Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Волков Константин : " Миры Неведомые " - читать онлайн

Сохранить .
Миры неведомые Константин Сергеевич Волков
        Научно-фантастическая повесть К. Волкова «Звезда утренняя» рассказывает о подготовке и проведении научной экспедиции советских ученых на планету Венеру, о пережитых ими исключительных приключениях, об их мужестве и находчивости, позволивших найти выход из самых безнадежных и трагических обстоятельств.
        «Марс пробуждается» - продолжение повести «Звезда утренняя», в которой рассказывалось о путешествии первой советской межпланетной экспедиции на Венеру во главе с академиком Яхонтовым и его помощниками супругами Одинцовыми. Теперь в высокогорной тибетской обсерватории молодой китайский ученый в мощный телескоп принимают таинственный сигнал с Марса, вследствие чего и была организована еще одна экспедиция - новое космическое путешествие к другому соседу нашей планеты. Строки из сообщения ТАСС: «Советское правительство признало необходимым предпринять ответные шаги и направить на Марс группу ученых с целью научных исследований и установления связи между планетами». Четверо советских ученых (Яхонтов и Одинцовы), китаец и красавица-индианка по имени Индира побывали на Фобосе, где нашли остатки марсианского корабля, а затем на самой Красной планете обнаруживают древнюю разумную цивилизацию, которой руководят жестокие повелители. И, естественно, советские люди, запросто разрешают все проблемы угнетенного марсианского народа - революция и свержение тиранического правительства.
        Константин Сергеевич Волков
        Миры неведомые
        ЗВЕЗДА УТРЕННЯЯ
        ГЛАВА I,
        где каждый прав по-своему
        Речь шла как будто о самых обычных вещах. Сандомирский равнодушно посмотрел в окно с таким видом, точно там был самый обыкновенный московский пейзаж. А между тем все в этой сцене было странно и необычно.
        Сферическое помещение с круглыми окнами, напоминающими морские иллюминаторы, было залито солнечным светом. Солнце ослепительно пылало, но вокруг не было привычной для человеческого глаза лазури. Оно сияло среди черной бархатной ночи. На абсолютно черном небе сверкали мириады звезд. Солнце повисло в мировом пространстве. Оно было справа. Слева был виден огромный и как бы закутанный серебристым покрывалом земной шар, похожий на луну вскоре после полнолуния, то есть уже на ущербе. Да, все это было странно, как во сне. А два человека целый час спорили тут по чисто техническому вопросу.
        Впрочем, с тех пор как руками человека был создан первый искусственный спутник Земли и первая управляемая с Земли ракета обогнула Луну, люди вообще перестали удивляться чему бы то ни было и вступили в период осуществленных сказок.
        Человечество стало привыкать к подобным научным достижениям. Однако, по старой привычке к сенсациям, американские газеты называли ВНИКОСМОС летающим чудом…
        - Никогда не дам разрешения на опасный и бессмысленный эксперимент!
        - Николай Александрович, разрешите мне…
        - Ничего не разрешаю! То, что вы предлагаете, просто безграмотно в техническом отношении! Да, да, совершенно нелепая затея!
        - Николай Александрович…
        - Заранее знаю, что вы скажете. В десятый раз будете повторять одно и то же…
        Разговор вели два человека: один из них был начальником ВНИКОСМОСа, или Внеземной научно-исследовательской станции космических полетов, Николай Александрович Сандомирский; его собеседником был пилот Владимир Иванович Одинцов, худощавый молодой человек лет двадцати пяти, в светло-серой форме полувоенного покроя.
        - Николай Александрович, когда же мы будем действовать решительно, по-русски, по-большевистски! Без риска нельзя…
        - Кто же спорит. Но всякий риск должен быть оправданным. Обсудим еще раз. Что вы предлагаете? Посадить на Землю тяжелый космический снаряд, совершенно для этого не приспособленный. Для чего?
        - Как - для чего? Чтобы доказать, что такой спуск возможен, хотя такая ракета и предназначена для беспосадочного полета.
        - А кому это нужно? Решительно никому! Вы не хуже меня знаете. Для связи с Землей существуют обычные реактивные корабли надежной конструкции и способные планировать в атмосфере. Чего вам еще надо? Зачем рисковать людьми и техникой?
        - А как же мы будем высаживаться на других планетах, если не научимся посадке на Землю?
        Разговор происходил в служебном кабинете начальника ВНИКОСМОСа. Замечательная идея великого русского ученого К. Э. Циолковского несколько лет назад была претворена в жизнь. Вокруг Земли на расстоянии 35 800 километров от ее поверхности, повинуясь законам небесной механики, обращалось новое космическое тело. Искусственный спутник проходил свою орбиту ровно в двадцать четыре часа и, таким образом, вечно висел в зените над экватором, на 85° восточной долготы, сверкая по вечерам, как новая звездочка, над синими просторами Индийского океана.
        Еще в конце 50-х годов XX века были сделаны первые попытки посылать за атмосферу небольшие ракеты, передвигавшиеся со скоростью около 8 километров в секунду, с целью превратить их в постоянных спутников нашей планеты.
        Снабженные автоматическими приборами, эти подвижные космические лаборатории стали передавать на Землю сигналы о температуре среды и интенсивности ультрафиолетового излучения, состоянии электромагнитного поля, космических лучах и о других явлениях, происходящих в межпланетном пространстве. Отныне телевизионные передатчики позволяли человеку видеть Землю и другие небесные тела, как если бы он сам находился где-то в пустоте, далеко от родной планеты.
        Исследование Космоса реактивными снарядами производилось во многих странах, но особенно широко была поставлена эта работа в Советском Союзе.
        Соединенные Штаты Америки, Германия, Англия и другие государства ограничились посылкой ракет небольших размеров и не выше чем на 1000 километров надземной поверхностью, тогда как советский искусственный спутник, над конструированием которого напряженно работали сотни ученых и техников, представлял собой огромную и прекрасно оборудованную лабораторию, вращающуюся вокруг нашей планеты на расстоянии шести земных радиусов.
        Сандомирский сидел за столом в кресле из легких алюминиевых трубок. Это был плотный мужчина, на вид лет пятидесяти. Характерная осанка, особая манера сидеть, не сгибая спины, выдавали бывшего военного. Три большие серебряные звезды на небесно-голубых, отороченных золотом петлицах указывали на его высокий ранг. Широкий ремень, закрепленный крючками на спинке кресла, удерживал на месте его мощную фигуру, так как предметы на искусственном спутнике не имели никакого веса. Этот ремень предохранял Сандомирского от опасности взлететь к потолку, как детский воздушный шар, что едва ли было уместно для его высокого звания, да еще во время служебного разговора.
        Одинцов стоял у стола. Магнитные пластинки на каблуках и носках башмаков придавали ему необходимую устойчивость и позволяли держаться прямо.
        Разгоряченный разговором, который, как всегда, перешел в спор, Одинцов сдерживал себя, не желая проявить неуважение к старшему, но упорно отстаивал свою точку зрения. Откинув резким движением головы прядь русых волос, упавших ему на лоб, он убеждал начальника:
        - Николай Александрович, мы летаем уже не первый год. Конечно, ошибка была бы роковой. Но ее не должно быть!
        Сандомирский поудобнее переместил большое тело в кресле:
        - Да ведь у вас учебная ракета. Понимаете, упрямец? У-чеб-ная! Вы не хуже меня знаете, что она не рассчитана на сопротивление воздуха при движении в атмосфере, приспособлена только к полетам в мире без тяжести, поэтому и имеет ограниченный запас прочности. А вы хотите на такой скорлупе удариться о поверхность Земли! Представляете, что может получиться? Тормозить нечем - значит, приземление произойдет непременно на большой скорости. Вы с вашей ракетой будете похожи на коробку с кильками, которую переехал грузовик.
        - Николай Александрович, наземные транспортные ракеты имеют крылья немногим больше, чем наши стабилизаторы. Однако садятся же они без всяких аварий! Тут ничего сложного нет. Можно и в данном случае использовать сопротивление атмосферы.
        - Малейшая ошибка в расчетах - и ваш снаряд раскалится добела и сгорит, как метеор!
        - Николай Александрович, такая судьба ожидает мелкие песчинки размером с булавочную головку, - не сдавался Одинцов. - Более крупные метеориты раскаляются только снаружи, внутри же остаются холодными и падают почти без удара, постепенно теряя скорость. А ведь в ракете будет человек! Он может бороться с температурой.
        Было ясно, что молодой пилот вступил в спор, готовый ответить на любые возражения. В его серых глазах светилась воля, а рот в те минуты, когда он почтительно выслушивал мнение начальника, был плотно сжат.
        Оба говорили не повышая голоса, но сферический потолок усиливал звуки, и слова казались произнесенными очень громко.
        Все было необычно на искусственном спутнике. Постройка этого гигантского сооружения являлась чрезвычайно сложной технической задачей. Искусственный спутник был собран из нескольких сигарообразных ракет, последовательно вылетавших за пределы земной атмосферы. В первой из них отправился в пространство отряд строителей, которые затем принимали остальные ракеты, управляемые с Земли.
        Ядро внеземной станции состояло из пяти гигантских космических снарядов. К ним постепенно присоединялись всё новые и новые ракеты, доставлявшие людей, оборудование, материалы, готовые строительные конструкции, продукты питания, кислород, воду и горючее. Все это стало возможным лишь благодаря огромному развитию техники во второй половине XX века.
        Когда строительство первой внеземной станции было закончено, советские люди перешли к следующему этапу освоения Космоса. Началась серия полетов на высотных ракетах, которые некоторое время находились за пределами атмосферы, а затем возвращались на Землю.
        В последующие годы советские ученые, не побоявшиеся совершить путешествие на внеземную станцию, вели на ней исключительно важную для всего человечества работу. Был опубликован целый ряд исследований, особенно ценных потому, что наблюдения за пределами атмосферы позволяют избавиться от многих помех, неизбежных на поверхности Земли. В частности, появилась возможность применять астрономические приборы с огромным увеличением.
        Особое значение имел ряд новых открытий в области изучения космических лучей, которые непосредственно улавливались на внеземной станции без потерь от поглощения их земной атмосферой. Большую пользу для науки принесли также наблюдения Земли с большой высоты, в сущности уже из межпланетного пространства. Ученые различных специальностей - астрономы и геофизики, метеорологи и биологи - получили теперь для своей работы совершенно исключительные возможности. Их труды позволили разрешить целый ряд практических проблем, связанных с расчетами и конструкцией межпланетных кораблей. Попутно эти работы способствовали развитию совершенно нового вида транспорта - стратосферных ракет. Пассажирские реактивные снаряды позволяли в кратчайшие сроки преодолевать необозримые пространства Советской страны. Была организована густая сеть внутренних ракетных линий, соединяющих Москву, Ленинград, Киев и Минск с отдаленными районами Дальнего Востока и Севера. Позднее были созданы международные линии: Москва-Пекин, Москва-Дели, Москва-Париж и другие.
        К концу 70-х годов был завершен первый этап борьбы за Космос - состоялись полеты на космических ракетах вокруг Луны. Отправление такой ракеты с искусственного спутника в межпланетное пространство больших затруднений не представляло, так как вместо начальной скорости в 11,2 километра в секунду здесь требовалось для преодоления земного притяжения всего 3,5 километра.
        В связи с развитием астронавтической техники появилась новая и удивительная профессия - пилот космического корабля. Смелые люди бесстрашно пускались в путешествия по мировому пространству и летали на своих ракетах в чудовищном отдалении от Земли, постигая на практике законы астронавтики.
        Однако древняя мечта человечества о посещении других миров оставалась неосуществленной. Первые космические ракеты могли улетать в пространство, используя искусственный спутник как станцию отправления, но на него же должны были и возвращаться. Высадка на твердой поверхности планет, хотя бы и на ближайшем небесном теле - Луне, - и в особенности вопрос обратного возвращения, пока оставались неразрешенными проблемами. Возникало слишком много практических трудностей. Несмотря на все свои достижения, астронавтика переживала еще младенческий возраст.
        Неоднократно предпринимались попытки доставить на Луну ракеты, хотя бы без людей. Такие ракеты управлялись на расстоянии и были снабжены телевизионными передатчиками и другими замечательными приборами, чтобы вести наблюдения непосредственно на лунной поверхности. Однако успехом эти попытки не увенчались. Автоматические снаряды либо разбивались при посадке, либо испытывали настолько сильные удары, что установленные на них приборы выходили из строя. Выяснить в полной мере причины подобных неудач не удавалось.
        Становилось ясно, что достигнуть Луны или других планет с научной целью может не бездушный автомат, а только космический корабль, управляемый человеком, способным своевременно производить все необходимые маневры. Но пока еще не была создана модель аппарата, способного совершить посадку на Луне и улететь обратно.
        Вопрос о том, какими путями надо идти в этом направлении и как скорее добиться цели, вызывал горячие споры не только в научной литературе, но и среди работников внеземной станции. Молодежь, как всегда нетерпеливая, рвалась вперед и доказывала, что уже существующие модели космических кораблей могут быть отлично использованы для высадки на других планетах, а более осторожные руководители этого дела стояли за медленный, но верный путь постепенного накопления опыта и разработки новых конструкций.
        - Николай Александрович, - настойчиво повторил Одинцов, - прошу вас выслушать меня до конца!
        - Десять раз слушал.
        - Сегодня я говорю от имени своих товарищей. Нам обидны такие черепашьи темпы! Скучно сидеть без настоящего дела.
        - «Без настоящего дела»! - возмутился Сандомирский. - Это мне нравится! А ваше дело не настоящее? Чего вам еще надо?
        - Летать на Луну, на Марс, на Венеру! А вы нас держите на привязи.
        Молодой пилот даже раскраснелся от волнения.
        - Я их держу на привязи!… И вы смеете так говорить! - Усы у Сандомирского стали топорщиться от негодования.
        - Как же это назвать? Вот уже третий год курсируем по изученной трассе…
        Споры такого рода возникали нередко. Сандомирский не любил рискованных действий. Даже в годы войны, на двадцатом году своей жизни направленный комсомолом на фронт как начинающий летчик, он просил о назначении в ряды тяжелой бомбардировочной авиации. Подвиги истребителей, основанные на молниеносных атаках, были ему не по душе. Он предпочитал методический расчет, зато, приняв решение, был способен преодолеть любые препятствия. Не было случая, чтобы он сворачивал с пути, не выполнив задания. В свое время эти качества лейтенанта Сандомирского были по заслугам оценены командованием.
        Победа застала гвардии подполковника Сандомирского в должности командира одной из прославленных частей Военно-Воздушных Сил. А когда после двадцати лет мирного строительства вплотную подошли к задаче покорения космических пространств, генерал-лейтенант авиации сменил военную форму на серый с золотом костюм командного состава астронавтики. На своем новом посту он сумел объединить вокруг себя смелую и талантливую молодежь и опытных специалистов.
        Одинцов был человеком другого склада. С юных лет он загорелся страстью к исследованиям мирового пространства. В те годы не только специальные журналы, но и газеты были полны статьями о космических полетах. На эту тему издавалось множество книг, и Володя Одинцов запоем читал все, что было написано о космических ракетах и ракетных двигателях. Он соорудил самодельный телескоп и прославился в классе как первый знаток астрономии. С пятнадцати лет, убежденный, что ему придется рано или поздно бороздить просторы Вселенной, он особое внимание обратил на математику и даже занимался специальной физической тренировкой, развивающей смелость и быстроту рефлексии. В юности Володя усердно штудировал серьезные труды по физике, геологии, химии. Зато литература, история и биология его вниманием не пользовались - не хватало времени.
        Аттестат зрелости Владимир Одинцов получил в тот самый год, когда был создан Институт астронавтики. Разумеется, у юноши не было никаких колебаний в выборе профессии. А когда четыре года спустя советские люди построили внеземную станцию, Владимир, едва окончив институт, начал летать на межпланетных кораблях.
        Как всякое новое начинание, астронавтика была увлекательным делом. Здесь еще пылали страсти. Немудрено, что Одинцов оказался вожаком молодежи, недовольной осторожными методами Сандомирского. Вот почему его пылкий нрав нередко приводил к спорам с начальством.
        Нельзя сказать, чтобы Сандомирский требовал слепого подчинения авторитету командира. Он охотно выслушивал возражения со стороны молодых товарищей, но, методически мыслящий, прекрасно знающий летное дело, он часто выливал на чрезмерно горячие головы ушаты холодной воды. Так было и в этот раз.
        - А вам этого мало? - возразил он на реплику Владимира. - Ну знаете… Помню времена, когда сам мальчишкой был. Да разве кому в те поры приходило в голову вокруг Луны летать? А вам этого мало!…
        - Разрешите…
        - Ну?
        - На наших кораблях вполне можно садиться. Особенно на воду. Ведь вода смягчит удар. Наши добавочные стабилизаторы, по существу, те же самые крылья! Ракета герметически закрыта, имеет обтекаемую форму. Готовая летающая лодка!… Посадочные площадки? Да в любом море… Разрешите попробовать, Николай Александрович! Ручаюсь за успех!
        - Опять за старое! - Сандомирский начинал сердиться. - Пустая болтовня! - сказал он, покручивая усы, что служило признаком раздражения. - Программа последовательного освоения Космоса разработана и утверждена. Вы отлично знаете. Первый этап - посадка на Луне. Что там будет делать ваша лодка, если нет ни капли воды?… Второй период - изучение Марса. Где там вода?… Значит, нужно готовиться к посадке на твердые поверхности. А вы мне твердите про воду…
        - Нельзя навеки связывать себя установленной программой! - упорно стоял на своем молодой пилот. - Это же не догма! Почему непременно сначала Луна или Марс? Конечно, Луна ближе, но на ней отсутствует атмосфера и для торможения при посадке необходимо затратить много горючего. На Марсе разреженная атмосфера, и это внешняя планета, куда гораздо труднее добраться. Лучше начинать с внутренней - например, с Венеры, которая покрыта газовой оболочкой. Разрешите нам изучить торможение атмосферой, и мы наверное достигнем Венеры. Слова Владимира расходились с общепринятыми представлениями об этапах борьбы за Космос, но по-своему он был прав. В самом деле, единственная возможность погасить скорость космического снаряда, прибывающего, например, на Луну, заключается в том, чтобы придать ему равновеликую скорость в обратном направлении, а это требует большой затраты горючего. При посадке на Марс тоже пришлось бы тратить много горючего для торможения. Иное дело - Венера. Хотя эта планета и отстоит от Земли намного дальше, чем Луна, но ее плотная атмосфера дает возможность тормозить корабль при спуске без большой
затраты топлива. Вот почему идея Одинцова практически изучить торможение атмосферой была не лишена логики. Однако убедить Сандомирского было не так-то легко.
        - Нет, - сказал он, подумав, - никогда не позволю, чтобы наши ракеты ныряли, как утки. Эксперимент опасный и пока бесполезный. Для посадки на планетах наши снаряды безусловно не приспособлены… Можете идти!
        Когда Сандомирский сердился или возмущался, его усы начинали топорщиться и принимали весьма грозный вид, но, в сущности, это был очень добрый человек. Одинцов отлично знал своего начальника, однако понял, что на этот раз разговор окончен. Ничего не оставалось, как повернуться и уйти.
        Сандомирский сурово поглядел ему вслед. Потом на его лице появилась улыбка. Он вздохнул и покачал головой.
        Одинцов отправился к товарищам, чтобы рассказать о результатах беседы.
        Условия передвижения на искусственном спутнике довольно своеобразны. Здесь можно ходить, только используя силу притяжения магнитов к металлическому полу, или же совершать небольшие прыжки, отталкиваясь ногами и хватаясь руками за ременные кольца, подвешенные к потолку. Мускулы сохраняют свою силу, а вес фактически отсутствует.
        Одинцов тремя резкими движениями рук преодолел длинный коридор, в котором по обеим сторонам были двери служебных помещений, и очутился в центральном зале.
        Здесь его поджидали товарищи. За шахматным столиком у круглого окна сидели двое молодых людей в такой же серой форме. Это были Сергей и Александр, как их звали все на станции, - два неразлучных приятеля Одинцова, тоже пилоты космических кораблей.
        - Ну что? Упрямится старик? - спросил, не поднимая глаз от шахматной доски, Сергей, самый молодой из пилотов.
        - Старая песня! На твердую поверхность садиться нельзя - ракета не приспособлена. На воду посадка ни к чему, так как на Луне нет морей.
        - А Венера? - оторвался Александр от какой-то сложной шахматной комбинации.
        - Лететь на Венеру он не согласен. Знаете его доводы: как думать о таком полете, не освоив Луну? Ничем его не переубедишь!
        - Да, вот и ждем у моря погоды! - проворчал Александр.
        - А время идет, - с огорчением заметил Сергей.
        - А время идет, - повторил Владимир. Он стал смотреть в окно, хотя все там было давным-давно знакомо. Холод мирового пространства. На бархатном черном фоне сияли звезды. Немного ниже светился земной шар, наполовину прикрытый облаками. Там жила мать, Наташа, миллионы других людей. Земля представлялась висевшей в пустоте и по своим размерам занимала одну треть видимой части мира. Искусственный спутник находился в плоскости экватора, поэтому полярные области Земли воспринимались здесь как верх и низ земного шара, который в этих местах был закрыт облаками. Ближе к правому краю виднелось ослепительное пятно, как бы сияющая звезда, чудом упавшая на Землю. Это было отражение Солнца от поверхности океана.
        Одинцов смотрел на Землю, где для него было все самое дорогое. Сквозь голубоватую завесу атмосферы виднелись светлые пятна облаков. В просветах между ними можно было разглядеть знакомые по школьным картам очертания зеленоватых континентов и кое-где желтовато-серые пространства пустынь. Огромные океаны плохо отражали свет и казались очень темными, почти синими, даже фиолетовыми. А вокруг, во всех направлениях, можно было наблюдать одно и то же: черную пустоту пространства и сияние бесчисленных звезд.
        ГЛАВА II,
        в которой космическая ракета опускается в Черное море
        Осенний день близился к концу, и солнце уже скрылось за морем. На западе разгоралась вечерняя заря, однако из-за горизонта наползали угрюмые облака. Погода становилась все более мрачной и тревожной. Над Крымом нависло тяжелое небо. Море стало темным и холодным. Видимо, приближалась гроза.
        Действительно, вскоре появились клубящиеся облака, предвестники бури. Они быстро понеслись над притихшим в испуге морем.
        Тишина нарушалась только глухим рокотом прибоя да раскатами отдаленного грома. Изредка вспыхивали молнии. Черные силуэты недвижно застывших кипарисов казались тогда колючими и жесткими.
        С террасы открывался широкий вид во все стороны. Направо в лиловой темноте скрывалась Ливадия, налево раскинулась портовая часть Ялты. Быстро темнело. Берег скрылся во мраке. С высоты было видно, как в порту один за другим зажигаются огни.
        Mope разбушевалось. Грохот прибоя доносился все сильнее. С каждой минутой волны становились все выше и начали перехлестывать через каменную ограду мола. Фонари на набережной позволяли видеть, как высоко взлетает пена.
        Вдруг все изменилось. Внезапно налетел ветер и бросил на мраморный пол террасы ворох опавших листьев, которые стали метаться из стороны в сторону. Зашумел ураган.
        - Надо уходить, Наташенька, - сказала Людмила Николаевна, - кажется, начинается буря.
        - Ну что ж, пойдемте.
        Женщины поднялись с широкой мраморной скамьи, что стояла у самых перил, и направились к дому.
        Людмиле Николаевне Одинцовой было на вид лет пятьдесят. У нее было приветливое русское лицо, а светлые глаза оставались совсем молодыми, и лишь седые волосы свидетельствовали о прожитых годах и больших заботах.
        К ней с нежностью прижималась молодая девушка в сером платье с большими черными цветами, легком не по погоде. Но она любила воздух, запах моря, порывы бури, а из человеческих чувств - ощущение свободы, стремление вперед, жажду нового. Ей казалось, что в этих бурных порывах ветра весь мир очищается и остается вечно юным.
        Наташу нельзя было назвать красавицей. Но такую сразу заметишь в толпе. А заметив, будешь долго следить за ней взглядом. Удлиненный и нежный овал девического лица, золотистые косы, уложенные в тяжелый узел, который не без труда удерживают шпильки. Слегка вздернутый нос. Немного веснушек на потемневшей от загара коже. Глаза большие, не то серые, не то зеленоватые. Самым замечательным на лице девушки было его выражение. Когда задумчивый и ласковый взгляд Наташиных глаз неожиданно останавливался на человеке, у него становилось хорошо на душе. В девичьих глазах нередко сверкал и веселый огонек. Временами Наташа улыбалась весьма задорно, и кое-кому сильно доставалось от ее острого язычка. Но часто улыбка пропадала в неизвестно откуда прилетевшей задумчивости, и видно было, что за этой девической ясностью скрывалась напряженная работа мысли.
        - Тревожно у меня на сердце, Наташа, очень тревожно! Боюсь, не случилось бы чего-нибудь с Володей, - вздыхала Людмила Николаевна. - Шутка сказать! Уже столько времени нет никаких известий.
        - Не волнуйтесь, все будет хорошо.
        - Не знаю… Когда Сережа звонил в последний раз?
        - В десять.
        - В десять? Да, верно, в десять. Вот видишь, а с тех пор, как отрезало.
        - Я ему сама звонила, но не могла ничего добиться. Там у них какая-то суета. Все такие нервные…
        - Вот видишь…
        - Не расстраивайтесь. Это гроза наводит на грустные мысли. Сейчас мы опустим шторы, зажжем свет. Пора пить чай. Сразу станет уютно.
        У самой Наташи кошки скребли на сердце, но она старалась не показывать своего волнения, чтобы еще больше не растревожить Людмилу Николаевну.
        Обнявшись, обе женщины вошли в дом.
        Молочно-белые шары электрических ламп вспыхнули спокойным светом. Стены высокой и просторной комнаты были розоватого цвета. До высоты человеческого роста доходила панель из жемчужно-серого материала, получившего в те годы широкое распространение. Двери и окна, раздвижные, как в вагонных купе, открывались и закрывались специальными механизмами, скрытыми в стенах. На окнах висели шелковые портьеры в тон окраске стен - светло-вишневого цвета с золотом.
        Мебель была дачного типа, обычного на юге, - легкие алюминиевые кресла и стулья с мягкими сиденьями и спинками, обитыми золотистой материей. На стене висело несколько картин и крупных фотографий в натуральных цветах. Почти на всех были изображены море и корабли.
        На столе, покрытом белоснежной накрахмаленной скатертью, стоял чайник с душистым чаем, хрустальные вазочки с вареньем, печенье, фрукты, янтарный виноград.
        - Ты же знаешь, Наташенька, - говорила Людмила Николаевна, - у Володи такая профессия, что я ни на одну минуту не могу быть спокойной. Материнское сердце всегда в тревоге. Если бы он еще над землей летал, как все люди… Подумать страшно - в полной пустоте. Он мне рассказывал. Летит, а вокруг ничего нет. Одна сплошная чернота, и больше ничего…
        - Зато почетная работа, - мечтательно сказала девушка. - Когда я думаю, что он среди тех, что покоряют межпланетные пространства, у меня сердце наполняется гордостью. Летать на другие миры! Дух захватывает!
        - Вот выйдешь замуж, тогда увидишь.
        - Да, я знаю, мне будет неспокойно жить, когда мы поженимся. Но ведь я не одна такая! Жены моряков тоже провожают мужей в далекие плавания. Скучно… Но пусть Владимир остается таким, каким он есть.
        - Ну, знаешь, жить в вечной тревоге… Мне только пятьдесят лет, а вся голова седая. Каждый новый рейс Владимира прибавляет седины в волосах… Вот и сейчас.
        В чем дело? Ракета уже давно должна была вернуться, а ее нет. А ведь все у них рассчитано, минута в минуту. Это не поезд, что может опоздать. Где Володя?… Нет, Наташенька, материнское сердце - вещун…
        Глаза Людмилы Николаевны наполнились слезами. Чашка задрожала в ее руке, и чай расплескался на скатерть.
        - Успокойтесь, успокойтесь! - бросилась к ней Наташа и обняла, пытаясь ободрить встревоженную женщину.
        Но ничего не получалось. Кончилось тем, что обе уселись рядом на диване и замолчали, нахохлившись, как птицы в непогоду.
        Между тем буря за окном разыгралась не на шутку. Ветер выл и ревел. При вспышках молний было видно, как изгибаются верхушки кипарисов. Когда ураган ненадолго утихал, снизу доносился грозный рокот моря. Улицы шумного города опустели. Все живое стремилось укрыться от непогоды.
        Сквозь сетку дождя ярко освещенный порт казался бесформенным пятном света. Струи воды, низвергавшиеся с небес, назойливо стучали и бились о стекла, как будто и им хотелось проникнуть внутрь, где было тепло и уютно.
        Тягостное безмолвие было неожиданно прервано вибрирующими звуками сигнала видеофона. Наташа бросилась к аппарату, взяла трубку. В то же мгновение засветился экран, и на нем возникло лицо Сережи Николаева, приятеля Володи. Из-под капюшона виднелся козырек форменной фуражки.
        - Наталья Васильевна, - сказал Николаев, - известия о Владимире!
        - Что с ним? Говорите скорее!
        - Со стороны Луны в зоне наших радиолокаторов появилось неизвестное космическое тело. Думаю, что это ракета Владимира. Но вместо того чтобы взять курс на станцию, она прошла стороной и направляется прямо на Землю.
        - Вы думаете, что это Владимир?
        - Боюсь, что так.
        - Куда он летит?
        - Пока трудно сказать. Думаю, что хочет приземлиться.
        - Откуда вы говорите?
        - Недалеко от вас. Дежурю на радарной станции Ай-Петри. Тут наш наблюдательный пункт на Земле. Следим за ракетами. Со станции и с Земли. Если что будет, позвоню.
        - Спасибо, Сережа! Мы в страшной тревоге.
        - А как Людмила Николаевна?
        - Ужасно!…
        - Ничего, не волнуйтесь. Володька знает свое дело… Извините, мне надо кончать. Слежу за приборами.
        - До свидания, Сережа!
        Экран погас. Наташа положила трубку и кинулась к Людмиле Николаевне:
        - Ну, что я вам говорила! Можете себе представить? Он мчится на Землю. Вот безумец!
        - Что ты, Наташенька! Ведь он вокруг Луны полетел. Я же знаю. Такие ракеты не могут садиться на Землю. Он мне сам объяснял.
        - В том-то и дело, что мне он говорил другое! Что попробует когда-нибудь сесть на Землю… И не предупредил даже! Ох, и попадет ему от меня!
        - Наташенька, что же это такое?
        Людмила Николаевна совсем растерялась. Но не успела Наташа объяснить, в чем дело, как сигнал снова позвал ее к аппарату.
        Опять звонил Николаев.
        Даже по изображению на экране было видно, что он изо всех сил старается оставаться спокойным.
        - Наталья Васильевна!… - раздалось из видеофона. Сережа был немножко влюблен в невесту товарища и всегда волновался, когда разговаривал с нею. Кроме того, положение становилось действительно опасным. Видно было, что молодой человек в большой тревоге.
        - Наталья Васильевна, это ракета Владимира! Безусловно! Уже коснулась верхних слоев атмосферы. Если он вздумает сесть на Черном море, то вы увидите его в небе. Следите! Мне некогда. Ни на секунду нельзя отрываться от аппаратов…
        Не ожидая ответа, он положил трубку. Женщины в страхе и волнении посмотрели в глаза друг другу, потом набросили дождевые плащи и поспешили на террасу.
        Гроза бушевала, и на море разыгрался настоящий шторм. Трудно было стоять на ногах. Молнии сверкали почти непрерывно.
        После ярко освещенной комнаты мрак казался непроницаемым. Можно было разглядеть лишь расплывчатое пятно света над портом и мигающий огонь маяка.
        Взволнованные женщины долго стояли в темноте. Часам к двумя буря стала стихать. Гроза продвинулась дальше на восток. Раскаты грома слышались теперь издали и постепенно слабели. Только море, бросаясь на берег, еще ревело среди ночного мрака. Однако завеса дождя уже рассеялась. Ветер стал тише. Внизу показался залитый огнями город.
        Но вот внезапно, где-то высоко в западной стороне неба, послышался слабый гудящий звук. Сначала высокий по тону, затем все более и более низкий. Нарастая, этот звук достиг какого-то предела, ослабел, а затем совершенно растаял в пространстве далеко на востоке.
        - Ты слышишь, Наташа? - спросила Людмила Николаевна, схватив девушку за руку.
        - Думаю, что это Владимир. Промчалась космическая ракета. Совершает круговой полет.
        - Вокруг Земли?
        - Вокруг Земли.
        - Жив ли Володенька?
        - Ракета готовится к посадке. Значит, Владимир жив и управляет кораблем. Ах, только бы ему удалось благополучно сесть! Сначала надо перейти в спираль. Он мне объяснял…
        Прошло более трех часов, прежде чем космическая ракета опять появилась на небе, все с той же, западной стороны.
        В самое темное предрассветное время, когда море еще продолжало бесноваться, а ветер лишь изредка внезапными порывами кидался на деревья, глазам измученных тревогой женщин на несколько мгновений открылось совершенно невиданное зрелище.
        Сначала за тучами послышался отдаленный гул летящего снаряда, на этот раз низкий, мощный и грозный. Необычный шум поднял на ноги спящих. То тут, то там открывались двери: разбуженные люди бросались на веранды и к окнам, стремясь понять, что происходит.
        Где-то очень далеко на западе в небе возник свет. Сияние заметно усиливалось, наконец стало нестерпимо ярким. Из облаков, плывущих над морем, появилась летящая ракета. Огромная, по форме и размерам напоминающая дирижабль, она летела, распластав короткие крылья, и, постепенно снижаясь, пронеслась над волнами. В ее передней части горел прожектор, бросая на воду широкий сноп света. Наблюдавшие за ракетой успели заметить, что и сама она светится, раскаленная докрасна. Так пылает железо в руках кузнеца, когда оно уже остывает и теряет ковкость.
        Все совершилось за какой-нибудь десяток секунд или немного больше. С того момента, когда сверкающая ракета появилась на горизонте, промелькнула перед глазами пораженных зрителей и с шумом ударилась о поверхность воды, не прошло и полминуты. Раскаленная ракета подпрыгнула над бушующим морем подобно пущенному по воде камню, ударилась еще раз, снова подскочила и, проделав три таких прыжка, погрузилась в воду передней частью. При падении горячего металлического снаряда в холодные волны моря высоко взметнулся столб воды, послышался всплеск и шипение пара, окутавшего густым облаком место катастрофы. Прошла еще секунда, и все затихло. Нелепо задрав хвост, ракета замерла в полной неподвижности.
        Негромкий сдавленный крик вырвался из груди Людмилы Николаевны. Несчастная женщина ухватилась за перила, пытаясь удержаться на ногах, но потрясение было слишком сильным - потеряв сознание, она рухнула на каменный пол террасы.
        Ночной мрак уже начал рассеиваться. В бледном сиянии рассвета три серых корабля сорвались с места и ринулись туда, где погрузилась ракета. Это были заранее приготовленные спасательные суда, приведенные в боевую готовность, как только стало известно о приближении ракеты.
        Снабженные могучими двигателями, они быстро скользили по волнам и через несколько минут достигли места происшествия. Когда взошло солнце и день вступил в свои права, все радиостанции Советского Союза уже передали в эфир первое сообщение о событиях минувшей ночи:
        «Семь дней тому назад, - говорилось в передаче, - открылось совершенно невиданное зрелище. Первая советская внеземная научно-исследовательская станция космических полетов направила в очередной рейс тяжелую ракету «КР-105» под управлением пилота Владимира Ивановича Одинцова. Межпланетный корабль получил задание совершить круговой полет вокруг Луны, произвести фотосъемки и вернуться к месту отправления на внеземной станции. По еще не выясненным причинам ракета «КР-105» на обратном пути уклонилась от заданного направления и взяла курс в сторону Земли.
        Как удалось установить, космический корабль, достигнув верхних слоев земной атмосферы, перешел в полет по спирали, теряя скорость при каждом обороте, затем облетел несколько раз вокруг земного шара и, постепенно снижаясь, замедлил быстроту полета примерно до 400 километров в час, после чего погрузился в води Черного моря близ Ялты. При падении ракета затонула в воде передней частью, более тяжелой, чем корма, где опустели резервуары для горючего. Спасательные суда, немедленно прибывшие на мрсто катастрофы, придали межпланетному снаряду нормальное положение. В настоящее время ракета «КР-105» находится на пути к порту».
        Людмила Николаевна и Наташа были уже на берегу. Вокруг них шумела толпа.
        Волнение на море продолжалось. Нельзя было вскрывать ракету, прежде чем она не будет доставлена в порт. Спасательные суда сообщили на берег, что на стук и другие сигналы никакого ответа изнутри снаряда не последовало.
        Людмила Николаевна и Наташа пробрались через толпу, чтобы быть поближе к месту действия.
        К семи часам утра межпланетный корабль был благополучно пришвартован к бетонному пирсу Ялтинского порта. Толпа любопытных увеличивалась с каждой минутой.
        Вскрытие снаряда производил спасательный отряд под личным руководством начальника ВНИКОСМОСа Сандомирского, специально прилетевшего в Ялту, едва известие о предполагаемом районе посадки поступило на внеземную станцию. Людмила Николаевна и Наташа наблюдали за тем, что происходит около ракеты, и с волнением взирали на большое металлическое тело небесного корабля. Билось ли там еще сердце Владимира? Платок у Людмилы Николаевны стал совсем влажным от слез. Наташа казалась спокойной, и лишь плотно сжатые губы выдавали ее душевное состояние. Рядом с ней стоял Сережа Николаев и как умел успокаивал их обеих.
        - Вот увидите, что все будет в порядке, - убеждал он. - Володька молодец! Так посадить корабль. Это же просто замечательно! А какая точная ориентировка, да еще в ночное время. При такой скорости…
        - Но почему же он не отвечает?
        - Должно быть, сила удара. Мог потерять сознание. Или мало ли что… Смотрите, смотрите, уже открывают!
        Действительно, рабочие срезали головки болтов, прикрепляющих крышку входного люка, и участники спасательного отряда один за другим скрылись в чернеющем отверстии…
        Толпа, шумевшая на берегу, затихла. Людмила Николаевна закрыла лицо руками. Текли тоскливые минуты. Наконец из люка показалась голова Сандомирского. Он остановился на передвижной лесенке и поднял руку. На берегу все замерло.
        - Всё в порядке, товарищи! - закричал он, чтобы все могли его слышать. - Пилот жив! Только потерял сознание.
        К нему бросилась Людмила Николаевна:
        - Пустите меня к нему! К сыну!
        - Всё в порядке! - повторил Сандомирский, узнав Одинцову. - Врач уже привел его в чувство. Сейчас вы увидите своего сына.
        ГЛАВА III,
        из которой видно, что нарушение дисциплины не остается безнаказанным
        Больничную палату заливал яркий солнечный свет. Свежий морской ветер шевелил занавески на окнах и приносил с собой грустные ароматы осени. За окнами были видны деревья, еще зеленые, но уже тронутые первым сентябрьским золотом. Дальше раскинулось море, голубое и ласковое. Ближе к берегу резвились веселые, сверкающие, как брильянты, солнечные блики, а вдаль уходила широкая огненная дорога.
        На койке у открытого окна лежал молодой человек. Он был в белом тельнике. Белоснежная простыня едва доходила ему до груди и позволяла видеть, как под бронзовой от загара кожей на руках перекатывались упругие мышцы.
        Больной повернул голову направо, в ту сторону, где стоял собеседник, и тогда на подушке резко обрисовался мужественный профиль. Нос немного крупнее, чем следовало, с небольшой горбинкой, хорошо очерченные губы, сильная нижняя челюсть, упрямый и энергичный подбородок. Все это говорило о настойчивости и твердом характере. Решимость и уверенность в себе чувствовались и в серых спокойных глазах. Это был Владимир Одинцов.
        Даже очутившись в госпитале, он не желал признавать себя больным, и на эту тему у него постоянно происходили споры с лечащим врачом.
        - Поймите! - убеждал его Одинцов. - Я не получил никаких ушибов, никаких ранений, ни единой царапины. Чувствую себя превосходно! Значит, я совсем здоров. Нужно поскорее возвращаться к месту службы, а вы меня держите на постельном режиме. Есть у вас совесть или нет?
        - Совесть-то у меня есть, - рассудительно отвечал врач. - А вот вам надо понять несколько простых вещей. Самое главное - у вас нервное переутомление. Понятно? Вы потеряли сознание не случайно. Нервные центры испытали чрезмерное напряжение, перегрузку. Значит, вам необходим покой. - Лечащий врач, бритый, невысокого роста, толстяк, многозначительно поднял указательный палец: - Абсолютный покой!
        - До каких же пор?
        - Еще денек-другой такого режима, и тогда сделайте одолжение. А пока лежите смирно. Я даже прогулку не могу разрешить. Нельзя рисковать. Спокойствие и спокойствие!
        - Хорошее «спокойствие»! Я могу быть спокоен не раньше, чем отчитаюсь перед начальством… Доктор, давайте условимся так: вы немедленно отпускаете меня к месту работы, я докладываю что надо, возвращаюсь и снова ложусь. Хоть на месяц, на любой срок. Тогда я буду действительно спокоен.
        - Ничего, ничего, потерпите еще немного. Кстати, к вам идут…
        Воспользовавшись удобным предлогом, врач ловко повернулся на каблуках и скрылся, довольный, что ему удалось освободиться от настойчивого пациента. В дверях показались Людмила Николаевна и Наташа. Девушка держала букет осенних цветов.
        - Мама, Наташа! Ах, дорогие мои! - Одинцов сел в постели и протянул руки навстречу. - Вот видите, всё в порядке!
        - Ты жив, Володенька! - спрашивала мать. - Не ранен?
        - Цел и невредим, мама!
        Но Людмила Николаевна не могла успокоиться и все повторяла вопросы, не дожидаясь ответа.
        - Видишь, мама, мы снова вместе.
        - А мы с Наташенькой всякий сон потеряли. Что только не пережили! Измучились! О последней ночи лучше и не вспоминать.
        Наташа молчала. Улыбаясь, она села на край постели и тонкими пальцами коснулась руки Владимира. Она только глядела на него, но этот взгляд выражал очень много. И радость от сознания, что страшное осталось позади, и еще неизжитая тревога за любимого человека, гордость за него - все эти чувства светились в ее взоре.
        Одинцов увидел столько ласки и тепла в ясных глазах девушки, что ему вдруг стало очень хорошо на душе и в то же время чуть-чуть неловко. Всегда бывает совестно, если приходится доставлять беспокойство своим близким.
        - Ну, как ты себя чувствуешь? - не могла оторваться от сына Людмила Николаевна.
        - Великолепно, мама! - смущенно отвечал он. - Когда же вы наконец привыкнете? Такая у меня профессия. Только со стороны все кажется ужасным. На самом деле…
        - Ну, что на самом деле? - горестно спросила Людмила Николаевна.
        - Спокойно и просто, как на Земле. Все построено на точном математическом расчете. Случайности исключены.
        - Почему же так волновались твои начальники и товарищи? - спросила Людмила Николаевна. - Они не хуже тебя знают все расчеты.
        - Волновались?
        - А как же.
        - Да, мне здорово влетит!
        - Как же тебе могло прийти в голову, Володя - не могла успокоиться Людмила Николаевна. - Отважиться на такое дело без разрешения? Даже Сережа боялся, что ты можешь погибнуть.
        - Зато рекорд!
        - Рекорд? Но ведь такие вещи готовятся заранее, а ты полетел без предупреждения.
        - Хоть бы меня предупредил, бессовестный мальчишка! - улыбнулась Наташа.
        Ее намерение устроить Владимиру головомойку растаяло как дым.
        - Вопрос был со всех сторон продуман, - упрямо повторял Владимир, - расчеты произведены и проверены. А начальство не давало разрешения! Я спорил. Доказывал. Безрезультатно! Что оставалось делать?
        - Ответ простой, - сказала Наташа: - надо было отложить, если не дают разрешения. Ты на службе.
        - Ах, Наташа, - отмахнулся Владимир, - так я и делал! Ждал. Но всякому терпению бывает конец. Я не выдержал и решил произвести опытную посадку на свой страх и риск. Там видно будет.
        - А если бы ты разбился? - тихо спросила Людмила Николаевна.
        - Это было исключено! - уверенно заявил Владимир. В его глазах можно было прочитать искреннее удивление по поводу всех этих наивных, с его точки зрения, страхов и тревог. Это была такая глубокая убежденность, что мать безнадежно вздохнула и поспешила перевести разговор на другую тему.
        - Ну, расскажи нам, Володенька, про свой полет. Воображаю, что ты пережил.
        - Да как сказать… - протянул он задумчиво. - Конечно, было тяжеловато…
        - Только, пожалуйста, подробно рассказывай, - вмешалась Наташа, - а то я тебя знаю. Ответ в четыре слова: вылетел, прилетел, все благополучно.
        - Ладно, ладно, ничего не скрою! - рассмеялся Владимир.
        Он с удовольствием потянулся на кровати, заложил руки за голову и минуту вспоминал что-то, словно спрашивая себя, как лучше приступить к повествованию. Потом стал рассказывать, начав с того, что каждый очередной космический полет не похож на другой и всегда интересен, а последний был особенно увлекательным.
        Ему легко можно было поверить. Постепенно пришедшее к практическому разрешению этой задачи и приученное последними достижениями науки к космическим полетам, человечество сравнительно спокойно пережило такие события, как, например, полет вокруг Луны. И все-таки подобные вещи находились на границе того, чему можно верить. Конечно, история космических полетов началась с посылки на Луну ракет, управляемых по радио. Но при посадке на Луну, они неизменно выходили из строя. И до сих пор не удалось получить достаточно подробные и точные данные о состоянии лунной поверхности, а без этого нельзя было и думать о высадке на ней человека. Космические ракеты с экипажем уже не раз летали вокруг Луны, но не ближе, чем на расстоянии, равном ее поперечнику, то есть около 3500 километров. Полеты на более близком расстоянии считались опасными, так как в этой зоне автоматические ракеты по неизвестным причинам теряли управление и погибали.
        Однако астрономические наблюдения все больше и больше подтверждали высказанное некоторыми советскими учеными предположение, что на Луне есть атмосфера, хотя и очень разреженная. Перед Одинцовым поставили задачу: приблизиться к лунной поверхности на 150-200 километров и на самой малой скорости, какая только возможна, несколько раз облететь вокруг Луны. Выполняя это задание, Одинцов должен был зафиксировать такие подробности лунного мира, которые еще никто не видел.
        На путешествие туда и обратно требовалось около шести суток, но запасы горючего, кислорода, воды и пищи были взяты в двойном количестве. К этому полету готовились особенно тщательно и долго. Заранее изучили маршрут и режим полета на всех этапах. Автоматические приборы без всякого участия пилота включали и выключали в нужное время двигатель, изменяли скорость и направление космического корабля. Более двух суток Одинцов мог ни о чем ни заботиться, целиком положившись на надежность этих необычайно сложных аппаратов, заменяющих человеческие глаза и даже мозг, и беречь свои силы. Зато при полетах вокруг Луны ему пришлось непрерывно бодрствовать и ни на одну минуту не покидать рубку. Неудачи с посадкой автоматических ракет предупреждали о каких-то еще неведомых опасностях, и пилот был вынужден все время находиться начеку. Тонкости управления полетом ракеты на малых высотах нельзя было доверить приборам. Здесь требовались действия сознательного существа.
        Рассказ походил на лекцию, хотя Владимир и не был любителем подобных докладов.
        - В конце третьих суток, - рассказывал он, - я стал на пост. Ну, как полагается, проглотил таблетку от усталости, выпил горячего кофе и перешел в рубку. Луна была совсем близко. Можно было невооруженным глазом хорошо видеть ее поверхность. Горы, долины, весь лунный ландшафт.
        - Подумать только, - мечтательно произнесла Наташа, - мчаться в мировом пространстве! На Луну! Как это интересно!
        - Конечно, интересно, - согласился молодой человек. - Ради таких переживаний и стоит летать… Но слушайте дальше!
        - Слушаем, слушаем! - в один голос заверили его мать и невеста.
        - Так вот. На чем я остановился? Да. Ведь что происходит? На расстоянии 38400 километров от центра Луны ракета, покинувшая Землю, достигает точки, где притяжение обеих планет уравновешивается. После этого Луна оказывает большее влияние, и космический корабль в сущности падает на ее поверхность. Так было и со мной. Лечу! Сердце готово разорваться! Так бывает всегда, когда приближаешься к Луне. Надо ясно представить обстановку, чтобы это понять. Человек в свободно падающем теле по-прежнему не ощущает своего веса, но в какое-то мгновение психологически вдруг начинаешь сознавать, будто Луна уже не впереди, а ниже, как бы под ногами. В зрительном отношении ничего не изменилось: Луна по-прежнему виднелась прямо передо мной. Как стена. Но всем своим существом я чувствовал, что ракета стремительно несется вниз. Подобно пикирующему самолету.
        - Страшно, - повела плечами Наташа. Владимир дружески ей улыбнулся и, гордый своим превосходством над простыми смертными, продолжал:
        - Немало времени прошло в падении. Наконец вижу: альтиметр показывает около 500 километров от лунной поверхности. Так близко от Луны люди еще не бывали. Раздумывать некогда. Отсюда было видно уже не более одной трети планеты, настолько она приблизилась.
        - Что ты видел и пережил! - восхищалась Наташа. Владимир продолжал рассказ. Крупные фотографии Луны висели в рубке ракеты. По ним было нетрудно узнать ее горные хребты: Лунные Альпы и Апеннины, кратер Коперника и кратер Тихо, Прямую Стену. Все это отчетливо рисовалось на светлой поверхности, которая приближалась и приближалась, летела навстречу. При скорости более 2 километров в секунду, какую имела ракета, надо было немедленно переходить в полет по окружности. Эта скорость уравновешивала силу притяжения Луны.
        - Я включил двигатель, - рассказывал Владимир, - и слегка повернул руль. Меня сразу же плотно прижало к сиденью. Это всегда так. При выходе из пике. Чувствую, темнеет в глазах. Но тут же все прошло. Поверхность Луны постепенно ушла вниз. Теперь я смотрел на Луну сверху, как при всяком нормальном полете. Снижаться до заданной высоты в 200 километров надо было путем постепенного спуска по спирали. Я включил автоматические приборы управления и перешел к наблюдению. Начиналась самая интересная часть полета - над той стороной Луны, которая не видна с Земли. Да! В течение нескольких часов я летал вокруг Луны. Мне нужно было основательно изучить эту сторону как при солнечном свете, так и во мраке. Сделать снимки на близком расстоянии, причем не только днем, но и в ночное время.
        - Как же можно фотографировать ночью?…
        - Я снимал при помощи осветительных ракет. Правда, на Луне нет плотной атмосферы и нельзя применить парашют…
        - Как же тогда?
        - Закон инерции помогал. Ракеты, выброшенные за борт, летели в ту же сторону с прежней скоростью. Все было предусмотрено!
        Ночные фотографии, которые сделал Владимир, были интересны потому, что на Луне крайне резки температурные колебания. Ночью ее поверхность не только темна, но и охлаждается почти до 150 градусов ниже нуля, а днем, наоборот, раскаляется до 120 градусов. Сравнение снимков одной и той же местности, сделанных в различных условиях, вроде как на Земле летом и зимой, могло дать много нового для науки.
        - Понятно, понятно! - торопила рассказчика Наташа. - Говори скорее, что ты увидел неизвестного. Сгораю от любопытства. А ты сегодня как лекцию читаешь.
        - Удалось разобраться в некоторых спорных вопросах. Сперва я летел высоко. Километров на двести. Но и на такой высоте стало видно многое, чего нет ни на каких картах. Невидимая сторона Луны имеет еще более неровную поверхность, чем известная. Хаос! Первозданный хаос! Беспорядочное нагромождение горных хребтов и ни одного ровного места, ни одной площадки, удобной для посадки. Огромные пространства завалены каменными глыбами.
        - Значит, нелегко будет высадиться на Луне? - заметила Наташа.
        - Труднее, чем на любой другой планете. Я всегда так думал. Но даже без посадки мне удалось обнаружить удивительные вещи.
        - Как ты тянешь! - покачала головой Наташа.
        - Можете себе представить! На той стороне Луны много глубоких трещин. На глаз они протяженностью от 10 до 40 километров. Почти отвесные стены уходят куда-то в недра. А Солнце в эту пору лунных суток светило не прямо, а сбоку, так что свет проникал далеко в глубину одной из таких трещин, довольно извилистой. Длина ее километров пятьдесят, я летел над ней почти целую минуту. И что же получилось? Солнечные лучи позволили заглянуть в ущелье поглубже. Я к этому времени спустился до 50 километров, не выше. И я увидел…
        Наташа, сама того не замечая, в волнении стиснула Володе руку.
        …я увидел облака! Самые обыкновенные облака! Представьте себе! Они клубились, как дым, в этих провалах. Быть может, то были пары от вулканических процессов, еще про протекающих где-то в недрах планеты. Не знаю. Возможно и другое: в глубине расщелин сохранились остатки лунной атмосферы и даже влаги. Но я видел эти пары совершенно ясно. Фото помогут разобраться, в чем тут дело.
        Наташа на минутку задумалась.
        - А что, если там, внутри, куда не проникают солнечные лучи и не достигают морозы, еще чувствуется внутренний жар и теплится жизнь?
        - Не знаю. Здесь можно строить какие угодно предположения. Есть и другие чудесные явления.
        Людмила Николаевна слушала, не проронив ни одного слова. Она не очень-то разбиралась в этих вещах, в астрономии и астронавтике, но говорил ее сын.
        Владимир опять обратился к Наташе:
        - Ты, может быть, слышала, что многие астрономы заметили, как во время полнолуния, когда обращенная к нам сторона Луны освещена солнцем, темные пятна на лунной поверхности увеличиваются в размерах и чернеют? Это особенно заметно в кратере Платона, но причина остается загадкой. Кажется, я понял, в чем там дело.
        - В чем же?
        Молодой человек заметил любопытство в глазах Наташи. Улыбнувшись ей, он сделал паузу.
        - Это растительность, но своеобразная. Тут, конечно, не может быть и речи о каких-нибудь деревьях или даже кустарниках. Скорее всего это большие колонии черных грибов. Они вырастают и созревают за несколько часов, пока греет солнце, а во время лунной ночи умирают.
        - Как интересно! - Наташа сцепила пальцы и положила руки на колени.
        - Да, много интересного узнают люди. Еще раз переживая полет, Владимир от волнения приподнялся и снова сел на постели:
        - Знаете, дорогие мои, трудно найти слова, чтобы все это как следует описать, рассказать! Вблизи все выглядит иначе, чем с Земли. Мы привыкли думать, будто Луна - это мир, почти лишенный красок. Однообразные серые скалы, черные тени, а вокруг небо как из черного бархата. Ну, звезды сияют. И больше ничего! Так описывают Луну наши книги. А на самом деле все обстоит по-другому. Оказывается, лунный ландшафт богат красками. И самыми яркими! Правда, небо черное, но тени не такие уж густые, как принято думать. Ведь, говоря о Луне, мы обычно забываем об отраженном свете. Как это художники называют…
        - Рефлексы?
        - Кажется, рефлексы. Лучи солнца отражаются в разных направлениях от скал, от неровностей почвы и значительно осветляют… ну, разнообразят тени. А горные породы окрашены в самые различные цвета. Тут и белые скалы, и желтые, и розовые, и синие. Какие угодно цвета! Даже зеленые и красные. Издали Луна кажется одноцветной, все оттенки сливаются в монотонную серость, а вблизи другое дело: лунный пейзаж полон своеобразной красоты. Но он суровый, дикий. Особый колорит придает Луне чернота неба. Понимаете? Как бы подчеркивает всю яркость красок.
        - Понимаю, - кивнула головой Наташа. - Говорят, что Луна - холодный космический труп, вечно сопровождающий Землю. А мне приходит в голову другое сравнение…
        - Какое?
        - Когда ты рассказал это, мне вспомнились пирамиды - саркофаги фараонов. Они тоже скрывали мертвецов. А когда заглянули в эти каменные гробницы, то оказалось, что там скрываются яркие краски - образы давно исчезнувшей жизни.
        - Что-то в этом роде.
        - Так и Луна. Это великолепный саркофаг! Но это так, между прочим. Полет фантазии… Значит, ты облетел Луну несколько раз? И потом улетел обратно?
        - Сфотографировал ее со всех сторон и улетел. Мало того. Я ведь летел очень низко, где еще никто не бывал. Автоматические приборы взяли пробы той среды, в которой пролетала ракета. Если на Луне есть хоть малейшие следы атмосферы, мы узнаем теперь ее состав. Температура Луны до сих пор измерялась на ее изображении в телескопе посредством термопары, как средняя. А мне удалось измерить отдельно температуру освещенных и теневых мест на дневной стороне… Понимаете, как это важно?
        Наташа, видимо, не понимала, почему это важно. Владимир с увлечением объяснял:
        - Как ты не понимаешь! По этим температурам можно будет понять, какие физические явления происходят на Луне. Я собрал много и других данных. Например, о состоянии магнитного поля Луны…
        - Ты у меня молодец! - улыбалась счастливая Людмила Николаевна.
        - Ну вот. Покончив с делами, я отправился в обратный путь. При очередном обороте, когда в поле зрения ракеты снова появилась Земля, я включил двигатель.
        - Но почему ты очутился в Черном море? - спросила Наташа и строго нахмурила брови. - По-мальчишески как-то!…
        Владимир опустил глаза:
        - Я не мог иначе поступить. Послушайте, и вы поймете. До тех пор пока факты не убедят, что современные космические корабли вполне могут совершать посадку на небесные тела, астронавтика будет стоять на месте. Летать вокруг Луны? Этого недостаточно. Пора делать что-то другое. Вот я и рискнул. Тут не озорство, а вперед идти хочется… Надо было доказать возможность и целесообразность посадки на водную поверхность.
        - Ты очень рисковал! - покачала головой Наташа. - И еще неизвестно, чем все это кончится.
        - Чем кончится? Попадет, конечно. Это как пить дать! Но в душе я убежден, что поступил правильно.
        Владимир плотно сжал губы. Он предвидел весьма неприятный разговор с начальством и последующие кары.
        Людмила Николаевна материнским сердцем поняла его настроение.
        - Рассказывай уж до конца. - Она ласково провела рукой по голове сына. - А там видно будет.
        - Да, я нарушил дисциплину! Вместо того чтобы направиться на внеземную станцию, как было сказано в приказе, я прошел стороной, - Владимир показал рукой воображаемое отклонение, - и прямо на Землю! Там, конечно, подумали…
        - На станции?
        - На станции, - кивнул головой Владимир. - Будто ракета потеряла управление. А на самом деле я уверенно вел свой корабль. Начался самый интересный отрезок полета. Земля была близко. Скорость достигла 10 километров в секунду. Можете себе представить! Более 36 тысяч километров в час!
        - Как страшно, Володенька! - вздохнула Людмила Николаевна.
        - Следовало подойти к Земле под некоторым углом. И обязательно со стороны, соответствующей вращению вокруг оси. Понимаете? Надо было догонять Землю, а не лететь ей навстречу. Так легче снизить скорость относительно ее поверхности, а потом постепенно перейти в спираль.
        - Это трудно?
        - Довольно сложная штука. Надо пролететь известное расстояние в верхних слоях атмосферы, возвратиться снова в пустоту, описав эллипс, и тормозить, тормозить… Ну, когда приборы показали, что скорость упала до нужной величины, ракета перешла в полет по окружности. Здесь я выдвинул добавочные стабилизаторы. Они во время полета сложены внизу ракеты, вдоль ее корпуса. Получились как бы крылья. Короткие, но довольно широкие. Эти плоскости давали возможность планирования по мере погружения в более плотную атмосферу. По расчету… у меня, знаете, все было высчитано… я должен был держаться в воздухе до тех пор, пока скорость не упадет примерно до 400 километров в час. Тогда уже не составляло особого труда выйти на широту Крыма. Здесь планирующий полет перешел в падение, и я едва успел выбрать точку для посадки. Ну, а остальное вы знаете.
        Обе женщины громко вздохнули.
        - Удар о воду был ужасен? - спросила Наташа.
        - Удар как удар. Ничего особенного. Со стороны, вероятно, казалось очень страшно. Дело в том, что последние мгновения перед падением мне удалось лететь параллельно поверхности моря. Ракета снабжена аэродинамическими рулями, и они прекрасно действовали при большой скорости в атмосфере. Я потерял сознание не от удара, а от большого нервного напряжения. Ну и от температуры, конечно.
        - А в те часы, когда ракета носилась по волнам? - спросила Людмила Николаевна.
        - Что?
        - Ну, что ты тогда переживал?
        - А я был без сознания. Мать опять вздохнула.
        - Ты же понимаешь, мама, - Владимир даже взъерошил волосы от волнения, - надо было начать! Трудно только в первый раз. Теперь, когда будут расшифрованы записи приборов, мы, пилоты, найдем и лучший режим для спуска. Маленькая ошибка все-таки была - в угле подхода к поверхности моря. Поэтому ракета и ударилась слишком сильно. Второй раз будет легче. Она поплывет, как утка…
        - Володенька, - слабо улыбнулась Людмила Николаевна, - ты все говоришь о следующем полете. А мне хотелось бы одного.
        - Чего?
        - Чтобы этот был последним.
        - Это невозможно, мама!
        - Да, знаю, родной. Подчиняюсь неизбежному. Но пойми и ты меня. Ведь мать всегда остается матерью. Каждая мать хочет, чтобы ее птенцу было хорошо и не угрожала никакая опасность. А ты очень беспокойный птенец!
        Вместо ответа Владимир порывисто прижал к своей груди голову матери и с нежностью поцеловал ее седые волосы.
        - Ничего, дорогая, ничего! - приговаривал он. - Чего ты боишься? И разве тебе не приятно, что твой сын добился своего?… Задача, мамочка, решена! Это главное!
        В дверях палаты показалась дежурная сестра. Она не решалась нарушить беседу, хотя время визита давно истекло. Может быть, Владимир Одинцов действительно нарушил правила и требования дисциплины, но для медсестры он был героем дня.
        Людмила Николаевна ничего не ответила, а Наташа посмотрела на Владимира с каким-то особенным выражением. Глаза ее блестели, и грудь высоко вздымалась под легким черным платьем, которое делало ее строгой и стройной.
        - Ты прав, Володя! - сказала она после минутного молчания. - И в самом деле ты не мог поступить иначе. Я понимаю… - Она покраснела и прибавила: - И горжусь!…
        Владимир глядел на нее не отрываясь.
        - Да, да, я горжусь тобой! Ты смелый! Но мы две слабые женщины. Если бы ты знал, как страшно, когда ты там летишь! Невольно начинаешь думать: что с ним? Из-за малейшей ошибки, из-за какой-нибудь случайности… Ну ладно, об этом потом. Я еще тебе намылю голову, гадкий, гадкий…
        Медсестра в дверях укоризненно и смущенно улыбалась, склонив голову набок.
        Наташа увидела ее и улыбнулась в ответ. Она была счастлива, поэтому ни на кого не могла сердиться.
        Женщины поднялись.
        - Ну, прощай, милый! - сказала Наташа.
        - Прощай, дорогой! - повторила за ней Людмила Николаевна. - Поправляйся скорее. Если бы ты знал, как мы обе ждем тебя домой!…
        Они направились к двери.
        Это было как раз вовремя: из-за спины дежурной сестры уже виднелось хмурое лицо Сандомирского. Еще когда он шел по коридору, Владимир услышал знакомые шаги и в самом ритме их почувствовал гнев. Седые волосы и лихие генеральские усы еще больше оттеняли загар лица. Брови были грозно насуплены. Все это не предвещало ничего хорошего для молодого «мятежника».
        При виде начальника Одинцов сделал попытку приподняться, готов был даже вскочить и вытянуть руки по швам.
        - Лежи, лежи! - махнул рукой Сандомирский и поморщился. - Раз брякнулся на Землю - так лежи!
        У него была отеческая манера говорить с молодыми подчиненными на «ты». Пилот посмотрел на него с удивлением. Этой манеры старик придерживался только в хорошем настроении. Выходит, не так уж он сердит, товарищ Сандомирский? Но Одинцов все-таки почел своим долгом обидеться на небрежные слова начальника.
        - То есть как это «брякнулся», Николай Александрович?
        - Очень просто. Свалился с Луны на Землю, и все.
        - По всем правилам посадил ракету! - возразил Одинцов.
        - Не знаю таких правил, чтобы садиться в Черное море. Посадку считаю вынужденной, значит, аварийной. Следовательно, пилот Владимир Одинцов упал на своем снаряде и оказался в госпитале. Ну, а теперь рассказывай. Как себя чувствуешь?
        - Отлично!
        - Ну и хорошо… А зачем сюда прилетел? Кто позволил?
        - Николай Александрович! Вы же прекрасно знаете… Расчетами доказ…
        - Ничего не доказано. Я их не утверждал! - Сандомирский резко махнул рукой.
        - Но ведь расчеты-то существуют, Николай Александрович! Все вычисления показали, что можно использовать атмосферу для торможения. Использовать - и с полной безопасностью приземлиться. Надо было проверить на практике. Иначе нельзя, если мы хотим идти вперед.
        - Разрешение на такой эксперимент было дано?
        - Николай Александрович!…
        - Не было. Так и запишем. А была такая посадка связана с риском для пилота? Была опасность потерять материальную часть?
        - Вся наша работа связана с риском, Николай Александрович.
        - Риск сведен к минимуму строгими правилами. А твоя попытка - риск непродуманный, необоснованный! Это вопиющее нарушение дисциплины! А еще лучший наш пилот!… Ума не приложу. Выходит, что совершенно сознательно, невзирая на мой приказ, ты изменил маршрут и взял курс на Землю?
        - Точно так!
        - Зачем же ты это сделал?
        - Не было другого выхода. Вы же никогда не дали бы согласия на такой опыт. А вопрос назрел. Решил пойти на риск.
        - Какой же толк в твоей выходке? Что ты доказал? Посадил ракету на воду без серьезных повреждений? Допустим. Ну, а что дальше? Ведь ты же прекрасно знаешь: первая задача - высадка на Луне, а где там вода?
        Одинцов опустил голову.
        - Никакого смысла в твоей затее не было и нет, а дисциплина нарушена, и серьезно! И где? На внеземной станции! Анархия, произвол! Совершенно недопустимо!…
        Одинцову нечего было возразить против этих справедливых упреков. Он сам знал, что дисциплина на внеземной станции была священной. Малейшее отклонение от нее могло повлечь за собой гибель людей и крушение всего. Он слушал горькие слова Сандомирского и не пытался возражать.
        - И в какое положение ты меня поставил?! - бушевал Сандомирский. - Что мне теперь с тобой делать? Не могу же я прощать подобные вещи. Какой пример для других! Все развалится…
        - Готов нести ответственность.
        - И понесешь!… Само собою понятно, что продолжать работу наверху тебе больше не придется…
        На лице Владимира Одинцова изобразилось изумление.
        - Да, да! Нельзя доверять космические корабли пилотам, которые позволяют самоуправство. Ракету перегонит на станцию Николаев. А ты, как выйдешь из госпиталя, отправишься в Одессу, на нашу земную станцию. Я поговорю с начальником. Подыщем для тебя дело на Земле. Потом видно будет.
        - Отстраняете от полетов? - вздрогнув от обиды, произнес Одинцов.
        - Безусловно! Как бы хорошо я к тебе ни относился, но тут, братец, иначе не могу поступить. Служба есть служба!
        - Есть… - едва слышно произнес Владимир. Но жесткая, упрямая складка между бровями стала теперь еще виднее. - Есть, товарищ начальник! - повторил он сквозь зубы. - А все-таки я прав, и мой полет не пройдет бесполезно.
        - Что ты хочешь этим сказать? - нахмурился Сандомирский. - Опять за старое?
        - Моя правота доказана. Теперь всем ясно, что космический корабль можно посалить на поверхность планеты, не потратив на это ни одного грамма горючего, если, конечно, есть атмосфера. Для полета на Луну мой опыт действительно не имеетзначения, а вот для другого…
        - Для чего же именно, позволь тебя спросить? - распушил усы Сандомирский.
        - Я уже сказал: для дальнейших путей астронавтики. Стараясь во что бы то ни стало высадиться на Луне, мы только зря теряем время. Надо идти другой дорогой! Теперь всем ясно, что прежде всего надо лететь на Венеру. Если там есть вода, посадку можно сделать. А вода должна быть.
        Сандомирский тяжело перевел дух:
        - Надо лететь на Венеру или не надо - решат без тебя! Ты совершил серьезный проступок и летать вообще больше не будешь. Никуда!… По выходе из госпиталя явишься к начальнику Одесской станции. Вот всё.
        Владимир сделал протестующий жест, хотел что-то сказать, но, безнадежно махнув рукой, закрыл глаза и откинулся на подушку. Сандомирский молча вышел из палаты.
        ГЛАВА IV,
        в которой говорится о невзрачных камнях, порождающих замечательные идеи
        Море утихло. Волны лениво набегали на берег, и снова на безоблачном небе сияло солнце. Набережную Ялты заполнила веселая и пестрая толпа отдыхающих.
        Выйдя из госпиталя, Наташа Артемьева рассталась с Людмилой Николаевной и направилась в порт. Ей захотелось побывать на своем любимом месте. В конце мола, ниже маяка, была маленькая, обращенная к морю площадка, где камни создавали подобие скамьи. Отсюда было видно далеко-далеко вокруг, а если смотреть вниз, то становилось немного жутко. Каменная стена почти отвесно уходила в море. Сначала она ясно виднелась сквозь голубоватую, кристально чистую воду, дальше становилась темнее и, наконец, совсем исчезала в бездонной черной глубине. Здесь, на этой уединенной площадке, было хорошо оставаться одной со своими мыслями или, наоборот, безмятежно греться на солнце. Тут был любимый уголок Наташи. Здесь Владимир сказал ей однажды: «Наташа, вы - необыкновенная!…»
        Сейчас Наташе вспомнилось еще раз все, что было тогда: незабываемая встреча, упоительный майский вечер, прилетавшая откуда-то музыка.
        Звуки давно умолкли, а вот этот человек становится все более близким: с каждой встречей, с каждым разговором, даже с каждой размолвкой и примирением. Перед ней опять возникло лицо Владимира. Мужественное, открытое, с чистыми мыслями. Такой не обманет, не предаст, не бросит в тяжелую минуту.
        Именно на этой каменной скамье и нашел ее Сережа Николаев, обегавший всю Ялту, когда ему сказали, что Натания ушла в город.
        - Наталья Васильевна! - крикнул он сверху, размахивая в воздухе фуражкой. - Можно к вам? Я вас по всей Ялте ищу…
        - Конечно, можно, - отозвалась Наташа. - Спускайтесь сюда!
        Юноша не стал утруждать себя длинным путем по лестнице, а одним прыжком перескочил через перила и очутился в Наташином убежище.
        - Я видел Сандомирского… - начал он.
        - Ну?
        - Плохи наши дела! - продолжал Сережа, устраиваясь рядом на камне. - Он был у Володи…
        - Я знаю. Мы видели его в коридоре.
        - Ну вот: учинил жестокий разнос и отстранил Володьку от полетов.
        - Что вы говорите!
        Наташа помрачнела. Некоторое время она молчала и смотрела на море. Сережа, всегда терявшийся в присутствии девушки, тоже молчал, не решаясь нарушить ход ее мыслей.
        Хорошо зная своего жениха, Наташа понимала, что значит для него лишиться своего любимого дела. Для такого человека быть прикованным к земле означало то же самое, что птице сидеть со связанными крыльями.
        - Куда же его теперь? - спросила она с тревогой.
        - В Одессу. На ракетодром. Будет водить наземные пассажирские корабли. «Ракетным извозчиком» станет. Спокойно, но скучновато Сандомирский даже не позволил ему привести обратно «КР-105». Перегон корабля на внеземную станцию поручен мне.
        Рассеянно покачивая ногой, Наташа смотрела вниз. В прозрачной воде плавали голубоватые медузы и иногда мелькали темные силуэты проворных рыбешек.
        Набежала волна и неожиданно подхватила и выкинула на берег одну такую серебристую рыбку. Рыбка затрепетала, забилась, но ей удалось соскользнуть в родную стихию, и она радостно скрылась в воде.
        - Ничего. - Произнесла девушка, - Володя умный. У него сильная воля. Все это тяжело, но он справится… Ведь никакого преступления он не совершил. Только поторопился немного. Скажите откровенно, Сережа…
        - Что?
        - Нельзя ли было идти другим путем? Или лететь на месяц позже, но подготовившись как следует?
        Сережа вертел в руках фуражку с белым чехлом на тулье:
        - Видите ли. Наташа… В каждом новом деле сталкиваются разные взгляды. Тут речь шла не о месяце, а о годах. Сандомирский вообще не любит торопиться. По его мнению, надо сначала летать вокруг Луны, накопить опыт.
        - Что ж - заметила Наташа, - тут тоже есть своя логика и мудрая осторожность.
        - Конечно, есть. Ну, а нам не терпится. Вот и получаются расхождения. Сколько было споров!… У нас больше не оставалось никакой надежды на согласие командования. Владимир пошел на риск. Если бы не он, то же самое сделал бы я или Саша.
        - И вы тоже правы по-своему, - улыбнулась Наташа. - Знаете, я до сих пор под впечатлением рассказа Владимира. Невольно позавидуешь. Увлекательное ваше дело! Как в сказке! Видеть другие миры, где еще никогда не было человека! Понимаю, что вам не терпится. Ах, как жаль, что нельзя быть рядом с Володей!…
        - Как - рядом?
        - Летать вместе с ним.
        - А почему бы не так? Первая научная экспедиция на любую планету - и понадобятся люди самых разных специальностей. А вы геолог. Профессия подходящая…
        Совершенно бескорыстно Сережа готов был сделать для Наташи все, что было в его силах, - даже взять ее в межпланетное путешествие.
        - Но мало у нас занимаются звездоплаванием, - продолжал он. - Вот в чем беда! Главное, надо создать интерес в научных кругах. Тогда дело пойдет. Очень осторожности много. Того нельзя, это еще рано. Вот и сидим…
        Наташа смотрела куда-то далеко и не сказала ни слова в ответ. Сергей тоже замолчал, понимая переживания девушки.
        - Знаете. Сережа, - вдруг встрепенулась Наташа, - я плохо разбираюсь в ваших делах. Скажите мне. Только по честному! Принес пользу полет Владимира или не принес?
        Сережа ответил не сразу.
        - Я скажу так - произнес он после некоторого раздумья: - если считать, что первую высадку мы должны произвести на Луне, потому что она самая близкая к нам планета, то большого толку от эксперимента Владимира нет. Конечно, он практически доказал возможность торможения наших космических кораблей атмосферой. А какая атмосфера на Луне? И влаги там тоже нет. Значит, все это ни к чему. Но ведь есть и другие возможности. Зачем лететь на Луну, раз там нет никакой жизни? Быть может, лучше полететь, к какой-нибудь другой планеты - где есть атмосфера и моря…
        Неизвестно, долго ли продолжалась бы эта беседа, но ее прервало неожиданное обстоятельство. Внимание молодых людей привлекла белая точка далеко на горизонте, с западной стороны. Она быстро увеличивалась в размерах.
        - Сережа, что это там? В море?
        Сергей всмотрелся, прикрыв глаза рукой:
        - Для парохода это слишком быстро. Для самолета - низко. Что-нибудь среднее.
        - Глиссер?
        - Вероятно.
        - Пойдем скорее на пристань! Наташа и Сергей быстро взобрались на мол и побежали к причалу дальних сообщений. Там уже собралось много народу.
        Прибытие корабля всегда волнует воображение. Он приносит с собой пленительный воздух путешествий, заставляет человека подумать о далеких странах и морях, где чудесные острова, стройные пальмы, тропические леса… Так уж повелось, что во все времена, во всех портах миря население сбегается на берег, когда приходят корабли. Большинство не ждет никого, все близкие дома, но людей влечет в порт, чтобы увидеть свидетелей другой жизни. Наташа бежала быстро-быстро. За ней спешил Сергей.
        Это был действительно прекрасный корабль. Скоро он стал виден совершенно отчетливо. К Ялте приближался морской экспресс, совершавший рейсы между Марселем и Батуми. Ослепительно белый, нарядный, трехпалубный глиссер поднимал на борт около тысячи человек. С его веранд путешественники любовались берегами Средиземного, Адриатического, Эгейского и Черного морей. Развивая скорость до 200 километров в час, такое судно совершало рейсы от Батуми до Марселя и обратно за двенадцать дней, включая стоянки во всех живописных портах. Экскурсии на таких кораблях стали любимым видом отдыха.
        Высокий, белогрудый корабль, казалось, не плыл, а летел по волнам. Окруженный облаком пены, он едва касался поверхности моря. По сторонам расходились огромные водяные палы. Приближаясь к порту, судно замедлило ход. Послышалась музыка. Под звуки марша корабль потешал к бетонному пирсу и был пришвартован к прочным чугунными стойкам. На нижнюю палубу перебросили два широких трапа, и поток пассажиров устремился на берег.
        Сергей и Наташа заняли удобное место на открытой террасе морского вокзала, откуда все было прекрасно видно.
        - Скажите, Сережа, вам интересно смотреть на лица совсем незнакомых людей? Особенно, если они приезжают издалека, - спросила Наташа. - И стараться угадать, кто они, откуда?
        Молодой человек откашлялся и хотел что-то сказать, но не успел. Наташа продолжала:
        - Куда они едут? Зачем?
        - Ответ найти нетрудно. Вот эта полная негритянка, наверно, едет из какого-нибудь порта Северной Африки. Видите, как она осматривается по сторонам? Должно быть, первый раз у нас.
        - А посмотрите на эту пару. Брюнет с усиками и рядом изящная, хотя и некрасивая женщина. Держу пари, что это французы. Едут из Марселя.
        - За ними целое семейство. Жгучие брюнеты. Греки, должно быть.
        - А может быть, итальянцы?
        - Может быть, и итальянцы. Веселый народ… А что вы скажете про этого человека. Видите? Только что вступил на трап. С бородой. За ним два негра…
        Внимание Сергея привлек к себе высокий мужчина, лет сорока пяти, хорошо сложенный, но казавшийся худощавым из-за своего роста. Бледное продолговатое лицо обрамляла черная, клинышком бородка и пушистые усы. Густые брови и золотые старомодные очки скрывали глаза. Он был без шляпы. Ее заменяли длинные русые с проседью волосы, не закрывавшие высокий лоб. Это был огромный лоб человека, который привык думать. Светлый костюм хорошо облегал его сильную фигуру. Легкое пальто было переброшено через руку. В другой руке приезжий нес небольшой чемодан из коричневой кожи.
        - Да я его знаю! - воскликнула Наташа. - Это академик Яхонтов. Замечательный ученый! Не слышали?
        - Признаться, не слышал.
        - Ну как же! Он у нас читал палеонтологию в Московском геологоразведочном. Геолог по основной специальности, но широко образованный человек. Прекрасный лектор! Мы все были от него без ума. А знаменитая экспедиция в Антарктику! Помните? Исследование отложений глубоких океанических впадин… Неужели не слышали? О6 этим много писали. Весь мир говорил о нем тогда…
        - Что-то читал. Большой специалист?
        - Да, очень известный ученый. Если бы вы знали, как я рада, что Виктор Петрович в Ялте. Он-to мне как раз и нужен. Блестящая идея!
        - Какая же, позвольте спросить?
        - У каждого могут быть свои секреты.
        - Извините.
        Наташа простилась с Сергеем и поспешила домой. Потом она долго возилась с чемоданами, разыскивая что-то.
        Вечером она появилась в вестибюле гостиницы «Центральной», расположенной на берегу моря, несколько восточнее порта, ближе к Массандре, и осведомилась у дежурного:
        - Скажите, у вас остановился академик Яхонтов?
        - У нас. Комната номер двести четыре, второй этаж, направо по коридору.
        - Мне бы хотелось с ним переговорить. Нельзя ли вызвать его по внутреннему?
        - Пожалуйста.
        Девушка сняла трубку. Через мгновение на экране видеофона появилось лицо академика.
        - Виктор Петрович, - просительно произнесла Наташа, - вряд ли вы меня помните. Моя фамилия Артемьева. Я слушала ваш курс в Московском геологоразведочном. Два года назад…
        Академик улыбнулся.
        - Наталья… - начал он.
        - Васильевна.
        - Совершенно верно, Наталья Васильевна. Зачем же вы так плохо обо мне думаете? Я помню всех своих студентов. Во всяком случае, тех, кто был в числе лучших. У вас, товарищ Артемьева, насколько мне помнится, было тяготение к научной работе. А затем вас увлекла разведка. Не так ли?
        - Да, Виктор Петрович.
        - Видите, я помню. Что же вы сейчас делаете?
        - У меня к вам несколько вопросов, Виктор Петрович. Необходимо посоветоваться.
        - Ну что ж. Вы где сейчас?… Внизу? Поднимайтесь. Всегда рад вас видеть. Мой номер…
        Наташа поправила перед зеркалом прическу и через несколько минут была в комнат ученого. Он сидел, откинувшись в кресле и протянув на стол большие и нервные, но очень правильные по форме руки с длинными пальцами.
        Когда девушка постучала и появилась в дверях, Виктор Петрович поднялся к ней навстречу, усадил в кресло и вернулся на свое место, приготовившись слушать.
        - К вашим услугам, - сказал он с улыбкой.
        - Я должна все рассказать по порядку, - смущаясь, начала девушка.
        - Очень хорошо!
        - Видите ли, в прошлом году мы проходили преддипломную практику в районе Байкала. Как вам известно, там выходят на поверхность древнейшие архейские породы: гнейсы, сиенит-гранты и другие. И можете представить мое изумление, когда оказалось, что рядом обнаружены месторождения мрамора, начатые разработкой.
        Ученый внимательно слушал, стараясь понять, к чему клонится разговор.
        - Если я правильно вас понял, мрамор находится в непосредственной близости к древним кристаллическим породам? Именно это вас поразило?
        - Да.
        - Догадываюсь. Мраморы - это осадочные породы. Известняки, подвергшиеся затем изменениям под влиянием высоких температур и давления. Принято думать, что они гораздо более позднего, притом органического происхождения. Понимаю ваше изумление. Присутствие мрамора среди древнейших пород - явление, до сих пор не отмеченное в науке.
        - Вот в том-то и дело, Виктор Петрович!
        - Хм… Продолжайте, продолжайте! Это очень интересно.
        - Услыхав о разработках, я сейчас же отправилась туда. Месторождение небольшое, причем к одному концу залежи качество камня, как мне сказали, гораздо хуже.
        - По-видимому, там были органические отложения, еще не подвергшиеся кристаллизации.
        - Кажется, так. Когда я пришла на место, картина была ясна. Передо мной оказались древнейшие известняки, несомненно созданные еще в архейскую эру. Окружающие сверху и снизу породы не оставляли в этом никаких сомнений. И самое замечательное, Виктор Петрович, что некоторая часть этих отложений вследствие какой-то случайности осталась в первозданном виде. У меня даже дух захватило, когда я сообразила, в чем тут дело.
        - Могли сохраниться остатки древнейших живых организмов того геологического периода, где мы только допускаем присутствие жизни, но до сих пор не имеем никаких прямых доказательств.
        - Вот именно. Я не пожалела провести в поисках несколько дней, и мне действительно удалось найти кое-что. Хочу вам показать. Вот эти образцы!
        Один за другим Наташа доставала из портфеля небольшие куски камня и передавала их академику.
        Непосвященный человек не заметил бы ничего особенного в этих кусках белого и серого камня, ничем не примечательного на вид, но острый глаз ученого мгновенно оценил все значение находки. Длинные пальцы академика осторожно, как драгоценности, брали то один, то другой кусок. Каждый образчик подвергался самому тщательному и всестороннему осмотру. Откуда-то появилась огромная лупа. Наташа с интересом наблюдала за выражением лица Яхонтова. Он весь преобразился. Глубоко сидевшие глаза блистали юношеским огнем. Академик о чем-то напряженно думал…
        - Значение находок трудно переоценить, - наконец сказал он. - Здесь находятся не только следы растений и животных. Есть и отпечатки, которые на редкость хорошо сохранились. Как будто еще неизвестные палеонтологам формы. Возможно, они относятся к древнейшим периодам архейской эры, однако сравнительно высоко развиты. Мне всегда казалось, что начало возникновения жизни на Земле, должно быть отнесено намного дальше в глубину времен, чем думают ученые. Очень интересно!
        Волнение академика было понятно. Известно, что в начале архейской эры на Земле были весьма высокие температуры, а в атмосфере почти отсутствовал свободный кислород. Остатки живых существ, найденные Наташей в древнейших породах, как будто изменяли привычные представления о температурных границах существования растений и животных. Ведь принято думать, что жизнь может существовать только в пределах от нуля до 99 градусов Цельсия в обе стороны и лишь некоторые виды бактерий и споры плесневых грибков сохраняются и при температурах от плюс 180 до минус 260 градусов. Получалось так, что находки Наташи как будто подкрепляли догадки некоторых ученых, в том числе академика Яхонтова, что эти пределы относятся только к жизни в ее теперешней форме, присущей нашей планете и нашему времени. Возможно, что таков результат длинного пути эволюции. Допустимо предположение, что жизнь возникла при гораздо более высоких температурах и при отсутствии кислорода. Наоборот, именно интенсивное ультрафиолетовое излучение, которое не задерживал кислород атмосферы, и могло создать условия для синтеза первых белковых молекул,
значительно отличающихся от современного белка. Будучи проще по своему химическому составу, эти молекулы и явились первыми формами жизни, существовавшей в таких условиях, какие непереносимы для белковых тел нашего времени.
        Нервные руки ученого все время находились в движении. Снова и снова он перебирал образцы горных пород, стараясь увидеть за невзрачными камнями удивительные картины древней жизни.
        - Ведь я недаром потратила столько времени на поиски? И не напрасно беспокою вас? - тайно ликовала Наташа.
        - Что вы! Что вы! Наоборот. Найденные вами окаменелости имеют огромное принципиальное значение. Если это действительно так, то они приближают нас к познанию тайны происхождения живой материи, а этот вопрос чрезвычайно интересен и для меня лично. Это целый вклад в науку, дорогая!
        - Что вы, Виктор Петрович! - смутилась Наташа.
        Яхонтов вдруг поднялся и стал ходить по комнате, заложив руки за спину.
        Академика Яхонтова видели на многих всемирных конференциях по вопросам геологии и палеонтологии. О нем писали не только специальные издания, но и газеты всего мира. Его черная бородка пользовалась большой популярностью. Некоторые не совсем доброжелательные коллеги даже утверждали, что эту бородку он отпустил еще в студенческие годы для увеличения своей популярности. Когда академику передали об этом, он поморщился: «Гм… Мне некогда было бриться для этих франтов…»
        Это был не только первоклассный ученый, но и замечательный человек, обладавший огромной волей и золотым сердцем, бескорыстно преданный науке, чутко относившийся к молодежи и к своим помощникам, хотя, может быть, и страдавший в глубине души, что его заслуги долго не были оценены по достоинству. Только недавно он получил звание академика.
        Открытие Наташи Артемьевой взволновало ученого до глубины души. У него не было зависти. Но то, что такая молоденькая девушка сделала замечательные находки, потрясло опытного специалиста. Что это, спрашивал он себя: необыкновенные дарования, пресловутая женская интуиция или простое везение?
        - Ведь в чем здесь вопрос? - начал Виктор Петрович. - Подведем мысленно итоги. В данной области знаний до сих пор существуют только гипотезы. Правда, некоторые из них достаточно убедительны. Однако никто и никогда не наблюдал в природе и не создавал лабораторным путем тех первичных белковых коллоидов, образовавшихся в древнейших океанах, которые, очевидно, и являлись материальной основой для возникновения жизни… К этому можно было бы прибавить, что никто никогда не наблюдал и не вызывал искусственно того процесса превращения студенистых первичных белков в мельчайшие капельки, обособленные от окружающей среды, так называемые коацерваты, которые явились прообразом простейших живых организмов и переходными формами от мертвой материи к живой. Все эти сложные биохимические реакции, первые страницы таинственного процесса появления жизни, перехода материи из одного качественного состояния в другое, существуют только в представлении ученых и остаются недоступными для наблюдения и экспериментальной проверки… И вот представьте себе, ваше открытие…
        Наташа смущенно возразила:
        - Это случайность. К тому же и без моей находки наука имеет ясное представление о путях происхождения жизни.
        Наташа выпалила эту тираду и замолкла, ожидая, что ответит ученый. Но тот уклонился от прямого ответа. Она правильно поняла его красноречивую уклончивость, однако у девушки были свои причины настаивать на категорических утверждениях.
        - Пожалуй, я не так сказала, - продолжала она после короткой паузы. - Наука лишь в общей форме представляет, как возникла жизнь. Возможно ли надеяться, что когда-нибудь человек познает эти процессы до конца?
        - Твердо в этом уверен! - Академик остановился посреди комнаты. - Рано или поздно тайна происхождения жизни будет открыта. Настанет время, когда человек овладеет возможностью - искусством, если вам угодно, - создавать жизнь по своей воле. Ведь научились же люди управлять такими сложными явлениями, как ядерные реакции! Вопрос только в том, когда это будет и какими путями надо идти, чтобы скорее восполнить недостающие звенья в истории эволюции…
        Наташа, видимо, только и ждала этого момента, чтобы задать вопрос:
        - А не кажется ли вам, что, оставаясь на Земле, люди никогда не сумеют разрешить эту загадку?
        - Вы хотите сказать, - подхватил ученый, - что здесь мы не в состоянии воссоздать условия, при которых происходил синтез первичных белковых тел? Согласен. Может быть, нужны другие пути. Но какие?
        - Не лучше ли искать разрешения этой задачи где-нибудь за пределами нашей планеты?
        - Мысль интересная. Вы хотите сказать, что следовало бы найти другое космическое тело, которое находится на более раннем этапе эволюции, соответствующем периоду возникновения жизни на Земле? Так я вас понял?
        - Да, Виктор Петрович. Если бы, например, доставить туда группу ученых? Воочию наблюдать все это… Проникнуть в лабораторию самой природы…
        Академик опять с удивлением посмотрел на девушку.
        - Гм… - сказал он после некоторого раздумья. - У вас, знаете, очень смелые мысли. И надо сказать, много здравого смысла. Мне и самому иногда приходило в голову, что надо покинуть Землю, если мы хотим серьезно расширить возможность изучения происхождения жизни. Беда в том, что необходимость есть, а практических возможностей я пока не вижу.
        - А если я вам скажу, Виктор Петрович, - с волнением произнесла Наташа, - что такие возможности существуют? Об этом мало говорят. Вернее, перестали говорить. Но вы же знаете, что перелет на другие планеты уже осуществим. Надо лишь поставить определенную задачу.
        - Откуда у вас такая уверенность?
        - Я не совсем чужда астронавтике, - покраснела Наташа. - Мой жених - пилот космических кораблей. Его фамилия Одинцов. Может быть, слышали?
        Виктор Петрович бросил на девушку испытующий взгляд сквозь очки:
        - Это не он ли совершил рискованную посадку космической ракеты? Я читал что-то по этому поводу.
        - Он!
        Ученый с улыбкой покачал головой:
        - Смелая у нас молодежь!
        - Дело не в этом, Виктор Петрович. Владимир… Так зовут моего жениха… Он хотел доказать, что уже теперь возможно не только летать в межпланетном пространстве, но и высаживаться, где это понадобится. Опыт удался. Но Владимир летел вопреки запрещению. И вы понимаете?…
        - Уволили?
        - Уволили. За нарушение служебной дисциплины. Академик задумался, поглаживая пальцами бородку. Потом поднял голову и еще раз внимательно посмотрел на Наташу. Та не выдержала взгляда, смущенно опустила глаза. Но потом сказала:
        - Вы угадали, Виктор Петрович… Я действительно хотела бы заручиться вашей поддержкой в очень большом деле. Поступок Владимира оценен как безрассудный. Он посадил ракету на воду. А специалисты считают первоочередной задачей полет на Луну.
        - Где нет никаких морей.
        - Вот именно. Но если такой ученый, как вы, предложит организовать экспедицию на другую планету… Не смейтесь, Виктор Петрович! Этот опыт оказался бы полезным…
        - Ну, знаете!… - только и нашелся сказать академик. Он снова опустился в кресло и положил руки на стол, где еще лежали образцы байкальских горных пород.
        - Во всяком случае, - помолчав, начал он, - сегодняшняя беседа меня сильно взволновала. Скажу откровенно, вы затронули вопрос, который давно увлекал и меня самого. Настала пора расширить пределы наших исследований…
        - Послушайте, Виктор Петрович! - настаивала на своем Наташа. - Почему бы в самом деле не организовать хорошо продуманную экспедицию куда-нибудь на Марс или на Венеру? Лет тридцать назад это казалось бы смехотворным. А теперь…
        - Лучше на Венеру! - бросил академик, очевидно тоже увлекшийся, помимо своей воли, этими грандиозными планами. - Марс, по-видимому, умирает, и надеяться найти там необходимые нам условия не приходится. А вот Венера - планета-загадка. Заманчивая идея!
        - Ученые провели бы там необходимое время и вернулись. Это вполне осуществимо.
        - Интересные вещи вы рассказываете, Наталья Васильевна! - не выдержал академик и снова начал оживленно расхаживать по комнате. - Эх, будь я помоложе - полетел бы сам!
        - Большие опасности сулит такое путешествие, Виктор Петрович.
        - Без этого нельзя. Но ведь только смелые могут сказать новое слово в науке!
        - Что же вам мешает поднять этот вопрос? - воскликнула Наташа.
        Виктор Петрович подошел к столу и сказал:
        - Я ведь не специалист по межпланетным полетам. Пусть об этом судят другие. Но в пользе, какую принесла бы подобная экспедиция, сомневаться не приходится. Меня, как геолога и палеонтолога, эта идея особенно заинтересовала. Обещаю, что поговорю в академии с коллегами, которые больше меня разбираются в подобных вопросах. А вы попробуйте подготовить записку. Если будет что-нибудь интересное в этом деле, сообщите мне. Я поддержу. В конце концов, все может быть. Не правда ли? Надеюсь, что мы встречаемся не последний раз.
        Ответом на эти слова был взгляд, полный благодарности. Наташа достигла своей цели. Она знала, что до осуществления ее мечты очень далеко, но начало было положено. Разговор продолжался еще некоторое время, но уже на другие темы. Академик с видимым интересом расспрашивал девушку о ее жизни и работе, об огорчениях ее жениха, о судьбе некоторых других студентов института, его бывших учеников. Время пролетело незаметно. За окнами начало темнеть. Наташа спохватилась и заторопилась домой.
        - Вы разрешите оставить вам эти образцы? - спросила она, прощаясь.
        - Буду очень благодарен. Признаться, я сам хотел попросить об этом. Если позволите, я возьму вот этот и еще один, с отпечатками корненожки. И три таких…
        - Значит, вы готовы лететь на Венеру? - улыбнулась Наташа.
        Ученый рассмеялся:
        - Ну, об этом еще рано говорить…
        - А если полет будет возможен?
        - Что ж, - развел руками академик, - тогда увидим. Но вы большая фантазерка… До свидания!
        Так закончилась эта беседа, положившая начало целой цепи удивительных событий.
        ГЛАВА V,
        в которой раскрываются подробности совершенно фантастического замысла
        В личной жизни академик Яхонтов был простым и скромным человеком. Настоящий москвич, он соблюдал традиции старинного русского гостеприимства. Двери его дома были широко открыты для всех, кто нуждался в советах и помощи ученого. Впрочем, это был не дом, а квартира на пятнадцатом этаже высотного здания у Калужской заставы. По установившемуся обычаю, вечером каждую субботу здесь собирались несколько близких друзей. Все это были ученые разных специальностей, но разносторонне образованные. Может быть, именно эта разносторонность и объединяла столь разных по характеру людей. Здесь каждый понимал другого с полуслова, а интересные темы для беседы находились всегда.
        За много лет установился твердый и строго соблюдавшийся порядок таких собраний. Гости являлись обычно часам к семи. Ясными летними вечерами сидели сначала на балконе и любовались красавицей Москвой, то залитой лучами заходящего солнца, то утопающей в синеве сумерек. Внизу, за зеленью Парка культуры, блестела лента реки, а левее поднималась лиловатая громада университета. В холодную пору года или в ненастные дни гости оставались в кабинете академика, где было тепло и уютно. Обычно возникала непринужденная беседа. Часам к девяти переходили в столовую. Там гостей ждал легкий ужин. Виктор Петрович любил чай, придерживаясь в этом отношении самых строгих правил. К чаю непременно подавалось варенье, лимон, домашнее печенье и неизменная халва, к которой у академика была слабость. Серьезные темы во время ужина категорически запрещались. Все отдыхали, говорили о театральных новинках или новых книгах, иногда слушали радио, если передавали какой-нибудь интересный концерт.
        В тот вечер первым пришел Иван Платонович Красницкий, старый друг академика и в своем роде тоже весьма примечательный человек. Среднего роста, широкий в плечах, голубоглазый и белокурый, он был силен физически, но несколько прихрамывал на правую ногу. Характером Иван Платонович был незлобен, но замкнут и молчалив. Таким его сделала жизнь.
        Гостя встретила Надежда Павловна, многолетний секретарь академика.
        - Здравствуйте, Надежда Павловна! - глуховатым голосом произнес Красницкий.
        - Здравствуйте, Иван Платонович! Очень рада вас видеть.
        - У себя? - кивнул Красницкий в сторону кабинета.
        - Нет, Виктор Петрович еще не приехал, но просил передать, чтобы вы обязательно его подождали. Он должен прийти с минуты на минуту.
        Красницкий поблагодарил и прошел в рабочую комнату академика.
        Сын моряка, Иван Платонович родился и вырос в Севастополе, где прошли семнадцать лет его беззаботной юности. Пришла война. Отец командовал эсминцем, и сын без всякого раздумья пошел добровольцем на флот. За три года трудной морской службы молодой матрос стал судовым механиком, хорошо изучил минное дело, связь и вообще сделался мастером на все руки. Будучи отважным моряком, он не раз принимал участие в десантных операциях.
        Однажды его судно наскочило на мину, и в штормовую ночь, в осеннюю стужу, раненный в ногу, Красницкий остался один среди волн. Правда, он плавал, как рыба, - и спасся. Наутро его нашли на берегу, где-то около Тамани, еще живого, но без сознания от потери крови. Эвакуировали его в глубокий тыл.
        А когда через год навсегда охромевший моряк был демобилизован и вернулся домой, то узнал, что остался на свете один как перст. Родной город лежал в развалинах, отец погиб вместе со своим кораблем, мать и сестра были убиты во время сильной бомбежки. Красницкий постоял на месте, где некогда был их дом, повернулся и пошел прочь, с трудом волоча еще не окончательно залеченную ногу… С тех пор Иван Платонович стал молчаливым и замкнутым.
        Служить на флоте он уже не мог - пришлось начинать жизнь сначала. Дальше была Москва, где двери учебных заведений широко раскрылись для участников войны.
        У одаренного юноши ничего не осталось в жизни, кроме науки. Физических сил было еще достаточно, а воли хоть отбавляй. Он быстро подготовился на аттестат зрелости, в 1945 году поступил в Химико-технологический институт имени Менделеева и через пять лет получил диплом инженера-химика. Затем работал на производстве, добился аспирантуры. И уже в 1958 году Ивану Платоновичу присвоили звание кандидата химических наук. Потом - десять лет практической работы по специальности. Молодой ученый проявлял особенный интерес к химии металлоорганических и высокомолекулярных соединений. В 1969 году он был уже известен не только на своей родине, но и за ее пределами.
        К несчастью, тяжелые потрясения юности сделали его нелюдимым. Даром красноречия он тоже не обладал. Личная жизнь не удалась. Иван Платонович остался одиноким и жил замкнуто, если не считать двух - трех друзей, из которых самым близким являлся академик Яхонтов.
        Красницкий был очень скромный, спокойный и выдержанный человек, медлительный в движениях из-за поврежденной ноги. Впрочем, ходили слухи, что он не только выдающийся ученый, но и тонкий ценитель живописи и что все свободное время отдает искусству. Эта сторона его деятельности как-то оставалась в тени, хотя в доме академика Яхонтова нередко говорили и об искусстве.
        Почти вслед за ним в приемной показался профессор Московского института геофизики Михаил Андреевич Шаповалов.
        Вопреки распространенному представлению об астрономах как о людях, отрешенных от мира и занятых только созерцанием звездного неба, Михаил Андреевич имел вид совершенно земного человека. Весельчак, большой любитель острого словца и шутки, подвижной, несмотря на свою полноту, с практическим складом ума, он тотчас обнаруживал свое присутствие громким голосом и заразительным смехом. Будучи весьма деловым человеком, он никогда не упускал из виду практических сторон жизни - делал «большую карьеру». Однако никто не мог отрицать его исключительных знаний и проницательного ума.
        Едва успев поздороваться, он уже подсел к Надежде Павловне и начал рассказывать что-то смешное. Почтенная, уже седовласая женщина сначала сохраняла важный вид, но затем на ее строгом лице появилась улыбка, и еще через минуту она уже весело смеялась. Ей вторил басистый смех Шаповалова, заставлявший колыхаться его упитанное тело.
        Потом профессор проследовал в кабинет и поздоровался с Красницким. Зная по опыту, что с Иваном Платоновичем не очень-то разговоришься, Шаповалов не стал беспокоить читавшего книгу ученого, а начал просматривать лежавшие на круглом столе газеты и журналы. Сперва он делал это нехотя, едва пробегая глазами страницы, потом заинтересовался и погрузился в чтение.
        Стенные часы пробили семь, и в дверях показался хозяин.
        - Здравствуйте, друзья мои! - приветствовал он сидевших в кабинете гостей, как всегда оживленный, помолодевший от воздуха и прогулки, полный сил и мыслей. - Чуть-чуть не опоздал. Дорогой Иван Платонович!… Михаилу Андреевичу почтение!
        Гости чувствовали себя здесь как дома, и у каждого было свое излюбленное местечко. Михаил Андреевич устроился на диване. Рядом, на высоком постаменте, стояла лампа, освещавшая кабинет мягким, отраженным светом. Спокойное голубоватое сияние разливалось отсюда по всей комнате, позволяя видеть картины, экран телевизора и книги в огромных шкафах из красного дерева. Небольшая лампа под зеленым абажуром освещала письменный стол, массивный чернильный прибор из уральского камня и разложенные листы незаконченной рукописи.
        Иван Платонович опустился в глубокое кресло недалеко от письменного стола, на котором академик стал наводить порядок.
        Как всегда, беседа началась с разговора о мелких житейских событиях, повседневных академических делах и новостях.
        Воспользовавшись случаем, Михаил Андреевич тут же рассказал смешную историю про одного знакомого профессора, славившегося своей феноменальной рассеянностью. Все посмеялись. Потом разговор перешел на более серьезные темы.
        - Читали? - спросил Виктор Петрович, постукивая пальцем по газете, которую положил на стол профессор Шаповалов.
        - Прочел, - ответил астроном.
        - Ваше мнение?
        - На мой взгляд, ерунда! Совершенно несерьезная затея.
        - Гм… Почему?
        - Речь идет о полете на Венеру. И не когда-нибудь, а в самое ближайшее время. Слов нет, астронавтика - наука интересная, многообещающая, но ведь она еще в зачаточном состоянии. Тут надо двигаться весьма осторожно. Должна быть, во-первых, известная логическая последовательность. Во-вторых, к чему все это? Ни с того ни с сего лететь на Венеру! Рисковать человеческими жизнями…
        - По-моему, в статье об этом сказано довольно ясно, - с улыбкой ответил Яхонтов. - Высадиться на Венере - примерно то же самое, что переместиться в древнейшие эпохи Земли. Можно очень близко подойти к моменту, когда зарождалась жизнь. Разве это неинтересно?
        - Я понимаю. Но лучше подарить такую идею авторам фантастических романов. Человек с трезвым взглядом на вещи должен понимать, что тут тысячи всяких «но». Я, например, убежден, что на Венере нет и не может быть никакой жизни. Ядовитая атмосфера, высокие температуры, вечная завеса облаков. Ни одно живое существо не вынесет таких условий!
        - Положим, никто не знает температуры на самой поверхности Венеры, - бросил Иван Платонович и снова замолчал.
        - Можно не знать, но обоснованно предполагать! - отрезал астроном.
        Академик поддержал Красницкого:
        - Есть много примеров, когда весьма обоснованные предположения начисто опровергались последующими фактами. Вспомните, как долго мы были уверены, что Земля раскалена внутри. В сущности, мы знаем очень мало. Даже о Земле. А что достоверно известно о происхождении жизни? И вряд ли мы скоро продвинемся вперед, если будем идти старыми путями.
        - Именно это и хочет доказать автор статьи, - сказал Иван Платонович.
        - А что же? Разве это не так? - продолжал академик. - Возьмем, для примера, наши знания о Земле. Если вдуматься, то они достоверны лишь для периода, когда состав нашей атмосферы, температура, влажность и другие условия жизни были такими же, как сейчас. Когда же мы делаем попытки проникнуть в более отдаленные времена, то приходится довольствоваться гипотезами и идти по пути догадок. Что мы знаем, например, об архейской эре, о космическом, догеологическом времени? В сущности, ничего. Потому что от археозоя и даже протерозоя не сохранилось почти никаких ископаемых. Однако уже древнейшие обнаруженные останки говорят о сравнительно высоко развитых формах органической жизни, начало которой навсегда скрылось от нас в тумане времени… Лично я не вижу никаких возможностей для получения подлинных знаний об этих утерянных страницах истории Земли, если идти прежними путями.
        Виктор Петрович сделал длительную паузу, как бы выжидая ответа.
        Но все задумались, потому что его слова затронули один из самых животрепещущих вопросов науки.
        Заложив руки за спину, Виктор Петрович ходил из угла в угол и продолжал высказывать свои заветные мысли:
        - Наши знания ограничены физическими и химическими явлениями, протекающими в привычных для сознания человека условиях температуры, давления и состава атмосферы, существующих на Земле. И притом в наши дни.
        Академик остановился и многозначительно поднял палец:
        - Прошу не забывать! Эти явления должны протекать иначе не только на Солнце или звездах, но и на других, сравнительно близких к нам космических телах. Например, на Юпитере, на Венере, на Марсе и даже на Луне и в недрах Земли. Но мы можем лишь предполагать, как протекают эти явления, и наблюдать за ними издалека, что ставит серьезные преграды для науки. Например, синтез белка и другие сложные химические процессы, в результате которых возникла жизнь, бесспорно протекали иначе, чем сейчас, в условиях первичной атмосферы Земли при более высоких температурах. Мы до сих пор даже не знаем более или менее точно ни состава той атмосферы, ни тогдашней температуры, ни напряжения электрического и магнитного полей Земли.
        - Совершенно верно, - кивнул головой Красницкий.
        - Что? - не расслышал академик.
        - Я говорю, что состав тогдашней атмосферы безусловно был иным.
        - Конечно! Не знаем мы и спектрального состава солнечного излучения, достигавшего в те времена нашей планеты. Все это оказывало огромное влияние на химические реакции. Мы лишены возможности полностью приблизиться к этим условиям и в наших лабораториях.
        Привыкший читать лекции, академик говорил так обстоятельно, как будто делал очередной доклад.
        - Видимо, вас очень заинтересовала эта статья, - заметил Шаповалов.
        - Вы правы… - улыбнулся Яхонтов. - На чем это я остановился? Да. Я, так сказать, проверяю вслух свои мысли.
        - Говорите, говорите, Виктор Петрович, мы слушаем вас. - Астроном сделал жест рукой. Академик продолжал:
        - Например, сверхвысокие давления, порядка пятисот миллионов атмосфер, мы можем получать только на ничтожные доли секунды. И пока мы не в состоянии глубоко изучить поведение вещества в этих условиях, если они сохраняются на длительное время.
        - Несомненно, что многие физико-химические процессы должны протекать иначе на других планетах, чем в наши дни на Земле, - согласился Красницкий.
        - Понимаете! - обрадовался академик. - Ведь обычное представление, что жизнь ограничена температурными пределами примерно от 260 градусов ниже нуля до точки кипения воды и требует наличия кислорода, тоже условно. Быть может, на других космических телах существует жизнь в иных, еще неведомых нам формах, далеко за этими пределами. Вполне возможно, что в нижних слоях атмосферы какой-нибудь планеты-гиганта ядовитые, с нашей точки зрения, газы находятся в жидком состоянии, как вода на Земле. И в этой жидкости может существовать своеобразная фауна и флора, химическую основу которой составляет не углерод, а кремний. Наше познание и здесь натыкается на преграду, вытекающую из необходимости воспринимать явления природы в том виде, в каком они происходят на Земле.
        Шаповалову, очевидно, не сиделось на месте.
        - И вы хотите доказать, что полет на Венеру и является той новой дорогой, которая нужна науке? - спросил он, подозрительно поглядывая на хозяина дома. - Признайтесь, Виктор Петрович, что статья написана не без вашего влияния.
        Широкая улыбка появилась на лице академика. Он остановился и смущенно развел руками:
        - Вы очень близки к истине, Михаил Андреевич. Откровенно говоря, я и есть тот самый автор, который пишет подобную ерунду…
        Профессор астрономии растерялся. Он почувствовал себя весьма неловко, но отступать было некуда. Пришлось принять бой.
        - Что делать, Виктор Петрович, - заерзал он в кресле. - Меня приперли к стене и заставили говорить слишком прямо. Жалею, что мое мнение расходится с вашим, но как говорил Аристотель: «Платон - мой друг, но истина - еще больший друг». Хе-хе! Как вам угодно, но полет на Венеру, так сказать, чистейшая фантазия. Просто странно слышать о таких вещах из ваших уст.
        - Фантазия, вы говорите? - задумчиво произнес академик. - Предположим, что фантазия. Но разве это плохо? Бывают моменты, когда ученый должен отбросить в сторону строгую дисциплину ума и дать волю свободному полету фантазии. Она позволяет проникнуть в завтрашний день, установить вехи, обозначающие дорогу, по которой должна идти наука. Фантазию отнюдь нельзя противопоставлять точным знаниям. Наоборот, она является особым проявлением творческих сил. Нередко бывает, что развитие положительных знаний только подтверждает гениальные догадки. И каждый большой ученый должен быть непременно немножко фантазером, иначе он навсегда останется в плену ограниченных представлений.
        Виктор Петрович снова принялся ходить из одного конца комнаты в другой, как делал всегда, когда был погружен в размышления. Спокойными и уверенными жестами он подчеркивал наиболее важные положения.
        Неторопливо, как будто с кафедры, Виктор Петрович рассказал о том, как у него возникла мысль о научной экспедиции на планету Венеру. Все это действительно походило на несбыточную фантазию, осуществимую только в далеком будущем. Но, разбирая одно возражение за другим, академик доказывал, что наука и техника уже теперь позволяют поставить такую задачу и разрешить ее. Он говорил:
        - Условия жизни на Венере близки к земным. Очень возможно, что планета находится в той стадии развития, какую Земля переживала в самые древние геологические времена. Именно там следует искать начало длинного пути эволюции, уже утерянное на Земле. Экспедиция на эту планету вполне осуществима, хотя и связана, конечно, с серьезными трудностями…
        - Попытки в этой области уже делались, - перебил его астроном - да что-то ничего не получается.
        - Согласен! Попытки действительно были. Астрофизики стремились узнать поближе, что происходит на Венере, путем посылки туда управляемых с Земли космических ракет-автоматов. Результаты действительно неудачные. Две ракеты прошли на расстоянии около 5000 километров от Венеры за пределами ее атмосферы, и записи приборов ненамного расширили наши знания. Третья проникла в атмосферу Венеры, скрылась в ее облаках, но назад не вернулась. По-видимому, только космический корабль, управляемый человеком, может раскрыть тайну. Возможен ли такой полет? Вполне возможен! И он даже проще, чем экспедиция на другие миры. Вы, Михаил Андреевич, лучше меня знаете, что Венера более других планет похожа на Землю. Это очень важно. По своим размерам Венера почти равна Земле. Ее диаметр по экватору составляет что-то около 12400 километров. А масса…
        - Масса равна 5300 миллиардов тонн, или 0,81 массы нашей планеты, - подсказал Шаповалов. - Средняя плотность - 4,9, тогда как Земля плотнее воды в 5,5 раза.
        - Другими словами, - остановился около него академик, - вещество Венеры примерно такое же, как на Земле, и там должны быть твердые горные породы. Быть может, даже покрытые слоем почвы и растительностью. А сила тяжести там почти равна земной.
        - Да, гиря в один килограмм будет весить на Венере приблизительно 810 граммов, - опять помог астроном.
        - Вот видите. Значит, передвигаться и переносить тяжести там несколько легче, чем на Земле. Прямые измерения температуры верхнего слоя облаков дают колебания от минус 25 градусов на теневой стороне планеты до плюс 60 градусов на освещенной. Такова среднерусская зима и, скажем, африканское лето. Первые люди на Венере, по-видимому, окажутся в привычных для них, во всяком случае терпимых, физических условиях.
        - Совершенно верно! - не мог успокоиться Шаповалов. - Но дело не в этом, Виктор Петрович.
        - А в чем же?
        - В том, что эти измерения относятся не к поверхности планеты, где будет жить и работать экспедиция, а только к верхним слоям ее атмосферы. Надо быть готовым к тому, что внизу люди попадут в гораздо худшую обстановку. Например, столкнутся с температурой около плюс 100 градусов.
        - Ну, это надо еще доказать…
        - Позвольте, позвольте! - даже привскочил с кресла астроном. - Это еще не всё! Не в одной температуре состоит сложность вопроса. На Венере трудны не только физические, но, так сказать, и химические условия. Известно, что там много углекислоты. Никто не знает состава густых облаков Венеры. Некоторые считали, что они состоят из формальдегида. Другие высказывали предположения, что это частицы твердой углекислоты. Есть мнение, что облака представляют собой вулканическую пыль, висящую в атмосфере. Одно ясно: свободное дыхание человека на Венере невозможно.
        - Ну и что же? - возразил академик. - Люди будут передвигаться там в специальных костюмах, снабженных приборами для обеспечения кислородом и приспособленных к высокой температуре. Такие костюмы существуют в некоторых отраслях промышленности. Мало того, на борту космического корабля, летящего на Венеру, должен находиться электрический вездеход, снабженный мощными аккумуляторными батареями, имеющий герметически закрытую и тоже защищенную от внешнего жара кабину, где внутри будет создана атмосфера, пригодная для дыхания. В такой машине путешественники могут довольно комфортабельно передвигаться по суше, преодолевая пустыни, болота и прочие препятствия.
        - Но весьма вероятно, что на Венере не существует твердой почвы, похожей на земную, - заметил астроном.
        - Тогда там существуют моря и океаны, - улыбнулся Виктор Петрович, - хотя бы горячие. На этот случай ракета понесет с собой специальное судно, способное передвигаться на воде и под водой. Его конструкцию тоже вполне возможно приспособить для условий, существующих на Венере.
        - В атмосфере планеты нет кислорода и водяного пара, - возразил еще раз астроном, - откуда же на ней появятся водные пространства?
        - В верхних слоях земной атмосферы тоже нет водяного пара, - ответил академик, - но на поверхности Земли, как известно, имеются океаны. Однако возможно, что путешественник действительно не найдет на Венере условий, пригодных для передвижения. Ну что ж! Тогда остается воздух. Если нельзя ездить и плавать, придется летать. Ведь атмосфера там существует. Значит, на космической ракете должен быть самолет с герметически закрытой кабиной, пригодной для полетов в ядовитой среде…
        Шаповалов не сдавался.
        - Нет, - говорил он, отрицательно качая головой, - полет на Венеру - это только красивая мечта! Несомненно, такая экспедиция могла бы пролить свет на многие спорные вопросы. Что и говорить! Она дала бы возможность лучше изучить процессы, происходящие на Солнце и Меркурии. Все это так. Но следует смотреть правде в глаза. Высадиться на Венере, может быть, и возможно, но вернуться оттуда абсолютно невозможно. Жаль вас огорчать, Виктор Петрович, план действительно увлекательный, но мы еще не достигли нужного уровня в развитии звездоплавания. Не случайно человек до сих пор не смог высадиться даже на Луне. А она ведь совсем близко. И люди много раз летали вокруг. Сейчас бесспорно еще рано говорить о том, чтобы построить достаточно большую ракету и послать ее на Венеру с расчетом на возвращение. Да, Космос не шутка! Тут надо постепенно. А лететь сразу на Венеру, закрытую облаками… Извините, Виктор Петрович, по-моему, это авантюра.
        Слова астронома звучали убедительно. Однако они, видимо, не смутили Виктора Петровича. Он как будто и не ожидал ничего другого от астронома.
        - Разумные замечания, - произнес он с лукавой усмешкой, - очень разумные. Но в этом вопросе есть и другие мнения.
        С этими словами он подошел к столу и вынул из среднего ящика объемистую рукопись.
        - Вот посмотрите. Недавно мои молодые друзья сделали кое-какие расчеты и пришли к несколько иным выводам. А один из них специалист по астронавтике… Хотите послушать их соображения?
        Шаповалов пожал плечами. Академик стал перелистывать рукопись. Останавливаясь на самых важных местах, он рассказал о некоторых технических подробностях полета на Венеру и обратного возвращения на Землю. Речь шла о ракете, рассчитанной на шесть пассажиров. Из них двое должны составить экипаж корабля, остальные четыре - быть научными работниками. С ними должен идти огромный груз, состоящий из запасов горючего, достаточного для возвращения на Землю, из воды, кислорода и пищи на все время пути и пребывания на Венере. Ракета должна взять с собой вездеход, подводное судно небольших размеров и особого устройства самолет.
        - В записке говорится, - объяснял академик, - что самое трудное - обеспечить обратный путь. Однако с этой трудностью можно справиться, так как, возвращаясь на Землю, ракета будет намного легче, чем в начале полета.
        - Ну конечно, израсходованное горючее… - поморщился Шаповалов.
        - И не только это. Ракету надлежит построить из нескольких секций, чтобы часть помещений и резервуаров просто оставить на Венере и тем самым укоротить и значительно облегчить корабль. Такую тяжесть, как транспортные средства, нет надобности везти обратно. Облегчает задачу и тот факт, что для подъема с Венеры требуется меньшая скорость, чем для отрыва от Земли.
        - Конечно, - согласился Красницкий.
        - По расчету автора проекта, - продолжал академик, - ракета, подготовленная к отлету с Венеры, должна иметь в длину 106 метров при диаметре 12 метров и весить вместе с пассажирами и полезным грузом 352 тонны, не считая горючего. Ей следует придать техническую скорость около 16 километров в секунду.
        - Ого! - не выдержал Шаповалов.
        - Но размеры корабля, вылетающего на Венеру, должны быть, конечно, значительно больше. Ведь надо доставить колоссальное количество горючего для обратного пути и другие тяжелые грузы. Да, это будет ракета не совсем обычной формы. Представьте себе длинный цилиндр с заостренными концами, поперечным сечением 12 метров. Он снабжен тонкими и короткими, но довольно широкими крыльями стреловидной формы, приспособленными для планирования в атмосфере. Собственный вес снаряда 1200 тонн. Его полезный груз, кроме пассажиров, включает запас концентрированной пищи, воды и кислорода на тысячу дней, а также необходимые транспортные средства, о которых я уже говорил, оборудование, различные приборы, - вообще все, что может понадобиться для жизни и научной работы на Венере.
        - Ничего себе… - пробормотал астроном.
        - Но самая большая тяжесть, - не обратил внимания на его реплику академик, - будет заключаться, конечно, в запасе собственно горючего и окислителя на обратный путь. Округленно космический корабль, снаряженный в полет на Венеру, будет весить около 10 400 тонн, не считая веса горючего для его отправления с Земли.
        - Ну, вот и посчитайте, Виктор Петрович, - повернулся к нему астроном, - сколько потребуется энергии, чтобы придать такой махине скорость, достаточную для достижения Венеры!
        - Не так уж много, - ответил академик. - Отправление ракеты на Венеру будет происходить в своеобразных условиях. Не забудьте, что у нас имеется внеземная станция, расположенная в 35 800 километрах от поверхности Земли. На такой высоте сила земного притяжения в сорок четыре раза меньше, чем на уровне моря. Особенность полета будет заключаться и в том, что Венера не внешняя, а внутренняя планета.
        - Естественно, - сказал Красницкий, - она ближе к Солнцу, притяжение которого и будет использовано при полете.
        - Да, ракета, по существу, должна как бы падать на Солнце с расчетом встретить на своем пути Венеру. Для этого ей надо не увеличить, а уменьшить скорость своего движения по земной орбите. Земля движется вокруг Солнца со скоростью 29,8 километра в секунду. К этому добавляется круговая скорость самого искусственного спутника относительно Земли, или еще 3,1 километра в секунду. Всего получается 32,9 километра в секунду, а чтобы падать на Солнце по наиболее выгодной траектории - полуэллипсу, касающемуся орбиты Венеры, как вам известно, Михаил Андреевич, требуется только 27,3 километра. Таким образом, для того чтобы погасить лишнюю скорость, надо отправить космический корабль по направлению, противоположному движению Земли, со скоростью всего 5,6 километра в секунду. Теоретически вполне возможно найти химическое топливо, при горении которого скорость истечения газов достигает 4 или 4,5 километра в секунду. При таких условиях потребуется не больше 20 тысяч тонн горючего, а это не так уж много.
        Но Шаповалова не так-то легко было разубедить.
        - Увлекаетесь, Виктор Петрович! - Он поводил пальцем в воздухе. - Вы сами себе противоречите. Горючее, обладающее указанными вами свойствами, существует пока лишь в теории. На одном воображении далеко не улетишь! Да и 20 тысяч тонн - колоссальная величина! Прикиньте это в зрительно-осязаемой форме. Получается что-то вроде десяти поездов по сорока больших четырехосных цистерн каждый. Какие же нужны резервуары, чтобы вместить такое количество?
        Неожиданно раздался голос Красницкого:
        - Известны бороводороды, которые при горении выделяют свыше 480 килокалорий на граммолекулу. Еще больше энергии дает окисление их фтором.
        Профессор Шаповалов с изумлением посмотрел на Красницкого, потому что не ожидал возражений с его стороны. Красницкий снова замолк.
        - Допустим, - вдруг рассердился астроном, - допустим! Но объем этого горючего? Представьте себе размеры баков! Не забудьте и про резервуары для окислителя, и про вес второго компонента горючей смеси!
        Виктор Петрович собрался что-то ответить, но Красницкий опередил его.
        - Подвесные баки любой емкости, - сказал он, - можно укрепить по сторонам ракеты при отлете с искусственного спутника, а потом оставить их в пространстве.
        Сказано было не так уж много, но и этого никто не ожидал от молчаливого Ивана Платоновича. После его слов наступила пауза. Однако необычное для химика красноречие поразило не только астронома, но и академика, вдруг нашедшего такого солидного союзника.
        - Позвольте, - вскочил Шаповалов, приходя в азарт, - позвольте! Этим вы еще ничего не доказали. Допустим, что огромный космический корабль, весом 10 400 тонн, действительно удалось построить и отправить в пространство с искусственного спутника. Хорошо, забудем про технические трудности! Но как посадить такую махину на Венере, где нет оборудованных площадок? Даже на обыкновенном самолете трудно приземлиться на незнакомой местности. На самолете весом 30 или, скажем, 40 тонн. На Земле! Где летчик может еще в воздухе определить, на какую поверхность он садится. А вообразите обстановку на Венере, когда этакая громадина, пробив облака, окажется над горами, где нет ни одного ровного места! А горючее уже использовано… Вся эта чудовищная тяжесть рухнет и превратится в груду исковерканного металла. Вот какой конец ожидает вашу экспедицию!
        Он победоносно обвел взором собеседников.
        - А если вместо гор там окажется широкая равнина моря, - спокойно возразил академик. - Не так давно один из пилотов уже доказал и убедил скептиков, что посадка космического корабля на водную поверхность, и притом без затраты горючего на торможение, практически возможна и безопасна…
        - В крайнем случае, ракета облетит Венеру ниже слоя ее облаков и вернется на Землю, - вставил Иван Платонович.
        - У вас, я вижу, готовы ответы на любые возражения! - махнул рукой Шаповалов. - Что вы, сговорились? Хотите и меня сделать фантазером?
        Весь институт знал, что Михаил Андреевич обладает практическим складом ума и вообще человек осторожный.
        Виктор Петрович улыбнулся.
        - Не скрою, - сказал он, - что когда я затеял сегодняшний спор, то у меня был некий план. Действительно есть виды и на вас, Михаил Андреевич…
        - Надеюсь, наш спор имеет чисто академический характер? - растерянно посмотрел на него астроном. - Не придаете же вы серьезного значения…
        - Именно придаю! - не дал ему договорить академик. - И вполне серьезно предлагаю разрешить наши разногласия практическим путем. Вы не верите, например, в существование жизни на Венере, а я в этом убежден. Вы полагаете, что полет с высадкой на этой планете практически не осуществим, а я думаю иначе. К чему нам спорить? Организуем экспедицию, Михаил Андреевич! Вы для такой экспедиции незаменимый человек с вашими исключительными знаниями в области астрономии. Там, на месте, мы и посмотрим, кто из нас прав. Ну, что вы скажете?
        Шаповалов хотел что-то возразить, но слова застряли у него в горле. Растерявшись окончательно, он опустился поглубже в кресло и глядел на хозяина широко раскрытыми глазами.
        - Речь идет о сугубо практических вещах, - подошел к нему Виктор Петрович. - Я поместил в газете свою статью, чтобы привлечь к этому делу общественное мнение. Вопрос об организации полета на Венеру поставлен не в порядке увлекательной фантазии, а вполне конкретно. По некоторым причинам не все говорят об этом предприятии. Вы понимаете? Чтобы не создавать нездорового возбуждения. Но я уже подготовил подробный план экспедиции при помощи одного очень знающего космического пилота и еще одного практика звездоплавания. Теперь я собираюсь внести вопрос на рассмотрение в Академию наук и затем в правительство.
        - Ну, знаете… - вытирал Шаповалов вспотевший от волнения лоб. - Мне просто нечего сказать.
        - Идея заманчивая! - вставил Иван Платонович.
        - Больше того, - добавил академик, - я хотел бы знать, можно ли мне рассчитывать на вас, моих друзей? Если правительство поддержит проект, придется сразу представить и состав участников. А вы оба… Что ж, лучших людей и найти нельзя для такой экспедиции!
        В комнате наступила тишина. Академик смотрел то на одного, то на другого.
        - Я с вами! - решительно заявил Иван Платонович.
        - А вы?
        Профессор Шаповалов ответил не сразу. Долго тянулась томительная пауза. Астроном что-то обдумывал, глядя на паркет. Академик не без интереса наблюдал за ним.
        - Видите ли, Виктор Петрович, - начал Шаповалов, когда молчание стало нетерпимым, - вопрос не такой простой. Согласитесь сами, что предложение несколько неожиданное. Мне в голову не приходило, что все это замышляется, так сказать, вполне в реальном плане…
        В его голове мелькали мысли. Безусловно, если такое грандиозное предприятие осуществится, оно будет в центре внимания всего мира. Тут представляются необычайные возможности. Если все это не чистая мистификация.
        - Дело очень новое, - тянул Шаповалов, - спорное, хотя, разумеется, очень увлекательное. Но мне ведь уже не двадцать лет. Нельзя очертя голову бросаться в межпланетные путешествия. У меня в институте большая работа…
        - У всех нас здесь большая работа.
        - Да, конечно. Но многое в ваших расчетах, Виктор Петрович, мне еще не кажется, так сказать, вполне убедительным. Конечно, для астронома… Кроме того, у меня жена, дети… Как вам угодно, но надо подумать и обсудить самую возможность этого предприятия. И вообще…
        Он так и не объяснил, что значит это «вообще».
        Виктор Петрович не настаивал.
        - Ну что ж, - сказал он спокойно, - Разумно, вполне разумно! Подождем. А вы подумайте хорошенько. Время терпит. В конце концов все это пока лишь проект… А теперь прошу в столовую. Слышу, звенят посудой.
        Дверь растворилась. На пороге показалась Ольга Александровна, жена академика.
        - Прошу, - сказала она певучим московским голосом.
        ГЛАВА VI,
        в которой принимается важное решение
        Вечером 28 февраля 19… года советские радиостанции передали в «Последних известиях» взволновавшее весь мир сообщение:
        «Правительство Советского Союза рассмотрело предложение Президиума Академии наук СССР о подготовке первой научной экспедиции на планету Венеру и приняло решение об осуществлении этого проекта. В научных кругах считают, что комплексное изучение происходящих на этой планете физических и химических процессов позволит разрешить целый ряд важнейших вопросов из области космогонии, астрофизики, химии, астроботаники. Весьма вероятно, что на Венере удастся обнаружить много радиоактивных элементов и других веществ, необходимых для жителей Земли. Изучение горообразующих процессов позволит пролить свет на многие спорные проблемы современной геологии. Ознакомление с флорой и фауной Венеры, находящейся на более ранней ступени эволюции, чем Земля, открывает увлекательные возможности для проникновения в тайну происхождения жизни. Наконец, подобная экспедиция означает новый и крупный шаг вперед в деле астронавтики. Экспедиция будет организована под руководством академика В. П. Яхонтова. В ней примут участие и другие известные ученые.
        Несмотря на огромные достижения в области современной астронавтики, полет на Венеру следует рассматривать как не имеющее прецедентов научное событие. Он представляет собой чрезвычайно трудную задачу, которая может быть успешно решена только совместными усилиями многих научно-исследовательских институтов и проектно-конструкторских организаций, привлеченных для разработки отдельных, весьма сложных вопросов. Немало труда потребуется и для постройки гигантского межпланетного корабля, который будет значительно отличаться от существующих в настоящее время космических ракет. Подготовка полета займет не менее трех лет…»
        На следующий день это сообщение было опубликовано во всех газетах. «Правда» напечатала статью академика Яхонтова под заголовком:
        «НОВЫЙ ЭТАП В ДЕЛЕ ОСВОЕНИЯ КОСМОСА».

* * *
        Наташа Одинцова не слушала «Последних известий», так как концерт в Большом зале Консерватории несколько затянулся. Только наутро, выйдя на улицу, она обратила внимание, что перед газетными витринами собираются и долго не расходятся кучки народа. Потом по отдельным словам и репликам прохожих она догадалась, в чем дело. Возбужденная и радостная, Наташа кинулась к газетному киоску. Строчки прыгали в глазах. Но сомнений быть не могло - ее мечта начинает претворяться в жизнь!
        День выдался совсем весенний и солнечный. Белые мартовские облака висели высоко в небе и постепенно таяли от теплого дыхания южного ветра. С крыш падали веселые капельки, норовя забраться за воротник, но Наташа их не замечала. Надвигались такие события, что сначала она просто растерялась и не могла собраться с мыслями. Что же делать? Как теперь поступить?
        Одно было ясно: жизнь пойдет по-другому. Владимир мог быть доволен. Принятие проекта экспедиции, организованной фактически по предложенному им плану, являлось признанием его правоты и в деле посадки ракеты на Черном море. Рискованная затея выглядела теперь как смелый и вполне оправданный эксперимент. Сердце Наташи наполнялось гордостью за любимого человека, за мужа, за друга, с которым она провела не один вечер, помогая в расчетах и вычислениях. В какой-то степени она могла считать и себя одним из авторов проекта.
        Теперь уже не было никакого сомнения, что Владимира пригласят участвовать в полете. А как она? Ей самой безумно хотелось лететь. В этот момент ей казалось, что она просто умрет, если расстанется с Владимиром. Они столько времени мечтали о полете! Нет, она должна добиться, чтобы и ее взяли в экспедицию. Но в газете было напечатано: «и другие известные ученые». Значит, полетят только ученые. А какой же она ученый? Владимир - другое дело. Без него не обойтись. А кому нужна молодая женщина, которая даже не успела получить диплом? Правда, до окончания института остается всего один год, и она будет иметь законченное образование. До отправления экспедиции пройдет не меньше трех лет. Но подбирать состав участников будут уже теперь. Как же быть? Нет, конечно, все это только детские мечты. Кому нужна такая девчонка!… Неужели она останется совсем одна? Одна! Было обидно до слез.
        Наташе хотелось как можно скорее, сейчас же, немедленно бежать к Владимиру. Разделить его радость, поведать свою тревогу и поплакать у него на груди. Но это было неосуществимо. Лишенный права водить космические корабли, он действительно стал «ракетным извозчиком», как называли такую службу молодые астропилоты. В настоящее время он был далеко, где-нибудь за океаном. Волей-неволей приходилось запастись терпением.
        Озабоченная внезапно нахлынувшими мыслями, Наташа медленно пошла по бульвару, никого и ничего не видя вокруг себя. Станция метро была недалеко. Привычным, почти бессознательным движением Наташа вырвала билет из книжечки и ступила на эскалатор. На конечной остановке она вышла из вагона, поднялась наверх и оказалась у здания университета.
        Совсем недалеко, по краю обрыва над Москвой-рекой, тянулась любимая Наташина аллея. Отсюда, с высоты, было так хорошо смотреть на столицу. Чудесный город раскинулся вдали, залитый лучами яркого весеннего солнца.
        Высокие дома на противоположном берегу были отделаны разноцветной керамикой и сейчас горели яркими красками. Левее виднелась серая громада стадиона и его золотистая крыша над трибунами. Голубая дымка закрывала отдаленные кварталы города. Над пеленой тумана кое-где поднимались к небу розоватые башни высотных зданий, озаренных солнцем. Золотые шпили поднимались к облакам и сияли, как огненные стрелы.
        Наташа долго сидела на скамье и любовалась панорамой, а потом поднялась и быстро пошла назад к метро, как человек, принявший какое-то решение и твердо знающий, что ему надо делать.

* * *
        Большая пассажирская ракета летела высоко за пределами тропосферы. Далеко внизу виднелась Земля. Отсюда она казалась огромной, сильно вогнутой внутрь чашей, края которой терялись за лиловой завесой тумана. Никаких ориентиров на поверхности планеты различить было невозможно. Густые облака раскинулись над всей территорией Сибири. Сверху они напоминали бесконечную снежную равнину, но не белую, а голубую или, скорее, сиреневую. Кое-где были темные пятна разрывов. Там простиралась тайга. Над головой висело небо. В зените оно имело густой фиолетовый оттенок, поэтому и снежное поле отсвечивало лиловым. В вышине горело несколько ярких звезд, хотя уже наступило утро.
        Владимир Одинцов сидел в кабине и внимательно следил за стрелками сложных приборов. Он вел ракету к портам Америки и отвечал за жизнь сотни пассажиров. Утомленные дорогой и однообразием окружающей обстановки, они мирно дремали в удобных креслах. Стратосферный корабль уже давно летел по инерции, с выключенными двигателями, беззвучно, почти не испытывая сопротивления воздуха.
        В этот час над Москвой стояла ночь, и золотая стрелка часов на Спасской башне приближалась к половине двенадцатого, а там, где пролетала ракета, уже наступило утро, хотя солнце еще не показалось из-за горизонта.
        Взглянув на циферблат, Владимир включил репродуктор. В этот час Москва передавала «Последние известия». Там еще кончалось «вчера», а здесь уже наступало «завтра». И вдруг приглушенный голос диктора (пилот не хотел беспокоить дремавших пассажиров) начал передавать сообщение о предстоящей экспедиции на Венеру.
        Владимир был в курсе дела, но невольно вздрогнул и крепко ухватился за колесо штурвала. Не спуская глаз с приборов управления, он весь подался вперед, стараясь не пропустить ни одного слова.
        Слух его не обманывал. Речь шла именно о той экспедиции, которая давно стала воплощением дерзких помыслов и доказательством его правоты. Да, теперь тяжкий служебный проступок получал иное освещение.
        От волнения молодой человек почувствовал легкое стеснение в груди и что-то вроде головокружения. Стремительный поток мыслей подхватил его и понес… Потребовалось огромное усилие воли, чтобы заставить себя не думать ни о чем, кроме настоящего, и сосредоточиться на управлении стратосферным кораблем.
        Бессознательным движением Владимир смахнул капельки пота, вдруг проступившие на лбу, энергично тряхнул головой и стал всматриваться в даль. Репродуктор передавал о другом: об очередном Всемирном съезде молодежи в Калькутте, о постройке стадиона в Тамбове, о новом средстве против рака…
        Небо окрасилось розовым сиянием. Впереди и внизу разгоралась заря, а выше стояла густая синева, на темном фоне которой сверкала одинокая звезда. То была Венера! Царица утренней и вечерней зари, она сияла и манила. Как зачарованный, молодой пилот смотрел на далекое светило.
        «Неужели, - думал Владимир, - пройдет еще несколько лет и тайна загадочной планеты будет раскрыта человеческим гением?» Мечта претворялась в действительность.
        Алые краски зари поднимались все выше и выше и захватили уже половину небосклона. Далеко впереди вдруг вспыхнул ослепительный свет. Это всходило солнце.
        Настала пора снижаться. Но прежде чем идти на посадку, Одинцов вызвал радиста и продиктовал ему короткий текст радиограммы:
        - «Москва, Большая Калужская, 95, квартира 612, академику Яхонтову. Принял сообщение организации полета Венеру под вашим руководством. Поздравляю. Настаиваю праве пилотировать корабль.
        Владимир Одинцов».

* * *
        Когда передавали «Последние известия», Михаил Андреевич Шаповалов готовился отойти ко сну. Он находился в ванной комнате, сверкавшей белизной кафелей, и собирался чистить зубы. Ежедневно и аккуратно он делал гимнастику, соблюдал все правила гигиены, всячески ухаживал за собой. Зубная щетка застыла неподвижно в его руке, едва из спальни донеслись приглушенные звуки радио. Он так и прослушал сообщение об экспедиции на Венеру, не донеся щетку до зубов.
        Оказывается, сумасбродные проекты академика Яхонтова рассматривались правительством как важное и своевременное мероприятие и получили признание. Этого Михаил Андреевич никак не ожидал.
        У профессора на минуту создалось впечатление, будто он отстает от жизни, плетется позади, в то время как другие, более смелые и решительные, стремятся вперед, достигают почета, славы, всеобщего признания.
        Экспедиция на Венеру! Профессор понимал, что это значит. Участие в таком предприятии становилось весьма почетным. Если правительство решило, значит, вся страна, весь народ окружат экспедицию величайшим вниманием. Люди, которые побывают на Венере, будут считаться героями. Но он, профессор Московского института геофизики и доктор физико-математических наук, известный астроном, еще имеет возможность войти в состав участников экспедиции. Яхонтов продолжает оставаться с ним в прекрасных отношениях. Предложение, хотя и неожиданное, было сделано… Правда, он ответил на него уклончиво, почти отказом, но ведь «почти» не означает «совсем». Еще есть время прийти и сказать: «Виктор Петрович, я просил дать несколько дней на размышление. Я все обдумал, и теперь я с вами!» Разумеется, академик будет рад. Такие астрономы, как Шаповалов, на улице не валяются. Вообще, в космический полет нужно отправляться людям, которые еще прежде были связаны чем-то большим, нежели обычные служебные отношения. Но, с другой стороны, риск был огромный. Брр!… Покинуть Москву, привычную обстановку, спокойную работу, великолепную
обсерваторию, письменный стол, семью, кафельную ванну и лететь сломя голову куда-то на Венеру, сквозь пустоту и холод мирового пространства. Ему вспомнился горбуновский анекдот: «От хорошей жизни не полетишь». Вот именно. Зачем ему лететь в неведомую даль! Может быть, еще и погибнуть ужасной смертью на далекой планете!
        Нет, все это было слишком фантастично для него. Однако приходилось задуматься. Михаил Андреевич, почти не отдавая себе отчета, как автомат, выдавил немного пасты на щетку, провел ею несколько раз сверху вниз, чтобы не повредить эмаль, прополоскал рот зубным эликсиром, умылся душистым мылом, запах которого напоминал французскую лаванду, но так и не смог принять какое-либо решение.
        Едва он принялся растирать мохнатым полотенцем грудь и шею, как из соседней комнаты послышалось:
        - Мишель, ты скоро?
        - Сейчас, Мари, сейчас! - отозвался Михаил Андреевич и поспешил в спальню, оставляя за собой волну одеколонной свежести.
        Мария Сергеевна, супруга профессора, была хорошо сохранившаяся, миловидная брюнетка. Она уже лежала в постели и, видимо, готовилась почитать перед сном, так как на ночном столике и на одеяле лежали последние номера «Огонька» и несколько иллюстрированных иностранных журналов. Комната оставалась в полумраке, и только неяркий свет ночной лампы, приспособленной для чтения в постели, озарял ее пышные плечи и кружево ночной рубашки. Но яркоцветные заграничные картинки были забыты в эту минуту. Марию Сергеевну занимали другие заботы.
        - Ты слышал, Мишель? - спросила она с явной тревогой и озабоченностью в голосе.
        - Ну, слышал, - мрачно отозвался муж.
        - Правительство…
        - Да, да! Решило направить научную экспедицию на Венеру! - не без раздражения прервал ее профессор.
        - И твой друг, разумеется, на первом месте. Всюду этот Яхонтов. Ему поручили разработать проект, хотя есть и другие, которые могли бы заняться этим делом. Теперь ему поручают руководство экспедицией. Знаешь, мне кажется… Насколько я уловила, полету придается большое значение в сферах. Тебе следует подумать…
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Что я хочу сказать? Нельзя упускать такой случай! Как всегда, ты близорук и непрактичен. Неужели, Мишель, мы вечно будем где-то на задворках, в то время как всякие Яхонтовы будут пожинать лавры? Ты слышал: «другие известные ученые»? Известные! Нельзя же вечно сидеть на профессорском месте! Да еще на кафедре далеко не ведущего вуза. Мужчина должен стремиться вперед, пробивать себе дорогу! Мысленно я всегда вижу тебя академиком. При твоих способностях и знаниях это совершенно естественно. Но цели достигают только те, кто умеет бороться, а не ждут у моря погоды. Надо уметь вовремя показать себя!
        - Короче говоря, ты хочешь, чтобы я полетел на Венеру?
        - Мишель, ты же знаешь, что я никогда не вмешиваюсь в твои дела…
        Профессор, застегивая пижаму, подумал: «Хорошо - не вмешиваешься!» Но ничего не сказал.
        - Ты же знаешь, - продолжала Мария Сергеевна, - что я… Одним словом, если хочешь знать мое мнение…
        - Ну?
        - Изволь. Мне кажется, что надо использовать дружбу с Яхонтовым. Он немного витает в воздухе. Но такими людьми не стоит пренебрегать…
        - Это мой большой друг, Мари!
        - Тем лучше. Многие сочли бы за счастье принять участие в экспедиции. А тебе оно само дается в руки.
        - А опасность?
        - Что - опасность?
        - Тебе не будет грустно, если я попросту сверну себе шею? И расставаться на такой срок?
        - Милый, конечно, я буду безумно тосковать. Но ведь до разлуки еще далеко. Около трех лет займут приготовления. Мало ли что может произойти за эти три года! А уже один факт, что ты значишься в числе участников экспедиции, выдвигает тебя в ряды самых прославленных ученых… В конце концов, всякая умная жена должна пренебречь своими личными переживаниями для блага семьи!
        - Риск все-таки огромный…
        - Мой дорогой, я верю в науку. С теми знаниями, которыми обладаешь ты, и, потом, Виктор Петрович, и этот… как его…
        - Красницкий?
        - Да, Красницкий. Говорят, он выдающийся специалист своего дела. Ракету поведут замечательные пилоты. Опасности будут сведены до минимума. Готовить полет будет целый ряд институтов… Нет, я не допускаю и мысли, что возможна авария…
        Беседа в этом духе затянулась за полночь. Михаил Андреевич и потом долго не мог уснуть и вынужден был принять одну за другой две таблетки снотворного.

* * *
        Наташа позвонила у дверей академика Яхонтова, но его не оказалось дома. Надежда Павловна, хорошо знавшая девушку, провела ее в приемную и предложила подождать возвращения ученого. На этот раз Виктор Петрович запоздал. Было девять часов вечера, когда он вернулся, уставший от междуведомственных совещаний и споров, побывавший за день в десяти местах.
        Заметив в приемной Наташу, он понял, что разговора нельзя избежать, и бросил выразительный взгляд на секретаря, как бы говоря: «Ну зачем вы ее впустили? Неужели нельзя было догадаться?» Надежда Павловна только пожала плечами: дескать, тут ничего не поделаешь, не отвертишься…
        Немая сцена продолжалась всего несколько мгновений. Виктор Петрович приветливо поздоровался и попросил Наташу пройти в кабинет.
        - Ну, что вы скажете хорошего? - спросил он, вежливо пропуская ее вперед.
        Наташа не стала тратить время и прямо приступила к делу.
        - Виктор Петрович! - многозначительно и почти торжественно сказала она. - Виктор Петрович!…
        - Ну, ну!
        - Вы догадываетесь, зачем я пришла? Академик кисло улыбнулся и кивнул головой.
        - Так что же вы мне скажете? Вместо ответа академик подвинул Наташе целую пачку распечатанных писем.
        - Видите? - произнес он. - Здесь почта, поступившая только сегодня. Надо полагать, люди писали сразу после передачи нашего сообщения. Вот письма из Москвы, вот из Киева, из Риги, Тбилиси, Таллина, Алма-Аты… Кстати, среди них вы найдете и радиограмму вашего супруга… Эх, вы, поженились и на свадьбу не позвали!
        - Мы, Виктор Петрович, уехали на юг.
        - Знаю, знаю! Получил открытку, благодарю… Наташа с интересом пробежала ряд писем.
        - Всего можно не читать, - сказал академик. - Содержание одинаковое: хотят лететь со мной на Венеру… Впрочем, вот письмо из Таллина. Один товарищ предлагает сначала построить опытный экземпляр космической ракеты и послать его с приятелем как разведчиков.
        - Для чего?
        - Чтобы не подвергать риску ученых, более нужных для страны. Трогательно?
        Наташа увидела радиограмму Владимира и прочла ее.
        - Надеюсь, Владимира вы возьмете?
        - Вероятно. Я полагаю, что без него нам не обойтись.
        - А меня?
        - Наталья Васильевна, если бы речь шла о заслугах, так сказать, о моральном праве, то ваше имя заняло бы первое место, - сказал извиняющимся тоном Виктор Петрович. - К сожалению, приходится думать о другом. Полет на Венеру - исключительно опасное и трудное дело. Да, да, уверяю вас! А помимо всего, тут требуются большие физические силы. Лететь могут только мужчины. Подумайте сами, на что обречена слабая женщина в такой трудной экспедиции?
        - Я вовсе не слабая.
        - Предположим, но…
        - Я могу работать, делать что угодно. Скоро я стану геологом-разведчиком. Вы же знаете, что в этой области я могу пригодиться.
        - Знаю, знаю!
        - Вот видите!
        - И все-таки одной молодой женщине среди мужчин… Два года в тяжелых условиях. Нет, и не просите! - Виктор Петрович сделал решительный жест головой, означавший категорический отказ.
        Но Наташа не сдавалась. После минутного молчания она подошла к вопросу с другой стороны.
        - Вы забываете еще одно обстоятельство… - тихо сказала она, потупив глаза.
        - А именно?
        - Мы так недавно поженились… Что же теперь получается? Разве жена не имеет права разделить с мужем все опасности и все труды? Ведь, кроме разума, есть же и чувство. Любовь - это не так-то просто…
        Академик некоторое время смотрел перед собой. Карандаш качался в его нервных пальцах. Потом он посмотрел на Наташу испытующе и даже сурово. Та выдержала этот взгляд.
        - Ну как вы не понимаете! - произнес наконец Виктор Петрович. - Мне очень хочется сделать вам приятное, но чистое безумие брать с собой в рискованное путешествие такую молодую женщину. Не имею права!…
        Академик демонстративно стал шелестеть бумагами, давая понять, что вопрос исчерпан. Протерев золотые очки, он принялся читать письма. Их было немало. Одни ученый откладывал в сторону, едва прочитав первые строки, другие внимательно читал от начала до конца. Находились и такие, которые заставляли академика задумываться. Одна открытка пришла из Пензы. Крупными детскими буквами была выведена просьба непременно взять с собой в полет на Венеру гражданина Петю Караваева, девяти лет. Академик улыбнулся и отложил это послание отдельно. Тут его взор снова упал на Наташу.
        - Как, вы еще не ушли?
        - Нет, Виктор Петрович, - сказала молодая женщина, глядя ему прямо в глаза. - Наша беседа, далеко не закончена.
        Академик покачал головой, но по его лицу уже скользила улыбка. Наташа уловила это настроение.
        - Видите ли, Виктор Петрович, - начала она, - мне кажется, будет плохо, если полетят только мужчины. Наряду с мужской выносливостью вам понадобится и женская забота. Вы знаете, на что способна русская женщина. Вспомните войну! Ну возьмите меня, Виктор Петрович, хотя бы в качестве медсестры! Я успею пройти курсы. Честное слово! На межпланетном корабле надо будет поддерживать порядок, а ведь мужчины ничего не умеют сделать толком…
        Ее глаза глядели так умоляюще, что самый черствый человек был бы растроган.
        Академик Яхонтов вовсе не был бездушным сухарем. Он еще раз внимательно посмотрел на Наташу и все-таки сказал:
        - Нет, это невозможно!
        Снова наступило неприятное молчание.
        - Виктор Петрович!…
        Академик с досадой помотал головой.
        - Ну ладно! - сказал он. - Попробую назвать и вашу кандидатуру.
        Наташе захотелось запрыгать от радости, как маленькой девочке. Правда, ей приходило в голову, что академик сказал так, лишь бы отделаться от нее, но и это была огромная победа. Она с трудом удерживалась от бурного выражения своих чувств. В это время раздался звонок видеофона. Академик снял трубку.
        На экране появилось лицо профессора Шаповалова.
        - Дорогой друг, - сказал профессор, - поздравляю! Искренне поздравляю!
        - Спасибо.
        - Ну, как дела?
        - Ничего.
        - Я звоню вам, Виктор Петрович, по нашему делу.
        - Гм…
        - Я со всех сторон продумал ваше предложение. Действительно, самый лучший способ разрешить наши споры - это разобраться на месте. Хе-хе! Мы с вами знаем друг друга не первый год, не так ли?
        - Ну разумеется…
        - Было бы просто непростительно, Виктор Петрович, если бы я отказался от участия в экспедиции. Считайте, что я вместе с вами! Жребий брошен!
        - Ну, вот и хорошо! - искренне обрадовался академик. - Я был уверен, что вы согласитесь на мое предложение. Однако согласие дано не сразу…
        - Что поделаешь, Виктор Петрович. В мои годы не так-то легко решиться… Да и вообще… Я человек, и ничто человеческое… и так далее. Были и сомнения, конечно. Ну, не буду вас задерживать. Я звоню, чтобы узнать, когда можно зайти к вам.
        - Хоть сегодня. Жду вас.
        Академик положил трубку, считая разговор оконченным.
        - Вот видите, Наталья Васильевна, - повернулся он к Наташе, - пока нет недостатка в желающих. Даже такие скептики, как профессор Шаповалов, и те начинают менять свои взгляды. Теперь остается еще один вопрос. Весьма деликатный. Пожалуй, только вы можете нам помочь.
        - Я вас слушаю, Виктор Петрович.
        - Вот в чем дело. Приходится думать обо всем. Вести ракету будет, вероятно, ваш супруг. Он молод, энергичен, бесспорно первоклассный пилот, но он горяч. Вы понимаете, что в предстоящей экспедиции это качество надо как бы нейтрализовать. В полете нужна не только храбрость, но и мудрая осторожность. На борту корабля должен быть еще один специалист. Совсем другого характера. Вот я и подумал…
        - Вы имеете в виду Сандомирского?
        - Именно. Владимир сам называл его имя в своей записке.
        - Но они таких различных взглядов… Сандомирский, как вы знаете, однажды отстранил Владимира от полетов. Он никогда не согласится участвовать в экспедиции, противоречащей его взглядам.
        - Нужно убедить этого человека. И сделать это может только ваш муж.
        - Владимир?
        - Если он первый протянет руку примирения. Надо понять и Сандомирского. Все зависит от такта, от подхода…
        Наташа задумалась на минуту.
        - Хорошо, Виктор Петрович, я поговорю с Владимиром. Ну, теперь я в самом деле ухожу…
        ГЛАВА VII,
        в которой сказка становится былью
        С давних пор человек лелеял мечту о полетах на другие миры. Древняя легенда, созданная под синим эллинским небом, рассказывает, как Икар взлетел к Солнцу на крыльях, сделанных из птичьих перьев и скрепленных воском. Но и среди нас нет, пожалуй, ни одного, кто не уносился бы мысленно в далекие межзвездные пространства. Когда же сказка начала становиться былью, идея полета на Луну и другие планеты захватила миллионы людей.
        Решение правительства об организации экспедиции на Венеру, вызвавшее такое волнение во всем мире, было принято советскими людьми с огромным воодушевлением. Постройка космического корабля стала всенародным делом. Каждый считал своим долгом и почетной обязанностью помочь в сооружении гигантской ракеты.
        Разработкой отдельных проблем занималось около пятидесяти научных институтов. Свыше десяти проектных организаций день и ночь трудилось над чертежами и конструкцией космической ракеты. Сотни лабораторий были заняты разработкой всевозможных приборов управления. Не менее двухсот заводов выполняло заказы Комитета по строительству межпланетного корабля.
        Как только начались работы по сооружению ракеты, будущие астронавты стали регулярно собираться у академика. Здесь образовалось нечто вроде главного штаба экспедиции.
        В тот вечер хозяин уютной квартиры на Большой Калужской задержался. Начали собираться друзья, но Виктора Петровича все еще не было. Шаповалов и Красницкий поджидали его в кабинете. Красницкий сидел на диване, а астроном удобно расположился в большом кресле у стола.
        - Знаете, - говорила Надежда Павловна, - я просто не узнаю Виктора Петровича. Прежде опоздать хоть на одну минуту было для него совершенно немыслимо. Не я напоминала, что наступило положенное время, а часы можно было проверять по Виктору Петровичу. А сейчас… Вот видите, решили собраться в пять, теперь уже седьмой час, а его все нет и нет.
        Как всегда, больше всех говорил Шаповалов.
        - Говорят, что ученые - это кабинетные люди, - вспомнил он что-то. - Ничего подобного! На днях сижу я в обсерватории, вдруг звонок. Беру трубку. На экране Виктор Петрович. Шляпа на затылке, пальто застегнуто на одну пуговицу, галстук набок. Спрашиваю, в чем дело. Отвечает, что он на заводе. На каком заводе? Принимаю кислородные приборы. Надо бы проверить. В них, мол, придется жить и работать. Требует, чтобы я немедленно приехал. Называет адрес. «Сам проверял, говорит, но я худощавый, а вы самый полный из нас. Если сумеете пробыть два часа в этой штуке, значит, все в порядке».
        - Поехали? - спросила Надежда Павловна.
        - А что же поделаешь - отправился. Приезжаю. Натягивают на меня какую-то резиновую одежду, вроде комбинезона, и застегивают клапаны. На голову надевают прозрачный шлем, а за плечи вешают ранец с кислородным аппаратом и велят, чтобы я ходил.
        Надежда Павловна рассмеялась.
        - Вам смешно, а меня и бегать заставляли, и тачку с грузом возить.
        - Ну и что же?
        - Последовало заключение: «Если вы, говорит, при вашем телосложении можете в этой штуке работать, значит, остальные и подавно сумеют… Принимаю заказ!» Пожал руку - и был таков.
        Надежда Павловна опять рассмеялась.
        - Это я сконструировал такие костюмы, - заметил Красницкий.
        - Покорно вас благодарю!
        - Не стоит.
        - Заранее трепещу, что еще будет впереди, - поморщился астроном.
        - Ничего особенного, - успокоил его Красницкий. - Разве что в кратере вулкана придется побывать.
        - Как вы сказали? - переспросил астроном. - В каком кратере?
        - Это новая идея Ивана Платоновича, - объяснила Надежда Павловна.
        Красницкий молча кивнул головой.
        - Нет, вы все-таки объясните мне: в какой кратер нужно лезть? - добивался Шаповалов.
        - Надо найти на Земле место, - стал объяснять Красницкий, - похожее на Венеру. В смысле температуры, состава атмосферы и прочего. Где был бы аммиак и всякие прочие неприятности. Мы должны прожить там некоторое время. Думаю, что самое подходящее место - это Ключевская сопка на Камчатке.
        - Этого только не хватало! - рассердился астроном.
        - Это еще не всё! - рассмеялась Надежда Павловна. - Вас ждут и более неприятные переживания. Виктор Петрович сейчас интересуется вопросами питания во время полета. Задача важная - найти продукты с малым весом при высокой калорийности. Институт физиологии ищет новых путей в питании.
        - Если эти пути подсказал дорогой Иван Платонович, нас ждет весьма безрадостная жизнь…
        - Пустяки! - буркнул Красницкий. - Просто мы хотим освободить человека от забот о переваривании пищи. Надо найти вещество, которое будет целиком и непосредственно усваиваться организмом.
        - Надежда Павловна, - завопил астроном, - уберите от меня этого человека! Он готов лишить нас всех радостей бытия!
        - Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть, - напомнил Красницкий.
        - Слышал, слышал! Цицерон!… А сам небось рагу из соловьиных язычков ел.
        - Это не он…
        - Все равно. Надеюсь, больше вы ничего не придумали, Иван Платонович?
        - Почти всё.
        - Не совсем, - поправила Надежда Павловна. - Виктор Петрович хочет, по совету Ивана Платоновича, соорудить модель ракеты и прожить в ней некоторое время. Питаться теми самыми продуктами, какие будут у вас в пути. Жить придется, понятно, в резиновых костюмах…
        - Надо тренироваться еще на Земле, - добавил Красницкий.
        - Да! Велики испытания, которые готовят для нас друзья… - меланхолично заметил астроном. - Кроме этого, с вашей стороны ничего больше не угрожает?
        - Угрожает, - ответил серьезным тоном Красницкий. - Если мы не найдем подходящего топлива, экспедиция вообще не состоится.
        - Как! - встрепенулся Шаповалов, которому в глубине души не очень хотелось мчаться куда-то в межзвездные дали.
        - Так!
        Своеобразная манера выражать свои мысли, присущая Ивану Платоновичу, была хорошо известна всем. Шаповалов не обиделся на столь краткое и категорическое заявление. Он знал, что от Красницкого можно добиться толку, лишь задавая вопросы.
        - Говорят, вы до сих пор никуда не ушли от доброй старой нефти? - спросил он. - Поискали бы чего-нибудь поновее!
        - Ищем.
        - И что же?
        - Пробовали гидразин и трехфтористый хлор. Калорийность недостаточна.
        - Значит, надо найти что-то другое.
        - Взяли водород и фтор. Лучше, но тоже плохо. Он замолчал, полагая, что дал исчерпывающие объяснения.
        - А есть ли вообще надежда на успех? - добивался астроном. - Быть может, я зря волнуюсь?
        - Есть. Бораны и фтор.
        Короткое замечание Ивана Платоновича имело глубокое содержание. Внимание ученых в последнее время все больше привлекали к себе два элемента, которым раньше не придавалось особого значения, - бор и кремний. По своим химическим свойствам они имеют ряд сходных черт с углеродом. Однако бесчисленные соединения углерода с водородом, кислородом, азотом и некоторыми другими элементами образуют все разнообразие растительного и животного мира, в то время как существующие в природе соединения бора и кремния весьма немногочисленны. Ученые решили искусственно создать то, чего не сделала природа. Они предвидели, что эти вещества будут обладать исключительно полезными свойствами. И они не ошиблись. Был получен целый ряд водородных соединений бора, так называемых боранов, о которых говорил Красницкий. Удалось получить и новые соединения кремния. Это были силаны и силиконы.
        Многие из вновь открытых веществ оказались хорошими горючими, имеющими очень высокую калорийность. Если жидкие углеводороды, производные нефти, давали при соединении с кислородом скорость истечения газовой струи не более 2,5 километра в секунду, то жидкие бороводороды далеко их превосходили. Будь Красницкий более разговорчивым человеком, он мог бы рассказать, что опыты по соединению бороводородов с кислородом, произведенные в институте, где он являлся руководителем лаборатории жидких топлив, уже давали скорости истечения газов порядка 4 километров в секунду. Еще большие результаты обещали реакции соединения бороводородов с фтором. Таким путем удавалось получить огромное количество энергии и скорости, близкие к 4,5 километра в секунду. Вот что скрывалось за репликой Красницкого.
        - Реакции со фтором заманчивы, но пока слишком быстры, - как бы рассуждал вслух Красницкий. - Может получиться взрыв, и тогда на Венеру прибудут только трупы…
        - Ваши пилюли обещают точно такой же результат! - не удержался астроном.
        - Изучаем атомарный водород, - продолжал Красницкий, не обратив внимания на реплику. - Калорийность совершенно исключительная…
        В это время послышались быстрые шаги.
        - Приехал! - сказала, прислушиваясь, Надежда Павловна. - Виктор Петрович приехал!
        Академик даже не сел в кресло, а стал ходить по комнате и рассказывать, прибегая в нужные моменты к энергичным жестам:
        - Ездил на заводы Тихвинского алюминиевого комбината. Там освоено производство нового сплава, «КР-17». Основа его - титан. Замечательный материал. Огромная победа металлургов. Представляете себе, какую трудную задачу им задали? Материал для корпуса ракеты должен иметь удельный вес не более 2,2 при сопротивлении на разрыв не ниже 75 килограммов на квадратный миллиметр. Понимаете, что это значит? При легкости, присущей магнию, сплав должен обладать прочностью стали специальных марок. Он должен, кроме того, противостоять высокой температуре при взлете и посадке. Одновременно этот металл должен быть невосприимчив к холоду мирового пространства. Совершенно противоречивые требования. И можете себе представить: сплав «КР-17» даже превосходит наши пожелания!
        - Значит, вопрос о материале для корпуса ракеты разрешен? - спросил Красницкий.
        - Вполне! Уже приступили к постройке ракеты. Это дело поручено Нижне-Тагильскому комбинату тяжелого машиностроения. Я и там побывал вчера. Великолепное зрелище! Правда, я палеонтолог, но тут не нужно особых знаний. Я смотрел в цехах, как подвигается производство. Можно залюбоваться! Процессы автоматизированы. Раскаленные слитки нового сплава поступают на вальцы и выходят готовыми листами определенного профиля, нужной толщины и формата. Великолепно! Дальше их подают на прессы. Гигантские штампы формуют из них черновые детали будущей ракеты. Транспортер подхватывает заготовки и несет в механический цех. Людей там почти не видно, они сидят только за пультами управления. Со стороны кажется, будто машины всё делают сами. Отдельные секции переходят со станка на станок… А станки! Сами точат, сверлят, фрезеруют. И вот кран подхватывает готовую деталь и бережно несет ее прямо на железнодорожную платформу…
        - Где же будет происходить сборка?
        - Получены указания, чтобы одновременно сооружать не одну ракету, а три. Они будут собираться в пустынной части Западного Казахстана. Одна ракета будет опытной. Ведь прежде всего надо научиться поднимать ее с Земли, прямо с поверхности. Ракету большого тоннажа. Иначе экспедиция столкнется с огромными трудностями при взлете с Венеры. Для этих испытаний выбран малонаселенный район. Вторая ракета - резервная, на случай неполадок. Она же предназначена для тренировок. Пока летчики будут практиковаться в полетах, то есть запускать опытную ракету в пространство, летать на ней до внеземной станции, может быть, вокруг Луны, мы с вами будем жить в другой ракете, стоящей на Земле, но в тех же условиях, как и во время полета.
        - Идея дорогого Ивана Платоновича уже начинает претворяться в жизнь! - проворчал астроном.
        - Основная ракета, на которой мы полетим, - рассказывал академик, - будет собрана прямо на стартовой площадке. Пока все идет хорошо. Но впереди еще немало забот… Одна электроника чего стоит!
        - Это хорошо, что собирать ракету решили в Казахстане, - заметил Красницкий. - Там как раз имеются большие водоемы: Аральское море, озеро Балхаш.
        - А как же насчет Ключевской сопки? - поинтересовался астроном.
        - Придется побывать и на Камчатке, - ответил Виктор Петрович.
        Оживленная беседа продолжалась, пока ее не прервал звонок видеофона. Надежда Павловна сняла трубку. На экране показалось лицо незнакомого человека в круглых роговых очках.
        - Я звоню из редакции «Последних известий». Передайте академику Яхонтову нашу просьбу. Очень нужно хотя бы небольшое сообщение, как идет подготовка к полету на Венеру. В редакцию приходят сотни писем…
        Виктор Петрович взял трубку.
        Голос повторил:
        - Желательно получить от вас статью, Виктор Петрович. Мы…
        - У меня сейчас нет времени. Если необходимо, прошу задавать вопросы. Или лучше позвоните завтра моему секретарю. Надежде Павловне. Часов в десять утра.
        - Очень хорошо. Завтра мы пришлем сотрудника… Академик положил трубку.
        - И вот так каждый день, - сказал он. - Требуют сообщений, докладов. Говоря серьезно, мешают работать. Но что ж поделаешь? Я понимаю. Экспедиция вызывает огромный интерес в стране, во всем мире… Ваше имя, Михаил Андреевич, склоняется во всех иностранных газетах. Видели?
        Шаповалов просиял.
        Разговор вернулся к оставленной теме. Все согласились, что без тренировки не обойтись.
        - Жаль, что нет Николая Александровича… - заметил Шаповалов. - Интересно знать, что сейчас делается на внеземной станции.
        - Кто сказал, что меня нет? - послышался бас в приемной, куда была открыта дверь. - Если назначено собрание, будьте уверены, что Сандомирский окажется на месте. Только опоздал немного. Далековато от вас живем!
        Все рассмеялись. Вместе с Сандомирским пришел и Одинцов. Время сделало свое дело. Сандомирский уже освоился с мыслью о том, что полет на Венеру возможен, и вполне вошел в роль будущего командира космического корабля. С Владимиром Одинцовым они стали теперь закадычными друзьями. Молодой пилот тоже был привлечен к организации полета.
        - Извините за опоздание, - говорил Сандомирский, здороваясь. - Куча всяких дел!…
        Сразу же со всех сторон посыпались вопросы.
        - Работа у нас кипит, - отвечал Сандомирский. - Сейчас производится сборка емкостей для горючего. Представляете, какие запасы надо будет создать наверху, чтобы заправить ракету? Сложная штука. Сколько труда стоило забросить к нам один лишь материал для постройки резервуаров! Грузы прибывают ежедневно. Уже три дня, как производится монтаж. Народу у нас много. Всех надо разместить, инструктировать, приспособить к нашим условиям жизни. Шутка сказать - сейчас на станции до ста человек рабочих, не считая ученых!
        Сандомирский говорил о внеземной станции с таким видом, точно речь шла о самом обыкновенном заводе.
        - Ну, а вы чем заняты теперь? - спросил Яхонтов у Одинцова.
        - Практикуюсь в полетах. Или внизу у конструкторов работаю.
        - Ведь в проекте ракеты есть и его доля, Виктор Петрович, - сказал Сандомирский. - Общие очертания корабля, плоскости для планирования - все это сделано с учетом рго эскиза… Модель прошла все испытания.
        - Все-таки тревожно. Не успокоюсь, пока не полетим. - смущенно улыбнулся Одинцов, немного стеснявшийся в этой ученой среде.
        - «Полетим»! Вот сумеете ли вы оба справиться с такой огромной ракетой? А больше двух пилотов мы взять не можем.
        - Справимся. Электроника у нас прекрасная.
        - А как себя чувствует ваша супруга? - спросил астроном у Владимира.
        - Устала. Работает с утра до ночи. Последний год в институте. Бегает на медицинские курсы…
        Снова беседу прервал сигнал видеофона. На этот раз говорили из Академии наук. Виктора Петровича приглашали на завтрашнее заседание Президиума.
        В столовой уже накрыли на стол. Дальнейшая беседа продолжалась за чаем, но прозвучал еще один звонок. На этот раз трубку взял Виктор Петрович. Остальные не слышали разговора, так как аппарат находился в кабинете. Когда Виктор Петрович вернулся в столовую, по выражению его лица все поняли, что произошло нечто важное.
        - Друзья, звонили из Кремля. Просят сейчас же приехать. Некоторые руководители партии и правительства особенно интересуются нашей работой. Что передать от вашего имени?
        Собравшиеся задумались на минуту. Первым отозвался Сандомирский:
        - Что передать? Скажите просто, что мы работаем…
        - Что наши ученые, не щадя сил, трудятся на пользу науки, - добавил Шаповалов.
        Виктор Петрович помахал руной и скрылся за дверью.
        - Ну вот, - сказала Надежда Павловна, - опять уехал, а когда вернется - неизвестно. А я ведь только секретарь. Звонки со всех сторон. Видели, сколько писем на столе? Значит, опять будет сидеть до трех часов ночи. Утром на заводы поедет. Когда он только отдыхает!
        ГЛАВА VIII,
        в которой космическая ракета уходит в межпланетное пространство
        Прошло три года. Подготовка к полету на Венеру подошла к концу. Для старта ракеты выбрали удобное место в одном из самых малонаселенных уголков Советской страны.
        Между двумя морями, Каспийским и Аральским, расположено пустынное плоскогорье Устюрт - безводная глинистая равнина вперемежку с солончаками, покрытая кое-где чахлой полынной растительностью. Летом здесь нещадно палит солнце, а зимой почва трескается от свирепых морозов. Снег в этих местах почти не выпадает.
        Незаметный для глаза подъем начинается у берегов Каспия и заканчивается крутым обрывом у Аральского моря. Отвесная глинистая стена имеет здесь среднюю высоту 150 метров, но местами она поднимается до 300 метров. На географических картах этот огромный сброс называется: «восточный пик Устюрта». Далеко внизу простирается под ним бирюзовая равнина моря. Противоположного берега не видно - он скрывается в белесом тумане.
        Тысячи лет на просторах Устюрта гулял дикий ветер, тот самый суховей, который столько раз налетал из-за моря и приносил голод и разорение на плодородные земли Северного Кавказа, Ставропольщины и Поволжья. Тысячи лет дремала здесь никем не тронутая жестокая земля. Но вот пришел человек, и все преобразилось. Еще в 50-х годах рельсы железной дороги протянулись от Кос-чагыла на Тахиа-Таш, к низовьям Аму-Дарьи. Когда же в пустынных северо-западных районах Кара-Калпакской автономной советской социалистической республики, у мыса Актумсык, выбрали место для старта ракеты, здесь забурлила новая жизнь.
        В этом суровом краю, раскинувшемся далеко от населенных пунктов, лишенном запасов топлива и других источников энергии, выросли приземистые, глубоко ушедшие в землю, корпуса мощной атомной электростанции. От Гурьева протянулась в пустыню новая автострада. Могучие машины двинулись на восток. В поход на борьбу с природой пошла самая современная техника. По железной дороге красавцы электровозы помчали грузы туда, где раньше маячили только караваны усталых верблюдов.
        На равнине Устюрта вырос новый город, где один за другим строились заводы. С Индерских месторождений бора потянулись длинные эшелоны руды. Из нее получали темно-коричневые бороводороды, таящие в себе огромные запасы химической энергии. Вслед за эшелонами с рудой по рельсам побежали длинные составы серебристых цистерн с красными надписями: «Ядовито - фтор». А на бесплодной глинистой площадке высоко над морем человек воздвиг грандиозное сооружение из стали и бетона.
        По стометровым в поперечнике железобетонным круговым фундаментам медленно двигались на стальных тележках ажурные металлические башни - антенны мощных радиостанций. Они должны были поддерживать связь с межпланетным кораблем на расстоянии 250 миллионов километров. Отсюда предполагалось вести переговоры с людьми, находящимися в ракете, наблюдать за показаниями установленных в ней приборов и даже управлять полетом, если бы в этом встретилась необходимость. Отсюда, в юго-восточном направлении, постепенно возвышаясь, протянулась на 5 километров прямая, как стрела, железобетонная эстакада. У самого берега моря, дойдя до края обрыва, достигающего здесь высоты 256 метров, она поднималась еще на 100 метров, перешагнув через автостраду четырьмя бетонными пилонами.
        Отправление космического корабля по проекту намечалось так.
        По лотку эстакады должна была двигаться чрезвычайно прочная платформа шарового электропоезда, разгоняя лежащую на ней составную космическую ракету до скорости 300 километров в час. В дальнейшем платформа тормозилась, а свободно покоящаяся на ней ракета по инерции мчалась вперед уже по воздуху на высоте около 400 метров. В момент отрыва автоматические приборы включали реактивный двигатель огромной ракеты-матки, чтобы дать ей новый толчок, с ускорением 40 метров в секунду за секунду. Таким образом, составная ракета взлетала над Аральским морем, достигая скорости 6,5 километра в секунду. После этого в нужное мгновение включался двигатель основной пассажирской ракеты. Она отрывалась от вспомогательной, которая, выполнив свое задание должна была упасть в пустынной зоне Казахстана. Отделившись от матки, пассажирская космическая ракета устремлялась к искусственному спутнику, чтобы заправиться там горючим на весь путь через Космос.
        Такой способ полета устранял много технических трудностей, так как самую тяжелую часть груза - топливо на путь к Венере и обратно-ракета получала не на Земле, а на складах ВНИКОСМОСа.
        Надо ли говорить, что до отлета космического корабля с полезным грузом и пассажирами, с этой же эстакады неоднократно поднималась вторая тренировочная ракета, сначала управляемая по радио, а затем пилотируемая человеком.
        Приблизился день, назначенный для отлета на Венеру. В то знаменательное утро площадка, где сооружалась ракета, приняла праздничный вид. На столбах эстакады, на стальных фермах эллинга, на всех стенах и столбах повисли алые флаги, полотнища с приветствиями и пожеланиями, портреты участников экспедиции.
        Счастливцы, получившие пригласительные билеты на торжество, разместились по пяти галереям внутри эллинга. Их было около двух тысяч человек. Значительно больше зрителей собралось под открытым небом, на крышах зданий, на фермах строительных конструкций, всюду, откуда можно было хоть что-нибудь увидеть.
        На старт советского космического корабля прибыли многочисленные гости из зарубежных стран, журналисты, фоторепортеры, кинооператоры со своими сложными установками. Уже два дня они ходили по веселым улицам нового города, посещали заводы, щелкали фотоаппаратами, снимали со всех сторон радиостанцию. К их услугам было заранее приспособлено сто кабинок радиотелефона для связи со своими редакциями.
        Советские газеты подробно освещали научные задания экспедиции, но сравнительно мало касались технических подробностей конструкции ракеты, поэтому иностранных журналистов особенно поражал внешний вид гигантского космического корабля.
        Составной ракетный поезд, готовый к полету, находился в колоссальном эллинге и покоился на прочном бетонном основании. Отсюда и начиналась взлетная дорожка, вернее - целая автострада для разбега. Для неподготовленного зрителя все выглядело неожиданно и странно. Хотя бы шаровой электропоезд! Он был похож на гигантскую стальную черепаху, широкую, но довольно низкую. Два усеченных шара, заменяющих колеса, достигали 6 метров в поперечнике, но были скрыты внутри корпуса и не видны зрителям. Со стороны казалось непонятным, как может передвигаться подобное сооружение.
        На этой черепахе-платформе лежала ракета-матка. Она подавляла своими размерами и представляла собой стальной сигарообразный корпус, чрезвычайно длинный, но не очень толстый. Ее поперечник составлял всего 20 метров, то есть равнялся высоте шестиэтажного дома, в то время как длина ракеты превышала 200 метров.
        На кормовой части ракеты виднелись четыре плоскости стабилизаторов и между ними пять круглых отверстий. Это были сопла, откуда при включении двигателей вырывались струи раскаленных газов. Циклопический корпус ракеты был покрыт ярко-красной эмалью, позволявшей видеть снаряд на очень большом расстоянии. Еще никогда на Земле не было построено ничего подобного по величине и сложности.
        В передней части ракеты-матки, подобно пуле в ружейном патроне, помещалась пассажирская ракета, серебристая и как бы устремленная вперед. Она представляла собою нечто вроде наконечника стрелы, но гигантских размеров и с притупленным концом.
        Спереди ракета походила на обычный реактивный самолет, но только с укороченными плоскостями.
        Примерно на одной трети ее длины, ближе к передней части, выступали стреловидные крылья: короткие, слегка приподнятые, тонкого профиля, но достаточно широкие. Они доходили почти до кормы и отбрасывали заостренные концы далеко назад, как ласточка откидывает крылья в стремительном полете.
        Ракета как бы рвалась в пространство. При этом она вовсе не производила впечатления громоздкости. Просторы эллинга и размеры гигантской ракеты-матки скрадывали ее величину.

* * *
        До отправления экспедиции осталось несколько часов. Сами астронавты, их близкие, журналисты, ответственные руководители партии и правительства собрались около ракеты.
        К академику Яхонтову подошла группа корреспондентов.
        - Итак, Виктор Петрович, - начал один из них, - час отлета приближается.
        - Мы готовы, - просто ответил ученый.
        - Ничего не скажете на прощанье? - спросил другой с заранее приготовленным блокнотом в руке.
        - Что же я могу сказать? Надеемся справиться с поставленными задачами. Едва ли какая-нибудь экспедиция была оснащена так, как наша. И мы ведь не одни. Летят шесть человек, но за нами стоит все передовое человечество.
        - Что же вам осталось сделать на Земле? - полюбопытствовал журналист.
        - Пожалуй, только попрощаться с вами! Представитель прессы сделал вид, что не понял иронии, и напомнил академику:
        - Вы обещали показать ракету. Вот и иностранные журналисты интересуются…
        Академику в эти минуты было не до журналистов. Он легко мог отказать, хотя бы сославшись на опасность занести в ракету инфекцию, но полет на Венеру был всенародным делом, и он еще раз принес себя в жертву прессе.
        - Могу предложить только беглый осмотр, - улыбнулся он. - Так, строк на сто. Пожалуйте!
        Группа журналистов поспешила за начальником экспедиции к входному трапу. По дороге академик объяснял:
        - Прошу отметить, что на Венере нам придется жить в особых условиях. Поэтому ракета снабжена всеми приспособлениями для существования в среде, где человек не может дышать без кислородной маски. Кроме того, мы берем с собой всякого рода механизмы, устройства, подъемные краны, электрические инструменты для работы. Надо предвидеть всякие трудности… Прошу дальше, если это вас интересует.
        - Конечно! Конечно! - раздались голоса. Сначала гости поднялись на крыло, а оттуда прошли внутрь ракеты и очутились в салоне.
        - Здесь, - продолжал объяснения начальник экспедиции, - наша кают-компания. Тут мы будем собираться за обедом, беседовать, слушать радиопередачи. Какую-нибудь оперу или концерт. Есть у нас и телевизионная связь, но только с искусственным спутником.
        - Кухня! - заглянул один из журналистов в полуоткрытую дверь. - А где же повар?
        - Готовить мы будем сами. Очередное дежурство обязательно для всех участников полета. Впрочем, кулинария у нас простая. Суп придется варить из концентратов, а котлеты жарить из мясного порошка.
        За дверью, куда сунул свой нос журналист, была небольшая, но блистающая чистотой кухня, с плитой, со шкафами, наполненными посудой необычного вида.
        - Целое хозяйство! - заметил один из присутствующих.
        - Да. Вот электрическая плита. Фотоэлементы из полупроводников и яркий солнечный свет обеспечат нас энергией. Посуда, как видите, особенная. Кастрюли нагреваются не снизу, а со всех сторон. Иначе суп не сваришь. Сковороды закрыты, поэтому котлеты не смогут улететь.
        - Как - улететь? - не понял журналист.
        - Очень просто. Предметы во время полета не имеют веса, а пар, образующийся при нагревании, сохраняет свою упругость. Понятно, что получится. Кастрюли снабжены также электрическими мешалками. Иначе ничего в них не приготовить… А вот сосуды, куда мы будем наливать жидкости. Все они имеют приспособления для выдавливания.
        Когда все вдоволь насмотрелись на кухню, Виктор Петрович повел посетителей дальше:
        - У каждого астронавта - своя каюта. Вот мое помещение.
        Гости увидели каюту размером два метра на три, где находилась узкая кровать обычного для космических ракет типа, то есть с ремнями для привязывания тела. Рядом стоял столик с настольной лампой и кресло с держателями, чтобы сидящий в нем человек не мог взлететь к потолку. На стене был прикреплен шкафчик для книг и небольшой гардероб. В углу стоял умывальник с насосом и педалью, чтобы выбрызгивать воду на руки или лицо.
        Один из журналистов покачал головой:
        - Умыванье на ракете - довольно сложное дело! Пошли дальше. Объяснения продолжались.
        - Вас, наверно, поразила большая длина ракеты, - продолжал академик. - Она в десять раз превышает диаметр. Но ведь очень много места нужно для горючего. Резервуары тянутся на 60 метров. Через них коридор ведет в заднюю секцию, где расположен двигатель.
        - Достаточно ли прочна эта громадина? - сомневался один из иностранных журналистов. - Корпус такой огромной длины, а толщина стенок совсем незначительная.
        - Сплав исключительно прочный, - объяснил академик. - Основной его материал - титан. Он крепче стали, хотя и очень легкий. Оболочка нашего корабля многослойная. Широкое применение имеют новые виды пластических масс, основанные на соединениях кремния. Кроме того, ракета собрана на каркасе повышенной прочности. Имеются ребра жесткости, которые дают полную гарантию. Не забудьте, что в полете, оторвавшись от искусственного спутника, ракета окажется в мире, где нет тяжести. Это сильно снижает требования к прочности конструкции. Когда же мы достигнем Венеры, ракета будет во много раз легче.
        Иностранный журналист поблагодарил и стал что-то лихорадочно записывать.
        Гости прошли в кабину управления, занимающую переднюю, коническую часть ракеты. Здесь какой-то человек проверял аппаратуру. Сидя в кресле пилота, он вращал штурвал, включал и выключал приборы. На циферблатах кружились стрелки указателей, на щите зажигались и гасли синие и красные лампочки.
        - Николай Александрович! - окликнул его академик. - У нас гости.
        Сандомирский приветствовал посетителей коротким поклоном и сказал:
        - Прошу!
        - Как работает аппаратура? - спросил кто-то.
        - Без отказа!… - Сандомирский стал объяснять: - Ракета снабжена авторегуляторами и электронными счетно-решающими устройствами. Пока не будет достигнута космическая скорость, управлять кораблем изнутри вообще невозможно. Нам придется лежать в камерах амортизации, испытывая пятикратную перегрузку. На это время человека полностью заменят автоматы. Затем, когда ускорение прекратится, очередной пилот вполне справится с управлением ракетой, если она попытается выйти из повиновения.
        Потом все долго шли по коридору, чтобы осмотреть двигатель.
        - Центральная часть корабля отведена для научных работ, - сказал по дороге Сандомирский. - Об этом Виктор Петрович расскажет лучше, чем я.
        Первой оказалась химическая лаборатория. Несмотря на ее небольшие размеры, здесь удалось разместить очень сложные приборы и аппаратуру. Иван Платонович Красницкий, как всегда не особенно разговорчивый, довольно лаконично разъяснял:
        - Аппаратура для анализов проб атмосферы… Аналитические весы… Приспособления для взятия проб…
        - А это что такое? - заинтересовался представитель журнала «Техника - молодежи».
        - Ничего особенного - набор индикаторов.
        - Пойдемте дальше, - предложил академик. - Для прессы наш дорогой Иван Платонович - далеко не находка.
        Красницкий сделал вид, что ничего не слышит.
        - Следующая лаборатория по моей специальности, - пригласил Виктор Петрович. - Здесь все, что нужно для геолога и биолога. Вот, смотрите! Великолепные микроскопы! Есть даже электронный, специальной конструкции. Его создал для нас Ленинградский оптико-механический институт. Увеличивает в триста тысяч раз! Такой прибор поможет разобраться в самых сокровенных подробностях процесса возникновения жизни…
        В обсерватории профессора Шаповалова, который свободно объяснялся на трех языках, гостям были показаны астрономические трубы. Среди них выделялся короткий и широкий телескоп системы Максутова. Здесь были также спектроскопы, приборы для исследования космических лучей, киносъемочная аппаратура и многое другое.
        Затем прошли к двигателям. По дороге Сандомирский похвастал:
        - У меня тоже свое хозяйство! Лаборатории пилотам не нужны, но ремонтная мастерская необходима. Прошу!…
        Гости увидели довольно большое помещение, где стояло несколько станков, маленький кузнечный горн и другое оборудование.
        В нижних помещениях ракеты находился стратоплан с герметически закрытой кабиной. На нем гости увидели винтовой двигатель для полетов в атмосфере и реактивный для стратосферы. Осмотрели вездеход. Шесть человек могли прожить в нем две недели среди ядовитой атмосферы и при высокой температуре окружающей среды. Большой интерес вызвала у посетителей маленькая подводная лодка, которую тут же прозвали «карманная».
        В отделении двигателя Сандомирский показал, где получается энергия, необходимая для полета ракеты. В центральной части зала гости увидели три огромных металлических шара. Это и были камеры сгорания.
        Сандомирский объяснял устройство:
        - Мощные насосы подают по трубам горючее, те самые бороводороды, над созданием которых пришлось много потрудиться советским химикам.
        Посыпались вопросы:
        - Это жидкое горючее?
        - Какова его плотность?
        - Скорость истечения?
        - Да, это тяжелая жидкость, более плотная, чем вода. Она поступает в камеру. Туда же нагнетается и жидкий фтор. Его нужно хранить под высоким давлением и при низкой температуре, около 190 градусов ниже нуля. Соединение этих веществ выделяет огромное количество тепла.
        - А температура? - попросили уточнений сразу несколько голосов.
        - Около 4000 градусов. Газообразные продукты сгорания вырываются из сопла двигателя со скоростью 4,5 километра в секунду, создавая мощную реактивную тягу. Одновременно жидкий фтор охлаждает двигатель. Иначе камеры сгорания моментально расплавятся.
        У Сандомирского не было времени подробно объяснять схему управления реактивными устройствами космического корабля. Но это весьма сложная и ответственная задача. Стоит чуть-чуть нарушить пропорцию подачи обеих частей горючей смеси или несколько отклониться от температурного режима, чтобы немедленно изменилась скорость полета. Малейшая несогласованность в работе механизмов двигателя может нарушить все расчеты, привести к расплавлению камеры, даже к взрыву и гибели корабля. Поэтому особенно сложное дело - управление ракетой - было здесь поручено автоматам, способным в ничтожные, миллионные доли секунды реагировать на отклонения от заданного режима и вводить необходимые коррективы.
        Журналисты не успели осмотреть многочисленные насосы, цилиндры, вентиляторы, резервуары, хранящие горючее, камеры с двойными стенками, где хранился фтор и все приспособления, следящие за возможной утечкой ядовитых газов, предохранительные устройства и приборы для автоматического включения и выключения двигателей. Нужно было готовиться к отлету. Лица астронавтов вдруг сделались очень серьезными. Журналистам пришлось закончить осмотр.
        Между тем в эллинге все было готово к старту. Там слышался глухой шум человеческих голосов. За столом близ трибуны были приготовлены места для путешественников и их близких. Здесь сидели жена и дочь академика Яхонтова, жена и два сына Шаповалова. Мальчики были в синих новеньких матросских костюмах. Иван Платонович Красницкий был одинок. Никто не пришел его провожать. Семья Сандомирского состояла из жены и матери, древней, но еще бодрой старушки. Одинцова и его молодую жену провожала Людмила Николаевна.
        Раздался звонок. Гул голосов постепенно затих, и все приготовились слушать.
        - Товарищи!… - обратился к присутствующим, стоя у микрофона, Василий Сергеевич Завгородний, помощник начальника ВНИКОСМОСа, распоряжавшийся отправлением экспедиции. - Товарищи! Приближается торжественная минута! О ней долгие годы мечтали лучшие умы человечества. Совсем скоро отправится в путь космический корабль, чтобы впервые в истории мира установить связь с другой планетой.
        Речь прервали аплодисменты.
        - Товарищи! - продолжал Завгородний. - Ракета, которая уйдет сейчас в пространство, унесет с собой смелых разведчиков Вселенной. Но и вы все внесли свой вклад в это великое дело. Ракета создана вашими руками, товарищи! С чувством законной гордости мы провожаем наших дорогих астронавтов. И не случайно, что подобное событие происходит в нашей стране. Только коммунистическое государство в состоянии создать такие производительные силы и обеспечить такой высокий уровень техники, чтобы подобная экспедиция стала возможной!…
        Он говорил минут пять.
        Вторым поднялся на трибуну плотный человек с седой головой, в скромном сером костюме. Это был вице-президент Академии наук СССР, ученый с мировым именем.
        - Друзья! - начал он, когда затихли аплодисменты. - Друзья! Немного более трех лет назад правительство приняло решение об организации научной экспедиции на планету Венеру…
        Как опытный оратор, он сделал паузу и окинул взором собрание. Потом продолжал:
        - Зачем это нужно? Неужели у нас недостаточно разных дел на Земле? Что заставляет нас стремиться в мировое пространство?…
        В немногих словах ученый рассказал о задачах, которые Академия наук поставила перед участниками экспедиции на Венеру. Он закончил свое выступление так:
        - Вся жизнь советского государства строится на незыблемом научном основании. Коммунистическое государство не может существовать, если советская наука не будет двигаться вперед. Но для дальнейшего ее развития теперь недостаточно земных пределов. Настал момент, когда для расширения наших знаний о природе необходимо раздвинуть границы научного опыта. Человек, советский человек, должен теперь начать новую эру в истории - эпоху покорения Космоса. Первый шаг в этом великом деле и призваны сделать участники экспедиции, имеющей поистине мировое значение. В добрый путь, товарищи!
        Когда овации затихли, присутствующие увидели на трибуне академика Яхонтова, и снова весь эллинг разразился бурными аплодисментами. Ученый поднял руку. Установилась тишина.
        - От имени всех участников экспедиции, - сказал взволнованно Виктор Петрович, - я благодарю наших дорогих товарищей, рабочих, инженеров и техников, которые своим трудом помогли разрешить сложные вопросы, связанные с техническим оснащением экспедиции! А мы, советские ученые и астронавты, обещаем честно выполнить порученное нам дело.
        - Ну что ж, товарищи, - сказал в заключение растроганный Завгородний, - пора!
        - Пора! - торжественно повторил академик Яхонтов. Все смолкло. Начались прощальные поцелуи и рукопожатия. Путешественников провожали в неведомые просторы Вселенной. Немудрено, что прощание носило в какой-то степени трагический характер. Жену Сандомирского, скромную и худенькую женщину, унесли из эллинга в глубоком обмороке. Плакала на груди у сына Людмила Николаевна. Плакала красивая жена профессора Шаповалова, а его сыновья с завистью смотрели на отца, который сейчас полетит к неведомым мирам…
        Один за другим участники экспедиции поднимались по трапу и скрывались внутри ракеты. Поднялась с целым снопом цветов в руках Наташа и помахала в последний раз рукой Людмиле Николаевне. С привычной легкостью взбежал за нею Владимир. Солидно взошел по трапу Сандомирский. Стесняясь своей хромоты, осторожно переступал со ступеньки на ступеньку Красницкий. Еще раз посмотрел на жену и детей профессор Шаповалов. Последним поднялся академик Яхонтов. Он задержался на мгновение в черном люке, сделал прощальный жест рукой и исчез в глубине корабля. Музыка перестала играть. В торжественной тишине послышался металлический лязг затворов. Дверца входного люка наглухо закрылась. Между остающимися на Земле и улетающими в пространство как бы возникла тонкая, но непроходимая стена, разделившая два мира. Под высокими сводами эллинга пронесся общий вздох, напоминавший шум моря. Все взоры были обращены на огромный циферблат электрических часов. Точное время отправления было известно. Когда стрелка подошла к последнему делению, в эллинге наступила абсолютная тишина. Люди затаили дыхание…

* * *
        Полет начался бесшумно. Колоссальная ярко-красная ракета вдруг вздрогнула, неожиданно сдвинулась с места и плавно покатилась к выходу из эллинга, туда, где сияло ослепительное Солнце и убегала вдаль бетонная эстакада.
        С каждым мгновением движение ракеты ускорялось. Вот она уже помчалась со скоростью экспресса. Яркая окраска позволяла удобно следить за нею даже издали. Но вскоре пришлось прибегнуть к биноклям.
        Движение ракеты по эстакаде продолжалось около пяти минут. На широком экране появилось изображение отдаленного конца эстакады, переданное по телевизору, так что можно было следить за движением космического корабля на другом конце взлетной дорожки. Но вот ракета оказалась в воздухе над синими водами моря.
        Тишина стала особенно напряженной. Сердца стучали, как молоты. Каждому приходили в голову мысли о возможной катастрофе. А вдруг откажет механизм зажигания, и ракета рухнет вниз всей своей чудовищной тяжестью? Но на экране вспыхнуло ослепительно яркое пламя, и изображение заволоклось облаком дыма. Нет, механизм действовал с исключительной точностью. По эллингу пронесся вздох облегчения.
        Прошло еще около минуты. До присутствующих на старте стал доноситься издалека странный, не передаваемый словами звук. Его нельзя было сравнить с грохотом артиллерийского залпа или с разрывом тяжелой бомбы. Скорее то было шипение или свист, но очень низкий по тембру и невероятной силы.
        В первые мгновения люди испытали нечто вроде физической боли. Однако вскоре звук ослабел и неожиданно почти совершенно затих вдали.
        Казалось бы, все кончилось. Ракета ушла в полет и ждать больше нечего. Однако никто не двинулся с места. Все чего-то ждали. И все-таки совершенно неожиданным показался ровный голос диктора:
        - Внимание! Внимание! Говорит радиостанция ВНИКОСМОСа. Экспедиция на планету Венеру отправилась точно в назначенное время. Передаем подробности. В настоящий момент ракетный поезд мчится на юго-восток и уже находится в пределах стратосферы. Через несколько секунд пассажирская ракета должна отделиться и начать самостоятельный полет. Следите за экраном телевизора! Следите за экраном телевизора! Наши телепередатчики направлены в ту точку пространства, где должна пройти ракета.
        На экранах телевизоров появилось звездное небо, каким оно кажется за пределами атмосферы, - черное, усеянное звездами. Присутствующие увидели, как среди этой абсолютной черноты вдруг молнией промелькнула блестящая ракета. Где-то далеко вспыхнуло пламя, еще более яркое, чем отражение Солнца на стенках космического корабля. Как будто бы в мире появилась новая звезда.
        Снова раздался голос диктора:
        - Внимание! Внимание! Вы видели вспышку. Это были включены двигатели пассажирской ракеты. Механизмы работают безотказно. Теперь космический корабль, набирая скорость, мчится в пространстве. Пока продолжается действие ускорения, астронавты лишены возможности подавать какие-либо сигналы. Пройдет еще не менее минуты, прежде чем будет выключен двигатель. Тогда космический снаряд перейдет в полет по инерции. Астронавты получат возможность выйти из амортизационных камер. Через несколько минут мы передадим сигналы от самих участников экспедиции. Не отходите от телевизоров!
        В эллинге с нетерпением ждали дальнейших сообщений. Экран на мгновение погас. Потом снова засветился. Тот же голос продолжал:
        - Внимание! Внимание! Мы включаем другую группу телепередатчиков, чтобы облегчить наблюдение за ракетой.
        Зрители снова увидели на экране ракету. Наступила минута совершенно невыносимого напряжения. Ни звука!… Прошла еще одна минута! Ничего, кроме гробового молчания!… Минуты текли… Сверкающая точка, какой представлялась ракета, увеличенная при помощи мощных телескопических приборов, уже исчезла с экрана. В отдаленном конце эллинга раздался тревожный женский крик. Снова воцарилась тишина. Стиснув зубы, люди глядели на экран, на котором уже давно не было видно ракеты, умчавшейся в бесконечные пространства Вселенной. Никаких сообщений от путешественников не приходило. Но человеческая натура такова, что надежда не покидает людей в самые тяжелые минуты. Все ждали. Вот, вот… И вдруг присутствующие услышали какие-то странные, едва уловимые звуки. Они приходили на Землю откуда-то очень издалека. Никто не мог уловить их смысла. Однако появилась надежда.
        - Внимание! Внимание!… На этот раз в голосе диктора слышались нотки ликования.
        - Внимание! Внимание! Удалось получить первую передачу от наших дорогих товарищей. Все живы. На борту космического корабля все протекает нормально. Запоздание передачи было вызвано тем, что при отделении от ракеты-матки ослабели контакты питающих передатчик батарей. Потребовалось некоторое время, чтобы восстановить связь. Космическая ракета уже покинула пределы атмосферы и продолжает мчаться с нарастающей быстротой.
        ГЛАВА IX,
        где говорится о первых часах в просторах Вселенной
        Астронавты один за другим поднялись по трапу и вошли в салон. Там стоял круглый стол. Вокруг него - кресла специальной конструкции, наглухо прикрепленные к полу. Чья-то заботливая рука поставила на стол вазу с осенними розами. Последние цветы Земли! Вдоль стен находились длинные диваны, снабженные ремнями для держания, а в простенках стояли шкафы с чайной и обеденной посудой, приспособленной к условиям невесомости. На передней стенке справа голубел экран телевизора. Рядом с ним был расположен экран кинопроектора. Несколько окон необычной овальной формы позволяли смотреть в обе стороны. Сидя на диванах или в креслах, можно было наблюдать картины, открывающиеся взорам при полете через межпланетное пространство, а позднее любоваться диковинными ландшафтами Венеры.
        Как только путешественники поднялись на борт корабля, входной люк был закрыт. Прочная металлическая дверь закрылась, издав холодный, лязгающий звук. Между шестью астронавтами и привычным для них миром встала преграда, как бы физически отделившая их от родной стихии, от всего, что еще несколько мгновений назад составляло их жизнь. Они переглянулись с волнением. Вплотную приблизился момент, которого все ждали, хотели, но в глубине души немного побаивались. Все знали, что пройдет еще несколько минут - и начнется неведомое, а неизвестность всегда страшит.
        Сначала все несколько растерялись. Люди столпились маленькой кучкой, не зная, куда себя деть в эти последние предстартовые минуты.
        Но так продолжалось недолго. Уже через несколько секунд участники полета убедились, что на космическом корабле есть командир.
        Взглянув на часы, Сандомирский громко сказал:
        - Надеть костюмы и шлемы! Приготовиться занять места в камерах амортизации! Остается восемь минут…
        Академик Яхонтов первым облачился в защитную одежду. Руки у него немного дрожали, но он проделывал все необходимое с пунктуальной точностью. Натянув на голову шлем, он спустился в кабину, заполненную особым солевым раствором. Вслед за ним под наблюдением Сандомирского без особой спешки, но и не теряя времени, повторяя приемы, изученные за время тренировки, заняли места в кабинах и остальные. Каюта опустела. Закрылись металлические крышки камер.
        Последним погрузился в жидкость амортизатора командир ракеты. Перед тем как закрыть крышку, он еще раз огляделся вокруг и, убедившись, что все в полном порядке, быстро опустился в кабину и задвинул дверцу люка.
        Наступили последние мгновения. Стрелка на стенных часах подошла к минуте, означающей время отлета. Вдруг гигантское металлическое тело ракеты вздрогнуло. Только по резкому отклонению свободно подвешенных предметов можно было заметить, что путешествие началось. Но наблюдать эти явления было некому.
        Отправление произошло без всякого шума, быстрым и сильным рывком. Ракета казалась необитаемой. Стрелки часов все так же мерно и равнодушно двигались по циферблату, как будто ничего особенного не случилось. Постепенно ракета набирала скорость, однако не быстрее, чем взлетающий самолет. Пятикилометровую дорожку она пробежала за две минуты. В конце этого пути автоматически включились мощные тормоза. Шаровая тележка электропоезда, внезапно задержанная, пронеслась еще несколько метров вперед, затем ударилась о стальные буфера и неподвижно замерла. Свободно лежавшая на ней ракета была выброшена вперед, соскользнула с тележки и оказалась в воздухе, над морем. В это мгновение автомат включил реактивный двигатель.
        Послышался оглушительный рев. Волна раскаленных газов с бешеной скоростью вырвалась из дюз огромной ракеты-матки. Это зрелище и наблюдали в оптические приборы оставшиеся на старте. Астронавты, облаченные в защитную одежду, даже в соляном растворе амортизационных камер испытали сильный толчок и вдруг почувствовали, что их тела наливаются невыносимой тяжестью. Так длилось почти две с половиной минуты, в течение которых составная ракета набирала все большую и большую скорость.
        Спустя сто сорок секунд приборы включили двигатель головной пассажирской ракеты. В это мгновение астронавты пережили особенно тягостные ощущения, связанные с дополнительным ускорением 15 метров в секунду за секунду. Теперь их тела как бы весили в 6,7 раза больше, чем обычно. Именно этот момент и был самым опасным для пустившихся в космическое путешествие.
        Профессор Шаповалов и в земных условиях обладал внушительной массой - 102 килограмма. Теперь он ощутил себя как бы весящим около 7 центнеров. Худощавая Наташа убедилась в эти минуты, что 58 килограммов ее нормального веса гораздо лучше для организма, нежели 389 килограммов во время взлета ракеты.
        Люди не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Невыносимая тяжесть сковывала все движения. На человека как бы наваливались пуды и не позволяли ему дышать. Сердце сдавило, как клещами. В глазах темнело…
        Если бы не принятые меры, едва ли кто-нибудь из путешественников остался невредимым. Но жидкая среда, которой обычно пользуется природа для сохранения хрупких организмов от чрезмерного давления или ударов, сыграла свою благотворную роль.
        Астронавты благополучно перенесли свое первое серьезное испытание. Оно продолжалось еще полминуты. На тридцать первой секунде дикий вой пламени вдруг прекратился и наступила тишина - абсолютная тишина, невероятная и почти мучительная после предшествовавшего грохота и воя. Чувство огромной давящей тяжести внезапно исчезло и сменилось какой-то странной легкостью, как будто бы корабль, до этого с огромным напряжением реактивных сил летевший вверх, неожиданно стал падать в бездонную пропасть.
        Послышался мерный и негромкий шум автоматически включившихся насосов, которые удаляли жидкость из камер. Не сделав этого, из них нельзя было бы выйти, потому что жидкость, потерявшая вес, могла вылететь огромным шаром в пассажирское помещение и причинить немало неприятностей.
        Пришлось немного подождать. Наконец, крышка одной из камер медленно поднялась. Из отверстия высунулась голова в обтягивающей лицо резиновой маске. Это был командир корабля. Он огляделся вокруг, взялся руками за края люка камеры и привычным, легким движением выбросил тело наружу. Почти одновременно выбрался и другой астронавт - Владимир Одинцов. Используя магнитные подковки на обуви, Сандомирский встал на ноги и осторожно сбросил защитную одежду. Никто не видел командира в эти минуты, и он не старался скрыть на своем лице выражение озабоченности. Убедившись, что все протекает нормально, он подал команду. Тогда из камер амортизации один за другим выбрались остальные участники полета. Лицо командира снова приняло спокойное и уверенное выражение.
        Освободившись от неудобных костюмов, дыша, как выброшенные на берег рыбы, астронавты бросились к окнам, чтобы увидеть Землю, оставленную, может быть, навеки, и навсегда запечатлеть в памяти неповторимые впечатления первых минут полета. Несмотря на предварительную тренировку, вначале они натыкались друг на друга, стукались о стенки, подбрасывали себя нерассчитанным усилием к потолку. Не сразу удавалось приспособиться к новым условиям существования. Лишь некоторое время спустя они справились со своим волнением, стали плавно подниматься в воздух и после некоторых балетных движений руками уселись за круглым столом.
        - Да! - произнес Сандомирский. - Путешествие началось. Пора приниматься за дело. Первым буду нести вахту я, а ты, Владимир, пошли радиограмму.
        Если Сандомирский переходил на «ты», это означало, что все в порядке и командир спокоен.
        Одинцов поспешно поднялся и приготовился выполнить приказание.
        - Мы тоже пойдем в рубку, - сказал Виктор Петрович.
        Как и все, он был потрясен происходящим. Несмотря на проведенные раньше пробные полеты, нервы у всех были взвинчены до предела.
        Все вошли в кабину управления. Собственно говоря, слово «вошли» не вполне точно выражало то, что происходило в действительности. Правильнее было бы сказать: «вплыли» или «влетели». Будучи лишены веса, путешественники, не касаясь пола, но и не поднимаясь высоко, медленно проникли в двери рубки. Это было как во сне. Одинцов с тревогой смотрел на Наташу. Однако она держалась молодцом. Что испытывал Красницкий, определить было трудно. Он, как всегда, молчал.
        Сандомирский занял кресло дежурного пилота, которое находилось впереди. Для остальных пассажиров тоже нашлись удобные места. Передняя часть рубки была прозрачной. То, что оставалось позади, можно было наблюдать в перископы. Зеркало главного перископа находилось прямо перед глазами пилота.
        Ракета уже поднялась высоко за пределы атмосферы, но летела еще над Землей. Только после остановки у искусственного спутника и пополнения запасов горючего она могла удалиться от нашей планеты и уйти в космическое пространство.
        Пока ракета мчалась над горами Центральной Азии, большая часть видимой земной поверхности была закрыта облаками. Голубая дымка атмосферы скрадывала очертания, но снежные хребты Гиндукуша и Гималаев блестели в лучах солнца и ярко выделялись на общем сероватом фоне.
        Линия горизонта терялась в тумане. Размытые края диска незаметно переходили в небо. В силу известного оптического обмана горизонт казался ближе, чем поверхность Земли непосредственно под ракетой. Создавалось впечатление, что астронавты находятся над большой воронкой, в центре которой и лежит весь узел горных цепей Азии.
        Над головами виднелось абсолютно черное небо, усыпанное множеством звезд, необычайно мелких, хотя и ярких. Блестящие, как бисер, звезды были повсюду и светились ровным светом разной окраски: белые, голубые, желтые, оранжевые, красные.
        В обычных условиях ночное небо кажется людям большим черным куполом, на внутренней поверхности которого прикреплены звезды. Вселенная представляется замкнутой полусферой, имеющей ясно очерченные границы. Здесь же глаз человека непосредственно воспринимал бесконечность. Она была со всех сторон, во всех направлениях, везде и всюду, из отвлеченного понятия стала физически ощутимой.
        Прильнув к линзам телескопа, установленного в рубке, астронавты могли разглядеть среди звезд еще одну далекую, сверкающую в лучах солнца точку, несколько отличающуюся по виду от других звезд. Это была внеземная космическая станция. До нее оставалось еще немало километров, но даже при кратковременном наблюдении было заметно, что она увеличивается в размерах.
        - Разыскать станцию и в трубу не так-то легко, - сказал Сандомирский, - но еще несколько минут, и вы увидите ее невооруженным глазом.
        Наташа надолго задержалась у окуляра. Руки у нее дрожали, Так страшно и невыразимо прекрасно было все вокруг. Прекрасной казалась и ее судьба. Из миллионов людей она среди немногих летела в межзвездных пространствах, и это сознание наполняло ее гордостью. Она видела, как постепенно приближается новое космическое тело - передовой пост Советской страны, опорный пункт для освоения мирового пространства. В поле зрения телескопа уже находилось сложное соединение отдельных ракет характерной сигарообразной формы и каких-то резервуаров, башен и труб: станция строилась постепенно и обрастала разного рода пристройками и дополнительными сооружениями. Искусственный спутник находился не в атмосфере, а в безвоздушном пространстве, где форма тела совершенно не влияет на скорость его движения.
        - Я забыла спросить: каким образом при такой огромной скорости полета ракета причалит к станции? - произнесла Наташа.
        - Это очень просто, - ответил Сандомирский. - Когда ракета выйдет на орбиту искусственного спутника, мы придадим ей скорость, достаточную, чтобы поравняться со станцией и лететь рядом.
        - Теперь понимаю.
        - Искусство пилота заключается в том, чтобы выходной люк корабля пришелся как раз против входных ворот станции.
        - Понимаю.
        На одном из приборов вспыхнул маленький зеленый огонек.
        - Видите, - продолжал Сандомирский, - радиолокатор уже предупреждает, что пора начинать маневр.
        С этими словами он стал сосредоточенно вращать штурвал и одновременно включил двигатель. Наташа почувствовала, что ее отбросило назад и крепко прижало к спинке кресла.
        Так продолжалось несколько минут, в течение которых путешественники наблюдали, как увеличиваются, приближаясь, сооружения внеземной станции. Наконец искусственные космические тела сблизились, и движение их относительно друг друга почти прекратилось. Вспыхнул ярко-синий огонек сигнала.
        - Внимание! - произнес командир. - Причаливаем! Ракету потянуло вправо, и вскоре все почувствовали легкий толчок.
        Теперь можно было открыть люк и перейти во внутренние помещения внеземной станции.
        Здесь астронавтов ожидал красиво убранный стол, накрытый для ужина. Время шло к ночи, и персонал ВНИКОСМОСа приготовил для космических путешественников прощальный банкет. Тут были техники, пилоты, врач, ученые, которые были в курсе дела и с нетерпением ожидали прибытия ракеты на станцию. Время за столом прошло в оживленной беседе.
        Переночевать тоже надо было на спутнике, так как дальнейший полет, против движения Земли по орбите, следовало начинать в полдень. Именно к этому моменту вращение искусственного спутника вокруг Земли поворачивало космический корабль в нужном направлении.
        Пока астронавты отдыхали, ракету снаряжали в дальнейший путь. Для этого нужно было залить во внутренние резервуары 5000 тонн жидких бороводородов и такое же количество фтора. Этот ядовитый газ сохранялся на внеземной станции в жидком состоянии. Известно, что при температуре в 187 градусов ниже нуля он сгущается и переходит в жидкость, а получение таких низких температур на искусственном спутнике не представляло больших затруднений.
        Во внутренние баки ракеты залили такое количество горючего, которое требовалось для отлета с Венеры. Не имело никакого смысла строить настолько большой корабль, чтобы внутри него разместить и топливо, необходимое для полета с искусственного спутника до Венеры.
        В самом деле, вес полностью снаряженной ракеты, подготовленной к путешествию до Венеры и заправленной топливом для возвращения, составлял 10 800 тонн. Ей нужно было придать скорость при отправлении от внеземной станции не менее 5,6 километра в секунду в направлении, противоположном движению Земли вокруг Солнца. Для этого требовалось затратить свыше 20 тысяч тонн горючего, дающего скорость истечения газов 4,5 километра в секунду, и такое же количество фтора. Но было гораздо проще сосредоточить эти запасы в двух отдельных резервуарах и прицепить их к ракете, а по использовании оставить в пустоте мирового пространства. Именно так и решили задачу конструкторы космического корабля.
        Пока насосная станция искусственного спутника заполняла внутренние резервуары ракеты, снаружи подвели два громадных металлических бака, каждый длиной 120 метров и 12 метров в поперечнике. Один из них содержал в себе запасы бороводородов, другой - жидкий фтор. Эти резервуары соединялись трубами с двигателем ракеты. Теперь оставалось лишь открыть краны и включить зажигание, чтобы космический корабль мог окончательно покинуть земные пределы.
        Все манипуляции с огромными тяжестями проходили на искусственном спутнике в своеобразных условиях. Вес тела тут, правда, отсутствовал, но тем не менее масса оставалась неизменной. Человек мог свободно парить в пустоте, но если бы он оказался случайно между неподвижным предметом и приближающимся к нему резервуаром, содержащим тысячи тонн горючего, то неосторожный был бы немедленно раздавлен, так как его физических сил не хватило бы, чтобы преодолеть инерцию такой огромной массы и остановить ее.
        Наутро, когда погрузка закончилась, астронавты, хорошо отдохнув, распрощались с работниками ВНИКОСМОСа и перешли на ракету.
        Больше всех волновалась в эти минуты Наташа, но Владимир не спускал с нее глаз и старался быть поближе. Академик Яхонтов, казалось, ничего особенного в предстоящем полете уже не видел, всецело поглощенный мыслями о будущей работе. Шаповалов прекратил свои шуточки. Впереди было космическое пространство, неведомые переживания, трудная работа, быть может, смерть, мучительная и страшная.
        Ракета была пришвартована к искусственному спутнику так, что воспламенение горючего в камерах двигателей не представляло опасности для окружающих. Отправление в далекий рейс произошло гораздо проще и обыденнее, чем на Земле.
        Во избежание всяких неожиданностей астронавты снова использовали спасительные камеры амортизации. Ровно в полдень автомат включил двигатель, ракета оторвалась от пристани и с нарастающей скоростью помчалась в черную бездну мирового пространства.
        Это была волнующая минута. Когда ускорение прекратилось, путешественники оставили камеры и снова перешли в переднее помещение ракеты. Несмотря на всю опасность положения, они были захвачены грандиозностью панорамы. Наташа не могла удержаться от возгласов восхищения, едва вошла в рубку.
        Перед путешественниками снова раскрылась Вселенная. Со всех сторон: и там, где должен был находиться «низ» по пути полета, и справа, и слева, и там, где в обычном понимании был «верх», - словом, всюду открывалось бесконечное пространство. На черном небе, не сравнимом ни с чем из области наших обычных представлений, сияли разноцветные звезды - великолепная, торжественная иллюминация природы. Их были мириады. Человеческий ум полностью воспринимал здесь всю безбрежность пространства. Ясно ощущалось, что звезды висят среди пустоты. Трудно воспринимаемые сознанием космические расстояния стали как бы доступны взору. Сфера, ограничивающая видимые с Земли пределы Вселенной, здесь отсутствовала. Глаз непосредственно воспринимал бесконечность.
        Теперь ракета летела в направлении, противоположном полету с Земли на искусственный спутник. Солнце светило справа. Среди черной пустоты, где-то бесконечно далеко, висел огненный, нестерпимо яркий шар, окруженный короной протуберанцев. Самое странное заключалось в том, что Солнце воспринималось здесь именно как очень далекое и притом не плоское, как тарелка, а явственно-шарообразное тело.
        В полном молчании путешественники долго смотрели на эту изумительную феерию природы.
        Во время полета управлять ракетой почти не приходится. Совершать повороты и другие эволюции нужно только в случае встречи с каким-нибудь непредвиденным препятствием или если потребуется изменить самое направление полета.
        Управление космическим кораблем производится различными приемами. Вращением штурвала ракета поворачивается вокруг собственной оси. Направление полета при этом не меняется. В кратковременные периоды работы главного двигателя применяются рули, расположенные в струе отходящих газов. Когда же горение прекращено, для быстрых поворотов, например, в случае опасности, пользуются небольшими реактивными двигателями, размещенными в крыльях. Включая тот или другой из них, можно совершить резкий поворот. Для торможения предназначаются двигатели в передней части крыла. В момент посадки можно использовать как тормоз и главный двигатель, если ракета летит кормой вперед. В случае необходимости изменить траекторию полета необходимо запускать главный двигатель, потому что такие повороты требуют преодоления огромных сил инерции.
        Количество приборов на пульте управления космического корабля очень велико. Владимир объяснил Наташе:
        - Видишь?… У пилота перед собой штурвал, перископ, чтобы смотреть назад, акселерометр для измерения величины ускорения и особый прибор, указывающий момент входа в атмосферу. А вот здесь, на щите управления, - указатели количества горючего и окислителя в баках ракеты. Еще имеются наружный и внутренний термометры, креномер, магнитный компас, радиокомпас, измеритель количества кислорода и углекислого газа…
        - Довольно, Володя!
        - Нет, это еще не всё. Измеритель влажности во внутренних помещениях корабля. А вот тут, - продолжал Владимир, - прибор, автоматически указывающий расстояние от Солнца. Оно измеряется по степени нагрева черного тела за пределами ракеты. Есть еще гироскопический угломер. Разумеется, в распоряжении пилота имеются всякие кнопки и рукоятки для пуска и выключения двигателей. Видишь? Рукоятки для пуска вентиляторов, кнопки управления запасами кислорода и даже магнитным полем ракеты… Раз ты жена пилота, тебе это нужно знать… Как ты себя чувствуешь?
        - Хорошо… А это что такое?
        - Радиолокатор. А вот это радиоприемник, передатчик и телевизор. Учись, может пригодиться! Тут же находятся различные дозиметры, указывающие интенсивность космической радиации.
        - Прямо лаборатория какая-то, - подумала вслух Наташа.
        - Николай Александрович, почему до сих пор не включены магниты? - спросил академик.
        - Сейчас, Виктор Петрович.
        Сандомирский повернул рычаг и включил ток в электромагниты, расположенные под полом корабля. Создалось магнитное поле, влияющее на железные части, укрепленные на одежде и обуви путешественников. Притяжение магнитов создает на космическом корабле подобие тяжести и несколько упрощает жизнь в условиях невесомости.
        - Достаточно, Виктор Петрович?
        - Пожалуй, хорошо.
        - Я дал напряжение, равное четверти обычного земного тяготения, - объяснил Сандомирский.
        - Ну, вот и прекрасно! - удовлетворился академик. - Легкость в теле необыкновенная, а в то же время чувствуешь себя существом, а не бесплотным созданием.
        - Володя, а где же Земля? - тихо спросила Наташа. - Хоть издали на нее. посмотреть…
        - Это можно, - отозвался Сандомирский. - Сейчас…
        Он повернул перископ - ив зеркале появилось изображение земного шара. Земля осталась позади и слева. Она рисовалась теперь в виде небольшого диска, всего сантиметров пятнадцать в диаметре. Частично она была обращена к ракете освещенной стороной и походила на Луну в третьей фазе. Окутанная атмосферой, скрывающей очертания морей и материков, Земля висела среди черного мирового пространства, как матовый полумесяц. Большую часть ее поверхности закрывали облака.
        При виде родной планеты, удаляющейся в неизмеримую даль, путешественниками овладело тяжелое чувство. Разговоры умолкли. Все смотрели на Землю, погруженные в свои думы. Каждый вспоминал оставленных там друзей, прежнюю жизнь, родных и близких. Все это было так странно, что люди еще не могли как следует осознать новое положение. Может быть, каких-нибудь тридцать лет назад человеческие нервы вообще не выдержали бы такого напряжения и таких переживаний. Но последние изобретения, потрясшие человеческое воображение, и развитие летного дела приучили человека ко многому. Однако у всех присутствующих тревожно бились сердца. Ведь теперь они смотрели на Землю с расстояния многих сотен тысяч километров. Они уносились в безбрежную даль, и, может быть, им уже не суждено вернуться в свой прежний мир…
        Астронавты провели еще некоторое время в рубке. Тишину нарушил профессор Шаповалов. Толстяк как будто несколько успокоился. Из всех отправившихся в путешествие он был человеком, меньше всего похожим на мечтателя. Его влекли к себе практические вещи. Михаил Андреевич успел заглянуть в буфет и заявил, потирая пухлые руки:
        - У русского человека есть хороший обычай: как только поезд тронулся, сейчас же из кулечков вынимаются всякие вкусные вещи. Не закусить ли нам, товарищи?
        Остальным пока что было не до еды, но предложение приняли. Организацию первого обеда поручили Наташе. Владимир взялся ей помогать. Астроном тоже проявил большие познания в области кулинарии и принялся хлопотать над убранством стола, что являлось далеко не легким делом на межпланетном корабле.
        Однако запас яств был более чем достаточный. В буфете оказались всевозможные холодные закуски, ветчина, дичь, рыба, сыры, даже икра. В специальном отделении хранился свежий хлеб. В холодильнике стояли торты. Серьезные затруднения возникли на первых порах при попытках приготовить суп. На это ушло немало времени. Дело в том, что жидкости в мире без веса проявляют необычайную подвижность и при нагреве превращаются в огромный пузырь. Они стремятся вырваться даже из специальных кастрюль с герметическими крышками и электрическими мешалками. Случайно рассыпанный перец тоже немедленно разнесся по салону и заставил присутствующих долго и вкусно чихать. Мельчайшие пылинки носились в воздухе, не проявляя ни малейшего желания опуститься вниз.
        Зато сладкое вышло бесподобным. Воздушный пирог полностью оправдал свое название. Он не имел никакого веса и буквально таял во рту, как легкое печенье, созданное из одной яичной пены.
        - А вот чаю нет! - заметил академик.
        Но Наташа с Владимиром обещали устроить и чай. Так простые и обыденные вещи - чай и колбаса, суп и ветчина - переплетались в сознании путешественников с величественными картинами Вселенной…
        Наташа явилась с термосом в руках, в котором был заварен ароматный чай. Владимир нес сосуд с кипятком, Это было очень сложное сооружение, так как обычный чайник был здесь непригоден. Появился лимон. И в особой, закрытой сверху посуде любимая академиком тахинно-ванильная халва. Эту халву перемещали из вазочки, чуть приподнимая крышку, в чайные блюдечки особой конструкции, вроде наполовину закрытых сверху чашек. Только в таких сосудах и можно было удержать хрупкое лакомство, а иначе крошки разлетелись бы по всей ракете. С таким же трудом разливали чай.
        Так прошел первый день путешествия.
        Строго говоря, понятие о дне и ночи теперь не существовало. На космическом корабле действовал строгий распорядок, устанавливающий часы для работы, отдыха и сна. На этот раз, в виде исключения, порядок был нарушен. Однако около двух часов по земному времени все разошлись по своим каютам, кроме астронома, оставшегося на вахте в рубке.
        ГЛАВА X,
        в которой появляются маленькие предметы, и большие опасности
        Немало дней прошло в этом необыкновенном полете. Но правду говорят, что человек привыкает ко всему. Мало-помалу участники экспедиции успели освоиться с необычными условиями жизни в летящей ракете и чувствовали себя почти как дома.
        Все на борту корабля шло по раз, навсегда установленному распорядку. Каждый отлично знал свое дело. Дежурный готовил пищу, убирал помещение, принимал на себя все хозяйственные заботы. От них освобождался только глава экспедиции - академик Яхонтов. Суточную вахту несли трое, сменяя друг друга. Остальные проводили время за научной работой. К обеду собирались в салоне, по вечерам отдыхали. Кое-кто оставался в каютах и проводил время за книгой, но так было редко. Для чтения оставалось только полтора-два часа. В первые дни вообще было не до чтения. Только потом люди раскрыли книги, так как один день в полете походил на другой, как две капли воды. Сначала было странно заниматься такими обычными вещами, как чтение или дневник. Потом привыкли.
        После ужина обычно задерживались в салоне. Включали радио или телевизор, слушали и смотрели, что происходило на Земле. Москва передавала специальную программу, составленную по просьбе астронавтов.
        В тот вечер из Большого театра транслировали «Пиковую даму». Когда опера окончилась, астронавты прослушали «Последние известия». На Земле собирали урожай, добывали руду и уголь, перевыполняли план огромные заводы, выходили в свет новые книги, происходили спортивные соревнования. Как все это было далеко! И в то же время близко! Несмотря на огромное расстояние, отделяющее их от родной планеты, путешественники не чувствовали себя одинокими. Невидимые радиоволны неслись через пространство еще быстрее, чем космический корабль, настигали его, звучали в репродукторе музыкой Чайковского, человеческой речью, шумом футбольного поля. Незримые нити прочно связывали горсточку отважных людей с оставленной ими планетой. И каждый раз, когда в ракете раздавался голос Земли, на душе становилось легче. Вот почему вся жизнь на космическом корабле строилась по московскому времени. Будучи далеко от шумной и залитой огнями советской столицы, астронавты чувствовали себя неотделимой частью своего народа.
        Передача закончилась. Виктор Петрович был совершенно удовлетворен результатами шахматного турнира в Париже. Наташа, все время наблюдавшая за ученым, удивлялась, как можно интересоваться судьбой шахматной партии в такое насыщенное волнением и опасностью время. Очевидно, у ученого были свои соображения на этот счет.
        Владимир принял вахту. Обязанности вахтенного не были сложными, скорее утомляли своим однообразием. Моряки на вахте постоянно видят море, наблюдают игру красок и волн, разнообразие облаков, бури и туманы. Их окружают опасности, которые непрестанно требуют внимания. Даже среди безжизненных просторов Арктики происходят какие-то явления, пылают северные сияния, воет пурга или поднимается над снежными равнинами Луна. А в командирской рубке межпланетного корабля, за стеклами кабины, виден в течение долгих часов, дней и недель один и тот же пейзаж. Ощущение полета полностью отсутствует. Кажется, будто ракета неподвижно висит в пространстве, так как нет точек, смещение которых в поле зрения дало бы возможность осознать движение. В таком полете нет смены дня и ночи. С одной стороны корабля, где находится Солнце, - постоянный день, а с другой - царит вечная ночь. Везде черная пустота и мириады ярких, никогда не мерцающих звезд. Вокруг нет ни облаков, ни грозных валов. Не слышно рева ветра. Полная, абсолютная тишина. И наблюдатель в кабине сознает себя среди этой пустоты ничтожной пылинкой, затерявшейся в
мировом пространстве. Поэтому в часы вахты человек остается наедине с самим собой. Зрение здесь не нужно. Впереди нет ничего, кроме пустоты. Если пилот и заметит нежданно возникшее на пути космическое тело, встреча с которым может оказаться катастрофической, то при чудовищной скорости полета зрительное впечатление бесполезно. Мозг не успеет отдать команду мускулам, чтобы повернуть рычаг. Только созданные наукой автоматы, в миллионы раз более быстрые и безошибочные, чем человеческий глаз, способны уберечь корабль от внезапной опасности. Пилоту остается наблюдать за показаниями сигнальных аппаратов, проверять исправность их действия, вести корабельный журнал, регулировать внутреннюю жизнь ракеты, следить за составом воздуха и температурой в помещениях корабля, вовремя подавать сигналы подъема, отбоя, приема пищи. Он должен также проверять по приборам и таблицам правильность курса.
        На передней стенке командирской кабины, прямо перед глазами Владимира, находился экран радиолокатора. Такой аппарат обнаруживает любое тело, даже если оно не превышает размеров булавочной головки, на расстоянии до 1500 километров впереди или в сторону от корабля. Сопряженный с радиолокатором электронный счетчик автоматически определяет точку предстоящего пересечения траекторий движения корабля и встречного тела, производит все необходимые расчеты и в нужный момент включает двигатели, производящие поворот. Одновременно он подает сигнал тревоги.
        С начала вахты прошло три часа. Владимир начал уставать, и внимание его притупилось. Все реже и реже бросал он взгляд на шкалы приборов, бледно светившихся в темноте.
        Но опасность заключалась не в ослаблении внимания вахтенного. Она приближалась с той стороны, откуда ее меньше всего ждали.
        Каждый лишний килограмм веса на межпланетном корабле означает многие тонны дополнительного горючего, поэтому оборудование ракеты включало только абсолютно необходимые приборы. Конструкторы считали, что главную опасность несут с собой космические тела, летящие навстречу, под углом или перпендикулярно траектории полета снаряда. Догоняющие частицы рассматривались как менее опасные, поэтому сложные и тяжелые радиолокационные приборы на корме отсутствовали.
        Радиолокатор космического корабля воспринимал не все пространство, а некоторую полусферу, имеющую радиус более 1500 километров. Все то, что находилось позади ракеты или за пределами полусферы, оставалось недоступным для контроля. Существовало мертвое пространство, своего рода ахиллесова пята.
        Это и привело к несчастью. Дело в том, что маленькие частицы вещества носятся в мировом пространстве во всех направлениях и в колоссальном количестве.
        Среди мировой пустоты, наперерез ракете, точнее - под углом к траектории ее движения, почти сзади, нагоняя космический корабль, с огромной скоростью мчался небольшой кусочек материи, обладающий массой всего в доли грамма. Это было все, что осталось от ядра кометы, закончившей свою космическую жизнь.
        Ракета и маленькое космическое тело неминуемо должны были столкнуться, а скорость их движения была столь велика, что разрушительная сила при ударе намного превосходила живую силу бронебойного снаряда. Опасность угрожала именно с той стороны, где радиолокатор не в состоянии был ее обнаружить.
        Толчок при встрече оказался весьма слабым. Энергия движения мгновенно перешла в теплоту. Владимир ощутил лишь внезапную и мгновенную вспышку необычайно яркого света.
        Раскаленный добела осколок даже не пробил боковую стенку корабля и баки с бороводородами, они просто расплавились в точке соприкосновения с ним, как кусок масла на сковородке. Однако живая сила движения маленького метеорита оказалась достаточной, чтобы пройти сквозь весь резервуар и сделать пробоину в противоположной стенке бака. Осколок закончил свой путь в средних отсеках ракеты.
        В течение ничтожных долей секунды в корпусе космического корабля образовалась небольшая, но опасная брешь.
        Владимир не сразу понял, в чем дело. До его ушей донесся резкий свист. Одновременно он почувствовал отвратительный запах. Только тогда он догадался, что это вытекают бороводороды. Струя жидкости с силой била наружу, а часть вещества, испаряясь, обращалась в газ, который проникал во внутренние помещения корабля.
        Опасность угрожала со всех сторон. Над путешественниками нависла страшная угроза. В этих газах можно было легко задохнуться. Наконец, ракета теряла запасы топлива, утрата которого лишала астронавтов возможности возвращения, если бы не удалось немедленно остановить утечку.
        Включив сигнал тревоги - резкий и продолжительный звонок, Владимир бросился в нижние помещения.
        Навстречу уже бежали по коридору полуодетые люди.
        - Что случилось? - крикнул Сандомирский, выскочив из своей каюты.
        - Кажется, метеорит! Пробиты баки, пробоина в стенке! - закричал в ответ Владимир.
        Схватив рукоятку аварийного крана, он резко рванул ее на себя. Послышался лязг металла. Тонкий стальной щит выдвинулся из стенки, изолировав помещения, где хранилось горючее.
        Одинцов в нескольких словах рассказал, что произошло. Сандомирский действовал решительно и не теряя времени.
        - Надеть скафандры! - гремел его голос. - Приготовиться к выходу наружу!
        Команды гремели одна за другой. Одинцов и Красницкий должны были выбраться на крыло и достигнуть места повреждения. Сандомирский взял на себя работы внутри. Профессору Шаповалову было приказано послать радиотелеграмму на Землю и присоединиться к командиру. Виктору Петровичу пришлось в защитном костюме стать на вахту. Наташе поручили подготовиться к оказанию первой помощи пострадавшим, если таковые будут, и принять меры к очистке воздуха в жилых помещениях ракеты. Все принялись за дело.
        Не прошло и трех минут, как астронавты были одеты и готовы к работе. На космическом корабле имелись специальные скафандры для пребывания в пустоте, снабженные достаточным количеством сжатого кислорода и электрическими нагревательными приспособлениями. После того как человек надевает на себя такую защитную одежду, он запирает дверь, соединяющую выходную камеру с внутренними помещениями ракеты, открывает люк и покидает корабль. Теперь такую операцию должны были проделать Красницкий и Одинцов.
        Они собрались у выхода. Повернув рукоятку, Одинцов распахнул люк, ведущий наружу. Открылась узкая в этом месте площадка стреловидного крыла, а за нею бездна, какую трудно себе представить.
        Даже готовясь к прыжку с самолета, человек видит под собой землю, хотя и очень далеко. Если прыжок совершается ночью, можно увидеть огни или какие-нибудь другие признаки, указывающие цель, которую нужно достигнуть. Во всяком случае, каждый парашютист ясно представляет, где низ и где верх, и не сомневается, что сила тяжести повлечет его к земле.
        Совсем иное ожидало людей за бортом ракеты. Падать им было некуда. Переступив край крыла, они должны были продолжать движение в том же направлении и с такой же самой скоростью, какую имели, находясь внутри ракеты. Они могли сделать шаг в пустоту совершенно так же, как при переходе из одной комнаты в другую. В этом смысле никакой опасности не существовало. Однако тысячелетний инстинкт создавал непреодолимое чувство страха. Ступить ногой в ничто было выше сил человека. Потребовалось огромное напряжение воли, чтобы сделать этот шаг.
        Крыло у выходного люка имело около метра в ширину.
        Двое могли свободно стоять здесь рядом, спиной к ракете или же друг за другом, придерживаясь за стенку корабля. Люди словно вышли на узкий карниз, находящийся на огромной высоте. К счастью, ракета мчалась среди безвоздушного пространства, и среда не оказывала никакого сопротивления полету. Движение не ощущалось, иначе воздушный поток сдул бы астронавтов, как легкие пушинки.
        С минуту оба стояли неподвижно, стараясь привыкнуть к новизне невероятного положения. Затем они осторожно двинулись вдоль наружной стенки корабля.
        Оказалось, что пробоина находится не выше плоскости крыла, а под ним.
        Поэтому, стоя наверху, нельзя было ничего увидеть. Между тем гладкие полированные стенки не имели выступов, за которые можно было бы держаться. Добраться до пробоины оказалось много труднее, чем думали.
        Одинцов первый сделал попытку. Он решительно шагнул в пустоту. Легкий толчок сообщил его телу медленное поступательное движение. Владимир несколько отдалился от ракеты, но продолжал по инерции лететь рядом. Сопротивление среды отсутствовало, и движение это могло продолжаться до бесконечности, пока не нашлась бы какая-нибудь сила, чтобы его прекратить. Молодой человек беспомощно махал руками и двигал ногами, не имея больше точки опоры, но ничего не помогало: оттолкнуться в пустоте было не от чего. Самые энергичные движения не меняли положения относительно ракеты. Она была совсем близко, но Владимир без посторонней помощи уже не мог вернуться на нее. К счастью, такая возможность была предусмотрена. Тонкий шнурок соединял его с кораблем. Красницкий притянул пилота обратно на крыло. Одинцов вновь оказался на старом месте и вздохнул с облегчением.
        Однако нельзя было терять времени. Каждая минута промедления означала утечку из резервуаров драгоценного горючего.
        Обстановка требовала быстроты действия, и путешественники вынуждены были совершить поступки, которые в земных условиях казались невероятными.
        Выбравшись на крыло, Красницкий повернулся спиной к ракете, согнул в колене правую ногу, наступил башмаком на самый край плоскости и, быстро откинув тело вперед, как бы упал, и принял таким образом горизонтальное положение, перпендикулярное стенке ракеты, затем встал вниз головой, после чего уверенно пошел по нижней поверхности крыла, совершенно как по горизонтальному полу. За ним последовал Одинцов.
        Таким путем астронавты благополучно добрались до цели. В том месте, куда ударился осколок, зияло небольшое отверстие, диаметром около 3 сантиметров, с оплавленными краями.
        Давление в резервуарах, высокое и в обычное время, теперь значительно возросло, так как содержимое нагрелось при ударе и последовавшей за ним вспышке. Струя бороводородов била, как сильный фонтан. Все стало ясно. Необходимо было наложить на пробоину металлическую заплату.
        Не теряя времени, подобрали нужный кусок металла. Для того чтобы приварить его, не требовалось дополнительной энергии. Мощный источник, тепла давала сама природа. Интенсивность солнечного излучения в пустоте межпланетного пространства во много раз выше, чем на Земле. Легкие параболические зеркала создавали в фокусе такую высокую температуру, что плавились наиболее устойчивые металлы. Вооружившись подобным приспособлением, Красницкий и Одинцов с помощью длинных клещей установили заплату и надежно приварили ее на месте. Струя бороводорода перестала бить.
        Тем временем Сандомирский и профессор Шаповалов хлопотали внутри корабля. Надежно защищенные скафандрами, они осторожно открыли перегородку. Густое облако коричневых паров вырвалось из коридора. Астронавты проскочили в него и вновь захлопнули за собой металлическую дверь, предоставив Наташе заботу об удалении ядовитых газов из жилых помещений.
        Электрические лампы в потолке едва виднелись сквозь бурую мглу. Действовать пришлось ощупью. Они потратили немало времени, прежде чем профессор нашел пробоину, но и потом пришлось немало потрудиться. Отверстие забили деревянной пробкой, что оказалось вовсе не легко в облаке ядовитого газа, сильно ограничивающего видимость. Затем пришлось искать подходящий металлический фланец, сверлить отверстие для винтов электрической дрелью и ощупью прикреплять его на месте повреждений. Только после того, как швы соединения были прочно промазаны газонепроницаемой смазкой, работу сочли законченной. Все это было не только трудно, но и опасно, так как смесь газообразных бороводородов и воздуха ежеминутно могла взорваться, а вентиляторы очищали помещение довольно медленно.
        - Как будто все в порядке!… - с удовлетворением сказал академик, когда астронавты закончили работу, вернулись в рубку и сняли наконец скафандры. - Передали на Землю, что у нас авария?
        - Нет, Виктор Петрович, - ответил совершенно обескураженный астроном. - Радиосвязь с Землей прервалась! В чем дело, никак не могу понять.
        - Прервана радиосвязь с Землей? - заволновался академик. - Это очень неприятно, Михаил Андреевич. Надо непременно выяснить, что там произошло.
        - Не знаю, Виктор Петрович…
        Очередная вахта приходилась на долю профессора Шаповалова. Устроившись в кресле, астроном стал проверять правильность курса по справочным таблицам, приготовленным еще на Земле целым коллективом математиков. На него, как на астронома, были возложены повседневные обязанности штурмана, требующие специальной подготовки. Каждый космический пилот знает, как надо ориентироваться в пространстве и производить необходимые вычисления, пользуясь готовым материалом, но проверить точность расчетов может только опытный математик.
        Определить, в какой точке пространства находится ракета, можно, если известны ее расстояние от Солнца и угол между лучом, освещающим ракету в данный момент, и лучом в начале полета.
        Самый простой способ измерения расстояния от Солнца состоит в наблюдении за показаниями наружного термометра, помещенного за пределами корабля, то есть в межпланетном пространстве, и освещенного солнечными лучами.
        Известно, что температура абсолютно черного тела, находящегося в 100 миллионах километров от Солнца, будет равна плюс 338 градусам, при 200 миллионах километров - плюс 84,5 градуса, или в четыре раза меньше, и так далее. Другими словами, она изменяется обратно пропорционально квадрату расстояния.
        Подобные приборы, состоящие из термопары и гальванометра, шкала которого прямо указывает не только абсолютную температуру, но и расстояние от Солнца, постоянно находились перед глазами пилота по обе стороны ракеты. Для измерения угла солнечных лучей служил жироскоп в карданном подвесе. Справочная таблица указывала обе эти величины для каждого часа полета на всем пути ракеты от Земли до Венеры. Вахтенный в определенное время сравнивал показания приборов с этой таблицей и мог таким образом обнаружить уклонение от курса, если бы оно имело место.
        Венера по отношению к Земле является внутренней планетой, так как находится ближе к Солнцу, и ее орбита лежит внутри орбиты Земли. Траектория полета, намеченная при отправлении экспедиции, представляла собой полуэллипс, расположенный внутри земной орбиты. Поэтому расстояние между ракетой и Солнцем во время пути должно было постепенно уменьшаться.
        С момента отправления экспедиции прошло более тридцати пяти суток. Космическому кораблю следовало находиться в 146,9 миллиона километров от центра солнечной системы. Каково же было изумление астронома, когда, взглянув на шкалу прибора, он убедился, что расстояние составляет всего 146,8 миллиона километров.
        Ракета уклонилась от курса и теперь была на 100 тысяч километров ближе к Солнцу, чем следовало.
        По космическим масштабам ошибка была незначительной. Очевидно, она накопилась за длительное время и сначала оставалась незамеченной. Но астронома охватила тревога. Он склонился над шкалой жироскопического угломера. Его показания также не соответствовали данным, указанным в таблице для этого дня и часа. Правда, отклонение было небольшое, но здесь даже ничтожные доли секунды при измерении угловых расстояний означали весьма значительные пространственные перемещения.
        Не могло быть никаких сомнений: ракета сбилась с пути и неслась через просторы Вселенной по какой-то другой траектории. Это означало, что она рискует не встретить Венеру в предусмотренной для того точке пространства. Более того, ракета приближалась к Солнцу скорее, чем следовало, а по мере сокращения расстояния сила притяжения мощного светила возрастала в квадрате. Профессор вытер платком выступивший на лбу пот…
        Ужасная картина все ускоряющегося и непреодолимого падения на Солнце, приближения к этому раскаленному телу, способному еще далеко от своей поверхности расплавить, испепелить, превратить в пар любой предмет, созданный руками человека, - возникла перед его глазами.
        Преодолеть эту могучую силу можно только путем расходования огромных масс горючего. Тогда возникает не менее мрачная перспектива беспомощного блуждания среди холодного мирового пространства.
        Однако тренированный мозг математика работал напряженно и методически.
        «Что могло произойти? - спрашивал себя ученый. - Вычисления, сделанные перед отправлением экспедиции, были неоднократно и тщательно проверены. Работа производилась с помощью электронных счетных машин - самых совершенных вычислительных механизмов, какие когда-либо создавал человек.
        Ошибки быть не могло. Так в чем же дело?» - в ужасе повторял ученый.
        Ему вспомнился недавний случай с кусочком металла, пробившим стенки корабля. Неужели в момент столкновения с крошечным кусочком материи энергия взрыва оказалась достаточной, чтобы изменить направление полета? Нет, элементарные соображения говорили против такого предположения. Масса ракеты была слишком велика. Но, быть может, автомат, управлявший взлетом ракеты, не выдержал заданную начальную скорость. От этого мог измениться угол между траекторией ракеты и орбитой Земли?
        Возникал целый ряд предположений. Проверка любого из них требовала времени. А пока ясно было одно: ракета сбилась с пути. И при всех своих огромных знаниях профессор астрономии и штурман экспедиции почувствовал себя совершенно беспомощным перед лицом той страшной вечной ночи, которая окружала со всех сторон горсточку затерянных в мировом пространстве людей.
        ГЛАВА XI,
        в которой возникают сложные математические задачи, требующие быстрого и смелого решения
        Следующее дежурство выпало на долю Красницкого. Прихрамывая и, как всегда, не выражая большой охоты к разговорам, он вошел в рубку. При появлении этой мощной фигуры в кабине стало заметно теснее.
        - Происшествий нет? - спросил он.
        Астроном, казалось, не расслышал вопроса и ничего не ответил. Он продолжал сидеть за пультом и смотрел куда-то в сторону, точно не хотел сдавать дежурство.
        - Желаете просидеть вторую смену? - продолжал Красницкий.
        Профессор повернул голову и, не произнося ни слова, указал пальцем на лежащую перед ним таблицу. Озабоченное выражение на лице ученого говорило о многом. Красницкий, как бывший моряк, обладал способностью мгновенно разбираться в обстановке.
        - Сбились с курса? - Он тоже посмотрел на шкалу прибора, на таблицу и увидел разницу. - На 100 тысяч километров ближе к Солнцу?
        - Да. Вы понимаете, что это значит?
        - Понимаю. Что же вы собираетесь предпринять?
        - Нужно еще проверить. Не хочу раньше времени поднимать тревогу. Поспешное решение может только повредить. Хорошо, что все спят. А к утру я, может быть, разберусь. Очень прошу вас, Иван Платонович, проверяйте каждый час показания и записывайте вот тут… Свои пометки я заберу с собой. Надо построить кривую отклонений.
        Уже не помышляя об отдыхе, Шаповалов направился в обсерваторию. Там он извлек из шкафа какие-то толстые справочники, сплошь состоящие из цифр и чертежей, и погрузился в вычисления.
        Ему предстояло решить нелегкую задачу. На траекторию полета ракеты в межпланетном пространстве оказывало влияние множество сил, действующих в самых различных направлениях. Движение Земли вокруг Солнца и скорость вращения искусственного спутника вокруг Земли увлекали ракету вперед по прямой, касательной к земной орбите в момент вылета. Могучая сила солнечного притяжения заставляла ракету приближаться к Солнцу, а центробежная сила отбрасывала ее в противоположном направлении. Энергия затраченного горючего, направлявшая ракету против движения Земли по орбите, погашала часть этой скорости и уменьшала центробежную силу, нарушая существующее равновесие. В результате прямая линия полета превращалась в кривую, приближавшую корабль к Солнцу. Этой кривой был полуэллипс, который и должен был привести ракету к месту встречи с Венерой в определенной точке пространства.
        Если бы траектория движения ракеты зависела только от взаимодействия этих пяти сил, то решить задачу было бы сравнительно легко, но дело в данном случае оказывалось более сложным.
        Как известно, все тела в природе притягивают друг друга с силой, пропорциональной произведению их массы и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Поэтому покинутая Земля все время продолжала притягивать ракету к себе с некоторой силой, правда весьма незначительной и все более и более ослабевающей по мере удаления космического корабля.
        Дальше находился Марс. Взаимные движения в пространстве этой планеты, и летящего снаряда тоже создавали между ними непрерывно изменяющиеся силовые отношения.
        Еще дальше мчался по своей орбите гигант Юпитер. Правда, он отстоял от орбиты Земли на 629 миллионов километров, что в 4,2 раза больше расстояния нашей планеты от Солнца, но зато и масса Юпитера в триста семнадцать раз превышает массу Земли. Этот великан не мог не оказывать влияние на другие космические тела. Недаром его называют «ловец комет». Немало таких космических странниц попадает под его влияние и изменяет свой путь в пространстве. Воздействие Юпитера также оказывало влияние на траекторию полета ракеты, несмотря на разделяющее их огромное расстояние. Задача осложнялась тем, что и это влияние не могло быть выражено постоянной величиной и непрерывно менялось, по мере того как изменялось во время полета взаимное расположение в пространстве Юпитера и ракеты.
        Таким образом, математическая проблема, которую предстояло разрешить профессору Шаповалову, являлась задачей о шести телах, движущихся в пространстве с разной скоростью и оказывающих влияние друг на друга, выраженное в переменных величинах. Требовалось установить кривую, по которой теперь летела ракета, находившаяся под воздействием этих сил.
        Оказалось, что в расчетах, произведенных для решения столь сложной задачи еще на Земле специально организованным коллективом математиков, вкралась ошибка. Иначе ракета не могла бы уклониться от своего курса. По-видимому, какие-то исходные величины, включенные в уравнения, были неверны. Астроном должен был установить, какие причины отклонили ракету от заданного курса.
        Профессор Шаповалов забыл про отдых и сон. Он то производил наблюдения посредством своих телескопов и угломерных инструментов, то погружался в вычисления, пользуясь электронной счетной машиной. К завтраку он не вышел, а когда Наташа постучалась в обсерваторию, оттуда послышались грозные звуки, явно выражавшие неудовольствие.
        Догадываясь, что на корабле произошло какое-то событие, академик потребовал объяснений от Красницкого и потом отправился к астроному. Через час туда же пригласили Сандомирского.
        Некоторое время спустя командир корабля и академик прошли к резервуарам с горючим, что-то обследовали там, потом снова вернулись в кабинет Виктора Петровича. А ракета все так же неслышно мчалась через черную бездну мирового пространства.
        В конце концов Одинцов и Наташа тоже поняли, что на борту межпланетного корабля не все обстоит благополучно и, помимо потери горючего, ракета сбилась с пути и летит куда-то в сторону от цели. Стало известно и об отсутствии радиосвязи.
        Одинцов стал на вахту. Он сидел за пультом, с особой тщательностью проверяя приборы и делая записи. Четыре колонки цифр были достаточно красноречивы для того, кто хоть что-нибудь понимал в астронавтике. Наташа сидела рядом с мужем и старалась понять, почему ракета все больше и больше уклоняется от курса.
        Красницкий возился с радиооборудованием. Профессор Шаповалов опять не вышел к обеду. Наташа постучалась к нему. В полураскрытую дверь высунулась голова ученого.
        - Вот!… - сказала Наташа, считавшая, что ее обязанность - следить за здоровьем участников экспедиции. Она протянула ему стеклянную пробирку с пилюлями.
        - Это что? Те самые пилюли, что отнимают радость бытия? - поморщился астроном.
        - Фенамин - вещество, способное в критические минуты поддерживать работоспособность.
        Наташа удалилась, не произнеся больше ни слова. Астроном должен был не только установить ошибку в предыдущих вычислениях, но и определить, куда теперь летела ракета, а затем вычертить ее путь в пространстве и решить, какие меры следует принять, чтобы достигнуть назначенной цели. Только наутро, усталый и озабоченный, он вышел из обсерватории и прошел в каюту Виктора Петровича. Туда же был вызван Сандомирский. Немного погодя пригласили Красницкого. В рубке остались только Наташа и Владимир. Они молча сидели за пультом. Говорить не хотелось - все было понятно и так.
        Наконец двери каюты академика раскрылись, и все вышли оттуда. Астронавты собрались в рубке. Теперь, когда бесшумное движение стрелок по шкалам приборов означало так много, люди стремились быть ближе к пульту управления ракетой.
        Некоторое время все молчали. Напряженную тишину нарушил академик.
        - Ну что же, друзья, - просто сказал он, - настало время сообща обсудить положение. Над нами нависла серьезная опасность. Михаил Андреевич как будто нашел причину. Давайте искать выход.
        - Ракета сбилась с курса! Таков бесспорный факт, - произнес астроном. - Сперва я думал, что виной является Юпитер, притяжение которого мы недооценили. Расчеты показали, что это предположение неправильно. Пришлось отбросить и ряд других догадок. Вероятнее всего, при отлете ракеты с искусственного спутника воспламенение горючего произошло на какую-то долю секунды позднее, чем следовало…
        - Ну и что же? - спросила Наташа.
        - Угол между траекторией ракеты в момент взлета и орбитой Земли соответственно изменился. Ведь спутник вращался. Изменение это составило, правда, ничтожную величину, которую не смогли уловить наши приборы, а теперь погрешность накопилась, стала заметной и весьма опасной, - ответил астроном.
        - Так в чем же дело? - не выдержала Наташа. - Надо скорее вернуться на правильный путь. Немедленно!
        - Изменить наш курс не так-то просто, - возразил Михаил Андреевич. - Легко сделать поворот вокруг оси нашего корабля, но, чтобы изменить траекторию полета, требуется преодолеть огромные силы инерции, а также притяжение Солнца. Нужно горючее! Нужна энергия!
        - А положение с топливом серьезное, - добавил Виктор Петрович.
        - Давление в баках после столкновения с метеоритом сильно возросло, и утечка оказалась значительной. Горючее вытекало быстро, - пояснил Сандомирский. - За короткое время мы потеряли 1715 тонн бороводородов. Запасы фтора не уменьшились, но это не спасает положения…
        Воцарилось тяжелое молчание.
        Профессор Шаповалов нашел нужным еще больше подчеркнуть угрозу, нависшую над экспедицией:
        - Уже теперь оставшегося горючего явно не хватает на обратный путь. В лучшем случае, истратив последние остатки топлива, чтобы осуществить поворот, мы доберемся до Венеры. А что мы будем делать дальше?
        - Жить и работать! - бросил Красницкий.
        - Жить, но сколько? - возразил астроном. - Атмосфера Венеры едва ли пригодна для дыхания, значит, понадобятся кислородные приборы. Правда, запасы кислорода пока сохранились, но они ограничены. А после? Вы скажете - можно ожидать помощи с Земли. Согласен. Конечно, нас не забудут. Однако смотрите на вещи реально. Радиосвязь практически отсутствует. Когда же придет такая помощь? Спустя значительное время, быть может слишком поздно. Тогда… - И он развел руками.
        Было над чем задуматься, и люди не спешили говорить. Они молчали, углубившись в свои мысли.
        Иван Платонович Красницкий, несмотря на всю трагичность положения, был озабочен теперь не далекими перспективами экспедиции, а более срочными вопросами текущего момента. В прошлом бывалый моряк и мастер на все руки, он как-то незаметно принял на себя обязанности радиста. Сложное оборудование радиостанции, телевизионная связь с Землей, электронная аппаратура управления ракетой - вся эта техника находилась во время полета на его попечении, и он считал себя ответственным за данный участок общего дела.
        Больше всего его угнетал перерыв связи. Именно этот факт целиком поглощал его внимание.
        - Не понимаю! - коротко сказал он, глядя на щит с приборами. - Вся электроника в порядке, а связи нет.
        - В пространстве могут быть помехи, нам неизвестные, - заметил академик. - Свойства межзвездной материи изучены недостаточно.
        Спокойный, но деятельный ум Наташи стремился оценить все возможности, какими располагали астронавты для выхода из создавшегося положения.
        - Михаил Андреевич сказал, что горючего на обратный путь не хватит. Но сколько же его осталось и как его можно использовать? - спросила она, обращаясь к Сандомирскому.
        - Мы в состоянии изменить траекторию и лечь на курс, ведущий к цели, - ответил командир корабля. - Возможно взять левее, не достигнув орбиты Венеры, оставить ее справа и выйти на орбиту Земли, встретив там свою планету.
        - Короче говоря, еще не поздно вернуться, - уточнил астроном.
        Владимир посмотрел на него, хотел что-то сказать, но промолчал и отвернулся.
        Никто не произнес ни слова.
        Академик внимательно глядел на остальных участников полета. Теперь пришла пора серьезных испытаний для воли и мужества каждого из них. Сам начальник экспедиции внешне был вполне спокоен. Стараясь не показывать остальным ни малейших признаков озабоченности, он смотрел через очки, слегка наклонив голову, и переводил взгляд с одного из своих спутников на другого.
        - Итак, все более или менее ясно, - произнес Виктор Петрович после долгой паузы. - Перед нами два пути. Мы в состоянии исправить курс и достигнуть пели, заведомо отрезав всякую возможность возвращения. Но есть и другая возможность: вернуться на Землю, чтобы повторить попытку в другой раз. Жестокая альтернатива!… Давайте решать…
        Снова наступило молчание: ведь речь шла о жизни и смерти.
        Смелость и решительность составляли основные черты характера Владимира Одинцова. Этот человек привык смотреть в глаза опасности - постоянной спутнице его рискованной профессии, но сейчас и он не сразу принял решение. Одно дело - стремительный маневр, когда приходится молниеносно, почти без раздумья бросать самолет в крутой вираж и мускулы приводят в исполнение команду мозга в считанные доли секунды, и совсем другое, когда требуется холодная, спокойная решимость, сознательно рассчитанный поворот курса, ведущий к неминуемой, но еще нескорой гибели. Здесь нужен не инстинкт, не эмоциональный порыв, а спокойное, холодное мужество.
        Владимир был еще молод, здоров и весел, к тому же любим. Он вовсе не желал смерти, но и не боялся взглянуть ей в глаза. Несгибаемая воля, упорство и настойчивость в достижении цели также были присущи молодому пилоту.
        Он колебался недолго.
        - У меня нет сомнений, - первым отозвался Одинцов. - Надо продолжать полет. Мы обязаны долететь до Венеры и высадиться там. Будем жить, производить свои наблюдения, пока есть силы. Если сумеем, передадим материалы на Землю. Если нет - сохраним… За нами придут другие… Они докончат начатое дело!
        Академик перевел взгляд на Наташу. Она вовсе не была героиней. Простая советская женщина, совсем юная, находящаяся в расцвете молодости и красоты, меньше всего она хотела окружить себя славой мученической смерти. Не стремление к самопожертвованию, а, наоборот, бьющая через край жизнерадостность, непреодолимое желание познавать еще неизвестное привели ее на борт космического корабля. Романтика покорения межпланетных просторов и одновременно глубокая любовь - вот что определяло ее действия.
        Теперь жизнь поворачивалась к ней другой стороной и открывалась перспектива почти неизбежной, возможно и мучительной смерти на чужой далекой планете. Погибнуть так рано и, по сути дела, бесполезно!… Стоит ли? Жгучий вопрос возник перед Наташей, но и она колебалась недолго. Помимо естественного стремления жить, на ее решение влияло и высокоразвитое чувство долга. Совесть молодой женщины не позволяла ей бросить порученное дело невыполненным. К тому же она любила, а самый близкий ей человек находился рядом, и он сказал свое слово.
        Наташа протянула руку Владимиру, коснулась своими нежными пальчиками его руки, как бы давая понять, что она тут, и выражая тем самым полное единство мнений.
        - Мне кажется, мы просто не имеем права возвращаться ни с чем! - сказала она. - Конечно, умирать никому не хочется, но нельзя забывать и об ответственности. Мы же советские люди и знали, на какой риск идем!… Если горючего достаточно, надо продолжать полет.
        Академик ничего не сказал в ответ, но и за стеклами очков так много тепла вдруг стало видно в выражении его глаз, что Наташа смутилась, порозовела и отвернулась.
        Виктор Петрович перевел взгляд на Сандомирского.
        Старый военный, бывший генерал-лейтенант авиации, он много раз глядел в глаза смерти. Ему ли уклоняться от опасности при выполнении боевого приказа! И разве лететь во главе эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, чтобы уничтожить хорошо защищенный военный объект противника, было менее страшно, чем теперь? У командира космического корабля не было и не могло быть никаких сомнений.
        - Я старый солдат, - спокойно произнес он. - Мне дан приказ, и он будет выполнен!
        Академик посмотрел на Ивана Платоновича, заранее зная его ответ.
        У Красницкого не оставалось на Земле никого из близких. Совершенно одинокий, этот человек не имел никаких привязанностей на далекой сейчас Земле. Друзья, весь мир, все интересы и внимание сосредоточились теперь на космическом корабле и его пассажирах.
        Он вообще ничего не сказал, только молча посмотрел на Виктора Петровича.
        Быстрый, как бы мимолетный взгляд был достаточно выразителен. Академик больше ничего не спрашивал.
        - Все это очень хорошо и благородно! - заметил он, помолчав. - Но ведь главная наша задача заключается не в геройской смерти где-нибудь на Венере, а в том, чтобы выполнить программу научных работ и доставить на Землю собранные материалы. Если мы погубим и самих себя, и результаты наших исследований, пользы будет не так-то много. Взвесьте всё хорошенько, друзья. Не торопитесь…
        Он еще раз обвел всех глазами, как бы желая проверить впечатление, произведенное его словами. Он нарочно приводил возражения, чтобы решение было принято не под влиянием порыва, а строго обоснованно и трезво.
        Снова наступила пауза.
        - Ваше мнение, Михаил Андреевич? - в упор спросил академик, обращаясь к астроному.
        Профессор Шаповалов прекрасно понимал, что мнение большинства уже определилось и возражать практически бесполезно. Можно только потерять престиж в глазах коллектива и заслужить репутацию труса, если настаивать на возвращении. Однако Михаил Андреевич принял участие в экспедиции вовсе не для того, чтобы заслужить посмертное признание. Он совершенно не стремился погибнуть в просторах мирового пространства или на поверхности Венеры. Его ум деятельно работал. Он пытался найти какую-нибудь подходящую аргументацию, чтобы заставить остальных внять голосу благоразумия и вместе с тем сохранить чувство собственного достоинства. Последние слова академика, казалось, открывали такую возможность, и он с радостью за нее ухватился.
        - Виктор Петрович в известной мере прав, - негромко сказал астроном, отводя взгляд куда-то в сторону. - Красивые слова и благородные позы нужны не всегда. Положение серьезное, и от нас требуется разумное решение, а не эмоциональные порывы. Мне лично кажется, что если мы сумеем пройти недалеко от Венеры, затратив известное количество горючего, то вернуться можно с честью. Приоритет, во всяком случае, останется за нашей страной. Пролетая вблизи Венеры, мы сумеем провести много ценных наблюдений, сохраним корабль и самих себя, а следующая попытка, несомненно, окажется более удачной. Она неизбежно будет опираться на наши данные.
        - Испугались, Михаил Андреевич? - вскинул голову Владимир, обрадовавшись возможности уличить астронома в малодушии. - Раненько! Эх!…
        Он хотел сказать еще что-то, но сдержался,
        - Послушайте, Владимир Иванович! - возмутился Шаповалов. - Это же просто невежливо! Я высказал свое мнение, как этого требовал начальник экспедиции, а вы переходите на личности. Я понимаю, молодость горяча, но нельзя же так! Мудрая осторожность порой бывает куда полезнее, чем необдуманный задор…
        - Спокойно! Спокойно, друзья! - вмешался академик. - Михаил Андреевич со своей точки зрения совершенно прав. Не надо горячиться. Следует уважать мнение каждого… Кто еще хочет высказаться?
        Желающих не нашлось. Сандомирский сидел опустив глаза, а Иван Платонович молча смотрел в окно.
        Общее молчание было красноречиво, и академик подвел итоги.
        - Большинство как будто за продолжение полета, - невозмутимым тоном сказал он. - Очень жаль, Михаил Андреевич, что я втянул вас в эту историю, но что делать. Такая у нас с вами, очевидно, судьба.
        - Я ведь говорил, так сказать, принципиально! - заторопился Шаповалов. - Не поймите мои слова, как продиктованные личными соображениями…
        - Понятно, понятно! - остановил его Виктор Петрович. - Вообще для споров у нас временя мало. Однако позвольте и мне высказать свое мнение. Товарищи, которые хотят продолжать полет, по-моему, правы. Помните, как люди штурмовали Северный полюс? Одна экспедиция сменяла другую, и в конце концов задача была решена. Но высадка на Венере вовсе не обязательна. В этой части прав до известной степени и Михаил Андреевич. Если мы теперь ляжем на правильный курс, окажется возможным пройти под облаками Венеры и хотя бы рассмотреть се поверхность. Ради этого уже стоит совершить полет… Как начальник экспедиции принимаю решение: мы включим двигатель и продолжим полет с расчетом максимального приближения к Венере. Пройдя вблизи планеты, мы произведем все возможные измерения и вернемся на Землю.
        Академик замолчал, как бы ожидая ответа. Все понимали, что это самое разумное решение при данном положении вещей.
        - Ничего не могу возразить, - согласился Красницкий.
        - Надо сейчас же менять курс! - торопливо сказал астроном.
        - Пойдемте в рубку… - произнес Сандомирский. - Разрешите, Виктор Петрович?
        - Пожалуйста!
        Действительно, каждая минута была дорога - поворот нужно было производить немедленно. Управление перешло в руки командира корабля.
        Сандомирский сам сел за штурвал. Профессор Шаповалов, как штурман, расположился рядом и впился глазами в шкалы приборов. Наступала ответственная минута.
        Для осуществления маневра понадобилось не так-то мало времени. Пилот медленно вращал колесо штурвала. Так же медленно ракета поворачивалась вокруг своей вертикальной оси. Все это было едва заметно для глаз, но далекие звезды стали перемещаться вправо.
        Астроном не отрываясь следил за приборами, сверяясь с таблицей, лежавшей перед ним на столике. Сияющий диск Солнца виднелся за синими стеклами угломерного инструмента и чуть заметно перемещался в поле его зрения. Настал момент, когда центр Солнца совпал с перекрестием прибора. Шаповалов включил ток.
        Послышался мощный рев пламени.
        Корабль рванулся вперед. На этот раз заранее было известно, что ускорение будет незначительным и нет нужды надевать защитную одежду и укрываться в камерах амортизации.
        Пламя двигателя ревело и бесновалось. Стенки ракеты дрожали от напряжения. Командир и штурман внимательно следили за движением стрелок на шкалах приборов.
        Дикий вой пламени прекратился. Снова наступила тишина. Но люди не спешили расходиться. Они всё еще находились под влиянием только что пережитых минут и не хотели оставаться в одиночестве.
        - Я сделал свое дело! - сказал Шаповалов, когда поворот был закончен.
        Астроном поднялся и вытер лицо платком. Он улыбнулся, обвел всех утомленными глазами и продолжал:
        - Теперь всё в порядке. Следите за курсом… Вот новая таблица… Я пойду отдохну.
        И только сейчас все поняли, как устал этот человек и в каком огромном напряжении находился до последнего мгновения его мозг, пока он выполнял необходимые для решения задачи вычисления.
        ГЛАВА XII,
        в которой в поле зрения астронавтов появляется планета Венера
        Прошло еще несколько дней. Ракета все так же мчалась в межпланетных просторах. Теперь в рубке перед пилотом лежала новая схема движения космического корабля, составленная профессором Шаповаловым с помощью электронной счетной машины. Дежурные снова имели возможность ориентироваться во время полета.
        Случай с метеоритом научил многому. Вахту несли так же бдительно, как на боевом корабле в зоне военных действий. Особое внимание уделялось проверке правильности курса. Астроном вычислил новые координаты для каждого дня и часа.
        Крохотные частицы вещества встречались в пути неоднократно, но теперь электронный страж своевременно обнаруживал опасность. Тогда автоматически приходили в действие двигатели ракеты, и она совершала небольшой бросок в сторону. Астронавты знали, в чем дело, и подобные маневры большого беспокойства у них не вызывали. Только вахтенные особенно тщательно проверяли точность установленного курса.
        И вот настал час, когда далеко-далеко впереди, из-за диска Солнца, появилась планета Венера. Описав в космическом пространстве гигантский полуэллипс, ракета приближалась к цели. Утренняя звезда показалась в поле зрения телескопов ракеты. Героем дня стал астроном. Его сообщений все ждали с большим нетерпением, но профессор Шаповалов как назло сделался вдруг молчаливым и замкнутым. Он почти не отходил от своих астрономических приборов и целыми днями сидел в обсерватории.
        - Наступает критический момент, - отвечал он на вопросы о причинах перемены настроения. - Трудности предстоят огромные - ведь мы приближаемся к планете, поверхность которой еще никто никогда не видел. Надо многое узнать, прежде чем пойти на сближение. Мне нельзя терять теперь ни одной минуты. Надо же выяснить, какова атмосфера на Венере, есть ли там горы, какова их высота и тому подобное… Извините, но я очень занят.
        Едва проглотив обед, астроном снова исчезал в обсерватории и склонялся над приборами.
        А между тем Венера с каждым днем становилась все больше и больше. Из далекой звездочки, едва различимой простым глазом, она постепенно превращалась в заметный шар, издали похожий на Луну и тоже имеющий фазы. Сначала она казалась величиной с яблоко, висящее на черном небе среди звезд, но скоро приняла размеры Луны в полнолуние.
        Участники экспедиции все свободное время проводили в рубке и с огромным волнением взирали на таинственное светило, с которым была отныне связана их судьба. Интерес был понятен. Не какой-нибудь новый город, не новая страна, а действительно новый мир, великая тайна должна была открыться их взорам.
        Никому еще не удавалось поднять белоснежное покрывало Венеры. Царица утренней и вечерней зари, как называли ее древние, сияет на небе, окруженная плотной, непроницаемой для глаза атмосферой. Даже теперь, при таком приближении, на ней еще нельзя было рассмотреть никаких подробностей. Одно стало ясно: планета сплошь окутана облаками, которые клубились, громоздились и медленно плавали вокруг нее, не позволяя видеть ничего, кроме бесформенной белой массы.
        Что скрывается за этой завесой? Есть ли там твердая и надежная почва? Быть может, планета покрыта водой кипящих океанов? Быть может, тонкая твердь Венеры то и дело разрывается грандиозными вулканическими процессами? Эти вопросы до крайности волновали всех участников экспедиции. Люди стали нервничать как никогда, осунулись, глаза у всех лихорадочно блестели. Впервые в салоне стали вспыхивать ссоры из-за пустяков. Но астронавты снова смотрели на приближавшуюся Венеру, и все эти ссоры и их причины казались жалкими пустяками в сравнении с величием Вселенной.
        Жизнь на борту космического корабля продолжалась все так же размеренно. Работы хватало на всех. Кроме дежурств во время вахты, каждый выполнял какую-нибудь работу по специальности. Сандомирский и Красницкий проверяли механизмы, наблюдали за работой всей сложной аппаратуры, являвшейся нервной системой корабля. Наташа следила за физическим состоянием астронавтов, вела систематическое наблюдение за температурой путешественников, составом их крови, артериальным давлением. Ученые завершали первую часть своей программы научных наблюдений.
        Часы отдыха путешественники проводили в салоне ракеты, не спуская глаз со светила, с каждым часом занимавшего все больше и больше места в видимой части Вселенной.
        Теперь сверкающий шар Венеры воспринимался глазом как близкий и огромный. Матово-белый и яркий до рези в глазах, он висел среди черной пустоты, затмевая сиянием окружающие светила. Приходилось надевать темные очки, чтобы подолгу смотреть на приближавшуюся планету. На ней все так же клубились и громоздились облака. Не было ни одного разрыва между ними, который позволил бы хоть на мгновение увидеть поверхность планеты. Венера оставалась загадкой даже при таком приближении.
        К Шаповалову теперь было страшно подойти. Он нервничал, так как ничего не мог добиться, несмотря на все свои старания и, безусловно, огромные познания в области астрономии. Ни телескопы, снабженные светофильтрами, ни невидимые лучи радиолокаторов - ничто не могло приоткрыть завесу тайны, которой была окружена загадочная планета. Астроном ходил мрачный, как туча. Его самолюбие ученого никак не могло примириться с мыслью, что, будучи совсем близко от цели и поставленный в исключительно благоприятные условия, он не может прибавить ничего нового к сведениям о Венере, полученным еще на далекой Земле.
        - Надо что-то решать, - сказал он однажды. - Венера остается загадкой. Смотрите!… Вот здесь, на экране, спектр лучей, отраженных от внешнего слоя атмосферы. Он ясно говорит, что облака Венеры состоят не из водяных паров. Это не те облака, какие мы наблюдаем на Земле. Однако ничего нельзя сказать об их составе и о состоянии нижних слоев атмосферы Венеры.
        - Не следует особенно огорчаться, - спокойно заметил академик. - Представьте себе исследователя, который попытался бы изучить атмосферу Земли, находясь далеко за ее пределами. Этот исследователь натолкнулся бы сначала на ионосферу и убедился, что она представляет собой толстый слой сильно ионизированного газа, главным образом азота, то есть абсолютно непригодна для дыхания. Кроме того, он обнаружил бы температуры, достигающие 1000 градусов. Что же он должен был бы предположить? Вероятно, он пришел бы к выводу, что жизнь на Земле невозможна. Между тем воздух у поверхности Земли значительно холоднее и имеет другой состав. То же самое может произойти и с нашими представлениями о Венере. Допустим, что ее атмосфера не содержит на верхней границе ни водяных паров, ни кислорода. Разве это все? Быть может, эти элементы концентрируются значительно ниже?
        - На каких волнах работали? - осведомился Красницкий у астронома.
        - Ни длинные, ни короткие, ни ультракороткие волны - ничего не проникает сквозь эти облака! - с досадой проворчал Шаповалов.
        - Но можно предположить, - заметил опять Красницкий, - что под ними страшная жара. Ведь углекислый газ, которого здесь такое количество, не пропускает инфракрасных лучей. Длинноволновое излучение Солнца может аккумулироваться внизу, как под оболочкой гигантского термоса.
        - Насколько мне известно, - вмешался в разговор академик, - большое количество углекислоты на Венере отмечают все исследователи. Возможно, что это результат вулканической деятельности. Следовательно, углекислота неорганического происхождения. Быть может, за счет этой углекислоты на поверхности планеты существует богатая растительность. Тогда в нижних слоях атмосферы может оказаться и кислород. Может быть, он лишь потому не обнаруживается в спектре, что солнечные лучи не в силах пробиться через мутную атмосферу.
        - Можно строить сколько угодно весьма логичных предположений, - усмехнулся астроном, - беда в том, что в практическом отношении это дает мало.
        - Что делать, дорогой Михаил Андреевич, - ответил ему академик. - Мы для того и прибыли сюда, чтобы выяснить эти вопросы. Если ничего нельзя увидеть, придется спуститься ниже и посмотреть, в чем там дело.
        - Пока что мы летим с закрытыми глазами! - проворчал Шаповалов.
        - Ничего не поделаешь. Вы сделали все, чтобы облегчить задачу, но завеса слишком плотна. Выход один - надо прорваться сквозь нее.
        - Весьма опасный маневр, Виктор Петрович! Во-первых, нам неизвестна толщина облачного покрова над поверхностью планеты. Во-вторых, там могут оказаться высокие горы. Нельзя забывать, что, чем ближе мы будем к поверхности Венеры, тем сильнее будет ее притяжение. Пройдя некоторую критическую точку, мы рискуем оказаться в плену… и, может быть, навеки.
        Яхонтов развел руками:
        - Последнее слово остается за астрономом. Штурман экспедиции должен дать свое заключение.
        Астроном снова удалился в обсерваторию проверять вычисления.
        Видимо, два противоположных чувства боролись в душе этого человека. С одной стороны, он не любил рискованных предприятий и всегда старался держаться «в границах благоразумия». С другой стороны, он все-таки был ученым и обладал известным профессиональным самолюбием, которое не позволяло ему легко отказаться от достижения намеченной цели. Кроме того, он был честолюбив. Именно стремление к известности, к личной славе, к первенству в том или ином научном вопросе и заставляло его порой совершать поступки, несовместимые с благоразумием, иногда брало верх над его осторожностью.
        В данный момент он был во власти мучительных противоречий. Загадочная планета была совсем близко. Ему казалось весьма заманчивым первому приподнять окружающую ее завесу тайны. Было бы весьма досадно вернуться с пустыми руками. Представлялся единственный случай прославить свое имя, добиться мировой известности. Ему уже снились почести, звание академика, доклады в Москве, в Париже, Лондоне… Но и опасность была чрезвычайно велика. Лучше других астроном понимал, насколько рискованной была попытка проникнуть под облачный покров Венеры.
        Шаповалов ходил взад и вперед по своей обсерватории и старался решить, что в данную минуту благоразумнее: убеждать ли своих товарищей, пока еще не поздно, пройти стороной или, наоборот, привести их на самый край бездны, поставить на карту крупную ставку - свою жизнь и жизнь других людей - с целью все выиграть или погибнуть.
        Профессор подошел к окну. Блистающий шар Венеры принял теперь золотистый оттенок. Он висел совсем близко, манил к себе и дразнил переливами красок. Астроном долго смотрел на таинственную планету и о чем-то думал. Потом вернулся к столу и снова принялся за вычисления…
        На другое утро, после завтрака, Михаил Андреевич решил изложить результаты своей работы.
        - Что для нас сейчас самое важное? - начал астроном. - Толщина атмосферы Венеры. Я попытался определить ее, исходя из предположения, что твердое вещество планеты имеет ту же плотность, что и Земля. Дальше нужно было установить, на какую предельную глубину можно погрузиться в облака Венеры, чтобы иметь достаточный запас скорости для выхода из ее поля тяготения. Оказалось, что критическое расстояние - 100 километров от поверхности планеты.
        - А на чем основаны все эти вычисления? - поинтересовался академик.
        - Не скрою, расчеты не вполне надежны. Ведь целый ряд исходных величин основан на предположении. Снижаясь, мы, конечно, подвергаем себя большой опасности, но, с другой стороны, если не пойти на риск, мы вернемся домой ни с чем. Это очень обидно. Особенно для астронома. Надо решать: идти ли на риск?
        - Беру решение на себя, - сказал Яхонтов. - Думаю, что все со мной согласятся. Пойдем на снижение до 100 километров над поверхностью Венеры. Если там облачный покров уже отсутствует, совершим полет вокруг планеты, сделаем снимки, возьмем пробы атмосферы и пойдем в обратный путь. Если же облака лежат ниже 100 километров и непроницаемым слоем, то… что ж поделаешь! Ограничимся изучением их состава. Но помните, что это предел! Если произойдет ошибка, мы навеки останемся на Венере.
        Путешественникам иногда казалось, что они уже пережили все возможные для человека ощущения и волнения. Но вот наступили минуты, когда поколебалась уверенность, что их нервы в состоянии выдержать предстоящие испытания.
        Сверкающий диск Венеры вырос настолько, что занял почти весь небосклон. Настал момент, когда пилоты должны были показать свое искусство. Серьезный и озабоченный, Сандомирский занял место за пультом управления. Рядом поместился Владимир. Тут же находился профессор Шаповалов.
        Академик Яхонтов сказал:
        - Николай Александрович, я знаю, что во время полета права командира неограниченны. Но не гоните нас, пожалуйста, из рубки. Так хочется увидеть побольше.
        Сандомирский, не отрываясь от приборов, молча кивнул головой.
        Внезапно какая-то сила отбросила влево всех находящихся в кабине. Пилот повернул штурвал, и ракета отклонилась от линии полета в правую сторону. Космический корабль приблизился к Венере в плоскости ее экватора. По отношению к поверхности планеты маневр означал, что ракета уходит вверх.
        - Перехожу в спираль! - крикнул Сандомирский.
        Теперь ракета летела так, что планета оставалась с левой стороны. В окна было видно, как приближается край освещенного полушария. Еще несколько минут, и кабина погрузилась в темноту. Включать электрическое освещение командир не хотел, так как было бы опасно потерять возможность видеть все, что происходит снаружи. Только по перемещению звезд в рамке окон можно было судить, что корабль идет не по прямой, а описывает плавную кривую.
        Так продолжалось около тридцати минут. Снова показалось освещенное полушарие. На этот раз даже невооруженным глазом было видно, что ослепительно белая поверхность облаков стала значительно ближе. Затем последовал легкий и какой-то упругий толчок. У астронавтов создалось впечатление, будто ракета налетела на незначительное препятствие и преодолевает его сопротивление.
        На пульте управления загорелась синяя лампочка.
        - Корабль вошел в верхние слои атмосферы, - спокойно объяснил Сандомирский. - Теперь вся задача состоит в том, чтобы опускаться по возможности плавно. К сожалению, мы не имеем никакого представления о плотности среды.
        В рубке стояла тишина. Никто не говорил ни слова. Ракета описала несколько кругов вокруг планеты. Смена дня и ночи происходила для пассажиров космического корабля чрезвычайно быстро. Едва дневной свет успевал озарить рубку, как снова наступала тьма. Так повторялось несколько раз.
        Вдруг невидимая, но могучая сила швырнула всех вперед. Если бы не ремни, пилот тоже не усидел бы в своем кресле. Его чуть не выбросило на пульт управления. Путешественники испытали давно забытое ощущение: их тела снова приобрели вес, притом значительный. Когда все пришло в порядок, Сандомирский сказал:
        - Это облака. Корабль достиг облачного слоя. Их плотность, очевидно, высока.
        - Они создают сильное тормозящее действие, - пояснил Шаповалов. - Поэтому и был такой толчок.
        Объяснение было вполне удовлетворительным с научной точки зрения. Ученые поспешно пристегнули себя ремнями к спинкам кресел.
        Картина за окнами менялась. Если прежде с одной стороны виднелась белая, местами золотистая масса облаков, а с другой - небо, усыпанное звездами, то теперь слева стало заметно светлеть, а черный цвет сменился интенсивным фиолетовым.
        - Видите! - заметил Шаповалов. - Мы уже находимся в зоне, наполненной веществом, преломляющим и рассеивающим свет.
        Путешественники не могли долго наблюдать это явление, так как ракета погрузилась в облачный слой. Теперь с обеих сторон корабля видна была только желтоватая масса тумана. Воздух в кабине стал заметно нагреваться. Владимир, следивший за приборами, молча указал командиру на шкалу термометра, соединенного с внешней оболочкой ракеты. Он показывал плюс 138 градусов.
        Сандомирский посмотрел на шкалу, и лицо его стало серьезным.
        - Ну как? - тихо спросил его академик.
        - Сопротивление среды очень велико! - так же тихо ответил Сандомирский. - Оболочка ракеты раскаляется больше, чем мне бы хотелось.
        Когда ракета вновь появилась над освещенным полушарием Венеры, цвет облаков, среди которых летел корабль, изменился на темно-желтый. С каждой минутой эта окраска усиливалась и принимала оттенок, близкий к оранжевому. Жара поднялась. Термометр показывал, что оболочка нагрелась до 389 градусов. Дышать в кабине становилось все труднее, несмотря на включенное охлаждение. Однако Сандомирский продолжал оставаться за пультом. Только лицо его побагровело от напряжения.
        Не легче было и другим путешественникам. Особенно плохо чувствовал себя толстяк-астроном. Излишняя полнота давала себя знать.
        - Еще долго мы можем опускаться? - спросил его академик.
        - Альтиметр показывает 250 километров, - слабым голосом ответил Шаповалов, - однако облака еще плотны… Неужели мы не пробьемся?
        Ему стало трудно говорить. Кровь приливала к голове, и сознание затуманивалось.
        - Помните… - еле слышно прошептал он, - ниже 100 километров нельзя… никак нельзя! Наблюдайте, пожалуйста… Я плохо вижу…
        Сандомирский оглянулся. Лицо его было искажено.
        - Всем немедленно оставить помещение!… - прохрипел командир корабля. - Буду снижаться до предела. Включу фото, если откроется поверхность. Тут оставаться нельзя! Помогите Михаилу Андреевичу… Скорее в камеры амортизации! Неизвестно, что может случиться… Останется только Одинцов!
        В висках астронавтов стучало, как кузнечным молотом. Просыпался инстинкт самосохранения. Наташа сжала голову руками.
        Терять время было нельзя. Академик и Красницкий подхватили Шаповалова и потащили его вниз, поспешно облачили в скафандр и поместили в камеру амортизации. Им помогала Наташа. Уже не первый раз она доказывала, что была мужественной женщиной. Она тоже надела защитную одежду и погрузилась в раствор. Так же поступили и оба ученых.
        Тем временем ракета уже пробила слой облаков, и перед окнами кабины раскинулся изумительный пейзаж Венеры, впервые открывшийся глазам человека.
        Все заливал странный желто-оранжевый свет. Покрытое облаками небо было не синим или серым, как на Земле, а охряно-желтым, что придавало всему окружающему зловещий колорит. Корабль летел на огромной высоте. Туманное покрывало Венеры плавало в вышине, какой никогда не достигают земные облака. Далеко внизу виднелись горные хребты, грандиозные черные скалы. Во многих местах к небу поднимались клубы серого и красного дыма. Кое-где мелькали языки ярко-желтого пламени. В трех местах происходило извержение вулканов. Видно было, как раскаленная лава огненными потоками разливается по склонам гор, устремляясь к морю. Да, на Венере оказались моря.
        Насколько можно было судить по первым впечатлениям, большая часть ее поверхности состояла именно из водных пространств. Горы поднимались над морем, образуя бесчисленные острова, то очень большие, то мелкие, отделенные друг от друга проливами.
        С пересохшим ртом Владимир жадными глазами смотрел на эти необыкновенные картины. Он знал, что имеет возможность видеть все это лишь несколько минут, и торопился запечатлеть в памяти как можно больше. Он глядел, глядел…
        Слабый стон заставил его обернуться. Жара в кабине сделалась невыносимой. Он увидел, что лицо Сандомирского стало совсем багровым. Командир корабля был близок к обмороку.
        - Вам трудно! - Одинцов схватил его за плечи. - Я сменю…
        - Пока еще держусь. Посмотрите лучше, что там, в салоне…
        Владимир не хотел покидать рубку в такие минуты, но приказ есть приказ. С большим трудом ему удалось спуститься вниз. Там все оказалось в порядке. Люди находились в камерах амортизации. Дышать в салоне было нечем. Холодильные приспособления уже не справлялись с температурой. Одинцов почувствовал дурноту и понял, что оставаться здесь больше не может.
        Собрав остаток сил, он вернулся в кабину управления - еще немного и было бы поздно! Сандомирский уже не сидел в кресле, а лежал в нем, бессильно откинувшись на спинку. Владимир бросил взгляд на наружный термометр. Он показывал плюс 675 градусов. Внутри ракеты жара достигала 85 градусов.
        С трудом Одинцов перетащил командира на другое кресло, а сам занял его место. Перед глазами плыли красные круги. Требовалось огромное усилие воли, чтобы заставить себя вырваться из-под власти болезненных ощущений и разобраться в обстановке.
        Владимир взглянул на альтиметр. Несмотря на нестерпимую жару, на его лбу выступил холодный пот. Стрелка показывала 65 километров. Пока он отсутствовал, ракета прошла роковую черту. Помраченное сознание Сандомирского не позволило ему вовремя принять меры, удержав ракету выше критической черты.
        Николай Александрович пропустил критический момент! Одинцов знал, что это значит. Теперь можно было сжечь хотя бы весь запас горючего, но это не изменило бы положения. Ракета уже не могла преодолеть тяготения Венеры. Путь назад был отрезан!
        Одинцов старался собрать свои мысли. Что делать? Путь к спасению был один - идти вниз. Бороться с притяжением планеты было уже бесполезно. Судьба ракеты и жизнь ее обитателей находилась теперь в его руках. На мгновение он подумал о Наташе. В тумане мелькнуло ее милое лицо… Хорошо, что все они были в камерах и ничего не знали! Наташа! Наташа!…
        Космический корабль, снаружи раскаленный докрасна, мчался с огромной скоростью. Пока о посадке нечего было и думать. Рядом хрипел Сандомирский. Владимир и сам находился на грани потери сознания. Он понимал, что надо как можно скорее замедлить полет, иначе гибель станет неминуемой. Намеченный раньше план летать вокруг планеты по спирали до тех пор, пока скорость не дойдет до минимума, был теперь непригоден. Атмосфера Венеры оказалась гораздо более плотной, чем предполагалось и нагрев ракеты становился катастрофическим.
        Пилот решился на крайнюю меру: он включил двигатели, дюзы которых были направлены вперед, против движения корабля. Это были своего рода реактивные тормоза. Яркие снопы пламени вырвались из отверстий по обе стороны рубки. Резкий толчок едва не выбросил Одинцова из кресла. Оглушенный, он еще нашел в себе силы выключить двигатель и снова взяться за штурвал. Но цель была достигнута - скорость ракеты заметно уменьшилась.
        В эти минуты корабль находился на затемненной стороне планеты. Ночной мрак закрыл все черной пеленой. Только кое-где внизу виднелись огни вулканов, вздымающих к небу столбы багрового дыма.
        Владимир застыл за штурвалом, напряженно вглядываясь в даль и стараясь наметить место, пригодное для посадки. Когда ракета снова вылетела на освещенное полушарие, он заметил несколько правее по курсу корабля ровную поверхность моря. Тормозящее действие крыльев и хвостового оперения оказывало свое влияние: полет ракеты постепенно замедлялся, но оболочка все еще оставалась раскаленной. Прошел мучительный и показавшийся необыкновенно долгим час времени. Пилот совершил еще один оборот вокруг планеты, постепенно снижая высоту и теряя скорость.
        Горы приблизились. Стали отчетливо видны их крутые высокие склоны, голые и угрюмые скалы. Неприветливо встречала Венера незваных пришельцев из другого мира. Черные утесы, растекавшиеся по ущельям багровые дымы вулканов, клубящиеся над головой мертвенно-желтые облака и странный для человеческого глаза оранжевый свет - такой предстала утренняя звезда людям, преодолевшим бездну мирового пространства, чтобы приподнять завесу окутывающей ее тайны.
        Приближался самый ответственный момент путешествия. Теперь от пилота требовалось максимальное хладнокровие, а Одинцов едва сидел в кресле, только нечеловеческим напряжением воли удерживая себя от непреодолимого желания бросить штурвал и упасть ничком. Полуавтоматическим и почти бессознательным движением он включил еще раз реактивные тормоза, успел сообразить, что скорость корабля значительно упала, и продолжал глядеть вперед, выжидая, когда перед ним раскроются водные просторы. Он был уверен, что море, виденное им с высоты, находится где-то поблизости, но пока перед глазами простиралась только бесконечная цепь зубчатых скал.
        Корабль продолжал терять высоту. Он мчался со скоростью около 1500 километров в час. Это было немного по сравнению с космическими масштабами, но вполне достаточно, чтобы посадка была чрезвычайно опасной, если не невозможной.
        Острые вершины гор были совсем близко, а море еще не появлялось в поле зрения. В помраченном сознании Владимира сохранилось только неясное ощущение, что надо держаться правее. Он повернул ракету. Дорогу преградило густое облако дыма, освещенное снизу багровым отсветом пламени. Инстинктивно пилот еще раз повернул штурвал, и дышащий огнем кратер вулкана остался слева. Но тут из тумана и дыма совсем близко вынырнула остроконечная вершина скалистого пика. Столкновение казалось неизбежным. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, пилот, перед глазами которого уже стояла кроваво-красная пелена, полуинстинктивно, рефлекторным движением дернул рукоятку на себя. Космический корабль мощным рывком взмыл кверху и пронесся над черными зубцами утеса. И вдруг далеко-далеко внизу открылось море, по которому ходили грозные волны. Предпринятый маневр, независимо от воли пилота, резко уменьшил скорость. Ракета стала падать. У Одинцова хватило сил лишь на то, чтобы выровнять корабль и послать его вниз под малым углом, почти параллельно поверхности моря. Через мгновение он, так же как Сандомирский, бессильно поник
головой, выпустил из рук штурвал и потерял сознание.
        Лишенная управления ракета еще несколько секунд двигалась по инерции, а затем тяжко рухнула в бушующие волны. Мгновенно поднявшийся огромный столб пара скрыл место ее погружения…
        ГЛАВА XIII,
        в которой знамя Страны Советов поднимается над скалами Венеры
        Все в этом удивительном ландшафте было залито странным, совершенно непривычным для человеческого глаза, желтым, почти оранжевым светом.
        Так бывает в летнюю жаркую пору, когда к исходу дня собирается гроза. Незадолго до заката наплывают темные тучи, освещенные багровым пламенем вечерней зари. С неба уже сходит сумрак, но невидимые лучи дневного светила еще не погасли и просвечивают сквозь облака, создавая зловещее багряно-желтое освещение. С небес льется странный, как бы нереальный свет, зелень становится темной, блики на воде приобретают оттенок расплавленного золота, а кирпичные стены зданий кажутся необыкновенно яркими.
        Именно такой необычный, охряно-желтый, отливающий красным, мрачный и гнетущий свет проникал через окна в ракету.
        Нельзя было сказать, что в помещении темно. Наоборот, вполне можно было читать самый мелкий шрифт, но освещение казалось каким-то ненастоящим, искусственным, будто на небе установили гигантский прожектор с темно-желтыми стеклами.
        Такова была картина, которую Красницкий увидел за окнами, когда, подняв крышку кабины амортизации, выглянул в салон. Там было пусто. Из рубки тоже не доносилось ни звука.
        «Катастрофа? - подумал Красницкий. - Где же пилоты? Неужели погибли?!»
        Сбросив защитный костюм, он поспешил наверх.
        Пилоты оказались живы, но оба находились в бессознательном состоянии. Нестерпимый жар, тяжелый и спертый воздух вывели из строя даже таких сильных людей, как Сандомирский и Одинцов. Да и никто другой не мог бы выдержать столь значительного физического и нервного напряжения. Кроме того, при ударе о воду защитный ремень на кресле пилота лопнул. Одинцов перелетел через доску с приборами, ударился головой о раму и упал без сознания. На него всей своей тяжестью рухнул Сандомирский, сброшенный с кресла той же силой.
        Красницкий кинулся к аптечке, нашел там нужный флакон и прежде всего привел в чувство командира корабля.
        - Где я? - со стоном спросил Сандомирский, озираясь вокруг. - Что произошло? Упали?
        - Кажется, сели на воду. Всё в порядке. Легкий обморок.
        - А где остальные? Кто у штурвала?
        - Одинцов здесь.
        - Жив?
        - Кажется, жив. Сейчас я посмотрю…
        - А где же мы? - опять простонал Сандомирский.
        - Никаких подробностей не знаю. Ракета, несомненно, находится на поверхности Венеры. За штурвалом пока никого. Но это не так страшно. Мы, по-видимому, плывем. Чувствуете, как качает корабль?
        Огромный корпус ракеты действительно находился в непрерывном движении. Ее бросало из стороны в сторону. Предметы, висевшие на стенах, раскачивались, посуда в шкафах звенела.
        Пока Красницкий, оставив Сандомирского, стал хлопотать вокруг Одинцова, из камер амортизации вышли Шаповалов и Наташа. Пошатываясь, астроном сел в кресло пилота и взялся за штурвал. Одинцов, несмотря на медикаменты и холодную воду, которую где-то раздобыл Красницкий, не подавал никаких признаков жизни. Все было напрасно. Над ним в отчаянии склонилась Наташа. Приступили к искусственному дыханию. Казалось, что это конец. На Наташу было страшно смотреть, однако она продолжала неутомимо сгибать и разгибать руки Владимира, стараясь вернуть жизнь в бездыханное тело. Слезы текли по лицу молодой женщины. Плотно сжав рот, она упорно боролась за жизнь любимого человека.
        - Как будто бы вздохнул! - с надеждой шепнул Красницкий.
        Наташа приложила щеку к груди Владимира:
        - Нет! Какое несчастье!…
        - Будем продолжать! - произнес Красницкий. Астронавты провели около трех месяцев в условиях полной невесомости. Их мускулы, сердце, нервная система уже успели приспособиться к тому, что все движения производятся почти без затраты физических усилий. А теперь человеческое тело снова обрело вес. Люди с непривычки ощущали себя слабыми, будто впервые вставшими после продолжительной и тяжелой болезни. Даже на Земле, в нормальных условиях делать искусственное дыхание очень трудно. А тут голова кружилась, пол под ногами колебался, сердце билось учащенно… Наташа напрягала последние силы.
        Виктор Петрович поднял крышку люка и тоже покинул камеру амортизации. Оглядевшись, он сразу оценил обстановку и, держась за стены; стал пробираться в рубку управления. Наташа и Красницкий уже совершенно выбились из сил, как вдруг на бледном лице Владимира стал появляться легкий румянец. Он глубоко вздохнул и открыл глаза.
        - Володя! - закричала Наташа. - Ты жив! Жив!… Она разрыдалась.
        Владимир с трудом поднял руку и погладил ее по голове. Хотел подняться, но не мог.
        - Лежи, лежи! - уговаривала его Наташа. Возвращенный к жизни Владимир медленно обвел глазами помещение. Сознание постепенно прояснялось. Он вспомнил последние минуты за штурвалом:
        - Значит, мы сели? Все живы?
        - Все живы, Володенька! Все хорошо!
        - Привенерились! - не удержался Шаповалов.
        - Да, друзья, - послышался голос академика Яхонтова, - хотели мы того или нет, но посадка на планету Венеру совершилась!
        Слова прозвучали торжественно. Никто не думал, что будет дальше. Теперь, когда первая опасность миновала, все были в крайне приподнятом настроении. Однако жизнь требовала своего. Надо было что-то предпринимать.
        Окна захлестывали гребни высоких морских валов. Струйки воды стекали по стеклам иллюминаторов совершенно так же, как это было бы на Земле. Не в этом заключалось своеобразие окружающей обстановки. Необычайной была окраска. Вверху виднелось небо, но вместо привычной голубой сферы или серебристых облаков над головами путешественников грозно клубились громады оранжево-бурых туч.
        Облака на Земле, постоянная смена их форм - одно из самых прекрасных явлений природы. Ничего подобного не было на Венере. Даже тени на тучах были не синие или серые, а коричневые и темно-фиолетовые, местами даже красные. С невольной тревогой смотрели люди на эти картины.
        Море здесь не было похоже на синие земные океаны - оно было красным. Сердитые валы непрестанно набегали на ракету. Желтый цвет неба и пурпур моря создавали тот зловещий свет, отблески которого озаряли кабину.
        Вокруг простирался чужой, пустынный и страшный океан. Только далеко на горизонте виднелся зубчатый гребень горного хребта.
        - Какое гнетущее зрелище! - прервал молчание Шаповалов.
        - В нем есть и своеобразная красота, - сказала Наташа.
        - Да, - согласился Яхонтов, - зрелище напоминает грозные образы «Божественной комедии».
        - Все дело в привычке. Голубой цвет нашего неба и синева моря зависят от химического состава земной атмосферы, и только, - пояснил астроном.
        Нужно было приступать к работе. Однако путешественники не сразу овладели собой. Они долго не могли оторваться от okoh, стараясь впитать в себя как можно больше впечатлений.
        Впрочем, впечатления эти были невеселыми. Все понимали, что скоро вступит в свои права трезвый разум, наступят дни тяжелого труда и, может быть, смертельных опасностей.
        Действительность оказалась именно такой, какой ее представлял холодный рассудок ученых. Все было мрачно вокруг. Ни одного луча солнца. Гнетущая пасмурная погода. Бурный ветер. Мрачный колорит местности. Тягостное освещение. Все было чужим.
        Глядя на эту безрадостную картину, каждый невольно подумал, что запасы горючего израсходованы и пути к возвращению отрезаны. Быть может, до конца дней своих придется оставаться здесь, если не придет помощь с Земли. Высадка на Венере, по существу, являлась катастрофой. Все отчетливо это сознавали.
        Прильнув к окнам, путешественники с тоской всматривались в даль. Никому не хотелось говорить. Невольно вставал трагический вопрос: что ждет теперь людей, заброшенных на чужую и негостеприимную планету?
        Морские валы с грозным ревом кидались на корабль. Казалось, они хотели разбить оболочку ракеты, ворваться в нее и уничтожить пришельцев. Несмотря на огромные размеры космического корабля, его сильно качало. Приходилось крепко держаться за ремни, чтобы не упасть.
        Начальник экспедиции понял, что надо как-то переломить настроение. Он хорошо представлял, что происходит в душе у людей.
        Пока шла подготовка к полету, да и позже во время пути, будущее казалось окруженным ореолом романтики. Все было так ново, интересно и увлекательно, особенно для молодых участников экспедиции.
        Правда, первые астронавты были людьми, вооруженными знаниями и опытом. Они прекрасно понимали, что выбрали путь, полный опасностей, требующий много мужества, а главное - тяжелого, будничного труда. Но, кроме трезвого голоса разума, у людей постоянно теплится надежда, что в действительности все будет иначе и лучше. Каждый настоящий человек немного мечтатель и, оставаясь наедине с самим собой, нередко уходит в волшебный мир фантазии и грез.
        Это вовсе неплохо. Наоборот, вслед за мечтаниями приходит стремление превратить мечты в действительность, оно придает человеку нужные силы, окрыляет его, делает повседневную работу осмысленной, наполняет ее глубоким содержанием.
        Красивая, крылатая мечта о далеких мирах, покоренных волей человека, вдохновляла и наших путешественников.
        Каждый рисовал в самых ярких красках первые мгновения, когда мечта становится былью.
        И вот свершилось. Никакой романтики. Надо было изменить опасную психологическую реакцию.
        - Невесело, друзья? - негромко сказал академик. - Что делать! Первооткрывателям никогда не бывает легко. Вспомним героику освоения целины… Тоже были будни. Сибирские холода. Степные бураны. Суровые, пугающие просторы. Было вовсе не легко, однако прошло немного времени, и целина преобразилась. А для нас во многих отношениях проще: есть благоустроенное жилище, свет, тепло. Такого комфорта целинники не имели. А водой и пищей мы обеспечены надолго.
        Он умолк, приглядываясь к окружающим.
        - Ничего! - бодро ответил Сандомирский. - В годы войны бывало похуже.
        - Нам очень повезло, - продолжал академик. - Безаварийная посадка в таких условиях - тоже редкая удача.
        - И искусство, - добавила Наташа.
        - Большое искусство! - охотно согласился Виктор Петрович, выразительно взглянув на Владимира.
        - Долететь-то мы долетели! - мрачно заметил Шаповалов. - Каково-то будет улетать!
        - Рановато беспокоитесь! - не выдержал Владимир.
        - Пока что необходимо взять пробы воды и атмосферы, - деловито заметил Красницкий и отправился в лабораторию.
        - Начнем с попытки известить Землю, - продолжал Яхонтов. - Быть может, теперь, когда полет прекращен, удастся восстановить связь… Наташа, попробуйте передать.
        - Какой текст?
        - А вот какой: «Посадка совершена благополучно. На Венере имеются большие водные поверхности. Все здоровы. Яхонтов». Пока довольно.
        - Сейчас попробую, Виктор Петрович, - ответила Наташа.
        Она села за радиопередатчик.
        - Вы, Владимир Иванович, - сказал академик, - проверьте, в каком состоянии двигатели. Можете это сделать? Как вы себя чувствуете теперь?
        - Конечно, могу!
        - Вот и хорошо! А мы с Михаилом Андреевичем разберемся в обстановке. Подумаем, куда нам двигаться дальше.
        За штурвал опять сел Сандомирский. Двигатели не работали, и корабль был во власти стихии. Волнение усиливалось. Надвигался шторм. Откуда-то появились черные тучи, скрывая от глаз желтые облака. Внезапно сверкнула чудовищная молния, за ней другая. Все кругом озарилось зеленоватым светом.
        Разыгралась гроза. Молнии вспыхивали непрерывно, а раскаты грома, хорошо слышные, несмотря на двойные стенки ракеты, гремели, как артиллерийская канонада. Наблюдая за этим великолепным зрелищем, путешественники на некоторое время забыли о трудности своего положения.
        Вдруг академик почувствовал, что кто-то стоит за его плечом. Это была Наташа. По ее расстроенному лицу Виктор Петрович понял, что дела плохи.
        - И сейчас нет связи? - спросил он. Наташа кивнула головой:
        - Сигналы по-прежнему не доходят. Академик нахмурился:
        - Досадно! Я надеялся, что радиопомехи были связаны только с движением ракеты и теперь исчезнут. Очевидно, атмосфера Венеры не пропускает радиоволн. Помните, как наши радиолокаторы бездействовали, когда мы приближались к планете?
        - Сказывается близость к Солнцу. Более высокая степень ионизации атмосферы, - сказал Шаповалов.
        - Возможно. Постараемся что-нибудь придумать… Отдохните пока, Наташа.
        Тем временем вернулся Одинцов.
        - Двигатели в порядке, - сообщил он в ответ на вопросительный взгляд начальника экспедиции.
        - Сколько осталось горючего? - спросил академик, обращаясь к Сандомирскому.
        Тот ответил, взглянув на шкалу прибора:
        - Фтора достаточно, а бороводородов всего 2285 тонн. Много мы сожгли, совершая поворот. Немало израсходовали при посадке. Нечего и думать об отлете. С тем, что у нас есть, можно только передвигаться по морю.
        - А нам пока больше ничего и не надо, - спокойно ответил академик. - Еще рано думать о возврате.
        Этот мужественный человек понимал, что от его поведения зависит настроение на борту корабля. В глубине души он и сам был полон тревоги. Ведь не каждый день и не со всеми случаются истории, подобные вынужденной посадке на Венере. Однако академик старался делать вид, будто ничего особенного не случилось.
        - Нам очень повезло, - повторил он. - Прямо замечательно, что мы нашли на Венере моря и погрузились в волны! На суше была бы верная гибель.
        - Надеюсь, Николай Александрович, вы теперь согласитесь, что для космической ракеты посадка на воду лучше всего! - не без ехидства заметил Владимир.
        Сандомирский улыбнулся и махнул рукой. Это означало, что он не собирается спорить.
        - Что мы долетели, еще неудивительно - заметил профессор Шаповалов, - а вот, что мы благополучно сели, это действительно чудо!
        - Почему же? - спросил академик.
        - А помните, как стала нагреваться вода в амортизаторах?… Мои опасения оправдались.
        - Какие именно?
        - Мы ведь не имели понятия о составе и плотности здешней атмосферы. Удивительно, что мы не расплавились. Судя по всему, атмосфера здесь намного плотнее чем на Земле.
        - Это мы сейчас узнаем… Кажется, идет Иван Платонович.
        Вошел Красницкий.
        - Ну, рассказывайте, - произнес академик.
        - Удалось взять первые пробы воды и воздуха, - ответил химик, - хотя мешали гроза и качка.
        - Произвели анализ?
        - Произвел.
        Он протянул листок бумаги с записями, откуда астронавты узнали, что атмосфера Венеры состоит из смеси газов, удельный вес которых значительно больше, чем у земного воздуха. Именно это обстоятельство, которое предвидел Шаповалов, и явилось причиной перегрева ракеты и едва не стоило астронавтам жизни.
        Виктор Петрович не мог удержаться, чтобы не прочитать очередную лекцию:
        - Если на Земле плотность воздуха по отношению к водороду составляет 14,44, то для атмосферы Венеры эта величина выражается числом 17,43.
        - Ого! - заметил Сандомирский.
        - Да. Происходит это потому, что в ней меньше азота и гораздо больше углекислого газа. На Земле углекислота занимает только 0,03 процента по объему и 0,05 процента по весу, а на Венере она достигает 13,65 процента общего объема. Доля азота снижается до 65,05 процента против 75,55 процента на Земле. Для дыхания человека такая атмосфера непригодна.
        - А кислород? - спросил Шаповалов. - Это же самое главное!
        - Кислорода обнаружено около 15 процентов, - ответил Виктор Петрович, продолжая изучать справку. - Найдены вредные вещества: аммиак, а также метан, этилен и другие углеводороды. На их долю приходится 6,3 процента. Обнаружены следы циана!…
        - А выводы? Где же выводы? - торопился Шаповалов. - Найдем ли мы растительный и животный мир при таком составе атмосферы?
        - Безусловно, - ответил академик. - Если бы не избыток углекислоты, и человек мог бы приспособиться.
        - А что показал анализ воды? - робко спросила Наташа. - Интересно, можно ли будет употреблять ее в пищу.
        - Вода мало чем отличается от земной, но несколько солонее. Вода здесь горячая. Ее растворяющая способность поэтому больше, чем на Земле, отсюда высокая насыщенность солями. Для питья она непригодна.
        - Может быть, дождевая вода окажется лучше?
        - Проверим… - поискал он глазами нужную ему справку. - Дождевая вода для питья годится. Правда, и в ней оказались нерастворимые минеральные частицы. Она мутноватая.
        - Значит, я был прав, когда в одной из своих статей писал о большом количестве минеральной пыли в облаках Венеры! - не без удовольствия заметил профессор Шаповалов. - Вот в чем секрет желтой окраски неба!
        - Удельный вес здешней воды составляет 0,91, - добавил академик. - Другими словами, она значительно плотнее, чем земная, если учесть меньшую силу тяжести. Температура плюс 43 градуса.
        - Это похоже на горячую ванну, - улыбнулась Наташа. - Тут купанием не освежишься!
        - Ну вот, - закончил академик. - Как вы думаете? Если надеть защитную одежду и скафандры, можно выйти наружу?
        - Интересно знать куда, - произнес Шаповалов. - Кругом вода. Выйти на палубу и начать знакомиться с планетой путем плавания в горячей ванне?
        - Реплика разумная, - согласился академик. - Надо добраться до суши… Можем мы это сделать, Николай Александрович?
        - Конечно, можем. Но жаль терять горючее. Лучше подождать, когда ветер сам пригонит нас к берегу.
        Расчеты Сандомирского были правильными. Буря гнала ракету к горам, которые сначала едва виднелись на горизонте, а теперь заметно приблизились. Вооружившись биноклями, путешественники стали рассматривать берег.
        Грозные скалы почти отвесно спускались к морю. Это было беспорядочное нагромождение каменных глыб серого цвета, порой черных и блестящих, кое-где даже красных. Они выглядели так же сурово, как все на этой планете.
        - Даже пристать негде! - разочарованно заметила Наташа, опуская бинокль. - Всюду обрывы, ни полоски песка, никакой растительности. Неуютно!
        - Так и должно быть, - подхватил Виктор Петрович. - Перед нами берег, состоящий из первичных изверженных пород, напоминающих наши базальты. Водяные пары еще не так давно выпали из атмосферы. Море не успело остыть, а волны еще не сумели раскрошить эти скалы в песок.
        - Насчет отсутствия растительности Наталья Васильевна ошибается, - вдруг вмешался Шаповалов. - Посмотрите хорошенько. Что представляют собой эти красные пятна?
        - По-моему, камни, - сказала Наташа.
        - Нет, вы ошибаетесь, - поправил ее академик. - Это вовсе не камни, а самые настоящие лишайники. А может быть и более высокоорганизованные растения.
        - Этого следовало ожидать! - обрадовался Шаповалов. - Астроботаника давно установила связь между температурным режимом на планетах и цветом растительности. На Земле она зеленая, а на Марсе, например, синяя.
        - А на Венере? - спросила Наташа.
        - На Венере, которая гораздо ближе к Солнцу, тепло имеется в избытке. Оно даже вредно для растений, вынужденных бороться с излишним количеством теплового излучения. Здесь наиболее выгоден красный цвет или красновато-оранжевый, отражающий, а не поглощающий тепловые лучи.
        - Не только небо и вода, тут и растительность красная! - удивилась Наташа.
        Через некоторое время ракета еще больше приблизилась к берегу. И все могли убедиться в правоте замечаний астронома. На крутых склонах утесов лепились корявые кустарники совершенно красного цвета. Волны с ревом бились о камни, но гроза прошла и буря заметно стихала.
        Когда скалы были совсем близко, оказалось, что они не так отвесны, как представлялось издали. Были между ними и расселины, где волны как бы кипели. Вверх поднимались облака пара. Зрелище было устрашающим, но путешественники надеялись на прочность своего корабля.
        За штурвал сел Красницкий, как бывший моряк.
        Выбрав наиболее подходящее место, он включил малые двигатели в крыльях и осторожно ввел корабль в узкую расселину, где, как казалось, не нужно было опасаться подводных камней. Расчеты оказались не совсем правильными, потому что ракета несколько раз скрежетала по рифам, однако в конце концов без повреждений ударилась о берег и замерла неподвижно.
        - Причалили! - сказал Красницкий и вздохнул с облегчением.
        Путешественники с большим волнением стали надевать защитную одежду. Одно дело смотреть на пейзажи Венеры из окна, совсем другое - ступить на почву нового мира.
        Все собрались у люков камер, через которые выходили наружу для починки корабля во время полета, и затем с крыла перебрались на почву Венеры. Первым на поверхность этого удивительного мира ступил академик Яхонтов.
        Ракета пристала к подножию высокого утеса, имеющего более отлогие склоны, чем другие. Камни здесь были скользкими от воды, и набегающие волны грозили смыть пришельцев, но, помогая друг другу и пользуясь захваченными в дорогу ледорубами, астронавты сумели взобраться на плоскую поверхность скалы и здесь остановились.
        Долгое время все молчали. Трудно было говорить в такой обстановке. Заветная мечта превратилась в действительность. Впервые в истории человечества люди ступили на поверхность другой планеты.
        Вокруг все было так ново и страшно. Одна над другой громоздились угрюмые, черные скалы. Направо и налево тянулась извилистая линия берега. Вдали поднимались к небу вершины гор, скрываясь в облаках, летящих с невиданной быстротой. В расселинах между скалами виднелись странные, точно нарочно искривленные растения, но не с зелеными, а с карминно-красными листьями. Ветер выл и бесновался. Он то затихал, то налетал с новой силой, заставляя людей хвататься друг за друга. Внизу кипело море. Чудовищные волны набегали на берег, разбиваясь в розоватой пене. Ни один солнечный луч не проникал сквозь желтые и багровые тучи.
        Астронавты стояли маленькой группой и, взявшись за руки, не отрываясь, глядели на невиданный мир.
        Люди имели возможность свободно общаться друг с другом, тем более что защитная одежда была снабжена миниатюрными ультракоротковолновыми передатчиками.
        Торжественное молчание этих незабываемых минут прервал академик Яхонтов.
        - Друзья, - сказал он, - поздравляю! Мы на Венере. Невозможное совершено!
        Взволнованные астронавты пожимали друг другу руки. Хотелось обняться и расцеловать друг друга, но шлемы защитных костюмов создавали непреодолимое препятствие.
        Не сговариваясь, люди принялись устанавливать специально предназначенную для этого случая стальную мачту, чтобы поднять над планетой Венерой флаг Советской страны.
        Как сокровище, они везли с собой знамя Родины.
        Скоро высокая мачта была укреплена среди скал.
        Яркое алое знамя Страны Советов с изображением серпа и молота взметнулось вверх, и бурный ветер Венеры широко развернул шелковое полотнище.
        ГЛАВА XIV,
        в которой рассказывается о первых днях астронавтов на Венере
        Виктор Петрович нервно постукивал карандашом по столу, что являлось у него признаком озабоченности и досады.
        - Связь! - говорил он. - Нам совершенно необходимо установить связь с Землей. Если мы не наладим связь, вся экспедиция может оказаться бессмысленной затеей…
        Разговор происходил в каюте академика вскоре после церемонии подъема флага. Красницкий сидел в кресле.
        Одинцов стоял у окна и молча смотрел на широкие просторы моря. Остальные устроились на диване. Собственно говоря, слова начальника экспедиции были обращены к одному Красницкому, который считался среди астронавтов специалистом по радиотехнике, однако все с замиранием сердца слушали этот разговор. Речь шла о связи с Землей, с тем миром, который они покинули. К этому невозможно было относиться равнодушно. Конечно, прежде всего они служили науке и своему народу, но, кроме этого, каждый хотел послать весть о себе близким людям, которые остались там и, может быть, предавались отчаянию.
        - Ничего не выходит, Виктор Петрович, - говорил Красницкий. - Передатчики исправны. Очевидно, мощность недостаточна. Ионосфера Венеры непрозрачна для волн нашего диапазона.
        - А если попытаться увеличить диапазон? Построить более мощный передатчик?
        - На это мало надежды. Да и много времени нужно.
        - Времени у нас хватит. Не вышло сегодня - выйдет завтра. У нас нет другого выхода. Любой ценой надо установить связь!
        Беспокойство академика было понятно. Преодолеть столько трудностей и опасностей, достигнуть цели и не иметь возможности передать накопленные научные наблюдения! Можно ли представить большую неудачу!
        Над экспедицией нависла угроза навеки остаться на Венере. Но эта жертва не была бы напрасной, если бы астронавты знали, что плоды их трудов не пропали бесцельно, что знаниями, завоеванными ценой их жизни, воспользуется все человечество. И вот такой ужасный и бессмысленный конец!
        Виктор Петрович стучал карандашом по столу, вопросительно посматривая на присутствующих, как бы ожидая ответа. Сандомирский о чем-то сосредоточенно думал и хмурился. Одинцов продолжал смотреть в окно, но его неподвижный взгляд, устремленный вдаль, показывал, что молодой человек тоже полностью погружен в свои мысли. Его раздумье тянулось недолго. Он принял какое-то решение, быстро повернулся и коротко заявил:
        - Регулярную связь с Землей обеспечить не могу, но одну радиограмму передать берусь.
        И он посмотрел на академика с таким видом, как будто все было ясно и никаких объяснений в данном случае не требуется. Академик вопросительно смотрел на Одинцова. Владимир молчал.
        - Каким образом? - спросил Виктор Петрович.
        - Если волны наших радиопередатчиков не в состоянии преодолеть ионную оболочку Венеры, то на самолете я сумею выйти за ее пределы и оттуда послать сигнал.
        Предложение было неожиданным и простым. Все замечательные идеи обычно отличаются простотой.
        В самом деле, это было просто и смело. Используя имеющийся реактивный самолет, вполне можно было подняться далеко за облака и проникнуть в зону, где отсутствуют помехи для радиосвязи.
        - Молодец! - не удержался Сандомирский, с восхищением смотревший на молодого пилота. - Вот это я понимаю!
        Но академик думал за всех.
        - Боюсь, что это слишком опасно, - произнес он, помолчав. - Идея неплоха, а вот осуществление…
        Сандомирский еще раз посмотрел на Владимира. В глазах Одинцова можно было прочитать ту совершенную уверенность в своих силах, какая бывает у людей перед особенно дерзкими поступками. Старый летчик увидел в молодом человеке самого себя, когда был лейтенантом и готовил отчаянные налеты на полях сражений.
        - Конечно, это опасно, - сказал он со вздохом, - ведь мы совершенно незнакомы с атмосферой Венеры! Даже на Земле сверхвысотные полеты сопряжены с большим риском. А здесь… Сплошной облачный покров… Радиопеленгация невозможна, потому что самолет уйдет за пределы ионосферы. Никто понятия не имеет, какой там требуется режим полета.
        - Да, - согласился академик, - одно дело ракета весом 10 800 тонн, имеющая космическую скорость, и другое - маленький самолет…
        - Конечно, уравнение со многими неизвестными. Но Владимир прав: это единственный способ известить Землю!
        - Все это хорошо, - продолжал академик и тоже вздохнул, - но риск… И связь необходима, и рисковать страшно… Что вы скажете, Наташа?
        Наташа плотно сжала губы и ничего не ответила.
        - Не нужно преувеличивать опасность, Виктор Петрович, - вмешался Владимир. - Я летаю не первый день и не собираюсь делать глупостей. Кое-какие данные о составе атмосферы мы уже имеем: высота облаков, плотность и прочее. Прежде чем подняться в воздух, мы произведем расчеты. Поможет Михаил Андреевич. Два - три дня попрошу для освоения…
        Академик с уважением посмотрел на Одинцова, потом подумал и сказал:
        - Хорошо! Принимаю предложение. На подготовку - пять дней. Но попытки наладить связь другими способами не прекращать! Полет Владимира Ивановича - крайняя мера!
        Наташа подошла к мужу и взяла его под руку.
        На этом беседа закончилась, и все принялись за свои дела.
        Путешественники недолго пробыли в том месте, где первоначально пристала ракета. Как только ветер утих и погода позволила совершать походы вдоль берега, астронавты отыскали примерно в 3 километрах от расселины небольшую бухту с отлогими берегами, состоящими из крупной гальки.
        В полосе прибоя валялись угловатые обломки горных пород, сантиметров по пятнадцати в поперечнике и лишь слегка округленные при ударах друг о друга во время бурь. Однако для угрюмой Венеры и такой залив, хоть немного укрытый от ветра и волн, являлся ценной находкой. Здесь можно было не опасаться, что во время шторма ракета будет сорвана с места и унесена в океан. Сюда и доставили корабль. Ракету надежно закрепили стальными тросами, привязанными к скалам. Сухопутный вездеход поместили подальше от воды, в утесы, где нашлась подходящая впадина. Подводную лодку, точнее небольшой батискаф, закрепили близ космического корабля. Стратоплану-амфибии нашли место на специально оборудованной площадке в дальнем конце бухты, выше черты, куда достигала вода в период бурь.
        Немало трудов и времени потребовало укрепление крыльев стратоплана, но в конце концов серебряная птица была приведена в полную готовность к полету. Всем пришлось изрядно потрудиться. Только через трое суток путешественники окончательно обосновались и разбили на берегу свой первый лагерь. Однако вся жизнь по-прежнему протекала на корабле, где можно было обходиться без скафандров и где астронавты проводили большую часть дня: работали, ели и спали.
        Эти скафандры и защитная одежда мешали людям жить, но постепенно они привыкали к новой обстановке, проходили систематическую тренировку, не меньше чем два часа находились на берегу, совершали прогулки в защитной одежде внизу у воды или по ближайшим горам. Им хотелось поскорее подняться на поверхность горного плато, обрывистый край которого и образовал берег.
        Всего труднее было привыкнуть к освещению. Раздражающее впечатление производило также море. Хотелось видеть обычные синие волны с гребнями белой пены, а перед глазами простиралась пурпурная равнина, на поверхности которой играли буро-золотые барашки. Этот эффект был вызван только иным цветом неба, чем на Земле, но сила привычки была велика и хотелось каждый раз вымыть руки, после того как их окунали в теплую воду Венеры. Нечего и говорить, что такое желание было необоснованным. Вода, зачерпнутая за бортом и налитая в стакан, оказывалась почти такой же прозрачной, как на Земле.
        Первую вылазку на поверхность Венеры путешественники совершили в тяжелых скафандрах, снабженных кислородными приборами и закрывавших тело плотной газонепроницаемой оболочкой. С этим было связано много неудобств, особенно потому, что здесь стояла невыносимая жара. Температура воздуха редко опускалась ниже плюс 40 градусов. В защитной одежде кожа сразу же покрывалась испариной. Дышать было трудно. Только сила воли и необычность положения помогали людям не падать духом, не отказываться от работы. Особенно страдал от скафандра астроном, и на Земле с трудом переносивший жару. Однажды он не выдержал и предложил обходиться без защитной одежды.
        - Виктор Петрович, - взмолился он во время разговора за обедом, - прямо невозможно! Задыхаюсь… Разрешите попробовать выйти без скафандра. Все-таки будет легче - ветерком продует.
        - Это идея! - подхватил Красницкий. - Вредных для кожи веществ в здешней атмосфере не обнаружено - можно обойтись одними масками.
        - Да! - обрадовалась Наташа. - Жизнь будет много легче. Как мы раньше не подумали! Все резиной пропахло…
        - Может быть, привыкнем вовсе без масок обходиться, - заметил Сандомирский. - Кислорода в воздухе, по-видимому, достаточно. Работают же люди в цехах химических заводов, где непривычный человек задыхается.
        - Очень хорошо! - обрадовалась Наташа. - А как только мы выйдем из этой противной резиновой оболочки, то кто же помешает искупаться в море?
        - Давно пора! - поддержал ее Владимир. - Это необходимо даже в научных целях: исследовать, как влияет купание в здешнем море на человеческий организм…
        - Насчет купания в водичке с температурой 40 градусов у меня особое мнение, - усмехнулся Шаповалов.
        - Без скафандров так без скафандров! - вынес заключение Виктор Петрович. - Но спешить не надо. Сначала приглядитесь. Посмотрите, что в воде… И у нас водятся всякие спруты, скаты, акулы, а тут и подавно нельзя бросаться в воду очертя голову.
        Слова ученого несколько охладили энтузиастов.
        - Не забудьте и о микроорганизмах, - заметил, как всегда осторожный, Шаповалов. - В такой воде должно быть много всякой пакости!
        Замечания начальника экспедиции были приняты как приказ. Остаток дня посвятили изучению окрестностей. Красницкий и Шаповалов взяли на себя обследование берега, а Сандомирский и Одинцов провели несколько часов по пояс в воде. Пилоты бродили между скалами в полосе прибоя, внимательно разглядывали каждый камень на дне, забрасывали сети. В качестве улова попалось десятка полтора студенистых животных, вроде медуз, которых немедленно доставили с большим торжеством академику. На Венере была открыта жизнь! Но ничего подозрительного и опасного обнаружено не было.
        Наташа исследовала в лаборатории бактериологические пробы воды и воздуха. Уже на другой день были известны результаты. Микрофлора оказалась богатой и разнообразной. Но судить о свойствах попавших в окуляры микроскопа бактерий только по их очертаниям было невозможно.
        Поэтому выход без скафандра представлял собой значительный риск. Наибольшую опасность могло представлять проникновение бактерий в дыхательные пути, но от этого предохраняла маска кислородных приборов. Однако в атмосфере и особенно в воде Венеры могли встретиться вирусы и микробы, способные проникнуть в организм и через кожу.
        Такой серьезной опасностью пренебрегать было невозможно. Поэтому условились, что сначала снимает скафандр кто-нибудь один. А уж потом, если смельчак останется живым и невредимым, откажутся от защитной одежды и остальные.
        Сразу же вспыхнули споры, кто должен взять на себя этот риск.
        - Я пойду! - заявил Одинцов.
        - Ну нет! - воспротивилась Наташа. - Идея купаться принадлежит мне.
        - А что же мне говорить? - сконфузился Шаповалов. - Мне просто неловко. Ведь именно я предложил снять эти штуки…
        Было решено, что первым в маске выйдет Владимир. Возможно, академик, который думал обо всем и все предвидел, считал, что для дела так будет благоразумнее. Он похлопал Владимира по плечу и как-то немного грустно сказал:
        - Ну, попробуйте, дорогой…
        Одинцов в обычном костюме и с легкой кислородной маской «на лице, закрывавшей только нос и рот, вышел на берег. Его сопровождали Наташа и Красницкий. Они завидовали легкости движений Владимира, но были готовы оказать ему помощь, если знакомство с атмосферой Венеры окажется чреватым неприятными последствиями.
        Однако все обошлось благополучно. На другой день вышел без защитного костюма и профессор. Он ходил легкой походкой по берегу и благодарил судьбу, что его 102 земных килограмма превратились здесь в 85.
        По-видимому, можно было обходиться без скафандров. Никаких недомоганий обнаружено не было.
        Владимиру и Наташе было разрешено купание. Молодые супруги торопливо сбросили с себя защитные костюмы и в легкой летней одежде сбежали по берегу к морю.
        Восторги Наташи были оправданы. При всем комфорте межпланетного корабля на нем не было ванны в точном значении этого слова. Нельзя было расходовать воду в таком количестве, да и вообще не приходилось говорить о ванне в условиях невесомости. Вместо мытья приходилось обтираться одеколоном. И вот представилась возможность искупаться в грандиозной природной ванне.
        Отойдя подальше, Наташа оглянулась, сбросила платье и стала спускаться к воде. Буря прекратилась. Дул обычный для Венеры ветер. Он умерял жару и давал возможность сравнительно легко переносить высокую температуру воздуха, но из-за этого морская вода казалась горячее, чем на самом деле.
        - Володя, Володя! - закричала Наташа, едва ступив босыми ногами на раскаленные камни, и поторопилась войти в воду. - Горячо! Просто невозможно терпеть. Не вода, а кипяток!
        Она выскочила на берег и так стояла на фоне скал.
        Но мало было на свете таких упрямцев, как Одинцов. В воде было невыносимо горячо, однако Владимир медленно и постепенно уходил все дальше и дальше от берега. Мало-помалу тело привыкало, а когда вода дошла до уровня груди, то ощущение стало таким же, как при погружении в нормальную ванну. Выждав еще немного, Одинцов даже нырнул и поплыл. Вода в бухте была спокойная, и волнения моря почти не ощущалось.
        Владимир совсем освоился с теплым морем и держался на воде легко, так как она была более плотной, чем земная. Несколькими взмахами рук он добрался до места, где стояла Наташа. Глядя на мужа, она тоже осмелела и оказалась рядом с ним. Удовольствие было огромным.
        В тот вечер путешественники, как всегда, собрались за столом. Собственно говоря, слово «вечер» было тут неприменимо. Время оборота Венеры вокруг своей оси гораздо дольше земных суток. Точную длительность обращения Шаповалову определить еще не удалось, так как Солнце было закрыто облаками. Прошло уже около ста земных часов, а мрак ночи еще ни разу не покрывал видимую часть нового мира, в котором очутились астронавты, и никто не знал, как высоко стоит Солнце. Интенсивность освещения оставалась неизменной. Говоря о вечере, путешественники имели в виду период от восемнадцати до двадцати четырех часов по земному времени.
        На этот раз Сандомирский почему-то задержался в каюте у начальника экспедиции. Остальные сидели за столом и разговаривали. Ежедневные беседы давно вошли в привычку и даже помогали в работе. Люди сообща решали, что будут делать завтра, советовались при затруднениях друг с другом, делились своими планами и мыслями.
        Главную роль по вечерам стала играть Наташа. Она была единственной женщиной на корабле и еще в дороге была признана «хозяйкой дома». Она решала, что приготовить на обед, собственноручно разливала чай. Само собой разумеется, что едва предметы обрели вес, как были возобновлены традиционные чаепития.
        Шесть человек составляли теперь одну дружную семью. И Наташа вносила в нее элементы уюта и домовитости. Веселая, всегда способная на шутку, она часто поднимала настроение. Участники экспедиции находились на равных правах, и каждый сам заботился о своих мелких личных нуждах, но все ощущали присутствие молодой женщины и внимание с ее стороны. Около нее всем было как-то особенно тепло и уютно.
        Основным содержанием разговоров обычно были предстоящие научные работы. Исследователи Венеры успели наладить жизнь экспедиции и уже начали привыкать к новым условиям. Однако наступал момент, когда надо было вплотную приняться за выполнение своей задачи.
        Наташа на этот раз участия в разговоре не принимала, а сидела в стороне.
        - Где Виктор Петрович? - спросила она. - И Николая Александровича нет.
        - Придут, - успокоил ее Шаповалов. - Вероятно, задержались за разговором.
        Астроном не ошибся. Начальник экспедиции и командир корабля вдвоем обсуждали довольно щекотливый вопрос.
        - Дело опасное, Виктор Петрович, - говорил Сандомирский. - У нас каждый человек на учете, а лететь нужно двоим. Представьте себе, что стратоплан ушел за пределы атмосферы. Хорошо. Надо приступить к передаче. Не может же пилот бросить рычаги управления и сесть за передатчик! Нужен радист. Да и вообще, мало ли что может произойти в незнакомых условиях…
        - Кого же послать? - задумался академик. - Ивана Платоновича? Опытный радист. Но…
        - Вот в том-то и дело… - произнес командир.
        - Да!… - согласился академик.
        - Практические знания Ивана Платоновича для нас особенно необходимы.
        Виктор Петрович бросил на собеседника испытующий взгляд. Сандомирский кивнул головой.
        - Вы хотите сказать, что можно потерять сразу двух? - спросил Яхонтов.
        Сандомирский пожал плечами.
        - Надо трезво смотреть на вещи, - негромко произнес он.
        - Я понимаю, - нахмурился академик, - на нас лежит огромная ответственность за судьбу экспедиции.
        - Вот в том-то и дело.
        - Тогда… Наташа?
        - Я уверен, что она не отпустит Владимира одного. Виктор Петрович тяжело вздохнул.
        - Хорошо, - сказал он, - я подумаю. Пойдемте! Нас, вероятно, ждут.
        Они прошли в салон и присоединились к остальным. Беседа возобновилась.
        - Видимо, работа уже налаживается, - сказал академик как бы между прочим, - но вот связи с Землей еще нет.
        - Значит, мне пора лететь! - подхватил Одинцов.
        - Надеюсь, ты без меня не полетишь? - спросила Наташа.
        Владимир сначала ничего не ответил. Наташа тоже молчала, но на ее лице появилось выражение детской упрямой решимости, которое бывает у молодых женщин, когда они хотят поставить на своем. Яхонтов с интересом ждал, что будет дальше. Он понимал, что, строго говоря, это было единственно правильное решение.
        Напряженное молчание оказалось недолгим. Владимир хорошо знал: если у Наташи появилось такое выражение, то сопротивление бесполезно.
        - Ну что ж, - просто сказал он, - полетим вдвоем. Без радиста трудно…
        - Я так и думала! - просияла Наташа.
        - Очень хорошо! - произнес академик. - Так и решим. Но никакой спешки. Сначала несколько пробных полетов - надо же освоиться в здешней атмосфере, - а через пару дней возьмемся и за трудное дело. Слово начальника экспедиции являлось непреложным требованием. Понятно, Владимир и Наташа, полные молодого задора, были готовы с первого раза пуститься в заоблачные выси, но они должны были признать разумной осторожность академика и подчинились.
        Прошло два дня. Владимир доложил, что тренировка закончена.
        - Прекрасно! - сказал академик. - Значит, завтра утром вы отправитесь в дальний полет. Поднимайтесь как можно выше. Постарайтесь добиться, чтобы Земля приняла передачу. Попутно сделаете фотосъемку. Таким образом мы получим первую фотосхему. Она пригодится для сухопутных экспедиций. Основная задача вам ясна. Текст радиограммы я дам завтра. Когда убедитесь, что она принята, немедленно возвращайтесь обратно. Вот подробная инструкция. Извольте строго ее соблюдать.
        С этими словами он вручил Владимиру лист бумаги, исписанный мелким каллиграфическим почерком. Академик терпеть не мог плохих почерков и считал, что ясная мысль должна быть и графически изображена вполне отчетливо.
        В этом документе академик сказал обо всем. Никто не знал, где находятся магнитные полюсы Венеры и соответствуют ли они оси ее вращения, хотя самое существование магнитного поля не вызывало сомнений. Стрелка компаса, как и на Земле, неизменно указывала в одну и ту же точку. Виктор Петрович предложил нанести на бумагу сетку координат, приняв за основу местоположение ракеты и то направление, куда указывал компас. Это позволяло, зная скорость стратоплана, нанести на бумаге траекторию его полета. Такая же сетка оставалась на борту космического корабля, и, получая регулярные сообщения по радио, можно было следить за движением стратоплана в воздухе. Инструкция предусматривала предельный радиус полета и его направление относительно принятых координат. Она содержала также указания на случай вынужденной посадки. Впрочем, Владимиру нечего было напоминать о таких вещах, как парашют, который автоматически раскрывался, когда кресло одним поворотом рукоятки выбрасывалось вместе с сидящим на нем в бездну. Согласно инструкции, Владимир был обязан каждые пятнадцать минут передавать по радио о своем положении и
курсе.
        - Все понятно? - спросил Виктор Петрович, когда Владимир дочитал инструкцию.
        - Все, - ответил молодой человек.
        - Никаких вопросов нет?
        - Все ясно.
        - Отлично. Сейчас оба идите отдыхать, а завтра в полет… Кто на вахте?
        - Я, Виктор Петрович, - отозвался профессор Шаповалов.
        ГЛАВА XV,
        в которой Наташа и Владимир пропадают без вести
        Наутро, тотчас после завтрака, все вышли на берег, чтобы проводить разведчиков в опасное путешествие. К счастью, погода благоприятствовала полету. На Венере вообще нет ясных дней, никогда ее небо не очищается от облаков и солнечные лучи не озаряют ее пейзажи. Хорошей погодой приходится считать на этой планете такие дни, когда тучи поднимаются высоко и струи воды не извергаются оттуда на мрачные скалы.
        Сейчас выдался как раз такой день. Высоко в небе виднелись желтые облака. На горизонте, далеко за морем, с той стороны, где раньше была ракета, сверкали бесшумные молнии. Море было сравнительно спокойно. Правда, ветер по силе напоминал скорее земной шторм, чем тихую погоду, - анемометр показывал 14 метров в секунду, но, по сравнению с ураганами первых дней, все это казалось почти затишьем. Видимость была прекрасная: берег можно было рассмотреть километров на двадцать.
        Молодые супруги решили лететь без скафандров, в одних масках и с кислородными приборами на спине. На всякий случай в кабине стратоплана лежали два комплекта защитной одежды. Там же находился аварийный запас пищи и питья. На борту стратоплана была установлена радиостанция, которую Владимир тщательно проверил перед полетом.
        Наташа первой бодро поднялась на стратоплан. Виктор Петрович тепло попрощался с нею и напоследок крикнул:
        - Берегите друг друга, молодежь!
        Владимир включил моторы винтовой группы. Стратоплан тихо сдвинулся с места и медленно покатился по гальке. Для него заранее был сооружен пологий и ровный спуск в воду. Убедившись, что стратоплан уже плывет, пилот увеличил скорость. Летательный аппарат миновал бухту, обогнул мыс и вышел на широкий простор океана.
        Герметически закрытая кабина полностью гарантировала пассажиров от воздействия атмосферы, а большой запас плавучести позволял держаться на воде даже при сильном волнении. Ни вода, ни ветер не могли проникнуть внутрь легкой металлической сигары. Стратоплан понесся по волнам, взметая перед собой высокий водяной вал, покрытый розовой пеной. Затем оторвался от воды и взмыл вверх. Через минуту он скрылся вдали.
        Молодые люди сидели рядом в носовой части стратоплана. Сначала Владимир вел машину на высоте 1000 метров. Отсюда была превосходно видна поверхность планеты.
        На стратоплане был обычный магнитный компас, но пользоваться им на Венере было опасно. Поэтому в кабине имелся и радиокомпас, позволяющий определять курс относительно передатчика, расположенного на борту космического корабля. Опасность заблудиться не угрожала разведчикам. Согласно полученной инструкции, они должны были отмечать на графике линию полета, нанося ее в условной системе координат, с тем, чтобы потом перенести на карту Венеры. Разумеется, в данный момент никакой карты еще не было. Ее и предстояло создать после целой серии таких полетов и сухопутных разведок.
        Под крыльями стратоплана развертывался ландшафт, совершенно не похожий ни на что, виденное раньше. Это была волнующая, дикая и патетическая картина первозданного мира!
        Передав первую радиограмму на ракету, Владимир, чтобы расширить кругозор, поднял машину до 3000 метров. В его распоряжении был радиоальтиметр. Обычный альтиметр, тоже расположенный на щите вместе с другими аэронавигационными приборами, был рассчитан на давление воздуха, существующее на Земле, поэтому полагаться на его показания в условиях Венеры было нельзя.
        Картина внизу была просто неописуема - волшебная феерия, отдаленно напоминающая первые часы пламенеющих земных закатов. В оранжевом свете, заливающем планету, широко раскинулось море. На нем виднелось несколько островов, чернеющих среди воды, похожей на расплавленный металл. Теперь, глядя на планету с высоты, можно было убедиться, что ракета пристала к берегу большого острова, в центре архипелага. Самолет шел вдоль левой стороны, на расстоянии 50-60 километров от моря. Справа по курсу, почти у линии горизонта, виднелась блестящая полоска воды, которая и показывала, что внизу находится не континент, а именно остров, сильно вытянутый в длину. Его дальний край, куда направлялся стратоплан, скрывался в тумане, но трудно было предположить, что такая узкая полоска суши является материком.
        Насколько можно было видеть невооруженным глазом, слева поверхность острова представляла собой холмистую равнину, а справа тянулся высокий горный хребет. Отдельные его вершины поднимались выше, чем летел стратоплан. Черные зубцы гор терялись в тучах. В отдалении за ними блестело море…
        Наташа не могла оторваться от раскрывшейся панорамы. Основным цветом обнаженных горных пород был черный, придающий всему ландшафту, залитому мрачным желто-красным светом, зловещий, какой-то неправдоподобный, театральный вид, полный, однако, своеобразной красоты.
        Повсюду были видны следы бурных вулканических процессов. Некоторые из мелких островов представляли огнедышащие горы. Над ними поднимались столбы дыма и пара, озаренные снизу отблесками пламени. Извержение вулканов происходило и справа. Со стратоплана было видно, как из одной расселины в склоне невысокого горного хребта внезапно вырвалось облако белого дыма, а вслед за тем показалась огненно-жидкая лава. Раскаленный поток устремился книзу пылающей полосой и разлился по долине. Достигнув поверхности реки, хорошо заметной сверху, лава соприкоснулась с водой. До летчиков донесся грохот взрыва, невероятный по силе, свист и шипение. Одновременно воздушная волна отбросила стратоплан далеко в сторону, а облако клубящегося пара заволокло равнину и сделало наблюдение невозможным.
        Наташа едва удержалась в кресле при неожиданном толчке и заметно изменилась в лице. Она попросила:
        - Осторожно, Володя! Это тебе не Земля. Не пора ли уйти вверх?
        - Вверх так вверх, - согласился Владимир. Он повернул штурвал. Описав широкую и плавную кривую вокруг места извержения, стратоплан стал подниматься. С каждой минутой видимый горизонт расширялся, но ничего похожего на материк обнаружить не удавалось не только невооруженным глазом, но и с помощью подзорных труб, установленных на стратоплане. Внизу был остров. Правда, огромный - 250-300 километров в поперечнике, - но все-таки остров. А за его пределами виднелось одно и то же бескрайная равнина моря и множество больших и мелких островов, нередко увенчанных пышными султанами дыма.
        Сделав десятка два витков большой спирали, стратоплан достиг нижней границы дождевых облаков и спустя минуту погрузился в массу плотного тумана, сквозь kotoрый уже ничего нельзя было видеть. В очередном сообщении о координатах Наташа упомянула о потери видимости.
        Слепой полет продолжался не меньше часа. Затем, почувствовав, что воздушные винты в разреженных слоях атмосферы уже не тянут, Владимир включил реактивный двигатель. Стратоплан вырвался из туч, пошел круто вверх и скоро достиг нижней кромки желтого облачного слоя. Радиоальтиметр показывал около 90 километров высоты, но Владимир продолжал подъем. Облачный слой начал редеть. Еще несколько минут - и стратоплан вынырнул из охряного тумана. Разведчики вышли за пределы атмосферы Венеры, во всяком случае видимой ее части.
        - Как красиво! - воскликнула Наташа, наклоняясь вперед, чтобы лучше рассмотреть необыкновенное зрелище.
        Пояс желтых облаков остался внизу. В отраженном солнечном свете, то есть сверху, эти облака ничем не отличались от земных - яркая белая поверхность, напоминающая равнину, покрытую снегом. Девственная белизна казалась теперь необычайно приятной для зрения, потому что внизу этот цвет совершенно отсутствовал. Над ослепительно белой равниной высоко поднимался огромный купол неба, очень темный, будто сделанный из черно-синего бархата. На этом фоне нестерпимым блеском сияло Солнце, в два раза превышающее видимое с Земли. В бесконечной дали небосвода сияли мириады звезд.
        После зловещего полумрака, царящего на поверхности Венеры, здесь было необычайно светло. Настроение сразу стало радостным. Мрачные мысли исчезли. Владимир и Наташа ощутили в себе прилив новых сил.
        - Хорошо, Наташа?! - в восторге крикнул Владимир.
        - Очень хорошо, милый! - ответила она. Послав очередное донесение, Владимир заставил стратоплан описывать круги, стараясь не удалиться от того места, где они поднялись, и в то же время продолжал набирать высоту.
        - Пора попробовать передачу! - с волнением напомнила Наташа.
        Ее сердце замирало. Может быть, сейчас ее голос услышат на Земле!
        - Попробуй! - сказал Владимир, не отрывая взгляда от раскинувшейся под ним панорамы.
        - Начинаю…
        В эфир полетели сигналы.
        - Алло! Алло! Говорит советская ракета «КР-201». Говорит, советская ракета «К. Р-201». Жду ответа Земли!…
        Ответа не было.
        Ближайшее расстояние от Венеры до Земли, когда она как бы проходит по диску Солнца, находясь на прямой, соединяющей Землю с дневным светилом, составляет 42 миллиона километров. А в тот момент, когда обе планеты расположены друг против друга, но разделены Солнцем, расстояние между ними становится максимальным и достигает 268 миллионов километров. Разведчики знали от Шаповалова, что при том взаиморасположении планет, которое было во время посадки, расстояние составляло около 215 миллионов километров. Лучу света требуется почти двенадцать минут, чтобы преодолеть такое расстояние. Поэтому Земля не могла отозваться на позывные с Венеры раньше, чем спустя двадцать пять - тридцать минут. В ожидании стратоплан описывал круги, избегая теперь набирать высоту, чтобы не расходовать горючее.
        Однако прошло уже полчаса, а ответа не было. Минуты текли. Молчание продолжалось.
        - Быть может, слишком низко? - соображал Владимир. - Сейчас я постараюсь выжать из машины все, что она может дать.
        Он пустил двигатель на полную мощность. Стратоплан серебряной стрелой помчался вверх. Темно-синий цвет неба сменился густо-фиолетовым.
        - Мы приближаемся к пределу, - сказал Владимир. - Долго держаться на такой высоте невозможно. Попробуй связь еще раз!
        Наташа продолжала непрерывно посылать позывные, еще и еще раз бросала в эфир призыв Земле.
        Прошло пятнадцать минут… семнадцать… девятнадцать. На двадцатой минуте приемник уловил едва слышные далекие сигналы. Земля отвечала.
        Уже не оставалось времени для двустороннего разговора. Наташа торопливо посылала в эфир текст радиограммы, составленный академиком:
        - «Ракета благополучно совершила посадку на поверхности океана Венеры. Все здоровы. Начали работы. Горючего для возвращения нет. Регулярная радиосвязь невозможна. Препятствует ионная оболочка. Передачу ведем со стратоплана за пределами атмосферы. Дальнейшие передачи невозможны.
        Яхонтов».
        Прием невозможен. Вынуждены идти посадку, -
        добавила от себя Наташа.
        Она продолжала слушать и в те мгновения, когда стратоплан круто пошел на снижение, не будучи в состоянии удержаться на такой высоте. Но ответа с Земли не донеслось.
        - Все! - сказала Наташа, и слезы покатились по ее лицу, ставшему теперь серьезным и строгим.
        Владимир выключил двигатель и круто повернул штурвал. Стратоплан перешел в стремительное пикирование. Спустя несколько минут он нырнул в туман облаков.
        Снова желто-красная муть закрыла окна кабины.
        - Володя! Что такое? Стратоплан горит! - вдруг раздался голос Наташи.
        Владимир оглянулся и замер в изумлении. Голубоватые языки пламени танцевали над крыльями, на кожухе моторов - словом, на всей поверхности стратоплана. Они то вспыхивали, то затухали, не отклоняясь от ветра, вызванного стремительным движением машины.
        Первое изумление сменилось у него вздохом облегчения.
        - Не волнуйся, - сказал он, - это самые обыкновенные электрические разряды. Их называют огнями святого Эльма.
        - А, вот что… - протянула Наташа.
        - Да. Они бывают в горных странах. В Андах, например. На Венере это вполне понятное явление. Здесь атмосфера насыщена электричеством.
        - А почему их не было при подъеме?
        - Не знаю. Вероятно, мы попали в более наэлектризованную зону. Лучше уйти отсюда. Неизвестно, какие сюрпризы нас тут ждут.
        Спустя некоторое время причина странного явления стала понятной. Когда стратоплан, пробив желтые облака, снова вошел в полосу видимости и далеко внизу показались моря, стало ясно, что летчики попали в район гроз.
        Между верхней сплошной облачностью и поверхностью планеты плыли тучи. Они грозно клубились и низвергали струи воды, которые образовывали мощные потоки, изливавшиеся на скалы и море. То и дело сверкали молнии. Это были даже не молнии в земном смысле этого слова, а целые снопы пламени, широкими полосами перебрасывающиеся от одного облака к другому или падающие вниз, как стены огня.
        Было безумием лететь среди этого ада, и Одинцов предпринял маневр, обычный при таких обстоятельствах, - он попытался обойти грозу и ушел далеко в сторону.
        Но грозы на Венере по силе и протяженности значительно превосходят земные. Едва обогнув опасную зону, пилот понял, что перед ним возникла другая гроза, не менее страшная, чем первая. Сделав резкий поворот направо, он уклонился и от нее, но здесь поджидала третья. Еще поворот! Стратоплан метался из стороны в сторону. Теперь уже не приходилось думать о направлении: со всех сторон грозила опасность.
        Тогда пилот решился на новый маневр и заставил машину круто взмыть вверх, чтобы подняться над зоной гроз и уйти в облака. Иного выхода не оставалось, но попытка оказалась роковой. На высоте около 10 тысяч метров стратоплан снова попал в сплошную завесу тумана. При скорости почти 900 километров в час машина перешла в слепой полет.
        Если бы дело происходило на Земле, где поверхность детально изучена и каждый летчик имеет проверенные топографические карты, в этом приключении не было бы ничего страшного. Но события происходили на Венере. В распоряжении летчика не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего карту, а радар, оказавшись в электрическом поле высокого напряжения, стал давать такие нелепые сигналы, что пилот перестал обращать на него внимание, доверясь только собственным глазам.
        На пути стратоплана оказалась вершина скалистого пика, значительно превосходившего по высоте остальные горы. Гигантский каменный конус, выдвинутый горообразующими силами из недр планеты подобно фантастическому обелиску, поднимался на высоту около 12 километров и прятал свое острие в облаках. Владимир, привыкший к земным горам, где самая высокая вершина, Эверест, не превышает 9 километров, был уверен, что никаких препятствий перед ним нет…
        Удар был неожиданным. Воздушный корабль задел за скалистый зубец, внезапно возникший из тумана, самым концом правого крыла. Край плоскости был срезан как бритвой. Однако конструкция фюзеляжа оказалась настолько прочной, что корпус самолета выдержал удар и остался цел.
        О дальнейшем управлении стратопланом не могло быть и речи. Но он мог планировать, так как закрылки на плоскостях, киль и рули высоты еще действовали. В течение почти двух минут Владимиру удавалось удерживать машину от скольжения на крыло и заставлять ее снижаться, описывая в воздухе сравнительно пологую спираль. За это время стратоплан успел пройти около 40 километров и значительно потерять высоту. Были мгновения, когда пилоту казалось, что он успеет протянуть машину еще немного и совершить посадку.
        Действительность не оправдала таких надежд.
        На высоте около 1100 метров стратоплан окончательно вышел из повиновения. Машина легла на правое крыло, затем перешла в штопор и беспомощно завертелась в воздухе.
        Перед глазами Владимира мелькнула шкала альтиметра. Он показывал 850 метров…
        Кабина стратоплана, специально приспособленного для полетов в трудных условиях, была снабжена усовершенствованными аварийными приспособлениями. Одним поворотом рукоятки можно было открыть люки под креслами пилотов, и люди выбрасывались в пространство, после чего автоматически раскрывались парашюты.
        Владимир нажал рычаг. Он действовал, но случилось так, что оба пилота были выброшены не одновременно, а с разрывом в несколько долей секунды.
        Первой оказалась в воздухе Наташа, и только через мгновение из падающего стратоплана вылетел Владимир. Рывки раскрывшихся парашютов были очень сильными. Наташа на несколько секунд потеряла сознание. Немногим лучше чувствовал себя и Владимир. Вращение падающего стратоплана и воздушный вихрь, подхвативший парашюты, едва они очутились в воздухе, лишили людей возможности ориентироваться, но струя воздуха освежила им головы.
        Наташа и Владимир пришли в себя. Впрочем, судьба их уже разделила.
        Наташа очнулась и поняла, что падает вместе с креслом, на котором сидит, но скорость падения тормозится огромным зонтом парашюта. Оглянувшись, она увидела вдали и другой зонт. Владимир спускался далеко от нее. Никакие крики не могли теперь его достигнуть.
        В момент опасности сознание у здоровых людей работает отчетливо и молниеносно. Наташа в течение ничтожной доли секунды успела сообразить, что необходимо запомнить направление, куда ветер относит второй парашют. Теперь он был далеко. Нельзя было понять, что именно опускает на землю спасательный снаряд: живого человека или труп. Куда исчез стратоплан, она определить также не могла.
        Скорость падения постепенно уменьшалась, и Наташа получила возможность разглядеть местность, которая была под ней. С мучительным напряжением она пыталась рассмотреть, где опустился Владимир, но ничего больше не увидела. Внизу были горы, покрытые растительностью красного и желтого цвета. Грозы остались в стороне. Спуск происходил сравнительно спокойно, если не считать обычных для Венеры порывов сильного ветра, бросавшего парашютистку все левее и левее, все дальше и дальше от другого парашюта и в ту сторону, где горы переходили в равнину.
        Спуск прошел благополучно. Пошевелив руками и ногами, Наташа убедилась, что они целы и никаких ранений нет. Парашют опустил кресло прямо в чащу кустарника. Непосредственная угроза гибели миновала, но молодая женщина отлично понимала всю опасность своего положения. Самое страшное заключалось в том, что Владимир был далеко и она не знала, где именно. Наташа осталась в полном одиночестве, в чужом и неизвестном мире, где даже дышать приходилось с помощью кислородного прибора. Никакого представления, в какой стороне находится ракета, у нее не было. Ни Солнце, закрытое плотной завесой туч, ни компас помочь ей не могли. Прежде всего надо было найти Владимира.
        Рассчитывать приходилось только на собственные силы. Она с ужасом подумала, что муж мог сломать при падении ногу. С ним могло произойти и худшее, и это сознание наполняло Наташу тревогой и бессильным гневом. Прежде всего надо было разыскать Владимира, а затем подсчитать запасы пищи и решить, куда направиться, чтобы добраться до ракеты. Она понимала, что оставшиеся там астронавты могут выйти на розыски, но едва ли они знали, где нужно искать пропавших.
        Наташе было известно, что на случай катастрофы каждый парашют был снабжен аварийным запасом пищи, перевязочными средствами и медикаментами. Очутившись на твердой почве, она обрезала стропы, кое-как раздвинула кусты, выбралась из густых веток и вытянула на свободное место спасательный аппарат.
        Нижняя часть кресла представляла ящик. Наташа нашла в нем флягу с коньяком, аптечку, консервы и даже пистолет, снабженный пятьюдесятью патронами. Были тут и знаменитые питательные пилюли, которые так возмущали Шаповалова. Нашелся и маленький компас, пока совершенно бесполезный.
        Рассовав все это по карманам и в заплечный мешок, Наташа двинулась на поиски Владимира.
        Она представляла общее направление, куда нужно идти, но двигаться было трудно. Кустарник оказался цепким и колючим, а местность сильно пересеченной. То, что с высоты представлялось равниной, в действительности было цепью невысоких гор и холмов, заросших колючей растительностью. Всюду на пути попадались каменные глыбы, обломки камней. Кое-где путь преграждали горные ручьи, текущие в обрывистых скалистых берегах и, к счастью, оказавшиеся пресными. Температура воздуха достигала плюс 40 градусов, рот и нос закрывала маска. Поэтому понятно, что путешествие на Венере было делом нелегким.
        Однако Наташа упорно продвигалась в ту сторону, где надеялась найти Владимира, и мужественно преодолевала все препятствия.
        Никаких признаков живых существ не было заметно вокруг. Черные скалы, каменистые россыпи между ними, колючие кусты с красными листьями и странные растения, напоминающие грибы, - вот все, что нашла Наташа на поверхности этой странной планеты. Мрачный желтый свет, угнетающе действующий на человеческую психику, был особенно тягостным в часы опасности.
        И все-таки нужно было идти, пока хватало сил. Наташа шла теперь все медленнее и медленнее, стараясь ориентироваться по каким-нибудь заметным для глаза предметам.
        Наташа передвигалась таким путем довольно долго, не меньше двух часов. Много раз пугала мысль, что она шла не туда, куда нужно, но воля и разум подсказывали, что при таких условиях ничего нет опаснее, как сомневаться и бросаться из стороны в сторону.
        Прошел еще час, а найти следы Владимира не удавалось. Тогда Наташей стал овладевать дух сомнения, и она остановилась в беспомощном раздумье, однако скоро сообразила, что, отыскав какой-нибудь высокий предмет, скалу или дерево, можно далеко осмотреть окрестность. Но вокруг не было ничего, кроме плоских камней и низкорослого кустарника, очень колючего.
        Молодая женщина собрала остаток сил и решила пройти дальше в надежде найти подходящую высокую точку. Колючки цеплялись за одежду, в ногах путались причудливые растения, хотелось плакать…
        Теперь местность стала понижаться, и почва сделалась сырой. Под ногами начало хлюпать. Усталость давала себя знать, но Наташа упорно продвигалась вперед. И вот через заросли блеснула вода. Наташа продралась сквозь кусты и очутилась на берегу неширокого ручья.
        Противоположный берег был крут. На нем росли высокие растения, похожие на гигантский хвощ. На глаз их высота достигала 10-12 метров. Наташа без больших затруднений переправилась через ручей на другой берег, вскарабкалась, цепляясь за выступы камней, и полезла на один из этих чудовищных хвощей. Взбираться по ним было удобно, хотя дерево и гнулось под тяжестью человека.
        Теперь можно было окинуть взором окрестность. Сердце у нее забилось. Внимательно всмотревшись, Наташа заметила вдалеке серебристое пятно, ярко выделявшееся на фоне красноватой растительности. Это был зацепившийся за ветки парашют.
        Неожиданная удача ее окрылила. Владимир был близко! Надо напрячь все силы. Наташа снова бросилась в противный кустарник, колючки которого ненавидела в эти минуты всеми фибрами своей души. Но она уже перестала обращать внимание на уколы и порезы, изо всех сил продираясь в ту сторону, где находился парашют. В голове у нее одна тревожная мысль сменяла другую…
        Владимир полулежал на земле, бессильно раскинув руки. Очевидно, он ударился при спуске, так как голова была рассечена. Наташа с криком бросилась к мужу.
        Теперь все переменилось в этом мире. Они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Владимир невольно подумал о том, какую необыкновенную подругу подарила ему судьба. Наташа, забыв о собственной усталости, хлопотала около раненого. Она промыла раны, перевязала их, заставила мужа выпить глоток коньяку и сама проглотила несколько капель обжигающего напитка.
        Потом она наломала веток кустарника, выбирая менее колючие, и соорудила подобие ложа. Сделав все это, молодая женщина вздохнула с облегчением. Самое трудное, как будто, осталось позади.
        Однако испытания только начинались. Пока Наташа искала Владимира и оказывала ему первую помощь, снова началась гроза. Темные тучи собрались над головой, и сверху хлынули потоки воды. Путешественникам пришлось бы совсем плохо, если бы под руками не оказалось парашюта, сделанного из непромокаемой материи. Наташа соорудила из него нечто вроде палатки, которая и защитила их от дождя.
        Еще раз они убедились, что грозы на Венере отличаются необычайной силой. Дождь, почти горячий, лил не переставая, образуя сплошную завесу. Молнии блистали непрестанно. Смятение природы увеличивал сильный ветер, налетавший порывами с диким воем и грохотом.
        На Земле, даже в умеренных широтах, грозы внушают трепет. Особенно ужасны они в тропических странах. Гроза на Венере превосходила все, что может представить себе человек. Облака мчались с невиданной быстротой и занимали в высоту до пяти слоев. Разряды происходили в нескольких ярусах одновременно. В одно мгновение на небосводе возникали десятки молний, переплетались, проскакивали между тучами и заполняли собой весь мир. Огненные стрелы были синими и не только бороздили небо, но и поминутно ударяли в почву и деревья, в камни…
        Здесь можно было наблюдать все виды молний, известные на Земле: разлитые молнии или вспышки яркого света, охватывающие сразу все небо, разветвленные и мощные зигзагообразные стрелы, пронизывающие поверхность планеты подобно огненным мечам. Шаровые молнии, редкие на Земле, появлялись здесь в ужасающем количестве. Размеры их доходили до нескольких метров в поперечнике. Они возникали, казалось, сами собой и носились во всех направлениях, то отскакивая друг от друга, то, наоборот, взрываясь со страшным грохотом.
        Гром гремел, буквально не переставая ни на минуту, его удары раздавались одновременно с молниями. К счастью, шелковая ткань парашюта была не только надежной охраной от воды, но и служила прекрасным изолятором. Под ее защитой Владимир и Наташа были в сравнительной безопасности, но трудно было без трепета смотреть на грозный лик природы.
        Так они лежали рядом, содрогаясь при каждом ударе грома и вспышке небесного огня. Кровь двух далеко не трусливых людей сейчас леденил самый примитивный первобытный страх, который невольно проникал в сердце. Но мало-помалу человеческий разум побеждал трепет перед страшной силой стихии.
        ГЛАВА XVI,
        в которой друзья встречаются вновь
        Оставшиеся на берегу видели, как серебристый стратоплан скользил по воде, оторвался от поверхности моря, взмыл вверх и скрылся в золотых тучах. Но астронавты еще долго стояли и смотрели, сами толком не зная зачем.
        Почему-то всегда становится грустно при проводах, и хочется еще раз, хоть на мгновение, увидеть того, кто уезжает, или хотя бы его платок в окне вагона. А это расставание происходило в таких драматических условиях, что людям было не по себе. Стратоплан уже давно скрылся, но кучка людей на берегу долго не расходилась.
        Погода на Венере менялась с непостижимой быстротой. Только что было сравнительно ясно. Величественные ландшафты еще радовали глаз нежными оттенками красок, какие им дала суровая природа. Не прошло и минуты, как неизвестно откуда налетел бурный ветер, со всех сторон наползли тучи, почернело и разбушевалось море, все вокруг стало мрачным, и вдруг разразился ливень.
        Тут нельзя было сказать, что дождь пошел, накрапывал, стал моросить… Нет, он именно разразился, хлынул совершенно внезапно, как будто в небе, среди набухших влагой облаков, перевернули огромный сосуд с водой.
        Во время такого дождя на Венере ничего нельзя рассмотреть даже в двух шагах; всякое движение становится невозможным; струи горячей воды не изливаются, как вода из душа, а бьют каскадами по голове и телу подобно струям из брандспойта.
        Все устремились назад, в ракету, где было сухо и безопасно.
        Красницкий немедленно занял место у радиопередатчика. Уже наступил момент, когда нужно было ждать первого сигнала от улетевших в стратосферу.
        В маленьком коллективе, несмотря на дружеские отношения, поддерживалась железная дисциплина. Все знали, что любое распоряжение начальника экспедиции или командира корабля подлежит безоговорочному исполнению в точно установленный срок. Когда Наташа и Владимир отправлялись в полет, они получили определенные инструкции. И на ракете знали, что регулярно каждые пятнадцать минут будут поступать сведения о том, где находится стратоплан. Для выполнения задания Яхонтов установил срок в десять часов. По истечении этого времени стратоплан должен был вернуться на базу. Было также известно, что стратоплан не должен удаляться от базы далее чем на 2500 километров.
        Приказ о подаче сигналов точно соблюдался. Первое время регулярно каждые пятнадцать минут оставшиеся в ракете получали очередное сообщение, и на сетке координат наносилась кривая, изображавшая путь летящего стратоплана.
        Потом передачи вдруг прекратились. Последняя радиограмма извещала, что разведчики готовятся выйти за пределы атмосферы Венеры. Точка на сетке координат показывала, где примерно это произошло.
        С тех пор прошло немало времени. Красницкий особенно настороженно прислушивался ко всем звукам, доносившимся из эфира сквозь шумы помех, стараясь не пропустить позывные стратоплана, но час проходил за часом, а от разведчиков донесений больше не поступало.
        Сандомирский, заложив руки за спину и не произнося ни слова, то ходил по салону, то вдруг поднимался в рубку и нетерпеливо покусывал усы. Понимая его состояние, остальные ни о чем не спрашивали. Красницкий не отрывался от приборов и несколько раз сам посылал вызов, но не мог добиться ответа. Из эфира не доносилось ни одного звука, похожего на сигналы стратоплана.
        Между тем ливень перешел в грозу. На этот раз вместо обычной оживленной беседы за обедом царило молчание. Никто не оценил по достоинству супа из мясных консервов с сухими овощами, над приготовлением которого старался астроном - очередной дежурный по кухне.
        Снаружи доносился вой ветра. Эти заунывные звуки и шум дождевых потоков, бивших неустанно в металлическую оболочку ракеты, нагоняли гнетущую тоску. То, что было видно сквозь окна салона, никак не могло поднять настроение. Плотная завеса дождя совершенно скрывала не только горизонт, но и самые близкие предметы. На первом плане виднелись только черные, блестящие от влаги, неуютные скалы и бешеные волны, кидавшиеся на берег. Мучительно хотелось увидеть солнце, но его не было в этом странном мире.
        Непрерывно сверкающие молнии не пугали путешественников. Высокие утесы находились рядом и представляли естественный громоотвод. И сейчас сквозь потоки воды было видно, как огненные стрелы то и дело ударяют в скалы, но мощные электрические силы, не принося вреда, уходили в почву.
        - Страшно подумать, - заметил профессор после особенно сильного разряда, потрясшего воздух, - что было бы с нашей ракетой, не будь рядом этой природной защиты…
        - Не время сейчас думать о пустяках! - неожиданно оборвал его Яхонтов. - Скажите лучше, что может случиться с нашим стратопланом, попавшим в такую грозу?
        Виктор Петрович никогда не повышал голоса. Резкий тон замечания был необычен и выдал путешественникам всю глубину волнения, охватившего начальника экспедиции. До того все сдерживались и избегали в разговоре всякого упоминания о Владимире и Наташе, чтобы не возбуждать тревоги. Теперь одна короткая фраза как будто сорвала печать молчания, и долго сдерживаемое беспокойство нашло выход.
        - Почему же они молчат? - воскликнул Сандомирский. - Стратоплан оснащен превосходно! Отчего так долго нет ни звука от них?
        - Не думаю, чтобы они могли забыть, - сказал Шаповалов, который смотрел теперь на академика с явным раздражением. - Просто гроза нарушила связь.
        - Может быть, и так. Смотрите, какая буря! - вмешался Сандомирский.
        Но по лицу Шаповалова было видно, что предполагает он другое.
        - Вы думаете… авария? - спросил академик. Шаповалов хмуро кивнул головой.
        - «Авария»! - возразил Сандомирский. - Какая авария? Одинцов - опытный летчик. Ни о какой аварии не может быть и речи.
        - А сильный разряд между тучами? - заметил Красницкий.
        - Чепуха! Одинцов не дурак, чтобы лезть туда, куда не нужно. Пилот обязан уходить от грозы. Элементарное правило навигации…
        Шаповалов добавил:
        - У наших пилотов большой опыт в полетах на Земле и в межпланетном пространстве, но они ничего не знают об опасностях, подстерегающих самолет на Венере…
        - Что вы, собственно говоря, хотите сказать, профессор? - хмуро спросил Яхонтов. - Вы стремитесь убедить нас в гибели стратоплана?
        - Вовсе нет. Но я всегда стараюсь предвидеть худшее, чтобы своевременно наметить план действий… Ведь нельзя же сидеть сложа руки. Надо принимать какие-то меры.
        - Не так-то легко найти людей на чужой планете, - бросил академик. - Мы даже не знаем, в какую сторону улетели наши разведчики после последней передачи… Может быть, вы сумеете предложить что-нибудь конкретное, Михаил Андреевич?
        Осталось неизвестным, что собирался предложить профессор. Настроение создалось напряженное, и каждое мгновение могла возникнуть ссора. Тут вмешался Сандомирский.
        - Если говорить о конкретных мерах, - решительным тоном заявил он, - то это мое дело! Направление полета известно - все указано в графике. Нет сомнений, что Одинцов точно исполняет все, что ему было приказано. Где их искать? Конечно, там, откуда получен последний сигнал… Будь второй стратоплан, дело было бы проще. А теперь придется воспользоваться вездеходом. И не переставая посылать позывные. Другого пути я не вижу.
        Эти вполне деловые высказывания несколько разрядили атмосферу.
        - Соображения, конечно, правильные, - сказал академик, успевший овладеть собой. - Возможно, ими и придется воспользоваться. Однако не следует торопиться. Подождем, пока утихнет гроза. Пока рано устраивать панику. Срок еще не истек. Они поднялись в 10.15, а сейчас 18.30. Можно надеяться, что самолет цел и невредим, но просто не может передать свой курс по радио. Если же к ночи Владимир с Наташей не вернутся, то завтра надо отправляться на розыски.
        - Само собой… - подхватил Сандомирский.
        - Да, но с одной поправкой. Розыски - мое дело. Вы командир корабля. А за судьбу экспедиции и жизнь личного состава отвечаю я!
        Сказаны были эти слова совершенно категорическим тоном. Оставалось только повиноваться.
        - Виктор Петрович, возьмите меня с собой! - заявил Сандомирский.
        - Прошу и меня! - присоединился Красницкий.
        Несмотря на серьезность положения, академик улыбнулся:
        - Хорошо, хорошо! Я вижу, недостатка в желающих отправиться на поиски у нас нет. Однако поедет со мной только Иван Платонович. Нельзя же всем покидать базу. Если товарищи не вернутся, спасательная группа выступает завтра, в восемь часов утра.
        - А мы с профессором остаемся? - вздохнул Сандомирский.
        - Ничего, ничего, и ваша задача достаточно почетная!
        Однако этот разговор лишь ненадолго разрядил тревожное настроение, охватившее путешественников. Когда все разошлись, каждый остался со своими нерадостными думами.
        Сандомирский ушел в рубку, сел в кресло и погрузился в наблюдения. Гроза не прекращалась. Глядя, как порывы ветра потрясают тяжелый корпус вездехода, надежно укрепленный на берегу канатами, он невольно рисовал себе незавидное положение потерпевшего аварию стратоплана и его экипажа.
        - Ну как, есть связь? - то и дело спрашивал он Красницкого, снова севшего за радиоприемник.
        - Нет, Николай Александрович, - отвечал каждый раз Иван Платонович, регулярно через десять минут переходивший с приема на передачу позывных ракеты.
        Начальник экспедиции, еще недавно отвергавший всякую возможность несчастья, удалился в свою каюту, где и застыл в кресле перед окном.
        Ровно в двенадцать часов ночи раздался звонок, означавший время идти спать. Ночь создавалась искусственно: окна кают занавешивались светонепроницаемыми шторами, и все электрические лампочки, кроме дежурных в рубке, салоне и коридоре, выключались.
        На этот раз никто не мог уснуть и после сигнала. Когда в два часа пополуночи Виктор Петрович в пижаме, неслышно ступая по ковру в ночных туфлях, поднялся в рубку, он нашел там командира корабля.
        - Не спится? - спросил академик.
        - Какой уж тут сон, Виктор Петрович! И со спокойной душой частенько уснуть не могу, а здесь… сами понимаете. Смотрите, что делается!
        Гроза прекратилась, но ветер усилился. Волны с ревом набегали на берег и яростно бросались на скалы, едва не достигая того места, где стоял вездеход. Ракета, несмотря на надежные крепления, покачивалась, как корабль в бурю. Валы захлестывали окна, и в струях стекающей воды неясные очертания берегов становились расплывчатыми.
        - Николай Александрович, - снова заговорил академик, - скажите откровенно и между нами, что могло случиться с молодежью? Как вы думаете?
        - Боюсь, что разбились. Вероятно, стратоплан погиб. Если бы он остался цел, Одинцов нашел бы способ вернуться или хотя бы установить связь. До сих пор на наши позывные нет ответа. Значит, стратоплан вышел из строя. Но живы ли они сами? Эх, Володька, Володька!…
        Несмотря на поздний час, Красницкий все еще сидел у приемника. Его сгорбленная фигура выделялась черным силуэтом на фоне окна.
        Этот человек, сам изведавший тяжелую горечь одиночества, особенно остро понимал, как много значит потеря двух товарищей для маленькой группы людей, заброшенных в неведомый и враждебный мир. Давно кончился срок его вахты, но он не отходил от передатчика, все еще надеясь услышать далекий голос пропавших без вести.
        Академик Яхонтов отчетливо представлял душевные переживания астронавтов и старался поднять их настроение.
        Нарочито громко, чтобы услышал Иван Платонович, он произнес:
        - Ничего, Николай Александрович! Они - вдвоем, к тому же молоды и полны сил. С утра отправимся на поиски. Если стратоплан разбился, он ведь не маленький предмет - на темном фоне скал его легко заметить. Не горюйте. Понимаю ваше состояние. Мы все составляем теперь одну семью… Самое главное в трудные минуты не терять головы и не поддаваться мрачным настроениям. Мне тоже нелегко, но я стараюсь владеть собой.
        Некоторое время спустя Красницкий пошел отдыхать, а его место у рации занял астроном.
        К шести часам утра ветер прекратился так же внезапно, как и возник. Волнение в открытом море еще продолжалось, но вода в бухте скоро стала спокойной.
        Утром, ровно в восемь часов, участники спасательного отряда поднялись в кабину вездехода. Красницкий сел на место водителя и включил двигатель. Тяжелая машина задрожала, гусеницы пришли в движение…
        На вездеходе была герметически закрытая кабина, снабженная запасами кислорода, воды и пищи, а также аппаратурой, поддерживающей необходимую температуру и влажность воздуха. На такой машине для пассажиров нет нужды в обременительных защитных костюмах и масках. Астронавты чувствовали себя в вездеходе так же легко и свободно, как и в космической ракете.
        Мощный двигатель позволил легко преодолеть крутой подъем, и через десять минут вездеход оказался на скалистом плато. Местность была открытая - холмистая равнина, замкнутая вдали горными хребтами. Вокруг не было ничего, кроме огромных камней, лежащих на тонком слое песка или глины, покрывавших основную породу. Равнинный характер местности не означал, однако, что вездеход двигался по гладкой и ровной поверхности. Наоборот, плато было сильно бугристым. Во множестве попадались осколки каменных глыб. На пути повсюду были крутые подъемы и спуски. При всем искусстве водителя, ловко лавирующего среди препятствий, кабина вездехода раскачивалась на подвесах, подобно лодке среди бурного моря. Путешествие в таком экипаже было не из приятных.
        Академик сидел в кресле с правой стороны, мрачный и озабоченный. У Красницкого тоже щемило на сердце, но оба крепились и делали вид, что их предприятие должно увенчаться успехом. Старались говорить на отвлеченные темы, используя для разговора окружающую обстановку.
        - Какая жестокая и суровая здесь природа! - заметил Красницкий, с силой вертя штурвал на повороте.
        - Я увидел здесь то, что и ожидал, - ответил академик. - История планеты Венеры написана не дальше первых глав. Типичный первозданный ландшафт. Что вы хотите? Ведь это гигантские потоки недавно застывшей лавы. Смотрите! У нас под ногами ярко выраженные изверженные породы. Очень твердые и почти не прикрытые почвой. Денудационные процессы еще не успели выровнять поверхность.
        - Откуда же берется эта лава? - спросил Красницкий. Вместо ответа академик указал на отдаленный горный хребет, который виднелся справа. Во многих местах зубчатой цепи гор, замыкающих горизонт, высоко поднимались характерные для вулканов облака густого дыма, а кое-где поблескивали и языки пламени.
        - Возможно, что мы встретим на пути и совершенно новые потоки лавы, - заметил он. - Тогда будет плохо.
        Красницкий молча повернул руль, чтобы объехать огромный камень, преградивший дорогу.
        - А вот эти угловатые, но кое-где округленные обломки горных пород, которые так мешают нам, - продолжал академик, - несомненно, более позднего происхождения, чем лава. Они выброшены из недр планеты.
        - Вулканические бомбы? - заметил Красницкий.
        - Судя по внешнему виду, они упали не одну сотню лет назад.
        Разговор на некоторое время оборвался, так как дорога сделалась особенно трудной и машина с трудом пробиралась среди обломков.
        Красницкий поглядел вокруг, на пустынный и мрачный ландшафт, и заметил:
        - Никаких признаков живых существ!
        - Их не следует искать среди голых скал или на каменных равнинах, - возразил академик. - Животный мир Венеры, по всем данным, еще не вышел из воды. На суше его можно обнаружить разве что в ущельях или в низких местах, где скопляется влага. Здесь вы ничего не найдете.
        Разведчики уже успели удалиться на довольно значительное расстояние от места, где осталась ракета. Красницкий, имея график, указывающий направление, куда вчера скрылся самолет, упрямо вел машину в ту же сторону. Несмотря на неровности почвы, средняя скорость не падала ниже 40 километров. Так, без особых приключений, вездеход двигался более трех часов и достиг места, где плато стало понижаться. Красницкий остановил машину, решив сначала посмотреть, что лежит впереди. Вооружившись биноклями, путешественники внимательно осмотрели раскрывшуюся перед ними панораму.
        Далеко слева, у самой линии горизонта, блестела розовая полоска моря. С правой стороны, на расстоянии примерно сотни километров, тянулся высокий горный хребет. Отдельные вершины поднимались так высоко, что терялись в тучах.
        Виктор Петрович весьма внимательно осмотрел горы и, опустив бинокль, сказал:
        - Вот одна из возможных причин аварии. Обратите внимание! Среди гор вдруг вздымаются пики, настолько высокие, что верхушки скрываются в облаках.
        - У нас таких нет, - заметил Красницкий.
        - Вполне понятно, - пояснил академик, - мы не видим гор на Земле в их первоначальном состоянии. Мы наблюдаем лишь остатки древних горных хребтов, которые подверглись выравнивающему воздействию воды, атмосферы и других денудационных сил. Первичные горы давно уже стерты с лица Земли. Вероятно, они были высоки. А здесь перед нами первичная складчатость Венеры, созданная под влиянием более сильных вулканических процессов, чем на Земле.
        Красницкий посмотрел еще раз на чудовищные пики, и у него мелькнуло опасение, что они найдут только трупы пропавших друзей.
        - Не стоит предаваться отчаянию, - понял его настроение академик. - Лучше подумаем, что делать дальше. Я предлагаю вести поиски именно среди гор. По курсу, каким летел Одинцов.
        - Не в долине?
        - Нет. Необходимо осмотреть места за высокими пиками. Если предположить столкновение, то аппарат по инерции должен был пролететь еще километров пятьдесят вперед. Вы не согласны?
        - Думаю, что вы правы. Тем более, что нам вообще нелегко пересечь равнину.
        - Почему?
        - Смотрите, какой густой кустарник. Дальше как будто река. Похоже, что берега болотистые. Увязнем. В замечаниях Красницкого была доля истины.
        - Как решим? - спросил академик.
        - Как вы сказали. Повернем направо, по гребню возвышенности, а затем поедем вдоль хребта.
        - Так мы и сделаем, - согласился академик. Более двух часов вездеход пробирался между камней, стараясь держаться на самом гребне возвышенности, откуда можно было видеть далеко во все стороны.
        Чем ближе придвигались горы, тем труднее становилась дорога. Поверхность застывшего потока лавы делалась все более неровной. На каждом шагу встречались теперь огромные глыбы, которые приходилось объезжать, склоны были очень крутыми. Могучая машина с трудом преодолевала крутизну. Иногда приходилось останавливаться, отходить назад, искать место для разбега, а затем давать полный ход, чтобы преодолеть препятствие.
        По-прежнему не было никаких признаков животного мира, но стала попадаться растительность. Она была представлена лишайником грязно-красного цвета, который покрывал скалы. Подъем становился все круче. Лавируя между утесами, двигаясь не по прямой, а извилистым путем, разведчики сумели подняться на своей машине довольно высоко. И чем выше в горы проникали астронавты, тем шире открывался кругозор.
        Отсюда стало видно, что между пологими горными хребтами лежит долина, сплошь покрытая густыми зарослями красного кустарника. Среди них текла река. Ее русло то скрывалось в зарослях, то блистало оранжевым светом, отражая небо. Противоположный берег был голым и скалистым.
        С каждой минутой продвижение становилось труднее. Наконец настал момент, когда Красницкий выключил двигатель, остановил машину и сказал:
        - Всё, Виктор Петрович! Дальше невозможно! Дальнейший путь преграждал высокий конус черной застывшей лавы с крутыми, порой отвесными склонами. Объезда не было. Отсюда можно было только повернуть назад.
        - Гм… Что же нам теперь делать? - спросил академик. Он надел кислородный аппарат и вышел из кабины.
        - Попробуем оставить машину здесь, а сами поднимемся наверх. Вероятно, с вершины можно будет заглянуть на ту сторону.
        Так они и сделали. На всякий случай, дверцы вездехода надежно заперли. Рукоятку включения двигателя Красницкий снял и положил в карман. Ученые начали подъем. Он был нелегким. Пришлось цепляться руками за выступы камня, помогать друг другу, держаться за корни редких кустов, лепившихся кое-где по склону, для того чтобы подняться на какую-то сотню метров.
        Уставшие и измученные, взобрались астронавты на вершину конуса и оказались на краю кратера.
        Снизу на них пахнуло жаром. Из жерла вулкана поднимался голубоватый дым. Если бы не кислородные приборы, дышать было бы невозможно.
        Внизу клокотала и кипела магма. Узкий канал уходил влево, и дна не было видно, но в черном провале иногда возникали красноватые отблески, говорившие, что раскаленная поверхность лавы находится не так уж глубоко.
        - Страшное место! - заметил Красницкий.
        - Очень интересно, - спокойно сказал академик. - Здесь повсюду очаги подземного огня. Мы попали в период активных горообразующих процессов. Опасности извержения будут угрожать нам в течение всего времени пребывания на Венере. К ним придется привыкнуть… А вид отсюда превосходный!
        Действительно, везде, куда только достигал взор, тянулись бесконечные цепи гор, виднелся прихотливый узор суровых скал. Здесь были видны горные породы разного цвета, но преобладал мрачный черный, изредка грязно-зеленый, местами коричневый.
        Тучи опустились ниже и медленно плыли между утесами. Горы имели угловатые острые очертания и изобиловали острыми зубцами, которые поднимались над серыми громадами облаков и придавали ландшафту странный и зловещий вид.
        Кратер имел в поперечнике около 500 метров. Путешественники обошли его по окружности и обследовали со всех сторон, затем принялись осматривать окрестности.
        Ни простым глазом, ни в бинокли никаких признаков разбитого стратоплана обнаружить не удалось. Стало ясно, что дальнейшее движение на вездеходе невозможно.
        - Придется возвращаться, - сказал Виктор Петрович, закончив обзор. - Дороги нет!
        - Очень плохо!
        - Здесь, в лабиринте гор, мы бесплодно потеряем время. Человека тут не так-то просто найти. Можно пройти рядом и не заметить.
        - Так что же делать?
        - Надо пробираться к реке. Там наибольшие шансы на встречу.
        - Сумеем ли мы преодолеть заросли?
        - Чего бояться? Машина у нас могучая. Неужели не пробьемся? Лучшего решения не придумать. Не забудьте - Наташа и Владимир пробираются пешком. Наверняка выберут долину, где есть вода.
        Последний довод был признан убедительным.
        Не без труда разведчики вернулись к машине. Иван Платонович опять сел за штурвал. Вездеход двинулся по старому следу, а затем свернул направо, где виднелись красные заросли.
        Когда машина приблизилась, стало видно, что растения похожи на кусты, которые покрывали расселины в скалах по берегу бухты. Заросли в высоту не превышали 1,5 метра. Кабина вездехода поднималась выше, поэтому движение не составляло труда. Широкие гусеницы легко подминали кустарник. Путешественники могли все время видеть окружающую местность и цепи гор.
        Так продолжалось довольно долго. Часа через два уклон пути значительно увеличился, а низкорослый красный кустарник сменился деревьями с темно-оранжевой листвой и кривыми стволами толщиной с человеческую руку. Узловатые ветви не только стелились понизу, но и поднимались вверх, образуя подобие леса. Растительность достигала здесь в высоту 3-4 метров и скрывала машину целиком. Движение замедлилось. Вездеход вынужден был ломать своей тяжестью древесные стволы и прорываться стальной грудью сквозь чащу. Местами густое переплетение веток было настолько плотным, что приходилось останавливать машину, давать задний ход, а затем с разбегу прорывать живое заграждение.
        Надо ли говорить, что путешественники не отрывались от окон, стремясь увидеть живые существа.
        Трудно было допустить, что среди этой буйной растительности, напоминающей тропические джунгли на Земле, не было ничего живого. Однако никаких следов жизни обнаружить не удавалось. Ни одна птица не проносилась в воздухе, ни одно насекомое не проползало меж ветвей. Металлическое чудовище, медленно ползущее сквозь заросли, окружали сплошной массой только жесткие, колючие сучья, покрытые странными оранжевыми листьями.
        Характер растительности стал еще больше меняться. Появились гигантские хвощи и папоротники. Их стволы достигали метра в поперечнике и не раз вынуждали вездеход менять курс и лавировать. Сломать или согнуть такие растения было невозможно даже с разгона. В высоту эти красные гиганты достигали десяти или более метров. Их широкие, пурпуровые, перистые листья закрывали небо и создавали зловещий багровый полумрак. У подножия папоротников росли розовые грибы причудливой формы. Некоторые из них поднимались более чем на метр. Если раньше на плоскогорье под гусеницами машины был голый, крепкий камень, то теперь вездеход двигался по вязкому грунту, насыщенному влагой. С каждой минутой путь становился все труднее и труднее. В конце концов Красницкий остановил машину и сказал:
        - Стоп! Дороги дальше нет! Придется прорубать просеку.
        Экспедиция была организована по последнему слову техники. Первым исследователям лесов Африки или Южной Америки приходилось прорубать дорогу топорами, а в распоряжении астронавтов на Венере были огромные запасы энергии в портативных аккумуляторах и самые усовершенствованные электрические пилы. Надев кислородные приборы, академик и Красницкий приступили к расчистке пути. Виктор Петрович крикнул, когда Красницкий прошел вперед с пилой, к которой от вездехода тянулись длинные провода:
        - Иван Платонович, возьмите оружие! Мало ли что случится…
        - Вряд ли тут есть опасность.
        - Не торопитесь с выводами!
        Красницкий еще раз оглянулся вокруг себя.
        - Никаких следов животного мира, - сказал он.
        - Мы их просто не заметили. При таком развитии растительности обязательно должны быть и животные. Надо глядеть в оба.
        Красницкий внял советам академика и вернулся в кабину. Оттуда он захватил большой нож и электрический пистолет, стреляющий разрывными пулями. Такое же вооружение он принес и своему спутнику,
        - Вот это другое дело! - сказал Виктор Петрович.
        Красницкий попробовал пистолет в руке, затем прицелился в толстый ствол дерева и нажал на спуск. Стрелял электрический пистолет бесшумно, но при соприкосновении маленькой пули со стволом папоротника, росшего в нескольких метрах, произошел взрыв, и огромное растение рухнуло, как от удара молнии.
        - Недурно, - сказал он, обращаясь к Виктору Петровичу.
        - Надо все-таки хорошенько смотреть по сторонам, - заметил академик. - Пистолет становится оружием не раньше, чем наведен на цель.
        С этими словами ученый взялся за работу. Пила резала стволы растений с исключительной быстротой. Требовалось не более двадцати секунд, чтобы перерезать самое толстое дерево. Как заправские лесорубы, наши путешественники подрезали ствол с одной стороны немного более чем наполовину, затем делали встречный надрез выше первого и сильным толчком валили гигантское растение. Перед вездеходом постепенно образовалась просека длиной в несколько десятков метров. Теперь в сплошных зарослях кустов замелькали просветы. Чаща кончалась.
        - Все! - сказал Красницкий. - Сейчас я посмотрю, что там впереди.
        Бросив пилу, он пошел между стволами, прихрамывая и перебираясь с пня на пень. Виктор Петрович оставил работу и следил за ним. Светлая одежда была хорошо заметна в полутьме леса. Все было тихо вокруг, и эта тишина успокаивала. Но вдруг Красницкий издал отчаянный крик, метнулся в сторону и упал. Академик потерял его из виду.
        Выхватив пистолет, Виктор Петрович бросился на помощь товарищу.
        Красницкий лежал лицом вверх. Его обвило какое-то живое существо, которое академик сначала принял за гигантскую змею. Круглое тело этого темно-красного пресмыкающегося сжало ноги Красницкого в своих кольцах и притиснуло ему левую руку к груди. Правая была свободна. Красницкий, очень сильный человек, пытался разжать свободной рукой отвратительное кольцо, но ему не удалось. Небольшая конусообразная голова чудовища на гибкой, способной удлиняться и укорачиваться шее быстро двигалась над лицом несчастного и, казалось, выискивала место для укуса.
        Виктор Петрович, не теряя ни секунды, выхватил острый как бритва нож и довольно неловко, но основательно перерезал тело змееподобного существа. Отрезанная голова упала в сторону, но крови, к удивлению академика, не оказалось. Однако кольца, сжимавшие Ивана Платоновича, бессильно распались. Бледный от всего пережитого, Красницкий с трудом поднялся. Не в лучшем состоянии был и тяжело дышавший академик, с отвращением взиравший на чудовище.
        - Спасибо, Виктор Петрович! - проговорил Красницкий. - Если бы не вы…
        - Как видите, я был прав, - произнес академик. - На Венере есть жизнь. И даже в довольно странных проявлениях. Как везде, где много влаги… Но если бы вы знали, как я испугался!
        - Без вашей помощи я бы погиб…
        - Да, странное животное… И, вероятно, наделенное большой силой.
        - Так меня стиснул!…
        - Надо посмотреть.
        Они стали разглядывать длинное тело, теперь безжизненно лежащее на земле. Виктор Петрович особенно внимательно рассмотрел отрезанную голову, которую осторожно поднял и показал спутнику.
        - Мне кажется, что на этот раз опасность была еще не очень велика, - заметил он. - Видите? На голове нет ни глаз, ни челюстей, вооруженных зубами: и никаких следов жала. Перед нами самый обыкновенный червяк, но только гигантских размеров.
        - Зачем же он напал на меня? - возмутился Красницкий.
        - Во всяком случае, не с целью вас съесть. На это он совершенно неспособен. Видимо, вы его испугали. Судорожное сокращение тела - просто способ самозащиты. Удивляюсь, что он не попытался спастись бегством.
        - Второй такой встречи я все же не желаю, - сказал Красницкий, сидевший на камне.
        - Будет что-нибудь и похуже, - процедил сквозь зубы академик. - Раз есть такая пища, то должны быть и поедающие ее.
        - Это верно, - согласился Красницкий.
        После инцидента с гигантским червем ученые уже более осторожно продолжали продвигаться вперед, зорко поглядывая по сторонам.
        Однако все предосторожности оказались излишними: никаких признаков жизни обнаружить больше не удалось. Правда, Красницкий замечал порой подозрительное движение в зарослях и готов был стрелять, но через мгновение все исчезало. Один раз академику тоже показалось, будто среди гигантских папоротников пробежало какое-то паукообразное животное на тонких ногах, величиной с собаку, но он подумал, что это плод возбужденного воображения.
        Затем путешественники вернулись к машине, и вездеход, хотя и не без труда, снова двинулся вперед по проложенной дороге. За лесом было видно совершенно открытое пространство, тянувшееся километра на два. Еще дальше сверкала река. Все вокруг заросло мхом обычного здесь красно-бурого цвета. Местность была заболочена. Под тяжелыми гусеницами вездехода выступала вода.
        Когда за краем зарослей показалась река, Красницкий, не изменяя курса, направил машину прямо в воду. И минуту спустя путешественники уже плыли по широкому плесу, достигавшему здесь километра ширины. Течение оказалось очень сильным. Несмотря на мощный двигатель, вездеход не мог преодолеть водную преграду по прямой линии и достиг противоположного берега в нескольких километрах ниже по течению. Путешественники не могли оторвать глаза от грандиозной цепи гор, которая замыкала горизонт. С реки пейзаж казался особенно величественным.
        С трудом удалось взобраться на берег, который представлял собой такое же плато, какое они оставили на другой стороне. Только здесь почти не было растительности.
        Выбравшись на место, откуда открывался широкий обзор, путешественники остановили вездеход.
        Линию горизонта замыкал все тот же горный хребет, отдельные вершины которого терялись в облаках. Теперь он виднелся совсем близко. В машине имелась подзорная труба, дающая пятидесятикратное увеличение, но даже невооруженным глазом можно было видеть острые конусы вулканов, извергавших дым и пламя. Ученые осмотрели в трубу всю цепь, гора за горой, стараясь обнаружить у подножия какой-нибудь след, указывавший на судьбу пропавших. Все было тщетно, хотя голые склоны можно было так отчетливо рассмотреть сквозь окуляр трубы, как будто их отделяло всего несколько сот метров.
        Так же тщательно просмотрели и обследовали поверхность скалистой равнины. Здесь удалось обнаружить кое-где рощицы растительности, нечто вроде земных лесов, но состоящих из красно-бурых гигантских хвощей и папоротников.
        Заметив, что эти оазисы образуют среди скудных скал извилистую линию, Красницкий высказал мнение, что растительность, вероятно, тянется вдоль реки или ручья, протекающего в низине, а поэтому издали невидимого.
        Виктор Петрович согласился с таким предположением.
        - Если мы допустим, что наши товарищи живы и пробираются домой, - сказал он, - то можно попытаться искать их вдоль ущелья, где есть вода. Вряд ли они пошли через пустыню. Попробуем добраться до нижнего течения ручья и вдоль него двигаться вверх до гор. Потом мы вернемся к верховьям реки и спустимся по течению вдоль берега до самого моря. Таким путем обследуем большой район.
        Вездеход с максимально возможной скоростью двинулся по указанному академиком направлению.
        Еще час продолжался путь по скалистому нагорью, прежде чем машина достигла долины. Здесь действительно протекала неглубокая речонка, быстро бегущая между камнями, вдоль ложбины, поросшей кустарником и невысокими деревьями.
        Тяжело переваливаясь с камня на камень, вездеход медленно двинулся по берегу вверх по течению, стараясь держаться ближе к воде.
        Астронавты находились в пути уже больше двенадцати часов, и, как ни хотелось ученым поскорее найти пропавших, утомление от долгой и трудной дороги давало себя знать. Отдых был необходим. Стрелки показывали двадцать один час земного времени, когда Виктор Петрович принял решение остановиться на ночлег. Отведя машину в сторону от воды, на высоко расположенную, открытую со всех сторон площадку, выбившиеся из сил путешественники вышли из кабины и принялись готовить ужин. Поблизости нашлось много горючего материала и удалось развести костер.
        Некоторое время оба отдыхали. Потом Виктор Петрович остался у огня, а Красницкий решил ознакомиться с местностью перед завтрашней поездкой.
        - Иван Платонович! - окликнул его академик.
        - Я!
        - Не забудьте оружие!
        - Нет, научен горьким опытом, - добродушно улыбнулся Красницкий.
        - Да, здесь надо глядеть в оба.
        Иван Платонович направился вдоль берега, благодаря судьбу, что долгий день на Венере дает возможность видеть даже в часы, отведенные для сна.
        Горный поток, журча, струился по камням. Ветер прекратился. И лишь необычное освещение и странные облака, грозно клубившиеся в вышине, напоминали, что дело происходит не на Земле, а на другой планете.
        Поток поворачивал направо. Большой утес с отвесными склонами закрывал все, что было впереди. Повсюду здесь лепились по склонам красные деревья и кустарник.
        Осторожно ступая по скользким от воды камням и придерживаясь руками за кусты, Красницкий обогнул утес, и вдруг неожиданно для самого себя сделал рискованный прыжок и бросился дальше со всей быстротой, на какую был способен.
        Было отчего прийти в волнение. За утесом горный поток сразу расширялся, да и само ущелье становилось шире, образуя площадку, окруженную отвесными скалами. На противоположной стороне виднелось отверстие, напоминающее вход в пещеру. Перед ним, на берегу реки, находились двое людей, отчаянно защищавших свою жизнь. Это были Владимир и Наташа.
        Красницкий определил обстановку скорее инстинктивно, чем рассудком. Он устремился на помощь, повинуясь безотчетному внутреннему порыву. Друзья попали в бедственное положение - значит, надо было спасать их, не жалея своей жизни. Уже потом, на бегу, он сообразил, что тут происходит.
        Они нашли пропавших, но в каком положении! Одинцов лежал с забинтованной ногой у самой воды, за камнем, и, используя его как опору, стрелял в сторону ущелья. Рядом с ним стояла во весь рост Наташа с искаженным от испуга лицом и выпускала пулю за пулей в том же направлении. Рассмотреть врага было нетрудно. Красницкий взглянул налево и увидел, что по склону спускаются три странных существа.
        Неприятный холодок пробежал у него по спине. Чудовища напоминали обыкновенных земных пауков, но туловища их достигали 2 метров в поперечнике. И эти грузные тела медленно передвигались на толстых мохнатых ногах, таких же коленчатых, как у крестовиков. Задняя пара конечностей была значительно толще и длиннее, напоминая ноги кузнечиков. Можно было рассмотреть отдельные подробности в строении их тела: например, огромные немигающие стекловидные глаза, в которых Красницкому почудился какой-то зловещий блеск. Челюсти у чудовищ хищно двигались.
        В минуты опасности чувства обостряются. Чтобы разглядеть все это, Красницкому понадобилось несколько мгновений. Он видел, как чудовища гипнотизировали свои жертвы холодными, неподвижными глазами. Затем пауки остановились и стали поджимать ноги, точно готовясь к прыжку.
        Быть может, у стрелявших людей дрожали руки или на чудовищ не действовали даже разрывные электрические пули, но они не обращали никакого внимания на выстрелы, тем более что они производились из бесшумных пистолетов. Все внимание пауков было обращено на Владимира и Наташу.
        Красницкий крикнул:
        - Цельтесь хорошенько! Цельтесь хорошенько!
        Одновременно он выхватил пистолет и, забыв про больную ногу, перескочил через ручей и побежал наперерез паукам, выпуская в них пулю за пулей.
        Это было сделано в самый критический момент. Еще секунда - и пауки успели бы прыгнуть. Но пули Красницкого достигли цели и взорвались. Один за другим чудовищные создания рухнули на камни. Тела их были совершенно разворочены разрывами пуль, но живучесть оказалась так велика, что и в таком состоянии они судорожно шевелили страшными лапами.
        Наташа бросила пистолет на землю и стояла, закрыв глаза руками. Владимир дышал с таким трудом, словно у него вот-вот разорвется сердце.
        Красницкий подошел к товарищам, не отводя глаз от шевелившихся чудовищ. Ему пришло в голову, что за камнями могли скрываться и другие пауки. Пока ничего не было видно.
        Когда он улыбнулся Наташе ласковой и растерянной улыбкой, счастливый, что пропавшие наконец найдены и живы, она даже не смогла ответить и упала без чувств рядом с мужем. Владимир пристально смотрел на Красницкого, все еще не веря, что страшное уже позади.
        - Еще секунда, - сказал он каким-то чужим голосом, - и конец…
        Он хотел встать, но не мог.
        - Лежите, лежите! - успокоил его Красницкий, склоняясь над Наташей.
        Обморок не был продолжительным. Она медленно подняла руку и закрыла ею глаза…
        К месту событий спешил встревоженный Яхонтов. Годы давали себя знать, маска затрудняла дыхание. Но он понимал, что здесь произошло что-то ужасное, и недоумевающими глазами смотрел на туши еще трепетавших пауков.
        - Вот, полюбуйтесь! - кивнул ему головой Красницкий, давая Наташе выпить из фляги несколько глотков коньяка.
        Несмотря на волнение, которое охватило Яхонтова при мысли, что они нашли пропавших и при таких страшных обстоятельствах, он, едва сказав Наташе и ее мужу несколько ободряющих слов, пошел к паукам.
        - Виктор Петрович, осторожнее! - предупредил его Красницкий. - Там могут прятаться и другие.
        Но ученый спокойно подошел к затихшим чудовищам и, опершись руками о колени, стал внимательно их рассматривать.
        ГЛАВА XVII,
        в которой ученый-астроном открывает Ущелье Горячих Скал
        - Поехали! - энергично махнул рукой Сандомирский, провожая глазами уходивший в горы вездеход.
        Удаляясь, машина раскачивалась на ходу и карабкалась по скалистому склону.
        - С чем-то вернутся? Найдут ли наших? - вздохнул Николай Александрович.
        - Будем надеяться, - отозвался профессор Шаповалов. - Они молодые, здоровые люди, спортсмены. Физически хорошо подготовлены…
        - Вашими бы устами да мед пить. А если они разбились?
        - Все может быть…
        Взглянув еще раз в сторону, где исчез вездеход, Сандомирский медленно пошел к ракете. Астроном последовал за ним.
        Особенностью жизни на Венере являлось то обстоятельство, что принимать пищу можно было только внутри специально оборудованного и герметически закрытого помещения. Находясь среди атмосферы, непригодной для дыхания, астронавты не могли снимать масок, чтобы напиться или поесть. Приходилось приспосабливаться к особым условиям жизни. Например, на маске имелся маленький кран, непосредственно против губ. Если, будучи вне ракеты, кто-нибудь хотел напиться из реки, даже просто из кружки, то приходилось надевать на кран резиновую трубку, опускать другой конец в воду и, отвернув кран, втягивать жидкость. Для принятия твердой пищи и такой способ был непригоден. Здесь приходили на помощь те питательные концентраты в виде пилюль, над которыми смеялся Шаповалов. Взяв одной рукой пищевой шарик, астронавт делал глубокий вдох, заполнял легкие кислородом, затем быстрым движением приподнимал маску, клал таблетку в рот и энергичным выдохом изгонял из-под шлема проникшие туда ядовитые газы. Один такой шарик, размером с китайское яблочко, поддерживал силы человека в течение суток. Его не глотали сразу, а тщательно
разжевывали.
        Хитроумный способ питания позволял человеку жить на Венере, но не доставлял большого удовольствия любителям вкусно покушать. Поэтому астронавты старались пить чай и обедать не иначе, как в салоне ракеты или в кабинах вездехода и стратоплана. Там они могли снять маски и чувствовали себя в этих помещениях как дома.
        Шаповалов не спеша приготовил чай. Сидя за столом, оставшиеся на базе астронавты неторопливо обсуждали, что им делать, пока продолжаются поиски.
        Не было никакого смысла обоим оставаться все время на ракете. Для ее охраны вполне достаточно одного человека, который мог поддерживать и радиосвязь с вездеходом. Эти задачи взял на себя Сандомирский. Профессор оказался свободным и решил отправиться на прогулку на целый день, чтобы получше познакомиться с окрестностями. Условились, что к вечеру он вернется и ночную вахту у пульта управления они поделят пополам.
        Вымыв посуду после чая, Шаповалов, который в тот день был дежурным, стал собираться в путь. Он надел легкий летний костюм, повесил через плечо сумку и положил в нее флягу с водой, несколько питательных шариков, кружку и вообще все, что могло понадобиться во время прогулки. На ремне висели финский нож и пистолет. Снаряжение завершали фотографический аппарат и сильный полевой бинокль. Если бы не оружие и маска на лице, почтенный профессор мог бы вполне сойти за подмосковного дачника, отправившегося на прогулку в воскресный день. В дорогу ученый взял палку и бодро помахивал ею на ходу.
        Сандомирский приветливо помахал ему рукой. Потом ученый скрылся из глаз.
        Погода была хорошая. Правда, дул сильный ветер, но он умерял жару. Скалы обсохли после дождя, и даже галька на берегу была совсем сухой.
        Упитанный профессор неторопливо шел вдоль полосы прибоя, очень довольный собой и окружающей обстановкой. Прогулка пешком была физически приятна и, безусловно, полезна для здоровья. Он шел по берегу, вернее - катился подобно большому эластичному шару, слегка помогая себе палкой при неровностях почвы. Потеряв на Венере значительную долю своего веса, он снова почувствовал себя стройным и молодым.
        У полосы прибоя он прошел километра два. Красноватые волны с шипением набегали на камни и лизали подошвы его непромокаемых башмаков. Неожиданно ударилась о берег большая волна и обдала его брызгами. Шаповалов отскочил в сторону. Волна ушла обратно, оставив на камнях живое существо вроде краба. Профессор потрогал его палкой, хотел поднять, но подумал, что это не его область наблюдений, и проследовал дальше.
        Выбрав место, где подъем оказался более отлогим, он взобрался на берег. Там перед ним открылось скалистое нагорье, усеянное камнями. Между ними кое-где виднелись кустарники и невысокие деревца. Стволы деревьев, искривленные ветрами, не поднимались выше метра. Здесь были растения различных видов: колючие, покрытые мелкими оранжевыми чешуйками кустарники, деревья с гладкими стволами и листьями красного цвета различных оттенков - от киновари до кармина. Особое внимание привлекали растения, по форме напоминавшие наши хвойные породы. Они были видны издалека, но встречались редко, одиноко возвышаясь среди кустарника. Если представить себе обыкновенный полевой хвощ, но не зеленый, а красный и поднявшийся на 10 метров в высоту, то можно создать некоторое представление об этих странных растениях Венеры. Их ветви располагались в пять или шесть ярусов и расходились пучками во все стороны. Стволы покрывала мелкая темно-красная чешуя.
        «Типичные псилофиты», - подумал профессор и пошел дальше, потому что ботаника его мало интересовала.
        Идти по гладкой поверхности лавы, почти лишенной почвы, нетрудно, несмотря на небольшой подъем. Башмаки у профессора были на толстых каучуковых подошвах, что было очень удобно для ходьбы.
        Шаповалов весил на Венере меньше, чем на Земле, а мускулы уже восстановили свою прежнюю силу, поэтому он без большого утомления прошел почти 10 километров и не заметил, что проделал такой большой путь.
        Он дошел до гребня возвышенности, дальше местность стала понижаться. Между двумя параллельными склонами открылась долина, укрытая горами от ветров. Растительность здесь стала гуще. На каменистой почве появились пятна мха темно-вишневого цвета. Идти было мягче и приятнее, но сильнее чувствовалась высокая температура, потому что ветер сюда не достигал.
        Профессор прошел еще километра три под уклон и добрался до ручья, который медленно струился по камням, извиваясь под деревьями. Путника начинала томить жажда. Вода в ручье оказалась горячей, но чистой и прозрачной. Он зачерпнул ее стеклянной кружкой, посмотрел на свет, решил, что ничего подозрительного нет, и, приделав резиновую трубку, с удовольствием напился. Захотелось отдохнуть. Михаил Андреевич присел на камень и осмотрелся вокруг.
        Его окружал лес. Очень странный на взгляд земного человека, но все-таки лес. Псилофиты, мох темно-вишневого цвета и такой густой красный кустарник, что под ним стоял багровый полумрак.
        Отдохнув, профессор двинулся дальше, сделал несколько снимков и собрал в сумку образцы растений, какие попадались по пути, и даже положил туда пучок мха. Все это было сделано из благородных побуждений, потому что Михаил Андреевич лично не интересовался ботаникой. Во всех путешествиях люди в незнакомых местах стараются идти вдоль рек и ручьев, которые спасают от опасности заблудиться. Шаповалов тоже решил идти вверх по течению ручья, но предварительно сложил пирамидку из камней, чтобы отметить место, откуда он начал свой поход в долину.
        Склоны окрестных гор постепенно сближались, и в конце концов долина превратилась в ущелье, поросшее кустарником. Подъем был не крут, но профессор стал замечать, что идти теперь труднее. Жара явно усиливалась. Изменилась и растительность. Появились грибы. Да, это были настоящие грибы! Иначе нельзя было назвать эти иногда розоватые, а порой желтые и зеленые растения, напоминавшие огромные булавки. Их высокие стебли, пустые внутри, почти достигали до пояса, а рост профессора составлял 166 сантиметров. Шарообразные шляпки причудливых растений по размерам походили на мелкие арбузы. Когда профессор не без труда отломил одну из них и поддал ногой, она оказалась упругой, как мяч. Если бы не маска на лице, ученый должен был заметить, что грибы и кустарники на Венере издают очень резкий и неприятный запах.
        Жара становилась нестерпимой. Профессор чувствовал себя как в бане и буквально обливался потом. Одежда стала противно влажной.
        Теперь прогулка уже не доставляла ему никакого удовольствия, но проснулась профессиональная любознательность. Почему здесь была такая высокая температура? Ничто не говорило о вулканических явлениях. Поблизости не было ни кратеров, ни неостывшей лавы. Если бы рядом находился действующий вулкан, то был бы слышен шум, появились облака дыма и падал на землю пепел. Ничего похожего не было заметно вокруг. Растительность имела совершенно свежий вид и явно существовала здесь не первый год. Вода в ручье была прозрачной и спокойно струилась по камням.
        Профессор случайно прикоснулся к камню и тотчас же отдернул руку, потому что обжегся. Тогда он опустил пальцы в лужу около ручья и едва не ошпарился. Температура воды на Венере доходит до плюс 40-45 градусов. Человек может выносить подобные температуры, и астронавты даже научились купаться в горячем море, но здесь вода достигала почти точки кипения.
        Ученый все еще не мог понять, в чем тут дело, и продвигался вперед, надеясь открыть причину этих странных явлений. Усталость была забыта. Теперь действиями профессора руководили научные соображения. Не жалея костюма, уже порванного в нескольких местах, Шаповалов пробирался сквозь кустарник, хотя и задыхался от жары. Дальше начинался подъем. Ручей в этом месте образовал каскад. Вода падала с высоты одного метра, шумела, и от нее поднималось облачко пара.
        Растительность, по-видимому, кончалась. Голые скалы сходились совсем близко. Температура стала почти нестерпимой, однако по-прежнему ничто в окружающей природе не напоминало о вулканической деятельности.
        Профессор остановился. Идти дальше было невозможно, может быть, опасно. Ученый задумался, стараясь понять, в чем тут загадка. И вдруг волосы зашевелились у него на голове. Можно было найти лишь одно объяснение: веществами, которые выделяют тепло, не получая его извне, являются в природе только радиоактивные элементы. Неужели эти скалы содержат радиоактивные руды? На Земле нельзя и вообразить что-нибудь подобное, но ведь здесь, в совершенно других условиях, могло быть и так. На Земле соединения радия, тория, урана и других подобных веществ так редки, что ради грамма этих элементов приходится перерабатывать сотни тонн породы. Радиоактивные руды на нашей планете содержат настолько малое количество веществ, выделяющих тепло, что их температура практически ничем не отличается от окружающей среды, а здесь ученого окружали горячие камни. Неужели концентрация радиоактивных элементов может быть в природе такой высокой?
        При этой мысли профессору стало страшно. Он знал, как это опасно для жизни человека. Правда, уже были найдены медицинские средства для борьбы с лучевой болезнью, но достаточно ли их будет против такой радиации?
        Проклиная себя за неосторожность, астроном наскоро подобрал несколько обломков камней, в изобилии валявшихся под ногами, и поспешно пошел назад, стараясь поскорее оставить вредоносную зону.
        Идти было трудно, но на этот раз ученый перескакивал с камня на камень почти с обезьяньей ловкостью. Задыхаясь от бега, весь в испарине, он достиг места, где возвышалась пирамидка из камней, и только тут позволил себе немного отдохнуть. Его томила жажда. Но пить из ручья он уже не решался, так как вода в нем несомненно была радиоактивна. Он вспомнил про флягу и с наслаждением выпил половину содержимого.
        Усталое тело требовало отдыха, мускулы болели от непривычного напряжения, однако и здесь, далеко от ущелья, таилась опасность - всюду: в воде ручья, в его каменном ложе, даже в окружающей атмосфере, тоже, может быть, насыщенных разрушительными частицами радиации.
        Едва переведя дух, профессор устремился дальше к берегу моря. И только там, когда его разгоряченное тело охладил сильный ветер, он позволил себе отдохнуть по-настоящему.
        Поспешно сбросив одежду, он зашел в воду и принялся плавать и нырять в горячей воде, чтобы смыть с себя вредоносные частицы, возможно оставшиеся на кожном покрове. Потом он стал тщательно полоскать все части своего костюма, чтобы обезвредить его, насколько возможно. Добросовестно потрудившись, он разложил выстиранные предметы на берегу для просушки, а сам прилег рядом. Надо было обдумать положение.
        Научное значение его находки трудно было переоценить. Если радиоактивные элементы находятся на поверхности Венеры в таком количестве и столь высокой концентрации, то это было крайне интересно в теоретическом отношении. Профессор много работал над проблемами космогонии и являлся автором научных трудов, посвященных вопросу происхождения солнечной системы.
        После того как многие советские ученые пришли к выводу, что Земля никогда не была раскаленным телом, а возникла из холодной материи, причиной внутренней теплоты земного шара стали считать радиоактивные вещества. Собираясь в определенных местах земной коры и накопляя там огромные количества теплоты в результате радиоактивного распада, эти элементы и создавали очаги высоких температур, где плавились горные породы, расширялись в объеме и изливались наружу через кратеры вулканов. Эта гипотеза вполне удовлетворительно объясняла все явления вулканизма. Однако оставалось непонятным, откуда на нашей планете появились атомы радиоактивных веществ, и притом в поверхностных слоях земной коры. Ученым было известно, что атомы тяжелых элементов - так называемых актинидов, к которым относятся радий, торий, уран, плутоний и другие элементы, - могли образоваться лишь в условиях исключительно высоких температур и давлений, существующих в природе только в глубине раскаленных звезд, подобных нашему Солнцу или еще более горячих.
        На Земле, которая никогда не была звездой, они образоваться не могли. Следовательно, они попали на Землю откуда-то извне. Возникла мысль об исключительно мощных ядерных реакциях, происходивших в недрах нашего Солнца сравнительно недавно, в то время, когда Земля уже существовала и вращалась вокруг него в виде самостоятельной планеты. В представлении ученых рисовались такие грандиозные взрывы в недрах Солнца, что они были в состоянии извергнуть струи вещества, созданного в глубинах светила, на расстояние более 150 миллионов километров и достигнуть языками пламени земной поверхности. Только таким путем ядра тяжелых элементов, рожденных Солнцем, могли попасть на Землю. Увлекательная теория была вполне логичной, но оставалась не подтвержденной прямыми доказательствами. Теперь случай давал в руки профессора чрезвычайно убедительные факты.
        Если гипотеза о рождении радия в недрах Солнца и появлении его на Земле в результате чудовищных взрывов на Солнце правильна, то Венера, расположенная ближе к очагу ядерной реакции, должна была принять на свою поверхность гораздо больше актинидов, чем Земля. Поэтому атомы радия и других элементов этой группы должны встречаться на ней значительно чаше, чем на Земле, и находиться в весьма высокой концентрации.
        Ущелье Горячих Скал и было одним из таких пунктов на Венере, которого некогда коснулись раскаленные струи солнечных извержений.
        Но справедливость требует отметить, что все эти научные соображения пришли в голову профессору уже потом, а в данный момент ничто его так не волновало, как мысль о грозящей ему опасности. За последние двадцать лет медицина сделала чудеса в защите человеческого организма от радиации. И все-таки здесь, на Венере, где нет специалистов и самому придется лечиться от последствий этой несчастной прогулки, все это казалось настоящей катастрофой.
        Свежий ветер охладил тело ученого, усталость прошла, и астроном почувствовал аппетит. Он с удовольствием разжевал не один, а целых два питательных шарика и запил их водой из фляги.
        Когда человек сыт и мускулы его хорошо отдохнули, взгляд на жизнь становится оптимистичнее. Раздумывая о случае с радиацией в ущелье, профессор начал убеждать самого себя, что опасность не так велика, как это представилось в первые мгновения. Время пребывания в радиоактивной зоне измерялось десятком минут, а наиболее уязвимые части тела, голова, дыхательные органы, были надежно защищены маской, которую он не поднимал ни разу. Шелковая ткань одежды и белья и резиновые подошвы обуви тоже до известной степени защищали тело. Кроме того, оставалось неизвестным, являются ли Горячие Скалы непосредственными носителями радиоактивных веществ в опасной концентрации. Быть может, актиниды находятся не снаружи, а где-нибудь очень глубоко, и лишь внутренний жар, распространяясь по горным породам, поднял температуру внешних слоев? Могло быть и так.
        «Ведь не вчера же, - размышлял ученый, - заброшены сюда атомы радиоактивных веществ? Это произошло много тысячелетий назад. С тех пор лик Венеры изменился, прежняя поверхность покрыта потоками лавы, актиниды скрылись в глубине. Значит, температура камней еще далеко не означает опасной радиации… Кроме того, я произвел тщательную дезинфекцию одежды и выкупался в море… Ну, и медикаменты соответствующие в аптеке найдутся».
        Такими рассуждениями профессор окончательно убедил себя, что все его страхи напрасны, опасность ничтожна, а научное значение открытия огромно. К нему постепенно вернулось хорошее настроение. Он даже пристыдил себя за проявленное малодушие. Вот тогда-то и пришли ему в голову сугубо научные мысли о происхождении радиоактивных веществ на Земле.
        Лежа на теплом камне, профессор мало-помалу пришел в себя. Беспокойство постепенно прошло. Он даже невольно размечтался, представляя, какой фурор произведет в ученом мире его новый труд, блестяще подтверждающий теорию солнечного происхождения актинидов, сторонником которой он являлся с давних пор. Убаюканный этими приятными грезами, он наслаждался теплом. Морской прибой шумел совсем как на Земле.
        Отдохнув, ученый посмотрел на часы. Одежда уже давно высохла. Настала пора возвращаться. Профессор снова облачился в обычный земной костюм и принял вид типичного интеллигента, хотя брюки потеряли складку, а пиджак помялся.
        Волны венерианского моря лениво набегали на берег. Теперь в полосе прибоя лежали целые гирлянды водорослей. За время прогулки море выбросило на берег много растений и среди них изрядное количество мелких обитателей морских пучин. Профессор никогда таких не видел и не поленился набрать в сумку образчики здешней флоры и фауны с намерением передать их Виктору Петровичу.
        Погода продолжала оставаться на редкость хорошей. Тучи плавали где-то в вышине, и ни одна капля дождя не упала на ученого за все время прогулки.
        Питательные таблетки настолько восстановили силы, что обратный путь профессор совершил, не испытывая ни малейшей усталости. Вернувшись домой, он немедленно достал медицинский справочник, проштудировал некоторые страницы и сделал себе инъекцию препарата, предохраняющего человеческий организм от последствий радиации.
        Еще в дороге он решил, что никому не скажет о случившемся и оставит за собой монополию изучения Горячих Скал для будущего труда.
        ГЛАВА XVIII,
        в которой продолжается знакомство с животным миром Венеры
        Так как Владимиру было трудно ходить, его сначала хотели уложить тут же около костра, а потом передумали и устроили в кабине вездехода. Там можно было снять маску и дышать свободно, что было лучше для раненого.
        Впрочем, ранения оказались не очень серьезными: несколько ссадин на голове уже заживали, а ушиб на правой ноге выше лодыжки хотя и мешал ходить, но никакой опасности не представлял.
        К счастью, горячей воды на Венере было сколько угодно. За несколько минут больного привели в порядок, наложили свежие бинты, переменили белье и ввели в вену раствор, восстанавливающий силы и успокаивающий нервную систему.
        Лечебные средства из походной аптечки сделали свое дело. Не прошло и часа, как Владимир уже спал крепким сном, и на его лице можно было прочитать наслаждение покоем.
        Как только была оказана должная помощь раненому, Виктор Петрович, неутомимый, когда дело касалось науки, вооружился фотоаппаратом и снова отправился на поле битвы с пауками, чтобы зафиксировать на пленке чудовищных насекомых.
        Наташа чувствовала себя совсем хорошо, только устала. Ей хотелось одного: посидеть и не двигаться с места. Два дня, проведенные в скитаниях, все-таки не прошли даром. У нее были воспаленные глаза, лицо осунулось и приняло страдальческое выражение.
        Спать было еще рано, поэтому она тихо разговаривала с Красницким, сидя у костра и помешивая палками тлеющие угли. Это было совсем как на Земле.
        За время жизни на Венере астронавты настолько привыкли к легким и необременительным кислородным маскам, что почти их не замечали. К костру подсел академик, вернувшийся с поля сражения.
        - В каком состоянии стратоплан? - спросил он Наташу.
        - Не знаю, Виктор Петрович. Как будто разбита одна плоскость и помята кабина. Я нашла его среди деревьев. Они погнулись под тяжестью машины.
        - Выходит, что он упал, как на пружины? Надо будет посмотреть. Без стратоплана мы как без рук. Хорошо еще, что вы успели передать радиограмму.
        За это время произошло столько невероятных событий, что академик забыл расспросить подробно, как посылали сигналы на Землю.
        - Вы не ошибаетесь, что слышали сигналы с Земли? - спросил он.
        - Совершенно уверена.
        - Гм…
        - Слабые, но сигналы были.
        Наташа рассказала, что они успели сделать, пока стратоплан находился за пределами атмосферы.
        - Это хорошо, - сказал Виктор Петрович, - хотя нельзя быть совершенно уверенным, что сигналы приняты. Тем более необходимо исправить стратоплан. Связь для нас - самое главное. Ну, а как же вы попали сюда? И откуда взялись чудовища?
        - Очень просто. Пока продолжалась гроза, мы все соображали, как бы добраться до ракеты. Володе было плохо, и он не мог двигаться из-за ноги. А когда гроза прекратилась, я пошла разыскивать стратоплан. Мы надеялись воспользоваться рацией, чтобы связаться с вами.
        - Ну и как?
        - Я приблизительно знала, куда упал стратоплан. Он не мог находиться далеко от того места, где мы были. Взобралась на дерево и увидела, что совсем близко из зарослей торчит крыло. Я туда. Рация оказалась испорченной. Я взяла что надо: оружие, питательные таблетки, воду. И назад. Ничего опасного не заметила. Наутро Володя сказал, что может идти, и мы двинулись в путь. Мы хорошо помнили, с какой стороны при полете оставался горный хребет. Туда и направились. Только не знали, как лучше идти. Двигаться кратчайшей дорогой…
        - Напрямик?
        - Да. Или вдоль ручья. Решили, что у воды удобнее. Но было нелегко. Владимир шел с трудом и очень медленно. Когда нашли ручей, то решили вдоль него добраться до берега моря. Вот и все.
        - А пауки?
        - Ax, это потом. Я сказала, что на пути ничего страшного мы не встретили. Стали думать, что вообще на Венере нет живых существ. Только однажды заметили что-то черное, похожее на змею. Мелькнуло в кустах. Мы подумали, что это просто показалось. Сначала мы держали оружие наготове, а потом перестали. Все шло хорошо до вечера. Володя прилег отдохнуть, а я стала мыть руки. Тут мне, знаете, показалось, будто сзади кто-то смотрит на меня тяжелым взглядом. Я обернулась и увидела пауков. Вероятно, они были и раньше, только сидели так неподвижно, что мы не заметили. Я в первое мгновение просто оцепенела от неожиданности. Испугалась ужасно. Думала, что сердце разорвется! Едва могла окликнуть Владимира. А потом мы стали стрелять. Тут подоспел Иван Платонович.
        - Почему же пули не попадали? Плохо целились?
        - Не знаю. Испуг скоро прошел, и я овладела собой.
        - Вероятно, рука дрожала, - заметил академик. - От страха. Это понятно при таком потрясении… Иван Платонович появился вовремя. Страшно подумать, что могло бы случиться!
        - У меня и сейчас мороз пробегает по коже: оказаться в лапах такого чудовища!
        - Такие испытания не для женских нервов.
        - Виктор Петрович! - вспыхнула Наташа. - Будьте справедливы! Мы прожили вместе уже несколько месяцев. Скажите, в чем именно обнаружилась моя женская слабость? Разве я уступала в чем-нибудь другим?
        - Нет, я действительно не могу упрекнуть вас ни в какой слабости. Вы у нас просто молодец!
        - Ну, так знайте - настанет время, и вы еще скажете: «Хорошо, что с нами Наташа». Запомните!
        С этими словами она стала подниматься по лесенке в кабину вездехода.
        - Она славная, - глядя ей вслед, произнес Красницкий.
        Этот замкнутый и одинокий человек не умел, быть может, красноречиво высказывать свои чувства, но переживал очень глубоко. И за время экспедиции он всем сердцем привязался к Наташе, к Владимиру, даже к Шаповалову. К Наташе он относился как к родной дочери.
        - Не могу себе простить, - сказал Яхонтов, - что взял ее в полет!
        Красницкий промолчал.
        - Сами знаете, - продолжал академик, - как мало у нас шансов вернуться назад. А это - молодая жизнь… Он не договорил.
        Наутро отряд отправился в обратный путь. Следы вездехода были хорошо видны на сравнительно мягкой почве, особенно там, где оставалась влага. Иван Платонович повел машину довольно быстро. Владимир лежал на подвесной койке, и толчки от неровностей пути не очень беспокоили больного.
        Спустя несколько часов путешественники достигли большой реки. Прежде чем начать переправу через этот широкий поток с быстрым течением, решили сделать привал и пообедать. Особой необходимости спешить теперь не было, а двигатель, работавший на высокой скорости, сильно раскалился. Остановка была полезна и для машины.
        Пассажиры вышли из кабины. Красницкий и Наташа нашли сухой кустарник и развели огонь. Все уселись в кружок.
        - Виктор Петрович, - заметил Одинцов, когда пламя разгорелось и воду поставили на огонь. - Рыбки, знаете, не хватает. Как вы полагаете, рыба тут водится?
        - Здесь на рыбную ловлю пока рассчитывать не приходится, - улыбнулся академик. - Вряд ли жизнь на Венере успела развиться до стадии, когда появляются рыбы. С этой точки зрения, мы приехали сюда рановато. На двести миллионов лет позже - тогда бы в самый раз. А вот моллюски и раки тут водятся. Но за их съедобность ручаться не могу.
        - Ну, раз так, - сказала Наташа, - приготовим обед из земных продуктов.
        Она высыпала сухие овощи в начавшую закипать воду. Обедать собирались в кабине вездехода. Яхонтов и Красницкий в ожидании обеда отправились побродить по берегу, Наташа осталась с мужем.
        - Обратите внимание, Иван Платонович, - показал рукой академик, - мы везде видим только изверженные породы. Нам повезло. Удалось попасть в эпоху образования первичной оболочки планеты. Она еще не покрыта ни осадочными породами, ни продуктами разрушения гор. Таким образом, можно изучать мир в его первичном состоянии.
        - Но растительность… - деликатно возразил Красницкий. - Значит, существуют и почвы?
        - Верно. Но в незначительной степени. Кстати, вы не успели до отъезда сделать анализы здешних минералов?
        - Базальты и кислые лавы. Есть образцы обсидиана.
        - А руды?
        - Окислов мало. Встречаются карбиды и колчеданы. Кислород атмосферы, очевидно, недавнего происхождения. За счет растительности.
        Разговаривая так, ученые незаметно удалились от вездехода. На некотором расстоянии они заметили большую расселину в скалах. Она зияла, как черный провал на поблескивающей поверхности базальта.
        - Интересно, что там внутри, - сказал Красницкий.
        - Ну что ж, посмотрим. Обед еще не скоро. Мы вооружены. Фонарь со мной. Вот и ручей оттуда вытекает…
        Они быстро направились к расселине.
        Высокая, узкая щель между колоннами черного камня образовала длинный извилистый коридор, лишенный всякого доступа дневного света. Он вел куда-то далеко, в глубь скал. Под ногами журчал скудный ручеек, вытекавший из расселины и впадавший в реку.
        - Вероятно, в глубине есть пещера, иначе откуда же взяться ручью? Может быть, даже озеро, - продолжал академик. - Попробуем проникнуть туда, насколько возможно. Ручей послужит нитью Ариадны.
        Академик нес фонарь. Красницкий шел позади, держа наготове пистолет. Узкий коридор кое-где заставлял исследователей не без труда протискиваться сквозь щель, порой даже с ущербом для одежды. Скоро коридор заметно расширился и позволил идти рядом.
        Виктор Петрович осторожно освещал путь. Никаких следов под ногами не было видно, хотя тонкий слой пыли всюду покрывал камень и мог сохранить любые отпечатки. Верх коридора разглядеть было трудно. Он скрывался за неровностями. Пучок света терялся, не достигая вершины свода. Внизу продолжал журчать ручей.
        Пройдя так минут пять или десять, ученые достигли поворота. Там их ожидало совершенно необычайное зрелище: стены широко расходились по сторонам, образуя огромную пещеру, настолько огромную, что свет электрического фонаря не достигал противоположной стороны. Академик оказался прав: скалистая площадка, на которую они вышли, действительно представляла собой берег подземного озера. Здесь и брал свое начало ручей.
        Красницкий присел и осторожно опустил руку в воду.
        - Горячо, - сказал он. - Градусов сорок!
        - Нормально. А в воде что?
        - Надо посветить. Позвольте мне фонарь. Красницкий направил книзу сильный луч света. Вода здесь была на редкость чистой и прозрачной. Каменный выступ, на котором стояли люди, круто уходил вниз. Глубину измерить было нечем, но на глаз до камней, видных сквозь толщу воды, можно было считать не менее 2 или 3 метров. Однако не глубина подземного озера и не прозрачность его воды поразили астронавтов. В лучах света перед ними открылась удивительная картина. Оказалось, что в этом природном аквариуме существует богатая и разнообразная жизнь. Глыбы камня на дне, поросшие пурпуровым мхом, служили приютом для великого множества живых существ. Там шевелились какие-то странные создания, напоминающие земных пресноводных гидр, но более крупные по размерам. Их длинные щупальца тянулись к людям, посмевшим нарушить покой и тишину таинственного озера. На дне копошились большие раки, с первого взгляда похожие на камни. Видно было, как они шевелили усами и клешнями. Потревоженные светом, они старались поскорее уползти в темноту. Близ берега вода кишела тучами каких-то мелких живых организмов; другие целыми беловатыми
облаками плавали в глубине. По воде бегали быстроногие пауки.
        - Виктор Петрович!… - шептал изумленный Красницкий.
        Академик ничего не говорил. Он был целиком поглощен созерцанием этого удивительного мира.
        Двустворчатые моллюски, вроде речной перловицы, только в несколько раз больше ее по размерам; раки, несущие на спине спиральные домики; крупные белые слизняки - все это шевелилось и двигалось на дне, стараясь укрыться от пугающего их явления. Свет еще никогда не проникал в глубь озера.
        Ученые находились в самом конце водоема, притом в мелкой его части. Дальше дно, видимо, понижалось. Размеры озера определить было трудно, но оно, вероятно, было очень глубоким и протяженным. Туда, в дальнюю его часть, в пучину, и стремились скрыться потревоженные обитатели.
        - Для натуралиста это сущая находка! - восхищался Красницкий, стоя на коленях в том самом положении, какое принял, когда пытался разглядеть дно. - Надо бы остаться здесь на несколько дней.
        - Озеро стоит того, - согласился академик, - но нам некогда задерживаться. Придем сюда еще, и не один раз. А пока надо возвращаться. Наши, вероятно, беспокоятся.
        Взволнованные открытием, ученые стали пробираться к выходу.
        Как и предполагал Красницкий, Виктор Петрович после обеда еще раз отправился в пещеру. Результатом этой экспедиции явились многочисленные трофеи.
        - Огромная удача, друзья! - рассказывал вернувшийся из похода академик. - Это же трилобиты! Притом живые. Они довольно сильно отличаются от своих ископаемых земных собратьев и живут в горячих и пресных водах, но все-таки самые настоящие трилобиты. А гидры! Превосходные пресноводные гидры, только очень крупные. Теперь я вижу, что обитатели наших прудов просто результат вырождения древних форм. Мне удалось поймать замечательные экземпляры. Нашел несколько раковин, очень похожих на аммониты… Мы наткнулись, Иван Платонович, на настоящий заповедник. Палеонтологический заповедник!
        Никто никогда не видел академика в таком восторженном состоянии. Впрочем, его восторги были понятны: это была действительно грандиозная научная находка.
        После обеда астронавты решили хорошо отдохнуть и выспаться. Наутро они продолжали путь.
        Без больших затруднений вездеход переправился через реку. Теперь астронавты торопились. На исследование подземного озера и отдых ушло немало времени. Стоянка на берегу затянулась. Дальше решили двигаться без остановок. Машина проходила среди местности, где, безусловно, развивался не только растительный, но и животный мир Венеры. Среди этих горячих моховых болот можно было найти простейшие формы обоих царств жизни, и академик жадно смотрел по сторонам.
        Двигались с возможной быстротой, стараясь наверстать потерянное время. Мощный вездеход тяжело переваливался с одной каменной глыбы на другую, с камня на камень. Виктор Петрович не отрывал глаз от окружающих пейзажей.
        Наташа догадалась. Она тихо сказала Красницкому:
        - Иван Платонович…
        - В чем дело?
        - Хорошо бы остановиться на часок. Видимо, Виктору Петровичу хочется порыться в этих мхах. Но он стесняется задерживать машину.
        - Ладно, - сказал Красницкий, - небольшая остановка нам не повредит. Что-то мотор очень греется.
        Таким образом, была сделана еще одна остановка. Академик обрадовался:
        - Это мне на руку!
        Он торопливо облачился в защитную одежду, так как рассчитывал, что придется погружаться, а в горячую воду без этой предохранительной оболочки опускаться было неприятно и, может быть, небезопасно. Затем он выпрыгнул из машины с легкостью, которую трудно было предполагать в уже немолодом человеке, и направился в соседнее болото. Вода сразу же достигла уровня груди, но он усиленно работал руками и уходил все дальше и дальше, сам похожий на огромное водоплавающее насекомое в своей маске кислородного прибора с полупрозрачным козырьком от солнца на лбу.
        Академик внимательно рассматривал стебли растений, раздвигал их, стараясь увидеть, что происходит на дне, и время от времени что-то захватывал сачком. У него на боку была сумка для сбора добычи.
        Остальные путешественники не пожелали лезть в воду и только наблюдали сверху за действиями ученого.
        - Куда он зашел так далеко? - беспокоилась Наташа.
        - Здесь безопасно, - заметил Красницкий. - Крупных животных не видно, да они и не могут жить в этом болоте. А от всякой мелочи Виктор Петрович защищен.
        - Все-таки не надо упускать его из виду… Да вот смотрите! Не нравится мне это.
        - Что?
        - Позади Виктора Петровича что-то движется. Действительно, верхушки красных растений в 15 метрах от места, где находился академик, слегка колебались, как будто среди них двигалось что-то живое. Красницкий заволновался:
        - Скорее сигнал тревоги! Надо бежать на выручку!
        Наташа включила сирену. В атмосферу Венеры понеслись пронзительные, еще никогда не раздававшиеся здесь звуки.
        Стоя на подножке вездехода, Красницкий махал свободной рукой, стараясь обратить внимание ученого на подозрительное явление. Услышав сирену и заметив тревожные жесты Красницкого, академик поднял голову и посмотрел в сторону вездехода. Затем он порывисто бросился назад и вступил с кем-то в ожесточенную борьбу.
        Мох вокруг ученого шевелился, летели брызги, а фигура академика то скрывалась среди водорослей, то снова возникала над ними.
        Красницкий уже бежал к нему на помощь с пистолетом в руках.
        Наташа осталась на месте и с тревогой смотрела, что будет дальше. Однако исход сражения был решен еще до прибытия Кпасницкого.
        Виктор Петрович присел, скрылся на мгновение под водой, а затем выпрямился, держа обеими руками какое-то длинное существо, которое извивалось, стремясь вырваться.
        Когда уставший, но довольный академик вернулся к вездеходу, Наташа увидела, что он несет в руках отвратительное животное, достигавшее 1,5 метра в длину при толщине с человеческую руку. Змеевидное тело было покрыто скользкой кожей темно-коричневого цвета. Голова, снабженная маленькими глазками, была защищена несколькими роговыми щитками. По обе стороны головы виднелось много гибких и подвижных щупалец, достигавших 10 сантиметров в длину. На каждой половине тела виднелось по бокам нечто похожее на плавники, какими снабжены земные рыбы - налимы и сомы. Раздвоенный, лопатовидный хвост напоминал шейку рака. Видно было, что это существо приспособлено для быстрого передвижения в воде.
        - Удача за удачей! - сказал Виктор Петрович, пока Наташа с отвращением рассматривала животное.
        - Что это за создание, Виктор Петрович? - спросил Красницкий.
        - Фермоидеа! Я отнес бы его к типу червеобразных. Притом к редкому на Земле третьему классу. По-моему, перед нами огромная форонида. У нас подобные существа обитают в морях и бывают только микроскопических размеров, а здесь это сильный и ловкий хищник. К счастью, неопасный для человека.
        - Но очень страшный! - заметила Наташа. - Как вы не побоялись вступить с ним в борьбу? У меня бы не хватило духа.
        Виктор Петрович улыбнулся:
        - Тут не нужно много храбрости. Ведь приблизительно я знаю и предвижу, с кем могу встретиться в тех или иных условиях. В природе нет ничего случайного.
        В самом деле, среди густой и низкой растительности горячего болота не могли скрываться крупные плотоядные животные. Если бы и можно было встретить здесь каких-нибудь гигантов, то только тех, которые питаются растениями или мелкими существами. Другое дело, если бы тут водились рыбы. Тогда становилась возможной встреча с чудовищными ящерами, хотя приближение их можно было бы заметить издали. Конечно, среди водорослей могли скрываться и небольшие по размерам враги: ядовитые насекомые или пресмыкающиеся, наконец вредные микроорганизмы, но резиновая одежда была достаточно надежной от них зашитой.
        - Значит, такие существа населяли некогда и Землю? - спросил Красницкий.
        - Разумеется, не совсем такие, но, может быть, похожие, - ответил академик. - Вы сами видите, что от них ничего не могло сохраниться до наших дней.
        - А роговые чешуйки? - вмешалась Наташа.
        - Чешуйки не роговые, а только из более плотной кожи. Вся их мягкая оболочка быстро превращается в прах. Тем более в горячей воде.
        - У вас, я вижу, полная сумка всяких сокровищ! - сказала Наташа.
        - Много всего… Нашел нечто вроде крупных медуз и мелких ракообразных. В пробах воды мы, наверно, обнаружим самых разнообразных простейших. Теперь очевидно, что на Венере существует весьма богатая жизнь. А мы далеко еще не знаем всего, что следует знать человеку. Представления об эволюции, несомненно, будут расширены.
        Ученый был взволнован до глубины души. Когда все несколько успокоились, Красницкий деловито спросил:
        - Можно ехать дальше?
        - Поехали!
        Красницкий включил мотор.
        ГЛАВА XIX,
        в которой происходят необыкновенные приключения в глубине горячего океана
        Возвращение спасательного отряда вызвало большую радость. Расчувствовался даже сдержанный обычно профессор Шаповалов. По его инициативе приготовили роскошный ужин и откупорили две бутылки красного вина из неприкосновенных запасов. Вернувшиеся рассказывали за столом о своих приключениях, особенно о пауках, о подземном озере и о сражении Виктора Петровича с болотным чудовищем. Оказалось, что, пока происходили розыски пропавших товарищей, оставшиеся на базе тоже не потеряли даром времени.
        - Разрешите вам сообщить, Виктор Петрович, как начальнику экспедиции, - заявил астроном, когда ужин уже подходил к концу и все было рассказано, - что мне удалось установить время обращения Венеры вокруг своей оси.
        - Интересно. И какой же результат?
        - Планета совершает полный оборот примерно за семьсот пятьдесят часов. Сутки Венеры больше земного месяца. Шестнадцать суток длится день и столько же - ночь. Теперь солнце клонится к закату. Через семьдесят часов наступит ночь. Кстати, мы находимся не так далеко от полюса, в зоне, соответствующей нашим северным широтам, - вроде Ленинграда, так сказать. Хорошо, что сели не на экваторе.
        - Почему? - спросила Наташа.
        - А как же! Если здесь жара, то каково там?
        - Конечно… - согласился академик. - А вы уверены в точности расчетов, Михаил Андреевич?
        - Совершенно уверен. Я использовал для вычислений маятник. Он был укреплен на раме, которая имела свободное вращение вокруг вертикальной оси. Таким образом я и определил скорость движения точки, где мы находимся. С помощью фотоэлементов удалось измерить и скорость движения Солнца по небосклону. Нет, Виктор Петрович, все подсчеты совпали. Широту местности определил приблизительно. Не знаю точно здешнего времени.
        - Значит, пора готовиться к жизни и работе в темноте?
        - Как будто.
        - Надо посоветоваться, что делать. Шестнадцать суток мрака! Это не шутка.
        Было решено, что Николай Александрович и Иван Платонович займутся розысками потерпевшего аварию стратоплана. Красницкий уверял, что он берется привести машину обратно по прежнему следу даже в темноте, при свете фар.
        С этой стороны как будто никаких трудностей не предвиделось. Что касается Виктора Петровича, Наташи и Владимира, который совсем поправился и чувствовал себя отлично, то, согласно плану, продуманному еще на Земле, они должны были выйти в открытое море на подводной лодке и заняться исследованиями водных глубин. Там дневной свет не нужен - все равно в пучинах господствует вечный мрак.
        Шаповалову пришлось оставаться на космическом корабле. По плану он должен был заниматься астрофизическими исследованиями.
        Наутро, пока еще было светло, началась подготовка.
        Подводная лодка, несмотря на небольшие размеры, годилась для плавания в любых условиях. Запасы энергии атомных батарей обеспечивали непрерывную работу двигателей в течение тридцати пяти суток. Кислорода в резервуарах было достаточно для шести человек, чтобы прожить, не поднимаясь на поверхность, в случае надобности, в течение месяца. Находясь в передней кабине, путешественники могли с полным удобством наблюдать за жизнью подводного царства через большие круглые окна, пользуясь мощными прожекторами. В центральной части подводной лодки была устроена камера, из которой астронавты могли, по желанию, выходить наружу и совершать прогулки по морскому дну, одетые в особо прочные скафандры на стальном каркасе. Будучи на поверхности, судно развивало скорость до 60 километров в час, под водой - 35.
        Перед выходом в море все астронавты собрались на берегу. Одинцов первым взошел на борт и спустился в кабину управления. Наташа заняла место на верхней палубе. За нею поднялся и академик. Шаповалов помог освободить канаты. Владимир включил двигатели, и подводное судно двинулось к выходу из бухты.
        Как и в тот раз, когда стратоплан уходил в свой первый полет, остальные астронавты долго стояли на берегу, провожая взглядами маленькую группу, которая вышла в море. Люди сжились, привыкли друг к другу, и даже кратковременное расставание огорчало.
        Погода благоприятствовала плаванию. Высоко в небе клубились облака и нередко сверкали молнии, но ни дождя, ни сильного ветра не было. В бухте маленький кораблик плыл совершенно спокойно. Однако в открытом море началась качка.
        Сидя в рубке за штурвалом, Одинцов все свое внимание сосредоточил на море и не отрывал глаз от его поверхности, чтобы своевременно заметить рифы или подводные скалы. Собственно говоря, лодку должен был вести Красницкий, но потом решили, что ему, мастеру на все руки, лучше отправиться за стратопланом.
        Владимир следил за приборами, и ему некогда было смотреть по сторонам. А Виктор Петрович и Наташа ничем заняты не были и имели полную возможность любоваться с палубы корабля пейзажами Венеры. Со стороны моря они были особенно величественны.
        Свежий морской ветер был приятен и на Венере. В такие минуты особенно раздражала необходимость дышать через маску.
        За две недели пребывания на другой планете жители Земли успели приспособиться к своеобразному климату Венеры, тем более что жара умерялась здесь постоянными ветрами. На открытой палубе, в море, было даже прохладно. Странной казалась при такой температуре только вода, совсем горячая.
        Лодка быстро удалялась от берега, оставляя за кормой полосу желтоватой пены. В обе стороны расходились пурпурные водяные валы. Если бы не краски окружающего ландшафта, то можно было думать, что путешествие совершается в земных тропических морях, где-нибудь на широте Гавайских островов. Однако это был не земной океан, а еще безыменное море чужого мира.
        По мере отдаления от берега горный хребет открывался во всем своем величии. Вблизи его высота скрадывалась, потому что нижнюю часть закрывали более близкие предметы, казавшиеся огромными в силу законов перспективы. Чем дальше лодка уходила в море, тем грандиознее становились горы, зубчатая цепь которых замыкала горизонт. Вершины, скрытые облаками, казались как бы срезанными. Теперь вдали стало видно много действующих вулканов. Силуэты скалистых хребтов Венеры, изломанные, фантастические и острые, заметно отличались от мягких, округленных контуров земных гор. Пейзажи по-своему были красивы, но в душе земного жителя вызывали совсем иные чувства, чем милые картины родной природы.
        Путешественники долго молчали. Где-то внутри себя они переживали эти яркие, но гнетущие впечатления. Особенно восприимчивой оказалась Наташа. Она тихо сказала:
        - Знаете, Виктор Петрович… Глядя на эти горы, на дымы вулканов, на зловещую природу, невольно представляешь себе жуткие образы Мильтона. Именно такие ландшафты должны быть в его аду. Вот-вот появится над здешними багровыми водами древний дух зла. Помните? «Сатана же подъемлет над бездною исполинский стан свой»… Или что-то в этом роде.
        - Гм… - отозвался на эту тираду Виктор Петрович. - Не забудьте, что сей гордый дух является символом свободного человеческого разума. Нам не страшен ни один из духов, созданных человеческой фантазией. Но картина действительно мрачная… Между прочим, колорит зависит и от времени суток… Приближается ночь. Под вечер, в бурный пасмурный день, и ласковые пейзажи Земли приобретают зловещий вид. Не стоит поддаваться настроениям. Нужно просто воспринимать красоту, разлитую в природе везде и всюду, даже в этом далеком мире. Смотрите, ветер крепчает. Скоро разразится шторм.
        Волнение на море все увеличивалось. Лодку начало бросать из стороны в сторону. Приходилось крепко держаться за поручни, чтобы устоять на ногах. К счастью, Наташа много лет прожила в приморских городах юга. Она привыкла к штормам и легко переносила качку. Виктор Петрович долгие годы провел в путешествиях и плавал по водам всех земных океанов.
        Они еще долго оставались наверху. Пейзажи Венеры были полны своеобразной красоты. Буря обостряла эстетическое восприятие мира. Есть острое наслаждение в борьбе со стихиями. Вспоминались стихи великого поэта…
        Ветер все возрастал и скоро приобрел силу урагана. Горячие волны стали перекатываться через верхнюю палубу маленького судна. Тучи спустились ниже, и в сумерках ярче заблистали молнии. Путешественников догоняла гроза. Наступило время погружаться.
        Выбрав удобный момент, ученый распахнул люк и спустился вместе с Наташей вниз, успев запереть дверцу, прежде чем набегающий вал окатил палубу.
        - Не пора ли идти на погружение? - встретил их Владимир. - Очень сильно качает.
        - Можно, - ответил Яхонтов. - Какая здесь глубина?
        Ответить было нетрудно. На шкале эхолота двигалась стрелка, автоматически обозначающая расстояние от морского дна, совершенно так же, как альтиметр на самолетах указывает высоту. Сейчас указатель колебался между 1900 и 2200 метрами.
        - Неровное дно, - заметил академик. - Вероятно, под водой тянутся горные цепи. Их вершины и образуют архипелаг, который вы видели во время полета. Мы находимся недалеко от края большой впадины. Видите? Глубина непрерывно увеличивается. Попробуем спуститься хотя бы до 2000 метров.
        - Есть опуститься на 2000 метров! - ответил Одинцов и повернул рычаги.
        Послышался мерный шум воды, заполняющей балластные цистерны.
        Академик и Наташа удобно расположились в креслах и с интересом наблюдали картины, открывавшиеся за круглыми окнами с толстыми пластинами прозрачного кварца. Прожектора пока не включали.
        Лодка погружалась быстро. Кроме балласта, ее влекла на дно и могучая сила атомного двигателя. Рули глубины заставляли судно идти вниз, как это делает ныряющий дельфин.
        Воды моря казались багровыми только сверху, то есть в отраженном свете. Вообще морская вода Венеры была прозрачна и при большой толщине слоя имела интенсивную синюю окраску. Желтый свет неба, проходя сквозь синие слои воды, окрашивал ее в изумрудный тон. Передняя кабина подводного корабля и была залита этим фантастическим зеленым светом. Теперь окраска предметов резко изменилась: красное стало черным, белое - зеленым. Постепенно все цвета свелись к двум: черному и зеленому.
        С каждой минутой мрак становился гуще. За стеклами окон раскрывалась еще ни одним человеком не виденная, таинственная жизнь горячего моря. Мелькали какие-то неясные силуэты, причудливые живые существа. То гибкие и длинные, то похожие на бесформенные куски студенистой массы, они бесшумно скользили мимо, но так быстро, что нельзя было ничего рассмотреть.
        - Надо остановиться, - сказал Виктор Петрович. - Лучше погружаться на дно без движения вперед. На ходу ничего не видно.
        Одинцов выключил двигатель. Некоторое время лодка еще продолжала идти по инерции, потом движение прекратилось, и она стала тихо опускаться на дно. Стрелка глубомера показывала 600 метров, но эхолот говорил, что до дна еще 1700 метров.
        Внимание исследователей прежде всего привлекли большие полупрозрачные шары, достигавшие около полуметра в поперечнике. С них свешивались длинные и тонкие щупальца. Таких шаров было множество.
        - Медузы? - тихо спросила Наташа. Виктор Петрович кивнул головой:
        - Совсем такие, как на Земле. По существу, эти организмы состоят из одной воды.
        - А что за странное создание там, впереди?
        - Надо посмотреть поближе…
        Существо, привлекшее внимание Наташи, выглядело довольно странно. В своей верхней части оно представляло полупрозрачный, напоминающий тело медузы огромный колокол, достигавший на глаз до 5 метров в поперечнике и около 3 метров в высоту. Внизу, откуда-то из центра, свисал длинный ствол, напоминавший ножку гриба. Сверху ствол был гладкий, а пониже во все стороны отходили поперечные отростки, вроде корней дерева. На этих ответвлениях, в свою очередь, висело много шаров, похожих на большие тыквы и снабженных гибкими щупальцами, тоже усеянными шарами, но величиной с куриное яйцо и с тонкими щупальцами. Самое странное заключалось в том, что чудовища светились в зеленом мраке воды голубоватым сиянием. Сплошная сверкающая линия проходила вдоль нижнего края колокола, а также вокруг неподвижных глаз. Цепи огненных точек тянулись вдоль щупалец. Назначением этих извивающихся нитей было собирание пищи. Щупальца непрестанно шевелились, подгоняли воду ко рту страшилища, и плавающие в ней микроскопические существа попадали в прожорливую пасть.
        - Что это может быть? - спросила пораженная Наташа. - Какая удивительная фантазия природы!
        Прежде чем ответить, академик поспешно произвел несколько фотографических снимков камерой, приспособленной для подводных съемок и вмонтированной в стенку лодки на шаровом шарнире. Объектив аппарата был снаружи, а видоискатель помещался внутри рубки.
        - По своему внешнему виду, - наконец ответил он, - это создание похоже на известные натуралистам сифонофоры. Встречаются они и в земных морях, в тропиках. Но по размерам и сложности формы это что-то неслыханное. Теперь определенно можно утверждать, что животный мир горячих океанов был более разнообразен, чем в наши дни на Земле. Как видите, при температуре 40 или 50 градусов тепла природа создает много весьма оригинальных представителей фауны. Заметьте, все они студенисты, как медузы. Понятно, что на Земле от них не сохранилось никаких следов.
        - Смотрите, смотрите! - воскликнула Наташа. - Сколько тут разных чудес!
        В самом деле, причудливые и очень разнообразные по внешнему виду светящиеся чудовища, внимание которых привлекла подводная лодка, стекались со всех сторон и провожали корабль, спускающийся в пучину.
        - Я думаю, - высказывал свои соображения академик, - что мы непременно встретим здесь разнообразных головоногих. Вроде наших спрутов. Они тоже не могли оставить следов в геологических отложениях, хотя в изобилии населяли древние океаны Земли. Их мягкие, студенистые тела разлагались целиком. Но спруты и кальмары ведут преимущественно донный образ жизни, значит, мы их встретим лишь в самом конце погружения.
        - А это что? Спрут?… - сыпала вопросами Наташа. Ответил ей Владимир, до сих пор молча управлявший погружением лодки:
        - В зоологии я мало понимаю. Но если то, что мы видим, не спрут, то я отказываюсь верить своим глазам.
        Слабые лучи дневного света еще проникали в пучину. На фоне освещенных слоев воды выделялся черный силуэт существа, действительно напоминавшего спрута. Несмотря на все свое мужество, доказать которое Наташе удавалось много раз, она не могла удержаться от возгласа испуга и даже прижалась к Виктору Петровичу, точно ища у него защиты.
        Животное представляло странное сочетание моллюска и ракообразного. Черное тело яйцевидной формы, вроде туловища тех пауков, о встрече с которыми Наташа не могла вспоминать без дрожи, имело в поперечнике не менее 4 метров. Круглые и немигающие глаза помещались на концах длинных и толстых стеблей, как у раков. Их окружало светящееся кольцо ярко-красного цвета, придающее особенно жуткое выражение этим созданиям. Между глазами помещался острый клюв, свисающий над широкой пастью. В данный момент она была раскрыта. Рот обрамляло множестве тонких светящихся усиков. По обоим бокам чудовища шевелилось по восьми щупалец, достигающих нескольких метров длины каждое. Животное протягивало их вперед, как бы намереваясь схватить лодку в свои объятия. Самое страшное заключалось в том, что щупальца заканчивались не плоскими присосками, как у земного осьминога, а крепкими клешнями. Шестнадцать таких клешней являлись мощным средством нападения. При этом голова, все тело и даже гибкие щупальца с клешнями были покрыты роговыми чешуйками, образующими прочный панцирь.
        Наташа смотрела на чудовище широко раскрытыми от изумления глазами. Даже Владимир, которого трудно было чем-нибудь удивить, прошептал:
        - Черт знает что такое!
        - Виктор Петрович, - изменившимся голосом произнесла Наташа, - не может эта гадина напасть на лодку?
        - Как-нибудь переживем и это… - спокойно ответил ученый. - А ну-ка, Владимир, посветите мне левым прожектором… Такой экземпляр необходимо запечатлеть на пленке.
        И он прильнул к видоискателю фотокамеры. Яркий луч света прорезал мрак морских пучин. От неожиданности спрут, если так можно назвать это морское чудовище, замер неподвижно. Этим и воспользовался академик, чтобы сделать несколько снимков, прежде чем животное метнулось в сторону и исчезло из поля зрения.
        - Замечательный экземпляр! - восторгался Виктор Петрович. - Я думаю, что экспозиция в фото будет достаточна. Пленка высокочувствительная… Да, вы что-то говорили насчет опасности? Встретиться с таким гадом один на один я бы не хотел. В будущих экскурсиях по дну моря нужно будет хорошо вооружаться… Обратите внимание: рыб здесь нет! Так, собственно говоря, и должно быть. Мы с вами опускаемся в эру древнейших обитателей моря: кишечнополостных, низших раков, головоногих моллюсков. На самом дне мы, вероятно, увидим и гигантских ракообразных, давно вымерших на Земле, двустворчатых моллюсков и иглокожих. Я должен сказать, что очень доволен. Чрезвычайно интересное путешествие! Не правда ли? Но это еще не все, что нам нужно.
        - Не все? - спросил Владимир почтительно. А Наташа догадалась, о чем идет речь:
        - Не хватает простейших?
        - Ну конечно. Я отправился на Венеру, чтобы найти виды, занимающие промежуточное место между неживой и живой природой. А пока мы встречаем жизнь в довольно развитых формах. Это меня меньше интересует.
        - Лично меня тоже больше устраивают простейшие, а не этакие чудища, как мы только что видели, - сказал Владимир. - С инфузориями как-то спокойнее.
        Наташа не могла не рассмеяться. Было странно, что в этой невероятной обстановке, в миллионах километров от Земли, люди шутили, говорили обыденные вещи. Но человек привыкает к самым странным положениям.
        - Извините, Виктор Петрович, - спросила она, - а разве не в болотах надо искать простейшие организмы?
        - Ваше замечание не лишено логики, - ответил ученый. - Есть много оснований полагать, что жизнь на Земле и других планетах возникла под влиянием фотосинтеза. Местом ее зарождения являлись хорошо освещенные участки поверхности. Именно в таких местах, под влиянием ультрафиолетовых солнечных лучей, свободно проникавших сквозь толщу атмосферы, еще не имевшей кислорода, и начался, может быть, синтез паров воды и углекислого газа с образованием углеводородов. Большую роль в этих процессах могли стать и электрические разряды при бесчисленных грозах.
        - Природа сама создала творческую лабораторию, - произнес Владимир.
        - Совершенно верно. В этих лабораториях и возникали сложные по химическому составу амиды и амины, а затем белковые соединения в коллоидальном состоянии. На первых порах эти коллоиды, по-видимому, носились в водах горячих океанов, а затем при соприкосновении и смешении с различными по составу высокомолекулярными соединениями из них возникали коацерваты, то есть капельки вещества, концентрирующиеся в определенных точках пространства. При каких-то благоприятных условиях отдельные коацерватные капли получали способность поглощать некоторые вещества из различных растворов под действием законов химического сродства. Вследствие этого капельки начинали расти, увеличиваться. Одни скорее, другие медленнее. Тем самым они приобретали известную индивидуальность. Постепенно они усложнялись, протекающие в них процессы становились все разнообразнее - и вот в какой-то момент появилась первая живая клетка…
        Так как в поле зрения пока не появлялось ничего нового, академик в ожидании еще невиданных подводных чудес рассказывал историю возникновения жизни на Земле. В дальнейшем, по его словам, вступали в силу законы естественного отбора. Капельки определенного состава оказывались более устойчивыми, чем другие, и постепенно формировались в однородные группы, обладающие общими свойствами. Так возникла жизнь. Если верить этой гипотезе, то искать переходные формы надлежит именно в мелких водоемах и болотах, где сильнее проявляется действие ультрафиолетовых лучей.
        Наташе было приятно, что она высказала дельную мысль. Но академик объяснил дальше, что существуют и другие взгляды на зарождение жизни. Некоторые, например, считают, что главная роль в возникновении жизни принадлежала не фотосинтезу, а другим процессам. В период образования твердой оболочки Земли, а следовательно, и других планет бесчисленные вулканические процессы должны были привести к прямому соприкосновению раскаленных карбидов железа, извергаемых из недр, с горячими водяными парами атмосферы. Так могло быть в период, когда вода находилась еще в газообразном состоянии. В результате происходило образование углеводородов, например метана, который и сейчас можно наблюдать в атмосферах больших планет, вроде Юпитера или Сатурна. Эти новорожденные углеводороды вступали в новые соединения, образуя спирты, альдегиды, кетоны. Но из недр планеты извергались на поверхность не только карбиды, но и нитриды, несущие в себе азот. Реагируя с парами воды, этот азот создавал аммиак, и теперь еще выделяющийся при вулканических процессах на Земле и занимающий большое место в атмосферах планет-гигантов. В
результате этих процессов возникли белковые тела, а дальше эволюция шла теми же путями, что и по первой гипотезе…
        - Что это там, Володя? - склонилась к мужу Наташа.
        - Где?
        - Там, левее? Осьминог?
        - Нет, это водоросли.
        Ученый продолжал импровизированную лекцию. Современные взгляды на образование Земли путем сгущения огромных масс холодной космической пыли не противоречат этой теории, потому что для химических реакций между раскаленными карбидами и водяными парами вовсе не обязательно представлять нашу планету как огненный шар, покрывающийся корой после остывания. Достаточно и тех вулканических процессов, которые имели место в отдельных участках холодного в массе вещества. В дальнейшем, при выпадении воды в жидком виде и образовании горячих океанов, там возникали белковые коллоиды из подготовленного заранее материала. Далее создавались коацерваты, вступал в силу естественный отбор, и появлялась жизнь. Вначале не было границы между растительной и животной жизнью в узком смысле этого слова. Первичные живые существа, более простые, чем бактерии, не были еще ни животными, ни растениями. Лишь позднее, на следующих ступенях эволюции, произошло деление на два основных направления жизни: растения, то есть живые существа, которые, используя действие фотосинтеза, применяют в качестве пищи элементы неживой природы, и
животные, питающиеся только органическими веществами, то есть растениями или другими животными…
        Владимир и Наташа сами знали немало в этой области, но с интересом слушали ученого, потому что это был очень ясный синтез последних научных гипотез.
        - Наука и должна решить, - закончил академик, - является ли фотосинтез основным условием возникновения жизни из неодушевленной материи. Если мы найдем первичные формы живых существ только в мелководных бассейнах, то решающая роль принадлежит фотосинтезу. Если окажется, что и в глубинах морей, куда не проникает дневной свет и где ультрафиолетовые лучи не оказывают никакого влияния, тоже имеются переходные формы, характерные для первых этапов процесса образования жизни, то верна вторая гипотеза. Лично я надеюсь найти простейших, даже субпростейших, именно в морских пучинах. Искать их следует на самом дне. Теперь понимаете, почему мы опускаемся туда? Извините за это длительное объяснение, но мне бы хотелось, чтобы и вы творчески участвовали в наших работах…
        - Кстати, - заметил Владимир, - до дна осталось немного: приборы показывают 2050 метров ниже уровня моря и 183 метра до дна.
        - Да, дружок, - положил ему руку на плечо академик, - пора от теории переходить к практике… Включите нижние прожекторы! Посмотрим, что мы тут найдем.
        Два широких снопа света вырвались из мощных фонарей и прорезали тьму пучины. Здесь не было ни одного солнечного луча. В глубине моря царил вечный непроницаемый мрак, но вода поражала своей чистотой и прозрачностью. Оставаясь в темноте, путешественники могли отлично видеть далеко вперед.
        Дно состояло из крупных угловатых скал. Перед глазами исследователей возник горный хребет с прихотливым лабиринтом ущелий. Несмотря на отсутствие света, поверхность скал была покрыта причудливой растительностью. Тут были не только заросли морских трав - по склонам гор и в долинах простирались целые подводные леса. Лишь более высокие горы, как это бывает и на суше, поднимались голыми, скалистыми зубцами.
        - Нелегко здесь выбрать место для посадки, - заметил Владимир.
        - Это совершенно необходимо! - сказал академик. - Непременно надо побывать в этих лесах. Где-нибудь в расселине и возможно найти как раз то, что я ищу.
        - А нам вы разрешите пойти с вами? - спросила Наташа.
        - В вашей храбрости не сомневаюсь, - ответил ученый, - но, пожалуй, лучше остаться. Наблюдайте из окон рубки.
        Владимир медленно вел судно, постепенно опускаясь на дно. Испуганные обитатели подводного царства, попав в лучи света, на мгновение цепенели от ужаса, а затем бросались во все стороны, стремясь скрыться от непонятного и страшного явления.
        Исследователи не могли оторваться от окон. Не довольствуясь одним наблюдением. Виктор Петрович включил киносъемочную установку. Тишину нарушало лишь мерное гудение аппарата, потому что люди умолкли, всецело захваченные волшебным зрелищем.
        На дне кишела жизнь. Студенистые, лишенные твердых скелетов медузы и сифонофоры, тела которых были пропитаны водой, прекрасно приспособились к условиям страшных давлений морских глубин. Тут обитали и другие существа, которых природа наделила твердым панцирем. В освещенной зоне появились странные создания. Это были шары разного размера, вплоть до нескольких метров в поперечнике, покрытые длинными и острыми иглами, торчащими во все стороны. Наряду с ними шары имели длинные и гибкие конечности - по шесть, восемь и даже десять пар. Одни из них были приспособлены для плавания, другие, вооруженные крепкими клешнями, - для хватания. Ослепленные прожекторами, причудливые создания сталкивались друг с другом, переплетались между собой и, соединяясь в бесформенные, копошащиеся груды, исчезали куда-то в темноту. Медленно проплывали чудовища, похожие на гигантских сороконожек. Передняя часть их тела состояла из головы с круглым шлемом, между щитками которого находились несоразмерно огромные, выпуклые глаза. Вокруг рта, снабженного мощными челюстями, помещались длинные щупальца. Грудь их тоже была покрыта
твердыми пластинками, позволяющими, однако, телу свертываться и превращаться в бронированный шар. Под защиту крепкого панциря можно было убрать и длинное брюшко, состоящее из большого числа сегментов, несущих по две папы ножек. Таких существ тут было много. Они возникали из мрака, сталкивались с подводной лодкой, их головы с шевелящимися челюстями вплотную прижимались к стеклу окон, а многочисленные клешни скребли по стальной обшивке судна.
        Наташа с замиранием сердца смотрела из окна, пока Владимир, не отрывая глаз от подводных скал, выбирал место для посадки. Что касается академика, то с его стороны доносились только отдельные слова. Наташа прислушалась.
        - Гм… Иглокожие… Гигантские офиуры. Наряду с придонными формами здесь широко представлены и подвижные. А это что такое?… Ну конечно, трилобиты, но значительно крупнее, чем мы привыкли видеть… Шары с иглами я не рискнул бы отнести к морским ежам. Скорее это радиолярии…
        - Но как они могут выдержать такое давление, Виктор Петрович? - удивлялась Наташа.
        - Вероятно, этому способствует шаровидная форма… Но что случилось? Где причина паники?
        Как по сигналу тревоги, все обитатели морского дна вдруг кинулись в разные стороны. И тогда в опустевшем пространстве, залитом светом, появилось действительно настоящее чудовище. Это было нечто вроде исполинского краба. На шести парах ног, состоящих из отдельных члеников, каждый не менее метра в длину и толщиной в ногу взрослого человека, вдобавок покрытых панцирной защитой, помещалось яйцевидное тело. Верхний щит животного образовывал настоящий свод около 3 метров шириной и не менее метра в высоту, считая до острия гребня, которым этот щит заканчивался. Наружная поверхность была снабжена короткими и толстыми иглами. Они делали владельца подобного панциря совершенно неуязвимым. Под защитой надежной брони находилась и небольшая голова со сложно устроенными мощными челюстями. Видно было, что чудовище могло легко справляться с твердыми покровами других обитателей пучины. Наташе показалось, будто выпуклые глаза животного полны дикой злобы. Передняя пара ног кончалась сильными клешнями.
        Пораженные исследователи имели возможность определить, что длина клешни около метра. Можно было не сомневаться, что такая клешня легко перекусит человеческое тело. Даже привыкшие ко всяким неожиданностям, астронавты невольно замолчали, охваченные ужасом.
        - Знаете, Виктор Петрович, - не спуская глаз с чудовища, сказал Владимир, - чем ближе к месту, где вы собираетесь искать простейших, тем страшнее эти чудовища. Ведь это настоящий ужас! Неужели у вас не пропала охота гулять по лесам, где водятся такие экземпляры?
        Академик как будто вовсе утратил чувство страха. Его целиком захватили научные проблемы, и некогда было подумать о таких вещах, как сохранение жизни. Ученый находился во власти еще не испытанных переживаний.
        - Подумайте, - отвечал он, - каждый ученый должен мне завидовать. Где вы это увидите? Какой великолепный представитель предков наших ракообразных!… Да, выглядит он, я бы сказал, неприветливо! Перед нами подлинный властелин подводного царства… Прошу вас, дайте свет поярче! Нам не простят, если фильм будет плохо снят…
        Владимир включил еще одну пару прожекторов. Теперь яркий свет позволял рассмотреть страшилище во всех подробностях. Животное, поблескивая свирепыми глазами, протянуло вперед клешни и в бессильной ярости пыталось сломать форштевень подводного корабля. Но клешни скользили по металлу, не будучи в состоянии справиться с невиданным противником. Тогда чудовище, впервые встретившее более могучее создание, чем оно само, испугалось и метнулось в темноту.
        Медленно проплыв над гребнем подводных гор, лодка достигла места, где морское дно представляло собой нечто вроде небольшой долины с отлогими склонами. Здесь и произвели посадку. Указатель глубины остановился на цифре «2343» и замер.
        Виктор Петрович сказал:
        - Ну, надо собираться.
        - Не лучше ли отложить до другого раза? - робко предложила Наташа. - Можно взять с собой побольше народу; Ивана Платоновича и Николая Александровича. Как можно выходить из лодки, когда там разгуливают такие чудовища?
        Она не могла понять, как академик решался идти в одиночку на такой подвиг. Наташа так и сказала ему.
        - Подвиг? - удивился он. - Какой же это подвиг? Обычная моя работа. Я не затем прилетел, чтобы любоваться природой Венеры. Слишком много надо сделать…
        Он стал торопливо надевать защитный костюм. Владимир и Наташа переглянулись и, очевидно, поняли друг друга. Пилот сказал жене, что она останется в лодке, а он пойдет вместе с ученым, и тоже стал надевать на себя неудобный костюм.
        - А вы куда? - спросил академик. - Как можно оставлять свой пост?
        - Но и вас одного мы не можем отпустить.
        - Да, Виктор Петрович, - сказала Наташа, - вдвоем все-таки будет лучше. С лодкой ничего не случится…
        - А если…
        - Ну, мало ли что… - Наташа не хотела и думать о неприятных вещах.
        - Все-таки напрасно вы идете. Владимир Иванович, - счел долгом повторить академик, хотя в душе прекрасно понимал, что это самое разумное решение.
        Наташа с тревогой смотрела то на одного, то на другого.
        Исследователи надели скафандры, вооружились пистолетами, захватили с собой электрические фонари и острые ножи. Проверив действие кислородных приборов, академик и Одинцов вошли в выходную камеру и закрыли за собой дверь, ведущую внутрь судна. Одинцов повернул рычаг, и вода, сжатая на глубине огромным давлением, со страшной силой хлынула в камеру. Если бы струя ударила незащищенного человека, он был бы убит на месте, но астронавтов предохраняли особые волнорезы, которые ослабляли напор. Камера наполнилась в течение нескольких секунд. Тогда Одинцов повернул другой рычаг, и тяжелый люк плавно отошел в сторону.
        … Скафандры не очень стесняли людей. Приходилось только помогать руками во время движения. В случае необходимости быстрого перемещения можно было лечь на бок и включить небольшой мотор, укрепленный на спине рядом с кислородным аппаратом. Таким образом можно было передвигаться со скоростью до 30 километров в час. Портативные коротковолновые радиотелефоны позволяли разговаривать друг с другом. На близком расстоянии поглощение радиоволн в воде было не слишком велико.
        Академик и его спутник осторожно направились туда, где находился подводный лес, внимательно смотря по сторонам. Однако ничего опасного заметно не было.
        Ровная каменистая площадка, на которую опустилась лодка, скоро кончилась, и под ногами стали громоздиться круглые камни, покрытые мхом. Здесь исследователи увидели множество мелких обитателей подводного царства, двустворчатых моллюсков и водоросли. Опытный глаз ученого узнавал в непривычных для земного жителя формах существа, в основе своей аналогичные тем, которые жили на Земле. При всем различии природных условий, большей близости к Солнцу, меньшей силе тяжести, другой продолжительности дня и ночи путь эволюции на Венере совершался по тем же законам развития. Формы возникали различные, но направление и существо движения были одинаковые.
        Виктор Петрович воочию увидел здесь живые организмы, оставившие след и в истории Земли.
        - Смотрите, - долетал до Владимира казавшийся глуховатым голос академика, - если бы я не знал, что мы на Венере, то можно подумать, будто машина времени перенесла нас в далекое прошлое Земли. Мы словно бродим по дну земного моря древнейших геологических периодов. Еще до Кембрия. Ведь это же несомненно цистоидеи! А вот здесь трилобиты и наутилиды.
        - Какие огромные раковины! - заметил Владимир. Верхняя створка крупных раковин у большинства поднималась, придавая моллюску вид широко раскрытой пасти, где шевелились многочисленные щупальца.
        - Они очень похожи на наших брахиоподов. Их легко спутать с двустворчатыми, но у тех створки расположены по бокам, а у этих одна спинная, другая брюшная. Спинная поднимается… А это что? Вон там… Неужели это аммониты? Значит, они существовали еще в докембрийское время… - С этими словами ученый показал рукой на большую спиральную раковину, медленно ползущую по дну. - Да, типичный аммонит!
        Ученого интересовало другое. Ему нужно было вдоволь порыться в подводном лесу. Когда Виктор Петрович стал осматривать заросли, Владимир понял, что академик разыскивает там следы простейших.
        - Во что бы то ни стало нужно взять образцы здешних водорослей, а также пробы грунта, - сказал он. - Быть может, в этой слизистой массе и кроется разгадка жизни. Скопление первичных коллоидов…
        Что-то двигалось за растениями, но академик не обращал никакого внимания на подозрительные явления, всецело захваченный работой. Владимир держал оружие наготове. Ученый, тоже с пистолетом в руках, превратился в исследователя морских джунглей.
        - Виктор Петрович!…
        - Сейчас, сейчас!
        - Виктор Петрович, быть может, пойдем назад? Одинцов удивлялся невозмутимости академика. Наконец они двинулись обратно, туда, где сквозь массу воды виднелось сияние прожекторов. Но яркий свет привлек не только их внимание. Когда исследователи подошли поближе, они с ужасом увидели, что лодка окружена огромными ракообразными существами, вроде того, которого они рассматривали из рубки.
        Десятки этих чудовищ двигались около лодки, хватали ее клешнями. И Владимир подумал, что должна переживать Наташа! Прямой опасности для стального судна еще не было. Однако один вид этих злобных глаз приводил в трепет.
        Но если подводный корабль мог с полным презрением отнестись к этому нападению, то положение двух исследователей вне его было очень опасным. Они спрятались за камнями, чтобы не привлекать к себе внимания чудовищ. Владимиру не терпелось.
        - Надо прорваться к лодке, - предложил он. - Не можем же мы сидеть здесь целую вечность!
        - Вы правы, - согласился академик. - Но что же делать?
        - Придется вступить в бой.
        Электрические пистолеты стреляли бесшумно. На том расстоянии, на котором исследователи находились от лодки, стрелять было трудно, но Владимир оказался хорошим снайпером. Каждая пуля находила себе цель. Академик тоже бесстрашно выпускал пулю за пулей, поднявшись на камень. Среди чудовищ произошло замешательство. Владимиру даже показалось, что не тронутые пулями ракообразные принялись пожирать пораженных.
        Наташа, очевидно, поняла, в чем дело, потому что прожекторы погасли на мгновение и снова зажглись. Потом маневр повторился несколько раз. Быть может, это возникновение и исчезновение света и напугало чудовищ, но они начали расползаться. Вскоре около лодки осталось только с десяток мертвых и умирающих гадов. Ноги некоторых продолжали судорожно шевелиться.
        С большой осторожностью академик и Одинцов пробрались к выходной камере. По дороге они могли видеть, какие разрушения производят электрические пули. У одних чудовищ были вдребезги разнесены панцири, у других оторваны конечности, один лежал с оторванной головой.
        Открытая чернеющая дверь камеры показалась исследователям в эти минуты необыкновенно уютной.
        Наташа была очень довольна, что все кончилось благополучно. Когда они остались вдвоем, Владимир стал рассказывать о своих приключениях:
        - Понимаешь, я все-таки не трус. Но ведь с этими чудовищами шутки плохие… Надо прятаться за камни, а он упорно идет вперед и стреляет будто по куропаткам…
        - Настоящий ученый! - с восхищением сказала Наташа. - Когда он занят наукой, все остальное для него не существует. Неужели ты не заметил? Он так захвачен своими идеями, что мысль о возможности смерти даже не приходит ему в голову.
        - Может быть, - пожал плечами Владимир. Борьба с подводными чудовищами кое-чему научила и академика. Теперь он избегал покидать лодку и производил наблюдение из корабля или выходил на морское дно только поблизости и на незначительное время. Исследования морских глубин продолжались несколько дней. Затем Виктор Петрович решил, что пора возвращаться на базу.
        ГЛАВА XX,
        в которой говорится о первой ночи на Венере и трудностях, возникших перед экспедицией
        Прошло двое земных суток.
        Шаповалов вышел на берег, чтобы пройтись перед сном, так как и на Венере он очень заботился о своем здоровье.
        Михаил Андреевич успел соскучиться в одиночестве. Трое плавали где-то в пучинах моря, двое искали самолет, а на его долю выпали ежедневные наблюдения за атмосферой и приведение в порядок записей. Время от времени он ловил позывные товарищей и был в курсе их работы.
        Кроме скуки, астроном в последнее время стал испытывать легкое недомогание. Голова сделалась тяжелая, временами побаливала, все тело ломило в суставах. Иногда давало знать сердце.
        «Неужели это последствия радиации? - в ужасе думал профессор. - Нет, скорее неблагоприятный климат Венеры… Старость приходит».
        Такого рода мысли занимали его и теперь. Вокруг лежал легкий сумрак. Долгий день приходил к концу. Профессор уже собрался уходить, когда заметил вдали, за гребнем береговых скал, яркие световые пятна. Они были отчетливо видны за лиловатой дымкой вечера.
        «Смотрите, смотрите! - сказал сам себе ученый. - Возвращаются наши механики».
        Действительно, в той стороне колебались два световых луча и меняли место. Они могли принадлежать только вездеходу.
        «Включить свет!» - подал себе команду астроном.
        Мощный передний прожектор ракеты, направленный в небо, тотчас же вспыхнул огромным столбом света и уперся в далекие облака. Разумеется, теперь было не до сна. Прошло еще полчаса, и ярко освещенный изнутри вездеход показался на гребне, поискал фарами дорогу и осторожно спустился вниз.
        Сандомирский и Красницкий выполнили свою задачу. Устали они оба ужасно, но потерпевший аварию стратоплан с разбитым фюзеляжем и оторванным крылом, укрепленный стальными тросами на крыше вездехода, был благополучно доставлен на базу.
        - Не думали, что доберемся до дому… - рассказывал Сандомирский. - Но стратоплан доставили.
        - Большие поломки! - покачал головой Шаповалов.
        - Постараемся все-таки привести его в порядок, - сказал Красницкий.
        Шаповалов угостил вернувшихся сытным обедом. Потом все пошли спать. Участники спасательной экспедиции валились с ног от усталости.
        Календарные дни на Венере текли быстро. Не успели путешественники по-настоящему осмотреться на новом месте, как незаметно пролетели две недели и наступили сумерки.
        Желто-красный свет полудня постепенно сменился багровым сиянием вечера. Удивительны были последние часы перед закатом невидимого солнца. Оно не проникало сквозь толщу облаков, но его косые лучи, по мере того как путь через атмосферу Венеры становился длиннее, приобретали все больше пурпура. Оранжевый небосклон стал ярко-алым, постепенно перешел в малиновый, наконец загорелся волшебным лиловым светом, который в этом мире заменял розовеющую вечернюю зарю. С той стороны, откуда надвигалась ночь, вдруг пришла глубокая и темная синева. Ветер затих. Море, огромное и взволнованное, стало спокойным, едва подернутым мелкой рябью. Отражая пламенеющие краски заката, оно тоже запылало, как расплавленный металл, потом заблистало самоцветами, сделалось багряным и постепенно покрылось синевой. Прекрасны были розовые блики на воде, нежные, как перламутр, и сиреневое кружево пены на коричневых Скалах.
        Лучше и благороднее становится человек, созерцая природу. Все мелкое и будничное уходит на задний план и, наоборот, раскрывается все хорошее, часто глубоко скрытое. В тот день, в последние часы венерианских сумерек, выяснилось, что Иван Платонович Красницкий не только ученый химик, но и талантливый художник.
        Все считали его суховатым, даже несколько ограниченным человеком. Со стороны казалось, будто ученый вовсе лишен эмоций. Он знал очень много, за каждой его фразой скрывалась глубокая мысль и отличное знание предмета, но он был сдержан, молчалив, редко смеялся, относился к тем людям, которые больше делают, чем говорят. Легко представить изумление Шаповалова и Сандомирского, когда они увидели, что Иван Платонович появился в салоне с большим этюдником, уже бывавшим в работе, и складным мольбертом в руках. Застенчиво улыбаясь, Красницкий сказал:
        - Не хочется спать, пойду на берег…
        - Рисовать? Заниматься живописью? - удивился Шаповалов.
        - Так… несколько этюдов…
        - Это же превосходно! - пришел в восторг экспансивный профессор. - Что же вы скрывали свои таланты? Значит, мы привезем домой не только фотографии, но и картины Венеры, воспринятые глазами художника!
        - Что вы, - сконфузился Красницкий, - это совсем пустяки. Сейчас изумительные краски…
        С этими словами Красницкий поспешил на берег. Видно было, как он устраивается среди скал.
        Даже деловитый Сандомирский и профессор, которому нездоровилось, тоже поддались очарованию этого необыкновенного заката. Они долго сидели на камнях и наблюдали, как догорает долгий, многосуточный день и постепенно надвигается ночь.
        Когда по земным часам наступило утро, ракету окружал полный мрак. Было странно и жутко. В самую темную осеннюю ночь на Земле сквозь облака все-таки проникают едва заметные лучи света. Когда глаз немного освоится с темнотой, можно различать неясные очертания окружающих предметов. Здесь мрак был абсолютным. Ни одной звезды на небесах, ни единого огонька вокруг. В мире воцарилась полная невиданная тьма.
        Как всегда, в семь часов утра обитатели ракеты собрались в столовой. Сандомирский и Красницкий рассказывали, дополняя друг друга, как они нашли стратоплан, используя последние часы сумерек, как с огромным трудом подняли его на вездеход.
        Было решено немедленно заняться ремонтом машины. Все равно при наступившей темноте всякая работа вдали от ракеты стала невозможной.
        Берег превратился в ремонтно-механическую мастерскую. Мощные прожекторы заливали ярким светом дружно работающих людей. На космическом корабле имелось все необходимое для устранения даже серьезных аварий и поломок. На берег своим ходом вышел маленький подвижной кран. Туда же были доставлены электросварочный аппарат, механические ножницы и разные другие механизмы и рабочие инструменты, хранившиеся в кладовых ракеты. Машины работали от атомных аккумуляторных батарей.
        Астронавты принялись за дело под руководством Красницкого. Старые навыки бывшего судового механика были здесь весьма полезны. Однако на практике все оказалось не так легко, как думали вначале. Пришлось снимать обшивку с разбитого крыла, заменять погнутые лонжероны, приваривать новые листы из легкого металла. Немало пришлось потрудиться и над ремонтом сильно помятой при падении кабины. Если бы не деревья, принявшие на себя удар, когда рухнул стратоплан, то вообще вряд ли его можно было восстановить.
        За работой совсем незаметно прошло двенадцать земных суток. К тринадцатому дню самолет стоял на старом месте в полной исправности. Кое-что на нем было сделано собственными средствами, но он вполне отвечал своему назначению.
        Усталые, но довольные результатом работы, астронавты вернулись в ракету и собирались отдохнуть, когда Сандомирский посмотрел в окно и вдруг закричал:
        - Свет на море!
        Это вызвало всеобщее ликование. Друзья возвращались. Все соскучились по Наташе.
        - Возвращается Виктор Петрович! - сказал сияющий Сандомирский. - Надо включить верхний прожектор.
        Снова к небу поднялся столб света. Троекратное включение и выключение прожектора на лодке означало что-то вроде салюта. Не прошло и часа, как участники подводной экспедиции появились в салоне.
        Разговорам не было конца. Наташа передавала подробности о приключениях, которые они испытали с Владимиром, описывала морских чудовищ, встреченных на пути, а Виктор Петрович показывал моментальные фотографии, сделанные им во время плавания. Особенный интерес вызвал, конечно, рассказ о битве с гигантскими ракообразными. И все-таки люди стали привыкать к своей чудесной и ни на что не похожей жизни и не ужасались. Много дней астронавты не видели друг друга и теперь, снова собравшись вместе, особенно остро почувствовали, какую крепкую и сплоченную семью составляет их маленький коллектив, заброшенный на далекую планету. Остаток дня посвятили отдыху. Устроили киносеанс. Взятые с собой фильмы дали возможность перенестись на несколько часов на родную Землю.
        Невольно и с невыразимой силой потянуло туда, где над головой синеет купол неба, сияет солнце, заливая ослепительным светом зеленеющие леса и сады, золотые нивы, голубоватые горы и лазурное море. Да, это был действительно «лучший из миров»! Какое счастье для человека, что ему суждено было родиться на Земле!
        Долго не умолкали разговоры в этот памятный вечер.
        Наутро все, как обычно, собрались в салоне за завтраком. Неярко светили электрические лампы - астронавты экономили теперь энергию. За окнами чернела ночь. Окружающий ракету беспросветный мрак невольно действовал на психику. Не зря для работы в полярных областях Земли подбирают особенно здоровых людей с крепкими нервами, потому что не каждый способен сохранять хорошее и бодрое настроение во время долгих ночей, когда месяцами не видно солнца. А теперь контраст между показанными на экране яркоцветными картинами далекой, родной планеты и окружающей путешественников мрачной природой Венеры был особенно заметен. Хотелось яркого света, чистой и свежей атмосферы…
        Астронавты собрались за столом молчаливые, сумрачные, озабоченные. Каждый ушел в себя, поддавшись невеселым мыслям, и разговоры долго не вязались.
        Даже вкусные пирожки с мясными консервами, которые состряпала дежурившая в этот день Наташа, не смогли поднять настроение. Долго никто не произносил ни слова, видимо не желая первым высказывать вслух беспокоящие каждого невеселые думы. Не хотелось называть вещи своими именами, слишком безрадостным казалось положение. Сгущенная атмосфера несколько напоминала предгрозовое состояние, когда возрастающее напряжение в природе вот-вот должно разрешиться блеском молний, раскатами грома или внезапным порывом ветра.
        Первым не выдержал астроном.
        - Ну что, друзья, - бросил он, ни к кому не обращаясь, - повидали Землю напоследок?… Хорошо, хоть на экране…
        Никто не ответил на эту реплику. Владимир неприязненно посмотрел на профессора, хотел что-то сказать, но безнадежно махнул рукой и отвернулся. Сандомирский и Красницкий молча переглянулись. Наташа как-то неожиданно резко пододвинула, почти бросила в сторону Шаповалова тарелочку с омлетом.
        Михаил Андреевич поджал губы и процедил:
        - Благодарю!
        Потом принялся за еду с деланно безразличным выражением лица.
        Начальник экспедиции молча наблюдал эту сцену. Он хорошо понимал переживания астронавтов. Все они отдавали себе ясный отчет о положении небольшой кучки людей, заброшенных на далекую планету почти без всякой надежды на возврат. Трудно было рассчитывать на хорошее и бодрое расположение духа при таких условиях. Однако и безрадостным мыслям нельзя было позволить окончательно завладеть умами людей. Виктор Петрович решил поставить все волнующие астронавтов вопросы.
        - Итак, друзья, - сказал он, выждав немного, - мы, конечно, понимаем друг друга без слов. Все ясно? Давайте думать, как жить дальше?
        Некоторое время продолжалось молчание. Каждый про себя обдумывал положение, стремясь найти выход.
        Начал Сандомирский.
        - К чему напрасные слова, - произнес он. - Пути к возврату у нас отрезаны. Для взлета с Венеры по направлению к Земле, когда Солнце уже не будет нашим помощником, требуется не менее 5000 тонн горючего, дающего скорость истечения газов 4,5 километра в секунду, и столько же окислителя. Правда, фтором мы обеспечены, но бороводородов осталось только 2285 тонн. Как бы ни старались мы облегчить корабль, но с таким количеством нельзя и надеяться преодолеть притяжение Венеры. Каждый из вас наизусть знает эти цифры.
        - Мы все теперь сидим буквально, как мухи на клейкой бумаге, - криво усмехнувшись, вставил Шаповалов. - Единственное, что нам остается, это жужжать в ожидании конца.
        - Издавая при этом весьма противные звуки! - не удержался Владимир.
        - Что вы хотите сказать? - вспылил профессор. - В конце концов мы не дети, а взрослые люди. Надо же говорить серьезно! Положение безвыходное. Спасти нас может только помощь с Земли, но мы не имеем связи. Сколько ни жужжать, все равно бесполезно! Никто не услышит. И с этим давно пора примириться. Обидно пропадать ни за грош, но факты, как говорят, - упрямая вещь…
        - Что значит «пропадать»! - возмутился Красницкий. - Если мы и не сумеем вернуться, то можно приспособиться к жизни на Венере: ограничить потребности, ввести рационы, растянуть запасы. Будем жить здесь, работать, пока хватит сил…
        - Иван Платонович, вы же не ребенок! - раздраженно возразил астроном. - Жить в здешней атмосфере без кислородных приборов человек не может, а запасы кислорода у нас ограничены. Питаться продуктами, имеющимися на Венере, мы тоже не в состоянии. Пока это не удавалось и вряд ли выйдет. Имеющихся ресурсов хватит на шестьсот или семьсот дней. А дальше неизбежная и мучительная смерть от голода или удушья, как кому больше нравится. Вот наша реальная перспектива.
        Закончив, Михаил Андреевич отвернулся и стал демонстративно глядеть в окно, как бы умывая руки и не вмешиваясь в дальнейшие разговоры.
        - А разве нельзя добывать кислород из атмосферы Венеры или ее вод? - заметил Владимир. - Пищу найти можно. Мы даже не пробовали здешних животных. Вероятно, они все-таки съедобны. Бывали же примеры, когда люди на Земле питались одним морским планктоном. Если нам суждено оставаться, то вода и пища будут, а кислород мы сумеем получить искусственным путем.
        - Воодушевляющие перспективы! - ядовито заметил Шаповалов, не поворачиваясь к столу. - Каша из планктона! Какая прелесть!… Пора прекратить и наивные рассуждения о кислороде. Запас энергии в наших аккумуляторах небеспределен. Если расходовать электричество для разложения воды, хватит его ненадолго. Мы ускорим конец, а не отсрочим его. Прекратите детский лепет, Владимир Иванович, будьте взрослым человеком!
        - Ветер! - коротко бросил Иван Платонович, имея в виду постоянный источник энергии на Венере. - Построить ветрянку не так уж трудно, а моторы постоянного тока у нас есть. Каждый из них может работать как генератор.
        - Правильно! - подхватил Сандомирский. - И далеко не безнадежны попытки наладить связь с Землей. Не вышло один раз, попробуем другой… третий…
        - Все это верно, - вмешался Виктор Петрович, - но не здесь заключается главное. Что-то мы все начали думать - как бы прожить, а ведь требуется совсем другое. Не забывайте, мы обязаны выполнить задачу по изучению Венеры и непременно доставить материалы на Землю. В этом главное! Дело не в нас самих, а в судьбе и пользе экспедиции. Давайте лучше думать, как вернуться.
        Снова установилось молчание, потому что задача казалась неразрешимой.
        - Синтез! - неопределенно заметил Красницкий.
        - Синтез чего? - резко бросил Шаповалов. - Единственное, чем богата Венера, это вода. На ней далеко не улетишь.
        - Атомарный водород… - несмело начал Владимир. - Скорость газовой струи исключительная - до 18 километров в секунду…
        - Ребячество! - сердито оборвал его Шаповалов. - Судите сами. Разумеется, теоретически возможно пропускать обычный водород через пламя вольтовой дуги, но ведь для этого нужно построить новые двигатели совершенно другой системы. Сделать это своими силами мы не имеем возможности!
        - Предложение неплохое по его целеустремленности, - чуть-чуть улыбнулся академик Яхонтов, - но действительно непродуманное. Не здесь лежит наш путь! Не здесь!
        - Любая попытка получать синтетическое горючее в наших условиях практически непригодна! - заявил Шаповалов. - В лабораторных условиях мы, быть может, и приготовим несколько кубических сантиметров полноценного горючего, но для производства его тысячами тонн потребуется завод. Разве это не ясно? Нечего тратить время на бесполезные затеи!
        Снова наступила минута тяжелого раздумья, потому что никто не мог предложить ничего другого, практически осуществимого.
        - Ну что же, - упрямо сказал Владимир, - будем думать, будем искать, бороться до последних сил. Я просто не могу допустить, что мы - советские люди, ученые, инженеры, располагающие могучей техникой и знаниями, не сумеем найти выход. Мы обязаны его найти и непременно найдем… Правда, Наташа?
        И он посмотрел на жену, как бы рассчитывая на поддержку.
        - Вы не сказали ни слова о природном горючем, на пример о нефти или ей подобных жидких углеводородах, - вместо ответа произнесла Наташа, обращаясь к Яхонтову.
        - Надежды мало, Наталья Васильевна, - возразил академик. - Мы убедились, что жизнь на Венере находится на первых стадиях развития, а нефть является результатом переработки органических остатков, требующей многих миллионов лет.
        - Вот с этим разрешите не согласиться! - Наташа даже вскочила и раскраснелась, как это бывало в минуты величайшего возбуждения. - Не забывайте Менделеева!
        Эти слова напоминали давнишние споры между учеными. Великий русский химик считал, что нефть возникла не путем разложения остатков доисторических животных или растений без доступа воздуха, а гораздо проще - как результат химического взаимодействия раскаленных карбидов железа и других металлов с парами воды и углеводородами первичной атмосферы Земли, то есть неорганическим путем. Вопрос этот всегда являлся больным местом для Наташи Артемьевой. Еще в стенах института она была известна как самый горячий приверженец теории Менделеева. Теперь же этот вопрос приобретал не только теоретический, но и острый практический интерес. Поэтому она спорила и горячо доказывала свою правоту. По мнению Наташи, только химические реакции с веществами неорганического происхождения могли образовать колоссальные запасы нефти, имеющиеся на Земле, а раз так, то нефть или ей подобные вещества должны быть и на Венере. Их можно найти! Их необходимо найти!
        Академик с интересом слушал темпераментную речь Наташи, но Сандомирский одной фразой охладил весь пыл молодой женщины.
        - Все это, быть может, и правильно, - произнес Николай Александрович, - но нефть и ее производные дают скорость истечения газов не выше 2,5 километра в секунду. На таком горючем улететь с Венеры невозможно!
        Совершенно обескураженная Наташа остановилась на полуслове, с минуту смотрела на Сандомирского, потом безнадежно махнула рукой и села.
        - Силаны, - произнес Красницкий, - а фтор у нас есть.
        Споры внезапно прекратились, и наступило общее молчание. Одно лишь слово, произнесенное химиком, направило мысли по другому руслу и родило новые надежды. Речь шла о соединениях кремния с водородом, иначе называемых гидридами кремния или силанами. По своему химическому составу они напоминают углеводороды. Некоторые из таких соединений - например, трисилан, тетрасилан и другие высокомолекулярные гидриды - при обычной температуре являются жидкостями и чрезвычайно бурно реагируют с хлором, фтором и другими галоидами. При соединении силанов со фтором выделяется огромное количество тепла.
        - А ведь это замечательная идея! - согласился Виктор Петрович. - Природные силаны вполне возможно найти и на Венере.
        Наташа бросила на Красницкого взгляд, полный уважения. Шаповалов иронически улыбнулся, но на этот раз промолчал.
        Надежда, вдруг мелькнувшая перед астронавтами, основывалась на одном весьма логичном предположении. Кремний представляет собой элемент, в природе весьма распространенный. По существу, он является основой всего неорганического мира, так как большая часть горных пород, образующих литосферу, или твердую каменную оболочку планет земной группы, их кору, состоит из кремния в сочетании с кислородом и другими элементами. Широко известные кварц, песок, кремень - все это минералы, состоящие из кремния как химической их основы.
        С другой стороны, установлено, что водород входил в первичную атмосферу всех планет без исключения и до сих пор содержится в атмосфере Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна, то есть планет-гигантов. Поэтому не было ничего неразумного в допущении, что при формировании Венеры, развивавшейся в иных температурных условиях, вследствие ее большей близости к Солнцу, могли образоваться природные соединения кремния и водорода, так как и тот и другой элемент находились здесь в избытке.
        - Ну что ж! - продолжал академик. - Значит, надо искать. Но найдем ли мы их, вот в чем вопрос?
        - Найдем, Виктор Петрович! - уверенно сказала Наташа. - Силаны, силены, бораны или какие-нибудь другие вещества, способные гореть, должны быть на Венере.
        - Вам и книги в руки! - улыбнулся академик. - Не зря же мы взяли с собой геолога-разведчика.
        Наташа оживилась. Ей все время казалось, что пользы для экспедиции от ее пребывания в числе участников полета недостаточно. Хотелось стать действительно полезной. Разговор у костра в тот вечер, после сражения с пауками, не выходил из ее памяти. Теперь открывалась возможность применить свои знания и энергию.
        Несмотря на серьезность положения, молодая женщина сияла от удовольствия.
        - Итак, - продолжал Виктор Петрович, подводя итоги беседы, - теперь все высказались и можно принимать решение. Положение наше трудное, но далеко не такое безнадежное, как думают некоторые. Первоочередная задача ясна - найти горючее. Будем искать силаны. Здесь реальная возможность. Поручим это дело Наталье Васильевне и Владимиру Ивановичу. В их руки передадим всю технику: вездеход, самолет, подводную лодку. Если надо, все включимся в это дело. Здесь главное - непреклонная воля, настойчивость и труд. Непрестанный труд. Одновременно подумаем и о другом. Энергия нам нужна при всех обстоятельствах. Значит, поручим Ивану Платоновичу и Николаю Александровичу использовать подручные средства и соорудить ветрянку. Сделать это можно и нужно. Будем продолжать попытки наладить связь с Землей. Но мы не имеем права забывать и про главные цели экспедиции. Собственно научную работу нельзя прекращать ни на один день. И мне и Михаилу Андреевичу нельзя опускать руки, а надо продолжать планомерно выполнять программу наших исследований. Согласны?
        Он остановился, пытливо оглядывая окружающих поверх очков.
        - Все это очень хорошо, Виктор Петрович, - сквозь зубы процедил Шаповалов, - но весьма проблематично. Попросту говоря, не получится ли у нас мартышкин труд? А если мы ничего не найдем, ничего не построим? Не пустая ли это затея?
        - Извольте! - сдержанно произнес академик, хотя за стеклами его очков заблестели искорки раздражения. - Извольте! Допустим, что действительно ничего не выйдет и мы не сумеем найти средства для возврата. Пускай будет так. Значит ли это, что мы должны опустить руки и равнодушно ждать конца? По-моему, нет. Пока есть силы, мы обязаны трудиться, собирать материалы, вести записи. Нам нужны дневники научных работ, куда следует заносить все наши наблюдения, могущие принести пользу людям. А если уж наступит наш час, мы примем смерть мужественно, как и подобает советским людям, ученым. Последний из нас примет меры, чтобы сохранить наши труды для тех, кто неизбежно придет нам на смену.
        - Обнадеживающие перспективы, - усмехнулся Шаповалов, - нечего сказать!
        - Что делать! Мы обязаны смотреть правде в глаза и, если надо, как солдаты, погибнуть на своем посту! - произнес Сандомирский.
        - Каждый должен исполнить свой долг, - негромко добавил Красницкий.
        - А я уверена, что мы найдем выход! - задорно бросила Наташа.
        - Перед нами незабываемый пример Седова! - сказал Владимир, с гневом глядя на астронома. - До последнего часа жизни своей он работал во имя родины. Да мало ли других примеров.
        Шаповалов ничего не возразил, но презрительная улыбка так и застыла на его лице.
        Беседа закончилась. Путешественники приступили к очередной работе. Надо было использовать ночной период для приведения в порядок записей и наблюдений, классификации коллекций. День на космическом корабле шел за днем, совершенно как на Земле. В салоне, в каютах, в лабораториях - всюду горел свет, везде шла работа. Ракета слегка покачивалась на волнах, и огни отражались в воде трепетными золотыми полосами…
        Пришельцев на Венеру со всех сторон окружала беспросветная ночь, но иногда угрюмая природа поражала астронавтов феерическим зрелищем полярных сияний.
        Впервые это случилось на другой день после памятного разговора о положении экспедиции.
        После обеда Наташа и Владимир, надев маски, направились на берег, чтобы проверить, достаточно ли хорошо закреплен стратоплан. Все было тихо вокруг, но астронавты неоднократно убеждались, какая это обманчивая тишина. Ветер на этой планете возникал в одно мгновение с необыкновенной силой и все сметал на своем пути.
        Едва они вышли на берег, освещая путь электрическими фонариками, как заметили, что вокруг стало светло и на камни упали длинные тени. Впервые на этой планете люди увидели свои тени. Обычный дневной свет окружал здесь предметы с одинаковой силой со всех сторон, и падающих теней на Венере не было.
        Молодые люди остановились в изумлении. Горизонт полыхал голубоватым заревом. Через мгновение вспыхнул весь небосклон. Им даже стало не по себе от этого обилия света. Сияние все больше и больше разливалось по небу. То затухая, то снова разгораясь, оно переливалось всеми цветами радуги. Несколько секунд преобладал голубой свет, необыкновенно нежный и холодный; потом вспыхнули над морем яркие зеленые лучи, стремительно пронеслись по небу, и все загорелось изумрудами; затем появилось густое синее пламя, а на смену ему - фиолетовое, уже полыхающее за облаками…
        Они стояли как завороженные и не знали, в какую сторону смотреть. Остальные астронавты тоже не могли не заметить удивительного явления и поспешно выбежали на берег. Цвет неба менялся каждое мгновение. Голубые, фиолетовые, зеленые и ярко-алые лучи кружились по небесному своду в фантастическом танце, потухали, вновь вспыхивали и рассыпались драгоценными самоцветами.
        Все, что происходило вверху, отражалось и в море, как в исполинском зеркале. Горизонт пропал. Небесная сфера, казалось, стала круглой, состоящей из разноцветных огней и окружила людей со всех сторон.
        Астронавты не могли оторвать глаз от волшебного зрелища. Полярное сияние, достигающее на Венере такой силы и яркости ввиду близости Солнца, длилось не менее часа. Потом все погасло так же внезапно и неожиданно, как и возникло. Снова наступила непроницаемая тьма. Потрясенные зрители еще долго не расходились, надеясь, что чудесное видение повторится.
        ГЛАВА XXI,
        в которой смерть уносит первую жертву
        Человек с трудом переносит долгие полярные ночи. Нужно обладать вполне устойчивой нервной системой и даже особым складом характера, чтобы не поддаться тоске, когда все вокруг погружено в течение многих дней в непроницаемый мрак.
        Астронавты на Венере находились в лучших условиях, чем работники полярных станций на Земле. Ночь была короче и вокруг было тепло, но это и раздражало. В Арктике холод снижает активность человека, и поневоле приходится уменьшать размах своей деятельности. А здесь люди стремились к труду, но возможностей было мало. Приходилось или работать внутри ракеты или оставаться около нее, так как совершенно непроницаемая ночь, без единой звезды на небе, не благоприятствовала далеким походам и разведкам. К концу шестнадцатисуточной ночи все только и мечтали о рассвете.
        Но были и другие заботы. Заболел профессор.
        До сих пор никто не жаловался на болезни. Люди, отправившиеся в экспедицию, обладали великолепным здоровьем. Иначе они не могли бы принять в ней участие. Кроме того, астронавты прекрасно понимали, какие опасности таит в себе непривычная микрофлора Венеры, поэтому соблюдали строжайшую бактериологическую дисциплину. За пределами ракеты или изолированных от внешней атмосферы помещений вездехода и самолета люди дышали с помощью кислородных приборов и лишь крайне редко, на короткие мгновения поднимали, маску. Вода применялась только кипяченая, а помещения ракеты подвергались периодической дезинфекции с помощью жестких ультрафиолетовых лучей. Все эти меры предохраняли участников экспедиции от серьезных заболеваний. Наташа выполняла обязанности медика и зорко следила за здоровьем астронавтов.
        Теперь возникла опасность, что профессор на долгое время выйдет из строя. Прихварывать он стал уже давно. Когда наступила первая венерианская ночь, он совсем перестал выходить из ракеты. Началось с того, что у него пропал сон. Прежде профессор все делал со вкусом, любил покушать, не прочь был выпить рюмку водки, рассказать за столом занятную историю и посмешить приятелей. Спать он был мастер и на бессонницу никогда не жаловался. Теперь он по ночам не находил себе покоя.
        - Просто понять не могу, куда сон девался, - говорил он Наташе, принимая очередную таблетку нембутала. - Верчусь с бока на бок, а спать не могу. Голова тяжелая…
        Разумеется, профессор был подвергнут всестороннему осмотру. Ничего тревожного обнаружить не удалось. Температура была нормальная. И Наташа ограничилась тем, что велела лежать спокойно и стала давать больному снотворное.
        Многосуточная ночь приходила к концу. Из черного мрак стал темно-фиолетовым. Уже стали видны зубчатые силуэты скал на светлеющем фоне неба.
        Прошло еще три дня. Профессору лучше не стало. Спать он мог только после приема значительных доз снотворного. Усилились боли в висках и в затылочной части головы. Прежняя веселость оставила астронома. Он лежал на койке, смотрел перед собой безучастными глазами и нехотя отвечал на вопросы. Книгу он оставлял на первой же странице. Никто, конечно, не знал, о чем он думает, а он в тысячный раз задавал себе вопрос: «Неужели это лучевая болезнь?»
        Михаил Андреевич гнал от себя страшные мысли, объяснял все особенностями здешнего климата, непривычными условиями жизни, но снова и снова возникало тяжелое сомнение. Потом наступила апатия.
        Наташа начала беспокоиться. По непонятным причинам температура больного стала со дня на день повышаться. Теперь по утрам градусник показывал 37,6, доходил до 37,9. А к вечеру столбик ртути поднимался до 38,5-38,8. Однако, кроме головной боли и бессонницы, астроном ни на что не жаловался. Артериальное давление оставалось нормальным.
        Наташа взяла у больного кровь и сделала в лаборатории анализ. Вместе с нею пошел Виктор Петрович. Молодая женщина принялась орудовать со стеклами и пробирками. Взбалтывала содержимое, смотрела на свет, разглядывала мазки под микроскопом, с чем-то сравнивала.
        - Ну что? - спросил академик.
        - Нельзя понять, в чем тут дело. Ясно выраженный лейкоцитоз. Белых кровяных шариков больше двенадцати тысяч в кубическом миллиметре.
        - Гм… А норма шесть - восемь тысяч. Да, странно.
        - Значит, в организме у него что-то происходит. Но что именно, я не знаю.
        Как известно, белые кровяные тельца, или лейкоциты, защищают организм от вредных микробов. Едва враги проникают внутрь живого существа, как происходит своего рода мобилизация. Многомиллионные армии лейкоцитов бросаются в атаку. От жара горячих битв с проникшим в кровь неприятелем и повышается во время болезни температура тела.
        Анализ крови ясно показывал Наташе, что в организме больного имеется какой-то скрытый яд. Только этим и можно было объяснить увеличение количества белых шариков. Но что это был за яд, она не могла понять.
        Она решила посоветоваться с Виктором Петровичем. Академик беседовал в своей каюте с Сандомирским. Наташа рассказала про больного. Сандомирский не придал ее словам большого значения.
        - Ничего, отлежится… - сказал он небрежно. - Человек упитанный и здоровый.
        Но академик был другого мнения.
        - Нет, это что-то серьезное. Но что?… - Он развел руками: - Во всяком случае, Наталья Васильевна, надо тщательно наблюдать за больным. Может быть, это влияние здешнего климата? Нужно быть готовым, что и другие могут захворать. Всё записывайте. Это очень важно!
        За ночь Михаилу Андреевичу стало много хуже. Он плохо спал, несмотря на снотворное, метался в постели и даже бредил. В эту ночь Наташа дежурила у постели больного и с удивлением прислушивалась к бессвязным фразам.
        Профессор выкрикивал отдельные и непонятные слова:
        - Жарко! Очень жарко! Нельзя дотронуться… Наташа попробовала дать ему освежающее питье. Шаповалов отталкивал кружку:
        - Не надо! Вода горячая! Все горячее! Ядовито! Он произносил и другие, но уже совершенно бессвязные слова, рвал на себе пижамную куртку.
        К утру температура спала, но больного стал трясти мучительный кашель. Михаил Андреевич просто задыхался от его приступов. Это был сухой и ничем не объяснимый кашель. После ночного бреда профессор пришел в себя, но его трудно было узнать. Некогда круглое и постоянно улыбающееся лицо астронома осунулось и стало серьезным. Глаза приняли страдальческое выражение. Два раза после особенно сильных приступов кашля он обнаруживал кровь на платке. Наташа не могла скрыть этого от больного, и он с изумлением смотрел на красное пятно.
        Горькая улыбка появилась на лице астронома.
        - Кровь! - сказал он.
        - Ничего, это от напряжения, - пыталась успокоить его Наташа.
        - Нет, это конец… - Потом прибавил: - Какая тоска!…
        - Пройдет, пройдет, - говорила Наташа, едва сдерживая слезы и проклиная свое бессилие.
        Вскоре зашел Виктор Петрович и попытался ободрить профессора разговором на научные темы. Больной безучастно смотрел прямо перед собой и ничего не отвечал.
        Кашель показал, что процесс происходит в легких. Шаповалову стали давать биомицин.
        В тот день дежурил Сандомирский. Хорошо зная Михаила Андреевича, он постарался и приготовил обед повкуснее. Сварил суп из рыбных консервов, поджарил блинчики с мясом, которые очень любил астроном, а на закуску подал салат из крабов. Больному налили стакан белого вина. На третье был компот из фруктов.
        Каково же было огорчение Сандомирского, когда больной даже не притронулся к этим вкусным вещам.
        - Не хочется, - сказал он тихим голосом. - Очень вкусно, но мне не хочется.
        Он выпил только глоток вина.
        В салоне шли невеселые разговоры.
        Ночной мрак еще не вполне рассеялся, и за окнами виднелась темно-синяя мгла рассвета. Вдруг на небе вспыхнули огни полярного сияния. Профессор приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть поразительное явление, но со стоном опустился на постель.
        - Вам плохо, Михаил Андреевич? - спросила, склоняясь к нему, Наташа.
        - Не знаю… Голова болит… И глаза режет. Света выносить не могу…
        Наташа прикрыла настольную лампочку листом темной бумаги.
        Пришел Виктор Петрович и спросил:
        - Температуру мерили?
        Наташа посмотрела на градусник: 38,8…
        - Михаил Андреевич, покажите-ка ваш язычок! - попросил академик.
        Язык у астронома был покрыт странным бурым налетом. Академик нахмурился.
        - Скорее сделайте анализ крови! - тихо сказал он,
        Наташу не нужно было просить дважды. Быстро и ловко она проделала процедуру, улыбнулась больному, попутно поправила одеяло и подушку.
        Михаил Андреевич лежал с закрытыми глазами и молчал.
        Виктор Петрович и Наташа прошли в лабораторию и там вместе произвели анализ. Склонившись над микроскопом, молодая женщина торопливо делала подсчеты. Когда все было закончено и результаты анализа лежали в виде лейкоцитарной формулы, академик просмотрел ее и помрачнел.
        - Белокровие! - сказала Наташа. - Типичный лейкоз!
        Если раньше количество белых шариков было значительно больше нормы, так как организм призывал на помощь все свои оборонительные силы, то сейчас в кубическом миллиметре крови едва насчитывалась тысяча лейкоцитов. Изменился и самый их состав. Преобладали формы, свидетельствующие о разрушении, о катастрофическом ухудшении состава крови. Число красных кровяных телец также было значительно ниже нормы.
        - Сейчас же надо сделать переливание крови, - сказал академик. - Какая у него группа?
        - Вторая.
        - Очень хорошо! Моя кровь подходит. Берите скорее и пойдемте к нему…
        Наташа стала кипятить шприц. Лейкоцитарная формула ясно говорила, что в организме Михаила Андреевича происходят чрезвычайно опасные явления. Кроветворные органы были, очевидно, парализованы, а резервы организма истощились. Помочь могла только кровь другого человека. Надо было действовать быстро, и Виктор Петрович, ни минуты не раздумывая, предложил себя в качестве донора. Академик засучил рукав рубашки. Наташа проворно взяла у него 300 кубических сантиметров алой животворной крови. Едва место укола было прикрыто кусочком ваты, Виктор Петрович поспешил к больному. Академик сам руководил операцией.
        Пока делали переливание крови, остальные астронавты стояли в дверях, так как всем уже стало известно о тяжелом положении астронома. Никто не задавал вопросов. Михаил Андреевич лежал неподвижно на спине и не произносил ни слова. Лицо его покрывала мертвенная бледность.
        Несмотря на то, что все было сделано с предельной быстротой, переливание крови никаких результатов не дало. Виктор Петрович с тревогой смотрел на умирающего.
        Теперь становилось ясно, что над ученым уже веяло дыхание смерти.
        - Скажите, как вы себя чувствуете? - спросила Наташа.
        - Кружится голова… - едва слышно ответил астроном. - Болит очень…
        Широко раскрытые глаза ученого вдруг начали бессмысленно блуждать по сторонам. Больной, видимо, старался остановить их движение, но не мог. Глаза вышли из подчинения его воле.
        - Дайте ему пентоксил! - сказал академик. - Скорее! Дорога каждая минута. Наташа бросилась к аптечке.
        - Захватите глюкозу! - кинул ей вдогонку Виктор Петрович. - И витамин «В». Надо сделать инъекцию.
        Академик Яхонтов не считал себя медиком. Его основной профессией была палеонтология, но всякий палеонтолог в то же время является биологом и поэтому ближе стоит к медицине, чем представители точных наук. Из шести астронавтов только Наташа имела медицинское образование, да и то среднее. Естественно, что лечить больного пришлось самому начальнику экспедиции. Всем хотелось знать, в каком положении находится больной товарищ, и Виктора Петровича засыпали вопросами. Но он ничего не мог на них ответить.
        - Неужели он умирает? - огорчался Сандомирский.
        - Лейкоз! - ответил Виктор Петрович. Это латинское слово обозначало заболевание всей системы кроветворных органов, глубокое поражение организма, быстро приводящее к роковому концу.
        Профессор Шаповалов уже ничем не напоминал теперь веселого толстяка, каким все привыкли его видеть.
        На койке лежал человек с заострившимися чертами лица, ослабевший настолько, что ему было трудно даже говорить.
        Но вливание глюкозы оказало свое действие. Умирающий почувствовал приток сил. Он открыл глаза.
        Наташа сидела у него в ногах. Яхонтов стоял около постели, а другие астронавты находились в дверях, так как никому не разрешалось входить в каюту астронома, кроме Наташи. Они издали наблюдали, как совершается великое таинство смерти.
        - Михаил Андреевич, мы сделали переливание. Теперь дело пойдет на поправку, - убеждала астронома Наташа.
        Профессор посмотрел на молодую женщину, склонившуюся над ним, и его глаза приняли сознательное выражение. Он пытался что-то объяснить.
        - Что вы хотите сказать? - спросила Наташа.
        - Бесполезно… - прошептал профессор.
        - Почему - бесполезно? Наоборот, всё в порядке! - хотела его утешить Наташа.
        - Бесполезно… Лучевая… лучевая болезнь!… Смерть! Другого исхода… нет… Не может быть… Виктор Петрович не верил своим ушам:
        - Почему - лучевая болезнь? Как вы могли захворать? Где?
        Если это была лучевая болезнь, то средства, примененные для спасения больного, уже не могли прекратить разрушительное действие радиоактивных частиц. Очевидно, отравление было слишком сильным, но переливание крови, питательный препарат глюкозы и сильная доза пентоксила поддержали на некоторое время организм профессора в борьбе со смертью.
        Михаил Андреевич медленно заговорил. О том, что произошло, он рассказал отрывисто, отдельными словами. С трудом можно было понять, в чем дело. Впервые участники экспедиции узнали, как профессор попал в Ущелье Горячих Скал.
        Яхонтов был вне себя.
        - Почему же вы молчали? - изумлялся и одновременно возмущался он. - Взрослый человек! Ученый! Неужели вы не понимали, что обрекаете себя на страшную смерть! Нужно было немедленно принять меры…
        Больному снова стало хуже. Он говорил отдельными фразами, делая большие паузы, порой оставляя мысли недосказанными:
        - Я хотел… Надо было… Что-нибудь и для себя… Лично… Главная роль у других… Начальник… Пилоты… Хотелось иметь свое… Только свое!… Научная репутация. Имя…
        Академик понял и теперь глядел на больного, бледный и от скорби и от негодования. Постепенно чувство сострадания взяло верх.
        Профессор еле слышно говорил:
        - Надеялся на организм… Не думал… что…
        - Голубчик, как вы могли это допустить? - не мог успокоиться академик.
        - Пока мог… работал над этим вопросом… Самостоятельное исследование…
        - Какое несчастье! - не выдержала Наташа. Профессор сделал знак, чтобы Виктор Петрович склонился поближе, и прошептал:
        - Там, письмо жене… Передадите… Если удастся вернуться… Дети…
        Он хотел еще что-то сказать, но внезапно по лицу его пробежала судорога. Рот остался полуоткрытым, а левый глаз замер неподвижно.
        Наташа громко вскрикнула и закрыла лицо руками.
        - Умер? - спросил шепотом вошедший на цыпочках Сандомирский.
        Академик отрицательно покачал головой.
        - Нет! Еще один шаг к концу. Вероятно, это кровоизлияние в мозг. Односторонний паралич…
        Коварный радиоактивный яд действовал не сразу. Частицы вещества, распространяющие лучистую энергию, проникли в тело ученого, скопились в клетках костного мозга, выполняющего самую важную роль в деле образования крови. Здесь они вели незаметную, но смертоносную работу. Кроме этого, лучевая болезнь сделала кровеносные сосуды хрупкими и непрочными. В результате последовал паралич. Зрелище было мучительно тяжелым, но никто уже не мог помочь умирающему.
        Наступила ночь. У постели профессора осталась только Наташа. Три раза приходил справляться о состоянии больного Виктор Петрович. Потом заглянули Сандомирский и Красницкий. Михаил Андреевич умер глубокой ночью. Почему-то смерть всего чаще приходит к человеку на рассвете.

* * *
        Похороны происходили на другой день. Среди лилового сумрака на берегу показалась печальная процессия. Четверо мужчин несли на одеяле, по двое с каждой стороны, человеческое тело, завернутое в белую ткань. Позади виднелась фигура женщины, которая плакала.
        Группа медленно и торжественно поднялась на плоскогорье. Там на людей налетел сильный ветер.
        Михаила Андреевича Шаповалова похоронили совсем недалеко от места, где впервые пристала ракета, высоко над морем. Здесь вырыли могилу и предали земле тело ученого. Никаких речей не было. По лицу Наташи катились слезы. Впрочем, их никто не видел под маской.
        Мужчины лучше владели своими чувствами, но у всех было тяжело на сердце. Каждый спрашивал себя: «А я? Что станется со мной?»
        Вместо надгробного памятника на могиле водрузили большую глыбу базальта, постояли еще несколько минут и медленно пошли обратно.
        С неба хлынул сильный дождь.
        ГЛАВА XXII,
        в которой академик Яхонтов находит первичные коллоиды
        Хотя ночь на этой странной планете длилась свыше двух земных недель, но за работой время прошло незаметно. Кроме того, слишком много всяких огорчений выпало на долю оставшихся в живых астронавтов.
        Вставали все в семь часов утра, в восемь садились за завтрак, а потом начинались работы в лабораториях и мастерских. В три часа снова собирались в салоне, обедали, отдыхали, затем опять работали до девяти часов вечера. Затем был ужин, и все расходились по каютам, кроме дежурного. Приготовлением пищи и уборкой помещений поочередно занимались все без исключения, а вахту несла даже Наташа.
        Несмотря на непроницаемый мрак, регулярно проводились измерения температуры воды и воздуха, барометрического давления, силы и направления ветра, количества осадков. Работу, которую раньше выполнял покойный астроном, разделили между оставшимися. За это время была также закончена гербаризация образцов растений, составлена коллекция горных пород и живых организмов, проявлены кинофильмы и фотоснимки.
        Красницкий и Сандомирский привели в порядок все приборы и механизмы ракеты и еще раз осмотрели стратоплан, вездеход и подводную лодку.
        Несколько раз появлялись полярные сияния, поражая все новыми и новыми эффектами. В этом отношении природа Венеры была неистощима на выдумки.
        Жить ночью было даже легче, чем днем. Температура воздуха и воды за ночной период суток понизилась до плюс 10 градусов. Ветры и волнение на море прекратились, и дожди выпадали редко. Бурные атмосферные явления происходили только на освещенном полушарии. Если бы не темнота и не надоевшие кислородные маски, было бы совсем терпимо. Ночная прохлада после дневной жары была особенно приятной. Днем людям казалось, будто их поместили в парильное отделение русской бани, а ночь на этой планете создавала самые благоприятные условия для работы.
        Профессор Шаповалов умер на самом исходе ночи. Вскоре после его смерти наступил трехсуточный рассвет, очень похожий на земной: сначала фиолетовый, затем сиреневый, потом розовый и, наконец, алый и желтый. День вступал в свои права. Красницкий снова спрятал этюдник. Только утренние и вечерние сумерки будили в нем восприятия художника.
        Писал он маслом неплохо. Особенно удалось художнику полотно, изображавшее пустынный берег спокойного моря в те часы, когда природа на Венере залита удивительным по красоте нежно-розовым сиянием. Для всякого художника розовая гамма красок является большим испытанием, так как тут легко впасть в сладенькую красивость, но ученый с большим тактом использовал эти краски, нигде не нарушая чувства меры. Глубокие познания в химии и мозолистые руки вполне уживались с тонким вкусом. Своеобразная прелесть здешнего ландшафта была передана в его этюдах с большим настроением.
        Астронавты удивлялись:
        - Почему только здесь обнаружились ваши таланты, Иван Платонович?
        Говоря об искусстве, Красницкий становился более разговорчивым, чем обычно.
        - Друзья, - мягко улыбаясь, объяснял он, - после долгого перерыва я увидел краски природы только на Венере. Во время полета так мучительно было полное отсутствие цвета. Кругом черная пустота и абсолютно белый свет Солнца. Ничего больше. Никакого цвета. Это невыносимо. Сначала и здесь было плохо. В полдень планета мрачна и груба по колориту. Зато в сумерки Венера прекрасна. Вот я и пишу теперь…
        Всех удивляло, что, говоря о природе и показывая этюды, Иван Платонович трогательно смущался и проявлял чрезвычайную застенчивость. Однако созданные его кистью образы дикой и первозданной природы Венеры вызывали общее восхищение.

* * *
        Когда снова настал день, астронавты продолжили работы по изучению Венеры. Отдыхая за круглым столом, часто вспоминали Шаповалова. Чаще других упоминал его имя Сандомирский, который лишь незадолго до смерти ученого понял, какими познаниями обладал астроном в своей области. Почти каждый вечер в салоне возникали разговоры о возвращении. Путешественники никак не могли успокоиться, что до сих пор не налажена связь с Землей.
        Яхонтов вместе с Наташей и Владимиром приступили к ежедневным полетам на высоте 20-30 километров. Было решено произвести аэрофотосъемку поверхности Венеры.
        С такой высоты объектив захватывал полосу местности шириной 125-150 километров. При средней скорости полета 800 километров в час и десятичасовом рабочем дне за одни земные сутки можно было снять площадь в 1200 тысяч квадратных километров.
        Виктор Петрович придавал этой работе огромное значение и взялся за нее сам. Дело в том, что фотоплан не только имел самостоятельную научную ценность, но и был совершенно необходим для экспедиции из практических соображений. Лишь с его помощью можно было обнаружить без длительных разведок места, где имело смысл искать природное горючее. Как известно, каждые два соседних снимка, сделанных с самолета, образуют стереоскопическую пару, поэтому, рассматривая их в стереоскоп, можно отчетливо увидеть рельеф местности, а опытный геолог всегда в состоянии представить себе на таких снимках процессы, которые придают ту или иную форму поверхности планеты. Это, в свою очередь, позволяет судить о наличии тех или иных ископаемых на данном участке.
        Ежедневно, ровно в девять часов утра, академик, бодрый и улыбающийся, поднимался по лесенке в кабину стратоплана, где его поджидали Наташа и Владимир. Пилот включал мотор, и серебристая птица, набирая скорость, стрелой неслась по волнам, а затем кругами взмывала к облакам.
        Виктор Петрович лично следил за курсом, поправляя иногда Одинцова, и в нужные моменты включал фотоаппарат. Самая съемка производилась автоматически.
        Таким образом за двенадцать дней, при регулярных полетах независимо от состояния погоды, удалось получить очень ценную карту поверхности Венеры на площади свыше 15 миллионов квадратных километров.
        Теперь стало совершенно ясно, что большую часть планеты покрывала вода. Над необозримой гладью горячего океана поднимались отдельные острова и целые архипелаги. Континентов на Венере не было. Ракета оказалась у самого крупного из островов, обладающего довольно разнообразным рельефом. Значительная доля его поверхности приходилась на скалистую равнину, где среди лесов текли многоводные реки. Другую сторону острова занимали горы. Многие вершины терялись в облаках, поэтому горный район был отражен в фотоплане лишь частично. Недавняя авария послужила хорошим уроком, и Владимир уже не летал теперь над горами.
        Не раз Владимир и Наташа просили разрешения опять подняться за пределы атмосферы, чтобы установить связь с Землей. Тоска по родине доходила до предела. Иногда казалось, что просто не хватит сил выдержать еще день разлуки. Особенно хотели услышать голос Земли молодые астронавты - Наташа и Владимир. В научном отношении связь тоже была необходима до крайности. Однако Виктор Петрович не хотел рисковать еще двумя участниками экспедиции и разрешения на полет за пределы атмосферы не давал.
        - Вы сами убедились, как это опасно, - говорил он. - Вот если нельзя будет иным способом установить связь, тогда другое дело.
        Во время полетов Наташа не отрывала глаз от визира, наблюдая поверхность планеты и стараясь найти признаки, по которым можно было бы распознать месторождение силанов. Она предполагала, что процессы образования гидридов кремния на Венере были аналогичны возникновению жидких углеводородов на Земле. Понятно, что речь в данном случае могла идти только о таких месторождениях, где силаны выступают на поверхность. Ни времени, ни средств для бурения скважин у астронавтов не было.
        Зная, что многие силаны самовозгораются на воздухе, Наташа надеялась увидеть пламя горящих газов. Именно таким образом иногда проявляют себя горючие вещества на Земле. День проходил за днем, а никаких обнадеживающих признаков обнаружить не удавалось, хотя была просмотрена площадь, равная всей Европе. С каждым последующим рейсом лицо у Наташи вытягивалось все больше и больше.
        Пока шла воздушная разведка, Красницкий и Сандомирский закончили постройку ветряного двигателя. Его установили на одной из высоких скал. Большой электродвигатель переделали на генератор, и Красницкий получил возможность разлагать воду с помощью электрического тока без ущерба для батарей ракеты.
        Следя за работой оборудования, вырабатывающего кислород, Красницкий не оставлял попыток добиться получения синтетического горючего. На тот случай, если не удастся найти силаны, следовало иметь в запасе другие средства. Идеи возникали у него одна за другой, но практических результатов пока не было.
        Много дней Красницкий увлекался проектом получать спирт из местных растений, обрабатывая древесину серной кислотой, которую можно было производить из сернистых соединений, в изобилии находившихся около вулканов. Спирт удалось получить, и он превосходно горел, но изготовить тысячи тонн горючего в течение года, не имея хорошо оборудованного завода, было невозможно.
        Тогда Красницкий начал опыты с гремучим газом. Ввиду опасности таких экспериментов они были перенесены на берег. Эти исследования едва не стоили химику жизни. После того он перешел к опытам с другими, также сильновзрывчатыми веществами и соорудил лабораторию в одной из соседних пещер. Там частенько раздавались взрывы. Начальник экспедиции вмешался и категорически запретил опасные опыты.
        Сам Виктор Петрович не унывал и прежде всего требовал от товарищей систематической и упорной работы. Он говорил, широко разводя руками:
        - Горючее нам, конечно, нужно. И связь нужна. Но мы прилетели сюда, чтобы работать! Хороши мы будем, если вернемся и скажем: «Извините, пожалуйста! На Венере мы побывали, но ничего там не сделали!» Нет, товарищи! У нас еще будет достаточно времени заняться вопросом об отлете, а пока надо выполнять программу научных исследований.
        Когда фотоплан был закончен, Виктор Петрович поручил Наташе и Владимиру продолжать геологические разведки, а сам занялся другим вопросом.
        Это был необыкновенный человек. В три дня он прошел у Красницкого своего рода курсы по управлению подводной лодкой и в полном одиночестве отправлялся теперь в далекие плавания по морям Венеры. Он осматривал соседние острова, иногда даже опускался на дно, правда не на очень большую глубину, и наблюдал жизнь обитателей горячего океана. Потом он сидел за обработкой добытых материалов, брал пробы воды и препарировал пойманных животных.
        Встречаясь по нескольку раз в день за круглым столом, академик отвечал на расспросы других астронавтов весьма уклончиво, но собеседники видели, что в его глазах временами появляется какое-то загадочное выражение. Часы пребывания академика за микроскопом всё увеличивались. Иногда он что-то напевал себе под нос, что служило признаком хорошего настроения и было совершенно непонятно в драматической обстановке жизни на Венере.
        Наконец он заявил как-то после ужина:
        - Ну, друзья, моя задача близка к разрешению.
        - Первичные коацерваты? - спросила Наташа.
        - Вы угадали.
        - Где же вы их нашли, Виктор Петрович? В море или на болоте?
        - Приходится сделать вывод, что переход от неорганических веществ к живым существам имел место одновременно в разных формах и условиях. Я вам сейчас кое-что покажу…
        Важность вопроса, над которым работал академик, прекрасно понимали все его товарищи по экспедиции. Сообщение ученого не могло не взволновать присутствующих. И все отправились в лабораторию.
        Первичные коллоиды, созданные из неорганических веществ, которые сначала возникли из углеводородов, а затем при включении в реакцию азота превратились в первичные белки, уже нельзя обнаружить на Земле. Она ушла по пути эволюции так далеко, а внешние физико-химические условия - то есть температура, давление, состав атмосферы, количество ультрафиолетовых лучей, интенсивность космического излучения - изменились так сильно, что реакции, порождающие эти коллоиды, давно прекратились. Первичные белки, принявшие форму коацерватных капель и начавшие свое существование уже по законам биологии, подчиняясь естественному отбору, тоже не могли сохраниться в первоначальном состоянии. Поэтому для жителя Земли коацерваты могут существовать лишь в представлении, но не как реальность сегодняшнего дня. Их нельзя создать в лаборатории. Однако до того момента, пока такой коацерват не будет получен и всесторонне изучен, остроумная гипотеза остается не подкрепленной фактами. На Венере же, где органическая жизнь находится на гораздо более ранней стадии развития, можно было надеяться получить данные, подтверждающие или,
наоборот, опровергающие гипотезу о первичных коацерватах.
        Где и в каком виде можно было рассчитывать найти их на Венере? Конечно, только в воде.
        В первые периоды возникновения белковых коллоидов они должны были образоваться в виде микроскопических формирований, по существу в форме отдельных молекул, однако процесс этот носил массовый характер, происходил одновременно на огромных пространствах, в химико-физических явлениях принимали участие грандиозные массы газообразных углеводородов, амидов, аминов и тому подобных соединений, а силы, активно противодействующие образованию жизни, были незначительны. Поэтому можно предполагать, что число белковых молекул быстро увеличивалось. Нет ничего невероятного и в предположении, что первичные коллоиды образовали в конце концов большие массы студенистого вещества, которое плавало в горячих водах первобытного океана, лишенных всякой жизни. Было бы заманчиво найти эти коллоиды, еще не разделившиеся на коацерватные капли.
        Приблизительно так представляли себе спутники академика состояние науки по данному вопросу из объяснений Виктора Петровича, а также по тем книгам, которые им приходилось читать.
        - Я надеялся найти следы этого студенистого вещества, - рассказывал академик, - в каждой пробе воды, хотя и знал, что Венера тоже успела пройти очень далеко по пути эволюции. За огромными массами коллоидального студня, плавающего в горячем океане, мне надо бы прилететь сюда несколько десятков миллионов лет назад. Как видите, я несколько опоздал. Тем не менее у меня теплилась надежда, что где-нибудь еще имеются остатки первичного вещества.
        - Неужели вам удалось их найти?… - не выдержала экспансивная Наташа. Глаза ее загорелись.
        В полете на Венеру приняли участие люди, для которых интересы науки стояли превыше всего. Когда они узнали, что советский ученый вплотную приблизился к заветной цели, все тревоги и неприятности были забыты. Основная мировая загадка - тайна возникновения жизни - была близка к разрешению.
        - Представьте себе, удалось, - ответил Виктор Петрович, рассказывая об этом с достоинством, как и подобало начальнику экспедиции, но с трудом сдерживая свое волнение. - Не далее, как вчера! Вот как это произошло. Несколько дней я ездил в лодке на заболоченную лагуну километрах в восьмидесяти отсюда. Вы знаете это место. Дельта той самой речки, на которой мы нашли Владимира и Наташу.
        Горные кряжи отступают здесь от берега километров на десять. Образовалась бухта. Она занесена речными наносами и превратилась в болото. Там три рукава. Из них один глубокий, а два остальных совершенно обмелели. Все густо заросло мхом и водорослями. Глубина незначительная, в скафандре легко можно пройти, только дно вязкое. Что же я делал? Вводил лодку в средний рукав, ставил ее на якорь, а сам отправлялся бродить пешком. Там сущий клад для натуралиста. И пиявки, и червеобразные, и, конечно, множество инфузорий, потому что вода сильно нагрета. Чувствуешь себя как будто в оранжерее. Удалось найти образцы очень интересных аутотрофных жгутиковых, обладающих способностью синтезировать не только углерод и воду, но и серу, отчасти даже азот. Эти любопытные существа занимают среднее положение между животными и растениями. Продуктом их деятельности является своеобразная белковая слизь, образцы которой вы видите вот в этих склянках.
        Виктор Петрович поднял на свет две банки. В них находилось какое-то темно-красное вещество.
        Банки переходили из рук в руки, Красницкий понюхал одну из них и спросил:
        - Скажите, Виктор Петрович, а не может гореть эта штука? Похоже на жидкие углеводороды.
        - Увы, дорогой Иван Платонович, - улыбнулся академик, - не может! Судя по запаху, я тоже принял это за нефть. Сходство чисто внешнее. Перед нами смесь сложномолекулярных соединений, по химическому составу близких к белкам. Мне пришла в голову мысль, что это и есть первичный коллоид, но обрадовался я преждевременно. Красная слизь сама является продуктом деятельности простейших, но не переходной формой между живой и неживой природой…
        Виктор Петрович увлекся и подробно рассказывал о своей работе. Впрочем, это было так интересно, что никто не проронил ни слова.
        Неудача поисков первичного коллоида в открытых водоемах убедила ученого, что искать его следует в местах, которые в силу природных условий отстали в своем развитии и превратились в своего рода музеи, сохранившие древнейшие и уже исчезнувшие на большей части планеты формы жизни. Такие заповедники остаются иногда, потому что процесс эволюции идет неравномерно и все новое всегда развивается в условиях, когда еще сохранилось и старое.
        - Например, озеро Байкал на Земле, где до сих пор сохранилось много видов древнейших животных, исчезнувших в других местах, - вспомнила Наташа.
        - Совершенно верно, - продолжал академик. - А на Венере такими уголками могут быть придонные области крупных бассейнов, например морей, куда не проникает свет, или пещеры, далеко уходящие в толщу горных пород. Вам известно, что мы встретили на больших глубинах. Наталья Васильевна, вероятно, помнит, что я успел забрать несколько проб глубоководного ила. Вот они… - Ученый показал стеклянные банки. В одной была черная масса, в другой - зеленая. - Невооруженным глазом никаких признаков жизни здесь найти нельзя. Только под микроскопом я увидел, что черное вещество состоит из множества микроорганизмов, тоже аутотрофных и способных перерабатывать неорганические вещества: кремний, серу, углерод, железо. Эти простейшие занимают промежуточное положение между животными и растениями. По способу питания они - растения, а способность к свободному перемещению приближает их к животным. На дне моря есть также много видов гетеротрофных организмов, питающихся как органическими соединениями, созданными первыми видами, так и ими самими. Вот смотрите!
        Академик включил проектор и показал кадры небольшого кинофильма, снятого с увеличением в восемь тысяч раз. На экране возникли картины жизни в простейших ее формах в воде горячего океана на глубине более 2 километров.
        - А что является продуктом деятельности этих организмов? - спросила Наташа, у которой были свои причины интересоваться морскими отложениями.
        - Газообразные углеводороды. Частично мы находим их в здешней воде, частью в составе атмосферы. Кроме того, они выделяют кислород.
        - А эти продукты гореть могут? - вмешался Красницкий.
        - Могут. Но получить их в нужном количестве едва ли удастся. Нет, меня интересовало другое. Найденные в пучинах моря элементарно простые по своей структуре организмы все-таки являются живыми существами. Это клетки! Недостающие доклеточные формы живой материи, или первичные коллоиды, не удалось найти и здесь. Может быть, в дальнейшем я и смог бы что-нибудь найти на большей глубине, да спускаться туда даже на нашей лодке очень рискованно.
        - Предельная глубина 3000 метров, - заметил Владимир. - При дальнейшем погружении каркас лодки может не выдержать.
        - Я это знаю. Поэтому и решил искать то, что мне нужно, в пещерах. И что же я там обнаружил!…
        Виктор Петрович сделал паузу. Все с волнением ждали, что он скажет.
        - Бродя по болоту, я добрался до места, где начинаются скалистые берега заболоченной бухты. Я стал их обследовать, решил посмотреть, нет ли там пещер. Район обнаруживает следы вулканических процессов. Вода в болоте нагрета до 39 градусов, и берега состоят из недавно застывшей лавы. В скалах бывают трещины. Кое-где из них вырывается горячий пар. Чувствуется, что где-то совсем близко в недрах происходят бурные процессы. Временами чувствуются глухие толчки. К несчастью, расселины очень узки и проникнуть в них трудно. Пришлось потратить несколько часов, пока удалось найти щель, достаточно широкую для того, чтобы я мог проникнуть в нее. С большим трудом я протиснулся в это отверстие. За ним обнаружился коридор, извилистый и совершенно лишенный света…
        Виктор Петрович вынул платок и вытер от волнения лоб, а все ждали, когда же он скажет о самом главном.
        - Коридор круто спускался вниз. Я зажег привешенный на груди фонарик, взял в руки пистолет и двинулся вперед. Можно было идти во весь рост. Скоро коридор стал шире, стены разошлись. Меня смущал лишь наклон, потому что подземный ход, несомненно, вел куда-то ниже уровня моря. Обычно такие пещеры возникают среди известняков и гипсов как результат действия подземных вод. А меня со всех сторон окружали кристаллические породы, массы застывшей лавы. Каким образом возникла эта пещера, сказать трудно.
        - Разрешите, Виктор Петрович! - как школьница, подняла руку Наташа.
        - Пожалуйста.
        - Мне кажется, - заметила она, - характер вулканических процессов тут бурный, как вы сказали, и выделяется много газообразных продуктов. Прежде чем найти выход, эти газы создавали пустоты внутри вязкого вещества лавы, а затем вырывались наружу. Может быть, таким образом и возникали круглые пещеры с узкими выходами?
        - Может быть. Не знаю, я ведь не геолог. Но продолжаю. Дальше оказалась пещера с высоким сводом. Дно ее занимало озеро вроде того, что мы видели с Иваном Платоновичем. В глубине копошились разные головоногие, примитивные двустворчатые. Кажется, были и цистодеи. У меня глаза разбегались, когда я смотрел на этот природный аквариум. Если бы имелось больше времени, я собрал бы отличную коллекцию. Но это в другой раз. Пока я обнаружил еще более интересное! Прошу отчетливо представить себе место действия. Озеро имеет продолговатую форму. Противоположный берег всего в каких-нибудь 15 метрах. Глубина там, я думаю, 5 или 6 метров. А самое главное… под водой… Да, да, под водой! Сквозь слой воды виднелось черное отверстие. Я сразу подумал, что это вход в такой же коридор, как и тот, каким я попал в пещеру, но под водой.
        - Значит, этот коридор дальше должен подниматься, - заметила Наташа. - Иначе вода из бассейна вытекла бы через него.
        - Конечно. Но ясно было и другое. Будучи замкнутым, такой коридор должен быть наверху заполнен воздухом, иначе атмосферное давление загнало бы туда всю воду из озера. Вот в чем дело! Значит, вода - это как бы естественная пробка, может быть закрывающая от всякого сообщения с наружным воздухом другую пещеру. Я и подумал, не находится ли там, за коридором, созданный самой природой заповедник, где и возможно найти разгадку, над которой я бьюсь столько лет.
        Наташа от волнения сжала руки:
        - И вы пробрались туда?
        - А как же иначе! На мне был скафандр, оружие в руках… Кто бы мог удержаться от искушения тотчас перебраться к другому берегу!
        - Вы прямо юноша, Виктор Петрович! - покачал головой Сандомирский.
        - Жаль, что меня не было с вами! - вздохнула Наташа.
        - Только тебя там не хватало, - проворчал Владимир.
        Академик продолжал рассказ:
        В полу пещеры оказалось углубление, наполненное водой. Без долгих размышлений я полез в воду. Вижу, отверстие как отверстие. Проник туда. Шагов сто пришлось двигаться в глубину. Затем коридор начал подниматься. Представляете? Таким образом я очутился в другой пещере, еще большей по размерам, чем первая. Воздух в ней был до предела насыщен влагой. Проба атмосферы показала потом, что состав воздуха был тут другой, чем снаружи. В пещере оказалась газообразная смесь азота, метана, аммиака, циана, углекислоты и, конечно, водяных паров. Анализ указал также на наличие спиртов и альдегидов. Впрочем, и без анализа не было никакого сомнения, что в этой закупоренной водой пещере сохранилась древняя, первичная атмосфера Венеры. Я как бы продвинулся в глубь веков на несколько миллионов лет.
        - Как интересно! - не выдержала Наташа.
        - Очень интересно!
        - А первичные коллоиды?
        - Погодите, не всё сразу. Всякий рассказчик самое интересное приберегает к концу… Слушайте дальше! В полу пещеры оказалось углубление, наполненное водой, - вроде как бассейн. Понятно, откуда взялась эта вода - когда температура понизилась, влага выпала из первичной атмосферы. Образцы ее в этих банках. Если наши представления о происхождении жизни правильны, то только здесь, в этом горячем водоеме, окруженном древней атмосферой, и можно найти первичные коллоиды.
        В лаборатории воцарилась тишина. Люди присутствовали при чудесном научном открытии. Но и сам докладчик был явно взволнован.
        - Представляете, с каким трепетом я обследовал воду, скопившуюся на дне пещеры? Никакой растительности там не было, камни оставались девственно чистыми. Ни одного живого существа! Зато в изобилии плавали бесформенные скопления студенистой бесцветной массы. Это и был первичный коллоид! Вот это загадочное вещество, начало жизни, хотя еще и не жизнь!…
        В надежно закупоренных банках плавали в воде едва заметные и ничем не примечательные на вид скопления слизи.
        - А где же коацерваты? - спросила Наташа. - Внутри этой массы должны формироваться отдельные первичные коацерватные капли. Ведь так вы нам объясняли? В них и начинаются первые явления обмена веществ? Так ли я вас поняла?
        - Так. В частности, возникает способность к ассимиляции химических соединений из окружающей среды и к самостоятельному росту. Я вам сейчас это покажу. Но, к счастью для нас, все вещества, которые пригодны для питания, уже были использованы и процесс роста этих коллоидов должен был прекратиться. Таким образом, они подверглись как бы естественной консервации и сохранились в первоначальном виде. Вот смотрите, что показывает микроскоп. Внимание! Я проектирую на экран частицу студенистой массы, помещенную в капельке воды из горячего болота.
        Свет в лаборатории опять погас, и на экране стало видно, как в прозрачном поле возникают плотные образования, еще лишенные строго определенной формы и границ. Они увеличивались в объеме прямо на глазах, подвергались делению и размножению.
        - Видите? Клеток еще нет, но процессы жизни, роста и размножения уже происходят!
        В голосе ученого слышались нотки торжества. Он был счастлив в эти минуты, увенчавшие победой его упорные поиски. Но и остальные астронавты смотрели с огромным волнением на удивительное зрелище - зарождение жизни, впервые открывшееся глазам человека.
        И вдруг Николай Александрович Сандомирский, обычно сдержанный и, во всяком случае, человек весьма солидный, порывисто вскочил и стал крепко трясти академику руку. Это была не его область работы, но в коллективе астронавтов все задачи были общим делом. Люди беззаветно помогали друг другу в освоении тех или других знаний. Это был действительно сплоченный коллектив. Удачу Виктора Петровича считали общей удачей, и все ликовали. Каждый считал долгом выразить ученому свое восхищение.
        Взволнованные событием, астронавты разошлись по каютам на отдых. На вахте остался Владимир. Но провести эту ночь в мирном сне путешественникам не удалось.
        В три часа пятнадцать минут пополуночи по земному времени, когда небо Венеры было совсем чистым и никакие тучи не носились ниже слоя постоянного облачного покрова, а ветер почти затих, берег и все находившееся на нем вдруг неожиданно потряс страшный подземный удар. Спавших крепким сном астронавтов толчок сбросил с коек. Полуодетые, они устремились в салон.
        Новый, еще более мощный удар не позволил им устоять на ногах. Невидимая сила бросила людей на пол. Когда они поднялись и, толкая друг друга, перебежали в рубку, их взорам открылась потрясающая картина.
        Высокий берег, состоявший из огромных колонн базальта, на глазах менял свои очертания. Глыбы камня поднялись вверх, вспучились чудовищным горбом и вдруг дали трещину, расколовшую берег сверху до самого моря. Туда, где стояли стратоплан и вездеход, с грохотом понеслась лавина камней. В одно мгновение обе машины скрылись под грудой обломков. Вода в бухте кипела, пенилась и вдруг хлынула в раскрывшуюся брешь. Послышалось шипение, скорее напоминающее рев, и, когда воды моря встретились с раскаленной лавой, вверх взметнулось огромное облако пара, а дно бухты, еще недавно закрытое слоем воды, поднялось в обнаженном виде.
        Но не в этом заключалось самое страшное - чудовищный водяной вал, поднявшийся стеной на высоту многоэтажного дома, двигался со стороны моря по направлению к ракете, все смывая на своем пути. Астронавты замерли от ужаса. Один лишь начальник экспедиции сохранил присутствие духа. Это был человек, над которым не имели власти никакие явления внешнего мира.
        Он спокойно, одним быстрым движением включил автоматический киносъемочный аппарат и с интересом наблюдал за тем, что совершалось вокруг. Но и остальные участники экспедиции обладали сильной волей. Без паники они ждали новой атаки, и даже Наташа, побледневшая, но сохранившая полное самообладание, стояла рядом с мужем и ждала, что случится дальше.
        Прошло несколько томительных секунд, и водяная гора тяжко обрушилась на ракету. Затрещали и заскрипели стальные переборки.
        Все происходившее потом осталось в сознании как ряд разорванных впечатлений, не связанных одно с другим. Волна подхватила ракету, сорвала ее с места, несколько раз перевернула и швырнула в море. У астронавтов исчезло всякое представление, где верх и где низ. Затем гигантские валы подняли корабль на огромную высоту. На мгновение в окнах показалась широкая панорама океана. Берега как бы распадались на части. Потом всё затянули облака пара. Ракета понеслась куда-то вниз, и люди попадали друг на друга.
        Владимир судорожно уцепился за ручки кресла, на котором сидел, неся вахту. Наташа упала на него. Он успел только заметить в окне силуэт лодки, вертевшейся неподалеку на волнах. Новый толчок бросил его в сторону, но он успел крикнуть:
        - Лодка! Наша лодка!…
        Никто ему не ответил. Неизвестно, сколько времени люди лежали в самых нелепых позах, одни без сознания, другие ничего не соображая от ударов и падений. Первым пришел в себя Сандомирский. Он посмотрел по сторонам и увидел картину совершенного хаоса. Ракета плыла по воле волн. Вся мебель, за исключением кресел, установленных на подвижных шарнирах, была сорвана с мест. Пол усыпан осколками разбитой посуды. Люди лежали где попало.
        Красницкий, как и Сандомирский, отделался несколькими синяками, и они вдвоем стали помогать другим. Виктор Петрович лежал без сознания. Наташа тихо стонала. Ее лицо было сильно поцарапано, а руки залиты кровью. Владимир получил тяжелые ушибы головы.
        Когда академика привели в чувство, он спросил:
        - Что случилось? Ах, помню… Что с нами?
        - Ракета как будто цела, - ответил Сандомирский.
        - Стратоплан и вездеход?
        - Погибли.
        - Подводная лодка?
        - Видел ее на воде, когда нахлынула волна, - сказал Владимир.
        - Н-да!… - пробормотал академик. Владимир, который стоял с трудом и цеплялся за стенки, посмотрел в окно и воскликнул:
        - Вот лодка! Я ее вижу!
        Действительно, подводную лодку нещадно трепали валы, но временами она показывалась между гребнями приблизительно на расстоянии полукилометра от ракеты.
        Сандомирский и Красницкий тоже разглядели ее среди пара, который время от времени закрывал поле зрения.
        - Как же туда добраться? - произнес Сандомирский.
        - Я попробую… - ответил Владимир. Но его остановил Красницкий:
        - Куда вам в таком состоянии. Я сейчас… Он быстро натянул маску, кинулся к выходному люку и исчез. Иван Платонович недаром был старый моряк. Вскоре астронавты увидели, как он борется с волнами, направляясь к лодке. Ракету сильно качало. Лодку тоже швыряло, как щепку, во все стороны, но Красницкий бесстрашно плыл к ней. Плавал он как рыба.
        - Разве можно! В такой шторм!… - почти кричала Наташа, прильнув к окну. - Он погибнет! Неужели ничего нельзя сделать?
        Мужчины молчали.
        - Он справится с волнами, - сказал Сандомирский. - И у него кислородная маска. Захлебнуться нельзя…
        - Он же хромой, - говорила Наташа со слезами.
        - Зато могучие руки, - успокаивал ее Владимир, - и сердце здоровое. А это главное.
        Красницкий упорно боролся со стихией. Видно было, как его голова то поднималась на гребнях валов, то скрывалась между ними. Скоро он удалился настолько, что невооруженным глазом уже трудно было рассмотреть плывущего человека. Сердце у бывшего матроса Черноморского флота было железное, и в конце концов он добрался до цели.
        - Доплыл! - сказал Сандомирский, который ни на секунду не опускал бинокля. - Теперь поднимается!…
        Вскоре уже стало заметно, что кто-то управляет судном. Ныряя в волнах, подводная лодка, несомненно, приближалась. У астронавтов стало легче на душе.
        ГЛАВА XXIII,
        в которой все признают, что Наташа оказалась весьма полезным участником экспедиции
        Ветер не успокаивался. Грандиозные вулканические процессы, едва не погубившие экспедицию, потрясали окружающий мир. Море бушевало. Над водой клубились облака горячего пара, а в воздухе носились тучи пепла.
        Теперь на поверхность планеты проникало еще меньше солнечного света, и в природе преобладали уже не желтые, а особенно мрачные красноватые и коричневые тона.
        Жалкая и беспомощная, носилась ракета по волнам моря. Нечего было и думать о сознательном управлении ходом космического корабля. Ураган налетал порывами и швырял судно из стороны в сторону. При таких условиях лодка не могла причалить. Красницкий, как опытный моряк, стремился держаться на расстоянии от ракеты, стараясь только не терять ее из виду. При сближении волны разбили бы оба судна, как две хрупкие чашки.
        Кое-как привели в порядок сохранившееся имущество и стали подсчитывать потери.
        Из транспортных средств осталась только подводная лодка. Теперь можно было передвигаться лишь по воде или под водой. Стратоплан погиб безвозвратно, а между тем постоянная связь с Землей так и не была налажена, и все попытки в этом направлении кончались неудачей.
        К счастью, на борту имелось еще несколько тонн листового металла. Если расходовать это богатство продуманно, его могло хватить на то, чтобы построить резервуары для перевозки жидкого горючего, какое надеялись найти астронавты. Сохранились три насоса, передвижной кран и оборудование мастерской.
        Большой ущерб был причинен лабораториям ракеты. Наташа пришла в ужас при виде хаоса и разрушения в химической лаборатории, которую она осмотрела, пока отсутствовал хозяин. Большая часть посуды оказалась разбитой, весы испорчены. Погибли многие химикаты. О продолжении серьезных исследований не приходилось и думать. Образцы горных пород и пробы воды и газов сохранились. Их держали в специальных ящиках с гнездами и прокладкой. Записки Красницкого остались целы.
        Владимир с трудом проник в обсерваторию покойного профессора Шаповалова. Сброшенные с места приборы загромоздили помещение, однако оптические инструменты остались неповрежденными, хотя весь мелкий лабораторный инвентарь был уничтожен. Негативы кинофильмов и фотоснимки уцелели.
        Ценнейшие коллекции самого академика оказались попорченными лишь частично. Самое драгоценное - стеклянные банки с первичным коллоидом и пробы воды и воздуха из пещеры - ученый поместил в сейф, и они остались там целыми и невредимыми. Была перебита почти вся посуда и погибли аквариумы. Из микроскопов пострадали два, третий был только немного попорчен. Электронный микроскоп случайно совсем не пострадал. Минералогические коллекции остались, конечно, не поврежденными, однако образцы выпали из гнезд и валялись в полном беспорядке.
        Хуже всего обстояло дело с запасами кислорода. Здесь положение стало катастрофическим. Во время извержения два баллона с кислородом находились на берегу. Там их использовали для пополнения резервуаров стратоплана и вездехода. Эти баллоны погибли. Остались аварийные баллоны ракеты. Их могло хватить для оставшихся пяти человек только на девяносто дней. В резервуарах текущего пользования имелся запас еще на шестьдесят дней. Таким образом, обратный путь, если бы это удалось, был теперь обеспечен в обрез. Если же продолжать расходовать газ на Венере, то запасов вообще могло хватить ненадолго. Ветряные двигатели, конечно, погибли.
        У людей буквально волосы поднялись дыбом, когда стали известны эти печальные подробности. Даже всегда невозмутимый академик ходил озабоченный и хмурый. Казалось, и он не находил выхода.
        - Положение трудное, - сказал он. - Надо что-то придумать…
        Наступило молчание. За окнами салона была видна все та же безрадостная картина: бурное море и грозные тучи. Вдалеке, сквозь густую завесу дождя, едва можно было различить силуэт подводной лодки, танцующей на волнах. Стоять на ногах из-за сильной качки было трудно. Все старались сидеть около стола, где можно было держаться за ручки кресел. К счастью, ни один человек на борту ракеты не страдал морской болезнью.
        - Некоторое количество кислорода имеется в резервуарах на подводной лодке, - вспомнил Владимир.
        - Верно, - сказал Сандомирский. - Пять человек могут продержаться с его помощью около месяца.
        - Положение трудное, но небезнадежное, - произнес академик.
        На этот раз его слова звучали неубедительно.
        - Самое главное, - добавил Сандомирский, - найти возможность для возвращения. Если стартовая площадка цела и мы найдем горючее, это еще не конец…
        - Легко сказать! - заметил Владимир. - Воздушная разведка теперь исключается - можно передвигаться только пешком. Далеко не уйдешь… Даже если мы найдем горючее, как наладить его доставку на ракету? Допустим, оно будет найдено километрах в двухстах отсюда. 3000 тонн на руках не принесешь.
        - Сначала надо найти силаны, - вмешалась Наташа, - а потом будем думать, как их доставить на базу.
        - Конечно, - поддержал ее Сандомирский, - было бы горючее. Как только пришвартуемся к берегу, можно будет соорудить две или три цистерны, тонн по двадцать пять каждая, чтобы буксировать их за лодкой.
        - Все это правильно, - согласился Виктор Петрович, - но в данную минуту мы носимся по волнам и даже не знаем, где будет наша база. Сначала надо решить, куда нам плыть.
        - Доставим ракету к месту старта, - предложил Сандомирский. - Но расходовать горючее не стоит. Лучше переждать бурю в море. Потом мы можем использовать лодку. По спокойной воде она сможет взять ракету на буксир и подтянуть куда надо.
        - А как же мы определим правильный курс? Недостает нам бедного Михаила Андреевича! Совершенно не представляю, где мы сейчас находимся, - покачал головой академик.
        - Об этом мы с Владимиром позаботимся, - сказал Сандомирский.
        - Ну, ну, - согласился начальник экспедиции.
        Приблизительно так все и произошло. Когда буря стала стихать, подводная лодка уже тянула за собой огромный, похожий на всплывшего кита, космический корабль, держа курс к тому месту, где давно решено было организовать взлет ракеты.
        Избранная для старта площадка находилась на низменном берегу, в 300 километрах от прежней стоянки. Горы отступали здесь далеко от моря. Лишенная растительности каменистая равнина, образованная застывшей лавой и открытая ветрам, была гораздо менее уютной, чем прежняя, защищенная высокими скалами.
        Путешественники еще во время подготовки экспедиции много думали, как организовать взлет с Венеры. Астронавтам нужно было сначала найти способ разъединить секции космического корабля, потом отвести в сторону его среднюю часть, которую для облегчения веса следовало оставить на Венере, а остальные секции надлежало снова соединить вместе. Самое трудное заключалось в том, чтобы поставить тяжелую ракету в вертикальное положение. Пока она лежала на воде. Если взлет с земной поверхности производился с помощью специально сооруженной бетонной эстакады и ракеты-матки, то здесь не могло быть и речи о чем-либо подобном. Для взлета с Венеры на кормовой части космического корабля были устроены три опорные стойки, убранные внутрь корпуса. Теперь их надо было выдвинуть наружу, а затем поставить на эту опору межпланетный снаряд весом более 10 тысяч тонн.
        Идея была разработана Красницким давно. Исходя из того, что на Венере могут оказаться моря, он предлагал разъединение секций производить в воде, в какой-нибудь хорошо защищенной от бурь бухте. Водонепроницаемые перегородки, отделяющие секции друг от друга, давали возможность, сохраняя плавучесть каждой отдельной части ракеты, отбуксировать их одну за другой на нужное место при минимальной затрате энергии.
        Затем, когда сборка укороченной и облегченной ракеты будет закончена, по мысли Красницкого, следовало перекачать все горючее в резервуары кормовой части, заставить ее погрузиться в воду и принять тем самым наклонное положение. Когда же одна или две из выдвинутых стоек коснутся дна бухты и создадут точку опоры, предполагалось поставить ракету вертикально с помощью тросов и лебедок.
        Вскоре по прибытии на Венеру Сандомирский получил распоряжение выбрать площадку для старта. Он объездил весь берег и наконец нашел место, которое вполне подходило для такой цели. Узкий и длинный залив глубиной около 15 метров, расположенный между невысокими скалистыми берегами, давал возможность выполнить все необходимые маневры. Именно сюда и были доставлены электрические лебедки и стальные тросы.
        Сохранилось ли это имущество? От этого зависела теперь судьба экспедиции и участь самих астронавтов.
        Сандомирский сидел за штурвалом подводной лодки и с тревогой ждал, когда покажется знакомый берег. Наконец долгожданный момент наступил. Сандомирский поднял бинокль и вздохнул с облегчением: все было на своих местах. Правда, лебедки лежали на боку, поодаль одна от другой, а бухты стальных тросов откатились в сторону, но все имущество оказалось в целости и сохранности.
        Едва причалив, астронавты дружно принялись за работу. Ракету завели в глубь залива, так что ее носовая часть коснулась грунта; лебедки прочно закрепили на положенных им местах и соединили стальными канатами с кольцами на передней части корабля. Включили электродвигатели, и тогда на корме ракеты медленно выдвинулись три прочные металлические опоры.
        После этого с помощью специальных электрических приспособлений развинтили толстые стальные болты, скрепляющие между собой отдельные части космического корабля, и превратили ракету в четыре независимых друг от друга сооружения, самостоятельно плавающих на воде. Затем те секции, где раньше находились транспортные средства и лаборатории, теперь опустевшие и больше ненужные, отвели к берегу и вновь соединили носовую часть ракеты с кормовой. В таком виде ракета стала значительно короче. Оставалось перекачать топливо, переместить тем самым центр тяжести ракеты и приступить к подъему. Было решено, что эту операцию можно будет сделать и позднее. Пока на очереди стояли более срочные дела. Для Наташи и Владимира наступила трудная пора. Судьба экспедиции зависела теперь от их упорства и выносливости. Поиски горючего стали главной задачей, и молодые люди с огромной энергией занялись разведкой, предварительно хорошо изучив материалы аэросъемки. В первые дни они уходили пешком так далеко, как это было возможно, чтобы к двенадцати часам ночи вернуться на базу. Позднее начались многодневные походы. Чтобы
сохранить привычный для человека порядок чередования труда и отдыха, все работы производились по земному времени, и никакого отступления от этого правила не разрешалось. Взялись за поиски горючего и сам академик и Сандомирский. Организовались две группы разведчиков. Однако дни шли за днями, люди выбивались из сил, но никаких признаков силанов не обнаруживалось. Каждый раз разведчики возвращались все более мрачными.
        Решили попытать счастья в дальних поездках. До этого времени подводная лодка никакого участия в разведках не принимала. Чтобы не расходовать горючее, она неподвижно стояла у берега. Теперь Наташа попросила разрешения побывать на далеких островах.
        На фотоплане было видно, что в центре моря лежат несколько архипелагов. Один из них, расположенный примерно в 500 километрах от стоянки, казался особенно заманчивым. На снимках было ясно видно, что два центральных острова окружены клубами дыма, хотя плоская поверхность исключала здесь возможность вулканических явлений.
        На поездку к этим островам астронавты возлагали большие надежды.
        Владимир и Наташа пробыли в дороге двое суток, но, когда они вернулись, никто даже не задал им вопроса, настолько красноречиво было выражение на лицах разведчиков.
        - Гейзеры! - кинула Наташа в ответ на вопросительный взгляд начальника экспедиции.
        Однако опускать руки было нельзя. Если неудача постигла в одном месте, надо продолжать поиски в другом.

* * *
        Однажды утром Владимир и Наташа еще раз поднялись на борт подводной лодки и ушли в открытое море, направляясь к другому архипелагу, лежащему в 250 километрах от базы, но в противоположной стороне. Это была последняя попытка найти горючее.
        Море было спокойно, лодка быстро скользила по поверхности, оставляя за кормой розовую пену.
        Молодые люди сидели рядом в рубке.
        - Скажи по совести, Наташа, - начал Владимир, - на что ты, собственно, рассчитываешь? Только скажи откровенно! Какие у тебя основания надеяться найти горючее? На Земле и то трудно обнаружить нефть. А тут? Не ищем ли мы иголку в стоге сена? Почему ты считаешь, что нужно посетить именно этот остров?
        - Для этого есть кое-какие данные. Например, рельеф и очертания местности, - ответила Наташа. - Я действую не по вдохновению. Суди сам…
        До островов было еще далеко. Воспользовавшись подходящим моментом, Наташа охотно поделилась с мужем своими соображениями. Геологи знают, среди каких горных пород, при каком рельефе местности и в каких условиях может находиться то или другое ископаемое. Теперь в руках у Наташи был такой ценный материал, как фотосхемы. На них был отлично виден не только рельеф местности, но и общий ее характер. Человек, не обладающий специальными знаниями, заметил бы на снимках только очертания берегов и с грехом пополам сумел отличить горы от равнины, леса от болот, реки от ущелий. Опытный геолог видит на снимках всю историю возникновения и образования твердой оболочки планеты на данном участке ее поверхности. Он может судить о процессах, происходивших и происходящих внутри нее. Вот почему, расшифровывая снимки, Наташа заранее знала, где имеет смысл искать запасы жидких гидридов кремния, скрытые в недрах, а где не стоит тратить на это время.
        - Но почему же тебя привлекли именно эти острова? - настаивал Владимир.
        - А вот я сейчас объясню. - Наташа развернула фотосхему, где был снят архипелаг. - Смотри! Здесь нет высоких гор. Я советовалась с Виктором Петровичем, и он тоже так думает.
        - Как?
        - А вот как. Эти острова возникли не в результате разрыва твердой оболочки планеты. Вулканические процессы большой разрушительной силы не принимали участия в их образовании. Для геолога тут нет сомнений. Очертания островов закруглены, и рельеф незначительный. Горообразующие процессы не оставили заметных следов.
        - Понятно.
        - Видишь? Это не конусы лавы, выброшенной подводными вулканами и поднявшейся выше уровня моря. Здесь плавные и постепенные подъемы коры планеты. Однако имеются небольшие вздутия. Они говорят, что под ними глубоко в недрах протекают сложные физико-химические процессы, несомненно, в условиях огромных температур и давлений.
        - Догадываюсь, что ты хочешь сказать.
        - Слушай дальше. Трещин и разрывов коры здесь не наблюдается. Значит, есть основания предполагать, что именно тут, в гигантских природных лабораториях, возможно, и происходят реакции между кремнием и водородом, подобные образованию нефти на Земле.
        - Весьма теоретические рассуждения, - покачал головой Владимир. - Логично, но, кто знает, как глубоко все это происходит? Если твердая каменная корка здесь не разорвалась, а лишь вздулась, как ты говоришь, в результате глубинных физико-химических процессов, то, суди сама, как толст свод, выдерживающий такое давление!
        - Возможно и другое предположение.
        - Какое же?
        - Разрывов и трещин здесь нет лишь потому, что продукты реакции нашли себе выход и постепенно просачиваются наружу.
        - Тогда были бы заметны следы. Вместо ответа Наташа указала на один из участков фотосхемы.
        - В чем дело?
        - Обрати внимание. Рисунок везде абсолютно резкий. Оптика у нас превосходная. А вот в этом месте очертания как бы размыты, затянуты легкой дымкой. Посмотри в лупу. Что это может быть, по-твоему?
        - Ничего не пойму, - признался Владимир.
        - Сейчас объясню. Силаны горят бесцветным пламенем, как водород, и не дают дыма. Но все-таки происходит движение нагретого воздуха. Понимаешь? Возникает вибрация, колебания воздуха, отсюда нерезкость на фотосхеме. Значит, надо узнать, что там происходит.
        Владимир посмотрел на жену, улыбнулся и сказал:
        - Какая же ты у меня умная!…
        Наташа рассмеялась.
        Час спустя лодка подошла к намеченному острову, но еще до того, как они пристали к берегу, лицо у Наташи приняло огорченное выражение. Последняя надежда явно не оправдалась.
        Насколько можно было судить, глядя в бинокль, архипелаг состоял из голых скал. Лишь кое-где красный мох покрывал камни. Ни языков пламени, ни сильного колебания воздуха, как бывает летом над нагретой почвой, нельзя было заметить.
        Наташа приуныла.
        Берег ближайшего острова, где она заметила некоторую туманность изображения на снимке, оказался ровным и низким. Рек не было. Остров поднимался над морем, как большой каравай хлеба. Только в одном месте удалось обнаружить неглубокую заболоченную ложбину, примыкающую к морю. Среди сплошного ковра низкого красного мха пробивался ручей.
        Именно здесь, у мыса, между торчащими из воды камнями, они оставили лодку и вышли на берег.
        Ручей бежал по камням и весело журчал. Идти было трудно и скользко. Наташа два раза упала. Подъем оказался, пологим, но неудобным. Место на фотосхеме, пробудившее у Наташи надежды, находилось за гребнем возвышенности. С каждым шагом огорченная разведчица все более и более убеждалась, что обманулась и на этот раз. Спешить теперь было некуда, и Наташа предложила отдохнуть. Они посидели несколько минут на камнях. Внизу плескалось море и виднелась лодка, пришвартованная к скалам. С другой стороны на фоне желтого неба четко рисовался гребень холма. Разговор не вязался. Наташа рассеянно перебирала камешки под ногами.
        - Ну что ж, пошли? - предложил Владимир.
        - Пошли.
        Наташа нехотя поднялась. Они стали продолжать подъем, добрались до гребня и заглянули на другую сторону склона…
        Наташа в волнении схватила мужа за руку.
        - Володя, - воскликнула она, - смотри!…
        Перед ними находилось небольшое естественное углубление в скалах, заполненное какой-то грязноватой полужидкой массой. На ее поверхности булькали пузыри газа. Кое-где плясали языки бледного синеватого пламени. Палящий жар достигал места, где стояли разведчики, хотя до углубления оставалось около 20 метров.
        Сомнений не было. Из недр планеты здесь выбивались горючие газы, развивающие огромную температуру. Они воспламенялись на воздухе и выделяли энергию. Ту самую энергию, которая могла освободить астронавтов из плена на Венере. Цвет пламени, или, точнее, отсутствие всякого цвета и дыма, даже неопытному человеку подсказывал, что здесь была не нефть, а что-то другое.
        - Спасены!… - закричала Наташа. - Володя, - воскликнула она, - смотри!…
        Это была не просто находка, не случайная удача, а результат упорного труда и блестящее подтверждение Наташиных теорий. Теперь ее пребывание на борту космической ракеты было полностью оправдано. Наташа дала астронавтам возможность возвращения на Землю…
        - Что же мы теперь будем делать? - спросил Владимир, когда они несколько успокоились.
        - Скорее обратно! Как можно скорее! Мы нашли горючее. Теперь надо придумать, как его взять и доставить. Это не так легко. Задача решена наполовину. Видишь? Газы воспламеняются на воздухе. Жидкость клокочет в яме. Придется прокладывать трубы, чтобы предохранить горючее от воспламенения.
        - Иван Платонович что-нибудь придумает, - сказал Владимир.
        - Надеюсь. Да мы еще и не знаем толком, что тут за вещество, какова его калорийность.
        Приблизившись насколько возможно к пылающему краю впадины, Наташа ухитрилась издали зачерпнуть немного воспламененной грязи во взятую с собой посудину и потушить пламя, плотно прикрыв его крышкой. Радостные и взволнованные направились разведчики к подводной лодке, которая ждала их у берега.
        Открытие вызвало всеобщее ликование. Виктор Петрович в крайнем волнении вынул белоснежный платок, из тех, что были выстираны еще в московской прачечной, и вытер высокий лоб. Практичный Красницкий какими-то неведомыми путями тут же сумел определить калорийность найденного топлива и скорость газовой струи. Она составляла 3800 метров в секунду. Виктор Петрович отечески обнял обоих разведчиков и расцеловал их.
        - Скажите теперь, Виктор Петрович, - потребовала сконфуженная Наташа, - при всех скажите, что и я пригодилась в экспедиции! А вы еще не хотели меня брать!
        - Всенародно признаю свою ошибку! - рассмеялся академик. - Прошу прощения и обязуюсь впредь брать с собой во все полеты, на любые планеты и другие космические тела в качестве первого помощника Наталью Васильевну Одинцову!
        Произнеся такую тираду, Виктор Петрович снова стал серьезным и склонился над листком анализа, который подал ему Красницкий.
        Находка была исключительно ценной, но это еще не решало всего. Практическая сторона дела ставила перед астронавтами целый ряд трудностей, которые казались непреодолимыми. А их следовало разрешить немедленно.
        Виктор Петрович и Красницкий начали с того, что подвергли образцы горючей массы тщательному повторному анализу. Оказалось, что жидкая грязь, найденная Наташей, представляла собой смесь целого ряда кремневодородов различного состава и свойств. В ней преобладали силаны, которые в обычных для Венеры температурных условиях оставались в жидком виде. Именно они, просачиваясь наружу, и вызывали клокотание, а затем при соприкосновении с влагой воздуха воспламенялись. Кроме силанов, в смеси находилось много минеральных частиц, песка и пыли, из которых состоял верхний загустевший слой, скрывающий под собой чистые гидриды кремния.
        Казалось, надо было просто взять уже готовые силаны. Но здесь-то и возникали трудности, и все участники экспедиции страстно обсуждали вопрос и искали выход из положения. У Виктора Петровича не было сомнений, что в глубине залежей возможно получить достаточно чистое горючее с удельным весом, близким к единице. Трисилан имеет плотность 0,73, тетрасилан - 0,81. По мере дальнейшего усложнения структуры молекул плотность возрастает. Нужно было найти способ добраться до глубоких слоев подземного озерка с силанами, открытого Наташей и Владимиром. По внешнему виду оно было похоже на нефтяные озера, которые часто встречаются на Земле.
        - А если соорудить скважину со стороны склона? - предложил Сандомирский. - Взять врага с фланга?
        Предложение было отвергнуто как требующее слишком продолжительного времени и большого труда. Бурильных приспособлений у астронавтов не было. Вычерпать сверху загустевший слой тоже было невозможно, так как при свободном доступе воздуха к подземному месторождению неизбежно должен был возникнуть гигантский столб пламени. Пока же верхняя корка играла роль естественной защиты, изолируя образующиеся силаны от атмосферного воздействия.
        Поступило немало всяких предложений. Выручила практическая сметка Ивана Платоновича.
        - Сифон! - как всегда лаконично, предложил Красницкий.
        Когда его попросили разъяснить идею, Иван Платонович уточнил:
        - Сверху опустим длинную стальную трубу. На нее гибкий шланг. Это короткий конец сифона. Дальше насос - будем засасывать, как бензин из бочки. Затем длинный шланг, образующий другой конец сифона, подведем к морю…
        Предложение отличалось заманчивой простотой. Идею приняли, а конструктивное оформление взял на себя автор проекта.
        Но возникала новая трудность. Опустить в жидкие силаны один конец сифона было просто. Насос сделал бы свое дело, и струя жидких гидридов кремния без сомнения потекла бы по трубе и в силу свойств сифона дошла до моря. Там не трудно было бы подготовить пустые резервуары. Однако силаны самовозгораются на воздухе. Значит, едва струя покажется на конце шланга, как немедленно вспыхнет пламя.
        Этот вопрос не удалось решить сразу, но, чтобы не терять времени, астронавты принялись готовить резервуары для перевозки найденного горючего. Доставить 2500 тонн огнеопасного груза за 250 километров было нелегко. Надеясь в ближайшие дни придумать, как уберечь силаны от самовозгорания, астронавты пока превратились в котельщиков и на другой день с утра приступили к сооружению цистерн для перевозки горючего. Этой операцией ведал Красницкий, но работали все. А Яхонтов, обнаженный до пояса, помогал вырезать котельные днища из листов металла. Ученый проявил неожиданные познания и в области электросварки. Надев брезентовый защитный костюм и прикрыв глаза щитком, он принялся варить швы почти так же искусно, как и сам Красницкий.
        Наташа занималась разметкой листов металла, но потом, глядя на Виктора Петровича, стала помогать сварщикам. Сварка требовала меньше физической силы, чем все остальное, и молодая женщина оказалась в этом деле весьма полезной. Получение горючего давало астронавтам единственный шанс своевременно покинуть Венеру, и люди работали не покладая рук. Через три дня цистерны были готовы.
        Оставалось решить все тот же вопрос: как заполнить силанами приготовленные с таким трудом цистерны, доставить их к ракете и перекачать в резервуары без воспламенения? Иначе мог вспыхнуть пожар такой силы, что от космического корабля осталось бы одно воспоминание.
        Этой проблеме был посвящен целый вечер. Не прекращались споры, но так ничего и не придумали. Тогда, вспомнив старую русскую пословицу, что утро вечера мудренее, решили идти спать. Однако никому из астронавтов не спалось, а поутру все взоры с надеждой обратились на Ивана Платоновича. Он еще подумал о чем-то и сказал всего два слова:
        - Инертный газ!
        Идея была простой и блестящей. Академик сразу понял важность предложения Красницкого.
        В самом деле, если бы цистерны были заполнены каким-либо инертным газом, более тяжелым, чем воздух, то, попадая в среду, не способную поддерживать горение, жидкие силаны должны были заполнить цистерну без воспламенения, постепенно вытесняя газ наружу. Когда же резервуар будет заполнен до определенного уровня, над силанами можно оставить защитный слой инертного вещества, наглухо завинтить крышку, изолировать таким образом огнеопасный груз от соприкосновения с воздухом и перевозить его, не опасаясь взрыва. Такова была идея Красницкого, выраженная в двух словах.
        - Но какой же инертный газ мы можем найти? - задумался академик. - Углекислота? Красницкий подумал и сказал:
        - Попробуем. Другого ничего нет.
        Известно, что плотность двуокиси углерода в полтора раза выше, чем плотность воздуха на Земле. Будучи помещен в открытый сосуд, углекислый газ остается в нем подобно воде. Значит, было возможно предварительно заполнить цистерны для перевозки горючего углекислым газом, а уже потом приступить к заливке туда кремневодородов.
        Получение нужного количества углекислоты затруднений на Венере не представляло. Во многих местах она просто выделялась из недр в свободном состоянии, как это происходит и на Земле: например, в знаменитой Собачьей пещере около Неаполя. Несколько ближайших дней и было посвящено подготовке к добыче силанов. Астронавтам повезло: Владимир отыскал неподалеку от стоянки подходящий источник углекислого газа, где нетрудно было заполнить цистерны. Затухание горящего факела, опущенного в горловину, указывало, что цистерна подготовлена к перевозке огнеопасного груза. Для перекачки силанов Красницкий приспособил две стальные трубы, одна из которых была с краном, и несколько резиновых шлангов. На космическом корабле нашлось, конечно, противопожарное оборудование, и теперь эти пожарные рукава пригодились.
        Все эти приспособления были погружены на борт подводной лодки, когда астронавты отправились в первый рейс за драгоценным горючим. С большим трудом, обливаясь потом и обдирая руки, они доставили тяжелое оборудование к силановому источнику. Длинный шланг был протянут от него до самого берега, где стояла лодка с цистернами. На самой высокой точке дороги, ведущей к месторождению, установили насос с электродвигателем, работающим от аккумулятора. На одном конце рукава укрепили стальную трубу и, приблизившись к озеру, насколько позволял жар, попытались опустить ее в кипящую жидкую массу.
        На практике все оказалось значительно труднее, чем рассчитывали. Попытку пришлось повторять много раз. В конце концов уставшие до изнеможения люди добились своего. Тяжелая труба глубоко опустилась в черное месиво. Владимир побежал к насосу и пустил его в ход.
        Для удачного проведения маневра пришлось подготовить всю систему: сперва продуть инертный газ в обратном направлении, заполнить им трубопровод, очистить стальной ствол от проникшей в него грязи, а уже затем принимать струю силанов.
        Многолетний опыт Ивана Платоновича, продумавшего все стороны вопроса, избавил астронавтов от многих неприятных последствий рискованного предприятия.
        Когда началось обильное выделение пузырей углекислого газа на поверхности силанового озера, означавшее, что труба уже заполнена инертным веществом, Красницкий включил насос в противоположном направлении, и он стал засасывать силаны.
        Тогда мужчины побежали на берег. Они не мешкали и даже опередили струю текущего по трубам горючего. Пришлось подождать минут пять, пока шланг стал надуваться.
        Вспышка силанов могла привести к взрыву. За опасное дело взялся Красницкий. Он велел всем отойти подальше, а сам схватил металлическую трубу, которой заканчивался на берегу резиновый шланг, и несколько раз повернул вентиль. Послышался свист, струя жидкости хлынула из крана и немедленно превратилась в пламя.
        Издали Красницкий походил на бойца из огнеметной команды. Взрыва не последовало. Горение было очень сильным, но ровным. Выждав несколько секунд, опытный химик подошел к цистерне, горловина которой была открыта заранее, и сунул туда извергающий огонь наконечник. Пламя тотчас же погасло. Послышался характерный звук льющейся в сосуд жидкости. Задача была решена.
        Загрузка пошла быстрее, чем ожидали. Первая партия силанов была отправлена по назначению спустя всего час после включения насоса. Владимир старался ускорить ход лодки и привел караван с цистернами даже раньше, чем было рассчитано. Началась первая на Венере промышленная деятельность человека.
        Теперь для заливки цистерн и буксировки требовалось только два человека. Пока они работали, вторая пара отдыхала. Трудились напряженно.
        Приходилось выполнять и другие неотложные работы. Ни одного часа астронавты не тратили даром. Укороченная и облегченная ракета уже покоилась на воде в тихой бухте.
        Запасы жидкого фтора и остатки бороводородов давно перекачали в кормовые резервуары. Космический корабль значительно осел, подался назад, и его носовая часть несколько приподнялась над водой. Поступающее горючее заливалось в баки, и с каждым новым рейсом корма погружалась в воду все глубже и глубже. А лодка неутомимо курсировала между стоянкой и архипелагом.
        Наконец наступил час, когда выдвинутые из корпуса корабля стальные опорные стойки коснулись дна. Тогда все другие работы были приостановлены, и астронавты принялись за подъем ракеты. Этим ответственным и трудным делом руководил Сандомирский.
        На берегу установили четыре лебедки. У каждой из них, расположенных попарно на противоположных берегах узкой бухты, стали астронавты, готовые выполнить команду Николая Александровича.
        Все очень волновались, когда начали вращаться барабаны лебедок и канаты натянулись, как струны. Было в высшей степени важно, чтобы усилия с обоих берегов распределялись равномерно. Когда тросы напряглись до предела и нос ракеты стал медленно подниматься, люди затаили дыхание.
        Корабль уже начал принимать вертикальное положение, но вдруг опоры скользнули по дну бухты и ракета снова упала в воду.
        Работы прекратились. Сандомирский послал Одинцова на лодке, чтобы еще раз проверить глубину дна. Остальные следили за ним с берега.
        Спустя некоторое время Владимир вернулся. По выражению его лица можно было понять, что дело небезнадежно.
        - Дальше дно слегка поднимается, - доложил он командиру ракеты. - Создается естественный упор. Можно еще раз попробовать. Мне кажется, что опора будет достаточной.
        Весь маневр начали сначала. Снова натянулись тросы, еще раз начала подниматься серебристая ракета. Наполовину торчавшая над водой, она вдруг задрожала, как бы упираясь и не желая подчиниться воле человека, потом замерла и затем постепенно стала принимать вертикальное положение. Теперь она прочно стояла на трех устоях, нос корабля обратился к небу, и космический снаряд был готов к полету в любую минуту: стоило лишь включить двигатель, чтобы ракета взвилась в желтые облака и полетела туда, куда ее направит разум человека. Астронавты одержали самую трудную победу.
        В будничной и тяжелой работе прошло еще двадцать дней.
        Суровая природа Венеры на этот раз благоприятствовала астронавтам. Ветры ни разу не переходили в ураган, и лодка, буксирующая цистерны, легко справлялась с доставкой горючего на базу. Грозы были непродолжительными. Работа не прекращалась даже в темноте снова наступившей ночи. Прожекторы лодки ярко освещали берег, а маяки из пропитанного горючим мха, установленные на острове и близ ракеты, позволяли ориентироваться водителям лодки. Начальник экспедиции, не давая себе ни отдыха, ни покоя, торопил и других, чтобы оставшиеся свободными дни снова посвятить научным исследованиям.
        Никто не претендовал на отдых, хотя люди за последнее время похудели, стали страдать бессонницей и головной болью. Нередко хотелось просто посидеть лишний часок в салоне, поговорить перед сном о других вещах, нежели горючее. Однако начальник экспедиции озабоченно качал головой:
        - Спать! Спать! Завтра подъем в пять часов! Здешняя природа коварна. Кто знает, какие неведомые опасности поджидают нас каждый час, каждую минуту! Нет, пока ракета, совсем готовая, с полным запасом горючего, пищи, воды и кислорода, не будет стоять на старте, я не успокоюсь и не позволю отдыхать.
        - Как будто наступил тихий период, - сказала Наташа.
        - Временная передышка! - хмуро ответил академик.
        - Во всяком случае, об отдыхе думать сейчас рано, - потянулся Сандомирский. - Начинаем с пяти?
        - В пять, - сказал начальник экспедиции. - Спокойной ночи!
        - Спокойной ночи! - послышались голоса. Оставшись один в своей каюте, Виктор Петрович еще долго подсчитывал что-то и делал какие-то записи. В резервуары космического корабля было залито более 3500 тонн силанов. С учетом оставшихся земных бороводородов оставалось залить еще 200 тонн, то есть сделать всего четыре рейса на архипелаг, но академик хотел сделать некоторый запас горючего на случай непредвиденных осложнений в пути и для торможения при спуске на Землю.

* * *
        Долгая ночь снова подходила к концу. Еще раз беспросветный мрак начал постепенно сменяться густой синевой. Уже стала заметной зубчатая линия гор на фоне небес. В синем предрассветном сумраке на море заблестели пенистые гребни валов. Просыпались ветры, затихающие на Венере в ночной период. Но гроз все еще не было, и астронавты пользовались этой тишиной, чтобы сделать возможно больше. Они предпочитали здесь ночное время, потому что прохлада ночи приятно освежала тело. Больше всего они полюбили вечерние сумерки и часы рассвета. Тогда особенно величественной казалась суровая природа Венеры и во всей своей грозной красоте воспринималась картина страшных гор и скал. Все знали, во всяком случае надеялись, что отлет на Землю не за горами, и теперь смотрели на здешние пейзажи с благодарностью за все то, что планета дала им пережить. Однако сердце сжималось каждый раз томительно и сладко, когда люди спрашивали себя: «Неужели мы улетим? Неужели настанет момент, и мы снова увидим Землю, других людей, родных, Москву?»
        Иногда не мог устоять перед соблазном помечтать и поговорить о предстоящем возвращении и сам начальник экспедиции. В тот вечер, несмотря на огромную усталость, астронавты, перед тем как отправиться спать, собрались около ракеты и любовались незабываемой природой Венеры. Владимир и Наташа только что вернулись из очередного рейса, выкупались в море и теперь тихо сидели рядом. Около них, заложив руки за спину, стоял Виктор Петрович. Немного поодаль чернела фигура Сандомирского, присевшего на камень. Красницкий хлопотал в ракете, так как в тот день он был дежурным.
        - Итак, Виктор Петрович, - начала разговор Наташа, - скоро домой! Покинем этот мир, и, вероятно, навсегда. Теперь мы скучаем по Земле, а может быть, потом будем с грустью вспоминать о Венере. Сколько мы тут пережили!…
        - Скорей домой! - отозвался Сандомирский. - С меня довольно приключений в межпланетных пространствах! Пусть молодые летают, а я на покой…
        - Конечно, ужасно хочется вернуться, - согласилась молодая женщина. - И все же этих картин не забудешь никогда!
        - Никогда! - повторил Владимир.
        - И не только это, - промолвил Виктор Петрович. - Мы здесь хозяева целого неведомого мира. Это создает непередаваемое ощущение своего рода гордости - хорошей человеческой гордости. Ведь самое увлекательное дело на свете - покорение природы! Великая борьба, в которой человек возвышается над всеми мелкими интересами. И мы выдержали первые испытания…
        Астронавты задумались. Каждый мысленно подводил итоги всего пережитого.
        - Однако еще рано праздновать победу, - негромко произнес академик. - Тишина вокруг может оказаться затишьем перед бурей…
        - Ну, теперь уже не страшно, - засмеялся в темноте Владимир.
        - Не страшно? Не говорите.
        - Чего же опасаться теперь? - опять заговорил Владимир. - Горючее найдено, ракета стоит готовая к полету, а мы все живые и невредимые, находимся рядом.
        - Вот только Михаила Андреевича нет, - сказала Наташа.
        - Да, - протянул Сандомирский, - жаль беднягу. Не повезло. А ведь какая жизнь перед ним раскрывалась! Огромной учености был человек.
        - Большой ученый! - добавил академик.
        - А все-таки чего же нам теперь опасаться, Виктор Петрович? - задала вопрос Наташа.
        - Вы же геолог, Наталья Васильевна, и лучше всех знаете, какие чудовищные силы таятся в недрах этой планеты. Даже у нас порой все рассыпается в прах под ударами слепых стихий. А здесь? Мир только формируется. Еще не остыла вода в морях…
        - Это верно, Виктор Петрович, - согласилась Наташа.
        - А радиоактивные вещества! - продолжал академик. - Венера получила их во много раз больше, чем Земля… Трагическая смерть Михаила Андреевича - как бы грозное предупреждение…
        - Вы, Виктор Петрович, сегодня настроены крайне пессимистически, - заметила Наташа.
        - Это не так. Теперь все сделано, чтобы покинуть Венеру, но мой долг самого старого среди вас напомнить, что в последние дни нужно быть особенно осторожными.
        - С этим я согласна.
        - Ну, вот и договорились. Спокойной ночи, Наталья Васильевна!
        - Спокойной ночи! Мы тоже идем спать.
        Действительность скоро подтвердила опасения начальника экспедиции.
        Когда все мирно спали, кроме Красницкого, который нес вахту в эту ночь, и стрелки показывали два часа, послышались глухие подземные удары. Как и в прошлый раз, люди проснулись и кинулись в рубку.
        - Кажется, новый вулкан! - встретил их Красницкий.
        В самом деле, на темно-синем ночном небе, уже начинавшем приобретать предрассветный фиолетовый оттенок, вставало багровое зарево.
        - Конус вулкана скрыт в облаках, - продолжал Иван Платонович. - Сквозь тучи видны только отблески.
        - Ну конечно, - согласился академик, - отражение пламени. Представляете теперь, друзья, какие колоссальные силы приведены в действие, если раскаленная лава поднимается на такую высоту.
        - Да, - покачал головой Сандомирский. - Тучи плывут километров на семь или восемь в высоту, а мы видим пламя за дождевыми облаками. Думаю, что конус вулкана не ниже 10 километров.
        - Смотрите! Лава полилась! - Владимир раньше других рассмотрел вдали потоки лавы.
        - Верно! - подтвердил Сандомирский.
        - Этого только не хватало!
        - Да, что-то вроде последнего дня Помпеи. Обмениваясь такими репликами, астронавты с тревогой смотрели на страшное зрелище. Огненное пятно быстро увеличивалось в размерах. Где-то очень далеко, из-под нижнего края туч, показалось яркое сияние, озарившее местность багровым светом. Теперь не было никакого сомнения, что поток лавы уже катился вниз по склону, в ту сторону, где находилась стоянка.
        - Этот фейерверк мне не нравится, - сказал Сандомирский.
        - А может случиться, что лава доберется до нас? - спросила Наташа.
        - Между вулканом и нами поднимается еще один хребет, - ответил за Сандомирского академик. - Видите горы на освещенном фоне? Как будто надежная преграда. Нужно, конечно, ко всему быть готовым…
        На всякий случай проделали все, что полагается в случае тревоги. Все хорошо знали свои обязанности. Когда нужные меры были приняты, астронавты снова собрались в рубке. Наташа посмотрела в окно и увидела ужасающую картину.
        - Смотрите! Смотрите!
        Широкая полоса огненно-красной лавы в несколько километров шириной уже поднималась над невысоким гребнем того горного хребта, на который надеялись как на непреодолимый барьер. Теперь лава катилась по эту сторону гор и растекалась по равнине. Больше не оставалось никаких естественных препятствий между раскаленной массой и ракетой. Опасность приближалась.
        Виктор Петрович стал чрезвычайно серьезным. Его страшно было спросить о чем-нибудь. Но он сам сказал:
        - Если извержение продлится еще хотя бы один час, поток дойдет до нас. Тогда один выход… Лететь!
        - Но мы не сумеем с таким количеством горючего покинуть Венеру, - сказал Сандомирский.
        - Выйдем за пределы атмосферы. Потом опустимся обратно. Придется, конечно, снова заполнять баки…
        - Это лучше, чем сгореть живьем, - согласился Красницкий.
        Дальнейшие разговоры прекратились. Люди предпочитали молчать, чтобы не расстраивать друг друга. Положение было ясным и без слов. С тревогой наблюдали астронавты, как медленно, но неумолимо приближался край огненной массы.
        - Ничего, - сказал академик, - на этот раз опасность как будто миновала.
        В шесть часов утра по земному времени уже не было сомнений, что лава приостановилась. Остывающая магма делалась все более вязкой, и это замедлило движение потока. Огненная стена остановилась километрах в пяти от стоянки, но горячее дыхание извержения чувствовалось даже около ракеты.
        С тем количеством горючего, которое находилось на космическом корабле, еще нельзя было приобрести необходимую скорость и покинуть Венеру. Все зависело от каких-нибудь 100 тонн силанов. Кроме того, ракета оказалась бы беспомощной в случае необходимости маневрировать, а такая возможность всегда могла возникнуть в пути. Поэтому астронавты соорудили еще две цистерны, чтобы доставить как можно больше горючего за одну поездку. Теперь за лодкой тянулся целый караван, состоящий из четырех цистерн.
        Виктор Петрович не хотел в такие тревожные дни разлучаться с кем бы то ни было. Все время под ногами ощущались легкие толчки. Однако требовалось еще раз совершить поездку за горючим, иначе вылетать было бы рискованно. Подошла очередь Наташи и Владимира.
        - Помните, друзья, - напутствовал их академик, - как только увидите что-нибудь подозрительное или услышите новые толчки, немедленно бросайте все и возвращайтесь. Не ждите сигнала. Будьте очень осторожны.
        Молодежь обычно плохо воспринимает мудрые наставления стариков. Наташа и ее муж вежливо согласились, но не придали большого значения этим словам. Они быстро сбежали к морю, поднялись на борт подводной лодки, и скоро маленькое судно, тащившее на буксире четыре пустые цистерны, скрылось в предрассветном сумраке.
        Расстояние до острова, где находился источник силанов, они прошли без всяких приключений. Спустя пять часов Владимир, несмотря на довольно сильное волнение, привел лодку в обычное место для причала. Включили насос и принялись заливать цистерны.
        Ветер крепчал, и волнение на море заметно усилилось.
        Наташа подняла, голову. Тучи стали сгущаться. Они клубились в вышине, как черные бесформенные громады, и стремительно неслись куда-то. По временам облака разрывались, и тогда между ними ненадолго показывалось темно-пурпурное предутреннее небо Венеры. Наташа с тревогой посмотрела на берег. Внизу шумели волны, бросаясь на прибрежные скалы.
        Как обычно на Венере, погода быстро менялась. В момент отъезда было совсем тихо, а теперь заревел ураган. Приближалась гроза. Такие резкие перемены наблюдались только в светлый период. Уходя в последний рейс, Владимир и Наташа надеялись, что все обойдется. Оказывается, бури могли происходить и в сумерках.
        Владимир еще не успел заполнить последнюю цистерну, как хлынул дождь. Скоро он перешел в ужасный ливень. Ураган превосходил даже ту памятную бурю, когда стратоплан потерпел аварию.
        Наташа оставалась на борту, а Владимир решил закончить заливку последней цистерны. Не слушая призывов и криков жены, которая просила скорее подняться на борт лодки, он упрямо делал свое дело и не выключил двигателя до тех пор, пока цистерна не была наполнена до нужной отметки. Только тогда, промокший до нитки, он побежал к лодке.
        - Что теперь делать, милый? - спросила расстроенная Наташа.
        - Ничего, - ответил Владимир, - как-нибудь справимся.
        - Опасно выходить в море с нашим караваном при таком ветре. Посмотри, что делается!
        - Подождем немного, а там увидим.
        Владимир только внешне был спокоен, а в глубине души серьезно волновался. Прошло более часа, но ветер не утихал и ливень превратился в форменную бурю. Атмосфера Венеры всегда насыщена электричеством. Теперь молнии вспыхивали так часто, что можно было почти без перерывов наблюдать берег и море. Раскаты грома сливались в один несмолкающий грохот, как будто десятки тысяч крупнокалиберных орудий стреляли не переставая.
        Волнение на море уже превратилось в шторм. В блеске молний, озарявших беспредельные просторы океана, на мгновение возникали грозные водяные горы. Имея на буксире караван из четырех цистерн, лодка не могла пуститься в сущий ад, каким стало море. Невозможно было и оставаться у берега - каждую минуту волны грозили разбить лодку о скалы. Набегающие валы то вскидывали маленький корабль высоко вверх, натягивая канаты до предела, то с размаху бросали вниз, а позади плясали на волнах тяжелые цистерны.
        - Ничего не поделаешь, родная, - надо выходить в море. Тут нас разобьет. Или бросать все и спасаться на берегу.
        - А как же лодка, силаны?
        - Вот в том-то и дело…
        Владимир решился. Перерубив тросы и включив двигатель, он смело бросил судно навстречу буре.
        Волны подхватили лодку и начали безжалостно швырять ее во все стороны. Тяжелые цистерны, соединенные с судном стальными тросами, сталкивались друг с другом, бились о борта лодки, угрожая разбить ее мощными ударами. Все сбилось в кучу в этом страшном кипении валов. Самым разумным было бы оставить груз на произвол судьбы и тем самым спасти лодку, но Владимир недаром считался упрямцем.
        - Только бы удалось выйти на глубокое место! - кричал он, стараясь пересилить грозный рев урагана.
        - Что ты хочешь делать? - уцепилась за его руку Наташа.
        - Попытаюсь уйти вниз и затянуть с собой цистерны.
        - Разве так можно?
        - Может быть, удастся.
        Выжимая из могучих механизмов все, что они могли дать, Владимир боролся с волнами. Судно, как всякая подводная лодка, не боялось валов. Волны перекатывались через палубу, бессильные перед плотно задраенными люками.
        Указатель глубины показывал 250 метров, когда Одинцов повел лодку на погружение.
        В это мгновение в борьбу вступила новая стихия. Страшный грохот далекого взрыва заглушил раскаты грома. Толщу воды потрясали удары, видимо идущие со дна моря. Толчки явственно ощущались на судне.
        Наташа, побледневшая от неожиданности, прижалась к мужу. Далеко впереди, как раз в той стороне, где находилась ракета, поднялся столб пламени. Взрыв был чудовищной силы, если они могли увидеть его на таком огромном расстоянии.
        - Новое извержение! - прошептала побледневшая Наташа. - Как раз в той стороне, где ракета. Неужели все погибло?
        Ответом было неопределенное пожатие плечами. Что мог сказать Владимир? Можно было думать, что погибала вся планета, но перед лицом непосредственной опасности, грозившей судну, он должен был выполнить свой долг - спасти лодку и груз. Спасение лежало в глубине, куда не могла достигнуть буря, но цистерны, как гигантские поплавки, мешали погружению.
        Владимиру стоило немалых трудов, добавив к весу балласта еще силу тяги двигателя и используя рули глубины, уйти вниз и затянуть за собой груз.
        В конце концов мощные механизмы сделали свое дело, и лодка погрузилась на 20 метров.
        Здесь было совсем тихо. Владимир наконец получил возможность свободно вздохнуть. Он вытер капли пота на лбу и с растерянной улыбкой посмотрел на Наташу:
        - Страшно?
        - Страшно, - созналась жена. - А главное, ничего не знаем. Что там?
        Дальнейший путь продолжали под водой. Владимир включил прожекторы. За окнами открылось ужасное зрелище. Очевидно, где-то на дне океана произошла грандиозная катастрофа. В воде, всюду, куда достигал свет прожекторов, виднелись изуродованные тела обитателей морских глубин. Разорванные в клочья ракообразные, куски мяса головоногих, расколотые панцири, студенистые тела мертвых сифонофор, оторванные клешни - все это всплывало теперь на поверхность, образуя отвратительное месиво.
        Лодка с трудом продвигалась в нужном направлении, так как мешали цистерны. К счастью, приборы показывали, что берег близок. Наступала пора вновь подниматься на поверхность океана. Владимир оглянулся. Наташа стояла за спиной, плотно сжав рот, и только напряженный взгляд, устремленный в пространство, выдавал ее чувства.
        «Молодец!» - подумал Владимир.
        В самом деле, что увидят они, поднявшись наверх? Бушует ли море по-прежнему или наступило затишье? А главное, что с друзьями? Цел ли космический корабль? Живы ли те, кто оставался на берегу, или теперь они вдвоем остались единственными людьми в этом чужом и страшном мире?
        - Поднимаемся? - спросил он Наташу. Та молча кивнула головой и закрыла глаза. Владимир повернул рычаг, и лодка пошла вверх, содрогаясь от сопротивления воды.
        - Скафандры! - отрывисто сказал он.
        Наташа поняла. Никто не мог знать, что происходит наверху. Быть может, при извержении возникло облако ядовитых газов и уничтожило все вокруг. Быстро облачившись в скафандры, приспособленные для пребывания в любой атмосфере и под водой, молодые люди снова сосредоточили внимание на механизмах управления.
        Лодка благополучно всплыла. Сначала перископ, а потом и непосредственное наблюдение убедили Наташу и Владимира, что за несколько часов последнего рейса все в этих местах преобразилось. Среди бывшей равнины вырос огромный конус нового вулкана. Он поднимался в каких-нибудь 15 или 20 километрах от базы астронавтов. Над кратером еще стоял столб пламени, озарявший берег мрачным багровым светом, как это бывает во время ночных пожаров.
        Утро уже вступило в свои права и заливало все вокруг лиловым сиянием. В борьбе двух различно окрашенных световых потоков тени на предметах, скалах и камнях были фиолетовыми, а местами приобретали зеленоватый оттенок. На ярко-красном фоне медленно ползущей лавы виднелся знакомый черный силуэт ракеты. Бухты не существовало. Берег изменил свои очертания, высоко поднялся над водой, море отошло далеко от места, где недавно был залив. Ракета стояла теперь на суше, слегка накренившись влево. По-видимому, космический корабль пока оставался невредимым. Вокруг него быстро двигались черные фигурки людей.
        - Живы! - вырвалось у Наташи. - Все живы!
        Люди издали походили на хлопотливых муравьев. Сходство увеличивалось благодаря круглым шлемам скафандров. Но даже на таком расстоянии в бинокль было видно, что ракета находится в крайне опасном положении, потому что вновь возникший вулкан извергал потоки лавы, и она разливалась во всех направлениях. Раскаленная масса приближалась к месту, где была бухта, и перед лавой уже не оставалось никаких препятствий.
        Владимир дал полный ход. Позади плыли и наталкивались одна на другую цистерны с силанами. Они были целы.
        «Пока это самое важное», - подумал Владимир.
        ГЛАВА XXIV,
        заменяющая эпилог
        Шторм не затихал. Порывистый ураганный ветер был так силен, что люди на берегу едва держались на ногах. Не лучше было и на борту подводной лодки. Яростные волны швыряли ее, как щепку. Едва маленькое судно приблизилось к берегу, как они подхватили его и выбросили на камни.
        Противный, скрежещущий звук раздираемого металла был слышен даже сквозь рев бури. Спрыгнув с палубы прямо на утесы, Владимир подумал, что подводная лодка, оказавшая астронавтам столько услуг, пожалуй, закончила свое существование. Этот рейс действительно оказался последним. Но сейчас не приходилось, задумываться - надо было спасать Наташу. Он оглянулся и увидел, что жена уже успела благополучно выбраться на берег и без его помощи.
        Цистерны с силанами, которых достигали волны, катались по берегу и норовили очутиться в море.
        «Разобьются! - мелькнуло в голове у Владимира. - Тогда все пропало! Удержать их! Во что бы то ни стало удержать их на берегу!»
        В такие минуты мысль работает особенно быстро, а силы удесятеряются. Одинцов схватил огромный камень, оказавшийся поблизости, с натугой дотащил к месту, где волны швыряли цистерны, и бросил под катившийся в море круглый резервуар. Неожиданное препятствие задержало стремительное движение. На помощь подоспела Наташа и тоже положила упор под последнюю цистерну. Две средние остановились, удерживаемые крайними. Это дало возможность подложить новые упоры, и драгоценный груз остался на берегу.
        К ним уже бежали на помощь. Защитная одежда с круглым шлемом на голове делала всех похожими друг на друга, но Владимир и Наташа сразу узнали Виктора Петровича. Он бежал навстречу, весь мокрый от дождя, в блестящей от влаги резиновой одежде. Позади него прыгали с камня на камень еще два таких же существа, похожие на гигантских насекомых. Пламя вулкана поблескивало на скафандрах.
        «Как все это невероятно! - подумала Наташа. - Какая жуткая фантасмагория!»
        Ей хотелось постоять, хоть минуту посмотреть на это дикое зрелище, на вулкан, на бушующее море, на людей в скафандрах и лежащую, как рыба, на боку лодку, но до ее слуха донесся крик начальника экспедиции:
        - Скорее! Или будет поздно!
        С лихорадочной быстротой, понимая друг друга без слов, астронавты принялись хлопотать над цистернами с драгоценным горючим. Откуда-то появились шланги. Их сунули в черные отверстия резервуаров; кто-то включил насосы, и перекачивание силанов началось. Для этого не требовалось много времени, но Владимир и Наташа прекрасно понимали, что дорога каждая минута.
        Огненно-красный поток лавы все шире растекался по равнине и медленно, но неуклонно продвигался к стоянке. Его жаркое дыхание становилось все ощутимее. Струи теплого дождя не умеряли жара, а немедленно обращались в пар при соприкосновении с расплавленными горными породами и образовывали клубящиеся облака, озаренные фантастическим светом. Время от времени почва содрогалась под ногами, как стенки парового котла, готового лопнуть от чрезмерного напряжения. Глухие, но мощные толчки, возникавшие где-то в глубине планеты, действовали на человеческую психику угнетающе. Казалось, что в этом мире уже нет никакой опоры, что все сейчас рухнет и провалится в бездну. В довершение всего сделалось так жарко, что трудно стало дышать.
        - Надо кончать! Бросайте всё! - кричал академик. Наташа взглянула на него, и, несмотря на неподходящую обстановку, ей вдруг пришла в голову мысль, как странно обстоятельства действуют на людей. Давно ли Виктор Петрович с достоинством делал доклады, участвовал в прениях на академических заседаниях, а сейчас он распоряжался, как офицер на поле сражения со страшным противником. Очевидно, у академика были те качества, которые выработали у русского человека его трудная история и вечная борьба с суровой природой и многочисленными врагами.
        - Живо в ракету… - командовал Яхонтов. Рассуждать было некогда. Люди срывали резиновые трубы с приемных вентилей ракеты и бросали их куда придется. Никто не обратил внимания, что остатки силанов в цистернах вспыхнули голубоватым пламенем, так как воздух вошел в соприкосновение с гидридами кремния. Тушить их было некогда, да и незачем. Один за другим астронавты взбегали по ступенькам трапа и скрывались внутри космического корабля.
        Последними поднялись командир и начальник экспедиции. Академик Яхонтов задержался на несколько секунд, точно хотел рассчитать, сколько времени может ракета еще оставаться на старте, затем вскочил и сбросил трап. Подоспевший Владимир крепко задраил крышку входного люка.
        - Всем занять места в камерах амортизации! - распоряжался академик. - Скафандров не снимать!
        Все происходило, как в кошмарном сне. Люди действовали, как автоматы. Измученные работой последних дней, а в особенности переживаниями последних часов, когда им казалось, что все погибло, они беспрекословно выполняли приказания Виктора Петровича, радуясь, что кто-то думает за них и руководит их действиями. Есть предел человеческой выносливости. Даже Сандомирский, много перенесший во время войны, и тот не мог в эти минуты собрать свои мысли, настолько чудовищной и фантастической была окружающая обстановка.
        Убедившись, что все находятся в камерах, Виктор Петрович повернул рукоятку пускового автомата и сам погрузился в спасительную жидкость. Через тридцать секунд механизм должен был произвести зажигание горючего, и он едва успел захлопнуть за собой крышку.
        Но еще раньше, чем автомат сделал свое дело, раздался глухой удар, идущий снизу, и тяжелый корпус космического корабля как-то странно осел и еще более накренился на правую сторону.
        Если бы снаружи находились зрители, они бы увидели в это мгновение, что скалистый берег, на котором, как некое чудовище, на трех коротких, изогнутых в напряжении лапах стояла ракета, вдруг стал подниматься под влиянием скопившихся в недрах планеты тектонических сил и дал огромную трещину. Из расселины, где клокотала кипящая лава, вырвались столбы газов и бурого дыма. На фоне этих разрушений устремленная к небесам ракета, серебристая и озаренная багровым пламенем, вдруг вздрогнула и покачнулась, вот-вот готовая упасть в раскрывшуюся бездну… Еще одно мгновение - и казалось, ничто уже не может удержать ее над краем пропасти, где кипела магма. Но в самый критический момент, когда сигарообразный корпус ракеты готов был рухнуть всей своей чудовищной тяжестью, автомат пришел в действие. Судьбу космического корабля решили буквально секунды.
        Со свистом и шипением, если можно назвать шипением этот невыносимый для слуха звук, широкая струя раскаленных газов и пламени вырвалась из сопла ракеты, унося ее буквально из врат ада, разверзшихся позади… Преодолев силы, влекущие его к гибели, космический корабль - это чудесное создание человеческого гения - покинул Венеру и помчался в межпланетное пространство, унося с собой назад на Землю нескольких смельчаков, дерзнувших приподнять покрывало над загадочной планетой.
        Спустя несколько секунд, раскалившись от сопротивления атмосферы, ракета ворвалась в гущу облаков и помчалась дальше.
        Затем светящийся от накала вишнево-красный снаряд вылетел из облачного покрова Венеры и со все возрастающей быстротой унесся в пространство.
        Космический корабль отправился в полет значительно раньше того часа, который был наиболее благоприятен для возвращения на Землю. По воле стихий направление его движения отклонилось от кривой, избранной астронавтами на основании точных расчетов. В связи с этим изменилась и величина ускорения, в известной мере зависящая от степени сопротивления атмосферы и того времени, в течение которого снаряд проходил через плотную среду.
        Поднявшись круто вверх, ракета раньше срока вырвалась из толщи атмосферы и внезапно увеличила заданную ей скорость.
        Для астронавтов, запертых в камерах амортизации, это означало двукратное увеличение давления против того, к какому они готовились. Чудовищная тяжесть, от которой, казалось, вот-вот затрещат кости и перестанет биться сердце, сдавила несчастных со всех сторон уже в тот момент, когда корабль оторвался от поверхности Венеры. Сознание помрачилось. Непонятная сила сжала кровеносные сосуды. Подача крови к чувствительным клеткам головного мозга почти прекратилась. Перед глазами астронавтов поплыли красные круги. Острая боль сдавила виски, как клещами. Черепная коробка, казалось, неминуемо должна треснуть от этой тяжести, как хрупкая фарфоровая чашка.
        Но, к сожалению, это было еще не все. Второй бросок ракеты означал для астронавтов еще большее и тоже не предвиденное расчетами, хотя и кратковременное, повышение давления. Теперь тяжесть, как бы навалившаяся на них, стала нестерпимой. Артерии сжались до предела, и мозг, не получающий больше притока животворной крови, прекратил свою работу. Глаза закрыла черная пелена. Затем возникло чувство стремительного падения куда-то в ужасающий провал, и наступило ничто…
        К счастью, тяжесть исчезла так же быстро и внезапно, как и возникла. Дело в том, что теплотворная способность силанов, добытых на Венере, не была изучена в достаточной степени: когда их нашли, приборов для исследования уже не было: они погибли во время катастрофы. Поэтому ограничились приближенными величинами. Ускорение превысило ожидаемое. Это и привело к перегрузке. Зато космическая скорость была достигнута кораблем в меньшее число секунд, чем следовало по расчетам. И тогда наступило состояние полной невесомости и абсолютной тишины.
        Холод межпланетного пространства быстро остудил раскаленное тело ракеты. Удушающая жара уступила место приятной прохладе. Люди стали постепенно приходить в себя.
        Первым на этот раз очнулся Красницкий. Завидное здоровье позволяло ему легче переносить физическое напряжение, чем другим. Открыв крышку люка в камере, он выбрался на пол и, почувствовав необыкновенную легкость, сбросил скафандр, который повис в воздухе.
        «Живы ли остальные?» - с тревогой подумал Иван Платонович и торопливо поднял крышку ближайшей камеры.
        Оттуда появилась чья-то голова в круглом шлеме. Это была Наташа. Она еще не вполне пришла в себя, но первый ее вопрос был:
        - Летим? Где Владимир?
        - Летим, - ответил Красницкий. - Видите? Все висит в воздухе. Как вы себя чувствуете?
        В это время из другой камеры поднялся академик, и Наташа не успела ответить на вопрос. Виктор Петрович, ни при каких обстоятельствах не забывавший о своих обязанностях и долге начальника экспедиции, спросил:
        - Летим? К Земле или вокруг Венеры?
        - Ничего не могу сказать, - ответил Красницкий.
        - Не исключена опасность, что мы оказались спутником Венеры.
        Внутренность корабля заливал яркий солнечный свет, казавшийся ослепительным после желтого сумрака Венеры.
        - А вы как? - спросил академик Наташу, которая без сил лежала на полу.
        - На этот раз давление было невыносимо!… Она со страхом посмотрела в сторону, где Красницкий помогал Владимиру выйти из камеры.
        - Володя, тебе плохо? - спросила Наташа.
        Одинцов чувствовал себя хуже, чем остальные. Сказывалось переутомление последних часов перед отлетом. В очень тяжелом состоянии оказался и Сандомирский. Возраст командира корабля давал себя знать, и его некогда могучий организм не мог перенести последних испытаний. Он задыхался, долго не мог произнести ни слова и лишь некоторое время спустя пришел в себя.
        Но он тоже поднялся вместе с Владимиром, чтобы начать наблюдения и ориентироваться в положении корабля. Красницкий стал хлопотать над радиоустановкой. Теперь, за пределами атмосферы Венеры, имело полный смысл возобновить попытки наладить связь с Землей.
        Венера осталась далеко позади. В окна рубки была видна та же самая картина, как и при отлете с Земли: абсолютно черная бездна и висящие в ней звезды, которые казались микроскопически малыми точками.
        - Ну как? - спросил академик, обращаясь к Одинцову.
        - Мы, несомненно, удаляемся от Венеры. Мы не стали ее спутником. Это уже ясно. Но куда именно летит ракета, я еще не могу определить.
        - Теперь вы наш штурман! - Академик положил руку ему на плечо. - От вас зависит, попадем ли мы на Землю или…
        Он не договорил.
        Владимир повернулся к нему:
        - Было бы обидно… Надеюсь, мы не уклонились от маршрута. А если и уклонились, то незначительно. Сейчас сажусь за вычисления. Солнце у нас за кормой и слева. Так и должно быть.
        В рубке появилась Наташа и уселась в кресло позади пилота. Владимир обернулся к ней и сказал:
        - Ну вот! Возвращаемся домой… Всё теперь позади.
        Что-то там, на Земле? Жива ли моя старушка? Так обидно, что нет связи.
        - Да, как будто возвращаемся… - поддержал его академик. - Теперь можно сказать, что нам удивительно повезло. Как раз к нашему прибытию вулканическая деятельность несколько затихла. Представьте себе посадку в тех условиях, при каких мы покидали Венеру?
        Наташа вдруг нервно рассмеялась и закрыла лицо руками.
        - Что с тобой? - спросил Владимир, на этот раз не оборачиваясь. Наташа не ответила.
        - Что с тобой? - повторил Владимир с тревогой.
        - Не верится, что все это было.
        - Было, дорогая. И наяву!
        - Как во сне. До последних дней жизни буду я видеть эти потрясающие картины, грозы, вулканы, черные скалы, багровое море… Страшно!
        - Хочется поскорее очутиться на Земле. На этот раз довольно!
        - Конечно. Но все-таки была огромная, поразительная красота!
        - Подавляющая!
        - А помнишь эти грозы?…
        Владимир не ответил. Он был слишком занят своими штурманскими обязанностями, чтобы вести в такое время посторонние разговоры. Когда Сандомирский отдохнул от неприятных переживаний в камере амортизации, Одинцов передал ему штурвал, а сам спустился вниз, чтобы произвести вычисления.
        Пока ракета летела туда, куда влекли ее таинственные силы.
        - Все-таки наша экспедиция - необыкновенное событие! - задумчиво сказал Красницкий.
        - Конечно!
        Виктор Петрович что-то подсчитывал на блокноте, но прекратил писать:
        - Это лишь начало. Я уверен, что исследования Венеры и других планет будут продолжаться. Мы только разведчики. Вслед за нами на Венеру, несомненно, будут посланы другие ракеты. Ученые будут работать там. Исследуют всю планету, ее горные породы, растительность…
        - Теперь ясно, - сказал Красницкий, - что там имеется гораздо больше, чем на Земле, таких элементов, как уран, торий, радий…
        Наташе вспомнилась одинокая могила профессора Шаповалова. Каменная площадка, и на ней глыба базальта, обозначавшая место, где спал последним сном замечательный ученый, хотя и слабый духом человек.
        - Это понятно, - заметил академик. - Венера ближе к Солнцу и получила от него больше актинидов.
        - В какую эпоху?
        - Когда наше светило было еще звездой типа Вольф-Райе. Запасы радиоактивных элементов на Венере, безусловно, огромны. Это настоящая кладовая энергетических материалов, которые, может быть, понадобятся нашим далеким потомкам через тысячи лет - когда эти материалы будут исчерпаны на Земле.
        Красницкий продолжал возиться с радиоустановкой.
        - Через тысячи лет… - повторила за академиком Наташа.
        Вдруг Красницкий с особенной энергией стал суетиться над аппаратом.
        - Связь! - сказал он, прислушиваясь к чему-то. До него долетели еле слышные звуки из далекого пространства, где была Земля. Потом послышался отрывок какого-то сообщения…
        - Виктор Петрович! - послышался его радостный голос. - Рация работает! Принимаю Землю!
        Взволнованный академик бросился к нему и тоже надел наушники.
        В эфире отчетливо звучал человеческий голос. Академик услышал:
        - Внимание! Внимание! Говорит радиостанция ВНИКОСМОСа. Говорит ВНИКОСМОС. Вызываю советскую космическую ракету! Сообщите ваше положение! Сообщите ваше положение! Нужна ли помощь? Нужна ли помощь?… Перехожу на прием.
        Выждав, когда в эфире установилось молчание, Виктор Петрович стал передавать на Землю радиограмму:
        - Говорит советская космическая ракета. Направляемся на Землю! Направляемся на Землю! Задание выполнено. Работы экспедиции закончены. Заканчиваю передачу. Перехожу на прием.
        Снова в эфире установилась тишина. Требовалось около двадцати минут, чтобы волны радиостанции космического корабля достигли до Земли, а ответные вернулись на ракету.
        Все, кроме пилота, собрались у рации. Красницкий не отрывался от приемника. Прошло полчаса. Вдруг он подал знак рукой:
        - Земля! Включаю громкоговоритель! Далекий русский голос звучал не сильно, но совершенно ясно.
        - Слушайте на советской космической ракете! Слушайте на советской космической ракете! Говорит ВНИКОСМОС. Говорит ВНИКОСМОС. Транслирую передачу из Москвы. У микрофона…
        Послышался чей-то знакомый, немного глуховатый и уже немолодой голос, кажущийся бесконечно далеким:
        - Дорогие товарищи! Пионеры космических просторов! От имени Советского правительства и Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза поздравляю вас с успешным завершением великого подвига! Вы исполнили поручение советского народа. Ваше путешествие на другую планету имеет огромное научное и практическое значение. Вы доказали, что нет предела творческим возможностям свободных людей. Судьба экспедиции волновала весь наш народ и все просвещенное человечество. Все мысли наших ученых, всех граждан Советской страны постоянно были с вами. До настоящего времени мы получили от вас только одну радиограмму, которая извещала о благополучном прибытии экспедиции на Венеру, но были твердо уверены…
        Астронавты затаили дыхание. Неторопливый, спокойный голос продолжал:
        - Родина постоянно помнила о вас. Еще в те дни, когда связь отсутствовала, за вами был послан второй отряд астронавтов с целью оказать помощь экспедиции и доставить на Венеру горючее, кислород и продукты питания. Ракета с экипажем из трех человек отправилась в путь тридцать восемь дней тому назад. Теперь, когда надобность отпадает, второй космический корабль немедленно получит указание возвратиться без посадки на Венере. Правительство уже приняло решение построить в ближайшее время еще десять космических кораблей для продолжения начатых вами исследований. Сообщаем, что семьи астронавтов здоровы и с нетерпением ожидают возвращения героев…
        За первой радиограммой последовала вторая. У Наташи текли слезы по лицу. Она прижалась к мужу и никак не могла справиться со своим волнением. На этот раз волнение было радостное. Невидимые, но прочные нити вновь связывали астронавтов с далекой Родиной. О них не забыли, их ждут! Все было хорошо! Но все же нельзя было не испытывать тревоги при полете через космические пространства, и сердце невольно сжималось при мысли, что будет дальше и как закончится этот полет…

* * *
        В тот день на улицах и площадях, в садах и парках Ялты царило необыкновенное оживление. Город расцветился алыми флагами. Всюду слышались оживленные разговоры, и казалось, что даже садовники с особенным воодушевлением поливали в то утро газоны городских парков.
        С момента, когда земные радиостанции впервые приняли позывные ракеты, связь не прерывалась. На экстренном заседании Президиума Академии наук было решено, в полной согласованности с начальником экспедиции академиком Яхонтовым, что ракета минует внеземную станцию и совершит посадку непосредственно на Земле.
        Черное море, вытянутое в широтном направлении, представляло собой наиболее удобные условия для посадки космического корабля. Трудно было бы найти более подходящий порт для этой цели, чем Ялта, расположенная на южном берегу далеко выступающего в море Крымского полуострова…
        Ракета день за днем летела в мировом пространстве, с каждым часом приближаясь к Земле. В Ялте лихорадочно готовились к торжественной встрече. В течение месяца было построено несколько временных зданий для размещения гостей, получивших приглашения на праздник советской науки. На берегу моря, в лесах, покрывающих склоны окрестных гор, в районе Никитского сада и дальше на запад, вплоть до мыса Айя, раскинулись лагери молодежи, где желающие принять участие в событии могли найти приют в парусиновых палатках. В воздухе непрерывно появлялось множество летевших к берегам Крыма самолетов с зарубежными гостями. Воды Черного моря бороздили глиссеры и яхты. По всем дорогам двигались на юг автомашины. Из Москвы один за другим мчались специальные экспрессы.
        В тот день, когда должна была прилететь ракета, все склоны гор в окрестностях Ялты заполнились народом. На бульваре против Морского вокзала соорудили трибуну для почетных гостей. Лучшая в Ялте гостиница была отведена для самих героев и их семей, для представителей правительства и партии, прибывших на встречу астронавтов, и журналистов. На железнодорожных путях города-сада стоял наготове специальный электроэкспресс сверхмагистрали «Москва-Ялта», чтобы отвезти вернувшихся с Венеры астронавтов в советскую столицу.
        Точный час приземления ракеты не был установлен. Никто не знал, сколько раз ей придется облететь вокруг земного шара, чтобы, постепенно снижаясь и избегая перегрева, замедлить ход и при соблюдении всех правил безопасности опуститься в море.
        За движением ракеты через пространства Космоса следили радарные станции всего мира. В течение трех последних месяцев радиосообщения о космическом корабле передавались не менее четырех раз в день. Предполагалось, что приземление произойдет между двенадцатью часами дня и шестью часами вечера. Но уже с восьми часов утра все были на улице, на пляже, просто на берегу моря, где ласковые волны с легким шумом набегали на камни. Ракета приближалась к Земле! В эти часы люди во всем мире не говорили ни о чем другом, как о прибытии путешественников с Венеры. Громкоговорители регулярно сообщали о местонахождении ракеты.
        В десять часов утра очередное сообщение гласило:
        «Полет происходит нормально. Ракета приближается к верхней границе земной атмосферы и готовится перейти в спираль».
        В двенадцать часов стало известно:
        «Космический корабль благополучно вошел в верхние слои атмосферы и начал движение по спирали, в направлении с запада на восток, вслед за вращением Земли, чтобы равномерно снизить скорость относительно поверхности нашей планеты».
        В два часа дня советские радиостанции передали:
        «Ракета уже совершила два полных оборота вокруг земного шара и снизилась до 200 километров. Все радарные станции и обсерватории, расположенные на полосе от 30 до 40° северной широты, ведут наблюдение за воздушным пространством. Полет протекает благополучно. Ракета почти не раскалилась. Ведет космический корабль пилот Владимир Одинцов».
        Это сообщение вызвало большое волнение среди маленькой группы людей, собравшихся на открытом балконе второго этажа Центральной гостиницы Ялты. Среди них была Людмила Николаевна Одинцова, мать прославленного пилота. Ее окружили журналисты и кинооператоры. Милое простое лицо пожилой русской женщины должно было в этот вечер появиться на экранах всего мира. Иностранные журналисты особенно интересовались подробностями биографии ее сына, расспрашивали о его вкусах, о том, какой вид спорта он предпочитает, кто его любимый писатель, что он курит: сигары, трубку или папиросы. Но расплакавшаяся от волнения Людмила Николаевна поспешила покинуть их и укрылась в своей комнате.
        В три часа дня последовала очередная передача:
        «Радиостанция Дели сообщает: советский космический корабль стремительно прошел на большой высоте и был замечен по свету прожектора, который астронавты многократно зажигали и гасили».
        Через час последовало внеочередное сообщение - советские станции перевели на русский язык радиограмму из Америки:
        «Советская космическая ракета прошла на высоте 60 километров в районе Скалистых гор. В данный момент скорость полета составляет около 3000-3500 километров в час. Ракета пересекает континент Нового Света на широте Сан-Франциско».
        Спустя полчаса передали радиограмму из Нью-Йорка:
        «Русский межпланетный корабль пронесся над городом на высоте 30 километров. Население находится в состоянии необыкновенного волнения. Многие учреждения и предприятия прекратили работу, настолько велик интерес к путешественникам, возвращающимся с Венеры».
        В шесть часов дня советские радиостанции приняли радиопередачу из Франции:
        «Космический корабль, возвращающийся с Венеры, появился над территорией Франции со стороны Атлантического океана в 17 часов 58 минут. Ракета летит на высоте 15 километров. Спустя минуту после появления ракеты сверху доносится сильный, ни на что не похожий звук. Население восторженно приветствует советских героев».
        Последнее короткое сообщение последовало через два часа. Оно состояло всего из нескольких слов:
        «Внимание! Внимание! Ракета приближается с западной стороны».
        Едва умолкли громкоговорители, как глаза всех обитателей Ялты обратились на запад.
        День выдался на редкость хороший. Стоял сентябрь, и было не очень жарко. Даже находясь несколько часов под открытым небом, люди не страдали от жары, скорее с удовольствием грелись в лучах солнца.
        Когда радиостанции сообщили, что приближается долгожданный момент, солнце уже опустилось за горизонт. Западная сторона небосклона покрылась легкими фиолетовыми тучками, края которых освещали солнечные лучи. Золотая заря разлилась над безбрежной синевой моря. На землю опустилась вечерняя тишина, И вдруг откуда-то издалека донесся вначале слабый, но необычный звук. За несколько секунд он достиг неимоверной мощи и разнесся над всем необозримым пространством.
        То был не сверлящий душу визг артиллерийского снаряда, не холодный и злобный свист авиационной бомбы. Нет! С неба слышался торжественный, мощный и грозный рокот, очень низкий по тембру. Он напоминал гул надвигающейся лавины. В нем чувствовались необычайные мощь и величие, подобные бетховенской симфонии.
        Ракета летела с запада, оттуда, где разгорался закат. Сверкая в лучах вечерней зари, маленькая точка, какой представилась взорам присутствующих межпланетная ракета, постепенно превращалась в отчетливо видный гигантский космический снаряд, летящий над морем.
        Ракета шла теперь совсем низко. Она держалась вдали от берега и скоро перешла в горизонтальный полет над волнами. Сотни тысяч людей, затаив дыхание, следили за последними мгновениями ее полета.
        Космический корабль все более снижался, наконец коснулся воды. Гул затих, и в наступившей тишине отчетливо послышалось шипение пара. Густое облако окутало место посадки и стало быстро передвигаться, сопровождая ракету, уже плывшую по морским волнам.
        Тогда один за другим пять белоснежных быстроходных кораблей сорвались с места и помчались навстречу их космическому собрату. В том числе было два спасательных судна. Однако они не понадобились. Посадка была совершена по всем правилам и вполне благополучно.
        Ракета не могла самостоятельно войти в порт, как и гигантские океанские пароходы, мощные в открытом море, но при входе в гавань нуждающиеся в лоцмане из-за своей величины. Одно из судов взяло ракету на буксир.
        Волнение в Ялте достигло своего апогея, когда космический корабль стал медленно приближаться к порту. Взволнованный дирижер, человек с черными усиками и веселыми глазами, глядя через плечо на приближающийся корабль, взмахнул палочкой, и оркестр заиграл Государственный гимн. Под эти торжественные звуки корабль вошел в порт.
        Уже совсем стемнело. На ракете включили свет. И сквозь круглые окна передней кабины ожидавшая на берегу толпа увидела фигуры астронавтов.
        Восторженные возгласы разорвали тишину ночи. Наконец ракету пришвартовали к пирсу. Открылся люк. Один за другим межпланетные путешественники стали выходить на каменную площадку мола. Навстречу им в воздухе летели букеты. Маленькие школьницы несли академику Яхонтову охапки цветов. Наташа тоже держала в руках огромный букет роз. Она была так потрясена тем, что происходило, что повторяла одно и то же:
        - Вот мы и вернулись! Вот мы и вернулись!… Рядом с нею стоял Владимир. Он уже увидел в толпе встречающих заплаканные, но счастливые глаза матери.
        МАРС ПРОБУЖДАЕТСЯ
        1. Обсерватория Нбоанга-Тхе
        Тишина, великая тишина стояла над миром. Морозная ночь опустилась на Землю. Высоко в небе загорелись звезды. Они вспыхивали одна за другой и становились все ярче, а мрак чернее. Над Тибетом навис огромный купол неба, усыпанный мерцающими огоньками. Зубчатые хребты гор застыли в оцепенении. От каменных громад веяло нестерпимым холодом. Но вот над горизонтом возникло бледное голубое сияние, а затем показалась Луна. Заняв место в центре серебристого круга, она медленно плыла по небосклону, заливая местность холодным бледным светом.
        С маленькой площадки на заснеженном склоне стало видно далеко вокруг. На юге поднимались высокие скалистые обрывы Тангла, кое-где покрытые снегом. Внизу, в черноте долины, прятались огоньки маленького селения Тимарсанг. За глубокой впадиной у перевала Ньякамарно появилась остроконечная голова Бамхана в серебряном покрывале из ледников. Еще дальше, как бледный призрак, возникла громада массива Пунг-Бугу-Стуксум. Линию горизонта на юге закрывала едва видная во мраке каменная гряда Ньенчен-Тангла - одна из цепей Гималаев. За ней скрывалась Индия.
        К северу хребты снижались и переходили в холмистую равнинуобычное для Тибета плоскогорье, расположенное на высоте 4000 метров. Дальше протекала могучая река Улан-Мурэн, или Янцзы, а еще дальше снова простирались бесконечные цепи гор.
        Исключительно прозрачный горный воздух Тибета, изобилие ясных дней широкий горизонт создавали условия, на редкость благоприятные для астрономических наблюдений. Поэтому ученые Китая соорудили тут высокогорную обсерваторию Нбоанга-Тхе.
        Всего пять человек жили здесь в уединении, посвятив себя самоотверженному служению науке. От ближайшего селения Тимарсанг их отделяло 25 километров горной дороги. Большую часть года ее покрывал тонкий и коварный слой снега, под которым скрывался лед. Горе неосторожному, сделавшему неверный шаг!
        До другого населенного пункта - городка Хэтинсиринг - было более ста километров такого же трудного пути. Полное безлюдье и тишина окружали ученых.
        Луне пришлось подняться еще выше, прежде чем она сумела разглядеть среди ночной тьмы маленькие, засыпанные снегом строения обсерватории. Их трудно было отличить от угрюмых утесов. Только еле заметный огонек в окне показывал, что здесь живут люди.
        Но вот торжественное безмолвие ночи нарушил скрип открываемой двери. Высокий худощавый человек в оленьей дохе, меховой шапке с длинными, доходящими до пояса наушниками и теплых меховых унтах показался на пороге.
        - Ну и холодище, - сердито пробормотал он, зябко поеживаясь и оглядываясь.
        Свет Луны выхватил из темноты его продолговатое лицо с резко обозначенными скулами и слегка раскосыми глазами.
        Это был Ли Сяо-ши, старший научный сотрудник обсерватории. Молодой китайский астроном и астрофизик, получивший образование в Московском государственном университете, уже третий год работал здесь. Он искренне считал, что нигде в мире нет лучших условий для наблюдений над небесными телами и углубления своих знаний, чем под ясным звездным небом Тибета.
        - Чжан! - крикнул он. - Чжан, где же ты пропал?
        - Иду, Ли, иду! - послышался из дома веселый голос.
        - По пути посмотри на термометр.
        - Пятьдесят восемь и три, - бодро сообщил Чжан Ван-фу, показываясь на пороге.
        Коренастый крепыш, занимающий должность младшего научного сотрудника, постоянно веселый и жизнерадостный, легко переносящий любые трудности и неудобства, Чжан был самым подходящим товарищем для работы на высоте 5125 метров. Мастер на все руки, он взял на свое попечение материальную часть обсерватории. Не было случая, чтобы какойлибо из инструментов или приборов выбыл из строя по неисправности, пока Чжан Ван-фу находился при исполнении своих обязанностей.
        - Пятьдесят восемь! - повторил Ли Сяо-ши. - Ничего себе! И в такой холод нам придется всю ночь сидеть в башне.
        - Что делать! - философски заметил Чжан, плотнее запахивая доху и засовывая руки в карманы. - Конечно, не сладко. Зато нигде нет таких условий для наблюдения, а великое противостояние бывает не часто…
        - Погоду передавали? - спросил Ли Сяо-ши.
        - На Маунт Вильсон небо закрыто. В районе Пик Дю Миди обложные дожди. В Алма-Ате высокая облачность, барометр идет на понижение. В Сталинграде и Харькове прояснение.
        - Значит, на нас ложится вся ответственность за эти сутки.
        - Да, мы на переднем крае…
        Разговаривая, астрономы пробирались через сугробы по узкой тропинке, ведущей к башням. Впереди, полузасыпанные снегом, виднелись причудливые силуэты трех приземистых круглых башен с металлическими куполами. Немного поодаль чернело сложное сооружение - огромная ажурная металлическая полусфера, покоящаяся на бетонном фундаменте. Она казалась как бы сотканной из стального кружева. Падавшие от нее угольно-черные тени лежали на снегу, будто нарисованные китайской тушью.
        Скрип шагов по снегу далеко раздавался в тишине. У входа в башню астрономы остановились, чтобы взглянуть на небо. На южной стороне небосклона, невысоко над грядой отдаленных гор, одно из бесчисленных светил выделялось своими большими размерами и каким-то особым, красноватым блеском.
        - Хорош! - восхищенно заметил Чжан Ван-фу.
        - Хорош! - согласился Ли Сяо-ши и, согнувшись, вошел внутрь.
        Привычной рукой он нащупал выключатель. Голубым светом под куполом вспыхнули тонкие трубки люминесцентных ламп.
        Посредине просторного круглого помещения на массивном бетонном основании стоял короткий толстый телескоп. Тяжелая чугунная станина его покрылась белым налетом инея. Мороз выбелил все металлические части прибора, алюминиевые ножки и подлокотники кресла.
        Ученые принялись готовиться к наблюдениям. Чжан Ван-фу взялся за рукоятку большого колеса, укрепленного на стене, и металлический купол стал медленно двигаться, пока в прорези не показалась та яркая звезда, которая только что привлекла внимание ученых.
        Ли Сяо-ши расположился в кресле и занялся установкой главного инструмента - гордости обсерватории. Это был крупнейший в мире менисковый телескоп-рефлектор системы Максутова диаметром 450 сантиметров. Уступая по размерам знаменитому американскому 5-метровому рефлектору на горе Маунт Вильсон, советский инструмент значительно превосходил его по масштабу увеличения и качеству изображения.
        - У тебя все готово, Чжан?
        - Жду твоей команды.
        - Пускай.
        Послышался легкий, еле воспринимаемый ухом звук: начал работать часовой механизм. Он равномерно поворачивал купол башни и телескоп с той же угловой скоростью, с какой двигалось небесное тело, за которым велось наблюдение.
        - Ступай в корпус «Б» и приготовь двойной астрограф, - распорядился Ли Сяо-ши.
        Помощник удалился, а молодой ученый закрыл на некоторое время глаза - это помогало повысить остроту зрения. Затем он склонился к окуляру телескопа и принялся за работу.
        Сквозь линзы прибора на совершенно черном фоне ночного зимнего неба был виден сияющий диск планеты. Неопытному взору он казался небольшим желтым, чуть золотистым кружком. Таким представляется Марс, когда видишь его первый раз.
        Да! Это был именно Марс - загадочная планета, полтора столетия привлекающая к себе внимание многих людей.
        Около двух месяцев назад - в августе 19… года - произошло очередное великое противостояние Марса, то есть момент, когда эта планета приблизилась к Земле на кратчайшее расстояние из всех возможных, составляющее около 56 миллионов километров. Подобное событие повторяется не чаще, чем раз в пятнадцать лет, и представляет особо большой интерес для науки. Все обсерватории мира начинают наблюдение планеты еще за несколько месяцев до противостояния и продолжают его долгое время спустя, когда Марс уже удаляется, но виден все-таки лучше, чем в другие периоды.
        Главная помеха для астрономов - атмосфера Земли. Нередко небо закрывают облака. Еще чаще ученым мешает воздушная дымка, особенно густая над большими городами и вблизи от них. Даже при чистом и ясном небе наблюдениям почти постоянно мешают воздушные потоки. Они возникают у поверхности Земли, когда нагретый воздух поднимается вверх, а навстречу ему опускается холодный. Из-за этих движений атмосферных слоев изображение в линзах оптических приборов колеблется. Очертания его делаются расплывчатыми, и разобрать детали становится невозможно.
        В условиях Тибета, где воздух на редкость чист и прозрачен, а атмосфера при свирепых морозах и полном безветрии остается неподвижной, Ли Сяо-ши мог вести наблюдения почти безо всяких помех, если не считать холода. Упорной, систематической тренировкой он приучил себя к долгим часам неподвижности у окуляра прибора и почти не замечал мороза. Поэтому за время последнего великого противостояния Марса китайский астроном сумел сделать много ценных наблюдений и создать коллекцию редких по качеству фотографий.
        Противостояние было в августе, теперь кончался октябрь, и Марс успел удалиться почти на 70 миллионов километров от Земли, но был виден еще хорошо, поэтому молодой ученый продолжал наблюдения планеты каждую ночь.
        Нужен весьма тренированный глаз, чтобы рассмотреть на крохотном диске Марса его полярные шапки; моря, пустыни и знаменитые каналы, о которых было столько споров. Неопытный глаз никогда не смог бы увидеть что-нибудь особенное на маленьком светлом диске планеты. Но глаза Ли Сяо-ши видели много.
        Однако в этот раз события приняли совсем особый оборот. Едва ученый добился полной резкости изображения, как из груди его вырвался странный глухой звук, выражающий крайнюю степень изумления.
        - Чжан! - воскликнул он. - Чжан! Иди скорее сюда.
        Никто не отозвался: Чжан Ван-фу был в другой башне.
        Ли Сяо-ши отличался спокойным, невозмутимым характером, был крайне сдержан в проявлении своих чувств и никогда не торопился ни в действиях, ни в выводах. Поэтому Чжан Ван-фу был крайне изумлен, когда его старший друг буквально ворвался в помещение, где он приводил в готовность большой двойной астрограф-прибор, предназначенный для фотографирования небесных тел.
        - Чжан! - кричал астроном. - Иди скорее! Мне надо проверить самого себя. Быть может, мои глаза видят то, чего нет. Расскажи, что ты увидишь.
        Они побежали к большому телескопу. Младший сотрудник занял место у окуляра, а Ли Сяо-ши остался в стороне и отвернулся.
        - Ну что? - спрашивал он. - Говори!
        Чжан Ван-фу не спешил с ответом. Он посмотрел в окуляр, поправил резкость и стал внимательно изучать изображение.
        - Действительно необычайное явление!… - сказал он наконец. - Никогда не видел ничего подобного…
        - Но что же ты видишь?… Что?!
        - Сегодня вся планета видна особенно ярко и отчетливо. Полярные шапки хорошо заметны. Видны очертания Маре Тиррениум, в них нет ничего нового, но вот ниже…
        - Пустыня Эфиопис?
        - Да, это пустыня Эфиопис. Нынче она кажется бледно-розового цвета. На ней я вижу нечто странное…
        - Говори же! Говори!
        - Какое-то резко обозначенное пятно, необычайно правильной формы. Узкая и тонкая линия. Она кажется совершенно черной. Насколько мне известно, этого никогда и никто не наблюдал…
        - Это все? Больше ты ничего не видишь?
        - Постой! Постой! Нет, не все. Если присмотреться, то эта черная линия пересекается двумя другими. Как бы крестом, но другого цвета. Я бы сказал, он красный…
        - Довольно! Я видел то же самое. Пусти!
        Ли Сяо-ши снова занял свое место у окуляра и продолжал, отрывисто бросая слова, как команду:
        - Надо наблюдать!… Я останусь здесь на всю ночь… Принимайся за съемку… Применяй поочередно красные, синие и зеленые светофильтры… Я тоже буду снимать…
        Чжан бросился к своему инструменту.
        Когда зеленый проблеск рассвета сменил черноту ночи, а утренний туман окутал вершины гор, усталые и совершенно застывшие от холода наблюдатели покинули башни.
        Рассвет в горах наступает так же быстро, как и ночная тьма. Первые лучи солнца брызнули из-за острых зубцов Тангла, синевших в тумане, и загорелись оранжевым пламенем на ледниках Пунг-Бугу. Именно в это мгновение Ли Сяо-ши открыл дверь и вышел наружу, прикрывая лицо от ледяного дыхания ветра. Ученый не мог удержаться от возгласа восхищения, глядя на окрестные горы, лиловую темноту спящих долин и розовые клочья тумана, плывущего над ущельями.
        Чтобы размяться и согреться, Ли Сяо-ши сначала поплясал на месте, а затем, увидев выходящего из соседней башни Чжан Ван-фу, закричал ему:
        - Бежим, Чжан! Скорее!
        И они взапуски побежали по тропинке туда, где из трубы жилого домика уже поднимался к небу столб дыма, обещая вкусный завтрак.
        После жестокого мороза так приятно было скинуть с плеч тяжелые меховые одежды, снять унты и протянуть озябшие руки и ноги к теплой печке.
        На темном, покрытом глубокими морщинами лице Су Си-не, в обязанности которого входило приготовление пищи, при виде уставших и голодных астрономов появилась широкая улыбка.
        - Кушать! Кушать! Завтрак готов, - приветливо произнес он высоким фальцетом.
        - Постой, дружище, - ответил Ли Сяо-ши. - Сперва умоемся, потом наскоро закусим - и за работу…
        - Зачем наскоро? Завтрак хороший! Пельмени приготовил. Спешить не надо. Кушать надо! - обиделся старик.
        - Некогда, милый, некогда. Очень спешное дело! - пояснил Чжан и скрылся за дверями ванной комнаты.
        В столовой на столе уже стояла миска с настоящими китайскими пельменями - предметом профессиональной гордости старого Су Си-не - и кофейник с крепчайшим черным кофе.
        - А где же Ким? - спросил Ли Сяо-ши.
        - Он еще не приходил, - ответил Су, - как ушел вчера, так до сих пор и нет. Совсем заработался.
        Друзья переглянулись.
        - Очевидно, Ким тоже заметил что-нибудь, - произнес Чжан Ван-фу.
        - Интересно! Надо все же его повидать.
        - Я позвоню.
        Чжан Ван-фу набрал номер внутреннего телефона.
        - Я слушаю, - ответил мужской голос.
        - На столе блюдо горячих пельменей. Су Си-не очень сердится: они могут остыть.
        - Сейчас приду, уже кончаю!
        Через несколько минут появился Ким Ван Гир - молодой корейский инженер-радист. Как и астрономы, он казался крайне утомленным, но глаза его горели веселыми огоньками.
        - Ну, говори! - встретил его Ли Сяо-ши.
        - На этот раз сигналы звучали совершенно отчетливо…
        - Какие сигналы?
        - Вот уже третью ночь наш радиотелескоп принимает непонятные сигналы. Я никак не мог определить направление, откуда они приходят, поэтому ничего не говорил вам. Провозился два дня. Только вчера удалось так перестроить приемник, чтобы он отфильтровал эти излучения от других шумов.
        - Ну и что же? - Ли Сяо-ши заметно оживился.
        - Оказалось, во-первых, что мы принимали волны длиной двадцать четыре целых и восемь десятых метра, несомненно, излучаемые планетой Марс. Тут нет никакой новости, разумеется. А во-вторых, мне удалось принять и выделить, так сказать, в чистом виде ультракороткие волны порядка три и семь десятых миллиметра, поступающие из той же точки пространства.
        - С Марса?
        - Конечно! Направление этих волн не оставляет ни малейшего сомнения. Но самое интересное не в этом. Вы представляете мое волнение, когда выяснилось, что излучение в этом диапазоне происходит неравномерно, то есть имеет явно не тепловую природу!
        - Не хочешь ли ты сказать, что волны излучает искусственный передатчик?
        - Теперь я в этом убежден! Сигналы в течение всего времени наблюдения подавались не постоянно, а с перерывами разной длительности. Я начал дежурство вчера в двадцать один час тридцать пять минут. Первый раз удалось принять передачу в двадцать два часа пятнадцать минут. Она продолжалась ровно три минуты и прекратилась сразу, как будто выключили генератор. В один час восемь минут сигналы возобновились. И снова передача длилась, ровно три минуты. Затем перерыв до четырех часов восемнадцати минут и снова сигналы. Последний раз они были слышны в пять часов двадцать три минуты.
        Рассказ Ким Ван Гира настолько увлек ученых, что пельмени остыли. Огорченный повар потихоньку забрал миоку со стола и понес разогревать. Обычно сдержанный. Ли Сяо-ши на этот раз не мог скрыть своего волнения.
        - Послушай, Ким, - говорил он, совершенно забыв про усталость, - то, что ты рассказываешь, удивительно интересно и как раз дополняет наши нынешние наблюдения. Скажи, пожалуйста, какой же характер имели эти сигналы?
        - Как всегда, чередование коротких и длинных звуков. Вроде азбуки Морзе, только неизвестного значения. Я бы воспринял их как точку и три тире, снова точку и три тире. Так в течение трех минут.
        - А не удалось тебе установить, с какой точки на поверхности Марса поступали эти сигналы? - вмешался Чжан Ван-фу.
        - Расчеты, которые я как раз и проверял, когда вы позвали меня завтракать, показывают, что область, откуда исходят излучения, примерно соответствует пустыне Эфиопис.
        - Пустыня Эфиопис! Так я и думал! - Ли Сяо-ши даже вскочил со стула и принялся ходить по комнате. - Ты понимаешь, Ким, именно в эту ночь мы обнаружили на поверхности Марса в районе Эфиопис удивительное явление. Его нельзя понять иначе как оптический сигнал, рассчитанный на наблюдение с Земли! Мы еще не можем понять, как удалось создать на поверхности планеты изображение длиной не менее тысячи километров, но самый факт не подлежит сомнению. Это открытие величайшего значения!
        Трое ученых понимали друг друга с полуслова. Ли Сяо-ши не надо было развивать свою мысль дальше. Все трое знали, что в эту ночь им удалось намного приблизить ответ на загадку, столько времени занимающую умы людей: по всей видимости, на Марсе все же есть разумные существа, способные пользоваться средствами радиосвязи и предпринимать другие шаги для передачи каких-то сигналов на нашу планету. И эти существа желают привлечь к себе внимание жителей Земли - факт, который, несомненно, имел огромное научное значение, и его следовало без промедления сообщить другим ученым. Многое оставалось неясным, например трудно было понять, почему жители Марса избрали для оповещения не тот период, когда их планета находилась ближе всего к Земле, а опоздали почти на три месяца.
        Когда настал вечер, за окном маленькой комнатки Ли Сяо-ши вспыхнул огонек. Чжан Ван-фу, идя в обсерваторию, видел на фоне обледеневшего окна силуэт товарища, склоненного над рабочим столом. Старый Су, ложась спать, слышал стук пишущей машинки. Ли Сяо-ши вторую ночь подряд провел без сна, зато наутро доклад о необыкновенных наблюдениях, сделанных на обсерватории Нбоанга-Тхе, был готов.
        Дежурство Ким Ван Гира оказалось продуктивным и в этот раз. Ему удалось еще несколько раз заметить сигналы марсиан и даже записать их на магнитофон.
        Не повезло только Чжан Ван-фу. Сутки на Марсе почти равны земным. Поэтому в поле зрения контрольной трубы его астрографа таинственная планета снова оказалась в том же самом положении. Область, обозначенная на картах Марса как пустыня Эфиопис, находилась в первые часы наблюдения в самом центре зрительного поля, то есть в самых лучших условиях видимости. Однако на ее поверхности не было видно ничего такого, что хотя бы в отдаленной степени напоминало таинственные знаки, наблюдавшиеся учеными прошедшей ночью.
        Если бы не превосходные фотографии, сделанные накануне, Чжан Ван-фу мог бы поклясться, что он стал жертвой оптического обмана или галлюцинаций.
        Напрасно раздосадованный ученый много раз проверял резкость изображения и чистоту стекол своего инструмента: все было в порядке, за исключением одного - сигнал исчез! Огорченный астроном утешил себя лишь тем соображением, что и это исчезновение с научной точки зрения не менее важно и интересно.
        Придя к такому выводу, Чжан Ван-фу добросовестно просидел за астрографом всю ночь и сделал серию безукоризненных с технической стороны снимков планеты.
        А наутро, едва успев привести себя в порядок, он получил от своего друга и старшего товарища новое поручение: срочно доставить на почту два больших пакета.
        Для связи с внешним миром обсерватория имела маленький вертолет, управлять которым умели все трое ученых, хотя чаще всего эту обязанность исполнял Чжан Ван-фу.
        Чжан взял курс на север. Вскоре с левой стороны внизу показалась одетая снегом вершина горы Джона. Правее, на желтом фоне застывших от мороза степей, обрисовалась белая извилистая линия замерзшей реки УланМурэн. Еще дальше к востоку сверкали на солнце ледники хребта Баян Хара Ула. Близ них, как белые круглые лепешки, небрежно брошенные на желтую землю, лежали озера Джарин-Нур и Оран-Нур.
        Достигнув этих заметных ориентиров, Чжан Ван-фу повернул на восток и полетел над горами Северо-Западного Китая. Через несколько часов он увидел внизу вторую великую реку Китая-Хуанхэ. К исходу дня внизу показался огромный город. Стекла его высоких зданий горели в лучах заката, как раскаленные угли, рассыпанные по долине.
        Вертолет стал снижаться и скоро опустился на аэродроме Ланьчжоу. Чжан Ван-фу подошел к окошечку почты и вручил два ценных пакета. На одном из них четким почерком Ли Сяо-ши был обозначен адрес на двух языках: «СССР, Москва, Институт астронавтики Академии наук СССР. Академику Виктору Петровичу Яхонтову». На другом - узорчатая вязь китайского алфавита означала: «Пекин, Президенту Академии наук Китайской Народной Республики Вей Сяо-пину».
        2. День рождения академика Яхонтова
        По широкой бетонной автостраде, поблескивая на солнце синим лаком, быстро мчался автомобиль. Километрах в тридцати от Москвы он круто свернул направо. Теперь его путь пролегал по узкому шоссе, пересекавшему поросшие лесом холмы.
        Зима в этот год задержалась, и хотя на дворе стоял конец ноября, но казалось, будто осень еще не прошла. Солнце светило ярко, а небо было по-весеннему синим. Только лесные дали, открывавшиеся на короткое время, когда машина оказывалась на подъеме, были не голубыми, как весной, а темно-лиловыми.
        За лесистыми холмами лежала слегка заснеженная равнина. Дорога вела к небольшой группе зданий, расположенных по стороне квадрата, обнесенного глухим забором. На каменных столбах у железных ворот виднелись черные доски: «Институт астронавтики Академии наук СССР».
        Синяя машина остановилась у ворот и подала сигнал. Из кирпичной будки вышел дежурный. Раскрылись решетчатые створки.
        - Здравствуйте, Виктор Петрович.
        - Доброе утро, Василий Васильевич, - послышалось из машины.
        Автомобиль въехал на территорию. В конце короткой аллеи стояло большое каменное здание, кругом - еще ряд строений необычной формы. Здесь были приземистые круглые башни, как бы вросшие в землю, низкие корпуса со стеклянными крышами, похожие на оранжереи, какие-то сооружения, вовсе лишенные окон, наклонные полутоннели, уходящие вниз.
        Из машины вышел высокий, чуть сутулый человек в шубе и меховой шапке. Длинная, заметно поседевшая борода достигала второго ряда пуговиц на пальто. Это был директор института академик Виктор Петрович Яхонтов - ученый с мировым именем, палеонтолог и геолог, прославленный руководитель первой в мире научной экспедиции на планету Венеру, совершенной два года назад.
        После серии успешных запусков многотонных советских искусственных спутников развитие астронавтики пошло быстрыми темпами. Немного времени спустя управляемые с Земли советские космические снаряды достигли Луны и доставили туда самодвижущиеся танкетки с телевизионными передатчиками. Человек получил возможность непосредственно наблюдать, что происходит на ближайшем небесном теле. Потом советские люди, прочно занявшие ведущее место в освоении космоса, вновь удивили мир сооружением огромного постоянного искусственного спутника Земли на расстоянии шести земных радиусов от ее поверхности. Был создан необходимый опорный пункт в межпланетном пространстве, на нем постоянно находились люди.
        Спутник стал своеобразным космическим вокзалом. Здесь были сосредоточены запасы ракетного горючего для больших космических кораблей, уходящих в далекие рейсы вокруг Луны. В этот период ракеты посылались часто без людей, снабженные только автоматическими приборами.
        Наконец, Советская страна организовала экспедицию с высадкой людей на поверхности планеты Венеры. Именно эта экспедиция, организованная и проведенная Яхонтовым, и принесла ему мировую славу. Советский ученый и пять других участников невиданного путешествия отправились на Венеру в большой ракете, заправленной горючим на искусственном спутнике. Они сумели высадиться, прожить на Венере несколько месяцев и благополучно вернуться, правда, потеряв одного человека.
        Как всегда, подтянутый, подвижный и энергичный, Виктор Петрович быстро распахнул входную дверь и оказался в вестибюле. Часы показывали без двадцати минут девять - обычное время, когда директор появлялся в своем учреждении. Он любил эти немногие минуты до начала работы. Сотрудников еще не было, никто не звонил, и можно было спокойно продумать все, что следовало сделать за предстоящий день.
        Академик прошел в кабинет. Пометка на листке настольного календаря напоминала: «В 9 осмотр приборов ракеты». Виктор Петрович взглянул на циферблат стенных часов. Оставалось еще 15 минут - можно успеть просмотреть газеты.
        Ровно в девять послышался мелодичный звон курантов, и в ту же секунду прозвучал звонок, означающий начало работы.
        Яхонтов отложил газеты и вышел в соседнюю комнату. Его ждали.
        - Пойдемте, товарищи.
        Все оделись и вышли на площадку. Здесь их ждали машины. Через полчаса они прибыли на опытный ракетодром. Отсюда запускались в космические полеты модели будущих межпланетных кораблей и управляемые ракеты малых размеров.
        Засунув руки в карманы шубы, академик большими шагами направился к центру поля. Он был высок и двигался быстро. Остальные едва поспевали за ним.
        Вдалеке виднелась большая металлическая ракета, стоящая на трех высоких опорах, выдвинутых из ее корпуса. Вокруг суетились люди. Судя по кормовой части и цвету царапин, ракета прежде была серебристо-белой. Теперь она стала черной из-за плотного слоя окалины, особенно заметной на конической передней части. Стальные опоры, светлые с наружной стороны, были черными, как бы обгоревшими изнутри. Снизу можно было хорошо видеть дюзы - отверстия сопел реактивных двигателей, - оплавленные по краям и покрытые окислами. Все это указывало, что космический снаряд вернулся из далекого и трудного пути.
        Действительно, это была автоматическая ракета, накануне вернувшаяся из полета вокруг Марса. Очередная работа Института астронавтики - запуск третьего по счету аппарата, предназначенного для исследования загадочной планеты, - была закончена. Раскаленная ракета вчера днем опустилась именно в то время и в том месте, где и когда ей следовало приземлиться. Приборы управления действовали безотказно. Космический корабль своевременно повернулся кормой вниз, в нужный момент начал действовать главный двигатель, игравший теперь роль реактивного тормоза. Реле включили механизм, выпускающий металлические ноги-шасси, скорость падения постепенно была погашена, и аппарат плавно опустился на ракетодром.
        За ночь ракета остыла. Теперь настало время вскрыть ее, извлечь приборы и приступить к изучению полученных данных.
        Виктор Петрович, заложив руки за спину, обошел ракету и внимательно осмотрел ее со всех сторон.
        - Ну что же, начнем, - сказал он.
        С помощью электрического гаечного ключа рабочие отвернули большие болты и открыли люк. Два сотрудника проникли внутрь и начали передавать приборы стоящим внизу. В ракете находились сложные и тонкие аппараты, записывавшие на ленте условия полета; приспособления для взятия проб атмосферы Марса; самозаписывающие барометры, гидрометры, термометры, радиопередатчики; приборы для определения интенсивности космического излучения; гелиометры и многие другие сложные и умные аппараты, заменяющие глаза и уши человека во время космических полетов.
        Академик наблюдал за работой.
        - Надеюсь, - сказал он через несколько минут, - мы на этот раз получим бесспорные доказательства жизни на Марсе. Положим конец всем спорам…
        - Вы все еще ожидаете привета от марсиан? - иронически заметил худой высокий человек с маленькой козлиной бородкой и в пенсне, стоящий рядом. - Напрасно, Виктор Петрович! Это могут быть лишь доказательства ad hominem, то есть идущие от чувств человека. Наука не в состоянии доказать то, чего нет!
        Сергей Васильевич Паршин, профессор, доктор технических наук, изучал области применения ядерной энергетики в астронавтике. Он был глубоко уверен, что яз всех планет солнечной системы жизнь разумных существ возможна только на Земле.
        - Да, уважаемый Сергей Васильевич, - задорно ответил Яхонтов, резко повернув голову, отчего борода его на мгновение метнулась вверх и как бы устремилась навстречу противнику. - Я жду привета от марсиан. И здесь нет ничего невозможного. В этот раз ракета должна была пройти всего в тысяче пятистах километрах от поверхности Марса. Уверен, что теперь мы узнаем много интересного!
        Машины вернулись в институт. Пока директор был на ракетодроме принесли почту, в приемной ждали вызванные сотрудники.
        Советские ученые уже основательно взялись за освоение космоса. Несколько отрядов смельчаков высадились на лунной поверхности. После возвращения с Венеры первой экспедиции на эту планету также были доставлены новые группы ученых, продолжавших ранее начатые исследования. Огромная работа по планомерному изучению соседних миров проводилась и направлялась Институтом астронавтики. Ежедневно перед его директором возникало множество разнообразных вопросов, требующих быстрого и правильного решения.
        - Прошу, Мария Павловна, - сказал Виктор Петрович молодой женщине в очках, сидевшей на диване в ожидании его прихода.
        Мария Павловна вошла следом и, как было заведено, не ожидая приглашения, уселась за маленьким столиком перед рабочим столом академика, положив перед собой толстый блокнот.
        - Я слушаю, - мягко сказал Яхонтов.
        - Пятая лунная экспедиция радировала: они находятся на южных склонах кратера Магинус. Установлено, что скалы покрыты лишайником светло-зеленого и голубого цвета, который развивается во время лунного дня, но буреет и гибнет к вечеру. Тем самым выяснена причина появления зеленоватых пятен, которые оказались на последних цветных фотоснимках.
        - Что у них дальше по программе?
        - Изучение этого же вопроса в юго-западной части моря Ясности. Вероятно, окажется то же самое, но нужно проверить. Потом они перебазируются в кратер Аристарха.
        - Как с обеспечением экспедиции?
        - Кислорода и продовольствия достаточно. Через некоторое время надо будет послать горючее для возвращения на Землю.
        - Проверить отправку с нашей базы на озере Балхаш. У вас все на сегодня?
        - Да, Виктор Петрович.
        - Превосходно, зовите Петра Сергеевича.
        Место за столиком занял худощавый молодой человек в сером костюме.
        - Какие вести с Венеры? - осведомился Яхонтов.
        - Группа геологов, которая находится в районе хребта имени Ленина, обнаружила огромные месторождения металлов. Найдены образцы неизвестного на Земле минерала с богатым содержанием плутония.
        - Да? Мы были на Венере в этом же самом районе, но тогда у нас не было времени. Товарищи не жалуются на условия работы?
        - Особых претензий пока нет.
        - Чем занимаются другие группы?
        - Океанографическая экспедиция обнаружила глубины более пяти тысяч метров.
        - Где именно?
        - В центральных областях моря Опарина. Нашли еще неизвестных науке глубоководных моллюсков. Больше никаких сообщений не поступало.
        - Проверьте сегодня, что делается на базе Иссык-Куль. Надо ускорить подготовку автомата для полета вокруг Меркурия. Вчера, в конце дня, меня вызывали по этому вопросу.
        - Хорошо.
        Оставшись один. Яхонтов взглянул на листок календаря. В числе других записей там стояла небольшая, но весьма выразительная пометка: «День рождения. Быть дома к 20 часам».
        Виктор Петрович задумчиво поглядел на календарь, погладил бороду, что служило признаком озабоченности, потом его взгляд упал на папку с текущей почтой, и он снова погрузился в работу.
        Толстый пакет, полученный из Китая, привлек его внимание. Более получаса ученый внимательно читал пояснительную записку, подчеркивая самые важные места, затем разложил перед собой фотографии и принялся тщательно рассматривать их через лупу. Часы мелодично пробили два. Яхонтов позвонил, вошла секретарша.
        - Пожалуйста, Анна Степановна, пригласите Сергея Васильевича.
        Ожидая его прихода, Виктор Петрович просмотрел еще несколько писем. В дверях появился профессор Паршин.
        - Есть что-нибудь интересное? - спросил Яхонтов.
        - Для вас, Виктор Петрович, ничего утешительного. Полет удачен. Ракета прошла строго по маршруту, облетела Марс на средней высоте тысяча шестьсот пятьдесят километров и доставила пробы марсианской атмосферы. Как мы и думали, она совершенно непригодна для дыхания и вообще для существования живого мира. Судите сами: кислорода менее одной сотой, против его содержания в атмосфере Земли, водяных паров не обнаружено.
        - На таком расстоянии от поверхности и в нашей атмосфере крайне мало кислорода. А ведь масса Земли почти в десять раз больше, значит, плотность газообразной оболочки на равных высотах у нас много выше. Не так ли?
        - Допустим! Но разреженная воздушная оболочка не способна поглотить мощное космическое излучение. Следовательно, все живое на поверхности планеты давным-давно должно погибнуть. Основная составляющая марсианской атмосферы - азот, у которого само название говорит об отсутствии жизни. Все это мы обсуждали уже десятки раз.
        Яхонтов посмотрел на собеседника поверх очков и улыбнулся.
        - Вы, Сергей Васильевич, подходите к вопросам естествознания с позиций, так оказать, филологических.
        Оба ученых в личной жизни были друзьями, но нередко расходились во мнениях и беспощадно спорили, не жалея острых слов и язвительных намеков. В данном случае удар попал в цель. Профессор Паршин, будучи представителем самых точных физико-математических наук, в то же время очень интересовался филологией. Его маленькой слабостью был латинский язык. Ученый-физик очень любил ввернуть в разговорную речь звучную латинскую фразу. На этот раз он понял, что увлекся и стал на шаткий путь.
        - Не придирайтесь к словам, Виктор Петрович, - поспешил он поправить положение. - Мысль по существу правильная. А вообще нам рано вести полемику: когда закончим анализ полученных записей, вернемся к нашему разговору.
        - Пусть будет так, а пока прочтите это письмо.
        Сергей Васильевич поправил пенсне и принялся за чтение. Виктор Петрович спокойно наблюдал за ним, пряча лукавую улыбку в длинной бороде.
        Дойдя до конца и проглядев снимки, Паршин нервным движением руки сбросил пенсне, снова надел, вынул из кармана платок и вытер лысину.
        - Что вы на это скажете? - бесстрастно спросил Яхонтов.
        - Это шутка или галлюцинация. Бывает при длительных наблюдениях… Письмо составлено, как говорится, currente calamo - беглым пером…
        - Снимки говорят сами за себя. Что касается глубины знаний у автора и качества наблюдений, то Ли Сяо-ши весьма вдумчивый, требовательный к себе молодой ученый. И я прошу иметь в виду эти материалы, когда будете формулировать свои выводы.
        - Вы передадите мне это письмо?
        - Пока не могу: надо известить все наши обсерватории.
        Стрелка часов, висевших в столовой квартиры Яхонтовых, приближалась к девяти. Гости съезжались. Собралось человек восемь, но еще раздавались звонки. Из магазина принесли огромный торт с цифрой «56» - подарок от студентов астрономического отделения, в котором Виктор Петрович вел курс основ астронавтики. Кто-то принес мраморный бюст Менделеева. Ольга Александровна - жена Яхонтова - приветливо встречала гостей, но с каждой минутой выражение ее лица становилось все более озабоченным. Виновник торжества явно опаздывал. Приглашенные пока что рассаживались в кабинете и занимали друг Друга, хозяйка дома по мере сил поддерживала разговор, но каждый новый звонок отвлекал ее в прихожую.
        Без десяти минут девять приехали Одинцовы. Владимир Иванович Одинцов - широкоплечий, лет тридцати, среднего роста, с темно-русыми волосами и зелеными глазами - был человеком новой профессии - пилотом космических кораблей. Крепкая дружба с академиком Яхонтовым сложилась у него еще в те годы, когда он вел тяжелую ракету в первый рейс на Венеру.
        Его жена - Наталья Васильевна Одинцова - тоже была незаурядным человеком. Всего двадцати девяти лет, она находилась сейчас в самом расцвете сил. Невысокая, стройная, она невольно приковывала к себе внимание. Темное от загара лицо особенно украшали глаза. Большие, как будто голубые, а может быть и серые, они всегда хранили задумчивое, сосредоточенное выражение, даже когда Наталья Васильевна смеялась. Длинные темные волосы она расчесывала на прямой пробор и укладывала в тяжелый пучок на затылке. Удлиненный овал лица и чуточку вздернутый нос были далеки от классических канонов женской красоты, но делали ее очень милой.
        Говорят, что лица людей, много видевших в своей жизни, носят неуловимые следы пережитого. И действительно, всегда можно угадать, например, человека, побывавшего в дальних странах. Дело тут в той глубине мысли, которая создается обилием новых впечатлений и кладет неизгладимую печать на выражение глаз.
        Геолог-разведчик, Наталья Васильевна Одинцова много путешествовала. Она видела не только Землю. Вместе с Яхонтовым и своим мужем она участвовала в полете на Венеру. Ее глаза видели безграничные просторы Вселенной, пурпурные океаны, желтые небеса и грозные вулканы далекой планеты.
        Одинцовы принадлежали к числу самых близких друзей семьи Яхонтовых. Они принесли к подарок довольно большой сверток, но не раскрывали его до появления Виктора Петровича.
        Наконец раздался долгожданный звонок, и в дверях появился Яхонтов. Поднялась веселая суматоха.
        - Наташа, как я рад вас видеть! - воскликнул Виктор Петрович. - Успели вернуться? Из каких краев?
        - Из Читинской области, - улыбаясь, отвечала Одинцова.
        - То-то такой загар, не иначе как в степях Забайкалья!
        - Не совсем. Больше бродили по сопкам.
        - Удачно?
        - Как будто не бесполезно, нашли богатые месторождения минералов в районе Хуретуй, в верховьях Витима.
        - В Молоковке были?
        - Как же!
        - Ну, молодцы. - Яхонтов повернулся к другим гостям.
        - Примите, Виктор Петрович, наш скромный дар, - задержала его Наталья Васильевна. - На память от нас обоих.
        В загадочном свертке оказалась исполненная из алюминия модель космической ракеты, той самой, которая доставила их экспедицию на Венеру. Изящная серебристая модель вызвала общее восхищение и переходила из рук в руки.
        - Frimeo danaos et dona ferentes, - прозвучал сзади тенорок Паршина. - Истинно говорю: бойся данайцев и дары приносящих.
        - А что? - задорно спросил Виктор Петрович.
        - Ох, не к добру! Утянут вас, дорогой, в межпланетные просторы. Ей-богу, утянут! Чувствую!
        - Да? По первому зову полечу! Куда угодно! - весело ответил Яхонтов.
        Когда ужин подошел к концу и был объявлен перерыв, чтобы приготовить чай, Виктор Петрович выбрал удачный момент и ловко подмигнул Владимиру Ивановичу, указав глазами в сторону кабинета. Тот понял, но вопросительно поднял кверху один палец, как бы спрашивая, один ли он нужен. Яхонтов показал два пальца.
        Разумеется, Ольга Александровна обнаружила эти нехитрые маневры и бросила на супруга грозный взгляд, но он сделал вид, что не понял, и трое заговорщиков скрылись за дверями кабинета.
        Тяжело вздохнув, Ольга Александровна продолжала хлопоты по хозяйству. Минут через десять, когда собрали чай, Виктор Петрович и супруги Одинцовы как ни в чем не бывало присоединились к остальным гостям, но в выражении их глаз на этот раз было что-то особенное.
        Когда гости разошлись, Ольга Александровна неслышно вошла в кабинет мужа. Ученый держал в руках серебристую модель космического корабля и внимательно ее рассматривал.
        - Опять? - негромко спросила Ольга Александровна.
        Виктор Петрович оглянулся. Его глаза, казалось, излучали потоки энергии.
        - Еще раз пересечь черную бездну пространства, высадиться на таинственной планете, быть может населенной разумными существами. Ты должна понять: я не могу отказаться от этого!
        Ольга Александровна постояла немного, потом молча подошла к дивану и села, бессильно опустив голову. Виктор Петрович поглядел на нее растерянно, затем встал и подошел к ней.
        - Оленька, - ласково произнес он. - Оленька!
        Ольга Александровна не отвечала и не подняла головы. Виктор Петрович нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. На него глядели измученные внезапно налетевшей тоской, полные слез, большие и выразительные глаза уже немолодой женщины, хорошей и близкой.
        Плавным движением красивых рук Ольга Александровна привлекла к себе седую голову мужа и нежно поцеловала его высокий лоб.
        - Неугомонный ты мой, - сказала она совсем тихо.
        3. Большие споры о смелом плане
        На экстренное совещание у президента Академии наук СССР Виталия Семеновича Логинова были приглашены немногие. Кроме академика Яхонтова и его ближайшего помощника профессора Паршина, пригласили известного астрофизика академика Николая Михайловича Никольского и члена-корреспондента Академии наук биолога Василия Дмитриевича Ромодановского.
        Большинство ученых - людей, занятых серьезными исследованиями, - очень не любят всякого рода заседания и совещания. И если совещания, заранее предусмотренные, представляются им каким-то неизбежным злом, то внеочередные заседания вызывают у многих из них приступы острого раздражения. Извольте, мол, ни с того ни с сего нарушать намеченный на сегодня порядок, бросать начатое дело и куда-то ехать.
        Именно так рассуждали Никольский и Ромодановский, получив приглашение президента. Им очень не хотелось ехать, но положение обязывает, и за пять минут до назначенного времени оба ученых уже сидели в приемной Логинова. Здесь они встретили Яхонтова и Паршина.
        - Здравствуйте, здравствуйте, - поздоровался Никольский. - На людях, говорят, и смерть красна! Я вижу, не только нас отрывают от дела. Вы тоже не избежали этой печальной участи.
        - У меня немножко другая роль, - улыбнулся Виктор Петрович. - Я нынче не потерпевший, а, скорее, виновник ваших огорчений.
        - Да? - изумился Никольский. - Если так, то мы, безусловно, враги. Во всяком случае, сегодня. В чем же дело?
        - Видите ли, Николай Михайлович, нам удалось получить очень любопытные материалы. Я рассказал вчера Виталию Семеновичу. Он решил посоветоваться с вами, дело не терпит отлагательства.
        - Ну, если так, я не возражаю. Был бы толк! Где будем заседать? В малом зале?
        - Нет, что вы! Приглашено всего несколько человек. Очевидно, в кабинете Виталия Семеновича.
        - Тем лучше.
        Дверь кабинета раскрылась, и Логинов, поздоровавшись со всеми, пригласил их войти.
        - Получено сообщение, представляющее большой научный интерес, - сказал он. - Речь идет о странных явлениях на поверхности Марса, обнаруженных китайской обсерваторией в Тибете. Возможно, эти наблюдения представляют собой открытие огромного, принципиального значения. Суть дела объяснит Виктор Петрович.
        Яхонтов поднялся.
        - Я получил письмо от своего бывшего ученика, молодого китайского астронома, работающего на обсерватории Нбоанга-Тхе. Имя этого товарища - Ли Сяо-ши. Он ведет наблюдения за Марсом в прекрасных условиях: обсерватория расположена в высокогорном Тибете, на пять тысяч метров выше уровня моря, в местности, где идеально чистая и спокойная атмосфера и постоянно ясное небо. В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое октября ему удалось обнаружить на Марсе, в районе пустыни Эфиопис, странное изображение, по мнению наблюдателей, несомненно, искусственного происхождения…
        - Бредни! - бросил Никольский.
        - Неизвестно, - возразил Яхонтов. - Во всяком случае, изображение весьма отчетливо и повторяется на всех снимках, сделанных в ту ночь. Прошу ознакомиться с ними. - Он положил на стол пачку больших цветных фотографий. - Обращает внимание своеобразный характер изображения, - продолжал Виктор Петрович. - Посмотрите на эту часть снимка при крупном увеличении. Перед нами строго симметричная кривая, что трудно объяснить случайностью. Это, бесспорно, синусоида.
        - Не хотите ли вы сказать, что кто-то нарисовал эту кривую на поверхности Марса? - иронически заметил Никольский.
        - Я не утверждаю, что она нарисована, - ответил Яхонтов. - Но несомненно, она была каким-то образом создана.
        - Привет с Марса! - бросил Ромодановский, высокий, худой и раздражительный мужчина. - Сошлись как-то марсиане и думают: что бы такое сообразить поинтереснее? Ну и решили: давай синусоиду нарисуем…
        - Ваше замечание не устраняет факта, - отпарировал Яхонтов. - Кстати, я еще ничего не оказал о том, кто и как создал изображение. Я просто показал, что оно есть. Таковы факты, притом документально подтвержденные. Можно, конечно, смеяться, но нельзя их отрицать…
        - Товарищи, - вмешался Логинов. - Дайте же возможность закончить сообщение.
        - Еще интереснее другая деталь, - спокойно продолжал Виктор Петрович. - На снимках ясно видно, что изображение синусоиды перекрыто косым крестом, также правильной формы. Если и это случайность, то весьма редкая. Невольно приходит в голову мысль, что это как раз не случайность, что здесь скрывается определенная система. Разумеется, нам еще неизвестен смысл явления. Можно лишь строить некоторые предположения.
        - Любопытно узнать, какие? - снова подал голос Ромодановский.
        - Я считаю, что это допускает только одно разумное толкование: перед нами сигнал, поданный разумными существами, обитающими на Марсе, - заявил Яхонтов. - Подобное предположение, конечно, вызовет возражения со стороны ученых, в принципе отрицающих возможность существования высокоорганизованной жизни на этой планете. Реплики Василия Дмитриевича предельно ясно выражают его отношение к существу вопроса. Я уважаю научный авторитет товарища Ромодановского, мы и собрались тут для обмена взглядами. Каждое мнение одинаково ценно, но я не могу с Василием Дмитриевичем согласиться.
        - Разъясните, - вставил Никольский.
        - Синусоида - математическая кривая. Передавая чертеж, марсиане, на мой взгляд, хотели дать понять, что им известна высшая математика, и тем самым характеризовать уровень своей культуры.
        - Логично, - согласился Логинов. - Ну, а чем же вы объясняете крест?
        - Если вспомнить пути развития культуры на Земле, этапы, которые прошло человеческое сознание, прежде чем достигнуть современного уровня, то можно заметить, что зачеркивание рисунка, письма, вообще любого изображения у всех племен и народов служило универсальным знаком отрицания. Ребенок черкает крест-накрест не нравящийся или ненужный ему рисунок. Взрослый человек, не вдумываясь в смысл своих действий, также зачеркивает плохо написанную страницу, неудачный рисунок или чертеж, неправильные вычисления…
        - И вы думаете… - начал Ромодановский.
        - Да, я думаю, - голос Яхонтова зазвучал жестко, - знак креста следует понимать как извещение, что высокая культура Марса погибает! Лаконичное изображение выражает весьма глубокую мысль. Марсиане хотят, чтобы жители Земли поняли, были осведомлены о некоей угрозе, нависшей над их цивилизацией.
        - Поэтично, но неубедительно, - сказал Ромодановский.
        - Имеются еще факты в пользу моих предположений, - продолжал Яхонтов. - В течение той же ночи, когда произведены снимки, а также двух предыдущих и двух последующих ночей, то есть в период с двадцать пятого по двадцать девятое октября, радиотелескопы обсерватории Нбоанга-Тхе и ряда других обсерваторий принимали звуковые сигналы, бесспорно посланные с Марса. Слышно было плохо, зачастую неясно, в ряде случаев сигналы не могли отделить от посторонних шумов. Товарищ Ким Ван Гир, научный сотрудник обсерватории Нбоанга-Тхе, сумел добиться лучших результатов. Радиограмма передавалась на волне три целых и семь десятых миллиметра.
        - Каков же характер этих сигналов? - спросил Никольский.
        - Короткий звук, перерыв, три долгих звука. Так повторялось несколько раз. Ровно по три минуты. Затем долгий перерыв. Несколько часов. И снова упорная, периодически повторяющаяся передача.
        - У вас, конечно, есть поэтическое объяснение и этого явления? - не удержался Ромодановский.
        - Да, у меня сложилось мнение и по данному вопросу. Дело в том, что язык музыки до известной степени универсален. Музыкальная фраза не имеет слов, твердо соответствующих тем или иным конкретным понятиям. Нельзя на языке музыки изложить химическую формулу или описать чертеж. Вряд ли возможно изложить на нем и содержание лекций уважаемого Василия Дмитриевича, - кивнул он в сторону Ромодановского, - хотя их глубина и содержательность общеизвестны. Но передать определенные эмоции, настроения, переживания вполне возможно. Барабанный бой заставляет двигаться в одном ритме солдат, говорящих на разных языках и не понимающих друг друга. Лирические мелодии Чайковского в равной степени доступны всем людям, неспособным объясняться между собой на одном языке. И я считаю, что понять смысл радиосигналов с Марса можно не путем логических умозаключений - ведь азбука различна, - а исключительно эмоционально. У меня, например, монотонное повторение короткого и резкого звука, а затем трех долгих и печальных вызывает ассоциации какого-то нервного напряжения. Чувство тревоги! Мне слышится мольба! Просьба! На ум
приходят и наши общеизвестные сигналы бедствия. Короче, объединяя мое толкование графического изображения и звукового сигнала, я считаю, что обитатели Марса просят о помощи! Они передают сигнал бедствия!
        - Своего рода космический SOS! - уточнил Ромодановский, саркастически усмехаясь.
        - Разве это невозможно?
        - Очень поэтично, но для меня, повторяю, вовсе не убедительно. И я просто не понимаю, зачем мы здесь? Чего хочет от нас Виктор Петрович? Он имеет свой взгляд на вещи, ну и хорошо. При чем здесь мы?
        - Я должен объяснить, - вмешался Логинов. - Если принять точку зрения Виктора Петровича и допустить, что на Марсе есть разумные существа, которые подали сигнал бедствия, то нельзя оставаться равнодушным. Возникает вопрос о помощи. Позиция Виктора Петровича влечет за собой целый ряд последствий.
        - Академик Яхонтов занимает пост директора Института астронавтики, - сказал Никольский. - Он с космосом на дружеской ноге. Ему и карты в руки! Пускай Виктор Петрович сам разбирается в вопросе. Ежели надо, пускай летит на Марс. Кто же ему перечит?
        - Все это совсем не так просто, - возразил Яхонтов. Речь идет о необходимости серьезных мероприятий, которые Институт астронавтики не может осуществить самостоятельно. Вопрос о полете на Марс стоит перед нами уже давно, но это весьма сложное дело. До сих пор мы посылали туда самоуправляющиеся ракеты малого тоннажа, без посадки. Сейчас настало время организовать большую экспедицию с участием людей.
        Ученые выслушали сообщение академика весьма сдержанно.
        - Скажите, Виктор Петрович, - спросил Никольский, - если я правильно понял, то изображение исчезло уже на вторую ночь? Оно существовало только сутки?
        - Да.
        - И никакая другая обсерватория, кроме Тибетской, не видела этого знака?
        - В эту ночь визуальные наблюдения ни в Америке, ни в Испании, ни в Италии не были возможны. Наши, советские обсерватории также не видели Марса. Только идеальные условия Нбоанга-Тхе дали возможность получить снимки.
        - Редкое стечение обстоятельств, - усмехнулся Ромодановский.
        - Но многие слышали звуковые сигналы, - поправил Логинов.
        - На мои запросы прислали подтверждения пятнадцать обсерваторий, из них восемь - зарубежных, - пояснил Виктор Петрович. - По-видимому, сигналы приняли везде, где велись наблюдения посредством радиотелескопов, но слышали их неясно. Тем более, что внимание к Марсу несколько ослабло. Противостояние давно закончилось.
        - Вот здесь-то и непонятно, - встрепенулся Ромодановский. - Если предположения Виктора Петровича не фантазия, то почему его высокоразумные корреспонденты на Марсе упустили такой благоприятный момент, как великое противостояние, и спохватились спустя несколько месяцев? Нам предлагают признать эти сигналы призывом о помощи, - продолжал он. - Допустим! Но что же могло случиться на Марсе?
        - Об этом можно лишь догадываться. Известно, что Марсу не хватает воды, кислорода. По-видимому, недостает энергетических ресурсов. Возможна космическая трагедия. Да мало ли что могло там произойти!
        - Сплошной туман! - сказал Никольский. - Перед нами выдвинули великое множество совершенно беспочвенных догадок.
        - Я не совсем с вами согласен, - вмешался Логинов. - Существо вопроса достаточно ясно. На Марсе обнаружены интересные, еще не понятые явления. Внесено предложение изучить причину открывшихся фактов, для чего снарядить солидную экспедицию на Марс в ближайшее подходящее время. Каково отношение присутствующих к этому предложению? Прошу высказываться.
        - Я отдаю должное глубоким знаниям, опыту, инициативе, личной смелости Виктора Петровича, - первым начал Ромодановский. - Бесспорно, все эти явления очень интересны. Их следует внимательно изучить, собрать с помощью управляемых ракет дополнительные материалы и подвергнуть тщательному анализу. Пока что принимать какие-то далеко идущие решения рано. Впечатлительная натура, пылкое сердце и поэтическая фантазия академика Яхонтова общеизвестны. Недостаток положительных данных он всегда восполняет своим вдохновенным воображением. Это, конечно, весьма ценное свойство… Однако необходимо рассуждать более здраво. Судите сами! На основании одного-единственного факта, к тому же неповторимого, ныне уже прекратившего свое бытие, Виктор Петрович воссоздал целый мир. Он дал нам яркую картину погибающей цивилизации, взывающей о помощи. Все это звучит необычайно увлекательно и интересно для беседы между друзьями. Но мы здесь трезвые люди. Сознаюсь, я пока не убежден доводами Виктора Петровича. Мне просто неясна цель его предложений. Непонятно, зачем нам так необходима экспедиция на Марс. Это не простое дело, не
поездка за город в выходной день, а крайне сложное и дорогостоящее предприятие. По-моему, предложение Виктора Петровича преждевременно.
        - Позвольте, - вмешался Паршин, - а разве одно лишь научное значение высадки группы ученых на Марсе не оправдает любые затраты?
        - Бесспорно, но если можно получить необходимые данные гораздо более просто, скажем, посылая ракеты без людей, то не лучше ли идти таким путем и постепенно накоплять опыт?
        Наступила пауза. Яхонтов молча поглядывал на оппонентов, как бы желая узнать сразу все их возражения.
        Наконец заговорил Никольский:
        - Я вынужден согласиться с Василием Дмитриевичем. Идея срочной экспедиции на Марс возникла на базе далеко не бесспорных предположений, расцвеченных яркой фантазией Виктора Петровича. К нам поступила просьба о помощи. Смелая мысль. Но малоубедительная! Самая дата обнаруженного явления исключает предположение о сигнале. Согласитесь, что начертить гигантскую синусоиду могли только разумные создания, для которых, наверное, понятно, что Марс всего ближе к Земле именно в период великого противостояния. А они подали свой, с позволения сказать, сигнал не раньше этого срока, чтобы успеть получить ответ, а много позже. Не так ли? Мне кажется, проще предположить случайное скопление пятен, например пылевых облаков в атмосфере Марса, которые с учетом перспективных сокращений сложились в правильную фигуру. Быть может, растительность Марса под влиянием каких-либо причин, например вирусной болезни, быстро изменила свою окраску, и мы наблюдаем пораженные зоны… Да мало ли какое объяснение можно привести, причем не менее убедительное, чем доводы Виктора Петровича. Изучать вопрос, конечно, нужно, но лететь сломя
голову незачем.
        - Я тоже все время отрицал всякую возможность существования разумных созданий на Марсе, - заметил Паршин, - но снимки и записка Ли Сяо-ши меня убедили. Не забудьте и о радиосигналах!
        - Радиоволны излучают все космические тела, но это не означает, что на них есть жизнь, - бросил Никольский.
        - Речь идет не только об уважении к научному авторитету Виктора Петровича, но и о деньгах. О государственных деньгах, - вмешался Ромодановский.
        - Начнем с последнего, - начал Яхонтов. - Допустим, что никаких разумных существ экспедиция на Марсе не найдет. И в этом случае затраты будут оправданы, потому что Марс с его полностью разрушенным горным рельефом представляет собой настоящую кладовую полезных ископаемых. Ну, а если наши предположения подтвердятся я посланцы Земли встретят там разумных обитателей, то ценность такой экспедиции неизмеримо возрастет. Поэтому я считаю, что мы имеем полное право уже сейчас поставить вопрос о средствах, необходимых для подготовки экспедиции.
        - Но зачем нужно лететь? - прервал Никольский. - Вы говорите о помощи. Кому надо помогать? Чем следует помогать? Все это нужно знать, прежде чем решать вопрос.
        Виктор Петрович улыбнулся.
        - Каждый врач, прежде чем назначить курс лечения, обязан осмотреть больного, - сказал он, - и не издали, не с расстояния в сто миллионов километров, а при непосредственном контакте… Капитан морского корабля, получив сигнал SOS от гибнущего судна, не требует описи груза и сметы расходов на спасение, а устанавливает координаты и спешит на помощь. Нужные меры он принимает на месте. К тому же логические умозаключения, посредством которых вырабатываются гипотезы, не противопоказаны в науке. Если мы чего-либо не знаем, то можем обоснованно предполагать. В данном случае речь идет не о каком-то случайном происшествии на Марсе, а, видимо, о длительных, постоянно действующих факторах, побудивших марсиан просить помощи у жителей Земли. Значит, необходимо послать туда ученых - физиков, химиков, биологов, - узнать, в чем нужда, помочь. И я просто удивлен потоком возражений против таких простых и ясных предложений. Здесь было сказано немало язвительных слов в мой адрес. Позвольте и мне в свою очередь упрекнуть моих ученых коллег. Меня обвиняют в пылкой фантазии, а я предъявляю им обвинение в делячестве! Да, да!
В делячестве! Мы здесь не просто ученые, специалисты. Мы - коммунисты и обязаны смотреть на вещи широко и смело. Никто не сказал ни слова о гуманизме, этом важнейшем элементе нашего мировоззрения. А он играет здесь немаловажную роль!
        Когда Яхонтов кончил, Логинов подвел итоги.
        - Я внимательно выслушал аргументы обеих сторон, - сказал он. - Мне думается, Виктор Петрович во многом прав. Мы действительно сильно отстали в изучении Марса, и сама жизнь заставляет изменить планы работ по освоению космоса. Допустим, Виктор Петрович в чем-то увлекается, и у нас остаются некоторые сомнения. Пускай! А если он прав? Ведь идеи гуманизма, широкого, всеобъемлющего коммунистического гуманизма, пронизывают всю жизнь и деятельность нашего общества. Прежде, вращаясь в кругу вопросов, замкнутых поверхностью нашей планеты, мы всегда руководствовались принципом пролетарского интернационализма. Теперь перед нами выдвигается еще более широкая идея - о дружбе и сотрудничестве между мирами. Нельзя отказываться протянуть руку утопающему из опасения, что он вводит нас в заблуждение своими криками. В доводах Виктора Петровича много здравого смысла. Я думаю, мы должны принять в принципе предложения академика Яхонтова и поручить Институту астронавтики подготовить для рассмотрения на Астросовете план экспедиции на Марс в ближайшее подходящее время.
        На этом и закончилось совещание, небольшое по числу участников, но оставившее заметный след в истории науки конца XX века.
        Много лет спустя историки отмечали, что именно в этот день впервые началось обсуждение одной из самых важных идей в области современной астронавтики - идеи о возможности и необходимости взаимопомощи разумных существ, обитающих на соседних планетах, идеи о грядущей великой дружбе между мирами.
        В последующее время эта идея получила всеобщее признание. Она определила основные пути дальнейшего развития астронавтики. Эта наука приобрела огромное значение в коммунистическом обществе, обеспечившем такой небывалый рост производительных сил, что человек получил возможность свободно передвигаться и трудиться в космосе.
        После совещания в Академии наук СССР Институт астронавтики под руководством академика Яхонтова подготовил хорошо обоснованный план космической экспедиции на Марс.
        Этот план был всесторонне обсужден на Совете по делам астронавтики при президиуме Академии наук СССР с участием виднейших советских ученых, представителей разных отраслей науки. Как и можно было предвидеть по ходу первого совещания у Логинова, дело не обошлось без горячих споров, но большинство членов Астросовета поддержали смелый план Яхонтова.
        После этого был созван президиум Академии наук СССР, где и были приняты всесторонне продуманные решения, а также определены необходимые затраты и установлены задачи организуемой космической экспедиции.
        Президиум Академии наук СССР вопрос о посылке научной экспедиции на Марс внес на рассмотрение правительства; предложение ученых было поддержано: жители Земли решили протянуть руку помощи разумным существам, обитающим на Марсе. Таков был конечный результат небольшого совещания, прошедшего в самой обыденной обстановке.
        4. Планы и люди
        Подготовку к экспедиции решили проводить без особого шума, поскромнее. Поэтому в газетах появились лишь короткие сообщения об обнаруженных китайскими учеными интересных явлениях, на поверхности Марса. Только в бюллетене астрономии и астронавтики Академии наук СССР была помещена большая статья Ли Сяо-ши, опубликованы подробности его наблюдений и помещены фотографии.
        Между тем подготовка к экспедиции развернулась по всем направлениям. Специалистам Института астронавтики предстояла огромная работа: рассчитать траекторию полета на Марс и обратно, вычислить время отправления с Земли, прибытия на Марс и наивыгоднейший момент для отлета с Марса обратно. Кроме того, нужно было предусмотреть необходимое экипажу космического корабля на все время путешествия количество кислорода, воды и продовольствия, продумать до мельчайших подробностей оснащение ракеты и снаряжение экспедиции, программу научных наблюдений и соответствующее приборное оборудование, размеры и размещение аварийных запасов, решить тысячи других больших и малых вопросов.
        Особенные трудности вызывал расчет траектории полета. Непосвященному человеку это может показаться странным: ведь стоит провести прямую линию от Земли до Марса - и маршрут готов. На самом деле все обстоит значительно сложнее.
        Марс и Земля с огромной скоростью движутся по своим орбитам вокруг Солнца. Если ракета полетит по прямой между двумя планетами, то она, во-первых, достигнув орбиты Марса, может не найти там планеты. Во-вторых, такой маршрут потребует огромного количества топлива. Расчет показывает, что затрата энергии на перелет увеличивается при этом в 2, 5 раза. А запасы топлива всегда строго ограничены.
        Конечно, специалисты Института астронавтики уже имели значительный опыт расчета траекторий автоматических ракет, посылавшихся ими к ближайшим планетам солнечной системы, в том числе и к Марсу. Однако теперь задача была неизмеримо сложнее. Дело в том, что для расчета траектории автоматической ракеты, которая должна только пройти в районе Марса и вернуться на Землю, не нужна столь высокая точность, как для населенного людьми огромного космического корабля, идущего на посадку, несущего на борту большие запасы топлива, кислорода, продовольствия и оснащенного несравненно большим количеством аппаратуры, приборов и т. д. Поэтому работники института потратили много труда, прежде чем нашли наивыгоднейший маршрут полета при минимальном расходе топлива.
        Правда, давно было установлено, что наиболее экономичной траекторией является эллипс, касательный к орбитам обеих планет. В этом случае начальные и конечные точки пути космического корабля лежат по разные стороны Солнца, на большой оси такого эллипса. Длина пути должна при атом составить приблизительно 600 миллионов километров, а время, необходимое на полет, - 258 дней. 454 дня астронавтам придется ждать на Марсе, после чего затратить на возвращение еще 258 дней. Таким образом, вся экспедиция должна будет занять два года восемь месяцев, из них пребывание на самом Марсе составит один год, два месяца и 26 дней.
        Задачу значительно облегчало то обстоятельство, что в распоряжении астронавтов была внеземная станция, а у Марса имелись два небольших спутника - Фобос и Деймос - с очень слабым полем тяготения. Это значило, что на земной спутник можно заранее забросить все необходимые запасы топлива, продовольствия, снаряжения и там перегрузить на космический корабль.
        Если бы ракете, стартующей в далекий путь к Марсу, пришлось отправляться с поверхности Земли, то на тонну веса корабля понадобилось бы около 75 тысяч тонн топлива. А если отправляться в путь со спутника, то понадобится не более 100 тонн топлива на тонну полезного веса.
        Поэтому было решено совершить так называемый тройной прыжок. На небольшой ракете астронавты должны были с Земли добраться до спутника, там пересесть на большой космический корабль и долететь на нем до Фобоса - спутника Марса. Здесь космический корабль должен был остаться, а его экипаж на маленькой ракете совершить посадку на поверхности Марса.
        Такой путь был наиболее экономичным и удобным.
        Преимущества полета с пересадкой особенно сильно должны были сказаться при возвращении на Землю. Чтобы преодолеть поле тяготения Марса, нужно развить скорость более 5 километров в секунду, а на маленьком Фобосе, имеющем только 16 километров в поперечнике, притяжение настолько слабо, что человек, совершивший энергичный прыжок, мог бы улететь в межпланетное пространство. Поэтому взлет тяжелой космической ракеты с Фобоса куда проще, нежели подъем с поверхности Марса, и дает огромную экономию топлива.
        Уже через два месяца после решения правительства подробный план высадки на Марс был готов. Решено было использовать большую ракету, одну из трех, изготовленных в свое время для полета на Венеру. Первая из них совершила это удивительное путешествие и возвратилась на Землю, но в укороченном виде, так как несколько ее секций астронавты вынуждены были оставить на Венере, чтобы облегчить свой корабль перед вылетом в обратный путь.
        Другая ракета была послана вдогонку за первой, когда поступило сообщение, что астронавты, высадившиеся на Венере, потерпели аварию и оказались без горючего. Эта ракета вернулась обратно, так и не опустившись на Венеру, потому что группа академика Яхонтова сумела самостоятельно обеспечить себя топливом. Третий экземпляр модели «КР-115» в дальних полетах не участвовал и был законсервирован. При осмотре он оказался в хорошем состоянии, но для новой экспедиции нуждался в ряде существенных переделок.
        Таким образом, согласно разработанному плану космический корабль должен был отправиться с искусственного спутника Земли; здесь необходимая начальная скорость вместо 11, 2 составляла всего 2, 9 километра в секунду. Расход топлива уменьшался во много раз. Кроме того, можно было использовать скорость орбитального движения спутника вокруг Земли.
        Марс по отношению к Земле является внешней планетой, поэтому при полете к нему скорости Земли, искусственного спутника и космической ракеты суммируются. Это весьма важно, так как, удаляясь от центра солнечной системы к ее периферии, ракета должна преодолевать силу притяжения огромной массы Солнца. Наоборот, при возвращении с Марса на Землю следовало взлететь против движения планеты по орбите, чтобы таким путем погасить часть приобретенной скорости и заставить космический корабль как бы падать на Солнце с расчетом встретить Землю в определенной точке пространства.
        Космический корабль мог принять на борт шесть пассажиров и все необходимое для их жизни в течение четырех лет. Так как было ясно, что на Марсе есть разумные обитатели, транспортных средств решили не брать, экономя место для других грузов.
        Большие споры вызвал вопрос о том, надо ли брать грузы, предназначенные для марсиан, или рассматривать первый полет как чисто разведочный. Мнения на этот счет разошлись, потому что никто не знал достоверно, в чем нуждаются марсиане, какие драматические обстоятельства заставили их подать сигнал бедствия. После жарких споров победил Паршин. Он предложил доставить на Марс оборудование для постройки энергетического атомного реактора средней мощности, чтобы в случае необходимости научить марсиан применять атомную энергию.
        Эта мысль сначала показалась всем наивной и смешной. В самом деле, как можно было серьезно думать о современной ядерной энергетике для планеты, где самое существование разумных существ у многих вызывало сомнение.
        Но Сергей Васильевич был глубоко убежден, что именно энергия атомного ядра - ключ к преобразованиям космического масштаба.
        - Одно из двух, - говорил он, - либо мы организуем полет на Марс, чтобы оказать помощь, тогда нельзя отправляться с пустыми руками, либо мы собираемся просто послать туристов поглядеть, что там происходит. Тогда незачем и огород городить. Tertiam non datur - третьего не надо…
        Безупречная логика почтенного профессора, а может быть, и его красноречие сыграли свою роль: атомное горючее и регулирующие стержни были погружены на ракету.
        …Несмотря на солидный возраст, Виктор Петрович Яхонтов был полон энергии. Способность увлекаться и с головой уходить в порученное дело составляла характерную черту этого человека. Его целиком захватила подготовка полета на Марс.
        Пока речь шла о чисто технических деталях, он увлеченно обсуждал с сотрудниками института вопрос о наилучшей трассе полета, сроках, количестве горючего, планировке и оснащении ракеты, необходимых запасах кислорода, воды, пищи и прочих подробностях будущей жизни в ракете и на поверхности Марса. Наконец все было продумано, приведено в стройный вид и изложено в докладной записке на имя президента Академии наук. Настал час, когда Яхонтов должен был подготовить предложения о персональном составе участников экспедиции.
        В космические рейсы можно посылать людей только по очень строгому отбору, всесторонне и глубоко изучив их индивидуальные особенности. Ведь космонавты покидают семью, родину и свою планету на долгий срок. Их ожидают исключительные трудности, опасности и лишения. Требуется редкая физическая выносливость и тренировка, огромная сила воли, способность не терять присутствия духа и уверенности в успехе при самых трудных обстоятельствах. Весьма важна и крепкая внутренняя сплоченность коллектива, взаимное уважение, подлинная дружба, благородная способность к самопожертвованию, готовность идти на риск ради товарища.
        Большие требования предъявляются и к уровню специальных знаний, культуре и практическим навыкам космических путешественников. Экипаж межпланетного корабля невелик, а задачи, стоящие перед ним, многогранны к сложны. Узкие, ограниченные специалисты здесь не годятся. Желательно, чтобы каждый участник полета совмещал в себе знания нескольких ученых или инженеров и обладал к тому же умелыми руками, способными к любому труду.
        «Да! Нелегко, очень нелегко подобрать подходящих людей для полета на другую планету», - думал Виктор Петрович, расхаживая по кабинету.
        Стенографистка молча ожидала.
        - Пишите, - начал наконец Яхонтов. - Что касается личного состава экспедиции, то обязанности командира корабля и непосредственное управление им при взлете, посадке и маневрировании следует поручить Владимиру Ивановичу Одинцову, весьма опытному космическому пилоту, неоднократно проверенному на практической работе. В состав участников, безусловно, необходимо включить и товарища Ли Сяо-ши - китайского астронома и астрофизика, который настаивает на участии в полете, чтобы лично проверить данные собственных наблюдений. Поставьте точку!
        Яхонтов сделал большую паузу, потом продолжал:
        - На мой взгляд, нельзя обойтись и без профессора Сергея Васильевича Паршина - доктора технических наук, лучшего специалиста Института по ядерной энергетике. Еще недавно он был активным противником теории о существовании на Марсе разумной жизни. Теперь Паршин изменил свои взгляды и желает принять участие в экспедиции. Он потерял жену и единственного сына, сейчас одинок и может надолго покинуть Москву, не заботясь о семье… Последнюю фразу прошу не писать, - поправился Виктор Петрович. - Для изучения природных ресурсов Марса и истории его геологического развития можно рекомендовать кандидата геологических наук Наталью Васильевну Одинцову, тоже имеющую опыт работы на Венере. Точка. Сколько у нас получилось?
        - Пока четверо, - ответила стенографистка.
        - Так! А нам нужны шестеро. Ну ладно, проявим некоторую нескромность и заявим о себе самом… Пишите. Я позволяю себе ходатайствовать перед президиумом Академии наук и правительством о разрешении и мне принять участие в полете. Полагаю, что практический опыт, полученный мною во время прошлой экспедиции на Венеру, будет полезен и в этот раз… Написали?
        - Да, Виктор Петрович.
        - Не очень самоуверенно получилось?
        - Что вы, вполне скромно. Тем более не с первых строк, а в конце…
        - Хорошо! Быть по сему, пускай ругают, если заслуживаю. Теперь, значит, пятеро?
        - Да, пять.
        - Пять! А шестой?
        Осторожный стук в дверь прервал его размышления.
        - Войдите, - буркнул он не особенно любезно.
        В дверях появился один из младших сотрудников института, временно заменявший заболевшего секретаря.
        - В чем дело? - холодно спросил Яхонтов. - Я очень занят.
        - Простите, Виктор Петрович, получена срочная телеграмма из Дели. От президента Академии наук Республики Индии. Лично вам.
        - Давайте!
        Поправив очки, Виктор Петрович прочел:
        «Академия наук Республики Индии, учитывая общемировое значение организуемой Советским Союзом экспедиции на планету Марс, просит предоставить право участия в полете известному индийскому ученому - доктору Рамахвани, микробиологу и специалисту по астроботанике, много лет изучающему флору Марса».
        Яхонтов задумался. Экспедиция на Марс хотя и готовилась Страной Советов, но по своему значению выходила далеко за рамки одного государства. Не случайно в ней должен был принять участие китайский астроном. С этой точки зрения было бы очень хорошо привлечь и ученых Индии. С другой стороны, требовалось подобрать шестерых участников с таким расчетом, чтобы создать единый, крепко спаянный коллектив, способный переносить все трудности и невзгоды космического рейса и долгого пребывания в неизвестных и суровых условиях Марса.
        В Ли Сяо-ши Виктор Петрович был совершенно уверен. Академик знал его по учебе в Московском университете. Профессор Паршин много лет работал в институте, и его все знали. Супруги Одинцовы уже показали себя во время экспедиции на Венеру. И вдруг теперь в экспедицию просят включить совершенно нового, неизвестного никому человека. Было о чем задуматься. «Рамахвани… Рамахвани… - повторял про себя Яхонтов. Где-то я слышал это имя? Постойте! Постойте!»
        Он подошел к шкафу с книгами и, порывшись, извлек пачку английских астрономических журналов.
        - Нашел! - воскликнул он немного погодя, перелистав пять или шесть журналов. - Нашел!
        - Что вы нашли? - спросила стенографистка.
        - Нашел статью доктора Рамахвани, которого нам предлагают послать на Марс. Вот видите шестой номер «Британского астрономического вестника» за последний год. Здесь статья «Из опыта работы по изучению растительного мира Марса», подписано И.Рамахвани - доктором биологических наук. Что же он пишет? Гм… погляжу… Нетрудно!… Судя по беглому просмотру, Эгот ученый полностью разделяет мнения нашего академика Тихова… Считает себя его последователем и учеником… Несколько любопытных замечаний о микрофлоре и возможной фауне Марса. Неглупые соображения!
        На следующий день к неоконченной докладной была приписана одна короткая фраза: «Шестым участником полета намечается индийский ученый - микробиолог и астроботаник, доктор биологических наук И.Рамахвани».
        …На всю практическую подготовку экспедиции в распоряжении будущих космонавтов оставался только один год. Терять нельзя было ни минуты. По особому распоряжению правительства все вопросы, связанные с предстоящим полетом, рассматривались и решались вне всякой очереди.
        Предложения академика Яхонтова по составу экспедиции были приняты, и он сам был назначен ее руководителем. Виктор Петрович решил тотчас же собрать всех участников предстоящего полета и обсудить, как лучше организовать всестороннюю подготовку.
        С москвичами было просто: профессор Паршин - штатный сотрудник института, Одинцовы были тотчас же откомандированы в распоряжение академика Яхонтова. Сложнее обстояло дело с приезжими. Ли Сяо-ши был в Тибете, а доктор Рамахвани - в Индии. Тем не менее уже через месяц, сдав дела в своей обсерватории. Ли Сяо-ши прибыл в Институт астронавтики.
        Таким образом, к началу марта весь личный состав будущей экспедиции, за исключением индийского ученого, был собран в стенах Института астронавтики. Началась серьезная подготовительная работа и тренировка.
        Так продолжалось до июля. В жаркий летний день пять космонавтов собрались в просторном кабинете академика, чтобы еще раз, неизвестно который по счету, просмотреть списки необходимого имущества, совместно продумать, не забыты ли мелочи, от которых может зависеть иногда вся судьба экспедиции.
        - Поступил ли уран, Сергей Васильевич, - интересовался Яхонтов, заглядывая в лежащий перед ним листок. - И кадмий?
        - Все шестнадцать тонн урана привезены на ракетодром. Завтра отправим на спутник, - отвечал Паршин. - Кадмий пока в пути.
        - Анализ получен?
        - Конечно. Содержание урана двести тридцать пять колеблется от двух и семидесяти пяти сотых до трех и шестидесяти семи сотых процента. Вполне отвечает нашим требованиям.
        - Кислород?
        - Уже доставлен на внеземную станцию, - отрапортовала Наталья Васильевна.
        - Как идет переоборудование корабля?
        - Я был вчера на базе, - отвечал Владимир Иванович. - Все проверил лично. Через месяц начнем пробные полеты.
        - А горючее?
        - В резервуарах на внеземной станции сосредоточено все нужное нам количество.
        - Сами проверяли?
        - Разумеется.
        - Меховой одежды двухслойной с электрическим подогревом полагается восемнадцать комплектов. Сколько есть?
        - Двенадцать комплектов я принял. Шесть будут готовы через неделю.
        - Типовые чертежи атомных реакторов?
        - Давно получены.
        - А ваши приборы? - обратился академик к Ли Сяо-ши.
        - Получено немного больше половины по числу названий. Я проверяю каждый день. Ленинградский завод-поставщик обещает выполнить последние заказы через десять суток.
        Подобные беседы происходили регулярно один раз в неделю. В деловых вопросах Яхонтов был большой педант и предъявлял жесткие требования к подчиненным. Зная его характер, остальные четверо приготовились отвечать на вопросы еще часа два, не меньше, потому что Виктор Петрович не оставлял без внимания ни одной мелочи. Но разговор прервало неожиданное появление секретаря.
        Она без стука влетела в кабинет, взволнованная и возбужденная.
        - Виктор Петрович, к вам…
        - Несомненно, ко мне, если пришли сюда, но у меня совещание.
        - Она из Индии… Сейчас войдет.
        Виктор Петрович поднял очки на лоб.
        - Что такое? Кто она? Почему из Индии?
        Дверь кабинета открылась, и вошли двое. Впереди молодой человек, высокий и худощавый, в черном строгом костюме. За ним шла молодая женщина, очень маленькая, совсем крохотная, но пропорционально сложенная и стройная. Длинное шелковое сари приятного синего тона обвивало ее тонкий стан и закрывало ноги ниже колея. Пучок черных волос, скрепленный двумя длинными серебряными шпильками с камнями на конце, украшал голову. Смуглый цвет ее продолговатого лица, огромные черные глаза, тонкий прямой нос, маленький рот, густые брови и длинные ресницы производили впечатление чего-то необычного, далеко выходящего за рамки повседневности. Ее никак нельзя было назвать красавицей, потому что это слово казалось примитивным, далеко не достаточным. Хотелось придумать другое, лучшее слово, но его не было.
        Яхонтов стоял, ожидая объяснений. Остальные космонавты с интересом глядели на вошедших. Так продолжалось несколько мгновений.
        Молодой человек первым нарушил молчание.
        - Я вижу перед собой господина Яхонтова, директора института? - осведомился он, учтиво поклонившись.
        - Да.
        - Меня зовут Чандра. Третий секретарь посольства Республики Индии. Мне поручено представить вам госпожу Индиру Рамахвани и служить переводчиком. Она плохо владеет русским языком.
        - Здравствуйте! - очень медленно, с сильным акцентом произнесла по-русски молодая женщина, сопровождая это слово приветливой улыбкой.
        - Госпожа Рамахвани, вероятно, говорит по-английски? - осведомился академик.
        - Да, мисс Рамахвани владеет английским, как своим родным языком.
        - Превосходно. - И Виктор Петрович продолжал по-английски: - Я очень рад познакомиться с вами, мисс Рамахвани, но простите мое изумление… Я никак не ожидал… Неужели?…
        - Да, господин Яхонтов, - ответила девушка. - Я предвидела, что произведу на вас очень неожиданное и, безусловно, невыгодное впечатление. Но что делать, я действительно та самая Индира Рамахваии, доктор биологических наук, о которой шла речь. Именно я надеюсь участвовать в этой замечательной экспедиции.
        Яхонтов был совершенно ошеломлен. Он успел приучить себя к мысли, что появится шестой спутник, подданный другого государства, человек иной культуры, но менее всего предполагал встретить женщину. Теперь перед ним стояла совсем молоденькая, хрупкая и, бесспорно, поразительно красивая девушка. Это переходило все границы возможного. Девушка, стройная, худенькая, изящная девушка, должна стать шестым участником труднейшей и опаснейшей экспедиции. Можно ли допустить такое? Старый ученый глядел сквозь стекла своих очков и просто не находил слов. А гостья стояла против него, скромно опустив глаза, и только легкая, чуть заметная улыбка временами скользила по ее губам. Молчание явно затягивалось.
        - Простите мое любопытство, но вы так молоды и уже доктор наук? - недоверчиво произнес академик.
        - Да, господин Яхонтов. Мне уже двадцать девять лет. В семнадцать лет я закончила колледж в Калькутте. К двадцати годам получила высшее образование на биологическом факультете государственного университета в Дели. К двадцати пяти мне удалось защитить диссертацию и получить звание бакалавра. Сейчас я, по нашим взглядам, уже немолода, скорее, приближаюсь к старости. Год назад защитила докторскую. Мои работы помещены в английских журналах…
        - Да, да! Читал… Знаком… Но все-таки представлял себе доктора Рамахвани совсем другим… Прошу вас, садитесь!
        - Вы думали, конечно, что встретите мужчину. Я очень жалею, что природа, видимо, ошиблась, - ответила гостья, усаживаясь в предложенное ей кресло.
        Яхонтов заподозрил в этих словах иронию, но встретил совершенно искренний и грустный взгляд девушки.
        - Да, жизнь меня не баловала, - продолжала она серьезным тоном. - Я не знаю ни отца, ни матери. Было страшное наводнение в Бенгалия на четвертый год. после моего рождения. Меня спасли состоятельные люди, накормили, взяли на воспитание. А затем отдали в пансион… Нельзя же было держать в богатой семье девочку неизвестного происхождения… Никто не знал моего настоящего имени. Решили дать имя в честь дочери одного государственного деятеля… А фамилия самая распространенная в тех местах. Так и получилась Индира Рамахвани… В школе у меня нашли способности. А у меня в жизни не было и нет ничего, кроме науки… И вот я здесь.
        Остальные космонавты с интересом следили за беседой. Все они в той или иной степени владели английским языком и понимали рассказ Индиры без переводчика. Судя по выражению их лиц, молодая девушка быстро завоевала общую симпатию. А голубые задумчивые глаза Натальи Васильевны даже подернулись влагой, пока она слушала печальную историю.
        - Каким же образом, будучи микробиологом, вы вдруг специализировались по флоре Марса?
        - Уже кончая биологический факультет, я заинтересовалась астроботаникой. Тут я столкнулась с работами вашего соотечественника и в них нашла себя… Ведь не сразу человек находит свой настоящий путь. Кончила учебное заведение и несколько лет провела на обсерватории в Лахоре. Астроботаника составляла главное содержание нашей работы.
        Виктор Петрович забрал в руку свою длинную бороду и задумчиво гладил ее.
        - Простите, мисс Рамахвани, ваши знания, конечно, не вызывают ни малейших сомнений. Все это совершенно ясно… Но ведь речь идет об участии в трудной и опасной экспедиции. Хватит ли сил у молодой девушки, такой миниатюрной и хрупкой на вид?
        - Мне не совсем удобно говорить о самой себе… Надеюсь, господин Чандра разрешит ваши сомнения. Скажу только, что я довольно выносливая и не такая слабая, как может показаться.
        - Госпожа Рамахвани известна в нашей стране не только в ученом мире, - вмешался переводчик, открывая в улыбке два ряда ослепительно белых зубов. - Она пользуется репутацией хорошей спортсменки. Прекрасно плавает, имеет призы за прыжки в высоту…
        - Вы забыли добавить, что я альпинистка, - скромно заметила девушка. - В данном случае это особенно важно.
        - Альпинистка?
        - Да. Я три раза участвовала в восхождениях в Гималаях и поднималась на шесть тысяч пятьсот метров.
        Все доводы, которые можно было привести, отпадали один за другим. Виктор Петрович был справедлив.
        - Ну что же, мисс Рамахвани, - медленно произнес он, будем считать, что мы познакомились. Разрешите представить вам остальных участников экспедиции, будущих товарищей по полету.
        Ли Сяо-ши поклонился, произнес вежливую фразу на безукоризненном английском языке и пожал протянутую ему маленькую смуглую ручку, украшенную браслетами.
        Наталья Васильевна ничего не сказала, но крепко обняла и поцеловала новую подругу. Владимир сдержанно поклонился и пожал поданную руку. Профессор Паршин, который неплохо говорил по-английски, произнес несколько приветливых фраз и выразил надежду, что молодая женщина скоро привыкнет и найдет в Советском Союзе хороших друзей.
        При этом он удержался от своей обычной латыни. Господин Чандра с поклоном удалился.
        - Ну что ж, - сказал Виктор Петрович. - Теперь все в сборе. Давайте готовиться к полету. Времени у нас осталось всего полгода, а успеть нужно еще очень много. У нас уже есть одна женщина, она вам поможет. Кстати, как насчет багажа?
        - Он весь со мной, - улыбнулась Индира. - Один чемодан и небольшой ящик, в котором хранятся мои культуры.
        - Какие культуры? - не сразу понял Виктор Петрович.
        - Культуры бактерий, - объяснила девушка. - Я же микробиолог. Последнее время я занималась микроорганизмами, которые, по-моему, могут быть полезны на Марсе, - азотопоглощающие бактерии. Они улучшают почву. И другие сапрофиты…
        Академик Яхонтов посмотрел на Индиру с уважением: ему нравились люди дела.
        - Пойдемте со мной, мисс Рамахвани. Надо помочь вам устроиться, - сказала Наталья Васильевна и увела девушку с собой.
        - Да… Положение!… - протянул Виктор Петрович, глядя им вслед, и снова забрал в кулак свою седую бороду.
        5. Отправление
        Первое сообщение о советской научной экспедиция на Марс было опубликовано 16 января 19… года и передано в утренних выпусках «Последних известий». В нем говорилось: «Во время последнего великого противостояния Марса китайские и советские ученые получили данные, свидетельствующие о существовании разумных существ на этой планете. Наблюдения дают все основания утверждать, что обитатели Марса подают сигналы, говорящие об их желании войти в контакт с жителями Земли.
        Советское правительство признало необходимым предпринять ответные шаги и направить на Марс группу ученых с целью научных исследований и установления связи между двумя планетами. Экспедиция организована и отправляется на Марс сегодня в 24 часа по солнечному времени от первой советской внеземной станции, или в 20 часов по московскому времени.
        В 16 часов участники экспедиции вылетают из Московского космопорта на внеземную станцию обычными рейсовыми ракетами».
        Это было все. За годы, прошедшие с момента запуска первых искусственных спутников Земли, человечество ушло далеко вперед в деле освоения космоса и по существу перестало чему-нибудь удивляться.
        Высадка первых людей на Венере и установление регулярной связи с Луной были уже пройденными этапами. Несколько раз были произведены полеты самоуправляющихся космических снарядов вокруг ближайших планет. Однако на поверхности Марса еще никто не был. Среди ученых господствовало убеждение, что этот мир не представляет интереса, так как на нем нет ничего, кроме чахлой растительности.
        Скупое сообщение советских газет снова прозвучало как гром среди ясного неба.
        Когда машины, в которых ехали участники экспедиции, их родственники, приглашенные представители научных и общественных организаций, журналисты и кинооператоры, появились на загородном шоссе, ведущем в космопорт, они попали в сплошной поток автомобилей, стремившихся в одном направлении. А вдоль обочин дороги стояли толпы народа, ожидавшего проезда астронавтов.
        Был морозный солнечный день. Термометр показывал 18 градусов ниже нуля.
        Несмотря на холод, жители населенных пунктов, расположенных поблизости от космического вокзала, густой толпой собрались у въездных ворот. Большая площадка стоянки автомобилей у ракетодрома была заполнена до предела, а так как ежеминутно прибывали все новые и новые, то создался затор. Движение остановилось, и потребовалось немало хлопот, чтобы очистить проезд для самих участников экспедиции.
        Во время вынужденной пятиминутной остановки толпа москвичей, узнав, что в машинах находятся космонавты, устроила им настоящую овацию.
        Многие хорошо знали в лицо академика Яхонтова, портреты которого после возвращения с Венеры долгое время не сходили со страниц газет. Запомнили с тех пор и характерное лицо Владимира Одинцова. Не забыли москвичи и его жену, тогда еще просто Наташу. От шоферов потребовалось немалое искусство, чтобы пять темно-синих автомашин с космонавтами благополучно проследовали к воротам.
        На большой вывеске горела золотая надпись: «КОСМОПОРТ МОСКВА».
        Сейчас же за воротами бетонированное шоссе круто заворачивало вправо, к зданию вокзала межпланетных сообщений. Сквозь окна его широких, но невысоких, сплошь застекленных веранд, изогнутых полукругом, была видна просторная посадочная площадка, расположенная в нескольких километрах от здания вокзала. Средняя часть вокзала представляла собой большой трехэтажный куб, с балконов которого были видны взлет и посадка космических кораблей и межконтинентальных пассажирских ракет.
        Еще дальше виднелось несколько причудливых сооружений ажурных металлических башен, предназначенных для монтажа, заправки и запуска ракет.
        Возле этих башен по прочным стальным рельсам двигались высокие краны, способные поднять любой космический корабль, перенести его с места на место или установить на старте. Кое-где над бетоном поднимались ярко-красные колонки топливопроводов.
        Рядом в строгом порядке стояли ракеты. Каждая покоилась на трех или четырех выдвинутых из корпуса стальных опорах, устремив прямо к небу свою коническую головку. Это были корабли, предназначенные для перевозки пассажиров и грузов из Москвы на внеземную станцию и обратно.
        Слева на бетонных основаниях стояли многоместные реактивные корабли наземных линий.
        На каменной террасе при входе в здание вокзала был выстроен почетный караул. Столица с почестями провожала смелых астронавтов. Оркестр грянул марш, под звуки которого участники экспедиции поднялись по широкой мраморной лестнице.
        Поднимаясь, астронавты успели заметить стеклянную таблицу расписания движения космических кораблей, висевшую у входа. Там было оказано, что рейсы на внеземную станцию производятся четыре раза в сутки, с интервалом в шесть часов. Рядом висело расписание ежедневных наземных рейсов Москва-Владивосток, Москва-Дели, Москва-Мельбурн, Москва-Пекин, Москва-Нью-Йорк, Москва-Сан-Франциско и других.
        Когда участники полета на Марс вошли в зал, их встретили аплодисменты множества людей, сумевших проникнуть в помещение вокзала.
        Яхонтов подошел к микрофону и поднял руку. Все стихло.
        - Ну что же, друзья, - сказал ученый, - через несколько минут мы вылетим на внеземную станцию, откуда начнется наша экспедиция. Там ждет большой космический корабль, готовый к полету на Марс. Перед нами поставлена задача начать исследование далекого холодного Марса. В наши дни космические полеты уже перестали быть чем-то из ряда вон выходящим, но все-таки эта экспедиция не совсем обычна. Немного больше года назад были приняты сигналы с Марса, понятые учеными как призыв о помощи. Мы не знаем, что там произошло, не знаем достоверно, чего именно хотят от нас марсиане, но Страна Советов, претворяющая в жизнь идеалы коммунизма, не может оставаться безучастной, если подают сигнал бедствия. Поэтому мы летим на Марс как посланцы великой страны, чтобы протянуть руку дружбы через просторы космоса. Давайте вдумаемся, товарищи, какой глубокий смысл имеет это событие! Могли ли наши предки вообразить себе день, когда жители Земли окажутся в состоянии помогать обитателям других миров, когда идеи международной солидарности трудящихся распространятся далеко за пределы нашей планеты? Теперь невозможное стало
реальным. И нет сомнений - сама жизнь это показала с полной очевидностью, - только страна, построившая коммунизм, в состоянии задумать и осуществить подобное мероприятие! Нас вооружили первоклассной техникой, нам доверили серьезное, ответственное дело. Надо ли говорить, что мы не пожалеем ни сил, ни самой жизни, чтобы выполнить поручение партии и народа!
        Аплодисменты и приветственные возгласы послужили ответом. Январский день в Москве кончается рано. К четырем часам начали сгущаться легкие, сиреневые сумерки. Солнце только что скрылось за черной полоской отдаленного леса. Нежные краски золотого заката разбежались по небу, а с востока уже подходила густая синева. Мороз дошел до 25 градусов.
        Космонавты и все приглашенные вышли на холодные просторы привокзальной площади. Неизвестно какими путями, но сотни, если не тысячи, москвичей проникли за черту ограждения.
        С высокой веранды была видна густая толпа людей, которых не испугал холод. Весело приплясывая на месте, чтобы согреться, затевая шутливую борьбу между собой, согревая дыханием застывшие пальцы, растирая носы и щеки, они терпеливо ждали. Юркие фоторепортеры и корреспонденты газет в теплых меховых куртках и шапках со спущенными наушниками сновали повсюду.
        Едва путешественники показались у выхода, в толпе началось оживление. Участники экспедиции не торопясь спустились по ступеням и пошли к машинам. В наступившей тишине было слышно, как звонко хрустит снег. Вереница машин тронулась в сторону ракетной площадки.
        Темный силуэт ажурной башни и застывшей в ней длинной металлической сигары резко обозначился на догорающем золоте заката. Неподалеку стояли еще два таких же корабля, готовых к отлету.
        Для проводов на внеземную станцию было разрешено лететь двадцати четырем представителям общественных организаций, журналистам, кинооператорам и родственникам участников экспедиции.
        Ракеты, курсирующие между космопортом и внеземной станцией, вмещали до десяти пассажиров. Лететь до искусственного спутника должны были три корабля с интервалами в четверть часа один после другого.
        Шестеро космонавтов и четверо провожающих медленно подошли к трапу и стали подниматься. Яхонтов задержался на верхней площадке, пропустил остальных и, перед тем как войти, последний раз помахал рукой огням Москвы. Прожекторы заливали ярким светом ракету и прилегающее к ней поле.
        Виктор Петрович вошел внутрь. Дверца захлопнулась.
        Из репродукторов, установленных на крыше вокзала, раздался мелодичный, но сильный сигнал. Громкий голос диктора предупредил собравшихся, что до отлета осталось три минуты. Толпа дрогнула, но не рассеялась. Наоборот, людей стало как будто больше…
        Тот же звук послышался снова, но уже не долгий, а короткий и отрывистый. Москвичи знали его значение - на третьей ноте приходил в действие двигатель ракеты. Все затихло. Едва сигнал оборвался, как яркий сноп огня вырвался из сопла ракеты. Она плавно снялась с места, скользнула по направляющим и с оглушительным ревом ушла в воздух. Длинный шлейф пламени вычертил на синем фоне вечернего неба широкую огненную дорогу в космос. Толпа все еще не расходилась. Внимание было перенесено на второй корабль. Через пятнадцать минут после его ухода, уже в полной темноте, взлетел к зениту третий космический снаряд.
        Участники первой в мире экспедиции на Марс покинули Землю.
        6. Первый этап
        Времена, когда пассажиры первых космических кораблей испытывали множество неудобств, связанных с перегрузкой организма в период ускорения, остались позади. Уже были сданы в музей первые модели космических летательных аппаратов, снабженных громоздкими и неудобными жидкостными камерами амортизации, куда путешественник влезал в специальном скафандре, чтобы уберечь организм от чрезмерных перегрузок.
        Теперь человек входил в кабину космической ракеты, как в самолет. В просторном, хорошо освещенном и теплом помещении с круглыми окнами он занимал свое место. Только кресла были не совсем обычными - гораздо глубже и мягче, чем в автомобилях или самолетах.
        Бортпроводник аккуратно застегивал широкие эластичные пояса вокруг туловища пассажиров и на ногах, ниже колен. В отличие от самолетов каждое кресло не было прикреплено к полу, а висело на сложном подвижном шарнире, что позволяло человеку автоматически принимать самое удобное положение относительно корпуса ракеты. Ведь космический корабль взлетает вертикально, и его передняя коническая часть перед полетом находится над головами пассажиров. Затем он постепенно меняет положение. То, что раньше было верхом, становилось передней частью, а место пола занимала одна из боковых стенок. Система шарниров позволяла пассажирам безо всяких усилий приспособляться к изменению положения ракеты в пространстве.
        Для людей, живущих в конце XX века, полеты в межконтинентальных ракетах или в ракетах, курсирующих между Землей и искусственным спутником, стали такими же привычными, как рейсы на гигантских реактивных пассажирских самолетах в середине века.
        Шестеро астронавтов без малейшего волнения вошли внутрь ракеты и заняли свои места. Кресла располагались одно над Другим, с каждой стороны по пять. Удобная лесенка, снабженная низенькими металлическими перильцами, позволяла взобраться наверх не только до последнего яруса, но и еще выше, в голову ракеты, где располагался экипаж.
        Заняв места, участники экспедиции увидели за стеклами окон всю панораму космопорта, толпу провожающих, ажурные стартовые башни и стройные ряды ракет разного назначения, а еще дальше - подмосковные поля, перелески, узкую ленту шоссе.
        На горизонте за синей вуалью тумана ощущалась блещущая огнями шумная и оживленная Москва. Когда прозвучал последний сигнал, астронавты вдруг почувствовали, как мягкая, но упорная и настойчивая сила неумолимо заставляет их глубже погрузиться в пневматическое кресло. Оно не стало жестким, а просто плотнее облегло их тела, как будто человека вдавили в мягкую и податливую, но плотную среду, вроде воска. По мере погружения плотность этой среды возрастала и достигла известного предела, после чего погружение прекратилось. Возникло своеобразное, трудно передаваемое словами ощущение в голове, особенно в ушах и глазах, но оно вовсе не было мучительным.
        Стремительное движение ракеты непосредственно не ощущалось. Казалось. что Земля проваливается куда-то вниз, притом очень быстро, тогда как ракета висит неподвижно.
        Широта обзора удивительным образом возрастала, как будто видимую часть земной поверхности растягивали во все стороны, подобно эластичной резиновой оболочке.
        Только что на горизонте показалась Москва, горящая огнями и занимающая добрую половину поля зрения, и вот она уже видна вся, но лишь на четверти пространства, охватываемого взором. Если бы старт происходил днем, то стали бы видны далекие пригороды, леса и поля, но мгла ночи скрывала их от глаз путешественников. За огоньками громадного города, рассыпанными по темно-синей скатерти, чернела тьма. Через несколько минут Земля вообще скрылась из глаз. Зато вверху, по линии полета и по сторонам, горели звезды. Бесчисленное множество звезд. Раскрывалась Вселенная.
        Это грандиозное зрелище целиком поглощает внимание человека, вылетающего за пределы атмосферы. В этом случае для слов не находится места, они кажутся пустыми и ненужными.
        Космонавты молча глядели в окна. Примерно через полчаса они заметили, что ракета как бы наклонилась вперед и средняя лесенка уже не стоит вертикально, а приняла наклонное положение. Это означало, что корабль начал менять направление полета, все больше отклоняясь от вертикали.
        Скорость его движения составляла теперь около 600 километров в минуту, или 36000 километров в час. Ускорение прекратилось, и чувство давления исчезло. Кресла как бы перестали существовать. Пассажиры перешли в состояние невесомости.
        Траектория полета от Москвы до искусственного спутника, висящего над экватором на 80 градусе восточной долготы и в 35 900 километрах от земной поверхности, представляла собой кривую протяженностью около 50 000 километров. Это расстояние рейсовая ракета проходила примерно за три часа.
        Ракета летела на восток. Уже в первые минуты она погрузилась во мрак ночи. Прошло не менее полутора часов. Утомленные однообразной картиной за окнами и убаюканные абсолютной тишиной, пассажиры задремали в своих креслах.
        Корабль двигался теперь так же, как летит самолет на взлете, то есть постепенно удаляясь от поверхности Земли. Легкий толчок заставил всех очнуться. Если бы не ремни, пассажиры были бы сброшены вперед.
        - Тормозим, - объяснил Владимир, - вышли на орбиту искусственного спутника и снижаем скорость. Поглядите, наверное, можно видеть внеземную станцию.
        Все прильнули к стеклам.
        - Постойте, - сказала Индира, - кажется, я ее вижу.
        Далеко впереди, среди бездонной пустоты пространства, висело странное сооружение, издали похожее на большой пароход, плывущий ночью по океану. Внешние контуры нельзя было различить - они сливались с темнотой, - но пять рядов круглых, ярко освещенных окон-иллюминаторов вызывали представление о нескольких ярусах палуб огромного судна.
        Это и была внеземная станция космических кораблей. Если Яхонтов и Одинцовы уже не первый раз покидали Землю, то для остальных астронавтов зрелище это представлялось странным и величественным. Даже Ли Сяо-ши, всегда чрезвычайно спокойный с виду человек, так же, как Паршин и Индира Рамахвани, не отрывался от окна.
        Ракета быстро приближалась к спутнику. Когда установленные на нем приборы показали приближение ракеты, там зажглось наружное освещение. Вспыхнули зеленые и красные бортовые огни, ярко-синяя гирлянда, обозначающая место причала, и целая сеть маленьких разноцветных фонариков по внешним контурам огромного сооружения.
        Расцвеченный многокрасочными огнями, спутник был очень красив на фоне бархатной черноты межпланетного пространства. Все невольно залюбовались волшебной игрой света и красок.
        Ракета уменьшила скорость, для того чтобы благополучно причалить, надо было выровнять относительную скорость обоих космических тел.
        Внезапно вспыхнули лучи мощных прожекторов. В их свете показалась огромная серебристая сигара космической ракеты с тонкими стреловидными крыльями. Она висела ниже спутника, пришвартованная к длинному, надежно защищенному от холода мирового пространства переходному коридору, похожему на спинной плавник рыбы.
        - Рекомендую, - улыбаясь, сказал Яхонтов. - Вы видите нашу «КР-сто пятнадцать», подготовленную к отлету.
        Все молча с интересом разглядывали гигантский корабль, самые формы которого говорили о скорости и устремленности. Он как бы замер неподвижно, чтобы по первому сигналу ринуться в неизведанные дали мирового пространства.
        Опытные пилоты ловко подвели ракету прямо ко входному трапу. Легкий толчок дал знать пассажирам, что рейсовая ракета линии «Москва-спутник» достигла станции назначения. Через пять минут пассажиры уже были во внутренних помещениях станции. Здесь их ожидала радушная, товарищеская встреча.
        Персонал искусственного спутника - пятьдесят восемь человек - передовой отряд советских людей, несущих весьма трудную, но крайне важную службу далеко за пределами земной атмосферы, - подготовил для участников экспедиции на Марс легкий ужин. Он был замечателен не роскошью сервировки и не изысканными блюдами, а тем, что все поставленные на стол овощи и фрукты были выращены здесь же, в стеклянных оранжереях, где поддерживалась нужная температура. Животворные лучи Солнца позволяли собирать тут невиданные урожаи. Астронавтам предложили овощи и фрукты, напоенные Солнцем такой яркости, о каком понятия не имеют люди, живущие на поверхности Земли, под голубым покрывалом атмосферы.
        Обитатели искусственного спутника давно привыкли к особым условиям своей жизни.
        Давление воздуха, влажность и температура поддерживались на оптимальном уровне и обеспечивали безукоризненную работу всех органов человеческого тела. Мощные батареи фотоэлементов давали необходимую анергию. А невесомость была даже приятной: ощущение необыкновенной легкости в движениях при сохранении обычной мускульной силы вызывало у человека чувство исключительной бодрости, уверенности в себе, благотворно влияло на нервную систему.
        Не стоит повторять дружеских речей и здравиц, которые звучали здесь в этот вечер. Все искренне приветствовали шестерку отважных, готовых отправиться в рискованный полет к далекой, неведомой планете.
        Время текло незаметно. Стрелки хронометра приблизились к 24.00. Отправление ракеты необходимо было произвести в это время, чтобы в полной мере использовать не только скорость движения Земли по орбите, но и дополнительную скорость вращения самого спутника вокруг Земли и послать космический снаряд, подобно, камню из пращи, как раз в тот момент, когда направление касательной к орбите нашей планеты будет соответствовать необходимому курсу. Для внешней планеты, какой является Марс относительно Земли, таким наилучшим моментом была полночь.
        Пока шел ужин, к космическому кораблю подвели огромные резервуары с горючим и окислителем. Их присоединили к двигателям ракеты. Во время полета в безвоздушном пространстве, где среда не оказывала никакого сопротивления движению, эти резервуары совершенно не мешали. Когда же запасы горючего кончались, пустые баки можно было просто оставить в пространстве. Это позволяло сократить объем и вес корабля. Опыт полета на Венеру доказал правильность подобных соображений.
        За десять минут до отлета шестеро космонавтов обменялись крепкими дружескими рукопожатиями с теми, кто оставался, и по трапу перешли во внутренние помещения большой ракеты, которая отныне на несколько лет становилась их домом.
        В межпланетных полетах имеют значение не только секунды, но и миллионные их доли. Ведь при космических скоростях тело за секунду успевает пролететь несколько десятков километров. Поэтому нельзя доверять несовершенным органам человеческих чувств такое ответственное дело, как пуск двигателя при взлете. Только безукоризненно точный автомат может включить зажигание именно в то мгновение, когда это необходимо.
        Персонал спутника, все провожающие и космонавты напряженно ожидали, когда специальное электронное устройство отправит космический корабль в далекий рейс.
        Стрелка секундомера быстро бежала по кругу и подошла к назначенному делению. Неуловимо быстрая команда была передана пусковым реле. Электромагниты, удерживавшие ракету у спутника, автоматически выключились и освободили корабль. В то же мгновение в камерах двигателя вспыхнуло горючее.
        Массивная сигара ринулась в пустоту. Длинная струя пламени и раскаленных газов вытянулась позади нее.
        Путешествие на Марс началось.
        7. Шестнадцать километров в поперечнике
        Путешествие в космическом пространстве никак нельзя сравнивать с передвижениями по поверхности Земли или с полетами в ее атмосфере. Двигаясь пешком, на лодке, в автомобиле, поездом или на корабле, человек постоянно видит что-то новое, он непосредственно ощущает изменение своего местоположения в пространстве. Даже пересекая океан, где по нескольку суток не видно берегов, можно воспринимать движение, хотя бы следя за игрой волн или наблюдая, как высоко над головой плывут облака. Пустынная равнина моря живет своей особой жизнью, и если всмотреться, то можно увидеть, как она изменяет свои краски в зависимости от времени суток и погоды.
        Летя высоко над Землей в кабине самолета хотя бы глубокой ночью, можно видеть, как далеко внизу нет-нет да и появятся рассыпанные по черному фону мерцающие огоньки. Там живут люди, и летчик знает, что каждое пятнышко света означает новый город или село.
        Совсем иначе протекает путешествие в межпланетном пространстве. В первые часы полета новые и яркие впечатления ошеломляют астронавта. Все так ново и необычно. Вместо голубого неба над головой и земной тверди под ногами со всех сторон спереди и сзади, слева и справа, вверху и внизу - человека окружает пустота. Бесчисленные звезды не устраняют жуткого ощущения этой пустоты. Вселенная раскрывается в своей необъятной громадности, и разум человеческий свободно воспринимает бесконечность. На Земле звезды кажутся близкими, в космическом пространстве человек отчетливо сознает, насколько они далеки.
        Солнце изменяет привычный вид. Вместо огненного плоского диска, как бы укрепленного на синей сфере небосклона, путешественник в космосе видит бесконечно далекий сверкающий шар, не желтоватый, а ослепительно белый, окруженный сверкающей короной и висящий среди абсолютной черноты. А с другой стороны, где-то далеко-далеко, можно видеть голубой шар Земли, весь укутанный серебристой дымкой атмосферы. Рядом прячется маленький диск Луны, сияющий приятным ласковым светом, таким спокойным, радующим глаз после нестерпимого блеска Солнца.
        Все это удивительно и прекрасно, все потрясает человеческий разум и воображение. Дух захватывает у неопытного астронавта, когда в первый раз его глазам раскрывается величественное зрелище Вселенной.
        Но так бывает лишь в первые дни путешествия. Дальше начинается скучное однообразие. С того момента, когда Земля теряется среди целого сонма безымянных звезд, окружающая астронавта картина как бы застывает а неподвижности. Постоянно, изо дня в день и из месяца в месяц, путешественник видит одно и то же. С левой стороны висит пылающее светило. Нет смены дня и ночи, нет привычного движения Солнца по небосклону.
        Бесконечно далекие звезды за все время пути не меняют своего места на небе. Все абсолютно неподвижно. Нет ничего, что помогло бы человеку физически почувствовать свое собственное движение. Нельзя избавиться от ощущения, будто ракета висит на месте в центре Вселенной, хотя на самом деле она летит с невероятной быстротой. На трассе Земля-Марс она мчится со скоростью 32, 7 километра в секунду, или проходит 117 720 километров в час. Но эта безумная скорость совершенно не воспринимается органами чувств. Для них летящая ракета неподвижна; примитивная диалектика древних греков, выраженная в словах «летящая стрела покоится», становится здесь физической реальностью. И так продолжается долго. На полет от Земли до Марса уходит целых восемь месяцев и две недели мучительного однообразия. Вот удел космических путешественников!
        Добавьте сюда и полное отсутствие цвета. Межпланетное пространство имеет лишь две краски: черный фон пустоты и огненный, яркий свет Солнца и звезд. Правда, далекие светила кажутся здесь разноцветными. Человек видит голубые, желтые, оранжевые, красные звезды, но каждая из них - микроскопически малая световая точка, собственная окраска которой не имеет никакого значения. Траурное сочетание черного и белого такова унылая палитра космоса.
        Только атмосфера, рассеивающая, преломляющая, разлагающая на основные цвета спектра белый свет Солнца, создает все богатство красок окружающего нас мира.
        В первые дни полета человек с трудом привыкает к условиям невесомости. Связанные с нею особенности жизни и быта поражают воображение новичка и делают его существование полным забавных неожиданностей. Однако уже через несколько дней путешественники по космосу осваиваются с новой обстановкой, и острота восприятия заметно притупляется.
        Из шести наших космонавтов трое были опытными исследователями других миров. Для них все было знакомо, тем более, что и сама ракета была того же типа, что и корабль, некогда доставивший их на Венеру. Но для Ли Сяо-ши, Паршина и Рамахвани эта экспедиция оказалась первой вылазкой за пределы Земли. В течение примерно двух недель они тренировались, с интересом изучали сложную технику управления космическим кораблем и проводили целые часы в рубке, глядя на безбрежный ландшафт космоса.
        Всю основную службу управления кораблем несли приборы. Электроника и автоматика составляли мозг, глаза, уши, нервную систему и исполнительные органы корабля. Сложные счетно-решающие устройства следили за курсом ракеты, учитывая ее скорость, направление, влияние сил притяжения со стороны Солнца, Земли, Луны, Марса, Юпитера в их взаимодействии. Зоркие глаза радиолокаторов, направленные во все стороны, своевременно предупреждали о встрече с метеоритами и передавали соответствующие команды приборам, управляющим движением корабля.
        Но рубка была оснащена и целым рядом устройств, управлять которыми должен был человек. Они предназначались главным образом для использования при взлете и посадке корабля. В эти ответственные моменты требовалась сознательная воля человека, и в командирской рубке должен был находиться опытный и решительный пилот.
        Когда три новичка приобрели основы астронавтических знаний и научились если не управлять ракетой, то хотя бы разбираться в назначении приборов и уметь читать их показания, то и для них настали менее скучные дни. Что делали или должны были делать участники экспедиции в течение долгих месяцев полета?
        Они поочередно несли вахту в рубке, следили за приборами, периодически давали радиограммы на Землю. Каждый умел обращаться с передатчиком. Разумеется, двухсторонняя радиосвязь с Землей поддерживалась постоянно. Сантиметровые волны позволяли не только слышать, но и видеть Землю на экране большого телевизора, стоящего в салоне.
        Кроме того, шестеро участников полета сообща вели свое маленькое хозяйство. Надо было готовить пищу, убирать помещение, словом, выполнять много совершенно необходимых дел. Каждый поочередно был дежурным. Свободное время проводили за книгами, иногда просматривали кинофильмы, большой запас которых взяли в дорогу. Внутренний распорядок на корабле был твердо установлен Яхонтовым и строго соблюдался. В положенное время все вставали, умывались, обязательно занимались гимнастикой.
        Физическая тренировка считалась безусловно обязательной, иначе после восьми месяцев, проведенных в условиях невесомости, мускулы могли стать дряблыми и слабыми.
        Потом завтракали, занимались научной работой, отдыхали. Сменой дня и ночи ведал очередной дежурный, потому что одна сторона корабля непрерывно освещалась Солнцем, а другая пребывала во мраке. Ракета была оснащена целой батареей фото - и термоэлементов, вырабатывающих электрический ток за счет солнечного света и разности температуры на двух бортах корабля. Получаемая энергия расходовалась на приготовление пищи и другие нужды.
        Каждый имел на корабле отдельную каюту, куда мог удалиться, если ему хотелось побыть одному. Ученые имели здесь все необходимое для творческой работы: оборудование, аппаратуру, инструменты, материалы, вплоть до мелочей.
        Космонавты крепко подружились. Представители старшего поколения относились к молодежи с отеческой заботливостью. А те в свою очередь отвечали старшим глубоким уважением и внимательно слушали их советы и предложения.
        Наталья Васильевна и Владимир Иванович Одинцовы с первых дней пути стали для всех просто Наташей и Владимиром. Постепенно исчезло из обихода обращение «мисс Рамахвани», и скромная девушка стала просто Индирой. Вдумчивая и тактичная, она скоро завоевала всеобщую симпатию и заняла прочное место в семье путешественников.
        Жизнь шла нормально. И все-таки лететь было скучно. Восемь с половиной месяцев совершенного однообразия, такого, как если бы само время остановило свой неудержимый бег. Люди устали и по временам начинали нервничать.
        Но всему на свете приходит конец.
        Настало время, когда в телескопах ракеты стал заметно вырастать Марс. Он «убегал» от преследователей, но расстояние с каждым часом сокращалось. Если с поверхности Земли даже в крупные телескопы и в период великого противостояния Марс кажется небольшим светлым кружочком, то теперь перед глазами астронавтов висел большой розовато-желтый шар.
        Около него обращались два спутника - крохотные луны Марса - Фобос и Деймос.
        Настроение путешественников начало заметно улучшаться.
        Прошло еще немного дней, и загадочная, неведомая планета стала хорошо видна невооруженным глазом. Приближался наиболее ответственный и трудный момент - посадка.
        По земному времени, действующему на ракете, было за полночь, когда Наташа прошла в рубку, где дежурил ее муж, и тихо опустилась в кресло позади него.
        - Ну вот, Наташа, - медленно произнес Владимир, - приближаемся. Завтра начнутся серьезные испытания для пилота…
        - Боишься?
        - Я бы так не сказал - не то слово. Боязни у меня, конечно, нет. Но было бы непростительным легкомыслием не думать о том, насколько велика и реальна опасность.
        - Не первый раз ведешь ты корабль. На Венере было не легче.
        - Тогда перед нами была планета, окутанная облаками, но почти не уступающая Земле по размерам. И я был уверен, что найду внизу широкие водные просторы - прекрасные посадочные площадки. Теперь я должен посадить ракету на твердую поверхность Фобоса. Тогда была цель, насчитывающая более двенадцати тысяч километров в поперечнике, и я летал вокруг нее несколько часов подряд. А сейчас перед нами крохотная пристань, имеющая в диаметре всего шестнадцать километров. Условия далеко не одинаковые.
        - Что будет, если ты промахнешься? Придется лететь прямо на Марс?
        - Посадка на поверхности Марса для нас возможна, но равносильна гибели: обратно нам оттуда не взлететь - не хватит топлива, чтобы преодолеть поле тяготения планеты. А взлет с Фобоса так же прост, как старт с нашей внеземной станции. Улететь легко, но вот сесть…
        Планета Марс имеет двух спутников. Один из них - Деймос находится на расстоянии около 20 000 километров от поверхности планеты и совершает полный оборот вокруг нее в течение 30 часов и 18 минут. Это самая крохотная из лун, имеющихся у планет нашей солнечной системы. Его поперечник составляет только 8 километров, тогда как Луна - спутник Земли - имеет диаметр 3 476 километров, или в 43 раза больше. Можно вообразить крупную земную гору, например Эверест или Монблан, заброшенную в мировое пространство. Она будет близка по объему к Деймосу. С поверхности Марса он кажется маленькой звездочкой.
        Второй спутник - Фобос - по размеру вдвое больше Деймоса: его диаметр 16 километров. Он обращается вокруг Марса на расстоянии менее 6000 километров от его поверхности и совершает один оборот за 7 часов 39 минут. Сутки на Марсе почти равны земным и составляют 24 часа 37 минут.
        В течение суток Фобос успевает обежать вокруг Марса 3, 2 раза. Поэтому для находящегося на Марсе этот его спутник восходит на западе и заходит на востоке - наперекор всем привычным явлениям природы.
        С точки зрения астронавтики Фобос представляет исключительный интерес. Люди были вынуждены строить искусственный спутник за пределами земной атмосферы на высоте 35 900 километров, чтобы получить опорный пункт для прыжка в космос. Марсиане могли бы пользоваться уже готовой космической станцией гораздо большего размера и расположенной в семь раз ближе. К тому же для полета с Земли на искусственный спутник требуется скорость около 10 километров в секунду, а на Марсе для этой цели достаточно 5 километров в секунду.
        Использование Фобоса в качестве промежуточной станции при полете на Марс и обратно во много раз облегчало трудности экспедиции. Однако для пилота посадка тяжелой космической ракеты на твердую, безусловно неровную и совсем не изученную поверхность Фобоса представляет очень сложную задачу.
        Все меры предосторожности были продуманы заранее. Владимир взял управление в свои руки. В этот ответственный период ему принадлежала неограниченная власть на корабле. Пока он разрешил всем космонавтам находиться в рубке.
        Марс казался теперь светлым шаром раз в пятьдесят больше Луны. Космическая ракета уже вышла на его орбиту. При том взаиморасположении в пространстве, какое имели теперь Марс, ракета и Солнце, Марс был освещен так, что походил на Луну во второй фазе. Линия терминатора - границы между светом и тенью - казалась прямой, расположенной почти вертикально.
        Оба спутника были хорошо видны невооруженным глазом. Маленький Деймос находился с правой стороны и казался звездочкой, отличающейся от остальных заметным перемещением. Фобос, наиболее интересовавший участников экспедиции, недавно миновал терминатор и казался крошечным серпом на фоне затемненного полушария Марса.
        - Начинаю торможение, - предупредил Владимир.
        Все закрепились ремнями. До этого момента космический корабль, по сути дела, догонял Марс, находившийся впереди, и должен был лететь быстрее планеты. Скорость ракеты к моменту сближения достигла 26, 9 километра в секунду, тогда как скорость Марса по орбите составляет 24, 2 километра в секунду. Если бы речь шла о посадке на поверхности Марса, то требовалось убавить скорость ракеты на 2, 7 километра в секунду, после чего постепенно погасить свою скорость падения, что составляет еще около 5 километров в секунду.
        Но сейчас перед астронавтами стояла другая задача: нужно было совершить посадку на Фобос, имеющий собственную орбитальную скорость движения вокруг Марса, равную приблизительно 2, 1 километра в секунду. Скорость эта в данный момент была направлена туда же, куда летела ракета и мчался сам Марс. Сумма скоростей составляла 26, 3 километра в секунду. Поэтому торможение должно было снять всего 0, 6 километра. С этой целью Владимир и включил реактивные тормоза.
        Совсем близко был виден огромный диск Марса, но у пилота не было времени разглядывать его поверхность. Маленький Фобос поглощал все внимание Владимира. Каменная глыба, угловатая и неровная, озаренная солнечным светом, была перед глазами космонавтов. Тени на ее поверхности казались угольно-черными. Незначительные неровности представлялись глубокими впадинами, ужасными язвами, покрывающими крохотную планетку.
        Космическую ракету, летящую со скоростью немного большей, чем скорость Фобоса в пространстве, следовало вывести на прямую, направленную прямо к центру планетки, затем повернуть на 180 градусов и заставить как бы падать на нее кормой вперед. Своевременно включенный главный двигатель должен был снизить скорость падения и к моменту соприкосновения с поверхностью довести ее до нуля. Таким путем посадка должна была произойти без толчка - корабль плавно опускался на выдвинутые пружинящие опоры.
        Но на практике дело сильно осложнялось. Фобос вовсе не стоял на месте, а с большой скоростью облетал Марс, двигаясь по круговой орбите. Значительный отрезок ее пролегал с теневой стороны Марса. Прямая, о которой шла речь, была по существу касательной к орбите спутника, и при малейшей разнице во времени ракета с космонавтами могла пролететь мимо цели и уйти дальше, в мировое пространство. Кроме того, посадку приходилось совершать в поле тяготения Марса, которое оказывало свое влияние на траекторию движения космического корабля. Наконец, и поле тяготения самого Фобоса, хотя и очень малое, тоже оказывало некоторое воздействие. Словом, с математической точки зрения посадка представляла собой очень сложное уравнение, которое и предстояло решать пилоту в течение крайне ограниченного времени, потому что тела двигались со скоростями много большими, чем скорость артиллерийского снаряда.
        Конечно, эта задача в основном была решена еще на Земле, когда была составлена соответствующая программа управления ракетой. Но при этом на практике могли возникнуть различные неожиданности, и очень многое определялось личными качествами пилота.
        Пользуясь боковыми реактивными двигателями в сочетании с главным, Владимир сумел ввести корабль в пространство между Фобосом и Марсом как раз в тот момент, когда и спутник и космический корабль оказались на теневой стороне планеты.
        Фобос исчез из поля зрения пилота, но Владимир рассчитывал встретить его при выходе на освещенный участок, а тем временем повернул ракету кормой вперед.
        Когда ракета снова появилась в освещенной зоне, Владимир даже выругался с досады: изображение Фобоса показалось только на правом экране. Это означало неудачу маневра.
        Пришлось прибегнуть к резкому торможению и переходить на полет по спирали в поле притяжения Марса, чтобы при следующем обороте снова встретить Фобос.
        - Включим главный двигатель? - осведомился академик.
        - Ничего не поделаешь, - сквозь зубы процедил Владимир. - Держитесь!
        Раздался грозный вой, невидимая сила навалилась на космонавтов и прижала их к спинкам кресел. Теперь надо было быстро выключить двигатель, так как Владимир переключил все управление с автоматического на ручное.
        Яхонтову недавно исполнилось пятьдесят семь лет, и, как ни здоров он был, годы все же брали свое. Лицо ученого побледнело, его сердце не могло долго выдерживать чрезмерную перегрузку. Внезапно приток крови к мозгу уменьшился, и Виктор Петрович потерял сознание…
        Владимир видел это, но сам был близок к обмороку. Он был моложе; прекрасная физическая закалка, длительная тренировка, сердце, работающее, как мощный мотор, большая сила мускулов дали ему возможность совершить незначительное в обычных условиях, но сейчас необычайно трудное движение. Ему удалось чуть-чуть приподнять кисть руки, сорвавшейся с пульта управления в момент толчка, и пальцем дотянуться до клавиша выключения двигателя. Рев пламени прекратился, и сразу же наступило облегчение, мучительная тяжесть свалилась с плеч. Владимир сделал глубокий вздох и вытер холодный пот, выступивший на лбу.
        Посиневшее лицо Виктора Петровича постепенно приобретало нормальный цвет. Ученый пришел в себя и открыл глаза.
        - Катастрофа? - еле слышно спросил он.
        - Благополучно отделались, - бросил Владимир. - На этот раз, - добавил он чуть погодя.
        За счет резкого торможения, едва не ставшего причиной катастрофы, скорость ракеты упала настолько, что она оказалась во власти силы притяжения Марса, как бы превратилась в третий его спутник, вращающийся вокруг планеты по эллиптической орбите. Такое положение в полной мере соответствовало расчетам пилота. Он получил возможность маневрировать. Слегка регулируя скорость и направление полета, Владимир сумел после нескольких оборотов поравняться с Фобосом и несколько минут лететь рядом. Теперь уже не составляло особого труда повернуть корабль кормой к месту посадки и сблизиться с планетой. Вес предметов на космическом теле такой малой массы, как второй спутник Марса, почти отсутствует. Ракета без толчка опустилась на его поверхность прямо на выдвинутые стальные опоры.
        Когда ракета прочно стала на четыре точки, космонавты надели скафандры с кислородными приборами, электрическим обогревом и радиостанциями, открыли выходной люк, спустили металлическую лестницу и один за другим стали выходить на поверхность Фобоса.
        Первым, как начальник экспедиции и старейший по возрасту, спустился Виктор Петрович.
        - Не забудьте шнурок! - предупредил Ли Сяо-ши перед выходом наружу.
        - Предосторожность не лишняя, - согласился Яхонтов, пристегивая крючок к поясу скафандра. Спускался он медленно, но на половине дороги вдруг решился и спрыгнул вниз, хотя было еще очень высоко.
        - Ах! - не удержалась Индира.
        - Спокойно, спокойно, - произнес Ли Сяо-ши, - все будет в порядке.
        Действительно, Виктор Петрович вовсе не упал с двадцатиметровой высоты, как можно было ожидать, а плавно и медленно опустился, словно с парашютом.
        Снизу он сделал знак рукой, приглашая последовать его примеру. Индира, прыгнувшая вслед за ним, с удивлением убедилась, что парит в пустоте так же легко, как и в ракете в условиях невесомости. Ей даже пришлось энергично двигать руками и ногами, чтобы скорее достигнуть цели. Ли Сяо-ши прыгнул тотчас же вслед за ней и опустился рядом.
        - Осторожно, Индира, - сказал он, - мы не на Земле, а на космическом теле крайне малой массы. Предметы здесь практически не имеют веса.
        Тем временем на поверхность Фобоса опустились и остальные.
        - Не забудьте о шнурах, - еще раз предупредил Ли Сяо-ши.
        Проверив крепления, космонавты огляделись. Они стояли на бугристой каменной глыбе, холодной и неуютной, хотя и залитой солнечным светом, не менее ярким, чем на Земле. Несмотря на то что Фобос находится значительно дальше от Солнца, свет был очень сильный - отсутствовала атмосфера, способная поглощать его или рассеивать. Лишенную гор местность нельзя было назвать и равниной. Сферическая в общем форма Фобоса легко воспринималась глазом, как будто человек стоял на вершине холма с пологими склонами. Линия горизонта лежала совсем близко. Там, где кончалась доступная взору светло-серая, местами красноватая поверхность планетки, начиналась пугающая чернота пространства.
        Люди никак не могли почувствовать себя прочно стоящими на твердой почве. Им казалось, будто под ногами чрезвычайно скользкий лед. Трение практически отсутствовало.
        Двигаться было просто страшно, и космонавты робко держались поближе друг к другу, не зная, что предпринять.
        Первым рискнул Владимир. Смешно растопырив руки, он сделал несколько шагов и попробовал подпрыгнуть. Толчка оказалось достаточно, чтобы он взвился вверх, до открытого люка ракеты, и улетел бы еще дальше, если бы не натянулся закрепленный на поясе шнурок.
        Наташа притянула его вниз.
        - Осторожно, милый, - с улыбкой заметила она. - Хорошо, когда у человека есть жена, способная удержать мужа от легкомысленных поступков. Надеюсь, ты не собираешься улететь в пустоту, бросив меня здесь?
        - Тебе придется прочно держать меня на привязи, - в тон ей ответил Владимир.
        Стараясь не повторить его ошибку, космонавты потихоньку разошлись, разумеется, не дальше, чем позволяли шнуры, и принялись за осмотр удивительного нового мира. А поглядеть было на что. В первые минуты посадки перед ними на черном фоне усыпанного звездами неба ослепительно пылало косматое огненное Солнце.
        Ракета опустилась на дневное полушарие Фобоса. Прошло совсем немного времени, и вращение планетки вокруг собственной оси привело к наступлению ночи. Тогда в небе Фобоса показался Марс, Будучи сами погружены во мрак, путешественники могли без помехи наблюдать совершенно удивительное зрелище.
        Над близким горизонтом вдруг выплыл край огромного розовато-оранжевого шара Марса. Он удивительно быстро поднимался в небе и буквально через несколько минут заполнил почти все видимое пространство.
        Огромный светлый шар, в 90 раз больший, чем ночная красавица Луна, которой посвящено на Земле столько стихов и песен, висел на небе среди целого сонма звезд. Это был именно шар, а не диск. Его сферическая форма и близость относительно других светил воспринимались глазами совершенно отчетливо. Надо ли говорить, что в самые темные ночи на Земле небо никогда не бывает такого абсолютно черного цвета, каким видели его астронавты. Свет Солнца, отраженный Марсом, был гораздо ярче лунного: во время «полномарсия» на Фобосе можно свободно читать. Ночь в полном смысле слова наступала лишь в те периоды, когда спутник проходил за Марсом, то есть оказывался на затемненной его стороне. Так продолжалась не более двух часов. Потом снова появлялось либо Солнце, либо Марс, либо оба они вместе.
        Еще до того как Марс показался во всю свою величину, Владимир совершил неожиданный для окружающих прыжок и одним скачком достиг входного люка ракеты. Через минуту он медленно опустился обратно, держа в руках небольшой телескоп и штатив к нему.
        - Пока есть возможность, надо выбрать место для посадки, - объяснил он, устанавливая инструмент.
        Ли Сяо-ши принялся ему помогать. Даже невооруженным глазом на Марсе были видны теперь ярко-белые шапки у полюсов, розоватые, коричневатые и синеватые пятна на всей поверхности планеты.
        Все собрались около телескопа, каждому хотелось поглядеть в окуляр и представить, что может ожидать их завтра. Но Владимир оказался неумолимым.
        - Вы еще успеете насмотреться, друзья, - заявил он категорически. - А мне нужно все изучить досконально.
        Возражать было трудно, и космонавтам пришлось ждать минут десять, пока пилот не оторвался от окуляра.
        - Ну вот, теперь глядите и давайте решать, - произнес он. - На мой взгляд, надо высаживаться в экваториальной зоне, на той розовой равнине, что к северу от темного пятна, близ центра диска. Взгляните, Ли.
        Китайский ученый склонился к телескопу.
        - Это место на картах Марса называется пустыня Арабиа, а пятно очень характерной формы - синус Меридиани… По-моему, вы не ошиблись в выборе.
        - Позвольте, - сказал Виктор Петрович, заглядывая в окуляр. - Розовая равнина, наверное, имеет плотную глинистую почву. Это неплохо. Конечно, надо садиться ближе к экватору - там теплее. Что касается темного пятна, то именно здесь, по-моему, можно быстрее найти жителей Марса. Мне кажется, место выбрано удачно.
        - Разрешите и мне посмотреть, - попросила Индира. - Да! продолжала она, глядя в телескоп. - Резкость изображения удивительная, могу смело утверждать, что синеватые пятна действительно растительность, а розовато-коричневые, безусловно, - поверхность песчаных и глинистых пустынь. Вижу синие и лиловые полосы каналов - тоже несомненно растительность… Но что это? Атмосфера заметно мутнеет… В районе большой пустыни возникло желтое облако… Оно несется на восток… Очевидно, началась песчаная буря… Смотрите, пока не поздно…
        Один за другим космонавты подолгу разглядывали поверхность загадочной планеты.
        - Я понимаю, друзья, глядеть на Марс интересно, - послышался спокойный голос начальника экспедиции, - но не пора ли браться за работу? Давайте готовиться к пересадке, - продолжал он. - Выберем место для взлета. Выгрузим маленькую ракету, перенесем туда необходимые вещи.
        Пока они разглядывали Марс, маленький Фобос успел снова повернуться к Солнцу. Стремясь использовать солнечный свет, путешественники энергично принялись за работу.
        Виктор Петрович и Владимир отправились искать подходящее место для старта малой ракеты. Наташа вооружилась геологическим молотком и, не отходя далеко, стала собирать образцы пород. Ли Сяо-ши измерял температуру освещенных точек планетки и в тени, аккуратно записывая показания термометра. Индира не теряла времени и занялась фотографированием.
        Ли Сяо-ши приблизился к ней.
        - Смотрите, чтобы не получились передержки, - заметил он, когда девушка делала первые снимки.
        - Не беспокойтесь. Ли Сяо, я не совсем новичок в фотографии, - ответила Индира. - К тому же мой экспонометр - довольно точный прибор. И я соблюдаю золотое правило фотографа при съемке в незнакомых условиях…
        - Три снимка с разной экспозицией для каждого сюжета? догадался Ли Сяо-ши.
        - Безусловно. Полная гарантия.
        - Вот это хорошо, - вмешался Виктор Петрович, увидев, чем занята Индира. - Нам очень нужны эти снимки. Первые люди на Фобосе - событие, которое стоит запечатлеть. Не жалейте пленки!
        Индира не жалела. Она сняла все, что было возможно. И ракету на четырех стальных опорах, и дивное зрелище Марса в разных фазах, и удивительный, неповторимый ландшафт маленькой планетки, причем не переставала в то же время говорить с китайским ученым.
        - Послушайте, Ли Сяо, - ее голосок звучал в наушниках тихо и мелодично, - вы же астроном и все знаете о космосе. Что вам известно об этой маленькой планете? Подумайте: за сутки тут можно пешком совершить кругосветное путешествие. Даже по экватору. И у такой крошки есть экватор!
        - Не совсем так, Индира, - засмеялся астроном. - Поперечник Фобоса составляет шестнадцать километров, значит, его окружность примерно пятьдесят. Разве такая маленькая женщина, как вы, способна пройти столько?
        - Она проходила и больше, даже на Земле, где тела имеют настоящий вес. Притом под индийским солнцем и в горах, рассердилась девушка. - И вообще, перестаньте считать меня тепличным растением. Я равноправный член экспедиции, хотя и мала ростом.
        - Не буду! Больше не буду! - виновато успокаивал ее Ли Сяо-ши, хотя глаза его смеялись. - Знайте в таком случае, что Фобос - довольно крупная крошка. Его объем две тысячи сто сорок пять кубических километров, а масса, если считать плотность равной плотности Марса, то есть три и восемьдесят пять сотых, составит ни много ни мало как восемь миллиардов двести тридцать девять миллионов тонн. Этого вам недостаточно?
        - Цифра, страшная на первый взгляд, - бросил Яхонтов, услыхав конец разговора. - Но, увы, она составляет миллиардные доли массы Земли, вот почему здесь почти совсем нет тяжести, а она иногда очень нужна…
        Начатая фраза осталась недосказанной, потому что во всех шлемофонах прозвучал взволнованный голос Паршина:
        - Сюда, друзья! Скорее сюда! Кажется, я нашел кое-что интересное.
        Космонавты не бежали, а скорее совершали прыжки, которым на Земле позавидовал бы любой циркач.
        Слегка оттолкнувшись ногой, они как бы перелетали на несколько десятков метров. Худая фигура Паршина маячила вдали и как бы скрывалась до половины за линией горизонта.
        Ученый стоял на краю воронки не менее 500 метров в поперечнике. Солнце светило сбоку, и яма зияла, как черная брешь, в сером камне. Края ее были оплавлены и походили на мутное стекло, местами покрытое серебристым налетом.
        - Полюбуйтесь, - сказал Сергей Васильевич, указывая рукой вниз. Космонавты приблизились и заглянули внутрь. По мере вращения планеты лучи Солнца проникали все глубже. Вскоре уже можно было видеть дно ямы.
        - Похоже на кратер вулкана? - заметила Индира.
        - Ну, что вы, - ответил Паршин. - О каком же вулкане можно говорить на Фобосе, этой холодной каменной глыбе! Здесь был взрыв, чудовищной силы взрыв!
        - Температура которого достигала по меньшей мере нескольких тысяч градусов, - добавил Ли Сяо-ши. - Смотрите, горные породы расплавились при вспышке.
        - Причем жидкая масса была выброшена из воронки, но тут же застыла, и каменные капли упали вниз, - продолжала Наташа.
        - Здесь были не только камни, - сказал Паршин. - Неужели вы не видите следы металла? - Он указал на блестящие серебристые пятна.
        - Постойте, это очень интересно, - воскликнул Ли Сяо-ши и спрыгнул вниз.
        - Ах! - вскрикнула Индира, забыв, что дело происходит в мире почти без тяжести.
        Ли Сяо-ши энергично разбирал камни и бросал наверх. Специалисты-геологи - Наташа и Виктор Петрович - ловили их и рассматривали. Наташа была права: камни более всего походили на вулканические бомбы и состояли из стекловидной, некогда расплавленной массы. Яхонтов хотел отломить длинный отросток одной из таких капель, но она оказалась прочной и никак не поддавалась. Вмешался Владимир, его мускулы были покрепче.
        Камень не выдержал, но тотчас же непонятная сила разорвала его и превратила в мелкую пыль. Произошло нечто вроде беззвучного взрыва. Индира испуганно отшатнулась.
        - Пустое, - засмеялся Яхонтов. - При быстром застывании расплавленной массы создались значительные внутренние напряжения, отломили кончик, разрушилась вся капля.
        - Помогите мне, Владимир, - послышалось снизу.
        Ли Сяо-ши теперь старался обломить большую глыбу, прочно припаянную к склону воронки, но его сил было явно недостаточно. Владимир соскочил вниз.
        Сообща они оторвали глыбу. Под ней открылся бесформенный слиток металла, сохранивший свой серебристый цвет.
        - Ну вот, - удовлетворенно сказал Ли Сяо-ши. - Теперь ясно. Здесь было тело из металла. Металл частично испарился и осел на стенки воронки, а основная масса застыла на дне.
        - Так что же здесь случилось? - не сразу поняла Индира.
        - Взрыв большой силы, - объяснил Паршин. - Некий предмет, сделанный из металла и, видимо, содержавший взрывчатое вещество, взорвался здесь…
        - Атомный заряд? - спросила Индира.
        - Не думаю. При взрыве атомной бомбы температура поднимается до десятков миллионов градусов, и все вещество обратилось бы в пар. Тут взорвалось что-то другое.
        - Например, горючее космического снаряда, - вставил Яхонтов.
        - Вы думаете? - произнес Паршин.
        - А почему бы и нет! Если предположить, что сюда откуда-то прилетел снаряд, то возникает естественный вопрос: кому и зачем понадобилось бомбардировать каменную громаду, лишенную всякой жизни? Не проще ли предположить, что тут была стартовая площадка для космической ракеты, взорвавшейся при запуске? Ведь Фобос - идеальное место для подобных экспериментов.
        - Значит, марсиане некогда пытались соорудить космический корабль? - недоверчиво протянул Сергей Васильевич Паршин.
        Вместо ответа Виктор Петрович сделал выразительный жест рукой в сторону блестевшего в лучах Солнца слитка.
        - Не будем ломать голову, - сказал он. - Чем скорее мы достигнем Марса, тем быстрее найдем разгадку и этой тайны.
        Полные глубокого раздумья, космонавты направились к своей ракете. Индира шла последней. Она задержалась, чтобы запечатлеть на фотографии и это место.
        Под руководством Владимира путешественники принялись за подготовку к последнему этапу полета. Внутри большой космической ракеты находилась малая.
        Это была металлическая сигара из легкого титаноциркониевого сплава. Длина ее равнялась 27 метрам, при наибольшей ширине 4 метра. Ее передняя часть имела каюту для шести пассажиров, конечно, лишенную таких удобств, какие были на большой ракете.
        Основную часть корабля занимали топливные баки, двигатель и кладовые для грузов - кислорода, воды, пищи, которые космонавты должны были взять с собой на Марс.
        С помощью электрических подъемных кранов малая ракета была осторожно спущена на поверхность Фобоса. Затем на специальной тележке ее отвезли к выбранному для старта месту и поставили вертикально на три опоры.
        Потом все дружно принялись за перевозку грузов. Больше всего хлопот доставили длинные трубы, содержавшие обогащенный уран и кадмиевые стержни - предмет особых забот профессора Паршина. За ними перетащили баллоны с кислородом, ящики с продовольствием и семенами холодоустойчивых земных растений, специальные баллоны, в которых хранились культуры полезных микроорганизмов, тюки с одеждой. Все это заняло довольно много времени. Короткая ночь Фобоса дважды сменяла день, а работа все еще продолжалась.
        - Ну, вот и конец, - удовлетворенно произнес Владимир, когда Наташа объявила, что весь необходимый груз уже находится на малой ракете. - Самое время отдохнуть.
        Предложение было как нельзя более кстати, потому что все космонавты, отвыкшие за долгие месяцы полета от сколько-нибудь значительного физического напряжения, буквально изнемогали от усталости.
        - Сейчас все на корабль - и отдыхать, - произнес Яхонтов. - Завтра отправляемся на Марс. Постойте! - вдруг вспомнил он. - Надо же передать на Землю, что мы вылетаем на Марс.
        - Я сейчас радирую, - отозвалась Наташа. Одним прыжком она оказалась у входного люка большой ракеты и скрылась внутри. Остальные последовали за ней.
        1. Первые сутки на Марсе
        По сравнению с шестьюстами миллионов километров - расстоянием по дуге эллипса на трассе Земля - Фобос - оставшийся отрезок пути был крайне мал - всего-навсего шесть тысяч километров, считая по прямой, или около десяти тысяч километров фактической длины траектории Фобос-Марс.
        Когда все расселись по креслам пассажирской кабины малой ракеты, Владимир огляделся, проверил, все ли в порядке, и включил двигатель. Пассажиры не испытали никаких неприятных ощущений, когда ракета оторвалась от поверхности планетки. Правда, тела стали вдруг тяжелыми, но нагрузка была вполне терпима. Двигатель работал недолго и, едва приборы показали скорость порядка одного километра в секунду, был выключен. Дальнейшее движение осуществлялось за счет инерции и притяжения самого Марса. Ракета как бы падала с Фобоса на Марс, но не прямо, а по параболе.
        В первые минуты полета Марс казался висящим над головой, но затем стало казаться, будто планета уже впереди. С точки зрения обитателей Марса, космический корабль пикировал на поверхность планеты, а космонавты воспринимали это движение как полет в горизонтальной плоскости. На пульте управления вспыхнула синяя лампочка, означающая, что ракета вошла в верхние слои атмосферы Марса. Тогда Владимир выпустил короткие треугольные крылья для планирования в марсианской атмосфере.
        Корабль летел вокруг планеты на очень большой высоте, постепенно снижаясь. Кресла, подвешенные на шарнирах, приняли необходимое положение.
        Прильнув к окнам, путешественники с интересом рассматривали загадочную планету. Под крыльями ракеты простирались пустыни - красные, оранжевые, желтые, бурые, серые. Все это были равнины, лишенные видимых признаков жизни.
        - Мне приходилось зимой видеть пустыню Гоби с самолета, заметила Наташа, - очень похоже.
        - Да! - согласился Ли Сяо-ши. - Если бы на горизонте виднелись горы, можно было бы думать, что мы несемся над бескрайними степями и пустынями Монголии или Северо-Западного Китая.
        - Стоило забираться так далеко, чтобы увидеть знакомые картины, - с улыбкой заметила Индира. - Скажите лучше, что вы думаете об этих синих пятнах?
        - Растительность, вероятно, - нерешительно протянула Наташа.
        - Это можно было предполагать еще на Земле.
        - Что же другое можно оказать, пока мы не опустились на поверхность планеты!
        - Наташа, дайте на минутку бинокль, - попросила девушка.
        Она вооружилась превосходным пятидесятикратным биноклем особой конструкции и всмотрелась.
        - Синие пятна, безусловно, растительность. Это не леса в нашем смысле слова, а заросли кустарника, типа австралийского скрэба. А желтые и другие яркие пятна - действительно пески, - объявила Индира.
        Планируя, ракета постепенно снижалась; но скорость ее пока оставалась большой.
        Академик Яхонтов и профессор Паршин тоже не отрывались от биноклей. Ночное полушарие Марса приближалось довольно быстро. С огромной высоты было видно, как на розовые пустыни надвигается синяя завеса ночи.
        Владимир включил бортовые тормозные двигатели. Астронавты ощутили сильный толчок. Уже знакомая им могучая сила вдавила их в пневматические кресла. Так продолжалось около минуты. Наконец скорость была погашена, и ракета стала падать.
        Пилот повернул нос корабля вверх, прямо к зениту. Теперь ракета падала на корму. Но вот вспыхнуло горючее в камерах главного двигателя. Падение заметно замедлилось. Ракета плавно опускалась, как бы поддерживаемая большой и сильной пружиной. Владимир смотрел в перископ кругового обзора и регулировал быстроту и направление спуска. Наконец, подняв целое облако песка и пыли, ракета коснулась поверхности Марса.
        Легко представить себе, как посланцы Земли хотели поскорее выйти наружу, ступить на почву неисследованной планеты. Однако пришлось потратить еще немало времени на надевание газонепроницаемых, теплых комбинезонов и шлемов с кислородными приборами.
        Наконец путешественники собрались в выходном шлюзе и закрыли герметическую внутреннюю дверцу. Распахнулись наружные створки. Делом одной минуты было спустить лестницу.
        Честь первым ступить на поверхность Марса, конечно, была предоставлена начальнику экспедиции. Академик Яхонтов осторожно спустился по ступенькам. За ним сошли остальные. Здесь уже не было необходимости привязывать себя шнурками: сила притяжения была достаточной.
        Плоская безжизненная равнина открылась их взорам. Над головой навис темно-лиловый купол безоблачного неба. Маленький Фобос был виден недалеко от горизонта. Его серп напоминал Луну в третьей фазе. С другой стороны небосклона невысоко горело Солнце, маленькое, но яркое, очень похожее на земное. Небо с той стороны казалось сиреневым. На этом необычном для человеческого глаза фоне и сияло светило. К зениту небо лиловело, и на нем отчетливо выделялись разноцветные огоньки звезд, тех же самых, что светят на небосклоне Земли, так же ласково мерцающих.
        В лучах солнца было видно далеко. Людей окружала пустыня. Огромная, бескрайняя пустыня. Стоял жгучий мороз. Песок под ногами хрустел, как снег в студеную зимнюю ночь. Он был совершенно красный, цвета хорошо обожженного кирпича.
        Сначала астронавты молча стояли у ракеты, жадно впитывая первые, самые яркие и незабываемые впечатления.
        Холмистая равнина под лучами вечернего солнца вблизи горела красным пламенем, а дальше, к линии горизонта, окрашивалась в густые синие и фиолетовые тона. Атмосфера поражала совершенно необычной для глаза человека прозрачностью. Кое-где над красными песками поднимались чахлые растения, покрытые синей и голубой хвоей. Между ними стелились совершенно голые длинные фиолетовые ветви, усыпанные колючками. Резкий холодный ветер поднимал облака песчаной пыли. Они кружились и быстро неслись по равнине.
        Уже через несколько минут астронавты почувствовали, как стынут ноги. Скоро пронизывающий холод стал проникать и внутрь меховых комбинезонов, несмотря на их электрический обогрев от миниатюрных аккумуляторов.
        - Ну что же, друзья, - сказал Яхонтов. - Вот мы и на Марсе! Попросим Индиру зафиксировать этрт момент на кинопленке да за дело!
        Слова начальника экспедиции звучали очень глухо, как бы издалека, хотя и были сказаны полным голосом. Разреженная атмосфера скрадывала звуки. Индира вышла вперед и сняла несколько кадров. Для этого ей пришлось снять меховые перчатки и остаться в толстых шерстяных.
        - Какой ужасный мороз! - воскликнула она, тут же пряча озябшие пальцы.
        - Нужно быть очень осторожным, - предупредил Ли Сяо-ши. Ведь температура тридцать восемь градусов ниже нуля. И это на солнце!
        - Начнем с пробы атмосферы, - сказал Виктор Петрович. Надо поскорее узнать, можно ли тут дышать.
        Прибор для взятия проб газов висел у Ли Сяо-ши через плечо. С помощью резиновой груши он засосал воздух, затем плотно закрыл баллон и поднялся по лесенке в ракету, где была походная лаборатория.
        - А мы с Наташей пока пройдемся вокруг, поглядим, что тут растет, - сказала Индира.
        - Только недалеко, - разрешил Яхонтов, - чтобы вас было видно. И будьте очень осторожны.
        Женщины удалились в сторону заходящего Солнца. Две фигурки в пушистых меховых одеждах рисовались на фоне заката, очень странном для глаз человека, потому что небо на западе окрасилось в зеленый и желтый цвета.
        - Ничего себе местечко, - проворчал Паршин. - Пустыня!… Холод!… И закат какой-то нечеловеческий… Вот уж поистине тоска зеленая! Впрочем, как говорят: de gustibus non disputandum - о вкусах не спорят!…
        Он сильно притопнул ногами, потом подпрыгнул на месте, чтобы согреться, и неожиданно оказался довольно высоко в воздухе.
        - А, черт! - вскричал он. - И тут надо думать о тяжести!
        - Ничего, Сергей Васильевич, - утешил Владимир. - Вес тел на Марсе только в два с половиной раза меньше, чем на Земле. Привыкнуть можно скоро, а преимущества большие…
        Владимир знал, что делать. Выйдя из ракеты, он, как хороший хозяин, внимательно осмотрел свой корабль, попробовал, прочно ли он стоит на своих опорах, заглянул в отверстия кормовых дюз, а потом вынул бинокль и принялся тщательно оглядывать местность.
        - Везде одно и то же, - сообщил он. - Голые пески, и ничего больше. Скоро зайдет солнце, и наступит ночь. Вот и все, что я могу доложить.
        Виктор Петрович прислушался к разговору, но ничего не ответил. Он и сам был занят осмотром окружающей унылой обстановки.
        - Могу сообщить результаты, - произнес Ли Сяо-ши, незаметно подойдя сзади. - Азот - восемьдесят два процента по весу, кислород - четырнадцать, углекислый газ - три, аргон один процент. Это округленные цифры первой пробы.
        Яхонтов пристально поглядел на него.
        - Вы уверены в этих данных, Ли Сяо? - переспросил он. Такой высокий процент кислорода опровергает выводы спектрального анализа.
        - В своих расчетах я уверен. Секрет, очевидно, в том, что спектр, наблюдаемый земными обсерваториями, говорит о среднем составе всей атмосферы Марса, а мы сделали пробу самого нижнего слоя. Я затрудняюсь назвать другие причины.
        - Рискнем проверить? - сказал Виктор Петрович, готовясь приподнять маску.
        - Разрешите, я первый! - удержал его Ли Сяо-ши. - Если я ошибся, мне и отвечать, - добавил он с улыбкой и оттянул маску.
        Первый вдох он сделал крайне медленно и осторожно, втягивая воздух через нос. Потом выдохнул, вдохнул, еще раз и сказал:
        - Пока ничего ужасного не случилось. По-видимому, дыхание возможно. Не будем спешить, привыкнем постепенно.
        - Но это же поразительная удача! - обрадовался Яхонтов. Если тут можно дышать без кислородных приборов, многие трудности экспедиции снимаются! Сейчас я попробую сам.
        Он высоко поднял маску и сделал несколько глубоких вдохов.
        - Превосходно! - воскликнул он. - Просто замечательно! Конечно, воздух далеко не земной и очень разрежен. Дыхание без прибора резко участится, но жить можно. На худой конец, обойдемся без масок. Но где же наши дамы? Ведь скоро стемнеет…
        Владимир огляделся и, заметив поодаль Наташу и Индиру, бросился к ним.
        Женщины возвращались, нагруженные трофеями. Каждая несла по большой охапке растений. Тут были совершенно сухие, очень хрупкие и ломкие стволы колючего кустарника, темно-бурого и фиолетового цвета, толстые голубые шары и странные, стелющиеся по поверхности песка длинные и гибкие растения, покрытые мелкими чешуйками и темно-синими листочками с металлическим отливом.
        - Смотрите, сколько мы несем! - кричала Индира. Ее слова громко звучали в шлемах космонавтов. - Разведем костер!
        - Неплохая идея, - оживился Паршин. - В самом деле, давайте соберем побольше сухих веток, разведем огонь и вскипятим чай. Будет совсем как на Земле.
        Общими усилиями космонавты соорудили большой костер, на двух плоских камнях, найденных поблизости, установили чайник, наполненный водой из запасов, и сели в кружок перед огнем. Только Владимир, добровольно принявший на себя обязанности часового, медленно ходил вокруг лагеря.
        Солнце совсем поравнялось с горизонтом. Закат сиял различными оттенками желтого, зеленого, сине-зеленого и синего цветов, переходящих в густой фиолетовый. С каждой минутой дали все больше лиловели и затягивались какой-то странной красноватой дымкой.
        Сухие растения горели превосходно. Костер, раздуваемый ветром, распространял приятную теплоту. Не прошло и десяти минут, как чайник уже кипел вовсю.
        - Вот что значит хорошая хозяйка! - гордо заявила Наташа. - Как на газе - не успели оглянуться, и чай готов.
        - Мне жаль огорчать вас, Наталья Васильевна, - улыбнулся Ли Сяо-ши, - но тут дело не только в ваших способностях. Не забудьте об одной мелочи: давление атмосферы на Марсе значительно меньше земного, и вода закипает при шестидесяти трех градусах.
        Наташе это просто не пришло в голову, она смутилась. Засыпали побольше чаю, который плохо разваривался при такой температуре, и вдоволь насладились в меру горячим и ароматным напитком.
        Уже начало темнеть, когда Паршин сменил Владимира на посту, но можно было еще заметить приближающуюся опасность. Сергей Васильевич то и дело подносил к глазам бинокль.
        Красноватая мгла на горизонте все сгущалась, а ветер, холодный и порывистый, заметно крепчал… Он дул с востока, где небо приняло уже густой черно-фиолетовый оттенок. Оттуда надвигалась ночь.
        И вдруг Паршин увидел далеко, на самой линии горизонта, что-то вроде облака или тучи странного желтоватого цвета, резко отличающегося от тона неба. Лучи заката еще не угасли и освещали нечто непонятное, катящееся по пустыне с восточного края.
        Сергей Васильевич всмотрелся. Желтоватое облако, принявшее теперь зеленоватую окраску, заметно увеличивалось в размерах. Оно явно приближалось, притом очень быстро.
        - Опасность! - закричал Паршин. - Приближается буря! Скорее в ракету!
        Космонавты бросились к лесенке. Один за другим они скрывались внутри корабля.
        Яхонтов поднимался последним. Едва он успел взяться за поручни у входа, как налетел ветер такой сокрушительной силы, что лесенка сорвалась и унеслась куда-то. Виктор Петрович подтянулся на руках и захлопнул за собой люк.
        Все вокруг потемнело. Накатилась целая туча мелкого Песка, звуки утонули в диком реве и свисте ветра. Тяжелая ракета еле удерживалась на своих опорах и качалась при каждом порыве урагана.
        В тесной кабине не было удобных спальных мест. Люди могли только полулежать в расположенных в два яруса креслах, подвешенных на качающихся шарнирах. А буря выла и бесновалась уже восемнадцать часов. Мучительно хотелось лечь и вытянуться, а приходилось висеть друг над другом, как птицы на насестах.
        Из верхнего люка, соединявшего пассажирскую кабину с рубкой, показались чьи-то ноги в меховых унтах и теплых брюках. Это была Наташа.
        - Есть связь? - спросил Виктор Петрович.
        - Передала: «Высадились на Марсе, все здоровы, поднялась песчаная буря, выйти наружу невозможно». Думаю, Земля приняла. Оттуда сообщений нет.
        - Дрянная погода, - лениво произнес Владимир.
        - Торжественная встреча гостей с Земли пока не получилась, - иронически заметил Паршин.
        - Но ведь кончится когда-нибудь эта буря, - сказал Ли Сяо-ши.
        - Скоро будет двадцать четыре часа, как мы здесь, - уточнил Виктор Петрович, взглянув на часы. - Истекают первые сутки на Марсе. Грустно, конечно, но нельзя же думать, что все будет гладко.
        - Ночь на исходе. К утру, наверное, успокоится, - бросила Наташа.
        - Почему ты так думаешь? - осведомился Владимир.
        - Все на свете - и плохое и хорошее - обязательно имеет конец, - назидательным тоном ответила Наташа.
        Против этой сентенции возразить было трудно. Установилось унылое молчание. Никому не хотелось говорить, и космонавты задремали.
        Ветер снаружи выл и бесновался. По временам ракета начинала дрожать и вибрировать, как туго натянутая струна. Однако гул и свист урагана стали постепенно ослабевать. Иногда ветер вдруг затихал совсем, но тотчас же бросался на ракету с новой силой.
        - Светает, - сказал Владимир, дремавший в одном из верхних кресел. Он очнулся, выпрямился и прильнул к иллюминатору.
        - Что день грядущий нам готовит? - пропел профессор Паршин, сидевший в нижнем ярусе, как раз под креслом Владимира.
        - Долгожданную встречу! - вдруг заявил Владимир так громко, что проснулись все. - По-моему, приближаются марсиане.
        Сон у всех мгновенно пропал. Космонавты сразу оживились. Проворный Владимир был уже внизу и торопливо открывал люк. Холодный ветер и пыль ворвались внутрь, но это теперь никого не смущало. Быстро опустили запасной трап и выбрались наружу.
        Рассвело. Раннее марсианское утро казалось зеленым. На востоке разгоралась бледно-лимонная заря, выше небо играло чистым изумрудом, ближе к зениту оно приобрело оттенки морской воды, и только на западе, куда отступала ночь, господствовали густые синие и фиолетовые краски.
        Ветер заметно ослабел и временами стихал совершенно. Песчаное облако умчалось куда-то далеко, и по пустынной коричнево-красной равнине кружились, догоняя друг друга, лишь отдельные облачка пыли.
        - Где же ваши марсиане? - спросил академик.
        Космонавты стояли около ракеты небольшой тесной кучкой. Виктор Петрович, высокий, худощавый, заложив руки за спину и слегка прищурив глаза, смотрел на пустынную равнину, стараясь разглядеть что-либо в утренней полутьме.
        - По-моему, они приближаются со всех сторон, - воскликнула Индира. Ее острые глаза первые увидели неясные, колеблющиеся очертания каких-то движущихся темных предметов далеко на горизонте.
        - Поглядите? - Владимир протянул Яхонтову свой бинокль.
        Тот, медленно поворачиваясь, осмотрел горизонт. Глаза Индиры не обманули ее и на этот раз… В превосходный оптический прибор стало видно, что далеко на равнине быстро движутся непонятные предметы. Неопределенная темная масса, сливающаяся с красноватыми тонами пустыни, колыхалась и временами поблескивала.
        Что-то двигалось к ракете со всех сторон, но что именно? Какая встреча ожидает пришельцев с другой планеты? Как ни владели собой космонавты, понятное волнение охватило каждого. Чувство неосознанной тревоги невольно проникало в сердце.
        Сейчас они, по-видимому, встретятся с разумными существами. Если в этом отношении еще могли быть разные точки зрения на Земле, когда шли споры о значении принятых сигналов, то теперь уже не оставалось никаких сомнений. Приближались бесспорно разумные создания, обладающие высокой техникой.
        Но как воспримут они появление гостей с другой планеты?
        Далекое солнце выглянуло из-за горизонта, и яркий свет озарил равнину. Теперь стало видно, что к стоянке ракеты приближаются машины.
        Да! Это несомненно были машины, более всего напоминающие современные танки. Широкие, низкие, приземистые, они ползли, видимо, на гусеницах, скрытых под броней. Ничего похожего на колеса не было видно в сильный бинокль. В первые минуты эти механизмы шли на большой скорости, затем стали ползти медленнее, постепенно стягиваясь в кольцо вокруг горсточки землян…
        Башни, характерные для боевых машин, применяемых на Земле, на марсианских танках отсутствовали. В передней их части блестели три выпуклые полусферы, похожие на глаза гигантских насекомых. Видимо, это были смотровые иллюминаторы.
        Космонавты невольно оглядывались по сторонам, потому что машины имели явно угрожающий вид. Со всех сторон их колонны медленно приближались к ракете. Они двигались пятью группами. Впереди шла головная машина, за ней три другие, соблюдая строгие интервалы и равнение, дальше - два ряда по пяти штук в каждом.
        - Четырнадцать машин в каждой группе, а всего семьдесят, - процедил сквозь зубы Владимир. - И все это против шести космонавтов!
        - Не делайте преждевременных выводов, - ответил Яхонтов. - Ведь они не знают, кто мы такие и на что способны…
        Ли Сяо-ши был внешне спокоен и невозмутим, а Паршин с трудом сдерживал волнение. Наташа стояла твердо, слегка наклонив голову и засунув руки в карманы комбинезона. Индира тоже не проявляла внешних признаков беспокойства, но невольно жалась к подруге.
        По-видимому, между марсианами поддерживалась связь. Словно по команде, машины вдруг остановились. Затем одновременно открылись ранее незаметные люки. Оттуда поднялись предметы непонятного назначения. Это были круглые, параболические рефлекторы. Рядом с ними показались короткие толстые трубы, соединенные по пять штук, - одна в центре, четыре вокруг. Из маленьких люков по бокам далеко вперед выдвинулись тонкие и гибкие стержни, снабженные остриями. Полусферы в передней стенке вдруг закрылись металлическими колпаками с узкой горизонтальной щелью. Все эти действия сопровождались громким лязганьем пружин и шарниров.
        Путешественники молча наблюдали за достаточно красноречивыми приготовлениями.
        - Торжественная встреча весьма похожа на психическую атаку, - не выдержал Паршин.
        - Молчите! - резко бросил Владимир.
        Очевидно, марсиане получили новую команду. Машины вдруг пришли в движение и быстро перестроились. Теперь они окружили ракету тремя сплошными кругами, а пять головных машин остались в центре, метрах в пятидесяти от космонавтов. Вслед за тем снова послышалось лязганье металла, и грозные предметы нацелились на пришельцев.
        - Зачем же было подавать сигналы и звать гостей? - недоумевала Индира.
        - А черт их разберет, что тут на Марсе происходит! - не удержался Паршин.
        - Что будем делать? - спокойно спросил Ли Сяо-ши.
        - Безумие сопротивляться, - сказал Яхонтов. - Нужно убедить их в нашем миролюбии. Сохраняйте полное спокойствие. Малейшее проявление паники или неосторожные движения погубят все дело. Стойте на месте, что бы ни случилось!
        Он спокойно и неторопливо вышел вперед и остановился один шагах в пяти от остальных астронавтов. Владимир рванулся было за ним, но не посмел ослушаться приказа и замер на месте, рядом с Наташей.
        Напряженное молчание продолжалось недолго. Боковые стенки машин заднего ряда откинулись, и оттуда, как горох, посыпались марсиане. Они оказались очень похожими на людей, только были много ниже ростом. Цвет кожи у них был совершенно черный. Одежда состояла из пушистой ткани ржаво-красного цвета, плотно облегающей тело. На голове, на груди, на руках и на бедрах была, по-видимому, броня из красноватого металла, легкая, не стесняющая движений.
        Марсиане быстро построились в боевые порядки во главе с офицерами. которые отличались от солдат какими-то сложными знаками на круглых шлемах и грудных панцирях. Оружие состояло из коротких широких трубок, которые солдаты держали в руках.
        Приближалась решающая минута. Владимир оглянулся. Наташа исчезла.
        Послышалась команда - странный гортанный звук, - и марсиане бросились на космонавтов, не оказавших никакого сопротивления. Не прошло и минуты, как участники экспедиции были крепко связаны. Повернув голову, Владимир увидел, что Наташа выпрыгивает из люка ракеты с большим кислородным баллоном в руках. «Молодец». - подумал он.
        - Что ты успела сделать? - крикнул Владимир.
        - Передала на Землю: «Окружены войсками марсиан. Участники экспедиции захвачены в плен».
        Марсиане кинулись к ней и связали так же, как и остальных.
        2. Пленники марсиан
        Тонкие, гибкие шнуры из полупрозрачного материала крепко опутывали космонавтов. Руки были связаны у кистей и плотно прижаты к груди. Можно было лишь поднимать их, соединенные вместе, и пользоваться пальцами: поправить маску кислородного прибора, потереть глаза. По-видимому, марсиане угадали значение одежды и шлемов и понимали трудности, какие испытывали в незнакомых условиях пришельцы с другой планеты.
        Владимир напряг мускулы, попробовал, крепки ли путы. Шнуры натянулись как струны, но несколько подались. «Ничего, подумал он, - в крайнем случае можно высвободиться. Марсиане пока еще понятия не имеют о физической силе жителей Земли. Пускай остаются в счастливом неведении».
        Пленников поместили по трое в двух машинах. В одну попали Яхонтов, Владимир и Ли Сяо-ши, в другую - обе женщины и Паршин. Крупных жителей Земли никак не удавалось втиснуть в низкие и тесные кузова, пока один из офицеров не догадался раскрыть верхние металлические плиты и борта. В открытых машинах пленники могли расположиться сидя и видеть все вокруг.
        Самое страшное заключалось в том, что людей могли разлучить. Тогда их положение стало бы трагическим. Особенно волновался Владимир, видя, как его жену готовятся увезти в неизвестном направлении.
        - Виктор Петрович, быть может, лучше проявить характер? У меня хватит силы порвать эти шнурочки. Пока не поздно!
        - Успокойтесь и не делайте глупостей! Чего вы добьетесь? Они найдут канаты покрепче, тем дело и кончится. А отношения будут испорчены. Не думаю, чтобы нас поместили далеко друг от друга. Самим марсианам это неудобно. Нас придется изучать, кормить, поить. Все это лучше сосредоточить в одном пункте, а марсиане, по-видимому, далеко не глупый народ. В самом крайнем случае, если нас разлучат, то, поддерживая хорошие отношения, мы сумеем разыскать всех. Ведь на Марсе жители Земли - явление довольно редкое.
        - Знаете, Виктор Петрович, - сказал Ли Сяо-ши. - Конечно, вы рассуждаете вполне здраво, но нельзя не волноваться за судьбу наших товарищей. Как бы то ни было, они слабее нас.
        Яхонтов только пожал плечами.
        Разместив пленников, марсиане проворно забрались в машины, и колонна двинулась в путь. Когда они тронулись, Владимиру показалось, будто далеко на горизонте появились еще машины, но, вероятно, он ошибся.
        Настроение космонавтов никак нельзя было назвать бодрым, однако новизна обстановки отвлекала их внимание. Машины двигались очень быстро и почти бесшумно, но сильно раскачивались на неровностях почвы. По-видимому, у них имелись хорошие амортизаторы, смягчающие удары.
        Колонна построилась в определенном порядке. Одна машина шла впереди, за нею в первом ряду держали равнение еще две, потом два ряда по три. Дальше двигалась первая машина с космонавтами, снова три ряда по три, вторая машина с пленниками и, наконец, арьергард.
        Владимир убедился, что Наташу везут туда же, куда и других, и на сердце у него немного отлегло.
        - Интересно, - сказал он, - какая сила приводит в действие эти механизмы?
        - Несомненно, электричество, - ответил Яхонтов. - Здесь просто нет места для двигателя другого типа.
        Солнце поднялось высоко. Космонавты рассмотрели, что находятся в кузове из металла золотистого оттенка. Откинутые бортовые крышки обнажали среднюю часть корпуса, общая длина которого достигала шести метров. Впереди была закрытая кабина, где виднелись головы и спины трех марсиан. Один из них управлял движением. Самый двигатель размещался сзади и работал ровно, без толчков, издавая легкий, еле слышный гул.
        - А ведь неплохо устроена эта штука, - произнес Владимир. - Смотрите, как легко и быстро она идет. Но где же источник тока?
        - Аккумуляторные батареи, как мне кажется, - ответил Ли Сяо-ши, - очевидно, расположены вдоль корпуса под скамьями, где сидят солдаты. Видите - провода.
        Дул резкий ветер, еще усиливавшийся быстрым ходом машины. Темно-лиловое небо висело над головами. Легкие белые облачка появились в зените и плыли высоко-высоко. Багровая равнина с пятнами голубой растительности не имела ни конца, ни края. В воздухе было холодно, но черные меховые одежды космонавтов на ощупь казались теплыми. Владимир убедился в этом, когда поправлял маску кислородного прибора.
        - Ничего особенного, - заметил Ли Сяо-ши, увидев недоумение на его лице. - Активность солнечных лучей здесь не ниже, чем на Земле. В разреженной атмосфере нет существенных потерь. Поэтому все тела, способные поглощать длинноволновые излучения, например почва, любые темные предметы, сильно нагреваются, а окружающая их прозрачная среда остается холодной. Перепад температур достигает тридцати градусов. Интересно другое - облака. Водяных паров в атмосфере Марса быть не должно. Откуда же взялись эти белые образования? Из чего они состоят?
        - Полагаю, это и есть знаменитый «фиолетовый слой», вмешался Яхонтов, - который удается уловить лишь при съемках через синий светофильтр. Возможно, это мельчайшие кристаллы твердой углекислоты, находящейся во взвешенном состоянии.
        Любопытство исследователей победило у космонавтов чувство беспокойства за свою судьбу. Беседа отвлекала пленников от тревожных мыслей об их положении, о том неизвестном, что их ждало.
        - Смотрите, друзья, - продолжал Виктор Петрович, - мы едем уже долго, а ни разу не заметили ничего, напоминающего дорогу. Правда?
        - Мы же среди пустыни, - ответил Владимир.
        - Видите ли, - пояснил Виктор Петрович, - со словом «пустыня» на Марсе придется обращаться осторожно. Это, надо полагать, области, где нет постоянного населения. Но плохо верится, что при их развитой технике передвижения здешние жители не используют как-то и эти пространства. Дороги в нашем смысле слова им просто не нужны. К чему они, если всюду плотная, твердая почва, способная выдержать любой транспорт.
        - В самом деле, зачем тратить много сил и средств на постройку узких полос дорог, когда всюду можно проехать и без них, - поддержал Ли Сяо-ши.
        Мягко раскачиваясь на неровностях почвы, то взбираясь на невысокие холмы, то спускаясь в ложбины, машины быстро мчались к неведомой цели. Солнце оставалось все время впереди, чуть-чуть справа. Владимир заключил поэтому, что колонна держит курс на восток.
        Постепенно характер местности изменился. Чаще попадались кустарники, порой они создавали целые заросли немного более полуметра высотой. Кое-где встречались темно-синие низкорослые деревья со стелющимися ветками. Их мелкие листочки напоминали земные хвойные породы. Много попадалось странных растений, представлявших собой большие пушистые шары, вроде губки, небесно-лазоревого цвета. Изредка между ними поднимались уродливые искривленные сине-зеленые кустарники, покрытые длинными колючками. Стали встречаться экипажи. Они тоже двигались на гусеницах, но несли на себе закрытые вагоны, заполненные марсианами. Совершенно как на Земле, обитатели Марса прижимались к стеклам, с любопытством рассматривая необыкновенное зрелище.
        Космонавты не могли не заметить, что при таких встречах сопровождавшие их марсиане волновались и пытались как-то заслонить пленников, укрыть от посторонних взоров, но это удавалось плохо: машины были открыты.
        - Наверное, на Марсе нет и железных дорог, - заметил Владимир, глядя на пассажирские машины, свободно пересекающие пустынные равнины. - Пожалуй, они не нужны здесь…
        - У них нет и воздушного транспорта, - добавил Ли Сяо-ши. - Мы уже давно в пути, а в небе не видно ни одного летательного, аппарата. Замечаете?
        - Чрезвычайно разреженная атмосфера - неподходящая среда для полетов, - ответил Яхонтов. - Инженерная мысль, очевидно, развивалась тут иными путями, чем на Земле.
        - Зато наземный транспорт, безусловно, хорош, - произнес Владимир, наблюдая, как быстро, легко и свободно мчались по песку марсианские машины.
        Местность все более менялась. Теперь появились обширные пространства, поросшие низкими растениями обычной для Марса синей, иногда лиловой расцветки. Их ровные ряды и резко очерченные площади участков насаждений говорили об их искусственном происхождении.
        - Посевы, - сказал Яхонтов. - На Марсе, очевидно, есть сельское хозяйство. Интересно было бы изучить его получше.
        - Неплохое намерение со стороны людей, связанных, как опасные преступники, - бросил Владимир. - Грядки на тюремном огороде, вероятно, составят все поле нашей деятельности. И то, если нам сохранят жизнь.
        Он снова помрачнел, едва вернулся к мыслям об их положении, о Наташе.
        - Вы преждевременно предаетесь панике, - возразил Яхонтов. - А я уверен, что все кончится благополучно. Во всяком случае, мы попали в руки высокоразвитых, вполне разумных существ. Это уже хорошо.
        Пленники могли совершенно свободно высказывать свое мнение о марсианах, которые заведомо не могли ничего понять. Ср своей стороны, марсиане с любопытством рассматривали их и оживленно говорили между собой, издавая странные, но довольно мелодичные звуки.
        - Посмотрите на вещи объективно, - продолжал Виктор Петрович. - Перед нами существа, сумевшие создать совершенные машины. Мы сами видели следы их неудачной, но смелой попытки послать в полет межпланетный корабль. Все это свидетельствует об очень высоком уровне культуры и способности к абстрактному мышлению. Без математики неосуществима эта техника, которую мы видим. Взгляните на внешний облик марсиан. Они ходят, как и мы, на двух ногах. Руки их свободны и приспособлены для труда. Жители Марса достаточно пропорционально сложены, даже с точки зрения наших эстетических канонов. Правда, они много ниже ростом, но так и должно быть в условиях меньшей силы тяжести. Видимо, есть какая-то зависимость между массой отдельных живых организмов и массой планеты.
        - Никак не думал, что у марсиан будет черный цвет кожи, заметил Владимир.
        - А я как раз предвидел, - вставил Ли Сяо-ши. - Атмосфера Марса очень разрежена и гораздо слабее земной задерживает короткие фиолетовые и ультрафиолетовые излучения Солнца, обладающие высокой химической активностью. Поэтому, несмотря на отдаленность, количество этих излучений, достигающих поверхности Марса, не меньше, а больше, чем на Земле. Не удивительно, что марсиане обладают черной кожей.
        - Посмотрите хотя бы на этого ближайшего солдата, - оказал Яхонтов. - Он вовсе недурен: живые, умные глаза, пропорциональное сложение, у него умело изготовленная одежда, гибкая, прочная, теплая, вполне соответствующая климату…
        - Я вижу город, - прервал его Владимир. - Мы приближаемся к цели…
        Колонна достигла гребня возвышенности, откуда открылся вид на ложбину. Склоны ее показались космонавтам поросшими густым лесом. Сплошная масса растений, кудрявых, серо-зеленых, похожих на южные земные леса, заполняла долину.
        Много экипажей разного размера и вида сновало во все стороны. Издали они походили на муравьев, суетливо бегающих в траве. Однако в этом пестром движении была некая система, словно там имелись невидимые глазам дороги.
        Головная машина колонны, едва перевалив через гребень, начала издавать громкие, в три разных тона, звуки. Услышав их, все остальные экипажи торопливо сворачивали, уступая дорогу колонне, летевшей полным ходом. Строго соблюдая равнение в рядах и по фронту, машины помчались вниз.
        Скоро причина оживленного движения стала понятна. В долине скрывался город, настоящий, большой город, но он был построен не на поверхности почвы, а скорее в глубине ее. Место улиц занимали глубокие щели-траншеи, разрезающие единый массив на отдельные участки - городские кварталы. Каждый из них представлял как бы каменный монолит, внутри которого и были выдолблены помещения для жилья и других надобностей. Возведение зданий, возвышающихся над поверхностью планеты, заменялось тут выборкой грунта и устройством искусственных пещер. А верхняя, плоская часть этих скалистых пластов густо поросла лесом.
        - Теперь понятно, почему марсианские города нельзя было рассмотреть в самые лучшие телескопы не только с Земли, но и с Фобоса, - заметил Виктор Петрович. - Оказывается, они замаскированы. Интересно, с какой целью?
        - Растительный покров сохраняет тепло, - подумав, ответил Ли Сяо-ши. - А это очень важно в здешнем климате. Затем, растения выделяют кислород. Леса над жилыми кварталами, вероятно, очень полезны для населения.
        - Совершенно правильная мысль, - вмешался Владимир. Кислорода здесь недостаточно, атмосфера разреженная, приходится дышать учащенно. В городах кислород, наверное, должен как бы стекать по склонам и скапливаться внизу до концентрации, много большей, чем на открытых равнинах. Марсиане поступают очень мудро, располагая свои города в низменностях.
        Колонна замедлила ход и постепенно втянулась в узкий коридор улицы. Высота зданий, точнее, глубина выемки, достигала уровня земных пятиэтажных домов, а ширина улицы была примерно 15 метров. Склоны траншей, то есть стены зданий, были не отвесны, а составляли угол около 80 градусов. Каждое сооружение напоминало усеченную пирамиду.
        Все тут было странно и необычно для человеческого глаза. Крыши вообще отсутствовали, их заменяли рощи марсианской растительности. Двери и окна располагались не такими ровными рядами, какие приняты в земной архитектуре, а рассыпались в прихотливом беспорядке на разной высоте, образуя наклонные, даже волнистые линии, создающие рисунок, полный своеобразной красоты. Значительное место в архитектурном ансамбле занимали плоскости, используемые под скульптуру. Рельефные изображения всевозможных чудовищ - полузверей, полуптиц, драконов, многоруких страшилищ - покрывали фасады зданий.
        Длинная улица, очевидно главная в городе, вывела на большую круглую площадь. Здесь внимание космонавтов прежде всего привлекло гигантское сооружение, весьма оригинальное по форме.
        В центре площади высилось огромное сооружение наподобие круглой башни, высотой с двенадцатиэтажный дом. Однако башня не казалась высокой, очевидно, потому, что ее диаметр значительно превосходил высоту. При этом основание было уже, чем верхняя платформа, поросшая густым кустарником. Нависающий карниз поддерживали массивные колонны, изготовленные из цельных глыб камня. Лишь один ряд окон, в верхней части, опоясывал это сооружение. Внизу можно было заметить несколько входов.
        Башня как бы замыкала собой две огромные каменные трубы, метров по 20-25 в диаметре, до половины утопленные в почве и поднятые над поверхностью в виде чудовищных полуцилиндров. Трубы эти уходили вниз и скрывались в недрах планеты.
        - Если я не ошибаюсь, - спокойно произнес Ли Сяо-ши, - то перед нами головное сооружение одного из каналов Марса.
        - Да! - согласился Яхонтов. - Теперь ясно, что каналы действительно существуют. По этим трубам, может быть, подается вода для нужд города. Интересно, как с ней поступают дальше?
        - Нетрудно догадаться, - вставил Владимир. - Видите маленькие цистерны на гусеничном ходу? Они, возможно, и доставляют воду в дома. Водопровода здесь, по всей видимости, нет.
        Если башня водораспределителя привлекала внимание своими размерами уже в самый первый момент, то при более внимательном рассмотрении можно было заметить еще много примечательных вещей.
        Колонна, выйдя на площадь, быстро перестроилась. Машины расположились в три ряда по одну сторону башни и остановились. Пленники получили возможность хорошо разглядеть окружающее.
        Прямо перед космонавтами возвышался фасад большого здания неизвестного назначения. Тройная стрельчатая арка главного входа занимала примерно четыре этажа. К ней вела широкая лестница с двумя площадками. На каждой из них, а также между порталами и по сторонам, стояли колоссальные изваяния: внизу - из темно-красного камня, а выше - несомненно, металлические. Маленькие фигурки марсиан, сновавших у подножия, казались ненастоящими, похожими скорее на игрушки, чем на взрослых жителей города.
        Оскаленные пасти чудовищ, застывшие в уродливой усмешке или злобно искривленные, вызывали чувство гадливого ужаса. Их глаза были вытаращены, и в них сверкали какие-то камни. Напряженные мускулы, грозно поднятые когтистые лапы, широко раскинутые крылья - все это было исполнено скрытой силы.
        - По-моему, это изваяния каких-то богов Марса, - произнес Яхонтов после некоторого раздумья, - иначе нельзя понять значение этих статуй. А мы находимся у портала храма.
        - Сказочные чудовища весьма похожи на образы индийской мифологии, - сказал Ли Сяо-ши. - Мисс Рамахвани, вероятно, лучше, чем мы, сумела бы угадать их смысл. Я видел нечто подобное в старинных храмах Вьетнама и Камбоджи, но, признаться, плохо запомнил.
        - На мой взгляд, они скорее напоминают скульптуры древних инков и ацтеков, - поправил Виктор Петрович. - В горах Перу или на Юкатане мне тоже приходилось видеть кое-что в этом роде.
        - А меня больше всего интересует судьба наших женщин, а не эти идолы, - бросил Владимир и попытался встать, чтобы разглядеть машину, куда поместили остальных пленников.
        Заметив его движение, один из марсиан с угрожающим видом поднял оружие.
        Владимир нехотя сел на место.
        - Вот так-то лучше, - улыбнулся Яхонтов. - Помните, малейшая неосторожность может превратить нас из друзей во врагов. Сдержанность и еще раз сдержанность - вот все, что требуется. А пока стиснем зубы и будем спокойно глядеть на происходящее.
        - Не может быть, чтобы нас разлучили, - успокоил Ли Сяо-ши. - Потерпите, скоро мы будем вместе.
        Весть о прибытии пленников, видимо, успела распространиться. Все больше и больше марсиан собиралось на площади. Они заполнили ступени храма, появились между колоннами водораспределителя. Самые резвые, вероятно подростки и дети, забирались на колени каменных изваяний, ничуть не считаясь с богами. Правда, вооруженная стража в ярко-синих одеждах, появившаяся из главного входа, энергично наводила порядок, но любопытство было присуще обитателям Марса не в меньшей степени, чем их земным собратьям.
        Теперь космонавты могли видеть не только военных, но и гражданское население столицы. Марсиане были закутаны в меха, необходимые в этом холодном климате. Среди толпы были и женщины, которых можно было отличить по покрою одежды, более длинной и яркой, чем у мужчин, и по пестроте головных уборов.
        Марсиане оживленно переговаривались между собой. Нестройный гул голосов доносился до космонавтов, но все звуки были много слабее, чем на Земле.
        - Смотрите, - заметил Владимир, - тут есть свои фотокорреспонденты. Совсем как у нас!
        Несколько марсиан, бесцеремонно растолкав остальных, выбрались на первый план и навели на астронавтов странные приборы. Но тут же набежали солдаты, видимо не разрешившие съемку.
        Офицеры, командовавшие колонной, ожидали дальнейших распоряжений, а пока вышли из машин и расхаживали перед толпой. На площадь стекались и машины. Появилось много маленьких экипажей, в которых сидели по два-три марсианина. Они проезжали перед фронтом боевых машин и скапливались где-то сзади.
        Пленники видели множество черных лиц, обращенных в их сторону, ловили взгляды блестящих синих глаз, горящих любопытством. Появилось несколько вездеходов, на башенках которых на одноногих штативах стояли непонятные аппараты. Солдаты заставили их удалиться.
        - Марсианские кинооператоры, - предположил Владимир. Представители прессы. Ну совершенно как у нас! Мне кажется…
        Ему не удалось докончить фразу. Послышался мерный звук мощного инструмента, что-то среднее между глухими ударами барабана и звоном тяжелого бронзового колокола.
        Офицеры пронзительно выкрикнули команду, солдаты бросились по машинам, толпа на ступенях храма раздалась на две стороны, образовав широкий проход.
        Из средних дверей появилась процессия. Впереди шли марсиане в длинных черных одеждах, синих, опушенных мехом плащах и высоких шапках, сверкающих самоцветными камнями. Они встали в две шеренги на ступенях.
        Вслед за ними показался марсианин в одеждах темно-пурпурового цвета, украшенных золотом и серебром. Небольшая, горящая золотом в лучах Солнца круглая шапочка украшала его голову. Сзади шла новая группа в одеждах розового цвета и С серебристыми головными уборами.
        Марсианин в пурпуре спустился на следующую площадку и остановился. Из группы офицеров отделялся один, торопливо подбежал к нему, выпрямился и прокричал что-то тонким, пискливым голосом.
        Пленники следили за этой церемонией, понимая, что решается их судьба.
        Выслушав офицера, марсианин медленно спустился по ступеням и приблизился к машине, где сидели космонавты. Его лицо покрывали морщины, длинный кривой нос заметно выдавался вперед и нависал над подбородком, нижняя губа надменно выпятилась.
        Он испытующе оглядел одного за другим всех трех пленников. Взгляд был тяжелый, пронзительный, казалось, исполненный ненависти.
        Яхонтов устремил на него свои серые спокойные глаза. Их взоры встретились. Некоторое время старый марсианин и седобородый человек с Земли пристально глядели в глаза Друг другу, как бы стараясь понять ход мыслей.
        Затем марсианин перевел взор на Владимира, глаза которого горели огнем сдерживаемого возмущения. Дольше всего марсианин задержался перед Ли Сяо-ши. Тот сохранял непроницаемое выражение смуглого лица, его чуть раскосые глаза не выражали никаких эмоций.
        Марсианин молча рассмотрел его и пошел дальше. Следя за ним глазами, пленники сумели разглядеть машину, где находились остальные участники экспедиции.
        - Довольно противный старикашка, - не выдержал Владимир.
        - Как знать! - возразил Яхонтов. - Разве можно судить по первому впечатлению, тем более о существе с другой планеты. Откровенно говоря, вид действительно малопривлекательный, но ведь это на наш взгляд. А тут все другое…
        - Будущее покажет, - уклончиво заметил Ли Сяо-ши. - Во всяком случае, выражение его лица мне показалось достаточно неприятным… Сейчас все выяснится - он возвращается.
        Марсианин шел обратно и, склонив голову, что-то обдумывал. Офицер почтительно семенил рядом.
        Поравнявшись с машиной, в которой сидели трое пленников, марсианин еще раз метнул в их сторону злобный взгляд, произнес короткую фразу и медленно стал подниматься по ступеням.
        Группа марсиан в розовых одеждах первой скрылась в дверях храма, старик в пурпуре последовал за ними, стража в синих одеждах замкнула процессию.
        Выждав, когда двери закрылись, а толпа марсиан снова рассыпалась по лестнице, офицер выкрикнул новую команду. Тотчас группы по шесть солдат подхватили связанных космонавтов и довольно бесцеремонно понесли куда-то. Владимир успел повернуть голову и увидел, что трех пленников с другой машины тоже выволокли наружу и несут в ту же сторону.
        Сгибаясь от тяжести, марсиане пронесли космонавтов вдоль ступеней храма, обошли площадь и обогнули круглую башню. За ней показалось здание причудливой архитектуры, но отделанное гораздо проще храма.
        Самое правое крыло его почти не имело окон, зато внизу виднелась высокая полукруглая арка, закрытая массивными металлическими створками. По обе ее стороны, как немые стражи, стояли серые каменные изваяния весьма устрашающего вида.
        Когда шествие приблизилось, тяжелые створки медленно раскрылись. Показалось черное отверстие тоннеля - нечто вроде наклонной шахты, уходящей вниз. «Тюрьма, - подумал Владимир, - подземная тюрьма!»
        Пленников долго несли по сводчатому переходу, изобиловавшему поворотами и тускло освещенному скрытыми за карнизом источниками света. В конце тоннеля были еще ворота, за ними оказалась вертикальная шахта лифта.
        Космонавтов поочередно опустили глубоко вниз. К их изумлению, вместо сырого подземелья они оказались в совершенно сухом и светлом, коридоре, где было гораздо теплее и легче дышалось, чем наверху.
        Здесь их снова подхватили и понесли. В стенах нижнего коридора было много дверей, узких и низких по масштабу земного человека. Перед входом в одну из них процессия остановилась. Пленников поочередно втиснули внутрь. Положив их прямо на пол, марсиане развязали космонавтов и удалились.
        Путешественники снова оказались вместе и получили возможность двигаться, но это мало изменило их положение: они находились в тюрьме.
        3. Замок Тонга-Лоа
        Пленники стояли посреди большой комнаты со сводчатым потолком. Круглые матовые плафоны из неизвестного материала заливали помещение спокойным, чуть розоватым светом.
        Никому не хотелось говорить. Яхонтов мрачно ходил по камере, женщины притулились в уголке. Больше других волновался Владимир. Его деятельная натура никак не могла примириться даже с мыслью о потере свободы. Он шагал по камере, низко наклонив голову, и сжимал кулаки.
        - Подумать только, - негодовал он, - пролететь больше шестисот миллионов километров, преодолеть множество препятствий, проявить максимум настойчивости, изобретательности, использовать последние достижения науки - и все только для того, чтобы попасть в тюрьму!
        - Не волнуйтесь, друг, - успокаивал его Ли Сяо-ши, и теперь совершенно невозмутимый. - Все далеко не так плохо: мы снова вместе, живы, здоровы и невредимы. Если бы нас хотели уничтожить - нас бы давно уже не было… Раз нам сохранили жизнь, значит, не все потеряно.
        - Сам черт не знает, какие тут обычаи! - волновался Владимир. - Вы же видели здешних идолов. Быть может, нас готовят для жертвоприношения. Сначала откормят как следует, потом подойдет праздник и…
        - К чему такие мрачные мысли? - вмешался Яхонтов. - Нам трудно загадывать далеко вперед. Давайте лучше разберемся в настоящем.
        Педантичный, как всегда, он начал с того, что шагами измерил площадь камеры.
        - Мой шаг равняется восьмидесяти пяти сантиметрам, - говорил он, производя измерения, - длина камеры восемнадцать шагов, или пятнадцать и три десятых метра, ширина десять шагов, значит - восемь с половиной метров. Мы с вами, друзья, располагаем площадью в сто тридцать квадратных метров на шестерых, или двадцать один и семь десятых квадратного метра на каждого. Что вы хотите!
        - А вы кубатуру подсчитайте, - улыбнулась Наташа. - Тут другая будет картина.
        - Извольте! Мой рост сто семьдесят шесть сантиметров. Вблизи стен приходится нагибаться. Допустим, высота в среднем сто семьдесят пять сантиметров. Кубатура получится двести двадцать семь и пять десятых метра, или тридцать семь и девять десятых на душу. Не так плохо!
        Эти вычисления немного отвлекли пленников.
        - Давайте рассуждать дальше, - продолжал Яхонтов. - Романисты обычно помещают своих героев в сырые, мрачные подвалы, где стены покрыты плесенью, с потолков капает вода, по полу бегают крысы. У нас другое дело. Здесь светло и сухо…
        Он пощупал стены. То же сделала и Наташа.
        - Как вы думаете, что это за порода? - спросил Виктор Петрович.
        Наташа всмотрелась, извлекла из прически металлическую шпильку и провела черту. На серой поверхности камня образовался заметный след.
        - Лесс, - ответила она. - Так и должно быть, если учесть, что на Марсе постоянно происходят песчаные бури. Ветры переносят на далекое расстояние мельчайшую песчаную пыль, она скапливается в ложбинах и за многие миллионы лет превращается в плотную горную породу.
        - А марсиане очень разумно приспособили этот весьма удобный, легко поддающийся обработке материал для устройства зданий, - добавил Виктор Петрович.
        Вдоль стен камеры стояли не то скамьи, не то ложа, они были похожи на земные кровати. Низкие, коротенькие и очень узкие, они никак не соответствовали росту жителей Земли. Даже миниатюрная Индира, попробовав лечь, убедилась, что ее ноги выдаются за пределы этого сооружения. Находчивость астронавтов подсказала им выход из положения. Кроватей было более двадцати. Их составили по три рядом для каждого из пленников, кроме Виктора Петровича и Ли Сяо-ши. Для особенно высоких мужчин соорудили составные ложа из четырех кроватей. Составные конструкции получились не очень устойчивыми, но лессовый пол был мягок. Карманным ножом Владимир выдолбил ямки для ножек. На кроватях лежали довольно тонкие покрышки, что-то вроде эластичных матрацев, сделанных из материала, похожего на губчатую резину, и куски легкой пушистой ткани. Ничего похожего на простыни, пододеяльники и подушки марсиане, по-видимому, не применяли.
        - Постойте, мы сейчас придумаем, - сообразила Наташа.
        По ее совету пленники бесцеремонно разрезали пополам три оставшихся матраца и положили их под головы вместо подушек.
        - Ну вот, - удовлетворенно сказала молодая женщина, укладываясь на своей койке. - Теперь по-человечески спать можно.
        И она натянула на себя три покрывала. Они хорошо согревали, что было вовсе не лишним. Термометра у пленников не было, но при дыхании возникало облачко пара - настолько холодно было в камере.
        Остальные космонавты тоже прилегли отдохнуть.
        - Виктор Петрович! - начал Ли Сяо-ши. - Как вы думаете: ведь на такой глубине достаточно кислорода? Может, попробуем снять маски?
        - Рискнем!
        Ли Сяо-ши сделал энергичный выдох, потом приподнял маску и вдохнул. Повторил еще раз.
        - Ну как? - спросил Яхонтов.
        - По-моему, дышать можно. Правда, чаще, чем обычно, но выносимо.
        - Dum spiro spero, - послышалось со стороны Сергея Васильевича, который поудобнее устраивался на постели. Он удовлетворенно засопел и добавил по-русски, бодрым голосом: - А ничего, знаете, жить можно!
        - Ну вот, видите, - сказал Яхонтов, - а вы панику подняли!
        Все космонавты с удовольствием сняли давно уже надоевшие маски. С минуту слышалось только мерное глубокое дыхание.
        - А я все-таки сумела захватить с ракеты один баллон кислорода, - призналась Наташа. - Вот он, здесь, в углу.
        - Превосходно, - одобрил Виктор Петрович.
        Настроение немного поднялось. Однако для путешественников бездействие было невыносимо. Один за другим они поднялись и вновь стали ходить по камере. Здесь были еще возвышения наподобие столов и маленьких низких скамеечек. Люди не могли сидеть, как на Земле, и просовывать ноги под стол, но все же пользоваться и такой мебелью было лучше, чем стоять или сидеть прямо на полу.
        Владимир подошел к двери и попробовал. Она не поддавалась. Здоровый, крепкий мужчина налег изо всех сил - тот же результат.
        - Прочно, - с досадой произнес он, затем вытащил нож и начал скрести камень.
        - Мой милый друг, - с грустной иронией заметил Паршин, за целый день упорного труда вы сможете сделать ямку размером с кулак… Подумайте, на какой глубине мы находимся. Одному человеку никак не под силу вырыть тоннель.
        - Это я с досады, - отозвался Владимир и бросил бесполезное занятие.
        В дальнем конце камеры была перегородка с низенькой дверью. Любознательные женщины проникли за нее. Помещение оказалось пустым, но, в отличие от соседней камеры, пол был не ровный, а чуть углубленный к центру и залитый стекловидным составом. На единственной маленькой стенной полочке стояла стеклянная чашка, наполненная водой. Мягкий на ощупь предмет лежал в жидкости.
        - Что это? - заинтересовалась Индира.
        - Очевидно, что-то наподобие губки! - догадалась Наташа. - А этот жалкий сосуд содержит запас воды, отведенной для умывания. Здесь, очевидно, не принято мыть лицо и руки, надо обтираться влажной губкой. Вот и все!
        - Ужасно! - сделала гримасу Индира. - Даже вымыться негде.
        - Ничего не поделаешь. Придется привыкнуть.
        На голоса женщин пришли мужчины. Им тоже не особенно понравился марсианский комфорт, но возражать не имело смысла.
        - Per aspera ad astra, - не удержался Сергей Васильевич. - Через тернии к звездам.
        Шутливое замечание снова немного разогнало гнетущее настроение, но так как делать было абсолютно нечего, то уставшие от переживаний и тревоги люди снова улеглись по койкам. Некоторое время лежали молча. Потом Виктор Петрович резко поднялся с постели, выпрямился и заявил не терпящим возражения тоном:
        - Вот что, друзья! В нашем положении самое опасное - распустить себя, предаться лени и апатии. Если только мы допустим психическую и физическую расслабленность, безволие, пассивность - мы пропадем. Надо держать себя в постоянном напряжении, в готовности. Мало ли что может случиться… От каждого потребуются вое силы. Поэтому - долой кровати! Установим сами твердый распорядок и будем заниматься. Физическая тренировка и гимнастика - обязательны. Нам надо прежде всего заставить свой организм приспособиться к новым для него условиям.
        Все участники экспедиции начали интенсивную разминку, за которой. последовали бег и прыжки. Низкий потолок и разреженная атмосфера сильно затрудняли эти упражнения, но все же космонавты разогрелись и стали заметно бодрее и оживленнее.
        - Ты боялся, что нас будут откармливать, как гусей, а потом принесут в жертву богам, - сказала Наташа Владимиру, когда упражнения окончились. - У меня другие опасения - не собираются ли уморить нас голодом…
        - Действительно, - добавила Индира, - столько времени не дают ни воды, ни пищи.
        - Девушки и то проголодались! - воскликнул Владимир. Что же говорить нам, мужчинам?
        - Всем заключенным полагается вода и пища, - глубокомысленно произнес Паршин.
        Однако все эти соображения, казалось, никак не доходили до сознания марсиан. Тянулись часы, а снаружи не доносилось ни единого звука.
        Наташа и Владимир ходили рядом и говорили о чем-то своем. Яхонтов беседовал с Паршиным. Тот стоял и энергично объяснял что-то, подкрепляя слова жестами. Индира озябла и сидела одна на своем ложе, кутаясь в покрывало. Ли Сяо-ши подошел и уселся рядом.
        - Вам очень страшно? - спросил он вполголоса.
        - Не знаю, как вам сказать. Конечно, все получилось очень нелепо. Умирать не хочется…
        - А мне сейчас уже не страшно. Я почему-то верю, что асе кончится хорошо. Даже очень хорошо.
        - Вы оказали «уже не страшно». Значит, вы боялись?
        - Раньше, когда они только приближались. И больше всего я боялся за вас…
        Эти слова были сказаны совсем тихо, но оба словно испугались и вдруг замолчали. Прошло несколько минут, пока Индира снова произнесла почти шепотом:
        - А мне тогда вовсе не было страшно: ведь вы были рядом. Большой и сильный…
        Ли Сяо-ши ничего не ответил.
        Где-то вдалеке послышались приглушенные шаги. У дверей камеры они затихли. Лязгнул замок, вошли два марсианина. Он внесли большую чашу, плотно прикрытую металлической крышкой, из-под которой выбивался пар, и два сосуда.
        - Нада, - сказал один, ставя на стол принесенную чашу и указывая на нее пальцам.
        - Понятно без слов, - ответил Владимир, улыбаясь.
        - Дита, - сообщил другой, ставя рядом один из сосудов. Лиу, - добавил он, показывая на другой сосуд, затем поднял его, унес в соседнее отделение, приспособленное для умывания, налил немного воды в сосуд с губкой и принес обратно.
        - Замечательно! - воскликнула Наташа. - «Лиу» означает «вода». Я начинаю говорить по-марсиански!
        - Дунга, - произнес первый марсианин, обводя рукой чашу и сосуды, стоящие рядом. - Ю дунга, - добавил он, показывая поочередно на каждого из пленников.
        - Очевидно, «дунга» - это собирательное понятие, обобщающее «пища» и «вода», что-нибудь вроде наших слов «обед» или «ужин», - догадался Паршин.
        - А что означает «ю»? - спросила Наташа.
        - Быть может, числительное. Например, шесть, - предположил Виктор Петрович.
        Марсиане достали шесть сосудов поменьше, столько же причудливых по форме предметов, напоминающих ложки и двузубые вилки. Разложив эти предметы на возвышении, они удалились.
        На этот раз щелканье замка уже не произвело на космонавтов удручающего впечатления.
        - Кушать! Кушать! - весело вскричала Наташа.
        Все повеселели. Быстро придвинули скамеечки и расселись вокруг стола.
        - Эх! Тарелочек нету, - огорченно оказал Яхонтов. - Но ничего! Как наши предки, из одной миски похлебаем.
        Он снял литую фигурную крышку, сделанную из довольно тяжелого даже на Марсе светлого металла.
        - Что бы это могло быть? - спросил он, разглядывая ее.
        - Какой-то сплав, содержащий серебро или платину, - сказала Наташа. - Обратите внимание, металл совершенно неокисляем.
        - Меня больше интересует содержимое кастрюли, а не ее химический состав, - прервал Владимир. - Начнем, или я умру на ваших глазах!
        - Попробуем, - согласился Яхонтов, вооружаясь ложечкой.
        Из сосуда валил пар, и пища казалась очень горячей. Каждый не удержался, чтобы не подуть, прежде чем взять ложку в рот. Но содержимое чаши оказалось только теплым…
        - А, черт! - выругался Владимир. - На этой планете вода кипит при шестидесяти градусах. Каждый раз мы об этом забываем…
        - Да, милый, - подзадорила Наташа. - Ни тебе чайку горяченького, ни щец похлебать… Ешь, что дают!
        Пища представляла собой вязкую кашицеобразную массу, в которой видны были золотистые капли жира и плавали куски волокнистого белого мяса. Она издавала сильный пряный аромат, слегка похожий на запах кардамона. К большому огорчению астронавтов, блюдо было почти лишено соли и очень жирное.
        - Постойте, - вспомнил Владимир, - у меня в кармане должна быть коробочка с солью. Неужели я ее потерял?
        К счастью, коробочка нашлась в боковом кармане куртки, скрытой под меховым комбинезоном.
        Когда блюдо хорошенько подсолили, оно стало вполне приемлемым. Не то чтобы радовало вкус изощренного гастронома, но получилось более или менее сносным.
        Некоторое время слышался только стук ложек. Скоро миска опустела.
        - А что в бидоне? - спросил Паршин.
        - Это не бидон, а сосуд из семейства кувшинов, - разъяснила Наташа. - А что в нем, сейчас узнаем.
        Каждому налили по кружечке густоватой темно-синей жидкости.
        - Интересно! - протянул Паршин, подозрительно нюхая напиток. - Что это может быть? По идее предполагается вино, но мало ли какие чудеса могут быть на Марсе. Пахнет как будто недурно…
        Он еще раз принюхался, чуть-чуть смочил губы и пожевал ими.
        - Не пойму! Вроде не ядовито. Ну, рискнем! - Он опрокинул кружку и вдруг расплылся в улыбке. - Ей-богу, вроде вина! Кисловатое, но неплохое. Ad usum internum - для внутреннего употребления.
        Глядя на него, выпили и остальные. Напиток оказался кисловатым и довольно крепким. Приятное тепло разлилось по телу.
        Вскоре снова открылась дверь. Вошли те же марсиане, которые принесли обед, и с ними третий, одетый заметно богаче. Поверх обычного для жителей Марса костюма из пушистой мягкой ткани или меха на него был наброшен серебристый плащ, расшитый причудливым орнаментом из красных и синих линий. На голове красовалась шапка из длинного меха, похожего на черно-бурую лису, с отделкой из мелких чешуек золотистого металла.
        Первые марсиане быстро унесли опустевшую посуду, а вновь прибывший долго стоял, глядя на космонавтов, как бы подыскивая слова или пытаясь найти другие способы общения.
        Пленники молча смотрели, ожидая, что будет дальше.
        - Тиар, - произнес марсианин певучим, мелодичным голосом, указывая на самого себя. - Тиар.
        - Тиар, - сказал в ответ Виктор Петрович, стараясь как можно лучше передать произношение. - Тиар - это ваше имя? закончил он вопросительно.
        Марсианин уловил интонацию и догадался о сути произнесенных слов. На его лице появилось некоторое подобие улыбки.
        - О! О! - говорил он. - Тиар, Тиар!
        - Тиар, Тиар, - повторяли космонавты.
        Знакомство, таким образом, состоялось.
        - Ханьо, - сказал марсианин, подходя к двери и выразительно указывая на нее. - Ханьо, - произнес он еще несколько раз.
        Пленников, приглашали идти куда-то.
        - Ну что же, друзья, пойдемте, раз зовут, - сказал Яхонтов, направляясь к выходу.
        Наклонив головы перед низкой дверью, они выбрались из камеры и оказались в уже знакомом коридоре. Тут их поджидали десять солдат в полном вооружении.
        - Ханьо фоно, - произнес марсианин и показал вперед.
        - Надо запомнить, - сказала Наташа, - слово «ханьо» означает «идите» или «ступайте», а «фоно», вероятно, соответствует нашему «вперед»…
        - Интересно; куда нас ведут? - вполголоса спросил Владимир. - Может быть, наш час уже настал?
        - Ну что вы! - решительно отверг это предположение Яхонтов. - Нас накормили, напоили… При таком хорошем обращении не может и речи быть о конце. На допрос? Хотя вряд ли… Мы еще не знаем языка. Я думаю, простая прогулка.
        Виктор Петрович оказался прав. Пленников подвели к лифту. Подъем продолжался долго. Яхонтов успел насчитать четырнадцать этажей.
        - Если каждый этаж имеет в высоту всего по три метра, то мы находимся не менее чем в сорока-пятидесяти метрах ниже уровня крыши, - сказал он.
        - Но несколько этажей приходится уже на надземную часть здания, - заметил Владимир.
        - Сейчас узнаем.
        Когда космонавты вышли из лифта, они очутились на вершине высокой квадратной башни. Она густо заросла деревьями и была обнесена оградой. Солдаты заняли места по углам и предоставили пленникам возможность свободно ходить по площадке. Космонавты подошли к балюстраде.
        Внизу раскинулся город. Хорошо видны были его улицы, выделяющиеся темными полосами на голубовато-сером фоне растительности на крышах. Дальше, меж двух холмов, прямо на запад тянулась узкая длинная ложбина. Синяя мгла затягивала дали. Над головой висело фиолетовое небо, у горизонта горел золотой диск солнца.
        Башню окружали два ряда высоких зданий, образующих сплошные стены. Пленники находились как бы на территории хорошо защищенной крепости.
        Далеко внизу по вымощенному крупными камнями двору ходили часовые. Стены башни и зданий внешнего ряда, в отличие от большинства строений города, суживались книзу. Людям, стоящим у перил, казалось, что под ними пустота.
        - Бежать отсюда нелегко, - отвечая на невысказанные мысли своих друзей, сказал Владимир. - Если и возможно достать канаты, чтобы спуститься с башни, то преодолеть многоэтажную преграду этих каменных наружных стен вряд ли возможно.
        - На мой взгляд, высота башни шесть этажей, - сообщил Яхонтов. - Значит, на подземную часть остается восемь. Иными словами, наша камера находится на двадцать-тридцать метров ниже поверхности.
        - Упрятали глубоко, - с грустью произнес Владимир. - Всякую мысль о подкопе приходится отбросить.
        Разговор прекратился. Выйдя без масок, космонавты убедились, что и снаружи, на высоте, они могут обходиться без кислородных приборов. Это обнадеживало.
        Нарядный марсианин, который вывел пленников на прогулку, был тут же. Когда они рассматривали крепость, оценивая возможность побега, он молчал и лишь по окончании разговора вмешался:
        - Тонга-Лоа, - произнес он, широким жестом охватывая всю панораму крепости. - Тонга-Лоа, - медленно и отчетливо повторил он еще раз.
        - Эта крепость называется Тонга-Лоа, - догадалась Индира.
        Услыхав знакомые звуки, марсианин принялся кивать головой совершенно так же, как это делают жители Земли. Его лицо выразило подобие улыбки.
        Было очень холодно, дул резкий ветер. Вскоре Солнце совсем склонилось к закату, начало заметно темнеть. С каждой минутой мороз крепчал, и пленники озябли.
        Виктор Петрович попытался объясниться жестами. Указывая пальцем на себя самого, потом на остальных, он сделал движение в сторону башенки лифта.
        Марсианин понял и подал команду. Солдаты окружили их и увели обратно в подземелье.
        На столе ожидали две чаши, источавшие своеобразный, но довольно приятный запах, и сосуд с напитком. Путешественники проголодались и с аппетитом принялись за ужин. Блюда оказались хорошо посоленными. Непонятно, как догадались об этом марсиане. Возможно, за ними скрытно наблюдали во время обеда или кто-нибудь попробовал остатки пищи, по-видимому, жители Марса стремились угадать вкусы пришельцев.
        Ночь прошла спокойно. Правда, было холодновато, но меховая одежда и покрывала, снятые со всех кроватей, помогли согреться. Космонавты с грустью обнаружили, что никаких отопительных приборов камера не имеет. В ней было теплее, чем на воздухе, лишь потому, что над головой находился тридцатиметровый слой почвы.
        Наутро марсиане принесли белую кисловатую массу, на вкус похожую на соевые сырки. В шестигранном сосуде с двойными стенками находился теплый, почти горячий, ароматный, но не сладкий напиток. Его выпили не без удовольствия, потому что за ночь еще похолодало и хотелось согреться.
        После уборки в камеру вошли трое марсиан. Они сели и предложили узникам сделать то же.
        - Мана, - сказал один из них и указал пальцем на себя самого и всех остальных мужчин.
        - Мана, - повторили космонавты и записали в блокнотах: «Мана» - означает «человек» или «мужчина».
        - Киу, - произнес новое слово старший из учителей, указывая на двух женщин.
        «Киу» - означает «женщина», - записали путешественники.
        - Анта-мана, - продолжал объяснять марсианин, указывая на себя самого и двух спутников.
        - Жители Марса называются «анта-мана», - заметила Наташа, внимательно слушая урок.
        - Тот-мана, - объяснили марсиане, показывая на мужчин, прибывших с Земли.
        - Киу-тот-мана, - называли они женщин.
        К концу первого урока, продолжавшегося более двух часов, космонавты успели заучить и записать целый ряд имен существительных. Учителя внимательно прислушивались к произношению и заставляли повторять каждое слово по многу раз, пока не добились правильной передачи звуков.
        Когда урок закончился, космонавты пришли к выводу, что нужно одновременно обучать и жителей Марса какому-либо из земных языков. Решили начать с русского, как принадлежащего стране, пославшей экспедицию.
        Остаток дня был посвящен повторению первого урока и занятиям гимнастикой.
        К вечеру снова вышли на прогулку и удивились. Небо, обычно безоблачное, сейчас приобрело другой вид. Серые тучи клубились на огромной высоте и быстро мчались на запад. Потом пошел снег, самый обыкновенный снег. Он сыпал мелкой колючей пылью и покрыл тонким слоем кроны деревьев, склоны окрестных холмов, лег на перила ограды, запорошил улицы.
        Если бы не удивительный архитектурный ансамбль и не мрачные фигуры марсиан, одетых в платье необыкновенного покроя, можно было подумать, что космонавты попали в среднюю полосу России в зимний морозный вечер. Но скоро снегопад прекратился, и путешественники сразу же почувствовали, что находятся на другой планете.
        Снег вызвал необычайное оживление в городе. Едва прошла туча, как население высыпало на улицы с сосудами, ящиками, словом, с любыми емкостями, какие оказались под руками. Все принялись торопливо собирать снег. Да, именно собирать! Его не сгребали в кучи, как на Земле, чтобы поскорее удалить с улиц. Нет, его заботливо собирали везде, где возможно и сколько возможно. Марсиане влезали на деревья, трясли ветки, ссыпали снег вниз, где другие сгребали лопаточками, скребками, стараясь сохранить все до последней снежинки и поместить в какой-либо сосуд. Оживленно было и во дворе крепости, где снег собирали солдаты. На террасу поднялись больше десятка марсиан, которые и здесь, на глазах у пленников, заботливо собирали снег, как будто перед ними находился по меньшей мере сахар, если не что-нибудь более ценное.
        - На-лиу, на-лиу, - кричали они.
        - «Лиу» - значит «вода», - сказал Паршин. - «На-лиу» по смыслу может быть только «твердая вода», или снег. По-видимому, приставка «на» - прилагательное «твердый».
        - Почему не «белый» или не «мягкий»? - иронически заметила Наташа.
        - Быть может, и так. Сейчас трудно сказать, пока мы не поняли самый строй марсианского языка, не уяснили его грамматики, - согласился Сергей Васильевич. - Надеюсь, мы скоро постигнем законы словообразования в этом мире.
        - Тут вся надежда на вас, - вмешался Виктор Петрович, ведь вы же филолог.
        - Любитель, - засмеялся Паршин, - простой любитель, самоучка! Но дело это интересное. Сознаюсь, уроки марсиан доставляют мне искреннее удовольствие. Думается, я не ошибусь, если скажу: язык Марса, по всей вероятности, корневой, состоящий из коротких односложных или двухсложных слов, которые, как травило, не изменяются. У них, по-видимому, нет ни склонений, ни спряжений, а все зависит от сложения нескольких корней, от места каждого слова в предложении и, главное, от тона произношения.
        Изучение языка марсиан подвигалось быстро. С обеих сторон участвовали разумные существа, отчетливо понимающие, чего они добиваются. Уже на другой день марсиане принесли с собой маленькие таблички из стекловидной массы, на которых были нарисованы всевозможные предметы, как на детских лото для обучения иностранным языкам, а внизу были сделаны подписи.
        Жители Земли познакомились с письменностью Марса и заполняли тетради, также принесенные марсианами, целым рядом записей. Марсиане умели делать материалы для письма, вроде бумаги землян, очень хорошие по качеству, и владели искусством книгопечатания, создали движущиеся объемные картины, у них были своеобразные звучащие газеты и журналы. Все это очень облегчало изучение их языка.
        Когда космонавты научились понимать газеты, выяснилась любопытная деталь. Нигде они не нашли никаких упоминаний о себе. Завеса молчания скрывала прибытие жителей Земли на планету. Путешественники терялись в догадках. Нельзя же было допустить, что появление пришельцев из другого мира не представляет никакого интереса для народа.
        В свою очередь космонавты познакомили марсиан с русской азбукой и сообщили, как называются отдельные предметы и действия на русском языке. Когда обучение коснулось таких вопросов, как математика, марсиане принесли модели геометрических тел и ознакомили космонавтов со своей системой счета.
        С каждым днем уроки удлинялись, и через месяц на занятия уже затрачивалось по пять-шесть часов.
        Больше всего трудностей вызывало то обстоятельство, что язык марсиан действительно не допускал изменения формы слов, не имел ни склонений, ни спряжений. Например, русская фраза «Шесть человек прилетели с Земли на Марс для того, чтобы познакомиться с марсианами» на языке марсиан буквально означала: «Шесть земнолюди лететь Земля Марс знакомство марсолюди». Свою планету марсиане называли «Ант», а Землю - «Звезда Тот».
        Паршин объяснил остальным, что язык Марса - корневой, моносиллабический, однослоговой и резко отличается по структуре от таких языков, как русский, где один и тот же корень обрастает разными приставками, окончаниями, суффиксами и приобретает много разных значений, причем слова подвергаются еще многим изменениям - склоняются, спрягаются и так далее…
        К концу месяца обе стороны могли почти свободно объясняться, причем жителя Земли научились читать и понимать книги и газеты Марса. Сложнее было с изучением математики. Марсиане применяли не десятичную, а двоичную систему счисления.
        Все это было по-своему очень интересно. Сидя в камере, пленники успели узнать многое о жизни и культуре Марса. Но они все же находились в заточении.
        Сто тридцать квадратных метров подземелья и маленькая площадка наверху - это было все отведенное им пространство. Так подходил к концу уже второй месяц их пребывания на этой планете.
        Настроение шести человек, сумевших преодолеть бездну космического пространства, а после этого попавших в тесную и неуютную. тюремную камеру, никак не могло быть хорошим. Только несгибаемая воля и уверенность в конечном успехе экспедиции, присущие Яхонтову, поддерживали их бодрость духа.
        Виктор Петрович больше всего боялся праздности и собственным примером заставлял остальных упорно и настойчиво работать. Ежедневные уроки языка он дополнял обязательным чтением книг Лига, изучением газет и журналов, просмотром фильмов, которые охотно предоставили в их распоряжение марсиане. Не менее требователен оказался начальник экспедиции и в физической тренировке.
        Все дни космонавтов проходили в труде. И все-таки нервы людей были напряжены до предела.
        Бывали минуты, когда Владимир вскакивал и, ни на кого не глядя, не произнося ни слова, крепко стиснув челюсти, так что у висков выступали желваки, сжимая кулаки, начинал быстро ходить по темнице. В такие минуты только Наташа могла успокоить его.
        - Ас биха неку, - улыбаясь, говорила она на языке марсиан, что означало: «Не сердись, милый». - Лучше изучай язык Анта и не трать зря времени. Все еще впереди, береги силы.
        Встречая спокойный ясный взгляд жены, Владимир как-то сразу приходил в себя.
        - Carpe diem - пользуйся каждым днем, - говорил ему в подобных случаях профессор Паршин, философски относившийся к вынужденной бездеятельности. Подобно многим ученым склонный к чисто кабинетной деятельности, он сравнительно спокойно переносил заточение, довольствуясь изучением марсианской культуры.
        Индира Рамахвани тоже не слишком страдала от тюремного заключения. Она много времени уделяла изучению растительности Марса по тем образцам, которые удавалось видеть на террасе, а также по марсианским микрокнигам и объемным цветным картинам. Во всяком случае, она превосходно владела собой. Начальник экспедиции не мог упрекнуть ее в какой-либо слабости. Наоборот, временами он бросал теплые и ласковые взгляды в ту сторону, где виделась тоненькая и хрупкая на вид фигурка Индиры.
        Всегда ровен и невозмутим был Ли Сяо-ши. Этот человек, казалось, не имел нервов. Он работал строго систематично, с неизменным напряжением и никогда не проявлял гнева или раздражения.
        А дни тянулись длинной вереницей, похожие один на другой, как капли дождя, уныло барабанящего по окнам. Подходил к концу третий месяц жизни на Марсе, третий месяц неожиданного тюремного заключения, смысл и конечная цель которого оставались для космонавтов тайной…
        4. Владыки Анта
        - Три месяца! - сердито повторял Владимир, шагая из конца в конец камеры. - Три месяца мы сидим в этой конуре. Весь срок пребывания на Марсе ограничен четырьмястами пятьюдесятью сутками, и из них девяносто мы уже потеряли бесполезно.
        - Берегите нервы, - сказал Паршин, сидя на койке. - Все равно мы ничего не сделаем.
        - Постойте! - прервала Наташа. - Кажется, музыка.
        Все прислушались. Издалека действительно доносились звуки музыки, совершенно необычные в этом мрачном подземелье.
        - Музыка? - произнес Яхонтов и поднял голову. - Это что-то новое!
        Из-за дверей слышался странный, дикий бравурный мотив. Слуху жителей Земли музыка казалась варварской. Своеобразную ритмику подчеркивали ударные инструменты, издававшие звуки более высокого тона, чем земные барабаны.
        Щелкнули замки, и, четко отбивая шаг, в камеру вошли солдаты под командой офицера. Короткий приказ, и отряд замер неподвижно. Оркестр умолк, музыканты остались в коридоре.
        Марсиане были одеты в парадную серую с синим форму, сверкающую серебром.
        - Вставайте, чужеземцы, - торжественно произнес командир отряда, в котором космонавты с удивлением узнали Тиара. Вставайте, ибо час настал! Владыка Анта - великий Ирган ожидает вас.
        Космонавтам разрешили привести в порядок одежду, но отвели для этого всего пятнадцать минут по земному счету времени. Обе женщины, разумеется, всполошились, но доказали, что способны на героические поступки. Они убежали за перегородку и оказались готовы даже прежде, чем истек срок. Правда, их туалет был довольно скромен: все те же меховые комбинезоны.
        Грянула музыка, и процессия двинулась по подземным коридорам. Необычайная мелодия невольно подчиняла всех заданному ритму. Космонавты стремились идти в ногу с марсианами, но это удавалось плохо - один их шаг был равен по меньшей мере двум у марсиан.
        Пленников повели в ту сторону, где они еще не были. Сначала тянулись длинные, извилистые коридоры с голыми, слабо освещенными стенами. Узники заметили, что они идут вверх, как бы следуя по виткам растянутой спирали. В конце пути оказались большие ворота, наглухо закрытые тяжелыми металлическими створками.
        Процессия остановилась. Тиар вышел вперед и громко постучал молотком, висевшим на длинной цепочке. Гулкие звуки ударов понеслись по коридорам.
        - Кто идет? - послышалось из-за ворот.
        - Чужеземцы, которых ожидает Владыка!
        Массивные двери стали открываться. Они томительно медленно поворачивались на шарнирах. В просвете показались неподвижные фигуры двух часовых. За воротами начинался новый коридор, прямой и длинный. Вдоль его стен на низких пьедесталах стояли каменные изваяния, одно страшнее другого. Многорукие колоссы, порой крылатые, свирепо ощерясь, скалили уродливые зубы, высовывали длинные языки, свисающие к ногам, замахивались на проходящих когтистыми лапами…
        Здесь не было привычного для глаза спокойного и ровного освещения. Все было погружено в мистический многоцветный полумрак. Источниками света служили огромные, дико вытаращенные глаза и широко разинутые пасти чудовищ, бросающие снопы зеленого, желтого, синего, багрового света.
        Бодрая музыка сменилась теперь медленными, тягучими звуками совсем иного ритма. Они уносились вверх пронзительными стенаниями, похожими на предсмертные вопли казнимых или на стоны грешников, осужденных на вечные муки, затем снова наполняли своды низким и грозным гудением басов. Подчиняясь оркестру, процессия двигалась медленно, как бы сознательно заставляя пленников глубже воспринять мрачную обстановку.
        И хотя космонавты были людьми далеко не робкого десятка, способными трезво рассуждать при любых обстоятельствах, но и они не могли полностью избавиться от гнетущего настроения.
        В конце второго коридора оказались еще одни ворота, также наглухо закрытые. Створки были сделаны из темно-красного металла, по-видимому какого-то медного сплава. Отполированные рукоятки и выпуклые части украшающих их барельефов тускло отсвечивали багровыми отблесками. Рядом на золоченой цепи висел массивный молот.
        Тиар, как и в тот раз, ударил трижды. Мелодичный низкий гул поплыл в воздухе.
        - Кто идет?
        - Чужеземцы по приказанию Владыки!
        Ворота медленно раскрылись. Под приглушенные звуки музыки космонавты вошли в большой и очень высокий круглый зал. Сюда проникал слабый дневной свет. Он струился сверху из-под купола, где видны были круглые окна с разноцветными прозрачными стеклами. Вдоль стен стояли еще более страшные изваяния таких огромных размеров, что по сравнению с ними марсианские солдаты казались ничтожными пигмеями. Многие из этих страшилищ держали в лапах массивные золоченые светильники, горевшие голубым и розовым пламенем. Разноцветное сияние разливалось по залу также из глаз и пастей чудовищ. И здесь господствовал таинственный, мистический полумрак.
        Солдаты застыли в оцепенении. Музыка снова изменилась. Сейчас ее звуки лились тихо, величаво, торжественно. Космонавты остановились в центре зала, не зная, что им следует предпринять, и с интересом разглядывали необычайную обстановку.
        Оркестр играл все тише и медленнее, лишь иногда какая-то длинная труба вдруг издавала резкий, высокий звук, полный непонятной тоски.
        - Что это? Смотрите! - вдруг прошептала Индира, инстинктивно прижимаясь к Ли Сяо-Ши.
        Два каменных гиганта с могучими крыльями и оскаленными зубами, стоявшие на пьедесталах прямо напротив них, вдруг шевельнулись и стали беззвучно поворачиваться. Они были двулики, как Янус.
        Оборотная сторона изваяний оказалась еще ужаснее. Искаженные в дьявольской усмешке отвратительные маски глядели теперь прямо в глаза вошедшим. Четыре короткие узловатые, скрюченные лапы каждого из них, вооруженные длинными когтями, были грозно подняты.
        Повернувшись, эти изваяния медленно разошлись в стороны. Между ними открылись еще одни ворота. Высокие, метров по десять-двенадцать, створки горели золотом. Лучи синего, красного, зеленого света, струившиеся из-под купола, заиграли на нем яркими бликами. Наступила тишина.
        И вдруг мощный аккорд, низкий и грозный, словно шум налетающего урагана, потряс своды зала. Стража упала ниц. Только посланники Земли стояли по-прежнему прямо и гордо, ожидая, что будет дальше.
        Золотые створки разошлись. Поток ослепительно яркого солнечного света ворвался в полутьму зала и озарил коленопреклоненные фигуры стражи и маленькую группу космонавтов. Чей-то неведомый голос прозвучал с высоты:
        - Пришельцы со Звезды Тот, повелитель Анта ожидает вас! Войдите без боязни, ибо его сердце открыто!
        Торжественный церемониал был продуман всесторонне и, вероятно, производил потрясающее впечатление на марсиан. Путешественники хладнокровно взирали на все это, не испытывая никакого трепета. Но и они не могли не отдать должного изобретательности и фантазии марсианских владык.
        Переступив порог, они очутились в большом прямоугольном зале высотой около пятнадцати метров. Здесь все было рассчитано на эффект яркого света, особенно сильный после полумрака преддверия. Лучи Солнца беспрепятственно проникали в самую глубину здания через огромные, в два яруса, окна. Мощные электрические светильники стояли вдоль противоположной стены и устраняли самую возможность образования теней. Они заливали светом все помещение. Сводчатый купол опирался на могучие колонны, узкие книзу и широкие в верхней своей части.
        Стены были выложены блестящим стеклообразным материалом, нежно-розовым вверху, переходящим постепенно в серебристо-серый цвет, отливающий перламутром. Металлические детали на светильниках, капителях колонн и на карнизах горели в лучах света почти нестерпимым для глаз сиянием. Пушистая темно-красная дорога тянулась от дверей к отдаленному концу зала, где на небольшом возвышении стояли три кресла или трона, блестевших от золота и драгоценных камней.
        По обе стороны прохода толпились марсиане - мужчины и женщины - в ярких одеждах, обильно украшенных блестящими золотыми пластинками. Черная кожа марсиан очень гармонировала по тону с яркими красками и золотом отделки. Все это бросилось в глаза путешественникам, когда они вошли и остановились, сделав несколько шагов от дверей, чтобы разобраться, куда идти дальше.
        Бархатистый, низкий, густой голос разнесся по залу:
        - Пускай чужеземцы подойдут ближе!
        Посланцы Земли спокойно и не спеша, высоко подняв головы, прошли по ковру и приблизились к тронам.
        Самое высокое место занимал марсианин могучего телосложения. Массивная голова с тяжелой нижней челюстью, крупным прямым носом и большими глазами, скрытыми под тенью длинных густых бровей, с первого взгляда производила сильное впечатление. Его матово-черное с лиловатым оттенком лицо, похожее на человеческое и в то же время какое-то особое, хранило высокомерное выражение. Двурогая золотая корона, обильно украшенная драгоценностями, сверкала в лучах света. Черные жесткие волосы свисали на лоб и уши из-под золотого обруча короны. Шитый золотом длинный меховой плащ был небрежно наброшен на плечи. Из-под него виднелся темно-желтый костюм, перехваченный вокруг талии блестящим золотым поясом. Руки сидевшего были обнажены - короткие рукава одежды прикрывали только плечи. При каждом движении мускулы под кожей вздувались плотными шарами и говорили о большой физической силе. Космонавты поняли, что перед ними Ирган - Владыка Марса.
        Одной ступенькой ниже на таком же троне сидела женщина. Удлиненный овал ее черного лица служил как бы рамкой Для главного - огромных, необычайно выразительных темно-синих глаз. Они были миндалевидной формы, чуть-чуть раскосые, как у женщин с острова Явы, и удивительных по цвету. Это был чистый и глубокий синий цвет, живой и прозрачный, как небо коротких южных сумерек, когда солнце уже село, но еще не наступила ночная тьма. Нос был прямой и тонкий, словно изваянный из черного мрамора. Рот маленький, губы тухлые и очень темные, как черные пионы. На голове ее был обруч такой же двурогой, как у Иргана, короны, но только не золотой, а серебряный. Из-под него по обе стороны лица струился целый водопад длинных черных с красным отливом волос, падающих на плечи черными волнами, опускающимися до пояса по серебряной ткани одежды. Синий плащ, отделанный белым мехом, дополнял ее наряд.
        Еще ниже сидел худой старый марсианин в золотой шапочке и пурпуровой одежде, с длинным крючковатым носом, острым подбородком и злобным выражением морщинистого лица. Космонавты сразу узнали в нем того самого старика, который три месяца назад, в день их пленения, вышел на ступени храма и приказал заточить их в тюрьму.
        Когда до трона оставалось три-четыре метра, слева выступил офицер и обнаженным мечом преградил путь.
        - Остановитесь, пришельцы! - тонкими резким голосом произнес старый марсианин. - Остановитесь и отвечайте, зачем вы нарушили Закон и с какой целью вторглись в священные пределы Анта? - Он устремил на космонавтов колючий взгляд.
        Академик Яхонтов вышел вперед, решительным жестом потребовал, чтобы убрали меч и, недолго думая, переступил через него. В двух шагах от трона он остановился и на языке Марса обратился к Иргану:
        - Владыку Анта вводят в заблуждение. Мы - ученые Земли, той планеты, которую здесь называют «Звезда Тот», - и не помышляли о вторжении. Наоборот, это вы - жители Анта, именуемого на языке Земли Марсом, - призвали нас сюда. Совсем недавно, с тех пор Ант еще не успел совершить и двух оборотов вокруг Солнца, был подан сигнал. На красных песках ваших пустынь был создан отчетливо видимый знак, который существовал целые сутки. Его нельзя было понять иначе, как сигнал, призывающий нас сюда. Разве не было этих сигналов? И разве не означал этот призыв, что вам необходимо наше появление, что Ант нуждается в помощи? Мы летели сюда как друзья, откликнувшись на зов. А вы схватили нас, как врагов, и заключили в тюрьму!…
        Он кончил, и в зале установилась тишина. Старый марсианин поднялся со своего места, приблизился к Иргану и начал говорить ему что-то на ухо. Ирган выслушал, подумал и, не вставая с трона, произнес медленно и отчетливо:
        - Великие боги Анта вручили мне полную и безграничную власть над всем миром. Ни одного слова не произносят здесь помимо моей воли, ни одного вздоха не раздается, покуда нет моего желания. Вы хотите обмануть меня, пришельцы. Никто из живущих в стране Анта не звал и не имел нужды звать вас сюда. Здесь прозвучали смешные и дерзкие слова о помощи! И кто же произнес их? Учеными назвали вы себя! Жалкие, самоуверенные недоучки! Великая древняя культура Анта была в полном расцвете еще в те времена, когда сплошные снега и льды покрывали поверхность Звезды Тот. Уже в ту далекую эпоху мы знали, что делается у вас, видели холодные, ледяные пустыни. Еще с тех пор мы следили, как развивается жизнь в вашем диком мире. Мы видели и знали все! Глупые, наивные, как дети, и дерзкие самозванцы! Чему учиться у вас древнему Анту? Ступайте прочь и учитесь сами! Молите ваших богов, чтобы мое сердце осталось открытым! Тогда вы сможете вернуться и рассказать пославшим вас сюда о величии и процветании народов Анта… Уходите! Ассор - великий жрец Анта - откроет вам настоящие знания, чтобы вы убедились в собственном невежестве.
Если хоть крупицу этих подлинных знаний вы сумеете уловить - вы приобретете неисчислимые сокровища!… Ступайте прочь! Ассор покажет вам дорогу…
        Закончив эту надменную речь, Ирган устремил в пространство пустой, ничего не выражающий взгляд, как будто перед ним не было никого, а посланцы Земли просто перестали существовать.
        Прекрасная марсианка, сидевшая ниже, не произнесла ни слова. Ее дивные глаза внимательно изучали космонавтов. Ее взор немного задержался на седой бороде Яхонтова во время его речи и быстро скользнул по лицу Паршина, который, видимо, не произвел на нее никакого впечатления. Несколько дольше она рассматривала Ли Сяо-ши, как будто удивляясь его крупному телосложению. Красивое смуглое лицо Индиры вызвало настороженное выражение в глазах марсианки, золотистые волосы Наташи показались удивительными - об этом говорили немного расширившиеся зрачки. Особое внимание королевы Анта привлек Владимир. Она видела, каким гневом загорелись его глаза во время надменной речи Иргана, и, по-видимому, отметила про себя крепко сжатые кулаки молодого человека.
        Все это заметил и понял мудрый седобородый ученый. Слушая презрительные слова Владыки Анта, Яхонтов сдерживал себя только огромным усилием воли. И в то же время он не переставал наблюдать.
        - Пойдемте, чужестранцы, - раздался скрипучий и пронзительный голос Ассора. - Я покажу вам, что значит великий Ант!
        С поспешностью, никак не соответствующей высокому сану великого жреца, он устремился к выходу, скрытому позади тронов. Космонавты пошли за ним. Стража под командой Тиара следовала сзади.
        Им пришлось пройти несколько комнат, прежде чем они оказались перед дверями, не такими огромными, как в тронном зале, но достаточно высокими, чтобы жители Земли могли войти, не сгибаясь. Часовые, увидя Ассора, почтительно распахнули створки. За ними открылся огромный зал. Везде на постаментах и за прозрачными витринами стояли диковинные машины и механизмы, модели, инструменты, макеты зданий…
        - Это целый музей! - изумился Паршин. - Никак не думал, что во дворце можно встретить что-либо подобное…
        - Смотрите, дерзкие чужеземцы! Смотрите и удивляйтесь мудрости и гению сынов Анта! - кричал Ассор. - Вот перед вами модели удивительных машин, которые помогли нам создать замечательную сеть водоводных каналов. По воле древних повелителей нашего народа бесценная влага собирается ныне вся, до последней капли, и распределяется согласно повелениям Владыки, олицетворяющего высший разум. Знайте, чужеземцы, много веков назад великий Манья-Хор, опираясь на систему этих удивительных сооружений, устранил всякую национальную вражду на нашей планете, создал единое, великое, могучее государство… Вот эти машины! Глядите! Есть ли подобные чудеса в вашем отсталом мире?…
        - Чувствуете, как это было, - вполголоса произнес Паршин. - Нашелся диктатор, который сосредоточил в своих руках всю воду и заставил свободные до того народы плясать, под его дудку. Вот каким путем здесь создали единую империю… Но машины, вообще говоря, неплохие…
        На постаментах стояли большие модели сложных землеройных машин. Тут было нечто вроде многоковшовых экскаваторов, огромные земляные фрезы и различные тоннельные машины. Судя по внешнему виду, они были способны сверлить на высоких скоростях твердые горные породы. Для неопытного глаза эти механизмы могли показаться удивительными, но сейчас их рассматривали ученые, обладавшие достаточно широким кругозором. Доктор технических наук, профессор Паршин быстро разобрался в конструкции машин и сразу же понял их назначение.
        - Интересные механизмы, - делая заметки в блокноте, говорил он на языке Анта, чтобы Ассор слышал. - Они, собственно, не роют, а фрезеруют почву. Нечто подобное мы применяли при строительстве тоннелей на ширококолейной магистрали Москва-Дели. Схема простая, но кинематика действительно удачная и масштабы солидные. Однако наши конструкции, по-видимому, более производительные.
        - А вот машины, которые строят наши города, - продолжал Ассор. - Да будет известно непрошеным советчикам, что по приказу тогдашнего повелителя Карвана Шестого нынешняя столица Анта была построена здесь в течение одного года… Слышите? Одного года!
        - Марсианского? - осведомился Ли Сяо-ши. - Он все-таки вдвое длиннее нашего.
        - Мы не знаем иного исчисления времени, кроме установленного движением нашей планеты вокруг Солнца, - гордо заявил жрец. - В течение одного нашего года народы Анта были выведены из бесплодных пустынь, где пески уничтожили все посевы и влагу, и переселены сюда, куда не достигает мертвящее дыхание пустынь… Могут ли ваши ученые создать что-либо подобное?
        - Могут, великий жрец, - спокойно ответил Яхонтов. - Мы тоже имеем могучие землеройные машины. С их помощью мы строили каналы не меньшей протяженности, чем здешние, но гораздо более глубокие. Вы проложили огромную сеть труб диаметром немного больше моего роста. Это большое достижение творческого гения народов Анта. А мы строим гигантские гидротехнические сооружения, целые искусственные реки и даже моря, протяженностью в сотни и тысячи километров, - длиннее самого большого из ваших трубопроводов.
        Ассор взглянул на него недоверчиво.
        - Ступайте сюда, пришельцы, - процедил он сквозь зубы. Смотрите другие творения инженеров Анта. Перед вами машины, управляемые издали. Они сами добывают руду, выплавляют металлы, делают из них предметы, украшающие нашу жизнь. Могут ли ваши ученые показать что-либо подобное?
        За прозрачными перегородками стояли, по-видимому, металлорежущие станки, ковочные машины и другое оборудование, во многом отличающееся от применяемого на Земле. Но каждый ученый или инженер-конструктор - творец механизмов - не мог не взволноваться при виде таких совершенных творений разума. Ведь в машинах есть своя эстетика, определенная красота линий и форм. И космонавты по достоинству оценили достижения марсианской техники.
        - Это очень интересно, - признал Паршин. - Конструкторская мысль весьма богата… Автоматика стоит у вас на высоком уровне. Нельзя ли привести в действие эти механизмы? В работе их достоинства легче оценить.
        Неожиданная просьба явно озадачила Ассора, но он тут же овладел собой.
        - Конечно, но не теперь и не на музейных стендах, - быстро объяснил он. - К этим механизмам не подведена энергия.
        - Позвольте, я сделаю несколько снимков, - вмешалась Индира.
        Ассор подождал, пока она закончит, и повел пленников дальше. Воинственный пыл его речей начал немного остывать. Уже без выкриков он показал машины для производства тканей, одежды и обуви, модели фабрик пищевых продуктов и многое другое. Музей занимал обширную территорию. Все устали, ходя из зала в зал. Космонавты то и дело делали заметки в своих блокнотах, Индира не жалела пленки.
        - Смешные и наивные создания! - снова оживился Ассор, приближаясь к концу анфилады комнат. - Чему научат нас пришельцы со Звезды Тот - людей Анта, которые уже тысячи лет наблюдают за вашей планетой и прекрасно знают всю ее жизнь? Идите за мной и стыдитесь!
        По его приказу часовые открыли маленькую дверь. Узкая винтовая лестница вела куда-то вверх. Маленький, щуплый марсианин двигался по ней свободно, но космонавтам, особенно высоким, пришлось туго. Они шли, низко нагнув головы, с трудом протискиваясь в тесном коридоре. В конце его оказалось круглое помещение с высоким куполом вместо потолка. Посредине на массивном постаменте был укреплен короткий, но очень толстый телескоп. Это зрелище привело в восторг Ли Сяо-ши:
        - Ба, да здесь телескоп! Вот приятная неожиданность!
        И он бросился к инструменту. Ассор остановил его.
        - Сначала посмотрите издали. Дивитесь, какой великолепный инструмент создали ученые Анта! - торжественно заявил он, скрестив руки на груди.
        - На вид красив, - признал Ли Сяо-ши, - но надо посмотреть в окуляр. Тогда можно будет сравнивать с нашими.
        Прежде чем Ассор успел что-либо возразить, он оказался у телескопа, сел в кресло и принялся орудовать колесами и рукоятками так ловко, будто всю жизнь занимался этим делом.
        Жрец не ожидал ничего подобного и даже растерялся.
        - Постойте! - завопил он. - Осторожно, невежда! Вы можете повредить механизм!
        - Не беспокойтесь, - хладнокровно возразил Ли Сяо-ши, продолжая свои манипуляции, - испортить его уже трудно. Он чрезвычайно загрязнен… Как будто им не пользовались много лет. Все поржавело, запылилось… Но не волнуйтесь. У меня хватит и сил и умения…
        Астроном напряг мускулы и сумел сдвинуть инструмент с мертвой точки. Тяжелый телескоп повернулся.
        - Фу! Все покрыто пылью, ничего не видно, - возмущался Ли Сяо-ши. - Придется самому наводить порядок. Ну, ничего.
        Он сорвал с себя длинное кашне и принялся осторожно протирать стекла. Ассор не нашел подходящего возражения. Астронавты молча наблюдали эту сцену, еле удерживаясь от улыбки.
        Повозившись немного. Ли Сяо-ши установил телескоп и навел его на Землю. Ее можно было наблюдать и днем, потому что разреженная атмосфера Марса очень слабо рассеивала солнечный свет.
        - Изумительный инструмент! - воскликнул Ли Сяо-ши, прильнув к окуляру.
        Он пригласил своих товарищей полюбоваться на родную планету. Ученые Анта создали превосходную астрономическую трубу. Она увеличивала в 15 000 раз. Земля казалась огромным шаром, ее изображение в зеркале телескопа достигало шестидесяти сантиметров в поперечнике. Сквозь голубую дымку атмосферы можно было разобрать очертания континентов, зеленые массивы лесов, белые заснеженные равнины северного полушария, где была зима. На полюсах виднелись голубые снеговые шапки и скопления облаков. Большие тучи плыли над планетой, закрывая значительную часть ее поверхности. На просторах Тихого океана виднелась ослепительно яркая точка - отражение Солнца от водной поверхности. Можно было даже узнать отдельные горные хребты, не закрытые тучами. Космонавты увидели узел каменных цепей Центральной Азии, ледники Гималаев, Тибета, Памира.
        При виде знакомого, родного мира трудно было удержаться от возгласов восторга.
        Ассор стоял молча, но на его тонких губах кривилась ироническая усмешка. Выждав немного, он подошел, заглянул в окуляр и сказал тоном глубокого удовлетворения:
        - Я вижу, чужеземцы, среди вас есть один, действительно знакомый с астрономией, но и он не сумел до конца использовать все возможности нашего инструмента. Постойте, я сам покажу кое-что…
        Загадочно улыбаясь, он открыл не замеченную астронавтами дверку в станине телескопа, извлек оттуда еще три крупных объектива, ловко соединил их друг с другом, потом приладил к трубе, наклонился еще раз, удовлетворенно проворчал что-то и жестом фокусника предложил посмотреть.
        Ли Сяо-ши взглянул и сказал:
        - Да! Ваша оптика несравненно лучше нашей. Посмотрите, друзья!
        Теперь в зеркале прибора виднелась не вся планета; а лишь некоторая часть ее, по-видимому Франция. Темное пятно размером в пять сантиметров, несомненно, представляло собой город. Обладая хорошим зрением, можно было уловить даже сети кварталов и узкие нити улиц.
        Яхонтов долго разглядывал изображение, делая в уме какие-то подсчеты и произнес:
        - Если считать, что поперечник крупного города, например Москвы или Парижа, составляет около пятнадцати километров, а нам он кажется пятном в пять сантиметров, то масштаб увеличения чрезвычайно велик. Действительно превосходно.
        Ассор торжествовал.
        - Теперь вы убедились, жалкие невежды, - в восторге закричал он, - насколько смешны ваши попытки учить нас! Сотни веков наблюдали мудрейшие ученые Анта за вашей планетой. Как ничтожные насекомые, копошитесь вы вдали, воображая, будто обладаете совершенным знанием. Живете и не знаете, что из глубин пространства за вами наблюдают другие существа, стоящие гораздо выше по развитию, неизмеримо более мудрые. Мы смотрим и понимаем, что творится у вас. Мы видели, как дымы сражений то и дело окутывали ваши поля. Мы знаем, что долгие годы жители Звезды Тот занимаются бессмысленным взаимоистреблением, уничтожают свои города, жгут леса, превращают в пустыни плодородные земли. Мы благодарим богов за то, что все это происходит далеко и тлетворное дыхание вашей планеты не достигает нашего мира. Разве я не прав? Отвечайте!
        - Ты во многом прав, жрец, - медленно подбирая марсианские слова, произнес Яхонтов. - Не все еще хорошо в нашем далеком мире. Но даже с этим великолепным инструментом нельзя отсюда разобраться во всем, что происходит на Земле. Вы видели когда-то наши города и села, охваченные пожаром войны. Но вы не в состоянии понять, что ценой длительных и напряженных усилий народам Земли удалось обуздать поджигателей войны и добиться прочного мира. Мы вовсе не самонадеянные тупицы, какими вы нас представляете. Мы летели сюда, отчетливо понимая, что если встретим разумные существа, то они, очевидно, во многом опередили нас. Но оказалось, что вы кое в чем и отстали. Мы искренне хотим поделиться с вами теми знаниями, где мы сейчас находимся впереди, и, наоборот, скромно надеемся поучиться у ваших мудрецов тем наукам, в которых мы отстали. Разве это плохо?
        - Я все сказал! - вновь рассвирепел Ассор. - И мне ли держать перед вами ответ? Вы прибыли незваными гостями из мира хаоса. Вы заражены опасным ядом, который может распространиться и у нас. Разве не ясно, что ум и совесть мудреца требуют уничтожить заразу, прежде чем она станет опасной?
        Яхонтов сделал движение, пытаясь возразить. Ли Сяо-ши также порывался вставить свое слово.
        - Молчите! - исступленно кричал жрец. - Молчите, ибо каждое ваше слово - яд! Молчите и благодарите богов, что сердце Владыки Анта еще открыто и он великодушен. Идите и ждите решения. Я сказал! Эй, стража!
        5. Душа и сердце Матоа
        Тоскливое молчание нависло над узниками свинцовой тяжестью. Владимир лежал, закинув руки за голову. Его неподвижный взгляд был устремлен в потолок. На соседней койке сидел Ли Сяо-ши и делал заметки в блокноте. С другой стороны дремал Паршин. Женщины сидели, обнявшись, на койке Индиры. Яхонтов, низко склонив голову, чтобы не задевать потолок, ходил из угла в угол. Окладистая борода его распушилась на груди.
        Еле слышный звук, похожий на сдержанное рыдание, донесся с той стороны, где сидели женщины. Мужчины прислушались. Ли Сяо-ши поднялся, подошел к Индире и ласково положил руку на ее плечо, она обернулась, большие черные глаза были подозрительно влажны.
        - Не надо, - просто сказал он.
        - Обидно нелепо умереть: неизвестно почему, бесполезно.
        - Откуда эта безнадежность? - возмутилась Наташа. - Почему обязательно умирать?
        - Зачем самообольщаться? - с грустной улыбкой сказала девушка. - Ассор выразился предельно ясно: мы опасны для их государства, значит, нас нужно уничтожить. Таково убеждение этого жреца - первого советника Владыки… Кто может защитить нас?
        - Мы сами! - вмешался Владимир, уловивший смысл разговора. - Марсиане еще не знают наших сил. И если они попытаются…
        - Что же будет в этом случае? - осведомился Яхонтов.
        - Я буду бороться до последнего! И поверьте, марсиане дорого заплатят. Конечно, мы погибнем, но умрем с честью! В бою, а не на плахе!
        - Очень хорошо оказано, Владимир, красиво сказано. Только зачем волноваться? - рассудительно заметил Ли Сяо-ши. - Решения пока нет, приговор, по всей видимости, еще не вынесен. Мало ли чего желает этот шустрый старикашка. Если будет в самом деле необходимо, мы сумеем дорого продать свою жизнь. Но не зря, а с толком.
        Этот разговор разбудил Паршина. Он прислушался и вмешался:
        - Есть мудрое римское правило: audiatur et altera pars - выслушай и другую сторону. Со своей точки зрения Ассор, быть может, и прав. В случае неожиданного визита марсиан на Землю мы бы тоже создали карантин. А если бы убедились, что они опасны, без сомнения, приняли меры защиты.
        - Действительно, трудно было понять нашу жизнь, рассматривая Землю в телескоп, - криво улыбнулся Ли Сяо-ши. - Кто видел земные войны со стороны, тому мы, наверно, казались сборищем безумных. Всем посторонним наблюдателям, очевидно, было удивительно, как мы не научились жить мирно на своей планете, так щедро одаренной природой. И хотя войн у нас теперь нет, мы, с точки зрения марсиан, опасные безумцы, владеющие огромными разрушительными силами.
        - И все же на месте Иргана я бы не спешила с казнью, заметила Наташа.
        - Почему? - спросил Владимир.
        - У них все не так просто, как они хотят показать. Непонятно, как уживаются их высокая техника и абсолютная деспотия в общественном устройстве… Тут многое неладно. У них несомненно есть острые противоречия. И я бы держала около себя пришельцев с Земли до тех пор, пока не использовала их опыт. Всегда полезно знать, как живут и думают другие. Особенно, если ты неограниченный владыка… Надо, ох надо таким деспотам прислушиваться к голосу инакомыслящих.
        - Ах, Наташа! Как жаль, что не тебя Ирган взял в жены, легкая улыбка появилась на лице Индиры.
        Все рассмеялись.
        Наташа старалась использовать перелом в настроении.
        - Положение и в самом деле не такое уж безнадежное, продолжала она. - Марсиане - разумные существа, и не все так настроены, как этот старик. А ты, Индира, слишком впечатлительна. Крепче нервы!
        Она обняла подругу и нежно погладила ее по голове.
        - Наташа во многом права. Здесь все не так-то просто, друзья мои, - сказал Виктор Петрович, продолжая ходить по камере большими шагами. - Конечно, правде нужно смотреть в глаза. Великий жрец по каким-то причинам кровно заинтересован в уничтожении пришельцев с другой планеты. Он, бесспорно, будет делать все, чтобы добиться нашей смерти, хотя мы ровно ни в чем не виноваты. Просто мы ему чем-то помешали. Но есть Ирган, который рассуждает, по-видимому, более здраво. Он, мне кажется, не заинтересован в нашей гибели, он понимает, какую пользу может извлечь из знакомства с нами. Поэтому он вряд ли будет спешить. Значит, чашка весов может склониться в любую сторону. Во всяком случае, нам нечего впадать в панику. К тому же имеется еще одна, далеко не ясная, сторона вопроса…
        - Сигнал? - спросила Наташа.
        - Сигнал! - ответил Яхонтов. - Сигнал был подан - это факт.
        - Я лично, собственными глазами наблюдал его несколько часов, - подтвердил Ли Сяо-ши. - Он зафиксирован на десятках пластинок. Ни о каком обмане чувств не может быть и речи.
        - Вот в том-то и дело, - продолжал Яхонтов. - Значит, кроме Иргана, его жреца и всей дворцовой знати, на Марсе есть другие силы, и немалые. Не так легко соорудить знак протяженностью около тысячи километров. Ассор потому и хочет нас уничтожить, что кому-то другому мы очень нужны.
        В коридоре послышались шаги. Со скрипом открылся замок. Космонавты переглянулись: до часа, когда приносили воду и пищу, оставалось еще довольно много времени. В камеру вошли четверо вооруженных солдат под командой офицера. Он молча стал поочередно всматриваться в лица узников, как бы стараясь узнать кого-то. Дойдя до Владимира, указал рукой и произнес?
        - Вставай, чужеземец, королева Анта призывает тебя!
        Изумленный Владимир поднялся и бросил вопросительный взгляд на Виктора Петровича.
        - Идите, дружище, - ответил тот. - Помните: главное - самообладание. Ни в коем случае не горячитесь!
        - Быть может, нас хотят разъединить? - насторожился Владимир.
        - Вряд ли… К тому же вас зовет царица, а не Ирган.
        Пожав плечами, Владимир вышел из камеры, окруженный стражей. В дверях он задержался и бросил долгий взгляд на Наташу, как бы прощаясь. Ее грустная, но ободряющая улыбка и приветливый жест руки - последнее, что он увидел.
        Был тихий час рассвета. Прозрачный, как хрусталь, громадный купол неба навис над оцепеневшими от стужи равнинами Анта. Мириады звезд горели в небе. Среди них выделялась одна, яркая и голубая. Это была Земля.
        Небольшой, но яркий Фобос быстро двигался по небосклону Анта с запада на восток. Его бледный призрачный свет разливался серебристым голубым сиянием по застывшим холмам и долинам. А с противоположной стороны; с востока, по тем же равнинам струился изумрудно-зеленый свет зари. Тени совсем исчезли из этого странного мира, их заменили два встречных световых потока разной окраски, неодинаковых по силе. Отдаленный ландшафт казался лишенным материальной сущности, бесплотным, прозрачным, созданным одной лишь игрой света. Только близкие храмы и дворцы столицы Анта, еще овеянные ночной дремотой, имели здесь определенные формы, резкие и твердые очертания.
        Огромный город раскинулся внизу. Дворец Владыки занимал один из склонов долины. Он был построен с таким расчетом, чтобы гребень холмов защищал его от ветра и песчаных бурь, но в то же время повелитель Анта мог постоянно видеть свой город.
        Удлиненный по ширине овал окна создавал как бы раму картины, куда был вписан весь вид столицы марсиан. Большую комнату освещал изнутри слабый синеватый свет ночника, едва позволявший рассмотреть ее обстановку.
        Черным силуэтом в зеленом овале окна выделялась неподвижная фигура женщины, сидящей, бессильно опустив руки и склонив голову. Это была Матоа - королева Анта.
        По мере того как приближалось утро и рассвет вступал в свои права, в комнате становилось светлее. Вот уже в синем полумраке стало отчетливо видно ложе под большим балдахином. Оно осталось несмятым. Королева бодрствовала всю ночь перед большим овальным окном, откуда открывался вид на спящий город.
        Неслышно открылась дверь. В спальню вошла Тинга - бывшая кормилица, а теперь преданная служанка, поверенная всех дум и забот Матоа. Увидев королеву у окна, старушка всплеснула короткими ручками и бросилась к королеве:
        - Опять ты не спишь! Что с тобой?
        - Мне скучно, Тинга, скучно и тоскливо. От тягостных раздумий голова разорваться готова.
        Старая Тинга смотрела на Матоа преданными глазами. А та только грустно улыбалась в ответ. Печальный взгляд ее синих глаз был устремлен вдаль, где все ярче разгорались краски рассвета.
        - Как Матоа может быть несчастлива? - недоумевала служанка. - Ты прекрасней всех женщин. Тебе подвластен весь мир…
        - Но мне недоступны простые радости, - возразила Матоа. Вчера я видела, как на площади у храма играли малыши. И мать с ними играла. А мне - королеве - это простое счастье недоступно. Почему?
        Старая Тинга задумалась.
        - Законы Анта мудры, - сказала она. - И если внимательно посмотреть, то станет ясно, что мы все только дети наших владык. Не двое малышей, а сотни, тысячи, миллионы - вот твоя семья. Во сколько раз ты счастливей? А если у тебя родится сын или дочь, внимание королевы отвлечется на своего ребенка в ущерб судьбе народа. Поверь, законы Анта, запрещающие владыкам иметь своих детей, мудры…
        - От этого мне не легче, - с тоской произнесла Матоа. Ты можешь сказать, что я сама, по доброй воле дала обет отречься от материнства… Но когда старик Ассор избрал меня в невесты Иргана, я была совсем еще ребенком. Я не знала тогда, как тяжела будет моя судьба. Потеря безвозвратна, врачи в Анте искусны… Я ношу все время маску, играю роль самой счастливой из женщин - ведь я же королева! И только по ночам несчастная Матоа может оставаться сама собой.
        Старая Тинга ничего не могла возразить. Она и сама видела в жизни очень мало счастья, потеряв единственную дочь на второй день после ее рождения. Весь ее неистраченный запас материнских чувств был перенесен на Матоа, которую она вскормила и беззаветно полюбила. Когда же девочка, отмеченная редкой красотой, была предназначена для роли будущей королевы, отобрана у родителей и переведена для воспитания во дворец, Тинга последовала за ней. Она переживала все заботы и печали юной королевы как свои собственные. И сейчас ей очень хотелось чем-нибудь утешить, успокоить свою ненаглядную девочку.
        - Супруга владыки - самая счастливая женщина во всем Анте, - несколько менее уверенно, чем прежде, произнесла она.
        Матоа не повернула головы и только по внезапному дрожанию ее руки старая Тинга догадалась, что неосторожно коснулась одного из самых больных мест.
        - Я не знала радостей любви, - тихо прошептала Матоа. - Я дала обет принадлежать Иргану… И все! У меня нет больше сердца… И любить больше я не вправе… Никогда!… Ты это знаешь, Тинга. Только одного может назвать любимым священная особа королевы… Так ли все разумно?
        - Законы Анта созданы богами, - прошептала Тинга.
        - Так нас учат жрецы, - резко оборвала Матоа. - Но правы ли они? Ведь есть другая жизнь…
        Она стиснула руки и отвернулась.
        - Молись! - испуганно воскликнула Тинга. - Духи мрака пытаются увлечь тебя в пучину Арасвага! Гони прочь свои сомнения! И молись, молись, пока не поздно!
        Религиозные законы Анта как тяжелые цепи оковали всю жизнь его граждан. Высшая власть в стране, представленная личностью Владыки, по существу была властью церкви. Великий жрец - глава духовенства - был первым советником Владыки по всем без исключения вопросам. Свод законов Анта, созданный много веков назад церковью, рассматривался как творчество богов. Религиозные и нравственные догмы сращивались с этими законами в единое целое и опутывали народ прочной сетью многих кодексов и правил, регулирующих все стороны общественной и личной жизни вплоть до строго нормированного порядка заключения браков и деторождения.
        Имея в виду крайне ограниченные запасы природных благ, суровые законы устанавливали обременительный порядок получения разрешений на рождение ребенка. Марсиане могли вступать в брак только один раз в течение жизни. Право иметь детей предоставлялось не всем, а только определенному проценту населения. Если же беременность возникала у женщины, не имевшей на это разрешения, то виновную. подвергали суровому наказанию, не говоря уже о принудительном оперативном вмешательстве.
        Законы и кодексы Анта стояли вне всякой критики, были окружены ореолом абсолютного совершенства. Это убеждение воспитывалось в сознании марсиан с первых лет жизни. Самым страшным преступлением считалось малейшее сомнение в правильности этих законов. Если кто-либо осмеливался сомневаться, то в детстве его подвергали суровым телесным наказаниям, а в зрелости вызывали на церковный суд, и виновный, как правило, исчезал. Дальнейшая жизнь его протекала в тюрьмах.
        Вот почему сомнения королевы вызвала такое беспокойство у Тинги.
        - Не бойся, - продолжала Матоа, - кругом все спит. Мы с тобой вдвоем. Никто нас не слышит…
        - Служители Ассора вездесущи, - трясясь от страха, прошептала Тияга.
        - Пусть так, но королева выше их наговоров! - гордо возразила Матоа. - Не мне бояться языка шпионов! - Здесь она замялась, словно не находя слов, чтобы говорить дальше, потом решилась: - Послушай! Вчера Ассор привел к Владыке чужеземцев, пришельцев из другого мира. Они сказали, что отсюда кто-то позвал их. Зачем? Они хотят помочь - так они сказали. Ассор с ними спорил, Ирган молчал. Я тоже ни слова не сказала. Теперь же я хочу открыть душу. Во мне разбужены тяжелые сомнения. Счастья нет в мире Анта. Погляди: повсюду запустение, роскошные дворцы и храмы создали не мы, а наши предки. У нас нет сил для созидания - вот в чем суть. Великие каналы разрушаются, вся страна в упадке. Пески засыпали цветущие сады. Там, где некогда стояли города, нынче бесплодные пустыни. Мощные машины неподвижны. Жрецы говорят, что одна смерть наша судьба… А каждого, кто осмеливается мыслить по-другому, клянут в храмах, отправляют в темницы. «Таков закон богов», - учат жрецы, а я в тоске сомнения!
        - Молись! Молись, Матоа! Твоя душа - во власти Арасвага, в твоих жилах кипит кровь безумного Унара, - еще больше взволновалась старуха.
        - Я слышала когда-то, расскажи!
        - Великий грех, - отнекивалась Тинга.
        - Я требую!
        - Ну что ж, - покорилась кормилица.
        И она рассказала древнее предание, тайно переходящее из уст в уста, всякое упоминание о котором было запрещено жрецами. Когда-то давно, в период расцвета Анта, когда никто еще не боялся думать и смело высказывать свои мысли, жил юноша по имени Унар. Природа наделила его многими талантами и способностями. Красивый, сильный и смелый, он писал стихи, сочинял музыку, пел дивные песни и наряду с этим обладал глубокими познаниями в математике, философии, инженерном деле. В ту пору любовь еще не была под запретом и, став зрелым мужем, Унар женился и имел троих детей. Он мог бы жить счастливо и безмятежно, если бы не беспокойный склад ума, склонного к опасным заблуждениям. Он вечно стремился куда-то, искал чего-то и, вопреки учению церкви, был убежден, что, кроме Анта, есть и другие миры, где разумные существа живут лучше, счастливее. Его поэтическое вдохновение особенно возбуждала голубая Звезда Тот. Ей он посвятил много песен, прославляя в стихах прекрасную жизнь, будто бы существующую на этой планете, постоянно залитой ярким солнечным светом.
        Созданные им стихи и песни расходились по стране и стали порождать в народе сомнения. Тогда жрецы призвали Унара и, чтобы разубедить в опасных заблуждениях, позволили заглянуть в волшебную трубу, откуда было видно все происходящее на Звезде Тот. Они думали, что зрелище этого мира, бесконечные просторы его океанов, грозные тучи, закрывающие солнце, дремучие леса - все это позволит Унару понять, насколько великая страна Анта лучше и выше по своей культуре. Но они ошиблись. Греховная идея, подсказанная не иначе, как самим духом ала, овладела несчастным. Он возымел желание соорудить такой аппарат, который позволил бы ему покинуть пределы Анта и достигнуть Звезды Тот.
        Напрасны были увещевания жрецов, угрозы отлучения от церкви и пожизненного заключения. Безумный Унар покинул жену и детей и скрылся где-то в пустыне с группой друзей - таких же одержимых, как и он сам. Обладая незаурядными знаниями и способностями, он сумел тайно построить летательный снаряд, с помощью которого поднялся в небо и достиг ближайшей из двух лун Анта. Известие об этом дерзком поступке послужило Началом великой смуты. Его нельзя было скрыть от народа, потому что все видели, как однажды ночью широкий огненный луч поднялся над пустыней и прочертил след через весь небосклон вплоть до ближайшей луны. И в большие трубы было видно, как безумцы строили что-то на поверхности ночного светила, видимо готовясь к дальнейшему прыжку.
        Каждую ночь после возмутительного поступка Унара все граждане Анта не сводили глаз со светлого диска, быстро пересекающего небосвод, надеясь увидеть, как Унар и его друзья улетят на Звезду Тот. И жрецы в тревоге следили за небом, не зная, что им теперь предпринять.
        Но боги вмешались. Была ночь, когда вспышка необычайно яркого света, возникшего на серебряном диске ближней луны, озарила равнины Анта…
        И это было все! Божественный огонь уничтожил вероотступников на глазах у пораженных ужасом жителей Анта. Так покарали боги тех, кто позволили себе усомниться в целесообразности законов. Авторитет церкви был спасен, но, чтобы ничто и никогда больше не могло его поколебать, был издан закон, запрещающий даже упоминать о греховных мыслях и действиях Унара. Только иногда старые люди, желая удержать от вольнодумства молодых и исчерпав все прочие доводы, напоминали им, оглянувшись по сторонам, о дерзких поступках Унара и его безумной крови, иногда закипающей в жилах смутьянов и нечестивцев.
        Вот что рассказала старая Тинга прекрасной Матоа в тихие часы рассвета.
        Она умолчала только об одной, самой страшной тайне. Род безумного Унара не угас. У него остались дети, они бежали от гнева жрецов. Двоих нашли и уничтожили, а третьему ребенку девочке - удалось скрыться. Выйдя замуж, она сумела утаить свое происхождение. Прошел длинный, ряд поколений, и как раз в этой семье родилась еще одна девочка. Ее звали Матоа…
        - Благодарю тебя, Тинга, - сказала Матоа, выслушав эту историю. - А теперь оставь меня, может быть, я усну.
        Окруженный стражниками, Владимир долго шел по запутанным, извилистым коридорам. Конечной целью оказался круглый зал, освещенный мягким синеватым светом. Здесь не было ужасающих изображений богов. Убранство состояло из украшенных золотом длинных полос тяжелых темно-синих тканей, свисающих с потолка до самого пола. Мебели не было. В противоположной стороне зала в дверном проеме вместо створок был вставлен высокий ажурный серебристый цилиндр.
        В этот зал Владимир вошел один. Помещение казалось пустым. Дойдя до середины, он остановился, не зная, что делать дальше.
        - Стой здесь, чужеземец, и жди! - прозвучал приятный и мелодичный женский голос.
        Молодой человек подчинился.
        Драпировки вдруг заколыхались. Из-за них выступили женщины, одетые в длинные темно-синие с золотом одежды. Молодые и стройные, похожие на статуэтки, они, блестя лукавыми глазами, окружили Владимира. Прислужницы королевы едва достигали груди Одинцова.
        Под их любопытными взглядами Владимиру стало не по себе, но прозвучал тихий сигнал, похожий на звук гонга. Женщины застыли неподвижно. Внимание жителя Земли привлекло другое явление: цилиндр бесшумно повернулся, открыв проход в следующее помещение.
        - Иди, чужеземец, королева Анта ожидает тебя, - произнес тот же голос.
        Владимир вошел в просторное шестигранное помещение, озаренное проникающим через овальное окно дневным светом и розовым сиянием светильников. Мягкие узорчатые ткани покрывали стены и сводчатый потолок, пушистый ковер на полу заглушал звук шагов. Четыре статуи из коричневого металла, изображающие обнаженных марсианок, стояли на серебряных постаментах справа и слева от входа.
        В глубине Владимир увидел маленькое, почти детское, низкое, но широкое ложе. Прозрачные серо-голубые ткани закрывали его.
        Все эти детали промелькнули в сознании Владимира в одно мгновение, его внимание было поглощено другим. На покрытом какими-то толстыми тканями возвышении полулежала женщина та самая, которую он уже видел рядом с Ирганом. Ее глаза вот первое, что поразило Владимира и заставило остановиться, едва он переступил порог. Большие, с длинными ресницами, они были устремлены прямо на вошедшего и как бы из глубины своей источали синий свет.
        Матоа была в одеждах из ярко-алой ткани с широким серебряным орнаментом. Цвет платья подчеркивал матовую черноту ее лица. Высокая тяжелая прическа украшала ее голову. Маленькие руки, безукоризненно правильной формы, покоились на низкой спинке дивана.
        Она была похожа на земных женщин настолько, чтобы казаться близкой и понятной, но в ней были и какие-то трудно уловимые особенности. Она была так красива, что Владимир стоял неподвижно, ошеломленный, и только смотрел на королеву, пытаясь как-то осознать свои впечатления.
        - Подойди ближе, - сказала она наконец.
        Владимир приблизился к ступенькам.
        - Садись, - королева указала на мягкие подушки, небрежно брошенные у ее ног.
        Владимир сел.
        - Говори!
        - О чем?
        - Обо всем, что найдешь нужным. Вы прибыли со Звезды Тот. Там совсем другой мир. Расскажи мне о нем…
        Владимир задумался, не зная, как начать. Мысли его невольно обратились к родной планете.
        - В нашем мире много тепла и света, - начал он. - Ярко светит Солнце, зеленеют деревья. По синему небу плывут облака. Могучие реки величаво несут свои воды к морям и океанам. Высокие горы увенчаны снежными вершинами, они горят в лучах Солнца и сверкают, как алмазы…
        Он рассказал об изобилии воды, совершающей свой вечный кругооборот за счет энергии Солнца, о великой работе морей и рек, о грозных тучах, изливающих влагу на поля и леса, о снежных русских зимах, о странах полуденного зноя, о зеленых островах среди лазурных просторов океана, о сибирской тайге и тропических лесах Амазонки.
        Рассказывая, Владимир как бы перенесся на родную планету, светлую и радостную по сравнению с холодным, суровым Марсом, и сам увлекся. Матоа слушала и глядела в его горящее внутренним огнем лицо. А Владимир говорил о том, что жители Земли принадлежат к нескольким расам, притом многие имеют такую же черную кожу, как и марсиане. Он рассказывал о развитии науки и техники, о грандиозных стройках, о том, как люди преобразуют природу. Матоа особенно заинтересовалась атомной энергией. В этом отношении наука Марса намного отстала от земной. Владимир посоветовал ей обратиться к другим космонавтам - специалистам в этой области.
        - Из нас шестерых, - объяснил он, - четверо ученых, пятая, моя жена, - геолог, шестой я - пилот космических кораблей.
        - Да! - задумчиво прошептала Матоа. - Все, что ты рассказал, кажется просто невероятным. Звезда Тот, по словам наших мудрецов, совсем другая! Но я верю тебе…
        Она умолкла, увлеченная водоворотом новых мыслей.
        - Теперь расскажи ты, - попросил Владимир. - Я тоже хочу знать, как устроен ваш мир.
        - О чем же я могу рассказать жителю Звезды Тот? - грустно улыбнулась королева. - Ты своими глазами видишь, какой тусклой и безрадостной кажется страна Анта. Не верь словам Ассора о нашей якобы могучей и великолепной культуре. Чудесные механизмы, которые показал вам хитрый старик, давным-давно мертвы, потому что нет сил, способных привести их в действие. Мы исчерпали все запасы топлива, какие были в нашем мире. Только ветер еще гуляет над мертвыми пустынями, и мы используем его силу. Запасы воды уменьшаются с каждым годом. Пустыня наступает. Нам не хватает пищи… Кислород в атмосфере исчезает. Пройдет еще несколько сот лет - и наступит конец… ужасный конец!… - Матоа встала и принялась ходить по комнате. - Планета Ант не имеет будущего, у нее только блестящее прошлое и суровое настоящее. Правда, у нас единый, наг род, одна власть и мы не знаем ужасов войны, но правители Анта поневоле должны быть деспотами.
        - Почему?
        - Разве не ясно, чужеземец? Природа Анта дает нам мало благ, ресурсы исчерпаны. Чтобы обеспечить жизнь народа. Владыки Анта вынуждены ограничивать потребление до предела. Наши люди не могут свободно любить друг друга, потому что появление новых неизбежно ухудшает положение тех, кто уже существует. И даже я не вправе иметь детей. Радости материнства не для меня… У нас нет будущего!… Суровые рамки закона определяют каждый наш шаг, каждую мысль. У нас душно! Душно, как в могиле! А я еще молода и так хочу жить!…
        Бывает, что человек долгие годы молчит и в глубине сердца хранит мучительные сомнения, скрывая от внешнего мира свои переживания. Но бывает, что случайный повод как бы взрывает плотину. Мощный поток вырывается наружу, унося в водовороте обломки разрушенных преград.
        Нечто подобное произошло и с Матоа. Беседа с Владимиром стала каплей, переполнившей чашу. В немногих словах она высказала многое из того, чего никогда и никому не решалась поведать.
        Матоа залилась слезами. Владимир стоял пораженный, не зная, что предпринять. Через минуту властная женщина справилась со своими чувствами и поднялась. Теперь перед Владимиром снова стояла королева.
        - Уходи!… Уходи скорее! - приказала она. - Никто не смеет видеть слезы на глазах супруги верховного Владыки.
        Владимир резко повернулся и пошел к двери.
        - Постой! Вернись…
        Владимир обернулся. Он понимал, что судьба его самого и всех остальных астронавтов во многом зависит от капризов королевы. Матоа смотрела на него каким-то новым взглядом.
        - Подожди! - медленно произнесла она. - Ты еще не все мне рассказал…
        - О чем же ты хочешь еще услышать?
        - У тебя есть жена, чужеземец? - Синие глаза Матоа глядели прямо на Владимира.
        - Да.
        - И она здесь, в темнице?
        - Да! Уже много лет мы любим друг друга. Мы женились давно и видели многое. Другие миры… Страна Анта вторая планета, которую мы посетили вместе с нею.
        Матоа опустила глаза. Потом подумала и спросила дрожащим голосом:
        - Ты сказал: «Мы любим друг друга». Расскажи мне, как любят в вашем мире.
        Владимир нашелся не сразу.
        - Не знаю, как ответить. Когда мужчина становится взрослым, приходит час, и он вдруг сознает, что из множества женщин есть одна, без которой он не может жить. Она становится для него прекраснее других, всего ближе по духу, как-то особенно привлекательна. Ему хочется видеть ее постоянно, быть рядом, жить и трудиться вместе. Приходит чудесное чувство любовь. Наступает мгновение, когда впервые произносится это слово. Если чувство взаимно - люди начинают жить вместе. Создается семья, появляются на свет дети. Так любят в нашем мире.
        - И каждая супружеская пара создается именно потому, что двое любят друг друга?
        - Конечно, как же может быть иначе?
        - И каждая женщина в вашем мире имеет право любить того, кого она захочет?
        - Разумеется!
        - И каждая пара может иметь детей?
        - Не только имеет право. Государство всячески поощряет деторождение.
        Установилось долгое молчание. Матоа смотрела вдаль неподвижным взглядом, захваченная новыми мыслями. Казалось, она забыла о присутствии Владимира.
        Наконец она повернулась. Взгляд ее имел теперь какое-то странное выражение. Глаза расширились, стали по-особому проникновенными, полными глубокой тоски, почти страдальческими.
        - А может ли, - тихо прошептала она, - человек со Звезды Тот полюбить женщину с другой планеты?… Если она красива и одинока?…
        Глаза, сияющие странным блеском, были устремлены прямо на Владимира. Королева Анта приподнялась, ее маленький рот был полуоткрыт. Владимир растерянно посмотрел на марсианку. В один миг все переменилось. Не было больше королевы и узника…
        Владимир склонился над королевой и почувствовал, как нежные маленькие руки обвились вокруг его шеи, горящие глаза стали вдруг совсем близко…
        Он поднял Матоа и повернулся. В полумраке виднелось роскошное ложе. Немного левее, в углу, озаренное призрачным лиловым сиянием возвышалось массивное изваяние одного из чудовищных богов Анта. Пять пар искривленных рук поднимались вверх как бы в порыве гнева. Растянутый до ушей рот застыл в насмешливой отвратительной улыбке. Три глаза смотрели на чужеземца. Блестящие камни, темно-красные, как запекшаяся кровь, заменяли зрачки. В лучах света они переливались и сверкали, как живые. Владимиру стало не по себе под этим тройным насмешливым взглядом. Казалось, что чудовище издевается над человеком, оказавшимся во власти своих страстей.
        «Что я делаю?» - пронеслось вдруг в его сознании.
        Человек Земли, посланец великой страны стоит теперь во дворце марсианских деспотов и держит на руках женщину, королеву, с которой у него нет и не может быть ничего общего, кроме краткого чувственного порыва…
        Он посмотрел на Матоа. Да, она была красива, очень красива! Но теперь эта красота казалась ему чужой, холодной и не трогала его больше.
        Матоа открыла глаза и все поняла. Быстрым движением она выскользнула из его рук.
        - Ты хотела знать, может ли человек со Звезды Тот полюбить женщину из страны Анта? - сказал Владимир. - Может быть, да! Но лишь в том случае, когда сердце у него свободно… А у меня…
        Гневная улыбка исказила красивое лицо Матоа. Больше не было нежной и покорной женщины.
        - Довольно! - прошептала она, бледная от ярости. - Довольно! Мне все понятно… Другая женщина!… Твоя жена… Ты предпочел ее! Но как ты смел прикоснуться ко мне, повелительнице Анта? Нечестивец!! Понимаешь ли ты, что сделал? Ты оскорбил меня желанием и отвергнул! О, боги Анта, как низко я пала! Что мне теперь делать? Ответь, великий Серазин!
        Она бросилась на колени перед изваянием трехглазого бога и протянула к нему руки. Идол смотрел по-прежнему насмешливо. Матоа вскочила и обернулась. Взгляд ее снова упал на Владимира.
        - Ты еще здесь? - воскликнула она. - Прочь! Смерть! Смерть всем! Одна лишь смерть смоет позор!
        Подобрав свое длинное одеяние, она быстро перебежала к возвышению и села в той же величественной позе, какую приняла перед входом чужеземца.
        Ее рука, будто изваянная из черного мрамора, прикоснулась к звонку. Беззвучно распахнулись двери, и появились прислужницы, за ними вошла стража.
        - Уведите чужеземца, - холодным, бесстрастным тоном приказала королева.
        В дверях Владимир оглянулся. Огромные, чудесные глаза сияли синим пламенем на бледном лице Матоа. Они были устремлены прямо на него.
        6. Судьба решается
        Далеко в конце коридора показалась маленькая тщедушная фигурка. Офицер дворцовой стражи, охранявший вход в малый зал Совета, еще издали узнал Ассора по характерной вихляющей походке. Великий жрец торопился, его длинные фиолетовые одежды развевались от быстрого движения, серебряный головной убор блестел в лучах светильников.
        Ассор проследовал в помещение, где происходили секретные беседы Владык Анта.
        Просторная комната с низким сводчатым потолком была лишена дневного освещения. Скрытые источники света создавали полумрак, пол застилали пушистые ковры. У стен стояли изображения многочисленных богов.
        В центре зала помещалось большое массивное треугольное возвышение. Против каждой из его граней стояло глубокое кресло с высокой спинкой.
        Никто в стране не должен был знать, о чем беседуют здесь.
        Никто не имел права открывать дверь, входить и хоть на мгновение прерывать беседу трех верховных правителей Анта.
        Удалившись из зала Совета, каждый из членов триумвирата отдавал распоряжения, которые безоговорочно выполнялись.
        Сейчас зал Совета был пуст. Ассор на этот раз оказался первым.
        Нервный и подвижный, он несколько раз обошел кругом зала, потом резким движением подвинул кресло и занял свое место. Откинувшись на мягкую спинку, он сердито барабанил пальцами, ожидая появления остальных. Беззвучно открылась дверь, и вошла Матоа.
        - Привет тебе, Ассор, - произнесла она, склоняя голову.
        - Привет тебе, королева!
        В другом конце зала появился Ирган. Он шел по ковру быстрыми, широкими шагами.
        - Ты потребовал созвать Совет, Ассор, - сказал он. - Мы готовы слушать тебя.
        - Чужеземцев надо уничтожить, и чем скорее - тем лучше! медленно, отчеканивая каждое слово, произнес Ассор. - Поверь, среди народа начнется великая смута, если они останутся в живых. Подумай, тысячи лет мы твердим, что во всей Вселенной одни Владыки Анта обладают совершенными знаниями и мудрость их абсолютна. Мы учим народ, что созданные нами законы воплощают идеи Высшего Разума. Нельзя допустить даже тени сомнения в божественном происхождении наших законов и целесообразности наших поступков. Горе нам, если простой народ узнает, что жители Звезды Тот сумели преодолеть пространство и достигнуть Анта! Мы запретили даже говорить о дерзких попытках Унара и объяснили его гибель гневом богов. Страшно подумать, какой вихрь сомнений и неоправданных надежд возникнет в сознании черни, если она узнает, что чужеземцы осуществили греховную затею Унара и боги Анта не покарали их. Грозные, ужасные дни наступят в нашем государстве, если пришельцы со Звезды Тот останутся в живых! Смерть чужеземцам - вот единственное мудрое и справедливое решение, которого я прошу у тебя, Владыка!
        Ирган слушал молча. Его длинные тяжелые руки лежали на подлокотниках, голова склонилась на грудь, неподвижный взгляд был устремлен вдаль. Он долго молчал, сурово нахмурив брови.
        - Глубокая мудрость содержится в твоих словах. Великий жрец, - медленно начал он, - и знания твои беспредельны. Боги даровали нам огромную власть, но безмерно и бремя нашей ответственности. Мы обязаны решать дела мудро, неторопливо, глубоко проникая в самую суть вещей, мы трое знаем истину, ужасную истину! Нам троим известна грозная судьба Анта. Народ блаженствует в счастливом неведении, а мы знаем, что пройдут еще два-три столетия, иссякнут последние запасы влаги, и некогда прекрасный Ант превратится в безжизненную пустыню. Грядущие поколения обречены! Муки голода, холода и жажды - вот их судьба. И нет сил, которые могли бы изменить неумолимое предначертание судьбы. Мы железной рукой ограничиваем численность населения, регулируем потребление, но знаем, что все это может лишь ненадолго отсрочить неизбежное. Лучше других предвидя будущее, мы сознательно ведем наш народ к смерти. Таков закон! И нет другой дороги, если…
        - Ты сказал «если», Владыка! - взвизгнул Ассор. - Значит, ты полагаешь, что возможен другой выход?
        - Да, я сказал «если», имея в виду, что Ант и дальше останется один. Но истинная мудрость заключается в том, чтобы уметь заранее осмыслить неизбежное. Теперь есть новое… Пришельцы со Звезды Тот сумели преодолеть пространство, а этого не могли сделать лучшие мудрецы Анта. Значит, культура на той планете не так низка, как мы твердим народу. И, может быть, их неведомый мир, который мы привыкли презирать, способен оказать нам помощь, как это обещал седобородый. Легко уничтожить пришельцев, но в этом ли заключается истинная мудрость? Не будет ли разумнее на время сохранить им жизнь, использовать их знания и опыт?
        - Ты хочешь дождаться, пока сторонники Элхаба сумеют их освободить? Хочешь, чтобы наши враги получили сильную помощь, даешь им оружие против нас же?
        - Пришельцы в нашей власти, а Элхаб бессилен. Наоборот, используя их знания, мы сами получим смертоносное оружие…
        - Я понял твою мысль, Ирган, - прошипел Ассор.
        - Послушаем теперь королеву, - сказал Ирган.
        Матоа не торопилась с ответом. Все время, пока говорили мужчины, она спокойно слушала. Однако за холодной, непроницаемой маской внешнего равнодушия скрывалась целая буря противоречивых чувств. С одной стороны, она горела желанием отомстить и считала, что только смерть чужеземцев может смыть нанесенное ей оскорбление. С другой стороны, она понимала, что ее чувство к Владимиру гораздо больше и глубже, чем минутный каприз всемогущей королевы: в ее сердце впервые пришла любовь.
        Вместе с тем у Матоа был широкий и смелый ум. Судьбы народа, будущее страны заботили ее весьма глубоко. Она лучше Иргана понимала, какое огромное значение для Анта могло иметь общение с разумными существами, обитающими на соседней планете.
        Поэтому Матоа не спешила высказывать свое мнение, стремясь найти выход из круга терзавших ее противоречий. Но после прямого обращения Иргана нужно было на что-то решиться.
        - Ирган говорит как мудрый и дальновидный Владыка государства, - начала она. - Уничтожить пришельцев можно в любую минуту. Сделать их полезными - вот в чем истинная мудрость. Твое же требование, Ассор, неразумно. Таково мое мнение, я сказала!
        Ассор побагровел от злобы. Его черное сморщенное лицо стало темно-лиловым. Не часто случалось, чтобы он встречал такие возражения.
        - Королева слишком скоро забывает оскорбления, - многозначительно прошептал он.
        При всем своем самообладании Матоа вздрогнула от неожиданности: намек был слишком ясен.
        - Что ты хочешь сказать? - воскликнула она. - Твои слова звучат по меньшей мере странно!
        Ирган поднял голову и бросил испытующий взгляд на старого хитреца, затем перевел глаза на Матоа. Она выдержала немую сцену, но глаза ее засверкали от гнева. Ассор понял, что с этой минуты у него появился сильный враг.
        - У меня нет и никогда не будет тайн от супруга и Владыки, - громко сказала она. - Настанет час - я все скажу сама. Пока еще не время.
        Ирган погрузился в глубокое раздумье. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он принял решение. Наконец он поднял голову.
        - Властью, данной мне всесильными богами, повелеваю, начал он глухим, низким голосом. - Пришельцев держать под стражей, но сохранить им жизнь. Залогом в этом пусть будет голова Ассора. У чужеземцев жизнь должна быть полна как у гостей, прибывших по приглашению Владыки. Мы будем держать с ними совет, но сохраним в тайне их слова и мнения. Их знания, полезные для Анта, нам следует разумно использовать. Когда же пришельцы станут нам бесполезны, мы отправим их обратно на Звезду Тот. Пусть они там расскажут, что великий Ант не нуждается ни в помощи, ни с совете Звезды Тот, чтобы никогда ни один житель этой планеты не переступал больше порога нашего мира. Да будет так, как я сказал!
        Он поднялся. Матоа встала вслед за ним и бросила насмешливый взгляд на Ассора. По законам Анта в подобных случаях решение Владыки было окончательным, и все обязаны были повиноваться. Ассор смиренно склонил голову, выражая свою покорность, но в душе у него клокотала злоба.
        7. Проблеск надежды
        Когда Владимир показался в дверях камеры, космонавты поразились при виде его лица. Он был бледен, глаза ввалились, рот плотно сжат. Таким его еще никто никогда не видел.
        - Что случилось? - бросилась к нему Наташа.
        Владимир только безнадежно махнул рукой. Да и что он мог сказать?
        Передать в подробностях беседу с королевой? Для чего? Или сохранить в тайне все и сообщить друзьям лишь конечный результат, ничем не объясняя причин внезапного гнева Матоа? Получится неубедительно, бессвязно и непонятно. А главное, не все ли равно?! Теперь, когда всевластная королева уже сказала роковое слово, вся вина лежит на нем. Может быть, рассказать, ничего не скрывая, Виктору Петровичу, как начальнику экспедиции? Но это бросится в глаза остальным. Какие могут быть секреты среди шести путешественников!
        Так думал Владимир, лежа на койке и глядя на своды камеры отсутствующими глазами. Понимая его состояние, друзья ни о чем не спрашивали.
        Постепенно он стал приходить в себя.
        - Мы обречены, друзья! - неожиданно сказал он. - Нас хотят уничтожить. Так решила королева. Этого же давно желает Ассор. Значит, два голоса из трех в составе здешнего триумвирата будут поданы за смертельный приговор.
        Установилось тяжелое молчание. Если бы речь шла о смерти, вызванной гибелью космического корабля, условиями жизни на Марсе или другими причинами стихийного порядка, космонавты встретили бы ее спокойно. Но оказаться в мире, где человек мог жить даже без кислородных приборов, прибыть на соседнюю планету с миссией дружбы и ни с того ни с сего попасть в тюрьму и принять смерть от руки палача, не чувствуя за собой никакой вины, - с этим человеческий рассудок не мог примириться.
        - Бежать! - предложила Наташа. - Уничтожить стражу, выбраться наружу и попытаться добраться до ракеты. Пускай погибнет кто-нибудь из нас, может быть, спасется хоть один. Да если и все умрем, то хоть встретим смерть в честном бою. Все легче!
        - К чему себя обманывать, - возразил Паршин. - Мы находимся глубоко под поверхностью планеты, нас охраняет многочисленная и хорошо вооруженная стража. Мы не знаем даже плана здания, не имеем представления, где находится ракета. Смешно думать, что ее оставили на прежнем месте. Я уже не говорю, что мы не знаем и этого пункта, расположенного далеко от столицы. Если каким-либо чудом мы вырвемся отсюда, куда деваться дальше?
        - Во время прогулки, - предложила Индира, - мы будем наверху. Набросимся на стражу. Солдаты не знают наших сил… Затем спуск или прыжок вниз…
        - Разбиться о камни и снова оказаться в руках обозленных тюремщиков? - сказал Ли Сяо-ши. - Это все несерьезные планы. Если говорить о побеге, то единственная возможность, дающая нам хотя бы один шанс против тысячи, - это использовать момент, когда нас поведут на казнь. Быть может, тогда…
        - Откуда мы знаем, где и как они соберутся нас убивать, хмуро возразил Владимир. - Хорошо, если всех сразу. И повезут куда-нибудь за город… Могут выводить поодиночке и уничтожить одного за другим где-нибудь в подвале.
        - Подкоп, - бросила Наташа.
        - В какую сторону? - грустно усмехнулся Ли Сяо-ши. - Какими инструментами, в какой срок можно продолбить эти камни? Предложение Индиры и то реалистичнее. В конце концов, мы можем разорвать одежды… несколько одеял, связать из них подобие каната…
        Яхонтов не принимал участия в споре. Едва Владимир сделал роковое признание, как он встал и принялся молча расхаживать из одного конца камеры в другой.
        - Я не могу, никак не могу примириться с мыслью, что мы должны погибнуть так бессмысленно, по доброй воле попав в мышеловку, - произнес он после замечаний Ли Сяо-ши. - Еще раз повторяю: мы не одиноки на Марсе, у нас есть друзья - те самые, которые подали сигнал. Несчастье в том, что мы, едва прибыв, тотчас попали в руки врагов. Но, очевидно, есть другие силы, дружественные по отношению к нам. Появление ракеты не могло остаться незамеченным. Кто-то должен думать сейчас о нашем спасении и, вероятно, думает. Для нас же главное не терять присутствия духа и с достоинством встретить любую опасность…
        Щелканье замка прервало его.
        Как обычно, появились два марсианина. Они поставили на стол сосуды с питьем и блюда с пищей и направились к выходу. Один из них почему-то задержался и, выждав, когда второй уже вышел, вдруг бросил на пол маленький бумажный шарик и торопливо выбежал из камеры. Послышалось лязганье замков. Пленники переглянулись.
        - Ну вот! - удовлетворенно сказал Яхонтов. - Насколько я понимаю, письмо от друзей, переданное по всем правилам конспирации. Посмотрим!
        - Хорошо, что мы успели изучить язык марсиан и их письменность, - продолжал он, вооружаясь очками. - Вот слушайте: «Вас окружают враги, которые хотят, но боятся вас уничтожить, опасаясь волнений народа. Но в стране Анта есть друзья, которые сумеют вас освободить. Ждите!» Подписи нет.
        Виктор Петрович поглядел на всех поверх очков.
        Начиная с дня, когда блеснул этот луч надежды, настроение космонавтов резко улучшилось. Они снова принялись за работу. Возобновились регулярные занятия гимнастикой. Индира познакомила остальных с физической тренировкой по системе йогов широко распространенной на ее родине гимнастикой, состоящей из целой серии необременительных для сердца и легких упражнений, особенно ценных в здешней разреженной атмосфере.
        Так прошло несколько дней. Марсианин, передавший письмо, каждый раз приносил пищу, но ни единым взглядом не давал понять, что он состоит в заговоре. События разыгрались внезапно, совершенно неожиданно для пленников.
        Глубокой ночью, когда все спали. Ли Сяо-ши, лежавший на ближайшей к двери койке, проснулся от света фонаря, направленного прямо в глаза.
        - Тихо! - произнес чей-то голос. - Меня зовут Янхи. Здесь друзья, которые пришли, чтобы освободить вас. Без шума разбудите остальных и следуйте за нами.
        Ли Сяо-ши мгновенно пришел в себя, вскочил и принялся будить товарищей. Все были внутренне подготовлены и не выразили никакого удивления. Не прошло и пяти минут, как они были на ногах. Спали не раздеваясь из-за холода, личные вещи каждого - записные книжки, фотоаппараты, бинокли, автоматические ручки, часы, компасы - быстро разложили по карманам.
        - Внутренняя стража спит, - прошептал марсианин, - нам удалось подмешать им снотворного. Все дело в том, чтобы незаметно перебраться через стены. У нас готовы веревочные лестницы. Дело за вами, пошли!…
        Космонавты во главе с неизвестным спасителем вышли в коридор. Два стражника валялись на полу поперек прохода в сонном забытьи. Беглецы осторожно переступили через них и бросились дальше. Стража у лифта тоже спала.
        Подъемник работал бесшумно, и узники без помех выбрались на крышу. Деревья оцепенели от жестокой стужи, звезды горели в вышине - Среди них ярко выделялась крупная голубая Звезда Тот, при виде которой у беглецов защемило сердце. Маленький Фобос сиял среди холодного неба, слабо освещая спящий город.
        По знаку проводника космонавты притаились в тени деревьев. Три стражника, дежуривших на башне, лежали у перил, крепко связанные, с кляпом во рту. Они беспомощно глядели на беглецов, следя глазами за каждым их движением. Здесь же находились еще пять марсиан - участников заговора. Они и связали охрану.
        - Смотрите, - тихо шепнул Янхи, указывая вниз.
        На освещенной площадке у подножия башни мерно ходил часовой.
        - Его необходимо убрать, тут главная опасность, - продолжал Янхи. - Мы попытаемся напасть на него сверху. Понимаете?
        Трое марсиан из числа пяти хлопотали в углу террасы. Обвязав крепкими веревками двух других, они тихо спускали их вниз. По теневой стороне башни можно было спускаться, не привлекая внимания часового. Он смотрел по сторонам, вовсе не ожидая нападения сверху.
        Медленно спускались двое, используя каждую неровность в стене. Вот они уже совсем низко, чуть выше головы часового. Солдат не спеша обходил свой пост. Он вышел на освещенное пространство, потом на какое-то время скрылся из глаз. Обойдя башню, ничего не подозревающий стражник оказался как раз под тем местом, где над его головой висели заговорщики. Астронавты затаили дыхание. Марсиане резко оттолкнулись от стены, а дежурившие наверху отпустили веревку, и на голову часового свалились двое… Схватка длилась недолго, солдат захрипел и свалился.
        - Пора! - шепнул Янхи.
        Развернулась и упала вниз веревочная лестница. Она казалась до смешного маленькой и тонкой для грузных жителей Земли, но рассуждать не приходилось.
        Первым подошел Владимир. Он критически осмотрел лесенку, на, всякий случай обвязал себя вокруг пояса веревкой, конец которой закрепил за перила, и полез вниз. Опасения были напрасны: лестница выдержала его тяжесть. Природа Марса помогала беглецам - они весили мало. Владимир спускался через ступеньку и скоро очутился внизу. За ним последовал Паршин, потом обе женщины и Яхонтов. Прикрывал группу Ли Сяо-ши, за которым проворно слезли марсиане. Все притаились в темноте и огляделись. Двор был пуст.
        Янхи первым перебежал освещенное открытое пространство и укрылся в тени внутренней стены. Затем опасную зону преодолели остальные.
        Убедившись, что все в порядке, Янхи вынул карманный фонарик и подал условный знак. Тотчас же со стены упала еще одна веревочная лестница. Подниматься было гораздо труднее, но космонавты не зря уделяли так много времени физической тренировке, теперь она пригодилась.
        Скоро все выбрались наверх. Здесь был довольно широкий проход, где обычно шагали часовые. Выходя на прогулку, пленники видели их. Теперь проход был пуст.
        - Где часовые? - деловито спросил Владимир.
        - Мы усыпили их, а потом связали и сволокли в одно место, - ответил Янхи.
        Не потребовалось много времени, чтобы пробежать по верхней галерее и скрыться в черном отверстии двери главной башни. За ней шла вниз крутая винтовая лестница. Жителям Земли приходилось здесь трудновато. Едва протискиваясь через узкие проходы, беглецы спустились и достигли внешнего двора. Оставалось преодолеть еще одну стену, и они были бы на свободе.
        Главные ворота Тонга-Лоа охранял целый отряд вооруженной и бодрствующей стражи. Этот путь был закрыт.
        Янхи рассчитывал без шума убрать двух часовых, охранявших заднюю стену тюрьмы и угловую башню, где был запасный выход, не открывавшийся много лет. Марсианин приказал космонавтам оставаться на месте, а сам бесшумно скрылся в темноте. Прошло немного времени. Послышались легкий шум борьбы и приглушенный крик, затем все стихло.
        Нервы беглецов были напряжены до предела… Вдруг из-за угла башни появился маленький темный силуэт Янхи. Он махнул рукой. Космонавты осторожно пошли к нему. На площадке, освещенной слабым светом Фобоса, марсиане хлопотали около ворот, пытаясь открыть их, но замок бездействовал много лет и никак не поддавался.
        Беглецы собрались в нише ворот, своего рода тоннеле, выход из которого и преграждали две массивные створки. Старый замок оставался теперь единственной преградой на пути к свободе, но это препятствие и грозило оказаться непреодолимым.
        - За воротами наготове стоят машины, - объяснял Янхи. Все дело в том, чтобы открыть выход.
        - А как же вы прошли сюда? - спросил Ли Сяо-ши.
        - Мы забросили снизу канат с грузом на конце. Он обмотался вокруг дерева, и мы поднялись. Затем перебросили его на другую сторону и спустились. Потом стянули канат вниз. Он был нужен для внутренней башни. Стража самой крепости была частью подкуплена, а частью усыплена. Внешнюю охрану подкупить не удалось.
        Марсиане хлопотали около запора. Но ничего не получалось. Янхи начал заметно волноваться.
        - Плохо дело, - прошептал он сквозь зубы. - Мы рискуем оказаться в мышеловке. Приближается время смены караула, поднимется тревога…
        - Постойте, - сказал Владимир. - А если поднять ворота и снять их с петель?
        - У нас не хватит сил.
        - Попробуем, - бросил пилот и решительно выступил вперед. Тяжелые створки не заполняли просвет до самого верха, над ними до вершины свода оставалось еще около полуметра. Снаружи ворота, вероятно, были гладкими, без единого выступа, но изнутри на их поверхности было несколько ребер. Створки висели на своеобразных петлях, недоступных с внешней стороны, но открытых со двора. Если бы удалось поднять эту чудовищную тяжесть, то, несмотря на запор, ворота можно было бы опрокинуть наружу. Все это сообразил Владимир, пока марсиане безуспешно возились со ржавым запором. Если бы в распоряжении беглецов был длинный и прочный рычаг… Но его не было, и приходилось рассчитывать только на собственную силу.
        - Нас четверо, - продолжал Владимир, - попытаемся.
        Мужчины подошли к воротам. Яхонтов и Ли Сяо-ши, как самые высокие, встали посредине, Паршин и Владимир - по бокам. Они уперлись руками в перекладины и попытались приподнять тяжелые створки. Вначале ничего не вышло. Но Владимир сообразил, что весь секрет в согласовании усилий. Четверо мужчин начали ритмично раскачивать ворота подобно тому, как вытаскивают из грязи застрявший грузовик. Створки заскрипели и стали поддаваться. Марсиане отошли и с изумлением глядели на космонавтов.
        - А ну, друзья, помогайте, - сквозь зубы процедил Владимир.
        Марсиане поняли, подбежали и также уперлись руками в ворота. С каждым разом усилия становились все более согласованными. Наконец наступил миг, когда створки приподнялись и рухнули на внешнюю сторону.
        Путь был свободен. Марсиане и космонавты кинулись вперед. Но грохот упавших ворот разбудил караульных. В крепости поднялась тревога. Машины стояли совсем близко, их силуэты угадывались во мраке.
        На несколько секунд Янхи зажег фонарик, чтобы космонавты смогли ориентироваться. Кратковременной вспышки было довольно, чтобы заметить широкие гусеницы, высокие борта и лесенки.
        - По одному на каждую машину! - командовал Янхи. - Влезайте сзади и сейчас же ложитесь прямо на дно.
        Кое-как беглецы вскарабкались и ощупью, при помощи невидимых во Мраке марсиан, легли на дно открытых кузовов. Следом за ними, уже на ходу хватаясь за поручни, вскочили отставшие марсиане.
        Загудели моторы, и началась безумная гонка. Фобос к этому времени уже скрылся на востоке, тьма сгустилась. Правда, едва машины рванулись с места и дали полный ход, вспыхнули несколько прожекторов на башнях, но они осветили уже опустевшую площадь.
        Особенности марсианского города с его узкими улицами-щелями, врезанными в почву, помогали беглецам. Машины скрылись в их глубокой темноте.
        Непонятно, как могли водители, двигаясь полным ходом, управлять широкими и неповоротливыми машинами в таких узких проездах. Однако колонна без каких-либо неприятностей промчалась по площади перед храмом, круто свернула налево, затем направо, еще раз налево…
        Разгоряченные от непривычного физического напряжения, взволнованные острыми переживаниями, космонавты сначала не чувствовали холода. Они лежали, вытянувшись во весь рост на платформах, и глядели в небо, меньше всего думая о температуре. Но суровый климат Марса скоро дал о себе знать. Свирепый мороз обледенил лица, брови покрылись инеем, выдыхаемый воздух тотчас превращался в мелкую изморозь. Кристаллики льда белым порошком покрыли нос, щеки, воротники. Веки смерзлись, и трудно было открывать глаза.
        Марсиане поняли состояние беглецов и забросали их какими-то толстыми тканями, оказавшимися в кузове.
        Машины сильно раскачивались. По характерному гулу моторов, работающих на предельном напряжении, можно было судить о подъеме. Резкие повороты означали движение по улицам. Через несколько минут двигатели загудели облегченно, скорость хода значительно увеличилась. Беглецы догадались, что они выбрались на равнину. Здесь колонна набрала огромную скорость.
        Пассивное положение в качестве груза никак не соответствовало энергичной и деятельной натуре Владимира. Полежав немного и чуть согрев застывшее лицо, он поднялся и сел, поджав под себя ноги. Высокая передняя кабина водителя несколько предохраняла от встречного ветра.
        Теперь Владимир мог смотреть назад и по сторонам. Они мчались по типичной для Марса бескрайней равнине. Вокруг ничего, кроме пустого пространства, но сзади, где остался город, был виден свет. Столица Марса и замок Тонга-Лоа остались далеко позади. Владимир порадовался скорости хода. Сам летчик, умело управляющий любыми наземными, воздушным ми и космическими машинами, он понимал толк в быстрой езде. Но вскоре он заметил маленькие огоньки. «Погоня», - догадался он, хватая бинокль.
        Действительно, в поле зрения появились боевые машины марсиан. Они шли полным ходом с зажженными фарами. Длинные лучи света походили на щупальца, вытянутые вперед.
        Владимир дернул за рукав марсианина, сидевшего справа, и указал на преследователей. Потом передал ему бинокль. Марсианин посмотрел, затем быстро скрылся в кабине водителя. Гул двигателя стал сильнее: механик выжимал из машины все. Очевидно, в колонне была связь - остальные машины тоже заметно ускорили ход.
        Владимир снова поднес бинокль к глазам. Преследователи приближались. «Плохо дело, - подумал он, - драки не избежать».
        Стало светать. Небо постепенно меняло черный тон на фиолетовый. Не отнимая бинокля от глаз, Владимир педантично осмотрел все вокруг. Далеко-далеко слева среди равнины виднелось низкое сооружение. Можно было разобрать даже ворота в каменной стене. Строение это заинтересовало Владимира, и он попытался разглядеть его получше.
        Полевой бинокль позволил увидеть, как ворота раскрылись и оттуда выскочили новые боевые машины, с места взявшие полный ход. Владимиру стало не по себе. Он постучал водителю и указал на новых противников.
        Тот понял…
        Рассвет на равнинах Марса наступал быстро. Лиловый сумрак пришел на смену черноте ночи.
        Машины, увозившие беглецов, мчались с бешеной скоростью, но преследователи явно превосходили их по быстроте. Владимир с тревогой ожидал, как развернутся события. Ему хотелось предупредить остальных, но это было невозможно. Приходилось полагаться на умение и способности Янхи - очевидно, главного организатора побега.
        Владимир забыл о холоде и напряженно всматривался вдаль, оценивая местность с точки зрения возможности борьбы.
        Неожиданно Янхи предпринял непонятный маневр. Машины вдруг остановились, повернулись, построились полукругом и полным ходом ринулись навстречу противнику. Над кабинами водителей выдвинулись металлические стержни, на концах которых поднялись цилиндрические камеры, снабженные короткими стволами. Марсиане стали за бортами и взяли в руки какие-то трубки, явно готовясь к бою.
        Противники шли на сближение. При свете наступающего утра Владимир увидел, что борта машин по существу представляют собой толстую броню.
        «Эге, - подумал он. - Похоже, что наши освободители послали не простые грузовики, а кое-что посерьезнее! Ну что же, повоюем!»
        Оказалось, что марсиан в отряде Янхи довольно много. Неизвестно, где они находились прежде, но теперь в каждой машине их набралось по два десятка.
        «Недурно, - подумал Владимир, - сто двадцать бойцов да нас шестеро».
        Марсианин, стоявший рядом с Владимиром, жестом предложил ему лечь вдоль кузова., но встретил решительный отказ. Стало видно, что и остальные космонавты поднялись и приготовились к борьбе.
        Когда до боевых машин преследователей осталось около четырехсот метров, они внезапно остановились. На что и рассчитывал Янхи. В тот же самый момент из цилиндрической камеры над его машиной вырвался яркий луч света. Мгновенно одна из машин противника вспыхнула; оттуда посыпались солдаты. Такой же удар попытались нанести и остальные беглецы. Три вражеские машины были выведены из строя.
        Из группы сторонников Янхи послышался радостный вопль, но было еще рано торжествовать. Против их шести машин действовали более двадцати боевых машин преследователей. Силы были далеко не равны, но почему-то войска из замка Тонга-Лоа не применяли огненного луча, хотя Владимир видел такие же генераторы энергии, поднятые над башнями врага.
        «Они боятся нас уничтожить, - мелькнуло в его сознании. Хотят захватить живыми. Ну, это не так просто!» Противник тем временем вывел из строя два генератора из шести, которыми располагали беглецы. Битва разгорелась. Когда поднялось солнце, с той и с другой стороны уже были убитые и раненые. Космонавты пока не принимали непосредственного участия в борьбе. Машина, где находился Владимир, стояла рядом с машиной Янхи, который руководил боем. На какое-то время бой затих.
        - Сейчас они бросятся на нас, - крикнул Янхи Владимиру. Им важно захватить вас живыми.
        - Будем драться! - коротко ответил тот.
        Янхи был прав. Солдаты быстро выскакивали из машин. Бойцы Янхи также выскочили, прячась за корпусами машин.
        - Придется драться! - во все горло крикнул Владимир, чтобы его услышали остальные космонавты. - Старайтесь держаться ближе! Покажем, на что мы способны!
        - Лучше смерть, чем плен! - раздался голос Наташи. - За меня не бойся, милый!
        Ли Сяо-ши был уже на земле и бежал к Владимиру, Яхонтов спешил с другой стороны. Обе женщины и Паршин образовали вторую группу. Они стремились пробраться ближе к Владимиру, но преследователи бросились в атаку. Их встретили огнем, однако они превосходили беглецов численностью. Завязалась рукопашная схватка.
        Владимир, долго сдерживавший свое негодование, дрался со злостью. Он схватил выроненное кем-то оружие и действовал им как дубиной. Удары его отличались невероятной по марсианским масштабам силой, и преследователи летели в стороны, как оловянные солдатики.
        Ли Сяо-ши, не уступавший ему по силе, дрался так же отчаянно. Даже Яхонтов, несмотря на свой возраст, боролся изо всех сил. Здесь, на холодной равнине, где посланцам Земли пришлось отстаивать свою свободу, высокий седобородый академик потерял свое обычное спокойствие. Глаза его блестели, и он наносил удары, не уступая другим.
        В честной битве лицом к лицу космонавты и бойцы Янхи, вероятно, одержали бы победу. К несчастью, противник превосходил их не только числом, но и хитростью. Два крупных отряда преследователей зашли с тыла. Один из них внезапно бросился на группу, где находились две женщины и Паршин. Напав с тыла, они сумели отбросить марсиан из отряда Янхи и захватить обеих женщин и старого профессора. Владимир услыхал отчаянный вопль Наташи и рванулся ей на помощь, но было уже поздно.
        Он успел увидеть лишь, как торжествующие солдаты волокут по земле связанных космонавтов. На мгновение мелькнуло красное от бессильного гнева лицо Наташи, ее широко раскрытые, сверкающие яростью глаза, и толпа солдат скрыла пленниц.
        Кто-то схватил Владимира за руку.
        - Нас перехитрили! - услышал он голос Янхи. - Надо спасти хоть нескольких. Немедля в машину! Мы удержим противника!
        - Наташа! - кричал Владимир, порываясь бежать. Чья-то сильная рука заставила его остановиться.
        - Янхи прав, - раздался спокойный голос Ли Сяо-ши. - Противник сейчас сильнее нас. Продолжая борьбу, мы все снова попадем в плен. Лучше спасти хотя бы троих. Позже мы сумеем освободить остальных.
        Притихший и помрачневший, Владимир побежал к машине и вскочил на платформу. Следом прыгнули Виктор Петрович и Ли Сяо-ши.
        Водитель включил двигатель, и вездеход помчался в сторону от поля битвы. Преследователи взвыли от ярости, но оставшиеся с Янхи машины пустили в ход тепловые лучи.
        Космонавты мчались по красно-бурой равнине еще несколько часов. Примерно к полудню местность начала изменяться. Появились невысокие холмы, покрытые растительностью, - верный признак приближения города. Долго тянулся низкорослый кустарник. Затем показались редкие, разрозненные деревья, каких еще не видели астронавты. Последние километры беглецы ехали уже через редкую рощу. Голые черные стволы деревьев поднимались к небу, искривленные ветрами синие сучья сплетались друг с другом, образуя своеобразный навес.
        Двигаться через лес на полной скорости было уже нельзя. Машина шла теперь медленнее, пока преодолела лесную полосу. За ней открылась круглая долина, похожая на дно высохшего озера. Ее перерезала густая сетка улиц-траншей города. Здесь было оживленно, как и около столицы.
        Машина с беглецами и сопровождающими их марсианами вышла на главную улицу и, провожаемая любопытными взглядами пешеходов, проследовала на центральную площадь. Вблизи от города трое космонавтов встали на платформе, чтобы лучше видеть. Так, стоя, они и ехали по улицам.
        Машина остановилась у крыльца большого дома. Стены его поднимались под углом около 75 градусов, а на верхней плоскости росли густые заросли карликовых сине-фиолетовых деревьев.
        Один из марсиан проворно выскочил из кабины и быстро побежал вверх по лестнице к широким дверям, отделанным металлическими украшениями.
        - Смотрите, - заметил Яхонтов, - в этом городе почти нет изображений богов.
        Действительно, внешний облик города, куда их привезли, резко отличался от столицы Анта. Он имел как бы светский характер: ни храмов, ни чудовищных изваяний древних богов не было видно на улицах. Зато путешественники успели заметить много зданий промышленного типа.
        Широкие двери вдруг открылись. Оттуда выбежал, не вышел, а именно выбежал, довольно полный и крепко сложенный марсианин в красных одеждах с золотыми украшениями и в круглой пушистой меховой шапке.
        - Добро пожаловать, друзья, - еще сверху кричал он, добро пожаловать! Здесь вы в безопасности, вас ждут как дорогих гостей!
        Он сбежал вниз, приветствуя космонавтов характерным жестом сложенных вместе рук.
        - Элхаб! - представился он уже около машины. - Тот самый Элхаб, который призвал вас сюда. Здесь моя резиденция. Она неприкосновенна, и вы в полной безопасности.
        8. Новые опасности
        - Вот помещение, приготовленное для вас, - сказал Элхаб, открывая двери.
        Яхонтов поблагодарил гостеприимного хозяина, который тут же удалился.
        Космонавтам отвели высокие просторные залы. Тут можно было свободно выпрямиться. Круглые и овальные окна пропускали много света, а недавние узники так стосковались по солнцу.
        Сначала космонавты оказались в широком светлом коридоре, похожем на крытую корабельную палубу. Потоки яркого солнечного света заливали его, пять дверей вели во внутренние апартаменты. В конце коридора находился выход в лоджию, открытую наружу.
        Путешественники провели так много времени в подземелье, что их тянуло на воздух, к солнцу. Они вышли в лоджию. Мороз щипал лицо, но яркий свет был приятен и заставлял забыть о стуже.
        Нестройный шум голосов, ослабленный разреженной атмосферой, донесся снизу.
        Вся площадь была заполнена марсианами. Население города собралось в надежде увидеть гостей с другой планеты. Восторженные крики поднялись над толпой, как только астронавты показались на балконе.
        - Тот-мана-ати! - кричали снизу, что означало: «Привет людям со Звезды Тот».
        Дружеская встреча так разительно отличалась от враждебного приема в столице Анта, что сердца недавних пленников дрогнули. Яхонтов сделал приветственный жест и сказал несколько теплых слов на языке Анта.
        Несмотря на солнце, жестокий мороз давал о себе знать. И космонавты скоро вернулись в помещение. Там было очень тепло по сравнению с тюремной камерой.
        - Недурно! - удовлетворенно сказал Яхонтов.
        - Наконец-то мы попали туда, где нам следовало быть три месяца назад, - заметил Ли Сяо-ши.
        - Оставив троих товарищей в руках врага, - бросил Владимир.
        - Ничего, друзья, - сказал Яхонтов спокойным и уверенным тоном. - Положение изменилось. Еще недавно все мы были в руках врагов. Теперь половина находится на свободе. Нас окружают друзья, по всей видимости, достаточно сильные, чтобы помочь остальным.
        - Никак не могу разобраться в обстановке, - задумчиво произнес Ли Сяо-ши. - Там, в столице государства, нас приняли как врагов, посадили в тюрьму, организовали погоню, когда нам удалось бежать… Не остановились перед вооруженной борьбой и не пожалели крови, лишь бы удержать нас в заточении… А здесь говорят, что мы в полной безопасности. Почему? Разве здесь другая держава? Не может быть, ведь Ант единая страна… В чем же дело?… Если тут находится внутренняя оппозиция, то почему ее не преследуют? Неужели у Иргана недостаточно сил? Все это совершенно непонятно.
        - А мне все равно! - буркнул Владимир. - Социальный строй Анта меня не касается. Друзья и близкие в руках жестокого врага - вот главное.
        - Не надо растравлять сердца мрачными картинами, - сурово произнес Яхонтов. - Не случайно нам сохранили жизнь. Ничего не стоило уничтожить шестерых пришельцев, однако этого не случилось. Значит, мы нужны… В сущности, нас содержали в довольно сносных условиях. Надо быть объективным. И социальный строй Анта для нас далеко не безразличен. Ли Сяо-ши рассуждает правильно. Нужно понять соотношение здешних социальных сил. Только таким путем можно найти выход из положения.
        Заложив руки за спину и поправив очки, он принялся рассматривать находившиеся в комнате карту и глобус Марса.
        - Мне кажется, Владимир, - негромко сказал Ли Сяо-ши, вы могли бы по этому глобусу легко найти место, куда посадили ракету. Посмотрите сюда… Не здесь ли? Вы помните, где было солнце, когда нас взяли?
        Владимир заинтересовался и также склонился над глобусом.
        В это время вошел толстый марсианин.
        - Приветствую вас, чужеземцы, - начал он еще на пороге. Вы - почетные гости моего господина, а я - Марфи, домоправитель. Пришел узнать, все ли тут в порядке, удобно ли вам.
        Яхонтов поблагодарил и заявил, что никто ни в чем не нуждается.
        - Превосходно, - продолжал Марфи, - прошу немедленно сообщать мне о всех ваших нуждах. Кнопка от звонка на столе, а в других комнатах у дверей и в изголовье каждого ложа. А теперь прошу кушать, обед подан.
        Только теперь космонавты почувствовали, насколько они голодны. В большой, ярко освещенной комнате на возвышении стояла красивая посуда, серебряная или платиновая, отделанная зелотом. Из чаш с выпуклыми крышками валил пар. Сосуды с каким-то питьем дополняли сервировку.
        Сначала гостям предложили горячее жидкое блюдо, в котором плавали кусочки мяса и мелко нарезанные листья и стебли растений. Хлеб был неизвестен на Марсе, зато на стол ставили тарелки с крупно нарезанными ломтями сырых овощей, похожих на тыкву, золотистого цвета, солоноватого вкуса, с приятным ароматом. Они заменяли хлеб, так как употреблялись с каждым блюдом.
        Затем подали два сорта вареных овощей, обильно политых ярко-зеленым острым соусом. Следующую перемену составили обжаренные в жире большие куски мяса, но не коричневого или бурого цвета, как на Земле, а синего. Для человеческого глаза это было неприятно, к тому же никто не знал, какому животному, пресмыкающемуся или насекомому оно принадлежит. С некоторым сомнением космонавты попробовали это блюдо. Оно оказалось вкусным, только очень острым и пряным.
        Голод был полностью утолен уже четырьмя первыми блюдами, но жителям Земли пришлось попробовать еще шесть разных кушаний.
        После обеда перешли в другую комнату, чтобы отдохнуть. Через полчаса на пороге появился Элхаб.
        - Мы крайне благодарны за радушный прием! - сказал Яхонтов. поднимаясь с кресла. - Хотелось бы узнать: кто наш приветливый хозяин?
        - Для этого я и пришел, - улыбнулся Элхаб, устраиваясь рядом с гостями. - Пора ввести вас в курс событий.
        Он рассказал, что в стране Ант имеется своего рода парламент - избираемый народом Совет Мудрейших. Это совещательный орган при триумвирате верховных Владык. В него входят преимущественно ученые, а также некоторые писатели, художники, музыканты. Есть и вторая палата - Совет Наблюдателей, назначаемый Владыкой Анта из числа крупных чиновников для наблюдения за тем, как выполняются Законы.
        Все это - последние остатки демократических свобод, существовавших на Марсе много веков назад, во времена расцвета. Позднее, когда природные ресурсы стали истощаться, все пришло в упадок, широко распространилась философия обреченности и пессимизма, сильно выросло влияние религии, власть стала сосредоточиваться в руках самодержавных властителей.
        Религиозная пропаганда медленно и упорно отравляла сознание народа идеей пассивного созерцания, примирения с мыслью о неизбежной гибели Анта. Народ бессилен перед лицом всемогущих богов и должен безропотно подчиняться их воле, ибо все совершается по велениям Высшего Разума, постигнуть который невозможно, учили жрецы. Поэтому бесполезны попытки бороться. Никто не может изменить течение событий, предначертанных волею богов. Судьба народов Анта предрешена. Они могут лишь отсрочить неизбежную гибель окружающего их мира, если будут бережливо расходовать имеющиеся средства существования.
        Ограничение потребления народных масс - единственный путь для продления жизни общества. А если так - зачем свобода? Наоборот, абсолютная власть, сосредоточенная в руках самодержавного властелина и жрецов, играющих роль посредников в отношениях с богами, - вот все, что надо. Бесполезно всякое волеизъявление, потому что народ не может судить о вопросах, доступных пониманию одних лишь богов, обладающих высшим разумом, или жрецов, как их представителей на Анте.
        Несколько столетий эти реакционные идеи проповедовались в храмах, внедрялись в сознание школьников, излагались на университетских кафедрах, как последнее слово науки. Не удивительно, что в конце концов правящая верхушка при поддержке жрецов полностью захватила в свои руки власть. Вот к чему пришло государство Ант теперь. Дело не обошлось без борьбы, формы государственного устройства неоднократно менялись, но общий курс был направлен в сторону полного абсолютизма.
        - Правда, Совет Мудрейших имеет некоторые, хоть и весьма ограниченные права, - говорил Элхаб. - От прошлых времен дошел до наших дней закон, по которому каждый член Совета Мудрейших, а значит, и я, пользуется полной личной неприкосновенностью. Мой дом недоступен для армии и полиции. Вот почему я так уверенно утверждаю, что здесь вы в безопасности.
        - Но почему же солдаты Иргана не постеснялись применить при погоне оружие? - спросил Ли Сяо-ши, внимательно слушавший Элхаба.
        - Тогда мои люди были на свободной территории, - пояснил Элхаб, - и правом неприкосновенности не пользовались. Вот почему боевые машины Ассора так стремились навязать вам бой именно среди пустыни. Сюда они войти не посмеют. Ведь для них это означает нарушить закон, освященный именем богов.
        - Вы сказали про боевые машины Ассора, - осведомился Владимир. - Кто же здесь распоряжается вооруженной силой? Ирган или жрецы?
        - Армии в полном смысле этого слова на Анте давно уже не существует, - ответил Элхаб. - У нас одно государство. Солдаты, которые взяли вас в плен, и боевые машины, участвовавшие в сражении, - это военные силы, подчиненные жрецам как организации, наблюдающей за «порядком» в стране, то есть за мыслями и действиями граждан.
        - У вас, наверное, существуют и тайные наблюдатели? спросил Яхонтов.
        - Еще бы! - усмехнулся Элхаб. - Жрецы стараются знать все о каждом гражданине. С кем бы вы ни говорили, всегда можно думать, что собеседник - один из шпионов Ассора.
        - Насколько я догадываюсь, - продолжал Виктор Петрович, в стране Анта не все спокойно. Вероятно, существует общественное мнение, происходит известная борьба взглядов. Не может же весь народ целиком находиться в состоянии застоя!
        Элхаб продолжал рассказывать. Он сообщил, что, будучи в составе Совета Мудрейших, имеет многих единомышленников, несогласных с существующими порядками. Создалась своего рода партия оппозиции, нелегальная, состоящая из узкого круга надежных людей, в том числе многих членов Совета Мудрейших видных ученых - и их друзей. Партия не имеет твердого устава, но внутренне сплочена. Она называет себя «Союз возрождения Анта».
        - Неужели тайные наблюдатели и Ассор не знают о такой организации? - спросил Владимир.
        - Конечно, знают, - улыбнулся Элхаб, - но ведь главную роль в делах Союза играют члены Совета Мудрейших, пользующиеся неприкосновенностью, которая освящена многовековой традицией. Всякая попытка нарушить ее неизбежно приведет к серьезному брожению. Поэтому ищейки Ассора, хотя и многое знают, ничего не в состоянии сделать. К тому же они слишком уверены в своей силе и думают, что наша организация им не страшна.
        - Каковы же основные идеи Союза возрождения, - осведомился Ли Сяо-ши, - за что он борется?
        Элхаб подробно рассказал о взглядах передовых ученых Анта, убежденных, что его культура еще не сказала последнего слова и судьбы планеты зависят от ее народа. Наука, по их мнению, должна и может найти пути для разрешения трагического противоречия между использованными до предела природными ресурсами Анта и жизненными потребностями населения.
        Члены Союза возрождения Анта считают, что эти трудности, хоть и достигшие космических масштабов, можно было преодолеть давно, если бы жрецы не мешали развитию науки, а правители организовали весь народ на борьбу с природой вместо пассивного ожидания конца мира. В жилы народа Анта необходимо влить новую, свежую кровь - такова основная идея членов Союза возрождения.
        Выслушав рассказ Элхаба, космонавты глубоко задумались. Наступившее молчание прервал Яхонтов:
        - А где вы думаете найти источник силы, способный воодушевить ваш народ, пробудить в нем волю к борьбе?
        - Я ждал этого вопроса. Слишком долго, многие века, если не тысячелетия, наш народ воспитывали в сознании, что он бессилен перед волей богов и жестокой судьбой. Трудно, очень трудно заставить его поверить в собственные силы. Чтобы наступил перелом в сознании миллионов, надо показать, что мы не одиноки.
        - Понимаю, - согласился Яхонтов. - Вы бросили мысль о разумных существах на Звезде Тот, способных прийти на помощь.
        Элхаб утвердительно кивнул головой.
        - Это было совсем нелегко, поверьте! - добавил он. - Наши священнослужители как бы предвидели такую возможность. Они много лет убеждали жителей Анта, что культура на вашей планете много ниже, чем у нас, и обитатели Звезды Тот сами нуждаются в помощи. Но мы, члены Союза возрождения, искренне верим в ваши знания и силы. Вот почему и был подан знак…
        - Как вам удалось? - Глаза Ли Сяо-ши загорелись.
        - Я - ботаник и много работал, стараясь найти новые растительные формы, лучше всего приспособленные к условиям нашей планеты. Особенно подходящими я считал грибы с их способностью быстрого роста, неприхотливостью и высокой питательностью. Между прочим, я вывел несколько видов яркоокрашенных и быстрорастущих грибов, развивающихся на песчаной и глинистой почве в течение одних суток, но, к сожалению, они были несъедобны. И тут у нас возникла мысль посеять их на большой площади и придать посеву форму некоего знака, понятного разумным существам. В моих лабораториях заблаговременно заготовили необходимое количество спор ярко-красных и черных грибов. Остальное вам известно, иначе мы не могли бы вести этот разговор…
        - Не совсем, - с мягкой улыбкой возразил Ли Сяо-ши. - Мы никак не могли понять, почему знак появился не в самый момент великого противостояния, а много позже.
        - Ах, это! - в свою очередь улыбнулся Элхаб. - Видите ли, не так просто организовать работы большого масштаба, когда за вами все время следят. Это во-первых. Затем наши грибы в состоянии развиваться лишь при определенных температурах. Мы были вынуждены выжидать подходящего сезона…
        - Теперь все ясно. А наблюдая с нашей планеты, мы многое не поняли, - произнес Ли Сяо-ши.
        - Когда именно созрел этот план? - осведомился Яхонтов.
        - У нас были горячие споры даже среди ученых - членов Союза. Многие думали, что цивилизация на вашей планете хотя и высока, но не настолько, чтобы преодолеть межпланетные просторы. Но был случай, когда снаряд, несомненно запущенный со Звезды Тот, пронесся над нашей планетой, описал вокруг нее широкую дугу и исчез, улетев обратно. Этот факт убедил маловеров. Буквально через несколько дней мы произвели посев.
        - Как же получилось, что мы попали к Ассору, а не к вам? - спросил Владимир.
        - Ведь мы не могли точно знать, когда вы прилетите, объяснил Элхаб, - хотя и надеялись, что наш знак увидят. Агенты Ассора есть всюду, они сразу ему сообщили новость, а мы поздно заметили прибывший снаряд, не сумели быстро и точно определить место его посадки. Ассор опередил нас, но не намного. Мы опоздали на какой-нибудь час. Правда, хитрый старик предвидел нашу попытку и послал очень крупные силы. Из наших машин было видно, как вас увозили.
        - Но ракета, где же маленькая ракета? - взволнованно воскликнул Владимир.
        Довольная улыбка появилась на черном широкоскулом лице Элхаба:
        - Мы перехитрили старого жреца. Его солдаты не догадались увезти ракету, а мои люди захватили ее и доставили сюда.
        - Она здесь? - в один голос закричали космонавты.
        - Да, здесь! И в полном порядке.
        У всех троих вырвался вздох облегчения. Космический корабль, где Имелась радиостанция, запас обогащенного урана, культуры микроорганизмов и семена растений, был цел и не достался врагу.
        - Как же вы сумели организовать наш побег? - спросил Владимир, с каждой минутой проникаясь все большей симпатией к Элхабу. - Такое рискованное дело…
        - Мы начали борьбу, - объяснил Элхаб, - а война неизбежно влечет потери. Мы это знаем. А Янхи не только преданный нашему делу человек. Он - мой сын…
        - Ваш сын? - Владимир бросил на Элхаба взгляд, полный глубокого уважения.
        - Но мальчику было нелегко. Когда вас увезли, он еще долго продолжал борьбу, прикрывая ваш отход. Войска Ассора вынуждены были прекратить преследование.
        - Там осталась моя жена! - не выдержал Владимир.
        - И еще одна женщина, ваш собрат по профессии, - добавил Ли Сяо-ши.
        - Ботаник?
        - Да!
        - Неважно, кто они, - поправил Яхонтов. - Достаточно, что трое из шести остались в руках жестокого врага.
        Элхаб опустил голову.
        - Мы сделаем все, чтобы вернуть им свободу, - произнес он.
        - Но где они сейчас? - встрепенулся Владимир.
        - Пока не знаю, но думаю, что завтра смогу ответить на этот вопрос.
        Наутро, когда космонавты еще не закончили завтрак, в столовую вошел Элхаб. По его сумрачному взгляду и озабоченному выражению лица стало ясно, что ничего утешительного он сообщить не может.
        - Где же они? - коротко спросил Яхонтов.
        - Подтвердились мои худшие опасения. Все трое находятся в подземной тюрьме в замке Ассора.
        - Что же из этого? - вмешался Владимир.
        Элхаб поглядел на него с каким-то странным выражением. Яхонтов уловил этот взгляд.
        - Говорите прямо, - спокойно произнес он.
        - Тюрьма в этом замке существует не менее двадцати веков. За все это время оттуда не было ни одного побега…
        - Настолько хороша охрана? - Взгляд Владимира сразу стал острым и колючим.
        - Замок Ассора сам по себе крепость, более мощная, чем Тонга-Лоа. Охрану там несет личная стража Великого жреца, настолько пре чанная ему, что не приходится и думать о подкупе. Там нет ни одного нашего сторонника.
        - Собрать побольше смельчаков и организовать нападение, предложил Владимир, в глазах которого загорелся мрачный огонек.
        - Если бы вы лучше знали наш народ, его нравы и обычаи, то не говорили бы так! - возразил Элхаб.
        - Объясните! - спокойно попросил Ли Сяо-ши, устремив на Элхаба проницательный взгляд.
        - Вы не найдете в стране Анта и десяти смельчаков, способных на такое дело.
        - Почему?
        - Я говорил вчера, что много столетий народ моей страны находится под гнетом не только светских, но и духовных владык. Религиозный ужас перед всемогущими богами, воспитанный в десятках поколений, - один из рычагов, посредством которых жрецы осуществляют свою власть над умами. Об этой тюрьме и ее ужасных тайнах созданы многочисленные легенды одна страшнее другой.
        Говорят, любая попытка проникнуть в нее неизбежно вызывает гнев богов и гибель нечестивцев. Рассказывают чудеса о таинственных подземельях, оживающих изваяниях и других необыкновенных явлениях, происходящих в запутанном лабиринте ее коридоров. Никто, кроме высших жрецов, не знает даже приблизительно ее плана. Тюрьма окутана завесой религиозного ужаса, которая сохраняет узников лучше всякой стражи. Людей, попавших туда, принято считать мертвыми. Для них нет возврата…
        - Неужели суеверия настолько развиты среди вашего народа? - сквозь зубы процедил Владимир.
        - Я повторяю: вряд ли найдется во всей стране десять смельчаков! Даже среди членов Союза возрождения вы не найдете людей, способных на такое дело.
        - Может быть, пришельцы с другой планеты, свободные от страха перед богами, сумеют сделать то, на что неспособны люди Анта? - спросил после долгой паузы Яхонтов, пристально глядя на Элхаба.
        - Не знаю, - подумав, ответил тот. - Разумеется, мы окажем любую помощь, но я не обещаю найти людей, которые пойдут с вами дальше наружных стен.
        - А совет? - спросил Ли Сяо-ши. - Иногда хороший совет решает дело.
        - Я только ученый, - с грустью сказал Элхаб. - Мои знания тут бесполезны. Но другие… Быть может, сын… Он сумел организовать побег из тюрьмы Тонга-Лоа. Сейчас я позову…
        Через несколько минут в столовой появился Янхи. Молодой, сильный, здоровый и смелый, он очень походил на отца. Черная голова была гордо поднята, в живых блестящих глазах светился ум, твердые линии подбородка свидетельствовали о большой воле.
        - Я здесь, отец, - громко и уверенно сказал он, входя. Приветствую вас, чужеземцы!
        - Скажи, мой сын, - обратился Элхаб, - что ты думаешь об участи пленных чужеземцев? Можно ли бежать из подземной тюрьмы Ассора?
        - Это необходимо, отец, значит, возможно! - решительно сказал Янхи.
        - Хороший ответ! - не удержался Яхонтов.
        - Продолжай, Янхи. У тебя уже есть какой-нибудь план?
        - Ты приказал мне освободить чужеземцев. На свободе лишь трое. Мог ли я забыть про остальных?
        - Что ты хочешь сказать?
        - Ты знаешь, отец, за стенами замка Ассора, внутри его владений, находится главное святилище народа Анта…
        - Храм Неба?
        - Да.
        - Он окружен тремя кольцами стен. Нет сил, способных их разрушить.
        - Такая сила есть - ее зовут закон!
        - Объясни!
        - Ты знаешь лучше меня, отец, что древние законы Анта незыблемы до сих пор. И ты, как и я, учил когда-то наизусть…
        - …Великие боги одни лишь владыки под сводами храма Небес… - вспомнил Элхаб.
        - Вот именно! Закон говорит далее, что любой преступник, если он укроется в этом храме, имеет право требовать созыва Великого суда народа, который только и может решить его судьбу. Если бы нам удалось провести туда пленников Ассора, то Ирган был бы обязан всенародно говорить о них.
        - Но узников из подземных тюрем не легче перевести в храм, чем доставить сюда.
        - Ты ошибаешься, отец. Древние предания говорят, что страшные темницы связаны с храмом тайными ходами. Если мы сумеем достать чертеж… Тогда смелые и сильные люди со Звезды Тот…
        - Я понял тебя, Янхи! Мы сделаем это! - Владимир порывисто вскочил и крепко обнял молодого марсианина.
        - Хорошо, мой сын, пойдем теперь ко мне, подумаем, как это лучше сделать.
        Они удалились, оставив в сердцах трех космонавтов искру надежды.
        9. Преступление королевы
        Холодный, мертвенный свет озарял стол и неподвижную фигуру Иргана, словно застывшую в кресле. Владыка Анта сидел один. Грузное тело едва умещалось в узком кресле с высокой спинкой, низко наклоненная голова опиралась подбородком на тяжелые, сильные руки. Сосредоточенный взгляд был обращен вдаль, рот плотно сжат.
        Никто, кроме жены и Ассора, не смел нарушить покой повелителя Анта.
        Малый зал Совета был пуст, только изваяния богов таились в полумраке вдоль стен.
        Бесшумно ступая по мягким коврам, вошла Матоа. Легкий шелест платья нарушил тишину. Ирган даже не шевельнулся и лишь в тот момент, когда она заняла свое место, подняв глаза и бросил на жену безразличный, ничего не выражающий взгляд.
        - Великий жрец не спешит сегодня, - сказала она немного погодя.
        - Не знаю, в чем причина, - произнес Ирган, не поворачивая головы. - Старик Ассор выжил, наверно, из ума. Он сам просил, чтобы мы поторопились.
        Прошло еще несколько минут, пока распахнулась третья дверь. В зал стремительно вбежал Ассор. Ирган недовольно бросил:
        - Мы ждем давно.
        - Прости, у старого Ассора немало дел.
        - Зачем ты потребовал заседания Совета? - Ирган поднял голову и устремил на жреца холодный и равнодушный взгляд.
        Ассор не спешил с ответом. Он отодвинул кресло, неторопливо уселся, немного подумал.
        - Теперь ты сам видишь, к чему может привести твое великодушие, Ирган, - с усмешкой начал он.
        - Ты ведешь речь о чужеземцах? - перебил Ирган.
        - Да, о них!
        Крупные желваки заходили по лицу Иргана. Он нехотя процедил сквозь зубы:
        - Ты оказался прав…
        Огонек удовлетворения блеснул в глазах Ассора.
        - Не зря я прожил на свете много лет, - продолжал он, постепенно возбуждаясь. - Ты ошибся, Владыка Анта, отвергнув мудрый голос церкви! Повелитель обязан быть жестоким. А ты поддался велению сердца и вот видишь: смута расползается по стране. Повсюду бродят слухи… Элхаб осмелился нарушить повеление Владыки и похитил чужеземцев из замка Тонга-Лоа! Доколе мы будем терпеть?
        Ирган поднял голову и посмотрел на Ассора с заметным интересом:
        - Как ты думаешь, Великий жрец?
        - Твой постоянный недруг хочет оказаться во мнении народа мудрей тебя… и, потворствуя глупым инстинктам черни, снискать ее любовь. Он хочет подорвать основы государства, священные законы Анта!
        - При чем же здесь чужеземцы? - неожиданно спросила Матоа.
        Ассор метнул на нее злобный взгляд:
        - Законы Анта созданы богами! Покуда каждый верит в них, наша страна стоит на прочном основании. А если пропадет вера? Что ее заменит? Элхаб - вероотступник, его цель - посеять страшный яд сомнения. Зачем он призвал чужеземцев? Чтобы блеском их ложных знаний создать соблазн для народа. «К чему нам нужны боги, когда пришельцы помогут нам нарушить ход вещей, начертанный судьбой» - вот смысл речей Элхаба… Лжеучение! Оно уже смущает многих.
        - При чем же здесь чужеземцы? - снова повторила Матоа. Ассор посинел от бешенства.
        - Чужеземцы сумели войти в пределы Анта, а это подтверждает, что их знания велики. Нестойких убеждает один этот факт.
        - Теперь понятно! - с нескрываемым презрением протянула Матоа.
        Ирган наблюдал эту сцену, ничем не выражая своего отношения к спору, но еле заметная усмешка змеилась на его лице.
        - Чего же ты хочешь? - в упор спросил он у Ассора.
        - Святая церковь хочет, пока не поздно, поразить врага! выкрикнул тот. Его глаза горели огнем фанатической ненависти. - Если ударить внезапно - мы уничтожим очаги измены! И ты найдешь покой!…
        - Элхаб неприкосновенен, - задумчиво произнес Ирган, - и этот закон создали боги!
        - Мне нельзя здесь спорить, - вкрадчиво прошептал Ассор, - но от имени богов всегда вещала церковь. И ведь законом часто служит воля Владыки Анта…
        - Искуситель! - воскликнула Матоа.
        - Молчи, Матоа! - резко оборвал Ирган. - А ты вечно жаждешь крови, - бросил он Ассору. - Элхаб большой ученый!
        - Умный и опасный враг! - в тон ему добавил великий жрец. - Но пусть живет… Нынче чужестранцы опасней втрое.
        - Скажи ясней!
        - Смерть! - произнес Ассор. - Их надо уничтожить.
        - Зачем? - снова вмешалась Матоа.
        - Иначе будет смута. Поверь, Ирган, пока они живут, нам не видеть покоя!…
        - Я приказал держать их всегда под стражей, а ты должен был отвечать головой, - возразил Ирган. - Куда же ты смотрел?
        - Ты поручил не церкви следить за ними, а дворцовой страже, - отпарировал Ассор. - Теперь их осталось только трое, и я их держу в своих руках. Прости меня, но это надежней. А если ты прикажешь - верней всего могила… Но торопись!
        - Но ведь в твоих руках лишь трое.
        - Отдай приказ - я пошлю войска. Через сутки связанный Элхаб, а с ним и остальные пришельцы предстанут перед тобой!
        - Так ли? - насмешливо заметила Матоа. - Недавно я слыхала, как ваши храбрецы сражались: по десять против одного! И все же бойцы Элхаба погнали их назад. Троих пленников вы отбили, а где же остальные?
        Старый жрец только бросил на нее свирепый взгляд и промолчал. Ирган поглядел на нее сурово.
        - Что ты скажешь, Матоа? - спросил он.
        - Я, как и прежде, утверждаю, что пришельцы опасны лишь в руках врага. Надо вернуть их всех, но сохранить для пользы государства… И берегись начинать войну с Элхабом, нельзя по прихоти жреца менять закон. Народ возбужден, одна неосторожность…
        - Не доверяй жене, Ирган! - злобно прошипел Ассор. - Она не думает о государстве, а затаила в сердце суетные чувства…
        Удар был нанесен опытной рукой.
        - Что ты хочешь сказать, Ассор? - вскипел Ирган, ударяя кулаком по столу. - Второй раз я слышу какие-то намеки! Поберегись меня обманывать, а если знаешь правду, - говори!
        Ассор задохнулся от ярости, но сдержался и сказал тихо:
        - Изволь, я скажу всю правду!… Один из чужеземцев строен и красив… Матоа молода!
        Ирган поднялся, молча посмотрел на него, потом перевел взгляд на жену.
        Матоа, прекрасная и в гневе, стояла как изваяние. Собрав всю силу воли, она выдержала этот пронизывающий взгляд, но Ирган понял. Судорога страдания исказила его лицо. Он бессильно опустился в кресло и замер, сжав голову руками.
        Томительная пауза продолжалась недолго, Ирган овладел собой. Теперь в зале Совета снова сидел полновластный диктатор.
        - Ты прав, Ассор, - он отчетливо выговаривал каждое слово, - ты трижды прав!… Пришельцев необходимо уничтожить, но умно, без шума! А Элхаб неприкосновенен… Не нам менять закон. Пусть будет так, как я сказал!
        Грузный и могучий, он встал из-за стола и, ни на кого не глядя, медленно вышел из зала. Ассор бросил на Матоа торжествующий взгляд и тоже направился к выходу. А Матоа, у которой внезапно заболело сердце, тихо опустилась в кресло и еще долго сидела неподвижно, с потухшими глазами.
        Был третий час ночи. Мягкий синий свет ночника у изголовья выхватывал из мрака широкое ложе. Завеса была откинута, на шелковистых простынях лежала Матоа. Посреди большого супружеского ложа, одинокая и миниатюрная, она казалась совсем крохотной.
        После всего, что произошло в зале Совета, она никак не могла уснуть и беспомощно металась по постели уже много часов. Бесконечная цепь тяжелых мыслей, сменявших одна другую, все не могла прерваться. Перед ее внутренним взором упорно возникал один и тот же образ. Она и хотела прогнать его, и в то же время не желала с ним расставаться.
        Это был проникший в глубину сердца образ высокого, сильного человека с кожей удивительного, светло-розового цвета. И его волосы, и глаза - необыкновенные. Таких глаз нет больше ни у кого. И весь он, этот человек, - могучий гигант, такой светлый, словно сотканный из солнечных лучей…
        А рядом возникал другой образ. Угрюмый, молчаливый, почти никогда не улыбающийся грузный человек с длинными, тяжелыми руками. Это - Ирган. Был ли он когда-нибудь близким? Пожалуй, нет. Всегда погруженный в свои мысли, даже будучи рядом, он оставался где-то вдали.
        Правда, она королева. В ее руках неограниченная власть и сотни слуг, готовых исполнить любую прихоть, она решает судьбы государства. Но никому в сущности никогда не было дела до маленькой одинокой женщины.
        Никогда, ни одного раза в течение многих лет совместной жизни Ирган не говорил с ней как с любимой женщиной, простой и близкой, а лишь советовался как с королевой или молчал.
        А тот, другой, пришел всего лишь один раз. Но он не молчал. Он говорил чудесные вещи о другом, светлом мире, где светит яркое Солнце, текут полноводные реки и лазоревые волны набегают на берег океана. Он уверен, что может стать прекрасным и мрачный Ант. Надо бороться за счастье, не боясь никаких богов, и заставить природу подчиниться разуму и воле человека. Какими прекрасными были эти слова, какой хаос новых дерзких мыслей возник тогда!
        Все, что произошло в тот памятный вечер, постоянно вызывало обиду и гнев гордой и самолюбивой Матоа. Но постепенно в ней восторжествовало благородство женщины. Она поняла и простила.
        Не обида, а сожаление и грусть владели теперь ее сердцем. Она знала, что никогда не забудет и не сможет вырвать из сердца образ этого человека, потому что любит его. И вот теперь, несколько часов назад, ее муж и верховный Владыка Анта произнес роковые слова: «Пришельцев необходимо уничтожить, но умно и без шума».
        Матоа хорошо знала обычаи своей страны. Она знала очень много.
        Трое уже в тюрьме, откуда никто и никогда не возвращался на свободу. Трое, в том числе и тот, с золотыми волосами, еще на свободе.
        Хитрый, беспощадный Ассор, конечно, найдет способ силой или изменой захватить всех и уничтожить. Значит, и тот, любимый, рано или поздно окажется в его власти.
        Перед глазами Матоа возникло ужасное видение: тот, светлый, как Солнце, связан по рукам и ногам. Крепки канаты, и, как ни силен этот человек, его мускулы не в состоянии порвать путы. Его, беспомощного, влекут по каменным плитам туда, где происходят казни… Матоа знает это место.
        Солдаты поднимают светлого, как Солнце, человека, красивого, сильного, живого. Они ставят его, прислоняют к стене… Бежать некуда…
        Матоа представила себе, как тонкий и злой луч пламени превращает в горсть пепла самое дорогое, самое любимое, что было в ее жизни и промелькнуло, как светлый миг. Представила и содрогнулась от ужаса и скорби. Нет, этого она не допустит! Но как? Всевластная королева Анта, она чувствовала себя беспомощной.
        Матоа встала и начала ходить по опочивальне. Она была одна. Ирган не пришел и, конечно, никогда больше не придет к ней. Эта мысль не вызывала у нее никакого волнения.
        Но что делать? Чужеземцы умны, сильны, обладают огромными знаниями, и Элхаб на их стороне. Но Ассор дьявольски хитер и ловок, а сила нередко пасует перед коварством и хитростью. Когда опасность будет особенно велика? В тот час, когда за чужеземцами, за тем белокурым захлопнутся двери темницы.
        Но трое чужеземцев, в том числа его жена, уже находятся в руках Великого жреца. Пришельцы благородны. Не может быть, чтобы те, кто на свободе, отказались от попытка освободить своих… Они обязательно это сделают. Но никто из граждан Анта не рискнет проникнуть в лабиринт подземных коридоров, о которых сложены легенды. На это способны только чужеземцы, не знающие страха перед богами. Они обязательно попытаются и попадут в ловушку. Ассор позаботится об этом.
        Вот страшная опасность, но здесь Матоа может помочь. Она знает, где хранится чертеж подземной темницы. Добыть этот план и передать ему - любимому. А они - мудрые и сильные сумеют использовать такую помощь.
        Значит, надо это сделать! Когда? Сейчас! Завтра может быть уже поздно: Ассор хитер, он все предвидит. Но в чем же дело? Матоа не труслива…
        Накинув на плечи подбитый мехом плащ, она осторожно открыла дверь… Этим путем Ирган приходил в ее опочивальню.
        Проход никем не охранялся. Бледные лучи замаскированных светильников уже сливались с зелеными лучами утра. За окнами виднелся спящий город и черные силуэты оголенных деревьев на фоне светлеющего неба.
        Матоа пробралась ко входу в покои Иргана и прислушалась. Там было тихо, и она тихо отодвинула дверь. В помещении было темно. Нащупав кнопку у дверей, Матоа включила свет.
        Это была рабочая комната Иргана - просторное помещение с низкими сводчатыми потолками и двумя овальными окнами.
        Матоа прекрасно знала расположение всех предметов и тайных хранилищ. Стены на высоте около метра от пола были опоясаны бронзовыми барельефами, изображающими разные сцены из древней истории Анта. В простенках стояли массивные серебряные и золотые статуи главных божеств Анта. Глаза, когти на лапах, концы крыльев были украшены драгоценными камнями, которые блестели в полумраке. Чудовища, казалось, жили своей загадочной, недоступной для понимания простых смертных жизнью.
        Стараясь ступать тихо, Матоа подошла к изображению семирукого и крылатого бога Данду - символа мудрости. Его крылья обозначали способность летать, сверхъестественную на Марсе, где не появлялось ни одного летающего живого существа, а семь рук выражали могущество, которое давали знания. Матоа коснулась правого глаза чудовища и резко надавила. Тяжелое изваяние бесшумно повернулось, открыв дверцу потайного шкафа.
        Королева торопливо перерыла его содержимое, досадуя, что нужная ей вещь никак не попадается под руку. Наконец она нашла то, что искала, - план главной тюрьмы Анта, находившейся в замке Великого жреца.
        На белой пластинке, похожей на костяную, тонкими линиями были нанесены этаж за этажом и условные знаки, обозначающие хитрые механизмы, придуманные жрецами, чтобы сделать тюрьму неприступной. Это был единственный экземпляр плана, кроме того, что хранился у главного смотрителя тюрьмы.
        Спрятав пластинку за пояс, Матоа тревожно оглянулась. Все было тихо. Быстро приведя тайник в порядок, она закрыла его и тихо направилась к выходу. У самых дверей она погасила свет и обернулась. Уже заметно рассвело. Зеленый мерцающий свет заполнял комнату. Идолы стояли неподвижные, как всегда, и спокойно взирали на нее.
        Матоа закрыла дверь и пошла, скорее, побежала к себе. Никто не заметил ее отсутствия. Сбросив одежду и спрятав драгоценную пластинку, она легла. Усталость взяла свое, и через несколько минут она уже спала.
        Как только Матоа вышла и створки дверей стали на свое место, огромная серебряная статуя бога Рама, сопровождающего мертвых в их последний путь, внезапно ожила. Один из пяти его рубиновых глаз неожиданно повернулся, и в глубине отверстия появился другой глаз. Передняя половина туловища и шесть пар скрещенных ног сами собой отодвинулись в сторону. За ними открылось пространство, где находился марсианин в темно-синей одежде.
        Он осмотрелся и одним прыжком выскочил из тайника. На столе Иргана стоял аппарат, снабженный маленьким светящимся в полумраке экраном. Неизвестный нажал одну из кнопок. На голубом экране появилось недовольное лицо Ассора.
        - Что случилось? - сердито спросил он.
        - Великий жрец, - прошептал неизвестный, - по твоему приказанию я всю ночь наблюдал за кабинетом Владыки.
        - Ну!
        - Повелительница Анта, прекрасная Матоа, только что проникла сюда, открыла тайное хранилище и что-то взяла. Затем удалилась.
        Лицо Ассора мгновенно изменилось.
        - Любой ценой узнай, что она унесла, и тотчас сообщи! приказал он.
        10. Тайны подземной тюрьмы
        Солнце ярко светило. Легкие облака плыли в высоте, голубая дымка морозного тумана скрывала дали. В помещении было светло и уютно. Все блистало чистотой. Полный комфорт окружал космонавтов, нашедших приют у Элхаба, но на душе их лежала тяжесть. До сих пор оставалась неизвестной судьба товарищей, заточенных в страшной подземной тюрьме.
        Владимир и Ли Сяо-ши сидели у окна. Яхонтов стоял в глубине комнаты и перебирал серые цилиндры со звукозаписью, заменяющие на Марсе книги. Беседа не клеилась. Над каждым довлела одна и та же мысль.
        - Прошло два дня, а мы еще ничего не решили, - не выдержал Владимир.
        Человек действия, он совершенно не выносил пассивного ожидания и томительной неизвестности. Ли Сяо-ши был другого склада. Он никогда не торопился и предпочитал много раз обдумать вопрос и только потом принять решение.
        Астрофизик очень хорошо владел собой и не поддавался настроениям, всегда руководствуясь холодным и ясным рассудком.
        - Нельзя, мой друг, очертя голову бросаться в драку, произнес он. - Мы знаем, Элхаб принял все меры. Значит, надо подождать. Прежде чем идти в атаку, нужно выяснить расположение противника.
        - А пока наши близкие должны находиться в тюрьме, ежеминутно ожидая смерти, - зло усмехнулся Владимир.
        - Лучше освободить их двумя днями позже, но здоровыми и невредимыми, чем поспешить и погубить всех.
        Виктор Петрович не принимал участия в разговоре, но все слышал. Внешне спокойный, как всегда, он переживал, быть может, глубже и тяжелее всех, считая себя в первую очередь ответственным за судьбу экспедиции и каждого ее участника. Он сидел в кресле перед полками и перебирал цилиндры.
        Надписи на донышках говорили о содержании. Тут оказались собственно книги, то есть записи текста, и цилиндры иного вида, воспроизводящие не слова и звуки, а зрительные образы - дающие цветное стереоскопическое изображение.
        Виктор Петрович целиком углубился в свое занятие. По временам он откладывал заинтересовавший его цилиндр, вставлял в гнездо специального аппарата и включал механизм. Тогда из репродуктора слышался голос невидимого диктора, а на экране возникало изображение.
        Вдруг в его руках очутился маленький цилиндр.
        Перечитав надпись еще раз, он поспешно вставил его в приемник и пустил механизм.
        - Идите сюда и смотрите! - крикнул он.
        Владимир и Ли Сяо-ши подошли ближе. На экране появилось четкое и рельефное изображение какой-то крепости.
        - Что это? - спросил Владимир.
        - Общий вид замка Великого жреца, где томятся наши, объяснил Яхонтов. - Я нашел его среди других иллюстраций.
        - Вот это здорово! - воскликнул Владимир, усаживаясь перед аппаратом.
        На матово-серебряном экране виднелось огромное здание, расположенное почти в центре столицы Анта. Космонавты хорошо представляли себе это место, тем более что на заднем плане, выше по склону, они увидели знакомые стены и башни Тонга-Лоа.
        Четыре пояса высоких стен окружали владения Великого жреца. В нарушение общего стиля на крышах целой группы зданий, образующих в совокупности замок Ассора, не было деревьев. Кровлями здесь были плоские каменные площадки разной формы и размера. Они располагались уступами на разной высоте. Тут было много башен, террас, переходов, висячих балкончиков, открытых лестниц. Архитектура поражала своим разнообразием. С левой стороны, в черте внутреннего из четырех колец крепостных стен, поднималось над каменной площадкой невысокое круглое здание, лишенное окон. Их заменяли маленькие овальные отверстия, напоминающие бойницы.
        На экране было ясно видно много часовых, стоящих у каждого выхода, а также на всех террасах и площадках. Космонавты насчитали не менее десяти солдат вокруг низкого здания, приковавшего их внимание. Это и была тюрьма, вернее, надземная ее часть.
        - Да! - произнес Владимир. - Зрелище неутешительное!…
        - А где же храм Неба, недоступный для властей? - спокойно спросил Ли Сяо-ши.
        - Я думаю, он позади, - сказал Яхонтов. - Видите, вон то огромное сооружение.
        За черной громадой мрачного замка виднелось большое здание, господствующее над местностью. Высокая, многоступенчатая лестница вела к его главному входу. Целый ряд мощных пилонов поддерживал кровлю. Всмотревшись, космонавты заметили, что каждый представляет собой гигантское каменное изображение того или иного бога.
        - Неплохая крепость, - процедил Владимир.
        - Вот видите, а вы торопились, - заметил Ли Сяо-ши. - Тут надо десять раз подумать, прежде чем идти на штурм.
        - Задача не легкая, но ее нужно и можно решить, - твердо сказал Яхонтов. - Давайте думать, с какой стороны можно к ней подойти.
        И они принялись внимательно рассматривать изображение. Энергичный стук в дверь прервал их занятие.
        В комнату вбежал Янхи. Он был возбужден, глаза блестели, на лице светилась улыбка.
        - Вы принесли хорошие вести? - осведомился Яхонтов.
        - Да! - радостно сообщил Янхи. - У нас нашлись друзья. Я сам себе не верю! Смотрите!
        Он бросил на стол белую блестящую пластинку с затейливым рисунком. Трудно было сразу догадаться о значении прямоугольников и целой сети извилистых линий.
        - Что это? - спросил Владимир, уже начиная понимать.
        - План подземных тюрем во владениях Великого жреца! - отчеканил Янхи.
        - Вот удача! - воскликнул Ли Сяо-ши. - Но как вам удалось достать?
        - Я ничего не доставал, - ответил Янхи, - неизвестный друг принес нам эту вещь…
        Он рассказал, что ночью кто-то постучал в дверь дома Элхаба. Когда открыли, вошла просто одетая старая женщина, лицо которой было закрыто меховым покрывалом - обычной одеждой во время сильных морозов. Она передала слуге запечатанный пакет.
        «Передайте это Элхабу. Как можно скорее и только в собственные руки, здесь нечто, необходимое ему и его гостям», - сказала старуха.
        - Так и сказала: «его гостям»? - переспросил Ли Сяо-ши.
        - Дословно! - подтвердил Янхи. - Вручив пакет, она тотчас удалилась.
        - Но кто она, откуда? - продолжал расспрашивать Владимир.
        - Неизвестно. Никто ее не знает, пришла издалека. Вот все, что мы можем сказать. В конверте оказался план…
        - Быть может, это фальшивка, - предположил Ли Сяо-ши, - и здесь просто ловушка?
        - Нет, отец узнал по описанию. Это подлинный план.
        - Не все ли равно, откуда этот план взялся, - прервал Владимир.
        Теперь, когда на экране был виден замок Великого жреца, а в руках космонавтов имелся план подземных коридоров и тюремных камер, можно было подумать, как лучше организовать побег. Все трое вместе с Янхи принялись изучать чертеж. Старинные предания были правы: каждый этаж, всего их было четыре, представлял собой запутанный лабиринт подземных коридоров, прихотливо извивающихся, изобилующих поворотами, неожиданно приводящими человека в тупик или возвращающими в исходный пункт.
        Ни один из заключенных, даже сумев бежать из камеры, все равно не мог выбраться на свободу и неизбежно погибал, запутавшись в лабиринте. Имея план - и то нелегко было разобраться, тем более что многие коридоры переходили из этажа в этаж. Сопряженность планов трудно было установить даже по чертежу.
        Внимательно изучая сложную сеть коридоров, Владимир обратил внимание на большое количество непонятных значков.
        - Что это? - спросил он у Янхи.
        Тот вооружился лупой и пристально рассмотрел изображения, но не смог сказать ничего определенного.
        - Мне кажется, это обозначены места, где жрецы приготовили свои фокусы. Легенды говорят о чудесах, которые происходят в подземельях. К несчастью, мы не знаем ни характера этих трюков, ни способов спасения.
        - Мы не знаем и самого основного, - заметил Яхонтов, где находятся наши друзья. Перед нами, в сущности, четыре задачи: проникнуть в замок, разыскать наших, освободить их и выбраться из тюрьмы.
        Целый день космонавты изучали план, стараясь найти реальный путь к решению этих четырех задач. Только поздно ночью, после долгих споров, когда горячий темперамент Владимира неоднократно вступал в противоречие с более трезвым и спокойным рассудком других, удалось наметить план действия - весьма рискованный, требующий большого мужества и выдержки, но дающий известные шансы на успех.
        Еще и еще раз обсудив со всех сторон намеченную тактику. Яхонтов принял решение.
        - Хорошо, - сказал он, - так и сделаем! Иного пути нет! Или все спасемся, или вместе погибнем. Решено!
        - Какая помощь вам нужна? - спросил Янхи.
        Молодой марсианин обсуждал весь план вместе с космонавтами. Его дельные советы принесли немалую пользу. Он хорошо знал все условия, неизвестные чужестранцам. Именно ему принадлежала дерзкая мысль использовать подземную трубу водовода, чтобы проникнуть к центру замка. Башня, откуда получали воду, находилась на площадке между третьей и четвертой стенами. При удаче можно было сразу оказаться перед последней внутренней стеной, за которой находились жилище Ассора и наземная часть тюрьмы.
        - Передайте Элхабу, - сказал Яхонтов, - что мы просим этой ночью доставить нас в те места, откуда можно проникнуть в водовод. Нам нужны крепкие лестницы, ломы и другой инструмент, чтобы сбивать замки. Еще нам будут нужны карманные фонарики и небольшой запас воды и пищи. Остальное наше дело. Когда станет известно, что мы нашли убежище в храме Неба, нужно сделать так, чтобы закон не был нарушен.
        - Еще одно, - добавил Владимир. - Табличку с планом мы оставим здесь, но каждому необходимо иметь ее копию.
        - И я прошу немного, - прибавил Ли Сяо-ши. - В битве может все случиться. Наверное, вашей науке известны вещества, способные мгновенно усыпить. Вот если бы такое нашлось…
        - Все эти вещи надо сложить в мешки с заплечными ремнями, - уточнил Владимир, - чтобы не стеснять движений.
        - Большая тяжесть будет, - усомнился Янхи.
        - Об этом не волнуйтесь, - улыбнулся Владимир.
        Янхи ушел, пообещав, что к вечеру все будет готово.
        11. Поединок с богами
        Ночь выдалась темная и на редкость морозная. Легкая туманная мгла застилала небо и скрывала звезды. Только чуть заметное пятно слабого света обозначало место небосклона, где находился Фобос.
        Погода благоприятствовала замыслу. Большой грузовой вездеход мчался по равнине, не зажигая фар. Опытный водитель находил дорогу какими-то неведомыми способами. Яхонтов, Ли Сяо-ши и Владимир лежали на платформе, тесно прижавшись друг к другу. Маски из пушистой шерстяной ткани хорошо укрывали лицо от холода. Космонавты вполне оценили предусмотрительность Элхаба, который сумел своевременно захватить ракету и доставить ее в надежное место. Накануне они посетили космический снаряд и взяли оттуда новую теплую одежду, маски, фонари и кое-какие инструменты. Они обнаружили, что рация не повреждена, и сумели передать короткую радиограмму на Землю: «Находимся на Марсе. Есть разумные существа, обладающие высокой техникой. Наша работа затруднена сложными социальными отношениями. Не беспокойтесь о перерыве связи. Уверены в благополучном исходе, успешном выполнении всех задач. От приема вынуждены воздержаться. Яхонтов».
        Несмотря на быстроту хода, прошло не менее трех часов, пока достигли цели. Машина остановилась среди равнины. Вокруг ничего не было видно. Однако Янхи вылез из кабины водителя и сказал коротко.
        - Здесь?
        Изрядно окоченевшие космонавты выбрались из кузова и принялись прыгать и делать резкие движения, чтобы согреться. Потом они вытащили из машины большие вещевые мешки со снаряжением. На поясе у каждого висел широкий меч, в карманах - марсианское импульсное оружие с запасом энергии.
        В карманах на ногах лежал запас крепких тонких веревок. Каждый имел при себе и копию подземной тюрьмы. Словом, экспедиция была оснащена всем необходимым. Даже флаконы с наркотиками, способными усыпить любого марсианина в несколько секунд, были положены на всякий случай в грудные карманы.
        Когда все были готовы, Янхи подал знак и пошел вперед. Твердая, как бетон, почва позволяла двигаться быстро, а мягкие подошвы унт заглушали шаги. Путь лежал по склону невысокого холма. Когда группа достигла гребня, в ложбине по ту сторону блеснул луч света.
        Осторожно, крадучись, космонавты во главе с Янхи подошли ближе. Перед ними возникла низкая круглая башенка с маленьким окном, откуда и шел свет. Они заглянули внутрь. Там мирно спал марсианин. Оружие - трубка - висело на стене рядом. Приказав путешественникам оставаться на месте, Янхи исчез в темноте. Глядя в окно, они видели, как бесшумно открылась дверь и он проник внутрь. Ловко, кошачьей походкой, он подобрался к спящему и поднес к его носу губку, смоченную наркотиком. Руки стражника беспомощно опустились. Космонавты вошли в башенку.
        - Все в порядке! - удовлетворенно сказал Янхи. - Сторож проспит как убитый несколько часов, а потом ничего не сумеет вспомнить. Когда придет смена, не будет ничего подозрительного. Бедняге просто приснился нехороший сон… За дело, друзья!
        Тяжелая металлическая крышка, около полутора метров в диаметре, закрывала отверстие в полу.
        - Колодец, ведущий в водовод, - объяснил Янхи. - Сторож охраняет его, хотя уже сотни лет здесь ничего не случалось. Когда вы опуститесь, ищите канал, идущий вправо. Воды немного. Пройдя примерно час, доберетесь до конца. Там последний люк, такой же, как здесь. Через колодец можно выбраться наружу, поблизости от внутренней стены. Дальше все зависит исключительно от вас самих!
        - Благодарю! - за всех сказал Яхонтов.
        Без особого труда они подняли крышку и отодвинули в сторону.
        - Когда вы опуститесь, - на прощание попросил Янхи, пускай последний поможет мне поставить крышку на место.
        Первым, держась за скобы, стал спускаться Ли Сяо-ши, за ним Яхонтов. Последним шел Владимир. Грустное, с тревогой в глазах лицо Янхи, склонившегося над отверстием, было последним, что они видели.
        Держась одной рукой за скобы, Владимир надвинул тяжелую крышку. С легким звоном она вошла в пазы. Черная тьма окружила космонавтов.
        Ли Сяо-ши включил фонарик. На глубине трех метров от его ног в слабом круге света блеснула вода. Ручеек медленно тек по бетонному ложу. Когда-то могучие потоки заполняли трубу по всему ее сечению, теперь же последние запасы влаги едва питали маленький ручей. Но это обстоятельство было на руку космонавтам. Они могли передвигаться, даже не замочив ног.
        Китайский ученый скоро добрался до дна колодца и, согнувшись, вошел в трубу; за ним последовали остальные: водовод имел в диаметре полтора метра. Высокие космонавты вынуждены были идти согнувшись.
        Владимир прошел вперед. Ли Сяо-ши попробовал было возразить, но пилот решительно отстранил его:
        - В делах науки первое место принадлежит ученым, но здесь речь идет о военных действиях, и мое место впереди.
        Как и предупредил Янхи, прошло не меньше часа, пока они добрались до конца трубы. Дальше каменная пробка закрывала проход. Владимир предупредил товарищей о необходимости соблюдать тишину и, погасив фонарик, полез кверху. Оставшиеся слышали, как он карабкался. Добравшись до верха, он прислушался. Потом, собрав силы, начал осторожно поднимать люк, достаточно тяжелый и для человека Земли. С трудом, действуя не только руками, но и плечами, он приподнял крышку и выглянул в щель. Его глазам открылась площадь, вымощенная большими плитами и слабо освещенная фонарями. На всем видимом пространстве никого не было. Сейчас, в самое темное время ночи, все мирно спали.
        Постепенно поворачиваясь и приподнимая край в нужном направлении, Владимир осмотрелся кругом. Люк находился в центре площади. По одной стороне шла стена, за которой была тюрьма. Противоположную сторону ограждала такая же стена - третье кольцо, уже знакомое космонавтам. Лишь далеко впереди рисовались в полумраке неясные очертания высоких зданий. Самым безопасным было выбраться из колодца и держаться правой, неосвещенной стены. Владимир три раза зажег и погасил фонарь, обращенный вниз, после чего сдвинул крышку.
        Выбравшись на поверхность, космонавты быстро закрыли люк. Теперь путь к отступлению был отрезан.
        К несчастью, изображение замка на экране было дано лишь с одной точки и не позволяло получить полное представление о местности. Космонавты не могли сразу решить, где и как можно преодолеть четвертую стену, по которой ходили караульные. Выждав, когда ближайший часовой повернулся спиной и стал удаляться, они перебежали в ту же сторону и притаились за углом высокого здания.
        Здесь у них созрел план. В отличие от гладкой и отвесной стены крепости это здание, как обычно на Марсе, представляло собой усеченную пирамиду и имело выступы, оконные ниши и украшения. Физически сильные и ловкие люди могли забраться по внешней стороне и достигнуть плоской кровли, край которой находился несколько ниже гребня крепостной стены. Их разделяло расстояние около десяти метров. На Земле только профессиональный акробат мог преодолеть прыжком такое расстояние, но космонавты были на Марсе с его малой силой тяжести и решили попытаться. Другого выхода не было.
        Высокий и сильный Ли Сяо-ши прислонился к стене Дома, пригнув голову, Яхонтов, несмотря на свои годы, ловко влез к нему на плечи, а Владимир, сбросив груз, вскарабкался по живой лестнице и, цепляясь за каждый выступ, постепенно добрался до крыши. Это было нелегко, временами вся тяжесть тела приходилась только на пальцы рук. С крыши он опустил конец веревки и помог своим товарищам забраться наверх.
        Передохнув, космонавты, прячась в тени, перебежали к противоположному краю. Здесь они притаились за перилами. Часовой ходил по стене метра на полтора выше их. Теперь все зависело от силы и ловкости Владимира. На всякий случай он обвязался вокруг пояса веревкой, пропустил ее конец вокруг перил и снял мешок.
        Часовой ничего не видел. Когда, обходя свой пост, он миновал лежащих в засаде людей, Владимир отошел, насколько позволяла веревка, разбежался и прыгнул, собрав все силы. Рискованный трюк удался.
        Владимир перелетел проход и успел ухватиться руками за край стены. Одно мгновение казалось, что он сорвется, но, цепляясь ногами, он сумел удержаться и взобрался на стену. Услышав шорох, часовой обернулся и замер в изумлении. Не дав ему опомниться, Владимир бросился на него, и в мгновение все было кончено.
        По натянутой веревке перетащили груз, а затем на стену выбрались Ли Сяо-ши и Яхонтов. Отдышавшись, они заглянули вниз.
        Круглое здание тюрьмы виднелось теперь совсем близко. Одинокий часовой ходил у главного входа. Фонари озаряли широкую полосу, но внутренняя сторона стены, где находились путешественники, оставалась в тени. Это облегчало дальнейшие действия.
        - Уберите убитого, - прошептал Яхонтов. - Надо, чтобы его обнаружили как можно позже.
        Владимир кивнул и, оглядевшись, быстро поднял тело марсианина на кровлю маленькой башенки, одной из многих, украшавших стену. Здесь никому не могло прийти в голову искать исчезнувшего часового.
        Веревочные лестницы не зря лежали в заплечных мешках. С их помощью космонавты спустились со стены и оказались в центре владений врага.
        Марсианин в тяжелой зимней одежде ходил взад и вперед. Ему было холодно и хотелось спать. Оружие он держал кое-как, прижимая к телу правым локтем, а руки засунул глубоко в рукава. Ноги зябли, и часовой на ходу подплясывал. Мысль об опасности, разумеется, не приходила ему в голову, поэтому бессонная ночь и хождение по морозу представлялись делом совершенно бесполезным. Пройдя несколько раз туда и обратно, он не выдержал, подошел к двери тюрьмы и постучал особым образом.
        На повторный стук дверь распахнулась, кто-то выглянул оттуда и сунул часовому флягу. До слуха космонавтов донеслось характерное бульканье. Глотнув, часовой повеселел и бодро зашагал дальше.
        План действий сложился мгновенно. Выждав, когда марсианин отвернулся, Владимир в два прыжка настиг его и зажал ему рот ладонью. Космонавты быстро спеленали оторопевшего солдата, как грудного младенца, и заткнули рот кляпом.
        Затем они подбежали к двери караульного помещения и дважды энергично постучали, подражая часовому. Сперва никто не ответил, затем послышалась сердитая брань, и дверь открылась. Космонавты вихрем ворвались внутрь. Очередная смена спала. Только двое марсиан были на ногах. Владимир железной рукой схватил одного, оглушил и бросил на пол. Ли Сяо-ши так же поступил с другим. От шума проснулись остальные, но нападающие использовали преимущества внезапности, свою физическую силу и ужас, который их внешний вид вселял в марсиан, никогда не встречавших людей с Другой планеты. Солдаты почти не сопротивлялись и не успели поднять тревогу.
        Обезвредив караул, космонавты бросились вперед по тесному, узкому коридору. По плану они знали, где находится комната смотрителя. Надпись на двери подтвердила, что они не ошиблись. Мысленно поблагодарив Ассора, обучившего пришельцев языку и письменности Марса, Владимир рванул запертую изнутри дверь. Замок вылетел из гнезда, и они ворвались в комнату хозяина тюрьмы. Он безмятежно спал и, не успев ничего понять, был связан и вытащен из кровати с тряпкой во рту.
        Яхонтов, не теряя времени, обыскивал помещение, пока не нашел большую связку ключей на металлическом кольце. Владимир взял смотрителя за шиворот, как котенка, и, держа на весу, медленно и внушительно объяснил:
        - Нам нужно пройти в камеру, где ты держишь пришельцев со Звезды Тот. Понял? Нам нужно найти пришельцев со Звезды Тот!
        Опутанный веревками марсианин испуганно глядел на гиганта и трясся мелкой дрожью, но слова на языке Анта, подкрепленные грозным видом пилота, сразу дошли до его сознания. Он быстро закивал головой, давая понять, что готов выполнять приказы чужеземцев.
        - Ну, то-то! - Владимир опустил марсианина, развязал ему ноги, но оставил в своих руках конец веревки. Синий от страха, смотритель рысцой побежал вперед. Космонавты последовали за ним, причем Яхонтов и Ли Сяо-ши держали в руках планы тюрьмы и отмечали на них весь путь, начиная с караульного помещения.
        Идти пришлось далеко. Непонятно, как можно было находить дорогу среди лабиринта коридоров, где то и дело встречались тяжелые двери, но смотритель вел смельчаков уверенно и быстро. Они прошли по верхнему этажу, свернули в наклонный ход, опустились в первый этаж под землей, прошли много коридоров, миновали залы, где стояли статуи богов, и начали новый спуск. Ли Сяо-ши убедился, что значки на плане обозначали именно изваяния.
        Сюрпризы начались в нижних ярусах. Дорогу преградил глубокий провал во всю ширину прохода. Только метров на пятнадцать дальше снова был виден пол. Тусклый свет фонарей еле освещал путь. Казалось, дороги нет, но трусивший впереди смотритель сделал едва заметное движение ногой и коснулся стены. Послышался негромкий гул механизма, и снизу поднялась каменная плита, сомкнувшая разорванный проход.
        Дальше они попали в круглый зал, откуда не было выхода. Здесь стояли три статуи с грозно поднятыми лапами. Смотритель подошел к самой левой, движением головы показал, что нужно коснуться одной из лап чудовища. Ли Сяо-ши попытался повернуть ее, нажать, но ничего не вышло, пока он не догадался, что лапу надо отвести вправо. Изваяние повернулось и отодвинулось в сторону. Открылся проход. Подобные секреты встречались еще не раз. Космонавты прошли третий этаж и спустились в четвертый, судя по плану, предпоследний.
        Только здесь они, наконец, подошли к двери, перед которой смотритель остановился. Ли Сяо-ши показал ему кольцо с ключами и начал перебирать их. Когда дошел до нужного, тюремщик закивал головой.
        Ли Сяо-ши поспешно открыл замок и, толкая перед собой смотрителя, бросился внутрь. Прямо на полу просторной, но низкой камеры, освещенные тусклыми лампами валялись связанные пленники.
        - Владимир, ты? О! Я знала, что ты придешь, - слабо простонала Наташа.
        Владимир бросился к ней, встал на колени и перерезал веревки, а затем принялся целовать, растирать ей руки и ноги, затекшие от веревок. Крупные счастливые слезы катились по ее бледному, осунувшемуся лицу.
        Ли Сяо-ши оставил тюремщика и кинулся к Индире. Маленькая женщина лежала навзничь на холодном жестком полу. Руки ее были плотно привязаны к туловищу, ноги стянуты вместе. Она исхудала за эти дни. Одни лишь черные глаза, огромные, прекрасные, горели на ее смуглом лице.
        Ли Сяо-ши выхватил меч, разрезал веревки и в порыве налетевших чувств поднял девушку на руки. Индира ничего не говорила, только страдальчески глядела на него.
        Тем временем Яхонтов освободил Паршина. Бедный ученый очень страдал и от стянутых пут, и от холода. Глаза его горели лихорадочным блеском, губы запеклись. Его била мелкая дрожь, старый профессор, видимо, захворал. Виктор Петрович пощупал его пульс, потрогал голову.
        - Пить! - прошептал больной. - Скорее пить…
        Виктор Петрович вынул из кармана полную фляжку и поднес ее ко рту Паршина. Тот жадно глотал воду. Постепенно выражение его глаз стало меняться. Наконец он оставил фляжку, откинулся назад и лег на спину, издав вздох облегчения.
        - Дайте же им скорее воды или вина, - сказал Яхонтов. Они страдают от жажды и очень слабы.
        Несколько глотков вина вернули силы обеим женщинам. Питательные пилюли и печенье, взятые из ракеты, быстро утолили их голод. Все это заняло не более пяти минут.
        Целиком поглощенные заботами об освобождении пленников и радостями встречи, космонавты забыли про тюремщика.
        Марсианин сначала лежал на полу, не подавая признаков жизни, потом понял, что про него забыли, и сделал попытку освободиться. Изо всех сил шевеля челюстями и помогая себе языком, он сумел незаметно вытолкнуть кляп изо рта.
        Связка с ключами лежала на полу посреди камеры, ее бросил Ли Сяо-ши, когда освобождал Индиру.
        Извиваясь как змея, тюремщик тихо полз по полу. Шаг за шагом он подбирался все ближе и ближе. Никто не замечал его маневров. Постепенно марсианин подполз на животе к месту, где были ключи, огляделся, поджал под себя ноги, тихонько встал на колени и зубами схватил связку.
        Звон привлек внимание Владимира, но было уже поздно. Смотритель вскочил и с ключами в зубах кинулся к выходу, головой распахнул дверь и выбежал в коридор. Автоматический замок щелкнул. Все шестеро астронавтов оказались в ловушке.
        Связанный по рукам тюремщик, виляя всем телом, с ключами во рту бежал по коридору. Кнопка сигнала виднелась на стене. С разбегу, прямо головой он ударил по ней. Раздался резкий пронзительный звонок - сигнал тревоги.
        Астронавты в первую минуту растерялись от неожиданности.
        - Спокойно, друзья! - произнес Яхонтов. - Мы кое-что предусмотрели.
        Он снял с плеч свой мешок и извлек небольшой стальной лом и тяжелый молоток. С неожиданной сноровкой он ловко просунул инструмент в щель. Владимир пришел на помощь. Дверь сначала не поддавалась, но не выдержала объединенного напора и раскрылась.
        Ли Сяо-ши и Владимир подхватили и понесли ослабевшего от болезни Паршина. Женщины могли двигаться сами. Во главе с Яхонтовым, державшим в руке план, космонавты побежали по коридору.
        Звонок затих, но тревога была поднята. Преимущество беглецов заключалось только в том, что внутри тюрьмы стражи не было. Лабиринт ходов и всякие технические сюрпризы, по мнению тюремщиков, надежно охраняли заключенных.
        Проход круто поворачивал налево. Космонавты вбежали в просторный подземный зал. Пять каменных чудовищ возникли перед ними. Их метровые глаза внезапно вспыхнули кроваво-красным огнем, раздался грозный рев, и ужасающие изваяния вдруг поднялись на задние лапы.
        Беглецы вздрогнули от неожиданности. Понятно, что суеверные марсиане пришли бы в ужас, но жители Земли были готовы к подобным сюрпризам.
        - Одну минутку, - произнес Яхонтов, сверяясь с планом. Проход за второй фигурой слева… Сейчас!
        Он приблизился к рычащей статуе, повозился около нее. Через несколько секунд она затихла и повернулась, открыв проход. Остальные изваяния продолжали рычать и сверкать глазами, но космонавты уже бежали дальше.
        Вдруг большая каменная плита, на которую ступил Яхонтов, стала быстро уходить вниз. Виктор Петрович еле успел перескочить на ту сторону провала. Все остановились. Оценив глазами ширину щели, Владимир разбежался и прыгнул. Марсианские жрецы не предвидели появления узников, обладающих такими способностями.
        - Сумеете перескочить? - крикнул он с другой стороны, обращаясь к женщинам.
        - Постараемся, - ответила за обеих Наташа. - Но как же профессор?…
        - О нем я позабочусь, - успокоил Ли Сяо-ши.
        Женщины уже успели частично восстановить свои силы. Постоянная физическая тренировка пригодилась. Сначала Наташа, а потом и Индира с разбегу преодолели препятствие.
        - Держите, - крикнул Владимир, бросая Ли Сяо-ши длинную веревку.
        Тот крепко обвязал Паршина вокруг груди и под коленями, оставив себе конец. Обоюдными усилиями они перетащили больного через провал. Скоро и Ли Сяо-ши был на той стороне.
        Сзади показались марсиане, преследующие беглецов, но хитрости, устроенные строителями тюрьмы, обернулись на пользу космонавтам. Солдаты остановились перед провалом, для них совершенно непреодолимым. Пленники выиграли время. Этому способствовал и запутанный лабиринт ходов. Правда, электрическая сигнализация, о существовании которой они знали, указывала, где они находятся в каждый момент - в этом беглецы не сомневались, - но никто из противников не мог предвидеть, куда они бросятся дальше. Поэтому перехватить их было очень не просто.
        Немало неожиданностей пришлось им встретить во время бегства. То вдруг со всех сторон раздавались дикие вопли. То, выскочив из-за крутого поворота, космонавты внезапно попадали в залы, где их поджидали страшилища, созданные умелыми руками жрецов, одно другого ужаснее. Изваяния издавали грозные звуки, раскрывали пасти, извергали пламя, сверкали глазами, протягивали когтистые лапы. Свет внезапно гас, и беглецы, оставшись в темноте, рисковали очутиться в провалах, открывшихся на месте опускающихся плит.
        При внешнем разнообразии техническая сущность трюков, изобретенных древними марсианами, была достаточно примитивна. К тому же каждый пугающий идол обязательно имел не только общее автоматическое управление, но и местное, чтобы стража могла выключить аппарат. Этот принцип беглецы поняли и быстро находили скрытые кнопки управления.
        Трудное положение для них создалось, когда впереди и сзади бегущих из стен вдруг с лязгом выдвинулись металлические решетки. Но трое сильных мужчин сумели разогнуть и выломать прутья, чтобы продолжить путь. В другой раз они очутились перед плотно запертой железной дверью, но план говорил, что ее надо преодолеть. Здесь помогли взятые с собой инструменты.
        Попав после нескольких поворотов, уже на уровне второго этажа, в большую камеру, откуда в разные стороны шли коридоры, космонавты задержались, чтобы сориентироваться. Тут на них с двух сторон набросились солдаты. Завязалась борьба. Положив на пол Паршина, пятеро путешественников приняли бой. Дружным натиском опрокинув противника, они подхватили больного и кинулись дальше.
        В первом этаже, уже недалеко от выхода, стало твориться нечто непонятное, но раздумывать было некогда. Хитроумные аппараты как бы перешли на сторону беглецов. Когда они вбегали куда-нибудь, где их ожидали очередные страшилища, то вместо громкого рычания и сверкания глазами они расступались, открывая проходы. Сверяясь с планом. Яхонтов видел, что их пропускают не в сторону, где могли быть ловушки, а именно в нужном направлении.
        Когда космонавты вдруг услыхали в поперечных коридорах яростные вопли настигающей их стражи, тяжелые металлические двери опустились сверху и преградили дорогу не беглецам, а их преследователям, будто кто-то незримый помогал побегу.
        Уже порядком измученные, беглецы все ближе и ближе подходили к месту, откуда, если верить плану, был выход на площадь прямо против храма Неба. Задыхаясь от усталости, они подбежали к выходу. Металлические двери, запертые снаружи, стояли между ними и свободой.
        Последнее препятствие. Владимир и Ли Сяо-ши опустили беспомощного Паршина и устремились к дверям, где уже возился Яхонтов. Женщины упали без сил. Несмотря на все усилия, двери не поддавались. Никаких следов замка изнутри не было видно.
        Ярость, бешеная ярость и гнев овладели людьми при виде последнего препятствия. Попытались выломать дверь и налегли на нее изо всех сил. Она даже не дрогнула под напором. Просунули лом между створками и попробовали раздвинуть их. Результат был столь же неутешительным. Сделали попытку разрубить металл со стороны петель. Грохот ударов разнесся в тишине ночи, но дверь по-прежнему не поддавалась. С минуты на минуту сюда должны были подоспеть отряды марсиан.
        Решили ни при каких обстоятельствах живыми не сдаваться. Женщины поднялись и пришли на помощь мужчинам, но все было бесполезно.
        Первый раз участники экспедиции увидели, что обычное спокойствие оставило Виктора Петровича. Его лицо побледнело. Плотно сжав рот, он ничего не говорил, но выражение глаз было красноречивее всех слов… Слабейшая из всех пришла ему на помощь.
        - Больше спокойствия, Виктор Петрович, - с улыбкой сказала Индира. - Больше спокойствия! Не бывает положений, из которых нельзя было бы найти выход…
        В ее черных глазах светилась такая уверенность, что мужчинам стало стыдно даже минутной слабости.
        - Подумаем, - произнес Яхонтов своим обычным ровным голосом. - Главное, не метаться в панике.
        И в это мгновение случилось то, чего они никак не ожидали. Тяжелые двери, не поддававшиеся никаким усилиям, вдруг широко распахнулись сами собой. Единодушный возглас радости и удивления вырвался из груди беглецов.
        Перед ними простиралась широкая, вымощенная камнем площадь, освещенная несколькими фонарями. Светало. Зеленые лучи уже окрасили небо… Несколько поодаль виднелась лестница, ведущая в храм Неба.
        Беглецы бросились наружу. Леденящий мороз обжег их лица. Космонавты быстро побежали по застывшей от холода мостовой.
        Дикие вопли нарушили безмолвие ночи: стража, охранявшая владения Великого жреца, кинулась им навстречу.
        Слабый, едва стоящий на ногах, Паршин потребовал, чтобы его опустили. Он не хотел связывать других. Отстреливаясь на бегу, космонавты устремились к ступеням храма. Марсиане не стреляли, они, по-видимому, хотели захватить их живыми.
        - Живыми не сдадимся! - кричал Яхонтов.
        Завязалась рукопашная схватка, но до храма было уже близко.
        - Женщины и профессор, бегите! - заорал во все горло Владимир. - Мы их задержим.
        Наташа, Индира и Паршин побежали изо всех сил. Им удалось достигнуть ступеней. Трое мужчин боролись.
        Убеленный сединами академик Яхонтов поражал врагов точными ударами кулаков, потом выхватил тяжелый молоток, превратившийся в его руках в грозное оружие. Ли Сяо-ши, спокойный даже в ярости, методично наносил удар за ударом, отступая в то же время к храму. Владимир, которому ярость, казалось, удвоила силы, прикрывал отступление.
        - Скорее под своды! - закричал он, когда они вскочили на первые ступени. - Бегите! Скорее!
        Повинуясь команде. Яхонтов и Ли Сяо-ши бросились вверх по лестнице. Злобный вопль послышался со стороны марсиан. Они устремились за ними.
        - Сюда! Сюда! - кричали сверху.
        Улучив момент, Владимир повернулся и в два прыжка достиг дверей храма. Здесь космонавты были под охраной закона.
        12. Великий суд
        Когда тяжелые ворота храма Неба закрылись, беглецы в изнеможении бросились прямо на холодный каменный пол. Только теперь они поняли, какого напряжения сил потребовали события последнего времени. Если в часы бегства и позже, в разгар ожесточенной схватки, они еще держались за счет исключительной внутренней собранности и целеустремленности, то сейчас наступила реакция.
        Люди просто не могли двигаться и лежали, тяжело дыша, как рыбы, вытащенные из воды. Владимир, самый сильный, еще попытался пройти дальше, в глубь храма, чтобы найти лучшее место, но Яхонтов удержал его.
        - Мы не знаем здешних обычаев, - сказал он. - А если вы случайно оскорбите религиозные чувства верующих, нас объявят осквернителями святыни. Понимаете, что получится?
        По древнему закону двери храма Неба никогда не закрывались. Каждый мог войти в любой час. Никто не имел права задавать вопросы тем, кто искал убежища. Этот старинный обычай и открывал астронавтам единственный путь к спасению.
        Жрецы храма Неба слышали шум битвы, поняли, что происходит, но не вмешивались. Они скользили по помещению, как тени, и не говорили ни слова.
        Высокие восьмигранные колонны, узкие внизу и широкие вверху, несли на себе тяжелую кровлю. Зеленый свет раннего утра проникал в помещение через круглые окна, расположенные под самой крышей. Внизу стоял таинственный полумрак. Разноцветные светильники на тяжелых серебряных подставках горели бледным пламенем и бросали голубые, зеленые, красные, лиловые полосы на каменные плиты пола и нижнюю часть колонн. Далеко в глубине сияли в лучах скрытых фонарей золотые ворота главного святилища.
        Вдоль стен на черных каменных постаментах стояли колоссальные идолы. Их уродливые головы с золотыми и серебряными коронами скрывались в вышине.
        Космонавты приютились у подножия одной из статуй. В торжественном безмолвии возвышалось над ними изваяние из кроваво-красного камня с четырьмя поджатыми, искривленными ногами и двумя парами рук, скрещенных на груди. Золотые браслеты и запястья украшали идола. Равнодушный взгляд единственного глаза, расположенного посредине головы, был обращен вдаль и, казалось, не замечал ничего, происходящего внизу. Двурогая серебряная тиара тускло блестела в изумрудном утреннем свете.
        Если бы путешественники знали мифологию древнего Анта, они узнали бы, что по капризу случая попали к ногам бога Айя, воплощающего правосудие. Но они не знали этого и с любопытством разглядывали каменного колосса.
        Когда они чуть-чуть пришли в себя и дневной свет стал достаточно сильным. Наташа всплеснула руками, увидав лица товарищей. Багровый кровоподтек на щеке, глубокая царапина на лбу, в клочья изорванная одежда, колотая рана на левом бедре, во многих местах следы засохшей крови, неизвестно, собственной или вражеской, - таким выглядел Владимир. Яхонтов тоже сильно пострадал. Он порвал рукав комбинезона, потерял головной убор и маску. Не лучше выглядел и Ли Сяо-ши. Паршин не получил ушибов, но страдал от простуды. Женщины не были ранены, но одежда их порвалась во многих местах. Борьба принесла им несколько царапин.
        Обязанности врача исполняла Наташа. Небольшой запас перевязочных средств имелся в карманах. Коченеющими от холода руками Наташа промыла и перевязала раны. Индира наскоро заштопала одежду. Общими усилиями удалось придать более или менее приличный вид всем участникам экспедиции. Сергей Васильевич получил солидную дозу укрепляющего лекарства и пришел в себя.
        Несколько капель коньяку, взятого запасливым Ли Сяо-ши при посещении ракеты, подняли силы и немного улучшили настроение космонавтов.
        - Эх, умыться бы теперь, - произнес Владимир.
        - Да! - мечтательно протянула Индира. - Представьте себе жгучее, яркое Солнце и священные воды Ганга, теплые, ласковые, нежно обнимающие тело. Или прибой океана! Морские волны набегают, поднимают тебя, освежают, выносят на берег. А потом омовение теплой и пресной водой. Мягкими, пушистыми простынями растереть свое тело, прямо-таки пахнущее чистотой.
        - К чему священный Ганг и теплые воды тропических морей! Обыкновенная горячая ванна в московской квартире. Кусок душистого мыла и мочалка - вот и все, что надо для счастья, добавила Наташа.
        - Хорошая русская баня и парильня! - размечтался Владимир. - А здесь так грязно и холодно!
        - Да! - послышался негромкий голос Паршина. - О ванне и бане я даже не мечтаю. Но вот побриться бы не мешало! Кстати, объясните, наконец, где мы находимся и почему считаем себя в безопасности. Я же ничего не знаю.
        Сергей Васильевич приходил в нормальное состояние.
        Виктор Петрович рассказал об Элхабе и его советах, о праве убежища в храме Неба, о предстоящем Великом суде, где должна решиться их судьба.
        Космонавты знали, что находятся в относительной безопасности, используя право убежища, но не имели никакого представления, как будет организован Великий суд, когда он соберется и как нужно вести себя в ближайшее время. Они сидели в ожидании на полу. Было холодно, потому что храм не отапливался. Глоток вина согрел ненадолго, но потом ноги и руки стали опять коченеть.
        Такое времяпрепровождение менее всего отвечало характеру Владимира. Он легко переносил какие угодно лишения, смело шел навстречу опасности, но не выносил бездеятельности. Сначала он лежал притихший и мрачный. Потом на его лице появилось хорошо знакомое Наташе, да и другим космонавтам, сердитое выражение.
        - Дикое положение! - заявил он, вскакивая. - Черт знает что такое! В век ядерной энергии и космических путешествий мы вынуждены любоваться на каких-то поганых идолов. Нарочно не придумаешь! Кто бы мог вообразить, что на Марсе мы, попадем прямехонько в средние века! Даже дальше! Языческие культы… Музейные редкости, к несчастью, живые… Опереточные одежды!… А голод! Подземные тюрьмы! Холод! Дико и нелепо! Кругом одни анахронизмы.
        Он принялся ходить большими шагами вокруг лежавших.
        - Никогда не бывает, чтобы новое развивалось без борьбы, - произнес Яхонтов, следя глазами за обозленным Владимиром. - Тишь и гладь бывают только в сказках. Что вас так возмущает и удивляет? Мы прибыли на Марс во имя Человека. Идея большого, подлинного, советского гуманизма привела нас сюда. Все это верно. Но неужели можно было всерьез ожидать, будто нас примут с распростертыми объятиями? Надо было заранее предвидеть много неприятностей. Если бы здесь существовала полная гармония, марсиане сами решили бы все свои проблемы и обошлись бы без нас.
        - Как можно было принять в штыки посланцев мира? Как можно столько дней держать их в заключении неизвестно почему? бушевал Владимир. - Мы никому не причинили зла, а нас хотели уничтожить, вынудили к борьбе. Как это можно? И не пора ли нам пересмотреть кое-какие взгляды!…
        - Вырваться из плена и поскорее наутек? - насмешливо бросил Ли Сяо-ши.
        - Быть может, и так, - вскипел Владимир. - Нельзя проповедовать христианскую мораль: тебя ударили по правой щеке, подставь левую… Мы преждевременно приехали сюда. Марсиане еще не созрели для получения помощи Земли!
        - Вовсе неверно! - возразил Яхонтов. - Надо рассуждать объективно. На Марсе есть общественные группы, которым наше появление действительно не сулит ничего хорошего, и они желают нас устранить. Везде идет борьба. Чему здесь удивляться и на кого сердиться? Но существуют другие силы, для которых мы - друзья.
        - И вы хотите оставаться здесь. Зачем?
        - Как зачем? Во имя подлинной, высокой человечности! Мы будем бороться за правоту наших идей. Совсем недавно я сам, старый человек, проповедующий гуманизм, боролся как зверь. Мы и дальше будем бороться с тем мертвым, что желает уничтожить живое, бороться во имя жизни! Мы ни на секунду не забудем о своей благородной миссии и будем изо всех сил помогать передовому, прогрессивному. Неужели теперь, когда перенесли так много, мы откажемся от главного? Неужели мы откажемся от своей миссии из-за того, что нас неприветливо встретили? Ведь, кроме Иргана и Ассора, на Марсе есть и другие. Разве возрождение Марса не заслуживает наших трудов?
        Глаза Яхонтова светились глубоким внутренним убеждением. Забывая о личных невзгодах, он был во власти одной идеи - идеи великой дружбы соседних миров, ради которой они пустились в трудную и опасную экспедицию.
        - Не узнаю тебя, Владимир! - вмешалась Наташа. - Ты рассуждаешь, как обиженный школьник.
        - К тому же действительность не так плоха, - добавил Ли Сяо-ши. - До сих пор мы все живы и здоровы, если не считать пустяковых царапин. Несмотря на происки врагов, нам удалось собраться вместе. У нас есть довольно могущественные друзья.
        Владимир не ожидал таких бурных возражений и немного растерялся. Поняв, что неправ и хватил через край, он сразу остыл.
        - Ну ладно, ладно! - миролюбиво произнес он. - Немного поторопился. Признаюсь!…
        Появление трех жрецов храма Неба придало мыслям астронавтов иное направление.
        - Пришельцы со Звезды Тот, - произнес один из них, - вы ищете убежище в храме Неба?
        - Да! - ответил Яхонтов. - Таков древний закон Анта.
        - Велик закон, - подтвердил жрец, - незыблем! Но вы, чужеземцы, нуждаетесь в пище и воде, вам трудно переносить холод. Пойдемте! Боги Анта великодушны и справедливы, они помогают всем, кто нуждается…
        Космонавты не заставили себя просить. Проворно поднявшись, они последовали за жрецами. В глубине храма им указали просторное помещение, лишенное мебели, но теплое и светлое.
        - Здесь вы будете в полной безопасности, - пояснил жрец и удалился. Через несколько минут двое жрецов принесли кувшин с водой и сосуд с горячей пищей.
        К утру следующего дня путешественники немного отдохнули. Наташа использовала часть воды, чтобы промыть раны и обтереть лица товарищей. Паршин с помощью Владимира сумел побриться. Его здоровье заметно поправлялось. Женщины ухитрились привести в порядок одежду, зашить и почистить комбинезоны у всех участников экспедиции.
        Вскоре после завтрака послышались отдаленные звуки музыки. Топот бегущих ног раздался в коридоре. Дверь распахнулась, и в комнату торопливо вошел жрец.
        - Посланник Великого жреца, - задыхаясь от бега, произнес он, - желает видеть пришельцев со Звезды Тот.
        - Ну что же, - ответил Яхонтов, - сейчас мы придем. Как лучше, - спросил он, обращаясь к остальным, - идти всем сразу или я один поведу переговоры?
        Решили пойти к выходу все, пятеро должны были остаться в дверях, а Виктор Петрович - спуститься по ступеням и начать переговоры. В этом случае можно было быстро прийти на помощь, если Ассор придумал какую-нибудь ловушку.
        Группа жрецов ожидала внизу, у подножия храма. Один из священнослужителей вышел вперед и стал подниматься по ступеням.
        Яхонтов остановился на верхней площадке. Его высокая фигура была видна всем. Черный комбинезон заметно выделялся на фоне светло-желтой стены. На площади собралось много марсиан. Среди них можно было заметить фотографов.
        «Эге! - подумал Виктор Петрович. - О наших делах узнают многие. Избежать гласности Ассору не удалось, а это нам на пользу».
        Жрец поднялся наверх, остановился в нескольких шагах от него и торжественно спросил, очевидно, повторяя условную формулу:
        - Чего хотите вы, нашедшие убежище у престола богов Анта?
        Яхонтову, как и другим астронавтам, была очень не по душе вся эта обрядность, излишняя помпезность в речах и манерах, архаичные одежды, порядком смахивающие на театральную бутафорию, но таковы были здешние обычаи, с которыми следовало считаться. Он попытался ответить принятым здесь напыщенным языком.
        - Справедливости, - отчетливо произнес он. - Одной лишь правды желают пришельцы со Звезды Тот! Мы прибыли сюда не по своей прихоти - нас позвали. Дело Великого суда установить, было ли приглашение. Мы пришли как гости, без оружия, охваченные благородным стремлением помочь жителям Анта, если это окажется в наших силах. Мы пришли как друзья, а нас преследуют. Пускай нас выслушает Великий суд, пускай весь народ услышит нас!
        - Мы поняли просьбу нашедших убежище у престола богов Анта, - ответил жрец. - Святая церковь немедля скажет свое слово.
        Он повернулся и сошел вниз. После короткого совещания с другими жрецами он снова поднялся на верхнюю площадку и объявил:
        - Служители богов вняли вашей просьбе. Священные законы Анта непоколебимы! Великий суд будет созван. Кто ищет правды в пределах Анта - найдет ее!
        Еще в древние годы, когда на Марсе жизнь била ключом и существовали демократические свободы, было построено огромное сооружение для проведения праздников, спортивных игр и различных торжественных церемоний. Здесь же собирался Великий суд.
        За чертой города, в глубине долины с пологими склонами, был выстроен огромный амфитеатр. Сотни рядов длинных скамеек поднимались вокруг эллиптической арены. На них одновременно могло разместиться около двухсот тысяч марсиан.
        Четыре каменные статуи колоссальных размеров стояли у главного входа. То были изображения богов Мудрости, Справедливости, Радости и Печали, под знаком которых и происходили собрания народа. Внутри, высоко над местами для простых граждан, находилась украшенная золотом большая ложа для главных лиц государства.
        Грандиозное сооружение - немой памятник былого величия Анта - давно уже пришло в упадок. Песок и ветер повредили скамьи, и никто не убирал груды песка и пыли, скопившиеся в проходах за последние десятилетия. Изваяния богов накренились и потрескались, позолота потускнела. Прошли века с тех пор, как состоялось последнее общенародное празднество. И Великий суд не собирался много десятков лет.
        Но законы Анта считались абсолютными и незыблемыми. Как ни велика была ярость, душившая Ассора, но и он был вынужден соблюдать хотя бы видимость закона. Теперь уже нельзя было скрывать от народа тот факт, что в Анте находятся разумные существа, прибывшие из другого мира.
        Радиосвязь, достигшая на Марсе достаточного совершенства, разнесла это сообщение по всей планете. Экстренные выпуски газет - иначе нельзя было назвать серые валики с записью статей и цветных изображений - передали во все концы требования космонавтов. Каждый мог видеть пришельцев со Звезды Тот, слышать голос их руководителя. Любой гражданин Анта по закону имел право занять место на одной из скамей амфитеатра и принять участие в суде.
        Понятно, что в день Великого суда еще до рассвета, несмотря на суровый даже для Анта мороз, все места были переполнены, а желающие все видеть и слышать прибывали и прибывали. Не только скамьи - все окрестные склоны долины были черным-черны, когда началось торжественное шествие судей.
        Жрецы храма Неба в парадных пурпуровых одеждах заполнили отведенную для них ложу. Маленький марсианин появился на возвышении. Пронзительные сигналы разнеслись по всей долине.
        - Внимание и почет! - кричал он, а мощные усилители во много раз громче повторяли его слова. - Внимание и почет! Идут представители народа - члены Совета Мудрейших, идут члены Совета Мудрейших!
        Представители первой палаты парламента Анта в черных одеждах с серебряными украшениями прошли на свои места. Среди них был и Элхаб. Шум поднялся среди толпы, приветственные возгласы неслись со скамей. Откуда-то раздавались крики протеста.
        - Внимание и почет! - надрывался герольд. - Внимание и почет! Идут члены Совета Наблюдателей, идут члены Совета Наблюдателей!
        Небольшая группа марсиан в ярко-алых одеждах безо всяких украшений прошла в ложу. Шум толпы начал затихать.
        Вокруг к небу понеслась совершенно дикая для уха жителей Земли музыка. При последних аккордах в главной ложе над входом появились Владыки Анта.
        Впереди шел Ирган. Его одежда горела золотом, трехрогая корона сверкала на солнце. Следом за ним в серебряной одежде и короне шествовала Матоа. Третьим был Ассор. Великий жрец, как всегда, горбясь и раскачиваясь на ходу, шел рядом с Матоа. По установленному порядку он не имел права ни обгонять королеву, ни отставать от нее. Яркие синие одежды с золотым шитьем делали первосвященника хорошо заметным издали.
        Марсиане молчали. Они не имели права выражать свое мнение при появлении Владык.
        Снова разнеслись мощные трубные сигналы. Это означало появление на специальных скамьях против главного входа девяти членов Великого суда. Они должны были решать дела по собственному разумению, но с обязательным учетом голоса народа, от имени которого мог выступать любой до тех пор, пока общий гул голосов не означал, что его выступление должно быть закончено. Судьи, прислушиваясь к толпе, учитывали, в пользу оратора или против него складывается общественное мнение.
        Председатель Великого суда, назначенный на этот пост много лет назад в награду за какие-то услуги, был глубокий старец. Он никогда в жизни не исполнял своих почетных обязанностей и был уверен, что сойдет в могилу, ни разу не участвуя в столь серьезном деле. Однако судьба бросила его в самый центр событий. За три последних дня он еле успел заучить порядок ведения заседаний.
        Над толпой разнесся старческий голос:
        - Незыблемы великие законы Анта. Каждый, кто в поисках справедливости нашел убежище под сводами храма Неба, имеет право требовать созыва Великого суда. Много-много лет не возникала необходимость в его созыве. Никто и никогда не мог сказать, что в стране Анта нарушена справедливость. Обычных судов было достаточно для разбора спорных дел и защиты прав граждан. Теперь в нашем государстве появились чужеземцы, прибывшие, по их словам, со Звезды Тот. Они ищут правды! Они ее найдут, ибо велик закон! Введите тех, кто ищет!
        С этими словами он опустился в кресло.
        Тогда на арену вышли космонавты. Шум, похожий на гул налетевшего ветра, пронесся над громадным амфитеатром. Три громких удара сигнального гонга восстановили тишину, вибрирующие звуки растаяли вдалеке.
        - Говорите, чужеземцы, - снова послышался голос председателя, - говорите! Великий суд начался!
        Маленькая горсточка людей стояла посреди арены перед лицом возбужденной, взволнованной толпы. Это были существа безусловно разумные, но обитающие на другой планете, имеющие свое особое миропонимание, особое представление о морали, правде, справедливости…
        Космонавты знали, что среди марсиан они имеют много сильных врагов, располагающих огромной властью и поддержкой жрецов. Единственным оружием путешественников была правда.
        Только сознание собственной правоты придавало им уверенность в себе. Они прекрасно понимали, что теперь перед ними встал вопрос жизни и смерти. Настроение народа, воспитанного веками в духе рабского преклонения перед авторитетом духовных и светских владык, легко могло склониться в пользу Ассора, тем более что все симпатии членов Великого суда, которым принадлежал решающий голос, безусловно, были на стороне правящей клики. Если Великий суд признает, что существа, прибывшие с другой планеты, объективно являются врагами, хотя они и заявляют о своих мирных намерениях, то никакая сила в Анте не поможет сохранить им жизнь.
        Прекрасно понимая все это, они все же не испытывали страха. Порой происходящее казалось им просто плодом больного воображения. Так невероятно было все окружающее: темно-лиловое небо, жгучий мороз под лучами яркого солнца, гигантский амфитеатр, вызывающий воспоминания о древнем Риме, толпа странных маленьких существ, и похожих и не похожих на людей.
        Академик Яхонтов, начальник экспедиции, отчетливо сознавал, какая большая ответственность ложится в этот миг на его плечи. Ведь именно он должен объяснить этой многоликой и чужой ему толпе, на чьей стороне подлинная правда. Уверенной твердой походкой он подошел к возвышению. Гигант по сравнению с марсианами, с длинной седой бородой, он высился над трибуной, казавшейся сейчас совсем игрушечной.
        Установилась напряженная тишина. Громкий голос ученого отчетливо звучал над толпой.
        - Ко всему народу Анта, к вам, членам Совета Мудрейших, к вам, членам Совета Наблюдателей, к вам, членам Великого суда, мы обращаемся со словами привета! - начал он. - Мы принесли вам привет от жителей далекой планеты, которую здесь называют Звезда Тот. Я начинаю со слов привета, потому что мы прибыли сюда как посланцы дружбы. Народ Анта велик и славен. Глубокими знаниями обладают ваши ученые и замечательные инженеры, создатели удивительных сооружений и великолепных машин и механизмов. Мы признаем их талант, уважаем эти знания и заявляем, что нам - ученым Звезды Тот - есть чему поучиться у лучших сынов и дочерей народа Анта. Но в нашем далеком мире, имя которому Земля, наука, техника, искусство тоже находятся на высоком уровне. Есть области знаний, где наша наука идет впереди. Об этом свидетельствует наше появление здесь. Нет сомнений, что дружеская взаимопомощь могла бы оказаться полезной для обеих сторон. Правильно сделали некоторые ученые страны Анта, когда они подали знак, истолкованный нами как призыв к общению, как знак дружбы. В час, когда наши планеты были всего ближе, мы увидели этот знак
и поняли его. Мы прибыли сюда не в качестве захватчиков, желающих напасть на вас. Нет! Мы прибыли безоружные, как друзья, горя одним желанием - протянуть руку братской помощи. Не все хорошо и благополучно в вашем мире. Суровая природа Анта во многом враждебна вам, и силы ваши не всегда достаточны для борьбы с ней. Союзники в благородном деле покорения стихийных сил природы могут быть вам полезны. И мы пришли сюда с открытым сердцем. Что же сделали ваши Владыки, а с ними и служители богов? Они схватили нас, посланцев мира, как врагов! Долгие месяцы держали в темнице, пытались сохранить в тайне от народа наше появление, обращались с нами как с преступниками, готовились убить! За что, почему? Какую вину перед народом Анта должны мы признать? Никто не дал нам ответа на эти вопросы. Вынужденные бороться за свою жизнь, мы бежали из заточения. Защищая себя, пролили кровь ваших граждан, но это была законная самозащита. Мы нашли убежище в храме Неба и прибегаем к защите вашего закона. Мы не совершили никаких преступлений, мы ищем справедливости, требуем свободы! Если вы считаете, что мы здесь не нужны, дайте
нам возможность вернуться.
        Гробовое молчание несколько мгновений продолжалось после этих слов. Трудно было найти возражения против убедительной речи.
        - Пускай говорит тот, кто заточил этих людей в темницу, слабым, дрожащим голосом провозгласил председатель. - Суд хочет знать, в чем их вина.
        На трибуну поднялся Ассор. Он оглядел весь амфитеатр маленькими колючими глазками, выждал, когда затихнет шум, возникший при его появлении, и поднял костлявую черную руку, требуя полной тишины.
        - Высший закон Анта есть воля его Владыки! - начал он скрипучим голосом. - Таков порядок, созданный богами. Единая могучая воля, направляющая миллионы к одной цели, независимо от их личных желаний и стремлений, - вот источник силы и могущества нашего народа. Каждый должен быть бессловесным и безвольным в руках своего начальника - таков принцип, оправданный историей, подтвержденный опытом многих поколений. Именно такой порядок, установленный в самые древние времена, и создал некогда расцвет и великолепие страны Анта. Гибли тысячи жизней, но росло и крепло государство! Великая смута начнется в нашей стране, неисчислимые бедствия произойдут в мире, если этот порядок, установленный Высшим Разумом, будет нарушен. И вот сейчас злобные силы врагов пытаются поколебать древнейшие разумные устои. В одном пришельцы правы - знак был подан. Нечестивый Элхаб - смутьян и богоотступник - нарушил приказ Владыки и самовольно послал сигнал! - Здесь голос Ассора достиг по силе яростного крика. - Пришельцы правильно его истолковали. Может быть, помыслы их и чисты, но, независимо от собственной воли, они несут угрозу
государству. Смятение умов, тяжелый грех сомнений - вот что несут с собой чужеземцы. Неверие в богов, неверие в законы - это страшный яд, готовый отравить нестойкие умы! Но есть над всеми Высший Разум! Мудрый Владыка сумел разгадать все помыслы врагов. Навстречу были высланы войска. Никто не жаждал крови чужеземцев. Их встретили достойно и радушно, но поместили в замке Тонга-Лоа, предупреждая тем общение с народом. Незрелые умы не готовы были принять их. Святая церковь решила правильно: сначала дать осмотреться пришельцам, постигнуть наш язык, понять устройство государства и только после встретиться с народом. Так говорил приказ Владыки. Он радушно предложил им кров, питье, пищу!… Ирган издал закон… А что они сделали! При помощи врагов они бежали. Забыли долг гостей, отвергли заботы государства, нарушили закон! Сначала кажется, совсем немного, но святая церковь мудро учит нас: в большом и малом, безразлично, устои Анта незыблемы. Едва ступив на путь неподчинения, злодеи-чужеземцы пролили кровь защитников закона… Пять сотен вдов и маленьких детей вопиют о мести перед небом… В наш тихий мир вошло
несчастье! Чужеземцы должны быть казнены! Так думает святая церковь Анта!…
        Выкрикивая последние слова, Ассор грозными жестами указывал на небо, как бы призывая в свидетели богов.
        Космонавты слушали, стараясь ничем не выдавать своего волнения, хотя прекрасно понимали, что речь Ассора, полная ненависти, не может не произвести впечатления. Владимир незаметно прикоснулся к Наташе, как бы желая сказать, что он здесь.
        - Мы слышали слова сторон, - произнес председатель. - Кто хочет говорить?
        - Я! - крикнул Элхаб.
        Уверенной походкой он прошел к трибуне.
        - Святы и нерушимы законы Анта, но не боги создают их, а сам народ, - громко начал он. - Лишь он вправе решать, где истинная мудрость, где подлинная правда и где ложь. Слова Ассора полны дикой злобы. И он неправ. Не благо государства, а собственный престиж заботит его. Пришельцы невиновны. Это я подал знак - и они пришли как гости…
        - Зачем ты звал их без моего согласия? - прогудел над амфитеатром могучий бас Иргана.
        - Как ты смел, Элхаб, нарушить запрещение? - истерически закричал Ассор. - Вот кто колеблет устои Анта, вот подлинный преступник и злодей!
        - Народ нас рассудит! - спокойно возразил Элхаб. - А я здесь скажу, что Ирган и Ассор ведут страну прямо к смерти! Ссылаясь на богов и на древние законы, они установили жестокий террор. Ант был прежде славен, а сейчас бесплодные пустыни вместо нив, руины засыпанных песком городов, великие каналы разрушены. По милости Иргана нас лишили последних радостей: любви, семьи и брака. Пройдет несколько веков - и вокруг Солнца будет вращаться холодная, мертвая планета, когда-то полная жизни, счастья и довольства. Кто может мне сказать, что я неправ? Что же делать дальше? Ответ один: надо построить мир иначе! Счастье не может прийти само. Могут сказать, что у нас не хватит сил. Сейчас мы слабы, но мы не одни на свете. Ближе к Солнцу есть другой мир… Мне дорог наш народ, и я вопреки запрету подал сигнал. Вот перед вами результат: призыв услышан, и к нам прибыли разумные существа, обитатели Звезды Тот. Пусть все видят, как слеп Ассор! Но Ирган решил по-иному. Он обманул народ - скрыл приход друзей! Хуже нет преступления!…
        Элхаб закончил. Его рука, протянутая к ложе Владыки, как бы указывала, где находятся подлинные преступники. Ассор потерял всякую власть над собой.
        - Элхаб преступник! - визжал он. - Он сейчас сам признал, что вопреки запрету подал сигнал чужеземцам! Судить его!… Немедленно!… Пускай он скажет, путем какой измены пришельцы смогли бежать из наших тюрем. Элхаб изменник!… Судить его! Казнить!
        Испуская истерические вопли, Ассор не забывал присматриваться к толпе. Он надеялся, что авторитет церкви стоит достаточно высоко и ярость народа будет направлена против Элхаба. Священнослужитель рассчитывал одним ударом уничтожить не только космонавтов, но и самого опасного своего противника. В расчете на это он рискнул созвать Великий суд.
        По закону только Великий суд имел право вывести Элхаба из Совета Мудрейших и лишить неприкосновенности. К этому и сводилась затаенная мечта Ассора.
        Но произошло событие, совершенно невероятное, неслыханное во всей тысячелетней истории Анта. Его не мог предвидеть даже хитроумный Великий жрец. Яростные вопли Ассора вдруг прервал вибрирующий звук сигнального колокола. Старый жрец остановился на полуслове, толпа замерла в предвидении необыкновенных событий. Тогда над притихшим амфитеатром прозвучал низкий, мелодичный, казалось, из самого сердца идущий голос Матоа.
        - Постой, Ассор, - отчетливо сказала она, - теперь я хочу говорить! Час мой настал! - вполголоса добавила она, обращаясь к Иргану.
        Медленно и величественно она поднялась на трибуну. Элхаб. еще стоявший там, поспешно уступил ей место.
        - Слушай, Ирган, мой супруг и Владыка, слушай, хитрый Ассор, слушайте, все вы, граждане Анта! - Голос Матоа, не громкий, но звучный, раздавался во всех концах амфитеатра среди полной тишины. - Мы - правители Анта - облечены огромной властью. Велика и ответственность, которая лежит на нас. Королева Анта не может молчать, она обязана говорить все, что подсказывает ей совесть. И я заявляю перед лицом народа, перед Великим судом; истинная правда заключается в словах Элхаба. Ужасные судьбы ожидают нашу страну, если и дальше идти по пути Ассора и Иргана. У нас нет сил продолжать борьбу с суровой природой. Мы обречены на смерть через несколько поколений, если не получим помощи других миров. Мы храним эту истину в глубокой тайне от вас, стремясь на своих плечах вынести всю тяжесть беспощадной правды, но это невозможно! Пришельцы со Звезды Тот действительно обладают знаниями и силой, чтобы помочь изменить трагические судьбы нашего мира. Я это знаю! Ассор спросил, путем какой измены чужеземцы сумели бежать ид тюрьмы. Я могу ответить: моя рука раскрыла дверь темницы! Да! Это я спасла пришельцев, дала им
планы подземелий, пустила в ход секретные приборы. Я сознательно нарушила закон, потому что так требовала моя совесть! Я сказала!
        Матоа не спеша проследовала по арене, медленно поднялась по лестнице и опустилась в свое кресло. Она казалась совершенно спокойной. Только ее черная кожа стала немного светлее и приобрела синеватый оттенок да грудь вздымалась часто и неровно.
        Изумленные космонавты выслушали ее речь, не проронив ни слова. Они ожидали всего, чего угодно, кроме такого выступления. Особенно поражен был Владимир.
        Несколько минут гробовая тишина стояла над амфитеатром. Потом вдруг поднялся шум. Марсиане вскочили со своих мест и что-то кричали. Слышались возгласы: «Да здравствует Матоа!», «Долой Иргана!». «Смерть Ассору!», «Свободу чужеземцам!», «Да здравствует Элхаб!» Одновременно сторонники Великого жреца, которых было в толпе более чем достаточно, орали: «Смерть чужеземцам!», «Долой Элхаба!», «Судить королеву!», «Законы Анта созданы богами!», «Не допустим смуту!» и многое другое.
        Сигнальные колокола гудели не переставая, но их звуки терялись в хаосе криков и шарканье ног по каменным ступеням. С большим трудом удалось восстановить тишину.
        - Спокойствие! - кричал председатель. - Спокойствие! Спокойствие! Члены Великого суда удаляются, чтобы принять решение. Завтра мы соберемся вновь! Завтра продолжим заседание!
        Согласно закону. Великий суд обязан был принять решение здесь же, прямо перед лицом народа. Теперь, когда выявились такие неслыханные обстоятельства, суд решил изменить порядок процедуры.
        Неожиданная отсрочка вызвала бурный взрыв негодования, но члены Великого суда удалились, пугливо озираясь по сторонам. Никто и предполагать не мог, что разбор дела вызовет такое беспримерное волнение. Обычно любые решения высших органов власти принимались беспрекословно, как абсолютная истина. Теперь было над чем подумать.
        Убедившись, что заседание Великого суда прервано, народ стал расходиться.
        Безмолвные жрецы проводили космонавтов под своды храма Неба. Элхаб уехал, окруженный стражей.
        Заседание Великого суда происходило в замке Ассора. Определенного порядка процедуры не было. Каждый просто высказывал свои соображения.
        - Пришельцы не знали закона и явились к нам по приглашению Элхаба, значит, они невиновны, - сказал один.
        - Вторжение в пределы Анта не их вина, - рассудил другой, - но они пролили кровь, а потому достойны казни.
        - Они защищали собственную жизнь. Это законная самооборона, - возразил третий.
        - В стране Анта существует справедливость, и надо, чтобы весь народ был в этом убежден, - высказался четвертый. - Чужеземцы ищут правды. Они явились на суд в качестве истцов. Мы имеем право признать их претензии неосновательными. Но нельзя же истца превратить в обвиняемого!
        - Если бы это было обычным судебным заседанием, ничего бы не было проще, - мрачно улыбнулся следующий оратор. - Но здесь приходится считаться с волей народа…
        - Тем более, что вообще нет причин для казни. Ведь они прибыли с добрыми намерениями, - сказал еще кто-то.
        - Пришельцы невиновны, но закон не должен быть нарушен, - послышался чей-то старческий голос.
        Установилось молчание. Никто не решался подвести итог обсуждению.
        - Что ты скажешь, премудрый Игни? - с надеждой спросил председатель, явно не способный к самостоятельному решению.
        Маленький старый марсианин, сидевший в центре, поднял голову.
        - Владыка Анта - носитель Разума, - дрожащим, слабым голосом произнес он. - Он решил, что чужеземцы могут жить, но скрытно от народа. Это было мудро. К чему нам искать что-либо другое? Великий суд подкрепит своим решением Владыку. И это будет на благо государства.
        Раздался троекратный стук молотка.
        - Пусть будет так! - промолвил председатель. - Теперь решим судьбу Матоа.
        Установилось длительное молчание.
        - Здесь законы Анта неправомочны, - произнес кто-то.
        - Жена Владыки неподсудна, говорит закон, - бросил один из судей.
        - Поступок королевы ставит ее вне закона, она вполне достойна смерти, - заявил другой.
        - Нарушены устои власти! Лишь смерть будет достойной карой!
        - Простить Матоа невозможно!
        Реплики следовали одна за другой, но случай был действительно из ряда вон выходящий. Никто не возражал, что Матоа, нарушившая самые основы закона, должна быть лишена жизни. Сомнение заключалось в том, насколько велики права суда. Никто не хотел брать на себя всю тяжесть ответственности.
        - Мы не имеем власти казнить королеву, - резюмировал один из судей.
        - Но вправе дать свою оценку, - добавил другой.
        Председатель снова обратился к Игни.
        Древний старец подумал и ответил:
        - Пускай судьбу Матоа решают Ирган - муж и Владыка, Ассор - его словами скажет церковь и Тимбал - глава Совета Мудрейших, который выразит мнение народа как избранник.
        - А мы почтительно доложим, что суд находит ее достойной казни, - послышался чей-то голос.
        Снова раздался троекратный стук молотка председателя:
        - Пусть будет так!
        13. Крушение древнего анта
        За окнами чуть брезжил рассвет. Голая безжизненная равнина, оцепеневшая от мороза, уходила в бесконечную даль. Пусто и одиноко было вокруг. На фоне овального окна виднелся силуэт женщины. Снова Матоа провела долгую бессонную ночь. Нынче она даже не ложилась. Она хорошо знала свою страну, ее нравы и обычаи, прекрасно разбиралась в уловках жрецов и ничуть не сомневалась в своей участи. Нелегко примириться с мыслью, что молодая жизнь скоро оборвется, но другого выхода у нее не было.
        Захваченная потоком грустных размышлений, она была далеко отсюда и не видела, что происходит вокруг. Уже давно бесшумно распахнулась дверь опочивальни. На пороге появился Ирган. Он прошел тем самым коридором, где совсем недавно, также на рассвете, она возвращалась из его кабинета. Владыка Анта молча стоял в дверях и смотрел. Потом приблизился, неслышно ступая по мягкому ковру, опустился на колени и прижал горячую, воспаленную голову к нежной руке подруги, бессильно лежащей на подушках кресла. Матоа подняла глаза.
        - Зачем ты здесь? - Взгляд ее был задумчив и печален.
        - Пойми!…
        - Чего ты хочешь?
        - Спасти тебя!
        - Как? Да и зачем?
        - Откажись от заблуждений! Вырази покорность богам, склони голову и моли простить тебя.
        - И тогда?…
        - Суд примет мое ходатайство и заменит смерть изгнанием.
        - Я не боюсь смерти, я к ней готова.
        - А как же я? - спросил он негромко. Столько простой тоски светилось теперь в его глазах, что Матоа впервые за много лет почувствовала себя любимой.
        - Не все ли тебе равно - тюрьма или могила? - печально сказала она. - Ведь мы не будем вместе.
        - Я пойду с тобой всюду…
        Матоа долго молчала. Сейчас, в бледных лучах рассвета, Ирган показался ей другим - гораздо ближе, проще и человечнее. За властными чертами его лица вдруг появилось что-то новое, никогда прежде не виданное - перед нею на коленях стоял не Владыка Анта, а мужчина, который по-своему, но искренне и сильно любил ее. На миг мелькнула мысль, что они еще могут понять друг друга.
        Матоа обняла мужа, привлекла ближе его крупную голову и, стараясь проникнуть взглядом в самую глубину его глаз, сказала горячо и проникновенно:
        - Пойми, Ирган, дело не в тебе! Мы в оковах, под гнетом церкви. А я верю в народ. Открой ему дорогу. Видишь - там рассвет! Ведь это символ Анта.
        Ирган поднялся и подошел к окну. Заложив руки за спину, он задумчиво смотрел вдаль.
        А Матоа продолжала говорить, пытаясь объяснить свои переживания, сомнения, мечты:
        - Есть ведь другая жизнь, существует мир, где ярко светит Солнце. И люди там счастливее и добрее.
        Последние слова произвели на Иргана впечатление удара. Он резко обернулся и сжал кулаки, на лице появилось выражение неукротимой ярости. Задыхаясь от приступа дикой ненависти, он прошептал:
        - Так вот в чем дело! Проклятый чужеземец!…
        Матоа смотрела на обезумевшего мужа по-прежнему спокойно, но отчужденно. Несколько мгновений он стоял молча, с округлившимися от злобы глазами.
        - Люби его в могиле! - заревел он и бросился из комнаты. Матоа бессильно откинулась на спинку кресла.
        Ирган бежал по коридору, ничего не видя. Распахнув дверь кабинета, он ворвался внутрь и бросился в кресло.
        Утро уже вступило в свои права. Зеленоватый полумрак позволял видеть стол, кресла, металлические барельефы на стенах и мрачные изображения богов. Ирган долго сидел неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Негромкий звук, похожий на кашель, вывел его из забытья. Перед ним сидел Ассор.
        - Зачем ты здесь? - проговорил Ирган, приходя в себя. - Кто тебя звал?
        - Святая церковь всегда с тобой, - смиренно ответил тот.
        - Мне тяжело, старик! - Ирган смотрел куда-то мимо своего собеседника.
        - Я знаю! Нелегко убедиться в измене…
        Глаза Иргана вспыхнули гневом.
        - Матоа мне верна, я в этом не сомневаюсь!
        - Как мужу - да! - холодно произнес Ассор. - Но как повелитель государства ты обманут!
        - Что ты хочешь сказать?
        - Украдкой, ночью, - продолжал жрец, - она вошла сюда. Ты доверил ей секреты государства. Увы! Ты раскрыл эти тайны не в добрый час… Матоа выкрала чертеж подземной тюрьмы… Да, так было!
        - Откуда ты знаешь это? - Ирган смотрел на жреца холодно и подозрительно. Кривая усмешка появилась на тонких губах священнослужителя.
        - Старый Ассор знает все на свете…
        Последовала долгая пауза.
        - Моя вина велика! - глухо произнес Ирган, опуская голову.
        - Святая церковь тебя простит… Но ты обязан быть выше своих чувств! Правитель должен карать измену, не зная жалости. Заглуши голос сердца… во имя государства!
        Ирган поднял на Ассора тяжелый, потухший взор, стараясь проникнуть в замыслы старика.
        - Великий суд признал, что надо казнить Матоа, - продолжал Ассор. - Однако приговор издать нельзя: правители выше всех законов. Ее судьба в твоих руках…
        Владыка Анта смотрел на старого жреца взглядом, полным смертельной тоски. Так смотрит загнанный зверь, когда видит, что все кончено.
        - Мне нужен твой совет, - глухо сказал он. - Неужели своей рукой…
        В глазах Ассора появилось выражение презрения.
        - Надо быть жестоким, - холодно произнес он, - другого пути нет!
        - Что думает Тимбал? - спросил Ирган, делая последнюю попытку избежать развязки.
        - Вот его подпись!
        Костлявый старческий палец указал на роковой знак. Несколько мгновений Ирган смотрел на документ, затем оглянулся, как бы пытаясь найти выход. Одни лишь чудовищные боги стояли вокруг и глядели холодными, бесстрастными глазами. Им было все равно.
        Дрожащими руками Ирган взял перо, не глядя, подписал приговор, тут же вскочил и, стиснув голову руками, закричал:
        - Уйди! Скорее уйди!
        Испуганный Ассор выбежал из кабинета. А Солнце выглянуло из-за горизонта и начало свой путь по небу Анта, как будто ничего не случилось.
        Космонавты провели эту ночь в мучительной тревоге. Наконец настал день, когда все должно было решиться. Суровая природа Марса отметила приближающееся событие жестоким морозом. Когда Ли Сяо-ши вышел из портала храма поглядеть, что происходит, красный столбик спирта его термометра опустился до 80 градусов ниже нуля. Серебристая пелена морозной дымки на этот раз отсутствовала. С высокого подножия храма открывался широкий вид на пустынную равнину. Темно-красные, багровые, пурпуровые и желтые пески, озаренные лучами Солнца, тянулись до самого горизонта, горели яркими красками под темно-лиловым куполом неба.
        Ли Сяо-ши поглядел в ту сторону, где далеко-далеко виднелся амфитеатр. Марсиане нескончаемым потоком шли к месту Великого суда. К моменту прибытия космонавтов все скамьи были заполнены. Для пришельцев со Звезды Тот отвели место на арене, где стояли несколько скамей.
        Количество марсиан, выделенных для охраны космонавтов, было намного больше, чем накануне. Кивком головы Владимир указал товарищам на стражников. Яхонтов выразительно пожал плечами и в свою очередь обратил внимание на ложу верховных правителей. У барьера сидел Ирган, немного сзади - Ассор. Космонавты и не ожидали после вчерашних событий увидеть Матоа, однако ее отсутствие отозвалось в их сердцах тяжелыми предчувствиями.
        Церемониал открытия заседания был таким же, как вчера, но шестерых искателей правды привезли позднее, когда все уже сидели на своих местах. Едва они появились на арене, прозвучал сигнал, председатель суда поднялся из-за стола и прямо приступил к чтению приговора.
        Его голос, усиленный во много раз, звучал среди полной тишины и был отчетливо слышен во всех уголках огромного сооружения.
        Космонавты равнодушно прослушали всю вводную часть, изложенную характерным для Анта высокопарным слогом, радуясь только тому, что успели хорошо овладеть языком и понимали каждое слово. Не скоро председатель добрался до существа дела и огласил заключительную часть приговора:
        - Великий суд решил, - читал он монотонно, - чужеземцы невинны, но Ирган мудро повелел им жить в темнице, чтобы тлетворный дух сомнений не смущал умы. Когда наступит час, мы вернем их обратно. Великий суд признал, что так будет справедливо!
        Огромный амфитеатр загудел. Одни выражали свое негодование, другие, наоборот, восторженно приветствовали решение. Разобраться в нестройном хаосе звуков было невозможно. Председатель прекратил чтение.
        Космонавты вскочили. Они пытались протестовать, но стража начала угрожать оружием. Яхонтов жестами старался успокоить своих товарищей.
        Раздавались беспрерывные сигналы, но их никто не слушал.
        Наконец над затихшим амфитеатром снова послышался старческий голос председателя. Космонавты уловили, что речь идет о судьбе Матоа. Бесстрастно, отчетливо и немного нараспев старик выговаривал каждое слово:
        - …Великий суд с прискорбием отметил, что начертанный волею богов закон грубо нарушен самой королевой. Поправ завет мудрейших, она дерзнула открыть чужеземцам темницу, нарушив тем приказ Владыки. С согласия суда приговор ей подписан. Рука Верховного Владыки не дрогнула: уделом королевы будет смерть!
        На скамьях послышались возгласы возмущения. Многие встали с протестующими криками. Стражники бросились по рядам, стараясь навести порядок. А дряхлый старик за столом судей закончил по-прежнему безучастно:
        - …Человек преступен - королева священна. Ее высокий сан палач не смеет осквернить. Матоа должна принять смерть от собственной руки здесь, перед народом!
        Он трижды стукнул молоточком. Усиленные во много раз удары прозвучали в тишине, как погребальный звон, пронеслись над толпой и затихли где-то вдалеке.
        В самом дальнем конце, наверху высокой лестницы, прямо против ложи верховных правителей, показалась процессия: окруженная стражей шла Матоа. Издалека ее маленькая стройная фигурка в длинных черных одеждах с серебром казалась необычайно нежной и трогательной.
        Она медленно совершала последний путь на глазах сотен тысяч граждан своей страны. Все единодушно, как будто этого требовал церемониал, поднялись и стоя следили за каждым ее шагом.
        Служители поставили на трибуну серебряную чашу с ядом, который должна была принять осужденная. Твердой походкой Матоа поднялась на трибуну. Ее мелодичный грудной голос нарушил безмолвие:
        - Великий и славный народ Анта! Моя судьба решена, я умираю. Умирающие говорят правду, им незачем лгать. И я говорю вам: путь, которым ведут страну Владыка и Верховный жрец, опасный. Он обрекает вас на смерть, а надо жить и быть счастливыми.
        Она остановилась и обвела глазами амфитеатр, как бы разыскивая кого-то. Печальные глаза медленно скользили по рядам. Наконец она увидела космонавтов. Тесной кучкой они стояли совсем близко.
        - Смерть меня не страшит, - продолжала она, не спуская глаз с Владимира. Синий свет, казалось, струился невидимыми лучами и проникал в самую глубину его взора. - И не страшит потому, что жизнь не имеет смысла, если ее не освещает любовь. Со мной случилось так, что настоящая, большая любовь пришла слишком поздно… И в мой смертный час я без стыда признаюсь в этом. Прощайте, все!
        Неуловимо быстрым движением она подняла чашу и выпила смертоносный напиток… Раздался чуть слышный стон, и сразу туманная пелена смерти подернула чудесные синие глаза…
        Космонавты были потрясены. Слезы катились по бороде Яхонтова, по смуглому, обычно бесстрастному лицу Ли Сяо-ши. Обе женщины, забыв о собственной судьбе, плакали навзрыд. Владимир стоял неподвижно, как статуя, не имея сил произнести ни слова.
        И вдруг перед притихшим амфитеатром произошло событие, поразившее все, как молния. Во время речи Матоа Ирган стоял у края ложи. Трехрогая корона, украшавшая его голову, горела, как пламя. Он мрачно смотрел на происходящее. Ни один мускул не дрогнул на его каменном лице, когда Матоа приняла яд. Не человек - суровый символ древнего Анта высился над притихшей толпой.
        И вдруг наступившую тишину разорвал мучительный вопль, полный глубокой тоски. Этот ужасный крик вырвался из груди Иргана. Никто не успел понять, в чем дело. Он выхватил из складок одежды длинный и тонкий кинжал, блеснувший на солнце, и пронзил себе сердце.
        Ассор бросился к нему, но было поздно. Мозг Великого жреца напряженно работал. Триумвират, управлявший государством, неожиданно и трагически распался. Надо было тотчас же принимать решение. Конечно, старый Ассор охотно взял бы на свои плечи бремя единоличной власти, но тогда нужно было бы и ответить за все перед народом, настроение которого выражалось достаточно ясно. Вера в непогрешимость церкви была подорвана. Ассор был хитрец, но вовсе не герой. Проторенная дорога интриг и обмана казалась ему куда более надежной. Он решил укрепить свой собственный престиж и выступить перед толпой в роли беспристрастного хранителя закона, далекого от личных интересов.
        По его сигналу трехкратно прозвучали колокола. Народ гудел, как потревоженный улей, но едва Ассор направился к трибуне, установилась тишина. Резкий, пронзительный голос пронесся над толпой:
        - Законы Анта, созданные богами, - мудры и незыблемы! Они говорят: если смерть по какой-либо причине постигнет Верховного Владыку, вся власть переходит к его жене на время, пока народ примет решение. Если же рука смерти поразит обоих. Великий жрец обязан тотчас оповестить народ и в самый короткий срок предоставить ему возможность назвать имя нового Владыки. Он должен быть назначен из числа членов Совета Мудрейших. Таков закон, а я его слуга и хранитель. Пусть будет так, как велит закон!
        У хитрого первосвященника просто не было иного выхода не хватало времени, а этот шаг, как ему казалось, укреплял авторитет церкви в глазах народа. Сперва все получилось точно по его расчету. Толпа испуганно затихла, ошеломленная событиями, затем одна и та же мысль овладела сознанием сотен тысяч марсиан.
        Послышались многочисленные возгласы. Они сливались в общий шум, при котором нельзя было различить, кто что кричал. Затем стало выделяться одно и то же слово, повторяемое десятками, сотнями, а затем уже тысячами марсиан. Оно быстро овладело умами, заглушило остальные и слышалось все яснее и яснее.
        - Элхаб, Элхаб, Элхаб! - слышалось отовсюду.
        Ни у кого не оставалось больше сомнений в единодушном желании народа. Элхаб поднялся и уверенно направился к трибуне. Приветствующие его крики неслись со всех сторон. Он поднялся по ступеням, но прежде снял головной убор и низко поклонился телу казненной королевы.
        Возгласы толпы перешли в рев. Такого поворота событий старый Ассор не предвидел. Он догадывался, кого назовет народ, но не ожидал такого единого порыва.
        - Приветствую тебя, Элхаб! - произнес он, склоняясь перед новым главой государства.
        Элхаб поднял руку, требуя внимания. Его звучный, сильный голос разнесся над толпой:
        - По воле народа принимаю полную, неограниченную власть, ибо таков порядок, установленный богами! Воля Владыки - есть закон. Правду ли я говорю? - Он остановился, ожидая ответа.
        Из толпы послышались крики:
        - Правду, правду!
        Новый повелитель Анта снова поднял руку, все стихло.
        - Несчастная Матоа погибла без вины, в лице Иргана сошел в могилу древний Ант. Теперь мы должны пойти другой дорогой. Есть силы! Всю свою власть я обращу на пользу Анта. Мой первый приказ: гостей, прибывших к нам по моему зову, немедленно освободить! Пусть они будут окружены почетом!
        - Да здравствует Элхаб! - ревела толпа. - Привет чужеземцам!
        - Пусть будет так! - закончил новый Владыка.
        Космонавты все еще стояли внизу. За короткое время произошло так много событий, что они не успели прийти в себя.
        Толпа бросилась на арену. Стража не знала, что делать, чьи приказания выполнять. Один из солдат поймал устремленный на него взгляд Ассора, полный злобы и ненависти, и вдруг решился. Он выхватил меч и замахнулся на Индиру. Но Ли Сяо-ши успел схватить марсианина и отбросить его в сторону. Набежала толпа, стражники бросились врассыпную.
        1. Первые шаги
        Несколько дней космонавты были предоставлены самим себе. Прямо из суда их на руках донесли к вездеходам и доставили во владения Элхаба. Несказанное наслаждение испытали недавние узники, находясь в теплом светлом помещении. Когда же они получили возможность вымыться теплой водой и надеть чистую одежду, кубок блаженства наполнился до краев.
        О том, что происходило в мире, они узнавали через Янхи. Молодой марсианин каждый день приходил к обеду, рассказывал новости, спрашивал, не нуждаются ли гости в чем-нибудь.
        Янхи делал попытки ознакомиться с языком Земли. Наташа взяла на себя задачу научить его говорить по-русски. Ученик оказался трудолюбивым и способным. Названия предметов и глаголы в неопределенной форме он усвоил легко, но склонения и спряжения никак ему не давались. На этой почве возникало много смешных недоразумений.
        Элхаб совсем не появлялся в своем замке. Он с головой ушел в дела и сразу проявил себя как смелый реформатор. В первый же день он собрал обе палаты парламента и после бурных споров настоял на принятии манифеста о том, что Великий жрец и вообще все священнослужители отстранялись от всякого участия в делах светской власти. Из подчинения церкви были изъяты вооруженные силы. В распоряжении Ассора оставили небольшую личную охрану.
        Вместо прошлого триумвирата, обладавшего неограниченной властью, создалось нечто вроде конституционной монархии. В руках Элхаба сосредоточивалась вся полнота власти, но обе палаты парламента приобретали большие права. Совет Мудрейших стал постоянно действующим органом, который рассматривал проекты всех законодательных актов и сообщал правителю свои заключения. Совет Наблюдателей созывался теперь раз в три месяца, чтобы высказывать свое мнение о положении в стране. Все члены Союза возрождения Анта были назначены на высокие государственные должности.
        На пятые сутки после суда, придя, как обычно, к обеду, Янхи сообщил:
        - Отец прислал сказать: завтра он собирает Совет Мудрейших для беседы с вами. Теперь он будет жить в столице, ведь там дворец Владыки. Для вас там тоже отвели помещение.
        Тотчас после завтрака подали вездеход. До сих пор космонавты ездили только на грузовых машинах с открытыми платформами, а сейчас для них изготовили нечто вроде автобуса. Схваченная морозом равнина позволяла двигаться со скоростью до 100 километров в час. В дороге жители Земли с интересом рассматривали дикие пейзажи Марса и почти не заметили, как очутились в столице.
        У входа во дворец Владыки был выстроен почетный караул. Музыка заиграла гимн, когда космонавты появились у портала. Гостей немедленно проводили в зал Совета Мудрейших - большую круглую комнату метров двадцати пяти в поперечнике. Сводчатый потолок опирался на пять колонн. Дневной свет проникал через круглые окна, расположенные под самым потолком. Овальные матовые плафоны заливали помещение голубоватым сиянием.
        В центре зала на каменном постаменте возвышался огромный глобус Марса, вокруг в беспорядке стояли кресла. Одно из них, отличающееся по отделке, предназначалось для Владыки. На стене висел большой серебристый экран для демонстрации объемных изображений, пониже - доска, похожая на классную, только белая. Конечно, и здесь были статуи богов, но они скромно прятались в глубине.
        Зал был полон. Тут собрались наиболее известные ученые. Элхаб уже сидел на своем месте. При появлении гостей все, не вставая с кресел, подняли вверх сложенные вместе руки жест, означающий на Марсе сердечное приветствие.
        Новый Владыка Анта не любил торжественных церемоний и пустых слов. Он дорожил каждой минутой времени.
        - Начнем разговор, - коротко произнес он, едва гости уселись. - Положение страны крайне тяжелое. Расскажем без прикрас, что у нас происходит.
        Поднялся худощавый старый марсианин. Его лицо, туго обтянутое кожей, было не черным, а скорее темно-серым от старости, глубокие морщины бороздили высокий лоб. Во всей его внешности, в манере держаться, в звуках голоса чувствовался отпечаток больших забот и огромной усталости.
        Это был Дагор, известный ученый, теперь председатель Совета Мудрейших вместо Тимбала, подписавшего приговор Матоа и ныне изгнанного из столицы. Дагор начал не торопясь, нередко прибегая к помощи глобуса и карт.
        Большую часть поверхности Марса занимали теперь бесплодные пустыни, состоящие из глины, песка, бурых Железняков и выходящих кое-где на поверхность скалистых массивов - гранитов, гнейсов, изредка базальтов. Названия горных пород ученый приводил на языке Анта, но космонавты уже успели изучить марсианские говорящие и иллюстрированные книги и хорошо понимали, о чем идет речь. Высокие горные хребты, некогда покрывавшие поверхность планеты, уже исчезли. Мельчайшая пыль, в которую превратились скалы, заполнила глубокие ложбины и ущелья, образовав огромные скопления лесса. В его толщах и сооружали марсиане свои города. Запасы воды на планете катастрофически уменьшались.
        Были времена, когда на большой территории простирались заболоченные равнины, а по ущельям текли ручьи. Теперь пески заполнили все. Последние запасы воды сосредоточиваются на полюсах, где образуется слой снега и льда, или же носятся в атмосфере в виде легких облаков. Атмосферные осадки исключительно редки. Площадь обитаемых участков поверхности Марса очень мала, города далеки друг от друга. Осадки выпадают чаше всего в бесплодных районах, где никто не живет. Когда выпавший снег тает, влага исчезает в песках, откуда извлечь ее невозможно. В результате полезные запасы воды непрерывно сокращаются. Медленно, но неуклонно приближается время полного исчезновения свободной воды.
        Все это повлекло за собой то, что растительный покров планеты, и без того скудный, все больше уменьшается. Тем самым уменьшаются и запасы пищи.
        Марсиане давно научились использовать для еды почти все виды существующих растений, но их все равно не хватает. Сокращение растительного покрова привело к исчезновению многих диких животных, которые служили пищей для марсиан, и к потере кормов для домашнего скота.
        Но дело не только в этом. Растительный покров, даже мелкорослый и редкий, все же сдерживал движение песков. А теперь их ничто не задерживает, и они свободно переносятся на далекое расстояние. Нередко поднимаются песчаные бури, которые могут за одни сутки засыпать целые поселки. Это и послужило одной из причин сосредоточения населения в немногих крупных городах.
        Сокращение растительности повлекло за собой заметное снижение количества кислорода в атмосфере. Прежде растения, постоянно выделяя кислород, пополняли его запасы, теперь расход живительного газа превышает поступление. Результаты понятны. Все большая часть кислорода переходит в связанное состояние.
        Уже давно ученые Анта поняли, что происходит в мире, и начали борьбу. Делались попытки найти воду в недрах планеты, но безрезультатно. Много веков назад были сооружены каналы, ведущие из богатых осадками полярных областей в экваториальную безводную зону. Когда-то по трубам непрерывно шли целые водяные потоки. С их помощью марсиане орошали поля и сады, обеспечивали все нужды промышленности и населения. Теперь большинство каналов бездействует.
        Возникла и еще одна трудность - недостаток энергии. Колоссальные ирригационные сооружения работали с помощью могучих насосов, которые перегоняли воду на тысячи километров. Из-за нехватки энергии пришлось остановить многие насосные станции. Запасы топлива были исчерпаны. Количество угля и жидких углеводородов типа нефти на Марсе вообще было незначительно. Ведь никогда за всю космическую историю планеты, растительность не развивалась на ней так пышно, как на Земле.
        Исчезновение горючего в свою очередь лишило атмосферу Марса такого значительного источника пополнения углекислотой, каким на Земле является промышленная деятельность человека, связанная со сжиганием углей и нефти. Нарушился нормальный обмен веществ в природе. Растения, поглощающие углекислоту, израсходовали большую долю свободных запасов этого газа. Поэтому заметно стал изменяться климат Марса. Прежде углекислота задерживала тепло, поступающее от Солнца, близ поверхности планеты, препятствуя его рассеиванию в пространстве. Теперь остывание пошло быстро, и средняя температура планеты все более и более понижалась. А пополнять запасы топлива марсианам уже неоткуда. Холод становился реальной опасностью.
        Все эти соображения Дагор привел, говоря сухим и точным языком науки. Но за его скупыми словами раскрылась космическая трагедия Марса.
        - Что же служит теперь источником энергии в стране Ант? спросил Паршин.
        - Только ветер, - коротко ответил Дагор. - Лишь развитая сеть ветровых электростанций дает ток для всех нужд народа. Похолодание Анта связано и с потерей влаги, - добавил он. Прежде в его атмосфере плавало много облаков. Они играли роль своего рода одеял, укрывающих от холода поверхность планеты. Теперь облака почти исчезли, и наша планета лишена последних остатков зимней одежды.
        Затем ученый привел расчеты, показывающие, что общая мощность всех энергетических станций намного отстает от потребности. Не хватает тока, чтобы дать жизнь металлургическим заводам, насосным станциям, машинам для возделывания почвы, химическим заводам и многому другому. Из-за этого нет возможности расширить сеть самих электростанций. Создается своего рода порочный круг. Не забудьте, что энергия нужна нам и для производства пищи.
        - Численность населения, по-видимому, падает? - вставил Яхонтов. - Как раз в этом глубочайшая трагедия Анта.
        - Именно! - со вздохом согласился Дагор. - Если посмотреть на карту Анта, то станет видно, что только там, куда еще поступает вода, в местах скрещения нескольких действующих каналов, собраны массы людей. Здесь они еще могут бороться с природой, добывать пищу, энергию, получать тепло, защищаться от песков. А было время, когда у нас везде кипела жизнь. Всюду были бесчисленные города. Теперь кругом пустыня! Так закончил свой рассказ старый ученый.
        - Судьба будущих поколений страшна, - подвел мрачный итог Элхаб, - удушье, голод, жажда и, в конечном счете - гибель.
        Возникла длительная пауза. Трагедия Марса встала перед глазами космонавтов во всей своей конкретности. Они летели сюда затем, чтобы помочь. Но что могут сделать шесть человек перед лицом природы, безжалостно влекущей планету к гибели?
        - Неужели на планете Ант никогда не было крупных открытых водоемов? - спросила Наташа. - Всегда ли ощущался недостаток воды? Мы привыкли думать, что жизнь возникает только в условиях избытка влаги.
        - История Анта нам известна с очень давних времен, - подумав, ответил Дагор. - Однако мы не нашли следов больших количеств влаги.
        - А где и как располагались горы? - допытывалась Наташа. - Известен ли рельеф планеты первых периодов ее истории?
        - К несчастью, крайне плохо. Задолго до появления первых разумных существ поверхность Анта была уже ровной.
        - Как далеко вы проникали в недра?
        - При горных разработках, при добыче угля, когда искали воду и в целях чисто научных мы забирались очень глубоко.
        - По всей поверхности? - продолжала расспросы Наташа.
        - Конечно, нет. Мы бурили скважины местами, в районах почему-либо интересных.
        Наташа замолчала. Пришла очередь Паршина. Задавая вопросы, он убедился в том, что предвидел давно. Наука на Марсе развивалась односторонне и в ряде важных областей сильно отстала от земной. Марсиане не имели сколько-нибудь глубокого представления о строении атомного ядра. Они понимали, что вещество состоит из атомов, и знали об электронах. Это и дало им возможность создать высокую технику автоматики и электроники. Но расщепляемые материалы им были неизвестны. Их наука не смогла открыть, что ядро атома - сложное образование.
        Односторонним было и развитие техники. Инженеры Марса даже не ставили перед собой задачу создать летательные аппараты. Сама природа ограничивала их творческие замыслы. Ни птиц, ни насекомых, умеющих летать, не было в холодной и разреженной атмосфере Марса. В музеях сохранились остатки вымерших летающих животных. Их использовала богатая фантазия художников, создававших образы богов, но оставили без внимания инженеры.
        При ограниченности водных ресурсов не возникало необходимости передвигаться по воде, и марсиане не знали, что такое лодка. Ни железных, ни шоссейных дорог марсиане не строили. Зато они создали экономные и мощные ветроэлектростанции.
        Индира больше всего интересовалась ископаемой растительностью Марса и его микрофлорой. Она узнала, что мир невидимых существ на планете был весьма богат и разнообразен.
        Микробиологи еще в прошлые века провели работу по уничтожению большинства болезнетворных микроорганизмов. Теперь на Анте почти не знали инфекционных болезней.
        Когда марсиане ответили на все вопросы, снова наступило молчание. Ученые Анта ждали совета гостей.
        Слово взял Яхонтов.
        - Многое из того, что нам рассказали сегодня, мы предвидели. Очень многое для нас ново и неожиданно. Мы хотим по мере своих сил помочь народу Анта в его борьбе с природой. Но мы отдаем себе отчет в трудностях. Чудес в природе не бывает, и мы не волшебники и не чародеи. Нас лишь шесть простых людей. Не в наших силах изменить судьбу планеты. Такая задача по плечу только всему народу, у которого есть талантливые ученые, техники, инженеры и миллионы тружеников, желающих работать для общего блага. Если усилия всех их будут направлены в нужную сторону, то они непременно добьются нужных результатов. Надо лишь правильно и разумно поставить задачи, указать пути к быстрейшему и лучшему их решению. Вот здесь мы, может быть, сумеем вам помочь, - продолжал он. - Возьмем такой вопрос: мы на Земле нашли пути к использованию ядерной энергии. Ученые Анта, конечно, сумеют перенять наш опыт, построят ядерный реактор. Наши ботаники привезли с собой семена растений, способных развиваться в самом суровом климате и при малом количестве воды. Ученые Анта, возможно, сумеют приспособить эти растения для ваших нужд. Нечто
подобное есть и в области микрофлоры. Среди нас имеется геолог-разведчик. Быть может, ему удастся подсказать, какие минеральные ресурсы используются у вас недостаточно. Возьмем еще пример, - просто, как бы в узком кругу друзей, говорил Яхонтов. - Вы до сих пор не решили задачу передвижения по воздуху. В здешней атмосфере летать несравненно труднее, чем у нас на Земле. Вам еще неизвестен реактивный двигатель, тогда как ракета - это лучший тип летательного аппарата, приспособленного для полетов в разреженной среде или в пустоте.
        - Легенда об Унаре!… - бросил один из ученых.
        - Для нас воздухоплавание - быль, - ответил Виктор Петрович. - Среди нас есть опытный летчик. Он сможет подсказать кое-что вашим инженерам.
        - Охотно примем ваш совет, - с готовностью отозвался марсианин, сидевший рядом с Дагором.
        - Я повторяю! - закончил Яхонтов. - Основная решающая сила, которая только и способна изменить судьбу Анта, - это творческий гений его народа. Мы не обещаем никаких чудес, но просто хотим помочь в вашей борьбе с природой. Будет несерьезно, если мы прямо с места начнем давать советы. Ведь прежде чем рекомендовать, учить, советовать, нужно самим хорошенько вникнуть в дело. С этого мы и хотим начать. Тут будет нужна ваша помощь - одним не разобраться! И я закончу так: мы учить не хотим - давайте думать вместе!
        Одобрительный гул пронесся по залу. Марсиане правильно поняли и хорошо оценили скромность Яхонтова.
        Элхаб выразил общее настроение:
        - Хорошие слова, простые и скромные. Но времени у нас немного. Может быть, у вас сейчас возникли кое-какие мысли. Ведь порой достаточно лишь толчка. Кроме того, вы раньше уже знали о некоторых наших трудностях и, очевидно, думали о них.
        Первой решилась Наташа:
        - Вода - вот главное, чего здесь не хватает. У вас уверенно и категорически говорят, будто воды на планете вообще недостаточно. Мне трудно с этим согласиться. Подумайте сами: химический состав наших планет один и тот же. Багровый цвет пустынь говорит о наличии железа. Мы видели замечательные машины, изготовленные из чугуна и стали. Изваяния богов отливаются здесь из меди и бронзы, порой из серебра. Много предметов делаются из платины и золота. Значит, вещества, обладающие большим удельным весом, есть у вас в достаточном количестве. А общая средняя плотность Анта составляет три и девять десятых, тогда как Земля имеет плотность пять и шесть десятых. Смотрите, какой парадокс! Разгадка может скрываться в том, что в общей массе Анта содержится гораздо больше легких веществ. Понимаете, какая напрашивается мысль? На планете должно быть много воды…
        - Но где же могут быть скрыты эти водные запасы? - спросил Дагор.
        - Глубоко в недрах… Замерзшие моря и океаны засыпаны песком… Их вполне можно найти…
        - Идея неплоха! - сказал Элхаб и бросил вопросительный взгляд на космонавтов, как бы ожидая следующих предложений.
        - Когда мы находились в Тонга-Лоа, - начал Ли Сяо-ши, - в холодном подземелье не было печей, но там все же было значительно теплее, чем наверху. А в темнице у Ассора, где томились наши женщины, температура поднималась почти до нуля. Вы знаете, та темница глубже… Значит, в недрах планеты есть источники тепла. Очевидно, там…
        - …Идет процесс распада атомных ядер, - подхватил Паршин. - Это же единственный источник глубинного тепла. Значит, можно надеяться найти здесь торий и уран - сырье, точнее, топливо атомных станций!
        Ядерная энергетика была не только основной специальностью профессора. Нет! Он был влюблен в свою науку, считая ее главнейшей, и очень боялся, как бы на далеком Марсе его знания не оказались бесполезными.
        Еще в период подготовки к полету он опасался, что Марс, как расположенный далеко от Солнца, не получил актинидов во время формирования планеты и вовсе лишен расщепляемых материалов. Сейчас появилась надежда найти на планете радиоактивные элементы, и Сергей Васильевич прямо ожил.
        Элхаб пока не представлял себе всего значения актинидов и не разделял восторга ученого. Он предпочел молчать. Зато Наташа сразу подхватила идею.
        - Конечно! - воскликнула она. - Мы подберем из молодежи способных разведчиков, подумаем, где есть признаки урановых и ториевых руд, и начнем искать. В случае удачи изменится весь энергетический баланс Анта.
        - Это ключ к решению всех вопросов, - подтвердил Паршин. - Если только мы найдем урановые руды, в ближайшие годы прекратятся все разговоры о недостатке топлива и нехватке энергии.
        - А вы что скажете? - обратился Элхаб к Индире.
        - Если бы удалось превратить здешние бесплодные пустыни в поля, луга и сады! Об этом я и думаю все время. Мне кажется, есть путь, - подумав, сказала девушка.
        - Какой?
        - Незримые помощники. Ведь у нас на Земле есть целый мир невидимых существ - микробов, способных жить при самых неблагоприятных внешних условиях. Возьмите, например, силикатные бациллы. Они не нуждаются в кислороде воздуха и довольствуются лишь тем кислородом, который входит в состав молекул алюмосиликатов, то есть полевых шпатов и глин. Они разлагают эти вещества, причем освобождают калий, необходимый для питания растений, создают почву, пригодную для роста полезных трав и даже, может быть, овощей. Есть и другие микроорганизмы, которые извлекают азот непосредственно из воздуха. Возникает мысль, нельзя ли вывести и расселить здесь такие расы микробов, которые превратят глины и пески в плодородные почвы. Но этого мало. Если бы удалось вырастить другие расы, способные при разложении алюмосиликатов освобождать кристаллизационную воду!… Она составляет десять-пятнадцать процентов от веса породы!
        Элхаб смотрел на Индиру с нескрываемым интересом. Ее предложения были не только понятны, но и особенно близки ему, ученому-ботанику.
        - Захватывающая мысль! - воскликнул он, подымаясь с кресла. - На месте нынешних пустынь - нашего проклятья - создать поля, сады, леса… А предложение о том, чтобы извлечь из камня воду? Замечательно!
        Заложив руки за спину, он ходил по залу, продолжая говорить, разворачивая перед слушателями планы великих работ по преобразованию природы Марса. Члены Совета Мудрейших молча думали.
        - Нет сомнений, - вставил Ли Сяо-ши, - едва наладится контакт между учеными наших двух миров, как появятся еще более смелые идеи. Мы выдвинули сейчас лишь несколько общих мыслей и далеко не сказали последнего слова.
        - Назовите нам отрасли науки, которые интересуют каждого из вас, - предложил Дагор, - крупнейшие ученые страны помогут вам.
        - А я отдам приказ, - заключил Элхаб, - назначить вам помощников и дать проводников. Смотрите все: леса, земли, недра. Не торопитесь. Когда вам будет нужно, мы соберемся снова.
        2. Два мира
        За окнами слышался дикий вой ветра, но в комнате, где собрались космонавты, было тепло и уютно. Они жили теперь в столице, в специально для них оборудованном помещении. Радушные хозяева изготовили для гостей полный комплект мебели, одежды, посуды, домашней утвари, приспособленных по размерам к потребностям и вкусам жителей другой планеты. Путешественники сидели теперь в больших и удобных креслах, работали и питались за достаточно высокими столами, спали на кроватях, где можно было вытянуться на чистой простыне, под теплым одеялом. Марсианская одежда, сшитая по мерке, хорошо согревала тело. По мнению обеих женщин, она была даже красива.
        Когда Наташа впервые появилась в надетой поверх шаровар широкой и длинной ярко-синей юбке с серебряным орнаментом, подбитой снизу нежным шелковистым мехом, и черной жакетке с золотом, все даже ахнули - так шел ей новый костюм. Вслед за ней вошла Индира в костюме подобного покроя, но выдержанном в золотистых красках, с черной узорчатой каймой на подоле и рукавах. Смуглая черноглазая девушка была необыкновенно хороша в этих ярких одеждах. Черные как вороново крыло волосы, уложенные высоким пучком и скрепленные золотыми шпильками, очень гармонировали с цветом одежды и оригинальным узором отделки. Мягкие меховые сапожки также были красивы, легки и удобны.
        Мужская одежда выглядела проще. Мастера Анта сохранили покрой комбинезонов, которые носили астронавты, но изготовили их на свой манер из местных тканей, с одной стороны гладких, а с другой снабженных длинным ворсом.
        Сегодня после обеда космонавты собрались у огромного серебристого экрана, висевшего на стене. Перед их глазами проходили картины мощных демонстраций, состоявшихся во многих городах после избрания Элхаба, окрашенные в натуральные цвета виды городов, разные научные институты и лаборатории. Так постепенно перед пришельцами с Земли все больше раскрывалась многогранная, по-своему яркая и насыщенная жизнь разумных обитателей другой планеты. Многое казалось здесь странным, но нельзя было не отдать должного их высокой культуре.
        С интересом смотрели космонавты на объемные изображения, сменяющие друг друга. Марсиане в совершенстве решили задачу цветного и объемного телевидения и свободно передавали изображения на большое расстояние. Экран как бы исчезал, когда начиналась передача. Перед глазами зрителей возникал вполне реальный трехмерный, но значительно уменьшенный мир естественных красок.
        Глядя на изображения и слушая быструю, звучную речь жителей Анта, космонавты убеждались, насколько правильно держал себя Яхонтов. У жителей Земли вовсе не было оснований особенно зазнаваться и гордиться. Они оказались в мире, обладающем весьма высокими наукой и культурой, хотя и пришедшем в упадок.
        - Просто непонятно, - сказала Наташа, - как может народ, соорудивший такие удивительные каналы, обладающий великолепными механизмами и электронными приборами, мириться с таким архаическим общественным строем. Автоматика и телемеханика рядом с чудовищными изображениями отвратительных богов! Объемное цветное телевидение и нелепые религиозные культы. А главное, дикий абсолютизм в государственном управлении! Как все это нелепо и противоречиво! Неужели в сознании марсиан не возникает мысли о необходимости уничтожить весь этот маскарад и устроить свою жизнь лучше и разумнее?
        - Надо учитывать, Наташа, - сказал Яхонтов, - что этот мир глубоко отличный от нашего. К нему нельзя подходить с земной меркой, ибо он находится в совершенно иных природных условиях, в корне отличных от существующих на нашей планете. У марсиан нет топлива и давно исчерпаны другие энергетические ресурсы за исключением ветра. Из их атмосферы исчезает кислород, у них мало воды, из-за сурового климата и холодов их почва дает мизерные урожаи. Население физически слабеет, вырождается и вымирает. Общественное Производство на Марсе в силу причин космического порядка не только не развивается, а, наоборот, сокращается. На Земле нет и не может быть ничего подобного. Что же удивительного, что на такой основе возникли самые уродливые, самые реакционные и отсталые идеологические и правовые надстройки? Вспомните рассказы Элхаба: раньше церковь не пользовалась здесь государственной властью, были демократические свободы. Но резко ухудшились природные условия - и развитие общества пошло не вперед, а назад. Начался процесс упадка, даже гибели цивилизации. Разумеется, в связи с деградацией экономической основы
общества началось движение вспять также в области идеологии и культуры. Церковь, мистика, самая реакционная философия выдвинулись на первый план, духовная жизнь народа оскудела, даже наука, лишенная необходимой экономической базы, остановилась в своем развитии. Наиболее честные и дальновидные представители марсианского общества поняли горькую правду, что на своей собственной планете они не найдут сил, способных остановить это катастрофическое движение назад. Их взоры не случайно обратились в нашу сторону. Коммунистическое общество в нашей стране обеспечило такое мощное развитие производительных сил, что мы - жители Земли - оказались в состоянии протянуть руку помощи этому погибающему миру. Вы поняли меня, друзья? - закончил Яхонтов свою импровизированную лекцию.
        - Все же никак не могу понять марсиан, - сказал Паршин. Тысячи лет они мирились со своим удивительно реакционным и прямо нелепым общественным строем, а теперь, когда лопается все, к чему они привыкли, небывалые в их жизни преобразования проходят гладко, как по нотам, без всякой драки, даже без особых споров. Удивительный народ?…
        - Вдумайтесь хорошенько, и вы убедитесь, что так и должно здесь быть, - возразил Яхонтов, - ведь весь этот переворот совершается сейчас сверху, он подкреплен непререкаемым авторитетом Верховного Владыки. А народ Анта за многие века приучен думать, что действия любого повелителя, которому принадлежит высшая власть, есть проявление воли богов или непознаваемого Высшего Разума. Протестовать против них нельзя, а в данных условиях и незачем. Ведь все меры Элхаба понятны народу, понятны самым широким массам населения. Они уже теперь делают жизнь этих масс легче и лучше прежней. А главное, Элхаб дает народу великие надежды, которых раньше не было. Что же касается жрецов и других реакционных слоев здешнего общества, то они пока еще не смеют поднять головы, так как ясно понимают, что оказались в невыгодном положении. Ведь всякий их протест выглядит теперь как направленный против Верховного Владыки, то есть против тех устоев, которые они сами поддерживали и укрепляли в течение долгих тысячелетий. Но не думайте, что и дальше все будет так легко, мирно и гладко. Тайная, но злобная и довольно сильная оппозиция
против Элхаба несомненно существует и в свое время даст о себе знать. И нам всем должно быть ясно, что основные силы этой оппозиции прежде всего будут обращены против нас, как первопричины всех зол. Сейчас все вокруг еще тихо, но нас безусловно ожидают нелегкие дни. Надо быть готовым ко всему, к жестокой борьбе, ведь старое никогда не уходит без боя… У нас есть враги, но будут и новые друзья!
        Настроение космонавтов было достаточно бодрым. И, как всегда в подобных случаях, забывались прошлые невзгоды и лишения. Все мысли обращались теперь в будущее.
        - Признавайтесь, друзья, кто из нас был прав? - заметил Виктор Петрович, продолжая беседу. - Кое-кто совсем недавно говорил, будто все кончено… Не так ли?
        Никто не возражал, улыбка пробежала по лицу Владимира, Паршин скромно опустил глаза.
        - Надо браться за дело, - говорил Яхонтов. - Я не жалею ни о чем, кроме девяноста шести дней, проведенных бесполезно. Хотя, как сказать… Мы успели изучить язык, познакомиться с общественным строем Анта, его нравами и обычаями. Тоже не без пользы…
        - Знакомство, прямо скажем, глубокое, - не удержался Владимир. - Еще немного и…
        Он выразительно провел рукой по шее.
        - Все хорошо, что хорошо кончается, - возразил Яхонтов. Главное сейчас в другом. Времени у нас чрезвычайно мало. Остается всего год, а дел - непочатый край. Давайте думать, как лучше расставить наши силы.
        - Для меня задача ясна, - отозвался Паршин. - Мы не можем покинуть Марс, пока не построим первый атомный реактор, единственная подходящая для меня и вполне конкретная форма помощи. Но здешние ученые мало знают о строении вещества. Надо сначала расширить их кругозор, познакомить с основами ядерной физики. Начинать, так сказать, ab ovo!
        - Будете читать курс лекций?
        - Не только, Виктор Петрович. Конечно, без лекций не обойтись. Хорошо бы пошире привлечь инженеров, проектантов. Познакомить их с чертежами реакторов, с приборами управления. Надо выбрать подходящий тип реактора, найти место для постройки. Здесь же катастрофа с водой, а ее нужно много. Придется поездить.
        Сергей Васильевич Паршин был настроен явно на боевой лад. Убедившись в этом, Виктор Петрович выразительно посмотрел на Наташу. Та переглянулась с Владимиром и начала:
        - Во-первых, нужно искать воду. Эту задачу и возьмем на себя мы с Владимиром. Дело настолько важное, что не грех поручить его двоим. Предварительно придется хорошенько изучить карты, посоветоваться со здешними учеными. Думаю, я не обманываюсь, и мы сумеем обнаружить запасы ископаемых льдов. Тогда организуем разработку.
        - А как же актиниды? - спросил Яхонтов.
        - Надо развернуть их поиски в широком масштабе. Мы одни ничего не сумеем сделать в такой короткий срок. Я думаю привлечь печать, радио, телевидение, пригласить побольше добровольцев. Им сперва придется рассказать, где можно искать руду урана и тория. Это дело надо организовать до вашей поездки.
        Наташа рассуждала здраво. Найти замерзшие океаны могли одинокие разведчики, тут важно правильно наметить район поисков, а в случае успеха простое бурение покажет наличие льда. Совсем другое дело - рассеянные месторождения редких элементов. Здесь надо было возможно быстрее обследовать поверхность планеты, вести разведку на широком фронте. Только такой путь давал шансы на успех.
        Настала очередь Индиры.
        - А мне пока придется работать здесь, - сказала она. - Мы соберем нескольких опытных микробиологов, приспособим одну из лабораторий и начнем трудиться. Надо вывести новые расы микробов, могущих развиваться в условиях Анта и способных разлагать силикаты. Я думаю, что нам поможет Янхи. Он по специальности биолог. Сейчас как раз зима - удобное время для лабораторных работ. Когда почва оттает, мы поедем в поле на пробные посевы в грунт. Вот мой план.
        Все хорошо понимали значение работы Индиры и знали, что ее багаж состоял из пробирок с культурами микробов, развивающихся в бескислородных средах. Еще на Земле, в период подготовки к экспедиции, она много работала над этой темой. Сейчас предстояло провести эксперименты в условиях Марса, при его низких температурах и чрезвычайной сухости почвы. План действий не вызвал никаких возражений.
        Ли Сяо-ши тяжело вздохнул, когда взор Яхонтова обратился в его сторону.
        - Я, право, не могу сказать, чем в состоянии помочь народу Анта, - грустно произнес он. - Ведь мои знания представляют для марсиан только теоретический, так сказать, познавательный интерес.
        - Разве этого недостаточно? - улыбнулся Виктор Петрович.
        - Конечно. Но жители Анта вправе ожидать большего. Однако у нас есть и другие задачи. Мы обязаны хорошо изучить планету, а до сих пор видели только небольшой участок экваториальной зоны. Мы вовсе не изучали атмосферу Марса, совсем не ознакомились с животным миром. Попробуем организовать поездку, например, до полюса. По карте получается в один конец около пяти тысяч километров. Если будем ехать по пятьдесят километров в час и по десять часов в день, то потребуется десять суток. Прибавьте еще двадцать дней на остановки. Получается один месяц, а перед нами год. Мне кажется, поездка принесет пользу.
        Предложение Ли Сяо-ши имело смысл. Трудно допустить, что именно сейчас, еще не зная Марса, космонавты уже определили все пути своей дальнейшей работы. Пока отдельные участники экспедиции будут разворачивать работы, необходимость которых очевидна, остальные должны заняться детальным изучением планеты. В этом духе и высказался Виктор Петрович.
        - Еще не все, - невозмутимо добавил Ли Сяо-ши. - Путешествие лучше совершить не только мне, но и вам, Виктор Петрович. Первую поездку хорошо бы сделать вдвоем… Вы приобретете более широкие знания о планете, а дальше будет видно.
        В глубине души каждый из астронавтов надеялся, что Яхонтов примет участие именно в его работе. Наташа резонно считала его специалистом по геологии и была права. Владимир полагал, что директор Института астронавтики - это ведущий специалист по космическим полетам, следовательно, стоит ближе всего именно к его профессии. Индира считала себя астроботаником и видела в академике представителя той самой науки, которой посвятила свою собственную жизнь. Она надеялась, что план преобразования планеты путем разведения соответствующих микробов будет ближе всего сердцу Виктора Петровича.
        «Что такое палеонтолог? - думала она. - Это же биолог в широком смысле слова, только изучающий вымершие формы. Кому, как не ему, возглавить работу по выведению новых культур сапрофитных микроорганизмов».
        Однако в этом отношении Ли Сяо-ши оказался самым удачливым среди космонавтов. Доводы его были признаны убедительными, но он скрыл свою радость под личиной обычного бесстрастия.
        - Не забудьте, - напомнил в заключение Яхонтов, - надо послать на Землю радиограмму.
        Послать радиограмму вызвался Владимир.
        - Я думаю, текст пошлем такой, - предложил Виктор Петрович, набросав несколько слов на бумаге: - «Все здоровы. Окружены вниманием со стороны правительства Марса. Вместе с учеными выработали план помощи марсианам в борьбе с природой. В ближайшие дни приступаем к работе. Не беспокойтесь в случае отсутствия сообщений. Яхонтов».
        Решили, что утром Владимир поедет к месту расположения ракеты и пошлет радиограмму. Вечером он должен вернуться. Попутно ему поручили взять кое-что из личного имущества космонавтов.
        - Попробуйте, кстати, потолковать, нельзя ли перетащить ракету поближе, - предложил Паршин. - Там запасы урана, кое-какая аппаратура, материалы. Да мало ли что! Всегда лучше, чтобы ракета была под рукой.
        За разговорами незаметно подошел час ужина. Принесли горячие и холодные блюда, кувшины с питьем. Все весело принялись за еду. В холодном климате на отсутствие аппетита никто не жаловался.
        - Ах, друзья, все хорошо, - произнес Яхонтов, - одного мне не хватает…
        - Чайку? - догадалась Наташа.
        Виктор Петрович утвердительно кивнул.
        - Владимир! - повелительным тоном воскликнула Наташа. Перерой завтра все имущество на ракете и найди чай для Виктора Петровича! Шутка ли - три месяца человек без чаю!…
        - Есть доставить чай! - засмеялся Владимир.
        Так прошел этот на редкость тихий и мирный вечер, которым закончился кратковременный отдых путешественников. Начался период тяжелых трудов и новых испытаний.
        В то же самое время неподалеку от здания, где космонавты обсуждали Планы помощи народу Анта, велись совсем другие разговоры. В просторной комнате за огромным столом сидел Ассор. Вокруг почтительно стояли высшие сановники марсианской церкви. Сводчатый потолок кабинета Великого жреца был покрыт темно-фиолетовой материей, напоминающей бархат, он символизировал небесный свод. Для полноты картины в разных местах горели маленькие электрические лампочки. Стены снизу представляли сплошную панель из черного материала с золотыми прожилками. Выше тянулся целый ряд фресок. Они изображали знаменательные события из древней истории Анта.
        Позади кресла Великого жреца поднималось громадное изваяние главного марсианского божества, именуемого Ант. В честь его называлась и вся планета. На фоне широко распростертых крыльев из темно-красного камня с золотыми лучами четко выделялось туловище грозного бога. На его лице горели багровым пламенем целых пять глаз. Вместо носа вперед выдавался длинный полуоткрытый клюв, от уха до уха тянулся широкий ощеренный рот с блестящими черными зубами. Все в этой уродливой фигуре было не случайно. Крылья обозначали сверхъестественную способность летать, присущую на Марсе только богам. Пять глаз Анта видели во всех направлениях, включая и дали времени.
        Длинный клюв улавливал самые тонкие запахи и воспринимал тайные движения души. Алчный рот требовал ежедневных жертв. Бог имел большие уши, похожие на слоновьи. Они спускались до плеч и свидетельствовали о способности слышать каждое слово, любой вздох своих покорных рабов. Пять пар могучих рук предназначались для совершения великих дел, в том числе и для наказания несчастных грешников. Две пары мощных, толстых ног доказывали подвижность бога, от гнева коего никто не мог спастись.
        На черной бархатной скатерти блестели золотые и серебряные узоры - священные символы, значение которых было известно лишь немногим.
        Ассор находился в состоянии дикого гнева.
        - Проклятые чужеземцы грозят богам и потакают черни! бесновался он. Жрецы медленно и величаво склонили головы, затем подняли правые руки. Этот жест означал согласие. - Надо спешить, пока еще сильна святая церковь Анта, иначе будет поздно! Поднимем всех наших верных слуг!…
        Здесь Великий жрец запнулся, так как не уловил должного единодушия среди своих слушателей. Они вовсе не спешили со знаком одобрения.
        - Ассор, не забывай, проклятых чужеземцев призвал Элхаб, а он Владыка Анта, - медленно произнес один из стоявших, уже глубокий старец.
        - Элхаб презренный отступник! - исступленно завопил Ассор. - Он сам достоин смерти! Гнев богов ужасен! Кара будет жестока!…
        - В его руках вся сила, - спокойно возразил старый жрец, - за ним стоит закон?
        Некоторое время Ассор молчал. В первый момент он даже задохнулся от злобы, встретив такие возражения вместо полной поддержки. Колебания в собственных рядах следовало прекратить немедленно.
        - Ничтожный трус, молчи! - вскричал он, поднимаясь. - Закон создали боги, а я их наместник! - И добавил, внезапно успокаиваясь, так как нашел верный ход: - Наша рука разит не днем, в огне сражения, а скрытно, мы окружили врагов незримой сетью… - Скрипучий голос Великого жреца стал тихим, вкрадчивым, дошел почти до шепота. - Мы должны нанести решительный удар как раз в тот час, когда им станет казаться, что победа уже близка… Вы поняли?
        Прищурившись, Ассор внимательно всматривался в глаза каждого из своих приближенных, как бы сверля их до самой глубины сознания. Жрецы молча склонили головы и подняли вверх правые руки.
        3. Выстрел из-за угла
        Во время заключения Виктор Петрович Яхонтов удивлял других своей выдержкой и самообладанием. Теперь же он представлял собой живой аккумулятор физических и духовных сил.
        После первой встречи с учеными Анта он долго не спал, зато наутро уже имел законченный план действий. Тотчас после завтрака он позвал Ли Сяо-ши, положил на стол карты Марса, созданные учеными Анта, и принялся обсуждать маршрут.
        Ракета совершила посадку вблизи экватора, в местности, называемой земными ареографами Эфиопис. Очевидно, название было дано из-за внешнего сходства марсианских пустынь с самыми жаркими областями земного шара. Столица Марса находилась подле самого экватора, в центре хорошо заметного в телескоп темного пятна на розовом фоне планеты, названного земными учеными Большая Отмель. Ниже по карте, то есть к северу от экватора, на чуть заметном для глаза наблюдателя изогнутой рукаве, располагался город, где жил Элхаб до того, как стал Владыкой Анта.
        В южном полушарии Марса была зима. Яхонтов считал, что лучше всего совершить путешествие к южному полюсу, где в это время происходили снегопады и полярная шапка разрасталась. Ознакомиться на месте с этими процессами было крайне интересно и ему самому и Ли Сяо-ши.
        Ученые хотели осмотреть на своем пути несколько «морей» Марса, побывать на полюсе.
        Не теряя времени, Владимир Петрович направился к Элхабу. Дворец Владыки был недалеко, и он решил идти пешком, хотя в распоряжении гостей имелось шесть вездеходов, переоборудованных соответственно их росту. Марсиане узнавали Яхонтова и восторженно его приветствовали. Везде Виктор Петрович видел поднятые кверху руки и приветливые лица. Не переставая раскланиваться на земной манер, он думал про себя, что в следующий раз предпочтет передвигаться на машине.
        Элхаб полностью одобрил план поездки, немедленно связался с Дагором и предложил назначить кого-нибудь из ученых Анта для сопровождения.
        Когда Яхонтов вернулся. Ли Сяо-ши разговаривал с неизвестным марсианином. Это был Top - марсианский географ, то есть ареограф. Ему предложили участвовать в поездке. Хорошо знающий планету, он оказался удачным спутником. Шел деловой разговор о технических подробностях экспедиции. Решили ехать в одной машине - трое ученых и водитель. Ли Сяо-ши и Тор составляли перечень необходимого имущества. Требовались полный комплект специальной зимней одежды, запасы продовольствия, воды, топлива, энергии, оружие, аппаратура, инструменты. Жители Земли нуждались в снаряжении, соответствующем их запросам и навыкам. Тор предложил захватить еще целый ряд приборов и материалов, созданных учеными Анта.
        Космонавты знали, что их ожидают морозы в 100 градусов ниже нуля, полярные туманы, не похожие ни на что на Земле. И все это в условиях полярной ночи. К счастью. Яхонтов провел несколько лет в Антарктиде и приобрел там опыт работы в высоких широтах, а Ли Сяо-ши привык к суровым условиям высокогорного Тибета с его разреженной атмосферой и холодами.
        Как только определился перечень необходимого имущества, марсианин удалился, чтобы подготовить все к отъезду.
        Полярные области Марса вовсе не были дикими краями. Там было многочисленное население, имелись грандиозные ирригационные сооружения, энергетические станции и промышленные предприятия. Чтобы достигнуть полюса, на Марсе не нужно было пересекать океаны и на санях преодолевать бесконечные снега и льды. До него можно было добраться в вездеходе. Требовалось только застраховать себя от случайностей и приспособиться к темноте, холоду, возможным снегопадам и туманам. Поэтому подготовку удалось провести довольно быстро, тем более что все марсиане сразу же выполняли каждое требование Тора, когда он ссылался на нужды гостей с Земли.
        На следующее утро путешественники собрались вместе за завтраком. Марсианский ученый прибыл точно в срок. Большой вездеход уже ожидал их. Яхонтов обратил внимание на очень широкие гусеницы.
        - На такой машине мы свободно пройдем по самому рыхлому снегу, - заметил он.
        - Машина специально приспособлена к передвижению в полярной зоне, - пояснил Тор.
        На прочной кабине яйцевидной формы спереди были укреплены стальные крылья. Им можно было придавать разный наклон и превращать в нечто похожее на лемех большого плуга. При движении сквозь сугробы машина сама прокладывала себе путь. Четыре боковых прожектора, пятый наверху впереди и два небольших сзади внушали уверенность, что мрак полярной ночи не страшен для путешественников. Помещение для пассажиров имело шесть кресел.
        К своему удивлению, космонавты увидели на задних местах двух вооруженных солдат.
        - Охрана! - ответил Тор на вопросительные взгляды Яхонтова и Ли Сяо-ши. - Личное распоряжение Элхаба. Они нас не стеснят - кабина просторная.
        Мысленно поблагодарив за внимание и беспокойство, космонавты с интересом осмотрели машину. Нижняя часть, по размерам и форме похожая на трюм небольшого судна, была предназначена для аккумуляторных батарей. Тор объяснил, что, кроме запаса, достаточного для пробега в оба конца, здесь был второй комплект аварийного назначения и батареи для отопления и освещения кабины. Продовольствие, вода, оборудование, личные вещи путешественников занимали багажное отделение в заднем конце машины.
        Все путешественники вышли проводить первый отряд исследователей. Две стройные женские фигуры в ярких одеждах, рядом Владимир и чуть сутулый Паршин, стоящий на террасе у входа, - вот последние впечатления, какие увезли с собой Яхонтов и Ли Сяо-ши. Целая толпа марсиан собралась перед домом, где жили астронавты. Очевидно, известие о поездке распространилось по городу.
        - Мне не очень нравятся столь пышные проводы, - шепнул Ли Сяо-ши, как только тронулась машина. - Кроме друзей, у нас здесь достаточно врагов.
        - Я тоже не в восторге, - негромко ответил Виктор Петрович, - но что делать? Не зря, конечно, Элхаб посадил к нам двух солдат. Нам и самим надо быть начеку. На всякий случай у меня приготовлено кое-что.
        - У меня тоже, - усмехнулся Ли Сяо-ши.
        Опытный водитель быстро повел вездеход сначала по извилистым улицам города, затем все выше - на плоскогорье. В стороне остался храм Неба, немного ниже - столь памятный им замок Ассора.
        Солнце стояло невысоко. День только начинался. «Марсиане в самом деле удачно решили проблему транспорта, - подумал Ли Сяо-ши. - Совсем незачем тратить много труда и средств на постройку автомобильных и железных дорог там, где вся поверхность плоская и гладкая, как бетон».
        На открытой равнине машина развивала большую скорость, но тряска почти не ощущалась. Было просто приятно ехать, сидя в мягких креслах, и смотреть по сторонам на незнакомые картины чужого мира.
        При поездках на север к замку Элхаба космонавты пересекали ржаво-красные возвышенности. Теперь путь на юг пролегал через местность, которая глазами земных астрономов представлялась окрашенной в серо-голубой или зеленоватый цвет, отчего первые земные наблюдатели и считали эти области морями или болотами.
        Сейчас космонавты могли убедиться, что перед ними пустынные равнины, поросшие чахлой кустарниковой растительностью синего цвета с холодным металлическим блеском. Колючие низкие растения, покрытые мелкими иголочками, не опадающими зимой, росли повсюду, образуя своеобразный ковер. Тяжелые гусеницы вездехода легко подминали низкие растения, не превышающие уровня земных трав на хороших пойменных лугах. Сзади оставались две безукоризненно прямые темные полосы.
        - Эти растения, - заметил Top, - основное питание для мелких животных.
        - А где же сами животные? - заинтересовался Яхонтов.
        Вместо ответа марсианин попросил остановить машину.
        - Посидим спокойно, они скоро появятся.
        Яхонтов и Ли Сяо-ши вооружились фотоаппаратами и вышли наружу. Виктор Петрович попытался сломать один куст, но он оказался очень прочным и не поддавался никаким усилиям. Наконец Ли Сяо-ши удалось переломить ствол. Тогда стало видно, что, несмотря на пятидесятиградусный мороз, внутри много жидкого сока.
        - Вот как приспособляются организмы к условиям среды, заметил Яхонтов. - Биологические процессы внутри живого растения выделяют столько тепла, что соки не замерзают даже при такой стуже.
        - Тише! - прервал его Ли Сяо-ши. - Кажется, появились животные.
        Неподалеку от машины над кустарником вдруг поднялась маленькая пушистая головка с блестящими зелеными глазками. Зверек осмотрелся, сел на задние лапки и принялся обгрызать ветки, забавно придерживая кустик передними лапками, совершенно как человек руками. Его толстенькое круглое туловище достигало метра в длину. Темно-серый с синим отливом мех хорошо маскировал животное. Затем среди растений появилось еще несколько головок. Вскоре Ли Сяо-ши насчитал их свыше десятка. Зверьки мирно щипали ветки, передвигаясь легкими, грациозными ярыжками.
        - Они очень плодовиты, - объяснил Top, - и неприхотливы. Их мясо вы едите каждый день, а мех после обработки идет на одежду. Звери, не требуют никаких забот. Это важный источник нашего питания.
        - Скажите, - осведомился Ли Сяо-ши, - а вообще много животных на Анте?
        - Теперь уже нет. Большинство млекопитающих и почти все пресмыкающиеся давно вымерли. Здесь, близ экватора, есть травоядные, которых вы видите. Изредка появляются хищники, но мелкие. Мы их еще увидим.
        Сделав несколько снимков. Яхонтов предложил ехать дальше. Но сначала он взял пробу грунта, чтобы узнать, из чего состоит почва.
        - Лесс, - коротко объяснил он. - Именно лессовый покров образует здесь плодородные почвы. Этого, собственно, и следовало ожидать.
        Снова потянулись бескрайние синие степи - иначе нельзя было назвать эти обширные кустарниковые равнины. Иногда вдали мелькали силуэты более крупных животных, мягкими прыжками убегавших от вездехода. Ли Сяо-ши, почти все время смотревший в сильный бинокль, стал случайным свидетелем обычной звериной трагедии. Он увидел, как черный комок внезапно выпрыгнул из кустов навстречу бегущему животному и мгновенно очутился у него на шее. Через несколько секунд оба упали, и кустарник скрыл развязку степной драмы.
        Так они ехали несколько часов. Постепенно местность начала изменяться. Далеко справа появились купы невысоких деревьев, чернеющих на фоне неба. Скоро стало видно, что они потеряли все листья. Голые стволы и ветки лилового цвета создавали картину, похожую на земные лиственные леса в последние месяцы зимы.
        - Леса? - Яхонтов показал вправо.
        - Лесные насаждения в орошаемой зоне, - объяснил Top. - В той стороне проходит канал, питающий водой столицу. Вдоль него высажены деревья. Под ними посевы культурных растений, иногда участки, где пасут домашних животных.
        - Есть и такие? - заинтересовался Ли Сяо-ши.
        - Поверните к каналу, - сказал Тор водителю.
        Деревья еще неизвестного космонавтам вида достигали 5-8 метров, имели ветвистые толстые стволы, закрученные спиралью. Кривые сучья, изобилующие тонкими ветками, образовывали настолько густую сеть, что и без листьев они почти закрывали небо.
        Между стволами деревьев, уходящих вдаль правильными рядами, было высажено много низкорослых кустарников. Они торчали, как прошлогодний бурьян весной. Их правильное взаиморасположение говорило о том, что растут они здесь не случайно, образуя как бы огороды, укрытые от морозов и ветра густыми кронами деревьев. Ширина полос культурных растений составляла, как сказал Тор, десятки километров, а протяженность исчислялась сотнями и тысячами.
        - Участки пищевых и технических культур чередуются у нас со скотоводческими, - продолжал марсианин. - Сейчас мы их увидим.
        Проехав километров пять, космонавты заметили, что между деревьями пасутся довольно большие медлительные животные. Их грузные голубые туши на шести коротких толстых лапах виднелись кругом. Более всего они походили на бегемотов, если бы не пушистый мех, покрывающий тело. Длинная шерсть свисала до земли.
        - Молоко, мясо, шерсть, кожа, - перечислил Яхонтов.
        - Главным образом молоко, - ответил Top. - Животные долговечны. Они живут около двухсот лет, причем дают молоко почти до КОНЦА жизни. Судите сами, насколько ничтожно их значение как поставщиков мяса и шерсти. Правда, когда подходит пора, их забивают, и мясо идет в пищу, а кожа и мех в переработку, но все это получается в очень малых количествах.
        - Чем же вы их кормите? - поинтересовался Виктор Петрович.
        - Опавшими листьями деревьев, остатками огородных растений и искусственными азотистыми кормами. Очень выгодные животные. Одна беда - медленное размножение. Приплод бывает раз в три года, а развивается каждое животное в течение двадцати пяти лет.
        Через час внимание Ли Сяо-ши привлекла группа высоких ажурных сооружений, возникших на горизонте.
        - Главная энергетическая станция Анта, - пояснил Top. Там будет остановка.
        По мере приближения странные сооружения казались все выше. На Марсе, представляющем шар вдвое меньшего диаметра, нежели Земля, кривизна поверхности гораздо заметнее и линия горизонта ближе, чем в нашем мире. Когда башни энергостанции впервые появились в поле зрения, большая часть их высоты скрывалась за горизонтом, теперь же они стали видны полностью. Металлические башни по высоте не уступали пятнадцати-двадцатиэтажному дому. На них были установлены большие ветровые колеса, снабженные направляющими плоскостями, как и на земных станциях. В этой области техника двух соседних миров до странности походила одна на другую. Перед глазами космонавтов возник целый город из тысяч крупных агрегатов. Ветродвигатели располагались в строгом порядке и на значительном удалении друг от друга, чтобы полностью использовать энергию воздушных потоков. Легкий шум работающих турбин стоял в воздухе, густая сеть проводов, подвешенных на гирляндах изоляторов, тянулась от генераторов к большому зданию в центре поселка. Близ него длинными рядами выстроились приземистые башни трансформаторов.
        Марсианин объяснил, что инженеры Анта нашли выгодным сосредоточить свои энергетические станции в немногих пунктах поблизости от экватора, в зоне устойчивых по силе и направлению ветров. Существовали еще две крупные полярные станции, которые питали током систему водоснабжения. Здесь же были электростанции, обслуживающие промышленность и население.
        По просьбе Яхонтова водитель замедлил ход. Виктор Петрович и Ли Сяо-ши, не будучи специалистами, не могли в полной мере оценить техническую и экономическую стороны дела, но множество могучих машин производило незабываемое впечатление на каждого, кто хоть сколько-нибудь понимал в технике. Генераторы тока были скрыты, но ровный низкий гул слышался со всех концов и говорил о колоссальной мощности. Бросилось в глаза полное отсутствие рабочих.
        - Неужели в этом большом городе нет никого, кроме машин? - не выдержал Яхонтов.
        - Станции полностью автоматизированы, - пояснил марсианин, - за всем наблюдают приборы. Зато в цехах консервирования энергии занято много рабочих и специалистов. Сейчас вы увидите.
        В центре ветрогородка была роща синих деревьев. Они росли на крышах большой группы связанных между собой заводских зданий. Под землю вел широкий тоннель. Длинная вереница встречных грузовых машин нескончаемым потоком поднималась оттуда.
        Внизу были просторные, ярко освещенные цехи. Машины свободно передвигались между колоннами, поддерживающими своды. Сотни марсиан работали здесь. Под землей находился завод портативных аккумуляторных батарей.
        - Такой ящик, - сказал Top, - легко переносит один рабочий. Он содержит запас энергии, достаточный для непрерывной работы двигателя средней мощности в течение десяти суток.
        Космонавты убедились, что разделение труда и организация производства непрерывным потоком хорошо известны марсианам. Работа шла в быстром темпе. Несколько автоматических линий вырабатывали аккумуляторные пластины. Справа и слева по подсобным конвейерам поступали сосуды. На длинной ленте главного конвейера производилась сборка. Готовые батареи поступали на зарядку. Затем их укладывали в ящики, грузили на вагонетки и на платформы вездеходов.
        - Вы превосходно используете энергию ветра, - сказал Яхонтов.
        - Единственный источник, который нам оставила суровая природа, - с грустью ответил Тор.
        - Каким еще путем вы передаете энергию к местам потребления? - осведомился Ли Сяо-ши. Его карандаш быстро бегал по листкам блокнота.
        - Когда-то давно мы пользовались воздушными и подземными электросетями, теперь наша наука сильно подвинулась вперед.
        - Вы отказались от воздушных сетей и кабелей? - вскинул глаза Ли Сяо-ши.
        - Да! - удовлетворенно произнес марсианин. - Мы передаем энергию без проводов. - Его глаза весело заблестели.
        - Каким образом? - в один голос спросили оба космонавта.
        - Поедем, - предложил Тор.
        Километрах в пяти правее энергогорода виднелись высокие стальные фермы.
        - Здесь, глубоко внизу, - объяснил Top, - установлены аккумуляторные батареи большой мощности. Они непрерывно заряжаются током с нашей главной электростанции. С помощью автоматических устройств энергия подается на те большие металлические шары, которые вы видите на мачтах. Они-то и производят пульсирующие разряды в атмосферу. Создается ток, распространяющийся во все стороны. Соответствующие устройства на предприятиях, нуждающихся в энергии, принимают его.
        Путешественники еще раз выразили свое восхищение, чем окончательно покорили сердце Тора. Несколько снимков завершили осмотр.
        - Где мы расположимся на отдых? - спросил марсианин. Кстати, мы еще не обедали.
        - Тут мы целиком полагаемся на вас, - ответил Виктор Петрович.
        - Тогда я предлагаю ехать еще часа два. Мы доберемся до города Анху. Там никто не живет, но можно удобно приготовить пищу и организовать ночлег.
        В пурпуровых и синих лучах заката посреди холодной, пустынной равнины путешественникам открылось удивительное зрелище. На фоне коричнево-красных песков и темно-лилового неба виднелись развалины древнего города.
        Он был вовсе не похож на современные города Анта, глубоко врытые в почву. На поверхности планеты, совсем как на Земле, высились остатки дворцов, храмов, жилых домов. Город раскинулся на обширной территории. Даже в сильный бинокль космонавты не могли рассмотреть, где кончаются развалины.
        - Что это? - спросил Ли Сяо-ши.
        - Печальные останки Анху - древней столицы Анта.
        Марсианин рассказал, что много тысяч лет назад, когда жизнь на Анте шла иначе, города воздвигались из камня и строились наверху. Но ученые уже предвидели трагическое будущее. Началось строительство каналов. Население было вынуждено переселяться в пустыни, туда, где шли работы. Опустевшие города начали приходить в упадок. Из поколения в поколение хирела и разрушалась великолепная столица. По мере похолодания климата стал развиваться новый вид городов, скрытых под почвой. Настал день, когда последние жители покинули бывшую столицу. Прошли еще века, пески засыпали улицы, а ветры довершили разрушение…
        Длинные густо-синие тени потянулись по песку, над которым поднимались только верхние этажи когда-то прекрасных зданий. Медленно продвигался вездеход, лавируя между руинами, то поднимаясь на песчаные гряды, то опускаясь между ними. Долго они ездили среди развалин, пока не нашли круглый купол храма, поднимающийся из песка. Под крышей из глазированной черепицы виднелись стены, достаточно хорошо сохранившиеся. Сквозь оконные проемы можно было проникнуть внутрь. Тут и решили сделать привал.
        Водитель и два солдата принялись готовить обед, а путешественники решили осмотреть развалины, пока не спустилась тьма. Последние лучи солнца еще горели на блестящих расписных черепицах купола и позволяли судить, каким был храм в эпоху расцвета. Четыре древние башни поднимались над песками соответственно странам света.
        Неизъяснимое волнение охватывает каждого при виде остатков минувшего: египетских пирамид, загадочного лица сфинкса, древних городов Индии. С чувством глубокого уважения к трудам и творческому гению предков склоняет свою голову человек перед немыми памятниками прошлого. Во сколько же раз сильнее было волнение, которое испытали космонавты, видя остатки древнейшей цивилизации на далекой и чуждой планете!
        Не говоря ни слова, ученые медленно ходили среди развалин. Тор, понимая их состояние, молча следовал за гостями. Рассматривая разрушенные здания и любуясь причудливой архитектурой. Яхонтов и Ли Сяо-ши незаметно отошли от стоянки вездехода. Перед ними были остатки круглой башни. Виктор Петрович заглянул внутрь и сразу же отскочил с возгласом удивления. Марсианин бросился вперед, чтобы понять причину.
        - Идите сюда, - позвал он тотчас же. - Это не опасно.
        Внутри, прямо на песке, лежал большой клубок змей. Толстые, с человеческую руку, длинные, но не гладкие, а покрытые тонким ворсом, вроде мышиного меха, они лежали, свившись друг с другом. Головы, очевидно менее подверженные холоду, торчали наружу, образуя отвратительный букет. Пресмыкающиеся оцепенели и стали твердыми, будто сделанные из металла.
        Виктор Петрович попытался руками распутать клубок и извлечь хотя бы одну, но это оказалось невозможно.
        - Змеи промерзли насквозь, - сказал Top. - Их можно ударить палкой и разбить вдребезги. Сейчас они совершенно безопасны, но когда пригреет солнце и гады оживут - тогда берегитесь встречи. Они очень ядовиты.
        Крики солдат, сообщавших, что ужин готов, прервали короткую лекцию. Всего второй раз за время жизни на Марсе космонавтам пришлось питаться на воздухе, а не в теплом помещении, и они снова пожалели о здешней разреженной атмосфере. Никак нельзя было приготовить горячее в земном понимании этого слова. Самый крутой кипяток, бурлящий ключом, здесь можно было пить не только не обжигаясь, но даже не очень согреваясь.
        Когда ужин был закончен, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Экспедиция имела спальные мешки с электрическим подогревом, но их следовало расстелить и присоединить к батареям. Этим и занялись Тор с солдатами, а Виктор Петрович и Ли Сяо-ши решили еще немного пройтись перед сном.
        - Только, пожалуйста, не уходите далеко, - напутствовал их марсианин.
        Путешественники тихонько пошли рядом. Тор поглядел им вслед, потом подумал и отдал короткое приказание солдатам. Те в отдалении последовали за космонавтами.
        Виктор Петрович пошел не туда, где чернела на фоне заката верхушка змеиной башни, а в противоположную сторону. Здесь, как и всюду, поднимались из песка верхние этажи, крыши, башенки дворцов и Других строений, создавая неповторимый и трагический архитектурный ансамбль.
        Теперь, когда солнце уже село и быстро сгущалась темнота, изломанные очертания разрушенных зданий рисовались на фоне желто-зеленого неба зловещими черными силуэтами. На самых высоких зданиях еще горели последние отблески заката.
        Яхонтов остановился на открытом месте. Краски заката ежеминутно менялись. Мрачное желтое сияние разлилось над пустыней, озарило развалины опустевшего города, осветило высокую фигуру Виктора Петровича. Ли Сяо-ши стоял в тени.
        - Смотрите, что делает здесь солнце, - начал Яхонтов, глядя на закат, - мне приходит в голову…
        Резкий звук разорвал тишину, неподалеку, среди руин, блеснула вспышка. Виктор Петрович тихо застонал и начал валиться на бок. Ли Сяо-ши кинулся ему на помощь. Подбежали солдаты.
        - Охраняйте его, - крикнул Ли Сяо-ши, - я справлюсь с бандитами!
        И он бесстрашно побежал прямо туда, где увидел вспышку. Темнота сгущалась с каждой секундой, но Ли Сяо-ши успел заметить чью-то фигуру, мелькнувшую среди разрушенных зданий. Он бежал изо всех сил, делая чудовищные прыжки и перескакивая препятствия. Погоня, увы, осталась безрезультатной. Убийца знал местность лучше преследователя и скрылся.
        Ли Сяо-ши прекратил погоню и вернулся к Виктору Петровичу. Два марсианина безуспешно пытались поднять его, чтобы перенести к лагерю, - он был слишком тяжел для них - Ли Сяо-ши осторожно поднял его на руки и понес к месту ночлега. От. костра шло живительное тепло. Общими усилиями Виктора Петровича раздели. Пуля прошла через плечо. Рана оказалась, по счастью, неопасной.
        Толстые стены и купол представляли достаточную защиту, снаружи поставили часового. Однако дерзкое покушение показало, что враги не дремлют и за путешественниками следят. Виктору Петровичу после перевязки дали снотворного, и он уснул, а Ли Сяо-ши и Тор всю ночь не сомкнули глаз. Однако никаких происшествий больше не случилось.
        Наутро возник вопрос, что делать дальше. Ли Сяо-ши склонялся к мысли, что надо остаться здесь, пока не заживет рана, приняв все меры предосторожности на случай повторного покушения. Марсианский ученый считал, что среди равнины будет безопаснее: преступники не смогут напасть исподтишка.
        Спор решил сам раненый. Вскоре после восхода солнца он проснулся и заявил совершенно категорически, что, несмотря на ранение, будет продолжать путь.
        4. Путешествие в Элизиум
        Пока Виктор Петрович и Ли Сяо-ши готовились к поездке на полюс, другие участники экспедиции также не теряли времени даром. Наташа и Владимир наметили подробный план действий. Надо было тщательно проверить предположение о наличии на Марсе крупных скоплений древних льдов, скрытых глубоко в недрах планеты. Речь могла идти именно о глубоком залегании под слоем песков толщиной в несколько тысяч метров. Залежи, находящиеся ближе к поверхности, были бы давно обнаружены самими марсианами. Ведь они прекрасно владели техникой горных работ. За тысячи лет они изрыли всю почву, стараясь до предела использовать полезные ископаемые, в частности уголь. Только скважины, проникающие много дальше обычных горных выработок, могли достигнуть льдоносных горизонтов, но их бурение требовало затраты огромнейших сил и средств. Работы такого масштаба нельзя начинать без хорошей разведки.
        Что могла предпринять Наташа, хотя и опытный геолог, на незнакомой планете? Необходимо было быстрее и полнее изучить все, что было известно самим марсианам о поверхности их планеты, ее рельефе, химическом составе горных пород и условиях их залегания. Потом следовало критически рассмотреть все факты и, руководствуясь новой гипотезой, выбрать районы для первой разведки на местности.
        Наташе и Владимиру предоставили один из кабинетов в здании университета Анта, куда принесли много карт, занявших несколько столов. Но не эти карты больше всего интересовали Наташу. Ей надо было знать, как выглядела планета в древнейшее время, миллионы лет назад. Только рельеф тех геологических периодов мог показать, где располагались водные бассейны. Нужны были геологические карты, но их у марсиан было немного, а их достоверность - весьма сомнительна. Зачастую карта, составленная одним ученым, противоречила другим.
        После нескольких часов работы Наташа окончательно запуталась. Резким движением она смахнула со стола несколько свитков, села и задумалась.
        - Ничего не могу понять! - грустно сказала она, обращаясь к Владимиру. - Даже голова заболела. Но ведь не мог же Марс постоянно оставаться гладким, как детский мяч.
        Владимир посмотрел на разбросанные карты и предложил:
        - Давай набросаем схему: возьмем одну из карт, восстанавливающих древний рельеф по работам одного ученого, и на нее нанесем другим цветом линии главных горных хребтов этой же эпохи по данным других исследователей. Тогда сразу увидим, в чем они подтверждают друг друга и где расходятся. Затем третьим цветом наложим схему следующего периода, и так далее. Останутся пустые места, где не будет никаких линий. Они покажут нам устойчивые впадины и низменности.
        - Попробуем, - согласилась Наташа, и они снова принялись за работу.
        Трое марсиан, которые доставали карты, не вмешивались и только с любопытством следили за их действиями. К вечеру древний рельеф Марса начал постепенно вырисовываться на карте…
        - Баста! - решительно заявила Наташа. - Пойдем ужинать.
        На другое утро, когда Виктор Петрович и Ли Сяо-ши уехали, Наташа и Владимир вернулись к прерванной работе. Теперь, когда прошлый облик планеты принял определенные очертания, надо было сопоставить его с современным рельефом. Тут возникли трудности.
        Прошло много миллионов лет. На месте горных хребтов возникали равнины, быть может, создавались моря, затем снова поднимались горы, и так много раз. На схеме, построенной Наташей и Владимиром, последовательные этапы в истории планеты были нанесены, но на каком из них и в каком районе можно предполагать большие водоемы, оставалось по-прежнему неизвестным. Надо было что-то решать.
        - А каким, собственно, требованиям должен отвечать район разведки? - спросил Владимир. - Ты, специалист-геолог, можешь ответить на такой вопрос?
        - Нужна зона, где местность оставалась низменностью в течение миллионов лет. Смотри, вот здесь на западе есть равнина, называется Элизиум.
        - Сущий рай! - иронически заметил Владимир. - Почему именно сюда нужно ехать? Не похоже ли это на гадание на кофейной гуще? Где хоть малейшие доводы «за»?
        - Ты прав! Элизиум, или Елисейские поля, действительно местопребывание праведников, то есть рай, куда и приглашает тебя верная подруга. Доводы «за» у меня есть. Смотри сам: судя по картам, здесь ровное, гладкое место, существует с давних пор. Расположена эта низменность в зоне умеренного климата.
        - Это несколько дальше того места, где мы высадились, продолжал Владимир, - ты помнишь, там тоже была равнина… В конце концов, чем мы рискуем? Поедем!
        - Решено! - категорически заявила Наташа. - Надо условиться насчет машины и водителя.
        Лукавая улыбка мелькнула на лице Владимира.
        - А что тут долго думать, я сам поведу машину, - сказал он будто между прочим.
        - Сам? - изумилась Наташа. - Разве ты сумеешь? Когда успел научиться?
        - В те дни, когда вы отдыхали, я трудился. Пилоту и механику нетрудно срочно освоить любой двигатель.
        Наташа бросила на мужа взгляд, полный восхищения.
        - Ты молодец! - призналась она. - Я зря на тебя ворчала.
        Разговор прервал вошедший в кабинет марсианин.
        - Госпожа, - обратился он к Наташе, - все собрались и ждут тебя.
        - Сейчас, сейчас! - заторопилась Наташа.
        - Куда это? - осведомился Владимир.
        - Я просила собрать здешнюю университетскую молодежь. Надо их привлечь к разведке урана и тория. Поговорим, как организовать такое дело. Ты подожди!
        Владимир не успел оглянуться, как стук ее каблучков уже послышался в коридоре. Он только покачал головой, когда стукнула дверь.
        В такие минуты он особенно любил жену. Если шла речь о конкретной работе и требовались действия, Наташа преображалась. Она становилась целеустремленной, уверенной в себе, решительной в находчивой. Настал как раз такой момент. За короткое время нужно организовать собственную пои ездку, наладить поиски урана, изучить все, что имеется по геологии планеты… И Наташа удалилась, бодрая и энергичная. Никто не узнал бы в ней женщину, еще недавно заключенную в темницу и вынужденную проводить время в томительном безделье.
        Владимир поднялся и вышел во двор. Там стоял один из вездеходов, выделенных в распоряжение космонавтов. Водитель хлопотал около двигателя. Увидев Владимира, он улыбнулся и поднял обе руки в знак приветствия. Начался урок, вернее, практическая езда. Несмотря на большой опыт, Владимир не считал за грех лишний раз попрактиковаться, поучиться у тех, кто знал дело лучше его. Езда продолжалась около часа. Закончив урок, Владимир ушел еще куда-то и лишь через два часа вернулся в кабинет. Наташи все еще не было. Она появилась немного погодя и еще в дверях начала:
        - Слушай, Владимир, если бы ты только видел, какая здесь молодежь! И как хорошо они меня приняли! Задача будет решена, непременно!
        - Ты имеешь в виду разведку на уран?
        - Конечно! Но дело не только в этом. Я нашла очень интересную вещь. Гляди!
        Она поставила на стол небольшой плоский сосуд из серого камня. Владимир повертел его в руках, поставил обратно и сказал небрежно:
        - Не вижу ничего особенного. Обыкновенная каменная плошка.
        - Несчастный! - воскликнула Наташа. - И я вышла замуж за такого невежду! Это не плошка, а древнее приспособление для растирания зерен - еще от тех времен, которые на Марсе соответствуют нашему каменному веку. Это доказывает, что здесь некогда было развито земледелие, произрастали злаки…
        - Ну и что? С каких пор ты стала интересоваться археологией?
        - Не в самой мельнице дело, а в материале. Типичная осадочная порода. Догадываешься?
        - Вот теперь дошло! - обрадовался Владимир. - Ты же у меня умница. Подтверждение, что здесь были моря. Но где же нашли этот предмет?
        - Уместный вопрос! Правда, еще важнее знать, где его сделали. Но это уже тонкость. Разумеется, эти вопросы возникли у меня еще час тому назад.
        - Но я вижу его только теперь, - обиделся Владимир.
        - Не сердись, я к слову! Беда в том, что никто ничего не знает. Предмет нашли в районе, где нет признаков осадочных пород. Его завезли издалека. Но теперь нет сомнений: где-то на Марсе были моря. И мы обязаны их найти. Понимаешь! Обязаны!
        - Ты молодец, Наташа, - снова восхитился Владимир. - И счастливая. К тебе все лучшее само идет в руки. Например, я.
        - Какая самоуверенность!
        - Ты безусловно добьешься своего. Но и я кое-что сделал. Вот погляди: почтенный старичок, с которым я свел дружбу, нашел одну из самых редких карт.
        Он протянул ей маленький полуистлевший свиток. Наташа развернула, посмотрела и всплеснула руками:
        - Где ты достал? Древний рельеф планеты, составленный в эпоху Манья-Хор! О тех временах говорится лишь в легендах. А здесь чертежи сделанный уверенной рукой.
        - Да, старинный документ. Его нашли случайно среди церковных книг.
        - Смотри, - в восторге говорила Наташа, - неизвестный автор уверенно обозначил горы! Они сплошным кольцом охватывают место, где ныне расположена равнина…
        - Элизиум! - докончил Владимир.
        - Вот именно! Едем, Владимир, едем!
        Наташа светилась от радости. Интуитивные догадки подкреплялись теперь документальными данными. Поездка приобретала новый смысл, возникали определенные надежды.
        Ехать решили утром на другой день. Еще с вечера Владимир подготовил все необходимое и проверил машину. Поездка была рассчитана на неделю, не больше. Путешественники предполагали все время находиться в экваториальной зоне, удаляясь к северу не более чем до 30 параллели. Аккумуляторы обеспечивали запас энергии на 15 тысяч километров, а по маршруту в оба конца намечалось проехать не более 5 тысяч километров.
        Утром после завтрака Владимир сел за руль, Наташа поместилась рядом. Паршин и Индира вышли их проводить. Здесь были также Янхи и весь персонал, который обслуживал космонавтов. От охраны Владимир отказался. Зная его силу, смелость и находчивость, Янхи не настаивал.
        Машина была намного меньше, чем ушедшая в район полюса. Это был обычный вездеход, переоборудованный в расчете на пассажиров более высоких и плотных, чем марсиане. В кабине, несмотря на багаж, было просторно и удобно. Подробная карта местности и компас позволяли ехать уверенно.
        Безоблачное небо означало сильный мороз. Земной термометр показывал 65 ниже нуля, когда машина вышла на открытую равнину. Ветер дул навстречу, выл и бесновался, но могучий двигатель легко увлекал вездеход даже против ветра.
        Смотря вперед, Владимир не заметил, что далеко слева появилось небольшое облачко пыли, какое поднимается за быстро идущим автомобилем на проселочных дорогах, если давно не было дождя. Это облачко передвигалось заметно скорее, чем вездеход космонавтов, и скрылось за горизонтом в том же направлении, куда они ехали.
        Для глаз путешественника в окружающем их пустынном ландшафте не было ничего интересного: голая равнина, кое-где поросшая чахлыми голубовато-зелеными кустиками, желтые пески, иногда серые или красноватые глины. Местами ветер дочиста вымел песок. Тогда обнажались коренные породы темно-серого цвета или же пестрые граниты. Зверей в этой части Анта почти не встречалось. Они держались в более плодородных зонах. Бурая песчаная поземка тянулась понизу. Солнце висело еще невысоко на лиловом небе. Пылающий диск просвечивал через сиреневую вуаль. Предметы не отбрасывали заметных теней. Так продолжалось несколько часов.
        Однако Наташа не скучала. Острый глаз геолога видел за внешним однообразием немало такого, чего не замечали другие. Она как бы видела здесь высокие горы, некогда поднимавшие к небу свои скалистые вершины. Теперь от них остались только гранитные массивы, еще не до конца стертые безжалостной рукой времени. Жалкие кустики, будто вырезанные из жести, хрупкие и блестящие, представляли остатки могучих лесов, покрывавших склоны окрестных гор.
        А Владимир, привыкший к быстроте, гнал машину по замерзшей равнине на предельной скорости. Вездеход иногда вздрагивал на ухабах, кабина мягко покачивалась на упругих рессорах.
        Было далеко за полдень, когда Владимир устал и потребовал сделать привал. Они остановили машину и вышли, чтобы размяться после долгого сидения. Среди песков повсюду торчали угловатые обломки скал. Их некогда острые грани были обточены ветрами, сглажены и округлены.
        Решили согреть чай, чтобы пополнить обед, заключенный в термосе и пока горячий. Дул ветер, и костер пришлось разводить между крупными камнями. Пока Владимир собирал сухие ветки голубого кустарника и разводил огонь, Наташа бродила вокруг, рассматривая местность. Ветры дули здесь преимущественно в одном направлении - с востока на запад, подолгу и упорно. Они обточили камни, придали им некую общую схему: пологий склон, обращенный к востоку против ветра, и крутой обрыв на запад. Пески лежали волнами, схваченные морозом. Местами среди камней они скапливались большими массами вроде барханов - неотъемлемой части пейзажа земных пустынь. Кое-где, наоборот, пески не задерживались, а уносились дальше, обнажая коренную породу.
        Владимир следил за огнем, но временами поглядывал и на Наташу. Она отходила все дальше и дальше, то и дело наклоняясь и разглядывая почву. Чай закипел скоро. Владимир хотел позвать жену, но она уже спешила обратно, явно взволнованная.
        - Володя! - еще издали кричала она. - Володя, смотри, какая находка!
        Голос ее был чуть слышен в разреженной атмосфере, но выражение лица говорило о сильном волнении. Наташа бросила к ногам Владимира порядочную глыбу светло-серого камня.
        - Что это? - спросил Владимир.
        - Вспомни хорошенько!
        - Серая плошка! Осадочные породы?
        - Вот именно, - подтвердила Наташа. - И мы с тобой развели костер не где-нибудь, а на берегу бывшего моря. Оглянись кругом и подумай.
        Теперь и в глазах Владимира ландшафт приобрел иное содержание. На месте холодной песчаной пустыни, усеянной обломками скал, он живо представил себе прибрежную зону мелководного моря, где древний ил медленно осаждался на коренные породы, еще прежде изъеденные ветром.
        По мере того как Наташа рассказывала, совершенно отчетливо развертывалась картина длительной эволюции поверхности Марса в этом месте.
        Вот самые древние периоды, когда здесь лежали сплошной массой застывшие потоки лавы. Из нее и создалась основная порода, содержащая железо. Шли века, из них складывались тысячи и миллионы лет. Кислород атмосферы окислял изверженные породы, придав им красно-бурый оттенок. Ветры, влага, разогревание голых скал под лучами Солнца и быстрое охлаждение по ночам вызвали их растрескивание, разрушение. Первичный монолит разделяло? на глыбы разных размеров и форм. Струи песка, проносясь между осколками, истирали, шлифовали их, придавали камням самую затейливую форму. Одновременно происходило медленное опускание материка. Во впадине собиралась вода, которой еще была богата атмосфера Марса. Так возникло мелководное море, где постепенно развивалась органическая жизнь. Растительные и животные остатки опускались на дно, миллиметр за миллиметром нарастал их слой. Каменные рифы, созданные из первичных пород, испытывали удары морских волн, которые по-своему изменяли формы камня. Затем?… Затем наступили холода, море замерзло.
        - Трагизм положения в том, что бывшее море мы с тобой нашли, но воды в нем не осталось, - с грустью признала Наташа. - Снег и лед здесь безусловно были, но испарились… Ведь в условиях весьма низкого атмосферного давления может происходить так называемая сублимация, или возгонка снега и льда, то есть превращение в пар, минуя жидкую фазу. Так получается, например, с сухим льдом, который испаряется без таяния. И вот, мой друг, здешнее море испарилось, не оставив нам ни грамма льда!
        В тоне, каким были сказаны эти слова, звучала ирония, но по существу Наташа была сильно обескуражена. Теория оправдалась в ее первой части, но результат получился непредвиденный.
        За разговорами оба путешественника забыли про огонь, но он напомнил о себе сам. Резкий порыв ветра опрокинул чайник. Вода разлилась, и пар окутал костер. В воздухе вдруг потемнело. Владимир и Наташа оглянулись и замерли от неожиданности.
        Небо изменило свой цвет. Страшная багровая туча поднималась из-за горизонта. Она с каждой секундой все росла и надвигалась с ужасающей быстротой. Атмосферное давление, и без того низкое, катастрофически упало, воздуха не хватало, дышать стало трудно.
        - Скорей в кабину! - Владимир тащил за собой Наташу. Прочь отсюда!
        Со всех ног они бросились к вездеходу и захлопнули за собой дверцу. Наконец можно было вздохнуть с облегчением: внутри кабины, как и в других помещениях, предназначенных для космонавтов, поддерживалось давление выше обычного.
        Главная опасность как будто миновала, но радость была преждевременной. Владимир включил двигатель, желая поскорее покинуть это место, но он не работал! По неизвестной причине в аккумуляторах иссякли запасы энергии. Пока Владимир пытался понять, что случилось, возникла новая опасность. Внезапно с громким треском лопнули оконные пластины, и холодный ветер, несущий мириады песчинок, ворвался в кабину. Тонкие листы прозрачного материала, заменявшие стекла, не выдержали резкой разницы давления внутри кабины и снаружи. Вездеход перестал быть защитой, и космонавты очутились лицом к лицу со стихией.
        - Кислородные приборы! - закричал Владимир, но Наташа уже выхватила маски, одну надела на себя, другую протянула мужу.
        Все произошло в течение каких-нибудь двух минут. Опытный космический пилот никогда не был трусом, но и не ошибался в оценке опасности. Он понял, что налетевший вихрь неминуемо похоронит вездеход под грудой песка, который проникнет и внутрь. Кабина превратится в могилу… Что же делать?
        С высоты вездехода было видно дальше, чем снизу. Острые глаза Владимира обнаружили впереди, в той стороне, откуда катилась буря, небольшое каменное сооружение. Оно походило на башенку, через которую космонавты проникли в трубу водоотводного канала, когда направлялись в замок Ассора. План действий возник мгновенно.
        - За мной! - бросил Владимир Наташе и кинулся к выходу. По пути он сунул в карман небольшой электрический фонарик и фляжку с вином.
        Ураган уже налетел. Песчаные вихри крутились везде. Мелкая пыль висела в воздухе, пылевая завеса окутала все вокруг. Дневной свет померк, но за плечами у космонавтов висели кислородные приборы. Маски закрывали все лицо и хорошо защищали глаза.
        Несомненно, сравнительно слабые марсиане не смогли бы противостоять ветрам такой силы, но хорошо тренированные и физически более сильные космонавты были в состоянии бороться со стихией.
        Согнувшись, почти ничего не видя, Владимир упрямо шел вперед, стараясь не сбиваться с намеченного направления. Правой рукой он крепко держал Наташу. Красная мгла ослепляла, ветер валил с ног, песок проникал внутрь комбинезона, но люди продолжали идти.
        Умение сохранять раз принятое направление - исключительно важная способность, не раз помогавшая людям избежать смертельной опасности. Владимир недаром считался хорошим пилотом. Он так чутко реагировал на повороты, как будто внутри его черепа скрывался превосходный компас. Ничего не видя среди багровой мглы, несмотря на дикий и злобный вой ветра, который так и норовил если не сбить людей с ног, то хотя бы заставить их заблудиться в пустыне, он сохранил правильный курс.
        И вот настал момент, когда совсем близко, метрах в двух, среди крутящегося песка показалась приземистая круглая башенка. Ее крышу давно сорвал ураган, каменные стены местами развалились, дверь еще держалась, но потеряла свое значение, так как рядом зияла брешь. Здесь и укрылись путешественники. Теперь между людьми и ветром была преграда: можно было перевести дух и осмотреться.
        На полу лежала огромная куча песка, но где-то здесь должен был быть люк. Ведь такие башенки ставились над входами в водоводы. Космонавты знали это. Руками они принялись разгребать песок. Вскоре среди каменного пола показалась тяжелая крышка люка. В центре находилось кольцо. Владимир ухватился, напряг все силы, но металлический диск даже не шелохнулся. Еще попытка - тот же результат. Лицо Владимира побагровело от напряжения, но крышка оставалась неподвижной.
        Надо было что-то придумать. Владимир перевел дух. Ураган бесновался. По собственному опыту люди знали, что бури на Марсе длятся многими часами, иногда даже сутками. Песок проникал внутрь башенки через каждую щель. На крышке люка уже начала образовываться новая груда.
        - Крышка заржавела, - сказала Наташа. - Попробуем отбить.
        Она взяла большой камень - обломок от стены - и принялась отчаянно колотить по крышке и краям люка. Владимир осмотрелся, стараясь найти рычаг. Железная решетка загораживала высокое и узкое окно, ее перекладины были закреплены цементом. Владимир подошел и попробовал. На первый взгляд задача казалась непосильной. Он взялся за средний прут, уперся ногами в стенку и принялся раскачивать решетку, она не поддавалась. Тогда на помощь пришла Наташа. Вдвоем, строго ритмично, они упорно раскачивали упрямую сталь. Решетка сперва изогнулась, а затем выскочила из гнезд. Теперь у них имелись рычаги. Несмотря на жестокий мороз, крупные капли пота текли по лицу Владимира.
        Переведя дух, путешественники приступили к главному. Рычаги удалось просунуть в кольцо люка и общими усилиями раскачать упрямую крышку. Открылось черное отверстие. Фонарик пригодился: в его свете стало видно сухое дно колодца, представлявшее собой нижнюю часть каменной трубы.
        Без долгих размышлений Владимир подхватил Наташу и осторожно опустил в люк, затем спрыгнул сам и задвинул крышку. Теперь буря была не страшна. В обе стороны уходила длинная бетонная труба, достаточно высокая, чтобы идти в полусогнутом положении.
        - Куда мы попали? - спросила Наташа.
        - Сейчас разберемся.
        Сидя на корточках, астронавты разложили карту. Через равнину Эфиопис на границе с областью Элизиум проходила черная нить канала, носящего на земных картах имя Антеус, в честь героя, который черпал свою силу из недр матери Земли.
        Решили идти налево, то есть к северу, до тех пор, пока следующий колодец не позволит выбраться наверх, если буря прекратится, или же идти дальше, если погода не улучшится… Оставаться на месте не имело смысла, так как ураган обязательно насыплет сверху большую груду песка и отрыть люк изнутри все равно будет невозможно.
        Рассудив так и зная, что колодец отстоит от соседнего не дальше чем на один-два километра, космонавты двинулись в поход. Несколько глотков вина из фляжки подбодрили их, а главное, позволили освободиться от песка, который проник в рот и противно хрустел на зубах.
        Владимир и Наташа побрели по темной низкой трубе. Уже Давно не текла здесь вода. Расстояние в 2 тысячи метров на поверхности кажется незначительным. Иное дело идти ощупью, согнувшись в три погибели, в тесной каменной трубе. Фонарь зажигали изредка: батарея была рассчитана на ограниченный срок, а никто не знал, когда снова можно будет увидеть дневной свет. Шли долго. Чтобы не потерять представление о расстоянии, Владимир про себя считал шаги.
        Безмолвие и мрак царили здесь. Не было даже шороха, обычно слышного по ночам в самых пустых помещениях. Звуки человеческих шагов раздавались отчетливо и гулко.
        Владимир отсчитал 685 шагов, когда гром близкого взрыва потряс воздух и почти оглушил путников. Во мраке тоннеля после абсолютного безмолвия внезапный грохот показался особенно сильным и неожиданным.
        - Что это? - упавшим голосом прошептала Наташа, инстинктивно хватая за руку мужа.
        - Конечно, взрыв, - сквозь зубы процедил Владимир. - Хорошо, что мы пошли налево. Кто-то ошибся в расчетах…
        - Ты думаешь, это не случайно?
        - Здесь не было никого по меньшей мере сотню лет. Стоило появиться нам, как раздается взрыв… Удивительное совпадение!
        - Но ведь кругом пустыня. Мы никого не видели.
        - Зато нас видели…
        - Что делать?
        - Идти вперед, но осторожно, и быть готовыми ко всему.
        - Мы безоружны.
        - Пока у меня свободны руки, я не считаю себя беззащитным.
        Крадучись, рассчитывая каждый шаг, поминутно останавливаясь и прислушиваясь, они продолжали идти вперед. Когда, по расчетам Владимира, прошли тысячу метров, зажгли фонарь. Над головой был сплошной бетон, безо всякого намека на выход. Пришлось идти дальше. Никаких подозрительных звуков не возникало в тишине. Еще через пятьсот метров снова зажгли фонарь. Неподалеку виднелось черное отверстие вертикального колодца. Металлические скобы, вбитые в стенки, создавали подобие лестницы.
        - Смотри, - прошептала Наташа, - по ним спускались!
        Старые скобы посредине были чисты от ржавчины и даже блестели.
        - Над нами, должно быть, башня, где живет сторож, - тихо произнес Владимир. - По-видимому, он часто спускается сюда. Кто бы он ни был, можно просить приюта. Но осторожно! Ты подожди внизу, а я попробую подняться.
        Проверив прочность ступеней, Владимир начал медленно подниматься. Наташа освещала путь. Владимир попытался чуть-чуть поднять крышку люка, стараясь делать это незаметно. Колодец, вероятно, открывали часто, и он надеялся выбраться без затруднений. Однако крышка не поддавалась - люк был заперт…
        «Возможно, - подумал Владимир, - у меня хватит сил вырвать замок. Но что дальше? В башне сидит сторож - во время бури незачем выходить наружу. Как он будет себя вести, если крышка люка внезапно откроется и в ней появится голова неизвестного существа? Каждый часовой, поставленный на пост, а сторож тот же часовой, обязан принять меры и пустить в ход оружие… К чему с самого начала ставить себя в положение врага? Если же постучать, кто знает, друг или враг окажется наверху? Ведь кто-то произвел взрыв - быть может, тот же сторож… Вполне вероятное предположение. Кстати, оно сразу объясняет, почему никого из преследователей не было видно враг еще раньше был здесь и ждал появления космонавтов».
        Однако последнее предположение Владимир отбросил: никто не мог заранее предвидеть, что буря застигнет космонавтов и они останутся здесь. Поэтому, подумав, он принял решение идти по пути мира и постучал. Ответом было молчание. Еще стук - резкий и продолжительный. Звуки разнеслись по тоннелю водостока и замерли вдали. Никакого ответа…
        Владимир принялся барабанить что есть сил. Тогда над головой послышался скрип ключей. Замок щелкнул, и крышка медленно поднялась.
        Старый морщинистый марсианин в бедной, местами порванной одежде глядел вниз. На его черном лице не отражалось никакого волнения и даже простого любопытства. Он смотрел на Владимира спокойно, как будто на соседа, постучавшего в дверь.
        - Прости, сын мой, - сказал он глухим старческим голосом, - я выходил наружу, но годы мои велики, сил уже мало, и тебе пришлось ждать. Выходи!
        Владимир выбрался наверх и поднял обе руки вверх, приветствуя старика по обычаю Анта.
        - Я не один, отец. Со мной женщина.
        - Пускай войдет. Старый Ну никому не откажет в приюте.
        Наташа легко поднялась по ступенькам и вышла из колодца.
        - Садитесь, дети мои, - суетился старик. - Много лет я не видел такого урагана. Садитесь. У меня нет ничего, кроме кувшина воды и запаса овощей… Что делать?… Никто уже не помнит старого Ну, он никому не нужен. Только из милости мне доставляют воду и немного пищи. Сейчас я разведу огонь.
        В башне было холодно. Ветер за стеной плакал и стонал по-прежнему. Сквозь маленькие окна проникал тусклый красный свет. В помещении стоял полумрак. Не сразу удалось рассмотреть бедное убранство жилища: кривую кровать в углу, примитивный очаг, рядом несколько глиняных и железных сосудов, стол к низенький стул. Больше ничего.
        - Не нужно, отец, не трудись, - остановил его Владимир. Мы недавно ели, а вода у нас есть с собой. И не только вода. Попробуй!
        Он протянул старику маленькую фляжку. Тот охотно выпил.
        - Благодарю тебя, - произнес он с довольной улыбкой. Давно старый сторож не пробовал такого хорошего вина. Но здесь холодно, а я еще не забыл долг гостеприимства.
        И старик принялся хлопотать около очага.
        Скоро вспыхнуло пламя - жесткий кустарник горел хорошо. У сторожа нашлись овощи. Наташа успела захватить немного продуктов, когда выбегала из кабины. Общими усилиями приготовили похлебку и с аппетитом принялись за обед.
        Старый Ну, увидев космонавтов, сперва не удивился, но теперь любопытство светилось в его подслеповатых глазах. Любой посетитель - событие для такого отшельника, ведущего одинокую жизнь среди пустыни. А сейчас под кровом сторожа оказались пришельцы из другого мира, которых старик никогда не видел. Легко понять, как он стремился узнать, почему очутились в этих краях удивительные существа, прибывшие со Звезды Тот.
        Искреннее радушие старика невольно подкупало. Ураган продолжал бушевать, ничто не предвещало его близкого окончания.
        Сидя на полу, потому что мебели не было, и помешивая тлеющие угли в очаге, Наташа рассказала, зачем они прибыли в страну Ант и как ей хочется найти запасы льда. Она твердо верила, что эти запасы есть.
        Старый Ну выслушал, глядя на огонь потускневшими глазами, и сказал в ответ:
        - Давно-давно, тысячи лет назад, народы Анта поняли, что воды - основы жизни - у них мало. Мудрейшие из мудрых - святые служители церкви - смотрели далеко вперед: великие боги открыли им сокровенные тайны жизни и научили видеть сквозь толщу лет. Великий жрец, по имени Манья-Хор, живший несколько тысяч лет назад, уже в те времена предвидел тяжелые годы, когда угроза жажды нависнет над несчастными народами Анта. Он завещал беречь запасы влаги, разумно ее расходовать, заботясь не только о детях и внуках, но и о далеких потомках. По его настоянию и были начаты работы по сооружению каналов. Прошли века. Густая сеть огромных водоводов покрыла планету. По зимам запасы льда и снега создавались на полюсах, летом они таяли, и круглый год с севера или с юга живительные струи драгоценной влаги текли на поля и луга, поступали в города, утоляли жажду многочисленного населения. Но рождались все новые и новые поколения, воды требовалось все больше, а количество ее в природе не увеличивалось. Поля стали на глазах превращаться в пустыни. Пришла в упадок древняя страна. «То воля богов, - сказали мудрецы. -
Божественной рукой начертаны пределы, дальше которых не должно быть людей на свете, ибо сама природа ограничивает возможности их размножения». Тогда явился человек, прозванный безумным пророком. Никто не знал, когда и где он родился. Известно лишь одно: мальчишкой он убежал из дома и более тридцати лет скитался неизвестно где. Пришел он здоровым и сильным мужем, но скоро стали говорить, что боги отняли у него разум. Он приходил без зова в дома простых людей, собирал народ на площадях и вел безумные речи. Он утверждал, что всемогущие боги Анта не существующих придумали жрецы. Он заявлял, что в нашем мире вполне довольно благ для каждого и вовсе незачем ограничивать размножение. Наоборот, - внушал народу этот безумец, - чем больше людей живет на свете, тем легче жить, потому что каждый создает своим трудом больше, чем требуется ему самому. Значит, чем больше людей, тем скорее возрастет излишек. Совсем безумные мысли высказывал этот несчастный. Над ним смеялись. Не раз бедняга сидел в тюрьме, но, выйдя из темницы, снова принимался за старое. И вот однажды какой-то ученый жрец, завидя его на площади и
желая посрамить перед народом, спросил самозванного пророка: «Послушай, ты, мудрец, откуда можно взять воду для полей, если народы Анта будут беспредельно размножаться?» В ответ на это сумасшедший начал говорить такое, что все увидели, насколько он безумен…
        - Что же рассказал этот несчастный? - спросила Наташа.
        - Он начал рассказывать, будто, скитаясь по пустыням, нашел место, где земля, растрескавшись от мороза или от других причин, образовала глубокую щель. Какой-то бес заставил беднягу, неизвестно для чего, просто ради любопытства, спуститься вниз. Нелегко это было. Безумец поранил себе руки и ноги, порвал одежду, но в конце концов очутился на дне пропасти. А дальше, пробираясь по камням, он шел, по его словам, еще несколько часов и наконец увидел перед собой удивительную картину. Оба склона глубокого ущелья состояли из ослепительно белого, местами прозрачного, как бриллиант, камня. И там, где камень, будучи прозрачным, позволял видеть, что находится внутри, глазам бездомного бродяги предстали невиданные чудовища. Как будто сами демоны, населяющие страны Арасвага, скопились тут в несметном количестве. Сумасшедший оцепенел от страха и бросился бежать, но на память захватил с собою большой бриллиант. Когда же он после невероятных страданий выбрался наверх и разглядел камень при свете Солнца, - он растаял у него в руках, ибо представлял собой кусок простого льда…
        - Как же объяснил такое чудо этот сумасшедший? - допытывалась Наташа.
        - Он утверждал, что в некоторых местах под слоем песков находятся огромные запасы льда и снега. Их можно растопить, тогда воды нам хватит еще на много тысяч лет.
        - И что же сделали жрецы? - с волнением спросил Владимир.
        Старик грустно улыбнулся.
        - Несчастного доставили в замок Великого жреца, и больше его никто никогда не видел…
        Установилось молчание. Наташа глядела на старого Ну блестящими от волнения глазами.
        - Скажи мне, отец, - тихо произнесла она, - не сохранило ли предание каких-нибудь намеков на то, где это место, как его найти?
        Простой вопрос вызвал неожиданную реакцию. Старик изменился в лице, махнул рукой и замолчал. Космонавты поняли, что здесь есть особые обстоятельства, и не допытывались.
        Прошло еще около часа. Беседа продолжалась, но уже не касалась вопроса о воде. И вдруг совсем неожиданно старый Ну произнес:
        - Я не все рассказал, дети мои. Но час мой близок, и тяжело хранить тайну… Быть может, пройдет еще немного дней, и я унесу ее в могилу, а народ Анта имеет право знать! Слушайте. Безумный пророк не был одинок. Еще в те годы, когда он беспрепятственно ходил из города в город, был молод и хорош собой, случилось, как должно случиться, - он полюбил и женился. Вскоре появился сын… - Здесь дребезжащий, но довольно громкий голос старика превратился в тихий, еле слышный шепот: - То был один из моих предков. И тайна безумца сохранилась, переходя от отца к сыну, от деда к внуку, через старших детей в наших семьях. Жрецы узнали это. Спустя сто лет после того как пророк исчез в темнице, пришел приказ казнить все наше племя и в корне погасить все разговоры. В живых чудом остался какой-то мой далекий прадед. Он бежал, и вот с тех пор его потомки скрываются в песках пустыни. Конечно, мы сменили имя, но каждый раз перед смертью старший в роде из уст в уста передает древнюю легенду.
        - Ты знаешь это место? - Наташа вскочила и устремила горящий взгляд на старого марсианина. - Скажи, ведь это нужно для всего народа Анта!
        - Я вам верю, - чуть слышно отозвался старец, пугливо озираясь по сторонам. - Так слушайте…
        Грохот близкого взрыва прервал его слова. Стены башни задрожали.
        - Где же, говори?! - требовала Наташа. Лицо старика исказилось от страха.
        - Боги! - прошептал он. - Боги узнали, что я готов поведать тайну чужеземцам… Нельзя!…
        - Какие боги! - закричал Владимир. - Это просто люди! Где они?
        Он кинулся к дверям, едва успев натянуть маску. Наташа последовала за ним. Ураган бушевал, сплошная туча красной пыли поглотила космонавтов, слепила их, ветер сбивал с ног. Сначала ничего нельзя было разобрать, потом в просвете, возникшем в вихре песка, вдалеке блеснул огонь. Среди пустыни что-то горело.
        - Вездеход! - догадался Владимир. - Они подорвали и сожгли вездеход! Бежим!
        Взявшись за руки, собирая все силы, чтобы противостоять буре, они двинулись к пламени.
        Да! Это был вездеход. Взрыв уничтожил машину. Кабина валялась в стороне. Аккумуляторы превратились в мусор, двигатель, сорванный с рамы, стал бесформенной грудой металла. Огонь лизал остатки одежды, пищи - всего, что могло гореть.
        Удрученные происшествием, возвращались Наташа и Владимир к старой башне, где был теперь их приют.
        - Ничего! - утешала Наташа. - Мы потеряли вездеход, зато узнаем тайну…
        Но их ожидало новое несчастье. Старый Ну лежал на полу в луже крови. Тайна, которую он хотел открыть, ушла вместе с ним.
        Судя по карте, между башней и городом лежало более пятисот километров бесплодной пустыни. Радиостанция погибла вместе с вездеходом. Паршин и Индира ожидают возвращения Наташи и Владимира не раньше чем через неделю…
        5. Искра Прометея
        «Черт его знает, как может сложиться жизнь… - думал профессор Паршин перед началом первой лекции в большой аудитории главного учебного заведения Анта. - Кто мог вообразить, что мне - профессору Высшего технического училища в Москве придется читать лекции по ядерной физике не где-нибудь, а на Марсе?! Удивительно! И чему я научу марсиан? Как мне излагать такой сложный и специальный вопрос, плохо владея их языком? Нужно придумывать терминологию по. ядерной физике - на их языке ее просто не существует. Ведь радиоактивные элементы остались вовсе неизвестными ученым Анта. Представления о строении вещества у них ограничены философскими допущениями о существовании атомов. Внутренняя структура атома, в особенности атомного ядра, им полностью неизвестна».
        Не отсутствие нужных знаний и практических навыков, а трудность передачи материала волновала профессора, когда он, придя нарочно пораньше, наблюдал, как собираются будущие слушатели.
        По указанию Элхаба, около двух тысяч крупнейших ученых и инженеров было приглашено в самое большое учебное заведение Анта, чтобы прослушать лекции Сергея Васильевича, а потом под его руководством построить первые атомные реакторы.
        Крупнейшая в Анте аудитория представляла собою эллипсовидное помещение, сооруженное в глубине одного из холмов, окружавших столицу. Дневной свет сюда не проникал. Весь потолок образовывал единую светящуюся сферу. Предметы в этом помещении не отбрасывали теней, что позволяло превосходно видеть, как протекают опыты.
        К услугам ученых, занимающих кафедру, были сложные проекционные приспособления. Большой экран принимал передачу из любого пункта Анта, где бы ни находился оператор с приемной камерой. Разумеется, говорящие иллюстрированные книги и газеты можно было слушать и видеть всем одновременно.
        Каждое кресло имело перед собой индивидуальный пюпитр с принадлежностями для письма и наушниками, чтобы лучше слышать лектора, и небольшой экран, на котором слушатели задних рядов могли видеть демонстрационный стол так, как будто находились рядом.
        Матовая белая доска для записей и расчетов находилась близ кафедры. Тут же стояло большое кресло, где в данное время сидел Паршин.
        Сергей Васильевич наблюдал, как заполняется аудитория. Каждый опытный лектор знает, что именно в это время складывается представление о составе слушателей и решается вопрос - как подавать материал. Он видел, что здесь присутствовали и женщины - новое для Анта явление. Дагор - председатель Совета Мудрейших - появился в аудитории за полчаса до срока. Постепенно заполнились все ряды. Целое море голов возникало перед Паршиным.
        Все началось просто. Поднялся Дагор и сказал:
        - Всем известно, зачем сюда пригласили физиков и инженеров. Наш гость, прибывший с соседней планеты, расскажет о тех новых для Анта взглядах и теориях, какими руководствуются в своей деятельности ученые Звезды Тот.
        Не спеша, отчетливо произнося каждое слово чужого языка, применяя заранее приспособленную для этого терминологию, профессор Паршин начал излагать положения ядерной физики.
        Он рассказал, что атом, известный марсианам как элементарно простая частица - предел физической делимости вещества, - на самом деле представляет собой сложный мир. Рассказав об устройстве электронных оболочек, Сергей Васильевич перешел к атомному ядру. Затем он познакомил слушателей со свойствами ядерных частиц - протонов, нейтронов, мезонов и других частиц, их размерами и массой.
        Совершенно новым было для марсиан представление об исключительной плотности ядерного вещества. Сообщение о том, что один кубический сантиметр чистого ядерного вещества весил бы на Земле 100 миллионов тонн, - здесь Сергей Васильевич привел марсианские меры и дал поправку на иную силу тяжести, совершенно ошеломило слушателей.
        Трудно было изложить марсианам сущность цементирующих ядро внутренних сил, природа которых еще не в полной мере изучена и учеными Земли. Зато хорошо тренированные в части абстрактного математического мышления марсиане легко усвоили основные положения теории относительности, в частности взаимосвязь материи и энергии. Знаменитая формула Эйнштейна, связывающая массу и энергию, - количество энергии, заключенной в веществе, равно его массе покоя, умноженной на квадрат скорости света, - была понята сразу и в ее физическом смысле и с математической стороны.
        Стоя на кафедре, Сергей Васильевич все время приглядывался к аудитории, отмечая, понятна ли его лекция. Всегда по выражению глаз и лиц можно видеть, как реагируют слушатели, доходят ли слова лектора до их сознания. Полная тишина в зале свидетельствовала о напряженном внимании и интересе. Возникающий по временам нестройный гул говорил о том, что поразительные откровения, потрясающие старые догмы, доходят до слушателей.
        Сергей Васильевич видел, что большинство ведет записи. Ему особенно запомнился еще не старый марсианин в третьем ряду. Он не пропускал ни одного слова, а схемы, которые Сергей Васильевич рисовал на доске или же показывал на экране, старательно заносил в блокнот. Паршин знал, что лекция записывается на звуковоспринимающих аппаратах и снимается на кинопленку. Стремление слушателей самим вести конспект свидетельствовало об их интересе, желании не пропустить что-либо нужное.
        После перерыва, который продолжался час, занятия пошли иначе.
        Теперь на кафедре был уже не физик-теоретик, а инженер-практик. Паршин рассказал марсианам о радиоактивных элементах, в частности об уране. В числе пособий, взятых с Земли, были научно-популярные кинофильмы, поясняющие процесс деления атомных ядер. Документальные фотоснимки и кинофильмы наглядно показали ученым Анта, что такое внутриядерная энергия. Сергей Васильевич показал слушателям один из урановых стержней в алюминиевой оболочке и схему атомного реактора.
        Язык схем и чертежей был хорошо понятен инженерам Анта. Тут лекция, по существу, прекратилась - началась оживленная беседа. Марсиане засыпали профессора множеством вопросов об устройстве атомных станций и управлении ядерными реакциями. Их интересовало все: принципы действия реакторов разных типов, материалы, конструкция атомных котлов, техника их сооружения и многое другое. Ученых Анта волновал вопрос, можно ли построить атомную станцию на их планете, где мало воды, не явится ли это препятствие непреодолимым.
        Сергей Васильевич объяснил, что вместо воды вполне возможно и даже выгодно применять жидкие легкоплавкие металлы калий, натрий, висмут и другие.
        Всех особенно увлекла идея постройки так называемого бриддерного атомного реактора, который создает во внешнем поясе атомного котла большее количество расщепляющихся материалов, чем сжигает в рабочей зоне. Заманчивая возможность получить из печки после горения больше угля, чем было израсходовано в процессе горения, очень понравилась марсианам. Разумеется, Сергей Васильевич предупредил, что речь идет о превращении более стабильного урана-238 частично в легко расщепляющийся уран-235, частично в новый, также расщепляющийся, элемент - плутоний-239, но никак не о создании топлива из ничего. Однако, независимо от разъяснения, принцип действия бриддерного реактора вызвал огромный интерес.
        Паршин не только отвечал на вопросы, но и сам задавал их. Его интересовало, имеется ли на Марсе достаточно развитая промышленность, чтобы изготовить по чертежам разнообразное и сложное оборудование, необходимое для сооружения хотя бы одного атомного реактора. Инженеры Анта, поглядев на снимки и чертежи, заявили, что смогут это сделать при его помощи.
        - Ну что же, друзья, - закончил Сергей Васильевич, - мы провели первую беседу. Вопрос освещен в самом общем виде, так сказать, схематически. Давайте возьмемся общими силами за дальнейшее изучение теории и за практическую работу по строительству небольшого атомного реактора. Однако это лишь начальные шаги. Они открывают пути к овладению другим, еще более мощным источником энергии. Я имею в виду термоядерные реакции, но о них речь пойдет дальше. В подарок народу Анта мы привезли с собой немного обогащенного урана. Его достаточно для запуска первого реактора. Если мы обнаружим у вас на планете залежи природного урана, то можно будет соорудить атомный котел бриддерного типа и накопить и другие расщепляемые материалы - плутоний и торий. Они в свою очередь дадут возможность построить новые реакторы, чтобы в дальнейшем использовать природный уран. Сейчас уже организованы его поиски. У нас на Земле есть легенда о том, как древний герой по имени Прометей похитил у богов священный огонь и дал его людям. Искра небесного огня и послужила началом всей человеческой культуры. Я твердо верю, что первая партия
урана, привезенная нами с Земли, подобна той искре Прометея.
        Эти последние слова Паршина вызвали целую бурю. Обычно сдержанные, полные сознания собственного достоинства ученые Анта редко проявляли свои чувства. Теперь многие встали на скамьи, кричали приветствия, поднимали вверх обе руки…
        В разгаре оваций Паршин вдруг почувствовал, что кто-то осторожно тянет его за рукав. Это был Янхи. По расстроенному выражению лица Сергей Васильевич догадался, что произошло неприятное.
        - Что случилось? - взволнованно спросил он.
        - Госпожа Наташа и господин Владимир пропали!
        Молодой марсианин никак не мог привыкнуть правильно произносить имена космонавтов. Они казались ему слишком длинными по сравнению с односложными и двухсложными именами жителей Анта. Поэтому он исключил из лексикона отчества и фамилии.
        - Как пропали?!
        - Они поехали вдвоем, - объяснил Янхи. - Мы просили не делать этого, предупреждали… Они не послушали. Прошло двое суток, но никаких известий нет… В той стороне разыгралась буря!…
        Неожиданное известие глубоко взволновало ученого. Он не знал, что делать - бежать ли тотчас к Элхабу или самому броситься на поиски. Но он вынужден был еще остаться на кафедре и отвечать на вопросы и приветствия. Янхи ждал.
        Когда овации наконец прекратились, Сергей Васильевич поспешил к Элхабу. Тот принял его немедленно.
        - Десять скоростных машин отправлено на розыски, - прямо с места начал он. - Беда в том, что наши друзья не оставили точного маршрута. Лишь по словам ученых, помогавших разбирать карты, мы смогли догадаться.
        - Удалось найти следы? - осведомился Паршин.
        Элхаб ответил не сразу. Он несколько раз прошелся по комнате.
        - Да, удалось! Мои люди нашли остатки машины. Она уничтожена взрывом… Где пассажиры - неизвестно. Следов крови нет, трупов не обнаружено.
        - Не допускаете же вы мысли, что они…
        - Пока я больше ничего не знаю, - резко оборвал Элхаб. Недалеко от места катастрофы нашли убитого сторожа водовода. Одинокий старик жил там уже много лет. Он никому не вредил и никому не был нужен. И его убили… Зачем? Непонятно. Судьба наших друзей пока неизвестна… Не будем смягчать положение. Я в тревоге!
        - А Виктор Петрович уже знает?
        - Пробуем разыскать его по радио. Пока не удалось, но это не страшно - в полярной зоне бывают помехи.
        6. Разговор на полюсе
        Вездеход, где находились Яхонтов и Ли Сяо-ши, продолжал свой путь на юг.
        Рана Виктора Петровича почти совсем зажила. Старый марсианин оказался сведущим в медицине, и умело положенное лекарство из походной аптечки сделало свое дело: плечо еще оставалось завязанным, но боли прошли.
        Космонавты были в дороге уже девятые сутки. Останавливались днем, только чтобы пообедать и немного отдохнуть. К вечеру подбирали подходящее место и останавливались на ночлег, готовили ужин и ложились спать.
        А утром, едва позавтракав, - снова в дорогу. Это было вовсе не легко. Машину сильно трясло, и многочасовая качка сильно утомляла. Электрические двигатели издавали на ходу ровный, монотонный гул, вначале навевающий дремоту, потом раздражающий.
        Мелкие неудобства эти были бы незаметны при ярких внешних впечатлениях, но их не было: кругом одно и то же. С утра и до вечера машина мчалась по голой равнине, где, казалось, нет никаких следов жизни. Однообразный, унылый ландшафт! Даже солнце не оживляло красок. «Море змей», как называлось это место на картах, составленных земными астрономами, в отличие от красных глинистых пустынь изобиловало серыми и бурыми оттенками. Кустарники, давно потерявшие листья, почти не влияли на общую тональность пейзажа. Правда, далекие отлогие склоны воспринимались глазом как голубовато-зеленые или синие, а заиндевевшие от мороза стволы и ветки походили на голубую вуаль, брошенную на холмы.
        Красная полоска термометра держалась около 80 градусов ниже нуля. Вдыхать настолько охлажденный воздух было невозможно, но ученые Марса снабдили путешественников легкими металлическими сетками для лица. Они надевались на маску. Карманная батарея нагревала сетку до 25-30 градусов выше нуля, и воздух, проходя сквозь нее, становился теплее.
        Населенных пунктов почти не встречалось. На третий день путешествия космонавты заметили в стороне развалины.
        - Когда-то здесь была крупнейшая в стране энергетическая станция Тахи-Мао, - объяснил Top. - Работала на углях из копей недалеко отсюда, бездействует свыше двухсот лет.
        - Исчерпаны запасы? - спросил Виктор Петрович.
        - Завтра увидите, мы будем недалеко от шахт. Там и заночуем.
        У развалин Тахи-Мао сделали привал. Спугнули целую стайку мелких зверьков с желтым мехом. Они прятались среди разрушенных зданий и скрылись в степи, заслышав гул машины.
        - Дикий пушной зверек - хапи, - ответил Тор на вопросительный взгляд Ли Сяо-ши. - Ценится из-за меха… Мясо его несъедобно.
        - А еще кого-нибудь мы тут встретим? - спросил Виктор Петрович.
        - Разве только мелких грызунов рами. Они часто ютятся в руинах.
        - Подумать только, на всей планете ни одной птицы, - сокрушенно заметил Ли Сяо-ши.
        - Как вы сказали? - не понял марсианин.
        Виктор Петрович улыбнулся.
        - У нас на Земле есть много живых существ, умеющих летать. Свободно передвигаться в воздухе, - попытался объяснить Ли Сяо-ши. - Бывают крупные теплокровные создания с могучими, сильными крыльями - птицы. Понимаете, с передними конечностями, особо устроенными, позволяющими отрываться от поверхности планеты, не опираясь на нее. Имеется великое множество мелких и мельчайших организмов, устроенных иначе с большим числом конечностей и крыльями другой конструкции. Они отличаются от первых образом жизни, способом размножения, иначе устроенным дыхательным аппаратом, температурой тела, характером внешних покровов. У нас их называют насекомыми.
        Путешественники проникли внутрь развалин. Электростанция Тахи-Мао возвышалась над поверхностью почвы, а не углублялась в землю. Ее стены некогда были воздвигнуты из крупных глыб камня неправильной формы, связанных цементным раствором. Такой тип строительства практиковался на Марсе несколько тысяч лет назад. Сейчас балочные перекрытия рухнули, кровля во многих местах провалилась. Все материалы и оборудование, пригодное для использования, были давно вывезены.
        Яхонтов и Ли Сяо-ши пожалели, что с ними нет Паршина специалиста по технике. Но и для непосвященного человека руины Тахи-Мао представляли внушительное зрелище. Циклопическое сооружение подавляло своими размерами. Виктор Петрович подсчитал, что высота главного корпуса достигает 25 метров, что для Марса считалось грандиозным. Машинный зал при той же высоте имел площадь примерно 100 на 75 метров. В стороне виднелись развалины других построек, видимо трансформаторных будок и распределительных устройств.
        После обеда поехали дальше. Солнце в этих широтах садилось заметно раньше. Вскоре оно приблизилось к горизонту, хотя часы показывали всего 15 часов. За развалинами Тахи-Мао началась область, где прежде кипела жизнь. Неподалеку проходил один из крупных каналов. Он был заметен по рощам, посаженным во всю его длину. Кое-где на открытых местах виднелись сторожевые башни, где жили марсиане, обслуживающие водоводы.
        В сумерки на всей трассе вспыхнули фонари. Длинная цепочка огней обозначила путь к полюсу. На ночлег в этот раз остановились в маленьком поселке.
        Кроме десятка крупных городов, где сосредоточилась большая часть населения Марса, еще сохранилось несколько мелких. Иногда часть улиц в таком городке была уже засыпана песками, но в них еще ютились семьи, не пожелавшие покидать места, где жили их предки. Встречались некогда цветущие города, покинутые населением по другим причинам, чем наступление песков. Они стояли как величественные памятники прошлого и давали приют отдельным семьям. Попадались и маленькие городки современного происхождения, где жили рабочие, вынужденные находиться вдали от столицы.
        Жилища марсиан и здесь были вырыты на склонах невысоких холмов. Внутри было тепло и сухо, только немного тесно для рослых жителей Земли. Ночь прошла спокойно, однако на всякий случай солдаты поочередно дежурили. Утром выехали, как всегда, около 8 часов. Было совсем темно и пришлось включить фары. Рассвело только в 11 часов. Стала видна равнина, далеко на горизонте обозначились вышки ветростанции. Космонавты пересекали промышленную зону, уже непохожую на пустыню. Иногда встречались другие машины. Справа лиловой лентой тянулись далекие леса, они указывали на линию водоводного канала. Налево и впереди шла все та же плоская равнина, поросшая голубым кустарником.
        - Мы собирались посмотреть угольные копи, - напомнил Яхонтов.
        - Туда мы и едем, - ответил Top. - Теперь совсем близко.
        Однако путешественники не видели ничего, кроме голой бесснежной степи. Лишь через час после полудня машина подошла к месту, где раньше добывали уголь.
        Виктор Петрович ожидал увидеть знакомую картину угольных шахт с клетями, терриконами и прочими характерными чертами пейзажа, близкими сердцу каждого горняка. К его удивлению, вездеход остановился недалеко от края большого обрыва, напоминающего обширный песчаный или глиняный карьер.
        - Да здесь добыча шла открытым способом! - воскликнул он.
        - А как же иначе? - в свою очередь изумился Тор.
        Из дальнейшего разговора выяснилось, что на Марсе пласты угля более тонкие, чем на Земле, находились обычно неглубоко от поверхности и располагались горизонтально. При высокой технике землеройных работ марсиане предпочитали снимать пустую породу на огромных площадях, чем рыть шахты. Поэтому выработанный до предела каменноугольный бассейн представлял собой громадный котлован. Его края скрывались за горизонтом.
        Солнце уже садилось. Решили заночевать здесь же, у края. Теплые комбинезоны и специальные мешки с электрическим подогревом позволяли спать на воздухе при любой температуре. Развели костер, вскипятили чай и улеглись под охраной одного из солдат. В этот день как-то особо чувствовалась усталость. Легли рано, часов в девять вечера. Небо очистилось от легких облаков и горело мириадами звезд.
        Космонавты долго не могли уснуть. Так странно было лежать под открытым небом в эту морозную ночь, видеть над головой знакомые созвездия, и среди них две маленькие, как бы игрушечные луны. Вскоре Фобос скрылся за горизонтом, и стало совсем темно. Силуэт вездехода чернел на фоне звездного неба, чуть слышно скрипел песок под ногами часового. Еще в сумерки осмотрели окрестности и не обнаружили ничего подозрительного. Да и кто мог скрываться здесь, среди совершенно открытого пространства, или внизу, на дне и склонах.
        Ли Сяо-ши лежал с краю, рядом спал Виктор Петрович, за ним Тор. С другого края находился водитель машины. Один солдат спал в стороне, ближе к вездеходу, другой медленно ходил вокруг спящих, стараясь не поддаваться дремоте и доверяя не столько глазам, сколько слуху. Среди мрака почти ничего нельзя было рассмотреть.
        Ли Сяо-ши спал крепко, без сновидений. Нагретая электричеством металлическая сетка создавала живительную теплоту вокруг тела и на лице под маской. И вдруг какая-то тяжесть обрушилась на него. Заключенный в спальном мешке, он был абсолютно беспомощен. Капюшон и маска закрывали голову. Он ничего не видел и не сразу мог освободить руки. Внезапно разбуженный. Ли Сяо-ши не сразу пришел в себя, он лишь почувствовал, что под ним уже нет твердой почвы. Мешок, схваченный посредине, раскачивается, словно в пустоте.
        Ли Сяо-ши всегда отличался самообладанием, но в этот момент чисто инстинктивно закричал.
        Часовой замер от неожиданности, тем более что вопль донесся не с того места, где спал Ли Сяо-ши, а с другой стороны. Солдат бросился туда.
        Виктор Петрович, спавший рядом, в какие-то доли секунды разорвал клапан и выскочил из мешка. Это было не так просто сделать, тем более с перевязанной рукой, но он ухитрился оттолкнуться ногами, выскользнуть, как змея, и тотчас же подняться.
        - Включить фары! - закричал он. - Скорее!
        Спавший рядом солдат понял и кинулся в кабину. Вспыхнули все прожекторы, и длинный сноп света озарил равнину. Тогда уже довольно далеко стал виден какой-то крупный зверь, мягкими прыжками скачущий по степи. В зубах он держал спальный мешок с Ли Сяо-ши.
        Забывая о своих годах и раненой руке, академик помчался вдогонку. Здесь опять проявились преимущества, которыми обладали жители Земли на планете с меньшей силой тяжести. Виктор Петрович несся большими прыжками с пистолетом в руке. Зверь нес большую для него тяжесть и не мог двигаться быстро. Он попытался круто свернуть в сторону, но луч прожектора метнулся туда же. Расстояние заметно сокращалось. Тогда хищник бросил добычу и пустился наутек. Яхонтов не прекратил преследования. Он понял, что остальные окажут помощь Ли Сяо-ши, и решил во что бы то ни стало уничтожить врага.
        Прогремел выстрел, еще один! Животное, цепко схваченное лучами прожекторов, издало протяжный вой и упало. Подбежал солдат и выстрелом из своего оружия добил хищника.
        Тем временем Тор успел расстегнуть мешок и освободить Ли Сяо-ши. Толстые стенки мешка с вмонтированной в них проволочной сеткой оказались непроницаемыми для зубов зверя, поэтому ученый отделался легкими ушибами и царапинами.
        Общими усилиями убитого хищника принесли к вездеходу и положили на освещенное место. Он был величиной с тигра и обладал совершенно черной густой и длинной шерстью. Могучие лапы кончались мягкими подушечками, как у кошек. На передних лапах оказалось по два когтя, пасть с сильными челюстями имела два ряда зубов. Большие круглые глаза состояли как бы из одного зрачка, скрытого за прозрачной оболочкой.
        Некоторое время все молча рассматривали неожиданную добычу.
        - Спасибо, Виктор Петрович, - с чувством произнес Ли Сяо-ши и крепко пожал руку Яхонтова. - Я вам обязан жизнью. Но вы сильно рисковали.
        - Вы счастливо отделались, - сказал Тор, еще не успевший прийти в себя от волнения.
        - Что это за создание? - спросил Ли Сяо-ши. - Нападение было так неожиданно…
        - Самый страшный хищник Анта - улга. Многие ученые утверждают, что он вымер и в наши дни не встречается…
        - По-моему, они ошибаются, - усмехнулся Ли Сяо-ши.
        - Для науки весьма ценная добыча, - продолжал Top. - Теперь мы сумеем рассмотреть его как следует. Непонятно, чем он питается здесь и где скрывается днем…
        При свете прожекторов Ли Сяо-ши сделал снимок. После пережитых волнений никто и не думал о сне. Принялись готовить завтрак, укрепили убитого зверя на крыше кабины и двинулись дальше.
        В течение нескольких следующих дней путешествие продолжалось без приключений.
        Вездеход продвигался все дальше к югу.
        В этих высоких широтах Солнце показывалось над горизонтом не больше чем на два часа в сутки, и путешествие происходило в сумеречном свете, часто при свете фар. Здесь уже начинались снега, покрывающие почву тонким рыхлым слоем. Временами казалось, что машина двигается по дороге, покрытой легчайшим пухом. Снежинки не слипались в плотную массу, как на Земле, а оставались раздробленными на отдельные кристаллики. Воздушная волна, возникающая впереди машины, раздувала их, и они поднимались в воздух, образуя своеобразное облачко. В полуденные часы становилось видно небо. Его закрывали бесформенные полупрозрачные облака, плывущие на большой высоте. Солнце просвечивало сквозь туманную завесу тусклым серебристым шаром.
        Наблюдать местность в этих условиях было трудно, а фотографировать - в особенности. Ли Сяо-ши снимал только во время остановок, укрепляя камеру на штативе.
        Промышленный пояс Анта остался позади, снова потянулась безлюдная холмистая равнина. О присутствии разумных существ говорила только бесконечная цепочка огней, обозначающих трассу одного из действующих каналов.
        Древние ирригационные сооружения покрывали Марс густой сетью, но большая часть каналов, разрушенных временем и выведенных из строя, почти сравнялась с поверхностью почвы. Только длинные полосы низкорослых деревьев еще свидетельствовали о высокой культуре прошлых поколений.
        Далеко впереди, среди бесконечных просторов пустыни, мелькнуло несколько белых точек.
        - Что это? - заинтересовался Виктор Петрович.
        - Не разберу, - ответил Top, - давайте подъедем поближе.
        Вездеход несколько изменил курс.
        Вскоре стало видно, что в степи раскинулся лагерь исследовательской партии.
        Пять странной формы шатров стояли в зарослях кустарника.
        Путешественников приняли радушно. Начальник партии объяснил, что здесь работает группа студентов, занятых поисками урановых руд. Яхонтов был очень доволен.
        - Видите, - сказал он, глядя на Тора. - Наш призыв уже подхватили: студенты пошли в поход. И будьте уверены, они найдут, что ищут…
        В этот момент до слуха Виктора Петровича долетели последние слова информационного сообщения: «…двое из числа чужеземцев, прибывших к нам со Звезды Тот, пропали без вести в Дахно Като, куда они отправились для предварительной разведки ископаемого льда. По распоряжению Верховного Владыки на розыски отправлены крупные отряды охранных войск. Обнаружены остатки машины, уничтоженной происшедшим по неизвестной причине взрывом. Есть основания предполагать, что пассажиры не пострадали, хотя найти их пока не удалось. Обнаружен труп сторожа, охранявшего один из участков старинного водоводного канала вблизи от места происшествия…»
        На этом диктор закончил, но и сказанного было довольно. Яхонтов тотчас же связался по радио с Элхабом.
        - Я принял все возможные меры, - сообщил тот. - Боевые машины двигаются широкой полосой и просматривают местность. Если бы случилось непоправимое, уже нашлись бы трупы. Я уверен, что они живы. Они могли заблудиться в степях. Кстати, причина взрыва еще неизвестна. Я лично предполагаю покушение. Быть может, враждебные мне силы сумели захватить их в плен. Но мы спасем наших гостей и покараем врагов. Речь идет о чести Анта!
        - Мне представляется несомненным, что все это - результат покушения, - сказал Яхонтов. - Вам, вероятно, известно - я также подвергался нападению. Вряд ли есть сомнения, куда ведут нити преступления. Невольно возникает вопрос: какие меры собирается принять правительство к вдохновителям этих действий?
        Наступило минутное молчание. Элхаб собирался с мыслями.
        - Политическая обстановка в нашей стране не так проста, как кажется, - сказал он после достаточно выразительной паузы. - Речь идет о церкви, а ее влияние в народе все еще велико… Только при совершенно бесспорных данных можно решиться на арест кого-либо из церковных сановников…
        Вопрос был слишком сложен, чтобы вести переговоры по радио. Элхаб и так сказал больше, чем следовало. Виктор Петрович поспешил переменить тему, не считая себя вправе даже в этих обстоятельствах вмешиваться во внутренние дела страны, где он был только гостем.
        - Я уверен, что приняты все необходимые меры, - продолжал Элхаб. - Без сомнения, мы найдем пропавших! А если здесь совершилось преступление - моя рука не дрогнет. Прошу вас спокойно продолжать путь! Как только мы что-нибудь узнаем, я тотчас сообщу вам.
        - Благодарю! Мы поедем дальше, - сказал Яхонтов.
        - Счастливого пути! - закончил Элхаб.
        Водитель включил двигатель, и путешественники помчались дальше на юг, навстречу ночи. За последующие часы короткого дня никаких происшествий не случилось. Ночевали снова под открытым небом, на песках, запорошенных снегом.
        Следующие сутки прошли уже в условиях полярной ночи. В течение примерно трех-четырех часов были сумерки, остальное время вездеход двигался среди полной темноты. Ориентировались по компасу и другим приборам. Далеко справа тянулась цепочка огней. Лишь они свидетельствовали, что где-то есть жизнь. Сплошные снега покрывали равнину.
        На первый взгляд, снежный покров представлял собой огромный запас влаги, но это впечатление было обманчивым. Снег на Марсе можно сравнить с яичным белком, сбитым в пену: слой кажется толстым, но едва прикоснешься, как оказывается, что большая часть его - воздух. Гусеницы вездехода, а их высота достигала метра, целиком погружались в снег. Машина двигалась подобно железнодорожному путеочистителю. Но среда почти не оказывала сопротивления. Высокие валы снежной пены расходились в обе стороны, как волны перед форштевнем быстроходного судна. Густое облако мельчайших снежинок кружилось впереди и мешало водителю, но он знал, что дорога свободна, и не сбавлял хода. Местами, в ложбинах, снег собирался пушистым слоем в несколько метров. Подобные завалы преодолевали с ходу.
        Изредка далеко во мраке возникали огни, порой целое скопление светящихся точек. Здесь, в полярной зоне, кое-где жили марсиане. Не раз путешественники пересекали полосы растительности, скрывавшей развалины каналов.
        Суровая природа высоких полярных широт Марса проявилась на десятые сутки. Утром путешественники, ночевавшие внутри кабины, прямо на полу, проснулись от злобного воя и свиста ветра. Зажгли прожекторы, сквозь окна во всех направлениях виднелось одно и то же: бешено крутящаяся масса снежной пыли, увлекаемой вихрем. Свет не проникал сквозь эту завесу дальше чем на два-три метра.
        Ли Сяо-ши посмотрел на наружный термометр. Он показывал 110 градусов ниже нуля… Нельзя было и думать выйти из кабины: буря унесла бы смельчака, засыпала снегом, заморозила и похоронила в ближайшей ложбине. Волей-неволей пришлось сидеть в тесной кабине, благодаря судьбу, что над головой есть кров. Буран не прекращался трое суток. Страшно было подумать, что могло бы случиться с исследователями, не имей они в своем распоряжении такой машины.
        Буря затихла внезапно, как и налетела. Случилось это ночью на четвертый день. Прекращение шума, уже ставшего привычным, действует на спящего подобно резкому звуку среди тишины. Все проснулись, хотя часы показывали всего половину четвертого.
        - Кончено! - сказал Top. - Теперь дней десять будет спокойная, морозная погода. Надо выбираться.
        - Это легче сказать, чем сделать, - заметил Ли Сяо-ши. Ураган нанес целую гору снега, засыпавшего вездеход многометровым слоем.
        - Не беспокойтесь, - улыбнулся Top. - Мы не можем только прекратить бурю, все остальное в нашей власти…
        И действительно, водитель как ни в чем не бывало уселся в свое кресло и включил ток. Машина слегка подалась назад, как бы уминая снег, потом рванулась вперед. После нескольких толчков спереди и сзади освободилось пространство для маневров. Рыхлая масса снега легко поддавалась сжатию. Водитель пустил двигатель на полную мощность. Вездеход прорвался через снежную толщу.
        - Теперь прямо на полюс! - сказал Тор.
        Набирая скорость, машина помчалась по заснеженной равнине. Во время бури космонавты не могли получить известий о судьбе Наташи и Владимира. Поэтому, едва среди снежного поля вдали показались огоньки поселка, где можно было рассчитывать найти радиостанцию, Виктор Петрович попросил свернуть туда. Им повезло. Отряд рабочих полярной зоны водного хозяйства Анта имел прямую связь со столицей. Элхаб тотчас же отозвался.
        - Ну вот, наконец! - воскликнул он. - А я уже думал, не посылать ли вторую спасательную экспедицию!
        В его голосе уже не чувствовалось недавних тревожных ноток.
        - Все благополучно? - с тревогой осведомился Яхонтов.
        - Разумеется! Ваши друзья найдены, через несколько дней будут дома. Разве наши передачи до вас не доходят?
        - Мы трое суток были похоронены под снегом. Они здоровы?
        - Да, они многое перенесли, но сейчас находятся в полной безопасности. Что передать?
        - Мы очень рады! Теперь скоро встретимся.
        Огромная тяжесть свалилась с плеч Яхонтова. Все окружающее представлялось теперь в другом свете.
        Стояла морозная полярная ночь. Ослепительно яркие звезды висели в небе, слабый свет заходящего Фобоса озарял равнину. Прожекторы брызнули лучами, но глазам путешественников не открылось ничего, кроме снежной пустыни.
        - Белое безмолвие! - неожиданно вырвалось у Виктора Петровича.
        - Безмолвие - безусловно, но не очень белое, - улыбнулся Ли Сяо-ши. - Скорее, черное!
        Глубокую тишину пустыни нарушал только ровный гул моторов. Снежный покров доходил до половины высоты гусениц, но это не отражалось на скорости вездехода.
        После нескольких часов быстрой езды местность стала изменяться. Появились довольно высокие холмы, скорее, низкие горы. На их скалистых склонах снег не держался.
        Все чаще встречались искусственные сооружения. Над снежным покровом поднимались длинные бетонные трубы, проложенные по поверхности почвы. Это были местные водоводы - разветвленная сеть водосборных каналов. Ближе к экватору они сходились в мощные магистральные сооружения, передающие влагу на далекие расстояния. Нередко на пути вездехода возникали неглубокие бетонированные траншеи, доверху заполненные снегом. Приходилось сильно замедлять ход, перебираясь через препятствия. Иногда среди снегов можно было увидеть крупные, хотя и невысокие, каменные сооружения. Это были насосные станции один из важнейших элементов ирригационной системы Марса. Встречались и жилища марсиан, углубленные в почву и засыпанные снегом. Раза два-три появлялись экипажи - маленькие вездеходы, приспособленные к передвижению по рыхлому снегу.
        Последнюю ночь пришлось провести в жилище одного из механиков службы водоснабжения. Наутро, едва машина вышла из поселка. Тор показал в сторону далекого пятна света, впереди по движению машины, и произнес одно слово:
        - Полюс!
        Это, был южный полюс Марса. С интересом смотрели путешественники на развертывающуюся перед ними картину. После стольких дней поездки по пустыне, после трехсуточного пребывания под снегом так странно было увидеть здесь, среди полярной ночи, яркие огни, раскиданные на обширном пространстве. Машина шла по сильно холмистой местности. По гребням возвышенностей тянулись ажурные металлические мачты и длинные гирлянды фонарей.
        Подъехав ближе, космонавты увидели, что склоны гор покрывают бетонированные русла водосборных траншей. Рельеф местности марсиане приспособили для задержания снега, чтобы использовать влагу до последней капли.
        Здесь нельзя было ехать напрямик. Специальные надписи и световые сигналы обязывали транспорт строго придерживаться определенных маршрутов. После долгих поворотов вездеход достиг самой высокой точки горного хребта и остановился на просторной скалистой площадке, господствующей над местностью.
        Сильные земные телескопы при удачных атмосферных условиях позволяют видеть эту вершину в форме крохотной белой точки, отделенной от остального массива. Отсюда открывался широкий обзор на всю площадку полярной станции. Запутанный лабиринт гор и холмов состоял из длинных, извилистых водосборных каналов, ведущих к центральной глубокой впадине, своего рода каменной чаше, имеющей в поперечнике несколько десятков километров. Здесь и сосредоточивались основные запасы снега, накопляемого за время полярной ночи. Сейчас, в разгаре зимы, после недавнего урагана, тут образовались высокие снежные горы.
        Посредине гигантского природного резервуара высилось огромное сооружение - круглая башня, наподобие усеченного конуса, поднималась к небу на высоту 150 метров. Огненная диадема из прожекторов украшала ее вершину.
        Водитель подвел машину к самому подножию башни. Она была воздвигнута над воронкой главного водосбора. Сюда сходились многочисленные каналы, по которым вода от таяния снегов стекала в трубу основного водовода, питающего южное полушарие планеты.
        - Можно подняться наверх, - предложил Тор.
        Их встретил марсианин, представленный гостям как начальник водоснабжения Анта. Из беседы выяснилось, что в районе полюса работают всего две-три сотни марсиан. В их обязанности входит наблюдение за состоянием снежного покрова и работой машин. Большинство процессов осуществлялось автоматически. Начальник водоснабжения и четыре помощника поочередно дежурили у главного пульта управления и следили за приборами. Если поступал сигнал о неисправности, - к месту повреждения сейчас же выезжала дежурная группа специалистов.
        Электрическая энергия получалась от мощной ветровой станции, расположенной поодаль. Ее нельзя было видеть с той стороны, откуда подъехали космонавты. Верхние этажи башни служили жилищем для персонала полярного городка. В них же находились приборы управления и склады.
        Вместе с начальником водоснабжения путешественники поднялись на лифте и вышли на верхнюю площадку. С помощью сильного бинокля отсюда можно было видеть километров на пятьдесят.
        - Какое гигантское природное хранилище! - произнес Ли Сяо-ши.
        Ему, как астрофизику, особенно интересно было посмотреть, что представляет собой загадочное полярное пятно Марса.
        Некоторые земные астрономы предполагали, что здесь концентрируется не замерзшая вода, а твердая углекислота. Другие, применяя весьма тонкие методы исследования, утверждали, что поверхность Марса у полюсов едва прикрывает слой снега не более чем в несколько сантиметров толщиной.
        Теперь тайна была раскрыта. Полярная шапка Марса действительно состояла из снега. Но какого! Совершенно твердого, состоящего из мельчайших кристаллов и легкого, как пух, лежащего глубоким сыпучим слоем.
        - Сколько же здесь скопляется влаги! - задумчиво сказал Ли Сяо-ши, глядя на панораму снегохранилища.
        - Пойдемте вниз, я покажу приборы, - предложил начальник водоснабжения, - наши лаборатории ведут строгий учет.
        Яхонтов поглядел на термометр, который всегда носил с собой. Он показывал 119, 5 градуса ниже нуля. Ли Сяо-ши приладил штатив и сделал несколько снимков. Все спустились вниз.
        Лаборатория находилась на 48 этаже. Автомат непрерывно вел записи, причем за час лента барабана передвигалась всего на миллиметр. Начальник водоснабжения включил ток и через несколько секунд получил ответ на вопрос Ли Сяо-ши. Среднее количество осадков за 500 последних лет составило в районе башни в пересчете на воду около 2 сантиметров в год. Слой жидкости такой толщины как бы постоянно находился на полюсе.
        - У нас воды побольше, - улыбнулся Виктор Петрович. - На память скажу, что в районе Батуми за год выпадает двести сантиметров, или в сто раз больше.
        - Выходит, что здешняя средняя много хуже, чем наши безводные пустыни, - заметил Ли Сяо-ши. - А известно ли, какое количество воды сосредоточивается в полярном хранилище?
        - Такие подсчеты есть, - ответил марсианин и назвал цифру, соответствующую 95 кубическим километрам.
        Он объяснил затем, что южная полярная шапка Марса иногда достигает в поперечнике до 5800 километров, то есть занимает весьма большую площадь в зимнее время, а к середине лета сокращается до 500 километров. В засушливые годы она почти сходит на нет.
        Однако толщина слоя снега далеко не одинакова, и расчет, сделанный в среднем для всей площади, дает ничтожную величину - несколько миллиметров. Этим и объясняется крайне малое годовое количество воды. Показания приборов на башне относится к небольшой полярной котловине. Если же эти запасы распределить по всей поверхности южного полушария Марса, то получается поистине трагическая величина…
        - Несчастный мир, обездоленная природой планета! - грустно заметил Яхонтов.
        Космонавты убедились, что грандиозная сеть каналов теперь просто бесполезна. Если одновременно открыть все трубы, то годовой запас влаги быстро рассосался бы по сети и главные водоемы сразу же опустели бы. Не удивительно, что марсиане сохранили в действии один лишь магистральный канал, связывающий полюс и столицу. А прежде не было на Марсе точки, отстоящей от того или другого канала более чем на 300 километров.
        Ученые Земли невольно замолчали.
        Гостям приготовили обед.
        Приглашение отвлекло от грустных мыслей. Ночевали тут же на башне.
        Путешественникам отвели отдельную, хорошо обставленную комнату на 39 этаже. Здесь было тепло и уютно. Впервые за две недели можно было лечь спать раздетым и освободиться от надоевших меховых комбинезонов. Но совершенно растрогала космонавтов настоящая горячая ванна. Жители Марса сами никогда не мылись в нашем понимании: обтирание губкой являлось высшей формой их личной гигиены. По рассказам начальник водоснабжения узнал, каковы привычки жителей Земли. Пока шел обед, в одном из нижних этажей освободили большой сосуд, стоявший в лаборатории, и наполнили его водой, доведя ее температуру до 38 градусов.
        Наслаждение, которое испытали астронавты, не поддается описанию. После ванны они лежали на мягких матрацах прямо на полу и беседовали.
        Теперь, когда первая из намеченных целей была достигнута и тяжелое бремя беспокойства за судьбу Наташи и Владимира свалилось с плеч, можно было отдохнуть и подумать о дальнейшем.
        По лицу Ли Сяо-ши Виктор Петрович видел, что китайский ученый только и ждет удобного момента для беседы. Яхонтов хорошо изучил своего ученика и знал, какая напряженная работа мысли скрывается за его бесстрастной внешностью.
        - Рассказывайте, - с улыбкой подбодрил он. Астроном отозвался не сразу.
        - Нить моих рассуждений начинается с того факта, что Марсу не хватает кислорода, - начал он. - А это газ, который дает жизнь… Его мало в здешней атмосфере, ничтожно мало. Где же его взять? Он находится в связанном состоянии в твердой оболочке планеты. Пески - окислы кремния. Глины - окислы алюминия. В изобилии встречаются распыленные железные руды и окислы железа. Везде много кислорода, но выделить его трудно. Потребуется огромное количество энергии. Химия здесь не поможет, нужны другие, принципиально новые пути!
        - Атмосфера? - предупредил его слова Яхонтов.
        - Да, Виктор Петрович, атмосфера! Она состоит в основном из азота. Но азот в чистом виде, как известно, не поддерживает жизнь. И вот у меня возникла мысль… Если бы найти пути превращения азота в кислород!
        - Превращение атмосферного азота в кислород?
        - Да! На первый взгляд совсем безумная затея - не лучше, чем попытка найти философский камень. Но если подойти к вопросу с позиций современной физики? Подумайте, Виктор Петрович! Ведь первая ядерная реакция, осуществленная в земных лабораториях, была именно реакция превращения азота в кислород.Конечно, чтобы провести ее в масштабах целой планеты, нужно гигантское количество энергии. Пока что взять ее негде, но постепенно, с развитием атомной энергетики на Марсе… Подумайте! Ведь на Солнце азот непрерывно превращается в кислород. Эта ядерная реакция не фантастика, она происходит постоянно. Надо лишь найти способ управления ею. Превратить сам азот в ядерное горючее! Какие откроются перспективы! Дух захватывает…
        Яхонтов ласково посмотрел на молодого ученого.
        - Замечательная идея, - сказал он, - бесспорно замечательная, но трудно осуществимая. Мне кажется, что это дело будущего, скорее завтрашний, чем сегодняшний день Марса. Подумайте трезво. У нас просто не хватит времени до срока нашего отлета отсюда, чтобы провести необходимые теоретические исследования и опыты, разработать конструкцию реактора и соорудить его. Бесспорно, что идея эта смелая и интересная. Ядерная физика еще далеко не сказала своего последнего слова. Она на наших глазах превращает в реальность много идей, которые совсем недавно оценивались как фантазия. Быть может, нам и удастся «поджечь азот», но, повторяю, это не сегодняшний, а завтрашний день, а мы с вами обязаны мыслить реально. Поэтому думайте над вашей идеей, разрабатывайте ее, но не увлекайтесь и не забывайте о наших реальных возможностях и более осуществимых задачах. - Виктору Петровичу не хотелось охлаждать пыл молодого ученого, но он счел нужным заметить: - Если Наташе и Владимиру удастся обнаружить ископаемые льды, то встанет вопрос о создании термоядерного реактора, работающего на тяжелом водороде. Тогда можно будет
вернуться к вашей идее. Быть может, она и в самом деле откроет путь к решению одного из важных аспектов космической трагедии этой обездоленной планеты. Но я думаю, что химия дает более верный способ пополнения запасов свободного кислорода в атмосфере Марса. Ведь вы сами сказали, что большая часть минералов, из которых состоит поверхность планеты, представляет собой окислы кремния, алюминия, железа и ряда других элементов. Освободить заключенный в них кислород можно с помощью обычного электролиза. Конечно, для того, чтобы результат сказался в масштабе всего Марса, нужно пропустить через электролизные ванны существенную часть твердой коры планеты… Даже при неограниченных источниках энергии это задача на столетия. Подать такую мысль марсианам мы должны, но ее осуществление - дело будущего, причем не самого близкого…
        Ли Сяо-ши был огорчен тем, что Виктор Петрович не поддержал его идею, но постарался не подать вида. В глубине души он даже ругал себя за то, что высказал еще сырые мысли, не продумав их до конца. Виктор Петрович прекрасно понимал его состояние и постарался отвлечь от неприятных мыслей.
        Они говорили еще долго, но уже не касались злополучной темы.
        7. Невидимые помощники
        Зазвенело разбитое стекло. Пробирка выпала из рук Янхи и ударилась о мраморную поверхность стола. Причина была проста, понятна и стара, как мир. Молодой марсианин вместо окуляра микроскопа нередко смотрел в другом направлении. Налево, совсем рядом, прилежно работала Индира… Именно в эту сторону все чаще и чаще поворачивалась голова Янхи, будто под действием сильного магнитного поля…
        Не удивительно, что, посмотрев налево еще раз и встретив укоризненный взгляд Индиры, молодой ученый страшно смутился и выронил хрупкий предмет. Если бы не черный цвет кожи, он, безусловно, стал бы красным, как кумач. Но, к счастью, марсиане лишены способности краснеть.
        - Ну можно ли быть таким неловким, - сердито заметила Индира, хотя глаза ее смеялись.
        - Простите! Я так неосторожен, - виновато оправдывался Янхи. - Но ничего ужасного не произошло. Тут были погибшие культуры…
        - Что вы говорите? - Индира подняла голову. - Снова неудача? Какая это проба?
        - Позавчера вы сделали посев номер триста восемь на песчаном грунте. Испытание при температуре минус восемьдесят пять градусов дало отрицательный результат.
        - Бактерии погибли? Позвольте, я сама посмотрю. Не стоит огорчаться, - спокойно продолжала девушка, отодвигая микроскоп. - Опыт придется повторить. Попробуйте еще раз.
        Молодые люди уже около двух недель работали рядом. Пока другие космонавты путешествовали по Анту, Индира начала свои исследования при помощи Янхи, недавно окончившего биологический факультет. В их распоряжение отвели прекрасную лабораторию, оснащенную превосходным оборудованием. Здесь были замечательные бинокулярные микроскопы с имерсионными объективами, посредством которых марсиане добивались увеличения до 10 тысяч раз. В распоряжение исследователей предоставили электронные приборы с масштабом увеличения до 500 тысяч раз. Индира убедилась, что ученые Марса применяли и фазовоконтрастные микроскопы, позволяющие наблюдать живые микроорганизмы без предварительной окраски.
        Все эти поистине великолепные приборы имелись в лаборатории наряду с оригинальными по конструкции автоклавами, термостатами, сушильными шкафами, микротомами и многими другими приспособлениями, необходимыми в тонкой и сложной работе микробиологов.
        Индира и Янхи работали с увлечением. Девушка стосковалась по любимому делу и теперь испытывала почти физическое наслаждение, приходя в лабораторию. Она не знала усталости. Ее темные глаза светились огнем подлинного творческого подъема, а это всегда заражает других. Молодой марсианин и прежде любил свою науку, а сейчас, когда смелые замыслы Индиры открыли перед ним безгранично широкие перспективы, ходил как завороженный.
        Бесспорный талант, пытливый ум исследователя, огромное трудолюбие и скромность в отношении к окружающим создавали вокруг Индиры атмосферу личного обаяния. В то же время она обладала чарующей женственностью. Черты ее лица, безукоризненно правильного по форме, носили отпечаток той благородной одухотворенности, которая отличает многих представителей индийского народа, прошедшего долгий ряд тысячелетий своими особыми дорогами. Нельзя было оставаться равнодушным, находясь около такой женщины, а Янхи работал рядом… Совместный труд всегда сближает, особенно если речь идет о творческой работе, о постоянном обмене мыслями.
        Ясный и светлый ум сочетался у Янхи с исключительным мужеством и личной отвагой. Индира не могла не заметить его, сумевшего проникнуть в темницы Тонга-Лоа и организовать побег. Но она старалась поменьше о нем думать, концентрируя все свое внимание на работе.
        Собирательное понятие «микробы» объединяет множество различных живых организмов, размеры которых измеряются микронами, то есть тысячными долями миллиметра. Понятно, что они становятся доступными человеческому зрению только при увеличении в сотни и тысячи раз. К ним относятся, например, разные виды простейших: мелкие инфузории, амебы и другие живые существа. Имеются микроскопические грибки и дрожжи, то есть невидимые глазом растения, а также похожие на них актиномицеты, представляющие собой переходную форму между грибками и бактериями - мельчайшими одноклеточными существами размером от 1 до 5 микронов.
        Бактерии в свою очередь включают в себя шаровидные существа, или кокки, различной формы, палочковидные бациллы, изогнутые вроде запятой - вибрионы, извитые спиреллы. Отдельную группу составляют спиралевидные микроорганизмы, называемые спирохетами, отличающиеся от других видов отсутствием оболочки. В природе существуют риккетсии - еще более мелкие, чем бактерии, паразитические организмы, не превышающие и одного микрона. Они занимают промежуточное место на пути от бактерии к самым загадочным созданиям незримого мира - вирусам. Вокруг последних все время ведутся споры: являются ли они существами, то есть живыми организмами, или веществами, занимающими место уже в неорганическом мире. Ведь вирусы проявляют признаки жизни, в частности способность к размножению, только внутри какой-нибудь живой клетки. Сам по себе вирус в полной мере свойствами живой материи не обладает. Его даже можно выделить в кристаллическом виде, характерном для неорганического мира. Но стоит подобному кристаллу проникнуть внутрь живого организма, как он преображается и оживает.
        Мир незримых существ отличается удивительной способностью к размножению. Учеными подсчитано, что одна бактерия через десять часов превращается в миллиард особей, потому что размножение происходит в геометрической прогрессии. Один холерный вибрион, если предоставить ему возможность беспрепятственно размножаться, через тридцать часов может покрыть своим потомством поверхность всего земного шара. Если же задаться целью определить, какую массу живого вещества могут создать микроорганизмы, то окажется, что один микроб при средних темпах размножения через сорок часов достигнет по весу 18, 8 тысячи тонн. Эти цифры кажутся невероятными, но полностью отвечают действительности. Разумеется, нигде в природе подобного беспрепятственного размножения микробов не происходит - не хватит питательного вещества, да и врагов у них слишком много.
        Удивительна также и приспособляемость микроорганизмов к самым неблагоприятным условиям существования. Есть бактерии, споры которых сохраняют жизнеспособность после продолжительного кипячения и погибают лишь при нагреве до 115-125 градусов. Некоторые виды микробов свободно развиваются в воде горячих источников, где температура доходит до 70 градусов. Если опустить руку в такую воду, можно получить ожог, а микробы живут и размножаются. С другой стороны, отдельные виды бактерий и их спор выносят охлаждение до минус 253 градусов, то есть до температуры жидкого водорода.
        Более высокоорганизованные живые существа требуют кислород для дыхания, так как реакция окисления создает необходимую для жизни энергию. Человек, например, с помощью кислорода воздуха окисляет углеводы своей пищи, в частности крахмал и сахар, превращая их в углекислоту и воду с выделением тепла. А микробы могут окислять даже неорганические соединения, вроде солей железа, аммиака, сероводорода и других, и существовать за счет кислорода, находящегося в связанном состоянии, то есть жить без воздуха.
        Именно это свойство микроорганизмов особенно интересовало Индиру. Ее внимание привлекли бактерии такого вида, как известный на Земле клостридий, свободно живущий в почве и усваивающий газообразный азот из воздуха.
        Для Марса, атмосфера которого очень бедна свободным кислородом, такое свойство было особенно ценным. Микроорганизмы играют огромную роль в природе, потому что существуют в неисчислимом количестве. Они принимают участие в образовании почвы, превращая растительные остатки в перегной, нередко определяют ее структуру и состав, например количество азотистых веществ. Они создают залежи бурого железняка, участвуют в образовании углей, торфа и нефти, способствуют возникновению сернистых, кремнекислых и углекислых минералов. Целая группа сульфатредуцирующих бактерий отнимает кислород от сернокислых солей и выделяет сероводород. Гнилостные бактерии разрушают растительные и животные останки, переводя их в соединения, пригодные для питания растений.
        Великий кругооборот веществ в природе совершается при непосредственном участии вездесущих микроорганизмов, невидимых, но существующих и активно себя проявляющих.
        И, наконец, микроорганизмы обладают еще одним свойством, только им присущим, - редкой пластичностью, способностью изменяться применительно к условиям внешней среды и передавать полученные свойства потомству. Весьма легко возникают в природе и могут быть созданы искусственно новые расы и виды микроорганизмов с совершенно особыми свойствами: повышенной стойкостью к ядам, неблагоприятным температурным условиям и так далее.
        Индира поставила перед собой грандиозную по размаху задачу - вывести новые расы микробов, приспособленных к условиям жизни на Марсе и способных Преобразовать его природу в желательном направлении.
        - Равнины Анта кажутся безводными и бесплодными, - говорила она, увлеченная собственными мыслями, - но надо же разобраться глубже. Что представляют собой здешние почвы? Чаще всего глины, то есть смесь каолина, кварцевого песка, извести, окислов железа. Все эти вещества содержат кислород в связанном виде. Представьте себе новые расы микробов, способных использовать кислород, содержащийся, допустим, в каолине. Его молекула состоит из четырех атомов водорода, двух - алюминия, двух - кремния и девяти атомов кислорода. При этом до 14 процентов общего веса каолина составляет кристаллизационная вода. Нагрейте химически чистый каолин до температуры красного каления, и он выделит водяные пары. Теперь вообразите, что мы нашли или Создали микробы, использующие кислород, заключенный в молекуле каолина. Они вызовут распад этой молекулы, превратят ее в другие соединения - окислы алюминия и окислы кремния, попутно освободят кристаллизационную воду. При массовом размножении таких бактерий глинистая почва сама собой увлажнится и превратится в другую по составу, быть может, лучшую для растений. Понимаете, Янхи, мы
сразу решим задачу и улучшения почвы и ее увлажнения!
        Янхи все это прекрасно понимал и смотрел на девушку восхищенными глазами.
        Идея Индиры в основе своей была правильна. Весьма много минералов содержат в своем составе кристаллизационную воду, и в большом количестве. Призвав на помощь несметные рати невидимых помощников, эту воду, принципиально, можно выделить и использовать. Подобная задача не возникала на Земле просто из-за ненадобности.
        Индира изучила состав горных пород, образующих поверхность Марса. Здешние ученые накопили нужные знания и охотно помогали ей в этом деле. Почвы планеты были весьма похожи на земные. На песчаных и глинистых равнинах Анта имелись крупные месторождения хлористых соединений, в которых кристаллизационная вода составляет около 30 процентов общего веса. Здесь были бокситы, содержащие от 12 до 40 процентов воды. Полевые шпаты, гипсы, бурые железняки также богаты водой. На Земле уже обнаружены бактерии, способные разрушать алюмосиликаты, освобождая калий и переводя его в состояние, пригодное для питания растений.
        - Итак, посев номер триста восемь не удался, - задумчиво повторила Индира. - Придется попробовать еще раз… Как остальные?
        - Пока ничего хорошего, - с грустью ответил Янхи.
        - Давайте посмотрим, покажите номер триста двадцать пять! Он в холодильнике.
        Янхи принес пробу, увы, культура оставалась в том же состоянии, что. и сутки назад. Индира помрачнела.
        - Надо посмотреть номер триста двадцать шесть. Мы хранили его при температуре минус семьдесят градусов, если не ошибаюсь?
        Янхи справился по журналу посевов.
        - Да.
        - Посмотрим.
        Стекло оставалось девственно чистым. Микробы не желали размножаться.
        - При низких температурах не выходит, - огорченно признала Индира. - Как дела с пробами на песках в термостате?
        Янхи принес несколько широких плоских стеклянных чашек с крышками. И здесь видимых изменений не произошло, хотя больше суток культуры бактерий были высеяны на песок и хранились при температуре около 15 градусов выше нуля. Опыт имел целью выяснить, смогут ли земные бактерии развиваться на типичных марсианских песках, окрашенных окислами железа.
        - Не лучше ли взять глины? - робко предложил Янхи. - У нас есть образцы из того самого района, где отец высевал споры грибов для своего сигнала.
        - Как? Что вы сказали? - внезапно оживилась Индира.
        - Я предлагаю взять глинистые песчаники из местности, где был выложен знак. Если на ней удалось вырастить два вида спороносных…
        - Правильная мысль! Янхи - вы просто золото! - обрадовалась Индира.
        Молодые люди работали с культурами привезенных Индирой холодостойких анаэробных бактерий, то есть таких, которые способны развиваться при отсутствии свободного кислорода. Пытались они создавать новые расы из микробов, существовавших на Марсе, но все время их постигали неудачи. Земные формы отказывались размножаться при низких температурах, а марсианские не желали приспособляться к здешним почвам.
        Однажды, когда молодые люди с увлечением спорили о причинах очередной неудачи, дверь лаборатории открылась и показался Элхаб.
        Новый Владыка Анта старался видеть все своими глазами. Сейчас он проезжал мимо и, зная, что сын работает здесь, притом над проблемой особого значения, решил зайти без предупреждения.
        - Я не помешал? - обычным ровным голосом произнес он, здороваясь.
        Индира подняла на Элхаба свои черные глаза, постоянно грустные, вернее задумчивые, и улыбнулась.
        - Что вы, что вы, - приветливо сказала она. - Мы очень рады вас видеть. Хотя пока ничем не можем вас обрадовать…
        - Не получается? Ничего, друзья! Побеждает самый упорный, - говорил Элхаб, осматривая посевы культур.
        Сам биолог, он не нуждался в объяснениях и чувствовал себя среди приборов как дома. Уверенными движениями он взялся за микроскоп и наклонился к окуляру.
        - Ну что ж! Пока не удалось, - сказал он. - Значит, выйдет в следующий раз. Главное - не поддаваться унынию, все будет хорошо. А я принес хорошие известия!
        - Про Наташу? - догадалась Индира.
        - Разумеется.
        - Что с ними?
        - Все благополучно. Отряд, посланный на поиски, нашел пропавших, причем совсем не там, где мы предполагали.
        - А где же? - спросила Индира.
        - Далеко на восток от места катастрофы, в пустыне Сахи. Несчастные брели, не зная направления…
        Девушка задумалась.
        - Космический пилот превосходно ориентируется везде. Тут что-то неспроста, - сказала она.
        - И у меня сомнения, - согласился Элхаб. - Но скоро мы все узнаем. По первым сообщениям, бедняги вовсе выбились из сил. Как только подошли машины, они заснули мертвым сном. Через несколько дней они будут здесь и тогда сами все расскажут.
        Прошло несколько дней. Все так же упорно и настойчиво работали Индира и Янхи. Жизнь текла размеренно и однообразно.
        Неожиданно позвонил стоявший на столе видеофон. Индира сняла трубку. На экране появилось улыбающееся лицо Элхаба.
        - Готовьтесь! - довольным тоном произнес он. - Скоро будут здесь. Я послал за вами машину. Говорят, возвращается и другая группа.
        - Благодарю вас! - радостно воскликнула девушка.
        Наскоро приведя все в порядок, Индира и Янхи направились к выходу. Скоро Индира уже была в своей комнатке. Тут ее ожидала новая радость: совсем недавно, всего полчаса назад, вернулась и другая группа космонавтов.
        Яхонтов, спокойный и ровный, как обычно, уже стучал к ней в дверь. При виде девушки его глаза сразу потеплели. Индира бросилась навстречу, но тут же заметила, что Виктор Петрович один.
        - Где же Ли Сяо? - с тревогой спросила она.
        - Не знаю. Совсем недавно он был здесь, должно быть, помчался прямо к вам.
        Старый ученый угадал - Ли Сяо-ши поехал в лабораторию. Еще не зная о предстоящем в этот день возвращении Наташи и Владимира, он торопился поскорее увидеть Индиру. Не раз во время поездки его мысли обращались к ней. И теперь, поддавшись безотчетному порыву, он спешил, очень спешил. Довольный, что путешествие закончилось и предстоит встреча с Индирой, он выскочил из машины и быстро пошел по коридору.
        Мягкие ковры заглушали шум шагов. Дойдя до нужной двери. Ли Сяо-ши постучал. Никто не ответил. Подумав, он распахнул створки и замер от неожиданности.
        Лаборатория имела один-единственный выход. На стук никто не ответил, а между тем внутри оказался посторонний.
        Сначала Ли Сяо-ши подумал, что это кто-либо из студентов или лаборант, убирающий помещение, но тут же понял свою ошибку. Неизвестный был явно смущен. Он быстро повернулся спиной к столу и молчал, выжидательно глядя не ученого.
        Поездка на полюс кое-чему научила Ли Сяо-ши. Его острый взгляд сразу заметил, что дверцы термостата раскрыты, хотя никто из ученых никогда не оставит их в таком состоянии. Он обратил внимание и на поднятые крышки некоторых чашек. Стало ясно, что марсианин оказался тут с недобрыми намерениями.
        Не говоря ни слова, Ли Сяо-ши кинулся вперед, но неизвестный ловким прыжком отскочил в сторону и выскочил в коридор. Астроном кинулся за ним вдогонку. Марсианин бежал изо всех сил, но не в ту сторону, откуда пришел Ли Сяо-ши, а в противоположную. Помещение, где находилась лаборатория, непосредственно примыкало к зданию университета. Туда и устремился неизвестный.
        Несмотря на то что Ли Сяо-ши обладал явным преимуществом в скорости, беглецу удалось скрыться в лабиринте коридоров.
        Раздосадованный астроном вернулся домой. Здесь его ожидали все участники экспедиции и только что прибывший Элхаб. Ли Сяо-ши вошел в гостиную, откуда слышались голоса. Наташа полулежала в кресле. На ее лице было выражение полного счастья. Владимир стоял около и что-то рассказывал. Яхонтов, Индира и Паршин сидели рядом на диване. Элхаб расположился в кресле с другой стороны комнаты и сосредоточенно слушал, низко опустив голову и глядя куда-то вниз. Правой рукой он нервно постукивал по подлокотнику. Янхи стоял около отца.
        - Я повторяю, - возбужденно говорил Владимир. - Мы поняли, что совершена диверсия. Кое-как вернулись к башне, чтобы переждать непогоду. Видим, старый Ну лежит весь в крови. Бросились к нему… Очевидно, за нами следили, и старик служил своего рода приманкой. Кто-то набросился сзади. Дальше я ничего не помню. Мгновенно потерял сознание… Когда очнулся, сколько прошло времени - ничего не знаю. Пришел в себя от зверского холода. Кругом темнота, ночь. Понял, что нахожусь в пустыне среди песков. Ощупью нашел Наташу, она лежала рядом. Фонарь исчез. Куда идти - не знаю. Холод! Стало ясно - нужно идти, иначе замерзнем. Встали и шли до рассвета, не зная направления. Попытались ориентироваться по солнцу… Вот и все!
        - Мне нечего добавить, - сказала Наташа. - Потеряла сознание… Пришла в себя, когда разбудил Владимир. Собрала последние силы, и мы пошли. Вот и все… Если бы нас не обнаружили - наверное, конец. У нас вряд ли хватило бы сил продержаться еще сутки.
        Наступила небольшая пауза.
        - Вот как задумано! - прервал молчание Виктор Петрович. Применили сильный наркотик и бросили среди пустыни. Расчет почти безошибочный. Если бы вы погибли, все равно нельзя доказать преступления: ведь трупы были бы без всяких следов насильственной смерти. Люди заблудились в пустыне и выбились из сил. Если же наркоз пройдет, - и это было предусмотрено, - еще лучше. Тогда смерть в самом деле должна была произойти от истощения или от холода.
        - Просчитались дважды, - криво улыбнулся Владимир. - И мы оказались куда крепче, и поиски были куда быстрее и шире, чем ожидали.
        - Однако враги действуют энергично, - сказал Яхонтов, обращаясь к Элхабу. - Придется нам просить защиты.
        Тот поднял голову и поглядел на всех тяжелым взглядом. Еще ни разу не видели космонавты такого выражения на его лице: Элхаб дрожал от ярости.
        - Они хотят бороться, - почти прошептал он. - Пускай! Я пока силен. Мы сумеем защитить своих друзей, и, если надо будет, моя рука не дрогнет!
        - Я должен рассказать еще об одном случае, - вмешался Ли Сяо-ши.
        Он передал, что произошло в лаборатории. Элхаб слушал, насупив брови.
        - Так вот в чем причина наших неудач! - воскликнула Индира. - Там тоже кто-то хозяйничает.
        В тонком и сложном процессе выращивания культур микроорганизмов любое нарушение режима - температуры, химического состава среды и тому подобного - неизбежно влияет на конечный результат. И если кто-то раскрывал термостаты без ведома ученых, если культуры, приспособленные для жизни в бескислородной среде, приводились в соприкосновение с воздухом, если в пробирки вводились вещества, ядовитые для данного вида микробов, - опыты неизбежно оканчивались неудачей. Никому не могло прийти в голову производить, допустим, повторный химический анализ той среды, куда посеяли культуру. Ее состав был известен заранее. То же и с температурой. Если с вечера термометр указывал в данной камере 50 градусов и к утру оставался на той же точке, кто мог предположить, что ночью он опускался до минус 100 градусов или, наоборот, поднимался выше нуля?
        - Янхи! - коротко бросил Элхаб.
        - Я здесь, отец, - отозвался молодой ученый.
        - Немедленно позвони начальнику дворцовой стражи и передай мой приказ тотчас поставить часовых у входа в здание, где вы работаете!
        Пускай задерживают всех, кто без разрешения попытается проникнуть в лабораторию и прилегающие помещения. Янхи выбежал из комнаты.
        - Позвольте и мне сказать, - начала Наташа. - Сторожа убили не случайно: старик унес тайну в могилу.
        Она подробно передала содержание беседы со старым Ну и попросила разыскать древние документы, чтобы узнать место, где был найден ископаемый лед.
        Элхаб был глубоко возмущен, когда узнал, что сотни лет жрецы скрывали от народа замечательное открытие. Он не сомневался в том, что в основе старинного предания лежит действительное происшествие.
        - Подумать только, - весь дрожа от бешенства, говорил Элхаб, - заставить в течение веков страдать от жажды весь народ и в то же время держать под спудом скрытые запасы… Преступление!
        Космонавты могли бы добавить многое к этим словам, но воздержались. Что бы ни происходило в общественной жизни Анта, какие бы ни складывались отношения между церковью и государством, это не должно было касаться пришельцев с другой планеты. Они должны были только по мере сил помочь марсианам в их борьбе с природой.
        - Я прикажу поднять все древние архивы, - продолжал Элхаб. - Мы привлечем всех, кто может вам помочь… Надо обязательно найти пропавший документ.
        8. Проблески грядущего
        Работы по сооружению первого на Марсе атомного реактора, пока еще небольшого, опытного, подошли к концу. На южной окраине столицы Анта, поблизости от канала, подающего воду в город, но вдали от жилых кварталов, появилась группа новых зданий. День и ночь здесь работали машины. Стальные челюсти грызли каменистый грунт, рыли узкие щели, расширяли их до размеров будущих улиц и площадей. Механические руки выбирали породу, откидывали в сторону куски камня. Ловкие и подвижные долбильные аппараты вырубали дверные и оконные проемы, проникали в глубину будущих зданий, делали внутренние пустоты. Колонны грузовых вездеходов шли друг за другом бесконечной вереницей и вывозили мусор далеко за город.
        Возникал новый архитектурный ансамбль из пяти зданий. Тут произошло смешение двух культур. Традиции Анта нашли выражение в плоских крышах и суженных кверху стенах. Влияние Земли сказалось на размерах окон и широком использовании прозрачных стекловидных материалов.
        Еще не успели закончить стены и установить внутренние крепления, как начало поступать оборудование.
        Душой стройки был профессор Паршин. Он совершенно преобразился, когда принялся за любимое дело.
        В центре площадки высилось главное здание. Тут находился ядерный реактор. Рядом построили котельную, из которой перегретый пар должен был подаваться по трубам на лопасти турбины.
        Третье здание - машинный зал - особенно поражало воображение марсиан своими громадными окнами. Сквозь них любопытные могли видеть турбину и мощный генератор. Щит управления всеми агрегатами станции установили в отдельном здании. Обслуживающий персонал разместился в пятом корпусе.
        На торжество пуска атомной электростанции собралось много народу.
        Пятимесячная зима подходила к концу, заметно потеплело, можно было открыть лицо, не боясь отморозить щеки. А в черных меховых комбинезонах днем было просто жарко - они сильно нагревались от солнца.
        Космонавты собрались вместе, переговариваясь друг с Другом и ожидая начала церемонии. Должен был приехать Элхаб.
        Все было готово, не один раз проверено, и Паршин не имел никаких оснований для беспокойства, однако он заметно волновался.
        На дороге появилась машина Элхаба. Он отменил старинный чрезмерно сложный и торжественный церемониал шествий Владыки. Пышные процессии со священниками в первых рядах, офицерами стражи и придворными в роскошных одеждах - все это было, по его мнению, ни к чему. Новый правитель Анта больше всего интересовался практическими вопросами.
        Когда он подъехал, всего два офицера личной охраны сидели сзади. Правда, взвод солдат дворцового караула был выстроен заранее около станции, но это было сделано прежде всего в интересах безопасности космонавтов. Со времени памятного разговора после возвращения Наташи и Владимира их тщательно охраняли.
        Элхаб вышел из машины, отвечая на приветствия толпы, поднял вверх обе руки, оглянулся и быстро направился к небольшой группе землян.
        - Ну как? Начнем осмотр? - улыбаясь, произнес он, обращаясь к Паршину. - Торжественную речь отложим на конец.
        Откровенно говоря, ученый рассчитывал на другое и собирался сказать несколько слов еще до начала осмотра, но трудно было возразить что-либо против такого делового подхода.
        - Пойдемте, - согласился он.
        В осмотре станции, кроме самого Элхаба, космонавтов и неизменно сопровождавшего их Янхи, приняли участие все члены Совета Мудрейших и представители прессы. Собралась большая группа, которая и направилась ко входу в главный корпус.
        Профессор Паршин давал объяснения.
        После осмотра всех агрегатов гостей заинтересовало, как обеспечивается безопасность в работе станции. Паршин рассказал, какая совершенная аппаратура следит за тем, чтобы в окружающее пространство не просочились радиоактивные вещества и не проникли опасные излучения.
        - В общем, в этом отношении можно быть совершенно спокойным, - закончил он свою речь.
        - А если произойдет что-либо непредвиденное, например авария? - спросил Элхаб. - И ваши реле испортились?
        - На этот случай есть группа особых приборов, которые в течение миллионных долей секунды прекращают работу реактора и предупреждают несчастье.
        - Но нужно, чтобы сами приборы работали безукоризненно, не правда ли? - заметил Ли Сяо-ши.
        - Разумеется!
        - А нельзя ли попробовать, как они действуют? - продолжал астроном. - Если я правильно понял, для этого достаточно, чтобы в цепи, соединяющей ионизационную камеру и реле, возник ток. Тотчас придут в действие моторы, управляющие стержнями?
        - Да! - подтвердил Сергей Васильевич, удивляясь, почему астрофизик, прекрасно осведомленный в вопросах ядерной энергетики, задает настолько простые, даже наивные вопросы. Но китайский ученый продолжал спрашивать:
        - Ток может быть очень слабым. Ведь приборы управления включают электронные лампы, усиливающие импульсы?
        - Безусловно! - недоумевал профессор.
        - Давайте попробуем!
        - Хорошо! Правда, я не совсем понимаю, в чем смысл… Но если хотите…
        - Мне кажется, будет интересно и наглядно.
        Паршин вызвал техника, и тот принялся за дело. Элхаб с любопытством наблюдал за этой сценой.
        - Готово, - сообщил техник.
        - Включите ток!
        Техник включил, но, к общему изумлению, реле не сработало.
        - Попробуйте еще раз, - попросил Ли Сяо-ши.
        Техник попытался, но с тем же результатом. Паршин чувствовал себя очень неловко и только пожимал плечами. Ли Сяо-ши оставался невозмутимым.
        - Я допускал возможность неудачи, - спокойно заметил он. - Неполадки могут быть в каждом деле. Никогда не мешает лишний раз проверить аппаратуру перед пуском. На вашем месте я бы проверил все лампы… Особенно у приборов аварийного назначения.
        В помещении стояла тишина. Все уже поняли, что дело куда серьезнее, чем казалось вначале. Техник сознавал, что сейчас все смотрят на него, смущался и спешил. Наконец он воскликнул;
        - Нашел, эта лампа негодная! - Он показал крошечный темный колпачок. - Как странно… - продолжал он. - Даю слово, не далее как вчера все было в порядке…
        - Случается! - произнес Ли Сяо-ши, сохраняя бесстрастное выражение лица. - Случается! В конце концов, повреждение лампы происходит мгновенно. Но раз уж мы взялись за дело давайте проверим все подряд.
        На помощь пришли другие техники. Неисправные лампы нашлись у восьми урановых блоков и у двух аварийных стержней.
        - Ну, вот и хорошо! - сказал Ли Сяо-ши. - Осторожность никогда не мешает…
        - Плохо! - пробормотал Паршин. - Мягко сказано! Это грозило серьезной аварией всего реактора.
        Присутствующие молчали, не зная, что сказать. Тишину нарушил властный голос Элхаба.
        - Начальник стражи! - резко произнес он. - Немедленно поставить часовых у всех дверей и тут, возле приборов. Нести охрану день и ночь!… Продолжим испытание, - сказал он более спокойно. - Назло врагам!
        В полной тишине Паршин подошел к пульту и повернул рубильник.
        - Я включил моторы, - объяснил он. - Теперь урановые стержни медленно опускаются. Когда они коснутся нижней части блока, начнется ядерная реакция. Прошу следить за сигналами.
        С минуту на пульте ничего не изменилось, затем сразу вспыхнуло много зеленых сигнальных лампочек. Через секунду загорелось еще несколько… потом еще… Наконец зеленые огни засветились у всех приборов, связанных с урановыми блоками.
        - Цепная реакция началась! - произнес профессор. - Температура в котле возрастает. Скоро будет плавиться висмут. Когда он весь превратится в жидкость, загорится сигнал вот здесь.
        Он показал на маленький приборчик слева. Все терпеливо ждали.
        - В активной зоне реактора, - продолжал Сергей Васильевич, - температура уже достигла девятисот пятидесяти градусов. Процесс становится все более интенсивным. Подходит очередь наших автоматов…
        Послышался резкий щелчок.
        - Реле включило регулятор блока номер двенадцать. Там процесс пошел слишком бурно.
        Второй щелчок показал, что положение исправлено. Вспыхнула лампочка, сигнализирующая о готовности жидкого висмута. Одновременно загорелся другой сигнал.
        - Как только температура жидкого металла достигла заданного уровня, пришел в действие насос, - спокойно, как на лекции, объяснял Паршин. - Теперь расплавленный металл поступает в паровой котел, служащий теплообменником, и вторым потоком идет в пароперегреватель. Пройдет еще несколько минут, и будет включена турбина…
        Зрители с волнением ожидали.
        - Вот сейчас ядерный реактор достиг заданной мощности, продолжал ученый. - Управление его работой полностью перешло к автоматам. Дело инженера сводится к простому наблюдению.
        Потребовалось некоторое время, чтобы процесс парообразования дошел до нужной степени интенсивности. Сергей Васильевич следил за приборами. Неожиданно загорелся яркий красный сигнал справа.
        Все тихо ахнули. Кое-кто сделал инстинктивное движение к выходу.
        - Ничего! Ничего! - успокоил Паршин. - Вспыхнул сигнал предупреждения, означающий готовность к пуску турбины. Прошу внимания! Сейчас она заработает.
        Установилась напряженная тишина. Вдруг до слуха присутствующих донесся тихий звук. Он с каждой секундой становился громче, но скоро замер на определенной ноте и перешел в ровный рокочущий гул.
        - Турбина работает! - коротко произнес Сергей Васильевич, но в голосе его слышалось торжество. - Пора перейти в машинный зал.
        Гости поспешили к выходу. Просторный корпус, где стояли турбина и Генератор, еще освещало заходящее солнце. Отсюда сквозь огромные окна можно было видеть весь город. Он раскинулся далеко внизу в лучах заката.
        Есть своя особенная красота в безукоризненно правильных линиях и формах машин и механизмов. Это красота целесообразности. Внешний вид предмета определяется как логическая необходимость строгими расчетами математики. И чем глубже и совершеннее творческая мысль конструктора, тем выше эстетический уровень его создания.
        Как хорош в полете современный реактивный самолет и насколько он ушел вперед в эстетическом отношении против уродливых бипланов первых лет авиации! Как красив быстроходный автомобиль обтекаемой формы, стремительно бегущий по серому полотну дороги! И современная паровая или газовая турбина по-своему прекрасна. Ее внешние очертания, компактный объем, полное отсутствие всего лишнего свидетельствуют о глубине замысла конструкторов. Она дрожит от внутреннего напряжения, кажется живым существом, наделенным могучей силой.
        И человек невольно любуется, глядя на работающие механизмы. Он чувствует их красоту.
        Подобного рода ощущения волновали всех, кто наблюдал, как чудесная сила, заключенная в ядрах атомов, вдохнула жизнь в мертвое тело большой турбины, озаренной последними лучами заходящего весеннего солнца. И когда она завертелась, набирая скорость, чувство радостной гордости захлестнуло всех присутствующих. Через несколько минут турбина приняла нагрузку. И электрический ток, впервые на Марсе созданный таинственными силами атомного ядра, пошел в сеть.
        Настал самый торжественный момент.
        - Первая атомная электростанция в стране Анта введена в действие! - отчетливо произнес профессор Паршин, поворачивая рубильник на распределительном щите.
        Вспыхнули гирлянды электрических ламп, протянутые для этого случая по стенам и на потолке здания. В первых нежных красках сумерек загорелись мощные прожекторы на башне главного корпуса. Крики восторга послышались из толпы, ожидавшей на площади. Группа почетных гостей, осматривавших станцию, вышла из машинного зала. Все присутствовавшие на торжестве собрались перед главным зданием.
        Элхаб, его сын, шестеро космонавтов и Дагор поднялись по лестнице. Яхонтов поднял руку, прося внимания, и вышел вперед. Шум в толпе затих.
        - Друзья, - начал Виктор Петрович, - настал день, когда народ Анта воочию увидел, что он не одинок в своей борьбе с природой. Он смог сегодня убедиться, что есть на свете настоящие бескорыстные друзья. Закончено строительство первой опытной атомной электростанции, созданной совместными усилиями ученых двух соседних планет. Вдумайтесь в смысл этого события. Сама по себе эта электростанция еще невелика, но главное заключается в том, что нынче в руки народа Анта передается совершенно новый, ранее ему не известный источник энергии! И какой чудесной энергии! Научившись управлять ею, талантливый и трудолюбивый народ Анта сумеет в будущем устранить причины, мешающие его дальнейшему развитию. Я счастлив, что в этом деле есть доля труда народов нашей планеты, которую называют здесь Звездой Тот, и Страны Советов, пославшей нас сюда. Мы привезли с собой небольшой запас ядерного горючего, чтобы научить вас обращаться с ним. Нет сомнения, что вы сумеете найти нужные запасы атомного сырья в недрах Анта. Сегодня положено начало, великое начало! Мы принесли вам искру, из которой уже разгорается пламя. Не давайте
заглохнуть этому поистине священному огню! Позвольте же мне поздравить народ и правительство Анта с большой победой!
        Приветственные возгласы, целый лес поднятых кверху рук послужили ответом.
        Элхаб не стал говорить. Он ограничился тем, что поднял обе руки над головой, повернувшись лицом к космонавтам. Это была высшая форма приветствия в Анте. Затем он обменялся крепким рукопожатием, какое принято на Земле, с Яхонтовым и его товарищами.
        Торжество закончилось, народ стал расходиться. Воздух казался таким чистым и прозрачным, что не хотелось идти в помещение. Весеннее тепло особенно радовало после суровых зимних морозов. Космонавты решили идти пешком.
        9. В лучах заката
        Солнце ярко светило на безоблачном небе. Его лучи проникали в лабораторию сквозь круглые окна и весело играли на стекле, на металлических деталях приборов, на гладко полированных плитах рабочих столов. Время близилось к полудню. Слева склонилась над микроскопом Индира. Прозрачный колпачок из мягкого эластичного материала покрывал ее черные волосы, уложенные в высокий пучок. Такой же прозрачный халат облегал худенькую, стройную фигуру в черном платье.
        Индира оторвалась от микроскопа, откинулась в кресле и облегченно вздохнула.
        - Устала! - объяснила она, посмотрев направо.
        Труд Индиры был однообразен и состоял из повторения одних и тех же операций. Приготовить питательные среды определенного состава, контролируя каждое свое движение в смысле точности рецептуры, абсолютной чистоты и стерильности. Разлить по чашкам приготовленные бульоны или другие смеси, остудить, а тем временем подготовить термостаты, сделать посевы, аккуратно надписать чашки и пробирки, поместить их в лабораторные шкафы с определенными условиями среды. Потом приняться за изучение предыдущих посевов. Посмотреть, как развились культуры, сделать мазки, высушить их, закрепить на стеклах, аккуратно окрасить и поместить на предметный столик микроскопа. И так постоянно одно и то же с небольшими изменениями. И все это затем, чтобы вырастить такой вид микроорганизмов, который обладал бы необходимыми для вас свойствами.
        - Устала! - повторила Индира, закинула руки за голову и с наслаждением потянулась.
        Рабочее место справа занимал Янхи. У молодых биологов уже вошло в привычку вот так ежедневно по многу часов трудиться, иногда коротая время за мимолетной беседой, но чаще молча, углубившись в наблюдения.
        В данный момент Янхи держал в руках плоский стеклянный сосуд с плотно посаженной крышкой и внимательно рассматривал его на просвет. Его лицо было достаточно выразительно: он смотрел на чашку с очередным посевом - без всякого удовольствия. Солнце бросало свои лучи прямо на его черные щеки и прямой нос и заметно согревало лицо, но Янхи лишь немного щурился от чрезмерно яркого света.
        - Ну что? - спросила Индира. - Какая судьба постигла пробу номер тысяча сто двадцать?
        Номер был написан по стеклу специальным карандашом и хорошо виден.
        - Довольно грустный результат, - ответил марсианин.
        - Культуры не развились?
        - К несчастью, да! Я взял пески пустыни Янха Тана. Их состав для наших целей явно не подходит. Уже третий раз я гублю посевы.
        - Быть может, что-либо не так в условиях для роста? Бацилла может развиваться только при полном отсутствии кислорода во внешней среде.
        - Не думаю, что был неаккуратен. Я сделал все очень тщательно; прокалил грунт, посев залил сверху вазелиновым маслом, выращивал в камере с большим разрежением воздуха, при температуре минус десять градусов.
        Индира задумалась, а Янхи с озабоченным видом продолжал рассматривать чашку.
        - Хорошенько посмотрите посев номер тысяча сто тридцать один, - посоветовала Индира. - Я помню, там проба сделана на глинах.
        Марсианин поставил чашку на прежнее место, немного покопался в термостате, извлек оттуда другой плоский сосуд, на дне которого был виден широкий слой красноватого вещества, и принялся разглядывать его со всех сторон. По-видимому, наружный осмотр дал лучшие результаты, чем в предыдущем случае. Янхи несколько оживился, поднял крышку и вооружился лупой. Потом взял петледержатель, прокалил в пламени горелки и осторожно сделал мазок.
        Индира кончила отдыхать и с легким вздохом снова принялась за работу. Спустя десять минут с правой стороны послышался более бодрый, чем прежде, голос Янхи:
        - Уже немного лучше! Культуры растут, но скорость размножения мала. Часть посева погибла, но отдельные колонии остались.
        - Постойте, я взгляну сама.
        Индира подошла к микроскопу соседа и долго рассматривала препарат, постепенно передвигая его под объективом.
        - Мне кажется, у нас первый успех, - заметила она. - Эта раса, несомненно, способна развиваться на тощих глинах и при низких температурах.
        - «Первый успех!» - возмущенно закричал Янхи. - И вы называете это первым успехом! Победа, а не успех! Настоящая победа!
        Не в силах больше сдерживать восторг, он вскочил, бросился к девушке, схватил ее за руки и закружился по комнате в дикой пляске.
        - Довольно! - отбивалась Индира. - Довольно! - сказала она, отдышавшись. - Надо работать. Именно теперь у нас по уши всяких дел. Мы нашли правильный путь. Хорошее начало, не спорю, но далеко еще не все. Удалось вывести первую жизнеспособную расу. Теперь будем ее совершенствовать, приучать к более трудным внешним условиям. А потом - в открытый грунт… Там настоящая проверка!
        Исследователи сумели добиться первого успеха. Бактерии, способные жить и развиваться за счет химических элементов, входящих в состав молекулы каолина и алюмосиликатов, при физических условиях Марса существовали теперь по-настоящему, а не в воображении ученых. Они были вот здесь, перед глазами, небольшие зеленоватые пятна на красной глине. Они могли обходиться без кислорода атмосферы. Культуры последнего посева развились, изолированные от воздуха слоем вазелинового масла. Они действительно перерабатывали каолин и высвобождали связанную в нем кристаллизационную воду. В плоской стеклянной чашке жила и развивалась новая раса микробов, которой, быть может, суждено было сыграть серьезную роль в дальнейшей истории, планеты.
        Начинался новый этап работы: кропотливо, день за днем, надо было разводить все новые и новые расы микробов, постепенно создавая для них более трудные условия жизни, приближающиеся к суровому климату Марса.
        Первые расы оказались жизнеспособными на слое тощей глины при температуре в 10 градусов ниже нуля. Требовалось вырастить новые формы, способные развиваться или хотя бы сохраняться при морозах, достигающих 80-100 градусов.
        Предстояла целая серия опытов выращивания этих бактерий совместно с другими, населяющими поверхность и атмосферу Марса, чтобы выявить антагонистические виды и научиться бороться с ними. Надо было создать расы, могущие жить в песках и разлагать окислы кремния. Много еще надо было сделать, а время никак не хотело остановиться на месте.
        Окрыленные успехом ученые снова принялись за работу. В самом разгаре хлопот дверь лаборатории раскрылась, и на пороге появился Элхаб. Как и в прошлый раз, он пришел один, без свиты.
        - Ты, отец! Вот не ждал! - воскликнул Янхи.
        Владыка Анта поднял сложенные руки, сделав обычный на Марсе приветственный жест, затем склонился перед Индирой в почтительном поклоне - он успел хорошо изучить манеры, принятые на Земле, - и лишь потом повернулся к сыну:
        - Владыка государства обязан видеть все сам. Я пришел к вам узнать, как движется работа, столь нужная стране.
        - Похвастаться пока нечем, - смущенно сказала Индира. Вот уже несколько месяцев, как мы упорно работаем, стараясь приспособить культуры земных бактерий к условиям здешних пустынь, но задача оказалась труднее, чем я вначале полагала.
        - Так, значит, до сих пор нет никаких надежд? Ваша идея так увлекла меня… - с сожалением произнес Элхаб.
        - Я боюсь спешить с оценкой. Вы знаете, в науке требуется осторожность, - несмело сказала Индира. - Как раз сегодня, словно специально к вашему приходу, появились первые ободряющие признаки. Но я, право, не рискую делать выводы.
        - Может быть, вы позволите мне посмотреть? - оживился Элхаб.
        Владыка Анта уверенными и точными движениями брал чашки с посевами, быстро просматривал их одну за другой и разочарованно отставлял в сторону. Когда очередь дошла до последней, с номером «1131», он изменился в лице, так как сразу оценил значение зеленых пятен.
        Янхи, который внимательно следил за всеми движениями отца, догадался и молча протянул ему предметное стекло с приготовленным мазком. Элхаб ловко и быстро установил микроскоп и нагнулся над тубусом. Через минуту он встал и повернулся к Индире.
        - Ободряющие надежды! - воскликнул он с воодушевлением. Не надежды, а настоящая, большая победа! И какая! Думаю, что все мы еще недостаточно понимаем ее значение… Поздравляю, сердечно поздравляю!
        Он смотрел то на сына, то на смущенную девушку с каким-то непривычным для них теплым и ласковым выражением.
        - А теперь… Достаточно работать в этот день! Вы засиделись в этих мрачных стенах. Немедленно на воздух!… Нет, нет, без возражений!… Поедем за город… И мне надо встряхнуться.
        Сборы были недолги. На улице, около входа, стояла машина Элхаба. Блестевшая на солнце темно-синяя кабина имела шесть мягких кресел. Владыка Анта любезно предложил Индире наиболее удобное переднее кресло, откуда открывался хороший обзор во все стороны.
        - К пустыне Лита, - распорядился Элхаб, - там, на просторе, дайте полный ход.
        Девушка с интересом наблюдала картину марсианской весны. Температура по ночам и утрам все еще держалась на уровне 50-60 градусов мороза, но среди дня солнце сильно пригревало, и темные предметы, даже красноватые стены зданий, становились на ощупь теплыми.
        Заметно согревалась и почва. Глина потеряла твердость, стала мягче и эластичнее. Машина мчалась быстро, но без особой тряски. Кабина раскачивалась на ходу. Плавные колебания были даже приятными после многих дней, проведенных у микроскопа.
        Низкорослый колючий кустарник сбросил зимнее оцепенение и стал покрываться мелкими синевато-зелеными листочками. Как обычно, в пустынях Анта дул резкий, порывистый ветер, и кустарник колыхался, как море. Его сине-зеленый цвет, отдаленно похожий на цвет моря, будил в сердце Индиры воспоминания о просторах океана.
        Лиловое небо, темно-синие дали, голубые холмы, зеленоватый вблизи кустарник - все было странно и необычно, но по-своему прекрасно. Бледный свет далекого солнца уже приобрел золотистый оттенок вечера. Косые предзакатные лучи проникали через окна кабины и озаряли смуглое лицо Индиры. Черные волосы ее выбились из-под белой меховой шапочки.
        Оживленная новыми впечатлениями, девушка была очень хороша в эти минуты. Большие черные глаза ее светились от удовольствия.
        Элхаб сидел молча, задумчиво глядя вперед. По временам он бросал будто случайные взгляды на Индиру и втайне любовался ею. Янхи притих на заднем сиденье.
        - Вы не жалеете, что согласились на эту поездку? - осведомился Элхаб.
        - Напротив! Мне просто необходимо видеть природу Анта. Я увлеклась микробами и забыла все на свете.
        - Каким же вам кажется наш мир?
        - Скажу прямо, - ответила Индира после минутного молчания. - На взгляд жителя Земли - унылая картина: пустыня… холод…
        Элхаб был явно огорчен, но ничем не выдал своих чувств. По его знаку водитель остановил машину.
        - Давайте пройдемся немного, - предложил он. - Чтобы понять природу Анта, проникнуть в ее душу, нельзя смотреть на пейзажи только через окно машины.
        Он помог девушке спуститься по ступенькам. Янхи сначала рванулся тоже, но догадался, что отец желает поговорить с Индирой о чем-то таком, что ему знать не обязательно.
        Машина остановилась в ложбине, у склона пологого холма. Владыка Анта хорошо знал это место и вид с гряды. Скалистый гребень обрывался крутым сбросом прямо на закат.
        - Какая красота! - невольно воскликнула Индира, когда они достигли вершины холма.
        - Сядем, - предложил Элхаб, указывая на гладкий камень, теплый от солнца. Перед ними раскинулась широкая панорама бесконечные просторы пустыни Лита.
        Солнце уже поравнялось с горизонтом, и лиловый сумрак окутывал долину. Скалистый обрыв горел в лучах заката теплыми красновато-коричневыми тонами, золотистые и багровые пятна голых песков выделялись кое-где на фоне сине-зеленой растительности. И нигде ни одного живого существа. Простор, необычайный простор!
        При виде этой безграничной равнины и догорающего солнца Индира долго стояла неподвижно. Ее душа, склонная к мечтательному созерцанию, всегда была восприимчива к любой красоте, даже такой чужой, как здесь, под холодным небом Марса.
        Элхаб прекрасно понимал переживания девушки. Только когда она успела вдоволь насладиться редким зрелищем и полностью воспринять глубокую поэзию ландшафта, он решился прервать молчание.
        - Разве у нас так плохо? - тихо спросил он. - Неужели ваша душа неспособна почувствовать красоту другого мира? Посмотрите на эти синеющие дали, на угасающие краски заката. Разве они не прекрасны?
        - При взгляде на такие просторы и мое сердце не остается равнодушным, - ответила девушка. - Но для жителей Земли этот пейзаж полон печали. А мне хочется радости! Вам покажется странным, но я вижу сейчас не столько настоящее, сколько будущее вашего мира… За этим сиреневым туманом я как бы ощущаю завтрашний день Анта. Он непременно наступит. Светлый и радостный, совсем не такой печальный, как этот вечер!… Солнце сейчас догорает, но оно поднимется вновь!
        - Каким же представляется вам наш грядущий день? - с волнением спросил Элхаб.
        - Я вижу вашу планету преображенной, - ответила Индира, полузакрыв глаза. Длинные ресницы бросали тень на ее смуглые щеки. - Плодородные почвы на месте сухих и мертвых песков… поля, сады, леса… густые заросли деревьев - все то, что я хотела бы создать…
        Элхаб задумался.
        - А для самой себя вы не нашли бы места в этом мире?
        Индира сразу поняла, какой глубокий смысл скрывается за этими словами, и не спешила с ответом.
        - Такая мысль у меня не возникала, - сказала она после долгой паузы, - но вряд ли в вашем мире найдется мне место… Остаться здесь? Зачем, в качестве кого?
        Элхаб промолчал. Он сидел, обняв колени, и глядел на закат.
        - Мне будет очень тяжело остаться без вас, - вдруг сказал он.
        - Что же делать? - улыбнулась Индпра. - Мы ведь только гости Анта.
        Солнце скрылось, и лиловые сумерки стали сгущаться Элхаб после долгой паузы заговорил отрывисто и заметно волнуясь.
        - К чему скрывать! Вы все понимаете. Я одинок, уже давно смерть унесла мою подругу. Теперь я принял бремя высшей власти и обязан назначить королеву… Мой выбор сделан еще давно, в то время, когда я встретил вас. Я знаю, вы существо другого мира. Но именно вы, а не кто-либо другой, принесли с собой волшебные семена жизни… Вы - подлинный творец нового Анта, потому что принесли с собой зародыши грядущего. Разве это не так? Теперь судите сами, могу ли я быть равнодушен и слеп? Можно ли найти в нашем мире другую женщину, более достойную стать королевой? Кто лучше вас сможет помочь мне, кто лучше разделит со мной заботы и радости правления?… Пройдет совсем немного дней, и народы Анта станут благословлять ваше имя, создадут легенды о прекрасной деве, прибывшей с неба, чтобы дать им счастье. За тысячи лет существования моей страны, за всю ее историю не было более прекрасной и достойной королевы! Умоляю, подумайте об этом серьезно!
        - Я здесь чужая, - тихо сказала Индира, опуская глаза. И я должна вернуться в наш мир…
        Она встала, собираясь идти к машине.
        - Не торопитесь сказать нет, - произнес Элхаб, постепенно овладевая своими чувствами - Я знаю, как вам трудно. Но я буду ждать!
        Они снова пошли рядом, возвращаясь к машине. В лиловом сиянии сумерек два темных силуэта четко выделялись на фоне догорающей вечерней зари, теперь уже не пурпуровой, а зеленоватой.
        10. Посевы дали всходы
        В работе Индиры и Янхи подошел к концу большой и трудный период: новые расы силикатных бактерий, приспособленных к условиям, существующим на Марсе, успешно развивались в пробирках. Они могли размножаться при температурах до 35 градусов мороза на глинах, песках с примесями глин и полевых шпатах, используя связанный кислород и освобождая калий в форме, пригодной для усвоения растениями. При разрушении минералов за счет деятельности этих бактерий высвобождалась кристаллизационная вода, как и предполагали ученые.
        Были проведены большой цикл исследований свободно живущих на Марсе микробов и опыты по их развитию совместно с силикатными микробами земного происхождения. Вначале наблюдались явления угнетения. Какая-либо из форм, более сильная в биологическом отношении, развивалась успешно, а другая хирела и вырождалась. Пришлось терпеливо изучать причины и постепенно подготовлять микробы к сосуществованию.
        Наконец микробиологи сумели вывести расы, удовлетворяющие этим требованиям. Можно было надеяться, что, попав на почвы Марса, новые, искусственно созданные микроорганизмы сумеют ужиться со своими соседями.
        Тогда возник вопрос о бактериях, усваивающих азот. Многие земные растения извлекают азотистые вещества из почвы, но огромную роль играют микроорганизмы, способные воспринимать азот прямо из атмосферы и перемещать его в почву, притом в легко усвояемом виде. Это клубеньковые бактерии, развивающиеся на корнях отдельных видов растений и поглощающие атмосферный азот, который затем превращается в белковое вещество их тела и остается в почве. Таким путем, например, клевер в течение года накапливает до 160 килограммов азота на каждый гектар земли, а люцерна - до 300. На Земле известен также микроб клостридий, не нуждающийся в кислороде воздуха, свободно живущий в почве и усваивающий газообразный азот, перевода его в соединения, нужные для питания растений.
        В числе незримых существ, обитающих на Марсе, разумеется, были свои виды азотопоглощающих микроорганизмов. Индира и Янхи долго изучали условия их развития и возможности совместного существования с клостридием и клубеньковыми бактериями, привезенными с Земли.
        Очень важно было заставить эти невидимые создания мирно уживаться друг с другом. Молодые ученые стремились создать искусственным путем колонии из нескольких видов микроорганизмов, послушных воле человека.
        Приближались дни серьезных испытаний. Предстояла проверка непосредственно на полях, под лучами губительного для микробов солнца и в условиях свирепых ночных морозов, ветров и песчаных бурь…
        Посев производили рано утром на пустынной, лишенной всякой растительности местности, расположенной в зоне умеренного марсианского климата.
        В работе приняли участие более двухсот студентов-биологов. За несколько дней до посева Индира и Янхи рассказали будущим помощникам о характере и значении испытания.
        Длинная колонна вездеходов доставила молодежь к месту работы. Отведенная для посева площадь была разбита на несколько прямоугольников, по числу испытываемых смесей. Каждый участок обнесли рядами камней и поставили колья с надписями: где, что и когда посеяно. Затем приступили к расселению бактерий, то есть попросту разбрасывали капельки культур, присыпая их сверху. К полудню все было закончено. Разноцветные пески и глины по-разному нагревались солнцем. Температура каждого участка в момент посева была точно измерена и также обозначена на дощечке.
        Теперь оставалось только ждать результатов. Наметили срок - три дня. За это время бактерии должны были достаточно размножиться.
        Элхаб сказал, что он сам хочет осмотреть посевы. Конечно, должны были поехать и все космонавты. Особенно близко к сердцу принимал заботы Индиры Ли Сяо-ши. Он подолгу беседовал с девушкой, порой поражая ее осведомленностью в специальных вопросах микробиологии.
        Индира удивлялась его широкому кругозору, не подозревая, что он все свое свободное время посвящал теперь изучению этих вопросов, чтобы оказаться полезным, если вдруг потребуется его помощь. Космонавты привезли с собой книги каждый по своей специальности. Ничего не было удивительного, что Ли Сяо-ши читал литературу не только по астрономии и астрофизике. Много интересного можно было узнать и от марсианских ученых. Говорящие книги Анта тоже имелись в большом выборе.
        В поездку собрались, включая Элхаба, восемь пассажиров. Решили тронуться в дорогу пораньше. По ночам еще стояли суровые морозы, доходившие до 70 градусов даже вблизи экватора. Характерной особенностью марсианского климата были резкие суточные колебания температуры. В самые холодные часы, перед восходом, стоял мороз градусов в 60, а к полудню могло стать совсем тепло, даже выше нуля. Другой особенностью Марса была резкая разность температур воздуха и почвы, достигавшая 50 градусов. Нагретая прямыми лучами солнца поверхность планеты показывала, например, 10-15 градусов тепла, тогда как на воздухе термометр не поднимался выше 20-30 градусов мороза.
        В ранние утренние часы почва еще не оттаяла и была тверда, как металл. Машина шла со скоростью более ста километров в час. Когда солнце поднялось над горизонтом, космонавты достигли уже окраины зоны кустарников, километрах в двухстах от столицы. Начались пустынные равнины восточной Япигии. Высоко-высоко в небе плыли легкие прозрачные облака, обычно возникающие по ночам. Далеко на горизонте, пронизанные первыми лучами солнца, они горели золотым пламенем и красиво выделялись на бледно-зеленом фоне утренней зари. Густая лиловая окраска марсианского неба в зените еще более подчеркивала их прозрачность и воздушность. Странно было видеть крупные и яркие звезды в просветах между облаками, в то время как солнце уже взошло.
        А равнина была еще подернута утренним туманом. Голубые пятна растительности виднелись кое-где на темно-розовых песках. Слева на горизонте показались синевато-зеленые низменности, похожие на далекое море, хотя это были всего-навсего степи, покрытые чахлым кустарником. Ландшафт казался неправдоподобным: словно безумный художник перепутал все краски на своей палитре.
        День выдался яркий и теплый. Весна уже всерьез заявляла о себе на этой холодной планете.
        За разговорами дорога прошла незаметно. Настроение у всех было бодрым. Суровая зима осталась позади, а быстрый переход от ночного мороза к дневному теплу приятно возбуждал. Хотелось двигаться, работать, на сердце было легко и радостно.
        Элхаб в кругу космонавтов совершенно менялся: от гордой надменности повелителя государства не оставалось ничего, он становился простым я доступным. Не Владыка Анта - суровый тиран, опьяненный безграничной властью, - а человек, такой же, как и все другие, только озабоченный делами, находился теперь рядом с путешественниками.
        Крупный и смелый реформатор, он жил интересами своего дела и смотрел на вещи широко, не считая себя связанным вековыми марсианскими догмами и условностями. Свою неограниченную власть он старался использовать для борьбы со всем, что мешало прогрессу.
        Космонавты хорошо понимали его натуру и относились к нему с симпатией, хотя вовсе не были сторонниками монархического образа правления. Но они сознавали, что в условиях Анта Элхаб - безусловно прогрессивная личность.
        Индира и Янхи были поглощены мыслями о результатах испытания. Какая картина откроется перед их глазами на полях? Сидя в кабине, молодые ученые с волнением смотрели вперед Каждое новое пятно багрово-красных глин или голубое собрание растений заставляло их вздрагивать при мысли, что это и есть участок, отведенный для посевов. Само собой разумеется, что единственное место, невозбудившее у них в этом смысле никаких подозрений, и оказалось долгожданным опытным полем. Индира усомнилась.
        - Что вы! - сказала она водителю. - Совсем не тут! Наверное, ошибка.
        И только правильные ряды камней да столбики с надписями убедили ее, что они действительно прибыли к цели.
        Ближайший участок представлял собой чистый кварцевый песок, быть может, с небольшой примесью бурого железняка и полевых шпатов. Светлый по окраске, он слабо согревался солнцем и мало подходил для развития силикатных бактерий, не говоря уже об азотфиксирующих. Естественно, что за трое суток здесь не произошло никаких видимых изменений. Пески остались такими же, какими были до опыта. Однако с педантизмом ученых Янхи и Индира взяли образчики грунта, чтобы проверить судьбу высеянных культур в лаборатории.
        В сотне метров лежал другой участок, где наружу выходили светло-серые высушенные ветрами глины. Когда производился посев, они были скованы морозом. Сейчас, ближе к полудню, почва была согрета солнцем. Но ничего, радующего глаза исследователей, не оказалось и тут: та же сухая серая глина.
        - Посмотрите, Янхи, - негромко сказала Индира, - не кажется ли вам, что глина чуть влажнее, чем прежде?
        Марсианин попробовал на ощупь.
        - Трудно сказать… Как будто чуть-чуть слипается… Но знаете, не стоит обольщаться. Ведь в тот раз ее схватил мороз, а нынче почва оттаяла. По утрам бывают туманы, случается, выпадает иней.
        - Конечно, - с грустью признала девушка. - Но так хочется!…
        И она бросила на юношу такой выразительный взгляд, что, имей Янхи возможность, он призвал бы на помощь все силы небесные, лишь бы увлажнить эту проклятую, безнадежно сухую глину…
        Остальные следовали за микробиологами и ничего не говорили, понимая их состояние.
        Третий участок находился довольно далеко, по другую сторону небольшой возвышенности. Когда Индира поднялась на гребень, сердце ее затрепетало от волнения. Посев N 3 был сделан на красных глинах, содержащих, кроме каолина, большое количество окиси железа.
        Индира прекрасно помнила, как он выглядел трое суток назад: плотная кирпично-красная поверхность, яркая на солнечном свете. Теперь она казалась пестрой. Местами на ржаво-красном фоне отчетливо виднелись темные неправильные пятна, будто следы пролитой жидкости.
        Не в силах сдержать волнение, девушка почти побежала туда. Янхи последовал за нею. Стоя на коленях, молодые ученые руками рыли почву.
        - Успех? - еще издали спросил Элхаб.
        - Да! - ответил Янхи. - Культуры развиваются и выделяют воду. Смотрите, почва стала заметно влажной.
        Не требовалось никакого анализа. Каждый мог видеть разницу между участками почвы, где бактерии уже развернули свою деятельность, и глиной, не подвергшейся их влиянию. Правда, размножение шло значительно медленнее, чем ожидали. За трое суток бактерии могли бы покрыть гораздо большую площадь, но следовало учесть жестокие морозы минувших ночей, когда развитие, безусловно, прекращалось.
        - Поздравляю, Индира! - серьезно сказал Ли Сяо-ши. - Это большая победа!
        - Пока еще не очень, - возразила девушка. - Ведь здесь только пятна, а я надеялась, будут огромные площади…
        - Неважно, совсем неважно! - вмешался Виктор Петрович. Чуть-чуть побольше тепла - и все войдет в норму. Самое главное - принципиальное решение.
        - Здесь мы посеяли только чистые культуры бактерий, объяснила Индира, продолжая брать пробы. - Меня больше всего интересует судьба смешанных посевов.
        - Бактерии и споры низших растений? - уточнил Яхонтов.
        - Да, придется пройти на дальние участки.
        Все пошли дальше. Четвертый участок и несколько следующих располагались рядом, по склонам небольшой ложбины. Почвы были однородны - темно-красные глины, - только самый дальний край изобиловал песками. Исследователи поспешили вперед, но остановились пораженные, едва перед ними открылась вся ложбина. Еще издали виднелись правильные разноцветные полосы, похожие на возделанные поля на Земле. Тут были представлены различные оттенки синего, голубого, сиреневатого, зеленоватого и бурого цветов.
        Индира и Янхи бросились на колени у ближайшей полосы. Издали она казалась совсем синей. Когда подошли ближе, стало видно, что темно-красная, влажная на взгляд почва сплошь покрыта крохотными синими ростками. Астронавты плохо разбирались в марсианской ботанике, но Элхаб был опытным специалистом.
        - Ведь это просто чудо! - воскликнул он, также опускаясь на колени. - Вы посадили здесь липао, и он уже дал всходы. Удивительно!
        Это был своего рода лишайник, произрастающий на Марсе вдоль больших каналов, где почва изредка орошается. Он служил пищей для домашних животных в первые месяцы лета. К осени, а в особенности зимой, он погибал, превращаясь в грязно-бурую пыль. Его споры развиваются на следующий год.
        Дальше были высеяны споры других степных растений. Для первых опытов лучше всего подходили различные виды мхов и лишайников. Короткий период роста позволял проверить результаты посева уже через несколько дней.
        - Замечательно! - повторял Элхаб, подымаясь и отряхивая комочки глины, прилипшие к одежде. - Замечательно! Я знаю это место: лишенная жизни пустыня, никогда не получавшая ни капли воды. А сейчас мы видим первые всходы. Удивительно! Поздравляю вас, поздравляю!
        В знак уважения к обычаям гостей, он протянул руку и в то же время бросил на Индиру внимательный, испытующий взгляд. Девушка поняла, но ничего не сказала. Только легкий румянец окрасил ее щеки.
        - Не стоит обольщаться, - сказала она, поборов смущение, - это лишь начало, небольшая удача первого опыта. Серьезное значение эти опыты приобретут позже. Должны пройти годы, чтобы результаты стали заметны.
        В словах Индиры не было какой-либо чрезмерной скромности. За несколько месяцев нельзя совершить глубокое преобразование природы. В бесплодных пустынях Марса было положено только начало того пути, каким шло в прошлом, да и в наше время еще идет, развитие растительной жизни в неблагоприятных условиях. Но в этом малом заключалось многое.
        И на Земле существует группа так называемых литофильных, или камнелюбивых, растений, которые развиваются почти без почвы, на голых камнях. Этапы эволюции начинаются с того, что первыми здесь селятся микроорганизмы. Они создают некое подобие почвы в виде весьма тонкого, подчас невидимого слоя. Затем на подготовленной поверхности появляются низшие корковые и накипные растения. Их остатки создают подходящую почву для последующего развития простейших, далее лишайников, наконец, мхов. Одновременно разрушается поверхность камня и смешивается с гниющими под действием бактерий остатками примитивных растений. Образуется перегной. Так возникает настоящая почва, пригодная для высших растений.
        Подобный процесс, но уже по собственной воле и в контролируемых масштабах, вызвали теперь Индира и Янхи. Он начался по их желанию и в том месте, где они захотели.
        - Не нужно и преуменьшать значение достигнутого, - возразил Янхи, прислушиваясь к разговору. - Конечно, мы посеяли пока простейшие виды бессемянных растений, еще не имеющих практического применения. Но весна только начинается. Весь цикл развития этих форм заканчивается в неделю-десять дней. В разгаре лета мы сможем перенести сюда мицелий или споры грибов, которые годятся в пищу!
        - Ты прав, - согласился Элхаб. - Я сегодня же дам распоряжение развести культуры в большом масштабе. Засеем площади по всей экваториальной зоне. А к осени попробуем посеять семена архары, гоянами и мехала.
        - К чему скромничать, Индира! - вдруг воскликнула Наташа. - Скажи честно, ведь ты сегодня счастлива? Не правда ли?
        - Конечно, правда, - смущенно созналась девушка. - Теперь мы убедились, что шли по верному пути. Значит, можно придать работе большой размах, микробы размножаются так быстро…
        - Ваши исследования имеют глубокий смысл, - вмешался Элхаб. - Подумать только… Ведь мы забираем обратно влагу, которую в далеком прошлом у нас отняла природа, из камня извлекаем воду…
        - Конечно, найдены пути для увлажнения посевов, - сказала Наташа. - Но все-таки это только половина дела, не надо забывать и о других путях поисков воды, а пути, бесспорно, есть на Анте!…
        Наташа в упор посмотрела на Элхаба. Тот понял.
        - Неужели еще не нашли того документа? - удивленно спросил он.
        Вмешался Владимир:
        - Подняли все секретные архивы, перерыли кладовые. Нет ничего! Важнейший документ исчез бесследно!
        Элхаб нахмурился.
        - Не знаю, право, как сказать, - продолжал Владимир. Говорят, этот документ давно исчез из государственных архивов. Но есть другой. Он хранится в храме Неба. Туда нельзя проникнуть…
        - Ассор! Опять Ассор! - с досадой воскликнул Элхаб. - Похоже на него! Но есть ли уверенность?
        - На мой взгляд, есть! - ответил Владимир. - Ведь древнее предание говорит, что именно церковный суд допрашивал несчастного.
        - Так почему же нам все время повторяли, будто этот документ хранят архивы светской власти?
        - Искали другое. В преданиях говорилось про письмо, которое бродяга послал тогдашнему Владыке. Оно исчезло без следа и, мне кажется, не случайно. А церковь!… У нее свои секреты…
        - Кто из вас занимался поисками? - порывисто спросил Элхаб.
        - Я! - отозвался Владимир.
        - Я тоже, - добавила Наташа. - Нам помогали сотни две юристов.
        - Откуда же намеки? Скажите прямо, я должен знать!
        - Один старик, работающий в архивах, подал нам эту мысль. Он умолял не называть его имени. Я дала слово!
        Наташа смотрела на Элхаба ясными и открытыми глазами. А тот мрачнел все больше. Церковь опять стала у него на дороге.
        - Заставлю старика! - воскликнул он с бешенством после небольшой паузы. - Поедем все вместе, сейчас же!
        Когда Элхаб начинал говорить короткими, отрывистыми фразами, это означало у него крайнюю степень возмущения. Сейчас он весь кипел от гнева. Яхонтов молча кивнул головой.
        Обратный путь занял четыре часа. Все это время Элхаб просидел неподвижно, молча, сосредоточенно думая.
        Замок Великого жреца занимал центральную часть столицы. При въезде в город Элхаб приказал миновать его и свернуть ко дворцу.
        - Пойдем! - бросил он Янхи, когда вездеход остановился.
        Они прошли в помещение начальника войск личной охраны Владыки. Там Элхаб задержался на несколько минут и вышел обратно уже один. Он снова сел в вездеход к космонавтам и приказал ехать дальше.
        Едва они успели удалиться на три квартала, как сзади раздались звуки труб.
        Однажды космонавты уже слышали подобные сигналы и не сомневались в их значении.
        - В городе тревога? - осведомился Яхонтов.
        - Пустое! - коротко произнес Элхаб. - Я приказал вывести войска на площадь.
        На полной скорости машина вырвалась из путаницы улиц прямо к замку Великого жреца. Древняя крепость высилась немой громадой. Косые лучи заходящего солнца заливали ее багровым светом, играли пламенем на блестящих кровлях башен. Ни один звук не доносился из-за мрачных стен. Тяжелые ворота были наглухо заперты и казались непоколебимыми. Даже часовые куда-то скрылись, видимо, прятались в верхних этажах сторожевых вышек. Гробовая тишина царила на площади.
        Владимир невольно вспомнил ту памятную ночь, когда они, трое пришельцев с Земли, осмелились проникнуть в это логовище и вырвали из плена остальных. Элхаб посмотрел на него и угадал его мысли. Легкая улыбка промелькнула на его энергичном лице.
        - Теперь иное время, - понимающе бросил он.
        Машина круто затормозила перед главными воротами.
        - Стучите! - приказал Элхаб офицеру своей охраны.
        Тяжелый молоток висел на цепи. Его удары гулко прозвучали в тишине. Никакого ответа. Выждав с минуту, офицер снова принялся стучать. Грохот тяжелых ударов мог бы поднять мертвых, но крепость молчала.
        Элхаб зло прищурил глаза и нервно барабанил пальцами. Владимир посмотрел по сторонам. На площадь вступали войска. Солдаты шли в полном вооружении. Их вел высокий офицер в черной с золотом форме, показавшийся Владимиру странно знакомым. Повинуясь его негромким указаниям, отряды занимали места. Скоро вся площадь была заполнена вооруженными марсианами. Вдали показались тяжелые боевые машины. Командующий войсками направился к вездеходу. Это был Янхи.
        - Дай сигнал! - коротко приказал Элхаб.
        Переливчатый резкий звук раздался в тишине. Тогда на вершине башни появился марсианин.
        - Кто стоит у ворот? - крикнул он.
        - Владыка Анта! - прозвучало снизу.
        Со скрипом открылись тяжелые ворота и снова захлопнулись, когда машина прошла через них. В душе космонавтов невольно шевельнулась тревога. Кто мог знать, на что решится хитрый Ассор!
        Элхаб хранил полнейшее спокойствие. Вездеход медленно двигался между храмами с чудовищными каменными изваяниями у входов. Еще три стены и трое ворот пришлось преодолеть им, пока они не достигли центральной площади замка.
        Ни одно живое существо не встретилось по дороге, но космонавты, особенно Владимир, обладали острым зрением и видели черные фигуры жрецов за окнами храмов, угадывали блеск враждебных глаз. Зловещая тишина висела над замком…
        Элхаб распорядился остановить машину прямо против входа в личные апартаменты Ассора.
        Черная громада храма Неба рисовалась на фоне вечерней зари. Солнце уже село. Начинались долгие в эту пору года сумерки.
        Быстрой, энергичной походкой Элхаб поднялся по ступеням и толкнул дверь. Космонавты следовали за ним. Два офицера стражи замыкали шествие. Жрецы низшего ранга, которые стояли у входа, испуганно шарахнулись при виде разгневанного Владыки. Так же бросались в разные стороны и солдаты караульных войск Ассора, встречные слуги - все, кто попадался им на глаза.
        Элхаб превосходно знал расположение помещений во дворце Великого жреца. Он не раз бывал тут еще во времена Иргана. Уверенно и смело он направился прямо в кабинет Ассора, ударом ноги распахнул дверь и вошел.
        Сводчатый потолок из темно-фиолетовой материи был хорошо знаком Элхабу. Колоссальное изваяние бога Анта, как и прежде, осеняло Великого жреца своими темно-красными крыльями с золотыми лучами. Пять глаз всемогущего бога устремляли на незваных гостей тяжелый, грозный взгляд. Алчный рот божества требовал пищи, могучие руки, казалось, вот-вот обрушатся на дерзких пришельцев.
        За громадным столом, покрытым черной бархатной скатертью, расшитой узорами, скрытый смысл которых знали только посвященные, виднелась маленькая, тщедушная фигурка старого Ассора.
        При входе Владыки Анта он скромно встал, как предписывал закон. Хитрые проворные глазки его быстро бегали, оглядывая вошедших.
        - Я думал, Владыка забыл святую церковь Анта, - процедил он сквозь зубы.
        - Как видишь, не совсем, - усмехнулся Элхаб.
        - Зачем ты пришел в нашу мирную обитель?
        На суровом лице Элхаба появилась ироническая улыбка. Прямым кощунством прозвучали эти слова из уст старого хитреца, способного на все ради своих далеко не мирных целей.
        - Довольно притворяться! - грубо оборвал он. - Ведь мы давно знаем друг друга… Не миром, а дикой злобой полна твоя обитель. Ты уже сотворил немало преступлений против меня - Владыки Анта… Мне все известно!
        Жрец вспыхнул, но сдержался и смиренно сказал:
        - Не верь, Элхаб, слухам! У нас с тобой общие враги. Они хотят посеять вражду между нами. Злодеи знают, что древний Ант силен единством церкви и Владык. Они хотят поссорить нас, чтобы им легче было осуществить свой коварный замысел.
        Элхаб саркастически засмеялся.
        - А ты, Великий жрец, конечно, всю жизнь мечтал о благе народа?
        - Как же может быть иначе?! - елейно подтвердил Ассор, будто не замечая насмешки. - Я пекусь всечасно о судьбах государства… Мы с тобой расходимся во мнениях, но ведь цель у нас одна! Не так ли?
        Элхаб презрительно скривил губы:
        - Допустим! Так вот, Ассор, я должен знать, куда девался известный тебе тайный документ.
        Глаза Ассора забегали по сторонам. Элхаб молча смотрел на него. Хитрый жрец прекрасно понимал, что в этот миг решается гораздо более важный вопрос, чем судьба какой-то бумажки. Он думал о том, что на него, Великого жреца, произведено нападение. И где? В его личном кабинете. Кто окажется сильнее: он, глава церкви, или этот наглец, который позволяет себе над ним насмехаться? Исход разговора, по существу, предрешал дальнейшее развитие отношений между светской и духовной властью.
        Старый Ассор хранил в памяти множество тайных способов, посредством которых церковь устраняла неугодных ей лиц и добивалась своих целей.
        Его бегающий взгляд на секунду задержался в одной точке, затем перескочил на стол с массивными украшениями. Тут были кое-какие секреты. Но Элхаб тоже знал много. Он проследил за взглядом старика и понял…
        - Великий жрец, когда-то ты был мудр, - произнес он почти ласково, но в голосе его звучала ядовитая насмешка. - Неужели ты думаешь, что Владыка Анта успел забыть невинные забавы старика, неужели мне не понятно, как ты был бы счастлив, если бы одним ударом… Да, все мы здесь… Но взгляни в окно…
        Пока шла их беседа, войска преодолели сопротивление стражи, вообще малочисленной и не знавшей, на чьей стороне ей лучше оставаться. Караулы были вынуждены открыть ворота, и теперь солдаты Элхаба сосредоточились прямо перед дворцом. Ассор понял.
        - Как ты можешь так думать? - скромно произнес он, опуская глаза. - Такие подозрения против жреца…
        - Полно! - оборвал Элхаб. - Давай документ!
        - О чем мы с тобой спорим? - ласково убеждал Ассор. - Если нужно, я тотчас отдам приказ… Святая церковь Анта…
        - …в неустанных заботах о счастии народа, - с усмешкой подхватил Элхаб, - решила скрыть бесценный дар природы… Поверь, мы все знаем.
        Космонавты не без удовольствия наблюдали за этой сценой.
        Угодливо изогнувшись, Ассор подошел к статуе бога Анта и коснулся одного из когтей на его лапе. Статуя беззвучно отошла в сторону, открыв проход, освещенный слабым светом. Великий жрец жестом пригласил «гостей» идти за ним.
        Протиснувшись через узкий коридор, они очутились в тесной маленькой комнатке со сводчатым потолком.
        Все стены хранилища были заставлены металлическими шкафами, похожими на сейфы. С интересом оглядывали космонавты тайник, где скрывались секреты тысячелетней истории Марса.
        Ассор открыл один из шкафов и вынул оттуда документ, почему-то лежавший на самом верху большой груды древних рукописей. Наташа порывисто схватила старинную бумагу и подала ее Элхабу. Тот стал читать:
        «…Тогда презренный раб под пыткой показал, что в год шестой эпохи Манья Хор он, будучи бродягой, дошел до места (здесь был приведен весь маршрут), где в глубине ущелья достиг… Прозрачный белый камень… На солнце превратился в воду…»
        Сомнений больше не было: предсмертный рассказ старого Ну основывался на реальных фактах.
        - Ясно! - воскликнула Наташа, розовая от волнения. - Тот самый документ!
        Дрожащими руками она приняла от Элхаба драгоценную бумагу. У нее были основания волноваться: ее теория блестяще подтверждалась.
        - Прощай, Владыка, ты видишь, я исполнил твою волю… произнес Ассор, когда Элхаб и космонавты направились к выходу.
        - Ассор, нам лучше быть друзьями, - медленно и многозначительно произнес Элхаб. - Вражда не приведет к добру!
        Скрытая угроза прозвучала в его словах. Великий жрец понял, но овладел собой.
        - Прощай, Элхаб, прощай! - напутствовал он тихо. - Вдвоем мы - сила, помни!
        Как только за ушедшими закрылась дверь, старый жрец дал волю своим чувствам.
        - Проклятые чужеземцы! - в ярости кричал он. - Проклятие и смерть! Святая церковь Анта еще сильна. Подожди, Элхаб, ты еще не раз со страхом произнесешь имя Ассора!
        11. Великий поход
        Элхаб собрал совет, чтоб рассмотреть старинный документ. Из-за сухих слов древнего протокола во весь рост поднялся гордый образ борца за счастье своего народа.
        К сожалению, многое было непонятно. Кто был безумец, как он мог жить вдали от всех и чем питался, кто помогал несчастному во время странствий, чего он хотел, к чему стремился? На это протокол не дал ответа.
        Зато теперь можно было буквально шаг за шагом проследить по карте весь путь бездомного с тех пор, когда он в первый раз бежал и скрылся от суда. В те годы города были всюду, широкой зоной они тянулись по обе стороны экватора, примерно до тридцатых параллелей…
        Бродяга не хотел встречать себе подобных и скоро удалился к югу, в высокие широты. Он скрывался по лесам, тогда еще дремучим, старался обходить города и села. Так год за годом он двигался к востоку. То место, где глазам скитальца открылся белый камень, он сумел нанести на карту очень точно. «Бродяга без прозвища» - так называл скитальца древний протокол. Но можно думать, что это был образованный человек. Грамотно и ясно отвечал он на все вопросы. По приговору жрецов он кончил жизнь в одной из подземных тюрем.
        Теперь Элхаб, его советники, Дагор и космонавты, склонясь над картой, изучали район, показанный неизвестным.
        В земные телескопы можно разглядеть на южной половине Марса продолговатое пятно. Как будто старый пистолет положен дулом на экватор, слегка наклонно. Рукоятка достигает тридцатых параллелей, взведенный курок поднят прямо вверх. Раздвоенный спусковой крючок резко обозначен внизу. Он кажется темным на светлом фоне розовых пустынь. Всей фигуре земные астронавты дали имя «Киммерийское море». Вот здесь, как раз на рукоятке, и находилась зона, указанная в протоколе. От столицы Анта место это было очень далеко - не менее 5 тысяч километров в земных мерах.
        - Ну кто бы мог думать, что именно здесь находятся запасы ископаемого льда? - искренне удивился Дагор. - Самое дикое, совершенно непригодное для жизни место, безнадежное в смысле полезных ископаемых. Запутанный лабиринт песчаных холмов с поднимающимися кое-где над ними обнаженными скалами. Вот и все!
        - Плохо изученный район, - сказал Элхаб. - Я вспоминаю: никогда наши ученые не проводили здесь серьезных работ.
        - Отчего же! Местность нанесена на карту, указан рельеф. Правда, не изучали недра. Но вы же помните, в чем здесь дело, - заметил Дагор.
        - А что? - заинтересовался Элхаб.
        - Можно поднять архивы и убедиться. Совет Мудрейших много раз включал эту зону в план научных работ, но никогда не встречал поддержки. Каждый раз находилось множество возражений… А так как ничего интересного указать заранее было нельзя, то из года в год вопрос откладывался.
        - Тем больше оснований принять самые энергичные меры, заметила Наташа. - Надо поправить дело.
        - Разумеется, - подтвердил Элхаб. - Я отдам приказ в ближайшие дни послать сюда большую экспедицию. Надеюсь, вы не откажетесь взять на себя руководство?
        - Конечно, - согласилась Наташа.
        - Дагор вам поможет. Не жалейте никаких средств. Давайте бросим сюда всю нашу технику. Надо проверить рассказ этого несчастного. Я убежден, что все, записанное в протоколе, правда.
        - Я тоже уверена. Запасы воды на вашей планете должны быть!
        В словах Наташи чувствовалась глубокая убежденность. И. Владимир, и Яхонтов - оба хорошо знали эти металлические ноты в голосе молодой женщины. Они означали, что решение принято и непременно будет выполнено.
        - Если там окажется хотя одно ведро воды - Наташа обязательно его отыщет, - шепнул Владимир Яхонтову, с улыбкой глядя на жену.
        - Найдет! - усмехнулся тот. - Всю планету перероет, но найдет!
        Наташа и Владимир с помощью Дагора и еще нескольких ученых принялись за работу. Надо было определить маршрут, количество и виды механизмов, рассчитать, сколько нужно рабочих, где их разместить, как наладить питание. Словом, они с головой окунулись в практические дела. Романтический замысел найти воду на бесплодной, истощенной планете - превратился теперь во всякого рода сметы, расчеты, множество будничных мелочей. Виктор Петрович сказал, что примет участие в разведке, и тоже погряз в целой уйме забот.
        Паршин и Ли Сяо-ши, конечно, были в курсе этих планов и живо заинтересовались предстоящей экспедицией, но у них были свои дела. Сергей Васильевич возглавлял большую группу марсианских инженеров и физиков, которые проектировали вторую, мощную атомную электростанцию, рассчитанную пока на запас урана, доставленный с Земли. Имелось в виду, что позднее обязательно будет найдено и местное атомное горючее. Поисковые партии уже получили обнадеживающие результаты. Ли Сяо-ши помогал профессору.
        Что касается Индиры, то и она была загружена работой выше всякой меры. Под ее руководством бактериологические лаборатории университета разводили культуры микробов, предназначенных для облагораживания почвы.
        Всех студентов биологических и агрономических учебных заведений, а также многочисленных добровольцев привлекли к работе по посеву бактериальных смесей в пустынях Анта.
        Если первый опытный участок занимал каких-нибудь 500 гектаров, то теперь работы проводились на огромных площадях. Владыка Анта спешил использовать теплое время года. Широкой полосой вдоль экватора и к северу от него - до 25 параллели - тянулись обширные районы, сплошь заселенные сапрофитными микроорганизмами. Элхаб не боялся риска, а смело шел на затраты, полагая, что даже 10 процентов успеха и то оправдают себя.
        Радио и печать Анта широко оповестили народ о событиях последнего времени.
        Все марсиане знали теперь о древнем манускрипте, о трагической судьбе неизвестного ученого, вынужденного скитаться по стране, о его открытиях, об организации большой экспедиции по поискам воды. Тысячи добровольцев предлагали свои услуги для участия в экспедиции, для работы по преобразованию пустынь или постройке атомных станций.
        При такой массовой поддержке удалось очень быстро - в течение недели - подготовить экспедицию. По приказу Элхаба собрали большое количество мощной техники, бездействовавшей уже много лет.
        Поблизости от города образовался целый лагерь. Здесь были представлены различные машины, предназначенные для покорения природы. Марсиане еще с древних времен сохраняли, передавали из поколения в поколение замечательный опыт строителей гигантских каналов. В последние века он оставался лишь на страницах учебников, потому что не было возможности применять его на практике. Сейчас снова обратились к опыту замечательных инженеров прошлого.
        В качестве руководителя всей этой армии оказалась Наташа, а Владимиру предназначалась весьма важная роль своего рода начальника штаба.
        Виктор Петрович Яхонтов никак не хотел подавлять волю других, отодвигая их на задний план. Мысль об ископаемых льдах на Марсе принадлежала Наташе - ей и следовало руководить экспедицией. На себя он взял роль консультанта.
        Когда шла подготовка и будущая экспедиция существовала только на бумаге в виде сухого перечня машин, оборудования и прочих технических средств, молодая женщина чувствовала себя уверенно. Когда же она увидела их воочию, на сердце у Наташи стало тревожно.
        Руководить работами в таком масштабе ей еще не приходилось. Конечно, она верила в свои силы и надеялась на успех, но всю ответственность она почувствовала лишь вечером, накануне дня выезда, когда они втроем - Наташа, Владимир и Виктор Петрович - объехали в последний раз весь лагерь. Длинными рядами тянулись укрытые чехлами машины. Их темные силуэты, похожие на допотопных животных, четко вырисовывались на фоне лилового сумеречного неба.
        Едва село солнце, как мороз начал крепчать. Многотысячная армия марсиан, закончив дневные труды, укрылась в походных палатках и в кабинах пассажирских вездеходов. Загорелись огни, всюду слышались голоса. Машину космонавтов быстро узнали. Везде встречались приветливые лица и поднятые кверху руки.
        Наташа отвечала на приветствия и улыбалась, но в глазах ее сквозила тревога. Яхонтов понял настроение молодой женщины.
        - Ну что? Полководец, кажется, волнуется? - добродушно спросил он, глядя поверх очков.
        - Страшно! - созналась Наташа. - В самом деле страшно. А если мы ничего не обнаружим? Вдруг документ фальшивый или кто-нибудь намеренно изменил координаты? Жрецы на все способны!… А если тот неизвестный действительно был безумен и его рассказ - лишь плод больного воображения?…
        - Конечно, определенный элемент риска есть, - сказал Виктор Петрович, поглаживая бороду, что служило признаком глубокого раздумья. - Но ведь без этого нельзя. В конце концов, древнее предание лишь подкрепило ваше собственное предположение о том, что здесь должны быть замерзшие океаны.
        - Океаны, безусловно, есть, - согласилась Наташа. - Но не идем ли мы по ложному следу? Можно предполагать скопления мощных льдов, укрытых слоем песка, но где-нибудь среди равнины. А наш маршрут приводит в горную страну. Здесь серьезное противоречие… Ни я, ни вы не можем, разумеется, представить горы, возникшие на льду.
        - Загадок тут немало, - признался Яхонтов.
        - А мы начали дело с невиданным размахом, - продолжала Наташа. - Какой позор нас ждет, если будет неудача!…
        - И дело, в сущности, не в нас, - согласился Виктор Петрович. - Личный престиж - еще полбеды. Но мы здесь посланцы другого мира. Вот в чем суть! Ответственность большая!
        - В том-то и дело, - озабоченно говорила Наташа. - Начало эффектное, каков будет конец?! Ведь сам поход - уже большое дело: пройти за десять дней пять тысяч километров, доставить людей, технику.
        - Бросьте! - вмешался Владимир, молча слушавший разговор. - Не мы одни, а лучшие ученые Марса сходятся на том, что именно в этой зоне, совсем не изученной, можно надеяться на открытия. Элхаб пошел на все не ради наших прекрасных глаз, а трезво оценив возможности успеха. Не узнаю Наташу! Все будет хорошо!
        - Владимир прав, - сказал Яхонтов, - не следует расхолаживать себя преждевременными тревогами. Вспомните, как в самых трудных условиях уверенность в успехе помогала нам. А здесь мы не одни: народ верит в победу. Мы на верном пути!
        Великий поход начался на рассвете. Несмотря на ранний час, собралась большая толпа провожающих. Приехал Элхаб. Он крепко пожал руки космонавтам и пожелал им доброго пути.
        Первый вездеход повел Владимир. Порядок построения был продуман заранее. Соблюдая строгую очередность, одно за другим трогались подразделения машин, вытягиваясь длинной линией.
        Впереди разгоралась заря. Застывшие от холода равнины вблизи казались синими: мелкий кустарник уже покрылся листьями, пушистыми, как бархат. В ночное время они свертывались трубочкой, но едва светлело, раскрывались навстречу солнцу, чтобы не пропустить ни одного его луча.
        Дали, подернутые легким и прозрачным ледяным туманом, были нежно-сиреневыми. Туда, навстречу солнцу, и мчались громоздкие машины, проявляя неожиданную подвижность. Колонна с места набрала скорость около 80 километров в час. На ходу тяжелые механизмы поднимали морозную песчаную пыль. Пришлось двигаться, соблюдая определенную дистанцию.
        Если бы нашелся наблюдатель, способный взглянуть на колонну сверху, он бы увидел длинную ленту, растянувшуюся на песчаной равнине на много километров.
        Природа Марса позволяла двигаться по кратчайшим путям дугам большого круга на сферической поверхности планеты. Так на Земле летают самолеты. Маршрут похода, режим движения, места было продумано заранее.
        Путь лежал сперва по возвышенности, пройдя которую колонна вступила в низменные долины «Киммерийского моря», сплошь заросшие синим кустарником.
        На восьмой день местность начала заметно изменяться: появились песчаные холмы. Сильный ветер дул сзади и гнал сплошные тучи пыли, розовая мгла затягивала горизонт. Движение замедлилось и затруднилось: пришлось лавировать между холмами.
        Ночевали в трудных условиях. К вечеру разыгралась сильная песчаная буря. Ветер достиг силы урагана, выл и ревел, нагоняя тоску, песчаная пурга сбивала с ног, ослепляла, оглушала. Все забились в палатки и кабины, но злой песок пробирался сквозь щели, попадал в пищу, хрустел на зубах.
        Буря бесновалась целую ночь. Приходилось неоднократно выбираться наружу, чтобы проверить, хорошо ли укрыты механизмы. Песчаный ураган мог повредить их. Наутро весь лагерь представлял собою бесконечно длинную вереницу машин, утонувших среди песков: их засыпало выше верхнего полотна гусениц.
        Уставшие за ночь марсиане принялись откапывать свое имущество, освобождать его из-под слоя песка, поэтому выход колонны сильно задержался. Дальше пейзаж принимал все более дикий и угрюмый вид. Просторные равнины, характерные для большей части Марса, сменились теперь высокими холмами. Кое-где над песчаными склонами появились выходы коренных скалистых пород.
        Опытные глаза Наташи и Яхонтова узнавали гранитные массивы, поднятые из глубин планеты. Были тут и гнейсы и порфиры. Колонну окружал типичный ландшафт древней горной страны, за сотни миллионов лет сильно выровненной ветрами и песками.
        Ничто не говорило о близости океана, хотя бы и скрытого под толщами песка. Наоборот, у геологов не оставалось сомнений, что глубоко под. ногами нет и не может быть ничего, кроме базальтов и других пород вулканического происхождения. Наташа помрачнела, лицо ее приняло озабоченное выражение.
        Прокладывая путь, Владимир все чаще прибегал к карте. Топографы нанесли на нее подробности рельефа, и опытный водитель мог двигаться, уверенно, хотя маршрут и был сейчас весьма запутан. Зачастую правильный путь подсказывала сама местность: скалистые склоны не позволяли свернуть в сторону, и колонна двигалась как бы по извилистому ущелью.
        Никто из космонавтов еще не видел на Марсе подобной картины. Дагор тоже находился в передней машине. Он пересел сюда после очередного привала, справедливо полагая, что жителям Земли трудно самим ориентироваться в этих местах.
        Стали появляться животные, очевидно еще не знакомые с машинами. Они с любопытством наблюдали за приближением вездехода. Тут были прыгающие зверьки с темно-серым мехом, величиной с собаку. Однажды мягкими прыжками пересек дорогу улга - хищник, уже знакомый Яхонтову и Ли Сяо-ши по их поездке на полюс. Два раза встречались крупные ящерицы. Как объяснил Дагор, в холодное время года и по ночам эти пресмыкающиеся прячутся в норах и лишь согретые лучами весеннего или летнего солнца показываются наружу.
        Все говорило о том, что экспедиция находится в совершенно диком районе. Странно было встретить такое место здесь, на Марсе, обитатели которого, казалось, должны были изучить каждый вершок своей планеты в поисках средств к существованию.
        Причина выяснилась неожиданно. Неглубокое ущелье поворачивало круто вправо. Дальше оно раздваивалось, как бы обтекая черную скалу, возникшую посредине. На плоской вершине базальтового утеса стояло каменное изваяние, особенно неожиданное среди сурового безлюдья. При виде его Наташа и Владимир одновременно издали возгласы изумления. Они уже привыкли к богам Анта и перестали обращать внимание на фантастических чудовищ, охранявших храмы или украшавших общественные здания. Но встретить здесь многорукого бога, и так внезапно! Было чему удивиться.
        Колоссальная статуя из красного гранита покоилась на черном базальтовом основании, созданном самой природой. Восьмирукий бог грозно поднял вверх одну из правых лап, как бы останавливая идущих. Казалось, он о чем-то предупреждал.
        Владимир остановил машину и взглянул на Дагора. Единственный среди них марсианин был изумлен не менее космонавтов. Он смотрел на красное изваяние с растерянным видом. Смешливая Наташа не могла скрыть улыбки, несмотря на почтенный возраст марсианина. Все выскочили из машины и пошли к скале.
        Черная скала высотой около пяти метров имела с одной стороны пологий склон. Базальтовые колонны создали природные ступени. Космонавты без труда достигли подножия статуи. На торце высокого основания виднелась надпись: «Остановись, неведомый путник, и подумай, прежде чем идти дальше! Местность эта навеки проклята великими богами! Не искушай судьбу и возвращайся!»
        Дагор при всей своей учености был явно испуган.
        Виктор Петрович хладнокровно обошел статую со всех сторон, потрогал изъеденный ветрами и песком гранит, сделал несколько снимков крупным планом, не забыв зафиксировать надпись, и сказал:
        - Толково придумано, очень толково. Тонкий психологический расчет и никаких затрат на содержание стражи. Судя по всему, статуя стоит много веков. Красный гранит, как видно, доставлен издалека. Но, честное слово, стоило потрудиться! Не удивительно, что здешние края так мало изучены. Кому из марсиан пришла бы охота ехать дальше!
        - Но почему же ни один из наших ученых ничего не говорил об этом изваянии? - произнес Дагор.
        - Ученые, вероятно, ездили по разрешению и указаниям жрецов. Их предупреждали, что встретится на пути, и требовали сохранять тайну. А непосвященные, понятно, уходили прочь, предпочитая молчать о том, что они здесь видели.
        - А кого, кстати, изображает эта статуя? - осведомилась Наташа.
        - Арасвага - духа зла, - хмуро объяснил Дагор.
        - Замечательно! - снова восхитился Яхонтов. - Можно смело утверждать, что девятьсот девяносто девять верующих из тысячи должны были вернуться обратно.
        - Зачем все это? - задумчиво произнесла Наташа.
        - Как «зачем»! - ответил Виктор Петрович. - Для нас этот бог Арасваг обещает многое. Впереди есть что-то, требующее охраны. Не зря потрачено столько труда. Теперь я уверен, что мы добьемся успеха. Разве не ясно?
        - Одно непонятно, - заметил Владимир, - неужели нельзя миновать это место? А если допустить, что есть хотя бы еще одна дорога, кроме этой, то вся затея бесполезна.
        - Как раз я об этом и подумала, - сказала Наташа, рассматривая карту. - Вот смотри: священнослужители великолепно изучили рельеф. С какой бы стороны ни приближаться, все долины приводят именно сюда. И трудно допустить, чтобы усталый путник полез наверх по скалам. Если же идти понизу, где путь лучше, то он не может миновать ущелье…
        Тем временем подошли остальные машины. Толпа марсиан собралась перед статуей.
        Сейчас, когда у подножия изваяния стояли космонавты и грозное божество видел не одинокий путник, а целая толпа, впечатление от встречи с идолом было не очень сильным. Кое-где в толпе раздавались даже иронические замечания.
        Однако Виктор Петрович хорошо видел, что многие марсиане явно взволнованы: вековые предрассудки цепко держали их в своих сетях.
        - Нужно быть начеку, - негромко сказал он по-русски Наташе и Владимиру. - Любые неприятности в пути могут произвести опасный перелом в настроении.
        Владимир понимающе кивнул головой:
        - Не надо задерживаться. Чем скорее мы минуем ущелье, тем будет лучше, - и он подал сигнал к отправлению.
        Колонна снова пришла в движение, втянулась в скалистый коридор. После нескольких поворотов открылся длинный участок прямого пути между отвесными скалами высотой метров 20-30.
        - Рельеф похож на наше Забайкалье, - заметила Наташа, изрезанная местность, подавляющая не высотой, а протяженностью. Только там сопки поросли лесом, а здесь - голый камень.
        Погода снова резко изменилась. В лабиринте между горами ветер разбивался на множество потоков. Здесь на прямом участке он со свистом мчался, как в трубе, с каждой минутой сила его увеличивалась. Оглянувшись, Яхонтов заметил, что сзади из-за гор поднимается багровая туча.
        Космонавты хорошо знали, в чем дело: снова надвигалась песчаная буря. Загудели сигналы тревоги. Колонна требовала остановки. Владимир поспешно затормозил и со всех ног кинулся к оставшимся позади машинам.
        - Что случилось? Отчего остановка? - кричал он.
        - Многие не хотят ехать дальше, - объяснил командир передней машины. - Кричат, что боги Анта предупреждают не зря: скоро будет буря, я мы все здесь погибнем.
        Подбежали Наташа и Виктор Петрович.
        - Сейчас же сигнал общего вызова! - кричал Яхонтов. - Немедленно!
        Завыли сирены. Связь между машинами во время похода поддерживалась по радио. Звуковой сигнал общего вызова требовал немедленного включения всех раций. Каждая машина, услыхав этот звук, включала свою сирену, чтобы передать вызов дальше. Поднялась дикая какофония, заглушившая злобный рев урагана. Внезапно звуки затихли. Теперь все слушали команду.
        - Граждане Анта! - кричал в микрофон Виктор Петрович. Не поддавайтесь панике! Не гнев богов, а грозная природа перед нами. Смелей вперед - и мы победим!
        - Нас догоняет буря, - подхватила Наташа, - здесь, в каменной трубе, она достигнет страшной силы. Полный вперед, мы еще успеем проскочить. Те, кто останутся здесь или повернут назад, - погибнут.
        Космонавты бросились к своей машине. Туча поднималась все выше. но колонна уже пришла в движение. Машины мчались по ущелью на предельной скорости. Песчаная буря нагнала экспедицию, но так как колонна двигалась в ту же сторону, то ураган не препятствовал ее движению. Окруженные облаками пыли машины успели достигнуть конца прохода.
        Первым вырвался на простор Владимир. К изумлению космонавтов и вопреки картам, по выходе из ущелья перед ними открылась обширная равнина. Но некогда было рассматривать ее. Владимир сделал крутой разворот влево и, описав почти полный круг, оказался под защитой каменной гряды. Стало видно, как из горла узкого прохода одна за другой в туче песка вылетали машины и сразу же разбегались в разные стороны, чтобы уступить дорогу следующим за ними. Огромная струя песка со свистом вырывалась из каменной трубы и широким веером расходилась по равнине.
        Зрелище было совершенно необычным и страшным. Мгла сгущалась все больше, песчинки носились в воздухе, крутились в вихрях, исполняя какой-то дьявольский танец. Но это был еще не самый ураган, а лишь предвестник бури. С тревогой следила Наташа, все ли успеют вырваться. Успели все. Но задние машины двигались почти вслепую. Ураган как бы преследовал бегущих по пятам. Все померкло в багровом тумане, однако ярость бури уже никого не пугала.
        Наташа вздохнула облегченно.
        - Теперь я понимаю, что пески здесь действительно могут засыпать целое море, - сказала она, когда убедилась, что в горном проходе уже никого не осталось.
        - Ты помнишь, - обратилась она к мужу, - что такое байкальская сарма?
        Владимир кивнул головой. Он хорошо знал этот байкальский ветер, достигающий невероятной силы именно при проходе сквозь узкую щель в горах, окружающих Байкал с запада.
        - Но здесь хуже, - заключила Наташа. - Там хоть нет песка…
        Буря продолжалась целые сутки и стихла внезапно. Когда песчаные тучи рассеялись, стало видно, что горный хребет представляет собой остатки каменной гряды по границам равнины.
        - Все врали старые карты Анта, - с сердцем сказала Наташа. - Если бы они говорили правду, мы сами указали бы именно это место.
        Было совершенно ясно, что горная гряда обозначает существовавший здесь некогда берег обширного водоема. Его подлинные размеры пока оставались неизвестными. Каменистые холмы виднелись и дальше. Может быть. это были остатки другого берега. Тогда речь шла о сравнительно маленькой котловине или узком заливе. А может быть, холмы представляли собой бывшие острова. Несомненно было одно: вся местность, во-первых, не соответствовала карте и, во-вторых, давала возможность предположить, что здесь когда-то находился водоем.
        Работы начались на следующий день. Местность мало походила на описанную в древнем манускрипте, но за тысячи лет узкая горная щель, куда проник скиталец, вполне могла превратиться в широкий проход. Она простиралась в направлении господствующих ветров, и песок, приносимый бурями, как терка, разрушал скалы, расширял ущелье.
        Марсианские ученые и инженеры хорошо знали свое дело. Многоковшовые экскаваторы двигались рядом, косым строем. Они вели наступление на фронте шириной в пятнадцать машин. Сняв первый слой песков на избранном участке, они отступали на исходный рубеж и снова шли вперед, снимая следующий слой. Самосвалы неустанно вывозили снятый грунт. Машины специального назначения пока что ожидали своей очереди.
        Наташа и Владимир вместе с Яхонтовым совершали разведывательные поездки в разных направлениях. Не оставалось сомнения, что кто-то еще в древние времена сознательно фальсифицировал топографические карты этого района, показывая его в виде сплошного лабиринта горных кряжей.
        Дни шли за днями, в отвалах уже выросли целые горы песка, но никаких признаков ископаемого льда не было.
        Разведывательная площадка представляла собой вырытый среди песков большой прямоугольник. Передняя часть его была углублена примерно метров на 30. Работы продолжались более десяти дней. По ночам держались жестокие морозы, но днем солнце грело все сильнее. Настроение у марсиан было хорошее, но постепенно оно начало портиться. Основной причиной было то, что условия для жизни создались тяжелые. Однообразная пища, палатки, лишенные даже минимального комфорта, - все это сильно действовало на настроение марсиан, привыкших к жизни в больших городах. Этим, очевидно, пользовались тайные агенты Ассора, начавшие склонять наиболее суеверных к тому, чтобы они бросили «богопротивное» дело, затеянное чужеземцами.
        Отсутствие убедительных результатов также давало прекрасный повод для распространения разных слухов. Виктор Петрович нисколько не удивлялся, когда на ежевечерних совещаниях начальников отрядов все чаще стали повторяться заявления о потере интереса к работе у многих участников экспедиции.
        В конце двенадцатого дня выяснилось, что экипажи пяти тяжелых экскаваторов решили прекратить работу, считая продолжение раскопок бесполезным. Передний край выемки уже погрузился на 46 метров, но, кроме песка, обнаружить не удалось ничего.
        Озабоченный Яхонтов посоветовал Наташе немедленно собрать инженеров, чтобы обсудить положение.
        - Что будем делать дальше? - в упор спросил он. - Народ стал сомневаться, а мы одни бессильны.
        Упрямая складка появилась на лбу Наташи.
        - Я это вижу, но отступать нельзя.
        - А вы по-прежнему уверены в успехе?
        - Безусловно! Вся местность говорит о том, что наши предположения верны. И документ… Конечно, мы не знаем, как глубоки пески. Может быть, остались метры, а может быть…
        - А может быть, десятки, даже сотни, - заметил один из марсиан.
        - Возможно, но сдаваться и отступать нельзя, - твердо сказала Наташа и плотно сжала губы.
        Виктор Петрович про себя усмехнулся. Он хорошо знал, что эта милая и скромная женщина вполне способна остаться здесь одна и собственноручно управлять экскаватором.
        - А ваше мнение, Владимир? - спросил он.
        - Не только не сдаваться, - убежденно заявил Владимир, а усилить темпы! Время не ждет, а мы каждый раз кончаем работу, едва сядет солнце. Надо ввести вторую и третью смены, работать день и ночь. У нас немало машин пока стоит без дела.
        Виктор Петрович вопросительно взглянул на Дагора. Тот вначале колебался, но абсолютная убежденность молодых космонавтов передалась и ему.
        - Я согласен, - сказал он. - Нужно устранить сомнения. Давайте скажем ясно: пускай уйдут те, кто больше не верит в наше дело. Зато остальные будут до конца!
        Вечер выдался ясный и тихий. Чуть лиловели сумерки, над равниной стелилась голубая дымка. Резкий протяжный вой сирены нарушил тишину. Толпа рабочих собралась на площадке перед вездеходом, где жили космонавты.
        Яхонтов, Наташа, Владимир и Дагор взобрались на платформу. В своих черных меховых одеждах пришельцы с Земли отличались от марсиан только ростом и светлой кожей. Виктор Петрович подошел к самому краю платформы.
        - Знаете ли вы меня, граждане Анта? - спросил он без всякого вступления.
        Множество сложенных вместе рук поднялось над толпой. Послышались возгласы:
        - Знаем!
        - Весь народ знает тебя!
        - Чего мы хотим здесь? - говорил Виктор Петрович. - Мы хотим найти для вас источник влаги. Мы твердо знаем и верим: здесь должна быть вода. О том же говорят старинные предания. Это так же верно, как то, что завтра встанет солнце. Можно ли бросать работу? А если цель близка? Кто сеет сомнения, зачем? Не надо поддаваться уговорам! Пускай те, кто нам не верят, уходят. Мы начнем работать день и ночь и тем приблизим великую победу!
        Эти простые слова убедили. Марсиане, прибывшие со специальными машинами, которые пока не работали, первыми предложили заменить уставших. Быстро сформировались ночные смены.
        Когда Фобос поднялся на западе, озаряя равнину своим бледным светом, тяжелые экскаваторы снова работали. Не спали и космонавты. Их видели и впереди, где острозубые ковши врезались в мерзлый песок, и в кабинах экскаваторов, и у вертикальных буров.
        Незадолго до восхода солнца Наташа и Владимир остановились на краю выемки и оттуда смотрели, как работает первая шеренга экскаваторов.
        Тогда и случилось долгожданное. Все привыкли, что ковши изо дня в день выбрасывают охряно-желтый, розовый или серый песок, порой смешанный с глиной. Теперь, сначала у головной машины, потом у следующей за нею, в ковшах замелькали крупные куски другого цвета. Матовые, светло-голубые, иногда зеленоватые, они резко отличались по внешнему виду от обычного грунта.
        Наташа заметила их с высоты, но боялась верить собственным глазам.
        - Володя! - сдавленным голосом прошептала она. - Погляди!
        Передний экскаватор вдруг остановился. Из кабины выбежали марсиане и принялись разглядывать камень.
        - Лед, лед! - в восторге закричала Наташа. В нетерпении она не стала огибать выемку кругом, а, выбрав место, где высота обрыва была около пяти-шести метров, прыгнула прямо вниз. На Земле подобный прыжок кончился бы трагически, но дело происходило на Марсе.
        - Лед, лед! - кричали марсиане, выскакивая из машин.
        Известие о победе моментально распространилось. Проснулись все. К месту работы тотчас направили новую технику. Уже к полудню выбрали весь грунт. Лучи солнца теперь озаряли глубокую выемку среди песков, на дне которой очистился матово-голубой прямоугольник. Это был сплошной массив льда.
        В дело пошли подвижные легкие канавокопатели. Они вырезали среди ледяного пласта узкую глубокую траншею, чтобы добраться до самого дна и оценить мощность слоя.
        Механизмы работали быстро. К исходу дня они углубились на двадцать пять метров, но дна еще не достигли. Подали команду, и машины возвратились на поверхность. По наклонному спуску в глубину щели спустились космонавты. Им пришлось идти по коридору, обе стены и пол которого состояли изо льда.
        Вода! Настоящая вода и в огромном количестве. Трудно передать, какие чувства обуревали их, да и тех марсианских ученых и инженеров, которые воочию убедились, что недра Анта действительно содержат ископаемый лед. Правда, его нашли пока в одной точке, но теоретическое предположение, высказанное Наташей, основывавшейся на цифрах средней плотности вещества планеты, получило блестящее подтверждение. Теперь можно было надеяться, что не только здесь, но и в других местах, глубоко под песками Марса, скрываются застывшие океаны.
        Молча стояли космонавты. Особое волнение испытывала Наташа. Перед ее глазами открылся целый новый мир, сказочное царство льдов. С обеих сторон поднимались отвесные ледяные стены, матовые, шероховатые. В одном месте механизмы, видимо, немного буксовали и отполировали небольшой участок. Он выглядел как черное пятно на голубой стенке. Наташе захотелось проверить, насколько прозрачна ледяная глыба на такой глубине.
        Она прильнула к темному окошечку и отпрянула в изумлении. Ледяной массив был прозрачен, как монолитная глыба зеленоватого стекла, и насыщен мягким светом, разлитым во всей толще. Вдали освещенность слабела, можно было видеть метров на пять от наблюдателя.
        И здесь, прямо перед Наташей, находилось удивительное создание. В первое мгновение она даже испугалась. Это было животное около двух метров длиной с толстым яйцевидным туловищем. Короткая круглая голова заканчивалась изогнутым клювом, свисающим вниз над раскрытыми челюстями. Отчетливо были видны мелкие острые зубы. По обе стороны головы находились длинные щупальца. Тонкие и гибкие усы сначала поднимались высоко над головой, потом опускались книзу. Два глаза, круглых, с узкими щелями зрачков, лишенные век, заметно выдавались вперед. Они сидели на коротких корешках, как у рака. Под туловищем можно было рассмотреть еще лапки, а сзади имелся опущенный остроконечный хвост. Чудовище прекрасно сохранилось в толще льда и казалось полным жизни.
        На испуганный возглас Наташи подбежали Виктор Петрович и Владимир.
        - Счастливая случайность, - сказал Яхонтов. - Редкая случайность! Все живые организмы, населявшие когда-то марсианские моря, должны были вымереть задолго до полного остывания океанов. Оно ведь длилось тысячелетия… Очевидно, здесь, близ берегов, на мелком месте замерзание произошло внезапно, и этот экземпляр не успел скрыться. Редкая удача? Надо постараться извлечь его целиком.
        Космонавты и Дагор вернулись в столицу. В просторном кабинете их ждали члены Совета Мудрейших, ученые, журналисты.
        Яхонтов имел право быть довольным и не скрывал этого.
        - Еще одна решенная задача, - заявил он, как только закончились взаимные приветствия. - Я очень рад, что практика подтвердила наши теоретические предположения. Успех разведки, бесспорно, имеет огромное значение.
        - Решена задача, и какая! - удовлетворенно произнес Элхаб. - Народы Анта бесконечно благодарны за помощь. Запасы льда, кажется, велики?
        Вопрос был обращен к Наташе.
        - Можно утверждать, что это целое море. Сейчас идет бурение скважин. Судя по рельефу, весь участок примерно от двадцати пяти до пятидесяти пяти градусов южной широты и от ста восьмидесяти до двухсот градусов долготы - замерзший водоем. Но весьма возможно, что дальше тоже есть ископаемые льды.
        Элхаб задумался, слегка прищурив веки.
        - Нет слов, чтоб оценить значение этого открытия, - сказал он негромко. - Теперь древний Ант сможет проснуться…
        Виктор Петрович сказал спокойно и деловито:
        - Позвольте мне внести одно практическое предложение. Ведь мы сейчас работаем над проектом второй, более крупной электростанции на ядерном горючем.
        - Да! - поднял голову Элхаб.
        - Прямой смысл построить эту станцию как раз в том месте, где открыли ископаемые льды. Тогда тепло атомного распада мы обратим попутно и на таяние льда. А воду можно подавать куда угодно по старым водоводам.
        - Если бы успеть при вас закончить стройку, - задумчиво сказал Элхаб. - Скажем, за полгода. Но это невозможно!
        - Отчего же? - заметил Виктор Петрович. - Я верю в ваш народ!
        Элхаб внимательно посмотрел на старого ученого, потом перевел глаза на окружающих. Члены Совета Мудрейших, ученые, инженеры сидели молча и сосредоточенно думали.
        Элхаб встал:
        - Давайте бросим клич! Сейчас я напишу воззвание к народу и передам по радио. Поднимем всех!
        Уже к исходу дня по всей стране звучало обращение Элхаба. Впечатление было огромно. Ведь до сих пор, за тысячи лет истории Анта, еще не было случая, чтобы Владыки - неограниченные властелины - призывали народные массы, обращались к ним. Самодержавные правители издавали приказы, приобретавшие силу закона, и вовсе не считались с мнением народа и его интересами. А здесь верховный властелин говорил с народом о содружестве.
        Марсиане собирались толпами, обменивались мнениями, толковали о грандиозных планах.
        Только за мрачными стенами замка Великого жреца по-прежнему стояла гробовая тишина. Черная застывшая громада высилась в суровой неподвижности над ликующей столицей.
        Вернувшись к себе, космонавты собрались все вместе. Немного задержался Виктор Петрович. Он что-то писал у себя в кабинете.
        - Ну что же, друзья, - входя, сразу начал он, как обычно, без лишних слов. - По-моему, поработали мы неплохо. Есть кое-какие итоги. Не пора ли нам сообщить на Землю, как идут дела? Вот я набросал текст, послушайте: «Закончили постройку опытной атомной электростанции на привозном уране. Дан первый ток. Организуем разведку ядерного горючего. Провели удачные опыты переработки безводных глинистых и песчаных почв на плодородные путем разведения силикатных бактерий и посева бактериальных смесей. Удалось с помощью микроорганизмов высвобождать кристаллизационную воду. Недавно обнаружили крупные запасы ископаемого льда. Проектируем вторую промышленную атомную электростанцию. Все здоровы, готовимся к возвращению. Яхонтов». Сообщение короткое, но, как видите, содержательное, - закончил он и довольно оглядел всех.
        Начальник экспедиции был весьма требовательным человеком и к себе самому и к людям. На похвалы он был скуп, и нынешнее, редкое для него. настроение удовлетворенности обрадовало космонавтов.
        - Давайте я сейчас же поеду и отправлю радиограмму, вызвался Владимир.
        - Хорошо, - согласился Виктор Петрович, потом подумал и прибавил: - А знаете, я тоже поеду с вами.
        Радиосвязь с Землей была довольно сложным делом. На Марсе Не было передатчика нужной мощности и соответствующего диапазона. Космонавты пользовались только рацией на маленькой ракете. И на это приходилось тратить много времени. За все время пребывания на Марсе было послано две или три радиограммы. Ракета стояла далеко за городом. Ее доставили поближе к столице, к предполагаемому месту старта для возвращения на Фобос. Она находилась под охраной специального караула.
        Прошло более часа, пока вездеход, которым управлял Владимир, достиг цели. Ракета стояла на трех стальных опорах. В ясный день ее можно было видеть среди равнины километров за 20-25: серебристая сигара горела в лучах солнца. Караул жил в специальном вагончике, доставленном сюда из города. Еще издали Владимир увидел трех вооруженных марсиан. Все было в порядке.
        Космонавтов знали в лицо, их вообще нельзя было ни с кем спутать, и караульный начальник беспрепятственно пропустил их к ракете.
        Входной люк был закрыт. Металлическая лесенка лежала внизу. Владимир поставил ее, открыл дверцу и проник внутрь. Яхонтов последовал за ним. Все было как и при последнем посещении. Так же висели кресла на шарнирах, только налет пыли покрывал все предметы серым слоем. По внутренней лесенке Владимир поднялся в рубку и оторопел.
        На полу валялся изуродованный передатчик. Чья-то умелая рука сняла важнейшие детали, поломала и испортила остальные. Единственное средство для связи с Землей оказалось уничтоженным. Некоторое время космонавты смотрели друг на друга, ничего не говоря.
        - Так, - произнес наконец Яхонтов, - связь прервана. Сделано умело. Вряд ли мы сумеем исправить передатчик.
        - Да, - согласился Владимир, - нам нанесли серьезный удар.
        Новая тревожная мысль мелькнула в сознании Виктора Петровича.
        - Проверим остальное, - нахмурясь, произнес он. - Если диверсанты проникли сюда, вряд ли они ограничились одним передатчиком.
        - Нет, как будто все в порядке, - неуверенно протянул Владимир. - На пульте управления все приборы целы… Что, собственно, они могли тут сделать?…
        - Посмотрим хорошенько, - повторил Яхонтов, внимательно оглядывая помещение.
        - Постойте! - вдруг встрепенулся Владимир. - Я сейчас!
        Он быстро выскочил из рубки. Вернулся Владимир через несколько минут. По его удрученному виду Виктор Петрович понял, что подозрения оправдались.
        - Что? - спросил он.
        - Окислитель!
        - Выпустили?
        - Да! Верхний кран открыт, и все запасы испарились!
        Источником энергии для двигателя ракеты служила реакция соединения двух газов, хранившихся в баллонах под большим давлением. При соприкосновении этих веществ выделялось колоссальное количество тепла. Скорость газовой струи достигала 4, 5 километра в секунду. Потеря одного из компонентов горючей смеси означала, что ракета уже не могла взлететь с поверхности Марса и для возвращения на Землю путь был отрезан.
        - Вот как задумано, - процедил Виктор Петрович сквозь зубы.
        Положение было исключительно тяжелым. Запасы природного сырья, содержащего этот газ, быть может, и существовали на Марсе, но их следовало сначала найти, организовать добычу и наладить производство в достаточно большом масштабе. А времени оставалось всего полгода. Задача была явно неразрешимой.
        Космонавты неожиданно попали в безвыходное положение.
        - Как могло случиться? - недоумевал Владимир. - Ведь ракета все время находилась под надежной охраной.
        Начальник караула, растерянный и перепуганный при виде разрушений, смог объяснить лишь, что дней за десять до этого к ним приехал марсианин, предъявивший документ и письменное приказание Владыки Анта допустить его, как специалиста, к осмотру передатчика, чтобы использовать конструкцию в промышленности.
        Неизвестный поднялся в ракету и долго находился там под надзором часового, мирно занимаясь набросками и зарисовками. Закончив дело, он собрался уходить. Часовой вышел первым. Прибывший задержался, но был один едва ли пять минут.
        - Но окислитель, - добивался Яхонтов, - из баков утекло огромное количество газа. Он ядовит. Неужели вы не чувствовали запаха, боли при дыхании?
        - Нет, ничего, - оправдывался начальник караула.
        - Весьма возможно, - пояснил Владимир. - Кран баллона был открыт лишь немного. Газ выходил едва заметной, тонкой струйкой. Все время ветер. Этот газ по весу почти равняется воздуху. Утечка продолжалась долго и могла остаться незамеченной. Тем более, что краны расположены высоко над головами часовых…
        Удрученные происшедшим, Владимир и Виктор Петрович молча сели в вездеход, захватив с собой поддельный документ, с помощью которого диверсант проник в ракету.
        12. Последняя карта
        Элхаб был взбешен.
        - Конечно, это дело рук Ассора, - сказал он, как только узнал о преступлении. - Но снова нет прямых улик… Что я могу сделать? Допустим, я арестую Великого жреца. А дальше? Судить? Но где же доказательство? Затеять процесс против самой церкви и оказаться в дураках? Слишком опасно! Влияние церкви велико, и даже Владыка должен с ним считаться!
        Слегка пожав плечами, Виктор Петрович удалился, заручившись обещанием, что по делу будет произведено самое тщательное расследование. Фальшивое распоряжение давало в руки следователей начало нити.
        Но все это никак не улучшало положения космонавтов. Найдут виновников или не найдут, будет изобличен Ассор или не будет - путь к возвращению отрезан, а радиосвязь с Землей прервана. Все это могло на неопределенно долгое время задержать их на Марсе. В самом лучшем случае, пропустив приближающийся срок отлета, они могли повторить попытку вылета не раньше, чем через два с половиной года, при очередном противостоянии.
        Серьезные опасности им не угрожали, но обстановка сложилась серьезная и вовсе не радостная, однако никто не впал в уныние. Общее мнение выразил профессор Паршин:
        - Ничего не попишешь! Не будем огорчаться. Во всем есть своя хорошая сторона. Если задержимся здесь, значит, безусловно успеем довести до конца наше строительство. Однако обстановка еще может измениться, а потому давайте продолжать работу в прежних темпах. Carpe diem - или пользуйся каждым днем, как говорили древние римляне… Кто знает, как сложатся обстоятельства в ближайшем будущем?
        И космонавты с прежней энергией продолжали работать.
        Прошло несколько месяцев. Строительство второй атомной электростанции шло полным ходом. Строительный гений марсиан, сумевших еще тысячу лет назад покрыть поверхность своей планеты сетью удивительных каналов, вновь проявился с прежней силой. Просто невероятными сочли бы еще недавно те успехи, которых добились марсиане в невиданно короткие сроки.
        Сюда, на берег застывшего моря, где менее полугода назад впервые появились колонны машин, была брошена теперь мощная и разнообразная строительная техника, какой обладали инженеры Анта.
        Дикий край, где сотни лет не появлялся ни один марсианин, ныне преобразился. Целые полки тяжелых экскаваторов днем и ночью снимали многометровый слой песков и обнажали древний лед на площади в несколько десятков квадратных километров. Всюду видна была зелено-голубая поверхность замерзшего моря. Днем, в лучах солнца, она уже подтаивала и покрывалась тонким слоем влаги, а по ночам застывала снова.
        Нескончаемой вереницей тянулись колонны самосвалов. Они свободно взбирались на склоны гор и засыпали песком, взятым с моря, неровности рельефа, подготовляя ровную площадку для будущих построек.
        Но атака на льды шла не только сверху, а и в самой толще массива. Когда буровая разведка обозначила границы ледовых залежей и определила их глубину, в дело пошли тоннельные машины. Они рыли круглые коридоры-траншеи в слое льда по каменному ложу моря. Здесь, на коренных породах, укладывали трубы.
        Горячие газы, нагретые до сотен градусов энергией атомного распада, пройдя через турбины, должны были отдавать в этих тоннелях остатки своего тепла, чтобы оттаивать льды. Сюда же, ко дну моря протянулись алюминиевые водосборы насосных станций. По мере того как льды, растаяв, будут превращаться в воду, могучие насосы должны были подавать ее на распределители восточной сети каналов и дальше - на экватор. Пока тысячи марсиан вели работы в толще льдов, их собратья уже тянули трубы через горы к берегу.
        Ущелье ветров, где недавно спасались от песчаной бури первые отряды разведчиков, превращалось в удобную широкую дорогу. Круглые сутки здесь шло движение. Никто больше не обращал внимания на грозную фигуру бога, тщетно стремящегося остановить течение времени. Там, где ущелье выходило на берег моря, справа, на гранитных скалах, выровненных строителями, уже поднимались высокие стены будущей электростанции. Их возводили из камней. Только котлован для самого реактора вырубили в гранитном массиве утеса. Отсюда нити труб тянулись к берегу и уходили в толщу льдов.
        Внизу, на берегу застывшего моря, также кипела жизнь сооружалась бетонная площадка для турбин и генераторов. Сюда, по мысли инженеров, должны были поступать раскаленные в реакторе газы и приводить в движение многоступенчатые газовые турбины и связанные с ними генераторы.
        Работы шли и день и ночь. Казалось, весь народ Анта собрался сюда. Пятеро космонавтов - все, кроме Индиры, занятой посевами бактерий в пустынях близ экватора, - тоже находились тут.
        Солнце только коснулось горизонта - дни стали больше. Одна смена ушла отдыхать, другая начала работу. На одном из утесов, высоко над ледяным морем, показался человек. Его высокий силуэт был словно нарисован черной тушью на ярком изумрудно-зеленом фоне заката. Он стоял долго, неподвижный, как статуя. Это был Ли Сяо-ши.
        Многомесячная упорная работа давала себя знать. Мозг требовал отдыха. Ли Сяо-ши почувствовал неодолимую потребность бросить все и пойти куда глаза глядят, просто так, совсем без дум. И он ушел на берег моря.
        Без конца и края тянулся лед. Его поверхность блестела в лучах заката. Далеко на горизонте чернели маленькие точки-экскаваторы, продолжающие вскрышные работы. Постояв, астрофизик пошел дальше и добрался до ущелья. Тут строили реактор.
        Ли Сяо-ши пересек площадку и углубился в горы, где пока царило прежнее безлюдье. Сейчас, в начале лета, все распустилось: яркие цветы свисали с веток между листьями, синими и пушистыми снизу, будто вырезанными из плюша. Ученый с интересом наблюдал жизнь насекомых. Они, оказывается, существовали на Анте, очнулись после зимней спячки и оживленно ползали по кустам, взбирались на цветы. Тут было множество пушистых, как шмели, довольно крупных, но лишенных крыльев созданий на цепких длинных лапках. Вся жизнь на Марсе сосредоточивалась на его поверхности, ничто не населяло воздух. Но, как и на Земле, мохнатые насекомые переползали с цветка на цветок, способствуя опылению растений.
        Солнце садилось, и в воздухе быстро холодало. Жизнь замирала: насекомые куда-то попрятались, цветы собрали венчики и поникли, плюшевые листья свернулись в трубочки пухом наружу - оделись в меховые шубки.
        Ли Сяо-ши сделал большой круг по скалам через кустарник и вышел на вершину утеса, господствующего над местностью. Широкая панорама строительства открывалась отсюда. Когда лучи заката поблекли, на небе показался Фобос.
        «Какая-никакая, а все-таки луна», - подумал астроном и улыбнулся собственным мыслям.
        Индустриальный пейзаж строительства постепенно скрылся из глаз, лиловый сумрак затянул его непроницаемой пеленой. Только далеко на горизонте, куда перенесся фронт борьбы с песками, светились прожекторы экскаваторов.
        Призрачный свет Фобоса выделял из мрака ближайшие предметы: голую скалистую площадку утеса, кустарник, черные глыбы камней. Присев на плоский гранитный обломок. Ли Сяо-ши задумался.
        Его мысли унеслись далеко, на пустынные равнины у экватора, где работала девушка, все более и более завоевывающая его сердце. Он был одинок. Беспредельная преданность науке не позволяла ему подумать о себе. Сначала долгие годы учебы. Потом несколько лет уединения среди вечных льдов и гранитных скал в обсерватории Нбоанга-Тхе.
        Впервые судьба поставила на его пути девушку, как бы живое воплощение всего самого привлекательного, чарующе-женственного, о чем мог только мечтать одинокий молодой человек. Ли Сяо-ши был поражен красотой Индиры еще в первый момент, когда ее увидел. Смуглая кожа, черные волосы, чуть-чуть удлиненные миндалевидные глаза, стройная, миниатюрная фигурка - все это было действительно прелестно. А затем он увидел, что за очаровательной внешностью скрывается глубокая и цельная натура, преданная науке самозабвенно и бескорыстно. Вместе с тем Индира покоряла своей обаятельной женственностью, нежностью, чарующей мягкостью характера. Эти черты проявлялись в каждом ее слове, жесте, даже в звуках ее голоса.
        Сдержанный, скупой на внешние проявления своих чувств, молодой ученый понял, что любит. Но увы! Он видел, что Индира ценит в нем только умного, преданного и верного друга.
        Об этом и задумался Ли Сяо-ши, сидя на камне в тихий вечерний час.
        Быстрый Фобос уже поднялся к зениту, когда ученый встал. Ледяная дымка затянула дали. Огоньки на берегу скрылись за серебристой завесой. Бледный свет маленькой луны проложил по ней матовую, неяркую дорожку. Ли Сяо-ши понял, что засиделся, и поспешил к дому. Чтобы сократить расстояние, он пошел напрямик сквозь кустарник. Он хорошо знал, что здесь, наверху, никого не встретит. Марсиане вообще не любили гулять без определенной цели, и встретить их ночью в стороне от дома можно было лишь в самых редких случаях. Поэтому он был очень удивлен, заметив чей-то силуэт, мелькнувший между кустами.
        На Марсе ученый привык настороженно относиться ко всем явлениям, выходящим за рамки обычного. Инстинктивным быстрым движением он кинулся на землю и притаился. Черная одежда делала его незаметным. Впереди лежал большой обломок камня. Слабо освещенный с одной стороны Фобосом, он отбрасывал длинную тень. Астрофизик пополз туда и замер неподвижно.
        Все вокруг было тихо и спокойно, но Ли Сяо-ши каким-то внутренним чутьем уже знал, что это не так. Знал и терпеливо ждал.
        Тень вдалеке метнулась еще раз. Это был марсианин в черной одежде и с оружием. Он приподнялся, перебежал несколько шагов и снова притаился среди кустов. Ли Сяо-ши глядел во все глаза. Немного правее мелькнула другая тень, за ней еще одна. Один из неизвестных пробежал совсем близко, и Ли Сяо-ши увидел, что лицо его закрыто черным капюшоном. За плечами у марсианина висело оружие.
        Сомнений не оставалось: вооруженная банда подкрадывалась к строительству. Из-за темноты никак нельзя было определить, сколько марсиан принимают участие в нападении. Кто знает, может быть, злоумышленники ползут со всех сторон…
        Ли Сяо-ши знал, что вокруг строительной площадки ночью ходят часовые, но гарнизон был все же невелик. Рабочие жили в стороне, кроме того, у них не было оружия. Вдобавок нападающие имели преимущество внезапности.
        Все эти соображения мелькали в сознании ученого, пока он лежал за своим камнем.
        Вот еще одна ползущая фигура появилась в поле его зрения. Направление движения бандитов уже можно было определить достаточно точно. Они пробирались к тому месту, где строился атомный реактор. «Надо схватить одного и выяснить, чего они хотят», - подумал Ли Сяо-ши.
        Ползущий марсианин был совсем рядом. Других как будто нет поблизости… Словно стальные пружины распрямились мускулы ученого. Он прыгнул и обрушился на диверсанта сверху, внезапно и бесшумно. Малая сила тяжести на Марсе и крепкие мускулы еще раз помогли ему… Марсианин не успел ни крикнуть, ни оказать сопротивления.
        - Ты знаешь меня, негодяй? - прошептал Ли Сяо-ши, поворачиваясь так, чтобы Фобос осветил его лицо.
        Кто же на Марсе не знал шестерых космонавтов, портреты которых мелькали в газетах и на экранах?
        - Знаю, - пролепетал марсианин, - ты из тех, что прибыли со Звезды Тот…
        - Отвечай, что вы делаете здесь, что задумали?… Скажи правду, и я сохраню тебе жизнь!
        Испуганный марсианин без долгих уговоров признался во всем. Свыше тысячи вооруженных фанатиков, подученных жрецами, должны были в эту ночь проникнуть на строительство, истребить караул, взорвать начатые сооружения, а главное, уничтожить все запасы урана, привезенного с Земли.
        Организаторы черного дела прекрасно понимали, что если они сумеют ликвидировать запасы ядерного горючего, то все планы строительства новой атомной электростанции и использования ископаемого льда окажутся неосуществимыми. Когда еще удастся найти на Марсе природный уран. Организовать добычу, наладить сложный и тонкий процесс его очистки и обогащения!
        Ли Сяо-ши знал, что основные запасы урановых стержней были уже привезены и хранились на строительстве. На первой станции оставили небольшой запас, примерно на один год ее работы. Он заскрипел зубами от ярости, когда понял, как велика опасность.
        Скрываться уже не было нужды. Он отобрал у бандита лучевое оружие, гранаты и кинжал, схватил его за шиворот и отшвырнул в сторону. Все заняло несколько секунд. Затем он бросился к стройке. Он бежал, не думая о дороге, благодаря судьбу за то, что ночное светило еще не скрылось и позволяет видеть. Порой он прыгал, как гигантский кузнечик, переносясь по воздуху на десятки метров. Встречавшиеся на пути расщелины он перескакивал без размышлений. Диверсанты его заметили, но не рисковали стрелять, чтобы не поднять тревогу. Они поднялись и побежали тоже, почти не скрываясь. Шестеро кинулись из засады под ноги бегущему, пытаясь свалить его и задержать. Астроном, не останавливаясь, раскидал их и помчался дальше.
        Так он добежал до обрыва и без размышлений прыгнул вниз. Падая, он успел поджать под себя ноги, опустился, как на рессоры, вскочил и продолжал бег.
        - Тревога! Тревога! К оружию! - кричал он, завидя фигуры часовых на берегу.
        К счастью, внешний вид космонавтов настолько отличался от жителей Марса, что ему не пришлось объяснять, кто он такой. Загремели выстрелы, завыла сирена. Караульная рота выскочила наружу, на ходу щелкая затворами, но никто еще не понимал, в чем дело.
        - Сюда! За мной! Они хотят взорвать стройку и уничтожить склад урана! - кричал Ли Сяо-ши на бегу, а сам огромными прыжками мчался к ущелью, где хранились урановые стержни. Он намного опередил стражу.
        Диверсанты поняли, что их замысел, рассчитанный на внезапность, раскрыт, и изменили тактику. Во главе их, очевидно, стоял опытный военный. По его приказу все силы, а Ли Сяо-ши заметил только небольшую их часть на крайнем левом фланге, были брошены в ущелье. Там на посту стояли шесть часовых. Они услышали сирену и выстрелы, поняли, что началось нападение, и приготовились, но на них из темноты со всех сторон, как горох, посыпались бандиты. Часовые укрылись за камнями и отстреливались, однако на каждого из них приходились сотни нападающих.
        К моменту, когда появился Ли Сяо-ши, на ногах остались только четверо караульных. Большой отряд диверсантов уже спустился вниз и сосредоточился в ущелье, ведя беглый огонь по остаткам караула. Надо было во что бы то ни стало задержать нападавших до подхода караульной роты.
        При виде Ли Сяо-ши бандиты с яростными воплями бросились в атаку. Они рассчитывали сразу смять немногих защитников и одним ударом осуществить свои замыслы. Густой толпой они окружили часовых и Ли Сяо-ши. Началась жестокая рукопашная схватка. Перед каждым из несчастных караульных выросло по нескольку диверсантов. Исход борьбы решили бы секунды, но астрофизик был очень серьезным противником.
        Высокий, худощавый и мускулистый, он крепко стоял на ногах. Его длинные руки, вооруженные бесполезным теперь в качестве лучевого оружия автоматом, молотили наседавших бандитов с поразительной быстротой и силой. В подходящие моменты он пускал в ход и ноги. С болезненными воплями отлетали от него нападавшие.
        В начале ущелья показались первые солдаты караульной роты. Отбиваясь от врагов. Ли Сяо-ши услышал их крики.
        - Держись, друг! Мы идем! - кричал где-то вдалеке Владимир.
        Едва загудели сирены, как все космонавты, бывшие на площадке, бросились на поле сражения. Тревога застала их в постелях. Пока оделись, пока захватили оружие, пока разобрались, где и что происходит, прошли минуты.
        Когда Ли Сяо-ши, по сути дела принявший на себя весь натиск, без устали разил врагов, другой отряд бандитов; пользуясь темнотой, подкрался к цели. Хранилище урана находилось внутри гранитного утеса и закрывалось тяжелой стальной дверью. Перед нею оставался часовой, не принимавший участия в схватке. Он погиб, защищая запас драгоценного урана.
        Бандиты вскрыли замки, ворвались внутрь и успели заложить крупные заряды взрывчатки, подготовленные заранее. Закончив свое дело, они со всех ног бросились прочь.
        Когда Ли Сяо-ши, теряя силы в неравной схватке, услыхал сзади крики друзей, раздался грохот взрыва… Замысел врагов удался! Запасы поистине бесценного сырья были уничтожены… Дикая, слепая ярость овладела ученым. Подбежавшие космонавты, впереди которых мчался Владимир, никогда еще не видали астрофизика в таком бешенстве. Он уже не оборонялся. Он ринулся вперед и перешел к нападению, абсолютно не отдавая себе отчета, есть за спиной подмога или он по-прежнему один.
        Враги в панике попятились, потом кинулись бежать, но разъяренный ученый в два прыжка настиг их. Особую ненависть вызвал у него маленький, тщедушный марсианин, наблюдавший за схваткой из-за спин наседавших диверсантов. К нему и рвался Ли Сяо-ши. Достигнув своей цели, он крепко схватил незнакомца, сделавшего отчаянную попытку скрыться, поднял за шиворот левой рукой, а правой нанес сильный удар кинжалом в грудь и бросил прямо под ноги набежавшим солдатам караульной роты и космонавтам.
        При падении капюшон слетел с головы бандита. Это был Ассор! Очевидно, ненависть старого жреца к космонавтам и ко всему, что они делали, была настолько велика, что он пожелал лично присутствовать при уничтожении их самих и их главного детища.
        Ли Сяо-ши ожидал увидеть кого угодно, кроме старого жреца. Изумленный, он на мгновение как бы оцепенел. Это его погубило. Видя, что внезапное нападение не удалось, бандиты в панике побежали, но гибель Великого жреца вызвала среди них взрыв ярости. Один из наиболее фанатичных приближенных Ассора обернулся, с визгом кинулся на Ли Сяо-ши и, прежде чем тот успел понять, откуда грозит опасность, нанес ему удар кинжалом. Подоспевший Владимир уложил врага, но было уже поздно: Ли Сяо-ши издал болезненный стон и рухнул. Падая, он еще видел искаженное отчаянием лицо Наташи, седую бороду подбегавшего Яхонтова, полное ужаса лицо Паршина…
        Бандиты в беспорядке отступали. Уцелевшие после схватки рассеялись в горах, пользуясь темнотой ночи. К исходу сражения Фобос успел зайти. Глубокий мрак покрыл место битвы. Расчеты диверсантов на полное уничтожение всего строительства не оправдались, но главной цели они достигли.
        Сумрачные и озабоченные, возвращались космонавты с поля неожиданной ночной битвы. Вчетвером на носилках они несли тяжело раненного друга.
        Немного позади марсиане несли еще одни носилки. На них лежал Ассор. Было важно во что бы то ни стало сохранить жизнь Великому жрецу - главному вдохновителю заговора. Его показания должны были разоблачить перед всем народом подлинных виновников длинного ряда преступлений.
        Медленно двигалась процессия, сопровождаемая солдатами и большой толпой рабочих, возбужденно обсуждавших происшествие.
        Однако события этой бурной ночи еще не закончились. Когда печальный кортеж, двигавшийся очень медленно, чтобы не беспокоить раненого, вышел из ущелья на берег моря и направился к зданию, сооруженному специально для космонавтов, высоко в ночном небе, с западной стороны, послышался странный звук. Все невольно повернули головы.
        Острые глаза Владимира первые заметили быстро движущуюся в небе маленькую звездочку. С каждой секундой она не только становилась ярче, но и приобретала удлиненную форму. Странный предмет приближался. Вскоре он со свистом промчался над равниной, оставляя за собой широкий сверкающий след.
        - Ракета! - воскликнула Наташа.
        - Несомненно! - подтвердил Владимир. - Она должна совершить посадку на освещенном полушарии.
        Заключению опытного космического пилота можно было доверять.
        - Кажется, тяжелый корабль? - спросил Яхонтов.
        - Да, - ответил Владимир. - Кто-то рискует лететь прямо на Марс, без посадки на Фобосе. Кто бы это мог быть?
        Пока марсиане в изумлении наблюдали феерическое зрелище, космонавты осторожно внесли носилки в теплую, ярко освещенную комнату. Наташа и Виктор Петрович принялись хлопотать около раненого, накладывая повязку. Он оставался без сознания. Кинжал фанатика поразил легкое и задел сердечную сумку. Человек менее крепкого сложения, без сомнения, умер бы на месте, но Ли Сяо-ши обладал железным здоровьем и еще жил.
        В тяжелом молчании стояли космонавты вокруг умирающего друга. Горькая складка обозначилась на лице Наташи. Она держала пульс, наблюдая, как жизнь постепенно оставляет это могучее тело. Слезы медленно катились по ее щекам. Виктор Петрович со шприцем в руках сидел рядом. Он только что сделал вливание и ждал результатов. Взгляд его был полон печали. Паршин стоял у изголовья умирающего и даже не пытался сдерживать слезы. Владимир стоял с другой стороны, плотно сжав рот. Выражение суровой решимости превратило в камень все мускулы на его мужественном лице. Поодаль собрались марсиане. Сюда пришли Дагор и несколько инженеров. Все знали и успели крепко полюбить китайского ученого. Он трагически погиб, мужественно защищая дело, жизненно важное для жителей чужой ему планеты, ради народа Анта, его настоящего и будущего. И марсиане это понимали. Человек, прибывший с другой планеты, отдал для их блага не только свои знания, силы, но и жизнь.
        Лекарство сделало свое дело. Сознание вернулось к Ли Сяо-ши.
        - Я умираю… - сказал он, открыв глаза. - Жаль, что не успел… не дожил… - Взгляд его упал на Сергея Васильевича. - У меня… в столе… - говорил он с трудом, видимо, собирая последние силы. - Найдете… расчеты и схемы… Очень важно… Принципиальная схема управляемой термоядерной реакции на природном азоте… Передайте ее марсианам… Я думаю, что решил задачу… Это - будущее, завтрашний день Марса… Я нашел путь… Они получат неиссякаемый запас энергии… Марс будет жить! А я? Я умираю, но все равно?… И моя жизнь прошла не напрасно! Меня будут вспоминать здесь я указал им правильную дорогу… Остальное… сделают сами…
        Тут силы оставили его, и он затих, бессильно откинув голову. Наташа подумала, что все кончено, привстала и склонилась над ученым, стараясь рассмотреть его лицо.
        Ли Сяо-ши еще раз пришел в себя. Его глаза медленно раскрылись, остановились на лице Наташи и приняли странное, никогда еще не виданное выражение. Какой-то внутренний спет, из глубины души идущее сияние озарило вдруг эти прежде всегда бесстрастные глаза. Теперь они стали теплыми и ласковыми.
        - Наташа… - совсем тихо прошептал он. - Передайте… Я все время… С первого дня… Любил ее… Очень сильно… У меня никогда не было никого… И не будет больше… Я знаю… - продолжал он, - она полюбит другого… Пускай… Лишь бы она была счастлива… Ведь я все равно… умираю… Но и в мою жизнь все-таки… пришла любовь… Разве это не счастье?
        Глаза Ли Сяо-ши медленно закрылись. Он затих, как бы заснул. Наташа больше не сдерживала рыданий, да и мужчины не скрывали слез.
        Поутру принесли телеграмму от Элхаба: «Похороны Ли Сяо-ши отложите до моего приезда. Сохраните жизнь Ассору. Прибуду через трое суток. Опустилась большая ракета недалеко от столицы».
        Машина правителя Анта появилась из ущелья к исходу третьих суток. По виду ее было понятно, что водители гнали день и ночь.
        Вездеход направился прямо к дому, где жили космонавты. Элхаб быстро направился к дверям. Следом за ним шел человек в пушистом меховом комбинезоне и унтах. Да, это был именно житель Земли. За ними спешила еще одна маленькая, хрупкая фигурка в черной одежде - Индира. Последним был Янхи.
        Человек в комбинезоне вошел., остановился, огляделся и, узнав Яхонтова, поднявшегося навстречу, представился:
        - Начальник обсерватории Нбоанга-Тхе, в прошлом помощник Ли Сяо-ши и его старый друг, Чжан Ван-фу.
        - Немного опоздали, дорогой мой, - с грустью сказал Виктор Петрович, протягивая руку.
        - Где он?
        - Пойдемте!
        Все прошли в помещение, где лежал тот, кто еще совсем недавно жил, работал и любил. Лицо его сохранило счастливое выражение, какое приобрело в последний миг жизни, на самой грани перехода в небытие. Индира бросилась на колени и забилась в рыданиях. И без слов Наташи она знала все. Чжан Ван-фу стоял неподвижный и сосредоточенный, глядя в лицо друга. Потом прикоснулся к остывшему высокому лбу покойного, за которым скрывался такой могучий ум.
        Похоронили китайского ученого на следующее утро высоко над морем, на той самой площадке, где долго стоял Ли Сяо-ши, глядя на панораму великой стройки. Тысячи марсиан - все, кто работали на строительстве, - пришли, чтобы отдать ему последний долг. После похорон космонавты и Элхаб направились в помещение, где под строгой охраной находился Ассор.
        Два врача - светский и духовный - находились при нем неотлучно. Рана, нанесенная рукой Ли Сяо-ши, была тяжелой, но не смертельной. Маленькие глазки Великого жреца блестели так же сильно, как всегда, и на губах змеилась злая, презрительная усмешка.
        В комнату вошли все. Элхаб остановился в ногах ложа и устремил тяжелый, мрачный взор прямо в глаза жреца.
        - Итак, Ассор, ты не смирился перед волей Владыки, - начал он негромко, но весь кипя от сдержанного гнева. - Ты дерзнул пойти против закона и запятнал себя преступлением!
        - Я делал так, как мне велела совесть! - гордо ответил Ассор. - А ты, Элхаб, осмелился поставить себя выше церкви. Моей рукой карают боги! - Выражение злобного торжества появилось на лице старика. - Может быть, я умру, - продолжал он. - Пусть будет так! Ведь я прожил немало… Но вы теперь узнали силу церкви! Что осталось сейчас от ваших планов? Пустая груда пепла… И Ант видит, куда ты, Элхаб, завел народ… А все лишь потому, что ты презрел святую церковь!
        - Позорный список твоих преступлений рассмотрит суд народа, - мрачно сказал Элхаб. - Не мне судить тебя! - Он подумал и добавил с кривой усмешкой. - Но раньше ты был мудр, а теперь… Неужели ты серьезно вообразил, что своим нападением сможешь остановить движение народа к счастью?
        - Я уничтожил все, что вам дали проклятые пришельцы! - возразил Ассор. - А самих чужеземцев навек оставил здесь. Один из них - в могиле… Другие будут здесь, пока и их возьмет могила… Так решили боги!
        - Глупец! - рассмеялся Элхаб. - Скажите ему, - обратился он к Чжан Ван-фу.
        Вновь прибывший космонавт, до того стоявший позади, вышел вперед. Старый жрец изумленно воззрился на неизвестного ему человека. Так похожего на ненавистных чужеземцев.
        - Кто ты? - спросил он, уже догадываясь, но еще не смея верить.
        Владимир принялся переводить слова прибывшего на язык Анта.
        - Сейчас объясню, - спокойно сказал Чжан Ван-фу. - Я не знаю всего и не вполне понимаю, что тут происходит. Несколько дней назад я привел на Марс вторую большую ракету с грузом. Мне поручили доставить сюда для нашей экспедиции большое количество горючего на обратный путь. В подарок марсианам я привез сто тонн урана, чтобы помочь им построить не одну, а несколько крупных атомных электростанций. К несчастью, мой старый друг Ли Сяо-ши убит, но, как ни тяжела утрата, я постараюсь заменить покойного. Ведь мы не зря столько лет работали с ним вместе.
        - Вот видишь, жалкий глупец, - жестко сказал Элхаб. - На место одного приходят другие! Так будет и впредь!
        Старый Ассор смотрел на всех широко открытыми глазами, вдруг принявшими бессмысленное выражение. Его взгляд блуждал из стороны в сторону, ни на чем не задерживаясь. И вдруг дикий, животный рев вырвался из груди старика. Все испуганно шарахнулись. Только Яхонтов остался невозмутимым.
        Звериный вой так же внезапно, как начался, перешел в смех. Великий жрец помешался!
        13. Рассвет над древним морем
        Волна возмущения прокатилась по всей стране. Никогда еще в Анте авторитет церкви не падал так низко. Новый Великий жрец по имени Лонга, пришедший на смену безумному Ассору, понял, насколько неправильной и вредной была политика его предшественника, и круто изменил курс. Он первым пришел к Элхабу. Три часа продолжалась беседа духовного и светского правителей. Никто не знал ее, содержания, но служители церкви по всей стране начали проповедовать новые идеи, по существу, призывавшие к поддержке Владыки Анта и всех его начинаний.
        Когда утихло волнение, связанное с диверсией, космонавты узнали, почему к ним так внезапно пришла помощь.
        Последняя радиограмма, посланная ими, несмотря на успокоительное содержание, не уменьшила беспокойства за судьбы сынов и дочерей Земли, заброшенных на далекий Марс. Было принято решение подождать три месяца, и если не будет еще одной, совершенно успокаивающей телеграммы, то послать на Марс вторую ракету, не ожидая, пока взаиморасположение планет станет опять особенно благоприятным. Все дело сводилось к большей или меньшей затрате топлива, большей или меньшей начальной скорости космического корабля в момент отрыва от искусственного спутника Земли. Пока готовилась первая экспедиций на Марс, пока группа академика Яхонтова находилась в дороге, пока космонавты сидели в марсианской тюрьме, а затем осваивались с обстановкой, - наука на Земле не стояла на месте. Было создано более эффективное топливо. Это облегчало посылку второй ракеты.
        Решили послать ракету прямо на Марс, тем более что возвращаться ей было не нужно. Ведь это был своего рода космический контейнер, предназначенный для доставки астронавтам дополнительных грузов. Ракету загрузили большим количеством обогащенного урана, баллонами с кислородом, топливом, продовольствием, аппаратурой, одеждой и тому подобными грузами. Топлива на обратный путь для самой ракеты не требовалось, И она могла взять гораздо больше полезного груза, чем первая ракета. Предполагалось, что этот космический контейнер пойдет без экипажа и совершит посадку автоматически. Однако незадолго до вылета Чжан Ван-фу добился разрешения лететь вместе с грузом.
        Китайская Академия наук поддержала просьбу молодого ученого. Ведь он был рядом с Ли Сяо-ши у телескопа в ту памятную ночь, когда обсерватория Нбоанга-Тхе увидела загадочные явления на Марсе.
        Он прибыл как раз вовремя. Это имело большое значение не только для экспедиции, которая теперь получила топливо для обратного полета на Фобос, но и для продолжения работ Ли Сяо-ши.
        Верный друг покойного ученого сразу включился в общее дело. Строительство ядерного реактора продолжалось с неослабной энергией.
        День, когда космонавты должны были покинуть Марс, приближался. Строительство второй атомной электростанции было закончено в срок. Настал час пуска нового энергетического комбината.
        Высоко на гранитных утесах возвышалось светлое здание главного корпуса. Схема его была такова. Расплавленный висмут первичного контура поступал в теплообменник. Сюда могучие компрессоры нагнетали холодный атмосферный воздух, который охлаждал всю систему, нагревался в теплообменнике до 600 градусов, сжимался до 75 атмосфер и шел прямо на лопасти пятиступенчатой газовой турбины. Выполнив работу, горячий газ поступал по трубам в подледные тепловоды, где и отдавал тепло на таяние ископаемых льдов. Газовая турбина вращала генераторы и вырабатывала энергию. Полученный электрический ток приводил в действие насосы, перегоняющие воду в магистральные каналы Анта.
        Торжество назначили на вечерние часы.
        Все космонавты, конечно, были здесь. Еще накануне прибыли Элхаб и все члены Совета Мудрейших. Пригласили и членов Совета Наблюдателей.
        Марсианское лето было в разгаре. Днем на солнце температура почвы даже здесь, в средних широтах, достигала 15 градусов выше нуля, но воздух оставался довольно холодным. Стояла пора самого сильного цветения растений. Чахлые в зимнее время и жалкие с виду, сине-зеленые кустарники покрылись множеством крупных цветов самых различных оттенков. Господствовали розовые, красные, сиреневые и золотисто-желтые краски. Цветы виднелись повсюду. Они росли даже на отвесных гранитных обрывах, где, казалось, не могло удержаться ни одно живое существо. Кустарники свешивали усыпанные цветами длинные и гибкие стебли, похожие на лианы. Повсюду ползали насекомые. Пробудившись от зимней спячки, на камнях грелись ящерицы. Изредка появлялись змеи.
        Среди цветущего кустарника резвились млекопитающие животные. Особенно часто встречались хапи - уже знакомые космонавтам пушистые зверьки.
        Все это жило, копошилось в камнях и среди растений, по-своему радовалось теплу и стремилось использовать скупые ласки суровой природы.
        К закату солнца все собрались на берегу. Голубая ледяная равнина, безукоризненно ровная и чистая, раскинулась до самого горизонта. Лучи заходящего светила озаряли белое здание главного корпуса, горели на стеклах машинного зала, разливались по цветущему кустарнику. Выше всех остальных зданий поднималась стеклянная башня главного пульта управления.
        Здесь и должно было происходить торжество. Мраморная доска с приборами стояла на возвышении внутри башни. Пониже, на гладком каменном полу, поставили кресла для почетных гостей. Находясь у пульта, можно было видеть все здания станции. Собравшиеся внизу могли наблюдать, что происходит внутри.
        Открыл праздник Элхаб.
        - Граждане Анта, - произнес он, поднявшись на площадку перед пультом, - сегодня у нас великое торжество! За короткое время мы построили и вводим в действие уже вторую энергетическую станцию. И это происходит на нашей бедной планете после того, как много лет нас приучали думать, что она лишена будущего. Менее года, по нашему счету, провели среди нас друзья, прибывшие с соседней планеты, и мы убедились, как далеки от истины, как вредны были эти взгляды. Мы изнемогали от недостатка влаги - ныне перед вашими глазами простирается огромное природное хранилище ископаемых льдов. Мы считали, что наши пустыни навеки бесплодны. Посмотрите теперь, как развивается растительность на безводных недавно почвах экваториальной зоны, и вы увидите завтрашний день Анта. Мы страдали от того, что прошлые поколения израсходовали все запасы топлива и оставили своим потомкам одну лишь энергию ветра. Сейчас мы вводим в строй уже вторую энергетическую станцию, основанную на использовании энергии атомного ядра. Мы ничего не знали о ней, пока не пришли друзья. Сегодня мы знаем, как можно использовать еще один, буквально
неисчерпаемый источник энергии - термоядерные реакции. И этим мы обязаны нашим друзьям, в первую очередь безвременно погибшему ученому Ли Сяо-ши. Он отдал жизнь ради нашего счастья!
        Элхаб замолчал. Торжественная тишина означала, что все отдают последний долг памяти погибшего.
        - Совет Мудрейших и Совет Наблюдателей, - продолжал Элхаб после минутной паузы, - и я, Владыка Анта, признали нужным и справедливым установить на нашей новой энергостанции памятник бескорыстному Другу нашего народа, погибшему от руки врагов.
        Возгласы одобрения раздались не только среди присутствующих в башне, но и снаружи. Все слышали слова Владыки. Крики: «Тот-мана-ати!», что означало: «Привет людям Земли!», - доносились снизу.
        Элхаб выждал, когда восторженные выкрики стали затихать, и закончил просто:
        - Включайте агрегаты!
        Профессор Паршин и Чжан Ван-фу поднялись к пульту. За ними последовали несколько марсианских инженеров. Сергей Васильевич нажал кнопку.
        Во всех помещениях энергокомбината и у всех его многочисленных агрегатов загорелись синие лампочки и зазвучали сигналы, требующие, чтобы персонал занял свои места. На специальной доске у пульта вспыхивали синие световые точки, они извещали, что все на своих местах.
        Паршин обернулся к гостям и, слегка волнуясь, объяснил:
        - Включаю пусковой механизм атомного реактора.
        В глубине подземелья заработали электромоторы, медленно опуская урановые стержни. О начале реакции немедленно известил красный огонек, вспыхнувший перед глазами профессора.
        - Цепная реакция развивается! - бросил Паршин, не оборачиваясь.
        - Температура в урановом котле достигла семисот градусов, - сказал он немного погодя. - Висмут расплавился и может течь по трубам, как вода. В действие пришли насосы первого контура. Раскаленный металл поступает в теплообменники.
        Послышался ровный гул машин…
        - Начали работать компрессоры, нагнетающие в теплообменник холодный воздух, - говорил он, не отводя, глаз от приборов. - Воздушный поток предварительно использован для охлаждения атомного реактора. Теперь прислушайтесь: начинают турбины…
        Струя раскаленного газа, пущенного лад сильным давлением в воздухопровод, ударила в рабочие лопатки ротора турбины, и огромные машины заработали. Низкий мощный гул, подобно торжественному пению, заполнил помещение. С бешеной скоростью крутились теперь валы турбины и соединенные с ними роторы генераторов.
        - Электростанция дает ток, - спокойно, но слегка дрогнувшим голосом произнес Паршин, глядя, как движутся стрелки вольтметров и амперметров.
        К этому времени солнце уже село за горизонт. Начали спускаться фиолетовые марсианские сумерки.
        - Можно включить свет, - взволнованно сказал профессор и обернулся. - Прошу! - прибавил он, обращаясь к Элхабу.
        Тот поднялся к пульту и повернул ручку включения. Мгновенно вспыхнула длинная цепь фонарей, установленных вдоль берега. Одновременно загорелись огни в машинном зале, в компрессорной, на насосных станциях. Целое море света возникло вокруг, разгоняя сумрак.
        - Вторая атомная электростанция Анта введена в действие и дала ток! - странно высоким голосом произнес Паршин, стоя на площадке спиной к приборам. Глаза его блестели.
        А за пультом в мягких удобных креслах уже сидели марсиане - первая смена инженеров-эксплуатационников.
        Все, кто были в здании, поднялись со своих мест. Всюду виднелись поднятые кверху сложенные вместе руки. Восторженные крики нарушили тишину. Элхаб взбежал на возвышение и протянул руку Яхонтову.
        Космонавты прошли между рядами поднимавших сложенные руки марсиан вниз по широкой лестнице и вышли на берег древнего моря.
        Оно лежало здесь, все залитое ярким светом фонарей, уходящих далеко в стороны. В течение многих тысяч лет оно было спрятано под толстым слоем песков и глин, пока не пришли ученые и не сорвали покрывало, брошенное рукой природы.
        - Смотрите! Что это? - воскликнул вдруг Владимир.
        Ровная белая, скорее голубая, поверхность льдов на глазах постепенно меняла свой вид. В недрах ледяного массива появились странные темные пятна. Они росли с каждой минутой.
        - Да это же тает лед! - первой догадалась Наташа.
        Она была права. По трубам, проложенным в тоннелях по самому дну застывшего моря, уже довольно долго циркулировали горячие газы, имеющие температуру по выходе из турбин не менее 250-300 градусов. И тысячелетний лед вокруг них начал таять. Тепло передавалось через воду все дальше, захватывая новые участки.
        Толпы марсиан высыпали на берег. Все стояли и смотрели, не веря своим глазам.
        Надо ли говорить, как трепетно билось сердце у Наташи, когда она воочию увидела уже не лед, а настоящую, жидкую прозрачную воду, возникшую на месте голой песчаной пустыни в результате ее трудов. Владимир стоял рядом, гордый за подругу и за всех космонавтов, разум и воля которых начали преобразовывать холодную, умирающую планету.
        А темные пятна подо льдом становились все больше. Вот они уже слились в одно, прикрытое сверху тонким слоем льда. Кое-где лед протаял насквозь, и вода выступала на поверхность. Все больше и больше тепла шло снизу, все тоньше становился ледяной покров.
        Через некоторое время море, настоящее живое море лежало перед главами пораженных марсиан, залитое ослепительно ярким светом электрических фонарей. Его черная поверхность покрывалась мелкой рябью.
        Никто не следил за временем. Черный сумрак ночи незаметно стал редеть, забрезжил лиловый рассвет. Краски восхода вдруг разбежались по воде, отразились на волнах, заиграли, загорелись на поверхности пока еще небольшого, но настоящего, первого на Марсе открытого водоема… Огненный край солнца показался над горизонтом. Сверкающая дорожка протянулась от берега куда-то вдаль. На суровом Марсе зрелище было потрясающим, невиданным.
        Все, кто были на берегу, замерли в изумлении. Жители обездоленной планеты видели подобное зрелище первый раз в жизни. Вдали слышалось ритмичное гудение насосов, подающих воду в каналы.
        ЭПИЛОГ
        Космонавты не спеша, словно на прогулке, шли по улицам столицы Анта.
        Стояло лето. Деревья на крышах зданий покрылись густой синей листвой. Их длинные ветки нередко достигали противоположной стороны улиц. Над городом образовался сплошной цветущий, сад. Голые и жесткие растения с уродливо искривленными стволами и сучьями, которые видели астронавты во время прогулок по крыше тюремного замка, теперь цвели. Особенность марсианской флоры заключалась как раз в обильном цветении. Распускаясь по утрам, когда воздух начинал согреваться, эти цветы жили всего один день и умирали к вечеру. В разгар лета температура в полдень Достигала на Марсе 15-20 градусов выше нуля, а за ночь падала до минус 20-25 градусов. Едва спускалась ночь, на небе появлялся Фобос, и венчики цветов печально никли, а лепестки их быстро осыпались. Но краткость жизни каждого цветка природы искупалась их изобилием. С весны до поздней осени деревья жили в красочном уборе. Огромные и яркие цветы порой скрывали листья, воздух был насыщен их тонким ароматом. Суровый Ант летом был прекрасен.
        Срок отлета приближался, надо было думать о возвращении. Все шесть космонавтов вернулись в столицу. Накануне им сообщили, что нынче их будет ждать Владыка Анта.
        Решили идти пешком. Прохожие, от мала до велика, все знали космонавтов и радостно приветствовали их при встрече. Обычная прогулка становилась триумфальным шествием. По сравнению с невысокими марсианами жители Земли казались великанами. Это особенно поражало ребятишек. Марсианские дети замирали на месте, широко раскрыв глаза.
        Когда космонавты прошли одну из улиц и хотели повернуть на площадь, где находился дворец, позади послышался топот многих быстро бегущих ребячьих ног.
        - Остановитесь, пожалуйста! Остановитесь на минутку! - кричали детские голоса.
        Пришлось задержаться. Задыхаясь от быстрого бега, их догоняли девочки. Огромные букеты цветов почти совсем закрывали их черные лица и мешали бежать, руки были заняты охапками растений, сорванных наспех и прижатых к груди.
        - Это вам!… Мы очень просим… Цветы из нашего сада! говорили дети, протягивая свои скромные подарки.
        Мужчины в знак благодарности осторожно пожали маленькие черные ручки… Надо было видеть, как разгорелись от счастья и гордости блестящие детские глазенки. Еще бы! Девочки хорошо знали этот жест, необычный для Марса, но распространенный на Земле. Сколько разговоров будет теперь среди сверстниц и как остро будут завидовать остальные, не удостоенные чести рукопожатия пришельцев со Звезды Тот!
        Так с цветами в руках и поднялись астронавты по широким ступеням дворца Владыки.
        Элхаб ожидал их. Новый повелитель государства не использовал апартаменты своего предшественника. Все, что было связано с прошлыми марсианскими Владыками, новый глава государства отбросил, как негодный хлам. Он приказал оборудовать для себя достаточно просторный, но простой рабочий кабинет. Вместо статуй богов здесь стояли книжные шкафы, на стенах карты Анта, в углу - глобус и экран телевизора. Большой стол стоял у окна в глубине кабинета. За этим столом и сидел Элхаб, когда пришли космонавты. Рядом стоял и почтительно слушал его Янхи.
        Заметив, что открылась дверь, Элхаб поспешно встал из-за стола и пошел навстречу гостям.
        - Приветствую, приветствую! Прошу, располагайтесь поудобнее!
        Космонавты знали, что именно для них здесь приготовлены большие кресла, и расположились в них вокруг стола.
        - Я вас позвал, чтоб вместе подвести кое-какие итоги, продолжал Элхаб. - Торжества прошли, а мы ведь люди дела! Вы пробыли у нас совсем недолго, но жизнь пошла иначе. Настало время подумать о дальнейшем. Как вы думаете?
        - Сегодня истекло четыреста сорок пять суток с момента нашей высадки на поверхность одной из ваших лун, - сказал Яхонтов. - Через девять суток, на исходе четыреста пятьдесят четвертого дня, наша большая ракета должна подняться с Фобоса и взять курс на Землю. На сутки раньше нам нужно вылетать отсюда.
        - И вы намерены покинуть Ант?
        - Конечно!
        Элхаб задумался, остальные молчали.
        - Мне все понятно, - начал он снова и как бы продолжая разговор с самим собой. - Ведь ваша родина не здесь… Но старый, дряхлый Ант и то, - что создано сейчас, далеко не одно и то же. Заложены основы грядущего расцвета. И их создали вы!… Великий новый Ант, каким он станет завтра, во многом будет вашим творением. Не правда ли, друзья?
        На лицах космонавтов невольно появились улыбки. Элхаб был, бесспорно, смелым реформатором и обладал широким кругозором, но искусство тайной дипломатии никак не относилось к числу его талантов. Ход его рассуждений всегда был прямолинеен и предельно ясен.
        - Скажем прямо, - улыбнулся Виктор Петрович, - вы хотите убедить нас, что начатое дело не следует бросать на средине. И раз мы неплохо начали, то почему бы не задержаться до конца?
        Широкая улыбка осветила некрасивое, но умное и энергичное лицо Элхаба.
        - Я хитрить не умею, - признался он, - но если бы вы остались, не только я, а и весь наш народ принял бы это с восторгом. Подумайте, друзья, как много еще предстоит нам сделать, какие широкие пути открываются для каждого из дорогих гостей! Ант не пожалеет для вас ничего…
        - Мне кажется, вы ошибаетесь в главном, - за всех сказал Виктор Петрович. - Перелом создан не нами. Творец всего народ! Полезные советы - вот, в сущности, наша помощь. Ваша планета имеет достаточно талантливых ученых. Здесь много инженеров, опытных строителей, знающих рабочих, прекрасных земледельцев. Они вполне способны без помощи извне построить собственное будущее. Мы сделали свое дело. Заложены основы дружбы двух миров.
        - Я согласен с вами, - признал Элхаб. - Но взглянем шире! Да, дружба создана. И народ Анта вечно будет помнить, как в трудный час ему подали руку помощи. Но вы сами только что сказали: заложены основы дружбы двух миров. А дальше что? Расстанемся - и только? Слишком мало! Эта дружба должна стать вечной! Ведь в этом смысл!
        Элхаб встал из-за стола и, ходя по кабинету, рисовал обширную программу будущих взаимоотношений между мирами.
        По его словам, несмотря на кажущуюся бедность природы Анта, он вовсе не должен в этом союзе играть роль обездоленного соседа, постоянно просящего помощи. Есть много отраслей науки, где Ант может быть полезен своему соседу.
        Биологи Анта давно научились бороться со многими вредными микроорганизмами и практически устранили болезни на своей планете. Их земным коллегам найдется, чему поучиться.
        Ботаники и агрономы Анта вывели много растений, способных развиваться в суровых климатических условиях, соответствующих полярным зонам и высокогорным районам на Земле. Машиностроители Анта создали механизмы исключительной мощности и производительности. С помощью замечательных землеройных машин можно преодолевать самые твердые скалистые грунты. Математики Анта достигли больших успехов, особенно в области высшей геометрии, и могут быть полезны ученым Земли.
        В свою очередь народы Анта очень нуждаются в творческом содружестве с учеными Земли и в материальной помощи, например в ядерном горючем, которого на Анте пока найдено мало.
        По мнению Элхаба, нужен регулярный обмен научными работами, а для этого требуется широкое общение между гражданами двух миров.
        - Пускай жители вашего мира приезжают к нам. Их встретят как дорогих гостей, - закончил Элхаб. - Быть может, найдутся люди, желающие надолго поселиться здесь. Мы с радостью примем их. Возможно и Другое. Почему бы не послать на Землю известное количество наших молодых людей? Они посмотрят другой мир, пройдут курс наук в ваших университетах и вернутся к нам, обогащенные знаниями.
        Много мыслей в таком же роде высказал он.
        Оживленная беседа тянулась долго. А в конце Элхаб вернулся к тому же самому вопросу, с которого начал:
        - Ну, хорошо, друзья. Я понимаю - не может быть и речи, чтобы вы остались все. Но хоть кто-нибудь, для продолжения дела!
        Он переводил глаза с одного на другого.
        - Начальник экспедиции никак не может покинуть пост, он должен дать отчет, - объяснил Яхонтов.
        Элхаб понимающе кивнул и посмотрел на Владимира.
        - Кто сможет управлять ракетой? - вопросом на вопрос ответил тот.
        - Жена не бросит мужа, - улыбаясь, сказала Наташа и прижалась к Владимиру.
        Вопросительный взгляд Элхаба упал на Паршина. Тот заерзал на месте, раздираемый противоречиями. С одной стороны, ему, конечно, хотелось скорее вернуться на родину, увидеть любимую Москву. Вместе с тем, как добросовестный, ученый, он понимал, что без него марсианам будет трудно даже управлять построенными станциями, не говоря уже о сооружении новых. Успехи ядерной энергетики Анта, а именно здесь лежал ключ к преобразованию планеты, во многом зависели от его знаний.
        - Прямо не знаю, что делать, - замялся ученый. - Рассуждая субъективно, я стосковался по родине. Да и годы у меня не те, чтобы задерживаться на чужой планете. Но с другой стороны… Я не могу отрицать, что мое пребывание здесь есть в некотором роде conditio sine qua non, то есть условие, без которого никак нельзя обойтись…
        Паршин видел отчаянные взгляды, которые бросала на него Наташа, но никак не находил нужных слов и убедительных возражений.
        Виктор Петрович попытался вывести друга из затруднительного положения.
        - Неужели за истекшее время при таком масштабе работы вы все еще не подготовили здесь учеников, способных превзойти учителя? - спросил он, подсказывая удобный путь для отказа.
        - Конечно, мне удалось воспитать физиков-ядерников, пролепетал Сергей Васильевич. - Очень хорошие, талантливые. Пройдет два-три года, и они будут великолепными специалистами…
        Тут даже на суровом лице Элхаба появилась улыбка. Ученый понял, что сам вырыл себе яму, и смутился окончательно.
        - Видите ли… Как говорится, docendo discimus - или уча, мы сами учимся… В общем, я говорю не то, что хочу сказать…
        - Трудно так быстро принять решение по очень серьезному вопросу, - спас положение Виктор Петрович. - Мы еще обсудим. Позвольте нам подумать…
        - А вы? - напрямик спросил Элхаб, обращаясь к Чжан Ван-фу. - Нельзя же бросать на половине дело, начатое вашим покойным другом.
        Яхонтов перевел слова Элхаба.
        - Зачем же бросать, - спокойно возразил астроном. - Мои друзья провели на Марсе около пятнадцати месяцев, а я меньше двух недель. Если мои услуги будут полезны - охотно останусь на полный срок. Примерно через два года снова будет противостояние.
        - Вот это настоящие слова! - воскликнул Элхаб, когда Виктор Петрович перевел. - Благодарю, друг мой, благодарю! Народ Анта оценит ваш поступок и никогда его не забудет. Вот видите, я был прав! Завязывается длительная, устойчивая дружба. А вы? - Странно изменившийся взгляд Элхаба обратился к Индире.
        Девушка ожидала его и все же смутилась и покраснела. Она хорошо знала, какой смысл вкладывается в этот вопрос.
        - Мы поговорим немножко позже, - неопределенно сказала она.
        Наташа с недоумением посмотрела на подругу, но ничего не поняла. Индира сумела сохранить в секрете предложение Элхаба. Виктор Петрович тоже удивленно поднял брови и не сказал ни слова. Он уважал чужие дела и никогда не вмешивался в вопросы, его не касавшиеся.
        - Быть может, теперь, когда ваш друг уже решил остаться, вы также согласитесь? - продолжал искушать Элхаб, снова принимаясь за Паршина. Тот бросил умоляющий взгляд на Яхонтова.
        Виктор Петрович сам не знал, как лучше поступить. Если проявлять широкий взгляд на вещи, то Паршину следовало бы остаться. За короткое время, которое космонавты провели на Марсе, сделано было как будто много и в то же время ничтожно мало.
        - А может быть, мне и в самом деле задержаться тут еще на один сезон, вместе с Чжан Ван-фу? - произнес Паршин, обращаясь к Яхонтову. - Знаете, когда так просят, очень трудно отказать. К тому же я одинок, никто меня не ждет…
        Он так жалобно посмотрел на Виктора Петровича, что все невольно рассмеялись.
        - Ладно! - согласился начальник экспедиции. - Истинная дружба требует жертв. Оставайтесь на один сезон.
        Элхаб просиял:
        - Благодарю вас, друзья! Я был уверен, что вы поймете нужды нашего народа и не отнимете протянутую нам руку.
        Разговор подошел к концу, и космонавты собрались уходить. Элхаб еще раз посмотрел на Индиру. В этом взгляде светилось все: робкая надежда, и недоумение, и беспокойство, и любовь…
        Девушка поняла, что больше оттягивать объяснение невозможно.
        - Случилось так, - начала она почти шепотом, - что я давно полюбила нашего погибшего друга. Мне трудно сейчас говорить об этом, давайте закончим наш разговор на эту тему навсегда…
        Только чрезвычайным усилием воли Элхаб удержался, чтобы не упасть. Было мгновение, когда ему показалось, что своды здания закачались в вышине и вот-вот готовы обрушиться. Он оперся на стол и лишьделал вид, что слушает, уже не разбирая слов.
        Наступившее тягостное молчание нарушил Янхи.
        - Ты сам сказал, отец, - начал юноша, - что молодые люди Анта могли бы посетить тот мир, откуда к нам пришли друзья. И, как можно лучше изучив там науки, вернуться после во всеоружии знаний. Позволь мне положить начало. Какой пример для остальных! Владыка Анта посылает собственного сына.
        На это трудно было что-нибудь возразить, но мысли Элхаба были поглощены другим.
        «Какой ужасный день! - думал он, готовый закричать от боли. - Ведь я только человек… Так, сразу, потерять обоих: и девушку, которую любил, и сына».
        - Пусть будет так, - наконец сказал он, через силу улыбаясь.
        Космонавты, пораженные последними событиями едва ли менее Элхаба, быстро распрощались и вышли из кабинета. Как только за ними закрылась дверь, Элхаб вызвал офицера.
        - Я никого не принимаю нынче, что бы ни случилось! - крикнул он и заперся изнутри.
        Оставшись один, он повалился ничком на диван и, закусив до боли руку, чтобы не кричать, забился в мучительных рыданиях. Когда через два часа дежурный снова был вызван в кабинет, он нашел Элхаба на его обычном месте. Он сидел за столом и писал.
        Проводы космонавтов превратились в стихийную демонстрацию дружбы двух миров.
        Вылет малой ракеты был назначен на полдень, чтобы, прибыв на Фобос, путешественники имели время на подготовку большой ракеты и через сутки могли стартовать в далекий рейс на Землю.
        Еще за два дня Владимир с группой марсиан осмотрел космический снаряд.
        Баки до предела заполнили окислителем, приборы управления тщательно проверили, кислородные баллоны заполнили сжатым газом. На всякий случай в ракету погрузили несколько комплектов марсианских аккумуляторных батарей.
        В самый день отлета, едва начало рассветать, толпы пешеходов и вереницы экипажей потянулись за город, к каменистой площадке, где стояла ракета. Розовый свет зари окрасил серебристую сигару нежным пурпуром.
        Никто не считал, сколько собралось народу, но ржаво-красная пустынная равнина казалась совсем черной от толпы уже за полтора часа до срока, а люди все шли и шли.
        Машина, в которой ехали космонавты, была второй от головы колонны. Открывал движение большой открытый вездеход с почетным караулом. Элхаб ехал вместе с гостями. С ним рядом сидел Янхи. Дальше тянулся нескончаемый поток вездеходов.
        На всем пути от города до старта колонна двигалась между двумя рядами марсиан. Они с утра стояли вдоль пути, чтобы в последний раз увидеть улетавших.
        Когда колонна приблизилась к стартовой площадке, грянул оркестр. Он исполнял торжественный марш, специально написанный для этого дня известным композитором Анта. Космонавты подошли к трибуне. Все затихло.
        На трибуну поднялся Яхонтов.
        - Граждане Анта, великий народ Анта! - начал он. - Приближается минута расставания. Что следует сказать вам на прощание? Наша родина, далекая планета, которую называют здесь Звезда Тот, послала сюда своих сынов и дочерей как знаменосцев дружбы. По мере сил мы старались доказать, что дружба эта не красивая фраза, а твердая, определенная линия поведения. Она далека от каких-либо корыстных интересов. Да их и не может быть! Полет на Марс организовал народ Страны Советов, которая много лет назад создала у себя общественный строй, основанный на принципах дружбы, справедливости, взаимопомощи. Мы боролись и боремся за мир. Мы уверены, что идея дружбы должна быть положена в основу отношений не только народов стран, находящихся на одной и той же планете, но и в основу отношений между мирами. Идея дружбы должна господствовать и в космосе! Мы провели среди вас более четырехсот пятидесяти суток и постарались сделать все, чтобы проявить себя верными друзьями. Мы трудились честно. Сейчас мы расстаемся, но не навсегда. Двух сынов Земли, мы оставляем здесь. Прощайте, дорогие друзья!
        Приветственные крики заглушили его последние слова. На трибуну поднялся Элхаб.
        - Я не люблю торжественных речей, - сказал он, - но от всей души, от всего сердца благодарю вас, друзья, а в вашем лице и великую страну, пославшую к нам своих сынов и дочерей с благородной миссией дружбы. Неоценимую помощь вы оказали нам в течение короткого пребывания здесь. Плоды ваших трудов видит и знает весь народ Анта. Мы хотим дружить и сотрудничать с вами. Мы будем посылать к вам нашу молодежь, пусть учится. И первым я посылаю с вами своего сына. Прошу его принять! Настает грустный час разлуки. Примите на прощание мои скромные дары.
        Он подал знак. Появились офицеры дворцовой стражи. Они несли коллекции минералов, растений и животных, говорящие книги, карты. Здесь были и богатые подарки. Напрасно отнекивались космонавты. Владыка Анта раскрыл государственные хранилища и выбрал там чудесные творения, созданные руками художников прошлого.
        В длинном ящике из удивительно красивого, переливающегося всеми цветами радуги материала находились маленькие тончайшей ювелирной работы серебряные статуэтки, изображающие древних богов Анта.
        Им принесли альбомы, в которых были запечатлены природа Марса и важнейшие события его истории.
        Долго длилась церемония подношения даров.
        - Поверьте, друзья, мы принесли бы сюда гораздо больше, сказал Элхаб в заключение, - но мы знаем, что ваш корабль не может принять груз сверх нормы… Вы увозите с собой еще один, для меня лично поистине бесценный дар…
        Он крепко обнял Янхи, смущенно опустившего глаза, и подтолкнул его к космонавтам. Поприветствовав марсиан, путешественники, крепко пожав руки Паршину и Чжан Ван-фу, один за другим поднимались по лесенке и скрывались в ракете. Первым был Владимир. Последними оставались Янхи и Виктор Петрович.
        При помощи офицеров Янхи передал наверх подарки, потом подбежал к отцу, обнял его и быстро вскарабкался по лесенке. Виктор Петрович был уже там. Трап был убран, и люк закрылся.
        Солдаты караульной стражи оттеснили провожающих на безопасное расстояние. Оркестр заиграл государственный гимн Анта.
        Последнее, что увидели космонавты из окон ракеты, была коренастая фигура Элхаба, рядом виднелись грустные лица Паршина и Чжан Ван-фу.
        Черное лицо Элхаба сохраняло каменное выражение, но когда Индира случайно встретила страдальческий взгляд его синих глаз, чувство невольной жалости охватило ее.
        - Внимание! Даю газ! - послышался сверху голос Владимира.
        Из кормовых дюз вырвался широкий сноп пламени, ракета вздрогнула и, набирая скорость, устремилась ввысь.
        Владимир мастерски посадил ракету на Фобос, совсем близко от большого космического корабля. Космонавты облачились в межпланетные скафандры и осторожно выбрались на поверхность крохотной планетки.
        Все оставалось, как и было. Выходной люк огромной ракеты выделялся на серебристом теле космического корабля. Веревочная лестница еще висела. Практически в ней не было нужды. Чуть-чуть привыкнув, каждый мог одним прыжком подняться вверх настолько, чтобы ухватиться за порог и проникнуть внутрь.
        Владимир обошел все помещения космического корабля, окинул их хозяйским глазом и нашел все в полном порядке.
        - Попробуем, как связь? - предложил Виктор Петрович.
        Все вошли в рубку. Здесь, как и снаружи, все застыло от мороза.
        Во время пути от Земли до Фобоса понятия дня и ночи для пассажиров межпланетного корабля отсутствовали. С одной стороны постоянно освещало и обогревало Солнце, с другой господствовали вечная ночь и холод. Однако внутри ракеты температура распределялась достаточно равномерно. Когда же ракета встала на Фобосе, она по нескольку раз в течение суток погружалась в темноту и остывала. Спутник Марса, во-первых, вращался сам, а во-вторых, трижды в течение суток заходил на темное полушарие Марса. Постепенно ракета остыла настолько, что стало опасно прикасаться голой рукой к любому предмету.
        Прежде чем налаживать связь, пришлось основательно прогреть помещение. Владимир закрылся в рубке и, создав сначала нужную искусственную атмосферу, привел в действие электрические печи. Скоро все пришло в норму, и рация заработала.
        «Земля! Земля! - передавал Владимир. - Говорит Марс! Говорит Марс!»
        После долгих призывов в наушниках послышались ответные сигналы.
        «Внимание! - радировал Владимир. - Говорит группа академика Яхонтова, говорит группа академика Яхонтова. Все благополучно. Покинули Марс, находимся на Фобосе. Стартуем на Землю. Следующую передачу ожидайте завтра, в это же время».
        А остальные космонавты переносили груз. Малую ракету решили оставить на Фобосе. Она могла пригодиться другим путешественникам.
        Когда погрузку закончили. Яхонтов предложил совершить напоследок небольшую прогулку.
        - Надо попрощаться с Фобосом, - сказал он. - Случится ли еще когда-нибудь побывать здесь!
        Космонавты, осторожно ступая по скалистой поверхности, пошли за ним.
        - Постойте! А как же я? - услыхали они в наушниках чей-то обиженный голос.
        Все обернулись: в отверстии люка показался Владимир. Видя, что остальные уходят, он прыгнул и через несколько секунд очутился среди друзей.
        Вскоре космонавты были уже на порядочном расстоянии от ракеты. Они находились на освещенном полушарии Фобоса. Над их головами висел черный купол неба, усыпанный разноцветными звездами. Среди них сияло ослепительное Солнце. Дневное светило уже заметно склонилось к горизонту. Двухчасовой день Фобоса близился к концу.
        - Пойдемте скорее, приближается ночь, - заметил Виктор Петрович. Он шел быстро, как только позволяли условия Фобоса. Намерения его стали ясны, когда он привел всю группу на край воронки, обнаруженной Паршиным еще при первой высадке.
        - Мне хотелось еще раз посмотреть на место, где некогда разыгралась трагедия, - объяснил Виктор Петрович. - Теперь, когда мы знаем уровень науки Марса, особенно ясно, какой великий гений погиб здесь много веков назад. Почтим его память! Это был замечательный ученый и подлинный герой!…
        Все с минуту стояли неподвижно.
        Янхи не сразу понял смысл этой церемонии.
        - Постойте! - воскликнул он. - Так, значит, старая легенда об Унаре, которого прокляли боги - не сказка! Вот не думал!
        - Печальные следы его попытки перед вами, - грустно ответил Яхонтов. - Он опередил науку на целые столетия.
        - Да! - произнес Янхи. - Здесь погиб великий гений Анта… Но если доверять сказаниям, то кровь его дошла до наших дней.
        Виктор Петрович недоуменно посмотрел на юношу.
        - Мне говорили, - объяснил марсианин, - что Матоа вела свой род от Унара…
        Пока шел этот разговор. Солнце подошло к горизонту и как-то сразу исчезло из глаз. Без всяких переходов настала ночь. Кромешный мрак опустился на космонавтов. Звезды горели на небе, но их свет ничуть не разгонял тьму.
        - Что делать, друзья! - послышался из темноты голос Яхонтова. - Придется побыть здесь до утра. Не так долго.
        Космонавты расположились на камнях. Тела здесь не имели веса, поэтому самые жесткие предметы казались мягкими как пух. Обидно было только оставаться в темноте, но скоро природа порадовала путешественников новым удивительным зрелищем.
        Из-за противоположной стороны горизонта показался светлый диск Марса. Он медленно поднимался и как бы плыл по небу. Вначале очень слабый свет планеты, похожий на лунный, скоро стал ярким. Можно было видеть всю местность и свободно читать.
        Теперь можно было идти к ракете, но волшебная картина, возникшая на небе, приковала внимание космонавтов. Огромная планета поднималась все выше и скоро стала видна вся. Янхи был потрясен этим зрелищем.
        Космонавты уже однажды наблюдали Марс в небе Фобоса, но и они смотрели, пораженные. Всего пятнадцать месяцев назад так же величественно двигался по небосклону его сияющий волшебным светом диск. Но тогда он был розовый, местами красный, с темными зеленоватыми пятнами и голубыми шапками снега на полюсах. Теперь широкий сине-зеленый пояс, хорошо заметный даже невооруженным глазом, тянулся вокруг всей экваториальной зоны. Индира и Янхи могли воочию убедиться, что их посевы дали всходы. Некогда бесплодная полоса пустынь сейчас во многих местах представляла собой степи, поросшие растительностью.
        Быстрый Фобос заметно опережал Марс в его вращении вокруг оси. Маленькая планетка, словно нарочно, облетала большую, чтобы дать возможность космонавтам осмотреть ее поверхность.
        Все узнавали знакомые места. Вот в поле зрения появилось и медленно поплыло налево резко очерченное серповидное пятно, где в хороший телескоп можно было бы рассмотреть столицу Анта, прикрытую сверху густой синевой деревьев. Вот ниже и правее показались два темно-синих с лиловым оттенком вытянутых пятна лесостепей, которым земные астрономы присвоили название Тирренского и Киммерийского «морей». Ниже ярко выделялось заметное розовое пятно пока еще бесплодной пустыни Эфиопис. Далеко внизу блестела южная полярная шапка, ставшая совсем маленькой.
        Но что это новое показалось там, на востоке? Совершенно черное пятно, еще ни разу не отмеченное ни одним земным астрономом!
        Да это море! Первое на Марсе настоящее море, созданное по воле человека. Здесь высится на обрыве лучший памятник китайскому ученому - атомная электростанция, дающая тепло, свет и воду.
        Медленно проплывал перед глазами космонавтов преображающийся Марс. Они могли видеть, что их труды не пропали даром. Дружба двух соседних миров уже давала результаты. Теперь космонавты имели право вернуться и сказать: «Мы честно выполнили порученное нам дело. Мы помогли заложить прочную основу великого содружества соседних планет. Мы доказали, что можно не только создать счастливую жизнь на собственной планете, но и протянуть руку помощи разумным существам других миров!»
        Гордое и радостное чувство наполняло их сердца при виде этой необыкновенной картины. Внезапно яркий луч света брызнул с другой стороны - снова показалось Солнце.
        - Пора! - сказал Яхонтов, и космонавты направились к своему кораблю.
        Поднимаясь последним, Виктор Петрович бросил еще один взгляд на светлый диск Марса, уходящий за горизонт.
        «Итак, - подумал он, - уходит в прошлое жестокий древний Марс… И никому не нужен больше кровавый бог войны!»

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к