Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Вардунас Игорь : " Ледяной Плен " - читать онлайн

Сохранить .
Ледяной плен Игорь Владимирович Вардунас
        #
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают
«Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
        Говорят, где-то во льдах Антарктики скрыта тайная фашистская база «211». Во время Второй мировой войны там разрабатывались секретные виды оружия, которые и сейчас, по прошествии ста лет, способны помочь остаткам человечества очистить поверхность от радиации и порожденных ею монстров. Но для девушки Леры важно лишь одно: возможно, там, в ледяном плену, уже двадцать лет томятся ее пропавшие без вести родители…
        Игорь Вардунас
        МЕТРО 2033: ЛЕДЯНОЙ ПЛЕН
        Эту книгу, с безграничной любовью, я посвящаю своему отцу.
        Про лодки и не только
        Объяснительная записка Дмитрия Глуховского
        Вообще-то такую книгу хотел написать я сам.
        Еще с тех пор, как придумал повесть «Конец дороги», в которой старый капитан атомной подлодки на велосипеде пересекает разрушенную Последней Войной Россию с востока на запад в компании сбежавшего из дома мальчишки, идея описать приключения подводников в постъядерных океанах меня не оставляла.
        И вот уже черт знает сколько времени я приставал к разным авторам «Вселенной»: не хотите написать о походе последней уцелевшей атомной подлодки? Не хотите? А может, вы?
        Совсем уже отчаявшись, я придумал сюжет сам. Книгу, правда, писать так и не собрался, зато вышел сценарий анимационного фильма. Я и не знал, что на портале Metro2033.ru тем временем наконец зреет роман, написанный автором, который услышал мои призывы, - Игорем Вардунасом.

«Ледяной плен» - первая изданная книга Игоря, и очень здорово, что он начинает свой писательский путь с нашей серии, с нашего портала. Как это уже неоднократно случалось за последние два года, роман, написанный новичком-энтузиастом с Metro2033.ru, оказывается самобытней и ярче иных книг, над которыми корпели профессиональные писатели.
        Самое же интересное в этой истории то, как она открывает карту мира 2033 года в совершенно неожиданных местах. Путь следования подводного атомохода пролегает из Балтийского моря чуть ли не в противоположную точку глобуса. И опасности, подстерегающие героев на их пути, иной раз куда страшней тех, с которыми приходится сталкиваться выжившим в Московском метро.
        Я уже как-то говорил, что нет никакой необходимости в очередной раз загонять своих героев - и читателей - в метро, для того чтобы написать роман в серию «Вселенная Метро 2033». Лично мне все интереснее следить за судьбой тех, кто в 2033 году оказался на морских просторах, в степях и пустынях, в мутировавших джунглях и на тропических островах.
        И в новых книгах серии - а весь 2012 год мы намерены продолжать - вы будете исследовать весь мир, а не только туннели и бункеры, вместе с нами убеждаясь, что
«Вселенная Метро» - это действительно настоящая маленькая Вселенная. Дмитрий Глуховский
        ПРОЛОГ
        Хрррзвиу-у-ш-ш-ш…

…OS!..

…ззззвеееууу-е-н-н-н «Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи. Повторяю, SOS! Просим помощи! Мы у Земли-и-и-иззву… ш-ш-ш… левы Мод. Самим не выбраться. Координаты: восточная часть Антарктиды между двадцатью градусами западной долготы и сорока пятью градусами восточной долготы…

…Говорит «Иван Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи. Повторяю, SOS! Просим помощи! Мы у Земли Королевы Мод. Самим не выбраться. Координа…
        Не знаю, как отключить этот сигнал, поэтому оставляю сообщение. Из всей команды в живых осталось всего несколько человек.
        Страшно об этом говорить. Будто все произошло не со мной.
        На что мы надеялись? Что спустя двадцать лет сможем заново возродить мир, который сами и разрушили? Глупо. Хотя что мы оставили себе, кроме надежды? Только осколки… И смерть. Мы должны были попытаться, пусть и ценой многих жизней. Хочется верить, что они были отданы не зря, но…
        Люди. Во всем снова оказались виноваты люди, которые продолжают оставаться тупыми и жестокими хищниками, жаждущими крови себе подобных. Но сейчас уже слишком поздно разбираться, кто прав, кто виноват. Птах говорил, что надежда в наших руках, что в милосердии ключ к спасению. Теперь я в это уже не верю - на мне чужая кровь. И ничего нельзя вернуть.
        И никого.
        Кто знал, что, достигнув цели, мы собственными руками откроем ворота в ад, выпустив на свободу чудовище, с которым неспособны совладать?..
        Хвала Господу за то, что эта дрянь, чем бы она ни была, не терпит холода. Хотя это всего лишь, мое предполо-ж-ш-ш-ш-ш-в-у-у-и-ззз…

…этому я не знаю, сколько еще протянем.
        Ходовая судна сильно повреждена, а спасательный бот уничтожен - так что нам, по-любому, не уплыть. Если окажется, что заражены - попытаемся взорвать реактор. После того, что произошло, смерть - это не страшно. На самом деле, мы и так уже все давным-давно мертвы. Мы не живем, не чувствуем, не любим… Мы никто.
        И сами лишили себя всего.
        Поделом.
        Если вы принимаете этот сигнал, значит, у нас не получилось и лодка еще цела. Умоляю, не пытайтесь нас искать! Нельзя, чтобы зараза, на которую мы все так надеялись, вышла из ледников. По крайней мере, пока ее невозможно контролировать…
        Вот, наверное, и все. Сейчас уже глупо о чем-то жалеть.
        Я просто очень устала и хочу домой. Хочу к деду и друзьям… Хочу к родителям, которых больше нет.
        А если подумать, их и не было-то никогда.
        Кто и почему нам завещал такую жизнь? За что?
        Уже не важно. Сейчас я просто хочу закрыть глаза и ни о чем не думать.
        Больше никогда…

…хррррр-зу-у-у…

…деюсь, что кто-то все-таки слышит.
        Валерия Степанова, один из последних участников экспедиции к антарктическому материку.
        Конец свя…
        ЧАСТЬ 1
        ЗА ГОРИЗОНТ
        Глава 1
        НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ
        Из вентиляционной шахты медленно лилась музыка. Тихо. Едва слышно. Чарующие звуки причудливо сплетались, то набирая силу, то завораживающе растворяясь в густом теплом воздухе подземелья. Мелодия была настолько проста и красива, что Лере все время хотелось подпеть ей, но только очень-очень тихо, чтобы, не дай бог, не разрушить эту хрупкую, неизвестно где зарождающуюся гармонию.
        Природу доносящегося из шахты звука было трудно определить. Его могли бы создавать потоки воздуха, струящиеся через многочисленные отверстия в стенках износившегося от двадцатилетней работы сооружения. Но иногда до задравшей голову девушки долетали настолько четкие переливы и аккорды, что казалось, будто на другом конце ствола работал магнитофон или приемник. Лера даже изредка представляла себе, как некий ветхий дедушка или, что намного интереснее, какой-нибудь рослый красавец, подойдя к краю шахты там, наверху, ставит на мягкий от густой, свалявшейся пыли пол магнитофон и включает его. И они сидят так, на разных концах, и каждый думает о чем-то своем, пока не приходит время прощаться. Интересно, а какой представляет он ее?

«Но если таинственный незнакомец действительно существует, где он смог достать магнитофон в рабочем состоянии спустя столько лет, да еще и раздобыть такую качественную запись?» - в который раз сомневалась девушка. А проверить свои домыслы у нее все равно не было никакой возможности - хрупкая лесенка давным-давно рассыпалась где-то посреди ствола. Да и если по-честному, лезть не хотелось - несмотря на все любопытство, в душе Лера не хотела рассеивать туман тайны и загадки.
        Хотя, все может быть еще проще и это добытчик, изредка захаживающий к вентшахте с поверхности? Но тогда почему за все время он до сих пор так и не обнаружил себя?.. Лера знала всех немногочисленных добытчиков, изредка совершавших вылазки на небольшие расстояния от убежища. Но прицельно интересоваться у них она не стала, боясь ненароком обнаружить свое секретное место - один-единственный, заветный уголок во всем бункере, где она могла остаться одна.
        Думала Лера и о другой причине появления звука - аномальной. Но как измерить аномалию? Дозиметр, который она как-то захватила с собой, молчал с партизанской стойкостью в ее дрожащих от волнения руках. Стрелка чуть колебалась на границе с желтой полосой, и девушка понемногу успокоилась. Хотя чего не бывает в этом новом мире, который вот уже два десятка одинаковых долгих лет был поставлен с ног на голову? Лера иногда слышала, как редкие караванщики или добытчики, забредающие с поверхности, рассказывали о жутких вещах, которые видели в местах, вообще не тронутых радиацией. Но особого доверия к россказням разморенных сивухой подозрительных немытых мужиков у нее не было.
        Музыка была похожа на те неуклюжие самодельные колыбельные, под которые по вечерам баюкала своего долгожданного и хиленького первенца то и дело путающаяся в словах товарка по грибной плантации, Зина. Загнанное под землю человечество забывало о своей прежней гордости, да и язык-то свой даже забывало.
        Каждый раз, лежа на своей кровати и слушая тихий знакомый голос из-за стены, Лера пыталась представить себе маму. Силилась вспомнить хоть что-нибудь из тех давних и потому призрачных, коротких трех лет, что провела на ее руках. Но давно позабытые образы прошлого, забитые вглубь окрепшим сознанием, боялись выходить на свет, и девушка снова и снова всматривалась в фотографию, тщетно пытаясь хоть что-то выжать из памяти. Все это время тускнеющий снимок был ее единственным другом и напоминанием о родителях.
        - Сирота! - однажды бросили ей в лицо.
        Тогда она подралась со сверстницей - в первый раз в своей жизни. И надолго запомнила жалящие удары дедовского армейского ремня.
        В доносившейся из шахты мелодии не было слов. Затаив дыхание, Лера неоднократно пыталась представить, о чем могли бы рассказать эти чарующие звуки. О королях и принцессах, о которых она когда-то с трудом прочитала в рассыпающейся прямо в пальцах обгоревшей книге? О любви? О мире, которого больше нет?
        Несколько раз она все-таки попыталась подпеть, но вышло настолько нескладно и грубо, что Лера испугалась и, прикусив язык, дала себе зарок молчать. С тех пор девушка просто приходила сюда, перед этим обязательно проверив, чтобы рядом не оказалось чужих глаз, тихонько садилась на торчащий из стены кусок вытертой ее джинсами арматуры и слушала, слушала…
        Папа и мама тоже приходили с ней. С любовью смотрели они на дочь с неумолимо тускнеющей фотокарточки, обнимая трехлетнюю малышку с огненно-рыжими волосами. Теперь эти волосы шелковистой волной спускались до плеч - малышка выросла, превратившись в стройную девушку с большими зелеными глазами, на острых плечах которой мешком висела неизменная матросская тельняшка.
        Мама и папа гордились бы ею. Так говорил дед.
        Лерины родители были биологами, и за два месяца до Катастрофы их пригласили принять участие в научной экспедиции, которая отправлялась на исследовательском судне к берегам Антарктики. Судно - «Лев Поликарпов» - так и не вернулось домой.
        И кажется, кроме Леры, его судьба никого во всем мире и не интересовала. Какая разница, что случилось с каким-то плавучим институтом, когда сгинуло все человечество? За несколько дней закончилось все: войны, суета, история.
        В одно мгновение оборвалось бессчетное количество жизней. Осмысленных и прожигаемых бездарно, счастливых и не очень.
        Кончилась грызня за место под солнцем. Таким ярким в знойный июльский день, похожим на румяный апельсин… Все исчезло. Остались только названия да горстка бледнеющих и тающих без этого солнца воспоминаний.
        Закончился мир, а на смену пришел всепоглощающий кошмар. Страшный сон, от которого невозможно проснуться.
        Уж Лериной-то жизни точно не хватит дождаться того момента, когда можно будет подставить лицо теплому полевому ветру, напоенному запахом скошенной травы, увидеть чистое голубое небо и легкие облака - четко, чисто, а не через захватанное и запотевшее стекло респиратора, воняющего прелой резиной.
        И еще она иногда думала, что, может быть, родители спаслись. Может, у них просто вышла из строя аппаратура, и после Катастрофы они не смогли выйти на связь. Но пытаются, отчаянно пытаются сделать это все последние двадцать долгих тоскливых лет. Ерофеич как-то сказал, что те-о-ре-ти-чес-ки это возможно, так как в первую очередь бомбили крупные города и стратегические объекты. А в Антарктике-то чего - ни стратегических объектов, ни выработок полезных ископаемых - лед да пингвины.
        Воспитавший ее старик хорошо помнил мир до войны и частенько вместо сказок на ночь рассказывал о той жизни. Помнил он и родной Калининград, по которому били прицельно. Пионерску, в одном из ремонтных доков которого оказалось бомбоубежище, приютившее несколько членов личного состава ВМФ и их семей, тоже досталось, но все же последствия были не так чудовищны, как в Калининграде.
        Лере особенно нравилась история, в которой Ерофеич рассказывал о метро, на котором когда-то ездил в столице и Петербурге. Сама она поездов никогда не видела и уж тем более не могла понять, зачем им было нужно передвигаться непременно под землей, - тогда-то люди еще могли спокойно жить на поверхности. Тем не менее, каждый вечер, усевшись на подушку и затаив дыхание, она с приоткрытым ртом слушала рассказы о залитых ослепительным светом станциях, эскалаторах и тоннелях, робко пытаясь представить, как бы они могли выглядеть на самом деле. После Катастрофы дед часто говорил о том, что мет-ро-по-ли-тен с самого начала проектировали и строили как огромное бомбоубежище и что в крупных городах люди наверняка укрылись под землей. Кто-то обязательно должен был успеть. Кому-то мог улыбнуться случай.
        Вот только на счастье ли…
        Может, в Москве или Петербурге кто и выжил, но связаться с ними никак не удавалось. После Катастрофы что-то стало с радиоэфиром, и установить связь с другими городами никак не удавалось. В конце концов Совет старейшин постановил, что во всем мире людей - по крайней мере, цивилизованных - не осталось. Исключение составляла разве что группа морских пехотинцев с семьями, окопавшаяся в одном из командных бункеров севернее балтийского полигона. Однако те земли были суровыми и неприветливыми даже для мутантов. Все побережье от Янтарного и на юг, к Балтийску, а может, и дальше, часто затягивали гнойного цвета туманы, идущие с моря. Каким образом пехотинцы там выживали, понять было невозможно.
        Дальнейшие попытки найти других уцелевших бессмысленны и даже вредны, потому как отвлекают население от борьбы за выживание на глупые и бесполезные мечтания. Люди повздыхали-повздыхали, да и смирились.
        А там и новая реальность окончательно расправила свои крылья, и вопрос уже встал не о том, как других отыскать и вытащить, а как самим бы вслед за ними не отправиться в никуда… Ничего, флотская выправка помогла удержаться - не свихнуться с тоски и от ужаса, выкарабкаться как-то в черные первые недели.
        - Кому война, а кому мать родна, - дымя безвкусными самокрутками, хмуро ворчали мужики на всхлипывающих жен. - Что теперь, веревку мылить?
        А потом, через несколько месяцев после Катастрофы, в Пионерск пришел «Иван Грозный»!
        Это было настоящим чудом.
        Подлодка была в походе, когда началась Последняя Война. В первые страшные дни она чудом уцелела, а потом уже охотиться на нее было некому. Какое-то время скиталась вдоль разоренных берегов, пока экипаж не поймал сигнал из убежища.
        Красавец атомоход, да еще исправный! С тех пор огромное судно всего пару раз выходило из-под могучего купола доков, отстроенных незадолго до войны, - пока еще теплилась надежда, искали. Но так никого и не нашли…
        В этот раз мелодия оборвалась раньше обычного, словно почувствовав приближение чужака. Зато сзади, за спиной, послышалось шуршание. Лера спешно убрала фотографию родителей в задний карман штопаных-перештопаных джинсов и, привстав с арматуры, настороженно вгляделась в темноту коридора.
        - Эй! - тихо поинтересовалась у пустоты девушка. - Кто это?
        Мутанты?! Откуда им тут взяться! - попыталась взять себя в руки Лера. Давно она не бывала на поверхности, видимо, раз так трясется из-за малейшего шороха… Видел бы ее сейчас дядя Миша…
        - Попалась!!! - внезапно из темноты выскочила маленькая фигурка.
        Даже не успев крикнуть, Лера попятилась назад, споткнулась и спиной назад полетела на торчащую ржавую арматуру. Хорошо, просто оцарапалась… И уже беспомощно лежа на полу, наконец разглядела пришельца. Испуг сменился гневом.
        - Юрик?! Ты что, следил за мной?
        - Ага, - мальчишка важно кивнул, но под налетом важности и самодовольства заметен был испуг и тревога за Леру - не сильно из-за него ушиблась?
        Пробравшись через покачивающиеся прутья, он протянул Лере руку и помог подняться.
        - Ушастый послал? - нахмурилась девушка, отряхиваясь.
        - Не-а! Я с этой каланчой не вожусь!
        - Юрик, - Лера внимательно посмотрела в глаза паренька.
        - Да не боись, - отмахнулся тот. - Чес-слово!
        - Расскажешь кому, что видел меня здесь, - уши оборву, понял?! - вставая, пригрозила девушка.
        Юрик снова закивал, улыбаясь, и вдруг загорланил свою любимую песню:
        Птица Щастья завтрашнего дня!
        Прилетела крыльями звеня!
        Выбери меня!
        Выбери меня!
        Птица счастья завтрашнего дня!
        - Ты чего такой веселый? - насторожилась Лера.
        - Я твоя Птица Щастья! - объявил Юрик, вытаскивая из-за пазухи какую-то коробочку.
        - Так! - девушка скрестила руки на груди. - Это что еще за…
        - С днем рождения! - выпалил мальчишка, протягивая коробку ей.
        Ой, а ведь и правда! Сегодня ей исполнилось двадцать три.
        Очередная зарубка на жизни.
        День такой же, как и все остальные дни, - проведенный в душном сумраке. Немудрено забыть. Что есть, что нету. Непонятно даже, благодарить ли Юрика за то, что напомнил…
        Взяв подарок, Лера осторожно раскрыла его и посмотрела на свое отражение в маленьком поцарапанном зеркальце.
        - Там даже пудра осталась, - гордо доложил Юрик. - Правда, совсем чуть-чуть.
        - Ты где ее взял? - удивилась девушка.
        - А где взял, там уже нету, - уклонился от ответа парень и сразу сменил тему. - Слышала про караван с поверхности? Говорят, из самого Калининграда пришли!
        - Слышала. Девчонки на плантации все уши прожужжали, - скоро «налюбовавшись» отражением своего бледного, не избалованного косметикой лица, Лера закрыла пудреницу. - Классный подарок. Спасибо, Юр.
        В новых условиях обитания простая женская безделушка становилась настоящим сокровищем. Хоть и не было у запертых в бункере женщин, разрывавшихся между грибными плантациями, скудным бытом и детьми, особых поводов наводить красоту, редкая из них упускала возможность покрутиться перед осколком зеркала накануне какого-нибудь незатейливого праздника. Из тех, которые еще не успели забыть. А некоторые из Лериных подруг, те, что посмелее, в извечной борьбе за мужские взгляды, даже решались прокалывать уши «продезинфицированными» сивухой булавками, чтобы потом, с закушенной губой, неумело вставлять в них скрученные из проволоки колечки.
        - Я знал, что тебе понравится, - с забавной самоуверенностью ответил Юрик, словно заправский кавалер, потративший несколько часов на выбор подарка в дорогом магазине.
        - Спасибо, - Лера протянула руку, и довольная физия Юрика заметно подкисла.
        - А я думал, поцелуешь, - с досадой промямлил он, неохотно отвечая на рукопожатие.
        - Размечтался! Так что там с караваном?
        Парнишка пожал плечами:
        - Не знаю. Они как спустились, так сразу со старейшинами и заперлись. Пошли, может, разузнаем чего!
        Лера последний раз посмотрела на затихший ствол шахты и пошла по коридору вслед за убежавшим вперед Юриком. Из глубины коридора доносилось задорное:
        Птица Щастья завтрашнего дня!
        Прилетела крыльями звеня!
        Выбери меня!
        Выбери меня!
        Птица счастья завтрашнего дня!

* * *
        Воздух загустел от лениво клубящегося дыма множества самокруток.
        Лобачев еще раз оглядел рассевшуюся как придется калининградскую делегацию из двадцати человек. Как горстка, пусть и основательно вооруженных, людей смогла проделать такой путь поверху?
        Крепкие, навьюченные тюками и боеприпасами караванщики, все как один - в добротной химзащите, сразу привлекли внимание дозорных на поверхности. Кроме мужиков в отряде было даже несколько женщин - подтянутых, с бледными лицами, на которых, в свете множества карбидок тускло блестели глаза. Цвет кожи, пожалуй, был единственным, что объединяло этих нежданных гостей.
        Ели и выпивали гости чинно, не торопясь, хотя наверняка испытывали зверский голод. Если, конечно, верить в то, что их припасы действительно закончились пару дней назад. Добирались пешком. В дороге погибли двое. Еще бы, сейчас у буренок как раз разгар брачных игр… Лобачев снова оглядел собравшихся. Странно это все. Какая сила могла сорвать горстку людей из убежища, или где еще они там сидели, и погнать черт знает куда? С какой целью? Ладно, вот после ужина и узнаем. Последний раз затянувшись, он затушил окурок в дырявой банке из-под тушенки и чинно выпустил из ноздрей сизые струйки дыма.
        Когда гости наелись и старший в отряде, немолодой крепкий мужик с проседью, которого звали странным именем Ежи, поблагодарил начальников убежища, Ерофеев, один из старейшин, задал, наконец, волновавший всех вопрос:
        - В Калининграде есть выжившие? Сколько?
        - Немного, - уклончиво ответил Ежи. - Во время бомбежки кое-кому удалось укрыться в старых немецких бункерах и фортах.
        - Почему же вы раньше не давали о себе знать?
        - Пока не узнали про лодку, думали, что вокруг никто не выжил. Так же, как и вы.
        - А как вы узнали про лодку? - насторожился Ерофеев.
        - Слухи, - пожал плечами Ежи. - Рассказы добытчиков и караванщиков, которым удавалось до нас дойти. Неужели вы думали, что удастся долго держать в секрете такое?
        - Какова цель вашего прибытия? - поинтересовался кто-то.
        - Спасательная экспедиция, - ответил Ежи, поправив съехавшие на переносицу очки, и, расшнуровав свой рюкзак, бережно достал из него потрепанную морскую карту.
        - Какого рода, можно узнать? - поинтересовался сидящий рядом с Ерофеевым начальник безопасности, усатый дядька лет пятидесяти.
        - Незадолго до войны, во время исследований заброшенной немецкой базы в Антарктиде, был обнаружен вирус, к которому не было иммунитета ни у людей, ни у животных, - Ежи развернул карту на столе, с которого успели убрать посуду.
        - Вы бы еще черта помянули, - хмыкнул Ерофеев, но внутренне весь напрягся, неожиданно почувствовав дрожь в пальцах.
        - Разумеется, столько лет прошло! Итак, к нашим исследователям попали документы, датированные тысяча девятьсот сорок третьим годом. Согласно им, во время Второй мировой войны на немецкой базе «Двести одиннадцать», расположенной на Земле Королевы Мод, активно велись различные эксперименты в области радиобиологии и вирусологии.
        - Антарктическая база Рейха - миф, - нахмурился начальник безопасности.
        - Отнюдь, - Ежи достал из второго рюкзака несколько ветхих папок. - Мы никогда бы не предприняли такой поход, тщательно не изучив все доступные архивные материалы. Немцам удалось значительно продвинуться в разработке медикаментозных средств, которые существенно повышали невосприимчивость живых организмов к действию радиации. Сейчас важность этих разработок трудно переоценить, так как на их основе можно создать более качественные и действенные медицинские средства для лечения лучевых болезней.
        - А если нету там ни хрена? - раздался хриплый раскатистый голос. Все находящиеся в столовой повернули головы к дальнему краю стола, над которым в окружающем сумраке высилась массивная фигура. - Вы об этом подумали? А народ гоношить да глотку драть наш Птах почище вашего умеет!
        - Батон, тебя только не хватало! - шикнул кто-то, но говоривший не шелохнулся, словно был вытесан из камня.
        От неожиданного вопроса гости заметно растерялись, и Ежи переглянулся с несколькими членами своего отряда.
        - Вам мало документов? - облизнув пересохшие губы, наконец спросил он.
        - Да этой макулатуре скоро перевалит за стольник! Неужто вы решили, что сможете ею меня купить? - продолжал холодно дожимать невидимый в сумраке Батон, но его перебил Ерофеев.
        - Миша, охолонись, - сконфуженно пробормотал он. - Дай людям высказаться.
        - Я уже достаточно услышал, - сказал Батон и вышел, наконец, на свет.
        При виде показавшегося оппонента Ежи, до этого храбрившийся, нервно сглотнул. Половину лица Батона занимал широкий рыхлый шрам с глубокими вмятинами. Рваный, чуть вздернутый кверху край верхней губы создавал жуткое ощущение жестокой ухмылки.
        - Что вы конкретно предлагаете? - возвращая разговор в деловое русло, Лобачев сдвинул на затылок капитанскую фуражку и, отодвинув банку с окурками, посмотрел на разложенную на столе карту.
        - Экспедиция за образцами, - подал голос Марк, парнишка в круглых очках, устроившийся на ящиках с патронами, которые путешественники принесли с собой. - Немецкие разработки позволят людям жить на поверхности в условиях невысокого радиационного заражения без негативных последствий для здоровья.
        В помещении зашелестел возбужденный шепоток.
        - Очистить поверхность от нежити… Можно создавать небольшие колонии… Человечество снова встанет на ноги…
        - В немецких документах четко сказано, - убедившись, что полностью овладел всеобщим вниманием, продолжал парнишка, - что исследования в области радиобиологии позволили создать вирусы, которые были способны уничтожать организмы, пораженные радиацией. То есть, сейчас мы можем получить реальную возможность уничтожить оккупировавших поверхность планеты мутантов и вылечить зараженных людей!
        Обдумывая услышанное, Лобачев снова закурил.
        - Мы должны попытаться, - твердо сказал Ежи, оглядев присутствующих. - Это наш долг.
        - И каким, интересно, образом? - Лобачев выдохнул папиросный дым и почесал давно не стриженную бороду.
        - Ваша лодка на ходу?
        - Допустим, - переглянувшись с соседями, ответил насторожившийся Ерофеев.
        - Мы фрахтуем ее, - твердо сказал Ежи и протянул ему сложенную вдвое бумагу. - Это письмо от нашего начальства.
        - Но от реактора лодки питаются некоторые системы убежища, - тут же возразил начальник безопасности, пока Ерофеев, нацепив очки, вчитывался в послание.
        - Какое-то время попитаются от собственных источников снабжения, - пожал плечами Ежи. - Мы же не навсегда уплываем.
        - Она двадцать лет на приколе простояла, - не отступался усач. - Люди на нее молятся, детям сказки на ночь придумывают, а вы - «уплыть»? Да вы в своем уме - тут же такое начнется!
        - Значит, устроим собрание, - Ежи уверенно стоял на своем. - Всеобщий референдум.
        - И что оно даст? - все больше распалялся начальник безопасности.
        - Потолкуем, обсудим, да и проголосуем.
        - Вы хоть представляете, что такое в нынешних условиях - отправляться в такой поход? - усмехнулся до этого с интересом прислушивающийся к спору Лобачев. - Это же, считайте, автономка. Да с нами по дороге что угодно может случиться, мир-то уже давно совсем другой! А еда, припасы, топливо, наконец?
        - Думаю, с топливом проблем не будет, принимая в расчет реактор лодки. Что касается припасов, на базе бывшего учебного центра ВМФ наверняка что-то еще можно найти, - парировал явно подготовившийся к вопросу Ежи.
        - Воронка там давно, а не учебный центр, - вздохнул Ерофеев и потер морщинистые костяшки. Пальцы продолжали дрожать.
        - Не волнуйтесь, - калининградец одной рукой поднял со стола несколько документов.
        - Мы знаем, что конкретно искать. И, самое главное, - где.

* * *
        Даже несмотря на поздний вечер, растревоженные прибытием таинственных визитеров обитатели убежища не спешили расходиться спать.
        - Проводи-проводи дедушку, горлица, - привычно бормотал, заглядывая Лере в глаза, местный юродивый по кличке Птах. - Ангелы Господни дланью указующей проведут меня в чертоги благодатные…
        Лера шла по коридору, вполуха слушая размеренную болтовню уцепившегося за ее тельняшку старичка. Раньше Птах числился среди самых удачливых добытчиков и постоянно выходил на поверхность. В тот день к Калининграду ушла группа из восьми человек. Вернулся он один - почти через неделю, в лохмотьях и с блаженной улыбкой на постаревшем лице. И никто за все время на поверхности его не тронул - ни зверь, ни человек. Что с ним произошло, одному Богу известно. Кто-то тогда в шутку сказал
        - Божий птах. Вот и прицепилось.
        - Чертоги благодатные, земли обетованные, до которых дойду по барашкам морским, аки Христос… Нельзя плыть! Нельзя плыть! - юродивый неожиданно сосредоточился на какой-то новой мысли. - Птаху видно, народ не знает. Горе! Горе великое…
        - Ты о чем это? - не поняла Лера.
        - …закручинится Земля-Матушка пуще прежнего, умоется слезами горючими. Мир стал безжалостным, а человек - смертным, и воцарилась пустота великая. И небо скрылось, свившись как свиток, и всякая гора и остров двинулись с мест своих. И цари земные и вельможи, и богатые и тысяченачальники и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор…
        - Птах, ты куда? - окликнула девушка неожиданно отцепившегося от тельняшки блаженного.
        - Не верь пришлым, ибо они есть слуги лукавого! Надобно Николе Чудотворному поклончик сложить, - бормотал ковыляющий прочь старик, зачем-то баюкающий левую руку. - Николушка не благословит, не благословит… Ионы во чреве китовом! Нельзя плыть!
        Лера почти дошла до небольшой каморки, которую они делили с дедушкой, когда за очередным поворотом чуть не споткнулась о груду кевларовой брони на полу.
        - Дядя Миша, опять? - девушка потеребила за плечо Батона, который, по обыкновению, к вечеру был мертвецки пьян. - Ну, вам же нельзя!
        - А, это ты, лисенок? - буркнул мужик и громко икнул. - Чего Птаха-то разорался? Снова сеет свет в подземном царстве? Прометей м-мать…
        - Вы упали, да? - протиснувшейся под могучую подмышку Лере с трудом удалось поставить пьяного на ноги. В ноздри резко ударил острый мужской пот.
        - Тихо ты, а то расплескаешь, - бессвязно бормотал дядя Миша, опираясь на плечо девушки, которая с невероятными усилиями потащила его по коридору. - Неладное что-то с отрядом этим. Лихое дело задумали. В круиз им, видите ли, захотелось…
        - Вы о чем?
        - Да делегаты эти калининградские… Странные какие-то.
        - Чего, Батоныч, опять змия за хвост поймал? - усмехнулся попавшийся навстречу мужичок. - В этот раз хоть зеленый?
        - Отвали! - огрызнулась из-под плеча охотника Лера.
        Но прошедший мимо острослов был прав. Известный на весь бункер свирепый одиночка по кличке Батон в таком состоянии превращался в податливый мякиш.
        - Опять ходили туда? - осторожно поинтересовалась девушка, когда Батон с ее помощью втиснулся в свою холостяцкую каморку и, не раздеваясь, повалился на драный матрас.
        - Не дошел, как всегда, - изогнувшись, дядя Миша пошарил под матрасом и достал полупустую бутыль сивухи.
        - Дайте! - Лера строго протянула руку.
        - Цыц! - отмахнулся Батон и, привычным движением сбив крышку, сделал пару жадных глотков. - Что нас не убивает, делает нас сильнее!
        Присев рядом, Лера осторожно провела рукой по изуродовавшей лицо ране.
        - Вам очень больно? Хотите, доктора позову?
        - Нет, лисенок, мои болячки аспирином не вылечить. Да и от него последние двадцать лет толку - одно название. - Еще раз приложившись к стремительно пустеющей бутылке, добытчик закрыл чудом уцелевшие после первой встречи с буренкой глаза. - Знаешь, а ведь я руки жены до сих пор помню. А до дома так и не дойти: то химза сдаст, то твари полезут. А ведь мне каждую ночь снится, что я домой вернулся, дверь открываю, а мне Димка на шею прыгает. Как котенок, маленький такой… А еще апельсины. Много…
        По небритой щеке неожиданно скатилась слезинка, растворившаяся в складках шрама. Этого от вечно задиристого одиночки не ожидала даже Лера.
        - А дойти не могу…
        - Дядя Миша, вам нужно поспать, - девушка огляделась в поисках одеяла.
        - Я тебе, кстати, подарок принес, - неожиданно спохватился охотник. - Вас с Ерофеичем не было, так я его на стол поставил, не ошибешься. Конечно, не ах, но тварей я из-за него знатную кучу положил! Гнезда у них там разбросаны вот такусенькие, а пушка-то у меня во-о-от такущая…
        - Вам нужно отдохнуть, - терпеливо повторила Лера, укутывая мужика ворсистым клетчатым одеялом.
        - Спасибо тебе, Лерка, ты настоящий мужик! - пробормотал напоследок добитый сивухой дядя Миша, отвернувшись к стенке. - Одна меня понимаешь. Валера и я. Вале-е-ерия…
        Через некоторое время он уже раскатисто захрапел.

* * *
        На столе, рядом с моргающей карбидкой, в стеклянной бутылке стоял он. Настоящий, живой… ЦВЕТОК. От неожиданности Лера даже перестала дышать и замерла на пороге, боясь ступить в комнату, в сумраке которой таинственно переливались розоватым светом миниатюрные ромбовидные лепестки. Выйдя из оцепенения, девушка осторожно прикрыла за собой дверь и робко подошла к столу. В спертом воздухе комнаты разливался восхитительный сладковатый аромат, источаемый бледно-желтой мохнатой сердцевиной цветка.
        - А, вернулась! - выглянул из своей половины Ерофеев. - Тебя тут уже прызент дожидается.
        - Как красиво! - пролепетала присевшая на краешек скрипнувшего стула девушка. - Деда, а что это?
        - Вестимо, что, - усмехнулся тот, разливая по чашкам дымящийся грибной чай. - Цветок. Все честь по чести, я на радиацию проверял. Где его Батон откопал, одному богу известно. На болотах, что ли?
        Лера представила себе мерцающий бескрайний ковер где-то там, на поверхности.
        - А как он называется?
        - Спроси чего полегче, - поставив перед девушкой кружку, Ерофеев подсел к столу. - У природы теперь другие порядки. На тюльпан или розу вроде не похож. Вот и гадай теперь, кто. Цветочек аленький!
        - Аленький, - завороженно повторила Лера незнакомое слово.
        - Ладно, родная. С днем рождения!
        Лера и дедушка чокнулись жестянками кружек.
        - Деда, а зачем к нам караван пришел?
        - Дело у них к нам серьезное, - прихлебнув из кружки, нехотя ответил Ерофеев. Девчонке совершенно необязательно знать об истинных целях визита гостей.
        - Еще бы, - нахмурилась Лера. - Раз они проделали такой путь.
        - Да не забивай ты себе голову чужими проблемами! Пусть Совет разбирается, - Ерофеев подлил девушке еще чая. - У тебя праздник все-таки.
        - Ой, совсем забыла! Смотри, что мне подарили! - Лера достала из кармана пудреницу.
        Дед повертел безделушку в руках, прищурился:
        - Ишь ты! Витек расстарался?
        - Как же! Я его вообще сегодня не видела. Юрик где-то достал.
        - Подрастает, шельмец, - хмыкнул Ерофеич и вернул Лере подарок. - Все вы теперь, как на дрожжах. Скоро своих рожать приметесь.
        - Дед, я тебе уже тысячу раз говорила и еще повторю, - Лера сверкнула глазами из-под рыжей челки: - Я эту образину ушастую и за ящик патронов к себе не подпущу! Хватит об этом!
        - Ну, перестань, не кипятись. Не все же тебе в девках сидеть, вон уже какая, - примирительно сказал Ерофеев и стрельнул взглядом на лежащий на столе пожеванный томик с названием «Домоводство». - Прочитала?
        - Деда, ну это же такая скука! - закатив глаза, простонала девушка.
        - Конечно, живность по поверхности куда интереснее гонять. Только тебе давно уже о другом думать пора: как домашнее хозяйство вести, семейный быт налаживать…
        - Нет, это тебе нужно. Чтобы породниться с Боровиковым и на Совете получить право голоса. А я? Меня ты спросил? Я сама хочу решать, как мне жить!
        - Поверь, так будет лучше для всех, - прихлебнув из кружки, авторитетно заявил Ерофеев. - Я знаю.
        - Не знаешь! - упрямо отрезала Лера.
        - Опять перечишь? - нахмурился дед.
        - В угол поставь! - буркнула та.
        - И штаны на коленях заштопай, - Ерофеев оглядел порванные в некоторых местах джинсы девушки. - Ходишь, как неряха.
        - А мне нравится! - Лера с вызовом вскинула подбородок.
        - У всех родителей дети как дети, а ты…
        - Между прочим, я уже не ребенок, а ты мне - не родитель!
        - Знаю, - после непродолжительной паузы пробормотал неожиданно сникший старик.
        Вскочив, Лера подбежала к Ерофееву сзади и, приобняв за шею, чмокнула в щеку.
        - Деда, ну прости! Само вырвалось, дура я. Завтра всю посуду перемою и уборку сделаю, вот увидишь!
        Ерофеев все не поднимал взгляда, молчал.
        - Быстро ты у меня выросла, - наконец покачал он головой и погладил девушку по руке.
        - Неправда, - Лера зарылась носом в колючую серебристую бороду. - Я еще ма-аленький-ма-аленький лисенок.
        - Ты давно уже взрослая девка, - не поднимая глаз, с грустной усмешкой отозвался тот. - И кусаешься не хуже волка.
        - Р-р-р! - довольная, что деда отпустило, шутливо зарычала Лера.
        - Ладно, засиделись мы чего-то… Утро вечера мудренее, - сдвинув к центру стола опустевшие кружки, Ерофеев чмокнул скинувшую калоши Леру в макушку и пошаркал на свою половину, прикрыв за собой дверь.
        - Спокойной ночи, - расстегнув пуговку и тихонько звякнув короткой молнией, Лера качнула бедрами, вылезая из джинсов.
        Она забралась на свой матрац и укрылась одеялом, свернулась калачиком, поджав ноги.
        Опять ему нагрубила. Глупый, дурацкий язык! Но при одном упоминании о свадьбе внутри у девушки все мгновенно воспламенялось от злобы и омерзения. Она открыла глаза и, повернув голову, посмотрела на чудесный подарок одинокого охотника, который по-прежнему источал сладковатый дурманящий аромат. Устав ворочаться в бесполезных попытках уснуть, Лера вылезла из-под одеяла и подошла к столу. Диковинное растение медленно засыпало, складывая мерцающие лепестки в бутон. Лера забралась на стул и, подобрав ноги, уперлась подбородком в острые коленки. Мерцание лепестков волшебными искорками отражалось в ее глазах.
        - Ты чего колобродишь, отбой два часа назад был, - в комнату заглянул Ерофеев, спросонья трущий глаза.
        - Еще немного, деда, - не отрываясь от цветка, тихо попросила девушка. - Он закрылся почти.
        - Насмотришься еще, - проворчал Ерофеич, пряча широкий зевок в кулак. - И так на плантации больше всех вкалываешь, вон, на лице одни глаза остались…
        Большущие зеленые Лерины глаза, чуть прикрытые рыжей челкой, были предметом восхищения всей мужской половины убежища.
        - Да ладно, - стушевалась девушка, но тут же, оглядев себя, заявила со всей непосредственностью юности: - Я нормально выгляжу. Не хуже других.
        - Нормально, - с отеческой укоризной покачал головой снова зевнувший дед. - А ну-ка быстро спать!
        В коридоре за стеной послышался неразборчивый гомон. Раздалось несколько коротких фраз, будто отдавали приказы, и дверь в комнату без стука распахнулась.
        - Фу-у, чем это у вас… дезинфекцию, что ли, устроили? Да не суетись ты, Лерка, я не смотрю, - загремел с порога заспанный начальник безопасности, за спиной которого по коридору мельтешил возбужденный народ.
        - Женя, в чем дело? - сразу насторожился дед.
        - Птах! - мужчина оглянулся в коридор и понизил дрожавший голос. - Он их главного порешил!
        Глава 2
        МАТЬ
        Как это обычно и бывает, простое недоразумение, пропущенное через множество словоохотливых языков, разрослось до размеров смертоубийства. Птах действительно пробрался в отведенное гостям помещение в дальнем конце бункера, но не хотел никого убивать. Его целью был прислоненный к стене рюкзак Ежи, туго набитый морскими картами. Аккуратно сложив из них кучу прямо на полу, прикрытом стертым ковром, Птах благоговейно поднес дрожащее пламя карбидки к распечатке фрагмента Антарктики. По счастью, тот был запаян в целлофан и никак не хотел заниматься, а лишь добавлял в воздух помещения специфический привкус горелой химии. Вот на этот запах и прибежал завалившийся было спать Ежи.
        Когда Ерофеев и Евгений Сергеевич прибежали к месту происшествия, дерущихся уже разняли.
        - Вот, тут два деятеля свалку затеяли, - объяснил ситуацию рослый оружейник Азат, могучими руками поддерживающий за шкирки насупившихся драчунов.
        Под левым глазом Ежи набухала длинная царапина, в то время как Птах обиженно размазывал по бороде и усам сочащуюся из носа кровь.
        - Этот ваш юродивый пытался карты поджечь! - начальник калининградского отряда злобно ткнул в Птаха пальцем.
        - Без карточек-то дорога трудная, неисповедимая, - обиженно мычал всхлипывающий старик. - Не зная пути, до цели не дойти. Нельзя плыть, нельзя!
        - Да этим документам цены нет! - выкрикнул ему в лицо Ежи. - Без них мы ничего не сделаем! По морю вслепую идти - что акулам в зубы!
        - Слепые, слепые, - снова утерев кровь, улыбнулся Птах. - Ионы во чреве китовом.
        - От них жизни людей зависят! - брыкнулся в мертвой хватке Азата Ежи. - Жизни, понял? Слышишь, ты?!
        - Перестаньте шуметь, - примирительно поднял руки Ерофеев. - И примите наши извинения. Кто ж знал-то, что Птах такое выкинет…
        - Извинения! - пробурчал нахохлившийся калининградец. - Таких в изоляторах держать надо!
        - Юра, распорядись, - кивнул своему помощнику Евгений Сергеевич.
        Азат отпустил противников, и несколько рослых парней из местных живо скрутили старика, который и не думал сопротивляться.
        - Ты, дед, извини, - сказал Ерофеев, - но нам конфликты с гостями не нужны. Придется тебе в одиночке посидеть.
        - Посидит, посидит пташка в клетушке, - покорно забормотал уводимый по коридору старик. - Нахохлилась, знай, перышки чистит. Один к одному. Один к одному.
        Сбежавшиеся на гвалт зеваки постепенно расходились.
        - Еще раз извините, - Ерофеев посмотрел на Ежи, который отодвинул опасную карбидку подальше и бережно укладывал карты обратно в рюкзак. - Вам помочь?
        - Не утруждайтесь, - через плечо буркнул тот. - На днях нужно организовать вылазку по окрестностям за необходимым для лодки. Поможете?
        - Разумеется. Чем сможем…

* * *
        - Вызывали? - буркнул протиснувшийся в дверь Батон, и комнату старейшин тут же наполнила кислая вонь перегара.
        - Завязывал бы ты с сивухой, Мишаня.
        - Чего надо, спрашиваю?
        - Садись, - Ерофеев указал охотнику на стул. - Калининградская группа отправляется к разрушенной базе учебного центра за необходимым снаряжением для лодки. Нужен проводник.
        - Сейчас нельзя. Тварь там какая-то в районе старого аэродрома появилась, еще не разобрался, - нехотя отозвался Батон и поскреб подернутую щетиной скулу. - Добытчики ее Матерью окрестили. Буренок да залетных мародеров за милую душу дерет. А чего, там их ферма неподалеку - вот ей и жрачка, и кров.
        Животноводческую ферму Пионерска, окруженную лугами, усеянными метровыми цилиндрами тюков из травы, выбирающиеся на поверхность добытчики обходили стороной. Поползли слухи о безмозглых и свирепых курицах размером со страуса и двухголовых боровах с перекрученными телами. Но самыми опасными представителями новой живности в окрестностях фермы стали коровы. Безобидные, греющие сердце русского человека милые пятнистые буренки под воздействием неведомых ядов превратились в хищных тварей с вытянутыми мордами и пастями, усеянными несколькими рядами острых, как бритвы, зубов.
        Мясо их казалось съедобным, но после нескольких отравлений и короткой вспышки непонятной сыпи у детей, от него пришлось отказаться. А из вымени у этих чудовищ, по слухам, сочилась настоящая кислота.
        - Что-нибудь еще известно? Видели ее? - придвинулся начальник службы безопасности, Евгений Сергеевич.
        - Крохи, - пожал плечами Батон. - Кое-кто из пришлых мужиков говаривал, что днем в окрестностях фермы хоть хороводы води да на травке нежься. Но после заката - как вымирает все разом. Идти туда можно только пьяным или если жить надоело.
        - А почему Мать? Странное название…
        - То-то и оно. Штука одна непонятная. Добытчики-морпехи, что в прошлом месяце к нам из бункера в юго-западной с караваном умудрились прийти, рассказывали, будто раз они к нам мимо старого самолета шкандыбали, на закате. Так вот, почудился им вдруг голос ребенка, а откуда идет - непонятно. Там ведь такие места есть - трава мне до шеи достает. И голосок-то, главное, жалобный-прежалобный, то ли плачет, то ли зовет. А потом, вроде как, женщина тихонько петь начала или рассказывать что-то. Трое на звук пошли - никто не вернулся. Хотя орали так, что пара караванщиков так на месте с обмороком и полегли, а начальник конвоя, спина в два обхвата, в штаны напустил. Может, и брешут, но поди теперь, дознайся…
        - Мы тебя за этим, собственно, и позвали, - выслушав охотника, перешел на деловой тон Евгений Сергеевич. - Ты ведь у нас по мутантам спец. Мать там, или Отец - то нам, как говорится, до лампады. Дорогу к складу нужно расчистить, и как можно скорее. Калининградцы Лобачева, вроде, уломали, так что отплывают как только, так сразу.
        - Принесла же нелегкая! - буркнул охотник. - Мне что, заняться больше нечем, кроме как сафари устраивать?
        - Будешь заниматься тем, чем совет постановил, - сухо отрезал Ерофеев. - Или слабо? Оплата сдельная - цинк патронов. Плюс, я слышал, что у тебя вроде как выпивка закончилась…
        У Батона дернулась скула, и он исподлобья посмотрел на собеседника.
        - Лерке скажи, пусть через три часа у гермы меня ждет. Сегодня пойдем, - сказал он и, увидев протестующий жест Ерофеева, быстро добавил: - Сроки короткие, вдвоем больше силков расставим. Приманка ее нужна.
        - Знаю, вы обычно вместе охотитесь, но сейчас-то случай особый, - сделал попытку дед. - Да у нее и свадьба скоро, ты же знаешь.
        - Вот по-особенному учить и буду, а то что-то она у меня на буренках расслабилась. Чем больше зверина, тем больше опыта, - Батон поднялся, и подлатанный скотчем пластиковый стул с облегчением скрипнул. - Надо ведь будет на кого-то все оставлять, когда… если…
        - Если хоть один волос, - в какой уже раз пригрозил Ерофеев, прекрасно зная, что девчонка ни с кем из местных не была в такой безопасности, как в компании охотника, - то я тебя…
        - Что, по щам надаешь? - поддерживая давно заведенную игру, беззлобно ухмыльнулся тот, прикрывая за собой дверь. - Милости прошу - только, смотри, не нахлебайся.
        - Одна она у меня, Миша.
        - У меня тоже…
        По обыкновению проигравший в перепалке Ерофеев растерянно посмотрел на Евгения Сергеевича. Тот молчал, задумчиво шевеля усами.
        В остающееся после работы на грибной плантации время Лера любила возиться на кухне, готовя наживку для силков Батона. Охотник с малых лет брал смекалистую и быстро учившуюся девчонку с собой на поверхность, упрямо отклоняя кандидатуры парней-подмастерий. Со временем черствый смурной одиночка крепко привязался к помощнице, да и Лерка явно тянулась к нему. Ерофеев поначалу дергался, но, увидев, что Батон ей то ли вместо отца, то ли вместо старшего брата, махнул рукой.
        Лера и Батон - хрупкая девчонка и изуродованный великан-охотник - были чем-то неуловимо друг на друга похожи и странным образом друг друга дополняли. Может быть, оттого, что оба были сиротами - две потерявшие семью, в одночасье замкнувшиеся в себе души, неосознанно тянущиеся друг к другу…
        Ерофеев понимал: сам он отца Лерке не заменит - ни по возрасту, ни по авторитету, ни по отношению. А вот у Батона получится… Получается. А угрюмый здоровяк, навсегда разлученный Катастрофой со своей семьей, видит, наверное, в девчонке своего собственного ребенка… Если бы тот остался жив, если бы мог вырасти, был бы как раз Лериным ровесником.
        Нелюдимого и сильно пьющего Батона в убежище терпели только за одно - редкостное умение разбираться с хищными тварями с поверхности. Нет-нет, кто-то из благодарных обитателей бункера совал ему под матрац пару патронов, пока Батон был в очередной отлучке, а иные и шкалика сивухи не жалели. Ясно ведь, что жизнь у мужика не сахар
        - каждый день в одиночку с чудовищами воевать. Мишу костерили, побаивались, но уважали и берегли.
        Но только по силам ли и ему та тварь, что завелась теперь в окрестностях?

* * *
        Когда в назначенный час экипированная Лера топталась у преграждающих выход на поверхность гермоворот и привычно налаживала дыхание в заранее натянутом душном респираторе, кто-то осторожно потрогал ее за локоток.
        - Возьми, возьми, горлица, - ласково забормотал улыбающийся Птах, вкладывая в ладонь девушки странную изогнутую костяшку. - Счастье тебе дедушка принес.
        Долго держать под замком безобидного и уютного старца, к которому все жители убежища давно привыкли, Ерофееву не позволила совесть. Показательные меры приняли, и будет.
        - Что это? - Лера с любопытством повертела странный подарок.
        - Повстречалась Птаху в странствиях девица с младенцем. Доброго человека горьким плачем звала, - с охотой принялся объяснять старик в своей непонятной манере. - И пришел к ней добрый человек, и говорили они с восхода и до заката солнышка. И не мешали им ни птицы небесные, ни твари земные, но попрятались да беседу слушали.
        - Ничего не понимаю, - растерявшись, выдавила кислую улыбку Лера. - Вы сейчас о ком?
        - Принеси его матушке, - заковылял прочь блаженный, заметив подходящего дядю Мишу.
        - Потеряла его, сердешная, а ты вот верни. Скажи, Птах передал. И поклонись, поклонись девице с младенцем…
        - Что, очередные побасенки? - кивнул в сторону ковыляющего прочь Птаха появившийся дядя Миша, и Лера поспешно спрятала странный подарок в карман «химзы».
        - Как всегда, - в последний раз проверяя снаряжение, девушка подтянула лямку рюкзака. - Вы же знаете.
        - И откуда они только в его голове берутся? - фыркнул Батон, натягивая на голову противогаз. - Ну что, готова?
        Лера кивнула.
        - Тогда пошли, - двупалой перчаткой дядя Миша махнул караулившей герму охраннику.
        - Открывай!
        Под потолком что-то глухо лязгнуло, и массивные створки с надсадным скрежетом стали неторопливо расползаться в стороны. Стоявшая рядом с охотником девушка вновь ощутила томительное покалывание в груди, с которым за последние восемь лет успела свыкнуться, но так и не сумела побороть. Это был первобытный восторг, смешанный со страхом только вкусившего азарт охоты молодого хищника, в очередной раз вынужденного против воли ступать на территорию врага. Легкомысленный вызов миру, давным-давно ставшему чужим.
        Они выходили на поверхность.

* * *
        - Ты зачем деду про выпивку наболтала? - угрюмо просипел в фильтры противогаза Батон, наблюдая, как Лера осторожно раскладывает приманку в центре замаскированного губчатым лиловым мхом самодельного капкана. - Вон тот кусок наверх подтяни, аппетитнее выглядит.
        - Сейчас-сейчас, - громко шмыгнула носом пытающаяся сосредоточиться девушка. Он сильно зачесался, но надетая на лицо маска не позволяла исполнить сиюминутную прихоть не вовремя раскапризничавшегося организма. Вдобавок аппетитное сырое мясо привлекло к себе полчища возбужденно жужжащих болотных обитателей, так и норовящих облепить стекло респиратора. - Блин, мухи мешают!
        - А ты не суетись, не на свидании, - в обычной своей манере неторопливо напутствовал ее опустившийся на колено Батон. - Спокойнее. Сюда вот. Педальку им прикрой, только не дави сильно… Не сильно, сказал! Кисти отрубит - чего делать станешь? Культями в барабаны бить? Вот так, добро.
        - Вы прекрасно знаете, что вам нельзя столько пить, - ободренная похвалой, решилась ответить девушка, продолжая работать.
        - Ишь ты, в няньки записалась? Подругам своим нотации читай, - беззлобно огрызнулся Батон и тут же прикрикнул на зазевавшуюся напарницу: - Вот здесь пропустила… Не халтурь! Так, первое правило охотника?
        - Никогда не теряй бдительность, - тоном ученика, вызубрившего урок, послушно ответила Лера, продолжая привычно месить окровавленное мясо. - Иначе…
        - …сожрут, - в тон ей наставительно закончил охотник. - Каждый раз, когда на поверхности, повторяй это себе, как молитву! Глядишь, и не сожрут тогда.
        - Да знаю! Выучила! - девушка подняла голову, и Батон увидел, как за поцарапанным моностеклом респиратора блеснули ее глаза. - Вы тему-то не меняйте.
        - Тебе какое дело? Своими проблемами голову забивай! А если выпивку перестанут носить - выпорю, усекла? - с этими словами Батон легонько постучал пальцем в перчатке по стеклу Лериного респиратора.
        - Не имеете права! - мгновенно нашлась та. - Вы, дядя Миша, мне не родственник!
        - Зато учитель, - приглушенно хмыкнул наставник. - Так что, считай, у нас с твоим дедом воспитательные обязанности пополам. Да и далась тебе моя выпивка!
        - Мне просто обидно, что вы совсем себя не уважаете. - Вытерев перчатки о траву, Лера встала с колен и закинула на плечо рюкзак. Охотник остался сидеть рядом с полупустым ведром для приманки. - Вы ведь хороший человек, столько всего знаете, умеете, а как выпьете - в тюфяка превращаетесь. Над вами же смеются все… А вы и не слышите.
        - Много ты о жизни знаешь, пигалица… - отмахнулся Батон и некоторое время молчал, тупо смотря перед собой, словно о чем-то задумавшись. Под непроницаемой маской противогаза Лера не могла видеть выражение его лица.
        - Хорошо тебе рассуждать, - наконец тихо пробормотал охотник. - Остался я бобылем, вот и озверел совсем. А выпивка… с ней забыться можно, хоть на время. Все не так тоскливо…
        - Вы сильный. Вам это не нужно, - твердо ответила девушка, поднимая с земли ведро.
        - Пойдемте, а то солнце садится.
        Старая-престарая башня из красного кирпича, стоявшая у КПП учебного центра неподалеку от изувеченного собирателями цветных металлов еще до войны самолета, покосилась и казалась гигантским воткнутым в снег окурком.
        - Привал! - объявил Батон.
        Они устроились с подветренной стороны на самом верху, откуда, сквозь лишенные стекол проемы, далеко просматривалась окружающая местность: сметенные корпуса центра, заболоченные пустыри, и сам самолет… Какой-то из первых реактивных перехватчиков, оставленный после расформирования аэродрома. Охотник стянул противогаз со взмыленного лица и, перехватив встревоженный Леркин взгляд, усмехнулся:
        - Да не бойся ты, чисто тут. В малых количествах ничего. А подкрепиться надо: кто знает, что за чудо-юдо к нам пожаловало? Может, до самого утра просидим.
        До утра - на поверхности!? Девушка поежилась.
        - Не боись, - подбодрил копающийся в рюкзаке охотник. - Думаю, быстрее управимся. Местная живность под вечер не особо-то кочевряжится, значит, неподалеку она, родимая.
        Лера неохотно избавилась от респиратора, с опаской и с облегчением вдыхая сырой, наполненный густыми ароматами неведомых растений болотный воздух, и снова спрятала собранные в хвост волосы под вязаной шапкой с затертым словом, составленным из четырех букв, складывающихся в странное слово «NIKE».
        Отчего-то Лера была абсолютно уверена, что это имя. А что еще можно написать на одежде, кроме имени её обладателя? Если потеряется, все будут знать, кому её вернуть. Вот только никого с именем Ника среди обитателей убежища Лера вспомнить не могла. А может, это Ник? Сокращенное от «Никита» или «Николай»? Интересно, что стало с хозяином этой шапки? Кем он был и почему написал свое сокращенное имя ла-тин-ски-ми буквами - так их назвал подслеповатый заведующий скудной и неумолимо чахнувшей библиотеки. Наверняка чтобы перед девчонками выпендриться, зачем же еще. Когда Лера спрашивала об этом деда, тот только непонятно усмехался в бороду, что её страшно бесило. Она терпеть не могла загадок.
        В прежние вылазки они никогда не задерживались наверху дольше нескольких часов. Но тогда и добыча была попроще. Лере было не по себе. Вдобавок сильно давил на нервы жалобный скулеж детеныша буренки, которого Батон поместил в центре самой большой западни, на равных удалениях от которой они замаскировали силки поменьше.
        Растерянно топтавшееся у пятисоткилограммовой туши самки, из которой с костями был вырван бок, существо, не пуганное людьми, доверчиво пошло на зов охотника и тут же жалобно замычало, пока Батон хладнокровно перерезал сухожилия на тоненьких ногах. Лере было жалко малыша, но перечить старшему она не посмела. Раз для дела, значит, надо.
        - А это что такое? - спросила она, оглядывая хрустящие под подошвами маленькие белые кусочки, напоминавшие отточенные водой камешки, в изобилии разбросанные по широкой смотровой площадке маяка.
        - Мало ли чего за двадцать лет накопилось, - пожал плечами Батон. - Не бери в голову.
        Алый диск солнца, тускнея, катился за горизонт, и по остывающей земле извивающимися узловатыми пальцами медленно поползли первые тени, растворяясь в наступающих сумерках. С интересом оглядывая незнакомую местность вокруг маяка, в окрестностях которого она была впервые, Лера заметила переливающуюся розоватым свечением цветущую лужайку, примыкавшую к плотной стене травы, из зарослей которой доносились вопли невидимой приманки.
        - Вы мне отсюда цветок принесли? - поинтересовалась она у наставника, когда они устроились на краю площадки, свесив ноги.
        - Ага, - Батон ухмыльнулся, с наслаждением почесывая запревший под противогазом, слегка посеребренный ежик волос. - Не завял еще?
        - Пока стоит. Спасибо. Мне такого никто никогда не дарил.
        - На здоровье. А что жених? Не балует? Мы раньше своим девчонкам их целыми охапками таскали: хризантемы, тюльпаны, ландыши… розы, разумеется…
        Девушка не ответила. Прекрасно зная, да и, чего уж там, разделяя отношение напарницы к предстоявшему «торжеству», охотник не стал продолжать. В душе он здорово ревновал Леру к неожиданно замаячившему на горизонте семейному быту, страшась потерять единственного оставшегося человека, который слушал его, доверял и… по-своему любил. По крайней мере, Батон сильно на это надеялся.
        - Ты чего грызешь-то? - меняя тему, поинтересовался он, когда Лера достала из своего рюкзака маленький мешочек и, как зверек, аппетитно захрустела сморщенными белыми палочками.
        - Грибов насушила. Хотите? - спохватилась девушка и протянула охотнику мешочек.
        - Не-е, у меня своя пайка, - отмахнулся тот и стал расшнуровывать рюкзак. - Сколько лет прошло, мир разрушили, повыродились совсем, а вам, молодежи, все бы чем-то хрустеть.
        - Это плохо? - поперхнувшись грибом, растерялась Лера.
        - Нет, - улыбнулся дядя Миша. - Видимо, вы это друг другу по генокоду передаете. Была до войны штука такая, чипсы называлась. Ее из сушеного картофеля делали… Ну, помнишь пару недель назад на плантации три кило клубней вырастили, мячики такие коричневые… Во-во! Димка мой тоже эту отраву шибко любил. Выпросит у матери этих… лейсов… и хрустит в своей комнате, как хомяк, да «колой» заливает. И добавки были разные - с луком, беконом, сыром. А как начнешь читать, что в них понамешано, так таблицу Менделеева зараз и выучишь. Молодежь!
        - А вы как будто молодым не были никогда!
        - Не знаю… Мне иногда кажется, что и вправду не был… - глухо ответил охотник, разворачивая тряпицу, в которую был аккуратно завернут его ужин.
        - А почему вы в пекарне просите, чтобы хлеб был всегда такой формы? - поспешила перевести разговор на другую тему Лера.
        - Ностальгия. Батон столичный. Нарезной, - разломив выпечку пополам, промычал набитым ртом Батон. - Двадцать семь рублей сорок копеек. Перед войной подорожал, правда. Сейчас-то это все не то, суррогаты. Помню, у нас в соседнем районе пекарня была, там же и продавали. Так пока дойдешь, от одного запаха с ума сойти было можно. А хлеб-то какой! Кирпич «дарницкого» в руках сожмешь, а он распрямляется. Медленно-медленно. А если на него сверху маслица, да килечки. Или под Новый год икоркой присыпать, м-м-м! В общем, батон - лучшее достижение человечества.
        Грызущая гриб Лера улыбнулась, наблюдая, как дядя Миша даже зажмурился от воспоминаний. Вкус у местного печива был не ах. Слепленное из кислого теста, замешанное на грибах и щепотке водянистых злаков неопределенного сорта, оно и хлебом-то именовалось только все из той же ностальгии.
        - Симфонь, однозначно! - кивнул охотник, снова с аппетитом вгрызаясь в пористую сдобу.
        Неожиданно что-то вспомнив, он запустил пятерню в рюкзак, доставая оттуда помятую банку консервов без этикетки.
        - Будешь?
        - Опять со-ба-чьи? - Лера брезгливо наморщила носик, вспомнив название хвостато-лохматого животного, которое когда-то видела на картинке. - Бе-е-е! Как это вообще есть можно?
        - Ну, извините. Тоже мне, привереда нашлась. Для животных, между прочим, некоторые комбинаты жраку только из лучших продуктов делали.
        - Вот именно - некоторые. Фу!
        - А для меня мелочь, а приятно, - охотник невозмутимо подкинул банку в руке. - В теперешние времена жировать не приходится, а тут - какое-никакое мясо. Ха! Раньше животину кормили, а теперь сами с удовольствием лопаем!
        - Говорите за себя, - Лера брезгливо повела плечами.
        - Я и говорю, - невозмутимо согласился Батон, но банку в рюкзак все-таки спрятал.
        - Очень даже ничего, особенно если по хлебушку размазать.
        - Почему вы его так сильно любите?
        - Знаешь, как на Руси в старину говаривали: «Хлеб - всему голова».
        - В смысле? - покончив с очередным корешком, Лера облизнула кончик большого пальца.
        - Хлеб на стол, так и стол престол, а хлеба ни куска - и стол - доска, - замысловато ответил Батон и усмехнулся, увидев округлившиеся глаза девушки. - Пословица такая. Никуда нам, славянам, без него. Даже сейчас вон мастерим потихоньку.
        Лера за это и любила дядю Мишу. За странные и замысловатые словечки, за умение вкусно рассказывать. С ним всегда было интересно.
        - А вот…
        - Тихо, - неожиданно шикнул охотник, подняв руку и перестав жевать.
        - Я ничего не слышу, - через несколько мгновений, проведенных в тягучей вечерней тишине, все-таки решилась прошептать Лера.
        - То-то и оно. Подранок наш замолчал чего-то, - отложив еду, Батон приник к прицелу винтовки.
        Сообразив, что башню действительно окружила тягучая вечерняя тишина, Лера кинула недоеденный гриб в мешочек и поспешно спрятала его в рюкзаке.
        - Что он там, дуба дал, что ли? - бормотал не отрывающийся от окуляра Батон, медленно шаря по расстилающимся зарослям травы стволом СВД. - Я ж только жилы подрезал…
        - Видите его? - чувствуя, как внизу живота все привычно сжимается в преддверии охоты, прошептала девушка.
        - Не-а. Трава высоченная. Или сбежал? В старину волки, пойманные в капкан, даже лапы себе отгрызали, так жить хотелось. Но мы бы услышали тогда. Слушай, ты посиди, я на разведку схожу.
        - Я боюсь! - засуетилась девушка. - Можно с вами?
        - Сиди, говорю. Ствол взяла?
        - Конечно, - Лера проверила кобуру на бедре, в которой дожидался своего часа старенький «Макаров».
        - В случае чего дашь одиночный. Только в окно стреляй. Я быстро, - охотник напялил противогаз и, перехватив винтовку, застучал сапогами, быстро спускаясь по лестнице.
        Оставшись одна, Лера испуганным зверьком вжалась в стену, сжимая в руке вытащенный из кобуры пистолет. Вскоре она услышала, как внизу скрипнула дверь.
        Ступив на влажную землю, Батон скинул винтовку с плеча и медленно пошел к тому месту, где был оставлен подранок, фалдами плаща стряхивая на землю обильную пыльцу с мерцающих бутонов цветов. Вокруг царила напряженная тишина. Лишь изредка чавкала упруго проминающаяся под подошвами сырая болотистая земля. Через несколько метров, раздвинув стволом винтовки высокие побеги, Батон вступил в заросли травы.
        От лежащего посреди полянки теленка осталась только задняя часть туловища. Встав на одно колено, охотник оглядел нетронутую ловушку и тихо выматерился. Неведомый противник оказался хитрее.
        - Объегорила, тварь! - с досадой огляделся Батон.
        Кольнуло неприятное ощущение… Будто, выйдя на полянку, он и сам в свою очередь купился - и теперь ловушка расставлена не на неведомую тварь, а на него самого, а тварь эта наблюдает за ним из засады, как сам он наблюдал за поляной несколько минут назад… Будто теперь он не охотник, а дичь, и сам сейчас попался на свою приманку.
        В стороне зашуршала трава, и в алеющее небо с испуганным клекотом брызнула стайка какой-то крылатой нечисти.
        И вдруг он услышал.
        Где-то неподалеку заплакал ребенок. Тоненько, с жалобными всхлипами. Жуткий, леденящий кровь звук, которому давно не было места в этом радиационном пекле.
        Оставшаяся в маяке Лера почувствовала, как между лопаток лизнул ее зловещий холодок. Такой плач она слышала в бункере у соседей за стенкой. Плач человеческого существа, которого не могло быть здесь.
        - Хозяйка пожаловала, - Батон медленно встал, не спуская глаз с неподвижной травы.
        Знать бы, куда стрелять…
        Не вяжущийся с ситуацией жалобный плач пугал и мешал охотнику сосредоточиться. Струящийся со лба пот заливал глаза, ухудшая и без того ограниченный линзами противогаза обзор. Еще раз оглядев землю вокруг ловушки, Батон увидел кровавый след на покрывавшем поляну мшистом ковре, уходящий в заросли травы. В следующее мгновение он с удивлением почувствовал, как в голову, отгоняя прочие мысли, с легкостью проникает что-то иное и невесомое. Еле уловимое. Ноги сами понесли вдоль кромки перепачканного бурой кровью мха. Ощущение было неприятное и никогда ранее не испытываемое, словно его телом сейчас управлял кто-то другой.
        Батон, конечно, сто раз слышал россказни залетных добытчиков о тварях, умеющих подчинить жертву своей воле, загипнотизировать и сожрать, а то и заставить ее убивать своих товарищей, но всегда только посмеивался над этими историями, считая, что даже если такое и бывает, то уж сам-то он точно гипнозу не поддастся.
        Вокруг Батона ласково шуршала трава, приветствуя каждый новый его шаг.
        Сопротивляться неожиданному порыву не было сил. Да, если честно, теперь уже не очень и хотелось. Охотник с удивлением отметил, как внутри постепенно разливается непонятное уютное тепло, успокаивая напряженные нервы.
        Через несколько десятков метров он заметил впереди трухлявый ствол какого-то дерева, на котором спиной к охотнику сидела женщина. В том, что эта была именно женщина, Батон не сомневался.
        Хрупкая фигурка, с головой укрытая темной тканью… Одна, без химзы и респиратора? Какого…
        Неожиданно плач прекратился, и охотника окружила напряженная, пронзительная тишина.
        - Извините, вам помочь? - Батон почувствовал ледяной холод в спине, услышав собственные слова, выталкиваемые изо рта неслушающимися губами.
        - Наконец-то ты пришел. А то я уже заждалась тебя, сынок…
        Сидящая откинула капюшон и повернулась.
        Это была его мама… Ее лицо!
        То самое, еще не старое, но уже и не молодое. Первое родное лицо, которое он увидел, вернувшись из армии. А еще тогда в их маленькой квартирке была Женя. Все-таки дождалась, как и обещала. А он сомневался, балда, ревновал к сокурсникам. Конечно, они-то выйдут из института перспективными инженерами, будут строить планы, сватать его Женечку. А он кто? Пэтэушник, забритый прямо со школьной скамьи! На филфак не получилось, срезался на русском, а на положенную взятку у матери-одиночки денег не хватило. Да он и не попросил бы. Не посмел.
        И вот она стояла рядом с мамой. Тоненькая, кареглазая, светящаяся счастьем. И отшлифованное жестким наждаком дедовщины и солдатских матюков сердце дембеля дрогнуло. Как тогда, в первый раз, когда столкнулись у булочной под проливным майским дождем. Он, растерянный одиннадцатиклассник, без зонтика топтался на пороге со свежевыпеченной булкой в руках, не в силах ступить в шуршащую по нагретому асфальту пелену. А у Жени зонт был. Это лицо, обрамленное потемневшими от воды русыми волосами, он запомнил на всю жизнь. И вот мама вернулась, говорит, ждала его. Наверное, и Женечка тут рядом где-то. Это не они потерялись, это он сам плутал где-то столько времени, хорошо, что нашел их наконец… Вот и кончились скитания, и не помнит он даже уже, где столько времени пропадал. Господи, хорошо-то как…
        - Мама, - с нежностью пробормотал охотник, делая шаг вперед. - А Женя где? Она придет сейчас?..
        - Дядя Миша-ааа!!!
        Со стороны башни хлопнул выстрел.
        Отчаянный крик разрезал хрупкое полотно воспоминаний, словно хирургический скальпель - старый нарыв. Перед лицом оцепеневшего Батона мгновенно развеялся морок, обнажая страшную харю почти вплотную приблизившегося чудовища.
        Может быть, когда-то она действительно было женщиной. Но то, что теперь с гортанным клокотанием надвигалось на охотника, трудно было назвать человеком. Под два с половиной метра, серокожая, сгорбленная под тяжестью большого, раздутого живота, изборожденного сеткой лиловых вен, словно карта - реками, тварь пружинисто ступала сухими ногами, и когтистые ступни чавкали в сочащемся водой мху. Вытянутый череп с широкими надбровными дугами венчали длинные редкие космы бесцветных спутанных волос. Большие, лишенные зрачков и светящиеся тусклым зеленоватым светом глаза, из которых на болтающиеся, словно у шарпея, щеки стекала какая-то беловатая жидкость, не мигая, смотрели на заарканенную галлюцинацией жертву. То, что Батон поначалу принял за балахон, оказалось длинными складками кожи, свисающей со скрюченных, как у богомола, конечностей. Тварь, похоже, линяла.
        Выйдя из оцепенения и вскинув винтовку, Батон выстрелил приближающемуся чудищу между болтающихся, словно сдутые мячи, грудей. Пуля увязла в складчатой плоти, не причинив существу видимого вреда, но Мать, словно удивившись, приостановилась. В следующую секунду, запрокинув морду в темнеющее небо, она издала скрипучий устрашающий рык. Решивший не искушать судьбу и метнувшийся в сторону поляны Батон успел разглядеть, как складки щек монстра натянулись, плотно обтягивая чудовищные клыкастые челюсти, вытолкнутые из недр перекошенного радиацией черепа.
        В нескольких метрах от поляны Мать высоко подпрыгнула. Обернувшийся охотник, вскинув было винтовку, растерянно сделал шаг назад, не ожидая от противника такой прыти, и споткнулся об останки теленка. Пытаясь удержать равновесие, неуклюже переступил ногами и тут же заорал от боли, угодив сапогом в приготовленный мутанту капкан. Выронив винтовку, он повалился на землю.

«Вот и доели тебя, Батон, - промелькнуло в голове. - Одна горбушка осталась…»
        Но приземлившееся на краю поляны чудище снова пружинисто оттолкнулось от земли и, перелетев над пытающимся разжать створы капкана человеком, снова исчезло в траве.
        - Дядя Миша!!!
        Тварь запрыгнула на стену башни, широко раскинув лапы, словно обнимая старого приятеля, и резво поползла вверх. Хрысь-хрысь-хрысь! - жестко царапали крошащийся кирпич могучие когти.
        - Лерка, беги!!! - рванув с головы противогаз, заорал Батон.
        Острые зубья крепко завязли в толстой коже сапога и с жадностью впились в плоть.
        Крик охотника вывел девушку из оцепенения, и она, рванув с пола рюкзак, спотыкаясь, понеслась по ступенькам вниз, на ходу пытаясь нацепить маску. Стук сапог сливался с ритмом бешено колотящегося сердца.
        Выбежав на улицу, Лера изо всех сил понеслась к зарослям травы. По коленкам застучали бутоны цветов. Сзади послышался оглушительный треск - несущаяся по пятам тварь с ходу протаранила разлетевшуюся на щепы трухлявую дверь. Откуда-то из зарослей грохнуло несколько выстрелов. Приближаясь к траве, Лера забрала немного в сторону, туда, где был замаскирован один из силков. С разбегу перепрыгнула ловушку и кубарем покатилась по земле от сокрушительного удара в спину. Что-то звонко щелкнуло, раздался скрипучий рык. Спасший от удара могучей лапы рюкзак отлетел в сторону, куда-то упал пистолет. Распластавшаяся среди цветов Лера тут же вскочила и снова грохнулась наземь, когда нечто жесткое и упругое обвилось вокруг ее лодыжки и с силой рвануло назад. Густое облако взметнувшейся от падения липкой пыльцы мгновенно запорошило стекло респиратора. Скользящая по земле ослепленная Лера испуганно забилась, не зная, с какой стороны обрушится удар. Цеплялась за что угодно, вспенивая пальцами сырую землю, выдирая из нее стебли прекрасных мерцающих цветов, но не имея возможности остановить движение аркана. Тогда
девушка перевернулась на спину, протерла стекло респиратора и издала испуганный, тут же проглоченный фильтрами крик.
        Лера успела заметить, что на нижней челюсти раззявленной пасти уставившейся на нее Матери не хватает изогнутого клыка. Узловатые руки-лапы перепончатыми когтистыми пальцами нетерпеливо месили землю. Но откуда взялся подтягивающий девушку трос?
        Когда беспомощная жертва, наконец, пригляделась, из глаз ее от ужаса брызнули слезы. Из раскрытого, подобно цветку, живота Матери высунулась сморщенная детская фигурка, от раскрытого рта которой к Лериному ботинку протянулся длинный зеленый язык. Природа, изуродованная человеком, возвращала ему уродство сторицей, смешав двух существ в одно.
        Абсолютно черные, лишенные зрачков глаза на детском личике отрешенно косили в разные стороны. Гладкая кожа на лбу и щечках бугрилась, словно лицо было резиновой маской, которую надели на руку и медленно водили под ней пальцами. Подтягивающий Леру язык, словно лебедка, продолжал с неравномерными толчками вбираться в детский ротик.
        Лера снова закричала и засучила ногами, пытаясь стряхнуть с лодыжки ужасную тварь. Кинула в зубастую пасть камень, зашарила по комбинезону и неожиданно нащупала костяшку, которую перед выходом всучил ей Птах. Обрамленная спутанными волосами клыкастая пасть нависла над девушкой, и на Леру дохнуло невероятно густым смрадом, который не выдержали даже фильтры респиратора. Кричащая жертва зажмурилась и в последней попытке защититься выставила перед собой руку с острой костяшкой.
        И тут все прекратилось.
        Трясущаяся Лера с огромным усилием приоткрыла один глаз и, заскулив, вслепую попятилась от пасти, застывшей перед поцарапанным стеклом респиратора. Но тварь почему-то не нападала. Тогда Лера решилась и открыла глаза. Мать глухо рычала, настороженно нюхая костяшку в руке девушки, широко раздувая несимметричные кожистые ноздри. Переведя взгляд с пасти на импровизированное оружие, Лера неожиданно вздрогнула. Врученная Птахом костяшка оказалась недостающим клыком в пасти твари…
        Но как?!
        Грохнуло несколько выстрелов, и голова Матери взорвалась, с чавканьем разбрасывая вокруг себя ошметки рваной плоти. Отпустив ботинок, жуткий младенец со свистом втянул язык. Забрызганную кровью Леру отбросило на спину.
        - Извини за задержку. Никак не мог решить, какая голова главнее, - мрачно пошутил подошедший Батон. Он протянул девушке руку и легко поставил ее на ноги. - Ты ее чего, загипнотизировала, что ли?
        - Она свой клык учуяла, - Лера показала ему костяшку. - Мне ее Птах перед выходом дал.
        - Действительно, подходит, - удивленно пробормотал дядя Миша, приставив костяшку к нижней челюсти монстра, которую не задело выстрелом. - Это что ж он его, голыми руками, что ль? Чудеса какие-то! Прямо Рэмбо старикан наш!
        - Кто?
        - Был в старину такой умелец… Во дает дед! - хмыкнул Батон, и Лера различила в его голосе нотки уважения. - Он вообще-то раньше ладным бойцом был. Но чтоб это… не с рогатиной же он на нее пошел? Чудеса…
        - Вы ранены! - тут только Лера увидела, что на одной ноге охотника не было сапога, а застиранная портянка насквозь пропиталась бурой кровью.
        - До свадьбы заживет, - дядя Миша пошарил среди цветов, раздвигая уцелевшие в схватке бутоны стволом СВД, и поднял выроненный Лерой «Макаров». - Главное, кость не сломана, а мясо зарастет.
        Припадая на раненую ногу, Батон подошел к осевшей в неуклюжей позе фигуре Матери и с аккуратностью киллера выстрелил в лобик головы-уродца. Лера зажмурилась и отвернулась, ее знобило. Убрав пистолет, дядя Миша проверил магазин винтовки.
        - Надо же, последним патроном я ее. В рубашке ты, Лерка, родилась. Точнее, в тельняшке, - Батон усмехнулся, прислонил винтовку к спине Матери и, достав из голенища оставшегося сапога зазубренный нож, стал деловито отпиливать поникшую голову младенца. - Гнездо у нее в башне было, поэтому она к тебе и ломанулась. Территорию защищать. Там же по всему полу кости перемолотые разбросаны, я только потом догадался.
        Стараясь подавить ударивший в горло рвотный спазм, Лера снова отвернулась, вперив взгляд в мерцающую поганку на изогнутой ножке.
        - Как там было у классика: «Даже счастье всего мира не стоит слезинки ребенка», - послышался из-за спины голос дяди Миши, обретший привычные невозмутимые нотки.
        - Это из книжки? - необычная фраза заинтересовала девушку, и она посмотрела на свежевавшего добычу охотника. К счастью, за широкой спиной охотника почти ничего не было видно.
        - Ага. Был такой замечательный писатель, Достоевский, - откликнулся продолжавший пилить Батон. - Психолог и умница. Про бесов и грехи человеческие сочинял. Эх, его бы сейчас сюда! На нынешние чудеса да бесов бы поглядел. Теперь они повсюду кишат, счастья в мире нету, да и дети, гляжу, непутевые пошли. Ну, ухнем!
        С этими словами Батон несколько раз намотал высунутый из детского ротика язык на перчатку и с громким хрустом оторвал голову от туловища мутанта.
        - Без гостинца неудобно, - пояснил он, свободной рукой вытирая нож о траву. - Да и не поверят ведь.
        Почувствовав новый приступ тошноты, Лера зажмурилась. В густеющем вечернем воздухе послышался далекий протяжный вой. Через некоторое время ему ответили с противоположной стороны. Только на этот раз звук был намного ближе.
        - Тикать нам пора, - заключил Батон, закинув винтовку на плечо. - Силки я уж завтра сам соберу. Ты и без того вся в кровище. И хорошо еще, что в чужой…
        Подобрав рюкзак, Лера побрела за наставником, вяло перебирая ватными ногами. Когда они подходили к замаскированным воротам убежища, фигуры девушки и охотника перестали отбрасывать тени. Сумерки переходили в ночь.

* * *
        - Получите и распишитесь! - на стол перед оторопевшими Ерофеевым и Евгением Сергеевичем бухнулась отрезанная детская голова.
        - Эт-то еще что? - с ужасом пролепетал старик.
        - Простите за каламбур, завалили мы вашу Мать. Такие мультики показывала - закачаешься. А это - дитенок ее.
        - Сюда-то зачем приволок?!
        - А потому что началось бы: «чем докажешь?», да «чем докажешь?»… Знаю вас!
        - А где остальное? - не к месту спросил напуганный Евгений Сергеевич.
        - А ты пойди, родной, сам дотащи. У маяка лежит. Но там неаппетитно выглядит, если бы я сюда эту дрянь припер, у баб у наших выкидыши бы послучались со страху… В общем, пусть ваши залетные калининградские щеглы в свой поход собираются и уматывают поскорее. А то уж больно мне рожи их не нравятся…
        - Я передам, - Ерофеев облизнул пересохшие губы, не сводя глаз с головы чудовища.
        - Женя, распорядись, чтобы эту дрянь сожгли. Лучше, чтоб Азат: он не из болтливых, а нам сейчас лишние слухи ни к чему. Спасибо, Мишаня, выручил! Я распорядился, плату тебе в комнату уже отнесли.
        - Не за что.
        - Ты ранен? Сходи в медпункт. Мало ли, какая зараза…
        - Зараза к заразе не липнет. Да и ничего там серьезного. Царапина. До свадьбы заживет, - устало бросил через плечо выходящий из комнаты Батон. - Если, конечно, лису свою строптивую уломаешь.
        Дико хотелось напиться.

* * *
        За изгвазданную «химзу» ей конечно же всыпали по первое число, а потом загнали в баню. И теперь Лера подставляла лицо чуть теплым струйкам воды, лившимся из пристроенной под потолком лейки, которую нужно было приводить в действие подергиванием отполированного множеством рук деревянного набалдашника на тонкой цепи.
        Вода, щекоча кожу, неторопливо сбегала по шее, груди и животу, и девушка понемногу успокаивалась. Потом она остервенело терла себя кое-как намыленной ворсистой губкой, пока кожа не покраснела и не стала зудеть. Напряжение постепенно отступало.
        Дома. В безопасности.
        Завтра девчонки на грибной плантации с открытыми ртами будут слушать ее рассказ, а значит, день пройдет нескучно. Обернувшись в коротенькую простыню, в приятной рассеянности Лера с ногами забралась на пахнущую самодельным мылом деревянную скамью. Вспомнилась услышанная когда-то от деда поговорка: «Чистота - залог здоровья». Нынешние жизненные условия и вовсе возводили нехитрую фразу в заповедь, особенно для женщин. Лера провела пальцами по точеной лодыжке, которую, извиваясь спиралькой, опоясывала короткая вереница покрасневших точечек - следов жуткого языка мутанта. Девушка поежилась. Несмотря на окружающий ее жар, воспоминание о сегодняшнем поединке с мутировавшей тварью вновь бросило в холод. Нужно будет заглянуть в медпункт. Главное, чтобы дед не заметил, а то будет переживать, да и дяде Мише обязательно влетит, что не уберег.
        По пути из бани домой ей, как назло, попался въедливый наследник клана Боровиковых, Витек, - долговязое, лопоухое существо с россыпью прыщей на отъетых щеках.
        - Куда же ты, суженая! - окликнул парень, когда Лера, вовремя завидев его, свернула в боковой коридор и быстро зашагала прочь.
        - От тебя подальше, - девушка отстранилась от скалящейся хомячьей физиономии, дышащей сивухой.
        Бесцеремонно приобняв Леру за талию, Витек прижал девушку к стене.
        - Намылась, чистенькая! И пахнешь, как цветок, - елейно зашептал он, норовя облапить Леру пониже спины. - Ты эти стариковские байки про то, что до свадьбы нельзя, на ум не бери. Давай сегодня со мной?
        - Пусти! - злобно прошипела девушка.
        - Посидим с ребятами, выпьем. Шкура гитару починил, - жилистая рука с кривыми пальцами потянулась к обтянутой тельняшкой высокой груди. - Потом можно ко мне. Родаков на посиделку к соседям зазвали.
        Как жаль, что оружие сдавалось при входе в убежище! Она бы сейчас с огромным удовольствием размазала кретинские мозги Боровикова по потолку коридора или чиркнула бы ножом по гусиной шее с отвратительно колыхающимся кадыком. А там - будь что будет!
        - Пусти меня, дурак! У тебя одно на уме! - Лера вывернула шею, не давая губам парня дотянуться до ее щеки.
        - Не, ну ты чё такая дикая, а? Я же с тобой ласково, уважительно… - почему-то обиделся разогретый самогоном жених. - Гляжу, ты со своими мутантами на поверхности совсем озверела. Хотя вообще-то мне это по-кайфу, очень заводит. Дай только поженимся - быстренько тебя приручу, вот увидишь…
        - Имбецил! - вовремя употребив подвернувшееся слово из запаса, щедро пополняемого дядей Мишей, Лера от души впечатала парню колено в пах.
        - Уй, блин!.. Ты чего, дура? - жалобно заскулил скрючившийся Витек.
        Не удостоив его ответом, девушка быстро пошла по коридору.
        - Как ты ни кобенься, а лучше меня все равно не найдешь! - неслось ей вслед. - Да и дедуньке твоему без моего бати так до конца дней слова на сборах не вякнуть! Ничего, после свадьбы за тебя возьмусь. Все припомню! По струнке ходить будешь!
        - Иди буренку подои… суженый! - обернувшись, презрительно выплюнула Лера, не сбавляя шага.
        Все-таки облапал, гад! Хоть снова в баню возвращайся. Неужели это ее судьба? Дурацкие, поганые правила, придуманные старшими! Думают, за нее можно все решить. А вот хрен вам всем!
        Проходя мимо приоткрытой двери в жилье начальника безопасности, она по обыкновению хотела заглянуть и пожелать спокойной ночи, но, прислушавшись к доносящимся изнутри голосам, замерла перед дверью.
        - …не знаю. По мне, так эта затея с лодкой - чистая авантюра!
        - Не зря же мы с Тарасом обучали новую команду. Как чувствовал, что еще может пригодиться наш «Ванюша». Через неделю выходим, - затаившая дыхание Лера узнала голос капитана Лобачева. - Ежи говорит, дольше тянуть нельзя. Как раз в Антарктику к зиме успеем.
        - Но ведь свадьба Леркина через две недели, - вступил Ерофеев. - Может, погуляете, да и с богом? Событие-то, какое!
        - Нет, - твердо ответил Лобачев. - Ждать нельзя. Завтра - поход на базу, а через неделю - отчаливаем. Если эти ребята правы, то мы действительно можем помочь всем выжившим на планете. Нет сейчас более срочных дел, понимаешь?
        Антарктика!
        Ноги сами понесли Леру в свою комнату. Неприятную встречу с женихом словно щелчком вытолкнули из головы. Лодка уходит через неделю, а ненавистная свадьба - через две! Лера вытащила из-под подушки снимок родителей. А может, ее судьба будет другой?
        - Прости, деда, - решительно прошептала Лера, вставая на цыпочки и сдергивая с веревки над кроватью лоскутки нехитрого самодельного белья, которое, исколов пальцы в кровь, научилась шить из старых тельняшек и прочего бесхозного тряпья. - Свадьбы не будет.
        Плотно закрыв дверь и вытащив из-под кровати запасной рюкзак, она принялась собирать вещи, стараясь не шуметь. А управившись, долго не могла заснуть.
        - Ну, что ты все колобродишь? - потер слипающиеся глаза показавшийся из-за перегородки Ерофеев.
        - Не спится, деда, - отозвалась из сумрака возящаяся с чайником Лера, наливающая в кружку воду. - Ложись, не обращай внимания.
        - Случилось чего?
        В несколько глотков осушив жестянку, девушка вернулась в смятую кровать.
        - Монстр из головы не идет. И как дядя Миша не боится, раз за разом…
        - Рожать тебе пора, а не на эти страсти глядеть! - покачал головой Ерофеев, исчезая за переборкой. - Спи.
        Но стоило укутавшейся одеялом Лере закрыть глаза, как перед ней снова вставало отрешенное детское личико с бугрящейся кожей, в ротик которого неторопливо вбирался неимоверно длинный язык. Еще в раннем детстве, когда ей становилось страшно, девушка начинала мысленно рассуждать сама с собой, и от этого всегда становилось легче. Чего она трусит, в самом деле? Все давно закончилось. Дядя Миша убил тварь, а Лера цела, лежит в своей кровати…
        Лере вспомнилось, как однажды кто-то из подруг мрачно пошутил: дескать, добытчики и охотники навроде Батона - это рыцари, а мутанты - драконы. Да, они все сейчас живут в кошмаре, только не выдуманном, а настоящем, и очень-очень страшном. Думали люди двадцать лет назад, какой мир завещают ее поколению? Вряд ли. Да и о чем, вообще, способны думать люди, с легкостью превратившие поверхность в отравленную пустыню, присыпанную пеплом давно исчезнувших городов, с которым изредка водил хороводы все такой же беззаботный ветер.
        Ветер. Кое-кто из ее подруг даже понятия не имел, что это такое. То есть, знали, конечно, по рассказам других, но чтобы ощутить его кожей… Все-таки как хорошо, что Лера однажды встретила дядю Мишу. Точнее, приготовила лучшую приманку, тем самым победив в негласном конкурсе на расположение необщительного одиночки.
        Она улыбнулась, не открывая глаз, вспомнив, как однажды битый час пыталась объяснить непонятливому Юрику, что такое туча.
        Да-а… Повезло ей.
        Непобедимый рыцарь Батон, победитель драконов, и его отважный оруженосец Валерия Степанова…
        Лера так широко зевнула, что даже зажмурилась. Мысли путались, плавно превращаясь в вязкую патоку. Еще через некоторое время свернувшаяся калачиком девушка мягко провалилась в объятия сна.
        Глава 3
        MOPE ЗОВЕТ!
        После того как Ежи и Марк на скорую руку ввели обитателей убежища в курс дела, на срочно организованном Совете старейшин стали обсуждать два самых насущных вопроса
        - еды и электроснабжения.
        - Грибная плантация от реактора уже пятнадцать лет работает, - разводил руками начальник отдела питания. - А овощи? С ними как быть? Им круглосуточный уход нужен.
        - Ваше руководство доложило, что автономной системы жизнеобеспечения хватит еще… - Ежи мгновение колебался, встретившись с цепким взглядом сидящего во главе Совета Боровикова. - Надолго.
        - Надолго это на сколько? - спросили из зала.
        - Вернуться они точно успеют, - степенно ответил Боровиков.
        - А с отоплением как быть? - подняла руку худенькая девушка с запавшими глазами. - Нам детей в яслях морозить нельзя.
        - Товарищи, все решаемо, - примирительно подняв руки, успокоил глава старейшин. - Все вопросы по мере поступления.
        - Почему вы уверены, что в этой Антарктике вообще что-то есть? - снова поинтересовался кто-то.
        - Да что ж они все об одном и том же, - коротко переглянувшись с Ежи, с досадой пробормотал Марк. - Расселись тут, как на пресс-конференции.
        - Как уже было сказано ранее, - стал терпеливо отвечать тот, - в нашем распоряжении оказались ценнейшие документы и карты, указывающие на возможное местонахождение хранилища искомого вируса.
        - Вот именно, возможное! Документы… А вы и расселись, уши развесили, ага, - с заднего ряда поднялась дородная бабища с поросячьей мордой и, подбоченившись, воинственно оглядела присутствующих. - Лодку они нашу стибрить захотели, вот что я скажу, ага! А вы свою заведите, а на чужое не зарьтесь!
        - Да нет же… - смутился под неожиданной атакой Ежи. - Говорю вам, миссия у нас. Люди в вопросе подготовленные. Я, к примеру, бывший аспирант Гданьского медицинского университета.
        - Аспирант он… Тогда документ за подписями кажи, - делая ударение на последний слог, продолжала наседать толстуха, уже прорываясь к столу старейшин. - А то знаем мы таких, слышали, гастролеры какие-то, ага. Мы вам не профуфырки какие-нибудь, а жены офицерские! Давай сюда!
        Видя растерянность калининградских гостей, похрустывающее грибом дородное бабье племя, рассевшееся на галерке, поддержало товарку одобрительным гомоном.
        - Ты Михална, раньше времени-то воду не кипяти, - осадил крикунью Ерофеев.
        - А ты, Ерофеич, тоже хорош, уши развесил, ага, - Михална грозно нависла над председательским столом. - Мы даже толком не знаем, что они за птицы такие!
        - Ладно-ладно, покажи ей, - как от головной боли поморщился Ежи и кивнул сидящему рядом Марку. - Не отстанет ведь.
        - Нукась посмотрим, ага. Так, от временно исполняющего обязанности командующего калининградской группировкой западного военного округа генерала Федотова. Официальная просьба… - послюнив палец, толстуха развернула протянутый Марком лист и, чуть шевеля мясистыми губами, стала быстро читать. - Мужики, вы же солдаты, вы же давали присягу… знаю, нет больше той страны, но спустя столько лет в Приморске, настоящее чудо… О-о-ой бабоньки! - не добравшись до конца, пронзительно заголосила она, прижимая руки с комканым письмом к груди. - Че ж это делается-то! Мужей-то наших забирать пришли-и, ага!
        - Вы что делаете! - вскочил со своего места Ежи. - Это же официальный документ! Верните сейчас же!
        - Охолонись, курица! - не выдержал вскочивший с места Тарас, рослый плечистый мужик с густыми висячими усами. - Чего перед людьми позоришь!
        - Не пущу-у! - решительно скатившись с возвышения, на котором располагался председательский стол, толстуха с воем вцепилась в нахмурившегося мужа. - Тридцать лет боками терлись, пацанье сопливое, куда я одна-а-а! Пусть забирают свою лодку и катятся к черту на рога!
        Подруги Михалны тут же возбужденно заквохтали, словно куры на насесте. В небольшом помещении поднялся возмущенный гвалт.
        - Тихо, товарищи! - повысив голос, Боровиков звонко застучал по столу подвернувшимся под руку дыроколом.
        - Посмотрите на себя! - поднявшийся Ежи повысил голос, стараясь перекричать царящий в помещении кавардак. - Расселись тут, как у Христа за пазухой.
        - Да уж сидим, не жалуемся, ага! - окрысилась по-прежнему не отпускающая Тараса Михална.
        - Так и помирать будете, как кроты? А дети? Хотите, чтобы они, а потом и их дети, так под землей дальше и гнили?! Это ведь шанс не только для нас, но и для остальных выживших!
        - Да нету больше никого, уж поверь, братуха! - из середины помещения пробасил начальник местной группы добытчиков. - Не за кого больше задницу рвать, финита! Отстрелялись!
        - Но мы-то ведь как-то к вам пришли? - повернулся к явно подвыпившему мужику Ежи.
        - А это, между прочим, тоже странно, - не сдавался тот. - Последняя группа до Калининграда дойти пыталась, так только Птах через неделю вернулся и то - того, умишком тронулся. А вы тут, отте на - как снег на голову! Живы-здоровехоньки - принимайте хозяева-дорогие! Уж не мародеры ли из дачных районов?
        В поисках поддержки Ежи переглянулся с сидящим Марком, который с возрастающим беспокойством следил за перепалкой.
        - Прекратите шуметь, перетопчемся! - снова прикрикнул Боровиков, выводя разговор из опасного русла. - Они не на десять лет уходят! А так, глядишь, и получится чего. В конце концов, если техника есть - почему не попытаться? Наша лодка, может, теперь одна-единственная во всем мире осталась.
        - Не хотелось бы в это верить, - мрачно пробормотал сидящий рядом с ним Лобачев.
        - Мое слово последнее, - тоном не терпящим возражений подытожил Боровиков. - Начинайте готовить экспедицию!
        Стук дырокола возвестил об окончании заседания.

* * *
        - Это точно все? - Ежи оглядел собравшихся в тесной квартире капитана людей.
        - Да. Собрали самых сильных. Значит, так, мужики, - Лобачев еще раз внимательно оглядел сидящих за столом. - Если кто откажется, пойму. Дело такое, сами понимаете. Но решать все-таки надо. И быстро.
        - Я пойду, - из-за стола поднялся Тарас. - Ты меня, Юра, знаешь, я тебе в любой ситуации пригожусь.
        - Спасибо, Тарас, садись.
        - Допустим, мы доплыли, - поинтересовался Савельев - заводила и весельчак, тридцатилетний сотрудник метеостанции. - Какие условия ждут нас там?
        - Средние температуры зимних месяцев колеблются от минус шестидесяти до минус семидесяти градусов…
        - Да это ж охренеть как холодно! - не выдержал кто-то.
        - Ну да! Говорят, плюнешь там, а до земли ледышка долетает!
        - …летних - от нуля до минус пятидесяти, - проигнорировав восклицания, закончил Марк.
        - Нам потребуется огромное количество теплой одежды, - Лобачев покачал головой.
        - Со снарягой проблем не будет, - заверил Ежи. - У нас все с собой.
        - Хорошо. Что дальше? Сколько времени займет плавание? - снова спросил Савельев.
        - Раньше с нашей техникой можно было в срок меньше месяца уложиться, - ответил Лобачев и оглядел сидящих за столом. - Сейчас - не знаю. Одному богу известно, во что за двадцать лет успели превратиться моря и океаны и какая живность теперь там обитает. На вашем месте я бы готовился к самому худшему.
        В комнате зашелестел возбужденный шепоток.
        - Даже месяц запросто так из кармана не вытащишь, - покачав головой, ответил сидящий напротив Савельева добытчик по кличке Доза. - А у меня жена, сынишка только родился. Как я их оставлю? Да и если всех крепких мужиков заберете, в убежище-то помогать да работать кто останется? Птах с бабами?
        - Еще раз повторяю, - затянулся самокруткой сидящий во главе стола Лобачев. - Насильно никого не тащат. Каждый решает за себя.
        - А провизии и припасов на обратный путь хватит? - насторожился пристроившийся в уголке Азат.
        - По нашим расчетам - вполне, - кивнул Марк.
        - От этой экспедиции зависит много жизней, мужики, - Лобачев выпустил из ноздрей сизые струйки дыма. - И наши с вами тоже.
        - Да она ведь у черта на рогах, Антарктика ваша! Я у дочки в атласе посмотрел.
        - Но это же круто! - Савельев с азартом оглядел сидящих за столом. - Неужели вам неинтересно поглядеть, что там - за горизонтом? Сидим тут в четырех стенах. Мы же целый мир спасать отправляемся. О нас легенды будут складывать! Я с вами, капитан.
        - Эх, молодо-зелено, - печально покачал головой кто-то.
        - Хорошо. Кто еще? - продолжал набирать Лобачев.
        Одна за другой над столом поднимались неуверенные руки.

* * *
        К великому удивлению Батона, вылазка с калининградским отрядом оказалась не бесполезной. Охотник поначалу бузил и отпирался, не желая идти в проводники к сформированному отряду - мол, что на мне свет клином сошелся, других мало? Нашли экскурсовода! Но пара бутылок отличной магазинной водки из личных запасников Ежи перетянули чашу весов. Батон сдался - раз такое дело, устроим туристам сафари.
        С погодой подфартило. Было облачно, зато без дождя. Да и ветер поутих. В центре отряда тарахтел старенький мотоблок, за которым волочилась подскакивающая на кочках пустая таратайка. Батон хмыкнул в фильтры: калининградские явно были настроены на хороший улов. Живность хоть и показывалась, но нападать на хорошо вооруженную, издающую странный вибрирующий звук группу пока не решалась.
        Через несколько часов после выхода в одном из домов обнаружили бомбоубежище, в которое вела винтовая лестница. Но спуститься не получилось - все было затоплено водой. На гладкой поверхности одиноко плавала оторванная кукольная голова.
        В соседнем доме, на ощетинившемся пружинами диване, съежились обнявшиеся скелеты. Погреб был уже кем-то вылизан начисто.
        - Насмотрелись? - поинтересовался Батон, когда все вышли на улицу. - Или еще чего изволите? Может, на ферму, молочка парного?
        - Ты нас не торопи, - усмехнулся Ежи. - Нужно как следует все осмотреть. Чай, не на два дня уходим.
        - Чего веселишься, бензюка в бачке - кот наплакал, - охотник кивнул в сторону мотоблока, который начинал нехорошо кашлять и периодически глох.
        - Не боись, успеем, - уверенно сказал калининградец.
        Ближе к вечеру порядком подуставший отряд добрел, наконец, до разрушенного военного лазарета учебного центра.
        - И вот сюда мы шли? - оглядев покосившиеся руины, хмыкнул Батон. - Да местные тут давным-давно каждый кирпичик обшарили.
        - Уверен? - хитро подмигнул Ежи.
        Батон лишь пожал плечами.
        Благодаря планам калининградской группы, после недолгих поисков в подвале обнаружилась заваленная кирпичами и мусором массивная дверь из нержавейки, снабженная кодовым замком и покрытая пушистым слоем пыли толщиной в палец. Удивительно, но Ежи знал код.
        В огромном, уставленном стеллажами схроне оказалось такое количество различных медикаментов, что их хватило бы Пионерскому убежищу не на одно поколение. И самое главное - практически все препараты были в отличном состоянии.
        - Интересно, а аспирин тут есть? - со скрытой надеждой поинтересовался Батон.
        - Найдем мы твой аспирин, - Ежи с благоговением оглядывал разложенные на нескончаемых стеллажах коробки с бирками.
        Пока богатства перетаскивали в таратайку, Батон, устроившись в сторонке, по обыкновению жевал свой хлеб.
        - За одну ходку не управимся, - оценил ситуацию остановившийся рядом Ежи. - Придется побегать туда-сюда.
        - Дерзайте, - откликнулся охотник, не переставая жевать.
        Настроение у отряда заметно улучшилось. По дороге домой даже постреляли разинувшую было пасти стаю буренок.

* * *
        - И с чего Люську так разнесло? - поинтересовалась Лера у своего испещренного трещинками лица, отражаемого множеством различных зеркальных осколков, замысловато склеенных между собой.
        Тоненькая девушка, на которой безразмерное свадебное платье висело, словно складки парашюта, придирчиво смотрелась в огромное широкое зеркало во всю стену, от пола до потолка. На примерку в швейную мастерскую, расположенную в нижнем ярусе убежища, болтливые, сердобольные подруги все-таки уговорили прийти, из-за чего пришлось пожертвовать вылазкой с дядей Мишей. Ничего, вечером она у него все выспросит.
        - С быту, да с детей. Она ж поначалу тоже как ты была, о! - несмотря на дурацкое настроение, Лера невольно улыбнулась, когда перед ее лицом возник сморщенный мизинец. - А уж потом вширь пошла. Да не вертись ты! В талии не жмет?
        - Нормально.
        - Фигуристая ты, Лерка, уродилась, - пристроившись за спиной девушки, швея баба Дина проворно завозилась со шнуровкой корсета. - В мамку, небось.
        - Будет вам. Ой! - от неожиданного укола хватанув ртом воздуха, девчонка зажмурилась и закусила губу.
        - Потерпи-потерпи, - невозмутимо возилась с платьем баба Дина. - Главное скажи, когда совсем уж тяжело дышать будет. Мне его сейчас максимально ужать надо, чтобы разметку для перекройки сделать. Поди, замуж-то хочется?
        - Да не очень, - Лера встретилась со своим взглядом в отражении зеркала.
        - Все вы так говорите, а потом за мужем хвостиком с горящими глазами ходите и прям светитесь!
        - Баба Дина!
        - Молчу-молчу! Так, повернись-ка.
        Платье хоть и было ношеное-переношеное, но зато самое настоящее. Сшитое еще ТОГДА. Через несколько лет после войны в убежище собирались играть первую свадьбу, и родители невесты захотели, чтобы все прошло честь по чести. С фатой и бросанием букета, значит. Поэтому кому-то из лихих новоиспеченных добытчиков был сделан небывалый заказ - принести с поверхности свадебное платье. С гардеробом жениха было попроще - пара-тройка костюмов кое у кого имелась.
        Отправленного черт знает куда разбитного инженера-самоучку Пашу Васильева, который никогда никому не отказывал, не было долго. Почти четыре дня. А когда его уже мысленно похоронили и плеснули сверху стопкой сивухи, улыбчивый парень неожиданно вернулся. И принес платье. Пронзительной, слепящей глаза, непонятно каким образом сохранившейся белизны. С корсетом и тремя широкими, спускающимися до пят воланами, с воздушными тюлевыми рукавами и фатой. Чудо, а не наряд. Да и свадебку сыграли ладно - с песнями, плясками и обязательной дракой - пользуясь случаем, до краев нагрузившиеся сивухой добытчики под конец отвели душеньку.
        Потом гости протрезвели, молодые принялись налаживать семейный быт, и жизнь в убежище вернулась в прежнее унылое русло. А вот платье ждала своя, особенная судьба. Как и все, случающееся в первый раз, подземное бракосочетание надолго запомнилось. И когда еще через год среди молодежи назрел новый союз, родители невесты выкупили наряд у последних владельцев. Зачем на добытчика тратиться да и гонять мужика почем зря, когда вот оно, у соседей, вполне себе сносное и им совершенно ненужное? Сделка состоялась - за весьма и весьма значительную, по новым меркам, цену. Но разве счастье дочери патронами измеришь? И вот уже много лет платье передавалось из семьи в семью, неся на себе отпечатки множества невест, постепенно снашиваясь и тускнея.
        Так в убежище родилась первая традиция.
        А еще про платье ходила легенда. Пристроившиеся где-нибудь в уголочке сморщенные старушки, словно в старину семечками, хрумкали тертым сушеным грибом и пугали очередную вылупившую глаза невесту необычным свойством наряда. Во-первых, говорили, что иногда оно… еле заметно светится. Притом - только в ночь накануне свадьбы, и не у всех. Дескать, если невеста ночью проснется и увидит сияние - быть браку крепкому, а дому сытому. Не будет светиться - задуматься надо. И вот накрученные россказнями дурехи накануне торжества не спали всю ночь, испуганно вглядываясь из-под одеял на висящее в сумраке платье. И ведь действительно, у кого-то светилось, а у кого-то нет. И действительно лепились крепкие семьи с детьми и достатком, а где-то брак разваливался, словно плохо склеенная ваза, всего через несколько дней.
        Так родилось первое поверье.
        - Ох, и растете вы, окаянные! - всхлипнула возящаяся за спиной девушки швея. - Раньше-то дед на работу уйдет, приду с тобой посидеть, так «Баба Дина! Баба Дина!» и на ручки бросаешься. От пола два вершка. А теперь? Скоро уже свои побегут, как грибы по осени.
        Лера вздрогнула. Впивающийся в грудь корсет напомнил ей хваткие объятия тины-ползунка, в которую она угодила в одну из своих первых вылазок с дядей Мишей.
        - Уколола? - испугалась баба Дина.
        - Ничего, - совладав с дрожью, успокоила девушка. - Непривычно просто.
        - Подосиновик ты мой! - вздохнула баба Дина, ласково погладив будущую невесту по спадающим на кружева огненно-рыжим волосам.
        Посмотрев на свое отражение, растрескавшееся, словно написанная маслом старая картина (она видела такие в книгах), Лера снова вспомнила не дававшее ей спать слово. Конечную цель, к которой отправлялась лодка. Слово, донесшееся в спину, когда она пару дней назад отошла от двери Евгения Сергеевича, и которое заставило ее замереть.
        Антарктида.
        Родители, которые без вести пропали двадцать лет назад.
        Лера так до конца и не разобралась в причине порыва, побудившего ее собирать рюкзак. «А как же дед? А дядя Миша?» - думала она, наблюдая за медленно увядающим цветком, который продолжал тускнеть, несмотря на то, что девушка по несколько раз на дню меняла воду. Как нелюдимый одиночка Батон, все эти тоскливые годы заменявший ей отца, будет охотиться без нее? Конечно, по большому счету, закаленный в вылазках охотник уж точно не пропадет. Он ведь в одиночку отстреливал разных гадин задолго до того, как к нему присоединилась непоседливая рыжая девчонка. Только будет скучать, одиноко карауля в засаде, и вспоминать ее, пережевывая кислое тесто своих обожаемых булок. Лера очень надеялась, что будет. Пока окончательно не сопьется. Ведь присмотреть за ним будет некому…
        А может быть, это всего лишь капризный сиюминутный порыв, который нужно попросту выкинуть из головы? Платье накануне свадьбы не засветится, и все будет иначе. Она встретит кого-нибудь более подходящего и создаст семью. По собственному выбору. По любви.
        А если засветится, что тогда? Принять постылую неизбежность, позволить надеть на шею петлю брака, нужного лишь деду, куда сильнее внучкиного счастья озабоченного своим социальным статусом?
        Сорваться?! Сейчас! Но куда?! Бросить все и рвануть к неизвестной земле, которая, Лера даже не знала, в какой части света находится? Внутри девушки все буквально разрывалось на части от неожиданно нахлынувших противоречивых эмоций.
        Или все-таки рискнуть и попытаться найти родителей?
        Как она устала слушать тоскливо ноющее сердце каждый раз, когда из кармана появлялась ветшающая фотография утраченной семьи. Ведь не могла же просто так, случайно появиться в ее жизни калининградская группа, специально проделавшая невероятный путь из-за сохранившейся в Пионерске лодки. И новая таинственная экспедиция. Не куда-нибудь, а в Антарктику.
        Нужно было решать.
        - Вот и управились, - баба Дина сделала шаг назад и внимательно осмотрела Леру, похожую на куклу вуду, утыканную иголками. - Накануне попросим дядю Мишу тебе букет нарвать и - с богом, под венец.
        И снова всхлипнула.
        Когда швея, наконец, ее отпустила, Лера незамедлительно отправилась на поиски Батона. «С кем, если не с дядей Мишей, посоветоваться? Кто еще способен понять, не посмеяться, не осудить?..» Но охотник еще не вернулся, и измотанная долгой примеркой девушка отправилась домой. Жутко зудели ребра и грудь, которые, впервые в жизни, безжалостно стиснул непривычный телу корсет. Раздевшись, Лера с наслаждением вытянулась под одеялом и закрыла глаза.
        Завтра она обязательно попробует поговорить с капитаном.

* * *
        - Смотри, что мне один из калиниградских подарил! - выпалил с порога влетевший в комнату Юрик, прижимающий к груди небольшую книжку с потускневшей обложкой.
        - Ты чего, стучаться надо! - воскликнула подскочившая на кровати Лера, едва успев прикрыться одеялом.
        - «Яр-ма-роч-ный замок»! - игнорируя возглас девушки, прочитал название Юрик. - Здорово, да? Дед твой просил меня к ним передачку одну забросить так их главный так и сказал: «Вот тебе, парень, за труды!». И даже руку пожал!
        - Отвернись, я, вообще-то, не одета, - елозившая под одеялом девушка, беспомощно закусила губу, глядя на свои голые ноги, - ветхая ткань уже давно не могла целиком укрыть выросшую хозяйку.
        - Чего я там не видел! - с напускным безразличием парировал Юрик.
        - Ничего ты там не видел, - покраснела Лера. - Отвернись, говорю!
        - Не боись. Я за тобой никогда не подглядывал, мы ведь друзья, - успокоил парнишка и демонстративно отвернулся, раскрывая книгу.
        - Чертенок! - пробормотала Лера, быстро натягивая тельняшку и втискиваясь в джинсы. - А о чем она?
        - Еще не читал. А что такое «Ярмарочный»?
        - Не знаю, надо у дяди Миши спросить, - пожала плечами девушка. - Он по таким словам спец, наверняка знает.
        - Слушай! А может, это секретная карта какого-нибудь мертвого мародера, в которой указано, как открыть секретный замок в схрон с сокровищами? - мальчишечьи глаза блеснули азартным огнем.
        - Ага, фиг бы ее тогда тебе отдали! - фыркнула Лера. - Наверняка просто чьи-нибудь путевые заметки о вылазках или что-то вроде того. Дашь почитать?
        - Готов поменять на Птицу Щастья завтрашнего дня! Поймаешь? - Юрик заглянул ей в глаза. - Ты же охотник!
        - Юр! Я тебе сколько раз говорила? Нет никакой такой Птицы Счастья! - покачала головой Лера.
        - А я тебе говорю, есть! - уверенно заявил Юрик. - И кого она выберет, у того будет Щастье! Мне баушка рассказывала! Она видела. А тебя тогда еще вообще не было!
        - Бабушка… - Лера не стала спорить, махнула рукой, сдаваясь. - Ну ладно, скажи хоть, как эта твоя Птица выглядит. А то как я ее на поверхности искать буду?
        - Ну… Как. Думаю, у нее шесть крыльев, во-первых, - принялся завирать Юрик. - Думаю, они прозрачные и звенят.
        - Птицы вообще не так выглядят! - рассмеялась Лера. - Крылья у них огромные и кожистые! Черные как ночь. И если тебя такая птица выберет - хана тебе, а не
«щастье».
        - Это твои птицы такие. А моя - не такая, - нахмурился Юрик. - Моя - с шестью прозрачными крыльями. И звенящими.
        - Откуда ты только это взял? - усмехнулась Лера.
        - Во сне видел! - признался Юрик. - Но там вообще-то все как взаправду было. Так что Птица Щастья тоже, думаю, есть. Ты не найдешь - сам найду!
        - А что она тебе так сдалась-то, Птица эта? - подняла бровь Лера. - Что ты с ней делать будешь?
        - Как это «что»? - Юрик посмотрел на нее как на дурочку. - В клетку посажу. И буду по людям носить. Она ведь многоразовая, Птица-то. Баушку счастливой сделаю. Себя там. Батона. А начать вообще-то с тебя планировал.
        - Почему с меня? - тихо спросила Лера.
        - Не знаю, - Юрик засмущался. - Почему-то хочется именно с тебя начать.

* * *
        Часть внутреннего портового мола пришлось взорвать, чтобы огромная лодка протиснулась во внутреннюю гавань порта и встала у причальной стенки. Позже общими усилиями над лодкой соорудили из рифленых листов старых портовых хранилищ эллинг для могучего атомохода.
        В ангаре, где все эти годы громадной пойманной рыбиной ютилась подлодка, работа шла полным ходом. Местные добытчики, да и просто энтузиасты, желающие подсобить, по дощатым трапам затаскивали на борт ящики с медикаментами, найденными во время вылазки, которой руководил Батон. Кто-то, пыхтя, вдвоем или поодиночке, боролся с заполненными горючим бочками. Под пристальным надзором улыбчивого повара Бориса Игнатьевича, устроившиеся за расставленными тут же столами женщины сортировали по мешкам и корзинам заготовленную впрок немудреную провизию.
        - Ну, она и здоро-о-овая! - восхищенно прошептал Юрик, когда они с Лерой спрятались за поставленными друг на друга ящиками, на каждом из которых стояла таинственная и малопонятная подросткам маркировка «12,7 мм». - Говорят, там внутри целый город! Папа рассказывал, что когда у Лобачевых старший сын чуть квартиру не спалил, капитан его на борт с завязанными глазами отвел и где-то там оставил. Пацан повязку-то снял, да вот выход почти шесть часов найти пытался. Когда его вытащили, колотился весь. Месяц потом из дому носа не казал.
        - Слышала, - в ответ прошептала Лера.
        - Пошли, посмотрим поближе.
        Прежде чем девушка успела испуганно шикнуть, Юрик, прячась за ящиками и массивным инвентарем, стал пробираться к лодке.
        - Смотри, а это что? Рыба?! - продолжал азартно комментировать парнишка, когда Лера пристроилась рядом с ним в новом укрытии. - Треску опять на рыбалку отпустили, что ли? Его же после того, как он последние сети утопил, отстранили.
        - Новые сплел, - предположила Лера.
        - С ума сошла? Из чего? Из буренкиных потрохов?
        Девушка рассеянно пожала плечами. Сейчас она чувствовала, как от вида приготовлений по телу горячей волной растекается незнакомое радостное возбуждение. Нечто подобное Лера ощущала всего один раз в жизни - когда Батон только учил ее стрелять.
        Путешествие. Другие места.
        Свобода!

* * *
        - Войдите, - раздался изнутри прокуренный голос Лобачева, едва Лера оторвала от двери кулак.
        - Здравствуйте, Юрий Борисович, - проходя в помещение, поздоровалась девушка.
        - Здорово, Валерия, - Лобачев оторвался от мореходных карт, в изобилии разложенных на столе. - С чем пожаловала? Как Ерофеич?
        - Спасибо, ничего. Я к вам… то есть, - растерянно забормотала Лера, мгновенно позабывшая все заранее отрепетированные фразы.
        - Да ты садись, - указывая на стул, предложил Лобачев.
        - Понимаете, я… - бормотала Лера, изучая носки стоптанных ботинок и мысленно ругая себя за глупость. Стоило приходить!
        - Да ты не тушуйся. Говори, как есть, - подбодрил капитан и поднялся из-за стола.
        - Чаю хочешь?
        - Нет, спасибо, - тихо ответила Лера и вдруг решилась. - Возьмите меня с собой!
        Огорошенный вопросом Лобачев так и застыл, не донеся жестянку с грибной заваркой до кружки.
        - Куда?
        - В Антарктику.
        - А тебе-то зачем? - оправился от первого потрясения Лобачев и сыпанул заварки в кружку. - У тебя ж свадьба скоро, совсем другие заботы начнутся.
        - Мне нужно… понимаете, - опять сбилась растерявшаяся под внимательным взглядом капитана девушка. - Родители…
        - Ах, это, - вздохнул Лобачев и, придвинув стул, сел рядом с Лерой. - Я же тебе рассказывал. К началу войны там находилось более восьмидесяти исследовательских баз, включая наши. Стреляли по ним, нет, - но если бы там кто-то выжил, за двадцать лет они смогли бы найти способ выйти на связь. Двадцать, Лера. Ты, вон, за это время выросла и свою семью создаешь. Это же пропасть!
        - Понимаю, - пробормотала девушка и всхлипнула.
        - Не ты одна с этим живешь, уж поверь. У меня тоже родители и первая жена… Там остались, в Северодвинске. Я тогда в автономке был, - голос Лобачева изменился.
        Шерстяной свитер мешком сидел на ссутулившейся фигуре человека, который в глазах маленькой Леры всегда был героем. Но сейчас перед нею сидел обычный и адски уставший от постоянного напряжения человек.
        - Знаешь, что для моряка самое страшное? Это когда некуда возвращаться. Зовешь, зовешь на всех частотах - первой, второй, третьей… А в ответ - тишина. До сих пор кровь стынет, как вспомню голоса моряков, которые во сне мамку звали. Потом со всех сторон налетело: «В Англию!», «Америку!», «Севастополь!», «Хоть куда-нибудь! К черту на рога!» Я тогда команду еле от бунта удержал. Все с ума посходили. Рвали друг друга, как голодные медведи…
        Лера молча слушала.
        - Отпусти ты их, дочка, - поднял голову Лобачев, и девушка различила в уголках его тускнеющих глаз бусинки слез. - Там они все остались. За чертой.
        - И что, нет надежды?
        - Надежда… - Лобачев скривился устало. - Я и слово-то это скоро забуду…
        - Ой, Лерусик, привет! - в квартиру зашла Лобачевская жена, сжимающая ручонку их младшего сынишки. - Юра, ну ты расселся. Хоть бы чаем девчонку напоил!
        - Спасибо, Вера Михайловна, - Лера встала. - Мне уже идти пора, дед просил не задерживаться.
        - Ну ладно. Передавай ему привет, пусть тоже заходит.
        - Обязательно передам. До свидания.
        Перед тем как Лера закрыла за собой дверь, до нее донесся тихий голос Лобачева.
        - За чертой…

* * *
        В маленькой каморке, где обитал Птах, по обыкновению царил полумрак. Ровное пламя единственной карбидки едва освещало лики святых, смотревших на застывшую на пороге Леру грустными глазами с растрескавшихся икон.
        - Птах, это я, Лера, - тихо позвала девушка. - Можно войти?
        - Входи-входи, милая, - донеслось из дальнего угла. - Навести дедушку.
        - Я посоветоваться зашла, - Лера осторожно присела рядом с лежащим на полу стариком.
        - В дорогу дальнюю горлица собралась, - тихо пробормотал Птах, ворочаясь на своем матрасе, но не открывая глаз. - Манят душу тропинки новые, пути неисповедимые.
        Хоть Лера и была к этому готова, она все равно вздрогнула. Эту особенность Птаха знали все. Вроде болтает сумасшедший старик всякий вздор, так ведь на то и сумасшедший. Поначалу смеялись, а как раз от раза сбываться стало, так и сторониться начали. Крепко думали, прежде чем за советом приходить. Только по серьезным поводам обращались. Поверять старику свои секреты было не страшно, так как после каждого своего «сеанса» у него жутко ломило голову, словно с похмелья, и напрочь отшибало память. Где такое с ним приключилось, одному Богу известно. То ли на поверхности, то ли еще где.
        - Уйти я хочу, - тихо сказала Лера.
        - Время положенное, горлица должна гнездо вить, - назидательно пробормотал неподвижный старик.
        - Не будет свадьбы, - девушка отвернулась от Птаха и посмотрела на стоячее пламя карбидки. - Не пойду за него.
        - А за море пойдешь? - лежащий старик по-прежнему не открывал глаз.
        - Что, если родители живы? - не поворачиваясь, Лера, наконец, задала просящийся с языка вопрос. - Вдруг я могу их найти?
        - И что с ними делать будешь? Хороводы водить? Нет там ничего. Здесь твои родители, - сухой палец ткнул девушку в грудь. - А поедешь - черным людям на корм пойдешь. Ионы во чреве китовом. Нельзя плыть.
        - Я решила, - упрямо сказала Лера и повела плечами - перед глазами снова встало прыщавое лицо суженого Вити.
        - Если так, зачем пришла? - ей показалось, что старик чуть улыбнулся под вечно всклокоченной бородой.
        - Не знаю, - Лера потупилась, спрятав ладони между коленями.
        - Ледяной плен не пустит, холодом душу скует, - тихо пробормотал Птах, повернулся и, взяв ее руку, что-то бережно вложил в нее, прикрыв подарок девичьими пальцами.
        - Молись.
        - Я не умею, - растерялась девушка, смотря на свой сжатый кулак.
        - И люди на ледяной земле не умеют, - странно ответил старик и протянул ей руки. - Дай мне длани свои.
        - Зачем? - растерялась Лера, увидев, что ладони Птаха сильно обожжены.
        - Дай мне длани свои, - терпеливо повторил тот. - И закрой глаза.
        Поборов внутренний страх, девушка робко вложила свои руки в ладони старика. Они были холодными-прехолодными…
        - Господи! - почувствовав ее прикосновение, негромко заговорил Птах. - Благодарю тебя за каждый день, что дан мне великою волей Твоею. Благодарю за еду и кров, насыщающие и согревающие меня. И верю, что все делается по высшему Твоему святому помышлению. Аминь!
        Старец замолчал, и девушка решилась открыть глаза. Птах смотрел на нее и грустно улыбался.
        - Повторяй ее иногда, и он будет рядом.
        - Кто?
        - Бог, который придумал тебя и меня, - порывшись под своей лежанкой, Птах протянул девушке маленький потрепанный томик. - Вот, тебе она нужнее.
        - Что это? - Лера с любопытством посмотрела на книжку.
        - Библия.
        - Но я не могу! Это же вера, надежда! - излишне громко воскликнула девушка и, спохватившись, понизила голос, спешно подбирая слова. - Так многие говорят… Она же одна в убежище. Ее нельзя уносить.
        - А толку-то? - усмехнулся старик и настойчиво сунул Лере книгу. - За все время у Пташки ее никто не попросил, а свадьбы да отпевания - это так, для ритуала больше. Бери. Теперь все в твоих руках: и вера, и надежда. Только любви нет. А в ней-то и сокрыт ключ к спасению м-м-м… - он поморщился, приложив пальцы к вискам. - Голова… голову ломит.
        Это был сигнал, что Лере пора уходить.
        - Пойду я, - спрятав книгу под тельняшку, она поднялась, от чего колыхнулось пламя карбидки. - Спасибо вам.
        - С богом. Вспоминай Пташку.
        Выходящая Лера тихонько прикрыла за собой дверь и разжала ладонь, на которой лежал маленький нательный крестик.
        Оставшийся в каморке старик отвернулся к стене и, обняв себя за плечи, жалобно забормотал:
        - И взглянул я, и вот Атом, и на нем всадник, которому имя смерть. И ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. И расступится твердая вода, и белое станет алым…

* * *
        Ночью накануне отплытия Лера лежала на кровати, с нетерпением выжидая, когда дед, наконец, уснет.
        Прислушавшись к себе, она еще раз убедилась, что решение приняла твердо, несмотря на странные подарки и увещевания Птаха, несмотря и на разговор с Лобачевым.
        К побегу давно все было готово, и девушке оставалось лишь выждать удобный момент. Нервы были напряжены, как стальные канаты. Не обратил ли дед внимание, что она слишком много болтала за ужином? Не заподозрил ли чего? Сунув руку под кровать, Лера нащупала плотно набитый рюкзак. На месте. Порядок.
        Еще раз проверила несколько аккуратно сложенных листков с планами атомохода в разрезе. Страницы из технической книги в библиотеке Лобачева, которые она вырезала, пока хозяев не было дома, в убежище давно не запирались на ключ. Лера сгорала от стыда, но куда в этом лабиринте без карты?
        Вскоре за стенкой перестали возиться, и под дверью пропала неровная полоска света от затушенной карбидки. Еще немного посидев в тишине, Лера достала клочок бумаги с заранее составленной прощальной запиской. Дядя Миша спозаранку собирался совершить длительную вылазку, на целый день, и это могло послужить отличным поводом для неожиданной отлучки девушки, когда Ерофеич поутру обнаружит ее пустую кровать. С первой частью готово. А вот дальше… Дальше надежда на Юрика.
        Несмотря на то что времени было в обрез, одевалась медленно. Каждая вещица и деталь, составляющие нехитрую начинку их простенького жилища, вдруг стали пронзительно родными. Немудрено, ведь она прожила в этой комнате всю свою сознательную жизнь. Только сейчас, покидая родной дом, может быть, навсегда, Лера увидела, что вечно занятый делами Совета ворчливый дед все-таки нашел время и починил старый шкафчик на стене, который много лет заваливался на бок. Сколько раз она просила его это сделать. Раздражалась. И вот шкафчик снова висел как положено, а она этого даже не заметила.
        Осторожно приоткрыв дверь на половину деда, тихо постояла на пороге. Поцеловать не решилась, боясь разбудить. А ведь сколько все-таки для нее сделал этот неумолимо стареющий, родной человек! Вырастил, выходил, рассказывал истории перед сном, заказывал у добытчиков книги и игрушки. У них всегда была неплохая еда. Получается, сейчас она, неблагодарная, его предает? Шмыгнув носом, Лера размазала бегущие по щекам упрямые слезы. Но было ли предательством ее желание самостоятельно решать свою судьбу? Пожизненный гнет семейного быта с нелюбимым человеком в обмен на право всего лишь иметь слово в бессмысленных спорах…
        Как ее выходку расценит Совет и что сделают с беглянкой, когда… если она вернется? Плевать! Лопоухая образина наверняка успеет жениться на одной из своих смазливых расфуфыренных поклонниц, у него (а вернее - у богатств его папаши) их целый табун. На Лере что, свет клином сошелся? Она не приз и не вещь, которой можно распоряжаться по своему усмотрению. Девушка снова тихонько шмыгнула носом, посмотрев на укрытую пледом фигуру. Все у деда будет хорошо.
        Оставалось последнее. Где Ерофеев прятал ключ от сейфа, в котором хранилось оружие, Лера подглядела давно: день ото дня все сильнее назревало желание как следует пугнуть распоясавшегося жениха. Медленно проворачивая ключ, чтобы замок щелкнул как можно тише, девушка не сводила испуганных глаз со спящего. Сердце колотилось, как после бега по пересеченной местности.
        Разряженный «Макаров» лежал на нижней полке. Сунув пистолет в висящую на бедре кобуру, девушка быстренько выскребла из сейфа запасную обойму и две коробки с патронами.
        Возвращая ключ в тайник у двери в перегородке, нервничающая, а от этого совершающая много лишних движений, Лера выронила одну из них. К счастью, пол покрывал старый стоптанный половик, смягчивший звук удара и позвякивание брызнувших во все стороны патронов. Лера замерла на полусогнутых, боясь вздохнуть. Заколотившееся сердце словно макнули в ведро с колотым льдом. Все, что должно было произойти дальше, четкой картинкой встало перед глазами. Сейчас дед проснется и, несмотря на возраст девчонки, всыплет ей дубленым армейским ремнем так, что она потом неделю не сможет нормально сидеть.
        Ерофеич всхрапнул, причмокнул губами, поворачиваясь на бок, но глаз так и не открыл. Полуживая от страха, Лера быстро опустилась на колени. Руки в свалявшихся шерстяных перчатках с отрезанными пальцами, подбирающие патроны, замелькали над половиком, словно головы птиц, клюющих рассыпанное зерно.
        Наконец, рассовав по карманам боеприпасы и натянув на уши шапку, Лера присела на дорожку. Провела ладонью по ворсистому одеялу, которое бережно стирала и штопала все эти годы. Так хотелось взять его с собой, но исчезновение могло вызвать ненужные подозрения деда. Зачем, спрашивается, на охоте одеяло, да еще и днем?
        Взглянув на съежившийся в бутылке цветок, положила рядом записку и, на цыпочках перейдя свою комнату, тихонько прикрыла за собой дверь.
        - Прощай, деда! Прости…
        В коридоре стояла наполненная важностью предстоящего события тишина.
        Теперь нужно было найти Юрика, который колобродил как обычно в бесчисленных коридорах. Проходя мимо двери в жилище капитана Лобачева, Лера различила тихие женские всхлипывания и рокочущий мужской голос.
        - Так и знал, что ты что-то задумала! - звонко прошептал появившийся из сумрака Юрик. - А мне сложно сказать? Друг называется!
        - Тихо! Я как раз тебя ищу! - схватив под локоть, Лера оттащила парнишку к стене.
        - Вот, послезавтра передашь деду.
        Она протянула приятелю сложенный листок бумаги.
        - Что это? - Юрик попытался развернуть листок.
        - Не читай! - остановила Лера. - Это записка для деда. Убегаю я.
        - Куда?!
        - С лодкой. В Антарктику.
        - А-а, это чтобы за лопоухого замуж не идти? - немного подумав, понимающе протянул Юрик.
        - Что-то вроде.
        - Понимаю, не сахар. А с тобой можно?
        - Нет. На кого мать оставишь, подумал?
        - А ты деда своего? - тут же парировал Юрик.
        - Он мужчина и член Совета. Не пропадет.
        - Вечно все испортишь, - со вздохом опустил голову парнишка и, неожиданно что-то вспомнив, засуетился. - Погоди! Я сейчас быстро домой сбегаю, только никуда не уходи!
        Лера собиралась возразить, но Юрика и след простыл. Впрочем, через несколько минут он вернулся и протянул ей что-то замотанное в тряпицу.
        - Вот, хотел на свадьбу подарить, но раз такое дело, держи сейчас.
        Развернув сверток, Лера с удивлением повертела в руках самодельную рогатку.
        - Я у добытчиков специально с поверхности несколько веток попросил, - с гордостью прокомментировал мальчишка. - Думал, может, тебе пригодится?
        - Где? В семейной жизни? - Лера засмеялась но, видя серьезность приятеля, осеклась.
        - С оружием сейчас сама знаешь, перебои. Дед вон твой «макарыч» в сейф запирает…
        - А ты откуда знаешь?!
        - Разведка донесла. С рогаткой ты всегда вооружена, мне спокойней будет. Оставь мне что-нибудь на память, - неожиданно попросил он.
        - Что? - растерялась беглянка.
        - Не знаю.
        Посмотрев на поникшую фигурку приятеля, Лера поддалась секундному порыву и, наклонившись, чмокнула Юрика в щеку.
        - Мне пора, - выпрямившись, она пошла по коридору. - Приглядывай за дедом, ладно? Надеюсь, еще увидимся.
        - Пудреницу взяла? - с беспокойством окликнул девушку Юрик, у которого от внезапного счастья запылали уши.
        - Да, - кивнула Лера, пощупав задний карман джинсов.
        - Переложи. А то сядешь, - посоветовал Юрик и тихо добавил: - Вспоминай обо мне.
        - Хорошо, - смутилась остановившаяся Лера: вечно дуркующий парнишка как-то неожиданно повзрослел.
        В этот момент в коридоре мягко погас свет, и силуэты замерших ребят несколько секунд выхватывали из сумрака малиновые сполохи аварийного освещения.
        - Лодку отключили, - догадалась Лера, когда под потолком с едва слышным гудением снова разлился тусклый желтоватый свет. - Я пошла.
        - Ты вернешься?
        - Обещаю. С кем еще ты будешь собрания старейшин срывать?
        - А помнишь, как мы подложили бомбу-вонючку Климову, когда они совещались о ремонте дренажных систем? - лицо Юрика тут же растянулось в улыбке.
        - Еще бы! С ним потом неделю не разговаривали, - засмеялась Лера. - Завтра тоже будет финт - накануне свадьбы старейшин невеста сбежала!
        - Класс! - оценил Юрик. - Крик поднимут! Я тебе потом все в подробностях расскажу…
        Где-то в глубине коридора гулко хлопнула дверь.
        - Возвращайся быстрее, - обернувшись, поторопил подругу Юрик. - Я буду скучать.
        - Я тоже, - прошептала Лера.
        Юрик кивнул и растворился во мраке коридора. Но сгустившаяся темнота еще пела его звенящим голосом:
        Выбери меня!
        Выбери меня!
        Птица счастья завтрашнего дня!

* * *
        Ствол вентиляционной шахты по обыкновению встретил ее таинственной полумглой и тишиной. Лера немного постояла, задрав голову, привычно всматриваясь в невидимый конец колодца. Ни шороха, ни знакомых аккордов чарующей мелодии, ради которых она столько лет тайком убегала с плантации, чтобы здесь, в одиночестве, укрывшись от посторонних глаз, побыть наедине с фотокарточкой родителей и своими мыслями.
        Ни звука.
        Загадочное место словно давало понять, что сейчас не желает посторонними шумами нарушать торжественную тишину, пронизывающую убежище и ее обитателей. Сверху долетел легкий порыв теплого воздуха, пропитанный запахом смазки работающих где-то наверху воздухоочистительных фильтров, и тихонько потрепал выбившуюся из-под шапки челку.
        Как будто прощаясь.
        Ждать не решилась - время стремительно утекало, словно песок сквозь пальцы.
        - В другой раз, - сунув большой палец за лямку рюкзака, уверенно прошептала Лера и, в последний раз оглядев свое секретное место, быстро зашагала назад.

* * *
        Рядом с дырявой бочкой, в которой с потрескиванием трепыхалось пламя, расположились трое ребят, оставленных на карауле. Переговаривались вполголоса. Неуверенно тренькала гитара.
        На цыпочках прошмыгнув в ангар, Лера в очередной раз поразилась размерам окутанной сумраком лодки. Наверное, в старину все враги бросались наутек, едва завидев такое чудище, подумалось девушке. «Иван Грозный». Стошестидесятиметровый кит-исполин с душой былинного богатыря. Лера понятия не имела, кто такой Иван Грозный, но почему-то была уверена, что человек с таким именем обязательно должен быть похож на героев многочисленных сказаний, которыми изредка пересыпал свои сбивчивые проповеди Птах.
        - …вот такой он Женька-фармазо-он, - с неуклюжим завершающим аккордом донеслось от костра, и негромко зашелестел одобрительный мужской хохоток.
        Лера осторожно выглянула из-за поставленных друг на друга пустых топливных бочек. Рома-Дрын, Витя-Кальмар и местный заводила - Петя по кличке Шкура, которого так прозвали за ношение добытой с поверхности фасонистой кожаной куртки. Как всегда - с гитарой. Говорят, он ее обнимает куда чаще и охотнее, чем свою Вику… Нашли, кого оставить! Хотя, по большому счету, беглянке это даже на руку. Будет легче осуществить задуманное.
        И Лера не стала медлить.
        Достав из рюкзака фонарик и схему лодки, она подбежала к перекинутому на судно трапу и, изо всех сил стараясь, чтобы под ботинками предательски не скрипела доска, призрачной тенью юркнула на борт.
        - Шкура, давай еще одну, - попросил Витя-Кальмар, прикуривая от мятущегося пламени самокрутку. - Да чтоб так, позабористей.
        - Сейчас, подтяну только, - заскрипел струнами гитарист.
        - Ты хоть настраивать умеешь? - фыркнул Дрын и бросил в бочку окурок.
        - Не учи папу любить маму, - авторитетно оборвал Шкура.
        Снова засмеявшиеся караульные не заметили, как от сложенных рядом с лодкой бочек отделилась еще одна тень и взбежала по трапу на борт, вслед за Лерой.
        Натужный скрип досок заглушил первый гитарный аккорд.

* * *
        Утром провожать лодку собралось все убежище от мала до велика. Пока створы ангарных ворот неторопливо расползались в стороны, успели в очередной раз наплакаться, заново перецеловать родные детские и женские лица, обнять друзей и рассовать по карманам памятные безделушки. Песен не было: «Прощание Славянки» без инструментов исполнить не получалось. В воздухе стоял возбужденный гомон.
        - Ой, кровиночка ты моя! - в сотый раз приглаживая натянутую на могучие плечи Тараса химзащиту, причитала зареванная Михална. - Смотри, не простынь там. Деткам гостинцев привези.
        - Ледышек, что ли? Так, глядишь, не довезу. Ну, полно, полно, мать, - пытался успокоить всхлипывающую жену явно растроганный Тарас. - Свидимся еще.
        Чинно попрощавшись со старейшинами, облаченный в хрустящий кожаный плащ и начищенную фуражку капитан, гремя сапогами, поднялся на борт. Оставшиеся на берегу молча следили, как неторопливо убирали трап.
        - Отдать швартовы! - наконец зычно скомандовал Лобачев.
        - Ну, вот… Бог дал, бог и взял, - тихонько всхлипнула горстка толпящихся на пирсе старушек. - Как же мы без Иванушки-то теперь, горемычные?
        - Хватит причитать, никуда они не денутся! - буркнул кто-то из мужиков в потертых офицерских кителях. - Мертвая та ледышка. Если тогда кто-то и выжил, то наверняка передохли все давно с голоду. Не найдут там ничего, да обратно воротятся. Благо, хоть «Грозный» разомнется, а то застоялся совсем. Глянь, как на волю тянет!
        Лодка отправлялась в путь, медленно выходя в Балтийское море.
        На крыше опустевшего ангара стояла одинокая фигура, под которой с гулким рокотом сомкнулись створы ворот. Соленый ветер трепал прикрывающие худое тело лохмотья. Что-то бормоча невидимыми под всклокоченной бородой губами, человек неторопливо крестил удаляющуюся навстречу неизвестности лодку.
        Это был Птах.
        Глава 4
        СОЛЯРИК
        Коридоры, коридоры, перегородки между отсеками, лестницы, двери с непонятными словами и буквами, змеящиеся трубы и пузатые вентили… все в обрамлении сложнейших приборов и устройств непонятного назначения. Пробираясь по этому рукотворному лабиринту накануне побега, Лера благоговейно глазела по сторонам. Прав был Юрик - лодка казалась плавучим городом. Сколько же она могла вместить людей? И как капитан с командой не потеряются здесь? Ха! А она-то думала, что будет трудно найти, где спрятаться. Теперь осталось присмотреть уголок поукромней. В поисках убежища девушка инстинктивно продолжала спускаться вниз, с каждым пролетом глубже проникая в недра лодки.
        Наконец она нашла его за очередной массивной дверью с загадочной надписью «АСА». Застыв в дверном проеме и забыв про карту в опустившейся руке, Лера водила лучом фонарика по необъятному боку застывшего в чреве лодки механизма. Это был большой спасательный бот, изготовленный специально для субмарины такого класса, в экстренной ситуации способный вместить всю команду - без малого сто человек. Забравшись внутрь спасательного аппарата и оглядев каюту, Лера подумала, что здесь запросто могла бы поместиться их столовая в убежище.
        Внутри бота было тепло. Стоячий воздух уютно пах резиной. Бросив рюкзак у круглой двери, Лера пошла по каюте, оглядывая ряды сидений вдоль стен. Может быть, так выглядели вагоны метро, о котором рассказывал дед? Присев на одно из посадочных мест, девушка стянула ботинки с шапкой и легла на бочок, подложив под щеку ладони. Тут ее точно не найдут! Кому в начале путешествия может потребоваться спасательный бот?
        Несмотря на нервоз, вызванный дерзкой выходкой, уснуть удалось почти сразу - все-таки Лера еще была дома…
        Ее разбудил громкий хруст. Спросонья привстав на сиденье, девушка включила фонарик и огляделась. На первый взгляд каюта по-прежнему была пуста…
        - Эй, - шепотом позвала Лера. - Тут есть кто-нибудь?
        Глупый вопрос. Понятно, что есть, - кто-то же издает эти звуки. Неужели нашли?! Дед все-таки заподозрил неладное или Юрик заложил, приревновав Леру к опасному приключению? Или, что еще хуже…
        - Юрик, это ты?
        Тишина. Сбросив куртку, которой она укрывалась вместо одеяла, девушка быстро зашнуровала ботинки. Даже через толстые подошвы чувствовалось, как едва ощутимо вибрирует пол.
        Перестав суетиться, Лера облегченно выдохнула.
        Значит, она проспала отплытие и лодка уже в море. Вот и славно. Берег наверняка далеко, а это значит, что теперь уже поздно препираться с собственной совестью. Возвращаться из-за нее все равно никто не станет. И к тому же, никто не знал, что она пробралась на борт.
        Шевеление и хруст доносились от двери в каюту. Там, где был оставлен рюкзак. Лера подняла фонарь, и в луче света показался торчащий из раскрытого рюкзака белый пушистый зад. Толстый, похожий на вытащенного из земли червяка, лысый хвост энергично елозил по полу. Больше всего это напоминало…
        Лера чуть не заорала от ужаса. На оставшейся позади суше содержимое многочисленных складов привлекало в убежище полчища крыс, и девушка неоднократно с содроганием наблюдала, как Азат выжигает пищащую массу из огнемета.
        - А ну пошла, - неуверенно пробормотала девушка.
        Грызун не шелохнулся. Невидимые челюсти продолжали невозмутимо харчить Лерины запасы.
        - Кому говорю! - перехватив фонарь, Лера непослушными пальцами расшнуровала ботинок и, стащив его с ноги, запустила им в рюкзак.
        Послышался глухой удар, и высунувшееся из сумки существо издало громкий, угрожающий писк. От неожиданно резкого звука Лера дернулась и выронила фонарь.
        Убранный перед сном спасительный пистолет и рогатка, подаренная Юриком, остались все в том же рюкзаке. Отбиваться было нечем.
        - Мамочки…
        В сумраке сверкнули два глаза, красные, словно ягоды смородины. Подобрав фонарь, Лера попятилась, тщетно пытаясь найти выход из положения. Серый мародер находился как раз перед входной дверью бота, отрезая напуганной девушке путь к спасению. От обычной крысы он несколько отличался: уши и голова покруглее, морда не такая вытянутая. Хотя кто их знает, может, корабельные крысы (про них Лера неоднократно слышала) именно так и выглядят? Зверь пока не проявлял агрессии, но кто знает, чего от него ждать?
        - Брысь! - чувствуя, как губы начинают предательски дрожать, Лера топнула, от испуга сделав это ногой без ботинка, поэтому толстый шерстяной носок заглушил звук удара. - Ну, пожалуйста.
        В этот момент снова сунувшаяся в рюкзак крыса стала пятиться задом, и Лера увидела в ее зубах изрядно пожеванный план лодки. Беглянку словно водой окатили - без спасительной схемы она мгновенно заблудится в бесчисленных коридорах и, что еще хуже, обнаружит себя раньше времени. Хоть Лера и была уверена, что ее не ссадят, но все-таки решила подождать, пока судно достаточно углубится в море.
        И вот теперь какая-то хвостатая гадина все портит в самом начале пути! У Леры даже сбилось дыхание, настолько гнев пересилил страх. Подскочив к рюкзаку, девушка пнула взвизгнувшую крысу ботинком. Та отлетела к стене, выпустив недожеванную добычу. Девушка же опустилась на колени и, отложив фонарь, подняла план лодки, превращенный в бесформенные бумажные лохмотья. Ей стало так обидно, что к глазам подступили слезы. Лера подняла голову и посмотрела в ту сторону, куда отфутболила крысу. Та уселась на задние лапы и, привалившись к стене, положила передние на живот. За девушкой внимательно следили умные глазенки, под которыми словно антенны шевелились большущие усы.
        - Тебе грибов было мало? - всхлипнула девушка, позабыв про недавний страх. - Вот и перчатки испортила, чучело! Чего смотришь?
        Вспомнив о подарке Птаха, Лера судорожно выпотрошила рюкзак - Библия оказалась цела. Крыса продолжала сидеть молча, словно обдумывая, что ей ответить.
        - Как я без карты? - причитала Лера. - Дорогу сюда не запоминала, торопилась. А теперь и до туалета не дойду.
        - Пи! - невозмутимо донеслось от стены.
        - Конечно, - увидев, что крыса не собирается нападать, Лера немного успокоилась. - Сама, небось, каждый закоулок давно обнюхала.
        - Пи-пи!
        - Ну да, у тебя-то с этим проблем нет. А мне туалет нужен, понимаешь? Ту-а-лет!
        - Пи! - на мгновение Лере показалось, что зверек… кивнул.
        Прищурившись, девушка всмотрелась в сливающийся со стеной силуэт. Обитательница лодки была неподвижна, словно изучала незнакомое, невесть откуда взявшееся существо.
        - Ничего ты не понимаешь. Что, грибы понравились? - Лера вздохнула и просунула пальцы сквозь прогрызенные в мешке дырки. - Я их запасла, чтобы первые дни отсидеть. Теперь, похоже, придется кухню искать.
        Ссыпав остатки грибов на ладонь, Лера сунула один в рот, а другим поманила зверька.
        - Иди сюда, не бойся.
        Крыса по-прежнему была неподвижна, но девушка заметила, что усы-антенны зашевелились энергичнее.
        - Иди же. Ц-ц-ц! - протягивая руку, Лера поцокала языком. - Ты крыса или кто?
        Опустившись на все четыре лапы, грызун сделал несколько шагов к девушке, забавно виляя увесистым задом.
        - Давай, не трону я тебя, - стараясь придать голосу дружелюбности, пообещала девушка. - Извини, что поддала.
        Зверек, предварительно обнюхав ее руку, все-таки взял корешок и, усевшись на задние лапы, с удовольствием захрустел.
        - Но ведь нельзя же ломиться без стука, - продолжала Лера, а сама подумала, что ситуация как раз выглядит наоборот, и это она бесцеремонно вторглась на чужую территорию.
        - А есть тут еще такие, как ты? - стряхнув с ладоней крошки, спросила она.
        Расправившийся с грибом зверек неожиданно выдал длинную тираду, состоящую из писков различного тембра и длины. Прислушавшись, жующая Лера с удивлением отметила, что крыса меняет интонации, словно выражая какие-то свои вовсе не односложные мысли.
        - Есть хочется, - вздохнула девушка и оглядела каюту. - Не знаешь, где кухня? Может, удастся, чего-нибудь, стянуть.
        - Пи? - подала голос крыса и почесала острую мордочку.
        Еще раз, посмотрев на изжеванный план лодки, девушка стала натягивать ботинок.
        - Вот и я не знаю.
«Ионы во чреве китовом», - вспомнилась Лере таинственная присказка Птаха.
        Чем выше она поднималась, тем явственнее ощущалось присутствие других людей. Вот где-то по лестнице прогремели шаги, за очередной приоткрытой дверью кто-то щипал гитарные струны. Здесь разместилась калининградская группа, догадалась прошмыгнувшая мимо девушка. Крыса семенила следом.
        Неожиданно впереди послышался смех, и Лера сбавила шаг.
        - Хотите самый короткий? - поинтересовался невидимый за приоткрытой дверью кают-компании Азат. - Девушка спрашивает моряка: «Скажите, а море красивое?»
«Извините, - отвечает тот, - никогда не видел. Я - подводник!»
        Прозвучало несколько смешков.
        - А вот еще один, - притаившаяся Лера узнала веселый голос Савельева. - Аварийная ситуация. Подлодка лежит на дне, балласт продуть не удается. Командир берет
«каштан» и объявляет: «Ребята в отсеках, у меня для вас две новости, первая - плохая, вторая - хорошая. Начну с плохой: воздуха у нас на два часа. А хорошая: зато продовольствия - на семьдесят дней».
        Из-за двери снова донесся одобрительный хохот, и Лера призрачной тенью мелькнула в узкой полоске света, льющегося изнутри.
        - Какая огромная кухня! - не сдержалась она.
        В этот час пустые владения Бориса Игнатьевича произвели на девушку впечатление. Начищенные кастрюли и сковородки, развешанные над мойками и разделочными столами, рифленые трубы вытяжек и полки с тарелками… И все эти годы, что лодка стояла в убежище, никто не удосужился принести хоть чуточку этой красоты в столовую?
        И сразу заметила вместительную кастрюлю на огне, в которой что-то аппетитно шкворчало. Схватившись за крышку, тут же с шипением отдернула руку, закусив губу. Нашла тряпку, обернула ею ручку… В кастрюле пузырилось бурое варево непонятной консистенции, источающее такой восхитительный аромат, что Лера даже зажмурилась от удовольствия. Поиски ложки заняли чуть больше времени. Наконец, зачерпнув из кастрюли, девушка легонько подула на дымящуюся пищу. Только вот донести ложку до рта не получилось.
        - Было же ясно сказано, обед через два часа!
        Лера дернулась от неожиданности и, уронив ложку в кастрюлю, резко обернулась, встретившись взглядами с Паштетом и Треской.
        Отправляясь в поход, Борис Игнатьевич не мог не взять двух своих главных помощников. Низенький и полный Треска, прозванный так за недюжинную искусность в рыболовном деле, и долговязый Паштет, вытянутое лицо с орлиным носом которого было похоже на настороженную мордочку грызуна, были признанными мастерами поварского дела.
        - Едрить-мадрить… - вытаращил глаза Треска, чью небритую физию, увенчанную блестящей лысиной, обрамляли сальные нитки волос. - Лерка, ты, что ли?!
        - Женщина на корабле не к добру, чувак! - прогундосил славящийся суеверием Паштет, но напарник шикнул на него.
        - Тайком, что ли, пролезла? - прищурившись, догадался Треска.
        - Да, - испуганная девушка так вжалась в стол, что лежавшая в заднем кармане джинсов пудреница, с тревожным хрустом больно впилась в ягодицу. - Не сдавайте меня пока, хорошо?
        Парочка заговорщически переглянулась и скорчила садистские рожи.

* * *
        - Смотрите, какого зайца на камбузе поймали! Борис Игнатьевич, я ее первый заметил! - Паштет подтолкнул сопротивляющуюся Леру в кают-компанию.
        - Отпустите, дураки! - брыкалась в руках парочки пленница. - Больно же!
        - Иди-иди.
        - Здравствуйте, - ни кому не обращаясь, пробормотала Лера, не в силах поднять на сидящего во главе стола Лобачева испуганные глаза.
        - Чудо-юдо, мосальская губа! - удивленно выдохнул сидящий рядом с капитаном Тарас.
        - Ты?!
        - Я же говорил, не надо было пацанье у лодки в дозоры ставить, - хмыкнул Азат и отпил из жестяной чашки.
        - Простите, Юрий Борисович… - вконец растерявшись под многочисленными взорами, пролепетала Лера. - Понимаете, просто…
        - Понимаю, - сурово откликнулся Лобачев. - Не понимаю только, что мне теперь делать? Ссадить тебя на первой попавшейся суше? Или посадить в резинку и отправить на веслах назад? Ты хоть представляешь, как далеко мы уже ушли?
        Слушая перспективы своего возможно недалекого будущего, Лера почувствовала, как у нее задрожали колени.
        - Это тебе не прогулочный катер, а военный корабль, - продолжал сурово выговаривать капитан. - Ну, чего молчишь?
        - Не знаю, - Лера опустила голову и почувствовала, как по щекам мягким шелком скользнули волосы. «Сейчас лицо наверняка такого же цвета, как они», - отчего-то подумалось девушке.
        - А кто знает? Я? - устало спросил Лобачев. - Ладно, шут с тобой. Разворачиваться, ясное дело, нельзя, время потеряем. Володя, поколдуй со связью, может, удастся в убежище передать, чтобы Ерофеев не волновался. Боря, а ты не обессудь, - капитан посмотрел на сидящего тут же кока. - Раз уж такое дело, бери в помощники. Пристроить ее больше некуда, а на камбузе девчонке всяко спокойнее будет.
        - И чем мне ее занять? - развел руками Борис Игнатьевич.
        - Я готовить умею! - выпалила обрадовавшаяся Лера.
        - Это тебе не приманки из объедков для чудищ варганить, - авторитетно заявил Треска. - Тут, подруга, высокая кулинария! Искусство!
        - Котлеты поджарить? - огрызнулась Лера.
        - Ага, а сама трескаешь за обе щеки, - обиделся Паштет.
        - Ша, Федя! К плите я ее всяко не пущу, - Борис Игнатьевич оглядел собравшихся в кают-компании и, не увидев поддержки на прятавших улыбки лицах коллег, махнул рукой. - Ладно, шагай за мной.
        Пока Леру распекали в кают-компании, крыса дежурила снаружи у двери. Когда ботинки кока и девушки, которую отпустила расторопная парочка, вновь застучали по коридору, она тут же увязалась следом.
        - Это еще что?! - нахмурился Борис Игнатьевич.
        - Антисанитария, чуваки! - испуганно ахнул Паштет.
        - Она моя, - сразу соврала Лера, обрадовавшись, что забавный зверек вернулся. - Из убежища.
        - Ручная, что ли? - Треска подозрительно оглядел семенящего рядом зверька. - Что-то я там таких больших не видал.
        - Ага. Она просто много ест, - беззаботно пропела девушка.
        Борис Игнатьевич пробурчал что-то невразумительное - Лере удалось разобрать только про «лишний рот».
        - Классная кухня, - желая смягчить кока, сказала девушка, когда они вернулись в плавучее царство поварешек и кастрюль.
        - Не кухня, а камбуз, - возмущенно поправил Борис Игнатьевич. - Будто не с моряками всю жизнь прожила! Кухня! Еще гальюн «туалетом» назови… Значит, так. Готовить у меня уже есть кому, посуду лучше тоже не трогай… брысь! Там не доварилось еще. А вот по части уборки народу не хватает.
        - Ну вот, - разочарованно застонала Лера, увидев довольные ухмылки Паштета и Трески.
        - Цыц! На флоте до любого чина дослужиться надо, а ты, стало быть, с юнги начинаешь. Так что - есть к чему стремиться. Сейчас же и приступай. Держи ключ от шкафчика, в нем швабра с ведром лежат. Да смотри: потеряешь - новый заставлю сделать. Сдавать будешь каждый вечер после ужина.
        Борис Игнатьевич скептически оглядел джинсы девушки и высокую, обтянутую тельняшкой грудь, над которой из выреза выглядывали острые ключицы.
        - Что касается одежды, носи что-нибудь посвободней. Дырки на штанах зашей. А лучше поищи себе комбез в кладовке. В личном составе одни мужики, а у них по этой части нервы не железные.
        - Ну, буду я раздутая, как пузырь, что они там себе, остальное не додумают? - подначила начальника Лера.
        - Додумают или не додумают, то не твое дело. Делай, как сказал. Одежду и исподнее всегда сама стирай, в прачечной оставлять не советую. Пряталась-то где?
        - В спасательном боте.
        - Можешь в любую свободную каюту перебираться, какая понравится. А что до нее, - Борис Игнатьевич безжалостно ткнул пальцем в испуганно съежившуюся крысу, - чтобы духу этой твари на камбузе не было, ясно? Это в первый и последний раз. У меня весь паек по суточным расписан - талмуд потолще «Войны и мира». Каждая крупинка на счету! И это еще не говоря про чуму…
        - Какую чуму? - испугалась Лера.
        - Которую она разносит! - кок прицелился пальцем в лоснящегося и совершенно очевидно здорового зверька.
        - Она не будет чуму разносить. Она себя будет хорошо вести, обещаю, - вздернув подбородок, захлопала глазками Лера.
        - Ну, счастье ее, если так. Иначе - пришибу, - веско подытожил кок. - А теперь брысь! У меня еще обед не готов.
        Благодаря указаниям Бориса Игнатьевича, Лера быстро нашла палубу, на которой находился склад. Точнее, даже не склад, а гигантский ангар, плотно заставленный всевозможными контейнерами, ящиками, да и бог весть чем еще. Плотно пригнанные друг к другу емкости в некоторых местах расступались, образуя что-то вроде узких коридоров. Пахло деревом, машинным маслом и перегаром. Перегаром?..
        - Бывала уже тут? - наклонив голову, она посмотрела на спутницу.
        - Пи!
        Сжав выданный коком ключ в кулаке, Лера последовала за уверенно семенящим зверьком. Разыскать вытянутый металлический шкафчик с несколькими горизонтальными вентиляционными отверстиями не составило труда, и девушка уже вставила ключ в замок, чтобы открыть дверь, как неожиданно крыса, воинственно пискнув, исчезла среди ящиков.
        - Ты куда? - позабыв про свое задание, девушка побежала вслед за сорвавшимся зверьком.
        Вскоре впереди из-за ящиков послышались возня и знакомый переливчатый матерок.
        - Э, ушастая! Это мой носок! Вот я тебе сейчас… А ну, назад! Стой, кому говорю! Ишь, чертяка!
        Свернув на очередном повороте, Лера так и замерла на месте. А в следующий миг выдохнула:
        - Дядя Миша?!
        - Лерка?! - Батон даже забыл про крысу, которая вместе с носком спряталась в ногах у девушки.
        - Но вы же отказались плыть? - Лера все еще не верила своим глазам.
        - Передумал, - лениво бросил охотник. - А вот ты чего здесь делаешь?
        - Борис Игнатьевич за шваброй послал, - Лера пожала плечами. - Убираться заставили.
        - От охотника на мутантов до уборщицы за сутки! Шустро двигаешься по карьерной лестнице, - дядя Миша отсалютовал початой бутылкой сивухи и сделал большой глоток.
        - Опять пьете? - нахмурилась Лера.
        - Не грузи, - рыкнул Батон, но по всему было видно - он искренне обрадовался девушке.
        Охотник расположился с комфортом. Подойдя ближе, Лера с любопытством оглядела убежище своего наставника. Среди огромных ящиков была втиснута небольшая брезентовая палатка, над входом в которую тускло светил фонарь «летучая мышь». Из-под края полога торчал вытянутый сверток, и девушка сразу узнала зачехленный приклад СВД. Набитый всевозможными ловушками и манками рюкзак тоже был здесь. Застигнутый любопытной крысой, Батон с невозмутимостью домохозяйки развешивал дырявые носки на веревке, протянутой между ящиками в двух метрах над полом.
        - Вы для этого всем про свою вылазку говорили, чтобы незаметно исчезнуть? - догадалась Лера, внутренне ликуя от того, что встретила родное лицо.
        - Ясен пень, - дядя Миша снова принялся за носки. - А тебя-то Ерофеич как отпустил?
        - Я ему записку написала, что с вами ушла.
        - Вот это я понимаю, срослось! - раскатисто захохотал Батон. - Сбежавшая невеста, блин! Гляжу, подругу себе уже нашла. Носок верни, Чучундра! И учти, будешь бузить
        - вздрючу! Я на твое семейство столько живности переловил - у буренки шерсти на заднице меньше!
        - Чучундра - это разновидность? Вы знаете, что это за зверек? - отобрав у разочарованно пискнувшей товарки добычу, Лера вернула носок дяде Мише. - Белая крыса, да?
        - Крыса?! - фыркнул тот. - Мышь это, самая обыкновенная. Только отожравшаяся. А Чучундра - просто кликуха, и все.
        - Никогда не видела мышей.
        - Надо же когда-то начинать, - подметил Батон и приложился к бутылке.
        - Откуда она здесь?
        Охотник пожал плечами:
        - Шут его знает. В старину на атомных подлодках всегда белых мышей держали. Чья-нибудь пра-пра-правнучка, наверное.
        - Они добрые? - Лера с любопытством разглядывала жавшегося к ботинку зверька.
        - Это смотря как себя вести будешь, - ответил дядя Миша и нахмурился. - Только дверь на ночь запирай, а то ненароком пальцы обгрызет… Да шучу, шучу! - засмеялся он.
        - А почему вы не со всеми?
        - Гонцы залетные мне не нравятся. Хоть ты тресни, нечисто что-то тут, - прекратив возиться с бельем, нахмурился Батон. - А от рож этих калининградских вообще кулаки чешутся. Последить за ними решил. Так что я как-нибудь сам здесь, привычней это для меня. Чем меньше буду перед глазами мельтешить, тем лучше.
        - Зачем им в Антарктику? - к своему стыду, Лера только сейчас поняла, что совершенно не знает цели экспедиции.
        - Вирус, говорят, там какой-то есть, - ответил Батон и вкратце пересказал суть собрания в Пионерском убежище.
        - Думаете, у нас получится? - спросила девушка, когда он замолчал и снова приложился к бутылке. - Вот было бы здорово!
        - Черт его знает, - охотник зашуршал ладонью по небритой щеке, - что там у калининградских этих на уме. Ты с ними, это, ухо востро держи и не болтай особо. Я этот вопрос по-своему провентилирую.
        - Как?
        - Буду шпионить, ясен пень!
        - Вы им не верите?
        - Я давно никому не верю, - ответил Батон, задумчиво смотря перед собой. - Кроме тебя, разве что.
        - А скоро мы доплываем?
        - Ну, мать, ты даешь! - захохотал Батон, и Лера в очередной раз за день почувствовала, как у нее запылали уши. - Как же ты операцию-то готовила, а? Несколько месяцев плыть, лисенок. Всю лодку вдоль и поперек отдраить успеешь, да еще и по винтикам перебрать.
        - Несколько месяцев… - прошептала поежившаяся девушка. Только сейчас она по-настоящему начинала осознавать, во что ввязалась.

* * *
        Когда-то, чуть менее века назад, где-то на Балтике затопили тысячи тонн химического оружия Вермахта. Таким незатейливым способом страны-победительницы решили покончить с опасным наследием Третьего Рейха. Ни сил, ни желания решать проблему у них не было - и они просто отписали ее своим потомкам.
        Соленая морская вода разъела металл.
        Смертоносная отрава стала насыщать воду. Особенности течений не давали отравленной воде идти дальше мыса Таран и города Янтарного, поэтому тем, кто выжил в Пионерске, ядовитые туманы с моря были не страшны. Но лодка неумолимо приближалась к границам зараженной акватории, которая начиналась за мысом, к юго-западу от нынешнего курса.
        На фоне кроваво-алого неба, подкрашенного фиолетовыми мазками облаков, вздымался громадный черный силуэт.
        - Это еще что такое? - пробормотал приникший к окулярам бинокля Лобачев.
        Напитанный солью ветерок щекотал лица собравшихся на палубе людей.
        - Не знаю, - Азат, прищурившись, всматривался в горизонт. - Хрень какая-то.
        - «Д-6» это, - поднявшийся на палубу Савельев натянул шапку на уши. - Мне еще отец про нее рассказывал.
        - Кравцовское месторождение? - Лобачев снова приник к биноклю. - Оно же на востоке. Ты точно курс проверил?
        Стоящий рядом Тарас кивнул.
        - Значит, снесло. Разрешите? - Савельев взял у капитана бинокль. - Можно высадиться, поскрести по сусекам. Насчет топлива, например.
        - Топлива, - усмехнулся Лобачев. - Атомную лодку сырой нефтью заправлять собрался?
        - Для бота! Или там для генераторов переносных, - нашелся Савельев.
        - Все равно по пути, - капитан отобрал у помощника бинокль. - Может, живой там кто? Скорость?
        - Пять узлов.
        - Увеличить до семи, - Лобачев оглядел небо. - Глядишь, до захода солнца успеем.
        Вечерело. Надувные лодки одна за другой плюхались в воду.
        - Заброшенная она, - разочарованно протянул Савельев, оглядывая массивный остов платформы, изъеденный бурой ржавчиной и оплетенный вьющимися побегами мясистых водорослей. - Зря народ гоношили.
        - Не хоронись раньше времени, - посоветовал Тарас и первым спустился в неустойчивую лодку.
        Гребли осторожно, плавно погружая короткие весла в окружающую станцию вонючую нефтяную пленку.
        - Эй, на платформе! - подняв мегафон, сказал Лобачев. - Есть кто-нибудь?
        Тишина. Эхо усиленного мегафоном голоса, несколько раз отскочило от стен внутри станции и, наконец, где-то спряталось.
        - Нужно лестницу найти, - в своей манере прищурился, оглядывая строение ритмично гребущий Азат.
        - Что бы мы без тебя делали, - беззлобно поддел сидящий позади Савельев.
        Вереница лодок стала огибать остов платформы.
        - Твою ж!.. - не сдержался первым повернувший за угол Тарас.
        С другой стороны к основанию платформы тросами была прикреплена оскалившаяся в немом рыке туша тюленя, настолько огромного, что находящиеся в лодках поначалу приняли ее за останки кита.
        И только невыносимая нефтяная вонь забивала трупный смрад, который источала гигантская туша.
        - Это ж какая силища нужна, чтобы такую башку свернуть! - пробормотал сидящий в одной из лодок Батон, оглядев тюленя взглядом матерого охотника.
        Незаметно отсиживаться в трюме у старого охотника получилось всего несколько дней. В очередной раз сцепившись с зеленым змием, он обнаружил, что окончательно истощил свой запас сивухи. Отправившись за догоном на пьяную голову, Батон, естественно, заблудился в коридорах лодки и наткнулся на Тараса.
        - Едрить-мадрить! Ты же плыть не хотел, - обалдел от встречи старпом, а потом усмехнулся: - Сначала Лерка, потом ты. Если еще зайцы прячутся, так пусть уж сразу выходят.
        - Больше никого, - икнул Батон, наваливаясь спиной на стену. - Не шибко я пришлым верю.
        - Опять двадцать пять! Нам тут только игры в шпионов не хватало.
        - Не вяжется у меня с ними, и все тут, - упрямо качнул головой Батон. - Жопой чую…
        - А почему бы тебе просто не поверить, что мы реально можем помочь? Или ты уже окончательно доверять разучился?
        - Ладно, просто не обращайте на меня внимания, и все, - вяло отмахнулся Батон.
        - Как знаешь. А здесь-то чего забыл?
        - Да вот, насчет самогончика интересуюсь, - охотник с ухмылкой почесал небритую щеку.
        И вот теперь он сидел в одной из лодок, с удовольствием подставляя лицо соленому ветру. А вот Леру, как та ни просилась с остальными, оставили на подлодке.
        - Эй! По днищу что-то стукнуло, - неожиданно привстал со своего места Савельев.
        - Еще чего придумаешь? - отозвался гребущий Азат.
        - Говорю тебе…
        Внезапно по левому борту поверхность пленки вздыбилась, и над головами плывущих поднялось нечто бесформенное, в центре которого с низким клокочущим звуком раскрылось широкое отверстие, похожее на пасть. Лодка покачнулась, чуть не вытряхнув орущих людей за борт. Не расстающийся с винтовкой Батон, мгновенно среагировав, вскинул ее к плечу. Грохнул выстрел. Пуля прошла навылет, не причинив ожившей массе вреда.
        - Охренел?! - закричали из-за спины чудовища. - Ты Михалычу чуть башку не снес!
        Вокруг лодок пленка волновалась, вспучивалась, клокотала. Поднялась суета. Загрохотали автоматы. Кто-то вывалился за борт, но его тут же потащили обратно за шкирятник.
        - Тяните! Тяните меня!!! - орал отчаянно барахтающийся в топливе мужик. - Меня что-то за ноги схватило!!!
        Весла лихорадочно пенили нефть.
        - Выгребай! Выгребай!
        - Э! Мужики, харэ буянить! Хто тут дисциплину хулиганит?! - над водой разнесся хриплый, искаженный динамиком голос. Бахнул дуплетный выстрел. - Ну-ка пугачи убрали, живенько!
        С подветренной стороны к станции приближалась дрейфующая моторная лодка, в которой, побросав весла, стоял высокий бородатый мужик в камуфляжном ватнике и ушанке с красной звездой. В одной руке он держал двустволку, другой прижимал ко рту мундштук жестяного рупора.
        - Ты кто такой? - проорал Тарас.
        - Тутошний я, - отозвался стоявший в лодке мужик. - Еще раз, для тех, хто у бронепоезде, - оружие не применять!
        - Тут в воде хрень какая-то! - Батон указал стволом винтовки за борт.
        - Та не хрень це, а Солярик, - откликнулся приближающийся мужик, по-прежнему не опуская ружья. - А то шо он на вас полез сначала, так вы, хлопцы, не серчайте: не любит он чужих, не любит. Ну, здорово, здорово!
        Мужик кинул в бугрящуюся пленку несколько рыбин, которые достал со дна моторки. Нефть благодарно забулькала. Потом лодочник, отложив громкоговоритель, начал усиленно грести, в то время как все недоуменно переглядывались.
        - Какой такой Солярик? - громко спросил Савельев и тихо добавил, так, чтобы было слышно только соседям по лодке: - Съехал от одиночества мужик, уже топливо по имени называет.
        Азат хохотнул.
        - Та живэ тут такой товарищ, рокив через пять появился после Гаплыка, - продолжал приближающийся одиночка. - Несколько наших завалил, но потом успокоился. Буровики со временем кто от чего передохли, я туточки водин остался.
        Сидящие в лодках люди с опаской косились на изредка взбрыкивающую пленку.
        - Кравцовское месторождение ведь на востоке было? - спросил Лобачев.
        - А то ж, - кивнул мужик. - Рокив семь назад сносить стало. Потихоньку так, я сперва и не заметил.
        - Как звать-то тебя? - поинтересовался Тарас.
        - Палычем, - отозвался мужик и опустил ружье, указывая на атомоход. - А вы с такой махиной откель будете?
        - Мы из Пионерска, - ответил Лобачев. - Уходим в автономное плавание.
        - Тудыть вас растудыть! - Палыч бросил рупор на дно лодки. - А я думал, там и нет-то ужо никого.
        - Да вот, с грехом пополам пересидели двадцать годков.
        - У нас научная экспедиция, - вклинился Савельев. - В Антарктику.
        - Дело ваше. Хотя чего еще в мире научного остаться могло - в ум не возьму. А тута чого хотели? - мужик кивнул на опутанную водорослями станцию.
        - Думали просто посмотреть - вдруг кто живой остался? А еще вопрос по топливу провентилировать.
        - Остался-остался. Из топлива же тут зараз только Солярик, - Палыч шмыгнул носом и багром подтянул свою лодку к спускающейся к воде лесенке. - Ладно, залезайте! Со жрачкой точно допомогу. Видите, какой у меня тута гэкспонат? Солярик притащил. Я ж того мяса вовек не осилю, та и тошно вже. Вот, плавал сети ставить - рыбки захотелось.
        - А водоросли? - лодка с членами калининградской группы подгребла к станции, и Марк с любопытством размял пальцами свисающую с верхнего яруса мясистую плеть. - Съедобны?
        - На бинты добре годятся. Да иногда горилку закусить, - Палыч привязал лодку к ржавым перилам. - С горшка потом, правда, не слезть…
        - И почему же тебя Солярик этот с остальными не порешил? - поинтересовался Ежи, когда часть команды перебралась на станцию и принялась сгружать мешки с вяленым мясом на лодки, которые переправляли их на «Грозного». А там за провизию уже принимались Паштет с Треской под бдительным надзором Бориса Игнатьевича. В довесок Палыч с легкостью расстался с дюжиной огнеупорных костюмов, обязательных на каждой буровой. - Кстати, и почему именно «Солярик»?
        - Да потому шо вин как есть соляра! Думал я ж на эту тему, крепко думал. Не-е, я вже его не боялся, як поначалу, - Палыч запустил пальцы в бороду. - Понимаешь, времени ж дуже много прошло.
        - И?
        - Шо «и»? Вот, я так разумию. Дети то ж хулюганить по глупости любят, но таки ж не со зла, а по глупости малолетней. А як подрастут, так и думать начинают о том, шо робят. Може Солярик постарел? Ничего нам с ним от жизни вже не трэба. Он один, я один. Так и уживаемся. Привязался я к нему, та и он ко мни, видать, тоже.
        - Разумные горюче-смазочные материалы? - усмехнулся Савельев. - Это же невозможно!
        - Усе относительно, як говорил старина Енштейн. Чому ты решив, шо всяка жизнь возможна только на основе белковых соединений? Колы хочешь знать, возникновение жизни на нашей планете - це ваще парадокс. Теоретически, у такых вот условиях, у которых существуе универсальный растворитель - вода, та ще агрессивная атмосфера,
        - жизнь зародиться не могёт. Но ведь зародилась!
        - Да ты батя, философ! - присвистнул Тарас.
        - А то ж, - гордо кивнул Палыч.
        - Слушай, а чего тебе тут прозябать? Айда с нами! - предложил Савельев.
        - Ни-и, хлопцы, - обитатель станции с мягкой улыбкой покачал головой. - Нечего мне там за горизонтом смотреть, да и Солярика не оставлю. Плывите же с богом.
        - Как знаешь, - пожал плечами метеоролог.
        - Хлопцы, не серчайте, - спохватился Палыч, - но мени вам окромя тюленины да горилки предложить нема чого.
        - Не волнуйся, мы погрузимся и в путь. Время поджимает, - сказал Лобачев. - А тебе продуктов и чая оставим.
        - Чаек - це добре! - мечтательно протянул Палыч. - Рокив сто не пивав!
        - Дед, а как ты вообще в такой вонище-то живешь? - прокашлялся Савельев.
        - Дык кому вонища, а кому и благоухание райских кущей! - усмехнулся Палыч. - Не дуркуйте, хлопцы, я усю жизню на буровых!

* * *
        - Дядя Миша, а вы чего не ужинаете? - Лера вышла на палубу и, поежившись, потуже запахнула ватник. - Остынет же.
        - Не хочется пока. Оставь мне там чего-нибудь, потом пожую.
        - Хорошо, - девушка кивнула, хотя сидящий к ней спиной охотник не мог этого видеть, и заправила за ухо мятущуюся на ветру прядку волос. - А что вы делаете?
        - Рождаюсь я, Лерка. Заново, - помолчав, загадочно отозвался тот, вдыхая щекочущий легкие соленый морской воздух. - Ты там внизу скажи, чтобы пока нырять не вздумали. Я еще подышу, пока в отравленную зону не вошли.
        - Не простыньте, - Лера исчезла за дверью рубки.
        - Не боись.
        Батон сидел на спине идущей лодки, скрестив ноги по-турецки, и задумчиво смотрел на алую полоску между небом и водой. Изредка он оборачивался, вглядываясь в чернильные сумерки за кормой, в которых уже совсем растворился остов платформы
«Д-6».
        В рубке снова открылась дверь, и по палубе дробно застучали ботинки.
        - Я же тебе сказал… - начал, не оборачиваясь, охотник.
        - Батон, спускайся скорее вниз! - на ходу заорал Азат. - У капитана приступ!
        Глава 5
        ПАЛАЧИ
        - Ты видел у него пистолет?! - орал Тарас, тряся старшего механика Вадима Колотозова за грудки. - Он брал с собой пистолет, я тебя спрашиваю?!
        - Да не знаю я! - голова парня болталась из стороны в сторону, словно бубенчик на узде. - Говорю ж, не видел!
        - Я ведь предупреждал! Предупреждал, что в проливе может случиться! Предупреждал, нет?!
        - Предупреждал-предупреждал…
        - И что ты сделал? Ничего, твою мать?! А ты, плешивый зад, - разбушевавшийся старпом переключился на подбежавшего Батона. - Какого хрена на палубе медитировал?
        - Громкость убавь! - огрызнулся охотник. - Что с ним?
        - Попробуй угадать!
        - Я в машинном застрял, - пытался оправдываться болтающийся в тисках Тарасовых лапищ Колотозов.
        - Знаешь, где я видел твое машинное?! Если с ним что-то случится, без него мы эту бандуру не сдвинем, слышишь, ты?! - продолжал орать старпом. - Нам на него даже дышать нельзя! А-а, иди ты…
        Отбросив Вадима, Тарас замолотил кулаком в дверь.
        - Юра, я тебя по-человечески прошу! Ты только это, не дури, слышишь меня? У тебя жена и двое детей… Нам до Антарктики по-любому доплыть надо. Юра, ты там?
        - А где ж еще-то? - попытался пошутить Савельев.
        - Заткнитесь! - шикнул Тарас и приник ухом к двери. - Юрка? Отзовись!
        - Все со мной в порядке, - до застывших в коридоре людей донесся тихий голос капитана. - Просто дайте побыть одному.
        - Ты вооружен?
        - Нет у меня ничего, - устало ответил Лобачев. - Нервы команде не трепли. Сам выйду. Потом.
        - Ты это, - сбавил обороты старпом и, отпрянув от двери, попросил: - Зови, если что, в общем.
        - Дядя Тарас, что с капитаном? - глаза притаившейся в сторонке Леры были полны тревоги. - Он заболел?
        - Что-то вроде, - буркнул выпускающий пар мужик. - Ты чего здесь?
        - Кричали, вот и пришла, - просто ответила девушка. - Может, ему лекарства какого принести?
        - Нету от этой болезни лекарства, дочка.
        - Но, может…
        - Шла бы ты к себе, Лерка! - повысил голос явно чем-то терзаемый Тарас. - Нечего тут смотреть.
        - Хорошо, - девушка оробела. - Только не сердитесь.
        - Это ты не серчай на меня, дочка, - старпом потрепал Леру по голове. - Взвинченные мы просто все. Тяжелый отрезок сейчас будет.
        - Какой?
        - К Датским каналам подходим, - ответил Тарас и, повернувшись обтянутой тельняшкой могучей спиной, загремел сапогами по коридору.

* * *
        Когда снаружи полился заунывный вой противовоздушной тревоги, устроившийся в будке охранник, крепкий мужик лет тридцати, отчаянно воевал с кроссвордом.
        - Полевой цветок, пять букв, - пожевывая кончик ручки, сосредоточенно бормотал он.
        - Первая «и», последняя «и»… хризантема, что ли? Нет, не подходит…
        Донесшийся звук заставил отвлечься от газеты и настороженно поднять голову, словно гончая из травы. Еще несколько секунд потребовалось на то, чтобы идентифицировать разливающийся над городом сигнал. Учения? Все-таки близкое расположение базы ВМФ… Но с какой стати? Да и в новостях бы предупредили… Но на душе становилось все тревожней. Охранник достал из нагрудного кармана формы телефон.
        - Миша… мы в зоопарке, - из трубки послышался напуганный голос жены. - Народ как с ума сошел, сирены орут! Это не учения, не знаешь? Дима, отойди от клетки!
        Точно, они же собирались сегодня в зоопарк. Вторую неделю сынишка просился посмотреть на томящихся в клетках зверюшек, а он все никак не мог найти время. Вот и сегодня, как назло, захворавший напарник попросил подменить. Выполнять отцовское обещание отправилась жена.
        Снаружи гулко грохнуло. В дрогнувшей подземной парковке моргнул и погас свет. Тяжелый, зловещий звук отдаленного взрыва не оборвался, а стал, медленно меняя тембр, превращаться в нарастающий размеренный вой.
        Его учили не тушеваться в критических ситуациях, и теперь он сохранил четкость мыслей. Железные пальцы с такой силой вцепились в мобильный, что чуть не смяли его.
        - Женя, слушай меня внимательно… - сказал он осипшим голосом. - Нужно убежище…
        Вмурованная в грунт бетонная коробка парковки начинала потихоньку дрожать. Словно встревоженная стая птиц, загалдели сигнализацией плотно забившие все пять этажей машины.
        - Не слышу! Что? Что нам делать? Я не зн… - мобильник неожиданно замолчал, безжалостно отрезая причитания мечущейся где-то в центре города жены.
        - Женя! Женечка!! Дим… Слышите меня!? В подвал бегите! Спрячьтесь куда-нибудь! - в бессильном отчаянии орал в навсегда отключившийся телефон человек. - Гады-ы!
        Шваркнув мобильник об пол, он выскочил из будки и, гремя ботинками, побежал к шлагбауму у въезда, над которым была поднята створка ворот. Сирена стихла. В какофонию заполнивших улицу звуков вплетались крики мечущихся в панике людей, детский плач, угрозы и звон бьющегося стекла. Над головой, хлопая крыльями, неслись птицы. Из двора ближайших новостроек раздавался тоскливый собачий вой - словно по умершему хозяину, бездомный пес выл по всему погибающему человечеству. Потом эту собачью поминальную песнь разорвал выстрел, раздавшийся из районного отделения милиции.
        Лицо застывшего у въезда на парковку охранника, высушивая слезы с небритых щек, лизнули первые струйки теплого воздуха. Через несколько мгновений они превратились в стремительно несущуюся неистовую и все испепеляющую волну жара. В запасе оставалось всего несколько секунд. Влетев в будку, Михаил что есть силы замолотил по рычагу опускания ворот, но вышедший из строя электронный механизм отказывался подчиняться. Снова кинувшись назад, охранник попытался вручную побороть заклинившую створу, подпрыгнув и повиснув на ней…
        В этот момент находящийся через дорогу многоэтажный дом вздрогнул от чудовищного толчка ударной волны и жалобно зазвенел лопнувшими стеклами. Понимая, что уже не успел, Михаил метнулся по покатым пролетам вниз. За его спиной вздымались и стонали автомобили, которые яростно расшвыривала достигшая стоянки атомная стихия. Поделенный на этажи бетонный короб ходил ходуном, с потолка струилась щебенка. Ослепленный и оглушенным случившимся человек остервенело бежал вперед, чудом не оказавшись придавленным прокувыркавшимся над головой автомобилем, смятым, как пивная банка.
        Оказавшись на последнем этаже, он рванул в дальний угол и забился в проем между
«лэндкрузером» и перевернутым на бок прицепом от мотоблока. Действуя по инструкции на случай столкновения с ударной волной, съежившийся на полу охранник закинул руки за голову и, зажмурившись, разинул рот в беззвучном крике.

* * *
        Когда закончились последние слезы, Михаил машинально принялся за работу. Военное прошлое и нудные лекции по технике выживания в зоне ядерного взрыва, прослушанные сто лет назад в учебке, диктовали, что делать. От мысли, что он в одно мгновение лишился семьи и будущего, жить не хотелось, но перештопанное мясорубками горячих точек сознание приказывало бороться.
        Первое: Пометить свое убежище, чтобы нашли спасатели…
        Слава богу, работал фонарь. На пятом и четвертом этажах обстановка казалась нетронутой, и, если бы не погасший свет, можно было подумать, что ничего не произошло. Привычные ряды перетасованных между собой иномарок, воздух с привкусом бензина… Охранник медленно поднимался, настороженно вслушиваясь в гулкое эхо от собственных шагов.
        На втором этаже воздух стал более тяжелым и горячим. Многие машины лишились стекол и были беспорядочно сдвинуты со своих мест. Когда он подходил к подъему на первый этаж, жар стал таким нестерпимым, что пришлось повязать лицо шарфом.
        Головешки, которые несколько часов назад были автомобилями, еще тлели, покрытые щелкающей окалиной. Под каблуками хрустел обугленный, перемолотый пожарищем мусор из выпотрошенных, разметанных остовов.
        Часть входа на парковку обвалилась. Приближающийся к своей развороченной будке мужчина наконец догадался, что массивная глыба, словно пробка, плотно закупорившая собой выезд на улицу, - перевернутая на бок маршрутка, ударной волной воткнутая в ангар колесами внутрь.
        С трудом протискиваясь мимо почерневшего остова «газели», мужчина изо всех сил старался не глядеть внутрь. Дрожащей рукой, которая сжимала красный маркер, накарябал на продавленной крыше маршрутки: «Помогите, я здесь!» Быстрее… Каждая секунда вне укрытия увеличивала риск схватить смертельную дозу. Оборачиваться и смотреть на город, мгновенно превратившийся в огромную братскую могилу, не хотелось. Тишина - страшная, небывалая - бетонной плитой придавила мертвый город. Ни шума улицы, ни привычной полуденной суеты, ни детского смеха. Ничего. Кладбище.
        А вдруг он остался один? Один-единственный человек во всем в одночасье рухнувшем мире?.. Так, первые признаки паники. К чертям! Едем дальше…
        Вернувшись, охранник тщательно забил узкую щель между «газелью» и стеной чем попало. Затем снял с себя одежду, покидав ее на пол, - за короткий промежуток времени, что он был снаружи, на ткань могли осесть радиоактивные частицы. Все открытые участки тела нужно сполоснуть водой.
        В ящике рабочего стола, рядом с «дошираком», томилась наполовину пустая бутылка
«Ессентуков». Мало, но все-таки. Да и лапшу можно съесть, завтра все равно никто не придет. Чайник только не вскипятить теперь. Значит, будем по старинке - на огне.
        Чтобы достать нужное количество воды, Михаил спустился на третий этаж, где машины более-менее уцелели, и, вооружившись дубинкой, под разноголосый клекот сигнализаций стал методично лупить по стеклам, тщательно обшаривая салоны, в которые уже никто никогда не сядет. Ему повезло: в паре иномарок оказалось несколько бутылок с водой и пузатая банка с какой-то светло-зеленой химией, которую на английском называли «зеленый чай», а в потрепанной «пятерке» - небольшая алюминиевая канистра, на дне которой что-то плескалось. А вот стоящая на четвертом этаже «нива» с прицепом оказалась самой настоящей сокровищницей. Видимо, ее владелец собирался на рыбалку или в поход и запасся всем необходимым заранее. Поначалу не поверивший своему счастью уцелевший человек мысленно поблагодарил неожиданного благодетеля.
        Мешок консервов и несколько палок «одесской» колбасы; две пары резиновых сапог; теплые армейские комбинезоны с ватниками; прочный американский рюкзак на пятьдесят литров; брезентовая палатка. Удочки, конечно, бесполезны, а вот толстой леске вполне можно найти применение. Плюс - мощные походные фонари с комплектом батареек, огниво, несколько литров средства для розжига, два мешка угля, саперная лопатка, несколько ножей… Обрадованный неожиданной удаче, Михаил провозился с
«Нивой» допоздна.
        Поскольку в машине при его немаленьком росте спать было неудобно, ночевал он в палатке, под прикрытием забившегося в дальний угол «лэндкрузера». Перед этим, правда, пришлось потратить какое-то время на усмирение противоугонок, вой которых изрядно действовал на нервы. Инстинкт самосохранения подсказывал: раз пятый этаж самый глубокий - значит, самый безопасный.
        На следующий день его разбудили крики. Обрадовавшись, что стоянку обнаружили спасатели, Михаил заторопился было наверх, но, разобрав, наконец, смысл составляющих крики слов, в ужасе замер на площадке третьего этажа.
        - Юра, Миша-а… - взывал срывающийся на рыдания и всхлипы тоненький женский голос. Слышался слабый стук кулачков по крыше маршрутки. - Андрей Ефимович, это вы написали? Тут есть кто-нибудь? Помогите!
        Охранник узнал голос. Это была Зина, молоденькая продавщица из киоска через дорогу, в котором вечно скучающие на посту охранники парковки регулярно затаривались кроссвордами и глянцевой дребеденью с голыми девицами.
        Открывать было страшно. За прошедшие сутки радиоактивное облако должно было полностью сгуститься над местом взрыва. Все, кто находился снаружи, были обречены на страшную смерть от радиации. И зачем он только сделал ту надпись? Ведь она могла привлечь не только спасателей, но и пораженных облучением горожан, которым уже ничем нельзя помочь. Спасательная бригада по-любому бы проверила стоянку, привлеченная остовом перевернутой маршрутки.
        И он не впустил девушку.
        Тук…
        - Ау-у! Тут есть кто-нибудь? Пожалуйста, помогите, Богом прошу…
        Тук-тук!
        Охранник нарочито громко - чтобы заглушить слабеющие крики и негодующий внутренний голос - звенел банками с тушенкой и другой жестяной утварью, механически сортируя содержимое «нивы». Он действительно не мог ей помочь. Не мог! Не мог?..
        К вечеру мольбы постепенно стихли.
        Постояв некоторое время перед маршруткой и убедившись, что с той стороны действительно не доносится никаких звуков, Михаил решился выйти посмотреть. Все-таки, как-никак, изредка перекидывались парой слов. Если умерла, нужно хоть похоронить по-человечески, чтобы собаки не разодрали. Лопата, опять же, имеется…
        Зины на улице не оказалось. Сигнальную надпись на крыше «газели» полностью скрывали под собой бурые потеки, к которым прилипла пара ногтей с потрескавшимся лаком и длинная прядка русых волос. От входа через дорогу, в сторону выжженного сквера, тянулся прерывающийся кровавый след.
        С того самого дня он и начал пить. Найденные в прицепе «Нивы» два непочатых ящика водки были бережно переправлены в квартиру-палатку. Теперь в привычные походы за содержимым автомобилей его всегда сопровождала бутылка. Еще в учебке им вдалбливали, что спирт частично снимает воздействие радиации на организм. Сначала Михаил прикладывался помаленьку, а потом стал отчаянно нажираться, еле добираясь до палатки, либо просто засыпая на том месте, где водка играючи дергала за выключатель мозгов, на какое-то время притупляя теснящуюся в груди боль от утраты семьи и мира.
        На шестой день его нашли - в беспамятстве распростертым на полу четвертого этажа.
        - У меня один! - подозвала троих спутников высокая фигура в длинном плаще с накинутым на противогаз капюшоном.
        - Живой?
        - Сейчас посмотрим, - встав на одно колено, человек потрогал пульс. - Ага. Пьяный в салат!
        - Харя, осмотрись тут быстренько, мало ли кто еще есть. Вооружен?
        - Пузырь да дубинка.
        - Как думаешь, Типун, облученный?
        - Фиг знает, - откликнулся склонившийся над охранником человек. - Внешних признаков не наблюдаю. Вот наспиртовался он точно по горлышко, аж сквозь фильтры несет.
        - На пятом палатка стоит, консервы кое-какие и ящик с лишним водяры! - отозвался вернувшийся с разведки Харя. - Шикует мужик!
        - Документы, паспорт?
        - Охранник. В палатке форма в углу.
        - Вот кто послание накарябал, значит. Палатка и все остальное откуда?
        - Видно по машинам шукал - у половины стекла битые и замки сорваны.
        - Как думаешь, коробки на ходу? - первый человек оглядел стоянку.
        - Теоретически… Стоят они, конечно, низко. Если покопаюсь, может, и заведу какую. Есть пожелания? Тут нам теперь целый автосалон - какую хошь выбирай!
        - Без разницы. Главное, чтобы ехала. Ладно, будите спящую красавицу!
        - Э! Братуха, подъем! - откинув капюшон, Харя стянул противогаз с взмыленного лица, которое, в пику кличке, оказалось вполне приличным.
        Подталкиваемое носком ботинка, распростертое тело громко икнуло, а затем, с трудом разлепив губы, многозначительно изрекло:
        - Остмякое!
        - Чего? - не разобрал тот, которого звали Типун.
        - Оставьте… меня… в покое… - с невероятным трудом вытолкнул из себя пьяный, с усилием переворачиваясь на живот.
        - Ну, извини, - Типун тоже снял противогаз и беззлобно сунул лежащему сапог под ребро, - что потревожили ваше высокоблагородие-с. Нижайше просим прощения-с.
        - Вы кто? - не открывая глаз, поинтересовался прижавшийся к полу щекой охранник.
        - Ты сообщение написал?
        - Какое… Где?
        - Там, на маршрутке.
        - Ну да… - пьяный пошевелился и, разлепив, наконец, глаза, с удивлением посмотрел на окруживших его людей, часто моргая. - А вы кто?
        - He дуркуй, пока до чертей не допился. Хотя курсом идешь верным. Я лично еще неделю назад был учителем истории. А теперь вот в диггеры подался. К северному побережью идем. В Пионерск или Светлогорск.
        - А какой смысл…
        - Курортные зоны, - продолжил диггер. - Врезали вроде сюда и по Балтийску в основном. Говорят, что там отделались легче, чем в Кениге. Дотуда только импульс докатился. Здесь теперь по-любому не выживешь, факт. Облако уже полностью осело. Так что пакуй манатки, нам лишние руки не помешают.
        - Идите в жопу! - тихо всхлипнул мужик. - Тут отсижусь.
        - Жопа, старик, теперь понятие бесконечно растяжимое! - фыркнули в ответ. - Да и надолго ли тебя хватит? Дней пять максимум, а потом гарантированно кони двинешь.
        - Не гони! У меня тушла и «беленькой» полно… - упрямо пробормотал пьяный.
        - А когда закончатся, в ларек за догоном сбегаешь? - усмехнулся Типун. - Пешком, без «химзы» и намордника?
        - Огнестрел какой-нибудь есть? - потеребив лямку пузатого рюкзака, деловито поинтересовался Харя.
        - Да, там, - с трудом приподнявшись, охранник неопределенно махнул рукой. - В будке. «Макар» в сейфе лежит.
        - Добро. В дороге пригодится. Витек, посмотри.
        - Звать-то тебя как? - Типун помог охраннику подняться.
        - Михаил… - хотя к чему теперь эти бессмысленные ярлыки, набитые в паспорте, шершавые листки которого теперь годились разве что на бумагу для самокруток. В мозгу промелькнуло армейское прозвище, которое он получил за регулярные посылки с выпечкой от жены и матери, каждый раз бережно завернутой в пахнущую домом тряпицу.
        - Батоном меня зови.
        - Господином, что ли? - с заметным акцентом спросил один из мужиков.
        - А?
        - «Батоно» по-грузински означает «господин». Ты, случаем, плеткой орудовать не любишь?
        - Это у меня из-за хлеба, - попробовал по-дружески объяснить Батон.
        - А я думал, у тебя из-за водки все, - усмехнулся тот, что вроде был у них за главного.
        - Жену, сына… поминаю, - вызывающе вперил в него свои красные глаза Батон.
        - Да теперь впору весь мир поминать! Только вот, жаль, печень не резиновая. Я - Типун, а эти охломоны - Башка, Витян и Харя. Ладно… нарезной, - усмехнулся главный диггер, протягивая мешок с противогазом, - для начала «слоника» держи…
        - Жень, да я с работы пораньше вернусь… - во сне бормотал Батон, ворочаясь на полу своей палатки, наполненной удушливым перегаром. - Димка, не серчай… никуда твое зверье из зоопарка не денется… Я тебе конфет по дороге куплю! Много-много… Дим… Дима!!!
        Спросонья он так замахал руками, что едва не своротил забившуюся между ящиков палатку. А проснувшись - вскочил с диким ревом, весом своего могучего тела отрывая палатку от земли.
        - Да что ж вы не отпустите-то меня!? - истошно орал крушащий все вокруг мужик, размазывая по щеке стекающую изо рта слюну.
        Наконец, оглядевшись, он осознал, что находится не в разрушенном коробе городской парковки, а внутри продолжающей свой путь субмарины. Устав молотить, пинать и расшвыривать, Батон навалился спиной на ящик и сполз на пол, пряча лицо в ладони.
        - Отпустите меня, - тихонько захныкал спрятавшийся в трюме лодки человек. - Пожалуйста…
        Обтянутые водолазкой могучие плечи била мелкая дрожь.

* * *
«27 сентября 2033 года.
        Итак, спустя почти двадцать лет, мы снова вышли в море. Только в последние дни начал понимать, как соскучился. Стараемся держать крейсерскую скорость. Идем точно по курсу, без видимых препятствий. К назначенному сроку должны успеть. Среди команды волнений не наблюдается, даже обнаруженная девчонка ведет себя смирно - ей на камбузе место нашлось. Лиса рыжая, чего на берегу не сиделось? Не знает, глупышка, во что ввязалась. Молодость…
        Вроде бы все по плану, но все-таки в последнее время редко появляюсь на мостике, потому, что… Потому…
        Отправившись в плавание, я стал заново открывать для себя мир, который больше не принадлежит нам. Для чего все это? Что ждет нас в конце пути? Мифическая немецкая база с сомнительной панацеей или бездушная глыба льда размером с Европу, на которой ровным счетом ничего нет?
        Ничего… Как это действительно страшно звучит. Сколько невыносимого ужаса и страданий мы с такой легкостью вложили в это слово, которое правит планетой вот уже двадцать лет.
        Вернуть людей на поверхность… по мне, так это все красивые сказки, не более того. И все-таки мы должны попытаться. Должны попытаться этой, хоть и призрачной, последней отчаянной попыткой смыть с себя кровь всех загубленных людей. Тысяч, миллионов людей. Если перед Богом не получится, так хоть перед уцелевшими осколками. Ведь мы теперь действительно осколки, как еще назвать? Бестелесные призраки. Тени. Обитатели чистилища, которое сами же и устроили…»
        Отложив ручку на исписанную страницу судового журнала, сидящий в своей каюте Лобачев устало провел ладонью по осунувшемуся лицу и с тоской посмотрел на пожухлые фотокарточки над капитанским столом.
        - Прости нас, Господи! - тихо пробормотал он.

* * *
        Лера лежала на койке в своей каюте размером с две горизонтально положенные телефонные будки и, разметав волосы по подушке, сосала зубочистки, тупо уставившись в потолок. Навалившаяся несколько дней назад морская болезнь упорно не хотела сдаваться. Вообще поход давался юной путешественнице нелегко. В отсеках было тесно и душно. Непривычная еда с трудом лезла в расшатанный качкой желудок, подруги остались в Пионерске. Хуже всего было в нагрянувшие «женские дни» - девушка лезла на стены и, не находя себе места, раздраженно набрасывалась на всех подряд по пустякам, в ответ вызывая лишь безобидные усмешки мужиков, которые только еще больше бесили ее.
        Сейчас Лере очень не хватало поддержки подруг. И зачем она, спрашивается, дала деру? Ну, вышла бы за ушастого. Глядишь, притерлись бы потихоньку - время лечит, как любил говаривать дед. А главное, сейчас она находилась бы в привычной комфортной обстановке, в которой пол не вибрирует и не ходит ходуном.
        Дурацкая лодка, чтоб ей провалиться! Точнее утонуть…
        Даже видя ее страдания, судовой врач, прозванный за свои габариты Колобком, все-таки не торопился расставаться с ценными медикаментами. Для начала он посоветовал пациентке распространенный среди моряков прием от морской болезни.
        - Вставь между зубов две зубочистки и посасывай, авось и пройдет потихоньку, - проинструктировал он.
        Когда Лере становилось особенно плохо, она задирала тельняшку, и мышь забиралась на ее впалый живот, сворачиваясь на нем калачиком. Батон продолжал называть зверька непонятным и совсем не пушистым именем Чучундра, но, увидев, что мышь начинает потихоньку откликаться, Лера пожала плечами - нравится и ладно.
        Чувствуя тепло ее тельца, девушка немного успокаивалась, вслушиваясь в еле уловимый стук маленького сердечка. Смышленый зверек привязался к девушке и не отходил от нее ни на шаг. Леру это радовало, потому что подозрительный Батон вечно где-то пропадал, а занятые готовкой подчиненные Бориса Игнатьевича были не особо разговорчивы. Мышь же всегда находилась рядом, изредка отлучаясь из каюты по своим мышиным делам. Немного подслащивало пилюлю еще и то, что Лера страдала не в одиночестве - калининградская группа на собственной шкуре испытывала прелести флотской жизни.
        - Когда же это кончится!? - простонала девушка, вытаскивая изо рта размякшие зубочистки. - У меня от этих деревяшек уже зубы свело!
        - Пи! - отозвалась мышь и села на задние лапки.
        - Тебе хорошо говорить, - Лера взяла со столика коробок. - Это твой дом родной. А у меня внутри все словно в узел завязали… Есть не могу, спать не могу, живот болит, голова болит… Ужас какой-то!
        Сложив передние лапки, мышь стала забавно водить ими вверх-вниз, словно чесала чью-то невидимую спину.
        - Дразнишься! - простонала Лера, откинувшись на подушку.
        - Пи! - перебежав на стол, мышь сунула нос в миску с сушеным грибом и, вытащив сморщенную шляпку, озорно захрустела.
        - Да ну тебя, глупая! - сорвав со лба мокрую тряпку, Лера запустила ею в зверька.
        Недовольно пискнув, Чучундра спрыгнула на пол и скрылась за приоткрытой дверью каюты.
        - Предатель! - крикнула ей вслед Лера.
        Сев на койке и заправив тельняшку в джинсы, девушка прислушалась к своим ощущениям. Желудок и голову словно поменяли местами. Терпеть эти мучения больше не было сил. Собрав рассыпанные по плечам волосы в хвост и нашарив ботинки, Лера, пошатываясь, направилась в медпункт. «Пусть только снова отмазку придумает!» - воинственно думала она, петляя по коридорам лодки. На этот раз девушка была твердо намерена выцарапать у толстяка заветные таблетки.
        По пути в медпункт ей попался Батон, выходивший из каюты Тараса, воровато прижимая к груди шкалик сивухи.
        - Дядя Миша! - окликнула Лера и поморщилась - от долгого контакта с деревом челюсть неприятно онемела, а язык был словно ватный.
        - Не сейчас, - на ходу бросил удаляющийся охотник.
        - Зачем вы ему даете эту отраву, дядя Тарас? - заглянув в каюту девушка сердито посмотрела на старпома, на время забыв о своих болячках.
        - А чтоб легче с совестью было ладить, - непонятно отозвался тот.
        - Вы о чем?
        - Видела, что последние дни на борту творится?
        - Это из-за капитана, да?
        - Он тогда только-только офицера получил, - обращаясь скорее к себе, чем к девушке, тихо сказал Тарас. - После училища пришел.
        - Юрий Борисович справится, - уверенно сказала Лера. - Он опытный и сильный.
        - Это его второе автономное плавание, - покачал головой старпом.
        - Второе? - растерянно повторила девушка, присаживаясь на койку рядом с Тарасом, наливающим маленькую стопку.
        - Ты думаешь, ему в двадцать пять доверили бы такую лодку? Она же класса «Борей»! Была совершенно новая - перед самой войной едва сошла со стапелей. Не-е, к этой девушке особый подход нужен, с приплясочкой, с расстановочкой, - Тарас задумчиво погладил усы. - Нашему настоящему капитану было под полтинник. Но, так получилось… из ста человек команды тогда осталось от силы сорок пять. Кто руки на себя наложил, кто умом тронулся и за борт.
        - А он?
        - А что он? - горько усмехнулся Тарас и, не морщась, махнул сивухи. - С аппендицитом в медчасти валялся, только вырезали. Народ после тяжелой автономки расслабился, торопились к семьям, шутили. Вдруг по всем каналам: «Боевая тревога! Всем системам полная готовность!» - и посыпались координаты, цели…
        - А дальше? - осторожно спросила Лера, когда старпом нахмурился и на некоторое время замолчал.
        - В случае часа «Икс» ракетная система лодки была автоматически запрограммирована на удар. Ну, чтобы исключить ошибки человеческого фактора. Одной из наших целей была Франция. Вот в положенное время «Грозный» и выложил по лягушатникам весь комплект как на духу. Когда лодка отстрелялась, командный состав заперся в кают-компании и пустил себе пули в лоб. Юрка-то лежал еще - реабилитация, наркоз, все дела. Как паника началась, я к нему сразу. Он у бывшего капитана в любимчиках ходил, большие надежды подавал. Еще в учебке «Грозного» до винтика наизусть выучил. Мы ж вместе там кантовались, я, правда, постарше был. Так вот, я ему ситуацию, а он в истерику: «Никакого командования! В крови мы все теперь! Стреляться буду!» Кровь-то горячая, молодая… Потом смирился, поостыл и вынужден был принять командование на себя. Без него ворочалась бы сейчас эта бочка где-нибудь на дне с призраками на борту. Если б не он тогда, не сидели мы бы здесь, Лерка…
        Слушая старпома, забывшая про свои хвори девушка тупо смотрела перед собой, вцепившись руками в коленки. Под дрожащими ладонями джинсы были мокрыми насквозь.
        - Так Юрка стал капитаном. И эта чертова ответственность за то, что совершили, не дает ему спокойно жить до сих пор. Врагу не пожелаю такого.
        - Он же не виноват, - Лера почувствовала, как защипало в глазах.
        - Да я ему это все последние двадцать лет вдолбить пытаюсь, - вздохнул Тарас, снова наполняя стопку. - Мне его Верка до сих пор рассказывает, что он во сне системы лодки упрашивает не стрелять. То матерится, то умоляет… Потом плачет до утра…
        - Страшно, - прошептала Лера, вспомнив всегда приветливое лицо жены Лобачева.
        - Представляешь, каково ему сейчас? Это же как возвращение в прошлое.
        - Не представляю, - ответила Лера, покачав головой.
        - А потом мы пошли в Пионерск, получив оттуда последние сигналы, - продолжал Тарас. - К тому времени уже не у кого было спрашивать разрешения.
        - Разрешения на что?
        - На Балтике, по определению, не может быть атомоходов. Это внутреннее море, а по международным законам подобным лодкам туда вход запрещен, - Тарас вздохнул. - Ты прости меня, что я тут разболтался, дочка. Не говори никому, хорошо? Юрке и так сейчас непросто, а я про него слухи распускаю… Не скажешь?
        - Не скажу.
        - Спасибо, - Тарас поднялся. - Так мы мир перетрясли, что и понять-то уже ничего нельзя…

* * *

«Иван Грозный» уверенно шел вперед точно по курсу, а на борту возрастало напряжение, словно давление в кессонной камере. Членов команды явно угнетало приближение мест былой «славы» уцелевшего судна. Говорили мало, ели тоже. Впрочем, последнее отнюдь не огорчало Бориса Игнатьевича - зато экономили провиант. Видя настроения балтийцев, калининградский отряд держался в стороне, стараясь не обращать на себя внимания. Но это лишь еще больше разжигало подозрительность Батона.
        Разрядить обстановку за все время получилось один раз, и сделали это Паштет с Треской. Однажды со смотровой площадки приятели заметили, что к бортам лодки на уровне ватерлинии в изобилии присосались мясистые белесые моллюски, каждый - с добрый перезревший кабачок размером. Не теряя времени, соскучившиеся по рыбалке повара стали вытаскивать их на палубу, ловко подцепляя неповоротливую добычу гарпунами на длинных веревках. Пробный улов составил две увесистые плетеные корзины, хотя первая попытка включить в рацион морских обитателей с треском провалилась - при виде чавкающей шевелящейся массы все члены команды как один с отвращением воротили носы. А Лера так вообще наотрез отказалась показываться на кухне, пока оттуда не уберут эти отвратительные «личинки». О том, что
«присосочники», как окрестили добычу Паштет и Треска, могли оказаться чьими-то многочисленными отпрысками, посредством лодки мигрирующими на другое место, они как-то не подумали.
        - Ну и что, что лицом не вышли? Не фонят, и ладно! - по обыкновению цыкнув зубом, авторитетно заключил Треска, откладывая дозиметр. - Я, между прочим, тоже не баронесса Помпадур!
        - Ничего, чувак! - утешил его Паштет. - Под конец плавания и ты сойдешь…
        Дух кулинарного экспериментаторства все-таки взял свое, и повара решились на второй заход. Втайне от Бориса Игнатьевича несколько моллюсков шустро освежевали, зажарили, сдобрили щепоткой какой-то двадцать лет без надобности провалявшейся специи и, на собственный страх и риск (предварительно, естественно, кинув жребий), попробовали. Мясо на поверку оказалось хоть и пресноватым, но в то же время сытным и не отвратным на вкус, отдаленно напоминая свинину.
        Тем же вечером изголодавшаяся команда, сама того не ведая, за обе щеки смолотила почти полторы корзины. А после того, как довольный работой помощников кок осведомился, из чего, собственно, изготовлен такой весьма недурственный пир, и получил прямой честный ответ, разбежалась по гальюнам с такой скоростью, что столовая опустела меньше чем за минуту.
        Однако наутро все-таки удовлетворенный вкусом Борис Игнатьевич в компании Колобка лично провел придирчивую ревизию оставшихся моллюсков и с удивлением признал, что морская снедь вполне годится. Присосочников включили в меню, и теперь добрую половину дня ободренные повара проводили на палубе, с азартом соревнуясь, кто больше наловит. Как коллегу «по цеху» тянули с собой и Леру - лишняя пара рук нигде не помешает, но девушка каждый раз только с содроганием поднимала руки и делала большие глаза, отчаянно тряся головой.
        Вместо этого, отмаявшись на камбузе положенное время, она ежедневно отправлялась в складской отсек, где по нескольку часов тренировалась стрелять из рогатки, пытаясь попасть в пустые банки из-под тушенки. Пока девушка занималась освоением нового оружия, не разделяющая ее интереса мышь бродила где-то по судну.
        - Дядя Миша, вы тут? - после одной из тренировок приоткрыв полог палатки, Лера увидела охотника, с брезгливой гримасой листающего какую-то книгу. - Что это у вас?
        Библия! Неужели нашел? Но дядя Миша никогда бы не посмел копаться в ее вещах без разрешения.
        - Не видишь, что ли? Книга, - буркнул Батон, которому явно не понравилось, что его застали за этим занятием.
        - Где вы ее взяли? - тревожное девичье любопытство было непросто остудить.
        - Достал, - армейской присказкой беззаботно отозвался Батон. - Во время экскурсии по кулуарам калининградским.
        - Украли! - ахнула девушка.
        - Завязывай ты со своей правильностью, Лерка, - наставительно посоветовал дядя Миша. - Времена давно не те. Не украл, а позаимствовал. Для общего блага.
        - Можно посмотреть? - Лера с интересом потянулась к незнакомой книге.
        - Не вздумай! Это же «Майн кампф»! - отстранился охотник. - По-хорошему, за борт бы ее сразу, но пригодится еще - будет, что кэпу предъявить. Ее незадолго до Катастрофы во многих странах вообще издавать запретили, причислив к экстремистским.
        - А что в ней такого страшного?
        - А то, - невесело усмехнулся Батон, - что из-за нее почти сто лет назад мировая война началась.
        - Война! Из-за книги? - у Леры округлились глаза. - Как последняя?
        - Ну, по сравнению с последней, это, конечно, были семечки. Но народу тоже много полегло. Название этой книги переводится как «Моя борьба». Библия нацистов. Это их вождь обожаемый написал, расист хренов!
        - Расист? - нахмурилась девушка.
        - Это когда людей разделяют по цвету кожи, волос, глаз… Немец Адольф Гитлер утверждал, что блондинистая арийская раса стоит на вершине человеческого развития. Евреи, негры и цыгане относились к «низшим расам». Поэтому он призывал к борьбе за чистоту арийской расы и дискриминации остальных.
        - Но мы ведь русские? - поежилась Лера, не услышав в непривычных названиях знакомого слова.
        - Русские-русские, - недобро усмехнулся Батон. - Но погоды это не сделает.
        - Вы о чем?
        - Фашисты они скрытые. Едут, чтобы заразу на материк вывезти. Если база действительно сохранилась.
        - Но зачем? - Лера почувствовала, как сердце сдавливает ледяной кулак.
        - Чтобы возродиться. Продолжить, так сказать, дело вождя, - лицо дяди Миши дернулось, словно от пощечины. - В бункерах своих отсиделись - их в окрестностях Калининграда знаешь сколько сохранилось.
        - Вы уверены?
        - Мне других доказательств не нужно! - захлопнув книгу, Батон кинул ее в угол палатки.
        - Когда же они хотели сказать правду?
        - Откуда мне знать? - пожал плечами дядя Миша. - Скорее всего, там, в Антарктике.
        - Но капитан ни за что не поплывет обратно! - Лера повысила голос, и охотник шикнул:
        - Тише! Сдается мне, не будет никакого «обратно», Лерка. Мы нужны, только чтобы довезти их туда. У них карт и инструкций по лодке четыре рюкзака и команда из двадцати человек. Этого достаточно, чтобы управлять этой посудиной. Ресурс у энергоустановки громадный - бегать она сможет еще хоть лет двадцать. Загрузят трюмы под маковку, и вперед. Народец матерый, не один год готовились, сразу видно.
        - Но они говорили, что это шанс для уцелевших людей. Что вирус поможет очистить поверхность от мутантов…
        Лера упрямо не хотела верить в неожиданно открывшуюся правду. Ей вдруг захотелось оказаться далеко-далеко отсюда, в своей кровати, под любимым одеялом, и чтобы рядом сидел дед.
        - Забудь ты эти побасенки, дочка, - страшно пробормотал Батон, и в его глазах тускло сверкнул огонек от висящего при входе фонаря.
        - Но если они вернутся, обязательно отравят Пионерск! - выпалила Лера, осененная ужасной догадкой.
        - Это в том случае, если они туда попилят, а не куда-нибудь, еще, - ответил дядя Миша. - Короче, возвращаться нам надо, пока еще не по… тихо!
        Резко отодвинув полог палатки, Батон прислушался. В заполненном ящиками ангаре стояла плотная тишина.
        - Может, это к вам? - высунулась из-за его плеча девушка. - Дядя Тарас собирался зайти.
        - Никого я не жду. Всем нашим специально схемы с ловушками раздал, чтоб спокойно приходили.
        - Тогда, наверное, это Чучундра.
        - Не-ет, подруга твоя все мои силки давно изучила, - прошептал напрягшийся Батон, оглядывая высящиеся в сумраке стены из ящиков. - А это явно кто-то о ловушку споткнулся и деру дал. Следят за нами, Лерка. Чуют, что я копаю.
        Испуганная девушка крепче обняла колени.
        - Пора тебе. И смотри на камбузе не сболтни. А лучше - вообще забудь до поры, - прошептал Батон, закрывая полог. - С Лобачевым я сам перетру.
        Напуганная Лера робко кивнула и полезла наружу.
        - Я одна боюсь… - застыла она на полпути.
        - Иди спокойно, - голова дяди Миши скрылась в палатке, и Лера осталась одна в мрачном лабиринте из ящиков и контейнеров.

* * *
«3 октября 2033 года.
        Я для себя все решил…».
        Лодка входила в Ла-Манш. Высокие иссиня-черные волны, с кончиков которых налетающий ветер срывал белые барашки пены, тревожно накатываясь, терлись о могучее сигарообразное тело, словно судно пересекало не морской пролив, а взболтанную склянку с чернилами. Вязкие, густо замешанные облака, шуршащие по палубе редкой снежной моросью, стремительно обгоняли возвышающуюся над водой рубку атомохода. Резко налетал колючий ветер, назойливо дергая за поднятый воротник потертого, но все такого же прочного кожаного плаща. Стоявший на палубе Лобачев безвольно опустил руки, всматриваясь в далекое серое марево, за которым когда-то простиралась Франция. Но наполовину прикрытые козырьком фуражки, потускневшие от времени и лишений глаза видели совсем другое.
        Свадьба и долгожданная командировка, которую он так долго выпрашивал. Залитые алым багрянцем ласкового майского солнца Елисейские поля и Лувр. Уютные кафешки и впервые попробованное настоящее вино, заедаемое ломтиками сыра, вонючий запах которого не вязался с непередаваемым нежным вкусом. Примеряющая полушубок жена, которая, еще не веря в свое счастье, кокетливо крутится перед зеркалом в одном из многочисленных бутиков. Та, первая, провожавшая его в автономку из Северодвинска. Которая, наверное, двадцать лет назад так и не поняла, что ее убило. Просто потому, что не успела. Хрупкая фигурка среди нескольких сотен провожающих. Лицо и глаза, полные надежды, которые он запомнил на всю жизнь.
        А еще он видел чудовищный силуэт атомного гриба, вырастающего в том месте, где еще несколько мгновений назад жил и дышал Париж. Миллионы судеб и жизней, в одночасье перемешанные в беспорядочные клубы черного пепла.
        Почувствовав, как ладонь обожгла ледяная сталь рукоятки, Лобачев достал из кармана старенький наган и, откинув дверцу барабана, оглядел байки патронов. Ну, видит бог, столько лет собирался, а теперь уж пора. Надо было еще двадцать лет назад это делать, вместе с остальными старшими офицерами…
        - Прости мою душу грешную!
        Приставив холодный кружок дула к пульсирующему виску, Юрий последний раз взглянул на волнующееся море и закрыл глаза.
        - Он здесь, стреляться собрался! - заорал появившийся в дверях рубки Савельев. - Стойте, капитан!
        Щелк! - залежавшееся без дела оружие дало осечку.
        - Юра!!! Так твою растак! - несясь по палубе, истошно матерился Тарас.
        Пытаясь опередить бегущих к нему людей, Лобачев снова торопливо взвел собачку предохранителя и нажал на курок.
        Щелк!
        Добежавший первым Азат на ходу врезался Лобачеву в живот, опрокидывая капитана на палубу.
        - Пистолет держите!
        Выбитый кем-то из руки самоубийцы «наган» закрутился волчком, отлетая далеко по палубе.
        - Застрелите меня! - захлебываясь брызжущей с губ слюной, остервенело орал Лобачев, с которого слетела фуражка. - Слышите?! Савельев, это приказ!
        - Спокойно, капитан! - рядом с Азатом рухнул подоспевший на выручку Савельев. - У вашей стрелялки срок годности вышел!
        - У Ахметова возьми! Это приказ, слышишь!?
        - Юрий Борисович, вы не в себе, - пыхтел не разжимающий хватку Азат.
        - Да как ты… на губу! Под трибунал… всех до единого!
        - У него горячка! - перекрикивая свистящий ветер, к месту драки ковылял страдающий одышкой Колобок.
        - Пусти, щенок! - сцепившийся с капитаном Савельев встретился с его безумными глазами.
        - Ноги, ноги ему держи!
        - Палачи! Мы все палачи! - продолжал орать Лобачев.
        Его лицо стало землистого цвета, на видной из-за воротника свитера худой шее бугрились желваки.
        - Еще раз такое выкинешь - лично тебя порешу! - взревел подлетевший Тарас, всем весом своего могучего торса наваливаясь на грудь мечущегося капитана.
        - Решай! Решай, прямо здесь! - из глаз Лобачева неожиданно брызнули слезы. - В крови мы с ног до головы вымазаны! Отмаливать-то как?!
        - Юра, охолонись, твою мать! - не стесняясь больше других членов команды, старпом кулаком-молотом от души съездил Лобачеву по челюсти. - Жену и сыновей на кого оставишь? О них подумал?!
        - Прокляты… - прохрипел тот, выплевывая на подбородок кровавый сгусток слюны. - Будьте вы все прокляты!..
        - Сейчас-сейчас, - Колобок, дрожащими похожими на сардельки пальцами лихорадочно копался в аптечке, спешно пытаясь разыскать шприц. - Подержите еще немного…
        - Женщины, дети… Люди! Мы же их всех… Всех! Слышите меня?! Для чего?! Для кого?!
        - Борисыч, в наших руках…
        В этот момент палубу сотряс мощный взрыв, и борющихся людей чуть не вышвырнуло за борт, прямиком в ледяные объятия колыхающихся со всех сторон пенящихся бурунов.
        Глава 6
        ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ
        Взрыв, заставивший содрогнуться могучий корпус подлодки, прогремел как раз в тот момент, когда Лера с тазом стираного белья подходила к лестнице, соединявшей душевой отсек с верхней палубой. Выронив ношу и едва успев ухватиться за перекладину, падающая девушка повисла на ней. Тут же в барабанных перепонках душераздирающим воплем отозвалась сирена. Сумевшая удержать равновесие Лера, позабыв про раскиданное по полу тряпье, стала быстро карабкаться наверх.
        По ушам мужчин, втащивших в рубку Лобачева, размякшего от укола успокоительного, ударил заунывный рев баззеров аварийной тревоги. По узким коридорам, тревожно освещаемым сполохами мигающего освещения, гремя сапогами, металась переполошившаяся команда.
        - Что еще за хрень?! - рыкнул поддерживающий капитана Тарас.
        - Взрыв в одном из дальних отсеков! - крикнул в ответ бегущий по коридору матрос.
        - В восьмом. А может, в девятом! Из-за всей этой канители пока не разобрать…
        - Твою мать! - выругавшись, старпом с помощью Савельева осторожно опустил на сиденье Лобачева. - Так разберитесь! Причину установили?
        - Направленный взрыв.
        - Какого?! - далее из луженой глотки матерого старпома, точно из прорванной плотины, хлынули лихие матюки.
        Влетев в наполненный клубящейся гарью и запахом горелой проводки компьютеризованный центр управления, Тарас чуть не споткнулся о кучу малу на полу. Паштет и Треска пытались скрутить отчаянно сопротивляющегося Батона. Охотник по-обыкновению был мертвецки пьян и практически ничего не соображал, но сопротивлялся отчаянно. Вокруг дерущихся суетилась Лера, тщетно пытающаяся разнять их.
        - Отпустите его! - заламывала руки девушка. - Вы что, не видите, он же пьяный!
        - Пьяный не пьяный, а заряд подорвать сумел! - стиснув зубы, прорычал елозивший по полу Треска.
        - Я ж для вас, придурки, старался! Фашисты это долбаные! Рейх возрождать плывут! - закатив глаза, орал брыкающийся Батон. - Отпустите меня, черти!!!
        - Дядя Миша, успокойтесь, пожалуйста!
        - Ты чуть всех нас не угробил, чувак!
        - Да пошли вы! Они заразу на материк вывезти хотят, чтоб потравить всех! Я доказательства нашел…
        - Пошла отсюда! - больно схватив пискнувшую девушку за руку выше локтя, Тарас с силой вышвырнул ее из каюты. После чего расставил пошире ноги и заорал:
        - Встать!!!
        Взмыленным драчунам кое-как удалось подняться на ноги.
        - Он взрывчатку под стол прилепил, я сам видел! - прогундосил запыхавшийся Паштет.
        - Ты что же, сволочь, последние мозги пропил?! - прошипел старпом, приближая налившееся кровью лицо вплотную к Батону так, что мужчины едва не коснулись носами.
        - Облапошили нас, дураков, - уронив голову на грудь, пробормотал Батон. - Нельзя нам дальше плыть…
        Лера вздрогнула - последние слова дяди Миши точь-в-точь повторяли непонятные речи Птаха.
        - Взрывчатку где взял?! - Тарас встряхнул пьяного за ворот водолазки.
        - Сам сделал…
        Старпом без предупреждения с такой силой заехал «террористу» кулаком в живот, что Паштет и Треска чуть не выпустили его из рук. Смотрящая из-за двери отсека Лера вскрикнула, закрыв рот ладонями.
        - На «губу» его! - приказал Тарас, и стонущего охотника выволокли в коридор.
        - Лерка, покажи им, - успел просипеть напуганной только что разыгравшейся сценой девушке Батон.
        - О чем он?
        - Сейчас… покажу, - пробормотала оробевшая Лера и бросилась к палатке дяди Миши.
        - Вот, - вернувшись, она протянула Тарасу «Майн кампф».
        - Чудо-юдо, мосальская губа! - пораженно выдохнул тот, пролистав страницы. - Это он у них нашел, что ли?
        Девушка сбивчиво пересказала Тарасу подозрения Батона.
        - Может, он поэтому и устроил взрыв? - закончив говорить, предположила она.
        - Сейчас разберемся. Азат, за мной!
        Несущаяся по коридору девушка старалась не отставать от бегущих впереди мужчин.
        - Потрудитесь объяснить, - влетев в одну из кают калининградской группы, с порога потребовал Тарас.
        - Как… - растерянно пробормотал поднявшийся с койки Ежи. - Откуда?
        - Да вот, нашел тут один добрый человек.
        - В наших вещах копались?! - тоже вскакивая, взревел альбинос Василь, который уже несколько дней подряд смотрел на Леру нехорошими глазами.
        - Что это за хрень, спрашиваю?! - Тарас потряс книгой перед лицом Ежи.
        - Книга, - с вызовом ответил начальник калининградских.
        - Для чего она вам?
        - Я не обязан перед вами оправдываться. Верните!
        - Да этой пакости в печке самое место! - брезгливо поморщился Тарас. - Мы сейчас из-за нее чуть на тот свет не отправились!
        Неожиданно Василь выхватил пистолет и направил его на старпома:
        - Делай, что говорят, Бульба! - процедил он. - Ты, как я посмотрю, совсем нюх потерял.
        - Что ты сказал? - недобро прищурился старпом, подаваясь вперед.
        - Что слышал. Нефиг с алкаша на нас валить! - не сдавался альбинос.
        - Ствол опусти! - приказал Азат.
        - Стоять! - отставив руку с пистолетом в сторону, Василь нажал на спуск.
        По стене каюты чиркнул выстрел. Стоящая в коридоре Лера с писком отшатнулась, схватившись за брызнувшее кровью плечо. Сжимающие тельняшку пальцы стали быстро окрашиваться в алый цвет. Закусив губу и зажмурившись от боли, девушка медленно сползла по стене на пол.
        - Ах ты сука! - Азат кинулся на не успевшего среагировать Василя и отточенным приемом вывернул ему запястье, опрокидывая навзничь. Выроненный пистолет отлетел под койку.
        - Ты мне руку сломал, сволочь! - завизжал катающийся по полу Василь.
        - Наших бьют! - в каюту ввалился прибежавший на крики Марк.
        В коридоре началась свалка. Жавшуюся к стене Леру, которая, тихо поскуливая, баюкала раненую руку, чуть не затоптали насмерть.
        - Василь, Марк! Остановитесь! Да что ж вы как нелюди… - упав на колени, Ежи вслепую шарил руками под койкой, куда залетел пистолет.
        В этот момент на взревевшего Тараса сзади навалились сразу двое молодцов из калининградской команды. Старпом рванулся с такой силой, что под его стальными мускулами затрещала водолазка. К месту схватки уже спешили Савельев и вооруженный гаечным ключом Колотозов. Драка грозила перерасти в кровавое побоище, когда вновь грохнул выстрел.
        - Стойте! Прекратите! - закричал Ежи, опуская найденный пистолет. - Думаю, пришло время кое-что прояснить.
        - Ежи… - в голосе Марка подтиравшего разбитый нос, послышались предостерегающие нотки.
        - Сколько можно в загадки играть! - отмахнулся тот. - Того и гляди, друг другу глотки перегрызем.
        - Вы о чем? - не понял Тарас, который, с легкостью раскидав нападавших, тяжело дышал, привалившись к двери каюты.
        - Не из Калининграда мы, - вздохнул Ежи. - Из Польши пришли. Переплыли калининградский залив на лодках.
        - Ах вы, натовские ублюдки! - выдохнул потрясенный старпом.
        - Поэтому мы вам и не говорили. Опасались именно такой реакции, - устало опустившись на стул, Ежи положил на него пистолет и исподлобья оглядел присутствующих. - А что «натовские ублюдки»? Кончилась война. Нечего делить нам теперь. Мы сейчас все в одной лодке.
        - Верно, - опустил голову Савельев и протянул руку, помогая подняться изрядно потрепанному Марку.
        - А как же бумага официальная? - все еще не верил открывшейся правде Тарас. - Письмо генерала Федотова?
        - Подделали, ясное дело, - вздохнул Ежи. - Без документов вы бы нам вряд ли поверили.
        - Лер, ты как? - растерянно пробормотал Азат, опускаясь рядом с девушкой, по видным сквозь пряди волос бледным щекам которой текли слезы, падая с подбородка на тельняшку. - Сильно зацепило? Дай посмотрю…
        Это окончательно отрезвило команду. На всех участников недавней стычки словно плеснули ушат воды, когда они увидели съежившуюся на полу, заляпанную кровью девушку.
        - Что ж мы за скоты-то такие?! - проскрежетал Тарас. - Наши склоки, а ребенок - отвечай?
        Прижимающаяся к стене Лера молча сторонилась рук Азата. Волосы скрывали опущенное на грудь лицо, девушку знобило.
        - Ну, дай, дай, - Азат, наконец, осторожно оторвал вцепившиеся в раненую руку окровавленные липкие пальцы.
        - Так, что тут у нас? - с другой стороны рядом с Лерой опустился Колобок и по-обыкновению деловито закопался в аптечке, ласково приговаривая. - Ну, хватит, хватит. Слезами горю не поможешь, тут доктор нужен. А он уже здесь.
        Столпившиеся в каюте и коридоре мужчины следили за медиком, боясь взглянуть друг другу в глаза.
        - А мне кто-нибудь поможет? - жалобно захныкал привалившийся к койке Василь.
        - Потерпишь! - не поворачиваясь, прорычал Азат. - Скажи спасибо, что я тебе шею не свернул… пан!
        Пока медик возился с Лерой, из каюты снова послышался голос Ежи:
        - Мы жили в колонии, подобной Пионерской. Бункер, построенный немцами в период Второй мировой, располагался в одном из приграничных польских городов. В нашем распоряжении оказалось натовское оборудование, припасы, техника, оружие, секретные архивы спецслужб и различная документация.
        - Теперь-то ясно, почему у вас отряд сплошь из молчунов состоит, - кивнул сам себе Савельев. - Они по-русски если и могут, акцентище наверняка ого-го, а? А ты ничего, справляешься, - оценил он произношение Ежи.
        - Мать русская, - нехотя объяснил тот. - Не суть. Вы про дело спрашивали, так? Ну слушайте. В одном из оставленных немцами бункеров группа поисковиков раскопала секретный архив с описаниями некоторых тайных операций Рейха в Атлантике и указаниями местонахождения базы «Двести одиннадцать». Ключ к хоть и призрачному, но все же - шансу вернуть человечество на поверхность обошелся нам всего в пол-ящика патронов и тюбик зубной пасты. Они-то все равно в документах без должных знаний и языка разобраться не могли. Изучив их и узнав об уцелевшем атомоходе, наше руководство решило связаться с Пионерском и организовать экспедицию.
        - А книга-то эта вам на хрена?! - потряс подобранным с пола «Майн кампфом» вконец огорошенный Тарас.
        Марк пожал плечами:
        - Она вместе с остальной документацией хранилась.
        - Ладно, черт с вами! - махнул рукой старпом и повернулся к поднявшемуся Азату: - Двигаться можем?
        - Так точно, - кивнул тот.
        - А с тобой мы еще не закончили, - Азат хмуро кивнул Василю.
        - Что, зазнобу твою напугал? - через силу окрысился тот.
        - Остынь! - Тарас положил руку на плечо шагнувшего вперед парня. - Не сейчас.
        - Ну вот, - тем временем, закончив перебинтовывать рану, улыбнулся всхлипнувшей девушке Колобок. - Обыкновенная царапина, до свадьбы заживет. Если опять не сбежишь, конечно.
        Хотя по щекам все еще бежали слезы, Лера постаралась улыбнуться. Напуганная криками и выстрелами Чучундра сунула нос в коридор и, увидев, что все спокойно, забралась в подрагивающую ладонь девушки и уютно свернулась там клубочком.

* * *
        Несмотря на неожиданную диверсию, лодка продолжала свой путь, идя вдоль африканского побережья. Нанесенный взрывом урон при первом беглом осмотре казался незначительным. Конечно, если не брать в расчет того, что механик Колотозов и два инженера ни бельмеса не смыслили в чудом уцелевшей после войны компьютерной технике и не могли с определенной точностью разобраться в показаниях.
        Однажды Лера, заглянувшая в машинное, чтобы позвать механиков на обед, с удивлением уставилась на квадратный аквариум, в котором неторопливо плавали разноцветные рыбки.
        - Блин! Это ты… Чего пугаешь! - с облегчением выдохнул Колотозов. - Я думал, кто-то из старших запалил. Иди сюда, покажу кое-что.
        - Какие красивые! - Подошедшая ближе девушка с удивлением отметила, что аквариум был плоский. - Ой, а они разве ненастоящие?..
        - Нет, но здорово похожи, да? Эта штука называется ноут-бук, или компьютер, по-нашему, - не без гордости пояснил Вадик. - Самый настоящий, нашел вот в одной каюте. Под койкой запрятан был. «Старичкам» только не говори, а то сразу отберут. Ты ж их знаешь - налетят, заверещат, что поломаем. А нам учиться надо. Непонятного, конечно, много, но ничего, литература под рукой, со временем, думаю, разберемся. Есть и интересные штуки. Смотри! Я игры нашел!
        Лера отдернула палец, которым хотела потрогать плывущую по экрану рыбку, когда механик одной рукой повел по столу какой-то круглый предмет, и изображение аквариума сменил идиллический полевой пейзаж с подсолнухами. От внезапной яркости красок у девушки защипало в глазах.
        Лера несколько раз видела компьютер в убежище, но к нему подпускали только избранных. И тот компьютер был большим, занимая весь стол. А этот своими размерами едва превосходил большую книжку сказок, которую она читала в детстве.
        - Тут и «сапер», и «дурак»… - тем временем перечислял, непривычные названия Колотозов. - А что такое «ма-джо-нг», не знаешь?
        Лера помотала головой, не отрывая восхищенных глаз от пейзажа на экране, словно глядела через внезапно открывшееся окно в застывший на мгновение далекий и волшебный мир.
        - А вот эта мне больше всех нравится, - продолжал рассказывать Колотозов, по-прежнему манипулируя странным предметом, на котором было несколько тихо пощелкивающих кнопок. - Пасьянс «косынка» называется. Карты, только не настоящие, прикинь? Нужно их по старшинству раскладывать, чтобы четыре колоды получились, очень успокаивает. Хотя и затягивает, зараза.
        - А почему «косынка»?
        - Шут его знает, - пожал плечами паренек. - В общем, если не заложишь, буду иногда разрешать играть. Если интересно, конечно.
        - Очень интересно, - пробормотала девушка. - Я - могила. Как думаешь, а еще картинки тут есть?
        - Не знаю, искать надо. Я ж специально не интересовался, нам сначала эту бандуру надо в порядок привести.
        С тех пор Лера частенько, покончив с делами, сбегала от Паштета и Трески и на несколько часов с головой уходила в неизведанный мир электронных чудес. Довольно быстро освоившись с мышью (беря с собой Чучундру, она каждый раз улыбалась действительно забавному сходству) и кла-ви-а-ту-рой, она со временем даже стала немного помогать вооруженному инструкцией Колотозову разбираться в хитроумных головоломках программирования лодки.
        А однажды Лера неожиданно натолкнулась на огромное собрание картинок с изображениями ярких городов и улиц, долин и зеленых лугов, не тронутых радиацией красавиц-бабочек и пузатых шмелей, да и просто лиц самых разных людей. Портретов навеки застывших обитателей мира, которого больше нет. Подолгу завороженно рассматривая каждую картинку, Лера мысленно гуляла по извилистым улочкам неизвестных городов или пробиралась по лугу среди кроваво-красных бутонов цветов, ярким покрывалом венчавших бескрайние поля… и изредка украдкой плакала.
        Почему? Для какой цели? Сколько нужно было злобы и хладнокровия, чтобы навсегда уничтожить такой невыразимо прекрасный и добрый мир? Но спрашивать уже было не с кого. Дело сделано, словно на беспечное акварельное полотно щедро плеснули из ведра с серой краской. Оставалось только мириться.
        Но мириться не хотелось. До скрежета зубов, до боли в висках…
        Лучше бы она вообще никогда не видела всю эту бесследно утраченную красоту!

* * *
        После неудачной попытки застрелиться в проливе, Лобачев почти не показывался на мостике, и командование судном временно принял Тарас.
        Батон второй день отсиживался под арестом, довольствуясь пайком, который, поочередно меняясь, ему с неохотой таскали раз в день Треска или Паштет. Одна только Лера в сопровождении Чучундры регулярно навещала охотника, чтобы поделиться скудными новостями и справиться о его состоянии.
        - Нормально все у меня, - привычно огрызался из-за двери дядя Миша. - Проспался уже.
        - А зачем нужно было взрыв устраивать? - в который уже раз с укоризной спросила девушка. - А если бы кто-то погиб?
        - Нотации читать пришла? - с мукой в голосе пробормотал Батон. - Говорю же, я как лучше хотел!
        - А нельзя было все спокойно капитану рассказать? - продолжала наступать Лера.
        - Капитану? - усмехнулся невидимый Батон. - Да у него же крыша совсем поехала!
        - Ему просто стало не по себе, - неуверенно заступилась за Лобачева девушка.
        - Так, что захотелось пустить себе пулю в лоб?
        Она просто молча пожала плечами.
        - Как рука?
        - Чешется, - девушка поморщилась и поскребла ногтями туго забинтованное под тельняшкой предплечье. - Главное, чтобы шрам не остался.
        - Значит, на поправку идет. А шрамы только украшают бойца.
        - Я, между прочим, девушка! - напомнила наставнику Лера.
        - А еще охотник на мутантов, - наставительно поправил Батон и, немного подумав, невозмутимо предложил: - В крайнем случае, на том месте татуировку набьешь.
        - Еще чего придумаете? - Лера скривилась. - Нетушки, уж лучше шрам!
        - Чучундра с тобой? - неожиданно поинтересовался Батон.
        - Да, а почему вы спрашиваете? - Лера проверила сидящую на плече мышь.
        - Хоть будет, кому за тобой присмотреть, пока я тут бока отлеживаю.
        - Вас скоро выпустят, - с излишней горячностью ответила девушка.
        - Держи карман шире! После такого? Хорошо, сразу за борт к акулам не отправили, или что там теперь плавает…
        - Лерка! - из-за угла коридора возникла носатая физия Паштета. - Харэ лясы с этой гадюкой точить! Чего на камбузе пол весь мокрый, я себе чуть нос не расквасил! Давай быстрее, нам еще присосочников мариновать!
        - Сейчас доделаю! - спохватилась девушка. - Ладно, дядя Миша, мне пора.
        - Бывай, - уныло буркнул из каюты Батон.

* * *
«6 октября 2033 года.
        Продолжаем идти намеченным курсом. После неудачной диверсии, устроенной одним из членов команды, лодка по-прежнему слушается управления, видимых повреждений не обнаружено. По крайней мере, пока.
        Неожиданная стычка с калининградской… точнее, польской бригадой на многое открыла глаза. Есть пострадавшие с обеих сторон, но ранения не смертельные. Верить своим и чужим становится все труднее, а мы едва ли прошли половину пути.
        После инцидента в проливе Ла-Манш капитан третьи сутки не выходит из каюты, но пищу принимать не отказывается. Медики следят за ним, так как есть подозрения о новых вспышках апатии, которые, в свою очередь, могут привести к очередной попытке суицида. Командование судном временно взял на себя старший помощник Тарас Лапшов. Выполнение задания продолжается…»
        - Извините…
        - Чего у тебя? - сидящий в своей каюте старпом оторвался от судового журнала и хмуро посмотрел на ввалившегося в каюту механика. - Разобрались?
        - В какой-то степени, - неуверенно пробормотал Вадим.
        - И в какой?
        - Он испортил систему погружения, - дрожащими губами вынес вердикт Колотозов. - И система навигации сбоит.
        - Для подстраховки будем держаться берега, - подумав, решил Тарас. - Лодка очень неустойчива на поверхности, аэродинамика не та.
        - Потребуется время, чтобы все исправить, - испуганный паренек тяжело дышал.
        - Сколько?
        - Точно сказать не могу. Компьютеры ведь, сами понимаете. Петруха на документации уже глаза стер.
        - Не понос, так золотуха! - Под ладонью старпома зашуршал чуть отросший ежик волос. - Ладно… - договорить он не успел, так как корпус лодки сотряс внезапный мощный толчок.
        Вернувшись на сиденье, с которого его сбросило, Тарас вдавил кнопку радиосвязи.
        - Говорит Лапшов. Что там у вас за хренотень?
        - Налетели на песчаную банку!!! - донесся из коммутатора встревоженный молодой голос.
        - Так как вы ее, блин, проглядеть-то смогли, тудыть вас растудыть?!
        - После взрыва некоторые системы, в том числе эхолокация, выдают помехи.
        - Ну, Батон… - покачал головой Тарас. - Задний ход!
        - Я, собственно, с этим и пришел, - облизал пересохшие губы Вадим и робко вогнал последний гвоздь в крышку гроба, на дне которого покоились останки самообладания старпома. - Задний ход мы теперь давать не можем.
        Заорав от сыплющихся одна за другой напастей и ощущения собственной беспомощности, Лапшов от души приложил волосатым кулачищем по приборной панели коммутатора.

* * *
        Матерился Тарас витиевато, со вкусом, вдохновенно изрыгая из себя такие изысканные словообразования и конструкции, что становилось ясно - великий и действительно могучий русский язык не смог уничтожить даже всепоглощающий пожар ядерной войны. Выстроившаяся на палубе команда, изредка щурясь от постоянно налетающего с видимой суши тропического ветра, во все глаза следила за вышагивающим взад-вперед оратором.
        На лице Савельева, внимательно оценивающего лингвистические тонкости выступления старпома, расцветала улыбка восхищения.
        - В общем, приказываю поломки устранить в самые короткие сроки, - начал закругляться, наконец, заметно выдохшийся старпом, переходя на обычную человеческую речь. - Чем хотите и как хотите.
        - Постараемся, - шмыгнул носом Колотозов, у которого от услышанного горели уши.
        - Не «постараемся», а «так точно, товарищ капитан!».
        - Так точно, товарищ капитан!
        - Добро.
        - Можно сказать? - из строя шагнул Борис Игнатьевич.
        - Да, Борь, чего у тебя, - Тарас устало повел плечами.
        - Да я-то, в общем, опять о насущном, - кок покосился в сторону берега. - Если ничего не путаю, то это у нас последняя остановка вблизи суши, хоть и вынужденная, а впереди, как знаете, Атлантика.
        - И?
        - Может, пока тут все ремонтом занимаются, снарядить пару человек на берег - чего еще из провианта запасти?
        Почуяв недоброе, Треска и Паштет испуганно переглянулись.
        - Лады, попробуйте, - подумав, решил Тарас. - Азат, подбери оружие.
        - Есть!
        - Ну кто его за язык тянул! - поморщился Треска.
        - Все свободны, - закончил собрание Тарас.
        Пока члены команды один за другим исчезали за дверью рубки, он смотрел на укутанный дымкой неведомый африканский берег. Неожиданно из низких туч на сырую палубу спикировала птица с ярким оперением и, приземлившись, зашагала по палубе, важно покачивая башкой с длинным клювом. Старпом задумчиво следил за движениями покрытого ярким оперением тельца. Птица раскрыла клюв и, издав громкий скрипучий звук, украсила палубу «Грозного» белыми кляксами помета. А потом изогнула шею и почесала макушку третьей лапкой.
        - Ахметов! - не оборачиваясь, Тарас окликнул еще не ушедшего с палубы Азата.
        - Я!
        - Вот что, Азат, я с вами пойду. И еще… - немного помедлив, старпом все-таки решился, - охотника-саботажника нашего выпускай. Хватит ему на «губе» портки просиживать. Все-таки он профи по разному зверью. Хотелось бы на чужой земле закусить, а не самим закуской стать…

* * *
        - Уже? - Батон закончил шнуровать рюкзак с охотничьим снаряжением и оглядел фигурку подошедшей к палатке девушки. - Быстро ты. Ничего не забыла? Приманки, пистолет?
        - Я готова, - выпалила Лера, тщетно стараясь не выдать своего волнения.
        Узнав, что ее берут с собой, девушка одевалась и рассовывала по карманам изготовленные на камбузе приманки с такой скоростью, словно влюбленная, опаздывающая на свидание. Устроившаяся на кровати мышь с интересом наблюдала за суетой девушки. Снова в поход с дядей Мишей, которого наконец-то освободили! Да не куда-нибудь, а на новую, неизведанную землю!
        Аф-ри-ка!
        Сердце буквально пело от радости. Видели бы ее сейчас девчонки с грибной плантации! Небось, от зависти бы полопались.
        - А зачем повязка? - Лера указала на черную тряпку, закрывающую один глаз охотника. - Раньше вы не стеснялись своего шрама.
        - Потому что я теперь пират, - довольно крякнул тот. - Знаешь про таких?
        - Дядя Тарас говорил, это морские разбойники, - кивнула девушка и тут же с тревогой спросила: - Но мы ведь ни на кого не собираемся нападать?
        - Нет. Просто мы теперь в море, без обязательств и рамок закона, а значит - джентльмены удачи! Сами себе хозяева, - пояснил Батон и отхлебнул из бутылки.
        Таким задорным дядю Мишу Лера еще никогда не видела. Глянув в ее светящиеся радостью глаза, старый охотник хмыкнул:
        - Сядь-ка.
        Лера послушно плюхнулась на пол рядом с Батоном, поджав ноги.
        - И Чучундру с собой возьмешь? - охотник кивнул на устроившуюся на плече девушки мышь. - Не боишься, что она заразу подцепит?
        - Ей же тоже интересно, - Лера с улыбкой посмотрела на зверька, который явно не собирался отпускать хозяйку одну в опасное приключение. - К тому же вы сами говорили, что такие, как она, устойчивы к радиации. Разве не помните?
        - Дело твое. Главное, чтобы не мешалась, - пожал плечами Батон и посерьезнел. - Теперь внимание. Ничего увеселительного в этой вылазке нет. Это тебе не буренок валить.
        - Буренки фигня, - с готовностью согласилась девушка. - Я на них руку давно набила. Вы же знаете, я уже давно готова…
        - Цыц! - оборвал самоуверенную напарницу Батон и нахмурился. - Кто знает, что за живность здесь водится. Местность непредсказуемая, я ее не знаю. Держись рядом, делай, что скажу, и ничего - слышишь? - ровным счетом ничего не трогай, усекла?
        Лера кивнула, изо всех сил стараясь, чтобы уголки губ не ползли вверх.
        - Блин, ты меня вообще слушаешь? - глянув в изумруды Лериных глаз, охотник фыркнул. - Ладно, поднимайся на палубу. Я тут кое-что закончу, и сразу за тобой.
        - Хорошо, - девчонка подпрыгнула и мигом скрылась за поставленными друг на друга поскрипывающими ящиками.

«Может, все-таки, не брать ее с собой? Наделает еще дел по неосторожности…» Хотя в глубине души Батон прекрасно понимал, что без молодой помощницы украшенный шрамом и потрепанный жизнью мужик в нынешних условиях представляет собой лишь половину охотника.
        - Не ходите, дети, - черным ногтем Батон задумчиво провел по зазубренному лезвию десантного ножа, в полоске которого мелькнуло его отраженное в стали лицо, - в Африку гулять…
        Сунув оружие в ножны и закинув на плечо рюкзак, охотник задул висящий над палаткой фонарь.
        Глава 7
        ДУХИ ЛЕСА
        Пока растянувшиеся цепочкой лодки осторожно двигались к берегу, Лера изо всех сил всматривалась сквозь поцарапанное стекло респиратора в проступающий в утренней дымке незнакомый берег. Что ждет их на этой невиданной земле? Какие животные и люди ее населяют? И есть ли здесь вообще какая-нибудь жизнь, кроме медленно приближающихся высоких деревьев, узловатые кроны которых возвышаются над молочной дымкой, будто спины неких грандиозных созданий, пасущихся в тумане? Словно в ответ на мысли девушки, из листвы в воздух брызнула чем-то встревоженная стайка птиц с ярким оперением.
        - Африка. Аф-ри-ка, - девушка шепотом покатала на языке таинственное название, услышанное от Батона.
        - Не нравится мне все это, чуваки, - пробормотал сидящий в идущей следом лодке Паштет. - Соваться без разведки неведомо куда. Почему нельзя просто с лодки сети закинуть? Авось и выловили бы чего.
        - Ты ж их утопил, чувак! - удивился Треска, споро налегая на весла.
        - Да… помню, конечно… - сообразив, что проговорился, сбивчиво пробормотал Паштет.
        - Так об чем разговор. Забыл уже, как мне из-за тебя по шапке надавали?
        - Если б не ты, меня до конца дней бы на кухню не пустили. А для меня это позор - кулинария у нас семейное дело, понимаешь, чувак? Я тебе новые сплел, - после паузы с неохотой закончил Паштет.
        - Сети? Из чего! - удивленно взревел в фильтры Треска.
        - Из жил буренок, чувак. Ладная штука получилась.
        - И как, держит? - зажегшись, позабыл про удивление Треска.
        - Еще как! - с ноткой гордости отозвался его напарник. - Я три раза проверял.
        - А меня чего не взял? - обиженно буркнул толстяк.
        - Это подарок был, - застенчиво отозвался тот. - На твой день рождения, чувак.
        - Так он же через месяц!
        - То-то и оно. Не вышло сюрприза.
        - Сюрприз не сюрприз, а мне все равно чертовски приятно, чувак! Как вернемся, обязательно вместе опробуем, - Треска посмотрел на приближающуюся землю. - Не дрейфь, быстро обернемся - за мяском туда и обратно.
        - Мяско еще найти надо, чувак! - не сводя глаз с чужого берега, с тревогой прогундосил Паштет. - И добыть. Знаешь, что Птах про чужие земли говорил?
        С этими словами повар вытащил из кармана разгрузки помятую тетрадь и зашелестел страницами.
        - Ты что, чувак, его бредни записывал? - поморщился под противогазом гребущий Треска.
        - А то. Божий человек, его устами Господь говорит, - ответил просматривающий тетрадку Паштет.
        - Боженька, чувак! Если ты действительно есть, выбей из него эту дурь! - закатил глаза толстяк.
        - Вот, смотри, - проигнорировав святотатственную реплику, Паштет нашел нужную страницу и, придав голосу торжественность, зачитал: - «И да не ступлю на земли необетованные и неизведанные, ибо ноги во странствиях покрыл червоточиной и грехом…»
        - Чувак, ты б еще Голландца вспомнил, - хмыкнул толстяк.
        - Не поминай его всуе, - тут же встревожился Паштет. - Семь лет счастья не будет.
        Он не знал, что легенда о гигантском железном корабле без парусов и признаков команды на борту, по слухам появившемся спустя десять лет после войны и бороздящем морские просторы в разных уголках света, была излюбленной темой для разговоров всех моряков во всех уголках планеты.
        - Лучше б грести помог, чувак! - перебил напарника не верящий в побасенки Треска.
        - А ты, можно подумать, такой праведник.
        - Не воровал, - пожал плечами гребущий толстяк. - Ну, было пару раз, по техническим причинам.
        - То-то и оно, - наставительно сказал Паштет. - Все мы так думаем, чувак, а потом аукнется.
        - Аукнулось уже, - усмехнулся Треска. - Двадцать годков назад.
        - Нельзя нам туда, - Паштет отвернулся от гребца, снова посмотрев на приближающийся берег. - Задницей чую.
        Нос направляющей лодки с хрустом зарылся в прибрежный песок, и члены небольшого отряда стали спрыгивать в воду, оттаскивая суденышко подальше от пенящихся волн.
        - Никого не потеряли? - Тарас оглядел выбравшуюся на берег команду, пересчитывая.
        - Тогда вперед. Держаться вместе.
        Рассредоточившись, люди неторопливо зашагали в сторону поднимающейся из тумана лесополосы. Все были напряжены и практически не разговаривали. Хорошо экипированные и вооруженные члены отряда в любой момент готовились дать отпор неведомой опасности.
        Но больше всего Леру поразил внешний вид Азата. Поверх его рослой фигуры был надет необычный железный костюм, состоящий из нескольких массивных блоков, в районе суставов рук и ног соединенных гибкими сочленениями. Каждое движение механизма сопровождалось тихим механическим жужжанием. Руками в толстых перчатках вышагивающий в арьергарде боец сжимал диковинное оружие.
        - Нравится штуковина? - спросил Азат, поймав заинтересованный взгляд девушки.
        От основания оружия к большому патронному коробу за спиной сталкера тянулся металлический гибкий рукав, в котором плотно сидела промасленная лента с патронами, каждый из которых был толщиной с два Лериных пальца.
        - Что это такое?
        - «ГШГ-7,62», - не без гордости в голосе мужчина качнул замысловатым черным блоком, из которого высовывался метровый отросток из приваренных к одному казеннику четырех узких стволов. - Пушка, с которой можно смело отправляться хоть к черту на рога.
        - А зачем столько стволов? - поравнявшаяся с Азатом Лера поймала настороженный взгляд обернувшегося Батона, который, было, ее потерял, но, увидев в отряде, успокоился. - Так же неудобно стрелять.
        - Наоборот, это обеспечивает такую скорострельность, которую и представить нельзя. Пять-шесть тысяч выстрелов в минуту.
        - Гонишь! - недоверчиво хмыкнула девушка, но, если бы на ней не было респиратора, Азат бы заметил, как округлились ее глаза. - Где взял?
        - В арсенале лодки скучала, - небрежно бросил он.
        - Прикольная штука.
        - Ты ее в деле не видела, - Азат был явно доволен вниманием девушки. - Этот пулемет для вертолета «Ми-24» был разработан. Мы его с одной из вертушек сняли, когда пару лет назад аэродромы на косе шмонали. Так на борту и очутился.
        - Ты видел настоящий вертолет? - ахнула пораженная Лера, вспомнив картинки с винтокрылыми гигантами, которые ей однажды показывал дед. - А как же ты такую тяжесть несешь?
        - С этим мне ЭЭ помогает.
        - Что такое «ЭЭ»? - спросила девушка и, оглядев фигуру Азата, догадалась. - То, что на тебе надето?
        - Экзоскелет экспериментальный, - охотно принялся объяснять Азат. - Российский опытный образец, их всего два сделали, а перед войной как раз испытывали на военном полигоне поблизости от Пионерска. Один из первых образцов на автономном реакторе. Он и пушку от электропривода питает. Вещь!
        - А зачем он нужен?
        - Усиливает мышцы, помогая нести предметы, которые обычный человек средней комплекции не смог бы поднять. Это штука весит под двадцать кило, - Азат похлопал рукой в перчатке по вороненым стволам пулемета. - Удержать ее во время стрельбы не всякий сможет, а в нынешнее время так и вообще рисковать нельзя. Короб с лентой за спиной тянет на сто. Вот тебе и арифметика.
        - Сто двадцать… Обалдеть! - уважительно оценила вооружение Лера. - И что чувствуешь?
        - Как будто с рюкзаком из школы топаю, - цыкнул зубом Азат.
        Тем временем погода заметно разгуливалась. Отряд достиг кромки леса, и идущий впереди Тарас поднял руку, делая знак остановиться.
        - Ну, чего?
        - Чисто пока, - пожал плечами Батон.
        - У меня тоже, - отозвался сзади Азат.
        - Одно непонятно, - охотник оглядел возвышающийся над ними лес. - Это же западное побережье, откуда здесь столько растительности?
        - Выросла, дядь Миш, - усмехнулся сзади Савельев.
        - Так быстро?
        - Фон нормальный, - поймав взгляд старпома, Марк посмотрел на стрелку дозиметра в своих руках. - Маски можно снять.
        - Не торопитесь, - просипел в фильтры противогаза Батон. - Надо пообвыкнуть для начала. Это вам не буренок в Пионерске гонять.
        - Влажность тут больно высокая, - попытался возразить Савельев, держащий на плече ружье. - Фильтры быстро посадим.
        - Не боись, - успокоил Батон.
        - Ладно, Миш, - обратился к нему Тарас. - Дел ты уже наделал, но раз по живности спец, так и отрабатывай теперь.
        - Дрейфишь первым идти? - беззлобно поддел старпома Батон и оглядел небольшой отряд, сбившийся в кучку у кромки леса. Над головами чуть возвышалась могучая фигура Азата в экзоскелете. - Сколько надо-то?
        - Борис Игнатьевич просил как можно больше, - протиснувшийся вперед Треска развернул смятый листок в крупную клетку. - В идеале тонны две-три мяса.
        - Ну, у вас и аппетиты! - фыркнул Ежи.
        - Дорога неблизкая, - пожал плечами Паштет. - И то может не хватить. Если не хотите, можете не жрать.
        - Времени сколько займет? Чую, добычу-то на своем горбу таскать придется.
        - Сказали не торопиться: пока лодку не починят - дальше не пойдем.
        - Не дрейфь, - усмехнулся Тарас. - Авось не надорвемся.
        - А патронов-то хватит, чтобы такую бойню устроить? - усмехнулся Батон. - Ладно, братва, джунгли зовут!
        - Джунгли, - повторила Лера новое слово, входя в заросли вслед за наставником и плечом отодвигая мясистый зеленый лист. По ее ботинкам мягко застучали упавшие с растения крупные алмазы росы.
        Нещадный тропический зной навалился на неподготовленных, упакованных в броню и костюмы химзащиты людей с такой силой, что у Леры создалось ощущение, будто она с улицы шагнула в хорошо протопленную баню. Несмотря на заверения Марка об отсутствии радиации, снимать маски не торопились, опасаясь сюрпризов незнакомой земли. Но через несколько минут старому охотнику, стоически обливающемуся потом под плотной резиной, пришлось признать, что долго эту пытку не вынести даже видавшему виды крепкому мужику.
        Подавая пример, Батон первым избавился от противогаза. Сразу же вслед за ним остальные члены отряда со вздохами облегчения стали стаскивать маски со взмыленных лиц. Как только Лера избавилась от респиратора, в ее ноздри и уши ударила такая феерия всевозможных запахов и звуков, что аж голова закружилась.
        Вокруг привыкших к вылизанным радиацией просторам российских пустошей людей верещал, стрекотал и дышал невероятный, густой, неведомый мир. Со всех сторон покачивались мясистые листья, торчащие прямо из земли. Во влажном дерне что-то копошилось. Покачивались канатоподобные лианы, а от лужаек, полных громадных цветов, исходил такой восхитительный запах, что Лере сразу захотелось растянуться на земле и просто лежать, лежать, каждой клеточкой своего тела впитывая щедро даруемые чужой природой новые ощущения.

«Неужели в мире все-таки остались не разрушенные и не тронутые радиацией места?» - подумалось ей.
        - Вы только посмотрите на это! - завороженно выдохнул Савельев, явно разделяющий мысли девушки. - А климат - я такой влажности отродясь не видел. Эх, фотика, жалко, нет!
        Лера задрала голову, рассматривая могучие узловатые стволы, которые, словно колонны, подпирали раскинувшиеся высоко-высоко кроны деревьев. В некоторых местах через прорехи в листве до земли пытались дотянуться белесые спицы тусклых солнечных лучей.
        - Как на картинке!
        От обилия пестревшей повсюду зелени у девушки защипало в глазах, и она зажмурилась, вспомнив подаренную когда-то дедом старенькую открытку с пейзажем неизвестной страны. Даже сидящая на плече Леры мышь перестала копошиться.
        Но Батон не разделял восторга товарищей.
        - Чего рты разинули? Двигаться пора! - буркнул он, поправляя висящую на плече винтовку.
        - Как вы собираетесь охотиться? - голос Батона заставил Савельева оторваться от рассматривания джунглей. - И, главное, на кого?
        - Кто первый подвернется. А если будете охать да клювом щелкать, охотиться станут на вас. Лерка, пошли! - бросил Батон и, достав тесак, стал прорубать себе путь через заросли.
        Некоторое время отряд молча продвигался вперед. Лера с интересом наблюдала за Батоном, который то уходил вперед, то, наоборот, отставал или вообще исчезал в боковых кустах - старый охотник изучал незнакомую местность. Наконец, после очередного исчезновения, неожиданно появившись совершенно с другой от бредущего отряда стороны, Батон сделал знак остановиться.
        - На одиннадцать часов первый кандидат, - утерев пот со лба, доложил он. - Метров двадцать.
        Лера была знакома с терминологией и с любопытством посмотрела в названном направлении.
        - А кто там? - живо заинтересовались Паштет и Треска.
        - Не знаю, - перехватил винтовку Батон. - Но по виду тянет тонны на полторы.
        - А фон? - насторожился Марк.
        - Жить можно.
        - То, что надо! - одобрили повара. - Показывай.
        - Только тихо, спугнете еще, - приказал Тарас, снимая автомат с предохранителя.
        Действительно, проглядывающая сквозь листву туша невиданного зверя была внушительных размеров. Изредка взрыкивающее животное стояло к охотникам спиной, и сразу определить его вид было невозможно. Хвост размером с человеческую ногу лениво сгонял с покрытых жестким панцирем боков надоедливых насекомых.
        - Это слон! - уверенно заявил Савельев, когда отряд выбрался на небольшую поляну и о ноги идущих зашуршали стебли высокой травы.
        - Слон трубит, я точно знаю, - сомневался Азат. - А эта штука рычит, вроде. Прислушайся.
        - А если это хищник? - вмешался в спор Ежи. - И мы нашими хлопушками его только разозлим? Вон у него на заднице панцирь какой!
        - Да слон это, слон! Говорю вам! - не отворачиваясь от бредущего в зарослях силуэта неизвестного животного, Савельев потеребил приятеля за перчатку, сжимающую рукоять пулемета. - Стреляй! Ежи прав, из ружей и автоматов мы вряд ли его завалим.
        - Эй, какой пулемет, чуваки? Вы что? Да мы потом замучаемся из мяса пули выковыривать! - запротестовал находившийся рядом Треска.
        - Что скажешь, Батон?
        - Давайте без ора и суеты, - смачно сплюнув, осадил спорщиков Батон, по-хозяйски располагаясь на земле и прижимая приклад винтовки к плечу. - Сейчас как миленький скопытится.
        - Э, чувак! Нам копыта не нужны, - забеспокоился не понявший Треска. - Их даже замариновать не получится.
        - Не боись, - Батон приник к оптическому прицелу. - Оформим в лучшем виде.
        Тишину джунглей звонко разорвал громкий выстрел, эхом отозвавшийся в шелестящей над головами охотников листве. Над укрытой панцирем спиной неведомого зверя взвился фонтанчик искр от срикошетившей пули. По-прежнему не поворачиваясь, чудище покрутило по сторонам уродливой одутловатой башкой и угрожающе зарычало. Мясистый хвост стал резче лупить по панцирю на спине.
        - Чтоб тебя! - стиснув от напряжения зубы, процедил Батон и, прицелившись в холку, вновь нажал на спуск.
        На этот раз животное безошибочно определило источник нападения и, издав душераздирающий рык, ринулось сквозь чащу в сторону обидчика.
        Джунгли со скрипом и треском взрывались фонтанами рыжей коры и ошметками разлетающихся мясистых листьев. В ноздри охотников ударил острый запах древесного сока. В этот момент зверь вылетел на поляну, дав, наконец, себя разглядеть. Огромное, опирающееся на четыре коротких ноги, тело, закованное в прочный костяной панцирь, венчала вытянутая голова с куцыми ушами, украшенная двумя бивнями, расположенными в районе носа один за другим. Трудно было поверить, что короткие конечности могли сообщать громоздкому туловищу такую прыть.
        Выматерившись, Батон выстрелил в третий раз, целясь точно между огромных, налитых злобой глаз. Чудовищная, хищно оскаленная морда мотнулась в сторону, передние лапы зверя подкосились, и он, рухнув на землю, покатился по траве, разбрасывая во все стороны комья пахучей земли.
        - Крепкая тварь, - Батон на секунду оторвал глаз от прицела, наблюдая, как зверь поднялся и с удвоенной яростью снова понесся вперед.
        Испуганно попятившаяся Лера заметила две новые эмоции, призрачными сумерками блуждающие на лице охотника. Это были растерянность и страх. Таким своего напарника она еще никогда не видела.
        Расстояние между мутантом и людьми стремительно сокращалось. Батон успел сделать еще два выстрела, его поддержал нестройный хор нескольких автоматных очередей.
        Перестав пятиться и застыв, словно кролик под взглядом удава, Лера завороженно смотрела на приближающегося гиганта.
        - Он нас всех порвет! - за ее спиной члены отряда в панике шмыгнули кто куда, стараясь укрыться от неожиданного отпора, оказанного природой.
        Сидящая на плече Леры Чучундра с испуганным писком юркнула в рюкзак.

3-з-з-з-в-и-и-и-и-и!
        В первый момент девушка не поняла, откуда начало доноситься неожиданное тоненькое жужжание.
        Новая беда?!
        Загнанно оглядевшись в поисках источника звука, она увидела, как зашевелился пулемет в руках Азата и все четыре ствола невиданного орудия закрутились, сливаясь в одну сплошную черную полосу.
        В последний миг, когда истошно ревущего монстра отделяло от людей несколько десятков метров, Азат открыл огонь. От фигуры в экзоскелете брызнула серебристая ленточка гильз.
        - Стреляй, стреляй! - срываясь на визг, по-бабьи заверещал нырнувший в развесистые кусты Марк.
        Лере еще не приходилось сталкиваться с такой мощью.
        - А-а-а! - орал Азат, не снимая пальца с гашетки.
        Стремительно вращаясь, четыре ствола авиационного пулемета делали пять тысяч выстрелов в минуту, выплевывая такой плотный поток огня, что прижимающая ладони к ушам девушка видела траекторию полета снарядов, вырывающих клочья плоти из туши несущегося навстречу гиганта. Поворачиваясь, Азат прицельно лупил по твари, которая, получив неожиданный отпор, попыталась обойти нападающего по дуге. Посылаемые с чудовищной скоростью патроны калибра «7.62» выкашивали из зарослей кусты и даже тонкие стволы деревьев.
        В панцире на левом боку ревущего монстра стремительно расширялась чудовищная рваная рана, из которой на землю разбрызгивалась истерзанная пулями плоть.
        Снова попятившись, Лера споткнулась об изогнутый корень и кубарем полетела на землю. Перекатившись на живот, она беспомощно съежилась, закрыв глаза. Все происходящее напомнило один из липких кошмарных снов детства - эхом россказней выпивших добытчиков. Напуганная девушка с такой силой прикусила губу, что почувствовала во рту солоноватый привкус крови. Размеренное жужжание пулемета и рык приближающегося животного слились в испуганном сознании в один лихорадочный перезвон.
        Вот она, мощь нового мира! Еще совсем чуть-чуть, и «слон» растопчет и ее, и Батона, и всех тех, кто еще не успел кинуться врассыпную. Как это глупо - отправиться в рискованное путешествие и на полпути бесславно сгинуть в лесу чужой земли от лап неведомого чудовища…
        Очнулась она от того, что кто-то настойчиво теребил ее за плечо.
        Монстр расправился со всеми на поляне и сейчас сожрет ее!
        Будучи ни в силах оторвать дрожащие руки от ушей, Лера, с трудом удерживая рвущийся из груди крик, медленно повернула голову. Сверху вниз на нее смотрел тяжело дышащий Азат, с лица которого в траву скатывались крупные капли пота. Из остановившихся стволов «ГШГ» тянулись тонкие струйки дыма, которые медленно закручивались в плотном тропическом воздухе, словно вплетаясь в него. Над поляной висела густая, тягучая тишина.
        - Ну, все, все. Все закончилось, - сквозь неохотно затихающий звон в ушах, Лера еле расслышала адресованные ей слова. - Вставай.
        Посреди поляны громоздилась неподвижная туша зверя, морда которого превратилась в бесформенное кровавое месиво. Из раззявленной пасти вывалился пупырчатый лиловый язык.
        - Едрить-бодрить, ну и образина! - тихо выдохнул потрясенный Треска, когда из окружавших поляну зарослей стали осторожно выходить испуганные члены отряда, которые еще не могли поверить в то, что все закончилось.
        - Что, нарезной, стареешь? - поравнялся с идущим Батоном Тарас.
        - Отвали!
        Наклонившийся Азат помог девушке подняться. Из рюкзака на ее спине высунулся любопытный мышиный нос.
        - Один есть, - стараясь сгладить впечатление от своей неудачи, нарочито бодро провозгласил Батон. - Хорошенькое сафари!
        - Один-то один, - покачал головой Ежи. - Да только что это за тварь такая?
        Осторожно приблизившись к зарывшейся в траву голове, Лера оцепенело наблюдала, как огромный открытый глаз медленно затягивается смертельной поволокой.
        - Да это же носорог! - изучив застывшую в траве тушу, неожиданно догадался Марк.
        - Зырь! А отростки-то, отростки! - Паштет ткнул напарника локтем в бок, кивая в сторону бивней животного. - С тебя будет, чувак!
        - Да вижу я, - отмахнулся от приятеля Треска. - Чего уставился, пилу распаковывай!
        - Если это носорог, - присвистнул оправившийся от испуга Савельев и по обыкновению настроился на юморной лад, - то, каких же тогда размеров должен быть слон?
        Гадать об этом членам отряда сейчас не улыбалось.
        - Да какой это носорог? - в свою очередь присмотрелся к добыче Батон. - Отродясь в Западной Африке носорогов не было! Похож, да… Но только не носорог это, а шут знает что! Явно мутант. Хоть и не фонит совсем.
        - Капризы природы, м-мать! Нашла себе конструктор… - проворчал Треска.
        - Главное, теперь мы знаем его слабые места, - деловито обследовав тушу, заключил Батон. - А это дает нам преимущество.
        В этот момент неподалеку раздался еще один рык, напоминающий вопли только что поверженного животного. Джунгли огласились треском сминаемой растительности. Люди напряглись, крепче сжимая в руках оружие.
        Охота началась.

* * *
        К полудню отряду удалось завалить еще троих взрослых носорогов и одного детеныша. С невероятным трудом ободренные удачной вылазкой охотники перетаскали трофеи на береговую линию, где Треска и Паштет развели большой костер и принялись за разделку.
        - Ты как? - рядом с устроившейся в сторонке Лерой, которая играла с мышью, опустился Азат, избавившийся от своего чудо-костюма.
        - Нормально. А почему спрашиваешь?
        - Ну, охота эта… - сбивчиво пробубнил Азат, явно пытаясь подобрать слова. - Я тут с пулеметом…
        - Я с дядей Мишей на мутантов уже восемь лет хожу, - Лера невозмутимо вскинула бровь, хотя сегодняшняя встреча с невиданным чудищем произвела на нее сильное впечатление. - Чего не видела?
        - Да знаю я, - кивнул Азат, опуская глаза. - Ну… А это…
        Он замолчал, разглядывая носки своих сапогов.
        - Спросить чего-то хочешь? Так прямо говори, - продолжая шевелить пальцами, между которыми шебуршилась мышь, Лера посмотрела в сторону костра, рядом с которым привычно о чем-то спорящие Треска и Паштет деловито отпиливали ногу крупного самца двуручной пилой.
        - Я это… слушай, - не поднимая головы, Азат решительно сжал кулаки. - В общем, речей говорить не умею. Ты ведь, как понимаю, от Боровикова сбежала?
        - Тебе-то чего? - отвернувшись от огня, удивилась девушка.
        - Я ведь в боях проверенный. Ну, ты сегодня видела…
        - Видела. И?
        - В общем, девчонка ты достойная. Может, подумаешь… Ты и я. Будешь за мной, как за каменной стеной, - стал сбивчиво излагать свои чувства Азат и под конец рубанул: - Нравишься ты мне, короче!
        Лера засмеялась:
        - Так ты сватаешься, что ли?
        - Ты не думай, я мужик честный. Домогаться и лезть не буду, - увидев ее улыбку, мгновенно посерьезнел боец. - Все по чести, значит. Как скажешь, так тому и быть.
        - Я на корабле сейчас невеста завидная, - подмигнула девушка. - Не боишься конкуренции?
        - Просто подумай, хорошо? - попросил Азат и поднялся. - А если кто пальцем тронет
        - только скажи.
        - Ладно, - Лера даже растерялась от такой инициативы, которой никак не ожидала от Азата.
        - Пи! - требовательно пискнула позабытая мышь, и погруженная в свои мысли девушка продолжила рассеянно шевелить пальцами.
        Положив винтовку на колени, Батон сидел на прибрежном валуне и задумчиво смотрел в сторону возвышающегося над водой сигарообразного тела лодки.
        - С «Грозного» передали, что до вечера точно прокопаются, - сказал подошедший Тарас.
        - Зашибись.
        - Чего смурной? - поинтересовался старпом, доставая из рюкзака флягу и косясь на Паштета, шустро распихивавшего нарезанное ломтями мясо по заранее заготовленным мешкам, параллельно отбиваясь от полчища мух. Усевшийся на копыто носорога Треска щелкал деревянными счетами и, слюня карандаш, что-то записывал в просаленную хозяйскую тетрадь. - Охота добрая получилась.
        - Разговор есть, - Батон кивком поблагодарил Тараса, принимая у него флягу и делая добрый глоток.
        - Слушаю.
        - Тут смотреть надо, - стволом СВД охотник отодвинул в сторону склонившийся к земле пупырчатый лист, открывая четкий отпечаток босой человеческой ноги.
        - И что? - не понял Тарас. - Может, кто из наших босичком решил походить. Та же Лерка твоя - чего молодежи в голову не взбредет?
        - Думаешь, она у меня совсем того? Смотри сюда, - Батон наклонился и показал на углубления, оставленные пальцами. - Пальцы ноги человека, с пеленок носящего обувь, прижаты друг к другу. А эти растопырены.
        - Нога как нога.
        - Это отпечаток ноги, которая никогда не носила ботов, - распрямился Батон и прищуренным взглядом оглядел линию берега. - И таких тут много. Не одни мы здесь. Охрану усилить нужно.
        - Опять ты со своими подозрениями, Мишань? Команда только расслабилась, добыча отличная, мясо не фонит. Вот ребята упакуются, и сразу назад рванем. Дался тебе этот след!
        - А ничего, что у него шесть пальцев? - исподлобья глянув на Тараса, мрачно поинтересовался Батон.
        Стянув тяжелые ботинки и закатав штанины химзы, Ежи босиком прогуливался по берегу, с наслаждением ощущая пальцами горячий песок. Подойдя к накатывающим на берег волнам, поляк подобрал камушек и попытался бросить его «лодочкой». Не вышло. Издав короткое, заглушенное шорохом прибоя «бульк!», снаряд тут же пошел на дно. Нагнувшись, чтобы подобрать еще один камешек, Ежи ощутил резкий укол в пятку. Сначала ему показалось, что он наступил на разломанную ракушку, но, запоздало отдернув ногу, успел различить, как под песком на дне быстро заполнившегося отпечатка ноги что-то пошевелилось.
        - Чёртовы крабы! - тихо выругался поляк и, усевшись на песок, бегло осмотрел ногу. Вокруг маленькой точечки, обозначающей место укуса, кожа мгновенно взбухла и зарумянилась. «Ничего, - подумал Ежи, - продезинфицировать у Колобка, и дело с концом».
        Подобрав вынесенный на берег камешек, он снова запустил им и, словно снова возвращаясь в детство, с легкой улыбкой проследил, как тот, несколько раз подпрыгнув на волнах, бултыхнулся под воду.
        Наигравшись с мышью, которая уползла в рюкзак дрыхнуть, Лера стала выдумывать, чем себя занять, чтобы убить время. Пока насобирала красивых ракушек на берегу в маленький мешочек, неожиданный разговор с Азатом быстро вылетел из головы - ясное дело, единственная девчонка на лодке! «Хорошо, что этот еще признался, а не сразу в штаны полез, - Лера украдкой посмотрела на копающегося с пулеметом Азата. - Ничего. Не первый и не последний. Будем держать ухо востро», - решила девушка и посмотрела на искрящуюся поверхность моря. С шуршанием накатывающие на берег волны очаровывали своим повторяющимся движением. Лера почувствовала, как с каждой новой волной в ее сердце заливается пьянящий глоток безмятежности и спокойствия, укутывающий сознание ореолом безопасности, подобно прижимающим к себе рукам матери. Несмотря на раскаленный воздух, дышалось на удивление легко. Ноздри то и дело щекотали непривычные запахи, налетавшие из чащи деревьев. Как же хорошо без респиратора! Если бы еще так не пекло…
        Разморенную африканской жарой Леру уже несколько минут одолевало искушение скинуть одежду и искупаться. Плавать она, разумеется, не умела, но так, быстренько окунуться, поплескаться у берега… всем телом ощутить бархатные прикосновения неторопливо движущейся воды. Интересно, что бы за эту выходку с ней сделал дядя Миша? За уши отодрал? Посадил под замок? Окинув взглядом побережье, Лера посмотрела на Батона, о чем-то разговаривающего с Тарасом. Не заметит? Вон, начальник поляков-то босиком ходит!
        С другой стороны, как знать, что там водится в ласкающих берег волнах? Может, вода заражена? К тому же отделяющие ее от моря несколько метров пришлось бы проделать нагишом… Под любопытными взглядами собравшихся на пляже мужчин… Это было бы… Странно.
        Может, прямо в тельняшке забраться в воду? Прилипнет к телу, потом будет мокрая, противная… Под химзу ее не наденешь. Черт! А искупаться хочется…
        В этот момент на ее коленку с еле слышным тонюсеньким звоном опустилось невиданное насекомое. От маленького, размером с фасолину тельца с длинным тонким хвостом расходились шесть полупрозрачных крылышек, отливающих перламутром. Переливающиеся фасетчатые глаза в упор посмотрели на Леру. Она покосилась на рюкзак, но лежащий в нем дозиметр безмятежно молчал.
        - Птица Счастья! - боясь пошевелиться, зачарованно прошептала девушка.
        Класс!

«Выбери меня… Выбери меня…» - запел задорно Юрик в ее голове.
        Шестикрылая… Звеня… Вот бы поймать ее, посадить в какую-нибудь банку и привезти Юрику! Это ведь настоящая «Птица Щастья» его, и все приметы совпадают! Нет, правда! Черт, если она сейчас упустит это диковинное создание, ничего подобного в жизни она больше не увидит… Ведь уже сегодня они распрощаются с Африкой и снова на долгие недели уйдут под воду. А впереди - ледяной континент, и там уж таких ажурных волшебных существ не будет точно!
        Лера представила себе лицо Юрика: вот она поднимает тряпку, под которой - стеклянная банка с прекрасной африканской пленницей… В каком восторге он будет! Одного человека эта «птица» точно может сделать счастливей.
        Сделав резкое движение, она попыталась схватить насекомое руками, но сомкнувшиеся ладони только с хлопком поймали пустоту. Взлетев, существо зависло над головой девушки. Шесть крылышек стремительно двигались, сливаясь в переливающийся в лучах солнца веер. Подобрав с песка шапку и расправив ее, Лера пружинисто вскочила, но опять промахнулась. Насекомое, словно дразнясь, не торопилось улетать и замерло в сторонке.
        - Сейчас я тебя! - с возрастающим азартом пробормотала девушка и снова бросилась в атаку.
        Но каждый раз проворный маленький летун оказывался шустрее раззадоренной девчонки
        - громоздкая химза сковывала движения, делая Леру неуклюжей.
        Люди на берегу, увлеченные заготовкой мяса, не обратили внимания на прислоненный к камню одинокий рюкзак и цепочку следов, уходящих в сторону леса.
        Лера сама не заметила, как оказалась среди деревьев. Прижав к груди руки с расправленной шапкой-ловушкой, она медленно приближалась, неотрывно следя за насекомым, усевшимся на покачивающийся мясистый листок какого-то вьющегося растения.
        - Попался! - ее глаза азартно сверкнули.
        Она рванулась вперед… И снова промах!
        Но не потому, что шестикрылка опять увернулась…
        В воздух неожиданно поднялась сама Лера! Что-то, схватив ее за лодыжку, с силой рвануло вверх и, перевернув вниз головой, стремительно потащило в кроны деревьев. По лицу захлестали ветви и широкие пахучие листья. Наконец стремительный подъем резко прекратился, оставив Леру беспомощно барахтаться в нескольких десятках метров над землей.
        Девушка даже не успела крикнуть, как что-то острое впилось ей в шею.
        Она потеряла сознание, так и не сумев позвать на помощь.
        Глава 8
        МАНИТУ
        - Ле-ерка-а! - в который раз воззвал к безмолвным джунглям Батон.
        Пропажа девушки обнаружилась несколько часов назад. Старый охотник не переставал корить себя за невнимательность: только когда Паштет и Треска закончили свежевать туши носорогов и все расселись по лодкам, Батон, все это время занятый мыслями о таинственных следах на берегу, хватился напарницы.
        - И мышара исчезла, - покопавшись в прислоненном к камню рюкзаке, с горечью заключил он.
        - Будет тебе, и так уже все обыскали, - за его спиной остановился Ежи. - Отчаливать пора.
        - Все? - вскинулся Батон. - Да никто из вас даже носа в заросли не сунул.
        - Поодиночке опасно, а новую вылазку организовать - только время потеряем.
        - Ты сам-то понимаешь, что говоришь? - сквозь стиснутые зубы хрипло просипел охотник, бережно зашнуровывая Лерин рюкзак. - Она ж мне как ребенок родной! Как дочь! Кроме нее…
        - Чего застряли, возвращаться пора! - крикнул из своей лодки Марк.
        - Вот и вали! - не поворачиваясь, огрызнулся Батон.
        - Послушай, ее давно уже нет, - снова попытался увещевать Ежи. - Несколько часов - это срок, всякое могло случиться. Неужели ты не понимаешь, в каком мире мы сейчас живем!
        - Ну-ка растолкуй! - отбросив рюкзак, Батон вскочил, вплотную приближаясь к старпому сжав кулаки. - А то я, видимо, недопонимаю чего-то! Видно, у вас, поляков, мода пошла новая: не помогать женщинам и бросать в беде своих!
        - Да перестаньте вы, - присевший неподалеку Савельев с грустью одернул сцепившихся мужиков. - Кто прав, кто виноват… Все мы не доглядели.
        Ссутулившийся метеоролог что-то рассеянно выводил на песке сухой палочкой. К охотнику подошел молчавший доселе старпом.
        - Миша! - Тарас встряхнул приятеля за плечи. - Ты видел, какая живность в этих лесах живет? А следы? Ты же мне их сам показывал… Нам в темноте в заросли соваться нельзя!
        - Я без нее - живой или мертвой - не вернусь! - отрезал тот, на мгновение переведя взгляд с обветренного лица старпома на подсвеченный сигнальными огнями черный силуэт «Грозного». - Если приспичило, можете уматывать!
        - Тебе правила безопасности касательно членов команды зачитать?
        - Да пошел ты со своими правилами! И с темнотой со своей!
        - Ладно, - с тяжелым вздохом сдался Тарас. - Ребята, лодки на сушу! Задержимся до утра! Ты что, один в заросли собрался?
        - А что мне, с вами, паникерами, туда соваться?
        - Смотри! - покачал головой Тарас. - Если выкарабкается твоя пигалица - собственноручно так ей всыплю, до конца дней помнить будет!
        - Не сомневайся, не пропадет! Зря, что ли, восемь лет ее обучал? - исподлобья сверкнул взглядом Батон и посмотрел на тревожно зашуршавшую под налетевшим с моря ветром листву, снимая с плеча «СВД». - Вот только за каким лешим ее в чащу потянуло? Ладно, бывайте!
        - Я тоже пойду, - к ним приблизился Азат, снова облачившийся в свой экзоскелет. - Патронов в «ГШГ» две кассеты осталось, за глаза хватит.
        - И я с вами, - откликнулся со своего места чертящий что-то на песке Савельев.
        - Совесть проснулась? - хмыкнул Батон.
        - Какая совесть еще? Девчонку жалко просто!
        - Ну и мы тогда, - с опаской переглянувшись, неохотно вылезли из своей лодки Паштет и Треска.
        - Может, все же до утра подождем? - Тарас с сомнением оглядел алеющее небо. - Вечереет уже. Кто знает, какие твари тут по ночам шастают.
        - Не хотелось бы проверять, чувак! - зябко поежился Треска, глядя, как колышутся на фоне закатного марева черные кроны деревьев.
        - Идем сейчас, - Батон решительно закинул винтовку на плечо.
        - С чего начнем? - Азату явно не терпелось приступить к поискам.
        - Первая зацепка у нас есть, - охотник указал на песок, в котором отпечатались подошвы Лериных ботинок, петляющих от брошенного рюкзака в сторону возвышающегося над берегом леса. - За мной!

* * *
        Безликие обрывки мыслей вяло плыли и растворялись в неведомом пространстве, не оставляя следа в одурманенном сознании. В уши, тягуче искривляясь, откуда-то издалека просачивался странный мелодичный шум, наполнявший каждую клеточку тела непонятной, доселе никогда не ощущаемой невесомостью.
        Жива?
        Неестественное ощущение легкости. Словно душа, стремясь насладиться новыми радостями бытия, забыла натянуть на себя привычную одежду из мяса и костей.
        Что с нами случилось? Точнее - со мной…
        И вообще, я - это кто?
        Напоенный дурманом мозг безуспешно пытался дать ответ. Меж тем сознание и чувства осторожно возвращались, словно согнанные с насиженных мест попрошайки. Обрамленные пушистыми ресницами веки дрогнули, но не смогли подняться. Виски пронзила боль. Горло как будто сдавило пульсирующее огненное кольцо, не позволяя дышать.
        Откуда-то налетел легкий порыв холодного воздуха, и медленно приходящая в себя Лера поежилась, ощутив, что на ней нет одежды. Пошевелиться не удалось - руки и ноги были чем-то крепко привязаны к твердой плоскости, на которой она лежала. Саднило в затекших от неподвижности мышцах.
        В голове все смешалось в калейдоскоп обрывочных воспоминаний.
        Охота на лесное чудище… привал на берегу… погоня за носящейся туда-сюда шестикрылой «птицей» и стремительный рывок вверх… Аф-ри-ка…
        Африка!
        Девушке с усилием удалось разлепить отяжелевшие веки. Первое, что она увидела, когда глаза привыкли к тусклому освещению, был низкий потолок, сделанный из неизвестного материала. А точнее, свитый. Толстые узловатые стебли какого-то коричневого растения были плотно пригнаны друг к другу и переплетены так искусно, что в образовавшейся поверхности невозможно было разглядеть никаких щелей и зазоров.
        ТУМ-ТУМ-ТУМ!
        Доносящийся откуда-то извне шум постепенно оформлялся в монотонный ритмичный перестук, словно несколько людей остервенело барабанили кулаками в наглухо закрытую дверь.
        Совсем рядом что-то пошевелилось, но повернуть голову девушке не удалось. Неожиданно над распластанной Лерой нависла лысая голова с черной как сажа кожей. На причудливо размалеванном лице, из которого выпирал проткнутый какой-то пожелтевшей костяшкой нос, блестели огромные белки широко расставленных глаз. Увидев, что пленница пришла в себя, существо хищно оскалилось, обнажая белоснежные клыки, и зашипело.

* * *
        - Тихо! - Батон поднял руку с самодельным факелом, призывая остановиться.
        - Что, что там? - забеспокоился идущий последним Треска, налетевший лбом на рюкзак Паштета. - Нашли? Живая?
        Вот уже несколько часов поисковая команда, состоящая из Азата, Савельева, Паштета и Трески, осторожно продвигалась сквозь темные дебри, следуя за Батоном, который все старался высматривать в сгущающейся черноте африканской ночи отпечатки Лериных ботинок на влажной земле. Но здешняя почва словно была живой: она дышала и двигалась, старалась разгладиться и избавиться от вмятин, которые сделали в ней маленькие ребристые подошвы…
        Еще чуть-чуть, и эта земля окончательно проглотит ее следы - бесследно, точно так же, как джунгли несколькими часами раньше поглотили любопытную девчонку.
        - Нашли! - передав факел Савельеву и подобрав что-то с земли, Батон устало почесал слезящиеся от напряжения глаза. - Да только не то, что искали.
        С того момента, как они ступили в заросли, Михаил ожидал увидеть в нервном свете факела нечто подобное, и, осторожно шагая вперед, свободной рукой только сильнее сжимал приклад своей верной винтовки.
        Слишком далеко. И, судя по следам, девчонке без труда удалось преодолеть все это расстояние пешком - причем до сего места никто на нее и не думал покушаться.
        Старый охотник читал по отпечаткам на земле, как по страницам открытой книги. Вот тут она шла, здесь почему-то остановилась, потом бежала - в некоторых местах в вязкий рассыпчатый дерн были глубоко погружены только носки ботинок - такие отметины может оставить лишь стремительно бегущий человек.
        Мистика какая-то! Таинственности ночным поискам добавляло то отдаляющееся, то снова приближающееся стрекотание невидимого в притаившихся зарослях существа.
        - Кто это там щелкает? - спустя полчаса с тревогой поинтересовался Паштет и шмыгнул носом.
        - Цикада, наверное. Это, типа, насекомыш такой, - через плечо бросил Батон. - Говорят, ее за милю можно услышать.
        - За милю, - словно успокаивая себя, повторил Паштет, подозрительно озираясь на джунгли. - Цикада, ага.
        - Хочешь - сходи, посмотри, чувак! - подначил напарника Треска. - Представляю, какая из себя эта цикада! С буренку, небось!
        - Иди ты! - Паштет испуганно вздрогнул, когда звонкое стрекотание неожиданно раздалось совсем близко.
        - Что-то ты больно разговорчивый, - по-прежнему не оборачиваясь, заметил Батон.
        - Это от нервов, - громко ответил за Паштета Треска и, одернув напарника за рукав, прошептал: - Не зли его, сам же знаешь…
        С этими словами он многозначительно покрутил пальцем у своего виска.
        - Не отставайте, - поторопил отставших поваров охотник, и те послушно прибавили шагу.
        Что же вынуждало Леру делать такие частые остановки? Постоит, потопчется - и дальше бежать. Значит, за ней никто не гнался, а это уже, худо-бедно, хорошая новость. Батон с каждой проходящей минутой все больше дивился той неведомой силе, которая с такой легкостью увлекла всегда послушную и осторожную девчонку в дебри враждебной и незнакомой ей земли. За все восемь лет, что он ее учил охоте на мутантов, Лера ни на одной вылазке не позволила себе ослушаться его приказаний и именно поэтому до сих пор оставалась жива. А сейчас в нее словно бес вселился. Закрадывающиеся в голову мысли с каждым новым шагом наполняли сердце охотника усиливающейся липкой тревогой.
        И вот, спустя несколько часов, они, наконец, натолкнулись на первую находку.
        - Ну, что там, что? - с нетерпением пытал напарника Треска.
        - Откуда я знаю? - огрызнулся тот. - Сходи, посмотри!
        Окружившие Батона мужики увидели в его руке вязаную шапку девушки.
        - Тут следы прерываются, - оглядев членов отряда, мрачно сказал он. - Конец.
        - Но ведь не испарилась же она, а, чуваки? - недоверчиво выкатил глаза Паштет. - Может, позвать? Ле!..
        - Мы уже далеко от берега, в чаще леса, и сейчас ночь, - тихо проговорил Батон, быстро зажавший собиравшемуся крикнуть повару рот рукой с шапкой. - Ты знаешь эти места?
        Тот отрицательно помотал головой.
        - Вот и я нет. А это означает, что лишние звуки нам ни к чему, усек?
        Выпучивший от страха глаза Паштет послушно закивал.
        - Дальше-то чего делать? - осторожно поинтересовался Азат. - Там точно больше ничего не видно?
        Опустившись на одно колено, Батон закрыл глаза и провел ладонью по влажной земле, словно прислушиваясь к своим ощущениям. Через движущееся препятствие шустро переползла мясистая сороконожка, но охотник не обратил на это внимания. Вместо этого он задрал голову и некоторое время внимательно всматривался в шелестящие кроны деревьев над головами путников.
        - Огонь тушите! - внезапно тихо скомандовал Батон.
        - Чего? - с тревогой переспросил Треска.
        Перспектива оказаться в ночных джунглях без света была ему явно не по душе.
        - Факелы в ручей, говорю! Быстро! - сквозь зубы прошипел охотник и с тревогой стал вглядываться куда-то в чащу погруженных во мрак джунглей.
        Члены отряда с неохотой покидали факелы в журчащий среди зарослей ручей. Невесомым покрывалом опустилась вязкая, зловещая темнота, в которую в очередной раз вплелось знакомое стрекотание.
        - Снова цикада? - предположил затравленно озирающийся Паштет.
        - Это не цикада, - Батон осторожно поднимался с земли, словно боялся кого-то спугнуть. - Поднимите руки. Только о-очень медленно.

* * *
        Это было невероятное зрелище.
        Когда двое рослых, причудливо расписанных чужаков в набедренных повязках, каждый из которых был выше Леры на несколько голов, вытолкали спотыкающуюся пленницу из похожей на пчелиный улей плетеной низенькой землянки, замершая на пороге девушка даже приоткрыла рот от удивления.
        Разумеется, она раньше видела подобные механизмы на картинках, которые ей показывал дед, и была знакома с моделью МИ-24, с которого Азат снял столь любимый им могучий пулемет. Но зарывшийся в землю великан, который предстал перед ее глазами, по-настоящему потрясал воображение.
        В центре широкой поляны, ярко освещаемой сотнями воткнутых тут и там факелов и устланной притоптанной множеством босых ног травой, возвышалась опутанная лианами, насквозь проржавевшая туша громадного двухпропеллерного вертолета; наверное, американского - у наших таких не было. Над поляной широко раскинулись четыре пары мощных лопастей, на концах которых лениво покачивались какие-то странные тюки. Вокруг вросшего в землю гиганта ютилось небольшое туземное поселение.
        Пока Леру конвоировали к хвосту вертолета, из которого спускалась подсвечиваемая факелами грузовая аппарель, из многочисленных окон-дыр разбросанных по поляне домов за ней внимательно следило множество глаз, враждебных и голодных. Следом за пленницей семенила стайка любопытных голозадых детей, и все они были абсолютно лысые. Несмотря на смертельный ужас, женское любопытство взяло верх, и Лера украдкой осматривалась по сторонам, стараясь не сталкиваться взглядами с выползающими из своих нор жуткими обитателями джунглей.
        И зачем она погналась за этой дурацкой шестикрылкой?! За счастьем?! Теперь-то она получит его сполна! Оставалось надеяться, что на берегу хватились пропажи и уже начали искать. Не уплывут же они без нее? Дядя Миша не позволит!
        Стараясь унять дрожь во всем теле, Лера посмотрела на чернильное небо.
        Интересно, сколько прошло времени? Когда она была на берегу, стоял день, а сейчас глубокая ночь. Девушка зябко поежилась.
        Одежду жалко. Куда они ее дели?
        Дура!
        Она никогда не выходила голой дальше бани или своей комнаты. Хрупкое, чуждое этому миру, до смерти перепуганное существо, которое с грехом пополам прикрывали перевязанные между собой наподобие короткой туники упругие пахучие листья, было настолько напугано, что даже не смогло заплакать. Ужас, эти страхолюдины видели ее голой!
        Что теперь делать? Как выбираться…
        Может, Чучундра ее учует? Но, скорее всего, она и сейчас преспокойно дрыхнет в прислоненном к камню рюкзаке. Да и какой от мыши толк в подобной ситуации?
        Вот ей влетит, когда ее найдут! Из-за нее ведь задерживается важнейшая экспедиция, к тому же впервые за восемь лет она посмела ослушаться старого охотника, да еще на чужой земле!
        Интересно, что собираются делать с ней эти чернокожие чудища?
        Рядом с вертолетом полыхал огромный кострище, алые языки которого с гудением и треском изо всех сил пытались лизнуть черное небесное полотно. Вокруг огня расположились несколько десятков человек, с остервенением барабаня колотушками по шкурам каких-то животных, натянутым на пустые топливные бочки.
        ТУМ-ТУМ-ТУМ!
        Рядом, следуя ритму, в замысловатом ритуальном танце бесновался низенький туземец, верхнюю часть лица которого скрывал вытянутый череп с огромными глазницами. Кто-то в мистическом экстазе присоединялся к низкорослому танцору, но большинство жителей деревушки предпочитало отплясывать где и как попало, не отрываясь при этом от своих дел.
        - Ал-ла-а-а! - истошно вопил коротышка, вскидывая над головой руки, словно провожая миллионы огненных светлячков, которые, вырываясь из гудящего пламени, то и дело взлетали к чернильному небу.
        На фоне извивающихся в диком танце причудливо расписанных иссиня-черных тел белая кожа Леры выглядела так, словно девушка была высечена из слоновой кости. Конвоиры упрямо подталкивали пленницу вперед, пока над ее головой, наконец, не потянулась опутанная лианами ржавая вертолетная лопасть. При ближайшем рассмотрении висящий на ее краю тюфяк оказался подвешенным за цепь вниз головой человеческим скелетом в изодранных лохмотьях. Украшенные истлевшими останками лопасти напоминали кружащуюся над кроваткой детскую погремушку, которые в изобилии мастерили плотники в убежище. Лера почувствовала, как к горлу подкатил острый рвотный спазм.
        - А поедешь - черным людям на корм пойдешь, - словно наяву услышала она тихий, привычно заплетающийся голос Птаха.
        Черные люди! Лера затравленно озиралась вокруг.
        Ноги ее подкосились, и она обязательно упала бы, если б не двое стражников, поддерживающих ее с обеих сторон. В памяти одно за другим всплывали дурашливые и бессвязные россказни старца… Нет, не россказни - пророчества! И почему она не захотела понять раньше, о чем говорил Птах?!
        Тем временем они подошли к спущенной аппарели, и Леру бесцеремонно затолкали в просторный салон вертолета. В центре грузового отсека, стены которого были исписаны причудливыми изображениями какого-то животного, на возвышении, сделанном из контейнеров с выцветшей черной маркировкой нерусскими буквами, было установлено пилотское кресло. В нем, горделиво приосанившись, восседал низенький толстый туземец. От других соплеменников он отличался более пышным раскрасом и внушительным животом, а его лысину скрывал начищенный летный шлем без забрала. Вождя (царя? шамана?) охраняли двое расположившихся по бокам громил, вооруженных длинными копьями. Сам он, опираясь на шестипалый кулак брылястой щекой, поросшей курчавым волосом, глядел в потолок и явно скучал.
        Подталкиваемая стражей, Лера нехотя двинулась вперед, пока не уперлась в бесформенную кучу тряпья, зачем-то сложенного рядом с царским креслом.
        Вождь наконец соизволил обратить на нее внимание.
        - Сек-ту, - властно выставив руку с обгрызенными ногтями, басовито молвил он, когда туземцы и девушка остановились на почтительном расстоянии.
        Отпустив пленницу, конвоиры подтолкнули ее вперед.
        - Лек мач-то, - немного подавшись вперед, вождь поманил Леру мясистым пальцем и, увидев, что она мешкает, прибавил с ласковой интонацией: - Лек мач-то, лек мач-то. Вени.
        Не понимая ни единого слова, о смысле показанного жеста девушка догадалась сразу, но приблизиться жутко боялась. Как же ей хотелось сейчас проснуться в каюте на борту лодки, а потом, уютно устроившись в палатке дяди Миши, пересыпая слова заливистым смехом, пересказать старому охотнику свой дурацкий сон!
        В следующую секунду Лера ощутила, как в кожу между лопаток хищно уперлось обжигающе-ледяное острие копья одного из конвоиров. Оставаясь на месте, словно прикованная неведомой силой, девушка постаралась выгнуться вперед, чтобы отстраниться от колющего прикосновения.
        Видя, что пленница упрямится, вождь нетерпеливо дернул второй рукой, на кулак которой был намотан конец металлической цепи, тянущейся к груде тряпья на полу.
        - Тахома!
        Давным-давно истлевшие лохмотья, по всей видимости когда-то бывшие летным комбинезоном, зашевелились, и с пола, что-то хрипло приговаривая под нос тоненьким голоском, неторопливо поднялась высушенная сгорбленная старуха. Раздвинув спускающиеся на лицо белесые пряди, она неторопливо обошла одного из охранников, внимательно изучая девушку. Следом за ней, позвякивая, змеилась цепь, которую лениво травил вождь. Лера невольно отпрянула от этого скрюченного и отвратительно пахнущего существа, но нацеленное в спину копье сильнее впилось в кожу. Бежать было некуда. Скрытое сумраком грузового отсека существо неторопливо приближалось со зловещим позвякиванием.
        - Шари-ифа, - нараспев одними губами произнесла женщина, попадая в мятущийся свет факела, и Лера чуть не вскрикнула от удивления, увидев цвет ее кожи. Он был… белым!
        Хоть кто-то чем-то похожий на нее в этом чудовищном, неизвестно какой больной фантазией выдуманном мирке. Женщина удивилась не меньше.
        - Шарифа, шари-ифа, - нарочито громко, так, чтобы слышал вождь, зловеще шамкая беззубым ртом, ласково пролепетала подошедшая старуха, зачарованно водя узловатыми пальцами по коже дрожавшей девушки. - My God… White skin, this is really white skin![Боже мой… Белая кожа, это действительно белая кожа! (англ.)]
        Последняя фраза была произнесена свистящим шепотом, и девушка разглядела сквозь болтающиеся прядки волос, как загорелись глаза женщины.
        - Марлаш тугрения? - придав своему лицу смурное выражение, властно поинтересовался вождь.
        - Не asked, where you came from,[Он спрашивает, откуда ты? (англ.)] - выслушав вопрос, на не менее странном языке перевела старуха.
        - Меня… меня Лера зовут, - полумертвая от страха, ни слова не понимая, пытаясь отстраниться, пискнула девушка. - Я в лесу заблудилась. Отпустите меня, пожалуйста, и я сразу уйду…
        - A white face! After so many years! Please, help me! I’m a citizen of the United States, - сбивчивым шепотом заговорила вплотную приблизившаяся старуха и стала украдкой тыкать пальцем в стертую нашивку на плече комбинезона. - We were shot down twenty years ago… in the desert. Pilots were killed, and I was imprisoned by these savages…[Белое лицо! После стольких лет! Пожалуйста, помоги мне! Я гражданин Соединенных Штатов. Мы разбились двадцать лет назад в пустыне. Пилоты погибли, меня взяли в плен… (англ.)]
        - Извините, я ничего не понимаю, - немного успокоенная знакомым цветом кожи и отсутствием явной агрессии, виновато пробормотала девушка. - Пожалуйста, отпустите меня…
        - You’re a Russian, right? - прислушавшись к словам девушки, спросила та. - I’m lieutenant, Jenny Tahoma…[Ты русская, верно? Я лейтенант Дженни Тахома… (англ.)]
        - Пожалуйста, не трогайте меня, - Лера попыталась стряхнуть с запястья цепкие пальцы, с испугом и отвращением глядя на металлический ошейник и красный нарыв, окольцовывающий шею женщины.
        - Are you military? You came here with a group? How many people are with you?[Ты пришла с военными? Как много людей вместе с тобой? (англ.)] - потускневшие глаза смотрели на девушку с жадной надеждой.
        - Ке-сия! - заметив, что он остался за бортом разговора, раздраженный вождь с такой силой рванул цепь на себя, что всплеснувшая руками женщина с размаху опрокинулась на зашуршавший высушенными листьями пол. - Се-кумо вач! Тэко!
        Повинуясь приказу, охраняющие трон туземцы оттащили схватившуюся за горло женщину в сторону.
        - Марлаш тугрения? - снова нетерпеливо поинтересовался у Леры вождь.
        - Я вас не понимаю! - взмолилась девушка.
        - Верия се пука! - поднявшись из кресла, вождь быстро приблизился к девушке и провел мясистыми пальцами по ее волосам. Размяв длинную огненно-рыжую прядку, поднес ее к широким ноздрям и жадно вдохнул. От вида шестипалой руки у Леры от испуга громко стучали зубы под плотно стиснутыми губами, на глаза навернулись бусинки слез. Бесцеремонно схватив оцепеневшую пленницу повыше локтя, туземец, словно манекен, повертел ее, придирчиво оглядывая со всех сторон.
        - Брего, - закончив осмотр, он вернулся на трон и величественно развел руки. - Рак-ция ченуто тель-кумо се Мани-ту!
        В руках одного из туземцев появилась плошка, выдолбленная из половинки большого ореха, в которой плескалась неаппетитная бурая жижа.
        - Тлаченка! - торжественно возвестил Лере вождь, подняв чашу над головой.
        - Mani-tu… Don’t drink! - прохрипела из своего угла все еще задыхающаяся старуха.
        - It’ll kill you![Мани-ту… Не пей! Это убьет тебя! (англ.)]
        Но рослые туземцы уже скрутили брыкающуюся девушку. Один из них с силой сдавил скулы пленницы, так что ее рот непроизвольно раскрылся, а другой тут же влил в него вонючую вязкую смесь из деревянной плошки. Захлебывающаяся Лера беспомощно зарыдала, неудачно попыталась зацепиться за реальность, но соскользнула и провалилась в липкий и всепоглощающий мрак.

* * *
        В центре поляны вновь загрохотали барабаны.
        - Ал-ла-а-а! - истошно заголосил дежуривший у кострища коротышка с черепом на голове и принялся пританцовывать на месте, остервенело потрясая вытянутыми над головой руками с растопыренными пальцами. Казалось, его тело пронзали мощные импульсы электрического тока. Видные сквозь пустые глазницы черепа глаза закатились. На искаженном ритуальным экстазом чернокожем лице зловеще заблестели белки.
        Истошный вопль жреца заставил Савельева поднять голову.
        - Глянь, Савельич очнулся, - рядом послышался знакомый голос Трески. - Эй, ты как?
        - Паршиво, - с трудом разлепив губы, откликнулся метеоролог и огляделся. - Где мы?
        - В гостях у местного населения.
        Он, Паштет, Треска и свесивший голову на грудь Батон были крепко привязаны к врытым в землю стволам с ободранной корой, неподалеку от пылающего в центре туземного поселения костра.
        - Чем это они нас отключили? - подвигав головой, сморщился привязанный справа от Савельева Треска.
        - Не знаю. Каким-то парализующим ядом, наверное. - Савельев вспомнил, как джунгли неожиданно ожили и наполнились кишащими в листве черными силуэтами, вооруженными копьями и короткими трубками. Пришельцы плевали из трубок острыми иглами в десять сантиметров длиной, и иглы эти были смазаны какой-то отравой. Нападение было стремительным, к тому же противник в разы превосходил крошечный отряд числом, так что взяли их без единого выстрела.
        Появившиеся словно из-под земли туземцы издавали стрекочущий воинственный клич. Его-то Батон и принял за цикаду.
        - Я ног не чувствую, - пожаловался Паштет.
        - А где Азат? - оглядев членов команды, забеспокоился Савельев.
        Скованный тяжелой броней экзоскелета Ахметов не мог оказать проворному врагу должного отпора и одним из первых оказался на земле с парализующей иглой в шее.
        - Вероятно, там остался, - натужно пробормотал медленно поднявший голову Батон. - Они его из той штуки вряд ли смогли бы вытащить.
        - Значит, он очнется и приведет подмогу, - сразу оживился Паштет.
        - Если его не сожрали, или не отрезали голову, или еще чего, - остудил приятеля вечно пессимистичный Треска.
        - Ты думаешь, они людей едят, чувак? - Паштет с опаской посмотрел на мечущиеся вокруг костра силуэты.
        - Книжек про Африку нужно больше читать, чувак! - авторитетно заявил Треска. - Это ж негритосы, а значит, каннибалы, зуб даю!
        - Каннибалы… - в ужасе повторил незнакомое слово Паштет.
        - Что, чувак, никогда не думал, что однажды сам станешь жратвой? - невесело усмехнулся напарник.
        - Интересно, куда они нашу снарягу дели? - сплюнув в траву, Батон внимательно оглядел простирающуюся перед ними деревню.
        - А вон куда, - Савельев кивнул в сторону небольшого плетеного домика на краю поляны, у входа в который устроился низенький туземец, с интересом копающийся в рюкзаке Трески.
        - Э! А ну положь назад! Она ж с этим, с тефлоном! Я за нее двадцать пять патронов отвалил! - забеспокоился повар, когда дикарь вытащил увесистую сковородку и, проигнорировав оклик, принялся размахивать ею над головой, словно дубинкой.
        - Как думаете, Лера у них? - спросил у товарищей Савельев.
        - У них, - мрачно ответил Батон, смотрящий куда-то поверх его головы.
        Повернувшись, Паштет, Савельев и Треска увидели, как полуголая, едва прикрытая листьями Лера, еле держась на ногах, словно пьяная, с помощью туземцев поднимается на небольшое возвышение, сооруженное из связанных лианами стволов.
        - Нам хоть одежду оставили, - посочувствовал Треска.
        - Слава богу, живая! - облегченно вздохнул Батон, наблюдая, как девушку привязывают к такому же столбу.
        В этот момент в бывшей кабине вертолета - вместо стекол и стенок теперь зияла рваная дыра - появился вождь и, величественным жестом раскинув руки, что-то громко выкрикнул несколько раз. На поляне воцарилась мертвая тишина. Угрожающе потрясая руками, вождь заговорил низким, рокочущим голосом, то и дело указывая на привязанную к столбу Леру.
        - Что он говорит? - вслушивался в незнакомые слова Паштет.
        - Ничего хорошего, чувак, будь уверен, - мрачно отозвался Треска.
        - Рак-ция ченуто тель-кумо се Мани-ту! - торжественно закончил свою речь вождь, и поляна отозвалась дружным хором множества глоток:
        - Мани-ту! Мани-ту! Мани-ту!
        Снова забили в барабаны, истошно заорал коротышка у костра. Теперь все обитатели деревни как один дружно выкрикивали таинственное, незнакомое слово. Старался даже копающийся в рюкзаке Трески дикарь, истово размахивая над головой трофейной сковородкой.
        Сердце Леры стучало все чаще, подстраиваясь под ритм грохочущих барабанов. Слипшиеся, отяжелевшие губы с трудом раскрывались, нескладно повторяя выкрикиваемое обитателями деревни слово. Балансируя на границе сознания, в груди испуганной птицей беспомощно метался страх.
        - Мани-ту! Мани-ту!
        - Что делают эти чуваки? - нахмурился Паштет.
        - Кому-то поклоняются, - предположил Савельев.
        - А Лерка-то здесь при чем? Не ей же они поклоняются!
        - Ну да, - фыркнул Батон. - Неотесанные дикари приветствуют белую госпожу.
        - Маниту они поклоняются, - снова блеснул невесть откуда добытыми знаниями Треска.
        - Кому? - повернулся к приятелю удивленный Паштет.
        - Душе, духу. Это от американских индейцев пошло. Согласно их вере, маниту наделены каждое растение, камень и даже механизмы.
        - Значит, они поклоняются вертолету?
        - Вряд ли. Тогда бы они ее сразу прирезали, чтобы окропить его кровью. Нет, чуваки, тут что-то еще.
        - Ну, ты мозг, чувак! - уважительно ахнул напарник.
        - А то, - цыкнул золотым зубом тот. - Я не только котлеты умею жарить.
        - Мани-ту! Мани-ту!! МАНИ-ТУ!!! - все ускоряющийся ритм барабанов и дружное скандирование нескольких голосов смогли, наконец, вырвать опоенную Леру из цепких пальцев дурмана. Во рту стоял отвратительный кислый привкус, а тело словно выпотрошили и набили ватой.
        - Почему… все… так кричат? - заплетающимся языком поинтересовалась Лера у самой себя.
        Не будь девушка привязана, она бы наверняка упала. Толстые лианы больно впивались в едва прикрытые листьями грудь и бедра. С трудом подняв голову, Лера окинула поляну мутным взглядом.
        - Лерка, я тут!!! - увидев, что девушка приходит в себя, стараясь перекричать скандирующих туземцев, истошно заорал Батон.
        - Дядя Миша-а! - натужно прокашлявшись, радостно завизжала девушка.
        Затуманивающий разум дурман как рукой сняло. Он пришел! А с ним Савельев, Паштет и Треска. Как же она рада их видеть!
        Даже вечно перекошенная недовольной гримасой небритая рожа последнего сейчас казалась самой родной на свете. Они за ней пришли! Правда, их тоже поймали, но дядя Миша обязательно придумает, как спасти ее и остальных.
        - Не бойся, мы тебя вытащим! - конец фразы Батона прозвучал в звенящей тишине, но внезапно затихшие туземцы даже не повернули головы в его сторону. Все с благоговением смотрели на вождя, который забрался по узкой лесенке на спину покосившегося вертолета, где был закреплен громадный выдолбленный древесный ствол, причудливо закрученный наподобие оркестровой трубы. Сжав руками конец ствола, который сужался до размеров мундштука, вождь изо всех сил подул в него.
        Над поляной продолжала висеть тягучая тишина, наполненная дурманящим ароматом спящих в лесной чаще цветов.
        - Че за концерт? - следя, как африканец старательно надувает щеки, фыркнул со своего столба Треска.
        - Либо инструмент не настроен, либо у вождя дыхалка сорвана, - кисло пошутил Савельев.
        Закончив дуть и совершив несколько замысловатых ритуальных пассажей, вождь стал спускаться по лесенке величественным задом вперед.
        И вдруг джунгли ответили.
        Душную влажную ночь сотряс трубный звук такой силы, что у привязанной Леры затряслись поджилки. А когда эхо стихло, заросли переполнились треском ломаемых сучьев и тревожным шелестом листвы. Девчонке оставалось лишь обреченно следить за тем, как в нескольких сотнях метров от поляны расступаются кроны могучих деревьев и с них с испуганным писком вспархивают стайки птиц, словно пушинки с седой головы одуванчика.
        - Господи… Благодарю тебя за каждый день, что дан мне великою… волей Твоею… - зашептала Лера - полумертвая от страха, лихорадочно ищущая хоть какое-то средство к спасению…
        К ней кто-то приближался.
        - Похоже, нашу Леру собираются принести кому-то в жертву, - Савельев первым начал понимать суть происходящего.
        - Ща давай на спор, чуваки, что выйдет оттуда Кинг-Конг! - блеснул познаниями Паштет, но никто не поддержал его зубоскальства на сей раз.
        - У меня нож… в голенище, - стиснув зубы, попытался пошевелиться связанный Батон.
        - Как бы достать… Дотянешься, Треска?
        - Не выйдет, связали так, что лично я рук не чувствую, - слабо поерзал тот. - Только башкой трясти и могу!
        Тем временем уже различимый между деревьями зверь продолжал приближаться. Огромная черная масса с легкостью крушила все на своем пути.
        - Дядя Миша-а! - истошно закричала забившаяся в веревках Лера. - Помогите! Помогите! Ну пожалуйста!..
        - Никак, лисенок! - старый охотник не узнал собственного голоса. Сейчас на его глазах какая-то тварь сожрет девчонку, и он будет на это смотреть. Батон бессильно зарычал, как медведь, угодивший в капкан.
        В этот момент джунгли расступились, словно кулисы, и перед полумертвой от страха девушкой явился настоящий царь джунглей.
        Туземцы дружно испустили подобострастный вздох.
        - Твою ж налево! - вытаращил глаза Треска.
        Но когда перед Лерой во всем своем величии предстало гороподобное тело на могучих ногах, лобастая голова с огромными ушами и странным подвижным отростком между двух могучих бивней, чудовищный испуг сменился любопытством. Этот зверь был ей знаком, а в школе говорили, что на нем когда-то даже ездили люди.
        Впервые она увидела его очень-очень давно, когда еще совсем маленькой девочкой бегала к бабе Дине пить восхитительный чай. Та заваривала только по праздникам, бережно доставая душистые черные листья из металлической банки с надписью
«Цейлонский». Пару лет назад это чудо закончилось, оставив после себя лишь светлые уютные воспоминания.
        Вот, значит, что за чудовище пытались изобразить туземцы, которые украшали своими безыскусными рисунками салон старого вертолета…
        Лера смотрела в умные глаза приблизившегося гиганта с искренним любопытством.
        - Да это ж просто слон! - бесцеремонно нарушил висящую над поляной тишину Савельев.
        - Офигеть! - Паштет и Треска с открытыми ртами глядели на диковинное создание. - А дома расскажешь - на смех поднимут!
        - Занимательно! Выходит, они призвали его ультразвуком, - нашел момент поумничать Савельев.
        - Слоны не распознают ультразвук, знаток, - заметил Батон, не сводящий глаз с разыгрывающейся сцены.
        - Значит, это необычный слон, - не сдавался Савельев. - Вы же видели, они подули, и он пришел. Только, насколько мне известно, слоны не едят людей. Ничего не понимаю…
        - Да они свое «маниту» так орали, что мертвого поднимет! - упрямился Батон, хотя внутренне немного успокоился - слоны людей не едят, факт. Тогда что за чертовщина здесь…
        Приблизившись к возвышению, на вершине которого была привязана девушка, слон простер извивающийся хобот к ее лицу. Вместо пары ноздрей тот заканчивался жадной плотоядной пастью - за пухлыми губами виднелись острые зубы, а из-за них навстречу жертве тянулся долгий алый язык, с которого капала наземь тягучая слюна.
        - Это не слон, мать его, это муравьед какой-то! - ахнул Савельев. - Да, эту Африку еще изучать и изучать!
        От вновь нахлынувшего ужаса Лера зажмурилась и застонала. Создание, которое она на миг приняла за милый осколок своего детства, за дружелюбного зверя из старого мира, оказалось порождением нового - втиснутое и застегнутое в шкуру доброго животного кровожадное чудовище из ночных кошмаров.
        - Нет… Не надо… Не надо… - залепетала девчонка, пока сочащийся слюной бесконечный язык тянулся к ее лицу.
        - Мужики, что, мы так и будем смотреть?! - снова забился в веревках Батон.
        Язык коснулся щеки девушки и, спутывая волосы вязкой слюной, неторопливо протащился до макушки. Лера застонала и зажмурилась еще крепче, с омерзением ощущая прикосновение шершавой, точно наждак, плоти. Вот, поелозив по макушке, он скользнул по уху… теперь шея…
        И тут к ней притронулось нечто другое. Пушистое, знакомое… В щеку уткнулся холодный нос.
        Чучундра!
        - Как ты меня нашла? - от радости позабыв про липкий омерзительный язык, поинтересовалась Лера у мыши, высунувшей мордочку из ее волос.
        Слоновий язык тут же отлепился от жертвы и стремительно втянулся в хобот. Огромные глаза с ужасом уставились в устроившуюся на плече девушки мышь. Радиация хоть и изменила слона, но не смогла освободить его от сидящего в каждой клеточке его тела доисторического ужаса перед пушистым карликом, веками передаваемого в его племени из поколения в поколение.
        - Пи! - приветствуя Леру, пискнула Чучундра.
        Громко затрубив, гигант сделал неуверенный шаг назад, еще один, а потом развернулся и скрылся в чаще.
        Туземцы испустили пораженный вздох - кажется, до сих пор Мани-ту никогда не отказывался от жертв…
        - Не по вкусу пришлась! - удивленно выдохнул Батон, которому струящийся со лба пот мешал нормально видеть.
        - По ходу, пересолили, - цыкнул зубом Треска.
        - Кажется, его что-то испугало, - Савельев следил, как слоновий зад исчезает в чаще леса. - Может быть…
        В этот момент несколько домиков на окраине поляны с оглушительным грохотом взлетели на воздух. Повернувшиеся на шум туземцы в ужасе остолбенели… Из джунглей на поляну выбиралась могучая фигура… Демон? Или новое божество, пришедшее на смену оставившему их Мани-ту?
        - А вот и кавалерия! - ухмыльнулся Батон.
        - Живой!!! - радостно заголосили Паштет и Треска.
        И верно, это был Азат.
        Как и предполагал Батон, дикарям не удалось совладать с ремнями и зажимами, плотно скрепляющими броню на Ахметове, и они поспешили доставить остальных пленников в деревню, в суматохе оставив парализованного оружейника в живых. Преступная халатность!
        Несколько часов спустя он пришел в себя на дне неглубокой канавы от того, что его лицо бесцеремонно обнюхивала невесть откуда взявшаяся Лерина мышь. С трудом поднявшись, Азат мысленно поблагодарил давно погибших создателей чудо-костюма, без которого сейчас он был бы совершенно беспомощным: действие яда еще давало о себе знать. На туземное поселение его также вывела семенящая сквозь листву Чучундра, которая изо всех сил старалась уловить среди калейдоскопа всевозможных лесных ароматов запах своей хозяйки.
        Не давая туземцам опомниться, Азат метко запустил еще несколько связок взрывчатки в ближайшие дома, из которых с истошными воплями брызнули низкорослые туземки, прижимающие к болтающимся грудям детей. Выйдя из оцепенения, воины похватали брошенные копья и плевательные трубки, готовясь дать отпор чужаку. Вождь заорал истошно, укрывшись в кабине вертолета. Ответом Азата был зажужжавший «ГШГ», выкосивший первые ряды бросившихся в атаку дикарей. Свистящие копья не наносили защищенному пластинами брони гиганту никакого вреда.
        Привязанная к столбу Лера встретила появление Азата радостным воплем. Перебежавшая с плеча мышь, по обыкновению, захотела устроиться на своем месте в ладони девушки, но, обнаружив, что та плотно прижата лианами к бедру, недовольно пискнула. Поразмышляв секунду-другую, Чучундра принялась грызть лианы, пытаясь освободить Лерины руки.
        Тем временем поляну пылающим саваном накрывала смерть. Видя, что копья бессильны, а плевательные трубки в руках чужака намного сильнее их собственных, дикари запаниковали. Беспорядочно мечущиеся по поляне, испуганно вопящие, они становились легкой мишенью для Азата - воплощенного бога погибели.
        Когда мышь, наконец, перегрызла столько лиан, что Лера смогла пошевелить рукой, девушка с силой рванулась, освобождаясь от пут. Ноги еще заплетались, однако пленница сумела беспрепятственно спуститься с жертвенного алтаря и подбежать к привязанному Батону.
        - Дядя Миша…
        - Нож в голенище! - не тратя времени на сантименты, скомандовал тот.
        Вытащив клинок, Лера, сжимая его обеими руками, быстро освободила друзей.
        - Нужно забрать оружие! - пригибаясь, члены отряда припустили к домику вслед за Батоном.
        Внутри в паническом ужасе прятался давешний туземец со сковородкой, который при виде чужаков распластался на земле, что-то жалобно бормоча.
        - Сначала готовить научись, чувак! - Треска сердито выдернул сковородку из рук туземца и звонким ударом отправил его в нокаут.
        - Ты на кой черт в чащу полезла?! - едва отдышавшись, накинулся на девушку Батон.
        - Я… Мне… Дура я, - Лера отвернулась. - Простите меня.
        Тем временем в пазы с щелчком встала последняя кассета с лентой для «ГШГ».
        - Поторопитесь! - послышался снаружи голос оружейника. - Я долго не протяну!
        Лера юркнула в свою химзу, и Чучундра тут же забралась на свое законное место - в карман на груди.
        - Уходим! - скомандовал Батон, когда все расхватали рюкзаки.
        - Постойте! - вспомнила девушка, застегивая пряжки ботинок. - Там в вертолете белая женщина! Нужно ей помочь!
        - Белая? - Батон недоверчиво посмотрел на напарницу.
        - Что еще за новости? - вскинулся шнурующий рюкзак Савельев.
        - Она совсем старая, на непонятном языке говорит. Ее на цепи держат!
        - Значит, ей тут не сладко, - рассудил Батон. - Ладно, разберемся. Треска, Паштет, прикрываете! Пошли!
        Снова оказавшись на объятой пламенем поляне, Лера не узнала туземную деревушку. Теперь тут царили хаос и разрушение. И все это смог устроить один человек?
        - К деревьям давай! - скомандовал Савельев отступающему к лесу стрелку, у которого как раз закончились патроны.
        Тут Лера увидела, как по грузовой аппарели вертолета спускается вождь, таща за собой на цепи несчастную старуху.
        - Вон там! - дернув напарника за рукав, девушка указала в их сторону.
        - Так, значит? - вскинув СВД, Батон приник к прицелу, ловя в перекрестье лобастую башку вождя.
        Пуля снесла тому половину черепа, и жирное тело рухнуло в траву. Старуха, оцепеневшая от ужаса, забрызганная горячей кровью, постояла неподвижно, беззвучно что-то лепеча, а потом с рыданиями повалилась наземь.
        - Пойдемте со мной, - подбежавшая Лера наклонилась над плачущей женщиной и, мягко взяв ее за руку, потянула за собой. - Теперь все будет хорошо.
        - Давай, бабуся! - пленницу под локти подхватили Паштет и Треска. - Стометровочка!
        - Thank you! Thank you! - благодарно бубнила ошалевшая от счастья старуха.
        Прикрывая тяжело шагающего Азата, отряд исчез в чаще леса. Потрясенные внезапной смертью вождя, туземцы не успели снарядить погоню, давая беглецам жизненно необходимую фору.
        - Лодки на воду! - перепугав расположившихся у костров людей на берегу, истошно заорал Батон, первым выбегая из джунглей.
        Тарас не стал медлить.
        - Отходим! Сборы пять минут! - скомандовал он и отвесил подбежавшей Лере легкий подзатыльник. - А ты… Еще раз подобное выкинешь - голову оторву!
        - Харэ! - одернул старпома Батон. - Ей и так досталось.
        - Это еще что за богадельня?! - ахнул Тарас, увидев поддерживаемую поварами женщину.
        - Трофей! - пробегая мимо, откликнулись те. - Все детали в кают-компании!
        Лениво занимался рассвет. С кормы своей лодки Лера наблюдала, как над джунглями поднимаются алые языки пламени, продолжающие пожирать остатки туземного поселения. Когда вереница лодок преодолела половину пути до подсвеченного сигнальными огнями тела атомохода, оставшуюся позади линию берега осветило множество колышущихся точек.
        - Факелы, - фыркнул на немой вопрос девушки налегающий на весла Батон. - Проводы решили устроить.
        Африканский берег провожал незваных гостей, салютуя им на прощание мятущимся над кронами джунглей величественным пламенем огромного погребального костра.
        Глава 9
        МОРСКОЙ ДЬЯВОЛ
        На устранение поломки механикам потребовалось еще несколько дней. Колотозову даже пришлось пару раз при помощи Трески и Паштета облачиться в громоздкий водолазный костюм и произвести работы снаружи. При этом неподалеку им была обнаружена колония громадных морских ежей, которых он поначалу принял за свалку старинных глубинных мин. После короткого совещания на камбузе было решено оставить существ в покое.
        Первая подводная вылазка не обошлась без казуса. Получив от механика по радио сигнал «мало воздуха!», дежурившие у пульта Паштет и Треска послушно увеличили подачу кислорода.
        - Говорю, мало воздуха! - в голосе механика ясно послышались тревожные нотки, и повара добавили еще мощности.
        - Вы там оглохли, что ли, все?! - через некоторое время истошно заорал Колотозов.
        - Мало воздуха, говорю! Мало воздуха, вашу…
        - Он задыхается! Быстрее!..
        Перепуганные Паштет и Треска потащили водолаза наверх. Спустя несколько секунд Виталия, раздутого, словно воздушный шар, под общий хохот с трудом втащили на палубу. Освобожденный от скафандра красный как рак Колотозов в емких морских выражениях доходчиво объяснил поварам, что команда «Мало воздуха!» означает, что качать его нужно меньше.
        Выбираясь на смотровую площадку, Лера наблюдала берег в бинокль, который одолжил ей Тарас. Пожар давно утих, лишь мутное небо над деревьями курилось сизым дымком. Но с наступлением темноты на прибрежном песке начинали плясать огоньки факелов, и, подкрутив колесико бинокля, девчонка смогла различить мелькающие в свете костров силуэты, таскающие из леса какие-то продолговатые предметы - лодки, как потом догадалась она.
        В вечер последнего дня вынужденной стоянки, дежуря на смотровой площадке, она различила плеск вёсел… Она сделала шаг, переминаясь с ноги на ногу, - и вдруг услышала, как внутри ее химзы что-то чуть слышно сухо хрустнуло… Что это могло быть?
        Но тут что-то чиркнуло о борт судна - какой-то смельчак решил попытать счастья и напасть на заснувшую у африканских берегов гигантскую рыбину, метнув в нее копье. Лера улыбнулась, но на всякий случай отступила в тень.
        На этом все закончилось, и вскоре лодка снова тронулась в путь. Выпотрошить свою химзу и разглядеть, что же в ней шелестело, Лера позабыла.
        История о приключениях на африканской суше вот уже третьи сутки с энтузиазмом гуляла по отсекам и каютам, по пути обрастая все новыми и новыми невероятными подробностями. В последней «официальной» версии говорилось о том, что Батон одним выстрелом проделал в боку носорога дырку размером с окно, Лерина мышь освободила от лиан всю команду, а Треска с помощью сковородки положил не менее десятка чернокожих каннибалов.
        После своей неравной схватки с повелителем джунглей мышь действительно стала пользоваться уважением. Борис Игнатьевич скрепя сердце даже ненадолго пустил ее на камбуз - порыться в ведре с объедками. Паштет и Треска нахмурились, на их суровых обветренных лицах так и читалось: «Э, чувак!», но они смолчали. Что поделать - заслужила, чертяка!
        Спасенную женщину отмыли, и она превратилась во вполне симпатичную пожилую даму, с которой общались через старичка-учителя из польской группы, да еще Савельева, с кряхтением выдавливавшего из себя корявые фразы на ломаном английском. Кольцо с шеи освобожденной пленницы спилили, и Колобок, смазав воспаленную кожу какой-то хитрой мазью, сказал, что до свадьбы заживет.
        Спасенная представилась Дженни Тахомой, лейтенантом ВВС США, и рассказала жуткую историю о двадцати годах, проведенных на цепи у кресла вождя каннибалов.
        Лере тоже пришлось несколько дней регулярно наведываться в медпункт и, краснея, стыдливо раздеваться, дабы врач обработал зудящие отметины от лиан не в самых приятных местах. Но и ее скоро отпустили, и девушка с энтузиазмом приступила к наведению чистоты на изрядно прокопченном камбузе, где Паштет и Треска вовсю вялили мясо.
        В общем, впечатлений была масса, провизии впрок запасли даже с излишком, и настроение на судне заметно поднялось - по крайней мере, на время.
«16 октября 2033 года.
        Во время охоты и обследования Африканского побережья часть команды попала в плен к враждебно настроенному местному населению. Вывод: не только здесь, но и на других материках и континентах могут обитать выжившие после Катастрофы.
        Получается, наши усилия могут быть не напрасными!
        В ходе наземной операции удалось значительно пополнить запасы провизии мясом местных животных, а также вызволить из плена чернокожих аборигенов женщину, представившуюся американским пилотом. Это еще раз подтверждает догадку, что другие берега так же могут быть заселены.
        Дальше следуем без остановок. Впереди Атлантика.
        Среди команды и личного состава потерь нет. Выполнение задания продолжается.
        Принявший временное командование кораблем старший помощник Тарас Лапшов…»
* * *
        Лодка входила в Атлантику в надводном положении.
        Сидящая на откидном столике у койки Чучундра с любопытством следила, как Лера, устроившись перед зеркалом, старательно подрезает отросшие до лопаток волосы острым охотничьим ножом.
        В дверь каюты постучали.
        - Лер, это я, Савельев. Можно?
        - Заходи, - не прекращая своего занятия, разрешила девушка.
        - Марафет наводишь? - метеоролог просунул голову в каюту. - Там же где-то ножницы были.
        - Я уже привыкла, - не поворачиваясь, пожала плечами Лера.
        - Пойдем, кое-что покажу, - понизив голос, парень заговорщицки подмигнул.
        - Видишь, еще не достриглась.
        - Подождет, - настаивал Савельев. - Погода портится, такого потом, может, долго не будет. Только оденься.
        - Посиди, я быстро, - натянув шапку и накинув на плечи ватник, заинтересованная Лера оставила недовольно пискнувшую мышь в одиночестве - сторожить свернувшиеся на полу рыжие прядки волос.
        - Куда мы идем? - поинтересовалась девчонка, когда они застучали ботинками по пустынному коридору.
        - Тебе понравится, - загадочно отозвался шагающий впереди Савельев.
        We all live in our yellow submarine,
        Yellow submarine, yellow submarine…
        - Что это такое? - спросила Лера, когда они проходили мимо закрытой двери кают-компании, из-за которой доносились приглушенные аккорды и нестройный хор подпевающих членов команды.
        - Опять шарманку завели, ясное дело, - непонятно откликнулся Савельев.
        And our friends are all aboard,
        Many more of them live next door.
        And the band begins to play…
        Продолжал выводить незнакомую песню мужской голос, поддерживаемый мелодичными звуками, которые Лера никогда раньше не слышала. Из всех инструментов ей с трудом удалось разобрать гитару.
        - Пусть отдыхают, - Савельев мягко потянул притормозившую девушку за собой. - Еще успеешь наслушаться.
        We all live in our yellow submarine,
        Yellow submarine, yellow submarine…
        За их спинами из-за двери кают-компании с маршевым темпом снова загремел незамысловатый припев. Дойдя до лестницы, ведущей в рубку, Лера стала подниматься вслед за Савельевым.
        За последние восемь лет, что девушка помогала Батону охотиться на мутантов, она уже свыклась с поверхностью и поборола страх перед непривычным пустым пространством над головой. Чаще всего оно бывало серым и проливалось на землю застилающей стекло респиратора колючей моросью. Реже - алым, в тех случаях, когда они совершали вылазку под вечер. Но никогда оно не было пронзительно голубым, таким, каким его помнили все без исключения взрослые, до конца жизни укрывшиеся под землей.
        Когда Лера шагнула на сырую палубу и огляделась, первым ее желанием было юркнуть обратно в рубку и плотно затворить за собой тяжелую герметичную дверь. Однажды Ерофеев хотел объяснить маленькой девочке, что такое звезды, и, взяв кусок бочки, украшенный россыпью дырочек от ржавчины, укрыл горящую карбидку на столе. Комната мгновенно преобразилась. Для ребенка это было настоящим чудом, и Лера с открытым ртом слушала деда, который, говоря непонятные названия, поочередно указывал на подрагивающие пятнышки на потолке, стараясь объяснить ей устройство солнечной системы. Тогда она ничего не запомнила, кроме своего восторга от увиденного. Восторга, который померк в сравнении с тем чувством, которое она испытала сейчас.
        Осторожно переступая ногами, чтобы не поскользнуться, девушка прошла немного вперед и встала рядом с Савельевым, не в силах оторвать взгляда от невероятного зрелища.
        - Здорово, правда? - тихо сказал метеоролог.
        Над головой Леры раскинулось небо. Невероятное, необъятное, иссиня-черное НЕБО, усыпанное мириадами переливающихся сверкающих звезд. Таких близких, что казалось - протяни руку, и с легкостью достанешь одну из них. Но вместе с тем таких далеких, что извечная мечта человека однажды долететь до любой из них казалась глупой и неисполнимой. Светила мерцали, подмигивая земной девчонке.
        Тогда, в туземной деревне, тоже была ночь, но небо было затянуто облаками и дымом от костров, а над головой плотно сплетались кроны огромных деревьев…
        - Сколько же их всего! - завороженно прошептала она.
        - Миллиарды! - Савельев окинул взглядом бескрайнее небесное полотно.
        - А что они такое? - девушка не смогла представить себе такую необъятную цифру.
        - Планеты.
        - Как наша? - спросила Лера, не в силах оторваться от завораживающей картины.
        - Некоторые да, а некоторые совсем другие.
        - И, может быть, на одной из них кто-то сейчас так же смотрит на нас?

«Господи, какой она еще ребенок! - подумал Савельев. - Вроде бы и охотница, и подмастерье Батона, а такая наивная… Романтик… Сбежала из дома от последнего родного человека - ради путешествия, ради открытий. Бросилась освобождать товарищей, хотя саму ее только что чуть не сожрали. И все ради чего? Ради мечты… Неужели в нашем проклятом мире еще рождаются такие люди?..»
        - Это мы так и не успели выяснить.
        Лера зябко поежилась.
        - Замерзла? Ветер меняется. Пойдем в кают-компанию, согреешься.
        - А давай еще немного постоим? - попросила девчонка, кутаясь в бушлат. - А что за песню они там пели? Не по-русски, да? Очень похоже на язык, на котором говорит наша старушка-лейтенант…
        - Совершенно верно, - кивнул Савельев. - Но Дженни американка, а это английский язык. Когда-то, очень давно, в Англии была музыкальная группа, «Битлз» называлась. Эта песня про Желтую подводную лодку. «Мы все живем в нашей желтой подлодке…» - так там поется.
        - Они там прямо жили, как мы? - удивилась девушка.
        - Нет, мы взаправду живем, а они только про это трындели, - улыбнулся метеоролог.
        - Англия. Это та страна, мимо которой мы проплывали в проливе? - вспомнила Лера.
        - Да. Он называется Ла-Манш и разделяет Англию и Францию.
        - А почему люди разговаривают на разных языках?
        - Ты читала Библию?
        - Да, - немного подумав, соврала вздрогнувшая Лера.
        Ей было стыдно признаться, что за всю свою жизнь она удосужилась пролистать всего три каких-то растрепанных замарашки. А Библия… Несмотря на то что в стальном чреве лодки частенько приходилось скучать, эту книгу она пока открывать почему-то боялась.
        - Существует библейское предание, согласно которому после Великого потопа все население земли было одним народом, говорившем на одном языке.
        - Великий потоп - это когда все было покрыто водой? - перебила Лера.
        - Да. Дождь лил сорок дней и сорок ночей.
        - Почти полтора месяца! - ахнула девушка. - Так долго. А как люди спаслись?
        - Люди, в общем, и не спаслись. Погибли все, кроме нескольких. Был такой человек, его звали Ной. Незадолго до потопа Бог велел ему построить огромный корабль - Ковчег - и взять на него людей и животных.
        - Как наша лодка?
        - Что-то вроде. И вот, когда вода ушла, было решено построить город Вавилон и башню высотой до небес.
        - Зачем?
        - Ну… Чтобы с Богом сравняться, - сказал Савельев.
        - Короче, выпендриться, - перевела на свой язык Лера.
        - В целом, так. Строительство было прервано Богом, который заставил людей говорить на разных языках. Они перестали понимать друг друга, не сумели работать вместе, перессорились и рассеялись по земле.
        - А зачем он это сделал?
        - Чтобы обуздать его гордыню. Сначала - башня до небес, а потом захочет мир разрушить. И все ради самоутверждения.
        - Ну, мир мы разрушили, - заметила Лера.
        - Разрушили, - согласился Савельев. - Пыжимся все, пытаемся сравниться с Богом в величии… Да только он создает, а мы - уничтожаем…
        - Слушай… А на Последней войне… Ну… - девчонка смутилась, не зная, как спросить половчей. - Ну, Бога на ней тоже убили?
        - Почему ты так решила? - усмехнулся Савельев.
        - Не знаю… Мир-то он разрешил нам уничтожить. А все эти мутанты… Они ведь не Богом созданы. Наверное, Его на войне убило…
        - Его нельзя уничтожить, - покачал головой метеоролог.
        - А где же он тогда сейчас?
        - Где-то там, - Савельев посмотрел в бескрайнее звездное небо. - Кричит, что любит нас, а мы, как всегда, не слышим.
        - Почему?
        - Ну, Лерка, на тебя академиков не напасешься! - засмеялся Савельев. Но, видя ее смущение, мягко положил руку на плечо девушки. - Не обижайся. На самом деле, Бог в какой-то степени присутствует в каждом из нас. Просто кто-то хочет его слышать, кто-то не умеет, а кто и вовсе не верит в него.
        - Это мне Птах дал, - поколебавшись, Лера отогнула ворот ватника и показала Савельеву висящий на шее крестик. - Сказал, чтобы я молилась, но я не умею. Он сумасшедший?
        - Не думаю, - серьезно ответил Савельев и стал разбирать закрепленный на поручне замысловатый метеорологический прибор, детали которого бережно упаковывал в лежащий на палубе рюкзак. - Он почти неделю провел на поверхности без пищи и химзащиты и выжил. Разве не чудо?
        - Значит, ему помог Бог?
        - Все может быть, - немного помедлив, отозвался Савельев.
        - А нам он поможет?
        - Посмотрим. Нужно верить в него, и он обязательно будет рядом.
        - Думаешь? - Лера с надеждой попыталась поймать его взгляд, но метеоролог смотрел на море, думая о чем-то своем.
        - А что мы еще оставили себе, кроме веры? - опершись о поручень, Савельев посмотрел на плещущуюся внизу воду. - Я очень хочу, чтобы у нас получилось вернуть все назад. Даже если не сейчас, то хоть когда-нибудь…
        - Ты не веришь в успех экспедиции? Думаешь, в Антарктике ничего нет? Ежи и остальные ошибаются?
        - Я хотел бы верить, что есть. Просто не знаю, что ждет нас там. И никто не знает. Если база действительно существует, сейчас ей вот-вот должно стукнуть сто лет.
        - Но лодка ведь неспроста уцелела, - Лера поежилась под налетевшим порывом ветра и плотнее укуталась в ватник. - Если есть хоть какой-то шанс исправить мир, мы должны попытаться.
        - Должны, - согласился Савельев и с грустной улыбкой посмотрел на девушку. - Завидую я тебе, Лиса-Алиса!
        - Почему?
        - Ты родилась до Катастрофы и не знаешь, каким прекрасным он был.
        - Кто? - подняла брови Лера.
        - Наш мир, - вздохнул метеоролог. - Только когда его не стало, мы спохватились. Есть такая поговорка: «Что имеем - не храним, потерявши - плачем». Суетились, размножались, воевали, строили, точно муравьи какие… Пока муравейник не сгорел. Тебе просто не с чем сравнить, а мне тогда десять лет было. Как сейчас помню: сирень, лето и бабушкины пироги. Последние…
        Савельев замолчал и посмотрел в проплывающее над лодкой далекое, усыпанное звездами безмятежное небо. Лера тоже подняла голову. В этот миг мерцающее мириадами огоньков чернильное полотно пересекла стремительно угаснувшая за горизонтом полоса.
        - Что это?! - испугалась девушка. - Ракета?! По кому-то стреляют?
        - Не волнуйся, - успокоил Савельев. - Это падающая звезда. Я такие в детстве видел…
        - А я никогда, - всматривающейся в небо Лере все еще казалось, что она видит шлейф звездной пыли от мелькнувшего и исчезнувшего нечаянно подсмотренного чуда. - Почему она упала? Умерла?
        - Этого никто не знает. Говорят, если ее увидеть и загадать желание, оно обязательно сбудется. Только никому нельзя рассказывать.
        Лера с готовностью прикрыла глаза. Желание. Конечно, у нее было одно желание. Заветное, единственное желание: там, на чужой земле, в неизведанном краю найти своих родителей, которых у нее отняли.
        - Не буду, - изо всех сил пожелав скорейшего приближения долгожданной встречи, девушка открыла глаза. - Спасибо, что показал мне его…
        - Ну что, закончил? А-а, Лерка, и ты здесь? - Дверь рубки отворилась, и в проеме показался слегка подвыпивший Азат. - Ты чего это среди ночи разгуливаешь? Да еще и не одна?
        - А я не твоя невеста, чтобы оправдываться! - с вызовом посмотрев ему в глаза, девушка скрылась в рубке, раздраженная тем, что ее так бесцеремонно выдернули из мечтаний.
        - Закругляйся, - буркнул Савельеву Азат. - Тарас перископную приказал.

* * *
        - Сколько? - прервав разговор с ужинавшей на камбузе Лерой, Треска посмотрел на вошедшего Бориса Игнатьевича.
        - Пока четыре, но продолжает увеличиваться.
        - Что случилось? - насторожилась девушка.
        - На море шторм, - объяснил кок. - И, судя по приборам, он будет нешуточным. Тарас решил погружаться.
        - Глубоко?
        - Пока на семьсот футов. Хочешь, покажу фокус?
        - Давайте! - Лера с готовностью отложила ложку, пока Борис Игнатьевич натягивал над столом тонкую леску с привязанным к ней спичечным коробком.
        - Теперь следи, как он будет медленно-медленно опускаться вниз.
        У девушки округлились глаза.
        - А почему так происходит?
        - Внешнее давление на стенки лодки.
        - А что будет, когда коробок окажется на столе?
        - Нас раздавит, как яичную скорлупу, - опередив кока, хмыкнул Треска. - Яйцо видала когда-нибудь?
        - На картинке, - сказала девушка, не в силах представить мощь, которая могла бы сотворить такое с огромной и, как ей казалось, несокрушимой лодкой.
        - Ладно тебе ребенка пугать! Ничего с нами на такой глубине не случится, - осадил подчиненного Борис Игнатьевич. - А ты доедай, давай. Вон, остыло уже все.
        Послушно взяв ложку, Лера стала быстро приканчивать и вправду подостывшую кашу, изредка с подозрением косясь на подвешенный коробок.

* * *
        На борту потянулись ленивые дни, похожие друг на друга, словно близнецы. Лера часами пропадала на кухне, Батон потихоньку пьянствовал в своей палатке, а Ежи и Марк по-своему развлекали командный состав экипажа. Когда на привычном собрании в кают-компании в очередной раз стали обсуждать пункт назначения, Тарас, задумчиво теребя вислые усы, спросил начальника поляков:
        - И все-таки, почему именно Антарктика, в толк взять не могу? Холод страшный, да и от Германии далеко.
        - Гитлер был одержим оккультизмом, - с охотой стал объяснять Ежи. По всему было видно, что он досконально изучил все возможные вопросы касательно ледникового материка. - Созданная им в тысяча девятьсот тридцать пятом году и проработавшая десять лет организация «Аненербе» среди прочих исследований занималась активным поиском и изучением различных паранормальных явлений во всех уголках земли.
        - И что в этом куске льда такого ненормального?
        - Это Арктика - кусок льда. А Антарктида расположена на суше, это континент. Гитлер считал, что он является осколком некогда затонувшей Атлантиды, которая, по легенде, являлась колыбелью человечества. Так называемая Шангри-Ла.
        - А еще ходили слухи, что в «Аненербе» были уверены, будто скованный льдом материк представляет собой портал в другие измерения, - подключился к обсуждению Савельев.
        - Психи они были, вот что! - отхлебнул из кружки Батон, который на сей раз решил поприсутствовать в наполненной густым чадом самокруток кают-компании.
        - Не скажи, - покачал головой Ежи. - Нельзя недооценивать вклад Рейха в европейскую культуру того времени. Как ни крути, а ими было сделано множество невероятных открытий. Нет… Это было необыкновенное государство. Бесчеловечное, конечно, но… Мы, поляки, шибко от них пострадали, и все же… А Гитлер? Он ведь сумел целый народ загипнотизировать, превратить в единую послушную машину. Там мистикой пахнет, точно говорю. И харизма Гитлера многого стоит!
        - Эта, что ли? - поинтересовался Батон и сунул под нос два пальца, имитируя усики фюрера.
        В каюте одобрительно гоготнули.
        - Атлантида, Атлантический океан… Антарктида… Чудо-юдо, мосальская губа! - присвистнул думающий о чем-то своем Тарас. - Складно получается.
        - С этим материком вообще связано много загадочного, - протянул Марк.
        - Складно-то складно, да все равно байкой попахивает, - буркнул из своего угла Батон.
        - Покажи им карту Пири Рейса, - обратился к напарнику Ежи.
        - У нас конечно же не сама карта, а фотоснимок, - поправил его Марк, доставая из рюкзака пожелтевшую папку, перевязанную ленточкой. - Но тоже достаточно неплохой.
        - Пири Рейс был известным адмиралом Турецкого флота в шестнадцатом веке, - стал комментировать Ежи, пока по рукам неторопливо передавался потускневший цветной снимок формата А4. - Картография была его страстью, и он всегда находился в поисках подобных документов.
        - И вот что, - Марк загадочно оглядел присутствующих. - Антарктида оставалась неоткрытой до тысяча восемьсот восемнадцатого года, а ее северная береговая линия, причем - превосходно детализированная, была показана на этой карте, нарисованной аж в тысяча пятьсот тринадцатом. Намного позже исследования, сделанные морскими картографами США, указали на то, что карта нарисована так, будто ее видели из космоса.
        - Но как это возможно? - тихо спросил сидящий в углу стола Лобачев.
        Последнее время капитан стал чаще выбираться из своей каюты, но по-прежнему мало ел и выглядел болезненно бледным.
        Ежи развел руками:
        - Ясно одно: карта - подлинник, и была сделана в Константинополе в начале шестнадцатого века нашей эры. Пири Рейс не мог иметь информации об этом регионе от исследователей-современников. А свободный ото льда берег Земли Королевы Мод мог быть видим и нанесен на карту в безледных условиях только в четырехтысячном году до нашей эры.
        - Бредятина какая-то! - подавившись табачным дымом, взревел потрясенный Тарас.
        - Однако ее снимок в твоих руках.
        - В середине пятидесятых годов прошлого века турецкий профессор расшифровал перевод надписей, сделанных Пири Рейсом на своей карте, - получив снимок обратно, Марк приблизил его к лицу. - Вот перевод двух последних, относящихся к Антарктиде:
«В этой стране существуют беловолосые монстры такой вот формы, а также шестирогий скот. Эта страна - пустыня».
        - Ну, это уже мутанты какие-то! - неуверенно усмехнулся старпом, снова суя в рот самокрутку. - Хотя мы нечисть и пострашнее видали, правда, Мишаня?
        - И как там надеялись выжить нацисты? - согласно кивнув, поинтересовался Батон.
        - О, они очень хорошо подготовились к освоению Антарктики! В разные годы, параллельно строя базу и перебрасывая туда огромное количество техники и людей, Аненербе проводило бессчетное количество всевозможных опытов, в том числе и по созданию новых видов биологического оружия.
        - И вы действительно уверены, что нацистам удалось с тогдашними технологиями разработать такой вирус, который, спустя почти сто лет, сможет потягаться с радиацией?
        - На Антарктической базе Аненербе не только выводили вирусы, но и проводили опыты по поводу воздействия радиации на живые организмы. Согласно некоторым старым документам, нацистам удалось существенно повысить невосприимчивость организма к облучению, - лекторским тоном начал рассказывать Марк. - Я не говорю, что они точно придумали, как сделать людей резистентными к радиации. Вероятнее всего, были разработаны медикаментозные средства, которые позволяли жить в условиях небольшого фона. Таким образом, наша экспедиция преследует сразу две цели - вирусы против мутантов и возможные лекарства от радиации.
        - Получается, что фрицы в свое время изобрели и медикаменты с обратным эффектом, которые уничтожали организмы, пораженные облучением? - уточнил явно заинтересовавшийся Батон.
        - Совершенно верно, - кивнул Марк, поправляя очки. - Ледники могут запросто гарантировать сохранность любых биологических материалов в течение нескольких сотен лет. Ну, как мясо в холодильнике.
        - Хорошо, а вы подумали, как швартоваться будем? - снова подал голос Лобачев.
        - Вы о чем? - озадачился Ежи.
        - «Грозный» - судно не из маленьких. Вряд ли в те времена строились доки с расчетом на такие корабли, тем более в полярных условиях.
        - Принимая во внимание несколько секретных разработок, описанных в документах, и склонность Рейха к гигантизму, можно предположить, что… - начал разъяснять Марк, но его перебил появившийся в дверях всклокоченный Колотозов, глаза которого горели восхищенным огнем.
        - Извините, что помешал. Но вы обязательно должны это увидеть!

* * *
        На покрытую первыми островками льдин Атлантику медленно опускалась ночь. Высыпавший на палубу экипаж завороженно смотрел на волнующуюся поверхность моря, подсвечиваемую снизу переливающимися голубоватыми сполохами.
        Их было несколько десятков.
        Огромные, следующие единым порядком существа, неторопливо отталкиваясь от толщи воды длинными, похожими на пупырчатые мочалки щупальцами, медленно проплывали под днищем субмарины.
        - Медузы! - восхищенно выдохнул Савельев.
        Широкие, круглые, словно подсвеченные изнутри полупрозрачные купола парашютов, безмолвные обитатели нового мира двигались перпендикулярно ходу лодки, озаряя воды Атлантики, словно десятки свечей под пластиковыми колпаками.
        - Да тут каждая метров двадцать в диаметре! - попытался на глаз определить Тарас.
        Продолжая двигаться в одном им известном направлении, подводные гиганты четко соблюдали расстояние между друг другом, изредка плавно закручиваясь вокруг собственной оси. Скопившиеся на смотровой площадке люди молча смотрели на завораживающий подводный танец.
        - А Лерка где? - вспомнив о напарнице, поинтересовался у стоявшего рядом Азата Батон. - Такую красотищу пропускает!
        - Не знаю, - пожал плечами тот. - В прачке, наверное.
        - Я ее приведу, - неожиданно вызвался стоявший неподалеку Василь, чья забинтованная рука еще висела на шейной перевязке.
        - Еще чего! - тут же вскинулся Азат, но поляк уже скрылся в рубке.
        - Оставь его, - придержал оружейника за локоть Батон. - И так, вон, парня калекой сделал. Нам новые стычки не нужны.
        - Не нравится он мне, Миш!
        - Мне тоже много чего не нравится, и что с того? Не за борт же его теперь. Может, он, наоборот, загладить хочет…
        - Смотрите, они гаснут! - неожиданно крикнул кто-то.
        Подводные гиганты медленно меркли один за другим и, нарушая строй, изменяли направление, словно гонимые порывами ветра.
        - Их что-то потревожило, - покачал головой Савельев, следя, как затухает последний полупрозрачный купол.
        - Или испугало, - Батон окинул взглядом бескрайнее водное полотно.
        Если бы хоть один член экипажа, который продолжал всматриваться в волнующуюся морскую пучину, обернулся назад, то увидел бы, как с подветренной стороны к лодке приближается большая, вылизываемая волнами черная масса.

* * *
        Возившаяся с одеждой Лера не заметила, как сзади подкрался Василь. Убедившись, что в душевой, кроме него и стирающей девушки, устроившейся на полу напротив таза с бельем, никого нет, поляк бесцеремонно навалился на нее сзади, норовя облапать за грудь.
        - Эй, пусти! - дернулась от неожиданности Лера.
        - А чего ж ты не со всеми? Там ваш капитан морской парад принимает, - сбивчиво зашептал в ухо пытающейся вывернуться девушки Василь.
        - Чего тебе надо? - сопротивлялась та. - Отвали, говорю!
        - Ты не переживай, мы с тобой сейчас все по-быстренькому сделаем, - наседал насильник. - Я осторожненько…
        - С ума сошел?! Помогите!
        - Тихо-тихо, ромашка, не суетись, - несмотря на сломанную кисть, Василь с легкостью перевернул девушку и, повалив ее на пол, стал жадно лезть под тельняшку, пытаясь дотянутся до натягивающих ткань горошинок-сосков. - Сейчас мы с тобой… полегонечку-потихонечку… Господи, а гладенькая-то какая!
        - Дядя Миша! - испуганно пискнула Лера, вжавшись щекой в прохладный кафель пола.
        - Никто тебя не услышит, - девушка с ужасом почувствовала, как цепкие пальцы расстегивают молнию ее джинсов. - А расскажешь своему меченому, сука, - ухо отрежу! Поняла? За длинными волосами все равно никто не увидит.
        В подбородок девушки уперлось изогнутое лезвие ножа.
        - Главное, громко не кричи, и все останутся довольны, - снова завозился с ее штанами Василь. - Думаешь, легко смотреть, как ты тут повсюду задницей крутишь?
        - Пусти, пожалуйста!.. - взмолилась девушка, прекрасно понимая, что с рослым крепким мужиком, который, откинув волосы, сейчас жадно целовал ее шею, она никак не справится. - Мне больно! Я не хочу!..
        - Пи!
        Василь мотнул головой, встретившись с воинственным взглядом глазок-бусинок прибежавшей на звуки борьбы мыши.
        - Пошла отсюда, тварь!
        Охваченный вожделением поляк резким движением отбросил в сторону пронзительно заверещавшее животное.
        - Не трогай ее! - взмолилась плачущая девушка. - Отпусти, я все равно не умею!
        - А-а-а, - отстранившись от жертвы, Василь посмотрел на Леру с неподдельным удивлением. - Так ты у нас еще и не пуганая, что ли? А фигурка-то какая… Ну, молодежь пошла! Ничего, сейчас поправим…
        Почувствовав, как с бедер, прикрытых выцветшим лоскутком трусиков, сползают джинсы, Лера, в отчаянной попытке защититься, вывернула руку и, макнув ее в таз с мыльной водой, с размаху сунула в глаза Василю.
        - Ах ты тварь! - завыл откатившийся в сторону мужик, схватившись за крепко зажмуренные глаза. - Играть со мной вздумала, скотина?! Вот я сейчас тебе…
        Лера попыталась вскочить, но тут же повалилась навзничь - Василь успел схватить ее за лодыжку здоровой рукой. Похоть была явно сильнее боли.
        - Я теперь от тебя по-любому все получу, - захлебываясь от вожделения и злобы, прошипел он, снова с легкостью подгребая под себя девушку. - Надолго меня запомнишь. Глядишь, понравится, так еще и сама прибежишь, дура неопытная! Миловаться будем…
        - Отцепись от нее, урод!
        Подскочивший Азат с размаху съездил Василю сапогом по лицу и, перехватив руку с ножом, по рукоять вдавил его в шею отчаянно сопротивляющегося насильника. Тот сразу откинулся, со страшными булькающими хрипами елозя на полу. Кровь толчками выплескивалась из раны, а Василь пытался слабеющими руками выдернуть нож… Сидящая в сторонке девушка, судорожными движениями машинально натягивая джинсы, отрешенно следила, как на ее глазах умирает человек.
        - Ты убил его…
        Не отвечая, Азат подошел к ней, присел и, взяв за плечи, спросил:
        - Успел? - не получив ответа, он легонько встряхнул ее. - Тебя спрашиваю, я успел?
        Лера смотрела в его глаза, явно не понимая сути вопроса, а когда, спустя мгновение, догадалась, тихо ответила:
        - Успел, - и с дрожью добавила: - Пожалуйста, не трогай меня.
        - Слава богу! - с облегчением выдохнул оружейник, отпуская девушку, и посмотрел на распластанное тело. - Я подонков за километр чую - таких сразу вешать надо.
        - А что теперь с тобой сделают, ты подумал? - Лера посмотрела на защитника, который все еще тяжело дышал после недавней схватки.
        - Плевать! Батон бы его вообще на кусочки изрубил!
        Азат выпрямился и, протянув руку, помог девушке подняться.
        - Он, кстати, тебя на палубу зовет, там медузы красивые.
        - Меня чуть не изнасиловали, а ты так спокойно об этом говоришь? - Лера отстранилась и посмотрела на переставшего дергаться Василя. - Что теперь с ним делать?
        - За борт. Пару деньков поищут, потом решат, что оступился на палубе, мало ли чего…
        В этот момент корпус лодки содрогнулся от мощного толчка, и по всем отсекам тревожно заревели баззеры аварийной тревоги. Таз с бельем опрокинулся, выплескивая на пол волну мыльной пены, которая ту же окрасилась, смешавшись с все еще бьющей из горла Василя гранатовой струей. Леру и Азата толкнуло в объятья друг друга.
        - Внимание! Боевая тревога! - разнесся по отсекам громкий голос Тараса. - Мы атакованы! Всем членам экипажа в полном вооружении немедленно собраться на палубе! Тахоме и Степановой оставаться на своих местах! Повторяю…
        - Дядя Миша! - выпалила Лера, сразу же позабыв обо всем, и, поскользнувшись на мыльном полу, пулей вылетела из душевой.
        - Стой! Лера!
        Забившаяся под койку мышь испуганными глазенками следила за девушкой, которая, ворвавшись в каюту, вытащила из висящей на спинке стула кобуры «Макаров» и, со щелчком вогнав в него обойму, выскочила вон.
        Выбежав из рубки, Лера замерла, оглушенная резкой какофонией звуков, в ужасе наблюдая сцену кровавого морского побоища. В лицо, разметав волосы, ударил тугой порыв ветра, пахнущий порохом, кровью и морской солью. Надсадно грохотали автоматы, хлопнуло несколько гранатных разрывов. В суматохе никто не заметил, как по борту неуклюже скользнуло тело Василя, которое столкнул появившийся следом за девушкой Азат - Лера постоянно забегала вперед, чтобы разведать путь, нет ли кого на дороге.
        А он, в свою очередь, не увидел, как труп на лету подхватила пара вынырнувших из-под воды громадных пупырчатых щупальцев, в следующий миг с легкостью разорвавших его надвое.
        - Азат! Тащи сюда «ГШГ»! Пушка на ходу?
        - А то!
        По палубе, истошно крича и оскальзываясь в липких бордовых лужах, вытекающих из раскиданных тут и там изуродованных тел товарищей, носились объятые ужасом члены команды.
        А на кормовую часть лодки тем временем неспешно забиралось ОНО. Громадное, украшенное россыпью фосфоресцирующих глаз чешуйчатое нечто, кишащее отвратительными щупальцами и шевелящимися отростками. Ночной воздух то и дело оглашался пронзительными клокочущими взрыкиваниями. Посейдон все-таки бросил вызов подлодке, натравив на нее Морского Дьявола, которого породил в самых темных глубинах пережившей войну Атлантики.
        - Какого хрена этой твари надо?!
        - Может, приняла нас за кита? - возился с СВД опустившийся на одно колено Батон. - Или за медузами гналась…
        - Залезает на палубу! - взорвался над ухом остолбеневшей Леры чей-то истерический крик.
        Под подошвами ботинок завибрировала палуба, медленно кренясь в сторону беснующегося на корме чудовища. Атакованный «Иван Грозный», приподнимая нос над водой, издал долгий надсадный стон, словно раненый кашалот.
        - Оно тащит нас на дно!!!
        Кто-то, не удержавшись, кубарем покатился по палубе, отчаянно стреляя в несущуюся навстречу раззявленную громадную пасть. Кто-то выронил динамитную шашку, которая подпрыгивая, полетела к чудовищу и разорвалась в метре от приплюснутой необъятно громадной башки.
        - Ну что, тварь! Посмотрим, из какого дерьма ты сделана!
        - Дядя Миша! - истошно заорала девушка, увидев, как извивающееся щупальце поднимает стреляющего из винтовки Батона вверх.
        Отливающие зеленым глазищи чудища с отвратительным чавканьем лопались один за другим. Над водой загремел отчаянный вопль боли.
        - А-а-а! - истошно заорал Батон.
        Случившаяся несколько минут назад попытка изнасилования и смерть Василя мгновенно вылетели из головы. Перепрыгнув через перила смотровой площадки и выставив вперед пистолет, пытаясь прицелиться, Лера со всех ног бросилась навстречу чудовищу, метя в сжимающую Батона отвратительную пупырчатую конечность.
        Но выстрелить у нее так и не получилось: девушку сбил с ног отброшенный чудовищем Савельев. Выронив пистолет, она покатилась по палубе и, не успев закричать, словно с горки, скользнула по гладкому борту вниз.
        Через мгновение над головой оглушенной падением девушки со звонким всплеском сомкнулись ледяные воды Атлантики.
        ЧАСТЬ 2
        ХРУСТАЛЬНЫЙ КАПКАН
        Глава 10
        О.А.К
        Лёд.
        Сотни, тысячи, миллионы кубометров льда невиданных размеров и причудливой формы.
        Загадочная, манящая и одновременно - недоступная, словно капризная красавица, за пестрой вычурностью и игривостью которой скрывается чудовищная ледяная пустота, земля. Безликое и безжалостное царство холода и смерти, каким она была уже многие тысячи лет.
        Антарктика.
        Белый кусочек холста на пестром теле планеты, хрустальная пустота, заполнить которую ни у природы, ни у Господа почему-то так и не хватило фантазии. Необъяснимая, нездешняя, завораживающая красота. Гордая отшельница, не желающая подчиниться ни человеку, ни иным силам. Уступит ли она когда-нибудь? Приоткроет ли веками скрываемые под километровой толщей незыблемого льда секреты для настойчивых смельчаков, которых до этого лишь дразнила, щекоча по обветренным лицам колючей снежной крошкой?
        Солнечные лучи, отражаясь от бескрайнего ледяного пространства, нещадно били по натруженным сетчаткам глаз ослепительными вспышками, с легкостью проникая через потертые стекла стареньких солнцезащитных очков, - нормальную маску ему дать отказались.
        Антарктическое лето. Долго оставаться на одном месте было опасно.
        - Ну, что уставилась? Тебе-то уж точно на все плевать! - еще раз оглядев ледяную пустыню, сквозь стиснутые зубы пробормотал человек и снова медленно побрел вперед.
        Обутые в снегоступы ноги глубоко увязали в плотном снегу.

* * *
        Это было странное и страшное ощущение одновременно. С одной стороны, обитатели отрезанного от всего мира материка привыкли сидеть на одном месте по нескольку месяцев, коротая время за однообразной работой в консервных банках многочисленных исследовательских баз и станций, которых на тот момент было более восьмидесяти. Но с другой, унылые будни полярников всех национальностей ежедневно скрашивало появление нового крестика, зачеркивающего дату на календаре и приближающего долгожданное прибытие корабля, который доставит их на большую землю, к родным и семье.
        Но теперь возвращаться было некуда, да и не на чем.
        До войны Антарктида, согласно мировым договоренностям, являлась безъядерной зоной, на территории которой были запрещены испытания любого ядерного оружия, и в Судный день она не подверглась ударам. Поэтому последние двадцать лет обитатели разбросанных по ее поверхности баз были обречены на безвестную жуткую смерть, уныло доживая свой век в безмолвной ледяной пустыне, окруженной мерзлотой.
        Незадолго до войны от российской базы отчалило научно-исследовательское судно «Лев Поликарпов», которое время от времени привозило провизию, научное оборудование, новые генераторы взамен старых, а также аккумуляторы для ветроустановок.
        А через несколько дней с корабля передали, что Москва уничтожена, а вместе с ней Нью-Йорк, Париж, Лондон… весь мир. Это были последние звуки, которые донеслись из приемника. Связь неожиданно прервалась, и восстановить ее так и не получилось.
        Ядерная война. «Завтра» уже не будет. Последний приговор моментально осиротевшим последним сынам человечества…
        - Только безъядерный континент остался безъядерным, - изредка с горькой усмешкой, качал головой кто-нибудь из местных. - А толку-то?
        Когда случилась Катастрофа, на постоянных и сезонных базах находилось около четырех тысяч человек, из которых русских было сто пятьдесят. К 2033 году общее население едва дотягивало до тысячи душ, включая разноязычных беженцев.
        Через несколько лет после войны, когда стало окончательно ясно, что за ними никто не придет, несколькими базами, находящимися недалеко друг от друга, включая американскую, русскую, немецкую и английскую, было принято единогласное решение сплотиться в ОАК - Объединенную Антарктическую Коалицию. Вместе у уцелевших представителей разных национальностей было больше шансов на длительное выживание. За официальный язык был принят английский. Поначалу худо-бедно налаженная радиосвязь с другими станциями через какое-то время пропала - остатки бесценного топлива берегли для вертолетов и снегоходов, а пробиться сквозь помехи в эфире стало крайне сложно.
        Со временем люди кое-как научились добывать некоторые виды полезных ископаемых и выращивать под геодезическими куполами овощи и злаки, наплевав на Мадридский протокол, который запрещал подобную деятельность в Антарктиде. Так что худо-бедно, но все-таки жили. Точнее, выживали. Со временем родилось даже несколько детей - тощих, бледных, с огромными запавшими глазами.
        Кормились в основном пингвиньим да птичьим мясом, наведываясь в просторный ангар на российской базе «Новолазаревская», куда было решено свезти все запасы с остальных объектов. Эта операция значительно истощила запасы топлива для вездеходов, и с тех пор ими больше почти не пользовались.
        После изнурительных трудов пингвинов удалось с грехом пополам одомашнить и начать разводить, обеспечивая регулярным пропитанием брошенных на произвол судьбы людей. Популяция пингвинов контролировалась местным Советом, все суточные пайки были строго нормированы, и самовольное истребление птицы каралось самой страшной мерой наказания - изгнанием из Коалиции, ссылкой в ледяную неизвестность. У снабженного скудным пайком и луком с пятью стрелами преступника оставался единственный шанс - найти другую станцию с помощью выдаваемого компаса, но пока это не удавалось никому. Поначалу особо строптивые не уделяли этой угрозе должного внимания, но когда после нескольких инцидентов виновного безжалостно выставляли вон, желающих нарушать новые законы резко убавилось.
        С нашествиями морских леопардов, которые прежде никогда не нападали на человека на земле, удавалось справляться при помощи луков и самодельных арбалетов - с момента катастрофы сохранившиеся патроны и огнестрельное оружие берегли как зеницу ока, применяя их только в крайнем случае. После охоты огромные, сочащиеся кровью туши сразу пускались в расход: клыки и кости шли на оружие, жилы - на тетивы, остальное
        - на корм людям и зверью. Мясо было жестким и вязло в зубах, но выбирать не приходилось.
        Но самой страшной проблемой для обитателей Коалиции была сезонная миграция пингвинов с мыса Горн. Не забавных, облаченных в «смокинги» и семенящих вразвалочку увальней, а злобных, зловеще горланящих зверюг, которых сплошной волной черных туш выплескивали на ледяные берега Антарктики изменившиеся за двадцать лет подводные течения. Новый мир мог ожесточить кого угодно - ожесточил он и миролюбивых глуповатых птиц, не прибавив им разума, но озлобив их до невероятности. Схватки с морскими кочевниками не раз уносили человеческие жизни, как отчаянно ни сражались бы люди.
        Конечно же грызлись и между собой.

…Среди случайно выживших в Последней войне оказался корабль австралийских ВМФ. Когда обуявшее планету ядерное пожарище стало понемногу стихать, капитан решил плыть в сторону Антарктиды - ближе ничего не было. Но, достигнув цели, охваченный безумием экипаж стал мстить всем, кого посчитал виноватым в случившейся катастрофе: русским, китайцам, американцам, щедро пропитывая белоснежные ледники дымящейся, но быстро стынущей человеческой кровью.
        Все это время Антарктида безмолвно - а может, и с удовлетворением - наблюдала, как на ее земле год за годом медленно угасают последние очаги уничтоженного человечества.

* * *
        В просторной столовой российской исследовательской базы «Новолазаревская», расположенной на Земле Королевы Мод, снова вершили суд. В ночь накануне разбирательства кто-то проник в загон с кормовыми птицами и зарезал одну из них. Возбужденно гомонящие люди устроились где попало - на стульях в центре помещения, на сдвинутых к стенам столах, на которых кто сидел, а кто, наоборот, вытянулся, чтобы лучше видеть поверх голов стоявшего перед столом с членами совета высокого блондина средних лет. Кого тут только не было: и голландцы, и французы, и американцы, и японцы с немцами…
        К последней народности как раз и относился подсудимый, что вызывало многочисленные недовольные толки среди его соплеменников - еще бы, совет призвал к ответу Ханса Крюгера, одного из самых уважаемых биологов в скудном ученом мире обитателей Антарктики.
        - Ладно. Думаю, разумнее всего будет начать с того, кто что видел, - призвав собравшихся к тишине, приступил к разбору дела начальник базы Лев Николаевич Дубков - дородный мужчина лет шестидесяти с брыластыми, плохо выбритыми щеками. - Макмиллан, начнем с тебя.
        - Тут и говорить-то не о чем, - буркнул оперевшийся на пустую топливную бочку рослый бородатый американец со сдвинутой на затылок выцветшей ковбойской шляпой. - Я, как всегда после отбоя, ветряки обходил, а это в другой стороне от загона. Ты лучше вон у Бака спроси. Он ведь там по соседству копается.
        - А чего сразу я? - замялся под пристальными взглядами окружающих небритый толстяк Бак, на животе которого из последних сил держались пуговицы просаленной клетчатой рубашки. - Ну да, у шестого генератора муфта полетела, я подумал, надо заменить, чего тянуть-то…
        - И? - нахмурился Лев Николаевич.
        - Закопался до ночи. Потом слышу, у пингвинов в загоне неспокойно, - Бак с неохотой давил из себя слова - вынужденное признание явно давалось ему с трудом. - Вот и пошел посмотреть, чего да как.
        - И? - нетерпеливо подталкивал свидетеля Дубков. - Что ты увидел?
        - Я подошел к загону, смотрю, дверь приоткрыта. Думал, от ветра распахнулась, вот птицы и загомонили, - продолжал загнанный в угол механик. - Потом гляжу - а замок-то в сугробе лежит.
        - Ну да, загон всегда на ночь закрывается! - выкрикнул кто-то из толпы.
        - Мы же сколько раз голосовали, чтобы охрану выставить, - поддержали со стола у стены.
        - Нечего лишним рукам без дела простаивать! - отрезал сидящий рядом со Львом Николаевичем сухонький старичок. - В котором часу это было?
        - В районе половины первого, точно не помню, - прикинул Бак.
        - Что было дальше?
        - Я зашел внутрь, ясно же - залез кто. У меня с собой разводной ключ был, думал, шугану, если что.
        - Продолжай.
        - Пошел в темноте вперед. Потом гляжу, в ближайшем загоне возится кто-то. Ближе подошел, вижу, мужик какой-то птицу пожирнее скрутил, одной рукой ей клюв зажал, чтоб не кричала, а в другой нож. Пилит птице шею.
        - И кто это был?
        - Я сначала хотел Рэнди позвать, - не торопился с ответом Бак и, облизнув губы, кивнул в сторону пожевывающего тоненькую палочку Макмиллана. - Мало ли, может, это кто из австралийцев чокнутых залез? Тогда общую тревогу объявлять бы пришлось…
        - Купер, не тяни! - поторопил Лев Николаевич. - Тебя пригласили для дачи свидетельских показаний, а не колыбельную петь. Народ уже засыпает.
        - В общем, спрятался я за подпорку и стал ждать, когда он решит свалить. Ну, мужик птицу укокошил, в мешок засунул и к выходу, - встретившись испуганным взглядом с ледяными, немигающими глазами Крюгера, Бак стал быстро закругляться. - А как уже он в дверях под прожектор попал, гляжу - Ханс это!
        - Почему сразу не рассказал? - наперебой строго поинтересовался глава Совета. - Ты стал свидетелем тяжкого преступления и смолчал! А если б остатки костей в загоне у собак сегодня днем не нашли, что тогда - безнаказанное преступление?! Все бы птиц резать стали? И дальше что? Через пару месяцев передохли бы от голода! Мы все тут еще дергаемся только благодаря строгой дисциплине!
        Присутствующие на собрании нестройно загудели в ответ.
        - Я сначала глазам не поверил, - уставился в пол Бак. - А потом… Мы с Хансом вроде как приятелями были: он, нет-нет, да и ссыплет лишнюю пригоршню пшена пожевать. У меня брат больной, сами знаете. Пайки не хватает…
        - Жрать надо меньше! Тебя самого хоть сейчас на разделочный стол подавай! - поддел кто-то из присутствующих.
        - Почему ты так смело об этом говоришь? - спросил у Бака Лев Николаевич.
        - А вы меня не подлавливайте, я кодекс знаю! - вскинул голову механик. - На зерно закон о птице не распространяется. Я и так остаток ночи с пингвинами просидел, когда Крюгер снова замок закрыл.
        - Ладно, достаточно. Садись.
        - Ханс, ты извини, - толстяк виноватыми поросячьими глазками посмотрел на подсудимого. - Они ведь все равно бы узнали. Нас тут по пальцам пересчитать можно…
        Губы Крюгера под острым орлиным носом вытянулись в нитку.
        - Подсудимый! Есть, что сказать?
        - Ваши ежедневные пайки - это плевок, а не еда! - ответил тот. - У меня жена каждый день на плантациях за двоих вкалывает. Я неоднократно подавал бумагу об увеличении порции. Я занимаюсь важной научной работой и заслуживаю…
        - Что еще ты можешь сказать в свое оправдание? - перебил его Дубков.
        - Не считаю нужным оправдываться перед идиотами, - вздернул нос немец.
        - Осторожней в выражениях, - сурово напомнил Дубков. - Ты перед судом.
        - Я не признаю ваше смешное судилище, мне кажутся абсурдными ваши порядки, и я не вижу смысла в жесткой экономии, которая нам тут навязывается!
        - Эй, умник, может, расскажешь, что делать? - выкрикнул кто-то из зала.
        - Пингвины каждый год мигрируют с мыса Горн, можно заготовить мяса, сколько хотите.
        - Прекрасное предложение! Сколько угодно фонящего мяса! - Дубков обвел раздраженным взглядом собравшихся. - Мало того, что ты бредишь сам, ты еще и заражаешь своим безумием остальных! Послушай, Крюгер… Сначала ты пытался пробраться в Совет через наши головы. Потом устроил заговор против австралийцев, после чего нас тут чуть не выжгли к чертям… Теперь это…
        - Ничего, это был последний раз, - вставил со своего места Макмиллан, невозмутимо отразив полный ненависти взгляд Крюгера.
        - Так и есть, - хмуро кивнул глава Совета. - Ханс Крюгер, за преднамеренное убийство птицы и нарушение связанного с этим пункта Кодекса, а также за ряд прочих проступков, вы приговариваетесь к пожизненному изгнанию из Объединенной Коалиции без права возвращения. Приговор вступает в силу немедленно. Принимая во внимание ваши прошлые заслуги перед Коалицией, разрешается выдача десяти стрел вместо обычных пяти.
        - Вы все равно не сможете без биолога, - скривился Крюгер и снова посмотрел на американца. - Кто будет следить за посевами? А баланс удобрений? Кто этим всем станет заниматься? Ты, что ли?
        - У русских и голландцев тоже есть биологи, - пожал плечами Макмиллан. - Чем они хуже тебя?
        - Я знаю, почему ты хочешь меня выдавить, - не сдавался Крюгер. - Чтобы снова ее заполучить, да?
        С этими словами, он ткнул пальцем в сидящую на первом ряду побледневшую женщину.
        - Никак не перебесишься, что она тогда меня выбрала?
        - Никогда мне твоя снобская морда не нравилась, - продолжая машинально мять зубами палочку, отрезал американец. - Нос уже так высоко задрал, что скоро до облаков достанешь.
        - Ну ты хохмач, Алабама, - презрительно выплюнул немец.
        - Я из Техаса, - отозвался Макмиллан. - Уведите его, он провоцирует суд!
        Видя, как приговоренный рванулся в его сторону, расталкивая собравшихся в столовой зевак, Макмиллан улыбнулся и невозмутимо шагнул вперед, заложив большие пальцы за широкий кожаный ремень.
        - Ну, давай, врежь мне! - подначил он соперника.
        Протолкавшийся к нему Крюгер с размаху съездил американцу по волосатой скуле с такой силой, что с того слетела шляпа. В следующее мгновение дерущиеся, своротив по пути хлипкий фанерный столик, с которого, брызнув жидким чаем, во все стороны полетели металлические чашки, рухнули на пол, щедро награждая друг друга увесистыми тумаками. Толпа сразу оживилась, раздались возбужденные возгласы: в последние годы развлечений, кроме драк да редких пьянок (самогон научились гнать из водорослей уже через несколько лет после войны), было маловато.
        - Крюгер! Макмиллан! Немедленно прекратите бардак! - чуть не опрокинув председательский стол, заорал вскочивший со своего места Лев Николаевич. - Парни! Да разнимите же их!
        На драчунов плеснули ледяной водой из заранее подготовленного специально для таких случаев ведра, и мордобой прекратился.
        - Ведите себя прилично, здесь вам не кабак! - нетерпеливо потребовал глава Совета у жмурящихся и шумно отплевывающихся мужчин. - Ты, Макмиллан, тоже хорош, язык без костей! Когда уже образумишься? Выдашь ему все необходимое. А что касается тебя, Крюгер, - чтоб через час духу твоего тут больше не было, понял? Уведите!
        Двое дюжих полярников выволокли мокрого и подавленного Крюгера из помещения.

* * *
        - Куртка, штаны, шапка, - не выпуская изо рта палочку, канцелярским тоном лениво перечислял Макмиллан, устроившись за деревянной конторкой, убранной металлической сеткой с отверстием на уровне стола. - Сапоги, одна пара. Консервы, одна банка, нож…
        - Думаешь, победил меня? - скривился в ухмылке стоящий по другую сторону ограждения Крюгер, за спиной которого возвышались фигуры охранников. - Не надоело еще на Совет горбатиться?
        - Очки солнцезащитные одни, - просунув в окошко перевязанные изолентой очки, невозмутимо продолжал американец, тщательно записывая выдаваемый инвентарь в толстую тетрадь. - Компас…
        - Как очки? - перебил насторожившийся изгнанный. - Мне положена нормальная маска, как у всех!
        - Извини, закончились, - не поднимая головы, ответил Макмиллан.
        - То есть как «закончились»? Совсем зарвался, янки?! Что за вранье?! - Крюгер рванулся к окошку, но его с легкостью удержал за плечо один из стоящих позади амбалов. - Это произвол! Ты не имеешь права!
        - Ты все равно не жилец, чего добро переводить?
        - Отпустите меня! - пытался вырваться немец. - Это нарушение закона!
        - Лук, одна штука.
        - Корчишь из себя героя, - Крюгер приблизил лицо к решетке. - Ничего, времена изменятся, вот увидишь! А тронешь ее хоть пальцем, я тебе сердце вырву, понял?
        - Стрел - десять… Ввиду прошлых заслуг перед Коалицией… Хе.
        - Посмотри на меня! Я с тобой разговариваю!
        - Не сбивай, - ответил продолжающий писать Макмиллан. - Быстрее закончим. Мне с утра на дальний кордон с Баком топать.
        - Вы еще пожалеете! Все, все пожалеете! - брезгливо стряхнув с плеча руку охранника, прошептал взбешенный Крюгер. - Мы еще поквитаемся!
        - Как? Закидаешь нас сосульками? - Макмиллан наконец оторвался от журнала и внимательно посмотрел на собеседника, лениво перекатывая палочку из одного края рта в другой. - Колчан нужен?
        - Уничтожу!
        - Последний раз спрашиваю, колчан нужен, геноссе?
        - Давай, - в бессильной злобе буркнул ссутулившийся Ханс.
        Просунув в окошко сшитый из кожи морского леопарда колчан, Макмиллан захлопнул журнал и с облегчением потянулся.
        - Вот и все. Удачной прогулки! - перед лицом Крюгера, у которого от бешенства тряслись губы, со скрипом захлопнулось окошко выдачи.

* * *
        Он был один уже несколько часов.
        Нельзя сказать, чтобы он слишком устал, но длительное пребывание на открытом, залитом ослепительными лучами солнца холодном пространстве потихоньку сказывалось на нем. Натруженные долгой ходьбой мышцы начинали ныть.
        Что теперь делать? Куда идти? Найти какой-нибудь сугроб, зарыться в него и, укутавшись в снег, словно в погребальный саван, терпеливо дожидаться ватных объятий тяжелого сна, который безболезненно перенесет его на тот свет?
        Ну уж нет, это не для него. Слишком просто. Зачем давать лишний повод для радости бывшим приятелям, которые с такой легкостью послали его на верную смерть? От воспоминаний недавнего позора на судилище и издевательств Макмиллана Крюгер с такой силой стиснул челюсти, что услышал, как заскрежетали зубы. Они все должны ответить. И они обязательно ответят!
        Публично унизить его, уважаемого ученого, с мнением которого считались вот уже тридцать лет, выставив банальным воришкой и приговорив к глупой и позорной смерти! После всего, что он для них сделал! Ведь именно он, как никто другой, имел полное право претендовать на то мясо. Неблагодарные твари!
        За такое обращение его предки приняли бы только одну плату: кровь!
        Неожиданно перед глазами бредущего по снежной пустыне человека с мрачной четкостью встала картина жестокого побоища. Изуродованные тела, искаженные предсмертной судорогой лица… Те, кто безжалостно отправил его на верную смерть из-за дохлого пингвина, заслуживают такой мести!

«Все это хорошо, - мысленно одернул себя Крюгер, - но для осуществления плана нужен союзник: безжалостный, хладнокровный и надежный. Второго шанса не будет! Требуются настоящие убийцы, ради наживы готовые разрубить пополам родную мать. Но где таких взять?»
        Австралийцы! Ну конечно! У него вполне хватит еды и сил, чтобы дойти до их корабля. Во время последней атаки они не видели лица немца, который организовал нападение на них, и вряд ли его признают. Если он смиренно сдастся в плен этим жадным ублюдкам, посулив золотые горы, они его обязательно примут. Тем более, что все входы и выходы на «Новолазаревскую», включая запасные, он давно выучил наизусть. План мести с такой ясностью возник в голове, будто бы уже стал реальностью.
«Они все у меня попляшут! Пощажу только Нелли - в благодарность за все те годы, что она была рядом. Хотя… Даже она, моя жена, молча приняла вердикт судей и не вступилась за меня! Все, все они трусы и лицемеры! Дураки старейшины, иссохшими пальцами цепляющиеся за свои гнилые председательские стулья. Поганый предатель Бак. И конечно же американский выскочка Макмиллан. С ним я разберусь лично!
        Осталось только придумать, куда всадить спрятанный в голенище сапога острый зазубренный нож - в его вечно смеющиеся самоуверенные зеленые глаза или в шею, чтобы дурацкая борода наконец-то стала красной, как у этих отморозков-ирландцев, которых австралийцы неплохо потрепали в прошлом месяце.»
        Жажда мести придала изгнаннику сил.
        - Что, сожрать меня захотели?! - остановившись, заорал Крюгер, обращаясь к царящему вокруг ледяному безмолвию. - Так не выйдет! Nein!
        Крик звонко отразился от ледяных стен, гулким эхом прокатившись по равнине, словно дразня его.
        - Nein! Nein! Nein! - сбросив полупустой рюкзак, Ханс принялся с остервенением пинать ледяные сугробы, мгновенно окружив себя облаком искрящейся в лучах солнца снежной пыли. Ледышки с хрустом рассыпались, режа плотную кожу ботинок, словно хирургические скальпели.
        Внезапно немец почувствовал, как из-под левой ноги начинает быстро уходить опора. В следующую секунду снежный покров расступился, словно зыбучий песок, мгновенно поглотив до пояса тело тщетно хватающегося за скользкий лед человека - руки в толстых перчатках беспомощно скользили по гладкой поверхности. В последний момент он сумел ухватиться за лямку брошенного рюкзака и потащил его за собой. Антарктида никому не позволяла бросать себе вызов, пусть даже в шутку.
        - Помогите! - отчаянно выкрикнул Ханс, полностью скрываясь под толщей снега.
        Падение было стремительным. Истошно орущий Крюгер несся по изгибающемуся ледяному желобу, словно пуля, выталкиваемая пороховыми газами из оружейного ствола. Ухватиться было не за что, да и опасно - на такой скорости рука запросто вылетит из сустава, как расшатавшийся зуб из десны.
        Внезапно ледяной канал резко раздался в стороны, и немца со всей силы впечатало в гладкую покатую поверхность, безжалостно выбив воздух из легких. Очки разбились, из носа тонким ручейком потекла кровь. Оглушенный падением и задушенный нахлынувшим приступом кашля, зажмурившийся человек, словно распятый, разметал руки и ноги в центре потускневшего от времени изображения большого черного креста с загнутыми краями, обрамленного большим белым кругом.
        Глава 11
        МОРЕ УЭДДЕЛЛА
        Погрузившуюся под воду девушку, оглушенную падением, моментально сковал пронизывающий холод. Разинув рот в беззвучном вопле, Лера хлебнула соленой воды. Легкие словно полоснули раскаленным ножом, а по барабанным перепонкам, в секунду отрезая прочие звуки, ударило мерное клокотание зловещей морской пучины. Оказавшись в незнакомой среде и опасаясь нападения со всех сторон, девушка принялась отчаянно барахтаться, изо всех сил стараясь разогнать пузырящуюся вокруг непроглядную, сомкнувшуюся над головой водяную толщу.
        Она не умела плавать! Да и зачем, спрашивается, девчонке из подземелья это умение? Вряд ли оно может пригодиться человеку, который, хоть и живет у моря, нос на поверхность высовывает только в несуразном и мешковатом костюме химзащиты. Так она думала раньше.
        Как же она ошибалась!
        В отчаянно барахтающемся в поисках спасения мозгу коротнуло стыдливое воспоминание: она, четырнадцатилетняя девчонка, втайне от деда бежит подглядывать за тренировками по плаванию, которые регулярно устраивали будущей команде
«Грозного» Лобачев и Тарас. Тогда долговязого подростка, в котором только начинала просыпаться женщина, больше волновали крепкие, красивые, мускулистые тела знакомых ребят, которые, словно выпускаемые из отсека торпеды, один за другим резво ныряли в стоячую воду, черным озером окружившую подлодку.
        Дура!
        Чудовищный первобытный страх всей своей мощью навалился на беспомощно барахтающуюся под четырехметровой толщей воды девушку.
        Спастись! Выплыть! ЖИТЬ!
        Держась рядом с громадным боком накренившегося под весом чудища «Грозного», неумело дрыгая руками и ногами, словно угодившая в крынку с молоком лягушка, Лера рывками стала подниматься, отчаянно отталкиваясь от плотной воды быстро коченеющими руками.
        Быстрее! Взмах, еще один… Каждое новое движение давалось с все большим усилием. Скованные холодом мышцы начинали быстро уставать.
        Дышать!
        Перед глазами заплясали пульсирующие красные круги, тревожно сигнализируя о скором отключении сознания. Голова, словно стиснутая обручем, сильно кружилась, руки онемели, а пальцы перестали гнуться. Сердце спотыкалось, словно пьяное, неровно перебиваясь с удара на удар.
        Это конец…
        И вот, когда в горящих легких растворился последний атом кислорода, пучина неожиданно разверзлась. Запрокинув голову, Лера широко разинула рот, делая большой жадный вдох, мгновенно задушенный приступом тошноты и кашля. Поверхность встретила какофонией из рева, выстрелов и криков. Неслушающимися руками откинув с лица слипшиеся пряди волос, девушка с ужасом посмотрела наверх. Чудовище уже практически целиком выбралось на палубу субмарины. Его огромная морда с кровоточащими глазницами, расковырянными пулями из снайперской винтовки, венчала продолговатое суставчатое туловище, передвигающееся на восьми массивных, похожих на крабьи, конечностях - по четыре с каждой стороны. С внутренней поверхности клешни украшали зазубренные и острые, словно лезвия пилы, роговые отростки, которые с противным скрежетом царапали сильно притопленную корму лодки.
        Над Лерой с отчаянным воплем пронесся цепляющийся за воздух человек - с громким всплеском тело рухнуло в воду далеко позади. Кровавая схватка была в самом разгаре
        - человек не хотел уступить порождению нового мира, из последних сил огрызаясь огнем и свинцом. Укрытую пологом ночи Атлантику озарял зловещий фейерверк из алых бутонов от разрывов гранат и многочисленных вспышек автоматных очередей. Разумеется, в такой суматохе никто не заметил соскользнувшую за борт девушку.
        - Помо!.. - заглушив крик, море отвесило Лере пощечину, хлестко ударив по лицу упруго накатившей волной.
        Кашляя и тщетно пытаясь восстановить сбитое дыхание, девушка забарахталась, стараясь подплыть ближе к борту лодки, - ее начинало сносить в открытое море.
        - Помогите, я здесь! - улучшив момент между нещадно налетающими волнами, отчаянно заорала она, стараясь перекричать рев сражения и изо всех сил царапая ногтями скользкий бок лодки. - Слышите меня?! Пожалуйста, помогите… кто-нибудь!
        Двигаться становилось все труднее, зубы лихорадочно выстукивали отдающую в виски звонкую дробь. Неожиданно, чуть не придавив, рядом с девушкой шлепнулся извивающийся кончик пупырчатого щупальца, обдав ее фонтаном колючих брызг. С палубы донесся дружный воинственный вопль раззадоренных сражением членов команды.
        - Молодчага, Треска!
        - Батон, ты живой? Скорее, оттащите его!
        В следующую секунду, извиваясь, словно змея, сверху спустилось длинное щупальце, будто желая подхватить отрубленную конечность. Пошарив по борту лодки над головой тщетно цепляющейся за гладкий металл девушки, оно опустилось в бушующую воду в нескольких метрах от Леры.
        И тогда она сделала то, на что в иной ситуации никогда бы не решилась. Исступленное желание жить мгновенно затуманило все другие ощущения - брезгливость, отвращение, страх. Из последних сил оттолкнувшись от лодки, Лера навалилась на омерзительный склизкий отросток, цепко обвив его слабеющими руками. В грудь тут же уперлась мягкая присоска размером с ведро и начала сокращаться, обследуя неожиданного пассажира.
        Тем временем палубу в очередной раз тряхнуло от взрыва, и вокруг вжавшей голову девушки с шипением заплескался град дымящихся осколков. Сопровождаемое разъяренным воем щупальце с такой силой рванулось из воды, что Лера едва не опрокинулась обратно в бурлящие волны. Перед глазами все смазалось, сливаясь в одну сплошную разноцветную полосу, как если бы кто-то плеснул воды на незаконченный акварельный рисунок. Ледяной ветер с наслаждением лизнул девичью фигуру в облепивших тело штанах и тельняшке. А потом щупальце, описав дугу, с такой силой грохнуло по палубе, что ослабшую от долгой борьбы девушку точно пушинку отшвырнуло в сторону. Кубарем прокатившись по залитой кровью поверхности, она съежилась, словно придавленный червяк, крепко вцепившись в подпорку ограждения смотровой рубки, прямо под ногами водрузившего на перила «ГШГ» Азата. По телу Леры тут же застучали обжигающим ливнем стреляные гильзы.
        Крупнокалиберные пули рикошетили о крепкий панцирь обитателя морей, не причиняя ему видимого вреда. Но чудище казалось растерянным, словно…
        - Оно ослепло! - обезумев от радости, хором заверещали Паштет и Треска, когда последний глаз твари с чавканьем лопнул, заливая обезображенную харю новыми потоками мутной, фосфоресцирующей слизи. Неразлучная парочка давно опустошила свои магазины, и теперь, спина к спине, отбиваясь от щупалец, ловко орудовала небольшими топориками, которыми пользовалась для разделки мяса. - Батон! Чувак!
        - Вам спасибо, - подобрав винтовку, охотник поднялся на ноги. - Вовремя подоспели: еще чуть-чуть, и она бы меня точно расплющила…
        - Оно в ахтунге! - взревел вооруженный огнеметом Тарас, видя, как животное неуверенно остановилось, оторопело мотая залитой слизью башкой. - Поднажмем, братухи! Покажем чертовой гадине, что такое Балтийский флот!
        Измотанные затянувшейся схваткой люди из последних сил бросились в атаку.
        - Что, решили тут передохнуть?! - по-польски подначивал своих Ежи, сражающийся на передовой, несмотря на раненую руку. - Или только и научились языком молоть да мамкину сиську сосать?! Вперед, щенки, чего хвосты поджали?! Марек, Йозефу подсоби!
        Ожоги от гильз привели в чувство трясущуюся, перепачканную чужой кровью девушку, и она, все еще боясь подняться, медленно отползла за спину Азата.
        Стволы пулемета раскалились, но стрелку было плевать. Изо всех сил стараясь удержать в горизонтальном положении вибрирующую махину, поливающую тварь свинцом, в ту секунду он был с ней единым целым, лишь стараясь не зацепить мечущихся по палубе товарищей. Наконец шквал огня, изрыгаемый «ГШГ», принес результат: две ноги чудовища с громким хрустом разломились в местах сочленений, брызнув фонтанами голубоватой крови, и безжизненными культями упали за борт.
        - Выкуси, шайтан! - торжествующе заревел Азат во всю мощь легких.
        Монстр с отчаянным ревом повалился на содрогнувшуюся палубу, пытаясь уцепиться за покатую поверхность уцелевшими конечностями. Морозный ночной воздух сотряс единый восторженный вопль:
        - УР-Р-А-А!!!
        - Еще пара ударов, и мы ее стряхнем! - крикнул подволакивающий ногу Савельев.
        В соленом воздухе повеяло долгожданным ароматом победы.
        - С патронами как?! - увидев, как Батон отбивается от щупалец прикладом винтовки, ухватив ее за ствол, крикнул Треска, молотящий гадину сплошь покрытым едкой слизью топором.
        - Пустой! Все на ее зенки истратил!
        - Тогда держи, - на секунду оторвавшись от схватки, толстяк ловко перекинул Батону гранату. - Но эта последняя!
        В следующее мгновение скользнувшее по палубе щупальце сбило его с ног, и повар, опрокинувшись навзничь, чуть не выронил спасительный боеприпас.
        - Едрить!
        Откинув винтовку и выдернув чеку, Батон извернулся и со всей силы запустил блестящий шарик в огромную раззявленную пасть, в которой остервенело метался раздвоенный мясистый язык. На подлете гранаты чудище мотнуло головой, и снаряд разорвался на одной из пупырчатых роговых пластин, которыми обросла башка морского дьявола.
        - Не одолеть! - обреченно выдохнул Паштет, видя, как ослепший, лишенный нескольких конечностей мутант, яростно клацая зубастой пастью, продолжает упрямо ползти в сторону рубки. - Дожимает, тварь!

* * *
        Под потолком капитанской каюты грохнуло, и сидящий за столом Лобачев поднял взгляд к потолку, оторвав его от иконы Николая-Чудотворца. Дорожа жизнью товарища, все еще не пришедшего в себя после Ла-Манша, Тарас строго-настрого запретил ему покидать помещение, отрезав в ответ на все протесты:
        - Из тебя с твоими нервами сейчас боец никакой!
        По корпусу судна с заунывным стоном пробежала дрожь. Капитан проводил отрешенным взором судовой журнал, который медленно пополз по столу, обгоняемый граненым стаканом. С полок ранеными птицами спикировали на пол растрепанные тельца шелестящих страницами книг.
        - Что ж это получается? Ребята там за жизнь корабля сражаются, а я тут как последний трус сижу? - нахмурившись, пробормотал Лобачев.
        Придержав двумя пальцами сползающий со стола стакан, капитан позволил журналу мягко упасть себе на колени. Переложив его на застеленную койку, он одним длинным неторопливым глотком допил давно остывший чай и, поставив стакан на вибрирующий пол, посмотрел на висящие над капитанским столом фотокарточки. Бережно взяв одну из тех, на которых были изображены он и первая жена, он осторожно приложил снимок к губам.
        - Я должен искупить, пойми, - обдавая снимок горячим дыханием, зашептал он. - Как-нибудь еще свидимся, бог даст!
        Встав из-за стола и спрятав фотографию под фуражкой, Лобачев решительно вышел из своей каюты.

* * *
        Безрезультатно отстреляв очередную кассету, обессилевший Азат с рычанием разжал пальцы, от которых тянулись тонкие струйки дыма. Пулемет тяжелым бревном с грохотом рухнул на палубу. Устало присев и облокотившись спиной о рубку, стрелок с наслаждением прижал обожженные руки к влажной спине лодки, под которыми тут же тихонько зашипела чья-то кровь. Тыльной стороной ладони смахнув с лица крупные капли пота, которые холодил атлантический ветер, Азат, наконец, огляделся и заметил рядом съежившуюся Леру, которую рвало морской водой.
        - Лер, а ты чего вся мокрая-то? - мгновенно позабыв про все, оружейник склонился над содрогающейся девушкой. - Что с тобой… елки-палки!
        - Меня… за борт… выкинуло… - между приступами удушливого кашля, кое-как произнесла девушка. - У тебя… руки обожжены…
        - Как это «выкинуло»?! Ты что, была в воде?!
        - Да… сначала меня кто-то сшиб, а потом за щупальце уцепилась и поднялась… - словно пьяная пробубнила заплетающимся языком раскачивающаяся Лера. - Твои руки, дай посмотрю…
        - Черт с ними! - в сердцах воскликнул тут же наплевавший на сражение и приближающуюся тварь Азат. - Тебе к врачу срочно надо…
        - Сильно болит… Дай перевяжу, - не давая ему возразить, с трудом усевшаяся Лера непослушными руками тщетно пыталась оторвать рукав своей тельняшки.
        - Оставь ты руку в покое, и не такое видали! - отстранив девушку, Азат приложил ладонь к ее лбу, облепленному мокрыми волосами. - Да ты вся горишь!
        Лера резко отвернулась, и ее снова стошнило.
        - Извини, - прокашлявшись, пробормотала она, так и не повернув головы.
        Азат попытался взять девушку на руки.
        - Не надо… не трогай, - вяло запротестовала та. - Сама… я сама…
        - Тогда вставай!
        Кое-как поставив Леру на ноги, оружейник втолкнул ее в распахнутую дверь рубки, прямо навстречу выходящему на палубу Лобачеву.
        - Капитан, вы куда?
        - Идите, куда шли, - ответил тот и, шагнув на смотровую площадку, оглядел сцену побоища: извивающиеся, брызжущие фонтанами слизи обрубки щупальцев, отчаянно отбивающихся людей, вспышки пламени, корчащиеся тела раненых. И всюду кровь, кровь, кровь.
        - Док, сделай что-нибудь! - с порога проорал ввалившийся в медпункт Азат, поддерживающий потерявшую сознание Леру. - Она за борт выпала!
        - Сейчас я, сейчас! - засуетился медик. - У меня тут еще наших… Как там? Справляетесь?!
        - Продержимся! Девчонку вытащи, мужики сами как-нибудь…
        - Сейчас-сейчас, - суетился медик. - Так, переохлаждение… Согреть, сначала надо согреть…
        Позвенев склянками, он наконец вытащил одну, в которой плескалась прозрачная жидкость, и, открыв крышку, скомандовал:
        - Нос, нос ей зажми!
        - Что это?
        - Спирт. Ей кровь разогреть надо, и как можно скорее… - начал объяснять медик, но, видя недоверие Азата, заорал: - Делай, что говорю!
        Помешкав, Азат сомкнул ноздри девушки, в то время как Колобок приоткрыл ее безвольные челюсти и влил внутрь несколько глотков спирта.
        Обжегшись о жидкое пламя и задыхаясь в нем, Лера попыталась вскочить с лежанки, но тут же снова провалилась в небытие, удерживаемая двумя парами сильных мужских рук.
        Тварь продолжала приближаться, с упорством бездушной машины неторопливо передвигая шипастыми конечностями.
        - Погружаться надо! - вцепившись в перила, закричал Тарасу Лобачев. - На скорости мы ее стряхнем!
        - Ты что творишь?! Вали обратно в рубку! - увидев его на смотровой площадке, истошно заорал старпом.
        - Это единственный способ!
        - Вали, говорю!
        - Перестаньте, не на базаре! - откликнулся перезарядивший винтовку Батон. - Стряхнуть не выйдет, она своими крючьями крепко за бока зацепилась, может и перевернуть, а тогда все, кранты! Есть еще вариант, правда, последний. Баллон снимай!
        - Чего? - растерялся Тарас.
        А когда сообразил, неуверенно стянул со спины баллон огнемета.
        - Живее! Нужно его к ней в пасть закинуть! - настаивал Батон.
        - Сдурел? Это ж верная смерть!
        - Для твари - точно, - коротко кивнул Батон. - Разве не видишь: так просто ее не пронять! Давай, у меня тут два последних патрона обнаружились, лучшего применения им не найти!
        - Да как же…
        - Она же слепая! Что ты, как телок…
        Пока мужчины пререкались, между ними протиснулся Лобачев и, подхватив баллон, побежал к приближающейся твари.
        - Юрка! Назад, твою мать!
        Остановившись в нескольких метрах от окутанной паром пасти, из которой вырывался невероятный смрад, капитан выждал момент, когда огромная дыра с множеством украшенных алыми лентами чьей-то плоти зубов окажется прямо пред ним, и изо всех сил метнул в нее баллон.
        - Стреляйте!!! - заорал он, со всех ног бросаясь назад.
        Батон вскинул перезаряженную винтовку, и после второго выстрела над палубой с грохотом расцвел алый султан пламени, разбрасывая во все стороны ошметки горящей плоти. Не успевшего отбежать Лобачева толкнуло в спину взрывной волной, с силой приложило о металл головой, с которой слетела фуражка.
        - Юрка! - испуганно выдохнул бросившийся на помощь Тарас.
        Лишенная головы туша сделала пару неуверенных движений и, с противным скрежетом корябая металл обшивки, медленно сползла в море. Над судном, словно в прощальном взмахе, взвилось одно из немногих уцелевших щупальцев. Ударившись о палубу рядом с оглушенным капитаном, оно, рефлекторно сокращаясь, обвило его за ногу и с чавканьем множества присосок утянуло даже не успевшего вскрикнуть человека в ледяную пучину.
        - Юрка-а-а! - истошно заорал не добежавший нескольких метров старпом.
        Но скрывшееся под водой мертвое чудовище, сжимающее давно бездыханное тело товарища, уже было на полпути в царство Посейдона. Освободившаяся от противовеса корма «Грозного» вынырнула из воды, уравновешивая судно, и оставшиеся на палубе члены команды едва успели схватиться, кто за что.
        - Ура, чуваки? - обалдело выговорил Треска, еще не верящий, что изматывающий поединок, наконец, закончился.
        - Ур-ра-а! - поддержал товарища Паштет, поднимая над головой руку с автоматом.
        А Тарас, безвольно опустивший руки, лишь смотрел на волнующиеся черные волны, минуту назад поглотившие Морского Дьявола и последнего капитана чудом уцелевшей в огне ядерного кошмара субмарины.

* * *
        Таким - солнечным, радостным, раскинувшимся под необъятным куполом глубокого синего неба, дышащим теплым летним ветром и напоенным ароматом свежих цветов - Лера родной Пионерск никогда не видела. Люди в пестрых одеждах, она сама - в легком ситцевом платьице, стремящаяся куда-то, резво выстукивая каблучками босоножек по мостовой…
        А еще родной город заполняли лица. Веселые, улыбчивые, живые! Были среди них детские и взрослые, изборожденные морщинами старческой мудрости и разглаженные легкомысленной беззаботностью юности. Были и хмурые, и задумчивые, но все-таки это были настоящие лица, а не намордники респираторов и бездушные лупоглазые противогазы, ставшие тупыми одинаковыми масками для навсегда обезличенного человечества.
        Лиц было много, и Лера с жадностью всматривалась в каждое, любуясь ими, словно картинами на выставке.
        А еще среди них были папа и мама. Почему-то девушка знала это наверняка, но никак не могла отыскать родителей среди горячих, купающихся в полуденном зное улочек.
        - Мама! - в очередной раз неуверенно позвала девушка.
        - Тихо-тихо, - ласково отозвался Колобок, сидящий рядом с койкой.
        - Можно?
        В дверь лазарета осторожно заглянул Батон и с надеждой посмотрел на врача, который, закончив натирать грудную клетку распластанной на влажной простыне девушки драгоценным спиртом, бережно укрыл пациентку шерстяным одеялом.
        - Ну, как она?
        - Бредит, - вздохнул медик. - Да еще и жар усилился, хотя это-то как раз и немудрено: в такой воде и десяти минут достаточно, чтобы окочуриться.
        - Какого лешего ее на палубу потянуло? - с жалостью глядя на горячечно-бледное лицо девушки с приоткрытыми губами, Батон поскреб в затылке.
        - За тобой увязалась, ясное дело, - невесело усмехнулся Колобок. - Она ж твой хвостик, это всем известно. Вообще-то, что она за щупальце твари догадалась схватиться, уже чудо - сами-то вряд ли бы заметили. Вон, какая от присоски отметина осталась!
        Откинув одеяло, медик продемонстрировал широкое красное пятно на груди и впалом животе девушки.
        - Тяпнула? - забеспокоился Батон.
        - Нет, просто легкий ожог, как от слабого раствора кислоты. Ничего серьезного.
        - Что еще нужно сделать, давай помогу?
        - Ничего, Миш, чесслово, - вздохнул Колобок и поднял голову от пациентки, через стекла очков взглянув на собеседника грустными глазами спаниеля. - Я и так бедняжку уже по самый край накачал всем, чем можно. Если до утра доживет - значит, выкарабкается.
        Лера тихонько застонала, и медик поспешно заменил сухую повязку влажной на горящем лбу девушки.
        - Мы в ответе за тех, кого приручили, - стиснув зубы, тихо сказал Батон.
        - Чего?
        - Ничего. Ладно, я тогда еще попозже зайду, - дрогнувшим голосом буркнул охотник и вывалился в коридор, не желая, чтобы медик увидел навернувшуюся на глаза слезу.
        - Чего сидишь? - всхлипнул Батон, посмотрев на мышь, по обыкновению привалившуюся к стене. - Загибается наша Лерка!

* * *
«28 октября 2033 года.
        В 12:30 ночи пересекающая Атлантику со скоростью пять узлов „Иван Грозный“ подвергся неожиданному нападению неизвестного морского животного, атаковавшего лодку с кормы. Вынуждены были остановиться и принять бой, значительно истощив боезапас. Монстра удалось одолеть лишь ценой многих жизней. Капитан Лобачев пал смертью храбрых и спас корабль, а также уцелевших членов команды. Всего к обряду погребения представлены пятнадцать тел из тех, что удалось найти на палубе. При общем пересчете всего экипажа судна выяснилось, что еще около десяти человек пропали без вести - вероятно, утонули или были сожраны чудовищем. Их списки позднее будут приведены ниже.
        Вечная память героям!
        Остается надеяться, что все эти жертвы в конечном итоге были не напрасны.
        Тяжело…»
        С закрепленных над столиком пожелтевших фотографий на Тараса смотрели обитатели прошлого. Застывшие улыбающиеся фантомы, призраки, вырванные из вечных объятий времени щелчком давно сгинувшей техники. Лобачев с женой, еще той, первой, они со старой командой «Грозного» в учебке - разудалое залихватское пацанье, которому море по колено. А вышло-то оно вон как…
        - Наделал ты дел, Юрка! - вздохнул старпом, бережно проводя пальцами по судовому журналу. - Что я теперь Верке с ребятами скажу?..
        - Все готовы, товарищ капитан, - тихо напомнил возникший в дверном проеме позади Тараса Савельев.
        - Иду.
        В последний раз вздохнув, Тарас решительно надел фуражку Лобачева, привычным жестом проведя пальцами по лакированному козырьку.
        Хлопающий на ветру приспущенный гюйс ВМФ с двумя перечеркнутыми синими полосами на красном фоне был озарен алым багрянцем восходящего солнца. Занимающийся кровавый рассвет освещал наспех очищенную палубу дрейфующего «Грозного», на которой, друг напротив друга, выстроилась в две шеренги поредевшая и смертельно уставшая, но не сломленная команда.
        Море, тоже истощенное отчаянным ночным сражением, утихло. Смягчившийся ветер, словно чувствуя торжественность момента, теребил приглаженные наспех волосы.
        Пьяный Батон, уставившись вперед невидящим мутным взглядом, что-то злобно бормотал сквозь зубы, обращаясь неизвестно к кому. По неподвижному лицу смотрящего в одну точку Савельева тихонько бежали тут же высушиваемые ветром слезы.
        Когда на смотровую площадку вышел Тарас, члены экипажа, все как один, отточенным движением взяли автоматы «на караул». Оглядев застывших с каменными лицами присутствующих и лежащие между шеренгами пятнадцать тел, завернутых в парусину, на которой местами проступали багровые пятна, новый капитан с огромным усилием проглотил подкативший к горлу ком.
        Океан потребовал от них свою цену за вторжение. И ее пришлось заплатить.
        Несмотря на то что на церемонии погребения были обязаны присутствовать все офицеры и матросы, не занятые службой, изможденного круглосуточным бдением медика трогать не стали.
        Первое тело, уложенное на специальной чисто оструганной доске и вынесенное на шканцы, было покрыто бугрящимся на ветру Андреевским флагом. Паштет и Треска поспешно привязали к ногам бедолаги груз.
        За неимением священника, которого не смогли разыскать ни среди команды, ни среди польской группы, обряд отпевания срывающимся голосом совершил Тарас.
        По окончании, под нестройное пение «Со святыми упокой», тело вместе с доской поднесли к борту ногами вперед и положили концом на приготовленный планшир. Азат и Савельев встали в изголовье и взяли края флага - несмотря на забинтованные руки, первый сразу согласился оказать последние воинские почести погибшим товарищам.
        По сигналу горниста, роль которого выполнял Колотозов, Паштет и Треска аккуратно приподняли доску, и тело легко выскользнуло за борт из-под флага. Судовой караул проводил его оружейным залпом. Незыблемые морские законы, даже в новом, живущем по своим чертовым правилам мире, не позволяли экономить патроны на памяти боевых товарищей.
        И так повторилось пятнадцать раз, пока ненасытные волны с тихим всплеском заглатывали парусиновые свертки один за другим, чтобы бережно, словно новорожденных детей, опустить их на вечный покой в качающуюся колыбель Атлантики.
        Когда над последним погибшим сомкнулись холодные воды, Тарас, щелкнув каблуками, взял «под козырек». Стараясь чтобы голос не дрожал, он зычно рявкнул, изо всех сил стараясь перекричать усиливающийся ветер:
        - Павшим гер-р-роям вечная слава!
        Автоматное многоголосье слилось в дружный одиночный залп.
        - Ура!
        Эхо прощального салюта звонко разнеслось над Атлантикой.
        - Ура!!
        Пропитанное оружейным порохом последнее «прости» подобно птице взвилось к быстро идущим высоким малиновым облакам.
        - Ура!!!
        И, не в силах больше сдерживаться, Тарас скрылся за дверью рубки. По вечно пасмурному лицу старпома струились обильные слезы.

* * *
        После похорон на борту потянулись унылые серые дни, наполненные болью утраты и тоской по ушедшим товарищам. Коротенько помянули погибших, нестройно что-то попели из полузабытого флотского фольклора, да и разбрелись, кто куда. Потом разговаривали мало, при этом избегая смотреть друг другу в глаза. На плечи людей, фантомами бродивших по коридорам и отсекам, неподъемным грузом наваливалось извечное: «А если бы я тогда успел? Ведь оставалось совсем чуть-чуть…», «Надо было протянуть руку, а не автомат перезаряжать…» и тому подобные извечные «а если», да
«а что бы было».
        Только ведь смерть - она не знает сослагательного наклонения.
        Через несколько дней, когда первая волна горечи стала потихоньку отпускать, устроили собрание и перераспределили между живыми обязанности погибших.
        Но в судьбе одного обитателя судна все-таки произошло маленькое чудо: вопреки опасениям Колобка, Лера выжила. Отчаянная борьба со смертью хрупкой, еще больше похудевшей девушки, на осунувшемся лице которой теперь остались только по-прежнему сверкающие изумрудом глаза, окончилась в пользу девчонки. Ей выпало жить, а заплатить пришлось остатками детства. Теперь в ее зеленых глазах поселилась тоска.
        Вскоре, на радость Батону, к быстро идущей на поправку девушке стали чаще пускать друзей. А когда температура наконец перестала одолевать больную, Колобок разрешил девчонке недолго прогуливаться по коридору у медпункта в сопровождении мыши. В один из таких дней ее и подозвал к себе Ежи.
        - Привет, как самочувствие? - окликнул он девушку, проходящую мимо двери в его каюту. - Зайди на минутку.
        - Спасибо, уже лучше, - слабым голосом ответила Лера, переступая порог. - Посиди тут, я не долго.
        Разочарованно пискнувшая мышь, неохотно потоптавшись у входа, наконец по обыкновению привалилась спиной к стене.
        - Дверь прикрой, - попросил поляк.
        - Вы что-то хотели?
        - Присядь, - предложил Ежи.
        Лера послушно опустилась на откидной стул, с любопытством разглядывая незнакомые схемы и документы на столе, поверх которых, словно маяк, возвышался початый графин сивухи. - Чаю хочешь?
        - А у вас есть? - девушка с сомнением покосилась на графин.
        - Могу распорядиться.
        - Я думала, здесь теперь всем дядя Тарас распоряжается…
        - Он распоряжается судном, я - своими людьми. Так чего, будешь?
        - Нет, спасибо. Меня Треска только что покормил, - отказалась девушка и улыбнулась, вспомнив, как совсем недавно оба повара, устроившись за столом напротив и подперев кулаками растекшиеся в глуповатых улыбках физиономии, с материнским умилением следили, как она расправлялась с кашей и котлетами.
        - Дело твое. Проходит? - увидев, как девушка легонько поскребла живот, спросил Ежи.
        - Ага, только чешется очень, - оставленное присоской чудовища красное пятно постепенно исчезало. - А как ваша рука?
        Поляк слегка пошевелил пальцами висящей на перевязи руки.
        - До свадьбы заживет. И чего тебя на палубу-то потянуло, а? - поинтересовался он, подливая из графина в свой пустой стакан. - Думала сама с монстром справиться?
        - Хотела дяде Мише помочь…
        - А в результате чуть не погибла, - покачал головой Ежи.
        - Меня кто-то толкнул, - Лера виновато опустила голову. - Пистолет потеряла, жалко.
        - Ты еще скажи: «Я нечаянно!» - усмехнулся поляк, отпивая из стакана. - Ничего, ствол можно новый добыть, а вот жизнь нынче второго шанса не дает, усекла?
        - Усекла, - вздохнула девушка.
        - Пока ты там, на койке, ручонками за хвост жизни цеплялась, команда о погибших не так остро тужить стала. Ты им, можно сказать, своей хворью пример подала. Да и Колобок, я гляжу, жирок основательно подрастряс, пока за тобой бегал…
        - Если бы не Виктор Михайлович, я бы точно умерла, - согласно кивнула Лера. - Он от меня все эти дни не отходил, даже дядю Мишу не пускал.
        При упоминании уютного медика в груди девушки снова поднялась теплая волна благодарности. Ее не смущало даже то, что все это время сражавшийся со смертью врач видел ее голой.
        - Ясное дело! Еще не хватало, чтобы ты прямо у него на глазах окочурилась и потом до конца дней во сне к нему являлась.
        - Не говорите так!
        - Ладно, пустое. Я чего спросить-то хотел… Ты не знаешь, что случилось с Василем?
        - внимательно посмотрев на девушку, неожиданно спросил Ежи.
        - Н… нет, - растерянно пробормотала та, испуганно ощутив, как внутри все сжалось.
        - А почему вы спрашиваете?
        Знает или нет? Успел ли Азат отмыть с пола в душевой следы кровавой расправы над насильником или вынужденное убийство вылетело у него из головы в пылу схватки с чудовищем? А с другой стороны, чего она боится - это перед ней должны все оправдываться и извиняться! Навалился сзади, стал одежду стаскивать, обещал ухо отрезать и, самое главное, чуть не сделал с ней…
        Разумеется, двадцатитрехлетняя Лера была давно посвящена во все тонкости и хитрости «процесса» своими подругами по грибной плантации, которые наперебой делились с товаркой своими немногочисленными любовными похождениями. Из всего услышанного Лера давно сделала для себя конспектики, и была уверена, что все это должно быть не так, как хотел голодный и злой поляк. Без агрессии и напора. Не по сиюминутной прихоти, вызванной желанием плоти. Только по любви - все эти годы она твердо хранила с раннего детства накрепко вдолбленный грозный завет старших.
        Девушка брезгливо повела плечами. Даже горе-суженый Витек не позволял себе подобного. Придуривался, конечно, лез обниматься, норовил при случае ущипнуть за грудь или шлепнуть по заду, но чтоб чего больше - ни-ни. Слишком боялся деда и дядю Мишу, да и вообще трус был изрядный, несмотря на весь свой гонор.
        Если бы не Азат… Прибежал ведь, как почувствовал чего. А она его так и не поблагодарила.
        Чего она боится? Даже если поляки и знают правду, пусть ей спасибо скажут, что она Батону и остальным не пожаловалась. Тут бы такое началось, мигом бы всех пришлых покрошили, как грибы на сушку!..
        - В последний раз я видел Василя ночью, накануне сражения с тварью, - прервал размышления девушки Ежи. - Тогда мы наблюдали миграцию медуз, а ты в душевой со своей стиркой колдовала, и он вызвался тебя привести, - поляк снова неторопливо наполнил стакан. - А потом - как в воду канул. Конечно, в той бойне вообще понять ничего было нельзя: столько народу полегло, да еще столько же за борт отправилось… Но все-таки он тебя нашел?
        - Да, нашел, - Лера смело подняла на поляка глаза. - И позвал наверх.
        - А ты?
        - Сказала, что закончу и поднимусь, - не опуская глаз, уверенно врала девушка.
        - И что сделал он?
        - Вы что, меня допрашиваете?
        - Ты пойми, - смягчил напористый тон залпом осушивший очередной стакан Ежи. - Может статься, ты его последней видела. Он же был один из моих, и причем хороший, пятерых стоил. Строптивый, конечно, гад, своенравный, но последние годы нам уже поздновато о нравственности да этикете думать. И вдруг - бац! - был человек, и нету, как корова языком слизнула.
        - Когда по громкой связи объявили общую тревогу, он побежал наверх, - теряя уверенность, пожала плечами девушка. - А там уж сами знаете… Десять человек без вести пропали… Может, за борт смыло…
        - А это тогда что такое? - словно обличая шулера в карточной партии, Ежи медленно выудил из-под стола изогнутый нож. Тот самый, который прижимал к ее горлу Василь и от смертельного удара которого через мгновение умер сам.

«Неужели он все-таки знает?» Но лезвие было тщательно очищено от крови, и когда Ежи повернул его, демонстрируя собеседнице, в начищенном металле сверкнул ее встревоженный глаз. Значит, Азат его вытащил из шеи трупа и вычистил. В новом жестоком мире хорошее холодное оружие ценилось на вес золота, будучи единственным оставшимся человечеству клыком, который можно противопоставить заново народившимся тварям. Но откуда нож у поляка? Выронил в спешке Азат? Вполне вероятно…
        - Этот нож, между прочим, его наградным оружием был, он с ним никогда не расставался.

«А расскажешь своему меченому, сука, - ухо отрежу. Поняла?» - снова зашелестел в ушах леденящий кровь шепот. Почувствовав, как начинают мелко дрожать колени, Лера накрыла их ледяными ладонями и невероятным усилием собрала в кулак последние остатки самообладания. А что, если рассказать? В конце концов, не Ежи тут главный. Лодка принадлежит убежищу, и поляки тут, можно сказать, гости, так что нечего руки распускать!
        - Перед тревогой лодку сильно тряхнуло, - овладев собой, но все-таки сбиваясь, продолжила девушка. - Таз с водой опрокинулся, мы оба поскользнулись на мыльной воде, вот он его, скорее всего, и выронил.
        - Может быть… - Ежи задумчиво посмотрел на нож и неожиданно, крепко стиснув за ручку, с размаху всадил его в свободный от карт участок стола так, что девушка испуганно вскрикнула. - Да не трясись ты… Значит, сгинул брат. Хоть память какая-то осталась…
        - Мне жаль, - только и смогла ответить Лера, глядя на этого пожилого, уставшего человека. В конце концов, он ни в чем не был виноват.
        - Всем чего-то жаль, - надев очки, Ежи задумчиво зашелестел картами, словно позабыв про девушку. - Нам всегда чего-то жаль…
        - А что вы делаете?
        - Пытаюсь точно определить расположение швартовочных доков на базе.
        - Но здесь же все на непонятных языках, - Лера с удивлением разглядывала замысловатые печатные и рукописные закорючки, в изобилии украшающие карты и планы каких-то сооружений. - Вы их понимаете?
        - Да, осталось еще кой-чего в голове. Я ведь на момент войны был аспирантом Гданьского политехнического университета. Уж нас там по наукам и языкам гоняли, будь здоров!
        - Школьником? - нахмурилась Лера, не поняв незнакомого слова «аспирант».
        - Что-то вроде, только постарше, - тихо усмехнулся поляк. - Говорил на английском и техническом немецком, что сейчас очень помогает, хотел изучать французский. А после войны за ненадобностью стало выветриваться потихоньку. Какой толк от этой тарабарщины под землей, где новое поколение и на родном-то языке двух слов нормально связать не может?
        - Я знаю, почему языки разные. Мне Савельев рассказывал про Вавилонскую башню, - Лера вспомнила разговор с метеорологом под таинственным полотном бескрайнего звездного неба.
        - Башни, Ковчеги… - вздохнул поляк, и впервые за время разговора в его голосе послышалась невероятная усталость. - Легенды. Предания. Заговорили все по-разному, не договорились и выжгли планету к чертовой матери? Ерунда! Бог тут совершенно ни при чем. У нас разрушение в генах, в каждой клеточке по самую маковку сидит.
        - Вы не верите в Бога?
        - Ишь, лиса! - с нотой удивления усмехнулся Ежи и внимательно посмотрел на девушку поверх очков. - Годков-то хватит со мной на такие темы разговаривать? Хочешь сказать, что сама веришь?
        - Не знаю… - Лера задумчиво сдвинула брови и тут же спохватилась. - Но крестик у меня есть, вот.
        - Убери, такие вещи никому не показывают, - остановил полезшую под тельняшку девушку поляк. - Боюсь, для веры твоего крестика маловато будет.
        - А что для нее нужно?
        - Вера и нужна. Только вот тут она сидеть должна, а не на поверхности, - с этими словами Ежи ткнул себя пальцем в грудь.
        - Сложно для меня это все, - виновато улыбнувшись, Лера заправила за ухо волосы.
        - А в жизни вообще ничего простого не бывает. Над этими вопросами люди и поумнее нас с тобой сотнями лет бились, и все без ответов. Не дано человеку всего понять,
        - Ежи потянулся за графином но, не донеся руку, положил ее на стол. - Да и вера сейчас уже ничем не поможет.
        - А что поможет? - девушка с затаенной надеждой посмотрела на разложенные карты и схемы. - Вирус?
        - Ничего. Надежда - опасная штука, Валерия. Она может свести с ума. Уйти надо, - неожиданно сказал Ежи, задумчиво глядя в стенку каюты.
        - Куда? Нас никто не звал, - растерялась девушка, повернувшись в сторону прикрытой двери.
        - Остаткам человечества надо уйти, - словно объявляя приговор, твердо ответил поляк, по-прежнему не глядя на собеседницу, явно блуждая в каких-то собственных мыслях. - Освободить место для других видов, которые природе будут более благодарными детьми.
        - Я вас не понимаю, - с испугом пробормотала Лера.
        - Ну, хорошо, - сняв очки и долив в стакан остатки сивухи, сказал Ежи. - Поясню. Возьмем этих африканских туземцев. Разве для них что-то изменилось после ядерной войны? Как жили, так и живут. Они на протяжении тысячелетий придерживались одного образа жизни, находились в согласии с природой, не пытались ее себе подчинить: не строили электростанций, не вырубали леса, не насиловали землю нефтяными бурами. А вот мы, цивилизованные и просвещенные, всем этим грешили. Теперь природа насилует нас. Отыгрывается. Можно ли ее за это укорять? Та же тварь морская - ее ведь, по сути, мы сами создали. И кто знает, что еще на земле и в воде за последние двадцать лет народилось… Со временем эта новая жизнь вытеснит нас всех.
        - Откуда?
        - Отовсюду, - вздохнул поляк. - В результате те, кто не вредил природе и жил с ней в гармонии, процветают, а мы под землей от радиации гнием. Скорее всего, те чернокожие вообще не заметили, что с миром что-то произошло. Только живность стала тучнее, да у нового поколения лишний палец добавился, зато удобней копье держать. Значит, нужно радоваться и духам больше благодарственных жертв приносить!
        - Но они же злые, - Лера с удивлением посмотрела на Ежи: как он может говорить такое о людях, которые чуть не скормили ее обитающему в джунглях чудовищу?
        - А как бы ты себя повела, ввались кто-нибудь в твое жилище, хозяйничая и переворачивая все вверх дном?
        - Выгнала бы.
        - То-то и оно. Вот и они защищались, только по-своему. Знаешь, Эйнштейн - был в старину такой великий ученый - однажды пророчески сказал: «Я не знаю, каким оружием будет вестись Третья мировая война, но Четвёртая - палками и камнями». Вот все к тому и идет.
        - Но мы ведь можем измениться! - с жаром воскликнула Лера. - Есть еще хорошие люди: вы, дядя Тарас, дядя Миша… Вы же искренне хотите всем помочь!
        - Наивная ты, девочка, непуганая, - покачал головой Ежи. - Жила себе, подрастала в теплом и уютном гнездышке с дедом-бобылем и горя не знала. А в мире его столько еще осталось! Никаким святым не искупить! Сколько великих цивилизаций сгинуло, оставив после себя груды камней да рисунки в пустынях, которые теперь видны только птицам, или что еще там теперь летает? Любой великий народ рано или поздно вырождается - и все от собственной алчности, от жажды власти и человеческой глупости. Просто теперь наша очередь. Всем собором и отчалим.
        - Вы о чем? - дрогнувшим голосом спросила Лера, с затаенным дыханием слушая странные речи поляка.
        - Пока не знаю, - снова погружаясь в свои мысли, задумчиво пробормотал Ежи. - Пока не знаю…
        - Вот ты где! - дверь в каюту приоткрылась, и на пороге возник Колобок, держащий на ладони мышь. - Зверье вернулось, тебя нет, а режим пока еще нарушать нельзя, слабенькая ты.
        - Это я ее вызвал, Виктор, не бушуй, - вступился за девушку Ежи. - Нужно было поговорить с глазу на глаз.
        - Успеется еще, - ответил медик и тоном, не терпящим возражений, скомандовал: - А ну, сейчас же в койку и принять горизонтальное положение!
        - До свидания! - попрощалась с обитателем каюты послушно поднявшаяся Лера.
        - Поправляйся! - кивнул Ежи. - Уйти… - чуть слышно пробормотал он, когда за девушкой тихо закрылась дверь, и залпом опрокинул в себя остатки сивухи.
        Внезапно лицо поляка исказила гримаса боли, а по съежившемуся телу пробежала судорога. В следующую секунду скатившегося под стол Ежи вырвало в мусорное ведро. Едва не захлебнувшись, обессиленный сильнейшими спазмами человек расшнуровал ботинок и, морщась, принялся стягивать носок. Ужаленная неизвестным африканским существом нога почернела от стопы до колена, вены посинели и вздулись, словно переваренные макаронины.
        Инфекция? Или яд?
        Ежи никому не сказал об укусе: зачем понапрасну тревожить команду? Даже когда через неделю ступня начала темнеть и все тело стало скручивать болями и рвотой, он все равно не пошел в медпункт. Не хватало загреметь в койку или, что еще хуже, в карантин, когда у него столько важной работы! Вылечится на базе, когда они доплывут, осталось потерпеть совсем немного.
        Если доживет.

* * *
«2 ноября 2033 года.
        Вчера, ровно в четыре часа ночи, неожиданно начался шторм. Едва метеоролог Савельев доложил о состоянии погоды за бортом, как все системы навигации неожиданно начали сбоить. Не в силах совладать с техникой и рискнув выбраться на палубу, мы обнаружили, что идем в полосе тумана, настолько густой, что изредка казалось, будто „Грозного“ завернули в перину. Мороз по коже. Однако ребята на палубе не расходились, хоть и видно было, что шибко струхнули. Словно что-то держало нас. Быстро идущее параллельно ходу белое марево озарялось частыми сполохами и раскатами грома, такими оглушительными, что казалось, будто сами черти кидались в нас камнями. А затем кто-то несколько раз крикнул, что примерно в двух часах к юго-западу ослепительные вспышки на мгновение освещали силуэт гигантского корабля, медленно проходящего тем же курсом.
        Позднее техника выдала сбивчивые данные:
        Расстояние: 3480 метров.
        Курс: пеленг один-ноль-семь.
        Скорость: 8 узлов.
        Брешет, или…
        Голландец?
        Еще недостаточно потерял мозги, чтобы верить надуманным россказням. С перепугу чего не померещится.
        Тем временем качка и помехи усилились, словно мы угодили в сильное магнитное поле, излучаемое объектом невероятных размеров.
        Чертовщина какая-то. Приказал погружаться, от греха подальше…»
* * *
        В столовой базы «Новолазаревская», где еще совсем недавно судили посягнувшего на пингвинье мясо Крюгера, были снова расставлены столы и стулья. В дальнем углу помещения, над тускло подсвеченным стареньким бильярдным столом, склонились Макмиллан и британский спелеолог Коротышка Джек, со степенным азартом взрослых людей резавшиеся в американский пул.
        - Зря ты не выдал Крюгеру нормальную маску.
        - Перебьется. Он все равно не жилец.
        Поцарапанные, начисто лишенные краски, с кое-как подмалеванными номерами шары, как и двадцать лет назад, со звонкими беззаботными щелчками перекатывались по столу.
        - Фол, - после очередного удара объявил Макмиллан. - Игра с руки.
        Его соперник, задумчиво разглядывая поле, стал располагать биток на поверхности стола, подыскивая возможность хорошего удара по некоторым из оставшихся прицельных шаров.
        - Там это!.. - нарушая тишину, с порога оживленно затараторил шумно ввалившийся с улицы Бак, на ходу откидывая припорошенный снегом обшитый свалявшимся мехом капюшон куртки и сдвигая на лоб защитную маску. - Корабль, парни!
        - Дурак, всего в сорок лет окончательный дурак! - не оборачиваясь, усмехнулся в бороду Джек и ловко стукнул кием по шару.
        - Ты что, снова после вчерашнего плохо проспался? - не сводя глаз с шара, невозмутимо поинтересовался в свою очередь изогнувшийся над выцветшим сукном Макмиллан. - Запомни, не перестанешь тусить с бельгийцами, скоро совсем от их наркоты рехнешься. Это наверняка просто кит, сейчас как раз сезон миграции.
        - К черту кита! Говорю тебе, это самый настоящий корабль! - не сдавался Бак, поросячьи глазки которого сияли лихорадочным огнем детского восторга. - Я в бинокль его видел! Подлодка! Около десяти миль к северо-востоку от Королевы Мод, флаг Конфедерации… Это южане! Нигеров приплыли вешать…
        Позабыв про свой удар, техасец с такой силой повернул голову к толстяку, что с нее чуть не слетела шляпа. В следующее мгновение, побросав на сукно кии, игроки, громыхая ботинками и напяливая на ходу куртки, выскочили на улицу вслед за Баком.
        Глава 12
        ЗЕМЛЯ КОРОЛЕВЫ МОД
        Молодые члены экипажа никогда не видели ни льда, ни корабля таких габаритов. Когда-то напоровшаяся на льдину махина размером с авианосец, словно церковь увенчанная куполами трех исследовательских зондов, снабженная радарными установками и спутниковыми тарелками, была наглухо вмурована в лед и густо опутана хрустальными сосульками, свисающими отовсюду.
        - Российская научно-исследовательская лаборатория, - Тарас оглядел медленно проплывающий над лодкой корабль. - Полностью автономная, способная месяцами оставаться в открытом море. - Про корабль когда-то даже специальную передачу по телевизору показывали. Он сюда к нашим, на «Новолазаревскую», регулярно ходил.
        - Вот это махина! «Лев Поликарпов», - задрав голову, Савельев прочитал полустертое название на борту.
        - Оно, - не поворачиваясь к нему, согласился Тарас.

«Лев Поликарпов»! Тот самый корабль, на котором когда-то уплыли родители!
        Укутанная в армейский бушлат, с низко натянутой на уши шапкой Лера, приоткрыв рот, зачарованно смотрела наверх. Сердце, окрыленное обманчивой надеждой, отчаянно забилось, а на бледных щеках, обрамленных выбившимися из-под шапки волосами, алыми бутонами расцвел румянец. К радости Колобка и всей команды, девушка быстро шла на поправку. Длительный покой, питание и небольшие порции свежего морского воздуха сделали свое дело.
        - Какой огромный! - с благоговением выдохнула девушка. - Наше убежище и то меньше!
        - Так и есть, - согласился Тарас. - Плавучий дом-лаборатория. В России раньше такие штуки на совесть строили. Назад, видимо, шел…
        - И не дошел, - кивнул продолжавший осмотр Савельев.
        - Эк его перекособочило! - ткнув Паштета локтем, указал в приближающуюся часть корпуса Треска. - Интересно, чуваки, куда команда подевалась?
        - Попыталась уплыть или в море сгинула, где же еще, - пожал плечами тот.
        Услышав последние слова повара, Лера вздрогнула. Палубу чуть завалившегося на бок судна в центре разделяло три широких разлома, что делало его похожим на недорезанную на ломти буханку хлеба. Из проломов, словно из распоротого брюха выброшенной на берег рыбины, обледеневшими внутренностями торчали провода, изуродованные куски перекрытий и арматуры, были видны опустошенные отсеки и каюты. На приличной высоте неловко накренился повисший на единственной трубе унитаз с оторванным бачком. Скучающий ветер изредка негромко постукивал закрывающей отверстие пластиковой крышкой. И никакого намека на былое присутствие людей. Ни тел, ничего…
        - Что здесь произошло? - спросил у Тараса Паштет.
        - Не видишь, на льдину напоролось, - не давая тому ответить, быстро мешался Треска. - Не дергай капитана по пустякам!
        - Напороться-то оно напоролось, - не обращаясь ни к кому конкретно, задумчиво ответил Лапшов. - Вот только разломы эти - неестественные. Видите, днище намертво в лед вросло. Если бы это произошло сразу после налета на айсберг, палуба бы провисла под собственным весом, тем самым расширив разлом, а тут этого нет.
        - Это вы о чем? - сразу же насторожился Треска.
        - Свежие они, и чересчур ровные. Как будто кто-то чем-то острым с размаху полоснул.
        - Когтями! - испуганно выдвинул жуткую догадку Паштет. - Не иначе Голландец боком потерся.
        - Дурень, какие когти у корабля? - поморщился Треска. - Наслушался бредней от алкашни!
        - Сам разве не видишь, огромные! - стоял на своем напарник. - Он ими корабли раздирает, а экипажи хватает да в себя запихивает.
        Слышавшая обрывки разговора Лера с ужасом посмотрела на изуродованный бок навеки застывшего корабля-призрака, над которым, высоко в небе, белым пятнышком парил буревестник. Какой силищей, а главное, размерами обладал хозяин этой лапы, по сравнению с которым напавшая на лодку тварь должна была выглядеть сущей козявкой! Среди членов команды прокатился встревоженный гомон.
        - Что бы это ни было, сейчас его здесь нет, - уверенным голосом пресек зарождающуюся панику Тарас и повернулся к Ежи: - Каковы наши дальнейшие действия?
        - Двигаем на Королеву Мод, - выдернутый из своих размышлений, поляк махнул рукой в перчатке на приближающиеся ледники и сверился с хлопающей на ветру картой белого материка. - Это часть восточной Антарктиды между двадцатью градусами западной долготы и сорока пятью градусами восточной долготы. Если верить архивам, в этом районе должен находиться швартовочный док, самый первый из построенных фашистами.
        - Надеюсь, они не ошибаются, - Тарас внимательно посмотрел на карту в руках поляка. - А то отступать уже поздновато.
        - Я волнуюсь не меньше твоего, - негромко откликнулся тот и тут же сжал зубы от чудовищной волны неожиданно накатившей боли.
        - Подлодка! - ткнув куда-то пальцем, неожиданно заорал Треска.
        Примерно в пятистах метрах, периодически скрываясь за дрейфующими глыбами льда, параллельно ходу «Грозного» следовал черный сигарообразный предмет, через который то и дело перекатывались налетающие волны. Тарас поднял бинокль.
        - Это кит, - улыбнулся он, увидев, как над «субмариной» с шипением возник искрящийся султан водяной пыли. - Смотри-ка, приветствует! С почетным эскортом идем!
        - Нам лучше покинуть палубу, капитан, - посмотрев на свои приборы, заметил Савельев. - Ветер усиливается.
        - С удовольствием выполняю, - в последний раз оглядев хрустальные замки проплывавших со всех сторон айсбергов, испуганный Треска первым скрылся за дверью рубки.
        Несмотря на любопытство, вызванное появлением невиданного животного, Лере пришлось последовать за всеми.

* * *
        Взяв у Бака бинокль, Макмиллан встал против солнца и навел окуляры в указанном направлении.
        - Это русские, - присмотревшись к рубке «Грозного», наконец удивленно сказал он. - Их гюйс действительно можно спутать с флагом южан-конфедератов.
        - Ну, Бак, ты и паникер! «Конфедераты, нигеров вешать!» - Коротышка Джек усмехнулся в бороду, словно пудрой присыпанную инеем. - У тебя по истории двойка была или ты вообще в школу не ходил?
        - Не умничай, бобби! - огрызнулся топтавшийся на колючем ветру американец.
        - Значит, на планете еще есть выжившие. Они действительно сюда приплыли, вот только зачем? - опустив бинокль, Макмиллан посмотрел на стоявшего позади Бака. - Откуда они могут знать, что нам удалось уцелеть, - ведь за двадцать лет мы так и не смогли послать сигнал. Да и что толку от этой снежной глыбины, если уж целый мир пустили псу под хвост?
        - А чего ты на меня смотришь? - занервничал механик. - Это не у меня спрашивать надо, а у них!
        - Отсюда до России путь неблизкий, - покачал головой Джек. - Да и подводных лодок у них явно не переизбыток. Какая должна быть цель, чтобы так рисковать?
        - И откуда у них столько топлива? - в свою очередь спросил Бак.
        - Лодка, судя по габаритам, атомная, - Макмиллан снова приник к окулярам. - Видимо, реактор еще пашет.
        - А может, это за нами? - оглядев товарищей, неуверенно предположил Бак. - Может, война была не такой уж страшной?..
        - Ага! Настолько «не такой», что о нас двадцать лет так никто и не вспомнил! - не давая Баку закончить, оборвал его Макмиллан, но сам почувствовал, как где-то внутри против воли шевельнулся слабый лучик надежды. - Не пори чушь!
        - Так что будем делать? - спросил стоявший за его спиной Джек.
        Не сводя глаз с искрящегося моря, американец некоторое время молчал, пребывая в задумчивости. Если это даже спасательная экспедиция, лодка не сможет вместить всех людей на материке. И почему именно субмарина, а не спасательный или исследовательский корабль? И, главное, почему так поздно?
        Вечно эти дурацкие «почему-почему-почему»…
        - Рэнди?
        - Собирайте всех на «Новолазаревской», предупредите Дубкова и откройте нашу частоту, если получится. Вдруг они посылают сигнал, - стряхнув задумчивость, тот быстро набросал план действий. - И разбудите Мичигана - этим парням нужно будет помочь пришвартоваться.
        Пока Коротышка Джек, то и дело увязая по колено в хрустящем снегу, в сопровождении Бака торопился в сторону базы, Макмиллан снова посмотрел на китообразное тело приближающегося «Грозного».
        - Ну, гости дорогие, с чем же вы к нам пожаловали? - тихо пробормотал он.

* * *
        - С нами выходят на связь! - в каюту Тараса без разрешения ворвался раскрасневшийся от волнения радист.
        - Кто?! - чуть не порезался капитан, тонким лезвием скобливший слегка намыленную щеку.
        - С материка! Это «Новолазаревская»!
        - Давайте громкую! - на ходу вытираясь полотенцем, проорал Лапшов, врываясь на мостик.
        Радист нажал несколько кнопок, перенаправляя сигнал, и в помещении зазвучал хриплый мужской голос, четко выговаривающий короткое сообщение на разных языках.
        - Тарабарщина какая-то, ничего не разобрать! - расстроился Азат.
        - Тихо вы, дайте послушать! - Ежи, прищурившись, внимательно вслушивался в доносящуюся из динамиков речь. - Английский, французский, значит, и русский должен быть.
        - «Новолазаревская» неопознанному судну: видим вас! Как слышите меня? Прием…
        Собравшиеся на мостике люди, затаив дыхание, слушали скрадываемую помехами человеческую речь, впервые за последние двадцать лет доставленную на борт радиоволнами из разрушенного постъядерного извне.
        - «Новолазаревская» неопознанной подлодке: видим вас! Как слышите меня? Прием…
        - Говорит «Иван Грозный», слышу вас хорошо, - стиснув в кулаке луковицу микрофона и нажав кнопку коммутатора, откликнулся взволнованный Тарас.
        - Наконец-то! Значит, действительно русские. Вы там уснули, что ли, все? С кем я говорю?
        - С капитаном корабля Тарасом Лапшовым.
        - Начальник базы «Новолазаревская» Лев Дубков. Каким ветром вас сюда занесло?
        - Это спасательная экспедиция.
        - Ого! Кого ж, спустя двадцать годков, вы спасать-то надумали? Уж не нас ли, грешным делом? - удивленно усмехнулись динамики. - Не терпится послушать. Сейчас перешлем вам координаты, чтобы вы смогли пришвартоваться. Как поняли? Прием.
        - Яснее ясного, - переглянувшись с командой, широко улыбнулся Тарас.
        - В таком случае, добро пожаловать в наш уютный холодильник!
        - Спасибо, братуха! Конец связи, - отключился Тарас.
        - Координаты получены, - через несколько секунд отрапортовал со своего места радист.
        - Вот теперь действительно доплыли, - отложив микрофон и оперевшись о пульт связи, с облегчением выдохнул капитан.

* * *
        - Значит, действительно ничего не осталось, - с горечью сказал Дубков, когда устроившийся в столовой базы, тепло принятый и накормленный экипаж лодки закончил свой сбивчивый рассказ.
        - Так точно, - по-военному ответил Тарас. - Судя по всему, крупные города уничтожены, области полностью в руинах, а на их месте теперь радиоактивные пустоши.
        Встречать субмарину сбежались чуть ли не все обитатели этого участка Антарктики. Пока чернокожий человек-гора Мичиган, не выспавшийся, а потому - сопровождающий свои действия зевками, которым бы позавидовал лев, по радиосвязи координировал действия штурмана, Тарас, стоя на смотровой площадке, всматривался в приближающиеся лица высыпавших на обледенелый пирс людей.
        Что они чувствовали в этот момент? Страх? Надежду, которой он не мог им дать?
        Перед глазами Лапшова живо встал миг причала в пионерских доках двадцать лет назад. Тогда, вопреки мятежу, неописуемой боли и ужасу, вопреки всей творившейся в мире чертовщине, они все-таки дошли. И Юрка, сопливый пацан, умудрился сберечь и привести такую махину в порт, сохранив горсть команды, даже не осознавая, что стал героем.
        Теперь уже - посмертно.
        Настоящий друг. Человек.
        Помнил Тарас и светящиеся страхом и надеждой глаза, такие же, как сейчас, в которые он неразборчиво заглядывал, пока лодка неспешно швартовалась. Бородатые сгорбленные фигуры мужчин, несколько заплаканных женщин. Как они вообще умудрились здесь выжить за последние годы?
        Едва сойдя на берег и услышав родную речь, обезумевшая от счастья Тахома сразу полезла к своим целоваться.
        - А мы тут без радиации сидим! Хотя толку-то с нее… - словно прочитав мысли задумавшегося Тараса, с горечью усмехнулся Дубков.
        - Еще не все потеряно.
        - Но если вы приплыли не за нами, тогда зачем? - откликнулся со своего места Макмиллан, с техасской невозмутимостью закинувший выцветшие ковбойские сапоги на спинку впереди стоящего стула, занятого могучим задом Бака. - У русских льда для выпивки не осталось? Или решили нам подбросить чизбургеры и пиво?
        Среди рассевшихся кто где полярников прошелестел одобрительный смешок.
        - Рэнди, опять ты за свое?! - Дубков погрозил американцу пальцем.
        - В моем штате так выражают гостеприимство, шеф, - скрестив руки на груди, пожал плечами Макмиллан.
        - Мы должны обследовать базу «Двести одиннадцать», которая была построена Аненербе во время Второй мировой здесь, в ледниках Королевы Мод, - твердым голосом ответил поднявшийся со своего места Ежи. - По полученным нами данным в ней могут храниться документации и образцы некоего вируса, обладающего свойством сопротивления радиации.
        - Что за бред?!
        - Опять эти нацистские побасенки?!
        - Чего он сейчас сказал?
        Сидящая рядом с Батоном Лера, потягивающая горячий чай, с любопытством наблюдала за незнакомыми людьми, которые при последних словах Ежи взволнованно заелозили на своих местах. Следить за разговором, ведущимся на непонятных языках, она не могла, поэтому просто с юной беззаботностью глазела по сторонам, исследуя новый неожиданный мир, в котором не нужно было носить химзу и противогазы. Поначалу Лера с опаской сторонилась Мичигана, каждый раз ненавязчиво устраиваясь так, чтобы между ней и великаном всегда оказывался Батон. Воспоминания о кровожадных чернокожих обитателях африканских джунглей были еще слишком ярки. Но вскоре, увидев, что добродушный верзила не склонен к агрессии и, вдобавок, не стесняясь окружающих, во всю глотку хохочет над какими-то шуточками парня в странной шляпе, она немного успокоилась. Однажды она даже встретилась со «шляпником» взглядом и, увидев, что он ей подмигнул, смущенно опустила глаза.
        А еще, пряча лицо за жестянкой кружки и украдкой поглядывая по сторонам, она все боялась натолкнуться на лица, которые все эти годы с любовью смотрели на нее с тускнеющей фотокарточки, спрятанной в кармане куртки. В общей суматохе девушка едва не забыла захватить ее с собой из рюкзака, который теперь сторожила оставленная на «Грозном» разобиженная мышь.
        Родители. Были ли они тут сейчас?
        - Тихо! - хлопнув ладонью по столу, зычно провозгласил Дубков. - Потрудитесь объяснить.
        - Я лучше покажу, - Ежи с видом фокусника одну за другой извлек из своего рюкзака карты и бережно разложил их перед собой на столе, спросив по-английски: - Здесь есть немцы?
        - Да, - поднявшись со своего места, к столу подошел рослый пятидесятилетний мужик с серебристой подстриженной бородой.
        - Как вас зовут?
        - Штольц.
        - Мне потребуется ваша помощь. Я не силен в технических терминах, а в некоторых местах присутствует очень замысловатое письмо от руки. К примеру, вот здесь.
        Вытащив из нагрудного кармана куртки старенькие очки, немец неторопливо нацепил их на нос и склонился над столом, уютно зашуршав документами.
        - Но это же невозможно! - через некоторое время воскликнул он, резко нарушая повисшую тишину.
        Делающая глоток Лера вздрогнула от неожиданности, подавившись чаем, и Батон несколько раз легонько похлопал ее между лопаток.
        - При этом все документы подлинные, сомнений нет, - продолжал потрясенный Штольц.
        - На некоторых даже присутствуют водяные знаки. Где вы их достали, черт побери?!
        - В бункере, построенном немцами в период Второй мировой войны в одном из приграничных польских городов, - по-прежнему переходя с английского на русский и наоборот, чтобы было понятно всем, стал охотно объяснять Ежи. - Группа мародеров раскопала секретный архив с описаниями нескольких тайных операций Рейха в Атлантике и указаниями местонахождения базы «Двести одиннадцать».
        - За последние двадцать лет мы излазили эту старушку вдоль и поперек, - сдвинув шляпу на затылок, Макмиллан закинул руки за голову, сплетя пальцы на шее. - Нет здесь никаких других баз, кроме старых и построенных в начале века. Немцев всех знаю лично в лицо, да и свастик я тут что-то не наблюдал, уж поверь мне, старина!
        Сидящий рядом Мичиган тоненько хохотнул, по-детски прикрыв рот ладонью.
        - А кто вам сказал, что она на поверхности? - загадочно поинтересовался Ежи.
        - А где ей еще быть? - искренне удивился американец. - Не под водой же!
        Вместо ответа Ежи просто показал пальцем в пол. Невольно опустив голову, Лера почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
        - Она под землей? - придвинувшись к Батону, взволнованным шепотом спросила она. - Как наше убежище? Но зачем, здесь же ведь нет…
        - Дай послушать! - шикнул на ученицу Батон, и девушка послушно замолчала.
        - Ну, брат, ты загнул! - широко улыбнулся обладатель ковбойской шляпы. - Хочешь сказать, что все это время наследие Ужасного Гэ преспокойно отлеживалось под нашими богом забытыми задницами?
        - Именно так.
        - Знаешь, Рэнди, - продолжал вчитываться в надписи на картах и планах Штольц. - Согласно этим записям, все, что они говорят, не так уж далеко от истины. Можешь сам посмотреть.
        - Я ничего не понимаю в этой тарабарщине, старина, - беззаботно откликнулся тот. - Лучше сам расскажи, а мы послушаем.
        - Да тут целого вечера не хватит, чтобы разобраться! Списки стройматериалов, реестры, планы сооружений, опись инвентаря… голова кругом! Как Германия могла заниматься строительством такого масштаба и при этом вести войну?!
        - Задолго до нее нацисты тайно перебросили сюда все необходимое оборудование для масштабных горнопроходческих работ. Остальное, как говорится, добивали по мере возможностей и сил.
        - Ну, хорошо, допустим, база существует и на ней есть нечто, способное очистить поверхность от радиации, - заметно подуставший от обилия новой информации Дубков начал неторопливо подводить итоги. - Чего вы хотите от нас?
        - Помогите ее найти, - Ежи опустился за стол. - Здесь для нас все в новинку: и местность, и условия. К тому же у вас наверняка есть специальные средства, чтобы передвигаться по снегу.
        - Есть, - усмехнулся Дубков. - Собаками да лыжами называются. С чего вы предлагаете начать?
        - Согласно двум картам этого участка Антарктики, где-то здесь должен находиться вход в доки, построенные одними из первых, для переброски пробных партий строителей и ученых. Колонизаторов, так сказать.
        - И где именно?
        - Примерно в трех километрах отсюда, - Ежи провел пальцем по карте, обозначая маршрут. - В районе ущелья Геббельса.
        - Какого ущелья?.. - вскочив с места, к столу подошел нахмурившийся Макмиллан. - Что-то не припомню я такого.
        - Учтите, этим картам почти сто лет. Разумеется, за это время названия могли поменяться. Вот, глядите.
        - Знаю я эту дырень, - привычно загнав деревянную палочку в угол рта, сказал Рэнди, взяв у Ежи карту. - То еще местечко. Кое-где высота разлома до воды составляет три тысячи пятьсот метров. Верный способ свернуть себе шею. Туда только конченный псих может сунуться!
        Ежи снял очки и устало потер глаза.
        - Никто не собирается сворачивать шеи, - пояснил он. - По воде пойдем.
        - Но ширина разлома не более десяти метров! - воскликнул Макмиллан. - Туда только катер сможет втиснуться, о каких доках речь?!
        - Во флот базы в основном входили подводные суда, больше известные как «Конвой фюрера», - спокойно ответил поляк. - Из этого можно сделать вывод, что швартовочные ангары находятся где-то под ледниками, ниже уровня моря. А вход, который мы ищем, судя по описанию, был приспособлен для технических нужд.
        - Почему бы вам тогда не сесть в лодку и не прощупать нашу Королеву эхолотом?
        - Рискованно, да и слишком много времени займет. Будет лучше, если мы последуем по пути, указанному на картах.
        - Как бы они не завели вас к черту на рога, - поправив шляпу, Макмиллан скептически покачал головой. - У меня почему-то о-очень нехорошее предчувствие касательно вашей затеи, ребята.
        - Другого выхода у нас нет, - развел руками Ежи.
        - Вот это-то меня и напрягает…
        Когда собрание закончилось и помещение наполнилось скрипом передвигаемой мебели и гомоном обступивших команду лодки полярников, Лера, поборов робость, вытащила из кармана снимок родителей и подошла к Дубкову.
        - Извините пожалуйста… здравствуйте, - приблизившись к начальнику базы неуверенно сказала она. - Меня Лерой зовут. Можно с вами поговорить?
        - А я уж и сам давно хотел спросить, что такая юная барышня делает на борту атомохода? - приветливо улыбнулся Дубков.
        - Мне было нужно… было нужно кое-кого здесь найти, - Лера совсем застеснялась и, внутренне коря себя за это, твердо протянула Льву Николаевичу снимок. - Вы не видели этих людей?
        Опустив со лба очки, начальник «Новолазаревской» некоторое время рассматривал фотографию, а потом тяжело вздохнул.
        - А я все сижу и думаю: кого же ты мне напоминаешь? - наконец тихо сказал он. - Степанова, выходит? В мать ты свою пошла, такой же огонек…
        - Значит, они здесь?! - чуть не захлебнувшись от внезапно обрушившейся надежды, сорвавшимся голосом прошептала девушка.
        - Да здесь, здесь. Куда им деваться-то? - еще тише ответил мужчина, возвращая ей фотокарточку.
        - Ну, что же вы? Пожалуйста, не молчите! - взмолилась Лера, видя его замешательство.
        - Ладно, пойдем, - сдался начальник. - Только оденься потеплее.

* * *
        Многочисленные, покрытые сосульками и пускающие косые тени от заходящего солнца, они были похожи на каркасы огородных пугал, на которых остались всего лишь истерзанные вороньем лохмотья.
        Кресты.
        - Только не плачь на морозе, а то глаза потом болеть будут, - понимая, что слова его не к месту, все-таки виновато сказал стоявший за спиной девушки Дубков.
        Вот и свиделись, наконец.
«Степановы Александр Иванович (1976-2022), Людмила Васильевна (1980-2022)».
        Мама и папа.
        Нашла.
        Лера с трудом подавила подкативший к горлу ком.
        - В том году миграция пингвинов с мыса Горн особенно жесткой была. Твари все перли, и конца им не было видно. Много народу полегло. До сих пор по ночам снится, как людей на части рвут.
        Рассеянно слушая Дубкова, Лера опустилась на колени и, стянув перчатку, зачерпнула колючей массы с земли под крестом.
        - И вот, когда почти отбились, напоследок самая жесткая волна пошла. Твоя мать поскользнулась, и ее к воде понесло. Отец побежал, успел за руки схватить, а ее с той стороны уже две твари прихватили. Ровненько разошлась, как будто Люсю ножничками на две половинки разрезали. Пока Сашку под воду тащили, он ее все держал да в глаза застывшие смотрел, и ни единого слова, ни крика - ничего. Так и сгинули вдвоем.
        Размяв отозвавшийся обжигающей влагой снежок в озябших пальцах и стряхнув с них снег, Лера медленно поднялась, словно пьяная. Даже несмотря на плотную натовскую куртку, было видно, как она дрожит. Дубков почувствовал укол совести, но тут же одернул себя. Некого больше жалеть. Некого и нечего. Пособоровали планету, да и отпели двадцать лет назад вместе со всеми обитателями. Поздно слезы лить.
        - Почему?! Ну, почему-у?!! - чувствуя, как подкашиваются ноги, завыла Лера, метнувшись к спутнику и слабо ударив по его груди кулачком в перчатке. - Я столько перенесла! Все эти годы надеялась, ждала! А они… они… Почему так несправедливо? Почему не дождались, почему так глупо… За что?!. Ради кого?!
        Разумеется, она допускала мысль, что родители не спаслись. Но почему они не погибли, сражаясь на войне, которой тут так и не было? Почему так чудовищно, несправедливо и страшно сгинули в утробах бездушных тупых тварей?
        Внутри словно что-то разом оборвалось. Словно чья-то жестокая рука окончательно сорвала с ее глаз беззаботные розовые очки, которые все эти годы надежно скрывали от наивной детской души безжалостные правила мира взрослых. В душе, вытесняя прочие чувства, тупым набатом заколотила ярость. Рыдающая Лера стиснула зубы. Сейчас ей до безумия захотелось крушить, убивать, рвать, голыми руками терзать проклятых тварей, отнявших у нее родителей.
        - В мире все несправедливо, дочка, - Лев Николаевич осторожно погладил по шапке девушку, вздрагивающую от упрямо рвущихся из груди рыданий.
        - Шеф, я освещение включаю! - окликнул его показавшийся из-за угла технического корпуса Макмиллан. - Температура падает, не задерживайтесь!
        - Не будем! - откликнулся Дубков, поверх головы прижавшейся к нему Леры глядя на залитый закатным багрянцем снег и крючковатую вытянутую тень от усеянного сосульками креста.
        И тоже вздрогнул.
        В этот момент тень над последним пристанищем Лериных родителей походила на недорисованную, словно изогнувшуюся в глумливом кривлянии, свастику.

* * *
        Связанные крепкими канатами резиновые лодки небольшой вереницей растянулись в ледяном каньоне на расстоянии в несколько метров друг от друга.
        Гребли молча, изредка переговариваясь тихими голосами. На собрании перед отправкой Макмиллан строго запретил повышать голос: усиленные эхом звуки могли вызвать обрушение стен ледяного ущелья. С каждым взмахом аккуратно погружаемых в прозрачную воду весел все дальше углубляясь в извилистый коридор, люди невольно вжимали головы в плечи, придавленные величием возвышающихся с обеих сторон многометровых белоснежных глыб.
        - А если они схлопнутся ненароком? Типа, как ладони? Тогда, чуваки, от нас даже мокрого места не останется! Как мух придавит. - Не переставая грести, Треска задрал голову, разглядывая далекий голубой зигзаг неба, с двух сторон стиснутый массивными ледяными стенами.
        - Типун тебе! - сквозь сжатые зубы пробормотал боявшийся даже осмотреться Паштет.
        - Рот бы твой поскорее схлопнулся!
        - Не боись, - успокоил поваров устроившийся во впереди идущей лодке Марк. - Миллионы лет стояли, и еще постоят.
        Сидящая рядом с Батоном Лера тоже задрала голову. Да и пусть бы схлопнулись! К чему теперь все эти усилия, если последняя надежда, крохотной лампадкой теплившаяся у нее в душе все эти годы, была мигом задута? После вчерашних рыданий все еще болела голова. От непривычно свежего воздуха темнело в глазах. Она безутешно проплакала всю ночь, лишь на короткое время, в утренних сумерках, обессиленно забывшись тревожным сном, полным нечетких образов и пугающих видений.
        Накануне Лере вручили контейнер с личными вещами родителей, принимая который девушка чуть не упала в обморок.
        - Думаю, будет правильно, если они останутся у тебя, - отводя глаза, пробормотал Дубков.
        Девчонку оставили одну. Решившись наконец откинуть крышку, она дрожащими руками стала осторожно перебирать вещи родных людей, которых почти не знала. Вот старая курительная трубка отца с изжеванным чубуком и все еще еле пахнущая терпким табаком. Очки в тонкой оправе. Пузатый блокнот в кожаном переплете с ремешком, полный научных заметок и выкладок. Складной компас. А вот красивый пестрый платок с причудливым узором в виде разноцветных цветов конечно же мамин… Задохнувшись, Лера зарылась в него лицом, чувствуя, как пахнущая одновременно чем-то незнакомым и в то же время пронзительно родным ткань намокает от ее слез. Там было еще много различных вещей, интересных и не очень. В основном таких, о таинственном назначении которых выросшая после Катастрофы девушка могла только догадываться. Нашлась и семейная фотография, точь-в-точь такая же, как у нее, только лучше сохранившаяся.
        И еще были письма. Тонкая пачка из десяти аккуратно сложенных, перетянутых резинкой листов, каждый из которых был адресован ей.
        На каждый день рождения.
«Здравствуй, доченька, это мама! Не знаю, получишь ли ты когда-нибудь это письмо и жива ли вообще… Но все равно пишу, и на душе легче становится, как будто с тобой разговариваю. Не могу не писать. Ведь ты сейчас наверняка была бы вместе со мной и отцом, если бы нам не запретили взять тебя с собой. Виноваты, а исправить нельзя. Былого не вернешь, особенно теперь. Надеюсь, ты когда-нибудь нас простишь. Так хочется тебя обнять, поцеловать, посмотреть, какой красавицей ты стала (глаза наверняка мои, я уверена). Что ж, надежда - это все, что у нас осталось. Надежда и любовь.
        Поздравляем с днем рождения!
        Вот тебе и тринадцать лет, совсем уже большая…»
        Разбирая аккуратный почерк последнего письма, Лера почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Из глаз капелью снова побежали слезы, расцветая на пожелтевшей бумаге фиолетовыми бутонами размытых чернил. Отложив письмо, чтобы не испортить последнюю исповедь убитой горем матери, которую война и судьба навсегда оторвала от дочери, рыдающая девушка рухнула на кровать, закрывая лицо измятой подушкой.
        Батон не трогал напарницу. Само как-нибудь образуется. Чего тратить время на пустые, ненужные слова, которые все равно никого не вернут? Разумеется, для девчонки это стало ударом. Она ни с кем не разговаривала, отказывалась есть, не хотела ехать и вообще выходить из отведенной ей комнаты. Старый охотник настоял на ее участии в вылазке, ссылаясь на возможную и необходимую помощь со стороны девушки. Пусть развеется, отгонит мысли о родителях. Новые места, новые впечатления, в конце концов. Наконец-то, спустя столько лет, хоть и на жутком холоде, но все-таки отпала нужда в опостылевшей химзащите и стискивающих потеющую голову душных противогазах. Можно просто выйти на улицу, одевшись потеплее, и с наслаждением подышать свежим морозным воздухом, который мириадами иголочек щекочет легкие. А еще от него пьяняще кружилась голова, как когда-то давно, с первым приходом весны.
        Давным-давно. В другой жизни.
        Вышедший спозаранку на улицу Батон, одернув куртку и шумно вдохнув воздух, прислушался к человеческой речи, смешанной с птичьим гомоном, доносящейся из загона с пингвинами. Было время утренней кормежки, и долетающие до Михаила звуки казались настолько уютными, словно он находился не на удаленной от всего мира антарктической базе, а на птицеферме где-нибудь под Пионерском. На истерзанном лице Батона, щурящегося под обжигающими лучами настоящего солнца, впервые за много лет появилась улыбка.
        - Эх, молочка бы сейчас! - выпуская густые клубы пара, усмехнувшись, сам себе сказал он.
        Но настроение Лере не поднял даже начищенный и заново смазанный внушительный пистолет-пулемет «Бизон» с двумя запасными обоймами, выданный Азатом взамен потерянного во время схватки с морским чудовищем «Макарова», и теперь висящий на ремне за спиной девушки. Получая оружие, Лера снова разревелась, и даже когда мужчина притянул ее к себе и обнял, неожиданно для себя не отстранилась, а, наоборот, сильнее прильнула к могучей груди.
        В конце концов, может, он был прав? Лерка уже далеко не девочка и не дурна собой, а он сильный, надежный… и теплый. Прижимаясь к ровно вздымающейся мужской груди, всхлипывающая Лера удивилась самой себе, чувствуя, как ее тело отзывается на неожиданную ласку доселе неизведанными ощущениями. И тут же испуганно отстранилась, пряча глаза, коря себя за сиюминутную слабость и глупые мысли.
        Родители. Мама и папа, которых больше нет и которых ничто и никто ей уже не вернет. Сейчас ничего не может быть важнее. А Азат… С этим еще будет время разобраться.
        Сидящая под курткой мышь перестала копошиться, явно чувствуя настроение хозяйки и с интересом принюхиваясь к плотно повязанному на шее Леры маминому платку.
        - Ну что ж, скоро узнаем, что скрывает под своей юбкой наша Снежная королева, - Савельев почесал нос рукой в перчатке, горящими глазами осматривая ледники.
        - Кстати, а почему именно Королева Мод? - поинтересовался Треска. - Она что, была шибкой модницей?
        - Отчасти ты прав, - негромко отозвался из своей лодки Марк. - Эта земля открыта в тысяча девятьсот тридцатом году экспедицией Рисер-Ларсена и названа в честь норвежской королевы Мод Уэльской.
        - Ишь, повезло бабенке! - завистливо цыкнул зубом Треска. - Возгордилась, небось?
        - А ты, чувак, хотел бы, чтобы назвали в честь тебя - Землей Короля Трески? - загоготал Паштет. - И чтобы все спрашивали потом - а почему он был Королем Трески?
        - Я бы хотел, чтобы ее назвали в честь тебя, чувак! Землей Королевы Паштета! - парировал Треска. - Все лучше, чем в честь какой-то бабенки!
        - Мод, кстати, была суровой женщиной, и вообще вела себя как мужик, - сообщил Марк. - Ее за пацанские поступки даже прозвали «Гарри».
        - То есть мы на Земле Королевы Гарри! - хохотнул Паштет.
        - Нет, брат. Мы сейчас на пороге Новой Швабии, - серьезно отозвался Марк. - Так нацисты по приказу Гитлера нарекли эту землю заново.
        - Черт ногу сломит в этих названиях, - подвел итог беседы Треска.
        - Долго еще? - окликнул замыкающий процессию Тарас углубившегося в карты Ежи, сидящего рядом с Марком.
        - Теоретически нет. Немного не совпадают расстояния, - не поднимая головы, ответил поляк и, повернувшись к Макмиллану, спросил по-английски: - За последние времена ледники могли смещаться?
        - Они это всегда делают, - пожал плечами американец. - А что, бумажка подкачала?
        - Не знаю, - неуверенно отозвался Ежи.
        Все это время ледяной коридор уходил вправо, круто поворачивая в сторону так, что рассевшимся по лодкам людям не было видно, что впереди. Еще через несколько дружных взмахов веслами стены неожиданно расступились, и перед глазами замеревших от неожиданности путешественников предстала широкая бухта-колодец, выдолбленная в леднике. Долетающие сверху яркие солнечные лучи мягко искрили спокойную поверхность воды.
        - Да это тупик, черт возьми! - быстро оглядевшись, разочарованно выдохнул сидящий позади Макмиллана здоровяк Мичиган.
        - Смотрите! - дрогнувшим голосом сказал Ежи и, привстав, медленно стянул перчатку, показывая на что-то рукой.
        Из-за огромной ледяной глыбы, торчащей из воды при входе в бухту, которую огибали лодки, медленно показывался небольшой обледенелый швартовочный пирс, оканчивающийся спускающимися к воде широкими каменными ступенями. Над ними возвышалось нечто наподобие дота, вмурованного в лед.
        - Чтоб я сдох! - сдвинув шляпу на затылок, потрясенно присвистнул Макмиллан.
        В стене темнела массивная ржавая дверь, над которой висел фонарь с забранным в решетку плафоном. А еще выше, на бетонной поверхности, такой гладкой и чистой, будто ее возвели только вчера, был нанесен потускневший трехцветный рисунок.
        Символ солнца, принесший ужас и смерть сотням миллионов людей. Эмблема, водяным знаком украшавшая все карты и документы Ежи.
        Свастика.
        - Значит, это все правда, - не сводя глаз с приближающихся ступеней, тихим голосом вымолвил поляк. - Все правда.
        Когда до берега оставалось несколько метров, все сидящие в лодках люди смогли отчетливо разглядеть три цифры, белым через трафарет выведенные на поверхности ржавой двери.

«211».
        Пока лодки привязывали к пирсу, Ежи, Дубков, Азат и Тарас пытались решить, как отпирать дверь.
        - Взрывать ни в коем случае нельзя, - выслушав предложение большинства, покачал головой подошедший Макмиллан. - Ударная волна вызовет колебания в стенках колодца, что чревато обрушением. Не думаю, что вы хотите остаться здесь навсегда.
        - А если направленный заряд малой силы?
        - Выкиньте взрывчатку из головы, парни, - категорически отказал американец.
        - Тогда что ты предлагаешь?
        - В ваших картах, случайно, ничего не сказано про коды доступа или что-то типа того? - спросил Рэнди. - Было бы обидно, если бы у самой цели нам помешала какая-то ржавая железка, вмурованная в лед.
        Сверившись с бумагами, Ежи оглядел дверь.
        - Есть несколько устных паролей и инструкций по использованию пружинной системы замка, - ответил он. - Но первые нам ничего не дадут, а вторые за последние сто лет наверняка превратились в хлам.
        Тем временем Мичиган, подошедший к двери, несколько раз с силой ударил прикладом своего ружья по наростам крошащейся ржавчины. Ледяной колодец наполнился отзвуками гулкого эха.
        - Не нужно взрывчатки, она и так на соплях держится, - констатировал здоровяк. - Полчаса времени, пара молотков - и двери как не бывало.
        - Смотрите, оттуда выходит воздух, - сняв перчатку, Лера поднесла ладонь к узкой щели между дверью и стеной. Пальцы легонько похолодил налетающий изнутри ветерок.
        Несмотря на дурное настроение, достижение конечной цели путешествия и подтверждение правоты польской группы касательно существования базы произвели на девушку впечатление, на время отодвинув терзающие мысли о родителях.
        Решив не дожидаться, пока с «Новолазаревской» доставят необходимые инструменты, и вооружившись - кто прикладом, а кто веслом, - путешественники споро принялись за работу. Придавленный весом минувшей сотни лет и окруженный замерзшей водой, некогда прочный металл с хрустом крошился, словно люди не воевали с железом, а пинали трухлявый пень. Через непродолжительное время последний облепленный ржавчиной фрагмент стали бухнулся на пол, разлетевшись на несколько частей. В лица людей с тревожным гулом повеял спертый воздух давно покинутого помещения, вырвавшийся из разверстой пасти погруженного во мрак коридора.
        - Ну, чего рты разинули? Мы тут не пирамиды вскрываем, - первым нарушил молчание Макмиллан и, запалив намотанную на палку тряпицу, пропитанную жиром морского леопарда, смело шагнул вперед.

* * *
        Соединенная страховочным тросом с белоснежной стеной, лодка с Паштетом и Треской лениво дрейфовала недалеко от входа в ледяной тоннель. Вокруг покачивался на волнах разломанный на мелкие куски пенопласт, служивший поплавками и обозначающий широкую территорию закинутых сетей. Удобно устроившись на носу, Паштет по-обыкновению погрузился в свою тетрадь с проповедями Птаха, аккуратно переворачивая страницы, в то время как его напарник явно пребывал не в своей тарелке. Укрывшись под невесть откуда добытым широким дырявым зонтом и вцепившись в его ручку обеими руками, Треска подозрительно зыркал по сторонам, морщась от то и дело налетающего ветра.
        - И зачем они нас отправили? - скалясь на холоде, капризно осведомился он. - Что, разве им не пригодятся две лишние пары рук?
        - Тебе же ясно сказали: в конце коридора обнаружили еще одну дверь, посложнее, и как ее открыть, Ежи пока не знает. Кодов у него точно нет, возможно, будут взрывать. Так что толку от нас будет мало.
        - Ну, конечно! - продолжал ворчать толстяк. - Мы у Тараса теперь все наперечет.
        - Ты помнишь, за что свою кликуху получил? Во. Так что варежку захлопни и сиди спокойно, рыбачь.
        - А ты уверен, чувак, что здесь вообще рыба есть? - капризничал Треска.
        - Не боись, чувак! Пойдет, родимая, никуда не денется, - не поднимая головы, отозвался Паштет. - Лерка мне целое ведро отличной приманки сварганила, пальчики оближешь! К тому же, мы давно собирались сети опробовать.
        - А может, мы того? К суше поближе? В гротик какой-нибудь, а? - снова захныкал кутающийся в натовскую куртку Треска.
        - Слушай, ты меня уже достал! - не выдержал оторвавшийся от чтения Паштет. - У нас приказ, забыл? Капитан велел по случаю вскрытия базы побаловать команду свежей рыбой, а ты расселся тут, как королева на пруду. Мэри Поппинс, блин! Ты откуда вообще зонт свистнул, чувак?
        - С «Новолазаревской», ясное дело. Еще с утра, перед вылазкой.
        - А когда в Африку плыли, говорил, что не воровал, - с укоризной покачал головой Паштет.
        - То было по техническим причинам. И сейчас так. Стремаюсь я, - глухо пробормотал толстяк. - Открытого пространства над головой многовато, потолка не хватает. В тоннеле еще куда ни шло, а здесь…
        - Совсем спятил? Тебе-то чего неба бояться, ты ж до войны родился! - воскликнул искренне удивленный Паштет.
        - Родился-то родился, а за двадцать годков всего несколько раз на поверхность голову казал, - упрямился Треска. - Пообвыкся в четырех-то стенах. Да и без маски напрягает как-то. От этого воздуха у меня голова кругом и в ушах звенит.
        - Потому что он чистый, дубина! В джунглях-то ты не ныл?
        - Там все-таки деревья были, как-то спокойнее…
        - Это с непривычки. Нам же ясно сказали, здесь нет радиации, - закрыв тетрадь и положив ее на колени, успокаивающе сказал Паштет. - Глянь, местные все здоровые, приборы молчат. Да это же самое настоящее чудо! Рай! Снова дышать без противогаза, смотреть на солнце своими глазами…
        - Неожиданно все это для меня, чувак, - щурясь, пробурчал Треска, крепче стискивая зонт, за который неожиданно хватанул налетевший порыв ветра, накинувший на небритое лицо толстяка торчащие из-под ушанки спутанные волосы. - Голова кругом, легкие режет, да еще и ледышки эти громадные… Непривычно как-то.
        - Знаешь, что по этому поводу Птах говорил? - вспомнив про тетрадь, зашелестел страницами Паштет, желая подбодрить соседа. - Здесь есть очень хорошее место…
        - Блин, не начинай! - с недовольной гримасой застонал Треска.
        - Нет, ты все-таки послушай, - пальцем обозначив нужное предложение и по обыкновению придав своему голосу торжественности, неторопливо начал Паштет. - И да убо примут меня земли…
        - Погодь, у нас это, - жестом перебив Паштета и шмыгнув носом, Треска кивнул подбородком за спину напарника. - Клюет, похоже.
        - Где? - тут же обернулся тот.
        - Крайний справа только что…
        Внезапно сразу несколько пенопластовых поплавков дружно сиганули под воду. Насторожившись, словно гончая, взявшая след, и отложив тетрадь, долговязый рыбак выждал несколько секунд, а потом стал быстро выбирать сети из воды.
        - С этого боку выше подтяни, - не выпуская зонта, принялся с азартом руководить мгновенно позабывший про свои испуги Треска. - Вот так, потихоньку, потихоньку… не шугани… сети-то выдержат?
        - Должны… Рыба! - в следующее мгновение истошно заорал быстро работающий руками Паштет, чуть не опрокинув лодку при взгляде на переливающиеся в лучах солнца, бьющиеся в сетях гладкие тела. - Рыба, старик! Ха-ха! Да какая жирная! Только глянь!..
        Вода вокруг лодки запенилась от десятков бьющих хвостов, словно закипая в поставленной на конфорку кастрюле.
        - Так и будешь сидеть или поможешь?!
        Не сумев толком закрыть зонтик, Треска, выругавшись, отбросил его в сторону и всем телом навалился на резиновый борт, помогая напарнику вытягивать сети. Спустя несколько минут лодка до краев была заполнена отчаянно барахтающейся рыбой.
        - Ай да Лерка! - Паштет радостно похлопал одну из рыбин по скользкой спине. - Ай да молодец! Знает свое дело!
        - А то! - фыркнул Треска, давая напарнику понять, что тот сказал нечто само собой разумеющееся. - Думаешь, почему Батон всюду ее за собой таскает? Подрастает наша девка!
        - Вот уж кэп порадуется! - согласно кивнул Паштет и, вооружившись зазубренным ножом, ловким движением вспорол брюхо мясистой рыбине. - Красотень! А мясо, мясо-то, как яблоко румяное. Эх, навялить бы ее, да с пивком!.. - он сглотнул слюну и засмеялся. - Блин, гуля-яе-ем!
        - Вот и хорошо. Раз такое дело, погребли обратно к нашим, - заканючил снова начинающий тревожиться Треска и для убедительности привел аргумент: - Сюда уже по-любому больше не влезет.
        - Ладно-ладно, отмучился, - усмехнулся Паштет и, поочередно убрав нож в голенище сапога, а свернутую тетрадь - в карман куртки, энергично взялся за весла.
        Но опустить их в воду так и не успел.
        - КРА-А-А! - из воды по левому борту неожиданно высунулась увенчанная клювом любопытная голова и внимательно уставилась на людей черными глазками-бусинками.
        - Пингвин! - ахнул от неожиданности уронивший на воду весла Паштет.
        - Чего ему надо? - глянул на напарника Треска.
        - Рыбу нашу, ясен пень!
        - Чего зыришь? А ну давай, греби отсюда! - накинулся на птицу встревожившийся Треска и, перехватив зонтик, несколько раз хлопнул рукой по воде. - Фью-фью! Давай, пошла!
        - КРА-А-А!
        Проигнорировав угрозу, пингвин невозмутимо подплыл к сетям и ткнулся в них своим острым клювом.
        - Слышь, отвали! По-хорошему тебе говорю!
        Вцепившаяся в добычу рыбаков птица без усилия прокусила сеть и деловито потащила из отверстия слабо трепыхающуюся рыбину.
        - Сети мне испортила, гадина! - в ужасе ахнул Паштет. - Где я тут жилы буренок найду?!
        - Ну, щас я его! - Треска, перехватив зонт, потянулся к кобуре, но его мясистые пальцы лишь провалились в пустоту. - Блин, ствол-то я на «Грозном» оставил…
        - Эй, мужики! - из ледяного ущелья показалась лодка, в которой сидел Колотозов с интересом наблюдавший за суетой во второй резинке. - Что у вас стряслось?
        - Нас тут обжирают по-черному! - зычно взревел Треска, от налетевшего ветра выронивший за борт зонт и поправляющий сползшую на макушку ушанку. - Ты смотри, морда наглая, а… Да двинь ты ему, в конце-то концов!
        - Он же тоже жрать хочет, - колебался замахнувшийся было веслом Паштет. - Или, может быть, она. Знаешь, что у Птаха…
        - Да задолбал ты меня уже вконец со своим Птахом! - накинулся на напарника Треска, чуть не вывалившись из лодки. - Давай, мочи его, кому говорю! С нас ведь за эту рыбу три шкуры спустят! А ты чего ржешь, дурила? Зонтик лови!
        Во все горло хохотавший над растерянными рыбаками Колотозов за ручку подтянул к себе дрейфующий вверх тормашками раскрытый зонт и вытянул из кобуры пистолет, направив его вверх. В воздухе звонко хлопнул выстрел, эхом отозвавшись между близко посаженных между собой ледяных стен узкого коридора. Испуганный пингвин, позабыв о еде, резко дернул клювом, еще больше пропоров сети, и мгновенно исчез где-то под днищем лодки. Из образовавшейся дыры обратно в море высыпалась значительная часть улова, радостно плеща хвостами.
        - Ах ты, гадина! - перегнувшись через борт, крикнул вслед грабителю Треска, грозя кулаком. - Что же мы теперь капитану-то скажем, а?!
        - Вы закончили? - убрав пистолет и приложив ладони ко рту, крикнул Колотозов.
        - А чего надо? - с явным раздражением хором ответили с лодки.
        - Я там два электрогенератора раскопал, которые по ходу запустить можно. Только надо горючкой заправить. Помощь ваша нужна!
        - Видишь, - на секунду позабыв о сокращенном улове, Треска многозначительно посмотрел на напарника. - А ты говорил, нам там дела не найдется.
        - Ладно-ладно, плывем уже! - убедившись, что пингвин больше не покушается на их улов, с досадой откликнулся Паштет, снова налегая на весла.

* * *
        Вечером на «Новолазаревской» устроили небольшой пир. За один присест решили отметить два важных события - прибытие лодки и обнаружение заброшенной немецкой базы, в недрах которой могла скрываться заветная панацея от радиации. В глазах людей на некоторое время засверкала надежда, сменившая привычные напряжение и апатию.
        Тарас и Борис Игнатьевич конечно же остались недовольны горе-рыбаками, из-за которых пришлось дополнительно вскрывать склады базы, чтобы добавить еще кое-чего к уже имеющейся снеди, аппетитно дымящейся на нескольких плитах.
        - Не смогли нормально наловить, так и скажите! - с досадой отчитал кок понурившуюся парочку. - А чего баснями про пингвинов прикрываться-то?
        - Мы и не прикрываемся, - парировал Треска, покосившись на приятеля. - Это он все. Забил себе голову дурацкими проповедями. Птичку ему жалко стало, видите ли!
        - Сам-то чего уши развесил? - стал защищаться Паштет. - С зонтом своим этим. Только и умеешь, что под руку говорить. Если б не Колотозов…
        - Хорош врать! - отмахнулся от спорщиков Тарас. - Не знаю уж, какая от вас польза, если вы даже со своей работой как следует справиться не можете. Еще и сети порваны… Не злите!
        Треска сначала вспыхнул, потом сдулся, попереживал и наконец решил во что бы то ни стало вернуть себе расположение капитана.
        Именно поэтому два оболтуса, втихаря сбежав с пирушки, теперь, неторопливо работая веслами, двигались по ледяному коридору в сторону обнаруженного днем входа на базу.
        - Все равно, дурацкая это идея, - выпуская клубы пара, тихо констатировал гребущий Паштет. - Чего тебе со всеми не сиделось? Посидели бы, выпили, да и на боковую…
        - Дурацкая идея, дурацкая затея! - писклявым голоском передразнил приятеля Треска.
        - Ты еще мамочку позови. Ясно ведь, что кэп с Игнатьичем нами недовольны, надо исправляться! Заглаживать надо!
        - Как? Попытаться самим подорвать дверь? Ты хоть со взрывчаткой обращаться умеешь?
        - Не волнуйся, гранату в руках держал, - не слишком уверенно успокоил напарника Треска.
        - Так то граната, а здесь система целая, не видел, что ли?
        - Разберемся, - пропыхтел толстяк, пока они привязывали лодку к пирсу и вытаскивали нос на опущенные в воду ступени. - А так они проснутся, а мы тут как тут - милости просим, гости дорогие, проходите, пожалуйста! Вот нам снова уважуха-то и будет.
        - Тухлая идея, чувак! - стоял на своем Паштет.
        По коридору, в котором царило ледяное безмолвие, шли неторопливо, освещая путь единственным факелом.
        - Ты лучше не вперед, а под ноги свети!
        - Достал со своими советами, чувак!
        К сносу неподдающейся двери все было готово. Она уже была заминирована по периметру несколькими шашками, скрепленными между собою контактным шнуром, который в свою очередь подсоединялся к поставленному у стены взрывателю с вертикальной ручкой.
        - Сейчас, - передав подрагивающий факел напарнику, Треска присел на корточки и неумело завозился с приборами. - Оформим в лучшем виде.
        - Только осторожней, ладно? - с опаской выглядывал из-за его плеча Паштет.
        Внезапно до находящейся в коридоре парочки донесся странный далекий звук.
        - Слышал? - пролепетал Паштет, испуганно поводя вокруг себя густо чадящим пламенем. - Как будто речь человеческая..
        - Откуда? Это ледышка тебе мозги крутит. Тут уже сто лет как никого нет, - не разгибаясь, отозвался Треска через плечо. - Еще в штаны напусти, герой…
        Но тут незнакомый звук послышался четче и гораздо ближе, заставив в свою очередь насторожиться и толстяка.
        - А теперь что скажешь? - сглотнул Паштет. - Явно кричит кто-то на ненашенском, и стуки какие-то. Как думаешь, что это?
        - Может, это за нами? - поднимаясь на ноги, как можно спокойнее предположил напарник, украдкой потянувшись к кобуре с пистолетом.
        - Кто? Посреди ночи? Спятил! - звонким шепотом накинулся на него вконец перепуганный Паштет. - Да они там уже давно десятый сон видят…
        Неожиданно под полом что-то негромко ухнуло, и оба повара дружно сделали шаг назад, с ужасом наблюдая, как перед ними начинает медленно приоткрываться подготовленная к сносу дверь. А в следующую секунду в их лица ударил ослепительный свет.
        Глава 13
        ПИРАМИДЕРЫ
        Ханс не знал, сколько времени уже провел в этой каморке. Значительная глубина и отсутствие окон в крохотном, лишенном освещения помещении непонятного назначения, в которое он попал, свалившись с откуда-то взявшейся под толщей льда железной стены, украшенной гигантской свастикой, мешали сориентироваться.
        Главное, что при падении он ничего себе не сломал, а кровотечение из носа через некоторое время удалось остановить. Правда, в результате сильно затекла шея. Плевать! По крайней мере, смерть от обморожения в ближайшее время ему не грозила.
        Вокруг забившегося в угол Крюгера бесшумно текла вязкая, чернильная пустота. Определить местоположение было невозможно. Компас, как и очки, разбился при падении, да и все равно в кромешной темноте от него сейчас было бы мало толку. Перед его широко раскрытыми, устремленными в ничто глазами от долгого пребывания в темноте изредка начинали выплясывать разноцветные круги и полосочки, сплетаясь в причудливые узоры. Узоры, в свою очередь, превращались в выплывающие навстречу лица встреченных когда-то людей: знакомых и бывших коллег по работе, жены, Дубкова, вечно настороженного увальня Бака и других обитателей «Новолазаревской», на которой он вынужденно провел последние двадцать лет. И конечно, этого придурошного янки Макмиллана! При воспоминании о техасце вяло опущенные руки сами собой сжимались в кулаки. Неблагодарные свиньи! Они сплотились против него! Ничего… Он им всем еще припомнит!
        Конечно, если выберется.
        Холодный аналитический расчет сейчас - единственное спасение. Крюгер закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Падение длилось около десяти секунд, скорость была приличная, из чего можно заключить, что речь идет о глубине в несколько десятков метров. Ясное дело, что без лестницы или альпинистского снаряжения ему не выбраться на поверхность. К тому же туннель, по которому он летел, извивался, словно кишки морского леопарда. Крюгер нашел мужество признать, что ситуация получалась не из приятных.
        Задачка.
        И кому потребовалось громоздить какое-то сооружение в толще ледника, когда на поверхности до сих пор хоть шаром покати? Какой стране оно принадлежит? Что это - исследовательский зонд, невесть когда застрявший под наросшей со временем толщей льда, подводная лодка, корабль или черт знает что еще?..
        Нет, слишком большая махина. И что означает свастика, этот давно канувший в лету символ когда-то побежденного нацизма? Чья-то шутка? Но какой умник рискнул бы спуститься на такую глубину, чтобы нарисовать на погребенной подо льдом конструкции символ, ставший синонимом скорби и ужаса, да еще такой огромный? Это вам не расписаться на заборе баллончиком с краской.
        Значит, этому сооружению вполне может быть лет сто. Последний привет из того давно ушедшего времени. Крюгер потер плечи, чтобы сбить защекотавший его озноб, в очередной раз протер слезящиеся глаза и часто поморгал. Призрачные образы продолжали осаждать сознание. Иногда из темноты выплывало сразу несколько лиц, которые формировались в причудливые уродливые физиономии, так же беззвучно исчезавшие в неподвижной чернильной пустоте. Порой немцу чудился еле уловимый шепот, словно потревоженная пустота голосами тысячи потерянных душ недобро интересовалась, кто осмелился нарушить ее вечный покой.
        Ханс вяло повел рукой по прохладному полу, дотронувшись до лежащей рядом прорезиненной плотной ткани. Хорошо еще, успел ухватиться за рюкзак, в котором лежали две банки то ли фасоли, то ли бобов, или чего там еще ему нехотя засунул этот проклятый американец? У него остался лук, но колчан со стрелами потерялся при падении, и толку от изогнутой палки теперь было мало. И черт с ней! Он все равно не умел и не собирался охотиться. Дурацкая игра, придуманная треклятым Советом!
        На какое-то время о проблеме провианта можно было забыть и полностью отдаться исследованию странного места, в которое он попал. Крюгер быстро догадался, что угодил в некое подобие вентиляционной шахты.
        Шахты чего?
        Ладно, если это действительно вентиляция, значит, она должна откуда-то и куда-то вести, а это дает призрачный шанс вырваться на волю.

«Спокойно, Ханс, - мысленно подбодрил себя изгнанник. - Просто с визитом к австралийцам придется немножко подождать».
        От раздумий вскоре отвлекло резко навалившееся чувство голода. Нашарив рюкзак, немец извлек из него жестяной цилиндрик банки, с которой давным-давно сползла этикета. Открывалки, разумеется, не было. Достав нож, Крюгер на ощупь аккуратно приставил лезвие к краю банки и не сильно ударил ладонью по рукояти, тут же пропоров выскользнувшим лезвием руку от запястья до мизинца.
        - Черт тебя подери! - выругался изгнанник, в сердцах запустив гулко звякнувшей банкой в темноту.
        Кровоточащую рану, за неимением лучшего, пришлось перевязать шерстяным носком. Лезвие охотничьего ножа было острым, и порез получился глубоким. Саднил он изрядно.
        - Будьте вы все прокляты! - морщась от боли, прошипел сквозь зубы запертый в железной коробке человек.
        Но вскоре Крюгер снова взял себя в руки. Криками и бранью делу не поможешь, да и силы нужно беречь. Еще некоторое время потребовалось на то, чтобы, стоя на четвереньках, нашарить откатившуюся в дальний угол злополучную банку. На этот раз, скинув обувь и зажав паек между ступнями, Крюгер взял нож за рукоять и стал осторожно стучать по нему ребристой подошвой ботинка. На четвертом ударе лезвие с характерным щелчком подалось вниз, проделав в жестянке небольшое отверстие. Облизнув кончик ножа (и при этом чуть не отрезав себе язык), он отбросил импровизированные инструменты и, схватив банку обеими руками, жадно припал к ней.
        В рот булькающими толчками полилась тоненькая струйка пузырящейся соленой жидкости. Бобы. Отвратительные, слипшиеся, просроченные бобы, почти утратившие вкус и форму. Еще бы, на кой черт снабжать нормальной едой приговоренного к смерти? Испорченную, негодную пищу выдавали крохотными порциями, сугубо для успокоения совести…
        Но для оголодавшего, измученного вынужденным пленом человека это был самый настоящий пир. Снова взяв нож и с огромным трудом вскрыв по окружности банку, что стоило новых порезов на и без того натруженных нелепой схваткой руках, Крюгер, давясь от нетерпения, разом опрокинул холоднющую клейкую массу в рот, жадно загребая ее со дна кончиками исцарапанных пальцев.
        - Не думал, что когда-нибудь так обрадуюсь бобам, - с наслаждением облизывая слипшиеся от крови и сока пальцы, пробормотал он.
        Желудок заныл и тревожно заурчал. Снедаемый голодом изгнанник с невероятным усилием удержался, чтобы не накинуться на вторую банку - разум еле совладал с раззадоренным скудной подачкой организмом.
        Через несколько минут немного отпустило, и Крюгер вновь принялся на ощупь обследовать свою темницу. Путь наверх был отрезан однозначно - вслепую нашарив широкое отверстие, через которое он вывалился сюда, изгнанник не смог нащупать стен. Слишком широко, не ухватиться, а значит, назад дороги нет. Ханс снова опустился на четвереньки. Все это время ему не давала покоя мысль, вертящаяся где-то на границе сознания и несколько минут назад быстро вытесненная из головы резко навалившимся приступом голода.
        Бобы-бобы-бобы…
        Съесть вторую банку? Нет, хватит об этом! Так, что же еще?
        Крюгер сосредоточенно зажмурился, изо всех сил стараясь ухватить за хвост мимолетную мысль, шустрой ящеркой ускользающую из головы.
        Ну конечно!
        Звук, который издала стукнувшаяся о стену полная банка! Он был не плотный, а звонкий, словно удар пришелся не по массивному куску металла, а по тонкой перегородке. Нашарив банку, Ханс принялся бросать ее в разные стороны, внимательно прислушиваясь к гулким отзвукам ударов. На третий раз он услышал тот же самый звонкий звук и, подобравшись к стене, постучал по ней рукоятью ножа.
        Звяк-звяк-звяк!
        А рядом?
        Бум-бум-бум!
        Так и есть! Окрыленному надеждой человеку даже показалось, что металл слегка двигается под нетерпеливым нажимом рукоятки. Дрожащими пальцами он с замиранием сердца стал нашаривать болты или другие возможные крепления по краям пластины.
        А вдруг не будет? Если сварка… Тогда все - страшная смерть от голода и обезвоживания, возможно, всего в нескольких сантиметрах от спасительной свободы. Что могло ожидать по ту сторону стены, Ханса пока не волновало. Главное - выбраться!
        К счастью, заклепки нашлись - четыре массивные ржавые шляпки с толстыми углублениями посередине, достаточно широкими, чтобы в них спокойно могло уместиться лезвие ножа. Согнувшись над одной из них, немец с трудом принялся орудовать импровизированной отверткой.

«Ничего, меня еще рано списывать со счетов!» - злорадно думал Крюгер, хотя крутить было тяжело и неудобно: ручка с усилием вращаемого ножа то и дело упиралась в стенку, и его приходилось перехватывать, отпуская на это драгоценные секунды времени. Вдобавок сильно мешала опять начавшая кровоточить пораненная рука.
        Наконец последняя заклепка с надсадным ржавым скрежетом бухнулась на невидимый пол, и обливающийся потом Крюгер вздохнул с облегчением. Обессиленно прислонившись к стене, он некоторое время отдыхал перед последним этапом работы - устранением пластины. В барабанные перепонки тяжело дышащего человека вновь стал осторожно закрадываться вызванный подступающими галлюцинациями шепот, и он решил не медлить. Нащупав края пластины, немец с усилием потянул ее на себя, но скованный за прошедшее столетие ржавчиной металл не хотел поддаваться. Засунув нож между стыком пластины и стены, Ханс попытался подковырнуть выступ, но в итоге чуть не сломал лезвие. Тогда, надев ботинки и улегшись на пол, немец с остервенением стал лупить подошвами по непреклонной преграде.
        - Давай же! Поддавайся, черт тебя дери! - сквозь стиснутые зубы молил сражающийся за жизнь человек, неистово молотя по крошащейся ржавчиной жестянке.
        Крепление стенки было устроено таким образом, что вытолкнуть ее можно было только вовнутрь, с той стороны, где находился Ханс. Но Крюгер все равно бил по ней ногами, не желая сдаваться, пытаясь из последних сил расшатать неподдающееся препятствие. И в тот момент, когда он уже перестал чувствовать отбитые ступни, металл услышал. С оглушительным скрежетом разболтанный в креплениях фрагмент стены накренился и бухнулся на ноги вскрикнувшего изгнанника. Взмокшее лицо обессиленно распластавшегося на полу человека захолодил налетевший из-за перегородки спертый воздух.
        Снова собравшись с силами и кое-как вытащив ноги из-под тяжелой пластины, Ханс по-пластунски вполз в открывающийся за стенкой длинный низкий коридор, толкая перед собой рюкзак.
        Как бы ему сейчас пригодился фонарь или, на худой конец, факел!
        Наполненный гулом гуляющего туда-сюда воздуха тесный вентиляционный коридор казался бесконечным, но Крюгер упрямо полз вперед, остервенело отталкиваясь от пола отбитыми локтями и коленями и останавливаясь только, чтобы прислушаться. Вскоре он добрался до Т-образной развилки, и некоторое время отдыхал, решая, в какую сторону двигаться дальше. Еще раз послушав ветер, дыхание которого теперь явственно отдавало солоноватым привкусом моря, он выбрал правое ответвление, через несколько метров окончившееся еще одной привинченной переборкой и проржавевшей дырявой пластиной в полу.
        Тупик, будь он проклят! Что дальше? Спускаться? Но куда?
        Еще раз осмотрев препятствие, загнанный в угол и до предела измотанный Крюгер решил, что спуститься, в принципе, возможно. Только вот какая высота ожидала его под трубой? Не переломает ли он кости, свалившись неизвестно куда? А, неважно! Ползти назад, даже не имея возможности развернуться, представлялось сущим безумием, и немец решил рискнуть. В конце концов, оттуда дул опьяняющий свежий ветер, а значит, поверхность недалеко. И, что самое главное, из многочисленных дырочек тоненькими полосками пробивался подрагивающий тусклый свет. Выбор предмета для определения высоты не занял много времени - нож, как оружие и средство добычи пищи, конечно же был ценнее. Подтянув рюкзак и расшнуровав застежку, Крюгер вытащил помятую банку с бобами и, занеся над ближайшим крупным отверстием, немного помедлив, аккуратно разжал пальцы.
        Стук упавшего и покатившегося по поверхности предмета послышался почти сразу.
        Именно стук, а не всплеск. Значит, все-таки земля!
        Изнасилованные длительным пребыванием в темноте нервы были уже ни к черту.
        Съежившийся от напряжения Крюгер выдохнул с облегчением, прижимая щеку к холодной стенке шахты.
        Невысоко. Значит, можно спрыгнуть.
        Подтянув ноги, немец поудобнее перехватил рюкзак и осторожно двинулся вперед, ладонью ощупывая похрустывающую и прогибающуюся под его весом трубу. Потихоньку, потихоньку, вот здесь как раз подходящее место, чтобы аккуратно спрыгнуть…
        Но ржавый металл не выдержал, и человек закричал, ощущая, как под ним стремительно разрушается непрочная опора. В следующее мгновение он, перевернувшись в воздухе, обрушился вниз с трехметровой высоты.

* * *
        Некоторое время распластавшийся Крюгер отчаянно кашлял, наглотавшись ржавой пыли из поднятого падением густого облака. По глазам резанул яркий свет, и их пришлось зажмурить, давая привыкнуть к новым условиям. Открытые участки тела сковал жуткий холод, поэтому Ханс на ощупь достал из рюкзака перчатки и шапку и лишь после этого решил наконец осмотреться.
        Он находился на краю круглой бетонной площадки, на полу высеченной в массиве льда высокой пещеры. Позади места падения, в крошащейся высокой бетонной стене, была сделана овальная дверь с круглой ручкой, похожая на корабельную. Дверь была слегка приоткрыта, а на ее торце выцветшей белой краской по трафарету было выведено
«211», и чуть ниже надпись на немецком: «Береговой пост № 4».
        Откатившаяся в сторону банка с бобами непременно свалилась бы с края обрыва, если бы не препятствие, бывшее единственным сооружением на площадке. Поднимавшийся Крюгер так и застыл на четвереньках, медленно поднимая голову. Над ним, возвышаясь до самого потолка, подобно каменной глыбе, застыло огромное орудие береговой обороны. Вытянутое дуло, напоминавшее ствол толстого дерева, было нацелено на далекий проход в узком ледяном ущелье, где едва различимо искрилось подсвеченное солнцем море. На вылизанном атлантическими ветрами металлическом теле был изображен черный крест с белой окантовкой.
        Поднявшись с колен, Крюгер подошел к застывшему орудию, осматривая покрытые сосульками старинные вентили и рычаги наведения, до которых уже черт знает сколько не дотрагивалась человеческая рука. Немец попытался определить видимую через амбразуру местность, но не узнал ее.
        - Что за черт? - вымолвил он удивленно.
        Осторожно заглянув в проем за своей спиной, он потянул заскрипевшую дверь на себя и вошел в сумрачное помещение. Под подошвами ботинок зашуршал мелкий мусор, хрустнуло битое стекло. Перед замеревшим на пороге Крюгером простирался длинный коридор-галерея, с одной стороны освещаемый солнечным светом, проникавшим через узкие вытянутые бойницы, расположенные на равном удалении друг от друга. В противоположном конце виднелась такая же дверь, распахнутая настежь, а за ней - темнота.
        Но внимание Крюгера привлекло не это.
        Где-то посередине между дверью и изгнанником на полу, неестественно вывернувшись и прислонившись к стене, сидел припорошенный инеем человек, облаченный в форму немецких войск. Приблизившийся Ханс изумленно оглядел останки, из-за постоянного холода так и не разложившиеся толком. На обледеневшей каске скалящейся посмертной улыбкой мумии с вваленными глазами белой краской была выведена эмблема: две молнии, SS. Валявшийся на полу угловатый «шмайссер» с истлевшим, словно дохлая змея, ремнем, был прислонен заржавленным дулом к согнутой в колене ноге.
        Присев напротив, Крюгер, борясь со страхом и тошнотой, оглядел иссушенные человеческие останки. Сейчас он, уважаемый биолог с докторской степенью, человек, последние двадцать лет уверенный, что исходил ледяную пустыню вдоль и поперек, созерцал невесть откуда тут взявшегося солдата «СС», жившего и дышавшего много лет назад. Своего земляка.
        Невероятно. Непостижимо…
        Ощущение какого-то нелепого маскарада, фарса, задуманного свихнувшимся режиссером, не покидало мозг, за тридцать лет привыкший перерабатывать лишь четкие научные выкладки и факты.
        Как? Откуда?!
        Вопросы взбесившимся табуном полезли в голову, напирая друг на друга. Тот факт, что Ханс попал на непонятно когда здесь отстроенное и, что менее всего объяснимо, не обнаруженное до сих пор фашистское укрепление, более не подвергался сомнению. Изгнанник еще раз оглядел труп, словно сахарной пудрой припорошенный инеем, и решительно стиснул зубы. Ему требовалось последнее подтверждение, и он был обязан его получить. Проглотив подступивший к горлу ком и медленно стянув перчатки, Крюгер дрожащими пальцами стал осторожно расстегивать ледяные оловянные пуговицы на мундире солдата. Пошарив во внутреннем кармане, он вытащил на свет пожухлую книжечку в кожаном переплете и, поднеся к глазам, осторожно перелистнул хрупкие, пожелтевшие от времени листки.
        - Хольм Гиблер. Дата рождения - шестое июля тысяча девятьсот одиннадцатого года, - дрожащими губами прочитал он и поверх книжки посмотрел на улыбающийся каким-то своим вечным мыслям череп, поникший под весом каски. - Но как это может быть?
        В этот момент из раскрытой в противоположном конце коридора двери с низким гулом налетел порыв ветра, и поежившийся Крюгер нервно огляделся, словно застигнутый на месте преступления вор. Облизнув пересохшие губы, он не глядя засунул документы погибшего солдата в нагрудный карман своей куртки и поднялся на ноги, при этом задев носком ботинка звонко бухнувшийся на пол автомат.
        Отойдя на несколько шагов, Ханс обернулся со странным ощущением, что может ничего не увидеть. Будто давно истлевшие останки на самом деле были фантомом и могли враз испариться за его спиной. Поникший солдат сидел на своем месте, но Крюгер все равно ощутил пробежавшую вдоль позвоночника дрожь. Неожиданно вскрытое нацистское гнездо, все эти годы находившееся у них под ногами, пугало и завораживало одним фактом своего существования.
        За второй дверью обнаружился широкий, облицованный плиткой коридор с покатым арочным потолком, по обе стороны от которого тянулись массивные железные двери высотой под два метра. Различив на полу бесформенные силуэты, оказавшиеся телами застигнутых внезапной и загадочной смертью людей, и не спеша идти дальше, Ханс попытался проанализировать ситуацию.
        Итак, им сделана находка, представляющая невероятную ценность для мировой истории, но вынужденная бесславно догнивать свой век во льдах, ввиду того, что мировая история вот уже два десятка лет как кончилась.
        Крюгер ухмыльнулся своим мыслям.
        Что еще интересного?
        Обнаруженные им останки эсэсовца и скорчившиеся на полу тела в коридоре явно говорили о том, что на базе были люди. И как-то ведь они сюда попали… Значит, тут есть выход на поверхность, и его можно найти - а раз так, он его обязательно отыщет. Но чтобы двигаться дальше, изгнаннику по-любому был нужен свет, иначе он неминуемо заблудится. Только где его взять? Крюгер прищурился, всматриваясь в надписи на дверях.
        - «Склад боеприпасов», «Столовая шестой строительной бригады», «Комендантская», - он шепотом читал ближайшие истертые таблички, едва различимые в полосе бледного света.
        Вот если бы попался какой-нибудь склад или, на худой конец, хозблок, он бы точно смог смастерить из чего-нибудь самодельный факел. Найти что-то из местного инвентаря, исправное по прошествии сотни лет, он, разумеется, не рассчитывал. Но ведь в медпункте могли сохраниться хотя бы бинты?
        Наугад заглянув в пару ближайших дверей, Ханс обнаружил небольшой кабинет коменданта с посеревшим от времени столом и ржавым металлическим шкафом в углу. Перешагнув через лежащий прямо у входа странно покореженный, словно его жевали, алюминиевый стул, Крюгер вошел в комнату.
        Комендант сидел на своем месте за столом, из-под фуражки уставившись на незваного гостя чернеющими пустыми глазницами. У туловища отсутствовали руки, и они явно были оторваны вместе с мундиром. Одна из них валялась на полу недалеко от шкафа.
«Наверное, от времени отвалились», - попытался успокоить себя Крюгер, но рваные края на кителе в местах, куда раньше были пришиты рукава, наводили на мысль о насильственном вмешательстве. Забредший в этот жуткий склеп человек снова вздрогнул.
        Ящики стола, за исключением нескольких, были разбросаны по полу тут и там. Впрочем, в них не обнаружилось ничего особо интересного: пара фотографий каких-то женщин и генералов, пузырек с давно высохшими чернилами, ржавый «люгер» с похожей на пережаренные бобы парой патронов и давно сожранный плесенью кисет с табаком. На висящей позади стола широкой карте мира уже давным-давно ничего нельзя было разобрать.
        А вот содержимое шкафа заставило все еще с трудом верящего в происходящее Крюгера задержаться. Среди многочисленных картонных папок, распухших от сырости и времени до такой степени, что лопнули стягивающие края завязки, нашлось несколько коробок с рутинными бланками и личной корреспонденцией. Некоторые листки рассыпались прямо на глазах, в то время как на других не осталось ничего, кроме еле различимых переплетающихся вмятинок, оставленных на бумаге чернильным пером. Но на некоторых из них все еще можно было разобрать отдельные слова и предложения. Выбрав наиболее сохранившийся, Крюгер подошел к выходу, где было светлее, и стал с любопытством читать чье-то письмо, когда-то выведенное каллиграфическим почерком.

* * *
«Милая Грета! В очередной раз пишу тебе письмо, которое потом положу в ящик. Я пишу письма, которые не могу тебе отправить по понятным причинам, и только это не дает мне сходить с ума. Когда-нибудь я обязательно отдам тебе эту толстую пачку писем.
        От всего сердца поздравляю тебя и все наше семейство с Рождеством!
        Доплыли хорошо и без происшествий, за исключением одного невероятного и памятного события, которое случилось как раз накануне Рождества. Речь идет о той таинственной секретной посылке, полученной мной накануне отплытия, помнишь? Так вот, я всегда хранил ее рядом с койкой, и даже отлучаться надолго боялся - не дай бог, что случится с кинопленкой, торжественно врученной мне самим Геббельсом. Должен признаться, она мне очень подпортила нервы. Я стал плохо спать и питаться, мама наверняка по своему обыкновению устроила бы целый скандал, узнав, что я сбросил пару килограммов. Но ничего, теперь, уже будучи на базе в полном здравии, надеюсь откормиться. Сразу хочу сказать тебе, что все мы по прибытии были восхищены и потрясены масштабом строительства, а главное - гением и дальновидностью Фюрера, который не устает возводить все цитадели арийской расы, словно предвидя те судьбоносные войны, в которых нашей гордой Родине предстоит участвовать и из которых нам суждено выйти победителями. В сердцах каждого из нас крепка уверенность в великом будущем не только Германии и нашего благословенного, избранного
богами народа.
        Но вернемся к посылке. Как ты помнишь, на ней было написано „вскрыть ровно в полночь Рождества, 1943-го года“. Само собой разумеется, я постарался выполнить приказание в точности, и все два месяца, что мы держали курс на Антарктику, лелеял посылку, как нашего с тобой первенца.
        В ночь накануне Рождества, воспользовавшись тем, что лодка шла в надводном положении, я все-таки не удержался и вышел на палубу покурить, одолжив сигарету у боцмана. Умоляю, не рассказывай маме, а то она снова начнет переживать и у нее подскочит давление. Я бросил, честно. Но то, о чем я напишу ниже, надеюсь, полностью оправдает эту мою сиюминутную прихоть, вызванную накопившимися переживаниями.
        Ночь была тихая, звездная, и я почему-то сразу вспомнил наш с тобой медовый месяц на лыжном курорте в Альпах, помнишь? Словно я в тот момент был не на лодке посреди океана, а рядом с тобой, в те короткие, благословленные небесами несколько дней. Тогда ты со дня на день ждала Тиля, и твои глаза светились такой глубокой, понятной только будущей матери радостью и надеждой, что, просыпаясь каждое утро, я никак не мог поверить своему счастью. Я целовал твои подрагивающие в утренней истоме сомкнутые веки, любовался твоей сонной улыбкой… Я очень по ней скучаю.
        Так вот, пока я мысленно собирался с духом, стараясь успокоить напряженные до предела нервы и ломая голову над тем, что же может быть на этой пленке, которую рейхсминистр вручал лично мне в руки, как ответственному за идеологию на нашем корабле, из рубки на палубу выскочил перепуганный Штрек. Он прокричал на ходу, что до полуночи осталось всего три минуты! Представляешь, занятый своими думами и сигаретой, я совсем забыл о беспощадном беге времени!
        В этот вечер механик в очередной раз показывал команде „Пароходик Вилли“, который длился почти восемь минут и который фюрер, несмотря на свою ненависть к американскому кино, навлеченную этим шутом Чаплином и его пошлым „Великим диктатором“, благосклонно разрешил к просмотру. Именно поэтому мне удалось незаметно улизнуть на палубу, так как я видел этот фильм уже сотню раз.
        Великие силы, будь проклят звук! Но, честно скажу тебе, наблюдая за рисованными злоключениями лопоухого мышонка Микки на палубе корабля, я каждый раз искренне хохотал до слез, хотя за время экспедиции успел выучить эту картину наизусть. Уолтер Дисней завораживает своим искусством рисованного кинематографа! Особенно запомнились некоторые цитируемые сценки из фильмов Бастера Китона, на которые мы ходили с тобой незадолго до свадьбы.
        Когда „Пароходик“ закончился, в кают-компании на несколько минут включили свет, давая механику возможность заменить пленку. Развеселившаяся команда загалдела, кто-то закурил, другие принялись горланить шуточные скабрезные (а чего еще ждать от соскучившихся по суше моряков?) песенки. В общем, атмосфера стояла, как на воскресном базаре, - и, видит бог, после всех трудов мы заслужили небольшой праздник! Жить несколько недель на судне, до отказа набитом биологическими материалами и учеными зазнайками из Аненербе, которые везут с собой более двухсот человеческих единиц для опытов, совсем непросто.
        Да что я тебе рассказываю? Ты, мое чудо, вечно страдающее от постоянного отсутствия мужа, и так сама знаешь.
        Но я снова отвлекся. Час вскрытия посылки Геббельса настал. Я сбегал в свою каюту и принес механику пакет, который обжигал мои ладони. Внутри оказалась небольшая катушка с цветной пленкой „Agfa“, от силы минут на восемь, и я сразу понял, что это отнюдь не очередная копия „Пароходика“. С обратной стороны на катушке стояла дарственная надпись, выведенная рукой самой Лени Рифеншталь! Все, что произошло в следующие минуты, походило на сон. За несколько секунд до полуночи проектор застрекотал, приняв в себя пленку, в помещении приглушили свет, но распалившаяся команда продолжала весело галдеть и шутливо мутузить друг друга, не обратив на это внимания.
        Пока над их головами не появился ОН.
        Сообразив, кто перед нами, мы с механиком, первые увидевшие изображение, невольно вытянулись и одернули кители, хотя на нас еще не был устремлен пронизывающий взгляд, от которого не стыла кровь в жилах только у полоумного.
        Пленка была новая и, чудо, полноцветная! А сидящий за своим письменным столом Фюрер, одетый в один из своих лучших парадных кителей, выглядел, как живой. Он задумчиво склонил голову, не смотря в объектив и положив широко расставленные руки на стол ладонями вниз. Я сразу догадался, что это был явно заранее отрепетированный жест. Глаза фюрера были закрыты в смиренном ожидании, словно он предвидел царящую в кают-компании атмосферу и терпеливо давал возможность зрителям успокоиться. Но эффект от его появления вышел совсем другой. Наконец посмотрев на изображение, проецируемое поверх широкого, растянутого во всю стену холста, команда, моментально осекшись, как один человек с шумом вскочила, в немом приветствии выбрасывая руки вперед и украдкой поправляя одежду, хотя фюрер и не мог этого видеть. В этот момент я гордился каждым из них.
        Выдержав паузу, наш вождь начал говорить. Несколькими короткими фразами, по всей видимости приготовленными заранее, он поздравил команду с Рождеством и сразу перешел к делу. Начатое освоение Антарктиды очень интересовало его и некоторых известных ученых, работающих над новыми проектами в Аненербе. Должен сказать тебе, что в тот момент я ощутил легкий приступ страха и растерянности от вновь навалившегося осознания ответственности, возложенной на меня и моих подчиненных.
        Далее Гитлер говорил о важности великой миссии, лежавшей на наших плечах, хвалил нашу решительность и отвагу, даже называл колонистами и пилигримами антарктической страны. Он выражал уверенность, что начатое строительство базы и последующее освоение ледников станет лишь первым шагом на пути становления новых сил Великой Германии. В своей манере, по мере выступления возбуждаясь от собственных слов и сопровождая речь частым постукиванием сжатого кулака по столу, он даже высказал сожаление, что не сможет находиться рядом с нами в тот торжественный миг, когда ноги первых арийских завоевателей ступят на ледяную землю, хранящую множество тайн.
        Не знаю, что в те минуты творилось в сердцах и душах каждого из нас, но, милая Грета, клянусь: о лучшем подарке мы и мечтать не могли! Наш Вождь, Предводитель и любящий Отец поздравлял нас с праздником, искренне восхищаясь нашей самоотверженностью и мужеством. Клянусь тебе, в тот момент в глазах каждого из поднявшихся в кают-компании и выбросивших руку в торжественном приветствии людей, независимо от возраста и должности, стояли счастливые слезы любви и благодарности. Потому что именно в тот момент мы, его преданные дети и верные исполнители святой воли, стали с ним одним целым. Это было неописуемо и потрясающе. Словно он в тот момент, благословляя, лично говорил с каждым из нас! Даже спустя несколько минут после окончания сеанса, в каюте царила торжественная, звенящая тишина, как после церковной службы в нашем родном Бонне воскресным утром.
        Прости, если утомил тебя длинным письмом, но мне так хотелось поделиться с тобой своими впечатлениями от неожиданного личного обращения нашего фюрера… Так по тебе соскучился и, несмотря на увлекательнейшую работу в проекте „Пирамидеры“, на который привезенные нами светлые умы из Аненербе возлагают большие надежды, уже ужасно хочу к тебе и детям. Но этой мечте пока не суждено сбыться, так как моя командировка заканчивается не раньше, чем через месяц, а учитывая долгий обратный путь, в ближайшее время, милая Грета, встречаться нам с тобой суждено лишь во снах. Но, как известно, чем дольше разлука, тем слаще воссоединение.
        Поцелуй за меня Марту и Тиля.
        Всегда любящий тебя Вильгельм. Новая Швабия, 17 января 1944 года».

* * *
        Покончив с чтением, Крюгер некоторое время задумчиво смотрел на письмо, так и не нашедшее адресата. Догадывался ли автор, что вместо жены его послание спустя сто лет будет читать совершенно другой человек, живущий в мире, в котором больше не было нужды ни в корреспонденции, да и вообще в выражении каких-либо надежд и эмоций? Что стало с этим Вильгельмом и его Гретой? Царящее в кабинете безмолвие не могло дать ответа. Быть может, именно останки написавшего письмо офицера СС покоятся теперь в этой комнате, а неупокоенному духу соотечественника Ханса Крюгера суждено вечно грезить в окружающем безмолвии и холоде о жене и детях?
        И что такое «Проект „Пирамидеры“»? Крюгер вздохнул и покачал головой, задумчиво оглядывая распухшие от времени папки. Сколько же еще неоткрытых и непознанных секретов и загадок оставила после себя канувшая в лету Третья империя?
        Канувшая, но не бесследно.
        Снова повинуясь странному порыву, Ханс бережно сложил листочки и, засунув их обратно в незапечатанный конверт, аккуратно убрал в рюкзак. Если бы мир был прежним, его находка стоила бы целое состояние. Но немцем двигала не корысть, а научное любопытство - ведь даже в новом, разрушенном мире обычная частная переписка становилась важным историческим документом. В том, что ему удастся выбраться с базы, Крюгер уже не сомневался и даже решил не торопиться, пока как следует все не изучит. О том, что реально выход пока не найден, а на дне тощего рюкзака болтается последняя банка с бобами, заинтригованный обнаруженным человек пока не думал, в данный момент занятый поиском материала для факела, без которого дальнейшее обследование останков базы делалось невозможным.
        За дверью с табличкой «склад боеприпасов» обнаружилось несколько стоек с приржавевшими к ним «шмайссерами», ящики с гранатами, автоматные магазины и прочая военная утварь, давно ставшая бесполезным хламом. Но Хансу все-таки повезло. Среди некогда отличных вещей, созданных швеями и конструкторами специально для суровых условий Антарктики, а теперь пришедших в негодность, возящийся немец нашел-таки полиэтиленовый мешок, в который была аккуратно сложена дюжина завернутых в плотную хозяйственную бумагу пузатых спичечных коробков. Крюгер издал радостный вопль, словно обнаружив старых друзей. Впрочем, ликовал он недолго: в шести коробках были лишь раздувшиеся деревяшки, с которых слезла сера, в двух других гнездилось неизвестно какое поколение вонючей бурой плесени, а вот от двух последних, лежавших на самом дне, при беглом осмотре мог выйти толк.
        Также среди прочего отыскались две большие бочки. С помощью ножа с усилием сковырнув покатившуюся по полу и развалившуюся на полдороге крышку, Крюгер кончиком ножа поковырял слипшуюся черную массу, некогда бывшую рассыпчатыми шариками пороха.
        - Да и черт с ней, с формой! - фыркнул изгнанник. - Главное, может ли он еще гореть?
        Пока удача была на его стороне, только бы не сглазить. Оставалось найти что-нибудь под трут. Не долго думая, Крюгер вернулся в комендантскую и вытряхнул кости из оторванных рукавов немецкого кителя. Лук под факел не годился, поскольку был тонким и к тому же изогнутым. А вот толстенная ручка некогда могучего молота, превратившегося в бесполезный ржавый булыжник и пылившегося на складе рядом с пороховыми бочками, подходила вполне. Тщательно изваляв в порохе рукав кителя и истратив не менее пятнадцати спичек, чертыхающийся Крюгер все-таки сумел развести огонь. Потревоженная его резкими движениями ржавая пыль заметалась в свете пламени хороводом кружащихся искорок.
        Покончив с главной проблемой и засунув в рюкзак обернутый в тряпицу небольшой кусок пороховой массы, которая еще могла пригодиться, Ханс сжал факел и двинулся в темноту.
        Когда он неторопливо поворачивал в первый широкий боковой коридор, появившийся на его пути, сзади донесся гулкий отзвук закрываемой внешней двери, через которую он вошел. Замерев на месте, человек выглянул в темный коридор, поводя перед собой факелом. Маячившего в конце коридора белого пятнышка дверного проема, обозначающего выход в наружную галерею, не было видно. Открытая бог знает сколько лет железная дверь захлопнулась.
        - Ветер, - обращаясь скорее к самому себе, нежели к окружающей темноте, пробормотал Крюгер, не верящий в россказни про призраков.
        Но все-таки он, словно потревоженный горном охотника зверь, некоторое время настороженно прислушивался ко вновь наступившей тишине, слепо вглядываясь в темноту перед собой, настолько густую, что, казалось, ее можно было потрогать руками.
        Через несколько секунд Ханс снова неторопливо пошел вперед - разгоревшееся любопытство было намного сильнее суеверий и надуманных страхов. Крюгер не боялся заблудиться: в любом случае там, откуда он пришел, на поверхность выбраться было невозможно. Оставалось просто довериться старушке-судьбе да многочисленным указателям, тут и там написанным на родном немецком языке. Проплывающие по обеим сторонам от него запертые в ледниках помещения с приоткрытыми или отвалившимися дверями впервые за сто лет озарялись неровными отсветами пламени, подрагивающего на конце палки.
        Блуждающий в недрах заброшенных помещений человек, позабыв про голод и страх, дивился размерам бункера, хотя даже не догадывался, насколько огромным он был на самом деле. По-прежнему тут и там ему попадались останки людей - съежившиеся, скрюченные мумии, словно сломанные ребенком игрушки, были разбросаны по кабинетам и коридорам. Кто-то скорчился, так и не донеся руку с пистолетом до виска, кто-то в агонии рвал свое лицо, а некоторые даже дрались друг с другом, навеки сжав в отчаянной хватке давно лишенные плоти шеи костяшками пальцев.
        Что же здесь произошло? Бунт? Но, зная о жесткой муштре и дисциплине, беспощадно насаждаемых среди немецких солдат, и особенно - в рядах «СС», в это было трудно поверить. Смерть от голода? Но если у солдат закончились припасы, почему им не привезли новые? Да и сами они могли отсюда попросту уплыть или, хотя бы, выбраться на поверхность. Впрочем, кто знает, что было на душе у людей, на глазах которых в одночасье сломалась и рухнула хоть и доморощенная, но все-таки - невероятно могущественная империя ослепленных собственным величием арийских небожителей?..
        Поглощенный этими мыслями, Крюгер заглянул за очередную дверь и вздрогнул, столкнувшись с неподвижным взглядом фюрера, призрачно мерцающим в сполохах алого пламени факела.

* * *
        Конференц-зал поражал своими размерами. Вытянутый, с трехметровым потолком, который подпирали двадцать бетонных колонн, по десять с каждой стороны, с длинным и узким столом в центре, обрамленным беспорядочно опрокинутыми стульями. А за покосившимся на единственной ножке креслом во главе стола, на причудливо исполненном пьедестале, увенчанный беспорядочно свисающими позади лохмотьями карты мира, возвышался бюст Гитлера. Но осторожно ступившего в помещение Крюгера поразило другое: вся комната словно была наполнена каким-то тусклым желтоватым сиянием, причудливо переливавшимся в неровных отсветах факела.
        Изгнанник неожиданно догадался, в чем дело… Янтарь!
        Знаменитая Янтарная комната, вывезенная немцами из России во время Второй мировой! Ее следы потерялись в сорок четвертом году в Кенигсберге, и вот он ее нашел!
        - Раньше за такую находку мое имя оказалось бы во всех школьных учебниках, - всматриваясь в бюст нацистского вождя, вырезанный из огромного куска янтаря, пробормотал Крюгер. - Что, дружище, таким ты видел будущее?
        Легендарное помещение, в котором очутился Ханс, казалось ему порождением воображения - а ведь в скудном пламени факела он не видел и десятой доли всех заточенных тут красот!
        Одурманенный находками, Крюгер просто не мог поверить, что все это происходит наяву и именно с ним, - и совершенно забыл о том, что выход из тайной сокровищницы все еще не найден.
        С обнаруженной в тупике очередного коридора дверью в медпункт пришлось повозиться: ее заклинило, словно какой-то предмет подпирал ее изнутри. Так и оказалось.
        Неизвестно, сколько провисел повешенный, пока дубленая кожа ремня не рассохлась и не стала расползаться на лоскуты под весом останков. Однажды висельник все же упал.
        Крюгер поморщился: при ударе о пол истлевший скелет развалился, и бесформенная куча с откатившейся головой, лежавшая у самой двери, теперь больше напоминала завернутые в тряпье суповые кости для бездомных собак. Повсюду были разбросаны шприцы и ампулы. Их было так много, что сделать шаг, не раздавив несколько хрустящих старинным стеклом цилиндриков, было невозможно.
        - Антибиотики, - подобрав один, прочитал истертую надпись Крюгер.
        У многих шприцев были сломаны или погнуты иглы, словно несчастный человек в приступе отчаяния остервенело тыкал в себя инъекторами с разными лекарствами, тщась подобрать подходящее. Об этом говорили и плохо различимые бурые пятна, в изобилии украшавшие пол.
        Следующее открытие было еще более странным. Ни в ящиках перевернутого набок стола, ни на полках двух широких, во всю стену, шкафов не нашлось ровным счетом ничего. Ни бинтов, ни градусников, ни инструментов. Не было даже паршивой таблетки аспирина! Только несколько валяющихся на полу выпотрошенных коробок, в которых, по всей видимости, и находились ампулы.
        - Какого черта здесь произошло? - пробормотал Крюгер, косясь на прикрытую дверь, и, перехватив факел, покинул медпункт.
        А дальше начались самые невероятные сюрпризы. Петляющий в темноте коридор неожиданно закончился, и повернувший за угол Ханс, привлеченный тусклым светом, едва не рухнул в глубокий широкий ров, соединенный полуразрушенным мостиком. Налетевший ветер захлопал пламенем на конце палки, и осторожно высунувшийся человек оглядел неожиданное препятствие.
        Внизу - бурный извилистый поток. Далеко наверху - изогнутая полоска неба.
        Две сплошные ледяные стены, соединенные крохотной тростинкой моста.
        На другой стороне - массивная круглая дверь, какие бывали раньше у банковских сейфов, снабженная истершимися от времени надписями, предупреждающими о некой опасности.
        Потушив факел, Крюгер разглядывал останки моста, прикидывая, как перебраться на другую сторону. Металлические перекрытия с одной стороны были вырваны напрочь, оставив над бездной только узенькую дорожку, из нескольких балок с перилами. Судя по рваным краям металла и сохранившейся кое-где копоти, когда-то мост пытались сжечь или взорвать. Идти вперед с риском для жизни не хотелось, но и возвращаться в темные коридоры склепа за спиной особого желания не возникало. Потрогав ботинком неподвижную сталь, Крюгер глубоко вздохнул и стал осторожно пробираться над пропастью, вцепившись в перила и стараясь не смотреть вниз. Закончив переход и с трудом протиснувшись в узкую щель между стеной и толстенной крышкой двери, он скинул рюкзак и немного посидел, давая отдых дрожащим от напряжения ногам, после чего снова зажег факел и осмотрелся.
        Эта часть немецкого укрепления была поистине грандиозна. Крюгер даже раскрыл рот от удивления, угодив в огромный ангар с двумя застывшими дизельными подлодками. Одна из них завалилась на бок, сиротливо притулившись к стенке дока, обледенелые, закрытые створы которого украшали три большие белые цифры «211».
        У Ханса закружилась голова. Устроившись на полу в коридоре, куда добивал узкий луч света из приоткрытой в ущелье двери, он открыл последнюю банку бобов и жадно набросился на ее содержимое, которое, впрочем, запасливо решил разделить на две половины.
        Очередная порция пищи и небольшая передышка сделали свое дело: аналитический мозг ученого вновь обрел ясность мысли, настойчиво призывая потратить силы на поиски выхода, не отвлекаясь на приманки, разложенные тут его погибшими предками.
        Крюгер решительно встал и убрал в рюкзак банку, постаравшись пристроить ее так, чтобы драгоценное содержимое не вывалилось.
        Но просто так пройти мимо гигантской пирамиды, ценой непостижимых усилий возведенной в середине огромного природного атриума, он не смог. Поражающее своими размерами ледяное сооружение, собранное только до середины из филигранно отесанных блоков, каждый из которых был размером со снегоход, было окружено по периметру застывшим хороводом поникших прожекторов на высоких штативах, соединенных между собой змеящимися обледенелыми проводами.
        - «Пирамидеры», - пробормотал таинственное слово, вычитанное из письма немецкого офицера, задравший голову человек.
        Чуть в стороне громоздились промаркированные деревянные ящики и контейнеры, в некоторых из которых Крюгер разглядел странные полуистлевшие хламиды и потускневшие посохи, похожие на церковные и явно заготовленные для каких-то ритуальных обрядов. Вновь ощутив наступающее головокружение, немец решил двигаться дальше, но как он ни старался, с каждым шагом все дальше углубляясь в таинственные помещения базы, найти выход ему так и не удалось. Казалось, бетонный склеп был наглухо вмурован в тысячелетнюю ледяную формацию. Слишком поздно мечущийся в потемках Крюгер понял, что заблудился. Вдобавок ко всему его давно уже мучила жажда, еще сильнее подталкивающая человека к безумию.
        Изгнанник заметался, что привело лишь к нескольким падениям и ушибам. В очередной раз обо что-то споткнувшись, он потерял факел. Тот откатился в темноту и там погас, а пока Ханс пытался нащупать его, сильно обжег руки. Съежившись на полу, проклиная свою участь и что-то бессвязно выкрикивая в навалившуюся со всех сторон темноту, Крюгер вскоре соскользнул в неспокойное забытье.

* * *
        Когда изгнанник очнулся, над его головой с подрагиванием переливался ослепительный электрический свет. В первые секунды он решил, что ему мерещится, но потом различил далекие звуки, похожие на удары, доносящиеся из глубины многочисленных помещений. Собрав последние остатки сил и мужества, волоча за собой рюкзак, Крюгер поплелся на звук. Пролеты, коридоры, запертые и незапертые двери - все слилось в неясный калейдоскоп бессмысленных образов и видений в сознании человека, обезумевшего от жажды и движимого лишь инстинктом самосохранения.
        В какой-то момент немец уловил краем сознания, что больше не слышит звуков и тупо бредет наугад. Тогда он в отчаянии бросил рюкзак и снова съежился на полу. А может, это его сознание продолжало упрямо метаться по нескончаемым коридорам, а тело по-прежнему лежало в той неведомой темноте, медленно прислушиваясь к замедляющемуся выстукиванию собственного сердца?
        Сейчас ему было все равно.
        Но вскоре звуки послышались вновь - и гораздо ближе, чем раньше. Ханс не помнил, как он нашел ту дверь, - ноги сами вынесли его к ней. В памяти отпечатался лишь вновь закипающий ужас, когда изгнанник, беспомощно опустив руки, смотрел на могучий круглый засов, венчавший плотно закрытую преграду. Сил повернуть его у него не было.
        Приблизившись к двери и положив руки на штурвал, немец на мгновение замер: впервые за все время, проведенное вдали от людей, ему послышалась живая человеческая речь.
        Галлюцинации?
        Нет, по ту сторону действительно переговаривались несколько человек.
        - Я здесь! Слышите меня? - стряхнув оцепенение, Крюгер с надеждой навалился на дверь, слабо замолотив по ней кулаками. - Пожалуйста, откройте!
        В следующую секунду обезумевший от радости человек сообразил, что засов находится с его стороны, и с новыми силами навалился на заклинившую ручку-штурвал. Поначалу она заупрямилась, а потом потихоньку пошла, сопровождая свое вращение скрежетом и негромким лязгом невидимых механизмов. Еще через несколько мгновений Ханс изо всех сил потянул дверь на себя и, вывалившись в морозную ночь, обессиленно рухнул в объятия двух людей, испуганно заслоняющихся от льющегося изнутри яркого света.
        Глава 14
        КОНЕЦ ПОИСКОВ
        - А что мы им скажем, ты подумал, чувак? - Паштет с опаской косился на распластанного на дне лодки Крюгера.
        - Что скажем, что скажем, - в привычной манере передразнил гребущий в сторону подсвеченной сигнальными огнями субмарины Треска. - Электрогенераторы с Колотозовым запустили? Запустили. Дверь открыли? Открыли. Взрывчатку сберегли? Сберегли. А с чудиком этим пусть начальство на его частоте балакает.
        - Все равно, странный он какой-то. Еле живой, говорит не по-нашему. И вообще, откуда нам знать, что он внутри этого склепа делал?
        - Да какая разница? - пожал плечами Треска. - Вылез и вылез, не бросать же его там! И потом, нам это только на руку. Сам посуди, он же внутри был, так? А значит, может рассказать чего полезного. Выходит, мы доставляем кэпу важного информатора.
        - Wasser… - снова тихо попросил Крюгер, протягивая руку к лежащей на коленях Паштета фляге. - Bitte geben Sie mir ein Schluck Wasser![Воды… Пожалуйста, дайте мне глоток воды! (нем.)]
        - Вон, снова пить просит, - толстяк кивнул на немца, по жесту догадавшись, чего тот хочет. - У тебя еще осталось или мне достать?
        - Осталось, - Паштет неохотно свинтил с фляги крышку и приподнял голову немца.
        - Эй! На вахте кто?
        - Азат, - отозвались из темноты.
        - Помоги-ка! - пришвартовав лодку, повара окликнули дежурившего на вахте оружейника, помогая Крюгеру подняться на пирс.
        - Вы куда на ночь глядя пропали? Вас Игнатьич обыскался, - разглядел в темноте их лица Азат. - Лерка же одна на камбузе осталась.
        - Молодая, не переломится. Мы тут кое-какое дельце обстряпали, - уклончиво ответил Треска. - Да вот гостинец для капитана привели.
        - Хорош гостинец, - недоверчиво оглядел поникшего Крюгера Азат. - Кто это и где вы его откопали?
        - Из базы немецкой он вылез, - переглянувшись с приятелем, неохотно отозвался Паштет, понимая, что рано или поздно все равно придется рассказывать.
        - Мы там это, со вскрытием двери подсобить хотели, - поддержал Треска. - А он - навстречу.
        - В смысле «со вскрытием двери»? - нахмурился Азат. - Вы чего, туда одни без разрешения полезли?
        - Это была его идея! - тут же испуганно ткнул пальцем в напарника Паштет.
        - Надеюсь, взрывчатку не трогали?
        - Да не трогали, не трогали, - замотал головой Треска. - Что мы, больные, что ли? Он сам из двери вылез, у нас чуть душа в пятки не ушла! Еле на ногах держался, все пить просил. Ну, мы и подумали: раз он там рыскал, может, чего полезного может рассказать.
        Поддерживаемый поварами Крюгер все это время слушал малопонятный разговор вполуха. В этот момент изможденный скитаниями по катакомбам человек, чувствуя, как к нему вновь возвращаются силы, во все глаза смотрел на возвышающееся над водой судно.
        Подлодка! Настоящая, действующая подлодка! Много же он пропустил за несколько дней своего изгнания, будь оно проклято. К ним приплыли, а это значит, на других берегах все-таки удалось кому-то уцелеть! Судя по названию и речи окружавших его людей, судно было русским. Вот он - долгожданный билет из этого тысячу раз проклятого морозильника! В мозгу биолога стал по кусочкам складываться план.
        - Как вас зовут? - спросил Азат, отрывая Крюгера от раздумий, и тот жестом показал, что не понимает вопроса.
        - Нужен переводчик. Давайте его пока к Колобку, а я за Ежи.

* * *
        - Ну, как он? - нетерпеливо спросил возникший в дверях медпункта Тарас.
        - Несильное истощение, не более того, - пожал плечами закончивший осмотр Колобок.
        - Ран нет, если не считать рассеченную кисть, ожог третьей степени другой и несколько ушибов, внутренних повреждений - тоже. Одним словом, жить будет.
        - Спасибо вашим людям за то, что спасли меня, - перевел слова немца сидящий рядом с ним Ежи. - Еще немного, и я бы наверняка потерял рассудок.
        - Не благодарите, - кивнул Тарас. - Они не могли поступить по-другому.
        - Могу я спросить, откуда вы и зачем прибыли сюда? В России много выживших?
        - Мы из города Пионерск, там, в запасных доках теперь уже разрушенной базы ВМФ, в подземном убежище сохранилась небольшая колония выживших. Об остальной территории ничего не известно.
        - Ваше судно настоящее сокровище! - Крюгер с восхищением оглядел владения Колобка.
        - Как вы смогли его починить?
        - В день катастрофы эта лодка выполняла боевое патрулирование и в момент обстрела оказалась в стороне от основных зон поражения. Ее реактор, который впоследствии питал некоторые системы нашего убежища, продолжает исправно работать вот уже двадцать лет.
        - Чудо, настоящее чудо! - снова погружаясь в свои мысли, пробормотал Крюгер.
        - Скажите, - Ежи придвинулся ближе, в свою очередь приступая к расспросам, - каким образом вы оказались внутри базы? Неужели на поверхности есть входы в нее?
        - Базы… Ах, да! Вы об этом укреплении, где меня нашли… Я случайно провалился в вентиляционную шахту, которая и вывела меня внутрь, - ответил немец, умолчав об изгнании с «Новолазаревской». - А почему вы спрашиваете?
        - Именно из-за базы «Двести одиннадцать» мы и приплыли сюда. И ваша информация о ее нынешнем состоянии как человека, побывавшего там, будет нам весьма полезна.
        - Вряд ли в мире сохранился хотя бы один музей, способный заинтересоваться ее содержимым. Сейчас это просто гигантский заброшенный склеп с парой неплохо сохранившихся диковинок, - скривился немец, внимательно наблюдая за реакцией спасителей.
        - Не все так пессимистично. В наше распоряжение попали документы, в которых четко указано, что во время Второй мировой Рейх занимался разработкой биологического оружия… некоего вируса, который, вероятно, может помочь вновь очистить зараженную ядерными ударами поверхность.
        - Не слишком ли ты торопишься выкладывать все незнакомому человеку? - насторожился Тарас, увидев, как Ежи зашелестел своими картами.
        - Успокойся, - уверенно отозвался тот. - Вдруг он сможет помочь?
        Крюгер насторожился.
        Вирус?
        Скрюченные в агонии тела, россыпь шприцов на полу, повесившийся на ремне врач…
        - Видимо, эти документы действительно важны, раз вы рискнули приплыть сюда.
        - Не сомневайтесь, - терзаемый внезапно навалившейся внутренней болью Ежи изобразил ободряющую улыбку, хотя вышло кисловато. - Это шанс для человечества вернуть все обратно.
        - Хотелось бы верить. А то у нас тут, знаете, тоже жизнь не сахар… - Крюгер улыбнулся в ответ и протянул поляку стакан. - Можно еще глоток воды?
        - Да что же это я, в самом деле! - воскликнул спохватившийся Ежи. - Вы устали, измождены, а я вас тут расспросами мучаю! Конечно, пейте и ложитесь спать, вас проводят.
        - Благодарю, - Крюгер взял наполненный стакан и осушил его одним большим глотком.
        - Ты какой-то бледный, хорошо себя чувствуешь? - тем временем насторожился Колобок, посмотрев на поляка.
        - Все в порядке, не беспокойся, - слабо улыбнулся тот.
        - Осмотреть тебя?
        - Не стоит, правда. Я просто устал. Нам всем необходимо хорошенько отдохнуть.
        - Ну, гляди…
        Наутро Тарас доложил «Новолазаревской» об обнаруженном в ледниках человеке.
        - Что, не ожидал меня снова увидеть? - кивнул Крюгер Макмиллану, когда небольшая группа во главе с пораженным Дубковым собралась на пирсе у трапа «Грозного». Немец был первым, кому за все это время удалось выжить после изгнания.
        - По нашим правилам изгнанному из Коалиции назад дороги нет, - тоном, не терпящим возражений, ответил Дубков. - К тому же тратить второй комплект для выживающего на одного человека абсурдно.
        - Изгнанному? - сразу нахмурился Тарас. - За что?
        Дубков несколькими фразами обрисовал законы Коалиции касательно одомашненной птицы.
        - Порядки нарушать нехорошо, - покачал головой Лапшов.
        - Ну да, проще ему шею свернуть! - злорадно предложил кто-то из задних рядов полярников.
        - Стойте! Пусть он останется с нами! - по-английски и по-русски вступился за Крюгера Ежи. - Во-первых, мне нужен переводчик, который был бы всегда под рукой. К тому же, Ханс уже побывал на базе, а это может быть нам невероятно полезно при ее исследовании.
        - Дело ваше, - отмахнулся как всегда жующий палочку Макмиллан и, прищурившись, посмотрел на Крюгера. - Но на «Новолазаревскую» тебе путь заказан, усек?
        - Не волнуйся, янки, - вызывающе ухмыльнулся тот. - Я тебя в другом месте достану.
        - Кончайте препираться! - вмешался Дубков, предчувствуя вновь назревающую драку. - У нас полно работы.

* * *
        Несмотря на то что теперь он был не один, Крюгер все-таки испытывал некоторое смятение, снова оказавшись в заброшенных коридорах базы. Слишком свежи еще были впечатления от недавних скитаний. Продвигались неторопливо, один за другим, полностью полагаясь на документы и планы идущего первым Ежи, который в немом восхищении глазел по сторонам.
        Это правда! Все эти годы запертая в ледниках секретная база Рейха была реальностью, а не расплывчатыми домыслами историков! Миф оказался былью! Теперь бы найти спасительные штаммы вируса. Только бы они были здесь! Должны быть… Лекарство для него и для всего человечества.
        Пружинисто ступающая за Батоном Лера, в любой момент готовая схватиться за висящий на боку пистолет-пулемет, с любопытством, к которому примешивалась опаска, поглядывала по сторонам. Девушка маленькими вдохами осторожно запускала в легкие густой, напитанный временем запах незнакомых помещений, щекотавший ноздри, на время перестав терзать себя мыслями о родителях. Расчет старого охотника отвлечь напарницу оказался верным.
        Проходя мимо очередной двери, Лера на мгновение задержалась, заинтригованная необычными конструкциями, и заглянула внутрь. В небольшом ангаре с низким потолком на четырех шасси с истлевшей резиной застыли две большие полуразобранные конструкции, по форме напоминавшие женские шляпки. Но поинтересоваться о назначении механизмов девушка не успела, так как замыкающий отряд Савельев уже скрылся за углом. Лера заторопилась следом.
        Руководствуясь немецкими планами, Ежи вскоре без труда обнаружил биологическую лабораторию, упрятанную за наглухо запертой дверью. Беглый осмотр показал, что обросшая ржавчиной преграда герметична и наглухо вмурована в массивный бетон. Тут уже, не раздумывая, решили взрывать.
        Когда последние отголоски взрыва растворились в конце коридора, разбежавшиеся кто куда люди стали потихоньку собираться у развороченного проема, с кашлем разгоняя руками плотное облако клубящегося дыма, смешанного с бетонной крошкой.
        - Вот она, господа! - торжественно, словно на экскурсии, объявил спутникам Ежи. - Конечная цель нашего путешествия! Антарктическая биолаборатория Рейха!
        За вырванной с мясом дверью открывалось просторное помещение с высоченным потолком, облицованное белым кафелем, с потолка которого, словно перевернутые одуванчики, свешивались многочисленные лампы в круглых плафонах.
        Все стены занимали широкие стеллажи с хирургическими инструментами, морозильными камерами и разнокалиберными колбами, в которых ютились и крючились всевозможные человеческие органы и конечности.
        Озаряемая неровными сполохами кое-как налаженного Колотозовым освещения, комната представляла собой колоссально оборудованную даже по тем размашистым временам операционную-лабораторию, весь центр которой занимали широкие столы. На них, словно пытаясь освободиться от опутывающих ремней, в агонизирующих позах застыли…
        Их трудно было назвать останками, и уж тем более - людьми.
        - Что за шайтан? - прошептал Азат.
        На некоторых телах сохранились свисающие лохмотья. Создавалось ощущение, будто набухшая плоть разрывала одежду изнутри.
        - Чем это их так? Неужто радиацией? - Тарас с содроганием оглядел скрученные культи, всматриваясь в перекореженные лица, растянутые словно гротескные театральные маски, и сто лет спустя страшной гибели продолжающие взывать о помощи немым криком.
        - Совершенно верно, - подтвердил Ежи. - Штаммы вируса изготавливались на основе разнообразных биологических и радиоактивных материалов. Среди них присутствовал даже яд какой-то африканской рыбы.
        Вспомнив об «автографе», полученном на африканском побережье, поляк снова ощутил скользнувший по телу холодок.
        Вошедшая в операционную Лера с поразившим Батона спокойствием оглядела чудовищные останки давно забытых экспериментов.
        Как быстро она повзрослела… и ожесточилась.
        Сейчас девушка была мало чем похожа на задорного подростка, с азартом стряпавшего для него приманки. Нет, внешне она была той же самой девчонкой, но…
        - Так вот откуда они приходят, - испуганно перекрестился Мичиган и, достав из-за воротника крестик на цепочке, приник к нему пухлыми губами.
        - Мич, вот только сейчас не начинай! - поморщился Макмиллан, по-хозяйски пристраивая свои перчатки на край одного из столов.
        - Кто приходит? - тут же заинтересовался Ежи.
        - Фантомы, - сквозь стиснутые зубы процедил выпучивший белки великан, едва шевеля губами.
        - Кто? - искренне удивился Ежи.
        - Несколько лет назад с одной из ближайших станций пришел сигнал бедствия, - тихим голосом начал рассказывать поляку Мичиган.
        - Ну, понеслось! - явно не раз слышавший историю техасец сунул в рот свою неизменную палочку и, рассеянно оглядываясь, стал неторопливо обходить просторную лабораторию. Остальные члены команды лодки, не владеющие английским языком, последовали его примеру.
        - Часа в три или четыре ночи это было, - тем временем продолжал черный. - Я тогда дежурным по связи был. Так вот, выходят они на связь, значит, а в эфире сплошной треск, помехи, свистит что-то. Ну, наладил кое-как, в общем. А их радист… - не договорив, великан недоверчиво покосился на расхаживающего вдоль стеллажей с законсервированными органами Макмиллана. - А их радист мне, как безумный, орет, что на них… немцы напали! Причем не современные, не соседи, а те, - закатив глаза, верзила неопределенно кивнул головой вбок. - Нацисты. И звуки на периферии такие, словно там действительно бой идет.
        - И что же на самом деле случилось? - с оттенком иронии поинтересовался Ежи, начиная разделять скептицизм техасца касательно суеверий Мичигана.
        - Так и не ясно до сих пор, - еще тише проговорил великан. - Была сильная буря, и мы не могли сразу пробиться к ним, а под утро сигналы прекратились.
        - А что потом говорили сами люди?
        - Поначалу подумали, что пирушка там была, вот и дурят с перепою. А когда приехали… В том-то и штука, что не нашли мы там никого. Только человеческие силуэты на опаленных стенах отпечатались, будто кто всю ночь граффити баловался. И еще следы на снегу перед входом… гусеничные.
        - Вот только про танк не начинай! - хмыкнул приблизившийся Макмиллан. - У нас работы по горло, а ты народ баснями развлекаешь. Всем прекрасно известно, что за неделю до бури у них экскаватор в воздушный карман навернулся, они еще Коротышку Джека у нас вызванивали.
        - Мой отец - военный механик в третьем поколении, а я, выходит, в четвертом! И я прекрасно могу отличить тракторные гусеницы от танковых! - не сдавался великан. - Это был «Тигр», я уверен!
        - Через пятьдесят метров от станции следы просто-напросто закончились на ровном месте. Ну и куда он, по-твоему, исчез? В космос? В задницу Копперфильда? - усмехнулся Рэнди и подмигнул Ежи. - Даже если прикинуть, что кто-то умудрился спустя восемьдесят лет обнаружить здесь танк на ходу, он сразу же увяз бы в снегах. Видели, какие снегоходы используются в Антарктиде и какие у них широченные гусеницы? По-твоему, нацисты такие идиоты, что стали бы тащить за тридевять земель никому не нужный кусок железа? Для чего? Пингвинов отстреливать? Так вот, у меня для тебя новости, приятель. Во-первых, они должны были понимать, что практической пользы от «Тигров» не будет, во-вторых, ты представляешь, во что выльется транспортировка таких махин морем? Это абсолютно нецелевой расход средств, а ведь Германия, на минуточку, вела войну…
        - Я понял тебя, перестань, - явно не в первый раз стушевался под неоспоримыми доводами приятеля здоровяк.
        - Простите меня, Зэф, - Ежи мягко улыбнулся Мичигану и поправил очки, ощущая вновь подкатывающий приступ боли, - но у нас много работы. Ваши истории мы с удовольствием послушаем за ужином.
        - Все равно мы не имеем права ничего здесь трогать! - возвысив голос, тот, подобно проповеднику, обвел изуродованные тела на столах широким жестом. - Несчастных на той станции забрали духи за предательство Коалиции и тайный союз с австралийцами. Здесь же заключены неотпетые и непохороненные надзиратели, солдаты и замученные ими несчастные.
        - Старик, ну пойми: поймали коллеги шаровую молнию или там генератор полыхнул, - примирительно развел руками техасец. - Техника и так уже у всех на ладан дышит. Мало ли чего?
        - И пожар уничтожил только людей, оставив нетронутым все остальное? - недоверчиво хмыкнул Мичиган. - Духи, бро, говорю тебе. Эта ледышка живая и явно себе на уме. Делайте, что хотите, но я подожду снаружи.
        - Как вам будет угодно, Зэф, - не стал возражать Ежи.
        Суеверия и страшноватые россказни сейчас были нужны меньше всего.
        - Идите сюда! - отворив массивную железную дверь в проеме между стеллажами и разглядев что-то внутри, упавшим голосом позвал Азат.
        Сгрудившиеся на пороге нового помещения люди застыли в ужасе. За дверью открывался узкий коридор с низким потолком, прорубленный прямо в толще льда, в который по обеим сторонам было вмуровано огромное количество обнаженных человеческих тел.
        - Что это… на хрен… такое?.. - чувствуя, как душа уходит в пятки, брезгливо прошептал Макмиллан, выталкивая из себя слова, будто его ими тошнило.
        - Холодильник, - спокойно объяснил Ежи, будучи единственным, кто понял вопрос, с бесстрастным интересом ученого ступая в коридор. - Здесь, по всей видимости, хранили материал для экспериментов. Живой органический материал.
        - Кто эти люди? - спросила заглянувшая в проем Лера.
        - Пленные, - пожал плечами поляк и поскреб ладонью в перчатке по льду, словно протирал заиндевевшее стекло. - Негры, евреи, цыгане… в общем, все неугодные.
        - Сразу вспоминаются песенки про суперсолдат, - хмыкнул Батон.
        - Песенки песенками, а реальность реальностью, - покачал головой Ежи. - Вот они перед вами, пионеры новой науки.
        - Сардельки недобитые, - пожал плечами Батон, равнодушно посмотрев на столы.
        - Дядя Миша, - попыталась усовестить тут же повернувшаяся к нему Лера, - не надо так о мертвых… Пусть даже… таких.
        - А я чего? Просто сижу, - невозмутимо откликнулся тот.
        - Как же их доставали? - Азат оглядел застывшие фигуры с посиневшей кожей и закрытыми глазами, которые сейчас казались неодетыми манекенами в витрине магазина.
        - Думаю, выпиливали, как же еще? Марк, бери несколько человек, осмотритесь в ближайших помещениях. Может, раскопаете какую документацию. Подходит все, от талмудов толщиной в палец до каракулей на полях. И девушку с собой заберите. Нечего ей тут смотреть.
        - Хорошо. Треска, Савельев, прогуляемся? Лера, давай вперед!
        - Иди-иди, - кивком согласился Батон, перехватив настороженный взгляд напарницы. - Здесь на нас уж точно никто не нападет.
        Поправив ремень пистолета-пулемета, Лера вышла в коридор.

* * *
        - Ну как, похож я на фрица? - набекрень нацепив немецкую каску и воинственно подхватив насквозь проржавевший «шмайссер», шутливо поинтересовался Треска. - Зиг хайль, камрад! Хенде хох!
        Не успев далеко отойти от лаборатории, он забрался в раздевалку личного состава и по-хозяйски стал шмонать металлические шкафчики.
        - Перестань! - с внезапной жесткостью одернул не к месту распоясавшегося повара Савельев, сдергивая с того каску. - У меня прадед на той войне воевал, жизнь положил. Не надо шутить!
        - Да я, это… и не думал… - виновато забормотал растерявшийся толстяк. - Вдруг смешно бы вышло… извини.
        - Не вышло!
        Еще через какое-то время, не без помощи привлеченной запахом мыши, Лера обнаружила небольшое складское помещение со сваленными друг на друга увесистыми мешками с корреспонденцией.
        - Невероятно! - воскликнул Савельев, бегло порывшись в ближайшем развязанном мешке. - Вы только посмотрите! Это открытка от немца, который писал домой в Пилау!
        - Верно, - пожал плечами Марк. - Там была база немецких подлодок, и что?
        - А то, - тоном взрослого, объясняющего ребенку прописную истину, откликнулся метеоролог, - что он вспоминает о строительстве базы в Пилау, которая впоследствии стала убежищем для жителей уже современного Балтийска! Соседи, так сказать!
        - Хорош заливать! - недоверчиво хмыкнул подошедший Треска.
        - Посмотри, - с этим словами Савельев протянул ему открытку с пожелтевшим изображением бравого офицера при параде, на фоне грандиозного строительства, в котором действительно угадывались знакомые очертания.
        - Странно получается, - хмыкнул повар. - Немец из Антарктиды шлет свою фотокарточку в Пилау, на которой он изображен в Пилау? Чудеса!
        - Может, это полученная корреспонденция, которую не успели раздать? - разглядывая конверты, догадалась Лера.
        - Вероятней всего, - согласился Савельев.
        - Бывает же, - присвистнул Треска, засовывая фотокарточку в карман куртки.
        - Ты чего делаешь?
        - Думаешь, нашим дома не интересно посмотреть? Это же настоящий привет из прошлого, - повар указал на сваленные мешки. - Людей, которым это все предназначалось, уже давно нет в живых.
        - А почему все письма не были отправлены? - Лера поднялась с колен, закончив рыться в увесистом мешке, в который, деловито шурша, тут же забралась мышь.
        - Вот и меня это волнует, - пробормотал изучающий документы Марк. - Если верить всем подписям, письма должны были отправить за несколько месяцев до Рождества.
        - Судя по всему, недоброе Рождество у них получилось, - по привычке цыкнув зубом, нахмурился Треска.
        - Еще бы! - невесело усмехнулся Савельев. - Видать, оно стало для них последним.

* * *
        Стараясь держаться на расстоянии оклика, исследующие базу люди разбрелись кто куда. Ежи с головой погрузился в поиски вируса. Еле ориентируясь среди останков научной техники и давно забросивший свою карту, подстегиваемый болью поляк наугад обшаривал внутренности лаборатории. «А если все-таки не будет, если не будет…»
        И тут он наконец-то наткнулся на то, что так напряженно искал последние полчаса. Да какие полчаса! Все последние годы…
        Несколько тщательно изолированных от остальных металлических контейнеров были поставлены друг на друга в дальнем углу небольшой технической комнаты, обнаруженной за грудой мусора в противоположном конце операционной.
        Маркировка на крышках в точности совпадала с описанием из секретных документов. Встав на колени и стянув перчатки, Ежи дрожащими от волнения пальцами некоторое время воевал с проржавевшими замками ближайшей емкости. Наконец она поддалась, с щелчком откинувшись назад. Внутри контейнера аккуратными рядами выстроились наполненные чем-то мутным маленькие колбочки, когда-то окруженные давно истлевшей ватной прокладкой.
        Затаив дыхание, поляк дрожащими руками взял одну из них, рассматривая на свет.
        Вирус! Спасительная панацея!
        Он пересчитал ящики. Десять, одиннадцатый разломан. Поляк почувствовал легкий укол разочарования - а хватит ли? Десять ящиков на целую планету? Смешно! Впрочем, чего он ожидал? Копей царя Соломона? Пещеру Али-Бабы?

«Да, ожидал, - с грустью признался себе Ежи. - Ладно, уж сколько есть. В конце концов, можно будет попытаться воссоздать немецкую формулу».
        Теперь осталось лишь улучить момент и ввести себе дозу. А может, укус неизвестного существа был судьбоносным? Теперь он, как истинный ученый, в первую очередь испытает спасительный препарат на самом себе.
        - Ханс, ты не поможешь мне прочитать вот здесь? Плохо видно, - добравшись до трудного места в описании какого-то эксперимента, Ежи ткнул пальцем в приложенную к контейнерам книгу и, не получив ответа, удивленно огляделся.
        - А где Крюгер?
        - Я ему в няньки не записывался, - пожал плечами присевший на край стола со скрючившимся человеко-чудовищем Батон.
        Занятые исследованиями члены отряда не сразу заметили, что немец исчез.
        - Шут его знает, может, на лодку вернулся? - предположил Азат.
        - Да, действительно, может, - задумчиво пробормотал поляк, снова возвращаясь к медицинскому фолианту.
        Вечером первые несколько контейнеров с препаратом были с великой осторожностью переправлены в лабораторию «Грозного». Измотанные люди медленно возвращались кто на лодку, кто на «Новолазаревскую».
        - Эй, Мич! - впуская с собой волну вечернего холода, в раскрытую дверь столовой просунулся Макмиллан.
        - Чего? - не оборачиваясь, откликнулся тот.
        - У нас все по гнездышкам?
        - Вроде да, за ужином лишних порций не оставалось. А что? - поинтересовался здоровяк, продолжая беззаботно подкрашивать бильярдные шары. - Сам же говорил, что буран приближается, все пораньше вернулись.
        - С лодки доложили, что этой крысы Крюгера нигде нет.
        - Ну, теперь это их бизнес, нет? - фыркнул чернокожий.
        - Ага. Только вот упряжка с собаками исчезла у нас…
        Глава 15
        КРОВЬ НА ЛЬДУ
        Тщательно скрывая страх, немец всматривался в суровые лица сидящих перед ним людей. Несмотря на то что он уже видел многих из них во время нападений на
«Новолазаревскую» и даже немного свыкся с их жестокостью и непредсказуемым нравом, находиться на их территории в одиночку, да еще без оружия, было не очень приятно.
        Незаметно улизнув из-под наблюдения экипажа лодки, ведомый окончательно сложившимся в голове планом Ханс не жалел кнута, остервенело подгоняя и без того несущихся во всю прыть собак. Ему во что б это ни стало необходимо было до наступления темноты добраться до зарывшегося носом в ледник австралийского корабля. Компас пришлось позаимствовать из куртки Бака.
        И вот теперь он стоял в центре полутемной кают-компании и торопливо излагал свой план собравшимся вокруг головорезам.
        - Довольно! - наконец коротким жестом оборвал речь сидящий во главе стола великан с черной повязкой на глазу. - Неплохо для сказки на ночь, но не проделал ли ты столь длинный путь зря?
        - Почему вы так говорите? Разве вы не слышали о лодке?
        - О лодке-то мы слышали, не переживай. Я вот все подвох в твоих речах разглядеть пытаюсь, браток, - недобро сверкнув глазом, почесал бороду бывший капитан, а теперь главарь австралийцев. - Однако касательно нацистской базы и вируса ты явно путаешься в показаниях. Ну, хорошо, пусть даже все это правда. Тебе-то с этого что? Зачем своих же под петлю подводишь? У нас вся ледышка уже двадцать лет новыми кодексами да законами исписана-переписана. Чтобы все их разом нарушить, нужна веская причина.
        - Странно это слышать от людей, которые все это время на них плевать хотели. Есть причины.
        - Разумеется, куда же без них, - состроив понимающую мину, капитан переглянулся с гоготнувшей командой, которая, словно стая голодных шакалов, не сводила с непрошеного гостя хищных взглядов.
        - А почему ты не решился провернуть все сам, Ханс? Почему пришел ко мне? Ведь с твоих слов выходит, что эта зараза может дать неограниченную власть на любом из оставшихся континентов.
        - Нужны люди, чтобы справиться с русской командой. Она неплохо вооружена.
        - Сколько их? - нахмурился капитан.
        - Не знаю, - Крюгер сбивчиво перебрал в памяти лица, которые успел запомнить. - Примерно около двадцати.
        - Всех убивать нельзя, придется оставить капитана. Я раньше не ходил на лодках.
        - Капитан погиб в пути, теперь на его месте стартом.
        Великан некоторое время молчал, задумчиво теребя бороду и наблюдая, как выплясывает голубоватое пламя в пристроенных под светильники сковородках, наполненных густым китовым жиром.
        - Допустим, я поверю тебе, - наконец снова посмотрел на Крюгера он. - Что ты хочешь взамен?
        - Просто заберите с собой меня и мою жену.
        - В нынешних условиях весьма неплохая цена, а? - усмехнулся бородач.
        - А вам не надоело здесь морозить задницы? - с вызовом поинтересовался немец.
        - Ты смел, если так разговариваешь со мной, - не сводя с него пристального взгляда, ответил австралиец и хлопнул ладонью по столу. - Хорошо, на рассвете выступаем! Сегодня ночуешь здесь, мои парни за тобой присмотрят.

* * *
        Несмотря на внезапное исчезновение Крюгера, наутро Ежи продолжил руководить переправкой контейнеров на «Грозный». Препарат он себе так пока и не ввел - почему-то было боязно.

«Вот когда боль станет действительно нестерпимой…» - заключил с совестью сделку он.
        Дубков выделил в распоряжение поляка всех свободных от рутинных обязанностей людей. Уже к полудню оставалось три последних ящика, и тут ввалившийся в лабораторию перепуганный Бак сообщил, что к «Новолазаревской» приближается что-то большое.
        - Что ты кричишь? - оборвал разволновавшегося механика Ежи, раздраженный, что его с извечной американской бесцеремонностью отвлекали от дел. - Что именно? Ты его разглядел?
        - Пока слишком далеко, не разобрать. Но оно шевелится.
        - Так это животное? Ничего не пойму, говори яснее! - все больше раздражался поляк.
        - Работайте, я посмотрю, - Макмиллан надвинул капюшон на лоб. - Пошли, горе-разведчик!
        Мощные окуляры бинокля неторопливо обшаривали неподвижную ледяную пустыню.
        - Ну, и где?
        Пораженный Бак растерянно оглядывал горизонт.
        - Там только что что-то было, клянусь тебе! К юго-востоку, на десять часов.
        - Ага, а я сегодня иду на концерт «Линнерд Скиннерд», - хмыкнул техасец, поворачиваясь к приятелю. - Опять, что ли, с бельгийцами…
        - Во-он! - радостно заорал Бак, тыча пальцем за спину приятеля. - Вон та штука!
        Мгновенно повернувшись, Макмиллан прильнул к окулярам, на максимальном приближении всматриваясь в указанном направлении.
        - Я же говорил! - радостно выпалил Бак.
        Поначалу разглядывающий вынырнувшую из-за белесой скалы штуковину Макмиллан подумал, что двадцать лет верой и правдой прослужившая добротная американская техника все-таки стала загибаться от времени. Но потом колыхающаяся черная масса, волокущая за собой внушительный черный ящик, наконец-то дала себя разглядеть.
        Собаки. Да как много, не менее четырех десятков!
        Осененный ужасной догадкой Рэнди медленно оторвал от застывшего взгляда окуляры, чувствуя, как душа трусливо уходит в пятки.
        - Ну, что там? Не тяни! - поторопил изнывающий от любопытства Бак.
        - Австралийцы, - одними губами выдохнул страшное слово Макмиллан.
        - Австралийцы? Что-то они зачастили. Снова кулаки зачесались? - с притворной воинственностью попытался пошутить Бак, на самом деле перепуганный донельзя.
        - Дуй на базу, поднимай общую тревогу! Вот держи, откроешь мою спальню, в сейфе ключи от оружейной, выгребай все подчистую, от огнестрела до дубинок. И предупреди парней на базе.
        - Но раньше мы и без шумихи давали им отпор.
        - В этот раз соседей серьезно приперло, - севшим голосом ответил Макмиллан, снова поднимая бинокль. - Они притащили трактор.

* * *
        Под баррикады пытались приспособить все, что попадалось на скорую руку, - в основном столы и пустые топливные бочки. Пока растревоженные и наспех вооруженные люди возводили укрепления, австралийцы неумолимо приближались, и вскоре стало возможно их как следует разглядеть.
        Более сорока скалящихся на колючем ветру собак, добытых в регулярных набегах на соседей (среди которых Макмиллан разглядел пропавшую вчера упряжку с
«Новолазаревской»), волокли за собой подпрыгивающий на сугробах, облегченный трактор «Голиаф» с большим ковшом, заканчивающимся удлиненными клыками. В тракторе устроились несколько бандитов. На лишенную кабины махину, украшенную хлопающим на ветру флагом с двумя скрещенными бумерангами, взгромоздились несколько вооруженных топориками головорезов. За двести метров до баррикады, за которой уже дежурили вооруженные люди, кортеж остановился, и от него не спеша отделился человек, лицо которого частично закрывал рупор громкоговорителя.
        - Жители «Новолазаревской»! Если вы беспрепятственно пропустите нас к лодке и выдадите рулевого с капитаном, мы не станем никого убивать!
        - Крюгер, твою мать! - по голосу определил оратора плечом навалившийся на бочку Дубков. - Сдал-таки, скотина!
        Никто, кроме них, в этом участке снежной пустыни не слышал этот звук. До просыпающейся «Новолазаревской» долетел лишь отдаленный рокочущий гул, похожий на раскаты грома, на который никто не обратил внимания. Ранним утром, после того как из грузового отсека выкатили переоборудованный для набегов трактор, предатель вместе с приютившими его головорезами со смешанным чувством испуга и уважения смотрел, как в бушующих клубах черного дыма, медленно кренясь на корму, со стоном оседает под лед заиндевевший корабль, долгие годы служивший надежным и неприступным логовом для отчаянной банды. Приказом капитана судно было наспех заминировано небольшим запасом награбленной взрывчатки, установленной в особенно тронутых временем местах, и через некоторое время хладнокровно разорвано в клочья взмывшим к облакам алым султаном оглушительного взрыва. Невозмутимые убийцы, закаленные в боях, застывшими взглядами, не выражавшими никаких эмоций, неподвижно смотрели, как умирает их дом.
        - Сме-ерть! - басисто заорал капитан, вскидывая над головой руку, в которой сжимал зазубренный ледоруб.
        - Смерть!!! - потрясая всевозможным оружием, взревела его банда.
        Сжигая корабль, капитан отказал своим людям в возможности отступить. Все мосты сожжены, теперь захват лодки - их единственный шанс вырваться из сидящего в печенках у каждого, сводящего с ума белого ада.
        - Нету у нас никакой лодки! - перехватив у начальника громкоговоритель, попытался сблефовать сжимающий двустволку Макмиллан. - Уплыла давно! Жрачка местная не понравилась! А если захотели поиграть в снежки, то так бы сразу и сказали!
        - Прибереги свои шуточки для приятелей, янки! - откликнулся Крюгер. - Я не хочу кровопролития! Не вынуждайте нас применять силу!
        - Сколько насчитал? - тихо спросил Дубков.
        - На глаз больше пятидесяти, - прикинул американец, разглядывая внушительную толпу австралийцев, которая окружила влекомую собаками махину. - Пока не разобрать, нужно, чтобы поближе подошли. Но уже ясно, что все до единого приволоклись. Кто на упряжках, кто на лыжах.
        - Не волнуйся. Думаю, они не станут долго затягивать, - с горечью усмехнулся Дубков и поднес к губам громкоговоритель: - Мы тоже не хотим прибегать к крайним мерам! Зачем вам понадобилась лодка?
        - Отгадайте с трех раз! - в манере Макмиллана усмехнулся Крюгер. - Это последнее предупреждение, потом начинаю отсчет!
        - Ребят на «Двести одиннадцатой» предупредил?
        - Да, скоро подтянутся, - техасец огляделся в поисках друга. - Мич?
        - Я здесь, бро, справа, - басовито откликнулся великан.
        - По-хорошему, послать бы кого сказать, пусть уплывают, - Дубков со вздохом оглядел ненадежное укрепление. - А мы головорезов пока задержим.
        - Не успеем. Да и поддержка не помешает, уж больно много этих уродов…
        - Тэк-с, переговоры подходят к концу, - пробормотал Дубков, наблюдая, как лыжники стаскивают из-за спин автоматы и падают в снег, словно заправские биатлонисты. - Как думаешь, оружие не подведет?
        - Десять!
        - Не знаю. Но другого у нас все одно нет, - разломив ружье, техасец еще раз оглядел шляпки вогнанных в стволы патронов. - Кроме ножей и топоров это все, что осталось, так что один хрен.
        - Девять!
        - Стрелять, только когда подойдут максимально близко! - щелкнув затвором и прицеливаясь, скомандовал Макмиллан.
        - Восемь!
        - Господи, помоги! - устало выдохнул Дубков, оглядывая товарищей, на лицах которых смешались напряжение и страх.
        - Семь!
        Внезапно Крюгер неуклюже полетел носом в снег, выронив громкоговоритель.
        - Ханс!!! - завизжала его жена, находящаяся с краю укрепления.
        - Какого черта?! - окликнул перепуганную женщину обернувшийся Макмиллан. - Вали в погреб! Уберите ее отсюда!
        Появившийся над распластавшимся в снегу немцем предводитель австралийцев поднял громкоговоритель.
        - Говорит капитан Вильсон! В последний раз прошу по-хорошему пропустить на лодку меня и моих людей!
        - А с чего вы взяли, что мы согласимся? - не жалея легких, выкрикнул Макмиллан.
        - Мы имеем на нее такое же право, как и вы!
        - Да ну? А разрешение от боженьки есть? - осклабился техасец.
        Взбеленившийся от издевательства капитан вскинул над головой автомат и издал басовитый вопль:
        - К черту треп! Убивайте всех! Господь найдет своих!
        Несколько его людей засуетились вокруг упряжек, и воздух огласился отчаянным воплем давно не кормленных зверей. В следующую секунду к укреплениям хрипло голосящей волной устремилась стая натасканных, озверевших от голода собак.
        - Всем стоять! - рявкнул Макмиллан, несмотря на внешнюю собранность, с ужасом следивший за приближающейся смертельной волной. - Подпустим их поближе! Патроны беречь!
        Испуганные полярники, вне зависимости от цвета кожи, пола и языка, застыли в немом ужасе, не спуская глаз с несущейся на них обезумевшей от голода стаи. Упершийся щекой в приклад Макмиллан ощутил, как внутри него что-то дрогнуло, - использовать собак в качестве пушечного мяса - это уж слишком! Его в очередной раз поразили холодный расчет и жестокость заклятого врага.
        - Они нас сожрут! - отчаянно заорал Бак и выставил над бочкой пистолет.
        - Бак! Нет!
        По ушам хлестнул короткий взрыв, и механик завалился на снег, с истерическим визгом размахивая над головой оторванной до локтя культей, из которой с хлюпаньем бил фонтан крови.
        - Скисло, сволочь! - голос Дубкова дрогнул.
        - Продолжаем целиться! - скомандовал Макмиллан, сохраняя остатки самообладания даже при виде пронесшегося по рядам защитников баррикады смятения. - Не все стволы были плохо упакованы. Врукопашную их не одолеть! Тут на каждого, как минимум, по три головы, так что продолжайте целиться, вашу мать!
        Несущийся впереди стаи огромный вожак учуял запах крови. Мускулы пса, изнуренные длительным толканием трактора, вновь напряглись, и в каждой клеточке тела обжигающим теплом проснулся жаждущий крови инстинкт. Зрачки зверя расширились, оскаленная пасть, разбрызгивая вязнувшие в густой шерсти нити прозрачной слюны, испустила утробный, поднимающийся из самой глубины его существа первобытный рык.
        - Тридцать метров, - чувствуя, как по лбу побежал холодный пот, начал отсчитывать Макмиллан. - Держим до десяти. Вожак мой!
        Воющие и рычащие псы, отчаянно выбивающие из-под лап фонтаны искрящейся на солнце снежной крошки, стремительно приближались. Выцеливающий летящего впереди вожака Рэнди уже различал скачущую в прицеле белую полосу, тянувшуюся от переносицы до прижатых к затылку ушей гиганта. Немигающие глаза человека и животного столкнулись, словно заглядывая друг другу в душу.
        А если не сработает? Техасец моргнул, и скатывающиеся из-под капюшона на лоб соленые капли, которые холодил налетающий ветер, защипали глаза. За последние двадцать лет оружием, за которым не было должного ухода, пользовались всего несколько раз. Состарившийся пистолет, мгновенно искалечивший неосторожного Бака… Плевать! Сейчас ему уже было действительно на все плевать. Пусть горит в аду вся эта треклятая ледышка, которой он, так и не заведя семью, отдал тридцать лет своей паршивой, не стоящей теперь пустой пивной жестянки, жизни! Пошла к черту эта война, за двадцать лет превратившая цивилизованное население Антарктиды в обезумевших скотов, тупо сражающихся за выживание в мире, которого больше нет! Если парни с лодки, подарившие призрачную надежду, уверены в том, что делают, то пусть у них все получится. А на остальное - плевать!
        - Ого-о-онь!!! - крепче стискивая ружье и перекрикивая ревущий ветер, заорал американец, задержав дыхание и одновременно нажимая на спаренные спусковые крючки. Приклад лупанул в плечо, в воздухе запахло порохом. Укрепление озарилось вспышками пламени, но громче всех хлопнул дуплетный выстрел техасца, вдребезги разнеся голову вожака. Первый ряд псин опрокинулся, и на поверженных собратьев тут же набросились спотыкнувшиеся о них оголодавшие сородичи. Но основная масса продолжала переть на укрепления.
        - Стреляйте, стреляйте! - подбадривал товарищей Макмиллан, вытряхивая из стволов дымящиеся гильзы и торопливо нашаривая в кармане новые патроны.
        Пока вооруженные пистолетами полярники обрушивали на врага шквал последних пуль, давая возможность остальным перезарядить ружья, вторая волна собак достигла бочек и с ревом обрушилась на людей. Воздух огласился предсмертными воплями, рычанием и отчаянными криками борющихся за жизнь полярников. Притоптанный снег стал подтаивать, набухая хлещущей собачьей и человечьей кровью.
        Не успел Макмиллан разнести в клочья перелетавшего через бочку очередного пса, как на него, толкнув лапами в грудь, всем весом навалился крупный самец, громко клацнув перед лицом оскаленными челюстями. Кубарем покатившись в снег, животное и человек, не успевший перезарядить оружие, сцепились в смертельной схватке. Успев перевернуться на спину, продолжавший сжимать двустволку Макмиллан ухитрился перехватить ее за приклад и ловко засунуть ствол в разверстую пасть напиравшей обезумевшей собаки.
        Наблюдая в бинокль за побоищем, предводитель австралийцев ухмыльнулся щербатым ртом.
        - Заводи! - обернувшись к сидящему за рулем трактора водителю, громко скомандовал он.
        Ключевая система зажигания давно пришла в негодность, поэтому плечистому здоровяку пришлось перегнуться через диск руля и остервенело дергать с жужжанием вытягивающийся шнур стартера. Подкисшее за двадцать лет топливо, по счастью хранившееся в герметичной канистре, вновь побежало по венам мотора, и движок, пробуждаясь от двадцатилетней спячки, зашелся кашлем, прогреваясь. Под колесами дернувшейся махины натужно заскрипел снег.
        Макмиллан слишком поздно раскусил замысел противника. Трактор специально доставили сюда волоком, сберегая последние капли бесценного топлива, чтобы сжечь его во время нападения.
        Водитель прибавил газу, и выведенная из-под сиденья закрученная выхлопная труба зычно рыгнула облаком черного дыма, мгновенно окутавшим трактор. В тот момент, когда ватага головорезов с дикими воплями ринулась на залитые кровью баррикады, громадный ковш направился в сторону генераторной «Новолазаревской».
        Тактический ход австралийцев сработал.
        - Мак, трактор!!! - истошно заорал барахтающийся в снегу Дубков. - Сможешь снять водителя?
        - Далеко! Двустволкой не достану! - техасец загнанно озирался в поисках более дальнобойного оружия.
        Вокруг пировала смерть. С некоторых бочек густыми потоками сбегала кровь, словно острый соус с поджаренных сарделек. Над кровавым месивом из плоти и костей, которые несколько минут назад были Баком, дергано покачивался султан собачьих хвостов, в следующую секунду исчезнувший в ярком шаре пламени - кто-то запустил в самую гущу четвероногих убийц гранату.
        - Нужен автомат! - проорал поднимающийся на ноги посреди кровавого хаоса Макмиллан. - У кого-нибудь есть автомат?!
        - Рэнди! - техасец обернулся к бегущему в его сторону Штольцу, сжимающему в руках
«Калашников». - Рэнди, держи!
        - Звум-звум-звум! - просвистев в метре от носа Макмиллана, короткий топорик с чавканьем врезался в переносицу торопящегося немца, отбрасывая того далеко назад.
        Повернувшись на почти достигшего укреплений гикающего врага, изможденный, умытый собачьей кровью человек почувствовал, как в груди просыпается первобытное бешенство, властно отстраняющее в сторону инстинкт самосохранения.
        - А-а-а!!! - бросившись в сторону пропахавшего несколько метров в снегу Штольца, от лица которого осталось лишь неразборчивое кровавое месиво, и подхватив автомат, техасец со всех ног бросился вперед, строча от бедра. - Ну, давай! Подходи!!!
        - Не одолеть, - выдувая меж губ кровавые пузыри, чуть слышно пробормотал Дубков, внутренности которого рвали воющие псы.
        Оглушительный взрыв - и на месте генераторного блока, в который только что на полном ходу врезался «Голиаф», расцвел гигантский оранжево-черный цветок клубящегося пламени…
        - Не одолеть, Рэнди…

* * *
        - На «Новолазаревскую» напали! - влетев в лабораторию, с порога закричал Колотозов. - Просят подкрепления!
        Занятые упаковкой оставшихся контейнеров с вирусом люди вскинулись, мгновенно позабыв о работе.
        - Кто? Когда! - одновременно выкрикнули Батон, Азат и Тарас.
        - Только что! Это австралийцы! Они хотят захватить нашу лодку!

«Вот оно! - ощутив ледяной холод, подумал Ежи и, сунув руку в карман куртки, нащупал там украдкой вытащенную из контейнера ампулу и специальный шприц для глубокой подкожной инъекции. - Сейчас или никогда!»
        - Сколько их?
        - Не знаю, но говорили что-то про трактор.
        - Савельев, Паштет, Азат, Батон - со мной! - перехватив автомат, скомандовал Тарас. - Вадим, дуй на лодку, предупреди наших!
        - Так точно! - Колотозов ринулся прочь по коридору.
        - Остальные продолжают погрузку.
        - Дядя Миша…
        - Остаешься за главную, - подмигнул вскочившей со своего места напарнице Батон. - Быстрее здесь закончим - быстрее уплывем.
        Пока команда лодки торопливо распределяла между собой обязанности, Ежи украдкой юркнул в «холодильник» с замороженными военнопленными и, закатав рукав куртки, дрожащими от волнения пальцами завозился со шприцем.
        - Ну, давай же, давай! - сам себя подгонял поляк, ощущая новый приступ быстро поднимающейся боли. - Чтоб тебя!
        Наконец ампула с щелчком укрепилась в пазах, и Ежи, несколько раз быстро сжав и разжав кулак, всадил иглу себе в вену. Запустив в кровь все до последней клетки, он вытер испарину с лица и, устало облокотившись о ледяную стенку, прислушался к своим ощущениям. Нарастающая боль, застигнутая на полпути, замерла в районе поясницы, словно почуявший охотника зверь.

«Неужели работает?» - боясь спугнуть робкое счастье, шепнул себе поляк.

* * *
        На охваченной пламенем «Новолазаревской» кипел бой. Не в состоянии дать должного отпора натренированной в постоянных набегах банде головорезов, обитатели базы гибли под их топорами один за другим.
        Получив тяжелый удар прикладом по голове, Макмиллан рухнул в снег и сумел подняться лишь через несколько долгих минут. Автомат с опустошенным рожком отлетел далеко в сторону. Перед тем как его опрокинули наземь, Рэнди успел срезать четверых австралийцев, перепрыгнувших через бочки. Техасец осторожно ощупал затылок - липко - и посмотрел на пальцы. Они покраснели от крови. Вот поэтому его не стали добивать - кровищи было столько, что одного беглого взгляда хватало, чтобы решить, что у парня проломлен череп.
        Где же ребята с лодки? Они бы уже должны были подоспеть, ведь обнаруженный запасной выход с «Двести одиннадцатой» ведет на поверхность как раз неподалеку от
«Новолазаревской», тут идти-то всего ничего.
        Пошатываясь как пьяный, Макмиллан все-таки поднялся на ноги, озираясь в поисках оружия. Всюду, насколько хватало глаз, на снегу красными островками распростерлись тела его товарищей и убитых бандитов. Заживо выпотрошенный собаками Дубков уже не дышал, уставившись в серое небо немигающим взглядом. Над его подбородком застыл большой красный пузырь, словно в рот бывшему начальнику смеха ради засунули аварийную лампочку. Техасец выругался, сплюнув на алый снег сгусток крови. Что ж, ему тоже недолго осталось. Но перед смертью он во что бы то ни стало намеревался найти эту сволочь Крюгера и придушить его голыми руками. Макмиллан видел, что после того, как австралийцы ринулись в бой, немец поднялся с земли и, подхватив выроненное оружие, под прикрытием трактора двинулся к генераторной.
        Рыскающий среди полыхающих останков базы Ханс отчаянно звал жену. Наконец ему показалось, что его кто-то окликнул. Устремившись на голос, который доносился из столовой, он сразу заметил широкий кровавый след, тянувшийся под один из столов. Глухо взрыкивая, две собаки терзали слабо трепыхающееся тело…
        Нелли! Его Нелли!
        Несколькими очередями раскидав завизжавших тварей, он рывком откинул стол и опустился на колени рядом со своей женой. Страшные рваные раны от клыков, одна нога перерублена выше колена… Из простреленной груди с бульканием выталкивается кровь…
        Его Нелли… Его любимая Нелли… Ведь ради нее он… Все на свете он ради нее…
        И бросил вызов техасцу… И птицу воровал… И предал…
        Ради чего?!
        С его глаз будто пелена спала, и впервые за мутные последние дни Ханс начал сознавать, что же он натворил.
        Он осторожно отлепил склеенные кровью волосы от ее лба, боязливо и ищуще заглянул в ее тускнеющие широко распахнутые глаза…
        - Прости! - глотая слезы, тихо прошептал он. - Прости! Прости меня! Прости!
        Жена разомкнула изорванные губы, пытаясь что-то прошептать, но тут же захлебнулась кровью и, несколько раз конвульсивно дернувшись, замерла навсегда.
        С нежностью, которой не позволял себе, пока Нелли была жива, Крюгер прикрыл ей глаза и вдруг испустил странный звук - не всхлипывание и не кашель, не рык и не стон. Словно душу его закрыли навсегда в темном бункере, завернули засовы… Навсегда. Навсегда.
        И Крюгер отчаянно, истошно завопил.
        Запутавшийся ковшом в искрящихся потрохах генераторной, трактор застрял намертво. Но дело свое он сделал: база была полностью обесточена. Теперь австралийцы, хоть и потрепанные в бою, но все еще многочисленные, продирались через обветшалые постройки к пирсу, у которого стоял «Грозный».
        - Эй! Американец, ты живой? - оклик на русском заставил Макмиллана обернуться.
        Наконец-то! Но почему так мало?
        - Остальные должны закончить погрузку! - словно прочитав его мысли, на ломаном английском прокричал Савельев. - Как только закончим, будем отчаливать к чертовой матери! Сколько их там?
        - Было десятков пять, сейчас поменьше…
        Конец фразы заглушили несколько взрывов, один за другим прозвучавшие со стороны пирса.
        - Они добрались до лодки! - бросая Макмиллану подобранный по пути автомат, проорал Тарас. - Все туда!
        - Я на базу! - не рассчитывая, что его поймут, крикнул американец.
        На бегу отстреливаясь от противника, маленький отряд ринулся вниз по склону горы.
        Действительно, группа головорезов из десяти человек во главе с капитаном Вильсоном взбежала на мостик и быстро исчезла внутри корабля, за каждым углом выцеливая возможного противника. Но на лодке не находилось ни одной живой души, кроме насмерть перепуганного Колотозова, спрятавшегося в машинном отделении. Хотя
«Грозный» изобиловал местами, в которых можно было безопасно укрыться, проведший среди техники все последние месяцы паренек инстинктивно вернулся сюда.
        Спешивший оповестить товарищей о беде Колотозов носился по коридорам и, заглядывая в пустые каюты, с ужасом понимал, что остатки команды сейчас умирают на берегу, пытаясь отразить отчаянный натиск внезапно обрушившихся на их головы австралийцев. За исключением забаррикадировавшегося на камбузе Бориса Игнатьевича. Сообразив, что опоздал, до смерти перепуганный паренек забился в самый темный угол, прижимая к груди лимонку, найденную в каюте Азата. От испуга он даже забыл закрыть за собой дверь.
        - Хоть бы пронесло, хоть бы пронесло! - пугаясь звуков собственного шепота, твердил Вадим.
        Но его все-таки нашли.
        За запертой дверью, ведущей в машинное, послышались возбужденные голоса, о чем-то спорящие на английском языке. Еще через несколько секунд дверь с грохотом распахнулась.
        Отчаянно стучащий зубами Колотозов сильнее вжался в переборку, видя, как в проеме один за другим возникают рослые мужики, вооруженные окровавленными топорами.
        - Поднимайся! - повелительно заорал Вильсон, сразу заметив Вадима. - Ты механик, да? Если сможешь управлять судном, мы оставим тебя в живых!
        Не понимающий ни слова парнишка только сильнее мотал головой, вжимаясь в стену, и что-то шептал.
        - Да что может знать этот сопливый пацан?! - крикнул один из захватчиков и взмахнул топором. Свистнувшее лезвие отсекло Вадиму кисть руки с гранатой и со второго захода глубоко вонзилось в грудь.
        - Идиот! Идиот! - брызжа слюной, заорал на убийцу капитан. - Может, ты умеешь управлять лодкой?!
        Не успел провинившийся сказать хоть что-то в свое оправдание, как Вильсон отточенным движением вогнал лезвие своего ледоруба ему в череп. И лишь потом заметил в упавшей на пол кисти Колотозова гранату с отсоединенным кольцом, через мгновение выкатившуюся из разжавшихся пальцев.
        - О, черт!!! - толкаясь, захватчики наперегонки бросились к окутанному дымом дверному проему.
        Поздно.
        Мощный взрыв сотряс палубу, эхом прокатившись по пустынным коридорам.

* * *
        - Это все, кого мне оставили в помощники? - оглядев оставшихся в лаборатории, улыбнулся показавшийся из морозильника Ежи. Сейчас ему было намного лучше. - Тарас с остальными уже ушел? Хорошо, тогда давайте закончим с погрузкой, осталось совсем чуть-чуть.
        - Что за фигня? - испуганно пробормотал Треска, резко отстраняясь от поляка. - Ты чего с собой сделал, приятель?!
        - Ты о чем? - переспросил продолжавший улыбаться Ежи, но, увидев посеревшие лица уставившихся на него Марка, Леры и Трески, замер.
        Даже Чучундра с испуганным писком скользнула с плеча хозяйки в незашнурованный рюкзак.
        - Ну, чего уставились? Да объясните же мне!
        - Зеркало, - проглотив ком, сипло выдавил Марк, чуть кивая головой в нужном направлении. - Там.
        Подойдя к широкому зеркалу над вереницей умывальников и локтем стерев с него слой пыли, поляк с удивлением уставился на свое лицо. На лбу и щеке мужчины быстро вздувались пульсирующие коричневые пузыри.
        - Что за черт?! - осторожно коснувшись волдыря, пробормотал он.
        - Подцепил ты чего-то, вестимо, чувак! - украдкой перехватив автомат, буркнул Треска. - Ты ж среди этих жмуриков больше всех времени провел.

«Да как же подцепил? Как же подцепил, если я собственноручно, только что… А ведь надо было проверить, надо было проверить! Старый идиот, словно мальчишка поддавшийся минутной слабости! А может, просто аллергическая реакция? Может-может-может! Проклятие!!!»
        - Тебе стоит в медпункт на лодке заглянуть, - видя, как стремительно меняется цвет кожи начальника, неуверенно предложил Марк. - И как можно скорее.

«И то верно! - мозг лихорадочно искал пути спасения. - На борту могли остаться антибиотики. Остановить, задержать! Хоть чуточку притормозить!»
        Пролетев мимо шарахнувшихся в стороны Леры и Трески, поляк понесся по коридору в сторону выхода. Оставшаяся в лаборатории троица молча переглянулась.
        - Предлагаю подсобить нашим, - первым заговорил Треска.
        - Но у нас же приказ закончить погрузку, - Лера указала на оставшиеся контейнеры.
        - Дядя Миша и дядя Тарас сказали…
        - Я помню, что ты у нас вроде как за главную, но вдруг эта дрянь заразная? - в голосе повара послышался испуг. - Короче, вы как хотите, чуваки, а я - к остальным!
        Последние слова доносились уже из коридора:
        - Треска!
        - Увидимся! - не оборачиваясь, обнадежил прыткий толстяк.
        Лера и Марк переглянулись и не раздумывая дружно ринулись следом.

* * *
        Прорваться на борт «Грозного» оказалось нелегким делом. Засевшая в рубке группка выживших после взрыва австралийцев вооружилась автоматами со склада Азата и открыла по рассредоточившейся вдоль пирса команде лодки ураганный огонь. Еле-еле четверке стрелков удалось потеснить сопротивляющихся захватчиков вглубь судна и блокировать в одном из коридоров. Тут-то в рубку и ввалился прогремевший по трапу Ежи, с разбегу навалившись на ударившегося о переборку Азата.
        - Ты чего здесь… вот черт! - вглядевшись в почерневшее, раздувшееся лицо поляка, испуганно ахнул оружейник.
        - Мне… в медпункт… срочно… - свистящий шепот сливался с тяжелым дыханием, натужно вырывавшимся из натруженных бегом легких. - А у вас тут… чего?
        - Группа бандитов пытается захватить судно. В машинном был взрыв, скорее всего, потеряли ходовую.
        - Я могу помочь?
        - Для начала помоги самому себе, - вздрогнул Азат, наблюдая, как лицо поляка, медленно раздувается, словно при тяжелом аллергическом отеке. - Ты чертовски дерьмово выглядишь.
        Ежи ринулся по противоположному коридору в сторону медпункта, но по дороге остановился на полпути, осененный внезапной идеей.

«Раз не могу сражаться, так хоть этим постараюсь помочь», - изменив направление, на ходу подумал он с облегчением. По крайней мере, мозг еще был способен принимать самостоятельные решения, хотя Ежи постепенно начинал ощущать присутствие в себе чего-то чуждого, постороннего, будто забравшегося в его плоть и готового в скором времени вытеснить ее законного обладателя.
        Незаконченные образцы вируса, бракованные штаммы? Но в документах было четко указано местонахождение контейнеров, вплоть до маркировки на пробирках. И тут ворвавшийся в радиорубку поляк застыл, как громом пораженный.

«Штаммы вируса изготавливались на основе биологических и радиоактивных компонентов, в которых присутствовал даже яд какой-то африканской рыбы», - вспомнились ему прочтенные строки. А что, если тогда, на африканском побережье, его укусил вовсе не краб, а именно та рыбешка, зарывшаяся в прибрежный песок? В таком случае, он получил двойную дозу. А если яд как-то специально обрабатывался… Что-то не так, определенно не так! Клетки должны ассимилироваться друг с другом, а не разрушаться, подвергаясь мутации!
        Времени не осталось. Тяжело навалившись на пульт и коротко постучав по кнопкам, утершийся рукавом куртки Ежи склонился к микрофону, передавая короткий сигнал на всех языках, которые мог еще вспомнить:
        - Говорит «Иван Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи! Повторяю, SOS! Просим помощи! Мы у Земли Королевы Мод. Самим не выбраться…

* * *
        Добежавшие до базы Лера и Марк в ужасе застыли у кромки пожарища, оглядывая картину жестокого побоища. Бушующее пламя с одинаковой жадностью пожирало тела врагов и защитников «Новолазаревской», которыми была усеяна земля. На скелетах разрушенных зданий всюду чернела копоть. Перепуганные пингвины разбежались кто куда, некоторые птицы неуклюже топтались у разрушенных загонов, вопросительно крича.
        - Виновники торжества решили заглянуть на барбекю? - окликнул стоявшего в сторонке Треску опирающийся на могучее плечо Мичигана ковыляющий техасец. - Боюсь, вечеринка оказалась чересчур зажигательной.
        - Я тебя не понимаю, - перекрикивая ветер, отозвался Треска.
        Американец устало махнул рукой.
        - Жаль, мою берлогу разнесли, - пробормотал он. - У меня под койкой была припрятана отличная бутылочка тридцатилетнего «Дэниелса», последняя.
        - Сейчас бы стаканчик в самый раз, - мечтательно согласился помогающий идти другу Мичиган. - И обязательно со льдом.
        - В нем недостатка у нас не наблюдается, уж поверь, - с поникшей головой фыркнул техасец.
        - Сдохни, янки! - воздух вспорола короткая очередь, и нога заоравшего Мичигана выше колена брызнула фонтаном крови.
        Из-за догорающей переборки позади американцев выскочил Крюгер с перекошенным от ярости лицом, сжимающий в руках автомат с заклинившим затвором.
        - Ты убил ее!
        - Чего ты несешь, поганец?! - скрипнул зубами полуобернувшийся Макмиллан, которого по-прежнему поддерживал чудом устоявший негр.
        - Если бы меня не выгнали, ничего бы этого не было! - брызжа слюной, орал ослепленный безумием Ханс. - А теперь…
        Договорить ему помешал Треска.
        Он дважды выпалил куда придется и разорвал немцу пулями живот. Тот мешком повалился наземь, ткнулся лицом в снег, побубнил еще что-то с полминуты и затих.
        - Спасибо, старик! - сквозь стиснутые зубы просипел с трудом сохранявший равновесие здоровяк. - Мы тут сами как-нибудь, спасайте остальных!
        - Я не понимаю…
        - Go! - тряся рукой в сторону пирса, поторопил троицу американец. - Go-go!
        Со стороны пирса донесся отзвук взрыва, и Лера, скинув с плеча пистолет-пулемет, со всех ног рванула к лодке. Марк и Треска двинули следом.
        - Хоть у кого-то еще силы остались, - заплетающимся языком пробормотал Макмиллан.
        - Давайте, может, к нашему приходу успеете стол накрыть…
        Навстречу Лере из рубки выбрался Паштет.
        - Как у вас дела? Все живы? Где дядя Миша? - на бегу посыпала вопросами девушка.
        - Слава богу! А я боялся, что так и будете в подземелье сидеть! Тахома побежала на базу, своим помогать, а Колобок ее вернуть попытался, - затараторил в ответ обрадовавшийся повар. - Не видели их?
        - Нет!
        - Мы австралийцев на нижнюю палубу загнали. Колотозов, царство ему небесное, себя в машинном подорвал, вместе с несколькими гадами. Только вот, похоже, заодно и ходовую повредил. В бункере кто-нибудь остался? Они не прорвались?
        - Меня не спрашивай! Я к той заразе больше не сунусь, - откликнулся Треска и, заметив обильно струящуюся по кисти приятеля кровь, с тревогой посмотрел на него.
        - Что с рукой, чувак? Серьезно ранен?
        - Фигня! - с притворным безразличием отмахнулся Паштет, хоть на деле чей-то выстрел и оторвал ему два пальца.
        В этот момент высунувшаяся из рюкзака мышь, почуяв знакомые запахи, скользнула по Лере и исчезла за дверью рубки.
        - Эй, ты куда?! - растерялась девушка, бросаясь вдогонку.
        Несущийся по коридорам зверек спускался все ниже к месту схватки. До бегущих следом людей уже доносились усиленные эхом хлопки продолжающейся перестрелки. К тому моменту от банды австралийцев осталось всего три человека, включая израненного Вильсона, который заслонялся от пуль обмякшим телом Бориса Игнатьевича.
        - Не-е-ет!!! Сволочи!!! - разглядев окровавленного кока, заорала Лера. Выставив пистолет, она попыталась достать убийцу, но хлынувшие слезы и мигающий в коридоре неяркий аварийный свет вкупе с пороховым дымом помешали нормально прицелиться. Пули легли значительно ниже головы австралийца, а в следующее мгновение тот, поняв, что к противнику подоспело подкрепление, отбросил труп и скрылся за переборкой, тут же заискрившейся искрами от россыпи рикошетов.
        - Лерка, ты как? - окликнул напарницу на миг переставший стрелять Батон.
        - Не лучше вашего, - прижавшись к переборке, девушка быстро поменяла магазин, оглядывая измученные схваткой лица Савельева, Азата и Тараса. - Сколько их?
        - Трое, пытаются прорваться к боту…
        В этот момент по коридорам лодки, заглушая собой заунывный вой баззеров аварийной тревоги, разнесся тягучий, утробный стон, через секунду превратившийся в душераздирающий рев, исторгаемый из раздувающейся груди заново рождающегося существа. Перестреливающиеся люди по обеим сторонам коридора, задрав головы, опустили оружие, с ужасом вслушиваясь в новый звук, доносящийся из глубин судна.
        Палубой выше Чучундра, по обыкновению привалившаяся к стенке, с любопытством следила, как из шевелящейся груды плоти на полу, от которой из радиорубки тянулся след вязкой слизи, с чавканьем поднимается невиданное существо, когда-то бывшее Ежи. Могучая третья рука с четырьмя когтями, обтянутая розовой кожей, вырвавшись из подмышки, оперлась на стену, в то время как облысевший череп раздался в стороны, раззявив чудовищную, вытянутую пасть с выпученными глазами и извивающимся языком. Одежда поляка трещала по швам и лопалась, ноги с хрустом выворачивались вокруг своей оси. В сторону мыши с шипением ударила струя бурой жидкости из распоротой вены на спине, и зверек, испуганно пискнув, юркнул за угол коридора.
        Стремительно угасающее сознание человека, выталкиваемое из тела мутацией, в последнюю секунду осознало, от чего погибло население некогда могучей немецкой базы. От глупости и по неосторожности. Ослепленные собственной властью и величием, светила Рейха открыли ящик Пандоры, и лишь ледники Антарктики сумели придавить крышку страшного ящика вновь - на долгие сто лет, пока он, Ежи, не распечатал его опять…
        Ложная надежда… Выведенный в телах истерзанных пленных, рожденный в страшном грехе, вирус не мог защитить человечество от мутации - он и был самой чудовищной из мутаций и обращал в чудовище каждого, кто смел к нему прикоснуться…
        - А вот теперь начались настоящие проблемы, - палубой ниже выразил общую мысль Батон, вслушиваясь, как где-то вверху над потолком гулко топают могучие лапы, скребут по полу кривыми когтями. - Только не говорите, что кто-то эту дрянь попробовал.
        - Ежи, - вспомнил лицо поляка Азат. - Он какой-то странный был…
        Договорить оружейник не успел, так как позади группы в конце коридора что-то кубарем скатилось с лестницы - и устремилось в их сторону. Новорожденное чудовище привлек запах плоти. Австралийцы, все как один позабыв о своих врагах и о своих планах, с отчаянными криками ринулись прочь. Просидевшие двадцать лет без радиации и видевшие разве что чуть изменившихся пингвинов-убийц да морских леопардов разбойники не представляли, каких монстров способна была вынашивать искалеченная человеком Земля.
        - Все в спасательный бот! - мгновенно выходя из оцепенения, скомандовал поднимающийся на ноги Тарас. - Не дайте им опередить нас!
        Бегущие по коридорам люди из последних сил вслепую отстреливались от стремительно настигающей их твари. Замыкавший колонну Марк споткнулся и пропахал рифленый пол разбитым носом. В следующую секунду он отчаянно заорал - у него, еще живого, вырывали позвоночник.
        Австралийцы добежали до бота первыми и, торопливо набившись внутрь, с руганью стали задраивать люк.
        - Быстрее! - торопил несущийся впереди Тарас. - Осталось немного…
        Как на грех заклинившая дверь не хотела поддаваться, словно издеваясь над обреченными, сдирающими пальцы в кровь людьми. Вбежавший в ангар с ботом первым капитан открыл по проему огонь, но австралийцы вовремя попрятались. Выбора не было, и горстка выживших, спасаясь от одной опасности, смело ринулась навстречу другой.
        Притаившиеся головорезы, уже расстрелявшие все патроны, встретили нападавших топорами и ножами. Перекатившись по полу, Тарас снял из пистолета одного бандита, Паштет и Треска навалились на второго, а Батон с ревом набросился на Вильсона. А вот толкнувшего перед собой Леру и из-за этого замешкавшегося у люка Азата резко рвануло назад.
        Тварь все-таки успела.
        - Аза-ат! - поддавшись необъяснимому порыву, завизжала рванувшаяся на помощь девушка, успев схватить товарища за руку.
        - Лерка, стоять! - сдавленно прохрипел борющийся с Вильсоном Батон.
        - Отпусти! - уголки губ оружейника, которого тянула назад неведомая сила, дрогнули. - Не судьба…
        - Не пущу! Слышишь… Не пущу!!! - заверещала сжимающая его ладонь девушка, смаргивая слезы. - Пожалуйста…
        - Вспоминай обо мне.
        Сквозь чудовищную боль, заживо разрываемый человек последний раз в жизни попытался улыбнулся, вырвал руку из трясущихся девичьих ладоней и последним усилием сдернул с пояса фугасную взрывчатку.
        - Жаль, что не получ…
        Теряющий сознание Ахметов все-таки успел в последние мгновения жизни активировать взрыватель.
        - Не-е-ет!!! - отчаянный вопль заглушил мощнейший взрыв. Ударная волна отшвырнула Леру, словно котенка, обжигающей огненной плетью хлестнув по груди.
        Спасательный бот тряхнуло. Сражающиеся люди закувыркались, словно букашки в катящейся банке. Каюта со стоном накренилась, из разломов в полу с шипением ударила густая струя обжигающего пара.
        Оглушенная Лера не сразу поняла, где находится. Ее тошнило, отчаянно кружилась голова, а в ушах стоял противный тоненький писк. С трудом поднявшись, девушка расплывающимся взглядом оглядела разрушенную, двоящуюся каюту. Дерущихся разбросало кого куда - Паштет безжизненно навалился на Тараса, из носа и ушей обоих текла кровь. Треска стонал, обняв руками ушибленную голову. Двое австралийцев были убиты, а вот капитан с Батоном продолжали отчаянную схватку, невзирая на контузию. Вильсон что-то сдавленно хрипел, безумно вращая единственным глазом, пытаясь прижать противника к полу. Лера видела, что охотника быстро покидают силы. Неожиданно бородач съездил Батону головой по лицу, заставив умыться кровью, и, опрокинув наземь, вцепился ему в горло. Охотник сдавленно захрипел, силясь разжать стальную хватку, но лицо его стремительно становилось фиолетово-синим.
        Подобрав с пола выпавший во время взрыва «Бизон», Лера нетвердой рукой навела короткий ствол на спину австралийца. Ей уже не было страшно, а покрасневшие глаза слезились лишь от разъедающего их удушливого дыма. Беззаботная двадцатитрехлетняя девчонка умерла, навсегда растворившись в прошлом, а на ее место пришел взрослый человек, которому новый, чудовищный, изуродованный, жестокий мир больше не оставил права на сомнения.
        Закусив губу, Лера резко спустила курок.
        ЭПИЛОГ
        Она не помнила, сколько времени они провели в боте после взрыва.
        Час? Несколько? Сутки? Какая теперь разница?..
        Когда, шатаясь после контузии словно пьяные, они поднимались в рубку, снаружи донеслись душераздирающие, нечеловеческие крики. Непонятным образом уцелевший при взрыве монстр умирал в снегу недалеко от пирса - окончательно поборовший человека вирус не переносил низких температур. Пока вокруг дергающейся в конвульсиях изуродованной массы суетились вооруженные огнеметами Батон и Тарас, Лера, стоя в сторонке с безвольно повисшими руками, молча смотрела на медленно исчезающее в гудящем пламени существо.
        Все должно было быть совсем не так!
        А как же спасение? Что будет с людьми, укрывшимися в ветшающих бункерах и душных туннелях метро по всей планете? Неужели человечество постепенно истончится, выродится, потухнет, словно задутая резким порывом ветра свеча? Неужели бывший царь природы был настолько ослеплен собственным безумием и злобой, что не оставил себе никакого, даже самого крохотного и призрачного, шанса на спасение?..
        Совсем не так…
        - …Говорит «Иван Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи. Повторяю, SOS! Просим помощи! Мы у Земли Королевы Мод. Самим не выбраться…
        Запертый в невидимых динамиках голос Ежи, даже после гибели поляка, все еще продолжал настойчиво взывать о помощи на разных языках. Лера вошла в тесную радиорубку, причудливо освещаемую разноцветными лампочками, моргающими, словно гирлянды на елке. Опустившись в кресло радиста и в изнеможении облокотившись на пульт, девушка некоторое время отрешенно слушала сопровождаемое помехами послание.
        Неужели она больше никогда не увидит дома, деда, Юрика? Не погоняет с ворчливым охотником буренок по окрестностям родного убежища? Не выйдет замуж, наконец?
        Оторвав ладони от лица, Лера скользнула взглядом по многочисленным мигающим кнопкам. Она понятия не имела, что нужно сделать, чтобы прекратить передачу сигнала, записанного Ежи. Вспомнилась только нехитрая процедура создания нового сообщения. Пододвинув к себе луковицу микрофона на изогнутой ножке, она, немного поискав, вдавила в углубление красную пластмассу кнопки записи, толком не придумав, с чего начать.
        Девушка еще раз прислушалась к самой себе. Неужели она это действительно сделает, через несколько мгновений собственноручно уничтожая их последний шанс на спасение? Да и языков других она никаких, кроме русского, не знает. А вдруг не поймут?..
        Плевать! Она уже ничего не может с этим поделать.
        Щёлк!
        Монотонно повторяемое послание Ежи перестало звучать, обозначая активацию режима записи. Не ощутив ничего, кроме щемящей в груди пустоты, Лера нагнулась к микрофону, спешно подбирая слова.
        - Не знаю, как отключить этот сигнал, поэтому оставляю сообщение…

* * *
        Она шла по накренившемуся коридору, ни о чем не жалея. Голова была совершенно пуста. Дорога домой отрезана? И что с того? Возвращаться ни с чем…
        На ней снова был громоздкий костюм химзащиты - пока она ходила по тем же коридорам, по которым ползала кошмарная тварь, когда-то бывшая Ежи, риск заразиться оставался, а химза - на то и химза, чтобы от всего защищать…
        И что-то все время еле слышно похрустывало на ходу внутри костюма, отвлекая от мыслей. Что же там могло быть? Ничего, доберется до деактивационной камеры - вывернет костюм и поглядит.
        Эта земля забрала ее родителей, а теперь заберет и ее. Может, хоть тогда они будут, наконец, вместе?
        Выходит, вот как оно все должно было быть.
        Но ведь она же еще жива и, по крайней мере, сейчас ей есть о ком заботиться. Из проплывающей справа кают-компании, погруженной в сумрак, доносился тихий разговор. Прислушавшись, Лера без труда определила обладателей голосов: Макмиллан, басистый здоровяк Мичиган, Савельев, Треска и еще двое чудом уцелевших спелеологов с
«Новолазаревской». Обсуждали возможность починки «Грозного».
        - Шансов починить лодку своими силами почти нет, - со вздохом констатировал метеоролог.
        - А мы все равно попробуем! - не сдавался один из спелеологов. - Не сидеть же теперь сложа руки и ждать, покуда не передохнем с голода? Нужно действовать!
        - Действовать… - одними губами произнесла девушка, не сбавляя шага. Сил не хватало даже на иронию.
        На Земле Королевы Мод кроме шестерых в кают-компании и их с Батоном остались в живых лишь тяжело раненный Паштет, борющийся за жизнь в медпункте, да почти полностью ослепший Тарас, закрывшийся в капитанской каюте.
        - Дей-ство-вать…
        Лера наконец стянула с себя тяжелый резиновый костюм, перевернула его вверх тормашками и тряхнула как следует. Что же в него попало такое? Что же шелестело и хрустело на ходу?
        На пол вывалился иссушенный и полураскрошившийся трупик африканской шестикрылки. Видно, она залетела в костюм еще там, в туземной деревне, заплутала в нем и умерла, так и не найдя выхода, на чужбине…
        Птица Щастья завтрашнего дня!
        Прилетела крыльями звеня!
        Выбери меня!
        Выбери меня!
        Птица счастья завтрашнего дня!
        Прощай, Юрик. Пусть хоть у тебя будет завтра.

* * *
        Измотанный дядя Миша с перевязанной головой все так же полусидел на своей койке, укрытый до пояса одеялом, под бдительным присмотром дежурившей на столике Чучундры.
        - Записала, - кивнула Лера на его немой вопрос, опускаясь на откидной стульчик. - Всё, как сказали.
        Мышь тут же по-хозяйски забралась на обтянутое тельняшкой плечо девушки.
        - Хорошо. По крайней мере, если кто и услышит, не купится на эту дурацкую замануху.
        - Но вдруг нам могли помочь?
        - Нельзя рисковать, лисенок. А если действительно окажется, что кто-то еще заражен? Нужно подождать, еще немного подождать… Ты чего? - охотник приподнял голову, посмотрев на поникшую ученицу, бессильно уронившую руки на колени. Лица не видно из-за спутанной пакли волос, голос звучит глухо:
        - Я. Убила. Человека.
        - И спасла меня.
        - Азат. Погиб.
        - Он тебе нравился?
        - Да. Не знаю, - мысли и чувства сплелись в один клубок. Боясь себе в этом признаться, Лера тянулась к человеку, которого и не знала-то никогда толком. Не говорила подолгу. Не делилась мыслями. И которому это совсем не помешало погибнуть, защищая ее. Которому она, помимо Батона и деда, единственному была небезразлична по-настоящему…
        Любовь… Привязанность… Ощущения, которые она в двадцать три года так и не успела прочувствовать, понять, пережить. Так и не узнала…
        - Это действительно конец? - машинально погладив себя по предплечью, где снова заныл оставленный пулей Василя шрам, тихо спросила девушка, все так же не поднимая головы. - Скажите, дядя Миша. Мне не страшно. Уже не страшно. Главное - знать.
        - Не робей. Мы еще дышим, а это главное. Сейчас немного отдохнем, и начнем кумекать, как выбираться отсюда.
        - Лодка не может плыть. Я слышала разговор в кают-компании.
        - Знаю. Но на материке наверняка остались люди, у которых может быть что-нибудь на ходу, ледышка-то большая. Австралийцы те же, у них там какой-то корабль был… - сказать, что угодно, обнадежить. Главное, чтобы она хоть на время успокоилась. - Главное не сдаваться и не терять уверенности.
        - А вирус? Значит, все было напрасно? - пробормотала Лера. - Неужели мы так никогда и не сможем вернуть все назад?
        - Когда-нибудь сможем, - помолчав, отозвался дядя Миша. - А пока чем тебе тут не дышится - радиации-то нет.
        - А как же дом? Разве вы не соскучились?
        - Где теперь у нас у всех дом, ты знаешь? - приподнял голову над подушкой Батон. - Разрушили мы его, лисенок, а значит, и скучать не по чему, м-м-м… - лежащий поморщился и застонал сквозь зубы.
        - Отдохните, вам нельзя много говорить! - забеспокоилась девушка.
        - Еще начни меня таблетками пичкать! - притворно заворчал охотник.
        - И начала бы, да там вряд ли теперь что-нибудь осталось. Паштет даже бинты едва нашел. Поспите, а я пока тут тихонечко посижу.
        Батон отвернулся к стене и укрылся одеялом.
        - Спой мне чего-нибудь, - через некоторое время попросил он.
        От неожиданности Лера подумала, что ослышалась. Старый циник никогда не просил у нее подобного. Да и вряд ли вообще когда-либо заговаривал на эту тему с другими людьми.
        - Что спеть? - растерянно переспросила она.
        - Что угодно. Легче заснуть будет, а то башка трещит, ни о чем, кроме боли, думать не могу.
        Лера стала послушно перебирать в уме незатейливые песенки и колыбельные, слышанные когда-то в убежище и прочитанные в настойчиво подсовываемом дедом «Домоводстве». Давным-давным-давно, в другой жизни, казавшейся теперь беззаботным, добрым сновидением. Только вот все они сейчас выглядели неуместными, потому что в каждой были слова, а говорить не хотелось.
        Внезапно девушка ощутила нахлынувшую откуда-то из глубины души теплоту и почувствовала, как на ресницы упрямо навернулись слезы, которых, как ей казалось, уже не осталось. Она вспомнила ту самую загадочную и красивую мелодию, связанную с воспоминаниями о давно ушедших родителях, которую часто слушала в редкие часы затишья на дне вентиляционной шахты в убежище… Ту самую, которой так боялась подпеть. В памяти, словно наяву, полился знакомый чарующий мотив, и Лера, разжимая подрагивающие губы, стала тихонечко напевать.
        Переставший кряхтеть Батон угомонился и, неподвижно смотря в стену, думал о чем-то своем. Незнакомая мелодия невольно уносила его далеко-далеко. Туда, где ждали вернувшиеся из зоопарка улыбающиеся Димка и Женя, руки которой пахли родным ароматом свежей душистой выпечки…
        Угомонилась и мышь, настороженно ловившая усами-антеннами новые необычные звуки, издаваемые хозяйкой.
        Ссутулившаяся Лера, прислушиваясь к своей памяти, продолжала тихо петь, чувствуя, как по щеке прохладной ниточкой побежала слезинка.
        Так они и застыли - кто сидя, кто лежа.
        Мужчина, девушка и мышь.
        Три маленьких осколка, изредка вырываемые из окружающего сумрака багровыми сполохами аварийного освещения, бесшумно пульсирующего в стальных венах зажатого ледяными тисками подводного корабля.
        Мира, который ценой стольких усилий они пытались вернуть, по-прежнему не было.
        И все-таки Лера продолжала петь, подпитываемая звуками, идущими из самого сердца.
        Сердца, которое по-прежнему хотело жить.
        ОТ АВТОРА
        Ну вот, занавес опущен, и мне напоследок остается только представиться.
        Меня зовут Игорь Вардунас, и я однажды обнаружил себя рожденным в славном городе, который в незапамятные времена звался Ленинград. Это случилось восемнадцатого декабря, в один день с моим любимым режиссером Стивеном Спилбергом, только на тридцать семь лет позже.
        Вообще, кино с самого начала стало играть в моей жизни ключевую роль. А дело вот в чем. В четыре года мама впервые взяла меня с собой в кинотеатр, где показывали фильм «Империя наносит ответный удар». Вы можете себе представить, что смогли сотворить «Звездные войны» с сознанием ребенка, который до этого смотрел только
«Золушку» и «Бэмби», да и то с неохотой проигрываемых с VHS-кассет скрипящим магнитофоном «Электроника ВМ-12»? Я до сих пор благодарен судьбе за то, что мне выдалось взрослеть и познавать мир в золотую эпоху американских приключений и фантастики.
        По профессии я режиссер компьютерной графики, но, поскольку российское кино сейчас доведено до состояния неконкурентоспособности, последние несколько лет более тесно работаю с драматургией, которая, по счастью, не имеет ярко выраженной национальной направленности. Свой первый рассказ, или, как мне больше нравится его называть, сказку, под названием «Путешествие» я написал примерно в тринадцать лет. Всерьез подумывать над созданием киносценариев и больших произведений начал уже в зрелом возрасте, будучи студентом.
        Первые шаги я делал на телевидении, вместе с сокурсниками создавая передачу о кино, несколько лет ранним утром шедшую по одному из развлекательных каналов. Потом были свойственные юности метания: различные киностудии, начиная с
«Ленфильма» и заканчивая такими, которых уже и в помине-то нет. Был и памятный сценарный семинар в Москве, благодаря которому я смог реализовать несколько отличных приключенческих проектов, которые, надеюсь, в скором времени увидят-таки свет.
        И все это время я писал. Писал много, не жалея времени и не без поддержки отца, учась, спотыкаясь на своих ошибках, неустанно выдумывая новые миры и новых героев, словно аккумулятор параллельно подпитываясь из фантастической литературы, которой болел с детства. В общей сумме мой путь до книги, которую вы держите в руках, занял без малого десять лет непрестанной работы. В результате, сейчас на моем счету опубликованный сценарий в альманахе «Киносценарии», две полнометражных картины в предподготовительных периодах и еще четыре рукописи дожидаются своего часа, поскольку с фантастикой российские кинопроизводители пока дружат неумело и плохо, а до Америки руки еще не дошли.
        Забавно - за две недели то того, как я засел за пролог этого романа, была закончена моя самая первая книга, которая называется «Лаборатория автономных механизмов», написанная как раз с одного из этих сценариев. А вот дебютной стала именно работа в жанре постъядера. Никогда бы не подумал.
        Наряду с писательской деятельностью, на данный момент я активно занят продвижением научно-популярной передачи «Внедряемся», в которой, как ведущий, буду рассказывать о новейших отечественных изобретениях и разработках, а также об их создателях и трудностях продвижения продукции на рынок. Хотя, признаюсь, телевизор смотрю мало. Последние восемь лет включаю «коробку с картинками», только чтобы иногда посмотреть «Discovery».
        Все. Телевизор я ненавижу, в кинотеатре мне скучно, новостям не верю давно.
        Поэтому главной отдушиной для меня являются книги. Впрочем, заядлым книжным наркоманом я был всегда. Жюль Верн, Брэдбери, Кларк, Азимов, «стальная крыса» Гаррисон - лишь немногие из моих любимых писателей, во многом благодаря которым я однажды сам взялся за перо.
        А вот с постъядером и постапокалипсисом сложнее. Вселенский хаос, мир, больше не пригодный для обитания, - этакая пищащая ровная линия на поцарапанном экране кардиографа, подключенного к обезображенному трупу человечества. Я по натуре оптимист и не знал, чем меня может заинтересовать мир радиоактивного, постапокалиптического хаоса, в котором человеку и осталось-то только - отправиться на обед какой-нибудь народившейся твари. Не знал, пока не прочитал «Метро 2033». Яркий, страшный, абсолютно оригинальный дебют, на четвертой странице которого я подумал - вот это был бы фильм!
        В одном из интервью Дмитрий Глуховский как-то сказал, что его сделал интернет. Признаюсь, усмехнулся: «Ну, да - один шанс из миллиона». Работая в кино, не понаслышке знаю цену тем усилиям, которые порой приходится прикладывать, чтобы реализовать свое творчество - потом и кровью, отчаянно вгрызаясь в глотки многочисленным конкурентам.
        Но, как видите, я все-таки решил рискнуть.
        В названии серии для меня самым важным является одно слово - «Вселенная». От него веет будоражащим ароматом масштабности и приключений. Дмитрий усиленно призывает расширять границы литературного мира, который с каждой книгой становится все убедительнее. И я, читая других авторов серии, неожиданно понял, что до безумия хочу в этом участвовать. Таким образом однажды подался в «метростроевцы», несмотря даже на то, что в моем романе подземкой вообще не пахнет. Невероятная авантюра! Но я на нее решился, превратив обитателей подлодки «Иван Грозный» в отважных постъядерных Колумбов.
        Портал «metro2033.ru» принял меня неожиданно тепло, и в скором времени я находился в компании новых интересных друзей. А еще через несколько месяцев уже пересказывал историю целиком, сидя в издательстве напротив ответственного редактора серии Вячеслава Бакулина.
        В целом я доволен, потому что в первую очередь старался написать книгу, которую было бы неожиданно и интересно читать мне самому. Эта работа на данный момент для меня самая сложная из всех. Самое главное - из-за языка. Здесь нет режиссера, актеров и мастеров спецэффектов, которые сделают за тебя львиную долю работы. Есть только ты и читатель. И только от тебя зависит, какую картинку ты «покажешь» в его голове. Так что я выкладывался на все сто. Надеюсь, получилось.
        А теперь я хочу выразить безграничную благодарность моим самым первым и самым беспристрастным редакторам и советчикам - моей маме Ирине и нежно любимой супруге Ольге, которая поддерживала меня все то время, что я сутками напролет в обнимку с компьютером пропадал за работой.
        Евгению Окнемову - человеку, который привнес в историю невероятный аромат реализма и жизненности и который вместе со мной преодолел весь путь до самого конца. Женя, это тебе!
        Двум крестным отцам моего романа - Андрею Дьякову и Сергею Кузнецову, за искреннюю помощь и поддержку. Они в буквальном смысле помогли ему дойти до бумаги. Андрей, Серёжа, низкий вам поклон!
        Вячеславу Бакулину за замечательно интересную совместную работу.
        Андрею Гребенщикову, который отважился спуститься «Ниже ада», за поддержку, сжатые кулаки и искреннее ожидание книги.
        Сергею Зайцеву за интересные беседы и полезные советы.
        Дмитрию Глуховскому за то, что позволил мне уплыть далеко за пределы изведанного
«Метро» и тем самым расширить границы «Вселенной». Надеюсь, это только начало.
        А также моим друзьям-форумчанам: Константину Беневу, Ирине Барановой, Скарлетт, Светлане, Леониду Добкачу, Роману Никишкину, Дмитрию Ермакову, Элоне Демидовой, Михаилу Перешивкину и многим другим, кто поддерживал меня все это время и с надеждой ожидал окончания путешествия.
        И конечно же моему отцу, которого, к сожалению, нет с нами, но который поддерживал меня каждую секунду работы. Я это чувствовал.
        Дмитрий Глуховский мечтал о том, чтобы во «Вселенной» появилась лодка. Надеюсь, я ее осуществил! Игорь Вардунас
        notes
        Примечания

1
        Боже мой… Белая кожа, это действительно белая кожа! (англ.)

2
        Он спрашивает, откуда ты? (англ.)

3
        Белое лицо! После стольких лет! Пожалуйста, помоги мне! Я гражданин Соединенных Штатов. Мы разбились двадцать лет назад в пустыне. Пилоты погибли, меня взяли в плен… (англ.)

4
        Ты русская, верно? Я лейтенант Дженни Тахома… (англ.)

5
        Ты пришла с военными? Как много людей вместе с тобой? (англ.)

6
        Мани-ту… Не пей! Это убьет тебя! (англ.)

7
        Воды… Пожалуйста, дайте мне глоток воды! (нем.)

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к