Сохранить .
Там, где упал Александр Анатольевич Борисов
        Александр Анатольевич Борисов
        Там, где упал
        Игорю, - человеку, не успевшему стать моим другом
        Рыба шла. Перла, как ненормальная. Ее пластали "под соль" и бондарили в бочки. На "помойке" у Медвежьего острова такая удача - редкость. Матерясь чтоб не сглазить, боцман наращивал рыбный ящик и ладил запасной рыбодел. Человек суровой профессии, был он маленьким и пушистым. Боцманов, по традиции, величают "драконами". Про нашего так не скажешь. Так… дракоша… На палубе стучали ножи: за матросами рубщик не поспевал. Эдак и до аврала недалеко!
        Короткое полярное лето чтило нас своей благосклонностью. - Плюс четыре по Цельсию, в море легкая зыбь, в небе незаходящее солнце. Что еще надо советскому рыбаку? Даже норвежцы не лютовали. Только в самом конце промысла подошел "ихний вояка", погрозил спаренной пушкой, выслал катер с комиссией на борту…
        Оттуда, пожалуй, все и пошло… Эх, знать бы, где упадешь!
        Этих инспекторов мы давно уже знаем. Примелькались за годы работы. - Бабенка лет тридцати, да два молодых парня. - Все в ярко-оранжевых комбинезонах, с улыбками на всю морду. По-нашему ни бум-бум! Не хотят, охламоны, приобщаться к великой культуре!
        Я опять выступал в качестве переводчика.
        - Please keep your trail! - глядя на капитана, по-английски сказала Кристин.
        - Трал подымай, Виктор Васильевич! - смеясь, продублировал я, обнимая ее за задницу. И шепнул в покрасневшее ушко, - Крыся, пойдем в каюту? У нас целых сорок минут!
        Крыся не против. Ей нравятся русские мужики: несчастные, "измордованные ГУЛАГом". Она прижимается ближе. Где-то там, под холодной синтетикой, трепетно бьется сердце норвежского офицера. В другое бы время, в другой обстановке, - она с дорогой душой! Но нельзя! - Подчиненные "вломят". Мне тоже нельзя, но я бы рискнул! Поистине, этот мир полон условностей!
        Ее подчиненные со складными линейками давно копошатся на палубе: ныряют в ящик, оценивают улов, тщательно вымеряют средний размерный ряд. - Тупая, бессмысленная работа. - Русский мужик не стал бы уродоваться: написал бы что-нибудь "от балды". Дураку ясно: трещины что надо, одна к одной!
        Витька все замечает.
        - Скажи своей сучке: сейчас подниму! - вздохнул он и дал три звонка.
        Капитан на рыбацком судне - не великая шишка. Вот сейчас, например, окажись в трале "рубашка" - кусок мелкоячеистой дели - и быть нашему Витьке в следующем рейсе опять матросом. Вот так вся карьера: чреда падений и взлетов…
        …Познакомились мы, как и все нормальные люди, совершенно случайно. Я вернулся с весенней путины, хорошенько "отметил" удачу, и отправился в кадры требовать отпуск. Благо, судно, на котором я "отмантулил" от точки до точки, становилось в ремонт.
        - Антон!!! - взмолился групповой инженер, - три парохода на выбор, и все на отходе! Выручи, сделай еще хоть маленький рейс, а потом отдыхай! Будет тебе отпуск сразу за три года!
        С Евгением Селиверстовичем я никогда не спорю. Он ко мне только с добром, - я к нему тоже. Мужик он хороший, хоть и держит нас в "черном теле". Главное, - горой за своих!
        - Который из трех уходит последним? - спросил я из чисто практических соображений.
        - Последним? - "Норильск". У него сегодня Регистр. Рейс - сорок пять суток. На донные породы, под соль.
        Групповой инженер знает, что я за рублем не гонюсь, но все же счел нужным предупредить. Еще бы! Под соль - это пролет.
        - Ладно, годится.
        - Тогда я пишу направление. На сегодня?
        - На завтра!
        - Ну, хорошо, на завтра. Но только не опоздай! И вообще… сколько можно тебе говорить: в таком виде сюда ни ногой!
        - В каком таком виде?! - вполне натурально "обиделся" я.
        Селиверстович "брал на понт". Он был сам постоянно "вкинутым", ничего учуять не мог.
        - Ладно, пошел вон! У тебя уже трезвого вид, как у пьяного! Дождетесь, возьмусь я за вас!
        Витька был обречен на знакомство со мной.
        …К обеду я нализался, как бобик. Было дело, что там греха таить!
        Некоторые из сознательных граждан задаются вечным вопросом: отчего моряки пьют? Скажу, как эксперт: не от хорошей жизни. - Восемь часов вахты, восемь часов подвахты, и еще четыре часа, если рыбы невпроворот. Плюс ко всему, в море бывают моменты пострашней самого лютого шторма. - Ни с того ни с сего, например, пароход обрастает льдом. Этот процесс довольно стремителен. Тонкий антенный канатик на глазах превращается в лохматый манильский трос. Если не принять срочные меры, судно обречено. Как айсберг, подтаявший снизу, оно теряет остойчивость, - следует "оверкиль", и общая смерть в ледяной воде. Вот почему, - день ли, ночь на дворе, - капитан объявляет аврал. И все, кто способен "держать оружие", машут кайлом, как стахановцы. Устал - не устал - вперед!!!
        Вернешься в каюту после околки, - мокрый, продрогший, убитый. "Сейчас бы сто грамм!" - думаешь. А сто грамм-то и нет! Вздохнешь, отогреешься чаем. Только что-то в голове все равно отложилось! И таких вот, "сейчас бы сто грамм", - несколько раз за рейс.
        Когда возвращаешься в порт, - в голове благие надежды. Ну, что моряку нужно для полного счастья? - Купить на базаре стакан семечек, выпить бутылочку пива, да покушать пельменей. Ан нет! У меня, например, никогда "срасталось". Чаще бывало так: "пивка для рывка, водочки для заводочки" - и понеслась!!! Поперло из подсознания то самое "сейчас бы сто грамм". Полгода не пил человек, много ли ему надо на грешную душу?! Глядишь, и "поплыл"! А таксисты, официанты, лихие бабенки, ушлые люди со стороны… - Все берут под опеку, все хотят напоить, опоить… Все знают, как лучше твоими деньгами распорядиться! Налетают, как чайки на рыбный мешок. "Штука" в кармане, две, - растащат, ничего не останется! Очнешься в каком-нибудь кабаке, в незнакомой компании, выйдешь на шумный балкон, вытащишь из кармана пучок "трояков", - и швыряешь их вниз, как листовки:
        - Здравствуйте добрые люди! Порадуйтесь за меня: я живым из рейса вернулся!
        Не зря говорят: "В чем отличие моряка от ребенка? - Хрен побольше, да умишка поменьше!"
        В общем, пьяный в дымину, я вернулся на свой пароход: собирать вещи. "Инта" стояла у плавмастерской "Двина", вторым корпусом к какому-то "рыбачку". Прикатил я туда на такси, в полной уверенности, что сейчас глубокая ночь. (Поди разберись, если солнце за горизонт не заходит?) Даже расплатился с таксистом по двойному, ночному тарифу. А раз такая оказия - с собой прихватил ящик пива и шесть "пузырей" водки.
        Водку я рассовал по карманам, а пиво понес впереди себя. Но только ступив на трап, с тоской обнаружил, что совсем ничего под ногами не вижу. - Мешает ящик!
        Сейчас грохнусь! - мелькнула мыслишка. Пока я ее думал, - и точно грохнулся! Ящик рассыпался, зазвенел. По железной палубе "рыбачка" потекло, запенилось пиво.
        Надо же! Девять литров - коту под хвост! - чуть не заплакал я, догоняя две уцелевших бутылки. - Хорошо хоть водка не пострадала!
        - Эй, угости пивком!
        Вот сволочь! У человека горе, а он еще и подкалывает!
        - Пошел на…! - внятно сказал я прямо в чумазую морду, что вынырнула из трюма. И протрезвел.
        К моему удивлению, кругом было людно. (Еще бы, разгар рабочего дня!) Начальство в погонах с широкими лычками брезгливо отряхивало форменные штаны, гоняя по пальцам пивную пену.
        "Свинья!" - мысленно произнес седовласый гигант с шевронами капитана-наставника.
        Критику я проглотил, счел ее справедливой. - И правда свинья! Это же надо, восемнадцать бутылок!!! Хорошо хоть не водки!
        Шагая на борт "Инты", я выронил сразу две "беленьких", - выпали из карманов. Их подхватил на лету тот самый чумазый тип:
        - Бутылочку не продашь? - спросил, возвращая пропажу.
        - Ты что?! - возмутился я. - Если кто-то узнает, что Антон на "Двине" водкой торгует, - заплюют! И правильно сделают! Рад бы помочь, да никак не могу. У нас на борту полна хата голодных ртов. И вы расстарайтесь, раз припекло. - Зашлите кого-нибудь на "железку".
        - Тут видишь какое дело, некого посылать. Регистр у нас.
        - Регистр?! - (Так, так, так, что-то мне это напоминает!) - А как называется ваша посудина?
        - С утра называлась "Норильск".
        - Во! - Меня осенило. - А ты кто такой?
        - А я старший механик.
        - "Дед", значит… Ну, ладно! Если не врешь, загляну!
        Заглянул я к нему с литрушкой в кармане. Сразу предупредил:
        - Не продаю, угощаю!
        - Заметано!
        Звали стармеха Леха Рожков. Жил он в стандартной каюте, но довольно зажиточно. В узкую щель между переборкой и рундуком, умудрился втиснуть холодильник "Морозко", а на синий линолеум пола, постелил хоть и старенький, но настоящий ковер. Это говорило о том, что "дед" в экипаже - человек постоянный, а значит, - свой, Архангельский, не вербованный, не лимитчик. Пил он тоже по-нашему: без закуски. Стакан хватанул, и сказал:
        - Зашаило!
        - Ты у себя? - Одновременно со стуком, в каюту протиснулся рыжий приземистый хлопец в рыбацком свитере.
        Это мне не понравилось. Ни "Здравствуйте!", ни "Приятного аппетита!" (Хоть я и не представляю, как аппетит может быть неприятным), а сразу:
        - Ну что там у нас с КИПами?
        "Что нам у нас с КИПами", было мне совершенно по барабану. Пока Леха оправдывался, я позволил себе задуматься о насущных делах. Дел было много. Перенести вещи, как следует "затовариться" водкой. И, пожалуй, самое главное, - зацепить бабенку без комплексов, чтоб было над чем попотеть…
        - Это наш капитан, - обращаясь ко мне, наконец, пояснил стармех.
        - Какой такой капитан, - встрепенулся я, - случайно не Витька Брянский? (Именно эта фамилия фигурировала в моем направлении).
        - Виктор Васильевич Брянский. А что? - насторожился рыжий.
        - Так, ничего… Садись, капитан, выпьем!
        - Не пью! - (Он хотел сказать, "не пью с алкашами", но передумал).
        - Тогда мы с тобой не сработаемся!
        У него округлились глаза:
        - Ты вообще-то откуда, прохожий?!
        Нервы у него тоже ни к черту! Надо понимать, обижает!
        - Я то?! - мой голос напрягся и зазвенел в предвкушении драки. - Я вообще-то начальник радиостанции, а также акустик и навигатор, - все в едином лице. Хотел пойти на твой пароход. Думал, здесь работают люди!
        - Направление покажи!
        Я плюнул в ладонь, и скрутил ему дулю:
        - Может тебе и диплом предъявить, чтобы ты из талона решето сделал, дурак гребаный?!
        Витьку перекосило. Он решил ухватить "пьяного наглеца" за шиворот, выволочь, как щенка с вверенной ему территории, и вышвырнуть на причал. А хренушки!!! Когда я на взводе, мысли людей для меня - открытая книга. И это бесит еще сильней!
        Не глядя, я поймал его за запястье, и швырнул на диван. Швырнул через спину, по высокой, крутой траектории. Он удивленно хэкнул, но тут же вскочил, сжав кулаки.
        Стармеха, как своего, я двинул локтем "под дых". (Легонько, "любя", чтоб только не путался под ногами). Той же самой рукой зарядил Брянскому "в дыню". Хорошая драка у моряков - обязательный ритуал. Это продолжение пьянки, одна из ее составляющих. Но я ни разу не видел, чтобы кто-то на судне схватился за шкерочный нож.
        - Наших бьют! - донеслось из матросской "четырехместки".
        - Наших бьют!!! - отозвались с борта "Инты".
        Прорываясь к "пяти углам", я "мочил" и своих, и чужих. Чья морда мелькнет в "перекрестье прицела" - тот и попал.
        - А ну прекратить!!!
        Белой холодной глыбой, над побоищем возвышался мой капитан, Иван Алексеевич Севрюков.
        И все прекратили. Народ смущенно попятился: "Чего это мы?!"
        - Морконя!!! Опять нажрался?! А ну-ка заприте его в каюте! Водку конфисковать!
        А что? - Этот запрет!
        - Я больше не ваш, Иван Алексеевич.
        - Вот как? А чей?
        - Направили на "Норильск".
        - Кого присылают, Иван Алексеевич, кого присылают?! - причитал Витька Брянский, утирая сопатку. - Нет! Сейчас же иду в кадры!
        - Охолонь!
        Капитан Севрюков для Витьки авторитет. Для него океан, - как собственный огород. Чтобы когда Севрюков вернулся без плана?! - Такого ни в жизнь не бывало! Витька знает, он сам начинал на "Инте". Сначала матросом, потом - третьим штурманом. Есть у Ивана целая куча только ему известных, укромных "нычек", где в самую лихую годину можно снимать неплохой урожай.
        - Ты его, главное, в море вывези, - сказал он тихо и флегматично, без эмоций и ударений, как будто бы про себя, - там он нормальный. А спрячете водку, уберете одеколон из артелки, - будете с рыбой.
        - Вы что, Иван Алексеевич?! - Витька был изумлен. - Вы что, хотите сказать, что этот хмырило умеет ловить рыбу?! И как, интересно, выглядит весь процесс?!
        - Хрен его знает как, - пожевал губами Иван, - но будете с рыбой!..
        …На этом мои "похождения" не закончились. Водку, понятное дело, конфисковали. (Севрюкова никто не посмел бы ослушаться!) И, главное дело, кто? Кто посмел?! - Свои же братья матросы, для которых я, собственно говоря, ее и привез. Сделали они это… ну, скажем так, не слишком почтительно. Помню, что я обиделся, тут же собрал вещи, и перешел на "Норильск".
        Ох, Брянский повеселился!
        - Вон отсюда, ханыга! - орал он, как потерпевший, указуя перстом на трап. И все норовил пнуть меня ботинком под зад. Его изо всех сил удерживали свои: Леха Рожков, и высокий патлатый парень с повязкой вахтенного матроса.
        - Ты чемодан на причале оставь, - улучшив момент, прошептал "дед", - я его потом к себе занесу.
        Пришлось повернуться к Витьке спиной, пошаркать ногами по вымытой пивом палубе и сказать, чтобы он услышал:
        - Пойду-ка отсюдова! А то еще люди подумают, что я тебя знаю!
        Впереди были сутки свободы и шанс на реванш, а в кармане - сберкнижка. За три года без отпуска на нее что-то много "накапало".
        "Двина" - это ад для советского рыбака, - место безденежья и черной ремонтной пахоты. Прешься к семи на морской вокзал, - не выспавшийся, с похмелья, - садишься на рейдовый катер, и только-только успеваешь на вахту. Можно доехать автобусом, но это намного дольше, - через Колу вокруг залива. В автобусе не покуришь, к тому же, от остановки придется спускаться вниз. Целых полкилометра по крутой, разбитой дороге. Летом терпимо, а зимой в гололед?! Есть еще один вариант. - Не успел ни туда ни сюда, - изловчись, да поймай "мотор". Но это накладно. В лучшем случае, четвертак, в худшем, - таксист скажет: "Плати-ка, браток, за туда и обратно!" А откуда такие бабки, если ты на ремонте? - Оклады у нас смешные. - Настоящие деньги водятся только в море, если, конечно, сумеешь их взять!
        Но с другой стороны, когда ты вернулся с рейса, - нет на земле места прекрасней, чем та же "Двина"! На плавмастерской отсутствуют проходные. Там нет ни ментов, ни начальс тва, а есть кореша и свобода! Нужно вывезти "левую" рыбу? - Без проблем подгоняй грузовую машину! Нужно затовариться водкой? - При сколько влезет в багажник! Не пускают в гостиницу с пьяной бабенкой? - Тащи на "Двину"! Здесь всегда можно рассчитывать на свободную койку, и на помощь друзей.
        К последнему катеру, идущему в Мурманск, редко приходят местные жители. Зато собирается вся "Двина": рабочие, тетки из местной столовой, экипажи ремонтных судов. В каютах остаются лишь те, кому некуда ехать и нечего пропивать, ну, и естественно, - вахта.
        Стараясь ступать потверже, я плелся к причалу. Где-то на полпути меня обогнал тот самый патлатый парень. Был он в чистой, цивильной одежде, причесан и тщательно выбрит. Наверное, сменщик приехал заранее.
        - Не газуй! - крикнул я в широкую спину. - Поплавишь подшипники!
        Он чуть не споткнулся, и сразу же сбавил ход. Узнав, улыбнулся:
        - А, это ты! Старший механик просил передать, если увижу, чтоб за шмотки не беспокоился. Он занес их в радиорубку.
        Тоже мне, повод для беспокойства, - грязные носки да рубашки! Надо будет, в артелке еще наберем! Было, конечно, приятно, что дела мои сдвинулись с мертвой точки, но это такие мелочи…
        - Завтра отход, - сказал я о самом главном, - водки поможешь купить?
        - А что, много надо?
        - Сколько упрем.
        - Не вопрос!
        …В сберкассе на улице Траловой я снял полторы тысячи. Здесь же поймал "частника".
        - Поехали на "Больничку", - вдруг предложил мой добровольный помощник. - Я там вырос. Знаю всю местную шелупонь.
        Предложение было дельным, так как сулило ряд перспектив.
        - Рули, - сказал я ему. И вырубился.
        Меня разбудили у магазина. Туда мы проникли через служебный вход. Парень шел впереди, а я "прикрывал тылы". Перед дверью с табличкой "Главный бухгалтер" он еще раз спросил:
        - Четыре ящика хватит?
        - Возьми еще несколько штук. Выпьем с тобой за знакомство…
        Обратно мы вышли богатыми, как арабские шейхи. Нас провожали грузчики в синих халатах, и дородная рыжая тетка. Та, что "жила" в кабинете с таким полезным названием.
        - Счастливо тебе, Игорек! - щебетала она. - Пусть все у тебя будет нормально! Если что… Если надумаешь возвращаться, мы все будем рады!
        "Каждая хата своим горем напхата" - вспомнил я старинную поговорку. Люди сходятся и расходятся, как слова в походя брошенном предложении. И за каждым случайным взглядом - человеческая судьба. Только тот, кто сумеет понять это все изнутри, когда-то напишет историю нашего времени.
        Грузчикам я "зарядил" по флакону, хоть они и отнекивались. А тетке, пока я спал, Игорь умудрился купить букетик цветов. Это хорошо. Это правильно. Когда на земле улыбаются люди, у ангелов меньше проблем.
        Нормальный мужик этот Игорь, - думал я, садясь в погрузневшие "Жигули", - жаль что "вербованный"!
        - Ну что, погнали ко мне?
        Конечно погнали! Дело святое, как не отметить?!
        Частник попался с понятием. Он честно мотался по городу, честно ждал, сколько скажут, и даже помог с выгрузкой. За все накладные расходы, включая моральный ущерб, он честно "слупил" четвертак.
        Мой добровольный помощник жил в деревянном доме, на втором этаже. Обстановка в квартире типичная, холостяцкая: все покрыто легким налетом пыли. Разместились на кухне, втроем. - На последнем этапе к нам подключился сосед по лестничной клетке, - молодой выпивоха и баламут. Он лучился подобострастием. Все рассказывал бородатые анекдоты, над которыми сам же заискивающе хихикал, и тем самым мешал разговору двух взрослых людей. Я сделал ему небольшое внушение. Он все с полуслова понял, ослабил свое присутствие, и тихо сидел в углу, набирая вес.
        - Тебя ведь Игорь зовут? - уточнил я, когда все замолчали.
        - А ты Антон! - уверенно констатировал он. - Я знаю, ребята болтали…
        - Ну, со знакомством!
        Что там болтали ребята, я уточнять не стал. Замечу без лишней скромности, что входил я тогда в пятерку самых узнаваемых лиц нашей конторы по линии разгильдяйства. Рассказы о моих похождениях обрастали авторским домыслом, и в самых веселых красках расходились наряду с анекдотами.
        - Это правда, что ты любого мента можешь загипнотизировать? - не унимался Игорь.
        - Конечно брехня! - поморщился я. - Не так дело было!
        - А как?! - в унисон встрепенулись мои собутыльники.
        - Я ведь раньше работал в Архангельске, в пароходстве. Там вместо порта лесозаводы, на проходных вахтеры, - чаще всего, - тетки в фуфайках. Ночь-полночь: никто у тебя документов не спросит, а тем более, - не станет обыскивать. Хочешь, - проезжай на такси, хочешь, - иди пешком! В общем, привык. Думал, - и в Мурманске так. И вот, перед Новым Годом, я получил направление. Иду на первую проходную, как обычно, с парой "флаконов"… Тут мент. Проверяет удостоверение:
        - Что несешь?
        - Водку!
        - Раз водку, - поставь туда! - и пальцем в "подсобку" тычет.
        Захожу, а там канцелярский стол на десять персон! Открываю ящик, смотрю, - все забито битком. Справа водка, слева, - коньяк. Взял я оттуда четыре бутылки "Белого аиста", рассовал по карманам, а на свободное место водочку притулил. Погромче, так чтобы звякнуло. И опять к турникету:
        - Поставил?
        - Поставил!
        - Тогда проходи!
        Ребята на пароходе за головы похватались: "Как ты пронес?!!". А я ничего не пойму, и сам себе думаю: "Чего они так удивляются?"
        Игорь трезво смотрел на вещи. Отсмеявшись, он все-таки уточнил:
        - Я ходил через первую проходную. Там всегда четыре мента. А перед Новым Годом бывает и больше. Остальные что? Тоже ничего не заметили?!
        - Тут тонкий момент! - пояснил я самым убедительным тоном. - Они даже мысли не допускали, что кто-то их посмеет ослушаться.
        - Повезло тебе! - Игорь вдруг помрачнел. - А я на вот, проходной погорел.
        - С рыбой попался?
        - Хуже! Понимаешь, отход через сорок минут, объявлен сбор экипажа. Я и прикатил на такси, только-только от праздничного стола. Мент видит, что "клиент" с чемоданом, и давай на бабки раскручивать:
        - Сколько выпил? Честно скажи!
        Ну, думаю, честно скажу, - пропустит!
        - Литр, - говорю, - на троих.
        - Пойди, проветрись с полчасика. Потом пропущу.
        Времечко поджимает, а денег, как назло, ни копья. - Жена подчистую выгребла! Послонялся, покурил под забором… Смотрю по часам, - пора! Я снова туда:
        - Пропусти!
        - Еще, - говорит, погуляй!
        Какие тут гульки! Еще не хватало, на отход опоздать! Плюнул я, и на другую проходную поперся. А мент это дело просек, заранее туда позвонил. Так, мол, Вася, и так! Сейчас подойдет морячок с чемоданом, пол литра в нем точно сидит! Если денег не даст, можешь смело вызывать вытрезвитель. В общем, там меня уже ждали:
        - Ну что ж ты, парниша! Тебя же, как человека, просили: пойди погуляй! Теперь не взыщи!
        "Воронок" ожидал за углом. Вышли оттуда дородные хлопцы, взяли под белы рученьки, - и на Фадеев Ручей! Утром, когда отпустили, звякнул в диспетчерскую. А пароход-то тю-тю! - Игорь скрипнул зубами, сжал кулаки, не выдержал, и заплакал. - Представляешь?! - Воскресный день! Где искать правды? Кому чего объяснять?! Я и поперся домой. Да лучше б, наверное, не приходил!..
        Я молча налил два стакана, а третий поставил в мойку. - Сосед по лестничной клетке мирно храпел в углу. Скучно ему было. Не интересно. Ведь мы говорили О ЖИЗНИ, а он привык, - исключительно О СЕБЕ.
        Водка не забирала. Просто лилась, как вода. И всплывала со дна души грусть в ее чистом виде:
        Ох, жизнь моя - не утеха!
        Все жму по ней, как на ралли.
        Фальшиво-холодным смехом
        Меня тормознуть старались:
        "Куда тебе, в одиночку?
        По малому, незаметно,
        Сорвешься, дойдешь до точки,
        И сдохнешь, как все поэты!"
        Тогда эти бредни - будни.
        Теперь - это злая память.
        Плевать, что никто не будет
        Мой финиш встречать цветами!
        И пусть, ты уже не слышишь,
        Но я говорю с усмешкой:
        "Из Пешкова - Горький вышел!
        Из горя - не выйду пешкой!"
        - Не выйду!!! - Игорь стукнул кулаком по столу. - Землю грызть буду, но встану там, где упал!.. Представляешь? Они даже дверь на ключ не закрыли! Настолько были уверены, что я в море ушел! Захожу, а за этим вот самым столом сидят голубки, в самом, что ни на есть, нигляже, уставшие, только что из постели… Отмечают праздник любви! Пепельница моя блестит чистотой, в ней - гондон свежевыстиранный с капельками воды. Экономные, суки! Даже водочку пили ту, что намедни я не допил, из тех стопарей, что жена доставала только по праздникам… Как мне потом рассказали, они год уже хороводились. Я на вахту, - а сменщик в постель! И, главное, - все соседи молчок!
        - Кто это все?! - спящий проснулся. - Вспомни-ка, что ты сделал, когда я твою Маринку сучкой назвал? - Ты мне три зуба выбил! Тебе расскажи, - а ты бы поверил?! Нет, ты бы поверил?
        - Поверил! - неуверенно выдавил Игорь.
        - Ха! Он бы поверил! А она бы разделась перед тобой до гола: "Посмотри, дорогой, как я хороша! Тебе не кажется, что люди просто завидуют? А когда ты уходишь в рейс, - тот же Вовка ломится ночью в дверь… Даже днем не дает прохода! Наверно считает, что я - такая, как все!" И что? Да ты бы за мной с ножом по району гонялся!
        Ну, дела! - удивился я. - После литра на грудь и сосед становится человеком! А мыслит-то как широко и масштабно! Нет, пора подводить итоги:
        - Встали, черти! Стаканы на уровне орденов! Не мы ль моряки, не наши ли жены - бляди?!
        Пьянка втроем пошла веселей, но не надолго. - Вовка сломался, упал со стула, и мы прислонили его к холодильнику.
        - Слушай, - внезапно спросил Игорь, - ты эти стихи, что читал мне недавно, случайно не сам написал?
        - Я разве читал? Значит, допился!
        - Ну, ты даешь! Как его? Вспомнил! "Не выйду пешкой!" Я еще думал: Чудак человек! На хрена ему это море?! Сидел бы за чистым столом, водил пером по бумаге, да денежки заколачивал… Что смеешься? Прочти еще раз!
        Пришлось прочитать.
        Игорь выпил. Понюхал кусочек хлеба…
        - Ты знаешь? - сказал он, - в тему! Будто бы про меня. Только все складно и сжато, без ахов, и без соплей. Но многое придется додумывать. Нет, понимаешь, целостности картины! А меня тогда как будто заклинило. Что было, помню довольно смутно. Но только того хмырилу я до лестницы на кулаках протащил, и пустил по наклонной. А жена, не будь дурой, - к соседям. И давай в ментовку названивать! В доме, мол, пьяный дебош! Те и рады стараться: приехала опергруппа, меня, как сусленка, сборкали, доставили в КПЗ. Дальше - показательный суд и пятнадцать суток. Когда вышел, - в доме хоть шаром покати: ни жены, ни вещей. Из мебели - один унитаз. Остальное все чисто: вилки, ложки, тарелки, кружки - все забрала. Нет, вру: оставила эмалированный тазик. - Наверное, в машину не помещался. Только она донышко в трех местах гвоздями проковыряла. Чтоб, упаси Господь, не воспользовался! Ну, и еще в углу - старый матрац со следами ее месячных, двое моих трусов, и три майки. Это все я потом на помойке спалил.
        Из тралфлота меня поперли по модной сейчас, "пьяной" статье. А это, считай, - "волчий билет". Куда только ноги ни бил: и к "трескоедам", и в "Севрыбпромразведку", и в "Севрыбхолодфлот", и в Беломорскую базу гослова… Картина везде одна:
        - Специальность?
        - Тралмейстер.
        - Стаж работы по специальности?
        - Три года в тралфлоте.
        Покрутит кадровик носом:
        - Знаете что? Приходите завтра, в это же время!
        А сам садится на телефон:
        - Слушай, Вася, тут человечек пришел, - из твоих, бывших… Ну-ка проверь: что там у него за спиной?
        Тот книгу приказов посмотрит:
        - Пьяница и дебошир. В свете последних веяний, гони его поганой метлой!
        В общем, ходил, ходил… Потом друзья надоумили:
        - Ты лета дождись. Это последний шанс. Летом нехватка кадров, и люди на вес золота!
        Пристроили меня грузчиком в магазин. Конечно, не море, но жить можно. Мебелишку кой-какую купил, бельишко, посуду… Весь личный состав перетрахал! С утра прихожу:
        - Зульфия, Гюльнара, Гюльчитай, - ЧАЮ!!!
        И те понеслись на цырлах…
        - Что ж ты, едрен батон, - я вспомнил, вдруг, о делах, - пару штук сюда не позвал? Где была твоя голова?!
        - Действительно, где? - всполошился Игорь. - Сколько сейчас времени?
        - Двенадцатый час.
        - Двенадцатый час?! Вовка, вставай!
        - В чем дело? - не понял Вовка.
        - Поехали по блядям!
        Сосед по лестничной клетке решительно встрепенулся, как старый полковой конь при звуках походной трубы.
        - По блядям? Это дело! А сколько сейчас времени?
        - Время наше! Вставай, раззява, я уже вызываю такси!
        Ребята работали дружно и слаженно, как опытный экипаж при отдаче невода. Похоже, что это дело, у них, на "Больничке", было поставлено на поток:
        - Ты водочку не забыл?
        - Не забыл!
        - А стакан?
        - И стакан на месте!
        - "Мотор" под окном, - погнали! Ты с нами, Антон, или здесь подождешь?
        - Конечно же, с вами! Куда мне от коллектива?
        Шанс на общий успех был близок к нулю, но мои собутыльники так не считали:
        - Шеф, к "десятке"! На блядоход!
        Я бы на месте таксиста, как минимум, растерялся. В сетке Мурманских координат этот загадочный пункт был для меня откровением. Но "шеф", он на то и "шеф", чтобы знать о Мурманске все. Он привычно кивнул и дал по газам.
        "Десяткой" оказалось кафе N 10. Днями оно кормило своих клиентов, а вечерами спаивало, так как работало в качестве ресторана. Справа входа таксист развернулся, сдал назад, "выбирая позицию", и выключил зажигание. Было похоже, что он не впервой принимает участие в подобного рода, спецоперациях.
        К шапочному разбору мы подъехали не одни. В режим ожидания также включились четыре УАЗа с мигалками, вставшие по периметру.
        Вскоре захлопала дверь, выбросив "на ловца" первую партию "спецконтингента". Конфликты, тлевшие внутри заведения, неистово полыхнули на свежем воздухе: "Ага, твою мать!!!" От громких, невнятных слов, перешли непосредственно к делу. Народ торопился получить удовольствие, сверх оплаченного по счету. Попадали первые сбитые с ног, испуганно взвизгнули бабы. На шум подоспел "второй эшелон", и тоже включился в работу. Из широких дверей "десятки", как с хоккейной скамьи оштрафованных, в самую гущу событий летели все новые участники драки. Редкие марьяжные пары, прижавшись к стене, осторожно обходили побоище.
        Наконец, подключились менты. Левонской "свиньей" они вклинились в действо с самого незащищенного фланга. Резиновые дубинки гуляли по спинам и головам строителей коммунизма, обращая их в бегство. Тех, кто остался лежать на земле, доводили до нужной кондиции, а потом загружали в отсеки.
        УАЗы уехали с планом. Только тогда из дверей показались самые осторожные, за ними - самые пьяные.
        Игорь заерзал на месте:
        - Вовка, смотри внимательно!
        - А что тут смотреть? - отозвался сосед по лестничной клетке. - Пока ничего подходящего.
        Мимо нас, как в немом кино, проплывали фигуры и лица, и все подвергались нещадной критике:
        - Эта стара!
        - Та кривобока!
        - У блондинки - лошадиная морда!
        Таксист, как ответственный за успех, тоже делал дельные замечания:
        - Эту я знаю!
        - Здесь можно кое-чего намотать…
        Ряды претенденток таяли на глазах.
        Наконец, на крыльце появилась пьяная в хлам бабенка. Возле нее кружились пятеро мужиков, тоже в изрядном подпитии. Сил на драку у них уже не было. Они молча тащили подружку в разные стороны. Скорее всего для того, чтобы было на что опереться при неровной ходьбе.
        - Наша Маша! - скомандовал Игорь. - Вовка, вперед!!!
        - Ах ты сука! - мрачно сказал Вовка, подходя вплотную к "объекту". И вдруг, ни с того ни с сего, "залепил" ей пощечину. - Опять нажралась?! Мать с отцом глаза проглядели, валерьянку стаканами пьют, а она все празднует?! А ну-ка пошла домой!!!
        Мужики "чухнули" в стороны.
        "Наша Маша" была озадачена. Что, мол, за строгий "сродственник" объявился в ее семье? Она неуверенно перебирала "копытами", а у самых дверей такси и вовсе принялась тормозить. Но Игорь был на подхвате. Он ловко зацепил ее за ноги, и подруга влетела в салон, как покойник, - ногами вперед. Увидев под носом стакан со спиртным, и вовсе повеселела: Праздник еще не закончился, все у нее впереди!
        Что мы потом с ней делали, - помню довольно смутно. Но что-то, наверное, делали, потому, что последствия были.
        …Утром Вовка ушел на работу. В тот самый водочный магазин, где Игорь когда-то "всех перетрахал". Там он работал грузчиком, но судя по ориентации, в число этих "всех" не входил. Мы еще раз "поправили голову", и еще раз "прошлись по кругу". А потом объявился вчерашний таксист. Дескать, машина подана, пожалуйте на "Двину"!
        - Сколько?
        - А вы, - говорит, - вчера за все заплатили.
        Надо же, а я и не помню!
        Водки стало меньше на ящик. Пока мы ее грузили, дама "причипурилась", на бегу хватанула стакан, и сказала, что едет с нами.
        Вот это патриотизм! Ведь дать моряку, - все равно, что помочь Родине!
        В машине ее окончательно развезло. Так она и уснула. - Задница на сидении, а все остальное - в районе моих ботинок.
        Наплевав на "кирпич", и все остальные условности, шеф нас доставил к самому борту плавмастерской. Тут и возникли первые осложнения. - Королева изволила почивать. Просыпаться решительно не хотела, не смотря на пощечины и потоки холодной воды. Даже сидеть на причале смогла только лежа. Плюс ко всему, она позабыла надеть трусы. Тем самым, поставила нас в очень неловкое положение. - Под короткой юбчонкой такое богатство скрыть мудрено. Было восемь часов утра. Народ поспешал на работу, и всяк норовил что-нибудь посоветовать.
        Я отправил Игоря за подмогой. Сам же, остался сторожить нажитое. И тут появился… даже не Витька, а самый, что ни на есть Виктор Васильевич Брянский. Был он в парадном картузе с "крабом" английского образца, и форменном "спижмаке" с золотыми шевронами.
        - Товарищ начальник радиостанции! - сказал он подчеркнуто сухо. - Девайте ЭТО куда хотите! Приведете на пароход, - буду звонить в милицию!
        Под словом "это" он имел в виду явно не водку.
        Я принял пассаж Брянского за первый шаг к примирению. Витька хотел сказать: "Я признаю тебя членом своей команды, но ты еще окончательно не прощен!"
        Ну, падла, попомнишь!
        - Что будем делать? - спросил Игорек, выступая из-за угла.
        - Ты слышал?
        - Конечно слышал!
        - Что делать - что делать! - я сплюнул от злости. - Водку - на пароход. А это… Это мы кому-нибудь отдадим. Где там стоит "Инта"?
        - Не знаю, не видел.
        - А мы?
        - Слева второй причал, первым корпусом.
        - Ладно, погнали…
        "Нашу Машу" я взвалил на плечо. Не смотря на пышные формы, была она легенькой, как невеста. Вот только меня немного штормило. Как говорят англичане, "He is a little beat on the wind". Увидев, как мне тяжело, кто-то из токарей по-доброму посоветовал:
        - Ты ее пока на верстачок положи. Верстачок-то свободен. Васька сегодня в отгуле.
        - Ничего! Своя ноша не тянет!
        "Инту" я нашел в самом конце плавмастерской. Сдал подружку по описи, в хорошие руки. Мы, как-никак, тоже в ответе "за тех, кого приручили".
        В тот же вечер ее нарядили в штаны и фуфайку с красной повязкой, надели на голову шапку, и поставили на вахту у трапа. Сам я, правда, того не видел, поскольку проспал почти целые сутки.
        Витька помнил наказ Севрюкова. Не успел я подняться на борт, как подвергся первым репрессиям. У меня, по приказу Брянского, изъяли всю водку. И, главное, не подкопаешься! - Есть, де, "Устав службы на судах флота рыбной промышленности", есть Закон по борьбе с пьянством и алкоголизмом, и кроме всего прочего, СРТМ "Норильск" уже месяц, как "зона трезвости". В присутствии капитана я нетвердой рукой подписал декларацию (денег нет, оружия нет, наркотиков нет, а водки и не было!), а потом меня отвели в каюту и закрыли на ключ. Я пробовал выбить филенку, вылезть в иллюминатор, но ничего не вышло. "Чтоб исключить возможность побега", боцман заранее " все укрепил".
        Разбудила меня таможня. В каюту ввалился хмырь в униформе, и начал пытать: нету ли у меня чего-нибудь, "запрещенного к вывозу за границу". Судно стояло на рейде. На часах - четыре утра. Я страдал от страшного "сушняка" и еле шевелил языком.
        - Покажите карманы.
        Я показал.
        Больше всего на свете мне хотелось холодной воды. Но в графин помещается только два литра. А он был пустым, как моя голова.
        Таможенник обследовал спичечный коробок, и попросил:
        - Отойдите, пожалуйста, в сторону.
        Есть на свете такая профессия, - копаться в чужом белье. Мало иметь талант. - Этому делу нужно упорно учиться, перенимать опыт старших товарищей. Только тогда стажера допустят к "свободному поиску". Но тот, кто работал в моей каюте, был настоящим докой!
        - А это у вас что такое? - спросил он спокойно и сухо.
        Я не поверило глазам. - Под матрацем, в районе подушки лежала… бутылка водки!!!
        - Мой ты родной!!! - я, кажется, прослезился. - Давай-ка ее поскорее сюда!
        Никогда я не пил напитка вкусней! Я высадил пузырь "из горла", не глотая. Даже таможенник - уж на что Мурманчанин! - и тот удивился.
        В восемь часов утра мы были в районе Североморска. - Крутились "на девиации". Стеная и охая, я ползал по палубе, "раскидивал" сети антенн. - Занятие тупое и муторное, если делать его в одиночку. Особенно, - в моем состоянии. Медный канатик цеплялся за все что угодно, и мне приходилось мотаться от бака к корме. Но на помощь пришел Игорек, и к обеду мы с ним пошабашили.
        - Ты как? - спросил я его.
        - Почти отошел. А ты?
        - А я подыхаю! Трясусь, как осенний лист. Скоро на связь выходить, а чувствую, - не смогу! Ты вчера "на продукты" не ездил?
        - Ездили все. Куда ж без меня!
        - "Резьбовой коньячок" в артелку не получали? (Надежда умирает последней.)
        - Взяли шесть упаковок. Три "Цветочного", и три "ДМШ". ("ДМШ" - одеколон "Для мужчин"). Только не радуйся: капитан приказал занести это дело к нему в каюту. Когда, мол, все протрезвеют, тогда и начнут выдавать.
        - Вот гад! Кругом кислород перекрыл!
        - Значит, тебя и без шила оставили?
        - Без какого еще шила?!
        - Ну как же! Вчера, перед самым отходом, заехал на катере ваш "групповой" с каким-то хмырем. С собой привезли большую молочную флягу…
        - В шахту не лазили? - быстро спросил я.
        - Там они все и крутились: их двое, и наш старший механик. Я еще, грешным делом, подумал: в систему спирт заливают. Ну, как обычно, после ремонта. Не знаю как здесь, а у нас в "Тралфлоте" такой негласный закон: По литру тому кто льет, литр капитану и литр радисту. А то что осталось, - в шахту. Я знаю, сам в этом деле однажды участвовал…
        - Так и у нас. Тоже по литру всем… кроме меня.
        Вот попал так попал! - думал я, имея в виду "Норильск". - Всяк норовит уколоть побольнее! Ну, Селиверстович, удружил!
        Игорь все прочитал по моим глазам:
        - Есть у меня почти полный флакон "Шипра". Тебе занести?
        - Он еще спрашивает! Только так, чтоб никто не заметил! А лучше… я тебя здесь подожду!
        - Ты что, на обед не идешь?
        Меня чуть не вывернуло. Я сплюнул вдруг ставшую пресной слюну, и, задыхаясь, выдавил:
        - Не говори это слово!
        С флаконом в кармане жить стало легче. Ты, вроде, еще не выпил, но можешь в любой момент! Есть у тебя впереди хоть какая-то перспектива!
        Четыре кусочка сахара я "стрельнул" в каюте у повара. У него же спросил:
        - Слышь? А спирт тяжелей, или легче воды?
        - Кажется, легче. А что?
        - Да так, ничего…
        Шансы были не велики. Но если вода тяжелее спирта, а нас еще не штивало, почему б не попробовать?
        Переодевшись в робу, я взял пустой деревянный ящик от гиросферы, и поставил в него литровую банку с крышкой. Туда же положил сахарок, и пластмассовый кембрик. Кружку, "фунфырик" и ключ "на семнадцать" рассовал по карманам, чтоб не звенели.
        В шахте было прохладно и тихо. Мерно всхлипывала лампочка эхолота. Я быстро "накрыл на стол". Все, что было в зеленом флаконе, "выцедил" в кружку. Одеколон - тот же спирт. И пить его нужно умеючи. Лучше - не разбавляя. Сначала глубоких вдох, за вдохом десяток глотков, мелких и частых, - и, сразу же, - долгий выдох. На следующем вдохе можно закусывать сахаром, или "занюхивать мануфактурой". - Кто как привык.
        Весь "золотой запас" я вылакал в два присеста. Потихонечку "забрало". Кайф от пойла тяжелый и мутный. А куда бечь?! Это все-таки лучше, чем совсем ничего. - Первый раз за сегодняшний день, я закурил. - Спасибо хотя бы на это!
        Крышка люка была "расхожена", и открылась почти бесшумно. Внизу была длинная лестница, ведущая к днищу судна, а рядом - система приводов поворота и спуска сонара. Я прислушался. Судя по звуку, вибратор работал хреново, с заметными перебоями. Как сердце с хорошего бодуна.
        Под широкой железной пробкой плескалась заветная влага. Я сделал четыре полноценных глотка, и пустил ее самотеком. В банке запенилась мутная жидкость с хлопьями ржавчины. Но градус в ней был. И, честно скажу, неплохой градус! Примерно такой, как у "Стрелецкой".
        Толцыте, мужики, и обрящете! И отверзется вам от щедрот!
        … Брянский жил напротив меня, чуть вправо - и дальше, наискосок. Оттуда, как раз, выносили стармеха. Он был уже на бровях. В капитанской каюте стоял "гай-гуй". Отмечали отход, как положено в "зоне трезвости". Громко играла музыка. Алла Борисовна Пугачева пела про "седого погромщика". Было грустно. В душе росло смутное подозрение, что люди пьют за мое здоровье.
        Я ввалился в радиорубку, включил передатчик, и взял чистый бланк. На бумагу легли стандартные строчки служебной радиограммы. "МУРМАНСК, АРКС, ДИСПЕТЧЕРУ = ВЫШЛИ КОЛЬСКОГО. СЛЕДУЕМ РАЙОН ПРОМЫСЛА. СВЯЗЬ ОТКРЫЛ". Дальше шла подпись. И тут я с ужасом обнаружил, что напрочь забыл фамилию капитана. Попробовал позвонить, - трубку никто не брал. Сходил, постучался в дверь. Мне оттуда сказали:
        - Свободен!!!
        Это ж надо, допился! И фамилия вроде простая. - Какой-то, вроде бы, лес, воспетый в народных песнях… Точно какой-то лес! Там еще водятся волки!
        Ничтоже сумняшеся, я дописал на бланке: КМ (Капитан) ТАМБОВСКИЙ.
        Так телеграммку и "запулил".
        Покончив с делами, я заглянул на мостик.
        - Ты как? - вежливо справился вахтенный штурман.
        - На десять процентов уже человек!
        - Отходи. Послезавтра будем на промысле.
        Перо самописца уверенно жгло бумагу, отражая рельеф дна. Я коснулся запястьем "стола". Шибануло, но очень слабо. М-да! Сигнальчик-то никакой! Даже лампочка еле "плямкает"… Ничего, завтра починим!
        В каюте я закрылся на ключ, достал заветную банку, пропустил содержимое через фильтр. После двойной очистки, жидкость облагородилась до светло-коньячного цвета.
        Кто-то ломился в дверь, матерился голосом капитана, но я не открыл, а тоже сказал:
        - Свободен!!!
        Чего волноваться? Ведь боцман "заранее все укрепил"…
        Я выжрал все до глотка, но уснуть долго не мог. Сначала в башку стучались стихи. - Пара матерных, и небольшое цивильное:
        Потом меня обуяли мечты. Я себе представлял, как сегодня же брошу пить. А потом "отбомблю" положенный срок на этой вот, сраной коробке. И будет мне заслуженный отпуск за три беспросветных года! И приеду я в город Архангельск, в новых джинсах, и кожаном пиджаке. И в доме, что напротив тюрьмы, мне позволят увидеться с дочкой. И случится такое чудо, что ее от меня прятать не станут. И никто не будет кричать, что мои появления раз в году ребенка травмируют! Что она, после встречи со мной, ночами не спит. Что пора бы одуматься, все простить, и вернуться в семью…
        И сон мне приснился светлый-пресветлый! Будто бы мы гуляем по набережной. На Анютке огромный, розовый бант. А я для нее покупаю много-много конфет и игрушек…
        …Новый день начался с конфуза. На шахте висел огромный амбарный замок.
        В кладовке под полубаком прилежно копался "дракон". - Готовил к выдаче спецодежду. Увидев меня, сочувственно улыбнулся.
        Это не он! Эх, знать бы, кто заложил!
        Я поднял глаза на мостик. Расплющив нос о стекло, на меня смотрел капитан: мол, поднимись!
        - Ну, Моркоша, уел! - сказал он с шутливым поклоном, и сделал вид, что снимает шляпу. - Жаль, вчера ты мне не попался! Ведь я, грешным делом, хотел тебе морду набить!
        - Это еще за что?! - набычился я.
        - За твою телеграмму!
        - Какую еще телеграмму?!
        - Которую ты вчера диспетчеру отослал. Или не помнишь?
        - Ну, было такое дело. А что в ней такого, в той телеграмме?
        - Ты и правда не понимаешь?
        Я и правда не понимал:
        - Слушай, Виктор Васильевич! Перестань говорить загадками!
        - Ты подпись какую поставил? - уже с интересом спросил Витька.
        - Будто не знаешь! Капитан Брянский!
        - А здесь что написано?
        Я глянул, и охренел! Это ж надо какой "прокол"! Тут, если "засек" контроль, просечкой в талоне вряд ли отделаешься!
        - Это что ж получается? - я пытался собраться с мыслями. - Телеграмма того? Не дошла? Вроде как аннулирована?
        - Лучше бы не дошла! - Брянский тяжко вздохнул - Диспетчер ее прочитал, и успел уже всем растренькать. "Тамбовский" теперь, по твоей милости, - это моя новая кличка.
        - Может быть, пронесет?
        - Куда там! - Витька вздохнул, и махнул рукой. - Вчера "Снежногорск" вызвал на УКВ. И, ехидненько так: "Пригласите на мостик капитана Тамбовского!". Нет, это уже навсегда!.. Ты, кстати, куда собрался?
        - В шахту. "Палтус" лечить.
        - А что с ним?
        - Пока не знаю. Буду смотреть усилитель. Скорее всего, - оконечный каскад.
        Брянский долго смотрел мне в глаза. Причем, с явным сомнением. Наконец, произнес:
        - Не знаю, не знаю… По мне, - так нормально работал прибор! Когда выходили в район промысла, заряжали рулон японской бумаги. - Ну, сам понимаешь, - качество! - Вся рыбка под нами, - как на ладони! Никогда без плана не приходили!.. Есть у меня в сейфе еще два рулона. Сейчас покажу…
        Бумага, и правда, была шелковистой и гладкой, с красивым орнаментом на лицевой стороне. Один экземпляр уже побывал в работе, в режиме "белая линия". То, что там я увидел, внушало доверие.
        - Ну как?! - произнес капитан с плохо скрываемой гордостью. - Тебе вот, такую бумагу ни в жизнь не достать!
        Что верно то верно! Даже спирта, и того не достать!
        - Ай да бумага! Вот это бумага! Ах, какая бумага!!! - повторял я на все лады, пока Витьку не перекосило.
        - Да ладно тебе! - отплюнулся он стандартной Архангельской фразой.
        - Ключ от замка у кого?
        - Какого еще замка? - не сразу врубился Витька.
        - Большого навесного замка, которым закрыли шахту! - пояснил я, как можно вежливей.
        - Зачем он тебе?
        - Я ж говорю: "Палтус" лечить! ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ, МОЖЕТ БЫТЬ, МЫ УЖЕ ПО РЫБЕ ИДЕМ?
        Аргумент не подействовал:
        - А мне почему-то кажется, - с нажимом сказал Брянский, - что ты собираешься голову свою подлечить! И опять, как обычно, нажраться! Хватит! Пора отходить!
        - Ты меня в море вывез? - спросил я с таким же нажимом.
        - Вывез! - подтвердил Витька.
        - Ну, вот! А здесь я нормальный! - (Спасибо, капитан Севрюков!) - Как ты мыслишь, сколько воды помещается в емкости "Палтуса"?
        - Литров, наверное, триста-четыреста, - навскидку прикинул Брянский.
        - Шестьсот пятьдесят! - уточнил я, добавив чуть-чуть от себя. - И сколько ж туда спирта залили?
        - Слушай… я все понимаю… - заюлил капитан, - но знаешь… как-то спокойнее!
        - Ладно!!! - я бросил последний козырь. - Давай провожатого!
        …Провожатым назначили боцмана Березовского. Ключ от шахты был, как раз, у него. "Дракон" смотрел на меня с подозрением, и все время крутил носом, - чего-то поднюхивал. На правах хозяина территории, я тут же его привлек в качестве "тыбика". - "Ты бы убрал тот железный ящик". "Ты бы здесь поддержал". "Ты бы это подал". Боцман охотно слушался. Был он родом из военных матросов, и еще не забыл понятия "дисциплина".
        Девяносто процентов всех неисправностей находится визуально. Если конечно, знать, где искать. Я выдвинул блок усилителя мощности, - и вот вам пожалуйста! В глаза мне смотрели два мощных сопротивления реостатного типа. Эмаль на них почернела и вздулась, а местами, - отвалилась совсем. Я выкусил пассатижами оплавленный провод, осторожно ослабил крепления и сунул "вещдок" Березовскому:
        - Задача ясна?
        Он смотрел на меня с уважением, как алеут на шамана, но все-таки заартачился:
        - Н-е-е, мне сказали здесь!
        Пришлось повторить:
        - Сейчас ты пойдешь к капитану, и покажешь ему эту хреновину! Пусть попросит электромеханика найти у себя две, точно таких же. Иначе будем без рыбы! Ты ведь в море вышел не на прогулку?
        Боцман пулей взлетел по трапу.
        - А можно, - спросил он уже с палубы, - я сразу к электромеханику?
        - Как, ты еще здесь?!
        Он еще не успел дойти до надстройки, а я уже "припадал к источнику".
        Ржавчины стало меньше. Наверное, за ночь успела осесть. Но пойло явно теряло градус. Нужную стадию пришлось добирать количеством. Зарядившись как следует, я снова наполнил литровую банку. - На всякий пожарный случай.
        Березовский пришел через полчаса, грустный-прегрустный. Я встретил его с сигаретой в зубах, и летом в душе.
        - Нет у него такого, - молвил боцман трагическим шепотом.
        - Это надо ж какая беда! Придется поставить свои…
        Все что нужно, я достал из ящика с ЗИПом. Паяльник был наготове. В общем, процесс "лечения" длился минуты три.
        Потом мы с "драконом" приступили к эвакуации. Все расставили по местам, закрепили по штормовому. На обратном пути он нес деревянный ящик с "прибором для поиска неисправностей".
        - Осторожнее, черт! Не кантуй! - покрикивал я. - Стекло не разбей!
        …Результат превзошел ожидания. Перо прожигало бумагу насквозь, а сигнальная лампочка загоралась в полный накал. Я убавил приемнику прыти, проверил сигнал на слух. Теперь и в толще воды шевелилась какая-то жизнь.
        - Ты что, на собрание не идешь? - лениво спросил вахтенный штурман. - Я два раза уже объявлял!
        - Какое еще собрание?! - хотел возмутиться я. - Мне приемник нужно настраивать!
        В голове была куча доводов, один объективней другого, но Брянский пришел, и опять все испортил:
        - Морконя! Особое приглашение?!
        В тесном салоне молча скучал экипаж. Люди сидели плотно, как патроны в обойме. Каждый размышлял о чем-то своем. Только "дед" выделялся на общем фоне. Он принес из своей каюты широкое, мягкое кресло, и устроился в нем довольно вальяжно.
        Ох и любит наш старший механик жить со всеми удобствами! Вот так же, наверное, и вчера, на подхвате у Селиверстовича. - Снял, падлюка, "пенки" с чужого спирта, - и "до сэбэ"! - Ну как же! Он заработал! - И, главное, нет, чтоб с хозяином поделиться! Ползай теперь по шахте, давись ржавчиной! Лелея в душе законное чувство обиды, я встал у порога.
        Витька прошел вперед, занял место за единственно свободным столом. Не спеша, разложил по листкам конспект своей "тронной речи", и, как подобает начальству, откашлялся.
        - Присутствуют все, кроме вахты. Всего - двадцать семь человек. Предлагаю голосовать. Кто за то, чтоб открыть собрание?
        Все были, конечно же, "за".
        - Нужно избрать рабочий президиум, - суконным тоном продолжил Витька. - Ваши предложения по составу? Называйте кандидатуры!
        Я тут же заполнил паузу:
        - Президиум из двух человек. Предлагаю Рожкова и Березовского!
        Все почему-то заржали.
        - Будут другие кандидатуры? - ухмыляясь, спросил Витька.
        Других кандидатур не было.
        - Предлагаю голосовать!
        Все руки взметнулись вверх.
        "Дед" был, естественно, "против", но воля народа - закон! Леха занял почетное место в президиуме, а я - его кресло.
        Потихоньку смешки поутихли. Запахло казенной рутиной. Из пассива избирался актив.
        Киномеханик, библиотекарь, - эти "должности" хуже взыскания. - "Видик" в море работает круглосуточно. Даже во время обеда на экране "крутая порнушка". Фильмы крутят кому не лень. Кассеты рвутся, а то и совсем исчезают. Книги тоже пока в цене. Их берут, "дают почитать"… И куда потом все девается? - Этого не вспомнит никто.
        В остатке - всегда головная боль. Вместо чистого отдыха на берегу, обладатели этих "званий" пропадают в обменном фонде, пишут пространные "объяснительные". А потом платят за все в пятикратном размере из своего, заметьте, кармана. - Деньги что? - Тьфу! Времени жалко!
        Прения были жаркими. Самоотводы не принимались. В процессе таких вот "выборов" очень легко сводить старые счеты, и наживать себе новых врагов.
        Еще хуже обстояли дела с должностью предсудкома. Профсоюзный бос, по версии из ЦК, должен быть обязательно коммунистом. А партийцев у нас в экипаже, так получилось, не было. Был, вернее, один, но его увезли еще с рейда, с белой горячкой. - Одел мужичок костюм… И при галстуке, с дипломатом, шагнул через борт. Хорошо, успели поймать:
        - Ты, Петрович, куда?
        - В магазин, за водкой!
        - За водкой? Тогда понятно! - Вызывайте "скорую помощь"!
        Короче, судили, рядили, и в итоге на должность выдвинули меня. Стармех подкузьмил: - У радиста, де, есть пишущая машинка, и вообще, "ему делать нечего".
        Многие, кстати, так и считают, что начальник радиостанции - это "матрос с дипломом". Между тем, на моей совести - прогнозы и карты погоды, "навигационные извещения мореплавателям", прибрежные предупреждения. (Это чтоб судно не занесло туда, где падают обломки ракет, где дрейфует "предмет, похожий на мину".) Есть еще контрольные и циркулярные сроки, летучка, совет капитанов, служебная и частная переписка, телефонные переговоры. Помимо всего прочего, с пятнадцатой по восемнадцатую, и сорок пятой по сорок восьмую минуты каждого часа, каждый из нас обязан прослушивать частоту 500 килогерц. - Не терпит ли кто бедствие, не звучит ли в эфире знаменитый согнал "SOS"? Неисполнение всех этих требований в должном объеме карается в судебном порядке. А также в ином… Как офицер ВМФ, давший присягу, о тонкостях умолчу.
        Есть у меня для всего этого целая куча мудреной аппаратуры. - Два с лишним десятка наименований. - Все должно крутиться, вертеться, работать в автономном режиме и быть в безусловной исправности.
        Уже впечатляет? - Тогда поехали дальше. За мизерную доплату радист исполняет обязанности электрорадионавигатора. На его широких плечах - лаг, эхолот, радиопеленгатор, гирокомпас, пара локаторов, и системы питания к ним. Если что-то забарахлит, - штурман сразу сходит с ума. Ведь исправность этого оборудования - главный залог безопасности мореплавания. Только боцману все это "до лампочки". Фал с гачком, пропущенный через блок на бакштаге, он крепит к лебедке из рук вон плохо. При сильном и встречном ветре веревка цепляется за антенну локатора, и "клинит движок" В лучшем случае "вылетают" предохранители, в худшем, - меняется двигатель.
        Да, чуть не забыл! Мы же еще добываем рыбу! В зависимости от способа лова (донный трал, пелагический трал, кошельковый невод, и т. д. и т. п.), есть в моем арсенале "приспособы" для этого дела. - "Сарган", "Палтус", "Кальмар", выносные вибраторы и лебедка. Это на промысле самое главное! Парочка "пустырей" - и тебя, умного и красивого, матросы смайнают за борт.
        Ну вот, пожалуй и все. Если что-то забыл, - только по мелочам: Радиотрансляционная установка, система служебной и громкой связи, УКВ радиостанция, антенны, аккумуляторы, шлюпочные радиостанции… (Ну, это на случай, когда уже всем "кильдык")…
        Но муторнее всего - бумажная волокита. Для каждой "железки с начинкой" имеется свой формуляр. Ресурсы моточасов, отказы и неисправности, профилактика и регламентные работы. - Все это должно быть отражено. А как же иначе списывать спирт, выпитый Селиверстовичем? Отчетность у нас - превыше всего. Чем больше бумаги - тем чище заднее место.
        На все про все у радиста - шестнадцать часов в сутки, включая отдых и сон. Почему не двадцать четыре? - Да все потому, что деньги, которые мы получаем, - от пойманной рыбы. Улов делится на паи. У матроса первого класса ровно 1 пай, у капитана - 2, у стармеха - 1,9, у радиста - 1,47. (За обработку электрорадионавигатора кидают еще две десятки, итого - 1,67). Поймали, допустим, тонну трески. - Это матросу бутылочка водки "по старому". - Три рубля, шестьдесят две копейки на пай. Капитану, естественно, вдвое больше. Поймали тонн двадцать? Значит, "рогатый" кладет в свой карман семьдесят два рубля и сорок копеек.
        Если реально, то за каждые сутки, каждый из нас "загребает" побольше, чем школьный учитель за месяц работы. Вот почему, когда рыба идет, все принимают участие в ее обработке. - Две подвахты по четыре часа. У радиста ночная подвахта с четырех до восьми утра, а дневная, - с шестнадцати до двадцати.
        Но этого мало, - просто выйти на палубу. Нужно еще и что-то уметь. А по мне, - нужно работать так, чтоб ни одна падла глаза не посмела колоть! Лучше уж быть "матросом с дипломом", чем "гребаным пассажиром"…
        Я покинул собрание в новой должности, с разрешения общества. - Поджимали дела, приближался контрольный срок. С запыленной "Доски почета" ухмылялся Леха Рожков. Был он в новеньком черном костюме, и белой рубашке с галстуком. На лацкане пиджака - знак "Ударник коммунистического труда".
        Он же пришел ко мне и после собрания:
        - Ты пойдешь на обед?
        - Не знаю.
        - Если съешь и первое и второе, я налью тебе полный стакан спирта.
        Над таким предложением стоило поразмыслить.
        - А можно перед обедом? - спросил я на всякий случай.
        - Нет, только после! Так сказал капитан.
        - Чистый, не разведенный?
        - Обижаешь! Дерьма не держим!
        - Годится!
        - Тогда пошли!
        Я сидел за столом, бледный и мокрый. Пот потоками лил по щекам, стекал по спине. Казалось, что этот проклятый суп будет вечно плескаться в моей "неразменной" миске. Пару раз порывался уйти, но мысли о полном стакане спирта, и о том, что пройдена уже половина дистанции, придавали упрямства. Желудок протестовал, отзывался болезненной тяжестью. Время от времени я поднимал глаза, чтобы скрыть скупую слезу. Этот проклятый обед длился сорок минут, а мне показалось - вечность.
        - Все? - пробубнил я, еле шевеля языком.
        - Нет! Ты котлетку прожуй. Вот так! А теперь проглоти! А то - знаю тебя - в ближайшую урну выплюнешь!
        - Сволочь ты, Леха! - сказал я ему, придя за "наградой". - Неужели не видишь, что мне уже не до пьянства? Отойти бы!
        - А что тебе для этого нужно?
        Вопрос прозвучал. Было видно, что "дед" его задает не из праздного любопытства.
        - Что нужно? - задумался я. - Стакан-полтора на ночь, чтоб уснуть и спокойно выспаться, а завтра с утра - в баньку!
        Теперь задумался Леха:
        - Ладно. Скажу капитану…
        Я ушел от него с полной бутылкой спирта, но пить пока больше не стал. - Общее дело превыше всего.
        Усилитель приемника "Палтуса" - это семь идентичных каскадов на лампах "6Ж1П". Я припер их полную шапку, и довольно невежливо потеснил Витьку у самописца:
        - Отойдите от гробика!
        Капитан молча посторонился, но не ушел, и с искренним интересом следил за моими манипуляциями.
        Я убавил сигнал до самого минимума, чтобы перо, проходя по бумаге, рисовало на месте грунта светло-серую, невнятную линию, и начал менять лампы на первом каскаде. Уже на втором десятке одна из них "выстрелила" полноценною черною полосой. Я снова убавил сигнал, и продолжил замену. Еще один экземпляр показал себя лучше других… Лампу - "лидер" я откладывал в нагрудный карман, остальные бросал в общую кучу. Не факт, что они никуда не годятся. Лампы - как люди. У каждой - свой, внутренний стержень, свои "заморочки". Любая из них, на каком-то другом этапе, может вдруг оказаться на голову выше других…
        Честно скажу, я люблю свои "железяки". Приступаю к ним с лаской и добрым словом: "Что, дядька, опять заболел? Потерпи, сейчас помогу!" Интересные они, эти "бездушные" существа. Взять, к примеру, два равноценных "Саргана". При стандартной "начинке" и абсолютной похожести, - у каждого свой норов. Откуда? Не от тех ли людей, что дают им жизнь на конвейере? Если прибор искалечен, если он паяный-перепаяный, жди в ответ стопроцентной подлянки. Вот и приходится холить его и лелеять, в надежде на то, что когда-то и он отзовется к тебе добром. Наверно и мы, радисты и навигаторы, тоже оставили в них частичку себя.
        Долгая все-таки песня - настройка приемника. Пока каждая лампа прогреется, войдет в оптимальный режим, проходит секунд пятьдесят. Я убил на него целых четыре часа, пропустил циркулярный срок, но зато этот "Палтус" был теперь лучше японского. В толще моря кипела жизнь.
        Стая трески похожа на запятую, которую пишет правша левой рукой. У пикши, хоть она и семейства тресковых, совершенно иные повадки. И рисунок совсем другой, - в виде маленькой, детской панамы со скошенным левым ухом. Если стая четко очерчена, - значит она мигрирует. Если "хвост" запятой прорисован пунктиром, или легкою рябью, - рыба скоро ляжет на дно. Витька знает эти приметы не хуже меня. Просто он давно их не видел.
        - Какой здесь характер грунта? - спросил я у него.
        - Песок и обломки скал.
        - А если уйти правее?
        - Глинозем и мелкий ракушечник.
        - Может, рискнем?
        - Ты думаешь, будет рыба?
        Витька настроен скептически. Я это сразу понял, и не стал ни на чем настаивать:
        - Ха, рыба! Кому и три тонны - рыба…
        - Ну, наглец! - изумился Брянский. - Ты что, на десять настроился?!
        Я ничего не ответил. Я просто ушел, тихо прикрыв за собой железную дверь. "Мавр" свое дело сделал. - В душе капитана теперь поселилось сомнение. И если чуть-чуть подождать, оно обязательно пустит ростки.
        Мы ставили первый трал уже через час. Старший майор суетился с линейкой, следил, чтобы не было перекоса, а Игорь стоял на лебедке, и тщательно вымерял ваера.
        - Завтра баня! - просветил я его.
        - Это дело! Порадую мужиков! - Он сделал обратный реверс. - Сам-то как, отошел?
        - Процентов на пятьдесят.
        - Ты чаще бывай на палубе, - посоветовал Игорь. - Свежий воздух лучше бальзама. Посмотри: никто из матросов давно уже не "болеет".
        Я кивнул, и поплелся на камбуз. Как-то, вдруг, захотелось "бросить чего-нибудь в топку". Что конкретно, я пока не решил. Запах пищи по-прежнему вызывал отвращение. Но первая мысль о еде - это уже прогресс!
        Повар Рустамов готовил макароны по-флотски. Я взял в холодильнике банку томатного сока, кусок колбасы, и чистый стакан. - Коктейль "Кровавая Мэри" готовят в чистой и прозрачной посуде.
        На скамье у "пяти углов" матросы из вновь заступающей вахты "наводили" ножи. Шкерочный нож - это хлеб рыбака, его гордость, "визитная карточка", продолжение правой руки. От сортира несло "резьбовым коньяком". Выходит, не только я похмелялся одеколоном. Праздник был, да весь вышел. Начинались рабочие будни. Господи! Как оно все обрыдло!
        Коктейль я готовить не стал. - Сильно дрожали руки. - Просто хлопнул четверть стакана, и прилег на диван. Нутро отозвалось приятной истомой. Зашаило! Но вздремнуть мне не дали. Без стука вломился стармех:
        - Морконя, ты здесь? А ну, поднимись на мостик!
        Спокойный, основательный "дед" вел себя очень странно. В чем дело, не уточнил, и столь же внезапно исчез.
        Я был заинтригован.
        Около "Палтуса" собрался рабочий консилиум: старпом, капитан, и Леха Рожков. Честно скажу, им было на что посмотреть!
        В одном из рабочих режимов, сигнал поступает на самописец с небольшою задержкой. Над отражением дна рисуется белая линия. Чуть выше нее - все остальное, что "слышит" сонар в толще воды. Если рыба, по каким-то причинам, вдруг сбивается в мощную стаю, прибор принимает ее за грунт, и награждает белой короной… Но только ТАКОЙ белой короны я еще никогда не видел!
        - Что скажешь? - озабоченно спросил капитан. - Отворачиваем?
        - Сколько у нас ваеров? - быстро спросил я, пытаясь в уме подсчитать, когда же вся эта махина окажется в нашем мешке.
        - Девятьсот пятьдесят. Через десять минут наткнемся
        - Поточней бы наткнуться! Это рыба. Проходим ее, - и сразу подъем трала!
        - Не успели поставить и сразу подъем?! - подал голос старший помощник.
        - Иначе порвемся в клочья! - поддержал меня Брянский. - Мешок подвсплыет, встанет "свиньей". Увеличится скорость судна, он и пойдет кувырком… Давай три звонка!
        Было без пятнадцати восемь. Новая смена давилась липкими макаронами:
        - Сволочи! Не могли подождать!
        - Ни хрена о людях не думают!
        - Наверное, мешок развязался. А может, порыв…
        Кто-то дернул меня за рукав. Я оглянулся.
        - Много там рыбы? - тихо спросил "дед".
        - Порядком. Метров тридцать на пятьдесят. Это то, что прибор "зацепил". А как мы ее пройдем: левее, правее…
        - Может, того? За удачу?
        Предложение было столь неожиданным, что я растерялся:
        - Дача взятки должностному лицу, в заведомо беспомощном состоянии?
        - Пойдем! У меня есть!
        После стакана "казенки", наконец, получилось поужинать. Организм набирал обороты. Даже руки почти не тряслись. Я поднялся на мостик в приподнятом настроении. Витька стоял на правом крыле с микрофоном наизготовку.
        - Последняя марка! - рявкнул тралмейстер.
        - Вижу!
        Доски еще елозили по воде, а глупыши, клуши, поморники, чайки сбились в большую, галдящую кучу. - Сегодня они голодными не останутся! - Из пучины таинственных вод, светло-зеленым пятном поднимался наш донный трал. А в нем - "Архангельский хлеб", - "ТРЯЩОЧКА!!!" - Подарочек от деда Нептуна.
        Самые голодные птицы рванулись с неба на глубину, за кусками горячей печени. В этот самый момент, что-то меня подхватило, и вынесло на крыло. Я чуть не споткнулся о комингс, и врезался в Витьку. Но он этого не заметил. Наклонясь над фальшбортом, мы оба молили удачу: "Только б мешок не лопнул, не развязался!" Да, самая азартная в мире игра - это рыбный промысел!
        Доски "прилипли" к борту, и вот, наконец, огромная "дура" всплыла на поверхность. Эдакая сосиска на шесть дележных стропов, расстоянием от надстройки до полубака. Сейчас небольшой излом, - и плакали наши денежки!
        Улов подтащили к борту, и сыграли аврал. Тащили мешок, как репку в известной сказке. - И грузовыми стрелами, и гаком через турачку, но больше - "пердячим паром". (Я потом специально справлялся, ходил, пересчитывал бочки. С учетом усолки, утруски, за минусом голов и кишок, у нас получилось чистых семнадцать тонн!!!)
        Судно легло в дрейф. Все свободные от вахт и работ махали ножами. Вышел к тралу и капитан. Он ловко пошкерил четыре трещины, разрезал у них желудки, и пристально осмотрел содержимое. Потом встал за общий конвейер. Витька тоже не пальцем деланный! Сразу видно, - ученик Севрюкова!
        Я встал перед ним на рубку. Под левой рукой резиновый круг, в правой, - головоруб. Это массивный топор с очень короткой ручкой и очень широким лезвием. Хватаешь трещину за глаз, давишь под нижнюю челюсть, пока не раскроет жабры, - и вжик! Движение от себя - надрезаешь колтык, движение на себя - легким косым ударом лишаешь ее головы.
        Дело довольно простое, вот только таких "вжик" должно быть не менее сотни в минуту. Иначе получишь в морду. Хороший рубщик должен обеспечивать рыбой, как минимум, трех человек. Недаром в ходу анекдот с бородой. - Хохол в деревню письмо пишет: "Мама, папа! Я теперь матрос первого класса. Рублю сто двадцать голов в минуту. Заработаю кучу денег, и приеду в деревню в отпуск". А те ему отвечают: "Сынок! Поезжай лучше к теще в Киев. В нашей деревне тебе работы - от силы на пять минут"…
        - Слышь, морконя? - сказал капитан, вытирая лоб рукавом. - С меня магарыч!
        - Спасибо, уже не надо! - ответил я совершенно искренне. - Все ненужное вымыто потом. Разве что завтра? Для аппетита…
        - А ты все равно зайди!
        Через два с половиной часа на палубе было чисто. Матросы смывали за борт остатки кровавого пиршества, рыбмастер возился с бочками, а боцман майнал их стрелами в трюм. Мы снова поставили трал, утюжили все тот же квадрат.
        На вечернем совете подбивались итоги дня. Короткие выступления по ранжиру. - За начальником промрайона, - капитаны судов промразведки, за ними - "Тралфлот", и далее, по нисходящей. Мы, колхозники, - в последнюю очередь. Картина у всех одна, и в целом, довольно безрадостная:
        - БМРТ "Лунь": Квадрат 1134. Глубины 400-650. Скорость полтора - два узла. За три с половиной часа - две с половиной тонны.
        …Громче всех плакал наш Витька. Дескать, порвали трал, стояли, чинились. Сейчас, мол, меняем квадрат в поисках рыбы…
        Насчет этого он молодец! "Если хочешь жрать за двух, - не лови хлебалом мух!" А то налетят конкуренты пестрой, голодной кучей! Установят курсы тралений, и ходи между ними, как Бобик на поводке! Никакого тебе творчества!
        …Эфир опустел. Мы с капитаном остались одни. Он с опаской отодвинулся от приемника, как будто бы там, на той стороне эфира, кто-то сможет его случайно подслушать, и вполголоса произнес:
        - Наша рыба мигрирует на "Медвежку". Я проверил желудки, и сверился со старыми записями. Даже помню примерный маршрут. Севрюков в таких случаях "садился на голову" стае. Может, и мы попробуем? Глядишь, и у нас что получится?
        Он так и сказал, "у нас". Мелочь, а, черт побери, приятно!
        - Ладно! - Витька поднялся. - Пойду, накажу штурманам, чтоб языком с корешами не трекали…
        …Так мы и работали. Черпали из глубин, по потребности, и пахали, как прокаженные. - Без бани, без нормального сна. Иногда десять раз передумаешь: то ли сходить на ужин, то ли вздремнуть лишние полчаса? Прошло каких-то семь дней, а из трюма достали последнюю тару… И вот эта инспекция. - Баба на корабле! - Вот и не верь в приметы!
        Мы подняли трал. Он, кстати, у нас был в полном порядке, не подкопаешься! Размер ячеи - семьдесят восемь. Это на три сантиметра больше, чем надо. Вот только рыбы в нем было до неприличия мало. - Тонна от силы.
        Я, конечно, сказал все, что думаю. И об этой норвежской женщине, и обо всех ее близких родственниках. Крысю перекосило. Что-то из русского матерного, она поняла.
        - Mister captain!
        - Господин капитан, - перевел я с английского.
        - Вы вели незаконный промысел в экономической зоне Норвегии. Прошу подписать протокол.
        - Нет! - Витька покачал головой. Эту фразу он выучил наизусть от длительного употребления всуе. - Наше правительство не признает законность этих границ!
        - Так и запишем, - привычно кивнула Кристин. - От подписи отказался! Разрешите фото на память?
        …Через десять минут гости убыли восвояси. "К едрене матери на быстром катере!". Новая вахта поставила трал.
        - Ну-ка глянь!
        Брянский склонился над эхолотом. Под пером самописца дымилась бумага. Черные, жирные линии у самого дна сложились в неровный прямоугольник.
        - Что скажешь?! - спросил капитан, потирая руки.
        - Что скажу? - "обломал" я его. - Пока не поздно, сворачивай! Иначе порвемся! Это не рыба, это затонувшее судно!
        Вахтенный штурман метнулся к штурвалу:
        - Полный ход! Десять градусов вправо!
        Как ни странно, на палубе никто не расстроился. Кое-кто даже обрадовался. Матросы ведь тоже люди. Им на промысле тяжелее всего. Не смотря на рыбацкую одержимость, каждому хочется отдохнуть.
        Даже Игорек улыбался:
        - Антон! Включи, пожалуйста музыку! Все веселей!
        - Ладно, включи! - разрешил капитан. - Ну, как на такого сердиться?
        Я смотался в "трансляционную". Поставил кассету. Щелкнул тумблером "Верхняя палуба". Над просторами громыхнуло:
        "Было время, был я беден
        Без причины, просто так…"
        Ушла рыба, мать ее за ногу!
        На вечернем совете "прорезался голос" у начальника промрайона:
        - Отношение к учебным тревогам на судах "Севрыбы", прямо скажу, безобразное! "Прошу обратить внимание… принять меры… усилить контроль…"
        Чего это он? Еще не конец месяца…
        Наконец, ФНП выдохся:
        - Я, вот тут, подписал циркулярную радиограмму, - произнес он, довольно мстительно. - Ясность, исполнение подтвердить!
        - Что делать-то будем? - мрачно спросил Витька. - Добираться здесь, на помойке, или опять в поиск?
        - Сходи-ка пока вздремни, - посоветовал я. - Утро вечера мудренее…
        В радиорубке пришлось просидеть добрых четыре часа. - От имени капитана, я подтвердил прием циркуляра, потом "наведался" в Мурманск. Там было для нас что-то срочное. Со связью в районе "Медвежки" всегда хреновато, но телеграммку я выцепил:
        АИ-0039 КМ БРЯНСКОМУ= ПОЛУЧЕНИЕМ НАСТОЯЩЕЙ СРОЧНО СЛЕДУЙТЕ МУРМАНСК. АРЕНДА НОРВЕЖСКОЙ ФИРМОЙ "JOACHIM GRIEG". BERGEN.
        Везет дуракам и пьяницам! Здесь каждое слово на вес золота! Что такое "аренда норвежской фирмы" знает даже ребенок. - Это валюта!
        Я поднялся на мостик. Осчастливил старпома. Хотел позвонить капитану, но Петрович отговорил:
        - Что зря человека будить? Через двадцать минут подъем трала - проснется и сам. Иди-ка, "добытчик", в люлю. На тебе уже морды нет! Посмотри на досуге в зеркало, - это же тихий ужас!
        Я добрался до "люли", и мгновенно "отъехал"…
        Но поспать так и не довелось. Тишина взорвалась, по мозгам шибануло наотмашь! Я подпрыгнул на койке. На тоненькой переборке, в районе моей головы, надрывался звонок громкого боя. - Три длинных сигнала, - буква "О", - "спасательный круг", - человек за бортом!!!
        - Да что ж ты, скотина?! - Я так возмутился, что чуть не заплакал.
        - Вставай!!! - дверь решительно распахнулась. - Игорь Баранов утоп!!!
        …Такое не опишешь красиво. Все захлестнули эмоции. В чем был, я помчался на палубу. Там уже гомонила толпа. Внизу, на воде, болтался спасательный круг. Кто-то из сопливых мальчишек водил по воде багром, - пытался его достать. С фальшборта прыгал стармех, обвязанный вокруг пояса веревочной боцманской выброской… Я поднял с палубы что-то тяжелое, и сиганул следом.
        Когда человек тонет, тело его "зависает" метрах в трех-пяти от поверхности, и остается там, пока не начнется процесс разложения. Раздувшись, как бочка, оно всплывает, но не надолго. Лопается желудок, что-то еще внутри, - и море берет свое.
        Так должно быть всегда! Но так не было!
        Внизу подо мной стремительно падало вниз что-то оранжево-желтое, по цвету напоминавшее рыбацкий костюм Игоря. А дальше, на глубине… Холод… Смерть… Зловещая, темная, беспощадная масса… Оттуда, от бездны, оторвалась черная точка, и пошла на меня… мелькнула у глаз… ударила по коленке. Я выронил ставший ненужным железный лом. В висках застучало. Метрах в трех от меня выгребал на поверхность Леха Рожков с глазами, полными ужаса. Высоко-высоко над нами изгибалась кромка воды…
        Я был босиком, в трусах и летней тельняшке. Это, наверное, и спасло. Теряя сознание, я вцепился руками в нижнюю ступеньку штормтрапа. Вместе с нею меня и выдернули.
        - Тащите! Тащите стармеха! - орал я, хлебая воздух, как будто не видел, что он уже рядом со мной.
        Леха был в полном ауте. Его растирали одеколоном, давали нюхать ватку с нашатырем…
        Я оперся на чьи-то руки, сделал шаг на чужих, деревянных ногах. И зашелся в приступе рвоты. Когда с глаз сошла пелена, громко захохотал. Как детский кораблик у игрушечной пристани, о борт СРТ колотилась… рабочая каска Игоря! Так это ее я так испугался?!
        И вдруг!.. Иссиня-черное, мощное тело бесшумно скользнуло по гладкой поверхности. Мне оно показало только широкую, плоскую спину с четко очерченной выемкой позвоночника, и сравнительно небольшим плавником. Скользнуло, - и без всплеска ушло в глубину…
        Касаток, акул и китов (причем, самой различной "модификации"), я в своей жизни видел достаточно. Скажу вам, как на духу: ЭТО НЕ ТО!
        Я все понимаю. Да, люди не рождаются с плавниками. Да, они не бывают метров под десять ростом, и, как минимум, два в ширину. Прошу вас, не смейтесь над моряком, склонным к "зеленому змию". Но мне до сих пор кажется, что это была спина человека. Вот режьте меня, бейте, но ЭТО БЫЛА СПИНА ЧЕЛОВЕКА!
        И еще, я тогда подумал, что рядом со мной Игорь, вернее, - его душа. Что она захотела со мной попрощаться, за что-то сказать: Спасибо! Как мог я, безбожник и матершинник, даже удумать такое?!
        Потом меня завернули в теплое одеяло, и оттащили в каюту. Я выглушил "из ствола" остатки трофейного спирта, и уснул, как младенец, без кошмаров и сновидений. А проснулся, - увидел под носом стакан. Его протягивал "дед", сидевший на ящике с водкой. Мы долго молчали, и пили не чокаясь, пока не дошли до черты откровенности:
        - Ты тоже увидел… это… там, в глубине? Или мне ОНО показалось?
        - Как все случилось? - спросил я, отодвигая стакан.
        - Мы с капитаном на мостике были, - тупо бубнил Леха, уставившись в одну точку. - Глупо так обосрались… На ровном месте! Подняли последний трал… Тонны три засыпали в ящик. И - полным ходом - на Мурманск"! Рыбмастер пошел бочки бондарить, а лебедку не разъединил. Старший майор с матросами трал привязали, сняли доски с цепей. Стали их крепить по-походному. Гачок завели, затянули петлю на турачке… Игорь стоял на нижней подборе, за фалом следил, чтоб случайно надстройку не поцарапал. Сам же и крикнул: "Давай!". Ну, боцман и "дал"! - Рванул за рычаг! Подбора, как та рогатка, - и стрельнула Игорьком. Гаком по голове - и за борт. А судно на полном ходу! Капитан - сразу на разворот! Вышел в нужную точку. Боцман кинул спасательный круг. Довольно удачно кинул. Метров десять всего надо было доплыть. А Баранов не смог. Меньше минуты на воде продержался. В метре от круга как закричит! И камнем на дно!
        Аренда наша закончилась не начавшись. Трое суток мы рыскали галсами в этой проклятой точке. - Искали Игоря. Свидетельство о его смерти писали и вновь переписывали. То перепутаем отчество, то не сходится время, то сотые широты… Витька был задумчив и строг. Это первый "исход гранит" в его профессиональной карьере. Из Архангельска, Мурманска и Москвы нас бомбили гневными телеграммами. Мы, как могли, отплевывались, пока не вошли в порт.
        У причала "Норильск" уже ждали. Комиссия сменяла комиссию. Допросы, свидетельства, подписи… Потом из Тамбова приехал брат Игорька, за вещами и документами. Звали его, как и меня.
        Мы с тезкой укрылись в матросской четырехместке, пили и плакали. Я все ему рассказал. Все, кроме того, как мы с "дедом" прыгали за борт.
        Потом прозвучал главный вопрос:
        - Кто виноват?
        - Формально, или по правде?
        - По правде!
        - По правде, - он сам. Игорь в рейсе матросом был. А матросы не лезут к лебедке.
        - Но он же тралмейстер?
        - А если тралмейстер, - помни, что ты тралмейстер! И следи за режимом работы до самого последнего жвака! Игорь всех приучил, что лебедка всегда на нем…
        - Он ведь совсем не умел плавать, - давился слезами Антон, сидя на койке брата, - Зачем он пошел в море? Зачем вообще выбирал такую профессию?
        - Я тоже совсем не умею. Но разве это причина? Если что, - в Арктике не поплаваешь. Тот, кто умеет - тот дольше мучается. Конец все одно один. Без могилы, без отпевания…
        - Почему без могилы? - удивился мой тезка. - Брата похоронили.
        Тогда удивился я:
        - Где?
        - В Тамбове, на кладбище.
        - Да ты что?!
        - Серьезно. Мать со свидетельством в церковь пошла, к батюшке. Все ему рассказала. Так, мол, и так, в Мурманск на пенсию не наездишься. Да и кто меня вывезет на место упокоения? Батюшка вынес какой-то сверток, завернутый в белую тряпочку, и наказал: "Схороните в гробу. Это и будет могила вашего сына. У Бога земля одна"…
        …С пьяной, распухшей рожей, к Селиверстовичу я не пошел. Он тоже был деликатен. Не беспокоил, не кантовал. Был еще долгий, трехмесячный рейс. На нервах. На автопилоте.
        Мы загорали на южном побережье Шпицбергена, когда просочился слух о том, что нашли Игорька. Дескать, какой-то "Омуль" Беломорской базы гослова достал его донным тралом. Тело было без правого сапога, лицо объедено рыбами. Опознали его в порту, по одежде. Но в Тамбов Игорька почему-то не повезли. Схоронили за счет "конторы" на кладбище Дровяного, совсем недалеко от "Двины".
        Я приехал туда на такси, как только пришла замена. С железного памятника смотрела на Кольский залив разбухшая от дождя фотография.
        - Что, Игорек, - спросил я его, - водки поможешь купить? В отпуск иду. Не поверишь, - за целых четыре года! Дело такое, что надо обмыть! Ты здесь подожди. А я мигом!
        - Водка есть, - успокоил таксист. - У меня в гараже целый ящик. Если надо, - бери хоть весь! Отдам… по двадцать рублей.
        - Рули! - сказал я ему. И вырубился.
        По пути заглянул в профком. На правах предсудкома, поднял страшенный хай.
        Помогло. К моему возвращению могилка преобразилась. Обрела небольшую гробницу, довольно приличный памятник. Ограждали периметр тяжелые якорь-цепи. Все, что внутри, было засыпано керамзитом. Не забыли работные люди поставить скамейку и стол. В общем, уважили. Вот только фотку оставили прежнюю, - другой, наверное, не было. Игорь на ней, как будто с похмелья, - распухший и грустный. Не велика беда! Как говорила когда-то бывшая моя благоверная, "тебе все равно, с кем пить!"

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к