Допинги Алексей Васильев
Алексей Васильев
Допинги
Григорий Яношев сосредоточился на грифе задолго до выхода на помост. Прочее осталось по ту сторону сознания - чемпионат, суета в раздевалке и ненужное, но обязательное напутствие тренера.
Он даже не слышал, как его объявили, и скорее угадал, чем почувствовал крепкий толчок Алехина.
- Пошел! Покажи им!
Тяжелоатлет Григорий Яношев под шум трибун поднялся на подиум.
-…Он просто влюблен в штангу! - восторженно сказал Эрмат, прибавляя звук. - Он…
-…троекратный чемпион мира, - опередил его обретший голос телекомментатор. - Собственный вес спортсмена сто одиннадцать килограмм, заявленный вес снаряда - триста пять. В случае выполнения упражнения речь идет об абсолютном…
- Переключи, - попросила Даля.
Эрмат с негодованием посмотрел на нее, и лишь поудобнее устроился в кресле.
Гигант на экране, не отрывая взгляда от штанги, опустил ладони в поднос с магнезией.
…Для Яношева сейчас существовал только гриф. Его единственный друг, его вечный враг, его бесстрастный партнер, его жизнь, его цель. Не отрывая взгляд от сверкающего стержня, Григорий шагнул на помост.
Будто сквозь густую вату донесся сигнал, и Яношев перестал быть человеком. Он - сгусток энергии, сжатый телесной оболочкой.
Ступни под гриф. Симметрично: по линии плюснефаланговых.
- Профи, - сказал Эрмат. - Как силы бережет!
- Что? - не поняла Даля. На экран она старалась не смотреть.
- Часто удобное положение ног ищут уже в наклоне, - объяснил Эрмат. - А каждая секунда в такой позиции - энергозатратна. Толчок, на самом деле, - непрерывное движение. Подошел - толкай.
-…я уверен, он возьмет вес, - пообещал комментатор. - Смотрим!
…Наклон. Пальцы в замок. Присест.
Рывок!
Согнуть колени, завести под гриф.
Веса не существует. Нет блинов по краям.
Подрыв - подбив - подсед!
Голову назад - чтобы не зацепить подбородок, пропуская гриф к самой шее.
- Фу, - сказала Даля с отвращением, увидев, как глубоко стальной стержень продавил кожу.
- Многие боятся пережать сонную и принимают ниже, - заметил Эрмат. - На грудь. Чемпионов среди них - нет.
Даля отвернулась.
…Встать из приседа - невозможно.
Организм лихорадочно пожирает себя. Потоки бурлящей крови уносят продукты распада, сбрасывают через кожу и слизистую, но неминуемый токсикоз с его головной болью и кислой сухостью во рту - потом, потом, потом, а сейчас, взамен, сердце дьявольским поршнем закачивает в мышцы полученные мегатонны энергии.
Полуприсед - посыл - уход во второй подсед. Выталкивание!
-…Безупречно! - вскричал Эрмат. - Вот это вылет!
…Улавливание. Руки прямые, лопатки замкнуты, голова вперед!
Встать!
Трещат икроножные. Во вздутых жилах бушует пламя.
Выход из второго подседа.
Удержание.
Держать! Держать! Держа-а-а-ать!!!
Но подводит рука. Левый локоть взрывается отчаянной болью. Гриф проваливается и скользит назад. Организм, сжигая себя без остатка, вбрасывает в мышцы последние порции силы - и Яношеву удается отступить, «догнать» гуляющий гриф, выровнять его над линией тела. Но лишь на миг удается, а в следующий черно-алая боль становится нестерпимой. Она разрывает сознание, и цветные круги плывут перед глазами…
-…Не понял, - удивленно сказал Эрмат. Даля равнодушно повернулась к экрану, - чтобы увидеть, как неестественно и страшно выгибается рука чемпиона.
…Яношев не успел скинуть снаряд - верил до конца, что удержит. Штанга с чудовищной силой грохнула по спине, и мир взорвался черными брызгами. В вязком небытии осталась лишь боль, и она была яркой настолько, что смогла удержать тающее сознание. Яношев открыл глаза - чтобы посмотреть на нее. И увидел - в чьей-то неестественно белой безжизненной руке. Рука была согнута наоборот - локтевая кость выпирала под бицепсом. На вывернутом предплечье синел знакомый шрам. Его шрам - порезался в детстве о стекло.
Он закричал.
Он не справился.
…А к нему бежали люди, но уже не могли помочь - он проиграл, проиграл, проиграл…
-…«В преддверии зимней Олимпиады 2014, - читал вслух Дзай Бацу, - группы спортсменов из России, США, Финляндии и ряда стран объявили… забастовку».
Дзай Бацу выключил монитор. Обведя растерянным взглядом коллег, сказал:
- Это сенсация. Очень нехорошая сенсация.
- Положение критическое, - согласилась Капрани. - К нам уже направили сотни тысяч запросов - от болельщиков до руководителей государств.
- Пусть, - жестко сказал Жан-Франсуа Паунд. - От комментариев отказаться. Нежелание спортсменов участвовать в соревнованиях - их решение. Мы его уважаем.
- Но как быть с тем, что участники акции - лучшие спортсмены мира? - спросил Дзай Бацу.
- Это не лучшие спортсмены, - отрезал Жан-Франсуа. - Это - ничтожества, построившие свои карьеры обманом. Мы просто вывели их на чистую воду. И мы не потерпим ультиматумов! Чем бы это не грозило.
- Речь идет о престиже спорта, - заметил Дзай Бацу.
- Если заниматься его профанацией, о престиже речь не идет в принципе, - процедил Жан-Франсуа. - Она даже не о спорте. О состязаниях фармацевтических компаний и специалистов по составлению стероидных меню.
…После переломленной в локте карьеры тяжелоатлета, Григорий Яношев спорт не оставил. Любовь к нему выдержала череду больниц и операций, и, хотя об участии в состязаниях пришлось забыть, Яношев продолжил спортивную жизнь - в качестве тренера. Через полтора года его пригласили в Росспорт, еще через два - приняли в Исполнительный комитет, а когда ему, не без оснований, стали прочить пост в BOA - Всемирном Антидопинговом Агентстве, он, шокировав всех, создал и возглавил движение «За допинги».
…Приближался 2014 год и зимняя Олимпиада.
И принятие нового Антидопингового Кодекса, предложенного ВОА. Среди прочих, содержащего три оказавшихся смертельными пункта: о введение новых мероприятий по выявлению применения запрещенных препаратов, о расширении списка таковых и об абсолютной проверке.
-…И все же, спорт убил себя сам, - сказал Дзай Бацу. - В оправдание скажу - это было неизбежно.
С Яношевым они дружили еще с «прошлой жизни» - в юношестве оба занимались бодибилдингом и часто встречались на соревнованиях. Потом Дзай Бацу ушел в пауэрлифтинг. Генетика не позволяла ему успешно штурмовать сверкающие высоты культуризма, зато короткие кости рук и ног здорово помогали управляться с огромными весами. Яношев же увлекся тяжелой атлетикой, выбрав двоеборье. В последствии их пути разошлись еще дальше, один выбрал членство в BOA, надеясь повлиять на политику Агентства и хоть как-то смягчить ее, второй встал во главе движения «За допинги». Былую дружбу, разумеется, не афишировали, как и нынешнее сотрудничество.
Яношев и Дзай Бацу обсуждали решение главы ВОА, Жана-Франсуа Паунда о полном неприятии выдвинутого спортсменами ультиматума.
- Допинги в спорте присутствовали всегда, - продолжил Дзай Бацу. О чистоте достижений речи никогда не было. Просто на многое закрывали глаза.
Григорий кивнул. Ему ли не знать это!
- Но условия изменились. Сейчас без допингов жизнь спорта невозможна. Хотя есть те, кто этого не понимает.
Григорий поморщился.
- При чем здесь непонимание? - сказал он. - Запрещать стероиды в спорте - бессмысленно. В конце концов, от табака страдает больше людей, но сигарета не прибавляет сил… Но табачных гигантов это не останавливает. Никаких кодексов! Может, нам стоит поискать тех, кому покажется невыгодным новый Кодекс? Заинтересовать их? Тогда мы сможем как-то повлиять на Агентство.
- Возможно… Но Агентство полностью независимо. А главную скрипку играет Паунд. А он ненавидит спорт всей душой.
- С какого года Кодекс вступает в силу?
- С четырнадцатого, - сказал Дзай Бацу. - Как раз под зимнюю Олимпиаду.
- Они погубят и ее. Разорвут в жалкие клочья. Паунд не понимает, что делает.
Дзай Бацу грустно улыбнулся.
- Его не пугает даже «забастовка».
- Значит, будет провал, - сказал Яношев.
- Да. Агентство действует чересчур жестко. Паунд словно одержим.
- Тогда это тупик. Мы с тобой сейчас пьем вино на похоронах.
На прощанье Яношев сказал:
- Подумай над тем, что я говорил о тех, кому Кодекс может оказаться невыгодным.
- Попробую, - сказал Дзай Бацу. - И все равно - это тупик. Ничего нельзя сделать.
«Проиграл, проиграл, проиграл…»
Суббота выдалась по-осеннему унылой - серой и сонной. В сквере влажно вздыхали желтые клены. Девушка шагала быстро, устремлено, впереди спутника, крепко держа его за руку. Эрмат едва поспевал за Далей - желания ввязываться «во все это» не было.
Они подошли к невысокому крыльцу. Эрмат хмуро оглянулся - не заметил бы кто.
Стилизованный под нечто сказочно-старинное навес над крыльцом не защищал от вездесущей мороси. На затейливых завитушках перилец скапливались крупные бусины влаги. Эрмат поежился - по шее ползли холодные капли, и скептически посмотрел на тяжелую, кованую вывеску.
«Школа магии».
Он усмехнулся.
Даля вдавила широкую кнопку, стилизованную под выступающий из стены валун, покрытый трещинами и «загадочными письменами». С утробным каменным скрежетом дверь ушла в сторону, и девушка втащила спутника в открывшийся проем.
- Молодой человек, - строго сказал встретивший их в крохотном коридорчике высокий, худощавый и чернобородый мужчина, одетый в фиолетовый, расшитый золотыми звездами и полумесяцами халат. - По вашему недружелюбно-презрительному взгляду вижу, будто вы подумали, здесь контора очередного потомственного колдуна и с усмешкой ждёте глупых невразумительно-загадочных речей? Вы не хотели идти, но ваша подруга, - он поклонился Дале, - менее скептически настроенная, привела вас едва ли не силой.
Девушка локтем сердито пихнула Эрмата в бок.
- Я лишь скажу, - продолжил мужчина, - что сотворю сейчас колдовство. И денег не возьму - вы сами завтра зачислите их на счет заведения. А если не понравится наша магия - оставите нас ни с чем. Здесь серьёзное научное учреждение, между прочим, - понизил он голос. - Пока объём заклинаний невелик, но они очень действенные. Очень! Что до бутафории - так ведь многим нравится подобная атмосфера. Например, вашей прекрасной спутнице.
Эрмат поднял голову и задумчиво посмотрел на гипсокартонный потолок.
- Руки пока не дошли, - не растерялся «маг». - Вы проходите. Осторожнее - ступеньки.
Он пригнулся и первым шагнул в арку в конце коридорчика. Сразу за ней начиналась узкая лестница, ведущая вниз. Скорее всего - бывший подвал, - подумал Эрмат и ругнулся вполголоса, едва не сверзившись.
Помещение напомнило Эрмату излишне мрачную пещеру, с бугристыми, псевдо-каменными сводами и разлитым по углам «зловещим» зеленым сиянием. В дальней стене было несколько дверей - разумеется, из грубого вида досок, обитых широкими полосами из темного металла, а посредине «пещеры» стояло высокое резное кресло, куда его немедленно усадил «маг».
- Приступим, пожалуй, - сказал он. - Жаждущих много, а потому не стоит медлить.
Одна из дверей с непременным скрипом отворилась и в «жилище волшебника» появилась миниатюрная девушка. На ней было темно-розовое шелковое платье-кимоно, внушительный вырез которого мощным, и, без сомнения, магическим магнитом притянул взгляд Эрмата. На миг он даже позавидовал «магу» - настолько волнующе тяжелым было колыхание под тонким шелком. Даля тут же пихнула его локтем. Он послушно поднял взгляд - и встретился с огромными, словно два серых озера, миндалевидными глазами. Невольно посмотрел на пухлые губки, и тут же дернулся инстинктивно, прикрывая многострадальные ребра. Вошедшая поклонилась - и вновь включился могучий, магический - уж теперь то Эрмат был в этом уверен! - магнит, притянувший его взор к…
- Здравствуйте, - сказала девушка глубоким голосом. - Сейчас мы обучим вас одному ценнейшему заклинанию, заклинанию таинства испепеляющей любви богов, за обладание которым сорок времен назад сорок королей отправляли свои сорок армий на сорок сторон света - и ждали сорок лет, но так ничего и не дождались.
Она загадочно улыбнулась.
- Ладно. Только скажите, в чём суть этого вашего заклинания. Это не опасно? Если действительно что-то эдакое, - Эрмат неопределённо пошевелил пальцами, - ээ… ну…
Даля презрительно фыркнула.
- Все просто, - сказал «маг». - Ничего опасного. Сначала мы подвергнем вас небольшому испытанию. Узнаем, восприимчивы ли вы к магии. Вы согласны?
- Хорошо. Что требуется? - Эрмат скептически улыбался.
- Для начала придумайте две фразы. Первая будет вас заколдовывать, вторая - расколдовывать. Фразы эти лучше записать, и еще я кину их вам на е-мэйл, ведь вы помните сказку о халифе и его верном визире, превративших себя в сов и забывших слово, что должно было их расколдовать?
Эрмат прищурился. Где-то, из-под бугристых сводов доносились звуки многоквартирного дома - бормотание воды в трубах, рычание дрели, детские визги - и все это здорово мешало сосредоточиться, настроится на «магический» лад.
- Первая пусть будет «максимальный вес», а вторая… вторая - «последний подход», - усмехнулся Эрмат.
Красавицы в розовом платье прыснула.
- Можно я буду произносить его заклинания? - сердито сказала Даля. - А то он…
Маг кивнул.
- Его первая - «Я твоя, милый. Иди ко мне. Я люблю тебя!», а моя - «возьми меня, Эрмат!». Вторая - «это было прекрасно! Я люблю тебя», - дерзко сказала она. - И пусть она действует сразу на нас двоих. Первые тоже буду говорить я.
- Замечательно. Теперь у вас есть заклинание. Сейчас необходимо проверить ваш организм. Все-таки, это больше медицина, и, к слову, у нас есть все необходимые сертификаты. Итак. Проверим пульс, потоотделение, сделаем кардиограмму… обычная отработанная процедура. Кайяна поможет вам раздеться.
Девушка в розовом платье с улыбкой шагнула к Эрмату. Он не мог оторвать взгляда от ее влажных губ. Вырез на груди был умопомрачительным и обещающим. Бедра туго обтягивал тончайший шелк. Большая, тяжелая, горячая и мягкая грудь на миг прижалась к животу парня.
Наверное, ей понравятся мои мышцы, - довольно подумал он. - Они у меня - что надо.
Р-раз! - и куртка Эрмата вместе с футболкой уже в руках девушки.
«Теперь-то она в этом убедится».
Он, словно невзначай, поиграл мускулатурой.
Кайяна кротко, но решительно нажала на плечи, усаживая его в кресло. Мягкие губы коснулись щеки, обжигая ее сладким дыханием, в ухо вполз сладкий шепот:
- Здесь, здесь и здесь…
Маленькие прозрачные присоски прилепились к телу. Маг смотрел внимательно. Потом достал из складок халата ноутбук. И вдруг вонзил яростно засверкавший взгляд в глаза Эрмата! Тот беспомощно мигнул и застыл.
- У кресла высокая спинка, на неё можно откинуть голову. Кресло слегка поскрипывает под весом. Вы чувствуете спиной гладкую поверхность благородного дерева! - сказал «маг».
- Да, чувствую…
- Вы расслаблены. Вы спите.
- Да…
Эрмат медленно начал проваливаться во тьму.
- Вам нравятся ноги Кайяны! - напористо, с какими-то сутенёрскими интонациями сказал «маг».
- Да…
- Вам нравится ее грудь!
Кайяна скользнула ближе, интимно шепнула:
- Не бойся… скажи…
- Да…
- Сейчас вы больше всего хотели бы заняться…
- Да, да, да!
Потом была чернота.
- Ну, вот и всё. Заклинание выучено. Запомните выбранные фразы и используйте. Если вам не понравится то, за что бились сорок королей - вы можете не платить. Впрочем, уверен, завтра деньги будут у нас - ведь заклинание периодически следует обновлять, его сила постепенно гаснет - а мы не работаем с мошенниками. Впрочем, в вас я не сомневаюсь.
- Что за ерунда? А когда все начнется? - Эрмат помотал головой, надевая одежду.
- Да подожди ты, - с досадой сказала Дана. - Подарочек-то на день рождения…
- Положитесь на вашу спутницу, - улыбнулся маг.
- Теперь я, - сказала Дана, и уселась в кресло.
- Только без этих ваших… штучек, - пригрозил Жан.
- Пройдемте, - мягко сказал маг. - Не беспокойтесь. Вашу спутницу я буду спрашивать только о вас. Мужчины, более склонные к полигамии, легче и сильнее поддаются воздействию незнакомки, потому была необходима помощь Кайяны.
Даля обожгла Эрмата ненавидящим взглядом - у того даже ребра зачесались, в ожидании крепкого и острого тычка.
«Маг» открыл одну из дверей, и Эрмат оказался в крохотном зальчике с ожидаемым
«средневековым» дизайном. В центре - могучие деревянные стол с креслом, и
«старинный» светильник - электрический, правда. На столе лежали грудой глянцевые журналы - частью медицинские, частью - эротические.
- Можете подождать девушку здесь. Не волнуйтесь, - сказал маг. Увидев, как скептически Эрмат изучает журналы, добавил:
- Наслоение эпох, и неизбежный с тем диссонанс…
Сокрушенно покачав головой, он вышел. Раздался металлический лязг и Эрмат понял, что его заперли. Он страшно обозлился, но еще больше - обеспокоился. Даже набрал эсэмэску с адресом «школы» и отправил приятелю.
Далю пришлось ждать долго - часа полтора. Эрмат здорово извелся, к тому времени, как громыхнул замок.
- Прошу, - сказал «маг». - Теперь вы владеете редчайшим заклинанием, которое безнадежно пытались заполучить сорок королей…
Сзади стояла Даля - целая и невредимая.
- Извините, что заставили ждать, - улыбнулся маг. - Кайяна, проводи гостей.
Девушка довела их до двери и улыбнулась на прощанье.
Оказавшись под дождем, Эрмат обескуражено покрутил головой. На улице уже стемнело, из лилового неба сыпал все тот же мелкий колючий дождь.
Они торопливо пошли по улице.
- Так и не понял, чем эти шарлатаны занимаются, - сказал Эрмат.
- Скоро узнаешь, - ответила Даля. - Ты еще не родился.
- В семь вечера! - возразил Эрмат. - Уже начало восьмого.
- В полдевятого, - отрезала девушка. - Я вчера специально твоей маме звонила, спрашивала.
Пока дошли до метро, у Эрмата промокла куртка, и ему казалось, что на спине нагло расположился огромный слизняк.
- Ерунда какая-то, - всю дорогу повторял Эрмат.
Когда пришли домой, настроение у него совсем упало. Если в этом году и был самый нудный, отвратный и бессмысленно проведенный день - то это был день его рождения.
- Налей шампанского, именинник, - сказала Даля.
Эрмат разлил в два бокала шипящий напиток. Его немного мучила совесть - все же, дареному коню в зубы не смотрят, а Даля, несомненно, хотела преподнести какой-то удивительный сюрприз, и не ее вина, что не удалось - по всему видно, старалась. Потому, не желая ее огорчать, он улыбнулся. Девушка нарезала фруктов. Бокалы, сдвинувшись, зазвенели.
- До дна, - сказала Даля. - А потом - поцелуй меня!
Эрмат едва коснулся ее губ, как Даля отпрянула и сказала:
- Я твоя, милый! А ты - мой! Я люблю тебя!
…Сорок королей, без сомнения, знали, на поиски чего следует отправлять свои сорок армий.
Сердце дрогнуло и, пропустив удар, остановило ток крови. Через миг сознание заполнили клубы пряной грозовой громады. Она исторгла слепящую молнию, которая подожгла застывшую кровь. Организм сотряс багровый удар - это решительно и мощно толкнулось сердце, и пылающая плазма смешалась с пряным туманом. Запертая тесными трубками артерий и вен она превратилась в жидкий огонь, устремившийся вниз. Эрмат задохнулся, чувствуя, как все сильнее и чаще его захлестывают горячие волны.
- Подожди! - захохотала Даля, - теперь я! Возьми меня, Эрмат!
Сладкая тяжесть немедленно овладела всем ее телом, и она была нестерпима. Девушка, не в силах сопротивляться, жалобно вскрикнула, и выгнулась в горячих судорогах.
Рыча, Эрмат повалил ее на пол. Сладкое жжение было мучительно острым, а он никак не мог избавиться от тесной одежды.
- Быстрее! - простонала Даля.
Они покатились по полу. Сшибли столик - грохнуло, разбилось блюдо с фруктами, зазвенели фужеры, и сладкая пена шампанского залила разлетевшиеся кусочки ананаса.
Чувствуя, как нетерпеливо дрожат жадные руки на бедрах, Даля закричала. Его пальцы то сжимали ее горячую грудь, то возвращались ниже, и, наконец, подняли ее над городом, над миром, над звездами, подняли в небесные чертоги богов - и бросили на диван. Сверху немедленно навалилось горячее тело, крепко вжимая ее в подушки, но, желая этой тяжести, она сама в подавалась навстречу…
А желание терзало их все сильней. Они словно стали удивительным единым существом, исполненным страстью, созданным для ее сладких мук, живущим ею, и не имеющим возможности ее утолить.
…В жарко-сладком угаре не заметили, как убежала ночь, а когда истощенные, попробовали найти в себе силы передохнуть, смогли оторваться друг от друга лишь на мгновение, показавшееся мучительной пыткой.
И снова в пряном небе вспыхивали звезды и рождались галактики, а по соединившимся телам прокатывались огненные волны, наполняя каждую клеточку безумием, и крик тоже был один на двоих.
Безумная жажда плоти жгла неистовым огнем. Овладевшее ими сверхчувство было настолько острым и сильным, что оба ощущали себя богами - богами любовных безумств.
- Это было прекрасно, Эрмат! - крикнула, задыхаясь, Даля. - Я люблю тебя!
И они ощутили, как стремительно покидает их нечто могучее, незнакомое остальным. Когда оно ушло окончательно, едва не заплакали от ощущения колоссальной потери, чувствуя себя несчастными, брошенными, покинутыми божественной силой.
Эрмат отдышался и с удивлением осмотрел себя. Грудь и живот представляли собой огромный багровый синяк, все тело покрывали глубокие ссадины, и кровоточащие следы зубов. Грудь и бедра Даны были в розовых пятнах от его пальцев и губ.
Эрмат машинально взглянул на часы - и попытался встать. Изможденному, ему не сразу это удалось. Еще труднее было одеться.
Выходные кончились.
- Что это было? - первое, что мог спросить Эрмат вечером, когда немного пришел в себя. Измученный организм жаждал отдыха, рабочий день показался невыносимой пыткой.
- Ночь любви, - улыбнулась девушка. Она лежала, разметавшись на простынях, видимо, так и не смогла встать. Охнула, когда нечаянно коснулась своего бедра. На нем расплылся огромный синяк.
- Это что, заклинание твое? - спросил Эрмат.
- Как тебе мой подарок? - сказал Даля. - Хорош?
- Это… это… - не нашел слов Эрмат.
- Сегодня я заплачу им, - сказала Даля.
- Это невозможно, - покачал головой Эрмат. - Что это - наркотики?
Вечером он поспешил в «Школу магии».
- Мне нужно знать, как вы это делаете, - сказал Эрмат. - Это опасно?
- Вижу, вам понравился подарок, который сделала ваша подруга? - сказал маг.
- Понравился. Но я бы хотел знать, что это.
- Разве Даля не объяснила вам суть нашей работы? - спросил маг. - Я дам почитать некоторые мои статьи, изданные, между прочим, во многих научных сборниках. Почитаете. Уверяю, беспокоится не о чем. А сейчас вкратце расскажу, раз вы до сих пор в неведении. Ох уж эти женщины, - улыбнулся он. - Им бы только результат, верно? Не то мы, - и лукаво подмигнул Эрмату. - Медицинское исследование показало, что вашему здоровью большие гормональные всплески не повредят. Дальнейшая техника элементарна - ввод в гипнотическое состояние и поиск тех самых эмоций. Датчики зафиксировали их, и, пока Кайяна поддерживала вас в трансе, я связывал процесс выработки определенных веществ вашим организмом с фразой-заклинанием. Одновременно я пытался увеличить эту выработку.
Маг снова улыбнулся.
- Затем я успокоил вас, и на прекращение работы организма в режиме действия первого заклинания, ввел вторую фразу.
- Что за вещества такие? - хрипло спросил Эрмат.
- Гормоны. Кстати, за это открытие некоего медика звали в одно престижнейшее западное заведение, а десяток других был готов выделить баснословные гранды. Но я отвлекся. Мысли о сексе, или воспоминания о нем провоцируют выброс определенных гормонов. А их выброс, соответственно, стимулирует желание. Большой выброс - большое желание, не так ли?
Эрмат хмыкнул.
- Кстати, не рекомендую слишком часто пользоваться, - добавил маг. - Я говорил вашей девушке, но, похоже, она была слишком в восторге, чтобы… Организму нужно время, чтобы восстанавливаться после стресса и перезаряжать гормональный аппарат.
- А вы уверены, что это безопасно? Сначала я думал, Даля погадать хочет или что-то вроде этого… женские глупости, в общем.
- Да, - сказал маг. - У меня есть все необходимые бумаги. Видите ли, я бывший работник медицинского исследовательского центра… Думаю, через некоторое время подобные «школы» станут не редкостью, и скептицизм, взращенный многочисленными лавочками шарлатанов, поубавиться. Да, забыл сказать - если вам надоест, приходите, мы мигом зачистим умение, и сделаем, как было.
- Всего хорошего, - торопливо попрощался Эрмат.
…Эрмат увлекался тяжелой атлетикой. Много времени проводил в спортзале, ездил на соревнования, читал специальную литературу и был истинным приверженцем тяжа. Из всех телевизионных передач он признавал только спортивные, из всех меню - олимпийские, из всех чемпионов - Григория Яношева. В году, когда Эрмат заработал второй взрослый, Яношев получил несовместимую с дальнейшей карьерой травму.
Вскоре Эрмат стал мастером спорта, а еще через несколько лет произошло радостное событие - после победы в проходных городских соревнованиях ему сделали сказочное предложение, и он стал подопечным Яношева. Эрмат был счастлив, что его кумир стал его тренером.
Даля никогда не одобряла его чрезмерной увлеченности, занятия тяжелой атлетикой представлялись ей каким-то ужасным, опасным для здоровья занятием, а спортзалы в ее воображении были похожи на камеры пыток, полными недоброго железа. К тому же она терпеть не могла спортивного меню - всех этих банок с протеинами, аминокислот и витаминов. О том, что он принимает стероиды, Эрмат девушке не говорил - достаточно и того, что ее передергивало всякий раз, когда с помощью яиц в скорлупе, молока, протеина, истолченных «таблеток» и миксера Эрмат готовил себе завтрак, отказываясь от свежесваренного кофе и булочек.
Однако все это не мешало им вместе мечтать о времени, когда Эрмат станет мастером-международником и ему не придется больше работать, а зарабатывать он будет, побеждая на выступлениях и соревнованиях. Сам Эрмат не сомневался в таком будущем - с его-то увлеченностью и таким тренером!
После подарка, устроенного Далей на его день рождения, ему пришлось пропустить несколько тренировок - организм был не в состоянии выдерживать субмаксимальные нагрузки. Сама мысль о штанге на какое-то время сделалась ему противной. Он связался с Яношевым и сказал, что заболел.
Потом Яношев, в очередной раз уехал по делам своего движения во Францию, и, пользуясь его отсутствием, Эрмат не показывался в спортзале полтора месяца.
- Нас спасет только чудо, - сказал Григорий. - Или внезапное изменение мнения членов ВОА на противоположное. - Неужели ничего не сделать?
Дзай Бацу неопределенно пожал плечами.
- Я думаю, мы использовали все возможности.
Он позвонил через неделю.
- Есть кое-что. Три крупных чиновника спорта высказали интерес, вялый, конечно, но хоть что-то. Хотя, вряд ли им удастся чего-то добиться, если и удастся их заинтересовать. Еще с тобой согласился встретиться один из известных мне владельцев крупного капитала. У него свои интересы в успехе Олимпиады - его компания вложила туда крупные инвестиции.
- Это немало, - сказал Яношев. - Когда?
- Сейчас.
- Где?
- В головном офисе компании «Норд».
- Еду.
- Это глава компании. Он достаточно амбициозен, а своим успехом компания во многом обязана ему. У него множество связей в самых различных сферах. В определенных кругах за глаза его называют викинг - и ты поймешь, почему. Постарайся его заинтересовать, если кто и способен на авантюру планетарного масштаба, так это он. Есть одно но - Торгвальд Лютенсвен предпочитает высокие технологии и все, что с ними связано. Если он чего-то хочет - он добивается этого. Возможно допинги - то, что ему нужно.
- Спорт себя изжил, - безжалостно сказал Торгвальд Лютенсвен в самом начале их беседы. - А вы мне предлагаете ни что иное, как некромантию. Какой прок в занятиях спортом?
- Попробуйте объяснить это человеку, чья жизнь отдана спорту без остатка, - растерялся Яношев.
- Но зачем? - спокойно спросил Торгвальд. - Это пусть он мне растолкует прелесть своего занятия.
Григорий замолчал, сбитый с толку. Как объяснить, что это - стремление к победе, желание стать сильнее, лучше, совершеннее, преодолеть установленные природой границы, и превзойти невозможное? Что это - необходимость завтра прыгнуть выше, пробежать быстрее, поднять тяжелее, чем с таким трудом смог сегодня?
И все же он попытался. Он говорил о людях, приносящих спорту невероятные жертвы. Об их отказе от обычной жизни, о фанатичной целеустремленности. О судьбах тех, кто отдал спорту всего себя. О неизбежных травмах, и о краткости спортивной карьеры. Об удивительном счастье спортсмена, о его радостях, недоступных остальным, и о его Звездном Часе. Об испорченных связках и износившихся сухожилиях. Он пытался объяснить, что движет людьми, которым с детства ломают тела на гимнастических брусьях, и которых в двадцать пять лет вышвыривают из спорта, как безнадежных стариков. Он размышлял о той невероятной цене, которую готовы платить эти люди. Об изношенном сердце тяжелоатлета, и сломанных ребрах хоккеиста. И о планке, что с каждым днем поднимается выше.
- Это все не просто так, - говорил он.
Торгвальд Лютенсвен слушал горячую речь Яношева внимательно, но, казалось, она совсем не убедила его.
«Он предпочитает высокие технологии» - вспомнил Яношев. - Какого черта тогда согласился встретиться?
Торгвальд улыбнулся.
- Я не вижу места спорту в будущем. Хорошо, пусть даже Большому спорту, - продолжил он.
Зря я пришел к нему, - безнадежно подумал Яношев.
- Но зачем тогда вы согласились встретиться со мной? - спросил он вяло.
- Вас рекомендовал Дзай Бацу, - сказал Торгвальд. И я понял, речь идет не только о спорте, но и об Олимпиаде. Ее будущее довольно тревожно, а у нашей компании есть кое-какие интересы в Сочи, разумеется, финансовые, и немалые. К тому же, не каждый день встречаешь предложение спасти столь грандиозное для кого-то мероприятие. Мне стало любопытно. Пока я ждал вас, даже посмотрел ваше последнее выступление. Эффектно, согласен, и я искренне сожалею, что ваша спортивная карьера окончилась именно так. Но вы меня не убедили, к тому же я так и не понял, каким образом я смог бы разрешить ваш конфликт с ВОА. Наша компания не занимается производством стероидов. К тому же, я не был знаком с людьми, о которых вы мне сейчас рассказывали. Тех, кто льет пот на тренировках и мечтает о медалях настолько сильно, что приносит такие крупные жертвы. Может, таких людей вовсе нет? Кончились? Простите, если обижу, но ведь вы в некотором смысле уже выпали из обоймы?
Торгвальд Лютенсвен встал, показывая, что разговор кончен.
«Проиграл, проиграл, проиграл…»
- Вы сказали, никогда не видели таких людей, - сказал Яношев. Он чувствовал себя уничтоженным. - Позвольте, я покажу вам одного. Это не займет много времени и ни к чему вас не обяжет. Просто, больно знать, что есть люди, которые… У вас найдется час, чтобы посетить мой зал? Вы только посмотрите на часть тренировки одного из моих учеников.
Торгвальд задумался. Он не показывал виду, но ему было жалко Яношева. А все из-за чего? Из-за бездумного увлечения.
- Хорошо, - сказал он. - Только - прямо сейчас. И закончим на этом.
Лишь из уважения к Дзай Бацу, - подумал Лютенсвен. Никакого любопытства он не испытывал.
Покажу ему Эрмата, - решил Григорий. Он немедленно позвонил воспитаннику.
- Срочно - в зал, - сказал он.
Эрмат застонал. Вчера они снова пользовались заклинанием.
«Скажу, что еще болею. Интересно, зачем я ему? Наверное, будет ругаться».
Торгвальд Лютенсвен усмехнулся, когда увидел Эрмата.
- Это и есть ваш целеустремленный охотник за медалями? - спросил он. - Гм.
- Что с тобой? - только и смог сказать Яношев.
Он с тревогой вгляделся в изнуренное лицо своего лучшего ученика. Когда тот, разминаясь легким весом, с топотом ушел в длинные низкие ножницы и едва удержал штангу, Григорий охнул и быстро посмотрел на Торгвальда. Тот казался невозмутимым.
Потом Яношев заметил синяки на руках воспитанника и быстрым движением приподнял его футболку. Выругался.
- Рассказывай, - сказал он звенящим от ярости голосом. - Что с тобой? В бои без правил подался?
- Любопытно, - заметил Лютенсвен. - Вижу, какой-то сбой?
- Никаких сбоев, - ответил Григорий. И добавил, повернувшись к Эрмату:
- Продолжай.
Но показать Торгвальду, что есть увлеченный спортсмен та и не удалось. Эрмат едва шевелился.
- Мерзавец, - прошептал Яношев. - Ну, я тебе…
- Любопытно, - снова сказал Торгвальд. - Может, стоит узнать, что произошло? Я не прочь выслушать.
Он рассмеялся.
- Рассказывай, - непреклонно сказал Григорий Эрмату. - Это и есть твоя болезнь? Ты что же, ни разу здесь и не показывался, должно быть?
Эрмату было ясно - сегодня выкрутиться не удастся.
«Принесла нелегкая. Интересно, кто это с ним? Наверняка, все из-за него».
Признание о Далином подарке разъяренный тренер выбил из него быстро. В присутствии Лютенсвена он наорал на своего подопечного, и пообещал выгнать из спортзала. В глазах Яношева стояли слезы - такого позора он не испытывал даже тогда, на своем последнем выступлении.
Торгвальд посмеявшись и утешительно хлопнув Григория по плечу, отбыл.
- Если еще раз придешь таким на тренировку - мы расстаемся, - сказал Григорий Эрмату. - Если это повторится - я устрою так, что перед тобой закроются двери всех залов.
С этими словами Яношев покинул своего подопечного.
«Я не вижу места спорту в будущем».
…Против своей воли, Торгвальд все же несколько заинтересовался происходящими в спортивной жизни событиями. С помощью нескольких звонков он даже вышел на Паунда и попытался побеседовать с ним, дабы выяснить его точку зрения. Торгвальд всегда действовал напрямую. Однако, узнав, что речь пойдет о произошедших изменениях в Кодексе, Жан-Франсуа отказался от беседы.
- Мне надоела эта шумиха, - сказал он и отключился.
Торгвальд пожал плечами.
«Видимо, спорт обойдется без меня. Хотя Паунд забыл попрощаться».
В переоборудованном под «школу магии» подвале раздался тягучий медный звук.
- Клиент? - удивился Михаил. - Рановато.
- Наверное, не терпится… - сказала Кайяна.
- Открой.
…На пороге стоял громадный человек. И, хотя он был стар, в серых глазах его сверкала неукротимая сила, так, по крайней мере, показалось девушке.
Будто какой-то бог северного ветра, - подумала любившая древний эпос Кайяна. - Глаза человека, который не раз видел бушующие в ледяных морях шторма!
- Мое почтение. Торгвальд Лютенсвен, корпорация «Норд», - сказал гость. - Могу я поговорить с хозяином «Школы магии»?
Утром, седьмого февраля, в день открытия Олимпиады-2014, Торгвальд Лютенсвен прилетел в Сочи. Он поселился на острове «Федерация», в одном из отелей. Он прибыл на пару дней - посмотреть соревнования по биатлону.
С Яношевым он встретился случайно - на дорожке, ведущей к трибунам. Григорий был настолько подавлен, что даже не удивился, отчего это Лютенсвен возжелал присутствовать на играх.
Они поздоровались и зашагали вдоль финишной прямой биатлонной трассы.
Яношев шел сзади и грустно смотрел на вышитый во всю спину Торгвальдовой куртки символ Олимпиады - белого медведя.
- Здесь присутствует кто-нибудь из ВОА? - спросил Торгвальд, обернувшись.
- Франсуа Паунд, собственной, - сухо сказал Григорий. - Хочет убедиться, что со спортом покончено. Вон он, - Яношев указал на главу ВОА, восседавшего в шикарной высокорасположенной ложе, откуда открывался отличный вид на последний огневой рубеж и финишную прямую.
Торгвальд, прищурившись, посмотрел на хмурого худого человека, смотревшего на лыжню с непроницаемо-равнодушным видом.
Лютенсвен удовлетворенно кивнул, чувствуя и признавая силу соперника.
- На первый взгляд, довольно неприятная личность, - заметил он.
- И на второй тоже, - буркнул Яношев.
- Ладно, посмотрим, - сказал Лютенсвен.
Они подошли к вип-ложам, половина из которых пустовала. Яношев сел.
- Не переживайте так, - обронил Торгвальд, располагаясь рядом.
Снег, ослепляя, сиял на солнце и Яношев не сразу заметил ряд крохотных фигурок, показавшихся из-за лесистого гребня. А заметив - привстал.
-…Григорий Яношев! - крикнул ему кто-то.
Подскочило двое - один с камерой, второй с микрофоном.
- Сэм Венера, телеканал «Спортекс». Здравствуйте, Григорий. Вы не ответите нашим…
…Рановато, - с удивлением отметил Григорий, всматриваясь в быстро приближающиеся фигуры спортсменов. Потом он подумал, что, наверное, необходимо подвести часы. При этом он ухитрялся что-то отвечать репортерам, невпопад, разумеется.
-…Таким образом, вашим планам не суждено было сбыться, - быстро говорил мужчина с микрофоном. - Кодекс, несмотря на сопротивление вашего движения был принят и…
…Впереди размашисто бежал канадец.
Григорий не сразу понял, что ему показалось неправильным, но когда спортсмен приблизился, чуть не ахнул - настолько быстро тот двигался.
Неправдоподобно быстро.
Точно прибойная волна покатилась по трибунам - поднявшись от недоуменного шепота до восторженного крика, и вот ее пенистый гребень достиг его ложа, сбил, смял, закружил в ликующем водовороте.
- Снимайте, - закричал он. - Да снимайте же!
Тот, что держал камеру, среагировал мгновенно.
Торгвальд Лютенсвен, тем временем, не отрывал взгляда от Паунда.
«Ты забыл попрощаться».
…Стремительной тенью канадец несся по лыжне и каждый шаг его в ширину был не менее семи метров. Позади шли русский и китайский спортсмены. Они не уступали ему в скорости.
Канадец, приблизившись к отметке, неуловимым движением скинул с плеч винтовку и прицелился. Пять выстрелов он сделал молниеносно - и все пули вошли в десятку. Канадец устремился к финишу.
Но китаец не стал стрелять вовсе, а предпочел бежать штрафные метры, чем вызвал восторженную бурю на трибунах. И он преодолел их быстрее, чем канадец успел сделать последний выстрел.
Трибуны вскипели, и их грохот оглушил Григория.
Он посмотрел на табло и не поверил глазам.
Только что был установлен новый олимпийский рекорд. Разница составляла…
Григорий протер глаза. Разница составлял две с половиной минуты!
Он ничего не понимал.
Яношев посмотрел на Торгвальда, но тот выглядел невозмутимым. Яношеву показалось, что разъяренный белый медведь на его куртке словно наблюдает за ним.
Торгвальд неотрывно следил за Жаном-Франсуа. Глядя, как тот меняется в лице, Лютенсвен облегченно улыбнулся.
- Ну, как? - спросил он Яношева. - Судя по всему, это будут неплохие игры.
На следующий день Торгвальд Лютенсвен покинул Сочи.
«Кажется, я сделал спорт популярным».
Торгвальд выключил телевизор. По большинству каналов все разговоры, разумеется, были об Олимпиаде.
«Я не вижу места спорту в будущем».
Зато было место тому новому, что, благодаря ему, пришло в мир.
…Я бы хотел купить вашу «школу».
…Вы будете работать на меня.
…Возможно ли применение вашего открытия в других областях?
…Спорт, медицина?
…Финансирование неограниченно. Сроки предельно короткие. От меня - все, что потребуется вам для работы.
…В первую очередь - те возможности организма, которые могут оказаться полезными для спортсменов.
…Да, вы правильно поняли. Я хочу, чтобы сейчас свои разработки вы использовали для создания сильнодействующих допингов. Остальное - подождет. Через три месяца наша компания должна выпустить в продажу первую партию.
…Сознательное управление гормонами и всеми резервами организма.
…Тестостерон? Эндорфины? Соматотропин? Вазопрессин? Тысяча чертей, я ничего о них не знаю. Можете мне не рассказывать, ваше дело - их производить. Производить прямо в теле человека, чтобы ни одна комиссия…
Торгвальд Лютенсвен вспомнил сияющее лицо Яношева, когда он увидел, как финиширует китаец.
- Они чисты перед всеми проверками, - сказал ему тогда Торгвальд. - Жан-Франсуа может быть спокоен.
«Он забыл попрощаться».
«Я не вижу места…»
- Впрочем, места хватит, - сказал Лютенсвен.
«Разве может пламя, живущее в этих людях оказаться бессмысленным»?
- Хотя без некоторых видоизменений все равно не обойтись, - твердо добавил он.
Торгвальд удовлетворенно прикрыл глаза.
Он уже видел сеть магазинов, где продается зависть и радость, чувственность и мужество, где можно купить порцию адреналина или щепотку грусти, силу Зевса и любовь Афродиты, где, где…
«Это перевернет фармакологию. Перетряхнет медицину. И это - только начало».
Несомненно, он явил миру перспективный товар. Алексей Васильев
|
