Шпионский бумеранг Кир Булычев
Гусляр
Великий Гусляр... Этот город невозможно найти ни в одном, даже самом подробном географическом атласе, но на карте русской фантастики он выглядит заметнее иных столиц. Кир Булычев с присущим ему неподражаемым юмором, мудрой иронией и язвительным сарказмом поведал нам о нравах и порядках Великого Гусляра, о его жителях и необычайных происшествиях, то и дело приключающихся с ними. И пусть описываемые события порой выглядят совершенно невероятными, нетрудно заметить, что вымышленный городок отразил в себе многие черты нашей родной действительности. Любимое детище Кира Булычева, "гуслярские хроники" создавались на протяжении четырех десятилетий и включают более 100 повестей и рассказов.
Кир Булычев
Шпионский бумеранг
* * *
Драматические события, связанные со строительством в Москве нового американского посольства, постепенно уходят в прошлое. А многими уже и забылись.
Так что я их вам напомню.
Ввиду размножения сверх разума посольских чинов США и СССР согласились построить громадные, вместительные посольства на взаимной основе. Мы - в Вашингтоне, они - в Москве.
Чтобы не ввозить каменщиков и штукатуров, обе высокие стороны решили воспользоваться туземной рабочей силой. Трудилась она под наблюдением сотрудников безопасности враждебной стороны.
Когда возвели стены, Советский Союз выступил с пресс-конференцией, на которой были показаны всяческие жучки, трубочки и лампочки, которые американцы насовали в кладку.
Американцы ответили неадекватно. Они сказали, что из-за обилия подслушивающих устройств в их посольстве даже кирпича почти не видно.
Пошли взаимные оскорбления и обиды, строительство прервалось, американцы решили строить заново, верхние этажи разобрали. А тут у нас власть сменилась, и стали править страной люди откровенные и честные. И новый министр безопасности Бакатин возьми да и отдай американцам все наши планы: где что воткнуто.
Представляете, что после этого началось в Америке! Американцы решили, что Бакатин дьявольски хитер, и принялись разрушать свое посольство активнее прежнего. А наши сочли поведение министра чрезмерно честным и отправили Бакатина на дачу - разводить розы.
Американцы оставили от посольства только фундамент и на нем воздвигли корпус руками проверенных морских пехотинцев.
Это все история.
Но она имеет продолжение.
* * *
В кабинете нового министра Федеральной безопасности раздался телефонный звонок. Звонил прямой телефон начальника контрразведки.
Министр спросил:
- Чего тебе?
Начальник контрразведки ответил:
- Это не телефонный разговор. Спускайся к девятому подъезду. Буду ждать тебя снаружи. Узнаешь меня по красной гвоздике в петлице и газете «Слово и дело».
- Добро,- сказал министр, он по тону угадал, что дело предстоит важное.- Только с цветком измени ситуацию. Нас уже во всем мире по красным гвоздикам расшифровывают. Каких людей на этом потеряли!
Через десять минут, спустившись вниз, министр увидел у подъезда начальника контрразведки с журналом «Плейбой» и белой гвоздикой в петлице. Впрочем, он узнал бы его и без этой маскировки.
- Куда идем?- спросил министр, одетый скромно, но со вкусом.
Начальник контрразведки не ответил, перевел шефа по подземному переходу в кафе-стоячок на месте бывшей пионерской организации.
Заказали по капуччино.
- Сегодня,- сказал начальник контрразведки,- в девять сорок две перехвачен разговор между резидентом разведки США советником Робертсом и не известным пока агентом.
- Молодцы,- сказал министр.- Но капуччино здесь дерьмо.
Они перешли в соседнее кафе. Министр заказал себе эспрессо, а начальник разведки - капуччино.
- Где они беседовали?- спросил министр.
- В центральном корпусе нового посольства.
- Да ты что!
- Вот именно. А капуччино здесь отменный.
- Они здание разобрали по кирпичику?- спросил министр.
- Разобрали.
- Снова построили?
- Построили.
- Бакатин им документацию отдал?
- Отдал.
- Так как подслушали? Неужели Орнитолог?
Начальник контрразведки отрицательно покачал головой.
Орнитологом прозвали одного настырного изобретателя, который разработал метод впаивания микрофонов в головки ворон. Но оказалось, что снабдить передатчиком всех ворон Москвы технически неосуществимо и дорого, а если ограничиться избранными экземплярами, то они летят подслушивать куда угодно, только не к американцам.
- Говори,- попросил министр.
- Они оставили фундамент. Простучали его, прозвенели, сняли все что можно, но основу оставили.
- От фундамента до кабинета резидента не добраться,- сказал министр.- Звук не дойдет.
Начальник контрразведки кивнул. Он знал это не хуже министра.
- Так в чем же дело, докладывай!
- Грубин,- назвал начальник контрразведки короткую фамилию.
- Неужели?
- Он самый.
- Буди!- приказал министр.
* * *
Грубин для министра был агентом спящим, то есть незадействованным. Вроде бы не мертвым, но и не живым.
Впрочем, его трудно было назвать агентом, потому что он сам считал себя патриотом, но никак не агентом.
Но уже через сорок минут после разговора министра с начальником контрразведки скромный «Ауди» начальника городской безопасности Великого Гусляра со страшным скрипом тормозов остановился возле дома № 16 по Пушкинской улице.
Начальник по фамилии Полицеймако, пробегая по двору мимо окна грубинской скромной квартиры, постучал в него условленным стуком: «Спар-так-чем-пи-он».
Шесть лет Грубин не слышал этого стука.
Он вздрогнул.
Собрался с духом и пошел к двери. Открыл дверь. Впустил майора Полицеймако. Поздоровался.
Майор с ним тоже поздоровался.
Городок маленький, все друг друга знают.
- Чай, кофе?- спросил Грубин.
Полицеймако отрицательно покачал головой.
Он смотрел на худого взъерошенного человека средних лет, сутулого и узкогрудого. На Александра Грубина, известного в городе изобретателя и чудака.
Грубин достал из шкафа начатую бутылку «Гуслярского абсолюта».
Они выпили с Полицеймако за встречу, за прошедший Новый год, за День независимости.
- Твоя-то сработала,- сказал Полицеймако.
- Ты откуда знаешь, майор?- спросил Грубин.
- Если я прав, то быть мне генерал-майором,- сказал Полицеймако.
Выпили за это.
Помолчали.
Грубин вспоминал.
* * *
Пять или семь лет назад, когда еще строительство посольства только планировалось, профессору Минцу, что проживает в соседней квартире, попалась выпавшая из космоса бактерия. Или, даже вернее, спора.
Профессор по-хорошему заинтересовался пришельцем и стал его изучать.
Что обнаружилось?
Оказалось, эти бактерии носятся в открытом космосе и им трудно отыскать друг дружку. Вот они и научились в процессе эволюции читать мысли, слышать их на диких расстояниях. Иначе как отыскать любимую?
Поделился как-то Минц своим открытием с Грубиным. А Грубин ведь страшный умелец. Еще давно он написал на рисовом зерне «Слово о полку Игореве». Но поэма погибла - кто-то ее склевал.
В Грубине никогда не утихала склонность к блохизму. Блохизм - это качество русского народа, вернее - умение подковать блоху, которая после этого не сможет прыгать. Читали? Типичная русофобия, сочиненная писателем Лесковым.
Когда Грубин увидал у соседа под микроскопом космические бактерии, которые подавали усиками сигналы, а сигналы были такими четкими, что особо чувствительный приемник Минца, переделанный Грубиным из простого «Сони», громко пипикал, откликаясь на призыв минцевских пленников, то у Саши созрел план.
Надо приспособить к бактериям ножки или колесики, чтобы они могли передвигаться по Вселенной и встречаться с подругами не по воле космических струй, а по собственному намерению.
Работа оказалась сложная, не хватало материалов и опыта. Как-то, уставши, Грубин сидел со своим знакомым чекистом Полицеймако и рассказал ему о проблемах. Полицеймако, хоть и был в стельку, профессионально отложил беседу в мозгу и послал отчет о ней в Центр.
В Центре запись попала на глаза светлой голове (она потом убежала к врагам, но в пути была застрелена на границе проводниками-таджиками). Светлая голова Геннадий отвечал за снабжение аппаратурой стройки американского посольства. «Если,- подумал он, направляясь к начальству,- этот чудак Грубин приделает к бактериям ноги, то не исключено их использование в оперативных целях».
Начальство посмеялось, но встретилось на банкете с начальником контрразведки и, чтобы повеселить генерала, рассказало о чудаке из Великого Гусляра.
Начальник контрразведки отличался от своих подчиненных. Он знал, что великие изобретения появляются из мест, для них не приспособленных. А шпионы попадаются на мелочах.
- Предоставить условия,- приказал начальник контрразведки опешившему полковнику, и на следующий день Грубина взяли прямо в подъезде, привезли в Вологду в «воронке», оттуда - «черным рейсом» в Москву. Там его уже ждали лаборатория и все бактерии, конфискованные у Минца. Минц получил принудительную путевку в ведомственный санаторий Академии наук.
Надо признаться, что к тому времени, когда посольство уже было напичкано достойной аппаратурой, Грубин многого не достиг. Если и сделал он бактериям ботинки, то эти ботинки оказались бактериям как кандалы. Они всё норовили стащить их с ножек или даже сожрать. А сдавшиеся передвигались так медленно, что стыдно их было запускать к американцам.
Грубину срезали смету, потом сделали предупреждение о несоответствии. В штат его даже не пригласили, а он был счастлив. Не хотелось ему в штат.
Чтобы совсем уж не кидать на ветер казенные деньги, отступая из посольства, чекисты кинули весь запас бактерий в щель в подвале.
Вот и вся история.
С тех пор прошло лет пять или семь, все остальные средства подслушки были ликвидированы или разоблачены, а бактерия мало-помалу проползла щелями на пятый этаж и распахнула ушки, стараясь услышать, нет ли поблизости самки.
А так как в той организации ничего не выкидывают, даже ваше личное дело с детства там лежит, то сигнал пошел на ленту в Центре. Начальник контрразведки пригласил погулять министра. Полицеймако пошел к Грубину. Они с Грубиным напились.
* * *
Уже из Москвы, из автомата, Грубин дозвонился до Минца. В трубке шуршало, попискивало и дышало. Ведомственный санаторий плотно контролировался органами.
- Лев Христофорович,- спросил Грубин.- Вы тоже думаете, что бактерия доползла до пятого этажа? По моим расчетам, ей еще ползти и ползти.
- А что предполагаешь?- спросил Минц.
- Может, у нее течка началась, так сказать, брачный период.
- Почему такое мнение?
- Интуиция,- сказал Грубин.
Минц понял, что не только интуиция. Но это не телефонный разговор.
Он вышел в санаторский сад, стал гулять и думать. За ним гуляла служба внешнего наблюдения и все время стреляла у Минца спички: свои кончились, да ведь не побежишь за ними в корпус - а вдруг Минц сорвется?
В тот же вечер Грубина вызвал к себе начальник контрразведки.
- Премию тебе выпишем,- сказал он,- в размере десяти зарплат.
- В долларах?- спросил Грубин.
- Постыдись,- сказал начальник контрразведки.- Даже я не каждый день получаю. Ты лучше скажи мне, чего ты Минцу не договорил? Я весь день пленку крутил. Чую - замысел, а в чем - не понимаю.
Грубин попытался ускользнуть от ответа.
- А как там у противника?
Так они называли американцев.
- Много интересного. Личные беседы. Служебные разговоры. Просто клад! Так будешь признаваться, что тебя тревожит?
И тут Грубин догадался: начальника контрразведки великой державы, генерала с тремя звездочками на погонах тоже что-то тревожит.
Тогда Грубин махнул рукой и сказал:
- Я с бактериями работал, не думал, заразные они или нет. Минц мне сказал, что у них метаболизм инопланетный, мало шансов, что заразные. Я успокоился. И когда под микроскопом ножки им привинчивал, перчаток не надевал, воздух вдыхал и не считал их, сами понимаете.
- Не понимаю,- строго сказал начальник контрразведки.
- Забыл я о них. Пока вы не напомнили. И вдруг вчера слышу... Простите, трудно говорить.
- Мы проверили,- сказал генерал.- У тебя есть увлечение, зовут Вероника, работает кассиром в книжном магазине. Есть соперник...
- Не надо, гражданин генерал,- взмолился Грубин.- Не терзайте.
Генерал отошел к окну. За окном была обыкновенная улица, обыкновенные дома, для любопытных глаз - обыкновенная виртуальная реальность.
- Мне ведь тоже нелегко,- сказал он глухо.- У меня жена молодая. Третья. Хорошо еще, что теперь партии нет, а то могли бы исключить за аморалку. Я вчера задержался - знаешь ведь, какая у нас работа: ни графика, ни расписания - и понесся мыслями к Ларисе. Сижу в кабинете, несусь мыслями, вдруг слышу в сознании: «Отстань, старый козел, разве не видишь, кто на мне лежит?» Мне прямо дурно стало. Все прошел - и Корею, и Афганистан, и Анголу. Думаю - померещилось. Вызываю машину, рву домой... А ее нет. Приходит через полчаса. И говорит: «Только не подозревай меня ни в чем, мы играли в дурака у подруги Люси».
- Значит, был контакт?- спросил Грубин.
Генерал молча кивнул и сплюнул на паркет.
- Ты тоже послал своей привет?
- Нет, получил от нее,- сказал Грубин.- Примерно так: «Мой возлюбленный. Если ты еще будешь в своей командировке торчать, не выдержу и отдамся».
- А моя еще намылилась квартиру разменивать,- сказал генерал.- Вчера я ее любовную мысль перехватил.
- Минца вызывать будем?- спросил Грубин.
- А может, сам подтвердишь мои худшие подозрения?
- Могу подтвердить,- сказал Грубин.- Значит, так, эти споры развиваются. К нам они попадают молоденькими, а через пять-семь лет достигают половой зрелости, понимаешь?
- К сожалению, да.
- Потому они и молчали в американском посольстве. Чего им волны посылать, если еще страсть в организме не накопилась?
- А ты, гад, их руками хватал,- сказал генерал.
- Кто их не хватал!
- Значит, они не только в ихнем посольстве?
- Какой там в посольстве! Подозреваю, что в нас с вами - не говоря о спутницах жизни - их десятки.
- Но ты понимаешь, мерзавец, что это значит?
- Не обзывайтесь, генерал, теперь надо лекарство искать.
В дверь без стука заглянул сотрудник особой секретности. Не глядя на Грубина, он сказал шифром: «456328 998776 654432 198878 999976 784787 767777».
- Ладно,- ответил генерал,- иди.
Он обернулся к Грубину и сказал:
- Только что американский посол говорил с ихним президентом. Завтра на рассвете будут снова бомбить Ирак.
- Наверное, надо министру сказать? Орден получите?
- На хрен нам теперь Ирак?
И точно в ответ на его грустные слова в комнату опять же без стука ворвалась секретарша:
- Иван Иеронимыч!- закричала она.- Полковник Вуколов из шестерки кинулся в пролет лестницы с криком: «Я не могу больше слышать, как скрипит твоя койка!»
Генерал вытолкал секретаршу и сказал Грубину:
- А ты - Ирак, Ирак трахнутый!
Грубин понял, что не прав.
Позвонил старый белый телефон с гербом СССР.
- Сомневаюсь,- ответил на звонок начальник контрразведки.- Очень сомневаюсь.
Он повесил трубку и сказал Грубину:
- Министр звонил. Умный он у нас, чертяка! Спросил, не пригласить ли срочно преподавателей языка глухонемых? Умница, но ограниченный.
- Не поможет,- согласился Грубин.
Внутри него что-то засвербило, засосало под ложечкой, и существо его наполнилось далеким голоском Вероники:
- Я не могу, я бегу, я бегущая по волнам... Он ждет меня после работы... Прости, Грубин.
- Отпусти домой, генерал,- взмолился Грубин.- Срочно отпусти.
- Сначала придумаешь противоядие...
- Но ведь теперь не будет войн. Не будет тайн...
- Ты с ума сошел, Грубин!- рассердился генерал.- При ихнем уровне науки они противоядие через месяц сделают, а мы так и останемся даже без семейных секретов.
Тут генерал замер, прислушиваясь к голосу бактерии.
Прислушиваясь к голосу своей молодой жены...
И не говоря более ни слова, распахнул окно и шагнул в него, как в дверь. С седьмого этажа.
Грубин был спокоен. Он подошел к столу, нашел свой пропуск к генералу. Написал на нем генеральской ручкой время ухода, расписался за генерала, очень похоже. Окно закрывать не стал - снизу уже слышались голоса.
Вышел. Секретарша рыдала - у нее были свои проблемы.
Грубин спустился, вышел, отдав пропуск ошалевшим от тревоги часовым, перебежал площадь, из первого же автомата - слава богу, карточка была - позвонил в Гусляр, на службу Веронике. Сказал ей только:
- Буду дома ночью. Жди и не мечтай!
- Ой,- сказала Вероника.- В самом деле? Ради меня?
- Ради тебя.
- Милый, а то у меня просто страшные мысли...
Второй звонок был в санаторий, Минцу.
- Я заеду за вами на такси,- сказал он.- И сразу к вам в лабораторию.
- Правильно,- сказал Минц,- у меня уже появились кое-какие мысли, как ограничить этих бактерий сферой внутренней политики...
|
