Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Волков Алексей / Русский Фронтир : " №02 По Обе Стороны Фронтира " - читать онлайн

Сохранить .
По обе стороны фронтира Алексей Алексеевич Волков
        Русский фронтир #2
        Разгромив победоносную армию Наполеона Бонапарта, русские не стали успокаиваться на достигнутом. Ведь за морями лежала огромная, богатая золотом земля Калифорния, населенная кровожадными, но добродушными индейцами. На Калифорнию положили глаз дельцы из Северо-Американских Штатов. Российский император Александр Первый посылает графа Николая Резанова и лучшего пушкинского друга Вильгельма Кюхельбекера, чтобы они навеки водрузили российский флаг на американском континенте. Русские люди предпочитают действовать мирным путем. Графу Резанову удалось заключить с индейскими вождями договор о дружбе. Но над мирной Русской Америкой нависла угроза со стороны «бледнолицых» соседей - французов и англичан. Впрочем, в нашей реальности все происходило несколько по-другому…
        Алексей Волков
        По обе стороны фронтира
        Пролог
        1807 год
        Сан-Франциско
        Город был мал. Настолько мал, что даже слуги все без исключения были знакомы - большинство не только по внешности, но и по именам. Одно название, что город. Католическая миссия, крепость, перекрывающая пролив с романтическим названием Золотые Ворота, да кучка домов. И точно так же знакомыми были все люди в округе: и в двух соседних фортах, и живущие на плантациях.
        Край света. В полном смысле - край. Дальше на север лишь дикие индейцы и никаких поселений. А на западе - вообще бескрайний океан.
        Где-то там за его просторами лежат неведомые земли. Китай, Япония, Индия. И лишь за ними, потратив долгие месяцы пути, находятся блистательные столицы - Мадрид, Париж, Лондон, Санкт-Петербург… Чудесный мир, больше похожий на некую сказку…
        Блистательные кавалеры, шикарные женщины, празднества, роскошные балы, могучие государи, повелевающие империями…
        А тут - залив с одной стороны и океан - с другой. Мерные вздохи волн, и ни одного паруса на горизонте.
        Ни одного.
        Стройная девичья фигурка на самом берегу, дуэнья чуть поодаль… Кому нужен пустынный берег? На нем только ждать. Если есть кого и веришь - желаемое свершится.
        Две фигуры, берег, океан да розоватые блики на воде от заходящего светила.
        Тут вечер, а где-то утро…
        Санкт-Петербург
        - Я внимательно ознакомился с прожектом вашим, граф.
        Благословенный, стройный, в ладно сидящем на нем мундире Преображенского полка, сделал небольшую паузу.
        Николай Петрович терпеливо ждал продолжения. Государь, как всегда, излучал благожелательность, но какие-то мелкие штрихи насторожили камергера. Какие конкретно, сказать он не мог, однако тут срабатывало не знание - чувство опытного царедворца.
        - Понимаете, дело в том, что обстановка на данный момент весьма сложная. - Мужчины продолжали неспешно прогуливаться вдоль аллеи. - Да, мир с Францией заключен. Но тем самым мы вступили в войну с Англией. Никаких активных действий предпринимать мы не собираемся, англичане, надеюсь, тоже, и все же… На море мы заметно слабее.
        - Ваше Величество, даже в самом неблагоприятном случае англичане ничего не предпримут против западных берегов Америки. Какой им прок? Перебрасывать силы на край света - и ничего не приобрести взамен при удаче. Разорят какую-нибудь факторию? В том смысла нет.
        Разговор легко перескакивал с русского языка на французский и обратно, как часто бывало в образованном обществе.
        - Будем надеяться. И все-таки… Флота у нас там нет, послать в кругосветное плавание при данных обстоятельствах мы никого не можем. Войск тоже не имеется. Опять-таки, расстояния… Европа продолжает балансировать на грани войны и мира. Сам Наполеон - еще недавно повелителя Франции называли просто Бонапартом - продал Луизиану - огромные земли в Америке. Британцы еще пытаются порою вернуть себе взбунтовавшиеся колонии, однако у них ничего не получается. Трудно всерьез воевать на таком расстоянии от метрополии.
        Александр не счел нужным уточнять - нынешний мир весьма хрупок, и союз с Наполеоном - дело временное. Император Франции оказался сильнее, чем предполагалось. Тем не менее главная борьба с ним была еще впереди.
        - Мы же не собираемся там воевать, Ваше Величество. Мирное освоение края, земель, на которые пока никто не предъявил претензий.
        - Разве? - улыбнулся император. - В вашем прожекте между строк при желании можно прочитать иное. Или я неправильно понял? Мы же там не одни. Потерпят ли нас те, кто давно считает весь Новый Свет своим? И вдруг - неведомые соперники.
        Оставалось только вздохнуть. В огромном докладе, описывающем перспективы заморской колонии, действительно содержался ряд намеков о постепенном расширении владений не только от Аляски до примерных границ испанской Короны в Калифорнии, но и дальше на юг, вторгаясь в земли недавнего врага и нынешнего формального союзника. Все - без вооруженной силы, исключительно дипломатическими методами.
        - Остальное по мере возможности, Ваше Величество, - дипломатично заметил Николай Петрович.
        В процессе прогулки мужчины свернули в боковую аллею. Встречные привычно кланялись при виде монарха.
        - Возможности… Возможности… - Александр словно пробовал слово на вкус. - Возможностей как раз нет. Казна пуста, да и работы дипломатам потребуется столько… Нет, граф, пока надлежит действовать прежним порядком, в лице частной компании. И лишь при благоприятных обстоятельствах на сцену выдвинется государство. У вас же имеется право нанимать даже военных моряков. Сохраняя за ними все привилегии действительной службы.
        - Мы готовы и так. Только людей бы немного побольше. Казаков из числа желающих. Желательно еще бы судовых дел мастеров. Тогда мы попробуем создать верфь, которая будет выпускать настоящие корабли. Пушки нужны. Деньги у компании имеются.
        - Всем нужны люди.
        - Но все окупится, Ваше Величество. Сибирь поневоле получит стимул к развитию. Европа - Европой, однако царство ваше простирается далеко в Азию, а когда-нибудь, смею надеяться, распространится на часть Америки. Когда проезжал Сибирью, бросается в глаза - гигантские просторы едва обитаемы. А ведь тоже русская земля. Надеюсь, положение изменится.
        Император вздохнул. Людей действительно катастрофически не хватало. Всех сословий, шла бы речь о землепашцах, мещанах, купцах, дворянстве. Если центр страны и юг представляли собой довольно плотно заселенные места, то чем дальше на восток или на север, тем реже попадались деревни. Не говоря уже о городах.
        Николай Петрович понял Государя правильно.
        - Нам бы создать небольшой костяк полезных работников. Вокруг них уже будут группироваться местные племена. Не сегодня, однако по прошествии десятков лет новые земли, уверен, принесут Отечеству нашему достаток и славу. Кому, как не императору, надлежит думать категориями веков?
        Он и думал. Но довлело сиюминутное, в крайнем случае - завтрашнее. Неизбежное продолжение схватки с французами, к примеру. А ведь шли еще прямо в данный момент войны турецкая и персидская, в ближайшее же время намечалась еще одна - шведская. Пора обезопасить столицу с севера, и для того присоединить финляндский край к империи.
        Куда уж размышлять о заморских территориях?
        И все равно приходилось. Первые шаги делались по частному почину, государство как бы не вмешивалось в происходящее, более того, до поры до времени, так было даже лучше - не привлекало внимания других стран, озабоченных борьбой с конкурентами и судьбой собственных владений.
        Даже губернатора не поставишь. Лишь управляющий компанией - на территории, где поместятся несколько европейских стран. И кого? Каждый способный человек был в зоне внимания Александра. Только ответственных мест все равно было больше.
        Или все же?..
        Собеседник уже доказал хватку, увлечен, готов взять все на себя - чем ни кандидатура?
        - Резон в ваших словах имеется, - неспешно, тщательно взвешивая каждое слово, проговорил Государь. - Но кто же возьмется за труды сии?
        - Ваше Величество, готов служить верой и правдой. Мой прожект - мне его и в дело воплощать.
        И столько чувства и убежденности звучало в голосе графа, что Александр мысленно кивнул сам себе.
        Этот - справится. И ведь особо ничего не просит. Что тоже немаловажно по состоянию казны и общих государственных дел.
        А казаков дать не жалко. Не одну сотню - три, четыре, даже все пять, учитывая пространства.
        Будут графу казаки…
        Сан-Франциско
        Накатил туман. Дело обычное. Чуть дальше от побережья, где климат теплее, подобное явление природы крайне редко. Здесь же, чуть не в единственном месте в Калифорнии, и воздух вечно прохладнее, чем в окрестных местах, и туманы - настоящий бич для мореплавателей. Не зря столь долго посылаемые на север вдоль побережья экспедиции проплывали мимо входа в залив, буквально не видя его. Даже открыт он был с суши, и лишь затем сюда стали приходить корабли. Хотя сама гавань была на редкость удобной и вместительной. Настолько - при иных обстоятельствах стал бы городок одним из крупнейших портов в мире. Если бы за ним лежали населенные места, поставляющие товары и нуждающиеся в них.
        Белесая мгла с самого утра скрыла берег и океанские просторы, зависла, словно на вечность, и не было силы, способной прозреть, что творится в округе.
        По этой причине донна не стала сегодня задерживаться на берегу. Постояла, посмотрела, а затем двинулась домой.
        Еще один день! Сколько их еще, таких, впереди! И сколько их прошло в бесконечном ожидании паруса на горизонте! Даже когда ждать его было еще рано.
        Плохо жить на самом краю света. Все отсюда бесконечно далеко. Дни, месяцы, годы пути…
        Дома все казалось унылым. Даже вечная женская работа - вышивание - сегодня совсем не шла. Или и здесь виноват туман?
        Обед, сиеста, опять работа да невеселые думы. Еще один день потихоньку начал клониться к вечеру. Сколько их еще осталось?
        И совсем не заметила, что снаружи неожиданно распогодилось. Словно не было никакого тумана - никогда. Растаял, сгинул в какое-то мгновение, сразу очистив дали.
        И - голоса.
        - Парус!
        Нельзя сказать, будто сюда вообще никто не заходил. Морские гости появлялись не столь часто, но и не так уж редко. Однако вдруг екнуло сердце, а потом забилось в отчаянной надежде.
        Или - предчувствии?
        Засуетилась, замелькала… Хотела остаться в комнате, но ноги сами вынесли прежде во двор, а затем понесли прямиком к заветному мысу.
        Туман скрыл долгое приближение к берегу, и корабль был уже близко. Двухмачтовый шлюп медленно двигался в сторону входа в залив. Низко опустившееся светило подсвечивало его сзади, и оттого паруса приняли алый цвет.
        Вновь дрогнуло сердце.
        Вход через Золотые Ворота - дело долгое. Потом еще маневрирование по заливу, подход к берегу… Кто-то на корабле явно не хотел ждать лишние часы. От борта корабля отвалила шлюпка, ходко пошла прямо к мысу. Гребцы налегали на весла, словно им была назначена немалая награда за скорость. Из-за ярко-красного, бьющего прямо в глаза солнца рассмотреть что-либо в шлюпке было трудно, лишь был заметен силуэт мужчины, стоявшего на самом носу.
        Не хватало воздуха. Сердце вообще билось так, словно хотело вырваться из грудной клетки, устремиться навстречу. Волна накатилась, омочила подол отяжелевшего платья. И когда донна успела очутиться у самого уреза?
        Теперь уже и солнце не мешало рассмотреть мужчину. Стройный, худощавый, в парадном мундире с красной лентой через плечо, в глазах донны он был невообразимо прекрасен.
        Последние сажени. Шлюпка замедлила ход, однако граф не хотел ждать даже лишние мгновения. Он решительно прыгнул в прибой, и вода едва не залила высокие сапоги.
        Несколько шагов…
        - Вернулся…
        Донна вглядывалась в милое лицо. Между влюбленными практически не было расстояния. Они стояли в досягаемости прибоя, волны мягко накатывали, обнимая ноги, но ни он, ни она не замечали этого.
        - Разве я мог не вернуться? - тихо возразил граф.
        Неизменной спутнице знатной донны осталось лишь отвести взгляд в сторону, сделать вид, будто не замечает застывших вплотную друг к другу фигур.
        Подопечная так долго ждала эту встречу…
        - Вернулся, - вновь зачарованно произнесла донна Мария де ла Консепсьон Марселла Аргуэльо.
        Голова ее плыла, твердая недавно земля вдруг закачалась, будто превратилась в океанскую поверхность и это Консепсьон, а не мужчина, проделала долгий путь океаном. Девушка упала бы, если бы не была поддержана крепкой мужской рукой.
        - Я спешил, как мог… - голос Резанова предательски дрогнул. - Навеки ваш…
        Хорошее слово: навеки…
        Часть первая
        1825 год
        Глава первая
        Юго-восток Великих Равнин
        Черный Медведь был счастлив. Его пригласили в палатку к самому Бьющему Орлу на совет. Признаться, Медведь даже не ожидал подобного. В свои семнадцать зим он, правда, уже был обладателем четырех ку, но другие воины племени имели на своем счету подвигов намного больше. Разумеется, они все были приглашены - и даже раньше Медведя, но сам факт, что теперь юноше предстояло разделить общество с наиболее храбрыми соплеменниками, говорил о многом. Отметили, оценили, почтили доверием.
        Собравшиеся чинно сидели, угощались согласно обычаю, и вообще. Вели себя так, словно просто собрались вместе, не предполагая решать каких-либо дел. Всему свое время. Прежде - совместная трапеза, и лишь потом Бьющий Орел поведает о своих планах. В ответственных вещах спешить не следует.
        Наконец с угощением было покончено, и теперь наступил черед разговоров.
        Всем уже было известно - Орел накануне постился, а затем совершил положенные магические обряды. Следовательно, речь пойдет о военном походе. Давно пора. Потом начнется сезон Большой Охоты, и будет поздно.
        - Я решил, - провозгласил Бьющий Орел, - идти за добычей к бледнолицым. Скрытно пройдем прерией к реке, обустроим лагерь и нанесем удары по поселениям. Там будет чем поживиться. Каждый сумеет совершить свои подвиги. Сколько хочет.
        - Поселения далеко, - заметил Одинокий Волк. Он был уже в годах, славой превышал Орла, только прожитая жизнь сделала его спокойным. Каждый шаг взвешивался, каждое последствие учитывалось. Даже трудно сказать, хорошо ли подобное для воина? С одной стороны, хорошо. С другой - неторопливость в решениях порою переходила в какую-то осторожность, странную у такого уважаемого человека. - Успеем мы вернуться до Охоты?
        - Должны успеть. Пойдем быстро. Удары будут подобны молниям. Бледнолицые не успеют проснуться. Новый месяц успеет едва народиться - и мы двинемся обратно с добычей. Бледнолицые не смогут задержать нас или помешать движению.
        - Всякое случается под Отцом-Солнцем и под Луной, - возразил Волк. - Бледнолицых становится больше. Они - серьезные противники.
        С последним утверждением все согласились. Принижать врага - значит принижать подвиги в борьбе. Что толку одолеть заведомо слабого? В набеге важна не только добыча, но и слава, которая достанется храбрым воинам.
        Последний дальний поход был уже настолько давно, что молодежь в нем не участвовала по возрасту, да и многие воины постарше тогда были еще юны.
        - Чем больше бледнолицых, тем больше поселений. Чем больше поселений, тем больше мест для удара. Чем больше ударов, тем больше добычи и славы.
        Тут тоже возразить было трудно. Но Волк все же нашел довод.
        - Чем больше ударов, тем больше времени. Бледнолицые могут собраться с силами. Вспомните, в последнее время они делают это быстрее. Если мы будем уходить от них, петляя, обратная дорога будет долгой. Бизоны собираются в стада. Поход - доблесть. Но нельзя забывать о судьбе племени. Большая Охота дает мясо на весь год.
        - Мы успеем, - твердо произнес Орел.
        Трубка уже дымилась. Будущий предводитель похода первым затянулся и передал священный предмет по кругу.
        - Лучше идти в поход ближе к стойбищам. Или после Охоты. - Волк припадать к трубке не стал, давая понять - участвовать в предприятии он не будет.
        - Ближе меньше добычи. У апачей нечем разжиться. Только славой, - следующий по очереди Крепкое Дерево вымолвил и втянул в себя дым.
        - Слава - лучшая награда для воина. - Левая Рука взял трубку, подержал и передал дальше.
        Но все же большинство делало затяжку, соглашаясь с предложением Бьющего Орла. А уж кто помоложе - поголовно. Дальний поход - больше уважения. Как раз подобное предприятие они ждали уже долго, просто сами по небольшому опыту возглавить его не могли, а воины постарше до сих пор молчали. Понятно, Черный Медведь проголосовал за выступление. До Охоты, если подумать, еще далеко. Успеют вернуться.
        Участников набралось много. Решение пришло.
        Расходились молча. Все уже было сказано. Теперь требовалось оставить Орла одного. Ему еще надлежало заняться военной раскраской, переведя подготовку на новый уровень.
        В полдень из типи Бьющего Орла послышался бой барабана. Он призывал воинов на подвиги и служил предупреждением врагам - если бы те могли его услышать. Затем сильный голос Орла затянул военную песню.
        Пение послужило сигналом. Отовсюду к типи потянулись те, кто решил разделить с Орлом трудности и славу предстоящего похода. Воины принялись подтягивать, и пение стало мощнее. Оно продолжалось почти до вечера. Пусть слышат и люди, и духи - воины идут на подвиги.
        Ближе к вечеру все сели на коней и медленно, гуськом поехали по селению. Пение продолжало звучать, сзывая тех, кто до того колебался, и вышедшие наружу женщины потихоньку стали подпевать отважным воинам.
        Шелест Травы ехал на одном коне с Рогом Бизона. Пусть люди помнят, как в одной из жарких схваток лошадь под Рогом пала под ударом вражеского копья, однако Шелест Травы, один из самых умелых разведчиков племени, подскакал к оказавшемуся под угрозой товарищу и вывез его из гущи конной свалки.
        Черный Медведь находился гораздо ближе к хвосту процессии, ну так, сообразно заслугам на большее претендовать он пока не мог. Оставалось подбадривать себя - все еще впереди.
        Невысокого роста, как все команчи, юноша в то же время был широкоплеч и посильнее даже многих бывалых воинов. Статная красота Медведя заставляла многих девушек посматривать на него с интересом, а порою - не только посматривать, и все же жениться ему, по общему мнению, было чуть рано. Вначале надо славы добиться, потом доказать, что сможет быть кормильцем, и уж тогда…
        Сам он заглядывался на Гибкую Тростинку. Девушка уже входила в возраст и была настолько хороша первой юной красотой, что служила предметом соперничества не одной лишь молодежи. Пока она не отдавала предпочтения никому, но чувствовалось: недалеко время, когда к ней начнут свататься. Хотелось бы успеть первым, да для успеха требуется нечто большее, чем просто медвежья сила.
        Отряд четырежды, как было завещано предками, проехал по селению. Время от времени кто-нибудь из мужчин не выдерживал, присоединялся к кавалькаде. Партия росла с каждым разом. Даже те, кто возражал на совете, меняли мнение. Как, например, Верная Рука.
        Ночью повсюду царил покой. Надлежало выспаться перед грядущими трудами, отдохнуть, и воины сполна пользовались последней возможностью.
        С самого утра начались сборы. У входа в типи на подставках из копий были выставлены щиты. Отец-Солнце за день передаст им часть своей магической силы. Тем временем воины собирали припасы, готовили оружие и одежду. Луки, стрелы, копья, томагавки, ножи… Кое-кто из наиболее славных и удачливых осматривал имеющиеся у них ружья, укладывал порох и пули.
        С наступлением темноты чуть в стороне вспыхнул большой костер. Выступавшие в поход воины, уже раскрашенные, в военных костюмах, начали образовывать круг с единственным проходом. То поодиночке, то вместе под рокот барабанов и песни они вели Военный Танец. Иногда подходил кто-то из стариков, дожидался паузы в пляске и рассказывал о прошлых походах и собственных заслугах.
        - Отец-Солнце, ты видел меня делающим это. Мать-Земля, ты видела меня делающим это. Не позволяйте мне дожить до следующего лета, если я буду говорить ложно, - то и дело звучала магическая фраза.
        Слушатели одобрительно хлопали, кричали, топали ногами. Били барабаны, гремели трещотки, и пляска возобновлялась - до следующего рассказчика.
        Бывшие здесь же жены уходящих, а то и просто подруги восторженно взирали на действо. Порою один или другой воин удалялся со своей женщиной в темноту. Надо же побыть вместе напоследок!
        Медведь тоже прервал танец, скрылся в темноте вместе с Пышным Кустиком и даже услышал признание - его будут ждать. Только сейчас юношу гораздо больше волновал поход, чем дальнейшие любовные забавы и чем даже обретение собственной семьи. Воин прежде показывает, чего стоит, а женщины… Да никуда они не уйдут!
        Хотя… Если бы сюда пришла Тростинка! И если бы она произнесла те же самые слова! Хотелось бы, чтобы в собственном типи стройная женщина трудилась, не покладая рук, ради своего любимого мужа, воина, охотника…
        Ближе к рассвету Бьющий Орел торжественно вышел на середину и провозгласил:
        - Выходим! Будьте все храбрыми, чтобы никто из живущих и ушедших не смог бы обвинить нас в трусости! Пора!
        Он первым удалился в сторону поселка. Последний танец - и туда же потянулись остальные. Лошади уже ждали хозяев, снаряжение было уложено, и надо было успеть выступить в путь до рассвета.
        Молчаливые всадники сошлись на окраине, постояли, поджидая припозднившихся, а затем Бьющий Орел махнул рукой, и полторы сотни храбрых воинов двинулись в путь.
        Туда, где их ждала слава и богатая добыча.
        Северо-запад Тешаса
        В пути питались главным образом охотой. Не сказать, чтобы дичи было в избытке на полторы сотни воинов, однако кое-как хватало. Взятые с собой припасы следовало поберечь на крайний случай. Да и должен ли воин бояться мелких трудностей, когда ему самая большая опасность не страшна?
        Первый случай - разумеется, пустыня. Какие-нибудь робкие души вообще могли бы посчитать ее непреодолимой, но на деле главное - взять достаточно воды для коней и стараться не совершать остановок. Пара дней - и отряд уже по ту сторону песков.
        Здесь уже пошли чужие территории. Черный Медведь, впервые попавший в здешние края, подобно другим молодым воинам, втайне думал: тут все будет иным. Оказалось, нет. Те же травы, вначале проплешинами, потом - сплошным ковром, то же небо над головой, то же солнце днем и те же звезды ночью.
        Он вертел головой, сознавая - сейчас чрезмерное любопытство отнюдь не является пороком. Воин обязан знать местность, по которой проходит путь. Он должен замечать все: и следы зверей, и где может протекать ручеек, и, тем более, следы будущих врагов. Потому смотреть надо постоянно и везде. На горизонт, за которым может скрываться добыча, на землю, где оставлен след…
        Со следами было негусто. Если попадались, в основном старые, случайно не смытые дождями. Животные явно предпочитали держаться подальше от песков, людей же пока вообще не было. Что тут делать людям в отсутствие добычи?
        Ночью небо скрылось за тучами, и пошел дождь. Он старательно поил истосковавшуюся по нему землю, давал рост травам, заодно - обмыл пропотевшие в походе тела воинов. Вначале моросящий, слабенький, где-то к полуночи дождь взялся за дело всерьез, перерос в настоящий ливень.
        Теперь стало хуже. Потоки воды подтекали под пытавшихся заснуть воинов, одеяла и плащи насквозь промокли, и ощущения были - словно пытаешься заснуть посреди неглубокого ручья. Разве что рыбы вокруг не хватало для полноты картины.
        Увы! Отряд шел налегке, и никто не взял с собой палатки.
        Медведь несколько раз вставал, пританцовывал, стараясь хоть немного разогреть закоченевшие мышцы. Затем ложился опять, однако в эту ночь духи сна за неведомые грехи решили наказать юношу своей немилостью.
        Вода с небес перестала литься только под утро, но еще на рассвете небо было затянуто сплошняком, и увидеть восход светила так и не удалось.
        В путь пришлось выступить невыспавшимися, усталыми. Старались не показывать вида, настоящий воин не жалуется на судьбу, и все же бодрость удавалось изображать с большим трудом. Но попробуй скажи - товарищи засмеют, и не видать тебе ку, даже если совершишь небывалый подвиг.
        Бьющий Орел прекрасно понимал чувства воинов. Надо было как-то взбодрить отряд, и тогда вместо движения вперед вождь объявил охоту. Все равно требовалось обеспечить отряд едой, а испытания бодрят всякого, с детства любящего опасность.
        Два бизона дали достаточно мяса. Пока одни свежевали добычу, другие выкопали яму, укрыли ее шкурами, сделав некое подобие посуды. Третьи натаскали воды из далекого ручейка. Четвертые развели костер, раскалили в нем камни и бросили их в воду. Туда же последовало мясо. Обычный способ варки. По мнению бледнолицых, как рассказал Бьющий Орел, мясо получалось недоваренным, но, если вдуматься - смешно. Насколько же требовалось быть избалованным, чтобы не почувствовать всю прелесть и аромат свежей еды! И такие противники еще кому-то кажутся грозными!
        Куда им до настоящих воинов!
        Но - какими бы ни были враги, в один из дней далеко на горизонте вырос и потянулся к небу черный столб дыма. Объяснений не требовалось. Кто-то обнаружил идущий в набег отряд и теперь оповещал всех зрячих о грядущем нападении.
        Раз извещал, следовательно, другие люди находились в относительной близости. Другой ли дозор, стоянка племени, но скорее - укрепление бледнолицых, о появлении которого уже ходили слухи, однако никто из команчей его пока в глаза не видывал. Лишь слышали - где-то здесь есть, причем вроде достаточно сильное, чтобы просто взять и захватить с налета, а дождаться ночи, если уже обнаружен, и попытаться проникнуть… Лучше уж обойти. Те, кто поопытнее, Бьющий Орел и другие, прекрасно знали - крепости бледнолицых захватить почти невозможно. На лошадях ворваться внутрь не получится, валы и частоколы укрывают солдат от стрел, зато ответный огонь из ружей и пушек наносит нападающим существенные потери.
        Последовал взмах руки, и команчи послушно свернули чуть в сторону, загодя обходя опасное место. Медведь про себя возмутился, все-таки тут представлялся случай заработать ку, только в походе решает вождь. Остальным надлежит выполнять его указания. Решил Бьющий Орел не ввязываться в бой с сильным врагом, так тому и быть.
        Ничего, есть иные поселения. Подальше отсюда и ближе к реке бледнолицые устроили плантации и пастбища. Там у них нет пушек и солдат, зато имеется многое, что станет желанной добычей. Лошади, быки, железная утварь, оружие, ткани - только успевай забирать. Ехали, не сомневаясь - кто-то издалека следит за ними. Разведчики разошлись широким полумесяцем, однако противник затаился умело, ничем не проявлял себя.
        Стелющийся Змей и Шелест Травы, лучшие разведчики племени, незаметно исчезли среди трав. Так, словно их никогда не было среди продолжающего движение отряда.
        Им предстояло важное дело - подобраться к укреплению бледнолицых и рассмотреть его получше. Какая ограда, можно ли подкрасться вплотную незамеченным, много ли там воинов… Все ведь требуется знать. Даже если не сейчас, знания пригодятся в дальнейшем. Просто крепость - не обычное поселение, даже не город (впрочем, действительно больших городов команчи не видели), и к налету на нее надо готовиться особенно тщательно.
        Но не может же быть поселение без слабых мест! Как его ни укрепляй…
        Крепость Святоильинская.
        Северо-запад Тешаса
        Прерии отсюда, со стены, казались безбрежным морем. Травы колебались подобно волнам, главное же - не было им ни конца ни края. Лишь немного в стороне справа раскинулась рощица, чем-то напоминавшая издалека остров в океане.
        Пустынное раздолье. На десятки верст - ни одного поселения. Да и кто решит обосноваться здесь, вблизи к северо-западной границе Тешаса, когда свободных и безопасных земель - пруд пруди? Самая крайняя точка укреплений. Край света.
        - Дядька Мирон! Дым! - Огнев был парнем глазастым, да и внимательным. Кто-то мог отвлечься от созерцания неменяющегося пейзажа, но Лука - никогда.
        - Где?
        Но дым стал уже гуще, лишь слепой не заметит, и Мирон встрепенулся.
        - Тревога! Дуй к штабу!
        Не прошло и минуты, как тревожно забил барабан. Солдаты бросали работу, торопливо натягивали амуницию, разбирали ружья. Вдруг нападение?
        - Что случилось? - штабс-капитан Максимов, старший в укреплении, выскочил в сюртуке, однако шашка была при нем, подзорная труба - тоже, а что еще надо?
        - Дым, ваше благородие!
        - Вижу-с, - Максимов вскинул трубу, обозревая окрестности.
        Был штабс-капитан немолод, уже под сорок. Выслужился из солдат в Отечественную, а тут полк перевели в здешние края. Военная судьба капризна. Куда только не кидала! То в снега и грязь Восточной Пруссии, то в болота Финляндии, то от границ Отечества до Тарутина и обратно - до Парижа. Теперь вот вообще…
        Кроме тревожного сигнала все было обычным. Максимов привычно потер левую щеку, на которой осталась память о дне Бородина - сабельный шрам налетевшего польского кавалериста.
        Остальные офицеры уже подтянулись сюда же и тоже всматривались в безмятежный покой прерии. Сотник Карпов, лет на пять моложе коменданта, оба субалтерна - поручик Блохин и подпоручик Маркес, Трухачев, артиллерист. Три последних были молоды, службу начали относительно недавно и еще рвались к воинским подвигам и немеркнущей славе.
        - Налет? - Трухачев вопросительно посмотрел на товарищей. Мол, не пора ли вызывать номеров к орудиям?
        - Подождем-с, - откликнулся Максимов. - Пока не факт.
        Зачем же держать людей на стенах в отсутствие реального врага? Лишь измотаются ожиданием, а тревога еще может оказаться ложной. Не в смысле - ничего не произошло, но происшествие - не обязательно появление противника. По-любому налетчиков будет видно издалека, и времени на подготовку к встрече более чем достаточно.
        Греков согласно мотнул головой и принялся раскуривать короткую трубочку. Остальные офицеры были более напряжены.
        Нет, им доводилось участвовать в мелких стычках, но не так уж часто. Волнение перед боем - вещь естественная, и у каждого проявляется по-своему. Точно так же, как каждый пытается волнение скрыть.
        Солдаты толпились во дворе, но пока - вне строя. Кто-то просто сидел в тенечке, кто-то чистил амуницию или ружье, кто-то грыз сухарь, кто-то курил заветную трубочку. В полной зависимости от личных предпочтений.
        Негромко переговаривались, терпеливо ждали. Тут волнения практически не было. Если схватка, так дело служивое. Но захватить форт любому вероятному противнику было настолько трудно, что повода для страха фактически не было. Хотя, лучше бы, чтобы все обошлось. Не дело проливать чужую кровь без особой на то причины.
        В столкновении с регулярными войсками крепость вряд ли сумела бы устоять. Только регулярным войскам здесь взяться было неоткуда, а для немирных туземцев укрепления были фактически непреодолимы. Высокие земляные валы, сухой ров, четыре орудия, два батарейных и два легких, ворота, и выходящие на северо-запад, и выходящие на юго-восток, дополнительно укреплены металлическими полосами. Тут артиллерия нужна, а штурмовать что в конном, что в пешем строю бесполезно.
        Вдобавок форт стоял на высоком пригорке. Во все стороны открывался прекрасный вид, подобраться незамеченным с любого направления не сумел бы ни один человек. В общем, довольно надежное место.
        Протекающая неподалеку река, скорее даже речка, снабжала гарнизон дополнительно рыбой. Не богато, и все ж разнообразие. За пределами стен были разбиты огороды - куда же без зелени? Но основное умещалось внутри.
        Несколько длинных казарм, глинобитные домики для семейных солдат, штабное здание, офицерские помещения, простенькая деревянная церквушка, многочисленные служебные здания - цейхгауз, амбары, овины, конюшни, коровник - все, что требуется для жизни в суровом краю.
        Два колодца давали достаточно воды, продуктов хватало, и можно было выдержать сколь угодно долгую осаду. Если таковая вообще последует. Чего уж бояться? Ну, подойдут, в крайнем случае, поближе, испытают на себе ядра и картечь, да и умчатся восвояси. При прежней смене подобное случалось пару раз. Покажется мало - можно поучить еще.
        - Кто-то скачет, - глазастый Карпов заметил всадников быстрее, чем вооруженный подзорной трубой штабс-капитан.
        Впрочем, тот как раз в данный момент не смотрел, а беседовал с фельдфебелем по поводу приближающегося обеда. Важное дело - солдат кормить. Вопрос в одном - подождать с выяснением обстановки или проделать это прямо сейчас, пока еще тихо?
        - Кто?
        Вопрос прозвучал с едва заметной ноткой тревоги. Не в том смысле, что офицеры боялись, однако им надлежало дать команду, а тут главное - не опоздать. И торопиться тоже не тянуло.
        - Трое, - Максимов уже вскинул свою трубу, однако отвечал по-прежнему Карпов. - Апачи.
        Липан-апачи уже года четыре были прикомандированы к казакам, хотя в казачье сословие их еще не записали. Имелись против них кое-какие возражения. Все-таки союзником племя стало, а вот насколько надежным…
        Имелись у них враги, с которыми дрались невесть сколько лет. И все же - пара налетов на ставшую русской территорию, пусть несерьезных, по большому счету, так, угнали небольшие табуны, вынуждали относиться с некоторой опаской. Начнут грабить всех подряд, да еще на государственном снабжении порохом и огнестрельным оружием! И что тогда подумают о власти?
        Всадники с налета проскочили через по мирному раскрытые ворота. Неказистые, но на редкость выносливые индейские кони тяжело дышали после долгой стремительной скачки.
        Один из наездников соскочил, сделал шаг к подошедшим офицерам. Правая рука индейца свободно опустилась, а затем сделала волнообразное движение, словно пытаясь изобразить змею.
        - Команчи, - прокомментировал Ваня, крещеный индеец, исполняющий в крепости роль переводчика.
        - Знаю-с, - сказал Максимов.
        Живя в определенном иноплеменном обществе, поневоле ознакомишься хоть с некоторыми словами и знаками.
        - Много, - по-русски добавил гонец.
        Слов ему не хватало, потому он принялся показывать кисть руки.
        - …девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два… - вслух считал Трухачев. - Тридцать. Полторы сотни воинов. По местным меркам - достаточно.
        Все относительно. В Европе такое число вызвало бы лишь смех. Да и то - если вспомнить партизанский опыт, сотня кавалеристов на коммуникациях - сила.
        Здесь тоже, на бескрайних просторах сотня проворных и отважных всадников могла натворить бед. От регулярных войск легко уйдут, а мирные жители такому числу сопротивляться не смогут. Ясно ведь - индейцы с Великих Равнин приходят исключительно за добычей. И отнюдь не воинской. Регулярная армия им не по зубам.
        Одна радость - новые поселенцы, хлынувшие в Тешас, предпочитают селиться в более защищенных местах где-нибудь поближе к Рио-Гранде. В крайнем случае - на северо-востоке губернии, поближе к территории Войска Тешасского. Земель в избытке, зачем же подвергаться напрасному риску?
        - Куда пошли? - спросил штабс-капитан.
        Индеец указал направление. В здешних прериях не было проложенных дорог, зачем они конным, как не было названий у большинства мест. Даже на карте изображать особо нечего. Лесок, речка, холм повыше, а так - сплошные травы.
        Вольные племена, кочующие из одного места в другое, самое ценное имущество - конские табуны, за которыми и идет порою охота со стороны любителей поживы.
        Впрочем, команчи уже давно были врагами здешних мест. Задолго до появления русских. Далеко не мирный народ, выше прочего ставящий доблесть воинов и охотников.
        Как и апачи, выступающие их противниками. Ведь даже слово «апач» означало «враг». С разницей - апачи почти свои, а команчи - чужие. Да и команчи живут уже вне русской территории. По этому признаку - явно не подданные далекого Императора. В то время, как с липанами еще испанцы заключили союзный договор, и он был подтвержден новыми владельцами края.
        В долгой борьбе верх стали одерживать команчи, так что оставалось их противникам? Враг моего врага…
        - Липан пойдет туда, - с некоторым трудом гонцу удалось сконструировать фразу из знакомых слов. - Липан скоро знать о команчи.
        Тяжело вздохнул штабс-капитан. Ему надлежало принять меры, но легко ли найти вражеский конный отряд на бескрайних просторах? Ненамного легче, чем пресловутую иголку в стоге сена. Да еще - пехотой. А свои две - это не лошадиные четыре.
        Конечно, можно взять свободных лошадей и посадить на конь хотя бы десятка три солдат. Плюс - казаки. А на бой пехоту спешить, дисциплинированные войска всегда превосходят любую банду, как бы ни были умелы участники последней. Они-то выступают каждый сам по себе, а против них - слаженность, делающая такое же количество людей многократно сильнее.
        Пожалуй, так и придется сделать. Пропустишь вторгшийся отряд раз, другой, и команчи, со свойственным примитивным племенам мышлением воспримут отсутствие ответных мер слабостью. Тогда такое начнут творить - только держись. Не говоря о том, что они натворят прямо сейчас, если выйдут к поселениям.
        Люди ценят лишь силу. Следовательно…
        - Мы выступаем в поход, - твердо ответил Максимов гонцу. - Где мы встретим ваших воинов?
        Радостно шевельнулись за спиной офицеры. Гарнизонная жизнь бедна на события.
        - Поручик Блохин! Остаетесь за старшего. С вами - поручик Трухачев, - уже официально оповестил Максимов, и лица названных разочарованно вытянулись. Они уже рассчитывали на прогулку.
        Но Блохин являлся прямым заместителем, артиллерист поневоле был прикован к форту. А вот Карпов с казаками куда нужнее в поле. Да и Маркес лишним не будет. Должен же в отряде быть еще один офицер. На всякий случай.
        К самостоятельным действиям пока не пригоден, горяч, но под отеческим присмотром… Надо же учить молодежь.
        Кое-как договорились о месте встречи.
        Вокруг уже царила суета сборов. Блохин деловито выбирал солдат, фельдфебель готовил потребные в походе запасы, артиллеристы выкатывали легкое орудие, которому предстояло играть роль главного огневого средства. Хорошая штука - картечь против кавалерии.
        Сюда бы драгунов, тоскливо подумал штабс-капитан. Не дело пехоты гоняться за конными по степи. Но - уж что есть. О чем только думают в штабе? С другой стороны, с кавалерией просто беда. До сих пор не могут перебросить еще хотя бы полк. Хотя, в здешних просторах даже кавалерийской дивизии будет мало.
        - Выход после обеда. Надеюсь, дня в три уложимся. Но продуктов взять на неделю, - распорядился комендант.
        Он-то уже имел опыт - весьма немалый.
        Лучше уж лишний вес потаскать, не убудет, чем потом сожалеть о собственной неподготовленности.
        Ох, не хотелось рыскать по прерии! Одна надежда - союзники-апачи найдут извечного врага возможно быстрее.
        Не обязательно же уничтожать. Достаточно просто выгнать. Если получится.
        Но почему бы и нет?
        Прерии на северо-западе Тешаса
        Змей и Шелест догнали партию ближе к вечеру, перед самой остановкой на ночевку. Отряд шел, стараясь не оставлять следов, всячески маскируясь, но возможные пути были намечены заранее и старательно выучены каждым воином. Бывавшие некогда в здешних краях еще перед походом подробно нарисовали весь предполагаемый маршрут, объяснили его, да так, что понять не составляло сложности. Не обязательно бывать где-то прежде, вполне достаточно выслушать знающего человека.
        Место для ночевки было выбрано заранее - по советам опытных людей. Небольшие холмы давали некоторое укрытие, неподалеку был ручей, а уж разбить под прикрытием склона походный лагерь - дело нехитрое. Ужин, костер…
        - Валы, стены… - перечислял Стелющийся Змей. - До них - открытое пространство. Взять такую нелегко. Бледнолицые могут спокойно расстреливать воинов, а сами будут в безопасности от наших стрел. И незаметно не подобраться. Внутри самое малое - двадцать полных рук воинов. Женщины там тоже есть. Немного.
        На счастье Максимова, экспедиционный отряд вышел через противоположные ворота немедля и потому остался незамеченным прибывшими позже разведчиками.
        Вернее - кому-то на счастье, а кому-то - на беду.
        Бьющий Орел извлек священную трубку и первым втянул из нее дым.
        - Крепость мы брать не будем, - изрек он. - Она нам не мешает. Обратно пойдем другой дорогой.
        - Пусть стоит, - согласился с ним Змей, бережно принимая трубку. - Крепости не двигаются. Опасны они лишь для тех, кто пытается взять их налетом.
        Речь шла не о страхе. Но когда цель набега - добыча, следует избегать сражений.
        - Мы двинемся к Волчьим горам. - Орел чуть прикрыл глаза, помогая тем себе в размышлениях. - Оттуда дойдем до реки. Вдоль нее хватает поселений бледнолицых.
        Он был вождем, и решение целиком принадлежало ему. Да никто не возражал. Орел действительно знал, что делал, выбирая оптимальные маршруты и определяя цели. Не зря в далекой юности вождь уже бывал здесь - еще в качестве простого молодого воина.
        Трубка завершила круг, вернулась к вождю. Кто-то тихо запел, и остальные подхватили мотив. Как-то дружно, не сговариваясь, от пляски решили воздержаться. Прерия казалась безжизненной, по всем сторонам расположились разведчики, однако пока лучше не привлекать внимания возможных соглядатаев. Им ведь не обязательно подкрадываться вплотную. Вполне достаточно определить примерное место отряда. Кто-то сигналил дымом. Почему бы не предположить, что неведомый, а скорее - прекрасно известный враг рыщет вокруг в поисках налетчиков?
        Схватка хороша для славы, зато плоха для набега. Еще успеют подготовиться, ценное угнать подальше или запрятать, сами уберутся, вместо себя пришлют солдат… Но не за тем же шли!
        Черному Медведю выпало дежурить под утро. Укладываясь спать, он еще слышал, как Орел затянул молитву духу-покровителю, прося поддержки и защиты в начинаниях.
        Дух укрепляется, если человек знает - высшие силы наблюдают и всегда готовы помочь своим людям.
        Прерии на северо-западе Тешаса
        Шли ходко. Пехота, посаженная на лошадей, кавалерией в полном смысле не являлась, однако верхом умел ездить каждый. Сражаться - дело иное, но сражаться солдатам в любом случае предстояло пешими. Тут главное - скорость. Успеть перехватить, пока незваные визитеры не наделали дел. А что? Запросто, примеры уже были. Наездники они лихие, до Рио-Гранде дойти им раз плюнуть, а там устроят в потайном месте временную стоянку, а сами начнут нападать на всех, кто окажется в относительной близости. Лошадей и скот угонять, людей большей частью убивать - пленников надо кормить, а брать на себя подобную обузу команчи не хотят.
        Да и зачем пленные охотникам? Добро бы землю обрабатывали, тогда лишние руки всегда нужны. А за бизонами скакать индейцы могут и сами. Даже никаких ремесел практически нет. Кроме самого необходимого, вроде пошива одежды и обуви. Даже гончарное дело неизвестно. Так что женщины какой-то шанс на жизнь имеют - и только. Если это можно назвать жизнью. Ну, может, еще дети. Из которых воспитают подлинных дикарей.
        Обитаемые земли прикрыть требовалось обязательно. Иначе какой смысл в армии? Вот если бы еще найти вторгшуюся банду! Они же стараются не оставлять следов, а направлений в прерии великое множество.
        К вечеру присоединились союзники-апачи. У них был свой интерес. Команчи - естественные враги, войны с которыми идут настолько давно, что никто не помнит, когда и с чего все началось. Индейцев набралось сотни полторы. Все с ружьями, лишь в качестве холодного оружия привычные им томагавки: сабля требует умения, а его как раз не было у детей прерий. Это же не природные казаки, у которых отец с младых лет учил сына владеть клинком. Зато у каждого имелось при себе копье, оружие не менее грозное, чем прославленная казачья пика.
        Заночевали вместе. Кое-кто из солдат или казаков был знаком с отдельными воинами липан-апачей. По слухам, когда-то они доставили немало хлопот испанцам, но болезни, войны сильно сократили их число, и вражда потихоньку сменилась сравнительно нормальными соседскими отношениями. Тем более враг и у колонистов и у исконных обитателей земель был один. Теперь липаны довольно мирно уживались с новыми властителями. Более того - многие из индейцев по примеру некоторых племен стремились быть принятыми в казаки.
        В путь двинулись с первыми лучами солнца. Как союзники определяли путь налетчиков, оставалось тайной, но вели они отряд довольно уверенно, словно перед ними были открыты все секреты однообразной степи.
        - Мы перехватим команчей у Волчьих гор, - через переводчика поведал Максимову вождь.
        У Волчьих, так у Волчьих. Главное - перехватить, пока те не натворили бед.
        - Далеко? - все-таки офицеры еще плохо знали местные названия, а карты до сих пор грешили неточностями. Буквально не хватало людей для подробного картографирования местности, и до здешних далеких и практически ненаселенных земель у начальства никак не доходили руки.
        - День и еще полдня пути.
        И с расстояниями - беда. Пока еще приучишь пользоваться привычными верстами. Ходить-то можно по-разному. За день можно и сорок верст отмахать, и всего десяток. Хотя темп сейчас задавали индейцы.
        Прерия вокруг дышала разнотравьем. Довольно редкие здесь дожди прошли дня четыре назад, и влаги неприхотливым растениям вполне хватало для пышного роста. Если бы еще так не палило солнце! Максимов даже разрешил солдатам расстегнуть верхние пуговицы и ослабить галстуки. До бдительного ока высокого начальства было далеко, можно было позволить некоторые вольности в форме. Легче на походе - легче будет и в бою.
        Штабс-капитан прекрасно помнил свои долгие марши. Натруженные ноги, стекающий из-под кивера на лицо пот, пропотевшую насквозь одежду, тяжесть ружья на плече… Тут-то, верхом, еще куда ни шло. Но тоже с непривычки можно натереть себе ноги так - ходить потом не сможешь.
        Шли быстро. Часть индейцев вместе с казаками раскинулись вперед и широко в стороны, играя роль дозоров и разведки, а основное ядро двигалось более компактно. Приходилось везти провиант, не кормиться же охотой!
        Только время терять…
        Глава вторая
        Запад Великих Равнин
        Путь был не близок. Настолько, что в его начале посланники и вообразить не могли огромные расстояния, лежащие между ними и целью. Дни шли за днями, а равнинам все не было конца. Приходилось соблюдать осторожность. Не все обитатели являлись друзьями. Да и помимо них вполне могли оказаться где-нибудь бледнолицые. А встреча с ними вообще оказалась бы чреватой.
        Во всяком случае, посланники думали именно так. Им не приходило в голову, что белые люди тоже бывают разными и далеко не каждый обратит внимание на небольшой отряд. Если и обратит - еще не факт, что за этим последует нападение. Требуется быть очень уверенным в собственных силах, чтобы совершить подобное на индейской территории. Но сегодня индейская, а завтра? Времена стали меняться - и почему-то лишь к худшему.
        Ночевать приходилось прямо на земле. Питаться - тем, что даст охота, ведь взятые с собой припасы были невелики и посему откладывались на черный день.
        Никто не роптал. Подумаешь, путешествие! Разве есть повод для жалоб?
        Осторожность - не трусость. Нехитрая мысль известна каждому молодому воину. Отвага необходима и на охоте, и на войне, однако порою требуется перед решающим ударом незаметно подкрасться к противнику ли, к добыче… Сейчас вот - просто добраться до нужных мест, узнать, как там и что, поговорить с вождями. Это намного важнее любой самой славной стычки.
        Но как же далеко!..
        Сан-Антонио
        Дом де Гюсака был в меру роскошен и в меру скромен. Этакая золотая середина. Весьма приличное пристанище для старого холостяка, в тишине и покое доживающего свои дни. Немолодой французский аристократ, давным-давно покинувший родину и настолько прочно обосновавшийся в Новом Свете, что, вернувшись в Европу, довольно быстро затосковал и менее чем через год вновь объявился здесь. В некогда родной Франции все уже казалось чужим. Как говаривали древние мудрецы, в одну реку не войдешь дважды. Чужие земли давно стали гораздо более своими, чем покинутый в незапамятные времена старый замок.
        Былые бесконечные путешествия сменились спокойным пребыванием на одном месте. Каждому возрасту - свое.
        Что касается города и страны, который выбрал де Гюсак… Почему бы и нет? Русский край стремительно развивался. Сверх того, здесь налаживался порядок. Немаловажный фактор для человека, сполна вкусившего разнообразных приключений.
        Денег хватало. Помимо нажитого капитала, де Гюсаку принадлежали обширные земли неподалеку от столицы штата. Владелец появлялся там нечасто. Хорошие управляющие способны сами проконтролировать ход работ, а уж в работниках недостатка не было. Зато в его городском доме часто собиралось здешнее общество, начиная, так сказать, с коренных обитателей Мексики и до русских офицеров, прибывших сюда в последние годы.
        Только практически никто не знал, что француз отнюдь не числил себя на покое. Да и обо всем ли полагается знать?
        Есть люди, стремящиеся к известности любой ценой, и есть просто скромно делающие свое дело.
        - Здравствуйте, Жан! Спасибо, что не забываете старика!
        Де Гюсак всегда называл имя Липранди на французский манер. И насчет старика он несколько лукавил. Конечно, возраст, однако бодрости аристократ отнюдь не утратил, и теперь сразу шагнул к гостю. Этакий старый светский лев с густой седой гривой и такими же седыми, чуть отвисшими на концах усами.
        - Какой вы старик, Анри? - поправил его Иван Петрович. - Другие с годами становятся развалинами, вы же, напротив, сохраняетесь, словно юноша. Разве что больше становится благородной седины в волосах.
        В отличие от приятеля, Липранди делил свое время между Сан-Антонио и столицей. Да еще порою пропадал вообще неизвестно где. Чиновник по особым поручениям при Наместнике, вдобавок - в чине полковника. Немалая фигура, как ни крути.
        - Все равно, не молодею, - хозяин дома вел себя так, словно и не он посылал к старинному приятелю человека с запиской и визит - совершенная случайность. - Вы присаживайтесь. Вина? У меня имеется великолепное бургундское.
        - Что интересно, Анри… Настоящее вино в колонии - редкость. Однако у вас всегда настолько богатый выбор… - Липранди развел руками и лишь после того присел в одно из массивных кресел.
        - Так ведь связи с родиной, - усмехнулся в седые усы де Гюсак. - Вы можете представить настоящего француза без хорошего вина? Я тоже не могу. Очень долго приходилось отказывать себе в подобном удовольствии. Зато теперь могу себе позволить маленькую слабость. Благо, кое-какие связи на родине образовались.
        Вино, разумеется, действительно было великолепным. Липранди с удовольствием вдохнул аромат, а затем сделал небольшой глоток.
        - Вот! - подвел итог хозяин. - Даже не спрашиваю, все чувства написаны на вашем лице.
        - Зачем же таить невольное восхищение? - улыбнулся Иван Петрович.
        Он частенько был скрытен, однако не в подобных же случаях!
        - Знаете, когда я держу в руках бокал, то поневоле вспоминаю милую сердцу Францию, - вздохнул де Гюсак. - Какая земля! А Париж! Вы же были в Париже, Жан!
        Липранди оставалось лишь кивать. Он не торопил хозяина. Придет время, сам скажет, зачем срочно просил навестить. Пока же пусть предается привычной ностальгии. У каждого человека имеются свои маленькие слабости. Тем паче - разговоры о Париже звучали с самого момента их знакомства. Тому уже лет семь, а то и восемь.
        - Мои люди видели в городе Ортьяго.
        Раздумывал Липранди лишь мгновение.
        - Бывшего эмиссара так называемого Мексиканского республиканского правительства при Миньи? Который потом еще успел немного набедокурить на просторах?
        - Его самого, - де Гюсак не удивился памяти приятеля. Липранди, казалось, помнил все и всех. - Успел пограбить и идейно, и безыдейно - на любой вкус.
        - Имеется циркуляр - за прошлые повстанческие дела не привлекать. Если не ошибаюсь, последние годы Ортьяго не был замечен ни в чем. И, кажется, нигде.
        Де Гюсак покрутил бокал в руке, смакуя, отпил глоточек и лишь затем согласился:
        - Верно. Последние года три никаких известий о нем не было. Могу ошибиться, специально не интересовался, но, кажется, Ортьяго успел поискать золото, затем ненадолго появлялся в Луизиане. Сведения фрагментарны, ничего существенного.
        - Но хоть чем он теперь занимается? - поинтересовался Липранди на всякий случай.
        Маловероятно, чтобы де Гюсак успел выяснить многое о былом революционере, но чем черт не шутит?
        - Сейчас Ортьяго служит управляющим у месье Лавренкова. Может, знаете такого? - К некоторому удивлению полковника, отозвался хозяин перед очередным заслуженным глотком бургундского.
        - Знаю я Лавренкова, - вздохнул Липранди. - Вольнодумец, вольтерьянец, либерал. Все носится с идеями создать нечто особенное. Этакую коммунию свободного труда в соответствии с учениями утопистов. Но - не опасен. Мечтатель, который никогда не дойдет до дел. Разве что начнет укрывать кого-нибудь. Хотя Ортьяго вполне может скрывать перед нынешним хозяином прошлое. Зачем лишние хлопоты?
        - Может. Может, и нет. Асиенда Лавренкова дальше прочих от Сан-Антонио, поселений там крайне мало. При желании немалую банду укроешь, и никто не заподозрит.
        - Предполагаете?.. - чуть напрягся Липранди.
        - Вряд ли. Но совсем не исключаю, - де Гюсак допил вино, вновь разлил в бокалы и дополнил: - В будущем. Сейчас там одни работники, если не считать нескольких людей Ортьяго. Наверно, я просто стал чересчур осторожным, и былой карбонарий элементарно решил укрыться в спокойном месте на некоторое время от любых властей. Угар свободы с возрастом проходит. Через пару-тройку лет объявится законопослушным подданным. С капиталом. Приобретет земли да будет рачительно хозяйствовать. И получится, что я потревожил вас, Жан, зря.
        - Почему же зря? - возмутился Липранди. - Имея прекрасное вино - и не позвать старого приятеля, и где-то даже начальника…
        Карибское море. Вблизи берегов Америки
        Судно было переполнено, и потому плавание утомляло. Еще хорошо, что согласно званию и положению в обществе молодым офицерам предоставлялись каюты. Не отдельные, разумеется, но все-таки…
        Тесные помещения на двух человек каждое, две койки, небольшой столик между ними, небольшое окно… Не бог весть какие апартаменты, только подавляющее большинство пассажиров не имели и этого и ютились в кубриках, а кое-кто и под навесом на палубе. Приходится терпеть, раз уж решили перебраться в иные края. Сами же хотели.
        Желающих совершить вояж набралось столько, что кают и не могло хватить на всех. Пусть переезд оплачивала казна, судно не безмерное. Место предоставлено, какое - никого не волнует. Но люди и не роптали. Не так долго терпеть, зато потом - сам себе хозяин. Ехали-то в основном на постоянное поселение. Даже Тизенгаузен, профессор из какого-то германского княжества, и тот желал обосноваться вдали от родных мест да применить на практике многочисленные познания в геологии и куче смежных наук.
        Его соплеменников на судне было весьма много, как бы не большинство. На родине земель мало, а на другом конце океана - необъятный край. Бери, владей на веки вечные. Столько, сколько сумеешь обработать. И будет что оставить детям, внукам, правнукам… Подъемные, льготы, прочие блага… Подобный дар судьба предлагает раз в жизни, а уж потерпеть на пути некоторые неудобства… Снимались с места семьями, брали лишь самое ценное из имущества, памятуя об обещании основное предоставить на месте. Лишь принимай присягу Императору, получай бумаги и отправляйся в путь.
        Офицеры - дело другое. Какие желания, когда «по казенной надобности»? Нет, желания у некоторых были тоже. У прочих - служба.
        По весеннему времени в плавание вышли из Амстердама. Столица Голландии давно стала перевалочной базой с осени и до конца весны. Вот когда окончательно сойдет на Балтике лед, тогда начнется кампания, и суда станут отходить из Петербурга, Ревеля и Риги. Не зря же большинство географических открытий пришлось на страны, выходящие к океану: Испанию, Англию, Францию… А тут - северная Балтика зиму и часть весны пребывает во льдах, Черное море далеко…
        Что еще добавить? Еда не ахти, помыться никакой возможности, погулять негде, палуба ведь забита, а ют, куда пускают господ офицеров и состоятельных пассажиров, маловат, едва ноги разомнешь… Вокруг же - океанское безбрежье. Куда ни кинь взгляд - сплошная вода да паруса других галиотов каравана.
        Тоска.
        Только если для кого-то место назначения - край земли, то для кого-то - Родина.
        - Миша, а у вас действительно все женщины черноволосы? Прямо как вороное крыло? - в сотый раз спросил Муравьев у товарища по каюте.
        - Все. Красивые… - протянул последнее слово дон Мигуэль Карлос Луис Альберто де Санхурхо. Для простоты - Михаил Карлович.
        О чем еще говорить, как не о женщинах, когда тебе нет еще и двадцати?
        Но - справедливости ради - многие беседы касались иных тем: экономики, различных форм государственного устройства, общественного блага… Не были обойдены и профессиональные вопросы, и, разумеется, чисто географические, наподобие климата тех мест, где предстояло служить в ближайшие годы. Просто нельзя же вечно о серьезном! Да и кто сказал, будто обсуждение женщин легкомысленно?
        Внешне приятели представляли контраст друг с другом. Андрей Муравьев - плотный, светловолосый, Мигуэль - худощавый, смуглый. Первый никогда не бывал за океаном, второй - там родился, хотя последние семь лет учился в столице великой Империи и теперь возвращался домой. Почти домой, там же тоже просторы, как в метрополии.
        - Подожди. Тебе еще уезжать от нас потом не захочется.
        Де Санхурхо сказал - и вздохнул. Его тянуло в родные места, но как же грустно было покидать блестящий Петербург, с которым успел сродниться за долгие годы! Даже пугавшие поначалу холода казались теперь родными.
        Почему нельзя находиться одновременно везде и всюду? Несправедливо, ведь хочется побыть и здесь, и там…
        Хоть разорвись на части!
        - И ни одной даже страшненькой? - не отставал Муравьев.
        - Ни одной! - убежденно отозвался Мигуэль.
        Правда, помнил он родные места весьма смутно. Что ж тогда об его обитателях говорить? Уезжал-то совсем ребенком с первой партией новоявленных кадетов.
        Зато не прогадал. Третий в выпуске, а как итог - причисление к гвардии. Благо, в заморских владениях учрежден гвардейский полк, и служба в нем сулит блестящие перспективы. Со временем можно будет выйти в генералы. Конечно, хотелось бы поскорее, но не все же сразу! Можно подождать лет так десять.
        - Вообще-то, в России сеньориты не хуже, - после некоторой паузы добавил Мигуэль. - Просто немного другие.
        На некоторое время в каюте наступила тишина. Затем испанец выглянул в окно и чуть улыбнулся давним воспоминаниям.
        - Когда мы плыли в Петербург, на нас пытались напасть пираты. Но шедший в охранении шлюп прогнал их.
        - Может, и теперь?.. - не без надежды спросил Андрей.
        Хочется же испытать себя в настоящем бою! Прибыть на место службы настоящим воином, грозным победителем морских разбойников!
        - Откуда? Как мне писали, всех флибустьеров перевели. Если кто разбойничает, то нападает на вконец беззащитных. И то вряд ли… Прошли их времена.
        Жаль…
        - Миша, как по-испански будет «ваши глаза проникают мне в душу»?
        Язык далекой колонии только стал входить в моду в петербургских салонах, и освоить его Муравьев не успел.
        - Зачем тебе? - улыбнулся Мигуэль.
        Эх, молодость!..
        Вашингтон. Столица Североамериканских
        Соединенных Штатов
        - Мы обязаны как можно быстрее продвинуться на запад.
        Срок, между прочим, второй, у президента уже заканчивался на днях, а новые люди - новая политика. В чем-то продолжающая старую, в чем-то дополняющая ее, но в чем-то ей и противоречащая - в зависимости от превалирующих интересов избирателей.
        Есть вопросы, в которых едины все, но есть и множество, где каждый имеет свои интересы, вступающие в противоречие с интересами других. Как и должно быть в свободном обществе.
        - Вы имеете в виду русских, Джеймс? - уточнил Адамс, государственный секретарь и во многих делах - помощник. Так же, как во многих - противник. А теперь еще - и преемник на самом ответственном посту.
        - Кого же еще, Джон? - вздохнул Монро. - Англичане в ближайшее время нам не страшны. Франция выведена из игры. Испания имеет столько проблем, что колонии отваливаются от нее почти без нашего участия. Но меня очень тревожит Россия. Она постепенно укрепляется на континенте. Это - наша главная угроза и сейчас, и в перспективе.
        - Согласен, - тут у обоих государственных мужей мнения совпадали полностью.
        - Дело не только в бегстве рабов на Юг, - продолжил между тем Монро.
        Его собеседник чуть скривился. Он был противником рабства и уже давно предлагал отменить подобное положение. Только как это проделать, когда едва не все жители южных штатов кровно заинтересованы в сложившемся положении? Лишишься рабочей силы, и кто будет обрабатывать землю, работать в мастерских? Наемный труд надо будет оплачивать, а это уже дополнительная статья в расходах. Кому хочется уменьшать прибыль?
        - И в рабстве тоже, - не выдержав, вставил Адамс. - Русские поступили хитрее. Я же был в их метрополии. Там у них рабство процветает вовсю. Но здесь они сразу законодательно запретили его в любом виде и в итоге приобрели симпатии беднейших слоев населения. Этакий образ радетелей за всеобщее благо.
        - Зато свобод на русских территориях настолько меньше, что это вполне компенсируется. Любой сколько-нибудь мыслящий человек хочет поменьше опеки со стороны государства, - возразил Монро. - Идеи всеобщего равенства в колонии пока подавлены, но, я уверен, они продолжают тлеть. Наша обязанность в долгосрочном плане - раздуть их в пламя. А там - восстание, провозглашение независимости, и постепенно вся Мексика подпадет под наше влияние. Но это - одна часть дела. Боюсь, довольно долгая. Есть еще и другая.
        - Запад? - уточнил Адамс.
        Разговор на данную тему был не первый, позиции сторон определены, и, тем не менее, все возвращалось вновь и вновь.
        - Он самый. Свободные территории, которые мы просто обязаны сделать своими. Пока это же не сделал Резанов.
        - Мы с вами говорили - у него просто нет людей на подобное мероприятие. Раз уж у нас их нехватка, что говорить о русских? Метрополия далеко. Пусть они активно привлекают к колонизации жителей германских государств, но все-таки… Вообще, вопрос - сколько в так называемой русской Америке собственно русских? Мексиканцы, индейцы, негры, немцы, казаки… Вавилонское столпотворение. У них своих незаселенных земель столько, что куда там смотреть на чужие! Захваченное бы удержать. Не очень-то верится…
        Монро тяжело вздохнул. Вопрос был крайне болезненным. В какой-то момент, не столь давно, казалось - европейские страны в ближайшее время уйдут с континента, и тогда у молодого государства будут все шансы доминировать в Новом Свете. Покупка Луизианы, по площади превышающей Францию, довольно успешная война с Англией, революционное движение в испанских колониях…
        - Вспомните, Джон. Когда русские появились на Аляске? В конце прошлого века, буквально - недавно. Шестнадцать лет назад они основали первое поселение в Калифорнии. Заметьте, с согласия Испании. Пока шли европейские войны, они успели укрепиться там настолько, что их влияние стало доминирующим. Затем - покупка Мексики всего за три старых линейных корабля. Опять-таки, по предложению испанской Короны. Понятно, заморская территория уплывала из рук, и Мадрид хотел поиметь хоть что-то, раз потерять приходилось в любом случае. Наверняка там думали - русские купят и сразу лишатся своего приобретения. Вы же прекрасно помните, что вышло в итоге. Они не только разбили повстанцев, но сумели укрепиться, даже выиграть схватку с нами. Чего греха таить! Войска у них явно лучше и английских, и даже наших. Да еще казаки. Никогда не слышал о них, и лучше бы вообще не ведал об их существовании. В итоге мы имеем весьма сильного и опасного соседа. Удастся подорвать его изнутри - наше счастье. Однако вдруг это произойдет слишком поздно? Я весьма высокого мнения о графе Резанове. Потому уверен - следующий шаг, который
предпримет русский Наместник, - постепенное выдвижение на Великие Равнины. Это в их интересах. Тогда Калифорния будет иметь лучшую связь с остальной Мексикой, да и мы потеряем шансы увеличить территорию. Наша задача - обеспечить господство Штатов от океана до океана, и задача сейчас под угрозой. Русские привлекают на свои земли немцев. Значит, мы должны переселить сюда как можно больше англичан. Вернее, тех из жителей Великобритании, кто хочет навсегда покинуть островное государство и попытаться построить счастье на новом месте. И не только англичан. Преследуют же кое-где в Европе различные религиозные секты. Плюс - после долгих войн еще осталась масса неприкаянных людей, которых не устраивают воцарившиеся там порядки. И всех их желательно убедить перебраться к нам. Свободных земель хватит - все Великие Равнины. Тут - кто первый успеет. Или - или. Все средства хороши.
        - Но территории заселены. - Адамс был согласен с президентом, лишь напомнил о главном препятствии к осуществлению предложенного плана. - Так просто их не пройти.
        - Согласен, - кивнул Монро.
        Тут предстояло здорово поразмыслить. При всем пренебрежении к коренному населению Америки следовало признать - просто так индейцы не отступят и никуда не уйдут, а справиться с ними с налета не удастся. Для войны необходимы вооруженные силы, не говоря о времени. И взять их негде. Даже неизвестно, что проще и быстрее - изгнать аборигенов или изничтожить их поголовно. Одними новоявленными переселенцами ни то ни другое не провернуть. Войска нужны. А войск мало. Пусть Монро в преддверии возможной схватки с южным соседом пытался развивать армию, только назвать ее большой или могучей получалось лишь с огромной натяжкой. К индейцам можно относиться по-разному, однако сопротивляться они будут. И крови прольется немало. К тому же для уничтожения требуется повод. Как, впрочем, и для выселения. Соседи могут возмутиться, осложнить дело.
        В общем, еще думать и думать… А второй срок президентства подходит к концу, и справится ли преемник с великой задачей - еще вопрос.
        Пусть на кону само существование Североамериканских Штатов как великого государства.
        Сан-Антонио, столица штата Тешас
        Гарнизонная жизнь ассоциируется со скукой. Между прочим, напрасно. Все зависит, где стоит тот гарнизон. Если по многочисленным городским местечкам или захолустным уездным и губернским центрам - тогда да. Порою волком взвоешь от тоски. Пойти после службы некуда. Разве что на квартиру к кому-нибудь из друзей, такому же брату-офицеру. Может - к кому из штатских, ведь в любом городке найдутся люди благородного сословия, большей частью сами служившие в памятные или незапамятные времена. Им тоже хочется пообщаться, побыть в обществе, а офицеры всегда были его заметной частью. Иногда у таковых хозяев есть дочки на выданье, и порою возникают пылкие любовные романы, заканчивающиеся или драмой, или свадьбой и отставкой счастливца.
        В целом же, во внеслужебное время кто-то пытается самообразовываться, если хватает желания и воли, большей же частью развлечения два: выпивка да карты. При удаче - еще соответствующие женщины, если данная желанная категория дам вообще имеется в очередной полковой дыре.
        Плац, квартира. Квартира, плац. Дружеские посиделки, маршировка. Маршировка, дружеские посиделки. Гульба.
        И уж совсем тяжко - постоем по разбросанным на большом пространстве деревням. Одни и те же лица из твоего эскадрона или роты - и порою неделями никого. Не считая батальонного начальства, заезжающего проведать, не спились ли господа офицеры от тоски, да обязательно рявкнуть, дабы служба шла в соответствии с уставами и приказами - Высочайшими или же обычными, по Военному ведомству.
        Поневоле выход в летние лагеря воспримешь как праздник. Пусть учений больше, и они тяжелее, зато разнообразие в монотонности дней, а уж возможность увидеть сразу множество лиц порождает в сердцах веселье и радость. Опять-таки, по извечному офицерскому неписаному обычаю, принимающие формы вечерней гульбы. Без размаха, откуда он в присутствии многочисленных отцов-командиров, зато с новыми людьми.
        Но и гвардейские полки тоже стоят гарнизоном. Правда, в блистательной столице Империи. Балы, театры, прочие развлечения, открытые для господ офицеров двери лучших домов… Уж там нет места скуке.
        Так что, нельзя огульно ругать гарнизоны. Тут как кому повезет.
        Пятому егерскому полку повезло средне. Не глушь, однако и не столица Наместничества. Всего лишь штата. И то немало в сравнении с многочисленными мелкими городками и крепостями. Полк стоял в Сан-Антонио практически целиком, если не считать отдельных команд, меняющих друг друга в отдаленных местах. Не глушь, вполне большой город, особенно с точки зрения человека военного, привыкшего к гораздо худшему.
        И общество тут имелось немалое. Как коренное, испанское, вернее, давно уже мексиканское, так и новое. Были и балы, и даже русская труппа объявилась с год назад. Так что о скуке говорить не приходилось. Вполне нормальная налаженная жизнь. Командовавший полком Муравьев не лютовал, хотя службу требовал строго. Иначе нельзя.
        Отношение к неожиданному повороту в судьбе было самое разное. В основном гордились за Отечество, были готовы отстоять интересы даже на другом конце света, но порою на некоторых офицеров нападала тоска. Уж больно далеко они оказались от России. Речь, разумеется, не о местных уроженцах, а о тех, кто прибыл из метрополии. Кому-то нравилось - разве плохо повидать мир? - а кто-то явно ли тайно грустил по родимым березкам. Тут же большей частью жара, климат настолько непривычен…
        Кое-кто был недоволен и по другой причине. Казалось несправедливым: на родине крепостное право, а здесь, в колонии, все люди являются лично свободными. Словно основные земли лежат в Новом Свете, а там, в Старом, сплошная дикость и угнетение.
        Вот о большем пока даже не мечтали. Пример соседней страны, где при республиканском строе и прочих благах существовало откровенное рабство, поневоле заставлял скептически относиться к формам правления, а бунты времен приобретения Мексики и сознание - при их победе страна отколется от России - держатся за существующую власть. Оказаться вдруг в ином государстве, пусть наисправедливейшем, казалось немыслимым. Связи обязательно распадутся, но ведь за океаном и половиной Европы проживают родственники, просто друзья и знакомые, и чтобы они превратились в чужих людей… Ни за что!
        Южнее целый материк объят революциями, и ни одна из новоявленных республик не осталась в составе Испании. Откровенный бред - республика в составе монархии.
        На расстоянии многое видится иначе.
        Наблюдая процесс воочию, да еще вдалеке от дома, поневоле станешь сторонником крепкой власти. Иначе превратишься в изгоя, да и проведешь в сем качестве оставшиеся дни…
        И на границах не слишком спокойно. Если проще говорить, просто тревожно. Тут и сопредельное вольное государство, и еще более вольные народы без какого-либо твердого устройства. Даже не понять, от кого ждать большей беды - от дикарей степных или дикарей цивилизованных…
        Глава третья
        Прерии на северо-западе Тешаса
        Волчьи горы встретили полным безлюдьем. Да и какие это горы? Так, холмы. Такие же травы, пологие склоны, лишь кое-где лысые проплешины каменистой почвы… Возвышаются, конечно, над округой, и все же не скалы и, тем более, - не горы. Горы отсюда подальше. Еще какие!
        - Осмотритесь хорошенько-с, - Максимов кивнул Карпову и Змеиному Глазу. - Вдруг опоздали?
        Сам он сразу стал выбирать позицию для боя. Так, чтобы солдаты были укрыты до самого подхода налетчиков, и одновременно чтобы по возможности нападающим трудно было и зайти с фланга или тыла, и взять вставших в лоб.
        Беда в подобных случаях одна: прерию не перекроешь, а ведь ничто не мешает индейцам элементарно обойти отряд стороной, не ввязываясь в бой. Вся степь - сплошная дорога, иди где хочешь.
        И что тогда? В чистом поле догнать банду, разумеется, можно, только справиться с ней в откровенной неконтролируемой свалке намного проблематичней.
        По здравому смыслу, команчам не было никакого резона ввязываться в бой. Их цель - налет, добыча. Соответственно, главное оружие - скрытность и внезапность. Схватка с регулярной армией не сулит ничего хорошего. Велики ли шансы одолеть подготовленных солдат, вооруженных, да еще - с орудием? Практически - нет. Если даже очень повезет, потери будут такими, что не оправдают результата.
        Нет, самый очевидный ход со стороны противника: увидят коротенький пехотный строй да свернут в сторону. Толку им в атаке? Значит, надо сделать так, чтобы до поры до времени не увидели. И не просто не увидели - еще и вышли точнехонько на егерей.
        Вывести - это уже задача для конных. Вот куда - надо посмотреть…
        Там же
        - У Волчьих гор лагерь апачей и бледнолицых, - конь Шелеста Травы был в мыле, однако сам разведчик выглядел вполне обычно. Если не считать обильного пота, заливающего лицо и пропитавшего одежду. - Восемь полных рук. С конями. Стоят три палатки, рядом - две повозки. Готовят обед. Дозор на холме. Но можно подойти почти незаметно на два полета стрелы. Там есть удобная ложбина. С остальных сторон все открыто.
        По рядам воинов прошел легкий шелест. Решение должен был принять Орел, просто очень уж доступной и желанной показалась добыча. Подобраться, налететь… Две стрелы расстояния - бледнолицые даже не успеют зарядить оружие. Пока еще поймут!
        Главная добыча - кони. Хороший скакун всегда в цене. Но и в палатках, и в повозках тоже наверняка найдутся нужные вещи. И это - не говоря об оружии. Бледнолицые всегда путешествуют с ружьями. Добыть подобное с бою - мечта любого воина. Будет что рассказать у костра и получить заслуженное ку.
        Достоинство огнестрельного оружия успели оценить все. В бою ближнем на открытой равнине лук, пожалуй, сподручнее. Пока перезарядишь фузею или мушкет, хороший стрелок успеет выпустить столько стрел! Зато бьет грохочущая штука на большее расстояние. Так что во многих случаях становится незаменимой. Жаль, торговцы из расположенной на востоке страны продают его крайне неохотно и очень дорого. Потому имели его лишь единицы, а большинство обходилось луками.
        Медведь невольно проверил, легко ли будет извлечь томагавк? Стрелы под рукой, но убить врага лицом к лицу намного почетнее. Юноше очень хотелось иметь ружье. Он умел заряжать смертоносную штуку, даже пару раз стрелял из нее, но купить подобную было не на что, а добыть пока не получалось.
        Как бы он холил и лелеял трофей! С ним так хорошо охотиться на бизонов! Один хороший выстрел…
        И на людей - тоже.
        - Где они? - Орел думал так же, как большинство его воинов. - Подход один?
        - Я покажу.
        Остальным предстояло ждать, пока вождь осмотрит лагерь противника, решит, стоит ли нападать, и, если стоит, наметит план атаки.
        Ожидание не слишком затянулось. Воины проверили, хорошо ли прикреплены наконечники к копьям, натянули тетивы на луки, осмотрели верных помощников - лошадей.
        Вождь вернулся не спеша. Широкоскулое лицо его было бесстрастно.
        - Атакуем, - спокойно объявил он. - Скрытно идем ложбиной. Затем - выскакиваем галопом.
        Воины переглянулись. Воспитание не позволяло им разродиться радостным кличем, да и поблизости от врага лучше соблюдать тишину, однако глаза поблескивали в предчувствии битвы.
        Ложбина оказалась сравнительно широкой. Лошади шли в ней по три, а кое-где - и по четыре в ряд. Молчание было полнейшим. Если уж в простом походе воины не разговаривали во время движения, то перед атакой следовало слушать лишь окружающую тишину.
        Лучше бы напасть хоть с двух сторон, но раз местность не позволяет… По-любому бледнолицых меньше, а внезапность увеличивает силы минимум вдвое. Какое сопротивление, если пока враги сообразят, пока схватятся за оружие, пока зарядят его…
        Взмах, вперед!
        Лошади стремительно понесли седоков на близкого неприятеля.
        Лагерь действительно раскинулся перед ними как на ладони. Еще немного, и можно будет выпустить на скаку первые стрелы. Тут остались какие-то мгновения, никто понять толком не успеет…
        Успели. Медведь с удивлением увидел, как апачи и казаки довольно дружно и очень быстро заскочили на коней и с места пустились в бегство. Ни один не заметался в панике, ни один не попытался защитить имущество. Даже мгновенной задержки - и той не было, словно расположившиеся на отдых люди только и ждали внезапного налета, но сопротивляться им даже в голову не приходило. Словно бегство - обязательно спасение.
        Повозки и палатки были брошены, словно ненужный хлам. Проскакивая мимо мгновенно покинутого лагеря, Медведь даже ощутил мимоходом аппетитный запах готовящегося обеда.
        Погоня горячила кровь. Впереди маячили чужие всадники. Кто-то из команчей не утерпел, выпустил вдогон напрасную стрелу, но рано, слишком рано. Еще бы сократить расстояние хоть на десять конских корпусов - да и то вряд ли.
        Казаки и апачи неслись сломя голову. Поначалу им помешало лишь одно - лошади не сразу развили полную скорость, и преследователи сумели приблизиться, но затем если и удавалось отыграть дистанцию, то очень медленно. Еще хорошо, беглецы неслись довольно компактно, не разворачивались веером по всей прерии, и точно так же тесной группой мчались за ними команчи.
        Гулко громыхнуло ружье. И, как стрела перед тем, без всякого результата. Приложиться на скаку еще тяжелее, чем прицелиться из лука.
        Беглецы даже не пытались отвечать, хотя их вероятные жертвы неслись навстречу возможным стрелам и пулям.
        Зато споткнись хоть под кем из них конь - и судьба всадника решилась бы в мгновения.
        Духи их хранят, что ли? Не спотыкаются, скачут, и все…
        Перед какой-то порослью кустов беглецы взяли чуть в стороны, будто являлись настолько неумелыми, что боялись не одолеть препятствие.
        Кусты чуть раздвинулись, явив застывших солдат. Все стояли на колене, и каждый целился в налетавших преследователей из ружья. Но солдаты - полбеды. Чуть в стороне выглянуло жерло орудия, и вдруг полыхнуло дымом. Последняя картинка в жизни, запечатлевшаяся у многих храбрых воинов.
        Картечь безжалостно хлестнула по погоне, пробивая и людей, и лошадей. Крики, ржание, столпотворение, кто-то летит кувырком, опережая падающего скакуна, кто-то, напротив, валится на сторону, кто-то еще держится, лишь оружие вывалилось из рук - и даже щит не помог.
        Медведя духи помиловали. Он несся не в первом ряду, конь явно не был лучшим, и даже не сразу понял, почему вдруг попадали скачущие перед ним. Только что были, и вот - на земле.
        И лишь затем по слуху ударил гром. Конь дернулся в испуге, рванул в сторону. Молодой воин едва сумел удержаться в седле, не свалиться, и даже лук остался при нем.
        Далеко в стороне, слева от происходящего, появились всадники. Гадать, кто они такие, не приходилось. Да Медведь и не жаловался на зрение, сразу отметив уборы апачей и форму казаков.
        Поворот головы, мгновенный взгляд направо…
        Так и есть, там тоже были наездники. И это не считая разворачивающихся навстречу недавних беглецов.
        Засада!
        Мысль обожгла, как бушующее пламя. Оставалось одно - вырываться отсюда в прерию в надежде, что превратившиеся в преследователей беглецы отстанут, не смогут выдержать предложенный темп.
        Сравнительно недалеко Медведь заметил Стелющегося Змея. Прославленный разведчик лишился коня и теперь убегал прочь, словно свои две ноги могли сравниться с конскими четырьмя. Однако ружья Змей из рук не выпустил, хотя оно и мешало в бегстве. Зато с ружьем можно было сопротивляться и убить кого-нибудь прежде, чем настанет черед ближней схватки. Тем более - томагавк тоже по-прежнему висел у Змея на поясе, да и нож наверняка был при нем.
        Решение пришло само. Медведь направил коня наперерез разведчику. Змей заметил маневр, понял его и изменил направление бега так, чтобы в какой-то момент оказаться параллельно идущему на помощь молодому воину.
        Рука на седле, прыжок, и конь чуть вздрогнул, ощутив на себе двойной вес.
        Быстрее! Еще быстрее! Конь поневоле шел тяжеловато, впереди уже виднелись соратники, сумевшие не только прореагировать на смену обстановки, но и не ставшие кого-нибудь подбирать. Сзади накатывали казаки вперемешку с апачами. Кто-то из отставших или наиболее отчаянных воинов сцепился с ними в быстротечной схватке, однако исход боя был уже предрешен.
        И все же даже минутная стычка задержала преследователей, дала возможность кому-то уйти подальше от несчастливого места. А кто-то уже никуда никогда не пойдет и не поедет.
        Потом! Все потом. Еще немного! Только бы конь выдержал и не упал. Только бы…
        Прерии Тешаса
        - Пленных много? - спросил Максимов.
        Был он в обычной егерской форме без орденов. Не генеральная баталия, форсить ни к чему. Заурядная, в общем, стычка. Зато успех - полный. Нет, разумеется, можно было организовать преследование, положить еще больше налетчиков - только что сие даст? Еще одну экспедицию со стороны индейцев, но уже из мести? И так до бесконечности по кругу?
        - Человек тридцать. - Карпов потер щеку. - Но из них с десяток раненых. Сейчас как раз перевязывают.
        - Убитых?
        - Десятка два. В основном картечью, но нескольких достали союзнички во время погони. Едва уняли. Остальным согласно приказу устроили «золотой мост».
        Сотник сообщал все без каких-либо эмоций. Мол, как решили, так и сделали. Если есть издержки, куда без них в бою?
        - Славно-с, - кивнул штабс-капитан.
        Все прошло на удивление гладко. Потерь не имеется, враг разбит и рассеян, в то же время - излишнюю жестокость никто не проявлял, лишь продемонстрировали, что будет с теми, кто попытается вторгнуться на мирные земли.
        Если кому-то хочется воинской славы, пусть ищет другое место приложения сил. Прерия велика, а что там происходит между многочисленными племенами, никого не касается. Воюйте, миритесь, лишь сюда больше не лезьте.
        - Они обязательно попробуют или обогнуть нас, или напасть повторно, - напомнил казак. - Иначе бесчестья не оберешься. Знаю я этот народ. На наших апачей посмотрите.
        Но на совете Карпов вместе со всеми голосовал за то, что надо дать налетчикам шанс. Не дело уничтожать всех поголовно. Тем более бед натворить команчи еще не успели.
        - Двинутся вперед - добавим-с. Пусть знают - просто так мы никого не трогаем-с, однако разбойничать не дадим-с. Ладно. Пойдемте глянем, что за змеи по нашим землям разъездились.
        Змеи - то была давняя кличка команчей среди прочих индейцев Великих Равнин.
        Пленные расположились плотной группой. Здесь же суетился крепостной лекарь Пафнутьич, старенький и, откровенно говоря, не слишком умелый. Но уж какой есть.
        Некоторые пленники лежали, большинство же сидело, и на их лицах не было тени эмоций. Хоть режь на куски, право победителя неоспоримо, но они не уронят достоинства воина.
        - Гордецы-с, - качнул головой Максимов.
        В его глазах промелькнуло подобие уважения.
        - Что есть, то есть, Матвей Матвеевич, - согласился Карпов.
        Вблизи сразу бросился в глаза невысокий рост врагов, даже по сравнению с традиционно некрупными егерями.
        Обычная одежда индейцев. Штаны, мокасины, куртки из бизоньей кожи, а кое-кто и голый по пояс, наверно, чтобы лучше была видна боевая раскраска.
        Пафнутьич при виде начальства оторвался от перевязки, встал, шагнул навстречу.
        - Двое до вечера не протянут. Остальные… Все в руце Божьей!
        Офицеры привычно перекрестились.
        Зла к врагам не было. Обычная мужская работа. Если кто-то вторгся с нехорошими намерениями, следовало дать от ворот поворот. Никаких личных чувств.
        Кое-кто из команчей скользнул по офицерам равнодушным взглядом и вновь уставился в неведомую точку перед собой. Лишь постанывал раненый в тяжелом забытьи.
        - Как будет готов обед, накормите их-с, - распорядился Максимов. - И вот еще что… Вождя не захватили?
        Он уже отметил - ни у кого из сидящих нет пышного убора, вернее, учитывая пристрастие команчей - бизоньей шкуры на голове. Носилась она, чтобы пасть зверя приходилась на лоб, и обязательно сохранялись рога. Сколько народов, столько и нарядов. Но - не было, и штабс-капитан спрашивал на всякий случай. Вдруг кто позарился на добычу? Или же вождь был убит. Тоже вариант.
        - Ушел, - виновато вздохнул Карпов. - Больно конь у него хороший.
        - Ладно-с. Может, оно и к лучшему. Потерять вождя - позор-с.
        - Это точно, Матвей Матвеевич. Но с живым вождем они еще могут натворить делов. Ему же тоже не хочется возвращаться несолоно хлебавши. Кому нужен неудачник?
        - Зато в случае удачи-с еще столько набежит-с! - сердито буркнул штабс-капитан.
        Подошел Маркес. На смуглом лице подпоручика было написано возбуждение после удачного дела.
        - Господа, может, преследование? Разобьем их всех ко всем…
        Хотел чертыхнуться, но - удержался.
        - Зачем-с? Надо нам себе врагов наживать? Наше дело - отвадить. Тоже люди, хотя и дикари-с, - вздохнул Матвей Матвеевич.
        - Люди? - едва не подавился возмущением мексиканец. - Эти люди лет восемь назад так набезобразничали! Прошли незамеченными, а потом нападали на беззащитные поселения. Между прочим, моя кузина пропала без следа. А было ей лишь пять лет. Уничтожать таких людей надо!
        - Спокойно-с. Что было, то было.
        Офицеры слышали историю семьи Маркесов. Пропажа кузины, гибель ее родителей, напрасные поиски ребенка… Все было еще до появления в Мексике русских войск, да и вообще, тогда страна дышала революцией, и большинству ее жителей было не до каких-то проблем с дикими племенами на границе.
        Вернее, большинству, как всегда, не было прямого дела ни до чего. А вот власти элементарно стремились удержать контроль над территорией, повстанцы, соответственно, прибрать земли к своим рукам. Даже республиканское правительство имелось - в соседнем государстве. И куча людей с полученными от него бумагами на вступление в должность: кто - губернатора, кто - командующего.
        Если южную Мексику происходящее коснулось лишь отчасти, то в Тешасе происходила настоящая война. Не зря же Испания усиленно пыталась сплавить колонию за бесценок России - чтобы поиметь с нее хоть что-то, прежде чем она уплывет из рук сама.
        В Мадриде наверняка думали - русские тоже не удержатся. Таким образом, сделка состоится, а результатов для новых хозяев не будет никаких.
        Но - удержались. Помогла грызня между революционерами. Да и новая власть действовала решительно, разбив банды едва не в одном бою. И больше всего помогло своевременное прибытие русских войск, позволивших не только взять земли под контроль, но и отразить налет северных соседей, выступивших якобы по инициативе простых граждан.
        Крупных нападений больше не было, однако на границе все время было неспокойно. А тут еще индейцы, словно без них проблем мало…
        - Вам легко говорить, Матвей Матвеевич, - вздохнул Маркес. - А мы постоянно жили в Тешасе под угрозой налета.
        - Вот и надо эту угрозу убрать-с. Но не уничтожением же. Отношения какие-то наладить. А заодно показать - никакого своевольства мы не потерпим. И повода для мести притом не дать.
        Штабс-капитан вздохнул. Кого-нибудь пообразованнее бы сюда! Он кто? Армейская кость. А тут дипломат нужен - в сочетании с воинскими талантами. Человек, умеющий создать себе авторитет даже среди диких племен Великих Равнин.
        Где же взять такого? Правильно ли он поступает, отражая нападение, но не переходя при сем некую грань? Вдруг молодой подпоручик прав и действовать надо куда жестче?
        - Подождем-с. Пока же надо тщательно наблюдать, не позволить команчам обойти нас. Двинутся - опять получат. Только за апачами проследите. Они давние враги. Не стоит нам подогревать вражду-с.
        Офицеры уже удалялись от пленных. Воспользовавшись этим, несколько свободных казаков подошли к индейцам, попробовали завести разговор. Это солдаты были заняты и пока не могли отлучиться от позиции. Иначе они тоже уже находились бы здесь. Интересно же, чем живут новые люди!
        Пленники гордо молчали. Они не знали ни слова на русском, и даже язык жестов был несколько иным.
        Впрочем, казаки были терпеливы и находчивы, и потихоньку началось подобие беседы. Пока едва-едва, но главное - растопить лед взаимного недоверия.
        - Вы проследите, чтобы не было обид, - попросил Матвей Матвеевич казачьего сотника.
        - Бог с вами! Какие обиды? В бою мои орлы никому спуску не дадут, но опосля…
        Все там же
        Даже в самом неудачном бою всегда найдутся герои.
        Отряд потерял полсотни воинов - третью часть от тех, кто ушел в набег. Убитыми ли, попавшими в плен - пока никто не знал. Просто после долгого отхода перед ночлегом внимательно осмотрелись и обнаружили - их осталось менее сотни.
        Бьющий Орел, к счастью, был тут же. Духи хранили вождя. В атаке он несся одним из первых, однако картечь пролетела мимо, поразила соседей и справа, и слева. Миновали его и пули. К счастью. Возвращаться без предводителя - позор.
        Но другие… Славный Шелест Травы погиб на глазах многих во время первого залпа. Такой великий разведчик и воин - и совершенно нелепая смерть!
        На удивление, их почти не преследовали. Словно отогнали и удовлетворились этим. Лишь некоторое время позади неслись отчаянные всадники, а потом остановились и еще долго стояли, глядя вслед. Словно говоря - вперед хода нет, так что уходите, откуда пришли.
        Странно, но от бледнолицых можно ожидать чего угодно. Наверняка их разведчики сейчас наблюдали за дальнейшим перемещением отряда, только делали это с безопасного расстояния. Пересевший на запасного коня Змей с несколькими воинами порыскал по прерии, но лишь раз обнаружил в отдалении несколько всадников, немедленно повернувших назад.
        Хотели ли усыпить бдительность и напасть в подходящий момент, просто избегали боя, и лишь выпроваживали незваных гостей прочь, судить было рано. Хотя, зачем такие сложности, когда надо было лишь продолжать битву, и потерь стало бы больше? Ладно…
        Пока воины сидели в общем круге, надлежало решить, что делать дальше? Но - не только. Ведь кто-то заработал ку - знак высшей доблести, и несправедливо, если высшая награда обойдет героя.
        - Я увидел - лошадь Стелющегося Змея убита. Враги преследовали. Они были кругом, - патетически выкрикнул Черный Медведь, выйдя в круг. - Стелющийся Змей мог погибнуть. Я подскакал к Змею. Я принял Змея на моего коня. Коню было тяжело. Враги гнались за нами. Но мы ушли. Я сделал это!
        Последнюю фразу он прокричал, обращаясь за поддержкой к соплеменникам и духам предков.
        - Сделал! - согласно выкрикнули присутствующие.
        Теперь Черный Медведь честно заработал очередное ку. А сверх того - перед походом право проехаться на одной лошади со Змеем, напоминая соплеменникам о совершенном подвиге.
        Остальные подвиги были такими же. Еще три воина спасли ставших безлошадными товарищей перед лицом врага.
        Но похвастаться прикосновением к убитому или живому противнику не мог никто. Может, чья-то стрела нашла цель, кое-кто успел выпустить несколько штук в общей сумятице, да времени разбираться в тот момент не имелось.
        Зато Левая Рука почти доскакал до вражеских рядов, и лишь шарахнувшаяся лошадь помешала ему нанести удар копьем хотя бы по одному солдату. Но - не нанес, тем самым не доведя подвиг до конца.
        Судьба отсутствующих была неясна. Несколько человек были убиты точно - по свидетельствам видевших их гибель очевидцев. Но тел их вывезено не было, что само по себе не могло радовать уцелевших.
        Теперь итоги были подведены. Настала пора решать, что делать дальше?
        Можно было бы вернуться, но после первой же стычки - не будет ли это свидетельством трусости? Какими глазами тогда смотреть на соплеменников?
        Продолжать поход, попытавшись обогнуть вражеский отряд? Если удастся сделать подобную операцию незаметной… Противник может не преследовать, однако следить он обязан во всех случаях. Вряд ли удастся остаться совершенно невидным. Разве что на то будет особая милость духов - в придачу к личному мастерству каждого.
        Наконец, почему бы не попытаться напасть на врага? Второй раз засады не будет. Только самый глупый попадется в ловушку дважды. В честном же бою еще не ясно, кто выйдет победителем из схватки. Главное - выбрать подходящий момент и нанести удар. Или - несколько мелких ударов. Но только не возвращаться к родному племени раньше, чем будет пролита вражья кровь и захвачена добыча. Смелый не отступает от намеченного. Хотя и учится на ошибках.
        Ружья и порох - весьма ценная вещь.
        - Пусть будет так! - заключил Орел.
        Все еще у Волчьих гор
        Прерия лишь кажется однообразной тому, кто к ней не привык. Черный Медведь легко читал книгу природы. Здесь сразу после дождя прошло семейство бизонов. А здесь некогда, уже давно, была временная стоянка охотников. Наверно, тех же липон-апачей, с которыми недавно столкнула судьба.
        А тут не далее как сегодня утром прошли всадники. Трое. В сторону временного лагеря команчей. Значит, разведчики. Судя по отпечаткам подков, бледнолицые. Индейцы не портят ноги лошадям подковами. Да у них и кузнецов не имеется.
        Жаль, что разминулись. Было бы интересно схватиться с неведомым врагом. До сих пор воинская судьба не сталкивала Медведя с этим противником. Не считая вчерашней засады, но там все произошло очень быстро и на некотором расстоянии. А вот так, чтобы всадить кому-нибудь стрелу в горло, а еще лучше - ударить копьем или томагавком, сразу заработав себе еще одно ку…
        - Проследим? - тихо предложил Медведь.
        - Надо прежде найти их лагерь, - так же тихо отозвался Змей. - Трое бледнолицых не причинят вреда. Они сильны, когда их много. Поодиночке бледнолицые слабы.
        Разведчик знал, о чем говорил. Четвертый набег как-никак, причем первый был сделан еще зим десять назад. При прежних властителях края. Последний - три зимы.
        Пожелай Змей - вполне мог бы стать одним из военных вождей. Авторитетный воин, подвигов за плечами столько, что треть ночи может выкрикивать их, и все же предпочитает не занимать первых мест. Странно, хотя иногда и бывает. Погибший Шелест тоже не стремился в вожди.
        Сказал, и умолк. Говорить хорошо вечером на привале. В походе надо молчать и слушать, что происходит вокруг. И, конечно, смотреть.
        Вот здесь вчера проезжали индейцы - человек шесть, но апачи или кто из своих, не понять.
        До места схватки осталось не так далеко, и теперь ехали вообще осторожно, если можно было осторожничать больше, чем это делали разведчики с самого выхода.
        Даже лошади, казалось, вняли всадникам и шли почти бесшумно.
        - Там, - чуть разомкнул губы Змей и повел глазами куда-то направо.
        Черный Медведь осторожно покосился в указанном направлении. Ничего и никого.
        - Там за нами кто-то наблюдал, - тихо пояснил Змей. - Спрятался в траве.
        Обнаруженный разведчик - уже не разведчик. Но в лагере все ждали информации, что происходит у врага, и Стелющийся Змей хладнокровно продолжал ехать дальше.
        Его напарнику стало не по себе. Вспомнился вчерашний разгром, бегство, отставшая погоня… Вчера духи были милостивы, но будут ли они в том же настроении сегодня? Противник тоже нуждается в точных данных, следовательно, обязан попытаться захватить разведчиков в плен.
        Но воин не должен бояться. Лицо Медведя осталось бесстрастным. Змей продолжает путь, значит, надо ехать вместе с ним. И быть притом готовым к бегству или бою - в любой момент.
        Мгновения шли, а нападения все не было. Потом кто-то на миг мелькнул далеко на вершине одного из холмов. Или почудилось от напряжения? Очень уж мимолетно было появление головы над высокой травой. Словно человек чуть приподнялся и тут же залег вновь, не желая быть обнаруженным.
        Если правда следящий отнюдь не блистал воинским мастерством. Не столь трудно проследить за проезжающими мимо, а самому остаться незаметным. Ладно, бледнолицые. По рассказам того же Змея, они не отличались умениями, но с ними находились липан-апачи, а уж те воинами были отменными. Не хуже самих команчей.
        И вдруг отнюдь не справа, а слева выскочило две полных руки только что помянутых индейцев.
        - За мной! - поворачивать Змей не стал и сейчас. Вместо этого, к неожиданности противника, он погнал коня прямиком в сторону вчерашней схватки.
        Медведь сразу оценил маневр знаменитого разведчика. Апачи изначально направили бег лошадей в расчете на бегство противника, и теперь расстояние между всадниками увеличилось. Кроме того, даже в самом невыгодном положении следует помнить о взятом на себя деле. Пусть по касательной, вдалеке, но почему бы не пронестись мимо лагеря бледнолицых? Вряд ли там ожидают подобной наглости, и количество преследователей должно остаться прежним. Хотя, возможно, где-то есть и вторая группа. Одна - как загонщики, а вторая тем временем ожидает добычу в засаде. И изменение движения уже уводит в сторону от подготовленной ловушки.
        Молодой воин понял все высказанное инстинктивно, без оформления в слова. Рассуждения требуют времени, мужчине же надлежит действовать.
        Все решат кони. Разведчики берегли их силы всю дорогу как раз на такой случай, однако и апачи тоже не гоняли зря четвероногих друзей. Просто дистанция между беглецами и преследователями оказалась великоватой и пока сокращаться не желала.
        Чуть впереди несся Змей. Медведь отставал от него на два корпуса. Он мог бы еще поднажать и, может быть, даже на некоторое время вырваться вперед, однако доверял старшему товарищу. Тот явно уже составил какой-то план и теперь старательно следовал ему. Не зря же Стелящийся считался одним из лучших разведчиков племени. Умение уйти - одно из самых необходимых качеств дозорного и следопыта.
        Место схватки возникло впереди и чуть левее. Трупов на поле перед памятным холмом не имелось, на самом склоне движения не было, и лишь в стороне паслись несколько лошадей и виднелись люди.
        Бледнолицые повскакивали на ноги. Они бы ринулись в погоню, только лошади были расседланы, а ездить прямо на крупе дозорные не то не умели, не то не желали.
        Разведчики пронеслись по широкой дуге, особо не приближаясь к становищу. Главное стало понятным - неприятель по-прежнему находится здесь, сосчитать же его на скаку все равно точно невозможно. Однако помимо тех, у лошадей замаячили другие, в зеленой форме, а так же - в длинных чекменях. Извечных противников - апачей среди них вроде не было, да они бы и не стали смотреть на проносившуюся мимо потенциальную добычу. Эти-то сразу присоединились бы к погоне.
        Но - повезло.
        Чуть дальше холмы образовали подобие лабиринта, и на время удалось исчезнуть из поля зрения погони. Проскочили с налета небольшую ложбинку, вновь углубились в холмы, затем Змей резко остановил скакуна, и Медведь едва успел проделать то же самое.
        Разведчик залег в густую траву, увлекая за собой коня. Благо, конь был привычным к подобным делам.
        Лежали молча, лишь бока лошадей тяжело вздымались после долгой скачки.
        Где-то в стороне с налета простучала погоня. И все на некоторое время затихло. Лишь какая-то птица, встревоженная суетой, покрикивала в вышине.
        Змей напряженно прислушался, а затем поднялся, потянул за собой лошадь.
        В таких вещах главное - не торопиться, но и не медлить. Скоро апачи поймут, что мчатся невесть куда, и обязательно вернутся искать врагов.
        Два всадника сразу свернули, но не прямиком к далекому лагерю племени, а несколько в сторону.
        По прямой летают лишь птицы. Им-то что?..
        Глава четвертая
        Мехико, столица заокеанских владений
        Российской Империи
        - Как вы смели, сударь, нести весь этот бред! Вы что - сошли с ума? Или думаете, вам дозволено все?
        Обычно ровный и спокойный, Наместник был едва не взбешен. Его собеседник, высокий, худой и какой-то нескладный, в поношенном сюртуке, весь скособочился, словно пытался уменьшиться в размерах. Подслеповатые глаза навыкате виновато смотрели в сторону. Чиновник по особым поручениям девятого, весьма невысокого, класса явно смущался, вызвав гнев всеми почитаемого вельможи.
        - Недавно закрепленный за Империей край, где едва удалось усмирить восстания против нашей Короны, равно как и против испанской, и вы вдруг в публичной лекции начинаете нести об идеалах свободы, о тирании, а в завершение превозносите до небес Боливара! Это ж додуматься надо! Хотя обстоятельства таковы, что того и гляди мы будем вынуждены вступить с ним в войну. Ладно, на собственную судьбу вам наплевать, но вам так хочется добавить к врагу внешнему врага внутреннего?
        Чиновник засопел. Он явно не думал о последствиях своей лекции, а если думал - совсем в ином плане.
        - В общем, так, Вильгельм Карлович. С этого дня я запрещаю вам любые публичные выступления. Слышите? Любые. И распоряжусь, чтобы вас нагрузили делами. Вы же, кажется, состоите на службе, а не просто отдыхать изволите в далеких краях. Все. Идите. И молите бога, дабы я больше ничего не слышал о ваших проделках.
        У самого выхода из кабинета чиновник едва не столкнулся с очередным посетителем, подтянутым, моложавым, на котором даже цивильный фрак сидел неким подобием мундира.
        - Здравствуйте, Иван Петрович! - Наместник шагнул навстречу вошедшему. - Давно приехали в столицу? Чем порадуете?
        - Часа два как. Особо, признаться, нечем, - дождавшись, пока удалится чиновник, вымолвил гость.
        Наместник, седой, представительный, посмотрел с безмолвным вопросом в твердом взгляде.
        - За что вы Кюхельбекера распинали? За цикл лекций? - вместо ответа спросил Иван Петрович.
        - Все-то вы знаете, - Резанов не смог сдержать улыбки.
        - Слухами земля полнится. Наш пиит чересчур заметен. Причем не столько благодаря своему поэтическому дару, кой весьма скромен, сколько - отсутствию житейской сметки. Что на сердце, то на языке. А в голове при сем редкостный кавардак. Прямо стоит удивляться данному чуду.
        - Присаживайтесь. - Наместник жестом указал на одно из кресел.
        - С удовольствием, Николай Петрович, - на правах старого сослуживца, Липранди редко титуловал Резанова, предпочитая называть Наместника по имени-отчеству. Против чего тот не возражал. Более того, сам раньше неоднократно предлагал подобный вариант.
        - Итак? - Резанов разместился напротив.
        - Если брать ситуацию в сравнительной близости к границе, то все по-старому. Наши северные соседи сравнительно успешно перекрывают проходы с той стороны. Количество рабов, которым удается преодолеть барьеры, снизилось многократно. Хотя, может, и к добру. Мы можем захлебнуться в наплыве батраков, раз уж к самостоятельному хозяйству они непригодны. Мелкие стычки на линии порою происходят, однако никаких серьезных нападений не планируется.
        - А говорите, нет новостей. - Граф воспользовался возникшей в речи собеседника паузой. - Напротив, превосходное известие. Можно не волноваться хотя бы за северную границу.
        - Зато имеются иные новости из их столицы, - вздохнул Липранди. - Кое-кто там всерьез обеспокоен возможным нашим продвижением на северо-запад, и в данный момент обсуждается, каким образом опередить нас, занять те земли раньше. То, что там уже живут люди, в расчет не принимается. Все обставляется в виде частной инициативы. Сначала отправляются поселенцы, но при первой стычке с индейцами они сразу обращаются к правительству с просьбами о присылке войск для защиты. Я уже имел честь докладывать вам о подобной методе. Просто раньше все происходило в виде разведки, но сейчас это приобретает черты государственной политики. Плюс - все-таки армию соседи понемногу наращивают, хотя это сопряжено с борьбой различных мнений в Конгрессе.
        - Вы предлагаете попытаться выйти туда первыми? - уловил смысл Наместник.
        - Да, - твердо ответил Липранди.
        Резанов поднялся, прошелся по кабинету и остановился у окна.
        - Дело не настолько простое, Иван Петрович. На юге беспокойно. Не исключена возможность войны с освободившимися от Испании колониями. Боливар как истинный революционер мечтает установить республики повсеместно, нимало не заботясь мнением обывателей. С Англией отношения крайне напряженные. Убедившись, что мы не собираемся таскать для них каштаны из огня, островитяне отныне жаждут нашего поражения здесь. По своему обыкновению, прямо прибегать к военной силе наши былые союзники пока не намерены, но мало ли? Наши коммуникации в Атлантике постоянно находятся под угрозой со стороны британского флота. Им-то не требуется выбираться из проливов. Сверх того, Император прямо не запрещал расширять владения, приобретая новые земли, но намеком дал понять: пока делать сие не слишком желательно.
        Липранди только вздохнул.
        - Правда, ничто не мешает нам действовать тем же порядком, как и соседи, - продолжил меж тем Наместник. - Во всяком случае, обладание, пусть даже чисто номинальное, Великими Равнинами обеспечит лучшую связь с Калифорнией. В общем, надо хотя бы разведать обстановку на местах. А там посмотрим…
        - Есть еще один вариант, Николай Петрович. Насколько я понимаю, наша задача - не допустить гм… соседей в глубь континента. В том числе - из элементарного человеколюбия. Учитывая, как они поступают с аборигенами, - Липранди дождался кивка Резанова и продолжил: - А ведь для этого совершенно не обязательно включать Великие Равнины в состав Империи. Достаточно оборонительного союза с их обитателями. А дальше - пусть кто попробует сунуться!
        - Я думал об этом, - признался Наместник. - С одной стороны, таким образом мы как бы действуем в русле повелений Императора. Ничего не приобретаем, лишь налаживаем мирные отношения с иными народами. Но как бы подобная политика не втянула нас в войну. Договоры необходимо соблюдать. Иначе какой в них толк? Но кто знает, сумеет ли лист бумаги остановить экспансию соседей? И что считать нападением? Только ли действие некоего третьего государства, или под понятие попадают и частные лица? Вы же помните события восемнадцатого года, когда против нас формально действовала не армия, а лишь вооруженные жители Луизианы - даже не всех Штатов. Якобы по собственной инициативе. Что делать, если история повторится, но уже на Великих Равнинах? Не знаете? Вот и я не знаю.
        В кабинете повисло молчание.
        Резанов встал и несколько раз прошелся из одного угла в другой и обратно.
        - Кроме того, мы имеем дело не с государством, а с пестрым набором племен, которые время от времени воюют друг с другом. Встать на сторону какого-нибудь из них в схватке - и мы рискуем нажить врагов среди иных индейцев. А враги там нам не нужны.
        - Это как раз проще простого, - заметил Липранди, чуть поворачивая голову вслед Наместнику. - Изначально в договорах требуется пункт, по которому мы не вмешиваемся во внутренние дела аборигенов. В крайнем случае, можем выступить третейским судьей. Лишь против внешнего врага. Индейцы, даже воюя, имеют кое-какие торговые связи и потому прекрасно должны понимать разницу между нами и нашими соседями.
        - Вы правы, Иван Петрович, - Резанов прекратил хождение, остановился возле стола и побарабанил пальцами по столешнице. - Непонятно, к кому посылать? Племен много, единой власти нет. В нашем понимании - даже в пределах одного народа. Со всеми не договоримся, так с кого начать? И людей нет. Хоть что делай. Переселенцев в последнее время довольно много, тут и обычные землепашцы, волею Государя ставшие вольными и получившие разрешение на переселение, и бывшие подданные немецких государств, решившие связать судьбу с нами, а вот образованных людей по-прежнему острая нехватка. Не скажу, будто все господа офицеры соответствуют должному уровню. Особенно сие касается местных жителей, поступивших на службу. Даже не ведаю, кого поставить во главе миссии. Попросил бы вас, но вы мне остро требуетесь здесь. Писал же неоднократно в Петербург, чтобы прислали сюда несколько толковых дипломатов, но нет, не шлют. Для них тут глухомань, ни престижа, ни перспектив, ни славы…
        - Наши дипломаты только наломали бы дров, Николай Петрович. Так что все к лучшему, - заметил Липранди. - Пусть сидят в больших городах при дворах, а в поле им делать нечего.
        Возражений не последовало. Дипломатический корпус комплектовался в основном элитой, той, которая не хотела месить грязь в пехоте или кавалерии, и для дальних экспедиций действительно был непригоден. Гораздо лучше подходили офицеры квартирмейстерской части. Образованные, привыкшие решать проблемы сразу, не советуясь с отдаленным начальством, и вместе с тем не боявшиеся трудностей и опасностей походной жизни.
        Беда лишь, что молодым не хватало опыта, а уже послуживших опять-таки было не настолько много.
        - Знаете, кажется, опять придется послать Муравьева, - после раздумий произнес Наместник. - Больше просто некого. Правда, у него полк плюс должность коменданта, но что поделать? Оставит старшему по команде. Надеюсь, войны пока не случится. В полном соответствии с вашим докладом. Благо, в тех краях ему бывать доводилось, обстановку представляет. Все равно никого лучшего мне не найти.
        За прошлую аналогичную поездку Муравьев получил вожделенный чин полковника, что говорило об успехе миссии. Но тогда задачи были скромнее - всего лишь налаживание связей да разрешение проезда по индейским территориям.
        - Пожалуй, - Липранди согласился сразу, без каких-либо колебаний. - Муравьев - человек опытный, государственный. Если уж у него не получится…
        Сан-Антонио, столица штата Тешас
        Сан-Антонио встретил Муравьева полным безлюдьем на улицах. Что поделать? Сиеста была в разгаре, и невыносимая жара поневоле заставляла людей искать прохладу внутри домов.
        Молодой офицер чувствовал себя грязным, насквозь пропотевшим и пропыленным долгой дорогой. Но и останавливаться где-нибудь, не доезжая до столицы штата, пережидать тоже не хотелось. Лучше перетерпеть и скорее быть на месте.
        Хорошо, кучер знал, куда ехать. А то и спросить дорогу не у кого. Бродячих собак и то не видать.
        - Приехали.
        Особняк Муравьева особо не впечатлял. Приличный, весьма достойный, но вокруг было немало домов ничуть не хуже. Хотя, сколько здесь бывал родственник? Пару месяцев в году?
        - Как прикажете доложить, ваше благородие? - едва Андрей ступил на крыльцо, откуда-то появился немолодой солдат в привычной зеленой форме.
        Услышал фамилию и не удержался, спросил с некоторой вольностью человека, состоящего при хозяине не первый день.
        - Позвольте узнать, часом не родственник Николая Николаевича?
        - Троюродный племянник, - не стал скрывать Муравьев.
        Не слишком близкое родство, но все-таки…
        - Андрей? - Николай Николаевич, едва прослышав, уже шагал навстречу родному человеку.
        Полковник был по-домашнему, в сюртуке. Шагнул, вгляделся в лицо племянника и затем с чувством обнял.
        - А изменился-то как! Я же тебя вот таким только и видел!
        Муравьев показал рукой рост племянника при последней встрече. Весьма малый, надо признаться, где-то до середины бедра полковнику.
        - К нам?
        - Так точно, - попытался было привычно вытянуться Андрей, но хозяин лишь махнул рукой.
        - Давай без чинов, по-родственному. Да ты присаживайся!
        - Спасибо, Николай Николаевич, насиделся.
        После долгих верст в коляске возможность чуть пройтись, в крайнем случае просто постоять, казалась уже маленьким счастьем.
        - Понимаю, - по лицу полковника скользнула легкая улыбка. - Устал с дороги?
        - Немного. Очень уж у вас жарко. Даже не верится, что еще только весна. И даже не в конце.
        - Есть такое дело. Да ничего, привыкнешь. Подожди, я насчет баньки распоряжусь. А ты пока умойся с дороги. Комнаты тебе покажут. Посидим, кофею попьем. Как раз и поговорим.
        - Банька - это хорошо. - Андрей представил, как выпарит из себя весь пот, и облегченно вздохнул.
        Вот и добрался.
        - …Рассказывай, как дела в родных краях?
        Дядя и племянник в ожидании обещанной баньки сидели в малой столовой. На столе был лишь кофе да всевозможные заедки к нему. Необходимые приветы от родственников и знакомых были переданы, теперь появилась возможность хоть вкратце поговорить о текущих событиях, новостях, сплетнях. Не все же доверяется бумаге!
        В доме было намного прохладнее, чем на пышущей зноем улице. После духоты - просто рай земной.
        Андрей посмотрел на дядю повнимательнее. Кое-кто просил разузнать подробнее о его нынешних взглядах. Не изменился ли былой вольнодумец, подрастя в чинах и много лет служа вдали от дома? Некоторые из его сотоварищей отошли от прежних взглядов и теперь вели спокойную домашнюю жизнь. А кое-кто служил не за страх, а за совесть.
        Как понять? Чужая душа - потемки.
        - В общем, все по-прежнему. Император больше проводит времени в дорогах, никаких преобразований. - Испытующий взгляд.
        Кажется, Николай Николаевич уловил намек. Тронул в задумчивости бакенбард, затем сказал взвешенно, неторопливо:
        - Не все сразу, Андрей. Рубить сплеча - свойство молодости. Став старше, понимаешь: прежде сто раз следует взвесить последствия любого шага. Если мыслить государственными критериями, а не подчиняться одному чувству, - и еще раз повторил: - Не все сразу.
        Сразу невольно вспомнились рассказы о том, что именно дядя Николай еще перед войной уговаривал своих кузенов создать тайное общество, а в перспективе - свободную республику Чока на Сахалине. Но тогда он был совсем молодым. Это сейчас - полковник, человек с положением. Правда, среди нынешних борцов за свободу, по слухам, имеются и генералы.
        Сколько дяде? Тридцать или тридцать один? С точки зрения Андрея - едва не глубокий старик, но впереди у этого старика еще много лет активной деятельности.
        - Как у вас дела в Белой Руси?
        Имение молодого офицера располагалось под Минском. Небольшое имение, земли не сказать чтобы плодородные, доходов мало.
        Или полковник сознательно уводит разговор с неприятной для себя темы?
        По-любому, беседа была прервана появлением очаровательной женщины. Глаза ее были настолько глубоки, что тут бы и применить узнанную фразу от оставшегося в столице Русской Мексики друга, но вот незадача - все слова напрочь вылетели из головы.
        - Прошу познакомиться. Андрей. Мой троюродный племянник. Моя супруга Виктория Петровна.
        Обаятельная улыбка, протянутая рука… Андрей почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам.
        У каждого народа свои обычаи. Знатному потомку испанцев просто неприлично иметь меньше трех-четырех имен, этакого обращения к заступничеству сразу нескольких святых, но среди русских можно представить жену проще. Как принято в России. Раз она распространилась до далекого заокеанского континента.
        - Как добрались? Вы же из метрополии? - Виктория спрашивала по-французски, не то не освоив русскую речь, не то следуя традиции дворянского сословия.
        - Признаться, порою скучновато. Очень долгий переход через океан. Да и по прибытии - прежде - в Мехико, потом уже с назначением - сюда. Пока до вас доберешься…
        Супруги весело рассмеялись в ответ на признание.
        - Что ж ты хотел, Андрей? Америка. Пространства здесь - не хуже, чем на Руси. Скажи спасибо, хоть ямскую службу наладили. Я приехал, тут и того не было. Приходилось добираться повсюду самостоятельно.
        Полковник мимолетно улыбнулся, вспомнив что-то из давних уже времен. Сколько лет он уже провел здесь? Семь? Или даже восемь?
        Мысли о прошлом тут же уступили место заботам о настоящем.
        - Людей не хватает, - пожаловался полковник. - Невозделанной земли кругом - море, а заселить ее некем. С вами много поселенцев прибыло?
        - Много. - Сразу перед глазами встало переполненное судно. - В основном немцы. Но и наши тоже имеются. Сами знаете, Николай Николаевич, раз крепостное право здесь запрещено, многие из крестьян бы поехали, но кто же из помещиков их отпустит? А выкупить себя и семью могут единицы. Кое-кто вообще говорит о пагубности колонии и дурном примере, который она подает подданным. Мол, простые поселяне начинают говорить между собой о царящей здесь воле.
        Супруги понимающе переглянулись.
        - Но это же ужас! - произнесла Виктория.
        - Если кое-кто - не страшно, - в противовес ей покачал головой Николай. - Новое всегда встречает сопротивление. Вполне возможно, сам факт того, что здесь изначально указом Государя отменена любая форма личной зависимости, как раз и должно привести к постепенной отмене крепостного права на родине. Наш край служит для проверки новых идей по форме государственного устройства. Получится здесь процветание - и точно такую же модель примет вся страна. Надо расценивать происходящее здесь с этой точки зрения и потому работать не покладая рук.
        Услышанное заставило взглянуть на полковника с другой точки зрения. Может, действительно нужен не переворот, а долгая и кропотливая работа на благо общества? Только где взять терпения, когда хочется всего и сразу?
        - В общем, сам скоро увидишь, как у нас и что, - подвел итог старший Муравьев. - Извини. Долго отдыхать с дороги не получится. Служба и есть служба.
        - Я понимаю. Готов приступить сразу же, - с готовностью отозвался подпоручик.
        Супруги вновь тихонько рассмеялись. Даже стало завидно царящему в доме миру и согласию.
        - Ну, сразу не надо. Прежде хоть баньку принять, дорожную пыль смыть. Хоть немного дух перевести. А вечером я тебя с господами офицерами познакомлю. С местным обществом - придется чуть позже. Когда у нас ближайший бал? - уточнил у жены Николай.
        - Через два дня. У младшей дочери дона Алонса Карла Себастьяна именины, - немедленно ответила супруга.
        - Вот и отлично. Сразу и познакомишься, если не со всеми, то с большинством приличных людей. Из тех, кто в данный момент находится в городе. Как понимаешь, многие трудятся в своих имениях. Хозяйство пригляда требует.
        - Да! - запоздало вспомнил Андрей, обращаясь к Виктории. - Я ведь вам письмо от брата привез.
        - Как он там? - живо спросила женщина, принимая большой конверт.
        - Отлично! Службой доволен. И как иначе? Кавалергард. Один из лучших гвардейских полков! Может, скоро поручика получит.
        Но Виктории явно не терпелось прежде прочитать послание.
        Сколько они уже не виделись с братом? Семь лет? Давно подрос, возмужал…
        Братишка…
        Тот же город
        Тизенгаузен вертел головой по сторонам. Все-то ему было интересно, все хотелось понять, запомнить. Ученый человек, что с него возьмешь? И не молод, пятый десяток разменял, а порою ведет себя, словно пятнадцатилетний юноша. Гансу приходилось постоянно следить за хозяином, а то вдруг тот в любопытстве своем не натворил бы чего-нибудь - элементарно не врезался лбом в дерево, а то и споткнулся на ровном месте. Порою герр Тизенгаузен становился весьма рассеянным.
        Можно было легко понять профессора, отнюдь не богатого, из захудалого германского княжества. Он и мечтать не мог когда-либо применить накопленные немалые знания, да еще где - на гигантском континенте, где ученый - редкость. Как, скажем, редкость индеец посреди Европы. Их и здесь, на улицах Сан-Антонио, было сравнительно мало. В основном те, кто уже отчасти вкусил благ цивилизации и вписался в нее. В виде слуг, работников, а то и вовсе непонятно кого - при оружии и в неком подобии формы.
        Зато хватало негров. Тизенгаузен уже прекрасно был осведомлен в причинах этого наплыва. Бывшие рабы бежали из соседнего государства на русскую территорию поодиночке и семьями. Бежали туда, где, согласно указу Императора Александра, не было не только рабовладения, но и крепостного права - в любых его проявлениях. Хотя таковое все еще процветало в метрополии - по доходившей до профессора информации. Сам он в России никогда не бывал, однако охотно откликнулся на предложение поменять подданство и отправиться в заморские края огромной и великой державы. Благо, как многие немцы, он немного знал русский язык - или думал, что знает. Хотя на судне, где он плыл, жители России его почему-то не понимали или понимали с таким трудом, что приходилось повторять им каждое предложение вновь и вновь, да еще подкреплять его жестами.
        В Сан-Антонио Тизенгаузен первоначально не собирался. Но что делать, раз Наместник выехал из столицы сюда буквально накануне приезда профессора, а больше никто не желает всерьез рассмотреть предложение прибывшего ученого мужа? Вот и пришлось ехать в главный город Тешаса.
        Но пока ученый не пожалел о неожиданной поездке. Во-первых, сам путь до Рио-Гранде показался ему весьма поучительным. С научной точки зрения в том числе. Здешние пейзажи, образ жизни поселенцев старых и поселенцев новых, обилие наемных работников на ранчо и асиендах, в общем, впечатлений было море. Впору садиться и писать книгу «Быт и нравы Русской Америки». Только для серьезной книги материала пока маловато, а задерживаться здесь в планы пока не входило.
        Злые языки, проще говоря завистники, могли говорить про профессора все, что взбредет в голову. На деле Тизенгаузен всегда являлся человеком основательным. Если уж описывал какой-нибудь факт, то обязательно проверял его по самым разным источникам и, лишь убеждаясь в подлинности, важно говорил сокровенное: «Дас ист факт!» - и приподнимал руку, будто давая клятву в том.
        Если что складывалось сейчас в голове, то были лишь самые предварительные наброски. До рождения серьезного труда было столько, что пока о нем не думалось. Гораздо важнее было набрать материал, причем не столько о нравах и быте, это не уйдет, сколько непосредственно связанный со специальностью. Но тут без решения самого высокого начальства - никак. Или же надо искать человека, который профинансирует грядущие исследования.
        Где же такого найти? Не объявления же в газете подавать! Нет, с государством иметь дело надежнее. Про Наместника говорили лестно едва не все, кто с ним встречался, и потому понятны причины для оптимизма профессора.
        Граф разместился в губернаторском дворце. По различным делам ему доводилось довольно часто посещать Тешас, и наверняка сам губернатор уже не знал, кто же хозяин в солидном доме - он или Наместник? Другой, очевидно, гость. Но - кто?
        Пока пришлось довольствоваться гостиницей. Как бы ни казался рассеян Тизенгаузен, он отметил - город явно рос, тут и там виднелись строящиеся дома, а уж народу здесь собралось! Едва удалось найти свободный номер. Если бы не Ганс, еще непонятно, что было бы. Однако слуга отличался проворством, практичностью, и за ним было ощущение, словно за каменной стеной.
        К Наместнику профессор собирался лишь завтра, пока же можно было осмотреть город, постараться понять, чем дышат его обитатели, заодно узнать местные цены и еще многое, многое другое.
        С соседями познакомиться, просто отдохнуть, в конце концов, после долгой дороги. Тряска, пыль, жара…
        Интересно, другая погода здесь бывает? Такое впечатление, что нет. С самого прибытия на берега Нового Света солнце греет землю, будто решило установить вечное лето. И где знаменитые ветра, якобы пронизывающие насквозь?
        Утром приемная Наместника была наполнена самым разным народом. Тут были армейские офицеры в своей темно-зеленой форме, казаки в синих чекменях, чиновники в мундирах различных ведомств, множество неслуживого народа в разных костюмах. Даже, судя по широкоскулому лицу и узким глазам, какой-то индеец, почему-то в казачьем мундире при сабле.
        Люди стояли, сидели, ждали, когда же их пригласят на аудиенцию. По делам важным, пустячным, просто засвидетельствовать почтение.
        Обычная картина в зале у любого крупного вельможи.
        Тизенгаузен не обольщался на свой счет: здесь наверняка присутствовали люди более знатные или же занимающие высокое положение в служебной иерархии. Оставалось настроиться на долгое ожидание - вещь тоже довольно привычную для человека, не обремененного чинами и стремящегося лишь к знаниям.
        Почему интересы науки вечно оказываются на втором, а то и на третьем плане?
        К некоторому удивлению профессора, весьма быстро был вызван индеец. Потом пошли все вперемешку: и военные, и штатские. Тизенгаузен начал впадать в привычную полудрему, голова работает над какими-то проблемами, а тело пребывает в помещении, но тут адъютант вдруг неожиданно подошел к нему.
        - Вы - профессор Тизенгаузен?
        Вопрос прозвучал по-французски и был продублирован на немецком.
        - Да.
        - Прошу. Его сиятельство вас ждет.
        Приглашение было настолько несвоевременно и удивительно, что Тизенгаузен едва сумел оторваться от стула. Он даже осторожно ущипнул себя - больно! - и покосился по сторонам.
        Приемная все еще была полна. Может, не как в самом начале, но, по прикидкам профессора, был принят от силы десяток человек. Даже не по себе стало. С чего вдруг вельможа решил так быстро увидеться с ним? Или хочет с ходу прогнать? Вон ведь, тут явно еще находятся такие люди!..
        Делать нечего. Пришлось идти.
        Наместник стоял посреди большого кабинета. Одну из стен целиком занимала карта Северной Америки. Остальные посетитель не рассматривал. Да и по карте скользнул взглядом и сразу переключил внимание на графа.
        - Слушаю вас, - дружелюбно проговорил Резанов на сносном немецком.
        - Ваше сиятельство, - от волнения Тизенгаузен напрочь позабыл заранее подготовленное и выученное обращение и теперь с трудом подбирал слова. - Мне бы хотелось принести пользу… Земли Русской Мексики, без сомнения, полезные металлы должны содержать. Хотелось бы надеяться принять участие в одной из соответствующих экспедиций. Как только она состоится.
        Невысокий, однако ладно скроенный граф прошел к столу, повертел в пальцах табакерку, а затем улыбнулся открытой и немного грустной улыбкой.
        - С экспедициями сложно. Контингент переселенцев составляют главным образом люди, желающие обрабатывать землю. Не поверите, профессор, прежние власти понятия не имеют, есть ли что под ногами, а у нас до сих пор буквально не было ни времени, ни людей заняться этим вопросом.
        Внутри похолодело. Отказ?
        - Но, ваше сиятельство… Нельзя же относиться к территории настолько не по-хозяйски…
        - Милейший профессор, не надо меня убеждать в очевидном, - чуть приподнял руки Резанов. - Я сам неоднократно посылал запросы в Петербург, однако, к сожалению, целый ряд обстоятельств и дел не позволил прислать сюда достаточное количество ученых людей. Возможно, они сами не очень хотят отправляться в такую даль. Территории огромные, в большой части - слабозаселенные. Но раз вы здесь, как говорят у нас, в России, вам и карты в руки. Только скажите, что вам надо для работы. Чем смогу - помогу.
        - Мне хотелось бы произвести разведку ближе к горам. По моим предположениям, там много полезного можно будет найти, - промямлил Тизенгаузен.
        Все решалось сейчас. Прямо здесь, в кабинете.
        - К каким именно? - уточнил Наместник. - Гор у нас много.
        - Ближе к Калифорнии, - очень тихо отозвался профессор. - Я хотел сразу направиться туда, но не на чем. Очень далеко.
        Про состояние своих финансов он не помянул. Еще подумает - сразу стал выклянчивать деньги.
        - Да, расстояния у нас - не меньшие, чем в основной России, - согласился Резанов. - Отсюда и проблемы. Но ничего, как-нибудь решим ваш вопрос. Если желаете, можете отправляться туда по тракту. Он уже закончен. Прогонные деньги вам будут выделены. Или подождите немного. Вполне возможно, в ближайшее время мы организуем комплексную миссию на Великие Равнины. А там и до гор не столь далеко. Подумайте, решите. Людей непосредственно в ваше распоряжение я дам. Кого-то найдете сами, если хотите. Десяток казаков вам, думаю, хватит. Заодно и охрана будет. Необходимые бумаги будут оформлены на днях - в зависимости от вашего решения. Я буду в Сан-Антонио еще минимум дня три-четыре. Приходите в любое время. Вас примут. Я распоряжусь, чтобы прямо с этого дня вы уже считались на службе. Пока для ускорения дела - в моей канцелярии. Позже постараюсь придумать что-нибудь другое. Надеюсь и университет в ближайшее время создать. Специалисты в самых разных областях знаний нам нужны срочно и много. Где вы остановились?
        Тизенгаузен назвал.
        - Хорошо. Если что изменится, я пришлю адъютанта. Пока же подумайте над вариантами.
        Вот ведь странно - пока одни слова, а профессор вышел из дворца окрыленным.
        Глава пятая
        Прерии Тешаса
        - Кажись, выступают, - едва слышно промолвил Сильвестр. - Видишь, Степка?
        Его напарник напряг зрение и кивнул.
        Далеко от холма в неверном свете луны в прерию отправилась цепочка всадников. Если несколько одиноких наездников, маячивших тут и там, явно были обычными разведчиками, то здесь уже был отряд. На охоту ночью никто не отправляется, да и само направление партии говорит, куда лежит путь. Прямиком к месту, где все еще стояли главные силы Максимова.
        - Предупредить наших? - спросил Степан.
        Собственно, за этим они здесь и находились. Главное - вовремя знать о шагах противника, а остальное сделать не так сложно.
        - Подождем.
        - Что ждать?
        Сильвестр вздохнул. Напарник был еще молод, и некоторые вещи ему приходилось объяснять.
        - Не все они здесь.
        - И что? Одни остались, а эти-то нападут.
        - Остались ли? Или отправятся в другую сторону? Не боись, наших врасплох не застанешь. Посмотрим, вдруг еще кто выберется?
        Звучало здраво. На глаз, выдвинулась в степь пара дюжин индейцев, добавить к ним дозорных, непрерывно рыщущих вокруг, - и все равно остаются шесть, а то и семь десятков. В бою - ничего особо опасного, но подальше от границы даже полсотни дикарей могут натворить таких дел!
        Потому замолчали и продолжили наблюдение. Ночь и прерия не любят лишних слов.
        Один из дозорных индейцев проехал буквально рядом, в паре десятков шагов, и пришлось затаиться, припасть к земле. Трава укрывала надежно, а тут еще ее союзником выступала тьма. Индеец проехал, лишь едва слышимый перестук копыт подсказал об опасности, но вот он стал удаляться. Пронесло.
        Обычное дело. Коней казаки оставили далеко в стороне вместе с третьим соратником, а пешими да не спрятаться?
        Ночь потянулась дальше. Темнота, неверный свет луны, шелест травы… Только в сон немного клонит от монотонности картины. Однако бороться со сном казаки были привычны. Служба такая. Побеждает тот, кто более выдержан. Приказано наблюдать, следовательно, надо наблюдать.
        Ожидание окупилось довольно скоро. В отдалении вновь зашевелились тени. На сей раз их было много больше, и двигались они на северо-запад, в сторону от лагеря экспедиции. Практически все шли одвуконь, насколько позволяли разглядеть темнота и расстояние. Значит, не просто выступили куда-то на денек, а снялись окончательно. Не требовалось иметь семь пядей во лбу для понимания, куда именно направляется банда.
        Пока выехавшая первой группа будет отвлекать на себя внимание и силы, вторая тем временем спокойно углубится внутрь мирных территорий и устремится за добычей к поселениям на Рио-Гранде.
        - Вот теперь - пора, - вздохнул Сильвестр. - Щас доберемся до коней, и гони, аллюр - три креста, в лагерь. А мы с Денисом попробуем немного проследить.
        Степану хотелось бы остаться, следить ночью было и трудно, и опасно, следовательно, почетно. Достаточно вспомнить дозорных, окружающих отряд. Но и до своих домчать - те еще проблемы. Объехать отвлекающие внимание дюжины сравнительно легко, а вот нарвешься на кого из индейских разведчиков - и что тогда? Задача - не сражаться, а доложить. Своевременный рапорт дороже одного-двух убитых противников.
        Ладно. Надо, так прорвемся.
        Северо-запад Тешаса
        Выступили в темноте. Небольшая часть воинов - прямиком на лагерь бледнолицых. Основная - резко в сторону, с намерением совершить глубокий обход и все же выйти к реке с ее поселениями.
        Вождь долго думал, советовался с духами и в итоге решил изменить первоначальное решение, пошел на хитрость. Очень уж много бледнолицых и апачей противостояло команчам для решительной победы в открытом бою. Не просто люди - воины с хорошим вооружением. Да и не столь беспечен враг, как показался попервоначалу.
        Разведчики широко разошлись по прерии в поисках врага. Ведь наверняка кто-то наблюдает за походным лагерем, и надо найти вражеских лазутчиков, не дать передать о выходе команчей. Не зря бледнолицые выступают в одном ряду с липанами. Те чувствуют себя в прерии как дома. Не будь их, можно было бы не опасаться за скрытность перемещений.
        На небо вышла луна, однако помощи от нее было мало. Противник тоже умел действовать скрытно, и попробуй, найди его в темноте! Травы медленно колеблются, бледный свет полуночного светила делает все неверным, призрачным, а едва не единственный звук - шелест все той же травы. Можно проехать рядом с затаившимся лазутчиком и не заметить ничего. Зато будешь замечен сам, ведь передвигаться приходится верхом, и поневоле возвышаешься над растениями.
        Медведю досталось следовать перед отвлекающим отрядом. С одной стороны, обидно не принять участия в основном набеге, с другой - ударить по врагу - весьма почетно. Если все пройдет хорошо, они еще успеют оторваться от противника и соединиться с Бьющим Орлом.
        Приходилось постоянно напрягать зрение. Но луна неверным светом частенько вводила в заблуждение, показывала не то, что было в действительности. Какой-то далекий куст мог прикинуться человеком, волнующаяся под дуновением ветра трава словно намекала - под ее прикрытием ползут враги. Разведчик то и дело сворачивал, стремясь объехать возможно большее пространство, однако понимал: если противник затаился, то обнаружить его можно лишь при особой милости духов. Вот если просто остановился отдохнуть - дело другое. Или если куда едет по своим ведомым и неведомым делам.
        Иногда Черный Медведь слезал с коня, приникал ухом к земле и напряженно вслушивался. Почва передает звук гораздо лучше воздуха. Надо лишь уметь разобрать его.
        И вдруг… Медведь не сразу поверил удаче, но ошибки быть не могло. Кто-то определенно скакал в сторону лагеря бледнолицых, довольно быстро скакал, причем, показалось, копыта коня были подкованы.
        Завалить свою лошадь, затем прикинуть, где именно может промчаться всадник. Не так и далеко. Теперь незаметно переместиться в ту сторону. Тут как раз и небольшая балочка есть, можно провести лошадь, а там вновь уложить ее, самому же осторожно приподняться.
        Вот он! Точно, бледнолицый! Ну, теперь держись!
        Там же
        Всадник появился неожиданно. Вроде Степан так следил за происходящим вокруг, и тем не менее силуэт индейца вырос словно из-под земли. Только что не было, и вдруг вырос. Какая-то сотня шагов, сущая мелочь. Не спрячешься, не скроешься…
        Хорошо, казак предусмотрительно берег силы коня, и теперь огрел верного друга плеткой, сразу переводя его в карьер.
        Один враг - не страшно, но один ли он? Вдруг объявятся и другие? Да и любая схватка может преподнести неожиданности. Мало ли? Главное - доставить донесение, потому демонстрировать храбрость и воинское умение - не к месту и времени.
        Команч рванул вслед. Теперь все решали таланты наездников да силы лошадей. И, разумеется, удача. Попадется под ногу скакуна какая ямка, вот и все.
        Расстояние вроде бы не сокращалось, однако и не росло. Ночной прохладный воздух овевал лицо. Степка припал к конской шее, время от времени взмахивал плеткой, но понимающий хозяина конь не нуждался в дополнительном подстегивании. Он словно не бежал - летел по ночной степи, и лишь стук подков говорил о том, что подковы касаются земли.
        Отчаявшийся догнать индеец на полном скаку вскинул лук. Но тут против Черного Медведя было сразу все: и бешеный аллюр, и ночная тьма, и дующий чуть в сторону ветер. Стрела сбилась с направления, ушла чуть вбок. Следующая едва не долетела, но опять ей не хватило немного, чтобы продолжить путь по прямой и вонзиться в спину казаку.
        Такая же участь ждала и третью. Медведь едва не взвыл от досады. Он считался неплохим стрелком, собственно был им, но ночью да на скорости - тут обычного умения мало. Требуется особая помощь духов, однако они не желали помочь воину, предпочитая взирать: справится ли он сам?
        Степану тоже очень хотелось выстрелить в ответ. Пару раз оглядываясь, он заметил лук в руках преследователя, даже видел, что тот пускает вдогон стрелы. Ружье заряжено, имеется пистолет, только вдруг оружие еще понадобится в дальнейшем? Тем более шансы попасть в цель невелики. Пороха жалко. И пуля не камень, на дороге не валяется.
        Казаку постоянно приходилось следить за направлением. В темени недолго ошибиться, промчаться в стороне от своих, а потом ищи их в поле! Но помогали звезды и луна. Первый индейский отряд уже должен был остаться далеко в стороне, теперь пора выйти и на прямую.
        Преследователь по-прежнему был один. Никто больше не появился, значит, вряд ли появится. Поневоле захотелось повернуть и принять бой. Удирать от одиночки - позор. Но удача переменчива, порою случай значит больше, чем мастерство. Если бы не донесение!..
        Кони стали уставать. Индейский чуть меньше, но расстояние чуть подсократилось, совсем немного. Медведь выпустил еще стрелу, понял - рановато. Темнота, скачка…
        По прикидкам Степана, до лагеря оставалось версты полторы. Совсем ничего. Костры там горели в низинках так, чтобы никто чужой не видел. Посему преследователь наверняка не догадывался: скоро они влетят с намета прямо к остановившимся на ночлег солдатам, а там ночлег - не ночлег, часовые на постах, сообразят, захватят. Тут продержаться всего ничего…
        Но что-то кольнуло в спину, дало так, что пронзило болью. Даже не кольнуло - пробороздило, словно чем-то острым, да так и осталось.
        Позади послышался торжествующий крик. Медведь в порыве чувств даже вздел на мгновение руки.
        Попал ведь, попал! Теперь противник вылетит из седла, и можно будет завладеть его ружьем, раз коня ловить нет времени.
        Или все же удастся поймать?
        Не вылетел. Мчался, будто ничего не произошло. И даже лошадь не замедлила бега, хотя должна бы. Раз хозяйская рука ослабела, а опасность она не чувствует, то куда дальше бежать?
        Ведь попал же! Должен был попасть!
        И тут чуть в стороне что-то сверкнуло. Лошадь Медведя внезапно стала падать, и только сейчас он услышал несильный гром.
        Каким чудом индейцу удалось спрыгнуть с седла, прежде чем придавило бы падающей тушей, он сам не смог бы сказать. Но так и рухнули: лошадь отдельно, всадник - тоже. Удар получился такой, что вышибло дух, и некоторое время Медведь тщетно пытался втянуть в легкие воздух.
        - Ну, Захарка! Говорил - во всадника! В лошадь зачем? - сердито выкрикнул в стороне один егерь другому. - Пропала скотинка! Ладно, давай быстрее туда. Посмотрим, что там с хозяином?
        Медведю наконец удалось вдохнуть. Раз, другой, стало чуть легче, и короткий взгляд скользнул по сторонам и тут же застыл на двух приближающихся фигурах. Оба пешие, однако в руках у обоих ружья со штыками. И не ускакать.
        Индеец кое-как поднялся, повернулся к лошади, но с той было все ясно. Лук куда-то выпал, и в темноте было не видать куда.
        Преследуемый казак ускакал. До солдат оставалось несколько шагов. Бежать? Черный Медведь был неуверен, что сможет сейчас это сделать. Да и побег?, и вместо того, чтобы гнаться, солдаты просто выстрелят в спину. Не лучше ли попытаться взять с собой в страну предков хотя бы одного из них? Лишь обидно: никто не узнает о последнем подвиге.
        Томагавк, к счастью, остался при индейце. Медведь перехватил оружие поудобнее. Жаль, не копье, солдатские ружья длиннее, но, если изловчиться, поднырнуть под штыком, вполне можно сойтись вплотную, а там вдарить бледнолицего по голове.
        - Ишь ты! Еще за топор хватается! - буркнул старший. Тот, который перед тем ругал молодого напарника за смерть лошади.
        - Так давай я его, дядька Иван!.. - азартно предложил Захарка, успевший перезарядить оружие. В точности как учили - ружье всегда должно быть готово к выстрелу.
        - Ты что? Душегубство без причины - грех! - остановил его дядька. - Раз ссадил, надо живьем брать.
        Словно не он крыл напарника за стрельбу по лошади. Но там надо было помогать казаку, здесь же достаточно просто справиться с индейцем.
        Нога Черного Медведя болела. Все же он упал не так удачно. Перелома вроде не было, обычный ушиб, и вообще, боль в сущности ерундовая. Просто эта ерунда мешает иногда двигаться с должной сноровкой. Попробуешь прыгнуть, а прыжок не получается.
        Егеря чуть разошлись, чтобы не мешать друг другу, и в то же время иметь возможность помочь.
        Зато Медведю помощи ждать было неоткуда. Пока еще подойдут свои! Схватка в любом случае уже будет закончена - неважно, в чью пользу. Если бы у егерей имелись лошади, тогда реально было попытаться прорваться к ним и ускакать. А бегать с больной ногой - далеко ли убежишь? И со здоровой тоже - если от пули.
        Пока не стреляли. Наверно, тоже хотели получить свое ку, ведь каждому известно - больше чести нанести удар, чем убить на расстоянии.
        Тут еще удача и способность видеть в темноте. Хотя, с точки зрения Медведя, луна давала вполне достаточно света.
        Он сделал вид, будто нападает на Ивана, а сам резко крутанулся и попробовал проскочить под ружьем второго. Захар едва успел отпрянуть, как раз настолько, чтобы томагавк вспорол воздух перед самым горлом. Команч немедленно попытался повторить, но подвела больная нога. Захарка вновь отшатнулся, и тут дядька Иван подался вперед, и тяжелый приклад обрушился Медведю прямо на затылок.
        Выстоять после такого не смог бы никто. Даже тезка-зверь молодого воина. Что до индейца, он без звука упал к ногам Захарки, да так и застыл.
        - Убил, дядька Иван? - выдохнул егерь.
        Хоть по службе он считался новичком, но участвовать в разных стычках доводилось. Даже обагрять штык кровью, если на то пошло. Но прикладом…
        - Почто убил? Оглушил маленько, и вся недолга. Щас доставим по команде, и пущай разбираются, что с ним делать. Давай, вяжи его. Не боись, он еще долго не очнется…
        Прерии
        В лагерь Степан влетел с налета. Его уже видели, и кто-то подскочил, принял коня. Казак с трудом сполз с седла, пошатнулся, но был тотчас заботливо поддержан.
        - Да тут стрела торчит!
        - Факел сюда! Лекарь где?
        Вырвать стрелу недолго, но…
        - Подождите. Его благородие где? - остановил доброхотов Степан.
        - Здесь я, - послышался знакомый голос Максимова.
        Штабс-капитан уже стремительно шел к прибывшему, и следом за ним торопился еще кто-то. В темноте сразу не разберешь.
        - Индейцы, - выдохнул Степан. - Дюжины две направляются прямиком на нас, а остальные уходят на северо-восток.
        - Обходят, значит? А те внимание отвлекают-с? - сразу понял офицер.
        - Там наши за ними следуют. Хотят убедиться. А меня тут какой-то гад достал.
        Вдруг напал запоздалый страх. Если ранение смертельно? Обидно помирать, когда впереди еще столько лет жизни!
        - А ну, разойдись! - Пафнутьич дыхнул на окружающих запахом перегара. - И света дайте.
        - Не здесь, - остановил его штабс-капитан. - Не стоит светить на всю степь.
        Чем хорошо было место: несколько небольших овражков, впадины и неровности давали достаточно мест, где можно было без всякой опаски разжечь костер.
        - Поднимайте солдатушек! - меж тем распоряжался Максимов. - Без барабана, тихо. Поручик Маркес! - привычно избавляя офицера от приставки «под», позвал командир. - Егерей рассыпать попарно в цепь. Казакам и индейцам выдвинуться на фланги. Только раньше времени не высовывайтесь. Задача - рассеять противника. Потом-с - быть готовым к выступлению. Набег задумали-с! Это ж надо! Вот где наглецы-с! Мало мы им всыпали-с!
        - Ну, парень, счастлив твой бог! - между тем бормотал Пафнутьич. - Стрела вскользь пошла. Больше царапина, а погрузилась чуть. Сейчас мы обработаем, перевяжем, и через несколько дней будешь как новенький. Только шрам и останется.
        Степан едва слышал его. Пришла боль, особенно когда лекарь дернул стрелу, но лежать было в чем-то приятно, да и стакан водки, налитый в качестве обезболивающего, потихоньку начал действовать. Голова начала кружиться, и в общем оказалось, не так оно и плохо, быть раненым.
        Если Пафнутьич говорит правду.
        Поднявшаяся суматоха была короткой. Все спали чутко, в готовности вновь вступить в бой, и всех дел - продрать глаза, подхватить оружие да насыпать на полку свежего пороха. А там - дело солдатское. Осторожненько выдвинуться, залечь и терпеливо ждать приближения ворога.
        Казаки и индейцы растворились в ночи. Были - и не стало. Даже кони не храпели, словно и им передалось стремление хозяев стать невидимыми и неслышимыми. Конь - животное умное. Понимает людские дела.
        Дело медленно двигалось к утру. Небо на востоке начало понемногу светлеть. Луна побледнела, зависла над самым горизонтом. Тени внизу, напротив, сгустились, стараясь скрыть происходящее. Зато в какой-то момент земля передала мягкий перестук копыт.
        Теперь оставалась сущая малость - увидеть налетчиков, подловить момент и достойно встретить свинцом. Так, чтобы желание безобразничать пропало навеки.
        С чувством направления у индейцев был полный порядок. Команчи привыкли ориентироваться в прерии и ехали, словно их путь освещало солнце.
        Вот они! Темнеющая масса вдали стала распадаться на отдельных всадников. Перед атакой индейцы расходились широким фронтом, чтобы не мешать друг другу и сразу обхватить возможно большее число врагов. Налететь, поколоть копьями сонных и полусонных и так же быстро исчезнуть с горизонта. Вряд ли команчи всерьез рассчитывали на полную победу. Но порою достаточно просто причинить урон, а там - пока противник будет приходить в себя, да еще задумается: стоит ли иметь дело с прирожденными воинами?
        Беда была одна - враги не спали. Более того, готовились к отпору, а значит, и эффект внезапности переходил к ним.
        Посветлело еще больше. Теперь и на земле. Во всяком случае, не требовалось чересчур напрягаться, всматриваясь в приближающиеся силуэты.
        Всадники наращивали скорость. Рысь стала перерастать в легкий галоп. Быстрее двигаться не имело смысла. Все равно требовалось еще выбрать в полутьме врага, нанести удар, а на намете проделать подобное трудно.
        Пушка была бесполезна. Не по одиночкам же из нее палить! Ну и ладно. Максимов крепко надеялся на егерей. Почти половина из них участвовали в европейских войнах, имелось даже несколько кавалеров Знака Отличия, и под их присмотром молодежь тоже должна проявить себя в полной мере. Не зря же их гоняли до седьмого пота, а пороха на учениях извели вдвое больше положенного.
        Индейцы приблизились к намеченной штабс-капитаном незримой линии. Пора!
        - Сигнал!
        Барабанщик выдал лихую дробь, и, вторя ей, затрещали выстрелы егерских ружей. Один, другой, третий всадник вылетели из седел. Рухнула чья-то лошадь. Каких-то несколько мгновений - и нападение сорвалось.
        Непривычные к выстрелам, лошади рванули в стороны. Те немногие, что продолжали мчать, большей частью лишились седоков. Пара команчей, сумевших справиться со скакунами и счастливо избегнуть пуль, пронеслась в промежуток между залегшей егерской цепью, но толку-то?
        Пятерка оставшихся при командире казаков немедленно выскочила из служившей укрытием впадины, рванула навстречу, и казачьи пики грозно наклонились вперед.
        Один из команчей и тут избежал столкновения, успел уйти в сторону, зато другой налетел на пику, а затем повалился в траву.
        С обеих сторон уже появились сидевшие в засаде казаки и союзники-индейцы.
        Теперь уже шел не собственно бой, а обычная погоня. Налетчики старались ускакать, казаки и апачи гнались за ними, и скоро и те и другие пропали в остатках темноты.
        - Вторая попытка, - дурачась, объявил Маркес. - С тем же результатом!
        - Врага не следует недооценивать, господин поручик, - покосился в его сторону Максимов. - Дисциплина и строй всегда возьмут верх над толпой, но один на один - это сурьезные воины-с. Да и стрела-с убивает не хуже пули-с.
        - Знаю, Матвей Матвеевич, - согласился молодой офицер. - Но опять ведь наша победа!
        - Побить их - дело-с нехитрое. Нам отвадить их надо. Раз и навсегда. Чтобы сами запомнили и детям передали - на наших землях им делать нечего-с. Вот так-с! А победа - что? Тьфу!
        Все там же
        Голова Медведя болела. Воин непроизвольно потрогал затылок, и рука сразу стала липкой и мокрой. Помимо раны там еще имелась большая шишка, но то уже были мелочи.
        - Где тебя?
        Прозвучавший знакомый голос заставил Черного Медведя разлепить глаза.
        В свете нарождающегося утра он увидел довольно много соплеменников. Многие были перевязаны, и целые тоже были. Буквально накануне воины во главе с Бьющим Орлом перебирали пропавших, думали, кто погиб, а кто попал в плен. Теперь Медведь мог бы точно ответить на этот вопрос, только полученные знания не радовали.
        Судя по всему, пленные помещались в небольшом овражке, превращенном в яму с крутыми, почти отвесными стенками. Только с одной стороны был нормальный спуск. Новых пленных к старым присоединить, еды-воды подать… Если тут вообще дают что-то пленным.
        При мысли о воде Медведь почувствовал жажду. Есть не хотелось, его подташнивало, а вот во рту пересохло, как в пустыне, по которой они проходили по дороге сюда.
        - Пить хочешь? - Кто-то уже тянул к очнувшемуся пленнику сосуд с водой, и Медведь жадно отпил несколько глотков и тут же едва удержал их в себе.
        - Крепко тебе дали, - сказал Осенний Ветер.
        Сам он полулежал с перевязанной ногой.
        - Скоро еще приведут, - послышался голос из дальнего конца ямы.
        - Почему? - выдавил из себя Черный Медведь.
        - Стреляли недавно. Недолго. Значит, отбились.
        Медведь прислушался. Кто-то не спеша вышагивал по краю ямы. Где-то вдалеке раздавались спокойные голоса на чужом языке. Ни криков, ни других звуков боя. Похоже, действительно повторное нападение оказалось безрезультатным.
        - Наши шли на лагерь. Не все. Основные силы с Бьющим Орлом отправились в обход к реке. Пять рук - сюда. Я был в разведке. Попал стрелой в спину бледнолицему всаднику. Не знаю, убил или нет. Он скакал дальше. Но видел - попал. Потом лошадь подстрелили, а меня ударили по голове, - коротко поведал свою историю юноша.
        - Может, ты лишь ранил всадника, - заметил Осенний Ветер.
        - Может. - В горячке погони Медведь упустил из виду, что попадание - не обязательно мгновенная смерть.
        Остальные молчали. Основное произнесено, стоит ли бросать слова на ветер? Ясно же - выручить пленных не удалось, больше попыток не будет. Одна надежда - Орел сумеет достойно отомстить бледнолицым там, у далекой реки. Жаль, не доведется принять участие в продолжении набега.
        Возник в голове Медведя вопрос: что будет с ними дальше? Только все равно никто не ведает на него ответа. Спрашивать смысла нет. Захотят - перебьют на месте, захотят - отдадут в рабство. Нет, рабство вроде у них отменено. Но могут - в тюрьму.
        Остается ждать. Если бы еще голова так не болела!
        - Принимай пополнение! - послышался сверху веселый голос.
        Разумеется, сказанного не поняли. Оно стало ясно через некоторое время, когда в яму один за другим спустились четверо воинов. Еще двоих сюда же принесли. Ничего особо страшного - у обоих были повреждены ноги при падении. Как сразу поведали новички, еще двоих в плохом состоянии пока оставили наверху и сейчас пытаются вылечить.
        Злыми бледнолицые не были точно. По словам старожилов ямы, кормили, старались исцелить. Никого не били, не угрожали. Но, не исключено, лишь потому, что хотели затем заставить работать. Кто-то из опытных говорил: у них даже слово такое имеется - «каторга». Зачем и кому нужен больной и слабый работник? И, опять-таки, помимо бледнолицых здесь находились извечные враги - липан-апачи, а уж эти с удовольствием перережут всех пленных.
        Но тут уж как решат духи.
        Лагерь в прерии
        - Что с пленными делать?
        Вопрос не давал Маркесу покоя. Пленные были обузой. Взять с собой? Как? Посадишь на коней - попробуют сбежать. Тащить пешком - будешь плестись еле-еле. Отправить в крепость? С кем? Пусть потерь почти не было, два раненых казака и убитый индеец, так все равно отряд невелик, и отряжать от него хоть кого-то для конвоирования пленных в первую очередь глупо. Двумя-тремя солдатами не отделаешься, а потребное количество - не много ли, учитывая состав отряда?
        Зачем только их брали? Перебили бы сразу, пока бой окончательно не стих, и проблемы бы не было. А так - хоть отпускай. Но тогда они вновь возьмутся за старое, и в ближайший день-другой рискуешь увидеть те же лица в очередном столкновении.
        - А что предлагаете-с?
        - Может, отдадим союзничкам, и пусть те возятся? - тихо и нерешительно произнес Маркес. - А сами двинемся дальше.
        - Вы что? Их же просто перебьют! - возмутился Карпов. - Апачей наших не знаете? Уже просили, даже настаивали. Мол, надо делиться, раз брали вместях.
        - Стыдитесь, поручик! - поддержал казака штабс-капитан. - Вас что, совесть грызть не будет-с?
        - А где была их совесть, когда они мою родню резали? И когда кузину угнали? Когда асиенды разоряли - где она у них была? - с неожиданной пылкостью вопросил Маркес. - Вам-то хорошо, вы не видели… Если не перехватим, все повторится опять.
        - Дикость противника не дает нам права самим превращаться в дикарей-с, - весомо возразил Матвей Матвеевич. - Стыдитесь. Вы же русский офицер-с.
        Смуглое красивое лицо подпоручика дернулось. Однако Маркес вынужден был признать правоту командира. Пленные и есть пленные. Трогать их нельзя. Честь - странная штука. Раз замараешь, никогда не отмоешь.
        - Может, оставим их на месте? Несколько человек, лекаря… Пусть шумят побольше, мол, никто не ушел, - предложил Карпов. - Сколько займет поход? Дня три-четыре. Ничего не случится.
        Тут было о чем подумать. Разумеется, Максимов уже послал донесения - и о вторжении команчей, и о первой схватке, и о том, что часть банды пошла в обход с явным намерением все-таки осуществить задуманное. В любом случае посыльные окажутся в населенных районах раньше, а значит, там успеют подготовиться к отпору. Что такое шесть, в крайнем случае семь, десятков человек? Правильному строю они не обучены, и взять могут лишь одним - внезапностью нападения. То есть тем, чего явно не будет.
        Если исходить из поставленной командованием задачи, миссию можно вообще считать выполненной. Враг своевременно обнаружен, ему нанесен урон, не меньше половины банды уничтожено или захвачено в плен. Дальше необходимо возвращаться в крепость и ждать повторного налета - если таковой состоится. Гоняться за индейцами по всей окраине Тешаса - не дело гарнизона. Имеются на то иные части, вот пусть и разомнутся немного. Не все заниматься шагистикой в Сан-Антонио. Там и кавалерия имеется, и казаки. Кому же заниматься погонями, как не им?
        Начальствующие лица, от полковых командиров до губернатора, на взгляд штабс-капитана, достаточно энергичны. Отнюдь не из тех, кто будет медлить и ждать развития событий.
        И все же бросить дело на полпути Максимов не мог. Не так был воспитан. Ему поручена граница, так почему же он должен уступать честь разбития банды? Ну, нанес ей урон. Так ведь не добил, не рассеял, следовательно, главной цели не достиг.
        Если бы не пленные! Они же действительно делают полноценное преследование фактически невозможным. Команчи идут налегке, наездники они превосходные, не уступят казакам. Попробуй обгони их еще раз! И выход, похоже, действительно только один…
        Глава шестая
        Северо-восток Тешаса вблизи с границей САСШ
        Дни стояли солнечные и жаркие. А ведь всего лишь середина весны, хотя здесь и зимой, можно сказать, теплынь. Поневоле хотелось морозов, снегов - того, чего тут были лишены с самого начала новой службы.
        Но то, кто постарше и поопытнее. Постепенно подрастала молодежь, далекую родину почти не помнящая, а в станице хватало детей, родившихся уже здесь, на новой российской земле.
        Последние дни на заставе выдались спокойными. Никаких событий. С одной стороны, даже скучно. С другой, - всегда бы так. Пограничье, столько всего случается. То беглые с севера стараются укрыться в благословенной земле, а за ними, как правило, по пятам движется погоня. То соседи шалят, норовят угнать скот, а то просто побезобразничать. Иногда и не соседи, вольные люди приходят воровать лошадей, и тут тоже надо быть осторожным. Так что лучше покой.
        С раннего утра казаки попарно разъезжались в стороны по направлению к соседним заставам. Всматривались в бескрайнюю степь, следили, все ли в порядке? Не идет ли кто? Ближе к обеду все собирались вместе, готовили кашу, ели, затем какое-то время отдыхали. Жара в полдень стояла такая, что лишь очень отчаянный путник решится на поездку по бескрайней степи. Или, как все чаще стали называть на местный манер, по прерии. Так что риска прозевать врага ли, друга, практически не было. Потом - опять дозоры, но уже следующих пар. А там уже и ночь, костер в ложбинке, ужин…
        Разумеется, еще и разговоры перед сном. Неторопливые, не имеющие особой темы. Так, чтобы лучше ощутить общность судеб да скоротать время перед сном.
        Ночью без напоминаний выставляли дежурных. Не дома - предосторожность лишней не бывает. Яков старательно следил, как несут службу казаки. По иронии судьбы, старший на заставе являлся младшим. Ему-то и было всего шестнадцать лет. Но в службу год назад молодой Бакланов вступил сразу урядником и за прошедшее время доказал, что достоин своего чина.
        Поначалу старики и начальники следили за ним, учили уму-разуму, затем убедились в воинской сметке, в лихости и отваге. Постепенно стали давать отдельные поручения, а вскоре почти никто и не поминал возраста урядника. Старики порою степенно замечали - быть Якову по примеру отца офицером. Непременно быть. На службе ведь все видно - кто станет лихим казаком, а кто годится даже в атаманы. Как Яков. Не по заслугам отца, по собственным способностям. Не зря сверстники с самого начала признавали его авторитет, а по мере взросления стали прислушиваться и взрослые.
        Старшему Бакланову оставалось с гордостью наблюдать за сыном. Хотя, справедливости ради, порою отец устраивал взбучку. Яков бывал горяч в деле, так и рвался вперед, словно имел в запасе еще одну жизнь, а ведь осторожность и трезвый расчет столь же необходимы воину, как смелость и мастерство.
        Силушкой молодого урядника бог не обидел, по части рубки и владения пикой он мог заткнуть за пояс многих бывалых, дело было лишь за опытом. Да и то - в первом своем настоящем бою Яков участвовал еще девятилетним, причем не сплоховал, отличился, хотя, кажется, куда мальчишке там, где дерутся на смерть взрослые люди!
        Эх! Скорее бы усы выросли! Все солиднее вид. Но какие усы, когда даже вместо усиков лишь легкий пушок над верхней губой? А без усов какой казак? Свои-то знают, но посторонним доказывай…
        Всего на заставе было девять человек: урядник и восемь казаков. Четверо в дозорах, четверо отдыхают в готовности помочь товарищам в случае заварушки или иных осложнений. Разумеется, наготове был костер, не тот, в ложбинке, а другой, сигнальный, только нужды в нем, слава богу, пока не было.
        А скоро и смена заявится. Остается надеяться, их служба будет тоже безоблачной и спокойной. Осталось всего-то три дня. А затем - возвращение, неизбежная и желанная банька, чарочка после парной, отдых… Лепота!
        Еще три дня…
        Потихоньку доспевает в котле каша. Скоро подъедут дозорные, а там и неспешный обед. Еще бы солнце не так жарило, а то даже ешь, и то потеешь.
        Яков хорошо знал своих казаков. Потому стоило Михаилу чуть насторожиться, как урядник немедленно спросил:
        - Что?
        Вроде никого не видать было в степи, и все-таки Михаил, лет на пять старше командира, крещенный индеец, посватавшийся к дочери Полякова, оженившийся, да так и оставшийся в станице, зря напрягаться не будет.
        Владеть саблей Бычий Хвост (так переводилось его исконное, дохристианское имя) пока умел лишь на среднем уровне, пикой - вполне терпимо, все же у индейцев исконно имелись копья, а переучиться недолго, но прирожденный охотник умел чуять издалека и всадников, и дичь. Каким образом - объяснить новоявленный Михаил не мог, однако вряд ли дело было лишь в отличном слухе.
        - Всадники, - односложно ответил казак.
        - Понятное дело. Пора нашим возвращаться, - заметил Петр.
        - Это не наши. Наши уже рядом. А те - далеко. И едут со стороны границы.
        - Гляньте, - кивнул урядник.
        Вообще-то на холме был наблюдающий, но вдруг?..
        Пока проверяли, Михаил, желая удостовериться в предположениях, припал ухом к земле и долго настороженно слушал.
        - Едут. Не меньше двух десятков. Наверно, индейцы.
        - Почему? - не выдержал подобной осведомленности Бакланов.
        Ему по молодости хотелось быть лучшим во всем, да вот не получалось. Нет, обиды не было, как не было зависти, зато имелось огромное желание понять, как и по каким признакам казак, который и казаком-то являлся, что называется, от роду неделя, сумел обнаружить гостей издалека и даже определить, кто такие.
        Урядник не выдержал, тоже припал к земле, но ничего услышать пока не смог.
        - Просто. Кони не подкованы. Соседи куют. Мы - тоже. Индейцы - нет.
        Получалось, себя к индейцам Бычехвостов не относил.
        Так ведь казак - не нация, а судьба.
        Но все-таки первым заявился левый дозор. И уж потом с холма скатился все тот же Петр и тихо выдохнул:
        - Индейцы. Человек двадцать, не меньше. Все верхом, с ними еще несколько заводных лошадей. И вождь имеется. С перьями на голове. Все как положено.
        Невольно на Михаила посмотрели с уважением. Такой талант заслуживал почтения.
        - Давай взглянем вместе, - предложил индейцу урядник. - Подскажешь, что хоть от них ожидать.
        Гости-то разные. Одни едут с добром, другие - с какой-нибудь каверзой, третьи просто бегут куда глаза глядят, лишь бы подальше от обосновавшихся севернее поселенцев и их странного государства.
        Иногда ясно сразу, зачем и почему. Негры, скажем, чернокожие, таких казаки до прибытия сюда и не видывали, те явные беглые. Белые - уже по-всякому. И возможные преследователи, и бандиты, но порою - заблудившиеся люди, а то и любопытный народ, желающий узнать, как живут южные соседи. И совсем неясно с индейцами. Тут уж надежда на Михаила. Он разбирается в многочисленных племенах, а равно - в намерениях. Насколько это возможно, разобраться с намерениями.
        - Кто-то из равнинных. Точно не скажу. По-моему, с миром, - высказался Бычехвостов, внимательно посмотрев на далеких всадников. Широкое лицо казака оставалось привычно-невозмутимым.
        - Сам вижу, что с миром, - пробурчал Бакланов.
        Два десятка конных - это не набег за лошадьми. Маловато их, да и едут в открытую, пусть с некоторой опаской.
        - Что ж, Петр, остаешься здесь за старшего. Мало ли… Михаил и Иван - за мной. Поедем, спросим, с чем пожаловали.
        Какие сборы у казака? Трое взяли пики и подчеркнуто неспешно выехали из-за холма навстречу гостям. Подвоха особо не ждали, но случись что, пика - оружие в умелых руках грозное, а руки у казаков были умелыми. Кому-то из противников явно не поздоровится. Оставшиеся же на холме дежурные вполне успеют подать тревожный сигнал соседним заставам.
        Разумеется, гости сразу заметили казаков. Возможно, и раньше знали о заставе. Но внешне все оставалось по-прежнему. Лишь направление чуть изменилось с расчетом съехаться по пути.
        Оружия гости не извлекали. Бакланов машинально отметил - помимо луков и томагавков у четверых к седлам были приторочены ружья.
        Жара донимала, только индейцы, похоже, не обращали на нее внимания. Подумаешь, солнце! Надо радоваться, что оно светит над миром, что до духоты - подобное с рождения настолько привычно, что даже думать не стоит. Здесь тепла хватало всегда, зато снега никто не видел. Где-то там, дальше на севере, он, разумеется, выпадал, однако где тот север? Южный край, мечта сельского труженика. Лишь работай в поле да успевай снимать урожай. Или скот разводи.
        Потихоньку сблизились. Застыли друг напротив друга. Легкий ветерок чуть трепал орлиные перья у старшего из индейцев. Бакланову тот показался стариком, хотя было ему за сорок, чуть больше.
        Обычные лица, широкоскулые, безбородые, у тех, что чуть постарше - в складках, и у всех без исключения обветренные, загорелые.
        - Урядник Тешасского казачьего войска Бакланов, - представился Яков. - С чем пожаловали, гости дорогие?
        Говорил он по-русски, ибо с иными языками дела обстояли неважно. Испанский - еще туда-сюда, с пятого на десятое, английский - вообще никак, а индейские - чуть-чуть. Да и какая разница? Здесь - территория Российской Империи, и, соответственно, гости обязаны знать местную речь. Если хотят быть понятыми.
        Из-за спины вождя выдвинулся пожилой индеец. Он несколько отличался от остальных, будто происходил из другого племени. Правая щека воина была исполосована шрамами, хотя опытные в подобных вещах казаки сразу определили - раны это очень давние, как бы не полученные в молодости.
        Меченый заговорил. Увы, на английском. Впрочем, дозорные не могли понять - английский был ломаным, с таким чудовищным акцентом, что некоторые слова теряли значение, а то и находили новое.
        Бакланов лишь руками развел. Затем посмотрел на Михаила. Бычехвостов прижал пику, дабы не упала, и принялся старательно изображать что-то руками. При обилии языков общепонятной была лишь речь жестов, и сейчас приходилось прибегнуть к ней.
        Дело сразу пошло на лад. Вождь с убором из перьев задвигал руками в ответ, а через некоторое время Михаил стал переводить.
        - Они хотят встретиться с вождем. С большим вождем. Самым главным. Имеют к нему дело. Очень важное дело.
        - Что же, тогда пока прошу к нашему шалашу, - Бакланов указал на холм, за которым расположилась застава. - Пообедаем, чем бог послал, а затем отправим вас в станицу.
        Дорога до станицы была неблизкой, а ведь затем прибывших следовало отправить дальше. Если их дело стоило того.
        Впрочем, решать предстояло тем, кто повыше Якова в чине и поопытнее в делах. Наверно, переправить гостей все равно придется, очень уж они походили на послов, и уж точно их требовалось сейчас накормить.
        С дороги все-таки. Да и гости.
        Казачья станица Верховная
        - Ждешь?
        Старший Бакланов подошел к сидящему в тени на завалинке сыну и примостился рядом.
        Жара продолжала донимать. Пользуясь отдыхом, Яков расстегнул чекмень, однако ослаблять перевязи не стал. Одежда прикрывает тело, зато оружие его сохраняет. Казак даже в свободное время на службе. Если, разумеется, не на льготе, не на полевой работе или не в отпуску.
        Отпуска уряднику никто не давал. До перевода в другой разряд было невообразимо далеко. Настолько, что даже представлять себе то время не стоило. И на работе он тоже не был. Вообще-то Бакланов-младший должен был числиться сейчас в резерве и находиться в готовности отправиться на помощь туда, где в том возникнет необходимость. Однако вместо этого отец взял его с собой до штаба линии. Кто встретил гостей, тому их и провожать до генерала.
        Конечно, старшим в свите гостей был отец. Войсковой старшина и кавалер, по совместительству - станичный атаман, если в мирное время. В военное - командир полка. Раз гости, переводя на привычный язык, кто-то вроде послов, им надлежит обеспечить максимальный почет и уважение.
        Зато теперь Бакланов-старший присутствовал при переговорах наравне с офицерами штаба. Штаб-то всего…
        Младшего туда не приглашали. Он и не рвался. Куда уряднику сидеть там, где председательствует генерал? Тут надо иметь и знания, и опыт, а ни того ни другого у Якова пока еще не было. Он сам чувствовал собственную бесполезность в совещаниях. Если бы речь шла о доброй стычке с вторгшейся бандой, тогда - иное дело. Казачью науку, науку засад, притворных отступлений, отчаянных нападений, рубки, обманных уловок урядник еще не превзошел, но и совсем новичком в ней не был. А дипломатия…
        Нет, тут столько требуется знать, чтобы не наломать дров, - голова распухнет! Кажется, поможешь кому-нибудь, а в итоге возникнет война, польется кровь, и те, кому помог, еще и погибнут в итоге.
        Войну не обязательно с северным соседом. Любому казаку и любому жителю Русской Америки известно: мира между индейцами нет. У них происходят стычки между племенами, иногда они перерастают в войны, пусть малолюдные, не столь велики обитавшие здесь всегда племена, но все-таки…
        Потому каждый шаг должен быть тщательно взвешен. Любое последствие учтено. И лишь тогда можно что-то сделать. И то в зависимости от масштабов. Скажем, одни дела может решить Сысоев, как командующий казачьей линией генерал. Для других требуется губернатор. А некоторые подвластны лишь Наместнику.
        По идее, должны быть и такие, которые без Императора делать нельзя, но Император настолько далеко, что пока снесешься с ним, пока получишь нужные указания, нужда что-то делать отпадет. Или возникнет, но другая.
        Все это Бакланов понимал. Ответственности в малопонятных государственных делах брать на себя не хотел, даже если бы предложили. Лучше в теньке посидеть, кваску холодненького из погреба испить, от жары постараться хоть немного отойти.
        Квасок тут хороший. Ледяной, аж зубы сводит. А уж вкус у него!
        - Зачем они пожаловали, батя?
        Ясно, раз отец вышел наружу, значит, в совете объявлен перерыв. До того посмей офицер самовольно покинуть штаб! А тут - вот и еще несколько человек прогуливаются по двору. Лишь самого генерала не видно. Как и прибывших индейцев. Но тем что? Сидят небось как истуканы! Вот где терпение у людей! Позавидовать можно.
        - Пожаловали… - в задумчивости повторил есаул. - За помощью пожаловали.
        - За какой? Против кого? - поправился Яков.
        Конечно, индейцы могли приехать за товаром. Мало ли какая нужда возникла в прерии? Кому и кусок железа - дар небес. Рудников у индейцев нет, добывать его негде. Работать с ним они тоже не особо умеют. По крайней мере, всякие равнинные, привыкшие охотиться и кочевать, а не сидеть на одном месте возле обрабатываемых земель.
        Но почему-то показалось - торговля здесь ни при чем.
        - Понимаешь… - отец вздохнул, подбирая слова. - Соседи наши, чтоб их, все стараются чужой землицы оттяпать. Словно своей мало. Теперь потихоньку к Великим Равнинам подбираются. Ты же знаешь - им поселиться мало, надо жителей куда-нибудь подальше прогнать. Ну и делегация заявилась - узнать наше отношение к безобразию.
        - Мы им поможем? - с надеждой спросил Яков.
        - Хотелось бы, - вздохнул есаул. - Атаман сразу сказал: то решать токмо Наместнику.
        Лицо сына вытянулось от огорчения. Пока ехал, даже проникся симпатией к невозмутимым спутникам. Особенно к тому, со шрамами. Ватохконку, не сразу выговоришь.
        Чудные имена у них, господи!
        Хотя, по дороге Михаил что-то говорил, имя не первоначальное, Ватохконк вообще из другого племени, почти уничтоженного больше десятка лет назад, но был принят, и прозвище, оставшись тем же, было переведено на другой язык.
        Читать по лицу Якова было проще, чем в книге. Бакланов-старший лишь взглянул и добавил к сказанному:
        - Не все столь просто. Живут они далеко, туда ехать и ехать. Кругом другие племена. С ними что, воевать, если не пропустят? Да и с соседями нашими мир зыбок. Все взвесить надо. Рубить да колоть каждый может. Политика, не что-нибудь!
        Пришлось вздохнуть в ответ. Но подумать, кто они такие? Даже не христиане - язычники. С какой стати им помогать? Потом попросят другие, затем - третьи, а ведь кровь тоже чего-то стоит. Сколько всего казаков в войске? Даже считая с присоединенными индейцами.
        Действительно, надо подумать. Крепко подумать. Но все равно Якову хотелось помочь недавним спутникам.
        - И что теперь? Будем ждать ответа? - спросил он.
        - Нет. Пока решили - делегация поедет к Наместнику. Переговоры так переговоры. Дадим конвой. Кстати, тебя, наверно, туда включат.
        - А тебя?
        - Дела не на кого оставить на такой срок, - чуть улыбнулся войсковой старшина. - А вот тебе полезно будет посмотреть на столицу. Да и по дороге много что узреешь.
        Новость была превосходной. Яков еще ни разу не был дальше Сан-Антонио, да и то было слишком давно. Настолько, что город помнился едва-едва.
        Разумеется, когда-то он совершил путешествие. Прежде - от берегов Дона до Риги, затем - через океан, и в довершение - через половину Мексики до линии. Просто тогда он был мальчишкой, сейчас же - полноправным казаком. Большая разница…
        Между казачьей линией и Сан-Антонио
        Путь казался бесконечным. Хорошо было умчавшемуся вперед курьеру. Тот в мгновение ока должен был домчаться до столицы. После создания многочисленных почтовых станций - никаких проблем. Трясись в коляске от одной до другой. Остановки лишь чтобы перепрячь лошадей, зато скакуны постоянно свежие и могут развить неплохую скорость. За сутки верст четыреста, а то и пятьсот отмахать - реальное дело. А что приходится спать и есть на ходу, так должность такая. Приказы и донесения требуются немедленно, и кому-то приходится их доставлять.
        В отличие от фельдъегерей, довольно большой отряд двигался куда медленнее. Шли одвуконь, недостающих лошадей дали гостям из станичного табуна, но верхом всю дорогу и прогонами в коляске - разница есть. Верст по восемьдесят, а когда и по сто преодолевали, и все равно скорость была раз в пять меньше курьерской. Но тому не надо ни лошадей кормить, ни на ночлег становиться. Там - полет, здесь - поход.
        Ночевали под открытым небом, основную часть дня проводили в седлах - дело настолько привычное, что никто не воспринимал подобные мелочи как неудобство. Подумаешь! По мирным землям, в жаркую, но все-таки неплохую погоду - какие тут проблемы?
        И казаки, и индейцы были привычны к конным прогулкам, проводили в них изрядную часть жизни. Даже интересно было. Не каждый и не каждый год навещал большой город. Индейцы вообще никогда не видели больших постоянных поселений. Так что, помимо долга, всех еще звало вперед такое простое чувство, как человеческое любопытство. Пусть прерия даже для пришлых давно стала родной, все равно хочется взглянуть порою на иные места. Да и подарки можно домочадцам привезти. Торговцы доставляли в станицы многое, только в городе выбор наверняка побогаче. Кое-какие деньги у каждого казака имелись. И да здравствуют покупки!
        Травы, холмики, и так без конца и без края. Иногда по пути попадались асиенды. Тогда кто-нибудь из офицеров отправлялся к их хозяевам. Узнать новости, приобрести что-нибудь из еды, сообщить, что известно самим о событиях в большом мире.
        Но в самих поместьях остановиться даже не пытались. Лишь стеснять хозяев нахлынувшим многолюдством, и главное - без особой нужды.
        Несколько казаков постарше вспоминали минувшие погони и схватки с повстанцами. Давние события, уже ставшие историей, происходили не столь далеко от нынешней дороги. Часть событий, конечно. Война развернулась практически на половине территории штата, весьма малолюдного в те дни. Но вот тогда действительно были трудности. Попробуй отыщи в чистом поле удиравшие отряды, которые то разбегались в разные стороны, то сходились в одну большую банду. Асиенды старались притвориться крепостями, сопротивлялись ищущим поживы бандитам. Сами бандиты провозглашали себя законным правительством Мексики, якобы выбранным населением, хотя кто и когда их выбирал! Да еще кое-кто из жителей явно или тайно поддерживал так называемых повстанцев. По глупости, из расчета, со страха - люди бывают разные, единства же среди коренных жителей, поменявших властителей колонии, не имелось.
        Есть ли оно сейчас, когда в дополнение к былым испанским грандам и донам присоединились выходцы из России, германских государств, да вдобавок возросло число негров, сбежавших из Луизианы и иных рабовладельческих штатов, и теперь нанимающихся в работники на многочисленные плантации и асиенды?
        Чем дальше от границы, тем населеннее становились места. Там - постоянное беспокойство и риск, тут - относительная тишь и гладь. Свободных земель - не счесть, просто Приграничье уже объявлено территорией Войска Тешасского. Да и простому человеку всегда хочется оказаться поближе к местам цивилизованным.
        - Гарна у тебя текила, кум. - Петро провел рукой по свисающим кончикам усов.
        - Ото ж! - подтвердил Микола.
        Кумовья сидели под навесом недалеко от нового дома Миколы, выпивали, конечно, не без этого. Так вечер, почему бы не позволить себе трохи-трохи?
        - И горилка у тебя завсегда была славна. Чиста, як слеза, - добавил после некоторой паузы Петро.
        Он всегда отличался разговорчивостью.
        - Звиняй, кум, горилки нема, - с сожалением вздохнул Микола. - До урожая еще мисяца два с гаком. Но поглянь, кактусов скильки! Успевай текилу варганить!
        Петро с некоторой тоской посмотрел на кактусы, вольготно расположившиеся на пути к дороге. Горилка все равно лучше!
        - А на островах хлопци из тростника ром гонют, - поведал Микола, разливая желтоватый напиток по чаркам. - И ничого. Тоже справна штукенция.
        Выпили под привычные галушки. Привычные и все же чуть не такие, как на Полтавщине. Хотя, Тешас уже тоже понемногу становился своим. Такой же бескрайний, как родимые степи.
        - Поглянь, Микола, хто це едет?
        Видная отсюда дорога на Сан-Антонио в самом деле покрылась пылью. По ней в сторону губернской столицы рысила длинная колонна всадников. Издалека толком не разобрать, но вроде были там и казаки, и еще местные.
        - Индейцы. Вон, бачишь то чудо в перьях? Мисцевый отоман. Шоб мне век текилы не пить!
        Самый большой сюрприз ожидал у Сан-Антонио. Было раннее утро. До города оставались считаные версты. И вдруг впереди обозначился большой отряд всадников. Они стояли, явно поджидая гостей с их свитой, и по мере приближения к встречающим казаки узнали в застывшем чуть впереди мужчине самого Наместника Русской Америки.
        Очевидно, получил донесение с фельдъегерем и решил не дожидаться послов, а выехать им навстречу.
        Вот это ж надо!..
        Вблизи Сан-Антонио
        Наместник был в парадной форме. Шляпа с высоким плюмажем, расшитый мундир со звездами Андрея и Владимира, с голубой лентой через плечо. Под стать ему была и свита - все в орденах, при шпагах, на породистых лошадях. Разве что казачий конвой на своих обычных степняках, зато пики служивых смотрели в небо, а как казаки работают этим оружием, индейцам довелось видеть по дороге, когда специально для них были устроены военные игрища.
        Блестящая кавалькада составляла зримый контраст с уже привычным аборигенам видом бледнолицых. В самом деле, самовольные поселенцы, бродячие торговцы, посланники неведомого Белого Отца одевались невзрачно. Длинные черные или темные сюртуки, широкополые шляпы - никакого эффекта для обитателей гор и прерий. Даже военные смотрелись просто. А тут - яркое картинное зрелище, сразу чувствовалась мощь.
        Выступивший вперед переводчик из освоивших русский язык аборигенов торжественно представил:
        - Его Высокопревосходительство Наместник Русской Америки генерал от инфантерии канцлер камергер Его Императорского Величества Государя Александра Первого граф Резанов.
        Чем пышнее титул, тем лучше. Генералом Резанов был номинальным, как же на такой должности и без воинского звания, но первый класс гражданской табели о рангах получил заслуженно. Раз уж Наместник столь отдаленной и обширной части Империи, да еще с правом принимать решения от имени Императора, то даже действительный тайный ему мал. Если уж посол, вне зависимости от чина, на приемах обязан присутствовать в мундире канцлера, то Наместнику сам бог велел иметь высокое звание постоянно.
        В рангах индейцы разбираться не могли, но пышность свиты оценили по достоинству. Равно как и наряд графа. Они привыкли, что бледнолицые носят какие-то сюртуки или же синие мундиры, а тут - такое богатство тонов! Даже плюмажи чем-то напоминали уборы вождей.
        Представление состоялось по всей форме. Наместник милостиво кивнул, выслушав имена прибывших, затем предложил пока спешиться и посидеть у костра.
        Шатры, чем-то напоминавшие типи, чем-то, напротив, непохожие, раскинулись в стороне от дороги. Приходилось учитывать - индейцы в городах не бывали, каменные дома им были в диковинку, как джунгли какому-нибудь прирожденному жителю пустыни. Почему бы церемонию первоначального знакомства не провести в условиях более привычных? А уж потом навестить центр огромной губернии.
        Сам Резанов спокойно уселся в круг, немало не беспокоясь о личном достоинстве, как и о чистоте мундира. Достоинство - это не чинное восседание в кресле. Оно внутри человека или есть, или нет.
        Адъютант подал Николаю Петровичу раскуренную трубку, длинную, инкрустированную драгоценными камнями и покрытую узорами.
        - Чем обязан счастью видеть доблестных представителей своего народа на землях, принадлежащих великому Белому Царю? - граф не спеша сделал затяжку и передал трубку вождю.
        Тот тоже сделал затяжку, демонстрируя мирные намерения и дружбу, и лишь затем степенно ответил:
        - До нашего племени дошла весть о справедливости и могуществе Белого Царя и его Наместника. Мы прибыли засвидетельствовать свое почтение.
        Вождь сделал знак, и сопровождавшие его воины торжественно привели двух лошадей. Разумеется, по стати им было далеко до коня Наместника, зато выносливостью они наверняка превосходили его.
        Помимо лошадей были и иные подарки. Всякие предметы, представляющие ценность для индейцев и в их глазах являвшиеся дарами.
        - Благодарю от имени Императора и своего лично, - милостиво кивнул Резанов. - Как только я узнал о вашем прибытии, то выехал навстречу, дабы сократить ваш путь и быстрее встретиться с вами. Как обстоят у вас дела? Удачна ли охота? Не сильно ли досаждают враги?
        - Охота удачна. С врагами мы тоже справлялись до последнего времени. Но их становится больше, и мы не знаем, много ли еще воинов попытаются войти в наши земли?
        - Соседи на востоке решили завладеть нашими охотничьими угодьями, - вставил сидящий по правую руку от вождя воин. Лицо воина уродовал шрам. - Вначале они присылали торговцев, и это было выгодно как им, так и нам. Затем пришли селиться среди нас. Мы не возражали. Их было немного, и за право выращивать урожай и построить дома нам было заплачено. Но прибывшие хотели все больше и больше. Словно земля может кому-то принадлежать и этот кто-то - они. Гости потребовали, чтобы мы далеко обходили их дома и поля, угрожая в противном случае, что на помощь им придут солдаты.
        Резанов внимательно прислушивался к переводчику. Все шло примерно так, как он предполагал. Разве что, в предположениях, северные соседи должны были решиться на экспансию чуть позже. Но, видно, сыграл свою роль страх перед соперничеством с русскими землями. Пока тут господствовала далекая и изрядно одряхлевшая Испания, можно было не спешить. Теперь ситуация резко изменилась, и приходилось опасаться новых властителей Мексики.
        - Мы не против торговли. Но мы не хотим, чтобы кто-то диктовал нам, как надо жить. Тем более прогонял нас с охотничьих угодий, - воин умолк.
        Ватохконк, вспомнил имя воина Резанов.
        И про себя пожалел о нерасторопности русских и мексиканских торговцев, практически не посещавших чужие земли. Вот торг и захватили предприимчивые люди из САСШ. Благо, там едва не каждый молится золотому тельцу, и зачастую даже возможность посмертного спасения связывают с материальными успехами в этой жизни.
        В чем не откажешь соседям - это в бьющей через край энергии. Везде, где только появляется намек на прибыль, появляются и торговцы. Сколько их факторий уже раскидано по Великим Равнинам? А ведь вслед за торговцами идут простые поселенцы, а тех поддерживает слабоватая, по европейским меркам, но сильная в сравнении с индейцами армия. И процесс не остановить. Потребность в товарах у индейцев имеется, а иного предложения почти нет.
        Ну почему свои настолько неповоротливы? Так было на Аляске, в Калифорнии, здесь… Исключения весьма редки.
        И еще Петербург своими инструкциями вяжет по рукам и ногам, препятствует многим разумным инициативам.
        - Сейчас мы пообедаем, а затем отправимся в Сан-Антонио. - Резанов покосился на взятых с собой слуг, торопливо заканчивающих приготовление изысканных, а равно и самых простых, на любые вкусы, блюд.
        Индейцы степенно согласились. Переговоры - вещь долгая, тут иного мнения быть не может. Торопливость только мешает. Каждый шаг, каждое заявление нужно тщательно обдумать и лишь затем с чистым сердцем и ясным разумом озвучивать за трубкой мира.
        Чтобы затем не отрекаться от собственных слов.
        Глава седьмая
        Прерии на северо-западе Тешаса
        Видно, юношу не зря назвали Медведем. Он не только был весьма крепок физически, даже в свои годы превосходя силой многих людей, более опытных и зрелых, но и обладал исключительным здоровьем. Хвори обходили его далеко стороной, словно опасаясь связываться или же понимая безнадежность попыток.
        Вот и сейчас, после полученного по голове удара, Медведь промучился день, промаялся ночь, а утром проснулся практически здоровым. Разве что шишка пока оставалась, так то даже не шрам, рассосется в положенное время без следа. Ею не похвастаешь у вечернего костра. Как, к примеру, не похвастаешься синяком.
        Днем Медведю было не до отвлеченных дум. Подташнивало, голова болела. Жег стыд, что так нелепо попал в плен. Два солдата - он же должен был прибить обоих! Но не прибил, а вместо этого сам получил, да так, что не сразу очухался и не сразу вспомнил происшедшее.
        Стыд оставался. Вместе с вполне понятной досадой. Товарищи скоро обрушатся на селения бледнолицых, завоюют себе добычу и славу, а он тем временем будет или здесь, в яме, или уже в крепости. Или куда победители угонят пленных. Но стены ямы были круты, не вскарабкаешься, а у спуска постоянно дежурили часовые с ружьями. Даже если каким-то чудом сумеешь с ними справиться, дальше наверху - целый лагерь, а там народу столько, не убьют, так поймают наверняка.
        Пешком по степи не уйдешь, коней наверняка стерегут не меньше, чем пленников…
        Иногда к краю ямы подходили извечные враги-апачи, жестами объясняли, мол, скоро перегонят всех не то в крепость, не то вообще в глубь страны. Время от времени спускался пожилой бледнолицый мужчина. Осматривал раны, менял повязки, что-то бормотал на своем языке, а что - не понять.
        Кормили не слишком хорошо, непривычно, но тут недовольных не было. Понятно - специально для пленных готовить нечто особое никто не станет.
        Большей частью в яме царила тишина. Лишь изредка кто-нибудь затягивал унылую песню о горькой доле. Говорить хорошо, если ты победитель. А перебирать болячки да жаловаться товарищам по несчастью - последнее дело.
        Черный Медведь тоже почти постоянно молчал. Он долго осматривал стены ямы и наконец пришел к выводу - если поднапрячься, то вон в том месте вполне можно выбраться. Не днем, понятно, днем сразу заметят, но коли дождаться ночи да проделать все тихо, как учил Стелющийся Змей…
        Где-то теперь один из лучших разведчиков племени? Он тоже был в числе тех, кто должен был напасть на лагерь бледнолицых, однако в числе пленных его не было, и никто не видел, убит ли, или спасся.
        Хотелось верить во второе. Иначе зачем спасали его духи и Медведь во время первого налета? Да и любил юноша разведчика. Тот охотно и много учил всех желающих. Как без него?
        Время тянулось медленно. Не страшно. Черный Медведь был терпелив, как подобает охотнику и воину. Он старался использовать паузу с толком, пытаясь на слух определить, в какой стороне находятся люди, в какой - кони. Соединенный лагерь бледнолицых и их союзников был как бы кругом, но вон там явно остановились липан-апачи, а оттуда изредка доносится непонятная речь.
        По размышлению, Медведь решил - лучше пытаться проскользнуть в промежуток поближе к извечным врагам. Те были понятнее, а чего ждать от бледнолицых, пленник не ведал до сих пор. В памяти всплывало, с какой легкостью подстрелили лошадь, а затем его самого огрели прикладом по голове.
        Но ведь участники давних походов говорили о воинских качествах врагов довольно пренебрежительно. Не иначе, за прошедшие годы противники многому научились. Лучше не проверять их умения еще раз на собственной шкуре.
        Ближе к вечеру небо стали затягивать облака. Духи давали знак: они на стороне отважного пленника. Раз облака, то не будет луны, а не будет луны, и видимость станет намного хуже.
        Стемнело. Где-то пели песню со странной, непривычной мелодией и непонятными словами. Медведь продолжал терпеливо ждать. Он даже немного вздремнул, дабы набраться сил перед грядущим подвигом. Торопиться нельзя. Второй попытки наверняка не будет. Или удастся уйти, или придется остаться здесь навсегда, но уже в виде безжизненной оболочки.
        И обязательно проделать все в одиночку. Многолюдство порою лишь мешает. Где проскользнет один, десяток воинов пройдут далеко не всегда. Потому Медведь не стал никого предупреждать и делиться планами.
        Время перевалило за середину ночи, когда юноша решил: пора! Он напился воды, кто знает, когда удастся утолить жажду в следующий раз, и тихонько шагнул к облюбованному загодя месту.
        Так, здесь должны быть пара впадин. Вот одна, вот другая. Теперь чуть подтянуться, нащупать еще одну выемку…
        Нет, нельзя сказать, будто подъем шел очень легко. Пару раз Медведь едва не свалился вниз, но удержался и продолжал свой путь.
        Вот и край. Осторожно перевалить через него. Взгляд назад. В темноте едва виднелся силуэт часового. Однако юноша проделал все настолько тихо, что солдат даже не переполошился. Стоял себе, смотрел, а куда…
        Нет, все-таки бледнолицым далеко до настоящих воинов. Кое-что они умеют, да не все. Отнюдь не все.
        Медведь распластался в траве и бесшумно пополз прочь. Теперь его даже днем было бы трудно увидеть, а уж ночью…
        Лишь изредка команч чуть приподнимал голову, стараясь получше сориентироваться в темноте. Слух сейчас тоже решал мало. Ночью большинство людей спит, немногие дежурные тоже стараются не выдавать себя, и в итоге легко наткнуться на кого-нибудь и лишь тогда понять, что наткнулся.
        Если бы хотел, Медведь легко бы уполз далеко за пределы лагеря. Не столь он был обширен, и даже времени особо много ползучее бегство не заняло бы. Но что затем? Один в прерии без коня и оружия… Ни к племени не вернуться, ни ушедших с Бьющим Орлом не догнать.
        Союзница-темнота выступила в качестве врага. Лагерь тихо спал, и глаза никак не могли найти, где же лежат враги, а главное - их животные. Словно все специально затаились, чтобы нельзя было обнаружить.
        Помогло обоняние. Ветерок принес запах лошадей. Медведь переменил направление, пополз в ту сторону и скоро увидел пару скакунов. Присмотрелся. Хозяева спали тут же. То были липан-апачи, не бледнолицые.
        На людей Медведь старался не смотреть. Многие люди просыпаются от направленного на них взгляда. Потому следил краем глаза, и только. Но не упускал из виду мелочей и потому рискнул приблизиться едва не вплотную, а затем радостно нашарил рукой сокровище, которому не было цены, - томагавк.
        Напало искушение - взять и убить спящих врагов, только вдруг бесшумно сделать это не удастся? Достаточно одного крика, чтобы затем поднялся такой шум - никуда не скроешься.
        Пусть лучше спят. Бегство из рук врага гораздо почетнее, чем просто убийство двух человек.
        Хотя бы дотронуться… Прикосновение к врагу - самое настоящее ку. Только ведь никто не увидит подвига, и попробуй докажи его соплеменникам!
        Седла лежали здесь же. Неясно, были ли апачи одним из дозоров, или им просто захотелось отдохнуть в отдалении от остальных, но больше вроде бы никого не было.
        Обращаться с лошадьми Медведь умел великолепно. Он выбрал одну, пошептал, а дальше поднял, оседлал - и все практически без лишних звуков.
        Какое-то время Медведь вел коня за собой и, лишь отойдя шагов за двести, запрыгнул в седло и послал скакуна в галоп.
        Если кто услышит, подумает, так и надо. Мало ли по каким делам кто-то может выехать из лагеря? Вождь послал. Или как у них называют самого главного?..
        В стороне от воинского лагеря
        Все та же темнота сыграла с Черным Медведем злую шутку. В лагере оставалось полтора десятка человек, включая раненых. Знать бы, можно было бы поднять остальных товарищей по несчастью да обрушиться на немногочисленную охрану. Даже не обрушиться - наверняка часть можно было перебить скрытно, а если кто после этого уцелеет, тогда уже справиться с ним толпой. Но не знал, не заметил, не подумал о такой возможности.
        В поход отряд выступил тайно. Не рокотал лишний в конном строю барабан, не слышались звонкие слова команд. Уходили из лагеря мелкими группами, по три, редко когда по десятку человек сразу. Первым выпустили орудие. Тут уж совсем без шума было не обойтись, почему специально изобразили подобие учения. Пусть думают пленные, будто отцы-командиры солдатушек гоняют.
        Остальное было куда как проще. Какие-то группы вели коней в поводу, какие-то сразу отправлялись верхом, и уже в версте за лагерем все соединялись в одну колонну. Вновь широким фронтом разъехались казаки и апачи, выискивали следы, высматривали противника. Новый поход был еще большей авантюрой, чем прежний. Один раз предвидели, а отчасти - угадали пути неприятеля. Но реально ли повторить достижение? Разминуться в бескрайних равнинах гораздо легче, чем столкнуться лоб в лоб.
        Максимов прекрасно понимал имеющиеся шансы, просто он не мог сидеть сложа руки. Да и имелась крохотная надежда на союзных индейцев. Уж им ли не знать собственные земли как свои пять пальцев и все наиболее удобные пути? Когда-то, очень давно, предки липан-апачей тоже нападали на поселения мексиканцев. Просто новый враг показался уменьшившимся в числе уроженцам Тешаса более опасным, и они пошли на союз с колонистами. Теперь они имели поддержку, и проигрываемая поначалу война перешла в иную фазу, суля рано или поздно успех и победу.
        Забыть набеги команчей липан-апачи не могли и при каждом удобном случае стремились ответить тем же. Приходилось сдерживать их пыл и объяснять: Российская Империя с местными жителями не воюет и воевать не собирается. Вне зависимости от их племенной принадлежности. А вот набегов на собственные территории Наместник допускать не вправе и тут будет пресекать любую вылазку самым жестким образом.
        Как сказал Максимову Серое Облако, апачи разочарованы, что слова разошлись с делами. Можно было уничтожить всю банду команчей целиком еще при первом столкновении, если активнее преследовать их и не столько стремиться взять в плен, сколько убивать на месте. Дети Великих Равнин понимают лишь язык силы. Один раз уничтожить целиком, другой, третий, а там даже самый отважный не станет смотреть в сторону Тешаса.
        - Силу мы им как раз показали-с, - не согласился Матвей Матвеевич. - Самым недвусмысленным образом. Полезут - еще встретим-с. Как только найдем-с. Но, опять-таки, не давая поводов для мести. Нам нужны тихие соседи, которые не лезут в наши дела и на наши земли. Жестокость порождает ответную жестокость. Так будем воевать до полного уничтожения противника. А то - грех-с.
        Вряд ли Серое Облако понял философскую сторону вопроса, слегка затронутую штабс-капитаном. Да тот и сам не был силен в высоких материях и говорил, как понимал сложившуюся ситуацию.
        Вождю союзников оставалось лишь подчиниться. В нынешнем варианте, с поддержкой войск, воевать можно сколько угодно. А ведь война - это еще слава воинам.
        Славы хотели многие. По дороге к отряду присоединились еще с полсотни липан-апачей из другого племени. Теперь появилась возможность охватить разведкой район побольше. Хотя прерия старается хранить тайны, но человек опытный читает их, словно грамотей раскрытую книгу.
        Тут главное - терпение, а как раз им все обладали в избытке.
        И еще - время. Одно дело предугадать и встретить, и другое - гнаться вослед.
        Были у союзников некоторые предположения о возможном движении команчей, но предположений было все-таки многовато, а отряд Максимова мал, чтобы перекрыть хотя бы два пути. И расстояние между некоторыми точками достаточно велико, чтобы от одной успеть до другой, если разведка сообщит: команчи будут там.
        Искать. Обязательно искать. Сам Матвей Матвеевич после долгих раздумий в качестве основного из возможных вариантов выбрал крохотную речушку, подальше впадающую в Рио-Гранде. Удобно. Вода под боком, кое-какая дичь, и ведет как раз туда, куда стремятся налетчики.
        Если бы еще быть уверенным, что нет в том ошибки!
        Если бы…
        Снова прерии
        К рассвету Медведь убедился: ему действительно удалось не только сбежать из вражеского логова, но и порядком запутать следы. Теперь в любом случае преследователи потеряют массу времени, а он успеет доехать…
        Кстати, а куда?
        Продолжать набег в одиночку невозможно. Воин знал о предполагаемом пути воинов, но в ночных скитаниях несколько заплутал и нуждался хоть в каком ориентире. Так что, еще непонятно, когда он сумеет соединиться с остатками отряда. Как бы ни у самой реки…
        Конечно, можно было бы сразу повернуть к родному кочевью. Тут достаточно ехать на север, преодолеть пустыню, а за ней пойдут знакомые места. Спасение Змея, а затем побег явятся теми самыми ку, за которыми пришлось ехать в такую даль. И даже утерянное оружие отчасти искупает трофейный томагавк и угнанный конь. Довольно неплохой конь, если уж на то пошло.
        Жаль, рядом со спящими не попалось ружья. Медведю очень хотелось стать обладателем чудо-оружия, а липан-апачи, как он успел заметить, вооружены огнестрельными штуками поголовно. Видно, бледнолицые неплохо обеспечивают союзников. И ножа видно не было. Но ножи, те всегда при себе, рядом не кладутся.
        Не повезло во многом. Надо было придушить апачей и забрать все имущество. Задним числом каждому кажется, что можно было действовать решительней, наглее, и ничего бы не было. Но в тот момент Медведь мечтал лишь незаметно исчезнуть из лагеря бледнолицых. Доблесть воина не погибнуть, сгинув неведомо где без вести и следа, а вернуться и рассказать о совершенных подвигах.
        Куда же ехать? Домой в одиночку правильнее, а совсем уж без добычи - стыдно. Хотелось чуточку разбогатеть в набеге, жениться. Пора уж, раз шестнадцатая зима на исходе. Девушки засматриваются, охотно идут с ним, но связать судьбу, не обеспечив семью хоть на первое время, кто согласится?
        Вот только Тростинка почему-то остается равнодушной. Но вдруг, если он вернется героем, девушка взглянет на него иначе?
        Решено. Больше Медведь не колебался. Надо искать Бьющего Орла и остальных воинов отряда. Пока бледнолицые караулят свой лагерь, обойти и ударить по поселениям.
        Он видел врагов собственными глазами буквально рядом, и надо сказать Орлу - они остались на месте. Теперь, даже сорвавшись с места, бледнолицые останутся позади и не смогут помешать отважному предприятию. Главное, действовать быстро и решительно. Напал, захватил, исчез. Опять напал, захватил, исчез.
        Медлить нельзя. Близится время Большой Охоты, а племя потеряло в набеге немало опытных воинов. И теперь придется охотиться на бизонов еще и за них.
        Но только как выехать в нужное место? Хотя бы один памятный знак, будь то холм, озерцо, ложбина, рощица…
        Понемногу напомнил о себе желудок. Приходилось терпеть. Плох тот воин, который не может провести пару дней без пищи.
        Лука у Медведя не было, да не такая это беда для одиночки. Сделать простейшую пращу, подбить какую-нибудь птицу - разве не хватит? Просто времени нет на выслеживание. Если сама попадется на пути - дело другое.
        Как назло, не попалась. Где-то мелькали в отдалении какие-то пернатые, однако так далеко, что даже зоркие глаза Черного Медведя не могли разглядеть, кто именно?
        Зато разок встретился родник, и индеец смог напиться вволю. Облака успели разойтись, солнце вновь нещадно палило, а без воды продержаться намного труднее, чем без пищи.
        Наконец молодой воин углядел вдали два холма, один обычный и невысокий, а второй с одной отвесной стенкой.
        Не зря вечерами Бьющий Орел объяснял каждую складку местности на грядущем пути. Теперь Медведь точно знал, где находится и куда надлежит ехать, чтобы перехватить ушедший отряд.
        Одному путешествовать легче, чем большой группой. Если знаешь куда. Меньше зависишь от всевозможных трудностей и случайностей. И прокормиться, и, в крайнем случае, поголодать некоторое время. Главное - следить за состоянием лошади, не загонять ее чрезмерно, но и не тянуть.
        Сегодня догнать Бьющего Орла не получится, если, конечно, у того не случится каких-либо досадных задержек, но завтра еще до полудня - вполне реально. И будет он в то время уже…
        И опять прерии
        Пехота, посаженная на коней, - это отнюдь не кавалерия. Да и себя Максимов кавалеристом не ощущал. Другая специфика службы. На своих двоих много привычнее.
        Но пешком по прерии - даже несерьезно. Вот и приходится егерям трястись, словно каким-нибудь драгунам. Солдаты непривычны к долгим конным переходам, еще натрут себе некоторые части тела, а впереди наверняка бой. Казакам и индейцам хорошо, они сроднились со своими скакунами и, наоборот, долгого хождения пешком уже не мыслят.
        И все-таки сейчас самое главное - скорость перемещения и пройденные расстояния. Противник подвижен, однако его надо каким-то образом перехватить.
        Надо будет подать по команде рапорт о необходимости или учреждения в здешних местах казачьей линии, или о постоянной дислокации в крепости хотя бы одного эскадрона регулярной кавалерии.
        Где только свободные силы взять?
        Вблизи безымянного притока Рио-Гранде
        - Отец-Солнце и Луна свидетели: я сделал это!
        Во время побега была ночь, и солнце не могло видеть разыгравшееся на земле действо, но так фраза звучала не только привычнее, но и внутренне законченной.
        Медведь выкрикнул последние слова и вскинул руки.
        Ответом был слитный рев прочих воинов. В свершенном подвиге сомнений не было. Чужая лошадь, сбруя покрыта узорами липан-апачей, томагавк тоже принадлежит исконным врагам. Все ясно и просто, как поведанная молодым воином история плена и обретенной свободы.
        Юноша по праву заслужил свое ку. Не каждому дано сбежать из лагеря многочисленных врагов. Проигравшим неизбежно кажется: враг намного сильнее и его больше чем в действительности. Иначе почему поражение, а не победа?
        Пленных стерегут всегда. Плюс - они же находятся не на самом краю вражеского расположения, а где-то в центре. Тут и незаметно выбраться, и удалиться, и угнать коня у врага… Даже не одно ку получается, а целых три. Как минимум.
        То, что потерявшийся юноша сумел найти своих посреди прерии, всеми было воспринято как нечто естественное. Говорили же, каким путем пойдут. Как тут разминуться?
        Лишь по признанию Бьющий Орел перешел к вопросам практическим. Понятно, сосчитать неприятеля Медведь не смог бы при всем желании, место у него было не то, но хоть кого в лагере больше, бледнолицых или апачей? Все ли конные? Некоторые бледнолицые почему-то предпочитают воевать пешими. Но пешим далеко не уйдешь.
        И, конечно, интересовало: сколько воинов томится в плену? Много ли раненых? Как с ними обращаются? Будут ли держать дальше или отдадут липан-апачам на растерзание?
        Черный Медведь ответил, как мог. Планов он не ведал, что рассмотрел, то рассмотрел, правильно ли, сказать трудно.
        Воин был справедлив - раненым оказывают помощь, всех стараются неплохо накормить, а вот что дальше будет… Но желали бы смерти, убили бы сразу. Апачи сторонятся, но бледнолицые ведут себя дружелюбно.
        Новости успокоили. Раз пленных не трогают, по крайней мере пока, то вдруг да и остальным удастся сбежать? Или племя соберется с силами и попробует разрушить чужеродную крепость? А раз враги еще находились на месте, то теперь им ни за что не успеть на новую встречу. Следовательно, хитрость удалась. Крепостей поблизости вроде бы нет.
        Ночь приближалась к половине. Теперь оставалось выспаться и еще до света пуститься в путь. В любом составе, однако, набег должен состояться. Иначе же все потом будут коситься да думать: вот где неумелые воины! Простейшего дела совершить не сумели!
        Много ли времени требуется воину на отдых? Вроде только легли, но еще в темноте проснулись, оседлали коней и тронулись дальше.
        Выходить при свете - плохая примета. Не повезет.
        Не повезло и так, без всяких примет. Где-то совсем рядом должна была объявиться река, вдоль которой лежал дальнейший путь, однако к основным силам на полном скаку подскакал находившийся в дозоре Змей.
        - Впереди апачи и бледнолицые. Солдаты. Нас заметили, готовятся к бою.
        - Много их? - поинтересовался Бьющий Орел.
        - Много. Больше, чем нас.
        Те, кто находился рядом с вождем, напряглись. Не расслышавшие постарались оказаться поближе.
        Если бы целью похода являлось сражение, любой из команчей не колеблясь устремился бы на врага. Однако воевать изначально никто не собирался, потому безнадежная схватка не имела смысла.
        - Повсюду они, - констатировал вождь.
        Спокойно, без видимой злости и досады. Истинный воин не должен зря демонстрировать чувства. Если это не радость победы и не торжество над противником.
        Бьющему Орлу было хуже всех. Столько подвигов, столько побед, и все будет перечеркнуто одним походом.
        Кто захочет следовать за вождем, от которого отвернулась удача?
        У многих бы опустились руки. Однако Орел показал, что не зря столько лет возглавлял набеги на соседей.
        - Мы уйдем в пустыню, - огласил он новое решение. - Там наш след будет потерян. Спустя несколько дней мы вернемся. Но совсем с другой стороны.
        Принять участие в Большой Охоте необходимо, да только и дело требуется в любом случае довести до конца. А уж потом…
        Северо-запад Тешаса вблизи границы
        - Уходят, ваше благородие!
        Пот оставлял дорожки на пыльном лице урядника, однако выглядел казак бодро. Словно не было долгого утомительного преследования вторгшейся банды. Скорее даже не преследования в полном смысле - выпроваживания команчей за пределы российских территорий. Чтобы вновь не попытались свернуть к внутренним землям, а спокойно убрались бы восвояси.
        Казаки и липан-апачи даже не особо скрывались, маяча в отдалении уходящего противника. Не приближались, хотя кое-кому из наиболее горячих этого хотелось. Так, напоминали о своем существовании и о том, что по пятам следует Сила.
        Надо отдать должное команчам. Индейцы вели себя подчеркнуто спокойно, на рожон не лезли, просто ехали, словно не замечая идущего по пятам отряда. Мол, заблудились среди бескрайних трав, и теперь сообразили, опомнились, сориентировались, и теперь возвращаются к далекому становищу племени.
        Даже охотились немного, если по пути попадалась достойная внимания дичь.
        Ночью ощущалось некоторое напряжение. Ночевали, укрывшись за выдвинутыми дозорами, ожидая друг от друга нападения. Однако нервы у противников выдержали, никаких стычек не произошло. И вот теперь слова одного из дозорных прозвучали итогом всех последних дней.
        Переспрашивать и уточнять Максимов не стал. Казакам он доверял полностью. Уж что, но раз проследили и доложили, значит, уверены в своих словах.
        - До пустыни дневной переход, - дополнил доклад урядник.
        Точной линии границы в здешних местах не имелось ни при испанцах, ни при новых властителях края. Граница - это когда на другой стороне имеется государство. Но какое государство на Великих Равнинах? Отдельные кочующие племена. Формально же линия владений Империи пролегала примерно где-то здесь.
        - Что же, господа, похоже, наше дело сделано, - кивнул штабс-капитан. - Основным силам - дневка. Дозорам проследить дальнейший путь. Завтра разделимся. Карпову - вернуться за пленными, а мы пойдем прямиком в крепость.
        На душе было легко, как бывает всегда после хорошо выполненной работы.
        Часть вторая
        Глава восьмая
        Сан-Антонио, столица штата Тешас
        - Присаживайтесь, Николай Николаевич, - Наместник кивнул на стоявшие в углу кабинета кресла, намекая на дружеский характер беседы.
        - Благодарю, ваше сиятельство, - Муравьев с достоинством кивнул.
        Резанов дружески расположился рядом с полковником.
        - Завтра мы подпишем договор с индейцами арапахо, - спокойно сообщил граф. - Хотя предвижу нарекания из Петербурга, но речь идет не о присоединении новых территорий, а всего лишь о помощи тем, кто ее просит. Равно как о влиянии на прилегающих землях. Тут вопрос политический - кто сумеет подружиться с владельцами Великих Равнин.
        - Я понимаю, Николай Петрович, - кивнул Муравьев. - Тем более не все там однородно. Только что получил донесение о попытке вторжения в Тешас со стороны команчей. Максимов извещает о поражении банды, но просит решить проблему в дальнейшем путем удлинения казачьей линии. Одной небольшой фортецией границу не перекрыть.
        - Вторжение, говорите? - вскинулся Наместник.
        Он хорошо помнил, какую головную боль представляли воинственные соседи при испанцах. Не хотелось бы, чтобы и теперь земли в долине Рио-Гранде находились под постоянной угрозой индейских налетов.
        С другой стороны, не отвечать же ответными карательными экспедициями! Найти воинственных команчей в прерии еще как-то можно, но воевать с ними без конца - не проще ли попытаться решить проблему иными средствами? Иначе придется прибегать едва не к поголовному уничтожению разнообразных кочевых племен, для которых привычный разбой всего лишь привычный способ существования. Лучше заставить их избавиться от вековой привычки и перейти к иному образу жизни.
        За примером ходить недалеко. Те же липан-апачи во времена оны тоже славились набегами на соседей, а теперь ничего, активно выступают в роли союзников и наверняка скоро к взаимной выгоде станут не только российскими подданными, но и войдут в казачье сословие.
        Империя обязана выстраивать политику на века.
        - Какая-то банда силою в полторы сотни воинов попыталась пройти мимо нашей крепости с очевидным намерением выйти к поселениям в долине реки, - Муравьев привычно перешел на официальный тон. - Штабс-капитан Максимов с небольшим отрядом из егерей, казаков и союзных индейцев сумел перехватить команчей по дороге и нанес им решительное поражение. В данный момент дал уходящим индейцам «золотой мост» и сопровождает их в отдалении по направлению к границе. Взято три десятка пленных, столько же команчей уничтожено. Вот соответствующая реляция. Как раз хотел доложить, - полковник протянул Наместнику бумаги.
        - Хорошо, - тот едва взглянул. Основное прозвучало, а с деталями можно будет ознакомиться позже. Равно как и написать представления на отличившихся в деле.
        Хотя…
        - Пожелания на награды?
        - Думаю, Максимова стоит представить к следующему чину, - немедленно отозвался Муравьев. - Он из солдат, вышел в офицеры поздно, во время Отечественной, а в его годы и все в штабс-капитанах…
        - Ну, это как раз просто, - кивнул Резанов. - Остальных? Орденами или тоже?
        - Думаю, орденами. Молодые, еще ничего не имеют.
        - Хорошо. А насчет казачьей линии сложнее. Вроде бы прикрыть границу там давно надо, но где столько сил взять - ума не приложу. Даже с учетом поверстанных в казачье сословие индейцев. За ними пока присматривать приходится. Как бы чересчур не увлекались. Те же липан-апачи - им волю дай, они сразу на вчерашних врагов набросятся. Напрочь позабыв государственную политику и Указы Императора. Будем думать. Понимаю, одной небольшой крепости маловато. В этот раз заметили, в следующий могут совершить дальний обход, а потом объявиться где-нибудь неподалеку от Сан-Антонио. При испанцах прецеденты бывали. Неоднократно. Надо распорядиться, чтобы сегодня же, по мере готовности, стоящие неподалеку казаки и драгуны прочесали прерию вдоль Рио-Гранде. Не исключаю, что банда может оказаться не одинокой, и какая-нибудь другая иной дорогой выйдет к поселениям. Ваши егеря в подобных случаях не годятся. Кавалерии бы нам побольше! Просторы не меряны, пехота везде не поспеет…
        Помолчали. Меры были указаны с ходу. Ситуация обсуждалась неоднократно, и ничего принципиально нового собеседники сказать не могли.
        - Вообще-то я вызвал вас не за этим, Николай Николаевич.
        - Да, вы говорили о подписании завтра договора, - Муравьев показал, что внимательно слушал верховного начальника в здешних краях.
        Император далеко, на другом континенте, потому не только для солдата, даже для офицера в чинах решения Наместника значат едва не больше. А уж потом следует Высочайшее подтверждение уже сделанному.
        - Совершенно верно. Все уже оговорено, включая саму процедуру подписания, и факт можно считать состоявшимся. Однако в свете данного события было бы весьма неплохо послать ответную делегацию к нашим новым союзникам. Осмотреть на месте, что и как, наметить возможные меры в случае, ежели им в самом деле потребуется наша военная помощь.
        - Вы хотите, чтобы я участвовал в ней? - немедленно понял Муравьев.
        - Не участвовали, а возглавили, - поправил Резанов. - Некоторый дипломатический опыт у вас имеется. Кроме того, что немаловажно, по прошлой службе вы были квартирмейстером, и сумеете определить особенности местности, путь и прочие детали. Молодых офицеров я вам дам, но лучше пусть они будут под некоторым контролем.
        Муравьев вздохнул. Поручение было ответственным, но ведь имелись и иные дела.
        - Ваше сиятельство, а как же полк?
        - Оставите пока на старшего офицера. Думаю, за месяц-другой вы управитесь и сможете вернуться к непосредственным обязанностям. Некого мне в данный момент туда послать, Николай Николаевич. Сами знаете - людей не хватает, а дел столько, что хоть разорвись. Хорошо, хоть Северные Штаты пока не беспокоят. Но именно что: пока.
        Полковник невольно встрепенулся при последнем слове. Понятно - его это касалось едва не в первую очередь, учитывая относительную близость Сан-Антонио к границе и то, что полк являлся своего рода подпоркой казаков. Правда, один батальон разбросан по многочисленным мелким крепостям по половине Тешаса, и в случае серьезных боевых действий его надо было еще собрать в кулак.
        Липранди Муравьев не видел давно, посему, кроме официальных новостей, ничего конкретного не знал.
        - Нет, тревожиться рано, - понял реакцию собеседника Наместник. - Единственное - наши соседи начали опять думать об увеличении армии. На самом высоком уровне. Дело это долгое, однако против кого она может быть направлена? Или против индейцев, или против нас. В данный момент там идут тихие дебаты, готовятся доклады, рассчитывается, сколько войск требуется и сколько все будет стоить, однако важен сам факт.
        - Создать приемлемую армию - минимум года три-четыре, - вставил Муравьев. - И не факт, что она окажется боеспособной против реального противника. Одна подготовка офицерского корпуса занимает сколько времени!
        Но далеко не факт, будто потенциальный противник станет дожидаться, когда все будет готово. Северные соседи всегда отличались излишней самоуверенностью. Достаточно вспомнить давние события, когда стычки едва не переросли в войну.
        Правда, преподанный урок пошел впрок, и некоторое время царил мир. На официальном уровне. Конгресс и президент основательно перепугались ответного визита. Зато весьма обрадовались англичане и немедленно заявили о поддержке России. Уж очень островитянам хотелось чужими руками расправиться со своими бывшими колониями.
        Обошлось - к счастью для одних и неудовольствию других. Только память об уроке оказалась недолговечной, и мелкие стычки вновь стали самым обычным делом. Настолько, что их просто воспринимали как нечто неизбежное.
        И ведь действительно старались наращивать армию все последующие годы. Только получалось это не слишком. Конгресс вечно зажимал потребные деньги, а народ шел под федеральные стяги весьма неохотно. Они же сюда за волею ехали. Но даже в самом свободном государстве армия обязана базироваться на дисциплине.
        И, что немаловажно, платить солдатам очень много не получается. А раз в мирной жизни зарабатываешь больше, в чем смысл службы?
        - Есть вероятность - Монро в конце своего правления может попытаться пойти ва-банк. Больше двух сроков президенту не положено, а вы же помните его доктрину, что Североамериканские Штаты обязаны доминировать в обеих Америках. Вдобавок, мы же не ведаем, как поведет себя следующий президент, и насколько изменится политика Вашингтона. Беда с этими республиками, - улыбнулся в конце речи Резанов. - Новый человек у власти - новые веяния. И так - каждые четыре года. Пусть Адамс некоторое время даже был у нас послом, и вообще по первому впечатлению он кажется человеком здравомыслящим, кто знает, куда занесет его нелегкая? Любые заверения в дружбе в политике не стоят ничего. Особенно когда сам политик настолько зависит от людей, выдвинувших его на высокий пост.
        Ничего особо тревожного не прозвучало. Может, что-то будет, может - нет. Готовиться по-любому надо, так ведь на то и существует армия. Военному бездельничать не пристало. За свой полк Муравьев был спокоен, насколько он знал, другие были отнюдь не в худшем состоянии. Если у соседей хватит ума, они ни за что не полезут. Если не хватит - узнают, почем нынче фунт лиха.
        Это им не со слабыми испанскими частями прежних времен воевать. В умелых руках даже бывшие подданные иного государства успели превратиться в настоящих солдат. Практически не уступят русским дивизиям.
        - Можете спокойно отправляться - пару месяцев точно ничего не произойдет, - подвел итог Резанов.
        Насколько может быть спокойна дальняя дорога по Великим Равнинам - вопрос другой. Муравьеву разок приходилось еще по прежней квартирмейстерской службе проникать на индейские территории, и нельзя сказать, чтобы воспоминания относились к особо приятным. Не зря нынешний чин Николай Николаевич получил за ту экспедицию. Не так плохо стать полковником на двадцать восьмом году жизни. Но вот стараний для этого надо приложить…
        Жаль покидать семью, но служба…
        - Когда прикажете отправляться?
        - Думаю, дня через два-три. Как решат индейские дипломаты.
        Странно, но Резанов произнес фразу без улыбки.
        Дипломат - тот, кто выполняет поручения определенного рода, а не тот, который числится в соответствующем министерстве.
        Веракрус, порт на берегу
        Атлантического океана
        Подобно многим городам Русской Америки, Веракрус рос как на дрожжах. Даже в пору уже полузабытого покорения Нового Света порт не увеличивался столь быстро. Тогда в него прибывали отряды конкистадоров, малочисленные, но крепкие и сильные воинскими умениями, бесстрашием, жаждой богатства и стремлением послужить на благо матери нашей католической церкви. Потом времена Конкисты закончились. Порт стал обычным, каких великое множество во всех концах и Старого, и Нового Света. Да и на прочих континентах, если уж на то пошло.
        За три века многое изменилось в мире. Одряхлела Испания, зато в первые ряды выступили новые державы: Англия, Франция, теперь вот - Россия.
        Новым владельцам Мексики были жизненно необходимы связи с метрополией. А связи - в первую очередь порты. Вернее даже, портовые города с их бухтами, причалами, складами, жилыми домами для размещения прибывающих людей… Все лето и осень сюда привозились грузы, весной и зимой забирались другие, да плюс еще через Веракрус тек поток колонистов, которые по казенной надобности или собственному желанию связали свое будущее с Русской Америкой.
        Если с первой категорией было все ясно, обычный набор из офицеров и чиновников, порою с примесью казаков, то во второй кого только не было!
        Разумеется, числящиеся за помещиками крестьяне при всем желании не имели права перебраться за океан и начать новую жизнь. Более того, крепостное право на территории Русской Мексики не действовало, следовательно, если какой-нибудь помещик решился бы не только уехать сам, но и взять с собой дворовых, оброчных, барщинных, уже при первом же шаге на местный причал он бы лишился права собственности на своих людей. Зачем же везти? Поэтому одно из самых многочисленных податных сословий Империи здесь было практически не представлено. Но вот крестьяне государственные порою сюда присылались. Вместе с семьями, целыми деревнями.
        Зато довольно много было всевозможных однодворцев, просто вольных людей, разных мастеровых - короче, тех, кому не было особо что терять на родине, зато весьма хотелось приобрести что-нибудь здесь.
        Еще больше было иностранцев. Главным образом, выходцев из многочисленных германских герцогств и королевств. Перенаселенная, малоземельная Европа была не в силах утолить их аппетиты. Зато здесь, согласно Именному Указу благословенного русского Императора, каждый, присягнувший на верность Трону и Империи, получал небольшую беспроцентную ссуду, кое-что из скота, инвентаря, материал для строительства дома, а уж земли столько, сколько хочет душа и имеется возможность обработать. Да еще освобождение от налогов на определенный срок, иные льготы… Поневоле захочешь стать подданным великой страны, а вместе с тем - хозяином собственных земель, следовательно, собственной судьбы. Какой же бауэр не хочет иметь необъятные владения, где лишь работай, и все в твоих руках?
        Представители иных народов терялись на фоне всяких баварцев, саксонцев, вюртембержцев, пруссаков… Хотя имелись и французы, и даже немногочисленные итальянцы, и весьма массовые ирландцы.
        Администрация сбивалась с ног, устраивая судьбу прибывающих. На словах просто - приехал, поселился. В реальности надо подыскать участок, узнать, бесхозный ли он, оформить многочисленные бумаги… Муторно, просто лучше уж проявить дотошность и потерять сколько-то времени, зато сделать все по закону, а по прошествии лет передать его по наследству детям. Не на день ведь приехали - на века.
        Гостиницы, ночлежные дома… Так как заселялся юго-восток и восток Тешаса, то тракт на Сан-Антонио превратился в одно из самых оживленных мест Мексики. Решения принимались в столице штата, и люди ехали туда поодиночке, чаще же - семьями и большими группами. Созданная и отлаженная почтовая служба была большинству приезжих не по карману, да и использовалась, главным образом, людьми государственными, но мир не без предприимчивых людей. Частные лица и целые сообщества успели взять инициативу в свои руки. Целые караваны разнообразных повозок, карет и возов двигались много медленнее, чем меняющие лошадей на каждой станции ямщики, зато по цене переезд выходил намного дешевле, а спешить поселенцам было особо некуда.
        Зато и проблем не имелось. Сиди или лежи, обозревай окрестные пейзажи да наблюдай за неторопливым кучером, обычно - негром, что уже само по себе для выходца из Европы было необычно и диковинно.
        Ночевки в многочисленных постоялых дворах, больше похожих на примитивные ночлежки, однако с кухней, и вновь медленное путешествие под палящим солнцем туда, где заседали соответствующие комиссии.
        В самом Веракрусе господствовало воистину вавилонское смешение языков. Коренное испанское население, база русского военного флота, новоприбывшие подданные Русской Америки всех национальностей да вдобавок - многочисленные торговцы отовсюду. Ведь где есть люди, имеется возможность что-то продать. Колонистам потребно многое. Не все же повезешь через океан! Да и так - развивающееся хозяйство требовало самого разного, и не всегда местные возможности в состоянии были угнаться за растущими потребностями. Одних судов из Североамериканских Штатов приходило сколько!
        Город постоянно бурлил, люди менялись, и возьмись кто проследить за всеми перемещениями горожан и гостей, ничего из этого бы не вышло.
        Сонные городки существуют лишь вдали от моря.
        Пуляковскому Веракрус нравился. Именно своей извечной непрекращающейся суетой. Здесь словно не было ничего постоянного, кроме домов, ибо даже гавань и море всегда выглядели по-новому - в зависимости от погоды и количества кораблей.
        Казимир бывал здесь раз десять, не меньше. Частенько - в разном качестве. Просто путешественником, мнимым переселенцем, торговым агентом - уже настоящим, ибо почему не совместить всевозможные дела, отнюдь не мешающие друг другу?
        Сейчас он вновь представлял интересы компании. Официально. Но соответствующие предварительные переговоры были пока завершены, довольно успешно, надо сказать, и можно было погулять по городу, посидеть где-нибудь в приличном заведении, послушать, что говорят люди… О другой стороне деятельности тоже забывать не следовало. Но то - ближе к вечеру, когда появятся нужные человечки. Сейчас время еще служебное, если кто и вернулся на квартиру, так чтобы отдохнуть и немного вздремнуть в каменной относительной прохладе. Где как, тут дела решаются или утром, или вечером, а самое жаркое время дня выпадает из обычного круговорота.
        Но жара - жарой, а народу на улицах хватало. Прибывшие в порт моряки, местные торговцы и работники, прогуливающиеся чиновники, раз уж присутствия закрыты и можно позволить себе безделье.
        Пуляковский не спеша шел по городу, прислушивался, о чем говорят тут и там беседующие люди, пару раз посидел в различных заведениях. В первом из них публика была самая разношерстная. Преобладали сравнительно состоятельные переселенцы, которым было просто некуда девать время в ожидании переезда в столице Тешаса. Разговоры велись на соответственные темы. О земле, урожаях, скоте, условиях найма работников, что из имущества дает казна, а что придется покупать самим. Короче, сугубо практические беседы, не касающиеся ни политики, ни высоких материй. Здесь никому не было особого дела даже до названия страны. Вот если обманут, тогда… Но, судя по словам людей бывалых, не обманывали. Сполна давали обещанное, а прочее уже зависело от самого человека, его знаний и умений. Если же бывали какие-то заморочки с чиновниками, то мелкие, довольно успешно решаемые теми или иными средствами.
        Второе заведение было наполовину оккупировано морскими офицерами. Вроде всего полдюжины человек, а заполнили собой половину зала. Офицеры явно были с пришедшего утром фрегата, лишь только ступили на твердую землю, и сейчас их не могла смутить даже жара. Сдвинутые столы были уставлены пустыми, полупустыми и пока полными бутылками с вином и самыми разнообразными закусками. Как иначе, после долгого перехода?
        Лица моряков раскраснелись, мундиры были расстегнуты, голоса звучали чуть громче, чем принято в порядочном обществе. Вполне извинительно для людей, привыкших перекрывать шум ветра да вдобавок слегка отдохнувших в своей компании.
        Русским языком Пуляковский владел довольно неплохо.
        Он поколебался лишь самую малость. Новые знакомства лишними не бывают.
        Казимир заранее занял место неподалеку от гуляющих офицеров. Прочие посетители, судя по разговорам, являлись мексиканцами, британцами да немцами, что только должно было помочь Пуляковскому.
        Взгляд мужчины случайно встретился со взглядом одного из офицеров, молодого, как остальные, круглолицего.
        - Прошу прощения, панове… Вы из Петербурга? - спросил Казимир.
        - Из Кронштадта, - поправил его круглолицый.
        - Да, разумеется, - улыбнулся Пуляковский.
        Если подумать, то разница невелика. В представлении поляка Кронштадт был просто морским предместьем столицы. Практически один город, но разделенный водой.
        - Вы - русский? - спросил другой моряк.
        - Поляк, если уж по национальности, - вновь улыбнулся Казимир. - Бывал в вашей стране, и не раз, а потом жизненные обстоятельства занесли меня в Новый Свет. Уже давно не посещал старушку Европу.
        Он не стал уточнять, что бывал в России еще до последней войны с Наполеоном. Или, если чуть точнее иметь в виду последний раз, - во время войны, когда польский корпус маршала Понятовского входил в состав Великой армии. Плюс - полтора года плена, начиная с памятной Березины и до окончания военных действий.
        Насчет последнего, трудно сказать, повезло или нет. Но очень уж многие сослуживцы Пуляковского пали в последующих боях, и даже славный франко-польский маршал утонул в Эльбе.
        Зато уже тогда пленному офицеру удалось обзавестись некоторыми знакомствами, а назвать плен тягостным не смог бы самый предвзятый человек.
        - Если не возражаете, пересаживайтесь к нам, - гостеприимно предложил кто-то из офицеров.
        - И как жизнь в Мексике? - вопрос был закономерен и объясним.
        - По-всякому, - пожал плечами Пуляковский. - В чем-то лучше, в чем-то хуже. Но уже отсутствие крепостного права на гигантской территории говорит в пользу Америки.
        Он быстро обвел взглядом лица офицеров. Не вскинется ли кто защищать царящие в метрополии порядки?
        Не кинулись. Двое даже отвели глаза, явно стыдясь за это явление. Неплохой показатель.
        - Собственно, я являюсь гражданином Североамериканских Штатов, - не стал скрывать Пуляковский. - Когда переправился за океан, российской являлась лишь Калифорния, и никто не думал о дальнейшем расширении владений. Я же хотел быть в восточных районах. Ближе к Европе. Потом уже укоренился, вот до сих пор остаюсь… Сами понимаете: семья, дело… Я уважаемый человек, член правления большой торговой компании. У них все иначе, не как в России. Нет сословий, полная свобода. Хотя я и шляхтич весьма древнего рода, но…
        Дворянство любило порассуждать о просвещении, свободе, деспотизме и прочих подобных вещах, потому опасаться не стоило. Да и кто осмелится угрожать иностранцу? Если что смущает: одно дело, высокомудрые разговоры, и другое - обычная жизнь. Морские офицеры, элита сословия. Могут побрезговать беседовать с торговцем, хотя род Пуляковских как минимум не уступит в древности большинству собравшихся. Не зря же пришлось подчеркнуть происхождение!
        - Представляете, панове, перед нами нечто новое в истории. Создается совершенно новое государство, где все люди равны между собой, а власть не вмешивается в их жизнь. Разве это не вожделенная утопия? Мне очень интересно, что получится в итоге?
        - Во Франции тоже было свободное общество. А закончили Бонапартом, - буркнул один из офицеров.
        Но прочие зашикали на него, мол, зачем такое поминать?
        - Франция - не совсем удачный пример, - справедливости ради заметил круглолицый. - Революция, убийство короля, борьба разных групп между собой. Наконец, непрерывные войны, поневоле выдвинувшие наверх самого способного. Наконец, личные качества Бонапарта, не просто узурпировавшего власть, а попытавшегося распространить ее на весь мир… Здесь же, на новом месте, действительно даже интересно, к чему они придут?
        - К торговой республике скорее всего. Если дальше будут развиваться так же.
        - Почему же к торговой, Матюшкин?
        - Объясняю. - Матюшкин отодвинул чуть в сторону бокал. - В мире уже не раз и не два возникали общества без монарха. Венеция, наш Новгород… И какими становились основные занятия жителей? Правильно. Торговля. Не ведаю: почему? Может, отсутствие служивого сословия и человека, который по праву наследства обязан думать категориями веков, способствует приходу к власти людей, кои в отсутствии понятий «долг», «честь» и прочее все силы обращают на личное обогащение? Причем в условиях власти выборной к ней и приходят люди, наиболее энергичные, способные на поступки. Скажем так, в большинстве своем весьма нехорошие, связанные с наживой. Порядочному человеку трудно чего-то достичь там, где нет определенных нравственных правил. Тут поневоле действуют люди сомнительные, зато предприимчивые. Затем следует определенное вырождение.
        - Ты пессимист, - обличил приятеля круглолицый. - Почему бы не вообразить то самое идеальное общество, о котором писали великие просветители?
        - Отнюдь. Просто, как помнишь, Завалишин, мне доводилось бывать в здешних краях. Потому я прекрасно помню, например, то, что севернее Мексики официально существует рабство. Несмотря на все разговоры о свободе, равенстве и братстве. Да и прочие поступки республиканцев я одобряю далеко не всегда. Палка о двух концах. Я просто напоминаю о существовании второго.
        - Но ведь действительно рабство, - протянул кто-то.
        - Да, - вынужден был согласиться Пуляковский. - В части штатов оно существует. Но свободные люди сами решили вопрос о нем. Люди, заметьте, не власть.
        - Рабы, например, - с ноткой иронии заметил Матюшкин.
        - Негры.
        - Все равно, люди. Странное равенство - не для всех. И потом, помнится, мы едва всерьез не повоевали со свободными людьми. Не в обиду, а как факт. По мне, своеобразное государство, но недостатков в нем не меньше, чем в любом другом. А свобода… Вы никогда, господа, не пытались определить, что это вообще такое? Насколько она вообще достижима в обществе, где помимо наших личных интересов имеются еще и общие, и их тоже нужно выполнять? Боюсь, полная свобода слишком многими будет воспринята как вседозволенность. И как найти золотую середину, понятия не имею.
        - Ты и скажешь, - покачал головой Завалишин.
        - Панове! Господа! Я не утверждаю, будто в соседней стране все идеально, - Пуляковский даже вскинул руки, словно сдаваясь в плен. - Но это лишь начало. Не все же сразу! Зато - республика, выборное правление, государство едва вмешивается в жизнь граждан…
        Говорил, а сам думал: наверняка хоть кто-нибудь из моряков принадлежит к вольным каменщикам. Не к одной ложе, так к другой. Быть того не может, чтобы кто-нибудь из шестерых не вступил хоть в одно общество. Пусть образ жизни моряков не позволяет регулярно посещать собрания, но все-таки хоть изредка…
        В России борются с масонами, да только смысл в борьбе, когда к ним принадлежат многие высокопоставленные чиновники!
        Только как понять, кто именно? Некоторые вещи в открытую не говорят даже знакомым. В том числе - по смыслу принятых в ложах правил.
        Не зря общества так и называются - тайными.
        Глава девятая
        Асиенда в верхнем течении Рио-Гранде
        Асиенда считалась молодой. Не прошло и трех лет, как на пустующих землях возник не такой и большой дом, к нему добавились хозяйственные пристройки, помещения для работников - и вот уже спокойствие окрестных полей было нарушено. Вместо дикорастущих трав - культурные растения, на лугах - домашние животные.
        Казна была скупа и предоставляла переселенцам немногое, остальное требовалось зарабатывать самим. Но если кое-какие денежки имелись изначально, дело шло намного легче.
        В данном случае некоторые капиталы у хозяев были. Невеликие в сравнении с некоторыми богачами, но в сочетании с подъемными и со взятым в новом Переселенческом банке кредитом вполне достаточные для первоначальных действий. Вкупе к ним имелась убежденность - все люди братья. Достаточно объяснить работникам: они тоже прямо заинтересованы в результатах труда, богаче хозяин, богаче и они, и свободные труженики горы свернут, в лепешку расшибутся, в несколько лет сделают участок процветающим.
        Участок во многом выбран был специально. Так, чтобы поблизости не имелось соседей, следовательно, было бы куда расширяться без проблем. Да и отсутствие посторонних глаз помогало избегнуть пересудов, свободно строить свободное сообщество свободных тружеников по новым законам.
        Начитался Климент Семенович когда-то литературы. Даже в отставку вышел малым чином для пущих удобств к чтению. Только на собственных родовых землях начинать было немного боязно - а что скажет власть? Пусть вроде поощряет разные формы хозяйствования, даже как бы негласно выступает за освобождение крепостных, и все-таки… Не Европа, Азия-с.
        Гроза Двенадцатого года не дошла до имения Лавренкова. Ждал он втайне Наполеона, да слабоват оказался французский император до Волги дойти. Покатился назад, по пути теряя былое величие, а затем и вовсе сгинул на Святой Елене.
        Собственные дела шли все хуже, тяжба с родственниками, залог имения, никаких перспектив к дальнейшему росту, а тут - возможность начать жизнь сначала в неведомых далеких краях да еще на новых принципах.
        Но - удивительно - три года труда не принесли достатка. И земля была неплохой, и вода рядом, и работников набрано - крепостных дома столько не было, однако…
        Ладно, первый год, когда и строились, и обрабатывали земли одновременно. Ладно, второй, когда вместо небольших полей замахнулись на большее. В итоге просто не успели вовремя ни вспахать, ни посеять, а собирать особо оказалось нечего. Едва на прокорм работникам да самому хозяину.
        Что-то в принципах было не так. Здоровенные негры по каким-то неведомым причинам не могли понять собственную выгоду и работали отнюдь не в полную силу. Не помогало даже братское отношение Лавренкова к простым работникам и его человеколюбивые заботы. Хлеб рос плохо, скот чах, люди уходили на поиски лучших мест, а пришедшие на их место работали отнюдь не лучше предшественников.
        Кое-что подсказали в городе, и Лавренков решил воспользоваться советом. В прерии ценились лошади, так почему бы не разводить их на продажу? Главное - начать, а там - само пойдет. Вывести первых, благо, показали, какого племенного жеребца лучше приобрести, и состояние станет расти как на дрожжах.
        Вот они, стоят в отдельной конюшне. Четыре кобылы и красавец-жеребец андалузской породы. И уже куча приплода - надежда и опора грядущих дней. Это не считая того, что имелось прежде. Климент Семенович лично проверял их и ранним утром, и ранним вечером. Смотрел, почищены ли, задан ли корм, а то и самолично выезжал на какой-нибудь лошади. Благо, все они были объезжены и прекрасно ходили под седлом.
        Тем утром он тоже встал очень рано. За окном пропели первые петухи, когда Лавренков покинул ложе, совершил утренние процедуры и вышел во двор.
        Вставать перед самым рассветом было прекрасно. Одуряющей жары еще в помине не было, напротив, в воздухе чувствовалась легкая прохлада, и посему работы начинались ни свет ни заря. Зато потом, в разгар дня, приходилось устраивать сиесту, ибо работать все равно было невозможно. Поневоле приходилось мириться с упущенным временем. И лишь когда зной шел на убыль, можно было вновь продолжить прерванные занятия.
        Помещик чуть постоял на крыльце. В домашней куртке и простой шляпе, сам чуть полноватый, в данный момент он чувствовал себя рачительным хозяином. Этаким деятелем европейского типа, не отцом работников, но их благодетелем и старшим товарищем. Управитель застыл чуть впереди и ниже, вполоборота к барину.
        Остатки ночной тьмы исчезли. Из длинных домов для работников - Лавренков решил не создавать поселения, дорого и особо незачем, а селить наемных тружеников кучно - выходили люди. Завтрак подавался еще до света, чтобы не терять ни минуты из утренних, самых продуктивных часов.
        По мнению Климента Семеновича, работники чуть запаздывали. Могли бы уже потихоньку приступать к делу, а тут еще пока дойдут до полей…
        - Не поздновато ли выходят? - вопрос пока прозвучал без раздражения. По утрам Лавренков обычно бывал сравнительно добродушен.
        - Солнце не встало, - спокойно возразил управляющий.
        Красивое лицо мексиканца оставалось бесстрастным.
        - Но уже показалось, - помещик кивнул в сторону востока, где над горизонтом действительно уже замаячил краешек светила.
        Управляющий равнодушно пожал плечами. Мол, что с того?
        - Вот что, Луис Альбертыч, я настоятельно требую, чтобы с завтрашнего дня в это время люди уже приступали к работе.
        Но как раз требовательности в голосе Лавренкова не прозвучало.
        - Как скажете.
        - Именно что скажу. Объясните всем, что это и в их интересах. Больше сделают, больше получат. Они тоже пусть отчасти, но хозяева на здешней земле. И прямо заинтересованы в результатах труда.
        Платил Лавренков мало. Но ведь работу предоставлял он. Да и заплатишь побольше, а с чем в итоге останешься сам?
        Луис Альберто украдкой вздохнул. Он успел привыкнуть к несообразностям барина, но привыкнуть выслушивать некие абстрактные идеи и разделять их - две большие разницы. Ясно лишь: сейчас Лавренков вновь начнет долго и нудно говорить, мол, все люди - братья, все равны между собой, и долг порядочного человека - никогда не забывать об этом. В былые времена Луис Альберто сам очень часто использовал подобные фразы, но приелись они так, что слышать их уже не хотелось.
        Тем более цена всей болтовне была известна заранее.
        Речи и взгляды отнюдь не мешали Лавренкову вести обычный образ жизни дворянина, и уж делиться имением с кем-либо он явно не хотел.
        Да мало ли чудаков на свете? Пусть болтает, раз так нравится. Главное, нагреть такого хозяина на некоторую сумму не столь сложно, а прочее ерунда.
        Русским Луис Альберто владел уже неплохо. Хотя основным языком в асиенде был испанский и отчасти - английский. Многие негры сбежали в Мексику в поисках лучшей доли из Североамериканских Штатов, соответственно, об испанском понятия не имели до своего появления здесь.
        Но кое-кто из батраков уже говорил на ломаном русском. Непорядок ведь - не понимать речей хозяина. Тем более испанский Лавренкова пока еще был плоховат, а великолепный французский использовать в пределах имения вообще не доводилось.
        - Будет исполнено, - после паузы выдохнул Луис Альберто.
        Первая заповедь управляющего - внешне во всем соглашаться с хозяином. Пусть думает, будто все происходит по слову его. Но делать надо все по-своему.
        Хотя… Пусть в одном, но Лавренков прав. Давно пора прижать работничков к ногтю. Обленились, пользуясь хозяйской добротой и отсутствием наказаний. А все барин. Требует в отношении к простым людям вежливости и теплоты. Мол, свободный труд в их же интересах. Никаких оскорблений, криков. В крайнем случае - применять меры финансового характера, удерживая часть заработка в виде штрафов. Надо будет продумать, чем попотчевать нерадивых более наглядным способом, да так, чтобы барин не понял.
        - Потрудитесь, милейший. - Солнце стремительно выкатилось из-за горизонта.
        Климент Семенович проводил взглядом удаляющихся работников. Другие уже возились на скотном дворе и в конюшнях. По прохладе работалось. Вот чуть позднее, когда лучи светила прогреют землю и воздух, любой труд станет почти невозможным.
        В конюшнях все было нормально. Конюхи, все белые, ладно, смуглые от климата, но ведь не негры, коренные мексиканцы, старательно чистили лошадей. Породистый жеребец с довольно обычным именем Мавр немедленно узнал Лавренкова, радостно заржал, ткнулся мордой.
        Помещик потрепал любимца, угостил заготовленной соленой горбушкой.
        - Хороший ты мой! Красавец!
        Что может быть лучше, чем верховая прогулка с утра? Ветерок в лицо, бодрость… Для здоровья весьма полезно. Коня оседлали, и вот уже Лавренков оказался снаружи.
        И сразу понял - что-то случилось. Откуда-то издалека, со стороны полей, вдруг раздались крики. Нет, порою кричали в процессе работы, всякое бывает, когда песни, когда обычный ор, но нынешние были полны даже не страха - безотчетного ужаса.
        Вышедший из конюшни следом за помещиком Луис Альберто завертел головой.
        - Это что еще такое? - спросил его Климент Семенович, словно управляющий обязан был знать ответ.
        - Пока не знаю, - но на смуглом лице проступило выражение тревоги.
        - Так узнайте, - капризно потребовал Лавренков.
        - Сейчас, - но путь управляющего почему-то пролег в другую сторону.
        - Луис Альбертович! Куда?! - выкрикнул Лавренков.
        Он ничего не понимал и потому был растерян.
        - За оружием! - на миг оглянулся помощник.
        - За чем?!
        Кто-то крикнул так, что Лавренкову стало не до управляющего. Климент Семенович невольно посмотрел в сторону крика и очумело помотал головой.
        К поместью наметом неслись неведомые странно одетые всадники с копьями в руках.
        - Индейцы!
        Вопль резанул, и не столь важно, кто крикнул. Просто все сразу стало на свои места.
        Невольно вспомнились рассказы старожилов здешних мест о кровавых набегах коренных обитателей Великих Равнин.
        Было! И не так давно было!
        О сопротивлении Лавренков не подумал. Он вообще не подумал ни о чем, лишь взглянул еще раз на приближающуюся погибель и с места послал коня в галоп.
        К сражениям надо готовиться заранее. Если же сие не было сделано, самое лучшее - спасаться пока не поздно.
        Или - уже поздно?..
        Асиенда посреди прерии
        Бьющий Орел рассчитал все. Разведчики давно обнаружили поселение бледнолицых. Судя по их донесению, там было довольно много народу, причем не столько бледнолицых, сколько чернокожих. Но - какая разница? Разве что воины из черных куда похуже.
        Были там и конюшни, и строения для скота, и людские жилища. Полный комплект добычи - лишь сумей ее взять.
        Позади был долгий поход. Вождь больше не имел права рисковать, и обход был настолько глубоким, что еще немного, и оказались бы по ту сторону реки. Зато нигде не было следов солдат или враждебных племен. Места лежали настолько незаселенные - у некоторых даже возникло сомнение, выйдет ли отряд куда-нибудь или так и будет шляться по безлюдным краям? Может, бледнолицые вообще решили покинуть прерию и убрались южнее, где их труднее достать?
        На деле поселение обнаружилось даже чуть ближе, чем предполагали. Бледнолицые всерьез решили заселить пустующие земли. Еще не на самой границе, но все же подальше от города, чем было в прошлый раз - если верить тем, кто ходил раньше в походы.
        Все тот же Стелющийся Змей прежде напал на следы, а затем - скрытно вышел к самому поселению.
        Во избежание проблем Орел устроил привал подальше. Вдруг какой случайный бродяга случайно заметит команчей, а потом переполошит намеченных жертв?
        Само нападение наметили на раннее утро. При свете нарождающегося дня атаковать гораздо сподручнее. Да и люди уже выйдут в поля, рассеются, окажутся неорганизованным стадом.
        Так все и вышло. Четыре полных руки воинов заранее направились в обход, дабы не дать никому выскочить из обреченного селения. Оставалось выждать, а затем…
        Затем, к полной неожиданности работников, словно ниоткуда появились всадники. До них было так близко, что не убежать, и лишь истошные вопли перепуганных людей оповестили о налете.
        Некоторые застыли на месте, не то в надежде на лучшее, не то от сковывающего ужаса. Но большинство рвануло во все стороны, пытаясь состязаться в беге с конями.
        Охотникам не нужны рабы. Из трех выпущенных Черным Медведем стрел цели достигли две. Третья пропорола воздух едва не вплотную к намеченной жертве и пронеслась куда-то дальше.
        Зато счастливчик наподдал так, словно вдруг вознамерился превратиться в жеребца.
        Расходовать стрелы дальше Медведь не стал. Стрелять хорошо, чтобы немного проредить ряды противника, только гораздо почетнее уничтожить его хорошим ударом. Даже ранить - и то уже зарабатываешь ку. Юноша лишь чуть подправил бег коня да взял в правую руку томагавк.
        Как ни быстро мчался чернокожий беглец, однако расстояние стремительно сократилось. Замах, удар… Томагавк обрушился бегуну на голову, что-то хрустнуло, брызнуло красным, а затем негр на скорости полетел на землю.
        - А-хе! - радостным криком оповестил товарищей Медведь.
        Вот оно, настоящее и полновесное ку!
        - А-хе! - эхом доносилось отовсюду.
        Дальше впереди поле было уже безлюдно. Зато за невысоким склоном открылось селение. Скопище разномастных строений, люди между ними… Внимание Медведя сразу привлек один, сидящий на великолепном жеребце. Не столь важно, что человек наверняка был не простым работником. Гораздо важнее, что скакун его был настолько хорош, что любой уважающий себя воин обязательно постарался бы им овладеть.
        Как-то так получилось, что Медведь оказался одним из первых, и потому не колеблясь устремился на всадника.
        Он лишь походя рубанул какого-то мужчину, оказавшегося на пути, и вновь выкрикнул заветное:
        - А-хе!
        Бледнолицый всадник даже не сделал попытки защищаться. Он просто пустился в бегство, благо, на таком жеребце у него были все шансы оставить погоню далеко позади.
        Несколько мгновений - и наездники выскочили из селения. Впереди несся красавец-жеребец с владельцем имения на спине, за ним - десяток команчей, стремящихся догнать и овладеть ценной добычей.
        Почти сразу стало ясно: намерение едва ли осуществимо. Чуть сократившееся было вначале расстояние стало нарастать. Скакун вошел в ритм, и не было в прерии никого, кто бы смог составить ему достойную компанию.
        Где-то впереди должна находиться засада. Вопрос лишь: здесь или чуть в стороне? Не сказать, чего Медведь желал бы больше - встречи беглеца с ней или же проскока мимо? Ведь кто завладел добычей, тому она и будет принадлежать. Но если чем-нибудь хотел обладать Медведь в данный момент, то это были не женщины, даже не Тростинка, не оружие, а чудо-конь.
        Юноша с первого взгляда влюбился в животное и теперь даже ревновал к удирающему на нем всаднику. Как и ко всем прочим владельцам, которые могут когда-нибудь появиться у этого коня.
        И почему у людей нет крыльев? Разве что с ними и догонишь вожделенную цель… А вот без них…
        Асиенда и рядом с ней
        В отличие от подавляющего большинства обитателей асиенды, Луис Альберто с команчами сталкивался. Юность и молодость управляющего были щедры на разные авантюры, зачастую находящиеся в противоречии со всеми законами. Действия разворачивались на огромных территориях не только Мексики и САСШ, но порою на землях индейцев. Соответственно, для разрешения проблем иногда приходилось пускать в ход оружие. Это сейчас Луис Альберто на некоторое время остепенился, решил на личном опыте проверить - возможно ли увеличивать капитал сравнительно честным образом без особого риска для шкуры?
        До сих пор судьба хранила мексиканца. Пули и стрелы пролетали рядом, в стычках холодным оружием противники уступали умением или удачей… Даже в момент разгрома повстанческой армии Миньи Луис Альберто элементарно отсутствовал в рядах. Не по причине трусости. Нет. Просто был послан командующим по неотложному делу, а пока ездил, все было кончено. Повезло. Жаль, Фортуна порою переменчива, как истинная дама.
        И вдвойне жаль, что подобный момент наступил именно сейчас.
        За оружием Луис Альберто отправился на всякий случай. Неприятно быть беззащитным, когда что-то явно происходит. Прежняя жизнь приучила: встречать опасности надо во всеоружии. Но расслабился в последний год, и времени оказалось слишком уж мало.
        До дома оставались считаные шаги, а вот до конюшни словно пролегла пропасть. Пока добежишь, пока оседлаешь, пока выскочишь - фора окажется настолько крохотной, что уже явно не уйти. Если вообще окажется эта фора. Луис Альберто воспринял сей факт мгновенно, на интуитивном уровне бывалого человека, посему возвращаться не стал. Несколько прыжков, шаг в дом, теперь закрыть за собой двери…
        Поместье отнюдь не предназначалось для обороны. Обычное жилье с учетом климата. Даже замков на входных дверях не имелось. Один засов, да и тот поставленный по личному настоянию Луиса Альберто - на неизвестный всякий случай. Влезть внутрь можно было в окна, да и несколько других входов тоже имелось. Не преграда, лишь задержка, только лучше уж так, чем вообще снаружи. Истыкают стрелами, и никакое умение не поможет.
        Асиенда - не форт, однако кое-какое оружие, разумеется, имелось. Для охоты, да и не только для нее. Мало ли какие сюрпризы подбросит жизнь?
        Сам Луис Альберто хранил в своих комнатах пару недурных охотничьих ружей, на дичь мелкую и на дичь крупную, а сверх того - обычную фузею, две пары дорожных пистолетов, еще одну - дуэльную. Не считая шпаг, красиво висевших на ковре в кабинете.
        Неплохой арсенал, только противников чересчур многовато для одного человека.
        Пробежка коридорами до собственных апартаментов… На счастье, Педро, постоянный слуга еще с времен молодости, человек бывалый и верный, как раз возился с приборкой. В доме имелось еще четверо людей Луиса, только где их теперь искать? Мало ли куда они могут отправиться обычным мирным утром! Оставалось надеяться, разберутся в ситуации и сами попробуют прорваться сюда же.
        - Налет команчей! Заряжай оружие! - рявкнул Луис, подскакивая к секретеру и выхватывая короб с пистолетами.
        Педро застыл. Он еще не понял.
        - Давай скорее! Если жизнь дорога!
        - Какие команчи? - слуга не выдержал, выглянул в окно, после чего прежней сонливости пропал и след.
        Некоторые из индейцев подскочили уже к самому дому. Пронзительно закричала какая-то женщина. Визг был подхвачен другими. Люди были застигнуты врасплох, и не каждый решил для себя, что надо защищаться.
        Если бы предвидеть заранее!..
        По коридору затопали. Кто-то явно бежал сюда, и Луис немедленно взвел курки пистолетов. Еще бы шкафом дверь подпереть, только шаги уже настолько близко…
        - Команчи!
        На свое счастье, неизвестный за дверью выкрикнул предупреждение раньше, чем попытался ворваться в комнаты. Иначе наверняка бы нарвался на пулю.
        Но - какой неизвестный? На пороге возник Сальваторе, один из людей управляющего.
        - Команчи! - повторил он и лишь сейчас заметил направленные на него пистолеты.
        - Где остальные? - Луис Альберто немедленно отложил оружие и потянулся к незаряженной фузее.
        - Не знаю! Я как заметил - сразу сюда, предупредить, - выдохнул Сальваторе.
        Оружия при себе он не имел. Зачем? До сегодняшнего дня все было весьма спокойно. Даже возникающие порою конфликты с работниками решались без каких-либо угроз. И уж совсем не думалось про грозных соседей. Обычная людская беспечность…
        На правах управляющего Луис Альберто занимал целый угол дома. Квадратного в плане, с неизменным внутренним двориком - патио, устроенным в дань местным правилам. Его же люди жили в одном из соседних флигелей, близко, из окон можно наблюдать. Но - не добраться. Преодолеть открытое пространство можно было лишь с боем, а стрелы убивают ничуть не хуже, чем свинец.
        Плюс Пабло находился в конюшне. Двое остальных тоже наверняка не сидели в комнатах, а пользовались утренней прохладой для решения каких-нибудь дел.
        Жаль. Шестеро всегда сильнее троих. Хотя, как ни крути, шансы отбиться от нескольких десятков индейцев в любом случае невелики.
        И не убежишь. На открытой местности пешком до конца поселка не пройдешь. Были бы рядом кони - и то вопрос вопросов. Команчи - наездники отменные. Не каждому дано с ними в этом тягаться.
        Хотя, хозяин ускакал. Вдруг да спасется? Если не перехватят. Налет наверняка спланирован, и какая-то часть команчей просто обязана находиться с другой стороны асиенды. Обычная их тактика, которую явно никто не станет менять. Луис Альберто и сам распределил бы силы подобным образом - если бы решил напасть с целью грабежа на какое-нибудь поместье. Лучшего при открытом нападении не придумаешь.
        Перебить налетчиков было нереально, будь их хоть два десятка, хоть полная сотня.
        - Давай за шкаф! Двери подопрем, - Луис показал пример, первым хватаясь за массивную мебель.
        Чем тяжелее, тем дольше продержится при штурме. Целью команчей являются кони, женщины, прочая добыча, а не уничтожение людей. Долго штурмовать они не станут. Вот только как бы через окна не перебили…
        Снаружи кричали, визжали, вопили… Наверняка в точном соответствии с обычной практикой мужчин убивали, молодых женщин, девушек и девочек собирались прихватить с собой. Как и мальчиков, которые затем будут воспитаны индейцами и на равных могут войти в племя.
        Асиенда фактически пала. Луис Альберто сильно сомневался, что индейцы потеряли на этом деле хотя бы одного человека. Пока. Голыми руками не особо убьешь. Откуда подобные умения у негров, составлявших большинство работников имения, да и у белых батраков, если уж на то пошло?
        Крики раздались и в доме.
        Комнаты управляющего были угловыми. Окна выходили на юг и на запад. Целых шесть окон в трех помещениях. Зато входная дверь в апартаменты была одна. Та самая, ныне забаррикадированная шкафом, диваном, стульями, столом… На какое-то время дополнительная преграда должна задержать налетчиков. Что до окон - залезть в них под обстрелом не так и легко. Да и холодное оружие имеется.
        Все зависит от решимости нападающих и запаса времени, которым они располагают. На подмогу рассчитывать все равно не стоит. До соседней асиенды день пути. Только в ней, если вдруг узнают, будут заняты организацией обороны или просто бегством. Там такой же народ, как и здесь. Пару десятков решительных людей наскрести можно, да они на месте будут нужны. Кто сказал, будто команчи удовольствуются лишь одним поселением? Раз уж забрались в глубь территории, наверняка попытаются использовать все возможности. Раньше так и бывало - налетчики останавливались где-нибудь в укромном месте и терроризировали всю округу. Только набрав добычи столько, что едва могли увезти, они отходили к Великим Равнинам еще до прибытия посланных на поиски войск.
        Нет, армия попытается принять меры. Жаль лишь - найти команчей в бескрайней прерии - проблема из проблем. Так что спасение - дело собственной удачи. Отобьешься - выживешь. Что остается, раз в плен не берут?
        Кто-то с той стороны налетел на дверь. Попробовал открыть, затем вломиться. Раздались крики на незнакомом языке. Ясно - обнаружили закрытую дверь и теперь постараются ее выбить.
        Скрываться было бесполезно. Трое осажденных уже успели решить: в трех комнатах все равно не продержаться и заранее подготовили отступление в кабинет. Оставалось завалить мебелью дверь, а порох уже перенесли туда.
        Жаль, кроме вина и воды, запасов не оказалось. Несколько оставшихся с вечера пирожков - и больше ничего.
        Снаружи ломилось уже несколько человек.
        Луис Альберто махнул соратникам рукой, мол, уходите. Сам он не спешил. Вскинул охотничье ружье, тщательно наметил место и выстрелил.
        Рассчитанная на крупного зверя картечь пробила дерево и, судя по вскрику, впилась в чью-то плоть.
        Один есть. Жаль лишь, что один.
        Зато теперь управляющий спокойно мог отправиться в кабинет. Эти сволочи теперь ведь еще в окна полезут. Просто так не отстанут. Не тот народ.
        По дороге от асиенды
        Всадник впереди продолжал удаляться. Состязаться с его конем было немыслимо. Даже подойти на расстояние уверенного выстрела из лука и то не удавалось никак. Если же стрелять сейчас, то стрела, долетев, может попасть в коня. Но ранить такое прекрасное животное не поднималась рука.
        Где же Змей со своими людьми? Сейчас Медведь был согласен даже лишиться вожделенной добычи - лишь бы не дать беглецу уйти.
        Поселение бледнолицых давно скрылось за горизонтом. Погоня пролетела через возделанные поля и теперь неслась по первозданной, не тронутой людской рукой прерии. Лишь только пыль летела из-под копыт, да изредка вспархивали в воздух перепуганные мелкие птахи.
        Но вот далеко впереди словно из ниоткуда возникла конная цепь команчей. Путь беглецу был перерезан. Последний в горячке скачки даже не сразу обратил внимание на новую угрозу и лишь затем стал отклоняться в сторону.
        Цепь впереди растянулась. Команчи видели добычу и теперь старательно перекрывали ей все возможные пути. Индейцы были охотниками, а ведь на войне порою действуют весьма похожие законы. Главное - не дать уйти, а убить уже будет гораздо легче.
        Лавренков стал забирать влево еще сильнее. Он тоже прекрасно понимал ситуацию - если не в умозрительных построениях, то на интуитивном уровне. Что здесь неясного? Враг позади, враг впереди, единственный шанс на спасение - проскочить между ними. Не слишком сближаясь, чтобы не попасть под стрелу или пулю.
        Оставалось надеяться лишь на резвость и выносливость коня. Спрятаться было негде, помощи ждать неоткуда.
        Если бы не засада! Команчи мчались наперерез, и не требовались сложные расчеты для понимания простейшей вещи - пути неизбежно пересекутся. Очень уж удачно расположились люди Змея, настолько широко, что никак не обойти. О погоне тоже нельзя забывать.
        Но все же… Господи, не покинь!
        Покинул. Далеко в стороне маячил небольшой лесок. Помочь он ничем не мог. Разве что преподнести дополнительный сюрприз в лице очередной засады. Вот только не понадобилась еще одна. Хватило первой.
        Маневры беглеца помогли Медведю. Он теперь тоже мчался не во след, а чуть наперерез и даже сумел заметно сблизиться с добычей. И все же удача сопутствовала знаменитому разведчику. Тот вообще оказался в каких-нибудь четырех десятках шагов от Лавренкова и, не желая рисковать в состязаниях, просто вскинул лук.
        Стрела вонзилась жертве в плечо. Лавренков не упал, лишь качнулся в седле, стал потихоньку сползать. Жеребец под ним стал забирать еще левее, одновременно замедляя сумасшедший бег.
        Змей тоже повернул, но конь неожиданно свернул еще и едва не ткнулся в подскочившего наметом Медведя.
        Лишь сейчас всадник свалился на землю, а цепкая рука Медведя уже перехватила поводья добычи. Несколько мгновений кони бежали рядом и вот остановились. Бока вздымались, с них падала пена, но скачка завершилась, и лишь осталось решить: кто из команчей вышел из нее победителем и обладателем бесценного приза?
        Собственно, должен бы Змей, как человек, ранивший всадника. Но так жалко было отдавать жеребца!
        - Держи, - все же нашел в себе силы Черный Медведь. - Твой.
        Разведчик повернулся к остальным участникам погони. Все ли будут согласны с решением?
        - Твоя стрела, - выразил общее мнение один из команчей.
        Невольно покосились в сторону упавшего тела, однако как раз тут Лавренков пошевелился и стал медленно подниматься. Зачем, Климент Семенович не ведал сам. В голове его мутилось, плечо невыносимо болело, и он уже не отдавал себе отчета в происходящем. Помимо раны сказалось падение, а первоначальный страх начисто лишил возможности соображать.
        Подняться на ноги помещик не смог. Он застыл на коленях, левой рукой зажимая плечо с торчащей оттуда обломанной стрелой.
        Безусое лицо немолодого человека было в пыли, целый набор чувств - боль, растерянность, страх, непонимание проступали одновременно, но никакой попытки к сопротивлению. Лишь тупое стояние на коленях.
        Змей протянул повод обратно Медведю и тронул своего коня. Описал полукруг, оказался за спиной Лавренкова и резко опустил на голову помещика томагавк.
        - А-хе! - раздался торжествующий крик.
        Климент Семенович молча повалился в пыль, задергался, не желая умирать.
        Пришлось разведчику спешиться и нанести еще удар. Затем - опять.
        Наконец тело перестало трепыхаться. Змей вытер лезвие об одежду убитого, легко запрыгнул в седло и коротко объявил:
        - Едем. Мы нужны там.
        Где, было понятно без дальнейших пояснений.
        Асиенда Лавренкова
        Наконечник копья пнул одно из последних стекол в частом переплете, выбил его, задержался, заелозил, стараясь отправить вслед застрявшие осколки.
        Хорошо, окна в барском доме находились высоко, и влезть в них без риска для жизни было заведомо невозможно. Как и встать напротив и свободно обстреливать пространство кабинета.
        - Дьявол! Надоели уже!
        Луис Альберто тихо скользнул вдоль стены, на мгновение возник в проеме и выстрелил из пистолета.
        Снаружи в ответ прилетела стрела, но управляющий уже отшатнулся, скрылся с глаз караулившего стрелка.
        В отличие от копейщика, слабым вскриком поведавшего о своей незадавшейся судьбе.
        - Еще один! - довольно улыбнулся Луис Альберто.
        Но все равно маловато. Что такое потеря пятерых, если налетчиков несколько десятков?
        В дверь опять попытались ударить, и Педро сразу выстрелил туда из ружья.
        От подобной защиты в дереве уже зияло две пары отверстий. Так дальше пойдет, вообще превратится в сплошное решето. Но пока помогало. После каждой очередной пули индейцы в соседней комнате начинали вести себя тише. Или хотя бы спокойнее. Потом попытки возобновлялись.
        Идея простейшего тарана не умещалась в головах команчей. Они не привыкли иметь дело с деревянной преградой. В своих жилищах ничего подобного не имели, а налеты на поселения в последние годы были довольно редки.
        Еще одна стрела влетела в комнату. Толку? Осажденные не просто прятались, они даже сделали себе подобие дополнительного укрытия из поставленного ребром массивного дубового стола и нескольких стульев. Тех, что не пошли на укрепление дверной баррикады.
        Если ворвутся, проку от последней линии обороны будет немного. В рукопашной все равно не выстоять против толпы, но пока идет осада, укрытие не помешает. Вон сколько стрел уже валяется на полу или торчит в стенах!
        Крики снаружи давно утихли. Зато в доме царил шум. Поместье грабили самым беззастенчивым образом, благо, помешать этому никто не мог.
        Минимум три-четыре стрелка постоянно следили за окнами. Они не учитывали одного: выглядывать наружу никто из осажденных все равно не собирался. Подмоги ждать неоткуда, происходящее и так ясно. Цель одна - как-нибудь отсидеться. Не на век же задержатся команчи! Обычная тактика грабителей - нанести удар, забрать все ценное да побыстрее удалиться подальше. На всякий случай, раз уж сражения не являются самоцелью рейда.
        - Влипли, - угрюмо буркнул Сальваторе и почесал переломанный в молодости нос. - Надо было…
        Продолжать он не стал. Да и что тут добавишь? Конечно, в свете случившегося решение обосноваться на асиенде Лавренкова было ошибочным. Только кто мог знать? Сожалей не сожалей, не исправишь.
        Вот только троих своих погибших жалко. Пригодились бы здесь. Ребята умелые, голыми руками не взять. Если оружие у них имеется. Но…
        Дверь внезапно украсилась еще одной дыркой. На сей раз - снаружи. И тут же донесся грохот. У индейцев тоже имелись ружья. Да и хозяйские тоже перешли к ним.
        Неприцельный выстрел наобум вреда не нанес. Лишь послужил дополнительным предупреждением об осторожности. Мексиканцы-то пускали ружья в ход, лишь когда были уверены, что кто-то точно стоит по ту сторону. Зачем зря тратить заряды? Запасы пороха и пуль в апартаментах управляющего оставляли желать лучшего. Не арсенал же, да и зачем хранить в комнатах бочонок огневого зелья?
        - Расшалились наши приятели, - пробурчал Луис Альберто. - Следите за окнами. А я пока…
        Он заменил пистолет на ружье, взвел курок и наставил оружие на дверь.
        Быть того не может, чтобы среди индейцев не нашелся хоть один, кто пожелает заглянуть в отверстие, оценить обстановку в кабинете, сообщить соратникам, а то и наметить, куда целиться в следующий раз.
        Ожидание не затянулось. Предположения оказались верными. Кто-то явно приник к двери с противоположной стороны, и Луис Альберто плавно спустил курок.
        Выстрел. Кабинет окутался дымом. В другой комнате что-то, вернее, кто-то с шумом упал. Но и дыр в двери стало больше. Так пойдет, дерева не останется.
        Или все-таки порох закончится раньше?
        - Педро, заряди, - управляющий протянул разряженное ружье, а сам вновь извлек пистолет.
        Гибель очередного налетчика вызвала у его товарищей жажду мести. Прошло несколько минут, и сразу четыре выстрела пробили дверь, а потом ударили в стены.
        Неприятно. Как говорят русские, пуля - дура. Может и вслепую зацепить.
        Ладно, хоть поджечь не пытаются. Вот тогда точно придет конец.
        Под окнами вновь зашевелились, стали бить снизу копьями переплет. Видно, все же хотят штурмовать снаружи, раз через дверь никак не получается. Рама не столь крепка, как дверь, хотя тоже не так легко ее выбить. И потом еще придется допрыгнуть и влезть в освободившееся окно, будто осажденные станут спокойно взирать на происходящее…
        На сей раз к окну проскользнул Сальваторе. Отложил ружье, взвел курок пистолета. Быстро высунулся, выстрелил и сразу пригнулся. Одна стрела пролетела над головой, другая врезалась в переплет рамы.
        Управляющий вопросительно посмотрел на соратника.
        - Вроде промазал, - досадливо буркнул тот, перебираясь поближе к столу и сразу принявшись за перезарядку оружия. - Их там четверо под окнами и в стороне трое с луками. Да по двору тоже кто-то носится взад-вперед.
        Но копья на некоторое время исчезли. День вообще уже был в разгаре. Даже перевалил за полдень, только особого толку в том не было. Важно было лишь, когда налетчики решат убраться прочь. По идее, вполне могли бы уже отобрать нужную добычу от ненужной.
        Мебель им точно не нужна. Всякие одежды, хозяйственный инструмент, семена… Лишние в кочевом хозяйстве вещи. Скотину хоть на мясо пустить можно, а зачем охотнику плуг или борона? По-хорошему, за полдня команчи могут забрать все нужное да уйти отсюда подальше.
        Ситуация выходила тупиковой. Ни индейцы не могли прорваться в кабинет, ни защитники нанести такой удар, после которого команчам стало бы не до штурма.
        Время вновь потянулось, медленно, словно решило вместить в один день минимум месяц. Да что там месяц? Целый год, если вспомнить, как жили еще недавно.
        Вдруг дверь дрогнула так, что не будь сваленной понизу мебели, наверняка бы влетела внутрь.
        Луис Альберто немедленно выстрелил. Рядом громыхнуло ружье Сальваторе. Наверно, кого-то зацепило на той стороне, так как новых ударов больше не было. Зато там тоже выстрелили - без всякого толка.
        Педро принялся торопливо заряжать ружья, пока двое остальных следили за дверью и окнами.
        - Дьявол! Сообразили, сволочи! - выругался управляющий, добавив в речь кое-какие обороты из русского языка.
        Но попытка выломать дверь была еще пустяком. В окно влетел горящий факел, упал на пол, грозя пожаром.
        Сальваторе подскочил, схватил «подарочек», выбросил обратно. Пара стрел влетела внутрь, однако мужчина был осторожен и ни на миг не показался сам.
        - Все! Достали! Дьявол их всех раздери! - Луис Альберто выскочил из-за укрытия, осторожно проскользнул к соседнему окну, резко встал и разрядил оба пистолета по поджигателям.
        Он даже успел спрятаться от очередных стрел. Только двумя нападающими меньше, двумя больше - при общем количестве налетчиков особой разницы не имело.
        Или имело?
        - Тут подумал, - вдруг вымолвил управляющий. - Выгоднее команчей не убивать, а ранить. Убитого бросить могут, а еще живого надо забирать с собой. Переранить половину или хотя бы четверть - поневоле вынуждены будут уходить, - чтобы довезти приятелей живыми.
        В ответ лишь кивнули. Предложение выглядело здравым. Жаль, осуществить его было почти невозможно. Тут вообще бы попасть. До сих пор просто считали удачные выстрелы, не вдаваясь в подробности, куда именно пришлась пуля. Воцарившаяся жара вызывала жажду, а воду и вино приходилось экономить. Как следствие, разговаривать было тяжеловато еще из-за сухости во рту.
        И до вечера далеко. Не факт, что уйдут, хотя и хотелось бы верить. Но раз уж решили поджечь, значит, дом им больше не нужен. Факел - ерунда. Вот обложат стену соломой да натаскают ее же в соседнюю комнату…
        Мысль обожгла не хуже огня. Луис Альберто даже осторожно выглянул. Точно! Кто-то уже тащил охапки травы, сухой по жаркому времени. Такая займется, и все.
        Пришлось в нескольких словах сообщить соратникам о перемене тактики. Штурм был не настолько страшен, а вот теперь поневоле надо было отбиваться, чтобы не зажариться живьем.
        - Берешь на себя стрелков, а я убираю носильщиков, - приказал управляющий Сальваторе. - Педро держит дверь. Мало ли… Ну, с богом!
        Одно ружье пришлось отдать слуге, однако и по три ствола на человека - сила. Еще бы не тратить столько времени на заряжание!
        - Давай! - Луис Альберто выглянул первым, мгновенно прицелился и выстрелил из ружья. Сразу отбросил оружие, пригнулся, пропуская в комнату очередные стрелы.
        От соседнего окна такую же процедуру проделал Сальваторе.
        Затем пришла очередь пистолетам. Сальваторе не повезло. То ли он не успел пригнуться после очередного выстрела, то ли лучник попался ловкий, но стрела впилась мужчине в левое плечо.
        - Дьявол! - выругался раненый.
        Он присел под прикрытием стены, дернул и извлек стрелу наружу. Рубашка немедленно густо окрасилась кровью.
        Команчам досталось еще больше. Пять пуль нашли себе три жертвы, и это заставило индейцев поневоле отпрянуть в сторону от простреливаемого пространства. Жаль, единственный заряженный пистолет валялся рядом с Сальваторе, а то можно было бы добавить вдогонку.
        Педро уже торопливо заряжал. За дверью было пока сравнительно тихо. Команчи не привыкли действовать слаженно. Договорились бы заранее да напали с двух сторон, а так получилась невольная пауза, которой было просто грех не воспользоваться. Хотя бы для продолжения боя.
        - Как ты? - мимоходом спросил Луис Альберто.
        Осматривать чужую рану было некогда. Успеть бы перезарядить оружие, а прочее придется оставить на потом. Без оружия - заведомая гибель, раненый ты или живой.
        Раненый лишь грязно выругался в ответ. Левая рука действовала плохо, кровь продолжала течь, и даже в лучшем случае гарантировала потерю сил.
        Перевязываться пришлось самому. Сальваторе кое-как оторвал кусок рубашки и, помогая себе зубами, попытался обмотать рану. Место было неудобным, оторванный кусок вышел маловат, но помощи просить мужчина не стал. Он тоже прекрасно понимал: главное - успеть подготовить оружие, иначе никакая перевязка никому не поможет.
        Наконец пистолеты и ружья были подготовлены к стрельбе. Луис Альберто сразу выглянул, ругнулся сквозь зубы и взялся за фузею.
        - Что там? - спросил Сальваторе.
        Он никак не мог остановить кровь. Но Педро сжалился, пришел на помощь, и кое-как плечо перетянули.
        - Опять подкрадываются. Мало мы им всадили! - управляющий чуть приподнялся, выстрелил и сразу укрылся.
        - Кажется, попал. Да сиди ты!
        Сальваторе уже нащупал пистолет, но, повинуясь окрику старшего, вновь опустился на пол. Педро лихорадочно заряжал. Раз тактика команчей переменилась, оставалось одно: ни в коем случае не подпускать их к стенам.
        Выстрел. Стрела в ответ. Было бы хоть ружей побольше, чтобы не ждать, пока Педро вобьет в ствол порох, пыж да пулю!
        Помогало лишь то, что перед окнами была обычная лужайка, а не парк. Команчам просто некуда было прятаться. На открытом месте трудно избежать свинца, тащишь ли ты солому или стоишь наготове с луком. Теперь индейцы предпочитали бегать по опасному месту, а кто-то из самых горячих попытался даже проскакать на коне, выпуская стрелы на ходу.
        Луис Альберто рычал, когда пуля настигала цель, ругался, промахиваясь. Последнее случалось, разумеется, чаще, но еще несколько индейцев отправились в царство предков, другие же старались уползти прочь.
        Комнату заволокло дымом, и дышать стало трудно.
        - Порох кончается, - голос Педро несколько остудил управляющего. - Хватит на пару раз, и все.
        Новость поразила. Хотя Луис Альберто прекрасно знал об ограниченности запасов, но чисто умозрительно. А вот теперь страшная картина становилась реальностью. Несколько выстрелов - и что потом делать?
        - Сожгут ведь, гады!
        Словно в подтверждение слов, из-за двери раздался шум. Похоже, там что-то подтаскивали, набрасывали, и не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что именно.
        Управляющий в гневе разрядил все три ружья по двери. Что толку в оружии, если команчи подожгут соседние комнаты? И не прорвешься через дом. Пока сдвинешь мебель назад, услышат, встретят. Когда же разгорится, вообще будет уже поздно что-нибудь предпринимать.
        Вон, вроде бы, к пороховому дыму уже добавился другой. Обычный, от горящей соломы. Или - кажется?
        Глава десятая
        Санкт-Петербург. Европейская Россия
        - Иногда я думаю, князь, не зря ли мы пошли на эту авантюру?
        Александр порою любил совмещать прогулку с беседой. Иными словами, совмещать полезное все с теми же государственными делами, то есть просто с необходимым. И, хотелось бы верить, тоже полезным.
        Его нынешний собеседник и доверенное лицо Петр Волконский вопросительно посмотрел на друга и правителя огромной Империи.
        - Простите, не понял, в какую именно?
        - Я имею в виду Мексику. Столько проблем, и ради чего? - Александр поневоле вздохнул. - Утром приходил Канкрин. По его отчетам, колония едва оправдывает себя. Постоянно приходится выплачивать пособия и подъемные новым колонистам. Когда еще деньги вернутся назад? Да содержание там армии… Меж тем финансовое положение России отнюдь не блестяще.
        Генералу осталось лишь согласно кивнуть.
        Впрочем, он редко спорил с Императором. Отнюдь не потому, что был подхалимом. Просто взгляды на многие вещи у Волконского совпадали с Александром еще со времен молодости, когда князь был всего лишь гвардейским офицером, а Император - Наследником. Они уже тогда были дружны, и в мартовский день при восшествии Александра на престол князь сразу стал генералом и генерал-адъютантом.
        В дальнейшем он сполна оправдал свои чины организацией квартирмейстерской службы. Не говоря уже про личные подвиги под Аустерлицем.
        - Но отступать тоже нельзя, - после некоторой паузы произнес генерал. - Воспримут как нашу слабость. Раз уж ввязались, надо идти до конца. Финансовое положение никогда не было хорошим.
        - Вы верно заметили. Отступать мы права не имеем. К тому же благодаря колонии мы получили возможность влиять на события в той части света. Главное же - если существование территории без рабства и крепостного права сумеет себя оправдать, можно будет вводить сии порядки на прочих землях Империи. У наших противников будет выбит из рук их главный козырь. Они вечно твердят о незыблемости устоев, экономической составляющей и вообще о пагубности свободы для народа, а мы им сразу поставим в пример Мексику.
        Самодержавный Император любил порою поговорить о свободе. В бытность Наследником он вообще доказывал своему наставнику Лагарпу преимущества республиканской формы правления. Но если идеи республики умерли в его сердце, то об освобождении крестьян разговоры поднимались постоянно.
        Волконский был в курсе: среди бумаг Императора лежал подготовленный по его личному приказу проект Аракчеева о ликвидации в России крепостного права. Подобно всем документам, вышедшим из-под пера Змея, прожект был основательным, с тщательными расчетами, в какой местности сколько потребно крестьянам земли, в какие издержки казне выльется освобождение на первом этапе, и многих других. Граф никогда не выпускал из виду любой мелочи. Он обстоятельно выполнял любой приказ Императора - вне собственного отношения к полученному распоряжению. Как в случае с военными поселениями, когда лишь двое - Аракчеев и покойный ныне Барклай - выступили против. Причем Аракчеев, по слухам, буквально валялся в ногах Императора, умоляя этого не делать. Зато став главою поселений, все предписания выполнял неукоснительно и строго.
        Александр подписывать бумаги не спешил. Его предки пожаловали за службу предков нынешних владельцев землями, и имеет ли он право отнимать данное не им, да еще - в вечное пользование? Это - нравственный аспект проблемы. А ведь есть еще и политический. Весьма многие будут недовольны новым оборотом дела. В стране, которая пережила массу дворцовых переворотов, поневоле станешь думать о каждом своем шаге. Отец ведь, по большому счету, хотел России только добра. И где он теперь?
        Зато на новых территориях Александр осуществлял все в соответствии с собственными представлениями. Польша и Финляндия получили Сеймы, жители Мексики - личную свободу. Даст Бог, опыты окажутся удачными, и тогда новые порядки распространятся на Россию.
        Даст бог.
        Главное - не торопиться, действовать осторожно, без риска вызвать чрезмерное недовольство и с одной, и с другой стороны. Помимо консерваторов имеется молодежь, а вот та как раз желает всего и сразу.
        Пока же смущали средства, которые тратились на далекую колонию и до сих пор едва возвращались обратно. Мексика не относилась к процветающей во времена испанского владычества. И во времена русского, если что менялось, то крайне медленно. Поневоле порою начнешь жалеть о приобретении.
        С другой стороны, отступать нельзя. Нельзя показывать Европе собственные слабости. Тут Волконский абсолютно прав. Хотя он относился к числу тех, кто возражал некогда против покупки. Мол, Россия - континентальная держава, и тратить огромные суммы на флот просто ни к чему. Наши интересы в Европе. Америка же так далеко, что пользы от приобретений никаких не предвидится. Центр мира здесь, и какая разница, что происходит на периферии?
        Но зато апробация любых идей проходит там, не встречая сопротивления здешних душевладельцев. Так что несомненная польза в приобретении имеется. «Все в руце Божьей, - набожно подумал Александр. - Раз Господь сподобил, значит, он не оставит и поможет в дальнейшем. Не нам, но Имени Твоему».
        Император в очередной раз за последнее время почувствовал накативший приступ усталости. Солдатам и то за двадцать пять лет службы отставку дают. Именно за тот срок, который Александр Павлович уже правит Россией. Поневоле захочется на покой. Подальше от всех проблем и забот.
        Только куда от них денешься?
        Тульчин. Европейская Россия
        Опасность действительно угрожала и с другой стороны. Император прекрасно знал о том, просто не считал себя вправе наказывать людей, когда сам был в молодости косвенно замешан в заговоре против собственного отца.
        Да и кто порождал и разделял либеральные иллюзии вплоть до войны? А в чем-то и чуть дальше…
        - Доколе терпеть возможно сие возмутительное положение вещей, когда далекая колония пользуется многими благами свободы, а коренные земли в рабстве пребывают? Каждое истинно русское сердце вопиет о несправедливости. Надо действовать, господа, раз наверху не хотят услышать чаяния народа. - Пестель, подобно многим, считал, словно глубоко проник в народную душу и знает тайные и явные желания.
        Если же они не совпадают с ожиданиями, то ради общественной пользы требуется лишь силою потащить народ к всеобщему счастью и процветанию.
        Юшневский и Лорер согласно кивнули. Обличение существующего строя всплывало едва не в каждом разговоре. Даже фразы были зачастую теми же самыми, однако с завидной регулярностью тема всплывала вновь и вновь. Ладно, когда приводились новые факты, но чаще всего кто-нибудь вещал уже давно обговоренное, известное остальным, и тем не менее слушали, вставляли привычные замечания, да с таким пылом, будто сказанное прозвучало в первый раз и являлось откровением свыше.
        Не всегда, разумеется. Иногда речь шла о вполне конкретных мерах и планах, а порою Пестель зачитывал соратникам какие-то места из творимой им «Русской Правды». Он был обстоятельным человеком, посему желал все грядущие законы сформулировать еще до переворота. Будущее государственное устройство, порядок управления, организация внутренней стражи, призванной следить за помыслами граждан, ее привилегии в сравнении с армией, отношения с другими странами и некоторыми собственными окраинами…
        Земель в нынешней Империи много. Явно не все захотят дальше разделять судьбу коренного народа. А будут ли силы, чтобы удержать, неизвестно. Лучше пусть помогут свергнуть нынешний строй, и за это можно будет поступиться и территориями, и народами. Те же поляки, к примеру. У них не угасает мечта возродить былое государство, столь славное своими вольностями. Настолько, что их тайное общество готово помочь в общей борьбе против самодержавной тирании.
        - Мне подумалось: что с Мексикой делать будем? - вдруг спросил Лорер. - Далеко, свободно…
        Пестель задумался. Признанный мыслитель и руководитель Южного общества, он находил решения проблемам, и даже те, кто был не согласен, рано ли поздно под напором аргументов были вынуждены соглашаться с ними.
        Оба нынешних собеседника к спорщикам не относились. Уже давно попали под влияние Павла Ивановича и заранее соглашались со всеми его размышлениями.
        - Свободно, да… - задумчиво протянул Пестель. Об Америке он думал, но до сих пор не слишком конкретно. С одной стороны, как бы своя земля, и даже многое, до сих пор неосуществимое здесь, там уже сбылось. С другой - настолько далеко, что не знаешь, как удержать приобретенное. По большому счету, до прибытия русских войск там все кипело. Пришлось подавлять местную революцию, и с обретением свободы в России не настанет ли пора исправить ошибки тирана? Рано или поздно, жители далекого континента в благодарность помогут новому правительству, а может, даже каким-либо образом соединятся в единое государство.
        Почему бы нет? Втайне от всех Пестель мечтал о союзе всех свободных стран. Союзе настолько крепком, что можно будет говорить о едином для всех государстве. Одна страна на всю Европу, а может, и часть Америки - разве так не будет лучше для всех?
        Мысли про Новый Свет были сравнительно новыми. Раньше как-то думалось до Атлантики с запада и Сибири с востока. Америка находилась настолько далеко, что элементарно не входила в круг планов. Разве что приветствовалась борьба Боливара с угнетателями.
        - Думаю, жители Мексики обязаны сами судьбу решить свою по свержении тирании. Удержать силою столь далекую территорию мы не сумеем. Пока наводить будем порядок на собственных землях, влиять на колонию мы не в силах будем. Даже новости туда так медленно идут, что вспомоществовать тамошним революционерам мы ничем не сумеем. Единственное, предупредим, когда будет намечено конкретное время.
        Есть ли там кто из единомышленников, собравшиеся толком не знали. Казалось, что есть. Не могут не быть. Почему-то надежда обращалась на Муравьева. Не уехал бы в те края, точно был бы членом Управы. Но ведь и там мысли Николая Николаевича не могли поменяться. Не зря верные люди передали послание с племянником нынешнего полковника. Наверняка в Мексике уже существует обширная организация, куда наряду с пришлыми из России офицерами входит много местных жителей. Тех, кто уже не раз и не два пытался восстать против владычества далекой Испании, а затем, в самом начале, и России.
        Идеи революции кипят не только в Европе, но и в Америке. Один пример Боливара стоит многого.
        - Но не будет ли так, что мексиканские революционеры воспримут русских как врагов? - осторожно спросил Юшневский. - Кто-то примкнет к местным жителям. Но что станется с остальными?
        Пестель лишь развел руками. Мол, ничего тут не поделаешь. Неизбежные издержки любой революции. Или ты разделяешь мнение восставших, или будь готов проститься с жизнью.
        Оставалось надеяться - большинство правильно поймет происходящее и поддержит борьбу.
        - Мексика нам совершенно не нужна, - объявил Пестель. - Далеко. Кто захочет, вернется, кто захочет, останется там. Ни нам пользы, ни им. В свободной России достаточно земель будет. Может, потом, когда мир станет единым на основе всеобщей свободы…
        Летний лагерь у Царского Села
        В летнем лагере было весело. Разумеется, служба отнимала гораздо больше времени, чем в Санкт-Петербурге. Учения шли за учениями. Взводные, эскадронные, полковые… Заезды, атаки, маневрирование в строю - все необходимое для возможных сражений. И еще то, что понадобится на заключительном смотре. Вполне вероятно - в присутствии самого Императора. Если Александр будет неподалеку от столицы.
        Победитель Наполеона любил путешествовать, словно какой-то зуд не давал всемогущему властителю долго находиться на одном месте. То по российским владениям, то по самым разным европейским странам. Сейчас он тоже куда-то укатил, поговаривали - куда-то на юг, а на сколько и по каким местам, толком не знал никто.
        Большинство офицеров о вояжах Императора не задумывалось. Жизнь в лагерях шла положенным чередом. Балы и прочие увеселения были отложены до осени. Зато вечерами, после обязательных учений, вовсю шли обычные офицерские посиделки. С вином, картами, с приглашением гостей из прочих гвардейских полков - все как положено в подобных случаях.
        Отцы-командиры взирали на вечернее времяпровождение сквозь пальцы. Сами были молодыми, сами точно так же проводили вечера за вином и картами. Главное - чтобы служба неслась, нареканий не было. Вот ежели поутру кто форму перепутает, равнение нарушит, абы еще что в том же духе - гром и молнии обеспечены.
        На то и отец, чтобы карать исключительно за дело.
        Соответственно, разговоры за столами вращались вокруг обычных тем. Старшинство, производство, всякие служебные хитрости, смешные случаи, дамы, наконец…
        Но - не всегда. Каждому времени - свое. Едва не с памятного для старших в службе возвращения из Парижа в полках и в обществе молодых вошли в моду разговоры о политике. Многие даже стали изучать экономические теории Адама Смита - вещь совсем неведомая ранее. И не просто изучать, спорить, пытаться приложить иноземные построения к российской действительности. Кое-кто по молодому задору, тайным расчетам или просто глупости стал подумывать и о большем.
        Все вполне в гвардейской традиции. Едва не век менять императоров и императриц по малейшему поводу и без повода - тут поневоле на подсознательном уровне возомнишь о себе невесть что. Особенно в компании да за батареей бутылок. Приятно чувствовать себя вершителем мировых судеб. Да и высшей справедливости по молодости тоже хотелось. Все казалось легко, доступно, даже не думалось о последствиях для самих себя…
        Меняя мир, так не хочется менять свое место в мире - если оно достаточно высоко.
        - Пойми, Алонсо, - Анненков уже изрядно выпил и теперь пытался втолковать корнету усвоенные не столь давно истины. - У тебя на родине рабство отменено, но ведь у нас имеется! И разве не долг каждого порядочного человека всецело искоренять его?
        Поручик был человеком весьма богатым. Одних имений в разных губерниях у него имелось столько, большинству помещиков и не снилось. Но, при смелых разговорах, Анненков, подобно всем единомышленникам, и не думал освобождать своих крепостных сам. Даже несмотря на соответствующие указы Императора, позволяющие проделывать это на законных основаниях и без особых проблем.
        - Конечно, долг, - согласился Канстантбадо с очевидным. - Представляешь, Иван, у нас северные соседи тоже пытались восстановить рабство. Стали самовольно селиться у нас с рабами, как принято в их республике. Понадобилось личное распоряжение Наместника, чтобы выселить рабовладельцев прочь. Так они еще что-то кричали о правах и свободах. На чужой территории. Едва не пришлось применить силу.
        - Представляю. Гнать таких надо! - не вполне логично отреагировал Анненков. Все-таки он тоже относился к разряду душевладельцев. Пусть крепостное право и рабство - вещи несколько разные.
        - Мы прогнали, - белозубо улыбнулся корнет.
        Сам он был тогда ребенком и никого прогонять не мог, но обычное дело - отождествлять себя с государством в добрых делах.
        - Я же говорю - настала пора менять власть, - Анненков понизил голос до шепота. - Доколе нами будет властвовать один человек? Только республика является совершенной формой. Люди сами должны выбирать правителя.
        - Знаешь, по соседству с нами республика, - напомнил Кастантбадо. - Да и асиенду нашу хотели разорить республиканцы. По виду и сути своей - форменные разбойники. Это вы давно забыли, что это такое. А нам долго напоминали.
        - Но свобода…
        - А присяга? - напомнил корнет. - Мы же присягали на верность, Иван. Измена слову - это бесчестие. С какими намерениями мы бы ни изменяли.
        - О чем речь, господа? - полог палатки приоткрылся, и внутрь шагнул полковник Апраксин. На правах командира он порою заглядывал к подчиненным. Как отец заглядывает к детям. И даже жест рукой сделал, мол, сидите, не вставайте.
        Анненков чуть напрягся. Все-таки речи назвать приличными офицерам было трудно.
        - О всякой ерунде, господин полковник, - отозвался корнет. - И не о ерунде тоже. О моей родине, к примеру.
        - О родине? Это интересно. Я бы послушал, - улыбнулся Апраксин.
        Хотя, разумеется, был давно наслышан о далекой Мексике и прилегающих к ней странах и территориях. Насколько запомнил все Алонсо. Все-таки семь лет вдали - не шутка. Тем более - в таком возрасте.
        Сан-Антонио
        - Проходи, Андрей. Присаживайся. С чем пожаловал?
        На службе Муравьев держался с племянником ровно, ничем не выдавая родства. Да и как иначе? Полк - единая семья, и иного родства, кроме полковых уз, не терпит. Все офицеры равны между собой, и какие тут могут быть поблажки? Особенно в отношении тех, кто в полку - без году неделя и еще толком ничего не ведает. Еще гонять и гонять, чтобы толк был. Иного пути не дано.
        Но дома - дело другое. Племянник молод, надо учить его, наставлять, помогать, если возникнет нужда.
        Молодой подпоручик скользнул взглядом по заваленному бумагами столу, присел на стоящий чуть в отдалении стул. В чужие бумаги заглядывать нехорошо. А уж служебные они или личные - дело десятое.
        Впрочем, главное Андрей уже заметил. Всевозможные исписанные листки чередовались с географическими картами. Имелась даже пара книг, явно не романов, до которых старший Муравьев и не был охотником. Очевидно, труды каких-либо ученых мужей по нравам и обычаям индейцев. А может, и что другое. Не станешь же разглядывать!
        Помимо всего прочего Андрею просто приятно было бывать среди родного и дружного семейства. В доме полковника было настолько уютно, словно не в гости заглянул, а находишься у себя. Хотя сейчас молодому Муравьеву хотелось отнюдь не уюта…
        - Дядюшка, я слышал, будто вы должны возглавить экспедицию к индейцам…
        На лице полковника не отразилось никаких чувств. Зато в душе возникла невольная досада. Вроде бы конфиденциальное поручение, и вот уже оно известно всем.
        Впрочем, ради справедливости мысленно поправил себя Муравьев, в данном случае разгадка может лежать на поверхности. Полковой адъютант как раз сейчас обязан оформлять приказ о передаче командования с указанием, что командир полка отправляется в командировку. И уж кому, как господам офицерам, не знать цели вояжа своего полковника.
        - Не экспедицию, а дипломатическую миссию, - поправил племянника Николай Николаевич. - Проводим послов до их земель, на всякий случай набросаем карту, осмотрим владения племени, и сразу же назад. Никаких приключений и подвигов. Просто работа.
        Замечанию о работе Андрей по молодости лет не поверил. Ему всюду мерещились схватки, погони, опасности…
        - Я умею набрасывать планы местности. Нас этому учили, - сказал подпоручик, словно дядя мог не знать программу Корпуса.
        - И тебе настолько понравилось действо сие, что не терпится применить знания на практике, - не смог скрыть иронии Николай Николаевич.
        - Да, - уже без особой уверенности согласился племянник. Но почти сразу произнес тверже: - Да.
        Глаза полковника искрились от веселья. Он смотрел на племянника и словно спрашивал: что ты придумаешь еще?
        - Я же хочу посмотреть, как живут вольные люди, - признался Андрей. - Никогда не видел, разве цыган. Интересно. Как у них? Счастливее ли человек, если он свободен? Вам же тоже было интересно, когда сюда приехали.
        - Когда я сюда приехал, мне было не до индейцев, - признался Муравьев. - Тут вовсю шалили банды революционеров. Одной управлял пират, называвший себя республиканским губернатором Тешаса. Другой - человек, носящий титул командующего республиканской мексиканской армией. Не до праздного любопытства, знаешь ли. Попробуй найди, где они скрываются. Да еще людей нет. Воинские части прислали позднее, а тогда тут были или старые мексиканские части, или казаки. Добавь угрозу нападения соседей - какие тут индейцы?
        Племянник внимал фразам, как музыке. Юность всегда мечтает о подвигах. Гром барабанов, пение труб, грохот орудий, клубы порохового дыма к небесам… Кажется, сама Слава слетает с небес к отважным воинам.
        На то и молодость, чтобы представлять вещи в романтическом ореоле.
        - Не до индейцев мне было первое время, - повторил Николай Николаевич. - Да и они же разные. Земледельцы, охотники, рыболовы. Даже языки различны, а уж образ жизни…
        - Дядюшка! - просительно произнес Андрей.
        - Ладно, - улыбнулся Муравьев. - Оформлю приказом. Но с одним условием.
        - Согласен! - не дожидаясь продолжения, торопливо проговорил племянник.
        - Полная дисциплина. Слушаться меня во всем. Никаких прогулок в одиночестве, никакой самостоятельной инициативы.
        - Слушаюсь! - искренне на данный момент отозвался подпоручик.
        Уж понятие дисциплины в Корпусе было вбито крепко. Хотя бы на уровне понимания ее необходимости.
        Штат Веракрус
        Хуан Луис Педро Кастебан курил у окна.
        Вечер принес немного прохлады, и можно было бы покинуть дом, обосноваться снаружи, но, по правде говоря, Кастебан просто забыл о подобной возможности.
        Если подумать, Хуан Луис имел все основания для довольства. Кем он был каких-то семь лет назад при прошлой власти? Всего лишь капитаном без перспективы получить следующий чин. И вот он давно полковник, а буквально на днях знакомый в штабе Наместника намекнул, что в далекую метрополию ушло представление на генеральство.
        Карьера складывалась. Пусть назвать Кастебана молодым было уже трудно, но все-таки старым он тоже не был. Мужчина в расцвете лет - чуть больше сорока.
        Во времена оны ради хоть каких-то перспектив будущий полковник был готов даже поддержать многочисленных повстанцев, если бы переворот сулил хоть какой-то успех. Хорошо, не поддержал. Напротив, вовремя выступил против, сумел отличиться, а дальше права оказалась русская поговорка. За Богом молитва, а за царем служба не пропадают. Три ордена, Золотое оружие, чины - имеются все основания для довольства. Не говоря уже о процветающей асиенде, размерами вполне достойной нынешнего положения хозяина.
        Разумеется, супруга из хорошей фамилии, трое детей: двое мальчиков и дочка, причем для первых открыты все перспективы. Войдут в возраст - и добро пожаловать в Санкт-Петербург, в Корпус, а там - или сюда, или служи в метрополии. Дочь тоже будет не бесприданница. Пусть партию ей присматривать еще рано.
        И полк неплох. И стоянка полка в самом Веракрусе, не в какой-нибудь откровенной дыре.
        Нет, сменой власти Кастебан был полностью доволен. И много лучше всевозможных самозваных республиканских правительств, которые давным-давно пытались переманить его на свою сторону. Там еще неясно, как бы сложилось. Если вспомнить количество патентов, которые они заранее раздавали направо-налево, столько должностей бы никак не нашлось. Хоть еще две армии создавай из одних генералов, да штаты дроби до уездов, но с прежним гордым названием.
        Тем больше смущал сегодняшний доклад верного Луиса, бывшего сержанта мексиканской, а ныне фельдфебеля русской армии. Человека преданного, кое-что знающего о былых связях начальника и даже способствовавшего уничтожению улик. В лице тех революционеров, которые выходили на Кастебана напрямую.
        Мир изобилует случайностями, а может - Промыслом Божьим. Трое изрядно подвыпивших офицеров, двое своих и один приезжий, говорили настолько громко, что фельдфебель поневоле услышал несколько фраз. Дальше старый служака поневоле насторожился, подкрался поближе, затаился и стал подслушивать.
        По всему выходило: в некоторых кругах назревает заговор. Из тех, что некогда охватывали значительную часть определенных слоев населения. Кто-то опять задумался о революции с соответствующим объявлением независимости Мексики от метрополии.
        Нет ничего нового под Луной, если подумать. Опять кто-то хочет залезть наверх, и для того готов создать новое государство. Единственное - сейчас на севере страны хватает поселенцев из самых разных стран, по собственной воле ставших русскими подданными, и как они отнесутся к перемене власти, скорее всего, даже гадать не надо.
        Главное же - зачем? И севернее, и южнее былым колониям удавалось отстоять независимость. Только причина была еще в том, что метрополия была или слаба, как испанская, или не имела свободных войск, как английская. Российская же армия в данный момент сильна, противостоять ей непросто.
        Что же делать? Изменять присяге Кастебан не желал. Вопрос в другом - то ли немедленно доложить о готовящемся заговоре непосредственно Наместнику или кому из его ближайшего окружения, или подождать и попробовать прежде узнать подробнее.
        Мало ли что болтает молодежь спьяну? Выставляются друг перед другом, мелют языками, лишь бы молоть, а утром толком даже не помнят, что ругали и к чему призывали.
        Вдруг и здесь такая же картина? Перебрали и решили похвастаться перед заезжим знакомым. Или - тот перед ними, и пришлось выдумывать нечто в ответ.
        Не факт, будто заговор существует. Не факт. Если же ответ положительный, данных мало. Отпереться ничего не стоит, кроме слов - никаких улик. Кто стоит во главе - неизвестно, кто входит - тоже. Сотня прапорщиков мир не переделают. Даже на одном участке.
        И вообще, велика ли организация? Два человека на полк - все равно что ни одного. Но вдруг?..
        Куда тянется след, Кастебан предполагать мог. По собственному предыдущему опыту. Раз не получается одолеть в честном бою, кое-кто не прочь нанести удар в спину.
        Что же делать? Арестовать - преждевременно, формально как бы и не за что. Доложить или проследить?
        Доложишь - и велят прежде разузнать побольше. Но и попробуешь утаить хоть на время, в случае неприятностей могут обвинить в недосмотре, и тогда прощай обещанный и желанный чин!
        Но почему бы не совместить доклад с принятием мер? Так даже эффектнее будет смотреться. Мол, напал на след, в данный момент пытаюсь узнать побольше в ожидании решения.
        Еще бы найти того, кому можно поручить деликатное дело! Луис не офицер, с ним откровенничать не будут. С самим Кастебаном - тоже вопрос. Все-таки полковник, непосредственный начальник и командир. На свою сторону перетянуть его хотят наверняка, тогда дела сразу пойдут быстрее, но насколько скажут правды?
        По предыдущему опыту Хуан Луис прекрасно знал о склонности любых потрясателей основ к любым и всяким преувеличениям - лишь бы оно шло на пользу делу. Революционеры всех мастей и рангов только и стремятся представить свои силы так, будто за их плечами вся армия и весь народ. Главное же - еще сами начинают верить в это. А доходит до дела - и пшик.
        Кому же? Без своего человека узнать реальные вещи порою трудновато.
        Жаль, нет специальной службы, в чью непосредственную обязанность входила бы охрана существующего строя изнутри. Раз пора революций никак не прекратится.
        Жаль…
        Великие Равнины
        Дорога фактически была безопасной. Сотня казаков и взвод драгун - солидная сила, способная дать укорот любому противнику в здешних местах. Будь то индейцы, плантаторы, хоть регулярные части республиканцев. Полками и дивизиями никто не ходит, а роту или эскадрон встретить не страшно. Выучка у местных не та.
        Единственное - столь большой отряд поневоле нуждался в обозе. Малая партия может прокормиться охотой, но такая свита - уже нет. Хорошо, не надо решать проблему с фуражом, зато сколько всего необходимо людям с учетом перемещения в местах необжитых или обжитых исключительно кочевниками! Плюс - переданные в качестве дара союзникам ружья и запас пороха. Оружие - величайшая ценность для любого народа Равнин.
        Повозки поневоле несколько замедляли продвижение экспедиции. Почва была твердой, не чета российским дорогам в периоды распутицы, и все равно скорость была не той, что у верховых. Да и останавливаться на отдых поневоле приходилось чаще. Это не движение одвуконь, когда достаточно переменить скакуна.
        Зато имелся некоторый комфорт. Хотя бы в лице посуды и походных палаток. Последние главным образом для начальства. Пусть Муравьев гораздо чаще предпочитал ночевать, словно простой солдат. Просто подложив под голову седло.
        По званию своему он мог бы прихватить не карету, так бричку, только раз остальные передвигались верхом, выделяться полковнику не хотелось. Напротив, Муравьев не забывал о едущих с отрядом индейских посланниках. Союзники привыкли к забытой в цивилизованных странах истине: вождь - не просто мудрый руководитель, это еще один из самых сильных воинов. В крайнем случае - старик. Стариком полковник не являлся, следовательно, должен был соответствовать закрепленному в сознании индейцев образу.
        Невелика заслуга - проделать верхом дальний путь. Прочие ведь могут. Да и в уже давней Отечественной войне юный квартирмейстерский офицер совершал такие переходы - нынешняя экспедиция покажется увеселительной прогулкой.
        Зато поначалу приходилось довольно трудно юному родственнику. Прошло несколько мучительных дней, прежде чем Андрей втянулся в езду от рассвета до заката. Ничего, не жаловался, лишь вечерами с трудом сползал с коня, шел враскорячку и был готов отказаться от ужина - лишь бы упасть в первом попавшемся месте и скорее заснуть без сновидений. Но - не выл, не ныл и не скулил, старался держаться наравне со всеми. Потом понемногу привык, и по примеру казаков порою даже умудрялся подремать прямо в седле.
        Ничего. В его возрасте подобная закалка весьма полезна. Лишь здоровее будет. Офицер не имеет права на слабости в глазах подчиненных. По крайней мере на чисто физические.
        В целом же было даже скучновато. Картографирование пройденной местности занимало не так много времени, большей частью люди просто ехали под палящим солнцем, а то и на крепком ветру. Пейзажи не впечатляли разнообразием. Та же трава, те же холмики и овраги, те же небольшие рощи, вместо праздника - небольшие реки, в которых можно было смыть дорожную пыль… Если уж самым молодым путешествие быстро приелось, то более опытные вообще изначально посматривали на него как на обычное поручение. Надо - доедем. При чем тут какие-то удовольствия по дороге? Служба…
        Потом скука исчезла. Путь пролег по индейским территориям, и тут предстояло держать ухо востро. Порядки на Великих Равнинах были достаточно своеобразными. Точнее, можно было говорить об отсутствии какого-нибудь порядка. Земли считались лишенными конкретного владельца. Лишь в силу разных причин какие-то части являлись охотничьими угодьями одних народов, какие-то - других. Однако четких границ не было. Мелкие стычки, другие причины постоянно сдвигали условные линии. Сверх того, не было здесь и настоящего мира. Напасть на соседей, угнать у них лошадей - дело настолько обычное, что и за войну не считалось.
        Соответственно, с путешественниками дела обстояли не лучше. Любой вождь небольшого племени мог собрать некоторое количество воинов и напасть на какой-либо караван, если вдруг решал, будто добыча окажется легкой. С той же долей вероятности могли и не напасть. Тут кому как повезет. Важно, осуждения иных племен подобная акция не вызывала. За соплеменников могли мстить, но за каких-то чужих людей…
        Посему перемещения по индейским территориям нельзя было считать безопасными. Рисковали торговцы, этим же самым индейцам везущие какие-то товары, рисковали всевозможные авантюристы, по тем или иным причинам пустившиеся в путь, рисковали люди официальные, представляющие какое-нибудь государство или колонию. Раз существует население, порою приходится вести с ними переговоры. Которые в данном случае частенько напоминали пресловутые беседы слепых с глухими. Очень уж многого не понимали договаривающиеся стороны. Например, индейцы никак не могли взять в толк, как это земля может принадлежать кому-либо? Белые же - почему нельзя навести хоть некоторое подобие порядка?
        Разные народы, разный уклад жизни, разные представления, если не обо всем, то о многом…
        Имея при себе казаков и драгун, схватки можно было не опасаться. Главное - быть готовыми к любому повороту событий.
        Территории наиболее воинственных народов - команчей и кайова - объехали по самому краю. Разумеется, кто-то обязательно заметил большой отряд, но связываться с ним не стали. По каким причинам - неважно. Решили ли, что игра не стоит свеч, а добыча даже в лучшем случае не оправдает жертв, были ли уже наслышаны о казаках, просто решили не обращать внимания из-за занятости другими делами…
        Никаких парламентеров, официальных и полуофициальных лиц, попыток поговорить, куда и зачем движется отряд… Прерия выглядела совершенно безлюдной, словно по ней не перемещались бесчисленные племена, принадлежавшие к самым разным народам. Торговцы тоже не попадались, хотя, по словам индейской делегации, отряд несколько раз пересекал обычные пути купеческих караванов.
        Уже ближе к невидимой черте, отделявшей земли кайова от арапахо, казаки доложили - кто-то следует параллельно отряду. Не в малом числе. Точнее не позволял узнать приказ самого Муравьева - наблюдать, но без дальних вояжей, в плен никого не захватывать, не совершать никаких действий, которые кто-нибудь затем сможет трактовать как враждебные.
        Приказ выполнялся строго. Воевать ради войны никто не собирался. Из удали или прочей ерунды - тем паче. Хватало многочисленных мелких стычек с соседями, чтобы еще задирать кого-то походя, лишь потому, что попались на пути.
        - Много их там, - докладывал какой-то молоденький урядник, в числе других ходивший недавно в дозор. - Сколь, не скажу, но явно поболее сотни.
        - Хоть тыща, - отозвался сотник. - Не страшно. Только гляди в оба, чтобы врасплох не застали, да держись остальных. Пока мы вместе, им нас ни за что не взять.
        Индейцы, очевидно, сами понимали это. Одним кавалерийским наскоком судьбу боя не решить. Потому лишь сопровождали в некотором отдалении, практически не показываясь на открытых местах, и не предпринимали никаких враждебных действий. Как и дружеских.
        Ночевать в подобном соседстве было неприятно, часовые постоянно следили за окрестностями, однако ничего не произошло. Все тихо, мирно, словно индейцы растворились посреди бескрайних просторов.
        Нападают-то всегда или на слабых, или на тех, кто ведет себя чересчур нагло. А так… Мало ли кто едет по прерии? Земля-то общая, ездить не возбраняется.
        Мехико. Столица Русской Америки
        - Пущина я не видел давно. С тех пор, как он перебрался в Первопрестольную. Сидит в уголовном суде, доказывает, что не место красит человека, а человек - место, - по губам Матюшкина скользнула легкая улыбка.
        Он не осуждал лицейского приятеля. Напротив. Поступок отпрыска знатного рода, решившего прервать блестящую гвардейскую карьеру ради общественной пользы, мог вызвать лишь уважение.
        Точно так же воспринял это и сидящий напротив Кюхельбекер, или просто Кюхля. Последний даже позавидовал, невольно загоревшись пойти по стопам былого лицеиста.
        Пока что Кюхля больше мечтал, чем делал что-то реально. В глубине души он сознавал, что не создан для практических дел, и втайне мучился над этим. Вроде бы, порою служил, только удовлетворения от службы не получал. Даже когда находился на Кавказе при Ермолове или, как сейчас, в Мексике при Резанове.
        Вильгельм Карлович был единственным из первого выпуска, волею судеб обосновавшийся в Мексике. И потому неудивительно, что Матюшкин при первой же возможности направился в столицу для встречи с другом.
        Справедливости ради - как раз моряк в здешних краях уже бывал. Еще сразу по совершению сделки. Шлюп «Камчатка», на котором Матюшкин был юнкером флота, пришел в Веракрус весной восемнадцатого года, да и застрял там на несколько месяцев. Других больших кораблей в распоряжении начальника порта не оказалось, пришлось вместо дальнейшего следования вокруг Америки гонять пиратов по всему Карибскому морю.
        И офицерский чин был получен за тот давний поход.
        Кстати, нынешний командир, Врангель, тоже участвовал в нем - еще в качестве мичмана.
        Славные то были времена!
        Матюшкин оторвался от мимолетных воспоминаний и принялся дальше перечислять известия об общих приятелях. Насколько знал их сам.
        - Горчаков состоит при после в Лондоне. Данзас вроде бы еще поручик. Корф все в министерстве юстиции, хотя и говорил, что хочет перевестись куда-то. Вроде по финансовой части.
        Кюхля внимал каждому слову с нескрываемым интересом. Первый выпуск Царскосельского лицея был на редкость дружным, и каждый былой лицеист воспринимал себя частью одной большой семьи.
        Что делать, если новости в Мексику приходили с большим опозданием и уже потому вызывали повышенный интерес?
        - А Дельвиг как? - с жадностью спросил Кюхля.
        Друзья настолько увлеклись разговором, что даже стаканы с вином уже давно стояли нетронутыми.
        - Как всегда. Старательно меланхольничает, пишет стихи да временами публикует их в разных журналах.
        Вильгельм завистливо сглотнул. Его публикации были крайне редки, особенно теперь, когда между поэтом и культурными столицами Империи пролег океан. Пока еще переправишь туда стихотворение!
        Кое-что опубликовано все-таки было, но это капля в море по сравнению с написанным и тем паче задуманным.
        - Наместник обещает помочь с учреждением у нас двух литературных альманахов, - сообщил Кюхельбекер. - Один на русском языке, и один на испанском. Хотя желающих приобщиться к поэзии будет не столь много. Просто общество здесь еще не сложилось, не многие хотят отправляться в далекие края. Глушь в сравнении с Россией. И все-таки граф пытается уделять внимание культурной жизни. Как говорит, в целях привлечения сюда людей образованных и для поднятия уровня уже живущих в Мексике.
        - Правильно, - согласился Матюшкин. - Метрополия далеко, а людям нужна духовная пища. Одних театров маловато. Но кажется мне, альманахов скоро понадобится три.
        - Почему три? - не понял собеседник.
        - Еще и на немецком, - подмигнул лейтенант. - Очень много колонистов приезжает сюда из германских княжеств. Скоро установится реальное трехъязычие. Ладно, мелочи. Все равно культура необходима.
        - И я о том. Попробовал читать лекции об изящной словесности, но Наместник отругал, - пожаловался Кюхельбекер. Будто не он сам только что невольно похвалил начальство за планируемые шаги.
        - Значит, в лекции было нечто кроме поэзии, - улыбнулся Матюшкин.
        Он прекрасно знал увлекающуюся натуру Кюхли.
        - Я немного порассуждал о свободе как неотъемлемом праве человека…
        - Ох, Вильгельм, не лез бы ты в подобные понятия! - вздохнул моряк. - Все эти свободы не доведут до добра. Знаешь, на корабле у нас даже пространства немного. Океан кругом, тесные каюты да палубы - и больше ничего. И все равно я ощущаю себя свободным. Хотя обязан нести вахты, командовать людьми, сам выполнять распоряжения капитана… Свобода настолько относительна… Видал я в прошлый раз в здешних водах пиратов. Воистину свободные люди! И что? Много пользы они принесли ближним и дальним? Разбой, убийства… Ты уверен, что в свободном обществе можно обойтись без этого? Что бы ни говорили гуманисты, во многих людях есть нечто звериное.
        Близорукие навыкате глаза Вильгельма наполнились обидой. Мол, и ты туда же! Взрослый человек в один миг превратился в обиженного несправедливостью ребенка.
        - Но Греция… Там же Броглио…
        - Греция - под гнетом Турции. Совсем иное дело. И вообще, не касался бы ты вольностей, Вильгельм. Француз порезвился в стихах, и что? Кому польза?
        - А где он? - Кюхля сразу забыл про обиду.
        - Пушкин? Говорят, в своем Михайловском, в ссылке. Никто из наших его не видел. Хотя хотелось бы. Но при том пишет. Наверное, за уездными барышнями вовсю ухлестывает. Знаешь же любвеобильность Француза. Кто-то по собственному разумению предпочитает жить на природе в тиши дубрав, кто-то - волею рока.
        Сам Матюшкин сельской жизни для себя не представлял. Ладно, отдохнуть немного между плаваниями, но постоянно… Это для человека пишущего, одаренного литературным талантом пасторальные пейзажи вокруг, пожалуй, будут даже получше города с его пустой суетой.
        Пушкина Вильгельм искренне любил, но втайне сильно завидовал другу. Сам он писал тяжело, мучительно, и стихи получались такими же тяжеловесными. Пушкин же занимался творчеством словно играючи, зато получалось это у него…
        Если бы хоть малую толику его таланта!
        - Хорошо, что ты приехал сегодня, - неожиданно признался Кюхля. - Через два дня я отправляюсь в Калифорнию. Служба требует.
        Чиновник из Кюхли был никакой, и поездка больше смахивала на небольшое наказание. Чтобы незадачливый лектор на время исчез из столицы, проветрился, при удаче - набрался ума-разума.
        - А что? Хороший край. Бывал я там. Тихий океан, горы…
        - Горы - хорошо, - кивнул Кюхля. - Но я ненадолго…
        Глава одиннадцатая
        Верхнее течение Рио-Гранде
        Луис Альберто был не прав насчет доли своих помощников. Двое из них действительно погибли в самом начале: один - у конюшни, другой - неподалеку от занимаемого ими флигеля. Будь ты трижды опытен и решителен, при отсутствии оружия судьба в бою предрешена. Пока сообразили, делать что-либо стало поздно, и все отличие от большинства павших заключалось лишь в том, что оба еще как-то попытались бороться за жизнь. Увы, без всякого результата.
        Зато неожиданно повезло третьему. Он решил немного поохотиться на той стороне Рио-Гранде и отправился в путь, когда остальные обитатели поместья лишь продирали глаза после сна.
        Дальше подключилась обычная удача. Индейцы не могли перекрыть все подступы к раскинувшейся на большом пространстве асиенде. Группа Змея на самом вероятном пути да три дозора по два человека на остальных направлениях. Гарсиа счастливо избегнул встречи с единственным дозором, осматривающим берег, перебрался вброд на другую сторону и отправился в прерию.
        Далеко отъехать он не успел. Звуки на открытом пространстве разносятся далеко, и охотник сразу насторожился, услыхав слабые отзвуки криков. Элементарная осторожность заставила немедленно свернуть, двинуться назад и чуть в сторону, где с высокого холма можно было различить дома асиенды. Если там происходит действительно нечто нехорошее, лучше узнать сразу и лишь в зависимости от этого решать, что делать дальше.
        Вдруг почудилось и ничего страшного нет? Тем более холм имел скрытый подход, ружье было под рукой, а теряться в догадках…
        Лошадь Гарсиа оставил у подножия. Так, чтобы ее не было видно со стороны. Поднялся, осторожненько выглянул, стараясь оставаться незамеченным для любых посторонних наблюдателей.
        Зрение у мужчины было хорошим, и он сразу заметил мельтешащих вокруг домов всадников. Загадки разрешились быстро. Подобно прочим людям Луиса Альберто, Гарсиа прожил довольно бурную жизнь и уже сталкивался с команчами.
        Опыт и здравый смысл подсказали: асиенда обречена. Может, кто успеет добраться до оружия и оказать какое-то сопротивление, может, нет, на общую картину это не повлияет. Надо уходить, побыстрее и подальше. В идеале - в Сан-Антонио, но так как столица штата далеко, то для начала хотя бы на соседнюю асиенду. Предупредить людей, заменить коня, не получится, так хоть дать лошади небольшой отдых, и самому скакать и скакать, якобы за подмогой.
        Только бы по дороге не нарваться на индейцев! Гарсиа был уверен в собственной меткости, отнюдь не был трусом, но что толку в глупой бессмысленной гибели? Судьба вынесла его из опасного места незадолго до нападения, может, сия капризная дама и дальше будет на его стороне?
        Уже в седле Гарсиа услышал далекий ружейный выстрел. Значит, оружием кто-то успел завладеть и теперь пытается сопротивляться. Скорее всего. У индейцев тоже ведь имелись ружья. Но - будем рассчитывать на лучшее. Хотя ему-то что? Проживет кто-то чуть дольше, погибнет сразу, своя рубашка к телу ближе.
        Довольно долго Гарсиа мчался легким галопом и, лишь отъехав на значительное расстояние, перешел на крупную рысь. Силы лошади необходимо беречь. И на случай нежданной встречи, и просто так. В прерии пешком далеко не уйдешь. А до соседей ох, как далеко! Когда земли вокруг хватает, нет смысла селиться рядом.
        Поутру было еще ничего, но затем солнце вошло в полную силу, и путь превратился в мучение. Да еще необходимость постоянно быть настороже, осматривать окрестности: не появятся ли где чужие всадники?
        Мало ли?..
        Прерия у реки
        - Сейчас бы кваску холодненького! - мечтательно выдохнул Туроверов.
        - Ишь! Размечтался! - покачал головой Ситников.
        Ему, с позиций опыта, мелкие неудобства представлялись сущей ерундой. Бывает много хуже. Кваску, оно, конечно, неплохо, так ведь вода имеется. Это Митька, лишь вступивший в службу, понятия не имеет, когда по-настоящему тяжело.
        Третий из дозора, Шевахов, ничем не проявил отношения к сказанному. Зачем?
        - Так ведь жарко же, Кузьма Тимофеевич! - Туроверов сдвинул на затылок фуражку, которую многие использовали в походе вместо излишне теплой папахи.
        Пот заливал лица, словно пытался смыть дорожную пыль.
        По-всему следовало бы устроить привал, но командовавший сотней подъесаул Абрамов, очевидно, хотел как можно скорее исполнить поручение. Сказано проверить весь район до самых крайних поселений у Рио-Гранде, вот и надо проверить, не медля и не задерживаясь по случаю жары или дождя. И уж затем с сознанием выполненного долга можно будет спокойно отдохнуть. Благо, до одного из последних поместий не так и далеко. Задолго до вечера можно добраться.
        Шли с соблюдением всех мер предосторожности. Дозоры широко раскинулись по прерии. Вдруг где да притаились таинственные команчи? Сказано было - вряд ли, но раз одна группа пыталась проникнуть на российскую территорию, вполне может объявиться и другая. Наместник лично приказал проверить все, и сотня Абрамова была не единственной, рассекающей высохшие от жары травы. Весь полк рыщет в поисках налетчиков, и даже дивизион драгун подключился к делу.
        Негоже, если драгуны найдут врага раньше. Негоже.
        Только есть ли враг? Сказано: может быть, а так ли оно, никто не знает. Ну, попытались прорваться мимо крепости. Получили отлуп. Чего другим-то соваться?
        А солнце все палило с небес, словно старалось превратить здешние земли в пустыню. Даже звери попрятались, обессиленно лежали где-нибудь в овражках, даже не пытаясь выйти на солнцепек. Им никто не давал никакого приказа.
        С другой стороны, Абрамов прав. Лучше уж пораньше достигнуть асиенды да там спокойно отдохнуть. Толку жариться в степи!
        - Кузьма Тимофеич, вроде скачет кто-то, - подал голос Шевахов.
        Как ни хотелось Туроверову, но первым заметил не он.
        - Где?
        Однако урядник уже сам заметил пыль за одним из холмов.
        - Должно быть, одиночка, - заметил Шевахов.
        Молодой казак поневоле пригляделся получше, чтобы понять, как его более старый товарищ определил количество едущих. По величине облака?
        - Давай взглянем, - урядник мотнул головой и поудобнее перехватил пику.
        Может, конечно, и свой. Даже скорее всего свой. Что делать налетчику в одиночку? Однако проверить и убедиться все равно не мешает.
        Они увидели друг друга воочию на полпути. Всадник крупной рысью выехал из-за холма. Был он в широкополой шляпе, какие носили местные жители и какие уже стали модными среди поселенцев.
        Значит, точно - свой.
        Всадник заметил казаков, резко повернул коня, собираясь пуститься в бегство, но запоздало понял, кто перед ним, и двинулся навстречу.
        Казаки уже шли к нему, на всякий случай привычно расходясь веером. Основное внимание уделялось встречному путнику, однако никто из казаков не забывал про окрестности. Мало ли?
        Наездник был явным мексиканцем. Запыленное после долгой скачки лицо со сдвинутым на шею платком, небольшие усики, столь модные среди кабальеро, вид усталый и вместе с тем - радостный, словно только и искал казачий разъезд…
        - Асиенда Лавренков… Команчи… Нападать… - от волнении кабальеро не мог найти слов.
        - Команчи? Нападение команчей? - немедленно встрепенулся Ситников. - На Лавренкова?
        - Си, сеньоры. Нападение, - подтвердил мексиканец. - Я ехать охота, а команчи налететь на асиенда.
        - Туроверов! Аллюр - три креста к есаулу. Передай - команчи объявились, - коротко приказал урядник.
        - Слушаюсь! - Молодой казак с места взял в галоп.
        Именно к Лавренкову направлялась сотня. Оставался сущий пустяк - переправиться через Рио-Гранде, а там от памятного брода - верст пятнадцать-двадцать. И вот на тебе!
        - Ты не путаешь, амиго? - на всякий случай спросил Ситников.
        - Я видел, - почти без акцента произнес мексиканец. - Очень рано, солнце поднялось. И - крики. Посмотрел - команчи. Встречался с ними давно.
        - Много? Хотя откуда тебе знать, - вздохнул урядник. - Меня Кузьмой Тимофеевичем звать.
        - Гарсиа, - представился в ответ беглец.
        Он явно испытал облегчение. В присутствии вооруженных казаков поневоле опасности станут казаться меньше.
        Все-таки если человеку везет, то везет. И спасся, и помощь встретил.
        Правда, понадобится ли она кому-нибудь, кроме него самого? Зная методы индейцев…
        Асиенда Лавренкова
        Воины не зря любили ходить в походы с Бьющим Орлом. Вождь старался предусмотреть все - по мере возможностей. В набеге главное - ударить, захватить, уйти. Для одного похода уже хватало сражений и потерь. Близилась Большая Охота, и необходимо было возвращаться с добычей.
        Исключить появление регулярной армии бледнолицых в очередной раз было нельзя. Потому вернувшийся Змей был почти сразу послан обратно вдоль реки - следить, не движется ли кто-нибудь к поселению? Еще пара человек разъехалась в других направлениях с тем же заданием. Дозорные все равно получат свою долю добычи. Они же делают общее дело, а не прячутся стыдливо в стороне.
        В отличие от Змея, Черный Медведь остался среди обыскиваемых домов. В одном углу самого большого строения несколько бледнолицых пытались сопротивляться, и довольно успешно, но в прочих местах все было закончено. Оставались сущие мелочи - собрать все, что может пригодиться в кочевой жизни, будь то дети, женщины, оружие, вещи - нужные ли самим или годные к обмену с другими племенами и бродячими торговцами.
        Одни воины пытались сломить сопротивление запершихся бледнолицых, другие уже сгоняли в стадо скот, укладывали на лошадей добычу или продолжали искать что-то упущенное в домах.
        Какое-то предчувствие повело юношу к отдельно стоявшему небольшому домику. Тут уже побывали, но смотрели явно второпях. Медведь заглядывал то в одно помещение, то в другое. Он никогда не был в жилищах бледнолицых, и потому интерес представляло все. Скажем, почему они спят на кроватях, когда вполне достаточно обычной подстилки? Про кровати объясняли бывалые люди, уже сталкивающиеся с этой стороной жизни соседей. Как и про прочую мебель в виде столов, стульев, шкафов… А ведь были еще многочисленные двери. Как только люди могут жить в подобных условиях! На одном месте, среди дерева и камня… Жуть!
        Кое-что было разломано второпях. Кое-чего уже явно не было. Кое-что валялось на полу, ненужное, никчемное. Но вдруг что-то пропущено? Искать, главное - искать!
        Духи были благосклонны к юноше. За распахнутой настежь дверью совершенно неожиданно обнаружилось подлинное сокровище - длинноствольное ружье, прислоненное к стене. Очевидно, первые ворвавшиеся сюда просто не посмотрели за преграду и пропустили самое ценное.
        Зато, к глубокому разочарованию юноши, нигде не обнаружилось ни пороха, ни пуль. Очевидно, их-то побывавшие здесь прежде не упустили.
        Ничего. Было бы само ружье, а чем стрелять - найдем. Обменяемся с другими, благо, будет чем. Оружие принадлежит тому, кто им первым завладел, но многое из добычи делится между всеми участниками набега.
        Снаружи продолжали постреливать. Засевшие в доме не желали умирать бесславно и старались продать жизни подороже. Надо признать: среди бледнолицых хватает воинов, достойных уважения.
        Чем славнее враг, тем значительнее победа.
        Легкой победы уже не получилось. Два окна в доме, без стекол, с разбитыми переплетами, чуть дымились от порохового дыма. На пространстве перед ними в разных позах лежало шестеро. Кто-то еще шевелился, кто-то застыл навеки. Еще чуть в стороне, вне поля зрения неприятеля, лежали и сидели еще несколько раненых, и возле них возились другие воины, здоровые, накладывали перевязки на пострадавших товарищей. Валялись брошенные пучки соломы, кое-что из оружия… Последнее обязательно бы подобрали, однако ведущийся из окон огонь был слишком убийственным. Главное же - даже подскочишь вплотную, внутрь все равно не залезешь. Надо прежде хоть раму высадить, а как это сделать под свинцовым градом?
        - Будем поджигать соседнюю комнату. Дом больше не нужен, - поведал Медведю кто-то из стоявших в стороне приятелей.
        Погрузка добычи была практически закончена. Назначенные воины уже погнали прочь трофейное стадо. Дележ будет производиться в другом месте, более укрытом и безопасном. Скотина - в первую очередь мясо, только ведь коровы - не лошади, быстро перемещаться не станут. Потому лучше убрать их сразу. Во избежание любых нежелательных случаев. К ночи надо вообще уйти из ближайших окрестностей, благо, укромное место давно намечено.
        Больше всего Черному Медведю хотелось испытать новое оружие. Посему он не стал присоединяться ни к тем, кто заканчивал вьючить добычу, ни к тем, кто все еще пытался добраться до последних уцелевших бледнолицых. Добраться до врага юноша был бы не прочь, только неплохо бы слегка довооружиться.
        Далеко не каждый захочет поделиться порохом. Предложили пули, однако те не подходили к ружью. В итоге процесс поиска поневоле затянулся. Пока юноша раздобыл десяток подходящих зарядов, команчи уже натаскали поближе к осажденной комнате сухой соломы, а дальше вообще никаких проблем.
        Полыхнуло сразу. Дождей давно не было, а полы в доме были деревянными. Как балки и мебель. Главное здание было подожжено с разных концов, и никто не сумел бы загасить огонь. Несколько воинов бросились по двору, подпаливая остальные строения. Поселок бледнолицых должен быть уничтожен. Чтобы и памяти о нем не осталось.
        - Змей скачет, - Бьющий Орел как раз давал последние распоряжения, но на то он и был вождем, чтобы первым замечать происходящее.
        Прославленный разведчик несся наметом. Новый жеребец действительно являлся лучшим из всех, которые доводилось видеть Медведю и многим другим воинам. Во всяком случае, немногие лошади вынесли бы такую бешеную скачку.
        - Воины бледнолицых! - выкрикнул Змей, осадив коня прямо перед вождем. - Много. Конные. Идут сюда.
        - Далеко?
        - Я видел их у самого горизонта. Время еще есть.
        От горевших домов к небу начал подниматься дым, извещая далекий отряд о судьбе поселения. Если бледнолицые воины перед тем не торопились, сейчас обязательно ускорят движение. Какие еще знаки нужны, чтобы поведать миру о постигшей асиенду судьбе?
        Бьющий Орел скользнул по лицам ближайших команчей.
        - Меткий Глаз и Дикий Койот. Останетесь здесь. Подождете, вдруг бледнолицые попытаются вылезти? Не задерживайтесь. Мы уходим. Быстро.
        Поторапливать никого не пришлось. В набег шли люди умеющие. Выдерживать сражение с подмогой никому не хотелось. Да и добычу требовалось довезти до дома.
        Все сборы заняли мгновения. Ценное было уложено, скотина и пленные давно исчезли за горизонтом. Даже пыль осела, словно не проходил тут никто и никогда. Какая-то минута, и десятка три индейцев, все, которые еще находились в асиенде, были на конях и крупной рысью устремились прочь. Лишь взметнулась пыль, и все. Отряд растаял, будто его никогда не было. Только занимающиеся пожары да валяющиеся тела убитых напоминали о недавно разыгравшейся здесь драме.
        Усадьба
        - Уходят, сволочи, уходят!
        Педро первым заметил мгновенно поднявшуюся суету.
        Комната постепенно наполнялась дымом. По двери уже пробежал первый робкий язычок пламени. Какие бы причины ни вызвали поспешный отъезд врага, все черные дела команчами были уже сделаны. Несколько минут, и огонь ворвется в последнее убежище, а дальше вопрос, угорят ли защитники, или сгорят живьем.
        - Подождем чуть, и выбиваем раму, - распорядился Луис Альберто.
        Про себя он подумал: команчи наверняка оставили несколько человек как раз на подобный случай. Многого не надо. Два-три хороших стрелка мгновенно заметят действия мексиканцев, и останется лишь взять окно на прицел.
        Пройти же через комнаты было абсолютно невозможно. Судя по гулу, огонь занялся всерьез. Не успеешь проскочить через первую комнату, как сам загоришься не хуже пучка соломы.
        Ждать было тяжело. Дым уже ел глаза, а опасность поджариться вселяла ужас. Гораздо больший, чем погибнуть от томагавка или от стрелы.
        - Ускакали уже, - Педро вновь осторожно выглянул наружу. - Нет вокруг никого.
        - Ладно, ломаем, - разрешил управляющий.
        Вдвоем со слугой они в несколько ударов прикладами выбили остатки переплета.
        - Давай и второе! - приказал Луис Альберто.
        - Зачем? - Педро явно торопился поскорее выскочить из огненной западни.
        - Ломай, кому говорю?!
        Огонь возник на потолке. Дверь вообще откровенно занялась. Дышать становилось нечем. Сколько еще осталось? Минута, две?
        - Прыгайте и сразу бросайтесь в стороны, - распорядился Луис Альберто. - Оружие не забудьте. Сальваторе, ты как? Выбраться сможешь?
        - Смогу, - Сальваторе заметно ослабел, но бывают ситуации, когда человек напрочь забывает о ранах.
        - Давайте. И пошевеливайтесь.
        Последнее управляющий мог бы не говорить. Кажущийся неповоротливым Педро вмиг запрыгнул на подоконник, чуть примерился и устремился наружу.
        Из другого окна попробовал вылезти Сальваторе. Но рана помешала ему проделать прыжок с потребной быстротой, и задержка оказалась роковой. Мужчина дернулся и стал стремительно заваливаться обратно. Из груди его торчала стрела.
        Снизу раздался короткий вскрик. Очевидно, Педро тоже оказался не таким удачливым, как показалось вначале.
        - Ты как? - управляющий склонился над Сальваторе.
        - Достали… - прошептал тот. - Гады… Луис, не бросай меня.
        - Не брошу, - с готовностью подтвердил Луис Альберто. - Сейчас я их только уберу…
        Он подобрал выпавший у приятеля пистолет. Еще два за поясом да ружье, плюс - шпага… Только дадут ли пустить весь арсенал в ход?
        Но выбора уже не было. Пламя, наконец, проникло в комнату. Дым валил так, что ни смотреть, ни дышать было совершенно невозможно. Оставалось надеяться: команчи решили, что больше защитников не осталось, и утратили бдительность. Да и дым ведь тоже на руку. Не так легко в нем кого-нибудь разглядеть.
        - Не бросай… - Сальваторе нашел в себе силы приподняться.
        - Я мигом, - Луис Альберто примерился и с коротким разбегом прыгнул наружу.
        Приземлился, немедленно упал на бок. Над головой что-то прошелестело. Глаза все еще не отошли, воздуха не хватало, и все же поправить дела можно было лишь быстротой.
        Немыслимый рывок туда, где почти рядом лежало тело слуги.
        Педро дернулся. Луис Альберто обрадовался было, что верный компаньон жив, но то были лишь вздрагивания от очередных стрел.
        Вот они!
        Двое команчей стояли так, чтобы их было не видно непосредственно из окна. Оба опять натягивали луки, только Луис Альберто не желал больше играть с судьбой.
        До противника было шагов сорок, пустяк для человека, жизнь которого частенько зависела от умения стрелять.
        Повезло - при всех перипетиях Луис Альберто так и не выронил ружья. Прочее оружие тоже было на месте, хотя и здорово мешало при прыжках и падениях. Особенно шпага с вычурным эфесом, довольно больно впившимся в бок.
        Ерунда. По-прежнему лежа, Луис Альберто приложился к ружью. Команчи как раз успели наложить стрелы и сейчас целились в лежащего за трупом приятеля человека.
        Порох на полке вспыхнул. Ружье ударило в плечо. Вокруг ствола образовался клуб дыма, но и сквозь него управляющий отчетливо понял: попал!
        Выстрел оказался удачным вдвойне. Тяжелая пуля ударила Меткого Глаза в ребра так, что тот невольно шатнулся и задел приятеля. В итоге стрела Койота ушла чуть в сторону от намеченной жертвы.
        Один из лучших стрелков племени не выронил лука из рук. Он даже не сразу упал. Боль оказалась сильной, пришлось стиснуть зубы, избегая стона, но Меткий Глаз еще пытался отомстить обидчику.
        Дожидаться следующего хода со стороны противника Луис Альберто не стал. Убегать на ровном месте - глупо. Пусть угол дома недалеко, да стрела куда быстрее человека.
        Иногда, чтобы выжить, надо рисковать.
        Управляющий рванул вперед, прямо к противникам. Ружье осталось лежать, зато руки теперь были свободны, и на бегу Луис Альберто выхватил пистолеты.
        Когда Койот вновь наложил стрелу на тетиву, половина расстояния была уже преодолена. Первую пулю управляющий выпустил на бегу. Попасть не попал, но и команч поспешил, позорно промахнувшись на небольшом расстоянии. Грохот ли, дым, внезапный бросок Луиса Альберто чуть в сторону, все ли это, вместе взятое…
        Выстрелить второй раз Койоту было не суждено. Луис Альберто застыл в десятке шагов и, словно на дуэли, спустил курок второго пистолета.
        Меткий Глаз наконец-то собрал оставшиеся силы, поднял лук, только пистолетов у его противника было три. Не зря же он взял оружие у бедного Сальваторе.
        Вторая пуля бросила команча на землю рядом с бьющимся в агонии Койотом. Меткому Глазу повезло - обе раны пришлись на грудь, и смерть должна была явиться к нему с минуты на минуту, а вот его напарник получил кусок свинца в живот и теперь катался, согнувшись, упорно борясь за ускользающую жизнь.
        Если бы команчей было трое, положение управляющего превратилось бы в отчаянное. Оружие было разряжено, а на длину клинка сблизиться трудно. Однако Бьющий Орел оставил лишь двоих, и Луис Альберто напрасно выглядывал в округе очередного противника.
        Мертвецов вокруг хватало. Индейцы забрали своих, зато тут и там валялись убитые обитатели асиенды. Белые, черные, уравненные в правах фактом смерти, и какая разница, был ли покойник при жизни богат или беден?
        Из дома вдруг раздался дикий крик. Луис Альберто невольно вздрогнул. Кричал Сальваторе. Мужчине не суждено было умереть от последней стрелы, как и не суждено было задохнуться в дыму. Дождаться помощи - тоже. Полыхало так, что лишь безумец попытался бы залезть в дом даже на краткое мгновение.
        Луис Альберто дернулся было, но вздохнул. Безумцем управляющий не являлся. Да и крик вдруг оборвался, сделав попытку ненужной.
        Все ненужно. Были соратники, и нет соратников. Было доходное место, не стало места. И даже непутевого барина в чем-то жаль. Пропали кони, вещи, та часть сбережений, что находилась здесь… Ничего, кроме одежды на теле, отнюдь не самой лучшей и дорогой, да оружия.
        Нет, кое-что отложено на черный день в местах иных. Определенный образ жизни приучил не таскать все капиталы с собой. Только и до иных мест еще требуется добраться.
        Справедливости ради, о материальных утратах Луис Альберто подумал мельком. О соратниках - чуть подольше. Потом же наступила липкая пустота. Не отпускавшее последние часы напряжение куда-то ушло. Если бы по-прежнему угрожала опасность, может, подобного и не было бы, но вокруг было тихо. Если не считать треска пожаров. Хотелось сесть прямо на землю и не вставать никогда.
        Луис Альберто заставил себя действовать. Он оттащил от горящего дома бездыханное тело слуги. Огонь пожрал Сальваторе, но хотя бы одного из компаньонов надо похоронить.
        Тут же на ум пришло более практическое соображение. Управляющий пошарил в карманах Педро и извлек из них мешочек с порохом и пулями. Как раз хватило зарядить два пистолета, а прочее заряжать было нечем. Хоть что-то…
        Строения вокруг полыхали. Дым поднимался к небу. Показалось, именно он закрыл солнце и привычную голубизну, однако Луис Альберто быстро понял ошибку.
        Гроза, долгое время собиравшаяся прийти и все не являющаяся, решила сдержать слово. Укрыться от нее наверняка было негде. Или поискать? Вдруг команчи что-то пропустили и в асиенде сохранился какой-нибудь овин, сарай или просто навес?
        Но безразличие не позволило подняться и пуститься на поиски. Бывший управляющий пылающего имения просто сидел на таком расстоянии от строений, что жар не слишком донимал его. Даже шляпа куда-то пропала, и будет ли голова мокрой, нет ли, большая ли разница?
        Апатия оказалась на поверку весьма относительной. Сквозь гул и треск померещился стук копыт, и Луис Альберто немедленно встрепенулся.
        Руки сами потянулись к пистолетам, словно реально отбиться двумя зарядами на открытом месте от превосходящих числом врагов. Однако страха не было. Хватит на сегодня. Придется помереть, никуда не денешься. Лишь бы прихватить с собой на тот свет еще хоть кого-то.
        Не вышло. Между огней промелькнуло несколько всадников, явно не имеющих к команчам ни малейшего отношения. Уж казачью-то форму трудно спутать с любой другой.
        С противоположной от приближающихся казаков стороны прилетел ветер. Первый порыв, сулящий скорую бурю.
        Подумаешь, буря! Спасен ведь! Спасен!!!
        Севернее асиенды Лавренкова
        Уходить от погони надо с умом. Это же не просто бегство. Отягощенный добычей беглец всегда медлительнее, следовательно, находится не в лучшем положении. Тут главное - сбить врага со следа, направить в другую сторону, где он никого и никогда не сможет поймать.
        Судя по приметам, должна была помочь гроза. Если духи будут благосклонны и не задержат ее приход, как уже бывало в предыдущие дни.
        Надеяться исключительно на духов не годилось. Они помогают тем, кто достоин помощи и умеет все предусмотреть и предвидеть.
        На всякий случай кое-что было намечено заранее. Медлительных коров (отобраны были самые лучшие) угнали почти сразу и несколькими стадами. Погонщики старались вести скот там, где уже были чьи-то следы. Точно так же обстояли дела с прочей добычей, будь то дети с женщинами или вещи.
        Разные отряды должны были слиться в единый в заранее обговоренном месте. Точно так же, как делалось при налетах всегда. Однако и это было не все.
        Группа в два десятка человек, едва не самая многочисленная, во главе со Змеем отходила демонстративно. Тут имелось даже небольшое стадо для большего правдоподобия картины. Пусть неведомые враги выйдут на ее след, пустятся в погоню, думая, что гонят главные силы. В решающий момент стадо будет брошено, и Змей с воинами просто превратит отход в бегство. Каждый команч одвуконь, груза практически нет, кто имеет хоть малейший шанс догнать их?
        Не понадобилось. Порыв ветра известил: духи снизошли до воинов. Еще один порыв, сбивающий с ног, поднимающий в воздух прятавшихся в прерии птиц, и грянула буря.
        Молний блеснуло немного. Зато масса воды хлынула на иссушенную землю. Ее потоками были смыты все следы. Даже следопыты, действительно опытные и пользующиеся заслуженной славой, наподобие того же Змея или погибшего Шелеста, не смогли бы ничего обнаружить посреди бескрайних равнин.
        Все мгновенно вымокли до нитки. Медведю, подобно иным счастливцам, имевшим ружья, пришлось приложить все старания, чтобы хоть как-то спасти порох и кремневые замки. Никакой бой на дальней дистанции был сейчас невозможен. Затравочный порох просто отсыревал бы на полках, кремни не срабатывали, тетивы на луках провисали… Лишь честная схватка лицом к лицу на копьях, саблях, томагавках. Прямо посреди разбушевавшейся стихии.
        Трудно сказать, кто мог бы взять в ней верх. По-любому, погоне требовалось прежде найти команчей, а сделать этого сейчас она не могла. Так что индейцы откровенно радовались погоде. Да, неприятно, мокро, перемещаться приходится с трудом, зато каждое мгновение дождя увеличивает шансы на благополучный исход дела. Достаточно отдалиться на дневной переход, и тогда уж точно никто никогда не догонит и не найдет отважных налетчиков.
        Ливень лил, к вящему удовольствию воинов. Долго, словно небо решило за один раз отдать земле годовой запас воды. Даже стемнело, словно поздним вечером, что тоже было на руку людям Бьющего Орла. Жаль лишь, скорость заметно снизилась, и тем не менее…
        Потом ливень превратился в обычный дождь. Он моросил остаток вечера и добрую половину ночи, вселяя в сердца надежду на лучший исход.
        В назначенном месте до утра собрались фактически все. Даже Змей с прикрытием. Единственные, кого недосчитались команчи, были Меткий Глаз и Дикий Койот. Ничего страшного. Непонятно, почему они задержались, только двое всегда выберутся, где большее число обязательно бы увязло. Найдутся. То ли увлеклись грабежом, найдя какой-нибудь не подожженный и целый дом, то ли намеренно водят за собой погоню бледнолицых, норовя заработать себе очередное ку. Воины опытные, не пропадут.
        Бьющий Орел не мог позволить людям долгого привала. Еще те, кто добрались до места первыми, кое-как отдохнули. Последние же едва успели смежить веки, как пришла пора выступать.
        Дождик, на удивление, все моросил. Тронулись, как водится, затемно, но и наступившее утро почти не принесло света. Так, стало возможным разглядеть что-нибудь неподалеку, а прочее терялось в захватившем мир полумраке.
        Погони видно не было. По-хорошему, следовало бы разделать хоть часть коров, только сохранится ли мясо, если его нельзя даже как следует обработать? Пусть команчи не держали рогатый скот, но стадо было дополнительным подспорьем племени, своего рода довеском к Большой Охоте. На месте все пойдет в дело. Шкуры - на одежду, мясо будет или съедено, или отложено про запас.
        Лишь бы суметь доставить его. Тоже подвиг, и не из последних…
        Змей почти постоянно следовал позади отряда. Дождь не дождь, предосторожности никогда не помешают. Где не поможет мастерство, иногда приходит на помощь случай, и совсем исключить неприятную встречу было нельзя. Вдобавок, врагов может быть очень много, и они просто начнут прочесывать прерию небольшими отрядами.
        Но прошел день, ночь, еще один день, и стало ясно - людям Бьющего Орла удалось уйти. Вместе с добычей. Пусть даже какая-то часть скота и пленных погибнет по дороге. Часть - всегда меньше целого. Подумаешь!
        Глава двенадцатая
        Восток Великих Равнин. Два с лишним года назад
        Местность здесь мало чем отличалась от уже пройденной. Те же высокие травы, те же неровности: то мелкие холмы, то мелкие же впадины. Разве что неподалеку рос небольшой лесок, да рядом с ним струилась узенькая речушка. Куда и откуда она текла, никого не занимало.
        Когда Джордж Раймер тяжело, или как он сам считал - степенно, слез с коня, все подумали, речь идет о долгожданном привале. Ехали они без остановки с раннего утра, сейчас же солнце немилосердно застыло в зените. Люди и лошади устали. Несмотря на жару, хотелось есть, и отдых был весьма кстати.
        Паркинс подскочил к главе общины, дождался его кивка и сделал остальным отмашку рукой. Мол, остановка всем.
        Люди полезли из фургонов, разминая затекшие ноги. Кто-то сразу устремился к речушке, кто-то принялся искать дрова, и уже скоро заполыхали костры.
        Джордж не принимал участия в общей суете. Не по чину, когда вокруг столько народа. Он не спеша двинулся на стоявший чуть в отдалении довольно высокий холм. Полы его черного сюртука колебались от каждого шага.
        У остальных хватало дел, чтобы еще следить за строгим предводителем. Пока еще приготовишь еду, да и кроме еды надо хоть немного перевести дух с дороги. Пусть ничего особо страшного, однако тряска, монотонность, жара - и устаешь так, словно весь путь проделал пешком.
        Помимо прочего приходилось еще наблюдать за местностью. Не дай бог, налетят индейцы! Тут места дикие, нецивилизованные, и поневоле приходится быть постоянно настороже.
        Не зря мужчины имели ружья под рукой. Пусть кто попробует! Не для того они все отправились подальше от населенных мест, чтобы бесславно полечь от рук дикарей. Кто сильнее, тот и владеет землей. Бог не допустит гибели любезных чад своих. В великой милости своей он подарил им все здешние просторы. Столько, сколько те возжелают взять в безраздельное пользование на веки вечные. Однако и помочь Вседержителю надо. Жизнь самых любезных чад его - роскошь, которой нельзя разбрасываться.
        Избранные да спасутся!
        На холме Раймер пробыл с четверть часа. Осматривал окрестности, о чем-то думал, а возвращаясь, в нескольких местах брал почву и подолгу мял ее в больших ладонях.
        Зато когда подошел, на его строгом вытянутом лице, украшенном черной с сединой бородой и обрамленном выбивающимися из-под широкополой шляпы длинными волосами, было написано некое подобие удовольствия.
        Мужчины почувствовали важность момента, стали подтягиваться со всех сторон поближе к предводителю. Лишь женщины продолжали заниматься стряпней, да возились в траве дети. Те из них, что помладше, ибо старшие помогали взрослым.
        - Здесь остановимся, - провозгласил Раймер. - Место хорошее. Не зря нас вел сюда Господь! Река, лес для построек, а земля такая - будет родить пшеницу, лишь успевай убирать. На холме поставим укрепление, и никто нас здесь не посмеет тронуть. В добрый час пришли мы сюда.
        - А если индейцы? Они же считают земли своими, - напомнил Паркинс.
        - Господь дал землю избранным. То есть нам. Индейцы пусть убираются куда хотят, - убежденно произнес предводитель. - Здесь поселимся мы. И мы вправе убить любого, кто попытается нам помешать жить так, как мы хотим. Не так ли?
        - Да! - дружно поддержали Джорджа остальные. - Если Господь за нас, кто против?
        - Так вознесем хвалу Господу нашему за дарованные им милости!
        Помимо руководства, Раймер исполнял обязанности проповедника и делал это с большим чувством ответственности.
        А там подоспел обед. Может, не слишком вкусный и не слишком обильный, однако по случаю выбора места был открыт бочонок с виски, и хорошее настроение поселенцев стало еще лучше.
        Главное - найти себе пристанище.
        Восток Великих Равнин.
        Меньше двух лет назад
        Бревенчатые стены застыли преградой. Пусть они не были настолько высоки, однако перемахнуть их с налета было невозможно. На внутренней стороне была возведена насыпь, позволяющая спокойно, укрываясь за частоколом, стрелять по возможным нападающим. Против пушек подобное укрепление было бессмысленным, так и возводили его не против регулярной армии с артиллерией, а против кочевых индейских племен, время от времени проходивших по прерии неподалеку от новоявленного городка.
        Что тут сделаешь стрелами? А вот у защитников форпоста одно орудие имелось. Небольшая чугунная пушка, обычно стоявшая неподалеку от ворот. Перетащить такую на угрожаемый участок - минутное дело. Кое-какой запас пороха имеется, картечь припасена, пусть только сунутся любители чужого добра и легкой поживы!
        Внутри недавно и весьма спешно построенного форта нашлось место и амбарам под грядущие урожаи, и погребам для хранения мяса, и складам под возможные товары, и торговой лавке, и небольшому салуну, и молельному дому, и дому предводителя, и паре вытянутых длинных домов, способных при необходимости вместить всех прочих поселенцев, вольготно разместивших жилища снаружи от примитивной крепости.
        Все же жить в ней всем вместе было бы тесновато. Зачем тогда вообще куда-то перебираться? Чтобы ютиться в небольшом внутреннем дворе? Каждому хочется иметь свой дом, а не одно обиталище на всех.
        Что до салуна, мужчинам необходимо где-то отдохнуть от трудов праведных, чуть промочить горло вечерами и воскресными днями, посидеть, поговорить здесь о текущих делах точно так же, как о душе говорят в церкви.
        Трудолюбие с помощью Божьей вместе творят настоящие чудеса. Пусть первый урожай еще не поспел, однако люди расчистили поля под пшеницу, успели засеять их, а там все взойдет в свой срок. Пока придется немного потерпеть, благо, в прерии хватает добычи, и протянуть на ней еще какое-то время трудновато, но не смертельно. Не все же сразу. Господь заповедовал трудиться, зато работящему человеку, сеет ли он пшеницу, разводит ли коров, торгует ли, всегда воздаст сторицей за следование божественной воле. В превеликой мудрости своей он заранее наметил тех, кому суждено спастись для Царствия Небесного, и вернейший знак избранности - благополучие в делах, достигаемое через труд.
        Не зря поселенцы выбрали предводителем Джорджа Раймера. Вместе с Паркинсом и еще двумя помощниками тот сумел договориться с ближайшим племенем индейцев о своего рода взаимном ненападении.
        Потрясая какими-то бумагами (на самом деле то были старые счета), Раймер с пылом доказывал дикарям, что земли вокруг холма отданы прибывшим с ним людям. Поверили ли индейцы, понять было невозможно. Кажется, они вообще не могли уразуметь, каким образом земля может принадлежать какому-то человеку. Однако сколько той земли могут отвести под поля полсотни мужчин? Пусть растят свои травы, раз им так хочется. Жаль, часть леса изрубили на постройки, словно не умеют обходиться нормальным типи.
        Большой беды не будет.
        - Главное - не задирайтесь, - убеждал своих людей Джордж. - Пока не обоснуемся так прочно, чтобы нас отсюда не выкурить. Как устроимся поосновательнее, тогда посмотрим. А пока, без урожая и запасов, ведем себя спокойно. Господь терпел и нам велел терпеть. Порою, если выпала такая нужда.
        С ним согласились. Случись что, отсидеться в форте какое-то время удастся, но чем питаться? Штурмом стены индейцы не возьмут, зато с легкостью отрежут защитников от прерии с ее бизонами, и с пустыми амбарами придется резать драгоценных коров. Где их потом достанешь? Платить ведь надо, сюда переправлять, все время, труды, да еще опасности добавятся. Надо прежде подготовиться получше, потом уже можно будет диктовать никчемным дикарям свои условия.
        Хоть и чесались порою руки, хотелось прогнать дикарей подальше от приобретенных земель, терпели, делали вид, будто рады гостям, когда кто из индейцев приезжал в форт. Торговлю с ними вели, несколько ружей и то продали, пусть грозило это в дальнейшем возможными неприятностями. Зато по весьма достойной цене, потому остались в выигрыше, и можно сказать двойном - и деньги заработали, и дружбу туземцев приобрели. Те наивно считали - раз торгуют, значит, все будет хорошо. Не зря пустили пришельцев, теперь нужные вещи можно покупать прямо на месте.
        Но так представлялось поселенцам. На деле картина была намного сложнее…
        Восток Великих Равнин.
        Меньше двух лет назад
        - Их надо изгонять, пока не поздно. - Черный Орел старался сохранять невозмутимое выражение лица, и лишь голос его слегка подрагивал от напряжения. - Белые коварны. Вначале они просят небольшой клочок земли. Затем он вдруг начинает расти. Возражений белые прежде словно не слышат. А затем говорят, все вокруг их земля. И тогда начинают изгонять их хозяев. Я уже видел такое на севере у Озер. Кто не был убит бледнолицыми, те покинули родные края. Здесь повторится та же история. Есть один путь - прогнать пришельцев, пока их немного.
        - Они не уйдут, - спокойно возразил Утес.
        Внешне он действительно напоминал скалу. Такой же крепкий, плотный, словно выдолбленный из камня. Сила у вождя была немереная, поговаривали, будто как-то он даже сумел в одиночку с одним ножом справиться с бизоном.
        - Тогда - выгнать.
        Черный Орел раньше не принадлежал племени. Он пришел с севера, уже со страшными шрамами на щеке и груди. Это было уже зим десять назад. Конечно, принимать чужого было непринято, однако Орел поразил ловкостью даже видавших виды охотников и воинов. Затем последовала женитьба на дочери вождя.
        - Как? Их вождь ясно сказал - тот кусок земли отныне и навсегда их. Кто возделывает землю, тот ею владеет.
        - Им понадобится все больше и больше земли, - горько произнес Орел. - Потом - вся земля. Бледнолицые коварны. Они не соблюдают законов. Потому я говорю - если они не уйдут, надо их уничтожить. Только так мы спасем свой народ. Только так мы останемся на своей земле.
        Молчание было ответом. Каждый здесь знал историю Черного Орла. Он был одним из вождей, кто без колебаний выступил на стороне легендарного Текумсе и был с ним до самого конца. В последнем бою Орел получил несколько ран. Его бы, без сомнения, добили, однако младший брат сумел вывести с кровавого поля тяжело раненного героя.
        Лечился Орел очень долго. И лишь спустя месяцы узнал - брат не смирился с поражением. С небольшим отрядом он решил отомстить врагам. В первом бою удача улыбнулась отважным. Враги не смогли справиться с воинами в открытом бою, зато одолели их хитростью. Удар был нанесен по стоянке, где находились лишь женщины и дети. Вырезаны были все, а когда воины мчались на помощь, их отряд угодил в ловушку и был просто расстрелян из засады.
        Так Черный Орел остался один. Конечно, в нем горела жажда мести к коварным бледнолицым. Его понимали, ему сочувствовали. Никто не удивился следующей фразе:
        - Не хотят уходить - надо уничтожить. Пока за ними следом не пришли другие. Бить бледнолицых лучше поодиночке.
        Многие соглашались, а вот поддержать не решились.
        - Мы можем покупать у них ружья и порох, - возразил Хромой Енот. - Нам надо много оружия. Иначе, когда придут мстить, нам нечем будет воевать.
        - Оружие мы потом заберем у мертвых, - возразил Орел.
        - Нет, - отрезал Утес. - Мы будем торговать честно. Только если бледнолицые попытаются нарушить договор, тогда мы выступим против них.
        При этом он кинул взгляд на лежащую рядом бумагу, данную новоявленными соседями. Там содержались пункты взаимной сделки. Пришельцы клялись - скрепленный подписями документ свят и никем не может быть нарушен.
        - Они нарушат его тогда, когда почувствуют себя сильнее, - предупредил Орел.
        - Мы - дома, - возразил Утес. - Мы - воины. Воины всегда защитят родное племя.
        Черный Орел не удержал тяжелого вздоха.
        Выходило, они не были воинами, раз не сумели сохранить женщин и детей.
        - Воины могут погибнуть. Бледнолицые будут идти и идти. Их очень много.
        Он знал, что говорил. Вот другие пока этого не представляли.
        А зря.
        Восток Великих Равнин.
        Полтора года назад
        Урожай был собран. Жители нового поселения могли быть довольны. Амбары полны, по-любому хватит не только на весь год, но еще что-то останется для торговли. Жаль, везти зерно далеко. Поневоле подумаешь, стоит ли игра свеч? Пока доставишь до ближайшей судоходной реки, пока договоришься, чтобы перекупщики приплыли и забрали для дальнейшей перепродажи. Да и тех перекупщиков еще надо найти и дождаться. Самим не очень хотелось оставлять форт надолго. Пусть доход сразу становился поменьше, но это еще как посмотреть. Перевоз тоже стоит немалых денег. Вот если бы где-нибудь поблизости были города или дороги не такими длинными и опасными…
        Вообще, почему надо терпеть рядом каких-то дикарей? Земли вокруг полно, бесхозной земли, добротной, но по ней, словно по своей, шляются аборигены. Еще того и гляди нападут, ведь дикари по определению не могут не быть кровожадными. Постоянно приходится быть настороже, словно не у себя дома находишься, а где-то в гостях. Даже хуже, чем в гостях. Хозяева хотя бы подчиняются каким-либо законам.
        От хозяев когда-то и сбежали. Если не дают молиться, как хочется, поневоле начнешь искать место, где царствует свобода. Так почему же когда место найдено, приходится считаться с неприятным соседством вообще непонятно кого? И ведь наглые, охотятся, живут непонятно как, вечно скитаются… Путаются под ногами, куда не отъедешь - везде индейцы. Житья от них нет, в полном смысле.
        Новая земля под посевы и пастбища требовалась позарез. В поселении сыграли сразу две свадьбы, молодым тоже требуются свои участки. И остальные хозяева хотят территорий побольше. Больше посеешь, больше пожнешь. Больше пожнешь, богаче станешь. Богаче станешь, значит, ты тот, кому Бог заранее предопределил спасение. Все взаимосвязано в мире земном и мире небесном. Бог мудр, если Он создал всяких тварей, значит, обязательно обеспечит своим верным чадам победу над ними.
        Пока же пришлось Раймеру на правах предводителя вновь встречаться с вождями ближайшего племени. Тяжелая работа - убедить дикаря, что еще один кусок территории переходит к общине и ходу туда индейцам отныне нет.
        Не хотят понимать - и все! Что-то лопочут, мол, земля не может принадлежать кому-то. Она - общая. Словно что-то может быть общим, а не чьим-то! Нет, стоят на своем, делают вид, будто не знают элементарных вещей, да вдобавок даже не владеют нормальным человеческим языком. Не общение - пытка.
        Труд достался Раймеру тяжелый. Едва не каждую неделю он отправлялся на встречу, убеждал, договаривался, клялся, благо, данная дикарю клятва клятвой в глазах Бога не является. В качестве платы предлагалось зерно, пара коров, десять долларов, даже два ружья с небольшим запасом пороха. Денег индейцы упорно не признавали, коровы им тоже оказались не нужны, зато на ружья смотрели с вожделением.
        Не хотелось продавать оружия, ох, не хотелось! Заезжим торговцам все равно. Продали, получили в обмен желаемое и уехали. Тут же всегда есть вероятность, что те же самые ружья будут стрелять не только по бизонам, но и по тебе. Ведь обязательно начнут. Вопрос лишь в том - когда?
        История завоевания нового континента почему-то всегда была связана с борьбой против индейцев. Коренные обитатели, которых даже людьми назвать трудно, упорно не желали убраться куда-нибудь подальше, освободить территорию для поселенцев, и не просто не хотели - отчаянно сопротивлялись, подло нападали по поводу и без повода. Не было причин считать, будто на сей раз все обойдется миром.
        Однако много ли сделают несколько ружей? Сейчас вступать в конфликт рано, следовательно, пока лучше купить землю, а уж затем… Затем можно будет подумать, как взять себе гораздо больше - и без платы.
        Пока же удалось приобрести еще несколько кусков земли, однако не за два, а за четыре ружья. Жадные эти индейцы. Ничего, все им будет припомнено.
        Дайте только срок…
        Восток Великих Равнин.
        Территория арапахо
        На землях арапахо наступил праздник. Желанный гость всегда приносит хозяевам радость. Весть об удаче переговоров дошла сюда давно, но одно дело - весть, и совсем другое - прибытие с визитом новых союзников. Их приветствовали еще по пересечению весьма условной линии, разделяющей охотничьи угодья племен. Вначале - небольшой отряд молодых воинов. Празднично раскрашенных, на хороших конях. Воины продемонстрировали гостям искусство верховой езды и владение оружием. В ответ казаки показали кое-что из своих умений, чем сразу завоевали уважение сынов прерий.
        Через день проявилось преимущество кочевой жизни. Если в случае с любыми другими народами путь посольства пролегал бы к столице, то тут проблема была решена гораздо проще. Становища племен не были привязаны к неким точкам, и вожди арапахо просто устроили временный поселок поближе к границам своих владений. Туда уже загодя съехались большинство старшин из других родственных родов. Как объяснил Муравьев своему племяннику, равно как и другим чинам отряда, которые не были в курсе дел, вожди у индейцев Великих Равнин отнюдь не являлись неограниченными правителями. Скорее это было собрание наиболее уважаемых людей, которые сообща решали разные повседневные вопросы. И тот, кого можно было считать верховным вождем, в действительности был кем-то вроде председателя на совете. Главные же проблемы могли решаться всем племенем, а то и племенами, составляющими тот или иной народ. А еще были специальные военные вожди, каждый раз избиравшиеся на время того или иного похода. Только, в отличие от немолодых, набравшихся опыта руководителей мирных времен, эти были моложе. Да и как иначе, если им требовалось вести
воинов в бой?
        Младший Муравьев внимал рассказу, словно песне. Вот она, настоящая свобода, да еще на лоне природы в духе незабвенного Руссо. Куда там цыганам! Захотелось самому присоединиться к детям прерий, стать одним из них, и не только стать - все Отечество направить на благодатный путь.
        Что думали казаки, сказать трудно. Они тоже считались вольными людьми, когда-то действительно являлись таковыми, но последние поколения служили императорам не за страх, а за совесть, и, стоя особняком, одновременно были частью общегосударственной системы. Только, в отличие от молодого офицера, для казаков сказанное отнюдь не было новостью. Они настолько часто сталкивались с представителями разных индейских племен, что давно успели привыкнуть к ним. Некоторая часть уроженцев Америки даже вошла в состав Тешасского казачьего войска. Кто поодиночке, а кто и небольшими племенными группами в полном составе, как некоторые из племен каддо.
        Согласно установившейся в незапамятные времена практике, Наместник почти не вмешивался в сложившуюся жизнь чужеродных народов. Изменения касались лишь службы. Раз уж аборигены решили присоединиться к вполне конкретному сословию, то обязаны были выполнять некие общие предписания. Иррегулярное - но войско, как таковое обязано поддерживать дисциплину. Равно как и каждый новоявленный казак обязан владеть положенным оружием, а сотни и полки обладать способностями к маневрированию.
        Здесь же была первобытная стихия. Нет, речь не о каком-то внутреннем брожении, разнообразных бескровных бунтах, полной вольнице, как в раскинувшемся на восток государстве. Индейцы от рождения пропитывались определенными нормами поведения и выполняли их всю жизнь. Если бывали какие-то личные ссоры, то они не играли судьбоносной роли в жизни народа. Ну, несколько семей перейдут из одной охотничьей группы в другую - ничего ведь страшного.
        За исключением лета с его Большой Охотой индейцы жили небольшими группами. Все племя элементарно не могло прокормиться охотой в одном месте. Едва травы становилось меньше и гигантские бизоньи стада распадались, то же самое происходило с кормящимся от животных народом. Вслед за бизонами расходились группы индейцев, семей по двадцать-тридцать в каждой. Североамериканцы называли подобные группы бэндами, в русском языке обозначения пока не было.
        Меньше людей не могло бы эффектно защищаться в случае необходимости, да и охотиться на здоровенных бизонов вместе было значительно легче. Благодаря лошадям, бэнды были мобильны, довольно легко кочевали с места на место. Жилища-типи без проблемы разбирались, перевозились и вновь собирались на новом месте. Земледелия индейцы Великих Равнин не знали. Как почти не знали ремесел, за исключением обработки шкур, шитья одежды и еще некоторого минимума, необходимого при подобном образе жизни. Прочее обменивалось или добывалось в набегах. Благо, торговля была довольна развитой, можно было приобрести кое-что даже с далеких берегов Тихого океана. Да и помимо исконных товаров новые купцы из Североамериканских Штатов доставляли нечто, ранее индейцам неведомое.
        - Вот так и должен жить человек! - уже наедине с дядей не удержался младший Муравьев. - Полностью свободным, ни от чего не зависящим!
        - Ни от чего не получается, - философски изрек полковник. - Помощи, заметь, попросили не мы. Да и охотой большой народ не прокормить. Для земледелия земли потребно гораздо меньше. Уже молчу про ремесла, производство. Индейцы покупают ружья, а у кого? У тех, кто имеет государство. По иному развитие невозможно. А без развития съедят. Это все с виду столь романтично. Посмотришь - и все видится иначе.
        Неясно, поверил ли опытному полковнику его юный племянник. В молодости на все смотришь несколько иначе.
        Вечером у Муравьева-старшего был еще один разговор. На сей раз с Лукой Соколовым. Имя дано было в крещении, фамилия представляла перевод части прежнего имени. На самом деле Лука был индейцем, уже лет семь примкнувшим к новым владетелям Мексики, вступившим в казачье сословие, получившим чин есаула и роль переводчика при Наместнике. Благо, местных языков знал новоявленный казак немало. Разумеется, разбирался в обычаях и нравах различных племен: в молодости волею судеб постранствовал по континенту. Был и у Великих Озер, и на Равнинах, и у Скалистых гор. Даже успел немного повоевать с североамериканцами. Да и кто из приграничных племен не вступал с ними в конфликты? Но с тех пор к восточным соседям Соколов относился как к заклятым врагам, совсем не так, как обычно было принято у индейцев, и вроде бы именно вражда подтолкнула его вступить в русскую службу. Когда в начале присоединения Мексики возникла некоторая напряженность между жителями Тешаса и Луизианы, и жители рабовладельческого штата вкупе с переодетыми солдатами познали мощь новых властителей колонии.
        - Мне кажется, арапахо скрывают проблемы с соседями, - без обиняков заявил Лука.
        - С какими?
        - С восточными, - русским Лука владел не просто в совершенстве, он давно освоил письмо, знал кое-что из наук. Последние не слишком хорошо, но вполне достаточно для обычного казачьего офицера.
        - Разумеется, проблемы есть, - согласился Николай Николаевич. - Иначе с чего бы им искать союза с нами?
        Лука покачал головой. Жест, перенятый им у жителей Мексики.
        - Не то. Все серьезнее. Арапахо явно ждут мести со стороны «синих курток». Что-то произошло в прерии. Не знаю пока, что?
        - Какая-то стычка? - насторожился Муравьев. И сам же ответил себе: - Но сколько тех стычек происходит на Великих Равнинах! Да и не только на них! Из-за небольшой схватки посылать карательную экспедицию никто не будет. Допустим, погибло здесь несколько торговцев. Насколько знаю, никому до них особого дела нет.
        - Может, стычка была серьезной? - предположил Соколов.
        - Ты вообще уверен, будто наши новые союзники ждут карателей? Или так, одни предположения?
        - Уверен. Арапахо ждут появления «синих курток». Не сейчас, но скоро. Может, через месяц. Или через два. Почему - не знаю.
        - Но тогда откуда сии сведения? Что-то услышал? Какой-то разговор? Намеки? - у полковника не имелось оснований не доверять переводчику.
        Не зря к Луке прислушивался сам Резанов. Хотя вроде простой есаул - и едва не всесильный Наместник огромного края. Но авторитет у казака в вопросах местных племен был настолько велик, что ему неоднократно предлагали перейти в штатскую службу и официально занять пост советника по индейским делам. Однако тут все упиралось в психологию. С точки зрения индейцев, казак был человеком почти вольным, главное же - воином. А уж выходить из воинского сословия, пока не стар, - это же позор.
        Соколов чуть помолчал, а затем ответил одним словом:
        - Чувствую.
        В голосе переводчика прозвучала такая убежденность, что больше Муравьев ничего не спрашивал. Раз сказано, именно таким образом обстоят дела на самом деле.
        Часть третья
        Глава тринадцатая
        Великие Равнины. Большая Охота
        Стадо было огромным. Оно заполняло собой едва не все видимое пространство, и, казалось, прерия колыхалась, шевелилась вместе с крупными тушами бизонов.
        Индейцы остановились чуть в отдалении. Добычи было столько - только успевай ее брать.
        Разумеется, все не так просто. Бизон - зверь опасный. Особенно - в таком скопище. Можно с легкостью из охотника превратиться в дичь. Затопчут, как иногда случалось с людьми неловкими. Достаточно совершить одну оплошность, вылететь из седла, а то и просто рухнуть с конем - и стадо промчится, даже не заметив, что на пути кто-то был. Втопчут в землю, и останется от неудачника лишь липкое месиво. Пешему вообще делать против бизонов нечего. Если звери вдруг начинают бег, остановить их практически невозможно. Как невозможно успеть убраться с их дороги, когда на тебя движется сплошной фронт могучих и совершенно неуправляемых животных.
        Собравшиеся команчи были умелыми, ловкими. С конями они словно составляли единое целое. Конечно, удача и духи могут отвернуться от любого, но воину ли бояться опасности? Охота, помимо прочего, еще и способ продемонстрировать все свои лучшие качества. Готовность к риску - тоже.
        Черный Медведь был счастлив. После набега на бледнолицых количество его ку возросло многократно. Теперь у него даже было собственное ружье, длинноствольное, мощное, гораздо мощнее любого лука. Можно было с полным основанием вступать в брак. Пусть Тростиночка по-прежнему не слишком смотрит в его сторону, но сможет ли она устоять, когда молодой и уже славный воин посватается к ней на полном серьезе и придется сказать твердое «да» или «нет»?
        Вот только еще надо проявить себя на Большой Охоте. Раньше Медведь ни в чем не уступал в славном деле почти никому и был уверен: и сейчас все будет хорошо. Чувствовал он себя отлично, тело слушалось, глаза видели цель, руки были тверды, сердце билось, а что еще надо охотнику?
        Ружье Медведь оставил дома. Стрелы все помечены, сразу будет видно, кто именно из воинов поразил цель. Как иначе подчеркнуть свою удаль?
        Пороха тоже было немного, и тратить его без крайней необходимости не хотелось. Торговцы этим летом до стойбищ команчей не добредали, взять ценный припас было негде. Имелась идея - пойти в поход на ближайших соседей. У тех с огнестрельным оружием, а следовательно, и с припасами, дело обстояло получше. Но все это - уже после Большой Охоты. Прежде обеспечить племя запасом мяса, и лишь затем думать об иных вещах.
        Надо пользоваться временем, когда травы вокруг столько, что бизоны собираются в огромные стада, и их даже не надо долго выслеживать.
        Бизон ведь не только мясо. Это еще прочная шкура, из которой женщины шьют одежду и обувь. Она же идет на типи, на седла и вообще годна едва не для всего.
        Не одни команчи - все многочисленные народы Великих Равнин заняты сейчас тем же делом. Куда ни направься, повсюду охотники выходят на тропу, собранные, спокойные, действующие словно единый организм. Иначе нельзя.
        Но вряд ли кто путешествует в такое время. Некогда и не ко времени. Равнины, на которых нет ни войны и ни мира, становятся сравнительно безопасными. Да только некогда пускаться в путь, когда полно добычи. Потом, все потом…
        Пора! Орел сделал знак, и воины дружно направились к стаду. Они ехали не густой толпой, а длинной вереницей. Чуть не след в след, так что, стоит посмотреть спереди, и не скажешь, сколько человек движется за вождем.
        Коней специально не гнали, чтобы не спугнуть раньше времени гигантских, неторопливо пережевывающих траву животных.
        Те косились на людей, даже потихоньку переместились сами, скрыв в толпе молодняк и самок, но больше ничем не проявили беспокойства. Они казались себе могучими и сильными. Даже врагов в прериях для них фактически не было. Если не считать самого страшного существа на земле - человека. Тем более - человека на лошади.
        Вблизи стадо оказалось еще больше. Оно заполнило собой всю равнину с одной стороны, и создавалось впечатление, будто море животных тянется до самого горизонта и уходит далеко за него.
        Лишь теперь бизоны встревожились. Пока не слишком сильно, однако по стаду словно прошла волна. Если бы звери обладали умом, им достаточно было бы всей гигантской толпой просто помчаться на индейцев. Смяли бы, без малейших сомнений. Разве что, кто-то успел бы ускакать в сторону с пути всесокрушающего живого вала.
        Но ума не было.
        Вблизи команчи подтолкнули коней, вынудили их идти быстрее. Легкая рысь сменилась быстрой, та - галопом. Крайние животные попытались податься назад, но там была целая стена их собратьев. Находившиеся в глубине просто не видели опасности, стояли на месте, и сдвинуть их, заставить отойти было не так просто.
        Но вот тревога неведомым образом передалась вглубь. Стадо заволновалось, сдвинулось прочь от чего-то таинственного и грозного, однако пока еще медленно, да и слишком поздно.
        Охотники на полном скаку понеслись в некотором отдалении от края, и стрелы обрушились на животных рукотворным и смертоносным дождем.
        Пусть не каждая находила цель, да и завалить крупного зверя одной стрелой довольно трудно, очень уж толста шкура и мало уязвимых мест, но так и стреляли команчи почти непрерывно. Некоторые бизоны уносились прочь с торчащими из туш древками, зато сначала один, затем другой завалились в пылящую после промчавшихся копыт траву.
        Победный крик, вырвавшийся из уст охотников, подстегнул стадо, заставил зверей бежать быстрее, но число поверженных гигантов росло буквально на глазах.
        Потом будет время разобраться, чья именно стрела поразила ту или иную цель, пока же во всем подлунном мире не было ничего важнее, чем мчаться вслед за уносящимися бизонами, вскидывать лук, целиться, подгадывать момент и стрелять, стрелять, стрелять…
        Прерию заволокло поднявшейся почти до небес пылью. Из нее выскакивали всадники, в нее же убегали животные, и земля гудела от топота тысяч копыт.
        Как минимум один бизон упал после стрелы Медведя. Попала ли она особо удачно или просто оказалась последней в ряду других, но ведь пал! А уж говорить просто о попаданиях и смысла не было. Медведь не считал удачные выстрелы. Но много их было, много. Коль верен глаз, и заранее знаешь, как пойдет стрела, даже на скаку всадить ее не проблема. Душа была охвачена непередаваемым азартом, как почти всегда бывает в главных занятиях, на войне ли, на охоте. Дух един с телом, руки тверды, конь - продолжение человека… И никаких посторонних мыслей. Лишь упоение мужским делом. Если в мире есть счастье, то вот оно, в пыли, криках, реве, суете…
        Стадо убегало. Путь его был отмечен валяющимися там и тут тушами. Скоро, уже скоро, можно будет приостановиться, вернуться к добыче. Тут ведь главное - взять столько зверя, сколько сумеешь обработать. А охота продолжится еще завтра и в последующие дни.
        Лето. Бизоны собираются в гигантские стада…
        Великие Равнины вечером
        Вечером ярко полыхал костер. Вокруг уже господствовала тьма, отсюда, со стороны костра, казавшаяся вообще непроглядной. Тем уютнее был освещенный круг. Ветра почти не было. Пламя поднималось вверх, стремясь к далеким звездам. Земной костер - к кострам небесным.
        Стоянка племени была недалеко. Охота лишь самая приятная часть работы. Затем следует неизбежная разделка туш. Мясо необходимо провялить, шкуры обработать как можно быстрее и тщательнее. И хорошо, когда рядом женщины, которые всегда помогут в дальнейшем труде.
        Добычи было столько, что едва успели до заката справиться с самыми необходимыми вещами.
        Пока разобрались, где и чья добыча, прошло немало времени. Все должно быть по справедливости. Охотиться в одиночку очень трудно, но ведь кто-то добыл зверя! Не зря каждая стрела помечена владельцем, и опытные люди могут установить, какое попадание было смертельным, а какое лишь ранило бизона. Дальше же уже можно делить добычу по справедливости.
        Обиженных не имелось. Каждая семья имела успех. Разный, конечно, так у людей не может быть одинакового умения и одинаковой удачи. Кто-то более меткий, кто-то - менее.
        Медведь проявил себя настоящим охотником. Два убитых бизона, в одном из которых торчало целых три выпущенных воином стрелы - не каждому дано похвалиться таким результатом за день. Если последующая охота окажется такой же успешной, молодой воин может смело вступать в брак. Он практически доказал свою способность содержать семью, и дело за малым - дождаться конца сезона, когда размениваться на посторонние дела просто некогда, да подобрать богатые подарки родным невесты и ей самой. Возьмут - то будет хорошим знаком. Потом уже им предстоит что-то дарить родне Медведя. Если же будут возвращены…
        Но о последнем варианте юноша старался не думать. Он молод, умел, удачлив. Одних ку уже набралось - не каждый в его годы может похвастать столькими подвигами. Да и имущество кое-какое имеется. Есть и ножи, и скребки, и одеяла, и лошади, и многое другое. Вплоть до шкур, которых, еще немного, и хватит на собственное типи. Просто какой в нем смысл, пока нет жены?
        Бедствовать новая семья не будет точно. Ведь имеется еще и главное богатство - ружье. А с ним не пропадешь. Сколько в племени воинов? Не сосчитать. Едва не все - просто с луками. Ружье имеет разве один из десяти. Ладно, может, из восьми, но уж никак не больше.
        По возрасту уже пора иметь постоянную спутницу. Пока одну, а там дальше будет видно.
        Справедливости ради, Медведь и думал лишь об одной. О Тростинке. Прочие для него пока не существовали. Но Тростинка… Гибкая, с чуть вытянутым, столь непохожим на большинство индейских лицом, стройная, какая-то нездешняя…
        Вот только минует сезон Большой Охоты, пройдет пляска Солнца, и обязательно надо свататься.
        Даже поговорить не удается. Родные старательно следят, и вообще не слишком прилично разговаривать с девушкой наедине. Для ее репутации в первую очередь, чтобы не пришлось на какой-нибудь важной церемонии произносить неизбежное: «В моем мокасине дыра», но и молодым воинам могут поставить в упрек, мол, не чтут традиции и обычаи предков.
        Весь день с рассвета воины провели в седлах. Выслеживание, охота, подбор добычи, потом, когда лошади отдыхали, первоначальная обработка туш. Усталость отчасти чувствовалась, просто ее старательно скрывали друг от друга и от самих себя.
        И все-таки охотники еще сплясали, знаменуя окончание первого, столь удачного дня. И, разумеется, не обошлось без рассказов об охотничьих подвигах. Медведю тоже было что выкрикнуть, призывая в свидетели Солнце и Луну. Собравшиеся подтвердили истинность прозвучавших слов.
        Длились танцы недолго. Впереди был новый тяжелый день, где помимо подвигов воинов ждала тяжелая работа по разделке туш и прочие неизбежные и нужные дела. Сама охота в сравнении с обработкой ее результатов может считаться молодецкой забавой. Опасной, как и положено забаве, но и увлекающей, заставляющей забывать обо всем.
        Охота - удаль, последующее - труд. И сил для труда требуется немерено. Посему надо отдыхать. Чтобы хватило на много долгих дней.
        Великие Равнины.
        Стоянка команчей
        Надеялся Черный Медведь зря. Гибкая Тростинка совсем не думала о нем. Она уже вошла в пору девичества. Формы округлились в положенных природой местах, душа познала неясное томление, но пока еще какое-то смутное, не обращенное на кого-то конкретно.
        Девушку изматывала работа. Обработка шкур, шитье, вышивание, установка и разборка типи отнимали столько сил, что порою их не оставалось даже на мысли. Но иногда посреди ночи девушка вдруг просыпалась, и в какой-то полудреме ей мерещилась совсем иная жизнь. Будто она обитает в большом доме, который не приходится то разбирать и куда-то перевозить, то собирать на новом месте. Тот дом совсем не похож на типи. Он с множеством каких-то отдельных помещений, и стоит так, словно собрался провести здесь же вечность.
        Вокруг помимо привычных трав есть еще сад с непривычными деревьями. И еще один садик, окруженный домом. Этот - весь в цветах, красивых, ухоженных, совсем не таких, которые попадаются в прерии. И еще вокруг другие люди. Даже говорят на каком-то ином языке, который явно был понятен, а теперь забылся. Но, главное, люди вокруг добрые. От них исходит забота, любовь, и даже сам воздух лучится счастьем.
        Там не надо без конца обрабатывать шкуры, разбирать и собирать жилище, да и зачем, если дом стоит на одном месте?
        Просыпаясь, Тростинка испытывала отголосок счастья и сильную грусть по местам, которые если где и были, то только во сне. А наяву все та же довольно однообразная и тяжелая жизнь, по ощущениям - не своя, а чужая. Будто кто-то когда-то в одну злую минуту подменил ее, а зачем?..
        Главное же - за что?..
        Великие Равнины.
        Перерыв в Охоте
        В Охоте наступил невольный перерыв. Стадо откочевало дальше. Бизоны не обладали умом, но чувствовали опасность, и потихоньку старались уйти от мест, где гибнут их собратья.
        Но дело было не в этом. Догнать зверей не составляло проблемы. И даже перетащить за ними типи, чтобы не приходилось каждый раз тратить много времени на дорогу к стоянке племени.
        Просто туш добыли уже столько, что мяса должно было хватить надолго, а женщины едва не до конца лета были обеспечены работой со шкурами. Да и табуны лошадей, одно из главных богатств команчей, тоже требовали внимания.
        Это только кажется, будто прерии способны прокормить бесконечное количество животных. Даже летом лучше обеспечить лошадям простор. Когда тщательно следишь за конями, выводишь породу получше, приходится разводить табуны между собой на некоторое расстояние. И в случае налета соседей так намного безопаснее. Многие же точат зуб на богатство команчей.
        Но и покупателей обычно - хоть отбавляй. Прочие индейские племена, порою - весьма далекие, даже бледнолицые. Камачьеро из Нью-Мексики, а то и торговцы из далекой Луизианы.
        Последние устраивали индейцев больше всех. Они привозили на продажу ружья и порох, довольно много ружей, а в последние годы еще и уговаривали применять их почаще - против людей. Конкретно - против жителей Тешаса. Шли у них какие-то разборки между собой, вот они и искали союзников везде. Но сами предпочитали не воевать, отчего отношение к ним команчей было несколько снисходительным. Торговля - вещь достойная, но ведь война намного лучше.
        Ружья команчи брали охотно, но выходить ли на тропу войны, предпочитали решать сами. В Тешасе обосновалась часть извечных врагов-апачей, так ведь они были и дальше на западе. Да и ответных нападений с их стороны не было очень давно. С тех пор, когда там сменились властители края.
        Вообще, набег и война - вещи разные.
        Сейчас торговцы с востока должны были заявиться вновь, племени передали, что караван на подходе, и это было еще одной причиной приостановки охоты. Бледнолицые могут ведь уйти и к другим стоянкам племени. Им все равно, у кого покупать лошадей и прочий товар и кому продавать ружья.
        Стоит сделать перерыв ради подобного случая. В прошлом году торговцы с востока распродались в других частях племени. В позапрошлом - тоже. Если еще и в этом…
        Не каждому удалось разжиться ружьем в последнем набеге. И не каждое подходит для действия с коня. Из многих лучше стрелять пешими, стоя на твердой земле. Выпустишь пулю на полном скаку, промахнешься, а дальше? Перезаряжать на ходу тяжело. Это не лук, из которого одна стрела летит за другой.
        У каждого оружия свои преимущества и свои недостатки.
        Великие Равнины. Торг
        - Торговля - дело простое и в то же время сложное, - изрек старший из торговцев со странным прозвищем Джонсон.
        Весь низ лица его был скрыт длинной и густой бородой, где исконная чернота соседствовала с нитями седины. Широкополая шляпа, длинный сюртук с нацепленной поверх перевязью с парой двуствольных пистолетов. Мужчина был крупным, высоким, а уж в сравнении с мелкими команчами вообще казался гигантом.
        Джонсон не спеша затянулся трубкой. Хочешь успеха в торговле, серьезно относись к обрядам потенциальных покупателей. Пусть считают, будто ты - свой в доску. Лишь интересно - отказ от трубки мира подразумевает объявление войны? Торговец не знал и проверять не хотел.
        Трубка пошла дальше по кругу. Здесь собрались вожди племени. Те, от кого зависело, принять предложение или отклонить его.
        Никто не отозвался на фразу гостя, хотя бывший при Джонсоне переводчик, довольно молодой, явно с примесью индейской крови, хотя и не индеец, перевел ее для собравшихся.
        - Простое - потому что цель ее понятна. Продать вещи с выгодой для себя. И для покупателей, конечно. Каждый получает в итоге то, что хочет.
        Вновь тишина. Даже никто не кивнул, хотя Джонсон был уверен: возражающих у костра не было. Они же не только воины и грабители, но и торговцы. Почти такие же, как он. Тоже ищущие свою выгоду, старательно сбывающие свой товар. Главным образом лошадей, в большой части - украденных, но каждый живет, как может. Пусть Джонсон на самом деле относился к индейцам, мягко говоря, свысока и за людей их почти не считал, но в этом понимал и одобрял полностью.
        Команчи снабжали лошадьми всех желающих. Если те не спрашивали, откуда у них берутся неисчислимые табуны. Но все-таки они не только воровали, но и разводили.
        - Сложное - приходится искать, где выгода для тебя больше. Зачем отдавать все первым, кто заинтересовался товаром, когда где-то другие люди готовы дать за него больше?
        Фраза содержала намек. Мол, есть у меня кому продать оружие и порох и кроме вас. Только свистни - и половина жителей Равнин прибегут в полной готовности рассчитаться по назначенным ценам. Сами-то индейцы сложных изделий не производят. Не умеют. Даже порох сделать не в состоянии. Какой порох, когда горшок, что может быть проще, и то ни в одном из кочевых племен не изготавливают? Вот где странные люди!
        - Назови свою цену, - спокойно обронил старший из вождей.
        Во всяком случае, Джонсону казалось, что старший. На деле любой вождь индейцев не являлся правителем в европейском смысле слова. И уж никак не мог решать за все племя.
        Трубка как раз вернулась к торговцу, и перед следующей фразой появилась возможность взять паузу.
        Джонсон не торопясь затянулся, выдохнул дым и лишь тогда изрек:
        - Мне нужны не только лошади…
        Глава четырнадцатая
        Сельва на северо-востоке штата Веракрус
        Сельва не любит чужих. Своих она тоже не любит. Лишь от большой беды можно притерпеться к ней. Например, когда твое появление в любых обжитых местах немедленно вызовет интерес властей. И не просто интерес, а интерес, подкрепленный реальной воинской силой. Потому появляться там - себе дороже.
        Фортуна переменчива, как переменчива любая женщина. Долгожданная революция первоначально сулила успехи и кружила головы, затем - терпела поражения. Потом чаша весов вновь колебалась, но прибытие уже не испанских, а русских войск довольно быстро успокоило мятежный край.
        Кто был недовольным, постарался выглядеть лояльным к новым властям. Или - еще хуже, на самом деле предал былые идеалы и предпочел им низменный покой. Люди разочаровывали на глазах. Стоит ли добывать для таких независимость?
        Верные соратники оказались не столь верными. Постоянные неудачи разочаровали революционеров. Кто-то уходил молча, тайком, некоторые перед уходом приходили к командиру и объявляли о своем решении. Мол, переменятся обстоятельства, вспыхнет бунт, и они немедленно вернутся под знамена свободы.
        В итоге с Фернандесом остались самые преданные. Или же те, кто ни при каких обстоятельствах не мог рассчитывать на прощение за совершенные грехи. Власть называла еще эти грехи преступлениями, словно уничтожить несколько десятков, а то и сотен сатрапов могло считаться чем-то плохим. Прочие подчиненные перешли к мирной жизни, обрабатывали землю, занимались ремеслами, словно жили при благословенной и желанной республике, а не при разнузданной деспотии.
        Когда-то весьма крупная армия превратилась в небольшой отряд. О настоящих боевых действиях речь уже не шла. Так, изредка налеты на асиенды и прочее в том же духе. Надо же где-то брать текилу, вино, муку, овощи, мясо, а при удаче - и порох.
        Какую-то часть продовольствия добывали охотой, что-то удавалось вырастить, но все же проблема имелась. Бойцы остепенились, прямо здесь, в лагере, находились их семьи. Итогом же являлось то, что из четырех сотен обитателей лагеря бойцами являлись менее чем полторы.
        Здесь, в сельве севернее Веракруса и вплоть до гор Уатуско, можно было прятаться до скончания века. Правительственные войска не рисковали углубляться в чащу. Искать кого-нибудь здесь было бесполезно. Зато потеряться самому можно с такой легкостью, что даже противника не понадобится. В крайнем случае, поиски ограничивались опушкой. Потому повстанцы чувствовали себя почти в полной безопасности. Если не считать самой сельвы.
        Это не прерии, где власть с некоторого времени обосновалась прочно, по виду - едва не навсегда. Но так ли это?
        Вера многих в победу поколебалась так сильно, что люди не столько боролись, сколько выживали. Неудивительно. Те, кто вступил когда-то в борьбу юными, уже не считались даже молодыми. А уж те, кто тогда был постарше, постепенно стали приближаться к старости. Но если раньше был энтузиазм, подъем, толкающий многих на путь борьбы, то теперь наступило время дремотного покоя.
        Если и бывало пополнение, несколько человек в год, то либо чересчур юные романтики, либо люди с весьма сомнительным прошлым, которым элементарно нечего делать в обществе. Проще говоря, грабители, убийцы и прочий сброд.
        Собственно, прибывающие были двумя типами людей, на которых базируется любое революционное движение. Так ведь и их было мало! Видно, романтики стали грезить об ином, а преступники предпочитали решать проблемы в одиночку или своими группами, уже не прикрываясь никакими лозунгами.
        Фернандес, или точнее - Хосе Мигель Рамон Адаукто Фернандес-и-Феликс, вступил в революцию в двадцать пять лет. Сейчас же ему оставался год до сорокалетия. Но тогда карьера была стремительна, каких-то три года понадобилось отважному предводителю, чтобы получить от революционеров чин бригадного генерала, теперь же рост поневоле остановился. Правительство пропало, назначать и производить стало некому. Можно было сделать это самому, но смысл, раз армия все равно разбежалась?
        Порою объявлялись какие-то личности, называли себя новыми руководителями Мексиканской республики, только как-то неубедительно. Не тянули они на вождей революции. Хотя целью движения являлась свобода и президента должны были выбирать, но появление невыбранного правительства не смущало. Ведь понятно: прежде кто-то обязан возглавить народ в освободительной войне, затем стать на некоторое время главой государства и уж затем…
        Как Боливар в расположенных южнее странах. Жаль, в Мексике людей такого же размаха не нашлось.
        Фернандес и сам уже был готов возглавить революцию, заслуги и авторитет позволяли, только кого возглавлять? Народ отошел от первого энтузиазма, стал неподъемным, словно со сменой метрополии независимость стала не нужна. Хотя тут гораздо больше повлиял решительный разгром повстанческих армий еще в первые годы. Кто погиб в бою, кто эмигрировал, а итог - нынешняя сравнительная тишина.
        Как ни старался порою Фернандес нанести какой-нибудь удар по тиранам, на серьезный не хватало сил. Разве что совсем уж изредка удавалось что-либо сделать. Но уж совсем небольшое, больше похожее на укус насекомого.
        Хотелось бы нанести удар по Веракрусу. Богатейший в данный момент город. Одних лишь товаров в нем столько! Главное же - арсенал. Наверняка имеющегося там хватит вооружить не один полнокровный полк, да еще щедро снабдив его пушками.
        В городе даже имелось тайное революционное общество, весьма полезное в плане добывания информации, однако слабое в военном отношении. Сколько знал Фернандес, в стоявшем гарнизоном полку к обществу принадлежала лишь пара офицеров. Да во флотском экипаже было столько же. Прочие служили власти не за страх, а за совесть. Если еще учесть - солдаты были частью русскими, как и добрая половина матросов, то поднимать их на восстание было делом заведомо бесполезным.
        Что им чужая свобода?
        Да и среди горожан помимо креолов встречалась масса переселенцев. Пусть некоторые из старожилов были недовольны, но многих ситуация устраивала. Жить-то стало лучше. Словно в затхлую атмосферу ворвалась струя свежего воздуха. Улучшилась торговля, стало больше работы… Примитивная мечта обывателя.
        Надежда стала возрождаться буквально лишь в последние годы. Когда даже у Фернандеса едва не опустились руки, неожиданно объявились настоящие друзья. Нет, не от Боливара, как было бы можно ожидать. Симону в его нынешних делах и заботах было не до Мексики. Огромные освобожденные территории требовали внимания, сил и денег. Если со вниманием был относительный порядок, силы какие-то имелись, то с деньгами были сплошные проблемы. А какая помощь без звонкой монеты?
        Помощь пришла с севера. Там ведь тоже едва не полвека существовала республика, а ведь каждый демократ всегда готов помочь единомышленнику в установлении справедливого общества. Ничего удивительного, что прежнее правительство Мексиканской республики находилось в Североамериканских Штатах. Нового там выбрано пока не было, однако помочь революционерам в Вашингтоне решили всерьез, не скупясь.
        Не просто разовые выплаты, а твердое обещание ежегодного финансирования, но в обмен на подготовку к восстанию. И, разумеется, выполнение попутных мелких просьб далеких друзей. Как без этого?
        Сельва в штате Веракрус.
        Русская Америка
        Сельва действительно не любит чужих. Но двое из троицы въехавших под зеленые своды всадников вели себя уверенно, как люди, неоднократно бывавшие в ней и минимум немного разбирающиеся в лесных тайнах. Они даже ехали так, словно перед ними был не дикий лес, а знакомая дорога, пусть проходящая сквозь дебри, огибающая сплошные кусты, но все-таки…
        Особенно это бросалось в глаза по сравнению с третьим спутником. Вот тот постоянно держался настороже, вертел головой и явно не мог понять, как здесь вообще можно ориентироваться? Все деревья с виду одинаковы, и даже солнце не в силах пробиться сквозь густой шатер листвы.
        Сильно досаждали насекомые. Приходилось прикрывать лица, чтобы какая-то мелочь не набивалась в рот и нос. Потом сельва чуть изменилась, насекомых заметно поубавилось, и даже дышать стало легче.
        Ехали молча. Не потому, что лес не любит пустых разговоров. Просто большей частью путь приходилось проделывать гуськом, а кричать в спину или оглядываться тяжело.
        Крупных зверей не встречалось. Наверно, к счастью. Мужчины двигались в глубь сельвы отнюдь не для охоты.
        Путь казался бесконечным и довольно однообразным. Еще хорошо, не приходилось спешиваться, ведя коней под уздцы.
        Наконец головной мужчина спрыгнул на землю, обернулся к спутникам и выдохнул магическое слово:
        - Привал.
        Небольшая в общем-то поляна давала достаточно места и людям, и лошадям. Даже странно, откуда посреди росших едва не сплошняком деревьев вдруг возникло свободное пространство. Можно хоть немного размять ноги, затем присесть, хоть немного перекусить и прийти в себя от непрерывного движения.
        - Хоть правильно едем? - спросил Пуляковский, жуя холодное мясо.
        - Правильно, - кивнул Хуан. Тот самый, что ехал во главе крохотного отряда. - Ближе к вечеру доберемся до первого поста.
        Пуляковский едва не поперхнулся.
        Он примерно представлял себе трудности пути, но действительность оказалась гораздо хуже.
        Врагам Фернандеса в жизни его не одолеть. Как и друзьям до него не добраться. Можно скрываться в сельве хоть до второго пришествия, а то и после него.
        Но и самим действовать отсюда трудно. Путь ведь не становится короче, если проделывать его с другой стороны. Палка всегда о двух концах.
        - Как вы здесь живете? - вздохнул Пуляковский.
        Ему часто приходилось путешествовать по делам, и сам себе он казался привычным ко всему. Но сельва нагоняла на него тревогу и тоску. Случись что с проводниками, и самому отсюда не выбраться никогда. Мрачноватый зеленый мир без конца, края и сторон света.
        - Нормально, - коротко ответил Хуан.
        Не слишком молодое его лицо с седоватой щетиной на щеках было спокойно. Наверно, иного существования повстанец себе уже не представлял. Ведь привыкают другие к жизни в горах, а кто-то, как слышал Пуляковский, вообще постоянно обитает в пустыне. Людские представления о счастье относительны. Кому-то требуется блестящее положение в обществе, богатство, почет, возможность влиять на события в стране или в мире, а кому-то достаточно крыши над головой да относительного покоя вокруг.
        Исхудавшим Хуан не выглядел. Не толстый, нет, нормальный мужчина средних лет. Точно такой же, как Родригес, который в сельве не жил и выполнял роль связного между скрывающимися повстанцами и их тайными сторонниками в городах.
        Ну, сопровождает иногда человек богатых господ на охоту или по каким-то их делам. Что тут такого? Каждый зарабатывает на жизнь, чем может.
        После обеда оба мексиканца еще закурили по пахитоске. Пуляковский был свободен от подобных привычек. Вот выпить он был не прочь, но кроме вина у провожатых ничего не было, а хотелось бы чего покрепче.
        На деле все оказалось получше, чем показалось посланцу. Фернандес получил извещение о его прибытии и перебрался из главного поселка в ближний, специально устроенный для всяких встреч и сосредоточения сил перед различными повстанческими делами. Насколько понял Пуляковский, главное убежище было расположено в такой глубине, что без знания пути туда и не добраться. И то, не за один день, и не за два.
        Пуляковский был весьма опытным человеком, только тут признавал: не смотря на весь опыт и умения, сам бы он отсюда не вышел. И уж тем более ничего и никого в сельве бы не нашел.
        Крохотный поселок, не дома, хижины, возник сразу за деревьями. Только что тянулась обычная чаща, и вдруг трое всадников уткнулись в подобие плетеного забора, за которым был кусок относительно расчищенной территории.
        Во всяком случае, несколько хижин было видно с одной точки. Кажется, еще сколько-то скрывались за разными преградами. Потому определить истинные размеры было делом заведомо безнадежным. Поселок мог обрываться сразу же, за ближайшим кустарником, а мог тянуться глубже в сельву на целую милю. Не равнина, тут вся видимость порою - на десяток ярдов, а то и много меньше. И что за этими пределами - воистину неведомо.
        Зато сражаться здесь страшновато. Пока не наткнешься на неприятеля вплотную, можешь не подозревать о его существовании. И удар в спину получить настолько же легко, как в грудь.
        Зато обжившимся здесь повстанцам было намного легче. У них даже имелись какие-то наблюдатели, хотя Пуляковский не очень представлял, каким образом тут вообще можно наблюдать. Но посланца сразу встретили, явно ожидая с минуты на минуту. Не сам Фернандес, бригадный генерал и вождь ждал согласно положению под навесом у одной из хижин, его доверенные люди.
        Поселок, лагерь, как ни назови, был составлен таким образом, что даже понять, много ли здесь людей, не представлялось возможным. Раздавались голоса, не только мужские, женские тоже, следовательно, лагерь был не только военным, но и семейным тоже.
        Когда скрываешься в лесу много лет, поневоле будешь таскать жену с собой.
        Фернандес даже в подобных условиях старался выглядеть человеком из высшего общества. Никаких усов, бороды, лишь баки по европейской моде. Вместо простого костюма, все-таки сельва, на повстанце был мундир с красными лацканами и золотым генеральским шитьем. Пуляковский невольно усмехнулся про себя. Все же подчеркивать звание несуществующей армии со стороны бывшего наполеоновского офицера казалось несколько помпезно и нелепо. Толку в том, когда за спиной нет войск! Вряд ли в сельве укрывается полная бригада, не говоря уже о дивизии. И полк - тоже едва ли. Хотя Фернандес и сообщает о своих огромных силах, но то так, для устрашения врагов и появления новых друзей.
        - Я привез вам обещанное, - после взаимных приветствий произнес посланник.
        - Пройдемте внутрь. - Фернандес покосился по сторонам.
        Внутри хижины нашлось место и для стола, и для самодельных стульев, и даже для кровати в дальнем уголке.
        - Вот. - Пуляковский протянул сумку. - Здесь двадцать тысяч североамериканских долларов.
        Сумма не столь маленькая, пусть и не великая. Но так и боевых действий повстанческая армия на данный момент не ведет.
        Генерал едва заметно скривился. Ему хотелось бы побольше денег.
        - Не очень щедро, - не удержался Фернандес, написав расписку. - С такой суммой армию не увеличить. Людям надо платить содержание. Я уже не говорю про амуницию, оружие, порох, пропитание…
        Пуляковский, как и люди, стоявшие над ним, сильно сомневался, будто засевшая в сельве армия вдруг ни с того ни с сего резко прибавит в численности. Сколько денег ни давай, но популярность любого революционного движения зависит главным образом от недовольства существующей политикой и от побед повстанцев.
        Недовольство пытались создавать разные люди и организации. В данный момент - без особого успеха. Простому человеку безразлична власть над ним. Был бы покой да возможность нормально жить. Что до побед - откуда им взяться, когда максимум, что делали войска Фернандеса, короткие вылазки против мирных асиенд с последующим немедленным отходом в леса?
        Одно дело - двигаться вперед, приобретая при том кое-какие блага, и совсем иное - сидеть в глубине сельвы.
        - Порох и оружие вам доставят отдельно. Примерно через месяц к условному месту подойдет шхуна, - порадовал генерала Пуляковский. - Вам лишь надо будет встретить ее, разгрузить и скрытно переправить полученное сюда. Или в другое место по вашему выбору.
        - Оружие? - встрепенулся Фернандес. - Нам бы десятка два пушек. С соответствующим запасом пороха, картечи и ядер.
        - Двадцать не обещаю, но десять там будет точно. Легких, на удобных лафетах. Большего вам пока вряд ли требуется. Артиллерия ведь является еще и обузой на марше. По своему опыту прекрасно помню.
        Фернандес взглянул на него с явным интересом, и посланник охотно пояснил:
        - Был офицером у самого Наполеона. Шесть кампаний, включая Русскую. Потому прекрасно знаю, что к чему. При отступлении по снегам Император потерял всю артиллерию.
        Сам Пуляковский считал, что даже десяток орудий повстанцам много. Фернандес утверждал, будто в сельве у него больше двух тысяч закаленных воинов. Кое-кто говорил - не больше двухсот. Если подумать, последнее наверняка было ближе к истине. Пусть не двести, но где-нибудь сотен пять, и вряд ли больше. Многие ли будут из года в год скрываться в лесах?
        Вот если выйти из лесов, тогда численность сразу же возрастет. Действие и ожидание действия - вещи разные. Пока же десяток новых пушек да несколько уже имеющихся на, допустим, полтысячи человек представляется явным излишеством. Кого тогда ставить в боевые порядки, если едва не все будут заняты обслуживанием артиллерии? Да еще лошади для перевозки, боевые припасы…
        Разве что так, на будущее. Дабы в случае давно чаемого выступления революционеры были обеспечены необходимым. На первое время, пока не пошли трофеи.
        - Может, вы и правы, - внезапно согласился Фернандес. - Тем более у нас тоже кое-что имеется по этой части. Да и подвижность повстанческой армии необходима в большей степени, чем узурпаторской. Наша тактика должна быть проста - налет, разгром и стремительное движение дальше. Наши войска обязаны стать ядром, но судьбу Мексики решит только всеобщее восстание. Лишь тогда узурпаторы не сумеют сконцентрировать силы и будут разбиты по частям.
        Возразить было трудно, да Пуляковский и не стал. Одним лишь отрядом многого не сделаешь на гигантской территории. Тут действительно должны произойти массовые выступления по всем городам и штатам. В идеале - с ударами извне по приграничным станицам. А там - что захвачено, то утеряно.
        В борьбе за власть люди становятся добрыми и с радостью готовы отдать часть территории - в обмен на поддержку.
        - Все верно. Но и вам не стоит постоянно скрываться в сельве. Помимо оружия и пороха шхуна доставит еще некоторую сумму денег. Но мы надеемся, вы будете почаще выбираться из убежища и наносить чувствительные удары по колониальным войскам. Сидя на месте, положения не исправишь.
        Ответа ждать не пришлось.
        - Мы и сами давно желаем того же. Лишь получим вторую половину суммы и порох и сразу приступим. Есть кое-какие соображения…
        Сан-Антонио.
        Столица штата Тешас
        Гостиниц в Сан-Антонио было - не сосчитать. Их количество непрерывно росло все последние годы. На любой вкус - от самых простеньких, для людей небогатых, до роскошных. Раз большинство колонистов получало земли в Тешасе, понятное дело, им приходилось останавливаться в столице штата. Пока суд да дело…
        Многие оставляли в городе семьи, а сами ездили осматривать предполагаемые участки. Некоторые поселки строились заранее, но кто хотел одиночества, мог выбирать землю под хутор.
        Остановившаяся рядом с гостиницей карета не привлекла ничьего внимания. Кроме, разумеется, хозяина и пары слуг. Сама гостиница была вполне обычной для города, рядовой. Не для бедных, не для богатых. Так, нечто среднее. Двухэтажное довольно большое здание в форме буквы «П», причем перекладина выходила к улице, крылья загибались в обе стороны от нее, а между ними был открытый двор, где имелся небольшой садик для прогулок. Чуть в стороне отдельно располагалась конюшня и большой, огороженный забором, двор для повозок. Там же находились сторожка с охранником. Пусть шалили в городе не так много, но людям было много спокойнее знать: за их имуществом постоянно присматривают.
        Над входной дверью была намалевана вывеска с изображением некоего подобия кровати под балдахином, стоявшей почему-то в степи. И по бокам надписи на русском и немецком: «Приют поселенца».
        Сидевший рядом с возницей слуга проворно соскочил с козел, открыл дверцу кареты, откинул ступеньку, и наружу вышел пожилой мужчина в темном сюртуке. В руке мужчины была массивная и дорогая на вид трость. Такой весьма удобно прятать клинок, но и без клинка в умелых руках она может превратиться в неплохую дубинку.
        Хоть и заняла процедура выхода от силы полминуты, но хозяин уже стоял рядом, не без подобострастия взирая на гостя.
        - Такая честь… - Хозяин склонился в угодливом поклоне, словно приехавший был минимум губернатором штата.
        - Брось, Мигель, - спокойно отозвался приезжий. - Что я, тебя не знаю, старый ты пройдоха!
        - Как скажете. - Хозяин выпрямился, но не до конца. Вроде и выполнил пожелание гостя, и все-таки оказывает ему небольшие знаки почтения.
        - Скажу, Мигель. Не усердствуй ты так. Только внимание ко мне привлекаешь. Где он?
        - У себя. - Слегка полноватый хозяин наконец выпрямился полностью. - С утра куда-то выходил, но затем пришел. Обед заказывал в комнаты.
        - У себя - это хорошо. - Гость провел рукой по совершенно седым усам. - Если бы ты еще номер комнат сказал…
        - Пабло проводит.
        Приезжий кивнул и сразу двинулся за слугой.
        Внутри гостиницы все было привычно и без особой помпы. Коридор, ряд дверей по обе стороны, окна в торцах, дававшие днем достаточно света…
        - Здесь. - Пабло чуть склонился и застыл, ожидая распоряжений.
        - Раз здесь, то хоть постучи, - слегка улыбнулся гость. - Невежливо входить без спроса.
        Слуга вежливо постучал.
        - Кто там еще? - раздался с той стороны резковатый мужской голос.
        - Простите, к вам гости, - отозвался Пабло.
        - Дьявол! Проси!
        Гость кивнул распахивающему дверь слуге и протянул ему монетку.
        В передней комнате на низком диване полулежал загорелый едва не до черноты мужчина с бокалом вина в руке. Столик, придвинутый к дивану, был заставлен пустыми тарелками, а вот бутылки почему-то стояли на полу.
        - Мое почтение. - Гость снял шляпу, посмотрел по сторонам и примостил ее на крохотной вешалке прямо у входа.
        - Простите, - постоялец вопросительно взглянул на вошедшего.
        - Меня зовут де Гюсак, - представился гость. - Кто вы - я прекрасно знаю. Дон Ортьяго, если не ошибаюсь. Разрешите присесть?
        - Пожалуйста, - пожал плечами Луис Альберто. - Вина?
        - Не откажусь. Признаться, жарковато сегодня. Жажда мучает, - де Гюсак улыбнулся.
        Он задумчиво пригубил вино, качнул головой.
        - Признаться, ожидал худшего. Но ничего. Весьма прилично.
        - Что есть, - буркнул Луис Альберто.
        Особой вежливостью он в данный момент не блистал.
        Беседа велась на испанском, который де Гюсак знал в совершенстве. Как и многие иные языки.
        - Скажите, ведь вы были едва не единственным уцелевшим при налете на асиенду Лавренкова. Я прав?
        - Я этого не скрываю. Но если бы не подошли казаки, меня бы здесь не было. - Бывший управляющий имением глядел даже с некоторым вызовом. - Поместье уже горело, и выбраться мне бы не удалось.
        - Я читал рапорты казачьих офицеров, - кивнул де Гюсак.
        Его собеседник невольно взглянул внимательнее. Гость не назвал должности, но сказанное означало, что он далеко не так прост. Не каждому дадут прочитать документы, пусть не секретные, но являющиеся частью официальной переписки.
        - Ничего сверхъестественного, - де Гюсак опять улыбнулся очаровательной улыбкой старого щеголя. - У меня имеются некоторые связи на самом верху.
        Луис Альберто улыбнулся в ответ.
        - Вспомнил! Все думал, где слышал вашу фамилию! О вас много говорят в городе. Просто я нечасто бывал тут. Дела, асиенда требовала присмотра, - бывший управляющий вспомнил о службе и невольно вздохнул.
        - Понимаю. Ерунда. Я же не губернатор, чтобы знать меня в лицо, - отмахнулся де Гюсак. - Просто я так долго живу в Новом Свете, что поневоле любопытствую, что происходит в местных делах. Хотя и тянет порою на родину, но отвык я от Европы. Ничего тут не поделаешь. - И вдруг неожиданно поинтересовался: - И что хоть говорят? Если не секрет.
        Сказано было так, будто посетитель в первый раз услышал о своей популярности в городе и понятия не имел, чем она может быть вызвана.
        - Разное, - ушел от ответа Луис Альберто.
        - Понятно. Обычное дело. Кто-то завидует и приписывает мыслимые и немыслимые пороки, кто-то, надеюсь, относится с некоторым пониманием, мол, живет себе человек спокойно, и пусть живет. Кто-то вообще раздувает всякие слухи. Так?
        - В общем-то…
        - И ладно. Пусть говорят. Людскую природу не переделаешь. Многих хлебом не корми, дай только обсудить ближнего и дальнего. Про вас ведь тоже говорят.
        - Насчет разгрома имения? - сверкнул глазами Луис Альберто. Видно, данная тема сильно задевала его за живое.
        - Думаю, уже нет, - улыбнулся де Гюсак. - Поговорили и забыли. Разве что изредка, когда речь заходит о воинственности команчей.
        - О чем же тогда еще?
        Но гость лишь неопределенно пожал плечами.
        - У вас ведь была довольно богатая событиями жизнь. Чего уж удивляться?
        - Я отношусь к тем людям, которые не любят постороннего внимания, - с показной дружелюбностью сообщил хозяин.
        - Разумеется, я заметил. Даже найти вас представляет проблему.
        - Зачем же меня искать? О нападении я рассказал все, что знал. Больше добавить нечего. Или вы хотите что-нибудь мне предложить? - несколько запоздало предположил Луис Альберто.
        - Не без этого, - кивнул де Гюсак.
        - Что же? Место в одной из своих асиенд?
        Гость являлся весьма крупным землевладельцем. Основные поместья составляли одно целое, но имелись и отдельные, разбросанные не только в Тешасе, но и в столичном штате, и в Веракрусе. Почему бы не допустить, что французскому аристократу, вдруг ставшему русским подданным, не понадобился опытный управляющий в одно из мест?
        - Надежные люди требуются всегда, - довольно туманно сообщил де Гюсак. - Ведь сколько знаю, жизнь ваша была весьма бурной, как, каюсь, и у меня. Например, вы много путешествовали по континенту, буквально от океана до океана. Были и на Великих Равнинах, и в горах.
        Луис Альберто всмотрелся внимательнее. Про гостя порою действительно говорили всякое. Может, он втихаря занимается чем-то вообще тайным? Ведь самые прибыльные дела отнюдь не нуждаются в огласке. Сам по возрасту ездить никуда не хочет, с годами едва не каждый становится домоседом, но за деньги можно нанять кого угодно - в соответствии с репутацией и на конкретные дела. Для чего-то ведь были помянуты путешествия.
        - Доводилось. Иногда ради приличного заработка мужчине приходится проделать такой путь… - Луис Альберто наполнил опустевшие стаканы.
        - И ради любви к авантюрам, которая не дает долго засиживаться на месте, и бросает нас из одного предприятия в другое. Я же тоже был молодым.
        Назвать молодым мексиканца было трудно, однако все познается в сравнении. Рядом с седым де Гюсаком он в самом деле смотрелся не столь умудренным жизнью. И даже - не столь зрелым.
        Отличались даже глаза. У Луиса Альберто - холодные, не видящие препятствий, у де Гюсака - мудрые, все замечающие, но знающие, как преодолеть любую преграду.
        Бывший управляющий очень редко терялся, а вот теперь не знал, как себя вести. Такое впечатление, будто гость видит его насквозь и заранее знает каждое ответное слово и каждый жест.
        - Вам ничего не говорит имя - Франсиско Минья? - весьма буднично спросил де Гюсак.
        Мексиканец едва заметно вздрогнул. Он взял себя в руки практически сразу, и все же…
        - Сколько помню, был такой в Тешасе генерал у повстанцев. Его разбили уже давно со всей армией, - как можно тверже произнес Луис Альберто. - Вроде бы даже скоро после смены власти в колонии.
        Помнить имя он был обязан. Как большинство тешасцев.
        - Положим, не со всей. Кому-то удалось уйти. Кого-то в момент решающего боя не было по самым разным причинам. Например, имелся там один капитан. Думаю, человек довольно способный. Месяца за три сделал неплохую карьеру - из простого солдата стал командиром отряда. Заодно и доверенным лицом Франсиско Миньи. В день сражения он отсутствовал по весьма уважительной причине - был послан в штат Веракрус для координации совместных действий с другими повстанческими отрядами. Когда же вернулся - армия Миньи давно перестала существовать. Пришлось на время исчезнуть. Североамериканские Штаты, Великие Равнины, - вокруг полно мест, где можно укрыться на сколько-то лет.
        - Повстанцам Миньи давно объявлена амнистия, - напомнил Луис Альберто.
        - Не всем. В зависимости от тяжести преступлений. Кроме того, мятежники обязаны были явиться к представителям власти и там все рассказать. Тот капитан так и не явился.
        Собеседник невольно напрягся. Ему явно хотелось обрушиться на незваного гостя. Только вряд ли последний не предпринял на сей счет каких-либо мер. Да и непонятным оставалось главное - с какой целью была рассказана давняя история?
        - Но я здесь с какого бока? - выдавил Луис Альберто.
        - Вам виднее. Просто к вам у меня имеется некое деликатное предложение. Вы ведь в скитаниях познакомились с так называемым генералом из Веракруса? Забыл, как его имя. - Но в склероз де Гюсака почему-то не верилось.
        - Был там, кажется, какой-то. Говорят, до сих пор прячется в сельве, - тоже весьма неопределенно высказался Луис Альберто.
        - Прячется, да. Но не пора ли ему вылезти наружу? Как вы думаете? К нему порою пролезают покровители из соседнего государства, опять-таки. Большого вреда сейчас нет, да мелкого хватает. Ведь много лучше быть владельцем собственных земель, чем управляющим в чужих. Возможны и иные варианты оплаты. Надо же когда-то навести здесь порядок…
        Глава пятнадцатая
        Между горами и Великими Равнинами
        Путь оказался значительно длиннее и труднее, чем предполагали. Вина в том лежала исключительно на Тизенгаузене. Профессор дорвался до желаемого и теперь вел себя словно ребенок, получивший вожделенную игрушку. Игрушкой в данном случае являлась вся местность, лежавшая по дороге и далеко в стороны от нее. Оттого вместо движения по почтовому тракту отряд перемещался по какой-то весьма прихотливой линии. Но Тизенгаузен номинально считался главным, и поневоле приходилось потакать капризам увлекающегося ученого. Последнему все казалось, будто самое интересное лежит за горизонтом, то правее, то левее, и он велел сворачивать в ту сторону, чтобы спустя день-два признать ошибку, вернуться на дорогу, а через некоторое время вновь повести отряд за собой навстречу манящим открытиям.
        Больше всего доставалось повозкам. Экипажи не выдерживали перемещений по дикой местности, то один, то другой теряли колеса, и еще хорошо, что сопровождавшие профессора казаки являлись мастерами на все руки. Они умудрились пару раз починить лопнувшие оси, зато перед сломанной рессорой оказались бессильны, и одна кибитка теперь немилосердно тряслась на каждом ухабе.
        Большую часть времени Кюхельбекер проводил вместе с Тизенгаузеном. Поначалу Вильгельм обрадовался наличию в отряде человека многознающего и наверняка высококультурного. Он уже предвкушал приятные разговоры о самых разных проблемах литературы, философии и прочих близких к сердцу вещах, но спутник оказался на редкость равнодушным к подобным материям.
        Зато с вполне юношеским пылом профессор часами рассуждал о камнях, минералах и прочих неодушевленных, а посему неинтересных вещах. Вначале Кюхельбекер внимательно слушал, даже пытался искренне понять, но такой знакомый немецкий язык стал вдруг совершенно чужим, словно язык каких-нибудь папуасов.
        Как можно суровую красоту окрестных пейзажей сводить к каким-то формациям, пластам, выходам и прочим сугубо прозаическим вещам? И даже при виде растений не восхищаться ими, но пытаться классифицировать, раскладывая по видам, семействам и чему-то там еще?
        - Господь нам этот мир как бесценный дар передал, чтобы мы его для наших потомков сберегли. И не просто сберегли - пользовались им по мере необходимости для нужд своих. Познать весь замысел Творца можно, лишь суть Его творения познав. Потому путь науки - в раскрытии тайн. Тайны лишь для невежественных людей существуют, коим был дан разум. Но они так и не решились его использовать, - не без своеобразной патетики отвечал Тизенгаузен.
        После подобных заявлений поневоле становилось стыдно провалов в собственных знаниях. Хотелось немедленно прямо здесь и сейчас понять, почему растет трава, где сокрыты полезные для человечества руды и минералы, каковы их явные и тайные свойства, как их лучше использовать на общее благо живущих и грядущих поколений. Или - не сейчас, а с завтрашнего утра. Пока же лишь представить, насколько сей путь прекрасен и достоин настоящего человека.
        Но желания оставались желаниями, не подкреплялись никакими действиями, угасали под привычными рассуждениями об общем. Гораздо приятнее рассуждать, чем углубляться в детали и думать.
        На горизонте мрачными громадами росли горы. Отряд давно должен был бы добраться до них, но Тизенгаузен все вел экспедицию по краю равнины, словно самое вкусное оставляя напоследок.
        После всех поворотов, поездок в сторону, возвращений тракт в итоге был утерян.
        Нет, разумеется, казаки с легкостью вывели бы отряд на него, но время… Дня три, не меньше, если учесть повозки. И даже территория здесь являлась ничейной.
        Впрочем, ничейной земли на континенте хватало…
        На границе Великих Равнин
        Период апатии в очередной раз сменился острой жаждой деятельности. Кюхля вдруг воспылал жаждой открытий и конкретной пользы, которую он мог бы принести, выбрав в жизни иную стезю.
        При всей отвлеченности и склонности к вещам абстрактным Кюхельбекер понимал: человечеству для жизни потребна не только духовная пища, но и (и прежде) нечто более существенное. Не будет открытых месторождений руд - не будет металлов. Не будет металлов - и как тогда производить нужные вещи? Даже за обедом приходится пользоваться ножом, вилкой, ложкой - и это в процессе еды. Которую прежде надо вырастить или добыть, приготовить…
        Какой бы ни была идиллия, на чем-то ведь она должна базироваться. Следовательно, кто-то обязан находить нужные минералы, руды, прочие вещи. Пусть прозаические, но куда же без них?
        В беседах с Тизенгаузеном верх в очередной раз взял профессор. Надолго ли - вопрос другой. Зато стремление принести пользу оказалось настолько велико, что Кюхельбекер отдалился от основной группы и направился чуть в сторонку.
        Благодаря разговорам Вильгельму казалось, будто его познания уже достаточны для самостоятельных поисков. Не требуется много ума для понимания - несколько человек осмотрят гораздо большую территорию, чем один. Казаков в данном случае в расчет можно не брать. Они лишь охрана да своего рода няньки. Хотя последнюю истину Кюхля от себя старательно гнал. Он привык по жизни, что кто-то все время заботится о нем, и воспринимал заботу как некую данность.
        Если вдоль тракта компания из чиновника и ученого вполне могла проехать спокойно, без сопровождения и проблем, то со всеми изгибами, уходом с пути, странствиями, даже говорить о нормальной езде не стоило. На станции поменяют лошадей, починят коляски, накормят, найдется место для сна, но путешествовать по безлюдным местам совершенно одним, лишь с парой слуг…
        О многих подлинных опасностях мужчины элементарно не задумывались, будто их и быть не могло, путешествовали же они по Европе, а не по довольно неспокойным местам, но где брать в пути еду, не будет ли грозить голод - подобное заставляло всерьез беспокоиться. Пока не убедились - десяток казаков отменно знает свое дело и пропасть из-за всякой ерунды не даст.
        Тизенгаузен в способности спутника верил не особо, но и вреда от поездки не ждал. Хоть можно будет спокойно заниматься делом, не вслушиваясь в бесконечные рассуждения Вильгельма о роли поэзии в усовершенствовании человека. Найти ничего не найдет, так и профессору пока не удалось напасть на след чего-нибудь полезного.
        Повозки оставили в приметном месте. Благо, они опять нуждались в мелком ремонте, а сами разъехались в разные стороны. Кюхля гордо восседал на смирной лошади, сам высокий, худой, какой-то нескладный. Что он надеялся увидеть близорукими глазами, оставалось тайной, и даже вечно сползающее пенсне вряд ли делало поэта более зорким.
        Следом за ним двигался молодой казак Африкан. Словно для контраста демонстрируя, как надо сидеть в седле. Детям степей и прирожденным наездникам было немного смешно наблюдать за неуклюжим барином, но лицо служивого было практически бесстрастным. Барин, он барин и есть. Что еще ожидать от сугубо штатского, никогда не бывшего в воинской службе человека?
        Мотаться без толку взад и вперед казакам давно надоело. Сказано было - сопроводить профессора до Калифорнии, по дороге выполняя приказания. Но кто же знал, что приказания те будут касаться почти исключительно движения по сторонам? Так никогда и никуда не приедешь. И, что странно, двое господ практически не ведали устали, тогда как казаки откровенно притомились и вымотались за чересчур долгую и бестолковую дорогу. Как вымотались и кони. Все же надо им иногда дневки давать. А то вперед да вперед, а на деле - в стороны. Как сейчас.
        В самом начале Кюхельбекер то и дело останавливался, слезал с лошади, внимательно осматривал ту или другую кучу камней. Разок он даже попросил Африкана чуть покопать землю. Лопата на такой случай имелась, но почва оказалась твердой, высушенной солнцем, и за полчаса усилий родилась небольшая ямка. Кюхля заглянул в нее, извлек несколько кусочков земли вперемешку с камешками, поднес ближе к лицу, посмотрел сквозь пенсне, затем - без пенсне, помял, понюхал, да и отбросил в сторону. А потом еще пытался отряхнуть испачканные руки. Без особого результата.
        Затем даже ему надоело то спускаться на землю, то забираться в седло. Результата не было, успех вдруг стал казаться призрачным и нереальным. Однако сдаваться Кюхельбекер тоже не хотел и ехал все дальше и дальше.
        - Ваше благородие, в лагерь пора. Обед скоро, - напомнил задумавшемуся барину Африкан. - Умотали, почитай, за два десятка верст. Пока возвернемся…
        В душе Кюхля был согласен повернуть немедленно. Но и терять лицо перед казаком, слушаясь его, как барчонок дядьку, не хотелось. Скажут, ездил непонятно куда и непонятно зачем. Вот найти бы хоть какой-то явный ориентир, мол, до него, а затем - назад…
        Солнце палило, еще хорошо, что догадался нацепить на голову соломенное сомбреро, а то голову бы напекло до удара.
        Да и Африкан вместо положенной папахи, пользуясь дорогой и отдаленностью власти, щеголял в подобной же шляпе. Даже чекмень снял, оставшись в одной рубахе с сабельной перевязью поверх нее.
        - Там что-то блестит? - кивнул Кюхля чуть в сторону от первоначального курса.
        Скорее блестело в глазах, но казак всмотрелся, затем не без уважения кивнул.
        - Похоже, речушка.
        - Доедем до нее, посмотрим. Заодно лошадей напоим, - с оттенком важности, словно большой начальник, объявил Кюхля.
        Все-таки речку углядел он, а не глазастый молодой Африкан. Есть повод для гордости.
        Места вокруг поражали безжизненностью. Даже трава росла какими-то клочками, а между тех клочков - один камень. Небольшие скалы, ни леска, ни поля. По утверждению профессора, именно посреди подобных пейзажей могло попасться что-нибудь ценное. Кюхля не без сожаления отметил про себя - неужели полезное и красивое настолько не сочетаются между собой?
        На палящем солнце даже ручеек являлся откровенным подарком судьбы. А уж речка…
        Разумеется, возражать Африкан не стал. Он вообще выглядел плоховато. Устал, перегрелся, ясное дело, тут мысли сразу переключатся на текущую воду. Упасть в нее и полежать хоть немного, вряд ли глубина позволит поплавать…
        Насчет глубины так и оказалось. Речушка текла откуда-то с гор, но здесь и сейчас успела порядком измельчать. Обычно она явно бывала пошире, взгляд фиксировал ее прежнее русло. Только солнце иссушило все, до чего дотянулись жаркие лучи, и от берега до берега стало каких-то жалких четыре сажени. Глубина же едва достигала колена.
        Пока Кюхля с наслаждением плескал водой в лицо и мочил платок, который намеревался положить на голову, Африкан, не мудрствуя лукаво, снял сапоги и пояс со всякими причиндалами да и плюхнулся в речку прямо в одежде. Все равно высохнет за четверть часа.
        Вода была разве что слегка прохладной, и то относительно. Какое-то облегчение она приносила. Африкан по-доброму пожалел томящегося в своей господской одежде барина.
        - Ваше благородие! Идите сюда! Тут хорошо!
        Кюхля даже сглотнул от зависти. Почему казак, простой человек, может вести себя настолько непринужденно, а он, выпускник Царскосельского лицея, чиновник, поэт, должен томиться на берегу? Что ему мешает тоже спокойно улечься в воду, не задумываясь о производимом впечатлении? И кто его вообще увидит, кроме того же Африкана? Стоит ли оставаться в плену каких-то условностей?
        Боролся с собой Кюхля долго. Потом не выдержал, по примеру казака разулся и ступил в воду. Ногам стало восхитительно приятно, даже разболевшаяся было голова и та вроде стала проходить. Несколько шагов выше по течению, опять колебания, а затем Вильгельм все же прилег на каменное дно.
        В первый миг дыхание сперло от холода. Во второй - холод показался всего лишь приятной прохладой. В третий вылезать уже не хотелось, но вода почему-то заметно потеплела.
        Сюртук мгновенно промок, стал тяжелым, словно из железа. Даже хуже. Лишь сейчас Кюхля с запозданием подумал - как раз сюртук можно было снять. Африкан, вон, без чекменя. И засунутый во внутренний карман на всякий случай пистолет упирается в тело, создавая дополнительные неудобства.
        Кюхля неловко встал, пошел к берегу. Вода стекала с него ручьями. Вдобавок, стекла пенсне покрылись каплями, смотреть сквозь него стало невозможно, а вытереть - не обо что.
        Глядя на барина, казак тоже поднялся. Но выглядел он не таким мокрым. Или же - просто вел себя так, что всякие мелочи не воспринимались.
        Лошадь Африкана вдруг напряглась, повела ушами, и казак мгновенно подобрался, стал обозревать окрестности.
        Поздно. Из-за скалы, застывшей в паре сотен шагов от купающихся, вдруг вылетело шестеро индейцев. Их небольшие кони шли наметом, и до сближения оставалось от силы пара минут.
        - Барин! Уходим!
        Африкан первым подскочил к своему скакуну. Зато Кюхля замешкался. Он даже не сразу понял причину поведения казака. Пенсне находилось в руках, пришлось близоруко вглядываться туда, куда кидал взгляды казак.
        - Индейцы, барин!!!
        Лишь теперь Кюхля заметался. Зачем-то бросился к оставшейся на камнях обуви, передумал, рванул к лошади, но смирное создание, должно быть, перепугалось несущегося к нему несуразного мокрого человека, отбежало в сторону.
        - Барин! - Казак вертелся чертом. В руках у него уже было ружье, хотя пускать оружие в ход Африкан не спешил.
        И дома, и в дороге они частенько сталкивались с индейцами. Дома коренные обитатели континента были мирными, люди как люди. По пути тоже пока везло, и встречи не приводили к схваткам. Однако оба мужчины прекрасно знали - немирных индейцев полно и на Великих Равнинах, и у гор. Вряд ли кто-то помчится наметом лишь для того, чтобы поздороваться и узнать, какими судьбами занесло путников в здешние места.
        Близорукий Кюхля видеть этого не мог, но Африкан сразу обратил внимание на взятые на изготовку луки. Казак успел проклясть себя за купание, утрату бдительности и прочие ошибки, а вот исправить их… Будь он один, может, удалось бы уйти, но не бросать же доверенного ему барина!
        Эх! Жизнь наша!
        - Да лезьте же вы!
        Африкан прекрасно понимал: поздно. Индейцы налетали неотвратимо. Практически дистанция стрельбы из лука, и тут уже уйти было проблемой даже для ловкого казака. Противники - тоже наездники не из последних. А от стрел далеко не ускачешь. Убивают не хуже пуль.
        Сомнений в намерениях атакующих не было. Один из них, видно, самый нетерпеливый, выстрелил, но чуточку рановато, и стрела немного не долетела до Африкана.
        Из какого племени были индейцы, казак так и не понял. Вместо привычных у многих народов перьев на головах некоторых из них были шкуры бизонов с торчащими рогами. Таких видеть не доводилось. Но велика ли разница в названиях, если скачущие были врагами?
        Кюхельбекер наконец смог подойти к лошади и неловко вскарабкался на нее.
        Не уйти.
        Сразу несколько индейцев прицелились прямо на скаку, только расстояние теперь сократилось до уверенного выстрела.
        Ружье Африкана было предусмотрительно заряжено. И пользоваться им молодой казак умел весьма неплохо. Вскинуть к плечу, поймать несущегося врага, спустить курок…
        Выстрел грянул неожиданно громко. Один индеец откинулся, а затем вылетел из седла.
        Казак немедленно заставил лошадь сделать скачок в сторону. Выпущенные стрелы пролетели мимо, хотя минимум две прошли настолько впритык, что Африкан остался невредимым буквально чудом. Помогло то, что индейцы очень старались не задеть лошадь и стреляли осторожно. Зато ни один не обратил внимания на Кюхлю, сразу поняв, кто из двоих противников воин.
        У лука есть свои преимущества. Если он, конечно, находится в умелых руках. Индейцы могли выпустить еще целый ливень стрел, а вот казак перезарядить ружье по-любому не успевал. Правда, у него еще имелся пистолет, но это опять-таки один заряд против пяти врагов.
        Крохотная надежда была лишь на рукопашный бой. Пику с собой Африкан не взял, однако сабля была при нем, и уж ее с томагавком не сравнить. Лишь бы сойтись вплотную, а там посмотрим, чья возьмет!
        Кюхля даже раскрыл от удивления рот, увидев, как казак решительно послал скакуна не прочь от налетчиков, а, наоборот, к ним.
        Индейцы тоже явно не ожидали этого. Более того, они явно не видели раньше казака в рубке. Иначе не пытались бы с восторженным воем атаковать его холодным оружием.
        Победа вблизи ценилась у индейцев гораздо больше победы на расстоянии. Такой шанс заработать ку упускать никому не хотелось, и луки сменились копьями и томагавками. Напрасно.
        Владеющий пикой как минимум знает несколько приемов против нее. Да и индейцы работали этим оружием не так ловко, как ставшие тешасцами донцы.
        Африкан с налета отбил одно копье, пронырнул под другим, попутно полоснув саблей его владельца. Несильно, настоящий удар нанести не получилось, и противник был только ранен.
        Разворот. Всадники сошлись опять. Теперь уже не на полном скаку, соответственно, и времени на схватку прибавилось.
        Один из индейцев свалился с разрубленной грудью, и смерть его заставила остальных держаться подальше от грозного противника.
        Заработать почет хочет каждый, но если сразу видно, что вместо него получишь лишь смерть, приходится немного отступить от правил.
        Пенсне все болталось на шнурке, с влажными стеклами, непротертое, бесполезное. Без него Кюхельбекер видел происходящее, словно сквозь толщу воды. Какие-то тени мелькали, сходились, расходились, и лишь по белеющей рубахе можно было признать среди них казака.
        Не взяв казака в рукопашной, индейцы вновь поменяли тактику. Точнее - вернулись к старой. Один из налетчиков не выдержал, схватился за лук, и стрела почти в упор ударила Африкана в спину. Она так и осталась торчать, но этого индейцу показалось мало, и он выстрелил вновь. Затем - еще и еще.
        Лишь теперь, когда Африкан каким-то чудом еще удерживался в седле, еще один индеец подскочил вплотную и взмахнул томагавком…
        - А-хе!
        Неведомым чувством Кюхля понял, что остался один и теперь наступил его черед. О бегстве он просто не подумал. Раз индейцы повернули к нему, надо было сопротивляться, и Вильгельм выхватил из кармана длинноствольный пистолет, взвел курок и прицелился в первого из подъезжающих всадников.
        Сухой щелчок. Порох на полке промок, и уже неважно, был ли он дальше сухим или нет.
        Лишь теперь Кюхля не на шутку испугался, но было уже поздно. Индеец подскочил и резко махнул рукой.
        Томагавк ударил Кюхлю прямо в голову тыльной частью. Мир перед глазами вспыхнул, распался, а дальше наступила спасительная тьма.
        - Берем и уходим! - воскликнул Черный Медведь, кивая на упавшее с лошади тело в мокром сюртуке. - Оружие подберите. Скорее! Нас в лагере ждут!
        Конечно, не только оружие. Коней забрали тоже. Имущество путешественников оставалось в притороченных к седлам вьюках. Даже собирать ничего не пришлось.
        Очнувшемуся Кюхле проворно связали руки и ноги, перебросили через круп его же лошади, протопали копыта, и наступила тишина.
        Лишь тихо-тихо журчала речушка, да где-то на лету посвистывала небольшая птичка.
        Что она делала в вышине одна?
        Далеко от тракта
        - Африкан еще не возвращался?
        Бакланов немного отъезжал и теперь первым делом обвел зорким взглядом лагерь экспедиции. Даже не успел передать свою часть подстреленной добычи - пару довольно крупных птиц.
        Остальные охотники уже спешились, неторопливо отправлялись к разложенному в распадке, так, чтобы было не видно, костру.
        - Пока нет, - степенно отозвался Турченков, самый старший по возрасту в десятке. С густой черной бородой, на зависть безусому уряднику.
        Остальные вроде были на месте. Вон и профессор сидит в сторонке да что-то тщательно записывает в толстую с кожаным переплетом книгу. И слуга его возится у одной из повозок.
        - Пора бы, - качнул головой Яков.
        Сам он с гораздо большим удовольствием отправился бы с экспедицией Муравьева, но начальству виднее, куда и кого послать. Подвернулся на глаза, и кто-то решил, что добраться до Калифорнии - дело не настолько трудное, молодой урядник вполне справится с ним.
        Оно и было бы ерундой, если бы не любопытство профессора. Шли бы по тракту - уже бы подъезжали к цели. А так - до Покрова не доберешься. А ведь еще и возвратиться надо…
        Ничего опасного Бакланов не предполагал. До сих пор экспедиция сталкивалась лишь с обычными дорожными трудностями. Вроде не было повода думать о чем-то худшем. И все равно непорядок, когда двух участников похода нет на месте в назначенное время.
        Надо было с барином послать не безалаберного Африкана, а хотя бы Турченкова. Тогда давно бы вернулись.
        Бакланов словно забыл, что сам был еще моложе пропавшего казака. Но он был главным в конвое и уже потому невольно прибавил в возрасте. Ответственность делает человека взрослее.
        - Куда ж они денутся? - спокойно заметил Турченков. - Может, заплутали маленько. Африкан - казак молодой, исчо неопытный.
        Якову послышался упрек. Мол, надо было послать кого постарше да поответственнее.
        Так оно, конечно, так, да только где казаку еще учиться? Не такой уж он неопытный, четвертый год в службе. Не слишком верится, будто мог заблудиться. Может, нашли что? Или взялись за охоту? А что? Если на пути попалась достойная внимания дичь… Тут же не тракт, часть пропитания приходится добывать самим.
        Солнце уже нависло над далекими горами у горизонта, но до темноты было еще далеко. Час, не меньше. Наверняка опоздавший Африкан уже где-то поблизости.
        У костра казаки сноровисто ощипывали дичь. В большом котле закипала вода. Яков невольно почувствовал, как сжался желудок в ожидании скорого обеда. Пожалуй, лишь профессор не замечал ничего вокруг, записывая аккуратным почерком наблюдения из последней поездки.
        Столько поворотов, зигзагов, поисков, а ведь до сих пор ничего не нашли! И стоило ли сворачивать с тракта?
        Потянуло ароматами варящегося мяса. Кони бродили вокруг, жевали траву, благо, место привала специально было подобрано по наличию растительности.
        - Коляска в порядке, - Семен, мастер на все руки, с утра ковырявшийся с повозками, подошел с довольной улыбкой. - Не то что до Калифорнии, до России доберемся. Ежели моря с океанами не помешают.
        - Хорошо, - улыбнулся в ответ Бакланов.
        Но где же Африкан с барином?
        Тяжело быть старшим в отряде. А вроде - всего лишь обычная дорога.
        Главное - на поиски никого не пошлешь. Тут все шансы разминуться по дороге. Да и где искать, когда барин сам толком не знал, куда направляется? Так, лишь общее направление.
        Обед поспел перед самыми сумерками. Даже профессор вдруг оторвался от записей, встрепенулся, потянул воздух носом, вспомнив про дремавший голод.
        - Зер гут! - после первой же ложки торжественно провозгласил Тизенгаузен. И добавил по-русски: - Вкусно есть.
        Кто бы сомневался? Было бы из чего, а приготовить дорожную похлебку - проблема небольшая.
        Лишь казаки поглядывали по сторонам, не едут ли припозднившиеся барин с Африканом?
        - Опоздавшим - кости, - пробормотал Семен.
        Наверняка тоже переживал человек. Мало ли?
        Где же они? Наверняка русский барин с немецкой фамилией увлекся, в точности так, как увлекался барин немецкий. Тут они были как два сапога пара. Проваландался, пропустил время, затем - чуток задержался на обратной дороге, может, где-то сбился с пути… По всякому бывает порою. Да еще сейчас наступит ночь, и в темноте найти расположившийся отряд вообще станет почти невозможно.
        Легче всего было бы помочь, разложив небольшой костер где-нибудь повыше. Огонек в степи виден издалека. Сразу станет ясно, куда ехать.
        Только ведь сигнал может увидеть не один Африкан, но и кто-нибудь, чье появление нежелательно. Места здесь отнюдь немирные, пусть до сих пор никаких стычек не происходило, однако мало ли что может случиться? Налетят какие-нибудь любители поживы, и разбирайся с ними. Здесь, вдали от тракта и собственно русских земель, нет ни власти, ни твердого закона. Потому приходится держать ухо востро - чтобы его не лишиться.
        - Где герр Кюхельбекер есть? - профессор вдруг заметил отсутствие привычного собеседника.
        Беседовать с остальными ему было трудно. По самым разным причинам.
        - Еще не приехал, - отозвался Бакланов.
        - Варум? Почьему?
        - Не знаю. Задержались где-то.
        Тизенгаузен взглянул на первые звезды, уже объявившиеся на небе. Качнул головой.
        - Нехорошо есть.
        - Кто бы спорил? - буркнул Бакланов.
        Тревога на сердце стала возрастать. И ничего не сделать.
        - Им лучше переночевать где, чтобы не блуждать в темноте, - подал голос Турченков.
        Он был самым старшим из казаков по возрасту и единственный, кто проделал давний поход до Парижа.
        Но кое-кто переглянулся, и Бакланову показалось, что мысль у всех одна: не случилось бы чего!
        Да только все равно до света ничего не предпримешь. Ночь скоротать, и там уже придется отправляться на поиски.
        А ночи в таких случаях длинные…
        Ничейная земля
        Утро не принесло ничего нового. Разумеется, за ночь пропавшие так и не появились. Если предположить, что с дороги они сбились днем, в темноте им подавно лагерь не найти. Тут две возможности: или они заночевали прямо в поле, или…
        Но о втором даже думать не хотелось.
        - Что делать будем? - Турченков был опытнее, но старшим в конвое являлся Бакланов, и немолодой казак подчеркивал это.
        Яков вздохнул и пожал широкими плечами.
        - Надо бы подождать… - без особой уверенности вымолвил урядник. Помолчал и добавил: - И искать надо.
        По крайней мере куда уехали Африкан с барином, было известно. А там двигаться по следам - вдруг да отыщутся?
        - Надо, - согласился с последним Турченков. - Чую, что-то случилось. Могет быть, ошибаюсь, да вдруг?
        Выступили не сразу. Основательно перекусили, одновременно постоянно поглядывая: не появятся ли вдалеке фигурки двух всадников?
        Не появились. Конечно, если заночевал Африкан далеко, да еще в стороне, то как бы было рановато для подобного появления. Уж вблизи он лагерь бы нашел. И все-таки жила надежда, что тревоги напрасны и все произойдет само собой.
        По идее, требовалось обождать еще хотя бы пару часиков, только ждать Бакланов уже не мог. Он и так ночью фактически не сомкнул глаз. Хотелось вскочить, куда-то ехать, искать, а порою, даже обругать Африкана самыми последними, никогда не срывающимися с уст, словами.
        Самое тяжелое - ждать. Лучше уж хоть что-то делать, пусть даже помощь, если таковая требовалась, наверняка опоздала.
        Но зачем думать о худшем? Вдруг что-то случилось с одной из лошадей? Барин наездником явно не являлся, всякое может быть.
        - Семен, остаешься за старшего. Профессора из лагеря не выпускать. Хватит с нас одного… - договаривать урядник не стал. - Ждать нас два дня. Постараемся возвернуться до вечера, но если что… Тогда послезавтра с самого утра двигайте к тракту. Мы догоним. И будьте настороже.
        О задержке не думалось. Яков был уверен - поиски удастся завершить за день. Но он был начальником, и в подобном качестве обязан был предусмотреть все. Вплоть до самого плохого.
        С Семеном оставалось четверо казаков. Меньше как бы было нельзя. Без того уже расслабились, перестали думать об опасностях. В итоге с Баклановым отправлялось лишь трое. Но не с армией же воевать! Лишь поискать Африкана и Кюхельбекера, даже выговорить фамилию трудно, вот ведь дали родители, да назад.
        Начало пути не вызывало вопросов. Кроме, собственно, одного. Африкану не обязательно было возвращаться по своим следам. Если они сбились с дороги, наоборот, он мог сейчас ехать откуда угодно. В прерии точных дорог не имеется, одни направления. Просто направления было не перекрыть, зато проследить путь уехавших - более чем реально. Если не задерживаться, ведь наверняка Кюхельбекер где-то останавливался и что-то искал, движение будет более-менее быстрым.
        Верст через пять стали всматриваться в следы более внимательно. Если возможно быть еще внимательнее во время поисков.
        Проехавшие здесь ранее порою чуть петляли. В паре мест явно сходили с коней, что-то осматривали, а разок устраивали небольшой привал. Все-таки наездником чиновник действительно не был. Быстровато подустал, раз отдых потребовался. Можно сказать, толком и не отъехали…
        Поиски шли не так гладко, как хотелось бы. Несколько раз казаки теряли след. Приходилось разъезжаться в стороны, искать, но так и должно было быть. Гораздо больше беспокоило другое - сколько ехали, однако впереди так и не появлялись возвращающиеся всадники.
        А может, они уже вообще в лагере? Если действительно сильно сбились с пути да ехали далеко в стороне, почему бы и нет?
        Разминуться в прерии - обычное дело.
        Но далеко они забрались. Со всеми остановками - тут бы и повернуть назад, дабы успеть вернуться. Однако все ехали и ехали…
        Впереди мелькнула полоса воды. Тут путники просто обязаны были остановиться. Но хоть от реки, да должны были свернуть. В крайнем случае, проехать немного вдоль берегов. Говорят, золото частенько находят в речушках.
        Кому как повезет. Казаки нашли почти сразу, отнюдь не золото.
        Африкан лежал на земле не столь далеко от речушки. Босой, без чекменя и шапки, лишь в штанах да окрасившейся бурым рубахе. Оружия рядом не было. Понятное дело. Сабля ли, ружье, все стоит денег.
        - Стрелами убили. - Бычехвостов спешился и пока остальные посматривали по сторонам, оглядел убитого казака. - Значит, индейцы… И скальп сняли, сволочи…
        Выражался он, даром что уродился индейцем, порою так - боцману впору.
        Голова казака сверху запеклась от крови. Все понятно, бой, трупы, но зачем же над убитыми издеваться?
        Картину боя полностью установить не удалось. Сплошные детали. Ясно было, что индейцев напало от пяти до восьми человек. Как минимум одного казак явно убил или ранил - в стороне обнаружили кровяной след. Может, были и другие жертвы, да кровь впиталась в землю, была припорошена пылью из-под копыт. Кого-то казак достал, а затем не пожелавшие рисковать противники истыкали его стрелами с некоторого расстояния. Коней и оружие забрали, своих увезли, и только одно остается действительно неизвестным - куда делся Кюхельбекер? Уж его труп явно таскать с собой бы не стали. Но ни в воде, ни на суше барина не было. Хотя та же река не могла утащить тело очень уж далеко.
        Или, пользуясь боем, чиновник пытался ускакать? Самый правильный поступок в его случае.
        Бакланов вспомнил лошадь Кюхельбекера и вздохнул. На такой кляче от степняков не сбежишь. Уже не говоря об умениях наездника. Разве что некоторое расстояние барин проскакать вполне мог. Все зависит от того, сколько длился бой и когда вообще заметили врагов.
        - Надо искать, - обронил урядник.
        Надежды на спасение чиновника не было. Хоть бы тело найти да похоронить по-христиански. Потом… Потом надо взыскать с налетчиков.
        Злость клокотала внутри Бакланова. Не только на убийц, на себя тоже. Расслабился, отпустил в прерию всего лишь двух человек, словно дело происходило на родных просторах. А еще - урядник, человек, которому доверены судьбы других людей! Как теперь смотреть в глаза казакам, профессору, вообще всем?
        Приходилось сдерживаться, но по молодости удавалось это не слишком.
        - Ежели они тут рыщут, как бы на лагерь не вышли, - легко прочитал мысли начальника Бычехвостов.
        - Ничего. Еще посмотрим, кто кого быстрей найдет, - недобро улыбнулся Бакланов.
        - Это верно, - кивнул казак.
        Можно ведь поспешать к своим да отходить побыстрее к тракту, а можно выследить врага да преподать ему такой урок, что вмиг позабудет про все коварные мысли. Да еще детям своим передаст, чтобы никогда ни на кого не нападали.
        Земля вокруг была истоптана. Вырвались индейцы явно из-за той небольшой горушки. Следовательно, Кюхельбекер должен был удирать вон в ту сторону. Но как раз там свежих следов не просматривалось.
        Обыскали едва не все окрест, нашли еще одно пятно крови, тут явно кого-то убили или ранили, но чиновник как сквозь землю провалился. Уже и по реке прошлись. Вдруг направил коня прямо по воде, благо, неглубоко и возможно? Непонятно зачем, по твердой-то земле всяко быстрее, да барин, что с него взять?
        Ничего.
        Неужели ушел?
        Но Бакланов вновь вспомнил неладного и неловкого барина и не поверил зародившейся мысли. Не мог такой ускакать. Не мог.
        Хотя случается порою и невероятное.
        Глава шестнадцатая
        Штат Веракрус.
        Между сельвой и морем
        Побережье практически не охранялось. Протяженность берега была настолько велика, что для этого потребовались бы весьма порядочные силы. И потом, на кого возложить задачу? На армию? Но борьба с контрабандой к ней не относится. На флот? Тот по мере возможностей патрулировал прибрежные воды, отлавливая иногда шхуны, пытавшиеся приткнуться в безлюдных местах. Другие же наверняка обходили редкие сторожевые суда и достигали своих целей. Тут островов вокруг без счета. Перекрыть все пути - никакого флота не хватит.
        Всего и требовалось - знать о какой-нибудь сравнительно укромной бухте, находящейся вдали от рыбачьих поселений. Благо, последних было немного.
        И, разумеется, заранее договориться с теми, кто берет товар или же продает свой. Не ради же удовольствия - исключительно ради прибыли. Затем все еще надо перевезти куда-то на лошадях, повозках - в зависимости от груза. В основном по бездорожью, чтобы не нарваться на какой-нибудь армейский или казачий патруль, полицию, еще каких-нибудь представителей государства. И опять - хорошо, когда просторы безмерны, а городов в сравнении с ними сравнительно немного. Не столь трудно обойти густонаселенные районы. Не Европа, где каждый клочок земли кому-то принадлежит и кем-то обрабатывается.
        Контрабанда гораздо доходнее обычной торговли - хотя бы отсутствием всяких пошлин.
        За сельвой, правда, немного следили. Власти помнили о скрывающихся где-то в лесных просторах повстанцах - раз те сами порою напоминали о себе. Но стадия активной борьбы давно миновала. Лезть в дебри - безнадежно. Блокировать сельву полностью - бессмысленно. Сколько тогда солдат надо держать непосредственно у опушки, да еще на неопределенный срок!
        Когда-то пробовали выманить Фернандеса, однако самозваный генерал был не настолько глуп, чтобы вступать в безнадежный бой. В итоге на сельву просто махнули рукой. Опасность посчитали небольшой, в соответствии с этим держали несколько казачьих застав в тех местах, где к зеленому массиву близко подходили основные тракты. Не для боя - вся задача: заметить и доложить.
        Разумеется, повстанцы прекрасно знали, где расположены посты. Имелись кое-какие доброхоты из числа местных жителей, да и лесные жители порою поодиночке или небольшими группами выбирались в большой мир. На лбу не написано, как ты относишься к власти. Военное положение никто не вводил, а уж уследить за жителями - возможно ли это? Свободный человек может свободно путешествовать. Если на то есть желание или какие-то причины.
        Потому выхода повстанцев из сельвы никто не заметил. Место было выбрано соответствующее, вдалеке от дорог. Сельва здесь тянулась довольно далеко, плавно переходя из лесов дремучих в леса обычные.
        За долгие годы борьбы Фернандес поневоле научился многому. Впереди и по сторонам главных сил шла разведка. Местность самым тщательным образом исследовалась на многие версты вокруг, даже зверь не сумел бы незаметно подобраться к движущейся в относительном порядке веренице людей, коней, повозок.
        Артиллерию с собой не брали, повозки тоже, кроме продуктов, ничего не везли. Не вся, но весьма значительная часть повстанцев, одни мужчины, воины, без обременяющих в походах семей, направлялась к морю.
        Ради важности миссии обходили стороной любую асиенду, любое поселение - в том числе и дружеские. Слухами земля полнится, даже в безлюдных местах.
        И все же велика вина власти, заставляющей борцов с ней скрытно передвигаться туда, куда им по какой-либо причине требуется. Да еще постоянно озираться - не нападут ли сатрапы? Силы у них имеются…
        Восток Великих Равнин
        Индеец появился в лагере вечером. Взмыленная лошадь без слов оповещала, что позади остался не один десяток верст, причем проделанный отнюдь не шагом. Наездник тяжело спрыгнул на землю, невольно пошатнулся, но нашел в себе силы выпрямиться и выглядеть невозмутимым, как полагалось сыну его народа.
        С хорошими вестями так скачут редко. Но, тем не менее, никто не спешил с расспросами. Подошли, конечно, приняли коня, выслушали пару фраз, оброненных гонцом, но никакого чрезмерного любопытства.
        - Похоже, сейчас будет заседание совета, - спокойно заметил Соколов.
        Посольство потихоньку готовилось к обратной дороге. Позади была Пляска Солнца, где офицеры присутствовали в качестве почетных гостей, совместные охоты на бизонов, взаимная демонстрация воинской удали, бесконечные переговоры с уточнениями деталей договоров и порядка помощи в случае необходимости. Лето закончилось, наступала осень. Пока спокойная, неторопливая, еще вся в воспоминаниях об уходящем лете. Собственно, цели были достигнуты, если что удерживало здесь Муравьева, так лишь простая вежливость. Нельзя же сразу сломя голову мчать назад! Несколько дней погоды не сделают, а раз хозяева просят погостить еще, почему бы не пойти им в том навстречу?
        - По какому поводу на сей раз? - полковник спросил так, словно его спутник и советник просто обязан был знать все.
        - Пока не ведаю. Но раз новости важные, нас наверняка пригласят послушать.
        - Вы уверены в их важности?
        Отвечать Соколов не стал. Зачем говорить об очевидном? Странная манера у всех белых - старательно рассуждать о понятном всем, словно проблема может решиться от количества произнесенных слов!
        Впрочем, и Муравьев спрашивал больше по привычке.
        Есаул оказался прав. Их позвали почти сразу же. Туда же, в огромное типи, уже направлялись вожди, как мирные, так и военные. Судя по количеству приглашенных, дело действительно намечалось нешуточное. Какой-нибудь пустяк отложили бы на более поздний час, когда все дела будут завершены и собрание превратится в своего рода подведение итогов за последнее время.
        Рассаживались вокруг костра неторопливо, в определенном порядке. Муравьеву предназначалось почетное место рядом со старейшим вождем. Соколов сел тут же. Должен ведь кто-то переводить разговоры знатному гостю! Как и его ответы на могущие прозвучать вопросы.
        К новостям приступать тоже не спешили. Вообще, вели себя так, словно ничего срочного не произошло. Собрались вечерком в приятной компании, поговорить, обсудить текущие дела.
        Соответственно, первые прозвучавшие фразы были ни о чем. Гонец не уступал хозяевам во внешней бесстрастности. Сидел, как гость, заехавший к приятным во всех отношениях людям, да терпеливо ждал, пока перейдут к расспросам.
        Наконец спросили. И лишь тогда поведано было главное, ради чего был проделан немалый путь.
        - Пауни и «синие куртки» напали на стоянку. С пушками. Мы их не ждали. Все занимались делами. Не заметили, как подошли. И сразу начали стрелять, а затем - напали. Воины сражались храбро. Но врагов было намного больше. Не сосчитать. Пришлось отступить. Ночь помогла уйти от преследования. Но погибших много. Меня послали за помощью.
        Соколов переводил Муравьеву тихо, чтобы не мешать остальным выслушивать донесение.
        Понятно, на самом деле отступление было обыкновенным бегством. Даже при привычке индейцев к самым разным поворотам судьбы, паника была неизбежной. Вдобавок, не одни ведь воины были в селении. Женщины, дети. Опять-таки, имущество у каждого… И - внезапность нападения.
        Проще говоря, прошляпили. Не ожидали. А уж это и есть самое страшное.
        По кругу пошла заветная трубка.
        - Мы выступаем вместе с вами, - просто сказал Муравьев.
        Конечно, никто не уполномочивал его воевать с соседями, более того, подобное было чревато осложнениями - вплоть до настоящей войны, однако договор подписан, и не столь важно, что еще не утвержден Императором.
        Война не война, за данное слово надо отвечать.
        Казачья сотня, драгуны - по местным масштабам порядочная сила. Жаль, артиллерии нет. Пара пушек весьма бы не помешала. Только как-то не принято при дипломатическом визите тащить с собой пушкарей.
        Да и кто предполагал?..
        Лица арапахо оставались привычно бесстрастными, однако слова полковника явно были восприняты с удовлетворением и немалой радостью.
        Мелькнула запоздалая мысль - может, происходят обычные разборки между племенами? Раз на стоянку нападали не только представители Штатов, но и индейцы? Но до сих пор не было случая, чтобы Вашингтон послал солдат на помощь кому-нибудь из местных жителей. Вот привлечь в некоторых случаях аборигенов в качестве помощи - обычная практика. Так было в давних конфликтах между англичанами и французами, так было в годы борьбы за независимость, и вряд ли что-то могло поменяться в политике демократического государства.
        Жаль, конечно, что нет тут родного полка, но и противник не настолько грозен. К тому же имеется надежда разрешить конфликт миром. Нападавшие не ожидают, что в дело вмешается третья сторона, и откуда им знать, сколько сил успели сюда перебросить новые союзники арапахо?
        Когда послужишь не один год да пройдешь несколько кампаний, начинаешь понимать: самые лучшие победы - те, где не пролито ни капли крови. Но чтобы так побеждать, надо постоянно быть готовым к схватке. Самой жестокой и бескомпромиссной.
        Неподалеку от берегов
        Осторожность в состоянии порою сыграть злую шутку. Вряд ли моряки обратили бы особое внимание на одинокий парус. Мало ли каботажников шляется вдоль берегов, перевозя мелкие грузы от одной деревушки к другой? Самая заурядная картина, какую только можно себе представить. И это не считая торговли более крупной, сосредоточенной в портовых городах. По водам-то грузы перевозить намного выгоднее.
        Насторожило лишь одно. Завидев вдали фрегат под Андреевским флагом, шхуна резко повернула в сторону. И сразу возник закономерный вопрос: почему? С какой стати надо бояться хозяев здешних вод?
        - За ними! - коротко распорядился вызванный из каюты Врангель.
        И эхом отозвался стоявший на вахте Матюшкин:
        - Свистать всех наверх! Поднять все паруса!
        Призыв подхватила дудка боцмана, и сразу палуба наполнилась морскими служителями. Марсовые торопливо полезли на мачты, другие подхватили концы внизу.
        Полотнища парусов раскрылись, поймали ветер, и ход фрегата стал нарастать. Неведомая шхуна была судном маневренным, где-нибудь среди островов имела бы немало шансов затеряться, но здесь, на ровной морской глади, преимущества были у фрегата. Благо, килевание прошли как раз перед походом, и ничто не препятствовало продемонстрировать возможности корабля.
        Хотя почему неведомая? Флаг-то на ней был - североамериканский.
        Исход погони стал ясен через каких-либо полчаса. На беду беглецов, до заката времени хватало. Тем не менее шхуна все еще пыталась уйти. В расчете неведомо на что.
        - Дайте предупредительный холостым, - распорядился Врангель.
        Породистое вытянутое лицо барона было внешне бесстрастно.
        Одно из баковых орудий громогласно выбросило клубы дыма. Дистанция была еще слишком большой для действенной стрельбы, так и выстрел пока являлся требованием, а не карой. Никто не собирался топить чужое судно, но влепить случайно одно-два ядра было в порядке вещей. Вернее, аргументов.
        Намек на шхуне поняли. Замельтешили, убирая паруса, моряки. Судно повернулось к преследователям бортом, легло в дрейф.
        - А ведь они наверняка сейчас будут потихоньку избавляться от нежелательного груза, - тихо высказал догадку Матюшкин.
        - Думаете? - Но сам Врангель разделял прозвучавшее предположение.
        Нормальным мореплавателям нет причин убегать от военного корабля. Следовательно, шхуна принадлежит контрабандистам. Что они старались провезти, или, напротив, увезти, дело уже другое. Но не спроста же встали так, чтобы иметь возможность избавиться от компрометирующего груза! И даже не попытались доказать, мол, сбились с пути, шли не туда, вообще не собирались приставать к берегам Мексики.
        Учитывая, что судовые документы наверняка поддельные, в голову приходило одно.
        - Разрешите возглавить досмотровую партию? - Матюшкин воспользовался тем, что прочие офицеры находились вдалеке от капитана.
        Впрочем, возражений со стороны Врангеля быть не могло. Старые соплаватели прекрасно знали друг друга.
        - Хорошо, Федор Федорович. Только будьте внимательны. Они наверняка прячут там оружие.
        - Я тоже так думаю, - согласился лейтенант. - Если не утопят его прежде, чем мы подойдем к ним вплотную. Оставят с десяток ружей, якобы принадлежащих экипажу. Но весьма надеюсь, что везут столько…
        Сближение не отняло много времени. Конечно, не пять минут, и даже не десять, но по морским меркам подошли сравнительно быстро. Переезд на шлюпке занял еще меньше времени.
        - Не понимаю, - шкипер тянул слова, словно ему некуда было спешить. - На каком основании вы меня задерживаете?
        - По подозрению в контрабанде, - Матюшкин не стал говорить - если бы не попытка к бегству, они бы вообще не обратили на шхуну внимания.
        - Но мы следуем в Панаму, и наши торговые дела вас не касаются…
        - Вы следуете вдоль русских берегов, - вежливо улыбнулся Матюшкин. - Потрудитесь предъявить документы и груз.
        И уже по-русски обратился к сопровождающим его людям:
        - Степаныч, переверни эту посуду сверху донизу. Не могли же они успеть выкинуть все!
        - Будет сделано, ваше благородие! - вытянулся унтер-офицер.
        - В первую очередь ищите любое оружие, порох. В крайнем случае - следы.
        При последних словах Матюшкин красноречиво посмотрел на палубу. Давно немытая, грязная и потому являющаяся косвенной уликой. Буквально видно было, что по ней недавно что-то волокли, и в числе этого явно был минимум один бочонок с порохом. Вон, целая дорожка образовалась. Побили, и не заметили в спешке.
        Но все ли успели отправить за борт?
        Хотелось надеяться, не все.
        Восток Великих Равнин
        Плохо, когда начальство над армией не сосредоточено в одних руках. Однако убедить союзников в этом Муравьеву до конца не удалось. Те откровенно рвались в бой, стремились навалиться всеми силами сразу без каких-либо тактик и стратегий, и пришлось приложить немало сил, чтобы придать собравшимся воинам некое подобие порядка. Равно как и настоять на том, чтобы прежде вступить в переговоры, и лишь в случае неудачи устроить врагу генеральную баталию.
        Каждый индеец по отдельности был отличным воином. Но армия - не скопище отдельных единиц, а единый организм. И вот в качестве организма индейское воинство оставляло желать лучшего. Даже казаки, в правильном сражении проигрывающие регулярной кавалерии, были намного выше повелителей Равнин.
        Но и противник, как помнил Муравьев, особой подготовкой не блистал. Даже регулярная армия Североамериканских Штатов по сути своей являлась полумилиционным формированием. По меркам Европы, разумеется.
        Если бы в распоряжении был свой полк! С другой стороны, откуда врагу знать, кто и в каких силах перед ним?
        Разведчиками индейцы были прирожденными. Соответственно, оставалось поручить им узнать о неприятеле все и в то же время не дать проделать это врагу. Пусть гадают, сколько тут в распоряжении Муравьева войск. Еще подыскать позицию, благо, территория арапахо, и уж они обязаны ее знать.
        В поход выступили на второй день. Больше тысячи индейцев, практически все воины, находившиеся в главном селении и поблизости от него. Конные, вооруженные, многие полученными с Муравьевым ружьями. По дороге силы росли как невиданный в здешних краях снежный ком. Арапахо прибывали отовсюду, из самых дальних кочевий, едва заслышав грозную весть о нападении. Мелкими партиями и довольно большими отрядами, безошибочно находя в движении своих. Численность «армии» за каких-то пару дней выросла минимум в полтора раза. Правильного подсчета никто не вел. Индейцы вообще не привыкли оперировать точными цифрами. Как не привыкли разбиваться на конкретные подразделения. Объединение семей, своего рода - кланы, пусть с вождями во главе, но все же…
        Как ни пытался Муравьев и его несколько офицеров втолковать необходимость четкой организации, их старания пропали впустую. Предки ничего подобного не завещали - и об эту нехитрую истину разбивались все аргументы союзников.
        Скоро стали поступать данные разведки. Полковник договорился хотя бы об одном - посылать с дозорами казаков из числа индейцев. Даже переодевал их под новых союзников, чтобы противник до конца не знал, кто перед ним. Они хотя бы уже умели правильно расценивать силы врага, и потому Николай Николаевич довольно быстро смог представить, кто ему противостоит. Выходило, собственно «синих курток», как называли американские войска индейцы, было две с половиной сотни. Главным образом пехота, но и кавалеристов имелось десятков пять - где-то около эскадрона, если брать по штатам североамериканской армии. Орудий всего было четыре. Большего для подобных экспедиций не требовалось. Пожалуй, еще было перебором, учитывая потребную прислугу, перевозку боевых припасов и всего прочего, необходимого для артиллерии. Очевидно, главным делом нападавшие хотели устрашить врага. Пушек-то ни одно из племен не имело.
        Пауни по самым скромным подсчетам шло за полторы тысячи. Но вполне возможно - и все две. Как и арапахо, союзное Вашингтону племя организации не признавало. На походе широко раскидывались во все стороны. То подходили к главным силам, то отдалялись от них, занимались охотой, пытались выследить вражеских разведчиков, сами отправлялись в дозоры.
        С последними пауни не повезло. Несколько разъездов было отражено на самых дальних подступах, а две группы подкараулены в засаде и уничтожены практически целиком. Потому у Муравьева имелась надежда, что появление казаков будет для врага неприятным сюрпризом.
        Пригодное место для схватки подсказал Белый Медведь. Тот самый, что приезжал в составе посольства. Он был одним из немногих, кто относился к североамериканцам с нескрываемой ненавистью и даже был готов принять кое-какие приемы у объявившихся союзников. Включая подобие организации. Но, увы, тут его никто не поддержал.
        Муравьев побывал на рекогносцировке, и местность ему понравилась.
        - Смотри, довольно ровная степь дает возможность действовать кавалерии, - поучал он племянника. - Но с левого фланга мы прикрыты речкой, и здесь обойти нас невозможно. А с правого холмы позволят нам загодя скрытно отправить туда отряд, дабы действовать не фронтально. Если враг попадется на уловку и попробует подойти поближе, будут все шансы не просто зависнуть у него на фланге, но и выйти в тыл. При должном натиске мы можем вообще захватить неприятеля врасплох и нанести ему решительное поражение. Но, надеюсь, непосредственно до боя не дойдет.
        Андрей взглянул на дядю, безмолвно вопрошая: почему? Есть враг, следовательно, его надо уничтожить. Пороховой дым, решительная атака, кавалерийская сеча… Даже пушки, которые необходимо захватить. Захват же стреляющей батареи - это верный Георгий. Мечта всех офицеров, а уж получить его в чине подпоручика…
        - Повторяю еще раз, - прекрасно понял порыв племянника полковник. Даже тон его стал скучным, мол, давно надо понимать простейшие вещи. - Политика нашего Императора носит исключительно миролюбивый характер и направлена на сохранение сложившегося порядка. Не только в Европе, но и в Азии, и в Америке. Интересы России не требуют приращения территорий, коих без того достаточно. Поднимать оружие первым Государь не стал, даже когда полчища Наполеона стояли у наших границ. Тем более нет смысла воевать с Североамериканскими Штатами. Да, у нас имеется ряд разногласий, однако это не повод для открытия военных действий. Между тем уничтожение подразделения чужой армии может стать поводом для кампании. Отсюда наша главная задача - сделать так, чтобы вторгшиеся на территорию союзников войска были отражены, но и баталии при сем не произошло.
        - Но нападение…
        - Мы заключили договор, чтобы защищать, а не карать. Наша цель - сделать так, чтобы случившееся больше никогда не повторилось. И постараться избежать войны между странами - если таковое возможно и не уронит чести нашего знамени.
        Подпоручик вздохнул. Он понимал - не дело субалтерна и даже полковника устраивать войны. Хотя, разумеется, хотелось совершить подвиги на поле чести.
        Есть такие слова - субординация и дисциплина. И над ними - лишь политика Императора. И никуда от них не деться…
        Глава семнадцатая
        Крайний запад Великих Равнин
        Следы уходящего врага нашли сразу. Они были еще сравнительно свежими, вчерашними. Да и какими еще?
        - Туда они пошли, - с уверенностью произнес Бычехвостов, показывая направление рукой.
        Коренной житель Великих Равнин, он ориентировался на них лучше всех. А уж следы читал - позавидуешь.
        Хорошо, не в сторону лагеря. Но как знать? Насколько понимали тактику кочевых индейцев казаки, налетевшие всадники наверняка принадлежали какому-то более крупному отряду. Расположились где-то на стоянку да и разбросали мелкие партии по окрестностям. И теперь налетчики просто возвращались к основным силам. На некоторое время. Оставить там добычу, отвезти туда убитых и раненых… А вот куда они пойдут дальше - все сразу или по частям? И сколько их гуляет по степи в данный момент?
        Не увидишь и не узнаешь.
        Двигались в полной готовности. Врага можно ненавидеть, но нельзя недооценивать. Индейцы Равнин были детьми прерий, чувствовали себя здесь как дома, да собственно, домом им прерии и являлись. Значит, в любом месте может ждать засада. Скрыться, подкрасться, внезапно налететь - это же основные умения любого охотника и вольного воина.
        Вряд ли налетчики затаятся в ближайших окрестностях и будут терпеливо ждать, не попадет ли еще кто в их сети, но береженого Бог бережет.
        Двух уже потеряли. Хватит. Но Африкана хоть предали земле, как полагается христианам, а Кюхельбекер вообще пропал, словно никогда не появлялся на свете.
        Всматривались, старались определить, не прячется ли кто за каждым из холмов или в каком распадке, держали оружие под рукой да еще все время сверялись, правильно ли едут? Потерять след настолько легко…
        В душах перемешалось все. И стремление отомстить за погибшего приятеля, и боль от утраты, и желание узнать, что же случилось с барином, и тревога за оставшихся в лагере.
        Если бы каким-либо фантастическим образом можно было узнавать, что происходит вдали!
        И чего почти не было - страха. В меру, в коей он вообще свойственен любому живому существу, да. Но не больше. Зачем бояться раньше времени? В равных силах врага всегда можно одолеть, в превосходных - обхитрить, а порою - запугать. В крайнем случае, казаки не видели ничего зазорного в бегстве.
        Старики в станице, ходившие в походы с самим Суворовым, любили повторять казачатам фразу своего кумира: «Врагов не считают, их бьют».
        Еще найти бы их для начала, врагов этих!
        Пограничье, ничейная земля
        Вопреки всему Кюхля все еще был жив. Еще там, на берегу, на его глазах один из индейцев спешился, склонился над телом убитого казака, а спустя какие-то мгновения гордо выпрямился и вздел вверх руку с зажатыми в ней волосами.
        От такой картины бывшему лицеисту стало дурно. Ему доводилось смотреть смерти в глаза, точнее - в дуло на нескольких дуэлях, но то была честная, благородная смерть, а не свежевание остывающего тела.
        Находясь в Русской Америке второй год, Кюхля кое-что знал о здешней истории и местных нравах. Благо, в этой сфере он был довольно любознательным, а в канцелярии Наместника имелись кое-какие записи и переводы книг по исчезнувшим местным цивилизациям. А там, в числе прочего, поминались жертвоприношения, буквально гекатомбы из захваченных в плен врагов, а порою - просто из собственных подданных. Им вырывали сердца какими-то каменными ножами, и кровь потоками лилась по склонам пирамид. Но то было давно, и отнюдь не в северных землях.
        Значит, рабство?
        Опять-таки, ничего о рабстве на Равнинах слышать не доводилось. Вильгельм читал отчеты, а в них подчеркивалось: мужчин при набеге, как правило, убивали и лишь женщин и детей забирали с собой.
        Кожу на голове вдруг словно сжало в предчувствии расставания с привычным местонахождением.
        Скальп! Вот что проделали с несчастным Африканом! Порою плохо быть начитанным. Знающему еще страшнее, чем костенеющему в невежестве.
        Или прежде убьют? В разных бумагах говорилось, будто скальпирование применяется индейцами весьма редко. И вроде - ни слова о проделывании такой процедуры на живых людях.
        Потом всякие догадки и предположения ушли. Болела ушибленная голова, ныли связанные руки и ноги, мутило, тошнило и уже хотелось одного - пусть убьют, но сейчас. Сколько можно куда-то везти, словно барана? Он - благородный человек, поэт, и тут…
        И бьющий в нос резкий запах конского пота, а перед глазами - расплывчатая мелькающая земля. Да гул крови в ушах. Скоро, кажется, хлынет через нос.
        Кончится ли когда-нибудь бесконечная пытка или он так и помрет, перекинутый через круп степной лошади?
        Закончилась, но лишь через вечность. Кюхля сквозь помутненное сознание кое-как осознал, что налетчики подъехали к кому-то, наверняка к каким-то своим подельникам, остановились, а затем чиновника незамысловато сбросили с лошади прочь.
        Удар получился такой, что вышибло дух. Лучше бы вообще убило! Хоть не мучиться больше!
        Кто-то, оказавшийся рядом, перевернул скукожившегося Кюхлю на спину. Прозвучал голос на незнакомом языке. Кажется, что-то спрашивали, но коль непонятен вопрос, есть ли смысл рассчитывать на ответ?
        Без того близорукие глаза припорошило пылью. Вопрошающий нагнулся, явив Кюхле широкоскулое лицо с парой шрамов. Голова индейца была покрыта бизоньей шкурой с торчащими рогами.
        Кто-то из аборигенов предпочитал подобный головной убор, в отличие от более распространенных орлиных перьев, но кто?
        Во рту пересохло. Язык стал шершавым, огромным, не помещающимся внутри. И раскалывалась голова. Одна боль, не позволяющая шевельнуться мысли.
        Вильгельм не смог сдержать стона.
        Индеец небрежно бросил пару слов в сторону, принял от кого-то кожаный бурдюк, наклонил.
        Вода тоненькой струйкой полилась в рот Кюхли. Часть проливалась мимо, стекала по щекам и подбородку, но что-то попадало в горло.
        Стало легче. Ненамного. Боль никуда не ушла, лишь пропала сухость и хоть немного уменьшилась жажда. Будь у Вильгельма силы, припал бы к хранилищу воды и пил, пил, пил…
        Сил не было, а руки оставались связанными. Словно индейцы опасались попавшего к ним долговязого худого мужчину в грязном дорожном сюртуке.
        В руке индейца сверкнула сталь. Кюхля невольно попятился, однако лезвие коснулось лишь веревок.
        Теперь Вильгельм был освобожден от пут, но только в этом ли заключается свобода? Даже были бы силы, куда бежать?
        Тело ныло, руки и ноги затекли. Кюхля все же поднялся, пошатываясь, продолжая ощущать головокружение и все же машинально стараясь выпрямиться.
        Пенсне куда-то пропало. Без него картина была не та, неясной, смутноватой, словно приходилось смотреть сквозь толщу воды. Даже так ясно было: здесь находится минимум человек тридцать индейцев. Кюхля не привык определять число людей на глаз. Да еще повсюду были лошади, и оттого чиновнику казалось, будто он вообще попал в какое-то столпотворение. Хотя неоднократно бывал и даже жил в Санкт-Петербурге, где уж население действительно велико. А уж во времена праздников и разных гуляний, когда собирались толпы…
        Но тридцать противников, двадцать или сорок - какая разница?
        Опять прозвучал вопрос. На этот раз задал его другой, и, кажется, прозвучало несколько смутно знакомых слов.
        Если бы еще не болела голова!
        Налетчики поняли состояние Кюхли и просто оставили его в покое. Мужчина сразу уселся где стоял, без мыслей, устало до отупения.
        Уже чуть позже дошло, спрашивали на ломаном испанском. Язык Кюхля кое-как знал, он был вообще сравнительно способен к чужой речи, хотя, когда говорят с таким акцентом, тут и здоровому понять мудрено.
        Даже сидеть оказалось трудно. Пришлось лечь прямо на землю, а там, к счастью, накатило беспамятство.
        Когда Кюхля очнулся в первый раз, уже стемнело. Неподалеку бросал отсветы большой костер. От него доносились громкие голоса, порою вообще перекрывавшиеся дружным громким ревом. Тело затекло от непривычного лежания на неровностях. Вдобавок стало заметно прохладнее, и Кюхлю бил озноб. Голова тоже не прошла. Как прежде, подташнивало.
        Разобрать в темноте что-либо Вильгельм не мог, но, кажется, его не охраняли. Куда уйдешь пешком в прерии?
        Не охраняли - не значит, что совсем не наблюдали. Спустя какое-то время к сидящему Кюхле придвинулись силуэты, вложили что-то в руку. Вложенное оказалось куском мяса, и пленник машинально сжевал его, не чувствуя вкуса, просто как пищу, необходимую его организму.
        Может, и хорошо, что не чувствовал. Вряд ли бывшему лицеисту и нынешнему чиновнику, пусть небольшого ранга, понравилась бы местная походная стряпня.
        На этот раз Кюхельбекеру даже удалось понять смысл нескольких прозвучавших вопросов. Один из индейцев явно имел дела с испанцами, наверно, с команчеро, и на некоем подобии их языка попытался выяснить у пленника, откуда тот взялся посреди ничейных земель. Индейцы были наблюдательны. Трофеи подсказали - путешественники перед встречей ехали недолго, рассчитывая на скорое возвращение не то в поселение, не то в лагерь. Просто судя по поклаже, даже самый отчаянный человек ТАК в путь бы не пустился.
        - Не знаю я обратной дороги, - искренне признался Кюхля. - Мой спутник знал. - А затем уже счел нужным немного приукрасить: - Нас здесь большой отряд. Полная сотня воинов.
        Сотня воинов звучала солидно. Вряд ли индейцы захотят с ней связываться. Следовательно, хотя бы товарищи по путешествию окажутся в безопасности.
        Большего Кюхля не сказал. Побоялся, что собеседники услышат в голосе фальшь и начнут рыскать в окрестностях в поисках остальных путешественников. Да и голова с ее непреходящей болью мешала разговорам.
        - Сотня воинов? - уточнил у костра Бьющий Орел.
        - Он так сказал, - подтвердил Быстрый Конь. Тот самый, который действительно порою выступал в качестве переводчика при торговле с жителями Нью-Мексико и потому знал их речь.
        Сотня воинов было много. Когда в набег на сей раз пошло всего лишь шесть полных рук воинов, встреча с таким количеством противников не сулила добра. И даже славы, ибо откуда слава, когда некому станет рассказывать о последнем подвиге?
        Торговец с диковинным именем Джонсон пообещал неплохую цену за каждый скальп бледнолицых. Лишь бы бледнолицые были из Тешаса или Нью-Мексико.
        После общения с духами Бьющий Орел решил рискнуть. Результаты последнего похода в Тешас были сомнительны. Взята неплохая добыча, только уж очень много воинов не вернулись к родному племени. Потому вождю просто необходим был весомый успех и по возможности без потерь. Много воинов с собой взять было нельзя; Большая Охота продолжалась, однако и малым отрядом порою удается добиться многого.
        В Тешасе возвращения команчей могли ждать. Кроме того, племя откочевало, сместившись значительно западнее. Значит, для налета следовало выбрать другую территорию. Там как раз проходила одна из дорог бледнолицых, путь из Мексики в Калифорнию, и Орел решил воспользоваться этим. Если расположиться где-нибудь в стороне, а затем время от времени совершать поездки к тракту, добиться можно многого. Найти неплохие места для засад, и добыча сама поплывет в руки. Несколько дней, а затем можно стремительно продвинуться вдоль дороги, уничтожая мелкие поселения, где бледнолицые меняют лошадей. После чего так же быстро раствориться в прерии и вернуться к племени, пока еще не закончилась Охота.
        Еще одной причиной был возврат пленных. Тех, кому не повезло при встрече с отрядом бледнолицых. Все они благополучно вернулись к родным кочевьям, и, что странно, в отличие от сбежавшего Медведя, были просто отпущены на свободу. С наказом - больше в Тешас с налетчиками не соваться. Про другие земли не прозвучало ни слова, следовательно, даже из благодарности можно было в этом году выполнить просьбу неприятелей и напасть где-нибудь в ином месте.
        Даже в Нью-Мексико, с которым команчей традиционно связывали дела торговые.
        Медведь бы не стал захватывать Кюхельбекера. Судьба высокого бледнолицего была предрешена. Просто с первого удара его не убили, а лишь оглушили. Затем осмотрели седельные сумки, сразу пришли к выводу, что где-то должны быть еще люди, вот и решили узнать все подробнее.
        И, что весьма важно, для получения ку достаточно первым ударить противника. Даже просто дотронуться до него. Остался ли он в живых, или нет - никого не волнует. А раз ку получено, какой смысл убивать, раз не будет за убийство ни почестей, ни славы?
        С пленным не повезло. Надо было захватывать второго, только тот оказался воином, и взять его живым было весьма нелегко. А этот… Нескладный, явно плохо видящий, совсем не ориентирующийся на местности… Толку от него!
        С другой стороны, известие, что где-то расположилась целая сотня воинов бледнолицых, тех, кого называют казаками, стоило гораздо больше сведений о какой-то мелкой группе. Ввязываться в открытый бой у Орла не было резона. Ему всего-то требовались скальпы. Любые потери играли против вождя. Значит, требовалось быть как можно осторожнее. Лучше всего действовать мелкими группами с расчетом, чтобы в случае опасности они могли немедленно уйти. Сегодняшние события показали - казаки опасны, даже захваченные врасплох. Надо объезжать их, по возможности, подальше, а нападать на тех бледнолицых, которые заняты мирным трудом. Как неловкий пленник.
        Кюхля сам не ведал, что утром ему повезло второй раз. Вождь думал накануне убить его перед походом, только в суете сборов, распределения, кому и куда двигаться, и прочем позабыл о спящем в стороне пленнике.
        Благо, выступали, как всегда, до рассвета.
        Край Великих Равнин
        Кто-то должен оставаться в лагере, когда большинство воинов его покидает. Нет смысла таскать с собой при налете все имущество, запасы провианта, уже захваченную добычу… Да мало ли что еще? Главное - всегда имеются вещи, которые лучше оставить в некоем месте, где устроена стоянка отряда.
        На сей раз охранять имущество выпало Черному Медведю, Быстрому Коню и еще двоим воинам. Обидно торчать на месте, когда остальные совершают подвиги. И ничего не поделаешь. Зато вчера повезло и были заработаны ку. Может, духи будут благосклонны завтра: дабы не было обид, в лагере Орел оставлял людей поочередно.
        В отличие от команчей, Кюхельбекер проснулся сравнительно поздно. Солнце уже успело вылезти из-за горизонта и даже чуть прогреть остывший за ночь воздух. Долгий сон пошел на пользу Вильгельму. Бил озноб от предутренней прохлады, тело ныло с непривычки спать прямо на земле, зато голова почти не болела, и даже тошнота куда-то прошла.
        Настроения не прибавилось. В памяти отложилась гибель Африкана, собственное унижение, плен… Было обидно, горько, досадно, немного страшно.
        Как и накануне, Кюхлю никто не охранял. Индейцы занимались какими-то своими делами. По близорукости своей и отсутствию пенсне Кюхля не мог понять, какими именно? Имей он пенсне, тоже далеко не факт, что сумел бы разобраться в творимой процедуре.
        Медведь старательно наносил очередное ку на свой персональный, специально для подобных случаев созданный шест. Он первым коснулся врага, и теперь на любом празднике мог гордо выкрикивать про самый чтимый индейцами подвиг.
        Вообще, последние месяцы были на редкость удачными для репутации юноши. Спасение товарища, бегство из плена на чужом коне, захват ружья, теперь вот это…
        Количество ку возросло настолько быстро, что впору подумать, не возглавить ли самому какой-нибудь поход? Для начала - из самых молодых. Когда-то ведь надо начинать! Раньше Медведь особо про это не думал, но вчера вечером впервые вдруг представил себя в роли вождя. Тогда и Тростинка пойдет за него с радостью.
        Вождь в первую очередь - это человек уважаемый. Кому же не хочется уважения?
        Шестом Медведь любовался долго. Быстрый Конь ведь постарше, в чем-то поопытнее, да только по количеству ку уже далеко позади.
        Затем пришел черед трофеям. Каждую мелочь требовалось осмотреть, решить, нужна ли она? Скажем, пистолет явно пригодится. Охотиться с ним не станешь, далеко он не бьет, просто в бою случаются различные ситуации, и порою может понадобиться и он.
        Дольше всего Медведь вертел в руках пенсне. Он помнил, что пленник пытался поднести прозрачные стеклышки к глазам. Для чего? Медведь попробовал, и мир расплылся, стал нечетким. Даже голова закружилась.
        - Такие стекла носят бледнолицые с плохим зрением, - подсказал наблюдавший чуть в стороне Быстрый Конь.
        Уж он-то достаточно часто общался с жителями Нью-Мексико или же с заезжими на Равнины торговцами, и не только понимал их речь, но и знал кое-что из обычаев и манер соседей.
        Знания порою могут пригодиться. Особенно в торговле или в войне.
        - Зачем?
        - Говорят, тогда они видят лучше.
        - Да? Посмотри! - Медведь протянул пенсне.
        Напарник посмотрел и мотнул головой. Ему показалось, будто он стал слепнуть.
        - Что? Лучше? - прекрасно понял Медведь.
        - Может, помогает лишь тем, кто иначе не видит? - выдал догадку Конь.
        - Разве так бывает? Кто слепой, начинает видеть. Кто зрячий - перестает, - высказал резонные сомнения Медведь.
        - Но если слепые в стеклах видят еще хуже, тогда они не видят вообще ничего. И стекла носить не станут.
        Звучало здраво. Кто же будет ухудшать себе зрение? Но почему стекла действовали столь избирательно? Или они помогали только хозяину, а другим старались навредить? Вдруг это некий колдовской предмет, настроенный духами исключительно на конкретного человека, а другим несущий зло?
        Догадку требовалось проверить. Пленник видел плохо, это было заметно сразу. Постоянно пытался прищурить глаза, явно не видел того, что происходило в отдалении.
        - Пойдем.
        Команчи дружно поднялись и направились к прохаживающемуся пленнику. Кюхля заметил их приближение, остановился, стал ждать.
        - Зачем это? - спросил по-испански Быстрый Конь, демонстрируя пенсне.
        - Чтобы лучше видеть, - на том же языке машинально ответил Кюхля.
        Торжествующий взгляд Коня был красноречивее любых слов.
        Он перевел фразу пленника, а затем все-таки уточнил:
        - Почему я вижу в них плохо?
        - Пенсне помогает только тем, у кого плохое зрение, - слегка улыбнулся Кюхельбекер.
        Улыбка у него была доброй и какой-то беззащитной.
        Команчей молнией пронзила мысль: вдруг стекла, если смотреть сквозь них слишком долго, отнимают зрение навсегда? Что тогда? Слепой не может быть ни охотником, ни воином. Не разглядишь добычи, не заметишь врага, и самая крепкая рука не поможет попасть в цель.
        Раздумывал Медведь недолго. Предмет был явно опасен, и лучше от него избавиться сразу, чем рисковать без пользы и славы.
        - Держи, - он протянул пенсне пленнику.
        Кюхельбекер недоверчиво посмотрел на собственную вещь, но потом понял: она возвращается к хозяину.
        - Спасибо! Благодарю! Вы такие люди… - забормотал Кюхля на испанском, затем на русском, французском, немецком.
        Поблагодарил бы на языке аборигенов, но, к стыду своему, не знал в нем даже самого главного слова.
        Как-то забылось, что стоявшие перед ним люди убили Африкана. О том, что именно Медведь огрел по затылку его самого, тем самым заработав себе ку, Кюхля просто не знал.
        Лишь теперь Кюхля смог оглядеться как следует. Местность как местность. Какой-то распадок, окруженный со всех сторон невысокими холмами и скалами. Даже полностью штатский чиновник сообразил - для лучшего укрытия, чтобы быть как можно незаметнее. Где-то журчал ручеек, вокруг зеленела трава, обеспечивая лошадей кормом, в стороне росли несколько небольших деревьев. Ничего необычного. Таких мест экспедиция оставила по пути столько, не сосчитать.
        Благодарность пленника ничего не значила в глазах индейцев. Как и вообще благодарность любого бледнолицего. Разве что выраженная в каких-либо полезных вещах.
        Но что взять у того, у кого уже все отобрано?
        Кюхля вновь оказался предоставленным самому себе. Только на сей раз он хотя бы мог воспринимать гораздо больше из окружающего. Настроение мужчины соответственно немного улучшилось. Раз вернули одну вещь, следовательно, ничего страшного ему сейчас не угрожает.
        Где же Вильгельму было подозревать: возвращение имело больше очистительную цель, и доброта была здесь абсолютно ни при чем. Судьба пленника в глазах команчей была предрешена. Раз торговцу хочется платить за скальпы, почему бы не снять его и с этого бледнолицего? Другой пользы от него все равно уже не будет.
        Спасали Вильгельма лишь две вещи: самое главное ку с него уже было получено, а вождь ничего не сказал о дальнейшей судьбе. Вот вернутся в лагерь все воины, и тогда можно будет убить его публично, чтобы все видели мастерство в нанесении смертельного удара. И уже тогда воспользоваться скальпом. Пока же пусть поживет еще немного. Просто потому, что неинтересен.
        Ушедшие в набег воины должны были вернуться лишь поздним вечером. Дорога долгая, да еще там требуется найти врага. Плюс - возвращение обратно. Быстро не управишься. Терпения оставшимся команчам было не занимать. Лишь раз они немного перекусили вяленым мясом. Кюхле тоже дали небольшой кусок. Припасов хватало, пусть поест в последний раз. Лучше, чем будет смотреть голодными глазами.
        Время от времени индейцы по очереди поднимались на один из холмов, вглядывались в окружающую местность. Враги тоже могут быть умелыми. В прошлый поход Медведь имел возможность убедиться в этом, а не побывавший в Тешасе Конь знал из рассказов тех, кому посчастливилось вернуться.
        Округа оставалась безжизненной. Прерия достаточно велика, чтобы так просто найти в ней тех, кто сумел хорошо укрыться. Гораздо удивительнее, если бы бледнолицые сумели обнаружить лагерь прямо сейчас, на третий день после того, как воины Орла обосновались здесь.
        Места были весьма безлюдными. Оседлые племена селились подальше, где земля давала лучший урожай. Кочевые сюда практически не забредали. Прокормиться охотой даже небольшой группе было очень сложно. Тогда зачем?
        Потому войск бледнолицые здесь не держали. Раз врагов не было, к чему солдаты?
        Только откуда взялись казаки? Или бледнолицые в очередной раз умудрились предугадать ход команчей, как они уже проделывали в начале лета?
        Но тогда их духи намного сильнее духов племени. Вон ведь, из разгромленного поселения бледнолицых команчам пришлось удирать, пока к пожарищу не подошла чуть припозднившаяся подмога. И даже там имелись потери. При полной внезапности налета. Пусть цель была достигнута, добыча оправдала поход, только не много ли воинов было потеряно при этом?
        И вчера один-единственный казак успел убить двоих и одного тяжело ранил, да так, что тот еще ночью умер от раны.
        Поневоле будешь помнить о казачьей сотне, станешь прислушиваться к каждому шороху да вглядываться в даль. Пусть казаки сейчас наверняка заняты иными делами и вряд ли подозревают о близости своих врагов. Не должны подозревать! Не должны!
        День потихоньку проходил. Вместе с ним проходила подспудная тревога Медведя. Скоро вернутся группами свои, в лагере станет на некоторое время шумно. Воины начнут хвастаться подвигами - те, кому сегодня повезло их совершить. И тихо будут сидеть те, кто проездил день напрасно. Или вместо новых деяний поминать старые.
        Если сегодняшние вылазки будут удачными, тогда действительно враги начнут рыскать, выискивая лагерь индейцев. Пока же…
        Пропали два человека. И что? Сразу не хватятся. Мало ли что бывает?
        Действительно, мало ли?
        Лагерь в предгорье
        - Чую, лагерь ихний где-то рядом. - Бычехвостов сдвинул на затылок фуражку и вытер пот со лба. - Скорее всего, вон за теми холмами.
        Речь индейца ничем не отличалась от речи простого казака. С кем общался, от тех и нахватался.
        Яков смотрел на казака с немым вопросом, и Бычехвостов счел нужным пояснить:
        - Истоптано здесь сразу с нескольких сторон. И место там должно быть укрытое. Ворогам ведь что надобно? Налететь, а затем запрятаться. Здесь они, Яшка, не сумлевайся. Нутром чую.
        Казаки переглянулись. Они и раньше двигались с исключительной осторожностью, теперь же надлежало превратиться в невидимок. Самое главное в воинском деле - разведка. Узнать все о противнике, когда он даже не подозревает о тебе, и тогда можешь делать с ним, что душе угодно.
        Шли в сторону, то и дело спешивались, поднимались на холмы да прикидывали дальнейший путь.
        - Вон, смотри! - шепотом вымолвил Бычехвостов уряднику.
        - Вижу. - Бакланов распростерся на вершине и тоже наблюдал за возникшим на отдаленном холме индейцем.
        Последний явно занимался тем же, чем казаки: наблюдал за окрестностями. Только делал это не таясь, стоя во весь рост. До него было с версту, и разглядеть подробности не представлялось возможным. Зато удостоверились в главном - противники действительно находятся здесь. Следовательно, большая часть дела сделана. Найти кого-то на бескрайних просторах порою гораздо сложнее, чем победить.
        Терпения казакам было не занимать. Сближались медленно, пользуясь любой складкой местности. Наблюдатель давно исчез, ушел к своим приятелям, следовательно, на данный момент вряд ли в лагере много народа. Несколько человек, стерегущих вещи и добычу. Иначе охрана была бы постоянной.
        Воинский закон един для всех: вышел в набег, будь и сам готов к ответному нападению. А в ратных делах индейцы отнюдь не являлись новичками. В правильной баталии против регулярной армии дети прерий не имели никаких шансов на победу. Зато по части коротких набегов, действий из засад, налетов равных им было мало. Разве что казаки, которые тоже из века в век применяли ту же тактику.
        И все равно, приближение врагов исконные жители равнин проворонили самым позорным образом.
        Бычехвостов пешим осторожно поднялся на ограждающую предполагаемый лагерь скалу и довольно быстро скатился вниз.
        - Там они! И барин наш там. Индейцев четверо. Кони, поклажа… Явно команчи…
        Четверо было не страшно. Равные силы, чего уж там опасаться? Потому атаковать решили в конном строю. Самое простейшее решение. Налететь, одолеть, подобрать Кюхельбекера… Главное - внезапность и стремительность. Пока еще придут в себя, уже все и закончится.
        И уже не столь важно, почему именно команчи вышли на тропу войны, да еще так далеко от своих территорий.
        - Надо хоть одного в плен взять, - напомнил Бакланов. - Узнать, сколько их всего, кто такие…
        - Возьмем, - согласился Бычехвостов. - Чего уж не взять?
        - Ну, с богом! - урядник проверил, легко ли выходит из ножен шашка, и поудобнее перехватил пику.
        Бычехвостов и Жадов предпочли взять в руки ружья. Четвертый казак, Крюков, решил последовать примеру начальника. Промахнуться на скаку - дело обычное, а пика не подведет.
        Уже тронулись, когда обернувшийся назад Жадов тихо произнес:
        - Еще индейцы!
        - Где?
        Остальные успели увидеть лишь одиночного всадника, очень далеко, на пределе видимости спускающегося в очередной распадок.
        Ситуация резко изменилась. Возвращающихся налетчиков вполне могло быть несколько десятков. Тут или выжидать, или отступать.
        - Атакуем! - с юношеским задором повторил Яков и покосился на ружья в руках казаков. - По возможности - тихо. Спасаем барина и уходим. Там видно будет… Если что… Помните, какая-то груда камней вдали маячила? Вот туда и отойдем.
        Ружья мгновенно были спрятаны. Выстрел слышно издалека. Зачем же заранее давать знать о себе?
        Кони легким галопом обогнули чересчур крутую горку и влетели на соседнюю, чей склон был более пологим.
        Взору предстала большая котловина. Тут и там паслось с десяток лошадей, в паре мест были свалены какие-то вещи, чуть в отдалении горел костер…
        Один из индейцев был занят подкладыванием в огонь веток из огромной сваленной неподалеку кучи. Еще двое что-то делали рядом с лошадьми. Зато последний, четвертый, как раз поднимался на вершину, и в руках у него было ружье.
        Барин тоже был тут. Сидел на каком-то камне в отдалении от остальных обитателей лагеря и даже не заметил появления избавителей.
        Зато остальные!
        Двое у лошадей немедленно повернулись, на какое-то мгновение застыли на месте, а затем, словно по команде, запрыгнули на ближайших скакунов. Благо, те непонятно зачем уже стояли оседлыми, словно их владельцы подозревали о вероятном нападении. Скорее же всего, просто собирались чуть проехаться где-нибудь неподалеку. Осматриваясь ли, встречая возвращающихся - большая ли разница?
        От костра в сторону рванул находившийся там индеец. Никакого оружия при себе он не имел, и теперь явно несся туда, где оставил его.
        Припозднившийся дозорный тоже потерял лишь какие-то мгновения на осмысление случившегося. Ружье уже было у него в руках, и оставалось лишь вскинуть его да прицелиться получше в пролетающих на полном скаку казаков.
        Нападающие разделились. Им не требовались приказы. Когда с малых лет даже игры посвящены войне, большинство действий совершается на уровне инстинкта.
        Оповещая округу о налете на налетчиков, раскатисто грянул выстрел дозорного. Несущийся на него Жадов чуть отклонился в седле, но то ли недостаточно, то ли Черный Медведь неверно прицелился, пуля ударила казака в левое плечо, едва не сбросила с коня.
        Теперь уже таиться не стоило. Казаки привычно гикнули, запугивая криком врага. Крик - ничто в сравнении с выстрелом.
        Лишь теперь Кюхля заметил появление освободителей. Вскочил, нелепо взмахнул руками. Попытался что-то крикнуть, но слова застряли, и вышло что-то неопределенное и очень тихое.
        Индеец от костра несся прямиком к пленнику. Ни томагавка, ни лука при нем не было. Зато откуда-то взялся нож, и намерения аборигена не вызывали сомнений.
        Двое конных устремились навстречу противникам. У этих в руках были пики. Вообще налетчики труса не праздновали, вели себя как настоящие воины. На них напали, так и что? Мужчина должен быть всегда готовым к схватке. В любой ситуации.
        Жадову пришлось нелегко. Склон был крут, конь взбирался на него с трудом. Раненый всадник едва управлялся со скакуном, а индеец тем временем пытался перезарядить ружье.
        Кюхля, вместо того чтобы бежать, застыл и с изумлением и растерянностью взирал на спешащего к нему индейца.
        - Беги! - рявкнул Бакланов, поворачивая коня.
        Прежде-то он думал сойтись в схватке с конными. Но по-любому спасти непутевого барина было важнее, чем испытать себя в честном бою.
        Двое оставшихся казаков первыми столкнулись с несущимися навстречу индейцами. Если бы Кюхля не был парализован страхом, он мог бы сравнить картину с давно миновавшими рыцарскими временами. Пусть ни у кого из четверых не имелось доспехов, а вместо длинных копий в руках были более короткие пики, при известном поэтическом воображении всадники вполне могли бы сойти за доблестных рыцарей, сошедшихся в поединке во имя прекрасных дам.
        В отличие от закованных в броню последователей Артура со товарищи, к таранным ударам прибегать никто не стал. Грудь - плохая замена железу. Потому перед самым столкновением сбавили ход коней, дернулись чуть в стороны, уклоняясь от вражеских пик, но стараясь воспользоваться своими.
        Пронеслись мимо, и один из индейцев упал. Крюков умудрился достать его, а теперь трое уцелевших разворачивали коней и уже вертелись в прихотливом танце.
        Кюхля все стоял на месте, и лишь едва не в последний момент вдруг развернулся и припустил бегом. Лицо индейца было настолько страшным, что даже охвативший Вильгельма ступор пропал, сменился отчаянной попыткой спасти жизнь.
        Преследователь несся намного быстрее. Расстояние сокращалось стремительно. Чуть дальше гнал коня Бакланов, но еще вопрос, кто кого успеет догнать первым?
        Интересно, индеец должен был слышать несущегося в погоню, и все равно не желал оставить свой замысел. Словно убить Кюхельбекера стало вдруг вопросом чести.
        На холме Медведь все еще заряжал ружье. Процесс долгий, не столь простой, а юноша еще не настолько напрактиковался в нем, чтобы совершать действия совершенно механически. Его спасал крутой склон да ранение Жадова, который с трудом держался в седле.
        Кюхля споткнулся, растянулся на земле. Индеец в момент оказался рядом, только и Яков наметом оказался здесь же. Разить на такой скорости пикой почему-то показалось несподручно. Зато к месту оказалась сабля. Один взмах, и индеец вдруг разделился на две части. Удар пришелся по левому плечу, затем клинок прошел сквозь тело и закончил путь у правого бедра. Верхняя часть рухнула прямо на Кюхлю, и чиновник дернулся, вскрикнул, вобрал голову в плечи, очевидно, решив, что все.
        Яков разворачивал коня вдалеке, по инерции пролетев весьма порядочное расстояние. Он сразу оценил, что Кюхельбекер уже вне опасности, и теперь быстро обозревал общую картину боя.
        - Живьем! - фраза относилась к сражавшимся с последним конным индейцем.
        Еще возьмут на рожон, и кого потом допрашивать?
        О разнице в языках Бакланов как-то не подумал. Помнил, что Бычехвостов умеет болтать с индейцами, да и как не уметь, если сам по крови принадлежит к ним, а что между ними огромная разница и живущие у линии и напавшие здесь не понимают речи друг друга, даже в голову не пришло.
        Лошадь уже одолела кручу. Как раз в тот момент, когда Медведь зарядил ружье и насыпал порох на полку. Но то ли сыпанул недостаточно, то ли в спешке вообще просыпал, то ли порох чуть отсырел, однако вместо выстрела раздался лишь негромкий щелчок.
        Казак был рядом, и разбираться с оружием стало некогда. Одна рука Жадова была полупарализована болью, но он все же попытался достать противника пикой.
        Саблей, наверное, было бы лучше. Медведь отскочил чуть в сторону, подхватил оказавшееся рядом древко и с силой дернул.
        Силы у юноши были немереные. Жадов потерял равновесие и наполовину сполз с седла. Если бы действовала вторая рука!
        Медведь одним прыжком оказался рядом, на мгновение отпустил пику и нанес удар кулаком.
        - А-хе! - привычный крик огласил округу.
        Конечно, вряд ли ку будет зачтено. Погибнет Конь - и никаких свидетелей. Но вдруг?
        Вреда удар не нанес. Зато затем Медведь вцепился в казака и обрушил противника на землю.
        В пылу краткой борьбы досталось ране. Жадов невольно вскрикнул и на некоторое время оказался полностью беззащитным.
        На его счастье, об убийстве в данной ситуации Медведь не помышлял. Со своей вершины он успел заметить вдали возвращающихся галопом товарищей, а противоположный от казаков склон был куда более пологим и пригодным для бегства.
        Толчок - и индеец, не касаясь стремян, запрыгнул в седло. При этом он не забыл главное богатство - ружье. Пусть оно подвело сегодня, однако в другой раз просто обязано стать послушным.
        Примерно в этот миг Крюков изловчился, выбил копье из рук Быстрого Коня, а подскочивший с другой стороны Бычехвостов без всяких изысков ткнул кулаком так, что Конь вмиг лишился сознания.
        Зато Медведь уходил. Учитывая крутой склон с этой стороны, фора у него получалась такая, что догнать его нечего было и думать.
        Бакланов выхватил ружье, вскинул, но явно поторопился, и пуля прошла намного выше головы беглеца. А второй раз стрелять было уже не в кого - голова индейца исчезла за гребнем, и лишь слабый перестук копыт напоминал об исчезнувшем противнике. Да валялся на горушке Жадов, а живой ли, мертвый, было не видать.
        - Ушел! Ушел ведь! - Яков в досаде стукнул себя кулаком по колену. - Вот ведь гад!
        И лишь сейчас Кюхля кое-как стал переворачиваться. Взглянул, что лежит на нем, и вдруг подпрыгнул так, что мгновенно оказался на ногах, да еще в стороне от разрубленного тела.
        Его счастье - казаки смотрели в сторону и не видели случившегося. Могли бы не удержаться, рассмеяться обидным для Кюхли смехом.
        Неудобно бы получилось…
        В стороне от лагеря
        Сражаться с мчащимися сюда противниками было делом довольно безнадежным. Их там минимум дюжина, но вполне может быть и много больше. Против троих здоровых и одного раненого - немалая сила. В конном строю истыкают стрелами, а обороняться в чужом лагере еще хуже. Индейцы выбирали место для лагеря, больше руководствуясь соображением скрытности, чем обороны. Обойдут с разных сторон, складок местности тут полно, и втроем никак все не перекрыть. А потом наступит ночь, и вообще станет плохо.
        Оставалось одно - уходить. Но как, когда один из пятерых - раненый, а другой отнюдь не блещет искусством верховой езды? Хорошо хоть лошадей хватало. Едва не на любой вкус. Что до казаков, те давно оценили возможности выращиваемых индейцами скакунов.
        Рана Жадова была не смертельна. Конечно, в бою он не мог действовать так, как здоровый, и все же удержаться в седле был просто обязан. Теперь, когда плечо было наскоро плотно перевязано, кровь уже текла не столь сильно. Прочее - в руце Божьей.
        - Пошли!
        Двинулись одвуконь. Больше ничего из лагеря не взяли. Если честно, даже не посмотрели, есть ли что ценное в оставленных индейцами вещах. Время поджимало, не позволяло потерять ни одного лишнего мига. Лишь приторочили к седлу одной из лошадей пленного, и все.
        До преследователей была пара верст. Практически ничего. Тем более читать следы индейцы умели превосходно. Сумеешь затеряться на время - все равно не спрячешься. Найдут.
        Единственная надежда - преследователи должны были проделать большой путь. Да в завершение еще галопом неслись на выстрел. Кони у них наверняка заморенные, долгой скачки не выдержат. Тут бы продержаться до темноты, а там никаких следов никто не разглядит. Луна в последней четверти, толку от нее практически нет. Одним словом, хоть что-то на руку казакам. А дальше, имея целую ночь, можно уйти достаточно далеко.
        Бакланов, на правах начальника, вынужден был скакать впереди. Он был в ответе за всех, ему и путь выбирать. Замыкающим шел Бычехвостов. Постоянно оглядывался, не показались ли преследователи, одновременно следил за остальными товарищами. Вернее, не столько за ними, сколько за Кюхельбекером да отчасти - за Жадовым. Не ровен час - вылетят на скачке из седла, и что тогда? Спасти и потерять - разве бывает ситуация глупее?
        Местность тут была предгорной. Многочисленные холмы, невысокие скалы, неглубокие ущелья, овраги, котловины - все словно подготавливало путешественников к настоящим вершинам и зловещим пропастям. Дальность обзора поневоле падала, что опять-таки играло на руку беглецам. В прерии-то их было бы видно хоть у самого горизонта.
        Но зато и объявиться погоня могла при некотором невезении настолько близко, что хоть с ходу в бой вступай, никак не уйдешь.
        Кони неслись легким галопом, вот только долго ли они сумеют выдержать такой темп?
        Бакланов понемногу забирал в сторону далеких российских владений. Не к своему небольшому отряду, вот уж куда не стоит вести погоню, просто к границе. Пусть быстро до нее не добраться, пусть войск там никаких нет, да все на родине легче. Даже если эти земли стали называться родиной совсем недавно.
        Скачи не скачи… Тут уж одно из двух - или спасительный ночной покров, или последняя схватка.
        Бычехвостов дал плетку коню, догнал урядника.
        - Идут за нами, - выдохнул казак. - Точно.
        Свежий след взять опытному человеку не очень трудно. Как на зло, ни ветерка. Пыль от промчавшихся всадников оседает долго. Опытные охотники идут позади, словно путь беглецов отчетливо начерчен прямо на земле белой краской.
        Вполне вероятно, индейцы тоже имели при себе заводных лошадей и еще в лагере пересели на них. Или воспользовались теми, что не взяли с собой казаки. Хотя, сколько не взяли-то? Пять штук? Но пятеро врагов - не двадцать. Их одолеть вполне реально.
        - Много их?
        - Не знаю, - пожал плечами Бычехвостов и чуть замедлил бег коня, вступая на свое место.
        Все эти горушки, лощинки, изгибы низин и вершин спасали от взглядов погони. И в то же время не давали увидеть ее. До прихода тьмы оставалось около часа. Может, чуть меньше. Только кони уже стали заметно уставать, да и скачка с поворотами по неровной местности требовала постоянного внимания.
        Казаки-то легко могли перескочить на заводных лошадей прямо на ходу, а как быть с барином? Остановка же - всегда задержка. Потом можно не наверстать.
        - Индейцы! - Крюков вскрикнул и показал рукой направление.
        Дети прерий весьма неплохо ориентировались среди здешних холмов. Словно родились здесь, хотя лагерь лучше всяких слов говорил - сюда заявилась не слишком большая разбойная партия. В противном случае повсюду бегали бы ребятишки, стояли типи и женщины трудились не покладая рук над извечными женскими работами.
        Не зря индейцы - противник опасный. Не местные, но загодя разведали окрестности, да так, что сумели предположить, куда именно помчатся налетевшие на лагерь казаки. А потом просто вышли к нужной точке прямой дорогой.
        К счастью, не то чуть рано, не то чуть поздно и промахнувшись саженей на триста. А скорее всего, то была просто еще одна возвращающаяся в лагерь группа в шесть человек. Вылетели из-за холма, заметили добычу и сразу ринулись ей наперерез.
        Свернуть? Но эти будут в полном смысле мчаться по пятам, а где-то позади еще та самая первая дюжина, а может быть, и больше. Рано ли, поздно, сблизятся на дистанцию выстрела из лука и будут садить, пока всех не свалят. Да и вдруг шестерка новых всадников - лишь загонщики, а главный сюрприз ожидает где-то там, впереди?
        Душу Бакланова охватило бесшабашное отчаяние. И так плохо, и иначе нехорошо.
        - В атаку, казаки! - ломким юношеским голосом выкрикнул урядник, поворачивая коня навстречу опасности.
        И никто не обратил внимания, что лошадь со связанным пленником продолжала мчаться дальше по прямой. Не без посредства того же пленника. А потом вообще повернула в сторону.
        Не до него!..
        Всадники стремительно сближались. Даже Кюхля, безоружный, неуклюжий, несся вместе со всеми. Две сотни саженей, одна…
        Команчи не выдержали. Они были храбрыми воинами, однако тут вдруг пропала уверенность в победе. Показалось - налетят, изрубят, перестреляют, да еще без урона со своей стороны. И вся шестерка вдруг рванула куда-то вправо, освобождая противнику дорогу. И даже никто не попытался выстрелить вдогон…
        Край Великих Равнин
        - Они наверняка хотят навести нас на засаду, - выразил свое мнение Бьющий Орел. - Специально напали вчетвером, а вся остальная сотня поджидает неподалеку.
        Тьма еще не наступила, но солнце скрылось за далекой скалой, и земля стала погружаться в сплошную тень.
        Команчи взирали на вождя, признавая за тем право принимать решения. Как скажет, так и будет.
        Поход был довольно удачным, у каждого второго воина имелся вражеский скальп, налетели на небольшую кавалькаду из пары колясок с людьми. Зато чуть не потеряли разгромленным собственный лагерь. Ладно хоть, убитых оказалось лишь двое. Медведю удалось не просто сбежать, а добыть себе еще одно ку. Которое подтвердил Быстрый Конь, вообще ускользнувший из плена.
        - Наверняка, - согласился с мнением вождя один из воинов, а затем то же проделали остальные.
        - Надо уходить отсюда. Нас мало против такого количества казаков. Раз они уже знают, где мы…
        И почему-то никто не возразил. И даже не выразил желания преследовать группу казаков дальше.
        Но даже за имеющиеся скальпы плата будет не настолько маленькой, и зачем жадничать без меры?
        Зато уже потом, в лагере, индейцы долго разглядывали разрубленное надвое тело своего товарища.
        - Вот это удар! - покачал головой Орел. - Тут побывал действительно великий воин.
        Даже юный Медведь, силой не обиженный, постарался прикинуть, смог бы так - и не нашел точного ответа. Томагавком - точно нет. Но даже оружием бледнолицых, саблей, разве удастся рубануть и сразу разделить противника? Как тут надо бить?
        Но какое ку!
        Надо было срочно собираться и уходить, пока сюда не нагрянули враги, однако индейцы, как зачарованные, все стояли и при свете факелов разглядывали разрубленное тело.
        - Думаю, мы еще услышим об этом воине, - произнес Бьющий Орел.
        Помолчал, вспомнил Джексона, возжелавшего за товар платы в виде скальпов бледнолицых, и добавил:
        - И не только мы.
        Глава восемнадцатая
        Сан-Антонио, столица штата Тешас
        - Хорошо-то как в городе, господа!
        Маркес потянулся, словно кот. Подпоручика можно было понять. Роту наконец-то сменили, и теперь вместо крепостной глухомани вокруг был Сан-Антонио. Такой непривычно людный, бурлящий жизнью, даже весьма немаленький по любым меркам. Столица штата, или, как говорят в России, губернский город.
        Разумеется, службу никто не отменял. Поверки, экзерциции, ротные учения, теперь еще - батальонные и полковые, внешний вид… В отдаленном гарнизоне еще можно было позволить егерям некоторые вольности, все-таки глухомань, служба - не сахар, но здесь, на виду у самого разного начальства…
        Зато вечером, если свободен от дежурства, можно позволить себе прогулку по городским улицам, визиты к многочисленным местным знакомым (включая дам, господа-с!), а то и посещение бала или хотя бы какого-нибудь салона.
        Учитывая - балов пусть не столь много, однако почти каждую неделю хотя бы один да имеется, не жизнь - сказка!
        Но сегодня никаких балов не намечалось, а тут еще заскочил оказавшийся в городе проездом Карпов, и офицеры решили посидеть немного в своей компании. Когда еще даст Бог увидеться с сотником? Казаков тоже гоняют по самым разным делам, даже куда больше, чем пехоту. Им достается и охранение, и сопровождение, и даже у себя в станицах приходится попутно следить за беспокойной границей.
        - У нас в станице краше, - улыбнулся в усы сотник. - Вокруг лепота! Простор… Что еще надо казаку?
        Понятно, на балах и званых вечерах Карпов чувствовал себя неуютно. Дворянин, однако, как и все казаки, обучался с детства не политесам, а исключительно военной науке. Потому с саблей на коне чувствовал себя намного лучше, чем посреди избранного общества. Зато среди офицеров никакого стеснения не было. Ну не умел Карпов танцевать, как полагается, так тут умение и не требовалось. Максимов ведь тоже балов сторонится, словно чумы. По той же самой причине. Откуда бывшему простому солдату знать великосветские науки? Да и очень ли они нужны? Пустое времяпровождение, если подумать.
        - Мы же не казаки. Пехота, - подмигнул Блохин.
        - Зато куда без вас?
        Разумеется, немедленно последовал тост за содружество армии регулярной и нерегулярной. И вообще, всех, кто служит Государю на военном поприще.
        - Я вот думаю, господа-с, - Максимов запыхтел трубочкой. - Те ироды, что поместье разорили, уж не наши ли знакомые-с?
        - Вы скажете тоже, Матвей Матвеевич! - развел руками сотник. - Тех самых мы же вместе проводили. А мои молодцы и апачи еще и проследили до самой пустыни.
        Штабс-капитан тяжело вздохнул. Налет на асиенду не давал ему покоя, словно он был лично виновен в случившемся. Тем, что позволил команчам ворваться на мирную территорию у Рио-Гранде.
        - Ушли, а потом пришли опять. Сделали здоровенный крюк да и проскочили там, где никаких постов нет-с.
        - Матвей Матвеевич, - в который раз за последнее время вымолвил Блохин. - В таком случае какая разница, те ли, не те? Мы охраняли конкретный участок, а за всю границу мы не в ответе. Маловато для нее не то что нашей роты, а всего полка. Да и дивизии, если уж на то пошло.
        - Дивизии хватит, - возразил Маркес. Покосился на гостя и добавил: - Если с казаками, разумеется. Только кто же там дивизию держать будет, словно их у нас целая сотня? Тогда уж проще собрать все население да выкопать бездонную широкую пропасть. Чтобы ни объехать, ни на коне перепрыгнуть. А на дне на всякий случай еще колья вбить.
        - Шутки - шутками, - когда все отсмеялись, вставил Карпов, - однако ходят у нас упорные слухи, будто начальство еще казаков с Дона решило перебросить. Ежели смешать с теми же апачами, как раз границу кое-как прикроем.
        - Не сезон, - скептически вымолвил Блохин. - Осень на дворе. Скоро навигация закроется. А ведь казаков еще перебросить к морю надо. Да вместе с семьями. Если бы они уже в портах были… Разве что на будущий год.
        - А лучше собраться да и провести ответную экспедицию! - загорелся Маркес. - Пройтись по прерии, отыскать стоянки… Будут сопротивляться - преподнести урок. А главное, всех пленников назад вернуть. У них же женщины, дети…
        Офицеры переглянулись с тайным сочувствием. Чувства подпоручика были вполне понятны. Только какие чувства могут быть там, где властвует политика?
        - Наместник не разрешит-с, - высказал общее мнение Максимов. - Сейчас как раз стараются наладить мир с индейцами Равнин-с. Вон, и наш Николай Николаевич туда отправился…
        - Он отправился к арапахо, а на нас нападали команчи, - воистину, никаких секретов в полку утаить было невозможно. - С команчами так просто не замиришься, господа! Они от века были нашей головной болью.
        - Да уж! Хлебнем еще с ними горюшка-с.
        - Или они с нами, - усмехнулся в усы Карпов. - Что-то в стычках верх явно не в их пользу будет. Разбойники степные, одно слово. И больше никто.
        Но хлопот с разбойниками частенько больше, чем с регулярными войсками иного неприятеля… Войска что? Разбил, и победа. А разбойников еще отловить надо…
        Веракрус
        - Я вам говорю, Антон Васильевич, где-то они собирались это оружие выгрузить. И явно - в наших краях. Вон, в сельве до сих пор банды прячутся. Уж не им ли везли? - Врангель явно начинал горячиться, несмотря на хваленую шведскую выдержку.
        Впрочем, шведом он был номинально. Даже языка предков отродясь не знал, хотя свободно беседовал на немецком, английском, французском. Это - не считая русского.
        Род барона уже свыше ста лет служил России. Под Полтавой Врангели сражались и погибали на шведской стороне, но раз дав присягу, изменять новой родине не собирались. Были они талантливы, потому карьера давалась довольно легко.
        - Но где именно их ждут, выяснить вам не удалось, - Моллер с самого начала был главным командиром порта. Порт вырос - и контр-адмирал стал вице-адмиралом. Да и орден за труды прибавился. Но уже потихоньку стали поговаривать, будто скоро отзовут Антона Васильевича на Балтику, некоторые даже поговаривали - в министерство. Да мало ли тех разговоров!
        - Кто же признается, что не просто занимается контрабандой, но и поддерживает мятежников? То есть находится в состоянии войны с нашим государством? По документам шхуна плывет в Панаму, обычная торговая операция. А что у берегов Мексики оказались, то, мол, чистая случайность. Сбились с пути. Только как тут сбиться?
        - Я понимаю, Федор Петрович. Однако в самом ближайшем будущем нас обвинят в нападении на мирных торговцев. И не меньше, - за годы службы Моллер настолько привык к подобному, что ничего иного явно не ожидал.
        При огромном протяжении береговой линии на флот поневоле в числе прочего выпала задача борьбы с контрабандой - насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах, да еще имеющимися силами. Но оружие - это уже не контрабанда, а поддержка мятежников.
        - Надо срочно послать разъезды вдоль берега, - напомнил Врангель. - Раз есть товар, должен быть получатель.
        - Армия мне не подчиняется, - поведал Моллер. - Признаться, у губернатора штата сил тоже весьма немного. Но вы правы, Федор Петрович. Поставить его в известность необходимо. Вдруг удастся кого-нибудь обнаружить? Если еще не поздно. Мятежники порою вылезают из сельвы, но почти сразу предпочитают вновь отойти. Придется вам ехать со мной.
        - Я готов, - с готовностью поднялся Врангель.
        Надо отдать должное губернатору - меры были приняты сразу. Начальство не забывало о скрывающейся в сельве банде, хотя с виду не боролось с нею. В виду ее полной недоступности, если уж честно говорить. Но сейчас немедленно посыпались приказы; стоявший в городе дивизион драгун выступил через каких-то два часа, а тем временем в готовность привели полк Гомеса. Полковник распоряжался энергично, самолично проверял снаряжение солдат, и остановка была за одним - куда именно надлежит держать путь?
        Увы, ответа на это не было. Когда же на третий день поисков обнаружились следы, толку от выступления уже не было. Как утверждали понимающие люди, мятежники действительно простояли неподалеку от одной из безымянных бухточек около суток, но было то без малого неделю назад. После чего снялись с места и, явно спеша, отправились обратно в сельву.
        Понятное дело - наверняка рандеву было назначено на конкретную дату. А тут пока Врангель довел приз до Веракруса, она уже давно миновала. И никакие принятые в самом срочном порядке меры помочь уже не могли.
        Жаль. Одной головной болью было бы меньше…
        Хартфорд, штат Коннектикут.
        Североамериканские Соединенные Штаты
        Приезд родственников всегда радость. По крайней мере, с точки зрения детей. Конечно, если родственники любимые, а не взявшиеся вдруг неизвестно откуда да и неизвестно кто.
        Дядя Том, с точки зрения маленького Сэма, относился к самым желанным. Крупный, сильный, никогда не забывающий про подарки, всегда готовый рассказать какую-нибудь историю из своей богатой на приключения жизни…
        На этот раз подарком послужил деревянный пистолет, вырезанный настолько хорошо, что на расстоянии его можно было спутать с настоящим. Единственное - стрелять игрушка не могла, но велика ли беда для одиннадцатилетнего мальчишки? Всегда можно вообразить, что производишь выстрел. Только прицелиться получше, а потом губами обозначить грохот. Никаких проблем!
        В компании других сорванцов Сэм носился целых два дня, старательно изображая схватки то с коварными индейцами, то с подлыми англичанами, то с русскими негодяями. Врагов-то всегда хватает, что в играх, что наяву.
        А потом вечером, пользуясь тем, что отец ненадолго ушел по делам, Сэм расположился рядом с гостем и в очередной раз дотронулся до страшного шрама, изуродовавшего лицо Тома.
        - Дядя, это ведь сабля?
        - Да, Сэм, - историю ранения родственник рассказывал не в первый раз, но племянник постоянно внимал ей, будто понятия не имел о давнем сражении.
        Однако дядя Том сам был не прочь поведать о делах дней минувших, в которых принимал самое живое участие.
        - Я тогда служил в армии капитаном, - тонкие губы чуть скривились в улыбке. Шрам на лице дернулся, словно тоже пытался обозначить отношение к рассказу. - Давно, ты тогда совсем маленьким был. Я командовал кавалерийской ротой. За рекой Миссисипи мы столкнулись с русскими. Но противник обманул нас. Мы думали, будто встретим небольшой отряд казаков, в крайнем случае - немного усиленный мексиканцами, а нас ждали несколько полков, только что переброшенных на континент. Но мы все равно решили не отступать и храбро атаковали врага. Мы, кавалерия, прикрывали наши пушки. Но почти сразу выяснилось - русские артиллеристы стреляют превосходно. Другого слова не подберу. Ядра стали бить наш строй, и пришлось отойти назад, куда не доставали выстрелы. В противном случае нас всех бы перебили без малейшей пользы. На новом месте мы могли спокойно наблюдать за боем. Вот наши храбрые ополченцы попытались атаковать колонну русской пехоты. Однако та быстро перестроилась в каре и встретила отважных наездников сокрушительным ружейным залпом. Те же, кто доскакал, вынуждены были остановиться перед сплошной стеной штыков.
Наша батарея довольно быстро потеряла две пушки из четырех. А тут откуда-то появились казаки с явным намерением захватить оставшиеся орудия. Мы помчались им наперерез. Далековато было, но не отдавать же свое! Мы явно не успевали спасти артиллеристов и уже видели, как те рубили постромки на запряжных лошадях, а то и пытались убежать на своих ногах. Но хоть, пусть с опозданием, мы могли обрушиться на врага и отбить трофеи назад. Пока они будут возиться на позиции без строя, толпой, три наши кавалерийские роты должны были натворить немало дел.
        Сэм зачарованно слушал бывалого дядю. Сейчас мальчик словно бы находился посреди бескрайней прерии, где сошлись в сражении синие друзья и зеленые враги.
        - Казаки, конечно, заметили нас. Часть их продолжала нестись на артиллерийскую позицию, но другая часть слаженно повернула нам навстречу. Я видел, как на другом фланге русская пехота смяла нашу линию, и солдаты начали отступать. Но исход боя был пока неясен. Тут успех, тут - неудача. Любая битва может изменить свой ход. Резервы имелись и у них, и у нас, значит, бой требовалось продолжать. Мы начали стрелять прямо на ходу, однако казаки не повернули. Ружья и пистолеты оказались разряженными, и мои кавалеристы остались безоружными перед неприятелем. С одними саблями против их сабель. И все равно мы продолжали атаковать.
        На самом деле, сворачивать в сторону было уже поздно. Даже самый неопытный новобранец понимал, что на таком расстоянии столкновение уже неизбежно, и постарайся бежать - казаки просто будут гнаться и рубить спины. Но говорить такое Том посчитал излишним.
        - Удар был страшен. Я видел, как вылетали из седел мои кавалеристы под ударами казачьих пик. А затем бой перерос в большую свалку. Мои пистолеты были пусты, а вокруг мелькали бородатые противники, больше похожие на чертей, чем на нормальных джентльменов. Несколько ударов отразить мне удалось, только врагов было слишком много, - дядя умолк и коснулся рукой зловещего шрама.
        - А дальше… Дальше… - нетерпеливо поторопил Сэм.
        - Дальше меня ударили так, что… - вздохнул Том. - Еще счастье, всеобщая схватка не позволила противнику нанести удар в полную силу. Но все равно я едва удержался в седле. Упадешь - и затопчут копытами. А так… Добивать не стали. А очнулся я уже в плену. Как и те мои кавалеристы, которым повезло остаться в живых, но не повезло в бегстве. Вот если бы у меня были заряженные пистолеты!
        Том вздохнул.
        - Зато живой остался, - подал голос вошедший в комнату отец. - Остальное не столь важно.
        - Жив - да, - согласился Том. - Даже не могу сказать, чтобы плен был особенно в тягость. Подлечили, насколько возможно, а там дипломаты договорились, и всех нас отпустили домой. Но не хотелось бы еще раз участвовать в такой схватке!
        - Надеюсь, не придется. С тех пор, когда ты оставил армию и занялся торговлей, я за тебя спокоен. Давай-ка выпьем по этому поводу, - отец шагнул к шкафчику, в котором хранилось виски.
        Пока взрослые занимались своими делами, Сэм в задумчивости вертел подаренный игрушечный пистолет.
        - А если из него можно будет стрелять несколько раз? Скажем, пять?
        - Как же такое может быть? - рассмеялся дядя.
        - Не знаю. Но если… - упрямо повторил вопрос мальчик.
        - Тогда мы бы победили кого угодно.
        - Только жаль, сделать так нельзя, - дополнил отец.
        Сэм вздохнул. Его довольно пытливый ум уже работал в нужном направлении.
        - Видишь, изобретает, - тихо смеясь, поведал отец. - Мы, Кольты, народ упрямый. Вот как придумает - и будет у тебя самое мощное оружие на свете!
        - И всех сразу одолею! - с готовностью поддержал шутку Том.
        Теплым вечером да под стаканчик-другой виски - почему бы не повеселиться?
        Эх, дети, дети!..
        Сан-Антонио
        - Куда вы подевались, Жан? Я искал вас чуть не месяц.
        Де Гюсак взирал на своего друга с такой укоризной, что Липранди поневоле стало неудобно.
        - Дела, - развел он руками. - Замотался по службе, сегодня здесь, завтра - в другом месте. Сами понимаете - порою обстоятельства требуют нашего личного пригляда. У вас что-то срочное?
        - Не очень, но по степени важности - весьма и весьма.
        - Слушаю, - в подтверждение слов Липранди даже отставил в сторону бокал вина. Как всегда, превосходного, из личных запасов де Гюсака.
        - Мне удалось завербовать известного вам человека, - поведал де Гюсак. - Он обещал нам помочь в обмен на определенную плату.
        - В чем помочь?
        - Как вы помните, мой дорогой друг, в момент решительного сражения данное лицо находилось с поручением у известного Фернандеса. Дальнейшее, надеюсь, понятно. Надо ввести нового сотрудника в какое-нибудь тайное общество, а там уже найдутся люди, которые связаны с лесными разбойниками. Главное - под каким-либо предлогом выманить Фернандеса с его воинством в заранее намеченное место, где его уже будут ждать. И провести операцию в полной тайне. Чтобы даже офицеры не знали, куда и зачем они выдвинулись. На всякий случай.
        - Анри, мы все-таки разведка, а не полиция, - после некоторого раздумья напомнил Липранди. - Тайные общества не по нашей части. Хотя, не спорю, сам план хорош.
        - Наше дело, Жан, - безопасность государства. А происки врагов внутренних зачастую не менее опасны, чем происки врагов внешних. Не говорю, что они зачастую взаимосвязаны прямо ли, косвенно…
        - Не без этого, - согласился полковник. - Наши северные соседи постоянно принимают решения о поддержке всевозможным инсургентам. Если не сказать большее. По некоторым данным, они не просто поддерживают, а даже активно финансируют любые группы недовольных.
        - О чем я и говорю. Увы, но работать лишь за пределами Отечества мы позволить себе не можем. Надо наносить удары и здесь. Просто недовольные - ладно. Но недовольные, берущие в руки оружие…
        - Я поговорю с Наместником. Завтра-послезавтра отправлюсь в столицу и там попытаюсь убедить графа воспользоваться случаем. Но надо еще найти реальные тайные общества.
        - За этим дело не станет, - улыбнулся де Гюсак. - В Веракрусе они имеются точно. Даже предполагаю, где именно и кто туда входит. Кстати, мне как-то писал наш старый знакомец Гомес. У него в полку тоже вроде имеется пара офицеров, по крайней мере на словах бахвалившихся принадлежностью к тайной организации. Разумеется, оба местные уроженцы. Зацепки имеются. Еще бы людей побольше…
        - Люди - да, - погрустнел Липранди. - Недостатка в агентуре у соседей нет, а вот на нашей собственной территории… Кстати, Анри, вы слышали о тайных делах некоторых конгрессменов?
        - Вы имеете в виду планы устранения нынешнего президента и замене его на Джексона?
        Ивану Петровичу оставалось лишь покачать головой.
        - От вас ничего не утаишь в этом мире, Анри!
        - При моих старых связях иного ожидать было бы смешно, Жан, - в тон ему отозвался де Гюсак.
        - И что вы думаете об этом?
        Француз не спеша наполнил опустевшие наполовину бокалы, отпил небольшой глоток, посмаковал и лишь затем произнес:
        - Только то, что наши соседи прекрасно уяснили главное - самое большое препятствие для их полной гегемонии на континенте - это мы. Прочие новообразованные государства ничего из себя не представляют. Подкупят кого надо из сенаторов, а то и косвенно очередного президента - и те будут поступать в полном соответствии с желаниями лиц из Вашингтона. Мы - иное дело. Тут управлять так не получится, не выборная в России власть. Вот и надо с нами что-то делать. То ли Государя свергать, то ли революцию в колонии устраивать, то ли в открытом бою побеждать. Государь далеко, а оба других метода они будут пробовать. Одновременно ли порознь, уже не столь важно. Собственно, уже пробовали, как вы помните. Республиканское правительство, попытки поселиться в Тешасе, да еще руководствуясь своими законами… Так что…
        - И Адамс их не устраивает, как человек недостаточно жесткий и не способный вести с нами полномасштабную войну, - закончил за друга Иван Петрович.
        - Совершенно верно. Не всех, разумеется. Многим вообще нет дела ни до нас, ни до кого другого. Тех, кто определяет политику, - несомненно. Дело даже не в том, что нынешний президент успел побывать послом в Санкт-Петербурге. Как вы верно заметили, решимости у него нет. Если по-русски - ни рыба ни мясо, - последние слова де Гюсак действительно произнес на русском с чудовищным акцентом. - Рабовладение ему не нравится, проблемы с индейцами он не решает, армия в сравнении с прошлым президентом почти не растет. Он наверняка готовится к походу на нас, только решимости нет. Помнит, кто разбил великого Наполеона. А тут требуется человек, который борьбу сделает главным фактором политики. И без малейшего сомнения или страха.
        - Значит, Джексон?
        - Очевидно. Он же был вторым в списке. Да и считается генералом. Потому говорю еще раз - нам весьма желательно в самом ближайшем времени покончить с остатками банд. Просто чтобы не мешались в случае политических осложнений. Да и вообще, постараться ликвидировать любые тайные общества. Они же спят и видят, как прибрать все к рукам - даже если подавляющей части населения от этого станет хуже. Впрочем, любые революционеры думают только о себе. А Фернандес… Он же не так далеко от Веракруса. Не знаю, как захватить, но проблем при некоторой подпитке деньгами доставить нам может. Они же там совсем одичали в своей сельве. Наверняка уже и на людей не похожи, - и де Гюсак улыбнулся собственной шутке.
        Восток Великих Равнин
        День не задался с самого начала - еще до рассвета.
        Брукс привык вставать рано, еще в предутренней тьме. Даже дома, а уж на походе - и говорить не стоило.
        Нет, все вроде бы шло нормально, как и должно было быть. Всю прерию не перекроешь. Из уничтоженного кочевья кто-то должен был вырваться и предупредить своих соплеменников. Конечно, лучше бы обойтись без этого, но надо быть реалистом. Потому безлюдье на дальнейшем пути Бруксу удивительным не казалось.
        Собственно говоря, у арапахо было два выхода перед лицом неотвратимого возмездия. Или торопливо бежать без оглядки куда подальше, освобождая территорию, или собраться с силами и попытаться напасть в ответ.
        Не страшно. Пусть даже индейцы соберут тысячу, даже две тысячи воинов, против пушек они окажутся бессильными, а союзники-пауни с лихвой компенсируют численность. Зато после разгрома и гибели многих взрослых мужчин у арапахо опять-таки останется только бегство. Таким образом, цели в любом случае будут достигнуты.
        Майор был дальним родственником Джексона и, понятно, о целях экспедиции знал больше, чем все его солдаты и офицеры, вместе взятые.
        Нет, все было в порядке, и тем не менее в предутренней темноте Брукс проснулся с каким-то нехорошим предчувствием. А предчувствиям он привык доверять. Это же знак свыше, и главное - правильно понять его и повернуть в свою пользу.
        Первая явившаяся мысль - может, арапахо замыслили ночное нападение? Но обе пехотные и кавалерийская рота стояли кучно в самом центре лагеря, со всех сторон окруженные союзниками-индейцами, а те несли сторожевую и дозорную службу не только по периметру, но и в ближайших окрестностях. Что ни говори про жителей Равнин, в нападениях и охране от нападений толк они понимают. Тревогу поднимут раньше, чем враг доскачет на расстояние в милю, и время на подготовку к бою еще останется. Если же погибнет часть союзников, не жалко. Кто они такие, чтобы их жалеть?
        Нет, ночное нападение исключалось. Вернее - не исключалось, но чрезмерно страшным не было. Как не бывает страшной предвиденная опасность.
        Тут явно было нечто иное. Но вот что?
        - Вокруг тихо, сэр, - доложил дежурный сержант.
        Тихо… Конечно, тихо! Словно он сам не слышит! Но скоро уже подъем, далеко в стороны уйдут разведчики-пауни, и будет еще один день похода.
        Даже надоело, если честно. Хочется вернуться в цивилизованные места, посидеть в салуне, не напрягаясь и не думая о завтрашнем дне. Да и деньги за экспедицию получить.
        Предчувствие не подвело. Даже позавтракать не успели, не говоря уже о прочем. Посыльный индеец примчался наметом, конь в мыле, будто скакал десяток миль, а не две в лучшем случае.
        - Арапахо?
        - Они. Много.
        - К бою! - Что ж, почему бы благородным джентльменам не преподнести еще один урок наглым дикарям?
        Сражения ждали. Вряд ли индейцы не попытаются отомстить и уйдут после первого же урока. Но в отряде даже пауни поголовно были вооружены ружьями, пороху хватало, а пушки бьют подальше луков. И уж совсем дивные вещи проделывает картечь с атакующей верховой толпой.
        Пехота застыла в двух небольших колоннах, готовых развернуться линиями в сторону противника. Пауни подтянулись вплотную, и лишь дозоры шныряли по окрестностям. А затем в отдалении замаячили конные. С одной стороны, с другой, с третьей…
        Не сплошным фронтом, конечно. Точного числа воинов у противника никто не знал, но вряд ли их могло хватить для такого большого кольца. Даже если тут собрались все. На гребнях холмов пока маячили разъезды, а основные силы скрывались, не давая понять, откуда будет нанесен главный удар.
        Или индейцы решили атаковать со всех сторон небольшими партиями?
        Признаться, подобный вариант для отряда Брукса был самым плохим. Майор предпочел бы одну фронтальную атаку, вне зависимости от того, какое направление считать фронтом. Но тогда хоть не придется вертеть пушки, да и линия - не куцее по малолюдству каре. Поставить пауни на флангах, самим встать в центре, и арапахо в жизни не сумеют одолеть, прорвать строй, зато сами понесут такие потери!
        А в нынешнем варианте - еще неизвестно, чем закончится дело. Если союзники подведут, достанется и солдатам. Не разгромят, нет, но неприятности доставят.
        - Там еще кто-то… - пробормотал стоявший рядом лейтенант. Помотал головой, словно пытаясь отогнать наваждение, и вновь припал к позорной трубе. - Дьявол!
        Майор посмотрел в ту сторону и невольно вздрогнул. Среди индейцев явно мелькали мундиры южных соседей. Как их? Казаки?
        Хотя вон там, в противоположном направлении, уже не казаки, а явно регулярная кавалерия. Но откуда?
        Словно в подтверждение вдали пропела труба.
        Теперь зашевелились и солдаты. Даже они прекрасно понимали - таких инструментов у индейцев просто не может быть. Да и сигнал был довольно знакомый.
        К сгрудившемуся в боевом порядке отряду с одного из холмов направлялись трое. Двое явно являлись офицерами, третий - тем самым трубачом, который встревожил пехоту и артиллерию.
        Вновь запела труба. Союзники усмотрели, что ближайшие всадники противника держатся на расстоянии, и явно приготовились напасть на троих парламентеров.
        - Всем стоять! - заорал Брукс. - Кто тронется с места - расстреляю!
        Было добавлено еще несколько фраз из тех, которые никто никогда не рискнет сказать в обществе женщин. Но в обществе мужчин, тем более подчиненных - за милую душу.
        - Трубача ко мне! Лейтенант! Вы, кажется, владеете французским и испанским? Поедете со мной!
        Не то чтобы Брукс был сторонником дипломатии. Если бы ему противостояли лишь арапахо, то языка пушек было бы достаточно. Но требовалось узнать, что тут делают русские? Мексика далеко, территории тут ничейные, так какого дьявола их занесло в эти края, да еще, может, в немалых силах? Что вообще делает здесь чужая армия? Не хватало еще по недоразумению подраться с другим противником!
        Оно, конечно, когда-нибудь придется, но для драки требуется перевес в силах. И поддержка правительства. Чтобы все уже было готово к войне.
        Шесть человек сближались подчеркнуто неспешно. Скоро Брукс смог рассмотреть ехавшего во главе парламентеров офицера. В парадной пехотной форме, при орденах и в треуголке с пышным плюмажем, подчеркивающей немалый чин, он держался с некоторым высокомерием, как полагается человеку непростому, занимающему высокий пост.
        Брукс мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность. Вряд ли русский вельможа путешествовал по прерии с небольшим отрядом. Нет, если такие пускаются в путь, то во главе большой и хорошо вооруженной экспедиции. За его спиной как бы не полк, не считая бесчисленных казаков. А то и бригада.
        - Полномочный посланник Наместника Русской Америки полковник Муравьев, - представился русский, когда всадники остановились друг напротив друга.
        Говорил он на французском. Впрочем, в таких пределах язык понять было вполне возможно даже без переводчика.
        - Майор Брукс. Начальник экспедиции Североамериканских Штатов, - Брукс предпочел родной язык.
        Он искренне не понимал, почему должен представляться на каком-то другом, заведомо варварском наречии.
        Но русский продемонстрировал бескультурье и на английский переходить не пожелал. Хорошо хоть, второй офицер взял на себя услуги переводчика.
        - У меня к вам претензии, господин майор, - Муравьев старательно изображал высокомерие. Он неплохо разбирался в людях и был уверен - другого тона Брукс просто не поймет. - Насколько знаю, ваш отряд напал на селение арапахо. Погибло много народа. В их числе - женщины и дети. Но, согласно недавно заключенному договору, индейцы арапахо являются союзниками России и пользуются покровительством нашего Императора. Надеюсь, вы понимаете, что сие означает?
        - Какого договора? - не понял Брукс.
        - Вожди племени и Наместник Русской Америки подписали договор о дружбе, в котором ясно и недвусмысленно указываются взаимные союзные обязательства в случае нападения на кого-нибудь третьей стороны, - нарочито скучающе поведал Николай Николаевич. - Поэтому любые военный действия против арапахо трактуются как военные действия против Российской Империи и будут отражаться всей мощью нашего оружия.
        Челюсть майора отвисла от изумления. Едва не впервые в жизни он не знал, что сказать. Вернее, сказать хотелось весьма многое, просто на переговорах такие слова были явно недопустимы. Более того - могли быть чреваты самыми непредсказуемыми последствиями. Полковник - значит, все-таки полк. Но какие сволочи!
        - На основании вышеизложенного я требую объяснений, - все тем же скучающим тоном продолжил после паузы Муравьев. - На каком основании вы совершили нападение?
        Брукс хотя бы отчасти справился с удивлением. Да, он влип. Конгресс и президент позорно прошляпили нарочитый демарш индейцев. Однако становиться козлом отпущения майор не пожелал. За его спиной стояло могучее государство, а против были какие-то варвары.
        - Индейцы арапахо уничтожили мирное поселение наших граждан. Между прочим, на землях, перешедших к людям тоже на основании договора с коварными аборигенами. И вдруг в один день все они были безжалостно вырезаны без какого-либо повода с их стороны. Или вы считаете, будто подобное можно спускать с рук?
        Муравьев с некоторым трудом сохранил бесстрастное выражение на лице.
        Значит, Соколов был прав. Пока не столь важно, что послужило причиной нападения новых союзников, но в самом факте сомневаться оснований не было. Тем не менее бумаги были подписаны, и отступать от буквы договора полковник не имел никакого права.
        Хотя, зная нравы соседей, еще вопрос: были ли арапахо кровожадными дикарями или же поселенцы сами спровоцировали случившееся? Они же привыкли везде вести себя как хозяева. И уж подавно в грош не ценят местные племена.
        - Я выясню данный вопрос, - пообещал Муравьев. - Но разбирательство случившегося - прерогатива дипломатов. Единственное, что могу сделать лично я - отпустить ваш отряд подобру-поздорову. Без права возвращения на союзную территорию.
        Вообще-то без крайней нужды нападать Николай Николаевич не собирался. Но так фраза звучала намного солиднее.
        - Да? - процедил Брукс.
        Он уже стал обретать обычную спесь, и лишь остатки осторожности не позволяли высказать все, что он думает.
        - В противном случае я имею честь атаковать вас, - докончил Муравьев. - Согласно союзному долгу. Выбор за вами, майор. Или вы уходите, и я гарантирую вам беспрепятственное возвращение, или… Срок вам - два часа. Честь имею!
        И, не тратя больше слов, полковник развернул коня.
        Слова хотелось сказать другим людям. Тем, кто стал новыми союзниками.
        Эпилог
        Тешас осенью
        - Кум, а кум! Как ты розумешь - чи фельдъегерь скачет, чи ни?
        Дорога, тянувшаяся на самом горизонте, пылила. Кто-то сломя голову мчал в сторону недалекого Сан-Антонио.
        - Бис его знает, - равнодушно отозвался Мыкола. - Може, и фельдъегерь. А може, и просто якыйсь торопыга. Из тех, кому не сидится вдома.
        Осень полностью вступила в свои права, но день был погожий, и кумовья сидели под навесом да не спеша откушивали, что бог послал. А послал он не мало. Тут и вожделенное сало, и галушки, и великолепный борщ. Посмотришь на стол - душа радуется. Что говорить о теле!
        - И что им неймется? - вопросил Петро.
        Но Мыкола лишь пожал плечами да щедро наполнил стаканы чистейшим первачом.
        - А справная у тебя горилка, кум. Да и текила ничего.
        Кто б спорил?
        И почему бы не отдохнуть после трудов праведных?
        В станице Яшка Бакланов тоже приходил в себя после долгой поездки. Только ограничился он лишь двумя чарками, принятыми совместно с отцом. Сидели, и младший рассказывал старшему о перипетиях похода.
        - Молодец, - подвел итог отец, выслушав историю о похождениях сына. - Справный казак. Правду старики говорят - быть тебе со временем офицером.
        Сыну даже неловко стало. Что он сделал-то? Был приказ: доставить профессора и чиновника в Калифорнию да охранять их по дороге. Он и доставил. Странный неуклюжий барин уже, наверно, домой вернулся, а вот профессор сразу отправился к речкам севернее Сан-Франциско. Заявил, что там по всем признакам что-нибудь найдет. Дай-то бог! Очень справно ученый говорил о богатствах, которые лежат в земле просто потому, что никто их толком не искал. И о немалой пользе для Отечества от разных находок.
        Потом отец улыбнулся и добавил:
        - Вон уже и усики растут.
        Яков недоверчиво провел рукой над верхней губой. В самом деле, там уже пробился мягкий пока пушок. Не настоящие усы, действительно усики, да отрастут. Куда они денутся?
        Мехико, столица Русской Америки
        - Поселенцы вели себя так, будто земля вокруг принадлежит им, - Николай Николаевич рассказывал не спеша, тщательно подбирая слова. - Внезапно потребовали, чтобы ни один индеец не приближался к их территории на расстояние мили под угрозой немедленной смерти. Главное - действительно стали стрелять. Двух проезжавших мимо арапахо убили наповал, и лишь третьему удалось уйти. При попытке выяснения отношений вели себя нагло, грозились, будто на их защиту из Вашингтона прибудут войска. Оскорбляли местных жителей, ну последние и не выдержали. Гонец действительно был послан, просто пока в Вашингтоне шли дебаты, пока утрясали, слушали, постановляли, было уже поздно. А арапахо, соответственно, обратились к нам.
        Наместник слушал внимательно. Он уже читал обстоятельный доклад Муравьева, но не все же доверишь бумаге!
        - Николай Николаевич, кого вы считаете в данном конфликте правым? - спросил Резанов.
        - Арапахо, - ни секунды не колеблясь, ответил полковник. - Надо же как-то считаться с исконными владельцами тех земель! И уж нападать первыми под надуманным предлогом… Есть же разница - отражать набеги и самим первыми вторгаться на чужие земли.
        - Вы меня не убеждайте, - чуть улыбнулся Наместник. - Я-то все понимаю. Да и арапахо фактически отдались под наше покровительство, и мы не имеем права обмануть их ожидания. По верности слову о нас другие судить будут.
        Помолчали. Муравьев служил под началом Резанова не первый год, и они научились понимать друг друга. Например, сейчас Николай Николаевич чувствовал - Резанова что-то гнетет. Сильно гнетет, хотя он старается ничем не выдавать собственных чувств.
        Но спрашивать у старшего по положению об его заботах не принято, потому оставалось сидеть и ждать, вдруг тот поведает сам? Если данные вопросы находятся в компетенции обычного командира егерского полка, пусть и выполняющего порою некоторые выходящие за рамки непосредственных обязанностей поручения.
        - Его Величество недавно прислал письмо, - вдруг сказал Резанов. - Опять говорит, чтобы по мере возможности избегали любых конфликтов с северными соседями. И о недопустимости нашего распространения за пределы нынешней территории. Но договор утвердил, предупредив, в последний раз. Как понимаю, не хочет, чтобы Наместник терял свое лицо как перед подданными, так и перед коренными жителями. Наше счастье, что удалось избежать столкновения. В противном случае, боюсь, вместо наград нас ждало бы Монаршее взыскание.
        - Командовавший карательной экспедицией майор сам перепугался моего появления. Он же не знал, что, кроме свиты, никого со мной нет. Вот и был готов отступить без боя - лишь бы не подвергнуться разгрому. Вдруг там уже оказался целый полк?
        - Наше счастье, - повторил Резанов. - А тут еще Липранди одновременно предостерегает о возможной насильственной смене власти в Вашингтоне. Мол, определенные круги крайне недовольны нерешимостью нынешнего президента и готовы предъявить ему импичмент, - Наместник без запинки произнес новое в государственных делах слово. - Возможно, устранить его иным путем. Соответственно, в ближайшее время возможны осложнения со Штатами, вплоть до войны - если они на нее решатся. Иван Петрович предлагает на всякий случай целую операцию против наших внутренних инсургентов. Тех, кто затаился в сельве на территории Веракруса, равно и всех, кто состоит во всевозможных тайных антиправительственных обществах. Если с так называемыми повстанцами все ясно, то насчет обществ опять-таки требуется позволение Императора. Он по каким-то соображениям за одни слова старается никого не наказывать. В случае прямых выступлений - дело иное, но пока дело ограничивается болтовней…
        - Сегодня - болтовня, а завтра? - Николай Николаевич явно вспомнил собственные юношеские мечтания о свободе.
        Но в юности кажется - достаточно одного усилия, и весь мир сразу станет лучше. А с возрастом поневоле задумываешься - лучше ли? Одной крови прольется столько, и все ради того, чтобы какие-нибудь проходимцы сумели воспользоваться ситуацией и взять власть в свои руки.
        Франция до революции была великой державой. Только итог…
        Нет, лишь плавное развитие государства без всяких смут и внутренних потрясений. Особенно здесь, в далекой американской колонии. И крепостное право в метрополии обязательно будет отменено. Главное - делать все взвешенно, на века. Благо, малоземельные крестьяне смогут отправиться за океан. Тут-то места хватит всем.
        Только война… И не вмешаться нельзя, без России индейцев могут вообще уничтожить, и вмешиваться чревато. Не такие и мирные обитатели Великих Равнин. Сколько проблем с теми же команчами. И действовать в стиле соседей не стоит, и вообще бездействовать - постоянно находиться под угрозой налетов.
        Проблем…
        - Вот такие на данный момент дела, Николай Николаевич, - подвел итог Резанов. - Ладно. Пройдемте к столу. Кончита ждет. Ей же тоже интересно побеседовать с вами. О поездке, о семье, о родственниках. Посидим втроем, а чуть позже - общий обед, - Наместник улыбнулся счастливо, как человек, нашедший верную спутницу во всех делах.
        - Спасибо, Николай Петрович, - поблагодарил Муравьев, поднимаясь вслед за хозяином.
        За обедом, как всегда, народу будет столько…
        - Я сегодня же вышлю Его Величеству некоторые соображения по всему, о чем мы с вами говорили, - по пути в малую гостиную поведал Резанов. - Жаль, расстояния великоваты. Пока судно пересечет океан, уже навигация на Балтике закончится. Значит, до Кенигсберга, а потом уже сухим путем. Да и любит наш Государь путешествовать. Где-то он теперь?
        Разумеется, ответить на последний вопрос полковник не мог. Он так давно не был в России… Хотя, здесь же тоже она.
        - Надеюсь, - продолжил Наместник, - Государь положительно ответит на мои прожекты. Где-то в середине декабря сего восемьсот двадцать пятого года бумаги должны быть у него. А пока нам остается только ждать. Несколько месяцев - не велик срок. Что за время сие случится?
        И сам себе ответил:
        - Особенного ничего…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к