Рыбаки Сергей Боровский
        # Из жизни российской глубинки
        Сергей Боровский
        Рыбаки
        У меня с моим приятелем Андрюхой - бизнес. Мы ублажаем иностранцев, показывая им нашу сибирскую глухомань в первозданном, так сказать, виде. Сплавляем их на байдарках по рекам, водим на экстремальную охоту, скармливаем комарам, ну, и прочее в том же духе. У них в заграницах с адреналином напряжёнка, а у нас его - черпай вёдрами, пока не надоест.
        Клиентов нам подыскивает тур-агентство. Сколько они дерут с бедолаг, мы не в курсе. Наша такса - сто баксов в день за человека. По слухам, больше в наших краях зарабатывает только мэр и его пятнадцатилетняя дочь.
        Подогнали они как-то нам двух англичан с переводчиком. Нормальные такие британские пацаны: розовенькие, пухленькие, обвешанные всякой мудрёной утварью. Фред и Честер зовут. Глаза за линзами блестят от нетерпения. А заказали они рыбалку. Да чтобы место дикое, нетронутое человеческой деятельностью.
        Ну, с этим у нас проблем нет. Километров сто вверх по Ангаре мы поднялись на катере и остановились в красивой бухточке. Дорог здесь нет. Ближайшая деревня - как раз та, откуда мы и припёрлись. Местные сюда носа не кажут - им достаточно той рыбы, что поблизости водится. Поэтому глухомань, как и было обещано.
        Рыбалка здесь особенная. Берег крутой - сразу глубина метров шесть-семь. Вода прозрачная - дно видно даже ночью. А в воде - крупные окуни, дикие и голодные. Поэтому не рыбаки за ними гоняются, а с точностью до наоборот. Только и нужно, что примотать к леске блесну, а другой конец - хочешь на палец наматывай, хочешь - на катушку. Блесна до дна долететь не успевает, как за неё начинается смертельный бой. И главное, видно всё, как в аквариуме. Тазик сзади стоит для улова.
        Андрюха такую рыбалку не любит. Говорит, что это промышленная заготовка съестных припасов на зиму. А мне нравится. Наловил, посолил, высушил, а потом с пивом её - загляденье. Результат - вот что должно быть во главе угла.
        Показали мы англичанам технологический процесс и оставили у воды с переводчиком Артёмом. Ему, москвичу, это тоже в диковинку. Он за МКАД всего второй раз жизни выехал. А сами пошли место для ночлега готовить: наломали лапника, натаскали дров и костёр развели. Для ухи и так, для удовольствия. Картошку почистили. И сначала всё шло по намеченному плану, пока не почудилось нам что-то.
        - Слышишь? - спросил, насторожившись, Андрюха.
        - Ага, - подтвердил я.
        Вроде как шум мотора. Далёкий, но в нашу сторону приближающийся. Мы посмотрели на клиентов - они ничего не замечали вокруг, продолжая азартно таскать из воды рыбу.
        - Сбегаю проверю, - вызвался добровольцем я.
        - Давай, - согласился Андрюха. - А я тут за ними пригляжу. А то ведь очнутся, деньги назад станут требовать за сбой программы.
        Продрался я через заросли вдоль берега - тут они пореже и пониже. Вижу: стоит катер. Запарковался, блин. Белый красавец. Размерами раза в два больше нашего. Мотор заглушил, и никого вокруг не видно. И по берегу до него не доберёшься - далеко. Тогда я вернулся, взял по-тихому резиновую лодку и на вёслах к нему подгрёб.
        Тишина. Только лёгкая рябь о борт хлюпает. Летучий, на хрен, голландец. Я веслом по корпусу треснул - звук получился, будто ногой гирю пнул. Та ещё железяка. Пришлось позвать их, хотя и не сильно громко, чтобы наши не услышали.
        - Эй! - крикнул я. - Здесь есть кто живой?
        В голос я дрожи козлиной подпустил, будто бы и вправду переживаю. Послышалась какая-то возня, потом открылась дверь рубки, и на порог вывалился мужик. Здоровый такой, шерстью заросший. Из одежды на нём было только обручальное кольцо. Он посмотрел на меня сверху вниз и рявкнул. Грубо так:
        - Чего тебе нужно?
        - Соли не найдётся? - пошутил я, потому что чего он на меня орёт.
        - О, Господи! - запричитал он, как в театре, поднимая вверх руки. - И здесь тоже самое!
        У Андрюхи тёща так любит делать, когда они ссорятся
        - Да ладно, - успокоил я его. - Нет и на надо. Обойдусь.
        - Петя, кто там? - раздался голос, и теперь в дверях образовалась женщина в ягодном возрасте, одетая ещё более легкомысленно. - Ой! - сказала она.
        Мне пришлось отвернуться, чтобы дать ей возможность с достоинством исчезнуть со сцены. Да и чего там, собственно, смотреть? Будь она помоложе, а так…
        Петруха, Казанова недоделанный, перешёл на вопли, обращаясь непосредственно ко мне в качестве безответного статиста. Позицией злоупотреблял - я ведь его отсюда, снизу не достану. Даже веслом.
        - Ну, откуда, скажи, вы берётесь? А? Что вам, других берегов нет? А? Куда мне прикажешь от вас скрыться? А?
        Но на меня вся эта станиславщина действовала мало.
        - Вообще-то, мы первые место заняли, - возразил я. - А если у тебя проблемы со зрением, то сейчас очки можно купить в любом магазине без справки из райкома.
        Он обозвал меня парочкой нехороших слов, но спорить не стал, а скрылся в рубке, завёл двигатель и рванул места - я едва отгрести успел на безопасное расстояние. Псих!
        Едва выйдя на простор, он сразу повернул направо и обогнул мыс, решив бросить якорь в соседнем заливе. Видать, обогащенная кислородом кровь продолжала бурлить в жилах, и он почувствовал, что на длинную дистанцию его не хватит. Ну, и ладно. Если музыку по громкой связи включать не будут, то и не услышим их больше.
        - Свалили, - доложил я шёпотом Андрюхе, когда вернулся.
        - Здорово! - обрадовался тот. - Давай, начинай чистить рыбу.
        Картошка уже вовсю кипела в котелке. Я взял нож, выбрал десяток окуней пожирнее и принялся их потрошить. Для того, кто умеет, процедура не страшная и не утомительная. Вот новичкам достаётся, да - плавники под ногти они загонять любят.
        Я почти закончил это дело, когда снова послышался посторонний звук, похожий на тот, что издаёт бензопила при встрече с поверхностью бревна. Подняв голову, я увидел, что к нам несётся на всех парах моторная лодка доисторического типа.
        Рассеявшийся белый дым открыл перед нами мужичонку с охотничьим ружьём в руках. Прикид на нём болтался под стать лодке: рваный тельник, штаны какие-то зелёно-коричневые. Небритость трёхдневная на парижский манер. Где-то рядом с ним из лодки торчали внимательные собачьи уши.
        - Мужики, вы катера здесь не видели?
        - Какого катера? - осведомился я.
        Гонщик в деталях описал Петрухино корыто.
        - Нет, - ответил я, отяготив лицо раздумьем. - Катер не проплывал.
        - Ладно, - сказал мужик. - Будем искать дальше. Ежели узнаю, что наврали…
        Его глаза искрились недобрыми намерениями, и ружьё нервно подергивалось, готовое в любую секунду к применению. Не понравился он мне, вот что я вам скажу. Как, впрочем, и всей остальной нашей компании. Я видел, как обвинительная речь зарождалась на губах Артёма, и британцы подтянулись, встав по обе руки от него. Приближение Битвы за Ла-Манш, небось, почуяли.
        Однако мужичок не стал обострять обстановку. Ружьё-ружьём, а нас-то пятеро - против двух его стволов. Да ты ещё попади. И собака тебе не поможет.
        - Пока! - бросил он и скрылся в облаках отработанного бензина.
        - Мы так не договаривались, - начал переводчик, переключаясь на меня.
        - Да ладно ты, - перебил его Андрюха. - Мы ж не купили этот берег. Людям ходить не запретишь. Давайте лучше за приезд.
        Правильно. Он откупорил бутылку водки, извлечённую из воды, где она прохлаждалась, и разлил по стаканчикам. А я опустил в кипящую воду первую партию рыбы и добавил немного икры - бульончик получится мылкий, наваристый.
        - Чтобы всё у нас прошло гладко, - сформулировал Андрюха мысль. - По плану.
        Мы выпили, закусили свежим огурцом, и в этот момент раздались выстрелы. Один и сразу за ним - второй. Эхо, такое радостное, их подхватило и понесло над сопками.
        - Что это? - поперхнулся Артём.
        - Должно быть, наш давешний гость охотиться пошёл, - предположил я, доподлинно зная, что это не так.
        - Куропатки тут - как индюки! - включился Андрюха. - В следующий раз обязательно ружьё с собой возьмём.
        - Да, - поддержал друга я, потому что, действительно, мысль показалась мне актуальной.
        Слава Богу, ушица подоспела, и нам удалось отвлечь туристов от сомнений, вызванных последними событиями. Я разлил парящую жидкость по тарелкам, показал, как и что нужно делать, и все последовали моему примеру. Андрюха манипулировал бутылкой и стаканами, наивно полагая, что накачает гостей вусмерть раньше, чем соседи за мысом предпримут свой следующий ход. Ошибся он. А я - нет. Потому что оптимист во мне умер ещё при Брежневе.
        Из чащи послышались звуки пробирающегося через бурелом медведя. Только он почему-то всхлипывал и бормотал что-то несвязное себе под нос. Затем к костру вышла женщина - та, с которой я имел удовольствие общаться час назад. На этот раз она нарядилась в ночную рубашку с рваными дырами, как мне сначала показалось, от картечи. Но приглядевшись повнимательнее, я понял, что, скорее всего, она, идя сюда, несколько раз зацепилась за кусты и навернулась. И пятна на рубашке - это не кровь, а куски рыжей глины.
        Наши рыцари слегка засмущались при виде принцессы в нижнем белье, но только не я - видал её и в более подробном облике.
        - Водка есть? - спросила она, не поздоровавшись.
        Андрюха машинально всучил ей пустой стакан и хотел плеснуть, но она попридержала горлышко бутылки, пока уровень жидкости не достиг половины.
        - Ваше здоровье! - отметилась гостья и опрокинула огненную воду внутрь, заправски крякнув.
        Англичане издали одобрительные крики и разродились аплодисментами. У них все женщины поголовно - леди, и на такие фокусы согласятся только по решению суда.
        - Ещё! - потребовала она, видя такой успех.
        - А не поплохеет? - усомнился Андрюха
        - Мне нужно снять стресс, - аргументировала она.
        Со вторым стаканом она разделалась так же мастерски. Мы невольно прониклись уважением к её профессионализму.
        - Тебя как звать-то? - оттаял Андрюха.
        - Зинаида Юрьевна, - отрекомендовалась она, намекая на разницу в возрасте, но тут же понизила критерии. - Отчество можно будет опустить. После третьей.
        Андрюха повиновался.
        - Слышь, Зина, - шёпотом спросил он, когда дама отдышалась от новой дозы. - А что там были за выстрелы?
        - Где? - сначала удивилась она, но сразу же спохватилась. - А, это Витюн.
        - Муж? - догадался я.
        - Муж, - подтвердила Зина, протягивая назад пустой стакан.
        - А зачем он стрелял? - не унимался Андрюха.
        - Ну, так ясно зачем. Ревнивый он у меня.
        Переводчик тревожно вслушивался в наш разговор, и только англичане пребывали в полном неведении происходящего, получая удовольствие от лицезрения Зининых способностей.
        Прошла ещё парочка тостов, и Фред созрел для того, чтобы положить ей на плечо свою руку. Она не противилась и даже наоборот - всячески поощряла осмелевшего британца, сводя глаза к переносице.
        - А ты красавчик, - похвалила она, прижимаясь к нему.
        Мы никогда не узнаем, как далеко зашли бы их отношения, потому что в следующее мгновение послышался лай собаки, а потом у костра появился давешний мужичок. Он по-прежнему сжимал в руках ружьё, и лицо его не стало менее свирепым.
        - Шлюха! - заорал он, завидев жену, и демонстративно загнал в ствол патрон. - На колени!
        Зина выронила стакан, расплескав его содержимое, и неожиданно ловко спряталась за мной, хотя никаких поводов для этого я не давал. Её ногти впились в мою задницу - даже через грубый материал штанов почувствовалась их острота и прочность. Я не собирался геройствовать, но только выхода у меня другого не оставалось.
        - Витёк, - сказал я. - Давай не будем пороть горячку и спокойно всё обсудим. Сядем. Выпьем.
        Ход оказался правильным.
        - Давай, - легко согласился Отелло и подсел к столу, принимая от Андрюхи водочный паёк в размере полного стакана.
        Ружьё он держал между колен, не выпуская - опытный, видать, боец.
        Навыки его в питье оказались ещё более удивительными, чем у жены, поэтому он вызвал новую бурю аплодисментов со стороны англичан. И чувствовал он себя в новой компании, словно пылесос на ковре.
        Зина сначала держалась от него на дистанции, но потихоньку, в процессе трапезы, подобралась поближе и приобняла. Он вроде как не обращал на неё внимания - кобенился. Якобы терпел. А потом они поцеловались, как голубки на насесте, и окончательное примирение состоялось под оглушительный залп шампанского - его мы тоже обычно прихватываем. И мы не жмоты, и людям приятно.
        Веселье продолжилось. Витюн демонстрировал иностранцам чудеса русской алкогольной выносливости и травил анекдоты, которые заставлял переводить. У Артёма в связи с этим наметились большие проблемы, поскольку англичане не знали ни Штирлица, ни Петьку с Василием Иванычем. Все пояснения насчет того, что один из них - офицер Вермахта, а двое других - красные партизаны времён Гражданской, только усугубляли непонимание.
        Цивилизации соприкоснулись на какой-то шутке по поводу мужа, внезапно вернувшегося из командировки - это международное. И Витюн, вдохновлённый успехом, решил его немедленно развить.
        - А ну, Зинка, станцуй нам! - предложил он.
        - Да где ж тут? - замялась она. - Музыки-то нет.
        - Как нет музыки? - удивился супруг и завертел головой в поисках опровержения Зининых слов.
        Действительно. Быть такого не могло.
        - Уан момент! - понял его без переводчика Честер, доставая ай-фон.
        Для связи прибор, конечно, не годился в лесу, но вот для концерта - в самый раз. Послышались знакомые звуки весёлой песенки из «Мадагаскара». Больше отговорок у Зины не оставалось, и она честно принялась отрабатывать выпитое.
        Где у них селе учат этому, я не знаю, но исполнительница достигла в ремесле эротического танца несомненных высот. Она энергично двигала бедрами и игриво приподнимала края ночнушки. Пару раз через дыры в ней показалось что-то вполне аппетитное. Англичане пришли в полный восторг, а Честер так даже полез за кошельком, доставая из него смятые фунты. Витюн их бережно упрятал за пазуху.
        - Давай! - подбадривал он.
        Вскоре Зинаида Юрьевна, при безоговорочной поддержке публики, перешла к более активным действиям, и нашему взору открылись тугие, пылающие жаждой насилия, соски. И объём имущества впечатлял - литров по пять в каждой ёмкости.
        Краем глаза наблюдая за развитием событий, я склонился к Андрюхе и, сохраняя на губах похотливую улыбку (для конспирации), шепнул:
        - Как только он оставит ружьё, хватай его.
        - А собака?
        - А что собака?
        - Покусает.
        - Если будет, что кусать - уже радость.
        - А ты?
        - Отоварю его чем-нибудь тяжёлым, пока соображать будет.
        Андрюха продолжал сомневаться.
        - Может, поменяемся? Ты хватаешь ружьё, а я бомблю.
        Кивнуть в знак согласия я не успел, потому что рёв мотора накрыл своим мощным телом лесную тишину - писк ай-фона не в счёт. В кромешной темноте мы увидели слепящий прожектор, направленный на нас. Раздался предупредительный гудок, и что-то большое и неуклюжее влетело в наш катер, стоявший у берега.
        Хруст переломленных рёбер судна свидетельствовал о том, что столкновение получилось нешуточным. В подтверждение тому прожектор агрессора погас, сорвавшись мачты в воду, и на смену ему пришёл веселенький выбух пламени, озаривший поляну, где мы стояли с раскрытыми ртами, завороженные зрелищем.
        Я успел увидеть лишь общие контуры хаоса, но этого хватило, чтобы сделать выводы о полной гибели обеих эскадр.
        - Ах, ты тварь! - заорал Витюн и бросился в атаку, не забыв прихватить ружьё. - Борман! Фас!
        Андрюха увязался за ними, а мне вдруг стало совершенно безразлично. И почему-то не страшно. Я опустился на бревно и налил себе полный стакан водки, собираясь его немедленно осушить. Лай собаки, грязная ругань и звуки, похожие на те, которые издают нимфы во время купания в лунную ночь, были прекрасным фоном для намеченной акции.
        - Вот так и мучаюсь с ними, оболтусами, всю жизнь, - раздался над самым моим ухом Зинин обречённый голос. - С восьмого класса.
        Она всхлипнула.
        - Люблю их обоих. Ничего поделать с собой не могу.
        Вот оно что. Треугольник, значит.
        - За любовь! - сказал я и вылил в себя священную жидкость.
        Сергей Боровский
        Houston