Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Булыух Михаил / Марш Анонимов : " №01 Крестопереносец " - читать онлайн

Сохранить .
Крестопереносец Михаил Валерьевич Булыух
        Марш Анонимов #1
        Михаил Булыух - российский писатель-фантаст, работающий в жанре ЛитРПГ. Свою изначальную популярность он получил благодаря трилогии «Грязные игры», размещённой на литературных порталах.
        Вам предлагается роман, которым открывается новый цикл автора. Рыцарь-крестоносец Константин Полбу геройски погибает в битве с сарацинами и переносится в мир под названием «Жизнь». Как выяснится позже, это и есть основной мир, а все остальные - параллельные. «Жизнь» строится на основе РПГ-игры. Непросто придётся рыцарю ордена, ведь он понятия не имеет, как правильно прокачивать персонажа, да, признаться, и читать-то не умеет, а считает - всего до десяти. Зато отваги главному герою не занимать. А потому, сколь бы ни было трудно адаптироваться к локации Новгородской земли XIII века, Константин не теряется. План его прост: все набранные очки вложить в параметр «стойкость» и сокрушить врагов.
        Михаил Булыух
        Марш анонимов. Книга 1
        Крестопереносец
        1. Полбу по лбу
        Отряд, отставший от основных сил Симона Монфорского, погибал. Из двадцати трех рыцарей и полусотни сопровождающих (оруженосцев и наемников), остались на ногах только четверо. И среди них всего один рыцарь - Константин Полбу.
        Слава Всевышнему, дождь пошел. Чуть легче стало.
        Вообще, не заладился Четвертый Крестовый поход для сэра Константина Полбу, рыцаря Серебряной Шпоры, барона Шардо и Бельд.
        Пока отряд добивают, расскажу я вам о Константине.
        Кстати, то, что он, Константин, вовсе не значит, что ему Костян, Костик, или еще какое дурацкое прозвище можно прилепить. За такое он сразу в лоб… или по лбу даст, а то и мечом саданет. Потому что Полбу - это не фамилия, а именно прозвище. Да-да, вот Ланселот - он Озерный, а Константин - Полбу. Потому что тоже рыцарь, причем самый настоящий, наследственный.
        Хотя, этот самый Ланселот, и жил лет за шестьсот до рождения Константина, много у них было общего. Например, желание найти Грааль. Константин для этого и в Третьем походе участвовал. Тогда еще совсем зеленым оруженосцем родовое гнездо покинул - тринадцати лет от роду. А вернулся матерым воином - в восемнадцать.
        Теперь ему двадцать восемь. И он в этот несчастный Четвертый поход записался именно с целью нахождения Грааля. Ну и пограбить, разумеется, хотелось. Понравилось ему это дело в Третьем. Вернулся тогда он из пяти баронских сыновей, ушедших в поход, единственный. И с такими трофеями, что в добавок к родовой Шардо прикупили соседскую Бельд.
        С Граалем не везло. Зато с грабежами все было нормально. Пока граф Тибо не преставился, мир его праху. А вот, как преставился он, все пошло наперекосяк.
        Присоединился бесхозный отряд Константина к армии Симона, и будто сглазил кто. Кони болели, оруженосцы теряли доверенные их заботам доспехи, рыцари ссорились по пустякам… В одном трактире весь отряд хотели отравить, но видно дозу яда не рассчитали. Короче, выжили почти все, только четверо совсем молоденьких бастардов загнулись. Ну, покрошили рыцари всех, кто в трактире обитал в капусту, ясное дело. Правда, после еще три-четыре дня болели и кровавым поносом исходили, но поправились и бросились догонять своих.
        Ну как бросились… Коней-то свели, пока отряд болел. С другой стороны, шли налегке, потому что доспехи тоже сперли почти у всех.
        И тут снова напасть. В прямом смысле слова. Сарацины. Много. Сто тысяч миллионов, не меньше.
        Про тысячи и миллионы Константин знал от одного знакомого колдуна. Тот именно сто тысяч миллионов демонов призывал, когда Константин его… Ну, спасал, в общем. Душу спасал, разумеется, пока тело колдунское в смоле медленно варилось.
        И все эти сарацины ка-а-ак выпрыгнули из кустов.
        Коварно.
        Да еще и стрелами посекли, пока отряд ужин готовил. Разве можно так воевать? Воевать нужно, предварительно поставив врага в известность о своих планах, и дать ему возможность в доспехи облачиться. Ну, тем, у кого они еще остались. И в боевой порядок встать…
        Ни стыда у этих мавров, ни совести. Ясное дело, семь десятков храбрых воинов перебили почти всех. Но оставшаяся пара сотен одолевала уже еле-еле стоящих на ногах героев. Из тех, что десять лет назад прошли с Константином Третий Поход, и, потому, были готовы к неправильной войне.
        Упал со стрелой в горле Косой. Косой был его товарищем еще по детским играм… Несмотря на то, что Косой был сыном всего лишь углежога, Константин вполне мог считать его другом. И считал. Сколько раз они друг друга выручали… До стольких даже колдун, знавший слово миллион, считать не умел, наверное.
        Хмырь, бастард соседского барона, лет на пятнадцать старше всех в его… бывшем его, Константина, отряде. Пронзен сразу четырьмя копьями. А еще убеждал всех, что цыганка нагадала ему утонуть, и иной смерти он не боится. Наврала стерва.
        Али-Баба, мавр, привезенный Константином из прошлого похода и принявший Веру Христову. Рассечен от плеч до пояса алебардой.
        И вот, Полбу остался один. Один в окружении сотен перекошенных яростью лиц. Сарацины галдели, орали, визжали. Хотели взять живьем предводителя отряда крестоносцев. Скольких он убил сегодня? Десять? Тысячу? Он не считал, он дрался. Устал Константин. Очень устал. Шлем давно уже сбили, доспех иссекли, меч стал будто впятеро тяжелее. Щит… Да толку от щита, если бой идет уже третий час, а в руках тяжелый полуторник? Тут бы меч не уронить.
        «Сейчас меня убьют, - равнодушно подумал рыцарь. - И все. Отмучаюсь».
        Здравствуй, Царствие Небесное. Рай. Конечно, рай. Столько неверных, еретиков, колдунов и просто козлов перебил, что только в рай дорога. Мелкие грешки, вроде прелюбодеяний и стяжательства, простятся. Без сомнения. Да и участие в двух Походах чего-то да стоит.
        Только бы успеть… Успеть завалить еще вот этого, с алебардой. Который Али кончил. Самый большой из всех мавров. Вон как глазами сверкает. Одержимый, не иначе.
        Обидно только, что род пресечется. Не удержат бастарды баронской короны. Нет у них прав, хоть и признаны. Малолетнему бастарду, коли нет у него защитника, два пути: побег и забвение или яма без креста. И снова забвение. А наследником Константин так и не обзавелся.
        Кто там у него текущая дама сердца? Брунхильда Томокская, да… Худющая дылда и стерва, каких поискать. Но ничего не поделаешь, за ней два соседних баронства числится в приданом. А это значит что? Мельница, четыре поля и почти пять тысяч крестьян - вот что это значит. Через эту призму Брунхильда очень даже ничего.
        Дождь все усиливался, сверкали молнии, ураганный ветер гнул деревья.
        Константин продолжал битву, совершенно ее не контролируя. Тело само дралось, на пределе способностей. А рыцарь думал на отвлеченные темы.
        Константин бы помолился, да не хотел сбивать дыхание. И так жить оставалось недолго, а начнешь говорить, отвлечешься, тут и кранты. А жить все-таки очень хочется, несмотря на грядущий рай. А вот умирать, наоборот, не хочется. Больно это, наверное…
        Сарацины, похоже, боятся неистового рыцаря. Вон как отпрыгивают. Давно бы завалили массой, да, видно, тоже жить хотят.
        Цепь обвила левую руку, и кошка впилась в запястье. Одновременно крюк подсек правую, опорную ногу, и Полбу стал падать.
        Правая рука с зажатым мечом последний раз поднимается…
        «Вот и все, - успел подумать он. - Сейчас…»
        Прямо в лоб летит подкованный каблук тяжелого сапога… и бьет Полбу по лбу.
        Молния бьет в воздетый к небу меч…
        Мир сэра Константина Полбу, рыцаря Серебряной Шпоры, барона Шардо и Бельд сжимается в точку. И почти сразу взрывается.
        2. Красная подушечка
        Он приходил в себя мучительно долго. Да и просто - мучительно.
        Дождь все еще шел, но гремело уже где-то далеко. Ураганный ветер стих до просто сильного и приятно обдувал тело. Голое тело. Совершенно голое тело, стоящее у дерева.
        Чудны, дела твои, Господи, подумал Константин. Вот я. Смотрю на свое тело, находящееся шагах в пяти от меня. И в тоже время чувствую, что мне холодно. И мокро. Потому что дождь и ветер, все верно. А вот если бы не они - было бы тепло и сухо.
        Стоп. Не о том я.
        Вот почему я смотрю на себя со стороны? Может душа моя отлетела и смотрит теперь? А тело тогда что? Чье? Вон стоит, глазами лупает. На лбу шишка с приличное яблоко, и волосы торчком.
        Хм, если меня убили - а меня точно убили - где Петр? Ангелы? Ну, или, на худой конец, черти?
        В Рай или в Ад? Куда мне идти? Лестницы в небо нет. Вилами никто не тычет. Да и вообще, не вяжется… Меня ведь если убили, то тело должны были изрубить в капусту. Мавры они такие, если набросятся толпой, порвут на куски, аки псы бешеные. Не бывает так, чтобы рыцаря раздели да просто бросили, даже голову не отрубив, на всякий случай.
        Однако, тело вот оно, стоит. Целехонькое. Ну, относительно.
        И буквы какие-то в воздухе висят.
        Разве бывает, чтобы буквы да в воздухе, сами по себе, без пергамента?
        Никогда он о таком не слышал, хотя специально не интересовался. Да и вообще буквами не интересовался, не рыцарское это дело - писать да читать. На то святые отцы есть, они и разберут тексты священные и растолкуют.
        Ну и колдуны еще читать умеют, будь они прокляты. Вот потому они и колдуны, что читать умеют, а в сане не состоят. Смущает их через то чтение нечистый. К ересям толкает, вон сколько расплодилось еретиков в последнее время… А то и вовсе - к колдовству. Так что, ничего хорошего в этом чтении нет. Не нужно оно рыцарю и даже вредно. Так и отец Себастьян, что Константиновым образованием в детстве занимался, постоянно повторял.
        Вообще, Константин был очень грамотным для своего времени рыцарем. Он знал геральдику, умел читать карту, если в ней не было букв, считал до десяти почти без ошибок. Знал он большие числа, типа тысяча и миллион. Ну, знал об их существовании. И даже мог написать, вернее нарисовать свое имя. Все эти умения, помимо геральдики, являлись даже не вторичными в тогдашней образовательной системе, а скорее десятеричными.
        А вот умение драться - кулаками, мечом, копьем, кистенем, топором, в одиночку и в строе, пешим и конным, защищать и осаждать крепости - это фундамент, на котором строится рыцарское обучение. Еще нужно уметь командовать. Но это дело само приходит, с опытом. Или не приходит. Если не дано, то учить дурака - только портить.
        Так что на буквы можно внимания не обращать, решил Константин. Нужно просто Знака ждать. А Знак скоро будет, никуда не денется. Наверное, занят чем-то Святой Петр, вот и не пришел пока. Но ничего, освободится - и отведет душу верного служителя господня в райские чертоги. Ну а пока… Пока можно рассмотреть свое бывшее тело получше. Интересно ведь, как его другие люди раньше видели.
        Рыцарь сделал пару шагов и…
        - О, прекрасный сэр! Соблаговолите выбрать расу.
        Голос. Нежный, добрый, ласковый женский голос. Не иначе сама…
        - Аве Мария!!! - Константин попытался рухнуть на колени. Не получилось за отсутствием оных. Это факт его озадачил.
        - Прекрасный сэр, к сожалению, запрашиваемой расы нет в базе данных. Соблаговолите выбрать расу.
        Чего она хочет-то?
        - Я просто человек, и я не…
        - Благодарю вас, прекрасный сэр! Вами выбрана раса - человек.
        - Ка… ка… Какая раса? - О чем это она? И вообще, она ли это? В смысле - Она?
        - Человек, - терпеливо пояснил голос. - Прекрасный сэр, соблаговолите выбрать приоритетное направление развития.
        - Чего? Куда мне пойти???
        - Доступные базовые направления: воин, бард, колдун, вор, священник, торговец, ремесленник…
        - Я рыцарь!
        - Прекрасный сэр, подкласс рыцарь станет доступен лишь при достижении сотого уровня. Выберите…
        - Воин! Я воин Христов! Из воинства Христова!!! А ты…
        - Благодарю вас, прекрасный сэр! Вами выбрано направление развития - воин.
        - А ну прочти «Отче наш»! Немедленно!
        - Прекрасный сэр, ваш запрос не входит в мой функционал. Выберите…
        - Читай Отче наш, а то я сам начну! И не буду с тобой вообще разговаривать! Может ты наважденье темных сил? А? Быстро! Читай!
        Голос вздохнул, пробормотал: «Как же с вами сложно» - и быстренько оттараторил молитву.
        - Три раза! - потребовал Полбу.
        После третьего прочтения Константин слегка успокоился. Точно не адские силы его смущают, раз святая молитва голосу нипочем. Но и не Дева Мария с ним разговаривает, это тоже факт. А кто? Может ангел?
        - Ты ангел?
        - Добрый сэр, вы все поймете позже. Вопросы и ответы не предусмотрены в настройке персонажа и интерфейса…
        - Я не иудей! Мне не нужны пейсы!
        - К настройке внешности мы еще вернемся, о добрый сэр. Выберите первоначальную локацию из списка.
        И на Константина посыпался целый град букв. Он даже пытаться не стал в них разобраться, просто… просто само так получилось, что взгляд зацепился за какую-то строчку. Та мигнула, засияла и пропала вместе с остальными.
        - Добрый сэр, выберите вероисповедание.
        - Что значит выбрать? Христианство! Единственная верная религия! Ересь отступничества…
        - Выбрана религия «Ересь Отступничества». Добрый сэр…
        - …я не приемлю! Что значит - выбрана??? Я ничего не понимаю! Я сейчас с ума сойду! Покажись! Кто ты! Умоляю тебя, прекрасная дева, покажись!!!
        - Добрый сэр, я не могу показаться. Это не входит в мой функционал…
        - Дева, тебя заколдовали? Позволь воину Христову разрушить чары! Где мерзкий колдун? Я намотаю его кишки на меч, чары спадут и…
        - Намерения ваши благородны, о прекрасный сэр. Ради меня еще никто не наматывал кишок на меч, - голос, вроде, чуточку зазвенел сарказмом. - Но нам осталось оговорить еще несколько пунктов… Прекрасный сэр, вы желаете изменить внешность?
        - Чью? Свою? Подстричься что ли? Или побриться? Нет, не желаю. К лету ближе, буду мыться, тогда и подстригусь.
        - Как пожелаете, добрый сэр, - в голосе послышался облегчённый вздох. - Шишку тоже желаете оставить?
        - А можно вылечить?
        - Можно.
        - Без шишки я симпатичней, все-таки… Хвала Господу! Пропала шишка!!!
        - Какой режим оповещения желаете установить? Голосовой, текстовый, комбинированный?
        - Че?
        - Желаете ли вы слышать голоса, уведомляющие вас о событиях и…
        - Это будет глас Бога?
        - Конечно, нет, добрый сэр. Это…
        - Тогда - нет! Никаких голосов! Голоса в голове, если это не божественное откровение - от лукавого!
        - Как пожелаете, добрый сэр. Установлен текстовый режим оповещения. Добрый сэр, желаете ли вы распределить доступные очки характеристик? Доступно пять свободных очков.
        - Что где доступно?
        - Вам доступны пять…
        - Эй, пять я знаю. Это где-то между три и восемь. Ты про очки. Очки - это как на турнире? Когда из седла не выбил, но копье преломил?
        - Вам доступны пять… - голос был уже чуточку раздражен.
        - Что с ними делать-то?
        - Распределить по основным характеристикам, добрый сэр.
        - Характер у меня хороший. Такой и нужен рыцарю. Я верный вассал и храбрый воин! Преданный слуга церкви и…
        - Вы установили текстовый режим оповещения, о добрый сэр, а потому я умолкаю. Вы должны самостоятельно распределить очки, после этого режим настройки будет почти завершен.
        Константин долго потом орал, звал голос, молился, пытался биться головой о дерево, но ничего не помогало. Лишь перед глазами мельтешили буковки и висела огромная презренно-арабская цифра «5».
        Наконец, утомившись, он присел рядом со своим телом и задумался.
        Режим настройки… Непонятно, что это. Но, понятно, что это то, что сейчас происходит с ним. Это бред. Бред какой-то.
        Ладно, может, это чистилище такое?
        А вдруг?
        И вот, кончится «режим настройки», тогда и прилетят ангелы. Короче нужно эти очки распределить, будь они неладны. А как? Он посмотрел на висящие в воздухе, около все еще стоящего и глупо моргающего тела, буковки. Несколько строчек. Считать их лень, да и не до того сейчас. Очки нужно распределять, а не строчки считать.
        Полбу пристально посмотрел на верхнюю строчку. Она заморгала.
        …Ну, мы то с вами знаем, что именно в верхней строчке обычно находится, да?
        А вот Константин не знал. Да и все равно ему было. Очки! Скорее, скорее распределить очки…
        Он мигнул. Арабская пятерка превратилась в не менее арабскую четверку. А в строчке что-то неуловимо изменилось. Рыцарь понял, что на верном пути, и мигнул еще четыре раза, пристально всматриваясь в верхнюю строчку.
        - Поздравляю, добрый сэр! - зазвучал неподдельно радостный голос. Вероятно, ему уже надоело следить за мучениями и метаниями неграмотного барона Шардо и Бельд. - Вы совершили почти невозможное и стали на путь подвигов и приключений! Запомните этот миг, прекрасный сэр, и вспомните его через год-другой в момент печали. А сейчас остался последний шаг. Выберите имя.
        - Что значит выберите??? У меня есть имя!
        - Желаете принять имя Чтозначитвыберитеуменяестьимя, о добрый сэр?
        - Че? Нет!!! Меня Константин, Константин зовут!
        - Желаете принять имя Константин-Константин?
        - Нет, просто Константин!
        - Желаете принять имя Просто Константин? - Рыцарь об этом не догадывается, но вам я скажу. Голос над ним издевался. Мстил. За все те эпитеты, которыми наградил его барон во время распределения очков характеристик.
        - Так! Слушай! Сюда! Мое имя - сэр Константин Полбу, рыцарь Серебряной Шпоры, барон Шардо и Бельд! И другого имени мне не нужно! Ну… разве что, на Брунхильде женюсь и добавлю к имени еще пару баронств… Все ясно?
        - Прекрасный сэр, рекомендовано сократить имя.
        - Сократ - это тот грек, который камни жевал?
        - Нет. Сократ - это тот грек, который отравился. Но речь не о нем. Добрый сэр, если позволите, я дам вам совет. А то у меня уже смена заканчивается. Выберите имя Константин Полбу.
        - А сэр? А рыцарь? А барон??? Я что, крестьянин какой???
        - Не переживайте, добрый сэр. Вы как до людей доносили тот факт, что вы барон и рыцарь?
        - Благородными чертами своего лица! Поступками!!! Кулаком, мечом! Ну и просто говорил.
        - Вот и продолжайте, кто вам мешает? А запишитесь как Константин Полбу.
        - Ну… Хорошо. И что нужно сделать?
        - Ответить «ДА» на мой следующий вопрос, добрый сэр.
        - Какой? Ты не предложишь мне продать душу? Или согрешить скотоложством? Или…
        - Нет. Вопрос: вы желаете принять имя Константин Полбу?
        - А, ясно. Да. Желаю.
        - Ну, слава тебе Господи… Отмучилась… - пробормотал голос. - И откуда они их берут только… Ой, простите, добрый сэр, вы еще здесь?
        - А где мне быть?
        - Ну, добрый сэр, конечно же мчаться на встречу приключениям, славе и богатству! У вас прямо перед глазами большая красная кноп… красная подушечка с буковками. Попробуйте на нее надавить.
        Полбу послушался и исчез.
        Голос облегченно выдохнул:
        - Фух… Все. Ну, пипец. Так, а на завтра у меня кто? Кто? Что? Грырк??? Что за Грырк… КРОМАНЬОНЕЦ??? Вы что, издеваетесь???
        3. Deus Vult!!!
        Константин, еще не окончательно проснувшись, лежал с закрытыми глазами, вдыхал запах свежего сена и неторопливо, как и положено с похмелья, размышлял.
        Приснится же такое, Господи помилуй… Нет, ну до чего странный сон. Ну разве может такое быть… Чтобы сарацины, да не изрубили на кусочки? Все остальное во сне - тоже странное, но чтоб сарацины только разок по лбу дали, да бросили - это вообще ни в какие ворота.
        Какое мягкое, пахучее, хорошее сено… Клевера, наверное, много, хвала Господу, уродилось. Хоть сам ешь. И козы мемекают, видно опять перебрал, да до покоев… а - а - а… он же в походе… ну, значит, до шатра не добрался. Хорошо, что в этот раз не в хлеву, а в каком-то сарае заснул. В прошлый раз его собутыльники именно в хлеву потеряли. Надо Хмырю и Косому по лбу… по лбам фофанов понадавать, чтоб не теряли своего барона боле. А то взяли, понимаешь моду, наравне с ним нажираться… Будто и не хозяин он им, а ровня. Ну, мало ли, что с ними весело, а других баронов на полсотни миль вокруг он терпеть не может? Не повод это. И не отмазка. Ух, затрещат лбы!!!
        А - а… их же убили… Или не убили? Во сне да, убили. Да нет, не могли убить. Хмырь, он вообще вечный. Сколько себя помнит Полбу, всю жизнь Хмырь одинаковый, будто вобла на солнце высушенный, до каменной крепости. Такого, поди, и мечом не проткнешь. А Косой, он хоть и косой, а юркий, как змея. И такой же скользкий… Чтоб Косого, да стрелой??? Он от арбалетных болтов и то отпрыгивает… Отпрыгивал. Нет, это сон был, значит - отпрыгивает.
        Или не сон? Как может приснится… такое? Очки какие-то, буковки… Бррр… Господи, пронеси! Так. Есть способ проверить - радостно придумал сонный рыцарь. - Шишка! Если шишка есть, значит… А, нет… Шишку непонятный голос вылечил. Волосы!!! Волосы его с две ладони длинной уже и красиво на кончиках завиваться должны. А после удара молнии, Боже упаси от гнева своего праведного… короче, после молнии - они распушились во все стороны, равномерно так. На время, конечно. Пройдет. А не пройдет - сбреет.
        Аве Мария, придет же такое в голову. Что он, девка, по волосам жизнь мерить? Ладно, сейчас глаза нужно открыть да кликнуть оруженосцев. И все ясно станет.
        Константин внутренне собрался и приоткрыл один глаз. Вздрогнул. Закрыл. Почему? Да потому, что увидел он косу, торчащую из сена. И вилы. А над этим инвентарем - буковки. И арабские, Господь их прокляни, циферки. Циферки-то он знал, понахватался в предыдущем походе, а вот в буковках ну совсем не разбирался. Да и не важно: арабские они, латынь, греческие или еще в какой тьму-таракании выдуманные. Главное - само наличие.
        Не сон?
        Или… Или все еще сон? Он больно ущипнул себя за голую ляжку.
        - М - мать…ерь божья, пресвятая Мария! - поправился он. Греха богохульства рыцарь старался избегать. Больно получилось, и даже перед закрытыми глазами побежали буковки. В верхнем углу зрения (какого зрения, глаза ведь закрыты???) показались три вертикальные полосочки: синяя, белая, красная. И красная почему-то чуточку обесцветилась. Будто вытекло из нее что-то.
        Константин, потирая ущипленное место, ошарашенно оглядывался. На всех… На всех без исключения вещах, если сконцентрировать на них взгляд, появлялись буковки. И, чтоб им пусто было, проклятые арабские цифры.
        Константин зажмурился крепко-крепко и запел «Аве Мария». Голос у него был громкий, хотя отец Сильверус почему-то говорил, что голоса у барона нет. И слышал Константин прекрасно, хотя отец Сильверус…
        Козы изумленно посмотрели на поющего и замолчали, видимо наслаждаясь прекрасными божественными словами песнопения… А с улицы, напротив, послышались крики, стуки, конский топот.
        Со скрипом распахнулась кривоватая дверь сарая, и перед глазами удивленных донельзя, вооруженных сельхозинвентарем крестьян предстал… Хм. Нет, никто бы не сказал - благородный рыцарь. Голый, грязный, сидящий в копне сена человек. С взъерошенными, торчащими в разные стороны длинными волосами, неряшливой, точно так же распушившейся бородой и закрытыми глазами. Да еще и орущий, что-то нечленораздельное.
        Крестьяне посмотрели на старосту. Староста посмотрел в небо. Небо равнодушно смотрело на всех.
        - Ты кто? - спросил староста человека, уловив момент, когда тот заткнулся, чтобы набрать в легкие воздух.
        Человек, не обратив на этот вопрос внимания, продолжил орать. И орал еще какое-то время, пока, судя по всему, не высказал миру все, что о нем думал.
        Староста погоста был человеком мудрым, много повидавшим, да и просто образованным. В выкрикиваемых звуках он уловил знакомые слова…
        - Католик, - уверенно сказал он. - Католик, это други. Молитва это у них такая есть. Как наша «Богородицо, дева радуйся». Только на старо-римском, сиречь - латыни. Ну, если католик - значит не поганый. Успокойтесь, не ордынец он.
        До татаро - монгольского ига оставалось еще почти тридцать пять лет. Но об орде уже ходили нехорошие слухи. Где-то далеко на востоке силу они великую, говорят, набирают. Да и вообще, некоторые кочевники часто отрядами, а иногда и целыми племенами, бродили по Руси, изредка доходя даже до Новгородских владений. Темучжин-хан к ним никакого отношения не имеет, да и не половцы они. Просто залетные кочевники. Дикие.
        Крестоносцев же новгородцы не боялись. Шведское войско вторгнется на Русь через сорок лет, а пока ни о какой межгосударственной напряженности и речи нет.
        Селяне слегка успокоились. Но все равно удивленно рассматривали пушистого человека и вполголоса переговаривались. Нельзя мешать молитве, пусть даже такой чудной.
        - Ты это… Федотка. Сгоняй шустро до бабы Фроси, возьми у нее портки какие, рубаху… Лапти там. Не гоже взрослому человеку голым задом светить, аки мальцу какому. Давай, бегом!
        - Правильно, староста, правильно… Разбазаривай общинное имущество…
        - А ну, цыц!
        - Че он голосит, как оглашенный?
        - Может юродивый?
        - Да без штанов. Потому и орет. Штаны у бога просит.
        - Дык ему ж щас принесут.
        - Видать выпросил ужо…
        - Не, просто принято у них так… Собираются на площади, и давай хором орати… Думают, боженька их так скорее услышит.
        - Ой, а может и нам так попробовать? А то, вишь, коса сломалась, корова заболела… Я молюсь-молюсь, не помогает.
        - Точно, из-за них корова твоя все еще и не выздоровела. Господь, небось, уши затыкает, когда они вместе вот так молятся…
        - Да не так все…
        - Как не так, когда вот он? Вишь, заливается… Не спроста ведь.
        - А почему не понятно ничего?
        - Дык сказали тебе - латынь энто. Язык древний. На нем в раю разговаривают.
        - Так я шо, када помру - придется новый язык учить? Вернее - древний?
        - Тебе не придется. Ты вон, Дашку обрюхатил и не сознаешься. За такое одна дорога - в пекло.
        - Не я то был! Не я! Ну, скорее всего… Она сама, наверное.
        - Да тьфу на тебя, скажешь тоже…
        - Много нас у нее было. По очереди, че уставились? Че эт сразу я то?
        - А кто? У тебя детей вон, осемнадцать штук. Видно, плодовитый. На кого ж еще думать? На Алешку шоль? Так у него и усы еще не выросли…
        - Зато елда выросла…
        - Тихо… Замолк он вроде.
        Константин закончил песнопение и открыл глаза. Буковки-циферки никуда не исчезли. Даже еще хуже стало. У сарая толпились десятка два бородатых крепких мужиков, по виду пизаны. Но такие пизаны, упитанные, уверенные, толстенькие. Видно, распустил их местный барон, жалеет. Вон, как нагло на благородного рыцаря глазеют.
        «Вот, щас встану, - подумал Полбу, - и отвешу каждому из них по лбу. По лбам, над которыми снова циферки-буковки болтаются… Пресвятая дева, что со мной? Почему не помогла, не стерла это… это… наваждение???»
        - Ты. Есть… Почему. - На ломаном галльском спросил самый большой и самый бородатый пизанин. - Что? Где? Когда? Почем?
        - Во наш староста шпарит, во дает!!! - возбужденно загалдели селяне. - Гра-а-амотный!
        - Еще бы, он даже грамоты берестяные умеет составлять!
        - Потому и староста…
        - Староста, а чего он такой лохматый?
        - Щас выясню, - староста приободрился, увидев, что страх голого человека сменился озадаченностью. - Ты. Мы. Верх. Будешь. Зачем?
        Полбу почесал пушистый затылок. Что этот седобородый, но мощный пизанин от него хочет? Смысл вопросов ускользал от рыцаря. Что не мудрено. Думаю, ели бы мы с вами не знали перевода, тоже бы ничего не поняли.
        Староста показывал то на свою голову, то на голову Константина. Потом, зачем-то потянул себя за бороду и взъерошил седую шевелюру.
        - Алилуйя, - неожиданно сказал староста.
        И крестоносец машинально перекрестился. Слева направо.
        Крестьяне, видя такое непотребство, наперебой загалдели и стали требовать у старосты, прежде всего, научить невежу крестится правильно.
        - Федотка, принес? О, господи, боже ты мой… Как же по-ихнему «портки» будут…
        И староста ткнул одной рукой в район паха, а второй - в держащего одежу паренька.
        Тут некоторые селяне стали показывать, как это «правильно» креститься. А один самый мелкий, но зато самый громкий мужичонка орал, что, мол, не выдавать католику штанов, пока по православному не перекрестится.
        «Отступники, - понял крестоносец. - Еретики. Оскопить хотят. Вот этот, идиот лупоглазый у них за палача, не иначе. Уже вон и тряпки какие-то приволок».
        Точно. Чтоб кровью не истек раньше времени. А потом, или повесят - не зря же говорили «верх» - или голову с плеч. Да. Вон, седой показывал, что волосы поднимут и вжи-и-их!
        Ну… Выручай, Господь!
        - Deus Vult!!! - выкрикнул он. И бросился в безнадежную атаку.
        4. Первые шаги
        - Гы… Гы-гы-гы! Да отдай ты ему одежу! Не видишь, малахольный он!
        - Ха-ха!
        Голый человек занимался непонятно чем… Прыгал вокруг крестьян, снова орал, и, вроде как, бил.
        Только вот бил-то - понарошку. Трехлетний карапуз - и тот сильнее треснет. Сначала селяне перепугались яростно горящих глаз и безумного оскала, снова похватали дрыны да вилы… Но теперь успокоились. То ли отменный скоморох этот волосатый, то ли и вправду юродивый.
        Пытается прыгнуть - падает.
        Ударит - промажет. А если и попадет, то так, шуточно…
        Сделал вид, будто вилы поднять хочет - да уронил, будто тяжелы вилы-то… Ой, умора!
        Видно, отблагодарить их представлением за одежку вознамерился. Ну, за такое можно и накормить даже, давно так животиков от смеха не надрывали…
        Константин не понимал в чем дело. Послушное ранее тело выдавало сбой за сбоем… Даже на ногах удержаться трудно. Деревянные вилы, которые, считай, и не весят ничего, из рук вываливаются… Пейзан он бьет, а те только регочут да от смеха корчатся… Колдуны? Да нет, не колдуны, крестятся ведь… Хоть и по-еретически, но верят в Господа.
        Наконец, он выбрал того самого лупоглазого, которого почему-то сразу невзлюбил. И стал пытаться завалить хоть этого - безбородого паренька годков четырнадцати. Куда там! Паренек твердый, будто каменный. Все кулаки о него сбил… Попытался душить - лупоглазый чихнул. Рыцаря сдуло, и он отлетел к стене сарая. Благо упал на сено, а если бы на вилы?
        Белая полоска почти полностью посерела, и красная при падении опустела на треть… И снова циферки…
        Константин попытался встать, но смог лишь приподняться на четвереньки… Сжав зубы, он неимоверным усилием воли, с громким рычанием выпрямился… Белая полоска мигнула, погасла. И Полбу потерял сознание.
        …
        Открыв глаза, Константин сразу увидел стоящий прямо на земляном полу сарая горшок. Из горшка вкусно пахло. Рядом стоял высокий кувшин и лежали два больших красных яблока. Неподалеку - аккуратно свернутые тряпки и какие-то с виду деревянные башмаки. Над этими предметами, как и над всеми прочими, снова буковки. Рыцарь вздохнул. Опять. Да что же такое…
        Приоткрыл крышку горшка. Какая-то бледно-коричневая каша. С маленькими кусочками сала. Еще теплая. Заглянул в кувшин. Молоко. Коровье. Холодное.
        Резонно рассудив, что травить его не будут - хотели бы, убили, не переводя продукты - барон Шардо и Бельд поел. Он того не знал, но ел Полбу полбу. Такой вот каламбурчик.
        Слопав все без остатка и даже сжевав яблочные огрызки, почувствовал себя намного лучше. Смог пересилить отвращение и развернуть тряпки, в которых узнал именно те, что держал лупоглазый. Штаны и рубаха. Не новые, но чистые. Простое домотканое полотно. Но лучше хоть что-то, чем голым ходить. Оделся. Нашел лежащую в одном из деревянных башмаков веревочку и подпоясался. С сомнением рассмотрел предлагаемую обувь. Отставил в сторону.
        Почесал подбородок. Борода все еще торчит во все стороны отдельными волосиками… Проверил голову - то же самое. Поплевал на руки, пригладил волосы. Они снова встали дыбом. Ладно, пусть торчат, сегодня не жениться и не помирать.
        И что теперь?
        Идти искать этих страшных еретиков? А зачем? Он на их языке не говорит… Нет, как и все образованные рыцари, Константин чуточку знает латынь и греческий, да и в Третьем походе нахватался, но… Этот варварский диалект точно незнаком. И куда его занесло-то? И главное - как отсюда выбираться? Хотя нет, главное - все же буковки. Нужно найти святого отца какого-нибудь, пусть растолкует: бесы его мучают или Господь испытание ниспослал… О! Святой отец! Священник! Любой священник, пусть даже еретик, просто обязан знать латынь и греческий!!! Книги ведь только на них пишут! А что за священник, коли читать не умеет? Нет, есть, конечно, и такие… Но они, как правило, у настоящих на подхвате.
        Может вилы взять или грабли? Тяжелые… Ну, хоть из рук не вываливаются. Нет, далеко он с ними не уйдет… Ну их…
        Новая напасть… В правом верхнем углу зрения, напротив находящихся в левом углу полосочек, появились картинки. Чего там нарисовано не разобрать. В самом низу зрения пробежала строчка. Мигнув, пропала. Появилась другая. Прямо по центру закрыли обзор две красные подушечки. На одной две буковки нарисованы, на другой - три.
        Как сделать так, чтоб подушечки исчезли, Полбу знал и, пожав плечами, нажал на первую.
        Вроде ничего не произошло, лишь там, справа, появилась еще одна картинка. Какой-то кривой червяк, а под ним точка. Пресвятая Дева, если так дальше пойдет, вообще ничего видно не будет из-за этих картинок! Срочно, срочно падре найти!!!
        Константин перекрестился, прочел шепотом «Отче Наш» и широким, уверенным шагом вышел из сарая… Огляделся.
        Неподалеку в пыли возились несколько мальчишек. Один посмотрел на рыцаря, весело ему подмигнул, показал язык и шустро куда-то убежал. Понятно, за старшими… Следить оставлены. Правильно. И все равно, мальчишек осталось несколько. «Несколько - это когда больше трех, но меньше, чем десять», - вдруг всплыло в памяти. Больше десяти - группа. Господи, с чего бы это???
        Куры, козы… Плетни. Обычная деревня. Только вот не совсем такая, как на землях Полбу и его ближайших соседей. И дома не такие, и сараи. И даже огороды не такие. И самое главное - люди. Люди не такие. Даже дети - и те ведут себя… Неправильно.
        Константин не мог объяснить чем, но окружающая его деревня отличалась от привычных, как… ну… как собака от кошки. И та, и другая в шерсти и с зубами, но совсем не похожи. И это еще, если не принимать в расчет буковки, которые всплывали над каждым, буквально каждым предметом, стоило сосредоточить на нем взгляд.
        «Видно, далеко меня занесло», - подумал рыцарь. Да, во время предыдущего Крестового Похода он уже насмотрелся всякого. И понимал, что в разных местностях и строят по-разному, и выращивают в полях и огородах свое местное, и даже ведут себя согласно устоявшимся традициям. Так что ладно, пусть и далекая еретическая деревня, но… Хоть люди. Не черти, не колдуны и не сарацины какие, спаси Господи.
        Нужно просто запомнить, где эта деревня находится, а потом вернуться сюда с отрядом и сжечь. Не место ереси в мире Господнем.
        Пока оглядывался Полбу да удивлялся, вернулся сбежавший киндер. И привел троих бородатых, широкоплечих, ширококостных мужичков. По виду - братьев. Одетых примерно так, как и Константин сейчас. Двое были в тех самых деревянных башмаках, а один в кожаных высоких сапогах. Вот и все отличие. Хотя нет. За пояса у всех троих заткнуты топорики. Небольшие, с короткими обухами… Боятся они его что ли? Правильно делают. Рыцарь и без оружия несколько раз по несколько крестьян наизнанку вывернет… Ну… Если слабость снова не накатит, конечно. И…
        - Очнулся, болезный? - прогудел самый бородатый, тот, что степенно шагал в середине. Слов Полбу не разобрал, но понял - пейзанин проявляет участие. Кивнул. Как бы им объяснить, что ему священник нужен срочно…
        - Пошли с нами, - махнул рукой другой бородач. - Посадник приехал, посмотреть на тебя хочет. И даже епископ с ним.
        Константин из всей речи уловил лишь одно слово «епископ». Слава тебе, Господь Великий! Слава!!!
        Полбу мигнул. Мужички засветились неярким, вполне отчетливым сиянием. «Яко ангелы», - подумал рыцарь. Только вот воспринимать их как ангелов мешал тот факт, что над головами у них вместо нимбов сияли зеленые направленные вниз стрелочки.
        5. Геополитика
        Дабы нам с вами было проще воспринимать окружающие сейчас барона Шардо и Бельд реалии, расскажу куда он попал. Полбу это все выяснит по ходу дела, а вот вы будете уже в курсе, и заострять внимание на географических и геополитических деталях я больше не стану.
        Погост, а был это именно погост, а вовсе не деревня, был большим. Дворов двадцать пять, не меньше. И даже церковь имелась, хоть и маленькая. Мы бы сказали - районный центр. В округе раскиданы деревеньки по три - пять дворов, крестьяне с которых административно подчинялись старосте погоста.
        Посадник Володимир Ярович, поставленный новгородским князем Святославом Всеволодовичем, подчинялся, вроде как, непосредственно хозяину Бежецкой Пятины Ермаку Васильевичу. Но на самом деле радел именно о князе. Таких посадников, управляющих несколькими погостами и волостями, входящими в состав Пятин, двойных агентов князя в Новгородской республике было завались. Через одного, а то и больше.
        Пятин, как несложно догадаться, было пять. Нам интересна из них всего одна - Бежецкая. Располагалась она на востоке Новгородской земли, там, где сейчас привычная нам Тверская область находится.
        О политике и географии хватит. Теперь о религии.
        Епископ Бежецкий, отец Кондратий, по случаю в это самое время гостил у друга детства и юношества Володимира.
        Кондратий, грек по рождению, провел нежные свои годы вместе с отцом - торговцем-шпионом в Новгороде. Потом, когда исполнилось ему четырнадцать, отправлен был на родину. Прошел обучение, послушничество, заработал авторитет, достиг определенной планки, выше которой уже на одних способностях не залезешь, и попросился назад, в Новгород.
        В то время все церковное начальство на Руси назначалось исключительно Константинополем. Ехать в эти медвежьи углы особо никто не рвался, и Кондратия с удовольствием отпустили.
        В самом Новгороде уже был Архиепископ, и, подумав немного, помолясь, он назначил приехавшего тридцатитрехлетнего Константина епископом подведомственного Бежецка.
        С тех пор прошло уже пятнадцать лет, Архиепископу стукнуло семьдесят, стал он немощен, разумом небыстр, и почти всеми делами епархии заведовал отец Кондратий. Хотя номинально он числился все еще рядовым епископом заштатной Пятины.
        Вкратце - все. Кому интересны подробности - вики в помощь.
        …
        За столом в большом светлом доме старосты сидели четверо.
        Сам староста Боромир, посадник Володимир Ярович, отец Константин и еще один человек.
        Первые трое неспешно закусывали, вспоминая голопузое детство, и будто не замечали четвертого. Тот, прихлебывая из высокого кубка квас, ухмылялся в усы и молчал.
        - Боромир, ну ты даешь. Третий Прибывший за год… Намазано у тебя чем-то что ли?
        - Да что, Ярович, виноват я? Они же сами…
        - Да никто тебя не винит, успокойся. Просто во всех прочих погостах да волостях, дай то бог, пятеро за пятнадцать лет. А у тебя…
        - Может чуют они, что Боромир наш погуливал-пошаливал по молодости? Вот и тянутся к душе родственной. Все же как один - разбойники, - улыбнулся епископ.
        - Ну, хватил ты, Кондратий… А ну, да, да… Отец Кондратий, конечно, отец… Ну, никак не могу привыкнуть, что отец меня на два года младше и буцкал я отца в детстве почем зря! - и посадник с епископом рассмеялись. - То, что было - быльем поросло. Никто не помнит ужо Борьку-Сажень. Нету Сажени, был, да весь вышел… А есть на его месте уважаемый староста Боромир. Преданный и честный. Верно я говорю?
        - Вернее не бывает, - широко улыбнулся староста, и появилось в его лице что-то такое… Хищно-хитро-веселое. - Но где клад, все равно не скажу. Да и нету никакого клада.
        - Ну ты, жучара, ну жучара!!! Доиграешься у меня, додразнишься! - Володимир шутливо погрозил старшему товарищу по детским играм пальцем. - Вот сведу в пыточную…
        - Да нету у тебя пыточной.
        - Специально для тебя построю и сведу. Выдам палачу перышко…
        - Ты, Ярович, того… Не шути так. Я с детства щекотки боюсь, знаешь ведь. Кнута, клещей не боюсь, а про перышко… бррр… даже не говори.
        В дубовую дверь застучали.
        - Заходите! - крикнул хозяин. - Привели?
        - Привели, привели… Ой… Мое почтение, посадник. Батюшка, благослови…
        - Благословляю на дела добрые и жизнь по-божески, - перекрестил троих вошедших мужичков епископ. - А где гость-то?
        - На дворе мнется, зайти боится.
        - А чего боится? Били?
        - Да как можно, юродивого немца-то!
        - Отколь думаете, что немец?
        - Да лопочет чего-то, бубнит, гудит, будто немой, безъязыкий. Немец и есть.
        - Боромир, ты же говорил на латыни он разговаривает?
        - Да я чего? Я ихнее бормотание не разумею. Так, попадались по молодости… кхммм… Неважно.
        - Ну ладно, - хлопнул в ладоши посадник. - Го посмотрим.
        6. «2»
        - Чего посмотрим? - спросил Боромир.
        - А, да не обращай внимания, - махнул рукой епископ. - Вечно этот… ммм… раб божий какие-то словечки вставляет. И где берет-то, где нахватался…
        - Не придирайтесь. Пойдемте Прибывшего смотреть.
        И трое друзей вышли. А четвертый, так и не проронивший за все время ни слова, остался. Посидел минутку, сгрыз пряник, запил ядреным квасом, уменьшился до размеров мышки и спрятался за веник.
        Константин за недалекую дорогу от сарая до дома старосты три раза отдыхал и десяток раз падал. Тело, будто чужое. Ноги заплетались, несильный ветерок сдувал на обочину, перешагнуть валяющуюся ветку - уже половина подвига.
        В широком дворе явно чересчур зажиточного пейзана непреодолимой преградой стала лестница в четыре ступеньки, ведущая на крыльцо. Трое бородачей, видно, хотели помочь, а то и понести несчастного, но рыцарская честь не позволила Полбу принять помощь грязных пейзан. Хотя… Не таких уж и грязных. Почище большинства ноблесов будут, с удивлением и внезапной досадой отметил про себя барон. Но тут же поправился, телесно они может и чище, но ведь главное - чистота духовная, внутренняя. И тут с рыцарем-крестоносцем, воином Господним, не им тягаться. Даже и сравнивать смешно. За такое сравнение и по лбу можно. Даже нужно. Но не себе же…
        Эх, найти бы местного барона да преломить копье… Только, вот незадача, копья нет, доспехов нет, коня нет… Правильной координации движений и той нет. Вот и стоял Константин, переминался с ноги на ногу, цеплялся за перильца, а даже на первую ступеньку залезть не мог. От ярости и гнева на самого себя Полбу начало трясти. Крупную, бившую тело барона дрожь любой, не знавший бесстрашного рыцаря, легко мог принять за проявление панического ужаса.
        Но Полбу - очень настойчивый рыцарь, привыкший превозмогать. И когда на крыльцо вышли трое приведших его мужичков, а за ними еще трое незнакомцев, Константин на карачках уже долез до третьей ступени. Белая полосочка почти полностью опустела, в голове рыцаря шумело, перед глазами все плыло. Но он не был намерен останавливаться на достигнутом. «Вот перелезу четвертую ступень, там уже и умру, - пообещал себе барон. - Не раньше».
        - О, когда ты говорил, что волосат он изрядно, я по-другому это представлял, - прогудело сверху.
        Константин поднял голову.
        Тот самый седобородый, который, как догадался умный рыцарь, командует местными пейзанами. Второй - явно человек благородный, сразу понятно по одежде, выражению лица и горделивой позе. И самое главное - священник. Черная ряса, на груди огромное распятье. Золотое. Видно, тот самый епископ. Пригляделся к распятью. Застонал. Еретический епископ. Отступнический. Греческий. Из тех, что Папу не чтят, на картинки молятся и убивать во славу Христову не велят. Ну что за невезение?
        Над головой священника сияет огромный желтый нимб. А над нимбом полуметровый столб. Палка с точкой.
        Ладно, пусть будет хоть еретический, Константину с ним детей не крестить… Может подскажет, как ближайший костел найти. Но сейчас… главное… последняя… ступень… Не из тех… людей… сэр рыцарь Серебряной Шпоры… что… сдаются… на полпути… есть. Есть. ЕСТЬ!
        В глазах резко потемнело, рука непроизвольно дернулась и кончиком пальца задела рясу священника. В ушах раздался торжественный гул фанфар, сквозь темноту в глазах побежали буковки, пролетели миллионы искр, соткавшиеся в ненавистно-арабскую цифру «2».
        Слабость ушла мгновенно. В голове прояснилось. И Полбу даже смог встать. Как этот епископ такое сделал? Еретик, а лечит даже случайным прикосновением… Не может быть!
        Константин много раз слышал о чудодейственных и целительных свойствах молитв вообще и священников в частности. Но увидеть, а тем более ощутить на себе довелось впервые.
        Тут до рыцаря дошло. Сам епископ - ни при чём. Вернее - он всего лишь проводник Его воли!
        Вера рыцаря, и до того крепкая словно камень, упрочилась до алмазной твердости.
        - Аве Мария! - воскликнул крестоносец. - Славься Господь! Даже через инакомыслящего даешь поддержку верному воину Креста! Аллилуйя!!!
        - О, да это франк, крестоносец, - сказал священник, обернувшись к богато одетому человеку. Заметил троих мнущих шапки селян, доставивших Полбу. Откуда шапки взяли - непонятно, не было у них шапок. А теперь есть. Стоят, мнут шапки. - Вы можете идти, господь вам в помощь. Дальше мы тут сами…
        - А если… - начал один из них.
        - Не будет если, - твердо ответил епископ. - Этот - совсем не такой, как тот, позапрошлый. Будет божья воля - справимся.
        Селяне пожали плечами, вовсе не в пояс, а так, символически поклонились и ушли.
        - Ну что, рыцарь креста… - сказал на чистом франкском, лишь с каким-то легким странным акцентом, богато одетый человек. - Вижу, похорошело тебе. Пошли в дом.
        - Ярович, ты что по евойному сейчас лопочешь? - седобородый округлил глаза. - Ты что… Вообще все языки, что есть на свете, знаешь?
        - Все, Боромир, все… И ты бы знал, если бы не испугался тогда.
        - Я с детства щекотки боюсь, ты же знаешь…
        - Ну вот. Сам виноват.
        Константин гордо выпрямился.
        - Меня зовут сэр Константин Полбу, рыцарь Серебряной Шпоры, барон Шардо и Бельд. Воин Креста, защитник истинной веры и освободитель Гроба господня! Имеешь ли ты достаточно чести, дабы назвать свое имя?
        - Хм… Шпоры, да… Это той, которой коней в брюхо тычут? И почему одной? Точно Серебряной Шпоры, а не Серебряных Шпор?
        - Э - э… Это… Название ордена такое. Я никогда особо не задумывался.
        - А зря. Станешь задумываться почаще - этот процесс станет почти безболезненным. Пошли в дом, говорю. Сядем за стол, там и побеседуем.
        И этот странный, говорящий на таком же странном франкском языке человек шагнул внутрь. За ним ушел седой. А епископ улыбнулся рыцарю и сказал по-гречески:
        - Не волнуйся, сильномогучий защитник Христа. Здесь тебе не желают зла. Заходи, и поймешь многое.
        Чтобы разобрать эту фразу, способностей Константина хватило. И он как-то сразу поверил.
        7. Дымов
        - Присаживайся, - богато одетый человек хлопнул по специально приготовленному для рыцаря четвертому табурету. - Не стесняйся. Ешь, пей… Икра черная, икра красная, заморская икра, баклажанная… Все оплачено. - И, непонятно чему, рассмеялся.
        - Я не сяду за один стол с пейзаном!
        Тут рыцарь немного покривил душой. Он вполне свободно ел из одного котла со слугами и оруженосцами и вполне терпимо относился к сословному неравенству. Просто, нужно же показать этим еретикам, кто есть кто. И сразу занять подобающее барону место. А то начнут считать его слизняком и размазней, а потом, чтобы переубедить, кого-нибудь убить придется. Оно то можно… Было бы. Если б тело не сбоило постоянно.
        - Рыцарь, ты о Боромире что ли? - расхохотался мужчина. Вообще очень веселый, не по рангу смешливый собеседник барону попался. - Не переживай, он не из черных людей. Просто лет десять назад отпущен с дружины, но не совсем. Женился, домом вот обзавелся, хозяйством… За порядком бдит да за беспорядком следит. А, вообще, он тысяцкий, и в случае чего - топором да кистенём, да умением войско вести завсегда Родине поможет. И ополчение соберет, и вооружит, и ворогу спуску не даст. Считай его бароном местным, если хочешь.
        - Ба… Бароном??? - Константин аж опешил. Этот мужлан бородатый - барон??? И в деревянном доме живет? Этот вопрос сильно озадачил рыцаря. - А где тогда его замок?
        - Да не нужен ему замок, от кого прятаться? Пусть враги нас боятся, а не мы их.
        Такой подход к вопросу был понятен Полбу, хоть и необычен. Замок - основа, на нем зиждется… да все зиждется… Но не будет же благородный человек обманывать? Сказал барон - значит барон. А сам он тогда кто?
        Константин присел на табурет и уставился на чернобородого хорошо одетого собеседника.
        - А ты? Ты кто? Я свое имя уже назвал.
        - Посадник я. Граф по-вашему. Имя мое - Володимир Ярович Дымов. Под моей рукой восемь погостов и три волости Бежецкой Пятыни земель Господина Великого Новгорода. Нас, посадников, в Пятыни десятеро. И у каждого свой уезд. Мой - самый большой. И кстати… Предвосхищая вопрос, у меня замка тоже нет.
        Граф!!! Вот так удача! Скрестить меч, преломить копье с графом-еретиком и показать ему силу истинной веры Христовой!!! Не это ли мечта любого уважающего себя рыцаря???
        Константин вскочил.
        - Граф Вольдемар Йароуитч Димофф! Как благородный человек, ты обязан предоставить мне коня, доспех и копье! И сразится со мной не на жизнь, а насмерть за право называться победителем и защитником истинной веры! Я…
        - Да сиди уж, оглашенный… Будет тебе и доспех, и копье… и даже бафы будут… Но только позже. Ты же сейчас на ногах еле стоишь, какой поединок? Поправься сначала. Вот, на, выпей… Че морщишься? Квас это. Хреновый квас. - Дымов снова рассмеялся. - В смысле - хороший. Просто с хреном.
        - Что такое бафы? Защитные накладки? Наручи? Поножи?
        - Ну да, ну да… Накладки. Давай так. Сначала я тебя немножко поспрашиваю, а ты отвечай. Только честно…
        - Я всегда говорю правду! Честь рыцаря…
        - Ну, вот и ладушки.
        - Но если ты будешь сподвигать меня отринуть веру святую или задавать вопросы недостойные…
        - Не буду, не буду… Не переживай. Так вот, я тебя поспрашиваю, потом расскажу все… Но не то все, что знаю, а то все, что тебе знать положено… Кондратий, ты как? Понимаешь, о чем мы тут? Как у тебя с франкским?
        - Отец Кондратий.
        - Ой, да достал уже… Тут же все свои.
        - Плохо у меня с франкским. Через два слова на третье разумею.
        - Ну ка, подь сюды…
        Епископ пододвинулся, и Володимир Ярович, поплевав на кулак, со всего размаху саданул священника по лбу. Тот пошатнулся, но с табурета не свалился. Полбу мигнул. Бить святого отца? Пусть и еретика!!! А если бы в нос попал? Расквасил бы. Да за такое… Ад гарантирован! Еретических священников нужно исключительно вешать, не марая рук кровью. Так отец Сильвериус объяснял, и Константин прилежно запомнил.
        - Тебе, Боромир, помочь не смогу, сам понимаешь…
        - Понимаю. Я просто так посижу, погляжу. Очень уж я люблю смотреть на их лица, когда…
        - Хорошо. Только не ржи слишком громко.
        - Слишком - не буду.
        - Кондратий, ну как? Дошла наука?
        - Дошла, дошла… - Епископ потер лоб. - То ли я заматерел, то ли удар у тебя ослаб… В прошлый раз, с японцем тем, больнее было.
        - Могу повторить, - улыбнулся посадник.
        - Не надо, - быстро, уже по-франкски, ответил слегка качающийся священник. - Наверное, просто японский сложнее воспринимается… Сэр Константин, позвольте представиться. Я епископ Бежецкой Пятыни отец Кондратий. Церкви наши не в ладах, знаю, и вот-вот большая братоубийственная война начнется, тоже знаю… Скорблю по этому. Ведь во Христе все мы братья.
        - Ты еретик и веришь во Христа неправильно! И не чтишь святой Марии!
        - Чего это не чту? Очень даже чту. Богородица и в православии весьма уважаемая личность. Впрочем, сейчас не о ней, зачем дергать женщину по пустякам… Сейчас о вас, доблестный сэр. Так уж случилось, что теперь вам придется в православие перекреститься.
        - Вы можете пытать мое тело, но вам никогда не сломить мой дух! Грязные еретики!!!
        Константин вскочил.
        - Да сядь, успокойся… - посадник строго зыркнул на рыцаря, и тот плюхнулся на табурет, как марионетка, у которой обрезали веревочки. - Кондратий, ну зачем ты так, сразу, а? Вот учу тебя, учу… Подготовить человека сначала надо, растолковать… Лезешь сразу с самой больной темой.
        - Ой, и правда, спаси Господи, чего это я… Наверное от науки твоей поплыл. Сэр Константин, вас никто заставлять не собирается. Вы сами все поймете и попроситесь.
        - Ни за что!
        - Так, Кондратий. Помолчи. Приди в себя. Не тирань несчастного.
        - Молчу, молчу…
        - Теперь с тобой, барон. Как я понял, читать ты не умеешь. Совсем. Но почему-то выбрал текстовые уведомления, а не голосовые. Почему?
        - Откуда… Граф, откуда вы знаете о моем сне? - неожиданно для самого себя, Константин перешел с высокопоставленным еретиком на вы. Наверное, взгляд, который только что выбил рыцаря из колеи, так подействовал. Взгляд истинно благородного человека и сурового воина, скрывающегося под маской весельчака и балагура.
        - Кабы ты знал, сколько я уже подобных тебе сновидцев встретил… - вздохнул Дымов. - И не сосчитать. Ну, тебе точно не сосчитать, учитывая специфику рыцарского образования. Нет, это не оскорбление, и специфика - слово совсем не ругательное. Так что не агрись… Не злись то есть. Так почему?
        - Голоса в голове, если они не божеские - бесовские! Третьего не дано. А голос сказал, что это не Господь будет вещать. Вот я и отказался.
        - А голос женский был? Такой грудной, приятно-возбуждающий? И немного уставший?
        - Да, все так.
        Посадник покивал, будто что-то для себя понял.
        - Ясно… Наверное, снова последний за смену у оператора загрузки… Потому и волосы даже в порядок не привела, этап корректировки внешности вообще пропустила. И на отъипись отправила куда попало. И даже религию фанатику сменить умудрилась, не изучив анкеты и личностных характеристик. Нужно подать заявку на служебное расследование и выяснить, кто там из девчонок так халатно стал к работе относиться.
        Весь этот невнятный бред был сказан отцу Кондратию, тот качал головой, соглашаясь. А Константин ровным счетом ничего не понял, кроме того, что его обозвали фанатиком.
        - Я не фанатик! Фанатики - слепцы, идущие за ложными пророками! А я - рыцарь Креста! Отец Сильвериус…
        - Рыцарь Креста, ты не шуми. Ничего плохого в это слово я не вкладывал. Просто это сбой. Бывает такое. Иногда. По идее, ты должен был очнуться в каком-нибудь баронстве из соседних. А сейчас уже с кардиналом каким беседы вести. А то и с Папой.
        - Самим Папой??? Иннокентием Третьим? - глаза Константина округлились.
        - Ну это я так, к слову… А попал ты сюда. Ну, не ты первый и, думается, не последний. К сожалению… Хотя, вот так, чтобы без инструкции и не умеющего читать, без голосовых сообщений, да прямо в Жизнь… Такое первый раз. Всех Прибывших, кто читать не умеет оснащают ботом-инструктором говорящим… А у тебя он текст выдает. Который для тебя - только картинка непонятная.
        - Я знаю, что такое буквы!
        - О… Круто. Грац. Значит, начнем не с нуля.
        - Что начнем?
        - Читать учиться. И считать.
        - Считать я умею! Вот. Раз, два, три, шесть, пять, шесть… или шесть уже было?
        - Все, хватит. Ни хрена незачет. Для начала, давай ка я тебе пару-другую языков включу. А то на совсем отсталом наречье общаемся…
        - Я, кроме нормального человеческого, знаю еще латынь, греческий, галльский и арабский! И мы сейчас не на отсталом наречье, а на Великом Могучем Франкском языке разговариваем! Самом выразительном и лучшем во всем божием мире!
        - Хм… Ладно, ладно… Беда в том, что франкский настолько могуч, что его постеснялись включать в список функциональных. Так же, как и галльский, к слову… Латынь и греческий знаешь досконально? Или так, в пределах общеобразовательно-рыцарского курса? Сто слов? В сумме?
        Рыцарь хмуро пожал плечами…
        - А что до арабского… Думается, все познания в нем сводятся к «Сдавайся!» и «Где зарыты деньги?». Я прав?
        - Еще «Отдавай еду, презренный!»
        - Великолепно! Ладно, Полбу, готовь лоб. Щас получишь по лбу.
        - Благородные люди…
        - Давай так. Я тебя ударю четыре раза. Потом ты меня. Если захочешь. Ты не сопротивляешься. Я тоже не буду. Идет?
        - А зачем? Зачем это все???
        - Ты так и хочешь недоразвитым дистрофиком остаться? Чтобы сквозняком сдувало, и мышь могла загрызть? Нет? Тогда кончай разговорчики и подставляй лоб.
        Вздохнул Полбу и повиновался. И снова получил по лбу. Быструю, молниеносно быструю серию ударов. Бум-бум-бум. БУМ. «Теперь на четырех я больше никогда не собьюсь, - подумал Константин, лежа на деревянном полу горницы. - На всю жизнь запомнится это последнее БУМ».
        - Живой? - склонился над ним посадник. - В глазах не темно? В ушах не звенит?
        - Нет, граф, все нормально, слава Господу, - ответил рыцарь, и только теперь понял, что спросили его не на франкском. А на каком-то другом языке. И ответил он на нем же. - Я сам встану.
        Барон проигнорировал протянутую посадником руку и примостился на табурет. Лоб после первого шока, вопреки ожиданиям, не болел и даже не горел. А напротив, казалось, ледяной компресс приложили… Впрочем, это ощущение проходило довольно быстро.
        - Это небольшой тебе подарок. Новгородский, русский, английский и китайский. Китайский, видно, с трудом усваивается… Но это ничего, с непривычки, бывает, люди и косить начинают… А ты ничего, крепок на голову, не чета некоторым, - Дымов выразительно посмотрел на старосту и снова рассмеялся непонятно почему. Казалось, к нему вернулось прежнее хорошее настроение. Боромир, наоборот, помрачнел. Обиделся на что-то.
        - Давай теперь поговорим на всех на них, для закрепления материала, так сказать. Расскажи о себе. Просто все, что вспомнишь и сочтешь нужным сказать. А я буду вопросы наводящие задавать. Я смотрю, ты как-то напрягся весь. Четыре удара свои никак использовать решил?
        - Нет, граф. Я понимаю, вы меня не били, просто в голове, мозгу на нужное место повернули. Как-то вы это умеете… Видно, человек вы божий, раз вам такая способность полезная дадена. Хоть и еретик паршивый, тут однозначно. - Новгородская речь вперемешку с русскими словами совершенно без всякого напряжения текла из Константина журчащим ручьем. К слову, эта самая речь, отличается от привычного нам русского, как маньчжурский от китайского.
        - То есть рукоприкладство отменяется? - усмехнулся посадник.
        - Напротив, граф, я вам весьма признателен и благодарен. В качестве ответной любезности, во время нашего смертельного поединка чести я буду сражаться левой рукой.
        - Благородно! - расхохотался Дымов. - Ну, учитывая, что это еще далеко не все, и по лбу ты от меня получишь еще не единожды… Придется тебе сражаться левым яичком. Все остальные части тела к тому времени будут в порядке ответной любезности исключены из боя… Ну, ладно, давай, рассказывай…
        И Константин начал рассказывать…
        8. Добро пожаловать в Жизнь!
        Он говорил, отвечая на нечастые наводящие вопросы трех представителей местной знати. И вдруг понял, что переключается между языками совершенно свободно.
        - А можно так по лбу получить, чтобы лошадиный язык понимать? - внезапно возник вопрос.
        Посадник рассмеялся и сказал, что можно, но тогда все человеческие забудутся. И вода нужна какая-то специальная. Константин подумал и отказался. Отец Кондратий уточнил, что, с божьей помощью, рыцарь и сам обучиться сможет, если выберет какой-то непонятный подкласс. Что такое подкласс, Полбу не понял, и решил потом обязательно разобраться. Часто было так, что понимай он коня лучше, многих неприятностей не случилось бы. Например, зыбучие пески, где одиннадцать лет назад сгинули два его брата, можно было стороной обойти. Кони тогда упирались, не хотели напрямки… А люди настояли. Чуть ли не третья часть отряда пропала ни за что.
        Боромир, помимо новгородского, почему-то знал еще и китайский, чего по внешнему виду ну никак не скажешь. И шпарил на нем, как на родном.
        Епископ, предпочитал новгородский, а Володимир - русский. Зачем нужен был английский, оставалось загадкой. Может нарочно, дабы запутать рыцаря. Володимир только пару другую вопросов на нем задал и махнул рукой, мол, сойдет, хотя над произношением стоит поработать.
        Часа через два, когда Константин уже был выжат как лимон, посадник, наконец, удовлетворился.
        - Все. Хватит. Прижились языки. Теперь моя очередь… Но для начала… Кондратий… Ну, ладно, ладно, отец Кондратий… Хочешь, буду тебя Благочинным называть или вообще Владыкой? Вот ты вредный. Благослови-ка его… Да не жадничай, бафай по полной… Я свечку пудовую поставлю, с лихвой тебе омки вернутся… А ты, рыцарь, не дергайся. Оно тебе во благо будет.
        Владыка, то ли довольно, то ли досадливо поморщился, от чего его короткая бородка смешно встопорщилась. И забормотал по-гречески. Потом широко перекрестил Константина, и…
        Неизвестно откуда взявшийся золотой свет, с летающими по спирали ярко мерцающими крестами, пролился на рыцаря… Ему стало так хорошо, так тепло, как тогда… В далеком детстве… Когда он двухлетним карапузом сидел на коленях у мамы играя с недавно родившимся котенком, а в камине ярко пылал огонь… Послышалось пение ангелов, а сквозь тьму столетий, казалось, своему крестоносцу ласково подмигнул сам Создатель.
        Свет отступил, но тепло, ясность мысли и легкость движений остались. «От скованности и неуклюжести тела нет и следа», - осознал вдруг Константин. Посмотрел на епископа и понял, что еще вот чуть-чуть, и упадет перед ним на колени, прося прощения за то, что считал этого святого человека еретиком, и умоляя перекрестить в православие. Помотал головой. Встал. Прошелся по горнице. Поднял тяжелый дубовый табурет, подержал на вытянутой руке. Сила вернулась!!! Он больше не оступается, не роняет вещи. Подпрыгнул, уцепился за потолочную балку, несколько раз подтянулся… Господи Иисусе! Славься в веках! Аллилуйя!!!
        - Еще как, аллилуйя, - подтвердил Дымов. Последние слова, как оказалось, рыцарь уже выкрикивал.
        - Вы - святые??? А почему здесь? В этой… глуши??? Почему не при Папском дворе? Не в Ватикане??? Неужели… неужели католицизм - неправильная религия? Неужели еретики мы, а не вы???
        От уймы новых вопросов у рыцаря закружилась голова, они посыпались градом, и впервые в его жизни пошатнулась вера… Нет, не в Господа, она то еще больше укрепилась. Вера в то, что жил он правильно, следуя советам святых отцов-католиков. В истинность толкования ими Писания. Может, нужно идти по пути православия? Может, именно этот путь быстрее приведет к Богу? Может…
        - Сложный вопрос, - ответил Кондратий. - Пожалуй, что и верного ответа на него нет. Вы, барон, присядьте, успеете напрыгаться еще… Поешьте, вам это сейчас необходимо. Молитва моя временно придала вам сил, как физических, так и умственных. А сила требует энергии. Белая полоска, поди, почти совсем пуста?
        - Работа, - усмехнулся посадник. - Работа требует энергии. А сила сама по себе ничего не требует, нет у нее ума. Она лишь инструмент, который…
        Дымов еще продолжал что-то говорить, но Константин не особо вслушивался. Он почувствовал, что и вправду ужасно голоден. Так вот в чем дело. Белая полосочка - его сила. Или энергия… Не важно… И, стало быть, можно наполнить ее покушав?
        И правда, чем больше он ел, тем скорее восстанавливалась полоска. Жуя, слушал, стараясь не перебивать, графа. Но не всегда получалось сдержаться.
        - Прежде всего, запомни. Первое правило нашего Клуба - никому не говорить о нашем Клубе. Мы - избранные. Защитники человечества и человечности. Хранители Миров. Помощники Господа. Порой, наши методы не очень лицеприятны, но каждый из членов клуба сам выбирает путь. И следует велению собственного сердца.
        - Я следую заветам рыцарской чести и иду путем воинства Христова!
        - Да ради бога. Так вот, таких, как ты и Боромир, и отчасти я с Кондратием, совсем мало. Может, один на десять тысяч. Может, меньше. Прочие люди - черные люди. Черные - не значит негры. Не значит - злые или грязные. Они не хуже и не плохие. Просто другие. Они не воспринимают, не осознают реалий Жизни так же, как ты не осознавал их еще совсем недавно. Но ты не был одним из черных, ведь ты жил в ином мире. В том, который тебе предстоит защищать… Кроме того, помимо нашего Клуба, есть еще как минимум два.
        - Католики и мавры? Я сам католик!
        - Нет, религия тут совершенно ни при чём. Как и территориальность. Князь Новгородский Святослав Всеволодович и Папа Иннокентий Третий - оба в нашем клубе состоят. Да и Дандоло. И многие еще. Даже сатанисты, - Кондратий при упоминании этого слова перекрестился, а Константин яростно стукнул кулаком по столу. - Да-да, представь себе. Тоже в Клубе встречаются. И язычники. И буддисты. И верующие в такую экзотику, о которой ты и слыхом не слыхивал. Например, верующие в божественность двухголовых пернатых змеев. Или в толстых женщин ну о-о-очень преклонного возраста.
        - Это мерзость пред ликом Господа!
        - Ну, они считают, что мерзость - молиться на деревянную фигурку истекающего кровью на кресте человека. На внезапно забеременевшую девственницу. Ну, или на нарисованных бородатых дядек с крыльями, - Володимир Ярович подмигнул отцу Кондратию, но тот на провокацию не поддался.
        - Граф, я прошу воздержаться от дальнейших острот по поводу Святого Распятья, девы Марии и прочих аспектов веры! - слово «аспект» вырвалось из уст барона само. И он ненадолго завис, пытаясь осознать, что оно значит и откуда взялось. - Иначе, нам придется драться прямо сейчас!
        - Ладно, ладно… Далее. Члены клуба порой дерутся промеж собой. Иногда насмерть. Затевают войны. Членство в клубе не обязывает почти ни к чему. Кроме одного. Раз в год, в день летнего солнцестояния происходит Жеребьевка. И выбирается Защитник. Иногда один, иногда несколько… Защитники, наравне с представителями других клубов, отправляются на Битву Миров. Там выясняется, достоин ли его мир, тот мир, из которого он пришел в Жизнь, дальнейшего существования. Такое происходит каждый год.
        - Битва Миров? Нужно собрать сильную армию рыцарей, вооружить крестьян…
        - Нет, битва происходит по другим правилам. Это скорее турнир. И именно к нему готовятся все члены нашего Клуба. И других клубов тоже. Этот мир - тренировочная площадка…
        - Что значит ЭТОТ? Мы что не в мире божием??? Не в настоящем мире???
        - Еще в каком настоящем! Этот мир, мир истинной Жизни, гораздо настоящей многих прочих… Вот, например, твой… Тот, из которого ты сюда попал. Чувствуешь отличья?
        - Циферки… картинки…
        - Это функционал, и все. Я имею ввиду именно чувства. Восприятие реальности. Бытие. Данное тебе в ощущениях, так сказать. Ветер, голод, запах, ярость, усталость, благодарность… Практически все миры, окружающие Жизнь - ее тени. И мало кому удается выйти из Теней в настоящую Жизнь. Тебе - повезло. Скоро, очень скоро, ты начнешь Жить самостоятельно. Не существовать, как ранее. А жить. Здесь ты многому научишься, усвоишь, отточишь навыки… И рано или поздно - сразишься за свой мир. Тот, из которого вышел. Победишь, поток Жизненной энергии наполнит его, и твой мир обретет самодостаточность. Станет настоящим. Не захочешь или не сможешь - растворится он в темном ничто. Будто и не было.
        - Я готов! Только мне нужен доспех, копье…
        - Ага, и лошадь, знаю… Нет, далеко не готов ты, мой юный падаван… Это значит внимательно слушающий и не перебивающий старших человек. Сядь уже, рыцарь вскакивающего образа.
        - Все то, что вы говорите, граф… Все это - ересь! Даже не отступничество, а просто… просто…
        - Это реальность, барон. Суровая, но прекрасная. Как я уже говорил - данная в ощущениях. Потому я и попросил отца Кондратия благословить тебя ДО разговора. Чтобы ты увидел, почувствовал, следовательно, скорее понял и принял. Многое из того, что в других мирах - лишь домыслы, сказки, легенды или бред умалишенных - вполне себе существует в Жизни. Ты даже сам того не понимая, изменился УЖЕ. Этот разговор был невозможен еще пару часов назад просто потому, что многих слов и понятий, используемых нами, нет ни в греческом, ни в латыни. Не говоря уже о франкском и галльском.
        - Я - все еще я!
        - Ты и останешься собой. Даже если решишь принять православие или сделаешь обрезание… Ой, да хватит вскакивать, никто тебя насильно заставлять не будет. Просто, ты заметил, что наш Владыка тебе Вы говорит? Нет, не обратил внимания? Это не из-за глубочайшего уважения, и уж точно не из-за желания подольстится. Он подчеркивает отчужденность. Так уж вышло, что здесь, в этой местности, все члены клуба - условно православные. Почему условно? Потому что многие со своими собственными закидонами, никак не вписывающимися в догмы святой веры христовой. Но все равно - православные. Земля за двести лет уже пропиталась святой верой, хотя и языческие боги пока сильны.
        - Я искореню язычество мечом, огнем и словом Господним! Дайте…
        - Копье и коня. Знаю уже. Искореняй, кто тебе запрещает? Но имей в виду, сама Земля будет мешать тебе. А примешь православие - поможет. Впрочем, ты можешь просто домой отправиться, на земли католические, там, напротив, вера православная мешать будет. Так-то.
        - Наши священники тоже могут… так… как отец Кондратий? Благословлять?
        - Не все. Только члены клуба. Члены прочих клубов - нет. Они только своих. А черные люди, будь они даже трижды попами, и хоть с крестом, хоть с бубном псалмы сутками петь будут - лишь наврать смогут, что якобы благословили. Без всяких эффектов, кроме разве что развития собственных легких и вокальных данных. Ну да, это опять же только вас, игроков, касается. А вот черных людей вполне могут и воодушевить. Но это уже на уровне веры и подсознания работа.
        - А что за клуб такой? И если я не хочу в него? Не хочу в общество, где буду наравне с погаными язычниками и проклятыми служителями тьмы!
        - Клуб… Ну… Считай, что его нет. Название я тебе все равно пока не скажу, и чем он отличается от двух прочих ты, опять-таки, не поймешь. И не заморачивайся. Просто имей в виду, некоторые Прибывшие могут стать твоими союзниками, а то и друзьями, даже несмотря на веру и внешность. Другие - хоть и будут похожи во всем - лишь врагами.
        В сознании Константина всплыло случайно оброненное Володимиром Яровичем слово.
        - А что значит Игрок?
        - Ха, это самое интересное! Вот я и Кондратий - хоть и члены Клуба, но местные. Мы в самой Игре участия не принимаем. Так же, как и в финальной жеребьевке. А Боромир - из ваших, из Прибывших. Только вот проворонил он в свое время Жеребьевку, профукал. Большей части способностей и особенностей игрока лишился. Остался тут. Уже особо не напрягаясь, живет лет тридцать. Разбойничал поначалу. Потом в Новгороде прижился, остепенился… А мир его погиб.
        - Соболезную, барон, - Константин слегка склонил голову.
        - Да, ну его, - махнул рукой седобородый. - Не жалко. Китайская Технократия с примесью Постапокалипсиса. Все детство-отрочество оттуда в Средиземье хотел сбежать аки в Рай с геенны огненной. А туточки почти оно.
        После этих слов зарождающееся было уважение к старосте Константин потерял абсолютно. Мало того, что сбежал, хоть и неясно откуда, куда и почему. Так еще и разбойник. И в гибели мира повинен. Но самое главное - остановился на полпути. Не подобает рыцарю, а тем более барону, спокойно почивать, не завершив начатого. Хотел в Средиземье, так и нужно было туда стремиться, пусть и за тридевятью земель оно. А не оседать в каком-то Новгороде. Нет, это поведение совершенно недостойное рыцаря и дворянина. Пусть и язычника.
        - Ну вот… Игроки. Игроки - это те Прибывшие, которые еще ждут участия в Жеребьевке. Свершают подвиги. Совершенствуются. Обзаводятся верными друзьями и смертельными врагами. Не щадя жизней своих, идут к поставленной цели. Впитывают Жизнь, живут полной Жизнью, дарят Жизнь, отбирают Жизнь, защищают Жизнь.
        - Это все - деяния, достойные рыцаря! Я согласен стать Игроком! Защитить свой мир, помочь ему наполниться божественной силой Жизни!
        Посадник в очередной раз громогласно рассмеялся.
        - Да тебя, свет мой рыцарь, никто и не спрашивает! Ты уже почти сутки как Игрок. Кривой правда, но на твоем уровне это дело поправимое. Вон, даже простое благо, и то как помогло… А, вообще, девчонки из загрузки совсем страх потеряли. Первичный инструктаж обязаны были прове…
        Глаза Володимира Яровича вдруг остекленели, он замер на середине слова. Отец Кондратий, до того с удовольствием пьющий квас из огромного кубка, тоже будто окаменел. Пенный ароматный напиток потек по бороде, рукам, распятью, рясе…
        Боромир вскочил.
        - Опять! Опять началось! Бежим!!!
        - Честь рыцаря…
        - Да бежим, малахольный! Ничего с ними не случится, отмерзнут!!! А нам кранты будут, если не спрячемся!!! Скорее!!!
        - Я рыцарь! Дай мне меч я встречу опасность грудью!
        - Это колдовство! Злое, поганое! Меч тут не помощник!
        - Вера моя неколебима и молитва святая…
        - Времени нет! Я все объясню! Но не сейчас, быстро за мной! Считай, у нас тактическое отступление в целях дезориентации противника! Перегруппируемся, и сокрушим! Быстро, быстро!!! За мной!
        9. Настоящий герой
        Посреди белого дня на мир опускалась Тьма.
        Боромир опрометью несся в центр селения, Константин еле поспевал за шустрым стариканом. По дороге им попадались селяне, домашние животные и мелкая живность, вроде воробьев. Все замершие посредине какого-то действия-движения, будто новомодные, авангардные мимы, ставшие совсем недавно популярными на родине рыцаря. Даже те самые воробьи висели в воздухе, не маша крыльями, но почему-то не падая. «Не может такого быть, чтоб лететь и крыльями не махать», - мелькнуло в голове барона.
        Слышался странный треск, шуршание и скрежет, тело рыцаря будто кололи ледяными иглами. Темп бега, задаваемый старостой, все нарастал. Сумерки сгущались, уже было сложно разобрать дорогу.
        Наконец, Константин понял, куда они бегут. В церковь. Небольшую деревянную церковь, увенчанную блестящим куполом, почти как у минарета. Но с крестом. Восьмиконечным.
        Боромир, не снижая скорости, влетел в гостеприимно распахнутые двери. А Константин еле успел перед ними затормозить.
        - Внутрь! - заорал староста. - Скорей! Пропадешь!
        Рыцарь подбоченился. Гордым взглядом презрительно окинул трусливого седовласого игрока.
        - В это еретическое гнездо отступничества я не пойду. Я не боюсь смерти, я боюсь запятнать свою душу. Крест святой…
        С громким ревом Боромир неожиданно резво выпрыгнул во двор, в полсекунды скрутил рыцаря и кулем швырнул внутрь. Прыгнул следом. И почти успел. Почти.
        Тьма сгустилась и пролилась с неба кипящей смолой, окатила не успевшие влететь в церковь лапти на ногах старосты. Он с воем плюхнулся на пол, по инерции прокатился к алтарю, и уже там потерял сознание.
        Константин, едва придя в себя от шока, вызванного неадекватным поведением Боромира, бросился было на того с кулаками, но… Увидел голые кости с расползающимися остатками плоти вместо ног старосты и передумал его бить. И лапти (он наконец узнал название деревянной обуви), и штаны, и кожа, и мясо, все исчезло… Лишь торчащие из дымящихся чуть ниже колен обрубков кости… Хотел было перекрестится, но не решился в православной церкви крестится по-католически. А по-православному… Нет. Нет. Пока нет. Не имеет он на это права.
        В очередной раз изменил Полбу отношение к седобородому герою. Осмотрелся. Осторожно выглянул наружу.
        От тьмы снаружи не осталось и следа. Ходили люди, носились куры, летали те самые воробьи… Будто и не было ничего, будто и не заметил никто сгустившейся, растворившей ноги Боромира тьмы. Скрежета и шепота не слышалось. Слышалось далекое мычание коров и шелест крон деревьев. А еще, громкое сопение и стоны покалеченного, но быстро приходящего в себя игрока.
        - Барон, позвольте мне выразить свое…
        - Оооой… ты того… слушай… ооо… беги в дом… там в сенях - короб… как бо-о-о-ольно-то… в коробе… возьми-и-и… - и староста снова отключился. Плоть все еще сползала с костей, если изначально она была растворена ниже колен, теперь поражение обнажило уже и суставы.
        Рыцарь не мог бросить в беде своего отважного спасителя. Ведь Полбу теперь, как ни крути, обязан Боромиру жизнью. А может и чем посерьёзней, ведь всем известно, что смерть от колдовства калечит душу. А это долг чести. И барон со всех ног полетел к дому старосты.
        Селяне отпрыгивали с пути бегущего взъерошенного человека и удивленно смотрели вслед. Вот и дом. Сени… Так, сени… Что такое - сени? Господи, надоумь!
        Ну ладно, вот сундук, наверное, он же - короб.
        Замка нет. Константин откинул крышку… Доспехи. Да какие!!! Красота! Ну, навряд ли они вот прямо сейчас старосте понадобились. Что еще? Топор в чехле. Еще топор. Меч в ножнах. Пояс с нашитыми кошелями. Коробочка блестящая, лаковая. В коробочке… Кольца, серьги, браслеты… Наверное, семейные драгоценности баронского рода. Хотя какого рода, если Боромир в нем первый, судя по словам посадника?
        Кстати! Дымов! Отец Кондратий!
        Константин бросился в горницу… И граф, и епископ - все еще в тех же самых позах, с остекленевшими глазами, так же неподвижны… Дева Мария!!! Да что же это такое? Что за колдовство??? Ведь крестьяне ходят как ни в чем не бывало, своими делами занимаются. А два человека, которые только и могут разъяснить, помочь найти нужное нечто - аки статуи.
        Из сеней раздался негромкий стук и позвякивание.
        Рыцарь бросился назад. Воры? Мародеры?
        В коробе, прямо на панцире, стояла бутылочка дорогого прозрачного стекла. Сама такая бутылочка, даже если пустая, стоит фунтов десять серебра, не меньше, почему-то подумал Полбу. А в ней - почти три четверти светящейся, как закатное солнце, жидкости. Что это??? Не иначе - мирра!
        А рядом… Рядом с бутылочкой… Полбу помотал головой. Рядом с ней стоит маленький, размером с обычную мышь, человечек. Без бороды, зато с усами. Улыбается и тыкает в бутылочку крохотным пальчиком.
        - Господи Иисусе! - Константин проморгался и по-католически, слева направо, перекрестил человечка. Тот показал язык и молча юркнул в какую-то щель. Что это было? Вернее - кто? Но, по крайней мере, понятно, если мелкое наваждение не обмануло, зачем староста его послал. Лекарство. Схватил рыцарь бутылочку и побежал к умирающему. Вернее, растворяющемуся.
        «Только бы успеть, - стучало в висках, - только бы…»
        Без малейших сомнений заскочил в церквушку… Оттолкнул стоящего на коленях около старосты чернеца. И задумался. Что делать? На ноги лить? Или в рот?
        - Что с этим делать??? - выкрикнул он, потрясая бутылочкой перед носом испуганного монаха. - Как лечить!?
        - Н… не… не знаю… Что эт-то?
        Полбу зарычал. Растворение добралось уже почти до пояса Боромира, обнажились берцовые кости. Зубами выдернул затычку и, громко читая «Отче наш», стал тоненькой струйкой поливать дымящиеся культи. «Вроде, верно», - пронеслось в голове. Дым и смрад почти исчезли. Растворение прекратилось. Но кости обрастать мясом не желали.
        - Читай! - заорал он священнику. - Православные свои молитвы читай! Давай!
        - Дык рано еще отпевать, - отпрянул тот. - Дышит ведь…
        - Какое отпевать!!! Я тебе дам отпевать! Я тебя сейчас сам так отпою! Во здравие или что тут у вас, отступников, положено, читай! Матерь Божью призови! Делай хоть что-то, не сиди!
        Чернец затянул что-то заунывное, бухнулся на колени, и, мелко крестясь, стал бить поклоны, время от времени косясь на грозного незнакомца с пушистой топорщащейся бородой.
        Полбу с трудом разжал челюсти своего спасителя и влил остатки светящейся, пахнущей медом и вином жидкости. «Будь что будет», - подумал он и без сил привалился к алтарю.
        Дьяк еще не кончил молиться, а староста открыл глаза, закашлялся и застонал. Провел руками по телу, будто проверяя его наличие и целостность… Наткнулся на голые кости ног. С интересом рассмотрел.
        Рыцарь опасался, что сейчас со старостой случится истерика. Еще бы, человек ведь калекой сделался. Но тот лишь грустно покачал головой.
        - Вот видишь… - сказал он Константину. - А не дурил бы - этого бы не было.
        - Барон, - прочувствованно ответил Полбу. - Ваше мужество и самоотверженность, данные, несомненно, Господом нашим, спасли неразумного. От страшной и как видно мучительной смерти. А может чего и похуже смерти… Я в вечном и неоплатном долгу перед вами. Вы - истинный рыцарь и герой! На коленях прошу вас, простите меня за сомнения и подозрения в трусости. - Полбу рухнул на одно колено и преданно уставился на старосту. - Скажите, барон, чем я могу помочь вам? Быть может, есть еще какое чудодейственное лекарство? Я найду его и принесу! Такие люди как вы - соль земли! И я искренне прошу вас отныне считать меня своим должником и другом!
        - Ой, да ладно… - казалось, староста покраснел под бородой. Но было видно, что слова рыцаря ему приятны. - Не горюй. Поправлюсь я. И не такое заживало. Вот посижу здесь чуточку да оклемаюсь.
        - Как? - изумился рыцарь. Не может быть! На своем веку он насмотрелся немало ран. Видел и переломы, и ожоги, и содранную с костей плоть… И мог с уверенностью сказать, что такие раны как у старосты - не заживают. Божье чудо, что он вообще выжил. Да и сидит, разговаривает, будто и не умирал еще несколько минут назад. Что же в той бутылочке было? Может слезы Христовы?
        - Знаешь что, рыцарь… Давай-ка, пока мы тут сидим, а наши начальнички не отмерзли, я сам тебе расскажу, куда ты попал, что здесь происходит и как теперь жить будешь, - внезапно переключился Боромир. - А то Дымов, конечно, все так говорил, все верно… Но, как всегда, с конца начал… Эй, Филька! - гаркнул он на чернеца. - А ты чего уши развесил? А ну марш отседова!
        10. Азы
        - Значит так, Костя… Ты глазами не сверкай, я могу тебя Костей называть. Ты мне во внуки годишься, да и сам сказал - друг мне. А Костя - тот же Константин, только ласково, по-свойски… Ты меня главное не перебивай, я и сам собьюсь. Просто слушай.
        Рыцарь кивнул. Он и не думал обижаться на седовласого героя. Да, Боромир имеет право звать его Костей. Имеет право. Всплыло в сознании Костян, Костик, Костелло… Нет, пожалуй, такой фамильярности даже среди друзей допускать нельзя. Но Костя… Почему бы и нет? Да и больно, наверное, вон, снова побледнел и через слово зубами скрипит. Просто, видно, отвлечься нужно старосте от култышек своих. Выговориться.
        - Начну с главного. Для тебя. И это не жеребьевка, и даже не то, что мир этот создан не Богом, а людьми… Да-да, людьми, просил ведь не перебивать. Об этом после. Главное то, что ты теперь почти бессмертен. Не перебивай говорю! Как и я. Как и все игроки. Хотя я уже… Но нас очень мало, и как раз из-за этого самого «почти». Ты думаешь я от жеребьевки просто так отказался? Нет, Костя, я сознательно пожертвовал своим миром, дабы дать шанс другому, лучшему… Каждый сам для себя решает… И то было мое решение, осознанное и, уверен, правильное.
        - Так в этом мире нет Бога? Но сила креста…
        - Почему нет? Есть. Еще как есть, даже больше, чем во многих других. Но мы опять о глобальном, давай о тебе сначала. Ты сейчас слаб. Очень. Вот слезет благо, что на тебя Кондрат накинул и все. Снова ветром сдувать начнет. А все почему? Во-первых, ты первого уровня… А, ну да, за квест по поиску священника апнулся… Ну, тогда второго. Уже что-то. А во-вторых, ты как очки при создании персонажа раскидал?
        - А… Очки… Пять их было, все в первую строчку.
        - Хэх… Ну, конечно, так я и думал. Силушка это. Силушка, конечно, нужна воину, но… Вот если бы ты читать умел, или оператор твой чуть менее безответственна была - понял бы… Ну, да ладно, попросим потом Яровича науку тебе преподать. А пока так. Открой окно характеристик.
        - Ч…Чего открыть?
        - Понятно… У правого глаза, там, где бровь, есть картинка человечка с расставленными руками-ногами?
        - Есть.
        - Нажми ее… Посмотри на нее и захоти, чтобы она развернулась.
        - Пресвятая Матерь Божья!!! Я теперь ничего не вижу! Только буквы да строки!
        - Все верно, сейчас твои очки вложим. Значит смотри, первая строчка сверху - твой уровень. Там двойка? В конце двойка?
        - Двойка, арабская, нечистая.
        - Чего это нечистая-то? А, ну да… Ладно. Хорошо хоть цифры знаешь, а по строчкам я тебе сейчас объясню. То, что ты видишь, называется меню характеристик. Вообще самое важное, то, что отличает нас от черных людей. У местных, тех, кого посадник членами клуба обзывает, а мы, игроки - неписями, такое меню тоже есть. Только урезанное, неполное. Теперь, вторая строчка. Там должна быть тройка.
        - Да, тоже арабская загогулина.
        - Эта загогулина - количество твоих жизней. Ты…
        - Жизней? Как у кошки?
        - Ну у кошек их девять. А у тебя всего три. Пока что. Жизни можно прибавлять, это одно из любимых занятий игроков. Дополнительные жизни отыскивать. А можно и за первый день все потерять. И умереть навсегда, окончательно.
        - То есть как? Вы, барон, сказали, что я бессмертен!
        - Почти. Убить тебя можно. И это будет больно, уж поверь. Но ты воскреснешь.
        - Аки Спаситель???
        - Аки, аки… Три раза. Но на четвертый - уже нет. Все, крышка. Если, конечно, дополнительных жизней не найдешь.
        - А у вас, барон, сколько жизней в запасе? Дополнительных?
        Боромир пристально и слегка грустно посмотрел на рыцаря.
        - Нисколько. Последняя это. Единственная. Я ведь от жеребьевки отказался. И теперь я почти как черный живу. Функционал мой порезан, хотя набитые ранее статы и умения освоенные никто не отобрал. Но новых жизней и нового уровня мне более не светит… - староста глубоко вздохнул.
        И рыцарь зауважал седобородого героя еще сильнее.
        - Так вот, - преувеличенно бодро продолжил староста. - следующая строчка, и пять за ней, те, что помельче, уже твои очи. В первой пятерка? Вот, это свободные, доступные для распределения. Ты их получил, когда второй уровень поднял. Очки эти очень важны, и относиться к ним нужно сурьёзно. А то снова абы куда раскидаешь, и ничего путного из тебя не выйдет. Получить их можно как апнувшись, так и другими способами.
        - И что с ними делать?
        - Погоди, до этого дойдем. Так вот… Получить… Есть эликсиры. Есть свитки. Есть предметы разные. Задания. В общем много способов их получить. Для тебя эти очки - важнее всего на свете, кроме количества жизней…
        - Для меня важнее всего вера, душа и честь!
        - О-хо-хонюшки, ну что с тобой будешь-то делать, а? Ты, Костя, пойми… Мы сейчас говорим о тех инструментах, которые тебе выжить помогут. Стать истинным героем и сильным игроком. У тебя - все задатки… Воля, дух… А очки эти и жизни - ну, на вроде доспеха или оружия хорошего. Инструмент. Без них ты, хоть трижды помолись перед боем, в сече будешь слаб. Так ведь?
        - Длань господня отведет смерть! И направит кулак возмездия…
        - Кулак, ага… Зачем Господа по пустякам дергать? Лучше одеть броню понадежней да меч взять поострее. Так? А помощь свыше… На Бога надейся, но сам не плошай. А Он и поможет скорее тому, кто сам себе не враг.
        - Во истину ваши слова несут свет мудрости, барон. Вижу седины ваши - признак великого ума, а не обычной старости и угасания рассудка. Я весь внимание.
        - Это хорошо, это правильно… Так вот, следующая строчка - сила. Силушка твоя богатырская. Там у тебя тоже пятерка, верно?
        - Воистину. Потом крест святой и еще пятерка.
        - Сама по себе сила - ничего не дает. Она - основной показатель воина, на нее много чего… да почти все завязано… Но она лишь корректирует прочие показатели. И требуется для… Многого. А вот с прочими статами у тебя беда, как я понял. Нужно было… Хотя ладно, какая разница, как было нужно, важнее то, как нужно будет. Крест этот плюсом зовется. Во всех строках, помимо силы, у тебя сейчас нули… это такие кругляшки. Есть кругляшки? Хорошо… Вернее плохо, конечно. Потом - плюсы. И пятерки. Эти пятерки - благо, что на тебя Кондрат набросил. Пожадничал, надо сказать, мог и лучше… Так вот… Благодаря этому вот благословению и родной пятерке в Силушке ты сейчас чуточку сильнее рядового черного. Почему? Потому что вторая твоя строчка - Закалка. Она на количество жизненных сил влияет, на возможность что-то поднять и в руках держать не роняя. И корректируется на Силушку, когда ты этим чем-то машешь с целью по лбу кого стукнуть. Сила удара зависит от силушки и закалки. То, насколько тяжелым ты оружием можешь пользоваться - тоже. Какие доспехи одеть смогешь… И многие умения на эту связку прилеплены.
        - Стало быть, мне свободные очки во вторую строчку записать? Я это, уже умею, с Божьей помощью, я это быстро…
        - Не спеши! Стой! Не успел еще напортачить? Слава, тебе Господи… Дослушай сначала… Следующая строчка - ловкачество. Тоже очень важная характеристика. Тоже и с силушкой, и с закалкой в комплекте работать должна. Не будет ее - хоть полчаса топором махай - даже по сараю не попадешь. Разве, что случайно, если именно в него целиться не будешь. Скорее по лбу, себе же заедешь. Также она на бодрость твою влияет. Белая полосочка которая, видишь? А красная, забыл сказать, это жизнь, как раз. Ловкачество нам улучшает скорость бега, скорость ударов, прыжки и многое еще… Воину без нее никуда. Потому ты ронял все, и падал, что был у тебя в ловкачестве круглый нуль.
        - Значит, нужно…
        - Погоди. Пока просто запоминай. Выводы после сделаем. Мне все равно из церкви до утра выходить нельзя, здесь место святое, намоленное, ноги тут в сто раз скорее заживут. Так что разговор наш будет длинным, до вечера… А вечером, пойдешь на задание. За ночь как раз справишься, а к заре, глядишь, и посадник с епископом отмерзнут. И снова тебя… хм… бафнут… не люблю этого слова. Благословит тебя Кондрат, в общем.
        - Какое задание?
        - Потом выберем, тут их тьма… Много, в смысле. Какие-то, даже я могу выдать. Но для начала ты должен понимать, чего ты сейчас стоишь и к чему стремиться.
        - К Богу! К подвигам и славе!
        - Опя ть он за свое… Ладно, смелый рыцарь, слухай далее…
        Следующей в списке характеристик шла Духовность. Она закрепляла эффекты, даваемые Закалкой, и косвенно корректировала влияние ловкачества и силушки на различные действия. Но самое главное - духовность позволяла осваивать и использовать различные умения. От боевых, до… на этом слове крестоносца передернуло, до магических. «На нее - синяя полосочка ориентирована», - предположил умный рыцарь. Боромир подтвердил и похвалил за догадливость.
        - И последний, пятый пункт. Самый важный, - сказал староста. - Успешность. Любое действие, будь оно простое, вроде ложку с едой в рот сунуть, или сложное - типа призвания на помощь пресвятой девы Марии, может просто не получиться, потому что не судьба. И вот, Успешность позволяет вероятность достижения нужного результата поднять в разы. Вообще, - сказал староста, - если успешность раскачать неимоверно, можно всю жизнь на печке просидеть. А все само делаться будет, что тебе надобно. Так-то.
        - Ну вот, - Боромир улыбнулся. - На этой странице все, а дальше текст идет… Текст - это когда много буковок сразу, да. Ты его не пугайся, лучше со временем грамоту подучи, да читай почаще… Там описание всех твоих умений, способностей, направленностей… Стрелочку справа, под характеристиками видишь? Жми. Вот, в первой строчке написано: «Раса: человек»… Дальше «Воин». Вероисповедание. Ну, все объяснять я не буду, не запомнишь, только запутаешься. Потом умения. Они и сами могут подниматься, если в чем тренироваться будешь регулярно, и учителя помогут, коли найдешь нужного. Но дабы все понять и освоить - первое дело - грамотность.
        «Вот те на, - подумал Константин. - Всю жизнь обходился, и тут, вдруг, первое дело». О чем и сказал старосте.
        - То было, но прошло. Конечно, можно и сейчас обойтись. И жить вполне себе припеваючи. Но истинной силы не достичь тебе. И потенциала своего громадного не раскрыть. Но то дело будущего, сейчас расскажу о том, что тебя окружает. И о тех. Вот, видишь у меня над головой надпись? Какого она цвета?
        - Белого.
        - Вот. А у прочих селян?
        - Зеленые. Но у графа и епископа - желтые были.
        - Верно. Так ты можешь определить с первого взгляда: игрок, непись перед тобой, или черный человече.
        - А в чем разница то?
        - Да все люди… Я вот разницы не делаю. А кому-то важно… Ну и в некоторых случаях полезно всё-таки знать.
        - А почему «черные», если надписи зеленые?
        - Потому что настоящие Зеленые тоже черными бывают… И игроками, и неписями.
        - Пресвятая Дева! А кто тогда «зеленые»?
        Боромир сквозь силу рассмеялся, было видно, что разговор начал его утомлять. «Верно, отдохнуть ему требуется, - подумал барон. - Кости-то, вон, кожей медленно, но покрываются, и под ней что-то шевелится, вроде черви ползают».
        - Нет, не черви, - ответил на вопрос староста. - Кровь туда стремится и мясо нарастает. Больно, но уже не так сильно, как было. Просто устал.
        - Тогда может я…
        - Сиди уж… Не гоже посредине разговор такой важности прерывать. Вот скажу все, что задумал, очки твои раскидаем, тогда и пойдешь… Так вот, Зеленые - это, как сказал бы Дымов, члены другого клуба. А мы - Светлые, стало быть.
        - Светлые? Конечно, вера Христова, только светла!
        - Среди Зеленых тоже христиан изрядно. Но ты о них сейчас не беспокойся, не водятся они в этом захолустье… Вот в Новгороде - да, встречаются. А здесь нет.
        - А третьи? Третий клуб? Темные? Фиолетовые? Голубые?
        Боромир внезапно, совершенно не подобающе для находящегося в церкви, да и вообще хворого, заржал.
        - Голубые, ну надо же!!! Ой, не могу! - смеялся он долго, утирая выступившие слезы, а Константин не мог понять, обижаться ему или нет. - Ой, уморил… Но ты почти угадал, Костя… Лазурные. Лазурные они, но, думаю, голубые - самое верное будет названье.
        - А в чем разница между клубами-то? Никак понять не могу.
        - Да нету разницы. Просто у них свои - у нас свой. Условное деление. Кому в какой повезет попасть. А так… Везде люди. Даже если и не люди.
        - А кто?
        - Тролли, гномы, альвы… Да много разных рас в этом мире существует. Вот, в твоем мире - только люди были, да?
        - Да.
        - А в некоторых мирах лишь гномы живут. В других - альвы. И потом, когда сюда попадают, скорее всего родную расу оставляют. Хотя бывает и меняют.
        - Создания нечистого! - Полбу сурово сжал губы.
        - Да ничего подобного. Обычные люди, только мелкие или ушастые. А так… И предать могут, и верным союзником стать, и все прочее, на что мы способны. Только бонусы расовые у нас разные да внешний вид. Вот и все.
        - Бонусы? А это что?
        - Ну, например, вот мы люди, у нас опыт лучше усваивается, и значит мы растем быстрее. Тролли живучие очень, они на каждую нашу единичку жизни две получают. Альвы с животными и растениями ладят. Гномам клады да жилы рудные найти - раз плюнуть. В общем - каждому свое. Но здесь ты их тоже вряд ли встретишь, тут именно человеческая местность. Однако, имей ввиду, если выглядит существо странно или даже страшно, а ник… Ну, то есть буковки у него над головой, белые, желтые или зеленые - это не чудовище и не зверь какой. С таким вполне можно и поговорить, и, может, даже договориться.
        - Чудовище? - рыцарь все больше погрязал в обрушившейся на него лавине информации. - Тут водятся чудовища?
        - А как же, - устало ответил Боромир. - Еще как водятся. Увидишь над головой красную надпись - оно и есть. Чудовище. Даже если выглядит оно как дитятко нежное… Непременно либо вампиреныш, либо еще гад какой. Прости, Господи! - староста перекрестился.
        - Барон, я весьма благодарен за науку, но, думаю, стоит оставить вас в одиночестве. Вам явно необходим отдых. - решил проявить учтивость рыцарь. Боромир хмыкнул и, явно бравируя выносливостью, подначил.
        - Что, утомил я тебя учением, да? Ладно, ладно, Костя, сейчас отпущу. Осталось всего два напутствия. Нет, три. Нет, четыре… Первое. Очки распредели. Как - решать тебе. Но советовал бы отправить в Закалку два, а в прочие, кроме Силушки, по одному. Силушка у тебя и так для твоего уровня такова, что ум может и вообще не пригодиться… И не забывай регулярно, каждое утро, благословления божественные испрашивать… Епископ, правда, скоро уедет… Но да то беда не большая, местный дьяк, если постарается, не хуже сможет. Не хуже, чем на тебе сейчас, другой вопрос, что Кондратий может лучше.
        - Я понял, барон. Сделаю, как вы советуете, помоги вам и Господь, и Пресвятая Дева!
        - Второе. Обращай внимание на циферки над головами. Ты их знаешь, тебе проще… А то был один… Чем цифра выше - тем человек или чудик сильнее. Чудик - это чудовище, монстр, моб. Понял? Если вдруг увидишь такого, у которого эта циферка выше твоей на десять или более - беги от него, не оглядываясь. Это не трусость, считай отступлением в целях перегруппировки. Подрастешь, подкачаешься и порвешь ту нечисть с Божьей помощью, аки тузик грелку… Грелка - это тряпка такая, не важно. А вот, что важно - это Тьма. Берегись ее, как только увидишь первые признаки, и тело начнет все щекотать - срочно в церковь! Как правило, времени хватает, если не мешкать. Тьма всегда только в селениях бывает, в лесу да в поле не найти тебя Разложеню… Да, ноги мои как раз тьме достались, но ничего, жив, слава Богу, были бы кости, а мясо нарастёт.
        - А у меня не было щекотки, - Полбу сморщился, припоминая ощущения. - Меня будто иглами ледяными легонько покалывали.
        - Ну, стало быть, у тебя так проявляется… - староста уже еле языком ворочал. - Разложень - он такой… Он хитрый. Прячется… Путает. Тьму насылает… И еще… всяких.
        - Пойду я, - Константин встал с деревянного пола церкви. - Отдыхайте, барон. После договорим, когда поправитесь.
        - Стой… Еще одно… Квесты, ты должен знать… Знать… Задания, то бишь. Задания ты можешь принимать… А можешь и нет. Ну, это ты уже умеешь… Помнишь две кнопки?
        - Подушечки?
        - Подушечки, да… Поброди по округе, поговори с местными… Принимай… Все принимай… И выполняй, что сможешь… Вот тебе мое… мое задание… Помочь всем на погосте, кто попросит о помощи… Но не менее чем трем. О плохом не попросят, тут люд смирный… Иди уж. Герой. А я посплю… Прости, Господи, что в храме твоем…
        Боромир как-то сразу обмяк и захрапел. Константин, наученный опытом, ткнул взглядом в первую подушечку, кивнул спящему и вышел.
        11. Блымс. Блымс…
        Когда рыцарь вышел из церквушки, день уже клонился к вечеру. Неподалеку, на бревнышке сидел грустный молодой дьячок, которого прогнал из собственной церкви покалеченный староста. Да еще и Филькой обозвал, будто бобика. «Зеленые буковки», - отметил для себя Константин.
        - Преставился? - с надеждой спросил дьяк.
        - Хм… Может, с него начать, - пробормотал в бороду Полбу. С другой стороны, еретический… Хм… Православный священник. Зачем ему поросята?
        - Отец… Ты не знаешь, кому тут нужно смирных поросят, но чтоб не плохому?
        - Каких поросят? - опешил дьяк.
        - Да вот, барон ваш, Боромир, дал наказ - помочь с поросятами… Хотя, может, я чего не так понял, он заговариваться начал в конце.
        - Помер-таки? - дьяк аж подпрыгнул.
        - Нет, просто заснул.
        - Заснул? В церкви??? Вот вернется батюшка Ставросий, все ему расскажу!
        - А ты что - не батюшка? Не святой отец?
        - Дьяк я. Филимон Остафьевич. Посольского приказу.
        - Посольского… - как ни крути, не был русский, а тем более новгородский, родным языком Константина. Потому и с поросятами, и с посолом трудности возникали. Полбу покатал во рту слово. - Посольского, посольского… Солью торгуешь что ль? Али капустой?
        - Да ничем я не торгую. За порядком следить поставлен. Послан, значит, потому и посольского. И куда нужно, кому нужно, когда нужно докладывать…
        - А, иудино отродье! Шпион! Доносчик! Ну держись! - Константину давно требовалась разрядка, очень уж много всего навалилось сразу. А соглядатаев он, как истинно благородный человек, терпеть не мог. Так что кандидатура подошла идеально. Да и больно черный этот радуется беде, приключившейся со старостой. «Хорошие люди так себя не ведут», - решил барон.
        И рыцарь, сжав кулаки, двинулся на отпрянувшего дьячка.
        - Эй, ты чего, чего??? Ты того… Ты этого… Я тут власть, государственная, высша…уух…псц…
        «Уух» дьяк сказал, потому что стальной кулак барона угодил в мягкое дьяковское пузико. А «псц» - когда ему, согнувшемуся пополам, прилетел другой кулак. Прямо по лбу.
        Этим ударом субтильного, но пузатенького дьячка оторвало от земли, пару раз перевернуло и вынесло за невысокую церковную ограду.
        «Полегчало», - отметил про себя барон. Нужно бороться с наушничеством и предательством, что есть долг любого несущего крест рыцаря. От осознания свершившегося факта святого возмездия на губах барона заиграла улыбка.
        Произойди подобное в родном мире Константина, и находись он в своем родном, закаленном годами боев теле, несчастного дьяка уже можно было бы отпевать. Но Полбу был всего второго уровня, а дьяк - девятого. Хотя рыцарь на подобные условности внимания не обращал, конечно. Из-за оградки послышались жалостные стоны и всхлипы. Константин перегнулся через нее… В дорожной пыли валялся успевший запачкаться дьяк, скулил, хныкал и держался за лоб. Даже так было понятно, на лбу его растет замечательная шишка. Королева шишек. Цветная, переливчатая…
        - Будешь еще на людей доносить? - сурово спросил рыцарь. - Будешь предавать да наушничать?
        - Нет, нет…Не надо, не бейте… Все сделаю, то есть… то есть ничего не сделаю… Никому ничего не скажу, только не нужно… Снова по лбу… Ну почему…
        - А ну, клянись! Читай «Отче Наш» и клянись жить, как Спаситель велел!
        - Отче наш, иже еси…
        Полбу, не моргнув глазом, выслушал православную молитву, потребовал трижды перекреститься и удовлетворился результатом. За процессом из-за плетней с интересом наблюдали десятка два местных жителей. «День прожит не зря, наставлен человек на путь истинный», - подумал крестоносец. «Хоть и еретический путь… - он снова поправил себя, - православный, а не еретический… Но тем не менее. В этом и заключается служение Господу верного воина Его. Нести слово Господне, аргументируя по мере сил своих. А там, где бессильны слова, исправлять и направлять неразумных детей Его дланью. А если в длани еще и меч - аргументы будут убедительней».
        Кстати, меч!
        Срочно необходимо найти оружие. Хм, а если у старосты взять, из короба, он обидится? Не красть, конечно. Красть - грешно. Грабить можно. А вот красть - ни-ни. Да и грабить только тех, на кого святые отцы указали, ну или просто козлов… А взять, так, на время… До завтра. Мало ли, о чем его местные попросят… О! Точно! Попросят! А не поросят. Слава Богу, разобрался, видно не расслышал, староста под конец совсем тихо говорил…
        Он помог коленопреклоненному дьячку подняться и даже слегка отряхнул от пыли. Хотел было дать воспитательный щелбан, но, увидев огромную гулю, пожалел. И ограничился пендалем. Дьячок, всхлипывая и озираясь, убежал, а из-за заборов стали выходить селяне, кланяясь и сжимая в заскорузлых руках шапки.
        Абсолютно у всех над головами, рядом с зелеными надписями, желтая палочка над желтой же точечкой. А у некоторых рядом, над соседней точечкой - кривая загогулина. Что бы это могло значить?
        - Спасибо тебе, добрый человек! - прогудел один из местных. - Давно этого Фильку проучить стоило. Да боязно, нам-то жить тут… А ты, вон, как с ходу разобрался в нашем горюшке… Совсем достал, окаянный…
        И поклонился в пояс Константину.
        Разом загомонили прочие селяне, выражая коллективное мнение о паскудной сущности дьячка… Видно, всем он тут успел насолить чем-то, не зря его Полбу в этом заподозрил. Крестьяне кланялись, благодарили, над ними исчезали точки с палками, а у некоторых, у кого раньше не было, появлялись загогулины.
        Перед глазами рыцаря побежали строчки, буковки, циферки, и вдруг… Фанфары!!! Туду-дуду-ду-ДУУУ! Искры, и огромная, светящаяся арабская тройка разлетается миллионом светляков! Не успела тройка исчезнуть… Ту-дуу-ду-дуу-у-ду-ДУУУУ!!! Четверка! Ту-дуду-ДУУУУУУУУУУУУ!!! Пятерка…
        Константин стоял, тряс головой, стараясь избавится от наваждения, а крестьяне все благодарили и кланялись…
        Как приятно-то, Пресвятая Дева! Куда там прелюбодеяниям, прости Господи!!!
        Аве Мария, что это было? Вроде знакомое что-то, нечто подобное он уже испытывал… А! Точно! Тогда, на лестнице дома старосты, когда… Но, тогда, лишь один раз… а сейчас… Ту-дуу-ду-ДУУУУУУУУУУУУ! И огромного размера цифра «6» взрывается перед глазами.
        Уууух!!! Как это там… уровень поднял… Еще! И как, из-за чего? Наверное, да, задания, староста говорил о заданиях. Не зря ведь палки пропали, загогулины появились? И смотрят на него они так, с надеждой, ласково… Скорее всего, было у них у всех здание на этого Фильку, и вот, засчиталось, хотя он подушечку… кнопку эту с двумя буквами и не жал. Видно, серьёзно дьячок тут всем напакостил.
        - Ты, мил человек, не думай, мы не душегубы, не изверги какие, - будто подслушав его мысли зачастили местные.
        - Мы ж всегдась…
        - Тогось…
        - Только за!
        - Против!
        - Ну или против…
        - Все как нужно, и никак поперек!
        - А Филимон этот гадостливый только и умеет, что всех ссорить да стравливать…
        - Недавно дружину вызывал, шоб кузнеца нашего побили…
        - А кузнец чаго? Он хороший, хороший кузнец! Ну показывал фокусы, ну гнул подковы, ну отлетела одна и дала Фильке в лоб! А нечего было впереди всех лезть и обзору мешать!
        - Ага, так ему и надоть!
        - А и седня ему в лоб!
        - Нет, седня по лбу, а в тот раз в лоб было!
        - Знать такова его планида…
        - Не положена такому засранцу планида! Малый ентот… как его… во, малый метеоризьм его жизнью править!
        - Ага, и в базарный день, как приходить на ярмарку, и как начнеть все пробовать… И пробуеть, и пробуеть, все уже думають, кадаже он лопнет, а он все пробуеть… До вечера пробуеть, и хрен что купить! А потом неделю не есть - экономит, капиталисть начинающий!
        - И еще с год назад он корову мою подоил! Молоком, сказал, подать возьму в казну, а все сам выпил, ирод! Квитанцию не выдал! Сказал - бланку у него нетуть… Хотя бересты кругом - завалися!
        - А моего козла в мытню свел, сказал налог! А какой мой козел налог, когда он козел? И на что налог? На коз? Козы таперича грустные, без козла-то!
        - А када Стенька с Разинькой клад древний нашли, помните шо было, помните? Отобрал три четверти и еще говорит так издевательски, енто, мол, ваша премия! А какая это премия, када отбирают? Премия - это када, напротив - дают!
        - И на старосту постоянно доносы пишет!
        - Да на всех пишет, скоро в округе все березы голыми стоять будут…
        - И церковные свечи в избе у себя палит!
        - А вот на позапрошлом месяце…
        - А когда лишь приехал…
        В общем, действительно, у каждого к дьяку были претензии.
        Пока народ вспоминал былые обиды и придумывал новые, подтянулись припозднившиеся селяне, спрашивали, что случилось и получали красочные ответы с массой положительных эмоций. А скромно стоящий рядышком Константин получал опыт за кучу выполненных заданий. Пусть и однотипных, зато рассчитанных на десятый левл.
        Короче, натудудукало ему до девятого уровня. И совсем чуточку до десятого не хватило. Но он то этого не знал, ибо про полоску прогресса староста объяснить не успел.
        «Как быть?» - думал в это время Полбу, жуя губу.
        Неразрешимая задача… Видно, я снова все испортил. Боромир велел раскидать пять очков, и даже сказал, как. А теперь, пяти очков нету. Почему-то четыре всего осталось. Ну и еще рядом кругляшек, а кругляшек - это нуль, рыцарь уже знал, что такое нуль. Шиш это. Вот когда один палец - это один, когда два пальца - два. А когда нет пальцев - это нуль пальцев. Шиш пальцев. И где взять недостающее очко? И чем пожертвовать, какой характеристикой?
        Провел рукой по стоящим дыбом волосам, по пушистой бороде, делающей его похожим на помесь хорошо вымытого Бармалея с придурковатым Дядюшкой Ау… И решился.
        «Не буду брать Успешность, - решил он. - как-то все с этой Успешностью непонятно». Вот, первые три характеристики - там все ясно. Духовность рыцарю тоже необходима, как же без молитвы? А Успешность? Личным трудом, терпением и волей, с Божьей помощью - все сладится. А что не сладится, то, стало быть, Господу не угодно, и никакими очками этого не исправить. Что бы там не наговорил староста. Может он вообще шутил. Или запутался. Или бредил.
        И барон нажал на Стойкость. Блымс. И еще раз. Блымс. Хм… Рядом с тройкой появилась восьмерка. Чтобы это значило? По идее, должна двойка остаться, он почти полностью был в этом уверен. Пересчитал на пальцах и стал уверен полностью. Откуда тройка? И еще восьмерка?
        Нажал снова. Блымс. Три и семь. Блымс. Блымс. Вот, тройка и снова нуль - ничего, значит. Ну, еще раз. Блымс. Два и девять. Вот как так? Сначала мало - три или четыре, потом много - девять и восемь, потом снова… Пресвятая Дева, помоги! Блымс. Блымс. Блымс…
        Вот, теперь порядок.
        Пятерка, как и было изначально. Слава тебе, Господи… Ну что же, послушаемся совета, умудренного летами старосты… Два очка - в Стойкость. Одно - в Ловкачество. Одно - в Духовность. Ну, и одно - в Успешность, так уж и быть.
        12. И тишина…
        Крестьяне уже наговорились и начали расходиться, когда рыцарь вспомнил о просьбе местного барона. Помочь всем, кто попросит. Не бегать же потом по всему селению вылавливая нуждающихся? Вон, их тут сколько, может кому что и нужно.
        - Добрые пейзане! Мое славное имя - сэр Константин, по прозванию Полбу, рыцарь Сере… кхм… Рыцарь. Барон Шардо и Бельд. Ваш заботливый барон, помоги ему Господи, попросил оказать вам помощь, если у кого какая беда есть. Подходите, не стесняйтесь! Долг рыцаря - помогать сирым да убогим, особенно, если его о том друг просит. А барон ваш - настоящий рыцарь и герой! Такого честь считать другом! Гордитесь им, слушайтесь и чтите.
        - Во завернул то, а… А о ком энто он?
        - О бароне…
        - Каком бароне?
        - А леший его знает, наверное, где-то завелся.
        - А зачем барана чтить и слушаться? Что он умного скажет, он же баран…
        - Да не баран - Барон.
        - А что такое - барон?
        - Друг его, он же сказал. Имя такое. Славное.
        - Так он сам Барон? Али нет? Али еще какой Барон?
        - Так что? Два у нас Барона?
        - А почему он тогда наш, раз он его друг?
        - Вот те на, то ни одного, то сразу два. А зачем нам Бароны? Они как печники али плотники может? Что делать-то умеют?
        - Да заговаривается он чутка, видишь ведь, взъерошенный весь, пришибленный…
        - Сэр - это, наверное, имя, а Константин - хвамилия.
        - А барон, стало быть, прохвессия?
        - Сэр, а Сэр… А чего бароны-то делають, а?
        Константина этот вопрос озадачил. Нет, он-то знал. Но вот так, с ходу, ответить на прямо поставленный вопрос, систематизировать… Сложно.
        - Что делают бароны… Хм… Охотятся. Воюют. В походы ходят. Во! Веру чтут, Господа, Пресвятую Деву и сюзерена! Блюдут порядок, наказывают лихих людей, колдунов да ведьм… «Юс прайм ноктис» исполняет барон для своих пейзан, сил не жалея. Кстати, никому не надо? Пока ваш барон хворает - я за него.
        Крестьяне, ошарашенные таким непомерным объемом обязанностей барона, восхищенно моргали и перешептывались.
        - А мне нужно дров наколоть, таперича и просить как-то боязно…
        - А у меня коза потерялась… Да ладно, сам найду…
        - Огород вскопать… Не… то не баронская спфелизация…
        - Ой, да что же энто делаеца-а-а-а! - внезапно заголосила какая-то пожилая пухленькая бабенка. - Ой, мамочки-и-и-и!!! Да не успел у нас собсный барон появиться, так сразу и захвора-а-ал!
        - Во-во! - пробасил огромный, заросший по брови рыжей бородой, пузатый мужик. - А ежели я энтот… «Юс прайм ноктис» захочу срочно? Кстати, шо энто?
        - А я знаю, одну ведьму знаю! - выскочил вперед мелкий мужичонка. Тот самый, который Константину общинные штаны отдавать не хотел.
        - А чем захворал-то барон? И вообще, кто он?
        Но Константин уже вычленил в общем гомоне ключевое слово, которое действует на большинство правильных рыцарей, как красная тряпка на быка.
        - Ведьма? Где? Кто?
        - Ведьма, вот те крест, истинная ведьма! - Мужичок мелко закрестился. - Теща моя!
        - Да тьфу на тя, Нафаня! - Внезапно перестала голосить толстая бабенка. - Какая ж она ведьма? Бабка она повивальная, ну и коз лечит, коров… Кости может вправить. Сам ведь постоянно у ней зубы свои гнилые дергаешь!
        - Лекарка? - догадался Полбу. Такое, и правда, бывало частенько. Найдут крестьяне какую бабку, которую не жалко, и начинают в ведовстве обвинять. Ведь за выявление ведьмы награда полагается. А лекарки, они как раз в группе риска. Все о них знают, все услугами пользуются. А вот что не так - сразу ведьма. И на костер. Ведь имущества лекарки за свои услуги много нажить успевают… И те рыцари, что пожаднее или поглупее, давно уже всех лекарок перевели на своих землях. А вот Полбу - не такой. Он всегда тщательно разбирался, и в голословные обвинения не верил. До зарождения института инквизиции оставалось еще лет пятнадцать, но, с благословления кардинала, на землях Шардо и Бельд был устроен революционный социальный эксперимент.
        Инквизиция в одном отдельно взятом баронстве. Занимались этим делом, само собой, святые отцы. Полбу же, как владетельный барон, лишь утверждал приговоры, или отправлял на доследование. И, нужно признать, отправлял гораздо чаще, нежели утверждал сразу. И в половине этих случаев выяснялось-таки, что зазря в ведовстве человека обвинили. И его, счастливого, хоть и побитого, отпускали.
        - Ага, а почему у нее черный кот живет? А почему молоко киснет, кода она в гости приходит? А почему…
        - Нет, нет! Не о том мы! Нужно о Лихомане ему сказать… Ой… - молодая девушка, окруженная односельчанами, зажала ротик руками. Все без исключения крестьяне уставились на нее и немного попятились. - Да… Простите… Забыла… Нельзя…
        - Эх, Любимка! Коса долга, да ум короток!
        - Даже и не думай о том, чтоб об ентом думать!
        - Может пронесет? Не расслышит?
        - Ага, Лихо… ой, прости Господи, Ли… Лишай ему на лысину, он да не услышит?
        - Вот, откель она взялася, а? Кто девку сюды пустил?
        - Куды - сюды? На улицу?
        - А старосты-то и нету до сих пор…
        - Вот, Боромир Фродович, куда ж ты делси…
        - Вот зачем она это сказала, а?
        - Теперь, все… Призвала. Придет беда - отворяй ворота…
        - Стойте, стойте! У нас же барон есть! А пусть, и правда, нас защитит, а? Ведь ента нечисть раньше полуночи точно не вылезет… Может успеет?
        - Да что он смогет-то один? Дружина вон приходила, и что? Все седыми ушли, да половина заики таперича. А вторая половина до сих пор в портки прудит!
        - Просто нельзя поминать ее, на погосте-то! Все ведь знают!
        - Да еще и на ночь глядя…
        - Ну, сделанного не воротишь…
        - Таперича точно придет. Ну, Любимка, выдрать бы тебя… Че? Хворостиной, я имею ввиду!
        - Сэр, а Сэр… Тут такое дело…
        Но умный рыцарь снова все понял заранее. Какая-то нечисть, селянам жить мешает. Ранее, в своем мире, он нечисти помимо еретиков, колдунов да ведьм не встречал. Но точно знал - есть она. Все время о ней святые отцы рассказывали да предостерегали… И вот, сподобил Господь! Одолеет он нечисть поганую, и пейзанам поможет, и во славу Господа подвиг свершит, и наказ Боромира выполнит… И, может, одарит его Дева Мария за усердие очередным ту-ду-ду. Очень уж барону понравилось чувство, которое в комплекте с ту-ду-ду идет.
        - Рассказывайте! - потребовал, гордо подбоченившись, барон. - Борьба с нечистью - наипервейший долг крестонесущего рыцаря!
        Селяне же, как-то с сомнением посмотрели на босого пушистого человека. Одно дело - дьяку в морду дать, а другое… «А хотя, чего мы теряем», - подумали они хором. Как это можно - подумать хором, объяснить сложно, но у местных получилось.
        - Так вот, тут такое дело… - вперед снова вышел толстяк, которому «юс прайм ноктис» был интересен. - Староста наш запропастился куда-то. С обедни не видать, а то б мы к нему сразу, первым делом, ага… Общинные дела - энто он решает, но кады не могет - я за него. Митрофан Силович я, значится. И вот, хочу тебя попросить, Сэр, раз уж ты бароном работаешь… Селенье наше защити, а? А уж мы не поскупимся, энто… отблагодарим… за энто… значица…
        Селяне закивали, соглашаясь. Над головами, даже у тех, у кого ранее не было, появились желтые загогулины с точками.
        Константин хмыкнул и уже привычно нажал подушечку с двумя буковками. Кнопку «да», поправил он себя.
        Загогулины резко сменили цвет, из желтых став бледно синими. А перед глазами рыцаря побежали строчки, но он, не обращая на них внимания, обратился к заместителю старосты.
        - Что за нечисть-то? Искать где? Вообще, расскажи все о ней.
        - О нем… Но, энто, имя я его говорить не буду… Здеся… Вон, вякнула одна, и то боимся теперь… У прошлый раз, такое было, такое… Вот выйдем за погост - там и скажу. А вы, други, расходитесь… Да хорошенько помолитесь за упок… Хмм… во здравие смелого Сэра. Ему сегодня любая подмога сгодится, даже малая… Вы энто и сами знаете…
        И повел мало что понявшего Константина прочь из селенья. Крестьяне тоже, кто поодиночке, кто малыми группами, стали расходиться. Причем, как-то грустно, будто извиняясь, поглядывали на барона. Видно было: жалеют уже, что невинного человека на такое опасное дело подрядили.
        - Лихоман, тьфу на него, энто чудищ такой… - стал объяснять Митрофан Силович, когда от ближайшей избы уже шагов пятьдесят было. - Живет на старом кладбище, еще прапрадедами нашими заброшенном… И проклятом. Потому заброшенном, что никто не помнит ужо, кто именно там похоронен. Но померли они давно, а значитца, не по-христиански погребены. Ни одного креста на том кладбище нету, лишь плиты каменные да булыганы с закарюками странными-позабытыми. И плиты эти каменные, будто домики установлены, а внутри - покойники… С косами. Иногда, ночами безлунными, когда не спится им, выползают они оттуда и стоят вдоль дороги… Многие их видели, тут главное не подходить и не заговаривать… А то с собой утащут. Вручат косу… И будешь тоже… с ними… стоять… В тишине. Тоске. И энтой… маниакальной депрессии, вот.
        - Так у вас не одно тут чудище? Еще и умертвия водятся? А куда же церковь смотрит? А барон ваш? - Константин прямо в ярость пришел. Да как они допустили! Нет, ну вот тебе и православные! На его землях никогда такого безобразия не было, чтоб мертвые, да с косами, да еще и в депрессии, прости Господи… что это значит-то? Наверное, саван такой. - Нужно священника, срочно! Пусть упокоит усопших!
        - Да усопшие энто что… Ну стоят себе молча, грустят в тишине… Если их не трогать, то и не мешают вовсе. А вот Лихоман - другое дело. Обычно его староста усмиряет, когда он особо буйствует. Есть у старосты нашего секрет какой-то. Но тот отдохнет месячишко и снова за старое. А вот, кады старосты нету - по делам уедет, али в запой… кхм… Или отдыхает, в общем… вот тогда беда-а. Стоит имя чудищное назвать - обязательно придет ночью. Туда, где его помянули. Или к тому. Одного нашего Боромира Фродовича и опасается. Ну, еще и батюшка наш, отец Ставросий, ему разок кадилом промеж глаз заехал, так Лихоман с тех пор косить начал. И от церкви подальше держаться. А в других местах спасу от него нету. Всю округу затиранил. Ужо и дружину вызывали, дабы на совсем его прибить, али прогнать туда, откель явился… Но не судьба, видно. Перепугал он дружину и еще злее стал.
        - А чего он делает-то Лихоман ваш?
        - Пугает. Очень страшно пугает и тем страхом питается. А когда не боятся его, так и по-настоящему сожрать может. Вот потому, значится, мы его бояться предпочитаем. Побояться полночи лучше, чем навсегда съеденным быть.
        - Вы же тем самым силы темной твари отдаете! Как можно! Нужно с молитвой святой, да мечом его, да на ломтики!
        - Не воины мы, - вздохнул бородач. - Да и были бы воины… А дети? А бабы? Да и дружина, вон… Там такие молодцы… были. А теперь? Развалины трясущиеся… И ссущиеся…
        - Все, я все понял! - глаза рыцаря отважно сверкнули, он выпрямился. - В какой стороне кладбище? Ясно. А далеко? А пятнадцать минут - это сколько в милях? Ага… Где взять меч, я знаю, дело это святое, богоугодное, не станет возражать староста! Можете не бояться, никто к вам ночью не придет! Дес Вальт!
        13. Ну, 13-я… Несчастливая глава
        А потому ну ее на хрен.
        Не будет ее. Перейдем сразу к 14 -й.
        А то отхватит в ней Полбу еще от Лихомана.
        14. Меч и щит
        В доме старосты все так же - застывшие граф и епископ не сдвинулись ни капельки. А вот еды на столе явно уменьшилось, видно, постарался кто-то. Константин вздохнул, сетуя на отсутствие мяса, цапнул один из последних пряников и вышел в сени.
        Короб, все так же открыт, все вещи на месте.
        Рыцарь достал меч, на полфута вынул его из ножен. И обомлел. Меч очень легкий, хоть и чуть длиннее стандартного пехотного, но короче и уже бастарда, чернильно-черного цвета, по всей длине клинка покрыт узорами. И по долу, и на гранях… Присмотрелся к кромке. На вид острая. Рукоять - в полтора обхвата. Гарда - простая, крестом. Яблоко - будто из черного хрусталя… То, что нужно. Встал, обнажил меч целиком, примерил по руке, сделал пару взмахов… Удобно! Будто для него кован!
        - Господи Иисусе!
        По руке побежали бело-голубые искорки и заиграли на клинке мелкими суетящимися молниями. От неожиданности Полбу разжал пальцы, и меч… не упал! Держался на ладони, будто приклеенный.
        Барон затряс рукой, меч заходил ходуном, и чуть было не угодил Полбу по лбу. Но рефлексы сработали, и обошлось.
        - Пресвятая Дева, колдовской меч, что ли? - вопросил он у потолка. Потолок не ответил.
        Константин перехватил меч левой рукой. Тот без труда отлип от десницы и прилип к шуйце. Очень странно.
        «Надо хоть ножны одеть, - подумал рыцарь. - А то порежусь. Вон, и не заметил, как висящую тканевую занавеску рассек. Очень острый клинок, не каждый дамасский на такое способен».
        Как только лезвие коснулось ножен, непонятная сила, удерживающая меч, исчезла. Полбу подумал минутку, взвешивая варианты… Колдовской, значит и в руки брать нельзя, проклятье обеспечено… А если вот так попробовать…
        - Славься Господь! - чувственно сказал рыцарь. - Ты вручаешь в руки верного воина своего меч достойный короля Артура! Сим клинком повержено будет зло! Дес Вальт!
        Прислушался. Возражений со стороны Господа не последовало, и Константин, довольно улыбнувшись, стал на колено, поставил меч вертикально, эфесом вверх, и трижды прочел «Отче Наш». Все, теперь меч считается крестом. Без креста крестоносцу как-то не по себе все это время было.
        Топоры… Нет, топоры не черные, вполне обычные, стальные. Правда, сталь хорошая, с первого взгляда видно. Ох, какие тяжелые… Полминуты подержал - уже устал. Нет, не берем топоры. В сторону.
        Кольца, браслеты, цепочки… Пусть лежат, негоже воину Господню женскими цацками украшаться. Как они вообще сюда, к оружию-то, попали?
        Так, теперь доспехи… Нужно все вытащить, разложить, проверить… А времени-то и нет. Но без доспеха рыцарь - половина рыцаря. Зачастую - буквально.
        Панцирь. Хороший такой, прочный… Но не его комплекции, сразу видно. Чтобы одеть - сперва кузнецу снести нужно. Панцирь оставим.
        Наручи, поножи, щитки, перчатки латные… Все, видно, с броней в комплекте делалось - однотипное, красивое, качественное.
        Шлем, непривычной формы. Без забрала, но щеки и переносицу закрывает… Подшлемник мягкий, войлочный. Пояс. Плащ. О, сапоги!!! Со шпорами!!! И по виду… Серебряными! Не может быть! Боромир - рыцарь Серебряной Шпоры? Да нет, бред… А что в сапогах? Тьфу! Портянки нестиранные. Вот ведь… и зачем достал? Аж на слезу прошибло!
        Кольчуга. Подкольчужник кожаный, сам по себе почти броня. Кожаные бриджи, чтобы стальные поножи голое тело не царапали. Ремешки запасные, чтобы, где что подтянуть, где что подвязать, дабы не брякало и не натирало.
        В общем - полный комплект. А в самом низу - неожиданный подарок судьбы: большой каплевидный щит. Правда, не крест на нем святой, и даже не герб… Кольцо с буквами намалевано. И что бы это значило?
        Рыцарь стал облачаться. Без оруженосца - совсем плохо, подумал Полбу. Нужно срочно найти, хотя бы одного. А лучше двух.
        Прошло минут двадцать, и, когда основная часть доспеха была надета, Константин понял, что передвигаться во всем этом железе не сможет. Стал раздеваться. Остававшись в подкольчужнике, бриджах и сапогах со шпорами, попробовал пройтись. Вроде, нигде ничего не мешает, не давит. Попытался надеть шлем. Торчащие дыбом волосы возражали - шлем не налезал совсем. Странно, рукой то пригладить можно… Попробовал. Снова нацепил шлем. Тот болтался где-то в районе макушки, грустно позвякивая застежками. Да ну его… Пока он тут возится, всех пейзан съедят! Берем меч, и в путь! Ага, меч! Не в руках же тащить! Одел пояс с кошелями, на нем специальные застежки имеются. Вроде, даже двигаться легче стало, наверное, спину держит. Поднял щит, опробовал… Тяжел. Хотя красив, и сразу видно - прочен. Мастер делал. Но очень уж тяжел. Движения будет сковывать, маневренности мешать. Пусть лежит. Прицепил ножны и трусцой побежал на старое кладбище. До полуночи-то всего ничего осталось!
        15. Мертвые с косами
        Стемнело, и стало прохладно. Но кожаная куртка, бриджи и сапоги - не домотканые обноски. И тепло, и со стороны выглядит он уже не как умалишенный, из дома скорби сбежавший.
        Хорошо, ночь звездная да лунная. Дорога, ну не то, что б совсем как на ладони, но можно бежать почти не спотыкаясь.
        Как там энтот… тьфу, прилипло! Этот. Этот, бородатый говорил… Вдоль дороги мертвые будут с косами стоять. И тишина. Нету никого. Или ночь для них недостаточно безлунная? Или напротив - чересчур лунная?
        Ага, вон, слева, черными провалами на фоне ночного неба виднеются каменные склепы. Несомненно, склепы, только построены грубо, из таких булыганов, коими древние языческие друиды любили полянки украшать.
        Константин затормозил шагах в пятидесяти от первого нагромождения и решил отдышаться. Прислушался к себе. Нет, не нужно. Не запыхался. Аве Мария, возвращается прежняя, наработанная годами тренировок, выносливость. Или это наука Боромира так помогла? С очками этими… Ладно, неважно.
        Рыцарь размял плечи, пару раз присел-подпрыгнул и обнажил меч. Коротко, буквально тремя фразами, вознес хвалу Господу и осторожно, стараясь не отсвечивать и не топать, крадущейся походкой пошел в сторону склепов.
        Храбрость храбростью, доблесть доблестью, но годы, проведенные в походах, многому научили Константина. Например, правильно использовать эффект внезапности. Хотя такого слова он и не знал, зато правильно использовать умел.
        Все бы было хорошо, но его с головой демаскировали шпоры. Зачем шпоры на пехотных сапогах? Но снять их без помощи кузнеца решительно невозможно. Не портить ведь такую замечательную обувь? За такие сапоги полдеревни купить можно. А шпоры - так вообще бесценны.
        Кроме того, бело-голубые молнии, густо оплетающие угольно-черное лезвие меча замечательно видно в темноте.
        Вот и первое сооружение. Четыре огромные плиты стоят вертикально, образуя почти правильный квадрат, пятая лежит на них сверху. Щели между плитами - спокойно пройти можно. Лишь немного плечами углы задевая.
        Константин присмотрелся. Внутри еще одна плита, неширокая, но длинная, высотой почти до пояса, не мелкому, в общем-то, рыцарю. Плохо видно в темноте, но на плите явно что-то лежит. Или кто-то.
        Покойник? Умертвие? Или искомый Лихоман? И как вообще отличить-то? Жаль, не смог ответить Митрофан Силович, как чудищ местный выглядит. Только бормотал, мол, щеки - во! Глазищи - во! Зубищи - во-о-о!!!
        И что делать? Обходить все склепы по очереди? Так их тут много… Даже и не счесть сколько, но точно больше десяти… Раз, два, три… семь, девять, шесть… или восемь? Сбился. Ну, много, короче. Какая разница? «С божьей помощью найду Лихомана, - подумал барон. - Не в этом, так в следующем. Не в том, так в другом каком».
        Осторожненько подошел к каменному ложу. Поднес меч поближе, молнии пусть немного, но улучшили видимость.
        Пресвятая Дева! На камне ссохшийся труп, почти скелет, обтянутый серо-коричневой кожей. Будто в пустыне валялся, ни капельки воды в нем не осталось. А труп-то, без сомнения, женский - ни бороды, ни усов… Да, точно, определил рыцарь, посмотрев ниже. Одежды на трупе нет, так что, да, точно, женщиной это тело когда-то было. Длинные вылинявшие волосы свисают почти до каменного пола. Руки скрещены на животе. Из-под иссохших губ торчат обломки черных зубов. И пахнет… как… Ну, как пергамент пахнет. Не то чтобы неприятно, но навязчиво.
        Ну, раз женщина - точно не Лихоман. Можно идти в следующий склеп.
        Полбу уже сделал пару шагов, когда сзади раздался подозрительный скрип и шелест. Рыцарь резко развернулся, выставив перед собой меч.
        Показалось?
        Тело, все так же лежит на камне, волосы паклей свисают вниз, руки безвольно вытянуты вдоль тела. Лежит, не двигается.
        Руки. Точно. Руки скрещены на животе были!!!
        Что-то грохнуло.
        Из-за каменных стен послышались отдаленные крики ужаса и панические взвизги. Мужской голос. Господи, да он еще и проклятьями сыплет… Причем - на франкском! Это что там за сквернослов? Сквернословие - грех страшнее ереси!
        Аве Мария, ему вторит надрывный женский плач… Что там лепечет женщина - вообще неясно. Незнакомый язык. Похож на русский чем-то, но другой… Но понятно, страшно ей, в истерике она…
        Крики, как появились внезапно, так же и оборвались. Будто заткнули орущих, причем одновременно.
        Полбу, хоть и бесстрашный рыцарь, но не дурак. Дураки, все еще раньше, в самом начале похода полегли. А он выжил. И теперь вместо того, чтобы срочно бежать спасать попавших в беду людей, барон думал, что делать.
        Тело это - совершенно точно чудиковское, как староста говорил. То есть чудик перед ним. Чудовище. Монстр. Моб. Вон, кроваво красные буквы над головой виднеются и цифры. Единица и семерка. А у Константина - цельная девятка. «Ну, значит я сильнее, судя по правилам этой, как ее… арифметики, - подумал Константин. - Девятка чуть больше семерки, и уж точно, намного больше единицы. Да и с божьей помощью, крестонесущий рыцарь любое умертвие одолеет. Одолеет, ведь?» Полбу сглотнул. До сего момента он только с людьми дрался. А от этого скелета непонятно чего ожидать. Может, отрубить ему голову, пока лежит?
        За спиной потенциальную опасность оставлять нельзя. Но и глумиться над мертвыми телами - грех. Не встает ведь. Не кусается.
        Только он так подумал - обтянутый кожей скелет сел. Открыл черные провалы глаз. Зашипел.
        Три быстрых, профессионально поставленных удара сверкающего молниями меча пришлись на поднятые умертвием руки, четвертый - раскроил череп. «Все, - подумал рыцарь, - готов. Готова». На иссохшее тело перепрыгнули бело-голубые искорки, оно все мелко затряслось и нелепо рухнуло на свой камень.
        Константин уже хотел вознести молитву, как вдруг умертвие снова начало подниматься. Из разрубленного черепа сыпались тараканы, видно свили себе там гнездо.
        - Во имя Господа! - крикнул рыцарь, и нанес серию яростных ударов. Как это ни странно, почти все они были отражены костлявыми предплечьями, но парочка разрубила мертвецу грудь и ключицу. Красная полоска, находящаяся под цифрами один и семь, мигала и становилась короче, когда удар рыцаря достигал цели. А случалось это далеко не каждый раз - то ли бил он медленно, то ли труп чересчур активный попался… Молнии опять перескочили на тело умертвия, оно задергалось, и полоска стала постепенно, но достаточно шустро укорачиваться. Не дожидаясь, пока враг придет в себя, рыцарь широко размахнулся и мощным ударом снес одержимому злыми силами трупу голову. Полоска последний раз мигнула и потухла. Исчезли красные буквы и цифры над откатившимся в сторонку черепом.
        Зато побежали буковки у Константина перед глазами.
        Тело умертвия рассыпается в пыль, пыль уносит неизвестно откуда взявшийся ветер… Лишь пара костей осталась на том месте, где только что было чудовище. И пергамент… Наверное кусочек кожи твари этой…
        Ту-ду-ду-ДУУУ!!!
        И в сознании взрываются уже две огромные цифры. Единица и Нуль. Господи, помилуй, неужели предсмертное проклятие этого адского создания??? Опять единица? Неужто, сызнова все начинать? Куда делась девятка???
        Но чувство то, как тогда, когда его крестьяне благодарили… Светлое, радостное. Ну-ка, что там с этим, как его… Меню.
        О, снова пять очков нераспределенных. «Ну, что с ними делать, я знаю, - довольно подумал барон. И дважды нажал на вторую строчку, один раз на третью, четвертую и пятую. Закрыл меню. - Так, негоже тут сидеть, нужно идти Лихомана ис…»
        И в этот момент началось.
        Полезли умертвия, будто взбесились. Со всех четырех сторон. Благо, больше, чем по одному в каждый из проходов не помещалось, но они все лезли и лезли. Константин, запрыгнув на постамент, крутился на месте как помешанный, наносил яростные удары по головам, плечам, рукам…
        Его хватали, пытались стянуть вниз, но костяные пальцы бессильно соскакивали, не в силах удержать мощные ноги барона.
        «А почему без кос-то скелеты? - подумалось рыцарю. - Нет, хорошо, что без кос, конечно, но почему? Митрофан же говорил - с косами… А они с голыми руками, и вообще голые. Причем поголовно женщины бывшие. Хоть и ссохлись, но пол их все равно ясен. И волосы у каждой, хоть редкие да спутанные, но длинные, ниже колена… А у некоторых - так и вообще по земле волочатся…»
        Вот одно из чудовищ рассыпалось пылью. Второе. Третье. Еще одно. И еще… Это сколько уже будет? Крестоносец громко читал «Отче Наш», и при каждом выкрике очередной строчки мертвецы немного подавались назад, тесня сзади напирающих…
        Белая полоска почти опустела. Меч будто впятеро тяжелее стал.
        - …И избавь нас от лукавого!!! АМИНЬ! - небо озарилось вспышкой, и сквозь щели каменных плит рыцарь увидел осыпающихся прахом мертвецов. Тех, что находились снаружи. А вот те, что в склепе, уцелели. Ну да их тут - всего ничего… И рыцарь, воодушевленный грядущей победой над силами тьмы, с еще большим энтузиазмом принялся рубить тянущиеся к нему костяные руки.
        Снизошел Господь! Выручил! Лично вмешался, дабы помочь своему крестоносцу! Константин был на вершине блаженства… Вера его укрепилась бы, если бы и так не зашкаливала на сто десять процентов от теоретически возможного максимума.
        Несколько раз рыцаря сильно били по ногам. Но, то ли сапоги спасали, то ли Стойкость, в которую он уже, по совету старосты, два раза по два очка вложил, помогала, а было почти не больно. И красная полосочка сильно не уменьшилась, так, лишь на капельку.
        Зато, вот, белая снова опустела уже наполовину, уставать начал рыцарь. А синяя - так и вовсе иссякла, мгновенно, как только он «Аминь» сказал в прошлый раз. Но произошло тогда «Ту-ду-ду», причем не одно, а сразу несколько, и все полосочки восполнились. Теперь белая снова почти пуста. Зато синяя - полна. Осталось лишь два волосатых скелета… Не буду пока Господа беспокоить. «Справлюсь, с божьей помощью, и без божьего чуда», - подумал крестоносец.
        У одного из них полоска почти пропала, и двигается скелет заторможено, хромая на обе ноги разом. А вот второй - почти целый и довольно шустрый. Или шустрая? Шустрое… Барон уже давно увязал длину полосочки с остатками сил умертвия. Не жизни, какая жизнь у адской твари, прости Господи, а именно силами. Как полоска исчезает - скелет рассыпается. Умный рыцарь Константин Полбу, просто неграмотный. А вы все дурак, да дурак. Не дурак. Дураки, как уже ранее говорилось, еще в предыдущем походе повывелись.
        Удар, и недобиток превращается сначала в добитка, а потом в прах. И очень вовремя - очередное «ту-ду-ду» с разлетающимися цифрами один и девять… Ну вот, девятка вернулась, слава тебе Господи! И белая полосочка вновь восполнилась. Хорошо, а то уже руки болели, меч еле-еле поднимали… А тут, силы вернулись, будто сама дева Мария улыбкой одарила.
        - Славься Христос! - и сверкнувший молнией меч пробивает глазницу умертвия. Оно злобно шипит, покрывается бело-голубыми искрами и осыпается пылью.
        - Благодарю тебя, Господи! Не оставил в трудный час верного воина своего! - во все горло заорал крестоносец. - Аллилуйя!!!
        Из-за стен склепа раздались странные звуки… Будто скрутило кого и вырвало. Причем неоднократно… И звуки-то какие противные да громкие…
        Константин перехватил поудобнее молниеносный меч и осторожно выглянул. Оценил обстановку. Моргнул. Сглотнул. Быстро спрятался. Господи, ты боже мой… Вот это чудовище… Куда там скелетам! Пусть и с волосами…
        «Может, тут, внутри, до утра отсидеться», - мелькнула малодушная мысль. - Сюда-то он точно не пролезет… Константин поймал мысль за голый крысиный хвост и пинками вытурил из сознания.
        Глубоко вдохнул…
        - ДЕС ВААААЛЬТ!!!
        16. Божий гнев
        Лихоман, а это, без сомнения, был именно он, чувствовал себя неважно.
        Константин его сразу узнал, все приметы на лицо. В буквальном смысле. Щеки - во, глаза - во, зубы - во-о-о! Все в наличии. Только вот, не сказал Митрофан Силович, что и сам Лихоман - во! А то и вообще о-го-го.
        Огромная голова серо-бурого цвета, на рахитичных ножках, высотой с двух Полбу точно. А это значит - почти четыре метра. Ну и в ширину столько же. Тоненькие, по сравнению с размером головы, будто усохшие ручки, все равно толщиной с бедро рыцаря, растут из тех мест, где, по идее, должны быть уши.
        Занимался Лихоман странным делом… Ходил между склепами, собирал оставшиеся от умертвий косточки и пожирал. Пожрав несколько штук, напрягался и отрыгивал. Мелких таких лихоманчиков, кругленьких, лупоглазеньких, в отличие от него - розовых. Без ручек, без ножек. Просто шарики с ротиками, носиками и глазками. И с веснушчатыми щечками.
        За ним уже катились пять или шесть таких вот… колобков. Константин не знал, кто такой Колобок, слово всплыло само.
        И вот что еще бросилось в глаза внимательному рыцарю. Буковки и циферки над головой головы… Хм… как-то сумбурно… Над Лихоманом. Да, над ним. Фиолетовые. А что означает фиолетовый цвет, Боромир не пояснил. Циферки-то так себе - три и нуль. А у Полбу один и девять. «Ну, моя девятка эту тройку только так перекроет», - думал рыцарь, с громким криком несясь на урода.
        Колобки, тоже с фиолетовыми буковками, все поголовно щеголяли гордой единицей. Их барон вообще в расчет не принимал.
        - Боромир, ну договаривались же… - обернулась к рыцарю голова. - О, ты не Боромир!!!
        - Во имя Господа-а-а-а! - и крестоносец, высоко подпрыгнув, вонзает искрящийся молниями меч в левый глаз чудовища. Мелкие колобки с громкими «ми-ми-ми» прыснули в стороны и попрятались меж каменных глыб.
        Дальше началось страшное. Лихоман взревел, причем так пронзительно, что у Константина заложило уши, и стал лупасить героя ручками, пытаясь укусить острыми, как иглы зубами.
        Рыцарь с удовольствием бы откатился в сторонку, чтобы перегруппироваться, вдохнуть и броситься на врага с новыми силами… Но… Меч намертво застрял в глазу чудища, а рука намертво прилипла к эфесу. Вот и болтается рыцарь на мече, огребая тумаков… Правда, и сам в долгу не оставался, пиная огромную податливую тушу ногами и норовя повернуться так, чтобы ткнуть левым кулаком врагу в правый глаз. Повернуться не удавалось, висел он неудобно. Кроме того, Лихоман не стоял на месте, а прыгал, бегал, катался по земле, тряс самим собой, все время визжал.
        Несколько раз удалось поцарапать этого нечистого шпорами. Серебро явно не нравилось темной твари, каждая неглубокая, вроде, царапинка, вызывала душераздирающий крик…
        Нервы у Полбу были на грани, он практически впал в истерику и панику. И, пожалуй, сбежал бы, кабы не прилип к врагу… Нет, вера его все еще сильна, и крестоносец сквозь силу выкрикивал священные строки «Отче Наш»… Но мы то понимаем с вами, что и Лихоман орет не просто так. Он дебаф повесил на рыцаря. Ну, или просто ультразвук использовал. Тут уж с какой стороны посмотреть.
        Константин ни о дебафах, ни, тем более, об ультразвуке не знал. И просто боролся со страхом как мог. А он мог!
        Сила воли у рыцаря стальная. А подкреплённая Верой - вообще непрошибаемая, куда там кевлару.
        Жаль вот, только очки он не раскидал, когда девятнадцатый уровень получил, да? Так бы может и выжил… Учитывая, что, скорее всего, это снова была бы стойкость.
        Головоногий метался, бился, все глубже вгоняя в себя меч. Стукал рыцарем о гранитные стены склепов, но вот укусить не мог. Зубами не дотягивался, ручками пытался поправить, но Константин был против. И все время при угрозе укуса бил Лихомана пяткой то в нос, то в челюсть или вообще куда придется. Отталкивался, и все повторялось заново. Драка была нешуточной, и, будь у рыцаря возможность, он бы… Впрочем нет, он бы все равно продолжал битву. Не тот Полбу человек, чтобы отступать или сдаваться. Но вот передохнуть… Да что там передохнуть, хотя бы нормально вдохнуть - не помешало бы.
        Молнии, перекинувшиеся от меча, сотрясали тело Лихомана постоянно, его длиннющая красная полоска постепенно сокращалась… Но медленно, очень медленно. Гораздо медленней, чем полоска рыцаря… У Полбу оставалось ну совсем уж капелька, а у огромной руконогой головы еще больше половины
        - … от лукавого… АМИ-И-ИНЬ! - из последних сил прохрипел крестоносец.
        Небо разорвали тысячи отсветов, и практически из каждой звезды небосклона в Лихомана впились изломанные молнии.
        «Божий гнев», - восхищенно подумал Полбу. И умер.
        17. Ми - ми - ми…
        Ту-ду-ду-ДУУУ!!! ДУ-ДУУ!!! Тр-р-р-ра-та-та-та-та-Та-ТА-А-А!!!!
        Константин пришел в себя.
        Это было что-то! Просто потрясающе!
        Фейерверк взрывающихся перед глазами чисел, в основном двоек и еще каких-то… Пляшущие строки и нереальная, наполняющая душу божественная благодать!
        В сознании разлетаются искрами тройка и нуль… снова фанфары, переходящие в барабанную дробь, нуль исчезает, появляется единица, двойка, еще одна тройка… Фанфары, не переставая, играют, но барабанов больше не слышно. Три и четыре. Три и пять. Три и шесть.
        Аве Мария!!! Как хорошо-то… Господи, неужели он уже в Раю? Чувство такое, что разве именно в Раю испытать можно…
        Наслаждение внезапно схлынуло, оставив лишь слабую тень… Но даже этой тени за глаза хватало, дабы рыцарь ощущал небывалую бодрость духа, радость, разбавленную толикой печали, да и что там говорить - счастье. Счастье человека, узревшего, пусть и одним глазком, райские кущи.
        Константин огляделся.
        Он все там же, лежит среди мрачных склепов… Лежит на чем-то мягком и бесформенном.
        - Аве Мария!
        Рядом с ним сидит… стоит… валяется… один из мелких розовых колобков, порожденных Лихоманом. И горько плачет. Прозрачные слезы текут по веснушчатым щечкам, длиннющим ресницам, носу и даже ушам. Точно, у шарика, размером чуть больше головы барона, есть маленькие аккуратные ушки. Колобок всхлипывает, скулит и все время лопочет «ми-ми-ми»…
        Рыцарь присмотрелся. Нет, не красная надпись. Фиолетовая. «Вот сейчас отдохну минуточку, - подумал Полбу, - и раздавлю это исчадье… Интересно, а где остальные? Их же несколько было».
        Колобок подкатился к барону, печально и серьезно посмотрев ему в глаза, и сказал:
        - Ми-ми-ми.
        И, уткнувшись носиком-пуговкой в геройскую подмышку, захныкал еще жалобней.
        Константин хотел было оттолкнуть тварь, но на одной руке он лежал, а вторая все еще была приклеена к застрявшему в шкуре Лихомана мечу.
        Шкура, хоть и сдулась уже изрядно, но меч не отпускала. Рыцарь приподнялся, с трудом перевернулся… колобок откатился на пару шагов и вполне отчетливо произнес:
        - Аве Малия.
        Полбу моргнул. Заявление головастика меняло дело в корне. Инфернальная тварь просто не могла произнести святое имя, а следовательно… Следовательно… Что именно «следовательно», крестоносец не знал. И решил проконсультироваться у епископа. Пусть и ере… православного. Во всех спорных ситуациях, еще с раннего детства, Константин привык спрашивать совета у святых отцов. А тут она такая спорная, что дальше вообще некуда.
        Повозившись, сел.
        Прислушался к себе, покрутился, поерзал… Вроде цел. Странно, этот урод его так бил и тряс, что все кости должны быть переломаны. Да и были, Константин отчётливо помнил, как хрустели ребра, ломались ноги, и красная полосочка все убывала… «М-да, - подумал барон. - Наверное, стойкости маловато. Не нужно было второй раз ловкачество, духовность и успешность эту повышать. Вот, испортил три очка, и кончилась жизнь. Вон, заместо тройки двойка светится. Убил меня Лихоман этот всё-таки».
        Но, слава Господу, воскресил Он верного воина своего, как и обещал мудрый Боромир. Непременно нужно будет отблагодарить старика за науку.
        - Славься, Господь… - пробормотал крестоносец.
        О, свободные очки появились… Один три и нуль. Вот и зачем его писать этот нуль, если он не значит ничего? Константин не понимал.
        Но решил, пока тут еще кто не выскочил, увеличить-таки себе стойкость. Вот, одно очко есть и еще три. Стало быть… На минутку задумался. Четыре.
        Пока он соображал, колобок вновь подкатился и потерся зарёванной щечкой о кожаный подкольчужник.
        - Слявься, Господь…
        «Хм, - подумал, рыцарь. - Уродец уродцем, но, видно, нет в нем зла… Молитве святой его что ли научить? А что? Али-Бабу то крестили когда-то, принял его Христос, а мавр раньше вообще непонятно в кого верил. Благое дело будет… Но сначала…» Блымс. Блымс. Блымс…
        Свободные очки кончились, и рыцарь почувствовал себя намного увереннее. Вот, полосочка стала даже на вид плотнее и ярче. «Теперь пусть выскакивают враги, со всеми, с Божьей помощью, справлюсь, - подумал он. - Вот, только бы меч освободить… Или хотя бы руку».
        - Ну… Малыш. Повторяй за мной. Отче наш …
        - Отце нас…
        - Иже еси…
        - Изе еси…
        …
        - Аминь.
        - Амиминь.
        Что-то вдалеке грохнуло, небо осветилось яркой вспышкой, на мгновение наступил день. Полбу от неожиданности зажмурился, а когда открыл глаза, ярко-фиолетовая надпись над колобком превратилась в бледно-оранжевую.
        «Что бы это значило?» - подумал рыцарь. Протянул руку и погладил головастика. Тот довольно мяукнул.
        - Ми-ми-ми? - спросил он. - Ми-ми?
        - Не понимаю, - пожал плечами барон. - Наверное, придется еще раз по лбу от графа получить…
        - Да че тут понимать-то, - внезапно раздался сзади незнакомый полупьяный голос. - Он спрашивает, ты его мамка или папка?
        18. ПендАль
        Рыцарь резко развернулся, выставив перед собой меч. И сам не понял, как именно удалось высвободить, все произошло в мгновение ока.
        - Эй-эй… - толстенький, невысокий человечек лет сорока-сорока пяти отпрянул, икнул и поднял руки ладошками вверх. - Я хороший…
        Барон присмотрелся. В предутреннем зареве четко читалась белая надпись. Игрок. Слава тебе, Господи, а то уже думал очередное чудище…
        - Ты кто?
        И тут Константин понял, что разговаривают они на франкском… Да и голос похож… Тот сквернослов? Который орал слова, которые Полбу старался и не думать даже.
        - Я-то… Игрок я, такой же, как и ты… Только вот, не боевой. Корзинщик я. Всю жизнь дома корзинки плел и тут этим занимаюсь… Занимался. А зовут меня ПендАль. Корзинщик ПендАль, сын корзинщика ПажопьЕ… Все мы - ПажопьЕ - корзинщики. С давних пор. И дед мой корзинщиком был, и прадед… И корзинки у нас загляденье - прочные, добротные! Те, что эти халтурщики, ВинчИки, плетут - даже рядом не валялись! Тут ведь главное что? Не только правильный прут найти! Эээ! Нееет! Тут ведь важна каждая мелочь. Вот, когда…
        - Эй, тише, тише, хватит! - Константин даже немного отступил от толстячка. Словесный поток превратился в поток рекламный, а после в инструкционный. И теперь грозил смыть барона и унести в дальние дали детального знания секретной технологии изготовления корзинок.
        - Я ведь чего… Я ничего. Я, вообще, просто хотел спасибо сказать. А то сижу тут уже месяц с этой стервой… Сил нету терпеть. Пока ее не привели, еще ничего было, ну побоишься полчасика в сутки, остальное время - свободен, делай, что хошь… А как она появилась - все! И то не так, и это не эдак… И Лихомана этого даже перевоспитывать пыталась, представляешь? Ну, княжна, ну и что? А я вот - корзинщик! И еще не понятно, от кого из нас больше пользы! Я все ждал, когда она в умертвие начнет превращаться, а она все никак. Вроде и новолуние прошло уже, пора бы…
        - В умертвие? Ты что? Колдун???
        - Я то? Нет, как можно! Чур-чур меня… Корзинщик я. И дед мой, и пра…
        - Молись!
        - Эээ??? Чего?
        - Молись, говорю! «Отче Наш» читай! Быстро!
        - За…зачем… А, понял, понял… Не надо, не надо, убери меч… Убери… те… Сейчас… - Толстячок перекрестился сначала по-католически, потом по-православному, и начал. - Отче наш, иже еси…
        В общем, предварительную проверку Пендаль Пожопье прошел. Рыцарь немного успокоился, но все равно посматривал на человечка настороженно.
        - Хорошо. Аминь. Откуда здесь взялся-то? Раз франк? Да и как так «небоевой игрок»? А мир? Жеребьевка, турнир, спасение мира…
        - Ой, долгая это история… Кстати, а к тебе…
        Пендаль вдруг обратил внимание на насупленное лицо крестоносца. Барон уже понял, перед ним человек простой - не рыцарь, и даже не бастард. А, следовательно, следует объяснить субординацию путем… Угу, по лбу разок врезать, и все, корзинщик поймет. Полбу напрягся.
        - … вам. Не нужно хмуриться, не нужно… как к вам обращаться? - опять засуетился Пожопье. - Ты… вы… воин? Или клерик? А то я никак понять не могу. Хотя, ваша милость - человек благородный, сразу понятно, даже без доспехов, но насмотрелся я на благородных, завсегда понимаю, если благородный, но когда…
        - Тихо! - корзинщик заткнулся, будто выключили, а Константин приосанился. - Имя мое славно в веках, и несу я его с гордостью и честью! Узнай, что зовут меня сэр Константин Полбу, рыцарь Серебряной Шпоры, барон Шардо и Бельд. Но ты недостоин трепать мое имя своим простонародным языком и обращаться ко мне должен - «господин барон» или «сэр рыцарь»! Или «ваша милость».
        «Хм, - подумал Полбу. - А на франкском название ордена Серебряной Шпоры звучит не так глупо, как на русском».
        - Конечно, господин барон, конечно… - корзинщик поклонился. - Благодарю за науку, сэр рыцарь…
        - То-то! - ух, как давно уже не приходилось разговаривать с нормальными людьми… Сплошь в этих еретических землях то неправильные пейзане, то благородные, но странные дворяне… А то еще и неписи непонятные, прости, Господи. С самого начала он допускал панибратское отношение пейзан в следствие шока и растерянности. Да и требовать от сиволапых селян знания этикета не стоило, пусть их. После, выяснилось, что окружают его люди сплошь благородные. И вот, сейчас, наконец-то…
        - Ты говорил, тут княжна? И где прочие… колобки? И ты тут откуда? И, вообще, почему дело к рассвету, ведь ночь только-только наступила? И умертвия эти - чьих рук дело, где колдун поганый? И…
        Град вопросов, посыпавшийся на ошалевшего Пажопье, совсем смутил корзинщика. Перебивать сурового господина барона он не решался и честно старался запомнить все…
        - Сэр рыцарь, сжальтесь! - толстячок молитвенно сложил пухленькие ручки. - Я все не запомнил, но по мере сил…
        - Начинай, - милостиво разрешил Константин. Он вообще лояльно относился к неполноценности низших сословий, часто прощал и редко порол нерадивых слуг. Гораздо реже, чем соседи. Ограничивался щелбаном. Но в них-то поднаторел… Его стальных пальцев пуще пожара боялись полобно все обитатели Шардо и Бельд.
        - Позвольте сказать, ваша милость, что живу я в этом мире уже более двенадцати лет… Многое приметил, кое-что понял, и даже чему-то научился. Когда я сюда попал, мне предложили стать воином, но я совершенно не воинственен, ни капельки не благороден, и, когда меня собираются бить, глаза сами закрываются, ноги дрожат, и руки трясутся… Не для боя я рожден, сэр рыцарь… - корзинщик горько вздохнул. - Но и здесь, в Жизни, требуются мастера. И вот, мне предложили стать… как это тут называется - крафтером. Чистым Крафтером. Без возможности получения даже базовых боевых навыков. Крафтер - это мастер по-здешнему. Крафт всяким может быть, но чем больше тренируешься в чем-то, тем явственнее проявляется специализация. Вот я - корзинщик. Навыки, еще с детства привитые, помогают, а их, как говорится - не пропьёшь. Мои корзины…
        - Ты опять?
        - Ой, прошу прощения, прошу прощения, ваша милость… Я просто почти год с нормальными людьми не разговаривал, вот, накопилось. Вы, ваша милость, не перебивайте, я ведь к сути веду… Ээээ… Так вот, когда вы, господин барон, помереть изволили, чудищ этот еще часа четыре издыхал. Носился по кладбищу, головой бился о стены, меч ваш волшебный выдрать пытался. А меч все не вытаскивался, и вы на нем, хоть и мертвый, но за рукоять держащийся, болтаться соизволяете… А меч из-за этого считается ударяющим, как я понимаю. И хоть по чуточке, но бил чудища. Да и молнии помогли. Он ведь, Лихоман этот, не простой моб… Он - босс локации. Это такое специальное название для очень сильного чудика, да. Фиолетовым цветом отображается. Раз в десять сильнее таких же, но красных. А то и поболее… Таких, как он, обычно целым отрядом убивать ходят, и то часто сливаются… Погибают, то есть. Так вот, пока он тут бегал, он почти всех своих колобочков сожрал сызнова. Кроме этого, который в норе крысиной застрял, вот, лишь сейчас к утру выдрался. Он при их съедании лечился и снова бегал, ранился. А как светать начало - вы и
воскресли. А Лихоман уже часа два как издох. Игроки всегда к утру воскресают, на заре. Вот так.
        - А ты-то это все откуда знаешь?
        - Так я видел все… Перед боем Лихоман к нам в подвал заглянул, напугал, подзарядился… Он меня затем и держал, чтоб далеко не ходить, когда перекусить захочется. А как услышал я звуки долгожданные, с подвала вылез и все-все видел! Вы - геройский герой, господин барон, позвольте еще раз выразить почтение… - и корзинщик глубоко поклонился.
        - Так ты что, Лихоману служил? Темным силам? Предатель рода человеческого?
        - Не служил, не служил я! В плену мы были! И все ждали, когда же нас освободят…
        - Точно! Ух, бездельник, не с того начал! Княжна! Дама! Где она? - Галантный рыцарь вдруг смутился и пригладил торчащую во все стороны бороду. - Как я выгляжу?
        - Как настоящий рыцарь, сэр рыцарь! Пушистым, как я заметил, вы еще до битвы быть изволили, а сейчас волос ваш - благородно сед!
        - Как???
        Константин схватил прядь и попытался ее рассмотреть. Точно, белый как лунь. Это слегка огорчило крестоносца, но не сильно. Он никогда особо не заморачивался прической и лишь стригся по текущей моде. А текущая мода не менялась уже лет двести и выражалась словами «главное, чтоб шлем налезал».
        - Это у Лихомана свойство такое есть… Было. Он пугать очень страшно умеет… Умел. Даже вот, когда местные сюда приходили, он разок свистнет, разок гикнет, и все, трясутся воины и убегают. А вы вот… Не сбежали! До смерти бились, и даже опосля!
        - Рыцарь с помощью Господа одолеет любое наваждение! - гордо сверкнул глазами барон. - Все. Довольно. Веди к даме.
        - Да чего там вести… Вон, в центральном склепе подвал. Там мы и томимся. Томились.
        - А чего она сама-то не вышла?
        - Не может, господин барон. Она волосами к столбу привязана. Из нее же умертвие делать собирались. Вы, ваша милость внимание обратили? Все местные скелетихи - с длинными волосами. Чем волос длиннее - тем умертвие качественней. Эта княжна на моей памяти уже четвертая.
        - Ах ты, трус! Бездарь! Недотепа! И пальцем не пошевелил, чтобы от страшной участи прекрасных дам спасти? Ну, получишь у меня, готовься! А ну подставь лоб!
        - Ваша милость…
        - Быстро, я сказал!
        Тяжело вздохнув, корзинщик склонил голову. Рыцарь примерился и, пожалев простолюдина, щелкнул в четверть силы.
        Глаза толстячка собрались в кучку и слегка затуманились, он присел и потряс спутанной шевелюрой. Не седой к слову сказать, ну, седой не полностью, а так, через волосок.
        - Все, хватит с тебя. Пошли, представишь меня княжне. И проваливай потом куда хочешь.
        - Конечно, конечно… Господин барон, а смею ли я надеяться… Меня ведь каждый обидеть может… Сэр рыцарь, возьмите меня к себе, а? Я полезным слугой буду! Драться правда не могу, но… И одежду почищу, и лошадь оседлаю, и корзину… Ну если вдруг будет нужно. И вообще - много чего умею… Ваша милость, не гоните! - и Пендаль Пажопье рухнул на кругленькие коленки.
        - Посмотрим, - буркнул барон. И широким шагом направился к указанному склепу.
        19. Данунашка Пани Рошек
        - Вот, - сказал Пендаль. - Это девка… Ой, ааа… ваша милость, за что подзатыльник?
        - Дева.
        - Да, точно, простите, господин барон… Господин барон, перед вами - княжна Гданьского Поморья, дочь каштеляна пана Пробуса Рошека, прекрасная дева Данунашка пани Рошек Гданьская… Ну, она так говорит. Причем постоянно. Чудо, что сейчас молчит, ведь слово нельзя вставить. Вообще, когда умертвия ее притащили, я сначала обрадовался, что не один буду, а потом… Ой… Аааай…
        - Меня представляй, бездарь, - рыцарь хоть и глядел зачарованно на изящную, лет восемнадцати рыжеволосую девушку, отвлекся на секундочку в воспитательных целях. Он уже начал воспринимать корзинщика в качестве слуги, а слугам и оруженосцам нужно постоянно напоминать, кто главный и умный, а кто все время крайний.
        Пожопье, потирая лоб, забормотал что-то на языке, отдаленно напоминающем новгородский, но совершенно непонятном.
        - Ksiezna, raduj sie! Oto nasz zbawiciel! To moj pan Konstantin Naczole, rycerz Srebrnej ostrogi baron… tych… jak ich, zeby ich diabli wzieli… dwoch wojewodztw, nie pamietam jak sie nazywaja…
        Рыцарь не вслушивался в эту тарабарщину, он безотрывно смотрел в бездонные зеленые глаза рыжеволосого чуда. Все равно, кроме слов «княжна» и «Константин», он ничего не разобрал.
        Девушка немного смущенно, наконец, опустила веки. Наконец, ага. Рыцарь смог выдохнуть. Присела, видимо выполняя некую норму варварского этикета, и ответила на том же языке:
        - Moja wdziecznosc, o dzielny rycerz. Odwage doskonale podkresla… - Она явно смутилась еще более, мило покраснела, сглотнула и подняла взгляд с того места, куда смотрела, повыше. Рыцарь, не знавший плотских утех… угу, уже недели две, все понял и попытался прикрыться Пендалем. - Mieczem. I szlachetne rysy twarzy.
        - Так, Пендаль… Кхм… Я тут мало что понял, из того…
        - Она сказала…
        - Не важно. Ты ее спроси, она чьей-то дамой сердца является? А то ведь нехорошо будет, нельзя чужую даму сердца… хм… Сначала дуэль… то да се… похороны… Короче, дело долгое.
        - А, господин барон, понял, понял! Вы хотите…
        - Молчи, дурак!
        - Так я и так знаю… Нет у нее никого, ваша милость. Весь ее род вырезали, жениха, с которым она помолвлена была, на воротах распяли, отца в колодце утопили… Ее саму и двух сестер - вражьи паны забрали, чтоб замуж насильно за дальних родственников выдать и тем свои притязания незаконные на родовые земли княжны упрочить.
        - Распяли это хорошо… - задумчиво пробормотал рыцарь. Спохватился. - То есть, конечно, плохо, плохо! Прости Господи, что за мысли непотребные! Само собой, я его лично должен был кончить! То есть, сразить. Ага, сразить… Этой вот рукой! А ну отойди!
        Он несильно оттолкнул толстячка в сторонку и рухнул перед прекрасной Данунашкой на одно колено.
        - О, прекрасная княжна! Дева грез моих и мечтаний! Как долго искал я средь грязи и крови, свершая немыслимые подвиги и подвергаясь страшным опасностям, вас, о, несравненный бриллиант этого мира! Позвольте мне возложить мой меч к вашим прекрасным ножкам и назвать красивейшую из Данунашек дамой сердца моего! - По правде говоря, меч был не совсем его, да и Данунашек он до этой поры не встречал ни единой, но это частности. А что до прежней дамы сердца… Что ж, по правилам, он в течении тридцати трех лет должен был ее уведомить лично, гонцом или по средствам голубиной, либо бутылочной почты.
        - I, ale, lecz, alez… - только и могла со сконфуженной улыбкой и непонятным блеском в глазах бормотать девушка.
        - Эээх… Благоро-о-одные… - Пожопье покачал головой. - Ваша милость, она согласна. Говорит, мол, ага, да, само собой, давай… Вы, господин барон, только имейте в виду, она…
        - А ну пшел вон, бездарь!
        - Господин…
        - Иди, я сказал! Займись чем-то… Что там слуги обычно делают? Иди!
        - Но ваша ми…
        - Гррр!!! - Полбу развернул Пендаля лицом к выходу и отвесил смачный пендаль.
        - Поня-я-ял! - заорал тот супротив всех физических законов и назло гравитации вкатываясь вверх по лестнице.
        20. Такое вот ми - ми - ми
        - Ми - ми - ми?
        - Да уж, представляю… Там щас такое ми-ми-ми происходит… - Пожопье сидел у холодной стены гранитного склепа и, поглаживая колобка, время от времени прикладывался к неизвестно откуда взявшейся глиняной, оплетенной гибким прутом, бутылке. Или напротив, плетеной и обмазанной глиной? А оно вам надо - это знать? Вы же не корзинщики… Солнышко почти встало, и мрачное древнее захоронение казалось совсем не страшным. От толстячка уже ощутимо попахивало довольно хорошим вином и большие, вечно удивленно распахнутые глаза озорно поблескивали. Но раз господин барон приказал заняться тем, чем обычно слуги в отсутствие хозяев занимаются - придется выполнять, не щадя живота своего. Тем более, что этот приказ практически первый. И очень, очень понравился Пендалю. Он расценил его, как благое предзнаменование.
        - Ми-ми.
        - Не дам. Это вино только для меня.
        - Ми-ми! Ми-ми-ми???
        - Да причем тут возраст? И не жадный я. Просто, это свойство такое у меня, как у крафтера-корзинщика есть… В плетеной посуде любую жидкость в любую другую жидкость могу превращать. На время. И использовать ее, но только лично. Если ты глотнешь - тут снова вода окажется. И мне заново бутыль оплетать.
        - Ми-ми?
        - Да хоть осел нассыт. Не важно. Но лишь на время, говорю, и только для личного… ик… пользования.
        - Ми-ми-и…
        - Конечно, здорово… А вот ты… ик… поплети корзинки сорок лет кряду… сперва просто так, для пропитания двадцать семь лет, после, крафт качая - еще двенадцать, получи корзинщика 298-го уровня, и тоже так сможешь.
        - Ми?
        - Трехсотый. Мне капельку не хватает. Но тут такое дело… Инструмент… Прут специальный… Еще материалы… Ой! А что ж я сижу! Надо же лут пособирать! А то барон не удосужился, не до того нашей его милости. Ты как, поможешь?
        - Ми-ми! Ми-ми-ми!
        - Хорошо, Лихомана я сам… А ты - косточки да пергаменты… Да, и, если найдешь такой куст - стебли черные, листики круглые, оранжево-синие - меня сразу зови!
        - Ми-ми.
        - Хорошо, давай складывать все около вон того столба. А то здесь сидеть… Все это слушая… Кхм… У меня не настолько большая бутылка.
        Из подвала склепа и правда доносились попеременно вскрики и стоны княжны, перемежаемые громким натужным рычанием и уханьем барона. Уже почти час доносились.
        …
        - Давайте теперь так попробуем, - негромко сказал Константин. - Вы вот сюда обопритесь. И ноги пошире, пошире, чтобы не упасть, Боже, упаси. А я сзади.
        Княжна поняла, встала, как ей показал доблестный рыцарь, и закрыла глаза.
        Барон обошел ненавистный столб. Навалился плечом.
        - Рррру-у-ух! Тяните!
        Данунашка с оплетенными вокруг тонких алебастровых запястий волосами поддалась назад.
        - Aaa! Matko boska! Aj! Aj - aj - aj!!!
        Они уже довольно давно, почти час, пытались высвободить роскошную, почти двухметровую шевелюру огненно-рыжих волос Пани Рошек из защемивших ее каменных плит, но ничего не получалось. Рыцарь весь умаялся и взмок. На глаза Данунашки навернулись крупные слезы. Но, видно, делать нечего, придется резать. А лишаться даже полуметра этой красы она не желала категорически.
        - Осталось последнее средство, - сказал Полбу обнажая меч.
        - Kurwa w dupe to zbawienie, - пробормотала княжна зажмуриваясь.
        Вдруг она почувствовала… Что-то непонятное… Волосы, хоть и были зажаты меж трех каменных плит-столбов, становились явно тяжелее. А не легче, как следовало бы, будь они отсечены острым рыцарским клинком.
        Она осторожно открыла один глаз.
        Потом удивленно распахнула второй.
        - Co robisz, rycerz?
        А рыцарь стоял у столбов и, побелев от боли, сурово, до зубовного скрежета сжав челюсти, пилил мечом левое предплечье.
        Горячая красная кровь текла ручьем. Намочила большую часть копны, впиталась, и теперь стекала по волоскам в межплитные щели.
        - Пожалуй, хватит… - Константина шатало, красная полоска была заполнена едва на четверть, белая - наполовину.
        - Ну… Тя… Тяните, княжна… - Он обхватил столб руками, напрягся… Крестоносец вложил в рывок последние силы. Жилы и сухожилия затрещали. - ДЕС ВА-А-А-А-А-А-АЛЬТ!!!
        Данунашка, чуть не плача, закусив губу, перехватила волосы и изо всех сил дернула. Мокрые, скользкие от крови пряди легко вышли из каменного капкана и княжна, не удержавшись, рухнула на пол.
        - А - а!!! Hura - а! W koncu!
        …
        - Во, - сказал Пожопье колобку, - все, слава тебе господи… Слышь, «в концу», кончили, стало быть… Надеюсь они это ми-ми-ми сейчас повторить не задумают?
        - Ми - ми…
        - Ага, и я о том же… Завтракать уже давно пора, а пожрать нечего. Или ты тоже кости эти будешь, как…
        - МИ-МИ!
        - Ну все, молчу-молчу…
        Они уже собрали все останки умертвий в небольшую кучку, рядом корзинщик уложил аккуратно сложенную шкуру окончательно сдувшегося Лихомана. Больше ничего ценного на кладбище не нашлось. И слуга коротал время, болтая с колобком, время от времени прикладываясь к уже почти опустевшей бутылке.
        - А имя у тебя есть?
        - Ми-ми…
        - Что вообще?
        - Ми-ми-ми. Ми-ми…
        - Четвертый? Просто Четвертый? И все? А теперь никакого? Давай тебя назовем!
        - Ми-ми?
        - Ну, не знаю… А как ты хочешь?
        - Ми-ми.
        - Хм… По заграничному… Заграниц, знаешь ли, много. Может так, Лихоман и оставим? Ты ведь, когда вырастешь, таким же станешь, да?
        Колобок засуетился, запрыгал вокруг корзинщика, бешено ми-ми-микая и возмущаясь.
        - Да, не, я имел ввиду… А… Ладно, вон, у нас целый барон есть, чтоб думать. А наше дело маленькое, приказы выполнять… ик… да корзинки плести… - Толстячек перевернул бутылку, потряс. Из нее на подставленную ладошку упала одинокая капелька. Пендаль ее аккуратно слизнул, а опустевшую тару бережно поставил на камушек.
        - Ми-ми-ми!!!
        - Ну, куда ж без этого…
        …
        Рыцарь лежал без чувств, обнимая каменный столб, а рана его все еще кровоточила.
        Пани Рошек опустилась на колени у тела своего спасителя, профессионально пощупала пульс, приложила маленькое ушко к могучей груди, осмотрела глубокие, до самой кости, порезы… Поцокала языком.
        - Oto dlaczego tak? Tylko trafi sie normalny facet, raz umiera…
        Приложила ладошки к ушам крестоносца, потерла, напряглась… Ничего не произошло. Э-эх… Герой совершенно точно собирался, прямо в самом ближайшем будущем, отдать концы.
        Она тяжело вздохнула… Наклонилась ниже. Еще ниже. И еще.
        Когда между их лицами оставалось лишь пара миллиметров, она выдохнула в его губы:
        - Zyj…
        И нежно поцеловала.
        Роскошная шевелюра, совсем незаметно для глаза, но очень ощутимо для княжны укоротилась на толщину ее мизинца.
        Константин открыл глаза. И ответил на поцелуй. Само собой. А кто бы не ответил.
        21. У ручья
        Вытекло из Константина изрядно…
        Если собрать всю кровь, что он сцедил на волосы и ту, в луже которой он сейчас валялся, получится нехилая такая бочка, литров на восемьдесят. Мечта донора-профессионала, живущего сдачей того-сего, или очень-очень голодного вампира.
        Полбу, как истинный рыцарь, вылез из подвала первым, дабы убедиться, что непосредственной опасности в округе нет. Пускать вперед даму - вовсе не признак рыцарства, а напротив, осмотрительности. Так еще питекантропы и прочие троглодиты делали, мало ли, саблезубый тигр затаился неподалеку или чужой охотник яму-ловушку на дороге вырыл… С во-о-о-от таким вот колом на дне.
        Пендаль увидел барона, моргнул обоими глазами и подумал, что, может, зря он на службу напросился к этому живодеру… Сначала вроде нормальным показался, ну заинтересовался женщиной - ясно. Да и, надо признать, не такой уж и стервой она была, о покойных или хорошо, или никак, мир ее праху…
        В это время показалась еще более окровавленная Пани Рошек, и Пожопье выдохнул. С кем же они там дрались? Или… Корзинщик сглотнул. Или это владетельный барон на «Jus primae noctis» так скил дефлорации прокачал? А есть такой, интересно? И как профа называется? И толстячок первый раз в жизни засомневался в правильности выбора специализации Корзинщик.
        - Ми-ми-ми-ми!!! Ми-ми-ми! - колобок, радостно подпрыгнув, стремительно подкатился к крестоносцу и стал что-то оживленно рассказывать. - Ми-ми! Ми-ми-ми!!! Аве Мали-и-и-ия!
        - Oj, jaki ladny! Kto to jest?
        Как ни странно, Константин в этот раз почти понял свою даму сердца. Ага, он уже назначил Данунашку на эту должность. А что… Симпатичная, родственников по мужской линии нет, а права на княжество, наоборот, есть. Нет, рыцарь вовсе не меркантильный и совсем не сволочь. Просто нужно думать не только о себе, но и о роде. А эта партия ничем не хуже Брунхильды Тамокской, а если при свете смотреть - то вообще намного лучше. А что до враждебных дворян, узурпировавших владения… Ну… На то он и рыцарь, чтобы вернуть почти уже свое.
        - Я и сам не совсем уверен. Нужно его епископу показать, он разъяснит.
        - Ми-ми?
        - Ваша милость, он говорит, все имущество собрано, тут ему оставаться не хочется, спрашивает, когда будет завтрак, и кто эта шма… дева, - перевел Пендаль. Вопрос о завтраке его тоже волновал.
        - Какое имущество?
        - Лут.
        - Что за лут?
        Пожопье завис. Рыцарь что, прикалывается? И как реагировать? Объяснять? Ну… ладно… пусть лучше посмеется над бестолковым корзинщиком, не понимающим шуток, чем по лбу даст, если слуга на прямо поставленный вопрос не ответит.
        - Лут - это все, что остается после победы над мобом… Господин барон, вы не гневайтесь, но я человек неграмотный (тут корзинщик слукавил, он очень хорошо умел читать, причем на всех в мире языках.), серый… И не всегда понимаю, когда шутить вы изволите, а когда тормо… кхм… Эээ… А когда серьезно спрашиваете. Ваша милость, а давайте вы мне подмигивать будете, когда в следующий раз пошутить соберетесь?
        - Я не шучу, - очень серьезно ответил барон. И по выражению его лица Пендаль понял, правда, не шутит. Да и не умеет, наверное. Вообще.
        - Сэр рыцарь, а дозвольте узнать, вы какого уровня?
        - Девятого, - твердо сказал Полбу. Он уже давно посчитал на пальцах сколько будет три и шесть, две его цифры. Небывалый прорыв в сознании мало чего доселе считавшего крестоносца. Более того - сосчитал правильно, что подтверждалось тем фактом, что девятого уровня он был и ранее. А следовательно - все сходится.
        - Ч… чего…
        - А что?
        - Ваша милость… Ну я же просил подмигну-у-у-уть…
        - Ты думаешь я лгу? Сомневаешься в слове благородного человека? - Константин размял пальцы.
        - Что вы, что вы! Ваша милость, да ни в жизнь! Сказано девятого, стало быть, так оно и есть… Ваша милость, а почему… почему вы весь в крови, а? - решил сменить тему хитрый Пендаль.
        - Тебе не понять.
        - Как скажете, господин барон, как скажете… А хоть чья кровь-то?
        - Моя. И все. Хватит разговоров. Отвечай на вопрос.
        - На какой, ваша милость?
        - Лут. Что это такое, зачем нужен, и где взяли… - тут он обратил внимание на Данунашку, пытающуюся обернуть тяжелую и липкую от подсыхающей крови шевелюру вокруг осиной талии. - О… Княжна… Я виноват и лишь смертью смогу искупить… Подними волосы, бездельник!
        - Ми-ми-ми!
        - Чего он?
        - Господин барон, он говорит, сможет волосы так держать, что они совсем-совсем мешать не будут.
        - Предложи это прекрасной пани… Пока она мне еще не жена, а всего лишь дама, решать за нее я не могу.
        Быстрый обмен непонятными Константину фразами, и колобок сидит на хрупком плече Данунашки. Двухметровая огненно-рыжая грива почти полностью скрывается во рту небольшого в общем-то шарика… Колобок сидит, держась непонятно чем, выпучив глазки и надув щечки. Короче, очень похож на какающего хомячка.
        Пани Рошек с удовольствием повела головой, идеальная шея полностью показалась из-под копны вьющихся рыжих волос, она радостно взвизгнула и чмокнула колобка в надутую щечку.
        - Dziekyje bardzo! Te wlosy sa takie ciezkie…
        Тот мгновенно приобрел цвет спелой малины и смущенно часто-часто заморгал.
        - Так, - сказал рыцарь. - В таком виде нам в деревню идти нельзя. Подумают - душегубы какие. Тут есть где вода? Река, озеро?
        - Вот там, на краю кладбища, ручей. А в нем - рыбы полно. Я почти год только той рыбой и живу, господин барон… Видеть ее уже не могу, рыбу эту… Мне бы хлебушка…
        Рыцарь задумался, вынул из кармана недоеденный пряник, отряхнул от пыли, разломил пополам. Протянул кусочки Данунашке и Пендалю.
        - Пока больше ничего нет. Но это…
        - Мвы-мвы-мвы-ы-ы-ы!!!
        Данунашка и Пожопье переглянулись, покачали головами, и, не сговариваясь, отдали сомнительное угощение колобку. Тот обрадованно замвы-мвыкал, втянул внутрь себя ушки и выпростал на их месте крошечные ладошки. Он держал обломки сухого пряника, так бережно и благоговейно прижимая к себе, и вид у него был такой умильный, что Константин понял, как чувствовал себя и выглядел Моисей, спускаясь с горы со скрижалями. Правда было не ясно, как он собирается их есть, учитывая, что рот занят волосами княжны…
        - Все, пошли к воде, - сказал Полбу.
        - Ваша милость, а лут?
        - Да, что за лут такой???
        - Вот лут, - толстячок повел рукой, указывая на горку костей и шкуру.
        - Да ты пра-а-ав… - протянул крестоносец. - Нужно похоронить.
        - Ч… чего??? Как?
        - Как, не знаю. Уж точно не по христианскому обряду. Лихоман-то этот, скорее всего, вообще не крещеный.
        - Господин барон, это не тела! Это лут! Его нельзя… Ценный! Его любой алхимик с руками оторвет!!!
        - Молчи, дурак! Ты что, предлагаешь мне, рыцарю Христову… Части тел… Колдунам да чернокнижникам продавать??? Ах ты… А ну, подставляй башку свою бестолковую!!!
        - Ваша милость, сжальтесь… - Пожопье решил сменить тактику. - Ваша милость, я не то имел ввиду… Ваша милость, я хотел сказать… Нужно… Вот! Святому отцу! Точно! Священнику эту мерзость сдать, он обряд очищения проведет, а тогда уже и в землю закапывать! Мало ли… а вдруг проклятье какое?
        Пендаль уже не знал, что и думать о своем господине. С одной стороны - явно не простак, меч и шпоры - легендарки, отсвечивают золотом, пояс и сапоги - эпические, серебряные, одежда - хоть и просто волшебная, синяя, но очень качественная. Почти чудесная. И не девятого он уровня, точно. Пусть и без доспеха - но вон сколько времени продержался на Лихомане, не умирал. И не убежал, что о неимоверно высоком резисте к страху говорит. А ведет себя и говорит такое… Хм… Может он просто идиот?
        - Да, - сказал Полбу. - Ты прав. Отнесем все это епископу. Он, хоть и местный, ерити… хм… православный, но человек святой. В том я убедился, слава Господу, и теперь думаю сменить конфессию.
        - В… ваша милость… з-зачем?
        - Сколько можно болтать? Не видишь - дама ждет! Веди к ручью, бестолочь!
        Пендаль быстренько сгреб в шкуру кости, забросил за спину узелок и пошагал к небольшой рощице на краю захоронения. Идти пришлось довольно далеко, склепов было много. Они то тут, то там виднелись даже промеж невысоких березок, но будто боялись воды, ближе пятидесяти шагов от ручья не стояли. Он привел их к старому, неоднократно использованному кострищу, сбросил узел, и стал копаться в какой-то щели меж нескольких валунов.
        - Тут я рыбу жарю, ваша милость… здесь и ветра почти нет, и комаров, и вообще тихо. И вода течет, а за текущую воду мертвецам, умертвиям то бишь - хода нет. Здесь я от них и прячусь, когда они особо лютовать начинают… Начинали.
        - Так почему не сбежал? Ты же привязан не был.
        - Лихоман, господин барон, он такой лихоман… был… что б ему икалось в аду на сковородке… - вздохнул корзинщик. Полбу поморщился при богохульстве, но сдержался от замечания, Лихоман и ему самому активно не нравился. - Я раз двадцать сбегал. Он меня каждый раз ловил и так пугал, так пугал… Мастер он в этом деле. Был… Ваша милость, вы сейчас купаться? Штаны лучше не снимайте, тут рыба во-о-о-от такенная, клюет на все практически. Давайте я костром займусь, а вы ее там хватайте и на берег выбрасывайте… Опять, конечно, осетрина эта поганая, но лучше что-то чем… Хм… Ваша милость, а можно я ваши вещи посмотрю, пока вы там плещетесь? Ну, не возразил - значит можно, а если не услышал, то я-то причем… О, княжна… А вы тоже мыться соби… кхм… Эээ… Ну… Нет, вещи я и потом посмотреть смогу…
        Все, тем не менее, было вполне невинно.
        Колобок спрыгнул с плеча княжны, каскад огненно-рыжих волос скрыл детали, и Пажопье смотреть стало не интересно.
        Он быстренько запалил костерок из загодя собранного и припрятанного хвороста и бросился к вещам хозяина. Нет, вовсе не собирался воровать, как у чистого крафтера, у него была всего одна жизнь, и Пендаль ею очень дорожил. Просто посмотреть. До жути ведь интересно.
        Первым делом он схватил меч.
        Эбонитовый Кладенец.
        Легендарный предмет.
        Требования: нет.
        Урон физический:(99 999 -100 000) * (коэффициент умения Владения одноручным холодным оружием) * (поправочные коэффициенты соотношения сила-стойкость-ловкость) * (уровень персонажа/300) * (удача/100).
        Урон прочий: электричество. Вероятность удара током при нанесении физического повреждения - 77,77 %. Урон (1000+физический урон/10) * (удача/100).
        Специальные возможности:
        Молнии Небесные (установлено ключевое слово «Аминь»): Молнии срываются с небосклона и поражают всех вступивших с вами в бой противников, распределяя урон между ними поровну. Действует только под открытым небом. Урон от электричества: 1 000 000 * (уровень персонажа/300) * (мана/10 + жизнь/20 + бодрость/30). Потребляет всю имеющуюся ману. Откат 10 минут.
        Во время боя увеличивает родные характеристики персонажа на 100 %.
        Если вы используете меч, не являясь его полноправным хозяином, все вышеперечисленные свойства работают на 10 % от базовых.
        Прочие возможности и характеристики: Скрыты, доступны только владельцу.
        Желаете сменить владельца и привязать к себе Эбонитовый Кладенец? Да/Нет.
        Пажопье не мог поверить своим глазам. Меч был чужим… Украден? Его господин - вор??? А почему тогда не прописался владельцем? И он, что… С таким вот… хм… На 90 % тупым мечом на Лихомана пошел? Ну, да, может, продать хочет, потому и не привязал…
        Пендаль вспомнил суровое лицо рыцаря, прямой честный взгляд, и, особенно, уже полученные фофаны… Потер лоб. Нет. Не похоже. Или очень уж хорошо врет и притворяется. А Пажопье обмануть очень сложно. У чистого крафтера социальные навыки прокачаны выше всех похвал. Вон, даже полиглота взял, еще на 150-м… а с тех пор столько всего минуло, столько всего получено…
        Эх, если бы в плен кочевники тогда не взяли, да не разграбили его караван… А потом Лихоман их всех не перебил, да не привязал его к себе кровью… Впрочем, что грустить об ушедшем. Жив - и ладно. А богатство, оно такое… Наживное оно. Ну пришло, ну ушло. Придет снова, нужно только трудиться да ушами не хлопать, а ловить очередной шанс. И вот рыцарь этот - именно его, Пендаля, шанс вернуться на вершину. Необычный рыцарь, таких игроков он еще не встречал. Это ж надо! Лут - похоронить! Меч спереть, да ни абы какой, а Легендарный, и к себе не привязать… Привязал бы - одной левой уделал бы этого Лихомана. Даже, если и правда, девятого левела. Хм, нужно раскрутить странного рыцаря, пусть характеристики покажет. Но это - после…
        А сейчас…
        Пажопье аккуратно отложил меч и потянулся к хозяйским сапогам. Что там за шпоры-то…
        В этот момент ему прямо в лоб прилетела рыба.
        22. Поисковый отряд
        Таких, почти полуметровых рыбин, Константин выбросил на берег уже три. Но именно эта, вероятно, затаила когда-то на Пендаля обиду, и совершенно неясным образом, резко изменив траекторию полета, угодила корзинщику в лицо. Так как чистый крафтер, несмотря на отсутствие боевых навыков вообще, тем не менее, был почти трехсотого левела, особого ущерба, помимо морального, она не причинила.
        Однако, немного придя в себя, корзинщик решил заняться готовкой, а шпоры осмотреть позже. Он уже почти догадался, что именно там увидит. Неимоверно, просто нереально крутые характеристики, сведенные почти на нет… Чем? Бестолковостью? Нубством? Жадностью? Честностью? Как охарактеризовать этого беззаботно плещущегося в ручье человека… Ишь, ты, смеется… Играет с волосами княжны и ржет. И она вторит ему серебряным колокольчиком. Весело им, понимаешь… А у него все лицо этим осетренком оцарапано, хоть бы извинился… Хотя, какое там… Благородный человек перед простолюдином ни в жизнь не извинится, хоть трижды понимать, что виноват, будет. Э-эх…
        Обломком старого меча, который был припрятан тут же, вместе с огнивом и еще несколькими нужными вещами, выпотрошил рыб. Причем четвертую - с особым удовольствием и зверством. Поискал в округе, нашел какие-то травки, натер ими тушки. Насадил на прутики и стал готовить. Неподалеку шлепнулись еще две рыбы. Их он решил оставить на второй заход, костерок был совсем небольшим.
        Корзинщик-корзинщиком, а кулинария 158-го уровня тоже чего-то да стоит. Вообще, Пажопье - крафтер-универсал. Многофункциональный. Чему только не научился за двенадцать лет… Просто корзинки - основная специализация, раскачанная почти до максимума. Ну нравится ему это дело, не нам его судить. Я вот лично знаю одного человека, очень он любит посуду мыть. Достиг в этом искусстве вершины. Приходит в гости, и давай нудить о вреде посудомоечных машин, которые скоро всех нас заменят… Так я нарочно перед его приходом чашки-тарелки пачкаю и в мойке складирую. Мне не сложно, а человеку приятно.
        Господа, наплескавшись, смыв усталость, кровь, пот и прочую гадость, вышли на берег… Бежевое облегающее платье княжны куда-то исчезло, и облачена она теперь была в простой кремового цвета сарафан. «И откуда взяла, - подумал Пендаль. - Наверное, оттуда, откуда и я вино». Рыцарь, одетый лишь в кожаные бриджи, аккуратно нес копну абсолютно сухих волос своей дамы сердца. Его пушистости купание тоже не повредило. Борода, шевелюра, и даже волосы на груди торчали во все стороны, как наэлектризованные. Хотя, почему «как»?
        Барон помог устроиться княжне и первым схватил прут с румяной осетриной. Подавать кушанья даме он не собирался, не принято это было в его мире. Впрочем, дама и сама справилась.
        Пендаль отирался неподалеку, не решаясь присесть за один «стол» с господином. Тот не предлагал присоединиться, но и прислуживать за «столом» не заставлял.
        Так или иначе, одна рыбина досталась Пажопье, которую он сжевал в сторонке, одна - колобку, а две - Константину. Княжна ограничилась визигой. И, если судить по ее комплекции и выражению лица, вполне удовлетворилась, а то и объелась.
        Когда от четырех довольно крупных рыбин остались только головы и хвостики, а две запасные уже доходили до нужной кондиции, послышался громкий конский топот. Константин быстро, с помощью корзинщика, оделся и поудобнее расположил меч. В процессе одевания слуга удостоверился - его догадки в отношении прочих вещей хозяина верны на все сто.
        Через пару минут из-за поворота вылетели пять всадников. Кольчуги, легкие шлемы, постриженные по уставу бороды и одинаковые табельные бердыши не оставляли сомнений - это стража. Вернее, как тут говорится - дружина.
        Увидев мирно завтракающего, да еще и не в одиночку, рыцаря, бородачи, удивленно переглядываясь, остановили коней и спешились.
        Рыцарь смерил взглядом самого широкоплечего. Тот шел на полшага впереди и, вероятно, был командиром.
        - Именем Новгоро…
        - Соли не найдется? - спросил Полбу.
        - дского… ээ… чо?
        - Без соли, говорю, рыба пресновата. Может, есть у кого щепотка?
        - Ты…
        - Вы.
        - Что-о?
        - Стражник, ты имеешь честь обращаться к рыцарю Ордена Серебряной Шпоры, барону Шардо и Бельд, сэру. И обязан выказывать соответствующее почтение, говоря мне вы. Пока я не сочту тебя достойным и равным.
        - Ра-а-а-авны-ы-ым??? Да я…
        - Имеешь ли ты рыцарский титул, стражник?
        - Чо?
        Полбу вздохнул. Дикари.
        - Ты простой воин или посвящен в тайны ордена?
        - Ээээ, чо… ордена у меня нет. Гривна есть.
        - Гривна… Орден Гривны? Ну, будем считать, ты достоин преломить со мной ко… Мда. Копья-то нет… Ну, тогда достоин скрестить меч.
        - Чо? Нахрена?
        - Чтобы доказать право свое. Во имя Господа нашего, я, Константин Полбу, барон и рыцарь, вызываю тебя… как там тебя?
        - Бадья. Степан…
        - … вызываю тебя, Бадья Степан, на поединок чести! Бой этот посвящен будет моей даме сердца, прекрасной Данунашке Пани Рошек! Пендаль, переведи ей.
        Константин специально затеял весь этот цирк, дабы покрасоваться перед новоприобретенной дамой, продемонстрировать умение мечного боя, храбрость, ловкость, отвагу. А то, что это такое… Уже почти полдня знакомы, а он в ее честь все еще никого не зарезал, не порядок. И вообще, в активе только победа над столбом. Бой с Лихоманом и умертвиями не в счет, их он еще Брунгильде посвящал, а перепосвящать битвы нечестно и недостойно рыцаря.
        - Да нахрена? Мы твой… ваш труп найти должны были, да Боромиру доставить. Он испереживался весь, за кладенец свой драгоценный. Не было задания прибить. Хотя, с другой стороны… - Степан посмотрел на подчиненных. Подмигнул. - Чего бы и не размяться? Боромир труп хочет? Сделаем.
        Конечно, Бадья собирался просто припугнуть дерзкого рыцаря. Но он не учел, что Константин, во-первых, совершенно не понимает шуток, во-вторых, не ведает страха, а в-третьих, рядом с ним находится дама.
        Барон понял только, что поединка не будет. А будет тяжелая битва против пяти неплохо обученных воинов. Поединок чести подразумевал бой до первой крови, а тут… Тут уже дело не шуточное. Тем не менее, отступать было не в его правилах, да и перед княжной неудобно. Быстренько пробормотав «Аве Мария», он перекрестился и вскочил. Как в руках оказался обнаженный меч, совершенно непонятно, но теперь рыцарь был готов ко всему.
        Внезапно между рыцарем и пятью направленными на него бердышами возник дрожащий Пажопье с поднятыми вверх ладошками.
        - Минутку, господа, всего одну минуточку… Мне лишь нужно… Нужно… Что-то ска…
        - Уйди, осел! Зарубят!
        - Ваша милость, ваша милость… Дозвольте… Я быстро! Я вам лишь кое-что сказать должен!!!
        Бородачи, изумленно пожимая плечами, наблюдали за метаниями толстячка. Тот подскочил к Полбу, чудом не напоровшись на меч, и вполголоса затараторил:
        - Ваша милость, самое время! Признайте меч своим! И шпоры! И все… Все остальное! Скорее! - Рыцарь непонимающе смотрел на Пендаля и мрачнел. Вдруг до Пажопье дошло. Его хозяин не умеет читать! Все так просто! - Нужно лишь посмотреть на вещь, захотеть ее и сказать - да! Вы станете сильнее в пятьдесят, в сто раз! И тогда…
        - Что ты несешь, дурак? Что бы я, благородный рыцарь, опустился до кражи? Кражи у человека, который считает меня своим другом? Который, рискуя жизнью, а может и самой душой, спас меня от погибели? Который… Ах ты!!!
        Звонкий щелбан, нанесенный в этот раз в полную силу, отбросил несчастного шагов на шесть, и рыцарь вновь обратил внимание на дружинников.
        - Ну что… ДЕС ВА-А-АЛЬТ!!!
        23. Все быстро
        - Аве Мали-и-и-ия! Деи-ис ви-и-и-и-и-ильт!!! Ми-ми-ми-ми-ми-ми-ми-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!
        Уже занесенные бердыши враз выпали из ослабевших пальцев и с громким лязганьем попадали на землю. Бородачи схватились за уши, из носов их потоком хлынула кровь. Рядом с зелеными буковками над головами появились маленькие непонятные картинки, а красные полосочки опустели на четверть.
        Константин не понял, что произошло, визг колобка не оказал на него абсолютно никакого воздействия. Но, видя бедственное положение противников, опустил меч. Нет, чести в такой победе, славы не заработаешь ни капли, перережь хоть тысячу оглушенных ратников.
        Крестоносец огляделся. Пажопье все так же валялся на краю полянки, оглушенный осознанием факта неимоверного благородства хозяина, а вот с княжной было плохо. Она, лишившись чувств, безвольно и чуть дыша раскинулась на траве, а над ее головой Константин узрел ФИОЛЕТОВЫЕ буквы.
        Господи, помилуй, подумал крестоносец. Вот чего все это время не хватало, но все никак не мог он уловить мысль. Просто не привык еще, что у каждого тут над головой буковки, и это - нормально. А вот отсутствие буковок - как раз ненормально. Над княжной ранее вообще не было букв. Никаких. Точно. А сейчас… Когда она упала в обморок - проявились. Как там говорил Пендаль? Босс? Очень сильный моб? Чудовище??? Вот это милое создание - порождение ада? Не может быть!!!
        Рыцарь прямо не знал, что и делать.
        Весь спектакль, рассчитанный исключительно на одного зрителя, пошел прахом. Что же стряслось??? Впрочем…
        - Воины, приходите в себя. Посидите, отдохните. Когда вы поправитесь, я с удовольствием вас убью. А пока у меня есть другие дела.
        - Ы-ы-ы… - ответили дружинники хором и на карачках поползли к лошадям. Степан Бадья, как и положено хорошему командиру, полз чуть впереди и чуть быстрее прочих. Как ни странно, лошади не испугались визга и не разбежались, а спокойно пощипывали травку. «Хм, - подумал барон, - а ведь над лошадьми оранжевые буковки, такие же, как над… этим… колобком. Что бы это значило?»
        Тем временем Пани Рошек пришла в себя. Осознав, что маскировка ее исчезла, а к ней с обнаженным, переливающимся молниями мечом приближается крестоносец, взвизгнула, сжалась в комочек и, дрожа, закрыла лицо руками.
        Но ожидаемого удара не последовало. Вместо этого, она почувствовала, как тяжелая мозолистая рука нежно гладит ее по голове, и горячее дыхание рыцаря, превращаясь в страстный шёпот, проникает прямо в сознание. И она все-все понимает, будто ее спаситель заговорил по-польски, позабыв свое варварское новгородское наречие.
        - Все будет хорошо, прекрасная Данунашка, все будет… Во славу Господа, я избавлю вас от адского наваждения… Вы примете веру святую, правда еще не знаю, какую именно… И все у нас будет… Я верну вам княжество. Вы, княжна, прекрасны, добры, молоды, и не должны страдать из-за каких-то букв. Недаром говорил мудрый отец Себастиан: «Одно зло от грамотности». Не иначе сам Господь те слова ему в уста вкладывал… Вы - моя дама сердца, а это значит и жизнь моя, и судьба в ваших руках… Давайте помолимся, помолимся вместе!
        Рыцарь вонзил меч, прямо в ножнах, в землю, сложил руки перед этим импровизированным крестом и привычно начал:
        - Отче наш…
        Пока он молился, рыдающая девушка успокоилась. Буквы над ее головой потускнели и пропали. Она шепотом повторяла за крестоносцем слова молитвы, и, когда они дуэтом сказали «Аминь»… Ничего не произошло. За исключением того, что, застонав, поднялся Пажопье, а пятерка ратников, цепляясь за стремена и сбруи, наконец-то поднялась и теперь нетвердо стояла у своих коней.
        Колобок, непонимающе моргая, печально смотрел на них, шмыгал носиком и тихонько ми-ми-микал. Дружинники, напротив, всеми силами старались не глядеть в сторону страшного непонятно кого.
        - Бадья Степан, - сказал вдруг Полбу. Дружинник, стоявший к рыцарю спиной, вздрогнул. - Ты опорочил свое имя, призвав на поединок чести солдат. Ты недостоин честного боя и рыцарского титула. Скажи своему сюзерену, что я лишаю тебя права носить Гривну. Беги, трус, и не показывайся мне на глаза, в следующий раз ты отведаешь не меча, а каблука и палки.
        Ратник, все больше сжимавшийся при каждом слове рыцаря, резко обернулся. Глаза Степана горели яростью, челюсть была сжата так, что борода топорщилась не хуже константиновской.
        - Бери меч… - прорычал он. Обернулся к своим. - А вы не лезьте… Тут уже это… как ее… личное.
        Рыцарь кивнул и легко встал. Взялся за эфес. Потянул. И чуть не остался без пояса, меч, будто бы застрял в ножнах. Он еще с полминуты пытался, но меч заклинило намертво. Борьба с собственным оружием делала рыцаря нелепым в глазах противника, и что еще хуже - в глазах дамы.
        Тем временем Бадья не спешил нападать. Гнев уже почти полностью утих, и Степан пытался понять, а что именно и кому он сейчас будет доказывать? Но спускать такие слова этому седому, похожему на созревший одуванчик, типу? Свои же дружинники уважать перестанут. С другой стороны, Кладенец… Да и в ушах все еще шумит, и круги перед глазами…
        - Чо, никак? - спросил Степан.
        Рыцарь мрачно, чуть не плача, помотал головой. Он уже с остервенением махал мечом, пытаясь стряхнуть с него ножны. Ничего не получалось. Степан вдруг понял, в чем дело, и его слегка отпустило. Точно. У ненормального этого - Кладенец Эбонитовый. А все кладенцы - на убийство кованы. Если нет намерения убить - меч повиноваться не будет. Стало быть… Этот… Этот пушистик просто придуривался? Перед бабой покрасоваться хотел? Тьфу, ты, нехристь… Хотя, нет, христь, конечно, вон молился, крестился, хоть и неправильно и как-то неуверенно. Но что же делать? Не ровен час, взбредет ему в голову бердыш у его дружинников выклянчить. А бой на бердышах… Это не фехтование легкими одноручниками. Один удачный, или напротив, неудачный удар - и калека. Несмотря на кольчугу. Траться потом на лекарей… Степан был мужиком степенным. Рассудительным. В молодости погулял, победокурил… Но вот, лет десять назад, женился Степан, остепенился Степан. Но наработанный авторитет храбреца-задиры и теперешняя осмотрительность позволили ему занять место десятника.
        - Знаешь, чо… - Бадья почесал бороду. - Завязывай. Ты там о копьях чего-то говорил?
        - Обращайся ко мне на ВЫ, червь!
        - Ты не психуй, дослушай… Копья, говорил, можно ломать, да? Это у вас там, в Забугорье, тоже поединком считается?
        - А что, есть? - глаза рыцаря загорелись, как у ребенка, которому пообещали вернуть любимую игрушку.
        - Ну… Оглобли есть… Те же копья, только тупые. - Драться оглоблей Бадья умел. Вообще, деревенские драки стенка на стенку редко обходились без подручных материалов. Его потому бадьей и прозвали, что однажды… Впрочем, это здесь неважно. Важно, что вторым по любимости у него оружием была именно оглобля.
        - Так турнирные копья и должны быть тупые!
        - Видишь, как все хорошо складывается… Пошли в посад, а? Там и подеремся. Если уж неймется тебе так…
        - Вам!
        - Вот, победишь меня, буду тебе выкать. А пока что - недостоин. О, как!
        Барон призадумался… В принципе, «Законы и Наставления Истинного рыцаря» позволяли откладывать поединок на срок до тридцати трех лет… Мало ли, война, или свинья рожает, или еще какое неотложное дело, вроде «юс прайм ноктис»…
        - Ладно, - скрепя сердце согласился он. - Эй, Пендаль, переведи прекрасной Пани Рошек… Я убью этого человека в ее честь немного позже. Ну, или погибну у ее ног, с ее именем на устах, сраженный острым ко… Хм… Оглоблей? Ну это вряд ли. Ладно, про копье не переводи… Что значит уже??? Вот, болван!
        Пока все эти события происходили, параллельно случились еще несколько вещей.
        Во-первых, сгорели пекущиеся над углями рыбины. А во-вторых, из леса вышел ковыляющий на обрывках узловатых корней пень.
        Первое безмерно огорчило Пендаля. А второе - встревожило Константина. Откровенно говоря, любого бы встревожил мшистый, поросший поганками пятифутовый пень с огромными неподвижными гляделками и сучком-носом.
        Дружинники тоже увидели чудище и громкими криками «Лесовик! Спасайся кто может!» постарались привлечь внимание своего командира. Причем привлекали они внимание уже издали, отскакав на приличное расстояние. Как они, полуоглушенные, оказались в седлах было не ясно.
        В общем, когда Бадья обернулся, было уже поздно. Корни-щупальца оплели могучие ноги и торс десятника и потащили под пенек.
        Меч Константина, как по волшебству, покинул ножны, и с громким криком «Аве Мария» барон кинулся кромсать чудовище.
        Степан матерно орал, пытаясь вырваться, его подчиненные, не решаясь приблизиться, мялись шагах в ста от места событий, а храбрый барон плясал вокруг лесовика. Он отсекал корень за корнем, но все новые появлялись из чрева монстра. Щупальца хлестали по телу рыцаря, и каждый удавшийся удар укорачивал красную полосочку на десятину. Неожиданно, прямо на самом пеньке возник колобок и ласково замимикал. Лесовик, будто замедлился, удары его корней-плетей стали не столь резки, часты и точны.
        Бой занял с четверть часа. За это время белая полосочка Полбу почти опустела, а при первом же «Аминь!» прямо в пенек с безоблачно-чистого неба прилетела красиво изогнутая молния. Синяя полосочка опустела, и второй «Отче Наш» видимого результата не дал.
        Наконец, последний корень был отрублен, и Степан, все еще матерно голося, высвободил ноги из гибких щупалец. Внезапно пень подобрался и резко прыгнул… Это движение было настолько неожиданным и резким, что барон не успел уклониться, и нижняя часть пня ударила его по голеням, с мерзким звуком дробя кости. Константин, не обращая внимания на дикую боль, всадил в пень меч, и, с натугой провернув, выдернул. И еще раз. И еще. А лесовик все наползал всей массой на обессиленную часть тела рыцаря, погребая под собой. И тут на помощь крестоносцу пришел отодравший от ног путы Степан.
        Своим тяжелым бердышом он в два удара отрубил более десятка корней-лап и, подсунув лезвие под пень, навалился восьмипудовым телом.
        Дружинники, увидев, что победа близка, кроме того, она скорее всего достанется тому, кому нужно, с гиканьем бросились подсобить десятнику. Но не успели. Взревев, как разбуженный под новый год, еще и без подарка, медведь, Бадья перевернул лесовика вверх шевелящимися, словно черви, корнями.
        Посередине, в нижней части, промеж древесных щупалец обозначился отвратительный, слюнявый, щелкающий острыми редкими зубами рот. Пень, совсем как перевернутый на спину жук, дергался, раскачивался, но встать на лапки не мог.
        Дружинники, воспользовавшись беспомощностью чудища, принялись сечь его бердышами, Бадья утомленно опустился наземь, а Данунашка бросилась к своему рыцарю. Колобок катался вокруг всех участников битвы, преданно заглядывал в глаза и спрашивал:
        - Ми-ми? Ми-ми?
        Лишь один Пажопье, мельком взглянув на хозяина, покачал головой и медленно пошел к костру спасать остатки завтрака.
        24. Наверное, это любовь
        Красная полосочка была заполнена едва на одну двадцатую. Ноги уже не болели, барон их просто не чувствовал.
        - Княжна… Прекрасная Данунашка, владетельница сердца моего… Этот - мой последний подвиг… - крестоносец закашлялся и попытался облизнуть пересохшие губы. - Подвиг… Я посвящаю вам. Будьте счастливы и благословенны… Представ перед престолом Всевышнего… Я попрошу… Попрошу… Даровать вам сил и удачи… Я верю… Я знаю… Вы вернетесь на родину. И вернете себе родину…
        В этот момент из-за пережитой боли и накатившей слабости он совершенно не помнил, что у него все еще есть в запасе одна жизнь. И вполне серьёзно готовился к переходу в мир иной. К чести Константина, нужно заметить, в словах его не было лицемерия. Он и правда хотел просить Создателя принять личное участие в судьбе прекрасной пани. Все ведь знают, выполнит Господь одно желание любого верного воина своего, павшего во славу креста. А счастье Данунашки сейчас казалось рыцарю самой важной вещью на свете.
        Девушка рухнула перед рыцарем на колени и, ласково поцеловав в лоб, потянулась ручками к ушам Полбу.
        В этот момент уже чуть скрипящий и вяло шевелящийся лесовик наконец издох под очередным ударом бердыша какого-то дружинника.
        Ту-ду-ду-ду-у-у-у-у-у!!!
        Тройка и семерка.
        Ту-ду-ду-ду-у-у-у-у-у!!!
        Тройка и восьмерка.
        Время для Константина на мгновение остановилось, он почувствовал небывалую легкость, счастье и ноги. Все полосочки заполнились до отказа, а тело вновь стало послушным. Полбу улыбнулся, и, притянув к себе княжну, страстно поцеловал.
        Та сначала не поняла произошедшей с бароном перемены и попыталась вырваться, дабы продолжить оказывать рыцарю первую помощь путем растирания ушей. Но, почувствовав мощь и настойчивость мужских объятий, растаяв, поплыла по волнам блаженства. Этот, второй с момента их встречи, поцелуй, и вообще второй поцелуй за всю ее жизнь, был настолько долог и сладок, что, когда они оторвались друг от друга, казалось, минула вечность.
        Дружинники уже отерли трудовой пот и, выжав бороды, смущенно гыгыкая, во все глаза глядели на милующуюся парочку. Степан, закатав штанины, рассматривал черно-лиловые синяки, оставленные ему на память лесовиком. Пажопье сокрушался по поводу испорченной рыбы и ходил кругами около перевернутого и раскромсанного пня, не переставая сквернословить. Колобок, катаясь вокруг парочки, приводил растрепавшиеся волосы княжны в порядок.
        А они все смотрели и смотрели друг на друга. Именно в эту самую минуту Константин в первый раз за всю свою насыщенную событиями жизнь понял, что такое ЛЮБОВЬ.
        Княжна осознала: она не сможет жить, если с этим человеком случится что-то плохое. Из обычного, пусть и благородного, но просто встретившегося на ее нелегком пути рыцаря, барон превратился в средоточие Данунашкиных надежд и чаяний. И она готова была отречься от княжества, от титула, от мести, лишь бы оградить этого такого сильного и такого нежного мужчину от грозящих им обоим опасностей и боли. Но в то же время она понимала… Понимала, что, если она не вернет себе статус персонажа, членство в клубе и прилагающийся к ним желтый ник, у них нет, и не может быть будущего. Любой игрок будет считать своим долгом уничтожить ивентового босса. А ее… любимый… да-да! Любимый! Любимый непременно встанет на пути убийц. Пусть их будет хоть огромная армия! Но что он сможет сделать один, один против целого рейда?
        Внезапно Пендаль взвыл дурным голосом и бросился к изрубленному в щепу лесовику. Неизвестно откуда появился короткий, но с виду очень острый нож, и корзинщик стал что-то вырезать из перевернутого пенька, тихонько подвывая и кусая губы.
        Он бросал это что-то прямо на истоптанную землю и все продолжал и продолжал неистово работать. Какие-то пруты, полоски коры, обрубки корней… Кучка в результате набралась изрядная. В конце он прямо из центра пня вынул полутораметровую жердину, оканчивающуюся зубастым шаром, бывшим некогда ртом лесовика. Пендаль так нежно прижимал жердину к груди, что казалось - корзинщик тоже нашел свою любовь.
        Константин решил не обращать внимания на причуды слуги, пусть его… Наверное, снова - пресловутый лут, требующий церковного очищения. Он, наконец, смог отвести взгляд от любимой и сурово посмотрел на десятника.
        - Вы храбро бились, рыцарь Гривны. И когда вы поправитесь, я сочту за честь скрестить… Преломить с вами копье!
        - Чо? Ты опять? - тут до Степана дошло, что барон обратился к нему на вы. - Гххм… Вы. Чо, делать нечего, да? Тут столько нечисти кругом бродит, что держись. А ты… А вы… Нужно на погост скорее ворочаться… А ты… Вы. Крепкий. Мне бы и пары ударов этими корнями хватило. Он меня только схватил, и то ноги, как не мои, теперича… Эй, други… Подсобите на лошадь сесть. Встать не могу…
        Константин, будучи рыцарем умным, тут же сопоставил вложенные в стойкость очки и количество полученных от лесовика ударов. «Было бы больше, не так бы было больно», - подумал он. И недрогнувшей рукой, вернее, не мигнувшим взглядом, добавил все свободные… Ну, куда бы вы думали? Конечно, в стойкость, угадали, ага.
        И прямо почувствовал, как внутри забурлила мощь.
        Пендаль, как ошпаренный, носился по округе и собирал отрубленные ранее корневища. Скидывал все эти сокровища в порядочно раздувшийся узелок из шкуры Лихомана. Узел был уже настолько велик, что унести его Пажопье в одиночку стало определенно не по силам.
        Видя, что дружинники уже направили коней в сторону дороги, а за ними отправился и Константин, держащий под руку даму корзинщик засуетился.
        - Господин барон! Прошу вас, помогите… Смотрите, какая прелесть! - Он потряс зубатой жердиной. - Это ведь ингр под эпик! И корни… И кора! И прутья! Тиносоктовые!!! Это же - высший грейд!!! Из этого… Да из этого… У-у-ух! Лесовик-то 255-ым был! Очень, очень сильный, матерый! Ва-аша-а-а ми-и-ило-о-ость… Я крафт на нем до 300-го подниму! Нельзя оставлять, никак нельзя!
        - Ничего не понял, - сказал Полбу. - Выражайся яснее, бестолочь!
        - Ва-а-аша-а-а ми-и-ило-о-ость… - только и мог скулить корзинщик, прижимая к груди дрын и одновременно пытаясь подлезть под узел с него самого размером.
        - Да что с тобой будешь делать-то… Ну уж точно я это все не понесу, мне нужно на чеку быть, вдруг враги? А с нами - прекрасная Данунашка.
        - Гмы-гмы? - спросил снова сидящий на плече княжны колобок. Выплюнул копну княжьих волос, рассыпавшихся огненно-рыжим водопадом, и повторил. - Ми-ми?
        - А ты можешь? - Пендаль аж подпрыгнул. - Пожалуйста, пожалуйста! Помоги!
        - Ми-ми-ми! Ми!
        - Хорошо-хорошо! Шкуру сам понесу! И шест! Ты только кору, корни и щепу. А я… Я тебе… Во! Лапти сплету!!! Загляденье, а не лапти! Моднючие! Со статами и плюсами!!!
        - Ми-ми…
        - Ну, это сейчас нет, но ведь вырастут? И будешь топать! Ваша милость, господин барон, дозвольте! Мы быстро! Сейчас на… на него половину перегрузим и нагоним дружину!!! Мы мигом!
        Полбу вздохнул и махнул рукой, мол, что с тобой, дураком, всякий мусор подбирающим, разговаривать…
        И тут случилось странное. Впрочем, странного в этом мире Полбу насмотрелся предостаточно. Но это было странное-странное.
        Колобок открыл ротик, и Пендаль стал запихивать в него свой драгоценный лут. Колобок таращился круглыми глазенками, его, казалось, и самого удивляла собственная вместительность и грузоподъемность. В общем-то, небольшой колобок поглотил все косточки, щепочки и обрывочки, собранные домовитым Пажопье. И даже чуточку не потолстел. Затем лихо вскочил на плечи пани Рошек и упаковал в себе ее волосы.
        Довольный корзинщик поклонился барону и сказал, что вот теперь полностью счастлив и готов идти за хозяином хоть на край света, хоть за край.
        И они пошли. Впрочем, не на край света, а всего лишь к дороге, ведущей к погосту.
        25. Баба Гуля
        Как ни медленно ехали дружинники, берегущие здоровье десятника, но все же, они были конные. И пеший рыцарь, сопровождающий даму, постоянно отставал. Пендаль же, вообще, шел, держась шагах в десяти позади барона, почти не смотря под ноги, а восхищенно разглядывая попеременно то жердь, то шкуру. Из-за чего время от времени падал.
        День уже давно занялся, весело светило солнышко, щебетала мелкая птичья сволочь, а рыцарь учил княжну говорить по-русски. Почему по-русски? Потому что между франкским или английским и польским гораздо более глубокая пропасть. Не говоря уже о китайском.
        Кроме того, по Руси она бродила уже давно, и кое-чего понахваталась.
        Успехи княжны поражали, и Константин почти перестал думать о довольно непростой дилемме. С одной стороны, разговаривать со своей дамой время от времени полагается. С другой, он, как истинный рыцарь, не мог допустить чтобы Дымов, пусть и из благих соображений, совершил рукоприкладство по отношению к Данунашке. После этого, по всем правилам, полагается убить наглеца, а посадник рыцарю нравился. Да и что-то говорило барону, что нет у него шансов против этого весельчака. Нет, рыцарь не боялся. Просто не хотел портить зарождающуюся дружбу дуэлью до смерти. Обычно, после такого даже самой крепкой привязанности наступают кранты.
        Шли они неспешно, и тот путь, который ночью занял у Константина минут пятнадцать, грозил растянуться часа на три-четыре.
        Примерно на середине пути они увидели сидящую у обочины грязноватую старушку. В это время княжна обучалась правильному произношению, с точки зрения франка Полбу, русского звука «я».
        Дружинники, ведущие на поводу лошадь окончательно ослабевшего десятника, ушли уже далеко вперед. Старушка, опершись на собранную ранее вязанку хвороста, с кряхтением поднялась и в пояс поклонилась Константину.
        - Здоровья тебе и всяческих побед, богатырь… кхе-кхе… И тебе красавица… кхе… радости. Помогите бедной женщине, чем не жалко, кхе-кхе… - согнуться-то, она согнулась, а вот разогнуться уже не смогла. Так и стояла, поскрипывая и постанывая.
        Рыцарь задумался. Что-то было не так с этой бабкой.
        И почему просит она не ради Христа, как всем официальным нищим положено?
        В этот момент княжна подбежала к уже начинающей плакать старушке и, положив ей руки на виски, нежно зашептала на смеси польского и русского. Ногти слегка засветились, и бабка стала выглядеть намного лучше. А вот Данунашка, напротив, слегка покачнулась и побледнела.
        - Будь здрава, дитя, - сказала бабулька. - Давно уже так хорошо старой бабе Гуле не было… Доброе у тебя сердце.
        Девушка через силу улыбнулась и кивнула.
        - Хороша твоя подруга, богатырь, - старушка, после прикосновения княжны переставшая кашлять и кряхтеть, пристально всмотрелась сначала в глаза рыцаря, потом в очи княжны. - Помогла бабушке… Не за ради корысти, и не для удачи, и не во имя души спасения… И даже без просьбы… А ты… Вот ты, богатырь, сможешь чем помочь али будем считать - дивчина твоя справилась?
        - Он йесть борзой! - попыталась помочь княжна. - Сильнохрабрый! Одваженный! Правдивый… то йесть… настоящий межчижна!
        - Ах, вот оно как… - пробормотала бабка, не отводя взгляда от чела пани Рошек.
        Старуха коснулась своей лапкой белоснежной ручки княжны, и та будто застыла на середине фразы.
        - У меня нет ни денег, ни еды, добрая женщина, - проговорил еще не понявший, что произошло рыцарь. - Если хочешь, я могу сопроводить тебя до твоего пристанища. А слуга мой донесет твою вязанку.
        - И на том спасибо, добрый молодец. Гуля сказала… Избушка моя недалече, вон за той горкой лесок да там чуток наискосок… Гуля сказала… Да ты можешь и не утруждаться, отпусти со мной свою подругу, хвороста немного, такая молодая сильная девушка легко справится… Гуля сказала! А ты ступай, жди ее у погоста. Гуля сказала!!! Вы же туда путь держите? ГУЛЯ СКАЗАЛА! Она поможет, да прибежит сразу… ГУЛЯ СКАЗАЛА!!! Ох, я б была моложе лет на триста, тоже к такому молодцу прибежала. Ух, прибежала бы! Хи-хи-хи… И слугу своего забирай! ГУЛЯ-Я-Я СКАЗА-А-А-АЛА-А-А-А!!!
        Ноги сами понесли Константина по дороге, хоть он и не хотел оставлять свою даму сердца в одиночестве. За ним вприпрыжку бежал Пендаль с абсолютно ничего не выражающими, пустыми глазами. Но все еще любовно прижимающий к груди дрын и шкуру.
        Каждая фраза старухи, и, особенно, это самое «Гуля сказала!», будто раскаленным гвоздем жгла разум барона. Он даже помыслить не мог ослушаться. И вдруг, когда он сделал уже не менее трех дюжин шагов…
        - А-ми-ми-ми-ми-и-и-и-и-и-и-инь!
        Колобок катался вокруг бабки, а та сучковатой клюкой пыталась его пришибить. Но, то ли возраст сказывался, то ли атмосферное давление на бабкину гипертонию повлияло, но юркий шарик ловко уворачивался от града сыплющихся на него ударов и не переставал истошно орать.
        «Колдунья, - понял догадливый крестоносец, - ведьма!» И с громким воплем «Аве Мария!!!» бросился назад, обнажая на ходу меч.
        Наконец, бабка, наверное, случайно, попала по колобку, и тот, будто мячик, отскочив от клюки с громким «Ми-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!» улетел в кусты.
        - Дьявол тебя побери! - вскрикнула старуха, увидев бегущего к ней решительно настроенного рыцаря. В одно мгновение она перекинула безвольное тело Данунашки через вязанку. Молодцевато взбрыкнув ногами, уселась верхом и совсем не по старушечьи свистнула в два пальца.
        И вязанка ПОЛЕТЕЛА! Подпрыгнувший с разбегу Константин не дотянулся до нижнего края всего на половину ладони… И это было вдвойне обидно. Стал озираться, ища, чем бы подбить летающую бабку….
        Из кустов, обиженно мимимикая вылез колобок, и барон придумал.
        - МИ-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!!!!!!!!
        26. Волки, волки!
        Попал.
        Ну, не в саму бабку, а в вязанку.
        Колобок, хоть и голова, но не боеголовка повышенной мощности, а потому «Бу-у-убу-у-ум!» не произошло. Вязанка лишь немного сбилась с курса, старуха громко выматерилась, заново ловя горизонт. И на крейсерской скорости, примерно тридцать пять километров в час, полетела дальше. Унося теперь вместе с княжной и уцепившегося ладошкой за хворостину колобка.
        Возвращать дружинников было некогда, и Константин побежал. Следом за ним, как мог, спешил тоже пришедший в себя Пажопье.
        Слава Господу, вязанка летела не по прямой, и не очень высоко, метрах в шести-семи над землей. А, следовательно, ей приходилось огибать высокие деревья и холмы. Пару раз на их пути встречались ручьи, и тогда бабка резко меняла курс. Видно, не могла пересечь текущей воды.
        Кроме того, болтающийся сзади, истошно верещащий колобок, вероятно, нарушал скрупулёзно просчитанную, хрупкую аэродинамику вязанки. И ее постоянно мотыляло из стороны в сторону.
        Тем не менее, рыцарь отставал.
        Примерно через час бега он потерял из вида ведьму, и, призвав на помощь Пресвятую Деву, быстренько рассчитал в уме азимут. Другими словами, побежал туда, куда, по его мнению, стремилась попасть баба Гуля.
        Лес, через который пролегал его путь, оказался не очень мрачным и буреломным. Да, передвижение замедлилось, но изредка долетавшие откуда-то спереди «ми-ми-м-и-и-и-и!» подсказывали верное направление.
        Перед глазами бежали строчки, цифры, буквы, но Константин уже привык не обращать на них внимания. Он полностью сосредоточился на беге и лишь старался не споткнуться о какой-нибудь некстати подвернувшийся пень.
        Лесная полянка обещала дать фору, и Полбу ускорился. Внезапно дерн под его ногами просел, земля провалилась, и рыцарь со всего маха грохнулся в тщательно вырытую и хорошо замаскированную волчью яму. Сверху посыпались травинки, веточки, листики… В конце прямо по лбу Полбу вмазала здоровенная лягушка.
        - Ква, - сказала она. И прикинулась мертвой.
        Константин сглотнул. Торчащий на дне ямы четырёхфутовый, остро заточенный кол, густо смазанный какой-то бурой гадостью, лишь чудом не пронзил его тело. Но напрочь испортил бриджи и подкольчужник, изорвав одежду в клочья.
        Яма достаточно глубокая, почти в три роста Константина. Шириной в полтора. И на кого такие копают?
        Наверху показалась осторожно заглядывающая в яму голова Пендаля.
        - Хозяин… Хозяин? Господин барон, вы там как? Живы?
        - Жив, слава Христу, мой добрый Пажопье… О-ох… Отвела Пресвятая Дева, помогла… Помоги выбраться.
        - Хвала Господу… А как?
        - Тебе там сверху виднее. Веревку какую найди. Или дерево сруби. Тут стенки отвесные, самому не вылезти.
        - Ваша милость, я видел тут неподалеку иву. Могу сплести лестницу из прутьев. Но это займет время…
        - Во имя Господа, поспеши! Не забывай, в это самое время прекрасная Данунашка подвергается, быть может, страшным опасностям! Злая колдунья, чье черное сердце…
        Он все еще продолжал вещать тоном, который Пендаль мог бы принять за пафосный, если бы уже чуточку не разобрался в характере господина. Ничего не поделаешь, такой вот хозяин ему достался. До ужаса благородный.
        В общем, корзинщик не вслушивался, а что было сил заготавливал материал для лестницы. Он прекрасно понимал, кто именно окажется крайним, если рыцарь не успеет спасти свою даму. Да и терять крафт-итемы высшего грейда не хотелось. Кроме того… Ему очень нравился колобок. Которому Пендаль всю ночь пытался придумать заказанное иностранное имя. И нежно полюбил всей душой, когда понял, что того можно использовать в качестве чемодана.
        Наконец, Пажопье решил, что прутьев и веток достаточно. Сел на краю ямы и, болтая пухленькими ножками, принялся за работу.
        Почти все два часа, ушедшие на этот процесс, со дна ямы слышались воодушевлённые речи, перемежаемые молитвами и угрозами. Угроз удостаивалась в основном баба Гуля, но перепадало и на долю Пендаля.
        Наконец, лестница была готова, закреплена и спущена. Константин взлетел по ней, будто по мраморной, и, не останавливаясь, помчался в ранее выбранном направлении.
        - Пожалуйста, - грустно буркнул в пустоту толстячок, покачал головой и начал сматывать лестницу. Бросать вещь было жалко, очень уж хорошо получилась.
        Полбу бежал сейчас хоть и быстро, но гораздо осторожней. Попасть в новую ловушку или тупо наткнуться глазом на сучок совершенно не хотелось. Оцарапанные и сбитые руки кровоточили. Он ведь не сидел на дне ямы. Пытался вылезти самостоятельно, не дожидаясь ивовой лестницы. И за эти пару часов сорвался раз пятьдесят. В результате, помимо рук, болел еще и копчик. А красная полосочка укоротилась на четверть.
        Возможно, именно из-за полной сосредоточенности на тропинке и опасения снова навернуться барон не заметил, что по его пятам следует волчья стая. И даже не одна. Две стаи, но это нам с вами ясно, так как уровни волков были разные, а Полбу этот факт был ни капельки не интересен. Одна стая - совсем нубская, со средним уровнем двадцать, зато большая, не меньше, чем в полсотни хвостов. Вторая - всего дюжина особей, но средний уровень уже пятьдесят, а вожак, так и вообще шестьдесят пятый.
        Волки практически одновременно, напали с двух сторон. Меч сам прыгнул в руку, и первый гордый серый зверь, лишившись передних лап, покатился по земле скуля, как побитая шавка. Разворот, удар, и отсеченная оскаленная голова второго, мячиком взлетает ввысь.
        Константин огляделся и решил, что жить ему осталось совсем недолго. Лавина серых тел была уже буквально шагах в десяти от него и вот-вот грозила накрыть рыцаря с головой. Если бы не два первогодка, впервые взятых на охоту и горевших желанием выслужиться, он бы ничего так и не заметил, пока на стало бы слишком поздно. Оставалось лишь продать жизнь подороже… Полбу прыгнул и прижался спиной к дереву. Возможно, успею помолиться перед смертью, подумал Константин, и начал…
        - Отче наш…
        Дерево скрипнуло, наклонилось, обхватило Константина ветвями-лапами и потянуло вверх.
        - … иже еси на небес-с-с-с-с-с-си-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!
        27. Батюшка Ставросий
        Волки сидели под могучим кедром уже третий час. Облизывались и следили за дергающимся метрах в семи над землей обедом.
        Конечно, рыцарь висел в безопасности. Вы, должно быть, думаете, самое время помолиться, дочитать «Отче Наш», призвать молнии… Ага! Щас! Возможно, очередной «Аминь» и разметал бы стаю, но одна из ветвей, скорее всего случайно, а может и нет, заткнула рот крестоносца огромной шипастой шишкой. Потому получилась ситуация поистине патовая. Ни одна из сторон не могла добраться до другой или хоть как-то навредить. Барон более-менее свободно шевелил только пальцами и ступнями. Он даже головой вертеть не мог - две ветви зафиксировали его пушистый череп, словно в тисках.
        Не будь меч волшебным и не приклейся к ладони намертво - давно бы выпал. Все тело затекло и ужасно болело. Но рыцарь не ныл и не жаловался. И не только из-за шишки во рту. Хотя, большей частью, из-за нее. Но не таков Полбу, чтобы впадать в уныние. Его утешение и опора - вера, щит - непреклонность, защитник его - сам Христос. И крестоносец, в отличие от любого нормального человека, давно бы сошедшего с ума, расслабился и молился про себя. И даже немножко поспал.
        Короче, вопреки здравому смыслу, за себя Константин не боялся вовсе.
        Он немного беспокоился за Пендаля, как никак доверился человек, рассчитывает на покровительство. И несмотря на то, что официальный договор ими еще заключен не был, Константин чувствовал за кандидата в слуги ответственность. Барон за своих горой стоял и обижать никому постороннему не позволял. Всегда обижал лично, самостоятельно. Мог и прибить, и покалечить, но, если это позволяли себе другие - мстил страшно. Внушало надежду то, что за несколько часов, прошедших с момента его пленения кедром, Пажопье так и не вышел к стае. Не иначе Дева Мария стопы корзинщика в иное место направила. А то съели бы толстячка вместе со стопами. И лаптями на них.
        Но более всего рыцарь переживал за… А вот и не за княжну. И даже не за колобка. А за свою репутацию в глазах Боромира и Дымова.
        Почему?
        С его точки зрения - Данунашка невинное дитя, и погибели этого чистого создания Господь не допустит ни под каким предлогом. Колобок - вообще существо хоть и непонятное, но вполне способное постоять за себя. Полбу уже давно сопоставил его визг и внезапную слабость дружинников.
        Прослыть вором, тайно похитившим волшебный меч, не хотелось. Он собирался честно вернуть вещи старосты, еще до того, как Сумкин придет в себя. Но вот, закрутилось… И теперь совершенно не понятно, что делать и как до Боромира донести всю скорбь и нелепость случившегося с крестоносцем несчастья.
        Константин висел, молча молился и думал. Периодически, когда белая полоска опускалась до нуля - спал, восстанавливая ее, снова думал. Красная полоска медленно, очень медленно, гораздо медленней белой, но тоже укорачивалась. Тела рыцарь уже не ощущал совершенно. Никакого дискомфорта, кроме душевного. Именно так, наверное, чувствуют себя ангелы, подумал крестоносец. Ну, что же, нужно привыкать. Скоро на небеса, а там, буде выбор, попроситься в ангелы-каратели. И срубить этот кедр к едрене фене мечом огненным.
        …
        А что же Пендаль Пажопье?
        Где этот достойный во всех отношениях, приятный, в меру упитанный мужчинка в самом расцвете сил, почти достигший вершины в нелегком труде корзиноплетения? Почему он не ринулся на помощь господину? Почему не погиб геройски?
        Да потому, что не дурак.
        И вовсе не заблудился корзинщик. Пропадать не хотел зазря, вот и все. Жизнь то одна, единственная, и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно. Вот кредо Пендаля. А быть разорванным полусотней волков, что может быть больнее? На этой мысли корзинщик вздрогнул, его живое воображение нарисовало не менее дюжины гораздо более мучительных смертей.
        - Тьфу, дьявол, - шепотом выругался он, сплюнул, и перекрестился. - Чур, чур меня.
        Следы волков он заметил уже давно, тихонько крался по лесу, стараясь не шуметь и вообще не привлекать внимания. Благо, ветер, хоть и несильный, но дул навстречу, и волки не могли его учуять.
        Пендаль видел, как рыцарь двумя ударами расправился с парой волков, и как его схватил шишень.
        Шишни, вообще-то, существа совсем не агрессивные и проявляют активность только зимой, когда елочкам холодно. Некоторые, так и вовсе, всю жизнь просто растут, ни разу не выдав своей истинной природы. Но если в их присутствии начинают обижать другие растения, а тем более маленьких елочек, впадают в ярость. К сожалению, или напротив, к радости, шишни, как и все деревья туповаты. Да что там, просто идиоты, чего скрывать. И запросто посредине действия могут забыть, а чего они хотели-то. Так и тут, неясно, спасал шишень его хозяина или наоборот, насилие задумал. Теперь, верно, уже и сам не помнит.
        Ждать, пока волки уйдут сами, Пажопье не стал. Во-первых, голодные волки кого хочешь переждут. А во-вторых, может измениться ветер. И тогда у волков появится еще одно блюдо - Пендаль в собственном соку.
        До погоста было недалеко, он уже виднелся за поворотом, когда наши герои встретили злосчастную бабку. И корзинщик решил бежать за помощью. Ну, как бежать… Осторожно красться. Повстречать еще одну стаю совсем не хотелось.
        На опушке, уже почти в лесу, но еще на дороге, мялись, не решаясь войти под сень деревьев, пятеро вернувшихся дружинников. Заметили-таки, что пропал их подопечный. Вернее, мялись четверо, а Степан Бадья уговаривал их идти искать пушисто-геройского идиота.
        - Вы дружинники, слуги князевы! Чо, забыли какой наказ Боромир дал? Найти, принести. Ну, или привести!
        - Боромир - уже не тысяцкий… - ответил первый дружинник.
        - Да кабы не он, вас всех бы лесовик сожрал! Это он кладенцом корни его отсек, иначе не перевернули бы, не одолели ирода!
        - Да кабы мы за ним не поехали, и лесовика не повстречали… - сказал второй.
        - В общем так. Приказываю. Идем в лес. Спасаем всех. И с почётом домой.
        - А ты вообще не наш десятник. Ежели у Козьмы зуб не заболел… - промямлил третий.
        - Вот мог бы ходить, слез бы с лошади, да надавал вам по шеям. В общем так. Я в лес. Кто не трус - за мной. Остальные - на погост. Расскажите, что случилось, подкрепленье соберете… Знаю, в лесу опасно, но делать нечего - долг.
        - Так и скажи, зацепили тебя слова этого кучерявого!
        - Зацепили. И отношение его зацепило. И уважение. Ну, не могу я его теперь бросить… Вот раньше плевать мне на него было. А теперь нет… О, а это чо??? - дружинники схватились за мечи, и на всякий случай перекрестились.
        Последнее восклицание относилось к вывалившемуся из кустов Пендалю. Выглядел он и правда неважно. Грязный, исцарапанный, с налипшими листиками и прочим мусором… Дело в том, что по пути корзинщик нарочно выбирал такой путь, где волчьих троп точно нет. И, как следствие, продирался сквозь малинник. В котором встретил медведицу с двумя медвежатами.
        Медведица очень удивилась, увидев в своей вотчине человека. Медвежата тоже. И решили поиграть. Пажопье играть с ними не захотел и задал стрекача. Напролом, не разбирая дороги.
        - А… Это ты… - Степан первым узнал перекошенное страхом лицо слуги благородного рыцаря. - Чо стряслось?
        - Шишень… - Выдохнул Пендаль и бешено заозирался. - Волки! Много!
        Будучи чистым крафтером, он не видел уровни дружинников. Уровни мобов мог определить, а вот игроков, неписей и чёрных - нет. Но предполагал, что воины примерно пятидесятые. А десятник - семидесятый, не меньше.
        - Чо? Говори толком!
        - Шишень схватил барона! А под ним волки, две стаи! В основном молодняк, но есть и матерые! Помогите!!!
        Степан оглядел свой отряд. Те потупились, отводя взгляд. Лишь один - самый молодой, почти мальчик, у которого и борода-то форменная, скорее всего накладная, гордо выпрямился.
        - Десятник! - браво начал он. - Я, как самый младший, готов исполнить свой долг! Прикажи - и я помчусь за помощью как ветер!
        Степан вздохнул. Ноги болели страшно. А на коне по такому бурелому попробуй проберись.
        - Вот, чо… Супротив шишеня мы не бойцы. Да и стая… Делаем так. Ты, Тимоха, скачи в погост. Объясни, чо… Пусть староста подмогу соберет и мешка два соли захватит… Ну, он знает. Сам меня учил. А мы… Мы… Мы тут будем ждать, чтобы вам, значится, потом нужное место не проскочить. Давай, ноги в руки!
        …
        Подмога, в лице дюжины воев прибыла часа через три. Самого Боромира не было, видно, не здоровится старосте. Зато, вместе с ними прискакал батюшка.
        Отец Ставросий славился на всю округу крутым нравом, суровостью и практически не вмещающейся в бочкообразном теле святостью. Святость переполняла батюшку регулярно и выплескиваясь, периодически изменяла чью-то жизнь кардинально. В такие минуты рядом с батюшкой лучше было не стоять. Он мог так засвЯтить кадилом, что и в себя придешь не скоро, а то и вовсе Богу душу отдашь. Конечно, Богу, не может же батюшка, да черта тешить???
        В общем, это был человек из разряда «на бога надейся, а сам не плошай». До того, как посвятить жизнь свою служению божию, служил батюшка на корабле боцманом. И сохранил с тех пор некоторые привычки, на кои церковное начальство, в лице епископа Кондратия, смотрело сквозь пальцы. Был батюшка Ставросий из черных, но из тех немногочисленных черных, кто посвящен в тайны существования Клубов, Игроков и неписей. Будь воля Кондратия, давно бы Ставросий примкнул к Светлым. Однако, не все так просто. Кандидатура трижды рассматривалась Советом и трижды отклонялась. И на то были вполне объективные причины, излагать кои сейчас не к месту. Через пару месяцев Совет Светлых Сил Руси (СССР), должен был снова поднять этот вопрос. Ставросий очень хотел стать неписем. И даже, на всякий случай, перестал бить на исповедях грешников. Хотя, ежели видел творящееся вот прямо сейчас непотребство, мгновенно вспоминал сентенцию «добро должно быть с кулаками» и доносил свет истинной веры путем вбивания заповедей непосредственно в головы. Хотя, бывало, что и в почки. Короче, в его присутствии, в радиусе пятидесяти километров,
жили по-божески абсолютно все.
        В его черную рясу были вшиты толстые металлические пластины. Под ней виднелся бело-голубой полосатый подрясник и красивые татуировки. Одна с надписью «За ВДВ!» (как он расшифровывал: «За Верность Делу Вседержителя!»). И вторая, с красивой голой женщиной, которую он выдавал за Марию Магдалину до знакомства со Спасителем.
        Полупудовое кадило, с которым он не расставался, вполне могло сойти за кистень, огромное серебряное распятие оснащено выкидным ножом размером с гладиус, а четки, держащиеся на гибкой проволоке с затяжной петлей, очень напоминали гарроту. Вот таким был отец Ставросий. Хотя почему - был? Он такой и по сей день. Что ему сделается, под защитой божией? А, да… Вислые усы и оселок завершают его портрет.
        Батюшка как мог благословил ожидающих дружинников, и они, уже отрядом почти в двадцать душ, поспешили на выручку заплутавшего агнца божия. Вел их Пендаль, который почему-то батюшке с первого взгляда не понравился и был обозван козлищем.
        28. Сила искусства
        Жевать сухую колючую шишку, да еще и без орешков, очень невкусно. Дело долгое, но терпение есмь добродетель, и рыцарь давно воспитал его в себе. Наконец, ему удалось выплюнуть хвойно-деревянный кляп. Рот был весь исколот, поцарапан, заполнен щепками и шишечными ошметками.
        Эта маленькая победа воодушевила Полбу, и он решил возблагодарить Вседержителя.
        Подвигал челюстью, разминая затекшие мышцы, поворочал языком…
        - Аы-ын…
        Красная полоска, заполнена чуть больше, чем наполовину. Все тело одеревенело, и будто стало частью кедра. Но, хвала Богу, теперь вслух помолиться можно. Не за себя, за Данунашку и Пендаля. Здесь, на дереве, к небу ближе, Господу услышать будет проще.
        Но для начала крестоносец решил спеть, дабы восстановить подвижность речевого аппарата. И затянул:
        - Ав-ве-е-е-е Ма-а-а-ари-и-ия-я-я-я-я…
        Волки, до того занимающиеся своими делами, как по команде подняли морды вверх и навострили уши. Когда рыцарь в первый раз выдал «А-а-а-али-илу-у-уй-йа-а-а!!!», ему хором подвывали уже полсотни глоток. В волчьей среде вокальные данные Константина были приняты на ура. Вернее, «у-у-у-уа-а-а-а-а-а-а!!!»
        Коллективный волчий концерт стряхнул дремоту с сонного леса. Птицы вспорхнули повыше, некоторые вообще улетели. Белки, ежи и прочая лесная мелочь попряталась в норы. Даже кузнечики с бабочками перестали мельтешить в траве. Медведица, давно учуявшая волков, и решавшая, стоит ли преподать медвежатам урок лапопашного боя, поняла - не в этот раз. Слишком уж тут много противников. И предпочла удрать подальше, прокладывая путь сквозь валежник. За ней, в кильватере, кувыркаясь и озорничая, топали медвежата.
        Восстановив связки, Полбу прочел «Отче Наш»… Но боевой режим в данный момент был не активен, «Аминь» не призвал молний. Собственно, крестоносец на это и не рассчитывал, не привык еще к прямому божественному участию в своей судьбе.
        Волки зачарованно слушали. И кивали соглашаясь.
        Проникся даже шишень. Креститься он не мог. Во-первых, нечем. А во-вторых, просто не умел, не учил его никто. Зато вспомнил, вернее осознал, что держит в ветвях зачем-то поднятого человека и аккуратно положил на землю.
        Волки осторожно приблизились. Молодняк держался позади, а крепкие, высокоуровневые особи обступили крестоносца полукругом.
        «Вот и все, - в который уже раз, подумал барон. - Сейчас съедят. Хорошо, тела не чувствую. Раз, и уже в Раю».
        Но волки не спешили нападать. Напротив, самый большой и массивный волк, с торчащим будто палка хвостом, вероятно, вожак, подошел к рыцарю и лизнул в нос.
        Перед глазами рыцаря побежали строчки, сменившиеся двумя красными кнопками. На первой - две буквы, на второй - три. Он мысленно пожал плечами и нажал первую. Цвет буковок над головами волков изменился с красного на темно-оранжевый. Не такой оранжевый, как у колобка, у того-то почти желтый, а у волков - ближе к коричневому. Рыцарь эту перемену заметил, но потаенного смысла не осознал.
        Первая, высокоуровневая стая тут же ощерилась на вторую. Молодняк, хоть и мельче раза в полтора, чуял численное преимущество и не особо боялся. От второй стаи отделилась пара, чуть покрупнее прочих. Боком, поджав хвосты, приблизилась к барону. Самка и самец. Тут явно верховодила дама. Лизнув рыцаря в нос, прижалась к земле и заскулила по-собачьи.
        Рыцарь второй раз нажал кнопку. Теперь, все волки щеголяли оранжево-коричневыми надписями, и старшие, расслабившись, перестали враждебно поглядывать на молодняк.
        Постепенно тело возвращалось к жизни. Полбу, несмотря на дикую, почти непереносимую боль, радовался. Понимал, скрутившая руки и ноги боль уйдет, когда восстановится кровообращение. А вот чего он не понимал, так это что же случилось с волками. Нет, он не был против такого исхода. Просто, с чего бы это?
        Он лежал, медленно приходя в себя, и, чтобы не скулить от мучений, тихонько (как ему казалось), напевал. Волки внимали. Шишень опять отрешился от мироздания и притворился обычным кедром. Вот что у шишеней хорошо получается, так это в нирвану входить. Им для этого и делать-то ничего не нужно. В этом плане они человеков давно обогнали и лишь немного отстают от гор.
        Наконец, рыцарь смог, правда с трудом и кряхтением, сесть. Почти сразу встал. И мгновенно упал на подкосившихся ногах. Рано, понял он. Еще минут пятнадцать осторожного сгибания и разгибания конечностей. Приседания, повороты, несколько отжиманий. Все равно в теле ощущалась слабость. Но, так или иначе, а на выручку даме сердца нужно спешить. А то, мало ли… Вдруг ее кто другой спасет, неудобно получится, нехорошо.
        Волки вроде не возражают, передумали его есть, ну и бог с ними. А дерево это… Нужно запомнить и обходить такие стороной. А еще лучше вовсе эту нечисть извести.
        Полбу осмотрелся, вспомнил куда шел и двинулся в путь. Волки последовали за ним. Барон ускорился. Волки побежали. Остановился. Волки тоже.
        Константин почесал пушистый затылок.
        - Сидеть.
        Волки посмотрели на него с недоумением.
        - Лежать!
        Волки оскалились, а некоторые даже зарычали.
        Да, это не собаки, подумал рыцарь. Требовать лапу он не стал.
        Бег в сопровождении серой стаи оказался легок. Могучие звери верно просчитали направление и торили барону путь. А молодняк прикрывал с боков.
        Буквально минут через двадцать барон выскочил к почти круглому лесному пруду, больше похожему на болото. А на противоположном берегу стояла небольшая добротная избушка на высоких подпорках. Из короткой печной трубы валил густой черный дым.
        29. Все всех ищут
        Лошадей в лес не взяли. Стреножили и оставили щипать травку под присмотром того самого молодого Тимохи.
        Козлище, то есть Пендаль, шел, вопреки подразумеваемым козлищным обязанностям, в середине отряда. Лес, казавшийся ему до того мрачным и страшным, теперь играл листвой и будоражил аппетит.
        Совсем скоро они нашли яму, из которой Пажопье вытаскивал барона. Дружинники заволновались. Посмотрели вниз, качая головами. Степан пробормотал:
        - Снова Крот-Разбойник пошаливает…
        - Кто? - переспросил Пендаль.
        - Крот-Разбойник… Ну Соловья-Разбойника, знаешь? На дереве сидит и свистит. А Крот - брат ему, двоюродный… Крот-Разбойник. Его работа, больше некому…
        - А кого он ловит-то?
        - Да кого придется. Говорят, однажды мамонта поймал.
        - Да они же вымерли!
        Вмешался Ставросий.
        - Скил ловушечный у него прокачан хорошо! Хватит уже о крысе этой сухопутной. Вперед, салаги, Господь тем помогает, кто сам что-то делает, а не только языками чешет!
        Батюшке, самовольно взявшему на себя функции предводителя отряда, никто перечить не стал, опасаясь кадила. И вскоре они вновь оказались под сенью деревьев.
        Поддерживаемый Пендалем, все еще сильно хромающий Степан вполголоса рассказывал.
        - Крот этот в основном на дорогах да трактах ловушки роет, да так прячет искусно, что и не углядишь… Сколько ужо народу извел - ужас. Но и в полях да лесах такие вот ямы встречаются… Уже не на людей, на зверей копанные. А иногда не пустые. Причем, всякие лоси да медведи редко в них падают… Чаще такие твари, что и увидеть страшно. Как, почему, и откуда - непонятно… А еще говорят, будто Крот-Разбойник - людоед! И где-то под землей, глубоко-глубоко, возле самого Ада, есть у него тайные хоромы, все человеческой костью отделанные да кожей обтянутые! И кто ему в лапы попадет - уже не жилец. Сгинет, как и не было… Без покаяния и грехов отпущения…
        - А кто говорит?
        - Дык… Люди.
        - А они откуда знают?
        - Наверное, слыхали от кого-то.
        - А те люди?
        - Да че ты пристал… Говорю, че сам слышал. За че купил, за то и продаю.
        - А что за звери? Ну, ловятся?
        - Ну-у, - протянул Степан, - всякие… Но лично я видел только двоих. До сих пор ночами снятся…
        - Страшные? Что за звери-то?
        - Первый - вообще жуть… Как называется по-научному - не ведаю. Мы ту яму засыпали от греха. Вместе с чудищем энтим. А выглядел он… Ну, представь, будто огромного, размером с лошадь, ежа наизнанку вывернули, зубы от бороны ему вставили и ноги паучьи пришили… Мы, когда его нашли, он подох ужо… Вонял - страсть. Я после неделю этот запах из одежки вывести не мог…
        - А второй?
        - Второй… Второй не такой страшный. На скелет человечий похож, только железный и блестел. И глаза красным светятся, будто огонь, будто судный день предрекают… Тот, еще живой был, хотя двинуться не мог, только руками дёргал и головой вертел… Хорошо на кол насадился, качественно, на всю длину. Дёргался на нем, дрыгался, и все время как заведенный бубнил «осла-висла, осла-висла»… С нами тогда сам Боромир был, он энтого урода опознал. Сказал Титыща это. Подвид термометра чо ли… Мы потом месяц около этой ямы дежурили, Крота поджидали. Так и не явился он. А Титыщ энтот весь месяц без передыху: «осла-висла, осла-висла»… Хотя никаких ослов, помимо него, близ не висело…
        Осторожно продвигаясь по лесу, отряд вышел к тому месту, где барон попал в плен к шишеню. Следов борьбы, помимо двух убитых уже несколько часов назад волков, не наблюдалось. Растерзанного хищниками или висящего на дереве крестоносца - тоже.
        Один из воев оказался неплохим следопытом и довольно быстро понял, куда ушла стая. А вот куда делся рыцарь, понять не смог.
        Решив не распылять силы, выстроились плотной цепью и начали поиски барона. Ну, или его останков.
        …
        Данунашка очнулась.
        Где она и как сюда попала - совершенно непонятно. Осмотрелась. Типовая крестьянская изба, местные в таких поголовно живут. Чисто прибрано, печь побелена и расписана узорами. Только на столе беспорядок - объедки, кости, гора грязной посуды. Попыталась встать… Не тут-то было. Связана… По рукам и ногам связана.
        Печь явно сейчас топится, все признаки налицо. А наверху, на печи, в груде наваленных подушек, перин и одеял кто-то храпит. Да еще как храпит - молодецки, заливисто, громко.
        Она попыталась вспомнить, что же произошло… Все будто в тумане. Вот идет рука об руку со своим спасителем… Вот помогает несчастной нищенке… И все. Потом белое марево бессознательности.
        Ладно, это сейчас неважно. Главное, как убежать? А убегать нужно, не просто же так связали, явно не с добрыми намерениями. Девушка завозилась, пытаясь выбраться из пут. Нет, никак. Веревка хорошая, тонкая, но прочная. А стул, к которому она примотана, вообще к полу гвоздями прибит.
        Нет, потихоньку развязаться и убежать не получится. Ну, тогда… Тогда остается только взывать о помощи. Может, любимый именно сейчас ищет, где-то рядом ходит, а найти не может? Только надо кричать громко и разборчиво. Долго-то орать все равно не выйдет, проснется тот, кто на печи спит, и все, не покричишь. Она набрала полную грудь воздуха, и…
        Удивленно и испуганно закашлявшись, выдохнула.
        Из-под печки вылез маленький, размером не больше мышки, человечек с длинными усами. Улыбнувшись, приложил палец к губам и сказал:
        - Тс-с-с!
        …
        Четвертый грустно катился по лесу. Самое несчастное существо на всем белом свете (например, пингвин, попавший в Сахару), и тот бы сжалился, увидь он Четвертого. Настолько печальную розовую мордашку не найдешь больше нигде. Казалось, вся скорбь мира нашла себе пристанище именно в этом шарике с детским личиком.
        Когда при очередном зигзаге из вязанки выскочила-таки ветка, за которую он держался, вся коротенькая жизнь пронеслась у бедняги перед глазами. Лететь, цепляясь за хворостинку, было страшно, но еще страшнее - падать. Благо, шлепнулся он на густую ель, и упругие хвойные лапы смягчили падение. Так что все еще держащий в ладошке бесполезную веточку колобок почти не ушибся. Зато совсем потерялся. Так он и шел по лесу, куда глазки глядят, одинокий, всхлипывающий и тихонько зовущий своих ми-ми-ми.
        Катился он долго ли, коротко ли и вдруг увидел ветхую землянку. Круглое окошко, затянутое бычьим пузырем, и почти круглая дверь внушили круглому колобку положительные эмоции.
        - Ми-ми. - твердо решил он. - Ми!
        Что в переводе примерно означало: «Нужно попросить помощи. Пусть выведут местные из этой чащи».
        …
        - Нет, ну не могу я ее проклятую больфе ефть, - прошамкал старик, отодвигая миску с распаренной репой. - Пирофки с репой, котлеты из репы, компот - и тот из репы!!! Хлебуфка хочу! Или мяфа!
        - Кто тяби виноват, - ответила старуха. - Сам вырастил. А кота с мышью ты ышо в позупрошлум месяце слопал. Жучку, так ышо раньше… Говорила я тебе - посади ышо шо ныть. А ты: нет, репу люблю, репу… Посадил одно единственное растение во весь огород, вот и жри таперыча!
        - А курофка наша где? Где нафа Рябуфка? Хоть яифенку бы…
        - Дык шо, забыл снова? Ууу! Сляротик! Альцгеймер подоходный… Внучка уперла. Таперыча в городе, на всем готовом живет, верно с панэли слезла со своей, пярину купила…
        - С чаго слезла?
        - Панэль. Это мебля такая, инстранная, неуч. На ней стоя спять. Внучка же говрила: стою, значица, на панэли, кругом ночные бабочки… А ночью чаго делають девчины? Спять. Хотя, помница, чаго-то ышо было по молодости да не помню ужо чаго…
        - А ишпеки-ка ты, бабка, колобок.
        - Чаго? О притолоку стукнулся? Из чаго печь, муки-то нет!
        - А ты продай шо-нить ненуфное.
        - Ненужное? Было у меня корыто, оно было ненужное, в нем все равно штирать нечаго. Дык ты его яшо в прошлом годе на шамогонку шменял. И помнишь, как матявировал, помнишь?
        - Никада я тебя не матявировал, не бряши!
        - Говорил: «Пьяному вязеееет!» Щас, мол, выпью, пойду рыбу ловить, поймаю, продам и хватит тябе на новое корыто. А сам? Нажралси, буянить начал, и енту… как ее… ревлюцию с индустряцией в одной отдельно взятой землянке провозглашать, прости, Господи… И хде тока слов таких панабралси, ирод…
        - Ты, бабка, от темы не тогось… не уклоняйси… Отвечай, будет мене колобок?
        - Да где муку-то взять, пенек ты трухлявый?
        - А ты по энтим… как их… шушекам помети. По полочкам пошкреби…
        - По каким полочкам? - бабка обвела сухонькой ладошкой абсолютно пустые стенки землянки. - Каким, шоб тябе перевернуться, сусекам? И ваще… Ты хоть помнишь, шо такое сусек? Я вот - нет! И ежели они у нас кады и были - ты их давно пропил!
        Тут в ветхую дверь кто-то робко постучал.
        30. Форменный ужас. А вы говорите - приключения
        Человечек шустро подбежал к связанной княжне. В три прыжка оказался у нее на коленях. Вытащил из заплечных ножен огромный для себя, но крохотный для княжны, двуручный меч и принялся пилить веревку. Но, то ли путы армированы, то ли меч тупой, но получалось у него плохо. Что там говорить, хреново получалось. То есть вообще никак. Трудился минут двадцать, но видимого результата так и не достиг. Он и пилил, и рубил, и строгал… И узел подковырнуть пытался… И дергал, и двигал, и тянул… Взмок, умаялся, и рассмешил Данунашку. Вот и все.
        На печи завозились, храп оборвался. Человечек с быстротой молнии спрятался в роскошной гриве княжны. Храп возобновился, человечек осторожно высунул из рыжих волос голову, осмотрелся, убедился в чем-то и залез на плечо пленнице.
        Зашептал на ухо:
        - Я не могу. Заговоренные они… Веревки. И никто не сможет ни развязать, ни разрезать, только тот, кто связал. Прости.
        - А ты кто? - шепотом спросила Данунашка. И с удивлением поняла - человечек говорил по-польски. И она ему, на том же языке ответила.
        - Ну… Как тебе сказать… Гээм я. Только в отставке.
        - Какой гээм? Или это имя? Гээм? А фамилия?
        - Нет, не имя… Но можешь так и называть, не обижусь. Сейчас это не важно, а времени мало. Ведьма скоро проснется. Вон, ворочается, видно жарко ей на печи… Запомни три правила: не верь, не бойся, не проси. И выберешься. Ой…
        Он едва успел куда-то юркнуть, как на печи произошло движение, и старуха резко села. Протерла глаза кулаками, потянулась и зевнула. Причем так заразительно, что княжна, едва-едва подавила желание зевнуть в ответ.
        Данунашка узнала ту самую бабку, которой хотела помочь на дороге. Только вот изменилась старушка… Хищное выражение лица, ярко блестящие глаза, заострившиеся скулы и несколько выпирающих изо рта длинных зубов. Но это явно была та самая бабка.
        Старуха спрыгнула с печи, по-молодецки хекнув. Равнодушно скользнула взглядом по пленнице и загремела грязными чугунками. Наконец, выудила из одного из них подозрительный на вид кусок мяса и с аппетитом зачавкала, обсасывая косточки. Данунашка с ужасом опознала в куске человеческую ступню. На щиколотке виднелся след от полуслезшей при варке татуировки. Цветок что ли? Похож на лилию…
        - Вот, была красавица из красавиц, - сказала бабка. - Только добренькая чересчур. Размазня. Ну и что, чего добилась дурочка? Попала в котел. И не помог ей никто. И тебе не помогут. Сгинул твой защитничек. Или уже новую юбку задирает где-то…
        Хм… «Не верь!» - вспомнилось княжне. Но она все равно судорожно сглотнула, бабкины слова царапнули девичью душу.
        - Что, милочка, страшно? Правильно, потрясись… - Старуха с треском оторвала от ступни мизинчик и, демонстративно засунув его в рот, смачно захрустела. Девушка обратила внимание на остатки ярко красного лака, некогда покрывавшего ноготок. Да и по размеру ножка была детская или девичья.
        «Не бойся!» - пронеслось в голове.
        Девушка пожала плечами и попыталась взять себя в руки. Получилось плохо.
        - Может развязать тебя, а? Как думаешь?
        «Не проси!»
        Пани поджала губы и, хмыкнув, гордо вздернула носик.
        - Ишь, ты… - бабка подошла к пленнице и протянула ей отвратительную пищу. - Будешь? Сама готовила, третьего дня. Еще даже не прокисло. Ну… не слишком.
        «Лучшее средство, - подумалось Данунашке, - закрыть глаза и молиться. Что бы не видеть и не слышать этих ужасов и провокаций. Как ее рыцарь делает. Он правда глаза не закрывает, но он ведь мужчина. А ей можно».
        Княжна зажмурилась и зашептала:
        - Отче Наш, иже еси…
        - Во те на! - Бабка удивленно посмотрела на связанную княжну. - Фиолетовая, а туда же! Нет, ну куда мир катится? Вот как жить? В кои-то веки…
        Что еще она там бубнила, Данунашка не слышала. Молилась.
        А зря не слушала. Может заболтала бы… Бабка сначала просто пугала, потом ругалась, потом соблазняла счастьем, богатством да удачей, потом проклинать стала. А когда поняла, что княжне все как с гуся вода, зарычала и стала по избушке метаться да посуду бить. Случайно кинула взгляд в окошко, обмерла. Бросила в огонь веточку чертополоха, недогрызенный кусок человечины и козявку из носа. Яркое свечение сменилось зеленоватыми языками…
        Старуха поднатужилась и швырнула привязанную к стулу взвизгнувшую Данунашку в печь. Прямо в пламя. Плюнула, свистнула и прыгнула за ней. Опустела избушка.
        А через минуту хлипкую дверь выбила могучая нога отважного рыцаря.
        …
        Один из дружинников заорал и схватился за ляжку. Второй - с удивлением ощупывал кривоватую стрелу, торчащую из горла. Третий - чудом увернулся от стрелы в лицо, но поймал две в живот и одну в пах. Длинная, почти до колен, кольчуга сберегла жизнь да и смысл этой самой жизни. До того, как пойти в дружину, пользовался вой заслуженной славой первого парня в какой-то затрапезной деревне, а такие звания деревенские девчонки раздают не за красивые глаза. А совсем за другие качества.
        - Цверги-и-и!!! - заорал он.
        И тут же из всех окрестных кустов высыпали низкорослые носатые уродцы. Хоть и вооружены смешно, и уровня невысокого, но больно их много. Константин бы сказал сто тыщ мильонов. Хотя, конечно, нет. Примерно в сто мильонов раз меньше. Девятьсот шестьдесят восемь.
        Девятьсот шестьдесят восемь двенадцатиуровневых прыщавых карликов с громкими визгами кинулись на мгновенно сплотившихся дружинников. Маломощные луки, трухлявые дубинки и просто камни очень редко пробивали стену быстро снятых из-за спин щитов. Но иногда пробивали. Что, учитывая количество атакующих, было достаточно, дабы дружинники время от времени падали. Вот упал первый. Вот второй… Третий.
        Батюшка Ставросий, Пендаль и Бадья оттаскивали раненых в центр, но периметр все сжимался. Скоро защитников не останется и тогда…
        - Цырг, цырг, цырг! - может это слово было у мелких засранцев синонимом русского «ура-а-а!», а может они просто ничего другого говорить не умели… Но несмотря на то, что несли они потери десятками, а то и сотнями, натиска не ослабляли. Вот уже осталась всего дюжина дружинников на ногах, и хромающий Степан, превозмогая боль, занял место в круге.
        Батюшка дочитал молитву, перекрестился, и громко заорав «посторонись, салаги Божьи, зашибу-у-у-у!!!», выскочил из уже тесного круга, удерживаемого всего девятью дружинниками.
        Его кадило расшвыривало недомерков по пять за удар, он крутился и вертелся, прыгал и падал, бил кулаками, ногами, головой и даже пузом. Любой шаолинький монах, завидя такое, мигом отрекся бы от буддизма, иудаизма и любого другого пофигизма и завербовался бы в православные. К сожалению, ни одного шаолинького монаха поблизости не пробегало. А не то сарафанное радио, учитывая плотность населения Китая, мигом бы разнесло приметы познавшего дзен русского батюшки.
        Примерно минут через семь, то есть, когда перебили около четырех сотен цвергов (сто двадцать шесть из которых пали от кадила, руки и пуза отца Ставросия) на ногах остались лишь пятеро дружинников, в том числе Степан Бадья. А еще батюшка и Пажопье.
        Пятерка воев храбро защищала раненых товарищей. Батюшка, уже потерявший измятое о головы супостатов кадило, пустил в ход распятье с выкидухой. А Пендаль помогал им. Своеобразно помогал. Он, матерясь и богохульствуя, бегал, наматывая круги вокруг дерущихся, а сагрившиеся на него цверги наматывали круги за ним. Нужно признать, паровоз он собрал знатный. Не менее трех-четырех сотен карликов, косолапя, пытались догнать беззащитного крафтера. Но Пендаль уже давно понял, что самый противный противник - бегун. Когда он сильнее - от него хрен убежишь. А когда слабее - хрен догонишь. И потому, чуть ли уже не десять лет, качал пассивку «Бег». Куда там косолапым цвергам, он и от пчел-убийц когда-то убежать умудрился.
        Один из карликов запрыгнул на плечи отцу Ставросию и вцепился в оселедец.
        - Твою драть мать, прости, Господи! - от неожиданности вскрикнул бывший боцман.
        Батюшка напряг шею, крутнул головой, и недомерок с воплем полетел в кусты.
        Но не долетел. Из-за ветвей вынырнула серая тень и приземлилась уже с трупом в клыках. Шестидесятиуровневый вожак стаи чуть напряг челюсть, и двенадцатиуровневый цверг развалился на две половинки. Волк прищурился и, вроде даже, хмыкнул с улыбкой. Задрал голову и хрипло завыл, призывая стаю. Совсем неподалёку послышался вой других волков.
        - … цырг, цырг, цы-ы-ырг! - заволновались коротышки.
        - У-у-у-у-у-уа-а-ау-у-у-у!!!
        - ДЕС-С ВА-А-А-АЛЬТ!!!
        - Хозяин! Ваша ми… ваша ми… ми-ми-милость! Спасите! Помогите!!! Господин барон, я ту-у-у-ут!!! И-и-и-их мно-о-о-ого-о-о-о!!!
        - Чо? Неужто жив отморозок? - пробормотал шатающийся Бадья.
        - Ну, слава тебе, Господи… Все, жопа вам, крысы сухопутные! - и батюшка плотоядно облизнулся. Цверги, округлив глаза и озираясь, испуганно попятились.
        …
        - Чаго там?
        - Гости, - шикнула баба.
        - Чаго? Какие кофти? Не угрызу я кофти, спеки ты мне бабка…
        - Молчи, дурачина… Будто дома тебя нету… Гости-и-и!!! А у нас только репа. Хотя… а вдруг он, как раз репы купить хочет? Входи, мил человек. Не заперто… Замок-то старик ужо пять лет как пропил…
        Дверца отрылась, и на пороге…
        - Ой ты ж, боже мой! - захлопала глазами бабка.
        - Мефты сбываются, - сказал дед. - Пухленький. Хорофенький. Румяненький…
        - Ми-ми?
        - Чаго?
        - Спрашивает, ты извращенец-педофил али просто каннибал? Кстати, мене и самой антиресно… Да, и каннибал и педофил - енто разве не одно и то же ругательство, наподобие «пердун старый»?
        - Рыбак я, фкажи. Ры - бак!
        - Да какой ты рыбак? Лес кругом! Рыбак… В болоте вон, лягушек на динамит ловить - то ты мастак. Вот и вся рыбалка. И то, последняя, шо принес, ужо почти протухла. Ее до тебя еще пришиб стрелой дурак какой-то… А мы што хвранки ненормальные? Не могу я лягушатину есть… Ты когда…
        - Ми-ми?
        - Ой, да чего ты стоишь там, хороший мой? Заходи. Мы тебя… эээ… накормим… Репа у нас есть. Репа уродилась - чудо как хороша! Большая-пребольшая!
        Колобок вкатился, доверчиво залез на стол и начал рассказ.
        - Ми-ми-ми. Ми-ми! Амми-ми-и-инь! Ми-ми! Ми-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и… Аве Мария! Ми!
        Дед потихоньку подошел к двери, подпер ее поленом. Баба, улыбнувшись, кивнула и втихаря показала ему знак «Ок».
        - Ми! Ми-Ми! Ми-и-и! - колобок выпростал ладошки и оскалил зубки, показывая, насколько страшная была ведьма, укравшая княжну.
        - Да ты што??? - всплеснула руками баба. - Говоришь, клеймо? Лилия? Прямо на лбу, хоть и под платком? А у нашей внучки - лилия на щиколотке! Сделала «Татушку прико-о-о-ольную» … Тьфу, дура! - Баба сплюнула на земляной пол. - Бабочку нужно было колоть. И непременно на ягодицах! Как в мое время делали… Хочешь, покажу?
        - Ми-ми! - колобок аж отпрыгнул, замахав ладошками. И в этот момент острый нож возился в стол. Аккурат в то место, где он только что был.
        - Нет, ну фто ты будеф делать… - пробормотал дед. - Какой фустрый…
        Следующие несколько минут Четвертый запомнил плохо. Он катался по землянке три на четыре метра, орал и не давался. За ним бегала пожилая парочка седых, внезапно взбесившихся маньяков. Стукнулся пару раз в дверь, но та не поддавалась. Наконец решился.
        - Амимими-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-инь!!!
        Старики рухнули, тряся головами, а он с раската прыгнул. Выбил лбом бычий пузырь окна и покатился по тропинке.
        А в голове билась только одна мысль: «Ну они ваще ми-ми-ми… Таких ми-ми-ми на воле держать нельзя! Ми-ми им в… в…» Колобок был маленький и потому матерно думать не умел. И мысль осталась незавершенной.
        31. Тайна Разложеня
        Читатель, должно быть, задается вопросом, почему, собственно, в предыдущей главе мы не оказали должного внимания главному герою повествования? Мы покинули многоуважаемого барона в тот момент, когда могучая его пята попрала трухлявый порог поганой избушки, да там и оставили. А после… После он был замечен уже в лесу, спешащий на выручку тем, кто по идее, шел выручать его самого.
        Тому есть причина, и даже не одна.
        Вернемся немного назад, отмотаем время, нам с вами это позволено, ведь мир во всем своем многообразии - лишь глина в руках Творца. А мы с вами созданы по Образу и Подобию Его. Впрочем… Кое-кто и от обезьяны произошел, я и таких знаю.
        Полбу осмотрелся. Избушка была пуста. Ухожена, без паутины, крыс и многолетних наслоений грязи. Только вот закопченая жирная посуда на столе диссонировала с обстановкой. Если бы не знакомая вязанка хвороста, сваленная у порога, Константин усомнился бы, что спасать похищенных нужно именно отсюда. В печи жарко бушевал огонь, угольки выпрыгивали наружу и умирали в предусмотрительно подставленном корыте с водой.
        Полбу за годы походов привык есть-питаться от случая к случаю, да и брезгливостью не отличался. Но даже он сморщился, приоткрыв один из чугунков, настолько неприятно оттуда запахло. Присмотрелся. Суп. Капуста, свекла, и еще что-то, чего рыцарь не смог распознать. Из жижи варева торчат кости с налипшими полуразваренными овощами. Поскорее опустил крышку на подозрительное нечто.
        Второй горшочек порадовал кашей с мясом. Рыцарь принюхался. Пахнет аппетитно. Каша немного подгорела, да и холодная, но голодному сойдет. Так, что в третьем?
        Крышка выпала из враз ослабевших пальцев. Из горшка на него смотрела пустыми провалами глазниц лицо Данунашки. Отрубленная голова, полностью лишенная волос, плавала в рассоле с укропом, луком, щавелём и еще какими-то травами. Приоткрытый в вечном немом крике рот, вывалившийся язык, золотой зуб под порванной верхней губой… Зуб?
        Рыцарь облегченно выдохнул. Нет, не она. Просто похожа. У княжны все зубки свои, беленькие, ровненькие… Он уже успел запомнить и полюбить ее улыбку.
        Ярость и праведный гнев затмили взор крестоносца. Это же надо! Ведь чудом каши с человечиной не попробовал! Погубил бы душу. На ровном месте погубил бы!
        Он пинком опрокинул стол, глиняные горшки, чугунки и деревянные тарелки раскатились по полу, вываливая отвратительное содержимое. В избушке нестерпимо завоняло. Барон подскочил к печи, отшвырнул корыто, и руками, не обращая внимания на боль, выгреб пылающие угли из ее утробы. Комнатка мгновенно наполнилась дымом, и рыцарь бросился к выходу.
        Вдруг, пол покачнулся и накренился. Рыцарь, не ожидавший такого подвоха, не удержав равновесия упал. Избушка наклонилась в другую сторону и Полбу кувырком покатился к противоположной стеночке. Потом назад. И еще раз. И еще.
        Пламя охватило уже почти всю комнатку. Чадили развешанные под потолком травы, обугливалась человечина… Вспыхнув, сгорели торчащие седые волосы барона, усы, борода… Кожа пузырилась ожогами, красная полосочка стремительно укорачивалась. Рыцарь не орал, он пытался глотнуть воздуха, но вокруг бушевала раскаленная стихия. Или огненная? Ну, да, ведь стихия Огня, а не Раскала… Хм… Ну, об этом хорошо порассуждать, читая книжку, вот Полбу было не до того.
        Его все швыряло и бросало внутри взбесившейся избушки. Он молился про себя и уже готовился отдать Богу душу (в глубине этой самой души он все еще не до конца верил в воскрешение и имеющуюся запасную жизнь), но…
        В этом момент что-то взорвалось, и пламя из вполне обычного стало зеленым. Жадно накинулось на уже потерявшего сознание крестоносца. Мгновение - и Полбу исчез.
        А избушка, сопровождаемая стаей волков, наконец, добралась до нужного места и с разбега прыгнула в омут. Вода хлынула в распахнутую дверь, в маленькое окошко, и так как ее было в омуте до хрена - победила пожар локального, однокомнатного масштаба. Домик окутался облачками белого пара и, облегченно поскрипывая, с трудом выбрался на берег. Встряхнулся, как собака. Из него кубарем, чихая и кашляя, вывалился тот самый человечек, что представился Данунашке гээмом. Его-то усы в пожаре ничуть не пострадали, даже стали топорщиться еще воинственнее.
        Следом, хоть и шатаясь, но своими ногами вышел другой, чуть покрупнее. Грязный, закопчёный, размазывающий крупные слезы и воющий в голос.
        - Домовой? - прокашлявшись спросил гээм.
        Не в силах ответить, второй человечек сквозь бившую тело дрожь кивнул.
        - Нашел кому служить… - Гээм пошел к воде и стал умываться. - Это же ведьма, непись бывшая, а теперь РБ, причем озлобившийся… Даже не просто фиолетовая уже - темная. И чего ты в ней нашел?
        - Дык… ххы… она-а-а… ы-ы-ы-ы… она-а-а избу-ушку-у-у угнала-а-а!!! Ы-ы-ы-ы! Я у-у-у Яги-и-и… с Яго-о-ой… А эта-а-а… Ы-ы-ы-ы… Ягу-у-улю-ю-ю обману-у-ула-а-а!!!
        - А это разве не Ягуля?
        - Нэ-э-э-э-эт… Это-о-о… хы-ы-ы… Гу-у-уля, что-о-об ей сгоре-е-еть! Вон, до чего-о-о довела-а-аа! По миру-у-у пусти-и-и-ила, не-е-е-ечисть пога-а-аная!!! Ы-ы-ы-ы-ы!
        - А хозяйка твоя где? Ну, настоящая. Ягуля.
        - Съела ее людоедка эта-а-а-а… Она сильна-а-ая-я-я… и чем больше съест - тем сильнее… Сильнее стане-е-ет… Особленно - нашего брата, фиолетового-о-о-о…
        - А, конденсатор…
        - Чагось?
        - Не обращай внимания. Просто, думал, конденсаторов всех пофиксили уже.
        - Да, она говорила, из гулей - последняя осталась. Начался среди них мор, и поизвелися.
        - А она как выжила?
        - То нам не ведомо… Но думаю… Думаю… Она с… С ним… - домовой ткнул пальцем левой руки вправо, а правой - влево. - С ним дружбу водит… Очень уж от нее плесенью воняет. И тухлятиной.
        - С Разложенем, что ли?
        - Тс-с-с!!! Нельзя это имя говорить! Совсем нельзя! Беду накличешь!
        …
        Ту-ду-ду-ду-у-у-у!!!
        Ту-ду-у-у-у - ду-ду-у-у-у-у-у-у!!!
        Тра-та-та-та - та-та-та-та-та-та-та!!!
        Боль, смытая волной наслаждения, улетучилась.
        Легкость, практически нереальное блаженство… Буквы, цифры, фанфары и барабанная дробь. Огромная пятерка и нуль.
        Константин встал, огляделся. Пещера?
        Откуда пещера? Был же крестьянский домик. Избушка, вот. Модель однокомнатная, ухудшенной планировки. В голове всплыло слово «Студия».
        Кости… Черепа… Не все человеческие, но большинство. Стены расписаны богомерзкими картинами. Вот, вупырь кусает красивую девушку. Вот, ангел божий склоняется под копытом отвратительного черта. А вот, самое ужасное… Спаситель борется на руках с дьяволом. И не понятно кто победит. И много, много еще…
        Да, кстати, подумал рыцарь. А почему я все это вижу? Откуда свет? Пещера ведь. Но зрение работает исправно. Будто поздним ясным вечером. Ответа на этот вопрос он так и не нашел.
        А это что? Запертая дверь с маленьким окошком. За дверью - комната с тремя торчащими из пола палками на шарнирах… Как они там называются-то? Рыгач? Рогач… А, неважно. Пусть их, все равно дверь заперта.
        Полбу прочел молитву, поочередно плюнул на каждую из картин, вытащил меч и пошел вниз по пологому серпантину пещеры.
        Почти на каждом шагу подпались истлевшие, осыпающиеся при легком прикосновении трупы. Одежда мертвецов, совсем не тронутая разложением, удивила средневекового рыцаря, но мы с вами легко опознали бы синтетический комбинезон на молнии. А особо продвинутые, узнали бы эмблему ВМФ США…
        Шагов через семьсот Полбу уперся в прочную, толщиной в руку, решетку. Запах тления, знакомый Полбу по разграбленным ранее гробницам неверных и язычников, мешал нормально дышать. И, казалось, даже резал глаза. Откуда-то издали доносились крики, стоны, вопли, скрежет и страшный демонический хохот перемежаемый безумным хихиканьем.
        Константин осмотрел стены.
        Он знал, в подобных местах, могут быть скрытые ловушки, тайники и пружины. Как-то раз грабил с другими рыцарями сокровищницу-могильник древнего царя. И там, монах, нажав на неприметный на первый взгляд кирпич, сдвинул огромную каменную стену.
        Тут кирпича не было. Зато из пола торчала длиннющая палка на шарнире, которая почему-то еще и светилась. Все говорило - нажми на палку, решетка откроется. Но не так прост Полбу, чтобы доверять подозрительным светящимся палкам. Он почесал пушистую бороду и задумался. Мысль самопроизвольно перепрыгнула на бороду. Она ведь сгорела… Провел рукой по волосам. На месте.
        Пригляделся к решетке. По идее - двустворчатая, половинки прячутся в стены. Попробовал отжать - чуть не сломал пальцы.
        Искоса посмотрел на палку. Рычаг, точно. Вот как он называется. Новейшее изобретение. Хотя может и старое, что-то о нем то ли Аристотель, то ли Архимед упоминал (Полбу их всегда путал и считал, что они носили одни штаны на двоих). Или это Пифагор был? И штаны его были… Тога. Тьфу, да какая разница? Кому нужны давным-давно почившие язычники?
        Простукал стены. Поискал трещины. Ничего.
        Ну, делать нечего… Осторожно, кончиком меча потрогал рычаг. Потом пальцем. Перекрестившись, дернул. Тот со скрипом повиновался. Рыцарь на всякий случай отпрыгнул подальше. Ничего не произошло. Ему на голову не упал потолок, из стен не повылазили злобные чудовища… или, как их там… мобы. Но и решетка тоже не открылась. Разве что чуть громче и активнее стали орать жертвы неведомых палачей, да хохот далеких маньяков немного веселее стал.
        Тупик.
        Полбу немного постоял, подумал. Подергал туда-сюда рычаг. Шлепнул себя по лбу и побежал вверх по серпантину.
        Действительно, дверь, за которой находились три рычага, была распахнута. А сами рычаги подсвечивались теперь неярким желтоватым свечением. Под каждым из рычагов - миниатюрная картинка, точная, но уменьшенная копия висящей в главном зале. Вампир, демон и сатана. Хм, наверное, какая-то загадка.
        Ну, это мы с вами стали бы ее разгадывать и сопоставлять с порядком висения картин, искать закономерность, пытаться понять алгоритм. А Полбу… Перекрестился, кончиком меча сковырнул богомерзкие изображения и растоптал. Потом поочередно, слева направо, отогнул рычаги.
        В глаза ударил яркий свет, слух наполнили птичьи трели, перемежаемые волчьим воем, а обоняние, уставшее от затхлого смрада подземелья, казалось, сдурело от какофонии запахов…
        Константин, щурясь, огляделся. Лес. Почему лес???
        Волчий вой… Знакомый вой. И пение. Нет, не птичье… Кто-то поет псалмы. Несомненно, псалмы, хоть и на греческом, а не на латыни. И еще звуки боя.
        Нужно помочь!!!
        Собрат во Христе в опасности! Вперед!!!
        - ДЕС ВА-А-АЛЬТ!!!
        …
        Катится колобок, катится… А, нет, это из параллельной вселенной.
        Четвертый осторожно пробирался по лесу. Прислушивался, часто останавливался… Ненормальные пенсионеры в чащу не ломанулись, и его потихоньку стало отпускать.
        Чего это они?
        Сначала, вроде, показались приличными, интеллигентными людьми. У бабки даже очки вон были. А теперь… Теперь даже и не понятно в какую сторону двигаться.
        Впереди показалась полянка. На ней росли синие васильки, огромные белые ромашки и прыгали серые лопоухие зайцы. Один, самый большой косой, не прыгал и не жевал травку, а бдительно вглядывался в окрестности, сидя на пеньке. Периодически отбивал лапками незатейливую ритмичную мелодию, и зайцы немного подрастали. Но через пару минут снова сдувались.
        Четвертый осторожно выглянул из-за лопуха. Заяц заметил румяно личико и истерично заверещал. Заколотил по пеньку, бафая соплеменников. Это чего, заячий шаман что ли? Остальные перестали жрать флору и мгновенно приняли позу суслика на стреме.
        - Ми-ми… - пробормотал колобок и выкатился на полянку. Главный заяц соскочил с пенька и запрыгал к потеряшке.
        - Колобок, колобок, - человеческим голосом сказал заяц. - Я тебя съем.
        - Ми-ми-ми, - ответил тот, что означало примерно: «Подавишься, травоядный, и вообще, мучное вредно».
        Заяц огляделся. Два десятка его сородичей осторожно приблизились. В косых красных глазах горела жажда убийства. Из-под губ, рядом с длинными резцами, виднелись еще более длинные клыки.
        - Колобок, колобок… - заяц приблизился еще на пару шагов. - Ты какого левла?
        - Ми!
        Заяц почесал ушко. Колобок хмуро следил за тем, как серое пушистое воинство берет его в кольцо.
        - Откуда ты здесь взялся-то? - заячий предводитель оглядел лес, окружавший полянку. То ли действительно хотел поговорить, то ли время тянул, давая своим товарищам возможность окружить глазастый шарик со всех сторон.
        - Ми-ми… Ми-ми-ми-и-и! Ми-ми-ми.
        - Что, вот так просто и ушел? Сами отпустили?
        - Ми-ми.
        - Знаем мы этого деда… Псих он. По весне правда помогает, когда реки из берегов выходят. Собирает зайчат, спасает… А вот летом, ходит-бродит… И не охотится вроде, но если кого из наших поймает - забрасывает на дерево. Высоко так забрасывает, самому не слезть. А там или филин, или куница… Или просто от голода загнешься… Маньяк, в общем.
        - Ми.
        - Знаешь, - сказал заяц. - Чувствую я в тебе… Дух Хозяина. Только очень слабый. Ты служишь Ему?
        И заяц ткнул левой лапкой вправо, а правой влево.
        - Ми-мими-ми-и-и! Ми-ми. МИ!!!
        - А… Отступник… Перебежчик. Предатель… Ну, значит, кранты тебе. Ребята! Ату его!!!
        И зайцы резко прыгнули.
        - Ами-ми-ми-ми-и-инь!!!
        С трудом выбравшись из-под кучи оглушенных, слабо шевелящихся тушек, колобок отряхнулся.
        Посмотрел на поверженных врагов, выпростал ручку и двинул ближайшего зайца в нос.
        Заяц дернулся и сдох.
        - Ми-ми-и-и!!! - восторженно сказал колобок.
        Так он сказал, потому что получил второй уровень. Настроение немного улучшилось. И в течение пары минут колобок стал уже четвертого левла. А зайцы кончились. Остался лишь заячий пахан, валяющийся без сознания в сторонке.
        Шарик подкатился к большому зайцу, присмотрелся. Те, что простые, неговорящие - второго-третьего уровня. А этот - аж одиннадцатого. И что-то в нем странное… Знакомое. Задумался колобок, закусив губу. Часть памяти Лихомана была ему доступна, не вся, конечно, но вполне приличная. Например, он знал, кто такой Разложень. Именно о нем спрашивал этот странный говорящий заяц. Но… Ничего подобного колобок не помнил.
        Разложень - страшное, жуткое существо. В его власти чудовища, ожившие мертвецы, злые колдуны, это да… Но зайцы??? Где Разложень, и где зайцы… На диаметрально противоположных концах очень длинной пищевой цепочки.
        Лихоман, мир его упертой Пендалем Пажопье шкуре, тоже служил Разложеню. Да и четвертого, так же, как и всех его братьев, ожидала подобная участь. Жизнь злобного моба с призрачной, но вполне осуществимой возможностью выбиться в боссы. Ну, или хотя бы в боссики. Впрочем, колобок вовсе не жалел о случившемся. Константина он искренне полюбил и зауважал, а вот Лихомана, готового в любой момент пожрать своих отпрысков, откровенно боялся.
        Лихоман, гули, вампиры, варги, муитроны, путроны, умертвия… Это да. Это все он, Разложень. Плюс глобальные проклятия. Навроде той же самой Тьмы. Но зайцы… Не укладывались служащие абсолютному злу пушистики в систему колобочьего миропонимания.
        - Ми! - сказал колобок. Всплеснул ладошками. Распределил очки, выбрал умения. Посмотрел на бессознательного зайца, нехорошо улыбнулся.
        - Ми-ми. Ми-ми-ми. Ми.
        А это уже примерно означало: «Ну все, допрыгался, Косой. Сейчас я тебе песенку спою. Жопа тебе, короче».
        …
        Скакать на зайце гораздо веселее и быстрее, чем катиться самостоятельно.
        К имеющемуся умению «Трепет» добавились еще «Гипноз», «Страх» и «Диарея». Кроме того, существенно, увеличилось время контроля и дальность поражения. Колобок был счастлив.
        Загипнотизированный заяц понимал мимимикание и четко выполнял команды. Кроме того, знал лес, как свои пять… хм… четыре лапы. И резво несся в сторону дороги, ведущей к погосту.
        Расслабился колобок, потерял бдительность. А заяц, будучи не в себе, вообще не обращал на окружающее никакого внимания. Серое нечто выскочило из кустов и врезалось в круглого всадника.
        Колобок, свалившись с упавшего зайца, покатился и стукнулся о дерево, перестал мимимикать, и заяц мгновенно очнулся. Увидел оскаленную волчью пасть и напустил лужу.
        - Ну вот мы и встретились, косой… - прорычал волк. - Помнишь меня?
        - А… в… т… ты?
        - Ага, я. Я!!! Тот самый щенок! Только подросший! Которого из-за твоего ушасто-клыкастого стада и пенька с бафом на силушку и ловкачество из стаи выгнали… Наконец, ты один… Вывела кривая, дожда-а-а-ался!
        - Я… не я… Это не я был. Волк, а волк… Отпусти меня, а? Я ведь не специально…
        - НЕ СПЕЦИАЛЬНО??? - волк, казалось, прямо сейчас был готов разорвать серого. - Да ты понимаешь, какой это позор??? Волка… ВОЛКА!!! Зайцы отпинали! Чуть было насмерть не убили! Позор стаи. Именно такое мне дали имя… Позор Стаи!!!
        Глаз волка задергался, дрожащий заяц вжался спиной в дерево. Колобок метрах в пяти-шести от этого места медленно очухивался.
        - Серый… Серый, не это… не того… Не злись. Не надо. Я вот. Я тебе… Тебе я… Вот, я тебе колобка подарю!
        - Какого колобка, Разложень тебя дери? Я буду мстить! Сейчас отгрызу тебе лапу. Завтра еще одну! Ты до-о-олго, о-о-очень долго подыхать будешь! И клянусь Хозяином…
        - Я тоже, тоже Разложеню служу!!! - истерично заверещал заяц. - Да приедет Тьма его, да поразит она паразитов! Ё!!!
        - Ё? - удивлённо переспросил серый.
        - Ё. - Подтвердил косой. - Пароль у нас такой. Ё! Тебе не сообщили?
        - Не-е-ет, - протянул волк. Сел. По собачьи почесался, склонил голову набок. Задумался, кивнул сам себе. - Но это неважно. Я тебя все равно кончу.
        Колобок очухался и смело направился к волку. Терять скоростного, хорошо ориентировавшегося в лесу рикшу-зайца он не хотел.
        - Ми! Ё!
        - Ой… Так оно живое? А я-то думаю, чего это ты, покойничек, перевозишь?
        - Ми-ми!
        - Э…
        - Колобок это. Страшный зверь. - И заяц обреченно прикрыл косые глаза длинными ушами.
        - Колобок, колобок, а ведь я тебя съем.
        Шарик немного повернулся боком и показал волку маленький кукиш.
        - Ах ты… - рыкнул волк.
        - Ми-и-и-им-м-м-м-м-м-м-м-м-м… - затянул четвертый. Глаза шестнадцатиуровневого волка закатились, он расслабился. А заяц, напротив, понял, что в данный момент на него никто не обращает внимания. Подорвался и, прямо с положения сидя, в один прыжок скрылся в кустах.
        …
        На волке скакать было даже удобней, чем на зайце. Не так швыряло и качало. Кроме того, хоть серый и был немного медленнее, компенсировал этот недостаток высокой стойкостью.
        Четвертого немного расстроило то, что он мог единовременно контролить гипнозом лишь одно существо. И вынужден при этом постоянно тянуть «ми-им-м-м-м-м-м-м…». Ну, да ладно, может позже прокачается абилка.
        Теперь он был аккуратнее и постоянно оглядывался. И, наверное, вовремя заметил бы медведя, встреться тот на пути. Но медведь не встретился. А свалился с дерева, прямо на круп несущегося во весь опор волка.
        Медведь, выражение морды которого говорило о том, что и для него эта встреча являлась неожиданностью, плюхнулся волку на хребет, позади колобка. И даже немного прокатился на сером спиной вперед, пока волк не упал без сил из-за перегруза.
        - Ой, ё-ё-ё-ё… - простонал медведь, выпучив глаза.
        - Ми-ми? - раздраженно спросил колобок. Неужели весь лес Разложеню служит?
        - Да, это… Зайца доставал. Вон, висит. Тока, это… Сорвался. Упал. Это ведь шишень, ему это… щекотно стало. И он меня, это… стряхнул…
        Колобок посмотрел вверх, и действительно… Метрах в десяти-двенадцати над землей, на одной из могучих ветвей сидел грустный, худой, ожидающий неминуемой смерти заяц. Не тот, на котором он скакал, гораздо меньше, и морда лица тупая, а не озабоченно-злобная.
        - Ми-и-и…
        - А я откуда знаю? Деда этого знаю, да. Он так, это… нормальный. Только вот клинит его иногда. Он… Эта… Того. Ветеринар.
        - Ми?
        - Да не… Никого не лечит. Он, эта… Воевал. Воем по молодости был в дружине… И это… Ну…
        - Ми-ми?
        - Ну, ветеран, какая разница? Это… Инвалид, во.
        Волк во время этой беседы пришел в себя и потихоньку, чтоб не заметили, хромая, пополз в кусты. Да, хромать можно и прижавшись пузом к земле. Не верите? А вам на копчик медведь с дерева падал? Ну вот, как наметится такой опыт, немедленно делайте селфи, жутко хочу посмотреть.
        - Ты это… Кто таков?
        - Ми-ми! Ми. Ми-ми-ми…
        - Ты от них ушел? И от зайца ушел? И от волка… А, это… где он, кстати?
        Колобок оглянулся. Волк исчез, как и не было. Вздохнул.
        - Ми-и-им-м-м-м-м-м-м….
        32. Ближе к вечеру
        Рыцарь ворвался в ряды цвергов, как ураган, как наказание Господне. Он был счастлив наконец-то оказаться с врагом лицом к лицу. Вернее, пахом к мордочке.
        Все эти интриги, тайны, загадки, расследования очень утомили барона. Бестолковая беготня в незнакомых местах, таинственные рычаги, волшебные двери, внезапные незапланированные перемещения…
        Куда лучше - прямой и честный бой!
        И пусть враги мелковаты, зато их много. А такие уроды - несомненно порождения темных сил. Следовательно, подлежат истреблению. Это еще и тем фактом подтверждается, что они святого отца атакуют. Атакуют-то атакуют, но как-то… Неуверенно. Бочком. Кривясь и переругиваясь… Подталкивая вперед соседа и стараясь спрятаться за товарищей.
        За спиной священника - знакомые и незнакомые дружинники. Раненные, истекающие кровью. Лишь пятеро еще на ногах, но видно - держатся лишь на морально волевых.
        Больше всего барона поразила тактика Пендаля. Толстячок с не неподобающим для его конституции проворством бегал. Не убегал трусливо, не бросил товарищей на произвол судьбы (хотя было видно - мог), а целенаправленно и последовательно отвлекал внимание противников. И пусть непосредственно в бой не вступал - польза от него была великая.
        - ДЕС ВА-А-А-АЛЬТ!!!
        - У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-УА-А-А-А-А-А-А-А-А!!!
        «Это волки, - понял Константин. - Надо же, а они откуда?» Но размышлять было некогда. Вернее, по всегдашней своей привычке Полбу во время боя размышлял о Судьбе и Боге. Но никак не о волках.
        В какой-то миг, он почувствовал небывалый прилив сил и с удвоенным проворством принялся расшвыривать карликов. А вот святой отец, охнув, оперся рукой о дерево. Как его там… баф. Да, баф, понял рыцарь.
        Битва длилась недолго. Воодушевленные появлением крестоносца дружинники воспряли духом и, стоя плечом к плечу, отражали натиск недоростков на раненых товарищей.
        Корзинщик, не особо даже запыхавшись, отвлекал внимание большей части агрессоров, а Константин и Ставросий как могли творили добро. Посредством искоренения мелкотравчатых ростков зла. Но решающее значение в истреблении порождений тьмы оказали волки. Почти шесть дюжин волков, выскочив как из-под земли, быстренько показали неорганизованным низкоуровневым карликам, чьи именно в лесу шишки, желуди и прочий семенной материал.
        В общем, коротышки быстро кончились. Полбу даже взгрустнул в душе, что опоздал к началу боя и ему мало карликов досталось. Очередного ту-ду-ду не случилось. Это тоже расстроило рыцаря.
        Зато подросли низкоуровневые волки, те, что из большой стаи. На два-три уровня, а некоторые даже на пять. Сей факт отметил Пажопье, но никому ничего не сказал. Был занят. Мародерствовал.
        Барон брезгливо посмотрел на растущую кучку неприглядного добра, собранного слугой. Покачал головой. Нет, нужно с этим что-то делать… Трофеи трофеями, но не отрезать же поверженным уши? Негоже оруженосцу… Кстати!
        - Подойди ко мне, Пендаль Пажопье!
        - Да, ваша милость?
        - Я видел, ты действовал хоть и нестандартно, но храбро. Считаю, ты достоин чести носить звание оруженосца. Знаешь, что это значит?
        - Эээ… Знаю. Ваша милость… а можно я останусь слугой, а? Ведь мне в рыцари никак не выбиться, даже если захочу вдруг. Эээ… Хотя это вряд ли.
        - Как так??? - Константин округлил глаза. - Ты отказываешься?
        - Господин барон, тут такое дело… Не могу я в бой. Ну никак не могу. Помочь облачиться - могу. Коня почистить, меч наточить… Ну, только не этот. А вот в бой - не могу. Страшно. Да и просто не могу.
        - Страшно ему… Я же видел, ты не боялся, когда этих, - рыцарь кивнул на горы мелких трупиков, - отвлекал.
        - Некогда бояться было, - пожал плечами корзинщик. - А, вообще, я жуткий трус. Ваша милость, ну правда, не губите, а? Я верой и правдой… И от всей души! Но… оруженосец спину рыцарю прикрывать должен, или раненых врагов добивать… а я это… Ну никак!!!
        - Мда… - Полбу снова покачал головой и решил зайти с другой стороны. - Но оруженосец имеет право на долю в добыче, ты же знаешь? А вот слуга - нет.
        Корзинщик про себя усмехнулся. Кто бы говорил о добыче! Наиценнейший лут на поле оставляет, а туда же… Интересно, какую добычу он сочтет достойной? Доспех другого поверженного рыцаря? Долго же он будет его здесь искать… А и найдет… Доля в такой добыче, что? Рог от шлема? Стальной гульфик? Левая латная рукавица? Сделал расстроенное лицо и, кусая губы, заявил:
        - Ваша милость! Служить вам - само по себе награда! И мне вполне будет достаточно тех крох, на кои вы не соблаговолите обратить внимания за их бесполезностью…
        Крестоносец хмыкнул и отвернулся. Уговаривать слугу он не собирался. Хотя был немного раздосадован. Впрочем… Пока дружинники перевязываются и чем-то натирают раны, синяки и ссадины, а волки свои просто зализывают, есть немного времени. Хм, а красные полоски над головами волков очень быстро заполняются. Гораздо быстрее, чем над дружинниками. Интересно, почему?
        - Ладно, - решил барон. - Будь по-твоему. Беру я тебя личным слугой. Обещаю защиту, еду, одежду и воспитание. Оплата - одна серебряная марка за три года. Срок службы девять лет. От тебя - все, что должен делать слуга, плюс небоевые обязанности оруженосца, пока я подходящего не найду. Сбежишь или предашь, найду и казню. Устраивает?
        - Ваша милость, благодарю! - Пендаль действительно обрадовался. Защита этого странного рыцаря многого стоит, такой человек точно не даст в обиду. Марка, конечно, не светит… Тут и денег-то таких нет. А вот на его родине… Ну, насколько Пажопье помнил, за серебряную марку можно было купить пять небольших деревень. Так что не поскупился рыцарь, условия и впрямь предложил достойные. А марка… Ну что же, через девять лет барон скорее всего разберется в местной экономике и конвертирует оплату труда в здешнюю валюту. - Я буду достоин! Такой господин как вы - мечта любого простолюдина!
        Тут возникла заминка. По условиям, принятым в те времена, нанимаемый должен был целовать родовой перстень нанимателя. На крайняк какую-нибудь другую ценную цацку. Но у барона перстня не было, у него вообще ничего своего сейчас не было. Даже одежда и оружие - и то у Боромира позаимствованы.
        Пендалю очень хотелось официально трудоустроиться. Поэтому он со вздохом порылся в карманах и вытащил пригоршню деревянных, костяных, оловянных и медных колечек. Снятых только что с командиров воинства цвергов.
        - Это у тебя откуда? - строго спросил крестоносец. - Награбил?
        - Ваша милость… - заканючил толстячок. - Не гневайтесь, ваша милость!
        - Выбрось! - строго приказал рыцарь. - Ты эти кольца с порождений тьмы снял, они нечисты!
        - Да как выбросить-то? - корзинщик в очередной раз понял - с таким господином будет просто скопить капиталец. Брезгует он, видишь ли. Главное, лутать по-тихому. А то и огрести можно будет не по-детски, рука у барона тяжелая. - Они же со статами! То есть… Это… Усиливающие. Немного, но все равно. Мы на них неделю пировать сможем!
        - Выбрось, я сказал! Еще не хватало, что бы святые отцы меня в торговле колдовскими амулетами заподозрили!
        - Да они сами первыми и купят… А! Вот! У нас же священник тут есть! Ваша милость, примите колечко, если батюшка разрешит?
        - Батюшка… - крестоносец задумался. Вопрос был крайне сложный и неоднозначный. И кольцо темное. И священник ерети… Хм… Православный. Да и… Много, в общем, факторов. Но, в конце концов, рыцарь выдал. - Если очистит и благословит - приму.
        Пажопье выдохнул. Мдя… Сложно будет такого господина одеть-вооружить… Или все время священника с собой таскать? Что бы он каждый раз разрешал этому чудику дроп собирать и шмот менять по мере необходимости? Так ведь со священником делиться придется… С другой стороны, группе нужен хил, рыцарь в одиночку много не навоюет, а у хитрого корзинщика на нового господина были грандиозные планы.
        Батюшка Ставросий ходил меж раненых и словом святым да рук наложеньем истреблял микробов. А что? Правда. Доказано передовой средневековой наукой, если над раненным помолиться - рана не воспалится. Скорее всего. Да и заживает быстрее. Наверное. Сам батюшка выглядел неважно, но сначала оказывал помощь ближним, не обращая внимания на многочисленные собственные царапины.
        - Отче, а отче… - Пажопье подергал священника за рукав рясы. - Благослови колечко?
        - Чего? Какое колечко, идрить твою кочерыжку, баран? В смысле - агнец, конечно, агнец божий… Ты что не видишь? Занят я!
        - Так не мне! Вот, ему! Не хочет мой господин снятую с цверга вещь одевать без очищения…
        - Вон, в луже всполосни!
        - Так там вода не святая…
        Ставросий зарычал и, шлепнув распятьем по луже, расплескал половину.
        - Все, теперь святая! Отстань, не мешай! Видишь, этот приду… раб божий умудрился копье анусом поймать? Нужно срочно лечить, а то даже до вечера не дотянет. Хм… И что делать? Не крестить же ему жопу? Эй ты, дебил… в смысле, сын мой, ну-ка, перевернись…
        - Отче, а отче… - Пендаль снова подергал рукав рясы.
        - Ну чего тебе?
        - А можно я все кольца очищу? Хватит в луже святости?
        - Господи, дай мне сил не удавить этого…
        - А господина моего носить очищенные кольца благословляете? Можно он их оденет? И мне поцеловать эти кольца даст?
        - Да хоть в жопу тебе засунет! Прости, Господи! Сейчас еще один покалеченный появится, вот прямо чувствую… Ну ничего, потом подлечу с божьей помощью…
        - Понял, понял, ухожу…
        …
        - Вот, - Пажопье протянул Константину десяток лучших из снятых с цвергов колечек. - Батюшка освятил воду и благословил на ношение.
        Константин с сомнением покрутил в руках простые, без узоров, зато в царапинах, медные и оловянные колечки.
        - А зачем мне столько? И одного бы хватило.
        - Так они со статами… Вот, смотрите, ваша милость… Это на плюс три к силушке. Это к ловкачеству. Ну и так далее. Вообще все медные - плюс три. А оловянные - плюс четыре! Жаль таких пять штук всего. Остальное медь. Деревянные и костяные - плюс один и плюс два. Мы их продадим. Эх! Жаль, колец можно всего десяток надеть…
        - И что?
        - Что, что? - не понял Пендаль.
        - Если я эти кольца надену - сильнее стану? Так что ли? - подобный способ усиления был в новинку для рыцаря. Несмотря на то, что он использовал вещи Боромира, дающие плюсы к характеристикам, на сами статы внимания барон не обращал. Для него это были просто вещи. Хорошие, качественные. Ну разве что меч выделялся. Но на то он и меч. А характеристики, соответственно - цифры. И между этими двумя такими разными понятиями он не видел никакой взаимосвязи.
        «Хм… Как все запущено, - подумал Пажопье. - Ну, да ладно». Чуть ли не силой натянул кольца на персты крестоносца, чмокнул одно из них и принялся рассказывать…
        …
        - Все, слава тебе, Господи! - прогремел Ставросий. - Больше здесь ничего уже сделать не смогу. В погост надо. И лекаркам вот тебя, тебя и тебя показать. Твою рану лекарке показывать не надо, я ей сам все расскажу, не смущай порядочную женщину… Ну, или в деревню, тут как раз Серединные Мышки неподалеку. Там ее и дождетесь. Пойдемте, до вечера, будет на то воля Господа, до Мышек доковыляем. И я в погост, у меня церковь без присмотра. Заодно пришлю и лекарку… Бабу Фросю лучше всего, конечно. Ну или из ее учениц кого…
        Побитые, но ходячие дружинники помогали идти тем, кому это необходимо, а двоих даже несли. Путь выдался долгий, но недалекий. Хвала Богородице, никого страшнее белок на пути инвалидного отряда не встретилось, и дошел он до Серединных Мышек без приключений.
        Всех поразили волки Константина. Почему-то они признали его своим, да не просто своим, а вожаком - альфой. И теперь охраняли покалеченный спасательный отряд.
        Константин всю дорогу выслушивал благодарственные слова воев. Действительно, кабы не подоспел он вовремя, и не приди на помощь его волки - кто знает, чем могло дело обернуться.
        По ходу дела Полбу окончательно разобрался с линейкой прогресса опыта. Каждое «спасибо» дружинников добавляло туда маленькую толику, и вот она заполнилась.
        Ту-ду-ду!!! Пять и один.
        Уже на автомате, не задумываясь, вложил свободные очки в стойкость.
        Удивил Степан Бадья. Поклонился в пояс и выразил желание сопровождать рыцаря в походах. Если сотник отпустит, конечно. Барон обещал подумать. Оруженосец все равно требуется, а Бадья мужик здоровый, даже раненый продержался в строю дольше всех.
        Наконец, сгрузив в маленькой, на три двора, деревеньке балласт из раненых, отец Ставросий облегченно перекрестился. Отказавшись отужинать, он по-быстрому благословил местных и стал собираться в погост. Константин решил идти с ним, собственных мыслей, где искать Данунашку, у него не было, требовался совет Боромира или Дымова.
        Пока размещали раненых, радостный Пажопье обнаружил у дальнего сарая непонятную лозу и, бешено орудуя коротким ножом, без спроса, нарезал ее килограмма три. Это если учесть, что он в сноровисто очистил ее от листьев и мелких голубоватых цветочков.
        Константин, Пендаль и Ставросий уже отошли от деревеньки шагов на пятьдесят, когда донесся громкий крик:
        - Стойте!!! Стойте! Подождите-е-е!!!
        Пажопье сжался, думая, что деревенские обнаружили пропажу ценного крафт-материала и сейчас его начнут бить. Но обошлось.
        Им в след старался бежать, но, постоянно морщась от боли, переходил на шаг, Степан Бадья.
        - Я с вами! С вами! Тут и так есть кому присмотреть. А мне к Боромиру надо, его слово для сотника веско. Попросит старый тысяцкий за меня, и отпустит Колун, никуда не денется. Колун, он это… Сотник наш.
        - Знаю, - проворчал батюшка. Только вот не поспеешь ты с нами. Мы быстро пойдем, до ночи всего ничего уже. Дождись утра, встреть бабу Фросю. Она боль снимет, с божьей помощью, тогда и пойдешь.
        - Нет! - замотал головой десятник. - Я вас не задержу. Ноги почти зажили. Да и вам в пути могу пригодиться. Вы же через лес срезать хотите? Ну вот… а там мало ли че…
        - А че? - влез, передразнивая Пендаль. - Че нам будет? Волки то вон, на опушке. Они нас и защитят… Ой!
        Ойкнул он из-за того, что Полбу, не глядя, в четверть силы отпустил слуге щелбан.
        - Молчи, когда говорят воины, - наставил его на путь истинный барон. - Говори, только если спросят. Понял?
        - Д-да… Ой-ой, больно же… Простите, ваша милость. Забылся.
        - Больше не забывайся. Но ты прав. С волками этот лес для нас - будто вишневый сад. Да и мы со святым отцом сможем за себя постоять.
        Степан зарделся.
        - Вы, барон, того… Не гневайтесь. Но плохо будет, если вы сами в погост вернетесь. Я же вас найти послан был… Ну или то, что от вас осталось. Как потом в глаза Боромиру смотреть? Как его об услуге просить? Получится, что не нашел вас… Да и… Мне бы с женой попрощаться. Чую я, вы тут надолго не засидитесь. Скоро в путь. Вы же меня возьмете, а?
        И огромный бородатый дружинник с робкой надеждой заглянул в глаза крестоносцу.
        - Возьму, - решился рыцарь. - Вижу - ни отваги, ни чести тебе не занимать. И в бою я тебя видел. Отпустит тебя господин сотник - приму в оруженосцы на три года. Отслужишь - будешь иметь право проситься в какой-нибудь рыцарский орден. А вот станешь рыцарем - скрестим мечи.
        - И копья?
        - Нет. Копья не скрестим. Копья преломим. Эх… Всему тебя еще учить, неуч… - наконец рыцарь мог хоть кому-то, хоть что-то объяснить. А то в этом непонятном мире он мало что понимал и все больше слушал объяснения сам.
        - Так, - вмешался Ставросий. - Если хотим до ночи куда нужно успеть, хватит разговоры разговаривать. Господь мне хоть и помогает, да и за вами, дураками, присматривает, но злоупотреблять не стоит. Вперед!
        …
        По словам Ставросия и Бадьи, знавших местный лес весьма неплохо, до погоста, если идти напрямую, можно добраться часа за два. А если по дороге да полями - не менее четырех. Петляет дорога, пояснил Бадья. Она ведь одна. И для восьми маленьких деревенек на два-три двора - единственная связь с цивилизацией.
        О бабе Гуле Ставросий разговаривать не захотел, только сплюнул, перекрестился, зыркнул недобро и буркнул: «У Боромира спросишь».
        А вот о Лихомане много поведал. Да и о хозяине его Разложене. Вообще, Константин многое за время этого пути узнал и уяснил. От отца Ставросия - о геополитике местной, а от Пендаля - об игровой механике. От Бадьи добиться членораздельных ответов было сложно. Он, сжав зубы и превозмогая боль в ногах, старался не отстать от маленького отряда.
        Минут через сорок увидели они неприметную землянку с выбитым окошком. Рядом суетилась седая пухлая бабка в очках, а дед, сидя на завалинке, курил козью ножку, командовал, и комментировал ее действия.
        Рыцарь в первый раз увидел курящего человека.
        И сперва подумал, что это колдун какой, или вообще, огнедышащий адский демон, неумело прикидывающийся старичком. Но батюшка Ставросий, сурово глянув на крестоносца, сказал только:
        - Курит он. Дело это хоть и не очень богоугодное, но большого греха в нем нету. Нервы успокаивает, да и вроде как при деле человече… Думаешь, дала бы она ему просто так посидеть отдохнуть? Смотри, как носится… А так… Законный перекур.
        Вы вот тоже, наверное, думаете, а откуда в Новгороде тринадцатого века табак? Не знаю. Но старик курил - это факт. А факт - самая упрямая штука в мире, как всем известно.
        Кроме того, а с чего вы взяли, что дед курил именно табак? На Руси и своей травы много растет. Испокон веков. Разной.
        - Ба-а-а-атюфка! - хрипло протянул дед и закашлялся, поперхнувшись дымом. - Не может бы-ы-ы-ыть! Фподобил Господь… Эй, женфина, смотри кто пофаловал! Ну ка, быфтро стол накрой!
        - Отче! - старуха явно обрадовалась и поклонилась в пояс. В пояснице у нее что-то громко хрустнуло, но она, и не заметив этого затараторила:
        - Откушаете? И вы молодцы? У нас репа есть! Много репы! Хороша, сладка, и… много!
        - Что такое репа? - спросил Полбу Пендаля.
        - Деликатес местный, - ответил тот. - Овощ. Корнеплод. Очень его тутошние пейзане уважают. Сажают, где ни попадя. Сама растет, знай только поливай вовремя, и черви ее не грызут… Ваша милость, а я бы поел.
        - Некогда, - строго заметил священник. - Водицы изопьем и дальше двинемся.
        - Вы профто репу не любите, как люблю ее я… - расстроенно заметил дед. - Ладно… Эй, бабка, таффи ведро.
        - Ой, горюшко-о-о… - запричитала старуха. - Ой, нехорошо… А у нас то и нет больше ничего. Вот, если бы этот растяпа колобка не упустил, был бы хлебушек…
        - Колобка? - Насторожился Пендаль. - Такого, конопатого? Ми-ми-мишку?
        - Ага, его фамого, туды его в качель… Ой, профти, батюфка…
        И дед с бабой, перебивая друг друга и путаясь в показаниях, поведали, как напало на них страшное существо. Ворвалось в землянку, напакостило, всех обругало, сожрало половину годового запаса репы, выбило окошко, сперло почти новое корыто и скрылось в неизвестном направлении.
        Батюшка Ставросий несколькими четкими вопросами, как заправский следователь, выяснил все обстоятельства дела. Из бормотаний деда и причитаний бабки, сложил истинную картину. И, наложив на врунов епитимью (дебаф такой, масштабируемый, с оттяжкой по времени), отказался благословлять.
        - Вот замолите грех лжи - будет вам баф! А пока - шиш! Все, нам пора. Я дня через три или сам проверю, или пришлю кого. Эх! Это ж надо! Живое существо за хлебный мякиш приняли… У-у-у-у! Маразматики, прости Господи.
        Он уже был в курсе приключений Константина и Пендаля. И о том, что колобок теперь не дикий моб, а пет рыцаря, и сам понял, и барону объяснил. Так же, как и о волках. Волки каким-то образом попали под влияние харизмы крестоносца. Хотя откуда она в таких количествах взялась, что бы две стаи разом его вожаком признали - непонятно. Нет, они не полноценные петы. И их может переманить более сильный или удачливый лидер. Ну или они сами с течением времени могут изменить свое мнение в отношении альфы. А вот колобок - нет. Привязан он теперь к Полбу накрепко.
        Минут через пятнадцать, когда землянка осталась далеко позади, шныряющие вокруг отряда волки резко подобрались, и все, как один, скрылись в чаще. Издалека раздался призывный волчий вой. В котором, однако, не было тревоги, а лишь торжество.
        - Наверное задрали животину какую на ужин, - слегка отдышавшись, пробормотал Степан. - Цверги им не понравились ведь, не стали они эту нечисть жрать.
        - Ну, на то они и волками созданы. Господу виднее. Раз волки есть - значит это Ему зачем-нибудь нужно… - философски пожал плечами батюшка.
        И они, не останавливаясь, пошли дальше.
        Вдруг, мимо с верещанием и воплями на матерно-русском языке пронесся крупный заяц. За ним во весь дух неслась лавина серых тел.
        - Они что? Все на одного зайца сагрились? - пробормотал священник. - Странно это…
        Рыцарь призадумался.
        - А говорящие зайцы в этих лесах - норма?
        - Всякое случается… А что?
        - Да вот, в первый раз вижу, чтобы зайцы по-человечьи говорили… Не было у меня дома такого. Не говорили бессловесные твари. Потому бессловесными и называются.
        - Это все Разложень, лопни его селезенка… - Отец Ставросий перекрестился. - Покарает его Господь. От его колдовства черного миропорядок изменяется. И мир божий не таким становится, каким его Создатель задумал.
        - Так заяц - слуга темных сил?
        - Скорее, результат эксперимента… Ладно, чего уж там… Пошли, не станет скоро этого зайца. Не в нем дело. А в Разложене. Колдуна этого я лично приби… Хм… Ну… Покарать. Мда… Покарать, во имя Господа, хочу. Многие уже пробовали, да не вернулся никто. Но они воины были. А супротив света истинной веры не выстоять этому злодею!
        - Святой отец! Я как защитник веры, рыцарь, крестонесущий воин прошу вашего позволения сопровождать…
        - Остынь… Не сейчас это еще. Да и не тебе с ним тягаться. По крайней мере пока. Даст Господь, подвигнет на благое дело - буду иметь в виду.
        Заяц между тем заложил широкую дугу и пронесся рядом с отрядом еще раз, ругаясь пуще прежнего. За ним, вывалив языки, бежали шесть дюжин волков.
        В течении минут двадцати заяц перебегал дорогу отряда еще раз восемь. Волки от него не отставали, но и нагнать не могли.
        Облокотившийся на дерево, дабы дать отдых больным ногам, десятник вдруг отпрыгнул, да так резво, будто разом исцелился.
        Из-под корней высунулась большая волчья морда с затравленно бегающими глазами. Серый мех свалялся, левое веко дергалось, а губы над клыкастой пастью еле слышно шептали: «Только не ми-ми-ми! Только не ми-ми-ми!!!»
        - Да что у вас за непотребство в лесу творится? - вскричал рыцарь. - Волк тоже разговаривает!
        - Я больше не буду, - сказал волк. - Только тише… а то… Вдруг он где-то рядом?
        - Кто?
        - К… колобо-ок! - на последнем слоге волк дал петуха. Видно, досталось бедняге, подумал Полбу. Он уже жалел некогда гордого зверя.
        - Вылезай. Никто тебя не тронет. Вон, гляди, - он указал на в очередной раз с громкими матами промчавшегося мимо зайца и порядком подуставшую за время погони стаю. - Развлекись. Поохоться.
        Волк слегка высунулся, разглядел косого и со стоном спрятался вновь.
        - Этот заяц… Снова он… Из-за него! Из-за него все беды! Чтоб ему пусто было! Очень прошу… Идите своей дорогой, ну или прибейте уже… Сил моих больше нет!
        - Ваша милость, - сказал Пендаль. - А можно я попробую?
        - Ну давай, - разрешил барон.
        Пендаль буквально за три минуты все выяснил о нелегкой судьбе серого. Волк-одиночка, изгнанный из стаи с позором, вот, кто им попался. Волк, очень даже не слабый, и не трусливый. Просто невезучий. Он и Разложеню начал служить в надежде прервать цепь неудач, запущенную именно вот этим зайцем-матершинником.
        Но помимо задранного интеллекта, дара голоса и кучи противных всему живому заданий ничего от Повелителя Тлена не получил. То могилу разрыть, то гнилую кость найти, то какую-нибудь дрянь на старом кладбище спрятать. Вот и все. И никакой помощи, никакого уважения. Зато теперь он на равных мог противостоять мега-зайцу. И постоянно искал с ним встречи.
        И вот, когда волк уже почти поймал своего старого обидчика, пошедшего в услужение к Разложеню уже очень-очень давно, одним из первых, по жизненному пути волка многотонным катком прокатился колобок.
        Подорванная невзгодами и лишениями психика дала трещину.
        А недавно, буквально вот с полчаса назад, на него упал медведь. Только вдуматься. Огромный лес. Сплошь из деревьев. Медведи сидят далеко не на каждом, между прочим. И падают совсем не регулярно. Можно сказать, вообще почти никогда. И тут такое везение!
        Медведь оказался именно той самой соломинкой, что ломает спину верблюда. Ну, в данном случае - волка. Нет, волк не остался инвалидом первой группы, он кое-как мог ходить, и со временем ноги заживут совсем. Но не разум.
        Как на грех, данный, конкретный волк уже не совсем животное. Гораздо ближе к НПС, чем к обычным мобам. И теперь… Теперь он лежал в старой барсучьей норе, одновременно жалел себя, боялся, хотел умереть и рефлексировал.
        - Так куда, говоришь, он на медведе уехал? - спросил Пендаль.
        - Туда, - кивнул волк в сторону широкой просеки. - Только вы туда не ходите. Этот колобок… Он страшен. Он… бррр… Я такое чувствую только когда с Хозяином встречаюсь.
        - С Разложенем что ль?
        Волк аж передернулся.
        - Нельзя говорить это имя! Не нужно. Но… Знаете. Уволюсь я от него. Если выживу. Снова в санитары леса пойду.
        …
        Медведь как транспортное средство был не очень. Мягкий, это да. Но медленный, да и трясет на нем.
        Колобок, напевая, ехал и мечтал о скорой встрече с рыцарем. Столько всего нужно рассказать, стольким похвастаться, о стольком пожаловаться! И пусть барон его пока не понимает, но колобок решил в ускоренном темпе овладевать человечьей речью. А что? Лихоман же смог.
        Нет худа без добра.
        Шум, треск и гром, производимые мишкой, распугали большинство лесных обитателей. И двигались они без непредусмотренных задержек, хотя и неспешно.
        Только колобок так подумал, медведь остановился и зарычал.
        Колобок сначала не понял, а что, собственно, произошло? Чего стоим, кого ждем? И тут, будто из-под земли, выросли облезлые лисьи фигуры. Четвертый присмотрелся и в испуге мимикнул. Фигуры не просто облезлые… Они полуистлевшие. И откуда взялись? Не было же никого!
        Раз, два, три… Принялся считать колобок. Но сбился на третьем десятке, лисы не стояли на месте, а постоянно перемещались, беря медведя в кольцо. Тот лишь рычал и крутился на месте, пытаясь держать сразу всех в зоне видимости.
        Колобок присмотрелся… Тридцатый уровень! А его медведь - тридцать пятый. Но их много. Ну ничего. «Сейчас я им песенку спою», - усмехнулся колобок про себя.
        - Ами-ми-ми-ми-и-и-и-инь!
        Зомби-лисы даже не почесались, а четвертый получил уведомление о невозможности контроля и использовании магии страха и разума по отношению к мертвым. Нет у них страха. Отбоялись уже. Резист стопроцентный. Диарею на них напустить он даже пробовать не стал.
        Вместо этого пришпорил медведя и громко, панически замимикал. Но медведь не побежал. Да и не ушел бы он от лис, они много шустрее, пусть и дохлые. Гипноз слетел, и Михайло Потапыч осознал себя.
        - Эта… что эта… где эта… ой, ё-ё-ё!
        И медведь громко пукнул.
        - Ты куда нас привел, круглый? Ты зачем? Ты эта… вроде, голова. А пустая.
        - Ми-ми!!! Ми-ми-ми!
        - Ага, отпустил бы… Ты эта… Понимаешь? Они щас кинутся. И нам это… все.
        - Ми-ми!
        - Ну само собой, драться. Это да… Но это… Много их… Это ж он… Этот, хозяин мой бывший их оживил. Ну не совсем оживил… Это… Поднял. Сначала, это… убил, потом поднял.
        - Ми?
        - Да, он. Гад он и сволочь. Все, это… Под себя гребет. Вот. Ушел я от него. Давно уже. А если бы не ушел… То это… Таким бы тоже стал, - медведь кивнул на уже почти вплотную подошедших зомби-лис.
        - Ми-ми!!!
        - Да не обижаюсь, чего там… Жаль только дочь с внуками уже неделю не видел… Попрощаться бы.
        Тут лисы скопом бросились на медведя. Молча. Не рыча, не тявкая. Волна полуистлевшей вонючей плоти погребла под собой яростно отбивающегося медведя. И истошно вопящего колобка.
        - МИ-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!!!
        33. Печалька
        Стая умчалась за сквернословящим зайцем в неизвестном направлении, и люди продолжили свой путь по недружелюбному лесу в одиночестве. Видно, косому надоело пытаться привлечь к себе внимание альфы волчьей стаи, и он решил опробовать иную тактику. Либо учуял присутствие говорящего волка и решил сделать ноги. А то, мало ли…
        Вдруг, впереди и чуть слева, раздался непередаваемо истеричный вопль:
        - МИ-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!!!
        - Наконец-то! - выдохнул Пендаль. - Ваша милость, это он!
        - Скорее! - рыцарь выхватил меч. - Он в опасности! Наш долг - помочь раскаявшемуся грешнику!
        И все четверо побежали на звук.
        Вернее, трое побежали, а один что было сил поковылял.
        Лисы рвали на куски уже не сопротивляющееся, а только слабо подрагивающее тело медведя. Обернулись и, как по команде, уставились пустыми глазницами на вылетевшего из-за кустов человека. Вот, выскочил еще один. И еще. Зомби-лисы оскалились. Из их полусгнивших пастей капала густая медвежья кровь вперемешку с гноем разложения.
        Мерзостный, сладковатый запах тлена ударил в нос рыцаря. Противоестественные твари оставили почти мертвого медведя в покое и неспешно пошли на людей. Константин почувствовал - в груди разгорается тот самый огонь, та самая ярость, которую он испытывал в бою с умертвиями. Не должны подобные исчадия ходить по земле! Зло будет повержено!
        - ДЕ-Е-ЕС ВА-А-А-АЛЬТ!!!
        И рыцарь бросился вперед, к лисам.
        - Э-э-э-э… - сказал Пажопье. - А я-то, чо сюда прибежал?
        И бросился назад от лис.
        Отец Ставросий перекрестил рыцаря, отчего по всклокоченной бороде того запрыгали яркие искорки. Бормоча молитву, раскрутил над головой немного приведенное в порядок кадило. Лисы не тупо кинулись на несущегося на них крестоносца, и не стали подходить по одному, а попытались занять грамотную позицию, чтобы мгновенно перейти из пассивной обороны в активное наступление.
        Но рыцарь, хоть и застлала ему глаза кровавая пелена, отличался от туповатого неповоротливого медведя. И, не позволив взять себя в кольцо, метался между лисами, казалось, нападая со всех сторон сразу. Редко его мечу требовалось опуститься на лису дважды. Отсеченные головы, лапы, полусгнившие внутренности и облезлые куски шкур устилали полянку.
        Лисы попытались напасть на батюшку, но подойти к нему ближе, чем на пару метров, не сумели. Могучие удары кадила отшвыривали нечистых тварей не хуже, а то и лучше ударов кистеня. Кистень я вспомнил потому, что подоспевший, наконец, Степан включился в битву, используя именно этот девайс. Удивительно, но как только Бадья вступил в бой, он, казалось, и думать забыл о поврежденных ногах.
        Наконец, последняя лиса безмолвно издохла, рассеченная надвое эбонитовым кладенцом. Полбу отер пот и заляпавший лицо гной. Обрубки зомби-лис, вопреки ожиданиям, не шевелились. Видно, умерли окончательно.
        По огромной туше медведя, свернувшегося в позе эмбриона, пробежала крупная дрожь, и он совершенно по-человечески застонал. С трудом перевернулся и выпустил из-под брюха слегка помятого, но сохранённого от острых зубов зомби-лис веснушчатого колобка.
        - Ми-ми? - спросил колобок и, выпростав ладошку, погладил Михайло Потаповича по мохнатому плечу. - Ми?
        Медведь улыбнулся. Было видно, он пытается что-то сказать. Но тут силы окончательно покинули могучее тело, он судорожно вдохнул, закатил глаза и… умер.
        - Ми-ми-ми!!! - затараторил колобок. - Ми-ми! Ми-ми-ми-ми-ми-ми-и-и-и!!!
        И застучал маленькими кулачками по бездыханной груди. Из глаз по пухлым детским щечкам катились огромные прозрачные слезы.
        …
        - Хоронить медведя? - Ставросий в изумлении посмотрел на Пендаля. - Может его еще и отпеть? С ума сошел, лишенец?
        - Да я чего, я просто перевел, - пролепетал тот. - Это он отказывается уходить. Мол, косолапый ему жизнь спас.
        - Ми-ми! - подтвердил колобок. - Спа-а-а-ас!
        - Спаситель, идрить-тарахтеть, прости, Господи! - батюшка смерил взглядом жмущегося к ноге барона колобка. - Сам-то, некрещеный небось?
        Колобок помотал собой.
        - А медведь?
        - Святой отец, - вступил в беседу барон. - Медведь - животное благородное. Да и этот вот конкретный медведь жизнь отдал за ребенка. Считаю - достоин он этой последней чести. И кроме того… В этом неправильном мире… В этом…
        Крестоносец немного завис, но постарался взять себя в руки. И твердо продолжил.
        - В этом мире, как я гляжу, многие люди хуже зверей. А многие звери - лучше людей. У нас тоже так было, но откровенных людоедов я ни разу в жизни не встречал. Хотя повидал немало.
        - Да вижу я, понимаю… - помялся батюшка. - Да ведь ночь скоро. Уже вот, закат. Не поспешим - не выйдем до темноты из леса. А ночью-ю-ю-ю… Тут такое… Короче, даже я не рискну ночью по лесу бродить.
        - Ми!
        - Что он сказал? - спросил отец Ставросий у Пендаля.
        - Говорит, не похороним - восстанет косолапый. В полночь. Но будет это уже не он. А зло, настоящее зло. Вроде этих лис. Но гораздо страшнее. Ибо, чем больше в существе добра и света, тем страшнее из него получается умертвие.
        - И все это в одном «Ми»?!
        Пендаль пожал плечами и кивнул.
        - Решено! - Константин решительно рубанул ладонью воздух. - Хороним отважного зверя.
        - Ладно, - сдался батюшка. - Но отпевать я его не буду.
        Под укоризненно-просящим взглядом колобка поморщился.
        - Пару-другую молитв прочитаю. И все!!! Прости, Господи, медведя, как человека хороним… И куда мир катится… И чего я не уплыл в Пендосию, или вообще в Гандурасию, когда мог еще… Хотя кто б тогда вас, дураков, на путь истинный наставлял?
        …
        Уже совсем стемнело, и путь отряда стал опасен вдвойне.
        Наткнуться в ночном лесу глазом на сучок, что может быть проще? Свет луны и звезд почти не пробивается сквозь густые кроны деревьев, и путники идут почти на ощупь. Благо до опушки остаётся совсем чуть-чуть.
        Звуки… Вот, что пугает. Крики боли, рычание, хохот, хруст разрываемой плоти и разгрызаемых костей, рычание и плачь… Впрочем, пугали они в основном Пендаля. А Константин, напротив, все порывался бежать, спасать и выручать. И лишь непререкаемый авторитет святого отца удерживал благородного рыцаря от подобных глупостей.
        - Наваждения, - коротко сказал он. - Заманивают.
        - Кто? - спросил крестоносец, но ответа не получил. Батюшка шел, шепча молитву, и рыцарь последовал его примеру.
        Очень сильно помогал колобок. Как выяснилось, видел он в этой непроглядной темноте аки днем и вовремя предупреждал отряд о серьезных преградах, типа оврагов, непроходимых малинников или буреломов.
        То ли молитвы отвели страшные опасности, потенциально подстерегающие отряд за каждым деревом, то ли преувеличил батюшка, то ли вернувшиеся волки распугали нечисть, но вышли путешественники из леса без особых проблем.
        А вот уже на опушке - началось.
        Прежде всего, увидели следы страшного побоища. Даже в темноте понятно - все оставленные спасательным отрядом лошади и молодой паренек растерзаны самым жестоким образом.
        Волки возбужденно принюхиваются, дыбят загривки, но приближаться к месту кровавой расправы не решаются.
        Батюшка еще боле помрачнел лицом и твердым шагом направился к разорванному почти пополам трупу юноши. Не разрубленному, а именно разорванному. Будто некто огромный поднял не мелкого в общем-то дружинника за ноги и разодрал от паха до шеи. Нелепая накладная борода смешно съехала на уши, вот только отряду было совершенно не до веселья.
        Стреноженные лошади не смогли убежать и тоже полегли здесь. Расколотые черепа, расплющенные головы, вывалившиеся кишки… Причем ничего из имущества не исчезло, даже седельные сумки развязаны, отметил про себя барон.
        Как смогли удержаться волки от соблазна налопаться поданной к столу еще теплой конины, неведомо. Наверное, страх сильнее голода. Или брезговали они доедать за нечистью. Ведь, если присмотреться, тела изрядно погрызаны и покусаны. Но, скорее всего, уже после того, как стали просто телами.
        - Святой отец, - Константин, давно привыкший к виду расчлененных трупов, а недавно осознавший специфические особенности нового для себя мира озадачился практичной стороной вопроса. - Может стоит похоронить? Не оживут?
        - Чо же я его матери скажу-у-у… - Бадью, здоровенного солидного мужика била истерика. - Мальчишка ведь совсе-е-е-ем…
        - Плохо, - священник посмотрел на небо. - До полуночи не успеем.
        - Как не успеем? До погоста всего ничего! - встрял Пендаль. - Если по дороге припустим - через десять минут там будем!
        - Похоронить их не успеем, бестолочь! - рявкнул Полбу.
        - Так давайте я к погосту сбегаю, пейзан приведу и…
        - Ты совсем разума лишился, убогий? Тебя, одинокого, на полпути еще схряпают. Да и не пойдет в темноте никто никуда, я сам запрещал. - Батюшка склонился над телом паренька и, не поднимая головы, попросил. - Слышь… Константин. Нужна всенощная. Я отпевать буду. Иначе беде быть. Но на мой голос сбегутся… всякие. Упыри, русалы, вурдалаки и фашисты. Может, еще кто… Сможешь меня до утра отстоять, оборонить?
        - Смогу, с божьей помощью! - нисколечко не сомневаясь, ответил рыцарь. - Да и не один я буду. Мы все встанем на пути зла и, не щадя жизней, защитим свет веры, добра и эээ… света!
        Бадья треснул себя кулаком в грудь и сквозь всхлипы кивнул.
        - Ми-ми! - подтвердил колобок.
        - Сам ты ми-ми-и-и… - обреченно протянул Пажопье.
        …
        Факелы отбрасывали пляшущие тени на неровны станы каменного зала.
        - Нет, ну до чего верткая девка! - баба Гуля сплюнула с досады. - Опять развязалась!
        Она подошла и попыталась затянуть узлы на ногах Данунашки. Та взбрыкнула, и старуха, взвизгнув, схватилась за челюсть.
        - Аааа! Ну фачем, больно фе… - Сплюнула выбитый метким ударом зуб. - Р-р-р-р! Ну ты за это отфетиф!
        И дважды наотмашь ударила по щекам княжну. У той поплыло в голове, и она немного утратила бдительность.
        Бабка ловко схватила веревку и накрутила вокруг изящных щиколоток целый кокон. Так как руки и талия княжны были прочно связаны, это людоедке в конце концов удалось.
        - Думаеф сможеф выбратьфя? Фигуфки! - бабка ткнула под нос пани Рошек грязноватый кукиш. - Дафже ефли отвяжефся, мы знаеф, где?
        Полячка что-то горячо забормотала сквозь кляп. Особо разобрать было невозможно, но слова «курва» и «пердоле» слышались вполне отчетливо.
        - Вот, ты боифся, а это может твой фанс, - сказала бабка. - Тут жфифет САМ!
        И она ткнула указательным пальцем левой руки вправо, а правой влево.
        - Он и мне глаза открыл. А ф тебе-е-е…. Ф тебе много добра. Чую я. Пофти как я ф молодофти. А фем добрее и светлее дуфа - тем лучфе!
        Высказав эту сентенцию, баба Гуля прошлась вдоль стены осматривая отвратительные картины.
        - Что, фказать фто-то хочефь? - старуха посмотрела на беспрестанно мычащую пленницу. - А куфаться не будеф?
        Та замотала головой.
        Бабка развязала стягивающий лицо княжны платок и вытащила огромный деревянный кляп. Лязгнули беленькие здоровые зубки, и старуха еле-еле успела отдернуть руку.
        - Kim ty jestes, cipka stara? Co ci jeszcze trzeba?
        - Ой-ой-ой! - издевательски протянула старуха. - Энто ты на каковском меня фейфяс пофлала?
        Вообще, Данунашка - добрая, хорошая девочка. Но в этот момент она была готова убить пленительницу. И съесть.
        - РАЗВЯЖИ ЕЕ! - раздался громоподобный голос. С потолка посыпалась каменная пыль.
        - Х… Хозяин… - людоедка заозиралась. - З… Зачем?
        - ЗАТЕМ, ЧТО Я ВЕЛЮ!
        - С… Слушаюсь…
        Споро размотав веревки, бабка резво отбежала к стеночке. Данунашка встала и потянулась, разминая затекшее тело.
        - А ТЕПЕРЬ, - сказал голос. - УБЕЙ ЕЕ!
        - Х… Хозяин… Это ты кому?
        34. Возвращение
        Пыль. Пыль и ветер.
        Вот, как мог описать бой, да и самих противников средневековый рыцарь.
        Ну а мы… Куда ему до нас? Мы столько умных слов знаем! Мелкодисперсная взвесь. Броуновское движение. Нанотехнологические соединения. И прочий вздор, который можно описать проще и наглядней. Пыль и ветер.
        Порывами воздуха приносило, поднимало, закручивало и уплотняло совершенно разнообразных существ. По внешнему виду разнообразных, ибо суть их была едина. Пыль и ветер.
        Вот, на Константина несется огромный, ростом в полтора человека, обезьян. Грозит смять, расплющить, раздавить. Полшага в сторону и кладенец рассекает пузатое чучело. Песчаный делает по инерции несколько шагов, косой порез на пузе кровоточит тут же уносимой ветром пылью.
        Некогда оглядываться! На барона с трех сторон прыгают слепленные из пыли ящерицы. Четвертая, самая хитрая, бочком-бочком обходит полбу и пытается прокрасться к молящемуся батюшке. На ее пути становится Степан.
        Ящерицы осыпаются мусором, но появляются двухголовые великаны. Потом восьмирукие змеи. Потом гигантские пауки, с лапами похожими на человеческие руки…
        Батюшка читает, а вокруг беснуются невиданные темные силы, сдерживаемые горсткой храбрецов.
        Да, Пендаль тоже принял участие в битве, но в своей непередаваемой дебильно-эффективной манере. Здесь он не стал бегать, мыслимо ли ветер обогнать?
        Вытащив гибкую ивовую веревку, хозяйственно припрятанную на всякий случай, он подлавливал начинающие закручиваться смерчи и бросал в них один конец. Когда чудовище формировалось, веревка накручивалась внутри и вокруг оного, и гомункул получался ущербным, скособоченным и каким-то инвалидистым. Тогда, Пажопье оставалось лишь подтащить почти не сопротивляющееся существо под острый меч или тяжелый кистень. Видно, данное действие считалось не боевым, а скорее транспортировкой. Корзинщик расслабился и даже стал тихонько насвистывать, за что и поплатился.
        Но не сильно. Один из вихрей соткался не в одиночное существо, а в громадных, размером с кулак, пылевых пчел. Они мгновенно пошли на таран и понаставили визжащему толстячку шишек.
        Да, Полбу и Бадья справлялись. Но получилось бы у них это, ели бы не постоянно мимикающий колобок или окутавшая отца Ставросия бело-золотистая аура, мгновенно излечивающая синяки да ссадины защитников и придающая сил? Неизвестно.
        Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения, а наша история правдива от и до. И она говорит: когда наступил рассвет - посреди очистившейся от крови и кишок опушки, у небольшого аккуратного надгробия стояли четыре измотанных, но довольных результатом боя человека. И один непонятно кто. Но тоже довольный.
        - Ух ты! - сказал Пендаль. - У тебя ноги выросли! Ну, с меня лапти!
        Действительно, прямо из конопатой головы торчали две аккуратные, но мускулистые ножки, очень похожие на человеческие. Больше никаких дополнительных конечностей колобок не отрастил. Так что обломитесь, извращенцы.
        По результатам ночного боя Полбу слышал ту-ду-ду раз пятнадцать. И пару раз тра-та-та. А вот колобок вплотную приблизился к сороковому уровню. Не хватило лишь двух-трех пылевиков, когда они внезапно, к огромной досаде четвертого, закончились.
        Степан, будучи черным, потенциала уровней не осознавал, да и достижения с умелками у него начислялись и распределялись иначе, чем у игроков и НПС. Тем не менее, и он смог приподняться на пару левлов.
        Батюшка, ночь напролет молившийся, экспы не получил. Зато, как он с радостью отметил про себя, существенно вырос лимит очков веры - аналога манны, но имеющих специфические особенности.
        Самым обделенным оказался Пендаль. Он, как чистый крафтер, вообще не имел ни боевого уровня, ни даже бара экспы. Его развитие шло совсем по иному алгоритму, впрочем, об этом не сейчас.
        Корзинщик немного взгрустнул и решил хоть чуточку компенсировать обидное событие стахановским сбором лута. Но был остановлен суровым рыцарем. Батюшка удивленно посмотрел на крестоносца и дал благословление на мародерку с условием, что корзинщик не забудет о церковной десятине. Рыцарь сразу же успокоился, и слуга споро набрал небольшую горку обрывков, веточек, палочек и камушков. По какому признаку он отбирал именно эти, а прочие выбраковывал, благородный рыцарь так и не понял.
        - Теперь здесь святая земля, - довольно сказал священник. - Кровью невинно убиенного окроплена. Можно строить часовню, а то и церковь.
        - Имени великомученика Тимофея? - с надеждой спросил Степан. Он искренне горевал о погибшем пареньке.
        - Эх, куда хватил… пробормотал батюшка. - Не мне решать. Там видно будет.
        Собрали дроп, загрузили в распахнутый бездонный рот колобка (или уже не колобка?) и выбрались на дорогу.
        До погоста дошли без дополнительных приключений. Разве что вернулись разбежавшиеся ночью волки. А Пендаль, наконец, придумал колобку замечательно иностранное имя.
        …
        - Почему Фофан?
        - Ну… В-ваша милость любит щелбанами одаривать. А фофан - другое название сильного щелчка по лбу. Кроме того, он - четвертый. И боевой, азартный, по-детски непосредственный… И фанатично преданный. А на одном из языков - фо - это как раз четыре. А фан…
        - Все, понял, не продолжай.
        Рыцарь вопросительно поглядел на ногатое чудо.
        - Фо-о-о-офа-а-ан… - протянул бывший колобок. - Нр-ра-а-а…
        - Нравится? - с надеждой спросил Пажопье.
        Колобок исступленно закивал.
        Перед глазами барона развернулась большая страница, исписанная мелкими буковками и циферками. Внизу, две подушечки-кнопочки. Константин пожал плечами и привычно ткнул первую.
        Над экс-колобком сверкнуло, негромко бумкнуло, и письмена над ним изменились.
        - Получилось! - завопил корзинщик. - Господин барон, у вас получилось!
        Полбу с деланно невозмутимым лицом махнул рукой. Мол, а ты чего ожидал? Чтобы у меня, да не получилось? А про себя задумался. А что получилось то? Ну, Фофан, ну и что? Был колобок, стал Фофан, велика ли разница?
        На встречу прошло гремящее бубенчиками стадо буренок, сопровождаемое мальчишками-пастухами. Коровы чуяли волков и волновались.
        Пастушки, сорвав шапки и с искренним уважением, кланялись батюшке. Он осенил их крестным знамением, благословляя, и немного задержался, читая короткую молитву. Стойкость, внимательность и шустрость поднялась у благословлённых на двадцать процентов почти до полудня. Буренки упокоились, видно, как-то донес до них батюшка простую мысль о неагрессивности стаи.
        Отец Ставросий ласково улыбнулся и нагнал товарищей.
        - Когда епископ призовет, - предупредил он. - Сразу этого головастика с собой не тащи. Сперва опиши. Объясни, что предан он тебе стал, супротив тьмы, не щадя сил, боролся и помогал во всем. Гляжу, имя ты ему дал. Имя - это хорошо, жаль только не христианское… С другой стороны - не Васькой же его называть? В общем, сначала нужно Кондратию объяснить, что привязался к тебе пет. Авось дозволит оставить.
        - То есть как? - спросил Константин.
        - По закону - и божьему, и человечьему - все непонятные существа в ранге пета должны проходить церковную экзаменацию. Причем как раз у служителя ранга епископ или выше. Так что повезло тебе. Кондратий человек прогрессивный, не то, что этот пень старый… Впрочем, негоже о так об архиепископе. Значит, пень преклонного возраста, пусть будет.
        - А если не пройдет экзамена Фофан? - заволновался корзинщик. - Он ведь как ребенок, наивный и невинный!
        - Фо-о-о-офан!
        - Если не пройдет… - Ставросий вздохнул. - Изгонят. Развоплотят. Но не бойтесь, по нему видно, не слуга он Тьме. И Тлену не слуга. А петы, подлежащие немедленному истреблению, даже по внешнему виду страшные. Ну или отвратительные.
        - И развоплощали кого на твоей памяти?
        - Нет. Большая редкость пет. Особенно темный. Я как-то встречал одного, даже не темного… Сумеречного. Такая больша-а-а-ая кошка. С лошадь размером. С крыльями и ядовитым хвостом.
        - Мантикора что ль? - спросил Пажопье.
        - Шибко ты умный, я погляжу, - прищурился батюшка. - Пожалуй, и тебе экзаменацию стоит устроить.
        Но открывший было рот Пендаль ответить не успел. На встречу им бежал радостно орущий седобородый староста погоста.
        - Во! - батюшка потер руки. - Отрегенился, раб Божий! Моя церковь помогла, не иначе.
        - Ставросий! Константин! Степан!!! Ну, слава Богу! А кони где? И Дружина? И… Ээээ… Это кто???
        Он уставился на робко выглядывающего из-за широкой спины рыцаря колобка.
        - Фо-о-о-о-офан!
        - Твою ж… Да это ведь Лихоман! Только мелкий! Вы как это сделали?
        - Рад твоему выздоровлению, благородный барон! - Полбу подбоченился. - Тут все не так однозначно. Я…
        - Ты! - Староста побелел под бородой и ткнул пальцем в грудь рыцаря. - Ты!!! Ну ты… ЧУДО! Я что просил? Помочь троим! Трем жителям погоста! А не всем жителям три раза!
        Константин немного смутился.
        - Я что-то сделал не так?
        - Что-то? Да почти все! Но… Эх… Оно и к лучшему. Пошли к Дымову. Квесты будем твои закрывать. Достижения начислять. Сам я такие плюшки выдавать не в праве. И, кстати… Меч-то верни. Да потом, потом, не прямо сейчас. Удивительный ты человек, барон… Почему не присвоил?
        - Я - РЫЦАРЬ!
        И, сочтя объяснение достаточным, Константин гордо вздернул подбородок.
        35. Альтруист
        - Ну ты дае-е-е-ешь… - протянул Дымов. - Это же надо… И двух дней не прошло. А ты уже восемьдесят шестой! И это еще реварда за квесты от Боромира не получил. Да и от нас с Кондратием полагается. Не говоря уже о селянах…
        - Господь помог, - гордо вздернул подбородок рыцарь. - Я лишь орудие в руках Его.
        - Ну да… - кивнул посадник. - Боромир, тебе не кажется - у нас тут Избранный завелся?
        - Чего? - Боромир округлил глаза и уставился на дернувшегося барона. - Да не… Не похож. Я картинку видел, и пророчество слышал. Тот, который Избранный - мальчишка совсем. А этот…
        - Ну смотри… Я просто предположил. Ведь обычно гости что делают, когда ты им задания на помощь деревенским выдаешь?
        - Ну, что… Дрова рубят. Коров доят. Коз ищут. Ну, на край, крыс душат. И не годны они более не на что, сразу-то…
        - Ну вот…
        История, поведанная рыцарем, подтвержденная Ставросием и Пендалем, впечатлила посадника и старосту. Так впечатлила, что веселый Дымов перестал шутить, а суровый Боромир начал мямлить и заикаться.
        Кондратий, вообще, увидав Фофана, страшно возбудился и умчался его экзаменовать на предмет отсутствия тьмы в душе и само ее наличие. Души в смысле. За ними увязался и волнующийся за товарища корзинщик. Привязался он к колобку. Еще бы! Бездонный чемодан на ножках! Это же сколько дропа можно набрать! По крайней мере именно так Пажопье мотивировал заботу о круглом самому себе.
        А Бадья, выклянчив у Боромира берестяную грамотку для сотника, ускакал выпрашивать академический отпуск на три года. С целью переквалификации.
        - Ладно, давай посмотрим, что там из тебя получается, - сказал Дымов.
        С разрешения барона пригляделся к его статам. И зашелся диким, гомерическим хохотом.
        - Ой, не могу! Ой, уморил!!! Боромир! Бороми-и-и-ир! Срочно, врежь мне в глаз! Или в ухо-о-о-о… Ой, ржу-ни-магу…
        - Зачем в ухо? - смутился староста.
        - Настроение больно хорошее!!! Ой, я так уже несколько лет не смеялся!!!
        - Граф, я попросил бы вас поумерить свое чувство юмора, - насупился Константин. - Иначе…
        - Ой, да не агрись, - простонал, утирая слезы посадник. - Ты и верно - избранный. Одаренный… Альтернативно… Ой, ну просто праздник какой-то!!!
        Боромир, разобравшись в чем дело, снова округлил глаза и распахнул рот. После и до отца Ставросия донесли принцип распределения очков рыцарем. Не заморачиваясь, бросал почти все в стойкость… И в результате… В результате смог продержаться целую ночь против пылевиков. Один. Лишь изредка получая минимальную помощь от верных спутников. Выжил плененный шишенем. Не до конца сгорел в полыхающей избушке и смог отлечиться посредством апа за счет получения очков при открытии неведомой ранее локации. Отсмеявшись, Дымов посерьезнел и перешел к конструктиву.
        - Прервали нас в прошлый раз. Не успел полноценные вводные дать. Да и не разобрался, что ни читать, ни считать ты не умеешь…
        - Читать рыцарю не обязательно и даже вредно, - подтвердил Полбу, процитировав усвоенную с детства сентенцию. - А считать я умею. До десяти. Этого достаточно при разделе трофеев.
        - Ох-хо-хо… - посадник почесал затылок. - И что же делать-то, а? Если язык еще худо-бедно приживить можно - умение читать, перекорежит сознание полностью. Грамоту нужно осваивать постепенно…
        - Да у него слуга есть, - встрял Ставросий. - Пендаль Пажопье. Прохвост тот еще… Он-то читать умеет как раз. И думаю, получше многих.
        - Хм.
        Володимир Ярович (так Дымова зовут, не забыли?) призадумался. Боромир сделал вид, что тоже.
        - Значит так, - хлопнул в ладоши посадник. - То, что ты над собой сделал, хоть и прикольно, но, слава Богу, не критично. Благо вещами недостающие параметры поднять можно. А тебе как ближнику стойкость все равно нужна. Кроме того, сейчас вернется Кондратий, будем тебе квесты закрывать. Проапаешься, выправим… Да и ачивки ты не испоганил, судя по всему, чисто не знал, что есть они. А первичные статы - дело наживное. И это еще не известно, дожил бы ты со всеми своими злоключениями до этой раздачи слонов, кабы не был таким толстым.
        - Слонов? - не понял Полбу. - Толстым? Разве я толстый?
        - Ну, живучий, - пояснил Дымов. - Давай пока о другом. Что далее делать думаешь?
        - Как что? Конечно, первым делом выручать прекрасную Данунашку, даму моего сердца и княжну в изгнании!
        - Хм… Почему-то не сомневался. А ты знаешь, что она…
        - Знаю.
        Константин прямо посмотрел в глаза Володимиру Яровичу, и тот понял, что эту тему лучше не развивать.
        - А потом?
        - Потом уничтожу мерзкое порождение тьмы, именуемое в этих краях Разложенем.
        - А потом?
        - Помогу своей даме сердца вернуть княжество.
        - А потом?
        - А потом… Женюсь, наверное.
        - Хм… А потом?
        - А потом, наступит время жеребьевки, - Константин никак не мог понять, к чему клонит посадник.
        - Хм… То есть это у тебя программа на один год? Даже меньше.
        - А чего тянуть?
        - А, и верно, - расхохотался Дымов. - Чего тянуть? Жизнь - она коротка, и брать от нее нужно максимум! И так каждый день!
        Полбу согласно кивнул, лишь добавив.
        - И нести свет веры, слово святое и страшную смерть врагам Господа.
        Батюшка Ставросий поощрительно хмыкнул.
        - Ладно, я понял. Учитывая результат твоего двухдневного забега, думаю, справишься. Но… не знаешь, где искать княжну, да? В этом затык? Иначе уже бы туда бежал, вот такой скособоченный?
        Барон отрицательно помотал головой. Потом подумал и кивнул.
        - Вот. И я тоже не знаю. Зато, знаю того, кто знает, где найти того, кто знает того, кто знает.
        - Чего? - моргнул Полбу.
        - Боромир?
        - Ась?
        - Ну.
        - Чо, ну? Гну.
        - Ты мне тут не дерзи.
        - А где тебе дерзить?
        - БОРОМИР!
        - Ой, да ладно… Ну знаю. Но не скажу.
        - Барон! - возвысил голос рыцарь. - Жизнь и честь дамы…
        - Да ничего с ее честью не случится такого, чего еще не было, не беспокойся… Сядь, дослушай. Я имею в виду: ее же не с целью прелюбодеяний украли. Не скажу. Но провожу. Я и сам давно хотел с ним разобраться.
        - С кем? - спросил сбитый с толку Полбу.
        - С Кротом, с кем же… Давно уже пора.
        - Я тебя не отпущу, - возразил Дымов. - Забыл? У тебя последняя тушка осталась.
        Боромир открыл было рот, но посадник прервал возражения, примиряюще подняв руки.
        - Я не сомневаюсь, ты герой, крутышка и Крота одолеешь одной левой… Но! Подумай. А если затянутся подвиги? А тут враги? Или еще гость какой… На кого погост оставишь? На Фильку?
        Боромир громко засопел, но ничего не ответил.
        - В общем так. Предлагаю следующее. Рыцаря сейчас до ума доведем, вооружим нормально, подберем класс, ачивки, абилки, из твоих запасов алхимкой нагрузим и свитками… А ну да, неграмотный… Ну, тогда без свитков обойдется…
        - Да у меня и нету почти ничего! Были-то крохи, а сейчас…
        - Ты, старый, не жмись. Дело святое. Компенсирую.
        - Ну…
        - И шмот на него перепишешь.
        - Сдурел???
        - Я могу помочь праведному делу, - вмешался батюшка Ставросий. - И со свитками разберусь, и вообще… Приглядеть за парнем треба, правильный мужик - жаль дурак.
        - Святой отец!!! - возмутился Константин. Бить священника нельзя, на дуэль не вызвать… Что делать-то? У рыцаря в этот момент произошел очередной разрыв шаблона, и он ненадолго завис. Батюшка лишь махнул на благородного барона рукой и сурово зыркнул стальным взглядом из под кустистых бровей.
        - А церковь? - ехидно спросил староста. - Нельзя церковь без присмотра оставлять. Не на Фильку же!
        - Сейчас, Кондратий придет, скажу, пришлет кого на время, - отмахнулся посадник. - Делов-то.
        - Меч не отдам, - внезапно сменил тему Боромир. - Шпоры еще ладно, зачем они мне в погосте, тут мобов нет, разве что именные. Хотя, все равно жалко.
        - Да что ты так с ним носишься? Таких рарников даже у меня в сундуке четыре штуки!
        - Таких, да не таких! Этот - кладенец эбонитовый!
        - Клаебец ебанитовый! - передразнил Володимир Ярович. - Подь сюды, что скажу…
        И зашептал что-то в поросшее белым жестким волосом ухо. Староста сначала покраснел, потом через всю гамму позеленел, помрачнел лицом, потом удивленно распахнул глаза.
        - Правда, что ли?
        - Я тебе хоть когда-то врал?
        - С полчаса назад.
        - То не считается, то шутка юмора была просто. Ну и?
        - Уважаемые сэры, - вмешался пришедший в себя рыцарь. - Не будете ли вы столь любезны, и не поясните ли мне, о чем вы только что шептались? Мне кажется, я имею право знать, о чем говорят те, кто вознамерился решать мою судьбу.
        - Имеешь, - подтвердил Дымов. - Имеешь.
        И замолчал, с прищуром глядя на Боромира.
        - Ну… это… В общем, убедил меня… гхм… Граф. Меч. Мой. Меч. Мдя… Ну… Подарить. Вот.
        Боромир говорил отрывисто и тихо. Было видно: меч отдавать очень не хочет.
        - Благодарю, барон, - склонил голову Константин. - С Божьей помощью, я сделаю все, чтобы покрыть этот меч неувядаемой славой, кровью врагов, и…
        - А ну-ка, стань вот так, - сверкнул глазами Боромир. - Дай сюда кладенец.
        Рыцарь передал черное, сверкающее молниями чудо старосте. Тот принял клинок нежно-нежно, как мать новорожденного первенца. С тоской посмотрел на кивнувшего посадника и протянул кладенец назад.
        Вдруг ухмыльнулся и проорал:
        - Для тебя! Мой меч!
        Не раз ещё послужит!!!
        Он сокрушит! Скалы и лёд!
        Словно дикий смерч
        Тьмы оплот разрушит!
        Только скажи! Слово «Вперёд»!!!
        «ВПЕРЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕД!»
        Рыцарь аж отпрыгнул от внезапно немузыкально запевшего старосты. А Дымов вновь залился хохотом.
        - Неужели обязательно было? А? Ой не могу… Да что за день-то такой, сплошной позитив!
        - Не обязательно, - сказал староста. - Но ситуация располагала.
        - Неужели у тебя на старости лет чувство юмора прорезалось? - все еще ухмыляющийся Дымов кивнул Полбу. - Ты не стой, забирай цацку. А то передумает.
        - А при чем тут «вперед»? - растерянно спросил крестоносец, принимая клинок.
        - А ни при чем. Шутил этот петросян так. У него ключевое слово «Аминь», насколько я знаю. Хотя, можешь и перенастроить, если «вперед» больше нравится.
        - Оставлю «Аминь», - решил рыцарь. - Благодарю вас, уважаемые сэры, за столь ценный дар…
        - Ты даже не представляешь, насколько, - пробормотал староста.
        - Ой, да ладно, договорились же. Кроме того, это еще не все. Придет Кондрат, раскидаем твои очки, подберем оптимальный шмот. Ну… Доспехи, в смысле.
        - Граф, - Константин слегка поклонился, как равный равному, но старшему по возрасту. Эту науку он превзошел, еще будучи юнцом. Куда там какому-то чтению до сложностей нюансов межрыцарского этикета. - Я бесконечно ценю то, что вы для меня делаете. Но почему?
        Дымов внезапно перестал улыбаться. Лицо его превратилось в застывшую алебастровую маску. Жуткое, рубленное лицо властного, жестокого человека. Это выражение продержалось буквально пару секунд, но по спине отважного рыцаря успели промаршировать толпы ледяных мурашек. Наваждение ушло, искорки веселья вновь заплясали в прищуре посадника.
        - А вот хочется мне, - легкомысленно пожал плечами Володимир Ярович. - Вот такой вот я загадочный. Альтруист.
        36. Благие намерения
        - Ми-ми-ми!!! Фофан хоро-о-о-оший! - влетел в горницу счастливый колобок.
        - Ваша милость, ваша милость, скажите ему! - вбежал следом взлохмаченный Пендаль.
        Константин непонимающе приподнял бровь, а Володимир Ярович, как всегда, хохотнув, съязвил:
        - Мы с Тамарой ходим парой. Мы с Тамарой санитары… Завидую я тебе, барон. Ежедневный цирк онлайн. Тарапунька и Штепсель, гы-гы!
        - Фо-о-офан!
        - Господин барон, он лут не отдает! Хомяк позорный!!! Скажи-и-и-ите-е!!!
        - Ну, Тарапунька и Фофан, сори-и-и! - Дымов уже стонал и чуть было не катался по полу.
        - Отставить.
        Рыцарь пристально посмотрел на слугу.
        - Рассказывай по порядку. Прошел он экзаменацию, да?
        - Ну, дык, это… Прошел. Признан серым с уклоном к свету. Нужно воспитывать… Что в него будет заложено… в смысле морали, а не лута, то из него и вырастет. Но, ваша милость, он отказывается лут…
        - Фо-о-офан хороши-и-ий. Фо-о-офан ми-и-илы-ы-ый! У-у-умный Фо-о-о-офан!
        - А где епископ? - вмешался Ставросий.
        - Тут я, - вошел Кондратий и плюхнулся на единственный свободный табурет. Выглядел он неважно. Весь какой-то осунувшийся, бледный, пронзительный взгляд сменился маниакальным блеском.
        - В общем так. Фофан ваш, барон, жить будет. Он, как пустой кувшин, чем наполнишь, тем и станет. Ребенок, заготовка. Развоплощать такого - грех великий, ведь потенциально может и в святые выбиться. Такие петы - большая редкость. Наследие мощных рейдбосов, может быть отдан только добровольно, а для этого с ним нужно договориться. Предложить нечто равноценное за часть их сущности. И это самое отдать. И тут встает другой вопрос. Что ты дал Лихоману, рыцарь?
        Крестоносец недоуменно пожал плечами.
        Боромир немного засуетился, хлопнул себя ладонью по лбу и вскочил.
        - Ой! Как я мог забыть! Там же это… Селяне. На покос. Ой, на пахоту. Ну… В поле. Надо это… Протабелировать, вот. Короче, мне пора.
        - Сидеть, - негромко сказал успокоившийся Дымов. - Рассказывай.
        - Чего? - староста посмотрел на посадника кристально честными глазами.
        - Пять, - отчеканил Дымов. - Четыре. Три. Два. О…
        Боромир судорожно сглотнул и примирительно вскинул руки.
        - Все, все! Не надо! Я дал ему дом. На старом кладбище. С гарантией, что как смотрящий за местностью буду предупреждать о наездах и больших рейдах. И что не трону, пока границ языческого кладбища не нарушает. Но он иногда выползал, и приходилось напоминать, кто тут…
        Ставросий взорвался.
        - Ах ты!!! Тля подзаборная! Борода бедовая! Со слугой и рабом тлена договариваешься? Зло и тьму укрываешь? Стучишь и наушничаешь??? У-у-у-у! Змея подколодная! Именем Господним я…
        - СТО-О-ОП! - заорал Кондратий. - Стоп! Ставросий, уймись!
        - Не уймусь! Он погост и деревни от таких оборонять обязан! Без жалости! Прокляну!
        - Ставросий! Сядь! Рыцарь, ты тоже сядь. Сейчас разберемся. Боромир. Как ты до такого дошел?
        Могучий староста как-то ужался и затравлено глядел на служителей церкви и помрачневшего Дымова.
        - Три года. Мы договорились на три года. Жалко мне его стало. Одинокий он был, весь мир против него… Он, когда из леса вылез, весь пораненный, хэпэ в красной зоне, на глазах слезы… Не смог я тогда его добить. Не поднялась рука. А потом… Потом… Почти подружились. Хоть и слуга он был Разложеню, и раб его безвольный, но чувствовалось, не по своему желанию… Просил он лишь о передышке. Перекантоваться где-нибудь, где его Хозяин Тлена не засечет. А где лучше всего прятать? Правильно, среди подобного. Вот, я и позволил на старом кладбище обосноваться. Туда все равно никто своей волей не ходит. Вот так. Он там жил и никого не трогал, только иногда вылезал страхом подзарядиться. Вот и все. А я всех предупреждал, чтоб туда не совались. Даже запрещал. Вот, только этого не успел… И вот, как оно вышло… Может… Перевоспитался бы?
        И Боромир неожиданно всхлипнул.
        - А я? - Тихо сказал Пендаль. - И… И другие… Он, Лихоман этот, не к ночи будет помянут, в рабство людей забирал. И как консервы использовал. Знаешь, сколько на нем загубленных душ? И, стало быть, на тебе тоже.
        - В общем, все ясно, - вздохнул Володимир Ярович. - Благими намерениями… Ох-хо-хо… Боромир, Боромир…
        - В рабство? - староста, казалось, не слышал посадника. - Как в рабство? Не может быть!
        - Подтверждаю, - кивнул рыцарь. Губы его сжались в тонкую нить.
        Перед ним стояла непростая морально-этическая дилемма. Можно ли принимать оружие из рук запятнавшего себя дружбой с тьмой барона? Этот мир все больше давил на прямой, как копье, разум крестоносца. Многие, да что там многие, почти все устои рушились, подменялись понятия, авторитеты и приоритеты. Но такое… Точно непростительно.
        - Виноват, - окончательно сник староста. - Не знал. Судите… А ведь он клялся… Совсем старый стал, разумом размяк… Как же я с таким грузом жить буду… Господи…
        Осознавший тяжесть проступка Боромир закрыл лицо лопатообразными ладонями и заплакал.
        - Вот что, - мягко сказал посадник. - Как тебя наказать, и стоит ли вообще наказывать, решим после. Дело это наше, семейное, не стоит сор выносить… Согласны, торговцы опиумом?
        Епископ с батюшкой переглянулись и синхронно кивнули. Оба были задумчивы и даже не обратили внимания на подначку. А ведь Дымов рассчитывал переключить их внимание на себя, отвлечь от придумывания кар старому, хоть и невольно предавшему другу.
        - Сейчас задача следующая. Проапать рыцаря. Отправить на подвиги. Княжна там его того… страдает…
        …
        Стальные когти на ржавых цепях вырвались из стен и впились в нежное девичье тело раскаленными крюками.
        Девушка вскинула руки, и цепи осыпались прахом. Порезы на глазах затянулись, а огненно-рыжая шевелюра стала чуть короче. Почти незаметно, но вполне ощутимо для княжны. Рыжие волосы взметнулись, создавая идеальную защитную сферу.
        Бабка зашипела, стала крутить фиги и показывать незнакомой с американизмами полячке факи. Воздух потемнел и сгустился. Из сумрачных углов послышались стоны, нечеловеческий хохот и скрипы. Именно такие, что слышал Константин в комнате с рычагом. Заплясали зловещие тени, по полу потек густой черный туман.
        Данунашка попыталась молиться, но слова застревали в горле, а мысли путались. Кокон волос, непрерывно атакуемый зловещими тенями, постепенно истончался. Срочно требовалось что-то делать.
        Бабка уже истерично орала, прыгала вокруг сферы волос, непрерывно махала руками и брызгала ядовитой слюной. Повинуясь ее приказам, призрачные твари шли на таран и погибали в неяркой ауре княжны. Но каждое развоплощение темной сущности отнимало драгоценные поинты волосяного щита.
        Маленький кинжал, носимый княжной за поясом, не годился для контратаки. Атакующих заклинаний у нее нет. Только бафы, хилки и… Но это… Это оружие последнего шанса. Даже если получится, она станет беззащитна. И бесполезна.
        Очередная волна тьмы накрыла кокон. Со звоном лопались и с тихим «пш-ш-ш…» исчезали волоски.
        Девушка грязно, совсем не по-княжески, выругалась на смеси польского и русского. Если не решиться, защита будет рано или поздно продавлена. Вон, как ухмыляется гнилыми клыками противная старуха! Не иначе к очередной подляне готовится.
        Гордая пани зажмурилась и пробормотала:
        - Moja milosc, wierze, uratujesz… Pomozesz. Przyjdziesz. Kocham cie, moj drogi rycerzu!
        Сжала на груди кулачки и громко закричала. Таким децибелам позавидовал бы и Лихоман.
        Жаль. Ох как жаль, но полумер здесь нет… Выложиться придется без остатка.
        Кокон волос взорвался, расшвыривая налипшие тени. Тело княжны слегка засветилось. Волосы сами собой скрутились в тугую косу, распрямились в подобие копья, оторвались от головы и рванулись в сторону непонимающе открывшей рот людоедки.
        Сверкающая стрела вонзилась в тощую грудь бабы Гули и, отшвырнув к стене сломанной куклой, полностью растворилась.
        Старуха мертвыми глазами смотрела в потолок, и лицо ее постепенно менялось. Исчезли клыки, звериный оскал, жесткие складки и морщины. Вот, на полу лежит обычная немолодая женщина, могущая быть чьей-то доброй бабушкой.
        В мрачной комнате стоит абсолютно лысая девушка. Не осталось даже бровей и ресниц. По щекам текут крупные прозрачные слезы.
        - А вот теперь… - раздалось сверху. - Теперь поиграем.
        37. 100500
        - Значит так… - Дымов был непривычно серьезен и собран. - Сейчас пройдешь по погосту, соберешь экспу с местных. Они тебе насыпят будь здоров. - Константин не возражал. Собирать подати с крестьян было одним из его любимых занятий. - Там и за умертвия, и за Лихомана, и за людоедку разоблачённую будет. И за сопровождение дружины, и за помощь батюшке, и, кто его знает, за что еще. Статы больше не трогай. Вместе потом раскидаем. После того, как от нас тебе насыплется. По результату - выберем тебе класс и сабы. Ну и остальное. Все, с Богом. Боромир проводит. А я сказал - ПРОВОДИТ! Отставить самобичевание! А нам с Кондратием пошептаться нужно…
        Отец Ставросий отпросился в церковь - отслужить обедню, да и вообще навести порядок. А то мало ли чего там посольский дьяк натворил, перед сменщиком стыдно может стать.
        Пендаль с Фофаном отпросились в лавку. Причем колобок назначен старшим прапорщиком-завхозом, ответственным за итого. На долю Пажопье выпал только сам процесс торговли и обещана премия. Ушлый корзинщик сразу же потребовал обозначить процент. Константин, не знавший таких мудреных слов, лишь отмахнулся, пообещав, что, если узнает о воровстве, оторвет уши и поколотит так, что проценты Пендалю больше не понадобятся, чем бы они ни были. И толстячок как-то сразу поверил.
        Собрать деревенских одной большой толпой и получить благодарность оптом оказалось невозможно. Вопреки утверждениям старосты о необходимости учета трудовых человеко-часов, каждый крестьянин спокойно занимался необходимым, известным и запланированным самостоятельно делом. Не оглядываясь особо на седобородого бюрократа с табелем учета рабочего времени, нацарапанном на кусочке бересты. Еще бы. Не выйдешь в поле - сам себя обманешь. Что зимой кушать будешь? Чем скотину кормить? То-то… Справку из поликлиники не пожуешь. Да и до открытия первой поликлиники лет восемьсот плюс-минус несколько параллельных миров.
        Поэтому пришлось обойти довольно обширную территорию, отыскивая скопления усердных крестьян. До вечера, когда крестьяне вернутся с полей, ждать никто не предлагал, да и не согласился бы крестоносец отложить спасение дамы сердца. Неспокойно было у него на душе. Тревожно.
        В общем, вернулся Константин к Дымову уже девяносто восьмым. И изрядно просвещенным хмурым Боромиром. Тот, несмотря на плохое настроение и угрызения совести, выкладывал впитывающему новые знания рыцарю весь свой немалый игровой опыт и секреты.
        Так, Полбу с удивлением узнал, например, что тело его будет стареть с обычной скоростью. А вот если умрет, то возродится снова в том возрасте, в котором впервые попал в этот мир.
        Или вот. Шпоры на пехотных сапогах. Несмотря на то, что выглядят глупо, дают небывалую прибавку к харизме и дрессировке. Именно благодаря им и подчинились барону волчьи стаи. Но нужно быть осторожным. Чем больше зверей попадет под влияние артефакта, тем слабее его влияние на каждую отдельно взятую особь.
        Встроенное в меч ключевое слово «Аминь» срабатывает только в боевом режиме, так что молиться можно безбоязненно… Ну, относительно. Бывают сбои. Но редко.
        И многое, многое другое.
        На пороге дома старосты они столкнулись с гонцом из посада.
        Гонец доложил, что сотник, конечно, очень уважает бывшего тысяцкого, и, без сомнения отпустил бы Бадью-десятника на три года, но… Но текущий тысяцкий собирает воинство. Так что не время. Наоборот, все отпуска и отгулы отменены, люди требуются в самом Господине Великом Новгороде. По внезапному приказу князя, ага. Зачем - того гонцу не сообщили. Наказали только передать Боромиру, что и с его погоста, согласно уговору, полторы дюжины ополченцев должны быть предоставлены, и чтобы прямо завтра. С утреца.
        Дымова сообщение встревожило. Никакой большой войны на ближайшее время не планировалось. Зачем дружину, да еще и ополчение собирать? Да еще и в страду? Кто в полях работать будет?
        Требование Кондратия было удовлетворено. Среди батюшек даже возникли прения, едва не перешедшие в драку. Все хотели, хоть временно, хоть чуточку, последить за приходом почти святого отца Ставросия. По результатам конкурса на длину бороды, размер распятья и громкость аргументов победил батюшка Харитон.
        Ставросий хмыканьем утвердил кандидатуру, и епископ, покривившись, дал добро.
        Первым из руководящих работников, закрывающих квесты смелому рыцарю, вызвался быть Дымов.
        - Сейчас, смотри. Помимо экспы… Ну, опыта… А, знаешь уже, ну хорошо. Помимо экспы, я могу выдать одну умелку на пятидесятый и одну на сотый левл. На выбор. Ты ведь рыцарем так и собираешься остаться? Не собираешься случаем в берсеркера перекинуться, или там в нинзю какого?
        - Берсеркеров знаю, - почесал лоб рыцарь. - Сильные воины, особенно в хирде своем. Но дисциплины у них нет, да и язычники. А нинзи это кто?
        - Тоже язычники, - Володимир Ярович не был настроен на длинный ликбез. Ему требовалось срочно мчаться к князю, выяснять причину сбора войск. - Верят в Яму.
        - Яму? Хм… Идиоты, - крестоносец хмыкнул. - Зачем в нее верить? Выкопал - есть яма. Засыпал - нет ямы.
        - Тут вопрос немного глубже обычной ямы, - ухмыльнулся Дымов. - Да не суть. Короче, остаешься рыцарем? С прицелом раскачки в Паладина Веры?
        - Считаю этот вопрос совершенно бесполезным, - отчеканил рыцарь. - Я - воин Господа! Разящее лезвие в руках Его! Защитник веры и святого…
        - Ну, я так и думал, - отмахнулся посадник. - В общем, выбирай третье умение. Оба раза.
        - Как выбирать?
        Дымов вздохнул.
        - Появятся три красные кнопки с надписями. Выбирай ту, которая ближе к правой руке. На кнопочки ведь жать уже научился? Вот и славно. Та умелка, что пятидесятая, дает хороший бонус к одноручному оружию. Лучше этой ебанитовой чурки ты все равно в ближайшее время не найдёшь, так что заточим под него. А вот то, что на сотый… С ним все не так однозначно, но это лучшее из того, что у меня есть. Это опыт. Наверное, это мало тебе что скажет, учитывая твои взаимоотношения с арифметикой Пупкина, не говоря уже о Евклидовой геометрии и математике Лобачевского… Но озвучу. Начиная с сотого уровня, будешь получать один процент… Ну, да, из тех о которых Пендаль просил. Один процент дополнительного опыта за каждый достигнутый левл. Так, на сто втором получишь не сто процентов с моба, а чуть больше, сто два. А скажем на двести тридцатом - не сто, а двести тридцать. Эй, хватит взглядом стекленеть! Лови экспу.
        Ту-у - ду - ду - ду-у-у-у - у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Тр-р-р-ра-а-а-а - та - та - та - та-а-а-а!!!
        - Вот, - посадник удовлетворенно покивал. - Эка тебя колбасит… Сотый? Или больше?
        - Де-е-ева-а-а Мария-я-я… - простонал рыцарь. - Это… Рай? Не иначе они… Кущи… Именно так, так ангелы поют…
        - Погодите, пусть отвиснет… Боромир, давай, потроши пока свой сундук. Со мной поедешь, я тебя сам, с казны снаряжу… Да не куксись. Спасет он свою зазнобу и грохнет Разложеня в одно лицо, я вот прямо чую. И тем всем нам - поможет. А то еще и князю может послужит. Но это после, там видно будет. Так что не жмись. А то сейчас сэкономим и воина потеряем и то, что уже в него вложили.
        Епископ одарил рыцаря еще четырьмя левелами, и стал он по итогу сто восьмым. Помимо этого, обучил четырем не очень сильным, но полезным молитвам. И одним эксклюзивным умением на сотый.
        Молитвы, по уверениям Кондратия, исцеляли не только духовно, но и телесно.
        Самая сильная, Живые Помощи - награждала ускоренной регенерацией. И в течение пяти минут после прочтения раны (скорее ссадины, хмыкнул посадник) на рыцаре либо на том, кого он укажет, будут затягиваться, как на собаке.
        Вторая - снимала отравление. Неважно: змея укусит, грибами не теми угостят или вообще - алкогольное оно. Но у отравления есть градации (что это такое, Полбу не знал, но интуитивно догадался) и сильно злоупотреблять, полагаясь на эту молитву, не стоит.
        Третья молитва - дозволяла исцелить болезнь. Насморк разве что, при твоем-то духе, ухмыльнулся Дымов.
        И четвертая. С неопределенным эффектом. То есть, если ее прочесть до боя, может укрепиться дух, либо повысится урон, либо ловкачество, силушка, защита… Да много чего. А может, например, перхоть исчезнуть. Или ногти станут чистыми.
        - Эрекция на пять часов станет как у семнадцатилетнего, - снова влез Володимир Ярович. В общем, неопределенный эффект.
        Умение, выданное епископом, называлось «Медитация». Нужно спокойно сидеть с закрытыми глазами, думать о Боге, о том, чем еще Ему помочь можешь, и мана - та самая синяя полоска, будет заполняться в десять раз быстрее.
        Опыт, полученный от Боромира, поднял рыцаря до сто одиннадцатого. В качестве дополнительных плюшек перепало только умение отыскивать воду и клады с помощью обычного орехового прутика.
        - Ух, вот теперь на человека похожим становишься, - посадник удовлетворенно потер руки. - Жаль ачивки да абилки не совсем профильные, но лучше что-то… Магистра рыцарского ордена ты тут долго бы искал. Конечно, можно из тебя богатыря делать… Но, думается, не усидишь ты долго на Руси. А у богатыря большинство умений на защиту родной земли завязано. Так что не будем отклоняться.
        И начались ускоренные курсы перепрофилирования воина в рыцаря. Тр-р-р-ра - та - та, как оказалось, возвещали в свое время о получении единицы таланта. Начислялись они каждый десятый левл, и теперь у Константина набралось их аж одиннадцать.
        Обучать рыцаря чтению Володимир Ярович не рискнул. Что-то там пробормотал о нейронных связях. Дал задание отцу Ставросию на досуге поднять уровень образованности среди рыцарского поголовья на Руси до ста процентов. Дело было не таким уж и невозможным, учитывая, что рыцарь в наличии имелся единственный.
        Поэтому сейчас Дымов, скорее наугад, чем ориентируясь на неуверенные рисунки на бересте, рулил раскачкой героя. Полбу, как мог, переносил на берестяной носитель картинки всплывающих сообщений.
        Описать процесс формирования и рыцаря из аморфной массы рядового воина неясной ориентации? Наверное, нужно, дабы читатель понимал, какие именно плюшки и пряники щедрым потоком посыпались в ладони будущего героя.
        На двадцатом уровне предлагалось выбрать специализацию. Ближний-дальний бой. Ну, тут все просто. Конечно, ближний. В результате проявилась соответствующая ветка талантов.
        На пятидесятом стоял выбор между строевиком, индивидуалистом или универсалом. Было выбрано третье. На восьмидесятом рыцаря обозвали оруженосцем, что сильно задело гипертрофированную гордость.
        За получение сотого уровня Константин удостоился рыцарского звания. Это его немало повеселило, он ведь и так им был.
        - Знаешь… - Боромир неуверенно помялся. - Спасибо тебе. Это я тебе не как квестодатель, как человек говорю. Доверился порождению тлена и вот… Не убей ты Лихомана, продолжал бы он грехи на мою душу вешать… И, мало ли, чем бы это кончилось.
        - Тьма коварна, - рыцарь с искренностью пожал протянутую старостой руку. - И туман лжи может застлать глаза любого человека. Но, с Божьей помощью, человек одолеет любого, даже самого страшного демона. Сейчас десницей Господа был я. Когда-то - ты. И, может быть, снова волю Его выполнить доведется.
        - Погоди! - Боромир вскочил. - Есть у меня еще кое-что! Непрофильное для рыцаря умение… Скорее на шамана рассчитанное. Я его, когда разбой… Гхм… Неважно, когда, давно приобрел. Но…
        Кондратий скривился. Ставросий пробормотал что-то в вислые усы.
        - Ты языческие скилы… тьфу… силы… в помощь воину Господа предлагаешь? - Дымов напрягся. - Совсем сдурел? Какой шаманизм???
        - Да хорошая умелка! «Тотем» называется!
        - И что? Череп медведя ему с собой таскать и окроплять перед боем кровью младенца?
        - Зачем? Тотемом можно и распятие обозвать! Создать крест, освятить, привязать к умению. Вот и все.
        Кондратий и Ставросий зашептались, потом синхронно кивнули.
        Радостный Боромир полез за печку, видимо, намереваясь вытащить нечто помогающие в освоении еще одного непрофильного рыцарю умения.
        - Матерь Божья, Пресвятая Богородица! - вдруг вскрикнул он.
        - Чего там? Чего орешь?
        - Крыса! Крыса тут!!! Или не крыса… Не успел рассмотреть… Юркнула в щель.
        - И чего? Крыс никогда не видел?
        - Так ведь крыса - моб. А в моем доме мобов быть не может!
        - Мдя… Совсем ты, Боромир, мышей ловить перестал, - скаламбурил посадник.
        Староста выбрался из-за печи с маленьким глиняным горшочком в руках.
        - Вот! - гордо сказал он, передавая горшочек Константину. - Открывай. Там внутри плашка. Зажми ее в кулаке - умение пропишется. Останется выбрать тотем.
        - Крест, - твердо сказал рыцарь. - Прямой католический крест. Других вариантов не рассматриваю.
        Вскочил молчавший доселе Пажопье.
        - Ваша милость, ваша милость! Дозвольте! Я могу смастерить!!! У меня и материал подходящий есть. Из лесовика хребтина. И лоза Небесного Хмеля!
        - Лоза хмеля???
        - Небесного… Есть такой, не сомневайтесь!
        Ставросий придирчиво осмотрел толстячка.
        - Вижу я, парень ты рукастый, щедро тебя Господь одарил умениями да навыками. Я на этот труд благословляю. Епископ?
        - Господь в помощь.
        И два почти святых одновременно перекрестили корзинщика. Вокруг его ладоней засеребрилось сияние, и желание работать переросло в маниакальное стремление.
        - С… Спаси-и-и-ибо-о-о… - протянул Пендаль, широко распахнув глаза и всматриваясь в свои и без того немалые крафт-статы, взлетевшие вообще к небесам. - Святые отцы… Да вы… Да я… Да мы… Ведь это! Ну! Я скоро!!!
        И выскочил во двор.
        За ним засеменил колобок, сверкая новыми лапоточками с бонусами на скорость, ловкость и уклонение.
        - Фо-о-офан! Фофана ждать! Фофан ну-у-ужны-ы-ый!
        …
        Из всех темных, отсыревших углов комнаты без дверей и окон полезли пауки. Много, очень много… Они ковром застлали пол, накрыли волной тело поверженной бабы Гули. Мохнатое, восьминогое воинство за считанные секунды обглодало тело до костей. И ринулось на княжну.
        Та завизжала, безжалостно топча копошащиеся хитиновые тельца, стряхивая их с себя и давя под сарафаном. Пауки хрустели и умирали сотнями, но было их слишком много…
        Девушка сорвала сарафан и, наконец, дотянулась туда, где пауки кусались больнее всего.
        - Где ты? - закричала она. - Приди! Спаси меня, любимый! Мой… Мой рыцарь! Я погибаю… Без тебя… ПОМОГИ-И-И-И!!!
        Она продолжала битву с пауками, но это становилось труднее с каждой секундой. Они оплетали ее тело, яд ломал волю и разум, в глазах плыло…
        Абсолютно нагая Данунашка висела в липкой паутине. Она уже не сопротивлялась и не дёргалась. Давно поняла, что чем больше старается выбраться, тем безнадежней запутывается. Да и сил совсем не было.
        Но и без этого, сотни и тысячи мелких паучков продолжали оплетать ее километрами прочных, как стальная проволока, нитей.
        Паучки споро делали свою работу, иногда заползая в уши, нос, рот и… Вообще везде.
        Та же паутина и проступающие сквозь стены слизь и плесень вспухали образами непередаваемо мерзкого, ухмыляющегося лица.
        Время от времени паучки всей толпой отбегали от княжны на несколько метров и собирались в подобие того же оскала. Придирчиво осматривали девушку. Потом рассыпались, и вновь продолжали наращивать кокон.
        Смрадный запах тлена забивал легкие. Какие-то белесые черви, струпья и капли гноя падали на лишенную волос голову княжны.
        И голос. Отвратительный, тягучий, как протухшая кровь и скребущий ржавым гвоздем слух.
        - Ско-о-о-оро… Уже скоро… Вот, ты уже и не сопротивляешься-я-я-я… Потом привыкнешь. А потом, тебе начнет это нравиться. А пото-о-о-ом… О-о-о-о… Потом… Ты не сможешь без этого обходиться…
        - Без чего??? - хотела воскликнуть княжна, но рот оказался набит пауками под завязку, она закашлялась. Даже пошевелиться было невозможно, разве что пальцы левой руки немного двигались. И еще можно было зажмуриться. Пока можно.
        Но голос, казалось, отлично понял невысказанный вопрос. Рассмеялся смехом театрального Мефистофеля, но быстро скатился в истеричное хихиканье.
        - Му - ха - ха - ха - хе - хехи-и-и - хи-и-и-и… Тьма. Великая Тьма поглотит твой свет. Ты уже сама, сама!!! САМА! Сама сделала первые шаги во тьму! Я лишь укажу дорогу… У каждого, каждого… У каждого - свой путь из проклятого, всесжигающего света во всепоглощающую тьму… Мой - через тлен и разложенье… Я подтолкну… Я направлю… Первые шаги ты сделаешь по моему пути… Твой свет ярок. И тем непроницаемей будет Тьма! Прими Тьму… Стань моей сестрой во мраке служения Истине! Ты уже, уже, уже-е-е-е-е!!! Принесла две жертвы! Две! Ты убила! Убила!!! И лишилась сил целителя и кусочка своей души… Вместе с волосами ты отдала часть себя!!! Осталось еще три… Еще три жертвы… Три… И ты… Ты будешь сильна! Я дам, дам тебе!!! Власть! СИЛУ! ПЯТИСОТЫЙ УРОВЕНЬ!!!
        38. Союз Креста и Грааля
        - Ничего себе!!! Ну ты даешь!!! Пять слотов под ауры! - Дымов ходил кругами, жадно рассматривая получившуюся у Пажопье вещь. Большой, футов пяти с половиной, белый крест, увитый темно-зеленым и иссиня-черным плетением, выглядел очень стильно. - Даже у иконы Пресвятой Богородицы - семь! А уж она намолена-а-а-а… У обычных икон - всего одна!!! Если две - уже раритет. Три - чудодейственная реликвия! Ка-а-а-ак???
        - Фо-о-офан хороший! Фо-о-о-офан помога-а-ал!
        Пендаль, с все еще отстранённым выражением лица и блаженной улыбкой, тупо кивнул. Он, видимо, и сам не ожидал подобного результата.
        - Колобок и правда - молодец. Тут ведь дело в чем… Крест, мало того, что без единого гвоздя изготовлен. При крафте не использовался металл вообще. Да и инструменты - по минимуму. А Фофан и лозу перекусывал, и углы отмерял, и… много чего еще… В общем, да, без него такой бы вещи не вышло. Да и благословление на труд - штука просто неописуемая. Ну и мои навыки… Плетение, столярка, обработка… Ну и материалы. Не из простых, мягко говоря… Одна лоза чего стоит! А сердцевина матерого лесовика… Просто клад. У меня много всякого припасено было… Короче, повторить такое - навряд ли смогу. Я даже апнулся, теперь всего ничего до максимума.
        - А это что? - посадник ткнул пальцем в объемную, литра на три, бутыль, притороченную к поясу корзинщика.
        Тот немного смутился, но, выдержав взгляд, ответил.
        - Фляжка. Плетеная. Из остатков материалов смастерил.
        - Вижу, что фляжка. И вижу - непростая. Колись, давай.
        - Ну-у-у… Вино. Я очень вино уважаю. Желательно - красное. Мои фляги чисто индивидуального действия получались, для собственного потребления. А теперь и угощать смогу… Нужно в нее налить что-то, неважно что, хоть воды болотной, хоть… эээ… неважно что. И через несколько минут - вуаля. Там вино. «Изабелла».
        - Почему «Изабелла»?
        - Мое любимое. Благословения очень помогли, спасибо, отцы.
        - Еще что-то? Вижу, таишься, не все говоришь.
        - Ну… Есть еще одно, не очень хорошее свойство. Если в нее налить человеческую кровь - выйдет не вино. А крепкий эликсир жизни. Только это разово, повторить такое не выйдет. И фляжка вообще перестанет быть волшебной.
        Дымов аж подпрыгнул.
        - Три литра крепкого эликсира! Да ведь это клад!!! Одной капли хватит, чтобы человека почти с того света вернуть!!! Стакана - игроку дополнительную жизнь подарить!!! Даже у князя в сокровищнице - разбавленный!
        - И у меня немного двухпроцентного было, - вмешался Боромир. - Если бы не он - так бы и остался инвалидом безногим.
        - Так, - Володимир Ярович деловито потер руки. - Какая кровь нужна? Любая? Или только девственницы или ребенка невинного? Сколько надо младенцев, чтобы три литра нацедить?
        - Эй, окстись, изверг! - Ставросий вскочил и жутко покраснев заорал прямо в лицо офигевшему посаднику. - Ты что это удумал? На тебе что, креста нет? НЕ ДОЗВОЛЯЮ!!!
        - В самом деле, успокойся Володимир, - Кондратий поддержал собрата по вере и мягко, но требовательно, протянул руку. - Сын мой, покажи.
        - Отберете?.. Э-эх… а я так старался… - несчастному Пендалю очень хотелось зажать волшебную флягу. Но не похвастаться успехом ее производства он не смог.
        - Я не сказал «дай». Я сказал «покажи».
        С мрачным выражением лица Пажопье протянул сосуд епископу.
        - Да, это Грааль… Узнаю ауру…
        Осмотрел со всех сторон, перекрестил, принюхался, попробовал на вкус содержимое. Удовлетворенно причмокнул.
        - Слаб человек, - сказал он, вертя в руках произведение плетено-бутылочного искусства. - Возникнет соблазн, возьмешь грех на душу… Вон, даже посадник наш, и то… Володимир, тебя как, отпустило уже?
        - Да, - ответил Дымов.
        Хотя было видно, что еще не совсем.
        Вмешался обалдевший рыцарь. В последнее время на него чересчур уж много всего свалилось, и Полбу, в несвойственной себе манере, подтормаживал.
        - Неужели Святая церковь поощряет такое? Ритуалы на крови! Попахивает… да что там - воняет колдовством за три версты! Ведь не может быть, чтоб Истинный Грааль!!!
        - Молчи, воин! - Сверкнул глазами епископ. - Тут все не так однозначно… Эликсир этот - божий дар. И Грааль, конечно, не тот, о котором ты вспомнил. Но тоже чудо Божие. Есть нюансы. Кровь должна быть отдана добровольно. И без остатка. Святое Самопожертвование. И гарантированный билет в рай. И не любая кровь подойдет. Только христианина без груза больших грехов, всем сердцем желающего помочь ближним своим. Иногда, очень-очень редко, подобные сосуды попадают в наши руки… Последний я видел лет пятнадцать назад. Тогда кандидаты в святые старцы передрались за право его наполнить. Так-то… Кроме того, мощи отдавшего жизнь во благо детей Божьих становятся чудотворными. Ни одно создание тьмы или зла, сколь бы сильным оно ни было, и близко не подойдет к церкви, где они хранятся. Так что не колдовство это. Чудо. Но такое чудо не в тех руках - опасно.
        Константин немного успокоился, а когда отец Ставросий подтвердил слова отца Кондратия, и вовсе поверил. Внушал крестоносцу нешуточное уважение русский боевой батюшка.
        - Сделаем так, - сказал епископ. - Бутыль я тебе верну. А пробку нет.
        - Но как же так! - вскрикнул корзинщик. - Вы же обещали!!!
        За что немедленно удостоился воспитательного подзатыльника от крестоносца.
        - Для малого чуда превращения воды в вино пробка не обязательна. Так что ты ничего не теряешь. А вот эликсир без цельного сосуда уже не создать. Так что не будет соблазна руки невинной кровью обагрить.
        - Я не согласен, - уже спокойно сказал посадник. - Эта фляжка - вещь стратегическая и подлежит изъятию в казну…
        - А тебя никто не спрашивает, сын мой, - твердо ответил епископ. - Будет именно так. Пусть уносят. И знают, что обязаны вернуться, флягу эту принести… Многим тысячам людей помочь. Но не сейчас, начнется свара, интриги, и будет хорошо, если никто не будет знать, где Грааль. К тому времени, как вернетесь, мы, возможно, и подходящего кандидата найдем. С Божьей помощью.
        - Ну, ладно, - Володимир Ярович не мог оторвать взгляда от вожделенной фляги, снова оказавшейся в руках любовно поглаживающего ее Пендаля. - Давайте закругляться, мне в Новгород спешить нужно. Неспокойно у меня на душе… Чем там князюшка так озаботился, что ополчение собрать удумал? Тут нам чего осталось?
        - Ауры встроить и тотем… Тьфу, прости, Господи, крест освятить. Ну и одеть рыцаря не мешает, а то он в подкольчужнике ходит, в подштаниках и шпорах. Хорошо не на босу ногу.
        - Кондратий, я нужен еще?
        - Отец Кондратий.
        - Да ну тебя, надоел! Короче…
        - Нет, да и я не особо. Разве что ауры указать, а освятить и вписать и Ставросий сможет.
        - А чего тут думать? Дебафы на Крест не навесишь, это же не истукан языческий… Ауру Силы, Ауру Защиты, Ауру Здоровья и Ауру Ловкости. Он же воин-контактник. Как раз под него комплект. Ну, и пятой еще бы Ауру Света Истины прицепить. А то мало ли, набегут в инвизе всякие нинзи, они это дело любят.
        - Откуда тут нинзи, с ума сошел?
        - Думается мне, что он найдет. Он за два дня в десяти верстах от погоста супер-пета умудрился отыскать. Пет такой один, а нинзей до хрена. Так что вероятность высокая. Все. Некогда мне. Поехал, а то на войну опоздаю. А ты, Боромир, не жмись, выдай барону шмот, самый лучший под его статы.
        - Так они же еще не все раскиданы!
        - Ну ты человек грамотный, помоги. Потом направь и меня догоняй. Чую, пригодишься в столице. Все, все! Погнали, Кондратий.
        - Отец Кондратий!!!
        - Вот зануда…
        …
        Снаряжение не заняло много времени. Опытный Боромир быстренько подогнал кривые статы Константина под имеющийся доспех. Добил недостающие характеристики кольцами, браслетами и цепочками. Попытался навесить на уши крестоносца серьги-клипсы, за что чуть было не получил в ухо сам. По опыту крестоносца, серьги только евнухи носили, те, которых он еще в третьем Походе десятками вырезал. А они лишь писклявыми голосками проклинали и за подопечных женщин прятались.
        В это время батюшка Ставросий снова пошел в церковь освящать крест. «Там, на святой земле и ауры мощнее получатся», - сказал он.
        Пока суть да дело, Пендаль успел основательно напоить колобка. Того с непривычки развезло, он попытался петь, но получалось одна нота «ми». Хотя и в разных октавах. Тогда Фофан решил сплясать, но его шатало и вело. Новоприобретенные ножки подвели, он упал и, тихонько посапывая, уснул.
        - Совсем разучилась пить молодежь, - покачал головой Пажопье, прикладываясь к своей любимой «Изабелле». - А ведь этот еще из лучших…
        …
        - Вот, - батюшка протянул Константину играющий желто-голубоватым сиянием крест. - Возьми в десницу. Плашку с умением - в шуйцу. Теперь за мной повторяй… Да крестом себя знаменуй. Хочешь католическим, хочешь православным… Не важно. Все под единым Богом ходим.
        Константин, как велено, усердно и не пропуская ни слова, начал вторить святому отцу, постепенно возвышая голос:
        - Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоня-яй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю, и даровавшаго нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата. О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.
        - АМИНЬ!!! - уже выкрикнул крестоносец.
        С абсолютно чистого неба раздался оглушительный гром, земля задрожала, с крыш крестьянских изб посыпалась солома, а все окрестные куры внепланово снеслись. По ошибке снесся даже один петух, чему очень удивился. Другие петухи посмотрели на извращенца с осуждением.
        Колобок приоткрыл глаз, сказал: «Ми-и-и…» и снова заснул. А вот Константина снова вставило. Даже гораздо сильнее, чем при достижении сотого.
        Он так крепко сжал кулаки, что плашка рассыпалась пылью, а на Кресте навечно остались вмятины. Тело Полбу выгнулось дугой, он, не в силах сдерживать переполняющий восторг, заорал. Рухнул на колени и истово, как умеют лишь глубоко верующие люди, закрестился. Путая православное крестное знамение и католическое. Между крестом и крестоносцем пространство заискрилось, искривилось и исчезло. Они слились, прошли сквозь друг друга, дополнили себя, и вечная связь была установлена.
        - Вот это да… - выдохнул Пендаль. - Ничего себе!!! Ваша милость… Вы как? Живой? Может водички? Или… Чего покрепче?
        - И я, пожалуй, разговеюсь… - батюшка выхватил у корзинщика оплетенную бутыль и смачно приложился. После этого на донышке осталась всего пара глотков. Он с сожалением потряс посудину и сунул в руки рыцарю. - На. Глотни, во славу Господа. Не иначе, угоден ему… Не ожидал я таких спецэффектов.
        Крестоносец меланхолично, на полном автоматизме, выхлебал вино, не прекращая ласково поглаживать Крест и что-то бормотать.
        - Эй? Ты тут не тронулся окончательно? - Ставросий обеспокоенно глядел на Константина. - Не перегорел? Нам только блаженного героя еще не хватало… Мало того, что дурак неграмотный, так еще и юродивый… Падучая не накроет?
        Рыцарь сидел, полностью погруженный в себя, слепо уставившись в пространство.
        - БОРОМИ-И-И-И-ИР! Это что за умение такое было, а? Ты где взял??? Тотем шаманский - ничто по сравнению с силой Креста Господня! Но такое… Ух! Если запорол мне подвижника, да я тебя…
        - Да выбил с великого волхва Перуна, давно уже, лет сорок назад… Случайно наткнулся на него со своей ватагой… Из всех ребят только трое и остались… С тех пор и лежит.
        - И чего сам не использовал?
        - Так ведь, непрофильное оно! А у меня лимит умений порезан. Я же ведь не настоящий игрок уже. Да и зачем на моем-то левеле? Это вот такому нубу в масть. А там гляди, раскачает умелку…
        - Ты мне еще тут карты бесовские повспоминай. А ну, живо, отмаливать грех! Тридцать раз читай «Живые помощи». Живо, я сказал!
        Пока Боромир исполнял епитимью, Ставросий приводил в чувства Константина.
        Минут через пятнадцать рыцаря отпустило. Ставросий с интересом расспрашивал Полбу о произошедшем, тот нехотя отвечал рубленными короткими фразами. По его словам, дозволили ему увидеть Рай. Издали, одним глазком, но… Это был именно Рай. Несомненно.
        Однако, подробностей об архитектуре, плотности населения и фауне Рая, Константин сообщить не смог. Никаких четких воспоминаний. Лишь зыбкое ощущение благодати, как при пробуждении после доброго приятного сна в далеком безмятежном детстве.
        Уже успевший сбегать к колодцу Пажопье, цедил «Изабеллу», прикидывая, возможно ли наладить торгово-денежные отношения с обитателями Рая. Ну, если его господин протопчет туда постоянную тропинку. Организовать поставки корзинок и вина… А оттуда, бартером - нимбы и арфы… А, это же православный Рай… Ну значит - гусли. А что? Почему нет? С этого чудика станется. Вон как ему фартит. Может и дается все так легко, что ничего не нужно? Хм, стоит проверить…
        - Дело к ночи, - сказал Боромир. - День был долог и труден. Сейчас еще облачение тебе по фигуре подгонять… Отужинаем, поспим часика четыре, а как светать начнет - провожу к норе.
        - Нет! - Константин упруго поднялся, будто и не сидел до того безвольной куклой. - Нужно спешить. Княжна в опасности! Горе и позор тому рыцарю, что не убережет даму сердца своего!
        - Тут ты прав… Спешить нужно. Но так, чтобы Крота не насмешить. Ночью он, как и вся нечисть, в силе. Да и, поев, вы много сильнее станете. И отдохнув - тоже. Ведь мало ли чего повстречаться может.
        - Нет! Нас поведет Господь! Вера моя крепка и…
        - Он прав, - внезапно сказал Ставросий. - Ночи нынче все опасней. Помнишь, что мы этой, пережили? А если снова непредвиденный бой?
        - Мы сокрушим врагов силой Господа, во имя Его, и во славу прелестной Данунашки!
        - Сокрушить то сокрушим, не сомневаюсь. Но устанем. И выйдет - и сами не отдохнем, и быстрее цели не достигнем. До утра не так долго, рыцарь. Вижу, дух твой - крепче стали, но еда и отдых укрепят тело. Да и в темноте мы медленно идти будем. Утром свет Божий наш путь озарит. И в результате - спасем девушку гораздо быстрее.
        - Ну, ладно. Раз быстрее - тогда согласен. Но с первыми лучами - выходим. А я за ночь и с крестом, и с новыми умениями освоюсь… Барон, приказывайте подавать на стол.
        Пендаль в своем уголке сделал кулачком «Йе-е-ес!» и в очередной раз глотнул из волшебной фляги.
        …
        Постоянная боль. Тоска. Не светлая печаль, а злое, грызущее сердце, рвущее душу понимание собственной беспомощности.
        Сознание княжны повредилось. Она стала забывать себя. Себя ту, которой была еще несколько часов назад. Паучки, проникшие в тело, отложили яйца, те неимоверно быстро развились в новых тварей и пожирали ее изнутри.
        Плесень, живущая на потолке и стенах, тоже не осталась в стороне. Скользкая гадость роняла похожие на гной капли. Капли пускали корни и разрастались на коже, шелушась отвратительными струпьями.
        Паутина, оплетшая Данунашку, не давала не только пошевелиться, но и вздохнуть. Даже сердце билось с трудом, настолько плотным был кокон. Но белесые трупные черви, вытянувшись в нитку, все равно находили под ней достаточно места чтобы вгрызться в некогда безупречное тело…
        А еще тягуче-скрипучий голос Разложеня. Искушающий, предлагающий исцеление и прекращение пытки лишь за отказ от судьбы.
        Третья жертва уже давно была принесена. Память. Оставалось лишь две. Судьба и Любовь. Она уже совсем не помнила, кем была. Но еще осознавала свое Я. И его связь с кем-то другим.
        Один из червей проник в межпозвоночную сумку, радостно нащупал спинной мозг и приступил к трапезе.
        Боль стала нестерпимой. И четвертая жертва была принесена. Сознание Данунашки мигнуло, и разлетелось миллионом осколков.
        Неизвестно кто все еще страдал. Или страдала… Страдало… Оно уже не знало, за что, почему, как давно и надолго ли. Оно вообще не думало. Не мыслило.
        Оно только содрогалось от все новых и новых приступов боли, впитывая тягучие слова, обещающие избавления от мук. И в придачу неимоверную силу.
        Оно беззвучно кричало, просило о помощи, молило о жалости, и наступил миг, когда, не сдержавшись, поклялось в верности.
        39. Трезвость - норма жизни
        - Вот Пещера Индрика-Зверя. Индрика давным-давно нету, сгинул неизвестно где и не пойми куда. Но пещера его - вот. Бесконечная. Я, по крайней мере, всю ее так и не облазил. Там такие лабиринты, что стоит зайти поглубже - навряд ли выйдешь.
        Отряд в сопровождении Боромира стоял у крепкой дубовой двери, подпертой двумя огромными бревнами. И тяжеленым камнем, больше похожим на маленькую скалу.
        - Дверь смастерили, дабы мальцы не лазали. Но все равно умудряются. Только за три последних года потерялись в пещере пятеро. Что поделать - мальчишки… Двоих мы, кстати, нашли. А троих - нет. Вот, когда искали - наткнулись на узкий лаз. Там только на четвереньках можно проползти или на брюхе. К нему можно пройти, если повернуть четыре раза направо, четыре - налево, потом снова четыре направо. Выйдете в зал с большим подземным озером, почти круглым. На дне озера будет что-то светиться, но лезть и доставать это - не советую. Те, кто нырял - больше не вынырнули. Так вот, войдете в зал, и через пятнадцать шагов справа будет этот самый лаз. На высоте в полтора роста примерно.
        Константин, Ставросий и Пендаль слушали внимательно и не перебивая. Фофан, хоть и не перебивая, не внимательно. Очень мучился похмельем. С непривычки, наверное.
        - Ну, вот… Лаз прямой, без ответвлений. Ну, в смысле, не то чтобы как стрела прямой, извивается немного, но без неожиданностей. Через него попадете в Подземные Хоромы. Мы несколько раз там засаду на Крота устраивали и дожидались-таки. Но он всякий раз ускользнуть умудрялся. Зато всегда возвращался. Даже если мы там все ломали и рушили - восстанавливал. Постоянно. Так что, думаю, и сейчас вы его там застанете. Он, как и всякая порядочная нечисть, днем всегда спит, поэтому мы вовремя.
        - Я с вами тогда не ходил, - вмешался отец Ставросий. - Какой он? Чем опасен? Опиши.
        - Да не знаю, я его даже не видел ни разу. Огонь там не горит, свет только от гнилушек да от редких вещей… Вот, у барона шпоры и Крест будут светиться, у тебя, батюшка, кадило да распятье, у мастера вашего - фляжка. А вот Фофан…
        - Ми - ми-и-и… - видно, на колобка напал нешуточный сушняк и мимикалось ему с трудом.
        - Говорит, что и так в темноте отлично видит, - перевел корзинщик.
        - А, ну хорошо… В общем, он убегал постоянно. У него там нор - видимо-невидимо. Никому ничего плохого сделать то ли не мог, то ли не успевал. Так что вы, прежде чем его ловить начнете, чем-нибудь все норы заткните. Хотя, сложно это будет, больно много их… Э-э-э-эх!!! Кабы мог я с вами пойти!!!
        - Сам знаешь…
        - Да, знаю! Знаю! С Богом!!!
        И Боромир широко перекрестил отряд, накладывая слабенький, зато долгоиграющий баф к удачливости.
        - А как же мы сюда войдем? Проход ведь завален. Да и дверь заклинена… - рыцарь с сомнением осмотрел конструкцию. - Нужно было пейзан с собой взять, чтобы расчистили. А потом снова вход замуровали.
        - Ну, во-первых, вход - он же выход. Если замуровать - то вместе с вами, - ухмыльнулся Боромир. - А во-вторых, за этой дверью - голая скала.
        - Как так? А тогда зачем…
        - А что бы никто не догадался.
        Староста раздвинул кусты и указал пальцем на нору, с виду похожую на неглубокую скальную трещину. Не более метра высотой и полуметра шириной. Наполовину заваленная всяким мусором, типа мелких камушков, веточек и позапрошлогодних листьев. Совершенно неинтересная и унылая дырка. В такую пацанва и лезть не захочет. Что там делать? В прятки играть? Дык, не маленькие уже.
        - Вот, настоящая Пещера Индрика-Зверя. Дальше объяснять?
        Объяснять не пришлось, все всё поняли.
        Ну, кроме колобка, но тому было пофиг. Ему было плохо. Он уже в тысячный раз за это утро зарекся пить вино.
        - Там, в пещерах, никто не живет. Просто, если вдруг кто и заведется - быстро заблудится и подохнет. Так что, если с пути не собьетесь, ничего страшного не произойдёт… Повторите очередность поворотов.
        Все повторили, даже Константин не сбился. До четырех он считал с некоторых пор вообще без ошибок.
        - Хорошо… Услышите стоны, плач и топот - не обращайте внимания. Живых там нет, спасать некого. Просто ветер, эхо или бесплотные призраки. Помните о цели и идите только к ней. А я… Мне пора к посаднику. Может, службой смогу искупить…
        Боромир громко вздохнул.
        - Барон, - сказал на прощание Константин. - Я понимаю ваши чувства. И прошу об одном - перестаньте себя корить. Вы поступили, как истинно благородный человек и христианин. Зло же все равно было повержено. И кто знает, чего бы натворило это отродье, не повстречайтесь вы тогда.
        - Нужно было убить его сразу! - прошипел староста, сжав огромные кулаки.
        - Убить молящего о милосердии? Да, он был злом. Но в даже в нем была искра света Господня. Вот она.
        Рыцарь показал на блюющего Фофана и, поморщившись, отвернулся.
        - Хотя, эту искру еще придется раздуть.
        Было видно, что напряжение, сковавшее Боромира, немного спало. Он поочередно обнял всех, немного поцарапавшись о бывший свой, а теперь рыцарский доспех. Утер одинокую слезу и молча зашагал к погосту.
        - Вперед! - сказал Константин. - ДЕС ВАЛЬТ!
        И гордо скрючившись, первым протиснулся в трещину.
        …
        Действительно, особых неприятностей тьма пещеры не представляла. За исключением нытья Пендаля, доставшего даже колобка рассказами о том, как именно безобидному крафтеру страшно. Множество вещей классом не ниже редких вполне достаточно разгоняли подземный мрак. Не то что бы совсем светло стало, но вполне достаточно, чтобы не долбануться головой об очередной сталактит.
        Отсчитав нужное количество поворотов, отряд вышел к озеру. Противников или стоящих внимания препятствий им не встретилось, и путники немного расслабились.
        - Ваша милость, можно я водички наберу?
        - Нет.
        - Ну-у-у-у, ва-а-а-аша-а-а ми-и-и-илость…
        - Стой! Куда?!!!
        Фофан, не спрашивая разрешения, ломанулся к озеру со светящимся дном и припал к воде. Сушняк доконал бедолагу.
        Вы, наверное, думали, что сейчас из воды выпрыгнут гигантские щупальца и утянут несчастного на дно? Или вылезут какие-нибудь скелеты и начнется неравный бой? Или колобок, отравившись, умрет в страшных мучениях?
        Ничего подобного не произошло.
        Фофан напился, и путешествие продолжилось.
        А Пажопье под шумок успел наполнить фляжку.
        Присмотрелись к светящемуся ровным зеленоватым светом непонятному предмету на дне кристальной чистоты озера. Но что это такое, не поняли и решили не ломать над этим головы.
        Тишину разбавлял лишь мерный стук капель и дыхание спутников.
        Лаз, как и было сказано, обнаружился. Вот только был перегорожен вмурованной в стену решеткой.
        Зачем и кто ее установил - совершенно неясно. Крот? А не проще ли тогда обвалить тоннель? Или, учитывая его землеройные таланты, понаделать отводы-ловушки. Деревенские? Точно нет. Староста бы знал и уж о таком препятствии, несомненно, сообщил.
        Поскольку иного пути приключенцы не знали, решили решетку ломать.
        Решить - легче, нежели сделать.
        Особо шуметь они не хотели, в пещерах звук разносится очень далеко. Потому, орудуя кинжалами, в час по чайной ложке ковыряли каменной твердости цемент. Ковырял Пендаль. Во-первых, как слуга, обязанный делать подобную работу, а во-вторых - крафтер-универсал, у которого хоть на несколько единичек прокачан навык каменщика.
        Константин и Ставросий молчали и недовольства не выказывали. Почему недовольство должно было иметь место? Так ведь, чтобы дотянуться до решетки, толстячку приходилось попеременно сидеть на плечах то у одного, то у второго.
        Спустя несколько часов один из прутов решетки поддался и со скрежетом вышел из паза. Вслед за ним выскочили остальные.
        Корзинщик подул на горящие огнем ладошки и решил вознаградить себя за труды парой глотков вина. Все это время фляжка находилась на ответхранении Фофана, дабы не ухрюкался почтенный мастер до окончания производственно-ломательного процесса.
        - Демонтаж конструкции окончен, - доложил он. - Спускайте меня, ваша милость.
        Константин хекнул и присел на корточки. Его изрядно утомил и бесконечно стеснял этот самый демонтаж. Мало того, что толстячок весил как пять среднестатистических дам сердца разом, которых рыцарь время от времени носил на руках, так еще на голову, в глаза, в нос и в уши постоянно сыпалась каменная крошка. Да и увидь какой посторонний рыцарь восседающего верхом на господине слугу - позора не оберешься.
        Колобок, предупрежденный о том, что выдавать Пендалю флягу можно только по окончании работ, придирчиво выполнял функции госконтроля. Он высоко подпрыгивал и старался разглядеть брак. Наконец, убедившись в отсутствии наличия преграды, с явным неудовольствием вернул Пажопье фляжку.
        Корзинщик припал к горлышку, сделал два громадных глотка. Замер и упал столбом, как стоял. На спину упал, гулко стукнувшись затылком о каменный пол. Темно-бурая жидкость вытекала из зажатой в руке фляжки, образуя отвратительно выглядевшую лужу.
        Батюшка среагировал первым.
        Пинком отбросил злополучный Грааль. Склонился над Пендалем, ощупывая, обнюхивая и осматривая.
        - Слава Богу. Жив. Просто пьян вусмерть.
        - С двух глотков? - удивился взволнованный рыцарь. - С его-то привычкой к этому делу?
        - Вино-о-о - ка-а-а-ака! Фо-о-офа-а-а-ан - нет!
        - Это не вино. - Ставросий разглядывал быстро испаряющуюся лужу и хмурился. - Не знаю, что, но точно не вино.
        Опасливо макнул в жидкость мизинец левой руки, поднес к носу. Вдохнул. Перекрестился. Быстро лизнул.
        Полбу еще никогда не видел настолько пьяных священников.
        Развезло батюшку мгновенно и совсем. Он плакал, смеялся, каялся, рвался в моря, обещал всех победить и поминутно интересовался у Фофана уважает ли тот его. Напоследок, спев заплетающимся языком похабную песенку о новгородском князе и его отношениях с вечем, заснул, громогласно храпя.
        - Пресвятая Дева, и что делать? - растерянно пробормотал Константин.
        И правда. Половина отряда выбыла из строя еще до прямого соприкосновения с противником. Ждать, когда протрезвеют? Так ведь время идет, а княжна до сих пор не спасена.
        Но и оставлять в подобном беспомощном состоянии боевых товарищей рыцарь не привык.
        Подобная дилемма решалась, с точки зрения крестоносца, только одним способом. Обращением за советом непосредственно к Вседержителю. Дабы до Вседержителя дозвониться поскорее и получить ценные указания, рыцарь опустился на колени перед мягко светящимся крестом и принялся громко молиться.
        Начал с молитв католических, крестясь слева направо. После перешел к православным и закрестился справа налево. Когда запас молитв уже подходил к концу, а абонент еще не отозвался, дошла очередь до той, которая снимает малое отравление.
        Батюшка перестал храпеть, застонал и, тяжело опершись на локти, приподнялся. Пендаль лишь пукнул, более ничем не выказав признаков, теплящейся в складках жира жизни.
        Отец Ставросий осмотрелся и нахмурился. Видно, все вспомнил. Покряхтел, помаялся, попросил водички. Водички не оказалось, единственная емкость была наполовину заполнена той самой убойной гадостью, из-за которой он сейчас и просил водички.
        Батюшка прошамкал что-то сухими губами и чуть ли не на карачках пополз к светящемуся озеру. Раз колобок пока не сдох, то и меня Бог милует, рассудил он.
        С каждым глотком возвращалась бодрость и сила духа. Велико было желание залезть в это целебное озеро целиком, но батюшка хорошо помнил предупреждение Боромира.
        - Видно, не простая здесь вода, - сказал он, окончательно придя в себя. - Давай-ка этого пропойцу отлить ею попробуем.
        Носить воду в ладошках было неудобно, потому понесли самого Пендаля. Положили лицом в воду, подождали полминутки…
        Корзинщик воспрял, закашлялся, отплевываясь, попытался уползти куда-нибудь и там спрятаться от мучителей. Было видно, он еще далеко не полностью протрезвел. Только мычал, хрюкал и неумело лягался. Ставросий и Константин напряглись и в целях профилактики макнули Пажопье еще разок. Потом еще. И еще.
        - Вино-о-о ка-а-ака! - назидательно повторял Фофан каждый раз, как несчастного вынимали дабы дать отдышаться.
        - Ва-а-аша-а-а ми-и-и-илость! - наконец взмолился корзинщик почти человеческим голосом. - Я… уппф-буль-буль-буль… бр-р-рупф-фст-тсс-… в порядке! Хватит! Больше не надо!
        - Вино - ка-а-а-ака! - снова тонко намекнул колобок довольно щурясь.
        - Вынимаем? - спросил батюшка.
        - Давай еще раз, на всякий случай, - решил крестоносец.
        - Не на…бр-буль-буль-буль… пф-ф-ф-фрст…
        Потом долго обсуждали, вылить ли из волшебного Грааля мерзкую гадость, наводящую алкогольное отравление одним своим видом. Хозяйственный Пендаль настаивал, что, мол, может пригодиться, хотя б в медицинских целях и ему дозволили гадость оставить. Но строго настрого запретили пить и даже нюхать. Пажопье на всякий случай наполнил бутылку до краев, ведь почти половина пролилась впустую.
        И отряд, наконец, полез в дырку, ведущую к…
        …
        Существо постепенно собирало себя. Нет, оно не ползало, приклеивая оторванные руки-ноги. Оно собирало себя духовно. Метафорически, сосуд, некогда содержавший в себе сущность Данунашки, опустел и теперь наполнялся из полноводных источников, бьющих в округе.
        А в округе били только весьма специфические источники. Ненависть. Злоба. Жадность. Гордыня. Зависть. И прочие в таком вот духе… Зачерпнув отовсюду по чуть-чуть, существо перемешало все это в себе.
        Хм, а это что? Тут такого не было… На самом дне себя оно обнаружило золотистое уплотнение, похожее на ложку меда в бочке дегтя. Существо попыталось понять, что это, но не смогло. Уплотнение мало-помалу растворялось в агрессивной среде негатива, и существо решило не заморачиваться. «Само собой, рассосется», - подумало оно.
        А пока…
        - Приказывай, хозяин, - сказало существо, склонив точеную голову, некогда принадлежавшую гордой польской княжне. Паутинки, неимоверное количество паутинок, росли там, где некогда были прекрасные рыжие волосы. И если кто-нибудь осмелился бы заглянуть существу в глаза, он бы ужаснулся. Глазных яблок не было. Вместо них из глазниц выглядывали шевелящие лапками пауки.
        40. Во мраке
        Лезли долго, успели дважды устать.
        Наконец, лаз кончился.
        Поскольку первым, как и положено, полз предводитель, именно он и уперся головой об очередную решетку. Так же, как и в первую, вмурованную в стенки тоннеля.
        Барон попытался разжать прутья. Понял, что прутья не разожмутся, придется снова ковырять и отдал соответствующий приказ. Приказ звучал так: «Ползем назад».
        И они поползли. На карачках, задом наперед. Просто потому, что места в тоннеле для разворота не было. Да и пропустить вперед Пендаля Константин не мог, тот просто не протиснулся бы. А ковырять самому… Константин опробовал силы еще на первой преграде. Выходило, Пендаль ковыряет раз в сорок быстрее совсем не прокачанного в этом плане крестоносца.
        Задом наперед ползли в два раза дольше, потому устали четыре раза. Только Фофан, будучи самым маленьким, чувствовал себя в лазе более-менее комфортно. Хотя и ему, ввиду отсутствия рук, ползти было неудобно и приходилось передвигаться гусиным шагом. Потом он догадался втянуть ножки и смог катиться. Только для этого пришлось снять чудо-лапти. Да и недалеко, потому что выход плотной пробкой перекрывал Пендаль, пыхтящий позади всех.
        Выбрались. Быстренько освежились у озерка, попили водички, и, сменив порядок следования, поползли снова.
        Может потому, что на первой решетке Пажопье трижды апнул скил «Строительство», а может просто эта решетка была укреплена хуже, но справился корзинщик гораздо быстрее. С трудом протиснулся в выход из лаза и…
        Застрял.
        Константин, ползущий в этот раз вторым, понаблюдав минутку за болтающимися в воздухе ножками, все понял. Попытался протолкнуть толстячка вперед. Ножки стали дрыгаться активнее, видно, Пендалю стало больно. Все звуки, предположительно издаваемые корзинщиком, глушились его же тушкой, наглухо заткнувшей проход.
        - Господи, прости меня грешного, - пробормотал рыцарь.
        Схватил слугу за ноги, потянул назад.
        - Ва-а-а-аша милость, не надо! - пискнул Пендаль, оказываясь в лазе целиком в сопровождении громкого «ЧПО-ОК!»
        - Тихо, бездарь! - шикнул рыцарь. - Сможешь проход расширить?
        - А куда деваться, - вздохнул тот. - Не назад же ползти снова. Да и вы ведь в доспехах. Тоже не протиснетесь.
        И Пендаль еще несколько часов крошил цемент и выворачивал камни. Пока не увидел, что вот теперь точно пролезет. И пролез.
        Изнывающий от жажды деятельности и от простой жажды тоже, Константин, вывалился из тоннеля, грохоча доспехами. Благо, упал он на мягкое, и не особо дзынькнул. Мягким оказался все тот же многострадальный Пажопье.
        Полбу немного размялся, подвигав руками, помог выбраться батюшке, и вынул прикорнувшего колобка. Вот уж кто не особо страдал. Полз последним, и потому за время вынужденного простоя пару раз успел сгонять к озерцу с целью попить. К сожалению, принести не мог, ввиду отсутствия рук и тары. Даже шлем рыцаря для этой цели не годился. Техрегламент странного шлема предусматривал небольшие конструкционные отверстия. Видимо, для лучшей вентиляции макушки и предотвращения перегрева мозга.
        Комнатка, в которой они оказались, была небольшой и до чрезвычайности захламленной.
        Причем, как ни старались они распознать хоть что-то из всех этих наваленных грудами вещей - не смогли. Еще бы. Автоматические винтовки М-16, ящики с гранатами RAW, пулеметы М2А1 упаковки обойм и патронов россыпью… В общем, не опознали ничего.
        В соседней комнате находился склад продовольствия. Впрочем, это мы с вами догадались бы, что в консервных банках еда. Для средневекового отряда это были просто круглые фиговины неизвестного назначения. А уж всякие дошираки в полиэтилене могли вызвать у привыкшего к здоровому питанию рыцаря, разве что, рвотный рефлекс, но никак не слюноотделение.
        Так и пошло.
        Каждая из комнат забита чем-то полезным, но совершенно непригодным к использованию. Хотя бы без базовых навыков современного нам человека.
        Больше всего обрадовались большой комнате с кучами упаковок крашенной бумаги. Небольшие по формату листочки серо-зеленого цвета с портретами глупо ухмыляющихся мужиков пришлись как раз кстати. Пендаль уже давно маялся животом и, воспользовавшись оказией, облегчился весь отряд. Для этих целей набрали листочков впрок, загрузив в Фофана килограмма три. Им, конечно, далеко до листа лопуха, но тоже сойдут.
        За очередной дверью комнаты-склада не оказалось, а оказался длинный коридор с белыми стенами. Освещенный свисающими с потолка круглыми волшебными светильниками. Ага, на сорок ватт, все верно.
        Идеально прямой коридор заканчивался распахнутой настежь тяжеленой металлической дверью с крохотным круглым застекленным окошком. За ней - маленькая пустая комнатка и вторая, точно такая же, дверь, но запертая.
        Возились не менее получаса, а открыть не смогли. Развернулись и пошли искать другой путь. В одной из складских комнат, под грудой коробочек с непонятными плоскими штуковинами с налепленным изображением надкушенного яблока, обнаружился люк.
        Металлическая лестница качалась и скрипела, но не обвалилась даже под весом закованного в латы рыцаря.
        Подвал оказался могильником.
        Несколько сотен трупов лежали вповалку друг на друге и было видно, умерли эти люди страшно. В жутких мучениях. Кроме того, поедая друг друга. Абсолютно все тела в уже знакомых рыцарю пятнистых комбинезонах. И с неизвестными этому продвинутому знатоку геральдики эмблемами на рукавах.
        Поскорее покинув проклятый подвал, продолжили поиски.
        Ничего не нашли и вернулись в комнату с лазом. И только тут Константин заметил: в паре метров от дыры, из которой они вылезли, есть еще одна. Чуть шире предыдущей, но снова забранная решеткой.
        Пендаль простонал что-то неразборчивое и снова принялся долбить и царапать. А рыцарь и батюшка пошли на поиски тары, дабы отправить Фофана за водой.
        Константин нашел плотно закрытые канистры, которые, как ни старался, откупорить не смог. И слава Богу. Он того не знал, но внутри находился напалм, мало бы тут никому не показалось. А вот отец Ставросий обнаружил обычное жестяное ведро литров на двадцать. Его тут же вручили Фофану и тот бодро укатился, толкая ведро перед собой.
        Пока Пажопье работал, священник и крестоносец успели подремать. Наученные опытом, запустили в откупоренный туннель Пендаля первым. И не прогадали. На том конце опять была решетка.
        Долго ли, коротко, но и это препятствие корзинщик устранил.
        Комната, в которой они оказались, совсем не походила на предыдущие. Гладко оштукатуренных и окрашенных стен не было и в помине. Светильники отсутствовали. Пол земляной, а с потолка свисают корни деревьев.
        И многие десятки, если не сотни дыр в стенах, подобных той, из которой они вылезли. Но, хвала Господу, не зарешеченных.
        Посовещавшись, решили, что проверять все лазы смысла нет. Не иначе, место это - база Крота, с которой он и совершает вылазки. А вернее - ее прихожая. А ходы - второстепенные и приведут не известно куда, но по-любому не туда, куда им нужно.
        Затыкать дыры не было ни времени, ни желания. Не говоря уже о материалах. И потому, следует найти тот единственный лаз, который ведет к кротовьей лежке. И уже оттуда не допустить побега разбойника в этот зал.
        Как найти? Да проще простого. Сквозняк. Если все пути, кроме одного, ведут на поверхность, то из них должно дуть. А вот из того, что оканчивается в подземной опочивальне - нет.
        Порылись в запасах Пажопье, переносимых вместительным Фофаном. Нашли несколько подходящих дрынов, кусочков ткани и чего-то похожего на маслянистые шишки. Огниво тоже нашлось у хозяйственного Пендаля. Он пробурчал что-то о переводимых в пустую крафт-инграх, но спорить с работодателем не осмелился.
        Огонек горел еле-еле и как-то нехотя. Постоянно дергался и прыгал, намереваясь погаснуть. Но для того, чтобы проверить сквозняковую теорию - вполне годился. По результатам теста определились и были отмечены всего четыре безсквозняковых дырки. Что было ровно на три больше, нежели хотелось.
        Теперь первым полез крестоносец. Будучи хорошо защищенным доспехом, Константин просто не замечал понатыканных всюду ядовитых шипов и обошлось без потерь.
        В конце тоннеля обнаружился небольшой, но тяжеленький сундучок, обитый металлическими полосами. С огромным, почти в размер сундучка, навесным замком.
        С трудом вытащив сундучок, Константин поручил Пендалю вскрыть замок, и пополз во второй отмеченный проход.
        Буквально метров через пять, наткнулся на мертвое, ссохшееся тело. Лежащее ногами к выходу. Следовательно, человек полз в том же направлении, что и рыцарь, и скорее всего с аналогичными целями. Полз-полз и умер. А раз тело до сих пор отсюда не выбросили - тоннелем не пользуются. Значит, можно переходить к следующему лазу.
        Третий тоннель перегораживал обвал.
        Вся надежда оставалась только на четвертый. Но и тут барона ждало разочарование. Тоннель все время шел вниз под приличным углом и закончился глубоким колодцем, на дне которого угадывалась вода.
        Полбу вылез назад, понаблюдал за тем, как вспотевший слуга мается с гигантским замком, и полез туда, где нашел труп.
        Выволок тело, рассмотрел. Пятнистого комбинезона нет. Обычная крестьянская одежда. Разве что пояс интересный, с множеством кармашков, мешочков и подвязанных пузырьков.
        Батюшка вгляделся и опознал одного из крестьян, пропавшего из соседней деревни года четыре назад. Тело, теперь уже со всем возможным почтением, оттащили в уголок. Отец Ставросий, повинуясь долгу священнослужителя, вызвался провести комплекс противосатанинских мероприятий - сиречь помолиться о душе усопшего.
        - Есть!!! - внезапно заорал Пажопье, заглушая клацнувшую дужку замка. - Ваша милость, получилось!
        Константин подошел и заглянул в распахнутый сундучок. Тот был полон металлических пластинок с закругленными краями, с буковками, расположенными в пять строк и продетыми в маленькие дырочки тонкими цепочками.
        - И что это? - спросил он как бы сам себя.
        - Разрешите, я посмотрю… - Пендаль схватил пригоршню пластинок и стал читать.
        - Маквилин. Джон П. Цифры… Римские буквы. Иллюминат… Так, второй. Смоут. Ронни Ф. Цифры… Арабские и римские… Фансигар… Третий… Линквуд. Грегор С. Цифры… Саентолог…
        И в таком духе прочие жетоны.
        Батюшка, кончивший обряд, подошел, взял один из жетонов, всмотрелся… Глаза его расширились, он отбросил от себя пластинку, как нечто непередаваемо гадкое, и, возможно, ядовитое.
        - Это мерзость! Мерзость пред ликом Господа! Спрячьте! Закройте и более не прикасайтесь!
        - Что это, отче? - тихо спросил рыцарь.
        - Жетоны Призыва продавших свои бессмертные души. Я слышал о таких, от Кондратия и слышал. Они теперь навеки прокляты, страдают и корчатся в преисподней, желая лишь одного - выбраться и отмстить всем живым за свой же проступок! Сектанты! - последнее слово Ставросий прямо выплюнул. - И эти вот жетоны для того, чтобы призвать проклятых в наш мир, нужны! Они уже не люди. Они сами уже почти демоны. Лучше всего уничтожить эту… эту… гниль. Но тут я не смогу. Нужно нести на святую землю, и там, помолясь, захоронить. Тогда эти ироды точно из пекла не выберутся. Вот что. Оставлять это здесь опасно, мало ли кто найдет. Забираем с собой.
        Спорить с ним никто не стал. Религия сказала - надо, рыцарство ответило - есть. А слуг и колобков вообще не спрашивают.
        - Сюда мы еще, Господь сподобит, наведаемся… - сказал Ставросий. - Тело нужно забрать, перезахоронить. Да и вообще… Очистить.
        И полез следом за крестоносцем, уже нырнувшим в зев очищенного от трупа провала.
        За священником прыгнул Фофан.
        А Пендаль задержался ровно настолько, чтобы найти отброшенный батюшкой жетон и снять с тела незадачливого крестьянина чудо-пояс.
        …
        Девушки аукались и перекликались.
        Лукошки, почти полные грибов, и туески, набитые ягодами, намекали на скорое возвращение домой. Да и день подходил к полудню, а значит пора. Дома, в деревне, нужно помогать матерям и старшим сестрам, дел у крестьян и крестьянок летом - полно.
        Шесть подруг уже собрались на полянке, а вот седьмой, самой младшей, лишь недавно допущенной в их компанию, не было. Хотя, периодически, слышалось ее тоненькое «Ау», постепенно приближающееся к оговоренному месту сбора.
        Девушки расселись на полянке и, дожидаясь односельчанку, болтали обо всем на свете.
        О грибах, парнях, ягодах, парнях, родителях, парнях, коровах, парнях и о… парнях. Этими темами, собственно, кругозор крестьянских девушек и ограничивался.
        - А вот вчерась, когда я вечером по воду шла, ко мне Сенька подошел!
        - Да ну! Сам Сенька?
        - Не может того быть, он же с Ляйкой гуляет!
        - Вот те крест, подошел!
        - И ты чаго?
        - А я вроде, как и не заметила, и пошла себе дальше!
        - А он чаго?
        - А он… а он, вроде как ему все равно. И тоже дальше пошел.
        - Так это же разве считается, что подошел?
        - Ой, да много ты понимаешь! Мне сестра сказала, что хотел он заговорить, да не решился, побоялся.
        - Да ты вроде, не шибко страшная.
        - Тьфу на тебя!
        - Кто? Сенька побоялся? Еще скажи застеснялся. Ха-ха! Это же не Тепка. А Сенька, он ух! Первый парень!
        - Да и Тепка, тоже ничего…
        - Был ничаго, а щас уже чаго. Говорят, встретил он в лесу что-то злое, еле ноги унес. Таперича вот и боится всего.
        - Да чаго тут бояться? Ежели на Волчьи Заделы, да к Озеру Яги не ходить, то…
        - Агась, а Тепка?
        - А что Тепка? Знамо дело, заколдовали его.
        - Кто?
        - А я почем знаю?
        - Дык ведь говоришь.
        - Да кому он нужен - заколдовывать? Не заколдовывают простых людей, енто токмо дружинников да героев.
        - Говорю, мне это Милька говорила, когда мы у ее коровы роды принимали.
        - Милька - дура!
        - Дура, не дура, а в травах разбирается, у самой бабы…
        - Тс-с-с… Мелкая идет, ни к чему ей это пока.
        Кусты зашевелились и на полянку выбралась девушка. Но совсем не та, которую ждали подруги.
        Суконное монашеское облачение почти полностью скрывало фигуру. От макушки до пят. На глазах - плотная повязка, либо дань обету, либо признак слепоты. Но свеженькое личико и гладкие ненатруженные ручки выдавали нежный возраст гостьи.
        - Ой! Монашка…
        - Глядите!
        - Странница…
        - Откуда в лесу???
        - Одна?
        - Кто здесь? - спросила монашка. - Девочки, вы одни? Сколько вас?
        - Одни, одни, мать… Семеро… Нет, шестеро, - загалдели селянки. - Вот сюда, проходи, присядь на бревнышко, отдохни, водицы испей, ягодок откушай…
        - Ох, милые девочки, воистину, доброта ваша не останется безнаказанной, - ласково улыбнулась монашка. - С удовольствием и откушаю и изопью…
        И облизнулась.
        - По грибочки выбрались, - не столько спросила, сколько констатировала странница. - Чую, грибами пахнет.
        - Да, грибов в этом годе много, - подтвердила одна из девушек. - Хоть косой коси… Мать, а чего у тебя на облачении распятья нет? Неужто под одежу спрятала? Так тут лихих людей нету, никто не отымет!
        - Тебя девочка, как зовут? - спросила странная монашка проигнорировав вопрос об обязательном по ее статусу атрибуте.
        - Белка.
        - А остальных как кликают? Хочу вам, девоньки, подарки дорогие сделать. А для этого ваши имена знать нужно…
        - Марфа.
        - Стешка.
        - Тайа.
        - Софа.
        - Виктор Андреевич.
        - Как? - удивилась монашка.
        - Да родной батюшка ее в честь близкого друга так назвал, а батюшка Ставросий, видно, в ударе был, так и окрестил… А чего за подарки-то?
        - О-о-о… Подарки. Да, сейчас… Всем вам будут от меня замеча-а-а-ательные подарки…
        Монашка сунула руки под платок и сняла тряпицу, скрывающую глаза. Обвела девушек взглядом, и те застыли изваяниями, не в силах ни шевельнуться, ни даже пикнуть. Из глазниц выглядывали здоровенные мохнатые пауки.
        - Тебе, Белка, дарю ядовитую слюну, поцелуй твой будет смертелен. А то вон какие губы отрастила, рабочие. Тебе, Марфа, Зрение Ночи, видеть будешь только во тьме кромешной. Глаза у тебя ярко блестят чересчур. Тебе, Стешка, еще четыре ноги, а то твои коротковаты. Ты, Тайа, молчишь все время, удлиню тебе за дарма язык, аршинов до двадцати. Софа, ты ведь матерью хочешь стать более всего на свете? Вон, какая жопа… Дарю тебе плодовитость пчелы-королевы. Ну а ты… Виктор Андреевич… - монашка хмыкнула. - Обойдесся. Чего-то не налагается заклятье на твое имя… Наверное, заговоренное. Все, счастливо оставаться, девочки. Мне еще девяносто четыре проклятья до полуночи наложить требуется, а времени мало. Через шесть часов разрешаю отмереть, do widzenia!
        И странница, на ходу повязывая на глаза тряпицу, быстро зашагала по лесу в сторону деревни. Удивительно, но она ни на что не натыкалась, и ни обо что не спотыкалась, будто зрячая.
        В кустах, у полянки с застывшими подругами, сидела, трясясь от страха, белокурая девочка. Рядом валялась корзинка с рассыпавшимися крепенькими грибами.
        «Нужно бежать! - промелькнула мысль. - Предупредить старосту!»
        Чуть ли не каждое местное дерево было ей знакомо. Она заложила широкий крюк, дабы не попасться страшной монашке, и что было сил бросилась в погост.
        41. Токик Цвок Токик
        Личные апартаменты Крота-разбойника не впечатляли. Три комнатки, одна из которых - явная кухня, забитая мешками овощей и свисающими с земляного потолка пучками душистых трав. Небольшой ключ, бьющий в уголочке и смывающий в стенную щель нечистоты. Посередине - крохотный очаг с хитрой системой дымоудаления. Вторая комнатка - спальня. Ничего выдающегося, кроме отсутствия привычных клопов, отметил рыцарь. Бараньи, медвежьи и волчьи шкуры. Хорошо выделанные, почти не вонючие. Вот и вся постель. И третья комната, самая большая. Практически полностью занятая огромным розовым роялем. Рояль опознал Пендаль, видел где-то такой агрегат уже. По периметру стен - стопки книг. Причем, не рукописных, а напечатанных - большая редкость.
        Хозяина, как это ни странно, дома не оказалось.
        Отряд разведал скромные хоромы и нашел еще шестнадцать дыр. Но были они такими узкими, что и колобок не рискнул в них сунуться, опасаясь застрять.
        Ожидание затягивалось. Вот уже, казалось, несколько дней сидят они в засаде, а разбойника все нет.
        Брюква и репа надоели до тошноты. Всем, кроме Пендаля. Гадость из Грааля он перелил в нашедшуюся под роялем амфору, и теперь наслаждался любимой «Изабеллой» в круглосуточном режиме. И ему было пофиг, чем закусывать.
        Время, тем не менее, уходило не в пустую. Константин научился узнавать почти все буквы русского алфавита, вот только складывал их в слова довольно медленно. Почему русского? Именно на русский у него был настроен интерфейс. И возиться с прочими пока не было смысла. Ведь чтобы этот самый интерфейс (он наконец выяснил, что пейсатые евреи тут непричем, а если и причем, то косвенно), перенастроить - нужно выполнить очень длинный, нудный и непередаваемо сложный для малограмотного крестоносца квест.
        Наконец, в момент очередного дежурства стоящего на посту батюшки, из самой широкой норы донеслось сопение и пыхтение.
        Константин жестами приказал спутникам приготовиться и занять заранее определенные места. Все заняли. Только до пьяненького Пендаля Пажопье приказ дошел через жопу. В буквальном смысле. После пендаля по жопе. Батюшка и Фофан выполнили распоряжение еще до момента окончательной отдачи оного.
        - В-ваш… Ша… Ми-ми… Гы… Ми-милость… Я н-не воин… Не воин я… Н-нельзя мне в зас-саду…
        - Молчи, бестолочь! Выпорю! - прошипел раздосадованный барон.
        - В-ваша ми…
        - Веревку готовь!
        Посыпались мелкие камешки, пыль, и в комнатку сунул нос маленький сморщенный человечек с криво подстриженной пыльной бородой. Не гном, не цверг и не еще какой непонятный уродец, а именно человечек. Росточком не более метра, в странной сине-желтой одежде и треухой шапке с оборванными завязками.
        Носик-пуговка Крота задергался, глазки забегали. Он подозрительно осмотрелся, что-то заподозрил и собирался юркнуть назад. Но на темечко опустился тяжелый псалтырь отца Ставросия. Клацнули застежки четырёхкилограммовой книги и зубы человечка.
        Крот жалобно то ли ойкнул, то ли матюгнулся и, потеряв пространственную ориентацию, с враз помутневшим взглядом ломанулся прямо на тяжеловооруженного крестоносца. Человечка ощутимо вело после удара, и двигался он с небольшим креном, градусов в пятнадцать, но тем не менее, шустро.
        Заторможено подняв руки, продемонстрировал огромные не только для него, но и для очень крупного мужчины ладони с крепкими, заскорузлыми, плоскими ногтями сантиметров десяти длинной. Чего он хотел добиться этим жестом - неясно, то ли напугать, то ли показать, что оружия у него нету и он вообще сдается.
        Пажопье, увидев эти природные лопаты, испугался окончательно, и хаотично заметался по кухоньке, сшибая на своем пути все подряд. Такому броуновскому движению могла бы позавидовать любая молекула.
        Но на середине пути разбойник резко сменил направление и попытался юркнуть в сточную щель. Под ногами у него неизвестно откуда появился колобок. Споткнувшийся Крот упал, а сверху шлепнулся всей массой растерявшийся и не помнящий, что ему делать в бою Пендаль.
        Когда икающего от страха Пажопье наконец откатили, решив, что поднимать себе дороже, пришибленного разбойника пришлось отливать водичкой. Предварительно, конечно, связав той самой веревкой из ивовых ветвей.
        Рыцарь легонько пошлепал разбойника по щекам. Но поскольку забыл снять латные перчатки, сделал только хуже. Уже почти пришедший в себя Крот снова вырубился.
        Оттеснив Полбу, за дело взялся батюшка. Буквально через пару минут очнувшийся разбойник сплюнул выбитый могучим, но забывчивым рыцарем зуб.
        - Вы кто? Фто фам нуфно?
        - Адское отродье! - крестоносец придвинулся почти вплотную к плененному Кроту. - Как смеешь ты, людоед…
        - Он не отродье, - вдруг сказал отец Ставросий. - Был бы темной тварью, от удара Псалтырем если бы не прахом развеялся, то очнулся бы еще не скоро.
        - И нифе я не людоед! - пискнул человечек. - Я вафе фегетарианец!
        - Чего? - чуть сдал назад барон.
        - Ик… Это значит, мяса он не ест, вафа милофть… Ой, ик, фаша… ваша…
        - Да понял уже, - отмахнулся Константин. - Иди проспись, пропоец. Толку с тебя…
        - Фы это… Фы фто делаете тут? Опять меня прифли обижать, да? Ну фто я фам фсем плохого сделал-то?
        Ставросий прервал поток зарождающейся кротовьей истерики щелбаном и Константин еще больше зауважал батюшку.
        - Ы-ы-ы-ы-ы… Больно!
        - Ты же ведь Крот? Крот-Разбойник? И не отмазывайся, мы твои ладошки видим. И пусть ты не из геены огненной вылез, а сам как-то народился, смертей на тебе - тьма!
        - Ну, пощему, пощему, пощему… Жифу мирно, никого не трогаю… Пофему ко мне пофтоянно лезут? Пофему фсе ломают? Пофему обижают…
        - Мирно??? - взревел батюшка. - Да ты!!! Сколько людей в твои ямы провалилось да погибло!
        - Людей? - переспросил Крот. - Людей - ни одного. Я только чудифь отлафлифаю. Тех фто без дуф.
        - Без чего?
        - Без дуф. Ну знаете… Дуфа. Это такая фтука…
        - Аааа… Душа. И с чего ты взял…
        - Я понял, понял! - заорал вдруг Крот. - Вы не меня ифете! Вы, того, другого, лофите! Фот федь, незадафя… А попадаюсь я, да? Так федь?
        - Какого, такого «другого»? - подозрительно спросил рыцарь.
        - Охохонюфки… знал я, аукнется мне эта фделка…
        И Крот поведал товарищам странную и страшную историю.
        …
        Мир, в котором раньше обитал Крот, совсем не походил ни на этот, ни на знакомый Константину.
        Жило в нем неимоверное количество видов разумных существ, объединённых единым названием - Люди. Люди то они все люди, вот только корни у них разные. Были людо-коровы, людо-обезьяны, людо-медузы и даже людо-комары. Например, род Крота - вел свою историю… па-рам-м-м! Именно от кротов, кто бы мог подумать. Вообще, в том мире, практически от каждого животного произошли какие-нибудь люди. Сохранив базовые навыки первопредка.
        Постоянные войны, борьба и геноцид - нормальные в том мире явления. Племена различных Людей, не прекращая, враждуют, но извести под корень - не могут. Даже людо-козлы не смогли окончательно истребить людо-капусту. Что там говорить о прочих?
        Людо-кроты племя так себе. Не большое, не маленькое. Ни мирное, ни воинственное. Среднее во всем. За исключением одного.
        Как и все Люди того мира, они могут чуять душу. Ведь, несмотря на внешний вид, у всех Люди есть душа, факт. А вот у многочисленных чудищ, населяющих тот мир, помимо Люди, душ нет. Именно в этом их основное отличие. А людо-кроты, помимо самого наличия души в состоянии оценить ее условное качество. Талант для этого народа не сказать, чтобы сильно полезный, можно сказать, не пришей к пи… к трусам рукав, талантик. Зачем он им, и как, собственно, развился - не понятно, но, что поделать, раз талант есть, его уже не пропьешь. Хотя, людо-кроты и были бы не прочь.
        Воевали людо-кроты со всеми подряд, а иногда - промеж собой. Не потому, что злые, просто, так повелось, испокон веков война всех против всех тот мир сотрясает. Вообще, не ясно, как люди там совсем не перевелись к настоящему моменту.
        Наш Крот, которого, кстати говоря, зовут вовсе и не Крот, а Токик Цвок Токик, был в племени кротов изгоем.
        Все началось давно, когда Токик был еще маленьким. Прокопал он нору под горой, и случайно вылез во владениях Людо-ежиков. Чудом ноги унес.
        Копали людо-ежики не ахти, но собравшись вместе, вполне смогли расширить лаз, и по следам неопытного ребенка нашли подземное поселение людо-кротов. Вырезали почти всех, воспользовавшись эффектом внезапности и тем, что боевые отряды людо-кротов ушли на битву с людо-свеклами. Очень уж людо-свеклы расплодились в последнее время, мерзкие толстяки, не преминул добавить Токик Цвок.
        С тех пор, относится к Токику в племени стали не очень хорошо. Ну, выжившие, ясное дело. Даже в других поселениях узнали о случившемся, и стали именем Токик Цвок Токика ругаться.
        Второй раз ему не повезло, когда он, плохо изучив карту подземных вод, давным-давно составленную древними, а потому ужасно мудрыми людо-кротами, докопался до подземного озера.
        И все бы ничего, с подтоплениями его племя давно научилось справляться.
        Но в озере жили людо-хрен-знает-кто.
        Что было дальше, объяснять?
        Эпическую битву людо-кротов и людо-хрен-знает-кого, до сих пор воспевают как образец непередаваемого мужества, непередаваемой хитрости и много чего непередаваемого еще. А особенно, непередаваемой тупости некоего Токик Цвока Токика.
        Но даже это событие не заставило добросердечных людо-кротов насовсем отвернуться от соплеменника. А вот следующее - заставило.
        Решил Токик жениться.
        Да не на своей соплеменнице, это бы еще полбеды, хотя таким как он, вообще размножаться противопоказано. А на людо-бабочке.
        И ладно бы, взаимность была. Хотя какая тут взаимность, когда она в тридцать раз его мельче и в пятьдесят легче?
        Вообще, он с детства был со странностями. Даже водил знакомства вне племени. Например, с людо-мышами. Вот, одна людо-мышь и подсупонила Токику эту невестушку.
        Ой, что было…
        Людо-бабочки свою ПрЫнцессу, а она именно прЫнцессой оказалась, освобождали всей толпой. Причем, сговорившись с людо-комарами, людо-пчелами и людо-червями. А также, даже, с собственными естественными врагами - людо-ласточками.
        Как именно все это происходило, совершенно иная история, и полностью приводить ее здесь мы не будем. Главное - в результате племя решило от непутевого Токика избавиться самым радикальным способом.
        Казнь у людо-кротов происходит всегда по одному и тому же сценарию. Несчастного на ночь привязывают к Ритуальной Скале Заката, а утром находят обглоданный непонятно кем скелет. А иногда и скелета не находят.
        В ту ночь, когда казнили виновника трех войн, разразилась жуткая гроза. И молния, согласно законам жанра, конечно же не промазала. Так Токик Цвок Токик оказался в этом мире.
        В отличие от Константина, он согласился на звуковое оповещение и разобрался в местных реалиях очень быстро. Класс выбрал специфический - охотник, специалист по тайникам и ловушкам.
        Жил уединенно, никого не трогал, качался потихоньку… Был нелюдим, но не жесток. Просто, никак не мог простить несправедливому миру собственных неудач.
        Много лет назад настало время жеребьевки, и Крот отказался от права на защиту родного измерения. Так и погиб тот мир, оставив после себя только одно странное существо. Токика Цвок Токика.
        С одной стороны, Токик радовался. Наконец, отомстил всем причастным. Правда и непричастным, но это частности. Да и не нравился ему родной мир никогда. Но с другой… Остался один. Совсем один. Даже без теоретической возможности вернуться в родное племя. На что, в глубине души, все-таки рассчитывал.
        Так и жил. Охотясь на бездушных тварей и постепенно деградируя из людо-крота в человека.
        Попался ему несколько лет назад колдун. С таким прищуром характерным, крючковатым носом и козлиной бородкой. Ну как попался… В буквальном смысле слова - в яму попался. Которую Крот на бездушную, выслеживаемую уже пару недель тварь вырыл.
        У колдуна душа была. Причем очень хорошая, качественная. Но… Как бы сказать… Со знаком минус.
        В награду за освобождение предложил колдун Токику прекратить страдания одиночки. Путем создания гомункула, на базе крови страдающего. Мол будет у Токик Цвока верный спутник, союзник и собрат.
        Конечно, Крот с удовольствием согласился.
        Операция оказалась очень болезненной, но человечек терпел. Рождение новой жизни и должно сопровождаться муками, считал он.
        Колдун не обманул.
        И вскоре у Крота появился брат-близнец. Мы бы сказали - клон, но дремучие средневековые жители таких слов не знают, потому так не говорят.
        И все было бы хорошо, если бы не противоестественные наклонности Крота номер два. Унаследовал он от родителя все навыки охотника - ловушечника, да и прочие тоже, вот только применять их стал совсем не так, как Токик. Твари то, что… Не будет их - только мир чище станет. Кроме того, Крот ощущал тень вины за погибший родной мир, и всеми силами старался сохранить хотя бы этот, давший ему приют. В, казалось бы, безнадежной ситуации.
        Возиться с бездушными тварями гомункул считал не интересным, и стал отлавливать людей. Пытать, убивать и поедать. А то и в жертву приносить. Кому-то, не совсем понятному, но явно злому.
        Такого вегетарианец Токик терпеть уже не мог. И переехал. Сбежал, короче.
        Но постоянно его с тех пор преследует злобный допельгангер. То мертвую голову подкинет, то преследователей наведет, а то сглазит, гаденыш. И мысли о сотворенном чудовище разум не покидают.
        Возникала идея, да не раз, изловить да уничтожить, но… Не сумел Токик на такое решиться. Родная ведь кровинушка.
        …
        Рассказывая все это, несчастный отшельник все время плакал и шмыгал носиком. До такой степени грустно, что смог бы разжалобить камни. Но не крестоносца.
        С его точки зрения, Крот был грешен. Причем до такой степени, что никаким вегетарианством дело не поправишь.
        - И что теперь? - спросил барон. - Думаешь, мы тебя, безбожника, пощадим? Из-за собственной глупости, похоти, страха и ненависти уничтожил мир! Пусть и не лучший, по твоим словам, но, опять же - по твоим!
        Крот понуро кивнул.
        - Я хочу… Надеюсь… Очень… Испрафить дело, фот. И сам испрафиться хочу. А-то что за жизнь? Хоть фой, хоть к скале прифязыфайся, тоска да одиночество… Фозьмите меня к себе, а? Что хотите для фас сделаю, пятки лизать буду! Только помогите, помогите этого злобного гада прибить… Сам я… Ну… Не могу! Не могу и фсе! И клянусь служить! Хотите - феру вашу приму! Хотите - покажу множестфо кладов закопанных! Хотите - в ипотеку фступлю!
        - Во что вступишь?
        - Не знаю точно. Но этим словом тот колдун ругался постоянно, так что думаю, что-то очень плохое, нафроде ада или болота.
        - Так. Не богохульствуй при батюшке, а то кадилом захреначу, - вмешался отец Ставросий. - Мы подумаем.
        Константин пристально посмотрел на священника и кивнул. Подумать было о чем.
        Отошли рыцарь с батюшкой в уголок и зашептались. Бурно жестикулировали, что-то друг другу доказывая, кивали, соглашаясь, разбивали в прах свои же доводы. Занял процесс чуть менее получаса.
        Потом подозвали колобка. Громко приказали - в случае малейшего намека на предательство - глушить гада всем имеющимся у круглого арсеналом.
        И сняли с Крота-Разбойника веревки.
        42. Другие миры
        Подземные ходы были узенькими, но не настолько, чтобы застрял даже Пендаль.
        Первым шустро полз низкорослый проводник, не отставая от него ни на сантиметр, катился колобок. Токик Цвок Токик вел себя прилично и предательства, вроде бы, не замышлял. С другой стороны, предательство тем и опасно, что происходит внезапно и вдруг. Неожиданно, то есть.
        Лаз оказался длинным и с ложными ответвлениями. Но Крот всегда предупреждал заранее и обошлось без неожиданностей.
        Достигли широкой (по местным меркам) развилки.
        - Здефь надо решить, - сказал Токик. - Короткий путь, но опасный, через несколько логовищ и фофедние миры. Или длинный, но чифтый.
        - Очень длинный?
        - Ну… Неделю точно полфти будем.
        - А по короткому?
        - К вечеру дополфем.
        - Тогда - короткий! Прекрасная Данунашка страдает!
        - С Божьей помощью справимся, - подтвердил батюшка.
        Пажопье горько вздохнул. Он предпочел бы лезть неделю, но без сюрпризов, чем добраться к вечеру, но может быть. Но мнение слуги никого не интересовало.
        - Хоро-о-о-о-осая мими, - сказал Фофан. - Скоре-е-е-е-е-е-е.
        Наконец, они вылезли в большой зал. Даже больший чем тот, в котором находилось приснопамятное озеро с неправильной водой.
        Одна из стен гигантского зала была отшлифована и сияла чистотой. Под ней расположились несколько десятков скрюченных существ, отдаленно напоминающих людей. Ходили они, согнувшись под углом в девяносто градусов, и все время ныли. Заросшие, грязные, вонючие…
        Не успели выбраться товарищи из лаза, как согнутые уроды толпой бросились в атаку. Правда медленно, неясно почему, но передвигались они с трудом.
        Константин к тому времени достаточно бегло читал по слогам и с огромным удовольствием разобрал надписи над головами:
        - «Гру-стны-й ад-мин». Один. Два. Нуль. Ага, ясно, Ад… Адское, значит, создание. ДЕС ВА-А-А-А-А-АЛЬТ!!!
        Бой не занял и четверти часа. Огромный вклад внес Крот, его когти разили согнутых, вырывая огромные куски мяса. А в мгновение ока возведенные непонятно из чего баррикады, защитили спины приключенцев.
        Константин со всего размаха вонзил Крест в землю, и бой с несчётными скрюченными созданиями окончательно перешел в фазу избиения.
        Кадило батюшки развеивало в пыль админов с первого удара, а вот Полбу требовалось три-четыре удачных попадания для упокоения заблудшей души. После того, как установленный крест воссиял над полем брани - два три удара. А иногда и один. Но редко.
        Админы визжали и, умирая, требовали «не портить стену». О чем они умоляли, барон не понял, однако, перед выходом из зала попросил отца Ставросия освятить гладкую, будто полированную поверхность.
        Пендаль обобрал трупы, и, уже не спрашивая разрешения рыцаря, загрузил лут в бездонную пасть колобка. В качестве лута с каждого трупа он поднял «Сломанная дубинка сисадмина. Квестовая.» И что-то еще, о чем Полбу не сказал. Но вид имел крайне довольный.
        Очередной лаз и отряд оказался в неглубокой пещерке ярко освещенной луной.
        Каменный куб-стол. Каменный куб-стул. Каменная лежанка, вытесанная в нише каменной стены. И отчетливый запах гнили и испражнений.
        На лежанке - куча тряпья. Шевелится.
        Куча перевернулась и села. Очень худой человек, лицо исчерчено татуировками, шрамами и жесткими волевыми складками. Серое, неподвижное, мертвое лицо.
        - Я, адепт Смерти Одиннадцатого Круга, приветствую вас.
        - Здрафть, - сказал Крот. - Мы тут мимоходом. Щаф уйдем.
        - Что значит, Адлепт Смер-рти? - заинтересовался рыцарь.
        - Я некромант. Все тайны смерти, тьмы и….
        Он не успел закончить. Сверкающий молниями кладенец снес голову богомерзкого колдуна. Она стукнула о каменный пол, и выкатилась за пределы пещеры. Обезглавленное тело повалилось у плиты-лежанки. Из широких рукавов мантии вывалилось несколько пузырьков и странного вида костяная свирель.
        - Тьфу, - сплюнул Константин. - И носит же Земля…
        - Это не Земля, - сказал Крот. - Это Грязь.
        - Что за Грязь?
        - Первый во всем Калейдофкопе мир, фозданный человеком. Эльфом, кротолюдом, гномом… Неважно кем, главное - не Демиургом. Первый - но не единфтвенный.
        - Как Жизнь? Ну, тот, из которого мы вылезли?
        - Почти. Нам тут надолго нельзя офтаваться. Я фейчас поищу Нору, а вы фледите. Некроманты редко без рабов живут.
        Константин и Ставросий с оружием на изготовку встали у входа в пещеру. А Пендаль стал неприкаянно по ней слоняться. Обобрал труп. Поморщился, видно, ничего особо ценного не нашел. Полазил по углам, поиграл с колобком в камни-ножницы-бумага, получил пару щелбанов и продолжил обход.
        Подобрал булыжник, взвесил на ладони.
        Ухмыльнулся, влез на каменное ложе и нацарапал: «Здесь был Костик». Хотел было приписать «И Пендаль», но тут…
        Крестоносец обернулся на скрип камня, прочитал по слогам мессейдж и пообещал этому самому Пендалю оторвать уши, если тот не сотрет.
        Уши Пажопье пожалел, и уже начал затирать надпись, как Токик Цвок заорал:
        - Скорее! Меньше минуты! Нора сейчас закроется!!!
        43. Битва у Змеиной Горы
        И правда, дыра в дальнем конце пещерки, то ли найденная, то ли созданная Кротом, затягивалась. Сам Крот и неотступно следующий за ним Фофан уже нырнули в нее и призывно махали командиру.
        Пажопье очень боялся лезть в зарастающую камнем прямо на глазах нору. Но еще больше боялся остаться здесь в одиночестве. Он-то, в отличие от медленно читающего Константина, успел прочесть и осмыслить надпись над головой убиенного колдуна. «Некромант Змеиной Горы. Уровень 116. Ученик.» Раз ученик, значит где-то рядом бродит учитель. Да и Крот говорил «некроманты», а не «некромант». Еще и загадочные рабы… Хотя какие могут быть у некроса рабы? Конечно, зомби да скелеты всякие. Удивительно, что еще никто не вылез…
        И только он так подумал, как в пещеру рычащей волной хлынули разлагающиеся мертвяки. Все уровня сто плюс. Впрочем, Пендалю хватило бы и первоуровневого.
        Батюшка с ходу приложил одного кадилом, а Константин разрубил другого почти пополам и на обратном движении отсек вытянутые руки третьего.
        - Посвящаю эту битву прекрасной Данунашке! - уже привычно выкрикнул рыцарь. - Дес Ва-а-а-альт!
        И со светящимся Крестом в одной руке и играющим молниями мечом в другой, стал теснить нежить.
        Но оживших трупов было так много, что они чисто массой продавливали оборону Полбу.
        Кадило Ставросия разбивало гнилые черепа и упокаивало мертвых, но напирающие сзади будто не замечали потерь. А может и правда не замечали. Плевать им было на коллег-зомби. У них было лишь одно желание: добраться до теплой плоти. Вонзить черные зубы. Насытиться живой кровью. И, хотя бы на время, уменьшить снедающую изнутри боль.
        Корзинщик бросился к закрывающейся щели и, поскуливая, нырнул в нору. Рыцарь и священник, сдерживая напор вонючего воинства, шаг за шагом отступали к уже почти вдвое уменьшившемуся проходу.
        - Я задержу, - прорычал рыцарь. - Спасайтесь, святой отец!
        - Нет, я задержу, - тряхнул чубом батюшка, выщелкивая из распятья гладиус. - Отступай, сын мой!
        Было ясно, что в проход успеет протиснуться лишь один из них. Второй останется и… Ну, на все воля Божья. Может и выживет.
        - Святой…
        - Именем Господа, велю! - батюшка классической подсечкой уронил очередного мертвяка и пригвоздил распятьем к полу. Удар был так силен, что лезвие вошло в каменный пол, сантиметров на пять. Мертвяк тем не менее не подох окончательно, а шевелился и дрыгался, но подняться, будучи пришпиленным как бабочка, не мог.
        - Я не брошу! Я - РЫЦАРЬ! - взмах меча и голова мертвеца отлетает в сторону. Удар крестом по тянущимся заплесневелым рукам, и дохляк с воем отползает во второй ряд нападающих. Но на его место тут же встает другой. А третий напирает сзади.
        - Это мой долг!!! - взмах, удар, визг, рычание, чавканье отслаивающейся от костей тухлятины.
        - Скорее, ваша милость!
        - Ми - ми - ми-и-и-и-и!!! За Ро-о-о-оди-и-и-ину-у-у-у!!!
        Колобок, до того возбужденно переминавшийся с ноги на ногу, выпрыгнул из лаза и, пролетев ядром над головами героев, врезался в надвигающуюся толпу ходячих трупов. Вокруг разлетелся бело-зеленый гной, черная протухшая кровь и обломки трухлявых костей.
        - Тьфу, пропафть, - скрипнул зубами Крот, вылезая в узкую уже даже для него щель.
        - А я??? - заорал Пендаль. При его габаритах он уже никак не мог рассчитывать вылезти назад в пещеру некроманта. Лишь наблюдал со слезами на глазах за стремительно зарастающим камнем. - Не бросайте меня, господин барон! Ради Бога!!! Пропаду!!!
        - Сделай что-нибудь! - крикнул барон Кроту. - Потеряется - придушу!
        - Да делаю, делаю… - Токик Цвок и, правда, что-то делал, только вот что - непонятно. Гладил огромными ладонями камень и тихонько шептал. Будто просил о чем-то, уговаривал и жалел.
        Через полминуты дыра, теперь уже по размерам похожая на туалетную отдушину, перестала затягиваться. Истерично вопящий в это окошко Пажопье немного успокоился и уменьшил децибелы. Оказаться замурованным заживо - один из самых сильных его страхов. Страхов у корзинщика полно, но этот занимал почетное десятое место. О первых девяти он вообще старался не вспоминать.
        Батюшкино кадило стало малоэффективным. Для боя кистенем необходимо свободное пространство, а лавина мертвой плоти заполнила уже почти всю пещерку.
        Где-то в глубинах горы протухшего мяса верещал и вертелся колобок. Магия разума, гипноз, страх и прочие его дебафы на зомби не действовали абсолютно.
        Зато Фофан научился кусаться. И лягаться.
        Медленно, сантиметр за сантиметром, маленькое окошко стало расти. Крот все так же гладил камень, разговаривал с ним, ласкал, убеждал потерпеть. Было видно, дается это чудо Токик Цвок Токику с огромным трудом. Носом обильно текла кровь, глаза запали, он весь взмок и мелко дрожал.
        Снаружи оглушительно взвыла какая-то огромная тварь. Ну это барон так подумал. А на самом деле - это хором выкрикнули заклятие «Усиление нежити» почти полсотни некромантов.
        Живет их на Змеиной Горе раза в три больше, остальные просто не успели еще подтянуться. Да и ходячие трупы не отличаются особой шустростью.
        Рыцарю с товарищами очень сильно повезло в том плане, что вылезли они в самом низу горы, в пещере некроманта-новичка. Лишь недавно обращенного из хорошо сохранившегося трупа, и потому слабого. Вокруг обитали такие же, еще не вошедшие в силу, черные маги, умеющие оживлять лишь примитивных тупых зомби. Именно эти школяры и объединили силы против незваных гостей. Хотя очень не любили работать сообща и тщательно оберегали свои секреты от коллег-конкурентов.
        Окажись команда парой ярусов выше, неизвестно, чем дело бы кончилось. Тамошние некросы и сами опытнее, и поднимаемые ими трупы гораздо опаснее.
        Но случилось, как случилось.
        И даже здесь рыцарь с батюшкой с трудом держались.
        Колобок вынырнул из кучи-малы и, хромая, отступил к Токику.
        Правый глаз его заплыл и перестал открываться. Левое ушко отгрызено, от нарядных лапоточков остались жалкие ошметки. Глубокие царапины и следы зубов грозили навсегда оставить на круглом некрасивые неровные шрамы.
        Но самоотверженная атака дала плоды. Благодаря тому, что задние монстры перестали напирать, пытаясь схватить верткого малыша, рыцарю и священнику удалось оттеснить трупов шагов на пять-шесть. Что в последствии должно было дать тактическое преимущество при запланированном отступлении.
        Лаз в камне увеличился уже до полуметра в диаметре и продолжал расти. Но Крот, открывающий этот проход уже второй раз за день, почти выдохся.
        - Ми? - устало спросил Фофан. И тут же поправился. - По-о-о-омощь?
        Токик, не прерываясь, легонько кивнул, и колобок положил свою маленькую правую ладошку на лопатообразную кротовью левую. Он бы обе на нее положил. Но… Но левой у него больше не было.
        - Ми-и-и-и… Ми-и-и-и-и-и-и-и…
        Дыра стала расти гораздо быстрее и, нужно сказать, вовремя. Усиленные коллективным заклинанием некромантов умертвия снова стали теснить отважных защитников. За стеной заламывал руки и причитал Пендаль, не зная, как помочь.
        - Ваша милость! Ваша мило-о-о-ость! Скоре-е-е-е-е-е-е! Ход уже широкий!
        - Батюшка первый! - удар. Молния соскакивает с черного лезвия и пять-шесть близстоящих к упокоенному мертвяку тварей дергаются в электрических конвульсиях. - Быстро!
        - Ты опять, лопни твоя…
        - Быстро! Я в доспехе!
        И правда. Тяжелые латы рыцаря совершенно не по зубам кровозадным (хм… не буду исправлять опечатку) зомби. Они уже несколько раз кусали Полбу, но вреда причинить не могли. Другое дело, что белая полосочка, которая, как уже выяснил барон, показывала бодрость, убывала катастрофически быстро. Уставал рыцарь. Еще бы! Вы вот возьмите лом. Нет, два лома. По одному в каждую руку. Да помашите одним. Нормально? Не тяжело? Хорошо, а теперь обвешайтесь с ног до головы утюгами. И на голову - чугунную утятницу. Теперь помашите. Ощутили разницу?
        Зачем все это делать?
        Ну как. Вряд ли у вас дома в шкафу есть настоящий рыцарский доспех. А ощущения тяжести и дискомфорта примерно одинаковые будут.
        Но рыцарь, конечно, давно уже привык к доспехам и воспринимал их как вторую кожу, даже не замечая, порой, наличия.
        Но во время боя - другое дело. Включался режим битвы, и доспех начинал потреблять бодрость со страшной силой. Вернее, не сам он. А действия рыцаря, но доспех влиял на расход бодрости, увеличивая его нехилым коэффициентом.
        Не будь под рукой батюшки, регулярно бафающего крестоносца - упал бы Полбу без сил еще полчаса назад.
        Да, батюшка помогал. Еще как помогал. И бафами и кадилом. Но сам был защищен слабо. Ну, по сравнению с закованным в броню Константином, разумеется. И потому уже дано терял силы вместе с вытекающей из многочисленных ран кровью.
        Он кивнул, соглашаясь, и, напоследок, размозжив очередной полусгнивший череп, бафнул рыцаря. Отступил на пару шагов, перевел дух, отёр пот и…
        Упал.
        От неожиданности выронил кадило. Оно, зазвенев, откатилось к Токику, но беседующий с камнем человечек не обратил на это внимания.
        Упал батюшка потому, что тот самый, пригвождённый к полу, но не подохший мертвяк, о котором все забыли в пылу боя, обхватил священника за икры. И вонзил гнилые черные зубы в батюшкин окорочок.
        - Мать тв… т-т… терь Божья! - сдержался от ругательства Ставросий. Попытался перевернуться, чтобы дотянуться намотанными на кулак четками до морды умертвия, но не смог. Очень неудобно упал, а зомбак держал крепко.
        Фофан увидел затруднительное положение священника и метнулся на помощь. Еще на бегу он так широко открыл рот, что, казалось, эта пасть больше всего колобка в целом.
        Чавк.
        И откушенная голова зомби исчезла в бездонном нутре Фофана. Безголовое тело дернулось, расслабилось, и священник наконец смог подняться. С трудом выдернул из камня распятье с выкидухой, подобрал кадило и, хромая, поковылял к лазу.
        Дыра, лишенная подпитки чем-то, что генерировал Фофан, снова начала медленно затягиваться.
        Наконец, батюшка ввалился в проход, и придерживаемый корзинщиком опустился на корточки.
        - Ми-и-и!
        Крот кивнул и прыгнул следом. Колобок - за ним.
        Константин огляделся, убедился, что товарищи в безопасности и головой вперед, одним гигантским прыжком, присоединился к своим.
        Не сдерживаемые более зомби, ломанулись в погоню. Но камень с громким «чвок» сомкнулся. Отрезая отряд от наваливающейся массы врагов и три-четыре мертвых руки.
        44. Параллельное развитие
        Все молча переводили дух. Батюшка требовательно протянул руку, и Пажопье сунул в нее бутыль с вином.
        Следующим приложился барон, затем Крот, а Фофан отказался.
        - Вино-о-о - ка-а-а-ака-а-а!
        Видимо, усвоил эту аксиому навечно.
        Сильнее всех пострадал именно колобок. Он сидел у стеночки, грустно разглядывая единственным глазом остатки лапоточков. Укусы, порезы и ушибы. Выпростал руку и попытался снять разодранную обувь. Но одной ладошкой сделать это было сложно. И тут он вспомнил, что вообще-то у него должна быть вторая. Понял, что ее больше нет, и заплакал.
        Вообще, его коротенькая жизнь, хоть и была насыщена приключениями, но положительных эмоций они приносили мало.
        Еще бы.
        Только родился - и сразу сожрать норовят. Причем все встречные поперечные. Эх… Ну что за жизнь… Теперь - однорукий, одноглазый инвалид… А вдруг хозяину такой покалеченный пет будет неприятен? Или вообще не нужен? А Константин и Пендаль уже как семья… Строгий отец и двоюродный дядя-раздолбай. Правда отец-хозяин регулярно тупит и на почве религии сдвинут. Зато дядя-слуга, хоть и жлобистый алкаш, но очень добрый в душе, а, когда нужно, даже умный. Зачем им обуза в лице калечного непонятно-кого, да еще и бесполезного… И в бою, и в хозяйстве…
        От таких мыслей колобку стало совсем грустно, и он, размазывая кулачком по щекам слезы и сопли, заревел в голос.
        - Что случилось? - обеспокоился барон. - Где болит?
        - Фо-о-о-о-офа-а-ан… Ве-е-е-есь Фофан бо-о-о-оли-и-ит… Внутри-и-и-и… ы-ы-ы-ы… Фофан не ну-у-у - уужны-ы-ы-ый!
        - Не понял? - нахмурился рыцарь. - Тебе потроха отбили?
        - Ваша милость, дозвольте я с ним поговорю?
        Барон дозволил, и корзинщик с колобком зашептались. Причем последний постоянно сбивался на «ми-ми-ми», не хватало ему пока что слов.
        - В общем, он боится, что мы его бросим, - наконец выдал отрядный полиглот.
        - С чего бы это?
        - Считает себя бесполезным.
        - Хм… - крестоносец задумался. Опыта воспитания детей у него не было. Те несколько бастардов, что у него имелись, росли сами по себе, в семьях матерей. А матери не смели обременять заботами феодала, удовлетворившись скромными (по меркам барона) и огромными (по меркам нищих пейзан) подарками.
        Зато у рыцаря был реальный опыт командования отрядом. И пусть колобок выглядел необычно, вел он себя, как и любой мальчишка, принятый помощником оруженосца. Временами - безумно храбрый, временами - обидчивый, временами - грустный, временами - озорной.
        Справляться со всеми этими напастями (в том числе и с излишней смелостью и перманентной тоской) рыцарь умел великолепно. Он знал одно замечательное средство, ни разу не подводившее и помогающее практически от всего вышеперечисленного. Тяжелый изнуряющий труд.
        И хмыкнул он вовсе не потому, что не знал, что делать. Знал. Нужно придумать Фофану занятие. Такое, чтобы тот задолбался и выбросил из головы дурацкие мысли. Но вот не мог придумать, чем бы озадачить однорукого колобка. В абсолютно пустом подземелье.
        С одной стороны - стена, с другой - тянущийся в неизвестность туннель. Рыцарь был в тупике. В обоих смыслах.
        - Гофподин командир, - приподнялся на локтях Токик Цвок Токик. - Мы уже почти дофли. Офтался вфего один переход. И мы у двойника моего. Нам бы передохнуть, подлечитьфя…
        - Да, - подтвердил батюшка. - Чувствую себя неважно… Полежу немного, потом помолюсь за здравие. Господь поможет.
        - Ми-ми??? МИ?
        - Нет, рука не отрастет. И глаз не появится. Но чувствовать себя станем лучше, синяки да шишки исчезнут. Отравление от гниляков мы подхватили… Трупным ядом. Оно тоже пройдет.
        - Ми-ми???
        - Ох-хо-хонюшки… Грехи мои тяжкие… Нет. Не смогу отрастить. В церкви, да с эликсиром, да после недельного поста можно, с Божьей помощью. А тут - нет.
        - Ми?
        - Конечно, помогу, как я ребенку откажу? Но после. Когда в мою церковь вернемся.
        Фофан немного повеселел.
        - Нам нужно назад вернуться, - внезапно сказал крестоносец.
        - К-куда? - не поверил своим ушам Пендаль. - К… к некромантам? Или в церковь?
        Не похоже на Константина - сворачивать с намеченного пути. И не бросит он свою даму сердца, даже ради Фофана. Который, как ни крути, и не человек даже. Хоть и… Хороший. Преданный, как собака. Да и Крот подтвердил: развивается у колобка душа. Сначала ее не было. А теперь есть. Маленькая и робкая, как мотылек. Но душа эта - удивительной чистоты и качества. «Такие чистые души бывают только у очень несчастных детей», - сказал Крот. И почему-то вздохнул.
        Значит что? Назад - это в буквальном смысле? В пещеру? К мертвецам?
        - Да, - подтвердил рыцарь. - Наш долг выжечь это гнездо колдунов до основания. Нельзя оставлять за спиной подобной мерзости! Так хочет Бог!
        Ставросий покряхтел, но подтвердил, да, мол, хочет. Только вот не даст истребление некромантов никакого долгосрочного эффекта. Возродятся они, то бишь отреспятся. А отряд лишь время впустую потеряет. Видно, тот мир - Грязь - по принципу Жизни устроен. Бездушные твари, и мертвецы тамошние, и некроманты. Скорее всего. А стало быть…
        - …стало быть, мы должны закрыть глаза на черное колдовство? Не подобает рыцарю…
        - Давай так, - примирительно сказал батюшка. - Мы сейчас выполним задуманное. То, ради чего вообще я с тобой в этот поход пустился. Поймаем Крота-разбойника, спасем твою зазнобу и самое черное зло в Новгородских землях искореним. Разложеня. А после… После вернемся с дружиной, земляным маслом и Божьей помощью. И тогда уже выжжем всю тамошнюю нечисть во славу Господа.
        С подобным планом Константин согласился. Очень уж ему нравилось выжигать все под корень во славу Господа.
        - Кстати! - вспомнил Пендаль. - Данунашка ведь… Ай! За что???
        - Для тебя - Пани Данунашка Рошек!
        - Ну… ладно… Пани Рошек - хиллер!
        - И что? - не понял барон.
        - Что, настоящий? - удивился Ставросий. - По призванью?
        - Да! Да! Точно говорю! У нее и бара маны нет, она сама говорила. Ее сила - в душе, она непосредственно из собственной сущности ее черпает. Потому и волосы длиннющие! Они силу космоса, или чего-то там еще, аккумулируют и в животворящую энергию преобразовывают. Не силен я в теософии, не все понял из ее объяснений.
        - Дурак, - потвердел рыцарь. - Самого важного и не понял.
        - Дык, ваша милость, я крафтер, а не мудрец… Ай! За что?
        - За пререкания.
        - Ай! А это за что???
        - За разговорчики в строю и тупые вопросы.
        - А-а-ай! - наконец до корзинщика дошло, хозяин не в настроении и от дальнейших дискуссий лучше воздержаться.
        Константин пристально посмотрел на слугу и удовлетворенно кивнул.
        - Для профилактики и закрепления материала, - ответил он на невысказанный вопрос. - Так, святой отец… Отпустило? Помолимся?
        Вдруг Фофан что-то вспомнил, распахнул рот, сунул в него руку и за волосы вытащил откушенную голову зомби. Голова моргала и скалила обломки черных зубов. Моргала она почему-то только левым глазом. Казалось, подмигивает и намекает на нечто неприличное.
        - О! - воскликнул враз повеселевший корзинщик. - Башка дропнулась!
        Полбу напрягся и в очередной раз свершив великий подвиг по слогам прочитал:
        - Го-ло-ва зом-би. К-ве-ст ит-ем. Ск-ры-то-е за-да-ни-е. Ра-нг: ред-ко-е.
        Мелкие буковки в описании предмета он читать уже не стал. Выяснил, что хотел, и велел голову выбросить. Но сторону возмущенного Пендаля внезапно принял батюшка. И крестоносец уступил. Голову было решено сохранить. С целью проведения комплекса противосатанинских мероприятий, ага.
        Полбу решил посмотреть, что там с его баром опыта. Очень уж крестоносцу нравилось ощущение, возникающее при достижении «апа». Удивительно, но с тех пор, как они спустились с Кротом в его пещеры, бар не вырос ни на йоту. Зато рядом с числом, обозначающим уровень рыцаря в Жизни, появилась новая.
        - Святой отец. У меня новости. Уж и не знаю, хорошие ли…
        - М-м? - батюшка приподнял бровь изображая заинтересованность. Не до того ему было. Он подолом рясы любовно полировал лезвие-выкидуху. Попутно шепча молитву над распятьем.
        - Да вот… Мои один, один и пять, цифры что уровень показывали…
        - У тебя же сто одиннадцатый вроде был? Три единички?
        - Да? Сам не знаю, когда сподобил Господь… Но точно, до того, как мы сюда попали. Я точно помню Крота… Токика этого, когда связали, проверил. Было именно так. Один, один и пять.
        - Хм… Ну ладно. В чем вопрос?
        - Так вот… Рядом с этим уровнем теперь зеленое дерево нарисовано. Дальше - еще цифры. Один, один и семь. И след, будто от копыта в жидкой грязи. Это что у меня? Два уровня теперь?
        - Первый раз о таком слышу, - пожал плечами батюшка.
        - Я тоже, - поддакнул Пендаль, хотя его и не спрашивали.
        - Ми-ми.
        - Да чего тут фтранного? Дерево - фимвол вафего мира - Жифни. А флед от копыта - фимвол Грязи. Вот и вфе.
        45. Повышенные обязательства
        - Велик Господь… - пробормотал рыцарь. - Столько разных миров сотворить…
        - Тот мир никакой не гофподь фотворил. Люди.
        - Этот тоже люди. Ну, так мне говорили. Но ведь людей - Господь. А стало быть - в конечном итоге, все равно - Он.
        - Ну… Я не филофоф. Мофет быть.
        Батюшка присмотрелся к себе внимательнее, прислушался и широко улыбнулся.
        - Слава Богу!!! Дождался! Получилось! Благодарю тебя, Господи, сподобил!!!
        - Что?
        - У мня тоже уровень открылся! Совсем как у… Ну… Наверное, не у тебя. Как у преподобного. Или у посадника… Наконец-то!!! Причем сам! Без одобрения Сенода и Ритуала Клуба!
        - Это хорошо? - спросил барон. Он уже знал, что у батюшки, как и всех черных, интерфейса нет. Ну, или почти нет. И развитие священника происходит совсем по другим принципам, нежели у Полбу. Вернее, совсем как у него до попадания в этот странный мир. Или похоже, но не так. А как - неясно. Константин еще и со своим не полностью разобрался. Откровенно говоря, только-только начал понимать, что там к чему.
        - Это замечательно! Да я теперь… Да я… Во славу Господа! Я… Ух!
        - Батюшка, гордыня - грех, - рыцарь сурово сжал губы. - И какой он у тебя? Уровень-то? Тот, что с копытом, да?
        - Поучи меня еще, немчура немытая… Двести второй! Интересно, как он в нашем мире считаться будет?
        - Никак не будет, - пожал плечами Крот. - Он в том мире имеет фначение. И вфе. Больфе нигде.
        - А уровень из Жизни?
        - От мытья доспехи ржавеют, - насупился барон. Намеки на необходимость гигиенических процедур со стороны русского священника становились все чаще и толще. Но рыцарь пока держался.
        - Дык ты их перед баней снимай, сын мой недоразвитый. Ладно, не обижайся. Просто советую, ты перед тем, как непосредственно княжну спасать начнешь - ополоснись. А то мало ли… Спасешь - а она брык… И окочурится. Небось отвыкла уже от столь мощного духа дворянской… хм… харизмы.
        - Вон, Пендаль тоже не моется. Дурное это дело и бесполезное.
        - Пендаль твой почти всегда в стельку, ему все равно. Да и потеет он не так, как ты в этих железках. Взопреешь же. Или заведется там под броней кто-нибудь. Как грызнёт в решающий момент, дрогнет рука, и падешь смертью храбрых идиотов. И не во славу Господа, а просто так, курам на смех.
        Рыцарь обиженно засопел и сделал вид будто проверяет застежки с затяжками. И ему вообще неинтересно, что там несет еретический священник.
        Почтительно приумолкший Крот посмотрел на рыцаря, понял, что прения окончены, и пояснил.
        - Батюфка, мир Жифнь - офновной. Мерило. Эталон. Именно в нем бурлят фоки даюфие жизнь и филы офтальным. Во вфем множефтве миров живуфим по законам цифр - он главенфтвует. И вфе навыки и умения мофно перенефти из Жифни в любой из них. А наоборот - нельфя.
        - А ты откуда знаешь? - поднял голову прислушивающийся рыцарь. Он, хоть и делал вид, будто полностью сосредоточен на полюбившейся в последнее время броне, но на ус мотал.
        - Так я же тоже игрок. Был. И мефду прочим, хорофый. Мне многое открыто. Вы вот о давеча о Боромире рафказывали… Он вфе это тоже фнает. И не рафказал вам, наверное, лишь потому, фто никак не мог подумать, фто вы в другие миры попадете. Мало кому такое по плефю.
        - А тебе это почему по плечу?
        - Ну… Как фказать… Фпофобов ефть много. Но я могу только туннелями. Туннели эти не я фтроил. Они древние - жуть. Я их профто нафел. Когда копал. Копать-то я умею.
        - А я думал ты порталы открываешь… - батюшка все еще сидел с блаженным лицом и перебирая четки возносил хвалу Господу. - Есть, знаю, такие волшебники, хоть и не христовы люди, но не совсем богопротивны. Порталисты называются. Как в стене проход увидел - сразу тебя в них зачислил.
        - Ну да… Немнофко маг я. Но чутофку, до порталифта мне в этом плане далеко… Я охотник-ловушечник, говорил же. А копать… Ну, конефно, копаю я не фовсем руками. Землю и профий грунт профто убеждаю немнофко подвинутьфя. А потом чуточку ужатьфя. Так мы вфе кротолюды делаем… Делали… - Токик погрустнел. Вздохнул. Встряхнул головой и преувеличенно бодро продолжил. - Но одно дело профто грунт, а другое - мефмирный туннель. Корофе - свои фложнофти. И я уже во фтольких мирах побывал… Фотни три тофно повидал, а то и больфе.
        - И все равно возвращаешься?
        - Конефно! Это федь главный мир. Зафем мне фтреки? Тени? Отростки? Ответвления? Именно Жифнь - теперь мой дом.
        - А твой мир? Не боишься божьей кары? По твоей вине множество безвинных душ сгинуло, - снова вернулся к беспокоившему вопросу Константин.
        - А и не фалко. Хреновый был мир. Вфе флые. И нафтоящих душ - раз два да обчелфя. Заготовка мира, пофти не нафтояфий. Таких - девятнадцать из двадцати. Вот, например, Гряфь эта. Тоже не нафтояфий Мир. Он вообфе держитфя волей трех-четырех ифтинных дуф. Ну раньфе так было. Фейчас чуть больфе.
        - А откуда знаеф? Тьфу, прости, Господи… Знаешь?
        - Чую… - Токик пожал плечами. - У меня эта чуйка офень хорофо уже прокачана.
        - А здесь? - спросил батюшка. - В этом мире? В Жизни. Настоящих душ много? Истинных, как ты говоришь.
        - А мы фейчас не в Жизни. Мы в межмирье. И, ефли вы не догадалифь, туннель этот не только два мира фоединяет. Выходов - тьма. Вот, например, то мефто, где мы «Груфтных админов» вфтретили. Оно вообфе мне нефнакомо. Но опыта гофподин начальник там не получил. А фтало быть - мир иной. И раз новая линейка не открылафь - не цифровой. Или то мефто, где были двери ф окошками. Ну, откуда вы эти жефткие зелененькие бумафжечки натащили - тоже. Это фкорее всего какой-то техногенный мир. Я такие не люблю.
        - Хм… - рыцарь, ошарашенный очередным свалившимся на него массивом информации о матчасти Мироздания, потер лоб. Под костью места для усвоения новой уже практически не оставалось. Подумал пару секунд и выдал резюме. - С помощью Господа, во имя Пресвятой Девы и во славу прекраснейшей Данунашки, я очищу от зла все эти миры!
        Батюшка хмыкнул, а Крот посмотрел на рыцаря, взявшего на себя повышенные обязательства, как на полного идиота.
        - Ну… Не сразу. - Константин дернул себя за ус. - По очереди.
        …
        По светлому, вовсе не буреломному лесу идет милая девушка лет семнадцати-восемнадцати. Видно, что путь привычен, несмотря на отсутствие тропинки, передвигается она споро. Заросли да поваленные деревья обходит, мелкие ямки перепрыгивает, меж стволов не плутает.
        Точеная фигурка подчеркивается расшитым сарафаном, который, по идее, эту фигурку должен скрывать. Личико свежо, улыбчиво, девушка любит весь мир, а мир добр к ней. В руках корзинка, вкусно пахнущая свежей выпечкой. Несет гостинцы. Может бабушке, может еще кому.
        Девушка - дочь трактирщика-целовальника, значительной в этих местах фигуры. Батюшка ее не один трактир держит, а целых два. Так что и приданое обеспечено, и жизнь прекрасна, и Ольг обязательно на ней женится. Ольг… Он такой… Такой!!! Самый лучший, вот! Да и имена… Ольг и Ольга. Ольга да Ольг. Ага, будто сплетены, связаны, слиты воедино уже заранее. Вот, умела бы она колдовать… Ну, хоть чуточку… Наколдовала бы так, чтобы свадьба уже завтра была. Тут не много и надо. Отец условие поставил - будет у Ольга дом, хозяйство, минимум три холопа - отдаст за него Ольгу. «Будто в хозяйстве счастье», - вздохнула Ольга.
        Знакомая полянка, на полянке пенек. А на пеньке - монашка-странница. Сидит, не шелохнется… Спиной к девушке.
        - Доброго дня тебе, мать.
        - Доброго и тебе, дочь моя. Ты одна?
        - Одна, мать. Вот, покушать несу жениху. Но пирогов да блинов много, отведай, не побрезгуй.
        - Добрая девочка… Хорошая… Как тебя зовут, дитя?
        Ольга в это время подошла к пеньку, глянула в лицо страннице и обомлела.
        Едва ли старше девушки, но… Глубокий капюшон скрывает большую часть лица. Однако, все равно видно - глаза монашки скрыты под плотной черной повязкой. Слепенькая. Господи, ну почему так? Ведь как жалко ее. Хоть плачь.
        - Ольга, - ответила дочь трактирщика и в самом деле всхлипнула. Настолько ей стало жаль несчастную.
        - О-о-о-ольга-а-а-а… - протянула монашка. - Жаль ты одна, Ольга… Не успеваю. Ну да ладно. Сделаю, сколько смогу.
        - Чего не успеваешь, матушка?
        - Ты не поймешь пока. Потом поймешь. Да поздно будет…
        - Я уже сейчас ничего не понимаю, - пролепетала девушка.
        - И не нужно. Главное - я понимаю. Вижу, мечта у тебя есть заветная. Замуж выйти.
        - Да! За Олега!
        - Хм… Как бы это желание обернуть…
        - Да ты не переживай, мать. Возьмёт он меня. Вот увеличится его хозяйство вдвое, и возьмет!
        - А сейчас его хозяйство тебя чем-то не устраивает? Маловато? Таково твое желание? Огромное хозяйство суженого? - и монашка звонко рассмеялась понятной только ей шутке.
        - Нет. Хозяйство само вырастет, он очень упорный, мой Олег. Он все время над ним работает. Да и я чем могу - помогаю. А когда помогаю - оно вообще прямо на глазах растет. Хозяйство его все время увеличивается, каждый день, пусть и по чуточке. Каждый день, все больше и больше!!!
        - Так чего же ты желаешь, дитя? Никак понять не могу… Очень уж ты… Проста. Открыта. Мысли даже не вода - сквозняк, от уха до уха. Будто есть ты, а будто и нет тебя.
        - Мать… - девушка попыталась понять странное высказывание чернавки, не смогла и привычно переключилась на другое. - Отведай пирожка. Вот, с луком да яйцами. Вот с грибами. Вот с капусткою…
        - Позже, дочь моя, позже… Да и откушала я недавно. Ты скажи, чего ты хочешь? Больше всего на свете. Я бы сама тебе это дала, без слов… Но… Странная ты какая-то… Уже почти полсотни девушек одарила, а такую первый раз встречаю. А из всех них только одна была… Хм… Впрочем, неважно. ЧЕГО. ТЫ. ХОЧЕШЬ.
        - Я… - Ольга задумалась. Вспомнила свои мысли, которые думала до встречи с монашкой и выпалила. - Хочу колдуньей стать!
        - О-о-о-о… - странница рассмеялась. Но уже не звонко, а как-то зловеще. - Проще простого. С этого момента - ты колдунья. Сложи пальцы так. Скажи - Херус Патронус, пожертвуй крупицу красоты, и все по-твоему исполнится.
        - Вот так вот, просто? Я уже колдовать могу, да?
        - Нет еще… Сначала… Я посмотрю тебе в глаза.
        Громкий девичий крик поднял в небо всех окрестных птиц. В этом спокойном лесу подобное не было нормой. И птицы кружились довольно долго.
        Девушка пришла в себя.
        Почудилось? Или было?
        Вот бы почудилось. Такое страшное - жуть. Пауки заместо глаз, да какие противные… Фу-у-у…
        Но монашки нет. Будто и не было никогда. Ой, нужно скорее забыть, развидеть, раздумать этот ужас.
        Недалеко валяется корзинка с пирожками. Вернее, уже без них. Пирожки все на землю высыпались и перепачкались… Неужто Ольг голодным останется? А может попробовать?
        Она сложила пальцы как монашка велела.
        - Херус Патронус…
        Пирожки поднялись, встряхнулись по собачьи и четко, строем по одному, полезли в корзинку.
        Ольга счастливо засмеялась. Получилось! У нее получилось!!! Ух! Вот теперь они с Ольгом заживут! Это надо же!
        Спасибо, спасибо, спасибо добрая монашка! А пауки… Что, пауки… Привиделись пауки. Чего только от переутомления не померещится…
        Она подобрала корзинку, заглянула внутрь. Пирожки чистые, румяные… Жаль уже холодные…
        - Херус Патронус!
        Ой! Горячие! Будто со сковороды!
        И она, довольная собой, побежала к жениху.
        Конечно, она не могла знать… Не видела себя со стороны. Еще недавно свежая кожа слегка посерела, под глазами залегли темные круги, а над верней губой начали пробиваться усы.
        46. Плохой крот
        Туннели Межмирья не понравились Константину. Несмотря на то, что туннель казался единственным - вел во все миры сразу, и ориентироваться в нем не привыкшему к условно-угловой космогонии барону было сложно.
        Так, он даже примерно не мог сказать, как долго они уже идут, сколько прошли, и уж тем более, куда направляются. Но Крот, казалось, никаких неудобств не ощущает, идет бодро и даже что-то напевает тихонько. Токик пытался объяснить спутникам, зачем они, собственно, вылезали в соседних мирах, но не сумел. Нет, объяснял-то он толково. И любой кротолюд с ходу бы уловил суть. Но в человеческих языках просто не существует понятий, которыми эта надобность легко объясняется. А фразочки типа «корректирофки направленнофти вектора пофтупательно-энергетичефкой фофтовляюфей пятимерного профтранфтва» запутали даже батюшку, не говоря уже о крестоносце.
        - Пути Господни неисповедимы, - констатировал Константин. Проводник вздохнул и не стал оспаривать этой сентенции.
        По одним понятным только Кроту приметам он решил, что идти хватит. И с бешеным энтузиазмом принялся рыть штрек в стене туннеля.
        Впрочем, рыть - не совсем правильное слово. Под огромными ладонями кротолюда порода будто исчезала в никуда. Он, не особо напрягаясь, проделал ход достаточного размера, чтобы даже рыцарь в полном доспехе не чувствовал себя там стесненным.
        Пять-шесть метров штрека Токик проложил буквально за пару минут. Корзинщик, уважающий чужие таланты, даже самые странные, восхищенно зацокал языком. Неординарные способности крота произвели на чувственную натуру толстячка неизгладимое впечатление.
        - Нифего необыфьного, - смущенно сказал кротолюд. - Вот, некоторые умеют плавать. А я - копать. Это примерно так же. Один раз научифся - и вфе, дело в шляпе. Офтанется только навыки оттафивать. Как ф плаванием. Я вот, плавать не умею, мне вообфе удивительно, как можно на воде держатьфя и не тонуть. Она же мягкая…
        Подземное жилище Кротоантогониста по планировке очень напоминало хоромы Токика. Но вот по наполнению…
        На месте рояля стоял окруженный человеческими и не очень черепами каменный трон. У трона - тазик, наполненный кровью. Видимо, хозяин любил принимать ванночки для ног. Кухня завешана колбасами и сосисками. Заставлена бочонками с солониной, завалена копчеными острыми ребрышками и банками с маринованными субпродуктами. Константин поднапрягся и по слогам прочел буковки над связкой сарделек: «Сар-дель-ки-кан-ни-бал-ки. Эф-фек-ты…»
        Какие там они давали «Эф-фек-ты», он прочесть не успел. Из спальни, проход в которую прикрывала кожаная занавеска, вынырнуло темное нечто. Подпрыгнуло. И одним ударом огромной ладони снесло голову замешкавшемуся Пендалю.
        47. Минус один
        Не успело тело корзинщика рухнуть, а голова откатится к огромной амфоре, наполненной, судя по всему, вином (вот ведь, инстинкт!), произошло сразу несколько событий.
        Темный крот зашипел, оскалив длинные резцы и прыгнул на своего прародителя.
        - Ми-ми-МИ-И-И-И!!!
        Меч рыцаря уже несся наперерез летящей ощерившейся твари, испуская хищные молнии… Но тут его захлестнули четки отца Ставросия и сбили точно выверенный удар. Меч лишь вскользь задел плечо маленькой фигурки, облаченной в черную кожу, вместо того что бы развалить ее пополам.
        - ДЕС ВАЛЬТ!!!
        - Ни хрена! НЕ ВАЛЬТ!
        - ОТЕЦ!!!
        - Успокойся, сын мой! Хватит очами сверкать. Погляди.
        С окровавленного пола уже поднялись два маленьких, удивительно похожих друг на друга человечка. Только один - в треухой шапке и меховом пальто - отряхивался, бубня под нос нечто неразборчивое, а другой - в черной как смоль коже - смотрел прямо перед собой остекленевшим взглядом. Сидящий рядышком Фофан тянул свое «ми-и-и-и-и-и», печально глядя на обезглавленный труп Пажопье.
        - А-а-а… - до рыцаря дошло. Он уже знал о способности пета гипнотизировать противника. Собственно, на этой способности и строился весь план захвата подземного злодея. - Хорошо. Слава Господу, он теперь куда нужно нас отведет. Батюшка, ты можешь моему слуге помочь? Он же ведь, как-никак тоже игрок.
        Константин испытующе поглядел на Ставросия, но тот лишь покачал головой.
        - Нет. Не могу. Он, хоть и игрок, и живет не по тем законам, что обычные рабы божьи… Но… Жизни у него кончились. А это не лечится. Даже самый сильный хиллер, будь он трижды Истинным по призванию…
        Тут священник на мгновение задумался и изрек.
        - Впрочем… Есть способ. Господь, в великой мудрости своей, человеколюбии и всемогуществе, даровал вам, игрокам, способность передавать друг другу запасные жизни. Со мной, например, такой бы фокус не прошел. А вот с ним - возможно. И ты, ежели не поскупишься, не пожалеешь…
        К чести рыцаря, нужно заметить, не раздумывал он ни секунды.
        - Я готов, святой отец. Что нужно делать?
        - Не знаю. Я ни разу такого не видел, только слышал краем уха от Боромира. Да и… Разговелись мы тогда знатно… Пасха была. Так что подробностей не помню.
        - Гофподин командир, а у тебя много жизней? - Крот завистливо поглядел на Полбу. - Мофет и мне парофку запасных отсыпефь?
        - Ну… Было три. Минус одна, когда я Лихомана одолевал. С Божьей помощью. И вроде не умирал больше до конца. Хотя на грани был много раз.
        - Что, вфего две??? И одну ты готов отдать? Флуге? Низфему? Холопу??? А ефли фамому понадобитфя?
        - Господь не допустит гибели верного воина своего! Пока я верно служу делу Его, чту заветы рыцарства, иду путем веры и чести - я под надежной защитой Божьей!
        Батюшка Ставросий удовлетворенно кивнул. Он и сам так о себе думал, единственно вместо рыцарской чести у него был долг служителя церкви. И, несмотря на то, что, не будучи игроком, батюшка не имел запасных жизней вовсе, каждый раз смело шел в бой супротив зла и тьмы. И Господь всегда ему помогал и охранял. Это доказывалось тем фактом, что батюшка все еще жив.
        - Флуг много, а запафных жизней - мало, - продолжал увещевать крот. - Ну, убили этого - найдетфя другой…
        - Я всегда делал для своих людей все. Я многого требую, но и даю немало. Каждый, даже самый распоследний оруженосец и слуга в моем отряде, всегда… ВСЕГДА! Мог рассчитывать на поддержку мою и всего отряда. Мою, как командира - в первую очередь. Именно единством и самоотдачей силен отряд. А тот, кто этого не понимал, задерживался у меня не долго.
        И рыцарь, секунду помявшись, выдал:
        - Один за всех и все за одного! Наше дело правое, с нами Бог!
        Крот цыкнул зубом и отвернулся, колобок, не прерывая «Ми-и-и-и…», всхлипнул и пустил счастливую слезу, а батюшка сказал:
        - Где-то я подобное уже слышал…
        - Святой отец, что делать?
        - Да не знаю, говорю… Ну, наверное, голову приложить к телу… А дальше - по обстоятельствам. Господь поможет.
        Голова корзинщика, отделившись от тела, шлепнулась о землю лицом и теперь щеголяла расквашенным носом. Остановившиеся глаза печально и удивленно прозревали вечность.
        Константин взял голову, посмотрел в неподвижные глаза и вдруг сказал:
        - Увы, бедный Пендаль! Я знал его, Ставросий… Человек бесконечно остроумнейший, чудесный…
        И дальше полностью и почти без ошибок воспроизвел монолог Гамлета. Куда там ведущим актерам мира! Всех миров. Такая глубина чувств, такой накал страстей слышался в голосе барона, что признанные мэтры от искусства повесились бы от зависти в театральном гардеробе. Недаром говорят, что театр начинается с вешалки. Как раз для таких случаев.
        Батюшка, колобок, крот и даже, казалось, безучастный ко всему загипнотизированный анти-крот удивленно смотрели на предводителя.
        Константин потряс головой, стряхивая наваждение.
        Вернее, головами. И своей и пендалевской.
        Приложил оторванную к шее слуги. Перед глазами возникла табличка. Но теперь, она уже не являлась загадкой для барона. Пусть и с трудом, он смог прочесть:
        «Вы желаете передать одну из своих жизней игроку Пендалю Пажопье, крафтеру 299-го уровня, основная специализация „Корзинщик“? Да/ Нет».
        Ни капли не сомневаясь, ткнул в «Да».
        «Внимание. У игрока Пендаль Пажопье после воскрешения останется 0 запасных жизней. Воскрешение персонажа произойдет на рассвете. До рассвета осталось 1 час 53 минуты».
        Эти два часа пролетели незаметно.
        Еще бы.
        Ведь отцу Ставросию требовалось прочесть заупокойную над каждой сосиской. А Константин ему ассистировал.
        48. Восставший мастер
        - Ой… Странное какое ощущение… - пробормотал Пендаль, вставая.
        - Это ощущение называется трезвость, - отец Ставросий осмотрел воскресшего аки Лазарь корзинщика и довольно прищурился. - Ну, как новенький, хвала Господу. Идти можешь? А то заждались мы тебя, сын мой.
        - Не нравится мне в этой вашей трезвости… Где фляжка? И что вообще было-то?
        - Ты бы хозяина своего поблагодарил… Убили тебя. Убили, совсем убили… Вот он, паразит людоедский, и убил. А благородный рыцарь тебя, непутевого, воскресил. Единственную запасную жизнь отдал.
        - Ва… ваша милость… Не может быть… Вы… Меня… Вы… - Пендаль просто опешил от такой новости. Он знал о возможности передачи запасной жизни между игроками, но на практике не сталкивался ни разу. И то… Жизнь - огромная ценность и редкость, сравнимая разве что… с жизнью, ага. И даже самые близкие друзья делились жизнями неохотно. Мягко говоря.
        Конечно, от хозяина всякого можно ожидать… Но такого… После всех щелбанов и подзатыльников… Да теперь… Теперь Пажопье будет с радостью и счастьем ждать очередного фофана. Тако-о-о-ой хозяин… Это даже больше чем друг, брат и отец в одном лице. Это мечта. Именно в этот момент и так благодарный за спасение и защиту Пажопье стал предан Константину всей душой. Хотя этот факт, как мы увидим позже, ничуть не изменил пендалевской хомяческой сущности.
        Корзинщи, бросился в ноги барону и попытался поцеловать сапоги, измазанные какой-то гадостью, но рыцарь шустро увернулся.
        - Не стоит благодарности, мой верный Пажопье…
        Не стоит? Еще как стоит!!! Просто этот ненормальный не понимает, ЧТО именно отдал. Пендаль попытался ухватить сапог руками, и Константин запрыгал резвее.
        - … знаю, случись со мной нечто подобное, ты, не щадя живота своего, пришел бы на выручку…
        Пендаль вдруг с удивившей его самого ясностью понял: да, пришел бы. Даже рискуя. Даже… Твердо зная, что погибнет, пытаясь спасти работодателя. Эта мысль была для трусливого корзинщика весьма необычной, и он некоторое время ее обдумывал. Несмотря на то, что все еще пытался догнать укорачивающегося от лобызаний барона.
        - Да и приходил уже. Видел я тебя в деле, ты может и считаешь себя трусом - посмелее многих рыцарей будешь. Хоть ты всего лишь слуга - ты под полной моей защитой. Исполняй свои обязанности честно и ревностно и получишь многое…
        Многое??? Да этот рыцарь УЖЕ дал столько… Во-первых, и в главных, жизнь. Во-вторых… МОЛОДОСТЬ! Умерев и воскреснув, Пендаль вернулся к тому возрасту, в котором попал в этот мир. Ну, и в-третьих. Уверенность в будущем. С таким командиром - хоть в огонь, хоть в воду, хоть в православие.
        Проповедь на тему «по заслугам и воздастся» закончилась неожиданной фразой.
        - Жаль, происхождения ты самого подлого.
        Что это было: намек на скаредность натуры, реальное сожаление о невозможности использовать Пендаля в прямом бою или просто неточность перевода? Корзинщик предпочёл не выяснять.
        Устав ловить сапог Константина, отпрыгивающего от ползающего за ним на коленях корзинщика, Пажопье обратил внимание на огромный восклицательный знак, маячащий где-то у правого верхнего угла зрения.
        - У меня достижение… - пролепетал он. - Ваша милость… Господин барон! У меня достижение «Восставший мастер»!!!
        - Что такое достижение? Выражайся яснее, бездарь!
        - Ну… господин барон, это что-то, чего вы достигли первым во всем мире. Чего до вас еще никто не делал. Это, вроде как, подвиг, но не всегда военный. И за каждое достижение - обязательно награда есть. Сложнее достижение - выше награда. Вот у меня… у меня… О…
        И Пендаль осел на землю.
        - Ва-а-а-а-аша-а-а ми-и-илость… Вот это да!
        - Будефь теперь вино прямо в желудке фофдавать, да? Беф ингредиентов и подручных фредфтв? Или фтопроцентный рефифт к похмелью? - крот все еще на всех дулся, хотя и не ясно за что.
        - Господин барон… Я просто и не знаю, что и сказать… Я ведь теперь… Практически бессмертен! Совсем! Я теперь для вас… я вам…
        - Как так?
        - Вот…
        И Пендаль дрожащим от восхищения голосом зачитал:
        - Достижение «Восставший мастер». Вы первый в мире Жизнь игрок небоевой специализации, восставший в следствие получения от другого игрока запасной жизни. Эффекты:
        На двадцать четыре часа после создания предмета рангом не ниже Редкий, вы условно получаете одну дополнительную жизнь. Условных дополнительных жизней не может быть более одной. Данную жизнь нельзя передать, подарить, обменять, либо использовать как-то иначе, кроме собственного воскрешения. Ваше воскрешение в случае смерти будет произведено в общем порядке, на рассвете. Обнулившийся счетчик можно пополнить не ранее, чем через три часа после воскрешения.
        В течении двух часов после воскрешения все ваши производственные навыки увеличиваются на пятьдесят единиц. Максимальное значение в триста единиц для вас на это время снимается.
        При вашей смерти мир Жизни грустит и плачет, скорбя о потере. Поищите на месте вашей гибели Слезу Жизни (легендарный крафтовый ингредиент).
        - Флуфай, давай я тебя прямо фяс грохну, - предложил крот. - Я о Флезе Фызни флыфал… Офень полефная фтука.
        - Не надо, - быстро ответил Пендаль. - Я еще редкую вещь создать должен, чтобы потом воскреснуть.
        - А это сложно? - спросил батюшка.
        - Для меня - нет. Я ведь уже… Ох, е-е-е… 349 -й в корзиноплетении. А редкие вещи еще с пятидесятого можно делать. Только ингредиенты нужны. Но у меня все есть. Вон, в нем.
        Пажопье кивнул на тихонько мимикающего колобка.
        - Щас достану…
        - Нет! - отец Ставросий перехватил ломанувшегося к трудовым подвигам корзинщика. - Ему нельзя прерываться. Изверг этот очнется и мало ли что натворит.
        - Точно… - погрустнел Пендаль. - Ну, ладно. Позже тогда.
        - Вот! - Токик Цвок, внимательно обследовавший пол пещерки, торжественно предъявил всем небольшой, переливающийся зеленовато-коричневыми искрами камушек. - Флеза Фызни. Нафол!
        - Отдай! Мое! - Пендаль змеей метнулся к кроту и выхватил камушек из огромной ладони.
        - Хоть бы фпафибо фкафал… - снова обиделся Токик.
        - Так, хватит! - Константин обвел отряд строгим взглядом. - Вы тут еще неделю будете цапаться. А прекрасная Данунашка все еще страдает! И мерзкое отродье преисподней, Разложень, вершит злые дела. Хватит пререкаться, я сказал! Токик, давай, быстро, как договаривались, ломай подпорки, пусть это место станет братской могилой. Аве Мария, аве! Мир праху здесь похороненных… Все в коридор, быстро!
        49. Покаяние
        Как выяснилось, где томится несчастная княжна, антикрот не знал. Но зато точно был уверен в факте ее пленения Разложенем.
        Как и все истинные злодеи, местный босс был не чужд грехам гордыни и хвастовства. И несколько дней назад до всех главных приспешников Повелителя Тлена была доведена политинформация об очередной победе злых сил на подведомственной территории.
        Великому, с малой помощью ничтожнейшей гули (одной из последних, а то и вовсе последней, недавно этот вид нечисти какой-то мор изничтожил), удалось захватить в плен самую настоящую Перворожденную Призванную Хилку. Неимоверной чистоты и силы.
        Несмотря на то, что она не местная, а пришлая, и, стало быть, земля тутошняя ей не помогает, а напротив - мешает, настолько мощную хилку, сообщество новгородских злодеев не встречало уже давно. Антикрот, как главный спец по душам, был даже специально вызван Повелителем Тлена, с целью оценки качества души пленницы. Душу он оценил крайне высоко. Чистота, прозрачность, светлая надежда и любовь испускали до такой степени отвратительные флюиды, что хищному антикроту впервые в жизни опротивело мясо и захотелось попробовать морковку. Он после того сеанса полдня в тазике с кровью отмокал, в себя приходил, с наваждением боролся. И это еще она без сознания была и уже без волос.
        И, еще одно… Хилка, хоть и Первородная, на данный момент - ивентовая. А стало быть, на нее охота ведется, совсем как на них. На злодеев. Значит, имеется неплохой шанс перевербовать…
        Загипнотизированный антикрот более ничего полезного поведать не мог. Он даже не знал, как попасть в логово Разложеня. Тот его сам каким-то образом при необходимости находил и Тропою Праха вел в свои Мрачные Покои. Максимум, добились открытия Туннеля в Подземелье Гулей, пройдя по которому, по идее, можно выбраться к Тропе Праха. Но это не точно. Хотя, скорее всего. Если повезет.
        Константин очень удивился, узнав тот самый подземный серпантин с рычагами и богомерзкими картинами. За снова опущенной решеткой виднелись три рычага. С заботливо восстановленными мини-рисунками окружающей их гадости.
        - Фсе, - сказал Токик. - Польфы от этого гомункула больфе нет. Мофно кончфять. Дальфе мы и фами пройдем. Ну, или не пройдем. Но он нам по-любому не помофник.
        - С нами Бог. Пройдем. Но убивать в таком состоянии даже этого изверга не буду, - барон твердо посмотрел на крота.
        - Да я и фам могу… Подумаеф, чифтюля…
        - Ты не понял. Я хочу, чтобы он все чувствовал и понимал. И тогда казнь людоеда будет не только моим долгом рыцаря и обязанностью командира., но и одним из самых радостных событий в жизни.
        - А это обяфательно? - засомневался Токик. - Он офень опафный. Лучфе - чик, и вфе.
        - Даже у такого мерзавца должен быть шанс на покаяние, - поддержал крестоносца батюшка. - Да и грехи ему… Хм… Нет. Грехи я ему, пожалуй, отпускать не стану. Господь, может, сам простит. Хотя вряд ли.
        - Ваша милость, только можно я спрячусь? Боюсь его, жутко… Редкой вещи-то я еще не создал…
        - Трус, - сказал барон.
        - Ага, трус, - подтвердил Пендаль. - Но…
        - Ладно, хватит. Вон, туда, за угол зайди. Святой отец, держите этого за руки. Все, Фофан, отпускай.
        - О-о-о-ой-йё-ё-ё-ё… Где… Что… - бездумные глазки гомункула приобрели осмысленность, забегали и распахнулись в откровенном ужасе. Он все вспомнил. - Вот ведь, гадство… Во, подстава…
        - Тебя, грязное порождение зла, именем Господа, приговариваю я, сэр Константин Полбу, рыцарь Серебряной Шпоры, Крестонесущий воин Господень, барон Шардо и Бельд. Приговор - смертная казнь через отсечение головы. Вина твоя доказана, приговор будет приведен в исполнение немедленно. На колени. У тебя есть последний шанс пока…
        В этот момент обмякший было антикрот попытался вырваться, но могучие руки батюшки пресекли начатое движение в самом начале.
        - Будьте вы прокляты… - прошипел гомункул. - Будто я профил меня фофдавать! Будто я фам выбрал ТАКУЮ Фыфнь!
        - Ты убивал и пожирал людей. Детей! Женщин!
        - Ми-ми!
        - И меня убил!
        - Да, и Пендаля убил, а он - жалкое, безобидное существо.
        - Вы фами ворвалифь в мой дом. Я зафифалфя!
        - Я не намерен с тобой спорить, тварь! Обо всех своих злодействах ты поведал, будучи лишен воли. И сам говорил, тебе это нравилось. Нравилось ощущение власти, нравилось держать в руках чужие жизни и обрывать их! И питаться ты можешь не только людским мясом! Просто человечина тебе по вкусу. Ну??? Будешь каяться?
        - Буду, - человечек скрипнул длинными зубами. - Только, пуфть он мне руки отпуфтит. Хотя бы правую. Фто бы перекрефтитфя.
        - Врет, - сказал Токик. - Не верьте.
        - Я тебя сам перекрещу, - сказал крестоносец. - Начинай.
        Гомункул сверкнул глазами и зашептал.
        - Громче. Я не слышу!
        - Флыфыт тот, кому надо, - буркнул антикрот продолжая шептать.
        - Шепотом не каются!
        - … я фделал это не фвоей воле, - почти разборчиво сказал злодей. - Профти меня. Я готов понефти накафание… Приму кару. Только помоги мне… Фпафи меня… Р-р-р-разложень!!!
        И вцепился острыми четырехсантиметровыми резцами в руку отца Ставросия.
        Стальная воля священника не позволила антикроту вырваться, но тот, одновременно с укусом, ловкой подсечкой уронил батюшку и в неимоверном выпаде дотянулся кончиком пальца до одной из богомерзких картин. Той, на которой, боролись на руках Спаситель и Антихрист.
        Раздался хлопок.
        Меч Константина, рассыпая искры, рассек воздух в том месте, где полмгновения назад находился хитрый гомункул. А теперь его там не было. Как не было и вцепившегося в злодея мертвой хваткой батюшки Ставросия.
        50. Вперед и вниз
        Барон бросился к картине, но та была вполне осязаемой и твердой. Никакого намека на занавеску или волшебный переход.
        - Где они? - взревел рыцарь.
        - Не фнаю…
        - Ваша милость, а что случилось? Я не видел, я от страха глаза закрыл…
        - У-у-у-у-у! Бестолочь! Крот! А ну, живо! В погоню!
        - Я-я… Не могу. Я… Не фнаю…
        - Фофан, контроль его!
        - Фачем…
        - Ми-и-и-и-и-и…
        Глаза крота остекленели, он как-то весь поплыл и расслабился.
        - Отвечай, ты знаешь куда они делись?
        - Не-е-ет…
        - Но ты можешь это выяснить?
        - Да-а-а…
        - Как быстро? И каким образом?
        - Нуфно снять слепки вофмуфений мефтного афтрала. У меня дома ефть фпефиальный прибор, похофый на рояль… Проифвефти аналиф, фопофтавление данных, корреляфию… Професс займет три-четыре дня.
        - А быстрее никак?
        - Быфтрее никак. По крайней мере я не фмогу. И ефе… Фудя по хлопку, перемефтилифь они в какой-то из фофедних миров. И я фмогу определить только фам мир. Но не их там местополофение. А миры, они… Ну… Больфы-ы-ые…
        Константину очень хотелось выругаться, и он заскрипел зубами, не поддаваясь искушению.
        - И еще, говори. Ты на нашей стороне? Или на вражеской?
        - Я на фвоей фобфтвенной фтороне. Но фейчаф нам по пути. Разлофень - бефдуфная тварь. И офеньне нуфен.
        - А зачем? Зачем ты их ловишь?
        - Фофтавляю бефтиарий. Офень хочу дофтижение полуфить. Для этого нуфно поймать и ифучить дефять тыфяч рафных бефдуфных. У меня уфе есть пофти вофемь тыфяч.
        - Ясно. Все, Фофан, отпускай его.
        - Фы-ы… Фачем? Я бы и так фсе раффказал!
        Барон проигнорировал возмущенный визг союзника и обратился к отряду в целом.
        - Значит так. Святой отец с Божьей помощью выберется сам. Не маленький. И вера его крепка. Он людоеда этого накажет, а может и еще кого, заодно. А мы, раз уж сюда попали, назад возвращаться не станем. Как там в эти подземелья, проклятые попасть?
        - Фейфяс разберуфь…
        - Ваша милость, а можно пока вы будете вход искать, я сплету чего-нибудь? А то…
        - Давай. Вон, Фофану новые эти… как их… лапти.
        - У меня материала на лапти нету. Могу шляпу. Есть у меня очень хорошая солома…
        - Фофан хочет шля-я-я-япу!
        - Приступай. А я пока этого шепелявого вниз, к рычагу, свожу. Разберется он, понимаешь…
        …
        Серпантин, как и в прошлый раз, был пуст.
        Никаких неожиданностей и неприятностей не произошло, хотя рыцарь все равно был настороже. Вообще, после побега антикрота он постоянно корил себя за беспечность. Это же надо! Людоед сбежал. Прямо из-под меча. Узнай об этом конфузе другие рыцари ордена - засмеяли бы.
        Токик очень быстро разобрался в загадке рычагов. Нужно дергать в том же порядке, как и картины висят. Ничего сложного. Элементарно.
        Дернул.
        Ничего не произошло, кроме того, что именно в этот момент Пажопье доплел шляпу.
        - Вот, держи! - корзинщик любовно погладил получившуюся доули и вдруг что-то вспомнил. - Фофан, да погоди минутку… Убери руки… Руку. Сейчас. Ремешок прилажу.
        В конической соломенной шляпе с ремешком под подбородком, вид у колобка был очень хитрый и донельзя китайский. Сходство с азиатом добавлял один полностью закрытый глаз и немного побаливающий, а потому прищуренный, второй.
        - Фо-о-о-офа-ан краси-и-ивы-ый?
        - Во! - Пендаль показал поднятый вверх большой палец. - Как специально на тебя сплетена. Хотя, почему: «как»? На тебя и сплетена. Твой размерчик. И получилась даже не редкая. А волшебная. А это на две позиции круче.
        - Фо-офа-а-а-ан круто-о-ой?
        - А то! - подтвердил Пажопье. - Шляпа-то, знаешь, что делает? Она… Ай! Ваша милость, за что???
        - Хватит болтать. Собрались. Все за мной. Думаю, эти три рычага решетку внизу открыли. Оттуда стоны и крики слышаться, будто пытают кого… А значит - неизвестно, кто оттуда вылезти может.
        - Но шляпа…
        - Потом расскажешь. На привале. Вперед! И вниз!
        51. А. Б. В… Н.О… Ф.Х… Господи, да сколько же их…
        Подземелья Гулей были пусты… Совсем. Из боковых проходов слышался истеричный смех, шлепки, удары, стоны, страдальческие крики и хихиканье.
        Благородный рыцарь, даже несмотря на возложенную на него грандиозной важности задачу, конечно, не мог пройти мимо, не попытавшись помочь страдальцам и не наказав маньяков.
        Свернув в один из штреков, отряд довольно быстро уперся в глухую стену. У стены стоял гроб. В гробу - истлевшее тело, при первом же осторожном прикосновении мечом рассыпавшееся в пыль. Странные звуки стали тише и дальше. В демоническом хохоте послышались панические нотки.
        - Аве Мария! - сказал Константин, потом сосредоточенно нахмурился и зашевелил губами.
        Десятка полтора штреков не радовали разнообразием. Гроб. Мертвец. Пыль. Стихающие и тающие призрачные голоса.
        Потом центральный коридор разделился. На Т-образном перекрестке крот предложил идти налево. Руководствуясь правилом левой руки, ага. Но Константин принял решение идти направо. Не из вредности. Просто, ему показалось, что в доносящихся оттуда криках слышаться женские голоса. А вот слева орали в основном мужчины.
        - Мальфики налево, девофьки направо, - пробормотал крот. - Логифно.
        И они пошли направо.
        Коридор, коридор… Штреки, гробы, штреки, штреки, штреки…
        Особых развилок и ложных путей в Подземелье не обнаружилось, и отряд шел довольно споро. Пендаль предложил не отвлекаться на штреки, но Константин с гордостью объявил:
        - Мне задание выпало. Когда мы еще только-только первый гроб нашли. И я его принял.
        - Какое задание, маша милость?
        - Богоугодное! Неужто ты думаешь, что благородный крестонесущий рыцарь может принять задание, противное вере и чести?
        - Да нет… В смысле… - Щелк! - Ой! Больно, ведь! Ваша милость, я просто хотел узнать, в чем оно заключается. И откуда вы о нем узнали?
        - Прочитал, - немного смущенно признался Полбу. - По слогам, как святой отец учил. Долго читал, почти до того перекрестка.
        - И о чем?
        - Уничтожить порождения ада - гулей. И спасти плененные души. Вот, когда скелет пылью осыпается, у меня полоска выполнения немного закрашивается. Так что, все мы верно делаем. С Божьей помощью.
        - Ну да, куда же без нее…
        - Без нее никуда, - серьёзно кивнул крестоносец.
        Наверное, задание было бы очень сложным, сопротивляйся гули хоть символически. Но недавнее странное поветрие усушило их всех поголовно и уложило по гробикам. Ждать зловещего ритуала восстановления, всеобщего респауна или индивидуального поднятия от случайно пролитой на тело крови. Но не повезло несчастным гулям. На их беду в подземелье очутился крестонесущий рыцарь. Совершенно не желающий ни дождаться респа, ни истекать кровью, ни, уж тем более, вершить темный ритуал.
        Он просто методично и трудолюбиво обошел подземелье, развеивая иссохшие останки, не забывая приговаривать «Аве Мария». Над каждым гробом. Да дело оказалось долгим. Пендаль, любящий во всех делах порядок и считавший гулей, насчитал не меньше пятисот штук, и отряд изрядно замаялся ходить туда-сюда. Почему туда-сюда? Потому что парочку штреков они все же умудрились пропустить и после долго искали неупокоенных. Благо, стоны и крики боли, хоть и слышались уже еле-еле, указывали нужное направление.
        Когда гули закончились, Константин разом получил сто тридцать второй левл и ненадолго выпал из реальности. Ту-ду-ду-ду-у-у, тр-р-р-ра-та-та, дзынь-дзынь и прочие звуковые эффекты бушевали особенно яростно. И до сто тридцать третьего осталась совсем капелька, радостно отметил про себя барон. Очень уж ему понравилось апаться.
        Фофан так же подрос, причем не только в уровнях, но и физически. Сто первый левл свалился на пета лавиной новых возможностей. О которых он не рассказал Константину только по причине скудного словарного запаса. Если раньше Фофан был размером с человеческую голову, то теперь вымахал примерно футов до двух в диаметре. А волшебная шляпа хоть и выглядела забавно, но усиливала ментальные способности пета чуть ли не вчетверо.
        Токик, в свое время отказавшийся от жеребьевки, полноценным игроком не считался и потому экспы не получил. Но все равно был счастлив, пополнив свой бестиарий тремя новыми видами бездушных. «Сухой гуль», «Высохший Гуль» и «Иссохший гуль». В чем именно заключалась разница между этими тремя породами, Константину было совершенно не интересно, и он не прислушивался к восторженно шепелявящему ботанику.
        А Пендаль уже несколько часов тихо радовался, любуясь единичкой в графе «Запасные жизни».
        - У меня снова табличка… - сказал рыцарь. - Сейчас прочитаю. В. Е. Ве… Р. Н. И. Рни… Верни… Что вернуть? Т. Е. С. Тес. И этот знак, который не читается, но зачем-то пишется. Верни тес. Что такое «тес»?
        - Вернитесь? - предположил корзинщик.
        - Возможно… К. В. То есть… В… К. О. М. Ком…
        Муки чтения трех строчек, разъясняющих следующий этап задания, продолжались еще около получаса. Но, в конце концов, выяснилось, что нужно вернуться в комнату с картинами. Что отряд и сделал.
        Комнату заливало призрачное сияние. И сияло оно не само по себе, его испускала полупрозрачная фигура пожилой женщины с мягкими чертами лица и добрыми глазами.
        - Благодарю вас, храбрые герои, - прошелестело приведение. - Вы сняли проклятие и теперь мой народ может обрести покой… Вернуться в чертоги Создателя… Стремление ко злу более не мучит нас, вы помогли нам вырваться из круга возрождений в обличье кровожадных чудовищ…
        - Кто ты? - Константин не знал, как себя вести. С одной стороны - привидение точно не является тварью божией. С другой - упомянуло Создателя и не развеялось. А значит - не совсем темное создание.
        - Я… Я была… Матерью… Матерью народа Светлых Гальгов. Когда в этот мир пришел Повелитель Тлена, он захватил меня в плен, пытками сломил волю, похитил душу и обратил в страшное чудовище - Бабу Гулю… Следом были прокляты и мои дети… Ведь тьма сильнее там, откуда ушел свет. И чем ярче был свет, тем гуще тьма… Мы стали… Стали гулями… Пожирателями мертвечины, людоедами, кровососами, рабами злого Разложеня…
        - Ты хочешь сказать, вы вершили зло не по своей воле?
        - Тут сложно, смелый рыцарь… Воля была сломлена, разум развращен, души страдали… Тоска и печаль, постоянный голод, боль, страх, угроза вечного развоплощения, таков был наш удел… Но все это уже не важно… Мы свободны… Благодаря тебе… И скоро мы покинем этот мир навсегда… Без нашей поддержки Разложень стал немного слабее… Все его рабы питают Повелителя своей силой… Я скажу тебе… Скажу… Тебе не справиться сейчас с Повелителем…
        - Я не убоюсь! С Божьей помощью, святым именем на устах и верой в сердце сокрушу зло! Во славу прекрасной Данунашки, дамы сердца моего!
        - Данунашка… Да… Знаю… Добрая девушка… И светлая… Была…
        - Как была?!! Она…
        - Нет, рыцарь, она жива… Если это существование можно назвать жизнью… Она стала конденсатором, сборщиком душ, накопителем, такой, какой когда-то была я… Только во много раз мощнее… Ведь она - Первородная… Именно она и одолела меня, последнюю из гули… И если бы ты сейчас не снял проклятье, в день солнцестояния Разложень свершил бы ритуал Гнили, и мы бы снова восстали… Алча крови и упрочняя власть Повелителя…
        - Она поддалась злу? Княжна - проклята?
        - Скорее всего еще не до конца… Торопись, рыцарь… Возможно… Возможно, еще не все потеряно, и ты сможешь спасти не только ее душу, но и тело…
        - Укажи мне путь!
        - Погоди… Я дам тебе три награды, рыцарь… Три награды… С ними у тебя будет шанс спасти любимую…
        - А мне? - Вылез из-за спины крестоносца Пажопье. - Ай! За что???
        - За жадность.
        - Ай!
        - Для профилактики. Продолжай, дух.
        - Мое время на исходе… Награда первая… Волосы княжны… Они сами по себе - сильный артефакт… Артефакт Света… Ни один из рабов Разложеня не может к ним прикоснуться… Они все еще там… В том месте, где я пала… Я открою путь…
        - Открывай!
        - Подожди… Дослушай… Вторая награда… Совет… Не ищи сейчас встречи с Повелителем Тлена, в своих владениях он во сто крат сильней… Ты не одолеешь его, а лишь героически, но бесполезно погибнешь… Стань сильнее… Собери отряд… Обрети мощные полезные инструменты… И вымани его… Сражайся на твоих условиях, на твоей земле, а не в его мерзостных покоях…
        - А он будет все это время творить зло? Я не могу допустить…
        - Младенец не может победить в честной схватке закованного в броню воина… Поверь, рыцарь… Тебе пока рано… Нужно подрасти…
        - А третий? Третий дар?
        - Мой третий дар… Уникальное, индивидуальное умение… Я чувствую, чувствую, чувствую в твоем сердце любовь… И ниточка этого чувства незримо тянется к другому сердцу… ты сможешь всегда пройти по этой нити… Туда…Туда, где находится твоя возлюбленная… Приблизься…
        Полбу подошел… Ту-ду-ду-ДУ-У-У-У! Дзынь-ди-линь!
        - Пусть всегда с тобой пребудет Великая Мать, Породившая Все Сущее, рыцарь… Я ухожу… Мы все уходим…
        Яркая вспышка и призрак исчез.
        А на том месте, где он только что был - появилось туманное облако, отдаленно напоминающее дверь.
        52. Встреча
        Темная заплесневелая комната, затянутая паутиной, под ногами хрустят мертвые насекомые, зловонье и мерзкие, пробирающие до печёнок скрипы… В углу - прикрытая склизкой мешковиной куча.
        Константин раскидал тряпки. Да. Бесспорно. Это они. Волосы гордой полячки. Немного поблекшие и слегка поредевшие, но, несомненно, они.
        - Ми-и-и… Дануна-а-ашка-а-а… Хоро-о-о-ошая…
        Фофан ласково погладил волосы и вопросительно посмотрел на командира.
        - Да. Загружай, - кивнул тот. - Только не прячь далеко. И будь готов к контролю. Может быть придется вступить в бой, а я не хочу, чтобы она пострадала…
        - Ми-ми.
        - Ваша милость, а можно мы здесь немного задержимся?
        - Зачем?
        - Паутину собрать. Очень уж она хороша.
        - Зачем тебе эта гадость?
        - Ну… Сплету чего-нибудь. Одежку может какую.
        - Разве из паутины можно вещи делать?
        - Я слышал, есть такая страна Кхитай. Там все поголовно в одежде из паутины ходят. Шелк называется.
        - Шелк? Да, о шелке знаю… Если шелк одеть, вши убегают, наверное, пауков боятся. Ладно, собирай. А то уже загрызли, паразиты мелкие. Только быстро.
        Паутины было много, но опытный в мародерке Пендаль справился в два счета. Кроме того, ему помогали Токик с Фофаном. Сам Константин до сбора паучьих слюней не опустился, лишь изредка подбадривал коллектив вопросами «Ну, долго вы еще?» и воспитательными щелбанами.
        - Все, - довольный Пажопье оглядел почти чистую комнатку. Он даже бережно свернул и хозяйственно припрятал вонючий кусок мешковины. Теперь с интересом разглядывал раздавленные трупики пауков, видимо прикидывая, кому и почем их можно загнать.
        «Ему дай волю, он и штукатурку со стен соскребет», - покачал головой Полбу.
        - Я чувствую, знаю, где сейчас прекрасная Данунашка, - сказал барон вслух. - У меня такое… ммм… сердечко с молнией перед глазами маячит… Ну, эта… Как ее там… Спиртограмма. Вы на всякий случай все за меня держитесь.
        - Ваша милость, а может не стоит вот так… Сразу? Может сначала отдохнем, покушаем…
        - Нет. Держитесь, я сказал. Ну… Аве Мария!!!
        …
        Лесная полянка освещена лишь неярким светом звезд. Луны нет - ночь новолуния… Именно этой ночью, в полночь, должен произойти итоговый Ритуал Осквернения и существо, живущее в теле прекрасной княжны, окончательно укрепит свои позиции. Изменения станут необратимы, по крайней мере до тех пор, пока живо тело.
        Хозяин Тлена обещал наделить еще большей властью, еще большей силой. Уже сейчас существо ощущало небывалый подъем. И чувствовало себя тем лучше и тем увереннее, чем больше делало пакостей. Проклятья, сглазы, темное колдовство - вот ее стезя. Парочка убитых крестьянок не принесла удовлетворения. Не-е-ет… Людишки должны жить. Мучиться. Проклинать и ненавидеть. Питая своей бессильной слепой ненавистью существо. Больше проклятий! Больше зла! Раздора! Несчастий и страданий!
        Существо не успевало набрать максимально возможное количество единиц ненависти, но это было неважно… Просто резервные емкости у этого тела поистине гигантские. Для свершения ритуала уже полученного хватит с лихвой, что, на данный момент, главное. Но это вовсе не значит, что можно остановиться на достигнутом и почивать на лаврах. До полуночи еще есть время. Вполне достаточно времени для… Ага… Вот.
        Землянка с ветхой дверкой и выбитым окошком. У землянки, на бревнышке сидит небритый худосочный дед и, что-то бубня под нос, курит козью ножку. На чурбачке неподалеку примостилась пухленькая бабка, прихлёбывавшая что-то из огромной глиняной кружки.
        Жаль, власть существа пока что распространяется только на существ женского пола. Нет, конечно, физически существо очень сильно, и у него есть несколько крайне мощных, но краткосрочных проклятий, однако… Очки ненависти оно получает только от женщин. Уже проверено. И даже если женщина носит мужское имя, долгосрочные заклинания работают кое-как, а то и вовсе не действуют.
        Но эта условность временная, силы существа растут с каждым часом. А когда свершится Ритуал - вообще удесятерятся. И исчезнет, наконец, тот маленький, свербящий и постоянно мешающий золотистый комочек, оскверняющий изысканную черноту злой сущности.
        - Ой, гляди штарый, штранница! Куда же она бедная ночью, да по темному лесу…
        - А ей вфе равно. Фмотри - повяфка.
        - Ох, ты ж батюшки-и-и-и… Шлепенькая… Пойду, вштречу. Накормить треба.
        - Ага, репы мно-о-о-ого ефе… Ефли б ты колобка не упуфтила…
        - Я?
        - Ты.
        - А ты забыл, што нам батюшка шказал? Это еще, хорошо, што колобок от нас ушел… Взяли бы грех на душу!
        - Э-эх…
        Тем временем странница в монашеской одежде, уверенно и совершенно не спотыкаясь, будто и не было непроницаемо-черной повязки на глазах, подошла прямо к землянке.
        - Хорошей вам ночи, добрые люди.
        - И тебе, мать… Дочька… Внучка… Ой, совфем молоденькая.
        - Няшка? Ты што ли? Вернулась, внученька!!!
        - Ой, а фто же с глазоньками приключилофь?
        И бабка, вскочив, полезла обниматься.
        Существо удивилось. Направленный на него всплеск положительных эмоций доставлял практически физические страдания. И существо, вскрикнув, резво отпрыгнуло.
        - Няфка! Неуфто? Ты фто?!! Это же мы! Бабуля с дедулей…
        Существо трясло головой, пытаясь прийти в себя, когда из кустов, с треском и шумом вывалились два человека. Вернее, один человек, а второй… На первый взгляд человек, а вот если присмотрится…
        Бледная, практически молочно-белая кожа. Алые, будто окровавленные губы. И странная прическа, очень походящая на пук перьев.
        - Не говорите с ней! - заорал еще издали бледный. - И в глаза не смотрите!!! Это не ваша внучка!
        - Чаво? - спросил дед. - Хто это?
        - Ой, Гошподи! Упырь! Упырь енто, мертвец ходящий, я жнаю, мне Шунька о таких бледных рашкаживала! Внучка, шкорее в дом! Он не шможет войти, коли не приглошить его! Дед! Шкорее! Да брошь ты швою цыгарку!!!
        - Стойте! - орал бегущий к ним потенциальный упырь. - Стойте! Не трогайте ее! Не смотрите!
        Его спутник бежал молча, только громко сопел и топал огромными сапожищами. В руках у него был огромный колун и факел. Колун произвел на деда сильное впечатление, он враз вспомнил, что совсем недавно видел почти такой же у одного нелюдя, крошившего почем зря беспомощных зайцев. Правда зайцы почему-то были синие (не бухие, а именно синие), и дед списал то событие на иногда случающиеся у него странные видения.
        Обычно дед был тихим и никого кроме своей бабки, когда особенно достанет, не гонял. Но сейчас опасность угрожала его внучке, кровиночке, единственной надежде и наследнице… Ну как наследнице. В наследство от деда оставались только долги.
        Он подхватил валяющийся рядом дрын и на крейсерской скорости полкилометра в час устремился навстречу страшным пришельцам.
        - Зафыбу-у-у! - взвыл дед страшным голосом. - Уходитя! Бабка, внучка, фкорее пряфтесь!
        - Не могу! Шмотри, они Няшку ишпугали, плохо ей! Ох, ты, боженьки мои, вштавай, вштавай внученька…
        Существо корчилось и извивалось на земле. Аура любви и нежности, окружающая стариков, лишала ее последних сил.
        - Дед, окстись! Мы на твоей стороне! Это не твоя внучка!
        - Уходите! Я вас не жвал! Уходите! Батюшке Фтаврофию пожалуюфь - не пощадит!
        - Дед!
        Удар дрыном - и тот, что несет топор, останавливается. Трясет ушибленной головой. Дебильно улыбается. Дрын, следуя законам жанра, ломается, и в руках старика остается лишь жалкий коротенький кусочек.
        - Не упал, - сказал здоровый скалясь. И замахнулся топором на деда.
        - Стой! Отставить! - бледный прыгнул и всем телом повис на руке с колуном. - Идиот! Страже сдам! Уволю к чертям! Без ужина останешься!
        Последняя угроза явно подействовала.
        Детина опустил топор и недоуменно посмотрел на бледного. Пробасил:
        - Почему-у-у? А че он… Он ведь первый на-а-а-ача-а-ал…
        - Так, - сказал маленький… Ну, не маленький, нормального роста пришелец. Просто на фоне спутника кажущийся подростком. Хотя и широкоплечим, отлично сложенным. - Всем стоять. Слушать только атамана. То есть меня.
        Разбойники, понял дед. Атаман и ватажник. А почему всего двое-то? Ну, разбойники - это не очень страшно, брать у него, кроме репы, нечего, а бедных за просто так лихие люди обижают редко. Наоборот, то монетку кинут, а то едой поделятся.
        Разоруженный старик приложил ладонь к уху и кивнул, показывая, что да, слушает. А куда деваться? У амбала топор, а у этого, второго - на поясе две булавы шипастых болтаются. Но не снимает он их, да и не желает старику зла, иначе не удержал бы своего ватажника.
        О! А может атаман его к себе, в ватагу возьмет? А чего? Дед он еще крепкий, песок сыплется в умеренных количествах, да и собственный дрын есть… ну, был.
        - Это, - альбатрос (дед, наконец, вспомнил слово, обозначающее совершенно белых людей) ткнул пальцем в бьющуюся в судорогах девушку. - Не. Твоя. Внучка.
        - А ты, альбатрош, откель знаеш? И шам-то, кто такой будешь?
        - Почему альбатрос?
        - Дык ведь, белый.
        - Аа-а-а… Альбинос.
        - Не-е-е… Альбинош - это птица такая. Во-о-о-от ш таким вот ношом. Но ты меня не путай!
        - Для простоты скажу так. Это - ведьма. Злая ведьма. Она вашей внучкой прикинулась, вот вы и перепутали. А я - инквизитор. На ведьм охочусь.
        - Инквизитор - это имя?
        - Нет, специализация.
        - Аа-а-а… Хвамилия жначит.
        - Ну, пусть так. В общем, дед. От имени Всемировой Инквизиторской Службы выношу тебе поощрение!
        - Шлужу! - дед попытался вытянуться во фрунт, по дороге вспоминая, а чему же именно он служит и как отдавать честь. Не вспомнил и ограничился пионерским салютом.
        Сомнения, посеянные инквизитором в душе старика, притупили терзающую существо боль. Оно смогло приподнять голову и обратить лицо к старухе.
        - Бабуля… Скажи мне… Чего ты хочешь?
        - Корыто, - не задумываясь брякнула та.
        - Чего? - существо удивилось. В списке ее проклятий не было ни одного, включающего в себя такую тривиальную вещь, как корыто.
        - Корыто хочу, новое… Фтарое-то дед мой ефе давно, по вефне, пропил. И ефе приговаривал…
        - Может ты хочешь молодости? Здоровья? Богатства? Стать дворянкой, княжною али владычицей морскою? Проси. Проси, и все сделаю. Все у тебя будет!
        - Внучка, ты чаго, фовфем в этом фвоем городе двинулафь? Какой царицей? Корыта, говорю, и то нету в хозяйфтве!
        - Не говори с нею! - снова заорал бледный. - И не смотри в лицо!
        Обеспокоенный старик тоже замахал руками и, ковыляя к своей старухе, заголосил:
        - Бабка! Бабка, туды тябя в кочерышку, отойди от девки! Проверить надобно, наша ли???
        - Чаго?
        - Она точно наша Няша?
        Старуха пристально вгляделась в лицо странницы. Достала маленькие треснутые очки, водрузила на нос. Присмотрелась снова. Отпрянула.
        - За мной! - бросил бледнокожий амбалу и на ходу снимая палицы бросился к существу.
        - ТЫ НЕ НЯФА!!! И зуба нет фолотого, и шрамика у нижней губки. Кто ты, дивчина?
        Сияющий поток позитива и любви иссяк. Существо почувствовало, как его снова наполняет блаженная, обволакивающая, липкая тьма. Оно улыбнулось и сделало последнюю попытку.
        - Скажи мне, чего ты хочешь?
        - Увидеть внучку… - пролепетала бабка обмякнув.
        - Хорошо… - странница плотоядно улыбнулась. - Теперь, назови мне свое имя и будет по-твоему.
        - Имя… Имя… Дед, а дед? А ты мое имя не помниф флучаем?
        Дед остановился, почесал седую голову.
        - Ну дык, как не помнить… Яшное дело, помню. Бабка. Или Штаруха… Когда ошобо доштанешь - Яжва кишечная!
        - НЕ ГОВОРИТЕ С НЕЙ!!! - инквизитор уже почти добежал, на ходу замахиваясь булавами.
        - Тьфу ты! - существо с досадой сплюнуло. Ну что тут скажешь! Не везет так не везет! Впредь для проклятий нужно кандидаток, не страдающих маразмом подбирать. А ведь почти уже… Но без имени, настоящего имени, данного при крещении, проклятье уйдет в никуда.
        Биться? Существо на глаз оценило несущегося на нее альбиноса. Нет. Пока нет. Вот после Ритуала оно само его найдет и разотрет в кровавую пыль. А сейчас…
        С силой толкнув растерянную старуху навстречу инквизитору, существо метнулось в темноту.
        Вернее, попыталось метнуться, но врезалось в широкую грудь выросшего будто из-под земли улыбающегося щербатым ртом амбала.
        - Давай дружить? - предложил тот и сграбастал хрупкое девичье тело огромными ручищами.
        - А давай! - крикнуло ему в лицо существо.
        Сорвало с глаз повязку и завизжало:
        - Ра-а-а-а-азложе-е-е-ен-н-н-нь!
        Огромные черные пауки выпрыгнули из ее глаз и впились в лицо здоровяка. Тот взвыл, разжал руки, попытался стряхнуть ядовитых тварей. Существо извернулось и кувырком откатилось от беснующегося полуослепшего великана.
        - Вот, чер-р-рт! - выкрикнул альбинос, когда одна из его булав свистнула над головой уклонившегося существа. Оно не поверило своим ушам. Его враг призывает в помощь Нечистого? Так может он и не враг? Может - союзник?
        Повелитель Тлена и Повелитель Зла - не то чтобы друзья, но уж точно не враги. И почему тогда…
        Магический разряд ударил существо в грудь. Чем это он? Тьмой? Хорошо, что от тьмы у существа почти стопроцентная защита. Однако, если противник маг, это резко меняет ситуацию. Существо вскочило и резво развернулось, принимая бой.
        - Кто ты??? - прошипело оно. - Что тебе нужно? Ты знаешь кому я…
        Тот не стал отвечать, а невежливо тыкнул в существо пальцем.
        Соскочившая с пальца искра пропищала над ухом существа и унеслась в ночь.
        Существо решило, что игры кончились и, разведя руки, набросило на окружающее пространство Ядовитую Сеть. Инквизитор успел вскинуть руки и закрутил булавами, так что получился гудящий сталью зонтик. Сеть на бледного не прошла. Но скулящий и дергающийся, опухший от паучьего яда здоровяк затих. Или смерть или болевой шок. Так или иначе - минус один противник, что уже радует.
        Стукнув одной булавой о другую, инквизитор окутался яркими всполохами и попытался войти в контактный бой. Существо уклонилось и плюнуло. Из земли полезли острые, сантиметров тридцати, шипы, в клочья разрывая лапти (ага, инквизитор носил лапти), нападающего.
        Бледный тоненько взвизгнул и попытался вырваться из колючего круга. Череда плевков сопровождала его скачки, и каждый раз, приземляясь, он все больше и больше ранил ноги. Ранил-то ноги, но руками схватился за голову (булавы повисли на специальных ремешках) и, видимо, самоизлечился.
        Существу нужна была передышка, дабы перевести дух. Небольшая. Секунды две-три. Но именно этих секунд у него не было. Инквизитор стал тыкать пальцем в существо, строить ему фиги и показывать факи. Обидные жесты сопровождались непрерывающейся чередой магических атак. Атака тьмой, огнем, воздухом, менталом… И снова по кругу.
        От большинства атак существо уворачилось, но некоторые достигали цели. Монашеская ряса дымилась, кожу покрыли синяки и царапины, тело болело. Существо сделало над собой усилие и приказало телу не болеть. Тело послушно перестало.
        Наконец, инквизитор, видимо, выдохся. Кончилась его магия. Он, снова стукнув булавами и засветившись, бросился в ближний бой. Но в этот раз оно уже было готово.
        Выставленные вперед руки раздвинули воздух, высвобождая место для Расщелины Гнили.
        Инквизитор со всего маха влетел в Расщелину и застрял в ней. Гниль начала действовать, одежда бледнокожего расползалась, на теле возникали язвы и струпья. Он заорал от непереносимой боли.
        - Ты не с теми связался, маленький жрец, - прошипело существо и подняло руку для последнего, завершающего удара.
        За спиной существа раздался хлопок и стальные пальцы ухватили тоненькое запястье.
        Существо пару раз дернулось и обернулось.
        - Наконец, я нашел тебя… Любовь моя.
        Силы покинули тело. Существо беспомощно билось в теле княжны, но мощный, во сто крат более сильный, чем стариковский, поток любви и нежности сковывал движения. Маленькое сверкающее нечто в самой глубине сущности радостно и возбужденно зашевелилось.
        - Отпусти меня… - шепот существа был еле слышен. - Я не знаю тебя. И клянусь больше никогда не попадаться на твоем пути… Отпусти…
        Константин смотрел в черные провалы пустых глазниц и плакал. Нет, плакал не от горя. От радости. Глаза… Что, глаза? В этом мире ноги отрастают за одну ночь! А глаза они намного меньше! Значит еще быстрее вырастут!
        Но она! Княжна! Жива! ЖИВА! И пусть говорит, что не знает, не помнит его, это неважно. Он развеет злые чары, и они будут счастливы.
        Существо сдерживалось из последних сил. Напирающее изнутри золотистое нечто выталкивало его из тела, аура Света и Любви лишала воли к сопротивлению.
        - Я не уйду… Это тело теперь мое… Мне даровал его…
        - Милая моя, хорошая. Одержимость - это плохо, очень плохо. Но с помощью Господа и Пресвятой девы мы избавим тебя от злого духа!
        К смывающему сознание существа потоку Любви присоединился полноводный поток Веры. Существо удерживалось в теле княжны последним коготком… Еще чуть-чуть…
        - Ми-ми… Хоро-о-оша-а-ая-я… - и Фофан протянул сверкающую гриву золотистых волос. Его умильная мордашка светилась нежностью и неподдельной радостью от встречи с горячо любимой подругой.
        Этот слабый ручеек принес именно ту соломинку, которая сломила хребет метафорического верблюда. Черный коготь, цепляющийся за сознание, сломался, и маленькое сверкающее нечто внутри Данунашки взорвалось сверхновой звездой.
        Эпилог
        А эпилога в этой книге нет.
        Не нужен он здесь.
        Потому что это вовсе не конец.
        Ну…
        Вы знаете.
        Апрель-сентябрь 2017 г.
        Конец первой книги

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к