Колокольчики судьбы Елена Бреус
        Tретья книга серии “Тайна зеркала”. Катя Ларионова и ее друзья продолжают свою работу по изучению перемещений во времени, но и враг не дремлет. Ренегат Хлебников не оставил свои попытки стать повелителем страны, а лучше всего мира, вмешиваясь в ход истории, и на этот раз задумал на редкость хитрую и секретную пакость. Чтобы понять, в чем состоит его план, Кате придется отправиться в Москву 1954 года, и не куда-нибудь, а в роддом. Она останется один на один с коварным противником, спасая еще не родившихся младенцев, которые будут вершить судьбы страны в наше время.
        Елена Бреус
        Колокольчики судьбы
        Предисловие
        Молодая переводчица, а в прошлом, врач, Катя Ларионова и подумать не могла, что визит к родной тетке, недавно вышедшей замуж, обернется для нее лавиной загадочных, а иногда и опасных событий, которая накроет девушку с головой.
        Дело в том, что родственница вышла замуж за крупного ученого, возглавляющего секретную лабораторию, которая занимается исследованием времени. С помощью особой техники и параллельных зеркал специально обученные сотрудники, которых здесь называют чейзерами, могут перемещаться во времени и пространстве. И если теткин муж, Борис Бакчеев, и его команда являются настоящими учеными, и к изучению времени у них чисто академический интерес, то совсем другие цели преследует Рудольф Хлебников, бывший член этого коллектива. Он украл один из защитных шлемов, без которых в зазеркальном пространстве люди сходят с ума, сбежал и организовал собственную компанию, чтобы совершать набеги в прошлое для обогащения и управления миром, изменяя ход истории в ключевых точках.
        Случайно попав в этот невероятный круговорот, Катя с энтузиазмом присоединяется к маленькому коллективу лаборатории, тем более, что у нее неожиданно обнаружилась редкостная способность обходиться в зазеркальном пространстве без защитного шлема.
        Лихо перепрыгивая через страны и столетия, Катя и ее новые друзья снова и снова спасают мир.
        Глава 1. Первое задание
        - Ларионова! Еще раз показываю. Шаг. Вперед. Отклонилась. Бросок.
        - Шмяк!
        Катино тело, описав дугу в воздухе, звучно приложилось к матам. В ушах зашумело. Сквозь этот шум прорезался громкий крик от дверей спортзала:
        - Ларионова здесь?
        - Ой, это, кажется, меня, - подняла голову девушка.
        В голосе ее звучало неприкрытое облегчение. Она уже сорок минут пыталась освоить прием самообороны с наклоном и подсечкой и в который раз неуклюже распластывалась на полу. Лицо ее инструктора становилось все более грозным.
        - Вставай.
        Протянутая рука тренера оказалась у нее перед глазами. Она радостно за нее уцепилась и подскочила вверх, но вместо того чтобы остаться на ногах снова полетела на пол от неуловимого движения рук партнера.
        - Эх, Ларионова! Ну сколько можно? - Инструктор по рукопашному бою Казбек в отчаянии схватился за голову. - Шаг. Отвлекающий. Подсечка. Бросок. Почему ты валишься назад, когда надо наклониться вперед?
        - Казбек Исмаилович, - заныла Катя. - Это сложно!
        - Чего сложного? - взорвался тренер. - Это простейший прием! Его шестилетние дети первым осваивают!
        Маленький, состоящий из одних костей и сухожилий Казбек, в котором намешано было множество разных национальностей, приплясывал и возмущенно потрясал руками.
        - Ларионова, - снова закричали от двери. - К начальству!
        - Меня зовут, - Катя быстро отползла на четвереньках к краю матов и с трудом приняла вертикальное положение.
        - Подождут! - гаркнул Казбек, вырастая у нее перед носом. - У нас занятие. Давай, еще раз. Шаг…
        "О, Господи…” - тоскливо подумала девушка, снова плашмя грохаясь на маты.
        - Я! Я должен упасть! Не ты, - горестно вопил маленький тренер, энергично жестикулируя. - Знаешь, почему ты падаешь?
        От негодования в его эмоциональной речи всегда прорезались восточные акценты.
        - Патаму что ты заранее уверына, что не можешь миня свалить! А ты должна нападать отсюда, - Казбек постучал себе пальцем по лбу. - Панимаишь?! Ты должна верыть, что пабедишь!
        Катя собрала последние силы и снова попыталась повторить движения инструктора. На этот раз вышло слабое подобие приема. По крайней мере она осталась на ногах, а тело Казбека двинулось в нужном направлении.
        - Вот! - радостно воскликнул он. - Можешь, когда хочешь.
        - Я пойду, ладно? Зовут, - жалобно попросила девушка.
        Она чувствовала что еще один бросок на маты - и она останется лежать на них навсегда.
        - Иды, - недовольно разрешил Казбек, крикнув вдогонку: - И на пробежку завтра без опозданий!
        Катя молча кивнула и поспешила убраться из зала. Лучше двадцать две пробежки, чем эти проклятые броски через бедро.
        Она быстро поднялась на четвертый этаж и в нерешительности остановилась у закрытой двери высокого начальства. Черные буквы на золотистом фоне таблички оповещали окружающих, что именно здесь сидит "Руководитель лаборатории Академик Б. А. Бакчеев".
        Катя нахмурилась. Радость от побега из спортзала сменилась запоздалым опасением. Зачем вызывают? Для того чтобы похвалить напрягаться не станут. Мимоходом буркнут что-нибудь ободряющее и хватит. Значит отругать хотят за что-то?
        Девушка спешно перебрала в мыслях события своего недавнего прошлого. После зачисления в штат института и начала обучения она вроде нигде особо не проштрафилась. Учеба была интересной, и Катя старалась изо всех сил. Из преподавателей ею был недоволен только тренер по рукопашному бою, который на первом же занятии красочно сравнил ее физическую подготовку с "медузой в сиропе". Катя честно пыталась осваивать приемы самообороны, но кулачная наука давалась ей с трудом.
        “Наверное, Казбек наябедничал,” - вздохнула девушка, не вспомнив за собой никаких других провинностей, и потянула дверь на себя.
        Массивное дерево плавно, без малейшего скрипа, отъехало в сторону, открывая взору роскошную приемную с дубовыми панелями и огромным полированным столом секретарши Полины Петровны. Самой Полины Петровны, или ПеПе, как ее за глаза называли в институте - вялого, вечно сонного создания неопределенного возраста - в приемной не наблюдалось.
        Катя проскользнула внутрь, тихонько подошла к следующей двери и прислушалась. Из кабинета не доносилось ни звука.
        "Еще бы,” - усмехнулась про себя девушка.
        Несмотря на классический антураж храма науки - с протертыми паркетными полами и обитыми дермантином дверьми - в отделке лаборатории использовались самые современные материалы: от звукопоглощающих панелей до световых пластин, работающих на солнечной энергии. Обычные с виду окна были снабжены встроенными приборами регулирования освещенности и контактной сигнализацией, а незаметная система вентиляции обеспечивала здание чистым фильтрованным воздухом комфортной температуры.
        Этот сверхсекретный проект шагал в ногу со временем, иногда даже обгоняя его, хотя изучал прямо противоположную его сторону - прошлое. Лаборатория, куда Катю недавно зачислили на должность чейзера, специалиста по прыжкам в прошлое, работала над проблемой перемещения во времени через систему зеркальных тоннелей, изучая темные моменты истории и противодействуя попыткам изменения этой самой истории, которые время от времени предпринимали отдельные зловредные личности.
        Судьба распорядилась таким образом, что невероятная цепь событий выдернула Катарину Владимировну Ларионову двадцати девяти лет от роду, из обычной жизни, и теперь она с увлечением погрузилась в изучение истории, химии, физики, приемам рукопашного боя и самогипнозу, и еще многим полезным и бесполезным вещам, которые обязан знать каждый квалифицированный чейзер - человек, умеющий проникать в прошлое и благополучно возвращаться назад, не нарушив при этом ход истории.
        - Бурдыщщ! - неожиданно раздалось сзади нечто среднее между чихом и кашлем.
        Катя испуганно отпрянула от двери и обернулась, но вошедшая секретарша даже не посмотрела в ее сторону. Она медленно прошла к своему столу и бессильно уронила себя в кресло. Вечно сонные глаза ПеПе сегодня были красными и слезящимися, у опухшего носа она держала скомканный платок, а все лицо ее выражало безмерную скорбь и жалость к себе.
        - Простуда? - посочувствовала ей девушка.
        - Аллергия, - высокомерно прогундосила ПеПе, давая понять, что простуда - это нечто низменное, а ее болезнь имеет как минимум аристократические корни.
        - На что? - невольно удивилась Катя, втягивая носом стерильный воздух приемной.
        Секретарша смерила ее недовольным взглядом, но снизошла до ответа:
        - На кота!
        Видя как девушка изумленно озирается по сторонам в поисках животного, она сочла нужным пояснить:
        - Кот дома, но шерсть его повсюду - на моей сумке, кофте и даже носовом платке.
        После этого она повернулась к компьютеру и начала стучать по клавиатуре одним пальцем, вводя пароль. Катя ясно видела, что ПеПе не была расположена продолжать разговор, но не удержалась от вопроса:
        - А зачем вы его держите, если у вас аллергия?
        - Зачем? - задумчиво повторила женщина. - А действительно, зачем?
        В ее голосе послышалось нарастающее раздражение, лицо из жалобного стало злобным.
        - А затем! - процедила она сквозь зубы, после минутной паузы, глядя куда-то перед собой. - Что замуж за него я все равно выйду, понятно?
        Она схватила одиноко торчащую из принтера бумажку, сунула ее в дырокол и с размаху врезала по нему, как каратист по стопке кирпичей. Все, что стояло на столе, дружно подпрыгнуло.
        "Замуж за кота?" - изумленно распахнула глаза Катя. Она в первый раз видела столь бурные проявления чувств у всегда флегматичной секретарши.
        - Мерзкое животное! - прошептала ПеПе, глубоко погруженная в себя.
        Она обнаружила, что сделала дырки не с той стороны, сморщилась от досады, перевернула документ и шарахнула по дыроколу еще раз. Движения ее были дергаными, бумажка согнулась, и новые дырки появились почти в середине листа. Лицо секретарши позеленело от злости. Она хотела еще что-то сказать, но вместо этого снова громко чихнула.
        - Вы знаете, сейчас есть много средств от аллергии на животных, - участливо предложила Катя.
        - Не помогает, - мрачно пробулькала ПеПе сквозь слезы и сопли.
        С ожесточением расправляя бумажку она оторвала ее нижний угол.
        - Уже четвертое лекарство пробую, а у меня от них то сыпь, то тошнота, то расстройство желудка.
        Бац! Измятый листок снова получил сокрушительный удар дыроколом.
        - Еще кастрировать можно. Говорят, помогает, - добавила Катя, опасливо наблюдая за энергичными движениями рук секретарши.
        - Кастрировать?
        ПеПе медленно подняла на девушку прищуренный взгляд. В ее опухших глазах появился нехороший блеск.
        - Я бы их обоих кастрировала! - прошипела она и - бац! - продырявила бумажку в очередном малоподходящем месте.
        - Обоих? - не поняла девушка.
        Губы разъяренной ПеПе сжались в узкую полоску.
        - Обоих! - рявкнула она, запихивая в папку документ, выглядевший так, словно по нему стреляли из двустволки. - И кота этого проклятого, и хозяина его, жениха моего ненаглядного. Живут у меня припеваючи, а я должна от аллергии страдать?
        Слово "ненаглядный" она произнесла с таким чувством, что было ясно: на месте пострадавшей бумажки должен был находиться кошачий владелец.
        Секретарша расправила плечи и произнесла с мрачной решимостью:
        - Сегодня так ему и скажу: или я, или кот!
        ПеПе даже похорошела от гнева, хотя общий вид ее оставлял желать лучшего: волосы топорщатся, лицо в красных пятнах, глаза и нос опухли.
        Внезапно дверь начальственного кабинета распахнулась, и на пороге вырос его хозяин, Борис Андреевич Бакчеев. Его суровый взгляд сразу же наткнулся на девушку.
        - Катарина, мы вас уже заждались, - с укором воскликнул он.
        В этот момент в поле его зрения оказалась опухшая ПеПе, и начальник лаборатории нахмурился.
        - Ваша работа? - он сердито приподнял одну бровь, обращаясь к Кате.
        - Нет, с чего вы взяли! - возмутилась та.
        - У меня аллергия, - подтвердила ее невиновность секретарша.
        - Да? - с сомнением произнес Бакчеев, подозрительно оглядывая красную и растрепанную женщину. - Полина Петровна, у вас точно все в порядке?
        - Угу, - ПеПе выдавила на лице кривую улыбку.
        - Ладно, - успокоенно произнес начальник лаборатории и поторопил Катю, раскрывая дверь пошире. - Заходите скорее. Времени мало, дел невпроворот.
        Катя послушно юркнула внутрь, с легкой досадой подумав что на новом месте работы ей нравится все, кроме одной мелочи. Почему как только что-нибудь здесь случается, все сразу думают что это ее рук дело?
        Войдя, девушка вежливо поздоровалась с сидящими за столом: сухоньким старичком, Семеном Степановичем Наседкиным, и тощей дамой весьма зрелого возраста, Изольдой Максимилиановной. Фамилии ее она не знала. Все силы ушли на запоминание устрашающе длинного отчества. Оба старичка были старожилами института. Изольда работала на проекте историком, и даже была доктором наук, а вот какая должность у Наседкина, Катя не знала. Семен Степанович занимался всем подряд, от ремонта крыши до расчета временных координат перед прыжками в прошлое.
        У обоих присутствующих был взволнованный вид. По раскаленным щекам Изольды и вспотевшей лысине Наседкина девушка поняла, что здесь только что была жаркая дискуссия.
        Борис Андреевич сделал широкий жест, приглашая Катю сесть, и одновременно закрыл дверь. Как только тяжелая деревянная створка захлопнулась, внешний мир, со всеми его звуками - шмыганьем секретарского носа, гудением офисной техники и мерным шелестом ползущего факса - перестал существовать. В кабинете воцарилась напряженная тишина. Бакчеев прошел на свое начальственное место во главе стола и грузно опустился в кресло. Катя несмело пристроилась на крайнем стуле.
        - Нет, нет, - запротестовал шеф, указывая на сиденье рядом с собой. - Подходите ближе. Разговор нам предстоит важный, и я не собираюсь кричать во все горло, чтобы убедиться, что вы меня слышите в том углу.
        Девушка послушно пересела и настроение у нее упало.
        "Ну точно, ругать будут, - мрачно подумала она, скользнув взглядом по озабоченным лицам присутствующих. - А может вообще выгнать решили, потому что я не гожусь в чейзеры?"
        Академик побарабанил пальцами по столу, обвел взглядом подчиненных и остановил свой пристальный взор на Кате. Под таким взглядом руководства захотелось немедленно втянуть голову в плечи, а еще лучше спрятаться за спинку кресла, но она постаралась выпрямиться и, с отчаянием приговоренного, уставилась прямо в глаза шефа.
        - Такое дело, Катюша, - начал тот неожиданно мягким тоном и запнулся. - Трудное дело…
        “Ой, - похолодела девушка. - Неужели правда выгнать хотят?"
        Борис Андреевич посмотрел на нее еще внимательнее и продолжил:
        - Два дня назад датчики временного поля зафиксировали некоторые изменения в структуре стабильности дельта-составляющей парамоторной синхронности.
        Катя нервно заморгала. Чего такое зафиксировали датчики?
        - Другими словами, - правильно поняв ее растерянный вид, перевел начальник. - Произошло проникновение материальных объектов из нашего времени в прошлое.
        - Это не я! - быстро ответила девушка.
        "Да что за наказание, - мысленно возмутилась она. - Чуть что - сразу я!", но вслух сказать ничего не решилась, только обиженно засопела.
        - Конечно, не вы, - поднял брови слегка опешивший Бакчеев. - Мы пока точно не знаем кто это, но догадаться не трудно.
        Он перевел взгляд на Семена Степановича, и тот едва заметно кивнул.
        - Хлебников… - вздохнул он, и, откашлявшись, добавил: - Давненько о нем не было слышно.
        - Да, думаю, это Рудольф, - согласился Борис Андреевич и в задумчивости потер пальцами подбородок.
        - А-а-а… - заулыбалась Катя, обрадовавшись, что на этот раз она вне подозрений, но сразу же приняла серьезный вид, вспомнив, что господин Хлебников является для лаборатории врагом номер один. В недавнем прошлом этот человек организовал пару похищений и даже не остановился перед убийством, чтобы только убрать со своего пути лабораторию исследования времени.
        - Надо сказать… - снова заговорил Бакчеев, - с тех пор как выяснилось, что Хлебников заполучил материал для изготовления защитных шлемов, позволяющих проникнуть в прошлое, мы предполагали, что рано или поздно он снова активизируется, но никак не ожидали, что это будет в таком месте и в такое время, да еще с такими исходными данными…
        Борис Андреевич похлопал ладонью по стопке бумаг перед собой. Катя напрягла глаза, пытаясь разобрать, что написано на первой странице, но углядела только несколько цифр.
        - В каком месте? - отважилась спросить она, окончательно уверившись в том, что ее вызвали не для того чтобы ругать или выгонять.
        - Москва. Тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год. Шестое сентября. В этом диапазоне зафиксирована аномальная активность временного поля. - Академик выглядел серьезным и озадаченным одновременно. - Надо признать, что само по себе это явление не обязательно означает временной переход. Случается, что синхронность нарушается возмущениями магнитного поля Земли, чрезмерной солнечной активностью и некоторыми другими естественными причинами, но каждый раз, когда такое случается, мы тщательно проверяем близлежащие отрезки времени, чтобы исключить возможность несанкционированного проникновения в прошлое. Мы сразу же подключили аналитический отдел, и вот что они раскопали…
        Бакчеев вытащил из стопки и положил перед Катей листок бумаги. Это была копия какого-то документа, отпечатанного явно не на принтере, а на печатной машинке. В углу стоял штамп учреждения, на котором с трудом можно было разобрать: "Роддом №......ого района". Далее шел текст: "Экспериментальная программа пренатального воздействия на плод доктора Гольцева А.П. Беременных женщин -12." Ниже перечислялись, по всей видимости, фамилии этих самых беременных: Ушакова Т.К., Кочубей С.М, Рыбальченко А.Н. … Три фамилии в списке были зачеркнуты жирной карандашной линией. Внизу листа надпись от руки: Получить деньги в бухгалтерии за купленные пластинки: "Моцарт, симфония №40 Motto allegro, Равель, болеро, Ж. Бизе, Кармен, Вивальди, Времена года - 140 руб. 60 коп."
        - Это что? - с любопытством спросила девушка, дочитав до конца.
        - Это выписка из отчетной ведомости одного Московского роддома. На основании этого и еще нескольких документов наши аналитики выяснили, что в сентябре пятьдесят четвертого года некий доктор Гольцев, Андрей Поликарпович, девятьсот одиннадцатого года рождения, проводил занятия с двенадцатью, точнее с девятью беременными женщинами, давая им слушать классические произведения в рамках своей научной работы по изучению влияния музыки на развитие мозга плода, - объяснил Борис Андреевич.
        Понятней не стало. Катя смотрела на начальство во все глаза, ожидая продолжения.
        Шеф устало откинулся на спинку кресла и повернул голову к тощей даме-историку.
        - Дальше Изольда Максимилиановна расскажет. У нее лучше получится.
        Изольда кивнула и подалась вперед.
        - Здесь две нестыковки, - она энергично ткнула пальцем в лист бумаги перед девушкой. - Первая: в пятьдесят четвертом году никаких исследований интеллектуального развития плода не проводилось. Беременность и роды были делом будничным. Главное чтобы мать и ребенок были здоровы, а уж как там на интеллект младенца повлияла слушаемая его мамашей Лунная Соната никого не волновало. Такие исследования возникли только лет пятнадцать-двадцать спустя. Можно конечно предположить, что доктор Гольцев был гением и занимался научной работой обгоняя свое время, но!…
        Изольда подняла указательный палец вверх и сделала многозначительную паузу.
        - Второе, - продолжила она, подсаживая очки повыше на носу. - Согласно архивным материалам, доктор Гольцев, Андрей Поликарпович, имеющий абсолютно те же анкетные данные, что и упомянутое выше лицо, скончался в госпитале №2 города Минска одиннадцатого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в возрасте сорока двух лет от инсульта.
        - В марте пятьдесят третьего это… - посчитала девушка.
        - Да, - кивнула Изольда. - Примерно за полтора года до интересующих нас событий.
        - Получается, что под видом Гольцева в прошлое проник человек Хлебникова? - понятливо заключила Катя. - А зачем?
        Борис Андреевич нахмурился и покачал головой.
        - Пока не знаем. На этот раз Хлебников крайне осторожен, и нашей разведке узнать ничего не удалось. Мы можем основываться только на заключении аналитической группы.
        Он вытащил из стопки еще один лист и зачитал:
        - На основании полученных данных можно предположить, что один или несколько неизвестных лиц проникли в сентябрь пятьдесят четвертого года для того, чтобы скорректировать ход истории в нужном им направлении. Учитывая выбранное место корректировки (родильный дом), наиболее вероятными действиями будут:
        1. Физическое устранение одного или нескольких новорожденных.
        2. Физическое устранение одной или нескольких беременных женщин.
        3. Подмена новорожденных.
        4. Другие методы воздействия.
        Исходя из данных предположений составлен список лиц, находившихся в указанном роддоме в период с сентября по октябрь пятьдесят четвертого года (родились, рожали или работали), которые оказали или могли (могут) оказать влияние на ход исторических событий благодаря занимаемому общественному, служебному или семейному положению:
        Горячев С.В., 21 сентября 1954 года рождения - наиболее вероятный кандидат в президенты России на следующих выборах;
        Рыбальченко П.И., 21 сентября 1954 года рождения - командир полка ракетных войск стратегического назначения;
        Чукреева С.К., 21 сентября 1954 года рождения - жена первого заместителя нынешнего министра иностранных дел;
        Кочубей О. А., 21 сентября 1954 года рождения - грабитель и убийца четырех человек (расстрелян в 1992 г.)
        Самсонова Е.М., 2 апреля 1935 года рождения - доктор экономических наук, мать депутата парламента Самсонова Р.Н., выступающего за передачу Курильских островов Японии;
        Миленкова М.К., 11 августа 1939 года рождения - мать Александры Стэнли, с 1996 по 2007 являвшейся супругой датского принца.
        Бакчеев отложил в сторону листок.
        - Список, естественно, не полный. Он по-прежнему в работе и продолжает дополняться и уточняться, - академик тяжело вздохнул. - Проблема состоит в том, что мы не знаем, что именно задумал Хлебников. Понятно, что он полез в прошлое не на прогулку и очевидно, что его целью в очередной раз является переустройство России к его собственной выгоде. Учитывая его политические амбиции аналитический отдел в первую очередь разрабатывал людей, причастных к политической жизни, поэтому фамилия Святослава Викторовича Горячева в списке первая. Возможно, что именно он является мишенью Хлебникова, но нельзя исключать и другие варианты.
        - Ага, - кивнула Катя, пробегая глазами листок.
        Она абсолютно не интересовалась политикой, но имя популярного кандидата в президенты, выборы которого должны были состояться примерно через две недели, конечно же слышала.
        - Будущий президент - ясно. Командир стратегического полка - тоже понятно, не дай Бог, ядерную войну развяжет. Жена человека, возглавляющего внешнеполитическое ведомство - более-менее объяснимо, а вот грабитель и убийца Кочубей, да еще покойный? - она подняла вопросительный взгляд на начальника, но вместо него ответила Изольда.
        - Олег Кочубей во время разбойного нападения на квартиру убил, в числе прочих, человека, который, останься в живых, стал бы руководителем нашей страны вместо Горбачева, - пояснила она.
        - Вон как! - изумилась девушка. - Даже такие вещи просчитываются?
        - Да, - кивнул Борис Андреевич, сосредоточенно разминая пальцы. - Учитывается все по максимуму, ведь мы не знаем планов Хлебникова. Для этого мы вас сюда, Катенька, и пригласили.
        Он махнул рукой в сторону Изольды и молчавшего все это время Семена Степановича.
        - Чтобы разобраться, что затевает Хлебников, необходимо послать в прошлое нашего человека. Мы посоветовались, и выбор пал на вас.
        Катино сердце при этих словах учащенно забилось, глаза засияли и она едва не подпрыгнула от радости.
        - Не скрою, это решение далось нам нелегко. Мнения разделились, - Бакчеев сморщил нос, будто унюхал что-то противное. - Вы пока что не можете работать полноценным чейзером. Для этого у вас не хватает подготовки, но, поскольку остальные специалисты либо заняты, либо временно выбыли из строя…
        Катя тут же вспомнила, что на прошлой неделе чейзер Султан сломал ногу.
        - … а у вас еще имеется дополнительный козырь в виде медицинского образования… В общем, мы с Семеном Степановичем были против, но Изольда Максимилиановна убедила нас, что вам можно поручить эту задачу. Тем более, что речь идет только о сборе информации, и ничего больше!, - он значительно подчеркнул последнюю фразу, явно намекая на Катину чрезмерную самодеятельность в прошлом.
        "С ума сойти, - подумала девушка, одаривая Изольду благодарно-удивленным взглядом. - Никогда бы не подумала, что она будет за меня заступаться!"
        С самого начала своего появления на проекте Катя чувствовала недовольно-холодное отношение дамы, которое только слегка потеплело после удачного завершения девушкой одного очень важного поручения.
        - Я готова, - радостно воскликнула Катя, мысленно посылая воздушный поцелуй Султану, так вовремя сломавшему конечность, и прикидывая, что пятьдесят четвертый год - это, конечно, не шестнадцатый век, но это настоящая живая работа!
        Глава 2. Инструктаж
        Катя не могла поверить своему счастью. Ей наконец-то поручили визит в прошлое! Пускай ненадолго и недалеко, но она будет работать, как настоящий чейзер! Она в три прыжка преодолела лестничный пролет и влетела в институтский кафетерий, четко выполняя распоряжение начальства. Борис Андреевич, покончив с общими указаниями, велел всем отправляться обедать, а после обеда им троим, вместе с Изольдой и Семеном Степановичем, заняться инструктажем и детальной проработкой операции.
        Сесть за столик и нормально съесть что-нибудь ложкой и вилкой было выше ее сил. Радостная энергия бурлила внутри и все время подталкивала вперед, поэтому она быстро купила булку с сосиской и, откусывая большие куски, помчалась наверх, вовремя вспомнив, что ей нужно предупредить преподавателя физики Кушнарева о том, что из-за подготовки к операции она не успеет на его занятие. Ему придется показать, как собирать гальваническую батарею из подручных материалов - серебряной монеты, медной кружки и куска навоза - в другой раз.
        Благополучно покончив с булкой и Кушнаревым, Катя взглянула на часы и поняла, что у нее есть еще целых полчаса до начала инструктажа. Она остановилась на площадке второго этажа и огляделась по сторонам. Чем бы таким заняться?
        "Вот бы сейчас встретить этого надутого индюка, начальника охраны, который считает ее никчемной, бесполезной и даже вредной для любого дела," - размечталась девушка.
        Она бы в задумчивости прошла мимо и бросила небрежно, в ответ на его приветствие, "Ах, это вы… Я вас не заметила… Столько дел… Завтра, знаете ли, отправляюсь в прошлое…"
        И пусть ему станет стыдно за все несправедливые нападки на нее.
        Катя мысленно нарисовала себе симпатичное лицо начальника охраны, выражающее глубокое раскаяние. Девушка удовлетворенно заулыбалась, но воображаемое лицо неожиданно шевельнуло бровями и знакомо дернуло уголком рта, и стало ясно, что никакое это не раскаяние, а наоборот, снисходительная усмешка. Катя с досадой нахмурилась.
        "Будет он раскаиваться, как же! Откуда в этой горе мышц взяться эмоциям?" - фыркнула она про себя и произнесла с чувством:
        - Чурбан толстокожий!
        - Чего? - удивленно спросил поднимавшийся снизу человек.
        - Ой! - Катя испуганно прикрыла рот ладонью.
        Ей показалось, что по лестнице поднимается сам начальник охраны: те же массивные плечи и мощная фигура, но она тут же узнала его заместителя, Анатолия, которого все звали Толяном, отличного парня и товарища по совместным приключениям в прошлом.
        - Привет, Толян! - обрадованно воскликнула девушка.
        Охранник, разглядев знакомое лицо, тоже расплылся в радостной улыбке.
        - Здорово!
        Они не виделись больше трех месяцев. После незабываемого похода в прошлое, когда Толяну пришлось изображать татаро-монгольского вождя Мамая, а Кате и профессиональному чейзеру Николаю генуэзских наемников, девушку сразу же включили в специальный курс обучения, и она безвылазно торчала в Московском филиале института, а Толян остался охранять аномальную зону Б в горах Заилийского Алатау.
        Катя бросилась вниз по лестнице и с восторженным визгом повисла на шее приятеля. Точнее, на том месте, где у всех нормальных людей находится шея, а у могучего охранника был плавный переход головы в плечи.
        - Как я рада тебя видеть! - она весело чмокнула Толяна в щеку.
        - Ага! - тоже выразил свою радость охранник.
        Он аккуратно поставил девушку на пол и спросил:
        - Кого это ты тут чурбаном обругала?
        - Так, ерунда, не обращай внимания, - отмахнулась Катя. - Это я в образ входила. Меня же в прошлое отправляют, представляешь!
        Глаза девушки светились торжеством, но Толян не был человеком, способным по достоинству оценить такую новость.
        - Да?… - недовольно протянул он и поморщился. - И чего ты радуешься? В прошлый раз еле ноги унесли.
        - Ничего ты не понимаешь, - добродушно ткнула его в бок Катя. - Это же ужасно интересно!
        - Во-во, - подтвердил Толян. - Ужасно - то самое слово. По мне, так сроду бы туда не соваться. От одной только лошади столько натерпелся!
        Охранник чейзером не был, и в прошлое отправиться его заставили чрезвычайные обстоятельства.
        - Ладно тебе, - примирительно усмехнулась девушка и заинтересовалась. - А ты здесь по какому случаю?
        Остатки улыбки от встречи с Катей сползли с лица Толяна. Теперь он выглядел совершенно несчастным.
        - К психодоктору меня отправили, - тоскливо произнес он и сгорбился, сразу став меньше ростом. - Где тут у вас доктор для психов?
        - Кто? - недоуменно заморгала девушка.
        - Психо-чего-то-там доктор, - мрачно повторил охранник и насупился еще больше.
        - Психотерапевт, что ли? - удивилась Катя.
        Доктор Вадим Петрович Овсянников был институтским врачевателем тонких струн души и, как всем чейзерам, девушке полагалось посещать его два раза в месяц. Кроме того он преподавал уроки аутотренинга, которые у Кати должны были начаться в следующем месяце.
        - Точно. Психотерапевт. - угрюмо подтвердил Толян и жалобно добавил: - Как будто я псих какой-то!
        - Психотерапевт психов не лечит, - утешила его девушка. - Я, например, себя психом не считаю, а к нему хожу два раза в месяц.
        Она благоразумно умолчала о том, что ходит туда не по доброй воле, а потому, что так положено.
        Толян посмотрел на нее с подозрением.
        - Ты ходишь? Зачем?
        - Для профилактики. А еще учусь управлять самочувствием, настроением, - на ходу сочиняла Катя.
        По правде сказать, она была у Вадима Петровича всего один раз в течение пяти минут, за которые тот успел только выяснить, как ее зовут. После этого доктора срочно вызвали к начальству и в тот же день он улетел в длительную командировку.
        Маленькие глазки Толяна сощурились еще подозрительнее.
        - Я слышал, что все психи считают себя нормальными, - неуверенно пробормотал он, бросив на Катю косой взгляд.
        Девушка дружески похлопала его по плечу и решительно произнесла:
        - Говорю тебе, психи тут не при чем. Психотерапевт помогает обычным людям преодолевать трудные моменты в жизни, справляться со страхами, раздражительностью… Давай, выкладывай, зачем тебя к нему отправили?
        При слове "страхи", Толян совсем сник. Он начал что-то невнятно бубнить и мямлить себе под нос, но Катя сумела вытянуть из него всю историю. Охранник с детства боялся собак. Панически, до дрожи в коленках. Ничего не боялся, а собак боялся. Девушка сочувственно кивнула. У нее была возможность убедиться, что это правда. Неожиданно появившийся три месяца назад на территории зоны Б щенок размером с теленка и ласковой кличкой Багира, доставил Толяну немало неприятных моментов, но если к Багире он худо-бедно притерпелся - это означало, что он просто избегал с собакой всяческих контактов, то другой пес, возжелавший не то поиграть, не то подраться с ней, привел к полному конфузу.
        В тот момент, когда ничего не подозревающий Толян закрывал ворота за выехавшим из зоны институтским автобусом, вдоль дороги проходил случайный турист с собакой. Собака - здоровенная немецкая овчарка - разглядела сквозь прутья забора лениво развалившуюся на солнце Багиру и, с громким лаем, рванула к ней. Со свойственной немецким овчаркам молниеносностью, она вломилась в узкое пространство между закрывающимися створками ворот, оттолкнув при этом несчастного охранника, и устремилась вперед.
        По версии Толяна выходило, что овчарка сбила его с ног, и он потерял сознание, ударившись затылком об асфальт, но, видевшая, как он реагирует на собак Катя заподозрила, что тот просто грохнулся в обморок от страха. Тем временем хозяин овчарки чертыхнулся и помчался следом за своим питомцем, громко вопя: "Рекс, назад!". Он благополучно миновал лежащего на земле охранника, проник на территорию и сгреб своего Рекса в охапку возле Багиры, когда та уже примеривалась дружески укусить нового товарища за ухо. Тут подоспел привлеченный шумом (или картинкой видеонаблюдения) начальник охраны и, к явному огорчению обеих собак, вежливо выдворил за забор непрошеных гостей. Он вернул Толяна к действительность, устроил ему головомойку и отправил к психотерапевту, понимая, что сам охранник со своей фобией не справится. Как раз подвернулся удобный случай - зону Б законсервировали на две недели для каких-то таинственных целей, и всю службу охраны временно перебросили в Московский филиал.
        - Как будто я псих! - жалобно заключил охранник и обиженно шмыгнул носом.
        - Да что ты заладил одно и то же. Повторяю, психотерапевт психов не лечит, их лечит психиатр. Улавливаешь разницу? - Катя всплеснула руками, словно хотела одним жестом развеять все страхи товарища.
        - Нет, - честно сознался Толян. - И там, и там психи…
        - Ладно, забей, - вздохнула девушка, отчаявшись разъяснить тонкости медицинской терминологии. - Просто поверь, что нормальному человеку иногда нужен психотерапевт. Кстати, твой босс тоже у него бывал.
        Она вспомнила, как видела начальника охраны, которого за глаза звали Кентавром, выходившим из Овсянниковского кабинета.
        - Константин Сергеич? - брови Толяна изумленно поползли вверх.
        - Ага, - подтвердила Катя. - Сама видела.
        Она не стала уточнять, что начальник охраны при этом вытаскивал из докторского офиса кресло по просьбе медсестры Ирочки. Во время переноски кресла медсестра юлой крутилась вокруг, восторженно ахала, стреляла глазками и заманчиво поводила плечиком, в общем вела себя на редкость возмутительно.
        - Правда? - огорченное лице охранника наконец просветлело.
        - Правда-правда, - рассеянно подтвердила девушка.
        Перед ее мысленным взором вертела бедрами коварная Ирочка, а вредный начальник охраны с креслом наперевес глупо и довольно ей улыбался.
        - Тогда другое дело, - повеселевший Толян радостно хлопнул Катю по плечу. Плечо слабо хрустнуло.
        - Показывай дорогу!
        - Куда? - не поняла девушка, поглощенная воображаемой картиной нагло кокетничающей парочки.
        - Как, куда? К доктору этому!
        Катя снова летела по лестнице с максимальным ускорением. Пока она болтала с Толяном, провожала его до докторского кабинета и уговаривала войти, потому что перед самой дверью на охранника вновь напала робость, обед давно закончился. Мельком взглянув на часы, девушка ахнула и, отчаявшись впихнуть стоявшего, как скала Толяна внутрь, она распахнула дверь и, с громким криком "Вадим Петрович, к вам пришли!", рванула в сторону конференц-зала, где они договорились встретиться с Изольдой и Семеном Степановичем.
        Охранник проводил ее укоризненным взглядом, тяжело вздохнул и с мрачной решимостью шагнул вперед, но девушка этого уже не видела. Она неслась по коридору, проклиная все на свете. Надо же, опоздать на обсуждение своего первого задания!
        Как назло конференц-зал находился довольно далеко от кабинета психотерапевта. Катя развила такую скоростью, что пожалела о том, что ее спринтерский забег не видит тренер Сапаров - может хоть раз бы похвалил. Еле переводя дух, она влетела в зал, и тут же в ее кармане зазвонил мобильный. Обернувшийся Семен Степанович увидел девушку и нажал отбой на своем телефоне. Катина трубка сразу замолчала.
        - А вот и вы, - укоризненно произнес дедок, убирая сотовый в карман. - А мы вас уже разыскиваем.
        Изольда недовольно поджала губы и ничего не сказала, но девушка ясно почувствовала, что она уже жалеет о поддержке ее, Катиной, кандидатуры.
        - Извините, пожалуйста, - как можно увереннее произнесла Катя, занимая место за столом. - Меня неожиданно задержали по дороге. Начнем?
        Изольда поджала губы еще больше, но снова промолчала и зашуршала бумагами перед собой.
        - Конечно, - согласился Семен Степанович и повернулся к даме-историку.
        - Давай, Дуся, начинай.
        "Дуся?" - Катя едва сдержала смешок. Меньше всего Изольде, претендовавшей на элегантность и аристократизм, подходило это имя.
        Спрятав неуместную веселость, девушка приняла серьезный вид и приготовилась слушать, но тут ее внимание привлекла маленькая бутылка минеральной воды в центре стола. После пробежки Кате было жарко и смертельно хотелось пить. Она быстро протянула руку, схватила бутылку и прикончила ее содержимое в три больших жадных глотка.
        - Можно было хотя бы спросить, - Изольда произнесла свою первую фразу таким ледяным тоном, что могла бы заморозить взрослого моржа.
        - Что спросить? - весело отозвалась Катя, поставив пустую емкость на стол.
        От выпитой воды настроение сразу же улучшилось.
        - Это была моя вода, - голос дамы упал еще на несколько градусов и теперь мог заморозить целое стадо моржей.
        Лицо девушки вытянулось.
        - Ой, простите, - пролепетала она. - Я думала она специально здесь стоит для конференций…
        Хорошее настроение моментально испарилось под гневным изгибом Изольдиных бровей.
        - Я сейчас сбегаю и куплю вам новую, - виновато воскликнула Катя и вскочила.
        - Сидеть! - рявкнула Изольда.
        Девушка послушно шлепнулась обратно в кресло.
        - Вы и так опоздали. Мы будем сегодня работать или нет? - грозно надвинулась на нее седовласая историчка.
        - Будем-будем, - поспешила заверить ее смущенная Катя и вытянулась в струнку, всем своим видом демонстрируя напряженное внимание.
        - Тогда я начинаю! - возвестила Изольда раздраженным голосом.
        - Конечно, - с почтительным восторгом подхватила девушка и чуть-чуть наклонилась в сторону. - Я только окно немного приоткрою, если вы не против, жарко очень…
        Но до окна она не дотянулась.
        - Нет! - рявкнули сразу два голоса.
        Катина рука испуганно замерла в воздухе.
        - Здесь ничего нельзя открывать, - пояснил Семен Степанович уже спокойнее. - Везде вмонтирована аппаратура службы безопасности. С закрытыми окнами и дверьми нас гарантировано не могут подслушивать. Лучше переключить систему кондиционирования на более низкую температуру.
        - Нет-нет, не стоит, - торопливо пробормотала Катя, заметив, что при слове "кондиционирование" на лбу Изольды появилась недовольная складка. - Все нормально!
        Она быстро выхватила из сумки блокнот, положила его перед собой как прилежная ученица и застыла в кресле, приготовившись внимательно слушать и записывать. Неловко подхваченная ручка выскользнула из пальцев и скатилась по коленкам на пол. Катя хотела за ней нагнуться, но, взглянув на сердитое Изольдино лицо, решила воздержаться. Дама окинула ее мрачным взглядом поверх очков, прокашлялась и громко произнесла:
        - Исходя из рекомендаций наших аналитиков…
        - Хррррр.... - возникшую паузу заполнил слабый скрипящий звук.
        Это Катя нащупала ногой укатившуюся ручку и попыталась подтянуть ее к себе. Изольда вскинула голову и прислушалась, искоса посматривая на девушку. Та постаралась придать своему лицу выражение безграничного внимания. Не уловив ничего подозрительного, дама продолжила:
        - Мы будем рассматривать версию с воздействием на новорожденных, как наиболее вероят…
        - Хрррр…
        Ручка была уже совсем близко. Катя осторожно сняла туфлю и продолжила подтягивание босой ногой.
        - Что это? - Изольда нервно передернула плечами, напряженно оглядываясь по сторонам.
        - Где? - не понял глуховатый Семен Степанович.
        - Какой-то треск, слышите?
        - Нет, - удивился дедок.
        - Нет, - подтвердила девушка.
        Она глядела на доктора исторических наук абсолютно честным взором, обхватывая пальцами ноги убежавшую ручку.
        - Стул, наверное, скрипнул? - предположил Семен Степанович, видя что Изольда продолжает озираться.
        В этот момент Катя задела пяткой сброшенную туфлю, и та упала на бок с глухим "тюк".
        - Это внизу! - воскликнула доктор исторических наук.
        Она с завидным проворством наклонилась под стол. Шустрый старичок тут же последовал ее примеру.
        Под столом их изумленным взорам предстала Катина ступня с зажатой между пальцами шариковой ручкой, словно она собиралась писать ногой.
        - Что вы делаете? - замогильным голосом произнесла Изольда, не отрывая взгляда от Катиной конечности.
        Девушка испуганно разжала пальцы и ручка с легким стуком вывалилась на паркет. Она тоже нырнула под стол, подобрала ее и виновато произнесла:
        - Упала… Вот…
        Глаза Изольды метали молнии, высокая прическа сбилась на бок.
        - Я знала, что с вами нелегко работать, - прошипела она, буравя начинающего чейзера гневным взглядом. - Но не настолько же! Вы ухитряетесь из любой мелочи устроить цирковое представление!
        - Я не нарочно… - попыталась оправдаться девушка, но доктор наук остановила ее возражения резким взмахом руки.
        - Или мы сейчас начинаем работать, и от вас больше исходит ни одного звука, или вы можете быть свободны. Навсегда!
        Катя энергично кивнула, не решаясь больше открывать рот.
        - Ясно? - грозно сдвинула брови Изольда.
        Девушка снова молча кивнула, хотя сразу напрашивался очевидный вопрос - как же она будет участвовать в обсуждении, не издавая звуков?
        Все трое вылезли из-под стола. Взволнованно пыхтящая дама снова взяла в руки бумажку с заключениями аналитического отдела, поправила очки и внушительно зачитала:
        - Святослав Викторович Горячев, родившийся двадцать первого сентября тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года в интересующем нас роддоме и скорее всего будущий президент страны, является наиболее вероятным объектом провокаций со стороны Хлебникова.
        Изольда бросила на Катю подозрительный взгляд, но, убедившись, что та сидит тихо и неподвижно, слегка успокоилась и продолжила:
        - Нам, точнее вам, - она ткнула указательным пальцем куда-то в район лба девушки. - Необходимо понять логику его действий, чтобы эти действия предотвратить.
        Катя удержала невысказанный вопрос "как понять?" и преданно сверлила даму глазами.
        - Например, - продолжила та, - Хлебникову, по каким-то причинам, нужно чтобы Горячев президентом не стал, и его аналитики вычислили, что устранить его можно только убрав еще в младенчестве. В этом случае Гольцев должен убить или выкрасть ребенка. Возможно подменить. Исходя из этого он должен проявлять интерес к педиатрическому отделению, где находится Горячев с остальными новорожденными, хотя сам является врачом гинекологического отделения. Также возможно, что его целью является одна из указанных в списке беременных женщин. Скажем, Мария Миленкова. В пятьдесят четвертом она родила сына Петю, а десять лет спустя, уже будучи замужем за английским бизнесменом, дочь Александру, которая с девяносто шестого по две тысячи седьмой была супругой датского принца. Допустим, что Гольцев может во время рождения ею первого ребенка сделать так, чтобы женщина уже не смогла больше иметь детей, и у датского принца появится другая жена или он вообще останется холостяком.
        - Нынешняя штаб-квартира Хлебникова находится в Дании, и вроде бы обосновался он там не без помощи королевской семьи, - подал голос Семен Степанович в ответ на стоящий в Катиных глазах вопрос, чем ему не угодила датская принцесса с российскими корнями.
        Изольда кивнула в подтверждение его слов.
        - Еще один возможный вариант - подмена детей. Аналитики вычислили, что мальчик из семьи потомственных военных, Паша Рыбальченко, стал командиром полка ракетных войск стратегического назначения не благодаря своим талантам и способностям, а исключительно по причине должности, занимаемой его папашей. Если в роддоме на детской ноге заменить бирку с именем Кочубей на Рыбальченко, то мальчик из неблагополучной семьи, Олег Кочубей, расстрелянный в девяносто втором за убийство, имеет все шансы получить другую судьбу и стать командиром ракетного полка. При этом его психопатические наклонности никуда не денутся, и ядерные боеголовки окажутся во власти человека с извращенным мышлением.
        - А может, Гольцев заставлял слушать мать Кочубея классическую музыку, чтобы у ее сыночка уменьшить наклонности психопата?! - даже подпрыгнула в кресле от осенившей ее мысли Катя, забыв о запрете открывать рот. - И тогда он не убьет кого-то там, кого заменил Горбачев, да?
        Доктор наук поправила очки и грозно уставилась на девушку. Катя съежилась под ее взглядом и робко добавила:
        - Я передачу по телевизору смотрела. Помидоры лучше растут под музыку…
        - Может, - мрачно согласилась доктор наук, немного помолчав. - Аналитики рассматривали и эту версию. Мы можем долго гадать на кофейной гуще, прикидывая различные комбинации, интересующие Хлебникова, но этим ничего не добьемся. Поэтому нам необходим человек, который на месте разберется, что к чему. Решающим фактором для утверждения вашей кандидатуры стало ваше медицинское образование. Вы появитесь в роддоме в качестве врача-педиатра, и здесь слишком велик риск, что чейзера без врачебного опыта сразу разоблачат.
        Девушка с готовностью кивнула. Ее первой специальностью действительно была медицина, и в дипломе значилось "врач-педиатр". Заканчивая институт она и подумать не могла, что проработав в медицине несколько лет, она случайно переквалифицируется в переводчика английского языка, а теперь и в загадочно-разностороннего чейзера.
        - Вы отправляетесь в пятьдесят четвертый год завтра, - продолжила Изольда, и сердце девушки радостно вздрогнуло. - Через зеркальный коридор вы попадете в обычную городскую квартиру. В ней вы и должны находиться все время, кроме того, которое будете проводить в роддоме, наблюдая за Гольцевым.
        Дама выразительно подчеркнула голосом "все время", чтобы Катя поняла, что помимо квартиры соваться никуда не следует.
        - Квартира принадлежит Георгию Лазуренко. Он геолог. В данное время ищет нефть на западе Таймыра, - вступил Семен Степанович. - Для соседей и любопытствующих вы его племянница из Воронежа, дочь сестры Анны. Вот фотография вашего дома в Воронеже на улице Дзержинского шестьдесят четыре, а вот карточка Анны.
        Дедуся протянул ей два снимка. На одном был трехэтажный кирпичный дом, утопающий в зелени, с другого на нее смотрела женщина под пятьдесят со взбитой прической и плотно сжатыми губами. Катя внимательно уставилась на фотографии. Ее подготовка начинала смахивать на шпионский детектив.
        - А вдруг соседи спросят этого Лазуренко, когда он вернется с Таймыра, куда девалась его племянница? А он ни сном, ни духом? - заинтересовалась она.
        - Георгия Лазуренко не существует, - холодно отрезала Изольда, ясно давая понять, что это не Катина забота. - Есть наш аналитик, Яков Михайлович Сотников, курирующий этот отрезок двадцатого века. Он будет знать, какую информацию выдать соседям. Кстати, чем меньше вы будете общаться с людьми помимо роддома, тем лучше.
        Катя спешно закивала головой. Хотела еще жестом показать, что запирает рот на замок, но побоялась. Вдруг дама опять решит, что она устраивает цирк.
        - Сразу же пойдете в клинику к главному врачу, Николаю Ивановичу Носову, - Семен Степанович подвинул девушке потертую серую папку. - Отдадите ему эти документы. Он сам передаст их в отдел кадров. По документам вы - Екатерина Игоревна Подольская, переехали в Москву из Воронежа. По поводу вас главврачу уже звонили из районного здравотдела, так что работать начнете в тот же день. Гольцев впервые появится в больнице только на следующий день, и у вас будет время осмотреться. Помните, вы постоянно должны держаться к нему настолько близко, насколько это возможно, но при этом не возбудить его подозрений.
        - Но… Я так поняла, что мы с ним работаем в разных отделениях… Я - в педиатрическом, он - в гинекологическом, - осторожно возразила девушка. - Как же я смогу быть все время рядом?
        - Естественно, все время и не получится, - ответила доктор наук. - Но вряд ли он будет проворачивать свои темные дела среди бела дня, на глазах у всего персонала больницы. Скорее всего попытается что-то предпринять ночью, во время дежурства, когда на весь роддом остаются только два врача и несколько медсестер. Вот тут-то вы и должны быть рядом. Мы предприняли необходимые шаги, и на дежурства вас поставят вместе. Ну, а днем…
        Изольда неопределенно махнула рукой в воздухе.
        - Во-первых, как новенькая, вы имеете полное право слоняться по всей клинике в целях ознакомления с ней, а во-вторых, - она сделала многозначительную паузу и пристально посмотрела в глаза Кате. - Гольцев - мужчина, и вы вполне можете притвориться, что вы к нему неравнодушны.
        Катя удивленно распахнула глаза.
        "Так вот зачем в программе подготовки чейзеров есть курсы актерского мастерства,” - подумала она. У нее самой эти курсы должны были начаться только через полгода.
        - Справитесь? - подозрительно прищурилась на нее дама.
        - Конечно! - ответила девушка с уверенностью, которой не ощущала.
        "Вдруг этот Гольцев похож на жабу? - мелькнула мысль. - Как к нему изображать нежные чувства?"
        - Отлично. Помните, что ваша единственная задача - находиться от него поблизости и наблюдать. Вы должны выяснить, что он замышляет. Подмечайте любые мелочи, странности и сразу же докладывайте сюда, а наши аналитики разберутся, что к чему. И ни в коем случае не пытайтесь ему помешать, даже если он на ваших глазах начнет резать младенцев одного за другим, как царь Ирод. Как только вы поймете для чего он проник в прошлое - немедленно возвращайтесь назад, и мы этим займемся, - заключила доктор наук и повернулась к Семену Степановичу. - Что еще я забыла сказать?
        Старичок задумчиво побарабанил пальцами по столу.
        - Вроде бы все… - Он протянул девушке еще одну бумажку. - Здесь номер телефона. Вызубрите наизусть и звоните если потребуется помощь, а вы по какой-то причине не можете добраться до зеркального тоннеля. Кроме того, на генераторе временных волн есть кнопка SOS, это вы знаете…
        Катя бодро кивнула головой. Генератор она уже изучила вдоль и поперек, как основной прибор чейзера, с него и началось ее обучение.
        - Тогда, наверное, все, - подвела черту Изольда и сурово сдвинула брови. - Вопросы есть?
        - Нет! - быстро ответила девушка, не успев даже подумать.
        - Хорошо, - дама поджала губы. - Тогда сейчас идите в костюмерную. Они вам подберут одежду и обувь того времени. После этого отправляйтесь отдыхать, а завтра в восемь-тридцать… Нет, ровно в восемь вы должны быть в лаборатории зоны “А”. Без опозданий. Идите!
        Катя поспешно сгребла в сумку врученные ей бумаги и свой блокнот, в котором так и не сделала ни одной записи, и заторопилась к выходу. Когда за ней закрылась дверь Изольда и Семен Степанович переглянулись.
        - Думаю, она справится… - негромко заметил дедок, откашлявшись, а в голосе его явно слышалось: не делаем ли мы ошибку?
        - Надеюсь, - мрачно буркнула доктор исторических наук. - К счастью, люди Хлебникова не знают, что мы засекли их проникновение в прошлое, и этому Гольцеву нет нужды осторожничать. Все равно ведь послать больше некого…
        Изольда немного помолчала и добавила:
        - Уж очень она какая-то… Нестабильная!
        - А может, это и неплохо?… - задумчиво сказал Семен Степанович и оптимистично улыбнулся, подбадривая коллегу. - Что ж, посмотрим.
        Глава 3. Роддом образца пятьдесят четвертого года
        Катя вышла из зеркала и огляделась. Перед ней была просторная комната, выбеленная от пола до потолка в веселенький розовый цвет. На стене поросячей расцветки криво весела "Незнакомка" Крамского. В углу стоял громоздкий шифоньер с покосившейся дверцей, рядом стол и табуретка, у противоположной стены - тахта. Больше мебели не наблюдалось.
        "Правильно, зачем геологу десять стульев из дворца,” - мысленно одобрила девушка спартанскую обстановку и выключила генератор временного поля, убедившись что она здесь одна и никакой опасности не предвидится.
        Она подошла к окну и открыла балконную дверь. Осенний ветерок подхватил занавеску из странной ткани, похожей на драную рогожу зеленого цвета, и вынес ее на балкон. Катя с любопытством выглянула на улицу. Квартира находилась на третьем этаже большого семиэтажного дома. Внизу раскинулся уютный дворик с потертыми скамейками и облезлой песочницей. Двор был пуст, если не считать черно-рыжей собачки неизвестной породы, деловито орошавшей чахлый куст у входа в подъезд.
        "Девять часов, все на работе, - подумала Катя и заторопилась. - И мне пора!"
        Она быстро ощупала обратную сторону зеркала из которого вышла. Все правильно. Как и сказал Семен Степанович, за этим стеклом пряталось еще одно. Оно будет необходимо для возвращения домой, потому что на возвращение генератор сработает только между двух параллельно установленных зеркал.
        Катя порылась в памяти.
        "Так. Генератор во внутренний карман нелепого жакета с огромными накладными плечами, сумку в руки. Напротив дома троллейбусная остановка. Троллейбус номер шесть, до роддома четыре остановки. Ничего не перепутала? Вроде бы ничего…”
        "Тогда - вперед!" - скомандовала себе девушка.
        Она еще раз критически оглядела себя в зеркале и вздохнула. Костюмер и парикмахер постарались на славу. Из ее аккуратной короткой стрижки было вылеплено какое-то нелепое сооружение, гладкое спереди и завитое по краям. Слава богу еще от шляпки в виде перевернутой собачьей миски, на которой настаивал костюмер, удалось отбиться. Плечи у жакета такой ширины, что Шварцнегер бы позавидовал, а ботинки наводила на мысль о кирзовых сапогах с отрубленным голенищем. Про жуткое сооружение из трусов, пояса для чулок и самих чулок она вообще старалась не вспоминать. Как это носили наши бабушки было выше ее понимания. Проклятые чулки без эластичных волокон все время сползали по ногам и обвисали под коленками, но костюмер завизжал как резаный, когда она спросила почему ей нельзя просто одеть колготки. Семен Степанович мягко объяснил, что колготками, которых в то время не производили, она может нечаянно себя выдать. Как будто она собиралась размахивать ими на площади или плясать канкан! Кто их увидит, эти колготки, под такой юбкой ниже колен?
        Катя еще раз вздохнула, взглянула на часики на руке и заторопилась. Она должна быть в роддоме через тридцать пять минут. Девушка быстро выскользнула в коридор и заперла за собой дверь. Скрежет ключа гулко разнесся по пустой квартире. Семен Степанович предупредил, что остальные две комнаты в ней занимала семья Лосевых, но они еще месяц будут жить на даче в Подмосковье и ей не встретятся. Еще пять минут у нее ушло на то, чтобы открыть, а потом закрыть входную дверь - с замками Катя никогда не дружила. Покончив с дверными запорами, она помчалась вниз по обшарпанной лестнице с жизнеутверждающими надписями "Колька - дурак" и "Валя + Паша = любовь”.
        Повернув за угол, она сразу же увидела остановку троллейбуса. На остановке стояли две женщины и старушка, и Катя сразу поняла что нервный костюмер перестарался, одевая ее по последней моде пятьдесят четвертого года. Плечи на жакетах и пальто у женщин были совершенно обычного размера.
        "Неужели я правда в пятьдесят четвертом году?" - пронеслась в голове восторженная мысль.
        Она поспешила вперед, жадно рассматривая на ходу людей, машины и здания, но подошедший троллейбус номер шесть не позволил ей подробно изучить окружающую обстановку. Он был набит людьми до отказа, и Катя едва смогла втиснуться внутрь. Троллейбус тронулся, намертво зажав ее между двумя пухлыми тетками и седоусым мужиком в кепке и вышитой украинской рубахе, любовно прижимавшем к своей груди и Катиному плечу большую сумку.
        Благополучно добравшись до нужной остановки, Катя с облегчением высвободилась из плотного клубка пассажиров. Сумка мужика в украинской рубахе явно содержала рыбу, и рыбу не первой свежести. Жуткое зловоние так крепко засело у нее в носу, что казалось, будто тухлой рыбой пропахло все вокруг: деревья, чугунный забор, листья под ногами, словно она приехала не к зданию роддома, а на рыбную базу.
        - Ф-фу! - Катя с силой выдохнула, избавляясь от неприятного запаха, и решительно направилась по дорожке к центральному входу трехэтажного здания.
        - Куды?… - раздался грозный окрик откуда-то сбоку.
        "… прешь!" - мысленно закончила недосказанную фразу Катя и обернулась.
        Она уже занесла ногу на первую ступеньку широкого крыльца.
        Из-за кустов вышел колоритный мужичок с метлой. У него было все, что полагается иметь добропорядочному московскому дворнику: фуражка с козырьком, торчащее пузо под серым фартуком и борода лопатой. Классическому образу дворника не хватало только богатырского роста. Неспешно подходивший к ней человек едва дотягивал верхней точкой своей кепки до Катиных ста шестидесяти сантиметров.
        - Куды? - повторил он, подойдя почти вплотную, и сурово нахмурился.
        - К главному врачу, - отчеканила девушка и собралась двигаться дальше.
        - Угу, - буркнул-хмыкнул дворник.
        Он махнул метлой в сторону массивной входной двери и нахмурился еще больше.
        - Ну и куды?
        - К главному врачу! - прокричала Катя, наклонившись к самому его уху.
        Она решила, что мужичок плохо слышит.
        - Чего орешь? - сморщился дворник как от зубной боли.
        Он сунул толстый грязный палец в оглушенное ухо и энергично потряс его. Фуражка от этой тряски съехала на затылок.
        - Не видишь что ли, закрыто, - он еще раз указал метлой на входную дверь.
        Ни замка, ни засова на двери не было, и понять, что дверь заперта можно было только подергав ручку, но дворника это не смущало. Он-то знал, что здесь закрыто.
        - Туда иди! - раздалось из-под бороды.
        Метла переместилась влево. Катя проследила за ней взглядом и увидела небольшую дверь в левом крыле здания. Из нее только что вышли две худенькие девушки в одинаковых белых халатах.
        - Спасибо, - вежливо поблагодарила Катя.
        Она поспешила в указанном направлении, про себя поразившись, как мало больничные привычки меняются со временем. Ей еще ни разу в жизни не встречалась клиника, в которую можно было бы войти с парадного входа, поскольку он неизменно оказывался закрыт из каких-то неведомых хозяйственно-стратегических соображений. Персоналу и посетителям полагалось попадать внутрь через скромные боковые двери или подвалы, минуя множество неудобных ступенек, поворотов, закоулков и других препятствий.
        Пара уточняющих вопросов встреченным людям - и вот Катя уже стоит перед дверью главного врача. Она сверилась с часами и облегченно улыбнулась - ура, не опоздала! - и решительно толкнула толстую дверь, выкрашенную белой краской.
        - Можно? - запоздало спросила она, оказавшись внутри.
        - Мммм?.. - широкоплечий коротко стриженый мужчина в белом халате продолжал писать, не отрывая взгляд от бумаг перед собой.
        - Николай Иванович? - бодро спросила Катя, шагая вперед, хотя и так знала, что это он. Семен Степанович показывал его фотографию в числе прочих.
        - Да? - главный врач поднял голову.
        - Я - Подольская, Екатерина Игоревна, - быстро проговорила она заученный текст, стараясь безмятежно улыбаться. - Вам насчет меня звонили из районного здравотдела.
        - Конечно. Да. Помню, - раздельно произнес доктор и тоже улыбнулся. - Рад. Очень рад!
        Он вышел из-за стола и направился к Кате, на ходу протягивая левую руку. Когда он встал, девушка увидела, что вместо правой руки у него пустой рукав, заправленный в карман халата.
        "Семен Степанович не говорил, что он однорукий, - мелькнула тревожная мысль, но она постаралась себя успокоить. - Не говорил - значит не важно. Может, он сам не знал. Меня сюда за этим и послали - собирать информацию.”
        Катя и сама не поняла, почему открытие, что у главного врача роддома всего одна рука так ее взволновало, но нервно-приподнятое настроение, не покидавшее ее все утро, исчезло. Она протянула Николаю Ивановичу папку со "своими" документами правой рукой, одновременно вытянула вперед левую для приветственного рукопожатия и окончательно смешалась, осознав, что Николай Иванович сделать того же не сможет.
        Не долго думая, она схватила его протянутую ладонь и дружески потрясла ее, а папку точным броском швырнула на край стола. Бумаги главного врача при этом слегка подлетели в воздух и опустились обратно, почти не нарушив первоначальный порядок.
        Николай Иванович проводил пролетевшую папку серьезным взглядом.
        - Молодец, Екатерина Игоревна, - негромко произнес он без тени улыбки. - Если лечить будешь так же хорошо, как бумажки кидаешь, сработаемся.
        Катя смутилась еще больше и покраснела. Наверное Изольда права, она везде устраивает цирк. Могла ведь протянуть ему руку и папку по очереди, или просто придержать бумаги локтем, пока главврач закончит с рукопожатием. Так нет! Ей приспичило заняться прицельным метанием. Она быстро взглянула на стол и поежилась. Хорошо хоть попала, а ведь могла бы промахнуться и снести на пол вон ту банку с чем-то мутным.
        Николай Иванович тем временем подошел к двери и крикнул в коридор:
        - Тоня! Зиночку ко мне отправь!
        Он снова повернулся к девушке, улыбнулся и повторил:
        - Очень рад. Мне на этой неделе везет. Вас, вот, прислали, а завтра еще один доктор должен прибыть. Если так и дальше пойдет, глядишь, и штат укомплектую!
        "Знал бы ты, кто к тебе завтра прибудет - небось не так бы радовался,” - внутренне вздрогнула Катя, улыбаясь и кивая в ответ.
        Дверь отворилась, и в кабинет вошла крупная женщина в белом халате. Халат был так щедро накрахмален, что стоял торчком и громко шуршал при малейшем движении.
        - Звали, Николай Иванович? - спросила она низким хриплым голосом.
        - Звал, звал, Зиночка. Знакомьтесь, наш новый педиатр, Екатерина Игоревна Подольская, а это - Зинаида Михайловна, главная медсестра роддома. Она вам все покажет и расскажет.
        Мощная Зиночка смерила Катю оценивающим взглядом. Взгляд был красноречивым, и девушка поняла, что по пятибалльной шкале она в глазах главной медсестры с трудом тянула на тройку с минусом. Зинаида Михайловна кивнула, слегка махнула рукой - пошли, мол, за мной - и вышла, не говоря больше ни слова.
        - До свидания, Николай Иванович, спасибо, - торопливо попрощалась с врачом Катя и поспешила за Зиночкой, большим белым кораблем рассекавшей коридор уже далеко впереди.
        Ночью Катя беспокойно ворочалась во сне на скрипящей кушетке. Остаток дня в роддоме пролетел быстро, заполненный получением медицинской униформы, знакомством с новыми коллегами, заполнением каких-то бумажек, из которых девушка запомнила только одну - "правила противопожарной безопасности", и прочей необходимой суетой, связанной с обустройством на новом месте.
        Заведующий педиатрическим отделением, Олег Маркович Рогожский, худой, высокий, с крючковатыми пальцами и густой шевелюрой, на которую не лезла ни одна медицинская шапочка, неприветливо поздоровался с новой сотрудницей и сразу же огорошил ее вопросом:
        - Беременна? Рожать не собираешься?
        Узнав, что Катя не собирается рожать, он слегка подобрел и пояснил:
        - Не успеют новую докторшу на работу принять, как она мигом в декрет сбегает. Беда с этими молодыми девицами, не правда ли, Нина Осиповна?
        Женщина, к которой были обращены его слова, понимающе усмехнулась и кивнула.
        - И не говорите, Олег Маркович, - поддакнула она.
        После такого приема заведующий Кате, естественно, не понравился, но стоило ей увидеть его глаза и руки во время обхода, как она переменила свое мнение.
        Волосатые и кривые пальцы Рогожского превращались в мягкий и нежный инструмент, когда он прикасался к орущим или, наоборот, мирно спящим младенцам, а лицо озарялось или хмурилось в зависимости от результатов осмотра. Сразу было видно, что доктор - настоящий профессионал.
        Второй доктор отделения, Татьяна Сергеевна, смешливая толстушка чуть старше самой Кати, явно обожала своего начальника. Она тихонько поведала девушке, что чудом уцелевший в лагерях Олег Маркович теперь выхаживает самых слабых и безнадежных новорожденных, словно хочет каждую смерть, случившуюся там, заменить новой жизнью.
        Рогожский провел девушку по всему отделению, обозначил обязанности и умчался на консилиум в родильный блок. Катя добросовестно осмотрела маленьких пациентов, заполнила кучу историй болезни и отправилась знакомиться с клиникой. После нескольких часов блужданий по коридорам и этажам она более-менее уяснила себе, где что находится, познакомилась с большим количеством персонала, добрую половину из которых тут же забыла, дважды была обругана злобной санитаркой, как назло все время мывшей пол там, где Кате надо было пройти и, запутавшись в поворотах, еле выбралась из приемного покоя.
        Трясясь в переполненном троллейбусе по дороге домой она мысленно составляла отчет для руководства, стараясь не упустить ничего, но усталый мозг отказывался работать. Она не смогла заснуть всю предыдущую ночь, поскольку ужасно волновалась перед своим первым настоящим заданием, и сейчас ей хотелось только одного - спать.
        Открывая дверь квартиры, девушке показалось, что она услышала какой-то звук. Катя насторожилась. Сон как рукой сняло. Она тихонько проскользнула в темный коридор и замерла, не решаясь идти дальше. Ей не почудилось - из кухни доносился приглушенный мужской голос:
        "… любители шахмат… сегодня в Амстердаме… олимпиада… команда СССР… … Ботвинник…, Василий Смыслов…"
        Катя на цыпочках двинулась в направлении звука. По мере ее продвижения голос становился все громче и отчетливее:
        "… не сомневаемся в победе наших гроссмейстеров!"
        "Это радио,” - с облегчением поняла она, обнаружив кухню пустой.
        Черная тарелка на стене уже вещала про погоду. Девушка тут же встревожилась снова. А кто его включил? Она еще раз обошла квартиру, но никого не обнаружила. Только на кухонном столе появилась бутылка молока и батон белого хлеба, при взгляде на которые у нее свело живот от голода. Поразмыслив, она решила, что это о ней заботится неведомый геолог Лазуренко, или как там его по-настоящему зовут, и с чистой совестью слопала хлеб и молоко.
        Вернувшись в свою комнату, она быстро записала свои наблюдения на диктофон и, с помощью зеркал и генератора, отправила запись Семену Степановичу, выполняя все строго по инструкции. Дождавшись обратного появления диктофона, девушка прослушала ответное послание, содержавшее всего несколько фраз от старичка: " У нас ничего нового. Ждем информацию завтра в это же время. Удачи.”, и рухнула в постель.
        В ее крепком, но беспокойном сне злобный Гольцев крался по детскому отделению и одному за другим отрывал головы новорожденным младенцам. Делал он это бескровно и аккуратно, словно откручивал пробки от бутылок. Ррраз! - и очередная маленькая голова отделялась от тела.
        - Стой! - попыталась закричать Катя, но вместо крика получилось какое-то мычание.
        Убийца обернулся, и девушка с ужасом увидела, что это никакой не Гольцев, а однорукий главврач Носов. Он хищно оскалился и вместо откручивания очередной детской головы, откусил ее. Острые зубы срезали голову словно бритвой, и однорукий довольно зачавкал, хрумкая детским черепом, как карамелькой. Катя застонала во сне и перевернулась на другой бок.
        Стон получился громким, и темная человеческая фигура, медленно и осторожно пробиравшаяся по темному коридору в направлении кухни, остановилась и прислушалась. Звук не повторился. Фигура тряхнула головой, пробормотала "померещилось" и продолжила свое неуверенное движение вперед. После нескольких ударов о стены и мебель, ей наконец удалось добраться до цели. Щелкнул выключатель, и под потолком кухни загорелась одинокая лампочка, осветив недовольно сощурившегося молодого человека лет двадцати трех, помятого и потрепанного.
        Молодого человека звали Федором Лосевым. Он был аспирантом филологического факультета Московского университета и жил с родителями в двух остальных комнатах этой квартиры. Информация у Семена Степановича была верной, и семья Лосевых действительно жила на даче в Подмосковье до середины октября, но сегодня Лосев-младший нарушил это правило.
        У бедного аспиранта все пошло кувырком с самого утра, вылившись в день, полный потрясений. Первым потрясением была ссора с родителями. Это, собственно, было крошечным, пустячным потрясением. Мало ли по какому поводу может повздорить с родителями взрослый, практически самостоятельный сын?
        В этот раз все началось с маминого недовольства его, Федоровым, аппетитом. Вне всякого сомнения аппетит ухудшился с момента появлением в жизни любимого чада этой девицы Раисы. Девица была неподходящей во всех отношениях: не то портниха, не то парикмахерша, а может, и того хуже - продавщица! Дальше все понеслось по накатанной схеме, с перечислением многочисленных Раисиных недостатков и возвеличиванием гораздо более многочисленных достоинств Ниночки, умницы-красавицы и дочери приличных людей. Она, кстати, снова спрашивала, как там Федор и почему он к ним не заходит.
        Федор, который обычно вяло отбивался от материных нападок и старался перевести разговор в мирное русло, в это утро отчего-то решился на открытый протест. Демонстративно засунув в рот сразу два оладушка - вот вам! хороший у меня аппетит! - он сдвинул брови и сурово объявил:
        - Я сам вправе решать, с кем мне общаться!
        С набитым ртом вышло что-то вроде: "Яшамвпвавеешатьскемобшаша!"
        - Что-о-о-о-о? - грозно произнесла мадам Лосева, не поняв ни звука, но уловив сопротивление в голосе сына.
        - Это мое дело! - повторил непокорный отпрыск, проглатывая последний кусок.
        Выражение лица матери не предвещало ничего хорошего, и Федор, хорошо знавший, что последует дальше - крики, вопли, валерьянка - уже готов был пойти на попятный, но в этот момент уловил оттенок одобрения на лице отца. Это тоже было маленьким, но потрясением - раньше отец всегда был на стороне матери - и его подстегнуло.
        - Мне сегодня нужно ехать в университет! - гордо произнес Лосев-младший, хотя никуда ему ехать было не надо и, выпятив чахлую грудь, быстро вынес свое неспортивное тело с дачной веранды пока мать не успела возразить.
        Пока он шел к электричке, образ пышногрудой и ласковой Раисы стоял у него перед глазами, выгодно отличаясь от образа умницы Ниночки, которая со своими очками, сутулыми плечами и жиденькой косичкой была похожа на тощую ученую мышь. Мысленно сравнив двух девиц и убедившись в правильности своего выбора, Федор повеселел и решил навестить предмет своей любви, раз уж все равно из-за своего вранья пришлось ехать в Москву.
        В химчистке на Песчаной улиице, где девушка работала приемщицей, юного Лосева поджидало очередное потрясение, худшее их всех. Оказалось, что красотка Раиса ласкова не только с худосочным аспирантом. Влюбленный Федор влетел в химчистку, никого не увидел и решительно заглянул за портьеру, отделяющую приемный отдел от производственных помещений. Лучше бы он этого не делал. Взору остолбеневшего филолога предстала отвратительная картина: старый и лысый директор химчистки (лет примерно сорока) лобызал Раечкины ручки, щечки, плечики и прочие выпуклости, и коварная была совсем не против! Она с готовностью подставляла для поцелуев свои аппетитные розовые губки и придушенно хихикала.
        Обалдевший от увиденного Федор опустил портьеру и, не замеченный целующейся парочкой, удалился, нашептывая деревянными губами: "О, женщины! Вам вероломство имя!" Диссертация аспиранта Лосева была об английской литературе семнадцатого века, так что Шекспир, естественно, пришел на ум первым.
        Несчастный филолог несколько часов бродил по улицам, то ненавидя неверную возлюбленную и придумывая мщение одно страшнее другого, то великодушно прощая ее, чтобы она, пораженная его благородством, сама вернулась в его объятия. В общем, прокручивал в голове обычный бред обманутого поклонника, щедро приправленный литературным наследием туманного Альбиона. Наконец к вечеру его, усталого и измученного, ноги сами принесли к родному дому. Может потому, что обманщица Раиса жила напротив, и Федору хотелось ее еще раз увидеть?
        Грустный-прегрустный сидел он на лавочке во дворе и бросал скорбные взгляды на знакомые окна, но вместо Раисы во дворе появился Башка. Так с детства звали Митьку Башкатова, дворового хулигана и задиру. Митька когда-то учился с Федором в одном классе, и отличнику Лосеву не раз доставалось от двоечника Башкатова. Со школьных времен Митька лучше не стал и по слухам уже дважды отсидел за хулиганство и другие темные дела. Аспирант опасливо покосился на развалившегося рядом на скамейке Башку и хотел уже уйти от греха подальше, но произошло новое потрясение.
        - Как жизнь? - задушевно спросил бывший двоечник, закуривая и протягивая пачку Федору.
        Некурящий Лосев неумело прикурил папиросу и, то ли под действием своих растрепанных чувств, то ли от проявления дружеского участия, взял и неожиданно для себя рассказал Башке про свою неудачную любовь. Митька, в прошлом году тоже сполна хлебнувший женского коварства, повел себя как настоящий друг. Он обнял товарища за плечи и решительно произнес:
        - Все они … !
        Тут он употребил слово, которое аспиранту филологу сразу захотелось записать - такое оно было многосложное и заковыристое.
        После этого Башкатов решительно поднялся со скамейки и потянул за собой Лосева.
        - Пошли.
        Дальнейшее Федор помнил смутно. Митька твердо знал, что лучшее средство от несчастной любви (равно как и от всех остальных жизненных передряг) это водка. Максимальная доза, выпитая аспирантом до этого момента в жизни, равнялась трем маленьким рюмкам коньяка, поэтому прикончив свой первый стакан, он забыл кто такая Раиса, кто такой он сам и что делает в незнакомой квартире со смутно знакомым типом за столом напротив. Остался лишь дух настоящей мужской дружбы, неясная обида на кого-то и ощущение, что табуретка под ним живет своей жизнью, все время норовя встать на дыбы и уронить на пол будущего кандидата филологических наук.
        Еще осталось обрывочное воспоминание о том, как они с новым другом спорят, стоя у двери подъезда неверной работницы химчистки. В руках у Башки пузырек с чернилами и огрызок кисточки. Он настаивает на том, что надо написать на стене "Райка - ......"
        Второе слово тоже представляло несомненный интерес для филологов, потому что в нем было минимум три разных корня, каждый следующий неприличнее предыдущего. Федор же, воспитанный в духе рыцарского отношения к даме, предлагает надпись "недостойная".
        Каким-то образом они приходят к компромиссному "Райка - гадюка", и Башка начинает малевать на стене, но застревает на втором слове.
        - Гадюка через "а" или через "о"? - оборачивается он.
        - Через "а", - уверенно отвечает аспирант, но в этот момент икает и у него получается "ы".
        - Да? - удивляется Митька, но тут же равнодушно пожимает плечами. - Тебе видней!
        "РАЙКА - ГЫДЮКА" темнеет на стене корявая надпись с потеками чернил, и товарищи по несчастью наконец расходятся, поклявшись друг другу в вечной мужской дружбе. На неверных ногах, но с чувством выполненного долга.
        Нетрезвый аспирант озадаченно таращился на кухонный стол с пустой бутылкой молока. Он вроде бы оставил ее здесь полной перед тем как спуститься во двор? И булку тоже. Он точно помнил, что запасся ужином. Куда все подевалось? Федор подошел поближе и заметил крошки на столе.
        "Я ее съел. И молоко выпил,” - понял он.
        - Интересно, почему я этого не помню? И почему я такой голодный? Теряю память… - мрачно сказал себе Лосев-младший, отправляясь спать.
        Но это мелкое потрясение было уже сущей ерундой по сравнению с тем, что ему пришлось сегодня пережить.
        Глава 4. Новые сотрудники
        Утром Катя подскочила от звонка будильника и ринулась собираться на работу. Не подозревая, что в квартире появился еще один жилец, она умылась, весело напевая постояла под душем и аккуратно развесила над ванной выстиранную пару ненавистных чулок.
        Она задержалась перед зеркалом и, вспомнив, что сегодня ей придется изображать внезапно вспыхнувшую страсть к доктору Гольцеву, намазала губы ярко красной помадой.
        - Сегодня очень важный день, - строго сказала она своему отражению в мутном зеркале ванной комнаты. - От тебя все зависит!
        Преисполнившись важности, она выпрямила спину, расправила плечи и гордо отправилась на работу, но общественный транспорт быстро внес коррективы в Катин величественный облик. С трудом выбравшись из троллейбуса на нужной остановке, она всерьез задумалась о том, что стоит ходить пешком. Плотно спрессованная людская масса оставила на ее теле многочисленные вмятины, подозрительное пятно на юбке, почти оторвала ручку у сумки и пропитала ее чудовищной смесью запахов из нафталина, духов "Красная Москва", табака и несвежего белья.
        Девушка достала из сумки зеркальце. Так и есть. Красная помада украшала теперь не только ее губы, но еще и половину щеки. Хотя большая ее часть, похоже, осталась на пиджаке у того высокого господина в шляпе, неудачно примостившегося у дверей, когда она пробиралась к выходу.
        Катя наскоро оттерла лицо и вклинилась в жидкий ручеек медиков, спешащих на свои рабочие места. В ординаторской уже была Татьяна Сергеевна, или просто Танечка, как ее все звали. Она тщательно прихорашивалась перед зеркалом, готовясь к приходу заведующего.
        - Привет, - весело улыбнулась она и тут же нахмурилась, глядя на свое отражение. - Слушай, по-моему мне этот колпак совсем не идет, а?
        - Не знаю… - пожала плечами ответила девушка. - Колпак, как колпак…
        - Нет, - докторша недовольно сузила губы. - Зинка уже всем, кроме нашего отделения новые шапочки разрешила выдать, с отворотами. Одни мы в старых ходим. Конечно, Олег Маркович ничего требовать не станет, а она и рада!
        Главная медсестра явно не пользовалась большой любовью Танечки.
        - Вот возьму и скажу об этом сегодня на планерке, - она сдвинула колпак на затылок, потом на лоб и вздохнула. Оба результата ее не удовлетворили. Бросив быстрый взгляд на часы, она заторопилась.
        - Идем скорее, а то мест не достанется.
        - Куда? - не поняла Катя.
        - На планерку. Сегодня еженедельная планерка для всего роддома. Зал маленький, народу много, стульев на всех не хватает.
        Танечка была права. Зал для собраний был уже полон, и оставались только несколько свободных стульев в заднем ряду. Усевшись, Катя принялась внимательно разглядывать присутствующих, гадая, кто же из них Гольцев, но из этого мало что вышло, поскольку большинство сидело к ней спиной, а одинаковые белые халаты даже не всегда позволяли понять, кто под ними - мужчина или женщина.
        В дверь гуськом вошли сразу несколько человек и направились к столу под красной скатертью в передней части зала. Катя узнала главного врача, Рогожского и других заведующих отделениями, с которыми она знакомилась вчера. Замыкала шествие Зинаида Михайловна в своем ослепительно белом халате, стоящем торчком.
        - Видишь, - прошептала ей на ухо Тенечка. - Колпак!
        Медицинская шапочка у главной медсестры действительно была хороша: большая, накрахмаленная, с отворотами. Совсем не такая, как у них.
        Николай Иванович поднялся за столом, и гул голосов мгновенно стих. Главврач обвел взглядом аудиторию и откашлялся.
        - Добрый день, коллеги, - начал он, широко улыбаясь. - Сегодняшнее собрание хочу начать с приятных новостей. Районный здравотдел расщедрился не на шутку, и нашего полку прибыло. С этой недели наш дружный коллектив стал еще больше. Итак, прошу любить и жаловать - новый врач гинекологического отделения, Гольцев, Андрей Поликарпович!
        Он сделал приглашающий жест рукой куда-то вперед.
        Со стула в первом ряду встал человек, и Катя затаила дыхание - вот он! Мужчина повернулся к залу и неловко покивал головой в знак приветствия. Зал захлопал. Стуча ладонями вместе со всеми, девушка жадно рассматривала вражеского агента и тут же почувствовала разочарование. И это крупномасштабный злодей? Невысокого роста, чахлые темные волосы на лысеющем черепе, румяные щеки, выпирающий животик - скорее Айболит какой-то.
        "Добрый доктор Айболит всех младенцев порешит,” - сложился в голове веселенький стишок.
        "А чего ты ждала? - одернула себя Катя. - Что он будет с рогами и хвостом? Все правильно, он очень хорошо замаскировался."
        Гольцев сел на место, а главный врач, с довольной усмешкой, объявил:
        - Это еще не все!
        Катя поняла, что сейчас он представит ее и приготовилась вставать, но Носов назвал незнакомое имя.
        - Одинцова, Алла Николаевна, новый врач родильного отделения.
        - Кто? - изумилась Катя.
        Спросила она громко и с таким эмоциональным нажимом, что Танечка недоуменно покосилась на нее.
        - Ты что, ее знаешь?
        - Нет, - девушка отрицательно замотала головой, напряженно всматриваясь вперед.
        Никто не встал, и по залу пронеслось легкое колыхание. Люди вертели головами в поисках неведомой Аллы Николаевны, и та наконец появилась. Пауза наверняка была точно рассчитанной. Улыбкой, взглядом, изогнутой бровью (или всем этим вместе) она ухитрилась раздвинуть вокруг себя сразу несколько стульев, освобождая место для выхода королевы. Когда пространство было расчищено, Алла Николаевна плавно поднялась и явила миру высокую стройную фигуру с осиной талией и точеными ногами. Неуклюжий белый халат на ней сидел как модельное платье, а прекрасные глаза под соболиными бровями и легкая полуулыбка нежно очерченных губ сразу же покорили всю мужскую часть зала и заставили завистливо ощетиниться женскую. Поскольку женщин было больше, красотка удостоилась весьма жидких аплодисментов, но ее надменное лицо ясно говорило, что она в них не нуждается.
        Катя во все глаза рассматривала незнакомку, лихорадочно прикидывая, имеет та отношение к Гольцеву или это случайное совпадение? Она так погрузилась в эти мысли, что не услышала, как главный врач радостно возвестил, что и это еще не все, и назвал Катино имя.
        Из раздумий ее вывел Танечкин тычок локтем в бок.
        - Вставай, это же ты, - подтолкнула она девушку.
        Катя подскочила вверх и поспешно закивала головой направо и налево. Зал снова захлопал, на этот раз гораздо громче, чем Одинцовой. Видя вокруг простые, дружелюбные и улыбающиеся лица, девушка отмахнулась от своих подозрений. Наверняка это просто совпадение.
        В этот момент она случайно встретилась взглядом с обернувшейся Аллой Николаевной, и по спине пробежали мурашки. Стальной блеск холодных оценивающих глаз совершенно не вязался с надетой на лицо любезной улыбочкой. "Кобра перед броском" - так для себя охарактеризовала Катя этот взгляд и невольно подумала, что красавица-докторша гораздо больше подходит на роль безжалостного врага, чем Гольцев.
        Главный врач, посмеиваясь, потер подбородок единственной рукой и торжественно добавил, сверившись с бумажкой:
        - Кроме докторов у нас есть еще пополнение. В приемный покой принята новая медсестра, Валентина Ивановна Краснова…
        Он сделал небольшую паузу.
        - … а также знакомьтесь, наш новый завхоз - Борейко, Игнат Спиридонович!
        Еще два человека поднялись со своих мест под дружные аплодисменты. Медсестра Валентина Ивановна оказалась пухленькой молоденькой блондинкой с кукольным личиком, которую вряд ли кто-то звал по отчеству, а завхоз - крупным мужчиной под пятьдесят, лысым и потным. Его маленькие раскосые глазки быстро шныряли вокруг, не теряя времени даром и производя инвентаризацию.
        Катя сидела на своем месте в полной прострации и не слушала, что там говорят главврач и остальные, перешедшие к текущим вопросам клиники.
        Что случилось? Откуда вместо одного запланированного Гольцева здесь такая толпа народа? Допустим, что еще одна медичка, принятая на работу в тот же день, могла быть совпадением, но тут еще двое. Вместе с Гольцевым теперь четверо! Неужели они все от Хлебникова? И как ей за ними всеми следить?
        Собрание кончилось, и люди потянулись к выходу, а Катя так и не придумала, что ей делать. В глубокой задумчивости она вернулась в свое отделение и присела за стол в ординаторской.
        - Слышь, подруга, у тебя все в порядке? - раздался голос Танечки у нее над ухом.
        - Да, - встрепенулась девушка. - А что?
        - Тогда оставь в покое историю болезни и пошли на обход. Олег Маркович ждать не станет.
        Катя поспешно положила на стол скрученную в трубочку и изрядно помятую историю болезни, которую она незаметно для себя вертела в руках.
        "Буду следить за Гольцевым,” - твердо сказала она себе. - "В конце концов, про других мне ничего сказано не было."
        Приняв решение, девушка успокоилась и помчалась выполнять свои прямые обязанности. Она успешно разделалась с ними за короткий срок и заторопилась к месту полуденного сбора всех работников роддома - в столовую электротехнических курсов, находившуюся в соседнем здании. Катя не сомневалась, что коллеги приведут нового доктора сюда, ведь больше поесть было негде.
        Столовая была еще пуста. Голодные медики и электротехники только начали подтягиваться на обед, и у нее была возможность выбрать выгодное местечко у входа. Здесь она его точно не пропустит. Как будет знакомиться с Гольцевым девушка еще не придумала и решила действовать по обстановке.
        Нервно ковыряясь в супе и каше, отличавшихся друг от друга только плотностью, Катя не сводила напряженного взгляда с входной двери. Время шло, столовая уже была полна людей, а Гольцев все не приходил. Она уже начала жалеть о том что пошла сюда, а не подкараулила вражеского лазутчика прямо в клинике.
        "Надо было отловить его сразу у дверей отделения, - досадовала на себя девушка. - Здрассте, я тоже здесь новенькая, но уже знаю, где можно поесть. Пошли, покажу. Вот был бы и повод для знакомства.”
        Она уже готова была бежать обратно в больницу, заподозрив что гнусный шпион решил обходиться без еды, как вдруг цель ее поисков появилась в дверях столовой. Катя радостно отбросила вилку и тут же остолбенела. Под ручку Гольцева держала великолепная Одинцова!
        Алла Николаевна окинула столовую царственным взглядом, отчего все электротехники как один перестали жевать и чавкать, мужественно расправили плечи и стали незаметно приглаживать волосы, поправлять галстуки и вытряхивать из усов тушеную капусту.
        Красавица закончила осмотр и решительно подтолкнула близоруко щурившегося Гольцева к стойке раздачи еды. Вместе они прошли по залу, провожаемые восхищенными и завистливыми взглядами электротехников, в которых ясно читалось: "Ух, какая женщина! А это что за сморчок рядом с ней?"
        Пока парочка стояла в очереди за своими порциями, Катя не находила себе места от досады и огорчения. Вот черт! Красотка ее опередила! Как она будет знакомиться, да еще разыгрывать влюбленность рядом с этой фифой?
        Тут беспокойную Катину голову посетила новая мысль.
        "А чего я, собственно, температурю? К лешему эту влюбленность. Пойду и просто познакомлюсь поближе с ними обоими. Это же мне, наоборот, повезло, - обрадовалась она. - Можно наблюдать сразу за двумя подозрительными личностями!”
        Ободренная, она вскочила и бросилась к коллегам. Они как раз закончили с выбором еды и стояли с полными подносами, выискивая глазами свободный столик. Один из галантных электротехников в клетчатом пиджаке резво вскочил на ноги и отодвинул стул за своим столиком, с улыбкой приглашая даму сесть. Алла Николаевна благосклонно кивнула и двинулась к нему, грациозно покачивая бедрами и подносом. Гольцев как привязанный семенил следом.
        Столик был на четверых, и кроме клетчатого пиджака за ним уже сидел угрюмый мужчина в серой рубашке. Он возможно единственный в зале остался равнодушным к чарам прекрасной докторши. Шумно прихлебывая борщ, он не обращал на окружающих никакого внимания.
        Пока электротехник манипулировал с соседним стулом, усаживая Аллу Николаевну, Катя резво метнулась к их столику и плюхнулась на стул клетчатого.
        - Ой, вы уже поели? - изобразила она наивную дурочку в ответ на вытянувшуюся физиономию электротехника и кокетливо захлопала ресницами. - Ничего, если я здесь посижу?
        Электротехнику ничего не оставалось, как продолжать изображать галантность. Он криво улыбнулся, еле слышно вздохнул и бормоча "я… вообще-то… уже пообедал…", допил свой компот стоя.
        Радости от появления Кати за столом у Гольцева и Одинцовой было ровно столько же, сколько у электротехника. Они скупо поздоровались с девушкой и вяло поддерживали беседу о погоде, природе и новом месте работы, хотя и делали это по разному. Если Андрей Поликарпович был рассеян и погружен в свои мысли, то докторшу Катино присутствие явно раздражало. Она отработала на девушке все испытанные приемы, способные смутить воспитанного (и даже не очень воспитанного) человека, надменно играя бровями, отвечая на вопросы язвительно-односложно "неужели?", а порой и вовсе игнорируя эти вопросы.
        Алла Николаевна так демонстративно ее отваживала, что даже безучастный Гольцев пару раз бросил на нее удивленный взгляд, но Кате было все равно. Неприкрытое желание от нее избавиться только подстегивало и она успешно испортила красотке обед, прикидываясь не в меру общительной дебилкой. Вопросы сыпались из нее как горох из мешка, перемежаясь с выдуманными историями из собственной жизни.
        "А откуда вы приехали? Из Минска? Боже мой! Я слышала это прекрасный город! А я из Воронежа. Вы бывали в Воронеже? Нет? Ну что вы! Обязательно стоит посетить. Замечательный город. Какие у нас парки! А церковь на берегу реки!"
        Тут Катя напоролась на удивленный взгляд четвертого едока за столом и прикусила язык. В Воронеже она никогда не была. Парки с церковью там наверняка есть, но вот стоит ли церковь на берегу и есть ли там река вообще? Бог его знает. По счастью, еда интересовала мужчину больше чем красоты Воронежа и он снова уткнулся в тарелку. Катя быстро переключилась на более нейтральные темы.
        - Как вам понравился роддом? Вот уж не думала, что он будет такой большой. В Москве вообще все такое большое. А вы, Алла Николаевна, где раньше работали?
        На последний вопрос та холодно ответила: "В больнице!" и отвернулась со скучающим видом.
        Катя еще потрепыхалась немного с дурацкой многословной болтовней, но парочка уже закончила с обедом и поднялась из-за стола.
        Одинцова пробуравила Катю злобным взглядом.
        - Вам уже, конечно, пора уходить? До свидания, - недвусмысленно произнесла она и, по-хозяйски подхватив Гольцева под руку, потащила его к выходу. - А у нас есть еще несколько минут. Пойдемте, Андрей Поликарпович, подышим свежим воздухом.
        Девушка не собиралась сдаваться и как терьер, вцепившийся в добычу, ринулась следом.
        - Что вы, - с энтузиазмом воскликнула она. - У меня масса времени и я с удовольствием подышу свежим воздухом вместе с вами!
        Не обращая внимания на мечущую в нее яростные взгляды докторшу, она повисла у Гольцева на второй руке и радостно спросила:
        - Куда идем?
        Алла Николаевна от злости стала даже некрасивой, но на открытый конфликт не решилась.
        - Пожалуй… - кисло сказала она, - лучше вернуться в клинику. Работы много…
        - В клинику, так в клинику, - охотно согласилась Катя, давая понять, что куда бы они не направились, она не отстанет.
        Так они и прошествовали назад в роддом дружной троицей: задумчивый Андрей Поликарпович посередине, злющая Одинцова справа и торжествующая Катя слева.
        Перед входом дамам пришлось отцепиться от своего спутника, потому что втроем по лестнице и переходам было не пройти. Алла Николаевна смерила Катю уничтожающим взглядом напоследок и, приторно-ласково попрощавшись с Гольцевым, свернула в свое отделение.
        Андрей Поликарпович рассеянно ответил "спасибо" на Катино "удачной вам работы" и исчез за дверью гинекологии. Девушка не стала пробираться за ним в отделение. Она почувствовала, что ужасно устала. Как, оказывается, тяжело поддерживать разговор, когда собеседники тебя игнорируют!
        Остаток рабочего дня прошел беспокойно. Катя несколько раз навестила гинекологическое отделение под разными предлогами, пока на нее не начала подозрительно коситься дежурная медсестра. Гольцев каждый раз оказывался в разных местах, но ничего подозрительного в его действиях она не заметила: осмотр пациенток, беседы с коллегами, просмотр анализов, заполнение историй болезни. Немного успокоившись, она решила, что тот действительно хочет приберечь свои черные дела до ночного дежурства.
        "Надо бы проверить остальных,” - нахмурилась Катя, вспомнив что в роддоме сегодня появился не один Гольцев, и снова помчалась на обход клиники.
        Завхоз ей попался дважды. В компании Зиночки и маленького, но внушительного дворника он шествовал по роддому, принимая дела. Новенькая медсестра Валентина под руководством коллеги из приемного отделения что-то старательно писала в журнале. Даже злобная Одинцова не занималась ничем, что могло бы насторожить.
        Сделав несколько кругов по больнице, Катя окончательно выбилась из сил и несказанно обрадовалась окончанию рабочего дня. Она пристроилась за деревом рядом с остановкой и стала внимательно следить за уходящими домой медиками, чтобы убедиться, что все ее подозрительные подопечные покинули здание.
        Гольцев смылся первым, и рассерженное лицо Одинцовой, упустившей его, было для девушки отрадной картиной. Медсестра Валентина ушла вместе с двумя другими девушками. Они болтали и смеялись, не забывая бросать кокетливые взгляды на встречных молодых людей. Завхоз Борейко вышел последним. Выйдя из здания, он неодобрительно посмотрел на небо, обернул шею шерстяным шарфом поверх пальто, хотя на улице было градусов восемнадцать, и вразвалку протопал в сторону перекрестка.
        Катя с облегчением вздохнула. Первый день был позади. Даже если вся эта компания Хлебниковские агенты, на сегодня диверсии отменяются, поскольку в роддоме никого из этой четверки не осталось. Нужно быстро мчаться к себе и докладывать руководству, что вместо одного здесь появилось сразу четыре человека.
        К остановке как раз подкатил троллейбус, как обычно набитый битком. Катя подумала и решила пойти пешком. В конце концов четыре остановки - не такое уж большое расстояние, да и торопиться ей некуда. Она не спеша зашагала в нужном направлении, с интересом глазея по сторонам.
        "Я - в девятьсот пятьдесят четвертом году!" - с восторгом думала она, разглядывая людей, здания, автомобили и редкие вывески.
        Она так засмотрелась на работающий подъемный кран, что не заметила и толкнула человека, стоявшего над открытым канализационным люком с мотком провода в руках.
        - Ах, ты, ..... - нецензурно обругал ее мужчина, едва удержавшись от падения в колодец.
        - Извините пожалуйста, - пролепетала Катя, поспешно отступая в сторону.
        Воображение живо нарисовало картину: рабочий не успевает сохранить равновесие, падает в люк и разбивается насмерть. При этом он, по закону подлости, оказывается Катиным дедушкой, который теперь уже никогда не женится на бабушке и у них не появится Катина мама и - ясное дело - сама Катя.
        "Мне же сказали, что крайне нежелательно бывать где-либо кроме квартиры и роддома,” - вспомнила она и испуганно прибавила шагу, теперь уже не глядя по сторонам и тщательно избегая столкновения с прохожими.
        По счастью, чем ближе подходил она к дому, тем меньше людей приходилось обходить, и Катя развила приличную скорость. Не снижая темпа она вбежала в подъезд, взлетела вверх по лестнице и, быстро справившись с замками, захлопнула за собой дверь.
        "Уф! - радостно выдохнула она, прислонившись спиной к двери. - Наконец-то я одна!"
        Но она ошибалась. В квартире кроме нее находились еще люди.
        Лосев-младший, напившись по случаю своей несчастной любви и не вернувшись ночевать на дачу, поднял страшный переполох в семействе. Мамаша и папаша невезучего Ромео первой утренней электричкой примчались в Москву и ворвались в квартиру через пять минут после Катиного ухода на работу. Вначале они несказанно обрадовались.
        - Мальчик мой! - кричала мадам Лосева, обнимая и целуя ненаглядное дитятко.
        С трудом продравшее глаза чадо, измятое и взлохмаченное, с чугунной головой и пересохшим языком неловко отбивалось от поцелуев.
        - Почему ты не сообщил, что заночуешь дома? - сменила тон мамаша, убедившись, что Федор жив и здоров, хотя и выглядит несколько странно. - Мы с отцом чуть с ума не сошли!
        Лосев-старший не вмешивался в сцену "возвращение блудного сына". Он удобно расположился на диване и закрылся свежей газетой.
        - Я… Вот.... - невнятно бормотал аспирант, который, хоть убей, не смог бы объяснить и половины того, что произошло вчера. В голове его кружились смутные воспоминания: неверная Райка, скамейка во дворе, Башка, бутылка из-под молока…
        - Ты пил!!! - в ужасе воскликнула мадам Лосева, принюхиваясь.
        - Не-е-е-е-е! - горячо запротестовал отпрыск, пытаясь отодвинуться подальше.
        - Отец! Ты слышишь? Он пьянствовал! - завопила женщина, закатывая глаза и прижимая руки к сердцу.
        В голосе ее было столько трагизма и надрыва, словно она уличила сына не в выпивке, а в убийстве церковного сторожа.
        - Я п-пил… - жалобно заикаясь согласился Федор, - молоко. Там бутылка на столе!
        Он мотнул головой в сторону кухни.
        - Это после молока у тебя такой перегар? - еще громче закричала мамаша, поворачиваясь к дивану. - Терентий! Почему ты молчишь? Наш мальчик начал пить! Это влияние той женщины!
        Мадам Лосева, сидя на краю кровати Федора, картинно всплеснула руками, откинулась назад, закрыла глаза и рухнула прямо на ноги сыну.
        - Ы-ы-ых! - охнул Лосев-младший от боли, поскольку в матушке был без малого центнер весу.
        Он подтянулся на руках, пытаясь выдернуть придавленные конечности из-под родительницы. Кровать при этом заходила ходуном, и раскачавшиеся пружины несколько раз крепко приложили мамашу макушкой об стену.
        - О-о-о-о-о!… - застонала та и открыла глаза, но тут же снова изобразила обморок, не забывая подглядывать из-под опущенных век за реакцией домочадцев.
        Домочадцы реагировали правильно. Отец и сын дружно ринулись на кухню за водой и валерьянкой.
        - С кем пил? - деловито осведомился отец на бегу и, не дождавшись ответа от отпрыска, предложил кандидатуру его ближайшего друга. - С Вахромеевым?
        - Ага… С Вахромеевым, - неуверенно подтвердил Федор, усиленно, но безуспешно вспоминая вчерашние события.
        Домашний скандал протекал по заведенному сценарию. После слез, глотания валерьянки и заверений, что никакие женщины тут ни при чем, раскаявшийся аспирант наконец был прощен. Успокоенная, но еще всхлипывающая мамаша отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок и первое, что она там увидела были Катины чулки, мирно сохнущие на веревке.
        Вопль, которым мадам Лосева огласила округу, походил на крик раненого слона. По счастью, большая часть соседей была на работе и милицию никто не вызвал.
        - Что это такое? - раздельно произнося слова, прошипела мамаша, когда напуганные мужчины прибежали на зов.
        Палец ее брезгливо упирался в губную помаду на полочке перед зеркалом.
        - Э-э-э… Не знаю, - честно ответил Лосев-младший, но матушке его ответы не требовались. Ей и так все было ясно.
        - Он привел в дом эту женщину! - закричала она визгливым голосом, снова хватаясь за сердце. - Привел? Отвечай!
        Федор честно попытался вспомнить сделал ли он нечто подобное вчера, но кроме манящего образа Раисы в его памяти была пустота. Ни в чем не уверенный Федор неопределенно качнул головой.
        - Боже! - потрясенно воскликнула женщина, приняв этот кивок за согласие. - Где она?
        С резвостью, которой от нее трудно было ожидать, она ринулась обыскивать квартиру. Обыск закончился быстро, поскольку мест, где можно было спрятать взрослого человека нашлось немного,
        - Где она? - тон, которым это было сказано, не предвещал ничего хорошего ни Раисе, ни аспиранту, ни даже собственному мужу.
        - На работе, наверное, - брякнул первое, что пришло на ум, Федор.
        - Хорошо… - зловещим шепотом пробормотала мадам Лосева. - Подождем!…
        Ничего не подозревающая Катя, войдя в квартиру, принялась шарить в сумочке в поисках ключей от своей комнаты. Внезапно дверь напротив резко распахнулась, и в коридор вывалились три темные фигуры. Вперед выступила крупная дама с начесом на голове, добавлявшим ей сантиметров двадцать роста, и зловеще произнесла:
        - Вот она! Явилась!
        - Вы к-кто? Что вы здесь делаете? - пролепетала девушка севшим со страху голосом.
        Она никак не ожидала увидеть здесь кого-либо. Ведь Семен Степанович заверил, что в квартире сейчас никто не живет.
        Двое мужчин встали по бокам от великанши, полностью перекрыв коридор и отрезав ей путь к спасительному зеркальному тоннелю в комнате.
        - Мы кто?
        Мадам Лосева даже опешила от такой наглости.
        - Ах ты, мерзавка! - взвизгнула она. - Я тебе сейчас объясню, кто мы!
        Брови женщины сдвинулись к переносице, глаза метали молнии. В ее позе было столько угрозы, что у девушки задрожали коленки.
        "Люди Хлебникова! Они меня выследили!" - пронеслась в мозгу догадка.
        Катя отступила назад и уперлась спиной в закрытую входную дверь. Надо бежать! Она нащупала рукой дверную ручку, но в этот момент в подъезде послышалось шарканье ног и глухие мужские голоса: "Веревку взял?.... Ага… Не коротковата?…"
        "Засада!" - ахнула Катя, решив, что за дверью находится вторая часть вражеской агентурной группы. Даже если она успеет отпереть дверь и выскочить наружу, там ее схватят и свяжут.
        Шаги и голоса снаружи затихли. Это сосед из квартиры напротив со своим приятелем, вооружившись веревкой, отправились буксировать заглохшую "Волгу" к гаражам, но девушка решила, что враги затаились.
        “Спокойно, - приказала себе Катя и сжала кулачки. - Первое правило чейзера - все конфликты пытаться решить мирным путем.”
        - Н-не н-надо нервничать! - дрожащим голосом произнесла она, ощупывая взглядом комплекции нападавших.
        Как ни прикидывай, с тремя ей все равно не справиться, тем более, что на лестнице еще двое.
        - Что-о-о-о? - возмущенно выкрикнула мадам Лосева, весь день в уме репетировавшая, как она будет выставлять непрошеную невестку из квартиры.
        Она двинулась прямо на Катю, уперев руки в боки.
        - Ты меня еще учить будешь?!
        "Мирным путем не получится, - быстро поняла девушка. - Переходим ко второму правилу чейзера - если первое правило не сработало, применяем силу и смываемся!"
        Она крепко обхватила пальцами найденный в сумке ключ и приготовилась прорываться в свою комнату. На свою беду Лосев-старший оказался ближе всех к ее двери.
        "Вперед. Отклонилась. Бросок. Тренер Сапаров бы мной гордился,” - мельком подумала Катя, когда безвольное тело главы семейства грузно повалилось на пол.
        - А-а-а-а-а-а? - испуганно выдохнула за ее спиной страшная женщина, но девушка не слушала.
        Она уже открыла замок, вбежала внутрь и захлопнула за собой дверь. Вернее захлопнула бы, если бы упавший Лосев-старший не перекрыл проход своим телом. Мужчина упал крайне неудачно для Кати и для себя. Ноги и туловище остались в коридоре, а голова и плечи оказались в Катиной комнате. Девушка быстро присела на четвереньки и принялась выпихивать его наружу, изо всех сил толкая круглую голову, как наиболее выступающую часть тела.
        Лосев-старший и сам желал бы выбраться в коридор, но при падении слегка потерял ориентацию и упорно лез обратно в комнату, цепляясь руками за дверной косяк. Оба пыхтели и кряхтели от натуги.
        - Подождите! - раздался потрясенный голос младшего Лосева, который только сейчас обрел дар речи. - Это не она!
        Катя и Лосев-старший разом прекратили свою тянитолкайскую борьбу.
        - Не она? - слабым эхом повторила мадам Лосева, в панике прижавшаяся к стене.
        - Не она, - уверенно повторил Федор, шагая вперед. - Девушка, вы кто? Что вы здесь делаете?
        Катя быстро спрятала руки за спину, съежилась в комок и настороженно следила как Лосев-старший, сопя и отдуваясь, принимает вертикальное положение.
        - Я - племянница из Воронежа. Дочь родной сестры Георгия, Анны, - заученно выпалила она.
        Аспирант филологического факультета почувствовал, что у него вырастают крылья. Весь день он безмерно мучился и страдал от того, что ничего не мог вспомнить про загадочные предметы женского туалета в ванной. В результате напряженной работы его мозга отдельные детали предательства прекрасной работницы химчистки и выпивки с Башкатовым восстановились в его голове, но все остальное по-прежнему было покрыто мраком неизвестности. Ну не мог же он в самом деле привести домой Раису и совсем ничего не помнить об этом!
        - Это ваши чулки и помада в ванной? - с восторгом кинулся он к Кате.
        - Мои, - опасливо подтвердила та, на всякий случай отодвигаясь подальше.
        - Мама! - с укором взревел Федор на всю квартиру. - Это ее чулки! Не было здесь никакой Раисы! Да, признаюсь, выпили с Вахромеевым, но никакой Раисы не было!
        "Прости, Вахромеев,” - мелькнула мысль, но не рассказывать же родителям, что пил с уголовником Башкой.
        - Если хочешь знать, у меня с ней все кончено! - надрывался счастливый филолог.
        После некоторого замешательства все участники недоразумения выяснили кто есть кто и наконец развеяли свои сомнения и подозрения. Больше всех радовался Лосев-младший, окончательно уверившийся в том, что его память осталась при нем. Или почти при нем.
        Ужасно смущенная мадам Лосева кинулась на кухню печь пирог, чтобы угостить племянницу "милого Жорочки, которого она любит, как сына", не уточняя, что любовь к Жорочке произрастала главным образом из-за его постоянного отсутствия в квартире.
        Не менее смущенная Катя в сотый раз извинялась перед Лосевым-старшим за прием рукопашного боя, а глава семейства добродушно усмехался в усы и отмахивался от ее извинений.
        Выкурив трубку мира, то есть отведав по куску вкуснейшего яблочного пирога мадам Лосевой, соседи разошлись по своим комнатам, преисполненные симпатии друг к другу, и Катя наконец получила возможность запереть дверь и послать отчет о сегодняшнем суматошном дне своему начальству.
        "Какие милые люди, - думала она, вспоминая ужин и ожидая ответа. - Нельзя везде и всех подозревать!"
        После сегодняшнего происшествия в квартире она уверилась, что три новых сотрудника роддома помимо Гольцева - это просто совпадение, и ее озадачил полученный ответ: "Следить за всеми вплоть до дальнейших указаний.”
        "Легко сказать - за всеми, - недовольно нахмурилась девушка. - Разорваться мне, что ли?"
        Она долго ворочалась без сна, прикидывая, как ей находиться в четырех разных местах одновременно, но так ничего не придумала и заснула. Проснулась она от противного писка. Катя открыла затуманенные глаза и тряхнула головой, прогоняя звук, но он не исчезал.
        "Сигнал вызова из центра!" - подпрыгнула она, вспомнив, что означает это назойливое жужжание.
        Генератор на табуретке недовольно мигал синей лампочкой, требуя включить временной контур. Девушка поспешно нажала нужные кнопки, и через несколько секунд зеркало выплюнуло пушистое облачко тумана. Туман рассеялся, оставив на полу еще один диктофон. Катя подняла его и включила воспроизведения звука.
        - Катенька! - ворвался в комнату взволнованный голос Семена Степановича. - Наши аналитики работали всю ночь, но к сожалению так и не смогли сказать, кто из названных тобой новых людей в клинике является реальным жителем пятьдесят четвертого года, а кто попал туда из нашего времени. Ребята продолжают работать, но документальных данных крайне мало. Нашлось только одно упоминание об Одинцовой А.Н. в ведомости за пятого сентября пятьдесят четвертого года. Она, как и ты, расписалась о прохождении инструктажа по противопожарной безопасности, что в общем ничего нам не дает. Медсестер Валентин Красновых в Москве несколько десятков. Их всех сейчас проверяют, а об Игнате Спиридоновиче Борейко вообще ничего пока раскопать не удалось. Есть несколько Борейко, но инициалы не совпадают.
        Старичок в диктофоне вздохнул и, помолчав несколько секунд, продолжил:
        - Есть только один несомненный факт, который удалось установить. Андрей Поликарпович Гольцев исчез из клиники двадцать первого сентября пятьдесят четвертого года.
        Катя постаралась припомнить то, что они обсуждали на инструктаже. Что-то там было про двадцать первое сентября?… Да, точно! В этот день в роддоме появился на свет будущий президент.
        - … В день, когда родились четверо детей из первого списка, составленного аналитиками : Горячев, Рыбальченко, Чукреева, Кочубей, - подправил ее воспоминания Семен Степанович. - Это в определенной степени подтверждает наше предположение, что его целью является Горячев.
        Дедок откашлялся и сурово произнес:
        - Если это так, то скорее всего Гольцев не сделает ничего определенного до двадцать первого, и это облегчает твою задачу, но, конечно, существуют и другие возможности. Поэтому тебе придется присматривать за всеми четырьмя новыми сотрудниками. Их появление выглядит очень странно. Но наибольшее внимание ты все равно должна уделять Гольцеву.
        Катя послушно кивнула головой, будто Семен Степанович мог ее видеть.
        - И еще… - голос старичка стал напряженным. - Сегодня наступает двухнедельная мертвая зона.
        Брови девушки удивленно поползли вверх. Что еще за мертвая зона?
        - До двадцать первого сентября из-за усилившейся солнечной активности и возросшей нестабильности магнитного поля Земли связи у нас с тобой не будет. Геофизики предупреждали о такой возможности, но шансы были невелики. К сожалению, неудачные испытания корейских ракет - будь они неладны! - изрядно подпортили магнитный фон, и мертвая зона стала реальностью. Но ты не волнуйся. Ты не остаешься в полном одиночестве. Для экстренных контактов у тебя есть телефон Сотникова, то есть хозяина квартиры, Георгия Лазуренко. Ходи на работу. Продолжай наблюдать и все записывай. Ничего, слышишь, абсолютно ничего не предпринимай! Двадцать первого сентября связь восстановится. Думаю, к тому времени все прояснится.
        Семен Степанович снова кашлянул и заторопился:
        - Немедленно после прослушивания отправь диктофон назад. Во временном поле уже возникли значительные помехи и искажения. Помни, главное - береги себя и знай, что если обнаружится что-то очень важное, то мы найдем способ тебе об этом сообщить!
        На фоне голоса старичка послышались какие-то булькающие звуки.
        "Изольда рядом, - догадалась Катя. - Тоже волнуется.”
        - Ну, все, - закончил Семен Степанович. - Удачи тебе, девочка!
        Диктофон замолчал. Катя убедилась, что больше там ничего нет и поспешно отправила прибор обратно. Когда черная коробочка растаяла в затуманившемся стекле зеркала, девушка перевела взгляд на часы. Пять сорок утра. За окном черно-серые цвета ночи уже сменились светлыми красками. Пора собираться на работу.
        Глава 5. Все под подозрением
        Следующие десять дней Катиного пребывания в пятьдесят четвертом году почти ничем не отличались друг от друга. Она прибегала в роддом как можно раньше и в течение дня пыталась совмещать свои врачебные обязанности со слежкой за подозрительной четверкой. Набеги во все интересующие ее места она совершала с такой регулярностью и с таким невозмутимым видом, что даже завхоз Борейко перестал провожать ее своими подозрительными глазками, когда она под очередным выдуманным предлогом появлялась на его территории. Ежедневная жизнь роддома шла своим чередом, но ни один из четверых не был замечен Катей в чем-либо непонятном и загадочном.
        Наименее подозрительно выглядела новенькая медсестра Валечка Краснова. Эта румяная пухленькая хохотушка обладала выдающимся бюстом и легким, общительным характером. Она была единственной из всей четверки, охотно болтавшей с Катей в свободное время. Вскоре она поведала девушке всю свою нехитрую жизнь: живет с матерью, отчимом и двумя сестрами. Хочет замуж за Кольку, но Колька только посматривает издали, а замуж предлагает Васька, но Васька щербатый и маленького роста, поэтому Валечка каждый вечер переживает, как ей жить дальше - идти гулять с Васькой или ждать Кольку? И сколько его, подлеца, ждать? Годы-то идут. Этот мучительный выбор был единственным, что омрачало безоблачное Валечкино существование. Катя видела, что веселая работящая медсестра легко вписалась в новый коллектив и быстро обзавелась множеством подружек.
        С остальными было сложнее. Главный объект наблюдения, Андрей Поликарпович Гольцев, на контакт шел неохотно. Он не то чтобы демонстративно избегал Катиного общества, как это делала Одинцова, но все время был невероятно занят. С первого дня работы в клинике он развил бурную деятельность по организации групп для беременных женщин в рамках своей научной работы. Кате удалось подслушать часть его разговора с главным врачом, когда он горячо доказывал Носову, как важно для здоровья ребенка эмоциональное состояние его матери во время прослушивания классической музыки. Андрей Поликарпович напирал на то, что по его наблюдениям даже роды у женщин, посещавших его занятия, протекали без осложнений и просил набрать в группы исключительно будущих мамаш на последнем месяце беременности. Он сумел заразить своим энтузиазмом главного врача, и тот выделил ему пустующую комнату на третьем этаже. Гольцев лично освободил ее от всякого хлама и даже выпросил у Зинаиды Михайловны несколько кресел, что для всех, знающих строгий хозяйственный (как выразилась Танечка, кулацкий) нрав главной медсестры, приравнивалось к        Алла Николаевна Одинцова, в противоположность медсестре Валечке, не завела дружбы ни с кем на новом рабочем месте. Единственным человеком, удостоенным ее внимания, был Гольцев. Зато его она преследовала денно и нощно, как охотник выслеживает дичь. Она оказывалась на его пути, когда он пер на третий этаж дарованные кресла, когда шел по вызову в приемный покой, на обед и даже возле мужского туалета; то есть успешно конкурировала с Катей в процессе "преследования объекта".
        На четвертый день слежки у девушки мелькнула шальная мысль, что она является не единственным чейзером, приставленным следить за агентом Хлебникова, так часто они сталкивались лицом к лицу с красавицей Одинцовой.
        Катя быстро поняла, что соперничать с Аллой Николаевной - очень тяжелое дело. Отследив появившегося в коридоре Гольцева, та как коршун бросалась ему наперерез или вдогонку и, настигнув, применяла всю свою легкую и тяжелую артиллерию захвата, обольщения и удержания.
        В искусстве покорения противоположного пола Одинцовой не было равных: взмах ресниц, загадочный взгляд, неуловимый жест и множество других приемов, от которых жертва должна была безвольно падать к ее ногам с блаженной улыбкой. Катя много раз наблюдала, как немногочисленная мужская часть медицинского коллектива провожала стройную фигуру докторши восхищенными взглядами, но Гольцев оставался слеп и глух к ее непрекращающимся атакам. Он был неизменно погружен в свои мысли, на вопросы отвечал односложно и норовил побыстрее улизнуть в свою комнату на третьем этаже, куда кроме него и набранной группы беременных женщин никому входа не было.
        Видя его недоумение, а однажды откровенный испуг, когда приставания Алла Николаевны стали совсем уж явными, Катя решила, что разыгрывать вторую влюбленную дурочку она не станет. Девушка решила опробовать план "заинтересованная коллега", и он сработал гораздо успешнее. При первом же удобном случае она сообщила Гольцеву, что случайно услышала его разговор с главным врачом о воздействии музыки на беременность и роды. Она вдохновенно заявила, что ей это безумно интересно, и что это даст невероятный рывок в развитии акушерства и гинекологии, и так далее, и тому подобное. Андрей Поликарпович клюнул. Он с энтузиазмом начал рассказывать Кате то же самое, что уже говорил главному врачу: о том, как начал эту работу еще в Минске, но в Москве для этого гораздо больше возможностей, и что если правильно подбирать гимнастику и музыку для мамаш, то можно снизить детскую смертность на сорок процентов! Доктор сел на своего любимого конька и говорил напористо, энергично размахивая руками.
        Катя слушала его с неподдельным интересом и довольно усмехнулась, заметив краем глаза взбешенную Одинцову. К сожалению, общение не затянулось. Андрей Поликарпович одернул сам себя - разболтался я, однако - и, с извиняющейся улыбкой, поспешил распрощаться - некогда, простите.
        После этого разговора он, сталкиваясь с девушкой, дружелюбно кивал, но торопился уйти и по-прежнему не пускал никого на свои занятия с будущими мамашами.
        Девять беременных женщин, как девять большегрузных пароходов, каждый понедельник, среду и пятницу в половине четвертого поднимались к нему на третий этаж и исчезали за закрытой дверью на сорок пять минут. Девушка пристально следила за их приходом и уходом, безмерно нервничая от невозможности попасть внутрь во время занятия. Крепкая дверь почти не пропускала звуков, и то, что удавалось уловить - равномерный счет, обрывки музыки - ни о чем ей не говорили. К третьему занятию Катя лишь поняла, что вначале Гольцев с женщинами делает легкую гимнастику в виде взмахов руками и наклонов головы, а потом вся компания, развалившись в Зинаидиных креслах, расслабленно слушает Вивальди, Моцарта или Шопена.
        Катя уже издалека узнавала четырех мамаш из списка аналитиков: высокую голенастую Горячеву в очках и с длинной косой; маленькую и щуплую несмотря на беременность Кочубей; грузную и неповоротливую Рыбальченко и миловидную Чукрееву, которая ухитрялась двигаться отдельно от своего огромного живота.
        "Женщин четыре и подозреваемых четыре,” - кольнула неожиданная мысль, но что из этого следует девушка так и не придумала.
        С завхозом Борейко получалось хуже всего. Большую часть времени тот проводил в своем кабинете или на складе, а туда Кате свободного доступа не было. В те редкие моменты, когда он инспектировал роддомовскую кухню или подсобные помещения, она старалась оказаться рядом, но ничего полезного для себя не увидела. Девушка даже выпросила у заведующего отделением два дополнительных ночных дежурства, чтобы проверить, не появляется ли завхоз или кто-то еще из четверки в роддоме во внерабочее время, но никто их них ночью не появился. Результатом ее стараний стал только сильнейший недосып.
        Дни быстро сменялись днями, заполненные врачебной работой и метаниями по роддому между подозреваемыми, а вечерами Катя либо отсыпалась после дежурств, либо играла в шашки с Лосевым-младшим.
        Разочарованный в любви аспирант сбежал с дачи от родителей и погрузился в черную меланхолию. Решив, что отныне сердце его разбито, и ни одна женщина больше не может быть достойна его внимания, он проводил все свое время за чтением слезливой литературы и написанием собственных, не менее слезливых, стихов. Правда природная жизнерадостность не позволила ему завязнуть в мрачном настроении надолго, как он ни старался. Уже на третий день стихотворчества любовные страдания порядком его утомили, да и шестой пакет сухарей, которые обманутый влюбленный грыз в процессе сердечных терзаний, подошел к концу. Заслышав, как презираемая им отныне часть общества в Катином лице, вернувшись с работы, гремит чайником, филолог не выдержал. Придав своему лицу мрачное и гордое выражение, он вылез из своей комнаты и отправился на кухню.
        Девушка не подозревала о его душевных муках и весело приветствовала соседа. Она искренне обрадовалась, что можно наконец просто поболтать с человеком, не следя за каждым его жестом и словом и не подозревая во всех смертных грехах. Аспирант, решивший отныне расценивать женщин, как существ недостойных, отвечал холодно и немногословно, но милостиво согласился на предложенный стакан чая. Величественный и неприступный как лорд Байрон, Печорин и Мцыри в одном лице он восседал на стуле, равнодушно и задумчиво глядя в окно пока Катя заваривала чай и резала хлеб. Эта задумчивость и погубили его трагический образ. Девушка протянула ему кружку с чаем, Федор вытянул руку, продолжая безучастно глядеть на ветки березы за стеклом, и их руки столкнулись. Кружка выскользнула из Катиных пальцев и полетела вниз.
        - Аааааааааа! - заверещал аспирант высоким голосом, когда кипяток выплеснулся ему на живот и колени.
        - Ой! - охнула Катя, всплескивая руками.
        - Хрясьььь! - смачно разбилась об пол злополучная кружка.
        В суматохе стаскивания мокрой рубашки, убирания осколков и вытирания пола, Байрон и остальные незаметно исчезли. Катя так переживала и хлопотала вокруг ошпаренного Печорина, что Федор незаметно для себя оттаял и с удовольствием принимал все выражения сочувствия и заботы. Допивая третий стакан чая, он отчетливо понял, что ужин заканчивается, а возвращаться в свою комнату к недописанным строчкам " завяли розы, как твоя любовь…" ему совершенно не хочется.
        - А давай в шахматы сыграем? - предложил аспирант, с надеждой глядя на девушку.
        - Давай, - неуверенно согласилась Катя.
        В шахматы она играла плохо, но и Федор был далеко не Каспаровым. Оба долго думали над ходами, делали совершенно нелепые передвижения фигур по доске, и девушка выиграла не благодаря своему умению, а по чистой случайности и невнимательности аспиранта.
        - Может, лучше в шашки? - спросила она, бросив быстрый взгляд на расстроенное лицо соседа.
        - Давай! - охотно поддержал тот и начал расставлять фигуры.
        В шашки игра пошла с переменным успехом. У равных соперников появился азарт. А когда молодые люди переключились на бессмертного Чапаева, дело пошло совсем хорошо. Переместившись на пол, они радостно расстреливали ряды противника так, что шашки летели по всей кухне. Лорд Байрон был окончательно забыт, и Федор прицельно лупил по костяным фишкам, приговаривая: "А мы слева!… А вот так!”, и был безмерно счастлив, когда от одного удара с доски вылетали несколько Катиных шашек.
        Девушка не отставала, и они с победными воплями ползали на коленках вокруг доски пока часы на стене не пробили полночь. Тут Катя вспомнила, что завтра на работу, и шашки с сожалением пришлось оставить. Расстались они друзьями, и аспирант внес поправку в свое новое мировоззрение: женский пол, конечно, презренный и недостойный, но и в нем попадаются исключения. Теперь он каждый вечер с нетерпением ждал Катиного возвращения с работы с шашками наготове и очень огорчался, когда поиграть не удавалось из-за ее дежурств.
        Двадцать первое сентября приближалось с неумолимой скоростью, а Кате так и не удалось выяснить ничего определенного. Она нервничала и волновалась все больше и даже пару раз порывалась набрать телефонный номер Сотникова-Лазуренко. Вдруг аналитики выяснили что-нибудь про подозрительную четверку? Но она тут же давила в себе это желание. Семен Степанович ясно сказал, что если они что-нибудь обнаружат, то найдут способ ей об этом сообщить. Значит аналитический отдел по-прежнему копается в бумажках и не может ей помочь. Надо что-то придумать самой, но что?
        Больше всего ей не давала покоя мысль о том, что она никак не может проникнуть за закрытую дверь, за которой беременные женщины слушали Вивальди. Что они там еще делают помимо наслаждения музыкой? Будущие мамаши выходили из комнаты на третьем этаже расслабленно-спокойными, с довольными улыбками и ухитрялись исчезнуть прежде, чем Кате удавалось пристать к ним с расспросами.
        Только однажды девушке повезло и она отловила замешкавшуюся после занятия Кочубей. Та неспешно спускалась по лестнице последней, и Катя, сунув руки в карманы своего белого халата, решительно шагнула ей наперерез.
        - Андрей Поликарпович просил узнать, сдали ли вы анализ мочи, - строго спросила она, сдвинув брови.
        Женщина остановилась и торопливо закивала головой.
        - Да, да!
        - А… Жалоб нет? - еще более строго спросила Катя.
        - Нет, - быстро ответила будущая мамаша.
        - Точно нет? - повторила девушка, не зная, что бы еще такое спросить и перевести разговор на занятия.
        - Нет, - с готовностью отрапортовала та.
        - Нравятся вам занятия у Андрея Поликарповича? - наобум спросила Катя.
        Кочубей озадаченно моргнула и ничего не ответила. Очевидно, что она не рассматривала посещения комнаты на третьем этаже с позиции "нравится - не нравится". Ей было велено в женской консультации ходить сюда через день - она и ходила.
        - Нравится… - наконец несмело произнесла женщина, отводя взгляд.
        Она сложила руки на животе, и Катю обожгла жутковатая мысль:
        "У нее внутри сейчас барахтается будущий убийца четверых - опять это повторяющееся число - человек.”
        - А что больше всего нравится? - слабым голосом спросила она, как завороженная глядя на круглый выпирающий живот.
        - Все нравится, - уже увереннее произнесла будущая мамаша. - И гимнастика, и музыка нравятся.
        - А что вы еще там делаете? Кроме музыки и гимнастики? - Катя заставила себя отвести взгляд от еще нерожденного преступника.
        Кочубей задумалась на секунду, удивленно подняла брови и уверенно ответила:
        - Ничего.
        Лицо ее было совершенно простодушным. Катя поняла, что дальнейшие расспросы бесполезны. Если даже Гольцев и делал что-то еще во время своих сеансов, это явно укрылось от внимания простой работницы маргаринового завода. Данное рабочее место значилось в карточке Оксаны Кочубей. Катя вздохнула, попрощалась с женщиной и пошла к себе в отделение.
        По мере приближения двадцатого сентября Катя волновалась все больше. На этот день, точнее ночь, у нее в графике стояло дежурство, и дежурство это было в паре с Гольцевым. Девушка решила, что именно во время этого дежурства тот попытается что-нибудь предпринять. Ведь не просто так уж на следующий день он должен исчезнуть!
        Но она ошиблась, и резкий поворот в событиях произошел раньше. Утром девятнадцатого сентября Катя в первый раз опоздала на работу. Сначала проспала, потом не дождалась своего троллейбуса и в результате примчалась в роддом, всклокоченная и запыхавшаяся, на сорок минут позже. Возле лестницы ее ждал неприятный сюрприз.
        Довольная как сытый удав Одинцова нежно ворковала с Гольцевым возле окна. Андрей Поликарпович не только внимательно ее слушал и не пытался смыться, как обычно, но еще и улыбался, поддакивал и вообще вел себя с ней на редкость любезно. Мало того, увидев приближающуюся Катю, он, вопреки обыкновению, едва кивнул в ответ на ее приветствие и тут же повернулся спиной, явно не желая разговаривать. Катя озадаченно остановилась, но потом решила, что ей просто показалось.
        - Здравствуйте, Андрей Поликарпович, - она намеренно подошла ближе.
        Гольцев буркнул что-то невнятное и с недовольным видом отвернулся в сторону.
        - Добрый день, Алла Николаевна, - по инерции продолжая улыбаться, растерянно пробормотала девушка.
        Что случилось? Они будто поменялись с Одинцовой ролями. Красотка одарила Катю торжествующим взглядом, томно вздохнула и с самодовольной улыбкой произнесла:
        - Добрый…
        Многозначительная интонация, вложенная ею в это слово, подчеркивала, что для нее этот день действительно добрый, а вот для Кати - вряд ли.
        - Ну что, пойдем? - повернулась она к Гольцеву и, не дожидаясь ответа, подхватила гинеколога под руку и потащила за собой по коридору.
        Вместе они спустились на первый этаж, а Катя осталась стоять у окна, обалдело хлопая глазами. Что могло произойти за те проклятые сорок минут, на которые она опоздала? Еще вчера Андрей Поликарпович вел себя прямо противоположным образом, то есть избегал Одинцову и дружески раскланивался с Катей. Как этой хищнице удалось за такой короткий срок в корне поменять ситуацию?
        Потом девушке пришла в голову новая мысль. А может, это произошло не за эти сорок минут, а накануне ночью? Возможно, Гольцев с кем-то поменялся дежурствами и минувшие сутки провел в роддоме с коварной Аллой Николаевной, и та времени зря не теряла?
        Катя бросилась по коридору к доске с графиком дежурств. Так и есть! Одинцова действительно дежурила сегодня, но фамилии Гольцева рядом не было. Он по-прежнему стоял в паре с Катей на двадцатое. Девушка опустила палец ниже. Все правильно. Одинцова дежурила вместе с ее начальником, Рогожским. На следующей строчке стояли имена дежурных медсестер.
        "Краснова В.И. - прочитала Катя и поняла. - Это же Валечка!"
        Будто в ответ на ее мысли снизу раздался веселый Валечкин голос. Катя перегнулась через перила и остолбенела. Нет, это уж слишком! Надменная, никогда ни с кем не разговаривающая Алла Николаевна, теперь по-приятельски обнимала медсестру Краснову за плечи и нашептывала что-то на ухо, а та хихикала с самым довольным видом!
        "Та-а-ак… - тревожно подумала Катя. - Этой мымре осталось только пройти по коридору в обнимку с завхозом, и тогда станет ясно, что они все - не по отдельности, а все! - являются агентами Хлебникова и перестали маскироваться накануне операции.”
        Девушка проводила растерянным взглядом удаляющихся женщин и невольно поискала глазами Борейко, но его нигде не было видно. Да и позже, в течение дня, увидеть его никак не удавалось. Игнат Спиридонович со своей фальшивой улыбочкой и пронзительными глазками как сквозь землю провалился.
        Девушка мучительно напрягала мозг. Что могло случиться в это утро? Как высокомерная Одинцова умудрилась стать подругой Валечке и Гольцеву, да еще настроить последнего против Кати? Разум кипел и плавился, но вразумительных объяснений не выдавал. Вернее, выдавать-то он выдавал, но версии были одна фантастичнее другой, а ей нужна была правда.
        Устав от бесплодных размышлений, Катя решила поговорить с Гольцевым напрямую, но тот попросту удрал в противоположном направлении, завидев приближающуюся девушку, и заперся в своей таинственной комнате на третьем этаже. С Одинцовой разговаривать не было смысла. Та проходила мимо с самодовольной улыбкой на красивом лице даже не удостаивая девушку взглядом. На притворно-дружеское Катино "хорошая сегодня погода, не правда ли?", она едва повернула голову в ее сторону и, с ехидной усмешкой, бросила:
        - Нет, неправда!
        Потерпев неудачу с этими двумя, Катя решительно направилась к медсестре Валечке, но и здесь ничего не добилась. В приемное отделение привезли сразу шестерых рожениц, и Валя была полностью поглощена работой. Она даже не смогла вырваться на обед, так что Катя напрасно прождала ее в столовой электротехнических курсов. Девушка твердо решила не отступать и, резонно полагая, что медсестра все равно захочет поесть, купила для нее несколько бутербродов.
        Сотрудники приемного отделения все еще были поглощены поступившими роженицами, голосящими на все лады, и Валечка с благодарностью накинулась на принесенную еду прямо в коридоре.
        - Ой, у нас сегодня дурдом, - весело сообщила она Кате, откусывая большущий кусок. - Они все одновременно рожать вздумали, как нарочно.
        - Да, не повезло вам, - посочувствовала девушка и сразу перешла к делу, опасаясь, что медсестра убежит работать дальше. - Слушай, а о чем вы с Одинцовой утром шептались?
        Валечка перестала жевать и напряглась. Она бросила на Катю быстрый подозрительный взгляд и нахмурилась.
        - Ни о чем, - наконец ответила она.
        - Как ни о чем? - удивилась Катя, придав своему лицу самое невинное выражение. - Я сама вас видела на первом этаже. Вы стояли возле фикуса, обнимались и смеялись.
        - Не обнимались мы, - возмущенно возразила румяная хохотушка, упрямо мотая головой.
        - Наверное мне показалось, - пожала плечами девушка. - Я просто удивилась, что Одинцова с тобой подружилась. Она же у нас королева неприступная.
        - Никакая она не королева! - горячо запротестовала Валечка. - Нормальная она.
        - Нормальная, так нормальная, - примирительно ответила Катя. - Так о чем говорили-то?
        Медсестра наморщила лобик и снова замолчала. Она явно что-то обдумывала, кусая губы и обшаривая девушку пристальным взглядом. Помолчав с полминуты, она с запинкой выговорила:
        - Про работу…
        - А что, что-то не так по работе? - самым беспечным тоном, на какой только была способна, спросила Катя, хотя внутри у нее все сжалось.
        Валентина молчала, и глазки ее растерянно бегали по сторонам.
        "Говори же!" - мысленно торопила Катя впавшую в задумчивость Валечку, но та все не решалась раскрыть рот.
        - Ей что-то не нравится по работе? - не выдержала девушка.
        - Да! - обрадовалась подсказке медсестра и выпалила: - Ей не нравится работать в ее отделении. Она хочет перейти в приемное.
        Это было очевидная ложь, на которую не клюнул бы и пятилетний ребенок. Ясно было, что толстушка придумала это только что. Валя не была сильна во вранье.
        - Ну, я побегу. Спасибо тебе за бутерброд, - заспешила она, заталкивая остатки хлеба в рот, и умчалась к себе с явным облегчением на лице.
        Катя осталась одна, злая и расстроенная. Она ругала себя последними словами.
        "Ну зачем я сказала эту последнюю фразу? Может, если бы я промолчала, она бы что-нибудь рассказала!”
        “Нет, - мрачно возразила она самой себе, когда слегка успокоилась. - Ничего она мне не рассказала бы. Все, о чем они говорили с Одинцовой, та наверняка потребовала сохранить в тайне. А раз она еще настроила против меня Гольцева, значит, они действительно заодно и каким-то образом сумели выяснить, что я из противоположного лагеря. Теперь он должен быть вдвойне осторожен во время нашего завтрашнего дежурства."
        Тут Катю осенила новая мысль.
        "Если они докопались, кто я такая, то они могут попытаться устранить меня с дежурства!"
        Девушка не раз видела, как сотрудники менялись в графике. Достаточно было просто подойти к Зиночке, и, если никто не был против, та спокойно зачеркивала в графике одну фамилию, а сверху вписывала другую.
        "Но я-то еще как против! - воскликнула про себя Катя. - Хватит уже просто сидеть и ждать, что произойдет. Надо работать на опережение и предупредить возможные подмены.”
        Она вскочила со стула и бросилась по коридору.
        - Зинаида Михайловна! - запыхавшаяся девушка стремительно влетела в кабинет главной медсестры и остановилась, забыв закрыть рот.
        Всегда невозмутимо-спокойная главная медсестра стояла возле большого шкафа с лекарствами раскрасневшаяся, с блестящими глазами. Великолепный колпак съехал на бок, мощная грудь взволнованно вздымалась. Рядом с ней, прямо-таки в опасной близости, находился исчезнувший с утра завхоз Борейко. Толстые щеки лоснились довольством, губы вытянуты в трубочку для поцелуя. Он резво отдернул руки от Зинаидиного торса и спрятал их за спину.
        Медсестра пришла в себя первой. Ей, в отличие от Валентины, ложь удавалась куда лучше.
        - Так вот, Игнат Спиридонович, - низким хриплым голосом проговорила она, стараясь вернуть себе былую невозмутимость. - Здесь нужно добавить две полки и заменить дверцу.
        Она широко распахнула шкаф, скрывая свое разгоряченное лицо, но почти сразу же высунулась обратно.
        - Вы что-то хотели? - делая вид что ничего не случилось, обратилась она к Кате. - Екатерина…
        Она замешкалась, вспоминая отчество новой докторши.
        - Игоревна. - помогла ей девушка.
        Она не могла отвести взгляд от завхоза, продолжавшего хитренько улыбаться, отвернувшись к окну. Увиденная сцена наводила на разные мысли, но на поверхности осталась самая важная. Катя уже уверилась, что вся четверка действует против нее заодно.
        "Опоздала! - испугалась она. - Этот толстопуз уже наплел ей, что я сама захотела поменяться дежурствами, и Зинаида переделала график. Ну нет! Этот номер у вас не пройдет!"
        - Я хотела сказать, - бросилась она в атаку с горящими глазами. - Что я ни с кем дежурствами меняться не собираюсь. Кто бы что ни говорил!
        Главная медсестра недоуменно подняла брови, опустила уголки губ и стала похожа на оскорбленного раскормленного кота, которому вместо сметаны подсунули известку.
        - Дежурствами?… - неуверенно повторила она.
        - Да! - подтвердила Катя, грозно упирая руки в бока. - У меня дежурство двадцатого и я на другой день не согласна!
        - Да, пожалуйста, - чуть помедлив, ответила Зинаида Михайловна.
        Она уже закрыла шкаф, подошла к своему столу и подвинула к себе кресло, собираясь сесть.
        - Ни с кем меняться не буду! Я дежурю только двадцатого и только с Гольцевым, - продолжала громко твердить девушка, сурово сдвинув брови.
        - Не хотите - не меняйтесь, - недовольно передернула плечами старшая медсестра.
        Она раскрыла журнал дежурств и заскользила пальцем по строчкам.
        - Вот ваша фамилия стоит двадцатого.
        - И никто не хотел поменяться? - уточнила Катя, несколько обескураженная своей легкой победой.
        - Никто, - сердито подтвердила Зинаида Михайловна, захлопывая журнал.
        Она уже полностью справилась с неловкостью и снова была хозяйкой положения. Отодвинув журнал, она повернулась к завхозу, больше не обращая на девушку никакого внимания.
        - Так когда вы пришлете плотника, Игнат Спиридонович?
        - Тогда я пойду?… - негромко пробормотала Катя, направляясь к выходу.
        Ей никто не ответил. Завхоз и главная медсестра уже погрузились в обсуждение хозяйственных проблем.
        "С чего я взяла, что он будет обрабатывать Зинаиду по поводу моего дежурства? - смущенно думала Катя, закрывая за собой дверь, и поправила себя: - Хотя он ее несомненно обрабатывал, только в другом смысле…”
        Она невольно хихикнула, вспомнив растерянное выражение лица главной медсестры, когда она ворвалась в ее кабинет.
        "А что, неплохая пара получится. Оба вроде не женаты, и возраст подходящий. Может, у них первый поцелуй намечался, а я тут влезла со своими дежурствами!"
        Она еще поулыбалась, перебирая детали нечаянно увиденного, и вздохнула. Так приятно было думать, что вокруг происходят понятные человеческие слабости, а не шпионские провокации международного масштаба, которые могут изменить мир.
        Но в хорошем настроении она пребывала недолго. Хорошо, пускай завхоз ни при чем, и ей удалось заранее предупредить Зинаиду Михайловну, что в другую ночь она дежурить не собирается, но остаются ведь еще внезапно поменявший к ней отношение Гольцев, торжествующая Алла Николаевна и что-то скрывающая Валечка? Похоже, что за всем этим стоит Одинцова, но в чем загвоздка - непонятно.
        Катя снова погрузилась в мрачные размышления. Злобная красотка с самого начала хотела отвадить ее от Гольцева, и в конце концов ей это удалось, но зачем? К тому же, во время завтрашнего ночного дежурства они останутся с ним вдвоем на весь роддом. Хочешь - не хочешь, а придется общаться, потому что работу никто не отменял. И что такое секретное Одинцова поведала медсестре Валентине, что та изо всех сил скрывает?
        Девушка тяжело вздохнула. Одни вопросы и никаких ответов. С угрюмым видом она остановилась у окна: спина сгорблена, лицо - несчастнее некуда, и незаметно для себя принялась разрывать на кусочки подвернувшийся под руку лист герани. Горький запах растения усиливал ее невеселые мысли.
        - Случилось чего? - раздался негромкий голос у нее над ухом.
        Погруженная в глубокие раздумья, девушка не сразу поняла, что обращаются к ней, а поняв, изумленно округлила глаза. Один из объектов ее мрачных мыслей, Валя Краснова, стояла перед ней и участливо заглядывала в глаза.
        - Задумалась… - неуверенно промямлила Катя, пытаясь вернуть на лицо приветливую улыбку.
        Валечка пытливо изучала ее круглыми голубыми глазами и многозначительно улыбалась.
        - Че, втюрилась, да? - понятливо усмехнулась она, лукаво прищурив левый глаз.
        - Кто? - не поняла Катя.
        - Ты, кто же еще! - улыбка медсестры стала еще шире.
        - В кого? - снова не проявила сообразительности Катя.
        - Да ладно тебе скрываться-то, - Валечка укоризненно покачала головой. - Вся больница знает, что ты за Андреем Поликарповичем бегаешь. Я сначала не верила, думала врут. Он же для тебя старый больно, а сегодня сама слышала, как ты у Зинки кричала: "Только с ним буду дежурить!"
        - Д-да? - только и смогла сказать ошарашенная девушка.
        Валентина наклонилась к ней поближе и заговорщически прошептала:
        - Только не светит тебе ничего!
        - Не светит? П-почему? - машинально спросила Катя.
        - Потому, что он в Одинцову влюблен, - весело поведала голубоглазая хохотушка. - Мы с ней сегодня дежурили, и она сама мне сказала.
        Катя лихорадочно собиралась с мыслями. Гольцев влюблен в Одинцову? Сама сказала? Это у них легенда такая для посторонних?
        - Он что, ей в любви признался? - слабым голосом проблеяла она.
        Даже не пришлось изображать растерянность, она и так ясно отражалась на ее лице.
        Валины глазки заблестели.
        - Конечно, - радостно воскликнула она. - Он долго стеснялся, потому что она такая красавица, а он толстый лысый и мелкий, но вчера наконец набрался смелости и признался.
        Валино лицо приняло мечтательное выражение. Она представляла себе Андрея Поликарповича на коленях перед величественной Одинцовой
        - Но зато он талантливый ученый, - убежденно продолжила она. - Ему еще в Минске все говорили, что надо ехать в Москву писать диссертацию.
        Катя поняла, что та повторяет слова Аллы Николаевны. Валечка даже неосознанно копировала ее интонации.
        - А что еще она сказала? - осторожно спросила Катя в надежде, что сейчас Валентина выложит их секретный разговор, о котором отказалась говорить утром.
        Медсестра замешкалась на секунду и выпалила:
        - Она сказала, что ты тоже за ним из Минска приперлась, а всем врешь, что из Воронежа приехала. А сама в Воронеже и не была никогда! Это правда, да?
        "Кажется прокололась-таки я с Воронежской церковью над рекой, - с досадой подумала девушка, нахмурившись. - Кто меня за язык тянул?"
        - Я… В общем… - она сделала неуверенный жест рукой, который можно было истолковывать как угодно.
        Валечка истолковала правильно для себя.
        - Ничего себе! - восторженно ахнула она, прикрывая рот ладошками. - А у вас в Минске любовь была, да?
        Катя решила до конца держаться выбранной тактики: ничего не отрицать, издавать неопределенные восклицания и междометия - авось Валечка выболтает что-нибудь существенное? Она сделала скорбное лицо и слегка помотала головой, что при желании можно было принять за знак согласия.
        - Вот это да! - восторгу медсестры не было предела.
        Вот ей повезло-то! Отдежурив одну смену с красоткой докторшей, она не только удостоилась ее высокого внимания, но и оказалась в курсе запутанного любовного треугольника.
        - Так он тебя бросил? - горячо зашептала она, округляя глаза.
        - Эээ… Мнэээ… - промычала Катя, не уверенная, как следует реагировать.
        - Ой-е-ей! - уверилась в своих предположениях Валечка.
        Она жалостливо вздохнула, по-бабьи подперла рукой щеку в искреннем сочувствии, потом чуть-чуть подумала и убежденно заявила:
        - Не нужен он тебе. Он же старый! Он Алле Николаевне больше подходит.
        - Ааа… Это… Как же.. - Катя продолжала перебирать звуки великого и могучего русского языка, надев на лицо глубоко несчастное выражение покинутой женщины.
        Валечка не сводила с нее восхищенного взгляда, прикидывая, какой успех будет иметь рассказанная ей подружкам любовная история. Внезапно рот ее открылся сам собой от вспыхнувшей догадки, а глаза стали круглыми, как пуговицы на халате.
        - Так ты… Того… - с придыханием прошептала она, от волнения покачивая плечами, бедрами, бровями и солидным бюстом в разных направлениях.
        Катя не поняла, чего именно "того", но на всякий случай сделала лицо еще несчастнее и тяжело вздохнула. Валечка сложила ладошки вместе и окинула ее внимательным взором с головы до ног.
        - Ну… Тогда… - медсестра заговорщически оглянулась по сторонам и наклонилась к девушке поближе. - Тогда я тебе скажу, о чем мы с Аллой Николаевной говорили!
        "Вот это да! Сработало!" - внутренне возликовала Катя.
        Она с готовностью кивнула, наклонила голову к Валечке и обратилась в слух.
        Та еще раз огляделась по сторонам. По счастью, в коридоре никого не было. Медсестра сделала торжественное лицо и прошептала прямо в Катино ухо:
        - Улица Овражная двадцать три. Приходи в семь часов. Постучишь в дверь и скажешь "два бидона”. Запомнила?
        - Овражная двадцать три. Семь часов, два бидона, - послушно повторила Катя и подняла на собеседницу недоуменный взгляд. - А что там?
        Валечка ободряюще подмигнула:
        - Да не бойся ты. Все хорошо будет.
        - Я не боюсь. А где это? - смело спросила девушка, не решаясь больше задавать уточняющие вопросы про улицу Овражную.
        - Недалеко совсем, - перешла на деловитый тон медсестра. - На девятом троллейбусе до конечной, потом вдоль зеленого забора, второй переулок направо.
        Валечка вдруг о чем-то задумалась, отступила на шаг, пытливо посмотрела на Катю и с подозрением спросила:
        - Точно придешь, не передумаешь?
        - Точно! - горячо заверила ее девушка.
        Как она могла передумать? В первый раз в этом деле появился шанс узнать что-то о замыслах противника. Да она бы помчалась на конечную девятого троллейбуса прямо сейчас!
        - А раньше нельзя? - тут же уточнила Катя.
        - Нельзя, - отрезала медсестра и снова огляделась по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости.
        Мимо прошли две докторши из родильного блока. Валечка приняла беспечный вид и расплылась в широкой улыбке, здороваясь с ними.
        - В семь, - еще раз повторила она, когда докторши удалились на значительное расстояние, и заторопилась. - Ну все, я пошла. Увидимся там.
        - Хорошо, - энергично кивнула Катя, и они разошлись в разные стороны.
        Глава 6. Загадочные бидоны
        Катя не могла дождаться вечера. Мысли скакали в голове, как потревоженные кузнечики, сердце взволнованно подпрыгивало. Ну наконец-то она что-то сможет узнать! Она постоянно повторяла про себя название улицы, номер дома и пароль. Дурацкий какой-то пароль. Что значат эти два бидона? Наверное что-то значат, еще бы догадаться, что именно?
        Проклятые бидоны безостановочно крутились в голове.
        "Два бидона молока вместо кружечки пивка;
        У бидона нету дна, я у папеньки одна;
        Раз бидон и два бидон - дядя Вася скопидом…”
        Этот и прочий бред сам собой рифмовался в Катиной голове, не давая сосредоточиться на работе. По счастью, Рогожского вызвали на консультацию в родильное отделение и он велел девушке сопровождать его. Там она на какое-то время сумела отвлечься от навязчивых мыслей, осматривая слабо вякающую двойню, у которой акушер заподозрил генетический дефект, но когда консультация закончилась, бидоны снова всплыли на поверхность.
        Они были повсюду. Стеклянный флакон, из которого прозрачный физраствор капал в вену молодой мамаши, был маленьким бидоном. Пузырек с нашатырем на подоконнике - тоже бидон, еще меньшего размера. Баночка чернил на столе - грязный бидончик с бумажной этикеткой. Даже фигура старшей сестры родильного блока, замотанная в длинный белый халат, напоминала большой толстый бидон.
        Глубоко погруженная в бидоны Катя даже не вспоминала о коварной Одинцовой, странно переменившемся Гольцеве и неуловимом завхозе. Сосредоточившись, она пыталась припомнить все детали разговора с Валечкой. Утром та отказалась сообщить о чем секретничали они с Аллой Николаевной, а теперь она готова раскрыть эту тайну, когда Катя придет на Овражную улицу. Почему Валя решила ей открыться? Так, стоп. Она это сказала после того, как Катя своими кивками и мычанием утвердила ее в мысли о том, что роман с Гольцевым начался еще в Минске. Точно! А что это значит? Это значит, что раз мы оба из одного города, то находимся в одной лодке и от меня нет смысла скрываться?
        Катя в отчаянии помотала головой. Нет, ничего это не значит. Валечка могла сделать какие угодно умозаключения, сравнивая то, что ей сказала Одинцова с Катиными восклицаниями глухонемого. Пока не побываешь на Овражной улице все догадки бесполезны. Девушка вздохнула и настроилась ждать.
        К вечеру время побежало гораздо быстрее в ежедневных хлопотах, и Кате даже пришлось поторопиться, чтобы успеть заскочить домой и записать на диктофон все, что удалось узнать. Она быстро поужинала и отказалась от партии в Чапаева с расстроившимся Федором. Спрятав диктофон среди своих вещей, она спешно отправилась к назначенному месту.
        Пока Катя ехала в девятом троллейбусе, редкие тучки на небе собрались в плотное одеяло. Поднялся ветер, и на землю упали первые капли собиравшегося весь день дождя. Когда она вышла на конечной все вокруг потемнело от надвигающегося ливня, и казалось, что сейчас не половина седьмого, а гораздо позже.
        Зеленый забор нашелся сразу, и второй переулок направо тоже, что девушка расценила, как хорошее предзнаменование. Она уверенно свернула в нужном направлении и стала рассматривать номера домов в поисках двадцать третьего.
        Улица Овражная доживала свои последние дни. В непосредственной близости от нее уже располагались пустыри и строительные площадки с подъемными кранами, возвещая скорое улучшение жилищного положения москвичей. Большая часть одноэтажных кособоких домишек на улице уже пустовала. Света в окнах не было, ограды и калитки местами отсутствовали. Людей на улице не было вовсе.
        Катя быстро шла вдоль улицы, пристально разглядывая номера домов, и через пару сотен метров с замиранием сердца остановилась возле темного бревенчатого строения с табличкой "23". Этот дом выглядел таким же брошенным как остальные: свет в окнах не горел, на двери висел большой ржавый замок, и девушка с ужасом подумала, что она ошиблась.
        "Или Валечка ошиблась,” - поправила она себя. Ведь она точно запомнила - Овражная двадцать три.
        Она помедлила секунду, толкнула калитку, державшуюся на одной петле, и решительно шагнула вперед. В темном небе громыхнул первый раскат грома. Внезапно налетевший порыв ветра ударил в старую яблоню возле дома. Дерево наклонилось и пугающе заскрипело, как грозный страж, охраняющий здешние покои. Ветер завыл и засвистел, пролетая через дыры в крыше, а небо стало совсем черным.
        - Ой, - Катя поежилась.
        Обстановка была донельзя зловещей. В ту же секунду от крыльца к ней метнулась черная тень.
        Бац! Она почувствовала удар по ногам чем-то острым, и тонкие фильдекосовые чулки - предмет особой гордости советских женщин пятьдесят четвертого года - с легким треском поползли в разные стороны.
        Девушка вздрогнула от страха и неожиданности. Она отшатнулась назад и не упала лишь потому, что уперлась спиной в столбик калитки. Вместо испуганного вопля изо рта вырвалось нечленораздельное: "Вввяк!…"
        "Тяв!" - дружелюбно ответили снизу.
        Еще одно прикосновение к ноге чего-то острого, и в новую дырку на чулке подул холодный сентябрьский ветер.
        Оцепеневшая девушка осмелилась перевести взгляд на свои ноги. Возле ее туфель сидело удивительно лохматое черно-бело-рыжее создание с обвислыми ушами и хвостом кораликом.
        - Тяв! - повторило создание чуть погромче и высунуло язык.
        - Уффф! Как ты меня напугал, - с облегчением выдохнула Катя.
        Она нагнулась и потрепала собаку по голове. Та, повизгивая от радости, присела на задние лапы и сделала лужу.
        - Да ты еще совсем малыш, - поняла Катя, разглядев поближе маленького коротконогого щенка. - Это ты тут все охраняешь?
        Ей стали смешны ее страхи. Тоже мне, чейзер! Ветер подул, собака гавкнула, и она уже сама не своя от ужаса. Позор!
        Она с сожалением осмотрела пострадавшие от собачьих когтей чулки и усмехнулась.
        - Где твои хозяева, Бобик, Шарик, Тузик или как там тебя? Веди! - весело скомандовала она щенку.
        "Раз есть собака, да еще такая маленькая, то есть и люди,” - резонно рассудила она и смело двинулась к крыльцу.
        Только она успела взойти на ступеньки, как хлынул дождь. Катя оглянулась и зябко передернула плечами. От дождя сразу же стало холодно. Маленький пес жался к ее ногам и неодобрительно поглядывал на льющуюся с неба воду.
        Девушка подошла к двери, внимательно ее осмотрела и подергала за ручку. Так и есть. Увесистый замок было обманкой. Он висел в петле, ничего не запирая, но дверь тем не менее была закрыта изнутри. Катя ободряюще улыбнулась щенку, подняла руку и постучала.
        Прошло несколько томительных мгновений, показавшихся Кате часами. Она уже двадцать раз успела усомниться, что в доме кто-нибудь есть, как вдруг за дверью послышались шаги, и чей-то сварливый голос произнес:
        - Кто тама?
        - Я, - радостно выкрикнула уже потерявшая надежду девушка, и тут же спохватилась, вовремя вспомнив пароль. - То есть два бидона!
        За дверью раздался глухой шум, снова шаги и тишина.
        - Эй, - позвала Катя и, поскольку никто не отвечал, снова постучала. - Эй, откройте!
        Внутри послышалась какая-то возня.
        - Это ведь Овражная двадцать три, да? Валя здесь? Два бидона! - настойчивее повторила девушка.
        Ей было слышно, как два или три голоса перешептывались за дверью. Две или три пары ног шаркали, топали и спотыкались по полу.
        - Откройте, пожалуйста, - как можно дружелюбнее сказала Катя.
        У нее внезапно появилось чувство нереальности происходящего. Что она делает на этом прогнившем крыльце заброшенного дома, на безлюдной улице, посреди бушующего дождя? Ей захотелось немедленно уйти отсюда. Что-то во всем этом было неправильное, но до конца обдумать свои ощущения девушка не успела. Дверь резко распахнулась, и чья-то сильная рука втащила ее внутрь.
        - Заходи! - буркнул тот же голос, хотя в приглашении уже не было нужды.
        Катя стояла в темном коридоре, пытаясь различить хозяйку голоса, но скудный свет с улицы не позволял видеть даже собственные ноги. Запрыгнувший следом за ней в дом щенок был немилосердно выдворен обратно грубым пинком. Дверь за скулящим псом захлопнулась, и стало еще темнее. Девушка вытянула руки перед собой, чтобы не наткнуться на что-либо в кромешной темноте.
        - Иди! - строго приказал тот же голос, но девушка не решалась сдвинуться с места.
        - Куда? - недоуменно спросила она, но крепкая рука уже ухватила ее за запястье и потащила вперед.
        Катя сделала три шага вперед.
        - Ногу подними. Здесь порог, - предупредил голос.
        Девушка послушно подняла ногу выше и осторожно перешагнула препятствие, по-прежнему ничего не видя перед собой. Как только вторая нога преодолела порог, ее провожатая, судя по звукам, отступила в сторону. Внезапно Катя почувствовала сильный толчок в спину. Не удержавшись на ногах она полетела вперед, споткнулась обо что-то мягкое и упала на пол, сильно ударившись плечом о противоположную стену. Дверь за ее спиной захлопнулась, и в замке повернулся ключ.
        - Что вы делаете?! - возмущенно воскликнула девушка, но в ответ услышала только удаляющиеся шаги.
        Она быстро подползла к двери, и попыталась толкнуть ее.
        - Выпустите меня немедленно!
        Но за дверью уже никого не было. Катя осмотрелась по сторонам. Глаза понемногу привыкли к темноте, и она разглядела деревянные стены с покосившимися полками, сломанные корзины на полу, веник и пучок высохшего чеснока, свисающий со стены. Помещение, куда ее так грубо втолкнули, явно было когда-то кладовкой. Теперь здесь остались лишь непригодные в хозяйстве вещи типа дырявого ковшика, ветхого матраса и оторванного звонка от велосипеда. Девушка еще раз попыталась привлечь к себе внимание.
        - Эй, вы! Откройте дверь! - закричала она.
        Снаружи ничего не поменялось, и Катя разозлилась. Ах так, ну ладно! Сейчас я вам устрою. Она вооружилась всем, что могло издавать звуки и принялась за дело.
        В маленькой кладовке сочетание Катиных воплей с ударами ковшом в дверь и дребезжанием оторванного, но вполне рабочего велосипедного звонка, было таким оглушительным, что она вскоре сама перестала кричать и стучать из боязни оглохнуть. Она побросала свои орудия звукового устрашения и прильнула к двери. В доме что-то явно происходило. До нее доносились приглушенные голоса, стук, звон и отдаленные вскрики. Девушка напрягла слух. Голоса были трудно различимыми, но вроде бы разговаривали две женщины и один мужчина. Казалось, что они ругались, и ругань эта то и дело прерывалась металлическим лязгом или звоном разбитого стекла.
        В какой-то момент мужской голос стал громче, и у Кати похолодели руки. Ей почудилось, что она узнала завхоза Борейко. Через минуту она уже в этом засомневалась и испугалась еще больше. Теперь она была уверена, что это дребезжащий тенорок Гольцева. Последняя надежда на то, что ее заперли по ошибке, и все сейчас выяснится с появлением Валечки, рассеялась. Никаких сомнений нет. Ее специально заманили на безлюдную улицу, чтобы здесь упрятать в эту мрачную кладовку!
        А может не только упрятать? Вдруг для нее намечено что-нибудь покруче? Сейчас эта троица закончит ругаться и отправится разбираться с Катей. Хороший удар по голове, тело в подвал, и ее тут даже искать никто не будет. Девушка обмерла от этой мысли. Она лихорадочно обшарила все вокруг в поисках предмета обороны, но кроме маленького дырявого ковша в кладовке ничего не было. Катя схватила его обеими руками, готовая сражаться за свою жизнь до последнего, прижалась спиной к стене возле двери и настороженно замерла, чутко прислушиваясь к каждому звуку.
        "Дура! Какая дура! - лихорадочно размышляла она, нервно кусая губы. - Понеслась как последняя идиотка по первому приглашению неизвестно куда. Все секреты ей тут откроют. Сейчас! Разбежались!"
        Она долго ругала себя последними словами и так увлеклась самобичеванием, что пропустила момент, когда в доме наступила тишина.
        "… правильно Изольда говорила, что я сначала делаю, а потом думаю. Если меня здесь угрохают, то я же всех подведу!"
        На этой горькой мысли Катя вдруг поняла, что уже какое-то время не слышит голосов и возни снаружи. Она затаила дыхание и прислушалась. Действительно, снаружи все стихло. Не было больше ни приглушенной ругани, ни звона стекла. Остался лишь монотонный стук капель дождя по крыше, да еще какой-то неясный звук, похожий на плач маленького ребенка, время от времени пробивающийся сквозь шум ливня.
        "Ребенок? - ахнула девушка и оцепенела от ужаса. - Конечно, это ребенок. Боже мой, они бросили здесь младенца? На верную смерть? Так вот каков был их план! Значит наверху лежит будущий президент Горячев, который по какой-то причине родился на день раньше. Они выманили меня из роддома, выкрали новорожденного и бросили его здесь умирать. Теперь он не станет в моем времени президентом, и план Хлебникова удался!"
        Катя с новой силой бросилась штурмовать запертую дверь, полная решимости спасти несчастного малыша и помешать проклятым вражеским агентам, но крепко сколоченные доски даже не скрипнули под ее натиском. Она только отбила свои, и без того пострадавшие ладони, и посадила несколько заноз.
        Через десять минут бесполезных усилий девушка поняла, что из этой кладовки ей не выбраться. Отчаявшись прорваться, она опустилась на пол и заплакала от жалости к умирающему младенцу; к себе, запертой и не имеющей надежды на спасение; и к обреченному миру в целом, поскольку была убеждена, что ничего хорошего несчастному человечеству Хлебников не уготовил.
        Казалось, ребенок тоже услышал Катин плач. Его слабенькие всхлипывающие поскуливания вплетались в Катины рыдания и становились то тише, то громче синхронно с нею.
        - А-а-а-а! - завывала девушка, размазывая грязь и слезы по щекам.
        - Ы-ы-ы-ы-ы! - подтягивал тоненький прерывистый голосок.
        Внезапно монотонный младенческий плач перешел в странное фырканье. Девушка никогда не слышала, чтобы дети издавали такие звуки. От неожиданности она перестала плакать, подняла голову и прислушалась.
        - Ы-ы-ы-ы! Фтяфф! - ясно услышала она совсем близко.
        "Это не новорожденный, - поняла девушка, вскакивая на ноги. - Это же собака!"
        - Жучка! Тузик! Шарик! Полкан! - что было силы закричала она.
        В ответ раздалось явственное:
        - Тяв! Тяв!
        - Моська! Дуська! Рыжик! Белка! - Катя торопливо перебирала все известные ей собачьи клички.
        Лохматый щенок пестрой расцветки - а это был несомненно он - отзывался на все клички сразу восторженным тявканьем. По тому как менялась громкость его лая, девушка поняла, что собака носится взад-вперед снаружи дома, как раз вдоль стены, где она была заперта в кладовой.
        - Тебя тоже тут бросили! - догадалась Катя.
        Словно в подтверждение ее слов, щенок жалобно гавкнул.
        - Под дождем оставили, гады. Бедный ты мой. Что же нам делать?
        Пес громко заскулил. Девушка тяжело вздохнула и снова опустилась на пол. Вот влипла!
        - Извини, дружок, - грустно пробормотала она. - Ничем тебе помочь не могу. Мне бы кто помог.
        Тут она вспомнила, что перед походом сюда она четко записала на диктофон, куда направляется и принялась мечтать, что послезавтра, когда кончится мертвая зона временных переходов, в ее квартире появится кто-нибудь из чейзеров, прослушает запись и примчится сюда ее спасать. Хорошо бы это был Коля. А еще лучше, сам начальник охраны. Она сразу приободрилась от этих мыслей. Всего и надо-то подождать два дня! Но новая мысль заставила ее сникнуть.
        "А может, уже некого будет спасать если Хлебниковская компания вернется раньше и закопает меня под ближайшей яблоней,” - мрачно поправила она себя.
        - Гав! - отдаленное тявканье, которого она не слышала уже какое-то время, вдруг раздалось так близко, что Катя подпрыгнула.
        - Шарик, где ты? - испуганно позвала она, озираясь по сторонам.
        - Гав-гав, - заливисто залаял пес совсем рядом.
        Звук шел снизу. Девушка упала на пол и прижалась ухом к доскам. Еще несколько заноз, теперь уже в ухе, ничего не значили по сравнению с открытием - собака несомненно лаяла где-то внизу. А это значит, что там подвал, в который та пробралась с улицы. Получается, выбраться все-таки можно? Теперь надо только попасть в подвал из этой ненавистной кладовки.
        Девушка принялась лихорадочно ощупывать стыки половиц. В отличие от крепкой двери, доски под ногами скрипели и местами прогибались. Щенок призывно лаял и повизгивал, поощряя Катины усилия. Внезапно пальцы девушки нащупали щель, которая была чуть шире остальных. Она схватила ковшик и стала с остервенением колотить ручкой по дереву в этом месте, чтобы сделать отверстие еще больше.
        - Это дерево, это не камень, - приговаривала она, как заклинание.
        Щепки летели в разные стороны, но щель все еще была слишком мала, чтобы просунуть туда руку. Ковшик был не самым удачным инструментом, но другого все равно не было, и Катя продолжала мочалить им доску, взмокшая, с израненными пальцами.
        Наконец ей удалось отколоть довольно широкую полоску древесины. Девушка сунула руку между половиц, напряглась и дернула доску на себя. Ржавые гвозди заскрипели, но выдержали, и доска даже не шелохнулась. Она едва не заплакала от обиды. Все напрасно. Ей не оторвать доску от пола.
        Вдруг лохматый щенок, не переставая гавкавший в подвале, замолчал. Катя настороженно прислушалась. Дождь закончился, и снаружи наступила тишина, нарушаемая только шелестом веток по крыше. В этой тишине отчетливо скрипнула калитка.
        "Мамочки! - похолодела девушка. - Они вернулись за мной!"
        Она вцепилась в половицу обеими руками и, под действием накатившего ужаса, дернула ее на себя с такой силой, что оторвала не одну, а сразу три доски, скрепленные между собой поперечным бруском.
        От рывка Катя полетела назад с половицами в руках, с грохотом упала на пол, уронив несколько корзин и поломанную швабру, и больно стукнулась головой об косяк. Шум падения эхом разнесся по пустому дому, и девушка испуганно замерла, не обращая внимания на новые синяки и шишки.
        "Сейчас они меня найдут,” - колотилась в висках паническая мысль, но снаружи ничего не было слышно.
        Катя осторожно отложила в сторону оторванные деревяшки и, стараясь не шуметь, поползла к отверстию в полу. Вырванных досок хватило для того, чтобы протиснуться вниз. Девушка еще раз испуганно прислушалась и нырнула в спасительную дыру, даже не задумываясь о том, с какой высоты собирается ухнуть вниз.
        К счастью, подвал был неглубоким. Мягко спружинив ногами о землю, Катя повалилась набок, почти избежав новых ушибов и царапин. Тут же возле нее раздалось радостное тявканье, и мокрый шершавый язык лизнул ее лицо.
        - Брысь! - девушка строгим шепотом осадила лохматого щенка. - Я тоже рада тебя видеть, но лизаться не собираюсь.
        Она встала на коленки все время настороженно прислушиваясь к звукам, доносившимся сверху, но ничего определенного различить не могла. Отсюда, из подвала, окружающий мир воспринимался совсем по-другому, и она уже не понимала - скрипнула ли это половица под ногой или ветер качнул покосившуюся штакетину забора. Все звуки были одинаково пугающими.
        Щенок, радуясь ее обществу, шустро носился вокруг и повизгивал от счастья. Девушка посмотрела по сторонам. Здесь было так же темно, как в кладовой, но гораздо холоднее.
        - Ну что ты бегаешь кругами? - укоризненно спросила пса Катя, стараясь говорить как можно тише. - Лучше бы дорогу наружу показал!
        - Тяв, - радостно гавкнул щенок, сел на задние лапы и энергично почесал себя за ухом.
        - На улицу! Иди! - она легонько подтолкнула пса, но тот, похоже, твердо решил не сходить с этого места.
        Он перестал чесаться и улегся у ее ног, продолжая повизгивать.
        - Понятно, - вздохнула девушка. - Толку от тебя нет. Надо искать самой.
        Ей показалось что по лицу пробежал ветерок и она встрепенулась. Ветер дует снаружи. Откуда дует - там и выход! Как там бывалые моряки определяют направление ветра? Слюнявят палец и выставляют его вверх?
        Катя лихо сунула палец в рот и сморщилась. Вместе с пальцем на язык попал комок прилипшей земли. Тихонько отплевываясь, она подняла мокрый палец вверх, но ощущение было такое, что ветер дует отовсюду - палец замерз совершенно равномерно. Девушка беспомощно огляделась по сторонам. Куда же двигаться?
        В этот момент над головой раздался явственный скрип, и Катю захлестнула новая волна паники. Какая разница куда двигаться, лишь бы подальше отсюда! Она метнулась вперед, выставив ладони перед собой и, достигнув стены, принялась лихорадочно ее ощупывать. Под руками чередовалась земля, кирпичная кладка, камни, но никакого намека на щели и отверстия. Девушка методично двигалась вправо, продолжая ощупывать поверхность, и от души надеясь, что шаги наверху ей показались. Она продвинулась уже метра на четыре, когда щенок, с интересом наблюдавший за ее перемещениями, вдруг отбежал в противоположном направлении и оттуда призывно гавкнул.
        Катя остановилась. В этот момент она каким-то загадочным образом научилась понимать собачий язык, и в мозгу ее отчетливо прозвучал перевод этого тявканья:
        - Извините, я не сразу понял чего вы хотите, но если вы ищете выход, то он здесь.
        Девушка потрясла головой, отгоняя наваждение, но пес уверенно гавкнул еще раз, и все сомнения исчезли. Она бросилась на звук и едва не упала, наступив на кучку гнилой картошки. Раздавленный картофельный клубень противно завонял, но запах тут же улетучился от нового порыва ветра. Ура! Вот он, выход! Фундамент дома в этом месте обвалился, и в разломе кирпичей показалось темно-серое небо.
        Лохматый щенок приподнялся на задних лапах, подпрыгнул и исчез снаружи, но тут же сунул свою славную морду обратно и залаял.
        - Тише ты, - умоляющим шепотом попросила его Катя, осторожно вытаскивая еще несколько кирпичей, чтобы расширить отверстие.
        Ободрав коленки и порвав юбку, девушка наконец выбралась наружу и притаилась. Несколько секунд она напряженно прислушивалась, тщетно пытаясь угомонить щенка, бурно выражавшего свою радость от обретенной свободы. Он так громко лаял и повизгивал, прыгая и норовя мягко куснуть Катины пальцы, что девушка поняла: если бы их кто-то преследовал, то с таким шумным спутником уже давно бы поймали.
        Она осмелела, поднялась на ноги и рванула прочь от зловещего особняка, но не через калитку, а через соседский забор из опасения, что хозяева все же могут вернуться.
        Выбравшись из мокрых кустов, Катя торопливо огляделась. Улица Овражная по-прежнему была пуста, и Катя не раздумывая бросилась бежать туда, где по ее расчетам должна быть конечная остановка троллейбусов. Щенок радостно трусил рядом, не отставая ни на шаг.
        Добежав до пятачка, где разворачивались троллейбусы, девушка перевела дух. На пятачке было так же пусто и безлюдно, как и на оставшейся позади зловещей улице. Погони не было. Катя понятия не имела который час, поскольку забыла часы в квартире и потеряла счет времени в запертом доме. Судя по безлюдному мраку вокруг, была уже глубокая ночь. Она поежилась и посмотрела по сторонам. Ветер гнал по темному небу рваные тучи, и единственный фонарь раскачивался из стороны в сторону, грозя оторваться и улететь следом за ними. Где-то вдалеке залаяла собака, и лохматый грязный щенок навострил уши.
        - Ну, все! - с облегчением выдохнула девушка.
        Она наклонилась и ласково потрепала пса по холке.
        - Выбрались! Пока, друг, и спасибо тебе!
        Щенок гавкнул и бешено завертел хвостом. Катя решительно направилась в сторону дома, вычисляя в уме, сколько ей придется идти пешком. Пес помедлил секунду и пристроился следом.
        - Куда ты? - нахмурилась девушка. - Иди домой!
        И тут же вспомнила, что хозяева пса сбежали, и дома у него больше нет.
        - Ну, может, к соседям пойдешь? - неуверенно предложила она.
        Щенок сел посредине дороги и укоризненно посмотрел на Катю.
        "Какие соседи? - сама себе ответила она. - Ты эту улицу видела? Дом двадцать три, наверное, был последним, где еще кто-то оставался."
        - Ладно, что-нибудь придумаем, - вздохнула девушка и зашагала вперед.
        Она понадеялась, что пес отстанет по дороге, но тот семенил возле ее ног, как привязанный.
        "Завтра его пристрою в роддоме,” - решила Катя и прибавила шагу.
        У нее ушло не меньше двух часов на то, чтобы по пустынным улицам добраться до дома. Она старалась все время держаться в тени домов и деревьев, справедливо опасаясь, что в таком виде ее запросто загребут в милицию как социально опасную личность. Идти одной по слабо освещенным тротуарам было страшно, и Катя для храбрости стала негромко разговаривать с собакой.
        - Как же тебя все-таки зовут, а? Бобик? Мухтар? Джульбарс? Я, пожалуй, буду тебя звать Монте-Кристо. Ты же мне помог выбраться из темницы. Хотя нет, это слишком длинно. Лучше Дантесом. Точно. Дантес, ко мне!
        Лохматый Дантес бежал рядом, высоко взбрыкивая короткими лапами и время от времени согласно потявкивая. Он был не против новой клички. Его длинные уши развевались на ходу, туго закрученная баранка хвоста весело раскачивалась из стороны в сторону.
        Им удалось без приключений добраться до квартиры, и Катя наконец облегченно вздохнула, закрыв за спиной дверь своей комнаты. Она включила свет, подошла к зеркалу и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Конечно, можно было предположить, что выбравшись из подвала она будет выглядеть не лучшим образом, но это страшилище, смотрящее на нее из зеркала, могло смело претендовать на главные роли в фильмах ужасов. Грязная, взлохмаченная и оборванная фигура с присохшими пятнами крови на щеке, от которой нестерпимо разило гнилой картошкой.
        - Я иду отмываться, а ты сиди тихо, - строго наказала она щенку. - Когда вернусь, принесу тебе что-нибудь поесть.
        Пес понял. На слове "поесть" он облизнулся и послушно уселся на задние лапы.
        Катя проскользнула в ванную, стараясь не разбудить соседа, и долго смывала с себя следы ночных похождений, тихонько подвывая от боли, когда мыло попадало в свежие ссадины. Когда она с молоком и куском колбасы вернулась к себе, за окном уже начало светать, и они с Дантесом по-братски разделили не то ужин, не то завтрак. Слизав последнюю каплю молока щенок довольно зевнул, развалился на коврике и закрыл глаза.
        Девушка посмотрела на часы и вздохнула. Начало шестого. Уже нет смысла ложиться спать. Катя прилегла на тахту, закрыла глаза и мгновенно уснула.
        Ей показалось, что будильник зазвенел, как только голова коснулась подушки, хотя прошло больше часа. Девушка с трудом разлепила глаза и пошарила рукой возле кровати, намереваясь заткнуть дребезжащий звонок и поспать еще хоть пять минут, но тут к будильнику присоединился громкий собачий лай. Катя испуганно села на кровати. Лохматый Дантес оглушительно гавкал, соревнуясь с часами в громкости.
        - Тихо! - цыкнула на него девушка.
        Щенок перестал лаять и, увидев что новая хозяйка проснулась, кинулся к ней на тахту с радостным собачьим приветствием - лизнуть куда-нибудь, желательно в лицо.
        - Кыш отсюда, - Катя возмущенно спихнула пса на пол. - В кровать собакам нельзя, ясно?
        Дантес обиженно взвизгнул, но остался на полу.
        Девушка поднялась на ноги, охая и постанывая. Все тело болело, ужасно хотелось спать. Она подошла к зеркалу. С отмытым лицом и волосами она выглядела, конечно, лучше чем ночью, но все равно имела весьма непрезентабельный вид. Лицо помятое, синева под глазами, на правой скуле припухшая ссадина, плавно переходящая в две глубоких царапины через всю щеку.
        "Мда-а-а-а… - она оглядела себя критическим взглядом. - Хороша. Слава Богу, что существует косметика. Сейчас все замажем и на работу.”
        Все подробности этой ночи ярко всплыли в ее памяти, и в Кате закипела злость на Валечку и ее сообщников, по чьей вине она выглядела как дворняга, побывавшая в драке.
        "Что, мерзавцы, думаете избавились от меня? Не тут-то было! - злорадно усмехнулась девушка. - Сейчас я вам преподнесу сюрприз. Явлюсь, как богиня мщения Немезида!"
        Тут она вспомнила, что сегодня двадцатое число. Двадцатое! Сегодня ночью она дежурит вместе с Гольцевым, и возможно именно на этом дежурстве он попытается предпринять нечто злодейское. От мысли об еще одной бессонной ночи настроение у нее стало еще более злобным.
        Осторожно умывшись, Катя вошла на кухню, чтобы позавтракать. Там ее встретил Федор, вопреки обыкновению вставший рано и уже вскипятивший чайник.
        - Что это с тобой? - изумился он, глядя на ее опухшую и расцарапанную щеку.
        - Ерунда, бандитская пуля, - мрачно буркнула девушка и спохватилась, увидев округлившиеся глаза аспиранта, принявшего ее слова за чистую монету. - Пошутила я. Поскользнулась и упала неудачно.
        Она быстро отвернулась и склонила голову над кружкой.
        "Когда ты уже научишься за базаром следить, - отругала она себя. - Это в моем времени если так сказать, то все поймут что ты пошутила, сразу вспомнив известный фильм, а здесь-то его снимут только через несколько лет!”
        Катя заторопилась допить свой чай и убраться к себе.
        - Мне показалось или у тебя в комнате собака лаяла? - осторожно нарушил молчание Федор.
        “Дантес, - ахнула девушка. - Его же покормить надо!"
        "А еще выгулять,” - услужливо подсказала память.
        Катя бросила взгляд на часы. Когда же она все успеет? Ей уже пора бежать разбираться с подлой Валечкой, будь она неладна со своими двумя бидонами! Был бы Дантес взрослой собакой, можно было бы взять его с собой для устрашения, а этот мололетний комок шерсти даже ребенка не испугает.
        - Федор, выручай, - воскликнула Катя, вскакивая из-за стола. - Присмотри за щенком, а я сбегаю на работу. В обед вернусь и заберу его с собой, хорошо?
        - Хорошо, - сразу же согласился аспирант.
        Он очень любил собак, но родители никогда не позволяли завести четвероногого друга.
        Катя пулей метнулась к себе, сгребла Дантеса в охапку и притащила на кухню.
        - Вот, - сказала она, опуская пса на пол. - Вчера на улице нашла, его из дома выгнали. Покорми его, ладно? Я его попытаюсь после обеда на работе кому-нибудь отдать. Кстати, твоим знакомым щенок не нужен? Смотри, какой славный!
        Славный щенок громко залаял и завертел хвостом.
        - Да, симпатяга, - согласился аспирант.
        Он присел на корточки и ласково почесал у пса за ухом. Тот запрокинул голову от удовольствия и застучал лапой по полу.
        - Его зовут Дантес, - гордо сообщила Катя.
        - Да? - удивился аспирант.
        Его рука двинулась дальше и теперь чесала лохматое создание за вторым ухом. От неземного блаженства собака упала на бок, вытянув все четыре лапы.
        - Странное имя для собаки.
        - Ничего не странное, - возразила девушка. - Самое подходящее. Ну ладно, я побегу. Спасибо тебе!
        Она торопливо выбежала из кухни и помчалась собираться на работу.
        - Еще какое странное, - пожал плечами ей вслед Федор, глядя на розовое собачье пузо. - Особенно если учесть, что это не он, а она.
        Но Катя его уже не слышала. Охваченная жаждой мщения, она спешно оделась и вылетела из дома. Аспирант поднял голову на звук захлопнувшейся двери и почесал в затылке.
        - Может, лучше назвать тебя Жучкой? - неуверенно спросил он у щенка.
        - Гав! - весело согласился тот и замахал хвостом.
        Глава 7. Жажда мести
        Нужный троллейбус закрыл двери прямо перед ее носом, но ее это не расстроило. Подогреваемая мыслями о расправе она промчалась быстрым шагом свои четыре остановки и даже не сбила дыхание. Влетев в роддом ровно в восемь, она сразу же направилась в приемное отделение. Подлой Валентины нигде не было видно.
        - Где медсестра Краснова? - схватила она за рукав первую попавшуюся девушку в белом халате, грозно сверкая глазами.
        - Ее сегодня не будет, заболела. Да отпустите же! - сестричка сердито вырвала свою руку из цепких Катиных пальцев и, бросив на нее недовольный взгляд, поспешила дальше.
        “Та-а-ак… Понятно-о-о… - Катя мстительно прищурилась. - Прячемся! Ну-ну!"
        Она тут же направилась в родильное отделение.
        "Алла Николаевна взяла отгул,” - сообщили ей здесь.
        "Вот гады!" - возмущалась девушка, кипя от злости, и почти бегом двигаясь в сторону второго этажа.
        - Андрей Поликарпович у главного врача, - недружелюбно буркнула дежурная медсестра гинекологии.
        - Да? - удивилась Катя.
        Она уже настроилась, что не найдет в клинике ни одного из этой четверки.
        “Ага. Один на месте, - хищно прищурилась она. - Пойду подкараулю его возле кабинета главного.”
        Она быстро поднялась на третий этаж и заняла наблюдательный пост возле окна, откуда хорошо просматривалась дверь Носова. Катя прождала несколько томительных минут, но никто не появлялся.
        "А что я, собственно, тут выжидаю? - внезапно подумала она. - Ну, выйдет он от главврача, тут я к нему подлетаю и прямо в лоб: что, голубчик, не удалось вам меня в подвале похоронить? А вдруг его на улице Овражной и близко не было? Скажет, не пойму, о чем вы тут толкуете. Я вчера весь вечер дома мозоли на ногах отпаривал, вон у меня и тазик есть. И что я ему предъявлю? У меня ведь нет никаких доказательств, что он с медсестрой Красновой связан. Нет, так не пойдет…"
        Катя задумалась. Мимо нее прошли неспешным шагом две девушки, переговариваясь вполголоса и хихикая.
        "Это же напарницы Валечки, - осенило девушку, когда сестрички уже миновали лестничный пролет. - Как их зовут-то?"
        - Эй, постойте! - крикнула она, бросаясь следом.
        Подружки остановились.
        - Я слышала Валя заболела? - Катя натянула на лицо умильно-сочувственную улыбочку. - Скажите адрес ее домашний, хочу навестить бедняжку! Этих отнести… Как их…
        Она хотела сказать апельсинов, но в последний момент передумала. Черт его знает, есть ли сейчас в продаже апельсины?
        - … яблок!
        - А мы не знаем ее адрес, - переглянулись девушки.
        - Как жалко, - расстроилась Катя. - Совсем-совсем не знаете?
        - А вы у Игната Спиридоновича спросите, - после минутного замешательства посоветовала одна из них, округляя выщипанные высокими дугами брови.
        Катя напряглась. По спине пробежал холодок.
        - Почему у Игната Спиридоновича? - дрогнувшим голосом спросила она.
        - Так он вроде сосед ее, - простодушно пояснила красавица с выщипанными бровями. - Он-то нам и сказал утром, что Валечка заболела.
        - Спасибо! - почти прошептала Катя.
        Внутри нее все сжалось от возбуждения, глаза вспыхнули мрачным огнем.
        "Ага!" - сказала она себе, вложив в это "ага" всю свою жажду расправы.
        - Не за что, - хором ответили подружки и засеменили дальше.
        Катя вдохнула поглубже, сжала руки в кулаки и рванула в сторону кабинета Борейко. Значит ей не померещилось, и вчера на Овражной, действительно был завхоз. Ну, сейчас она все выяснит! Затянувшееся безрезультатное ожидание, опасная бессонная ночь и недовольство собой бурлили у нее внутри, гнали вперед и побуждали действовать. Не сбавляя скорости, она пронеслась по лестницам и коридорам и с ходу пнула дверь с аккуратной табличкой "Заведующий АХЧ".
        От толчка дверь распахнулась и, ударившись о стену, отлетела обратно. Катя пнула дверное полотно еще раз, теперь слегка сбавив силу удара, но легкая фанерная плоскость снова повторила тот же маневр.
        В два коротких промежутка между захлопыванием двери перед девушкой предстал хозяин помещения. Он сидел за столом и с глупым видом смотрел на летающую туда-сюда дверь. Катя перестала упражняться в пинках, толкнула дверь рукой и вошла внутрь маленького кабинета.
        Завхоз был один. На столе перед ним стоял стакан с чаем и булочки на тарелке. Игнат Спиридонович собрался завтракать.
        - Эт-та што?… - недоуменно заморгал он своими маленькими глазками без ресниц, глядя как Катя деловито закрывает за собой расшатанную дверь, подвигает стул и молча садится напротив.
        Девушка выдержала долгую паузу, буравя завхоза прищуренным взглядом.
        - Ш-што эта? - Борейко занервничал от враждебных эмоций, волнами исходивших от вошедшей.
        - Я ВСЕ ЗНАЮ! - с выражением произнесла Катя, слегка наклонившись над столом.
        Она вложила в эту фразу все свое презрение к неблаговидной роли Игната Спиридоновича во вчерашнем происшествии. Нет, не происшествии, а покушении!
        - Что знаете? - выпучил глаза завхоз, ерзая на стуле.
        Его прошиб пот, и отчего-то расхотелось завтракать.
        - Все! - отрезала девушка, пристально наблюдая за реакцией Борейко.
        Тот побледнел, покраснел, потом снова побледнел. В уме он лихорадочно перебирал свои прегрешения, но их было так много, что, перескакивая с одного на другое, он окончательно запутался.
        - Да что все-то? - взвизгнул он, не выдержав напряжения.
        Катя недобро усмехнулась и наклонилась еще ближе к столу.
        - Два бидона! - выпалила она и грозно сдвинула брови.
        Борейко остолбенел. Девушка видела, что заряд попал в цель. Завхоз медленно наливался красным цветом как перезрелый помидор и молчал, пожирая Катю глазами. Пальцы его сложенных лодочкой рук непрерывно постукивали один по другому.
        - М-может, это ошибка? - осторожно предположил он, не сводя с девушки напряженного взгляда. - Не пойму, о чем вы?…
        - ДВА! БИДОНА! - раздельно повторила Катя, глядя ему прямо в глаза и наслаждаясь произведенным эффектом.
        Игнат Спиридонович был явно застигнут врасплох и напуган, но все же предпринял еще одну попытку.
        - Не знаю ничего ни про какие бидоны, - сказал он, нервно сглатывая, отчего кадык его заходил ходуном.
        - Зато я знаю, - многозначительно произнесла девушка. - И отпираться бесполезно!
        - Ну, хорошо, - после минутного молчания выдавил завхоз.
        По его лицу было видно, что он принял решение. Плечи опустились, уголки рта поползли вниз, щеки обвисли, и весь он как-то сдулся, словно проколотый мяч.
        - Что вы хотите?
        - Я хочу знать все о ваших планах! - выпалила Катя, тщетно скрывая ликование.
        - Зачем? - опешил завхоз.
        - Как это - зачем? - удивилась девушка и гневно нахмурилась. - Не ваша забота!
        - Ладно, ладно, - торопливо ответил Игнат Спиридонович и жалобно добавил: - Но почему именно два бидона?
        - Это вы меня спрашиваете? - изумилась Катя. - Ну и наглость!
        - Да, простите, - засуетился завхоз. - Пусть будет по-вашему.
        В этот момент за хлипкой дверью послышались шаги, и голос главной медсестры томно произнес:
        - Игнат Спиридонович, вы у себя?
        Борейко переменился в лице и пошел лиловыми пятнами. Он округлил свои маленькие глазки и приложил палец к губам.
        - Тссс! Приходите через час. Улица Кубанская шестнадцать, - прошептал он Кате, с опаской поглядывая на дверь.
        - Ну уж, нет! - возмущенно прошипела в ответ девушка.
        Она уже ходила по неизвестным адресам с самыми печальными для себя последствиями.
        - Никуда я не пойду. Выкладывайте все здесь!
        - Вы с ума сошли! - завхоз задрожал так, что ложечка в его стакане испуганно задребезжала и кивнул на дверь. - Здесь никак нельзя!
        Катины брови вдруг поползли вверх от внезапной догадки.
        - Она что, тоже с вами? - она указала глазами на дверь, за которой Зиночка делала вторую попытку.
        - Игнат Спиридонович, ау! - игриво позвала старшая медсестра из коридора и постучала.
        Борейко вжал голову в плечи, посмотрел на Катю обреченным взглядом и кивнул.
        - Но она не должна ничего знать о нашем разговоре! - умоляющим шепотом произнес он.
        "Вот это да! - ахнула про себя девушка. - Боже мой! Никому здесь верить нельзя. Вот и Зинаида Михайловна оказалась заодно с врагами. Может быть она даже главная, вон как завхоз ее боится.”
        - Хорошо, - согласилась Катя, справившись с волнением. - Раз здесь нельзя, тогда не у вас, а у меня через час. Улица Марины Расковой сорок восемь, квартира шестнадцать. Запомнили?
        Игнат Спиридонович поспешно кивнул. В этот момент главная медсестра решила лично проверить, на месте ли не отвечающий завхоз. Дверь медленно поползла внутрь, открываясь. На лице Борейко отразилась паника, глазки забегали по сторонам, но спрятать девушку в его маленьком кабинете было решительно некуда. Катя быстро юркнула следом за ползущей дверью и прижалась к стене, надеясь что Зиночка, войдя, оставит дверь открытой.
        Завхоз тоже не сплоховал. Он выскочил из-за стола и бросился навстречу медсестре. Его рука легла на ладонь Зинаиды Михайловны и удержала ее, не давая закрыть дверь. Зиночка воровато обернулась в сторону коридора и задушевно произнесла:
        - Почему ты сразу не отзывался, котик?
        "Ишь ты, котик!" - язвительно подумала девушка, стараясь не дышать за дверью.
        Не дышать у нее получилось без малейших усилий. Медсестра продолжала тянуть дверь, чтобы ее закрыть, но Борейко упирался, удерживая Катино укрытие на месте. Чтобы уравновесить силу Зиночки, он налег на дверь всем телом так, что у Кати глаза полезли из орбит.
        - Не услышал, золотко, бумаги в столе искал, - слащавым голосом отозвался Игнат Спиридонович, настойчиво выталкивая Зиночку из кабинета своим животом. - Пойдем на кухню, чайку попьем.
        - Ы-ы-ых! - выдохнула Катя, когда дверь за ними закрылась.
        Она чувствовала, что еще один нажим завхоза, и на одного чейзера в их институте станет меньше. Девушка немного отдышалась, давая время парочке удалиться подальше, и мысленно советуя "котику" и "золотку" немедленно сесть на диету. Потом она осторожно приоткрыла дверь. Коридор был пуст, и Катя стремительно помчалась к себе в отделение.
        - Олег Маркович, - с порога закричала она. - У меня трубу прорвало! Я сейчас домой сбегаю, сантехникам дверь открою и вернусь. Я все равно сегодня в ночь дежурю, все сделать успею.
        Всегда мягкий и деликатный заведующий, от которого Катя ни разу не слышала грубого слова, внезапно окрысился.
        - Какую, к чертям собачьим, трубу! - рявкнул он, сверкая глазами из-под очков. - Вы мальчика Синицыной с утра смотрели? У него инфильтрат на заднице с мой кулак от укола, а вы ничего не делаете!
        Катя смутилась. Действительно, на свои служебные обязанности она сегодня махнула рукой, поглощенная спасением человечества в целом, но несчастный новорожденный Синицын не должен был страдать за все население планеты. Она виновато кивнула и отправилась выполнять свои врачебные обязанности.
        Кроме проблемы с Синицыным нашлось немало другой работы, и прошло почти два часа, пока Катя справилась со всеми делами и понеслась со всех ног к себе, заслужив скупое одобрение Рогожского и разрешение отправиться домой.
        Она опаздывала, но не сомневалась что напуганный завхоз дождется ее появления. Влетев на третий этаж, она открыла дверь, стремительно ворвалась в квартиру и едва не упала, врезавшись в стоящую посредине коридора алюминиевую флягу, в которых обычно развозят молоко. Рядом стояла вторая такая же, и для прохода оставалось лишь узкое пространство между стеной и вешалкой.
        - Какой умник поставил здесь эту гадость! - охнула она, хватаясь за ушибленное колено.
        Привлеченный шумом из кухни выглянул Федор.
        - Это что такое? - возмущенно обратилась она к аспиранту.
        Дантес-Жучка с радостным лаем бросился к ней и попытался повторить трюк со скоростным разрыванием чулок.
        - Ты меня спрашиваешь? - изумился Лосев-младший.
        - А кого же еще? Ты же был дома! - недовольно ответила девушка, отпихиваясь от собаки. - Ладно, сейчас не до этого. Ко мне должен был человек прийти.
        - Приходил, - утвердительно кивнул Федор.
        - Как приходил? - побледнела Катя. - Ты хочешь сказать… Он уже ушел?
        - Ну, да, - подтвердил аспирант, пожав плечами. - Принес вот эти фляги и ушел.
        - Какие фляги? - девушка ничего не понимала.
        Она переводила растерянный взгляд с Федора на алюминиевые препятствия.
        - Вот эти самые, на которые ты смотришь, - укоризненно ответил сосед, удивляясь Катиной непонятливости.
        - А… Он сказал что-нибудь? - охрипшим голосом спросила Катя.
        В голове метались различные предположения. Почему ушел? Не мог ждать? Перенес встречу? Сбежал???
        Федор наморщил лоб, вспоминая.
        - Он спросил, - наконец ответил аспирант.
        - Что спросил? - с замиранием сердца воскликнула девушка.
        - Адрес спросил, - младший Лосев обстоятельно пересказывал разговор. - Точно ли это Расковой сорок восемь и здесь ли живет Екатерина Подольская. Я сказал да, ты тут живешь. Он втащил эти цистерны и ушел.
        - И все? - Катя смотрела на него во все глаза.
        - Все, - уверенно заключил аспирант.
        "Бред какой-то, - думала девушка. - Для чего эти фляги? А может, ответ внутри?"
        Она резво кинулась открывать металлические застежки на крышке. Что там? Секретные бумаги? Оружие? Расчлененные младенцы? Пальцы дрожали и не слушались, но вот наконец непослушная крышка отлетела в сторону. Девушка заглянула внутрь и застыла от неожиданности.
        Молоко???
        Она сунула внутрь руку и облизнула палец. Точно, молоко. Катя кинулась ко второй емкости и, уже зная, что там будет, открыла ее. Чахлая надежда сразу же увяла. Во второй бочке тоже было молоко.
        "Ничего не понимаю,” - лихорадочно соображала Катя.
        На кой черт завхоз припер ей молоко? Помедлив секунду, она бросилась на лестничную площадку и изо всех сил вдавила кнопку звонка соседней квартиры. У этих соседей был единственный телефон на весь подъезд. Катя торопливо пробормотала, что ей немедленно нужно позвонить, кинулась к черному аппарату, едва не сбив с ног хозяйку и набрала номер роддома.
        - Тамара! Тамара! - закричала она в трубку, когда регистраторша наконец ответила на другом конце провода. - Срочно позови завхоза, Игната Спиридоновича! Срочно, это очень важно!
        Она тщетно пыталась унять нервную дрожь и несколько раз чуть не выронила трубку из рук.
        - Как ушел? - побледнела она после минутного ожидания. - Куда?
        Девушка рассеянно поблагодарила соседку, вернулась в свой коридор и села на пол прямо возле фляги. Силы покинули ее. Сбежал! Трусливый завхоз испугался и сбежал так же, как Валечка и Алла Николаевна. Она опять в тупике. Что же делать?
        - Что случилось? - участливо спросил Федор, видя, как расстроена девушка.
        Та не ответила, погруженная в свои мысли. Лосев-младший тоже сунул руку в один из бутылей.
        - Слушай, а зачем тебе столько молока? - поинтересовался он, принюхиваясь к мокрому пальцу. - Оно же скиснет.
        - Какая теперь разница?… - задумчиво произнесла Катя. - Главное, что я его теперь не найду…
        Девушка горько вздохнула.
        - Кого не найдешь? - не понял Федор.
        - Этого, - она печально кивнула головой в сторону фляг. - С молоком…
        Аспирант немного помолчал, почесал в затылке и неуверенно предложил:
        - Почему не найдешь?… Можно попробовать…
        - Чего пробовать? - Катя перевела на него грустный и снисходительный взгляд.
        Она не сомневалась, что завхоза давно и след простыл из дома, клиники и вообще из пятьдесят четвертого года, но Федор об этом, естественно, не догадывался.
        - Ну… Этот человек, когда бидоны занес и ушел, я в окно выглянул… - медленно начал аспирант. - … Смотрю, он во дворе остановился и разговаривает с Кузей Рыжим.
        - Мало ли кто с кем разговаривает… - машинально ответила девушка.
        - Да, но они разговаривали, как старые знакомые, - возразил Лосев-младший. - Можно его спросить, где этого парня искать.
        В Катином мозгу что-то шевельнулось.
        - Почему ты говоришь "парень"? - недоуменно спросила она, поднимая глаза на соседа.
        К лысому упитанному Игнату Спиридоновичу такое определение совершенно не подходило.
        - Он парнем был лет тридцать назад.
        Федор озадаченно вскинул брови.
        - В каком смысле? - захлопал он ресницами. - Какие тридцать? Ему на вид лет двадцать или двадцать пять.
        - Что? - Катя подскочила вверх, отдавив рукой хвост притулившемуся рядом щенку.
        Тот обиженно взвизгнул и спрятался за ногу аспиранта.
        Значит, к ней приходил не Борейко! А кто? И где Борейко? Что-то еще скребло память, как заноза. Что-то произнесенное вслух.
        - Что ты сейчас сказал? - девушка кинулась к соседу и вцепилась в его рубашку обеими руками. - Повтори!
        - Чего повторить? - опешил Федор.
        - Всё повтори, что ты мне говорил. С самого начала! - Катины пальцы продолжали терзать рубашку аспиранта, глаза горели безумным огнем.
        Лосев-младший понял, что возражения бесполезны.
        - Парень. Лет двадцать пять. Пришел, - послушно начал он. - Спросил, где ты живешь, занес фляги и ушел.
        - Стой! - закричала Катя так, что Федор замер с открытым ртом. - Ты в первый раз сказал не фляги, а бидоны!
        - Фляги, бидоны, какая разница? - пожал плечами тот.
        - Есть разница, - голос девушки упал до шепота. - Их два, понимаешь? Два бидона!
        Она взволнованно указала пальцем на молочные емкости.
        - Два, - согласился сосед. - Ну и что? Что это значит?
        - Пока не знаю, но эти бидоны точно от завхоза, - возбужденно воскликнула девушка. - Мы с ним говорили про два бидона. В них все дело!
        Аспирант начал подозревать, что у новой соседки не все в порядке с головой. Дались ей эти бидоны. А ведь так славно вместе в шашки играли! Словно чтобы утвердить его в этой мысли, Катя внезапно закатала рукав блузки до подмышки и сунула всю руку в молоко. Федор изумленно наблюдал, как она дотянулась рукой до самого дна, поболтала в глубине пальцами и проделала то же самое с другой флягой.
        - Там ничего нет! - обиженно воскликнула она, вытаскивая руку из бидона.
        Капли молока обильно стекали на пол к бурной радости Жучки-Дантеса.
        - Там молоко, - осторожно уточнил аспирант, глядя на белые лужи на полу.
        - Я знаю! - с отчаянием мотнула головой Катя. - Но больше НИ-ЧЕ-ГО!
        - А что там должно быть? - рискнул спросить Федор.
        - Откуда я знаю! - Катя со злостью пнула бидон и задумалась.
        Сосед тихо стоял рядом, не зная что делать.
        Внезапно девушка перевела на него большие, темные глаза. Ее лицо озарилось надеждой.
        - Пошли! - воскликнула она и, схватив аспиранта за руку мокрой ладонью, потащила его к двери.
        - Куда? - воспротивился Лосев-младший.
        - К тому рыжему, с которым разговаривал во дворе парень с бидонами. Надо его найти!
        - Да он, может, ушел давно… - замялся Федор.
        Ему совсем не улыбалось бежать во двор с ненормальной соседкой по уши в молоке, чтобы искать рыжего Кузю.
        Красноречивое выражение лица филолога отрезвило Катю. Она посмотрела на бидоны, на себя, на добросовестно вылизанное Жучкой пятно молока на полу и постаралась взять себя в руки.
        Девушка кинула оценивающий взгляд на аспиранта и задумалась. Если она хочет получить помощь, придется ему кое-что рассказать.
        - Послушай, Федя, - важным и торжественным голосом произнесла она. - Я не совсем врач. То есть, врач, но не только. Я работаю по заданию…
        "Так, блин, на кого я работаю?" - Катя быстро перебрала в уме варианты.
        - … правительства! Выслеживаю группу диверсантов, окопавшихся в нашем роддоме.
        В глазах аспиранта сквозило откровенное недоверие, но он внимательно слушал.
        - Я не племянница Лазуренко и приехала не из Воронежа. Вашу квартиру выбрали потому, что в это время в ней никто не живет, а еще потому, что она находится рядом с больницей. Я очень удивилась, когда ты с родителями тут объявился, - продолжала Катя, напирая на детали.
        В лице Федора мелькнуло понимание. Все, что она говорила соответствовало действительности.
        "Должен поверить, должен! - напряженно думала девушка. - Война только девять лет как кончилась, шпионские страсти еще долго не утихнут.”
        - Почему в роддоме? - наконец произнес Федор, усиленно моргая.
        "Да, тут неувязочка. В кино шпионы обычно на военные объекты лезут или на оборонные заводы, - мелькнула мысль. - Но откуда я знаю, почему люди Хлебникова выбрали эту клинику? Что бы такое придумать?"
        - Ты хоть представляешь сколько вреда может принести диверсант в роддоме? - Катя сделала страшное лицо, торопливо подыскивая наиболее правдоподобное объяснение.
        Федор не представлял и неуверенно пожал плечами.
        - Один саботажник в роддоме может уничтожить население целого района Москвы! - девушка брякнула первое, что пришло в голову.
        Она сказала это таким зловещим голосом и так мрачно прищурилась, что аспирант окончательно поверил.
        - Человек, приславший эти бидоны, - продолжала вдохновенно вещать Катя, - должен был прийти сюда на встречу. Он решил выдать мне остальных членов шайки, но почему-то вместо себя прислал этого парня с бидонами. Наверное в этих бидонах ключ к разгадке, но у меня не хватает информации. Я должна его срочно найти и переговорить, пока его не заподозрили сообщники и не устранили.
        - Это они тебя так разукрасили? - взволнованно ахнул аспирант, с сочувствием показывая на расцарапанную и опухшую Катину скулу.
        - Ага, - мрачно подтвердила она и осторожно потрогала ссадину.
        Федор уважительно поцокал языком.
        - Ты должен помочь мне его найти! - горячо проговорила девушка, заглядывая младшему Лосеву прямо в глаза.
        На языке так и вертелось: "Родина тебя не забудет!", но она сдержалась.
        - Раз так, тогда конечно, - с готовностью согласился Федор. - Идем!
        - Но ты понимаешь, что все надо держать в секрете? - спохватилась Катя. - Никому ни слова!
        Аспирант снисходительно хмыкнул.
        - Само собой, - уверенно подтвердил он, гордо выпячивая тощую грудь.
        Заперев лохматого щенка в квартире, они бросились во двор. Аспирант летел вперед быстрее Кати, вдохновленный своей антидиверсионной миссией. Они обошли весь двор и заглянули на все прилегающие улочки, но Кузи Рыжего нигде не было. Девушка уже начала думать, что их поиски напрасны, но Федор хорошо знал местность. Что-то прикинув в уме, он развернулся и решительно двинулся к запертому подвалу соседнего дома.
        - Кузя! Рыжий! - заорал он в замочную скважину.
        Некоторое время ничего не было слышно. Катя с нетерпением поглядывала на своего спутника. На лице филолога проступило разочарование, и она поняла, что тот больше не знает, где искать неуловимого Кузю.
        В этот момент дверь подвала отворилась с отвратительным скрипом. На пороге возник мальчишка лет четырнадцати. Волос его не было видно под кепкой, но брови, ресницы и обилие веснушек не оставляли сомнений в том, что перед ними рыжий.
        - Чё надо? - презрительно скривился он на визитеров и метко плюнул сквозь зубы в консервную банку.
        - Нам нужен человек, с которым вы разговаривали полчаса назад во дворе, - радостно кинулась к нему Катя.
        Малец окинул ее критическим взглядом с головы до ног, еще раз плюнул в банку и надвинул кепку на глаза.
        - А мне не нужен, - равнодушно констатировал он, и скрипящая дверь захлопнулась.
        - Эй, открой, - застучал в нее Федор. - Открывай, тебе говорят! Это очень важно!
        За дверью не было слышно ни звука. Аспирант беспомощно посмотрел на Катю. Он хорошо знал хулиганский характер и подростковую заносчивость рыжего Кузи, и понял, что тот не откроет.
        - Зачем шумим, граждане? - раздался вдруг сзади ленивый и вкрадчивый голос.
        Молодые люди дружно обернулись. За их спинами стоял Митька Башкатов и с интересом разглядывал происходящее.
        Сегодня Башкатов было одет щегольски: черный костюм, длинное черное пальто, небрежно наброшенное на плечи, шляпа и серый шарф. В углу рта дымилась изжеванная папироска.
        - Это ж Федя! - Митькины брови поползли вверх.
        Он шагнул вперед, ощупывая нескромным взглядом стоящую рядом Катю.
        - Да еще не один!
        В голосе его было веселое удивление.
        - Ты же вроде с бабами завязал? - хитро подмигнул он аспиранту.
        - Это не она, - поспешил оправдаться тот. - Это совсем другое. Мы одного человека ищем!
        "Завязал? Не она?" - Катя недоуменно посмотрела на своего соседа.
        Лосев-младший никак не ассоциировался у нее с бабами, а тем более с этим смазливым типом явно уголовного вида.
        - Митяй, помоги! - Федор взволнованно и серьезно посмотрел на бывшего одноклассника. - Рыжий недавно с человеком разговаривал. Нам его найти надо, а он молчит и дверь закрыл.
        Башка приподнял одну бровь и бросил короткий взгляд на подвал. Этого оказалось достаточно, чтобы дверь тут же распахнулась, и давешний подросток высунулся наружу.
        - А чё я-то? Я ничё, - забубнил он, осторожно посматривая на Митьку. - Не видел и не знаю я ничё.
        - С кем говорил? - негромко спросил тот, ловко перемещая папиросу из одного угла рта в другой.
        - С Лехой, - с видимой неохотой признался рыжий.
        - Что за Леха?
        - Братан мой троюродный.
        - Почему не знаю? - эта фраза Башкатова прозвучала, как угроза.
        - Да я его случайно встретил, - оправдывался Кузя. - Он не здесь живет, а за Соколом. Сюда по делу заходил.
        - По какому делу? - продолжал допрос Митяй.
        - Они с Тушканом две фляги молока привезли в шестнадцатую квартиру, и Леха спросил, что за буржуи там живут. Он это молоко пока наверх запер, чуть не обделался. Почти сорок литров каждая булька.
        - С каких это пор у нас молоко во флягах на дом возят? - Башка шагнул вплотную к парню и взял его цепкими пальцами за ухо. - Ты что мне тут фуфло гонишь?
        - Ай! - рыжий заверещал от боли, когда пальцы Митяя начали поворачиваться. - Я правду говорю!
        - Он правду говорит, - торопливо заступилась за него Катя. - Один человек…
        Она запнулась.
        - … наш завхоз прислал мне эти фляги, и теперь его нужно срочно найти, потому что я не знаю, что с ними делать.
        - Ага, - тут же подтвердил ее слова Федор.
        - О! - удивился Башка, но ухо не отпустил.
        - На работе его нет, домашнего адреса я не знаю, а дело срочное - молоко скиснет. Пусть рыжий скажет, где нам его брата найти, а через брата мы и завхоза найдем, - воскликнула Катя.
        - Слышал, что спрашивает барышня, болван? - пальцы Башки снова повернулись. - Где твой брат?
        - А-а-а-ай! - снова заорал Кузя, поворачиваясь вслед за ухом. - У Белого он живет! На него ишачит, в сарае у него и живет!
        Башкатов внезапно отпустил парня.
        - Белый откинулся? - удивленно спросил он, отступив на шаг назад.
        - Месяца четыре уже… - плаксиво подтвердил рыжий, потирая красное распухшее ухо.
        - Хммм… Не знал… - задумчиво произнес Башка, и нахмурился. - Сюда его тоже Белый послал? С флягами?
        - Да, - кивнул парень, исподлобья опасливо следя за красавчиком в шляпе.
        Лицо Башкатова вдруг озарилось зловещей улыбкой, от которой даже у стоявшей в стороне Кати поползли мурашки по спине. Она нервно вздрогнула, но решительно шагнула вперед:
        - А где этот сарай? Адрес какой?
        Но вопрос повис в воздухе. Мужчины молчали. Рыжий Кузя замер и кажется даже не дышал. Федор во все глаза следил за Митяевской папироской, быстро перелетающей из одного угла рта в другой. Щеголь еще немного поиграл цыгаркой и ловко отправил ее в ту же консервную банку, куда плевался подросток.
        - Ваш завхоз, барышня, случайно не лысый такой? Толстый, с маленькими глазками и губами как вареники? - наконец нарушил он молчание.
        - Да! - обрадованно подтвердила Катя. - Вы его знаете?
        Башка снова криво улыбнулся и неопределенно кивнул.
        - Пшшел вон, - бросил он рыжему, и тот не заставил себя долго упрашивать, только пятки засверкали.
        - Куда? А адрес? - испуганно кинулась за ним девушка.
        - Не волнуйтесь, барышня, - Башка подошел к друзьям и галантно подал Кате руку. - Я знаю дорогу.
        - Вы расскажете нам где это? - обрадовалась она, цепляясь за предложенный локоть.
        - Безусловно. Не только расскажу, но и покажу, - с готовностью кивнул Митяй и хищно усмехнулся, сверкнув двумя металлическими коронками. - Я, знаете ли, вдруг почувствовал сильнейшую необходимость навестить старого знакомого.
        Глава 8. Разбойное нападение
        Катя с тревогой наблюдала, как разрастается их маленькая экспедиция за завхозом. Федор, посвященный в важную государственную тайну, наотрез отказался возвращаться домой, несмотря на все Катины уговоры. Он твердо собрался помочь девушке поймать диверсантов и был преисполнен важности и нервозности.
        Башкатов, прежде чем отправиться по заветному адресу, попросил подождать две минуты и исчез в подъезде соседнего дома. Обратно он вышел только через десять минут, и уже не один. Следом топал крепкий малый с угрюмым и заспанным лицом.
        - Знакомьтесь, друзья, - весело воскликнул Митяй, подходя ближе. - Это Саня Муромский.
        Муромский проигнорировал Катю и неуклюже протянул руку Федору. Тощая аспирантская ладонь исчезла в его огромной лапище. Все черты лица у него были квадратными: лоб, нос, рот и нижняя челюсть. Да и сам он при невысоком росте и широченных плечах казался совершенно квадратным. Катя с невольным восхищением посмотрела на его пудовые кулаки, которые он с трудом засунул обратно в карманы куртки.
        Митяй свистнул, и к нему тут же подбежал мальчишка лет десяти. Башкатов что-то негромко ему сказал, и пацан, понятливо кивнув, убежал. Еще через пять минут во двор въехал старый дребезжащий автомобиль, напоминающий очертаниями допотопный "Уазик" и, громко урча, остановился возле скамейки. Колеса у этого шедевра автомобильной техники были непропорционально маленькими; лобовое стекло украшала огромная трещина; левый передний надкрыльник был привязан грязной бельевой веревкой; правый отсутствовал.
        - Прошу! - Башкатов картинно протянул руку в сторону этой груды ржавого металлолома. - Машина подана.
        За рулем железной развалины сидел маленький и щупленький мужичок. Если бы не изрезанное морщинами лицо, его можно было бы принять за ровесника того десятилетнего пацана, что за ним бегал. Он ни с кем не поздоровался и вообще не обращал ни малейшего внимания на Митяя и его спутников, только бросил на них несколько недовольных взглядов, когда те садились в автомобиль. За всю дорогу он не проронил ни слова, и Катя даже заподозрила, что он глухонемой.
        Девушка нервничала, не зная что и думать. С одной стороны, гораздо надежнее было отправляться по следам двух бидонов вместе с двумя здоровыми мужиками (аспирант Федор и мелкий водитель не в счет), но с другой стороны, ее напрягал очевидный налет бандитизма на их компании.
        Черное авто бодро протарахтело по широким улицам, не знакомым с понятием “пробки", и свернуло на улочки поменьше. Заразившись немотой водителя все молчали, и в машине раздавались только Митяевские указания: "налево… направо.... вон туда…" и его же фальшивое насвистывание.
        Катя не понимала куда они едут. Зажатая на тесном заднем сиденье между Федором и квадратным Саней она ничего не видела по бокам, а впереди виднелась только дорога. Муромский слева от нее заснул, как только машина тронулась с места. Во сне он все время толкал ее локтем в бок и мычал. Сидящий справа аспирант тоже причинял массу неудобств. От волнения он то и дело дрыгал ногами и больно попадал по Катиному разбитому колену. К счастью, ехали они недолго и, сделав еще несколько поворотов, машина наконец остановилась. Вся компания вывалилась наружу, и черный лимузин тут же уехал, оставив четверых охотников за бидонами в клубах сизого дыма перед высоким забором, когда-то выкрашенным зеленой краской.
        Девушка настороженно осмотрелась. Улочка, на которую они прибыли, была поразительно похожей на ту, где Катя побывала вчера. Так же как на Овражной дома здесь предназначались на снос: у многих были выбиты стекла в окнах; частично отсутствовали крыши. Башни подъемных кранов плавно расчерчивали небо в непосредственной близости от покосившихся деревянных заборов, но, в отличие от вчерашнего пустынного пейзажа, некоторые здешние дома все еще были обитаемы: на веревках сушилось белье, в маленьком тупике играли дети и иногда попадались редкие прохожие.
        Митяй тоже оглядел улицу, внимательно обшарив взглядом каждый столб, дерево и куст, и повернулся к спутникам. Его острый взгляд остановились на Кате.
        - Вот что, барышня, - произнес он, сбрасывая с плеч свое пижонское пальто и аккуратно перекидывая его через локоть. - Мы сейчас навестим моего старого друга Белого, который, как я понимаю, и есть ваш завхоз, а вы постоите в сторонке.
        - А как же?… - возразила девушка, но Башкатов не дал ей договорить.
        Он резко поднял руку вверх, и глаза его полыхнули недобрым светом.
        - После того, как я с ним… - Митяй на мгновение замолчал, подбирая нужное слово, - … побеседую, вы можете у него спросить, что там за байда с бидонами. Все понятно?
        - Понятно, - кивнула Катя, хотя у нее закралось подозрение, что после беседы с красавчиком завхоз не будет расположен говорить с кем бы то ни было. - А можно мне с вами?
        - Вы и так с нами, барышня, - терпеливо произнес Башкатов. - Главное - никуда не суйтесь раньше времени. За плащиком моим пока присмотрите. Вот тут, возле скамеечки.
        В голосе его прозвучали жесткие нотки. Он сунул девушке в руки пальто и шляпу, потом подумал и добавил шарф. В своем черном костюме, с прилизанными волосами, поджатыми губами и крупным носом, он стал похож на большую и опасную птицу. Спорить с ним совсем не хотелось. Катя подхватила ускользающую шляпу и послушно отступила на шаг назад.
        - Федя, - повернулся он к Лосеву-младшему. - Будь ласков, постой возле калитки, и если из нее кто-то захочет выйти - кричи что есть силы, ясно?
        - Ясно, - быстро сказал аспирант, которого распирало от возбуждения. - Только лучше я с вами!
        - Вы что, сговорились, что ли? - хохотнул Митяй, подмигнув угрюмому Муромскому. - Слышь, Саня, они с нами хотят.
        - Только под ногами мешаться будут, - недовольно буркнул силач, разминая пальцы.
        В кулаках у него хрустнуло так, что пробегавшая мимо кошка испуганно метнулась на дерево.
        “Ой, - вздрогнула Катя, панически боявшаяся драк и всякого насилия. - Мамочки мои, во что я ввязалась?"
        - Слышали, что Санек сказал? - ухмыльнулся Башка и резко посерьезнел. - Ждать здесь!
        Федор и Катя синхронно мотнули головами в знак согласия.
        Митяй еще раз окинул взглядом улицу и, заметив идущих вдалеке людей, скомандовал:
        - Отставить ждать здесь. Больно народу много. Заходим внутрь. Мы с Саньком идем в дом, вы стоите у забора и ни с места пока не позову. Все. Пошли.
        Он стремительно развернулся к калитке, вытащил из кармана отвертку, сунул ее в щель между досками, и дверь с легким скрипом отошла в сторону. Все четверо, не мешкая, вошли внутрь.
        Катя осмотрелась по сторонам. Двор был пуст. От калитки к дому вела выложенная булыжниками дорожка, справа стоял сарай, слева - покосившаяся беседка. Митяй приложил палец к губам и глазами показал Федору и Кате, чтобы оставались на месте. Он здесь явно уже бывал и уверенно двинулся в обход стены, шепотом приказав Муромскому заходить с крыльца. Без единого звука оба исчезли из поля зрения: Башка завернул за угол, Саня вошел в дверь.
        Несколько томительных минут ничего не было слышно. Молодые люди с замиранием сердца ждали, что же будет, но внутри ничего не происходило. Катя уже начала думать что они явились напрасно и дом пуст, как вдруг раздался оглушительный грохот, к которому добавились крики, звон разбитого стекла и гулкие удары.
        Они невольно прижались друг к другу, но Лосев-младший, вспомнив, что он тут не просто так стоит, а охраняет выход, тут же отстранился, принял крайне серьезный вид и покровительственно посмотрел на свою спутницу: не боись, мол! Он ей даже подмигнул и улыбнулся, хотя улыбка вышла кривая.
        Катя не разделяла его оптимизма и напряженно прислушивалась к происходившему в доме. А там явно разгорелось нешуточное сражение с переменным успехом и вовлечением в свалку большого количества людей, мебели и прочей домашней утвари. Разнообразные звуки энергичной "беседы" с Белым состояли из непрекращающихся:
        "Бум!"
        "Бабах!
        "Хряссь!"
        "Ах, ты, падла!"
        "Дзиннь!"
        Вдруг одно из окон со звоном и треском развалилось, и из него вылетел человек головой вперед. Катя с ужасом наблюдала, как вылетевший воткнулся головой в землю по самые уши, изогнулся под невероятным углом и обрушился на спину. По ее подсчетам, перелом шейных позвонков и инвалидное кресло до конца жизни были ему гарантированы, но к ее изумлению человек тут же встал на четвереньки, помотал головой и с невиданной прытью вскочил на ноги.
        Вскочивший был крепким парнем лет двадцати с густой копной светлых, давно не мытых и не чесанных волос. Один рукав его рубахи был оторван, губа разбита в кровь. Он быстро огляделся по сторонам и заметил замерших у забора Катю и Федора.
        - Мама! - еле слышно произнес оцепеневший аспирант, глядя на парня во все глаза. Его храбрость испарилась моментально.
        Светловолосый, не говоря ни слова, метнулся к забору, поскольку калитку перегораживала тщедушная фигура Лосева-младшего, и его ноги, из которых лишь одна была обута в ботинок, резво взлетели вверх.
        - Держи его! - взвизгнула Катя, первой приходя в себя.
        Она твердо запомнила, что Митяй велел кричать если кто-то попробует смыться.
        - Держи! - подхватил аспирант тонким голосом и подпрыгнув, вцепился обеими руками в ускользающую босую ногу.
        Он узнал в убегающем брата рыжего Кузи, того самого, что привез фляги с молоком.
        - А-а-а-а-а! - заорал беглец благим матом.
        Он уже перекинул половину тела на улицу и теперь, под тяжестью повисшего на нем Федора, напоролся на заостренные доски весьма чувствительными местами.
        - А-а-а-а-а-а! - вторил ему будущий кандидат филологических наук, тоже вспомнив про наказ Башкатова.
        Светловолосый был почти вдвое крупнее аспиранта и сдаваться не собирался. Превозмогая боль, он изо всех сил тряс ногой, пытаясь избавиться от нежданной ноши, но Федор держался стойко и рук не разжимал. Забор опасно раскачивался из стороны в сторону.
        С замиранием сердца Катя смотрела, как младший Лосев, словно большая елочная игрушка, висит на ноге у беглеца и методично долбится об забор разными частями тела. Стряхнув с себя оцепенение, девушка бросилась на помощь товарищу, но в этот момент светловолосый изловчился и дернул ногой изо всех сил. Аспирант с размаху приложился лбом о доски, разжал руки и сполз на землю. Раздался громкий треск, и вторая нога Кузиного брата исчезла на противоположной стороне забора. Следом раздался глухой звук падения, стоны и обильный поток непечатных выражений.
        Катя бросилась к лежащему неподвижно Федору, от всей души надеясь что прозвучавший треск исходил от досок, а не от черепа юного филолога.
        - Федя! Феденька! - дрожащим голосом позвала она его и легонько похлопала по щекам, пытаясь привести в чувство.
        - М-м-м-мм… - промычал аспирант.
        Он открыл мутные глаза и пробормотал с невыразимой горечью в голосе:
        - Я его упустил!
        Девушка быстро ощупала увеличивающуюся на глазах шишку над его левой бровью и, удостоверившись, что кроме этого повреждения молодой человек цел, поспешила его успокоить.
        - Никого ты не упустил!
        В подтверждение ее слов из-за ограды снова посыпались многочисленные ругательства. Судя по всему светловолосый повредил одну или обе ноги и не мог уйти без посторонней помощи. Он стонал, матерился и плевался одновременно, но с места не двигался.
        Ушибленный Федор, у которого все расплывалось перед глазами, попытался сесть, цепляясь дрожащими пальцами за забор. Девушка помогла ему, заботливо подложив под спину Митяевское пальто. Устроив раненого поудобнее, она внезапно замерла и прислушалась. Звуки погрома в доме стихли, и в наступившей паузе оттуда донеслось зловещее:
        - Убью!
        Катя не разобрала, кто именно произнес эти слова. Голос, искаженный гневом и расстоянием, мог принадлежать кому угодно. Они с аспирантом испуганно переглянулись.
        "Боже мой! Что там такое?" - в панике подумала девушка.
        Из дома снова не доносилось ни звука. В томительном ожидании прошли несколько секунд, показавшихся вечностью. Катя поняла, что не в силах больше выносить неизвестность. Она сунула Федору в руки шляпу и шарф и бросилась в дом. В одно мгновение она взлетела на крыльцо и замерла у раскрытой двери. Дом по-прежнему молчал. Она обернулась на привалившегося к забору аспиранта, выдохнула и решительно двинулась вперед по коридору.
        - Стой! Куда? Я с тобой! - запоздало позвал младший Лосев слабым голосом и сделал попытку встать, но взбрыкнувшая, как непослушный конь, земля тут же ушла из-под его ног.
        - Подожди! - вяло крикнул он, тщетно стараясь принять вертикальное положение, но Катя его уже не слышала.
        Она на цыпочках пробиралась вперед, уловив какое-то движение и звуки в комнате в конце коридора. Краем глаза она отмечала следы разрушений по всему дому: поломанные стулья, оборванные шторы, разбитые цветочные горшки. Девушка подкралась к комнате и осторожно выглянула из-за занавески, висевшей на одном гвозде.
        - Не подходи, убью! - снова раздался визгливый голос.
        Теперь Катя видела, что он принадлежал невысокой полной женщине с растрепанными волосами в ночной сорочке. Судя по возрасту она могла быть женой Игната Спиридоновича. Женщина держала в руках здоровенную скалку, угрожающе выставив ее перед собой. За ее спиной девушка разглядела съежившегося в комок завхоза в порванной украинской рубахе и с разбитым носом, который он зажимал рукавом чтобы не текла кровь. Напротив женщины стоял Митяй с табуреткой наперевес. Через всю левую щеку его тянулись четыре кровоточащие царапины, еще недавно прилизанные волосы стояли торчком. В углу комнаты, один на другом, неподвижно лежали два человека. В том, что лежал сверху, Катя признала Муромского. Рядом с его головой лежала расколотая пополам деревянная скамеечка для ног. Она замерла от ужаса.
        - Уйди, Клавдия, - свистящим шепотом произнес Башкатов, перекладывая табуретку из левой руки в правую. - Я женщин не бью, но могу ведь и нарушить это правило!
        - Не трожь, зараза! - заорала растрепанная тетка неожиданным басом и сделала круг скалкой над головой.
        Обратный конец ее оружия пронесся в миллиметре от разбитого носа Борейко. Тот испуганно вздрогнул и съежился еще больше.
        - Да кто тебя трогал! - заорал в свою очередь Митяй. - Ты спала? Вот и спала бы себе дальше! Мне с твоим муженьком поговорить надо. Отойди!
        - Какой "спала"? - продолжала кричать женщина. - Когда вы тут дом рушите, людей убиваете!
        Башкатов даже покраснел от возмущения.
        - Это кто кого убивает? - выкрикнул он, указывая табуреткой на неподвижного Муромского, начавшего подавать слабые признаки жизни. - А это чья работа? Мы же почти договорились перед тем как ты выскочила!
        Катя вздрогнула. Эта небольшая тетка вырубила здоровенного бугая? Тогда понятно, почему Башка не решается подходить к ней ближе.
        - Уходи отседова! - жена завхоза снова перешла на пронзительный визг. - Милицию позову!
        - Зови, - неожиданно ухмыльнулся Митяй. - Ей тоже интересно будет узнать, куда твой благоверный дел кучу денег, половина из которых мои.
        - Каких денег!? - продолжала визжать тетка, брызгая слюной во все стороны. - Каких еще денег? У нас копейки лишней нету! Какая куча?
        - А тех денег, что он получил за украденный вагон свинины, - грозно рявкнул Башка.
        Жена Борейко резко замолчала, словно подавилась собственным криком и выпучила глаза. Потом она медленно повернулась к своему супругу и взялась за скалку обеими руками. Под ее вопросительным взглядом завхоз встрепенулся, перестал зажимать нос и всплеснул руками.
        - Клавочка, я тебе все объясню, - гнусава залепетал он, преданно заглядывая в лицо супруге.
        - Давай, давай, - поощрил его Митяй. - И мне заодно объясни, а то я что-то не понял за что два года оттрубил.
        - Где деньги? - от обманчиво спокойного тона мадам Борейко даже у стоящей в коридоре Кати душа ушла в пятки.
        - Понимаешь, солнышко, - забормотал Игнат Спиридонович, обильно покрываясь потом, - я тебе все хотел отдать. Сразу же! Но возникли трудности, и деньги пришлось отложить. В надежном месте. Для сохранности!
        Последние слова от торопливо прокричал, отступая к стене и прикрываясь рукой от нависшей над ним скалки.
        - Два года?… - громко шипела супружница.
        С лицом, искаженным гневом, торчащими в разные стороны волосами, она стала похожа на разъяренную Бабу Ягу, у которой из под носа сперли ступу.
        - Я, значит, уже два года гроши считаю, а у него есть деньги?… - наступала она на мужа, и костяшки ее пальцев на скалке белели все больше. - По ночам горбачусь, в обносках хожу, в доме жрать нечего, а у него денег за целый вагон мяса?!…
        Башкатов с ехидной ухмылочкой покачивал в руках табуретку. Катя следила за разворачивающимся действием затаив дыхание. Несчастный Игнат Спиридонович не знал, кого следует бояться больше - Митяя или собственную жену, и затравленно переводил взгляд с одного на другого, вжавшись в стену. Отступать ему было некуда.
        - Где деньги, сволочь? - закричала Клавдия так, что у девушки заложило уши.
        - Да, где деньги, Белый? - поддержал ее Башка и, поморщившись, потряс пальцем в ухе. - Давай мою долю, и я уйду.
        - Где деньги? - снова рявкнула супруга.
        - Здесь, - запричитал завхоз, торопливо размахивая руками. - Милая, все здесь! Под половицей.
        Он указал дрожащей рукой в противоположный угол комнаты.
        Клавдия метнулась в указанном направлении, по дороге отпихнув начавшего подниматься Муромского, и тот снова упал. Человек, с трудом выползавший из-под него, бородатый детина с черными цыганскими глазами, едва успел откатиться в сторону, чтобы не быть придавленным вторично.
        Башкатов было рванул за женщиной, но она так свирепо зыркнула на него, что тот сразу сбавил ход. Тетка рухнула на колени и стала ощупывать пальцами доски на полу.
        - Ну, где, говори? - грозно крикнула она мужу, подняв голову.
        - В-вторая половица от стен-ночки, - заикаясь, проблеял завхоз.
        Катя вытянула шею, чтобы лучше видеть, но спина Клавдии загораживала обзор. Раздался скрип, металлический звон и приглушенное бормотание женщины. Некоторое время спина ее была неподвижна, потом начала медленно распрямляться. Супруга Борейко не спеша повернулась лицом к своему мужу. В одной руке у нее была жестяная банка из-под чая, в другой - пачка денег.
        - Вот видишь, Клавочка, - льстиво затараторил толстяк. - Все в целости и сохранности. Я же говорил!
        - Брррююить! - Клавочка издала странный звук, одновременно всхлипнув и выдохнув.
        Она перевела мрачный взгляд с мужа на деньги, и губы ее начали дрожать.
        - И этому человеку… - женщина снова всхлипнула, пыхтя как тяжело груженый "Зил" на подъеме, - … я отдала молодость!
        Крупные слезы покатились по ее щекам.
        - Ну, что ты, Клавочка, что ты, - засуетился Игнат Спиридонович. - Это же все для тебя!
        Он кинулся к жене, но остановился, напоровшись на ее холодный взгляд, и стал умильно ей улыбаться с безопасного расстояния.
        - Хорош базарить. Отдайте мою долю и разбирайтесь тут сами, - значительно произнес Митяй, помогая подняться Муромскому.
        Тот после удара скамейкой по голове никак не мог определить где пол, а где потолок, и пытался ползти вверх по стене.
        Растрепанная Клавочка полыхнула в него злобным взглядом, и Катя подумала, что она сейчас снова начнет размахивать скалкой, но женщина только мрачно прищурилась и процедила сквозь зубы:
        - Сколько?
        - Я же сказал, половину, - хмыкнул Митяй, кивая в сторону жалобно скалившегося Борейко. - В отличие от него, нам чужого не надо.
        Супруга метнула на мужа гневно-вопросительный взгляд, и тот утвердительно затряс головой, как китайский болванчик. Женщина отсчитала от толстой пачки половину и молча протянула Башкатову.
        - Давно бы так, - криво улыбнулся тот и, не глядя, сунул деньги в карман. - Пошли, Санек, нам тут делать больше нечего.
        С этими словами он развернулся, пригладил волосы и шагнул к двери.
        - Постойте, а как же я? - Катя поспешно выступила из-за портьеры.
        На ходу она зацепила еле державшуюся драпировку рукой. Последний гвоздь не выдержал, и гардина оборвалась, расколотив чудом уцелевший фарфоровый чайник на полу.
        - Извините, - виновато произнесла девушка, глядя на хозяйку. - Но мне обязательно нужно спросить кое-что у Игната Спиридоновича.
        Клавдия обвела комнату красноречивым взглядом, в котором ясно читалось, что какой-то разбитый чайник ничего не добавит к уже имеющимся разрушениям. Она крепко сжала деньги в руке, поднялась с пола и подозрительно посмотрела новую гостью.
        - Точно, чуть не забыл, - повернулся назад Митяй. - Слышь, Белый, я обещал барышне, что ты ответишь на ее вопросы.
        - А вам-то что надо? - простонал несчастный завхоз, изумленно уставившись на появившуюся в дверях Катю. - Я вам уже отдал все, что вы просили!
        - Я у вас не просила молоко, - возмущенно возразила та. - Мне нужна информация!
        - Какая информация! - взвыл Борейко, который и так достаточно натерпелся за сегодняшний день. - Вы врываетесь ко мне в кабинет и заявляете, что вам все известно. Вы угрожаете и требуете два бидона молока, и я вам отдаю эти два бидона, хотя это грабеж среди бела дня! Я ведь взял-то всего три. Три бидона! Из них один бидон принадлежит пополам кухне и главной медсестре. Я отдал вам все. Себе ничего не оставил!
        Катя смотрела на него округлившимися глазами и мучительно переваривала полученную информацию.
        - Вы отправили мне эти бидоны с молоком потому что подумали, что я знаю о ваших махинациях? - растерянно произнесла она. - Но… Я совсем не о том вас спрашивала!
        - Нету у меня больше молока, нету! - разорялся завхоз, отчаянно размахивая руками и не слушая девушку.
        - Я ничего не знала про молоко. Я вас спросила про два бидона, потому что должна узнать, что за этим стоит! - взволнованно перебила его Катя. - Валя! Валя Краснова, медсестра из приемного, назвала мне этот пароль и велела приходить на улицу Овражная, но там… Никого не было!
        Она благоразумно опустила подробности своего визита.
        - Ведь это вы сообщили сегодня на работе, что она заболела, и я поняла, что вы тоже в курсе двух бидонов, - гневно накинулась она на побитого Игната Спиридонова. - Поэтому я к вам и пришла!
        - Какая, к черту, Краснова? - возмущенно кричал в ответ Борейко. - А?… Ну да, Валька!… Жена с ночной смены вернулась, сказала, что встретила ее мать, и та просила передать на работе, что она заболела. Я и переда…
        Завхоз внезапно застыл с открытым ртом. Глаза его округлились до размера теннисных мячиков.
        - Постойте, - произнес он севшим голосом. - Вы сказали, что ничего не знали про молоко?…
        На Игната Спиридоновича было жалко смотреть. Он был раздавлен несправедливостью судьбы. Мало того, что заявился претендент на деньги, к которым он привык уже относиться, как к своей тайной личной собственности, устроил погром в доме и спровоцировал скандал с женой, так он еще по собственной трусости и не разобравшись в ситуации отдал этой девчонке свою законную добычу. Бледный Борейко обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, закатив глаза к небу и горестно подвывыя.
        - Вы не знаете, что означают Валины "два бидона”… У вас свои бидоны… - расстроенно поняла Катя и, тяжело вздохнув, привалилась к дверному косяку. Надо же было так промахнуться!
        Митяй с сочувствием посмотрел на девушку. Внезапно со стороны дивана раздался презрительный смешок.
        - Почему не знаем? Знаем.
        Катя встрепенулась и с надеждой вскинула глаза на Клавдию.
        - Вы.. Знаете?… - она боялась продолжить фразу, впившись напряженным взглядом в жену завхоза.
        - Конечно. Кто же не знает про Вальку-два-бидона, - снова усмехнулась женщина, снисходительно глядя на Катю. - У нас все про нее знают.
        Она удобно откинулась на спинку дивана и закинула ногу на ногу, нисколько не смущаясь своей помятой ночной рубашки.
        - Валька клиентуру поставляет своей тетке на подпольные аборты, - спокойно пояснила Клавдия. - Два бидона - это кличка ейная.
        Она выставила локти перед грудью, наглядно показывая пышный бюст медсестры Красновой.
        - У нее с четырнадцати лет это хозяйство во-о-от такое! Отсюда и прозвище. Аборты запрещены, поэтому они прячутся и только на верные слова отзываются. Постучишь, скажешь "два бидона" - и ясно, что ты не из милиции, а от Вальки.
        Завхозова жена понимающе кивнула девушке.
        - Тебе, что ли, на аборт надо?
        - Мне? - изумилась Катя и отрицательно замотала головой. - Зачем? Нет!
        - А для чего бы еще тебя Валька к Миловановой на Овражную отправляла с нужными словами? - резонно возразила Клавдия.
        - На Овражную?… - завороженно повторила девушка и нахмурилась. - Но они меня не впустили, а потом вообще заперли и сбежали!
        - Ну, не знаю. Может, не вовремя пришла? - равнодушно пожала плечами собеседница.
        Катя судорожно перебирала в памяти все предшествующие события. С чего все началось? С того, что Валечка обещала рассказать о чем они секретничали с Аллой Николаевной. Многозначительно вращая глазами она велела чтобы Катя для этого пришла на Овражную улицу. И сказала она это после того, как Катя своим неопределенным мычанием согласилась с ее же утверждением, что у нее с Гольцевым был роман в Минске. Роман. Вот оно что! Валечка сделала вывод, что она беременна от нелюдимого доктора и решила помочь с абортом. Но если речь шла об аборте, то почему ее заперли в кладовке, когда она пришла?
        - Как вы сказали зовут ее тетку, которая аборты делает? - среди Катиных спутанных мыслей забрезжила смутная догадка.
        - Милованова. Нина… Отчество запамятовала… - наморщила лоб Клавдия.
        - Осиповна?… - подсказала девушка дрогнувшим голосом.
        - Точно, Осиповна, - подтвердила хозяйка.
        - Тогда я знаю, почему меня не впустили… - расстроенно пробормотала Катя.
        Нина Осиповна Милованова тоже работала врачом в их роддоме и присутствовала при Катином знакомстве с отделением, когда Рогожский дотошно допрашивал Катю, не собирается ли она рожать. Она знала, что никакой аборт девушке не нужен и, увидев ее на пороге своего подпольного кабинета, испугалась, что та явилась для того, чтобы сдать ее в милицию.
        Черт! Катя с досадой хлопнула себя ладонью по лбу. Если бы не эта глубокая погруженность в поиски вражеских агентов и скрытого смысла обычных слов, она бы сразу догадалась о чем говорит медсестра. Ну конечно! Что больше всего волнует Валечку? Любовь и женихи, свои и чужие сердечные дела. Красотка Одинцова наверняка во время дежурства выпытала у нее про подпольные аборты и предложила свои услуги в этом деле, она ведь тоже гинеколог, как Милованова. И про Гольцева она медсестре не солгала, что замуж за него хочет выйти…
        "Боже мой, какая я дура!" - чуть не застонала от обиды девушка.
        Валечкины бидоны, пропади они пропадом, и это дурацкое совпадение с завхозом, укравшим молоко, сбили ее с толку и так далеко увели от настоящей цели! Теперь совершенно ясно, что эта троица ни при чем, а главный злодей, Гольцев, может быть в этот самый момент творит свои черные дела, пользуясь Катиным отсутствием в роддоме. Какой ужас! Надо скорее возвращаться на работу.
        Все эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове.
        - Извините еще раз. Спасибо, - торопливо пробормотала она, обводя горящим взглядом окружающих. - До свидания!
        Катя круто развернулась и помчалась на улицу, оставив позади разгромленную комнату и мрачно глядящих в разные стороны супругов разбираться со своими проблемами.
        Митяй озадаченно хмыкнул, потом нащупал в кармане толстую пачку и довольно улыбнулся.
        - До свиданьица, - весело попрощался он с хозяевами, подхватил шатающегося Муромского за локоть и тоже направился к выходу, фальшиво напевая "…тореадор, смелее в бой!".
        Под его башмаками звонко захрустели обломки посуды и цветочных горшков.
        Глава 9. Последний подозреваемый
        Катя вылетела во двор и чуть не сбила с ног Федора, наконец нашедшего в себе силы встать и уже почти добравшегося до крыльца на заплетающихся ногах. Его лоб украшала огромная шишка, под глазом расцвел синяк.
        - Ой, это ты, - выдохнул он с нескрываемым облегчением. - Ну, что? Он все рассказал?
        - Рассказал, - мрачно подтвердила девушка. - Только мы пошли по ложному следу. Завхоз ни при чем. Он просто вор и в заговоре не участвует. Мне надо срочно возвращаться в роддом. Там остался главный подозреваемый, и за ним необходимо следить. Где тут можно поймать такси?
        Катя уже перестала себя ругать - что толку? - и сосредоточилась на дальнейших действиях.
        - Шпионы часто используют преступные элементы в своих целях, - неуверенно возразил подкованный в разведывательном деле аспирант. - Ты уверена, что завхоз ни при чем?
        - Уверена, - отмахнулась девушка. - Давай, возвращайся домой, а я побегу на работу.
        Она сделала шаг в направлении калитки, но тут же обернулась.
        - Спасибо тебе, - благодарно улыбнулась она пострадавшему филологу. - Без тебя я бы этого не выяснила.
        - И вам спасибо, - повернулась она к вышедшему на крыльцо Митяю с шатающимся квадратным Саньком.
        - За что? - удивился тот. - Это тебе спасибо. Если бы не вы, видал бы я свои денежки!
        Башка довольно ухмыльнулся и аккуратно прислонил Муромского к стене. Тот окончательно пришел в себя от свежего воздуха и, покачиваясь, пошел вперед, цепляясь за перила. Митяй помог другу спуститься по ступенькам, и они направились к выходу. Катя и Федор двинулись следом. Аспиранта все еще кидало из стороны в сторону, и девушка крепко взяла его под руку. Так они и вышли на улицу: парами, друг за другом, как детский сад на прогулке.
        Снаружи под забором уже никого не было. На месте падения светловолосого осталась лишь отломанная от забора доска и примятая трава. Стройными рядами, поддерживая своих пострадавших, четверка направилась в сторону улицы покрупнее, где можно было найти транспорт и выбраться отсюда. Идти оказалось недалеко, уже через пару кварталов показалась автобусная остановка.
        Распрощавшись с мужчинами, Катя торопливо направилась к обочине, чтобы поймать такси. Митяй с Муромским резво вскочили в подошедший автобус.
        - Ой! А ты почему не уехал с ними? - удивилась девушка, обернувшись и увидев стоящего рядом Федора.
        - Я с тобой, - упрямо мотнул головой аспирант.
        Он уже вполне оправился от перенесенных ударов и твердо стоял на ногах.
        - Куда со мной? - опешила девушка. - В роддом?
        - И в роддом, если надо, - сурово отрезал младший Лосев. - И вообще. Ловить диверсантов - не женское дело. Это опасно! Вон тебя вчера как разукрасили. Я тебе помогу.
        Катя была тронута искренней горячностью соседа.
        - Сегодня, положим, не меня, а тебя разукрасили, - улыбнулась она, легонько дотрагиваясь до багровой шишки на лбу аспиранта.
        - Ерунда, - небрежно отмахнулся Федор, принимая воинственный вид. - Кстати, ты уверена, что завхоз не участвует в диверсии? У шпионов в запасе множество приемов и трюков. Например переоделся, усы и бороду приклеил - и его родная мать не узнает.
        Девушка вздрогнула. Ее глаза, внимательно смотревшие на аспиранта, расширились. Тот невольно подсказал ей идею. Ну, конечно, переоделся!
        - Федя, - взволнованно произнесла она. - Ты действительно можешь мне помочь.
        - А я что говорю? - согласился тот, с гордым видом подтягивая штаны.
        Всю прошлую неделю Катя ломала голову над тем, как ей пробраться на занятия к Гольцеву, но так ничего и не придумала. Сейчас, глядя на щуплого аспиранта, ей пришла в голову мысль, что если его переодеть в женское платье, нацепить платок или шляпку на голову и прикрепить на живот подушку, то он сможет войти в таинственную комнату на третьем этаже на законных основаниях - ведь Гольцевская группа беременных не была неизменной, в ней изредка появлялись новые лица.
        - Федя, - торжественно начала девушка. - Ты бы мог мне несказанно помочь, если согласился проникнуть сегодня в одно место.
        - Я согласен! - сразу же ответил тот, мужественно сдвинув брови. - Говори куда и когда.
        - Сегодня, - Катя посмотрела на часы.
        Регулярное занятие у Андрея Поликарповича начнется меньше чем через два часа.
        - Совсем скоро! Только… Тебе придется переодеться женщиной.
        - Женщиной? - неуверенно переспросил аспирант.
        Он бы предпочел маскировку под военного, пожарника или, на худой конец, священнослужителя, но женщиной?
        - Ага! - вдохновенно подтвердила Катя. - И не просто женщиной, а беременной женщиной.
        Федор молча почесал в затылке. Энтузиазма у него заметно поубавилось.
        - Какая же из меня женщина? - обиженно насупился он.
        - Замечательная, - заверила его девушка.
        - Нет! Женщиной я не могу, - решительно возразил Лосев-младший и предложил: - Давай лучше ты прикинешься беременной и проникнешь куда надо, а я тебя буду прикрывать. Тебе проще, ты-то как раз женщина.
        - Да я бы с радостью, - Катя с досадой махнула рукой. - Но там будет этот шпион, а он меня в лицо знает и раскусит, как бы я не переоделась.
        - Ну, тогда… - аспирант задумался. - Можно еще кого-нибудь переодеть…
        Девушка серьезно посмотрела на соседа.
        - Федя, пока мы будем еще кого-нибудь искать, вражеский агент успеет нанести непоправимый ущерб! - отчеканила она.
        - Ну… Я не знаю… - растерянно промямлил аспирант и сдался. - Если так, тогда конечно… Я согласен…
        Следующий час прошел в спешной поездке домой, метаниях по квартире в поисках подходящей женской одежды и прилаживании фальшивого живота к худосочному телу филолога.
        - Никому не давай трогать свой живот, - строго наказывала девушка Федору, переносящему превращение в будущую мать с мученическим видом. - Там везде врачи, они твой девятый месяц на ощупь вмиг расшифруют.
        - Может, все-таки женщину поискать?… - в последний раз попытался уклониться от переодевания сосед.
        - Некогда! - отрезала Катя.
        Аспирант тяжело вздохнул и покорился судьбе. Напоследок Катя провела помадой по его губам, отступила назад и критически осмотрела результаты своих трудов.
        В целом Федор выглядел неплохо. На нем было старое платье его матери, перевязанное цветастым оренбургским платком, чтобы выгодно подчеркнуть выпирающую спереди диванную подушку. На ногах материны же чулки и отцовские летние сандалии, поскольку сорок третий размер филолога не влез ни в одни женские туфли. Голову украшала кокетливая вязаная шапочка, скрывающая слишком короткие волосы. Разнесчастный вид филолога и шишка на лбу соответствовали легенде, которую Катя для него заготовила и не требовали корректировки.
        - Ну, как? - мрачно спросил аспирант.
        - Хорошо, - с восторгом произнесла девушка и повернула к нему зеркало. - Отлично! Смотри сам.
        Лосев-младший посмотрел на свое отражение, и лицо его стал еще несчастнее.
        - О, Господи… - жалобно пробормотал он и сморщился.
        - Федор, - строго нахмурилась Катя. - Мы этим маскарадом спасаем жизни многих ни в чем не повинных младенцев!
        Ответственный аспирант сразу приободрился.
        - Не волнуйся, я все понимаю, - важно кивнул он и лихо сдвинул вязаную шапочку набок. - Идем!
        - Идем, - согласилась девушка и взволнованно уточнила: - Ты ничего не забыл? Давай повторим.
        Аспирант послушно достал из сумочки Катин диктофон.
        - Когда я попаду в комнату, то сразу должен незаметно нажать вот эту кнопку, - он указал на значок записи на крошечном приборе. - А когда буду выходить, нажать вот сюда, правильно?
        - Правильно, - одобрительно кивнула Катя и, спохватившись, взглянула на часы. - Ой! Скорее. Нам надо торопиться!
        Они мчались в роддом, считая минуты. До сеанса у Гольцева оставалось всего ничего, а Кате надо было еще успеть устроить так, чтобы Федор смог попасть в заветную комнату.
        - Олег Маркович, - закричала она, едва успев войти в ординаторскую. - Помогите!
        - Что? Ваши трубы все еще текут? - удивленно поднял брови заведующий.
        - Какие трубы? - не поняла Катя и тут же вспомнила, куда отпрашивалась. - А, трубы! Нет, с ними уже все в порядке. Помочь нужно не мне, а одной женщине.
        - Какой еще женщине? - недовольно сморщился Рогожский.
        - Моей соседке, - выпалила девушка, плюхаясь на стул перед начальником. - Ей не сегодня-завтра рожать, а ее муж побил.
        - А я-то что могу? - изумился старый педиатр. - Побить мужа?
        - Вы можете попросить Гольцева, чтобы он включил ее в свою группу беременных, слушающих музыку. Все говорят, что эти сеансы очень хорошо успокаивают женщин, а моя бедная соседка сейчас вся на нервах. А ей вот-вот рожать!
        - Так идите и попросите его сами, - Олег Маркович недоуменно смотрел на девушку поверх очков.
        - Я не могу! - воскликнула Катя. - Он меня не послушает. А вас он уважает.
        Рогожский недовольно молчал, и Катя выложила козырную карту:
        - Представляете, как ее нервозность отражается на ребенке. Если ее сейчас не успокоить, неизвестно кого она родит в таком состоянии.
        Новорожденные дети для Олега Марковича были превыше всего.
        - Ну, хорошо, - раздраженно ответил он. - Я поговорю с Андреем Поликарповичем.
        Он снова уткнулся в бумаги.
        - Вот здорово! - обрадовалась девушка. - Пойдемте.
        - Куда? - опешил врач.
        - Как куда? Говорить с Гольцевым.
        - Что, прямо сейчас?
        - Конечно, - Катя вскочила из-за стола, схватила заведующего за руку и потащила за собой. - Она здесь, а сеанс начинается через пять минут. Надо успеть упросить его.
        Рогожский нехотя подчинился, бурча себе под нос что-то нечленораздельное, и позволил выволочить себя из кабинета.
        - Вот она, - жалостливо произнесла девушка, указывая на сидящего в коридоре на стуле Федора.
        Тот испуганно вскочил и вытянулся по стойке "смирно". Подушка на его животе колыхнулась из стороны в сторону, и он обхватил ее обеими руками.
        - Мда-а-а-а! - Олег Маркович сочувственно оценил огромную шишку на лбу и синяк под глазом. - Пойдемте, милочка.
        Он быстрым шагом двинулся в сторону третьего этажа.
        - Как вас зовут, девушка? - на ходу обратился он к вспотевшему от напряжения аспиранту, не сбавляя темпа. - Как? Не слышу?
        - Фе… Бе… Наталья! - выдавил из себя филолог, быстро перебирая ногами.
        При такой скорости передвижения, подушка раскачивалась все больше и грозила вскорости оторваться. - Наталья Вахромеева.
        "Ой! - ахнула про себя Катя, бегущая рядом. - Мы ведь даже не подумали про имя. Молодец, Федор!"
        - Беременность первая? - продолжал профессиональный допрос доктор.
        - Ага, - обалдело кивнул аспирант, придерживая ускользающий живот.
        - Что ваш доктор говорит? - Рогожский остановился перед дверью заветной комнаты и пытливо уставился на Лосева поверх очков.
        - А что он говорит? - озадаченно повторил Федор.
        - Когда на Кесарево? - пояснил заведующий.
        - Куда? - испугался филолог непонятного слова.
        - Не хотите же вы сказать, деточка, что с такими бедрами вы сама рожать собираетесь?
        - А?… Я… Собираюсь… - осторожно подтвердил ничего не понимающий Лосев-младший.
        Он с беспокойством чувствовал, как одна из завязок, державших подушку, сползает вниз по спине.
        - Её через неделю кладут в клинику, - бросилась ему на выручку Катя. - Конечно, Кесарево будут делать, она просто забыла.
        Рогожский недовольно фыркнул и взялся за ручку двери, собираясь войти внутрь.
        - Олег Маркович, только вы Гольцеву не говорите, что это я попросила. Он ко мне предвзято относится, - девушка умоляюще сложила руки перед собой.
        - Ладно, - буркнул педиатр и вошел в кабинет Андрея Поликарпова.
        - Чем это ему мои бедра не нравятся? - шепотом спросил аспирант, когда доктор исчез за дверью.
        Девушка критически оглядела его тощий зад, туго обтянутый тканью платья.
        - Узкие, - так же шепотом пояснила она. - С такими бедрами рожать сложно. Обычно делают Кесарево сечение, то есть живот разрезают.
        - Ужас какой! - содрогнулся Лосев-младший. - Хорошо, что я не женщина.
        В конце коридора показались две будущие мамаши. В одной из них девушка узнала серьезную Горячеву, вторая была незнакомой. Они не спеша проплыли к заветной комнате, вежливо поздоровавшись с Катей и Федором, и вошли внутрь. Дверь снова закрылась.
        Минуты шли, а Олег Маркович все не появлялся. Катя нервничала больше и больше. Наконец, когда она уже уверилась, что у него ничего не получилось и что вообще вся эта затея - полный бред, дверь распахнулась, и в коридор вышли оба врача. Девушка едва успела юркнуть за ближайшую колонну и вжаться в стену, чтобы не быть замеченной. Аспирант испуганно кинулся за ней следом, но она сердито выпихнула его обратно.
        - Полюбуйтесь, Андрей Поликарпович, - Рогожский сделал широкий жест рукой, указывая на испуганно замершего Федора.
        - Да, да… - сочувственно произнес Гольцев, разглядывая сочный синяк под глазом несчастной беременной, и покачал головой. - Не волнуйтесь, Олег Маркович. Сделаю все, что смогу.
        Он распахнул дверь пошире и дружелюбно улыбнулся Лосеву.
        - Проходите, пожалуйста.
        Федор вцепился в свой фальшивый живот обеими руками и, после некоторого колебания, гордо прошествовал между двух докторов внутрь комнаты.
        - Та-та-та! - сделал скорбное лицо Гольцев, глядя ему вслед. - Какие бедра!
        - А я вам что говорил, - подхватил Олег Маркович. - Это же уму непостижимо! Рожать они собираются с такими бедрами. Ну, я побегу. Еще раз, спасибо.
        Заведующий потряс руку коллеге и заторопился вниз по лестнице. Андрей Поликарпович взглянул на часы и скрылся за дверью. Катя за колонной облегченно выдохнула. Она боялась поверить. Неужели получилось? Теперь нужно только, чтобы Федор не перепутал кнопки на диктофоне.
        Час, который аспирант находился за заветной дверью, девушка провела в суетливых метаниях между своим отделением и коридором третьего этажа. Она переживала, что он забудет включить диктофон или нажмет не на ту кнопку; боялась пропустить момент, когда он выйдет после сеанса; опасалась, что Гольцев разоблачит фальшивую беременную и устроит скандал; а также нашла себе массу других поводов для волнений.
        К концу этого часа она уже так извелась, что не в состоянии была беспокоиться о чем либо. Бессонная ночь накануне тоже давала о себе знать. Катя плюхнулась на подоконник неподалеку от двери Гольцевской комнаты и тупо уставилась в одну точку. На нее навалилась усталость, не было сил даже пошевелиться, глаза закрылись сами собой. Погруженная в дремотное оцепенение, девушка не сразу поняла, что рядом кто-то стоит.
        - Я с вами разговариваю! Эй, как вас там? Екатерина…
        Катя с трудом приподняла веки.
        - Игоревна… Кажется… - сонным голосом произнесла она и снова зажмурилась.
        Когда девушка снова открыла глаза, то даже не удивилась. Перед ней стояла Одинцова: руки в карманах; голова наклонена вперед, как у идущего в атаку викинга; на лице мрачно-воинственное выражение.
        - … Так вот, любезная Екатерина Игоревна, - брезгливо сморщила носик красотка. - Я хочу вам сказать…
        Катей внезапно овладела странная веселость.
        - Пффф! - презрительно фыркнула она. - Что? Ну что нового вы мне можете сказать?
        Она смерила Одинцову снисходительным взглядом и равнодушно отвернулась. Та не ожидала такой реакции и несколько растерялась.
        - Я… Я знаю, что вы сегодня дежурите с Андреем Поликарповичем и хочу предупредить, что не собираюсь терпеть ваше вмешательство в чужие дела! - выпалила Алла Николаевна заготовленную фразу после секундного колебания.
        - Хе! - еще шире усмехнулась девушка и доверительно поведала Одинцовой: - Мне ваши дела - до лампочки!
        "Ты - не шпионка Хлебникова, а остальное меня совершенно не касается,” - произнесла она про себя.
        Алла Николаевна смешалась. Разговор явно шел не по ее сценарию.
        - Что значит "до лампочки"? - она рассерженно нахмурилась. - А зачем же вы тогда преследовали…
        - Не ваше дело, зачем, - лениво перебила ее Катя. - Я повторяю, мне ваши подпольные аборты - до лампочки!
        - Какие аборты? - побледнела Одинцова и перестала дышать.
        - Подпольные, - четко повторила девушка, с удовольствием наблюдая за выражением паники на ее лице.
        Алла Николаевна испуганно обернулась посмотреть, не слушает ли кто их разговор, но коридор был пуст.
        - Я… Я хотела совсем не о том… - сбивчиво залепетала она, покрываясь малиновыми пятнами.
        - А о чем? - притворно удивилась Катя. - Может, о том, что вы обо мне людям гадости рассказываете? Про мою якобы жизнь в Минске?
        - Да!… То есть, нет… - окончательно запуталась доктора. - Но вы должны понять!…
        - Я про вас уже все давно поняла, - девушка выразительно приподняла одну бровь. - Вы решили женить на себе Гольцева?
        - Я?… Ну, в общем… Что значит "женить"? - неуверенно попыталась возразить Одинцова, но Катя снова ее перебила.
        - На здоровье! Я вам в этом деле не помеха. Только смотрите, чтобы он вас не удивил.
        - Что вы имеете в виду? - пробормотала Алла Николаевна.
        Вид у нее был совершенно обескураженный.
        - Мало ли что может произойти… - Катя загадочно улыбнулась.
        - На что вы намекаете? - глаза красотки стали круглыми, как блюдца. - Он что, уже женат?
        В этот момент дверь Гольцевского кабинета раскрылась, и из нее начали выходить первые женщины со счастливо-умиротворенными выражениями на лицах. Катя торопливо соскочила с подоконника.
        - Но… Моя подруга в Минске уверяла меня… - Одинцова нервно сжимала и разжимала пальцы.
        - Поверьте, женитьба - это не самое страшное, что может произойти с человеком, - усмехнулась Катя, напряженно выискивая взглядом Федора среди выходящих.
        Ею снова овладело возбуждение - удалось ли ему записать то, что происходило в комнате? Алла Николаевна все еще стояла рядом. Красотка кусала губы и метала в Катю горящие взгляды, но девушке уже было не до нее. Наконец в дверях появился аспирант. Он шел неуклюже сгорбившись и придерживал живот обеими руками. Девушка радостно встрепенулась и бросилась ему навстречу.
        - Подождите… - метнулась за ней Одинцова. - Я хотела вам рассказать кое-что еще… Об Андрее Поликарповиче…
        Но Катя ее не слышала. Она уже совершенно забыла о коварной докторше, и оставила ее стоять в раздраженном недоумении.
        Девушка подлетела к Федору и схватила его под руку.
        - Получилось? - трепетно прошипела она ему в ухо.
        - Да, - шепнул тот в ответ. - Держи подушку слева, а то проклятая завязка отвалилась!
        Катя перевела быстрый взгляд вниз. Беременный Лосевский живот явно клонился на одну сторону. Девушка поспешно прижалась к нему правым боком и ухватила сползающую подушку всей пятерней.
        - Держу. Пошли! - тихо скомандовал она.
        Они шагнули вперед с разной скоростью, и живот съехал на бок еще больше.
        - Надо идти в ногу, - рассерженно прошептал Федор, возвращая подушку на место.
        При этом он с ужасом почувствовал, что еще одна завязка ослабла. В этот момент в поле его зрения попал мужской туалет.
        - Во! Мне туда надо, - радостно рванул к заветной двери филолог. - Заодно и подушку поправлю.
        - Стой! - ахнула Катя.
        Она едва успела схватить его за рукав.
        - Тебе сюда нельзя!
        - Чего это? - возмутился упирающийся Федор, который уже целый час мечтал избавиться от нервного напряжения, скопившегося в мочевом пузыре.
        - Тебе надо в женский, - взволнованно пояснила девушка.
        - Чегоооо?… - вытаращил глаза аспирант.
        Потом он вспомнил, кем в данный момент является, и лицо его вытянулось. Он перевел взгляд с женской кабинки на мужскую и гордо вскинул подбородок.
        - Нет, - решительно заявил он. - Туда не пойду!
        От его судорожных телодвижений подушка сползла еще ниже, и он испуганно схватил ее руками.
        - Ни за что! - он поднял на девушку жалобные глаза.
        - Ладно, - согласилась Катя. - Тогда держи подушку крепче, и быстро шагаем на улицу.
        Федор торопливо кивнул и рванул в сторону лестницы. Девушка помчалась следом. Напоследок она опасливо оглянулась назад. Побитая физиономия аспиранта и так привлекала нежелательное внимание, а их странные манипуляции с животом еще больше разожгли интерес женщин в коридоре.
        - Гляди, рожает, - со знанием дела сказала одна из беременных.
        - Счастливая, - завистливо вздохнула вторая, поглаживая себя по круглому животу. - А мне еще почти месяц ходить!
        И будущие мамаши неторопливо разошлись в разные стороны.
        - Ну, рассказывай. - потребовала Катя, едва закрыв за собой дверь квартиры.
        В такси, мчавшем их до дома, она не решалась ни о чем спрашивать, хотя ей ужасно этого хотелось.
        - Что там было?
        - Подожди, дай переодеться, - возразил Федор. - Не дай Бог кто припрется, а я в таком виде.
        Он красноречиво указал рукой на свое платье и чулки, и девушке пришлось набраться терпения и ждать пока аспирант вернется к мужественному облику. Еще некоторое время у него ушло на то, чтобы сбегать во двор и поручить Дантеса-Жучку заботам знакомых мальчишек. Увидев вернувшихся домой людей, щенок закатил такую бурную сцену радости, визжа, прыгая и оглушительно лая, что спокойно разговаривать было совершенно невозможно.
        - Ну? - нетерпеливо повторила Катя, когда все бытовые дела наконец утряслись.
        - Сначала мы все расселись на креслах, - обстоятельно начал филолог, доставая диктофон. - Я сунул руку в сумку и нажал вот сюда, как ты сказала.
        Он медленно протянул палец к красной кнопке и сделал вид, что нажимает на нее.
        - Дай сюда, - не в силах больше сдерживать волнение девушка выхватила у него прибор, включила кнопку воспроизведения звука и прибавила громкость.
        Стали слышны неясные голоса, постукивания и топот ног.
        - Это я отодвигаю кресло, - пояснил Федор, услышав громкий скрип. - … Потом ваш Гольцев поздоровался…
        Из диктофона отчетливо зазвучал голос доктора, задушевно приветствующего своих подопечных.
        - Мы встали и стали делать что-то типа зарядки… - продолжил аспирант.
        В подтверждение его слов снова раздались разнообразные шумы, стуки и шарканье.
        - Мы качали головой, руками и делали вдохи-выдохи…
        Бодрый голос Гольцева командовал из диктофона:
        - Наклонили голову направо… Задержали… Налево… Задержали…
        Около десяти минут женщины под руководством Андрея Поликарповича делали легкие разминочные движения. Диктофон добросовестно записал пыхтение старательного Федора, вращающего кистями рук.
        - Потом мы снова уселись в кресла, и он поставил пластинку на патефон. С пластинки какая-то тетка начала бубнить про то, что у нас расслабляются мышцы ног, рук, шеи и так далее. Слушай, сейчас будет! - подсказал филолог.
        - Вы слышите звук колокольчиков ТА-РУММ, ТА-РУМММ… Ваши веки тяжелеют… - монотонно зажурчал безликий голос.
        На его заднем фоне дребезжало то, что Катя не назвала бы колокольчиками. Это больше напоминало удары двух сухих деревяшек о медный таз, и одна из деревяшек была целой, а вторая треснутой: ТАМ-ХРУММ, ТАМ-ХРУМММ…
        - Мне кажется почти все женщины в комнате на этом заснули, - вставил Федор. - Я тоже прикрыл глаза и сделал вид что сплю, но все время следил за твоим Гольцевым.
        - Вы слушаете колокольчики, слушаете… - голос из диктофона действительно навевал сон. - ТА-РУММ, ТА-РУМММ…
        - Это что, гипноз какой-то? - поинтересовался аспирант.
        - Не знаю, - пожала плечами Катя, напряженно прислушиваясь.
        - Во время гипноза человеку внушают, что он должен сделать, я читал, - снова проявил осведомленность Федор. - Но на этой пластинке больше ничего не было, только "вы расслабляетесь… вы слушаете колокольчики…"
        - Дай дослушать, - отмахнулась от него Катя. - Вдруг ты не заметил и тоже заснул?
        - Ничего я не спал! - оскорбился филолог.
        Неведомая женщина продолжала нудить про расслабление и колокольчики еще некоторое время, потом, судя по наступившей тишине и скрипу, пластинка закончилась. После небольшой паузы зазвучала музыка, в которой девушка узнала болеро Равеля. Она вопросительно посмотрела на аспиранта.
        - Гольцев подошел к патефону и поменял пластинку, - пояснил тот и предупредил: - Больше ничего не будет.
        Катя добросовестно прослушала запись до конца, но больше действительно ничего не происходило. После того как раздался последний аккорд Равеля вторая пластинка тоже зашипела, и в комнате начали раздаваться вздохи, скрипы, стуки. Спавшие или не спавшие женщины встряхивались, потягивались и поднимались на ноги.
        - И все? - девушка подняла на Федора недоуменный взгляд.
        - Все! - подтвердил тот.
        - Странно… - задумчиво протянула Катя. - Ничего не происходит. Если это и гипноз, то никаких установок не дается… Выглядит как довольно стандартная техника расслабления под музыку… А может, он только сегодня ничего больше не делал, а в другие дни добавлял что-то еще?
        - Вряд ли, - возразил аспирант и наморщил лоб. - Все женщины вели себя… Как бы это поточнее сказать… Привычно, что ли… Если бы Гольцев сегодня сделал или, наоборот, не сделал что-то еще, кто-нибудь из них обязательно бы сказал: "Андрей Поликарпович, вы нам укольчик забыли поставить" или что-нибудь в этом роде.
        - Ты прав… - согласилась Катя. - Но это бессмысленно!
        - Получается, все что мы делали - зря? - расстроился Федор.
        - Ничего не зря. Я отправлю эту запись в центр. Там люди поумнее нас с тобой сидят, разберутся.
        Катя старалась говорить уверенно, чтобы подбодрить товарища, но сама этой уверенности не ощущала. Занятие у Гольцева выглядело совершенно безобидным. Какой вред могли принести дребезжащие колокольчики будущему целой страны, было совершенно непонятно.
        - Ой! Мне надо бежать на дежурство, - спохватилась она, взглянув на часы.
        Надежда на решение загадки вспыхнула снова. Может быть именно во время сегодняшней ночи что-то выяснится?
        Она подошла ближе к филологу и проникновенно произнесла:
        - А вам, Федор Терентьевич, я объявляю благодарность!
        Лицо аспиранта вспыхнуло восторгом, рот расплылся в довольной улыбке, но он постарался принять серьезный вид.
        - Служу Советскому Союзу! - гаркнул он, выпятив грудь.
        Глава 10. Простые ответы
        Катя опоздала на дежурство, но ругать ее было некому. Завотделением Рогожский давно ушел домой. Она быстро переоделась в белый халат и помчалась искать Гольцева. Андрей Поликарпович отыскался в приемном покое, где он осматривал поступившую роженицу. Девушка поздоровалась и пристроилась рядом. Испуганная беременная женщина кричала попеременно "рожаю!" и "умираю!", но осмотр показал, что до того и другого ей было еще далеко.
        Из приемного покоя они вдвоем направились в вечерний обход по отделениям. Гольцев едва обращал на нее внимание: демонстративно отворачивался; нехотя цедил слова, когда приходилось разговаривать; и вообще держался очень недружелюбно. Катя молча терпела его откровенное пренебрежение, но когда они закончили обход, и вредный доктор собрался скрыться в своей ординаторской, девушка решительно преградила ему дорогу.
        - Андрей Поликарпович, - сердито произнесла она. - Я не знаю, что вам про меня наговорила Одинцова, но я хочу чтобы вы знали, что это неправда!
        Гольцев передернул плечами и недовольно фыркнул.
        - Никто мне ничего не говорил. Посторонитесь, пожалуйста, я пройду.
        - Я знаю, что говорила, - усмехнулась девушка, заняв удобную позицию и перекрыв гинекологу вход в его отделение. - Алла Николаевна - женщина весьма разговорчивая. Остальным, например, она рассказывает, что вы в нее влюблены без памяти и вот-вот женитесь.
        Судя по вытянувшемуся лицу Гольцева, это было для него новостью. Он нервно поправил очки и спросил дрогнувшим голосом:
        - То есть… как это?… Это она вам сказала?
        - Да, - подтвердила Катя. - И не только мне. Она это уже половине роддома об этом сообщила. А мне она сегодня пригрозила, что не потерпит моего вмешательства в ее дела, причем ее особенно беспокоил тот факт, что мы с вами сегодня дежурим вместе. Она подозревает, что я вас хочу увести.
        - Что за глупости! - Андрей Поликарпович раздул и без того толстые щеки. - Она мне сказала, что вы не просто так интересуетесь моими разработками, а крутитесь вокруг меня, чтобы разузнать побольше, а потом выдать мои идеи за свои. И у вас это получится, потому что у вас есть связи в Министерстве Здравоохранения!
        - Ну да, что-то в этом роде я и предполагала, - хмыкнула девушка. - Наивный вы человек, Андрей Поликарпович!
        - Что вы имеете в виду? - доктор нахмурился так, что глаза из-под бровей стало почти не видно.
        - Неужели вы еще не поняли, что Алла Николаевна твердо вознамерилась выйти за вас замуж и ревностно отваживает возможных конкуренток? Вы со мной дружески общались, потому что я имела наглость интересоваться вашей работой? Значит, надо меня очернить и рассказать вам сказочку про мои коварные планы и связи в Минздраве. Да я в этом Минздраве ни одного человека не знаю. Ни одного, понимаете?
        Гольцев снял очки, засунул дужку в рот и принялся ее грызть. Делал он это так сердито и энергично, что Кате показалось, что он сейчас выплюнет на пол остатки роговой оправы.
        - Но вы… - Андрей Поликарпович напялил очки обратно на нос и пристально уставился на девушку. - … Но вы и впрямь проявляли большой интерес к моей работе…
        - Конечно, - воскликнула Катя, делая самое честное лицо на какое только была способна. - Естественно! Мне кажется, то, что вы делаете - безумно интересно и перспективно. Но это совсем не означает, что я хочу вас подсидеть. Подумайте сами, как я смогла бы обойти вас, с вашим опытом и знаниями?
        Лицо Гольцева немного просветлело.
        - Хммм… Вы правы, - произнес он, и в голосе проскользнули нотки удовлетворения.
        Катя чутко уловила изменение его настроения и продолжала лить масло на сковородку его тщеславия.
        - Ваши идеи о воздействии музыки на организм матери и ребенка - это абсолютно новое слово в науке. Ваша мысль обгоняет время. Вы - просто гений! - восторженно зачастила она.
        - Ну уж… Гений… Скажете тоже… - невнятно буркнул Андрей Поликарпович опустив глаза в пол, и Катя испугалась, что переборщила с лестью, но доктор не смог удержать самодовольную улыбку, и она поняла - нормально, в самый раз.
        - Это правда! - убежденно заявила она, глядя на него восхищенным взглядом.
        - Да ладно вам… Перестаньте… - смущенно раскраснелся Гольцев.
        "Вот оно, - поняла девушка. - Сейчас самое время прояснить суть этих научных разработок.”
        - Если вы сможете экспериментально доказать снижение материнской и детской смертности, то даже представить себе трудно, какой эффект методика ваших занятий произведет по всей стране! - Катя заливалась соловьем. - Андрей Поликарпович, а в вашей группе женщин уже есть положительные сдвиги?
        - Да!… Кхмм… Сейчас, конечно, трудно судить, - с энтузиазмом вступил в разговор Гольцев, садясь на любимого конька. - Ведь эта группа еще не рожала. Но я уверен, что в течение одной-двух недель мы увидим. У каждой из них уже наблюдается общее улучшение эмоционального фона и физиологических показателей. Если в начале занятий я видел вокруг только суровые, хмурые лица, то сейчас они охотно улыбаются. Смеются даже! У Макаровой нормализовался сон, а у Нефедовой - давление.
        - А что такое колокольчики ТА-РУММ?
        - Мои женщины рассказали, да? - понимающе улыбнулся доктор. - О, это очень интересно. Вы слышали о йоге? Это учение древних индийских мудрецов. У нас о нем известно очень мало. Они разработали прекрасные способы расслабления тела и мозга, которые изумительно подготавливают человека к восприятию музыки. ТА-РУММ - это, так называемая, мантра. Определенное сочетание звуков, которое настраивается ваш мозг на нужную волну.
        Катя подхватила воодушевленного экспериментатора под руку.
        - Пойдемте на кухню, чайку попьем. Вы не представляете себе, как мне интересно вас слушать!
        Андрей Поликарпович охотно дал увести себя на кухню, по дороге не переставая рассказывать, как замечательно изменился его беременный отряд уже после первого сеанса музыкальной терапии.
        За чаем они провели больше двух часов. Гольцев расписывал большое будущее своего метода и его экономическую эффективность, рассказывал какие улучшения наблюдаются у каждой из его пациенток, но ничего нового Кате не сообщил. Он словно заезженная пластинка все время ходил по кругу, без конца возвращаясь к тому, что ни в Минске, ни здесь ему не хватало соответствующих условий. Твердолобые и узкомыслящие руководители не хотели помогать энтузиасту в его изысканиях, не понимая всей важности проводимой работы.
        - Мне бы в институт, на кафедру, - с горечью вещал Андрей Поликарпович. - Да парочку ассистентов в помощь. Эх, я бы развернулся!…
        Девушка изо всех сил сдерживала зевоту. Ей уже до смерти надоело слушать про одно и то же. В его истории не было ничего, ровным счетом ничего подозрительного. Обычные мытарства энтузиаста-одиночки, пытающегося воплотить в жизнь свою идею.
        - Знаете, Катя, - внезапно Гольцев сменил тон с досадливо-обличительного на доверительный. - Я ведь эту мысль вынашиваю уже несколько лет. В прошлом году дело уже даже сдвинулось с мертвой точки, и меня пригласили в Ленинград на кафедру, но вмешались обстоятельства, и я не поехал…
        Лицо доктора стало очень печальным. Он опустил глаза и замолчал, погрузившись в воспоминания.
        - А что случилось в прошлом году? - сразу насторожилась Катя.
        Сон как рукой сняло. Она хорошо помнила инструктаж. Как раз в прошлом году Гольцев А.П. скончался от инсульта.
        - Случилось… - нехотя произнес Андрей Поликарпович. - Дурацкая, знаете ли, история…
        Он замолчал, словно жалея о том, что затронул эту тему.
        - Так что все-таки произошло? - подтолкнула его девушка.
        - Нелепое стечение обстоятельств, - горько усмехнулся тот. - Видите ли, я заболел…
        - Надеюсь, ничего серьезного? - озабоченно спросил Катя.
        - Да нет, как раз достаточно серьезно, - Гольцев нервно побарабанил пальцами по столу. - У меня случился инсульт, и я впал в кому.
        - Боже мой! - ахнула девушка.
        - Но это было еще полбеды, - печально вздохнул Андрей Поликарпович. - Из комы я через неделю вышел, и даже инсульт не оставил на мне значимых последствий, но по ужасному недоразумению меня сочли умершим и даже выписали документы о смерти!
        - Как это? - Катя изумленно раскрыла рот.
        - Вот так, - доктор растерянно развел руками. - Молодая медсестра перепутала бумаги. Лечивший меня врач слег с тяжелым гриппом, а его заменил новый доктор, не знакомый с больными. На соседней койке скончался другой пациент с инсультом. Тело выдали моей двоюродной сестре, а та видела меня в последний раз лет восемь назад. Она не поняла, что это не я и похоронила беднягу по моим документам. Я же говорю - нелепое стечение обстоятельств!
        - А потом? - взволнованно спросила девушка.
        - Потом я пришел в себя, и все конечно же выяснилось, но было уже поздно. В Ленинградский институт сообщили, что я умер, и место на кафедре занял кто-то другой.
        - Кошмар! - ошеломленно прошептала Катя.
        - Да, - согласился Гольцев. - Кошмар. Вы себе не представляете, сколько я потом бегал и восстанавливал свои документы, доказывая, что я не покойник.
        Он сказал это спокойно. Видимо уже привык относиться к этому событию философски.
        Катя смотрела на него во все глаза, пораженная новостью. Так вот почему он значился умершим в пятьдесят третьем году! Аналитики раскопали ошибочные данные. Наверное потом запись о смерти просто позабыли вычеркнуть. Что же это получается? А получается, что подозрительный Гольцев перестал быть подозрительным!
        Девушка растерялась. Мысли в голове беспорядочно метались, сталкиваясь и по-новому освещая все предыдущие события. Приборы зафиксировали колебания временного поля, аналитики раскопали внезапно воскресшего Гольцева и на основании этого решили проверить, не затевает ли Хлебников что-то нехорошее в этом промежутке времени. Колебания могли быть вызваны усиленной солнечной активностью, а Гольцев, как выяснилось, на самом деле не умирал.
        Трое одновременно появившихся с Андреем Поликарповичем в роддоме людей уже вычеркнуты из списка подозреваемых. Завхоз ворует народное добро, медсестра Валечка трудится на ниве подпольных абортов, а красотка Одинцова, по наводке своей подруги из Минска, решила выйти замуж за перспективного ученого. Рассказанная Гольцевым история его мнимой смерти выглядит совершенно дурацкой, и поэтому правдоподобной, и последний подозреваемый становится добропорядочным гражданином.
        Катя закусила губу. Вывод напрашивался сам собой. Одно из двух: либо происки Хлебникова здесь ни при чем, либо она не смогла разобраться в ситуации.
        Что-то там еще было про Гольцева… Девушка напрягла память. А! Вспомнила! Он исчез из клиники двадцать первого сентября, то есть завтра. Она взглянула на часы и поправила себя - нет, уже сегодня, сейчас четвертый час утра. Это странно, ведь он здесь работает всего две недели.
        - Утомил я вас своими разговорами, - виновато улыбнулся Андрей Поликарпович. - Извините. Давайте-ка пойдем спать. Дежурство сегодня спокойное, имеем право.
        Он заговорщически подмигнул девушке и понизил голос:
        - Вы только никому пока не говорите, но, возможно, скоро у меня будут новости!
        - А? - удивленно подняла на него глаза Катя. Еще новости?
        - Не хотел никому говорить, но теперь… - Гольцев смущенно порозовел. - Мне вчера сообщили из Ленинграда, что место на кафедре освободилось. Завтра с утра пойду разговаривать с главным врачом. Теперь все от него зависит, когда он меня отпустит.
        Андрей Поликарпович скромно потупил взор.
        - У меня в Ленинграде приятель живет, обещал комнату сдать на первое время… - он мечтательно закатил глаза к потолку, и Катя поняла, что всеми мыслями он уже там.
        - Никому не скажу, - пообещала она и добавила: - Очень рада за вас!
        "Вот и еще одна разгадка, - пронеслось в мозгу. - Не станет Носов его задерживать и отпустит прямо завтра.”
        - Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, - шутливо отмахнулся Гольцев. - Я, знаете ли, теперь такой суеверный стал… Ну, идите спать!
        С этими словами он заторопился на выход.
        Остаток ночи Катя провела на стуле в коридоре отделения Андрея Поликарповича. Тот ушел спать к себе в ординаторскую, и вскоре из-за закрытой двери раздался громкий храп. Девушка сделала вид, что тоже уходит, но на всякий случай осталась. Хотя ученый-энтузиаст своим рассказом сумел отмести от себя все подозрения, она оставила маленький шанс, что вся эта история была ловкой выдумкой для отвода ее, Катиных, глаз, и как только она уснет, этот хитрюга сделает что-нибудь коварное.
        Несмотря на вторую бессонную ночь, спать ей не хотелось. Она мысленно перебирала события предшествующих двух недель, пытаясь найти в них скрытый смысл и свои возможные ошибки. Пару раз она тихонько заглядывала в ординаторскую, хотя в этом не было необходимости, ведь другого выхода из комнаты не было. Гольцев безмятежно дрых на диване, раскинув руки в разные стороны и наглядно подтверждая свою непричастность к проискам Хлебникова.
        Катя вздохнула. Очень хотелось думать, что временные колебания пятьдесят четвертого года были вызваны естественными причинами, и она ничего не упустила. Ее сюда отправили, чтобы наблюдать и только. Значит, если наблюдение не выявило злого умысла, то его и не было.
        - Ох уж мне эти молоденькие! - неожиданно раздался за спиной мягкий голос.
        Девушка испуганно подскочила. Сзади стояла санитарка с ведром и шваброй. Пожилая полная женщина смотрела на нее укоризненно.
        - Коли делать нечего, так иди спать, - проворчала она. - Вон, как старые-то доктора делают.
        Она кивнула головой в сторону двери ординаторской, из-за которой доносился сочный Гольцевский храп.
        - Ничего, молодая ишшо, научисся, опыта неберешься… - обнадеживающе произнесла она и скомандовала: - Давай, иди в другое место, я тут полы мыть буду.
        Катя поспешно поднялась со стула.
        - Да, конечно… Пожалуйста… Простите, как вы сказали? Опыта?…
        - Ага, - добродушно подтвердила санитарка, наматывая тряпку на деревянную перекладину швабры.
        "Опыта! - осенило девушку. - А что если меня сюда отправили просто для того, чтобы я набиралась опыта? Может в стандартную программу подготовки чейзеров входят такие экспедиции, когда на самом деле ничего не произошло, но тебе дают задание якобы чрезвычайной важности, чтобы проверить, как человек будет при этом действовать? Что-то вроде полевых испытаний? Точно!"
        От этой мысли все сразу стало на свои места. Не было никакого проникновения в прошлое с целью изменить будущее. Как она раньше не догадалась! И мертвую зону, когда нельзя связаться с центром, они выдумали, чтобы посмотреть, как она будет действовать самостоятельно. Небось подглядывали за ней все это время. Интересно, прошла она испытание или нет? Результатов у нее хоть отбавляй, начиная с разбитой скулы и заканчивая раскрытым хищением молока, но те ли это результаты?
        С такими мыслями Катя брела домой после дежурства. За ночь в роддоме так ничего и не произошло, и она окончательно уверилась в том, что путешествие в пятьдесят четвертый год было для нее лишь очередным курсом в программе обучения.
        Новость о том, что Гольцев уезжает в Ленинград, с утра облетевшая клинику, для нее была уже не новостью. Она шла домой пешком, искоса поглядывала по сторонам. Интересно, кого они приставили наблюдать за ней? Может, вот эту невзрачную женщину в коричневом пальто? Ее лицо кажется смутно знакомым. Или этого замухрышку дворника? Нет, дворника вряд ли, больно приметная у него внешность.
        "А тощий аспирант Федор?" - вдруг вспомнила она.
        Почему он оказался в квартире, где вроде бы никого не должно было быть? И почему он с таким энтузиазмом бросился ей помогать?
        "Сейчас я выведу его на чистую воду,” - злорадно подумала Катя, прибавляя шагу.
        Она открыла ключом входную дверь и осторожно шагнула в полумрак коридора, вовремя вспомнив про стоящие посредине фляги с молоком. К ее удивлению, фляги исчезли.
        - Эй! - позвала она. - Есть тут кто?
        - Есть! - радостно отозвался аспирант, выходя из кухни с пряником в зубах.
        - Где бидоны? Где собака? - поинтересовалась девушка.
        - Бидоны твой завхоз увез вчера вечером. Собаку забрал Костик из двадцать первой квартиры. Они с приятелями за грибами пошли, а с собакой веселее.
        Филолог торопливо дожевал свой пряник.
        - Ну? Есть что-то новенькое? - взволнованно спросил он, глядя на Катю горящими глазами.
        - Новенькое? - та удивленно приподняла брови.
        - Ты же хотела отправить запись в центр, - напомнил ей аспирант.
        - Ах, это… Нет, пока еще не отправила, не успела, - равнодушно ответила девушка и спросила с самым невинным видом: - А как здоровье Семена Степановича?
        - Кого? - удивленно переспросил Федор.
        - Семена Степановича, - Катя сделал паузу и добавила: - Изольда как поживает?
        - А… Кто это? - осторожно уточнил филолог.
        - Да ладно делать вид, что не знаешь, - презрительно фыркнула она. - И вообще, мог бы сам уже запись им отправить.
        - Кому им? И почему сам? - озадаченно нахмурился Лосев-младший.
        Он пристально смотрел на девушку, и вдруг лицо его озарилось догадкой.
        - Так вы меня принимаете? - с придыханием воскликнул он.
        Настала очередь удивляться Кате.
        - Куда? - не поняла она.
        - К вам, - простодушное лицо Федора светилось восторгом. - В разведку!
        - Не морочь мне голову, - рассердилась девушка. - Ты знаешь Семена Степановича или не знаешь?
        - Не знаю, но с удовольствием познакомлюсь! - радостно провозгласил филолог. - Он полковник? Генерал?
        Катя опешила. Либо аспирант - прекрасный актер, что маловероятно, либо он абсолютно не в курсе. Получается, что она ищет наблюдателя не в том месте. Бесхитростный филолог просто насмотрелся приключенческих фильмов. Придется его остудить.
        - Федя! - торжественно произнесла она. - Подожди. Такие дела с кондачка не решаются. Тут надо подумать, все проверить…
        - Я понимаю… - погрустнел Лосев. - Надо заслужить!
        - Правильно, - подхватила Катя и, заметив, что сосед скис, решила его ободрить. - Но ты уже замечательно проявил себя вчера в качестве беременной женщины.
        - Ага, - невольно расплылся в улыбке Федор. - Столько про свои бедра наслушался, что рожать точно не буду!
        - Ты молодец, Федя, - убежденно сказала девушка. - Все у тебя получится!
        - А что мы будем делать дальше? - тут же вдохновился аспирант.
        Глаза его снова вспыхнули.
        - Дальше мы будем ждать приказов из центра, - строго ответила Катя, и Федор разочарованно вздохнул.
        Катя вошла в свою комнату и первым делом проверила генератор временных волн. Стрелка индикатора активности поля, уже две недели болтавшаяся в районе ноля, перескочила на четверку. Это означало, что мертвая зона подошла к концу. Она быстро достала диктофон и, нажав несколько кнопок, отправила его домой. Прошел почти час прежде чем зеркало выплюнуло черную коробочку обратно.
        Девушка торопливо включила звук. Из диктофона прозвучали всего два слова, произнесенных усталым голосом Семена Степановича: "Немедленно возвращайся!"
        "Ну, вот и все,” - подумала Катя и ей вдруг стало грустно.
        Она обвела взглядом комнату и поняла, что уже больше никогда не увидит эти, ставшие такими привычными и знакомыми шкаф, стол и картину на стене.
        - Кать, я в магазин. Тебе купить что-нибудь? - позвал ее Федор из коридора.
        "И его тоже не увижу,” - вздохнула девушка.
        Это, пожалуй, было самым грустным. Они успели подружиться.
        "Хотя, нет. Увижу наверное, когда ему будет лет восемьдесят.”
        - Постой, Федя! - она вскочила на ноги и быстро выбежала в прихожую. - Ты, вот что…
        Она запнулась, не зная что сказать на прощание. Внезапно ей в голову пришла мысль. Она колебалась секунду, но потом решила, что такая малость не может навредить ходу истории и нарушила первое правило чейзера.
        - Федя, ты когда пенсионером будешь, - выпалила она, - …ни в коем случае не вкладывай деньги в МММ или другие финансовые пирамиды, понял?
        Федор округлил глаза.
        - Как сказала? Пирамиды?
        - Не важно, - взволнованно всплеснула руками Катя. - Ты, главное, запомни и не вкладывай!
        - Какие деньги? Пока я на пенсию выйду, коммунизм уже сто раз наступит, и деньги отменят, - снисходительно улыбнулся ей аспирант.
        - Коммунизм - коммунизмом, а деньги - деньгами. Просто сделай как говорю, и все!
        - Странная ты какая-то, - озадаченно произнес Федор.
        - Обещаешь? - настойчиво спросила девушка, строго глядя в честные глаза Лосева.
        - Ладно, обещаю, - отмахнулся филолог. - В магазине-то что купить?
        - Ничего не надо, спасибо, - серьезно произнесла Катя, медленно отступая к себе в комнату.
        - Ну, я пошел. Пока! - аспирант деловито проверил карманы и скрылся в подъезде.
        - Пока… - тихонько попрощалась девушка, вздохнула и вернулась в свою комнату.
        Пора.
        Она развернула зеркало, настроила генератор и через несколько секунд комната уже была пуста.
        Глава 11. Таинственные колокольчики
        - После этого я решила, что это задание и было испытанием. То есть, одним из этапов обучения, - произнесла Катя, заканчивая свой долгий отчет.
        В кабинете директора института они сидели впятером. С одной стороны стола Катя, во главе - хозяин кабинета, Борис Андреевич, напротив - Изольда и Семен Степанович. У самой двери со скучающим видом расположился Роберт Казарян, заместитель руководителя аналитического отдела.
        Изольда Максимилиановна быстро делала пометки в своем блокноте, дедок напряженно хмурил брови, директор задумчиво покачивался в кресле. Вчера девушку встречали из прошлого как героя-космонавта по завершению успешной высадки на Марс. После короткого опроса и осмотра ее отправили в постель, и она проспала семнадцать часов подряд. Сегодня настало время детального рассказа о прошедших двух неделях. Она уже знала, что ошиблась, расценив это задание как учебное.
        - Ох и надергались мы за этот проклятый мертвый период, - вздохнул Семен Степанович. - У тебя, конечно, оставалась связь с Сотниковым-Лазуренко на крайний случай, но все равно мы очень волновались. В первую же вылазку в прошлое остаться без связи с нами - это крайне неудачно!
        "Не в первую,” - мысленно поправила его девушка, но вслух говорить ничего не стала. Если сейчас начать припоминать ее первые два похода в прошлое, то можно, пожалуй, и отгрести мимоходом за старые провинности.
        - Вы - молодец, Катенька, - значительно произнес Борис Андреевич. - Большая молодец!
        Девушка радостно вспыхнула. Хотелось, как Лосев-младший, воскликнуть что-нибудь вроде "Служу Советскому Союзу!", но ничего подходящего на ум не приходило и она смущенно промолчала.
        - Что ж, подведем итоги, - руководитель лаборатории обвел внимательным взглядом своих сотрудников. - На сегодняшний момент на основании данных, собранных Катариной и аналитическим отделом, можно считать установленным, что колебания временного поля были вызваны естественными причинами и нашего дальнейшего наблюдения и вмешательства в данном отрезке времени не требуется. Согласны?
        Казарян молча пожал плечами. Аналитический отдел никогда не говорил твердое "да" или "нет". Они всегда обходились уклончивыми "скорее всего", "наименее вероятно", "вполне возможно".
        - Угу, - кивнула Изольда.
        - Согласен, - одобрительно кивнул Семен Степанович.
        - Ну… В общем, да… - неуверенно произнесла Катя, и пристальный взгляд Бориса Андреевича сразу же переместился на нее.
        - Вас что-то смущает, Катенька?
        - Не то, чтобы… - замялась девушка. - Только… Перед тем как отправить меня в пятьдесят четвертый год вы говорили о том, что в то время никаких научных работ по воздействию музыки на организм беременных женщин не было… А Гольцев-то, получается, был! И место на кафедре ему предложили…
        Она запнулась, не зная как сформулировать отсутствие работ Андрея Поликарповича в истории.
        - Ах, да, - директор института кивнул, печально опустив уголки рта. - Вы же еще не знаете…
        Он снял очки и потер переносицу.
        - Уже после вашего отбытия в прошлое аналитики раскопали множество новых документов. Андрей Поликарпович Гольцев не доехал до Ленинграда. Его сбила машина в тот же день, двадцать первого сентября. Торопился, переходил улицу в неположенном месте и выскочил прямо под колеса грузовика. Водитель не был виноват. Смерть наступила мгновенно.
        - Ой! - потрясенно прошептала Катя.
        - Да… - вздохнул Семен Степанович. - Редкостное невезение…
        - Как ученый он действительно обогнал свое время, - задумчиво произнес Борис Андреевич. - Но ему не удалось ничего воплотить в жизнь. Не успел. Минский архив сгорел в пятьдесят шестом году, и единственными свидетельствами его исследований стали те несколько листков, что мы вам показывали две недели назад.
        Катя вздохнула. Ей стало искренне жалко беднягу Гольцева. Надо же так - судьба дала ему второй шанс осуществить свои планы и тут же его отобрала. И впрямь редкостное невезение.
        - Ну-с-с, девушка, поздравляю вас с успешным выполнением первого задания, - прервал грустную паузу директор института. - И вперед, за работу! Подробный письменный отчет мне на стол завтра и немедленно возвращайтесь к занятиям.
        - Слушаюсь, - улыбнулась Катя.
        - Привет, - радостно воскликнула Катя, увидев в коридоре знакомую фигуру. - Я-то думала, что только я одна в субботу на работу приперлась, а тут полон институт народа.
        Верная обещанию закончить письменный отчет для руководства, она второй день сидела за компьютером, стараясь не упустить никаких деталей, но дома отчет продвигался медленно. Постоянно что-то отвлекало: то соблазнительная шоколадка на самом видном месте; то новый каталог косметики; то соседка, собирающая подписи под воззванием о ликвидации магазина на первом этаже.
        После того как она проторчала у телевизора полчаса, заслушавшись сообщением о том, что голландские ученые экспериментально доказали наличие памяти у еще нерожденных младенцев, особенно на поздних сроках беременности, она решила закончить отчет на работе, несмотря на свой законный выходной.
        К ее удивлению в коридорах и кабинетах ей то и дело попадались сотрудники лаборатории, хотя железное правило Бориса Андреевича гласило: "Если ты работаешь в выходные, значит ты бездельничал в течение недели.” Исключение делалось лишь для авралов, но в последнее время авралы происходили все чаще, так что сам директор свое правило нарушал регулярно.
        - Ты что здесь делаешь? - Катя весело хлопнула ладонью по широкому плечу.
        - Привет, - круглая физиономия Толяна просияла в ответ. - Сто лет тебя на видел! Заучилась совсем?
        - Ха! Бери выше, - девушка многозначительно повела бровями. - Я была на задании.
        - Понятно, - протянул охранник. - А то я в который раз прихожу, а тебя нигде не видел.
        - В который раз? - удивилась девушка. - Чего это ты к нам зачастил, или зону Б уже охранять не надо?
        - Я к Вадиму Петровичу хожу, - важно пояснил Толян, кивая головой в сторону кабинета психотерапевта.
        - Ну да, - вспомнила Катя про его проблемы с собакобоязнью. - И как успехи?
        Охранник растянул губы в довольной улыбке.
        - Вчера сам Багиру кормил, - гордо произнес он.
        - Да ты что? - восхищенно ахнула девушка. - Вадим Петрович просто волшебник!
        Кормление этого щенка алабая ростом с теленка и весом больше шестидесяти килограмм могло стать испытанием для любого человека, а для Толяна, с его паническим страхом перед собаками, было очевидным подвигом.
        - Доктор говорит, что у меня правильный настрой, - с притворной скромностью произнес охранник.
        - Это само собой, - воскликнула Катя. - Вы оба молодцы. Просто поразительно! Как же он это сделал?
        - Специальная техника релак… Релас…
        - Релаксации? - подсказала девушка
        - Точно, - обрадовался Толян. - Садишься в кресло, расслабляешься под музыку и настраиваешься с мантрой "ОНГ НАМО."
        В Катиной голове шевельнулось смутное беспокойство. Надо же, и тут расслабление с мантрами…
        - Мантра - это такой якорь для мозга, - со знанием дела объяснял охранник. - Настроился на "ОНГ НАМО" - и дальше можно с головой работать. Потом Вадим Петрович несколько раз говорит: "Вы слышите мой голос… Вы слушаете, что я вам говорю… А потом: ВЫ НЕ БОИТЕСЬ СОБАК…"
        Толян несколько раз со вкусом повторил "… не боитесь собак… не боитесь…", явно пытаясь копировать внушительный голос психотерапевта, но девушка уже не слушала.
        Она машинально оперлась на стену. Слова охранника удивительным образом перекликались с недавними событиями. В ее голове без конца вертелось "… вы слышите… вы слушаете… слушаете…" с записи, сделанной Федором на сеансе Гольцева, и "слушаете" превращалось в "слушаетЕСЬ, слушаЕТЕСЬ, СЛУШАЕТЕСЬ!"
        - Вадим Петрович сказал, что если вдруг опять возникнет страх перед собаками, надо повторить мантру и все пройдет, - произнес Толян, искренне радуясь. - Но у меня больше страха не было!
        Катя смотрела на него невидящим взором, мучительно собираясь с мыслями.
        "А что, если?…" - тревожная идея рождалась в мозгу, с трудом выпутываясь из мешанины эмоций, ощущений и образов.
        Катя замерла, боясь спугнуть догадку. Мысли о гипнотическом воздействии во время занятий Андрея Поликарповича возникли у аналитического отдела еще в самом начале, но у доктора-энтузиаста в пятьдесят четвертом году все свелось к простой методике расслабления. Хотя… Что-то в этих занятиях было не так!
        Психотерапию девушка изучала давно, но кое-что еще не забыла. Для того чтобы победить страхи, настроить человека на позитив и избавить от навязчивостей врачи используют различные методики, но в основе почти всегда лежит один и тот же процесс: сначала пациенту надо расслабиться, потом создать точку отсчета, или якорь, как сказал Толян. Это может быть любой раздражитель: прикосновение, слово, музыка, зрительный образ, и только потом можно начать строить новые ощущения, настроения и желания, привязывая их к этому якорю.
        "Вот оно что!" - вдруг поняла девушка.
        В Гольцевских и Толяновских сеансах была существенная разница. Охранник вначале расслаблялся под музыку, потом повторял мантры, настраивая мозг на внушение, а потом доктор начинал само внушение - не бояться собак. В этом процессе была логика и последовательность, и он соответствовал стандартным приемам психотерапии. А у Гольцева музыка была в самом конце, после расслабления и мантры, словно он хотел внушить женщинам музыку. Бред какой-то. Возможно, что Андрей Поликарпович, как пионер этой методики, просто не знал правильной последовательности? Но уж больно профессиональные приемы он использовал. А вдруг музыка была просто маскировкой?
        "Мантры настраивают мозг на внушение. После "слушаете мой голос…" Вадим Петрович давал Толяну конкретные указания не бояться собак, - напряженно размышляла девушка. - А если после "слушаете колокольчики ТА-РУМММ" не было никаких указаний и настроек, то может указанием будет ЛЮБОЙ приказ? Вы слушаетесь колокольчиков ТА-РУММ и делаете… Что вы делаете? Да то, что вам скажут! Надо только чтобы вы запомнили эти самые колокольчики. Они являются якорем, и именно в их запоминании была цель этих занятий."
        - Вадим Петрович сказал, что улучшение будет уже после третьего сеанса, и точно, - продолжал радостно вещать охранник.
        “Правильно. Чтобы настроить мозг, нужно несколько сеансов. За один раз не получится, - мысли в Катиной голове понеслись вскачь. - Поэтому Гольцев требовал, чтобы женщины ходили регулярно. Но на что он их настраивал?"
        "Почему их?" - новая догадка озарила ее мозг.
        Как там звучало утреннее сообщение об открытии голландских ученых?
        "… Плод, развивающийся в организме женщины способен к простейшему обучению и запоминанию, причем на поздних сроках беременности у него развивается долговременная, то есть, пожизненная память…" - фраза, поразившая ее сегодня утром в новостях, четко всплыла в мозгу и заставила по-новому посмотреть на события.
        "Он не женщин настраивал! - невольно ахнула девушка. - Он настраивал их будущих детей. Находясь в животе своих мамаш, они тоже слышали колокольчики ТА-РУММ и запоминали, что они должны их слушать и СЛУШАТЬСЯ!"
        - Пошли! - Катя взволнованно схватила товарища за руку и потащила за собой.
        - Куда? - удивился Толян, неохотно переступая ногами следом за девушкой.
        - К начальству! Скорее!
        - Это зачем еще? - недовольно нахмурился охранник и притормозил. Он всегда твердо придерживался старого армейского правила "подальше от начальства, поближе к кухне".
        - Ты мне сейчас подсказал очень важную идею… - сбивчиво объясняла Катя. - Неужели мы ошиблись?…Надо торопиться!…
        Толян ничего не понял, но все же послушно пошел за ней. Вместе они обежали кабинеты и коридоры, но не нашли ни директора, ни Семена Степановича, ни даже Изольды. На четвертом этаже им попался доцент Казарян, сообщивший, что почти все сотрудники с утра уехали на запланированную экскурсию в эко-деревню, и раньше позднего вечера их можно не ждать.
        - Что же делать? - огорченно воскликнула девушка, опускаясь на ступеньки.
        После сообщения об экскурсии стало понятно, почему не отвечает ни один сотовый. Видимо эта деревня находилась где-то вне зоны связи.
        - А что случилось-то? - Толян уселся рядом и попытался прояснить, по какой причине они носятся по всему институту как ошпаренные.
        - Ты понимаешь, - Катин голос дрожал от тревоги и напряжения. - Меня отправляли в прошлое, чтобы я выяснила, не замышляет ли Хлебников что-то в пятьдесят четвертом году. Я там провела две недели, и оказалось, что главный подозреваемый, Гольцев - простой советский человек, только слегка обогнавший свое время в научных идеях. Мои данные подтвердились документами, которые раскопал аналитический отдел. В общем, вчера все уже успокоились и решили, что это ложная тревога, но сегодня, после твоего рассказа о сеансах внушения, я подумала - а вдруг мы ошиблись? Вдруг вся эта история с талантливым ученым - ловкий обман, и Хлебников действительно замышляет что-то нехорошее в пятьдесят четвертом? Гольцев, который-таки может оказаться его агентом, обрабатывал беременных женщин мантрами, а среди этих женщин, между прочим, была мамаша Святослава Горячева, того самого, который скорее всего победит на президентских выборах через неделю!
        - И что? - Толян смотрел на девушку во все глаза, тщетно силясь уловить связь между беременными женщинами и выборами президента России.
        - Как что! - Катя всплеснула руками. - Сам подумай. Если ты после мантровой настройки мозга послушно выполнил указание психотерапевта и перестал бояться собак, то точно так же можно управлять президентом. Как там твоя мантра звучит?
        - ОНГ НАМО, - оторопело произнес охранник.
        - Вот! Услышал ОНГ НАМО и не боишься собак. А президенту, который еще в материнском животе наслушался мантру ТА-РУМММ, прозвени ее сейчас в ухо и скажи, например, чтобы он премьер-министром твоего родного дядю назначил, денежную реформу объявил или еще какую-нибудь пакость в стране сотворил - и он сделает!
        - Почему? - Толян непонимающе хлопал глазами.
        - Потому что у него так мозг настроен. Мантрами!
        - Ни фига себе! - изумленно выдохнул охранник после некоторого молчания.
        - Может быть люди Хлебникова выяснили, что если так обработать еще нерожденного ребенка, то можно получить полное подчинение взрослого человека? - Катя размышляла вслух. - Тогда все становится понятно. И возмущение временного поля было не случайным, а место и время выбраны идеально. Это же какая неслыханная удача для Хлебникова, человека, который спит и видит, чтобы перекроить Россию на свой манер, получить послушного, абсолютно покорного президента!
        Она в панике схватилась за голову. Толян недоверчиво наблюдал за ней.
        - А ты уверена, что все так и есть? - нерешительно произнес он.
        - Как я могу быть уверена, - вскинулась девушка. - Я могу только предполагать! Мне надо срочно посоветоваться с Борисом Андреевичем. Или с Изольдой. Да где же они все?
        Она снова безрезультатно потыкала кнопки телефона.
        - Не отвечает. Ни один номер не отвечает! - она с досадой сунула трубку обратно в карман.
        - С начальством не советуются, - назидательно изрек охранник очередную армейскую мудрость. - Начальству рапортуют.
        - Что я им буду рапортовать? - Катя подняла на приятеля несчастный взгляд. - Забудьте все, что я вам вчера рассказывала, потому что все на самом деле совсем не так, но я в этом не уверена? Чушь какая-то получается!
        - Ну, не знаю… - задумался Толян. - Тогда подожди рапортовать. Сначала проверь.
        - Проверить? - вытаращила на него глаза девушка. - Как я могу это проверить?!… Хотя… Подожди. Проверить?…
        "А почему нет? - мелькнула шальная мысль. - Почему бы не попробовать найти этого Горячева пока он не стал президентом - а то ведь потом к нему не подберешься! - и дать ему прослушать запись, сделанную Федором. Сразу все выяснится - запрограммирован он или нет.”
        - Толик, ты гений! - потрясенно выдохнула Катя.
        - Вот еще… - смущенно буркнул охранник.
        - Мы должны срочно отыскать этого кандидата в президенты, - глаза у девушки горели. - Где он, интересно, может быть?
        - Горячев? - Толян удивленно поднял брови. - Ты чё, с дубу рухнула? Кандидат - большой человек. Даже если ты его отыщешь, как ты к нему подберешься? Да тебя его охрана на пушечный выстрел не подпустит.
        "Он прав, - огорченно поняла Катя. - Что же делать?"
        Мысли лихорадочно метались в бедной ее голове, не подсказывая никакого разумного решения. Эх, если бы дозвониться до руководства! Но телефоны по-прежнему молчали.
        - Слушай, кончай работать, - добродушно улыбнулся Толян. - На дворе, между прочим, суббота. Выходной. Всё откладываем до понедельника и пошли по домам. Уже почти двенадцать, а у меня на сегодня еще целый список дел намечен.
        Он сверился с часами, и протянул Кате руку для прощания.
        - Ну, бывай! Я пошел.
        Его рука так и осталась в воздухе. Девушка замерла, уставившись глазами в одну точку.
        “Список. Точно! Горячев в списке был не один. Вместе с его мамашей на занятия ходили еще восемь женщин. А что если отыскать кого-то из их детей, которых не охраняют так, как будущего президента и проверить эти проклятые колокольчики на них?"
        - Эй! Я пошел, говорю, - повторил Толян, не дождавшись ответа.
        - А? Что?… - рассеянно пробормотала Катя. - Конечно… Иди. Я тоже пойду. Я должна кого-то найти.
        С последней фразой она приободрилась, и от рассеянности не осталось и следа. Она вновь готова была действовать.
        - Что значит "должна кого-то найти"? - нахмурился охранник. - Сама не знаешь кого будешь искать?
        - Не знаю, но сейчас узнаю, - с энтузиазмом воскликнула девушка.
        Она быстро перебирала в уме с чего начать поиски. Толян нерешительно потоптался на месте.
        - Так я пошел? - зачем-то спросил он.
        - Иди-иди, - машинально кивнула Катя, погруженная в свои мысли.
        Первым делом - взять у аналитиков список. Вторым - взять запись Гольцевского сеанса у тех же аналитиков. Как удачно, что Казарян сегодня на работе!
        Определившись, она наконец обратила внимание на приятеля.
        - Ну, пока, Толян, я побегу.
        - Куда побежишь? - подозрительно прищурился тот.
        - Сначала в аналитический отдел, а потом… Потом видно будет.
        Охранник насупил брови и стал похож на недовольного Винни-Пуха. Он помедлил минуту и решительно произнес:
        - Ты, давай, не темни! Говори, куда собралась и зачем?
        - Но я правда не знаю, - развела руками Катя и, видя, что ответ совершенно не нравится товарищу, пояснила: - Ты правильно сказал, что надо проверить свою идею, прежде чем докладывать начальству. Вот я и хочу проверить. Нужно найти кого-нибудь из детей тех мамаш, что слушали мантры в пятьдесят четвертом году и посмотреть, как они отреагируют если им дать их послушать сейчас, понимаешь?
        - Понимаю, - кивнул охранник, подумал и сурово произнес: - Тогда я с тобой.
        - Со мной? Зачем? - удивилась девушка.
        - За тем, - отрезал Толян. - Ты опять во что-нибудь вляпаешься, а мне Константин Сергеич голову оторвет за то, что тебя одну отпустил.
        Катя растерялась. С одной стороны было обидно, что репутация человека, постоянно попадающего в неприятности прочно закрепилась за ней, но с другой стороны, упоминание о том, что грозный и неприступный начальник охраны о ней беспокоится, заставило учащенно забиться сердце, хотя она тут же одернула себя.
        "Что ты радуешься, дура? Ему по должности положено обо всех беспокоиться.”
        - Ни во что я не вляпаюсь, - вслух возмутилась она. - Сама справлюсь!
        - Пошли, куда ты там собралась, - охранник не обратил никакого внимания на ее возражения. - Ну?
        - Сначала - к аналитикам, - быстро сказала Катя.
        На самом деле она очень обрадовалась компании.
        Казарян, по счастью, еще не ушел и без лишних вопросов выдал девушке запись сеанса Гольцева и список женщин, сеансы посещавших.
        - А как узнать, кто из них сейчас в Москве? То есть не из них, а из их детей, - спросила Катя.
        Роберт слегка удивился.
        - Зачем тебе это?
        - Для отчета, - быстро соврала девушка. - Во всем должна быть точность.
        Она и сама не знала, что хотела этим сказать, но фраза удовлетворила аналитика. Он молча кивнул и уставился в экран компьютера, быстро щелкая кнопками клавиатуры.
        - Вот, - произнес он после нескольких минут поиска. - В Москве сейчас только трое: Горячев С.В., Чукреева С.К. и Рыбальченко П.И.
        Казарян нажал на кнопку, и из принтера полезли отпечатанные листы бумаги. Катя взяла нижний и пробежала по нему взглядом. В самом верху страницы стояла сегодняшняя дата.
        "1. Горячев Святослав Викторович. Адрес .... Автомобиль госномер .... Семейное положение… Программа пребывания: Суббота: отдых в загородном доме, поселок Майское, улица Центральная 16. Воскресенье: 15:00 - встреча с избирателями на факультете журналистики МГУ… "
        2. Чукреева Светлана Константиновна… адрес… автомобиль.... муж - заместитель министра иностранных дел… спортивный клуб… В понедельник уезжает с супругом в служебную поездку в Испанию…
        3. Рыбальченко Павел Иванович, … находится в трудовом отпуске, живет у дочери… адрес…"
        - Вы прямо, как разведка работаете, - с уважением подняла она глаза на аналитического зама.
        - Стараемся, - шеф аналитиков равнодушно пожал плечами. - Это все?
        - Все. Спасибо! - торопливо ответила девушка и направилась к выходу.
        - Угу, - невнятно ответил Казарян, уже снова погруженный в компьютер.
        Бережно прижимая к груди диктофон и листки с полученной информацией, Катя выскочила за дверь аналитического отдела. Толян со скучающим видом ждал ее в коридоре.
        - Ну, как? - нетерпеливо спросил он.
        В голосе его слышалась неприкрытая надежда. Может, она не получила что хотела, и суббота все-таки пойдет своим запланированным чередом?
        - Есть! - торжествующе воскликнула девушка, и надежда на лице охранника увяла. - Вот. С этими людьми нам надо встретиться и дать им послушать запись.
        Она ткнула пальцем в бумагу.
        - Первым здесь стоит Горячев, но его мы пока отложим, как наиболее труднодоступного. Хотя смотри, он завтра встречается с избирателями, значит можно попробовать… Нам нужна Светлана Чукреева. Есть ее адрес, можно прямо сейчас поехать к ней и дать послушать то, что звучало на сеансах в пятьдесят четвертом году.
        - И она прямо так взяла и согласилась слушать твои записи, - Толян скорчил такую скептическую физиономию, что Катя несколько растерялась.
        - Ну да… А почему она не согласится?
        - Да потому что она жена министра, - снисходительно усмехнулся он.
        - Замминистра, - поправила его девушка.
        - Еще хуже, - убежденно сказал охранник. - Я, конечно, эту дамочку лично не знаю. Может она божий одуванчик в чепчике, но я за свою службу в охране столько жен высокого начальства повидал, ооооо!… Не приведи Бог. От этих крокодилов в юбках никому житья нет, даже собственным мужьям. Да она тебя слушать станет только если ты английская королева или ее любимая массажистка, а все остальные пошли к такой-то матери.
        - Можно что-нибудь придумать… - неуверенно предложила девушка.
        - Что ты придумаешь? Подойдешь к ней на улице с вопросом "который час?" Так ее на улице не встретишь, она на машине с персональным водителем-телохранителем ездит.
        Толян отобрал у Кати список.
        - Давай лучше этого Рыбальченко навестим, - предложил он. - Кто он, ты говоришь?
        - Вот написано. Полковник, командир ракетного полка войск особого назначения, - Катин палец указал на нужную строчку.
        - Еще не лучше, - озабоченно нахмурился охранник. - Эти вообще на всю голову двинутые. Они со своими ядерными ракетами разговаривают, имена им дают и подарки к восьмому марта дарят. У меня друг в ракетных войсках служил. Был человек как человек, а теперь электрическому чайнику передачу "Пусть говорят" пересказывает, прикинь.
        Толян отобрал у Кати бумажку и брезгливо посмотрел в нее.
        - А что, больше никого нет?
        - Только без пяти минут президент Горячев, - растерянно сказала девушка.
        - Лучше уж тогда эту Чукрееву… - скривился охранник и внезапно обрадовался, прочитав информацию ниже. - О, смотри! Она член спортивного клуба “Олимп". Там у меня друг работает тренером. Щас мы эту дамочку сфотографируем!
        Он вытащил из куртки сотовый и быстро набрал номер. После короткого разговора, состоявшего большей частью из междометий, восклицаний и хохота, он, донельзя довольный, распрощался с собеседником и убрал мобильник в карман.
        - Все в ажуре, - радостно произнес он в ответ на Катин вопросительный взгляд. - Наша Светлана Константиновна, забери ее холера вместе с потрохами - это не я сказал, это приятель мой - сегодня приедет на персональную тренировку в два часа дня. В промежутках между подходами к штанге бери ее тепленькую. В тренажерный зал нас пустят, я договорился, а там даже такие высокие особы с народом разговаривают.
        - Ура! - воскликнула девушка и то избытка чувств кинулась к Толяну на шею.
        - Ура, - согласился тот и заторопился, взглянув на часы. - Пошли быстрее, а то туда ехать через весь город.
        К двум часам в клуб "Олимп" они все же опоздали, потому что с полдороги пришлось вернуться. Кате вовремя пришла в голову мысль, что без спортивной формы их внутрь не пустят, а если даже пустят, то сильно ограничат свободу передвижения. Толян молча кивнул и развернул машину. К моменту, когда они правильно одетые и обутые, появились в спортзале, Светлана Константиновна уже усиленно занималась минут двадцать. Приятель Толяна - гора мышц в синем трико и желтой майке - издалека показал им объект их интереса.
        Мадам Чукреева была сухощавой (злые языки бы сказали - высохшей) крашеной блондинкой небольшого роста. Темный загар наводил на мысль о многих часах в солярии или на солнце. В настоящий момент она с остервенением терзала тренажер для бедер. Ее персональный тренер, крупная женщина с короткой стрижкой, терпеливо поправляла ее движения, но Светлана Константиновна видимо считала, что ей помощь не требуется. Она с высокомерным видом выслушивала инструктора и продолжала делать упражнение по-своему.
        Кроме них в зале почти никого не было, только пара уже отзанимавшихся старичков глубоко пенсионного возраста мирно беседовала в уголке возле диспенсера с водой, да юная девушка в ярко-красном спортивном костюме увлеченно крутила педали велосипеда.
        Толян с Катей остановились возле горки с гантелями и стали делать вид, что разминаются. Охранник, для которого спортзал был родным домом, через две минуты уже забыл, что он здесь не для тренировки и начал заниматься по-настоящему.
        - Можете отдохнуть, - донеслись до Кати слова коротко стриженой тренерши.
        Светлана Константиновна не обратила на них никакого внимания и продолжала сосредоточенно размахивать ногами. Тренерша отошла к стойке в центре зала и стала что-то записывать в блокноте. Катя посмотрела на приятеля Толяна, и тот незаметно ей подмигнул - пора! Плана у нее не было, и она решила действовать по обстановке.
        - Я пошла! - шепнула девушка напарнику, положив гантели на пол.
        - Ага, - ответил тот, с сожалением отходя от штанги.
        Он выбрал себе тренажер неподалеку от Чукреевой и стал настраивать на нем вес.
        Катя напустила на себя важный и капризный вид и остановилась прямо перед Светланой Константиновной.
        - Душно сегодня здесь, правда? - противным голосом произнесла она, обмахиваясь полотенцем.
        Чукреева метнула в нее недовольный взгляд, но ничего не сказала. Ее ноги ритмично двигались вперед-назад.
        - И музыка отвратная!
        Левушка не собиралась сдаваться но дамочка молчала, как скала.
        - Ах! - взвизгнула Катя, переходя в атаку. - Вы с ума сошли! У вас же кроссовки!
        Она в ужасе округлила глаза, уставившись в Чукреевские башмаки.
        - Что вы имеете в виду? - не выдержала Светлана Константиновна.
        Она перестала махать ногами и, взглянув на свою обувь, не нашла ничего ужасного - подошва на месте, шнурки тоже.
        - Это же "МезиКон"! - Катя тыкала пальчиком в кроссовки, как в мертвую жабу.
        - Ну и что? - недовольно спросила дама, оглядывая новейшее слово спортивной обувной промышленности на своих ногах.
        - Как? Вы разве не знаете? - Катя округлили глаза еще больше. - По последним данным они страшно разбалтывают суставы. Их сняли с производства. Мировой скандал!
        - Да что вы?… - лицо Светланы Константиновны вытянулось.
        - Представьте себе, - воскликнула девушка. - Вот! Только сегодня по новостям передавали.
        Она быстро достала диктофон.
        - Я вам сейчас включу, послушайте сами.
        Катя быстро нажала кнопку воспроизведения звука и монотонный женский голос размеренно начал свое "…ваши веки тяжелеют… мышцы глаз расслабляются… "
        - Ой, это не то, сейчас будет, - торопливо сказала девушка, наткнувшись на недоуменный взгляд Чукреевой. - Слушайте, слушайте!
        Диктофон все долдонил про расслабление мышц и никак не переходил к колокольчикам. Светлане Константиновне надоело слушать и она недовольно сдвинула брови.
        - Как-нибудь в другой раз, - резко бросила она, поднимаясь с сиденья.
        - Подождите, сейчас скажут, - заверяла ее девушка, делая вид, что ищет нужное место. - Где же это?
        - Довольно. Мне пора, - ледяным голосом произнесла министерская супруга и повернулась, чтобы уйти.
        - Зря не хотите послушать, - вовремя шагнувший вперед Толян перекрыл ей дорогу. - Кроссовки ваши - барахло. Неделю носите - и коленные суставы всмятку.
        Он звонко припечатал свои мощные ладони друг об друга, наглядно показывая эту "всмятку".
        - Я не понимаю… - Светлана Константиновна раздраженно выпятила нижнюю челюсть, но Катя не дала ей договорить.
        - Вот оно! - торжествующее закричала она.
        Женский голос в диктофоне добрался наконец до колокольчиков.
        "… вы слышите колокольчики ТА-РУММ, ТА-РУМММ…"
        Чукреева остановилась и прислушалась.
        "… вы слушаете колокольчики, слушаете…"
        Катя смотрела на нее затаив дыхание и пытаясь уловить малейшие изменения в лице жены замминистра. Внезапно в нем что-то дрогнуло. Брови Светланы Константиновны поползли вверх, и девушка замерла. Вот оно! Неужели?!…
        - Какого черта! - рявкнула дама, злобно сверкнув глазами, и отпихнула Толяна. - Дайте пройти!
        - Я наверное перепутала запись, - смешалась Катя, опуская руку с диктофоном. - Там было про кроссовки…
        Чукреева одарила ее уничтожающим взглядом, схватила свое полотенце и устремилась прочь. Толян поспешно отступил в сторону. Ненужный диктофон продолжал свою унылую колокольную муру.
        "Ничего не вышло,” - поняла девушка, не зная, огорчаться или радоваться. Мантра ТА-РУММ явно не действовала на министерскую супругу.
        Катя опустилась на скамейку, пытаясь понять, что делать дальше.
        В этот момент Светлана Константиновна, которая уже удалилась от нее метров на пять, резко развернулась и быстро подошла обратно.
        - А ну-ка сделайте погромче! - скомандовала она.
        Катя испуганно вскочила и поспешно прибавила звук.
        - Что это такое? - требовательно произнесла Чукреева, обращаясь почему-то к Толяну.
        - Это… Ну… Оно, вот… - замялся охранник, не зная что сказать,
        Сухие деревяшки по медному тазу ТА-РУММ звучали все громче.
        - Мантра! - выпалил он и оглянулся на Катю в поисках поддержки.
        - Колокольчики ТА-РУМММ, - завороженно повторила девушка, не сводя глаз с Чукреевой.
        Жесткое лицо министерской жены неуловимо изменилось. Из-под хищной, закаленной в карьерных интригах, сплетнях и официозе маски внезапно вынырнуло детское непосредственное удивление.
        - Я где-то это слышала… - пробормотала она, отрешенно глядя поверх головы своей персональной инструкторши, все еще стоявшей за стойкой.
        Катя следила за ней, боясь пошевелиться и даже дышать. Неужели она все-таки оказалась права? Запись подходила к концу, и выражение лица Светланы Константиновны становилось все мягче. Она задумчиво смотрела вдаль и легонько покачивала ладонью в такт: ТА-РУММ, ТА-РУМММ…
        Толян молча переводил взгляд с одной женщины на другую. Обе словно впали в транс, слушая таинственную мантру: Чукреева, глядя неизвестно куда, Катя - глядя на Чукрееву. Он кашлянул, переступил с ноги на ногу и, поскольку это не привело ни к какому результату, громко спросил:
        - Ну и что вы там слышите?
        От его голоса Катя пришла в себя.
        - Скажите а что вам хочется сделать, когда вы слышите колокольчики? - севшим голосом спросила она.
        - Сделать? - мысленно витающая неизвестно где Светлана Константиновна слегка удивилась. - Мне?… Ничего…
        - Что, совсем ничего? - встрял заскучавший от этой неподвижной сцены Толян. - Может вам хочется в ладоши похлопать, на одной ножке попрыгать или …
        Он кивнул в сторону персональной тренерши, которую его предусмотрительный приятель занял разговором за стойкой.
        - В глаз ей двинуть?
        Катя испуганно ахнула - что он плетет? - но вмешаться не успела. Чукреева перевела на Толяна задумчивый взор и неуверенно кивнула.
        - Да… Пожалуй… - медленно произнесла женщина.
        Она посмотрела на свои руки словно впервые их увидела, подняла ладони и сделала несколько хлопков, сначала еле двигаясь, а потом все быстрее и увереннее.
        - Так? - несмело спросила она охранника.
        - А?… - тот недоуменно заморгал.
        Светлана Константиновна искривила рот в подобии улыбки, подогнула одну ногу и… запрыгала на второй!
        - И так? - снова спросила она, улыбаясь уже почти по-настоящему.
        - Ага… - обалдело кивнул Толян, бросив на Катю растерянный взгляд.
        Что и говорить, вид ухоженной, надменной дамы, прыгающей на одной ноге был, мягко говоря, странным.
        - И вот так!… - злорадно прошептала Чукреева себе под нос и двинулась вперед.
        Молодые люди испуганно переглянулись. Она же не собирается?…
        Но Светлана Константиновна явно собиралась. Она резво подлетела к своей персональной инструкторше, которая ничего не подозревая улыбнулась ей навстречу и… Прицельно ткнула сухоньким кулачком ей в глаз!
        - Ой! - вскрикнула женщина, хватаясь рукой за лицо.
        Министерская супруга повернулась и, донельзя довольная, вернулась к Толяну.
        - Давно хотела это сделать, - радостно сообщила она потрясенным напарникам. - До свидания. Приятно было познакомиться!
        С этими словами она кокетливо повела плечиками, мило улыбнулась, помахала ручкой своей тренерше, продолжавшей стоять, держась за глаз и, похоже, пребывающей в шоке, и неспешно удалилась.
        - Это что же?!… Это как?!.. - взревела пришедшая в себя инструкторша.
        Она переводила изумленный взгляд с Толянова приятеля на закрывшуюся за Чукреевой дверь и медленно багровела.
        - Смотри, что ты наделал! - в ужасе прошептала Катя охраннику.
        - Откуда я знал? - так же шепотом запротестовал тот, незаметно отступая за колонну.
        Девушка спряталась за его спиной, и оттуда они опасливо наблюдали, как приятель Толяна успокаивает коллегу, бубня: да, это безобразие!.. мы этого так не оставим!…
        - Это я виновата, - в панике произнесла Катя. - Я же предполагала, что после прослушивания мантры ТА-РУММ она должна будет сделать все, что ей скажут. Какой кошмар! Я оказалась права!
        - Ага, - охотно согласился Толян.
        - Но ты тоже хорош! - набросилась она на него. - Зачем ты ей велел стукнуть эту женщину? С ума сошел, что ли? Вполне хватило бы похлопать в ладоши и поскакать на одной ноге.
        - Я не велел, - возмутился охранник. - Я только предложил. Она сама! Впечатала ей в глаз, да еще после этого сказала, что давно собиралась это сделать.
        - Ладно, что уж теперь… - примирительно сказала девушка. - Сматываться отсюда надо пока нам не влетело.
        Она с опаской посмотрела на приятеля Толяна, которому удалось несколько успокоить коллегу и который теперь направлялся к ним.
        - А за что нам влетит? - удивился охранник.
        - Так это же мы ее науськали!
        - Хе! - усмехнулся Толян. - Кто это знает? Никто не слышал о чем мы говорили. Мало ли почему мадам решила приложить тренера? Может она ее в профессиональном плане не устраивает?
        - Ну вы, блин, даете, - недовольно произнес Толянов друг, подходя ближе. - Эта старая карга тут у всех в печенках сидит, но драться она еще не пробовала. Что вы с ней такое сделали?
        Он подозрительно оглядел виновато молчащую Катю и невозмутимого охранника.
        - Ничего, - уверенно ответил Толян. - Мы говорили про кроссовки. Скажи!
        Он обернулся к девушке, призывая ее в свидетели, и она согласно закивала головой.
        - Потом она сказала, что не в восторге от тренировок и пошла к стойке. Бац - и в глаз!
        Он красочно изобразил меткий удар Светланы Константиновны.
        - Ну и клиенты тут у вас, - посочувствовал он приятелю. - Как ты здесь работаешь?
        - Ааа… И не говори… - Толянов друг с досадой махнул рукой и тоскливо спросил: - в твоей конторе вакансий нет?
        - Созвонимся, - важно ответил охранник и протянул руку, прощаясь. - Поговорю с шефом и созвонимся.
        В тот момент, когда они усаживались в машину, в спешке покидая спортивный клуб "Олимп", в Катиной сумочке затренькал сотовый. Она торопливо схватила трубку. На экране светилось сообщение "Телефон абонента в настоящее время доступен"
        - Наконец-то! - радостно воскликнула она и принялась набирать высветившийся номер директора лаборатории.
        - Борис Андреевич, - закричала она в трубку. - Где вы? Нужно срочно поговорить! У меня появились новые данные! Что?… Не слышу!… Где?… Хорошо, поняла!
        Она посмотрела на часы.
        - Поехали скорее в институт. Они возвращаются через два часа.
        - Если через два часа, то зачем торопиться? - резонно возразил охранник. - Еще поесть успеем. Я, кстати, еще сегодня не обедал.
        Глава 12. Банкет у пивоваров
        Борис Андреевич и остальные вернулись только через четыре часа. На обратном пути они прокололи шину, а запаска, естественно, оказалась дырявой. За это время Катя и Толян успели не только пообедать, но и поболтать, посмотреть телевизор, облазить интернет сверху донизу и известись от ожидания и нервозности. Точнее, это Катя извелась ожиданием. Охранник был, как всегда, спокоен и невозмутим. Пока девушка бессмысленно тыкала кнопки на пульте управления телевизором, уже не зная, чем еще заняться, он достал телефон и уткнулся в какую-то игрушку.
        - Вот и мы! - радостно возвестил директор, открывая дверь комнаты для совещаний, где томились друзья.
        За его спиной виднелись Изольда и Семен Степанович, одетые по-походному: в кеды и треники. Катя с воплем "наконец-то!" радостно кинулась им навстречу.
        - Экологическая деревня - это нечто, - уважительно произнес Бакчеев, снимая с головы бейсболку. - Очень рекомендую поехать. Очень.
        Он подошел к столу, привычно расположился на начальственном месте и сразу же сменил интонацию.
        - Так что у вас произошло? - строго спросил он.
        Девушка всплеснула руками. За время ожидания она столько раз в уме проговаривала все, что хочет сообщить коллегам, меняя фразы и переставляя слова, что сейчас растерялась и молчала, не зная как начать. Повисла неловкая пауза.
        - Еще не произошло, но произойдет, - пришел ей на помощь охранник.
        Он пугающее вытаращил глаза и бухнул:
        - Страна и президент в опасности!
        - О-о-о-о! - брови директора поползли вверх. - Давайте подробнее.
        Изольда и Семен Степанович тоже расселись за столом и приготовились слушать. Катя собралась с духом и изложила свою теорию о Гольцевских занятиях с беременными и воздействии на их будущих детей. Потом они с Толяном, перебивая друг друга, рассказали о своем визите в спортивный клуб и поразительной реакции Светланы Константиновны на колокольчики ТА-РУММ. По мере их рассказа лица сотрудников лаборатории становились все серьезнее.
        - Это невероятно! - пробормотал Семен Степанович, когда девушка добралась до конца истории.
        - Да, не верится, - поддержала его Изольда.
        - Мда-а-а… - озадаченно протянул Борис Андреевич. - Звучит как-то уж очень…
        Он запнулся, подбирая определение.
        - … фантастически. А вы уверены, что это не было совпадением?
        Бакчеев наклонился к Кате и доверительно заглянул ей в глаза.
        - Я уже теперь и сама не знаю, - беспомощно ответила девушка. - Там, в зале, Анатолий предложил ей похлопать в ладоши и так далее, и она все это сделала. Но сейчас я сама не уверена… Ведь ударив тренершу, она сказала что давно хотела это сделать. Может быть мы просто попали в нужный момент, и запись сеанса Гольцева здесь ни при чем?
        Руководитель проекта задумчиво покачал головой.
        - Ну, что же… - спокойно произнес он после минутного молчания. - Вы проверили свою теорию один раз. Чтобы убедиться, что она правильна, надо повторить эксперимент. Сеня, звони аналитикам. Пусть скажут, где мы в ближайшее время сможем пересечься с нашими младенцами из списка.
        - Горячев завтра встречается с избирателями в МГУ, - быстро вставила Катя.
        - Лучше бы сегодня, - нахмурился Борис Андреевич. - Что-то мне подсказывает, что время терять не стоит.
        Дедок уже вызванивал аналитиков. Казарян давно ушел домой и даже уехал за город, но Семен Степанович разыскал его коллегу, жившего гораздо ближе. Маленький и шустрый ветеран аналитического отдела, Игорь Рожков, был в отпуске, но быстро примчался на работу и, в считанные минуты, отыскал данные о ближайшем местопребывании каждого из злополучной группы младенцев.
        Большая часть этих детей, которым в настоящее время было под шестьдесят, находились сейчас в разных концах страны и, как уже знала Катя, лишь Горячев, Рыбальченко и Чукреева были в пределах досягаемости. Горячевские планы на вечер узнать не удалось. Рыбальченко неожиданно уехал с друзьями в баню в неизвестном направлении, и, после короткого совещания, выбор снова пришлось остановить на Светлане Константиновне. На сегодняшний вечер у нее было запланировано посещение банкета по случаю открытия филиала в Москве известной пивоваренной компании. Банкет начинался через час.
        - Едем туда, - решил Бакчеев. - Изольда Максимилиановна, Сеня - вы подойдете к ней на банкете и включите запись. Катя, вы с Анатолием должны быть поблизости, но старайтесь не попадаться ей на глаза. Изольда, после прослушивания записи попроси ее сделать что-нибудь простенькое: встать на цыпочки, прокукарекать… Что-нибудь придумаешь по ходу.
        Дама озадаченно посмотрела на него поверх очков.
        - А если она не станет слушать запись и уйдет? - возразила она.
        - Не уйдет, - заверил ее директор. - Я прослежу. Всем все понятно? Тогда быстро переоденьтесь во что-нибудь подходящее для приема, и…
        Он посмотрел на часы.
        - … собираемся здесь через сорок минут!
        Через полтора часа вся компания высаживалась из машины возле одного из бизнес-центров, в ресторане которого должен был состояться банкет. Изольда сменила туристическую одежду на длинное вечернее платье с таким количеством блесток, что на нее было больно смотреть. Катя натянула маленькое коктейльное платье, поскольку другого у нее просто не было. Семен Степанович и директор облачились в костюмы, но шикарнее всех выглядел Толян, в угольно-черном смокинге с бабочкой. Вид у всех был серьезный и сосредоточенный, как у десанта морских пехотинцев перед высадкой на вражескую территорию.
        Борис Андреевич не переставая разговаривал по телефону, и из обрывков его разговора Катя поняла, что операция по отлавливанию Чукреевой уже идет полным ходом, и что на банкет дама еще не прибыла.
        В ресторанном зале группа разделилась. Директора сразу же подхватил под руку и увел за собой высокий дородный мужчина с румяными щеками и объемным животиком - живая реклама пивной компании, празднующей здесь открытие нового филиала. Остальных важный метрдотель лично проводил к столу с закусками и исчез, шепнув напоследок, что им велено держаться в одном месте, в пределах его, метрдотелевского, зрения.
        Сотрудники лаборатории послушно прилепились к указанному столу с едой и, чтобы не стоять на месте, принялись обходить его по кругу. Катя ужасно нервничала и машинально отправляла в рот все, что подкладывал в ее тарелку заботливый Семен Степанович. На четвертом круге она почувствовала что так набила живот, что если съест еще хоть одну оливку, то ее платье затрещит по швам. Девушка поспешно отставила тарелку в сторону и принялась внимательно разглядывать гостей праздника.
        Вокруг толпились, ели, смеялись и беседовали самые разнообразные люди. Дамы ревниво оценивали чужие наряды и драгоценности, мужчины самодовольно поглядывали на дам, словом, обычный, ничем не примечательный тусняк. Внезапно Кате показалось что в толпе мелькнуло знакомое лицо. Она посмотрела внимательнее, но человек уже исчез из поля зрения.
        "Где-то я его видела… - подумала она, и мысль эта отчего-то причинила беспокойство. - Кто же это был? Не помню…"
        Из раздумий ее вывело стремительное появление Бориса Андреевича.
        - Все готово, - негромко произнес он.
        Четверка его сотрудников сразу же встрепенулась и подвинулась ближе, даже Толян перестал жевать.
        - Здесь есть отдельная комната, в которую приглашают особо почетных гостей, расписаться в книге и получить памятный подарок, - продолжил директор строгим голосом, хотя на лице его было написано веселое и беспечное выражение.
        Со стороны можно было подумать, что он рассказывает им анекдот.
        - Через пятнадцать минут заместитель главы компании приведет туда Светлану Константиновну. Вы уже должны быть там. Изольда и Семен Степанович в центре комнаты, возле книги почетных гостей. Катя и Анатолий - в каком-нибудь углу, как можно незаметнее. Как только Чукреева войдет в комнату, включится запись с сеансом Гольцева. Аппаратура уже установлена. После того, как она будет слушать запись не менее трех минут, вы, Изольда Максимилиановна, подойдете к ней ближе и предложите похлопать в ладоши и снять одну туфлю. Все ясно?
        - Да! - дружным хором подтвердили подчиненные.
        - Тише, - одернул их Бакчеев. - И сделайте лица попроще, а то выглядите как банда заговорщиков. Так и хочется вызвать охрану. Улыбайтесь, улыбайтесь!
        Четыре пары губ одновременно растянулись в глупых улыбках.
        - Так лучше, - одобрил директор. - Я сейчас иду в эту комнату, а вы парами, с небольшими интервалами, за мной.
        Он наклонил голову словно прощался, повернулся и пошел к выходу. Семен Степанович галантно отодвинул локоть, Изольда ловко уцепилась за него, и они поспешили следом. Катя тут же просунула руку под локоть Толяна и потащила его вперед, боясь потерять из виду остальных и не найти нужную комнату. Перед тем как покинуть зал она еще раз посмотрела вокруг, пытаясь разглядеть лицо, показавшееся знакомым, но никого не нашла. В голове назойливо и тревожно звучали колокольчики ТА-РУМММ.
        Комната для важных персон оказалась довольно просторной, и все вошедшие смогли разместиться на приличном расстоянии друг от друга. Борис Андреевич уселся в глубокое кресло в углу, с головой накрылся газетой, и Катя заинтересовалась: а есть ли у него дырки в газете, чтобы подглядывать?
        Изольда и Семен Степанович остановились возле круглого стола, на котором лежал здоровенный альбом, и стали рассматривать каракули внутри. Катя с Толяном пристроились в противоположном углу, практически спрятавшись за большим фикусом. Охранник прикрыл девушку своей широкой спиной, и со стороны они казались влюбленной парочкой, пытающейся укрыться от посторонних глаз. Сердце у девушки взволнованно колотилось.
        В кармане у директора задребезжал сотовый, и из-под газеты донеслось:
        - Внимание! Идут!
        Все замерли.
        - Спокойнее, - сердито прошипел Борис Андреевич из глубины кресла. - Ведем себя непринужденно, разговариваем.
        Сотрудники послушно зашевелились.
        - …Так вот я ему и говорю… - гаркнул Толян, расправляя плечи.
        - Анатолий - молчать! - гневно колыхнулась газета. - Разговаривают только Изольда и Семен Степанович.
        - То - говорить, то - молчать… - недовольно пробубнил охранник, обиженно насупившись.
        В этот момент дверь комнаты распахнулась, и в нее вошли двое. Первой была Светлана Константиновна в ослепительно белом брючном костюме, а с ней уже знакомый здоровенный толстяк, которого они встретили при входе. Румяный обладатель пивного животика и являлся заместителем директора фирмы, Евгением Петровичем Чупруном.
        - … и тогда она открывает глаза и спрашивает: "А где же Вовчик?"…
        Евгений Петрович что-то доверительно рассказывал Чукреевой, понизив голос.
        - Врете вы все, - хихикнула Светлана Константиновна. - Не верю, чтобы Кодинцева и…
        Она хитренько посмотрела на собеседника, тот многозначительно улыбнулся в ответ, и оба расхохотались.
        - Считайте, что я вам ничего не говорил… - громко прошептал Чупрун, делая круглые глаза и прикладывая палец к губам.
        - Ха-ха-ха! - продолжала веселиться жена замминистра, запрокидывая голову в оглушительном хохоте.
        Внезапно в комнате раздался легкий треск, и знакомый монотонный голос завел свою волынку:
        - Вы расслабляетесь… Ваши веки тяжелеют…
        Катя напряглась. Она вцепилась в рукав шикарного Толяновского смокинга и осторожно выглянула из-за его спины.
        Светлана Константиновна тут же перестала смеяться и настороженно повернулась к собеседнику.
        - Это что? - подозрительно сморщилась она.
        - Это? Ах, это!… - небрежно отмахнулся Чупрун. - Звукотехники аппаратуру настраивают. Пойдемте, пойдемте. Надо выбрать сувениры и расписаться в книге почетных гостей.
        Он взял Чукрееву под локоток и повлек за собой к столу возле окна, заваленному пивными кружками, салфетками, кепками и прочей ерундой с логотипом компании. Светлана Константиновна медленно двинулась вперед, продолжая прислушиваться.
        - Это что-то знакомое… - озабоченно произнесла она, напрягая память.
        Если бы не литры ботакса в мышцах лба, он бы у нее пошел морщинами.
        "Она помнит! - потрясенно поняла Катя. - Ее еще на свете не было, когда она слушала этот голос, а она его помнит. Очуметь!"
        Остальные присутствующие в комнате тоже исподтишка наблюдали за женщиной: начальник лаборатории из-под газеты; Изольда и старичок склонившись над пивоваренной книгой почета. Только Толян, развернутый ко всем спиной, не имел возможности на нее посмотреть.
        - Что там? - шепотом спросил он девушку, не решаясь повернуться.
        - Подожди, - ответила та, не спуская глаз с жертвы Гольцевского гипноза.
        Тем временем Евгений Петрович подтащил жену замминистра к столу с сувенирами и широким жестом предложил что-нибудь выбрать. Чукреева стала брать в руки предметы один за другим, отпускать по их поводу комментарии и, казалось, совсем позабыла про расслабляющую запись, продолжавшую литься из невидимого динамика.
        Томительно тянулись необходимые три минуты. Катя понимала, что все разыгрывается по сценарию, но ждать было невыносимо. Когда до назначенного срока оставалось совсем немного времени газета поползла вниз, и на свет появился Борис Андреевич.
        - Ба! Кого я вижу! - радостно воскликнул он. - Женя, это ты!
        Чупрун повернулся и изобразил на лице неземной восторг.
        - Борька! Глазам своим не верю!
        Мужчины бросились обниматься.
        - Светлана Константиновна, прошу меня извинить, - обернулся румяный толстяк к даме. - Друга встретил, сто лет не виделись!
        Он вернулся к женщине и ловко подтолкнул ее ко второму столу.
        - Надеюсь, вы оставите в нашей книге пару строк, - льстиво улыбнулся он министерской супруге. - Прошу!
        Альбом был мигом развернут в сторону Чукреевой.
        - Оставьте свой автограф. Непременно. Целую ручки!
        Сказав это, он снова рванул к Бакчееву и потащил его в сторону, оживленно спрашивая на ходу, какими судьбами он в Москве, когда должен быть в Барселоне.
        Светлана Константиновна скорчила любезную гримасу, взяла ручку и приготовилась начеркать что-то хвалебное пивоварам.
        Изольда за ее спиной откашлялась, и Катя замерла - начинается!
        - Не желаете ли похлопать в ладоши? - раздался хриплый от волнения голос доктора исторических наук.
        Чукреева недовольно покосилась в ее сторону и протянула руку к бумаге.
        - Я говорю, не хотите ли в ладоши похлопать? - громче повторила Изольда.
        Жена замминистра отложила перо и выпрямилась.
        - Это вы мне? - она смотрела на собеседницу в упор.
        - Вам! - храбро ответила та, поправляя очки на носу. - Надо похлопать и снять одну туфлю. Допустим, левую.
        Светлана Константиновна медленно оглядела даму с ног до головы оценивающим взглядом.
        - Вы кто? - подозрительно спросила она.
        - Гость, - Изольда с достоинством поправила шарф на плече своего блестящего платья.
        - Просто гость? - уточнила Чукреева, хищно сузив глаза.
        В голосе ее появились угрожающие нотки.
        - Да, - гордо повторила дама-историк.
        - Тогда… - министерская супруга приблизила свое лицо к Изольдиному и, с очаровательной улыбочкой, произнесла, понизив голос почти до шепота: - Если ты, старая дура, выжила из ума, то сама хлопай в ладоши и снимай туфли!
        - Но… - опешила Изольда и неуверенно возразила: - … вы же слышите колокольчики. Слышите?…
        - Я все слышу, - отчеканила Чукреева, манерно поджимая губы. - А вот у тебя, похоже, со слухом плохо. Катись отсюда со своими туфлями, а не то я охрану позову и тебя быстренько выволокут, чтобы к нормальным людям не приставала. Я ясно выразилась?
        Светлана Константиновна говорила очень тихо и слышать ее могли только те, кто стоял близко, при этом на физиономии ее было самое приветливое выражение, словно женщина поддерживала милую светскую беседу.
        Катя в волнении наблюдала, как лицо дамы-историка вытягивается и покрывается багровыми пятнами. Изольда метнула в сторону своего начальника гневный взгляд, набрала в грудь побольше воздуха, чтобы дать хамке отпор, но передумала. Схватив старичка под руку, она рванула к двери, а жена замминистра, как ни в чем не бывало, склонилась над альбомом и стала там что-то писать.
        Полчаса спустя все еще красная Изольда нервно потирала руки и поминутно поправляла прическу. Она уже два раза в подробностях пересказала свой разговор с Чукреевой, и в кабинете висела напряженная тишина. Борис Андреевич ждал звонка из отдела аналитиков, и как только раздался сигнал телефона, торопливо схватил трубку.
        - Рожков сейчас прогонит новые данные через машину, - произнес он, отложив сотовый после короткого разговора. - Предлагаю вернуться в институт. Пока будем ехать, результат уже будет готов.
        Он первым встал и направился к выходу. За ним потянулись остальные.
        "Почему Светлана Константиновна реагировала совсем не так, как в спортзале? - мучительно размышляла девушка всю дорогу до родной конторы. - Почему все пошло не так? Неужели она ошиблась?"
        К раздумьям подмешивалось чувство вины. Получается, что из-за нее четыре человека угробили вечер неизвестно на что (а Толян не только вечер, но и полдня), а Изольда и вовсе морально пострадала на производстве.
        "Надо было самой еще раз проверить. Найти Рыбальченко и проверить колокольчики на нем, - злилась она на себя и тут же возражала: - Но в спортзале Чукреева действовала в точности, как она предполагала. Неужели это было совпадением?"
        К институту она приехала в совершенно расстроенных чувствах. Рожков уже закончил анализ, молча сунул результат в руки директору и уселся в уголке. Борис Андреевич проглядел бумагу, промычал свое неопределенное "хммм…" и поднял глаза на подчиненных.
        - Что ж, друзья мои… - медленно начал он, поглядывая на результаты работы аналитиков. - По всему выходит… Ошиблись мы…
        Взгляды всех присутствующих обратились к Кате, и она невольно съежилась.
        - Но Чукреева… - робко запротестовала она.
        - С учетом всех факторов… - Бакчеев сверился с отчетом. - Вероятность того, что ваша теория верна, составляет менее четырнадцати процентов…
        Катя совсем сникла. Четырнадцать - это не просто мало. Это, можно сказать, ноль.
        Борис Андреевич мельком взглянул на часы, показывающие без десяти минут полночь.
        - Заработались мы сегодня, - подытожил он и, увидев что девушка погрустнела, строго заметил: - Выше нос! Отрицательный результат - тоже результат. Зато теперь мы наверняка знаем, что за пятьдесят четвертый год беспокоиться не стоит.
        Он ободряюще улыбнулся.
        - Вы все правильно сделали, Катенька. Лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть!
        "Хорошо бы еще Изольда так думала!" - повеселела от этих слов девушка, осторожно взглянув на даму, но по ее непроницаемому лицу нельзя было ничего понять.
        - Всем - большое спасибо, и все - по домам, - жизнерадостно скомандовал Бакчеев, и сотрудники потянулись к выходу.
        Когда девушка вышла из здания, Толян уже успел поймать такси.
        - Шевели ногами, - недовольно крикнул он ей. - Сколько тебя ждать?
        Катя поспешно подбежала и влезла на сиденье. Охранник сказал водителю ее адрес, и машина тронулась.
        - Тьфу ты. Баланса нет, - с досадой произнес Толян, безуспешно перебирая пальцами кнопки на телефоне и потребовал: - Дай свою трубку. Константину Сергеевичу позвоню. Предупредить надо, что на дежурство опаздываю.
        Катя достала из сумочки сотовый и протянула товарищу. Телефон в ее руке издал жалобное "пи-пи".
        - Ой, он разрядился совсем, - виновато сказала она.
        Охранник посмотрел на нее взглядом, в котором ясно читалось, что ничего другого он от нее и не ожидал, и стал набирать нужный номер. К счастью, оставшейся зарядки хватило на то, чтобы уведомить начальство что он опаздывает, и не по своей воле, а выполняя ответственное задание самого директора.
        "Почему? - усиленно размышляла девушка, пока они ехали в машине. - Почему так произошло?"
        Несмотря на неудачный повторный эксперимент с Чукреевой и на заключение аналитиков, ей не верилось в совпадение. Было в лице Светланы Константиновны в спортзале что-то такое, что не давало ей покоя.
        Да, избалованная и злобная тетка вполне могла повалять дурака и похлопать в ладоши, когда ей это предложили. Могла и стукнуть своего персонального тренера, накопив отрицательных эмоций во время предыдущих занятий, но в ее поведении было что-то еще. Словно не сама она выполняла все эти действия, а ее руку направлял другой человек. Но ведь на банкете она вела себя совершенно иначе! Там она была самой собой, и никакого постороннего, гипнотического влияния не ощущалось. Борис Андреевич и остальные не почувствовали этой разницы, потому что не присутствовали в спортзале, но Катя-то видела все своими глазами.
        Такси остановилось у подъезда ее дома. Девушка рассеянно попрощалась с Толяном и вышла из машины, на ощупь пытаясь найти в сумочке ключи. Такси с охранником рвануло вперед - товарищ торопился на дежурство.
        Под руку попадалось все что угодно, только не ключи. Стоя перед дверью подъезда, Катя полностью перетрясла содержимое сумки, но связка ключей будто испарилась. Девушка вздохнула и принялась вытаскивать наружу все предметы подряд. Первыми появились на свет несколько измятых листов бумаги. Яркая лампочка над крыльцом высветила отпечатанный на принтере текст:
        "… Рыбальченко Павел Иванович, улица Черкасской обороны 53, квартира 71…"
        "Черкасской обороны… Это же совсем близко!" - осенило ее.
        Катя забыла про ключи. Она быстро оглянулась по сторонам. Такси с Толяном уже исчезло в ночи.
        "… Если пройти через парк, то вторая улица как раз и будет нужной… Рыбальченко уехал вечером с друзьями, но может он уже вернулся?…"
        Мысли скакали в голове, как бешеные. А вдруг аналитики ошиблись, а она все-таки права? Девушка закусила губу, лихорадочно размышляя. Перед глазами плыл хоровод из лиц Светланы Константиновны: от насмешливо-злобного, до недоуменно-растерянного.
        Катя постояла еще чуть-чуть на крыльце и поняла, что не сможет успокоиться, пока не проверит, как действуют колокольчики на командира ракетного полка. Она решительно сунула бумаги обратно в сумку и, набирая скорость, помчалась по направлению к парку.
        "Хоть бы он оказался дома, - думала она. - Можно сказать что я соседка снизу и он меня заливает. Или что ему пришла срочная телеграмма. Или еще что-нибудь!"
        Плохо освещенный парк она пролетела не задумываясь о том, что там могут прятаться алкоголики, маньяки и хулиганы с самыми дурными намерениями, но вся эта подозрительная публика сегодня собралась где-то в другом месте.
        Нужный дом на улице Черкасской обороны нашелся сразу же. Девушка остановилась перед ним на секунду и рванула во двор, на ходу прикидывая в каком из подъездов находится семьдесят первая квартира.
        Одновременно с ней во двор въехала новенькая BMW и остановилась у крайнего подъезда. Из нее вывалились двое хорошо подвыпивших мужчин, которые начали шумно прощаться. Их энергичные хлопки по спинам и плечам друг друга разносились по всему двору.
        - Ты, Пашка, вот что… Бросай нах, свою армию, нах, и давай ко мне, - заплетающимся языком произнес лысеющий толстяк в клетчатых шортах, обнимая крепкого мужчину в синем тренировочном костюме.
        Катя остановилась, как вкопанная. Паша? Армия? Неужели?… Она быстро посмотрела на номера квартир над входной дверью. И квартира та!
        - Олег Никанорыч… - заныл из машины водитель. - Садитесь в машину, ехать надо. Мне Тамара Васильевна за вас шкуру спустит!
        Пьяненький Олег Никанорыч гордо выпятил живот вперед.
        - Па-а-адаждет! Не каждый день к ее мужу друг детства приезжает.
        - Ладно, Олежка, - примирительно произнес тот, кого называли Пашкой. - У меня отпуск еще две недели, все успеем.
        - Ищщо чего! - важно надулся толстяк в шортах. - Женшшина должна…
        Чего должна женщина по мнению Олега Никаноровича, Катя так и не узнала. Водитель вылез из машины, подмигнул третьему пассажиру и они отработанными движениями закинули толстяка на заднее сиденье. Потом оба торопливо попрощались с крепышом в тренировочном костюме и, взвизгнув шинами по асфальту, БМВ выехала на улицу.
        Оставшийся у подъезда мужчина махнул им вслед и двинулся к входной двери.
        - Подождите! - воскликнула девушка, бросаясь вперед. - Вы - Рыбальченко?
        Человек остановился. Даже в старом тренировочном костюме он выглядел, как в военном мундире.
        - Да, а в чем дело? - строго спросил он.
        От него густо пахло алкоголем, но пьян он был гораздо меньше своего отъехавшего приятеля.
        - Ой! - Катя боялась поверить своему везению. - Вы-то мне и нужны!
        - Не понял? - полковник высоко поднял брови.
        - Я вас искала, - на ходу сочиняла девушка. - Я из общества солдатских матерей. То есть, сестер!
        Она быстро поправила себя, сообразив, что на мать солдата она по возрасту не годится.
        - Простите, что обращаюсь к вам в такое позднее время, но дело не терпит отлагательств. Вы должны послушать эту запись. Вы должны помочь справедливости!
        Какую именно справедливость она имела в виду, Катя и сама не знала. Она быстро достала из сумки диктофон и нажала на кнопку звукового воспроизведения. Монотонный голос и мантры зазвучали в тишине двора.
        Командир ракетного полка нахмурился.
        - Дорогая моя, я в отпуске, - недовольно произнес он, протягивая руку к динамику домофона. - Делами я занимаюсь в рабочее время. Обращайтесь по инстанции.
        "Он сейчас уйдет!" - испуганно поняла Катя.
        - Подождите! - горячо вскрикнула она. - Я отниму у вас ровно три минуты. Клянусь! Вы послушаете пленку три минуты, и я сразу же уйду. Обещаю!
        Полковник поморщился, но согласился. Выпитый алкоголь несомненно сделал его добрее.
        - Хорошо, - строго произнес он. - Три минуты, и не секундой больше. Слушаю.
        Девушка молча подвинула диктофон ближе и замерла, внимательно всматриваясь в лицо Рыбальченко. Женский голос завел свою волынку про расслабление, и вот наконец в ночном воздухе отчетливо зазвучали колокольчики: ТА-РУММ, ТА-РУМММ…
        Густые брови полковника постепенно опускались, морщины на лбу разглаживались, на губах появилась легкая улыбка. Три минуты давно истекли, но он все слушал и слушал загадочную мантру.
        Катя боялась пошевелиться.
        - Что это?… - медленно спросил он, когда запись кончилась.
        Детское удивление у него в глазах поразительно напоминало реакцию Чукреевой в спортзале. Девушка нервно сглотнула.
        - Павел Иванович, - дрожащим голосом проговорила она. - Поднимите левую руку вверх!
        Воин-ракетчик не раздумывая поднял руку.
        - А теперь скажите три раза "я - лошадь!" - продолжила проверку Катя, еле справляясь с внутренней дрожью.
        Полковник послушно повторил, что он лошадь нужное количество раз. Выглядел он при этом весьма довольным. Так же охотно он выполнил Катино указание показать, как летает бабочка, и энергично помахал руками, словно крыльями.
        - Ой… - выдохнула девушка и бессильно опустилась прямо на бетонный бордюр дорожки. - А еще…
        Она не знала что бы еще придумать и замолчала. Пауза затянулась. Павел Иванович опустил все еще поднятую вверх левую руку.
        - Я пойду… - неуверенно произнес он. - Поздно уже, дочка беспокоиться будет.
        Катя молча кивнула, не имея сил говорить. Полковник нажал номер своей квартиры на домофоне, и через минуту заспанный женский голос ответил:
        - Пап, ты?
        - Я, Танечка, открой, - подтвердил Рыбальченко, и дверной замок щелкнул, открываясь.
        Павел Иванович улыбнулся девушке на прощание и шутливо козырнул.
        - До свидания!
        Металлическая дверь за ним мягко закрылась.
        Катя осталась сидеть на бордюре, собираясь с мыслями. Нет, сомнений быть не могло. Полковник, так же как Чукреева, помнил колокольчики. И не только помнил, а, заслышав их, послушно выполнял все, что ему было велено сделать. Нужно срочно связаться с Борисом Андреевичем. К дьяволу высчитанные аналитиками четырнадцать процентов. Она видела это своими глазами!
        Катя резво вскочила на ноги. Так, сейчас быстро на улицу, ловить такси. Она поедет домой к Бакчееву и сумеет убедить его. Девушка повернулась в сторону арки и уже собралась рвануть вперед, но внезапно из кустов позади нее выступил человек и крепко обхватил ее за плечи. Катя не успела даже вскрикнуть. Чья-то рука молниеносно зажала ей рот, она почувствовала тошнотворный запах, и все окружающее погрузилось во тьму.
        Глава 13. Разгадка колокольчиков
        Толстая противная улитка ползла по стене и что-то шипела Кате, широко растягивая черный контур рта. Девушка напряглась и различила:
        - …Улазь… Улазь…
        - Сама улазь, - обиженно ответила ей Катя, но пересохшие губы не слушались.
        Улитка залопотала еще активнее:
        - Улазь!
        - … с-сама улазь, дура, - еле ворочая языком, возмутилась девушка.
        Ишь ты! Слизняк, а туда же - прогоняет ее.
        Физиономия улитки вытянулась во всех направлениях и превратилась в странно знакомое лицо, которое тут же пошло волнами.
        - …улась, очнулась!… - повторила улитка.
        Катя прищурилась, стараясь рассмотреть говорящего слизняка, но он расплывался, дрожал и постоянно менял очертания.
        - Чем вы ее оглушили, идиоты? - недовольно бросила улитка куда-то в сторону. - Она уже черт знает сколько времени без сознания!
        Два темных пятна в стороне зашевелились и невнятно забормотали что-то оправдательное. Слизняк приблизил свое лицо к Катиному. Огромный черный рот улитки был мохнатым и выдавался вперед.
        - Фу, гадость, - с отвращением произнесла девушка.
        - Ну, наконец-то! - обрадовался слизняк. - Приходит в себя.
        На мгновение его лицо перестало расплываться и обрело знакомые черты.
        "Это же!… - изумилась Катя, напрягая зрение. - Это его глаза, нос, лоб… "
        С усами и бородой лицо доброго доктора Айболита-Гольцева стало неузнаваемым. Вот кого она заметила на банкете и кто показался ей странно знакомым! Девушка постаралась сфокусировать взгляд и ей это почти удалось.
        "Нет, дело не только в усах и бороде,” - поняла она.
        Голубые, близорукие глаза Гольцева сейчас смотрели совсем по-другому, отливая холодным стальным цветом.
        Катя попыталась сесть. Потолок качнулся навстречу, и ее затопила волна тошнотворного головокружения. Она бессильно упала назад и больно стукнулась затылком обо что-то твердое. Физическая боль, как ни странно, притупила тошноту и у нее нашлись силы на новую попытку. Она осторожно приподнялась на локте и обвела комнату мутным взором.
        Девушка лежала на твердой кушетке из тех, которые используют в поликлиниках. Рядом на стуле сидел Андрей Поликарпович, собственной персоной, живой и здоровый несмотря на две документально зафиксированных смерти: в пятьдесят третьем и пятьдесят четвертом годах. Его по-прежнему румяное, пухлое лицо теперь украшали черные усы и бородка. Глаза под стеклами модных очков опасно поблескивали.
        У двери стояли два здоровых парня с безразличными физиономиями, столь характерными для мафиозных телохранителей. В комнате находился еще один человек, но он сидел поодаль, в темном углу, и Катя, как ни старалась, не могла различить его лицо.
        Головокружение снова дало о себе знать, и девушка осторожно опустила голову обратно на кушетку.
        - Пить! - слабым голосом попросила она.
        Гольцев повернулся и протянул ей бутылку воды. Пить лежа - опасное удовольствие, и Катя снова попробовала сесть. Она жадно сделала несколько глотков и ей сразу стало легче. Девушка прислонилась спиной к стене.
        - Что это значит? - дрожащим голосом спросила она, обводя взглядом комнату.
        Окон здесь не было, мебели тоже. Похоже на подвал. Свет давала тусклая лампочка под потолком.
        - Вопросы задавать буду я, - недобро усмехнулся Андрей Поликарпович.
        Было в его голосе нечто такое, что Катя поежилась.
        - Почему вы следили за Чукреевой и Рыбальченко? - Гольцев прищурился и слегка наклонился вперед. - Что вам известно?
        - Всё, - храбро выпалила девушка. - Всё известно!
        Бывший доктор метнул быстрый взгляд в сторону фигуры в темном углу. Фигура качнулась, поднялась со стула и неспешно двинулась к кушетке. Катя замерла от страха.
        Человек сделал еще несколько шагов вперед, и свет упал на его худое, изрезанное морщинами лицо, черные глаза под нависшими веками и длинные волосы. Девушка видела его только однажды, но такую примечательную внешность забыть было нельзя. Хлебников.
        - Что именно? - спокойно спросил главный враг проекта "Персей".
        - Все! - отчаянно повторила Катя. - И про мантры, и про колокольчики, и про программирование младенцев. Ничего у вас не выйдет!
        Кривая усмешка исказила лицо Хлебникова.
        - Почему же тогда у Рыбальченко вы были одна?
        Катя смутилась. На этот вопрос у нее не было ответа.
        - Потому что… Потому что… Так надо было, - торопливо сочиняла она. - Потому что к каждому из ваших обработанных младенцев отправили по одному сотруднику. Меня приставили к Рыбальченко. И еще со мной группу наблюдения.
        - Никудышная у вас группа наблюдения, - ехидно заметил Гольцев. - Мы вас забрали без малейших усилий.
        Он наклонился ближе и угрожающе произнес:
        - Не валяйте дурака. Не было никакой группы. Лучше сразу говорите, почему следили за Рыбальченко? Вот эти мальчики - кивок в сторону двух бугаев у двери - могут кому угодно развязать язык, так что советую говорить правду.
        Катя посмотрела в сторону двери и похолодела от страха. Вид "мальчиков" не оставлял никаких сомнений в том, что языки развязывать они умеют.
        - Они мне не поверили, потому что Светлана Константиновна во второй раз не стала делать все, что скажут, услышав колокольчики… - расстроенно призналась она и вкратце рассказала обо всех событиях прошедшего дня.
        - Ха! - довольно потер руки Гольцев, переглянувшись с Хлебниковым. - Значит все идет по плану!
        - Борис стареет… - надменно усмехнулся Хлебников, круто развернулся и вышел из комнаты.
        Два бугая ринулись за ним, но он остановил их жестом. Дверь за ним захлопнулась с противным металлическим лязгом.
        - По какому плану? - рискнула спросить Катя.
        - По какому плану? - повторил ее вопрос Андрей Поликарпович, поворачиваясь к девушке и самодовольно улыбаясь. - По НАШЕМУ плану.
        - А в чем он состоит?
        Улыбка на лице Гольцева стала еще шире. Он поцокал языком, слегка подумал и произнес:
        - Теперь это уже не секрет. Для вас, Екатерина Игоревна, или … как вас там?
        Он так выделил это "для вас", что Кате стало плохо. Она отлично поняла, почему именно для нее секретов Хлебникова больше не существует. Потому что все секреты останутся с ней здесь, в этом подвале.
        Девушка побледнела. Руки и ноги затряслись мелкой, противной дрожью. Взгляд ее метался между Гольцевым и двумя стражами у дверей. Шансов против них у нее абсолютно никаких.
        От Андрея Поликарповича не укрылось состояние девушки.
        - Да, да… Вы правильно все оценили, Екатерина Игоревна, - хищно усмехнулся он. - Мы вас переиграли.
        Он поправил очки и снял невидимую пылинку со своего рукава.
        - Странно, что вы вообще додумались до программирования нерожденных младенцев, - в его голосе прозвучало легкое удивление. - Не ожидал от вас. Примите мои поздравления.
        Он шутливо поклонился и встал, собираясь уходить.
        - П-подождите, - запинаясь произнесла Катя. - Но ведь… Аналитики сказали - ничтожная вероятность… И Светлана Константиновна на банкете вела себя иначе…
        - А! Об этом вы не догадались, - радостно встрепенулся Андрей Поликарпович. - Да ведь все просто. Настройка на мантру ТА-РУМММ у плода действует только один раз. У всех детей, слушавших и запомнивших на всю жизнь эту мантру, есть один единственный раз, когда они безоговорочно выполнят любую команду человека, давшего им ее послушать снова. С Чукреевой вы использовали этот раз в спортзале, поэтому, услышав ее еще раз на банкете, она никак не реагировала. Теперь для нее волшебный ТА-РУМММ - не более, чем пустой звук. Кстати говоря, и для Рыбальченко тоже.
        - Но… Как же?… - девушка была совершенно сбита с толку. - Я считала, что таким образом вы получите карманного президента. Каждый раз, когда вашему Хлебникову будет что-то надо, вы даете президенту Горячеву послушать мантру и он делает все по-вашему… А если это только один раз, то получается…
        Она недоуменно смотрела на веселящегося Гольцева. Тот улыбался во весь рот.
        - Так и есть, - он многозначительно поиграл бровями. - Мы действительно получаем карманного президента. Только не Горячева.
        - Не поняла?… - Катя даже помотала головой.
        - Не удивительно, - усмехнулся Андрей Поликарпович, всем своим видом давая понять, что Катины умственные способности он ценит весьма невысоко. - Сегодня последний день, когда кандидат в президенты может снять свою кандидатуру. И сегодня же наш человек даст Горячеву послушать колокольчики ТА-РУМММ.
        Гольцев весь светился от восторга.
        - Послушав колокольчики, Святослав Викторович почувствует настоятельную необходимость снять свою кандидатуру, и президентом станет совсем другая персона. Кандидат номер два и НАШ человек, у которого не было шансов стать президентом, пока был Горячев.
        - Вот это да! - поразилась Катя.
        Она чуть-чуть подумала и спросила:
        - А почему вы его просто не… Того…
        - Не пристрелили? - обыденно уточнил Андрей Поликарпович. - Ну, во-первых, мы - цивилизованные люди, а физическое устранение - это фи!
        Он брезгливо сморщился.
        - А во-вторых, всех кандидатов чрезвычайно хорошо охраняют, - заключил он, и девушка поняла, что это, как раз, во-первых.
        - Зачем же так радикально, - рассудительно заметила она. - Человека можно, например, купить.
        - Вы наивны, как большинство населения нашей страны, - ухмыльнулся Гольцев. - Однажды купленный обязательно продастся снова, и не факт, что вам.
        - Я поняла. Вы просто не смогли купить Горячева. А того, второго, смогли! - презрительно усмехнулась Катя.
        - Опять вы не правы. Этот второй сам купит кого угодно. Скажу вам по секрету, это он финансирует наш проект. И у нас все культурно и красиво, - Гольцев гордо выпятил грудь. - Несколько сеансов с беременными дамами - и р-раз! - без пяти минут президент сам отказывается от выборов. Кандидат номер два теперь впереди, и все довольны и счастливы.
        Он радостно захихикал.
        - Мы заволновались, что вы раскрыли наш великолепный план, когда засекли вашу нелепую возню вокруг Чукреевой, а уж когда вы полезли к этому вояке… Но, слава Богу, вам никто не поверил.
        - И что теперь? - осторожно спросила девушка.
        - Теперь все будет хорошо, - заверил ее Андрей Поликарпович и взглянул на часы. - Совсем скоро, в десять утра, сразу после утренней пробежки, господин Горячев встречается за деловым завтраком с неким представителем бизнес-сообщества. Во время завтрака в ресторане зазвучит легкая ненавязчивая музыка, плавно переходящая в колокольчики ТА-РУМММ. Пара слов, сказанных ему бизнесменом наедине, и все. Дело сделано. Уже полуденный выпуск новостей выйдет с сенсационными заголовками: "Крутой поворот в предвыборной борьбе!" "Я не хочу быть президентом!" и так далее.
        - А со мной что будет? - нахмурилась Катя.
        - Я же сказал, мы - цивилизованные люди, - ухмыльнулся Гольцев. - Посидите тут до одиннадцати, чтобы не возникло никаких дополнительных осложнений, а потом…
        Он неопределенно взмахнул рукой.-
        - … Идите себе на все четыре стороны!
        Девушка встрепенулась. Неужели они ее отпустят?
        - На все четыре… - добродушно произнес бывший доктор. - …По ту сторону зеркала!
        И смачно захохотал, увидев округлившиеся Катины глаза.
        - Без шлема, естественно! - продолжал веселиться он.
        В сердце девушки вспыхнула надежда. Она постаралась сделать расстроенное лицо, чтобы Андрей Поликарпович ни о чем не догадался. Любой человек без защитного шлема во вневременном пространстве моментально сходит с ума, и остаток жизни (если, конечно, его из этого пространства вытащить) проводит в безмолвии и неподвижности, но Кате, по странной прихоти природы, вневременное пространство не вредило. Это выяснилось случайно, в результате драматических событий в аномальной временной зоне, когда девушка еще не подозревала о существовании путешествий во времени, Хлебникове и самом проекте "Персей".
        "Они не знают, что мне не нужен шлем,” - обрадовалась она и постаралась изобразить глубочайшее горе, на какое только была способна.
        - Зачем ждать одиннадцати часов? Давайте уж лучше сразу в зеркало - и с концом! - Катя гордо подняла голову, как пойманный, но не сломленный партизан.
        - Успеется, - холодно бросил Гольцев и снова собрался уходить. - Шеф сказал в одиннадцать, значит в одиннадцать.
        - А вдруг у вас ничего не получится? - вскинулась Катя, злорадно усмехаясь. - Вдруг ваш метод даст осечку? Не откажется Горячев от президентства - и точка.
        Андрей Поликарпович остановился и снисходительно посмотрел на нее.
        - Осечку? - высокомерно произнес он, презрительно окидывая девушку взглядом с головы до ног и переходя на "ты". - Да ты хоть понимаешь, что это за метод?
        Он начал говорить, размахивая руками и распаляясь все больше.
        - Осечку! Что ты можешь понимать в моем методе?! Я работал день и ночь, чтобы понять механизмы внутриутробной памяти ребенка. Я провел тысячи экспериментов! Я знаю то, что другим не понять еще очень и очень долго. Только мне - МНЕ! - пришла в голову гениальная идея использовать мозг новорожденного для программирования!
        Щеки Гольцева раскраснелись, глаза сверкали огнем.
        - Никто, понимаешь, никто на планете не понимает, что такое мозг еще не родившегося ребенка. А ведь этот ребенок уже существует, думает и запоминает. Откуда, ты думаешь, у человечества появилась идея Бога?
        Он подскочил ближе к Кате и требовательно уставил на нее указательный палец.
        - От непонимания сил природы… - неуверенно ответила она.
        - Нет! Ха-ха-ха! - воскликнул доктор. - Триста раз нет! Ребенок, находясь в утробе матери, чувствует себя защищенным. Он точно знает, что в животе ему ничто не грозит и что есть высшее существо - его мать! - которое его оберегает. Это ощущение человек запоминает и проносит через всю жизнь, не понимая, откуда оно взялось, но точно зная, что есть Бог, великий и всемогущий, который находится где-то там. А это всго-навсего его внутриутробные воспоминания о прекрасном времени, проведенном до рождения. Материнское чрево - это тот самый рай, который человек потерял, появившись на свет. В раю Бог, то есть мать, говорил с человеком, кормил и поил его, и мы все это помним. Только воспоминания эти размыты и у каждого принимают свои очертания, отсюда и различные нюансы, которые церковники потом извращают на разные лады, создавая всяческие вероучения. Бог у всего человечества один, и это не Иисус, не Аллах и не Будда. Бог - это его мать!
        Андрей Поликарпович восторженно всплеснул руками.
        - Посмотри на любую религию. Везде есть воспоминания о пребывании у Бога. Неосознанные, но от этого не менее реальные. Купола церквей, минаретов и храмов и даже древнеегипетские пирамиды - это же женские груди, которые вскармливали каждого! Те, кто построил первый храм с такой крышей - впрочем также, как и все последующие - они не понимали, почему они ваяют эту форму. Она просто сидит глубоко в каждой голове, как символ самого святого и дорогого! Человек слеп и глух к своей самой глубинной памяти, той что приобретена до рождения, но она управляет им всю жизнь. Самый простой пример: дети, которых ждали и хотели всегда успешнее, сильнее и умнее тех, что появились на свет случайно и выслушивали упреки в свой адрес еще до рождения. Матери, не подозревая об этом, сами программируют свое потомство.
        Потрясенная Катя смотрела на него во все глаза.
        - Но… Если это на всю жизнь… - искренне заинтересовалась она. - Почему мантра действует только один раз?
        Гольцев сразу насупился.
        - Не знаю, - сердито буркнул он. - Не знаю! Пока не понял, но все эксперименты подтверждают - четкое внушение действует один раз. И только несколько минут после прослушивания мантры. Но и это - огромное открытие!
        - Да, - поспешно согласилась девушка, соскакивая на пол. - Огромное. Послушайте, Андрей Поликарпович, или как вас там по-настоящему зовут. Вы и вправду великий ученый. Вам Нобелевскую премию нужно давать, а вы с Хлебниковым связались. Вам нужно…
        Она не успела договорить. Гольцев протестующе поднял руку.
        - Я сам знаю, что мне нужно, - высокомерно отрезал он, направляясь к выходу. - И советы мне никакие не требуются.
        У самой двери он на секунду задержался и обернулся к Кате.
        - Прощайте, - небрежно бросил он и удалился.
        Оба охранника вышли следом, и тяжелая металлическая дверь захлопнулась за ними. Спасибо хоть свет не выключили.
        Катя соскочила с лежака и стала метаться по комнате. Бетонная коробка без окон равнодушно дышала холодом. Что же делать? У нее, положим, появился шанс выбраться отсюда после одиннадцати, поскольку люди Хлебникова не знают о ее уникальной особенности, но ведь будет уже поздно!
        Только сейчас девушка почувствовала, как холодно в подвале. Тонкая ткань нарядного платья не грела, и девушка машинально подумала: "Замерзну и заболею."
        "Заболею - это не самое страшное,” - тут же пришла в голову мысль.
        Она ведь может и вовсе не выбраться из зазеркального пространства. Или Хлебников передумает и просто оставит ее здесь умирать без воды и пищи, а может сделает еще что-нибудь столь же приятное.
        В этих метаниях из угла в угол прошло неизвестно сколько времени. Мерзкое средство, которым усыпили девушку, время от времени давало о себе знать приступами тошноты и головокружения. Тогда она садилась на стул или лежак и сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Холод тут же пробирал до костей, и она вскакивала и снова начинала кружить на одном месте.
        Скоро Катя потеряла ощущение времени и пространства. Она двигалась как заведенный механизм, думая только об одном - согреться. В углу нашелся кусок столовой клеенки. Старая, грязная и вонючая, но все же какая-то защита от холода. Вскоре ноги смертельно устали и начали подкашиваться на ходу. Девушка забралась на кушетку, сжалась в комочек и замерла, стараясь чтобы из-под клеенки высовывалось как можно меньше частей тела. Зубы стучали, мышцы дрожали, и лежак вместе с Катей ходил ходуном. Постепенно дрожь перешла в оцепенение, и ее начало клонить в сон. Она устало положила голову на колени и застыла в неподвижной позе.
        Неизвестно, сколько она так просидела, но одервеневшие мышцы в какой-то момент вышли из-под контроля. Катя завалилась на бок, скатилась на пол и больно ударилась плечом и коленкой. От удара она очнулась.
        Перед глазами все мельтешило, в ушах стоял оглушительный грохот. В ее голове вяло шевельнулось удивление. Неужели она могла наделать столько шума своим падением? А пылищи-то сколько, ничего не видно!
        Катя встала на четвереньки и попыталась принять вертикальное положение, но замерзшие конечности не слушались. Шум слегка утих, и чей-то голос из клубов пыли громко крикнул:
        - Вот она!
        Девушка испуганно метнулась под кушетку. Мамочки! За ней пришли! От страха оцепенение прошло, и она шустро забилась к самой стене.
        "Просто так не возьмете!" - отчаянно думала она.
        Огромные волосатые ручищи протянулись под лежак и начали шарить в опасной близости от ее лица. Катя распласталась по стене, но руки подвигались все ближе. Вдруг одна из лапищ наткнулась на ее локоть, ухватила и, с радостным воплем, потащила к себе.
        - Ай! - взвизгнула девушка и, недолго думая, вцепилась зубами в наружную сторону держащей ее ладони.
        - Ой! - взревел нападавший, выпуская ее локоть.
        Пыль начала оседать, и Катя уже различала контуры крепкого мужика, который собирался с ней разделаться.
        - О-о-о-о-о! - продолжал кричать раненый агрессор. - Она меня укусила!
        "Так тебе и надо!" - мстительно подумала девушка.
        - А это точно она? - подозрительно спросил второй голос.
        Катя насторожилась. Голос был знакомым, но она не могла понять, кому он принадлежит.
        - Кто же еще? - возмутился укушенный.
        - Не видно же ничего было, - укоризненно заметил второй. - Может там собака?
        - Собака? - опешил первый.
        "Гавкнуть, что ли? - лихорадочно соображала Катя, вжимаясь в стену. - Может тогда они уйдут?"
        Она уже открыла рот, чтобы осуществить свое намерение, но не успела.
        - Подожди, Ваня. Катенька, вы здесь? - позвал второй, и у девушки словно пелена с глаз спала.
        Она узнала голос.
        - Семен Степанович!
        Катя мигом вылетела из-под кушетки и бросилась к старичку. Из ее глаз полились слезы страха, обиды и радости одновременно. Она крепко ухватилась за него обеими руками, желая убедиться, что он ей не мерещится. Возле старичка стоял один из штатных охранников института, Иван, обиженно прижимая к себе укушенную руку.
        - Ваня! - узнала и кинулась к нему девушка, отпустив изрядно помятого Семена Степановича.
        Тот испуганно отступил назад, но Катя подпрыгнула и повисла на его крепкой шее.
        - Ванечка! Слава Богу вы меня нашли! А я думала, что это Гольцев вернулся!
        - Она здесь! - радостно крикнул Семен Степанович в сторону двери, которой больше не было.
        В дверном проеме почти сразу же появились две мощные фигуры.
        - Где? Здесь? - одновременно отозвались два знакомых голоса.
        - Толик! Константин Сергеич! - завопила Катя, размазывая по щекам слезы и грязь.
        - Как вы меня нашли? - спросила девушка, когда вся компания выбралась из подвала.
        Они находились на первом этаже небольшого офисного здания. Замерзшую девушку, за неимением ничего лучше, завернули в сорванную портьеру, которая была ужасно пыльной. Катя обвела счастливым взглядом своих коллег. За окном уже вовсю светило солнце.
        - Анатолию скажи спасибо, - кивнул на охранника Семен Степанович.
        - Ага, - кивнул тот, радостно улыбаясь. - И рассеянности своей. Ты мне телефон дала позвонить, а обратно не забрала. Я уже несколько кварталов проехал, смотрю - во дает! - у меня в руке твоя трубка, а к ней брелок и ключи прицеплены. Тьфу ты, думаю, домой ведь не попадет, растяпа! Водителю велел развернуться, подъехали, а тебя и след простыл. Нигде нет. Я скорей Кентавр… Константин Сергеичу звонить. Он всех на уши поднял и выяснил, что на банкете тебя пасли какие-то люди. Повезло, что у них там охрана толковая. Все заметили и номер машины срисовали, на которой те уехали. Несколько часов искали и нашли, что они где-то в этом районе высадились. Дальше - все просто. Прочесывали здания одно за другим, а в этом особняке сразу на сопротивление напоролись.
        Катя почувствовала, как щеки ее радостно зарделись от того, что суровый начальник охраны из-за нее не спал всю ночь, поднимая на уши весь город, и постаралась спрятать лицо в портьере. Она искоса посмотрела на Кентавра, но по его невозмутимому лицу ничего понять было нельзя.
        По лестнице спустился еще один охранник, Алексей, и, в ответ на вопросительный взгляд начальника охраны, отрицательно помотал головой.
        - Никого, - вслух сказал он.
        - Удрать успели, - разочарованно вздохнул Наседкин.
        - Все? - ахнула девушка.
        - Кроме двоих охранников, - уточнил Константин Сергеевич, - в здании никого нет. Приборы фиксируют нарушение целостности временного поля.
        - Через зеркала ушли, - констатировал очевидное дедок. - Теперь уже нет никаких сомнений, что новые защитные шлемы у них есть.
        В этот момент у стеклянных дверей здания резко притормозила машина. Из нее выскочил директор института и быстро зашагал навстречу своим сотрудникам.
        - Цела? - с нескрываемым облегчением произнес он, оглядывая Катю с головы до ног, и крепко прижал ее к себе.
        Пыльная штора закрыла нос, и девушка едва сдерживала чих.
        - Подождите! - вспомнила она, высвобождаясь из объятий начальника. - Который час?
        Мужчины дружно посмотрели на часы.
        - Девять часов, пятнадцать минут, - ответил за всех Бакчеев.
        - Ой, мамочки! - испуганно ахнула Катя. - В десять Горячеву дадут послушать во время завтрака колокольчики, и он откажется от президентской гонки. Если этому не помешать, то президентом станет человек Хлебникова!
        Семен Степанович и директор быстро переглянулись.
        - Они работают, понимаете! Колокольчики ТА-РУМММ работают! - горестно всплеснула руками девушка. - Я на Рыбальченко проверила, и он делал все, что я велела. Там меня люди Хлебникова и схватили. Но они действуют только один раз. Поэтому Светлана Константиновна на банкете уже не слушалась приказов. Горячеву сегодня за завтраком дадут послушать колокольчики и заставят отказаться от президентства, а второй кандидат связан с Хлебниковым.
        Она торопилась и не была уверена, что внятно объясняет, но начальство сразу въехало в ситуацию.
        - Едем! - отрывисто скомандовал Борис Андреевич и первым помчался к машине, на ходу доставая сотовый телефон.
        По дороге руководитель проекта связался с аналитиками, службой наружного наблюдения, отделом внутренней разведки и несколькими другими, незнакомыми для Кати организациями и ведомствами. Через десять минут выяснилась неутешительная картина. Запланированный завтрак Горячева сорвать не удастся.
        - Эх, чуть раньше бы об этом узнать, - вырвалось у Бориса Андреевича. - Мне бы еще минут сорок… Я бы связался с самым высоким руководством и все организовал.
        - Нет у нас этих сорока минут, - мрачно произнес Семен Степанович.
        Катя взглянула на неумолимо ползущую стрелку на часах приборной панели автомобиля.
        - Гольцев сказал, что Горячев отправится на завтрак сразу после утренней пробежки, - сказала она. - Может быть перехватить его там?
        - Нет. Он бегает на спортивной площадке своего элитного жилого комплекса, - угрюмо произнес директор. - Этот вариант я уже проработал. Комплекс охраняется. Без разрешения нам туда не пробраться, а на разрешение, как я уже сказал, времени нет.
        - А через забор? - не сдавалась Катя.
        - И через забор не пройти, - строго заметил начальник охраны, знающий в этом толк.
        - Не надо идти, - возразила девушка. - Надо включить запись погромче, чтобы было слышно через забор. А потом его что-нибудь попросить сделать, тоже громко.
        Мужчины обменялись тревожными взглядами и поняли друг друга без слов.
        - Быстро, вперед! - приказал водителю Кентавр и назвал адрес.
        Машина рванула с места, и через считанные минуты они уже стояли перед высоким забором. С противоположной стороны, навстречу им тут же подлетела милицейская машина с громкоговорителем на крыше. Катя было забеспокоилась, но, разглядев в кабине Казаряна, поняла, что это свои.
        Минуты утекали с устрашающей скоростью. Борис Андреевич торопливо набрал номер в телефоне.
        - Включай, - отрывисто бросил он в трубку. - Наблюдение докладывает, что он еще бегает на площадке.
        Аналитик за стеклом милицейской машины молча кивнул, и от оглушительного "… вы слышите колокольчики ТА-РУММ…" - с соседнего дерева испуганно слетела стая галок. Казарян понял свою ошибку и приглушил звук. Теперь голос был достаточно громким, но не пугающим.
        Начальник охраны тоже держал сотовый возле уха и сообщал коллегам обо всех передвижениях Горячева.
        - Перестал бегать… Направляется к выходу с площадки… Уходит…
        На лице Семена Степановича отразилось отчаяние. Будущий президент слушал запись явно недостаточно.
        - Включите монитор, - Бакчеев ткнул пальцем в сторону приборной доски. - Сейчас он войдет в зону камер наружного наблюдения, и мы его увидим. Черт, он уходит!
        Водитель послушно включил встроенный телевизор и покрутил ручки настройки. На экране появилось черно-белое изображение широкого коридора. В поле зрения камеры виднелась часть стены с прислоненной к ней стремянкой и человеком в комбинезоне, уткнувшемся в электрический щиток. Весьма качественное изображение сопровождалось звуком. Слышно было, как электромонтер что-то бубнит себе под нос.
        - Буржуи недорезаные, - одобрительно прошептал Толян, большой знаток по части видеонаблюдения. - На звуковую систему не поскупились.
        Дверь, через которую должен был войти Горячев, все не открывалась. Начальник охраны, непрерывно слушающий сообщения в трубку, обрадованно поделился:
        - Он останавливается и прислушивается!
        Но радость тут же сменилась мрачностью.
        - Нет… Заходит внутрь… - с досадой произнес он и переместил взгляд на монитор.
        Все остальные в машине тоже уткнулись в небольшой экран.
        - Всё, - сурово заключил Бакчеев, когда на экране появился высокий мужчина, шагнувший в коридор, и дверь за ним закрылась. - Он больше ничего не слышит и никакую команду подать ему мы не можем…
        В машине воцарилось угрюмое молчание. Горькое разочарование ощутимо висело в воздухе. Было ясно, что они опоздали…
        Эпилог
        Камера наблюдения находилась сверху, и Катя отчаянно пожалела, что не видит лица вошедшего. Ну, может быть?… Она вытянула шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь обнадеживающее, но в фокусе были лишь просторные штанины рабочего комбинезона человека на стремянке, с головой залезшего в электрический щиток.
        Горячев двинулся вперед неспешной походкой, и она затаила дыхание. А вдруг все-таки?… Ведь и Светлана Константиновна, и Рыбальченко, услышав колокольчики в первый раз, начинали двигаться медленнее.
        Внезапно монтер на стремянке шевельнулся.
        - Макарыч! - раздался в динамиках его хриплый голос.
        Водитель довел кнопку громкости до отказа.
        - Макарыч! - снова позвал электрик.
        Будущий президент остановился и огляделся по сторонам в поисках невидимого Макарыча.
        - Отвертку подай, глухарь старый! - раздраженно произнес монтер, не высовывая головы из щитка, и протянул руку вниз.
        Его требовательно растопыренная ладонь оказалась прямо перед лицом Горячева.
        Кандидат в президенты успел услышать колокольчики и готов был выполнить любую команду. Он наклонился к сумке с инструментами, взял отвертку и вложил ее в руку рабочему.
        Монтер схватил инструмент и потянул его к себе. Следом послышался набор смачных ругательств, и ладонь с отверткой снова свесилась вниз.
        - Эту засунь себе, знаешь куда! - сердито воскликнул изнутри щита электрик.
        - Куда? - с готовностью произнес Горячев, протягивая руку.
        Сверху послышалось невнятное бормотание, в котором проскальзывали отдельные слова: "…идиот!… на пенсию… повезло…"
        Участники проекта "Персей", наблюдающие за этой сценой из машины, затаили дыхание.
        - Туда! - рявкнул мужчина, высовывая голову наружу. - Под крест отвертку дай!
        Обернувшись он разглядел, что командует не напарником, а незнакомым жильцом.
        - Ой! Это… Тово… - неловко кашлянул монтер, указывая пальцем на сумку с инструментами. - Вон ту дайте, пажалста, с желтой ручкой.
        Святослав Викторович с достоинством наклонился и подал электрику требуемую отвертку.
        Тот неуклюже сгреб ее и посмотрел по сторонам.
        - А Макарыч где? - осторожно спросил он.
        - Понятия не имею, - честно ответил будущий президент.
        Тут он уловил густой запах технического масла от старого комбинезона электрика и чихнул.
        - Будьте здоровы! - вежливо сказал монтер.
        - Благодарю, - покровительственно улыбнулся Горячев. - Могу еще чем-нибудь вам помочь?
        - Нет- нет, что вы, - торопливо замотал головой мастер.
        Он вспомнил, что советовал кое-куда засунуть отвертку и почувствовал себя неуютно. С этими важными шишками, живущими в доме, надо держать ухо востро, а то, того и гляди, уволят.
        - Тогда до свидания, - благосклонно кивнул кандидат в президенты и направился к лифту.
        - Бывайте здоровы, - подобострастно улыбался и кланялся ему вслед смущенный электрик. - Не кашляйте!
        Святослав Викторович, который как раз собирался кашлянуть, чтобы избавить легкие от остатков масляного аромата, замер на вдохе.
        Покорный воле древних колокольчиков ТА-РУМММ, он не мог кашлять. Сдерживая рвущийся наружу кашель, он ускорил шаг и нажал на кнопку вызова лифта. В горле несчастного кандидата свербило, щекотало и царапало. Ужасно хотелось откашляться, но по случайному приказу монтера он не мог этого сделать.
        Из последних сил сдерживая кашель, он весь покраснел от натуги и … пукнул. Распахнувший двери лифт легким звоном заглушил звук и увез Горячева наверх. К его огромному облегчению, с каждым этажом желание кашлять утихало так же, как утихала в голове мелодия загадочной мантры.
        Кинув последний взгляд в сторону умчавшегося лифта, электрик потянул носом воздух, подпорченный будущим президентом, и нахмурился.
        - Что-то тут… - он еще раз принюхался, - … подтекает. Сантехникам надо сказать.
        И снова уткнулся в электрический щит, делая свою привычную работу.
        Он не слышал ликующих воплей сотрудников института времени и не подозревал о своей великой роли в современной мировой истории.
        Конец третьей книги.
        В обложке использована картинка с бесплатного сайта, обработанная в фотошопе.