошёл на спад: она уже меньше дёргалась, успокаивалась, тихо стонала. Друзья прижались к земле, так как ветер превращался в бурю. Шквалистые порывы грозили любого сбить с ног. Арина успела заметить, как вдали побежали взволнованные жирафы. Животные окликали друг друга длинным протяжным "Муууу", сильно смахивающим на коровье мычание. Рельефное небо, на котором чёрным тучам было тесно, громыхнуло. Изо рта пошёл пар. Волна ледяного холода пронеслась в нескольких сантиметрах над ними, так что колоски растений покрылись инеем.
        - Я Проно, зову из глубины времён древнюю мощь, спящую мощь! - голос Капитана многократно усилился. Он резал уши силой. Не затихал, а делался громче, уносясь раскатистыми волнами по бескрайнему полю. - Услышь, меня! Ответь мне! Приди! Копьё-истины, что отыщет нечестивца, покарает лиходея, но покориться праведнику. Вернись святое оружие чести. Я твой истинный хозяин, зову тебя! Приди!!!
        Оглушительный, титанический совершенно дикий взрыв оглушил и разбросал дрожащих друзей. Контуженая Арина, отлетевшая на метр, не хотела этого, но случайно глянула в сторону Капитана. Рядом с ним с абсолютно чёрного неба била молния, но в отличие от обычных молний - била не переставая. Столб белого пламени, тонкий, но восхитительно чистый. Физическая оболочка бога поблёкла, а его настоящий образ стал напротив чрезвычайно ярким, чётким. Прекрасный юноша с горящим взглядом. В развивающихся волосах золотой обруч с ярким камнем. От него веет энергией, решительностью, честью. Бог взялся за молнию. Белое пламя охватило его целиком, пронеслось волной от одной руки к другой ещё раз, и грохот затих.
        - Ты что делаешь?!! - подполз Вадим, с силой наклонил её голову к земле, - хочешь превратиться в столб?
        - Да, да… Я нечаянно… простите.
        Хоть громыхание стихло, завывание ветра продолжало выхолаживать поле. Мимо пронеслись хлопья колючего снега. Зубы выстукивали чечётку.
        - Что же ты Ховала, не показываешься? - вновь раздался трубный голос бога правды, - Что же не выйдешь, не встретишь дорогого гостя? Или думал, я не разгадаю морок, что ты навёл? Думал одурачить меня? Вот уж точно, ничему тебя жизнь не учит! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!
        Арина не смогла ничего с собой поделать и снова посмотрела краем глаза. Бог размахнулся и швырнул молнию, обернувшуюся копьём, куда-то вдаль. Копьё яркой вспышкой пронеслось над землёй, но вопреки законам физики само изменило траекторию, ушло далеко налево, сделало зигзаг и метнулось к небольшой пустой поляне. Она моргнула и в ту же секунду мир вокруг изменился. Будто с неё сняли тёмные очки. Они по-прежнему лежали в зарослях высокой травы, но уже не столь густой и сочной как раньше, небо оставалось тёмным, но каким-то привычным, знакомым, вдали чернел лес. Рядом возвышались детские качели, опоры которых неизвестный художник стилизовал под жирафов. У ног Капитана извивался столетний старик.
        - Ну, здравствуй, Ховала! Признал меня?
        Старик кидал злобные взгляды, шипел, капая слюной:
        - Жжется! Убери треклятое копьё! Жжется!
        Бог рассмеялся:
        - Так поделом тебе! Будешь знать, как меня за нос водить! Мда, а ты почти не изменился с нашей последней встречи…
        - А ты изменился, вот и не признал. Проно, будь милостив, жжется! Убери его!
        Арина не понимала, что жжется, о чём речь? Но тут разглядела на запястьях и на ногах странного старика искрящиеся белые верёвки. Там где они прикоснулись к коже остались мерзкие, запёкшиеся ожоги.
        - Ладно, будь по-твоему, - выдержав длинную паузу, сказал Бог, - поднимайся!
        Верёвки, как змеи соскользнули с рук и ног, шустро подползли к Капитану, поднялись по его ногам, по руке и вновь обернулись светящимся копьём.
        - Ах, как я по тебе соскучился! - любовно провёл рукой Прад по белому древку.
        Некто по имени Ховала подобрал длинный крючковатый посох, опёрся, поднялся. Этот человек оказался не таким старым, как ей показалось сначала. Лет пятидесяти не больше. Обманное впечатление производила густая седая борода, начинавшаяся почти от глаз. Мужчина носил длинный серый балахон, подпоясанный цветным кушаком. На ногах настоящие лапти, отделанные мехом. На жилистых серых пальцах горел зелёный перстень, совершенно неуместный на фоне нищенского одеяния. Взгляд Арины вновь прошёлся по неизвестному с ног до головы и тут… Она ахнула, непроизвольно прижалась к Вадиму. Что за мерзость? Над головой Ховалы полукругом прямо в воздухе выстроились небольшие кожистые шарики. Как бородавки размером с кулак. Всего их было одиннадцать. Морщинистые шарики медленно парили. Поборов приступ отвращения, она пригляделась. В то мгновение, когда она рассматривала один из них, шарик точно почувствовал взгляд, крутанулся в воздухе, а потом… Арину чуть не стошнило. Тонкая кожаная складка разошлась в стороны, внутри обнаружился большой выцветший зрачок. Эти штуки над головой Ховалы были глазами, сейчас плотно
зажмуренными. Глаз уставился на неё, она не смогла выдержать этот тяжёлый взгляд - потупилась.
        Ховала сдержанно поклонился Проно, было видно, что делает он это по принуждению. От существа несло застарелой злобой.
        - Ещё раз прошу меня извинить. Лелея не предупредила, что ты пожалуешь, сказала смертных сдержать. Я всего лишь слуга, исполняю чужую волю - не больше.
        Прад ухмыльнулся:
        - Ни слова правды ты не сказал… Всё ложь. Тебе прекрасно было известно, кто я и зачем пришёл! Решил силами померяться? Думал: "был Проно, да весь вышел"? Очеловечился? И богиня так думала, раз подослала тебя, ведь ты - испытание, чтобы проверить меня, чего я могу, а чего нет. Так знай же, Ховала, даже если я лишусь всех сил, свихнусь и начну ходить под себя - твою топорную иллюзию отличу по запаху! От неё за версту несёт твоим убожеством!
        Старец опять поклонился, Арина заметила, как он оскалился, но так, чтобы не увидел Капитан:
        - Как скажешь, мой предводитель. Милостиво прошу: не таи на меня зла…
        Скрипучий голос неожиданно растаял в порыве ветра, а Ховала обернулся облачком мелкого пепла, рассыпался.
        - Стой! - не шелохнувшись, приказал Проно. Он ничего не сделал, но показалось, что стал величественнее и даже выше. Голос бога прокатился по округе. - Я с тобой ещё не закончил!
        Прямо из-под земли возникла знакомая фигура старика, но теперь позади Капитана:
        - Что ещё желаешь услышать, мой предводитель?
        - Запомни! Никто! Слышишь, никто не смеет уходить без разрешения, когда я говорю! Ясно тебе это, смерд?
        - Прости, о боже, - никакого трепета или намёка на раскаянье в голосе не прозвучало.
        - Говори. Какие ещё сюрпризы и ловушки расставила богиня?
        - Чего не ведаю, того не ведаю… Моё дело - это поле. Больше ничего не знаю…
        - Хм, впервые слышу от тебя какую-никакую, но правду. А ты, Ховала, умеешь удивить!
        - Могу ли я тебя покинуть? - ещё ниже наклонился старик.
        - Стой! - Прад хитро прищурился, - напомни мне, сколько у тебя в прошлом было глаз?
        Ховала быстро глянул, Арине заметила в сплетении его морщин некое подобие страха. Шарики глаз над его головой пришли в движение, они лихорадочно перемигивались, словно обмениваясь сообщениями.
        - Прошу тебя, о Пр…
        - Молчать! - заорал Проно, и небо над его головой сделалось чернильным, в высоте мелькнул хвост молнии. - Я задал вопрос, или ты настолько тупой, что не понимаешь слов? Сколько у тебя было глаз??? - грянул гром.
        Старик сглотнул. Глаза над его головой потеряли ровный строй, прижались к лохматой макушке, трусливо лезли под воротник. Голос дрогнул:
        - Двенадцать глаз…
        - Сколько-сколько?
        - У меня было двенадцать глаз! - Ховала сорвался на фальцет.
        - Точно! Двенадцать! - Прад, играя копьём, прошёлся кругом. - Эх, мы столько лет друг друга знаем, столько лет топчем землю. Я тут недавно заметил, что меня стала подводить память… Не помнишь, куда у тебя делся двенадцатый глазик?
        Ховалу била крупная дрожь, Арина даже стало его жаль. Он упал на колени и подобострастно пополз к Проно, умоляя (глаза укрылись за его спиной):
        - Боже, прошу… Прошу… Только не глаза! Хочешь, я буду самым преданным из всех твоих слуг, - он почему-то показал в сторону Арины. - Буду твоим псом, товарищем, братом! Но умоляю, не надо…
        - Повторю вопрос, - измывался Прад, - где двенадцатый глаз?
        Старик заплакал, затрясся, уперевшись лбом в землю:
        - Прости, я виноват… Прости, умоляю!!! Будь милостив! Ты ведь… Ведь это ты сжёг мой глаз!!! Я помню каждое слово, что ты тогда произнёс! Я помню!!! Но сегодня… Она сказала, она приказала, я не мог ослушаться! Невиновен! Жертва! Я - жертва! Умоляю, только не глаза…
        Капитан сделался серьёзным. Арина за секунду до его следующего шага, уже знала, что сейчас произойдёт, и это произошло. Копьё-истины взметнулось в небо. Стальные мышцы руки наделили его силой. Ослепительно горящий наконечник, на который невозможно было смотреть (резало глаза), опустился перед лицом Ховалы. С неба ударила молния. Копьё насквозь пронзило один из мерзких глаз существа. Липкая вязкая жидкость, напоминавшая яичный белок, медленно сочилась, впитываясь в сухой грунт.
        "НЕЕЕТ!!!" - взвыл Ховала и рассыпался пеплом.
        - А я говорю: "Виновен"! - тихо добавил Прад, в одночасье ставший самим собой.
        Копьё исчезло, вместе с образом ясноглазого бога.
        Гита откашлялась, открыла глаза:
        - Что… Что со мной произошло?
        - С тобой произошёл конфликт воздействия, - Капитан присел на землю рядом со всеми. - Ховала - этот старик. Он - мифическое существо, древнее, такое же как Сирин или Гамаюн, почти полубог он очень могуч. Его сила в двенадцати глазах. Благодаря им он может играть тьмой и светом, создавать иллюзии, сводить человека с ума, но сегодня он просчитался. Ховала подумал, что в моей команде могут быть только люди, в большей или меньшей степени наделённые магической силой. Гита - единственная из нас не способна работать с магией, без подручных средств, вот её организм и отреагировал на иллюзию для колдунов. Тело отвергло предложенную реальность, отказалось в нём существовать. Если бы не этот приступ, боюсь я бы не смог с ним совладать…
        - Постойте, но я тоже не могу колдовать без подручных средств и Эрнст - высказался Вадим.
        - Ты? - устало ответил Прад, - с тобой вообще ничего не понятно, но что-то не так, думаю скоро мы всё узнаем… А Эрнст… Он настолько пропитан колдовством и печатями его сдерживающими, что является исключением из правил.
        - А что теперь будет с этим существом?
        - Ара, вечно ты волнуешься не о тех о ком нужно… С ним всё будет нормально, правда, в ближайшие сто лет он не сможет принять человеческое обличие, но ведь это мелочь для бессмертного?
        Тёплый летний ветер шевелил траву. В отдалении тихо скрипели качели с жирафами, сзади шумел лес, а впереди перед друзьями возвышались развалины центрального корпуса пионерского лагеря. Не требовалось пояснений, все и так прекрасно понимали, что их путь лежит именно туда.
        Они уже несколько минут брели, размышляя каждый о своём. Читать по лицам - не было её коньком, но не трудно догадаться, о чём размышляет Гита, то и дело, бросая косые взгляды, переполненные почти материнской заботой, в сторону Эрнста. Сам Константин Львович бесцельно брёл вслед за ними, изредка вздрагивая, воровато озираясь, потирая шрамы от печатей на ладонях. Или Капитан на чьём лице обострились все черты, как после длительной болезни, на лбу проступили новые морщинки, он подолгу смотрел под ноги, а затем быстро вскидывал взгляд в сторону заброшенного лагеря "Дружба", щурился, усмехался. Капитан явно прорабатывал детали нападения. Арина посмотрела на широко шагающего Вадима. И тут её осенило. Сработал какой-то неизвестный тумблер в душе. Перегорел предохранитель. Последние месяцы Арина никак не могла обрести покой, но и причину беспокойства определить не удавалось. Несвойственная бессонница, снижение аппетита, незваные слёзы. И вдруг сейчас всё встало на свои места. Девушка поняла, что так мучило её, что не давало жить. Она сама! Ведь это так очевидно. Арина остановилась и потянула за руку
Вадима, чтобы отстать от коллег. Он вопросительно изогнул бровь. Раньше она бы потупилась и бубнила себе поднос нечленораздельную чепуху, но сейчас, залюбовавшись глубиной его глаз, заговорила как никогда прежде. Она не узнавала себя и не понимала, откуда взялись эти слова, но была благодарна за них:
        - Вадим, и ты, и я понимаем: слишком велик шанс, что мы оттуда не вернёмся. Не отрицай - это очевидно. Но… Глупо, конечно, но я только сейчас поняла: время, которое есть у других, нам не дано. Поэтому не стоит ждать, что отношения, зародившиеся между нами, будут развиваться как у других. Ну, то есть там: конфетно-букетный период, помолвка и всё такое. Я ничего не прошу от тебя и не требую, будь как будет, но должна признаться: Я люблю тебя. - Арина рассмеялась, понимая, что говорит это скорее для себя, чем для него. Просто, вдруг ей стало не страшно, - я тебя очень сильно люблю, как никого никогда не любила. Вижу тебя и сразу головокружение, полёт! И если ты не можешь ответить тем же, не ври, лучше промолчи, потому что… Не важно… Эта любовь, она жестокая, болезненная, сумасшедшая, я играю в неё как в русскую рулетку - сама с собой, но хватит осторожничать, надо идти ва-банк. Я люблю тебя! Люблю.
        Она смотрела в глаза Вадима и не могла его прочитать. Думает ли он о том же? Сомневается? Считает её идиоткой, отчаявшейся старой девой? В душе шевельнулась тревога - зря она всё это выпалила, но Арина сразу же прогнала сомнения - не зря. Она поступила совершенно верно: выговорилась, поделилась. Теперь, если что-то случится, ей не придётся кусать локти о невысказанном. Что до взаимности, так многие всю жизнь любят, не встречая ответного чувства! Безусловно, ей было бы жутко больно, если бы Вадим… Додумать эту мысль до конца Арина не успела. Сильные руки сжали её, прижали, обняли. Губы в губы. Дыхание слилось. Щека к щеке. И волна счастья до слёз - любит! Любит! Любит!!! И румянец. Его ресницы пёрышком по её коже. И снова счастье. Её палец прижат к его губам - не надо больше слов. Счастье.
        Пионерский лагерь "Дружба" встретил их скрежетом подошвы по бетонной крошке разрушенного крыльца. Персиковая краска облупилась с пятиэтажного тела главного корпуса. Оконные рамы, стекло, половые доски - разворовали жители местных деревень и дачники. Отсутствовало всё представляющее хоть какую-то ценность. Зато под серыми плитами в пыли с лихвой хватало истлевших тетрадей, книг, обрывков плакатов. Друзьям встретился даже "Журнал учёта литературы, подлежащей уничтожению". Все страницы кто-то вырвал, так что им не удалось узнать, какая именно литература считалась здесь вне закона. Длинный коридор. Если прислушаться, то наверняка услышишь звонкий детский смех, которым навеки пропитались причудливо разрисованные стены. Но сейчас звонкое эхо разносило каждый звук, производимый ими. Ноги то и дело проваливалась в россыпь обрушившейся штукатурки. Всюду грязь и запустение. Справа и слева частые комнаты: одинаковые, убогие. Ветер со свистом проносился по внутренностям мертвого лагеря. Все члены команда, насколько это было возможно, старались сохранить хоть подобие тишины, недовольно шикая на зазевавшегося
коллегу, случайно наступившего на что-то шумное. Если бы не частые матерки на стенах, явно свежие, не грех заблудиться во времени. В голову лезли мысли про то, как выглядела бы планета после мировой ядерной войны, скорее всего так же как здесь. Природа берёт своё, постепенно забирая назад отвоёванное человеком. Спортивная площадка под окнами, заросла коноплёй в человеческий рост. Кое-где внутри комнат у окон укоренились кустарники. Прошлогодняя листва перемешивалась под ногами с грязью: ещё лет десять и тут всюду заколосится трава.
        Они пересекли ровно половину длинного коридора, когда что-то произошло. Она почувствовала это сразу. Всё вокруг вдруг изменилось. Только что ничего кроме пустоты, а теперь зло, заполнившее все отверстия. Зло в воздухе.
        - Началось! - крикнул Прад.
        Арина непроизвольно последовала подсказке шестого чувства, пригнулась - над головой пролетел увесистый камень. В ту же секунду в руках заблестел ствол пистолета-автомата, в ту же секунду она увидела врагов. Призраки - самые распространённые существа в потустороннем мире. Враги соответствовали специфике места их смерти. Из многочисленных боковых комнат одновременно вышли мальчики и девочки от семи до четырнадцати лет. Как же много детей в разное время погибло в этом лагере! Дымные тела на мгновение замерли, изучая пустыми глазами незваных гостей. Затем они загудели. Это напоминало вибрирующий, тихий звук "Ммммм". Призраки никогда не спешат - у них впереди вечность, зачем спешить? Вадим среагировал первым. Он быстро высыпал священную соль двумя полосками, так чтобы она превратилась в непреодолимую преграду на пути мёртвых детей. Первой у невидимого барьера очутилась десятилетняя голая девочка. Из её рта, ушей и носа сочилась призрачная жидкость - похоже, она когда-то утонула. Девочка, как заправский мим, ощупывала стену, надеясь отыскать отверстие, подобраться к ним, убить. Под гудящим натиском
призраков затряслись стены. С пола поднялись камни. Камни солью не остановишь. Булыжники, осколки рыжего кирпича и слоистого цемента как пули устремились к целям.
        - Чёрт, - выругалась Арина, которой не хотелось поднимать оружие на детей, - это не дети! - крикнула она, скорее самой себе, чем кому-то ещё.
        Пули - не лучшее оружие против привидения, но переходить в ближний бой, когда врагов так много - недопустимо. В белёсых телах одна за другой появлялись отверстия, которые на первый взгляд не особо мешали мёртвым пионерам, но когда дыр становилось слишком много, и призрак начинал напоминать решето, он бледнел, растворялся в воздухе. Временная мера - знала Арина, вскоре враг вернётся целым и невредимым, но им нужна была отсрочка. Пули проходили сквозь мальчиков и девочек, впиваясь далеко позади в стену, в конечном итоге с грохотом разрушившуюся. Она прикрывала команду с тыла, а за спиной, отбивался от нападения Прад. Каким способом? Ей так и не удалось узнать. Когда с её долей призраков было покончено, она обернулась, заметив потрясённый взгляд Эрнста и Гиты, а ещё довольно потиравшего руки Капитана.
        - Ну, было достаточно просто! - просиял он.
        - Не сказала бы, - проворчала засыпанная пылью Гита, потирая синяк на плече.
        Прад повёл головой, неприятно хрустнули шейные позвонки:
        - Я прям уже хочу с ней встретиться! Вы не поймёте, но я чувствую, что богиня совсем близко, у нас ведь с ней что-то вроде семейной связи, поэтому будьте начеку - она тоже знает, где мы!
        И друзья пошли дальше.
        В этой части пионерского лагеря пару лет назад произошёл пожар. Стены и потолок закоптились, став полностью чёрными. Недоеденные пламенем балки, опасно истончились. Солнечный свет неохотно проникал сюда, отчего стало почти темно. Коридор закончился лестничным пролётом на второй этаж. Пожар сделал ступени хрупкими, от чего они впоследствии и рухнули, оставив после себя каменную груду. Слева каким-то чудом уцелела двустворчатая дверь, тоже чёрная с вспучившейся обожжённой краской.
        Прад толкнул створку, и друзья на миг ослепли от хлынувшего света. Перед ними простиралось помещение действительно огромного спортзала. Обилие света объяснила многометровая дыра в потолке. Панели прогнили и вместе с частью стены рухнули вниз. Здесь тоже царил упадок. По полу полз плющ. Там и тут виднелись дыры с острыми зубцами провалившихся досок. Стены забыли свой цвет. С потолка свисала поникшая волейбольная сеть. Щиты с кольцами для баскетбола ржавели по углам. Гнилые, проеденные мышами маты, возвышались высоким курганом справа, а куча сдувшихся мячей слева. Клюшки, эстафетные палочки, ещё мячи и пара позолоченных кубков разбросаны поодаль. У дальней стены спортзала расположился пьедестал с цифрами "2-1-3". На верхней ступени которого, некто установил величественный трон, а в нём, склонив голову, спала очень пожилая бабушка.
        Арина осознала, что перед ними богиня Лелея. Над ней летали голубые бабочки. Как ни странно, встреча не вызвала сильного душевного трепета. Бабушку хотелась уважать, за опыт - этому научили родители в детстве, но трепетать перед ней - нет. Гита без предупреждения рванулась вперёд. Гита была права, ведь только в кино перед смертью главный злодей успевает рассказать героям всё о своих мотивах, пожаловаться на судьбу-злодейку, предстать в новом свете и прочее… В жизни всё иначе. Если тебе выпал нежданный шанс - пользуйся или воспользуется кто-нибудь другой! За подругой на бегу, вытаскивающей из-за пояса серп, нёсся Эрнст. Арина вспомнила, что у них другая миссия - разведка, но посмотрев на Вадима, сжавшего в кулаке мешочки со снадобьями, решила действовать вместе со всеми. Побежала. Сзади поспевал Прад, она чувствовала его спиной, мысленно благодаря за прикрытые тылы.
        Всё произошло одновременно. Хруст сверху, грохот впереди, облако пыли, пыль в глазах. Арина заморгала, а когда снова смогла видеть, дыра над потолком расширилась, чёрная волейбольная сеть упала вниз. Под грязными нитями копошилась Гита. Гита кричала: "Помогите! Помогите, он ранен!". Под куском плиты, виднелись руки и ноги Эрнста. Виднелась кровь. Огромную площадь зала заполнил отвратительный старческий хохот - булькающий, клокочущий. Старуха на троне проснулась (а спала ли она?), тыкала дрожащим пальцем в сеть, потешалась над чужым горем. Зал наполнила древняя сила, от неё закладывало уши, чесалась кожа. Что же делать? Арина оглянулась: где Прад? Его не было, но чувство защищённости не ушло, он здесь, он поможет, защитит, ведь это их Капитан! Пришло время действовать самой. В руке лязгнул чёрный автомат. Особенно не целясь, она прошлась очередью по трону. Вадим спешил на выручку к друзьям. Ему нужна фора, прикрытие. Пусть Лунный камень бесполезен, провернуть отвлекающий манёвр ему вполне по силам. Богиня перестала каркать (иначе этот смех не назовёшь), уставилась на неё. Арину пробрало, но
решимость взяла верх: ей сегодня уже пришлось стрелять по детям, теперь настала пора стрелять по бабушке. Пули свистели в воздухе. Автомат раскалился. Приятная отдача била в плечо. Она твёрдо стояла на ногах. В секундную передышку, чтобы рассмотреть - не пропала ли богиня, Лелея поднялась с трона, и сердце Арины ушло в пятки. Сотни пуль, настигшие цель, осыпались на пол, как дождевые капли.
        - Хто это у нас здесь? - подслеповато сощурилась богиня.
        Она не стала ждать продолжения. Руку дёрнуло вниз, но Арина была к этому готова. Толстое дуло Стингера придавило плечо. Глаз на прицел, прицел на врага, палец на кнопку. Выстрел. Заряд, оставляя за собой серый хвост, метнулся вперёд. И взрыв, да так, что старое здание застонало. Грохот в ушах. Грохочущее эхо. Сверху снова пыль как снег. Всё теперь стало белым. Сквозь пелену пыли свет - в стене огромная дыра. Пьедестал победителей почернел, раскололся и тлеет, а трон и вовсе пропал.
        В образовавшейся груде камней кто-то зашевелился. Оттуда поднялась старуха, такая же белая, грязная как Арина, такая же невредимая:
        - Иш, придумали игрушки! И не стыдно над пожилым человеком измываться?
        Её снова не слушали. Вадим разрезал сеть и Гита с подтёками на щеках от слёз, с горящим ненавистью взглядом, поднялась: высокая, опасная, смертоносная. На фоне всеобщего белого помешательства, чёрное лезвие серпа казалось ещё более чёрным. Всего только один взмах ресниц и Гита, будто переместившись в пространстве, рядом с богиней. Серп опускается вниз. Мерзостный скрежет, будто лезвие царапнуло по металлу. Бабка на полу, занесла руки, защищаясь, но от гнева женщины, чей любимый при смерти, не защититься. Серп то взмывал в воздух, то падал вниз. Опять и опять. Опустошённая Арина, тяжело дыша, опустила оружие и глаза - ей не доставляло удовольствие наблюдать чужую смерть. Нашла взглядом Вадима, помогавшего Эрнсту, но где, чёрт возьми, Капитан?
        - Да, что, мать твою, с тобой такое?!! - неожиданно закричала Гита, в очередной раз, резанув серпом.
        Относительную тишину разрушил новый скрежет, а потом каркающий хохот. Что-то пошло ни так. Арина хотела было подбежать, но не успела. Мимо с совершенно фантастической скоростью пролетело тело Гиты. Подруга с тупым звуком ударилась о стену позади, хрустнули, ломаясь, кости, застонала, потеряла сознание. Впереди из кучи камня поднялась богиня. Целёхонькая. Единственное, что смог ей сделать серп - в нескольких местах разрезать старую линялую кофту. Старуха, держась за спину, хохотала, вся аж содрогаясь в конвульсиях. Вадим, заметивший неладное, оставил Константина Львовича, метнулся к Лелее. Та всего лишь подняла перед собой кисть руки, и он упал. Кисть вверх - Вадика подняло над землёй. На потустороннем плане, Арина увидела, как натянулись призрачные верёвки, пронзавшие ноги и руки её любимого человека. Верёвки длинным пучком поднимались высоко под потолок, а оттуда струились вниз к пальцам старухи.
        - Ох, надоел! Поди прочь!
        Вадим успел посмотреть на Арину, что-то шепнул и исчез. Девушка осталась один на один с Богиней.
        - Капитан, где вы? - закричала она, вновь начав обстрел врага из автомата.
        - Хватит уже! - донёсся сквозь шум старческий голос.
        Тут же руки обожгло. Она ахнула и выронила автомат, ставший красным. Раскалённый металл побелел, оружие потеряло правильные формы, растаяло как масло, но собралось в лужицу и медленно начало затвердевать.
        - Неужели одного раза недостаточно, чтобы понять, - ворчливо продолжала Лелея, - не берёт меня это! Не берёт! Серп - "полумесяц боли" - вот он взял бы, но не здесь и не сейчас. Ох, скучно жить стало. Друзья все поумирали, так и враги порядочные вместе с ними… Одна я на всём белом свете!
        "Капитан, появитесь! Ваш выход! Давайте же!" - мысленно звала Арина, а сама отстранялась от подступавшей старухи.
        - Сестрёнка, кто сказал, что ты одна? - вдруг прозвучал громкий голос Проно. Тени в дальнем углу комнаты потеряли насыщенность, выпустили наружу Капитана. Он встал: высокий, рослый, полный сил. Быстро подошёл к Лелее и… Арина не верила глазам! Встал перед ней на одно колено.
        - Я здесь! Я снова в строю, чтобы, как и раньше служить тебе!
        Лелея засмеялась, но как-то по-другому - кокетливо.
        - Ох, Проно! Вот уж не думала, что и ты возродишься, думала, ты как и другие смиришься с человеческой тушкой. Да, отвыкли мы от божественной силы, но скоро всё изменится. Скоро, очень скоро люди вспомнят, всё забытое. Всё вернётся!
        - И я хочу быть в это время с тобой, - поцеловал Прад жилистую руку с верёвками синих вен. - Хочу идти рука об руку с победительницей, оберегать твой сон, приумножать твоё величие, карать нечестивцев… Как раньше, как в прошлом…
        - Славные слова говоришь, Проно… - богиня устало опустилась на крупный камень.
        Арина засмотрелась на них. Перед ней были не старая немощная женщина и седой мужчина средних лет. На величавом троне восседала тоненькая фигурка юной красавицы: густые русые волосы, высокая грудь, венок полевых цветов на голове, а в ладонях притаился маленький зайчонок. Богиня изнутри лучится теплом. В её глазах всепонимающая мудрость, прощение, любовь. Рядом же, приклонив колено, возвышался мужественный бог Правды, чей взор, нетерпящий лжи, неожиданно наполнила любовь.
        Богиня кашлянула и иллюзия рассеялась:
        - Вот только ты меня предал. Крепко предал. Ведь если бы знал, что я решусь, что кто-либо по доброй воле решится отделить от себя божественную благодать, укрыть её от чужих глаз, чтобы не сыскали вовек, чтобы ходить из века в век по земле и задыхаться от воспоминаний о былом… Ты бы нашёл способ расправиться со мной. Ведь ты продался с потрохами врагам. Служишь им как цепной пёс.
        - Нет, Лелея! Мудра ты как мать твоя - Лада, но сейчас неправа. Вспомни, кто я! Я - бог Правды, тот кто ни произнес, ни единого слова лжи. И теперь мои уста гласят истину, желаю я с тобой разделить триумф победы, а это, - Прад повёл рукой по помещению, - моё доказательство чистоты помыслов. Только эти людишки могли хоть как-то помешать нам, остановить, но вот они здесь - побеждены. Путь открыт. Перед нами вся страна! Так давай вместе обретём было величие. Вернём твою молодость, мою мощь!
        - Не заговаривай мне зубы, - забрала руку Лелея, - я бессмертна, на меня ни подействует ни одно оружие, как мне кто-то мог помешать? Глупости всё это. Ох, знал бы ты, через что мне пришлось пройти…
        - Поверь мне. Просто поверь, а я докажу не словом, а делом!
        В груди Арины бешено бьющееся сердце вдруг замерло. В глазах застыл лёд. Предал. Капитан их предал. Перед ней стоял совершенно чужой, незнакомый человек, но теперь стало ясно - это и есть настоящий Проно, вот он какой, а Прад был всего лишь оболочкой. "Человеческой шкуркой", как выразилась богиня. Почему она не догадалась раньше? Как марионетками боги играют людьми. Только их эго, больше ничего их не волнует. Внезапно ей стало ясно, почему богов изгнали. Людям надоело всё время быть рабами. Нельзя поклоняться тем, кто считает тебя ни больше не меньше овцой в отаре. Больше овец - выше престиж. А то, что овцы умеют думать, чего-то хотят, страдают - это чья-то недоработка. Что ж, Арина не позволит снова превратить себя в овцу.
        - Конь-богатырь, что бредёт по свет, услышь мой зов, прискочи на зов, подсоби зовущему. Конь-богатырь: Рассвет, явись-отзовись. Явись-отзовись, встань рядом, не поленись. Как небо непоколебимо, как змея ядовита, как земля плодовита, так и ты стоек, да боек! Сослужи службу добрую, и да истлеет последнее клеймо. Ударю в Алатырь-камень, и вернётся вольготная воля вашему брату. Явитесь!!!
        Призвать волшебного коня: больше ей ничего не оставалось. Арина сомневалась, что сработает, но надеялась. Спортзал наполнили звуки: топот сильных копыт, отдалённое ржание, становящееся всё ближе. В дыру на крыше заглянул ослепительный луч, и радуга окрасила тусклые стены в забытые цвета. Прад и Лелея выглядели озадаченными, отступили. Огненная грива Рассвета, переливаясь всеми оттенками красного, пронеслась слишком близко. Конь сделал круг почёта, проскакал совсем рядом от неё, услышал её желание и рванул в сторону богов. Ещё секунда и он их настигнет. "Пожалуйста. Пожалуйста!!!" - молилась Арина, уповая на чудо. Рассвет, выбивая копытами искры, обернулся цветной стрелой, гневно заржал, встал на дыбы перед старухой. Ослепительная вспышка. Жар. Чей-то вскрик.
        Чуда не произошло. Арина глупо уставилась на сильного коня, который покорно склонился перед Лелеей, гладящей его по спине.
        Старуха улыбалась:
        - Ну, ты мой дорогой! Давненько мы не встречались, правда? Вот уж не думала, что доведётся свидеться. Эх, ничуть не изменился, а я как видишь, вся обветшала. - Она глянула на Арину, - из тебя получилась хорошая ведьма. Не лучшая, но способная. Не всякой ведь под силу призвать этих лошадок… Удивила… А ведомо ли тебе, кто первым их приручил? Это была я. Много веков назад я лишила их свободы, повелев, что семь коней освободятся, когда исполнят семь желаний. Первые два раза я вызывала их сама, а потом заклинание затерялось. Его отыскали недавно - лет шестьдесят назад. Твоя бабка освободила ещё двух коней, а ты оставшихся… Ох, Рассвет, признаюсь, ты всегда был моим любимчиком…
        - Вы? Вы знали мою бабушку??? - поразилась Арина.
        - Я? Знала, конечно, я ведь её всему и научила… Ох, такая сила! Ни разу сильнее ведьмы мне не встречалось. Но не свезло. Уж больно своенравная ученица. Предлагала ей полстраны - только помоги вернуть силу! Нет же, воспротивилась, не разделила желания вернуть всё, пошла супротив. Вот и пришлось её, того… Сильно она меня потрепала: полгорода рухнуло, но я же ж богиня… Проучила мерзавку… Не знала я, что тебе она всю силу успела завещать… Теперь уже не важно - дела давно минувших дней…
        Арина не знала, что и думать.
        - Жаль, ты больно на неё похожей уродилась: в мозгах каша, одна забота - люди, люди. А то могла бы послужить… - старушка вздохнула, - Проно, хочу ещё доказательств, твоей верности. Прикончи её…
        Приказ прозвенел в воздухе как набат.
        Бежать! Срочно бежать!
        Она обернулась, чтобы подхватить Гиту, но Гиты уже не было. Эрнст? Под упавшим обломком крыши никого.
        - Повинуюсь, моя госпожа! - поклонился Прад и обратился к Арине, - а теперь послушай меня очень внимательно! - Выдержал паузу, - Вы - люди, вынудили нас бежать. Влачить крысиное существование. Умирать, находя не покой, а забвение. Я был иголкой в стогу сена: везде чужой. И найти теперь единомышленницу - высшее счастье. Оружие вам не поможет. Никто не уйдёт, спасения нет! Прошлого не вернуть, нас двое - не армия, конечно, но хватит, чтобы в два дня стереть Москву, подмосковье и Кремль. Всё!
        - Проно, - вопросительно проскрипела старушка.
        Он вознёс руки к небу. В дыре сверху показались чёрные низкие тучи. Вот-вот они разразятся молнией. Молнией предназначенной для неё.
        Арина моргнула. Мысленно взмолилась, чтобы Рассвет помог ей, ведь, в конце концов, это она его только что вызвала! Рассвет неуверенно посмотрел на неё, на богиню. Фыркнул и абсолютно неожиданно, для расслабившейся Лелеи, вскочил, взбрыкнул и на полной скорости помчался к Арине. Последнее, что она услышала, был нереальный грохот вслед за яркой вспышкой за спиной. Молния промахнулась. Вцепившись в гриву коня, совершенно ничего не слыша вокруг, ничего не соображая, она неслась вместе с Рассветом прочь от лагеря с лживым названием "Дружба".
        7
        "Шум дождя в сыром тумане. Не пойму, что стало с нами. Ты сейчас мне очень нужен. Дождь по крышам, дождь по лужам" - всплыла из глубин памяти строчки из позабытой песни. В окна пригородного электропоезда и, правда, бил дождь. По-видимому, осень в этом году начнётся раньше положенного срока. Потоки дождя поставили ширму между пустым вагоном и плачущим пейзажем. Москву теперь трясло не переставая. Стоило прислониться спиной к любому дому, чтобы ощутить постоянную тревожную подземную дрожь. После серии несчастных случаев (поезда то и дело сходили с рельс), власти поспешили объявить железную дорогу местом повышенной опасности, поэтому Арина теперь ехала в вагоне одна - люди не спешили подвергать себя лишним угрозам. Дождь за что-то обозлился на землю: жестоко стегал её каплями, клялся, что не прекратит огромными пузырями в лужах. Она ему не верила. Она знала, что мужские клятвы стоят немногого. По двойному стеклу, не мытому со времён Брежнева, потоком текла небесная вода. Ветер размазывал её как художник акварель. Арине виделись в его работах то свободные, скачущие по бескрайним полям кони с
развивающейся гривой, то мёртвые деревья с засохшими ветвями, то лицо Вадима. Лицо Вадима получалось наиболее правдоподобным. Она отсела от окна. В тысячный раз вспомнила, как его забрала богиня, в тысячный раз принялась гадать, что он тогда ей прошептал? "Берегись?", "Не бойся!", "Всё будет хорошо!", "Я тебя люблю…" - что именно?
        Так и не найдя ответа, Арина вспомнила самый прекрасный эпизод из своей жизни. Прекрасный, но одновременно горестный. Два дня назад её оставили не только друзья, но и Рассвет. Волшебный конь вывез её из ловушки врага к минивэну, подождал, пока она, разжав онемевшие пальцы, мешком не свалилась на землю, посмотрел большими умными глазами, позволил себя обнять за красивую морду. Нервное перенапряжение тогда отпустило Арину, как всегда выплеснувшись наружу слезами. Вокруг всё утопало в теплых лучах добродушного солнца. Небо прояснилось. Выглянули многочисленные полевые цветы, радуясь новому дню. Только она была здесь чужой, вырванной из другой реальности, зачем-то засунутой в эту, не имеющую к ней никакого отношения. В душе всё заледенело как от февральской вьюги. Умерла надежда. Оставили силы. Рассвет недаром был мифическим созданием - всё прекрасно понимал, лизнул её. Арина заплакала ещё сильнее, потому что и это существо, в одночасье ставшее близким, должно было её покинуть. Так и есть. На пригорке послышалось ржание - его звали друзья. Шесть восхитительных коней разных мастей, нетерпеливо били
копытами, взбрыкивали, ждали седьмого брата. Рассвет неуверенно посмотрел ей в глаза, поклонился, а когда поднялся, протянул в зубах сорванный Василёк. "Это мне?" - улыбнулась она сквозь слёзы, а он глянул на прощание и ускакал. Скрылся за пригорком. Чуть позже над землёй поднялась невиданная радуга, столь яркая и полноцветная, что хотелось её потрогать.
        Поезд качнуло. Старая рама окна, похоже, доживала свой век, истрескалась. На пыльный пол вагона капнуло несколько капель, просочившихся сквозь изоляцию. Пробежала целая струйка воды. Они только что проехали мимо неизвестной остановочной платформы. Крупный дождь пригнул деревья слишком низко к путям, так что их ветви хватали поезд, царапали его, то ли, пытаясь остановить, то ли сбежать вместе с ним. Так же сегодня утром хватал её за ноги Домовой, когда она уходила с базы. Почти два дня назад, вернувшись туда с поражением, Арина обнаружила, что Камю и Мирон пришли в себя, очнулись. Они подтвердили гипотезу Капитана, о визите на базу Лелеи, которая и усыпила их. Почему вместе с ними не уснула Арина, осталось неразгаданной загадкой. Рассказ обо всём, что успело произойти, занял немного времени, да ей и не хотелось вдаваться в подробности. Оставив друзей, она ушла в информационный центр и провела там всю ночь. Пересмотрев тучу данных, заставив стол пустыми кружками из-под кофе, изучив все материалы под грифом "секретно", Арина нашла то, что искала. Оружие способное остановить любого. Заклинание,
надёжно укрытое от посторонних глаз и от неё самой. Это была высшая магия. Чёрная магия. Чтобы произнести его, требовалась жертва, на которую она уже была согласна. Ещё совсем недавно, её бы ужаснуло одно упоминание того, что от неё требовалось, но сейчас… Нет. За дверями информационного центра её поджидал Мирон, он сказал: "Привет" - и отстал. Арина была настолько поглощена своими мыслями, что не обратила на него внимания. Встревоженный Домовой нагнал её через несколько минут. Он запрыгнул на руки и принялся трясти за грудки, ударил по щеке:
        - Ты, что сбрендила? Сестрёнка, ты в своём уме??? Ты хоть отдаёшь себе отчёт, что за магию ты собираешься использовать? Нельзя! Ни в коем случае нельзя! Это Табу! Тот, кто использует это заклинание, изменится навсегда! Он станет другим человеком! Не делай этого!!!
        - Я знаю.
        - Что ты знаешь?!! Ничего ты не знаешь!
        Домовой понял, что она собирается покинуть базу. Сполз вниз, схватился за ногу и принялся хвататься за стены, чтобы задержать:
        - Ты не понимаешь! Сядь, давай обсудим! Не надо никуда идти, давай обсудим прямо здесь и сейчас!!! Сестрёнка - это заклинание, оно убьёт тебя! Пожалуйста, не используй его.
        Арина остановилась, присела на корточки:
        - Мирон, я приказываю тебе: "Усни!".
        Времени с момента их знакомства прошло немало. Арина стала сильнее. Домовой продолжал волноваться за неё и во сне. Дёргал ногой, отмахивался от чего-то, когда она несла его к уютному гнезду, где он проспит ещё долго, а когда очнётся, всё снова станет как прежде: неспокойно, но безопасно.
        Камю встретила их в комнате у ноутбука нисколько не удивлённой. Наверное, призрак девочки-медиума подслушивала.
        - Арин, знаешь, я, как очнулась, всё не могла выбросить из головы последний наш разговор, мне всё не давала покоя одна заметка, вот она, - ткнула пальцем в монитор. - И я подумала, а что если нам попробовать…
        Арина была крайне благодарна Камю за её предложение, хотя по большому счёту оно ничего не меняло, но чем чёрт не шутит? Пришлось съездить в Рязань, где они и повстречались с дождём. Он лил уже несколько часов. Чересчур сладкий голос из динамиков предупредил пассажиров об опасности карманников, рассказал, как предотвратить теракт, сообщил о следующей остановке. Ей вдруг невыносимо захотелось с кем-нибудь поговорить, но в вагоне никого не было. Желание быстро выветрилось, стоило закурить. Её тёплое дыхание сделало стекло окна мутным, запотевшим. Проступила кем-то написанная буква "а" - последняя в слове. Арине подумалось, что это последняя буква в слове "Ура", сразу представился весёлый малыш, едущий с родителями на дачу, безумно счастливый от этого. Она дыхнула на стекло. Буква "а" оказалась последней в слове "жопа". Меньше всего в этот момент ей хотелось смеяться, но смех сам вырвался наружу. Жизнь была в своём репертуаре: шутила над ней по-чёрному - весело шутила.
        Следующая остановка была её.
        Вдруг стало страшно, но почти сразу прошло. Достаточно просто не бояться того, что не способен изменить. Грязный тамбур с ручками, аж чёрными от налипшей грязи с множества рук, к ним прикасавшимся. Стоп-кран. Вот бы в поезде её судьбы тоже был стоп-кран, чтобы дёрнуть его, остановить время и провести хотя бы несколько счастливых дней ни думая ни о чём.
        От деревни "Малинки" - самой близкой станции к заброшенному лагерю, её довёз весёлый старичок на "москвиче". Машина выглядела такой старой, что они с Ариной вполне могли оказаться одногодками. Ненадолго. Она не отвечала на шутки и приколы старичка, молчала, не думала ни о чём, наверное, подсознательно набираясь сил. Дождь прекратился, стоило её ноге ступить на платформу. Дождь затаился на небе, подглядывал за ней в редкие просветы между туч. Он знал - время для слёз ещё настанет. Зачем-то вновь вернулись навязчивые сомнения. Сколько можно? Да, вполне возможно, есть и другой выход, но Арина не смогла его найти. Гениальный Капитан нашёл бы, усидчивый Вадик тоже, а она не смогла. Так зачем сомневаться? Времени не осталось. Точнее его хватит только на один ход. Она смело ступила на тропинку, откуда два дня назад в составе команды выдвигалась, чтобы провести разведку боем. Смешно.
        Ни осталось, ни следа, ни одного отпечатка копыта, ни единого напоминания о том, что здесь произошло так недавно. Земля не любит горевать о случившемся.
        Арина незаметно для себя подошла к лесу, вошла в него. Не было тревоги или опасений. Она шла прямо, открыто не прячась за деревьями, не пользуясь укрытиями, ведь её всё равно найдут, поймают. В руке лежал нож, не волшебный, не испещрённый знаками, несущими в себе какие-либо свойства - самый обычный острый охотничий нож. Чувствуя решимость Арины, усталость обошла её стороной. Усталость всегда настигает слабых и нерешительных.
        Вот и летний корпус, а эта лужа образовалась во вмятине под ногой Дэва, и вон та тоже. Где же он сам? Поют птицы. В траве ржавеют нетронутые трубы. Лишь на долю секунды Арину подвёл самоконтроль. Щёки вспыхнули: неужели ей в кои-то веки повезло, неужели Дэв отлучился по делам и удастся пройти незамеченной? Доля секунды закончилась вместе с удушающей хваткой огромной лапы вокруг груди. Как он смог застать её врасплох? Дэв держал крепко, как ребёнок держит за нитку шарик, грозящий вот-вот вырваться и улететь. Глупые свиные глазки наполнила злоба - он не забыл ни Арину, ни боль, причинённую ею: на мощной груди ещё не зажили царапины от заряда Стингера. Жаль, что Лунный камень утерян, будь он с ней, кто знает, как бы всё обернулось. Земля задрожала вместе с монстром. Землетрясение? Нет. Арина заглянула за спину Дэва и ужаснулась, к ним приближался ещё один, но крупнее, сильнее, больше! Значит их всё-таки двое! Второй Дэв подошёл и уставился такими же глупыми свиными глазками на добычу собрата. "Ыыыыы" - сказал он, судя по всему, это означало либо "дай", либо "что это?". "Ы ыы ыыыыы!" - покачал головой
первый: "моё!", "не дам"! Спрятал кулак с Ариной за спину. Чудовища ещё "поговорили", но судя по возрастающему рыку, стало ясно, что решать конфликты им проще не в словесной форме. Титанический удар сотряс гигантское тело, даже кожа пошла волнами. Она испугалась, что её пленитель случайно слишком сильно сожмёт кулак и раздавит, но обошлось. Нападавший, которого не было видно, ударил снова, чуть слабее. Пришло время действовать. Арина с трудом освободила руку с ножом и вонзила толстое лезвие по самую рукоятку в наименее защищённое место гиганта - в мягкую кожу между пальцами. Рефлекс сработал исправно. Через мгновение Арина стояла на земле. Схвативший её Дэв, попытался вернуть добычу, но второй успел вырвать с корнем нехилую сосну и теперь, захрипев от натуги, опустил её на голову товарища. Раздался гулкий "бум". Вокруг разлетелись щепки, запахло древесиной. Но отсутствие мозгов, по-видимому, не так уж плохо. Меньший Дэв даже не потерял сознания. Он заревел, забыл о девушке, понёсся с кулаками на противника. Гулкие удары и топот многотонных ног заставили лес содрогнуться. Воспользовавшись заминкой
врагов, Арина попробовала улизнуть. Постоянно падая, зарабатывая глубокие царапины, она бежала так быстро, как только могла. Сердце вырывалось из груди, лёгким недоставало воздуха, но нужно бежать! От этого зависит очень многое. Ей показалось, что Дэвы остались достаточно далеко позади. Обернулась. И руки опустились. Монстры оказались не настолько глупы, чтобы понять: драться за то, что сбежало - бессмысленно. Ещё полминуты и они настигнут её.
        Вот и всё.
        Настало мгновение, которое должно было настать. То, чего она так боялась, произойдёт здесь и сейчас. Впрочем, Арина это знала заранее, была готова. "Простите меня" - мысленно сказала она Домовому, которого ослушалась, Вадиму, которого не успела долюбить, а вслух произнесла: "Конжоро эт конфирмо воз ангели фортес дэй. Эт санчи, ин номин магнум, испсиус дэй фортис". Всего-то первая часть заклинания, самое его начало, но кровь в жилах чуть ли не закипела, в ушах долбили барабаны, потемнело в глазах. Арина знала: чем древнее заклинание, чем реже его произносили, тем оно сильнее, но чтобы настолько… По латинскому языку в институте у неё было "отлично", теперь главное правильно расставить ударения в словах, будто впечатавшихся в мозг. Лезвие ножа к пальцам правой руки. Вздох перед главной частью обряда. Толика страха. И надрез. Нужно хорошенько разрезать подушечки всех пяти пальцев, чтобы наверняка, чтобы кровь… "Плазматорис секулорум, солум, терам, маре, эт омниа сантин примо ди. Доминантур кварто экзерцито, эт сервинт ком магно, эт хонорато" - кровь сначала просто капала, но стоило произнести
последнее слово в этой части заклинания, как она хлынула потоком. Арина плюнула на землю (тоже часть обряда), земля зашипела. "Крэвит мондо, эо эст, эт велле ин неджет, эт каза миа!" - вокруг не осталось воздуха. Магическая пелена свернулась в тайфун, в эпицентре которого стояла на коленях Арина. Она никогда бы не смогла самостоятельно призвать столько магии. Эта сила пропитала её всецело. Дэвы не чувствовали опасности, приближались. До них оставалось не больше ста метров, когда заклинание сработало. Она не хотела этого. Она вообще не хотела никому никогда причинять зла, но сейчас её загнали в угол, и, став ответственной не только за свою жизнь, но и за жизнь друзей Арина была вынуждена, хотя по-прежнему не желала того, что должно было произойти.
        Рука, лишь отчасти действуя по её воле, оторвалась от земли. Кровоточащие пальцы указали на врагов. Алые капли побежали по запястью, срываясь, падали. Концентрация силы достигла максимума. Внутри всё забурлило. Даже больно. Даже жжёт. Стон и… Она наблюдала за происходящим как со стороны. С кончиков пальцев сорвались наитончайшие ярко-зелёные нити. Длинные, бесконечные. Кто-то - не она, резко дёрнул руку наискосок, снизу вверх и снова косо и по горизонтали. Нити беспрепятственно проходили сквозь предметы. Сквозь любые предметы. Они коснулись многочисленных сосен, прошлись по крыше летнего корпуса, пробежались по монстрам. Беззвучно. Легко. Без ненужных спецэффектов. Всё произошло невозможно быстро. Нити пропали, зато в своё тело вернулась Арина. Тяжело дыша, она прижала руку к груди и удивилась - на пальцах не осталось ни ран, ни крови. Подняла глаза. Тяжёлая гнетущая тишина опустилась на лес. Неужели заклинание не сработало? Внезапная боль пронзила грудь - даже нельзя вздохнуть. Арина застонала, падая на мягкий мох. В тот же миг обвалилась часть крыши корпуса. Ровный отрезок шифера зацепился за
ветку, стукнулся о стену, брякнул, разбился, ударившись о землю. Тысячи иголок вонзились в ноги. Пришёл звук с неба: хруст сотен ломающихся веток. Ветки, падали вниз. И тут справа, слева, близко и далеко - везде, деревья застонали, как умирающие великаны, пришли в движение. Кроны, стволы, пеньки, разрезанные как масло ножом, не падали, а стоя сползали с насиженных мест. Ровные древесные срезы. Всего в ста метрах от неё, толстое дерево скрипнуло. Ничто не говорило о том, что оно сломано, но вот одновременно в пяти местах из-под коры стала видна жёлтая сердцевина. Дерево, нарезанное волшебными нитями как лук кольцами, рассыпалось прямо на глазах. Судорога свела тело. Суставы сами по себе выворачивали пальцы, плечи, колени. Как больно!!! Меньший Дэв моргнул. Наискосок через всю огромную морду проступил след от прикосновения страшного заклинания. Выступили крошечные капельки крови. Но первой с отвратительным хлюпающим звуком на землю упала часть сильной руки. Кровавые полосы избороздили мощное, пышущее жизнью тело. Срезанная часть головы соскользнула с шеи. Глаз ещё успел моргнуть, прежде чем упасть в
траву. Внутри черепа красно-серое месиво. С липким звуком разбившейся банки с вареньем, оторвалась вторая рука. Дэв рассыпался на огромные кровавые куски, словно карточный домик. Боль подобралась к голу, перехватила его, сделав дыхание свистящим. Заныли зубы и уши. Голова разрывалась от пульсирующей боли. Второй, более крупный монстр, видно осознал, кто всему виной, рванулся к Арине, протянув к ней руки. Но сигнал от мозга к ногам так и не дошёл. Он целую вечность падал на землю ровными кусками мяса. "Бух, бух, бух". Но самое страшное произошло только потом. Огромная рука Дэва всё же получила какое-то ускорение: оторвалась от тела и по инерции полетела, шмякнувшись у ног девушки. Пульсирующая кровь обрызгала её всю. Первая горячая струя ударила в лицо, вторая (чуть слабее) залила грудь, третья просто стекла к коленям лужей. Гигантские пальцы подёргивались в предсмертной агонии. И тут боль отступила. Арина словно вынырнула из пучины, набрав полные лёгкие воздуха.
        Где-то с минуту она не понимала, где оказалась и что тут произошло. В центре небольшого леса какие-то обезумевшие лесорубы вырубили огромную плешь. Деревья лежали одной не разобранной кучей. Повсюду ветки, смола, кругляши стволов. Каша. Первым заплакало небо. Кап, кап. Кап. Кап, кап, кап и начался дождь. Арина ахнула, закрыла лицо руками, но сквозь пальцы смотрела на чудовищное зло, сотворённое ею самой. По окровавленным пальцам побежали капли, становясь розовыми. Она поднялась, но поскользнулась и упала животом в большую лужу бордовой жижи. Всплеск и платье пропиталось этим. Руки по локоть в этом, как платье, как волосы. Арина отползла. Её била истерика. "Господи, господи, господи, - шептала она, - почему они не кричали? Почему они не кричали?!! Почему???" - её заклинило на этом странном вопросе, не имеющем никакого значения. Взгляд метался по картине тотального разрушения. Смерти всего живого. Арина забилась в норку у пенька под стволом рухнувшего дерева и долго плакала. Некоторое время спустя, слёзы перестали помогать, а сознание примирилось с содеянным. Двигаясь на автопилоте, она каким-то
образом пробралась к летнему корпусу и умылась в холодной дождевой воде, скопившейся в ржавой мойке. Вода в мойке стала розовой. Прядь седых волос выбилась из причёски. Седые волосы. У неё не было седых волос! И пришло воспоминание. И Арина снова заревела, но уже в голос, с всхлипами, с причитаниями. Ревела вместе с небом, под печальным небом. И стало легче, потому что нельзя уйти безнаказанным, если ты совершил подобное зло. Заклинание "Rasare" - "бритва", несло не только уничтожение, но и наказание прочитавшему его. Забрав чужую жизнь, она поплатилась своей собственной. Заклинание состарило Арину ровно на десять лет.
        Сколько прошло времени? Никто не знал. Ей показалось, что немного, но дождь постепенно сошёл на нет, а в лесу заметно потемнело. В душе образовалась ноющая рана, как чёрная дыра она высосала все чувства, оставив пустоту. Пустая оболочка поднялась, побрела дальше, стараясь не смотреть вокруг, чтобы не видеть. Деревья расступились. Впереди знакомое, но одновременно чужое поле. Арина постаралась отогнать гнетущие мысли прочь. Получилось плохо, но стало чуть лучше, чем было. Нужно спешить, но идти быстрее она не могла чисто физически. Ноги двигались еле-еле. Захотелось, чтобы хозяин этого поля - Ховала вернулся, навёл свою иллюзию, чтобы она наконец обрела смертный покой в бескрайнем зелёном полем, где пасутся волшебные кони, гуляют души верующих, а в центре возвышается великий дуб. Но они изгнали Ховалу. Неумолимо приближался персиковый весь в проплешинах корпус пионерского лагеря. Ей казалось, что до него ещё далеко: куча времени, чтобы собраться с силами, но вдруг под подошвой раскрошилась отколовшаяся штукатурка. Арина подняла глаза, уперевшись в крыльцо, в табличку с названием. Тяжело вздохнула.
        Назад пути нет.
        Бредя по пустому коридору, Арина гадала, когда придётся вновь использовать заклинание (её единственное оружие): сейчас, когда нападут призраки мёртвых пионеров, или позже при встрече с богиней? Или придётся прибегнуть к нему дважды: сейчас и потом? Мурашки пробежали по спине: ещё двадцать лет. Ещё двадцать непрожитых лет! В горле встал ком. Сколько ей будет? Пятьдесят семь? А что она видела за эти годы? Ничего. Жизнь прошла стороной. Ни детей, ни семьи, ни хотя бы путешествия в загадочное зарубежье. Жизнь, преподнесённая на алтарь богу Проно, будь он проклят!
        Она как обычно не доверяла удаче, поэтому долго озиралась по сторонам, пробравшись к чёрной двери в спортзал. Где же призраки пионеров? Не может быть, чтобы они вот так просто её пропустили! Но коридор оставался пустым. Арина пожала плечами, какая разница: здесь или там? Толкнула дверь.
        Сегодня солнечные лучи из дыры на потолке не ослепили. Их не было. В дыру подглядывало свинцовое небо. Всего за два дня зал преобразился. Весь пол, остатки инвентаря и часть стен заросло густым плющом. Помещение напоминало оранжерею. Кое-где зацвели фиолетовые колокольчики, между ними летали сиреневые бабочки. У противоположной стены возвышалась спинка трона, тоже увитая вьюнком. Арина бросила взгляд туда, откуда позавчера стреляла в богиню из магического автомата. Зря надеялась, само собой слитка Лунного камня там не оказалось. Последняя надежда умерла. С другой стороны, кроме неё и бабочек тут, похоже, никого не было. Хотя… Она пригляделась. В углу на возвышении вроде холмика сквозь густую траву проглядывало бледное лицо - Гита! А рядом так же неподвижно лежит Эрнст. Нет. Всё случится здесь и сейчас.
        В подтверждении её догадки, всё вокруг наполнилось пением сотен птиц, вдалеке невидимый дудочник выводил простую, но совершенную в своей простоте мелодию. Сказочная гармония. Счастье, безмятежность и любовь, больше ничего. Арина догадалась - это аура Лелеи, как звуки холодного утра перед сражением у Капитана. Забавно: как за прожитые века изменились боги, как сильно они не соответствовали своей ауре. Богиня молодости, ратует за возрождение через смерть миллионов, а бог правды интригует.
        - Гляди-ка, наша мерзавка вернулась, - раздался отвратительный скрипучий голос старухи, спугнувший хрупкую иллюзию вселенского счастья. - Настырная, чертовка! Так и спешит за смертью!
        Богиня сидела на троне, но из-за высокой спинки Арина её не могла увидеть.
        - Сестра, позволь мне? - сказал Капитан, выходя из теней в противоположном углу. - Девочка, слушай меня очень внимательно: мы отпустили тебя, но в поисках смерти ты вернулась. Меня поддержит богиня: неразумный человек ставящий смерть превыше жизни, должен, обязан, умереть… Всего-то, - усмехнулся он.
        - Я поняла, - ответила Арина.
        И она действительно его поняла. Капитан пользовался шифром. Он рассказал ей о нём ещё после их первого задания. Предупредил, что если возникнет ситуация, когда говорить открыто будет нельзя, то нужно считать слова, после кодовой фразы "слушай меня очень внимательно". Из каждого пятого слова выстроится послание. Сейчас Прад сказал ей: "Смерти, Богиня, Превыше, Всего-то", то есть: "Смерть богини превыше всего". Два дня назад сообщение было другим.
        - Проно, ты меня утомляешь… Зачем эти ничего не значащие напутствия? - проскрипела старая богиня молодости, - сама не понимаю, почему я с тобой согласилась и перенесла катаклизм на сегодня? Какая разница когда? Эти люди должны обрести богов, а то мир скатится в тартарары! Больше никаких отсрочек! А с этой мерзавкой разберусь я, ну или почти я, - богиня противно засмеялась.
        Вдруг за спинкой трона поднялся плотный туман. Его клубы были сродни чёрным тучам на небе. Арина ожидала увидеть привидение, но перед ней возникло нечто другое. Ни с чем подобным сталкиваться ей ещё не доводилось. Внешне существо всё же напоминало призрака, но спутать их мог лишь дилетант. Его, вернее её черты были идеальны, даже чересчур - это и выдавало неземное происхождение духа. Привидения ведь всегда сохраняли свой прижизненный образ, а эта девочка хоть и походила на незатейливую селянку, наверняка никогда ни бегала с другими детьми, ни играла в прятки, ни коллекционировала кукол. Короткое платье в горошек, хилые косички, тоненькие ручки и ножки, чёрные провалы вместо глаз. Мороз по коже. По призрачному телу извивались языки дыма, словно оберегая её, как броня. Жуть.
        Арина сглотнула и призвала на помощь магию, тут же кольнувшую губы:
        - Приказываю тебе: отступи!!!
        Девочка злобно улыбнулась, показав острые клыки.
        Лелея захохотала, заскрипела как старый дом:
        - Ты что ли с дубу рухнула? Это моя божественная Благодать! Для неё твой приказ как рыбке зонтик! Это она даёт мне силу! Она десятилетиями собирала души, что служат мне сейчас, проклинала живых, чтобы они распространялись по земле, как гниль и тоже приводили новых послушников, отравляя смертных чёрными языками. Благодать по крупицам возвращала нашу былую мощь, и теперь должна отступить перед какой-то неумехой? Ох, позабавила! Узрей же моё войско!!!
        И надежда умерла.
        Благодать развела маленькие ручки в стороны и вознеслась на три метра над землёй. Одновременно из-за её спины вырвались тысячи, нет десятки тысяч серых щупалец. Всё пространство огромного зала заполнили эти витиеватые отростки. Вздох и вся площадь, отделявшая Арину от трона, заполнили призраки мужчин и женщин, детей, подростков, стариков. Бессчётное множество порабощённых душ. Встречала ли она когда-либо ещё такое скопление людей? Пожалуй: в день города на Красной площади или в "Олимпийском", на концерте Мадонны. С ужасом Арина подметила общую деталь всех призванных: их руки и ноги, как у Вадима, пронзали толстые верёвки, поднимавшиеся вверх, становящиеся щупальцами Благодати. Рабы - все они рабы, безропотно служащие ожесточившейся богине весны и любви, чья благодать, возвышалась над собственным воинством, как чудовищный осьминог. Призраки равнодушно взирали на неё: им было плевать, кого убить, подчиняясь приказу кукловода. Щупальца сверху зашевелились. Как призрачные черви они тёрлись серыми телами друг об друга. Души рабов синхронно сделали шаг в её сторону. Богиня захохотала. Смех рикошетом
пронёсся по залу.
        В отличие от прошлого раза, Арина не испытывала страха, только решимость. Она внутренне смирилась, что с ней, её молодостью, её будущим, её душой покончено, а теперь ещё и обрела смысл этой жертвы - нельзя позволить, чтобы такой монстр расхаживал по земле. А что до неё… Не так плохо погибнуть, забрав с собой дьявольское отродье.
        Нож разрезал нежные подушечки пальцев именно тогда, когда с губ сорвались первые слова. Краем глаза она видела, как тоненькие бровки на юном личике Благодати сошлись у переносицы, а в дырах от глаз вспыхнул потусторонний огонь. Тысячи глоток одновременно заорали, так что ей стало не слышно собственных слов. Тысячи ног побежали на неё. Тысячи рук замахнулись, но опоздали. Оказывается чёрное заклинание хранило тело вызвавшего, чтобы он непременно закончил ритуал, чтобы потом полакомиться его жизнью. Как много магии. Сколько силы в её руке! С каждым ударом сердца крики становились тише, дальше. Зато слова звучали величественнее. Кровь хлестала по полу потоком. Со всех окрестностей, за много километров от заброшенного лагеря к ней стекалась дремавшая сила. Арина выдернула пробку и превратилась в бездонную трубу в раковине мироздания, поглощавшую тонны силы, мегатонны. Прозвучали последние слова, и магия вновь переполнила, так, что душе не хватило места в теле. Глаза распахнуты, но в них смотрит и она, и кто-то кроме неё. Рука как чужая. С кончиков пальцев не капает кровь, а змеятся зелёные хвосты
смертоносных нитей. Арина без сожаления хлестнула по первой волне призраков. Их тела разорвало как когтями. Серый дым, крик и оборванные, обожжённые щупальца несутся прочь - назад к хозяйке. Благодать беззвучно орала. В ней не осталось ничего от девственной детской красоты, лишь ненависть, зло. Арина с размаху ударила толпу рабов. В нестройном строе нападавших образовалась большая прореха, но ненадолго: богиня долга собирала души, собрала их немало. С бесконечно-высоким писком нити разрезали пополам несколько сотен привидений - Арина взмахнула горизонтально. Нельзя останавливаться, нельзя потерять концентрацию: заклинания не должно закончится слишком рано. Удар снизу вверх: дым вместо врагов. Удар наотмашь: тысяча душ с тяжёлым вздохом избавилась от кандалов рабства. Ударить так, а потом так. Но души всё прибывают и прибывают. Значит, битва продолжается. Значит снова надо бить. Ей казалось, что это противоборство длится не то что час, а несколько дней. Но в какой-то миг, откинув седые растрепавшиеся пряди со лба, она увидела, что призраков осталось не так уж и много. Благодать негодовала. Теперь её
спину прикрывало мерзкое месиво изрубленных щупальцев. Арина взбодрилась. Хлестнула нитями как плетью по разрозненной толпе привидений. Тут же прицельно полоснула по нескольким одиночкам. И тут стало ясно, что она победила: рабов не осталось, а проклятые нити всё ещё зеленеют на руке. Худенькая девочка, почувствовав прямую угрозу, опустилась на землю, спрятала обрубки, закрыла дыры вместо глаз ладошками и вздрогнула, будто заплакала. Арина усмехнулась. Раньше вероятно её бы и подкупил этот трюк, но не теперь. В конце концов, ей уже сорок семь - самое время шлёпать внуков или внучку. Она как следует размахнулась, добавила в удар силы - никто и ничто не перенесёт этой атаки.
        Время замедлило бег. Расширились зрачки. Медленно, очень медленно Благодать убрала ладошки от лица, коварно показала клыки. Медленно, очень медленно из-за её спины высунулось одинокое щупальце. Арина уже не могла остановить свою руку, смотрела вроде со стороны, как зелёные бритвы царапают стены, неотвратимо приближаясь к врагу. Щупальце прикоснулось к полу, в месте соприкосновения возникла до боли знакомая фигура. Человек стоял на коленях. Медленно, очень медленно к нему, к девочке за его спиной спешили адские лезвия. Арина так и не успела его узнать, осознать что произошло, когда Вадим поднял голову, печально взглянул и кивнул, мол - всё правильно, я готов. Нити разорвали его, как десятки тысяч других привидений минутой раньше. Разорвали они и Благодать, обернувшуюся пеплом.
        Часы в последний раз тикнули и стрелки остановились. Нет, в мире продолжало что-то происходить, но в её мире время замерло. Арина видела только его. Эти глаза. Самые дорогие, самые любимые на всём белом свете глаза. Она не успела всего-то остановиться, а он… Как многое успел сделать он! Всё понял. Заранее за всё её простил. Вложил в этот взгляд столько всего! Прощение, прощание, последнее признание, тепло, чтобы грело её все годы, которые она проживёт теперь без него, любовь. Слёзы потекли сами. Пол под ногами дрогнул. Арина заметила, что стены рушатся, что земля трясётся, что с неба в одну точку бьёт молния, но разве имело это какое-то значение? Контуженная, ничего не слышащая она упала на колени. Обессиленные ладони упали на колени. Больше этим ладоням никогда не суждено прикоснуться к его коротким густым волосам. Вадим не придёт, не прижмёт, не обнимет. Он уже никогда не положит голову на соседнюю подушку, чтобы просто полежать вместе, посмотреть в любимые глаза, помолчать о том, как сложно жить, а затем вспомнить, что есть они и значит, всё будет хорошо. Уже никогда, никогда не будет "всё
хорошо".
        НИКОГДА.
        Вадим умер - эта мысль испепелила всё живое, что в ней ещё оставалось от приветливой толстушки-хохотушки, которая погнавшись за деньгами, пошла работать в ООО "Проно", а нашла только горе и смерть.
        Прад тряс её за опустившиеся плечи, орал в ухо:
        - Ара! Ара!!! Да, очнись ты, чёрт тебя дери!!! Ещё ничего не кончилось, вставай!!!
        Она не понимала, что от неё хотят, но подчинилась, побежала вместе с Капитаном к трону, в который била молния. С потолка сыпалась известь. На стенах появились угловатые дыры. Вот-вот здание рухнет. Ну и что?
        Прад крикнул набегу:
        - Ты принесла, что я просил?
        Арина вспомнила шифрованное сообщение, что он передал ей два дня назад. Когда Вадим был ещё жив. Капитан приказал: "Бежать, найти иглу, найти оружие, спасти. Два дня". Она кивнула.
        - Отлично! А теперь главное: ты не уничтожила её Благодать, их по отдельности невозможно убить! Рано или поздно она возродится и всё начнётся заново, нам надо доделать начатое.
        Неописуемый шум, царящий вокруг, вдруг стих, точнее его перекрыл невозможно громкий голос.
        - Как посмел ты - Проно, предать меня?!! Ведь я поверила тебе!!! Этот мир действительно пора уничтожить, раз и бог правды выучился лжи!
        Молния рассеялась, причинив вред не богине. Трон, превратившийся в груду углей, рассыпался. Перед ними теперь стояла только сгорбленная старушка, источавшая невероятную силу.
        Она захохотала:
        - Что ж не бежите? Или совсем страх потеряли? Не знаете, как поскорее распрощаться с жизнью? - небрежно повела рукой, и невидимые лапы схватили Арину, потащили к богине. - Недооценила я тебя! Ты сука похуже своей старухи будешь. Но её прибила и тебя прибью! Вот уж не ждала, что ты обратишься к бритвам - коварное заклинание, хотя многие его зовут проклятьем. Сколько лет жизни отдала? Тридцать? Двадцать? А мне плевать. Ну, прогнала ты мою благодать, поубивала рабов и что? Новые души насобираю. Благодать вернётся. А ты умрёшь! Ведь я бессмертна! Ничего, абсолютно ничего ты сделать мне не можешь!!! - Лелея ужасно закряхтела в припадке истеричного смеха.
        - Я могу сделать вот, что, - тихо проговорила Арина и вонзила в её сморщенную грудь чёрную иглу, ту, которой их когда-то оживила Великая мать ткачей.
        Арина догадалась и без подсказки, что игла возвращает душу в тело, а в случае с богами, их благодать, но, по-настоящему вернуть жизнь, вряд ли способен кто-то кроме Матери. Богиня перестала ржать. Захрипела. Оттолкнула. Уставилась на торчащую из груди иглу, как на невиданную мерзость, словно там была пиявка или отвратительная бородавка.
        - Что? Что ты сделала? Мерзкая поршивка!!!
        - Сестра, боюсь, ты уже не так неуязвима, как тебе хотелось бы! - Подоспел Капитан, в его руках темнел серп.
        Богиня задыхалась, хватала скрюченными пальцами воздух и выглядела жалко, как самая обычная немощная бабушка с приступом астмы, а не как великая властительница человеческих судеб. По полу к ней ручейками потянулся пепел. Тот, в который рассыпалась призрачная девочка. Серые струйки ныряли в складки одежды Лелеи, липли к рукам, лезли в горло.
        - Ара, это должна сделать ты, - Прад протянул ей серп.
        - Нет, - твёрдо ответила она, - хватит с меня смертей, - повернулась, пошла к выходу.
        - Подумай, ведь ты понимаешь: никто уже не сможет вернуть Вадика! Он вознёсся, его тело уничтожено! Подумай, разве ты в этом виновата? В его смерти виновата она и только она! Отомсти! Кто больше неё достоин твоего гнева? Месть даёт силы, помогает идти дальше! Ну же!
        Теперь как будто её ударило молнией. Арине изо всех сил захотелось увидеть смерть ненавистной старухи. Капитан говорил правду: нельзя оставить их любовь неотомщённой! Нельзя просто так простить, смириться, забыть! Нельзя! Она вспыхнула, откинула волосы назад, подбежала к богине.
        - Вот возьми, - протянул он серп.
        - Нет, спасибо! У меня кое-что есть.
        На пальцах руки, вроде кастета, сверкнули четыре толстые гайки. Это Камю напомнила ей о слесаре из Рязани, переплавившего метеорит на гайки, которые не ржавеют. Именно за ними она ездила в пригород, ведь только металл, рождённый как можно дальше от их мира, как можно более чуждый миру этому, способен причинить вред богу.
        Ненависть оттолкнула здравый смысл на второй план. Много позже Арина поймёт, что никогда сама бы не нашла в себе столь много зла, чтобы так сильно ненавидеть, что это Прад умело манипулировал её эмоциями, но сейчас она не могла думать ни о чём.
        Кулак вошёл в изъеденное временем тело, как в мешок гнилого картофеля. Сколько за раз сломалось божественных костей? Как ударить, чтобы сломать больше? Чужая кровь брызнула на щёку, в губы - ей не забыть этого вкуса. Арина упивалась местью. Ярость как сладость щекотала измученные нервы. Кулак бил в лицо, оставляя на морщинистой коже красные гематомы. Старушечий глаз затёк. Кулак сломал челюсть - зубы кровавым горохом посыпались на пол. Апперкот и волна удовольствия, когда чужая боль, смешанная с дыханием, коснулась её лица. Пусть ей будет максимально больно! Пусть испытает отчаяние! Пусть ответит за всё!!! Опьянённая ненавистью она убила богиню достаточно быстро, даже не заметила грань, за которой вместо Лелеи на земле осталось лежать пустое, отжившее тело. Но руки и дальше наносили удары, пока не осталось ничего кроме кровавого теста.
        FIN
        Говорят, профессиональные боксёры на ринге чувствуют боль только от первых двух-трёх ударов, а потом мозг как бы пресыщается болью и перестаёт её воспринимать. Нечто подобное произошло и с ней. Ей словно сделали лоботомию и не научили жить дальше. А что было дальше? Трудно сказать. Во всяком случае, для Арины всё превратилось в полузабытый приснившийся позавчера сон. Вроде в нём была Гита, подхватившая её, вместе они лезли куда-то или откуда-то. Как добрались до города, тоже загадка, она запомнила лишь лоб, прижатый к холодному стеклу автомобиля, чьи-то встревоженные голоса. Помнила, как отказалась ехать в гостиницу, никого не слыша, повторяла: "Домой, мне надо домой, отвезите меня домой". А у дома увидела себя в зеркале заднего вида, вспомнила, поняла, что брату нельзя больше её видеть. Позвонила на домашний, но трубку не взяли. Прокралась как воровка в собственную квартиру, чтобы обнаружить в прихожей записку. Арсен писал, что остался у девушки. Девушку зовут Даша, она порядочная, достойная их фамилии, так что пусть сестра не переживает, через два месяца у них свадьба. Был поздний вечер, почти
ночь. Она всё сделала, как положено: переоделась, расчесала волосы, поставила гранатовый сок на тумбочку у кровати, как положено, закрыла глаза, как положено, уснула. Без снов. Без чувств. Проснулась за десять минут до будильника. Странно: она практически не жила дома, но будильник каждое утро продолжал звонить, ни для кого. В голове белый шум. Ничего кроме шума. Даже воспоминание о Вадиме не шелохнули в душе ни единой струны. Поймала себя на том, что незаметно просидела двадцать минут, уставившись в одну точку, не думая, ни о чём. Надо умыться. С горячей водой летом всегда перебои, но Арина была рада ледяной струе. Вода в лицо. Кожу свело от холода. Кто-то назвал бы это самобичеванием. Главное не смотреть в зеркало над раковиной. Она не хотела этого делать, но посмотрела. Ни отчаяния, ни страха - ничего. На неё смотрело знакомое незнакомое лицо. Ещё вчера на нём не было морщин, а теперь только они и есть. В глазах нет огонька, глаза потухли. Волосы с сединой поредели и не блестят. Арина продолжила умываться. Она была не голодна. Единственное, что ещё смогла почувствовать - это лёгкую печаль из-за
того, что не сможет быть рядом с братом в его самый счастливый день. Но теперь у него своя отдельная от неё жизнь, не стоит её омрачать. Написала записку, придумала на ходу причину: открывают новый филиал в другом далёком городе, её назначают директором, но необходимо надолго уехать, на полгода, а может и год. Пообещала ежедневно звонить. Оставила свои ключи для Даши. На пороге остановилась, защемило сердце, ведь в этом доме прошли её лучшие годы, просто, она их по-дурости лучшими не считала. Захлопнула за собой дверь. Вот и всё. Нет пути назад. Красный Audi - единственная оставшаяся радость. Тень улыбки предназначенная только ему. Гостиница. Гита суетится вокруг. Все суетятся вокруг неё и Домовой и Камю. Где Капитан? Был вызван в главный штаб, улетел на рассвете. Ясно. Друзья, что-то говорили, искусственно смеялись, видно чтобы подбодрить её. Она уловила только вопрос Гиты: "Не понимаю одного, ведь Прад - бог правды, как ему удалось соврать, когда он сказал, что переметнулся на сторону Лелеи? - а задумчивый Эрнст ответил, - он слишком долго имеет дело с правдой, умеет её, так сказать видоизменять. Он
не солгал, скорее всего, заставил себя на какое-то время действительно в это поверить, а потом передумать". Арина усмехнулась про себя: у Капитана всегда найдётся отмазка. Господи, как же сильно она изменилась с весны: даже чувство юмора извратилось до неузнаваемости, стало желчным. Вдруг в колонках заиграла старая песня, некогда любимая: "Don't Speak". Она подошла к камину, на котором Гита расставила фотографии. Из рамки на неё посмотрела хохотавшая подруга, которую Прад, состроивший удивлённую физиономию, неожиданно пощекотал, молодая красивая армянка отчего-то зардевшаяся и высокий симпатичный парень, украдкой смотревший не в объектив, а на армянку. Снимок сделали в режиме "сепия", отчего фото выглядело старым, послевоенным. С тех пор как Гита их щёлкнула и правда прошла вечность. Так много всего произошло. Целая жизнь. "I know just what you're saying. So please stop explaining. Don't tell me 'cause it hurts. Don't speak" - пела солистка "No Doubt" и тут ороговевшая оболочка вокруг сердца треснула. Арина заторопилась. Ей было нельзя сейчас плакать. Ей не перенести эти слёзы. Часто заморгав, она в
последний раз погладила Домового, с трудом улыбнулась Гите, но не Камю. Камю и Эрнст могут догадаться - они такие. Быстро проговорив: "Ой, совсем забыла! Я же купила шикарный торт! Сейчас принесу из машины" - она в последний раз посмотрела на друзей. Их образы навсегда и запечатлелись в памяти именно такими: "Мирон - хорошенький, заботливый, но не поймёшь, то ли хмурится он, то ли тревожится за неё. Гита - косички, Тибет, бусы и фенечки, но это только снаружи. Гита - её самая лучшая в жизни подруга и этого уже не изменить. Камю - проницательная девочка с большим будущим, учитывая, что теперь она привидение. Чем чёрт не шутит, вдруг будущее и правда за интернет-призраками? Эрнст - самый мудрый, самый проницательный и самый человечный из них, хоть и не знает этого, хоть и не человек.
        Арина не стала ждать лифт, побежала по ступенькам. А в голове всё продолжала плакать Gwen Stefani: "Don't speak. I know what you're thinking, I don't need your reasons. Don't tell me cause it hurts". Вот и её машина. Фото в кармане. Слёзы на подходе. Шмыгнула носом.
        - Я знал, что ты уйдёшь, не попрощавшись, они бы тебя не отпустили… Верно? - из теней вышел Эрнст.
        - А я знала, что ты догадаешься, - еле выговорила она.
        - Далеко?
        - Угу.
        - Это, конечно, не моё дело, но слышал, что во Владивостоке готовят совершенно фантастические булочки с маком.
        Арина уже не могла говорить, её душили слёзы.
        Он обнял её на прощание, ничего больше не сказав.
        
        Посвящается СИО.