Любимый ученик факира Кир Булычев
        Гусляр
        Великий Гусляр… Этот город невозможно найти ни в одном, даже самом подробном, географическом атласе, но на карте русской фантастики он выглядит заметнее иных столиц. Кир Булычев с присущим ему неподражаемым юмором, мудрой иронией и язвительным сарказмом поведал нам о нравах и порядках Великого Гусляра, о его жителях и необычайных происшествиях, то и дело приключающихся с ними. И пусть описываемые события порой выглядят совершенно невероятными, нетрудно заметить, что вымышленный городок отразил в себе многие черты нашей родной действительности. Любимое детище Кира Булычева, «гуслярские хроники» создавались на протяжении четырех десятилетий и включают более 100 повестей и рассказов.
        Кир Булычев
        Любимый ученик факира
        События, впоследствии смутившие мирную жизнь города Великий Гусляр, начались, как и положено, буднично.
        Автобус, шедший в Великий Гусляр от станции Лысый Бор, находился в пути уже полтора часа. Он миновал богатое рыбой озеро Копенгаген, проехал дом отдыха лесных работников, пронесся мимо небольшого потухшего вулкана. Вот-вот должен был открыться за поворотом характерный силуэт старинного города, как автобус затормозил, съехал к обочине и замер, чуть накренившись, под сенью могучих сосен и елей. В автобусе люди просыпались, тревожились, будили утреннюю прохладу удивленными голосами.
        - Что случилось?- спрашивали они друг у друга и у шофера.- Почему встали? Может, поломка? Неужели авария?
        Дремавший у окна молодой человек приятной наружности с небольшими черными усиками над полной верхней губой также раскрыл глаза и несколько удивился, увидев, что еловая лапа залезла в открытое окно автобуса и практически уперлась ему в лицо.
        - Вылезай!- донесся до молодого человека скучный голос водителя.- Загорать будем. Говорил же я им: куда мне на линию без домкрата? Обязательно прокол будет. А мне механик свое: не будет сегодня прокола, а у домкрата все равно резьба сошла!..
        Молодой человек представил себе домкрат с намертво стертой резьбой и поморщился: у него было сильно развито воображение. Он поднялся и вышел из автобуса.
        Шофер, окруженный пассажирами, стоял на земле и рассматривал заднее колесо, словно картину Рембрандта.
        Мирно шумел лес. Покачивали гордыми вершинами деревья. Дорога была пустынна. Лето уже вступило в свои права. В кювете цвели одуванчики, и кареглазая девушка в костюме джерси и голубом платочке, присев на пенечек, уже плела венок из желтых цветов.
        - Или ждать, или в город идти,- сказал шофер.
        - Может, мимо кто проедет?- выразил надежду невысокий плотный белобрысый мужчина с редкими блестящими волосами, еле закрывающими лысину.- Если проедет, мы из города помощь пришлем.
        Говорил он авторитетно, но с некоторой поспешностью в голосе, что свидетельствовало о мягкости и суетливости характера. Его лицо показалось молодому человеку знакомым, да и сам мужчина, закончив беседу с шофером, обернулся к нему и спросил прямо:
        - Вот я к вам присматриваюсь с самой станции, а не могу определить. Вы в Гусляр едете?
        - Разумеется,- ответил молодой человек.- А разве эта дорога еще куда-нибудь ведет?
        - Нет, далее она не ведет, если не считать проселочных путей к соседним деревням,- ответил плотный блондин.
        - Значит, я еду в Гусляр,- сказал молодой человек, большой сторонник формальной логики в речи и поступках.
        - И надолго?
        - В отпуск,- сказал молодой человек.- Мне ваше лицо также знакомо.
        - А на какой улице в Великом Гусляре вы собираетесь остановиться?
        - На своей,- сказал молодой человек, показав в улыбке ровные белые зубы, которые особенно ярко выделялись на смуглом, загорелом и несколько изможденном лице.
        - А точнее?
        - На Пушкинской.
        - Вот видите,- обрадовался плотный мужчина и наклонил голову так, что луч солнца отразился от его лысинки, попал в глаз девушке, создававшей венок из одуванчиков, и девушка зажмурилась.- А я что говорил?
        Он радовался, как следователь, получивший при допросе упрямого свидетеля очень важные показания.
        - А в каком доме вы остановитесь?
        - В нашем,- сказал молодой человек, отходя к группе людей, изучавших сплюснутую шину.
        - В шестнадцатом?
        - В шестнадцатом.
        - Я так и думал. Вы будете Георгий Боровков, Ложкин по матери.
        - Он самый,- ответил молодой человек.
        - А я - Корнелий Удалов,- сказал плотный блондин.- Помните ли вы меня - я вас в детстве качал на колене?
        - Помню,- сказал молодой человек.- Ясно помню. И я у вас с колена упал. Вот шрам на переносице.
        - Ох!- безмерно обрадовался Корнелий Удалов.- Какая встреча. И неужели ты, сорванец, все эти годы о том падении помнил?
        - Еще бы,- сказал Георгий Боровков.- Меня из-за этого почти незаметного шрама не хотели брать в лесную академию раджа-йога гуру Кумарасвами, ибо это есть физический недостаток, свидетельствующий о некотором неблагожелательстве богов по отношению к моему сосуду скорби.
        - К кому?- спросил Удалов в смятении.
        - К моему смертному телу, к оболочке, в которой якобы спрятана нетленная идеалистическая сущность.
        - Ага,- сказал Удалов и решил больше в этот вопрос не углубляться.- И надолго к нам?
        - На месяц или меньше,- сказал молодой человек.- Как дела повернутся. Может, вызовут обратно в Москву… А с колесом-то плохо дело. Запаска есть?
        - Без тебя вижу,- ответил шофер, с некоторым презрением глядя на синий костюм, на импортный галстук, повязанный несмотря на утреннее время и будний день, и на весь изысканный облик молодого человека.
        - Запаска есть, спрашивают?- вмешался Удалов.- Или тоже на базе оставил?
        - Запаска есть, а на что она без домкрата?
        - Ни к чему она без домкрата,- подтвердил Удалов и спросил у Боровкова: - А ты за границей был?
        - Стажировался,- сказал Боровков.- В порядке научного обмена. Надо будет автобус приподнять, а вы тем временем подмените колесо. Становится жарко, а люди спешат в город.
        - Ну и подними,- буркнул шофер.
        - Подниму,- сказал Боровков.- Только прошу вас не терять времени даром.
        - Давай, давай, шофер,- сказала ветхая бабушка из толпы пассажиров.- Человек тебе помощь предлагает.
        - И она туда же!- сказал шофер.- Вот ты, бабка, с ним на пару автобус и подымай.
        Но Боровков буднично снял пиджак, передал его Удалову и обернулся к шоферу с видом человека, который уже собрался работать, а рабочее место оказалось ему не подготовлено.
        - Ну,- сказал он стальным голосом. Шофер не посмел противоречить такому голосу и поспешил за запаской.
        - Расступитесь,- строго сказал Удалов.- Разве не видите?
        Пассажиры немного подались назад. Шофер с усилием подкатил колесо и брякнул на гравий разводной ключ.
        - Отвинчивайте,- сказал Боровков.
        Шофер медленно отвинчивал болты, и его губы складывались в ругательное слово, но присутствие пассажирок удерживало.
        Удалов стоял в виде вешалки, держа пиджак Боровкова на согнутом мизинце и спиною оттесняя тех, кто норовил приблизиться.
        - А теперь,- сказал Боровков,- я приподниму автобус, а вы меняйте колесо.
        Он провел руками под корпусом автобуса, разыскивая место, где можно взяться понадежнее, затем вцепился в это место тонкими смуглыми пальцами и без натуги приподнял машину. Автобус наклонился вперед, будто ему надо было что-то разглядеть внизу перед собой, и вид у него стал глупый, потому что автобусам так стоять не положено.
        В толпе ахнули, и все отошли подальше. Только Корнелий Удалов, как причастный к событию, остался вблизи.
        Шофер был настолько поражен, что мгновенно снял колесо, ни слова не говоря, подкатил другое и начал надевать его на положенное место.
        - Тебе не тяжело?- спросил Удалов Боровкова.
        - Нет,- ответил тот просто.
        И Удалов с уважением оглядел племянника своего соседа по дому, дивясь его внешней субтильности. Но тот держал машину так легко, что Удалову подумалось, что, может, автобус и впрямь не такой уж тяжелый, а это лишь сплошная видимость.
        - Все,- сказал шофер, вытирая со лба пот.- Опускай.
        И Боровков осторожно поставил задние колеса автобуса наземь.
        Он даже не вспотел и ничем не показывал усталости. В толпе пассажиров кто-то захлопал в ладоши, а кареглазая девушка, которая кончила плести венок из одуванчиков, подошла к Боровкову и надела венок ему на голову. Боровков не возражал, а Удалов заметил:
        - Размер маловат.
        - В самый раз,- возразила девушка.- Я будто заранее знала, что он пригодится.
        - Пиджачок извольте,- сказал Удалов, но Боровков засмущался, отверг помощь Корнелия Ивановича, сам натянул пиджак, одарил девушку белозубой улыбкой и, почесав свои черные усики, поднялся в автобус на свое место.
        Шофер мрачно молчал, потому что не знал, объяснять ли на базе, как автобус голыми руками поднимал незнакомый молодой человек, или правдивее будет сказать, что выпросил домкрат у проезжего «МАЗа». А Удалов сидел на два сиденья впереди Боровкова и всю дорогу до города оборачивался, улыбался молодому человеку, подмигивал и уже на въезде в город не выдержал и спросил:
        - Ты штангой занимался?
        - Нет,- скромно ответил Боровков.- Это неиспользованные резервы тела.
        По Пушкинской они до самого дома шли вместе. Удалов лучше поговорил бы с Боровковым о дальних странах и местах, но Боровков сам все задавал вопросы о родственниках и знакомых. Удалову хотелось вставить что-нибудь серьезное, чтобы и себя показать в выгодном свете: он заикнулся было о том, что в Гусляре побывали пришельцы из космоса, но Боровков ответил:
        - Я этим не интересуюсь.
        - А как же,- спросил тогда Удалов,- загадочные строения древности, в том числе пирамида Хеопса и Баальбекская веранда?
        - Все веранды - дело рук человека,- отрезал Боровков.- Иного пути нет. Человек - это звучит гордо.
        - Горький,- подсказал Удалов.- «Старуха Изергиль».
        Он все поглядывал на два боровковских заграничных чемодана с личными вещами и подарками для родственников: если бы он не видел физических достижений соседа, наверняка предложил бы свою помощь, но теперь предлагать было - все равно что над собой насмехаться.
        Вечером Николай Ложкин, боровковский дядя по материной линии, заглянул к Удалову и пригласил его вместе с женой Ксенией провести вечер в приятной компании по поводу приезда в отпуск племянника Георгия. Ксения, которая уже была наслышана от Удалова о способностях молодого человека, собралась так быстро, что они через пять минут уже находились в ложкинской столовой, бывшей заодно и кабинетом: там располагались аквариумы, клетки с певчими птицами и книжные полки.
        За столом собрался узкий круг друзей и соседей Ложкиных. Старуха Ложкина расщедрилась по этому случаю настойкой, которую берегла к октябрьским, потому что - а это и сказал в своей застольной речи сам Ложкин - молодые люди редко вспоминают о стариках, ибо живут своей, занятой и посторонней жизнью, и в этом свете знаменательно возвращение Гарика, то есть Георгия, к своим дяде и тете, когда он мог выбрать любой санаторий или дом отдыха на кавказском берегу или на Золотых Песках.
        Все аплодировали, а потом Удалов тоже произнес тост. Он сказал:
        - Наша молодежь разлетается из родного гнезда кто куда, как перелетные птицы. У меня вот тоже подрастают Максимка и дочка. Тоже оперятся и улетят. Туда им и дорога. Широкая дорога открыта нашим перелетным птицам. Но если уж они залетят обратно, то мы просто поражаемся, какими сильными и здоровыми мы их воспитали.
        И он показал пальцем на смущенного и скромно сидящего во главе стола Георгия Боровкова.
        - Так поднимем же этот тост,- закончил свою речь Корнелий,- за нашего родного богатыря, который сегодня на моих глазах вознес автобус с пассажирами и держал его в руках до тех пор, пока не был завершен текущий ремонт. Ура!
        Многие ничего не поняли, кто понял - не поверил, а сам Боровков попросил слова.
        - Конечно, мне лестно. Однако я должен внести уточнения. Во-первых, я автобус на руки не брал, а только приподнял его, что при определенной тренировке может сделать каждый. Во-вторых, в автобусе не было пассажиров, поскольку они стояли в стороне, так как я не стал бы рисковать человеческим здоровьем.
        Соседям и родственникам приятно было смотреть на недавнего подростка, который бегал по двору и купался в реке, а теперь, по получении образования и заграничной командировки, не потеряв скромности, вернулся в родные пенаты.
        - И по какой специальности ты там стажировался?- спросил усатый Грубин, сосед снизу, когда принялись за чай с пирогом.
        - Мне,- ответил Боровков,- в дружественной Индии была предоставлена возможность пробыть два года на обучении у одного известного факира, отшельника и йога - гуру Кумарасвами.
        - Ну и как ты там? Показал себя?
        - Я старался,- скромно ответил Гарик,- не уронить достоинства.
        - Не скромничай,- вставил Корнелий Удалов.- Небось был самым выдающимся среди учеников?
        - Нет, были и более выдающиеся,- сказал Боровков.- Хотя гуру иногда называл меня своим любимым учеником. Может, потому, что у меня неплохое общее образование.
        - А как там с питанием?- поинтересовалась Ксения Удалова.
        - Мы питались молоком и овощами. Я с тех пор не потребляю мяса.
        - Это правильно,- сказала Ксения,- я тоже не потребляю мяса. Для диеты.
        Боровков вежливо промолчал и потом обернулся к Удалову, который задал ему следующий вопрос:
        - Вот у нас в прессе дискуссия была: хорошо это йоги или мистика?
        - Мистики на свете не существует,- ответил Боровков.- Весь вопрос в мобилизации ресурсов человеческого тела. Опасно, когда этим занимаются шарлатаны и невежды. Но глубокие корни народной мудрости, имеющие начало в Ригведе, требуют углубленного изучения.
        И после этого Гарик с выражением прочитал на древнем индийском языке несколько строф из поэмы «Махабхарата».
        - А на голове ты стоять умеешь?- спросил неугомонный Корнелий.
        - А как же?- даже удивился Гарик и тут же, легонько опершись ладонями о край стола, подкинул кверху ноги, встал на голову, уперев подошвы в потолок, и дальнейшую беседу со своими ближними вел в таком вот, неудобном для простого человека, положении.
        - Ну это все понятно, это мы читали,- сказал Грубин, глядя на Боровкова наискосок.- А какая польза от твоих знаний для народного хозяйства?
        - Этот вопрос мы сейчас исследуем,- ответил Боровков, сложил губы трубочкой и отпил из своей чашки без помощи рук. Потом отпустил одну руку, потянулся к вазончику с черешней и взял ягоду.- Возможности открываются значительные. Маленький пример, который я продемонстрировал сегодня на глазах товарища Корнелия Ивановича, тому доказательство. Каждый может внутренне мобилизоваться и сделать то, что считается не под силу человеку.
        - Это он о том, как автобус поднял,- напомнил Удалов, и все согласно закивали головами.
        - Ты бы перевернулся, Гарик, и сел,- сказала старуха Ложкина.- Кровь в голову прильет.
        - Спасибо, я постою,- сказал Гарик.
        Общая беседа продолжалась, и постепенно все привыкли к тому, что Боровков пребывает в иной, чем остальные, позе. Он рассказывал о социальных контрастах в Индии, о тамошней жизни, о культурных памятниках, о гипнозе, хатха-йоге и раджа-йоге. И разошлись гости поздно, очень довольные.
        А на следующее утро Боровков вышел на двор погулять уже в ковбойке и джинсах и оттого казался своим, гуслярским. Удалов, собираясь на службу, выглянул из окна, увидел, как Боровков делает движения руками, и вышел.
        - Доброе утро, Гарик,- сказал он, присев на лавочку.- Что делаешь?
        - Доброе утро,- ответил Боровков,- тренирую мысль и пальцы. Нужно все время тренироваться, как исполнитель на музыкальных инструментах, иначе мышцы потеряют форму.
        - Это правильно,- согласился Удалов.- Я тебя вот о чем хотел спросить: мне приходилось читать, что некоторые факиры в Индии умеют укрощать диких кобр звуками мелодии на дудке. Как ты на основании своего опыта полагаешь, они это в самом деле или обманывают?
        Наверное, он мог бы придумать вопрос получше, поумнее, но спросить чего-нибудь хотелось, вот и сказал первое, что на ум пришло. И не спроси он про змей, может, все бы и обошлось.
        - Есть мнение, что кобры в самом деле гипнотизируются звуком музыки,- ответил с готовностью Боровков.- Но у них чаще всего вырывают ядовитые зубы.
        - Не приходилось мне кобру видеть,- сказал Удалов, заглаживая белесые волоски на лысину.- Она внушительного размера?
        - Да вот такая,- сказал Боровков и наморщил лоб. Он помолчал с полминуты или минуту, а потом Удалов увидел, как на песочке в метре от них появилась свернутая в кольцо большая змея.
        Змея развернулась и подняла голову, раздувая шею, а Удалов подобрал ноги на скамью и поинтересовался:
        - А не укусит?
        - Нет, Корнелий Иванович,- сказал молодой человек.- Змея воображаемая. Я же вчера рассказывал.
        Кобра тем временем подползла ближе. Боровков извлек из кармана джинсов небольшую дудочку, приставил к губам и воспроизвел на ней незнакомую простую мелодию, отчего змея прекратила ползание, повыше подняла голову и начала раскачиваться в такт музыке.
        - И это тоже мне кажется?- спросил Удалов.
        Боровков, не переставая играть, кивнул. Но тут пошла с авоськой через двор гражданка Гаврилова из соседнего флигеля.
        - Змея!- закричала она страшным голосом и бросилась бежать.
        Змея испугалась ее крика и поползла к кустам сирени, чтобы в них спрятаться.
        - Ты ее исчезни,- сказал Удалов Боровкову, не спуская ног.
        Тот согласился, отнял от губ дудочку, провел ею в воздухе, змея растаяла и вся уже скрылась, но Удалов не мог сказать, вообще она исчезла или в кустах.
        - Неудобно получилось,- сказал Гарик, почесывая усики.- Женщину испугали.
        - Да. Неловко. Но ведь это видимость?
        - Видимость,- согласился Боровков.- Хотите, Корнелий Иванович, я вас провожу немного? А сам по городу прогуляюсь.
        - Правильно,- сказал Удалов.- Я только портфель возьму.
        Они пошли рядышком по утренним улицам. Удалов задавал вопросы, а Гарик с готовностью отвечал.
        - А этот гипноз на многих людей действует?
        - Почти на всех.
        - А если много людей?
        - Тоже действует. Я же рассказывал.
        - Послушай,- пришла неожиданная мысль в голову Удалову.- А с автобусом там тоже гипноз был?
        - Ну что вы!- сказал Гарик.- Колесо же поменяли.
        - Правильно, колесо поменяли.
        Удалов задумался.
        - Скажи, Гарик,- спросил он,- а эту видимость использовать можно?
        - Как?
        - Ну, допустим, в военных условиях, с целью маскировки. Ты внушаешь фашистам, что перед ними непроходимая река, они и отступают. А на самом деле перед ними мирный город.
        - Теоретически возможно, но только, чтобы фашистов загипнотизировать, надо обязательно к ним приблизиться…
        - Другое предложение сделаю: в театре. Видимый эффект. Ты гипнотизируешь зрителей, и им кажется, что буря на сцене самая настоящая, даже дождь идет. Все как будто мокрые сидят.
        - Это можно,- согласился Боровков.
        - Или еще.- Тут уж Удалов ближе подошел к производственным проблемам.- Мне дом сдавать надо, а у меня недоделки. Подходит приемочная комиссия, а ты их для меня гипнотизируешь, и кажется им, что дом ну просто импортный.
        - Дом - это много. Большой формат,- сказал любимый ученик факира.- Мой учитель когда-то смог воссоздать Тадж-Махал, великий памятник прошлого Индии. Но это было дикое напряжение ума и души. Он до сих пор не совсем пришел в себя. А нам, ученикам, можно материализовать вещи не больше метра в диаметре.
        - Любопытно,- с сомнением сказал Удалов.- Но я пошутил. Я никого в заблуждение вводить не намерен. Это мы оставим для очковтирателей.
        - А я бы,- мягко поддержал его Боровков,- даже при всем к вам уважении помощь в таком деле не хотел бы оказывать.
        И тут по дороге имел место еще один инцидент, который укрепил веру Удалова в способности Гарика.
        Навстречу им шел ребенок, весь в слезах и соплях, который громко горевал по поводу утерянного мяча.
        - Какой у тебя был мяч, мальчик?- спросил Боровков.
        - Си-иний!- И ребенок заплакал пуще прежнего.
        - Такой?- спросил Боровков и, к удивлению мальчика, а также и Удалова, тут же создал синий мяч среднего размера; мяч подпрыгнул и подкатился мальчику под ноги.
        - Не то-от,- заплакал мальчик еще громче.- Мой был большой!
        - Большой?- ничуть не растерялся Боровков.- Будет большой.
        И тут же в воздухе возник шар размером с десятикилограммовый арбуз. Шар повисел немного и лениво упал на землю.
        - Такой?- спросил Боровков ласковым голосом, потому что он любил детей.
        А Удалов уловил в сообразительных глазенках ребенка лукавство: глазенки сразу просохли - мальчик решил использовать волшебника.
        - Мой был больше!- завопил он.- Мой был с золотыми звездочками. Мой был как дом!
        - Я постараюсь,- сказал виновато Боровков.- Но мои возможности ограничены.
        - Врет мальчонка,- сказал Удалов убежденно.- Таких мячей у нас в универмаге никогда не было. Если бы были, знаешь какая бы очередь стояла? Таких промышленность не выпускает.
        - А мне папа из Москвы привез,- сказал ребенок трезвым голосом дельца.- Там такие продаются.
        - Нет,- сказал Удалов.- ГОСТ не позволяет такие большие мячи делать и таких импортных не завозят. Можно кого-нибудь зашибить невзначай.
        - Вы так думаете?- спросил Боровков.- Я, знаете, два года был оторван…
        - Отдай мой мяч!- скомандовал ребенок.
        Боровков очень сильно нахмурился, и рядом с мальчиком возник шар даже больше метра в диаметре. Он был синий и переливался золотыми звездочками.
        - Такой подойдет?- спросил Боровков.
        - Такой?- Мальчик смерил мяч взглядом и сказал не очень уверенно: - А мой был больше. И на нем звезд было больше…
        - Пойдем, Гарик,- возмутился Удалов.- Сними с него гипноз. Пусть останется без мячей..
        - Не надо,- сказал Боровков, с укоризной посмотрел на мальчика, пытавшегося обхватить мячи, и пошел вслед за Удаловым.
        - А вот и мой объект,- сказал Корнелий.- Как, нравится?
        Боровков ответил не сразу. Дом, созданный конторой, которой руководил Корнелий Удалов, был далеко не самым красивым в городе. И, наверное, Гарику Боровкову приходилось видеть тщательнее построенные дома как в Бомбее и Дели, так и в Париже и Москве. Но он был вежлив и потому только вздохнул, а Удалов сказал:
        - Поставщики замучили. Некачественный материал давали. Ну что с ними поделаешь?
        - Да, да, конечно,- согласился Боровков.
        - Зайдем?- спросил Удалов.
        - Зачем?
        - Интерьером полюбуешься. Сейчас как раз комиссия придет, сдавать дом будем.
        Боровков не посмел отказаться и последовал за хитроумным Корнелием Ивановичем, который, конечно, решил использовать его талант в одном сложном деле.
        - Погляди,- сказал он молодому человеку, вводя его в совмещенный санузел квартиры на первом этаже.- Как здесь люди жить будут?
        Боровков огляделся. Санузел был похож на настоящий. Все в нем было: и умывальник, и унитаз, и ванна, и кафельная плитка, хоть и неровно положенная.
        - Чего не хватает?- спросил Удалов.
        - Как не хватает?
        - Кранов не хватает, эх ты, голова!- подсказал Удалов.- Обманули нас поставщики. Заявку, говорят, вовремя не представил. А сейчас комиссия придет. И кто пострадает? Пострадает твой сосед и почти родственник Корнелий Удалов. На него всех собак повесят.
        - Жаль,- с чувством сказал Боровков.- Но ведь eщe больше пострадают те, кто здесь будет жить.
        - Им не так печально,- вздохнул Корнелий Иванович.- Им в конце концов все поставят. И краны, и шпингалеты. Они напишут, поскандалят, и поставят им краны. А вот меня уже ничто не спасет. Дом комиссия не примет - и прощай премия! Не о себе пекусь, а о моих сотрудниках, вот о тех же, например, плиточниках, которые, себя не щадя, стремились закончить строительство к сроку.
        Боровков молчал, видимо, более сочувствуя жильцам дома, чем Удалову. А Удалов ощущал внутреннее родство с мальчиком, который выпросил у Боровкова мячи. Внешне он лил слезы и метался, но изнутри в нем радовалось ожидание, потому что Боровков был человек мягкий и оттого обреченный на капитуляцию.
        - Скажи, а для чистого опыта ты бы смог изобразить водопроводный кран?- спросил Удалов.
        - Зачем это?- ответил вопросом Боровков.- Обманывать ведь никого нельзя. Разве для шутки?
        Он глубоко вздохнул, как человек, который делает что-то помимо своей воли, и в том месте, где положено быть крану, возник медный кран в форме рыбки с открытым ртом. Видно, такие краны Боровков видел в Индии.
        - Нет,- сказал Удалов, совсем как тот мальчик.- Кран не такой. Наши краны попроще, без финтифлюшек. Как у твоего дяди. Помнишь?
        Боровков убрал образ изысканного крана и на его место посадил стандартный образ.
        Удалов подошел к крану поближе и, опасаясь даже тронуть его пальцем, пристально проверил, прикреплен ли кран к соответствующей трубе. Как он и опасался, кран прикреплен не был, и любой член комиссии углядел бы это сразу.
        - Нет, ты посмотри вот сюда,- сказал Удалов возмущенным голосом.- Разве так краны делают? Халтурщик ты, Гарик, честное слово. Как вода из него пойдет, если он к трубе не присоединен?
        Боровков даже оскорбился:
        - Как так вода не пойдет?- И тут же из крана, ни к чему не присоединенного, разбрызгиваясь по раковине, хлынула вода.
        - Стой!- крикнул Удалов.- Она же еще не подключена! Дом с сетью не соединен. Ты что, меня под монастырь хочешь подвести?
        - Я могу и горячую пустить!- азартно сказал Гарик, и вода помутнела, и от нее пошел пар.
        - Брось свои гипнотизерские штучки,- строго сказал Удалов.- Я тебе как старший товарищ говорю. Закрой воду и оставь кран в покое.
        И тут в квартиру ворвался молодой человек, весь в штукатурке и в сложенной из газеты шляпе, похожей на треуголку полководца Наполеона.
        - Идут!- крикнул он сдавленным голосом.- Что будет, что будет!
        - Гарик!- приказал Удалов.- За мной. Поздно рассуждать. Спасать надо.
        И они пошли навстречу комиссии.
        Комиссия стояла перед домом на площадке, где благоустройство еще не было завершено, и рассматривала объект снаружи. Удалов вышел навстречу как радушный хозяин. Председатель комиссии, Иван Андреевич, человек давно ему знакомый, вредный, придирчивый и вообще непреклонный, протянул Корнелию руку и произнес:
        - Плохо строишь. Неаккуратно.
        - Это как сказать,- осторожно возразил Удалов, пожимая руку.- Как сказать. Вот Екатерина из райисполкома… - Он запнулся и тотчас поправился: - То есть представитель Екатерина Павловна в курсе наших временных затруднений.- И он наморщил лоб, изображая работу мысли.
        - Ты всех в комиссии знаешь,- сказал председатель.- Может, только с Ветлугиной не встречался.
        И он показал Удалову на кареглазую девушку в костюме джерси, ту самую, которая у автобуса сплела венок из одуванчиков и возложила его на голову Боровкову. У девушки была мужественная профессия сантехника. Боровков тоже ее узнал и покраснел, и девушка слегка покраснела, потому что теперь она была при исполнении служебных обязанностей и не хотела, чтобы ей напоминали о романтических движениях души.
        Она только спросила Гарика:
        - Вы тоже строитель?
        И тот ответил:
        - Нет, меня товарищ Удалов пригласил осмотреть дом.
        - Ну,- Удалов приподнялся на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Боровкова,- или ты спасешь, или мне, сам понимаешь…
        Боровков вновь вздохнул, поглядел на кареглазую Ветлугину, потрогал усики и послушно последовал за нею внутрь дома. Удалов решил не отставать от них ни на шаг. Что там другие члены комиссии, если главная опасность - сантехник!
        Они начали с квартиры, в которой Боровков уже пускал воду. Кран был на месте, но не присоединен к трубе.
        Девушка опытным взглядом специалиста оценила блеск и чистоту исполнения крана, но тут же подозрительно взглянула в его основание. Удалов ахнул. Боровков понял. Тут же от крана протянулась труба, и сантехник Ветлугина удивленно приподняла брови, похожие на перевернутых чаек, как их рисуют в детском саду. Но придраться было не к чему, и Ветлугина перешла на кухню. Удалов щипнул Боровкова, и Гарик, не отрывая взгляда от Ветлугиной, сотворил кран и там.
        Так они и переходили из квартиры в квартиру, и везде Боровков гипнотизировал Ветлугину блистающими кранами, а Удалов боялся, что ей захочется проверить, хорошо ли краны действуют, ибо, когда ее пальчики провалятся сквозь несуществующие металлические части, получится великий скандал.
        Но обошлось. Спас Боровков. Ветлугина слишком часто поднимала к нему свой взор, а Боровков слишком часто искал ее взгляд, так что в качестве члена комиссии Ветлугина была почти нейтрализована.
        Они вышли наконец на лестничную площадку последнего этажа и остановились.
        - У тебя, Ветлугина, все в порядке?- спросил Иван Андреевич.
        - Почти,- ответила девушка, глядя на Гарика.
        «Пронесло,- подумал Удалов.- Замутили мы с Боровковым ее взор!»
        - А почему почти?- спросил Иван Андреевич.
        - Кранов нет,- сказала девушка. Эти слова прогрохотали для Удалова как зловещий гром, и в нем вдруг вскипела ненависть. Тысячи людей, по науке, поддаются гипнозу, а она, ведьма, не желает поддаваться!..
        - Как нет кранов!- заспешил с опровержением Удалов.- Вы же видали. Все видали! И члены комиссии видали, и лично Иван Андреевич.
        - Это лишь одна фикция и видимость материализации,- грустно ответила девушка.- И я знаю, чьих рук это дело.
        Она глядела на Боровкова завороженным взглядом, а тот молчал.
        - Я знаю, что вот этот товарищ,- продолжала коварная девушка, не сводя с Гарика глаз,- находился в Индии по научному обмену и научился там гипнозу и факирским фокусам. При мне еще вчера он сделал вид, что поднимает автобус за задние колеса, а это он нас загипнотизировал. И моя бабушка была в гостях у Ложкиных, и там всем казалось, что он целый вечер стоял на голове. И пил чай…
        А Боровков молчал.
        «Ну вот теперь и ты в ней разочаруешься за свой позор!» - подумал с надеждой Удалов. Им овладело мстительное чувство: он уже погиб, и пускай теперь гибнет весь мир - как, примерно, рассуждали французские короли эпохи абсолютизма.
        - Пошли,- сказал сурово Иван Андреевич.- Пошли заново, очковтиратель. Были у меня подозрения, что по тебе ОБХСС плачет, а теперь они наконец материализовались.
        Боровков молчал.
        - А этого юношу,- продолжал Иван Андреевич,- который за рубежом нахватался чуждых для нас веяний, мы тоже призовем к порядку… Выйдите на улицу,- сказал он Боровкову.- И не надейтесь в дом заглядывать!..
        - Правильно,- пролепетала коварная Ветлугина.- А то он снова нас всех загипнотизирует.
        - Может, и дома не существует? Надо проверить,- сказал Иван Андреевич.
        - Нет,- сказала Екатерина из райисполкома.- Дом и раньше стоял, его у нас на глазах строили. А этот молодой человек только вчера к нам явился.
        Гусляр - город небольшой, и новости в нем распространяются почти мгновенно.
        Удалов шел в хвосте комиссии. Он чувствовал себя обреченным. Завязывалась неприятность всерайонного масштаба. И он подумал, что в его возрасте не поздно начать новую жизнь и устроиться штукатуром, с чего Удалов когда-то и начал свой путь к руководящей работе. Но вот жена!..
        - Показывайте ваши воображаемые краны,- сказал Иван Андреевич, входя в квартиру.
        В санузел Удалов не пошел, остался в комнате, выглянул в окно. Внизу Боровков задумчиво писал что-то веткой по песку. «И зачем я только втянул его в это дело?» - запечалился Удалов, и тут же его мысль перекинулась на то, как хорошо бы жить на свете без женщин. За тонкой стенкой бурлили голоса. Никто из санузла не выходил: что-то у них там случилось. Удалов сделал два шага и заглянул внутрь через плечо Екатерины из райисполкома. Состав комиссии с громадным трудом разместился в санузле. Ветлугина сидела на краю ванны, Иван Андреевич щупал кран, но его пальцы никуда не проваливались.
        - Что-то ты путаешь,- сказал Иван Андреевич Ветлугиной.
        - Все равно одна видимость,- настаивала Ветлугина растерянно, ибо получалось, что она оклеветала и Удалова, и Гарика, и всю факирскую науку.
        - А какая же видимость, если он твердый?- удивился Иван Андреевич.
        - Настоящий,- поспешил подтвердить Удалов.
        - Тогда пускай он скажет, когда и откуда краны получил,- нашлась упрямая Ветлугина.- Пускай по документам проверят!
        - Детский разговор,- сказал Удалов, к которому вернулось присутствие духа.- Что же, я краны на рынке за собственные деньги покупал?
        Тут уж терпение покинуло Ивана Андреевича.
        - Ты, Ветлугина, специалист молодой, и нехорошо тебе начинать трудовой путь с клеветы на наших заслуженных товарищей.
        И Иван Андреевич показал размашистым жестом на голову Удалова, которая высовывалась из-за плеча Екатерины.
        - Правильно, Иван Андреевич,- без зазрения совести присоединился к его мнению Удалов.- Мы работаем, вы работаете, все стараются, а некоторые граждане занимаются распространением непроверенных слухов.
        Ветлугина, пунцовая, выбежала из санузла, и Корнелий возблагодарил судьбу за то, что Боровков на улице и ничего не видит: его мягкое сердце ни за что бы не выдержало этого зрелища.
        Удалов поспешил увести комиссию. В таких острых ситуациях никогда не знаешь, чем может обернуться дело через пять минут. И в последний момент впрямь все чуть не погубило излишнее старание Боровкова, ибо Иван Андреевич машинально повернул кран и из него хлынула струя горячей воды. Иван Андреевич кран, конечно, тут же закрыл, вышел из комнаты, а на лестнице вдруг остановился и спросил с некоторым удивлением:
        - А что, и вода уже подключена?
        - Нет, это от пробы в трубах осталась.
        Удалов смотрел на председателя наивно и чисто.
        - А почему горячая?- спросил председатель.
        - Горячая? А она была горячая?
        - Горячая,- подтвердила Екатерина из райисполкома.- Я сама наблюдала.
        - Значит, на солнце нагрелась. Под крышей.
        Иван Андреевич поглядел на Удалова с некоторым обалдением во взоре, потом махнул рукой, проворчал:
        - Одни факиры собрались!..
        И как раз тут они вышли из подъезда и увидели рыдающую на плече у Боровкова сантехника Ветлугину.
        - Пошли,- сказал Иван Андреевич.- В контору. Акт будем составлять. Екатерина Павловна! Позови Ветлугину. Кричать все мастера, а от критики в слезы…
        Когда все бумаги были разложены и Екатерина - у нее был лучший почерк - начала заполнять первый бланк, Корнелий Иванович вдруг забеспокоился, извинился и выбежал к Гарику.
        - Но краны-то останутся?- спросил он.- Краны никуда не исчезнут? Признайся, это не гипноз?
        - Краны останутся. Нужно же жильцам воду пить и мыться? А то с вашей, Корнелий Иванович, заботой им пришлось бы с ведрами за водой бегать.
        - Ага! Значит, краны настоящие!
        - Самые настоящие.
        - А откуда они взялись? Может, это идеализм?
        - Ничего подобного,- возразил Боровков.- Никакого идеализма. Просто надо в народной мудрости искать и находить рациональное зерно.
        - А если материализм, то откуда металл взялся? Где закон сохранения вещества? А ты уверен, что краны не ворованные, что ты их силой воли из готового дома сюда не перенес?
        - Уверен,- ответил Боровков.- Не перенес. Сколько металла пошло на краны, столько металла исчезло из недр земли. Ни больше ни меньше.
        - А ты,- в глазенках Удалова опять появился мальчишеский блеск: ему захотелось еще один мяч, побольше прежнего,- ты все-таки дом можешь сотворить?
        - Говорил уже - не могу. Мой учитель гуру Кумарасвами один раз смог, но потом лежал в прострации четыре года и почти не дышал.
        - И большой дом?
        - Да говорил же - гробницу Тадж-Махал в городе Агре.
        Ветерок налетел с реки и растрепал реденькие волосы Удалова. Тот полез в карман за расческой.
        - А Ветлугиной ты признался?
        - Нет, я ее разубедил. Я сказал, что умею тяжести подымать, на голове стоять, на гвоздях спать, но никакой материализации.
        И рассудительно заключил:
        - Да и вообще я ей понравился не за это…
        - Конечно, не за это,- согласился Удалов.- За это ты ей вовсе не понравился, потому что она девушка принципиальная. Значит, надеяться на тебя в будущем не следует?..
        - Ни в коем случае.
        - Ну, и на том спасибо, что для меня сделал. Куда же я расческу задевал?
        И тут же в руке Удалова обнаружилась расческа из черепахового панциря.
        - Это вам на память,- сказал Гарик, усаживаясь на бетонную трубу: ему предстояло долго еще здесь торчать в ожидании Танечки Ветлугиной.
        - Спасибо,- сказал Удалов, причесался, привел лысину в официальный вид и пошел к конторе.