Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Вавикин Виталий : " Добро Пожаловать В Будущее " - читать онлайн

Сохранить .
Добро пожаловать в будущее Виталий Вавикин
        Мир мертв. Уцелевшие люди, утратив способность к деторождению, нашли формулу бессмертия, но время изнашивает их сознания, а тела начинают разлагаться. Чтобы не сойти с ума, они стирают себе воспоминания, а благодаря генератору, передающему в мозг иллюзии, не замечают внешнего упадка. Понимая неотвратимость конца, ученые стремятся сохранить цивилизацию и начинают внедрять в общество человекоподобных машин. Так, одному из роботов внушают, что он журналист из соседнего города, прибывший сюда выпускать местную газету.
        Виталий Вавикин
        Добро пожаловать в будущее
        В оформлении обложки использованы рисунки Елены Вавикиной
        Вавикин В.Н.
        ООО «Литературный Совет»

* * *
        Пролог
        Мир мертв. Но мир не знает, что он мертв. Не помнит. Кто-то говорит, что виной всему был вирус, кто-то- глобальное потепление, кто-то винит правительство, развязавшее войну, кто-то пришельцев… Но все это теории. Правды вэтом мире не знает никто. Не помнит. Как не помнит отом, что было после смерти. Воспоминания стерлись- реальные воспоминания. Остались догадки, сомнения, предчувствия, сны… Особенно сны. Мрачные, безнадежные. Они приходят нежданно, словно гигантские волны, разрушающие стены игорода, уничтожающие все на своем пути. Не остается ничего. Лишь голый берег под звездным небом. Все остальное мертво. Пустыни жизни тянутся кгоризонту. Вопустевших городах гуляет ветер.
        Все вокруг замерло… Замерло на земле. Лишь небо трещит по швам от переполнивших его жизней. Небо, которое не может принять сразу всех, не готово. Яркое, слепящее глаза небо. Так, по крайней мере, кажется во снах. Иеще холод. Холод синего неба. Он проникает под кожу, прикасается ккостям, рождая озноб. Иникто не знает, сколько еще ждать. Очереди на небе бесконечны. Но небо дало трещину. Оно расползается под ногами человечества, лопается, звенит, словно разбитые стекла. Имир падает. Назад. На землю.
        Свет, холод- все уходит. Остается прежнее, знакомое, но… Но что-то не так. Это первое, очем думают те, кто пробуждается. Воспоминаний нет, но люди знают- что-то не так. Что-то изменилось. Изменился мир. Изменились они. Словно смерть стоит за спиной иможно ощутить ее зловонное дыхание. Словно их тела мертвы. Все их цели мертвы. Они видели свет. Видели Бога. Но их заставили забыть, стерли это из их сознаний, оставив только пережитые чувства исны. Свет. Небо. Бог. Жизнь. Смерть…
        Глава первая
        Джонатан Бирс просыпается идолго неподвижно лежит на холодной земле, глядя вчерное небо. Звезд нет. Ничего нет. Лишь холод. Машина сломалась сразу, как только Бирс свернул от изрезанного побережья вглубь страны. Что-то грохнуло вдвигателе, глушитель выплюнул облако черного дыма- ивсе.
        Бирс свернул кобочине. Попуток не было. Дорога ползла вгоры, переваливала через них. Впридорожной пыли извивалась киберзмея. Впоследние годы фауна мира становилась все более иболее скудной. На смену жизни приходили машины. Ученые работали не покладая рук. Бирс знал, что ничего другого сделать нельзя, но привыкнуть кподобным переменам до сих пор не смог.
        Киберзмея увидела чужака изашипела на него. Внешне она почти ничем не отличалась от своего живого оригинала, но движения ее были менее грациозны- всего лишь механика. Киберзмея снова зашипела, сделала выпад, пытаясь прокусить высокие ботинки чужака. Яд заструился по черной коже. Бирс достал из кобуры кольт, прицелился, нажал на курок. Громыхнул выстрел. Пуля рассекла змею надвое, выбила сноп искр. Механические внутренности змеи вывалились наружу. Черная жижа растеклась маслянистым пятном. Бирс отвернулся раньше, чем конвульсии киберзмеи стихли. Он достал из машины походную сумку ипошел прочь.
        День клонился квечеру, но Бирс не боялся провести ночь под открытым небом. Вэтом краю не было хищников: ни живых, ни кибернетических. Алюдей Бирс не боялся. Страх притупился очень, когда он подростком работал военным фотокорреспондентом. Эта работа принесла ему славу ипризнание, научила не бояться людей. Научила не бояться смерти, потому что, когда она на самом деле придет, никто уже не сможет сбежать от нее. Бирс видел это на полях сражений. Иесли надежда могла обмануть глаза, то от объектива камеры ей было не спрятаться- фотографии запечатлевали смерть, иБирс мог поспорить скем угодно, что втой войне была убита последняя надежда, остававшаяся учеловечества. Надежда на спасение.
        Когда началась ночь, Бирс сделал привал. Он находился на горном перевале. Небо было звездным ичистым. Бирс поужинал синтетическим вяленым мясом, запив его таким же синтетическим разбавленным спиртом, чтобы не замерзнуть ночью.
        Сон пришел почти сразу. Сон, вкотором умер весь мир ине смог поместиться на хрупком небе. Небо треснуло, имиру пришлось вернуться. Жизни полетели вниз. Бирс чувствовал это падение. Ветер свистел вушах, слепил глаза. Затем был страшный удар, заставивший его открыть глаза, проснуться.
        Ночь только начиналась, но Бирс больше не хотел спать. Черный город за перевалом, куда он шел, ожил, засветился. Сейчас он напоминал черный уголь антрацит, вкотором нет благородства драгоценных камней, но втемноте он может сверкать иискриться, отражая свет.
        Бирс долго наблюдал за жизнью этого далекого города, затем поднялся на ноги, собрал свои вещи ивышел на дорогу, идущую вниз.
        Глава вторая
        Колдуна зовут Хунган. Он танцует втакт бьющих барабанов, рисует круг возле магического шеста вцентре хижины-хунфор. Собравшиеся люди молчат. На женщинах надеты белые платья, на мужчинах костюмы. Вхижине душно, ипо черным лицам собравшихся людей катятся крупные капли пота.
        - Папа Легба, отвори ворота,- затягивает нараспев Хунган.- Папа Легба, отвори ворота идай мне пройти. Отвори ворота, чтобы ясмог возблагодарить лоа…- его голос четкий игромкий, как ибой барабанов.
        Джонатан Бирс сворачивает сглавной улицы грязного пригорода иподходит кхижине, где проводится ночная сантерия. Дверь вхижину открыта. Возле хижины сидит киберсобака, которая должна прогонять чужаков, но сейчас, запутавшись втяжелой цепи, может лишь злобно рычать. Рычать, как машина.
        Бирс проходит мимо собаки, открывает дверь изаглядывает вхижину. Хунган видит чужака, но не придает значения. Он достает из черного мешка тощего петуха ипоказывает собравшимся людям. По хижине прокатывается шепот. Бирс пытается понять, настоящий это петух или еще один робот. Смотрит внимательно, до боли вглазах, но ответа нет. Можно остаться иподождать, когда птице отрубят голову. Тогда все станет ясно. Автом, что петуха обезглавят, Бирс не сомневается. Он уже видел подобные ритуалы. Если все пойдет как запланировано, то скоро собравшиеся вхижине люди впадут втранс ибудут верить, что на них нисходит благодать духов. Как-то раз Бирс видел, как подобная сантерия переросла внепристойные танцы ипозже вгрупповую оргию. Вот только он уже не помнит, когда это было ивкаком городе, вкакой части земного шара. Прожитые годы смазали четкие грани минувшего, свалив большинство воспоминаний вобщую груду ненужного мусора.
        Разрозненная дробь барабанов становится сбивчивой. Толпа людей оживляется, начинает гудеть. Вкакой-то момент Бирсу кажется, что сейчас он станет свидетелем еще одного безумного непотребства, еще одной оргии, но Хунгану удается удержать свою паству вграницах разумного. Сантерия достигает своего апогея имедленно начинает затухать.
        Бирс не двигается. Стоит возле дверей на улицу имолча наблюдает за колдуном. За все время службы Хунган так ни разу ине взглянул вего сторону, но сомнений нет- он знает очужаке.
        - Ты ведь не веришь ввуду,- говорит он Бирсу, когда вхижине остаются они вдвоем. Говорит, не глядя всторону чужака.- Но ты не боишься нашей веры. Ты знаком снашей верой. Откуда?- Хунган подходит ближе. Он высокий иочень худой.- Кто послал тебя?
        - Любопытство.
        - Любопытство?- Хунган недоверчиво хмурится.- Боюсь, это очень жестокий инеблагодарный дух. От него не стоит ждать ничего хорошего.
        - Мы сним давно вместе.
        - Но тем не менее когда-нибудь он убьет тебя.
        - Я знаю.
        - Это хорошо.- Хунган неожиданно заглядывает Бирсу вглаза.- Так ты хочешь найти здесь смерть? Или же…- он окидывает его сголовы до ног внимательным взглядом. Видит фотоаппарат, электронный планшет для записей.
        - Я журналист,- помогает ему Бирс.
        - Журналист… Ичто ты ищешь здесь, журналист?
        - Истории.
        - Вот как?- Хунган снова окидывает его внимательным взглядом, трясет головой.- Нет. Ядумаю, ты ищешь ответы. Как ивсе мы. Ответы на наши сны. Ведь так?
        - Что ты знаешь оснах?
        - Я знаю лишь, что вних смерть. Даже духи умирают во снах.
        - Мир изменился.
        - Это точно,- Хунган широко улыбается, показывая крупные белые зубы.- Мрак затянул жизнь. Не осталось ничего реального.
        - Не совсем,- Бирс указывает ему глазами на обезглавленного петуха. Хунган снова улыбается.
        - В этом мире все меньше именьше остается жизни. Скоро духи покинут нас. Если, конечно, уже не покинули.
        - Я думал, ты веришь всвои ритуалы.
        - Когда-то верил… Как иты.
        - Я верил только вэто,- Бирс показывает ему фотоаппарат.
        - Но больше не веришь.- На лице Хунгана усталость.- Никто не верит. Лишь продолжают притворяться, что верят, но на самом деле все знают, что мы мертвы.
        - Мы- что?- Бирс невольно вздрагивает.
        - Мертвы.- Хунган поднимает тушку петуха, бросает его вкастрюлю, накрывает крышкой.- Внаших снах. Мы ведь все видим именно это.
        - Я не знаю, что явижу. Все очень…
        - Странно?- помогает Хунган иснова улыбается.- Еще более странно, чем то, что ты видишь здесь?
        - Я видел иболее дикие сантерии, чем эта.
        - Я знаю. Это написано на твоем лице. Как твои вопросы, на которые нет ответа. Ты знаешь, что нет. Все знают. Но все приходят сюда.
        - Я пришел сюда…
        - Случайно?- снова помогает Хунган игромко смеется. Вхижину заглядывает его помощница Унси, вместе скоторой они рисовали ритуальный круг возле магического шеста, дабы отогнать злых духов.
        Девушка проходит мимо Бирса, окинув его недовольным взглядом. Хунган обнимает ее за плечи, пытается поцеловать. Девушка отстраняется. Ее глаза суетливо бегают по комнате, стараясь отыскать, куда делась тушка петуха. Хунган указывает на кастрюлю. Девушка улыбается, подставляет губы для поцелуя, достает нож иначинает разделывать петуха.
        - Вот видишь,- говорит Хунган Бирсу, вытирая рот после поцелуя сУнси.- Все мы ищем ответы.- Его смех прокатывается по хижине, вруках появляется курительная трубка, пучок табака.- Верно. Табак настоящий. Как ипетух,- говорит Хунган, видя растерянность на лице Бирса.- Земля дает урожаи, если верить вее силу, если не пытаться стать ее хозяином.- Он раскуривает трубку, делает несколько глубоких затяжек, передает Бирсу, внимательно наблюдая за тем, как он курит.- Знаешь, незнакомец, аты мне нравишься,- заявляет он.
        - Джонатан.- Бирс выпускает густой дым кпотолку.- Мое имя Джонатан Бирс.
        - Значит, ты мне нравишься, Джонатан.- Хунган берет унего трубку, предлагает остаться на ужин.- Тебе ведь некуда идти? Апетуха нужно съесть.
        - Давно не ел настоящего мяса.- Бирс достает из походной сумки бутылку ссинтетическим спиртом, протягивает своему новому знакомому.
        Хунган зовет девушку уплиты, ждет, когда она обернется, ибросает ей бутылку. Унси ловко ловит ее, читает этикетку, оживляется, достает стаканы.
        - Думаю, дух Дамбала живет вкаждом из нас,- говорит Хунган своей помощнице. Она согласно кивает, наливает встаканы воду, разбавляет спиртом.
        Хунган снова смеется, ждет, когда девушка поднесет ему стакан, ибьет ее наотмашь по лицу. Она вскрикивает ипадает на колени. Хунган смеется громче.
        - Не смей пить вместе снами!- говорит он своей помощнице.
        Бирс смотрит на него, на девушку. Гнев поднимается вгруди, заполняет сознание. Он шагает вперед ихватает Хунгана за горло. Хунган хрипит, но продолжает ухмыляться.
        - А как же ужин?- спрашивает он. Бирс не отвечает.
        Унси поднимается на ноги. На разбитых губах блестит кровь. Вглазах пустота. Бирс встречается сней взглядом иневольно разжимает пальцы. Хунган снова смеется. Девушка возвращается кплите. Вода вкастрюле закипает. Пахнет вареным мясом.
        - Не сопротивляйся своим чувствам,- говорит Бирсу Хунган.- Делай то, что хочешь сделать. Позволь своим духам вести себя.- Он берет Бирса за руки, прижимает их ксвоему горлу.- Ну же!
        - Нет,- Бирс отступает.
        - Убей меня.- Хунган поднимает руку. На открытой ладони блестит белый порошок.- Убей меня, или яубью тебя.
        Он делает глубокий вдох. Его большие глаза наливаются кровью. Время замирает на мгновение, затем белая пыль срывается сладони Хунгана, окутывает Бирса белым облаком илишает сознания, принося тьму.
        Глава третья
        Тени. Мано видит, как они оживают за окном, двигаются, перешептываются.
        - Какой же он тяжелый!- бормочет Хунган, поднимая Бирса по лестнице.- Почему все белые весят больше, чем кажется на глаз?
        - Я не знаю.- Его помощница Унси спотыкается иедва не падает.
        Мано узнает колдуна испешно отходит от окна, задергивает занавеску.
        - Кажется, твой сосед наблюдает за нами,- говорит Хунган. Унси следит за его взглядом до окон Мано, улыбается, спешно трясет головой.
        - Можешь не опасаться его.
        - Почему ты думаешь, что его должен опасаться я?- Хунган оскаливается вжалкой пародии на улыбку. Унси притворяется, что ничего не заметила.
        Они поднимаются вее квартиру. Она открывает дверь. Хунган укладывает Бирса на кровать.
        - Ляжешь сним, когда он проснется.
        Унси кивает.
        - И накорми его утром.- Хунган выкладывает на стол половину вареного петуха.
        Унси снова кивает. Он манит ее ксебе, целует взасос. Она отвечает на поцелуй смонотонностью машины. Обнимает его за шею, прижимается кнему.
        - Не сегодня,- говорит Хунган.
        Он уходит, оставляя ее одну. Унси раздевает Бирса, укрывает одеялом идолго сидит рядом, наблюдая, как он спит.
        Когда начинается рассвет, она раздевается сама иложится рядом счужаком, обнимает его, прижимается кнему. Сон приносит темноту ипокой. Ей снится синее море ибелые паруса. Ей снится край Вселенной, ккоторому она плывет на собственном корабле. Стоит уштурвала инаправляет корабль вбездну. Ислышно, как грохочет вода, летящая впустоту. Рыбы возле корабля плывут против течения, пытаясь спастись. Но паники нет. Унси готова ксмерти. Как готова команда. Они стоят на корме исмотрят вдаль. Еще пара мгновений- иэтот мир закончится. Унси чувствует, как дрожит корабль. Доски трещат. Ветер срывает паруса. Они достигают края Вселенной илетят вниз. От чувства падения немеет все тело. Унси пытается сделать вдох, но не может. Ей остается лишь ждать, когда корабль достигнет дна иразобьется, но падение, кажется, будет продолжаться всю оставшуюся жизнь. Унси вспоминает плывущих от бездны рыб идумает, что ей следовало поверить им, попытаться спастись. Но сейчас уже поздно пытаться что-либо исправить. Сейчас можно только ждать икорить себя. Унси пытается сдержать стон разочарования, но не может. Ее команда слышит этот
стон, оборачивается, смотрит на нее, видит ее отчаяние истонет так же, как стонала она. Стонет все громче игромче.
        Унси просыпается. Яркое солнце светит вокна. Бирс рядом. Его глаза открыты. Он смотрит на нее, изучает. Она лежит унего на груди. От него пахнет потом ипылью, но ей нравится этот запах. Унси встречается взглядом счужаком иулыбается ему. Он улыбается вответ, хмурится, спрашивает ее имя.
        - Унси,- говорит она, решив, что впрошлую ночь он вдохнул слишком много волшебного порошка Хунгана.
        - Я имею ввиду твое настоящее имя.- Бирс заглядывает под одеяло, желая убедиться, что на них действительно нет одежды.
        - Все называют меня Унси.
        - Но ведь ты не всегда была помощницей Хунгана, не всегда была Унси.
        - Не всегда.- Она снова ложится ему на грудь. Он обнимает ее. Руки унего грубые, но теплые. Унси чувствует шероховатость его кожи, чувствует мозоли.- Вчера ты заступился за меня… Почему?
        - А почему ты разрешаешь ему бить себя?
        - Потому что он заботится обо мне, омоей семье.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что он шарлатан?
        - Для нас он Хунган. Аты- чужак.
        - Это он велел тебе лечь со мной впостель?
        - Да.
        - Почему?
        - Ты напомнил ему того, кто жил вэтой квартире прежде.
        - Жил стобой?
        - С моей сестрой.
        - И что сним стало?
        - Он умер. Убил себя.- Унси вытягивает руку, указывая на дверь.- Там, вванной.
        - Почему же ваш Хунган не спас его?
        - Он спас мою сестру, изгнал из нее дух Дамбала.
        - Изгнал так же, как изгонял его вчера из тебя?
        - Ты просто чужак,- настырно повторяет Унси.
        - А ты все еще не назвала мне свое имя.
        - Я слишком плохо тебя знаю.
        - Хорошо, давай познакомимся.- Бирс поворачивается кней лицом.- ЯДжонатан.
        - Я знаю. Но это ничего не меняет.- Ее рука скользит по груди Бирса, ниже.- Ты возбужден.
        - Я знаю.- Бирс смотрит ей вглаза. Она улыбается, ложится на спину.
        - Вот, значит, как?- Бирс подминает ее под себя.
        Унси не сопротивляется, наоборот, сама поднимает бедра ему навстречу. Бирс прижимается кней. Она обнимает его за шею, закрывает глаза.
        - Это Хунган велел тебе заняться со мной сексом?- спрашивает Бирс.
        - Нет. Этого яхочу сама.
        - Хорошо.- Бирс поднимается на локтях, изучает ее лицо. Унси знает, что он смотрит на нее, но не открывает глаза.
        Когда все заканчивается, Бирс снова спрашивает ее настоящее имя.
        - И не говори теперь, что мы чужаки. Яобладал твоим телом.
        - Тело можно вылечить. Душу- нет,- говорит Унси.
        - Я не верю ввуду.
        - Зачем же тогда вчера ты пришел кнам?
        - Я шел не квам.
        - Это ты так думаешь,- Унси улыбается, не открывая глаз.
        - Не хочу спорить,- ворчит Бирс, поднимается скровати. Шуршит одежда.
        Унси поворачивается на бок исмотрит, как он одевается. Ей нравится его тело: крепкое, крупное. Кожа загорелая. Его юность осталась далеко позади, астарость прячется где-то за холмами.
        - На столе вареный петух ивода. Поешь, перед тем как уйдешь,- говорит Унси. Бирс кивает, садится за стол. Мясо холодное, но настоящее.
        - Давно не ел ничего подобного,- признается Бирс. Унси улыбается. Он предлагает ей присоединиться. Она отказывается.
        - Это моя благодарность тебе за твою любовь.
        - Ты же сказала, что это всего лишь тело.
        - Тело тоже нуждается влюбви.- Унси снова улыбается, говорит, что ей нравятся мужчины схорошим аппетитом. Бирс пожимает плечами, одевается, уходит.
        Она слышит, как хлопает дверь, подходит кокну исмотрит, как чужак спускается по лестнице, идет по улице. Смотрит до тех пор, пока чужак не скрывается за поворотом.
        Глава четвертая
        Все улицы города начинаются вцентре, взамке лорда Бондье, итянутся прямыми лучами во все стороны света. Сам замок стоит на горе, вздувшейся, словно нарыв на гладкой коже. Его высокие стены сложены из черного камня, блестящего влучах яркого солнца. За этими стенами видны шпили высоких башен, уходящие всиние небо. Ворота открыты. Электронная система проверки всех входящих работает исправно, исключая необходимость вохране. Бирс часто видел подобные меры защиты. Сейчас его просканируют, уточнят кто он, откуда, заберут оружие, необходимое при путешествии…
        - Мне назначена встреча,- говорит он, желая облегчить машине процесс идентификации.- ЯДжонатан Бирс. Яжурналист. Яздесь, чтобы встретиться слордом Бондье.
        Сканирующий луч заканчивает свою работу, рисует голограмму замка, указывает маршрут.
        - Я все понял,- говорит Бирс.
        - Вам присвоен номер 18245. Имы наблюдаем за вами,- говорит проецируемый вмозг голос.- Если вы заблудитесь, то сообщите нам, имы снова укажем вам маршрут.
        - У меня хорошая память.- Бирс входит вворота.
        Его окружает жизнь внутреннего города: шумная, пестрая, не имеющая на первый взгляд ничего общего сжизнью внешнего города. Если не считать улиц, которые прямыми лучами тянутся вверх, кзамку лорда. На одной из таких улиц Бирс встречает отряд законников. Они передвигаются вэнергетических колесах, вцентре которых находятся похожие на седла кресла. Рядом бегут железные киберпсы, которых не потрудились сделать хоть немного похожими на живых. Они клацают металлическими зубами ибросают злобные взгляды черных электронных глаз. На каждого законника приходится по паре псов. Они несутся по улице, заставляя торговцев ипросто прохожих спешно разбегаться встороны. Железные псы грохочут следом. Одно из энергетических колес сбивает лоток сгорячими пирожками, которыми торгует толстая, еще молодая женщина, ипечево летит вразные стороны. Женщина грязно бранится, грозит законнику кулаком. Его энергетическое колесо во время столкновения вспыхивает ярким переливом цветов, которые не может затмить полуденное солнце.
        На следующей улице Бирс встречает повозку сженщиной из замка. Повозка парит над мостовой, управляемая кучером вчерной маске, скрывающей лицо. Волосы укучера длинные, вьющиеся. Тело хрупкое. Бирс встречается сним взглядом ирешает, что правит повозкой, скорее всего, женщина. Из самой повозки раздается громкий женский смех. Герб на двери повозки изображает двух вцепившихся друг вдруга орлов. Такой же герб, принадлежащий лорду Бондье, ина воротах внутреннего города.
        Бирс провожает повозку взглядом, удивляясь, что женщины из замка катаются без охраны. Или же охрана есть, просто он достаточно невнимателен? Бирс оглядывается. Десяток охранников водежде горожан идут за повозкой, стараясь не привлекать ксебе внимания. Возможно, об этой охране не знают пассажиры повозки. Возможно, эту охрану не замечают исами жители города, но для чужака, такого как Бирс, все очевидно. Эти люди, охранники, они слишком настоящие, слишком похожи на местных жителей, торговцев, зевак, праздно слоняющихся повсюду. Ктому же сами их движения… Бирс хмурится, вспоминая киберзмею, которую встретил недалеко от внешнего города. Такие же, пожалуй, иохранники- слишком настоящие ислишком правильные. Они двигаются по выверенной траектории. Вних нет хаоса произвольности, случайности. Вних читается программа, логика машины. Бирс пытается запомнить их лица, но не может- все они слишком обыденные, почти безликие, словно сон, где ты видишь незнакомцев ине можешь разглядеть их. Бирс провожает охранников взглядом до тех пор, пока они не скрываются за поворотом.
        - Вы заблудились? Вам нужна помощь?- спрашивает голос из пустоты. Бирс вздрагивает, вертит растерянно головой.
        - Неместный, да?- подмечает дряхлый старик, наблюдающий за ним последние минуты. Он сидит на деревянной скамейке возле витрины книжного магазина и, вытянув худые ноги, позволяет солнцу греть ему ступни.
        - Вы видели повозку из замка?- спрашивает Бирс. Старик кивает.- Аохранников, которые идут за повозкой, видели?
        - Я стар ивижу многое,- уклончиво говорит старик. Бирс кивает.
        Старик предлагает ему купить книгу. Кожа старика черная, как деготь, лицо морщинистое, покрытое бурыми пятнами. Вбольших глазах усталость.
        - Вы ведь фотограф, да?
        - Журналист.
        - Пришли написать онашем городе?
        - Надеюсь.
        - Ну, если вас сюда пустили, значит, увас есть шанс.
        - У меня назначена встреча слордом Бондье.
        - У всех назначена сним встреча. Какой номер вам дали при входе?
        - 18245.
        - Долго придется ждать,- старик подмигивает новому другу.- Поэтому вам просто необходима хорошая книга.- Бирс качает головой.- Тогда хороший костюм,- не унимается старик.- Или же вы собираетесь появиться перед лордом Бондье вэтих пыльных обносках?- он окидывает Бирса презрительным взглядом.- На ваше счастье, моя внучка шьет неплохие костюмы. Она сейчас вмагазине. Пройдите кней испросите, чем она сможет помочь.
        - Боюсь, мне не нужен новый костюм.
        - Тогда попросите ее привести впорядок тот, который на вас.- Старик заискивающе заглядывает Бирсу вглаза.- Не сочтите меня назойливым, но вам правда нужно привести себя впорядок перед встречей слордом.- На чернокожем старческом лице появляются страдания.- Будет не очень хорошо, если…
        - Я все понял,- сдается Бирс ипроходит вмагазин.
        - Мою внучку зовут Розмари!- кричит старик.
        Дверь за спиной закрывается. Бирса окутывает запах старых книг. Девушка за стойкой отрывается от чтения исмотрит на вошедшего. Она высокая ихудощавая. Ее кожа кажется не такой черной, как уее деда или как уУнси. Глаза большие. Нос неестественно узкий для местных жителей.
        - Хотите купить книгу?- спрашивает она Бирса.
        - Ваш дед сказал, что вы можете помочь скостюмом.
        - Ах, скостюмом…- на ее лице появляется усталость. Она откладывает книгу, выходит из-за прилавка, окидывает Бирса внимательным взглядом.- Хотите купить новый костюм или привести впорядок тот, который на вас?
        - Если честно, то просто не хочу обижать вашего деда,- признается Бирс.
        - Понятно.
        Розмари помогает ему снять сплеч походную сумку, предлагает пройти всоседнюю комнату. Запах книг сменяется запахом пыли. Бирс заходит за ширму, раздевается. Розмари берет унего костюм, раскладывает на столе, проверяет карманы, зашивает несколько разошедшихся швов.
        - Вы пришли издалека?- спрашивает она Бирса, бросив его костюм встиральную машину.
        - Как вы догадались?
        - Вы белый.
        - Ах… Ну да.
        - Принести вам кофе?
        - Не откажусь.
        - Хорошо.- Розмари встречается сним взглядом, улыбается, выходит из комнаты.
        В неожиданной тишине слышно, как жужжат жирные мухи, бьются огрязные оконные стекла. Бирс выходит из-за ширмы, оглядывается, слышит, как открывается дверь, иснова прячется за ширмой. Розмари возвращается счашкой горячего кофе имашиной для снятия отпечатков сознания.
        - Покажите мне ваш город?- просит Розмари.
        - Я не использую эти машины,- Бирс решительно качает головой.- Мне не нравится, когда кто-то копается вмоих воспоминаниях, особенно когда проживают то, чем яне хочу делиться.
        - У вас есть много тайн?
        - У меня есть много личной информации.
        - Тогда ничего страшного. Яне стану смотреть то, что не касается вашего города.- Розмари снадеждой заглядывает Бирсу вглаза, читает вних «нет» итяжело вздыхает.- Тогда хотя бы просто расскажите мне освоем городе. Там все белые?
        - Нет.
        - Значит, все дело втом, что вы особенный?
        - В моем городе живет много разных людей.
        - Но вам там не нравится?
        - Почему вы так решили?
        - Потому что вы пришли сюда.
        - Я пришел сюда, потому что меня пригласил лорд Бондье.
        - Чтобы делать фотографии?- Розмари бросает короткий взгляд на оставленный на спинке стула фотоаппарат.
        - Чтобы писать статьи овашем городе. Лорд Бондье говорил всвоем письме, что здесь нет прессы. Это правда?
        - Думаю, да. Но вам лучше спросить моего деда. Яне особенно интересуюсь этим.
        - Только книги?
        - А вы наблюдательны.
        - Это моя работа.
        - Очень интересно.- Розмари как бы невзначай заходит за ширму, окидывает Бирса внимательным взглядом.- Вы очень похожи на героев из старых книг. Вам нравятся старые книги?
        - Некоторые.
        - Это хорошо.- Она слышит сигнал, что стирка закончена, поджимает полные губы, возвращается кстиральной машине, достает костюм Бирса.- Уверены, что не хотите заказать новый? Ямогу сделать это за полцены.
        - Ну, если за полцены…- Бирс видит, как блестят черные глаза Розмари, иулыбается. Она улыбается вответ иговорит, что не замужем.- Вам нужно снять сменя мерки?- спрашивает Бирс.
        - Мерки?- Розмари смущается, вспоминает про костюм, снова смущается, делает нужные измерения, записи.- Думаю, костюм будет готов квечеру,- спешно говорит она, словно боясь, что Бирс уже никогда не вернется.- Ябуду ждать вас. Не забудьте.
        - Постараюсь,- обещает Бирс.
        Глава пятая
        В приемной лорда Бондье тихо исвежо. Бирс ждет аудиенции уже второй час. Сидит на жестком стуле ипытается не обращать внимания на ставший узким инеудобным после стирки костюм.
        - Вас что-то беспокоит?- спрашивает секретарша.
        Она среднего роста, скороткими волосами, выкрашенными вярко-рыжий цвет, ибелой, бледной кожей. Это первый белый человек вэтом городе, которого встречает Бирс. Поэтому девушка нравится ему.
        - Налить вам что-нибудь выпить?- неожиданно предлагает она.
        - Почему бы инет.
        - Хорошо,- секретарша улыбается, идет кмини-бару удальней от окна стены.- Меня зовут Ханна.
        - Ханна?- Бирс берет стакан ссинтетическим алкоголем.- Вы пришли издалека, Ханна?
        - Когда-то мои родители пришли издалека.- Она встречается сним взглядом иснова улыбается.- Авы, значит, теперь тоже застряли здесь?
        - Застрял?
        - Ну, ваша работа…
        - Вы знаете, зачем яздесь?
        - Мы многое знаем,- Ханна хмурится.- Скажите, атам, откуда вы пришли, люди тоже видят странные сны?
        - Какие сны?
        - О смерти,- Ханна смущается, опускает глаза.- Здесь многие видят эти сны, атам, откуда вы пришли?
        - Я не знаю.
        - Вам не снятся сны?
        - Мне снятся, анасчет других яне знаю.
        - Тогда скажите, какие сны снятся вам.
        - Странные.
        - Значит, причина не внашем городе?
        - О чем это вы?
        - О мире. Все стало другим. Иногда мне кажется, что раньше было лучше, асейчас…
        - Вам не нравится ваша работа?
        - Дело не вработе.- Ханна смотрит Бирсу вглаза.- Давайте сделаем отпечаток наших сознаний исравним сны, которые мы видим. Здесь яуже делала это несколько раз, исны были почти одинаковыми. Как думаете, что будет унас свами?
        - Я не буду делать отпечаток своего сознания.
        - Вам есть что скрывать? Не бойтесь. Яумею хранить тайны.
        - Дело не втайнах.
        - Тогда вчем?- Ханна окидывает его каким-то странным, оценивающим взглядом.- Все это делают. Почему отказываетесь вы? Хотите быть особенным?
        - Мне просто не нравится, что кто-то будет видеть все мои мысли ичувства.- Бирс подходит кокну. Синтетический алкоголь не имеет вкуса, но вызывает тошноту.
        - Почему вы не пьете?- спрашивает Ханна.
        - Я пью,- Бирс ставит пустой стакан на стол.
        Ханна возвращается на рабочее место, молчит, изредка бросая на своего нового знакомого косые взгляды. Синтетический алкоголь успокаивает, иБирс, закрыв глаза, пытается заснуть.
        - Вас вызывают,- говорит секретарь, прогоняя дремоту.
        Бирс поднимается на ноги. Ханна улыбается, указывая на дверь. Бирс кивает, входит вкабинет. Он никогда прежде не видел лорда Бондье, илорд представляется ему высоким ихорошо сложенным охотником. Стол лорда стоит возле окна, за которым светит яркое солнце. Бирс щурится. Лорд выглядит выше истройнее, чем представлял себе Бирс. Унего широкие плечи ижесткое, словно вырубленное из черного гранита, лицо.
        - 18245?- спрашивает лорд Бондье.
        - Джонатан Бирс, если не возражаете.
        - Возражаю.- Лорд поднимается из-за стола.- 18245 мне нравится больше. Ктому же яне хотел, чтобы вы приходили вмой город. Вы не нужны нам иникогда не оказались бы здесь, если бы судья Амал не настоял на необходимости прессы внашем городе. Он сказал, что пресса- это символ перемен. Вам все понятно, 18245?
        - Вполне.- Бирс выдерживает тяжелый инадменный взгляд лорда.
        Лорд Бондье подходит кокну и, стоя кБирсу спиной, говорит, что секретарь покажет ему новое рабочее место.
        Глава шестая
        Типография находится водной из башен замка. Старая типография, затянутая паутиной, покрытая плесенью ипылью. Бирс видит пожелтевшие листовки, разбросанные по полу. Видит разодранное кресло за громоздким столом, высокие, узкие окна от пола до потолка. Видит плакаты на каменных стенах, старые печатные машины, банки скраской…
        Он продолжает оглядываться, игнорируя девушку возле одного из окон. Она среднего роста, стройная. Черная кожа кажется гладкой словно шелк. Волосы чуть ниже плеч. Зубы крупные ибелые. Она улыбается Бирсу, говорит, что ее зовут Брина ичто судья назначил ее помощницей журналиста. Бирс кивает, смотрит на старые печатные станки.
        - Я так понимаю, ты умеешь ими пользоваться?- спрашивает он Брину. Она качает головой.- Япочему-то так иподумал.
        - Но ябыстро учусь,- Брина улыбается. Она подходит кБирсу, берет его за руку иведет кстолу. Он видит машину для снятия отпечатков сознания.
        - Ничего не выйдет,- говорит он.
        Брина растерянно хлопает глазами.
        - Но так ведь будет лучше для всех,- говорит она.
        - Придется учиться, как учился я.
        - А вы разве не пользовались машинами для снятия отпечатков сознания? Вы не выглядите настолько старым, чтобы постичь знания самостоятельно…
        - Если хочешь помочь мне стипографией, то лучше помоги прибраться.
        - Думаете, яищу легкие пути?
        - А разве нет?
        - Нет.- Брина снова берет его за руку.- Не будьте скрягой. Поделитесь со мной своими знаниями, аяподелюсь свами своими. Вы увидите, яочень общительный идобродушный человек. Обещаю, после того, как поделимся свами отпечатками сознания, между нами сразу зародится дружба. Может быть, не только дружба.- Она смолкает, смотрит Бирсу вглаза, ждет. Рот ее слегка приоткрыт. Взгляд томный. На лице играет едва заметная улыбка.
        - Пошла вон,- тихо говорит Бирс.
        - Что, простите?
        - Ты больше не моя помощница,- Бирс указывает на дверь.
        Брина хмурится, пытается спорить, но Бирс уже не слушает ее. Он сбрасывает со стола ненужный хлам, разбирает свою походную сумку. Брина все еще спорит. Он открывает окна, изучает старые печатные станки. Брина ходит за ним следом, спорит.
        - Ну хватит сменя!- теряет терпение Бирс.
        Он берет Брину за руку, выводит из типографии изакрывает дверь. Она стучится итребует позволить ей войти, затем стучится ипросит, потом просто просит инаконец смолкает. Бирс слушает, как удаляются ее шаги. Каблуки стучат по каменным ступеням. Ноги стройные идлинные. Юбка выше колен. Под блузкой нет бюстгальтера ихорошо видна полная грудь. Бирс смотрит на машину для снятия отпечатков сознания, качает головой.
        - Лучше бы выделили мне уборщицу,- бормочет он, тратит более часа, чтобы разобраться, как работает старый печатный станок, слышит стук вдверь инезнакомый мужской голос.
        На пороге стоит судья Амал. За его спиной Брина. Судья пожимает Бирсу руку, проходит втипографию, оглядывается.
        - Я пришлю пару уборщиков,- обещает он.
        - Я сама могу все убрать здесь,- говорит Брина.
        - Что скажете?- спрашивает судья Бирса. Бирс пожимает плечами.- Она умнее, чем кажется,- заверяет его судья.
        Бирс снова пожимает плечами. Судья подходит кмашине для снятия отпечатков сознания.
        - Могу яспросить вас?- его колючий взгляд устремляется кБирсу.- Почему вы боитесь процедуры обмена воспоминаниями? Увас был неудачный опыт?
        - В молодости.
        - Когда вы работали военным корреспондентом?
        - Нужно было знать много нюансов, авремени было слишком мало, поэтому мне предложили изучить отпечаток сознания одного из бывших фотокорреспондентов.
        - Вам не понравилось то, что вы увидели?
        - В тот момент мне казалось, что ясойду сума.
        - С тех пор система считывания отпечатков сознания сильно изменилась. Ведь тогда это был военный проект, не так ли? Асейчас это повсеместная практика. Больше нет никаких побочных эффектов. Ктому же…- судья поворачивается кБрине.- Яне прошу вас сделать ее своей помощницей. Это приказ.
        - Так она работает на вас?
        - Да.
        - Тогда зачем вам я?
        - Вы честный. Увас хорошая репутация. Люди будут верить вам. По крайней мере, какое-то время будут верить. АБрина… Относитесь кэтому как кнеизбежному злу. Ктому же здесь увас будет много работы иодному вам не справиться. Ведь так?
        - Отчасти.
        - Значит, договорились,- судья Амал улыбается. Унего тонкие руки ихрупкое тело, но крепкое рукопожатие.- Вам нужна помощь впоисках жилья вэтом городе?- спрашивает он перед тем, как уйти.- Брина может показать вам несколько домов, которые сдаются за умеренную плату во внутреннем городе.
        - Я не особенно требователен.
        - Это хорошо.- Судья смотрит на машину для снятия отпечатков сознания.- Исделайте одолжение, не откладывайте эту процедуру. Ктому же Брина никогда не была военным корреспондентом. Вее молодой голове нет ничего такого, что может поразить вас.
        Глава седьмая
        Вечер. Дом внутреннего города. Второй этаж. Брина договаривается схозяйкой квартиры об аренде. Бирс стоит уокна. Комната просторная ичистая. Пахнет цветами.
        - Здесь должна жить ты, ане я,- говорит Бирс, когда Брина спрашивает его мнение оквартире.
        - Хочешь посмотреть что-нибудь другое?- она косится на настенные часы.- Уже вечер, асудья велел сделать отпечаток сознания сегодня…
        - Хотите, чтобы яоставила вас одних?- спрашивает хозяйка квартиры ихитро подмигивает Бирсу.
        - Кажется, она подумала, что мы пара,- смеется Брина, когда хозяйка уходит. Бирс молчит.- Так ты останешься здесь?
        - Нет.
        - Тогда пошли ко мне. Уже поздно, асудья сказал, чтобы мы сегодня сняли отпечатки сознания…
        Она еще что-то говорит, но Бирс уже спускается по лестнице. Брина семенит следом, извиняется перед хозяйкой.
        Они идут по лучевидным улицам города. Замок лорда Бондье остается далеко позади. Брина рассказывает освоих подругах, скоторыми может познакомить Бирса, рассказывает оскандалах исплетнях, рассказывает оснах.
        - А ты тоже видишь сны?- спрашивает она.
        - Все видят сны.- Бирс останавливается возле небольшого серого дома сбледно-зелеными окнами икрышей кирпичного цвета. Брина пытливо заглядывает ему вглаза, спрашивает, нравится ли ему ее дом.- Ты живешь здесь одна?
        - Когда как,- она снова улыбается, открывает дверь, включает свет.
        Бирс снимает куртку, проходит вгостиную. Вцентре стоит кожаный диван. Рабочий стол возле окна. На стенах пара старых картин: неизвестных, но настоящих, написанных людьми. Ковров на полу нет. Нет иплюшевой женственности, которая была впредыдущей квартире, где предлагала Брина остановиться Бирсу. Все лаконично.
        - Выпьешь что-нибудь?- предлагает Брина. Бирс не отказывается.
        - Мне нравится твоя квартира,- говорит он, подходит кокну, смотрит на улицу.
        По мостовой бегут люди, катят пневмоповозки. За его спиной Брина достает машину для снятия отпечатков сознания, устанавливает на стол. Последний раз эта процедура заняла уБирса более трех часов. Он смотрит на часы идумает, что если ничего не изменилось, то он уйдет отсюда почти вполночь. Но уйдет куда?
        - Позже япостелю тебе на диване,- говорит Брина, словно читая его мысли. Бирс кивает, садится вкресло рядом сдиваном.
        Брина закрепляет электроды на его висках, впрыскивает ему исебе вглаза специальные капли, устанавливает зажимы на веки. Теперь Бирс не может моргать. Они сидят сБриной друг напротив друга. Машина для снятия отпечатков сознания считывает их воспоминания. Зеленый луч ослепляет глаза. Зеленый цвет затопляет мир. Бирс пытается не сопротивляться, принять неизбежность. Он знает, что через мгновение состоится перенос, обмен воспоминаниями, чувствами. Знает, но продолжает вглядываться влицо Брины. Она сейчас для него единственная реальность вэтом осыпающемся, словно во снах, мире, где он занимает место вдлинной очереди на прозрачной глади голубого неба. Люди ждут своей судьбы, своего приговора. Мир ждет. Бирс ждет. Но ожидание превращается ввечность. Еще мгновение- инебо даст трещину, рухнет. Но вместо звона Бирс слышит женский смех.
        Чужие мелочи заполняют сознание. Моменты жизни, страхи, желания, потребности- все сливается воедино, затем делится иснова сливается. Бирс чувствует тошноту. Видит то, чего не хочет видеть. Чувствует то, чего не хочет чувствовать. Так же было ивпервый раз. Но тогда он проживал воспоминания, принадлежавшие мужчине. Теперь это женщина. Но Бирс не знает, что вызывает внем больше отвращения. Особенно нервируют странные, непонятные мысли, которые на это короткое мгновение начинают принадлежать ему. Словно он сошел сума иего собственная личность перестала существовать. Аголос Брины все звенит извенит вушах.
        Бирс чувствует запах масляных красок. Он вхудожественной мастерской. Нет. Это Брина вхудожественной мастерской. Но он сейчас она. Он стоит возле окна исмотрит незаконченную картину. Пока это всего лишь наброски, но они нравятся Бирсу, они нравятся Брине. Она пришла кхудожнику, чтобы он создал ее голограмму, но сейчас она думает, что рисунок маслом ничуть не хуже- внем есть душа, отсутствующая уголограммы.
        - Кто эта девушка?- спрашивает Брина.
        - Никто,- говорит художник. Брина чувствует удовлетворение. Бирс чувствует удовлетворение.
        - А меня ты сможешь так нарисовать?- спрашивает художника Бирс, то есть спрашивает художника Брина. Художник смотрит на нее имедленно качает головой.- Почему?
        - Потому что ты не она.
        - Я могу заплатить больше. Намного больше, чем за голограмму.
        - Нет.
        - Я могу заплатить иначе,- Брина подходит кхудожнику.
        Она знает, что он одинок. Знает, что унего давно не было женщины. Бирс видит все ее мысли, мечты, фантазии, компромиссы.
        - Не говори, что ты не думал об этом,- Брина улыбается.
        Она обнимает художника ишепчет на ухо непристойности. Он слушает молча. На его лице нет никаких эмоций. Брина слышала много историй отом, что большинство художников гомосексуалисты. Но она знает, что этот художник не такой. Знает, но не может понять, почему он не хочет нарисовать ее маслом.
        - Я открыта для экспериментов,- говорит Брина, ахудожник бросает ей ее вещи ивелит убираться.
        - Это еще хуже, чем застудить простату. Еще хуже, чем подруга детства, которая считает, что ты внеоплатном долгу перед ней за свой первый секс,- бормочет художник.
        Бирс видит его ипонимает, но чувствует, что понимания нет уБрины. Только злость. Только обида. Она орет на художника, чтобы он вернул ей деньги за голограмму, которую не сделал. Брина ненавидит его, когда смотрит ему вглаза. Ненавидит, когда выходит на улицу. Ненавидит, когда жалуется подругам. Но Бирс знает, что она вернется через пару дней ипопросит прощения, скажет, что никто больше не хочет делать ее голограмму. Никто не может сделать ее голограмму так, как хочет она, так, как сможет художник. Этот несговорчивый художник, стакой же белой кожей, как уБирса.
        Все предлагают электронную коррекцию недостатков, но ей нужна правда, естественность. Поэтому она снова здесь. Идет по комнате. Мольберт стоит уокна, но на место полотна срыжеволосой девушкой вставлен чистый холст. Художник включает лампы. Он пользуется недорогой, но весьма продвинутой аппаратурой фирмы «Никон». Его проекторы фирмы «Сигма». Он заставляет Брину удалить слица перламутровый макияж. Унее черная кожа, ион советует использовать лилово-бордовые тона. Говорит не вставать вцентр, чтобы ее фигура выглядела стройнее, ивсегда смотреть выше камеры, чтобы узкие глаза казались чуть больше. Художник снимает ее против света. Иникаких вспышек- изъянов итак слишком много, чтобы подчеркивать их дополнительным освещением. Но Брина довольна. На голограмме она красавица. Бирс чувствует ее гордость, радость.
        - Хватит!- кричит Бирс, но вместо крика слышит смех Брины.
        Он хочет сорвать со своей головы электроды, хочет избавиться от зеленых лучей, проникающих вего глаза, но его тело не принадлежит ему. Сейчас он во власти машины. Сейчас он может только смотреть, чувствовать, переживать.
        Глава восьмая
        - С тобой все впорядке?- спрашивает Брина.
        Бирс открывает глаза. Сеанс закончен. Машина убрана вящик. Он лежит на диване. Брина рядом, обнимает его, словно мать испугавшегося во сне сына. За окнами ночь. Часы показывают начало второго.
        - А ты, кажется, действительно не врал, когда говорил, что не умеешь делать переносы отпечатков сознания,- Брина улыбается.- Рада, что стобой все впорядке.- Она прижимается кнему. Он чувствует тепло ее тела, запах.- Знаешь, аутебя была очень интересная жизнь,- говорит Брина.
        - Узнала что хотела?- спрашивает Бирс, стараясь не замечать ее руки на своей груди.
        - Узнала. Аты?
        - Я ничего не хотел узнавать.- Бирс смотрит втемноту за окном.
        - Но что-то узнал… Что-то плохое?
        - Художник.
        - Да. Не самый удачный ракурс моей жизни.- Брина поджимает губы, молчит пару минут. Бирс пытается подняться. Тело затекло. Ремень расстегнут. На брюках пятно.
        - Я что, обмочился?- растерянно спрашивает он Брину, потому что впрошлый раз во время обмена сознаниями произошло именно это. Брина смотрит на него, улыбается иговорит, что унего была эрекция.- Мы что, занимались сексом?- спрашивает Бирс ипочему-то вспоминает все те непристойности, которые она обещала художнику за картину.
        - Нет,- улыбается Брина.- Япросто подумала, что утебя давно, наверное, никого не было, поэтому…- она показывает ему ладонь своей левой руки.
        - Это еще хуже!- бормочет Бирс.
        - Ну извини. Япросто хотела помочь.- Брина обиженно надувает губы, идет всвою комнату.- Обычно мужчины радуются, когда сними происходит подобное, аты ведешь себя так, словно тебя изнасиловали,- говорит она, перед тем как закрыть дверь.
        Бирс остается один. Налить себе выпить, лечь на диван ипопытаться заснуть. Перед глазами мелькают обрывки чужих воспоминаний, которые отчаянно кричат, что теперь стали частью тебя. Бирс поворачивается на бок. Не сопротивляться, не отталкивать неизбежное- так учили его, когда он подвергался процедуре переноса отпечатков сознания впервые.
        - Хорошо, яне сопротивляюсь,- тихо шепчет Бирс.
        Он засыпает медленно, незаметно. Мир остается впрошлом. Разум устремляется внебо. Бирс видит бесконечные очереди, но где-то там, среди тысяч, миллионов людей стоит Брина. Бирс слышит обрывки ее громоздких мыслей.
        Укладка волос. Маски для волос. Уход за волосами. Выпадение волос. Каталог причесок. Прически знаменитостей- тех самых, что улыбаются выбеленными зубами со старых журналов, которые раскладывает она на столе вгостиной. Вот он- мастер-класс: идеальный хвост.
        «Этим летом вмоде простые исексуальные прически,- говорит вжурнале признанный модный гуру.- Такую укладку легко создать спомощью приборов, которые есть укаждой женщины независимо от того, модель она или домохозяйка…».
        Коррекция фигуры… Тату ипирсинг… Астрология, знаки зодиака, совместимость по группам крови, оценка собственной сексуальности, основанная на древнеяпонских трактатах, отсутствие опыта- все это может разрушить хрупкую гармонию ипривести кполной сексуальной несовместимости.
        «Во всем виновата психология»,- читает вкаком-то журнале Брина…
        Замуж за иностранца. Школа любовниц. Признаки измены. Забеременеть можно, несмотря на самую надежную контрацепцию…
        Бирс видит ванную комнату Брины. Видит ее глазами. Перед зеркалом лежит фен фирмы «Джоел», щипцы фирмы «Кедаке», вруках она держит ножницы от «Гинко». Все куплено на местном рынке дешевых товаров. Бренды не имеют значения, как ибольшинство журналов вее доме. Брина укладывает волосы. Вголове унее вертятся слова: слайстинг, пойнтинг, пойнткат…
        Мечты, фантазии, страхи. Сплетни окульте вуду. Сплетни оживых мертвецах.
        - Нет,- говорит мальчик, скоторым встречается Брина, считая его педантом сперспективами.- Живых мертвецов не бывает. Трупное окоченение начинается по мере повышения концентрации ионов кальция вмышечной ткани. Rigor mortis. Сним не поспорить. Даже ожившему трупу.
        Брина улыбается. Она дует на накрашенные ногти смаленькими звездочками на черном лаке, рассказывает оновом салоне внутреннего города, где можно нарастить ногти.
        - Я где-то читала,- говорит Брина,- одну женщину уволили сработы из-за ногтей. Унее были поражены ногтевые пластины. Видимо, грибок или какой-то паразит. Ее ногти стали абсолютно черными. Сэтими руками она не могла появляться вобщественном месте- тут же от нее шарахались. Женщина ходила вперчатках. Это продолжалось несколько лет, пока она не сходила на прием кврачу. Теперь унее совершенно нормальные ногти. Она живет, радуется жизни, ищет работу.
        - Причем тут наращивание ногтей?- спрашивает мальчик-педант.
        - А причем тут трупное окоченение?- спрашивает Брина.
        Она красит еще один ноготь. Дует на него. Просит дать ей пару синтетических чипсов.
        - Соли ртути имуравьиной кислоты вызывают почернение ногтей,- говорит мальчик-педант. Он кладет желтые чипсы на розовый язык Брины. Накрашенные помадой губы обхватывают его палец.- Ленточные черви,- говорит мальчик-педант.- Они поселяются втвоем пищеварительном тракте, поглощают пищу, которую ты потребляешь, ивыделяют отравляющие вещества.
        - Как интересно,- говорит Брина икрасит еще один ноготь. Синтетические чипсы хрустят унее на зубах. Помада блестит на пальце мальчика-педанта.
        - Фелляция впервые упоминается вдревнеегипетских трактатах,- говорит он.- Асамой известной поклонницей фелляции считается Клеопатра Египетская.
        - Да, ваш палец врот не клади,- говорит Брина икрасит еще один ноготь.
        - Тысячу лет назад архиепископ Германии объявил фелляцию происками дьявола, иза это начали судить исжигать на костре,- говорит мальчик-педант исмотрит на свой палец.
        Брина улыбается. Он рассказывает оминералах, цинке икалии. Рассказывает об эстрогене. Озаболеваниях рака молочной железы. Олипидах иаминокислотах. Рассказывает оДжованни Джакомо Казанове, издавшем мемуары вдвенадцати томах, где описал все прелести фелляции…
        «Все мы заложники своих знаний,- думает Бирс.- Все мы заложники своих фантазий».
        «Все мы заложники своих жизней,- думает Брина.- Все мы заложники своих капиталовложений».
        И новые мысли. Новые журналы…
        Три вида секса: полезный, неизбежный иповседневно практикуемый. Последний писк моды- это первые колонки популярных журналов. Иплевать, что журналы просрочены на пару столетий- других все равно нет. Анджелина Джоли берет советы упорнозвезды. Меган Фокс рассказала олесбийском опыте в«GQ». Обнаженная Летиция Каста во французском «Elle». Дочь президента «YAHOO!» призналась влесбийской связи сЛиндсей Лохан. Кейт Уинслет разденется для «Playboy»… Брина это читает. Брина вэто верит. Брина это любит…
        Глава девятая
        Ханна заходит втипографию испрашивает Бирса, как он устроился на новом месте. Она улыбается. Такая неестественно-светлая, воздушная. Бирс невольно поворачивается кокну, где стоит стол Брины.
        - Я правильно сделала, что дождалась, когда она уйдет?- спрашивает Ханна. Бирс кивает.- Говорят, утебя вчера был не самый удачный перенос отпечатка воспоминаний?
        - Я предупреждал, что не занимаюсь этим…- Бирс смущается, вспоминая детали прошлой ночи, особенно пятно на своих штанах.
        - Ничего страшного,- Ханна снова улыбается, давая понять, что знает оконфузе.
        - Что еще рассказала Брина?- став вдруг безразличным, спрашивает Бирс.
        - Ничего нового…- Ханна пожимает плечами.- Лишь жаловалась, что втвоей голове слишком много работы.
        - Жаль, не могу сказать этого оней.- Бирс вздрагивает, слыша смех Ханны.- Что-то не так?
        - Нет.- Она заставляет себя успокоиться, предлагает сделать перерыв ипообедать вместном кафе.- Там варят очень хороший синтетический кофе. Ты ведь любишь кофе?
        - Любил настоящий.
        - Синтетический тоже неплох. Особенно ссигаретой.
        - С синтетической сигаретой?
        - Говорят, они не причиняют нам вреда, как настоящие.
        - Это все равно что сравнить настоящий секс имастурбацию.
        - А как тогда назвать то, что было утебя вчера сБриной?
        - Я не знаю.
        - Но утебя ведь был оргазм.
        - Не помню.
        - Брина сказала…
        - Ладно! Пусть будут синтетические сигареты икофе,- сдается Бирс.
        Он закрывает типографию, оставляет для Брины записку, что задержится. За обедом Ханна рассказывает оработе, бывшем муже, ребенке.
        - Ну аты?- спрашивает она, пытливо вглядываясь Бирсу вглаза.- Брина говорит, что видела втвоих воспоминаниях много женщин, но не одна из них не была той самой. Это правда или же Брина просто не знала, куда смотреть?
        - Всего понемногу.
        - Я так иподумала,- Ханна снова улыбается.
        - Что-то не так?- спрашивает Бирс. Она качает головой.- Тогда почему ты смеешься?
        - Дело не втебе.
        - Вот как?
        - Брина. Думаешь, жить вее доме- это хорошая идея?
        - Не знаю. Яне собираюсь жить вее доме.
        - Хорошо.
        - Почему?
        - Потому что ты мне нравишься.- Ханна смотрит Бирсу вглаза, спрашивает опланах на вечер.
        - Хочешь, чтобы япригласил тебя на свидание?
        - Нет. Хочу сама пригласить тебя на свидание. Если, конечно, ты не слишком старомоден для этого.- Она смеется, желая показать, что это шутка. Бирс кивает.- Сегодня вечером уменя дома.
        - А как же твой ребенок?
        - Я могу отправить ребенка кмаме.- Ханна затягивается синтетической сигаретой, делает глоток кофе.- Ямогу приготовить синтетический ужин идостать на десерт пару настоящих сигарет.
        - Потому что ябелый?
        - Нет. Потому что белая я.- Она хмурится, мрачнеет.- Ктому же вэтом городе есть идругие люди сбелой кожей.
        - Художник?
        - Это Брина тебе рассказала?
        - Рассказала очем?
        - Неважно,- Ханна хмурится сильнее.
        Бирс рассказывает отом, что видел ввоспоминаниях своей помощницы. Ханна заставляет себя улыбаться.
        - Все мы иногда делаем глупости.- Она смотрит на часы, говорит, что ей пора возвращаться на работу, идет квыходу.- Не забудь про вечер,- говорит она, перед тем как покинуть кафе. Бирс кивает, но Ханна уже не видит этого.
        Он допивает кофе, копаясь ввоспоминаниях Брины, оставшихся унего вголове. Брина ихудожник. Художник иХанна.
        - Мне нет до этого никакого дела,- бормочет Бирс себе под нос, но мысли плотно засели вголове.
        «Возможно, это из-за того, что художник иХанна тоже белые?- думает он, возвращаясь втипографию.- Они такие же, как я, вэтом чужом для нас городе?»
        Он спрашивает уБрины адрес Ханны. Видит, как сверкают ее большие глаза, истарается не обращать внимания. Заняться работой. Заняться ремонтом старого печатного станка.
        - Не верится, что здесь скоро появятся свои газеты ижурналы,- говорит Брина. Она спрашивает Бирса офотографиях, оназвании первого журнала. Она говорит много ибыстро.
        - Кажется, вчерашний перенос отпечатков сознания пошел тебе на пользу,- ворчит Бирс.
        - Да. Ясловно снова попала вдетство, на свои первые свидания,- Брина улыбается ипоказывает ему ладонь своей левой руки.- Но ты не подумай, что ясравниваю тебя смальчишкой. Нет. Явсе понимаю. Со всеми бывает. Мне понравилось. Правда…- она еще что-то говорит, но Бирс уже не слушает.
        Он еще не знает, где будет жить, но уверен втом, что не вернется вдом Брины. Этой надоедливой Брины.
        - Но полезной,- говорит она, пользуясь его воспоминаниями, чтобы помочь сремонтом печатного станка. Бирс не спорит.
        Брина действительно выглядит старательной иполезной. Не самой умной, но вотсутствии желания ее не упрекнуть.
        - А как насчет Ханны?- спрашивает она.- Увас сней свидание или просто встреча?
        - Пока не знаю.
        - Ты не подумай, что яревную. Унас стобой ведь считай ничего ине было. Почти не было…- она снова улыбается.- Вот если бы ты только умел делать переносы отпечатков сознания, то, уверена, смог бы увидеть во мне много положительных качеств.
        - Я итак вижу.
        - Правда? Ятоже думаю, что ты очень опытный италантливый. То, что явчера видела…
        - Ты можешь помолчать?- теряет терпение Бирс.
        Брина стихает на пару минут, затем обвиняет его вскверном характере иобещает, что заставит измениться. Бирс кивает. Раздражение перерастает вголовную боль.
        Он ждет, когда закончится рабочий день, иотправляет Брину домой.
        - Не думай, что кто-то оценит твои сверхурочные,- говорит она перед тем, как уйти.
        - Я просто хочу закончить сремонтом печатного станка,- врет Бирс, аБрина спрашивает, что приготовить на ужин.
        - Или ты поешь уХанны?
        - У Ханны.
        - Ну как знаешь,- она снова улыбается имашет ему на прощание левой рукой.
        Глава десятая
        Поздний вечер. За окнами темно. Бирс вдоме Ханны, сидит за столом Ханны, ест ужин Ханны. Она сидит напротив него, наблюдает. На ней надеты джинсы иширокая кофта, скрывающая формы ее тела. От прежнего настроения, которое было днем, не осталось иследа.
        - Что-то не так?- спрашивает Бирс.
        Она качает головой, улыбается подчеркнуто вежливо. Бирс оглядывается. Свечи на столе начинают коптить. Киберкот просыпается, прыгает на колени Ханны. Она снова улыбается.
        - Вот непоседа.- Ханна смотрит на Бирса, на полупустые тарелки.- Ты поел?
        - Почти.
        - Хорошо.- Новая улыбка на ее лице.- Если честно, то янемного волнуюсь.
        - Почему?
        - Потому что ятебя совсем не знаю.
        - Но ты же пригласила меня всвой дом.
        - Да, но обычно мы сначала обмениваемся отпечатками сознания, ауже потом…- она поворачивается, смотрит на закрытые двери вспальню. Бирс молчит.- Но мы ведь все равно сделаем это, правда?- спрашивает Ханна, но скорее не Бирса, асаму себя.
        Улыбка сползает сее губ. Она просит Бирса встать из-за стола, обнимает за шею. Унее серые глаза, иона долго вглядывается вголубые глаза Бирса. Ему нравится ее взгляд. Нравится ее нерешительность, ее поцелуй.
        - Так странно,- Ханна пытается отстраниться, но Бирс держит ее за бедра. Она вздрагивает. Еще один поцелуй. Ханна отвечает на него робко, нерешительно.
        Бирс настойчив.
        - Что ты делаешь?- шепчет Ханна, чувствуя, как он расстегивает ей джинсы.
        - Не бойся.
        - Я не знаю, как ты делаешь это. Не знаю, понравится ли мне…- она закрывает глаза. Джинсы сползают по бедрам. Ласки Бирса кажутся грубыми инеприятными.- Подожди,- просит Ханна.
        Он не отвечает, не останавливается. Страх заполняет сознание. Кто этот незнакомец? Откуда?
        - Давай воспользуемся переносом, пожалуйста.
        Ханна чувствует его пальцы. Сознание сопротивляется, но тело уже уступило. Она знает это, изнает это Бирс. Ханна слышит, как звенит пряжка его ремня. Все кажется странным, словно сон.
        - Повернись,- говорит Бирс.
        - Нет.- Ханна смотрит ему вглаза.- Не здесь.
        Она ведет его вспальню ипросит быть нежным.
        - Не люблю грубость иболь,- говорит она, ложась на кровать.
        - С чего ты взяла, что япричиню тебе боль?
        - Я не знаю.
        Она снова хочет закрыть глаза, но близость незнакомца заставляет ее смотреть на него, следить за ним. Страх ижелание выжигают друг друга. Остается лишь растерянность инерешительность. Это все, что сейчас может чувствовать Ханна. ИБирс видит это вее глазах.
        - Я не предохраняюсь,- шепчет Ханна, думая, что скоро все закончится.
        - Я понимаю,- Бирс улыбается, пытается снова поцеловать, но она не отвечает, пытаясь сосредоточиться на спутавшихся чувствах.
        «Когда же все закончится? Когда же…»
        Ханна обнимает Бирса, прижимает крепче ксебе, надеясь, что это приблизит финал. Бирс целует ее шею. Унее останутся синяки. Она знает это. Унее останется тревога иразочарование. Иради чего? Неужели так сложно было сделать перенос? Тогда все могло быть иначе. Не так, как сейчас. Намного лучше…
        Бирс поднимается на локтях исмотрит на Ханну. Она встречает его взгляд, но какое-то время еще не понимает, что все закончилось.
        - Ты впорядке?- спрашивает Бирс. Ханна кивает. Она хочет, чтобы он слез снее. Хочет прикрыться, дождаться, когда он уйдет, ипринять душ. Об этом говорит ее взгляд. Об этом говорит каждая клетка ее тела.
        - Хочешь, чтобы яушел?- спрашивает Бирс.
        - Только не обижайся.- Ханна убеждает себя, что он вернется кБрине, что ночь не страшна для такого мужчины, как Бирс, не таит всебе опасностей. Особенно ночь во внутреннем городе.
        - С тобой все будет впорядке?- спрашивает Бирс.
        - Приму душ илягу спать.
        - Хорошо.
        Он уходит.
        В память онем ничего не остается. Вего памяти ничего не остается.
        Ночь ипрохлада успокаивают. Бирс закуривает сигарету, идет по пустынным улицам. Голос, проецируемый вмозг защитными системами города, спрашивает оцели столь поздней прогулки. Голос не называет его имени, лишь номер. 18245.
        - Покажи мне, как выйти во внешний город,- говорит Бирс.
        Голограмма вспыхивает, слепя глаза. Голос предупреждает, что во внешнем городе вэто время небезопасно.
        - Я могу позаботиться осебе.
        Бирс проходит мимо дома Брины, но не смотрит вего сторону. Ворота внутреннего города остаются позади. Голос впоследний раз предупреждает, что если он решит вернуться, то ему придется ждать утра. Бирс не отвечает. Тишина ипокой внутреннего города сменяются шорохами ибеспокойством пригорода. Кажется, что здесь никто не спит, но никто ине бодрствует. Все относительно. Даже киберсобаки, которые сторожат большинство домов, выглядят какими-то застывшими вполудреме.
        «Только бы не заблудиться»,- думает Бирс, петляя по узким улицам впоисках дома Унси. Он не знает, дома сейчас она или нет, не знает, одна ли, впустит ли его, но старается не думать об этом. Если что, то он переночует на улице. Ему не привыкать. Азавтра найдет для себя новое жилье. Может быть, здесь, во внешнем городе. Или спросит разрешения ипоселится втипографии. Когда-то давно он жил так почти целый год. Когда-то… До того, как появились сны… Эти странные сны, которые видят все, но предпочитают молчать оних.
        «Тогда жизнь была другой»,- думает Бирс, поднимаясь по ступеням на второй этаж, кквартире Унси. Стук вдверь выходит громче, чем он планирует. Кажется, что сейчас проснется весь дом, но просыпается только Унси. Она выглядывает вприоткрытую дверь, узнает Бирса, но ничего не говорит.
        - Я могу войти?- спрашивает он. Унси кивает. Она оставляет дверь открытой иидет обратно вкровать. На ней нет одежды, ивтемноте ее тело выглядит черней ночи.- Спасибо,- говорит Бирс. Унси кивает.
        - Если голоден, то на столе есть немного синтетической еды. Она портится не так быстро, как обычная, так что…
        Глава одиннадцатая
        Ханна приходит втипографию на следующий день во время обеда испрашивает Бирса, как унего дела.
        - Брина сказала, что ты не ночевал унее впрошлую ночь?- она видит, как Бирс кивает, иизвиняется, что не позволила ему остаться усебя.
        - У меня есть знакомые во внешнем городе.
        - Это хорошо.- Ханна вглядывается ему вглаза, желая убедиться, что он не врет.- Изнаешь, уменя остались настоящие сигареты…- белые зубы пытливо покусывают нижнюю губу.- Вчера мы совершенно забыли оних, так что… Если ты не против, то ябы хотела встретиться еще раз. Когда-нибудь.
        - Я не против.
        - Хорошо.- Ханна смущается, заставляет себя улыбаться, ждет, растерянно оглядываясь по сторонам.
        - Если хочешь, можем сходить пообедать,- предлагает Бирс. Ханна качает головой.
        - Не сегодня.- Она пытливо смотрит ему вглаза, кусая губу.- Явчера тебя чем-то обидела?
        - Нет.
        - Тогда, может, все-таки поцелуешь меня?- Ханна вочередной раз улыбается.- Ато ячувствую себя виноватой и…- она смолкает, прижимается кБирсу.
        От нее пахнет гарденией ифлердоранжем. Ему нравится этот запах. Нравятся ее губы, полость ее рта. Ханна вздрагивает, чувствует, как его пальцы скользят по ее пояснице, ягодицам, вспоминает прошлую ночь.
        - Обещаю, что вследующий раз не буду бояться,- шепчет она.
        - А ты вчера боялась?
        - Немного.- Ханна слышит шаги за дверью. Кто-то поднимается по каменной лестнице. Не Брина. Потому что шаги тяжелые, грузные.- Кто-то идет!- она спешно отстраняется от Бирса, поправляет одежду, прическу.
        Стук вдверь. На пороге высокий чернокожий незнакомец. Незнакомец для Бирса. Ханна кивает чужаку, говорит Бирсу, что ей пора идти. Еще одна улыбка. Еще один неловкий взгляд.
        - Уже завели друзей?- спрашивает Бирса незнакомец. Он протягивает руку иговорит, что его зовут Дюваль- местный законник, который был просто обязан зайти ипознакомиться. Унего колкий водянистый взгляд. Карий цвет глаз почти выцвел, стал блеклым.- Мне не говорили, что вы белый.
        - Это проблема?
        - Для меня- нет,- Дюваль улыбается. Он еще не решил, нравится ли ему Бирс, потому что уверен- первое впечатление зачастую обманчиво.- Расскажите мне, откуда вы,- просит он.- Чем вы занимались, как жили?- Дюваль извиняется за любопытство.- Сами понимаете, должность обязывает.
        - Конечно,- Бирс отвечает сухо, но небрежности вголосе нет. Его истории не несут ничего нового, но то, как он об этом рассказывает, нравится законнику.
        - А вы знаете, яведь тоже воевал,- говорит он. Их разговор становится более фамильярным.- Ты уже слышал оритуалах вуду?- спрашивает Дюваль.
        - Не только слышал, но ивидел.- Бирс рассказывает освоем первом дне вэтом городе. Глава отдела безопасности хмурится, уточняет подробности.
        - Мне кажется, что жить лучше во внутреннем городе,- дает он совет.
        - Мне все равно, где жить,- говорит Бирс.
        Дюваль не знает, нравится ему этот ответ или нет, но он уверен втом, что Бирс ему интересен. Бирс видит это на его лице. Все мысли словно открытая книга, вот только законник не понимает этого, не верит вэто. Он считает себя особенным, эксклюзивным. Его руки нежные иухоженные, как уженщины. Бирс отмечает это сразу, во время их первого рукопожатия. Законник отмечает, что Бирс совершенно не похож на женщину. Он не знает почему, но ему нравится этот факт, нравится, что Бирс некрасив, нравится, что унего белая кожа, ккоторой совершенно не привыкли глаза, если не считать художника иХанну. Но Бирс совсем не похож на них. Бирс не рисует глупых картин. Унего солдатская выправка иобветренное лицо. Унего грубые руки. Он говорит небрежно, без тени раболепства.
        - А эта Унси, укоторой ты остановился…- хмурится Дюваль.- Опиши, как она выглядит. Язнаю многих бокоров вэтом городе.
        - Боюсь, для меня здесь большинство людей на одно лицо.
        - Это из-за цвета кожи?
        - Это из-за того, что яслишком занят.- Бирс не знает почему, но ему не нравится Дюваль, он хочет избавиться от него. Но законник не замечает этого.
        Приходит Брина, иДюваль рассказывает, как стал возглавлять отдел безопасности города. Они знакомы- Брина иДюваль. Бирс не сомневается вэтом.
        - А ты наблюдателен,- подмигивает Дюваль.
        - Расскажи лучше оживых мертвецах, которых поднимают из могил жрецы вуду,- советует Брина. Дюваль морщится, говорит, что не верит вмертвецов.- Тогда спроси его оснах. Когда яделала сним перенос отпечатков сознания, то там были сны. Наши сны. Понимаешь…
        - Думаю, мне нужно уходить,- говорит Бирс, теряя терпение.
        - Уходить?- подозрительно щурится Дюваль.- Куда?
        - Куда?- Бирс хмурится, вспоминает старика из книжного магазина, его внучку.- Когда яприехал вэтот город, то заказал себе новый костюм. Нужно сходить забрать его.
        Глава двенадцатая
        - Я думала, ты никогда не придешь,- говорит Розмари, когда Бирс входит вкнижный магазин.
        - Много было работы.
        - Я так иподумала,- она кивает, шмыгает носом, улыбается как-то нервно, говорит много исбивчиво.
        - Может быть, явсе-таки примерю костюм?- осторожно спрашивает Бирс.
        Она снова кивает, говорит оработе, ососедях, окачестве ткани, из которой сшит костюм, отом, как сложно было подобрать пуговицы инитки.
        - Ты не отвернешься?- спрашивает Бирс, когда они проходят всоседнюю комнату.
        Костюм, сшитый Розмари, темно-серого цвета. Бирс переодевается.
        - Ну как?- спрашивает Розмари.- Нравится?
        - Нравится,- Бирс улыбается, спрашивает оцене.
        - Будет дешевле, если пообещаешь прийти сегодня на ужин.- Розмари смущается, на щеках появляются лиловые пятна.- Со времени твоего знакомства смоим дедом он каждый день вспоминает тебя.
        - Так это он приглашает меня на ужин?
        - Мы вместе.- Лиловых пятен на щеках Розмари становится больше.- Так ты придешь?- она смотрит Бирсу вглаза до тех пор, пока он не соглашается.
        За ужином дед Розмари расспрашивает отипографии иозамке лорда Бондье.
        - У Розмари был друг, способный устроить ее на работу взамок, но она, глупая, решила остаться со мной,- говорит старик.
        Он пытается вспомнить имя этого друга, сбивается, меняет тему разговора, вспоминая законников иэнергетические колеса, которые видел Бирс, когда старик впервые встретил его.
        - А эти железные псы?- возмущается он.- Просто страх берет, что будет, когда один из них сойдет сума ирешит напасть на нормальных людей!- голос его становится тихим, вкрадчивым.- Говорят, что взамке большая часть охраны- не люди. Это правда?- Бирс пожимает плечами.- Еще одна тайна,- вздыхает старик.- Содной стороны замок ивсе эти киберэксперименты, сдругой стороны внешний город икланы вуду. Амы живем здесь, словно между небом иземлей.
        - Между небом иземлей?- оживляется Бирс, вспоминая свои сны.
        - Мне не нравится это сравнение,- говорит Розмари.
        Она уходит на кухню, чтобы принести десерт.
        - Ее что-то обидело?- спрашивает старика Бирс.
        - Не думаю…- вглазах старика блестит грусть.
        - Все дело во снах? Розмари тоже что-то снится? Что-то особенное? Что-то онебе?
        - Всем нам снится что-то особенное ичто-то онебе. Кому-то чуть больше. Кому-то чуть меньше.- Старик косится всторону закрытой двери на кухню, понижает голос, рассказывает омужчине, скоторым встречалась Розмари.- Вот унего было много подобных снов. Думаю, из-за этого они расстались. Хотя она была влюблена внего.- Старые губы растягиваются вулыбке.- Думаю, ты напоминаешь ей того человека.
        - Я белый,- снисходительно улыбается Бирс.
        - Он тоже был белым.
        - Вот как?
        - Особенный…
        - Художник?
        - Вы сним знакомы?
        - Не лично.
        - Он был другим, когда встречался сРозмари. Он почти мне нравился.- Старик хмурится, качает седой головой, признается, что предпочитает сменить тему разговора.
        Бирс понимает, что это маленький город, где живет менее тридцати тысяч человек. Здесь все знают друг друга, по крайней мере, большая часть. Это нормально. Иему, чужаку, не должно быть до этого никакого дела. Так он думает за ужином вдоме деда Розмари. Так он думает по дороге кУнси.
        Дверь вее дом открыта, но свет не горит. Внутри пахнет потом, синтетическим спиртом итабаком из трубки Хунгана. Бирс помнит этот запах. Он стоит вдверях исмотрит на кровать. Унси иХунган вместе. Стонов нет, лишь тяжелое сопение. Унси стоит на коленях, упираясь руками вжелезную спинку кровати. Ее голова опущена. Хунган за спиной. Его движение резки, но размеренны. Время от времени старая кровать отзывается на них жалобным скрипом. Унси молчит. Бирс не видит ее лица.
        - Присоединишься?- спрашивает Хунган. Его голос звучит монотонно, словно происходящее ему втягость. Черные глаза сверкают втемноте. Унси поднимает голову. На ее лице не то истома, не то усталость.- Ямогу делать это часами, аты?- спрашивает Хунган Бирса. Его движения все так же резки иразмеренны. По мускулистой груди скатываются струйки пота.
        - Я подожду на улице,- говорит Бирс.
        Он выходит из квартиры, сидит на лестнице ипытается заснуть. Где-то далеко лает киберсобака.
        - Эй, ты чего здесь делаешь?- спрашивает сосед по имени Мано.
        Он выходит из своей квартиры, щурится, пытаясь привыкнуть ктемноте. Бирс не знает его. Он почти заснул, прижавшись кперилам, итеперь зол. Мано подходит ближе, бормочет проклятия себе под нос.
        - Я думал, ты художник,- говорит он.- Вы, белые, втемноте все на одно лицо.
        - Художник?- Бирс растерянно поворачивает голову.- Тот самый художник, что живет во внутреннем городе?
        - Ты его знаешь?
        - Наслышан.
        - Когда-то он часто бывал здесь.- Мано садится рядом, предлагает Бирсу синтетическую сигарету, называет свое имя.- Акак зовут тебя?
        - Бирс. Джонатан Бирс.
        - Бирс…- тянет он, словно желая убедиться, что сможет запомнить.- Белые здесь редкость. Ты пришел кУнси, Бирс?
        - Я живу унее.
        - Почему сейчас здесь?
        - Потому что там сейчас Хунган.
        - Наш Хунган?
        - Я не знаю.
        - Ты не должен обижаться на Унси за это. Хунган заботится оней. Оберегает.
        - Я не обижаюсь.
        - Если бы не он, то Унси могла стать такой же, как ее сестра. Она говорила тебе освоей сестре?
        - Немного.
        - Ее звали Мейкна. На нашем языке это означает «счастливая». Язнал ее мужа.
        - Кажется, он убил себя?
        - Хунган говорит, что духи забрали его душу иразум, поэтому он наложил на себя руки.
        - Я не верю вдухов. Особенно вдухов вуду.
        - Никто не знает, как оно на самом деле.- Мано курит какое-то время молча.- Хотя знаешь, Эну всегда был странным… Иего друг Адио… Ихудожник… Они втроем всегда рассказывали остранных вещах. Всегда отличались от нас…- Мано снова смолкает.- Теперь вживых остался только художник.
        - Он тоже когда-то жил здесь?
        - Нет. Он иАдио жили во внутреннем городе.
        - Как же вы познакомились?
        - Стена была не всегда.- Он улыбается иговорит, что когда-то они учились водной школе.- Когда-то вэтом городе была всего одна школа.
        - Когда-то люди думали, что Третьей мировой войны не будет.
        - Да. Верно. Когда-то. Когда-то даже глава безопасности Дюваль считал нас своими друзьями.
        - Вот как?
        - Да. Когда-то очень давно.- Мано поднимается на ноги, предлагает пойти кнему.
        В квартире пахнет грудными детьми, куревом ипшеничной синтезированной кашей.
        - Это уже третий,- говорит шепотом Мано, показывая вглубь комнаты.
        Возле ночной лампы сидит худая женщина икормит младенца грудью. Она поднимает на Бирса усталые глаза.
        - Это наш новый сосед,- говорит Мано.
        Женщина кивает. Ребенок срыгивает. Из полной груди матери продолжает сочиться молоко.
        Бирс иМано проходят на кухню. На столе грязная посуда икрошки синтетического хлеба. Мано спрашивает Бирса оработе, озамке.
        - Говорят, там едят только натуральную пищу.
        - Такая же синтетика, как издесь.- Бирс вспоминает Унси иневольно сравнивает ее сХанной, Бриной, Розмари. Невольно сравнивает их всех, потому что между ними есть связь- художник.
        - Так иочем будет твоя первая статья?- спрашивает Мано.
        Бирс пожимает плечами, говорит, что станок еще неисправен, что многое предстоит сделать.
        - Напиши про мертвецов вуду,- советует Мано.- Эну иАдио до самой смерти верили вэти легенды.
        - А художник?
        - Художник тоже верил… До того как Адио стал принимать синтетические наркотики. После он почти не появлялся здесь. Анам во внутренний город так просто не пройти.
        - Художник тоже принимал наркотики?
        - Нет. Не думаю. Хотя, если вспоминать его картины вдетстве, его рассказы оснах, которые он видит…
        - Что за сны?
        - Да как увсех, думаю. Просто… Просто он описывал так много деталей. Жутких, ненормальных. Смерть. Бьющиеся небеса. Он рисовал об этом ипоказывал нам. Унси говорит, что возле него много злых духов, которыми он поделился сАдио иЭну.
        - А ты как думаешь?
        - Я думаю, что они всегда были странными. Не такими, как мы. Незадолго до смерти Эну передал мне слепок своего сознания, сказав, что там есть отпечаток его воспоминания, где они сАдио поймали мертвеца вуду.
        - И что они сним сделали?
        - Не знаю. Вэтой части города машины для переноса редкость.
        - Ты мог бы обратиться кхудожнику.
        - И спятить, как спятили Эну иАдио? Нет уж. Мне одетях надо думать, ане отеории заговоров, культах вуду иапокалипсисе. Этого безумия вголове итак много без чужих мыслей.
        - Понятно.- Бирс смотрит за окно, вночь.- Аэта запись… Она еще есть утебя?- спрашивает он Мано.
        - Где-то была.
        - Ты можешь продать ее мне?
        - Решил написать об этом всвоей газете?
        - Пока не знаю, просто интересно.- Бирс пожимает плечами.- Пока игазеты нет.
        Глава тринадцатая
        - Тебе нужна машина для переноса отпечатков сознания?- удивляется на следующий день Брина. Бирс пожимает плечами.
        - Ты покажешь мне, как пользоваться машиной?
        - Конечно,- Брина становится неожиданно серьезной, изучает картридж отпечатков воспоминаний Эну.- Здесь слишком много информации,- говорит она. Вее темных глазах горит интерес.- Скажи, какой именно отпечаток жизни тебе нужен?
        - Я пока не знаю.
        - Кому вообще это принадлежит?
        - Это важно?
        - Не знаю,- Брина хмурится.- Наверное, нет.
        Она показывает, как включить машину, как выбрать нужную секцию воспоминаний. За окнами вечер, иБрина предлагает пойти кней.
        - Я останусь втипографии.
        - Я могла бы помочь, если что-то пойдет не так. Впрошлый раз…
        - Не напоминай мне отом, что было впрошлый раз,- Бирс злится, хочет, чтобы она ушла.
        - Эти воспоминания принадлежат какой-то женщине, да?
        - Нет.
        - Тогда ясовсем ничего не понимаю.- Брина хмурится, вздыхает тяжело несколько раз.- Если передумаешь, то ябуду дома ждать тебя. Одна.
        - Не жди.
        - Все равно буду.
        Она уходит, оставляя противоречивые чувства, воспоминания.
        - Странная девушка,- бормочет Бирс.
        Он закрывает двери ивключает машину переноса отпечатков сознания. Меню управления вспыхивает синим светом. Установить датчики на виски. Впрыснуть вглаза специальные капли. Установить фиксатор для век. Выбрать нужный блок воспоминаний. Бирс не двигается. Просто сидит исмотрит на машину. Но решение уже принято. Впамяти всплывает первая встреча сУнси иХунганом, когда он только пришел вэтот город.
        - Ты ведь не веришь ввуду,- говорит Хунган.- Но ты знаком снашей верой. Откуда? Кто послал тебя?
        - Любопытство,- говорит Бирс.
        - Любопытство? Боюсь, это очень жестокий инеблагодарный дух. От него не стоит ждать ничего хорошего.
        - Мы сним давно вместе.
        - Но тем не менее когда-нибудь он убьет тебя.
        - Я знаю,- Бирс улыбается. Улыбается впрошлом, всвоих воспоминаниях. Улыбается внастоящем. Здесь.
        Он включает машину, но продолжает думать овстрече сУнси иХунганом, об их вере. Знания перед глазами- словно вырезки из старых газет.
        Вуду. Тридцать миллионов человек. Язык фон. Невидимая сила. Одна большая древняя синкретическая система. Религиозные верования, появившиеся среди потомков чернокожих рабов, вывезенных из Африки. Один Бог-создатель, не участвующий вжизни своих созданий, идухи лоа, сотворенные тем самым Богом, которым молятся икоторых почитают, как старших членов семьи. Человек инесколько душ внутри него. Еще совесть- посол Бога. От зла спасают очистительные жертвоприношения италисманы. Музыка итанцы- ключевая часть ритуалов. Вкачестве святилища выбирается обычное жилище. Трое барабанщиков выстукивают четкий ритм, причем каждый свой. Поется песня-прошение: «Папа Легба, отвори ворота. Папа Легба, отвори ворота идай мне пройти. Отвори ворота, чтобы ясмог возблагодарить лоа». Танцы вокруг столба-шеста. Струйки воды- магический круг. Экстатическая пляска под звук барабанов. Женщины вбелых платьях, амужчины вкостюмах…
        Зеленый луч проникает вглаза, приносит загруженные вмашину воспоминания Эну. Его чувства. Его страхи. Его мечты ифантазии. Его жизнь…
        Глава четырнадцатая
        Старуха Мамбо любит устраивать вудуистические сантерии. Унее три дочери. Одна из них замужем, имуж принимает участие вэтих церемониях. Вторая дочь- вдова. Они похоронили ее мужа недавно. Его забрал Дамбала. Дух древний излой. Он поселился втеле мужа второй дочери, одолевая его жаждой. Он не пропускал ни одной сантерии. Пил, пил ипил…. Пил, пока не умер. Но ипосле смерти Дамбала не пожелал отпускать его. Вечный зомби. Муж второй дочери стал им еще при жизни, одержимый жаждой. Спал ипил. Спал ипил. Ижажда эта была настолько сильной, что заставила его подняться санатомического стола. Старуха Мамбо знала, что сплетни не врут. Мужа второй дочери остановила не смерть. Его остановил патологоанатом, вырезавший его желудок. Муж второй дочери поднялся со стола, вышел на улицу, но, осознав, что вживоте его больше нет бездонного бурдюка, который должен быть наполнен, отошел вмир иной. Ничего. Такое иногда случается. Старуха Мамбо знает это, изнает Эну, потому что он внук старухи Мамбо.
        Бирс видит эти истории, проживая жизнь маленького мальчика, укоторого впереди еще так много лет. Маленького Эну.
        - Ничего. Мы найдем твоей матери нового мужа,- обещает ему старуха Мамбо.
        Эну смотрит ей вглаза. Бирс смотрит ей вглаза. Он слышит бой барабанов вее доме. Видит, как она выбегает во двор, отрубает ритуальному петуху голову. Публика уже разогрета. Петух бегает между ног сотрубленной головой. Настоящий апофеоз, апосле- затишье. Участники сантерии впадают втранс, ина них нисходит благодать.
        Соседи, которые следят за происходящим, закрывают двери. Читают на ночь глянцевые журналы, просроченные на пару столетий, нагоняют сон. «Приворот, отворот. Вернуть любимого. Снять порчу, негативную энергию. Помочь вбизнесе». Ит.д., ит.п. Эну знает об этом, потому что такие же журналы читает его мать, когда не принимает участия всантериях своей матери. Эти журналы жители города берут друг удруга, хранят как сокровище, потому что новых журналов уже никогда не будет. Так говорит судья Амал. Так говорят законники. Но есть старые журналы. Ивкаждом журнале свои целители.
        Они ссылаются на «звезд» идепутатов. Ссылаются на правителей иисторических личностей. На травы ипорошки, привезенные сГаити, из Гвинеи, Бразилии, сКубы… Они ссылаются на свои врожденные способности. На своих бабушек, якобы лечивших от импотенции исифилиса. На дедушек, поддерживавших жизнь вумирающих детях. Говорят окаких-то тайнах, которыми никогда ни скем не поделятся, ни при каких обстоятельствах.
        Причем вызывать духов уже неактуально. Новое время диктует свою моду. Секс, деньги ивласть. И, конечно же, здоровье. Примочки из трав. Чаи из трав. Отвары. Лечение глиной. Уринотерапия. Вобщем, все что под рукой- съешь, намажь, носи вкармане… Нетрадиционная медицина. Самомассаж. Приемы иупражнения для эффективного лечения без посторонней помощи.
        В каком-то журнале обещают свыше 500 различных способов профилактики иулучшения здоровья. От у-шу до аромотерапии, от массажа до ионизаторов воздуха. Лечение гайморита репой. Диета при болезнях сердца. Улучшение памяти по методу йогов. Тыквенное масло- мужская сила. Яйца бобра- из той же оперы. Опоследнем Эну знает, потому что его мать лечит этим своего второго мужа. Или третьего? Эну не помнит. Не знает ине хочет знать… Амать говорит, что для каждой болезни существует молитва, которую необходимо произнести перед лечением. Молитва для каждого лекарственного растения, для каждой травинки, каждого цветочка.
        - Интересно, какую молитву нужно читать перед тем, как отрезать бобру яйца?- спрашивает маленький Эну.
        Старуха Мамбо громко смеется. Она не читает все эти журналы. Для нее все, что происходит,- это дело рук лоа. Даже запоры, для лечения которых журналы рекомендуют использовать 400 грамм кураги, 40 грамм чернослива, пачку листа сены, 200 грамм меда. Даже потеря памяти- 1 стакан лукового сока и1 стакан меда. Даже облысение- втирать вголову сок клена, лопуха, крапивы, хмеля, граната, сливы, черемухи, ореха…
        - Мерзость какая!- кривится старуха Мамбо.- Ведь если ты вотрешь себе все это вголову, то будешь как чучело ходить. Это ж только старухам хорошо! Да игде ты найдешь сейчас живых бобров ивсе эти диковинные растения? Это если только обманывать других. Не иначе.
        - И то верно,- смеются соседи.
        Эну знает, что они не любят старуху Мамбо и говорят, что она ничего не знает овуду ине может быть бокором. Говорят, но приходят кней за помощью. Ночью, пока никто не видит.
        - А! Пришла!- гнусавит старуха Мамбо.
        Эну видит, как его бабка проводит отчаявшуюся жену вдом. Там, среди снизошедшей благодати, трепыхается петух сотрубленной головой. Кто-то из участников церемонии находится втрансе. Кто-то уже уполз домой.
        - Пошел отсюда!- говорит старуха Мамбо петуху, итот, словно услышав ее, скачет прочь, натыкаясь на ножки стульев ибанки ссинтетическими грибами.
        Его отрубленная голова стоит вмиске на столе, иЭну кажется, что петух вертит глазами ихочет закукарекать. Кожа устарухи Мамбо сморщенная ипокрытая темными пятнами. Нос широкий.
        - Принесла, что ятебе велела?- спрашивает она отчаявшуюся жену.
        Та говорит «да» идостает пузырек со спермой мужа. Старуха Мамбо берет его, трясет вруках, разглядывает ивелит прийти через неделю.
        - Откроешь ипоставишь под кровать, когда будете делать ребеночка,- говорит старуха Мамбо на следующей встрече.
        Отчаявшаяся жена забирает пузырек, бесхозно провалявшийся на подоконнике всю неделю. Эну слышит, как старуха Мамбо говорит, что людям нужны не препараты, авера.
        - Будет тебе счастье!- заверяет она отчаявшуюся жену идобавляет, что сосуд этот осветил сам Папа Легба.
        Они встречаются через пару месяцев.
        - Ну что, помогло тебе зелье?- спрашивает старуха Мамбо.
        - Нет,- говорит отчаявшаяся жена.- Но явстретила нового мужчину!
        - Ну, аячто тебе говорила?! Будет тебе счастье!- размахивает руками старуха Мамбо.- Ана проблемы бывшего ты наплюй. Пусть теперь другая мучается!
        - Да яуже наплевала,- улыбается отчаявшаяся жена иговорит, что нужно будет прийти кстарухе Мамбо идля верности приворожить нового благоверного.
        Эну стоит рядом. Слушает, что говорит его бабка, слушает, что говорят оего бабке. Ходят сплетни, что прабабка старухи Мамбо была родом из африканской деревни ичто по самой старухе Мамбо давно плачет сумасшедший дом. По ней, по детям ее, по внукам иправнукам…
        Глава пятнадцатая
        Эну иего сестра стоят вдверях спальни. Мать ичетвертый отчим не видят их. Секс длится недолго. Восновном возня исопение, вкоторых Эну почти ничего не понимает. Потом вспыхивает зажигалка. Мать иотчим лежат впотной кровати икурят синтетические сигареты. Муж ижена. Вера ибезверие. Барон Суббота иЭрзули Фреда.
        Звонит телефон. Брат матери. Эну знает, что он недавно вышел из тюрьмы итеперь ему кажется, что за ним следят. Следят везде. Следят все. Сосед выходит на улицу покурить- сосед следит за ним. Соседка звонит любовнику, делая вид, что поливает цветы,- соседка следит за ним. Всоседнем доме зажегся свет- это кто-то ищет бинокль, чтобы лучше следить за ним.
        Это воспоминание остается ярким исочным на фоне множества других. Бирс видит его ясно, так же, как чуть позже видит рисунок мертвеца вуду, который на самом деле не мертвец, акибер. Этот рисунок показывает Эну художник. Иеще сны. Сны художника, окоторых он рассказывает своему другу. Сны, где все умерли ипопали на небо. Но небо треснуло, ивсем пришлось вернуться на землю.
        - Думаю, мы все мертвецы,- говорит художник.- Настоящие мертвецы, не то что эти кибервуду.- Он понижает голос иговорит, что иногда ему кажется, что он гниет заживо. Эну хмурится ипринюхивается ксвоему запаху.
        - Что ты думаешь об этом?- спрашивает он чуть позже своего друга Адио.
        - Думаю, что вэтом есть смысл,- говорит Адио.
        Они размножают рисунок художника ираспространяют сотни копий по их школе.
        - Вам заняться нечем?- спрашивает их Дюваль, которого Бирс знает как главу безопасности замка, но вэтих воспоминаниях ему одиннадцать лет. Он изучает рисунок художника.- Если это увидит директор, то увас точно будут проблемы.
        - Но ведь это правда!- кричит Адио.
        Дюваль смеется. Бирс чувствует обиду излость Эну. Чувствует, как сильно бьется вгруди сердце. Хочется вступиться за свою детскую веру, но где-то глубоко поселяется страх наказания. Иоживают воспоминания обрате матери, его рассказах ожизни втюрьме. Бирс видит все это между делом. Видит втот самый момент, когда Эну иАдио стоят удиректора. Вруках директор держит рисунки, которые они распространяли по школе. Она требует уних назвать имя того, кто это нарисовал, требует выдать единственного белого мальчика вшколе.
        - Я все равно знаю, кто это,- говорит директор.- От вас мне нужно лишь признание, иначе вам придется искать другую школу.
        - Другую школу?- Эну иАдио переглядываются.
        Бирс чувствует страх иотвращение от понимания, что придется выдать друга. Борьба продолжается, но борьба уже проиграна. Эну знает это.
        - Нехорошо как-то получилось,- говорит вечером Адио.- Мы сЭну все это начали, адосталось одному художнику.
        - Не переживай,- говорит Дюваль.- Мой отец сказал, что скоро достроят стену иразделят город. Художника переведут во внешнюю часть, ивам не придется сним встречаться.
        Но вместо художника во внешнем городе оказываются Эну иАдио. Ишколу приходится поменять им, ане художнику. Дюваль тоже остается впрежней школе. Но вотличие от художника продолжает навещать старых друзей. Остается другом для них.
        Его бабка идед живут вдоме, где живет Эну, но на пару этажей выше. Они старые, иБирс почти не видит их лиц вперенесенных вего сознание воспоминаниях. Не видит, потому что Эну почти не помнит их, но есть много воспоминаний, связанных сДювалем. Особенно после того, как его бабка идед умирают иквартира остается свободной.
        Дюваль приходит туда на выходные. Ему пятнадцать, иЭну считает его таким же, как ите, кто живет во внешнем городе. Но где-то глубоко он знает, что Дюваль другой. После того как построили стену, жизнь вообще стала другой. Внутренний город для таких, как Эну иАдио, стал загадкой. Дюваль говорит, что там все осталось прежним, даже художник, но Эну не верит, потому что уАдио во внутреннем городе живут родственники ион иногда ходит кним вгости.
        - Жизнь стала другой. Весь мир стал другим,- говорит Адио.
        Родственники из внутреннего города помогают ему достать старое пневмоколесо законников, ион тратит долгие месяцы на его ремонт. Эну не завидует ему, лишь иногда навещает, чтобы узнать, как продвигается работа. Адио хвастается, говорит, что скоро все девчонки, которых они знают, будут принадлежать ему, потому что ни укого из его друзей больше нет пневмоколеса. Где-то вкуче тех воспоминаний Бирс видит ивоспоминание об Унси. Она еще совсем молодая- не больше десяти лет. Ее настоящее имя Айна. Об этом говорит Адио после того, как возит ее старшую сестру Мейкну на своем пневмоколесе кататься за город. Он смакует детали, вдается вподробности. Эну испытывает зависть, иэти чувства передаются Бирсу.
        - Даже увозить далеко не пришлось!- смеется Адио.- Сама, говорит, хотела.
        - И как вы это делали?- спрашивает Эну.
        - Стоя.
        - Так ты не первый унее что ли?
        - Не знаю. Вроде бы.
        - Круто.
        - Могу одолжить пневмоколесо,- предлагает Адио.- Думаю, она теперь слюбым поедет.- Он закуривает синтетическую сигарету. По темной улице идет едва различимый силуэт.- Вон еще телка!- оживляется Адио.- Покатать бы ее тоже!
        - Ну да,- соглашается Эну. Адио смеется иговорит, что Айна- сестра Мейкны ичто ей всего десять лет.
        - Здесь темно иничего не видно,- говорит Эну, чувствуя смущение, но Адио уже забыл ошутке иснова говорит опрелестях Мейкны.
        - Жалко только, грудь унее совсем маленькая!- сокрушается он.- Нужно подождать. Потом, думаю, интересней будет.
        - Мне исейчас интересно,- признается Эну ирассказывает, чтобы не ударить вгрязь лицом, пикантные подробности некоторых сантерий вдоме бабки Мамбо.
        - Смотри, но не участвуй,- говорит старуха.
        Она редко моется, иот нее пахнет козлом, хотя после того, как построили стену, людей кней ходит намного больше, сантерии длятся дольше.
        - Лучше бы уменя было пневмоколесо,- говорит Эну, авэто самое время Адио попадает ваварию на своем пневмоколесе иего везут вбольницу. Вэтот самый момент жизнь встает сног на голову, потому что Адио клянется, что сбил живого мертвеца.
        - Художник был прав,- говорит он.- Мертвец действительно кибер, ане сила вуду.
        - Я тебе не верю,- Эну вспоминает свою бабку.
        - Сходи ипосмотри сам,- говорит Адио.
        Но мертвеца нет. Кто-то уже прибрался после аварии. Осталась лишь электронная кисть руки, которую Эну находит впридорожной канаве, но этого достаточно, чтобы поверить другу.
        Глава шестнадцатая
        Дюваль смотрит на механическую руку иотказывается верить, называя это случайностью. Говорит Эну, что унего бабка- местный бокор, поэтому он просто обязан верить ввуду. Адио не слушает его. Унего сломана нога, ион просит Дюваля изучить внутренний город.
        - Это еще зачем?- смеется Дюваль.
        - Родственники говорят, что живые мертвецы есть иувас.
        - Просто вуду.
        - Я хочу, чтобы ты выследил одного из них иубил. Если внашей части города мертвецы- подделка, то иувас они, скорее всего, такие же.
        - Можно будет поговорить схудожником,- предлагает Эну.- Он ведь знал об этом всегда.
        - Можно,- соглашается Адио ипросит Дюваля встретиться схудожником.- Ато уменя нога сломана, аЭну во внутренний город не пустят.
        - И про небо спросить можно,- оживляется Эну.
        - Точно,- Адио хмурится.- Ведь если он не врал про кибермертвецов, то значит, иапокалипсис, окотором он говорил, правда.
        - Вы спятили!- смеется Дюваль.
        - Если боишься сам, то сделай вызов для Эну.
        - Это глупо.
        - Так искажи, что испугался,- Адио сверлит его взглядом.
        Дюваль обещает, что сделает все, что сможет, но не делает ничего. Лишь две недели спустя он появляется во внешнем городе иприносит пакет легких синтетических наркотиков.
        - Это лучше, чем гоняться за мертвецами!- говорит он, заверяя Адио иЭну, что может достать больше, потому что его отец теперь работает вохране.
        - Это хорошо, но схудожником ты все равно поговори,- бормочет Адио…
        Воспоминания вздрагивают, искажаются, одурманенные синтетическим наркотиком. Лица девушек, которых привел ссобой Дюваль, вытягиваются, становятся смешными. Мысли дрожат, мечутся всознании. Одна из девушек учится сЭну водном классе. Ее зовут София, иона не скрывает, что Эну ей нравится. После приема синтетических наркотиков, принесенных Дювалем, вообще сложно что-то скрывать. Бирс знает об этом, потому что Эну чувствует, что не может держать всебе мысли ифантазии, страхи исомнения.
        - Не знаю насчет кибермертвецов, но вот сны об апокалипсисе ятоже иногда вижу,- говорит София, после того как Эну показывает ей механическую руку, которую нашел после аварии Адио.
        - Дюваль говорит, что это нас всех художник сума свел. Он учился снами раньше водном классе. Помнишь? Его еще потом выгнали за рисунки окибермертвецах.
        - Смутно,- София улыбается, подвигается ближе кЭну иговорит, что тоже когда-то пыталась рисовать.- Многие считали, что уменя был талант.
        - Покажешь?
        - Я выбросила все рисунки.
        - Зачем?
        - Не знаю. Наверное, депрессия была. Асны… это всего лишь сны…- Она показывает шрамы на запястьях.- Никому ведь это не надо, верно?
        - Ну да,- говорит Эну.
        Неловкая пауза затягивается, ион зачем-то начинает рассказывать освоей бабке иритуалах вуду, экстатической пляске, ночных сантериях, за которыми ему разрешают наблюдать, но вкоторых не разрешают участвовать. София хмурится, спрашивает осестре.
        - Она ведь старше тебя…
        - Она не будет принимать вэтом участия, по крайней мере, ночью.
        - Я тоже думала, что не буду…- она улыбается изакуривает синтетическую сигарету.- Хотя впринципе сама виновата. Интересно было. Думала, что после на меня снизойдет благодать.- На ее губах улыбка, но взгляд отрешенный, отсутствующий.
        Эну видит, как Дюваль подсаживается ближе, слушает, как София рассказывает оночной вудуистической оргии на окраине города.
        - И никакой благодати,- заканчивает она, смолкает.
        Эну смотрит на Дюваля. Дюваль глазами показывает ему обнять Софию.
        - Ты только не подумай,- София снова показывает шрамы на запястьях,- это не из-за той ночи. Это из-за неба.
        - Из-за неба?
        - Сны. Помнишь? Таким все глупым было…
        - Тебе бы кнам тогда…
        - К вам?
        - Ну да. Ко мне, кАдио, кхудожнику. Нас же из-за этого чуть из школы не выгнали.
        - Я бы лучше только ктебе. Сейчас. Если, конечно, тебе не противно.
        - Почему мне должно быть противно?
        - Не знаю. Мой последний тоже говорил, что все нормально, апотом напьется исразу вспоминает мои ночные сантерии.- София улыбается.- Вот такие дела.- Она снова смотрит на свои запястья.- Авены- это так… Просто надоело все…
        Она ждет, что Эну обнимет ее. Бирс видит это вее глазах, наблюдая за происходящим глазами Эну. Но Эну напуган.
        В эту ночь он ведет ее ксебе истарается не думать оночных сантериях, которые видел усвоей бабки, старается не представлять среди них Софию.
        - Я была утебя первой?- спрашивает София чуть позже, когда они лежат вкровати. Эну кивает. На кухне пара мужиков ругается, пытаясь поделить его мать.- Зачем ей они?- спрашивает София, прислушиваясь кразговорам.
        - Говорит, любит.
        - Я бы втебя тоже могла влюбиться.
        Они курят воткрытое окно, амать стучит вдверь иговорит Эну, что новый отчим хочет перекинуться сним парой слов.
        - Не нравлюсь?- спрашивает отчим.
        - Нет,- говорит Эну.
        - А прежний нравился?
        - И прежний не нравился.
        - Значит, все нормально,- отчим хлопает Эну по плечу ипредлагает выпить.
        - Рано ему еще!- говорит мать.
        - Ну, хорошо еще, хоть баб водит!- говорит он иналивает ей выпить.
        - Я, пожалуй, пойду,- говорит Эну.
        Восемнадцатый отчим кивает иобещает, что они поладят.
        - Все нормально?- спрашивает София.
        - Я уже привык,- говорит Эну.
        - На меня орать не будут?
        - Да им сейчас не до этого.
        - Понятно.- София смотрит на часы иговорит, что не хочет идти домой.- Утебя остаться можно?
        - Оставайся.
        - Только окно закрой, ато холодно.
        Глава семнадцатая
        Эну продолжает встречаться сСофией две недели, пока Дюваль не знакомит его сБелен. Дюваль делает это, пытаясь извиниться, что отец забрал унего механическую руку, которую Адио дал ему, чтобы провести пару анализов во внутреннем городе. Бирс знает, что Эну обижен, потому что для него важно доказать несостоятельность вуду. Ничего лично против самой религии он не имеет, но ритуалы никогда не нравились ему.
        - Ты не представляешь, от чего отказываешься!- смеется Дюваль, когда Эну говорит, что уже встречается сСофией.- Она глупая игрязная. Она ничего не умеет. Авот Белен иее подруга…
        Первым сдается Адио. Он не может долго обижаться на Дюваля, который кроме девушек может достать еще синтетические наркотики.
        - Со всеми бывает,- говорит Адио, убеждая Эну простить Дюваля.
        Эбел, подруга Белен, улыбается иговорит, что Адио прав. Она обнимает его, ласкает, шепчет что-то на ухо. Адио смеется иговорит Эну, что хочет остаться сЭбел наедине.
        - А ты так ибудешь стоять один?- спрашивает Белен. Эну снова пытается говорить про Софию. Белен смеется, шепчет ему на ухо непристойности.
        - Ты правда можешь сделать это?- спрашивает неуверенно Эну. Белен снова смеется. Эну мнется, говорит про нового отчима иновые порядки.
        - Я могу ина улице.- Белен берет его под руку.
        Они идут по ночным улицам, выбирая укромное место. Эну нервничает ине знает, очем говорить. Белен предлагает ему принять синтетический наркотик. Он соглашается.
        Скованность уступает место раскрепощению. «Женщины без комплексов исинтетические наркотики- это лучшее, что есть вжизни»,- думает Эну сначала вподъезде своего дома, затем вквартире Дюваля.
        - Но мы все равно когда-нибудь поймаем еще одного мертвеца,- говорит Адио. Эну соглашается иговорит, что нужно расспросить его бабку.
        - Вдруг она тоже что-нибудь знает? Только яодин не пойду спрашивать.
        - Вы как дети!- злится Дюваль иобещает, что если они бросят свои глупые идеи, то узнает уотца, как сделать машину для изготовления легких синтетических наркотиков.
        - И все-таки нужно сходить ктвоей бабке,- говорит Адио, когда Дюваль уходит.
        - А если Дюваль узнает иобидится?- пытается дать задний ход Эну.
        - Наплевать. Он все равно насчет машины только обещает, адевки, скоторыми он нас познакомил, вообще странные какие-то.
        - Не знаю, яих на трезвую голову не видел.
        - Вот ияпро то!- Адио хмурится испрашивает, очем Эну разговаривал сБелен.
        - Да ни очем.
        - Странные они! Может, тоже киберы, как тот мертвец, которого ясбил?
        - Вот это точно ерунда!- кривится Эну, но Бирс чувствует, как внем появляются сомнения. Если кибер может притвориться мертвецом вуду, то почему ему не притвориться девушкой, приходящей только на ночь?
        - Не сходите сума!- смеется над ними парень, скоторым живет сестра Эну. Его зовут Бэйн, ион старше их почти на десять лет. Унего есть своя пневмоповозка, ион рассказывает Эну иАдио, как возил Белен иее подругу кгорным озерам.- Там такое было, что будь они киберы, мы бы точно заметили.- Он смотрит на Эну.- Ине вздумай проболтаться сестре.
        - Будет нем как рыба,- обещает за друга Адио ипросит рассказать одеталях поездки за город.
        Глава восемнадцатая
        Инесс. Эну начинает сней встречаться, потому что она работает вморге внешнего города. Между ними почти восемь лет разницы, но Инесс говорит, что для нее это не проблема.
        - А ты покажешь нам мертвецов?- спрашивает Адио.
        Она пожимает плечами, обещает подумать, говорит, что хочет побыть сЭну наедине. Они гуляют до позднего вечера, апосле он ведет ее всвою комнату.
        - Ты не подумай, что ятак сразу на первом свидании…- говорит Инесс, прячась под одеялом.- Просто ты мне правда нравишься.
        - Ты мне тоже нравишься,- врет Эну ирассказывает омеханической руке мертвеца.
        - Можно провести пару анализов иузнать, кому она принадлежала,- говорит Инесс.
        - Руки больше нет.- Эну рассказывает сначала оДювале, затем одевушках, которых тот привел, пытаясь извиниться за то, что отец забрал унего руку мертвеца.- Адио до сих пор встречается содной из них.
        - Может быть, любовь?- Инесс обнимает его ипредлагает заняться любовью еще раз.
        Она уходит утром, асестра Эну говорит, что Инесс училась сБэйном водном классе ичто она все еще влюблена вБэйна.
        - Я сней только ради того, чтобы она нам сАдио мертвецов показала,- говорит Эну.- Атак мне Мейкна нравится.
        - Еще лучше!- сестра хмурится иговорит, что они сАдио точно ненормальные, если хотят посмотреть на мертвецов.
        - А если художник был прав? Мы ведь верим ввуду только потому, что видим мертвецов, которых оживляют древние ритуалы. Представь, что будет, если все это окажется ложью ина самом деле нет никаких живых мертвецов, атолько киберы.
        - И кому от этого будет польза? Что здесь останется улюдей без вуду?
        - Вот иДюваль так говорит.
        - Дюваль вообще самый умный из вас. Он иМейкну твою ксебе по вечерам водит, пока ты слюни по ней пускаешь.
        - Ничего яне пускаю!- обижается Эну.
        На кухню заходит мать испрашивает про Инесс.
        - Уже ушла,- говорит Эну.
        - У вас сней серьезно?
        - Нет.
        - А зря. Сестра твоя сказала, что унее работа хорошая.
        - И что?
        - Может, итебе найдет.
        - Мне шестнадцать!
        - Все равно без дела слоняешься!
        - Все слоняются!
        - А еще они сАдио мертвеца хотят поймать,- ехидничает сестра, затем, словно решив добиться брата, рассказывает осинтетических наркотиках, которые покупал Бэйн уАдио.
        - Он не покупал, мы ему так дали.
        - Еще лучше!- злится мать, приводит впример Дюваля.
        - Да это он нам эти наркотики иносит.
        - Не мели ерунды!- мать разбивает всердцах тарелку иговорит, что очередной отчим больше не будет кормить Эну.
        - Он итак меня не кормит.
        - И яне буду,- она хмурится, опускает глаза.
        - Потому что он так сказал?- спрашивает Эну.
        Мать молчит. Эну доедает синтетическую кашу, выходит на улицу.
        - Ты почему такой злой?- спрашивает во дворе Мейкна.
        Эну переводит разговор на Дюваля.
        - Почему сейчас не сним?
        - Да мы сним только по вечерам.
        - Понятно.- Эну достает пачку синтетических сигарет, говорит оживых мертвецах.- Если удастся доказать, что это фальшивка, то вуду больше не будет здесь.
        - Ты ненавидишь вуду, потому что старуха Мамбо- твоя бабка или потому, что твои сестра имать принимают участие вночных сантериях?
        - Не знаю. Наверное, просто хочу, чтобы ничего этого не было.
        - Думаешь, от этого можно сбежать?
        - Почему бы инет?
        - Ну не знаю. Может, если замуж удачно выйти…
        - Да причем тут это?!
        - А как иначе?- Мейкна смотрит на небо иговорит, что будет дождь.
        - Хочешь, провожу?- предлагает Эну.
        - Ну проводи,- говорит она иберет его под руку.
        Они идут дворами кее дому, иЭну чувствует, как ее грудь прижимается кего руке. Чувствует ивспоминает Адио, который говорил, что раньше унее была совсем маленькая грудь. Сейчас ему кажется, что все уже нормально. Сейчас он может думать только об этой груди. Она волнует его, возбуждает. Даже вечером, когда снова приходит Инесс иони занимаются сексом вего комнате.
        Глава девятнадцатая
        Утро. Эну вванной застирывает простыни идумает, что если Инесс не отведет их сАдио вближайшую неделю вморг, то он точно бросит ее.
        - Если еще раз не дашь мне выспаться, то, клянусь, выкину тебя на улицу!- кричит через дверь мать.
        Отчим ждет, когда Эну выйдет на кухню, идает ему ключи от своей квартиры. Он сидел втюрьме за убийство инапоминает Эну брата матери.
        - Вот ключи от моей квартиры,- говорит отчим.- Собирай вещи иживи со своей бабой там.
        - Хорошая идея,- говорит вечером Инесс.
        - Да там ремонта на целый год!- ворчит Эну.
        - Я помогу,- обещает отчим.
        Эну не верит.
        Они идут сИнесс по улице, иона говорит, что хочет познакомиться сего друзьями.
        - Только не сАдио. Унего кроме мертвецов инаркотиков вголове ничего нет.
        - Кстати, про мертвецов…
        - Не начинай…- Инесс злится, но обещает отвести его вморг.- Только это глупо. Яверю ввуду. Верю вживых мертвецов. Иясовсем не хочу, чтобы мне доказали, что все это фальшивка.
        - Мне кажется, что ты меня просто используешь,- говорит Эну.
        - Или ты меня.
        Они ругаются, ичтобы помириться, Эну ведет ее всвою комнату. Он надеется, что все спят. Что никто не услышит их. Но отчим на кухне. Он дожидается, когда Эну выйдет из своей комнаты, изаводит разговор овоенной службе.
        - Этого мне только еще не хватало,- кривится Эну.
        - Тогда втюрьму. Года три посидишь- многое поймешь,- говорит отчим.
        Эну молчит. Наливает встакан воду, пьет, стоя котчиму спиной.
        - Если твоя баба забеременеет ипридет сюда сребенком, то ятебя убью,- монотонно произносит отчим.- Кивни, если понял.
        - Я понял,- бормочет Эну, боясь обернуться ивстретиться сотчимом взглядом.
        На нетвердых ногах он возвращается всвою комнату.
        - Почему так долго?- спрашивает Инесс.
        - Отчим боится, что ты забеременеешь от меня.
        - Забеременею?- она презрительно фыркает.- Вот еще! Мне что, шестнадцать лет?
        - И то верно,- глуповато улыбается Эну испешно меняет тему разговора.
        Глава двадцатая
        Сестра забеременела иушла жить кБэйну.
        - Теперь ты на очереди,- говорит отчим.
        - Доделаем ремонт втвоей квартире, иуйду,- бормочет Эну. Отчим кивает.
        Бирс видит, как Инесс помогает Эну клеить обои вквартире отчима.
        - Ты должна мне поход вморг,- напоминает Эну.
        - Мне скоро тридцать, ияхочу ребенка,- говорит она иначинает рассказывать оразведенных подругах сдетьми. Одну из них зовут Далила.
        - Давай сведем ее сДювалем,- предлагает Эну, надеясь, что это отвлечет Инесс от разговора одетях.
        - У Дюваля есть квартира?- спрашивает она.
        - Конечно. Издесь, иво внутреннем городе.
        - Тогда можно подумать,- обещает Инесс, начиная строить планы одвойном свидании.
        Дюваль не возражает.
        Они сидят вего квартире пара на пару.
        - Нравится Далила?- спрашивает Эну.
        - Пока не понял,- говорит Дюваль.
        Далила иИнесс курят на балконе синтетические сигареты.
        - Думаю, он ей понравился,- говорит Инесс, отзывая Эну всторону.
        Они оставляют Дюваля иДалилу одних, иЭну провожает Инесс домой…
        - Уверен, она клюнула только на квартиру Дюваля во внутреннем городе,- смеется Адио.
        Он включает машину, которую помог ему собрать Дюваль, исинтезирует легкие наркотики. Эну вспоминает сестру иговорит, чтобы Адио больше не продавал наркотики Бэйну.
        - А как ему откажешь?! Здесь ивеселья-то другого больше нет.
        - Не знаю, придумай что-нибудь.- Эну ждет, когда будет синтезирована новая порция порошка.
        - У тебя сестра скоро родит?
        - Да.
        - Тогда торопи Инесс, чтобы отвела нас кживым мертвецам. Подтвердим, что это киберы, итвой племенник будет жить вмире без вуду.
        - Инесс сказала, что не хочет жить вмире без вуду.
        - Плевать на Инесс.
        - Так исестра, наверное, не захочет.
        Эну возвращается всвою квартиру, аутром поднимается кДювалю.
        - Ну как все прошло?- спрашивает он.
        - Зажатая немного!- смеется Дюваль.- Видно, давно одна уже.
        - Моя тоже.
        - С разведенками всегда так…
        Дюваль достает пару настоящих сигарет. Они выходят на балкон.
        - Мейкну давно не видел?- спрашивает Эну.
        - Да так…- мнется Дюваль.- Она замуж хочет, ая… Сам понимаешь.
        - А Далила?
        - Не знаю, пока ничего не просит, атам видно будет.
        - Инесс сказала, унее ребенок есть.
        - Так, наверное.
        - А моя хочет, чтобы яей сделал.
        - Может, ей уже кто-то сделал, атебя как запасной вариант держит?
        - Да она, вроде, только со мной.
        - Да все они, вроде, только снами.
        Глава двадцать первая
        Инесс вбольнице, иЭну приходится выгуливать ее собаку.
        - Не верится, что это не кибер,- говорит Мейкна, когда они встречаются на улице.- Никогда не видела живой собаки. Где ты ее нашел?
        - Это не моя.
        - Инесс?
        - Да.
        - У тебя сней серьезно или как?
        - Не знаю,- говорит Эну, вспоминает мертвецов вморге, кланы вуду.- Ну, аты как?
        - Да никак,- Мейкна морщится.- Жила тут содним, но все впрошлом… Дюваля давно не видел?
        - Видел.- Эну рассказывает про Далилу. Мейкна кривится:- Ты ее знаешь?
        - Да мы тут все друг друга знаем.- Мейкна гладит собаку иговорит, что ей пора.
        Эну отводит собаку вквартиру отчима иидет ксестре.
        - Сейчас не самое удачное время,- говорит она.
        - Пусть заходит!- орет скухни Бэйн.
        Эну сидит вкомпании старших ипытается подобрать удобный момент, чтобы спросить Бэйна, на каком месяце беременности сестра икто уних родится.
        - А ятебя знаю,- говорит друг Бэйна.- Ты сАдио дружишь, верно?
        - Вроде того…
        - Не знаешь, унего еще машина та для синтетических наркотиков работает?
        - Не знаю.
        - Ну вот! Аеще друзья, говоришь!
        Бэйн наливает Эну стопку синтетической водки, узнает, что Инесс вбольнице, ирастерянно хлопает глазами:
        - Осложнения после аборта?
        - Она сказала, что унее желудок болит…- Эну хмурится. Бэйн наливает ему еще стопку синтетической водки исоветует встречаться содногодками.
        - Потише можно?- орет на них сестра.- Уменя ребенок спит!
        Эну идет по улице, переваривая услышанное.
        - Ну, так кто будет утвоей сестры?- спрашивает Адио.
        - Не знаю. Забыл спросить,- пожимает плечами Эну, вспоминает собаку Инесс иговорит, что нужно будет вышвырнуть ее на улицу.
        - Давно пора!- смеется Адио ивключает машину Дюваля, чтобы синтезировать наркотики.
        Глава двадцать вторая
        Эну вквартире Дюваля. Сидит вкресле исмотрит на Далилу.
        - Ты знала про Инесс?
        - У всех бывает,- говорит Далила.
        - Да дело не вэтом,- говорит Эну.- Она ведь чуть на меня чужого ребенка не повесила.
        - У них сКалео еще со школы.
        - Я думал, уних со школы сБэйном.
        - Нет. Бэйн просто вшколе расторопней оказался.- Далила улыбается иговорит, что он ей тоже вшколе нравился.- Думала, выучимся, поженимся, ибудет он мне завтрак впостель носить.
        - Ага. Жди больше,- вредничает Эну.
        - Вот иятак подумала.
        - А смужем почему не сложилось?
        - Да увсех бывает,- вздыхает она.- Надо было кбокору сходить. Может, иудержал бы.
        - Если муж хотел уйти, то все равно бы ушел.
        - Да не его нужно было держать- меня,- Далила улыбается иобнимает Дюваля.
        Эну смотрит, как они целуются, идумает об Инесс.
        - Все наладится,- обещает Дюваль, вытаскивая язык изо рта Далилы.
        - Уже наладилось,- говорит Эну.
        - У мужиков вообще все проще,- смеется Далила ирассказывает освоем любовнике.- Витоге яразвелась, аон вернулся ксвоей бабе, ивсе нормально.
        - Да, Бэйн рассказывал,- говорит Эну.
        - Я думала, он тебе только про Инесс рассказал,- щурится Далила.
        - Он про всех рассказывает.- Эну смотрит на Дюваля.
        - И что он тебе рассказал обо мне?- спрашивает Далила.
        - У всех бывает,- заговорщически подмигивает Эну.
        - Вы, мужики, такие сплетники!- она улыбается иговорит Дювалю, что ей пора уходить.
        - Я думал, ты останешься на ночь,- хмурится он.
        Далила улыбается ипоказывает пальцем на Эну.
        - А ты ему спасибо скажи, все настроение испортил.
        - Я могу уйти,- говорит Эну.
        - Поздно!
        - Ладно, пусть идет!- смеется Дюваль.
        - Может, проводишь?- кричит ему из прихожей Далила.
        - А может, останешься?
        Хлопает входная дверь.
        - А ведь если бы не отчим, то быть мне крайним сИнесс,- говорит Эну.
        - Забудь ты оней!- советует Дюваль, пытаясь отвлечь друга пикантными подробностями.
        - Да, пожалуй, Далила на такое способна,- кисло подмечает Эну.
        - Говорит, муж научил,- лыбится Дюваль.
        - Да уних всех чуть что- сразу муж.
        - А мне наплевать. Умеет, иладно.
        - А как же завтрак впостель?- ухмыляется Эну.
        - Хреном по лбу им вместо завтрака!- гогочет Дюваль.
        - А слюбовником что за история?
        - Да тоже, думаю, чему-то научил.
        Глава двадцать третья
        Подругу Далилы зовут Нив, ией почти тридцать.
        - Никогда не встречалась смалолетками!- говорит она, когда Далила устраивает двойное свидание вквартире Дюваля.
        Эну подливает Нив синтетической водки иговорит, что им сДювалем почти восемнадцать.
        - Да,- пьяно икает Далила.- Вдвадцать мы были еще те дуры!
        - Я замужем уже вдвадцать была!- обижается Нив.
        - Я тоже чуть вдвадцать не выскочила!- говорит Далила, пытаясь прикурить синтетическую сигарету.- Он был такой милый. Кажется, мы мечтали сним, как назовем нашего ребенка.- Далила затягивается исмотрит на Эну захмелевшими глазами.- Он всегда так смешно дергался во время оргазма.
        - Да вы бы на себя посмотрели,- смеется Дюваль.
        - У нас все проще,- говорит Далила.
        - Но дольше,- умничает Эну.
        - Зато япомню, как впервые влюбилась,- Далила улыбается.
        - Я тоже помню,- говорит Нив, вспоминая, как познакомилась смужем, затем мрачнеет, уходит на балкон.
        - Чего это она?- спрашивает Дюваль.
        - Да уних смужем ребенок умер,- говорит Далила.- Вот она иодна стех пор. Завидует теперь, наверное, всем.
        - Могла бы исказать про ребенка.
        - Зачем? Увсех свои маленькие проблемы. Якогда слюбовником рассталась, вообще думала, жизнь кончится. Апотом еще имуж ушел… УНив хоть детей нет. Амне что теперь делать? Вешаться?
        - Пойду поговорю сней,- бормочет Дюваль, оставляя Далилу иЭну наедине.
        Далила закуривает синтетическую сигарету иговорит Эну, что он похож на ее бывшего любовника.
        - А Дюваль?- спрашивает Эну.
        - А он ни на кого не похож,- икает Далила.- Иэто лучше всего.
        Она откидывается на спинку дивана ирассказывает, как умер ребенок Нив. Эну представляет новорожденного окровавленного младенца, который не плачет, не дышит, не живет.
        - Какое-то дерьмо, ане двойное свидание,- честно говорит Эну.
        Дверь на балкон открыта, ион слышит, как Нив рассказывает Дювалю опохоронах ребенка, омуже, решившем вернуться кпервой семье, иотом, что она тут совсем ни при чем.
        - Знаешь,- говорит Далила,- акогда от меня уходил муж, то ябыла как раз при чем,- она улыбается идобавляет, что он не сразу ушел.- Пару раз дал по роже да пару раз трахнул, как последнюю…- она снова улыбается, вспоминает любовника, из-за которого рассталась смужем.
        - Любовник твой еще тот козел,- говорит Эну.
        - Нет. Он нормальный,- говорит Далила.- Это ята еще дура.
        Дюваль приводит сбалкона Нив, иона вкакой-то прострации рассказывает освоем последнем свидании.
        - Я даже не помню, как его звали,- говорит она.
        - А их иногда ине надо помнить!- смеется Далила. Нив неуверенно кивает, просит Дюваля включить музыку.- Только повеселее!- кричит Далила ирассказывает, как прощалась со своим любовником. Рассказывает так, словно специально хочет унизить себя, затем улыбается иподмигивает Нив.- Иничего- жива, как видишь.
        Глава двадцать четвертая
        Эну провожает Нив домой. Она рассказывает омуже, детях исинтетических продуктах, от которых унее запоры.
        - Кстати, яговорила, что не даю на первом свидании?- пьяно спрашивает она снова иснова. Эну кивает, вспоминает Далилу иговорит, что если бы они не ушли, то она бы дала Дювалю уних на глазах.
        - Я бы тоже могла,- говорит Нив.
        Эну кивает, снова слушает омуже, детях, запорах ичто она не дает на первом свидании, особенно на улице. Эну вспоминает Бэйна иего совет встречаться содногодками. Нив прижимается кнему иговорит, что ей нравится, как от него пахнет.
        - И друг утебя хороший,- шепчет она.- Душевный.- Ее губы прижимаются кщеке Эну.- АсДалилой он пусть поосторожнее. Она еще та…
        - Сука?
        - Дурак ты!- обижается Нив.- Хотя вчем-то, может, иправ.- Она икает, говорит освоем муже.- Знаешь, аон ведь не от меня ушел. Он ксвоим детям ушел.- Нив прижимается кЭну крепче иговорит, что все еще любит мужа.- Если бы ямогла родить нормального ребенка…
        Они останавливаются возле ее дома. Целуются под фонарем.
        - Нужно было остаться уДюваля,- шепчет Нив, оглядывается иговорит, что можно ина улице.- Яведь все равно одна,- она тихо всхлипывает.- Даже уДалилы есть ребенок, ая…- Нив плачет иговорит, что похожа на шлюху.- Аяведь не такая,- качает она головой, вытирая слезы.- Совсем не такая.- Она снова обнимает Эну.- Просто ты особенный. Думаю, если бы мой ребенок не умер, то был бы похож на тебя.- Они снова целуются.- Мне пора,- шепчет неожиданно Нив.
        Эну идет домой ивспоминает ее мертвого новорожденного ребенка.
        - Ты ведь сказал, что будешь жить вквартире отчима,- говорит мать, открывая дверь.
        - Да как-то забылся,- честно признается Эну.
        Они проходят на кухню.
        - Опять приходила бабка Мамбо?- спрашивает Эну, видя остатки ночной сантерии.
        - Сегодня мы сами. Без нее.- Мать наливает Эну стопку синтетической водки иговорит, что сдала отчима законникам. Она поднимает футболку ипоказывает синяки на спине.
        - Нужно было прийти раньше,- говорит Эну.
        - Ты хоть не суйся!- кривится мать.
        - Его ведь скоро выпустят,- говорит Эну.- Что будешь делать, когда он вернется?
        Мать пожимает плечами. Они закуривают синтетические сигареты, говорят осестре Эну, снова вспоминают отчима.
        - Тут Дюваль живет рядом,- говорит Эну.- Унего отец законник. Хочешь, япоговорю сним?
        - Не знаю,- мать хмурится.- Так ты хочешь остаться?
        - А ты хочешь, чтобы яушел?
        - Нет, но…- мать мнется иговорит, что отчим продал всю мебель из комнаты Эну.
        - А мои записи омертвецах, овуду?
        - Выкинул, наверное.
        - Понятно,- Эну хмурится ипросит постелить ему на полу. Мать извиняется, укрывает его одеялом идолго стоит вдверях.- Иди спать,- говорит Эну. Мать кивает, но продолжает стоять.
        Глава двадцать пятая
        Далила звонит вдверь, икогда Эну открывает, говорит, что сегодня выписывают Инесс. Эну пропускает информацию мимо ушей, смотрит на лестницу, спрашивает оДювале.
        - Ты кнему или от него?
        - У Инесс осложнения после аборта были,- говорит Далила.
        - Если ты от Дюваля, то якнему.
        - Она ведь это ради тебя сделала!- злится Далила.
        Мать Эну выглядывает из-за его плеча, смотрит на Далилу иговорит, что уДюваля хороший вкус. Далила рассказывает про Инесс.
        - С кем не бывает,- пожимает плечами мать Эну.
        - Вот ияговорю!- оживляется Далила.
        - Поговори сней,- советует мать Эну.- Квартира утебя теперь есть. Посидите. Обсудите.
        - А как же отчим?
        - Так сюда вернется.
        - Я думал, увас все.
        - Я тоже думала, асейчас жалко как-то.
        - Нужно было сразу сказать.
        - Я же не знала,- мать пожимает плечами. Далила смотрит на нее иулыбается.
        Эну собирает вещи иподнимается кДювалю.
        - Может, Инесс иправда ради тебя,- говорит он.- Надеется на что-то, наверное.
        - Думаю, Далила твоя тоже на что-то надеется,- меняет тему Эну.
        - Вот как сребенком своим решит познакомить, так исбегу,- смеется Дюваль.- Апока все нормально.
        Он рассказывает одевушке из внутреннего города.
        - Я не знаю, какие они там,- говорит Эну.
        - Скучные,- говорит Дюваль.- Думаю, дать ей попробовать синтетический наркотик Адио.
        - Ты лучше Далиле дай.
        - Проще напоить,- смеется он.- Видел, как она от синтетической водки заводится?
        - Еще бы!
        Эну вспоминает Нив.
        - Нужно было ей вставить, когда провожал,- говорит Дюваль.
        - Да она ревела всю дорогу!
        - Все бабы ревут. Ичего их теперь- из-за этого не трахать?!
        - Ну, придет еще раз.
        - Не придет! Им если сразу не вставить, потом устанешь выпрашивать.
        - Я тут Софию на днях видел.
        - И как она?
        - Сказала, после родов- это уже не секс.
        - А ты?
        - Сказал, что нормально. Отчима не было, так что мы по старой памяти уменя вкомнате.
        - Сколько унее уже детей?
        - Трое.
        - Ого! Надо было тебе ей оНив рассказать!
        - Чтобы поделилась?
        - Ну да!- Дюваль смеется иговорит, что когда-то давно София ему нравилась.- Жаль, так ине вставил ей. Может, сейчас? Говоришь, они смужем поругались?
        - Да она уже какая-то вялая стала, как муха невыспавшаяся.
        - Вспомнит. Это же как велосипед: раз научился- иуже никогда не забудешь.
        Глава двадцать шестая
        Пневмоповозка Бэйна. Эну сидит рядом сводителем. Бэйн спрашивает осестре, оее любовниках.
        - Да мы сней не общаемся почти,- говорит Эну.
        - Плохо,- вздыхает Бэйн ирассказывает оКалео.
        - Может, они просто разговаривали?- спрашивает Эну.
        - Слишком часто они просто разговаривают. Ктому же Калео хитрый,- Бэйн напоминает Эну оИнесс иКалео.- Иничего бы ты не знал, если бы не я.
        - Ну да.
        - Так ты поговоришь ссестрой?
        - Не скажет она мне ничего.
        - Вы же родственники!
        - И что ты сделаешь, если яузнаю?
        - Калео?
        - Моей сестре.
        - Сестре? Не знаю. Ничего, наверное.
        - Так может, тогда ине спрашивать ни очем?
        - Ты дурак?! Этот козел за одним столом со мной сидит! Руку мне жмет!
        - Спроси его бабу?
        - Да ей вообще плевать на него. Говорит, лишь бы деньги носил.
        - Моя мать тоже так говорит про отчима.
        - Да все они так говорят!
        - Хотя последнего мать сама, кажется, кормит.
        - У них всегда либо деньги, либо постель. Только сам ты никогда не узнаешь.
        - Думаешь, моя сестра стобой только из-за денег?
        - Откуда язнаю? Они об этом только либо подругам, либо любовникам рассказывают.
        - А Инесс что говорила?
        - Говорила, что любит.
        - Меня?
        - Калео, глупец!
        - А он?
        - Да говорю, он смеялся над ней.
        - А она не понимала?
        - Так любовь вроде была.
        Глава двадцать седьмая
        Законники отпускают отчима. Он приходит домой, имать говорит Эну, что ему лучше уйти. Эну поднимается на верхний этаж иждет, когда Дюваль откроет дверь.
        - Я оставлю утебя вещи?- спрашивает Эну.- Ато Бэйна нет, атащить домой тяжело.
        - Ну оставляй,- говорит Дюваль.
        Они проходят на кухню. Далила улыбается Эну ипродолжает убираться.
        - Вот ипервый шаг ксвадьбе,- говорит Эну.
        - Да мне просто лень самому убираться!- смеется Дюваль.- Ктому же все, что нужно, яуже спрятал.
        - Это чье?!- орет ему Далила, показывая фиолетовый бюстгальтер.
        - Мое,- смеется Дюваль, стараясь перекричать гул пылесоса.
        - Ты не перестаешь меня удивлять!- кричит Далила исмеется вместе сним.
        - Кажется, спрятал не все,- улыбается Эну.
        - Да ей наплевать на это,- говорит Дюваль.- Это же не наркотики.
        Далила заваривает три стакана синтетического чая. Слушает про отчима Эну изаступается за его мать.
        - Других-то, может, уже ине будет,- говорит она ивспоминает Инесс.- Давай ей позвоню,- предлагает она Эну.- Все равно тут сидишь. Придет. Поговорите.
        - Не надо.
        - Другую нашел?
        - Нет.
        - Что тогда?- Далила обижается иговорит, что из-за Эну Инесс сама не своя, как из больницы вышла. Эну рассказывает ей про Калео иИнесс, смакуя подробности.
        - А ты типа святой?- спрашивает Далила.
        - Да зачем мне все это?!
        - Вот именно! Повалялись- иладно. Ее тоже понять можно. Утебя даже жить негде было.
        - А уКалео вообще жена.
        - Ну, вспомнили, наверное, старое. Утебя что ли не было?
        - Было.
        - Вот!- Далила уходит звонить Инесс.
        - Зачем ты рассказал ей про Софию?- спрашивает Эну Дюваля.
        - Не говорил яничего,- улыбается он.- Она тебя разыграла, аты признался.
        - Чертовы разведенки!
        Они курят на балконе иждут Инесс. Она приходит, иони тупо сидят на кухне за чашками остывшего синтетического чая.
        - Слушай,- говорит Эну,- ауКалео смоей сестрой ничего нет?
        - Не знаю,- говорит Инесс.
        - Жаль,- Эну мрачнеет.
        - А тебе-то какое дело?- сверлит его взглядом Далила. Он рассказывает освоей сестре.
        - У нее, по крайней мере, ребенок от Бэйна, асКалео что?- говорит Эну.
        - Заботливый,- Далила улыбается, подмигивает Инесс.- Изачем тебе Калео?
        - Да яслучайно.
        - Забавная случайность!- гогочет Дюваль.
        - Дурак ты!- шипит на него Далила.
        Глава двадцать восьмая
        Эну ведет Инесс ксебе, аДалила иДюваль провожают их.
        - Можно явозьму тебя под руку?- спрашивает Инесс.
        - Возьми,- говорит Эну.
        - Уже помирились?- спрашивает их Далила. Инесс молчит. Эну молчит.- Нив расстроится!- смеется Далила.
        - Да уних не было ничего,- говорит Дюваль.
        - А вы друг другу всегда все рассказываете?
        - И не только мы,- говорит Эну.
        - И как всегда врете стри короба!- смеется Далила.
        - Может, хватит?- начинает злиться Инесс.
        - Не стесняйся, тут все свои! Калео отебе давно все вподробностях рассказал.
        - Вот дура я!
        - А ятебе всегда говорила, Калео- трепло,- смеется Далила.
        Они доходят до дома Эну.
        - Ты меня простишь?- спрашивает Инесс.
        Он пожимает плечами. Она спрашивает освоей собаке.
        - Дома,- говорит Эну.
        - Ты же ее выкинуть хотел!- вспоминает Дюваль.
        - Забыл,- говорит Эну.
        Он открывает дверь. Мертвая собака лежит на пороге.
        - Еще теплая,- говорит Дюваль.
        - Ты убил мою собаку!- орет Инесс.
        - Я не убивал твою собаку!- орет Эну.
        - Ты сморил ее голодом!
        - Да явообще забыл про нее!
        - Я доверяла тебе!
        - Ты иКалео доверяла!
        - Ты еще хуже, чем он!
        - Да это просто случайность!
        - Никогда не прощу тебя!
        Глава двадцать девятая
        Книги. Когда-то вдетстве Эну любил читать. Потом построили стену, ивсе книжные магазины перебрались во внутренний город. Книг почти не осталось. Эну спрашивает их усоседей. Вернее, уодного соседа. Жирная нянечка, которая живет выше по улице. Вее доме стоит железная печь инет воды. Она ловит тараканов ипадает вэпилептические припадки, но мать Эну говорит, что нянечка мечтает обольшой ичистой любви. Унее много любовных иэротических книг. Ее свихнувшаяся сестра умерла всорок пять, оставив после себя вдетских домах около двадцати детей. Уее матери была катаракта, ией вырезали оба глаза. Каждое воскресенье нянечка встает вчетыре утра иходит по городу, собирая все ценное, что потеряют участники ночных сантерий внешнего города. Но она мечтает обольшой исветлой любви! Маргарет Митчелл, Ева Говард, Эммануэль Арсан, Элизабет Макнейл, Лусия Кубели, Эмма Алан- книги всех этих авторов можно найти вдоме жирной нянечки на полке сразу за грязной печкой. Каждую ночь мечты олюбви. Каждую неделю приступ эпилепсии. Каждый месяц зарплата. Каждый год очередь вкомиссию неимущих. Вот ився жизнь. Аеще старуха без глаз
идвадцать детей сестры, которые вырастут ипотребуют свою часть вэтой убогой комнате…
        Бирс хочет пролистнуть эти воспоминания, но они держат, проникают внего. Воспоминания Эну.
        Распавшаяся семья всоседнем от нянечки доме. Вквартире нет света, нет отопления. Когда их отец отправился всоседний город зарабатывать деньги, его переехал трамвай. Когда их сын пришел из тюрьмы, он снял вдоме всю проводку, все трубы- все, что можно было продать. Когда парень их старшей дочери- кривоногий карлик- устал от своей пассии, он стал жить сее матерью, азатем сее младшей сестрой…
        - Почему же оних не позаботилось вуду?- спрашивает Эну бабку Мамбо.- Они ведь устраивали ночные сантерии. Япомню, как они приходили ктебе…
        - Люди не вечны,- говорит старуха.- Мы уходим, иот нас остаются лишь духи лоа. После смерти человека они приходят кего родственникам. Кего детям. Наследие наших ошибок. Наследие наших поступков.
        Старуха Мамбо качает головой иговорит, что ей не будет покоя ичто все это старше, чем мир. Она рассказывает обокоре-парикмахере из внутреннего города, который собирает волосы для своих амулетов.
        - Я же предпочитаю билонго,- говорит старуха Мамбо.- Укаждого из нас свои религиозные системы. Укаждого из нас свои надежды. Своя любовь исвоя ненависть. Каждый из нас верит всудьбу, икаждый верит вневидимую силу. Все внаших руках. Все вруках Всевышнего.
        - Я не верю ввуду.
        - Это ничего не меняет.
        - Адио не верит ввуду.- Эну рассказывает омеханической руке мертвеца, охудожнике, который видел во снах апокалипсис.
        - Это все из-за тех синтетических наркотиков, которые вы употребляете,- смеется бабка иговорит, что Эну теперь достаточно взрослый иможет принимать участие вночных сантериях.
        - Я не хочу.
        - Тогда зачем же ты пришел?
        - Мне нужно, чтобы ты оживила собаку.
        - Киберсобаку?
        - Настоящую.
        - Откуда утебя настоящая собака?!- смеется старуха Мамбо.
        - Так ты можешь ее оживить или нет?- злится Эну.
        - Нет.
        Глава тридцатая
        Ночь, тишина. Эну иего сосед по имени Моно стоят вдверях исмотрят на дохлую псину. Инесс ушла плакать. Далила ушла злиться. Дюваль ушел переспать сДалилой иуспокоить Инесс.
        - Нужно похоронить собаку,- говорит Эну соседу.
        - Ну не во дворе же,- говорит Моно.
        - Бэйну надо позвонить. Унего пневмоповозка есть. Поможет увезти за город.
        - Да она еще теплая. Не стухнет.- Моно отвязывает от трубы поводок иотносит собаку вванную.- Да ипоздно уже. Бэйн орать будет.
        - Значит, до утра,- вздыхает Эну.
        Они сидят на кухне икурят синтетические сигареты.
        - Вообще из башки вылетело,- признается Эну.
        - Дай сигарету,- говорит Моно.
        - Все из-за отчима,- ищет оправдания Эну.
        - Есть охота,- не слушает его Моно.
        - Не надо было мне Инесс домой приводить.
        - Может, кАдио пойдем?
        - И дома поесть не успел.
        - У Адио девки, наверное.
        - Это же всего лишь собака.
        - И синтетические наркотики уАдио, наверное, есть.
        - Инесс из-за него аборт делала, авиноват снова- я.
        - Из-за кого она аборт делала?
        - Из-за Калео.
        - Так он трахал Инесс?
        - Не то слово.
        - А ты что сделал?
        - Выходит, что собаку ее убил.
        - Значит, квиты.
        - Да как-то глупо все.
        - Может, купим синтетической водки?
        - У меня денег нет.
        - У меня есть.
        Мано уходит вмагазин, авернувшись, спрашивает Эну, ел ли он когда-нибудь настоящее мясо.
        - Только петуха убабки Мамбо,- говорит Эну.
        - А яникогда не ел. Даже петуха.- Моно смотрит на собаку.- Ты же ее все равно закопать хочешь?
        - Ну да.
        - Давай тогда съедим. Ато как-то глупо прожить всю жизнь ини разу не попробовать настоящего мяса.
        - Это же собака, ане свинья.
        - Ну скажи Инесс, чтобы вследующий раз завела себе свинью, ане собаку. Да игде она вообще смогла ее достать?
        - Не знаю. Говорит, прибежала откуда-то.
        - Откуда?- Мано смотрит на Эну, ожидая ответа.
        - Откуда язнаю!
        - Жаль.- Мано снова смотрит на собаку, облизывается, забыв онедопитом стакане ссинтетической водкой.- Утебя есть мясорубка?
        - Думаешь, не отравимся?
        - Это же просто мясо.
        - Ну да.
        - А Инесс скажешь, что похоронил.- Мано смотрит на друга. Эну говорит, что сутра ничего не ел. Говорит не столько Мано, сколько себе.- Тем более.- Мано просит принести нож.- Тут ина потом останется. Сам же сказал, мать из дома выгнала. Не помирать же теперь сголода, как собаке.
        Глава тридцать первая
        Дюваль приходит вечером иприносит бутылку настоящего коньяка.
        - У отца взял,- говорит он.
        - А повод?- спрашивает Эну.
        - Отвлечься надо,- отмахивается Дюваль испрашивает про собаку Инесс.
        - Закопал.
        - Не во дворе?
        - Нет, конечно.
        - Ну ихорошо.- Дюваль разливает коньяк ирассказывает про вчерашний вечер.
        - Я тоже вчера пил,- говорит Эну.
        - Да янемного,- говорит Дюваль.- Так, чтобы бабы успокоились.
        - Помогло?
        - Наоборот! Твоя как выпила, так сразу вслезы идавай причитать про свою собаку.
        - Ну аты?
        - Сказал, что ты не виноват.
        - А она?
        - Она- какой яхороший ивсе такое.
        - А Далила?
        - Далила на кухне была.- Он хмурится, молчит, изучая этикетку на бутылке.
        - И что потом?- спрашивает Эну.
        - Ничего,- Дюваль глуповато улыбается.- Отправил Далилу домой ипошел провожать Инесс.
        - Только провожать?
        - Нет, конечно.
        - А что теперь сДалилой?
        - Поэтому яипришел. Вчера вроде весело было, асегодня сутра как-то нехорошо!
        - Вернется.
        - Не вернется.
        - Ну, будешь Инесс ксебе водить.
        - Да ну ее!
        Бирс слышит их смех, чувствует вкус хорошего коньяка во рту, но воспоминания уже меняются. Вечер за окнами наслаивается на утро. Кто-то стучит вдверь. Сны Эну смешиваются сэтим стуком. Сны оразбивающемся небе, об апокалипсисе. Но стук становится громче.
        - Привет,- говорит Мейкна, когда Эну открывает дверь.
        - Привет,- говорит Эну.
        - Зайти можно?
        - Ну заходи,- Эну пожимает плечами иотходит всторону.
        Мейкна заглядывает вкомнату.
        - Ну ибардак!
        - Да, посидели вчера.
        - Понятно,- она кивает исмотрит на пустую бутылку коньяка.- Дюваль вчера был?
        - Кто же еще может достать настоящий коньяк?
        - Ну да…- Мейкна мнется ирассказывает про сестру.- Три дня уже дома не была. Мать волнуется, искать послала.
        - У Адио смотрела?
        - Везде смотрела.
        - Ну, уменя тоже нет.- Эну закуривает, дает синтетическую сигарету Мейкне.
        Они сидят на кухне, вспоминая детство.
        - Не сестра выросла, ашлюха,- говорит Мейкна. Эну пожимает плечами ирассказывает про Инесс.- Просто тебе нужно содногодками встречаться.
        - Вот иБэйн так сказал.
        - Он так иживет ствоей сестрой?
        - Вроде да.
        - Она, походу, терпеливая.
        - Она?!
        - А ты думаешь, он не гуляет от нее?
        - Он жаловался мне, что это она гуляет.
        - Ну, если не глупая, то ничего страшного.
        - Ну да…
        - А ты как?
        - Да никак пока.
        - Видела тебя сСофией.
        - Забудь.
        - Да она вроде уже смужем опять помирилась.
        - Не знаю. Аты как?
        - Да как иты.
        - Да яникак вообще-то.
        - Так ияникак.
        - Все еще сродителями?
        - Куда яденусь.
        - А меня отчим сюда выгнал. Говорит, достал баб вего дом водить.
        - Я слышала.
        - От Дюваля?
        - Да много кто говорит…
        Снова кто-то стучит вдверь. Бирс видит глазами Эну стоящего на пороге Мано.
        - Давай поедим,- говорит сосед, проходя на кухню.
        - Ты обнаглел?- спрашивает Эну.
        - Мясо же вчера осталось.- Мано смотрит на Мейкну иврет, что удалось купить синтетическую свинину уперекупщиков из внутреннего города.
        - А ты унас еще иготовить умеешь?- улыбается Мейкна Эну.
        - Учусь.
        - И как? Получается?
        - Не очень.
        - Врет он!- говорит Мано, открывает холодильник, показывает мясо ирассказывает окотлетах.- Останешься снами на обед?
        - Я не против,- Мейкна смотрит на Эну.
        Он пожимает плечами идостает мясорубку.
        Глава тридцать вторая
        Свидание. Эну взволнован. Бирс чувствует это, знает. Воспоминания ясные ичеткие. Воспоминания живут, переливаются.
        Мейкна иЭну идут по улице.
        - Пойдем кАдио,- говорит Эну.
        - Не хочу кАдио,- говорит Мейкна.
        - Там все свои,- говорит Эну.
        - Поэтому ине хочу.- Мейкна берет его под руку.- Можно пива синтетического купить, если хочешь. Уменя деньги есть.
        Они идут вмагазин. Сидят на скамейке икурят синтетические сигареты.
        - Вроде ничего не делаем, акак-то интересно,- говорит Мейкна.
        - Может, ко мне пойдем?- предлагает Эну.
        - На улице хорошо,- говорит она.
        - А завтра?
        - Не знаю. Хочешь, чтобы язашла?
        - Ну да.
        - Тогда зайду.
        - Хорошо,- Эну обнимает ее за плечи.
        - Давай подождем,- говорит Мейкна.
        - Да яже просто обнять.
        - Ну если так,- она улыбается исама обнимает его.
        Он чувствует, как ее грудь прижимается кего руке. Чувствует, как она гладит его плечи.
        - Ты мне всегда нравилась,- говорит Эну, провожая ее домой.
        - Я знаю.- Мейкна прижимается бедром кего паху, но поцелуев избегает. Не отказывается от них, но ине отвечает.
        Они прощаются поздней ночью. Эну идет домой, ждет новой встречи. Волнение нарастает. Мейкна приходит на следующий день вечером. Проходит вкомнату, садится на кровать. Эну садится рядом. Мейкна улыбается испрашивает, как ему нравится заниматься сексом.
        - Со всеми по-разному,- говорит Эну.
        - У меня так же,- говорит она.
        Эну переключает каналы телевизора. Новостей нигде нет. Никогда не было. Только фильмы: старые, заученные до дыр.
        - Может, что-нибудь взаписи поставить?- предлагает Эну.
        - Только не порно.
        - У меня нет порно.
        - Врешь ты все.
        - Тогда давай порно.
        - Я же сказала, что не хочу.- Мейкна встает скровати ипо-хозяйски выбирает фильм.
        - Тебе красиво вджинсах,- говорит Эну.
        - А без них?- она оборачивается иснова улыбается.
        - Я бы посмотрел.
        - Я знаю.- Мейкна возвращается вкровать. Эну обнимает ее.- Только давай фильм досмотрим,- просит она. Эну гладит ее живот, запускает руку под кофту ипытается расстегнуть бюстгальтер.- Не надо.
        - Почему?
        - Не сегодня.
        - Ладно.- Эну целует ее вгубы. Мейкна отвечает, но раздевать себя не дает.
        Фильм заканчивается.
        - Мне пора,- шепчет Мейкна, выбираясь из-под Эну. Они возбуждены, но все еще водежде.
        Эну провожает ее до двора дома, где она живет.
        - Завтра увидимся?
        - Посмотрим,- Мейкна улыбается.
        - Значит, увидимся.
        Эну идет кАдио, спрашивает унего немного легкого синтетического наркотика, ждет следующего дня. Мейкна хмурится, видя белый порошок, но не отказывается. Они идут по безлюдной улице.
        - Сегодня ктебе не пойду,- говорит Мейкна.
        - Ты издеваешься?!- начинает злиться Эну.
        - Немного,- смеется она, оглядывается, просит втянуть живот, запускает руку под его ремень.
        У нее умелые пальцы ибесовский взгляд.
        - Не хочу так,- говорит Эну.
        - А как ты хочешь?
        - Можно за дом зайти.- Эну вспоминает рассказы Дюваля.
        - А так яне хочу,- Мейкна обижается иговорит, что уходит.
        Эну растерян ивозбужден. Он идет домой идолго не может заснуть. Мейкна приходит утром, раздевается по пояс изабирается кЭну под одеяло.
        - У меня уже все болит,- говорит Эну.
        - У меня тоже,- смеется Мейкна.
        Они ласкают друг друга больше двух часов, пока не приходит Дюваль.
        - Ничего не натер?- спрашивает Мейкна, спешно натягивая кофту.
        - Нет. Но теперь все стало еще хуже,- говорит Эну.
        Они сидят на кухне втроем ипьют настоящий кофе, который принес Дюваль. Разговор не клеится, обрывается на полуслове, полуфразе.
        - Ты почему такой нервный?- спрашивает Дюваль после того, как уходит Мейкна.
        Эну жалуется на воздержание. Жалуется на Мейкну. Дюваль смеется, советует сходить кИнесс.
        - Не хочу Инесс.
        - Тогда кНив.
        - И Нив тоже не хочу.
        - А София, кажется, кмужу вернулась…
        - К Адио пойду.
        - Так Адио сейчас сЭбел.
        - И что?
        - У них любовь вроде.
        - Издеваешься?
        - Немного.
        Они смеются идоговариваются встретиться вечером.
        Глава тридцать третья
        Бирс видит квартиру Адио глазами Эну. Дюваль сидит рядом. Адио на кровати, обнимает свою девушку. Эбел улыбается, но почти не разговаривает, лишь отвечает иногда односложными предложениями. Эну отпускает по этому поводу несколько шуток. Адио смеется иговорит, что уженщины главное тело, ане ум. Дюваль гогочет громче всех. Эбел тоже улыбается.
        - Может, напьемся ипойдем искать живых мертвецов?- предлагает Эну не то всерьез, не то вшутку.
        - Можно итак,- говорит Адио.- Вот только куда Эбел девать?
        - Домой отправь.
        - Да ну вас сэтими мертвецами!- злится Дюваль.
        - Это Эну предложил!- смеется Адио.
        - У него просто вголове кавардак!- Дюваль рассказывает про Мейкну, избегая имен. Только факты. Только шутки иедкие реплики.
        - А мне они обычно сразу дают,- смеется Адио, видит, что Эну начинает злиться, ипросит Эбел привести для Эну подругу.
        - Я бы тоже не отказался,- говорит Дюваль.
        Эбел одевается иполчаса спустя приводит Мейкну.
        - Твою мать!- говорит спорога Мейкна, увидев Эну, испешно уходит.
        Эбел растерянно хлопает глазами.
        - Вы что, знакомы?- спрашивает она Эну.
        - Да так.- Он выходит на улицу, догоняет Мейкну.- Ты почему убежала?- Она молчит, продолжая идти вперед.- Да подожди ты!- Эну хватает ее за руку. Мейкна останавливается.
        - Злишься?- спрашивает она.
        - Да нет,- врет Эну, обнимает ее ипредлагает пойти кнему.
        - Зачем?
        - А зачем ты кАдио шла?
        - Посидеть.
        - Вот иуменя посидим,- он пытается улыбаться. Мейкна молчит, но послушно идет кнему.
        - Думаешь, что яшлюха?- спрашивает она, когда Эну закрывает входную дверь. Он пожимает плечами.- Япросто хотела, чтобы унас все по-другому было,- тихо говорит она.- Не как сдругими. Не как прежде.
        - Ладно.
        - Ладно,- Мейкна вздыхает.- Хочешь, чтобы яразделась?
        - А ты не хочешь?
        - Хочу.
        - Только предохраняться нечем.
        - Я не заразная.
        - Вдруг я?
        - Переживу.
        Прелюдия длится пару минут, все остальное- итого меньше.
        - Хочешь теперь, чтобы яушла?- спрашивает Мейкна.
        - Да,- говорит Эну, стараясь не встречаться сней взглядом.
        Глава тридцать четвертая
        Бэйн приезжает вечером ирассказывает Эну оего сестре иКалео.
        - Со мной поедешь?- спрашивает он.
        - Куда?
        - Найдем Калео иубьем.
        Они колесят по внешнему городу до поздней ночи.
        - Наверное, уматери во внутреннем городе прячется,- сдается Бэйн, останавливается умагазина ипокупает синтетической водки.
        - Пошли ко мне,- говорит Эну.
        - Не пойду.
        Они пьют вмашине.
        - Тогда иди домой,- советует Эну.
        - И домой не пойду,- Бэйн смотрит на окна своей квартиры.- Надо на трезвую голову ствоей сестрой разговаривать.- Он снова вспоминает Калео.
        - Потом поймаем,- обещает Эну.
        - Потом поздно будет,- Бэйн улыбается.
        - Может, все-таки ко мне? Сейчас ночи холодные.
        - Все нормально будет.- Он снова смотрит на свои окна.- Главное- до утра проспаться, ато на работу завтра.
        - Как знаешь,- сдается Эну.
        Он идет домой, вспоминая Инесс, собаку, Далилу, аутром звонит Дюваль иговорит, что Бэйн разбился на своей пневмоповозке.
        Сестра плачет, уткнувшись Эну вплечо.
        - Сегодня ночью на сантерию придешь?- спрашивает Калео.
        - А мы ведь тебя вчера искали,- оживляется Эну.
        - Отстань ты от него!- говорит сестра.
        Местный бокор читает молитвы. На женщинах белые платья. На мужчинах костюмы. Калео обнимает сестру Эну, успокаивает, остается унее на ночь.
        - Быстро они,- говорит Дюваль. Далила обнимает его изовет домой.
        - Помирились?- спрашивает Эну.
        - Ага,- кивает она.
        - Ну, хоть какая-то польза,- говорит Адио ипредлагает на следующий день устроить сантерию вчесть Бэйна унего.- Включим машину Дюваля. Сделаем столько синтетических наркотиков, что на несколько дней хватит.
        - Я кое-что получше достану,- обещает Дюваль.
        Новые наркотики приносят новые чувства. Наркотики Дюваля. Эну лежит на кровати исмотрит впотолок. Адио бормочет что-то омертвецах. Его немногословная девушка Эбел обиделась иушла, но вместо нее Дюваль привел других, извиняясь, правда, что сам не сможет остаться. Эну не помнит, как он ушел, не помнит когда.
        - А что если киберы не только мертвецы, но инормальные люди?- спрашивает Адио, меряя Эну внимательным взглядом своих стеклянных глаз.- Что если они уже среди нас? Здесь. Во внешнем городе. Ите, кто живет взамке Бондье, знают об этом. Поэтому они ипостроили стену.- Он замечает спящих взабытье подруг Дюваля, спрашивает Эну, кто они, откуда.- Что если они киберы, как тот мертвец, которого ясбил?
        - Да их Дюваль привел.
        - И что?- Адио ползет кодной из них, изучает, словно вещь на рынке уперекупщика. Девушка даже не просыпается.
        Эну поднимается на ноги ишатаясь идет домой.
        - А ведь я, наверное, тебя последним видел,- говорит он, вспоминая Бэйна. Бэйн смеется иизвиняется, что не подвез.- Да все нормально,- говорит Эну иначинает смеяться.- От этих новых синтетических наркотиков сума можно сойти,- бормочет он, пытаясь открыть дверь всвой дом.
        - И никаких тебе живых мертвецов!- смеется Бэйн.- Ты сам теперь как живой мертвец.
        - Зря ты не веришь, что они киберы.- Эну проходит на кухню ипытается поесть.
        - Вас сАдио послушать, так все люди- киберы.
        - Ну не все…- Эну ищет свои синтетические сигареты.
        - Они вкуртке,- говорит Бэйн.
        Эну закуривает, смотрит, как тлеет алый уголь.
        - А собаку Инесс ты все-таки зря убил,- говорит Бэйн.- ИИнесс зря прогнал. Надо было извиниться.
        - Не знаю…
        - И Нив не такой плохой была, как ты думаешь.
        - Угу.
        - И София. ИМейкна…
        - Со всеми бывает,- бормочет Эну, чувствуя, что сходит сума.- Пойду повешусь.
        - Зачем?- смеется Бэйн.
        - Просто так.
        - А какой смысл?
        - Не знаю.
        - Ну хоть сигарету докури.
        - Сигарету можно.- Эну закрывает глаза ивидит сны орухнувшем небе. Сигарета сгорает до фильтра, обжигает пальцы.
        Он заставляет себя подняться, забирается на табуретку, привязывает кгардине веревку, затягивает на шее петлю ипрыгает.
        Глава тридцать пятая
        Тихо. Оторванная гардина валяется на полу. Голова болит, но голосов уже нет. Одеться, выйти на улицу, доковылять до дома Мейкны. Она открывает дверь.
        - Привет,- говорит Эну.
        - Выглядишь как дерьмо!- подмечает Мейкна. Эну пожимает плечами.
        Молчание. Мысли путаются, ивоспоминания путаются. Воспоминания Эну, которые видит Бирс так, словно они принадлежат ему.
        - Давай встречаться,- говорит Эну первое, что приходит вголову.
        Мейкна одевается, иони идут кнему. Он рассказывает про Адио, про новый синтетический наркотик Дюваля. Мейкна укладывает его спать, ана следующее утро приходит, чтобы помочь убраться вквартире. Эну лежит вкровати, смотрит на нее, зовет ксебе.
        - Сегодня ничего не получится,- говорит Мейкна. Эну жалуется на утреннюю эрекцию.
        - А ятут причем?
        - Дюваль говорил…
        - Потерпишь. Яже терплю,- она хмурится именяет тему.
        Они убираются вквартире ивспоминают Бэйна. Приходит Дюваль.
        - Как ты?- спрашивает он.
        - Нормально,- бормочет Эну, вспоминая, как хотел повеситься.
        - Адио вбольнице,- говорит Дюваль.- Яходил его навещать, но он никого не узнает. Врачи говорят, поправится.
        - Это все из-за твоих новых синтетических наркотиков,- ворчит Эну.
        Они сидят на кухне ипьют настоящий кофе, который принес Дюваль.
        - Вы как муж ижена,- говорит он Мейкне.
        - Завидуешь?- смеется она.
        - Нет,- Дюваль пожимает плечами.- Уменя Далила есть.
        - Я моложе.
        - А она опытнее.
        - Это еще сравнить надо.
        - Я сравнивал.- Дюваль смотрит на часы иговорит, что ему пора уходить.
        - И унее ребенок уже…- говорит Мейкна закрывшейся за ним двери, поворачивается кЭну ипредлагает жить вместе.
        Глава тридцать шестая
        Сестра приходит иприглашает Эну на ночную сантерию. Бьют барабаны, старуха Мамбо пляшет уритуального столба. Со смерти Бэйна прошло больше месяца, но онем все еще говорят, шепчутся, что сантерия устроена вего честь. Даже старуха Мамбо говорит об этом. Но старуха Мамбо врет. Эну знает, что врет. Он видел женщину, пришедшую из внутреннего города. Лицо ее скрыто платком. Она ждет, что бокор поможет ее дочери. Вернет блудную дочь всемью.
        Она принесла ритуальные подношения старухе Мамбо. Принесла надежды ижелания. Принесла фотографию своей дочери. Бирс видел эту фотографию глазами Эну, когда тот заходил поздороваться сбабкой. На фотографии Ханна. Та самая Ханна, что работает секретарем взамке Бондье искоторой уБирса роман. Но роман вбудущем. Сейчас Ханна влюблена вхудожника. Сейчас вэтом мире нет даже напоминания оБирсе, который придет намного позже. Сейчас Эну смотрит на фотографию Ханны ипоражается белизне ее кожи. Уматери Ханны кожа смуглая, почти черная. Эну думает об отце Ханны. Думает охудожнике, похожем на Ханну. Они другие вэтом темном мире. Он не знает, хорошо это или нет, но он знает, что они нашли друг друга. Знает, потому что мать Ханны приносит фотографию любовника дочери, на которой запечатлен художник, ипросит старуху Мамбо сделать так, чтобы Ханна забыла онем. Вот почему устроена эта сантерия. Вот почему старуха Мамбо пляшет уритуального столба вцентре ее убогой хижины. Асобравшиеся люди шепчутся оБэйне исестре Эну, разнося сплетни отом, что Калео живет вдоме Бэйна, растит его ребенка испит сего женщиной.
        - Все это обман,- говорит Эну Мейкне, когда танцы становятся интимнее.
        Мейкна не слышит его. Бой барабанов нарастает, становясь хаотичным, итанцы превращаются вдикий экстаз плоти. Пляски теряют стройность- движения разрознены, нелогичны. Эну видит, как вздрагивает обнаженная грудь Мейкны. Ее бурые соски набухли изатвердели. Она возбуждена иждет, когда на нее снизойдет благодать духов. Все ждут. Все кроме Эну. Он разделся по пояс, чтобы не отличаться от других, но он далек от истерии толпы. Далек от ее радости, от этой дикой экстатической пляски.
        Собравшиеся вхижине люди трутся друг одруга, ласкают другу друга, целуют. Мать белой девушки, которая пришла из внешнего города, начинает проникаться этой пляской. Истаруха Мамбо, такая же обнаженная, как иостальные, дергается уритуального столба. На ее руках кровь петуха, которому она отрубила голову. Эну знает, что живой петух- редкость, иесли эту редкость принесли вжертву духам, значит, женщина из внутреннего города заплатила много денег старухе Мамбо.
        - Теперь все вруках лоа,- говорит старуха Мамбо.
        Ее старое, толстое, но вто же время неестественно усохшее тело обнажено по пояс. Барабаны бьют. Безголовый петух носится между впавших вэкстаз людей, размахивая крыльями.
        - Духи ищут твою дочь,- говорит нараспев старуха Мамбо женщине из внешнего города.- Духи идут по следу ее вещей, которые ты принесла мне.
        Бой барабанов достигает пика всвоей разрозненности иначинает стихать. Люди устали, но чувствуют благодать. Самое время расходиться по домам. Старуха Мамбо садится на стул. Безголовый петух деловито расхаживает по комнате. Эну знает, петух может прожить так еще пару дней. Главное- не забывать его кормить иследить, чтобы зерна не попали вдыхательное горло.
        - Пойдем домой,- шепчет Мейкна, подходя кЭну. Она выглядит усталой, но довольной. Ее обнаженное по пояс тело покрыто крупными каплями пота.- Кажется, уменя был оргазм,- улыбается Мейкна.
        - Кажется, утого, скем ты танцевала, тоже.- Эну дает платок, чтобы она вытерла руки. Она улыбается иговорит, что иногда все заходит намного дальше.- Язнаю,- говорит Эну.
        - Но ведь это просто ритуалы,- шепчет Мейкна.- Ничего личного.
        Обезглавленный петух деловито расхаживает по хижине. Эну выходит на улицу, закрывает за собой дверь, чтобы не убежал обезглавленный петух- ужин старухи Мамбо.
        - Все как втумане,- говорит Мейкна, одеваясь на ходу.
        Ее движения вялые инеуклюжие, словно уребенка. Мимо проходят такие же затуманенные люди, находившиеся вхижине вместе сними. Эну видит мать Ханны. Она прячет лицо под платком. Ритуал проведен, ивнешний город снова пугает ее. Она ныряет вночь, втемную подворотню. Скоро утро, иона сможет вернуться всвой уютный дом. Скоро она сможет проверить, исполнили духи лоа ее желание или нет.
        Эну вспоминает белое лицо ее дочери на одной фотографии илицо художника на другой. Художник вырос, изменился. Художник, который рисовал рухнувшее небо иживых кибермертвецов, вто время как отчим обещал убить Эну, если его девушка забеременеет.
        Мейкна обнимает Эну, шепчет какие-то сальности. Он не слушает. Курит ирассказывает сначала охудожнике, затем об отчиме.
        - А ябы хотела забеременеть от тебя,- улыбается Мейкна, крепче обнимает Эну иговорит, что влюбилась.
        Глава тридцать седьмая
        Старуха Мамбо умирает полгода спустя. Морг внешнего города упразднен, иЭну впервые получает вызов для опознания вгород внутренний. Патологоанатом скучерявой седой бородой ведет его вподвал. Дневная жара сменяется холодом. Морозильные камеры гудят. Патологоанатом открывает одну из них. Старуха Мамбо смотрит на него своими выпученными глазами. Ее губы искривлены. Лицо перекосила предсмертная судорога.
        - Сердечный приступ,- говорит патологоанатом.
        - Что унее сруками?- спрашивает Эну.
        - Петух разодрал,- говорит патологоанатом.- Без головы.
        - Бывает,- кивает Эну.
        - Люди болтают, что он бегает унее по огороду итопчет куриц,- говорит патологоанатом.
        - Люди много очем болтают,- отмахивается Эну. Он уже слышал достаточно историй, чтобы иповерить вних, ивто же время не относиться кним серьезно. Старуха Мамбо, сестра, Бэйн, черный бокор, сантерии, которые так сильно любит посещать Мейкна, духи лоа, Дюваль, художник, Ханна… Игде-то среди всех этих историй есть иего собственная. История, вкоторой правды не больше, чем лжи, алжи не меньше, чем правды.
        Когда он шел вморг, ему повстречался человек, похожий на Бэйна. Эну хотел его догнать, сначала осторожно, боясь, что его посчитают сумасшедшим, затем настойчиво. Мужчина не остановился, даже не обернулся, когда Эну позвал его по имени. Но это был Бэйн. Эну был уверен вэтом, пока не дошел до дома, где жил этот человек. Унего была другая семья, другая жизнь. Он не знал ожизни во внешнем городе, не знал об Эну иего сестре. Он слушал освоей прошлой жизни, ивего глазах не было ничего, кроме неловкости перед странным незнакомцем, который говорит отом, чего он не знает. Эну наудачу спросил обрате-близнеце, извинился иоставил чужака впокое.
        Позже, вприемной морга, он видел Инесс, но не признался, потому что подумал, что она тоже не узнает его. Иеще Адио, который всем говорил, что его немногословная девушка по имени Эбел- кибер нового образца, апосле того, как она забеременела, притворился, что подобных разговоров никогда не было. ИМейкна… Ее истерики изаскоки последних месяцев. То она презирает Эбел, то считает Эбел своей лучшей подругой. То она заявляет, что не верит ввуду, то кричит, что без ночной сантерии их жизнь зайдет втупик. Она уходит жить кродителям, затем возвращается кЭну через неделю иговорит, что любит его, но считает, что он недостоин ее, хотя уже вечером начитает считать себя недостойной его… Апотом факт беременности уже невозможно скрыть, иМейкна как-то успокаивается…
        В детстве, когда очередной отчим избивал мать, Эну подходил кней ипредлагал уйти жить кбабке Мамбо.
        - А здесь чем плохо?- спрашивала она.
        - Здесь нас бьют, атам нет.
        - Вырастешь- поймешь,- говорила мать иулыбалась ему разбитыми губами.
        Эну вырос, но так ине понял. Даже сейчас, вморге, на опознании своей бабки, он стоит возле холодильника, смотрит на старуху Мамбо ипытается понять.
        - Все мы заложники своего безверия,- говорит патологоанатом инапоминает об обезглавленном петухе, который все еще топчет куриц.- Все мы заложники своего нестерпимого желания верить.
        Глава тридцать восьмая
        Кремация старухи Мамбо исклеп внешнего города. Втесных коридорах людно. Эну не знает всех, кто пришел проститься сместным бокором. Где-то здесь, вэтих коридорах, есть урна спрахом Бэйна. Сестра Эну говорит, что после нужно будет подойти кбывшему мужу. Эну кивает. Место для урны Бэйна украшено дорогими фигурками духов вуду, вырезанных из черного камня. Эти фигурки принес сюда Калео. Принес бывшему мужу своей нынешней жены. Эну вспоминает ночные вудуистические сантерии, которые так любит посещать Мейкна имногие из его друзей. Когда-то давно он спросил бабку Мамбо, зачем духам нужны все эти непристойные танцы исексуальные выходки.
        - А как иначе духи поймут, что люди готовы сними встретиться?- сказала старуха Мамбо.
        Сейчас, наблюдая за собравшимися, Эну начинает казаться, что он снова попал на ночную сантерии. Только вместо танцев- забеги между урнами близких, авместо сексуальных выходок- воспоминания. Даже Адио, который всегда смеялся над вуду, бегает от урны курне иищет своих друзей, словно одного Бэйна ему мало. Он перечисляет имена, вспоминает причины смерти. Дюваль ходит вместе сним идополняет то, очем забывает Адио. Исестра. Ивсе, все, все… Эну слышит, как кто-то говорит обывшей однокласснице, ососеде по дому, где он жил когда-то сматерью, остарых имолодых, дедах ивнуках. Кто-то рассказывает омертвом колдуне иего жене, которая устраивает ночные службы, заканчивающиеся групповыми оргиями.
        - Можно сходить посмотреть,- говорит Дюваль.
        - Я вам схожу!- злится Мейкна иторопит всех квыходу.
        - А зачем уходить?- смеется Адио.- Все равно ведь рано или поздно вернемся. Может, проще сразу остаться?
        - Останемся,- говорит Дюваль.- Когда-нибудь все здесь останемся,- он улыбается, но улыбка сухая, безжизненная.
        - Ну утебя идрузья!- говорит Эну сестра исмотрит на Инесс, которая вертится возле Калео. Там же рядом ибывшая жена Калео. Эну говорит, что видел Инесс во внутреннем городе.
        - Так ее перевели вместе сморгом,- говорит сестра.
        - А яуж думал, обознался.- Эну вспоминает похожего на Бэйна мужчину, но думает, что лучше будет промолчать.
        - Вот стерва!- шипит его сестра, видя, как улыбается Калео его бывшая жена.- Нет, ну ты посмотри!- злится она, когда Калео улыбается вответ.
        - Зачем они вообще здесь?- спрашивает Эну.- Они ведь не знали бабку Мамбо.
        - Зато они знают Калео.
        - А он что?
        - А что он? Он- мужик. Мечется, как слепая лесбиянка на рыбном базаре, ине может выбрать.
        Эну молчит.
        - Видел, как украсили урну спрахом Бэйна?- спрашивает сестра.- Это Калео сделал. Говорит, когда дочь подрастет, скажет ему спасибо.
        - Чья дочь?- спрашивает Эну.
        - Наша,- говорит сестра.
        Эну смотрит на бывшую жену Калео, вспоминает, что уних сКалео тоже есть общий ребенок.
        - Да все они общие,- улыбается сестра.- Себя-то не помнишь что ли?! Скажи лучше, как там мать?
        - Да ядавно унее не был,- говорит Эну.
        - Смотри, потеряешь, будешь потом убиваться, как по Бэйну.
        - Да ядавно ее потерял.
        - Ну, хоть разок-то всплакнешь для приличия?!- сестра злится иговорит, что он мешает ей следить за мужем.
        Глава тридцать девятая
        Дюваль говорит, что его родители купили домик на побережье, ипредлагает отвезти туда на выходные Эну иАдио сих девушками. УДюваля ктому моменту уже есть собственная пневмоповозка, иАдио всю дорогу говорит, что скоро купит себе такую же. Лишь ближе кморю его словесное недержание стихает. Бирс видит это глазами Эну, хотя сам Эну может слушать Адио хоть до скончания времен. Город остался далеко позади, ион чувствует грусть итоску. Он смотрит на Мейкну, смотрит на Эбел, на Адио. Подобное состояние, кажется, сковало их всех, кроме Дюваля.
        Он сворачивает на разбитую дорогу, петляет между гор. Пневмоповозка выруливает на побережье. Эну видит дом Дюваля. Старый дом, как сказал Дюваль, но когда они проходят внутрь, все говорит отом, что дом этот построили совсем недавно. Или отремонтировали.
        - Это вам, чтобы не грустно было,- говорит Дюваль, доставая две бутылки настоящего коньяка.- Иеще немного для беременных,- он улыбается идостает клетку смаленьким козленком.
        - Это что?- оживляется Мейкна.- Это настоящее?
        - Почти,- смеется Дюваль ирассказывает об успехах генноинженеров взамке лорда Бондье.- Но когда пожарите, мясо будет самым настоящим.
        - А можно яоставлю козленка себе?- спрашивает Мейкна.
        - Они не живут долго,- Дюваль мрачнеет. Он говорит, что ему пора. Извиняется, что не может остаться, отзывает Эну всторону идает ему пакет сбелыми пилюлями.- Это вам сАдио,- говорит он иперечисляет прелести нового синтетического наркотика.- Иникакого привыкания!- подытоживает Дюваль, смотрит на беременных Мейкну иЭбел.- Можно, думаю, даже им дать.
        Он уезжает, аМейкна выпускает козленка иначинает играть сним. Адио ходит по дому Дюваля, изучает его. Немногословная Эбел стоит возле кромки моря, смотрит вдаль. Эну не двигается. Все кажется каким-то нереальным, словно сон. И…
        - Словно яздесь уже когда-то была,- говорит Мейкна.
        - Может, тебя сюда Адио вдетстве привозил?- спрашивает Эну.
        - Дурак ты!- обижается она.
        - Здесь нужно прибраться!- орет из дома Адио. Эбел слышит его голос, вздрагивает, словно пробуждаясь ото сна, идет вдом.
        - Я помогу,- говорит Мейкна, поворачивается кЭну ипросит его убить козленка подальше от дома.
        Он пожимает плечами, смотрит, как козленок бегает по поляне, изовет Адио.
        - Ты видел, как старуха Мамбо режет петухов, так что икозла убивать тебе,- говорит тот. Иуже позже, когда они стоят забрызганные кровью исдирают скозленка шкуру:- Последнее время Дюваль какой-то странный.
        - Ты бы не помогал своим друзьям, если бы была возможность?
        - Я не об этом.- Он рассказывает отом, как лежал вбольнице, рассказывает, что не помнит, как попал туда, как вышел оттуда.- Аэти чертовы сны. Почему нам всем снятся одинаковые сны?
        - Причем тут Дюваль?
        - Не знаю, просто он ведь всегда где-то рядом. Не ты, не соседи, аДюваль…
        Они закапывают шкуру икости козленка иидут назад. Мейкна видит их залитые кровью руки иорет, чтобы они шли мыться. Адио злится, но не спорит.
        - И дом этот новый, хотя Дюваль уверяет, что старый,- говорит он, когда они идут кморю.
        Синяя даль завораживает. Ветра почти нет. Пахнет солью иводорослями. Адио снова вспоминает, как попал вбольницу.
        - Иногда мне кажется, что яне помню не только обольнице, но иомногом другом. Приходят воспоминания, словно вспышки. Не знаю. Как это называется?
        - Дежавю?
        - Да. Словно яуже был там или здесь. Словно яуже делал то или другое. Даже женщины иногда кажутся знакомыми.- Адио мрачнеет, стоит рядом сЭну исмотрит всинюю даль горизонта, где светлое небо сливается стемным морем водну линию.- Но здесь яне был,- говорит он.- Никогда прежде не был. Яуверен…
        Воспоминания вздрагивают, изменяются. Бирс чувствует, как запах моря уступает место запаху дыма от углей вмангале, запаху жарящегося мяса. Во рту послевкусие настоящего коньяка. Дымятся синтетические сигареты. Разговоры одетях, интиме иморе. Захмелевшая Мейкна просит показать, где похоронили останки козленка. Слезы.
        - Я недавно Бэйна видел,- говорит Эну Адио, пока Мейкна иЭбел стоят возле могилы козленка.
        - Как видел? Где?
        - Во внутреннем городе, когда ходил на опознание старухи Мамбо. Только он меня не узнал.
        - Может, показалось?
        - Да яна него смотрел, как на тебя сейчас. Как тут не узнаешь?
        - А Дювалю говорил?
        - Он рассмеялся.
        - Может, поэтому он ипривез нас сюда?
        - В смысле?
        - Пока не знаю. Но мне кажется, что он нам не друг. Не такой друг, как мы стобой.
        - Может, это просто из-за того, что он живет во внутреннем городе имы многое онем не знаем?
        - Или не помним.
        - Что?
        - Мне вообще кажется, что мы помним онем намного меньше, чем должны.- Адио видит Эбел иМейкну, смолкает.
        Слезы на щеках Мейкны уже высохли. Она улыбается иговорит, что нужно было дождаться ночи, устроить сантерию ипринести козленка вжертву, затем становится серьезной, хмурится, вспоминает старуху Мамбо иговорит Эну, что им теперь придется искать нового бокора.
        - Глупо вэто верить!- говорит Адио.
        - А ятебя ине зову ссобой,- Мейкна заставляет себя не злиться, оглядывается иговорит, что здесь недалеко есть бухта иможно будет искупаться влунном свете.
        - Мне казалось, она не была здесь прежде?- говорит Адио Эну, когда они пробираются через заросли кбухте.
        - Может быть, Дюваль когда-то рассказывал?- Эну видит изогнутую полумесяцем береговую линию. Белая луна висит высоко внебе. Черные волны наползают на желтый песок. Адио спрашивает Мейкну, откуда она знала, как найти это место.
        - Наверное, днем видела,- пожимает она плечами.- Или, как сказал Эну, ты привозил, когда мы еще детьми были, помнишь?
        - Не привозил ятебя сюда. Иднем ты не могла увидеть это место.
        - Значит, просто вспомнила…- Мейкна пожимает плечами, хмурится, словно действительно что-то вспомнила, затем встряхивает головой исмеясь спрашивает Адио, помнит ли он, как вывозил ее вдетстве за город.- Ты тогда еще сказал, что уменя грудь совсем маленькая.- Она раздевается по пояс.- Асейчас?
        - Сейчас утебя живот большой,- улыбается Адио.
        Мейкна снимает оставшуюся одежду ибежит купаться.
        Глава сороковая
        Воспоминания Эну вздрагивают, иБирс вздрагивает вместе сними. Яркая вспышка причиняет боль глазам, но зажмуриться невозможно. Вкакой-то момент Бирс думает, что кто-то отключил машину, прервал перенос, но затем собственные мысли снова уходят. Иощущения собственного тела. Исобственная жизнь. Перенос продолжается. Перенос воспоминаний Эну. Бирс слышит голоса, бой барабанов…
        Эну видит бокора, но не узнает его. Не узнает хижины, где проходит ночная сантерия. Хунфор наполнен людьми. Мужчины вкостюмах, женщины вбелых платьях. Где-то среди них Мейкна иЭбел. Их большие округлые животы выдаются под свободными одеждами. Бокор посыпает пол синтетической мукой, чертит символы лоа. Петух кудахчет, пока ему не отрубают голову. Кровь брызжет из обезглавленной шеи. Кзапаху пота добавляется металлический запах свежей крови. Он опьяняет собравшихся людей, возбуждает. Разрозненный бой пяти барабанщиков усиливается. Ипляски. Пляски становятся непристойными. Их сексуальный подтекст готов зайти слишком далеко. Белые платья сползают сженских плеч. Мужчины избавляются от костюмов, ласкают женщин. Тяжелый, пропахший потом икровью воздух наэлектризован возбуждением. Эну выходит из хижины. Ночной воздух пьянит.
        - Тоже думаешь, что яни на что не годен?- спрашивает Адио.
        Он стоит, облокотившись онепрочную изгородь, икурит синтетическую сигарету. Эну молчит, оглядывается по сторонам. Дюваль стоит возле хижины, прижавшись спиной кстене.
        - Что происходит?- спрашивает Эну.
        - Они сказали, что Адио не годится для вуду,- говорит Дюваль.
        - Что?
        - Они сказали, что тому, кто не верит вживых мертвецов, нет места вхунфоре.
        - Они?- Эну оглядывается, пытаясь понять, как оказался здесь. Ему кажется, что мгновение назад он был за городом, уморя, где обнаженная Мейкна бежала купаться.
        - Они сказали, что Адио годится только для того, чтобы продавать синтетические наркотики, приготовляемые на машине, которую подарил ему я.- Дюваль смотрит другу вглаза.- Аты? На что годишься ты?
        - Я?- Эну судорожно сглатывает.- Если честно, явообще не помню, как оказался здесь.
        - Совсем не помнишь?
        - Совсем.
        - Плохо!- Дюваль сплевывает себе под ноги ибормочет проклятия.
        Яркая вспышка ослепляет глаза. Реальность отступает, сдает позиции под натиском пустоты.
        - Ну ибеспорядок!- слышит Эну голос Мейкны, открывает глаза, видит квартиру Адио.- Надо было Далилу позвать,- говорит Мейкна Дювалю.
        - Она бы не пошла,- говорит он.
        - А то, что ябеременная убираюсь вэтом доме, это нормально?!- злится Мейкна.
        - Ну ты же ради подруги,- говорит Дюваль.
        - Вообще Адио должен сам убираться.
        - Адио вбольнице.
        - Уже второй раз!- Мейкна вспоминает прошлое…
        Эну не двигается. Не дышит. Он знает, что происходит, но он не знает, как оказался здесь. Все похоже на сон, где ты идешь куда-то, знаешь, куда идешь, изнаешь зачем, но не помнишь, почему должен туда идти, не пытаешься вспомнить, потому что, как только ты начнешь вспоминать, стройность сна перестает для тебя существовать. Так исЭну. Так исего воспоминаниями, которые видит Бирс. Вот Эну стоит на берегу моря исмотрит, как Мейкна бежит купаться, вот он вхижине незнакомого ему бокора, авот он уже вквартире друга Адио, снова попавшего вбольницу втот самый момент, когда Эбел увезли вродильный дом. Эну слышит, как Мейкна благодарит Дюваля за то, что смог договориться, чтобы Эбел рожала во внутреннем городе, смеется на какую-то его шутку, шутит оего собственных детях.
        - Далила предохраняется,- говорит он.
        - А сам не хочешь?
        - Да мне иее ребенка хватает.
        - Ну не твой ведь.
        - Да они все не наши!- смеется Дюваль, уходит вмагазин за моющим средством. Мейкна закрывает за ним дверь.
        - Думаешь, мой тоже не от тебя?- спрашивает она.
        - Не знаю,- растерянно говорит Эну, не особенно понимая, что происходит.
        - Козлы вы все!- обижается Мейкна. Эну вздрагивает, пытается машинально обнять ее за плечи, извиниться.- Мне уже нельзя. Хочешь, чтобы я, как Эбел, раньше срока родила?!
        - Да япросто обнял.
        - Да японимаю,- Мейкна улыбается, спрашивает оДалиле иДювале.- Уних серьезно или как?
        - Я не знаю.
        - Ну да. Вот родит ему, тогда видно будет.
        - А Эбел что говорит?- растерянно спрашивает Эну.
        - О ком?
        - Об Адио.
        - А что говорить, когда рожать пора?
        Эну отрешенно кивает. «Сон, все это сон»,- говорит он себе.
        Еще одна вспышка. Все та же кровать, все та же квартира, но Мейкны нет. Адио сидит на кровати рядом сЭну исмотрит на него стеклянными глазами. Машина Дюваля для синтеза наркотиков стоит на столе.
        - Я думал, ты восновном только продаешь,- говорит Эну другу.
        - Ну да. Восновном,- Адио улыбается, рассказывает, как ушла Эбел.- Сказала, что япсих, иушла. Чертов кибер. Она иее ребенок.- Он говорит, что наблюдал за ними. Объясняет, что настоящие люди себя так не ведут.- Ивсе эти больницы…- Адио бьет себя указательным пальцем по голове.- Никто не сможет стереть мои воспоминания изапихнуть сюда новые. Тебе смогут, амне- нет. ИДюваль знает об этом. Чертов Дюваль!- Адио вытирает вспотевшее лицо.- Ты знаешь, явидел твою бабку Мамбо во внутреннем городе. Она не узнала меня так же, как не узнал тебя когда-то Бэйн. И… Черт! Яне знаю, что все это значит. Уже не знаю. Все эти кланы вуду, ночные сантерии, живые мертвецы… Давно, когда ясбил мертвеца кибера, явидел, что унего нет крови. Настоящей крови, как унас, понимаешь? Исейчас, живя сдвумя киберами- сЭбел иее ребенком,- яхотел пустить им кровь, чтобы выяснить все наверняка… Но Дюваль не позволил мне, остановил меня. Понимаешь? Он заодно сними. Всегда был заодно. Яже говорил… Но ты не волнуйся. Твоя Мейкна не кибер. Унее есть кровь. Настоящая кровь. Ясам видел. Вдетстве, когда возил ее на своем пневмоколесе за
город…- Адио улыбается испрашивает, кого родила Мейкна.
        Вспышка… Свадьба сМейкной, когда ребенку исполняется год, иеще одна ночная вудуистическая сантерия. Бокор знает Эну, но Эну не помнит бокора. Знает, что они знакомы, но не помнит, как познакомились. Эну видит Эбел, видит Дюваля, видит Адио. Он слышит, как Мейкна спрашивает Дюваля, когда уних сДалилой будет свадьба.
        - Нас пока итак все устраивает!- смеется Дюваль. Эну снова пытается отыскать взглядом Адио.
        - Я думал, ты не посещаешь подобные сантерии,- говорит он, подходя кАдио.
        - Да яради Эбел.
        - Разве она не кибер?
        - Кибер?- Адио смеется, затем вздрагивает, оглядывается, словно только что проснулся.
        Бой барабанов начинает нарастать. Бокор приносит петуха вжертву. Адио бледнеет, смотрит не моргая, как жертвенному петуху отрубают голову.
        - Это кибер,- шепчет он, видя, как из обезглавленной шеи киберпетуха толчками выплескивается черная жижа.- Чертов кибер,- его лицо становится белым как снег, ноги подгибаются, глаза закатываются. Адио падает ибьется вприпадке.
        Вспышка… Ночь на излете. Сантерия закончена. Мейкна зовет Эну иАдио, говорит, что Дюваль подвезет их домой.
        - Я никуда не поеду сДювалем,- говорит Адио.
        - Я останусь сАдио,- говорит Эну.
        Мейкна пытается спорить, затем махает раздраженно рукой, уезжает сДювалем.
        - Пообещай, что не дашь им снова забрать меня вбольницу,- просит Адио.- Пообещай, что…
        Вспышка… Квартира сестры. Мужская компания, легкие синтетические наркотики, синтетическая водка исинтетические сигареты. Калео спрашивает, что случилось сАдио. Эну молчит. Вголове есть ответ, но как доверять своим знаниям вмире, где реальность относительна?
        - Слышал, он снова вбольницу сголовой попал?- смеется Калео.
        - А яслышал, что унего передоз был,- говорит кто-то из его друзей.
        - Но ведь не умер.
        - Нет.
        - Дюваль говорит, Адио сам хотел.
        - Зачем?
        - Не знаю. Он всегда странным был со своими мертвецами,- говорит сестра Эну.- Он имой брат-параноик.
        - Да ладно,- заступается за Эну Калео.- Они молодые тогда еще были, глупые.- Он рассказывает оМейкне, регулярно посещающей ночные сантерии.- Ибрата твоего ятам видал. Вот Адио не ходит.
        - У него просто припадки от барабанов!- смеется друг Калео. Друг, имя которого знает Эну. Знает, где он живет игде работает. Знает, хотя прежде ни разу не видел этого друга.
        Сестра встречается сним взглядом испрашивает оМейкне, оее второй беременности, оДювале, который помог сабортом, оребенке, которому уже три года…
        Вспышка… Дюваль, Мейкна, друг Дюваля, обиды, кажущиеся Эну чужими, потому что он никогда не проживал их. Ислова, произносимые им… Они тоже не принадлежат ему. Словно сон внутри сна. Словно память внутри памяти. Он видит себя поднимающимся из-за стола, зовущим Дюваля на балкон.
        - Я свами,- говорит Мейкна.
        - Сиди уж,- говорит Эну, потому что знает, что унее осложнения после аборта… Знает, но не помнит деталей, не помнит своих чувств, которые он должен был испытывать кнерожденному ребенку. Но что-то заставляет его злиться, переживать, обижаться.- Зачем ты помог Мейкне сабортом?- спрашивает Эну.
        - Мейкна попросила, япомог,- говорит Дюваль.
        - Попросила?- Эну чувствует злость, чувствует ревность.- Ичасто она тебя очем-то просит?- он смотрит Дювалю вглаза. Дюваль молчит. Эну хочет спросить его про Адио, но язык не подчиняется ему. Язык онемел. Все тело онемело.
        - Куда ты идешь?- спрашивает Мейкна, когда Эну открывает входную дверь сновым замком, замену которого он не помнит.
        - Не знаю,- говорит Эну.
        - Только куртку надень,- говорит она.- На улице ветрено.
        Вспышка… Адио открывает дверь ипо-девчоночьи обнимает Эну.
        - Я водки принес,- говорит Эну.
        Адио убирает со стола машину для производства синтетических наркотиков, смахивает на пол шприцы, бинты, спичечные коробки, окурки, ложки.
        - Куда мы катимся?- спрашивает Эну.
        - Да все так ибыло,- говорит Адио, открывая бутылку.- Просто мы тогда были моложе.
        В каком-то ступоре они чокаются стаканами, пьют.
        - Извини, что закуски нет,- говорит Адио иснова наливает до краев стаканы.
        - Да ладно.- Эну достает пачку синтетических сигарет.- Когда-то иэтому радовались.
        - Да. Когда-то.- Адио наливает синтетическую водку встаканы.- Как Мейкна?
        - Аборт недавно сделала,- говорит Эну.- Дюваль помог.
        - Дюваль молодец,- говорит Адио.- Настоящий друг.
        - Я помню, как ты говорил другое.
        - Да?- Адио растерянно хлопает глазами.- Аянет.
        Эну молчит, смотрит на своего друга. На его лицо, зубы, руки. Адио словно мертвец, разлагающийся на солнце.
        - Вчера Эбел видел,- говорит Адио, улыбается, показывая кровоточащие десны.- Вышла замуж. Сребенком шла. Девочка уже ходит, представляешь?- по его щекам катятся слезы.- Ястоял вподворотне, имне стыдно было подойти,- Адио вытирает лицо грязной рукой исмотрит на Эну небесно-голубыми глазами.
        - Наверно, больно,- говорит Эну вкакой-то прострации.
        - Давай еще выпьем,- говорит Адио. Эну кивает, пытается улыбнуться ему. Адио улыбается вответ, иэта улыбка напоминает Эну улыбку ребенка.- До дна,- говорит Адио изапрокинув голову валится на пол. Ползает вгрудах мусора ичто-то ищет, забыв одруге. Эну поднимается из-за стола иидет квыходу.- Увидимся еще, друг,- говорит он спорога иприкрывает выбитую дверь.
        Вспышка… Мейкна приходит за полночь, рассказывает одне рождения сестры иосантерии, устроенной местным бокором.
        - Дюваль там тоже был?- спрашивает Эну.
        - А как ты думаешь, кто помог нам спродуктами?- Мейкна разбирает принесенные пакеты седой.- Доран спит?
        - Конечно. Скоро же утро.
        - Ах, ну да!- Мейкна смотрит на Эну ипьяно смеется.
        - Тише ты! Ребенка разбудишь.
        - Молчу. Молчу.- Она подходит кЭну иобнимает за шею.- Яитебе кое-что принесла,- Мейкна достает из пакета бутылку синтетического ликера, достает из шкафа стопку, наливает, подвигает Эну.
        - А ты?
        - Мне уже хватит,- она улыбается, ждет, когда Эну выпьет.
        - Как? Хорошо?
        - Синтетика.
        - Ну да. Мне тоже не очень понравилось. Знаешь, там было еще вино. Настоящее вино. Дюваль, как всегда, принес…- она икает.- Не запомнила, как называется, взеленой такой бутылке красивой. Вот оно вкусным было, правда, мы все выпили,- она обиженно надувает губы. Эну молчит. Мейкна перестает улыбаться, хмурится, наливает еще одну стопку синтетического ликера, но Эну не пьет.- Ты на меня обижаешься за то, что япоздно пришла?- спрашивает Мейкна.- Опять из-за Дюваля? Но ведь его друг смоей сестрой встречается. Он законник. Он может забрать ее во внутренний город. Что вэтом плохого?
        - Ничего.- Эну вспоминает Адио.
        - Дюваль тоже наш друг,- говорит Мейкна.
        - Конечно.- Эну спрашивает об Эбел.- Давно ты ее видела?
        - Давно. Ачто?
        - У них сАдио ребенок вообще-то общий, или тебе уже неинтересно?
        - Конечно, интересно. Просто…- Мейкна поднимает стопку.- Просто своих проблем хватает.- Она пьет, аЭну говорит, что Адио считал Эбел иее ребенка киберами.
        - Наверное, это из-за тех наркотиков, которые он принимает,- пожимает плечами Мейкна.- Так, по крайней мере, Дюваль говорит…
        Вспышка… Кухня. Сестра Мейкны- Унси, два друга Дюваля. Синтетические продукты, синтетический спирт, подарки Дорану. Шутки, смех. Унси жалуется на бокора, жалуется, что последнее время ночные сантерии все больше напоминают бессмысленные оргии, ане поиски благодати ивызов духов. Она рассказывает обабке Мамбо иотом, что вее времена все было намного лучше.
        - А меня все устраивает,- говорит Мейкна. Друзья Дюваля смеются, отпускают грязные шутки. Один из них зовет Эну на балкон, говорит оМейкне, освоем друге иоцене подарков для ребенка.
        - Мейкна знает,- говорит он.- Ей сестра еще вчера сказала. Нужно только, чтобы ты ушел ненадолго…
        Вспышка… Осень. Уныние. Улица. Эбел иее дочь идут навстречу Эну. Сочные, свежие. Живые. Или же нет? Эну зовет их. Эбел оборачивается. Эта молчаливая Эбел. Попытка завязать разговор. Вопросы Эну. Односложные ответы. Сказать окиберах, Адио, Мейкне, Доране, ночных сантериях. Услышать «да» или «нет». Услышать нелепое «не знаю». Смотреть вслед… Вернуться домой. Рассказать овстрече Мейкне. Она на кухне. Она ибокор, который заходит довольно часто. Тот самый бокор, сантерии которого больше напоминают оргии, ане экстатические пляски. Кто-то сжег его хижину-хунфор, итеперь бокор устраивает сантерии вквартирах прихожан. Барабаны бьют тихо, но все так же разрозненно. Ночь вступает всвои права. На столе синтетический спирт. На кухне Мейкна, бокор ипара его друзей-барабанщиков.
        - Пойду спать,- говорит Эну.
        Вспышка…
        Новая сантерия на кухне. Вернее, не сантерия, ачто-то непотребное под бой барабанов. Крошки на столе. Сестра иКалео, которые кормят ребенка Эну. Бирс видит, как Дюваль забирает бокора Мейкны втюрьму внутреннего города. Видит Мейкну. Видит Унси. Видит законников, которые возят Мейкну иее сестру на ночные сантерии. Бирс слышит разговоры Унси ошансе поселиться во внутреннем городе. Эти монотонные, беспочвенные разговоры вредкие перерывы между сантериями. Идаже Дюваль отступается. Приходит сначала раз вмесяц, затем раз вполгода, раз вгод… Мейкна открывает ему дверь.
        - Тысячу лет тебя не видела!- кричит она, бросаясь ему на шею. Он отдает ей пакеты ссинтетическими фруктами.
        - Это ребенку,- говорит Дюваль ипроходит на кухню.
        - Да ты раздевайся!- суетится Мейкна.- Хоть куртку сними. Жарко же!
        - Иди лучше ребенка накорми,- говорит Дюваль.
        Они остаются сЭну наедине.
        - Стопки дашь?- спрашивает Дюваль, открывая бутылку синтетического коньяка.
        - А раньше коньяк обычно настоящим был,- говорит Эну.
        - Раньше многое было другим,- говорит Дюваль, не реагируя на обиды Эну, снова спрашивает стопки.
        - В шкафу возьми,- говорит Эну.
        - А помыть их можно?
        - Брезгуешь?
        - Да нет, просто вних тараканы дохлые.
        Дюваль включает кран. Льется грязная вода. Открыть коньяк, разлить по стопкам. Дюваль пьет, наливает себе еще.
        - Никогда не думал, что все будет вот так,- говорит он, оглядываясь по сторонам.- Вчера кАдио заходил…- он замолкает икак-то отрешенно курит, потом вспоминает детство.- Почему все так? Мы же все вместе играли детьми. Ты, я, Адио… Яже всегда заботился овас.
        - А может, не нужно было заботиться?- Эну вспоминает, сколько раз Дюваль забирал Адио вбольницу внутреннего города, выжигая внем воспоминания исомнения, сколько раз Дюваль забирал его самого. Видит Мейкну, поднимается из-за стола, идет квыходу.- Ладно. Не буду вам мешать,- говорит Эну.
        - Да яне кней пришел,- говорит Дюваль.- ЯкВАМ пришел.
        - К нам?- Эну смеется, затем бранится сквозь зубы.
        - Зачем ты так?!- вступается Мейкна.- Он же твой друг!
        - Друг?- Эну чувствует злость, чувствует беспомощную ярость.
        Он выходит на улицу, садится на скамейку изакуривает синтетическую сигарету. Ждет. Дюваль выходит через пару минут, садится впневмоповозку, уезжает. Эну ждет еще какое-то время, затем возвращается домой. Мейкна сидит за столом иплачет, смотрит на Эну иулыбается.
        - Он ушел. Представляешь? Сказал, что ему противно смотреть на то, какой ястала, оттолкнул меня иушел. Он был единственным нормальным человеком здесь. Он хоть что-то понимал!- Мейкна снова начинает реветь. Сначала тихо, потом вкакой-то истерике.- Он больше не придет. Черт! Ябольше ему не нужна.- Ее крики пугают ребенка, ион тоже начинает плакать.- Чего ты ждешь?- кричит Мейкна Эну.- Иди успокой его. Это итвой сын тоже!
        Эну укладывает Дорана спать, возвращается на кухню. Мейкна все еще плачет. Эну наливает ей стакан воды.
        - Выпей.
        - Лучше коньяк,- говорит Мейкна, смотрит на принесенную Дювалем бутылку иснова начинает реветь.
        Эну молчит. Мейкна достает синтетическую сигарету из оставленной Дювалем пачки, закуривает.
        - Я сама во всем виновата,- говорит она исмотрит куда-то впустоту перед собой. Докуривает, идет вкомнату иначинает собирать вещи, замирает, смотрит на Эну, на ребенка.- Плохая ямама.- Она садится на край кровати, закрывает лицо руками. Эну спрашивает оДювале.
        - Давно ты сним спишь?
        - Какая разница?!- Мейкна улыбается.
        - И то правда,- говорит Эну.- Тебе последнее время вообще вставляют все кому не лень.
        - Кроме тебя,- говорит Мейкна.- Когда ты впоследний раз кого-то трахал?- она ждет ответа, но ответа нет. Эну не помнит. Мейкна поднимается, продолжает собирать вещи. Эну не двигается, смотрит на сына.
        - Ты можешь остаться, если хочешь,- говорит он Мейкне.
        - А ты этого хочешь?- спрашивает она. Эну не смотрит на нее, но знает, что должен кивнуть, обязан кивнуть. Так надо.
        Вспышка…
        С неба падает редкий снег. Урна спрахом Адио вруках Эну. Урна спрахом его единственного друга. Озноб пробирается под куртку. Каменная дорога ведет всклеп внешнего города. Шаги гулко раздаются втишине. Редкие шаги. Мейкна, Унси, Доран. Дюваля нет. Впереди темная арка входа из старого камня. Впереди темнота. Впереди мрак. Эну останавливается, закрывает глаза, вдыхает полной грудью морозный воздух. Доран бегает где-то за спиной. Кажется, что время останавливается. Весь мир замирает. Вся жизнь. Затем раздается детский плач. Доран поднимается сколен. Острые осколки старых камней разрезали его ладони. Раны глубокие, но крови нет. Эну смотрит на мальчика ичувствует, как мир начинает уходить из-под ног. Этот шаткий, ненадежный мир. Урна спрахом Адио выпадает унего из рук, разбивается охолодные камни. Ветер подхватывает серый прах, уносит внебо. Плач стихает. Доран прячет порезанную руку, но Эну видел достаточно. Адио был прав… Всегда был прав…
        - Куда ты?- кричит Мейкна. Эну не отвечает.
        Ноги несут его прочь, вдом, где живет его мать, где живет Дюваль, когда приходит во внешний город. Стук вдверь. Удары вдверь. Старый замок сдается. Но квартира пуста. Эну оглядывается по сторонам. Машина для снятия отпечатков сознания стоит на столе. Такая редкая для внешнего города машина. Машина Дюваля…
        Вспышка… Воспоминания обрываются. Воспоминания Эну, которые изучает Бирс.
        Но жизнь продолжается.
        Эну возле своего дома. Вруках унего картридж сотпечатком сознания. Его сознания. Глаза слезятся, икажется, что зеленые лучи все еще проникают вего умирающий мозг.
        - Что-то случилось?- спрашивает сосед Мано.
        - Случилось?- Эну смотрит вдалекое вечернее небо.- Нет.
        Он отдает Мано картридж сотпечатком своих воспоминаний иидет домой. На столе синтетический ликер. Вкомнате спят Унси, Мейкна икиберребенок… Тихо, лишь где-то далеко, бьют барабаны. Закрыть окна. Закрыть двери. Зайти вванную. Накинуть на шею петлю. Подогнуть колени изакрыть глаза.
        Глава сорок первая
        Утро. Замок лорда Бондье. Типография. Старый ворчливый уборщик смотрит на Бирса икачает головой.
        - Нельзя так много работать,- говорит он, затем видит машину для снятия ипереноса отпечатков сознания, хмурится.
        Бирс трет руками глаза, пытаясь избавиться от нависших на веках чужих воспоминаний, закуривает синтетическую сигарету.
        - Говорят, вэтом городе есть киберлюди, это правда?- спрашивает он.
        Уборщик хмурится сильнее, перечисляет киберживотных, которых видел.
        - Но людей…- он качает головой, заканчивает уборку, продолжая хмуриться, уходит.
        Бирс ждет, когда придет Брина, изадает ей тот же вопрос, что иуборщику. Брина смеется.
        - А больницы?- он говорит об экспериментах над сознанием, говорит об измененных воспоминаниях.
        - Ты слишком много времени проводишь во внешнем городе,- подмечает Брина.
        - Художник, который делал твой голографический портрет,- он ведь тоже когда-то жил во внешнем городе?
        - Я не знаю.
        - И школа когда-то увас была только одна.
        - Может быть.
        - И стены внутреннего города были не всегда.
        - Я слишком молода, чтобы хорошо помнить об этом.- Брина меняет тему разговора, задает вопросы, относящиеся исключительно кработе.
        - Художник рассказывал тебе освоих снах?- спрашивает Бирс.
        - Он делал мою голограмму, ане встречался со мной.
        - А его рисунки? Ты видела его другие рисунки?
        - Я видела унего картину Ханны, скоторой утебя было свидание.
        - И все?
        - Другого яне помню,- Брина улыбается.- Ты задаешь все эти вопросы из-за того, что сделал перенос? Все еще чувствуешь власть чужих воспоминаний?- она предлагает хорошие пилюли.- Они помогают успокоиться. Если хочешь, то ямогу достать для тебя немного.
        - Нет.
        - Но они нужны для переносов. Ты ведь сумел побороть страх ине будешь больше возражать делать переносы?- Брина напоминает ему оконфузе, который случился унее вдоме, когда они делали перенос.- Асегодня вроде все впорядке,- она смотрит на его брюки, снова улыбается, предлагает встретиться вечером исделать еще один перенос.- Или же утебя свидание?
        Брина ждет ответа, но ответа нет. Есть лишь новые вопросы: окланах вуду, оДювале, озамке лорда Бондье, обокорах внутреннего города, обокорах внешнего города.
        - Если ты решил написать об этом всвоей первой газете, то судья илорд будут явно не ввосторге,- говорит Брина.
        - Мне плевать на то, от чего они будут ввосторге, аот чего нет.- Бирс чувствует, что начинает злиться. Брина улыбается иговорит, что ей нравится его напор ирешительность.
        - Если обещаешь поужинать со мной, то, думаю, ясмогу помочь тебе споисками бокора во внутреннем городе,- Брина улыбается ирассказывает, как встречалась когда-то содним женатым мальчиком.
        Они встречались ровно на два часа ввосемь вечера по субботам всамом убогом квартале внутреннего города, где жила старая бабка мальчика. Прийти порознь, уйти порознь, но два часа быть вместе. Два чертовых часа. Старая кровать скрипит. От постельного белья пахнет нафталином. Бабка прогуливается по улице за окном. Для нее внук еще ребенок, которому жизненно необходимо отвлечься от жены. Бабка гуляет на улице полтора часа. Ждет, когда ее внук включит свет.
        У нее вчайнике отвар из трав. Она возвращается ипоит внука иБрину чаем, рецепт которого вычитала вкаком-то старом журнале. На кресле унее лежит пачка просроченных газет. Газеты повторяются. Десятки одинаковых статей. Десятки одинаковых фотографий. Просроченные новости дешевой желтой прессы, которые, кажется, никогда не утратят актуальность.
        - Раньше нераспроданные журналы вконце дня выбрасывали, асейчас хранят, как сокровище,- говорит Брина Бирсу, ссылаясь на рассказы стариков.- Издержки нашего производства,- вздыхает она, по-хозяйски оглядывая типографию, вустройстве которой еще пару дней назад совершенно не разбиралась.- Ничего не бывает безотходного,- говорит она.- Язнаю.- Ее указательный палец упирается Бирсу вгрудь.- Знаю, потому что ты знаешь. Явидела это втвоих воспоминаниях, относящих кгороду, откуда ты пришел. Даже «Elle» и«Glamour» иногда не распродаются. Верно? Но это уже геморрой менеджеров имаркетологов. Это их нервный срыв.
        Брина закатывает глаза, вспоминая то, что видела во время переноса сознания Бирса. Она говорит, что не вся полезная информация бывает полезной. Говорит, что люди заложники прочитанных ими журналов, ажурналы заложники полюбившихся людям героев.
        - Чем больше поклонников, тем меньше отходов уэтого производства. Если кассовые журналы не распродаются, то их забирают назад. Маркетологи ведут учет издержек. Издержки- это судьбы тех, оком пишут вэтих журналах. Чем больше издержек, тем меньше шансов появиться вследующем номере.- Брина кивает, соглашаясь сама ссобой, снова вспоминает женатого мальчика, скоторым встречалась, его бабку из внешнего города, стопки старых журналов возле кровати.- Но людям все равно, очем читать. Лишь бы желтое. Лишь бы красочное иненастоящее, как зубы киногероев встарых фильмах. Подделка подделки подделки,- Брина улыбается, показывая свои собственные белые зубы, говорит, что бабка мальчика всегда сравнивала ее, Брину, спросроченными кинозвездами старых журналов.- Иногда она просто открывала какой-нибудь старый журнал иначинала читать.- Брина тужится, стараясь изобразить старческий голос.- Почему мужчины так остро переживают измены своих жен итолерантно относятся ких лесбийским связям? Почему мужчины встречаются спроститутками, даже если отношения ссупругой складываются благополучно?- Брина смеется, но вглазах обида.
        Она говорит, что бабка читала им отом, что вфакте измен можно найти психологические, эмоциональные ибытовые мотивы. Читала отом, что человек- часть животного мира, часть природы, иего генетическое развитие подчиняется законам природы. Еще бабка читала орепродукции ибиологии, отом, что мужчина- это самец, охраняющий свои гены. Читала, но никогда не запоминала этих статей.
        - Для нее это лишь каша из информации, которую она принимает выверенными дозами, оберегая свои старые зубы.- Брина кривится.- Для нее явсего лишь девочка, необходимая внуку для снятия сексуального напряжения. Да, не смейся, бабка знала это слово.- Брина выбивает из пачки синтетическую сигарету, закуривает.- Эта бабка всегда улыбалась мне, подливала чертов чай, апотом, перед тем, как яуходила, отводила всторону ипредупреждала, что давно защитила внука от меня уместного бокора. Вот так. Все духи Эрзули Фреда изгнаны. Иникаких тебе бьющихся сердец икрасно-голубых одеяний. Барон Суббота, дух смерти изагробного мира, изгонит всех Афродит, или как там их называют?!- Брина злится.- Главное- не забыть помолиться верховному богу ине потерять «бебе», чтобы не прогневать лоа.
        Она докуривает сигарету, бормоча бессвязные проклятия, затем смотрит на Бирса испрашивает, нужен ли ему еще адрес бокора, ккоторому ходила бабка ее бывшего мальчика.
        Глава сорок вторая
        Розмари. Бирс не знает, почему пришел кней. Возможно, его позвали сюда старые книги, которые продает дед Розмари.
        - Не ждала, что ты придешь так скоро,- говорит Розмари.
        - Я тоже не ждал,- признается Бирс. Он идет вдоль пыльных стеллажей, разглядывая названия книг.
        - Ищешь что-то конкретное или просто любопытство?- спрашивает Розмари.
        - Наверное, просто любопытство.- Бирс смотрит на нее. Его лицо ничего не выражает. Он устал. Ему кажется, что он переживает воспоминания Эну.- Здесь так много книг. Ты читала их все?
        - Нет.
        - Тогда…- он невольно пытается представить себе Розмари ихудожника.
        - Тебе не нравится наш город?
        - Почему?
        - Не знаю. Ты выглядишь растерянным.
        - Я делал вчера перенос.- Бирс монотонно исухо рассказывает об Эну.
        - Я его никогда не знала.
        - Но ты знаешь его друга.
        - Я давно не видела художника.
        - Почему?
        - Не знаю. Мы просто решили расстаться.
        - А кланы вуду, кибермертвецы, больницы, где стирают воспоминания изаписывают новые?
        - Я не бываю во внешнем городе ине знаю, что там происходит.
        - Эти больницы есть здесь.
        - Значит, явних никогда не была,- Розмари растерянно улыбается.- Если ты хочешь узнать мифы нашего города, то ятебе не помощник. Мне неинтересны местные сплетни,- она улыбается, проводит рукой по корешкам старых книг.
        - Но ты же делаешь переносы,- говорит Бирс.
        - Я ищу вэтих воспоминаниях только то, что интересно мне.
        - А Дюваль? Ты его знаешь?
        - Возможно.
        - Встречала его ухудожника?
        - Возможно.
        Розмари достает сполки старую книгу. Настолько старую, что когда она открывает ее, желтые листы жалобно хрустят, готовые рассыпаться.
        - Иногда мне кажется, что мы такие же старые, как эти книги,- говорит Розмари. На губах ее появляется улыбка.- Все мы. Понимаешь? Инет никакого неба, окотором говорит художник. Только старость. Только неизбежность,- она заглядывает Бирсу вглаза.- Почему ты еще не познакомился схудожником? Чего ты ждешь?
        - Я не знаю. Я…
        - Ты боишься его?
        - Боюсь? Почему?
        - Потому что он может изменить всю твою жизнь.
        - Не думаю, что он может изменить мою жизнь. На войне явидел вещи более страшные, чем картины орухнувшем небе икибермертвецах.
        - Я говорю не окартинах.
        - Вот как?- Бирс оглядывается. Ему почему-то становится крайне важным видеть выход из книжного магазина.
        - Ты ведь пришел сюда не ради книг. Верно?- спрашивает Розмари.- Ине ради меня,- на ее губах снова появляется улыбка. Пальцы подхватывают желтую страницу старой книги. Звук рвущейся бумаги кажется неприлично громким вцарящей тишине.- Как ты думаешь, тебе когда-нибудь стирали воспоминания? Вырывали твою память, как ясейчас вырываю страницу из этой книги?
        - Я не знаю.
        - Но ты веришь вто, что ты увидел ввоспоминаниях Эну. Почему?
        - Я думаю, что не всем можно стереть воспоминания изаписать новые. Не все готовы измениться.
        - А я? Как думаешь, если ты заглянешь вмои воспоминания, то что ты там увидишь? Кроме книг иодиночества. Кроме художника. Или же тебе интересен только он? Его сны, его картины, его жизнь?
        - Я не знаю.- Бирс снова смотрит на спасительную дверь из магазина.- Если честно, то янемного растерян.
        - Я вижу.- Розмари не моргает, смотрит на него, изучает.- Ты чувствуешь себя ребенком, который только что утратил связь сматерью итеперь пытается привыкнуть кизменяющимся реалиям жизни. Ты знаешь, ятоже когда-то хотела стать матерью. До художника. Или же до Дюваля. Не помню. Не хочу помнить.- Ее губы продолжают гнуться вулыбку, но улыбки уже нет.- Ты третий белый человек вэтом городе. Почему?
        - Случайность.
        - А если нет?- Розмари манит его за собой.
        В комнате, где она шьет истирает, тихо. Запахи пыли. Запахи стиральных порошков. Машина для снятия отпечатков сознания стоит на столе.
        - Покажи мне, кто ты. Покажи, откуда ты пришел.
        - Не думаю, что это хорошая идея…
        - А япокажу тебе художника. Ты сам найдешь во мне воспоминания онем. Если захочешь, если не испугаешься, как испугались его друзья.
        - Почему ядолжен пугаться?
        - Потому что ты видел, что случилось сними.- Розмари подходит кБирсу так близко, что он чувствует ее дыхание.- Сколько дней ты провел вэтом городе? Два? Три? Япомню, как ты пришел сюда впервые, ивижу тебя сейчас. Ты изменился. Втвоих глазах появился страх, сомнения. Но знаешь, сейчас ты более жив, чем когда мы встретились.- Она берет его за руку.- Сейчас ты начинаешь напоминать мне художника. Того художника, которым он был когда-то давно. Когда вего глазах еще был страх. Когда вего глазах еще была жизнь.- Розмари подходит ближе, почти прижимается кБирсу.- Ты даже пахнешь как он- пыль икраска.- Ее полные губы целуют щетинистый подбородок Бирса. Взгляд- глаза вглаза.- Ина вкус ты как художник.- Она встает на цыпочки, тянется губами кего губам, но не целует их, лишь дразнит, хотя Бирс ине пытается ответить на поцелуй или уклониться от него.- Ты веришь, что вэтом городе когда-то был театр? Веришь, что когда-то все мы были немного другими?
        Розмари смотрит ему вглаза испрашивает, верит ли он, что она переспала схудожником, когда ей было пятнадцать.
        - Он был таким белым. Таким чистым. Идеальный кандидат, чтобы стать первым мужчиной,- она улыбается не то растерянно, не то истерично, затем говорит, что после художника унее было еще шесть мужчин.- Или семь?- Розмари хмурится.- Или пять… Асвязь сженщиной считается?- она смеется, говорит, что все относительно, говорит, что все вэтом мире условно.- Аеще ячертовски плодовита.
        Розмари рассказывает освоих беременностях.
        - Но все дети рождались мертвыми… Нужно было попробовать родить от художника,- говорит Розмари.- Или от любого другого белого. Кто знает, может, сместными мужчинами что-то не так? Но ялюблю детей. Яхочу детей. Хотя когда-то ятак же сильно хотела играть втеатре.- Она садится за стол, ждет, когда Бирс сядет напротив нее, ивключает машину для переносов.- Язнала, что ты не откажешься. Ты так же любопытен, как ия. Иты так же напуган, как когда-то была напугана я.
        Глава сорок третья
        Воспоминания Розмари. Разрозненные, разорванные, словно книга, где страницы перепутаны инужно прочитать их несколько раз, чтобы понять общую суть. Но Бирс не верит этой книге. Видит жизнь, проживает жизнь, но не может относиться кней серьезно. Розмари ребенок. Розмари подросток. Мать, отказавшаяся от Розмари, сбежав сбокором. Дед, который слишком часто видел всвоей внучке отражение своей дочери, чтобы внучка смогла полюбить его. Первые мечты Розмари. Первые фантазии. Первая любовь.
        Где-то там Бирс видит художника. Нет, Розмари никогда не любила этого худощавого, миловидного белого мальчика. Он казался ей слишком хилым, слишком женственным. Он был старше ее на пять лет, но она всегда считала, что он слишком беспомощен для своего возраста, слишком несамостоятелен. Асекс сним… Бирс так ине смог понять, почему она выбрала своим первым партнером именно художника. Наверное, разочарование от первой любви было слишком сильным, заставило ее выбрать полную противоположность своей недосягаемой мечты. Но близость схудожником что-то изменила вней. Не сразу. После, вспоминая свой первый опыт, она вспоминала художника, сравнивала его сдругими идумала, что вдействительности он был не так иплох. Вернее, не думала, чувствовала, всвоих мыслях она отказывалась признавать это. Вмыслях художник был полной противоположностью ее идеалов, ее представлений отом, каким должен быть настоящий мужчина. Аидеалы тем временем снова иснова разочаровывали ее, как исекс сними. Но она не хотела признаваться себе. Лишь знала, что художник все еще ждет ее. Или же ее тело?
        Когда она забеременеет идед выгонит несовершеннолетнюю внучку, Розмари пойдет не котцу своего ребенка, акхудожнику. Но художника не будет дома. Розмари прождет его узакрытой двери до поздней ночи, попытается обидеться, но не сможет. Появится лишь липкое, холодное разочарование инеобходимость найти себе приют на ночь. Необходимость сделать хоть что-то, но ничего делать неохота. Нет даже полного понимания своей беременности. Иуж тем более нет раскаяния за поступок, за случайность, которую прежде удавалось избегать стакой легкостью. Можно принять неизбежность ипойти котцу ребенка.
        Розмари пытается придумать какую-нибудь ложь, но вголове пустота. Она стучит вдверь. Ей открывает полная женщина иговорит, что Серджио нет дома. Розмари кивает, говорит, что она его девушка.
        - Мой дед узнал, что яжду от Серджио ребенка, ивыгнал меня из дома.- Вместе сэтим приходит обида излость.- Поэтому ябуду жить увас,- говорит Розмари матери своего любовника, имя которого означает «слуга».
        Она не знает, почему именно сейчас вспоминает об этом. Возможно, она разочаровалась внем втот самый момент, когда поняла, что ждет от него ребенка. Но сейчас назад ничего не вернуть. Остается идти вперед. Вдом Серджио, вего комнату.
        Розмари раздевается иложится на кровать. Она слышит, как жизнь вдоме затихает. Утром мать Серджио осторожно стучит вдверь изовет ее завтракать. За столом сидит отчим Серджио иего брат, укоторого нет правой ноги. Мать Серджио разливает синтетический кофе, выкладывает на тарелку синтетические тосты.
        - И давно вы встречаетесь?- спрашивает отчим Серджио.
        - Полгода,- говорит Розмари, снова чувствует злость, заставляет себя улыбаться.- Язнаю, что он приводит сюда многих, но любит-то он меня.
        - Вот как?- недоверчиво говорит мать Серджио.
        - Да,- кивает Розмари, не понимая, почему уже не любит этих людей, почти презирает.- Иза это могут посадить, потому что яеще несовершеннолетняя. Но не волнуйтесь, ятоже его люблю,- она заставляет себя улыбаться.
        Отчим встает из-за стола иуходит на улицу, не произнося ни слова. Но жизнь не заканчивается. Розмари знает это, верит.
        - Наглость- второе счастье,- говорит за глаза мать Серджио.
        - Она не нужна нам,- говорит за глаза отчим Серджио.
        - А ты мне нравишься,- говорит его безногий брат, который ине брат ему вовсе, асын отчима от первого брака.
        - Хочешь, япочитаю тебе стихи?- спрашивает Розмари.
        У нее хорошая дикция, иучителя говорят, что нужно поступать втеатральный. Ей предлагают самые знаменитые училища. Примерный конкурс- 200 человек на место, плюс еще пара тысяч, которых отсеивают на предварительном собеседовании.
        - Тебе есть очем сказать со сцены,- говорят ей.- Утебя фактурная внешность. Выберешь город ибудешь поступать сразу во все вузы…
        И вот она ходит по театральным училищам незнакомого города. Собирает информацию отех, кто набирает курсы. Что это за люди? Что они сделали? Что им нравится ине нравится? Пытается понять особенности театральных школ. Посещает кафедру, знакомится спедагогами, спрашивает их рекомендации. Записывается на прослушивания.
        Они сидят на жестких стульях иждут очереди. Их вызывают по одному. Будущий мастер курса спрашивает имя, возраст, что она будет читать ивыступала ли она где-нибудь прежде. Розмари врет иговорит, что никогда не выступала на сцене. Члены комиссии кивают. Эта работа давно надоела им до чертиков.
        - Спасибо. Можете садиться,- говорят они.
        И снова жесткий стул. Иснова коридор иожидание вердикта. Тем, кто прошел, велят написать сочинение. Спрашивают отеатральных системах. Немного литературы. Немного драматургии иистории.
        - Прочитайте что-нибудь наизусть,- просят члены комиссии.- Что-нибудь еще… Ничего другого нет?
        Перед Розмари выходит серая мышка сдетскими глазами иобъявляет: «Из мировой классики. Марина Цветаева. Могила». Она что-то пищит ипутает строчки. Ее руки судорожно теребят край ситцевого платья. Тонкие ноги дрожат.
        - Не умирайте,- советует кто-то из приемной комиссии.
        Серая мышка начинает плакать, но продолжает читать «Могилу». Розмари улыбается. Ей нравится Цветаева, но не нравится серая мышка. Трагедия. Переживания. Почему мышь не читает стихи для детей дошкольного возраста? Розмари одергивает мини-юбку. Она не боится, нет. Она просто хочет показать, как нужно читать Марину Цветаеву. Чуть больше завывающих интонаций. Чуть больше упора на прилагательные. Трагедия сухих слез.
        Розмари смотрит на приемную комиссию, аони говорят, что ей слишком рано рассуждать про разбитую любовь ипорушенную жизнь. Говорят, что вее исполнении это слишком смешно ирассуждать об этом может только тот человек, который через это прошел или хотя бы рядом стоял.
        - Вы нелепы,- говорит женщина сжелтыми зубами итакими же желтыми прокуренными ногтями.- Все эти ваши закатывания глаз, попытки пустить слезу… Подрастите немного. Узнайте жизнь, научитесь целоваться, апотом приходите,- говорит женщина ивымученно смеется. Розмари смотрит на нее итоже смеется.- Да что вы осебе возомнили?!- возмущается женщина ивелит уходить. Из этой десятки ей нравится лишь прыщавый мальчик сгрязными ушами, который по первому требованию упал на пол иначал изображать беременную корову.
        - Вот что такое талант!- говорит прокуренная женщина.
        «В следующий раз будет Чехов»,- думает Розмари…
        И вот вшекспировских страстях первого тура следующего училища, когда кто-то орет так, что закладывает уши, акто-то рыдает так, что хочется зарыдать вместе сним, она садится на стул ибезразлично читает прозаичный отрывок окаком-то кособоком доме на какой-то черт знает какой улице.
        - Все,- говорит она.
        И ее вдруг начинают ставить всем впример. Без страстей иэмоций, без криков ивоплей она проходит во второй тур. Прочитайте басню Давыдова. Прочитайте Павича. Прочитайте псалмы. Будьте оригинальны- читайте Борхеса, или же станьте обыденным- читая Пушкина. Не одевайте мини-юбку- женщинам вкомиссии не понравятся ваши стройные ноги. Не одевайте брюк- мужчинам вкомиссии нравится сексуальность. Макси тоже не годится.
        В общем, будьте оригинальны, но не отличайтесь от других.
        - Вы посещаете какие-нибудь курсы?- спрашивают Розмари.
        - Да,- говорит она.- Курсы официанта.
        - Забавно,- говорят ей.
        Хорошая шутка, которая ине шутка вовсе.
        Глава сорок четвертая
        Чтобы приготовить коктейль «Детское личико», нужно смешать вравных долях синтетические сливки, синтетическую водку исинтетический черносмородиновый ликер. Засыпать льдом, встряхнуть вшейкере ипроцедить вбокал. Для коктейля «Пушистый пупок» понадобится синтетический апельсиновый сок исинтетическая персиковая водка. Смешиваем сок ишнапс вблендере, затем выливаем через лед ввысокий стакан иукрашаем долькой синтетического апельсина. Для «Кровавой Мери» берем синтетическую водку, синтетические томатный илимонный сок, вустерширский соус исоус табаско, соль сельдерея, перец черный молотый. Выливаем встакан хайбол со льдом. Смешиваем или оставляем слоями…
        Розмари узнает все эти рецепты, работая официанткой. Бармены всегда болтают слишком много. Подруга сказала, что это их кредо- пить иболтать…
        И никаких больше надежд на театр икарьеру актрисы.
        - Всегда улыбаться,- говорит менеджер.
        Главный талант- это умение обходить острые углы. Шлепок по заднице- улыбка. Сальные намеки- улыбка. Клиент всегда прав. Апотом дом вчужом городе, Серджио, работающий на фабрике синтетических продуктов, иего ребенок вживоте, который становится все больше ибольше. Где-то здесь Розмари заводит себе еще одного любовника. Где-то здесь Розмари рожает мертвую девочку. Игде-то здесь она снова беременна, вот только уже не знает от кого.
        - За бесконечную историю!- говорит бармен, знакомясь сочередным близким другом Розмари.
        Розмари молчит. Ее рот занят языком близкого друга. Подруга громко кашляет иговорит, что пересменок скоро закончится.
        - Уже уходим,- смеется Розмари.
        Она все еще молода, привлекает ксебе много внимания ине готова отказываться от этого.
        - Я хочу посмотреть, где ты работаешь,- говорит Серджио.
        - Зачем?- спрашивает Розмари.
        - Я имею право знать.
        - Нет. Не имеешь,- говорит она ипросит помочь намазать растущий живот кремом. Просит сначала Серджио, затем друга, скоторым встречается вто время, когда Серджио думает, что унее ночная смена.
        Друг рассказывает оморе, чайках ияхте родителей.
        - Море- это хорошо,- говорит Розмари.
        Друг улыбается истроит планы поездки кего родителям. Серджио кричит иназывает ее грязной шлюхой. Ребенок рождается ине издает ни звука. Еще один маленький трупик.
        - Так как насчет моря?- спрашивает друг.
        Розмари говорит Серджио, что между ними все кончено. Он трясется искрипит зубами. Его кулаки сжаты.
        - Только попробуй меня тронуть!- кричит Розмари ибежит на кухню, чтобы схватить нож. Она звонит другу ипросит его прийти.- Ябоюсь, что он вернется,- говорит она, но Серджио не возвращается.
        Звонит его мать испрашивает, что случилось.
        - Ваш сын идиот ишизофреник,- говорит Розмари ивешает трубку. Апотом идиот ишизофреник перестает платить за квартиру, иона продает обручальное кольцо ичасть мебели, чтобы остаться варендованной квартире еще на один месяц.
        - Я беременна,- говорит Розмари другу.
        - От меня?- спрашивает он.
        - Идиот!- говорит она.
        Друг уходит, иРозмари звонит Серджио.
        - Беременна от меня?- удивляется он.
        - Конечно, от тебя,- говорит она.
        Они мирятся изанимаются сексом, апотом кней на работу снова приходит старый друг.
        - За бесконечную историю!- говорит бармен, делая два коктейля.
        Старый друг Розмари смеется. Всегда смеется. Даже когда Розмари рожает очередного мертвого ребенка…
        - Дежурные слезы,- говорит Розмари художнику, когда возвращается вродной город. Приходит кхудожнику сребенком подруги исмотрит его картины. Новорожденный ребенок кричит исрыгивает. Снова иснова.
        - Не приводи ко мне больше детей,- говорит художник.
        - Нарисуй бриллиант,- говорит Розмари.
        - Зачем бриллиант?- спрашивает художник.
        - В бриллианте нет лжи,- говорит Розмари.- Атвои дежурные слезы- это всего лишь плаксивая любовь.
        - Я не рисую любовь,- говорит художник.
        - Любовь исчезает,- говорит Розмари.
        Ребенок подруги снова срыгивает иначинает мочиться. Художник что-то кричит испешно убирает картины. Розмари смеется иговорит, что снова беременна.
        - Сделаешь голограмму моего нового друга?- говорит она.
        - Какого по счету?- спрашивает художник.
        - Ты всегда был никчемным придурком, который рисует свои картины ожизни, но ничего не понимает вней,- говорит Розмари. Это ее откровение. Это ее правда. Это ее жизнь.
        Глава сорок пятая
        Жесткие стулья расставлены полукругом. Клуб поэтов больше напоминает общество анонимных алкоголиков. Каждый со своими проблемами. Каждый со своей правдой. Новые лица. Старые лица. «Да они все на одно лицо!»- думает Розмари.
        Кто-то уступает ей стул. Кто-то говорит, что ее давно не было. Шуршат тетради, записные книжки, листочки, исписанные мелким почерком иизмятые до уровня туалетной бумаги. Лысый старик, имени которого Розмари не может вспомнить, читает свои стихи про какую-то пчелку. Он размахивает руками искачет по читальному залу. Парень, уступивший ей стул, читает миниатюру освоих сомнениях. Типа: «В чем суть моего существования?», «Где правда, предназначенная мне?», «Где идеалы, не становящиеся пустыми словами?», «Где логика?»… Розмари зевает, апарень говорит, что жизнь- это помойка, аон- мусор, который выбрасывает себя на эту городскую свалку взнак понятного лишь ему одному протеста.
        - Я свой страх,- читает какая-то страшненькая девушка.- Яспасаю себя от изнасилования ипомолвки… Ясвоя храбрость. Яотказываюсь от лифчика ииду по улице, надев прозрачную футболку… Ясвоя похоть. Ясовращаю себя иблизких мне людей… Ясвоя невинность. Ясмущаюсь, краснею, извиняюсь, хлопаю глазами, не понимая, что происходит…- Розмари слушает, как за окнами бьют барабаны вечерней вудуистической сантерии.- Ясвой абсурд,- говорит страшненькая девочка.
        «Вот это точно!»- думает Розмари. Она поднимается иуходит, не говоря ни слова.
        - Подожди!- кричит парень, который уступал ей стул. Он догоняет ее иберет за руку.- Ты не против?- спрашивает он. Розмари поднимает голову, смотрит ему вглаза икачает головой.
        Они встречаются три дня, апотом она рассказывает ему освоих беременностях имертворожденных детях. Ипарень уходит. Иснова одиночество. Иснова нужно идти ипросить прощения усвихнувшегося деда.
        - Я своя храбрость,- смеется вистерике Розмари.- Ясвоя храбрость…
        А барабаны бьют все сильнее исильнее. Барабаны вуду. Илюди идут вхижины, где устраиваются сантерии. Бегут вхижины. Десятки. Сотни тупоголовых унси, поклоняющихся Барону Субботе ижене его Маме Бриджит. Ахромой карлик Ти-Жан-Петро потешается над ними. Здесь, среди этих прихожан, он самый нормальный. Самый что ни на есть полноценный дух лоа. Не нравится карлик? Есть Огун- дух огня имолний. Есть Мадмуазель Шарлот- покровительница молодых. Легба- дух дверей ипутешествий. Агве- дух воды… Здесь каждый выбирает по себе. Свой Нгомбо- жрец. Свой Ла Плас- помощник священника. Свой Бондье- бог-создатель. Свои собственные лоа- духи. Иуж конечно, свой собственный двухголовый доктор- колдун, который будет нас спасать иобрекать, спасать иобрекать… Вот так. Все мы заложники своих духов. Все мы заложники демонов внутри нас.
        - Не знала, куда пойти,- говорит художнику Розмари.
        Он предлагает войти, знакомит ее сДювалем. Дюваль улыбается Розмари. Художник спрашивает, знает ли он жирную нянечку из внешнего города.
        - Зачем тебе?- удивляется Дюваль.
        - У нее эпилепсия идолжно быть много синтетических барбитуратов,- говорит художник.
        Дюваль морщится, рассказывает отом, как вмолодости пробовал убить себя синтетическими лекарственными средствами.
        - Вы идиоты!- говорит им Розмари иперечисляет подробности пищевого отравления.- Барбитураты- это хорошее успокоительное, ане суицидальное средство.
        - Потом будет наплевать,- говорит художник.
        - Если надумаешь вешаться, составь завещание.
        - Я не хочу вешаться.
        - Конечно, не хочешь,- Розмари смеется.- Ты хочешь выйти ввоскресенье утром иувидеть, как снеба на тебя летит метеорит. Не комета. Не астероид. Аименно метеорит. Именно ввоскресенье. Именно утром.
        Художник улыбается. Розмари смотрит на него иговорит, что он жалок.
        Глава сорок шестая
        Розмари, грудной ребенок подруги, скоторым ее попросили посидеть, художник, Дюваль, сосед художника, который просит художника научить делать компьютерную обработку голограмм ижалуется на бывшую жену, требующую все больше ибольше денег.
        - А ты напугай ее,- говорит Розмари.- Скажи, что заберешь унее ребенка.
        - Зачем мне ее ребенок?- спрашивает сосед.
        - Затем, что это итвой ребенок,- сверкает безумными глазами Розмари.
        Сосед смотрит на нее, на художника.
        - Мне, пожалуй, пора,- говорит он.
        - Вали,- кричит Розмари.
        - Он платил мне деньги,- говорит художник.
        - Мне-то что?- говорит Розмари ипытается успокоить расплакавшегося младенца.
        - Мы должны беречь тех, кто есть. Других не будет,- говорит Дюваль ирассказывает остарых друзьях, скоторыми они учились водной школе: давно, когда еще не было стены. Художник слушает, рисуя надгробие, вкоторое вцепились десятки уродливых рук.- Дерьмо,- говорит Дюваль.
        - А ты что думал, яДавинчи?- спрашивает художник.
        - Я ничего не думал.
        - Я знаю.
        Художник поджигает свой рисунок, смотрит, как он горит. Дюваль говорит окланах вуду, одевушках, скоторыми встречался вдетстве, оживых мертвецах, осинтетических наркотиках, овысокой смертности… Говорит только Дюваль. Художник молчит.
        - А мне он нравится,- говорит художнику Розмари.
        Она улыбается, ихудожник не знает, смеется она или говорит всерьез. Розмари показывает на чистый лист, дает художнику карандаш.
        - Нарисуй мне свидание,- просит она.- Нарисуй комедию моей жизни,- она морщится, ставит недопитую чашку кофе на стол истряхивает внее пепел от синтетической сигареты.- Хороший кофе,- говорит она. Художник смотрит на нее растерянно. Нарисуй мне причину. Нарисуй мне следствие.- Тебе нужно жениться,- говорит Розмари.
        - Зачем?
        - Чтобы развестись иперестать выделяться,- она смеется.
        - Это глупо,- говорит художник.
        - Сказать тебе, что такое глупость?- Розмари смотрит на мольберт скартиной обнаженной белой девушки.- Читай по губам,- говорит Розмари.
        - Что читать?
        - Ни одна уважающая себя баба не станет раздеваться перед таким неудачником, как ты,- она улыбается иждет ответа, ищет ссору.
        - Твой кофе стынет,- говорит художник.
        - Этот кофе?- говорит Розмари ибросает вчашку недокуренную сигарету. Нарисуй мне мир. Нарисуй безумие.- Уменя есть подруга,- говорит Розмари.- Она тебе понравится.
        - Нет,- говорит художник.
        - Что нет?
        - Я не хочу ни скем знакомиться.
        - С чего ты взял, что яхочу тебя скем-то знакомить?- злится Розмари. Художник говорит, что принесет ей новую чашку кофе.- Кто дал тебе право считать себя таким исключительным?- кричит она.- Ты принимаешь слишком много барбитуратов,- кричит она.- Чертов эгоист!
        Розмари хлопает дверью. Художник бежит за ней иговорит, что она оставила унего ребенка подруги. Розмари снова кричит. Ребенок кричит. Соседи смотрят икачают головами…
        Глава сорок седьмая
        Розмари иДюваль. Кровать. Запах секса. Квартира внешнего города. Бой барабанов за окном. Машина для снятия отпечатков сознания на столе.
        - Ты правда можешь сделать так, чтобы явсе забыла?- спрашивает Розмари Дюваля.
        - Я могу больше,- говорит он.- Ямогу дать другие воспоминания.
        - Насколько другие?
        - Все, что ты захочешь.
        - Ты делал это уже прежде?
        - Я могу заверить тебя, что ошибки не будет.
        - Это хорошо, потому что яустала от себя.
        - Все мы рано или поздно устаем от себя.
        - Ты тоже устал от себя?
        - Это слишком долгая жизнь.
        - Это слишком сложная жизнь.- Розмари смотрит Дювалю вглаза.- Но если яне буду ничего помнить, то как быть сдругими? Мой дед, художник, мои друзья, любовники.
        - Ты хочешь помнить всех?
        - Не всех.
        - Тогда яоставлю только то, что ты попросишь.
        - Тогда оставь моего деда ихудожника. Оставь библиотеку икниги.- На ее лице появляются сомнения.
        - Ты думаешь одетях?- спрашивает Дюваль.
        - Я думаю, что от этих воспоминаний тоже нужно избавиться.
        - Хорошо.
        - И другие люди… Как быть сними? Что если они будут напоминать мне отом, что ты удалишь?
        - Не волнуйся об этом.
        - А если ярешу сделать скем-нибудь перенос? Ты сможешь оставить там наш разговор сейчас?
        - Зачем?
        - Чтобы люди, которые будут читать мои новые воспоминания, знали, кто яна самом деле, напоминали мне об этом, говорили, что ясама хотела избавиться от части себя… Этой тяжелой, утомительной части.
        - Боишься, что захочешь вернуться кпрежней жизни?
        - Боюсь, что прежняя жизнь вернется ко мне. Боюсь, что не зная отом, что было, захочу снова узнать это, изучить.
        - Хорошо. Яоставлю втвоих воспоминаниях эту ночь.
        - Можешь оставить не все. Только разговор. Остальное удали. Не хочу, чтобы кто-то видел, как мы занимаемся стобой любовью.
        - Сомневаюсь, что это удивит кого-то.
        - Тебе не нравится, как яэто делаю?
        - Для женщины, которая хочет избавиться от своего прошлого, ты достаточно скованна.
        - Зато плодовита.
        - Об этом во время секса мало кто думает.
        - Я думаю. Всегда думаю,- Розмари улыбается испрашивает обольнице.- Мне долго придется там лежать?
        - Неделю, может быть, чуть больше?
        - Почему так долго?
        - Нужно время, чтобы создать для тебя новые воспоминания.
        - А ты будешь вних?
        - Как захочешь.
        - Тогда удали себя. По крайней мере, наш секс удали. Инасчет художника… Знаешь, яникогда его не любила как мужчину. Ты сможешь изменить это?
        - Ты хочешь вернуться кнему?
        - Просто хочу думать, что уменя были кнему чувства. Настоящие чувства. Понимаешь?
        - Думаю, да.- Дюваль закуривает настоящую сигарету. Розмари предлагает ему снова заняться сексом. Он качает головой.
        - Устал?
        - Просто не хочу.
        - Из-за меня? Тебе не понравилось это делать со мной?
        - Я ожидал другого.
        - Такого же бурного, как моя жизнь?
        - Возможно.
        - Тогда сделай мне воспоминания об этом.
        - С художником?
        - Да. Пусть будет только художник.
        - А дети?
        - Нет. Яже сказала, что не хочу об этом помнить, не хочу чувствовать,- Розмари заставляет себя улыбаться.- Аты мог бы сделать так, чтобы ихудожник был влюблен вменя?
        - Давай будем говорить только отебе.
        - Но ведь он когда-то был влюблен вменя.
        - Сомневаюсь, что он захочет этого снова.
        - А ты не спрашивай его. Просто сделай- ивсе. Ради меня.
        - Нет.
        - Хорошо,- Розмари злится, поворачивается на бок.- Изнаешь что?- говорит она.- Ты мне тоже не нравишься. Ни ты, ни секс стобой. Думаю, ты так же устал, как ия. От себя, от своей жизни. От всего этого мира. Думаю, тебе нужно собраться сдухом истереть воспоминания себе самому. Так будет лучше. Всем…
        Вспышка… Бирс все еще видит воспоминания Розмари, чувствует то, что чувствует она, проживает ее жизнь. Но жизнь меняется. Теперь Розмари работает усвоего деда вбиблиотеке иизредка навещает художника. Теперь она умеет шить, иэто новое хобби приносит новый заработок иновые знакомства. Она помнит Дюваля только как друга художника.
        Иногда случайные знакомые, встретившиеся ей, напоминают опрошлом, говорят отом, какой она когда-то была. Розмари не спорит, принимая это как должное, но происходящее кажется ей не более чем старым фильмом, который давно закончился, инет ни малейшего желания смотреть его еще раз.
        Бирс видит вэтих воспоминаниях деда Розмари. Сравнивает его стем дедом, которого видел прежде. Бирс не уверен, но ему кажется, что Дюваль изменил его. Дед стал немного другим: более старым, смиренным. Как исама Розмари. Иногда любовь кхудожнику заставляет ее мечтать онем, но она знает, что они никогда не смогут быть вместе. Для художника она просто друг. Иесли они проведут вместе ночь, это ничего не изменит. Хотя ночи иногда случаются. Идни. Где-то там, ввоспоминаниях есть момент, когда дед Розмари думает, что она ихудожник будут вместе. Бирс не знает, реальны эти воспоминания или нет. Да иРозмари, наверное, не знает. Но воспоминания об этом не приносят ей боль. Ее гнев утих. Она не хочет ненавидеть, она хочет любить. Она не хочет разрушать, ей хочется строить, создавать. Она хочет завести ребенка, но она не помнит освоей плодовитости, не помнит омертворожденных детях. Лишь подсознательно понимает, что должна избегать беременности, да слышит это от тех, кто знал ее прежде. Но всвоей новой жизни она больше не воюет смужчинами. Она доверяет им. Ей больше не нравятся агрессоры, ей нравятся такие, как
художник. Исекс больше не война. Секс- наслаждение. Для нее. Для партнера. Икогда все заканчивается, она не испытывает прежнего отвращения ктому, скем провела ночь. Нет. Она просто засыпает…
        Глава сорок восьмая
        - Ну как тебе мои воспоминания?- спрашивает Розмари.
        - Какие из них?- спрашивает Бирс. Они сидят исмотрят друг другу вглаза. Машина для переносов отпечатков сознания выключена.- Явидел два варианта твоих воспоминаний.
        - И какой из них тебе понравился больше?
        - Не знаю.
        - А мне понравились все твои воспоминания,- Розмари улыбается, подается вперед.- Особенно понравились женщины, которых ты любил. Утебя есть вкус. Уних есть вкус, потому что они выбрали тебя.- Ее полные губы ждут поцелуя.
        - Не думаю, что это хорошая идея,- говорит Бирс.
        - Почему? Разве ты вмоих воспоминаниях не нашел то, что нравится тебе? Я, например, втвоих нашла много интересных моментов. Интересных для меня. Ито, что ты любишь вженщинах, ито, как тебе нравится заниматься сними этим… Ямогу дать все это тебе. Ты знаешь. Ты же видел.
        - Дело не вэтом.
        - Тогда вчем? Разве ты пришел сюда не ради меня?
        - Не только ради тебя.
        - Я не обижаюсь,- Розмари заставляет себя улыбаться.- Если только чуть-чуть,- она поджимает губы.- Ты очень нравишься моему деду. Будет жаль, если унас ничего не получится.
        - Не так сразу.
        - Но мы уже знаем друг друга. Видели воспоминания друг друга…
        - Расскажи мне лучше обольницах, где меняют сознание. Ты что-нибудь запомнила?
        - Нет.
        - А художник? Он когда-нибудь был там?
        - Нет, но там была белая женщина, вкоторую был влюблен художник. Явидела это вего воспоминаниях, когда мы делали перенос.
        - Ханна?
        - Ты ее знаешь?
        - В этом городе не так много белых людей.
        - Трое.
        - Я уже понял.- Бирс поднимается на ноги, ищет нужные слова, чтобы уйти, никого не обидев.
        - Перестань,- говорит Розмари.- Просто пообещай, что когда-нибудь зайдешь еще раз.
        - Хорошо.
        - Значит, все впорядке.
        Глава сорок девятая
        Ханна.
        - Кажется, ты говорила что-то оновом свидании?- спрашивает Бирс. Она стоит на пороге своего дома, смотрит на него, хмурится.- Что-то не так?
        - Просто не ждала, что ты придешь.
        - Где-то яуже это слышал.
        - Вот как?
        - Я могу войти?
        - Лучше выйду я.- Ханна просит его подождать. Дверь закрывается.
        Бирс слышит, как Ханна что-то говорит своему ребенку. Слышит, затем звонит кому-то идоговаривается, чтобы присмотрели за ее сыном. Бирс ждет. Курит синтетические сигареты исмотрит, как темнеет небо. Холодает.
        - Вот ивсе,- говорит Ханна, выскальзывая из своей квартиры. На ней надет легкий свитер исветлые брюки свободного покроя.- Куда пойдем?- спрашивает она.
        Бирс говорит, что хочет сделать сней перенос отпечатков сознания.
        - Я думала, ты не делаешь этого,- Ханна хмурится, смотрит на Бирса как-то слишком внимательно, слишком пытливо.- Аяуж решила, что между нами будет все как встарину… Ты ведь это не ради меня?
        - Нет.
        - Тогда все нормально.- Она подается вперед ицелует его вщеку, говорит, что ему нужно побриться.- Ато уменя аллергия ивсе такое…- Ханна касается рукой его бедра, смотрит ему вглаза.- Здесь недалеко есть бар для свиданий. Там установлены машины для переноса…
        Она улыбается, берет Бирса под руку. Они идут по вечерней улице. Два белых человека вчерном городе. Два чужака. Ханна спрашивает Бирса, как унего прошел день, рассказывает отом, как прошел день унее.
        - Ты сегодня молчаливый,- подмечает она, когда они берут отдельный бокс вбаре для свиданий.
        Машина для переносов стоит на столе.
        - Нервничаешь перед процедурой?- спрашивает Ханна, впрыскивает себе иБирсу вглаза специальные капли, устанавливает фиксаторы век.- Не бойся. Яне буду копаться втвоем грязном белье,- обещает она.
        Бирс молчит истарается ни очем не думать. Вспыхивает зеленый луч. Воспоминания Бирса гаснут, ина их место приходят другие, ванильные, как духи Ханны, светлые, как ее кожа. Бирс не видит их четко, не хочет видеть, потому что пытается отыскать вэтих воспоминаниях те, где есть больницы по изменению памяти, пытается отыскать Дюваля, художника. Но вместо этого он видит бывшего мужа Ханны. Он похож на маленького чернокожего Аполлона. Иребенок этого Аполлона иХанны. Мальчик. Крикливый, эмоциональный. Он ждет мать сработы. Ждет отца. Ждет бабушек идедушек. Ждет, чтобы спросить, что ему купили, аесли слышит «нет», то плачет. Ему шесть. Мать Ханны протягивает внуку плюшевую крысу.
        - Я слышал, что внекоторых игрушках повышено содержание формальдегида ифенола,- говорит муж Ханны.- Здесь где-нибудь написано об этом?
        - Это просто игрушка,- говорит мать Ханны.
        Мальчик берет ножницы, втыкает их крысе вбрюхо иначинает вскрывать ее. Муж говорит, что где-то слышал, что партию игрушек изъяли из продажи из-за недопустимого уровня шума. Сын кричит, изображая страдания крысы.
        - Нет. Игрушки так кричать не могут,- смеется Ханна. Она открывает банку синтетических консервированных фруктов.
        - Там могут быть пестициды,- предупреждает муж.
        - Посмотри срок годности,- советует мать.
        - Да ладно вам,- снова смеется Ханна. Игде-то здесь, рядом, отец истарый журнал, который он читает вслух:
        - Что есть выбор? Явыбираю идеализм. Определенные книги, фильмы, мысли… Хочу закончить жизнь впсихушке, как Ницше. Гоголь- он ведь тоже впсихологической клинике второй том «Мертвых душ» уничтожил? Значит, икак Гоголь. Хочу сойти сума, сделав что-то на самом деле масштабное.
        Отец закрывает журнал, смотрит на Ханну исмеется над прочитанной статьей. Ханна смеется, чтобы его не обидеть, хотя так ничего ине поняла. Муж смеется, потому что он считает отца Ханны немного странным. Ребенок смеется, потому что смеются все остальные.
        - Чем больше лжи иобмана нас окружает, тем больше страхов ифобий,- говорит отец.- Личностное отношение кмиру как штурвал корабля, от которого зависит, куда поплывет этот корабль…
        И новый журнал. Иновый смех. Смех Ханны, смех отца, смех мужа, смех матери. Сын молчит. Он вскрывает крысу. Выдирает ей черные глаза-бусинки. Выдирает ей язык из красной ткани.
        - Садизм- это форма отношения кдругому, при которой экзистенцию пытаются отождествить стелом посредством боли,- говорит отец Ханны, наблюдая за внуком.- За садизм возможно наказание ввиде лишения свободы или штрафа.
        - Мой сын никогда не убивает кошек,- говорит муж Ханны.
        - Конечно, не убивает. Когда ты впоследний раз видел живую кошку вгороде?- смеется отец Ханны. Смеется Ханна. Смеется ее мать. Смеется муж…
        Вспышка… Воспоминания прыгают назад, словно подчиняясь желанию Бирса. Или же это он научился контролировать то, что он хочет видеть? Но нет времени думать об этом. Он видит жизнь Ханны до рождения сына. Она недавно вышла замуж иприходит кхудожнику, чтобы он нарисовал ей картину маслом.
        - Как думаешь, какой рисунок понравится моему мужу?- спрашивает Ханна.
        - Я не знаю твоего мужа,- говорит художник.
        - Представь, что ты мой муж,- улыбается она.
        - Не могу.
        - Почему?
        - Что почему?
        - Почему ты не можешь представить меня своей женой?
        - Это другое.
        - Что другое?
        - Представлять себя твоим мужем ипредставлять тебя своей женой.
        - Тогда не представляй,- Ханна перестает улыбаться. Белая кожа художника притягивает взгляд, волнует.- Тогда скажи, как бы ты сам хотел нарисовать меня?
        - Сам?- художник смотрит на нее.
        - Сам.- Она смотрит на него.
        - Без одежды,- говорит он.
        - Вот как?- говорит она иобещает подумать…
        Вспышка… Клиника, где стирают воспоминания. Ханна идет по коридору. Здесь работает ее отец. Сюда приходит Серджио- бывший парень Розмари, которого Розмари давно забыла. Ханна знает Серджио. Знает, что когда-то они учились водном классе, но Ханна не помнит его имени. Для нее он очередное лицо вчереде лиц, очередное воспоминание, которым поделился сней отец. Она знает оРозмари, знает отом, что после разрыва сней Серджио не мог больше встречаться сженщинами. Он не хотел стирать воспоминания. Он хотел вылечиться. Приходил два раза внеделю инаполнял кабинет своими неврозами…
        Бирс видит глазами Ханны ее отца. Он сидит за столом исмотрит на календарь. Цифры- вот что важно для него вэтой жизни. Так же, как люди во время вудуистических сантерий связывают все происходящее сдухами лоа, он связывает все, что его окружает, сцифрами. Цифры складываются всуммы, создаваемые набором формул. Например: R=F(S,P), где R- это поведение человека вопределенной ситуации, F- некая неопределенная функция, затем побуждающая кдействию- S иособенность личности- P.
        - Не бывает неразрешимых ситуаций,- сказал ему когда-то давно один старый лектор.- Если возвести любую сложность вбесконечную степень, то витоге мы получим самый элементарный ответ,- лектор улыбается исмотрит на нерадивого студента.
        - И каким же будет ответ?- спрашивает студент, иглаз его нервно дергается.
        - Неразрешимая ситуация перестанет существовать,- говорит лектор.
        Студент хмурится. Его математический план жизни не подходит под эту теорию. Он чувствует себя слабым инезащищенным. Но от воспоминаний можно избавиться. Те, кто работает вклинике внутреннего города, могут делать это хоть по несколько раз вдень. Это же так просто. Жизнь- всего лишь уравнение. Главное- знать принципы, главное- соблюдать правила. Но пациенты, которые приходят сюда, всегда боятся стирания, нервничают, психуют, злятся. Они хотят, чтобы их вылечили, но хотят помнить. Хотят перестать страдать, но не хотят проститься своспоминаниями, несущими боль.
        Бывший парень Розмари, Серджио, один из них. Но терапия не помогает. Убеждения не помогают. Отец Ханны знает- инсайда не будет. Серджио кричит, злится, убегает, громко хлопнув дверью, ачерез пять минут приходит назад испрашивает, чем обеспокоен его доктор.
        - Ничем,- говорит отец Ханны, вспоминая, как утром младшая дочь сказала, что выходит замуж.
        - Я не спрашиваю твоего разрешения,- заявила она.- Япросто ставлю тебя визвестность!
        - Да как ты смеешь разговаривать со мной вподобном тоне?!- закричал отец.- Явырастил тебя! Ты… ты… ты хоть бы матери постеснялась!
        - Нечего мне ее стесняться!- сказала дочь.- Ясама скоро стану матерью!
        «Стереть или не стереть эти воспоминания?»- думает отец Ханны, стуча карандашом по рабочему столу, смотрит на пациента, но видит младшую дочь. Пациент улыбается, решив, что привлек внимание.
        - Растопчи амбиции,- говорит он врачу.- Убей мораль иубеждения, поставь крест и, уходя, запомни калитку кладбищенской ограды, чтобы вернуться сюда другим человеком исовершить акт вандализма над прежними ценностями истереотипами, которые стали уже не твои…
        Вспышка… Отец Ханны открывает дверь. Уже поздно. На пороге стоит младшая дочь.
        - Прости меня,- говорит она.
        Отец Ханны молчит. Он долго не может заснуть, аутром звонит другу идоговаривается об аборте. Пять минут взрослой жизни- немного боли на гинекологическом стуле. Апосле шмыганье носом- ивсе как прежде. Главное- не допустить просчет ввоспитании, главное- вовремя избавиться от ненужных воспоминаний. Отец Ханны верит вэто. Сама Ханна верит вэто. Она идет по больничному коридору. Дверь вкабинет отца открывается, ивыходит Серджио.
        - Привет,- говорит он.
        - Привет,- говорит Ханна.
        Отец машет ей рукой. Он просит ее поговорить смладшей сестрой. Ханна слушает, долго хмурится, затем кивает.
        Младшая сестра смотрит за окно, иХанна не знает, счего начать.
        - Я тебя понимаю,- говорит Ханна ирассказывает опроступках своей молодости.
        Вот оно- еще одно шокирующее откровение детства. Ты вырастаешь, как только понимаешь, что люди, которых тебе ставили впример, такие же, как ты. Младшая сестра оборачивается исмотрит на Ханну.
        - Расскажи мне об этом,- говорит младшая сестра. Для нее это еще один аттракцион. Для нее это еще одно приключение.
        - Нечего рассказывать,- поджимает губы Ханна.
        - Сделал изабыл?- спрашивает младшая сестра.
        Ханна молчит. Молчит, потому что после того аборта больше не может забеременеть. Как Серджио после Розмари не может заниматься сексом сдругими женщинами. От длительного воздержания он постоянно на взводе. «Нет. Он постоянно был на взводе, даже вдетстве»,- думает Ханна, вспоминая его за школьной партой.
        - Так как насчет аборта?- спрашивает младшая сестра.
        Ханна смотрит на нее идумает освоем муже. Он всегда говорит, что она трусиха. Ханна знает, что он прав. Поэтому она смотрит на свою младшую сестру имолчит. Тогда, впрошлом, мать сказала Ханне, что это был бы мальчик. Сейчас мать снова говорит об этом, но теперь уже младшей дочери. Они сидят за столом. Ханна смотрит на отца.
        - Да. Был бы мальчик,- говорит мать, добивая его больное сердце.
        Ханна берет отца за руку. Он улыбается ей. Пара таблеток. Стакан воды. Еще пара таблеток. Ханна представляет похороны исвои слезы. Младшая сестра смеется. Мать что-то бормочет себе под нос. Отец улыбается. Ханна сильнее сжимает его руку. Она возвращается домой ирассказывает мужу омладшей сестре, освоих страхах за отца.
        - Трусиха,- смеется он иговорит оклиниках пластической хирургии, где можно увеличить ее маленькую грудь.
        - Да,- говорит Ханна.
        Она любит мужа илюбит отца. Отцу нравится муж. Амуж любит ее. Ивсе вроде бы хорошо, но почему же она видит этот проклятый стакан воды, эту пару таблеток от больного сердца отца?
        А мать Серджио приходит вклинику испрашивает, не лучше ли вместо того, чтобы лечить неврозы ее сына, просто стереть ему воспоминания, заставив забыть Розмари?
        - Почему бы инет?- соглашается отец Ханны, думая остаршей дочери, которая увлеклась художником…
        Вспышка…
        Ханна приходит домой. Комплект «Бродвей» вгостиной. Интерьерные часы «Diamantini Domeniconi». Четырехдверный шкаф-купе «De Luxe» вспальной. Супружеская кровать из комплекта «Titan Grey». Кухонная мебель «Валерия». Встраиваемая мультифункциональная духовка «Bosch» иварочная панель. Мойка втумбу «Franke». Вытяжка «Krona Mara». Холодильник сантибактериальной защитой «Ardo». Гидромассажная ванна «Orfeusz» снезависимой регулировкой интенсивности массажа спины, боков истоп аэрацией. Ханна раздевается. Ее муж говорит, что джакузи давно перестало быть предметом роскоши. Помпы работают бесшумно. Дом. Милый дом. Ханна закрывает глаза. Горячая вода ласкает тело.
        Ханна вспоминает художника.
        - Мне нужно, чтобы ты не двигалась,- говорит он.
        От его рук пахнет художественными красками. Унего теплые пальцы исветлые глаза.
        - Вот так?- спрашивает Ханна.
        - Да,- говорит он иулыбается…
        Ханна делает воду чуть горячее. Снова вспоминает.
        Звонит телефон. Знакомый рингтон.
        - Это муж,- Ханна прикрывается простыней, ахудожник смотрит, как она разговаривает по телефону.- Не улыбайся,- закрывая рукой трубку, говорит она исама начинает улыбаться.- Спрашивает, где лежат его рубашки. Художник пожимает плечами иговорит, что не знает.- Язнаю, что ты не знаешь,- шепчет Ханна иулыбается…
        Вода начинает обжигать. Вода вджакузи милого дома. Зеркала сподсветкой от фирмы «Акватон» запотевают. «Я сварюсь как лягушка»,- думает Ханна. Босые ноги шлепают по холодному кафелю. Какими бесполезными могут оказаться все эти розетки во влагостойком исполнении, ДСП, покрытое меланином, игарантии сроков службы не менее десяти лет. Ханна щелкает выключателями, авода вванной уже кипит. Муж смеется…
        - Ты представляешь?!- говорит Ханна художнику.- Хоть бы он сам вследующий раз сварился вэтом чертовом джакузи!
        Художник улыбается. Мягкая кисть щекотит грудь Ханны, оставляя на коже след красной художественной краски. Ханна смеется испрашивает, что он делает.
        - Ты же сама сказала, что чуть не сварилась,- говорит художник.
        - Не смешно,- говорит Ханна, но продолжает улыбаться.
        - Что не смешно?- художник обводит ее соски.
        - Что ячуть не сварилась,- говорит Ханна.
        Красного цвета становится больше. Теперь это уже рисунок. Картина на девушке, которая позирует для картины. Все новые мазки. Все новые слои краски.
        - Только уменя нет горячей воды,- говорит художник.
        - Самое время, чтобы вспомнить,- говорит Ханна.
        Они смеются…
        Вспышка…
        Мать Ханны слушает. Мать просит подумать об отце. Ханна замолкает, амать рассказывает ей отом, что все чувства вэтом мире можно стереть или изгнать при помощи вуду. «Вот оно,- думает Ханна,- еще одно откровение детства. Еще одна истина повседневности вэтой народной библии выживания иестественного отбора».
        - Ты понимаешь меня?- спрашивает мать.
        - Да,- говорит Ханна.
        - Ты не будешь делать глупостей?
        - Нет.
        - Помнишь, какой ты была?
        Мать рассказывает обелых бантах изабытых праздниках… Вспышка…
        - Когда ты сделаешь горячую воду?- кричит Ханна из ванной.
        Она одевается, ихудожник провожает ее до машины. Ханна едет домой. Едет кродителям. Она буквально светится счастьем. Мать смотрит на нее икачает головой. Дожидается ночи иотправляется во внешний город кбокору.
        Старуха Мамбо слушает историю Ханны, затем берет фотографии Ханны ихудожника. Еще одна экстатическая пляска. Еще один петух прощается сголовой.
        - Теперь все вруках лоа,- говорит старуха Мамбо…
        Вспышка…
        Ханна включает джакузи. Ханна снимает одежду изабирается втеплую воду.
        Старуха Мамбо пляшет. Безголовый петух носится вокруг нее, размахивая крыльями.
        Ханна закрывает глаза ипытается отогреться после холодной ванны художника. Духи лоа ищут ее. Они идут по следу вещей, которые мать принесла старухе Мамбо.
        Ханна улыбается ивспоминает художника, его рисунки, его руки. Он рисует ее маслом. Он рисует ее графитом. Ей нравится, как он смотрит на нее, инравится смотреть на него.
        - Нужно сжечь все его рисунки,- говорит мать.
        - Ты лучшая из всех, кого ярисовал,- говорит художник…
        Ханна закрывает глаза. Вода вджакузи начинает закипать. Бурлит ивыплескивается через края ванной. Ханна не понимает, что происходит, но ей это нравится. Духи лоа нашли ее. Агве нашел ее. Ханна до боли сжимает кулаки. Дом. Милый дом. Ханна тихо стонет. Муж спрашивает через закрытую дверь, все ли унее впорядке. Ханна говорит «да». Кусает губы. Дом. Милый дом. Духи лоа заполняют джакузи. Ханна выгибает спину исжимает ноги. Дом. Милый дом…
        Ханна хочет спать. Она вытирается инадевает халат. Вода вджакузи успокаивается. Компрессор выключен. Свет гаснет. Ханна ложится вкровать. Муж прижимается кней. Она имитирует оргазм изасыпает. Ей снится внешний город. Старуха Мамбо садится на стул. Безголовый петух деловито расхаживает по комнате. Он может прожить так еще пару дней. Главное- не забывать его кормить иследить, чтобы зерна не попали вдыхательное горло…
        Вспышка…
        Картина маслом. Дом художника.
        - Я не смогу показать это своему мужу,- говорит Ханна, разглядывая холст, на котором она позирует без одежды.
        - Почему нет?- спрашивает художник.
        - Картина слишком настоящая.
        - Хочешь позировать водежде?
        - Нет. Хочу, чтобы ты закончил картину.
        Вспышка…
        Ханна смотрит на отца ивспоминает картину художника, на которой выглядит совсем юной. Невинной ичистой. Она стоит вцентре, прикрывая наготу руками. Разве не такими были ее мечты? Разве не так она представляла свои фантазии, страхи, переживания? Была ли она когда-нибудь более искренней, чем на этой картине? Отец взбивает ее волосы испрашивает про внуков.
        - Когда-нибудь,- говорит Ханна.
        Мать спешно меняет тему разговора, переживая, что ее старшая дочь не может забеременеть.
        - Это так чувственно,- говорит сестра, когда Ханна рассказывает ей окартине.
        - Мне кажется, что это немного порочно,- признается Ханна, смущенная своими воспоминаниями, которые теперь уже впрошлом.
        - По-моему, это естественно,- говорит сестра.
        Она берет своего ребенка на руки икормит его синтетической смесью. Ханна говорит, что удетей, находящихся на грудном вскармливании, реже встречаются инфекционные заболевания желудка икишечника, аллергии ивысокое кровяное давление.
        - А ты бы стала портить форму груди?- спрашивает сестра, но тут же извиняется, вспоминая, что уХанны, возможно, никогда не будет детей.
        - Ничего,- говорит Ханна ипоказывает положительный тест на беременность.
        - Это что?- спрашивает сестра.- Это твой?
        - Мой,- говорит Ханна. Нарисуй мне радость. Нарисуй мне то, что, казалось, никогда не случится…
        Вспышка…
        Пневмоповозка, гул двигателей, ребенок на заднем сиденье, лето. Ханна видит, как художник переходит дорогу. Унего есть картины. Унее- джакузи иребенок, который без умолку очем-то болтает на заднем сиденье.
        «Нарисуй мне то, чего никогда не было,- думает она.- Нарисуй мне то, что яникогда не смогу забыть».
        Ханна улыбается имашет художнику рукой. Художник тоже улыбается.
        Все мы заложники своих ожиданий. Все мы заложники своих несбывшихся надежд.
        А ребенок на заднем сиденье что-то лопочет илопочет…
        Вспышка…
        Глава пятидесятая
        Бирс открывает глаза. Ханна смотрит на него иулыбается так же, как мгновение назад улыбалась художнику всвоих воспоминаниях. Вкабинке для свиданий тихо. Горят свечи, подчеркивая интимность.
        - Ну как?- спрашивает Ханна.
        - Что как?
        - Как тебе перенос воспоминаний? Мне ты понравился, аятебе?
        - Ты мне нравилась ибез переноса.
        - Вот как?- она улыбается, перебирается кнему на колени.
        Бирс целует ее, вернее, отвечает на ее поцелуи, хочет спросить оклиниках, где стирают воспоминания, но не может подобрать подходящий момент.
        - Давай сделаем это прямо здесь,- шепчет Ханна, расстегивая ему ремень.- Обещаю, ябольше не буду бояться тебя. Мне теперь незачем бояться. Явидела все твои воспоминания. Язнаю все, что тебе нравится. Иязнаю, что это нравится мне.
        Ханна снова целует его, не получает ответа, хмурится, спрашивает, что не так.
        - Как ты думаешь, тебе когда-нибудь стирали воспоминания?- спрашивает Бирс.
        - Не знаю,- Ханна растерянна ивозбуждена, но возбуждение уже не волнует, а, скорее, вызывает дискомфорт.
        - Твой отец. Почему ты не сказала, что он работает вклинике, где стирают воспоминания?
        - Ты не спрашивал,- она сильнее хмурит брови. Вее глазах появляется обида.- Так вот почему ты со мной?- Ханна вспоминает то, что видела во время переноса.- Все дело втвоей статье?
        - Я не пишу статью. Пока не пишу.
        - Понятно.- Ханна пытается подняться сколен Бирса, но он держит ее, не позволяя это сделать.- Япросто хочу сесть на свое место…
        - Нет.
        - Я все понимаю. Ты журналист…
        - Ничего ты не понимаешь. Ясам ничего не понимаю.- Бирс пытается заглянуть ей вглаза.- Как много моих воспоминаний ты видела?
        - Достаточно.
        - А внешний город? Кланы вуду? Жизнь Эну, которая была вчужих воспоминаниях?
        - Я смотрела только на то, что принадлежит тебе.
        - Теперь это тоже принадлежит мне.
        - В твоем городе не стирают сознание?
        - В моем городе не делают это силой.
        - Здесь тоже этого не делают. Мой отец работает водной из таких клиник. Ябы знала…
        - А киберлюди?
        - Что?
        - Я видел воспоминания тех, кто верил, что мертвецы вуду- это всего лишь киберы.
        - Байки внешнего города.
        - А если нет?
        - Что ты хочешь от меня?
        - Ты хорошо знаешь Дюваля?
        - Нет.
        - Его хорошо знает художник.
        - Так тебе нужен художник? Тебе нужна его история?
        - Мне просто нужно понять.- Бирс хочет еще что-то сказать, сказать много, но Ханна уже уходит. Он один вбоксе для свиданий. Ион не знает, куда идти. Брина, Розмари, Унси, Ханна… Нет. Ханна ушла. Он все испортил. Подняться на ноги, покинуть этот чертов бар. Покинуть внутренний город.
        Темнота сгущается, становится плотной, почти осязаемой. Унси открывает дверь.
        - Хунган утебя?- спрашивает Бирс. Она качает головой.- Хорошо.- Бирс проходит вдом. Унси спрашивает, почему он вчера не остался унее.- Ябыл утвоего соседа.
        Бирс садится за стол. Молчание. Спросить оМейкне, спросить оее ребенке.
        - Я давно не видела их,- говорит Унси.
        - Она же твоя сестра.
        - Я знаю, но… Япросто Унси. Здесь.
        - Айна.
        - Что?
        - Твое имя. Айна. Явидел воспоминания мужа твоей сестры. Явидел вашу жизнь. Знаю вашу жизнь.
        - Ты думаешь, что знаешь, но это не так.
        - Скажи мне тогда, где твоя сестра иее ребенок?
        - Я уже сказала, что не знаю.
        - Я тебе не верю.
        - Сейчас ты похож на Эну.
        - Вот как?
        - Ты сойдешь сума иубьешь себя? Ябы не хотела, чтобы ты умер. Ты мне нравишься.
        - Почему ядолжен убить себя?
        - Потому что ты задаешь слишком много вопросов. Нельзя задавать так много вопросов.
        - Это тебе твой Хунган сказал?
        - Это мне сказали духи лоа.
        - Я не верю вдухов.
        - Эну тоже не верил.
        - К черту!- Бирс достает синтетическую сигарету, закуривает. Унси подходит кнему, касается его щеки.- Отстань!
        - Ты больше не хочешь меня?
        - Я уже не знаю, чего яхочу.
        - Мы можем поужинать илечь вкровать.
        - Я не хочу есть.
        - У тебя есть другая женщина?
        - Что это меняет?
        - Ничего. Уменя тоже есть другой мужчина. Яне обижаюсь.
        - Не обижаешься? На что ты должна обижаться?!- Бирс пытается выдавить из себя смех.
        Унси молчит, стоит рядом сБирсом исмотрит на него большими черными глазами. Бирс тоже молчит. Вкомнате темно итихо. Лишь где-то далеко бьют барабаны.
        - У меня есть немного синтетической водки,- осторожно предлагает Унси.- Иногда это помогает.
        - Нет.- Бирс идет квыходу.
        - Куда ты?
        - Не знаю.
        - Ты не сможешь вернуться ночью во внутренний город.
        - Переночую на улице.
        - Чем плоха моя кровать?
        Унси ждет ответа, но ответа нет. Бирс уходит. Дверь закрывается.
        Глава пятьдесят первая
        Утро. Замок лорда Бондье. Типография.
        - Ты что, ночевал на улице?- спрашивает Брина. Бирс встречается сней взглядом, иона читает ответ вего глазах.- СХанной поругался?
        - Со всеми.
        - Почему тогда не пришел ко мне?
        - А почему ядолжен был идти ктебе?
        - Мы коллеги по работе. Ясчитаю себя твоим другом.
        - Мы не друзья.
        - Это ты так думаешь. Всегда думаешь,- Брина улыбается.- Явидела это втвоих воспоминаниях. Тебе нравится роль одиночки. Даже втвоем родном городе. Поэтому ты пришел сюда.
        - Я пришел сюда, потому что меня позвал лорд Бондье.
        - Так почему же ты не делаешь то, что требует от тебя Бондье?
        - Я делаю.
        - Нет. Ты гоняешься за миражами, призраками, мертвецами… Ханна рассказала мне…- Брина взмахивает руками, пытаясь изобразить не то раздражение, не то непонимание.- Зачем тебе это? Клиники, мертвецы, жизни наркоманов внешнего города?- она видит, как Бирс пожимает плечами.- Ахудожником ты почему интересуешься? Он ведь неудачник.
        - Ты предлагала этому неудачнику свое тело за то, чтобы он нарисовал тебя маслом.
        - И что?- Брина улыбается, но вглазах появляется обида. Бирс поворачивается кней спиной, закуривает синтетическую сигарету.- Наверное, ты был прав,- говорит Брина.- Тебе не следовало делать переносы. Ты не готов кним.
        - Или же этот город не готов, чтобы его изучал кто-то посторонний.- Бирс подходит кпечатному станку иговорит, что самым лучшим сейчас будет продолжить ремонт. Брина не возражает.
        Они работают скоротким перерывом на обед до позднего вечера, пока не приходит Ханна.
        - Думаю, явчера немного погорячилась,- говорит она.
        - Он ночевал на улице впрошлую ночь,- говорит Брина.
        - Тогда точно погорячилась,- Ханна улыбается, протягивает Бирсу картридж сотпечатком сознания.- Кажется, тебя интересовали мертвецы? Думаю, воспоминания местного патологоанатома смогут ответить на многие твои вопросы.
        - Патологоанатома?- Бирс берет картридж, крутит его вруках.- Где ты это взяла?
        - У отца.
        - Понятно…
        - Так япрощена?
        - Я не был обижен.
        - Значит…- Ханна косится на Брину, делает осторожный шаг вперед, обнимает Бирса за шею.- Значит, мы можем попробовать еще раз?
        Она говорит, что отправила ребенка кродителям, говорит, что унее лежит пара настоящих сигарет, аон должен ей пару оргазмов.
        - За ту первую ночь, когда ябоялась. Помнишь?
        - Я лучше пойду!- смеется Брина.
        - Я тоже пойду,- Ханна смотрит Бирсу вглаза.- Ты знаешь, где яживу. Когда закончишь своспоминаниями патологоанатома, придешь. Ябуду ждать.
        Глава пятьдесят вторая
        Бар для свиданий. Отдельный бокс. Машина для переноса отпечатков сознания. Специальные капли для глаз, зажимы для век, зеленые лучи. Воспоминания единственного патологоанатома вэтом городе, которого Бирс уже видел ввоспоминаниях Эну. Видел, когда умерла старуха Мамбо.
        Холодильник открыт. Черный бокор смотрит куда-то впустоту. Ассистент помогает перенести закоченевшее тело на стол для вскрытия. Процедура едина для всех. Смерть уравнивает вправах лучше любого закона. Скальпель разрезает плоть. Внутри старухи Мамбо кишат крупные черви. Патологоанатом знает, что это нормально. Девяносто процентов вскрытых им трупов кишат крупными червями, простейшими иодноклеточными микроорганизмами.
        Патологоанатом знает, что бронхиальная астма имеет паразитарную природу: причиной является печеночный паразит- сосальщик. Знает, что сахарный диабет имеет паразитарные корни. Болезнь суставов- это тоже паразиты. Паразиты поражают плод еще вутробе матери. Паразиты вызывают аллергию. Человек может являться хозяином более 2000 видов паразитов: влегких, печени, мышцах, суставах, желудке, пищеводе, мозге, крови, коже идаже вглазах.
        Патологоанатом улыбается иговорит ассистенту, что кровососущие паразиты вволосах являются причиной педикулеза. Улыбается как-то странно идобавляется, что не только втех волосах, что растут на голове. Самка приклеивает гниды нижним концом кволосу настолько прочно, что после выхода личинки пустая оболочка остается на волосе еще долгое время. Говорит, что самки крупнее самцов, иснова как-то загадочно улыбается. Говорит, что удетей вши чаще всего живут вресницах ивеках. Он чешет косматую бороду иговорит, что вши могут селиться ивбороде, аесли площицы поселятся вресницах, то потом ресницы придется смазывать вазелином целую неделю по два раза вдень.
        - Вши заедали имногих великих диктаторов: римского Суллу, иудейского царя Ирода, испанского короля Филиппа Второго. Вшей использовали для лечения желтухи: надо было проглотить полную столовую ложку живых головных вшей. Считалось, что насекомые доберутся до печени иочистят ее…
        Еще он говорит, что вши не любят перепада температур, поэтому если человека сильно лихорадит, то они сбегают.
        Его ассистент слушает икивает. Ассистент, которого Бирс видел ввоспоминаниях Эну. Ее зовут Инесс. Она похудела иперестала пользоваться косметикой. По крайней мере, на работе. Иунее все еще нет детей. Имужа. Бирс знает это, потому что это знает патологоанатом.
        У самого патологоанатома жена идочь, которая любит читать старые, затертые до дыр журналы, одолженные уподруг. Читать, пока нет отца. Ему не нравятся эти журналы, особенно после того, как он прочитал водном из них статью про однополую любовь. Там говорили, что когда парни или девушки впервые понимают, что их привлекают люди одного сними пола, они, как правило, пытаются от этой мысли избавиться. Но получается не всегда, итогда может начаться внутренний разлад.
        «Как же быть, спрашивается, вэтой ситуации? Прежде всего, успокоиться- свами все впорядке. Вместо того чтобы переживать по этому поводу, лучше просто научиться доверять своим чувствам. Каждый имеет право на свой сексуальный выбор».
        Патологоанатом решил, что это ненормально. Стех пор его дочь прячет от него журналы- просроченные статьи, покрытые плесенью советы исплетни окинозвездах, которых давно нет вживых. Но новых журналов тоже нет. Инет альтернативы.
        - Хочу прическу как уНикки Хилтон,- говорит дочь.
        - Кто такая Никки Хилтон?- спрашивает патологоанатом.
        - Можно как уКэтти Пери,- говорит дочь.- Яеще не определилась.
        Она принюхивается иговорит, что на кухне что-то горит. Патологоанатом пожимает плечами. Он давно ничего не чувствует. Особенно запахи тела- всего лишь мясо, которое он режет каждый день.
        - И яне буду есть мясо. Даже синтетическое,- говорит дочь, прочитав водном из журналов статью озащите животных, которые вдействительности почти все давно вымерли.
        - Люди должны есть мясо,- говорит патологоанатом ивспоминает мозги волосатой женщины, мышцы грудного младенца, пухлую задницу школьницы, повесившейся из-за недостатка внимания, как она написала впредсмертной записке. Нет, сего дочерью такого не будет. Она нормальная.
        - А ты знал, что не все йогурты полезны?- спрашивает дочь исует ему журнал, где говорится, что на упаковке йогуртов должны быть четко обозначены активные культуры, такие как lactobacillus иacidophilus. На соседней странице рассказывается отом, как научиться правильно делать минет, используя для тренировок банан. Отвращение ксперме можно побороть при помощи подогретого йогурта.
        - Ты это читала?- спрашивает патологоанатом свою дочь.
        - Нет. Тем более что унас вгороде нет ни настоящих бананов, ни йогуртов.
        Патологоанатом смотрит на нее иговорит себе, что его ребенок не такой, как все. Она не покончит жизнь самоубийством из-за недостатка внимания.
        - Подбирайте продукт снаименьшим количеством сахара, не более 250ккал,- читает вслух его дочь.- Умственный труд не требует значительных затрат, как физический… Учитесь синтересом… Женитесь по расчету… Пирсинг винтимных местах…
        Дочь смолкает, косится на отца. Он молчит. Он уже видел нечто подобное. Девочка спроколотыми гениталиями лежала на его столе. По коже от паха до груди поднимались бурые пятна заражения. Она так ине решилась обратиться кврачу. Патологоанатом срезал серьгу иотдал родственникам девочки.
        - Микроорганизмы проникли вкровь ираспространились по всему телу,- сказал он родителям.- Ее проколотые гениталии воспалились врезультате внешнего воздействия. Это могло быть длительное занятие сексом, мастурбация или же элементарное отсутствие гигиены.- Он показал на серьгу исказал, что такие вещи должны быть стерильны.- Адети… Сами понимаете…- больше говорить было нечего. Стандартная процедура.
        Он видел девочку, которой отрезали оба уха из-за инфекции.
        - Как, черт возьми, можно остаться без ушей из-за банальной сережки?- спросит его жена. Он промолчит.
        У его дочери тоже есть сережки. Уее подруг есть сережки. Их уши, носы, языки ипупки- они все на месте. Никакого воспаления. Никакой инфекции.
        Патологоанатом вспоминает мертвую девочку на своем анатомическом столе. Может быть, ее убила не серьга? Может быть, ее убили стыд исмущение? Он слышит смех подруг дочери. Они говорят омальчике спроколотым членом, который не мог мочиться, пока ему не отрезали часть его достоинства. Говорят одевочках, забеременевших от него, потому что серьга разрывала презервативы. Говорят иговорят. Информации никогда не бывает слишком мало. Стать ее частью. Стать одним из тех, кто поведает людям правду. Стать центром внимания. На день, на час, на пять минут. Говорить. Говорить. Говорить. Тысячи, миллионы слов. Сначала пугающих, апотом становящихся превосходной смехотерапией. Одной из тех грязных шуток, которые все считают недостойными своих ушей, но запоминают, рассказывают, слушают. Пока один из них не попадет на стол кпатологоанатому ине получит свои собственные пять минут народной славы.
        Патологоанатом проведет сначала наружный осмотр. Опишет возраст, пол, цвет радужной оболочки, форму иупругость груди, состояние сосков, пигментацию… Затем проведет внутреннее исследование. Вскроет череп, брюшную игрудную полости, измерит объем крови. Вскроет все сосуды головного мозга, внутричерепные артерии, вены, аорту… Вскроет дыхательные пути, желчные протоки имочеточники. Вскроет все половые органы сисследованием иописанием содержимого. Взвесит все извлеченные органы изанесет это впротокол. Опишет содержимое кишечника. При подозрении на повреждение органов шеи он извлечет мозг. При подозрении на половые преступления- удалит половые органы вместе спрямой кишкой изадним проходом… Вот так. Патологоанатом вскрывает всех. Идля всех существуют определенные правила, советы, рекомендации. Даже мертворожденные дети не избегут этой участи, если их масса достигла 500 граммов или тельце вытянулось длиннее 25 сантиметров. Правда, на них не выдадут свидетельство осмерти. Чтобы получить эту бумагу, нужно родиться ипротянуть как минимум семь суток… Такая вот работа. Познакомился- вскрыл. Познакомился-
вскрыл… Апотом дом иновая коллекция органов- жена, дочь. Они говорят опользе йогуртовых культур, говорят, что не будут есть мясо, говорят, что он уже полгода не занимался сексом…
        Вспышка… Патологоанатом собирается на работу. На анатомическом столе лежит трупик новорожденного ребенка. Патологоанатом закрепляет визголовье светильник. Такой же, как тот, что на столе его дочери. Он берет ножницы сизогнутыми под углом браншами. Кхык. Ичереп вскрыт. Затем он делает разрез на расстоянии двух сантиметров от пупка, ориентируясь на центр пупартовой связки и, образуя треугольник, делает мазки для бактериологического игистологического анализа.
        В морге холодно итихо. Его ассистентка что-то пишет. Вэтот самый момент ислучается то, очем впоследствии будут болтать как очудесном воскрешении. Живой труп. Ивовсе не один из тех живых трупов, которых пожарные искали всгоревшем доме всю ночь, аутром они сами пришли сжутким похмельем. Не один из тех трупиков детей на Ближнем Востоке- грандиозная постановка, за которую Лафтерис Пит получил премию агентства «AP». Не один из тех трупов вмассовой культуре, расхаживающих по улицам истарым домам вкинофильмах, литературных произведениях икомпьютерных играх. Иуж точно не из тех, что внезапно ожили на одной из корпоративных вечеринок изапели «Happy birthday», аостальные сотрудники, еще не оправившиеся от пережитого шока, не очень бодро, но дружно подхватили поздравительную песню.
        Это был труп мужчины лет сорока. Его грудная клетка была зашита, части черепа скреплены степлером. Люди говорили, что он смотрел на ассистента патологоанатома ипытался разлепить зашитые губы, желая что-то сказать. Люди говорили, что он вышел на улицу, увидел солнечный свет иумер. Говорили, что ассистентка пустила струю, патологоанатом отрезал сиспугу трупику ребенка голову, асемья восставшего трупа отказывается теперь хоронить его. Ужас исмехотерапия. Каждый мог найти что-то свое. Но находились ите, кто говорил, что труп сорокалетнего мужчины выкрали из морга подростки, пока патологоанатом иего ассистентка ублажали друг друга всоседней комнате. Говорили все, кроме патологоанатома иего ассистентки. Ни он, ни она не помнили, как проводили вскрытие этого трупа. Ни он, ни она не могли найти разумного объяснения ине знали, куда делся труп, когда вся эта история закончилась.
        - Может быть, он снова ушел?- сказала ассистентка, вспоминая безголового петуха старухи Мамбо.
        - Куда ушел?- спросил патологоанатом, глядя впустой холодильник.
        - Куда-нибудь,- пожала плечами ассистентка, помолчала пару минут ипредложила отправиться вклинику, где стирают воспоминания, чтобы избавиться от этого кошмара…
        Вспышка…
        Глава пятьдесят третья
        Поздний вечер. Ханна. Ужин на двоих. Пара оргазмов. Пара сигарет.
        - Если ядам тебе отдохнуть, ты сможешь еще раз?
        - Нет.
        - Мой муж тоже не мог.
        - Я знаю. Явидел это втвоих воспоминаниях.- Бирс выпускает кпотолку струю синего дыма, спрашивает охудожнике.
        - У отца нет его воспоминаний,- говорит Ханна.
        - Почему?
        - Я думаю, потому что художник никогда не стирал себе воспоминания.
        - Тогда познакомь меня сним.
        - Он не будет мне рад.- Ханна затягивается сигаретой, спрашивает, как долго Бирс собирается продолжать свои поиски.- Ты ведь не знаешь, что ищешь. Где гарантия, что после художника ты не захочешь встретиться скем-то еще?
        - Ты не хочешь, чтобы яработал над этой статьей?
        - Я не хочу, чтобы ты уходил.
        - Я останусь до утра.
        - Я имею ввиду другое.- Ханна заглядывает Бирсу вглаза, говорит, что он нравится ей как мужчина, но ей не нравится то, чем он занимается ичто исследует.- Яне понимаю этого. Даже ради статьи. Писать можно иочем-то другом.
        - Ты боишься?
        - Нет,- Ханна улыбается.- Просто мне кажется, что ты меня используешь.
        - Ты видела мои воспоминания.
        - Я могла что-то упустить. Могла что-то не понять…- на ее губах застывшая улыбка.- Иногда все бывает так сложно. Особенно смужчинами.
        - Художник тоже был сложным?
        - Скорее странным,- Ханна хмурится.- Если япознакомлю тебя сним, что будет после между нами? Как сильно все изменится?
        - Почему ты думаешь, что должно что-то измениться?
        - Не знаю. Всегда что-то меняется. Через день, через месяц, через год. Со всеми,- она мрачнеет, тушит сигарету, поворачивается на бок и, засыпая, обещает, что завтра вечером познакомит Бирса схудожником.- Если это так для тебя важно,- говорит Ханна. Она ждет, что Бирс возразит, но он молчит.
        Утро. Завтрак вдоме Ханны. Рабочий день. Брина. Обед водиночестве. Затянувшийся ремонт печатного станка. Вечер. Ханна. Трущобы внутреннего города. Дом художника. Стук вдверь. Приветствия. Смущенные взгляды.
        - Ну, я, пожалуй, пойду,- говорит Ханна. Художник смотрит на нее, иБирсу достаточно этого взгляда, чтобы понять- этот неудачник все еще влюблен вХанну.
        Он вспоминает картину сХанной, которую видел во время переносов сознания- сначала глазами Брины, затем самой Ханны. Почему тогда дом художника представлялся ему другим? Светлым, чистым, почти воздушным. Авдействительности это лишь убогое нагромождение камня истекла. Неужели художник не мог построить ничего лучше? Даже здесь, вэтом не самом благополучном квартале внутреннего города. Воспоминания оживают. Вособенности воспоминания Ханны, которые видел Бирс. Ее чувства, переживания- рваные, непоследовательные всплески. Бирс смотрит, как Ханна уходит. Художник провожает ее взглядом.
        - Кажется, увас есть что сказать друг другу,- говорит художнику Бирс ипытается разобраться ввоспоминаниях Ханны, которые видел, чтобы понять, переспали они схудожником до того, как он нарисовал ее маслом, или после. Бирс хмурится, ивголове появляется новая мысль: «А что если уних вообще не было секса?»
        - Тебе нужна картина?- спрашивает художник.
        - Мне нужны воспоминания.- Бирс проходит вжилую комнату. Художник не возражает.
        Он чуть выше среднего роста, худощав. Унего длинные волосы ирезкие, словно вырубленные из камня, черты лица. Бирс думает, что вчужих воспоминаниях художник почему-то выглядит немного другим, словно на его облик влияла чья-то субъективность.
        Бирс проходит вцентр комнаты, оглядывается. Мольберт уокна пуст. На других шести незаконченные картины: грубые, неудачные, бесчувственные. Большие окна открыты, но запах художественных красок уже пропитал этот маленький, замкнутый мир.
        - А где картина сХанной?- спрашивает Бирс. Художник смотрит на него имолчит.- Ябы хотел посмотреть на нее.- Бирс подходит кдивану.- Она позировала здесь, верно?
        - Ты видел ее воспоминания?
        - А ты нет?
        - Это было давно.
        - Но было,- Бирс улыбается иначинает рассказывать овнешнем городе, озабытых друзьях художника.- Адио. Эну.
        - Я их почти не помню.
        - Но они часть твоей жизни. Ты часть их жизни.- Бирс просит его нарисовать старых друзей. Художник смотрит на него как на идиота, но от денег не отказывается.- Можешь сделать карандашом,- говорит Бирс.- Можешь сделать небрежно. Так, чтобы не возникало сомнений- человек дошел до грани.
        - Твои деньги,- сдается художник.
        Он берет чистый лист бумаги ипланшет, берет карандаш, хмурится, заглядывая всвое далекое прошлое, делает первые штрихи, наброски. Линии кажутся Бирсу совершенно бессмысленными.
        - Нарисуй мне отчаяние,- говорит он. Художник кивает.- Нарисуй бой барабанов.
        Бирс садится встарое потрепанное кресло, просит художника нарисовать надежды истрахи. Художник кивает. Ему плевать. Он уже нарисовал всвоей жизни все, что мог. Все остальное он рисует за деньги.
        - Расскажи мне про Ханну,- просит Бирс, неожиданно становясь серьезным.
        - Ты хочешь, чтобы ярисовал или рассказывал?- спрашивает художник.
        - А сколько будет стоить рассказ?- спрашивает Бирс.
        Художник молчит. Молчит слишком долго. На его лице ничего нет. Эта картина уже никогда не оживет. Его лицо навсегда останется бездыханной маской.
        - Ханна говорила, что ей нравились твои картины,- говорит Бирс.- Ханна говорила, что ты любил ее…
        Бирс ждет ответа. Художник смотрит на него, смотрит на рисунок, который рождается под его рукой.
        - Ханна говорила, что из вас могла бы получиться хорошая пара,- продолжает Бирс, надеясь оживить эту бездыханную маску на лице художника.- Ханна говорила, что ей было хорошо стобой. Ханна…
        - Я продал ее,- говорит художник. Брови Бирса ползут вверх.
        - Продал кого? Продал Ханну?
        - Продал картину сХанной.- Художник показывает ему свой рисунок. Показывает лица Адио иЭну на белом листе.- Похожи на настоящих?
        - Ты скажи. Это ведь твои друзья.
        - Но видел их последним ты. Пусть иввоспоминаниях.- Художник берет затирку.
        Бирс рассказывает отипографии. Говорит, что скоро вэтом городе будет настоящая газета.
        - Хочешь работать втипографии?- спрашивает он.
        Художник качает головой.
        - Понимаю,- говорит Бирс, закуривает синтетическую сигарету, смотрит на уродливые картины вмольбертах, начинающие раздражать его.- Зря продал картину сХанной.
        Бирс вспоминает Эну, вспоминает Адио, вспоминает все эти потерянные жизни исудьбы, которые видел впоследние дни, ихочет сделать что-то хорошее.
        - Кому ты продал картину?- спрашивает он художника.- Хочешь, яее выкуплю иверну тебе?
        - Не хочу.- Художник продолжает рисовать. Его лицо- неподвижная маска безразличия.
        - Тогда явыкуплю картину для Ханны,- говорит Бирс.
        - Кажется, ее выбросили,- говорит художник.- Новая хозяйка познакомилась сХанной ирешила, что держать дома картину собнаженной подругой не самый лучший способ сохранить брак.
        - А что дальше?- спрашивает Бирс.- Удалить своему мужу воспоминания об этой картине? Удалить воспоминания себе?- он пытается улыбнуться, но улыбка выходит кривой инатянутой.- Эти клиники по изменению воспоминаний не дают мне покоя,- признается Бирс.
        Он рассказывает художнику оРозмари: как ипочему она отказалась от своих воспоминаний. Рассказывает оСерджио, который после года совместной жизни сРозмари тоже отправился вклинику, чтобы стереть свои воспоминания. Художник слушает, продолжая рисовать.
        - Ты ведь никогда не обращался вклинику за помощью?- спрашивает Бирс.
        - Нет,- говорит художник, не поднимая глаз.
        - Значит, Ханна не соврала, сказав, что там нет отпечатков твоего сознания.- Бирс пытается встретиться схудожником взглядом, но взгляд художника сосредоточен на рисунке.- Яхочу сделать стобой перенос сознаний,- говорит Бирс.
        - Я думал, ты хочешь рисунок Эну иАдио.
        - Я заплачу.- Бирс поднимается иговорит, что если ухудожника нет машины для переносов, то они могут отправиться вбар для свиданий, окотором ему рассказала Ханна.
        Глава пятьдесят четвертая
        Художник. Воспоминания художника. Они вторгаются всознание Бирса, заполняют его. Жизнь художника. Сны художника. За последние дни переносов Бирс понял одно- чужим воспоминаниям нельзя противиться, нельзя противостоять им, отказываясь от одного иизучая другое. Воспоминания неподвластны испонтанны. По ним можно лишь плыть, позволяя нести себя, словно реке, берега которой ты изучаешь. Иберега эти будут похожи на внутренний мир человека, скоторым происходит перенос. Это невозможно изменить. Есть шанс лишь попытаться увидеть на этих берегах то, что интересует тебя, проигнорировав остальное. Иможно попытаться замедлить или ускорить свое путешествие. Но река все равно будет владеть тобой, нести тебя вперед…
        Художнику снится, как он провожает домой незнакомую девушку. Она хочет, чтобы он взял ее за руку. Ее ребенок хочет, чтобы она взяла его за руку. Художник хочет девушку, но не хочет ребенка. Уже вечер, но вокруг людно. Художник, девушка иее ребенок идут по мосту. Этакая надуманная счастливая семья. «В чем подвох?»- думает художник, останавливаясь возле дома, где живет девушка.
        - Спасибо, что проводил,- говорит она, запрокидывая голову для поцелуя.
        Художник целует ее взасос идумает оподвохе. Ребенок, пола которого он не знает, открывает дверь ключом, висящим на шее.
        - Зайдешь?- спрашивает девушка.
        - Не хочу спать!- кричит ребенок.- Не буду спать!
        Художник смеется. Его единственный шанс переспать сдевушкой тает…
        - Я знаю, кто ты,- неожиданно говорит девушка.- Ты- Дюваль.
        «Вот он, подвох,- думает художник.- Вот оно, безумие…»
        Вспышка…
        Художник встречается сДювалем вечером ипоказывает ему свой новый рисунок.
        - Это явтвоей шкуре,- говорит он.
        - Вот это да,- говорит Дюваль. Он знает, что художник не гомосексуалист, но он не знает, зачем художник показывает ему весь этот бред.- Утебя что-то случилось?- спрашивает Дюваль.
        - Нет,- говорит художник.- Япросто думаю, что всех нас могут заменить, всем нам могут стереть воспоминания изаписать новые.
        Он говорит окибермертвецах, которых видел во снах, когда был ребенком. Дюваль хмурится испрашивает, когда он впоследний раз занимался сексом.
        - Вчера,- говорит художник.
        Дюваль матерится.
        - Я имел ввиду настоящий секс,- уточняет он.
        - Тогда не помню,- художник улыбается.
        - Тебе нужна баба,- говорит Дюваль.
        - Мне нужен кобальт,- оживляется художник.- Если смешать его смасляными красками, то со временем он придаст им зеленоватый оттенок. Представляешь, картина, которую ты закончил, но она еще не закончена. Ей нужно время, чтобы дозреть. Она словно дорисовывает сама себя.
        - Найдешь бабу- почувствуешь себя живым,- говорит Дюваль.
        - Жизнь- это пространство,- цитирует Пикассо художник.- Апространство ограничено плоскостью картины.
        - Пикассо, между прочим, был женат.- Дюваль пытается припомнить, сколько уПикассо было жен исколько детей, художник говорит, что лучшие свои картины Пикассо написал после того, как его друг совершил самоубийство.
        - Кто грустен, тот искренен,- говорит художник.- Любительница абсента, слепые женщины, нищие, алкоголики ипроститутки- вот кого рисовал Пикассо. Конвульсии, истерия, галлюцинации. Разорванные на части монстры. Воплощение агрессивно-эротических образов.
        - Вот поэтому тебе инужна баба,- говорит Дюваль.- Язнаю тех, кто будет приходить ктебе раз внеделю ине станет задавать вопросов. Они вообще не особенно любят разговаривать. Тебе понравится…
        - Нет,- обрывает его художник.
        - Почему нет?- не понимает Дюваль.
        Художник молчит.
        Рыжие волосы, маленькая грудь, карие глаза. Используя радиографию, все эти детали можно увидеть на многих его картинах. Они как наваждение. Он рисует их по ночам, апотом закрашивает полотна, превращая внечто кубистическое или сюрреалистическое. Эта девушка, Ханна, живет под нелепыми формами фантазий художника. Ее лицо. Ее тело. Идеальные пропорции оригинала… Все скрыто под толстыми мазками или нагромождением спичечных коробков ивырезок из газет на полотнах, где когда-то художник запечатлел обрывки своей памяти.
        - Отрежь себе мочку уха иотправь местной проститутке, обслуживавшей не только тебя, но итвоего друга, который уже ине друг тебе вовсе,- говорит художник.
        Дюваль хмурится, рассказывает осантериях внешнего города иотом, что взамке лорда Бондье никто не верит ввуду.
        - Все относительно,- говорит Дюваль, но художник не слушаетего.
        Он думает оБрине, предлагавшей ему себя за портрет маслом, думает об искусстве, озамке лорда Бондье, овнешнем городе.
        - Пожалуй, янарисую Брину,- говорит художник.
        Дюваль обижается, что художник меняет тему разговора.
        - Я превращу мертвое мясо Брины вшедевр,- бормочет художник, глядя куда-то впустоту.- Яотправлюсь вМексику иналовлю достаточно самок кошенили, чтобы уменя не было нужды вкармине, который ябуду использовать, чтобы передать неповторимость крови вее жилах. Ябуду ночи напролет собирать светло-коричневую жидкость, выпускаемую каракатицами вцелях самозащиты, чтобы достоверно передать цвет дерьма вее кишках…
        Вспышка…
        - Для голограммы на паспорт нельзя одеваться вбелое,- говорит художник. Пожилая соседка недовольна. Она уходит, чтобы сменить одежду. Ее денег едва хватает, чтобы оплатить матрицу голограммы ичашку синтетического кофе, предложенного художником. Она расчесывает жидкие волосы ирассказывает освоей дочери по имени Кейла, работающей счетоводом на фабрике синтетических продуктов. Дочь недавно родила итеперь ищет мужа. Художник говорит, что обычно сначала выходят замуж, ауже потом рожают детей.
        - Вот когда женишься, тогда поймешь,- говорит соседка.
        И где-то здесь фоном мелькает Розмари, которая звонит иговорит, что бросила очередного мужа итеперь едет обратно. Назад.
        - Куда назад?- спрашивает художник.
        - Не будь сволочью,- говорит она ивешает трубку.
        Соседка смотрит на телефон, качает головой ипредлагает художнику встретиться сее дочерью.
        - С какой дочерью?
        - Я только что говорила тебе оней. Кейла. Счетовод. Помнишь?- соседка улыбается, допивает остывший синтетический кофе, уходит.
        Художник один. Мольберт пялится на него своим чистым холстом. Нарисуй ему глаз. Нарисуй ему рот. Ты- бог. Ты можешь создать человека по своему образу иподобию. Но художник рисует далекое голубое небо. Рисует облака. Рисует птиц, давно вымерших на этой планете. Так, по крайней мере, думают вэтом городе. Все живое вымерло. Остались мертвецы икланы вуду, окоторых рассказывает Дюваль. Но иэтому скоро придет конец. Художник знает это, верит вэто…
        Вспышка…
        Кейла. Художник встречается сней больше месяца. Вернее, Кейла встречается сним. Встречается по вечерам, один раз внеделю, когда мать соглашается посидеть сее грудным ребенком.
        - Да, да, да…- шепчет она.
        Ее пальцы путаются вволосах художника. Унее излишек веса, но она говорит, что до родов была стройной. Унее большие глаза игустые волосы.
        - Да, да, да…
        На ней было надето белое нижнее белье в черный горошек. Она сказала художнику, что хочет кое-что показать ему вечером. Он думал, что это будет положительный тест на беременность, но это оказалось белое белье вчерный горошек. Никакого тебе сюрприза.
        - Да, да, да…- шепчет девушка-счетовод.
        Перед сексом она говорит оработе, после секса- одетях. Она носит белые носки иколготки телесного цвета. Удиви меня. Юбка чуть ниже колен. Красная блузка. Удиви меня. Духи сцветочным запахом. Бледные румяна. Удиви меня.
        - Хочешь, ястанцую стриптиз?- предлагает Кейла.
        - Не надо,- говорит художник.
        Эта девушка никогда не была балериной. Нога на спинке стула, руки тянем кпальцам ног итак стоим- настоящая йога для счетовода. По всему телу- мышцы. Ивдоль, ипоперек, ипо диагонали. Ивсе они связаны между собой нервами, кровеносными илимфососудами. Протекают жидкости, проходят электросигналы- человек живет. Девушка-счетовод живет как-то иначе. Ее бедра совершенно неподвижны.
        - Хочешь, яспою?- спрашивает она.
        - Нет,- говорит художник истягивает снее подарок вчерный горошек, чтобы она больше ничего ему не предлагала…
        А потом на пороге его дома появляется Ханна- единственная белая женщина вэтом городе. Унее карие глаза ималенькая грудь. Она говорит, что хочет сделать подарок мужу. Спрашивает, может ли художник нарисовать ее маслом? Унее курносый нос. Лифчика нет, икрупные соски приковывают взгляд художника.
        Ханна садится на стул. Вней нет ничего особенного. Почти нет. Она говорит омуже. От нее пахнет гарденией, флердоранжем иванильными сливками. Легкий, едва уловимый аромат настоящих духов, ихудожнику кажется, что именно так идолжна пахнуть эта девушка. Такая же целомудренная, как флердоранж. Такая же сложная, как гардения, которая плохо приживается вдомашней обстановке ичаще всего погибает. Итакая же неповторимая, как ваниль, тонкий запах которой невозможно полностью синтезировать вискусственном заменителе.
        Они разговаривают всего пару минут. Не больше. Так, по крайней мере, кажется художнику. Затем он снова остается один. Он больше не может ничего рисовать. Ему нужна натура. Ему нужны рыжие волосы. Ему нужны карие глаза, курносый нос, маленькая грудь. Он снова вернулся вдетство иодержим своими видениями. Только теперь он видит настоящую женщину, ане кибермертвецов инедосягаемое небо. Теперь его не выгонят из школы за его рисунки ине будет старшеклассников, которые узнав, что он художник, заставляют его создавать поддельные порнографические голограммы их бывших подруг. Друзья смотрят на эти голограммы иговорят, что он очень хорошо рисует. Порнографические голограммы ирисунки об апокалипсисе пользуются одинаковым спросом. Апокалипсис икибермертвецов художник рисует сраннего детства потому, что эти картины снятся ему, иизбавиться от видений можно, лишь перенеся их на бумагу. Порнографические голограммы он создавать не хочет, но иногда ему не оставляют выбора.
        - Пусть это будет что-то пошлое,- говорит старшеклассник, показывая фотографию бывшей девушки.
        - Я не могу,- говорит художник.- Ярисую снатуры.
        - А ты придумай,- говорит старшеклассник ивыкручивает ему ухо.
        Он отлавливает художника каждый день после уроков итребует от него порнографическую голограмму. Апотом, когда художник сдается иделает то, что от него хотят, его начинает отлавливать бывшая девушка старшеклассника. Она требует, чтобы он нарисовал то же самое, но сее бывшим парнем. Ее подруги держат художника за руки, аона разрисовывает его лицо помадой. Одноклассники художника смотрят, но предпочитают не вмешиваться. Художник прячется от бывшей девушки старшеклассника. Художник прячется от самого старшеклассника, потому что его бывшая девушка сказала, что художник сделает поддельную голограмму онем.
        Она заходит вкласс художника ипишет на доске, что художник- мудак. Ее бывший парень заходит вкласс ивысыпает на голову художника содержимое урны. Художник перестает ходить вшколу, астаршеклассник иего бывшая девушка снова начинают встречаться. Теперь все ее подруги ивсе его друзья начинают ненавидеть художника за то, что он когда-то сделал поддельную голограмму. Он их враг номер один. Художник ненавидит свои руки. Художник ненавидит, что он художник. Его бьют за то, что он рисует. Его бьют за то, что он не рисует. Его голограмма ирисунки об апокалипсисе икибермертвецах лежат на столе удиректора. Она говорит, что он больной извращенец, что такие люди вырастают истановятся насильниками, поэтому иногда их проще пристрелить как бешеных собак. Подруга детства, Розмари, говорит всем, что они давно не общаются. Друзья художника ищут новых друзей. Классный руководитель художника говорит, что ему лучше сменить школу. Он- маленький озабоченный ублюдок. Он- тощий миловидный педик…
        Вспышка…
        Строительство стены. Внутренний город. Новые классы. Новые друзья. Лишь старая школа. Но школу перестроили, иее не узнать. Улица, где стоит дом художника. Дом соседей, ккоторым вгости раз внеделю приходит девочка из внешнего города. Ее зовут София. Унее татуировка на плече ижелтые пальцы, потому что она слишком много курит. Оней говорят, что, несмотря на свой ранний возраст, она уже принимает участие вночных вудуистических сантериях внешнего города. Она подходит кхудожнику иговорит, что знает оего голограммах ирисунках. Говорит, что уних во внешнем городе есть хижина-хунфор, которую нужно разрисовать, чтобы духи лоа охотнее приходили ночами во время сантерий.
        - Ты знаешь, что такое ночные сантерии?- спрашивает София. Она красит губы вчерный цвет ицелует художника взасос.- Ты сделаешь это для меня?- спрашивает она истирает слица художника свою помаду.
        Они покидают внутренний город. Идут вхунфор внешнего города.
        - Нарисуй мне апокалипсис,- говорит София.- Нарисуй мне секс. Нарисуй духов ирождение ребенка.
        - Я никогда не видел, как рождаются дети,- признается художник.
        - Почитай книжки,- советует София идобавляет, что хочет, чтобы уребенка было ее лицо. Художник обещает подумать, аона снова целует его вгубы иснова стирает сего лица свою черную помаду.
        Он приходит кней по выходным. Ему нравится рисовать. Он экспериментирует. Он говорит об этом Софии.
        - Поэкспериментируй со мной,- говорит София. Художник спрашивает, чего она хочет.
        - Нарисуй меня без одежды.
        - Я никогда…- начинает было художник, но София целует его, заставляя заткнуться.- Не рисовал без одежды снатуры,- растерянно заканчивает фразу художник, вытирая губы.
        - Научишься…
        Вспышка…
        Кладбище. Похороны отца художника.
        - Ты правда принимал участие вночных сантериях внешнего города?- спрашивает Розмари.
        Художник смотрит на урну спрахом отца, которого он никогда не любил. Розмари отводит его всторону иговорит одружбе, просит, чтобы он думал вследующий раз, что делает.
        - Я просто разрисовывал хунфор,- ворчит художник.
        Дед Розмари машет рукой.
        - Нечего сним стоять!- кричит он.
        - Пошел ты!- говорит Розмари деду.- Пошел ты!- говорит Розмари художнику…
        Вспышка…
        Детство впрошлом. Бирс видит Дюваля, который приходит, как всегда, ночью ирассказывает художнику освоей работе, рассказывает оженщине по имени Далила. Он встречается сней так же ночами, как исхудожником. Он говорит, что она старше его иунее есть ребенок. Говорит, что иногда ему кажется, будто она относится кнему, как мать относится ксвоему нерадивому сыну. Затем он вспоминает Брину, говорит, что звонил ей.
        - Правда, сней мне кажется, что яотец, аона моя нерадивая дочь.- Дюваль пытается подсчитать, на сколько лет он ее старшее.- Иона совсем не хочет делать то, что обещала тебе за портрет маслом,- говорит он вкакой-то прострации.
        - Может быть, потому что знает, что ты не нарисуешь ее маслом?- спрашивает художник.
        - Может быть,- говорит Дюваль.- Хотя вряд ли,- он хмурится, вспоминает других женщин. Особенно женщин из внешнего города.- Там все намного проще.
        Он рассказывает оМейкне: как стирал ей воспоминания.
        - Сотри лучше воспоминания себе,- советует художник.
        - Может быть, исотру,- пожимает плечами Дюваль.- Или уже стирал, но не помню… Не знаю…- он смотрит на соседский дом, спрашивает художника одевушке-счетоводе.- Похожа она на ту рыжую, которую ты рисуешь?
        - На Ханну?
        - Да.
        - Не похожа.
        - А Брина?
        - Брина пустое место.
        - Да,- говорит Дюваль.- То есть нет,- он снова хмурится, снова вспоминает соседку художника, работающую счетоводом.- Нужно будет сней встретиться,- говорит Дюваль.
        Художник пожимает плечами. Дюваль сдетским азартом рассказывает околлеге по работе.
        - Но сней мне не светит,- он тяжело вздыхает иговорит, что все равно не оставит своих попыток.
        - Людям свойственно тянуться за тем, чего они не могут достать,- цитирует Браунинга художник.
        - Да,- кивает Дюваль.- То есть нет. Ямог бы достать.
        Минута молчания.
        - Так как насчет Ханны?
        - Что насчет Ханны?- спрашивает художник.
        Еще одна минута молчания. Холодает. Ночь слишком долгая. Дюваль уходит.
        Художник рисует Далилу. Ту самую Далилу, которая старше Дюваля на добрый десяток лет. Художник рисует Дюваля. Муж ижена. Мать исын.
        - Зачем ты рисуешь все это?- слышит художник призрачный голос Дюваля. Голос, которого нет. Дюваль давно спит.
        - К черту!- ворчит художник.
        Он выключает свет ирисует почти на ощупь… Радость игрусть. Желание итерпимость. Молодость истарость. Вечность имгновение. Ожидание иразочарование…
        - Всякое животное печалится после соития,- говорит он Дювалю при следующей встрече.
        - Сожги это,- говорит Дюваль.
        Он смотрит на рисунок художника. Девушка без лица. Художник уничтожил его затиркой. Лицо Ханны. Почему Ханны? Черт! Художник пытался исправить его всю ночь. Нарисуй мне любовь. Нарисуй ненависть. Нарисуй вечность. Нарисуй мгновение. Живой таракан, проползая по незаконченной картине, приклеился кполотну, итеперь усказочной принцессы вылезает изо рта эта обыденная тварь. Нарисуй мне нежность. Нарисуй страсть.
        - Нарисуй натюрморт,- говорит Дюваль.
        - Какой натюрморт?
        Художник не рисует натюрморты. Он вообще ничего не рисует. Холсты горят. Дым едкий. Языки пламени сжирают свинец ипереливаются яркими цветами. Он должен что-то чувствовать, но он не чувствует ничего…
        - Зачем тебе это?- Розмари деловито расхаживает по квартире.
        Мольберты пусты. Краски убраны. Она курит, стряхивая пепел на пол. На ней надета широкая кофта, но живот слишком большой, чтобы скрыть его. «Уже второй»,- думает художник. Или третий? АуХанны нет детей. Неверная жена. Он помнит, как она смеется. Смех нельзя нарисовать.
        - Налей мне кофе,- щелкает пальцами Розмари.
        - Кофеварка на кухне,- говорит художник.
        Ханна не пьет кофе. Если только растворимый, да ито пол-ложки итри сахара. Розмари пьет несладкий. Она закуривает еще одну сигарету.
        - Хочешь потрогать, как лягается?- спрашивает она, прикладывая руки кживоту.
        Художник качает головой, но Розмари все равно поднимает кофту ипоказывает ему живот.
        - Да. Лягается,- художник смотрит на дорожку волос, поднимающуюся из-под резинки спортивных штанов кпупку.
        - Это из-за того, что рожу мальчика. Вот только не знаю от кого,- вздыхает Розмари.
        - Понятно.
        Нарисуй мне верность. Нарисуй мне измену. Сжечь картины мало. Сжечь кисти. Сжечь свои собственные руки ивыколоть глаза.
        - От этого не сбежать,- говорит Розмари исмотрит на единственный холст уокна, где запечатлена девушка срыжими волосами, карими глазами, белой кожей ималенькой грудью.- Аона красивая.
        Художник смотрит на холст. Розмари говорит, что Ван Гог был самым никчемным художником при жизни, но после смерти его картину продали за 82 споловиной миллиона долларов. Еще она говорит, что Ван Гог был полным психом, икак-то подозрительно смотрит на художника.
        - Я не псих,- говорит художник.
        - Я вижу.- Розмари снова смотрит на холст.- Ты просто влюблен,- она улыбается. Ханна тоже много улыбается.- Не верь женщинам,- советует Розмари, затем спрашивает художника оего соседе.
        - Ему девятнадцать лет.
        - Мне сказали, унего богатые родители.
        - От денег одни проблемы.
        - Не будь идиотом. Счастье нынче дорого стоит.- Розмари смотрит на холст срыжеволосой девушкой.- Сколько она платит тебе за работу?
        Художник молчит. Розмари смеется.
        - Давно ты сней спишь?
        - Твой первый муж Серджио ее знает.
        - Этот невротик?- Розмари смеется громче иговорит, что он ходил вклинику, чтобы стереть воспоминания оней.- Нарисуй мне смысл. Нарисуй мне логику.
        - Нарисуй мне истину,- передразнивает художник.- Нарисуй мне правду.
        - Думай, что рисуешь,- говорит Розмари, став вдруг серьезной. Этот холст срыжеволосой девушкой не дает ей покоя.- Можно яостанусь утебя, когда ты уйдешь?
        - Нет.
        - Да ты не бойся, яничего не украду. Ятолько спасу тебе жизнь, уничтожив эту дурацкую картину! Спасу жизнь тебе. Спасу ей!
        Розмари спрашивает, как художник называет Ханну, когда хочет приласкать, скаким животным ассоциирует ее?
        - А она тебя?- Розмари затягивается сигаретой. Ее руки дрожат.- То, как вы нас называете,- это не наша индивидуальность. Это ваша индивидуальность. То, как мы называем вас,- это не ваша индивидуальность. Это наша индивидуальность. Мы окружены тысячами мишек, зайчиков, хорьков икотиков. Ивсе мы боремся за свое маленькое счастье вэтом диком зоопарке. Бежим вприпрыжку клучшей жизни. Выходим через черный ход. Прячемся вподворотнях. Кто-то женился. Ай-я-яй. Кто-то развелся. Ай-я-яй. Дети рождаются иумирают. Люди сходятся иразбегаются. Любовный каннибализм. Все мы пушечное мясо, рвущееся под залпами собственных артиллерийских орудий. Безумен весь мир, кроме нас. Здоров весь мир, кроме нас. Инсайда не будет…
        Вспышка…
        Дюваль. Клиника. Новые воспоминания. Иновая Розмари. Дед Розмари, благодарный Дювалю ипочему-то благодарный художнику. Они вылечили его внучку. Они почти убедили ее сделать лоботомию.
        - Дети- это бриллианты жизни,- говорит новая Розмари.- Нарисуй детей.
        - Нет уж,- говорит художник.
        Дед Розмари преподает вместной школе один раз внеделю, иРозмари говорит, что может взять унего ключи от класса, где она училась.
        - Ненавижу это место,- говорит художник.
        Его нервируют рисунки школьников. Их наскальная живопись, художество, искусство. Вкаждом классе есть парта, рисункам которой можно посвятить не одну книгу психологии- миллионы знаков опричинах иследствиях.
        - У нас есть два часа,- говорит Розмари игрызет губу. Она садится на учительский стол иговорит, что унее богатое воображение.- Можешь представить свой класс, если хочешь.
        - Не хочу.
        - А яхочу.- Розмари обнимает художника итрется оего шею.- Япомню, кто сидел на первой парте,- шепчет она.
        Затем называет имена, фамилии, какие-то подробности окарандашах, ластиках… Подробности, которые прежняя Розмари никогда не помнила, никогда не знала. Но прежней Розмари больше нет. Ее стерли, уничтожили, азатем записали заново. Все знают об этом, кроме самой Розмари.
        - Это было прекрасно,- улыбается она художнику, но он не видит этой улыбки- нашел цветные мелки ирисует на классной доске.- Нужно будет как-нибудь повторить.
        - Да,- монотонно соглашается художник.
        - Да,- спридыханием повторяет Розмари.
        Она поднимается со стола. Стоит, прижимаясь руками кдоске, итихо постанывает. Ее ладони размазывают крылья созданной художником птицы.
        - Меня нечасто вызывали кдоске,- шепчет Розмари.
        - Да,- художник пытается вернуть птице стертые крылья.
        - Я всегда была такой скромницей…
        «Нет. Птица уже не получится»,- думает художник.
        - Глубже. Глубже. Глубже,- просит Розмари.
        Она расстегивает кофту. Правый сосок никогда не твердеет. Художник знает об этом. Не твердел устарой Розмари. Не твердеет уновой. Значит, что-то осталось прежним.
        - Глубже.- Мокрая ладонь лишает птицу головы.- Еще. Еще.
        Художник прижимает Розмари кдоске.
        - Жестче,- шепчет она.- Жестче.
        Потная грудь оставляет на туловище птицы два больших глаза. Их безумный мультяшный взгляд пялится куда-то вглубь класса. «Нет, правый никогда не твердеет»,- думает художник.
        - Глубже. Ах. Жестче. Ох.- Розмари обмякает ирастекается.- Ты такой извращенец.
        Художник кивает иснова начинает рисовать, оживляя видения, иногда приходящие кнему. Цветные мелки ползут по черной поверхности доски. Появляется гигантский шпиль, возвышающийся вцентре города, где раньше находился замок лорда Бондье. Но на рисунке замок лежит вруинах, как ивесь город.
        - Это что?- спрашивает Розмари.- Ты так показываешь свою мужскую силу?
        - Это то, что происходит внашем городе на самом деле. Думаю, если убрать иллюзии, созданные для нас взамке, то реальность будет выглядеть примерно так.
        - А где же мы?
        - Мы? Мы где-то там, вруинах…
        Вспышка…
        Гардения, ваниль, флердоранж. Нарисуй мне свою девушку. Нарисуй мне ее запах.
        - Ты, мать твою, мечтатель!- качает головой Дюваль. Он показывает художнику прокушенную губу иговорит, что это сделала Брина.- Вот это по-настоящему.- Он рассказывает одевушке сработы, которая тушила об него сигареты.- Вот что такое реальность. Понимаешь?
        - Да,- говорит художник.- Наверное.
        - Что наверное?
        - Наверное, понимаю.
        - А янет,- признается Дюваль.
        - И это ятоже понимаю.
        Художник достает измятый листок, на котором гигантский шпиль возвышается над руинами города, ипоказывает Дювалю.
        - Это что?- спрашивает Дюваль.
        - Это наша жизнь. Думаю, что взамке есть какой-то генератор, отвечающий за большую часть того, что мы видим, того, что мы чувствуем, того, что мы помним…
        - Сначала рухнувшее небо икибермертвецы, теперь это? Что дальше?- смеется Дюваль.
        - Ты скажи.
        - Что сказать?
        - Что будет дальше?
        - Откуда язнаю,- Дюваль морщится.- Может, ты лучше будешь рисовать Ханну? Или любую другую женщину? Или просто натюрморты или пейзажи? А?
        - А ты мне сотри воспоминания, как Розмари. Сделай меня таким, как тебе удобно.- Художник смотрит Дювалю вглаза.- Мои видения. Они ведь не прекратятся. Ты понимаешь это?
        - Рисуй что хочешь,- говорит сквозь зубы Дюваль.- Ты просто художник. Ты никогда не сможешь понять, что происходит на самом деле.
        - Но может быть, кто-то другой сможет увидеть ипонять.
        - Может быть,- говорит Дюваль.
        Художник смотрит, как он уходит.
        - Нарисуй реальность,- говорил Дюваль.- Нарисуй жизнь… Нарисуй натюрморт. Нарисуй пейзаж…
        Художник смешивает краски. Рисует берег моря, далекие корабли инезнакомых людей, которые скоро должны прийти вэтот город. Рисует снатуры то, что видит всвоих бесконечных видениях…
        Вспышка…
        Глава пятьдесят пятая
        Бирс. Открыть глаза. Бокс для свиданий. Стол. Пара свечей. Машина для переносов отпечатков сознания. Художник ушел. Выкурить сигарету. Подняться. Выйти на улицу. Теперь вверх по дороге, вквартал, где живет Ханна. Она открывает дверь, смотрит на Бирса, спрашивает, как прошла встреча схудожником.
        - Он все еще любит тебя,- говорит Бирс. Ханна кивает, предлагает войти. Ее ребенок спит, впрочем, как ивесь город.
        - Заварить тебе кофе?- спрашивает Ханна. Иуже на кухне счашкой синтетического кофе вруке:- Узнал, что хотел?
        - Все как-то странно.
        - У художника?
        - Везде.
        - Может быть, нужно подождать, привыкнуть кновому городу, кчужим людям?
        - Может быть.- Бирс достает синтетическую сигарету. Ханна предлагает принести пару настоящих сигарет.- Оставь до лучших времен.- Бирс смотрит ей вглаза. Ханна улыбается.
        - Тебе нужно еще одно одолжение?- спрашивает она. Бирс кивает, слышит тяжелый вздох.- Скем познакомить тебя теперь?
        - Дюваль.
        - Почему Дюваль?
        - Думаю, вего воспоминаниях есть ответы.
        - Ответы на что?
        - Не знаю,- Бирс смотрит Ханне вглаза.- Ты сможешь достать отпечатки его воспоминаний? Думаю, он часто бывает вклинике.
        - Если ты не остановишься, то вклинику придется обращаться тебе.
        - Не придется.
        - Откуда такая уверенность?- Ханна злится.- Откуда мне знать, что после воспоминаний Дюваля ты не захочешь получить воспоминания судьи Амала или самого лорда Бондье?- она ждет заверений, что подобного не случится, но Бирс молчит.- Черт!- Ханна ставит недопитую чашку кофе на стол.- Можешь лечь на диване. Язаведу тебе будильник. Уйдешь раньше, чем проснется мой ребенок.
        - Ты сделаешь то, очем ятебя прошу?
        - Посмотрим.
        - Ханна…
        - Я сказала, посмотрим!- она уходит вспальню, напоминая Бирсу, чтобы он не забыл выключить на кухне свет, когда будет ложиться спать.
        - Я просто хотел сказать, будь осторожна,- говорит Бирс, но дверь вспальню уже закрыта.
        Остается лечь на диван изакрыть глаза.
        Утро.
        - Ты сегодня рано,- говорит на работе Брина.
        - Ты тоже,- говорит Бирс. Брина улыбается, спрашивает охудожнике.- Откуда ты знаешь, что явстречался схудожником?
        - Это маленький город,- Брина пожимает плечами иснова улыбается. Ее холодная улыбка тревожит Бирса.
        - Кто тебе сказал, что ябыл ухудожника?
        - Говорю же- маленький город.
        Брина подходит кпечатному станку ивносит предложения оремонте. Бирс молчит. Они работают до полудня, устраняя оставшиеся недостатки печатного станка.
        - Ты уже написал нашу первую статью?- спрашивает Брина перед тем, как уйти на обед. Бирс смотрит на рычащую груду железа печатного станка.- Думаю, утебя уже есть материал,- говорит Брина.- Уменя, например, уже есть.
        - Ты не журналист.
        - Я видела твои воспоминания,- Брина улыбается.- Они все уменя вголове. Забыл?
        Она уходит, оставляя впамять осебе опустошение ирастерянность, звенящие вушах тишиной. Бирс смотрит на часы. Ханна придет вечером ипринесет картриджи отпечатков воспоминаний Дюваля.
        - Если принесет,- бормочет Бирс.
        Он выглядывает вокно, смотрит на главную башню лорда Бондье, вспоминает рисунки художника ошпиле, уходящем внебо. Закурить сигарету. Услышать шаги. Кто-то поднимается по каменной лестнице. Обернуться. Посмотреть на открывшуюся дверь. На пороге судья Амал. Кажется, что за последние дни он подрос, стал выше, стройнее.
        - Пришли узнать, как продвигаются унас дела?- спрашивает Бирс, заставляя себя не смотреть на машину, принесенную судьей.
        - Брина сказала, что вы починили печатный станок.- Судья улыбается, ставит машину для переносов на стол.
        - Осталось лишь написать статью.
        - Я знаю.- Судья достает упаковку картриджей сотпечатками воспоминаний, жестом предлагает Бирсу сесть за стол.
        - Что это?
        - То, что вы искали.- На лице судьи Амала холодная улыбка. Такая же холодная, как была утром уБрины.- Здесь то, зачем вы послали Ханну вклинику ее отца.- Судья заглядывает Бирсу вглаза.- Вас ведь интересуют воспоминания Дюваля?
        - Немного.- Бирс подходит кстолу, но не садится.- Агде сама Ханна?
        - С ней все впорядке,- еще одна холодная улыбка.- Теперь уже впорядке.
        Судья настаивает, чтобы Бирс сел за стол. Бирс не двигается, смотрит на десятки картриджей сотпечатками сознания.
        - Здесь слишком много воспоминаний для одного человека,- говорит он.
        - Жизнь Дюваля намного объемнее, чем вы можете себе представить.
        - Он переписывал свои воспоминания?
        - Десятки раз. Может быть, сотни. Свои, друзей, женщин, коллег, просто жителей…
        - О его друзьях яуже знаю.
        - Вы ничего не знаете.
        Судья начинает настраивать машину для переноса воспоминаний. Бирс спрашивает оживых мертвецах, окиберлюдях.
        - Дюваль тоже когда-то спрашивал об этом,- говорит судья.- Когда-то давно спрашивал. Акогда получал ответы, хотел лишь одного- забыть об этом.
        - Думаете, увидев его воспоминания, ятоже захочу забыть об этом?
        - Надеюсь.- Судья пытается закрепить на голове Бирса датчики машины для переноса сознаний. Бирс останавливает его.- Вы испугались?- спрашивает как-то разочарованно судья Амал.- Это же просто воспоминания, которые вы хотели посмотреть.
        - А что потом? Меня отправят вклинику, как это было сАдио?
        - Если только вы сами этого захотите,- судья улыбается.
        - Не захочу.- Бирс снова останавливает судью, не позволяя ему закрепить на себе датчики.
        - Не заставляйте меня вызывать законников,- говорит судья.
        Бирс молча смотрит судье вглаза, но больше не сопротивляется. Судья устанавливает датчики, закапывает ему вглаза специальные капли.
        - И ничего не бойтесь. Скоро вам все станет понятно,- холодная улыбка.
        Зеленые лучи машины для переносов сознания проникают вглаза…
        Глава пятьдесят шестая
        Бирс слышит, как бьют барабаны ввоспоминаниях Дюваля. Вокруг каменные стены. Дюваль знает, что это замок лорда Бондье. Главные залы заполнены людьми. Мужчины вкостюмах. Женщины вбелых платьях. Но костюмы иплатья падают на пол.
        - Почему бы тебе не присоединиться кним?- спрашивает судья Амал.
        - Я не могу,- говорит Дюваль, пытаясь разглядеть втолпе двух молодых девушек.
        Бирс знает их, потому что видел ввоспоминаниях Эну. Белен иЭбел. Та самая Эбел, которая после станет женой Адио иродит ему ребенка.
        - Я знаю, что они не люди,- говорит Дюваль.
        - И что ты чувствуешь?- судья улыбается- все та же холодная улыбка, знакомая Бирсу.- Информация может причинять боль, если не научиться ее контролировать. Помнишь, как ты просил стереть знания окибермертвецах, потому что это мешало тебе верить ввуду?
        - Сейчас яне верю вам.
        - Сейчас никто никому не верит.- Судья ведет Дюваля вглубь замка.- Внашем мире чем больше человек знает, тем меньше он видит смысла. Настоящего смысла. Подлинного. Знания позволяют все опровергнуть. Но что потом? Сначала ты потеряешь работу. Потом от тебя уйдет девушка. Потом ты потеряешь доверие родителей, потеряешь свою веру. Потом- друзей, которые либо слишком подлинные, либо слишком надуманные. Ты перестанешь смотреть фильмы, читать книги. Откажешься слушать музыку. Откажешься от компьютера, голограмм, мастурбации… Ты останешься один на один со своими знаниями. Вэтом ставшем вдруг чужим родном городе. Вся жизнь представится одним большим механическим движением, потеряв смысл. Может быть, вмоменты озарения ты проглотишь несколько пакетиков крысиной отравы, апотом расскажешь об этом своему поддельному кибердругу. «Не удивляюсь, почему вгороде так много крыс»,- скажешь ты. Адруг- такой ненатуральный со своими рисунками имастурбацией. Ничто не натурально. Все подделка. Все извращение. Все обман. Ты выходишь на улицу ночью, аспишь днем. Бросаешь курить. Ходишь по подъездам, где живут друзья,
иждешь, когда они выйдут покурить. Нюхаешь сигаретный дым. Все можно объяснить. Все можно опровергнуть. Ничто не вернется. Ты живешь прошлым, исключительностью своего знания. Все подлинное- не подлинно. Весь смысл- не смысл вовсе. Если начнется война, то запишешься добровольцем. Но война не начнется. Аесли начнется, то ты убедишь себя, что она закончится раньше, чем ты доберешься до линии фронта. Незнание- это блаженство, но ты знаешь. Ты знаешь абсолютно все. Иконечно, ты не веришь ни вкакую невидимую силу. Но она есть. Она рядом. Твой собственный дух Собо. Дух ввиде французского генерала.
        Они поднимаются на центральную башню замка, вцентре которой скрыт гигантский шпиль. Генераторы гудят. Тысячи машин для переносов отпечатков сознания соединены сжителями города.
        - Что это такое, черт возьми?- спрашивает Дюваль.
        - Это генератор сознания,- говорит судья Амал.- Нашего сознания.- Он ищет среди машин управление той, что отвечает за сознание Дюваля.- Как ты думаешь, что будет, если яотключу тебя?
        - Не надо,- Дюваль напуган. По его лицу катятся крупные капли пота.
        - Ты уже видел это не один раз, но просил стереть твои воспоминания. Скоро твой дух Собо убедит тебя, что это война. Собо заставит тебя стать его солдатом.
        - Я не верю ввуду. Уже не верю.
        - Тогда почему ты испугался, когда яхотел отключить тебя от общего генератора?- судья ждет, но ответа нет.- Вуду не вокруг нас, Дюваль. Вуду внутри. Внашем городе нельзя купить оружие. Нельзя купить даже хороший нож. Единственное оружие- это твоя голова. Но ты слишком умен, чтобы поверить вэто, ислишком умен, чтобы усомниться вэтом,- судья улыбается ивыключает машину для переносов, отвечающую за воспоминания Дюваля.
        Дюваль кричит…
        Вспышка…
        Бой барабанов. Каменные стены. Главные залы замка заполнены людьми. Мужчины вкостюмах. Женщины вплатьях. Вудуистическая сантерия.
        - Как мы вернулись сюда?- спрашивает Дюваль. Оглядывается, смотрит на часы.- Какое сегодня число? Мне стерли воспоминания?
        - Только те, что ты хотел,- судья смотрит ему вглаза иговорит окибердевушках, которых Дюваль должен отправить во внешний город.- Это первые образцы. За ними будут другие. Но мы должны узнать их недостатки.
        - Когда-нибудь они заменят нас всех?- спрашивает Дюваль.
        - Когда-нибудь они помогут нам избежать ненужных воспоминаний,- судья снова улыбается.
        - Что было, когда вы отключили меня от машины переносов?- спрашивает Дюваль, наблюдая за любовной игрой людей взатянутом полумраком зале.
        - Ты увидел жизнь такой, какая она есть на самом деле. Увидел ипожелал забыть об этом.
        - А вы? Вы помните?
        - Кто-то должен помнить. Не знающий сущности зла не знает, как сним бороться.- Судья достает синтетическую сигарету.- Атеперь забирай киберженщин ислужи своему городу.
        Вспышка…
        Адио иЭну улыбаются. Им нравятся приведенные Дювалем девушки. Так же, как им нравятся сигареты иалкоголь, которые приносит Дюваль. Он говорит, что это настоящее, не синтетика, иони верят- он их друг, даже после того, как забрал руку кибермертвеца. Что касается Мейкны, то сней он только потому, что знает- она не кибер. Идело не втом, что Дюваль знает сдетства. Воспоминания можно подделать. Чтобы отличить кибера от человека, нужно пустить ему кровь. Дюваль проверял. УЭбел иБелен нет крови. УМейкны есть.
        Он режет ей кожу на руках каждый раз, когда они встречаются. Ей исебе. Мейкна не возражает. Дюваль убедил ее, что для него это важно. Убедил, когда делал ей вызов во внутренний город. Она приходила кнему на ночь, он отвел ее вклинику изаписал новые воспоминания. Стех пор Мейкна думает, что резать друг друга перед сексом- для них это нормально. Это их маленькая тайна. Это его маленькая тайна. Как машина для производства синтетических наркотиков, которую ему дал судья, чтобы он испытал ее. Белый порошок приносит покой ипрогоняет сомнения. Генератор взамке лорда Бондье работает исправно. Личные машины для переносов фильтруют сознания, читают воспоминания, исправляют мысли, чувства, желания. Не увсех, не всегда. Но этого достаточно, чтобы Дюваль каждое утро сомневался вокружающем мире, сомневался всамом себе. Но сомнения других его раздражают.
        - Они- пушечное мясо, крестьяне,- говорит дух Собо.- Убей всех!
        Дюваль сжимает зубы. Девушка, скоторой он работает, тушит оего грудь синтетическую сигарету. Боль обжигает сознание ипомогает отвлечься. Девушка смеется. Когда Мейкна режет его, она всегда серьезна. Он тоже серьезен. Но он знает, что когда-нибудь зайдет слишком далеко, ираны, оставленные им на теле Мейкны, станут глубже. Его Мейкны, которая давно не принадлежит ему одному. Адевушка-коллега снова тушит оего грудь синтетическую сигарету иснова смеется. Смеется поддельно, потому что она возбуждена. Возбуждена иждет, когда терпение Дюваля лопнет ион ударит ее, причинит ей боль. Ее садизм- фальшивка. Ее мазохизм- фальшивка. Но инормальной она быть не может. На этой работе все относительно. Вэтом мире. Вэтой жизни. Подделка подделки подделки. Как дети, которых рожают женщины,- всего лишь мертвые комочки плоти. Дюваль видел это сотни раз. Художник тоже видел. Дюваль не знает откуда, но иногда эти картины появляются на рисунках художника.
        Адио иего друзья считают художника почти пророком. Адио, которому уже столько раз стирали воспоминания, что Дюваль удивляется, как он еще помнит свое имя. Иеще эти синтетические наркотики, поставляемые во внешний неспокойный город Дювалем. Наркотики, способные успокоить таких, как Адио. Дюваль никогда не принимает их сам. Он только наблюдает иделает выводы. Везде. Во внешнем городе. Во внутреннем. Даже взамке лорда Бондье. Все относительно. Вокруг одна большая война. Один большой сионистский заговор.
        - Убей всех!- кричит дух Собо.
        - Привяжи меня,- говорит Дюваль Мейкне.
        Он увозит ее за город, вдом судьи. Увозит туда, где, как ему кажется, мир выглядит самым реальным.
        - Теперь порежь меня! Порежь так сильно, как только захочешь.
        - Давай ялучше приласкаю тебя.
        - Чертова дура!- орет Дюваль.
        Он разрывает веревки ибежит за Мейкной. Она кричит, но он не слышит ее, пока она не теряет сознание. Дюваль разжимает пальцы. На горле Мейкны остались синяки. Она не может говорить.
        - Все будет хорошо,- обещает Дюваль ивезет ее вклинику внутреннего города, чтобы стереть эти воспоминания. Апотом она начинает встречаться сЭну, ион снова хочет ее придушить.
        Снова вывозит ее за город, вдомик судьи на берегу моря. Мейкна не возражает против поездки, но все время говорит осерьезных отношениях. Дюваль слушает ипонимает, что больше не хочет убить ее. Он хочет заняться сней сексом. Он хочет заставить ее страдать, унизить, услышать ее крики, увидеть слезы. Он хочет разрушить иллюзию счастья, окоторой она говорит всю дорогу. Ион знает, что он не остановится, пока не добьется цели…
        - Ты псих,- говорит Мейкна, вытирая заплаканное лицо.
        - Я знаю,- говорит Дюваль.
        Он отвозит Мейкну домой, решив, что на этот раз не будет стирать ей воспоминания. Ему нравится идея, что она будет помнить. Нравится сама идея этой идеи.
        - Растопчи всех!- говорит Собо.- Насади на штык своего единственного безотказного оружия…
        Дюваль довольно улыбается…
        Они не встречаются сМейкной больше года, пока унее не появляется ребенок иона не выходит замуж за Эну. Дюваль отвозит ее домой. Они вдвоем вего пневмоповозке. Дюваль не планировал этого специально. Просто так получилось.
        - Спасибо, что не забываешь нас.- Мейкна улыбается ипредлагает зайти. Говорит, что Эну еще долго не придет.
        Дюваль смотрит на нее ипытается вспомнить, не стирал ли он ей сознания после последней поездки взагородный дом судьи. Не записывал ли ей что-то новое. Или же это он сам случайно себе когда-то что-то стер?
        - Уже поздно,- говорит он.
        - Тогда давай здесь,- предлагает Мейкна.
        Она целует его, но он не отвечает на поцелуй.
        - Ладно,- Мейкна снова улыбается, расстегивает ему ремень иговорит, что сделает все сама.
        Дюваль не двигается. Вспоминает роды Мейкны иее мертвого ребенка. Врачи уносят куда-то окровавленное тельце, асудья говорит ему отдать Мейкне экспериментального кибера. Точно такого же кибермладенца растит Адио иего кибердевушка Эбел.
        Судья надеется, что когда-нибудь такие младенцы исемьи придут на смену поддельным воспоминаниям, которыми машины для переносов вглавной башне замка лорда Бондье наполняют сознания каждой семьи, каждого дома. Дюваль хочет спросить судью, когда впоследний раз был рожден живой ребенок. Хочет, но не спрашивает. Хочет спросить, сколько уже веков машины поддерживают жизнь втелах людей, живущих вгороде, исколько жизней прожил он сам. Хочет забраться впневмоповозку исвалить подальше из города, туда, где генератор не сможет добраться до его сознания ион увидит жизнь такой, как она есть. Хочет, но не делает ничего.
        - Как ты сегодня быстро,- говорит где-то далеко Мейкна. Дюваль смотрит, как она застегивает ему брюки.- Прощаемся без поцелуев, да?
        - Убей их всех!- кричит Собо.- Освободи их всех!
        Дюваль смотрит, как Мейкна идет домой. Он плачет, но ему кажется, что вместо слез из глаз течет кровь. Мозг пульсирует. Дюваль никому не говорит об этом. Никакой слабости. Никакой надежды тем, кто только иждет, когда ты станешь слабее их. Апотом он видит рисунок на тетрадочном листе вклетку. Человек без лица плачет кровью. Кровь течет из его глаз, из его ушей, рта, носа. Рисунок отвратителен иуродлив.
        - Это ты,- говорит художник ижалуется, что после их последнего разговора долго не мог заснуть, потому что этот образ не давал ему покоя.
        «Чертов художник! Чертовы видения! Чертов судья, заставляющий приходить сюда снова иснова!»- думает Дюваль исмотрит на рисунок.
        - Совсем на меня не похоже,- кривится он.
        Художник говорит, что сделал этот рисунок меньше чем за пять минут.
        - Теперь понятно, почему он так уродлив.
        Художник не сдается ирисует Дюваля втреуголке, счерными зубами- так, как рисуют духа Собо те, кто верит ввуду.
        - Черное на зубах- это кровь. Ярисовал карандашом, поэтому непонятно.
        «Что за картина, если тем, кто смотрит на нее, нужно объяснять, что на ней нарисовано?»- думает Дюваль.
        - Сожги это,- скрипит он зубами. Ахудожник показывает ему на другом рисунке руки, сдавившие чью-то шею, иговорит, что это ненависть Дюваля.
        «Твою шею!»- думает про себя Дюваль ивспоминает, как возил Мейкну год назад взагородный дом.
        - У меня было еще видение,- говорит два дня спустя художник ипоказывает рисунок, где мужчина со спущенными штанами душит на берегу моря девушку.
        - На этот раз ярешил использовать цветные карандаши. Когда рисуешь карандашами, сложно подобрать нужный промежуточный цвет. Всегда приходится смешивать. Штрихуешь нужный участок одним цветом, азатирку штрихуешь другим. Причем нет гарантии, что получишь именно тот цвет, который хочешь.
        Дюваль смотрит на сморщенные гениталии мужчины на рисунке. Его гениталии больше. Определенно больше.
        - Особенно сложно подобрать желаемый цвет, когда рисуешь дешевыми карандашами. Вних иногда добавляют воскоподобное вещество, инормально растушевать нужный участок практически невозможно.
        - Сожги это,- говорит Дюваль.
        - Можно, конечно, настругать лезвием грифель карандаша,- говорит художник.
        - Сожги это.
        - А потом смешать получившиеся порошки нужных цветов.
        - Сожги это.
        - Но так очень сложно соблюсти нужные пропорции.
        - Сожги это.
        - Поэтому япользуюсь штриховкой изатиркой.
        - Сожги это. Сожги это. Сожги это…
        Дюваль ненавидит его ихочет придушить. Вспоминает Мейкну идумает, что, когда они резали друг друга бритвой, все было намного проще. Затем вспоминает ее мертвого ребенка икибердетей, которые никогда не вырастут. Их просто заменят на более взрослых, когда придет время. Вспоминает свадьбу Адио икибердевушки по имени Эбел, свадьбу Эну иМейкны. Вспоминает Далилу, скоторой живет, ито, что она просит его сделать ей ребенка… Ахудожник открывает ему дверь на следующий день исует вруки новый рисунок.
        - Это ты женишься,- говорит он.
        - Сожги это.
        - А это твой ребенок.
        - Сожги это.
        - А это…
        - Сожги это.
        - А это….
        - Сожги это… Сбросьте бомбу, убейте всех…
        Вспышка… Вспышка… Вспышка… Десятки вспышек. Сотни…
        Глава пятьдесят седьмая
        - Знаете, чего боится больше всего Дюваль?- спрашивает Бирса судья Амал.- Встречать бывших друзей, которым полностью стерли воспоминания идали новую личность.
        - Таких, как Эну иАдио?
        - Да. Только за время работы Дюваля законником таких, как Эну иАдио, было так много, что думаю, он давно сбился со счета.- Судья велит Бирсу следовать за ним.- Нам пришлось построить стену, разделить город на две части. После фиктивной смерти мы переселяем людей вдругую часть города, аих друзьям иродственникам меняем воспоминания отом, как выглядели умершие.- Судья смеется.- За долгие века мы, наверное, уже утратили образы, что принадлежали людям на самом деле. Лишь запланированные машинами лица.
        Они проходят мимо приемной лорда Бондье. Бирс видит Ханну, но Ханна не узнает его. Лишь улыбается, как это было при их первой встрече.
        - Вы стерли ей воспоминания обо мне?- спрашивает Бирс.
        - Она сама попросила, когда узнала, что ее ребенок- кибер, ався жизнь- иллюзия. Точно так же поступил лорд Бондье. Не помню уже, когда это было. Век назад. Два… Неважно. Но Бондье когда-то сам запустил эту систему. Сам построил генератор вцентре замка. Вте времена уцелевших после войны людей было крайне мало. Повсюду царил хаос. Лорд Бондье предложил им спасение, жизнь. Потом, когда система начала работать, он пожелал присоединиться ксвоему детищу. Сейчас, правда, он почти не выходит из своего кабинета. Воспоминания иоткровения приходят кнему слишком часто. Нам приходится изменять его сознание почти каждый день. Боюсь, скоро ему придется либо принять свою сущность, как это сделал я, Дюваль иеще несколько законников, либо покинуть этот мир, как это произошло сАдио, которого вы уже видели.
        - Так Адио мертв? По-настоящему мертв?
        - Он не мог больше жить виллюзии ине мог жить без нее.
        - А как же я?- спрашивает Бирс.
        Они пересекают мощенный грубым камнем двор. Центральная башня искрытый вней генератор ждут их.- Как насчет моего прошлого? Моих воспоминаний? Это тоже иллюзия?- Бирс хмурится, останавливается.- Ипочему, черт возьми, ябелый?- что-то неприятное обжигает сознание. Он смотрит на судью, губы которого изгибаются вхолодной улыбке.
        - Когда-нибудь такие, как ты иХанна, заполнят этот мир, существующий слишком долго, успев устать от себя. Он умирает, разлагается, гниет заживо, как физически, так иморально. Но не вы.
        - Мы киберы, да?
        - Лучшие образцы из тех, что нам удалось создать. Образцы, способные жить собственной жизнью. Первые образцы были ограничены. Вы видели их ввоспоминаниях Эну иДюваля. Эбел, Белен. За их поступки отвечали программы. По сути, они были просто машинами. Но вы- личности. Мы сделали вас белыми, чтобы ваша исключительность была для вас нормой. Вы отличаетесь от остальных людей этого города. Вы чувствуете это, но это кажется вам нормальным. Ивы тянетесь друг кдругу.- Судья достает из кармана раскладной нож, протягивает его Бирсу.- Можете порезать себя иубедиться, что вы не человек.
        - Нет. Явам верю. Думаю, что верю. Только… Почему, черт возьми, если все, что вы сказали мне, правда, мне не стерли воспоминания?
        - Потому что мы не хотим делать это свами без вашего согласия.
        - Как сХанной?
        - Как сХанной.
        - А если яне захочу стирать себе воспоминания?
        - Мы будем только рады. Кто-то должен помогать нам.
        - А если яне захочу помогать вам? Что тогда?
        - Тогда…- вглазах судьи появляется печаль.
        Они входят вцентральную башню. Генератор иллюзий гудит. Машины для переносов сознания заполняют большую часть свободного пространства.
        - Что если язахочу отключить себя от системы ипокинуть город?- спрашивает Бирс, глядя на черный искрящийся стержень, скрытый каменными стенами башни.- Вы позволите мне уйти?
        - Уйти? Но куда? Разве вы еще не поняли? Мир, который вы знали, мертв. Ваши воспоминания- иллюзия. Жизнь есть только здесь.
        - А что если нет? Что если за время, проведенное вами всвоих иллюзиях, вмире что-то изменилось? Когда вы впоследний раз покидали зону воздействия генератора?
        - Никто из тех, кто уходил дольше, чем на день, никогда не возвращался. Врачи разработали лекарство, но без генератора тела начинают угасать слишком быстро. Распад начинается стремительно.
        - Я ведь просто машина, черт возьми,- Бирс улыбается так же холодно, как улыбается судья.- Какое мне дело до гниющей плоти?
        - Никто не знает, как долго вы проживете без энергии генератора,- предупреждает судья.- Не забывайте, вы созданы по нашему образу иподобию.
        - Я готов рискнуть.
        - А как же Ханна? Ядумал, она вам нравится ивы нравитесь ей. Из вас получится хорошая пара.
        - Разве вы не стерли ей воспоминания?
        - Мы лишь немного изменили их.
        - А как же художник? Разве он не был сХанной раньше меня? Или же это тоже ненастоящие воспоминания? Аего видения?
        - С его видениями мы пытаемся разобраться.
        - Он тоже видел генератор?
        - Нет.
        - Но он рисует его.
        - Всего лишь странная аномалия.
        - Он видел корабли.
        - Что?
        - Он видел настоящих живых людей.
        - Так вы поэтому хотите уйти?
        - Возможно.
        - Вы верите вего видения?
        - Почему бы инет?- Бирс улыбается, просит показать машину для переносов, отвечающую за его сознание ивосприятия.- Кому-то вэтом странном мире нужно верить,- холодная улыбка.- Во что-то вэтом странном мире нужно верить.
        - Мы даем нашим жителям кланы вуду.
        - Я лучше буду верить вжизнь за пределами этого города.- Бирс спрашивает разрешения отключить себя от системы.
        - Воля ваша.
        Судья улыбается, словно не верит, что Бирс может действительно уйти. Но Бирс уходит.
        Машина для переносов, которая отвечает за его воспоминания ивосприятия реальности, отключается. Иллюзия спадает сглаз. Судья смотрит на него, но тело судьи теряет крепость, красоту. Бирс видит судью таким, какой он есть на самом деле- старое, изможденное тело, со следами гниения ираспада. Зубы судьи, прежде идеально белые, сейчас гнилые ичерные. Сама башня, где находится генератор, старая изаплесневелая. Время неизбежно разрушает абсолютно все. Время сильнее любых технологий. Бирс видит это повсюду: вбашне генератора, когда выходит во двор замка, во внутреннем городе. Распад неизбежен. Полуразложившиеся люди идут ему навстречу.
        Бирс выходит за ворота. Серая пыль кружит по улицам внешнего города. Поздний вечер. Барабаны бьют. Бокоры начинают свои службы. Мужчины вкостюмах. Женщины вбелых платьях. Одна большая история. История жизни этого города. Бесконечная ночная сантерия. Любовь иненависть. Добро изло. Радость ислезы. Уместных шаманов всегда найдется работа.
        - Там, где поселился Барон Суббота, нет места Эрзули Фреда,- скажет кому-то местный бокор.
        Генератор иллюзий сможет работать еще не один век. Ине нужен здесь никакой «copy right». Все персонажи зарегистрированы товарным знаком истории. Все ритуалы записаны встарых книгах. Ана все последствия наложен наш собственный гриф «совершенно секретно». Ничто не доказано, пока не доказано. Любить себя, аглавное- любить тех, кто любит тебя. Притворяться, что любишь. Любить притворяясь изнать, что притворяешься… Подделка поделки подделки… Ине думать. Не думать. Не думать. Иначе придет Дамбала со своими змеями ипринесет жажду, как пришел кзятю старухи Мамбо или кАдио. Незнание- это блаженство. Все что ни происходит- дело рук лоа. Нет зла. Нет добра. Истина- это то, что мы считаем истиной. Все остальное- наша жизнь…
        Эпилог
        Береговая линия. Шум моря. Бирс не знает, как долго он уже один. Он давно перестал следить за временем. Его плоть отмирает, отваливается от каркаса из сплава легких металлов. Его механизмы ржавеют. Его системы отказывают. Он знает, что покинутый им город где-то близко, но это не имеет для него значения. Бирс не собирается возвращаться. Если иумирать, то здесь- на берегу моря, вдали от иллюзий, слыша шум волн, разбивающихся оприбрежные скалы. Под этим небом. Синим-синим. Иневажно, что во снах оно разбивается вдребезги каждую ночь. Сны- это еще одна иллюзия, еще одно видение… Но видения иногда становятся явью. Бирс останавливается. Его зрительные имплантаты давно неидеальны, но даже так, за рябью, он видит далекие белые паруса на кораблях, медленно ползущие кберегу из бесконечной синей дали. Видит то, что рисовал художник на своих картинах.
        Люди на кораблях разговаривают. Они взволнованы. Настоящие, живые. Они бросают якоря иубирают паруса. Шлюпки плывут кберегу, где их встречает Бирс. Уродливая машина пугает, но они слишком любопытны. Они преодолели море впоисках других выживших. Утратили знания итехнологии после войны, но тем не менее пустились впутешествие. Ктому же ржавая машина умеет говорить.
        Бирс рассказывает им огороде. Это забирает унего последние силы. Сознание гаснет. Люди смотрят на застывшую машину: на изодранную одежду, скрывающую металлический скелет, на сгнившую плоть. Кто-то говорит, что его нужно похоронить. Новая земля мягкая иподатливая. Машина назвала свое имя, поэтому на могильном кресте люди пишут «Джонатан Бирс».
        Теперь дорога- путь до города, окотором рассказала машина. Генератор иллюзий взамке лорда Бондье считывает сознания чужаков, пытается изменять его. Но новые сознания сложные инепонятны. Машины для переносов искрят идымятся. Иллюзии рушатся. Живые люди входят вмертвый город, жители которого разваливаются, сгнивают до костей уних на глазах.
        Художник иХанна стоят на крыльце его дома.
        - Все наши соседи идрузья умирают,- говорит Ханна.
        - Нет. Они все уже были мертвы.- Художник смотрит на чистый холст, вставленный вмольберт. Вруке художник держит кисть, но новых картин не будет. Не будет новых видений. Он знает об этом.
        Живые люди поднимаются по каменным улицам.
        - Если честно, то мне немного страшно,- говорит Ханна.- Что теперь будет снами?
        - Кто знает…
        - Я бы хотела стать человеком.- Ханна смотрит на приближающихся ких дому чужаков.- Настоящим, живым человеком. Как они.
        - Но мы всего лишь машины,- говорит художник.- Старые, ржавеющие машины. Вот Бирс, возможно, ибыл человеком. Настоящим человеком. Со своим мнением исвоей жизнью. Иневажно, что внутри унего были микросхемы исплавы. Он жил. По-настоящему жил. Ион не боялся своих воспоминаний, как мы. Не боялся реальности.
        - Может быть, мы тоже когда-нибудь научимся не бояться?- спрашивает Ханна.
        - Если нам хватит времени,- говорит художник.- Если нам хватит наших коротких жизней.
        Конец
        май 2009- июнь 2012

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к