Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Богатырева Татьяна : " Последний Ковчег " - читать онлайн

Сохранить .
Последний Ковчег Татьяна Сергеевна Богатырева
        Фэнтези-блокбастер, выстроенный по законам кинодраматургии, захватывающая история о взрослении, дружбе, ответственности за близких и первой любви. Среди безбрежного остывающего океана много лет плывет корабль, который спасшиеся на нем люди называют Ковчегом. Жизнь для многих там невыносима. Бесстрашный Дуг и обладающая даром предвидения Ева вместе с друзьями решаются раскрыть тайны корабля. Может ли сломаться вечный двигатель? Что, если поиски суши всего лишь миф и Ковчег давно никуда не плывет? Кто решил, что несправедливость надо терпеть, а на каждый поступок нужно разрешение старших?
        Автор - Татьяна Богатырёва, писатель, поэт, сценарист, финалист премии «НОС».
        Татьяна Богатырёва
        Последний Ковчег
        Иллюстрации Сергея Ивкина
        Издательство благодарит за содействие в приобретении прав литературного агента Анну Сухобок
        
        1
        Настоящий король Ковчега
        Высокий задорный голос Учительницы взлетал над маленькими макушками и ударялся о низкий потолок звуконепроницаемой комнаты.
        После каждого правильного ответа - дети отвечали хором - Учительница хлопала в ладоши. Стоя за стеклом, Дуг не слышал их голосов, но шевелил губами, вторя каждому слову, - он знал эту историю наизусть.
        - Капитан знал о приближающемся наводнении, но разве люди послушали Капитана? Скажите, дети?
        - Нет, нет, нет!
        - Правильно, дети! Но Капитан был очень храбрым. Разве Капитан опустил руки, когда все стали смеяться над его планом построить Ковчег?
        - Нет, нет, нет! Капитан не стал отчаиваться!
        - Правильно, дети! Капитану было страшно, он был один против всех! Но он простил глупых людей и сам стал строить Ковчег! А что же случилось потом, кто скажет?
        - Он нашел Ученого, который сделал Вечный Двигатель! Да, да, да!
        - Правильно, дети! И, когда Ковчег был построен, что случилось потом?
        - Глупые люди не послушали Капитана! Глупые люди ругались между собой, даже когда пошел столетний дождь!
        - Правильно, дети!
        Дуг зевнул. Давным-давно выученные слова проскальзывали сквозь его память, ничем не задевая и не вызывая никаких эмоций. Он знал, что сейчас, после того как дети вместе с Учительницей прокричат: «Слава Капитану!» и «Слава нашему Кораблю», Учительница снова повторит самые главные слова: «Корабль вечен, как вечен наш Двигатель, ибо мы все - части этого механизма! Слава порядку! Слава Капитану и нашему Кораблю!» Он отвлекся, а когда снова посмотрел сквозь стекло, запирающиеся на время урока двери были уже распахнуты. Дуг пропустил вперед вереницу малышей, спешащих разойтись по каютам, собрался с мыслями и шагнул в опустевший класс.
        - Мальчик мой! Как я рада тебя видеть! Я смотрела, как ты повторяешь вместе с нами, и мне было очень приятно наблюдать твою преданность!
        Несмотря на возраст, Учительница изо всех сил старалась - возможно, чтобы быть ближе к ученикам, - походить на девочку: кукольное платьице было совсем не новым, мелкие цветочки на нем выцвели, а на боках ткань вообще опасно натянулась и трещала при каждом движении.
        Дуг постарался сделать так, чтобы его улыбка выглядела как можно более искренней. У него не получалось, он не умел проявлять гибкость, когда это было нужно, или смеяться, когда было несмешно. Когда он повзрослел, у него хватило ума признать этот недостаток и помнить о нем.
        Но все равно ничего не вышло: едва узнав о причине его визита, Учительница вмиг растеряла всю свою наигранную веселость и покровительственное панибратство - кожа на дряблой шее, стиснутая слишком тугим воротничком, пошла красными пятнами.
        Стало ясно: она не станет помогать, не будет и пытаться.
        Стоило заикнуться о возможном исключении из правил, в ответ он слышал заученное «слава порядку». Если он пытался зайти с другой стороны, в ответ звучали все те же слова о том, как важно каждому заниматься своим делом и знать свое место.
        Только зря потратил время. Это не означало полного поражения, но в глубине души Дуг очень надеялся на помощь Учительницы. Оставался последний вариант - дождаться перерыва и спуститься в котельную.
        Узкие коридоры вели вниз, ниже уровня моря, в трюм, где располагались прачечная и котельная, жилые отсеки и отсек переработки морской воды, трубопровод и, наконец, Вечный Двигатель. Там, в жилом отсеке, была каюта, которая служила домом Дугу и маме последние пятнадцать лет.

* * *
        Отец Дуга работал в котельной. Его не стало во время Восстания двадцати, Дуг был тогда еще совсем маленьким и плохо помнил отца. Он помнил только, что после Восстания в жизни ничего не поменялось: бунт подавили, виновников наказали, мама продолжала работать в прачечной, они старались по мере сил и возможностей любить друг друга, не давать себя в обиду и хранить свою семейную тайну от посторонних ушей и глаз.
        Жизнь текла своим чередом, медленная и тяжелая, как сам Ковчег. Разве только в классе Учительница стала еще больше внимания уделять воспитанию в учениках патриотизма и любви к Капитану, а значит, и к Кораблю.
        Дуг никогда не испытывал к Капитану ни ненависти, ни любви. Их учили, что Капитан - кто-то вроде бога, недосягаемый и всесильный творец, которому они обязаны жизнью. Но жизнь была так себе, так что благодарности к Капитану Дуг не чувствовал. Мама научила его молчать, он молчал и старался по мере сил следовать ее совету: «Слушай, смотри, запоминай и молчи».
        Все чем-то жертвовали. Отец, который был когда-то солдатом, а только потом в этом новом мире стал оператором котельной, называл это «допустимыми потерями». Когда Дуг повзрослел, он понял, что родителям пришлось пожертвовать многим, чтобы у них была отдельная каюта. Каюта была необходима для того, чтобы хранить их тайну. То, чем пожертвовали родители, было допустимой потерей.
        Теперь, когда Дуг закончил школу и стал взрослым, ему тоже необходимо было пойти на допустимые потери. Учительница помочь не захотела, а мама просто не могла. Оставалось только попытаться попросить помощи у друзей отца, в конце концов они перед Дугом в долгу. За то, что его отец умер, а они продолжают жить. И плыть на Корабле.
        Выслушав просьбу Дуга, Старый Том не стал отмахиваться и затыкать уши и пятнами не пошел, а было бы смешно, - кожа у Старого Тома черная, как копоть на стенах: был бы виден на ней румянец или нет? А вот если бы Том побледнел, это бы было видно?
        Старый Том смотрел не на Дуга, а на свои руки, рассматривал грязь под ногтями. Потом поднял голову, посмотрел куда-то Дугу через плечо и снова уставился на свои руки.
        - Как? - наконец спросил Старый Том. - Как ты до этого додумался, мальчик? Сам или подсказал кто?
        Дуг пожал плечами. Да, сам. Что тут такого? Наверняка есть какой-то способ нарушать правила. И наверняка кому-то это уже приходило в голову. А значит, это возможно.
        Дуг разволновался. Он репетировал, просчитывал все возможные ходы загодя множество раз, думал, что будет говорить. А вместо этого растерялся и выпалил:
        - Она очень больна, ты же знаешь! Я… мне нужно получить работу в медицинском отсеке! Помоги мне!
        Старик замахал руками, давая знак немедленно замолчать:
        - Тише ты. Ну что как маленький, на людях… Послушай. Дай мне подумать. Пойдем.
        Пока Старый Том умывался и собирал вещи, он бубнил себе под нос, сыпал проклятиями. Получалось не злобно, скорее его низкий голос переполняла досада, а еще - тревога. Дуг терпеливо ждал в углу комнатки.
        Том долго молчал, до самой развилки, где слева начиналась череда семейных кают, а справа - общая казарма, в которой жил Том. Дуг ждал. Он уже понял, что Том не откажет.
        - Конечно, обменяться работой можно. Было бы с кем и на что менять. Это все не так работает, как ты себе воображаешь, и поверь мне, мальчик, за все надо платить. И чаще всего это дорого, дороже настолько, что игра свеч не стоит, понимаешь меня? - Он вздохнул. - А ведь из тебя бы вышел отличный помощник. Мы все думали, что ты пойдешь мне в помощь, я заранее договорился, ради твоего отца…
        Дуг пожал плечами. Теперь, когда он вырос, они с Томом почти сравнялись по росту. Старик не отводил взгляд.
        - Иди к матери. Вечером зайду, попытаемся что-то сделать.
        Где-то за стенами Ковчега бурлил Мировой океан, огромная масса очень холодной воды.

* * *
        Мамина кожа обгорела от химикатов, не на всем теле, только на тех участках, что оставались открытыми и беззащитными перед ядовитыми парами прачечной: руки - как будто мама носила тонкие пунцовые перчатки, щеки - как будто мамино лицо всегда покрывал нездоровый румянец.
        Дуг ее очень любил, помогал как мог, и почти всегда оказывалось, что толком ничем не мог помочь. Про его идею обменяться работой мама ничего не знала. Конечно, со временем (если все получится и Дуг сможет все это провернуть) она так или иначе узн?ет. Но пока так. Мама готовила его к стажировке в котельной, ушивала провалявшуюся в шкафу долгие десять лет форму отца.
        Мама волновалась не только о Дуге, о Саше, например, тоже. Саша росла без матери и продолжить работу вырастившего ее отца физически не могла - на трубопровод девочек не берут. А значит, у Саши был выбор - пойти на ту стажировку, где больше всего нуждались в новых руках. Новые руки нужны были в прачечной, это раз. В помощь ослепшей дряхлой бабушке Агате, это два. Все это было решено и объявлено на последней Проверке.
        Мама боялась, что Саша выберет работу в прачечной, чтобы быть ближе к ней и Дугу, боялась не без оснований, потому что Саша, скорее всего, так и поступит, это понимали все - и Дуг, и мама, и Сашин отец. Дуг уже даже успел поссориться с Сашей по этому поводу, вернее ссоры как таковой не было - Саша так упрямо отказывалась обсуждать грядущую стажировку, что было понятно и без слов: она уже все решила. Дуг пробовал спорить, потом плюнул. Пришел вечером домой в каюту и бросил в сердцах, ни к кому конкретно не обращаясь: «Кто придумал эти дурацкие правила!»
        Ясно кто - Капитан много-много лет назад. Об этом нельзя было говорить вслух, тем более выказывать недовольство. Мама сразу набросилась на Дуга: везде есть глаза и уши, даже в закрытой изнутри каюте, и все так или иначе всплывет на следующей Проверке.
        Правила, какими бы невыполнимыми и неудобными они ни казались, выполнялись безотступно. Даже если они годами дискредитировали себя, их надо было соблюдать. После Восстания, когда много здоровых работников погибло, с работой началась еще большая несуразица и путаница, но менять правила - никто не смел о таком и помыслить!
        Дуг знал, что правила нерушимы даже для тех, кто живет наверху. И что даже там не смеют от них отступать. Столько, сколько плыл Ковчег, то есть всегда, деторождение строго контролировалось, дабы сохранить баланс, не допуская ни перенаселения, ни вымирания колонии. Если душ на Корабле становилось слишком мало, нужно было зачать нового человека, и никто не спрашивал твоего на то согласия. Если слишком много - такого ни разу еще, сколько помнил себя Дуг, не случалось - наверняка бы они решили эту задачу. Даже думать противно, как.
        При этом у каждого - от мала до велика - на Ковчеге была своя функция и своя роль. С появлением новых людей роли передавались от матери к дочери, к сыну - от отца. Исключения и накладки возникали, но решались они только через Проверки, и зачастую решения эти были абсурдны и практически невыполнимы. Деньгами на Ковчеге не пользовались. Дуг знал о том, что такое товарно-денежные отношения, только из рассказов Учительницы, извращенных бесконечными восхвалениями мудрости Капитана. И от матери немного знал. Только после Восстания и гибели отца она вообще боялась что-либо говорить и рассказывать о прошлой жизни - жизни до Корабля - даже ему, Дугу. Мама только раз осмелилась на отчаянный шаг - пойти против Проверок и выбить их семье отдельную каюту. За что и расплачивалась до сих пор изъеденной кожей и испорченными легкими.
        Дугу полагалось после окончания обучения занять рабочее место отца. Все новые люди, окончив общую учебу в четырнадцать лет, уходили на стажировку, теперь уже обучаясь предписанному Ковчегом делу на практике - у своих матерей и отцов. Дуга ждала котельная. Или прачечный отсек на долгие-долгие годы, до самого Прибытия Корабля, если его поколению удастся застать Прибытие.
        Любое отклонение от устава, любая махинация, недомолвка или ложь всегда разоблачались в ходе Проверок. В зависимости от тяжести преступления выносился приговор, в самых страшных случаях после наказаний выходило предписание о зачатии новых людей. Это значило, что провинившийся в ходе Проверок был уничтожен.
        Потому сейчас Дуг молчал и старался по возможности следить за своим языком. Мама не должна знать, что он твердо решил сделать все, чтобы обменяться работой.
        Он долго думал об этом, не один год. Со страхом ждал выпуска из класса Учительницы, потому что одно дело думать о том, что ему предстоит совершить в будущем, и другое - подойти к этому будущему вплотную, когда оно уже стало настоящим и происходит прямо сейчас.
        Он старался никогда, ни при каких условиях не предаваться страху. Единственное, что помогало в минуты, когда он оставался наедине с самим собой, - это подсчеты всего хорошего, что можно было заметить вокруг. Первое - будь отец жив, он совершенно точно одобрил бы выбор сына. Он бы гордился, что Дуг все делает правильно, пусть это и идет вразрез с другими правилами - проклятыми правилами Проверок, Устава и всего Ковчега, зато по честным, «правильным» правилам совести и долга, - тут вот как раз Дуг им и следует.
        Второе - это, конечно, то, что у него есть близкие и родные люди, которые за него, за Дуга, они на его стороне настолько, что он может не держать все это только в себе - у него есть возможность делиться этим и получать в ответ великое благо человека - понимание, участие, то есть все то, что является полной противоположностью безразличию.
        Например, у Дуга была Саша. Которая все знала и была всецело на его стороне. И Дуг ей верил, потому что с самого детства, когда они познакомились и подружились, они условились никогда друг другу не врать.
        Был Сашин отец, который тоже знал тайну Дуговой семьи и понимал, почему у него не было никакого другого пути, кроме как нарушить закон. Была бабушка Агата, которая тоже знала. И верила. И скорее бы умерла, чем сдала его Проверкам. Был наконец Старый Том, который не отказал, не побоялся рискнуть и навлечь на себя беду, помогая Дугу, и который, по сути, был последней надеждой мальчика.
        Так что он молчал, глядя на то, как мама перешивает ненужную ему форму для работы в котельной, грыз ногти и то и дело вздрагивал, заслышав шаги за выдвижной дверью их каюты, - ждал Старого Тома и старался не сомневаться в том, что все получится. Не могло не получиться.

* * *
        Старый Том объявился только спустя час (и этот час показался Дугу целой вечностью), когда мама уже закончила приводить в порядок котельную форму. Позвал Дуга в коридор и сказал, что единственный вариант, который он, уважаемый старик, чье мнение Дуг ни в грош не ставит и слышать не слышит, видит - это отправиться в одно злачное место. И чтобы Дуг даже не думал, что дряхлый всеми уважаемый старик отпустит его туда одного.
        - К Королю Ковчега? - вырвалось у Дуга. Он был так удивлен! Неужели Король Ковчега существует? И это не сказки жителей низов? Почему же его тогда никто не видел? Все это проносилось у Дуга в голове со стремительной скоростью, такой, что низкий потолок немного поплыл, а стены заплясали.
        Старый Том ему, конечно, всыпал за такую бурную реакцию. Дуг слишком горел от любопытства и нетерпения и совсем не обиделся: главное - это ведь почти победа! Старик Том согласился ему помочь! Да еще и буквально только что решилась одна из главных загадок детства - легендарный всесильный Король нижнего мира, «истинный капитан корабля», он действительно существует! И не просто где-то, а совсем рядом, рядом настолько, что Том может Дуга к нему отвести!
        - Когда мы пойдем? Сейчас? - выпалил Дуг, изо всех сил стараясь успокоиться и подавить нетерпение.
        Старый Том покачал головой:
        - Пойдем тогда, когда он согласится принять нас, мальчик. И если ты не сотрешь эту глупую улыбку с лица, мы не пойдем туда вообще.

* * *
        Если Дуг нечасто думал о Капитане (не видел смысла в таких раздумьях, от них только подкатывал к горлу страх и портилось настроение), то Саша - почти постоянно. Хорошо еще, что, когда она повзрослела, многолетние монотонные увещевания Дуга принесли хоть какие-то плоды: теперь Саша ненавидела Капитана молча, а не вслух, как в первый день их знакомства.
        Конечно, они видели друг друга и раньше, ходили в один и тот же класс в рекреации обучения, но общаться им не доводилось. В том возрасте было принято недолюбливать девчонок, а уж дружить с ними и вовсе считалось дурным тоном. Мальчишки с ними воевали. А Саша даже среди девчонок казалась изгоем из-за своей внешности. На всю половину их рекреации Саша была такая одна: глаза у нее были как две щелочки, а зрачки черные-пречерные, было непонятно, где кончается зрачок и начинается радужная оболочка. Как два уголька между будто бы вечно сощуренными глазами. И волосы цвета почти такого же черного, как глаза, жесткие и прямые.
        Когда Дуг однажды повторил дома в Сашин адрес обидную фразу, услышанную в классе от других мальчишек (а к Саше какие только прозвища не прилипали - и чучело, и урод), мама его неожиданно здорово отругала. И даже рассказала отцу. Отец ругаться не стал, а поведал Дугу, что Саша совсем не урод и вовсе ничем не болеет - ее внешность называется «азиатская». Раньше, до Ковчега, была целая национальность таких людей и занимала она больше чем половину света.
        Еще отец рассказал, что люди, которые жили раньше, часто ссорились из-за внешности и национальности, вообще жившие на Земле люди не любили и боялись почти всего, что как-то отличалось от того, к чему они привыкли и что знали.
        Папа рассказал о страшной войне конца прошлого тысячелетия: одно государство на материке, который назывался Евразией, решило истребить несколько народов, чья кровь казалась жителям этой страны неправильной и чуждой. Они строили тюрьмы, в которые насильно отводили людей этих неправильных, на их взгляд, национальностей, забирали их земли, убивали этих ни в чем не повинных людей просто из-за того, что они выглядели иначе.
        В конце концов в эту историю ввязались почти все страны с разных материков, и миру чуть не пришел конец. Это называлось Вторая мировая война, и в школе на Ковчеге об этом не рассказывали. Им вообще мало рассказывали о прошлом Земли.
        После этого разговора с отцом Дуг совсем другими глазами посмотрел на роль, которую он играл в мальчишеском коллективе. Он задумался о том, как опасно пойти на поводу у большинства: ведь между мнением большинства и тем, что правильно, совсем не обязательно может стоять знак равенства.
        В результате этих умозаключений Дуг потерял свое положение в общих играх, обычно довольно уважаемое и высокое. А вскоре случилась страшная трагедия - Восстание, папа погиб, и оказалось, что тот вечерний разговор о прошлом Земли и ответственности за свои поступки каждого отдельно взятого человека был для Дуга и его отца последним.
        Получилось, у Дуга и Саши было кое-что общее: Дуг лишился отца, Саша потеряла мать в таком раннем детстве, что даже не помнила ее и только с чужих слов знала: мама была азиаткой. Да другого варианта и не было, на отца Саша внешне совершенно не походила. При этом ее отец работал в «трубах», что тоже не шло на пользу Сашиной репутации. Ее не любили ни мальчишки, ни девчонки, ни даже Учительница.
        «Азиатская» девочка отвечала им полной взаимностью - она часто ввязывалась в драки, и у нее не было ни одного друга. Казалось, что она в друзьях и не нуждается.
        Дуг проникся к ней симпатией настолько, что стал забывать о том, что в реальной жизни они почти не знакомы и даже разговаривали от силы пару раз в жизни. Потому, когда однажды вечером, почти перед самым отбоем, Саша вдруг стала вымещать свою злость на памятнике Капитану, он, не задумываясь, кинулся к ней.
        Саша пинала ногой угол постамента и кричала тонким голоском, что когда-нибудь вырастет большой, поднимется наверх и своими руками убьет Капитана. А перед тем как убить, она ему все-все расскажет - все то, до чего ему, противному, гадкому и глупому дураку, нет никого дела. И еще, перед тем как убить, она заставит его спуститься вниз и увидеть все своими глазами.
        Ее кожа раскраснелась, короткостриженные жесткие волосы (в тот год всех, кому от пяти до пятнадцати, остригли, потому что распространились вши) стояли дыбом.
        Дуг так испугался, что кто-нибудь услышит брань, которую она выплескивала на статую Капитана, что совершенно забыл о том, что они с Сашей незнакомы - кинулся к ней, стараясь оттащить оттуда как можно быстрее и успокоить, пока не случилась беда. После Восстания Проверки велись с особой тщательностью.
        Саша уже тогда, в свои детские годы, ничего не боялась. Она обрушилась на Дуга с энергией вдвое больше той, что двигала ею во время криков на статую Капитана. Прежде чем Дуг сумел оттащить ее в тень, подальше от ламп, она успела укусить его и вырвать клок волос.
        Так началась их дружба.
        И вот теперь, когда они наконец окончили учебу в детском отсеке, Саша хотела пойти помогать его маме. Ее узкие ладони покроют вечное воспаление и краснота, глаза будут слезиться от испарений. А все потому, что Дуг - ее лучший и единственный друг на Ковчеге, потому что Саша знает все его тайны и все сделает, чтобы ему помочь.
        - Ну и вонь там, у прачек, скажу я тебе! - она старалась говорить весело, но Дуг знал, что ей страшно.
        Точно так же, как и всем, кому уже исполнилось четырнадцать, и даже больше, чем им, - им-то просто страшно начинать тяжелую, омерзительную с детства работу, тут даже стажировка не нужна. Каждый, сколько себя помнит, на примере родителей прекрасно видит и знает, как быстро пропадет здоровье и иссякнут силы, как только они начнут по-взрослому обслуживать Ковчег в котельных, кухнях, прачечных и на фермах. И как страшно знать, что у тебя нет и не может быть никакого будущего, кроме как из года в год делать одно и то же, да разве что верить в Прибытие и в то, что удастся до него дожить.
        А ей в довесок к этому общему страху, который витает в воздухе так, что становится почти осязаем, страшно за Дуга, потому что Саша знает его план. Знает и поддерживает - и с готовностью к нему бы присоединилась. Дуг это предвидел и убедил Сашу, что вдвоем они уж точно привлекут к себе внимание. А еще он взял с Саши слово, что она будет помогать матери и хранить их семейный секрет, если с ним что-нибудь случится.
        - Давай не будем это обсуждать, ладно? Ты расскажешь, как все прошло с нашим добрым стариканом? Он тебе поможет?
        - Конечно расскажу! Но не сейчас.
        Она сразу поняла по его интонации, что с Томом все прошло отлично и он согласился помочь. Заговорщически подмигнула. Потом ее лицо снова помрачнело.
        - Слушай, мне после этих всех прачечных экскурсий так тоскливо… Что, если мы сегодня пойдем «погулять»?
        Дуг хотел было сказать, что сейчас это совсем некстати - очень опасно попасться перед встречей с Королем Ковчега, подставить Старого Тома. Но ему и самому хотелось отдохнуть от каюты, поболтать по душам, точно зная, что их не услышат. И он коротко кивнул, не поднимая глаз от коробки с кашей.
        Саша знала рекреацию трубопровода как свои пять пальцев, и ключ доступа у нее был, папин. Если подумать, то это совершенно неприглядное и вызывающее отвращение место было чуть ли не самой свободной от Проверок зоной. Все боялись крыс. Саша не боялась ничего. Она была единственной девочкой, которая относилась к зоне трубопровода спокойно. Она пожимала плечами и вскидывала брови: «О, да ладно. Бывают места и помрачнее, это мы их просто пока не видели».
        Потому последние годы они с Дугом временами уходили ночевать в трубопровод. Эти короткие небезопасные ночевки неизменно поднимали настроение обоим. Саше нравилось все, что было хотя бы косвенно связано с риском и нарушением устава, Дугу нравилось, что у него есть тайное, только его личное убежище, где он может хотя бы иногда быть самим собой. Может отдохнуть от душной каюты и семейной тайны.
        Спустя час после отбоя, сразу после последней Проверки (самое безопасное время: бдительность ослаблена, люди приходят в себя от печальных последствий только что завершившейся взбучки), они незаметно выскальзывали из кают и, встречаясь в условленном месте, в темноте крались к отсеку трубопровода. Забирались в широкий обрезок трубы и, перепачканные рыжей ржавчиной, говорили обо всем на свете: о том, что страшно было произносить днем при людях, или о том, о чем страшно было думать про себя, - а когда говоришь вслух в пустом цехе, где только тараканы да крысы, а еще твой лучший друг, как-то само собой можно свести все к шутке, посмеяться над собственными страхами. Конечно, потом все равно придется вернуться обратно в каюты, но зато можно будет вспомнить, как храбро они смеялись над своим будущим, и это ненадолго, но поможет.
        За пару часов до подъема они возвращались и потом клевали носом целый день до отбоя, довольные и наполненные светом своего темного «убежища».
        Все испортил маленький поганец Пип, который не так давно до того распоясался, что обозвал Сашу с Дугом женихом и невестой. Дуг ожидал, что подруга кинется на безобразника с кулаками. Но Саша почему-то покраснела, загрустила. А спустя какое-то время, когда пора было уже в очередной раз наведаться в «убежище» и успокоить друг друга перед грядущим выпуском из школы, неожиданно заартачилась и заявила, что ей больше не нравятся эти прогулки.
        У мамы причину такого странного поведения Саши узнать было невозможно - Дуг мог ляпнуть лишнее и ужасно расстроить маму тем, что они с Сашей рискуют и нарушают правила, шляясь ночами по низам Ковчега.
        Тогда Дуг решил спросить совета у Старого Тома. Но тот только развеселился да стал смеяться и выдавать какие-то глупости насчет того, какой Дуг молодец и орел, и что папа бы им гордился. Да еще и остальным в котельной принялся рассказывать, какой Дуг удачливый и завидный кавалер.
        Дуг списал это странное поведение на старость Тома.
        Но теперь проблема решилась сама собой: Саша первая завела разговор о ночной прогулке. Дугу показалось, что это добрый знак: вдруг удача наконец решила побыть на его стороне? И с Королем Ковчега удастся так же мирно договориться, раз сама собой уладилась странная размолвка с Сашей.
        По крайней мере, он заставил себя в это поверить.

* * *
        Они лежали головами друг к другу, прислонив ноги к покатым стенам трубы.
        - Дуг, это обалдеть просто что такое! Боже мой… Король Ковчега - живой, настоящий… Это же, это, ну не смейся, кумир моего детства. Только он один мне и помогал. Вера в него…
        - Я думал, это я тебе помогал, а не вера в детскую сказку. Кстати, хорошо перемешанную со сказкой про Робина Гуда и короля Львиное Сердце.
        - Ой, отстань! Дай насладиться хоть чем-то хорошим после этих мерзких прачечных-парных. По мне, трубы много лучше, так нет же - эти дураки не дают женщинам работать в папином отсеке, ха! Как будто в прачечной я заболею позже, чем на трубах…
        - Саша!
        - Черт! Прости, Дуг. Я ничего такого не имею в виду. Там не так уж и мрачно, в этих ваших поганых прачечных. Главное, чтобы не поставили в красильню, вот там да, но твоя мама же не в них, а я буду там, где она…
        - Почему ты никогда не можешь сделать так, как тебя просят? Нарочно, что ли? И мама, и твой отец, и Старый Том, и я - мы все хотим, чтобы ты пошла работать к бабушке Агате… Неужели так трудно нам уступить?
        - Дело не в этом, Дуг. Как тебе объяснить… Я всю жизнь должна подчиняться. Всем этим правилам, Проверкам. А я хочу решать хоть что-то сама. Чтобы… неправильно, и я сама это знаю, но зато я это сама выбрала. Понимаешь?
        - Понимаю. Хотя нет, не очень. Не понимаю, как ты умудряешься только и думать, что о себе…
        - Не только о себе… Да ты не поймешь.
        - А ты объясни!
        - Да нет, не стоит. Обойдусь как-нибудь и без твоего понимания.
        Саша села и отвернулась, вперившись злыми глазами во тьму ангара.
        - Прости… Прости, Саша.
        Дуг совершенно по-дружески попытался обнять ее за плечи, но Саша скинула его руку. И снова покраснела, совершенно так же, как когда Пип начал обзывать их женихом и невестой. Даже бледного света фонарика хватило, чтобы разглядеть, каким румяным стало ее лицо.
        - Ой, не трогай меня со всеми этими сантиментами. Ведешь себя как девчонка!
        - Сама ведешь себя как девчонка!
        Атмосфера заметно разрядилась. Дуг снова лег, почувствовал спиной сердце Корабля, гудение Вечного Двигателя где-то под ними.
        - Тебе тут Старый Том подарок передал. Они с мужиками сделали. Ты же у них единственная девочка в компании. Наша общая дочь.
        - В честь чего подарок?
        - Да на выпуск.
        - Было бы что праздновать.
        - Ну как хочешь.
        - Да нет, давай сюда свой подарок, ладно уж.
        Дуг вытащил из внутреннего кармана браслет. Детальки они взяли у механиков, а потом Старый Том сам выцарапал на нем узоры. Ворчал, жаловался на плохое зрение и артрит, но на самом деле было видно, как ему нравится готовить Саше подарок.
        Мама, узнав о подарке, пожертвовала для браслета бусинки, которые сохранились у нее со времен жизни вне корабля. Бусинки были бирюзовыми, как море, - камень, из которого они были сделаны, назывался бирюза. На металлической отполированной трубочке Том вырезал для Саши волны, над ними летали маленькие чайки, а среди волн плыл Ковчег, плыл навстречу острову, на котором виднелись горы и совсем крошечные палочки - деревца на берегу.
        Дуг так увлекся разъяснением и описанием этих самых деревьев на острове, держа браслет на ладони и освещая его фонариком, что не сразу заметил, что Саша сидит к нему спиной и совершенно его не слушает. Он рассердился - он ожидал если не благодарности, то радости. Мама сказала, что это будет отличный талисман на удачу, его можно будет носить под рукавом, не вызывая внимания Проверок. Мама даже говорила, что раньше, до Ковчега, наоборот, считалось, что чем больше у женщины украшений, тем это лучше и тем она счастливее!
        Он сидел дурак дураком с дурацкой самодельной безделушкой на ладони, а его подруга, вместо того чтобы говорить с ним, радоваться встрече, утешать его, в конце концов, повернулась к нему спиной так, как будто он снова был непонятно в чем перед ней виноват! Как будто это он, а не трусливый Пит, напевал ту песенку!
        Друг уже было открыл рот, чтобы высказать все, что он думает, но вовремя остановился. Опять у него эти проблемы с эмоциями и с гневом! Завтра начинается новая, опасная жизнь, его ждут Король Ковчега, нарушение закона, важная работа в медотсеке наверху. «Пора бы уже тебе повзрослеть, ничтожество несчастное», - мысленно отругал он себя и постарался просто тихо посидеть и подождать, что будет дальше.
        Хотя, конечно, вот так запросто терять время на непонятные выяснения отношений было обидно. Им уже скоро брести обратно по каютам, а они сидят, как два врага, и молчат. Дуга вдруг осенило. Он осторожно тронул подругу за плечо:
        - Ты не хочешь смотреть на подарок, потому что мы вырезали на нем… потому что там Земля?
        Саша молча кивнула, все еще продолжая сидеть к нему спиной.
        - Прости. Веду себя, как дура.
        Дуг выдохнул с облегчением. Понимать людей не так сложно, как сначала кажется, стоит только успокоиться и поставить себя на место этого человека. Как, кстати, всегда и советовала ему мама. Ну конечно! Саша сидит спиной к нему совсем не потому, что обиделась и злится, ей, скорее всего, самой неудобно за такое свое поведение. И совсем не хочется выплескивать кучу своих страхов и мыслей на него, потому что и так сейчас очень важные и напряженные времена. Дуг улыбнулся. А так-то да, он знал ее столько лет и так хорошо, что вполне мог поставить себя на ее место и примерно отследить ход ее мыслей.
        Саша ненавидит Ковчег. Он столько лет призывал ее к тому, чтобы она хотя бы на время заставляла себя забыть о Капитане, бесконечном плавании, правилах и Ковчеге, чтобы можно было хоть как-то спокойно жить или хотя бы делать вид, что живешь… А теперь сам сует ей под нос украшение, где они изо всех сил старались изобразить Прибытие, окончание поисков и Землю. В которую Саша не верит.
        И все это она не хочет вываливать на своего друга, потому что тоже учится быть взрослой.
        - Эй ты, чего скис? Опять ведешь себя как девчонка. Ладно, давай сюда свой браслет. Все равно в прачечной нельзя будет его носить…
        Гармония и мир внутри ржавой трубы, внутри пустого ангара, внутри спящего трюма, внутри плывущего Корабля были восстановлены.

* * *
        К Королю Ковчега они отправились втроем. Саша ни в какую не соглашалась дожидаться Дуга в каюте. Старый Том ни в какую не соглашался брать с собой еще и Сашу и чуть все не отменил.
        - Ты думаешь вообще, что ты творишь? - сердился он. И сердился совершенно справедливо.
        Но у Саши, видимо, произошло помрачнение ума. Она намертво стояла на своем, и ни угрозы, ни ссоры, ни уговоры целых двух человек - почтенного старика и дорогого (по идее!) друга - не помогали.
        - Я должна его увидеть. Я пойду с вами, - снова и снова твердила она.
        Том пригрозил было, что расскажет все Сашиному отцу, но она справедливо заметила, что Старый Том не станет так подставляться. Ведь с позиции взрослых, а уж тем более родителей, виноват-то будет как раз Том!
        - Потрясающая наглость! Ты с кем вообще так разговариваешь! - бушевал Старый Том.
        Нервы у всей троицы были уже на пределе.
        - Зачем? Зачем тебе туда идти? Ты ничем не сможешь нам помочь! - не понимал Дуг.
        - А на тебе свет клином, знаешь ли, не сошелся! - со слезами в голосе кричала Саша. Саша, которая в отличие от всех девчонок, которых когда-либо в жизни видел Дуг, была совсем, ну просто совсем не плаксива. - Я хочу туда! Хочу его видеть! Это мой кумир, моя мечта. Все вокруг тебя только и вращается… а я, а у меня? Должно же быть ну хоть что-то, ну хоть капельку хорошее, - закончила она совсем тихо, и Дуг испугался, что вот прямо сейчас Саша возьмет и разрыдается.
        Дуг помнил, как рыдала мама. Ничего страшнее в жизни ему видеть не приходилось. Даже папина смерть блекла на фоне этих безудержных, полных мольбы и отчаяния всхлипов.
        Он сам уже чуть не плакал. Где-то в глубине сознания носилась мысль о том, что с Сашей вот тоже что-то совершенно неладное творится. «Точно надо мне в медицинский отсек», - только и смог подумать Дуг.
        И ведь они ей совершенно не враги, чтобы так, чуть не с кулаками на них кидаться. Чем они такое заслужили? Чего она так на все реагирует? И на подарок, и теперь еще на это…
        - Я придумал выход, - в конце концов нарушил тягостное молчание Том. - Вам, дети, следует узнать, что такое компромисс. Ты пойдешь с нами, но и ты нам уступи. Сделай для нас тоже что-нибудь не совсем тебе приятное. А именно - иди работать не в прачки, а к бабушке Агате.
        Дуг был уверен, что Саша снова раскричится. Но она успокоилась, напряженно всматривалась какое-то время в морщинистое темное лицо присевшего перед ней на корточки - как будто она совсем маленькая - старика. И решительно кивнула.

* * *
        После ужина они сделали вид, что идут в каюту к Дугу, нарочно громко и оживленно обсуждая какие-то там детальки конструктора, которые якобы изобрел Старый Том, а сами встретились с худым, мрачным, перепачканным мазутом парнем, которого Дуг раньше никогда не видел - явно не из их рекреации. Парень шел впереди, на расстоянии пятнадцати шагов, и незаметно провел их в свою рекреацию. Он ничего не говорил и пресекал все попытки выведать хоть что-то, хотя Дуг просто сгорал от любопытства - ясно же было, что парень работает где-то неподалеку от Двигателя. Это логично: он весь в масле, неместный, а Король Ковчега - ну все легенды про него так или иначе упоминают о том, что у него везде есть свои люди, про которых ни в жизнь не догадаешься, что они работают на него.
        Они спустились на уровень ниже.
        Потом парень неожиданно остановился и совершенно серьезно заявил, что они должны завязать глаза. Иначе дальше не пойдем, и ничего смешного в этом нет. Мол, завяжут себе глаза, немного попетляют под его руководством, и он передаст их «своему человеку», который и доставит их в лучшем виде к Королю Ковчега.
        Дуг было прыснул, но обернулся на Сашу и Старого Тома. Тот был напуган, и это было видно. Саша дрожала от нетерпения и была готова, кажется, связать себе руки и ноги и так вот двигаться дальше, лишь бы собственными глазами убедиться, что Король дна существует.
        Как только странный проводник повязал ему на глаза темный засаленный платок, Дуг сразу ощутил себя неуверенным и уязвимым. Наплевав на все, он крепко схватил за руку Старого Тома и постарался представить, что все это уже кончилось. Не получилось. Тогда Дуг представил, что рядом с ним идет не Том, а отец.
        Потом они на ощупь спускались куда-то вниз, а потом, кажется, после того, как какое-то время петляли коридорами, снова наверх.
        - Нарочно путает, чтобы не смогли, если что, указать дорогу, - шепнул Том.
        Парень остановился, Дуг было испугался, что он услышал шепот Тома и передумал дальше их вести. Но оказалось, что он просто привел их к следующему проводнику.
        Дуг сам снял повязку, и первое, что он увидел, это знакомую и родную Сашину спину и затылок уже без повязки. Потом повязку снял и Том.
        Перед ними стоял человек, всеми силами, видимо, старавшийся выглядеть как можно более устрашающим головорезом. Одежда у него была такая же ветхая, как и у них, но нарочито не имела никаких признаков принадлежности к той или иной рекреации. Руки выдавали в нем рабочего. По шее тянулся мерзкого вида белый шрам, другой - не такой толстый и выпуклый - шел от виска по скуле и на щеке становился почти невидимым. И стоял он так, будто всей своей позой говорил о том, что его эти шрамы вовсе не уродуют, а, наоборот, украшают.
        Картину довершала вставленная в ухо - как у девочки! - серьга. Ну и позер, решил Дуг. Наверняка страшно гордится, что работает на Короля Ковчега. На вид дядька был младше Сашиного папы и остальных рабочих, так что вряд ли он уж очень какую-то важную должность при Короле занимает.
        - Я отведу вас к Королю Ковчега, - насмешливо протянул он. - Кто из вас храбрый мальчик по имени Дуг? Ты, я полагаю? - И он ткнул грязным пальцем в грудь Дугу.
        «Ну и мерзкий же тип», - подумал Дуг. Не скрывая своего отвращения, он вскинул голову:
        - Да, это я.
        - А это, надо полагать, твоя свита? Старик и девчонка?
        - А ты, надо полагать, его шестерка? - в тон ему ответил Дуг, выпячивая грудь и бессознательно выходя вперед, прикрывая собой Сашу и Старого Тома.
        - Ну допустим, - засмеялся незнакомец. - Король любит смелых. Мальчик по имени Дуг, скажи мне, прежде чем мы пойдем, ты - смелый?
        - Не очень, - неожиданно для себя сказал Дуг.
        - Это хорошо, мальчик Дуг. Король любит честных.
        - Давайте пойдем уже! - не выдержала Саша.
        - А тебе зачем понадобилось идти к Королю? - Незнакомец цепко и внимательно всматривался в Сашу, отчего Дугу стало неуютно. Может быть, прав Старый Том, и они совершают большую ошибку, ввязываясь во всю эту историю?
        Дуг уже открыл было рот, чтобы ответить за Сашу, но она выпалила на одном дыхании:
        - Потому что я его люблю! И хочу увидеть. Просто чтобы убедиться, что он существует!
        Незнакомец неприятно улыбнулся.
        Старик Том молчал, напряженно всматриваясь в кривляющегося парня, который продолжал выделываться и явно никуда не спешил.
        - Ты отведешь нас к нему? Или мы тут просто теряем время? - сказал Дуг, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более уверенно и дерзко.
        - Пожалуй, что и отведу. Но прежде мы переместимся в какое-нибудь более безопасное и приятное место и немного потолкуем. Видите ли, у Короля нет возможности разбираться со всеми подряд, и мне, его верному псу, полагается задать вам, храбрые путники с верхов, пару-тройку вопросов.
        Дуг хотел было возмутиться, он уже устал нервничать и бояться, и внутри у него осталось только раздражение и желание как можно быстрее все это пережить и снова оказаться наверху, в привычной обстановке, а желательно, вообще, в своей каюте. Но Старый Том остановил его, сделав знак глазами, и - о ужас! - рассыпался в покорных благодарностях.
        - Ты чего? - спросил Старого Тома Дуг, когда они наконец в обновленном составе продолжили петлять, двигаясь неизвестно куда.
        - Я ничего, а ты возьми себя в руки и не строй героя. Говорить буду я, а ты молчи в тряпочку. И следи, чтобы твоя подружка вконец не ополоумела и не побежала искать Короля сама.
        Саша и вправду уже шла рядом с их новым знакомым, подстраиваясь под его легкий размашистый шаг.
        - Скажи, какой он? - говорила она.
        Проводник медлил с ответом, на ходу продолжая изучать Сашу и как будто что-то прикидывать. Дуг постарался прибавить шаг, чтобы идти вровень с ними, но получалось, что все равно немного отставал. По крайней мере, ему были слышны обрывки разговора, и он уже чуть ли не сам прыгал на месте, желая поторопить Старого Тома.
        - Ты часто его видишь? Я бы хотела увидеть его близко, спросить, что он любит, а что нет. Спросить: если ему удастся убить Капитана, как он это сделает?
        - Ты думаешь, что Капитана следует убить?
        - Конечно да!
        - И ты не боишься говорить об этом?
        - Я ничего не боюсь.
        - Как интересно.
        Они снова свернули, и проводник открыл, казалось бы, намертво отсыревшие и сросшиеся двери, ведущие в ангар. Здесь шум Двигателя ощущался сильнее. «Значит, мы где-то близко», - подумал Дуг.
        Проводник по-хозяйски присел на один из грязных ящиков и потер руки:
        - Ну, вот теперь потолкуем.
        Но начал он почему-то совсем не с Дуга и не с его просьбы к Королю Ковчега, и даже не с того, откуда им вообще удалось узнать, где именно следует искать Короля Ковчега, - что, как полагал Дуг, было бы как минимум логично, - а с Саши.
        - Скажи мне, ты дурочка или тебе совсем нечего терять?
        - Ни то и ни другое, - пожала плечами Саша. - Я могла бы сказать тебе, что я пришла, чтобы защитить Дуга, но это было бы неправдой. Кстати, тебя я совсем не боюсь, и можешь тут нас не запугивать, устраивая игры в допросы. Я скажу тебе так, Король обязательно поможет Дугу, если ты перестанешь ломаться и дашь ему с ним повидаться! Потому что Король Ковчега всегда помогает тем, кому нужна помощь. И он за справедливость. Он один во всем этом проклятом водоплавающем гробу не боится Капитана! И ему точно понравится Дуг, потому что он самый порядочный и смелый из всех, кого я знаю!
        - Вот это речь! Я поражен. Нет, я даже растроган. Какие глубокие познания жизни, Капитана, Ковчега и Короля. Боюсь, я расклеился от твоих слов, храбрая девочка. Твой папа-труботер научил тебя такому высокому слогу?
        Дуг хотел было открыть рот, чтобы спросить, откуда ему известно, что Сашин отец работает в трубах, но Саша снова успела его опередить.
        - А я ничего не боюсь и тебя не боюсь уж тем более! Король Ковчега наверняка будет на тебя очень зол, если ты нас к нему так и не пустишь. Мне было страшно и тяжело, но я всегда верила в него. Верила, что он существует, и ты, ничтожество, ничего не сможешь мне сделать!
        - Не смогу, - неожиданно легко согласился проводник.
        Он продолжал сидеть на ящике, в то время как Саша подошла к нему вплотную, сжав кулаки, а Дуг стоял, неосознанно заслоняя собой Старого Тома.
        - С тобой все понятно, храбрая девочка-фантазерка. Что же скажет мне загадочный мальчик Дуг?
        - Я привел его потому… - начал было Старый Том.
        - Сядь, старик. И дай мальчику самому сказать.
        Дуг вышел вперед.
        - Ты мне не нравишься. И Король Ковчега не нравится мне тем более. По мне, так он не более чем трус, отсиживающийся где-то в тени, пока творятся страшные вещи. Я никогда не верил, что он вообще есть. Но если это так, и если у меня есть шанс получить его помощь, то… то я готов на любую сделку и могу отдать что угодно за его помощь.
        - Зачем тебе нужен обмен работой? О, нам все известно, сердитый мальчик Дуг.
        Дуг посмотрел прямо в смеющиеся глаза. Он стоял, и потому у него получалось смотреть сверху вниз, и это придавало ему решимости.
        - Потому что моя незаконнорожденная сестра тайно живет в нашей каюте, она болеет, и я должен суметь обеспечить ей медицинскую помощь так же, как обеспечивал все эти годы безопасность и еду.
        Старый Том грязно выругался и тяжело опустился на ящик. А прислужник Короля Ковчега запрокинул голову и хохотнул:
        - О, мы знаем, что у тебя есть сестра, честный мальчик Дуг. Мы знаем многое, если не все. Считай, что, если бы это была проверка, ты бы ее прошел.
        - Так ты отведешь меня к нему или нет? Он мне поможет? - не выдержал Дуг.
        - Он поможет. Напрасно вы, дети, стараетесь убедить меня в справедливости и правильности своих действий. Беспринципность Короля Ковчега равна только его подлости. Он поможет, если вам будет что ему предложить.
        - Не смей говорить так о нем! - топнула ногой Саша.
        - И тем не менее говорю. Наш многолетний морской вояж давным-давно стер все представления о добре и зле, вернее вышел за грани этих понятий. Король поможет получить работу в медотсеке, только что же ты дашь ему взамен?
        - Что угодно, - тихо и твердо сказал Дуг.
        - Совсем что угодно? Даже ее? - Он указал пальцем на Сашу. - Или старика? Будь честным.
        - Нет! - крикнул Дуг. - Конечно нет! Что угодно, от чего пострадаю только я. Не мама и не они.
        - На том и порешим, мальчик Дуг. Что ж, какой бы познавательной ни была наша беседа, время не ждет, и нам пора отправляться в путь. Не забудьте надеть повязки, мне слишком лениво снова водить вас ложными маршрутами, так что я планирую срезать путь.
        - Наши имена ты знаешь, а как нам называть тебя? - спросила Саша.
        Проводник встал, легко склонившись в шутливом поклоне:
        - Меня зовут Лот. Но более известен я как Король Ковчега.
        2
        Цех питания
        Больше всего раздражало то, что воду - большую ценность даже здесь, наверху, - надо было экономить. И потому каждую плошку, кастрюльку и тарелку необходимо было обдавать из шланга струей песка. Песок потом проходил вторичную обработку и снова возвращался в проклятые шланги.
        Каждый день Дуг чистил песком бесконечные тарелки, держа шланг двумя руками, потому что от напора трубка извивалась, как оживший змей, и засыпала песком все подряд, только не тарелки. Песок был мелкий и сыпучий, он забивался под одежду, волосы, ногти и даже в уши. Двенадцать часов в день Дуг мыл тарелки песком, а время шло, и медотсек не становился ближе.
        Все, что смог предложить ему хвастливый пустозвон Лот, Король Ковчега, - место в цехе питания. В медотсек готовили с детства, следили зорко, об этом Дуг не знал, не учел. Но все равно очень злился на Короля Ковчега.
        Сначала он утешал себя тем, что сможет осторожно выносить еду из цеха питания, но и тут его ждало разочарование. Ни на кухню, ни в залы к официантам ему доступа не было. Он только мыл, и мыл, и мыл тарелки, отскребал от них остатки и поливал душем из песка. Собирать объедки он брезговал.
        - Могло быть и хуже, - утешал Старый Том.
        Глядя, как день ото дня все больше сдает старик, как тяжело ему управляться в котельной, Дуг еще больше сомневался в правильности своего решения. Шел бы в котельную: если есть возможность помогать Тому, надо было бы ее использовать, так-то по-хорошему. Ведь уходить в отставку по причине болезни и старости было не принято, и по правилам Проверок Тому предстояло выходить на работу до тех пор, пока он однажды не упадет замертво. Детей у него не было, потому вариант, подходящий для других - когда твои дети берут на себя большую часть нагрузки, - отпадал.
        Каким разочарованием оказался легендарный бандит трюма! Теперь, задним числом, Дуг понимал, что его просто взяли на понт - они не могли знать о его сестре. Заболтал да и выведал, а теперь в случае чего может разыграть эту информацию и обернуть ее против самого Дуга и его родных. Для Короля Ковчега люди трюма такой же расходный материал, так же и обитатели верхних палуб к ним относятся.
        Помог Дугу он в кредит, то есть мало того, что Лот теперь обладал информацией, так за Дугом еще и оставался должок. Чем он может сейчас долг отдать? Песком и тарелками?
        Саша тем не менее пришла в дикий восторг и чуть не осталась там у Лота насовсем. Мерзкий тип заинтересовался Сашей, и пока она изливала на него потоки восторга и чуть не брала отпечатки его пальцев в качестве автографа, Лот предложил ей работу. Сам. Указал на ее необычную внешность: мол, это очень ценно, в интересах революции. Она может здорово помочь и здорово подняться, если пойдет работать в бордель.
        Что за отсек такой, этот бордель, ни Саша, ни Дуг не знали, но Старый Том неожиданно пришел в бешенство и чуть не полез на Лота с кулаками. Это потом, дома, он объяснил, что бордель - самое грязное и отвратительное из всего, что придумало человечество, ну если не самое, то уж точно одно из. Там использовали женские и мужские тела для соития так же, как мужья любят своих жен, а жены - мужей, но не для размножения, а за плату и за услуги. Саша была шокирована, Дуга же чуть не вырвало. Неужели так можно поступать с живыми людьми? Как не противно-то?
        Саша выполняла свои условия сделки - работала помощницей бабушки Агаты. Злилась побольше Дуга. Сказала ему как-то в сердцах, что лучше бы вообще не знать, что Король Ковчега существует, чем встретить его - таким.
        Дуг поливал песком тарелки. Разнообразие объедков, налипших на посуду, раздражало. В низах питались протеиновой кашей, здесь же Дуг впервые узнал, что такое мясо, - на фермах, где растят населявших когда-то землю птиц и животных, периодически их убивают, чтобы люди верха могли их сьесть. Когда он об этом узнал, его передернуло еще больше, чем когда он узнал о борделях.
        Вот он, новый, взрослый мир Ковчега. После отбоя его мелко трясло от непривычной усталости, он так сильно хотел спать, что не мог заснуть, и поднимался в цех питания снова и снова, невыспавшийся и разбитый. «Вот почему взрослые больше не сражаются, - думал он. - Все ходят утомленные и одурманенные непосильным трудом, и нет никакого желания даже думать о восстании».
        Одна мама была довольна: мойка в цехе питания убивает медленнее, чем печи в котельной.
        Время шло. Медотсек не становился ближе. На ночевку в трубопровод они больше не ходили - не было ни желания, ни сил.
        В первый день своей стажировки Дуг боялся посмотреть в глаза сестре. Он так ее подвел!
        - Все нормально, - уверила его Ева и протянула ему свою узкую ладошку. - Не надо рассказывать, ты очень устал. Покажи, как там было.
        Дуг крепко сжал ее руку и мысленно представил себе весь прожитый им первый день на верхних палубах: звуки, запахи, ощущения и обрывки слов. Ева смотрела, закрыв глаза.
        - Теперь я вижу.
        Дуг не любил, когда она так делала, не любил и боялся. Чужие образы и мысли не умещались в голове Евы, у нее усиливались головные боли, закатывались глаза так, что не видно было зрачков, и всякий раз она долго не могла вернуться к ним, в каюту. Но он старался не отказывать сестре даже в мелочах.
        - Мне не нравится этот Лот. Будь осторожен, Дуг, он задумал что-то недоброе. Он может навредить Саше, - горячечно шептала она.
        И Дуг верил. Ева никогда не ошибалась. Чувства, переполняющие его всякий раз, когда он думал о сестре, были противоречивы, но неизменной была бесконечная, безусловная любовь к этому хрупкому существу. Конфликт чувств был только в том, что Дуг одновременно ощущал себя и старшим братом, единственным защитником, и маленьким, неразумным и беспомощным малышом. Хотя Еве было всего одиннадцать лет, у нее будто бы вообще не было возраста.
        Весь Ковчег против нее - по реалиям нового, водного мира Евы вообще не должно было бы быть. Но она есть, и она прекрасна.

* * *
        Чем старше становилась Ева, тем больше умений, недоступных окружающим ее людям, открывал в ней Дуг и она сама. Ева могла смотреть чужие сны так же, как смотрела через объятия чужие воспоминания и мысли.
        Поначалу, когда она рассказывала Дугу, что умеет гулять по кораблю, выходя из своего маленького, навечно запертого в каюте тела, он не поверил. Сердце его сжималось от жалости и злости - злости, потому что это так несправедливо! Иногда в приступах отчаяния мама думала, что гуманнее было и вовсе не рожать Еву.
        Ева воровала эти мысли, и мама, зная о ее даре, старалась так не думать. Но не всегда выходило. Она рыдала, и Дуг затыкал уши, замирая от жалости и горя при виде страданий двух самых близких ему людей.
        «Гуляния» по кораблю, как и воровство чужих мыслей, убивали Еву, они старили ее и забирали все жизненные соки. Чем старше она становилась, тем сильнее болела ее голова. Еву почти всегда тошнило и часто рвало.
        Дуг не понимал, что ему делать. Он внушил себе, что в медотсеке должны что-то знать.
        Очень многое ставило их обоих - и Дуга, и Еву - в тупик. Матери они старались не рассказывать ничего, что могло испугать или расстроить ее еще больше. Например, Ева не всегда могла понять, где кончается реальность и начинаются ее сны. Как отличить кошмар от настоящей опасности, которую удалось подсмотреть в чужих головах?
        Дуг выведал у Религиозных - тех, кто верил в Прибытие Ковчега и молился за здравие всех плывущих, от детей трюма до самого Капитана (они верили, что сила их мысли и рифмующихся слов, заученных наизусть, - это называлось молитвой - может повлиять на исход дела), что в снах можно разобраться по специальным книгам - сонникам. Он достал такую книгу, но на поверку она оказалось полной чушью, Ева качала головой и говорила: то, что там описано, маловероятно. К примеру, почему, если снится паук, это должно означать, что кто-то принесет тебе благую весть или письмо? Где логика?
        Остальные не думали о снах. Дуг, приложив невероятные усилия, узнал, как устроен человеческий мозг. Якобы мозг перерабатывает во снах то, что увидел и услышал в течение жизни.
        И это тоже ничего толком не объясняло. Ева никогда не покидала рекреации, однако детально знала, как устроены помещения верхнего мира, - вот откуда? Как?
        Дугу оставалось только утешать Еву, умалчивая о своем страхе (попробуй скрыть что-либо от того, кто ворует твои мысли), искать ответы и медленно и упорно двигаться наверх, где больше света и воздуха, где врачи и ученые в белоснежной рабочей одежде могут дать ему ответы.

* * *
        Дуг спал на полу. Не потому, что он вырос и ему было неудобно на одной койке с сестрой - она была такая маленькая и хрупкая, что занимала совсем немного места, - а потому, что во сне их тела соприкасались, и тогда Ева входила в его сон, не нарочно, иначе она не умела, и потом, просыпаясь в горячечном поту, мучилась приступами боли и удушья, кашляла и хватала сухими губами спертый воздух. Вторую койку занимала мама.
        Просыпался от кашля Евы - с влажными хрипами, тихими, потому что она зарывалась лицом в подушку, стараясь заглушить звук и хотя бы попытаться не потревожить маму и брата.
        - Что? Что такое? - твердил он, хватая сестренку за плечи. - Что ты видела сегодня? Что?
        Чаще всего Ева только силилась улыбнуться и отводила его руки.
        - Покажи мне, я хочу знать! - уговаривал Дуг. И тогда она оплетала своими мокрыми пальцами его запястье, и Дуг падал куда-то в жаркий удушливый водоворот и видел впроброс ужасные картины, чужие запахи, страхи и мысли.
        Однажды, когда она согласилась ему показать - кошмар так испугал ее, что она расплакалась, - Дуг увидел Ковчег, усеянный маленькими спрятанными везде глазками видеокамер. Увидел огромный ангар, в котором находился Ковчег. Увидел людей в белых халатах, а за ними - людей в бронежилетах с рациями и автоматами. Как будто Ковчег никуда не плыл, а стоял в ангаре - и годами, годами и десятилетиями продолжался живодерский неправильный эксперимент…
        Вынырнув из этого потока пугающих безнадежных образов, Дуг чуть ли не впервые в жизни всем сердцем обрадовался, увидев знакомые стены каюты. Он перебрался на койку, крепко обнял сестру - теперь-то что, он все равно уже все увидел. Они долго молчали.
        - Понимаешь, я не знаю, правда ли это или нет. Я не умею их отличать. Как научиться, Дуг? Помнишь, как я увидела аварию у механиков? Это была правда. А это… вдруг мы никуда не плывем, Дуг? А?
        У него не было ответов.

* * *
        Дуг изо всех сил старался завести себе на мойке новых друзей. Он был исполнительным и сильным, был отзывчив к чужому горю и сдержан, умалчивая о горе своем. Постепенно это принесло свои плоды: ему стали доверять.
        - Скоро одному из них понадобится твоя помощь, помоги ему и получишь доступ к питанию, доступ в зал, - предупредила Ева.
        Еще она твердила ему о Саше, о том, что ей грозит опасность, но какая - определить не могла.
        - Ее предадут, - наморщив лоб, рассуждала вслух Ева.
        - Ну не я же! - возмущался Дуг. - А больше ее некому предавать.
        Ева качала головой и продолжала волноваться. Чтобы успокоить сестру, он позвал Сашу после ужина в каюту. Пусть убедится, что с ней все в порядке. Пары прачечной ей больше не грозят, от Короля Ковчега Саша сама решила держаться подальше, тут даже не понадобились уговоры. А более безопасной работы, чем у бабушки Агаты, на всем Ковчеге не сыскать - сиди себе да перематывай нитки, распускай то, что совсем потеряло форму, и перевязывай во что-то новое.
        Саша от своей работы тоже была не в восторге. Она сидела на койке Евы и жаловалась так потешно - даже горестные причитания выходили у нее не жалобными, а сердитыми, полными возмущения и праведного гнева, - что скрыть улыбку не удалось. Дуг даже засмеялся.
        Саша со всей силы пнула его по колену:
        - Что ты лыбишься? Что смешного? Чертовы нитки, они путаются, как не знаю что! Не смешно, Дуг!
        Пришлось извиниться и, пряча улыбку, слушать дальше. Саша негодовала: да кто это вообще придумал - двумя совершенно гладкими палочками петельки плести? У нее не получалось, она сердилась и расшвыривала вещи.
        Ева заметно повеселела. Они на пару с братом уже навыдумывали каких-то смертельных опасностей, непосильных тупиков, а Саша - живая и невредимая - всего лишь оказалась самым неспособным к рукоделию человеком.
        - Приноси вязание мне, - предложила Ева. - Времени у меня вагон, так что я в кои-то веки смогу быть полезной.
        «Залезешь в голову к бабушке Агате, научишься вязать и потом снова будешь кашлять кровью», - невесело подумал Дуг, но промолчал.
        - Прости, что пнула. - Саша дотронулась до его ноющего колена, подняла глаза и тут же отдернула руку, начиная краснеть.
        Дуг заметил: на долю секунды из-под рукава серого свитера выглянул браслет. Браслет делал и без того тонкую руку визуально уже и меньше и скорее походил на наручник, чем на украшение.

* * *
        Все получилось так, как и говорила сестра, - будучи со всеми приветливым и ответственным и завоевав положение на мойке, Дуг даже не удивился, когда Адам из зала обратился за помощью именно к нему. Дугу можно было доверять. А помощь нужна была как раз от Дуга - чисто по внешнему признаку: один и тот же тип фигуры, возраст и цвет волос. Адам кашлял кровью, ему необходимо было получить помощь - конечно же, в медотсеке! Из-за высокой температуры его движения стали неуклюжими и судорожными. Не выйдет в зал - не получит паек, значит, его прикованная к койке мать пусть на время, но останется полностью без пропитания.
        Дуг поймал себя на мысли, что, взрослея, он становится бессердечным, - выслушав просьбу, он скорее обрадовался, чем посочувствовал товарищу. Ведь теперь у него пусть лишь на одну смену, но будет доступ в зал. Это раз. А самое главное - Адам теперь перед ним в долгу, это два. Ну и самое важное - наконец-то появилась призрачная ниточка между Дугом и медотсеком.
        Он тепло заверил кашляющего парня, что готов помочь, про себя отмечая, что надо бы поменьше думать об этом своем новоприобретенном бессердечии, чтобы не узнала сестра.
        На мойке они договорились: как бы ни было и что бы ни происходило, люди изо всех сил старались оставаться людьми. Они силились сочувствовать.
        «Слушай, смотри, запоминай и молчи», - твердил себе Дуг, ворочаясь без сна, волнуясь накануне завтрашней смены, которую предстояло прожить за другого человека. От страха сосало под ложечкой, Дуг гнал от себя дурные мысли - еще возьмут и материализуются, как верят Религиозные! И старался убедить себя в том, что все пройдет гладко и спокойно. Он может что-то заметить и выведать, если смотреть и слушать внимательно, и это потом можно будет попытаться использовать в переговорах с Королем Ковчега… или выплатить долг. Главное - смотреть внимательно.
        - Да, с внимательностью у тебя проблемы, дальше своего носа подчас не видишь, - подала голос Ева.
        - Хватит красть мои мысли!.. А что ты имеешь в виду?
        Сестра не ответила. Дуг постарался отвлечься, слушая хриплое дыхание мамы, подумать о чем-нибудь таком, что не внушает ему ужаса, подо что можно уснуть. Например, о том, какие странные существа - девчонки. Теперь, когда Ева взялась вместе с Сашей вязать, ему почему-то прямо-таки кажется, что они устроили между собой какой-то женский заговор…

* * *
        Его оглушило буйство цвета в каюте-ресторане. Дуг никогда еще не видел столько разных цветов одежды. Правила трюма: униформа по рекреациям, а в свободное время - перешитые бабушкой Агатой обноски, которые ходили из рук в руки, с плеча на плечо до тех пор, пока окончательно не истлевали и снова не попадали в ловкие пальцы слепой старухи.
        А тут… Женщины в одеяниях совершенно разных цветов, материалов и длины. Со смешными тряпочками на шеях, тоже яркими. Мужчины в рубашках и штанах, не соответствующих друг другу по цвету. Рубашка, к примеру, голубая, а штаны - коричневые, зеленые и еще бог знает какие. Да, на фоне этой пестрой, как бред сумасшедшего, толпы пижонство Короля Лота блекло вместе с его девчачьей серьгой!
        Разные фасоны, фактуры, материалы, узоры и цвета (надо не забыть как следует представить это грандиозное зрелище вечером, чтобы показать Еве).
        Он так обалдел, что чуть не потерял бдительность. Его одернули, призывая сконцентрироваться и не тормозить раздачу. После шока от созерцания одежды шок от изобилия странной еды оказался не таким острым и сразу, с ходу перерос в раздражение. Ничего из этого он никогда не видел в низах! Да и никто не видел. Он вообще, до того как попал на мойку, всю жизнь думал, что все питаются только протеиновой кашей. Есть мясо животных - это было так же дико и странно, как начать есть штукатурку, или бумагу, или ткань.
        А тут вокруг мелькало столько незнакомых блюд, что Дуг даже не мог сообразить, из чего они приготовлены. Наибольшее впечатление на него произвели круглые упругие то ли овощи, то ли фрукты с потрясающим запахом и вызывающе ярким оранжевым цветом, кричащим и выделяющимся даже на фоне всей пестроты вокруг. Он подал на один из столов целую вазу этих плодов и снова затормозил, загипнотизированный происходящим: женщина с длинными цветными ногтями взяла в руки оранжевый шар и вонзила ногти прямо в плод. «Дура, я же приборы подал», - подумал было Дуг, но тут оказалось, что дама сделала этот странный жест для того, чтобы счистить оранжевую кожуру. Внутри плод оказался уже не таким ярким и распадался на сочные дольки.
        Дуг опомнился, сделал себе выговор и постарался по возможности сосредоточиться на разговорах за столами. Старался всмотреться, вслушаться и хоть что-то понять. Услышал знакомые слова, поспешил к столу - там сидели механики.
        Повода подать или, наоборот, убрать с этого стола у Дуга не было, потому пришлось дважды проплыть мимо с невинным непроницаемым лицом и постараться выяснить хоть что-то, представляющее ценность. Во время его второго заплыва один из механиков стукнул ладонью по столу, воскликнул чуть громче допустимого: «Потому что Двигатель вечен, но шестеренки-то изнашиваются!» Его быстро заткнули, но Дуг успел услышать. Механики засобирались. Дуг с невозмутимым видом ждал, когда они встанут из-за стола, чтобы схватить салфетку, на которой тот самый - раскричавшийся - что-то рисовал, пытаясь достучаться до товарищей.
        В ушах колотило и ухало, хотелось поминутно проверять карман со скомканной салфеткой.
        К концу смены он совершенно успокоился. Ничего, кроме смятой салфетки, выловить не удалось, но ведь и она могла представлять немалую ценность. Вкупе с услышанным. Надо будет показать Старому Тому, посоветоваться, что это и можно ли обменять это у Лота. Или не советоваться с Томом, чтобы не подвергать его опасности снова…
        Выйдя в коридор, Дуг не удержался и снова дотронулся до кармана с салфеткой, даже остановился. Тут его и окликнули.
        - Я знаю, что ты там прячешь!

* * *
        Когда Дуг взял себя в руки настолько, что смог обернуться, он увидел девчонку немногим старше него самого. Сдуру ему показалось, что девчонка светится, но, переведя дыхание, осознав, что это не полк Проверок и даже не распорядитель цеха питания, он принялся анализировать: нет, конечно, она не светилась. Просто непривычная одежда делала свое дело. На девочке была розовая юбка, блестевшая, как масло на воде или бензин, и светлая рубашка из похожего материала. А волосы были кудрявые и золотые, и вкупе все это давало какое-то свечение.
        В голову полезли сказки Религиозных о живущих на небе людях, у которых есть крылья, а сами они златокудры и печальны и зовутся ангелами…
        - Я все видела, - вполне по-человечески повторила девчонка.
        - Что ты видела? - прошептал Дуг.
        - Видела, как ты спер бумажку у механиков. Еще утром за завтраком приметила.
        - Это была просто грязная салфетка. - Главное - не терять самообладания, не показывать ей испуг! - Я убирал со стола.
        - Да? А я видела другое. Покажи, что там? Мне интересно. Я слышала, как они ругались и говорили что-то про Двигатель!
        Девочка была настроена мирно, как-то чувствовалось, что она не собирается на него стучать.
        - Ну что ты так! Жалко показать? Давай ты покажешь, а я никому не скажу, что ты из мойки пролез к официантам?
        - Шантажируешь меня?
        - Нет, конечно. Просто мне любопытно.
        Дуг достал салфетку и, не выпуская из рук, продемонстрировал девчонке:
        - Гляди.
        Там было что-то начиркано, но и в первоначальном-то виде было трудно что-либо понять. А теперь, после того как Дуг целый день поминутно сжимал бумажку в кармане вспотевшей ладонью, получилась одна сплошная каляка.
        - Насмотрелась?
        Девчонка разочарованно кивнула.
        - Ну пока тогда. Надеюсь, ты оставишь теперь меня в покое?
        - Меня зовут Елена, - крикнула она Дугу в спину.
        Он не обернулся.
        3
        Палуба
        Назавтра Адам не пришел. И на следующий день тоже. А на третий день появились Проверки и уничтожили все следы пребывания Адама в цехе питания, будто бы и не было этого человека. На его место поставили другого парня, предупредили, что якобы он работал тут всегда, с четырнадцати лет.
        Дуг сначала решил, что Проверки пришли за ним, и чуть не умер со страху. Стоял и не мог дышать, уже даже легкие болели, и тикало в горле и ушах. А оказалось, им ни до чего дела нет, кроме того, чтобы замять исчезновение Адама.
        Ну и дела. Куда он вляпался? Топил бы сейчас печи да таскал уголь на пару со Старым Томом. Тут едят оранжевые плоды. Тут пропадают люди. Тут ангелоподобная девчонка выведывает все его секреты…
        Он не знал, как теперь найти девочку, но она сама его нашла. Дождалась конца смены, караулила за дверями цеха. На ней снова была красивая одежда, на этот раз другая.
        - Я так боялась, что они пришли за тобой! - выпалила с ходу.
        Дуг хотел сказать, что все в порядке, а вместо этого вдруг брякнул грубо:
        - Тебе-то что?
        - А я бы расстроилась, если бы они тебя забрали.
        - Ты что, следишь за мной? Следишь! - получилось утверждение, а не вопрос.
        Она легко согласилась:
        - Ну да, слежу. Ну так ведь и ты следишь за всеми. И ты неместный, не отсюда. Я видела, как ты путаешься в коридорах. Ты снизу, да?
        Дуг подумал, что отпираться невыгодно. Что бы ни задумала девчонка, она настроена мирно, а ссориться с ней опасно. Тем более даже не разобравшись толком, что ей от него нужно.
        - Да.
        - Так никто не делал. С самого Восстания двадцати никто снизу не проходил наверх. Хотя, думаю, это официальная версия, а неофициальная может быть совсем другой.
        Дуг молчал.
        - Я много всего вижу и слышу. Знаешь, этот парень, которого ты замещал, - не первый пропавший. Это третий раз за полгода.
        Дуг вдруг почувствовал неприязнь к девчонке. К ее красивой одежде, рукам, где отсутствовали шрамы и ожоги, волосам, которые никто не состригал из-за вшей, и можно было носить их распущенными. К тому, что девчонка ест апельсины.
        - Что тебе от меня нужно?! - он сказал это очень тихо, но зато вложил всю ненависть, на которую был способен.
        - Но я… я подумала, что ты… что мы… мы можем помочь друг другу. Столько всего происходит, и… Ведь что бы ты ни задумал, тебе будет нужен союзник.
        - Ты ошиблась. Мы ничем не можем помочь друг другу. Оставь меня в покое, пожалуйста.
        Он еще хотел добавить: «Ешь свои апельсины» (ну вот не идут у него эти апельсины из головы теперь, когда он узнал, что это такое, что жизнь невыносима только внизу, а не на всем Ковчеге), но это было бы глупо и по-детски. И вообще не хотелось обижать девчонку, просто хотелось, чтобы она от него уже отстала.
        - Хорошо, - сказала она с сожалением. - Я не хотела тебя обидеть. Извини.
        - Мне надо идти, - сказал Дуг.
        Елена подняла руку в жесте прощания, который, оказывается, использовали все люди Ковчега, а не только люди внизу.

* * *
        Елена нашла записку в миске с апельсинами. На клочке бумажки было выцарапано: «Прости». Потом она узнала, что мальчика зовут Дуг.
        Теперь она ждала его после смены. У нее был свободный пропуск для передвижения по всем рекреациям (кроме, конечно, тех, что вели вниз). С одной стороны, хотелось угостить его апельсинами в знак того, что намерения у нее самые светлые, а с другой - Елена была умной и хорошо понимала, что такой жест от обитателя верхних палуб может только обидеть человека из нижних кают. Если вообще не унизить.
        Елена не знала, что загадочный мальчик передумал из-за того, что ее подвергли проверке, в ходе которой постановили, что она не опасна.
        Проверка осуществлялась при помощи Евы и кончилась Евиной рвотой, зато в мыслях и во снах Елены они не нашли ничего дурного и решили, что с Еленой можно иметь дело и, может быть, даже дружить.
        Елена понимала, что самый верный способ заслужить доверие - это продемонстрировать доверие самой, потому, дождавшись Дуга, она бесхитростно рассказывала ему все о себе. О маме, о школе, о жизни на верхней палубе.
        Дуг многого не знал о жизни наверху, потому приходилось то и дело прерываться и останавливать рассказ, чтобы объяснять непонятное или отвечать на его вопросы. Например, наверху выходили на работу только в восемнадцать лет, а не в четырнадцать, как внизу. Или вот то, как Елена пришла к выводу, что все идет как-то не так и им многое недоговаривают: она заметила странности. А как? Ну как, гуляла везде и внимательно следила - тут пришлось пояснить, что дети наверху имеют б?льшую свободу передвижения. Ну и всякое такое.
        В школе о многом не говорят. Вокруг отрицают всякое, например периодическую пропажу людей. Это было вот как: она услышала (да, она не гнушается подслушивать, и да, ей нисколечко не стыдно), как говорили о пропаже людей. Мама говорила, а Елена слушала вместе с Геком (Гектор - это друг), а потом мама все отрицала.
        Тут пришлось пояснить, что мама - член Совета. Ну и, значит, Елена тоже скоро станет советником, а Гек - начальником Проверок.
        А потом Дуг спросил такое, что поставило ее в тупик: спросил, зачем она все это делает? Зачем ей надо все знать, то есть какая у нее вообще мотивация?
        Елена задумалась, подбирая слова и попутно пытаясь сформулировать ответ для начала самой себе. Потому что не задавалась раньше этим вопросом.
        - Потому что хочу это знать. Хочу все знать о мире, в котором я живу, а не просто бездумно выполнять свою работу, - наконец ответила она.
        Дуг впервые с момента знакомства посмотрел на нее с уважением, как будто встретил ее только что, заметил в ней человека.
        - …а не тупо ждать, когда мы приплывем, - закончила мысль Елена.
        По лицу Дуга стало понятно: он не верит в Прибытие. Наверное, там, внизу, вообще никто не верит, уж очень тяжело им (по слухам) живется.
        - И ты, что, не боишься? - спросил Дуг без тени улыбки.
        - Я ничего не боюсь, - просто сказала Елена, и от этих слов Дуг почему-то поморщился.
        Однако они стали встречаться, ненадолго и временами, после смены Дуга. Обменивались: она рассказывала, что из скрытого удалось услышать или увидеть ей, он - что удалось подсмотреть ему. Это было похоже на коллекционирование. Елене одновременно было и комфортно, и легко с новым знакомцем, и неудобно - она все время прикидывала, как она выглядит со стороны, в его глазах (так учила мама: хочешь понять человека - посмотри на ситуацию его глазами), и Елене совсем не хотелось, чтобы Дуг думал, будто она делает это все со скуки. Ей же не нужно было выживать, как обитателям трюма! Вдруг он думает, что она, сытая, бесится с жиру?.. Фу, даже пытаться вообразить такое было неприятно!
        Но Дуг так не думал, это было ясно. Он вообще, видимо, считал, что скрытен и ведет себя непроницаемо, как скала.
        Хотелось искренне помочь ему, только было ясно, что с ходу обрушивать на него такое нельзя, - он и не примет никакой помощи. Елена думала, не стала бы она ненавидеть ее, будь она на его месте? Просто потому, что она отсюда, с палуб?
        В итоге она предложила Дугу в качестве жеста доверия показать, как она живет.
        - Скоро будет собрание, мама уйдет в комнату Советов, это надолго, я могла бы пригласить тебя домой. Все получится, Дуг! У нас наверху гораздо меньше Проверок, чем… у вас там.
        - А что отец?
        - У меня нет отца, - просто сказала Елена, - его убили. Во время Восстания двадцати. Он работал в Проверках.
        Ей показалось, что именно из-за последней сказанной ею фразы Дуг согласился.

* * *
        Дуг ходил по каюте Елены, открыв рот. Он стал вдруг совсем не взрослым и не тем устрашающим серьезным рабочим, которого Елена наблюдала все эти недели в коридоре за цехом питания, а прямо совсем малышом - только и делал, что спрашивал восхищенно: «Это что? А это что? А это?»
        Периодически выдавал комментарии типа «Класс!» или «А вот это вообще супер! Как мягенько…» При этом в голосе у него не слышалось зависти, Дуг, кажется, вообще забыл, что все это великолепие принадлежит ей, Елене, а он тут только на экскурсии. За собой она тоже следила, старалась рассказывать сдержанно, без снисходительности и хвастовства. Изучили вдоль и поперек все: и одежду, и книги, и игрушки. Да даже мебель.
        У нее была коробочка с украшениями, вернее деревянная шкатулка, с бархатными ячейками-отделениями внутри. Они сели на койко-кровать, и Елена терпеливо поясняла, из какого материала сделана каждая вещица, и рассказывала ее историю. Дуг очень заинтересовался золотым комплектом с бирюзой, сережками-висюльками в виде жуков-скарабеев. Раньше они хранились в музее в Евразии, который назывался Лувр, вместе с останками царей древней-предревней цивилизации.
        Во время созерцания сережек Дуг немного очнулся, как будто вспомнил о чем-то. Было видно, что внутри у него идет борьба - он хочет разозлиться на Елену и не может, потому что понимает: она не виновата, что живет здесь, а он - там.
        - У меня есть подруга, - неожиданно признался он, - и знаешь, недавно мы подарили ей украшение вот с такими вот камнями. - Он осторожно дотронулся пальцем до голубой спинки золотого скарабея.
        - Она была рада?
        Елена так точно была рада, что у них завязался простой человеческий разговор, они сидят и общаются, как добрые друзья.
        - Да в том-то и дело, что нет, - сказал он с искренним негодованием. - Она вообще как-то странно отреагировала… Как будто мы ее чем-то оскорбляем.
        Его понесло.
        - Все было так славно, понимаешь, я же ее лучший друг на всем белом свете, и тут этот Пип со своей песенкой.
        - С песенкой?
        - Ну да, знаешь такой детский стишок - тили-тили-тесто, жених и невеста! Вот с тех пор она ведет себя очень странно, и… Что ты смеешься? Что смешного, а?
        Он легонько пихнул Елену в бок, она так развеселилась, что не могла остановиться. Ее смех был заразителен.
        - Нет, неужели ты правда не понимаешь? А сам такой весь из себя важный, такой серьезный, как индюк… Ха-ха-ха! «Тебе не понять, ты еще маленькая, ты не бывала у нас внизу…» Ха-ха-ха!
        Дуг не выдержал и тоже засмеялся. Они хохотали и чуть не падали на койко-кровать Елены, застеленную шерстяным пледом с узорным орнаментом.
        - Каюсь! Виноват! - веселился Дуг.
        Когда они отсмеялись, Елена положила в коробочку сережку, выскользнувшую из руки Дуга.
        - Твоя подруга влюблена в тебя, это же ясно как божий день, Дуг!
        - Да нет, ты все неверно поняла, - заспорил Дуг. - Если она влюблена, почему же тогда рассердилась из-за песенки? Причем не на Пипа, который ее пел, а на меня. Я-то ведь песенки не пел!
        - Просто она сама была удивлена, что влюбилась в тебя, глупый! И поняла это только из-за дразнилок этого вашего Пипа. И расстроилась. А потом расстроилась из-за того, что не знает, питаешь ли ты к ней ответные чувства.
        - Да не может человек столько всего разом подумать из-за одной дразнилки!
        - Еще как может, Дуг! Женщины - они такие. А ты сам?
        - Что сам? Я не такой, конечно, как женщины. Чего мне такого всего надумывать про этого дурака Пипа…
        - Да нет же, ты в нее влюблен?
        Дуг смутился:
        - Не знаю. Я как-то об этом никогда не думал. Ну, вообще о девчонках… Саша - она классная. Она бы тебе очень понравилась!
        Он хотел еще что-то добавить, но тут замигала лампочка - в каюту постучали.

* * *
        - Ничего себе у тебя бардак! - присвистнул Гектор, оценивающе глядя на кучу одежды на койке. Всю, что была в шкафах. И в этой же куче - и книги, и игрушки. А посреди этого великолепия - надежно укрытый пледом Дуг.
        - Да так, уборкой занимаюсь как раз, - еле выдавила Елена.
        - Что с тобой? Что с твоим голосом?
        - Ничего, говорю, Гек. Все н-нормально.
        - Тебе помочь?
        - Что?
        - Помочь тебе с уборкой?
        - Нет, Гек. Спасибо. Не надо. Я бы на самом деле хотела побыть одна… э… разобрать тут все… к приходу мамы. Ну, знаешь, подумать.
        Гектор скрипнул зубами. В последнее время, если что было не по нему - сразу злился. Характер чуть-чуть подпортился. Елена надеялась, что это все из-за работы на Проверках: там и нервы, и людей муштруют, и все время все в напряжении…
        - А за сколько времени думаешь управиться? Скоро?
        - Не знаю, трудно сказать наверняка, Гек. А что такое?
        - Сегодня выступают комедианты, ты забыла? Ковчег проплыл еще один год. Ну да ты чего, потому ведь и собрание Советов. Неужели все вылетело из головы?
        - Ох, Гек…
        - Ясно.
        Он все еще смотрел на нее подозрительно. Хорошо еще, что только на нее, куча на кровати, которая вот только что пошевелилась, его мало интересовала. Конечно, Гек ведь не ожидает от Елены такого… что она будет врать открыто прямо ему в глаза. Какой ужас.
        - Гек, я прямо туда приду, не надо меня ждать. Я успею все тут… закончить.
        По сути, она его просто выставила. Гектор уходил неохотно и с сожалением. Зная Гека, Елена точно могла сказать, что он сердится не на то, что она не захотела провести с ним время, а на то, что она чего-то недоговаривает. Наверняка напридумывает себе сейчас кучу всего… что у нее какие-нибудь проблемы. Ладно, главное, чтобы маме ничего не сказал.
        Тут куча на кровати совершенно явственно прыснула. Елена опомнилась и кинулась раскапывать хохочущего Дуга. Нервозность перешла в смех, Елена тоже, уже второй раз за день, безудержно и весело смеялась.
        - Я хочу показать тебе еще кое-что, - подумав, сказала Елена. - Через пару часов начнется выступление комедиантов, так что полпалубы соберется на это посмотреть. А мы проскользнем, оставаясь незамеченными…
        - Куда проскользнем?
        - Я не буду говорить заранее, ты увидишь и сам все поймешь. Пусть это будет мой тебе подарок. Ты же мне доверяешь, разве нет?
        Дуг кивнул и еще подумал отстраненно, что, оказывается, смех может объединять людей не хуже, чем общее горе.
        - Только мне надо переодеться, там, куда мы пойдем, нам придется лезть по трубе. И там все грязное, мама может заметить испачканную одежду. Ты отвернись, хорошо?
        Дуг отвернулся.
        На самом деле, показывая ему свое тайное место, Елена рисковала, наверное, даже больше, чем рискнула, приведя Дуга к себе домой. Туда, куда они отправились, хода не было не то что жителям трюма, но и всем, вообще всем, это было запрещено, и Елена не знала даже, чем это грозит, потому что, насколько она понимала, никто, кроме нее, не додумался так сделать. Ну, по крайней мере, о таких случаях ей не было ничего известно.
        Они с Дугом пробрались в ангар, пролезли между рядами холодильников со скоропортящимися продуктами, прошли длинный узкий коридор, где пахло навозом - недалеко был расположен отсек для животных, - и наконец добрались до старой поломанной вытяжки. Именно по ней, как по трубе, им предстояло забраться, чтобы очутиться в наглухо заваренной снаружи подсобке.
        Дуг не задавал никаких вопросов и молча следовал за ней, даже не стараясь запомнить дорогу. Наверное, пытался так показать, что тоже ей теперь доверяет.
        Труба, широкая для Елены, оказалась тесновата для Дуга. Но ничего, думала Елена, если он застрянет, что-нибудь придумаем, а увидеть его реакцию на Еленину тайну - оно того стоило.
        - Чулан? Мы полчаса брели по Кораблю и ползли по этой адской трубе, чтобы ты показала мне чулан?
        Елена молча покачала головой и жестом попросила его помолчать: совсем рядом, за заваренной дверью, проходили люди. Она тихо, почти беззвучно приподняла и отодвинула в сторону старую коробку, забралась на сваленные лесенкой ящики и посмотрела куда-то в щель под низким потолком. Спустилась, и Дуг принялся повторять ее действия.
        В щели было видно мутное стекло. А за ним - палубу. И небо.

* * *
        - Так вот оно какое, небо. Совсем не бирюзовое, как нам всегда говорили, - произнесла Ева после долгого молчания. У Дуга не было сил ничего объяснять, он просто молча протянул ей руки, закатал рукава до локтей, чтобы она схватилась поудобнее, и пусть смотрит.
        Серая, совершенно серая, низко висящая бесконечность - насколько он смог разглядеть сквозь стекло - показалась ему сначала чьей-то злой шуткой. А как же все те картины, морские пейзажи, которые им показывали в школе? Как же рассказы родителей, ведь они-то точно врать не стали бы, тем более про такое.
        Низкое, мерзкого цвета небо и дождь, целая стена дождя. Ржавый край палубы и бесконечное черное море - неровное, недоброе, слепое.
        - Тебе очень больно, - Ева произнесла это без вопросительной интонации, как утверждение. И кто тут после этого старший брат?
        Дуг покачал головой:
        - Просто я такого не ожидал, вот и все.
        - Ты расскажешь Саше?
        - Да я уже рассказал. Не сразу пошел домой, потому что ждал, когда уйдет мама, - не при ней же показывать тебе такое. Она заметила бы.
        Ева кивнула. Дуг рассказал Саше о небе и о дожде. О страхе и о том, что на палубах мало Проверок. О том, как живут люди в каютах наверху, об угощениях и игрушках, смешной одежде и выступлениях комедиантов. При всем при этом он как-то ухитрился вырезать из этого рассказа Елену. Ему почему-то было неудобно Саше о ней говорить.
        Саша злилась. Теперь, когда существенную часть ее работы перетянула на себя Ева, проблема с неспособностью Саши к рукоделию более-менее разрешилась, но Саша сердилась на Дуга - непонятно за что больше: за то, что он подвергает себя опасности, или за то, что она сама этой опасности лишена.
        Теперь страшно было и думать, как она отреагирует на знакомство с Еленой, - а оно скоро состоится. Дуг уже все спланировал.

* * *
        Перед тем как попрощаться у цеха питания, Дуг, до того долго и тяжело молчавший, сказал, что у него тоже есть подобное место. Личное и тайное, о котором не знает ни одна живая душа ни в верхнем, ни в нижнем мире. И еще у него есть тайна, из-за которой он должен, просто обязан попасть, чего бы это ему ни стоило, в медотсек.
        - Ты мне расскажешь? - спросила Елена.
        Дуг покачал головой:
        - Нет. Не расскажу. Я покажу.

* * *
        Все как-то удачно сложилось само собой. Начинались дни празднеств, наверху преодоление еще одного года плавания отмечалось, конечно, куда масштабнее, и длилось торжество с неделю, но и в трюме предполагалось массовое гулянье с песнями и в порядке исключения - единоразово - с поздним отбоем.
        Под это дело провести в рекреацию чужака - дело нехитрое. Надо было добыть для Елены более неприметную одежду, и Дуг решился стащить некоторые вещи мамы. Сашу просить он не хотел, он только и делал, что откладывал разговор с подругой о Елене. В конце концов он решил, что лучше познакомить их прямо так, не предупреждая. Тем более он уже многое успел рассказать новой знакомой о Саше, и та говорила, что Саша, судя по описанию, - просто мировая девчонка.
        Они встретятся на границе, Елена быстро переоденется в туалете на этаже, и Дуг незаметно проведет ее в трюм. Пойдут прямиком в каюту, мама к тому времени уже будет на гуляньях. А там останется только попросить Елену дать руку Еве, и тогда она сразу все поймет и полюбит ее. Отец учил, что на добро нужно всегда отвечать добром, и Дуг этому научился. Правда, папа говорил, что и на зло надо отвечать добром, но, по мнению Дуга, это было уже что-то из области фантастики.
        Вот только чего он не ожидал, так это того, что Елена будет так шокирована видами трюма. Ей было очень страшно, но это был не страх разоблачения, а страх их образа жизни. Дуг даже немного рассердился, так явно она реагировала.
        - Это же не по-человечески… - шептала Елена, крепко держа его за руку, втянув голову в плечи и стараясь идти как можно быстрее.
        А говорила, что все знает и ее ничем не удивишь! К тому же на пути им не попадалось ничего действительно страшного, чего уж так реагировать. Ну, крысы, так что она, крыс не видела? Оказалось, не видела. Дуг смягчился. На самом деле были разные виды крыс, лысые слепые мокрушники и здоровенные, наглые, что бегали при свете ламп и почти не боялись людей, но Дуг благоразумно решил не вдаваться в такие подробности, а только прибавил шагу.
        - Долго еще идти? - голос Елены звучал жалобно. Когда он шел куда-нибудь с Сашей, все получалось совсем иначе. Елену почему-то хотелось все время успокаивать и защищать. Дуг даже поймал себя на мысли, что в каком-то смысле ему хочется, чтобы по пути они наткнулись на что-то опасное и неблагоприятное (но в разумных пределах!), и он смог Елену от этого неблагоприятного легко и эффектно защитить…
        Поворот, еще поворот, столовая, пустующая спальная казарма. Вот и сектор с каютами. Еще один поворот налево, третья дверь с краю противоположного стене ангара. Вот он и дома. Ура.
        Ева встретила их так, будто знала Елену всю жизнь, что было недалеко от истины - она же побывала в ее мыслях и снах. Дуг думал, что она с этого и начнет, например, извинится за вторжение (для человека обычно незаметного и никак не ощущающегося), но Ева начала с того, что она очень рада тому, что у них появился друг. Так и сказала сразу: не только, мол, у Дуга, а у них у всех.
        - Я и есть тайна, - весело развела руками Ева, - я живу нелегально, ходячий секрет. Так что очень приятно, знаешь ли, встретить в наших покоях новое лицо.
        Елена обернулась к Дугу, ища поддержки.
        - Боже мой, - одними губами прошептала она.
        - Это моя сестренка, Ева. Ева, это Елена, мой друг.
        Ева вскочила и протянула Елене открытую ладонь, Елена непонимающе переводила взгляд с Дуга на сестру и обратно.
        - Возьми меня за руку и все поймешь… Рассказать трудно, но я могу тебе показать. Так будет быстрее. Не бойся, это не больно!
        Ева показывала долго, дольше обычного, видимо не могла выбрать, чем поделиться в первую очередь; обычно чем больше в этих ее пробросах было конкретных состояний и мелких деталей, тем тяжелее давалось погружение. Потому, когда они обе вернулись, Ева очень кашляла и у нее пошла пена из уголков рта. Голова болела так, что сестренка не могла говорить. Дуг положил мокрую тряпицу ей на голову, а голову - себе на колени. Ева уверяла, что именно такая поза ей всегда помогает.
        Елена молчала. Если честно, Дуг так расстроился из-за страданий сестры, что даже в какой-то момент забыл о гостье и ее присутствии. Шептал Еве какие-то глупости, не особо соображая, что именно несет, главное - чтобы поскорее прошел зловредный приступ.
        - Я так вас обоих люблю, - неожиданно подала голос Елена, - и так ненавижу наш Корабль!
        Ева открыла глаза:
        - А я нет. Ковчег - в чем он виноват? Отличная машина, столько уже на плаву и все не разваливается. Виноваты только мы сами.
        Елена прижала колени к подбородку, сгорбившись на маминой койке. Как странно было слышать такие слова от одиннадцатилетней девочки!
        - Знаете что, а давайте веселиться, - предложила она как можно более ровным голосом. - Ну и что нам до них до всех, пусть у нас тоже будет праздник. Отметим то, что мы встретились. Что нашли друг друга, ну…
        Дуг незаметно для сестры одними губами сказал своей гостье «спасибо». Вернее, даже не Елене сказал, а просто в пустоту, мирозданию. Спасибо за то, что все-таки иногда, в самый уже, казалось бы, невыносимый момент, всегда случается что-то хорошее.
        На душе у него впервые за долгое время стало тепло и спокойно.
        В самый разгар подушечного боя в дверь постучала Саша. И все сразу пошло не так. Она очень рассердилась и едва ли обменялась с Еленой парой слов, выдавливая их из себя с явной, демонстративной неохотой. Что было не очень-то с ее стороны любезно. А потом вообще потребовала от Дуга, чтобы он вышел с ней в коридор, при Елене она говорить отказывалась. А когда он закрыл за ними двери каюты, Саша разразилась такими несправедливыми словами, что слушать было тошно.
        Она утверждала, что с Дугом что-то явно не так и что он, видимо, головой где-то повредился, хотя не так что-то было явно с ней. Совершенно несправедливые и беспочвенные обвинения в адрес Елены, которой якобы ни при каких обстоятельствах нельзя было доверять, еще можно было вынести и списать их на Сашину глупую ревность. Но что он бездумно подвергает опасности их всех, а в особенности сестру - этого Дуг стерпеть просто не мог! И тоже не сдержался и наговорил много всякого несправедливого и лишнего.
        Такая ссора была у них впервые в жизни. Дуг поражался, как это так выходит, что человек, который всегда с полуслова его понимал, сейчас вот так вот просто в упор его не слышит! Нарочно, что ли? Нет, она сердится совершенно искренне, вся красная, с блестящими, переполненными слезами и обидой глазами.
        - Ты меня просто сплавил! Засунул в коробку с нитками, как… как какую-то ненужную вещь! - крикнула она и довольно ощутимо врезала кулаком куда-то ему в плечо, в то время как он пытался зажать ей рот ладонью, чтобы не вопила на весь коридор, а то ведь сама только что распалялась о том, какая им везде и всюду грозит опасность!
        - Вещи, нужные или не нужные - они все одно так не орут. - Это он сделал невероятное усилие над собой и постарался пошутить, прижимая Сашу к себе.
        - Не трогай меня, отстань. - Она шипела и извивалась в его руках, становясь совершенно, абсолютно чужой и на себя саму непохожей. - Ну отпусти, Дуг, ну!
        - А ты успокоишься?
        - А я успокоюсь! Когда ты меня отпустишь!
        - А ты успокоишься, тогда и отпущу.
        Саша затихла.
        - Ну вот, вот и славно, - шептал Дуг, так же как успокаивал во время приступов сестру. Тоже мне, Саша ровесница ему, а ведет себя как маленькая. Она стояла молча, крепко зажатая между его грудью и стиснутыми руками, слушала.
        - Ну и вот, и чего нам теперь орать, как двум старым перечницам… как Тому, когда кто-то опять украл его очки… а очки-то никто не крал, они у него на шее на веревочке висят!
        Саша не удержалась и фыркнула.
        - Ну да, там им и самое место… а мы сейчас пойдем и обо всем этом с тобой забудем. Не убили друг друга и ладно. Сейчас же праздник, так и будем праздновать… я еще трубопровод хотел Елене показать и…
        Дуг заговорился и ослабил бдительность, и Саша, с силой оттолкнув его к стене, вырвалась из объятий. Стояла молча, ноздри раздувались от закипающего гнева, кулаки сжаты - тоже мне лучший друг!
        - Не пойдешь? - спросил Дуг почти жалобно.
        - Пойду! К себе пойду. А ты иди к ним! Проваливай! Подавитесь своим трубопроводом!
        Дуг хотел сказать, что как же они туда пойдут без Саши, ведь пропуск-то у нее, но она так резко повернулась на каблуках и убежала, что он только успел открыть рот. Закрыл рот, махнул рукой и сказал запоздало:
        - Ну и иди, ну и ладно!
        И потом еще какое-то время постоял, перед тем как зайти в каюту.

* * *
        Саше хотелось только одного - скорее попасть к себе, упасть на кровать и, может быть, даже поплакать. Но в каюте обнаружился отец, он сидел за столом и перебирал какие-то фотки из его прошлой, докорабельной жизни. В каюте воняло гнилью, форма отца, перемазанная грязью, лежала в углу в корзине для стирки.
        - А чего ты не на празднике? Я думал, с Дугом пойдешь, там и встретились бы.
        Саша только яростно на него посмотрела и, не разуваясь, рухнула на койку лицом в подушку.
        - Случилось, что ли, чего?
        - Ничего.
        - Что ты говоришь?
        - Я говорю, что не случилось ничего. Ни с кем. Ни у кого. Отстань.
        - Саша, Саша. Ну что ты опять так… А я вот тут сижу, что-то сил совсем нет, маму твою вспоминаю. Старый я стал совсем.
        - Ты не старый, - пробубнила в подушку Саша, - ты просто ноешь. И себя жалеешь.
        Отец не обиделся, такие уж у них были отношения.
        - Так ты и сама себя жалеешь, я смотрю. Сразу видно, вся в меня.
        Саша резко села и зло посмотрела на отца:
        - Неправда! Не жалею!
        - А чего тогда дуешься, как мышь на крупу? Надо же, посмотрите на нее: весь Ковчег гуляет, одна наша царица зла на весь мир и на кровати валяется.
        - Да я только пришла! Тебе что, жалко, что ли? Жалко, да? Для меня, для родной твоей дочки? Может быть, лучше, чтобы меня вообще на свете не было? Я, у меня… у меня никто не спрашивал, хочу я тут вообще или нет! Вот!
        - Что хочешь? Или что не хочешь? - запутался начинающий волноваться отец.
        - Ничего не хочу! Ковчег этот проклятый не хочу! Вязать свитера не хочу! С чего… папа, с чего вообще вы все взяли, что на нем нужно плыть? Что это лучше, чем… чем… утонуть? Ты чем думал, когда… а… тьфу…
        - Саша…
        Папа попытался оторвать ее от койки и заключить в объятия. Ну нет, хватит уже, чего они все рвутся ее обнимать? Она что им, разрешение давала? Саша оказала яростное сопротивление и даже успела добежать до двери каюты.
        - Пусти! Пусти меня, я пойду!
        - Успокойся сначала, а потом уходи на здоровье, - резонно заметил отец.
        Саша вернулась и села на койку, схватила фотографии.
        - Осторожно, не лапай, замусолишь еще.
        - Дались тебе эти фотки.
        - Это память, Саша. Это моя жизнь. Это жизнь, в которой была мама.
        - Расскажи про нее, - попросила Саша жалобно, - расскажи, что бы она сейчас нам сказала.
        Это была их любимая игра, Саши и папы, представлять, что мама жива, что она здесь, с ними, и что бы она сделала или сказала по тому или иному поводу. Саша стеснялась такой игры, долго не говорила Дугу, думала будет смеяться, но он понял и смеяться не стал. Он вообще был нормальный, пока не пошел работать наверх… а теперь что уж тут.
        - Мама бы сказала, что мы с тобой большие молодцы.
        - А она не сказала бы, что я веду себя как дура ненормальная?
        - Нет, конечно. Она бы тебе сроду такого не сказала. Она бы поняла… Она тебя очень любила. Тогда, раньше, мы все думали, что мы гораздо быстрее доплывем, так быстро, что вы не успеете и школу окончить. Будем жить на новой земле после Прибытия. Мама так этого хотела… Она очень любила сады, твоя мама. Раньше у нее был большой дом и был сад. Там цвели яблони.
        - А где был ты?
        - А я? Э… а я рядом, неподалеку. Я своей жизнью занимался, не думал, что мы с твоей мамой вместе будем. Но всегда ее любил, кажется, всю жизнь, даже когда еще не был с ней близко знаком. Я раньше был учителем.
        - Прости меня, пожалуйста, папа. Прости, ладно? Я не хотела тут. Так. Ну, в общем вот все вот это.
        - А я уже простил, сразу, еще до того, как ты это все устроила. Пойдем, там еще не все гулянки окончены. Я бы пошел и один, но с тобой мне приятнее.
        - Ну пойдем, ладно…

* * *
        Гуляла вся рекреация, от мала до велика, били в барабаны, горели в железных бочках костры, даже Проверки, и те отдыхали, ни за чем особо не следили, и произойти могло что угодно, например пожар. Религиозные пели про Прибытие и про то, что до него осталось еще чуть-чуть меньше, чем было год назад.
        Отец устремился к помосту, где разливали сидр, Саша осталась стоять, понаблюдав какое-то время за несинхронными движениями людей, плясками, полными отчаянья и надежды, и отошла в тень. Уселась на ящик и подперла голову ладонью, зажав себе рот. Вспомнила, как это сделал Дуг, и пыталась понять разницу между своей и Дуговой ладонью. У нее начинала болеть голова.
        - Придурки, - сказала она с обидой. Это было резюме, которое она вынесла всему этому миру, событиям последних дней, Дугу, его распрекрасной Елене и себе самой.
        - Которые и когда?
        От неожиданности Саша прикусила собственную ладонь. Из темноты на нее смотрел человек, три огонька светились, бликуя от костров в бочках, - два глаза и серебряная серьга.
        Лот, настоящий Король Ковчега, вышел из темноты, как будто отлип от стены трюма, и бесшумно скользнул к ней, волоча за собой тень.
        - Вообще все. И я тоже.
        - И даже я?! - Он смешно поднял брови, левую и правую, переломанную шрамом. - Ты больше не восхищена знакомством с Королем?
        - Не-а. Ты же ничего не делаешь, только ломаешься и все.
        - Конечно, так и есть, - сказал он легко. - А что сегодня делала ты, храбрая революционерка? Ты уже убила Капитана? Кто рулит Кораблем? Мы уже, я надеюсь, сменили курс и плывем далеко-далеко, в бирюзовую даль безоблачного неба?
        «Он, наверное, знает, что оно серое и все в дожде, - подумала Саша. - Видел же наверняка».
        - Лот, а скажи, кем ты был до отплытия? Чем занимался?
        - До отплытия, то есть на нашей родной матушке-земле, я был ребенком и занимался ровным счетом ничем, кроме как ожиданием своего светлого будущего, милая Саша. Ты удивлена? Это же сколько мне лет, по-твоему?
        - Не знаю, выглядишь на все сто пятьдесят! - огрызнулась Саша, а Лот выхватил из ее рук жестяную кружку, подобранную у ящика. Сделал вид, что силится рассмотреть в блестящем металле свое отражение.
        - И вправду, что-то потолстел и подобрюзг! Не думал, что со стороны это так заметно. Даже в такой полутьме, - добавил он трагическим шепотом.
        Саша не выдержала и засмеялась.
        - А уже здесь, на Ковчеге, я был комедиантом. Я клоун, ты не замечала?
        - Ну да, что-то есть такое… клоунское. Только не смешное совсем.
        Лот присел на ящик рядом с ней, и какое-то время они молча наблюдали за людьми трюма.
        - Людям же нужен праздник. И я веселил людей. Говорят, у меня неплохо получалось. Вот и ты развеселилась.
        - А я и не грустила.
        - А ты не свисти свистуну, наивная душа.
        - Ты хотел меня в бордель отдать.
        - А теперь перехотел.
        - Это что, была проверка?
        - Может быть да, а может быть и нет.
        - Почему именно меня? Девчонок пруд пруди же. Красивых, - добавила Саша, вспомнив о Елене.
        - Ты интересная, вот поэтому.
        - И почему же не отдал?
        - По той же причине.
        Саша вздохнула. Чувствовала, что он врет, но, наверное, лучше сидеть так здесь, с ним, чем где-то - одной.
        - Я иногда придумываю, как будто устраиваю тут пожар, - начала она откровенно. Перед Лотом можно было не фильтровать, он не собирался, судя по его настроению, делать ей ничего плохого, а что он о ней подумает, теперь уже все равно. - Тут в трюме плохо все с пожарной безопасностью, ты замечал? Не всегда, а вот в такие вот моменты, как сегодня… Можно было бы устроить такое, смертельно-грандиозное. Ясное дело, что до палубы огонь не дойдет, зато здесь у нас все-все сгорит. И, может быть, тогда Ковчег наконец развалится.
        Лот смотрел на нее с интересом.
        - А что ты будешь делать потом, пироманка?
        - Гореть, конечно.
        - Я видел Капитана однажды. Вблизи, вот как тебя сейчас, - произнес неожиданно погрустневший Лот. Хорошо бы, если бы это было правдой, ответным откровением на откровение, а не очередной тирадой ни о чем и маской.
        - Почему ты его не убил?
        - Потому что он убил меня.
        Саша дотронулась до его рукава.
        - Расскажи мне, - попросила она серьезно.
        - Ну, я вообще-то застал на своем веку Восстание двадцати, ты знала? Я был немногим старше тебя сейчас. Жил внизу, а работал там, на палубе. Показывал фокусы и веселил. И в Восстание ввязался потому, что мыслил примерно как ты - пожарами. Хотел для жены лучшей жизни, чем у нас была.
        - У тебя что, есть дети?
        - Теперь у меня нет даже жены, девочка, не умеющая слушать! Ты говорила: где же мое богатство, если я Король? Я не Король, девочка Саша, я клоун. Меня так наказали после Восстания, меня, а ее - повесили. Как и отца твоего Дуга и многих, многих других дураков. А я остался развлекать толпу, то есть делать все то же самое, только публика теперь другая.
        - Значит, нет никакой революции? - шепотом спросила Саша.
        - Революции нет, но зато вышла бы отличная книжка. Фантастический роман. Только представь: корабль, который плывет сам не знаю куда, найти то, сам не знаю что, ну и далее по тексту. С элементами мистики. И драмы.
        Он наклонился ближе, глядя не на Сашу, а на то, как нервно она сжимает его рукав.
        - Скажи, а ты не думала, что стоит жить здесь и сейчас? Что стоит хотя бы попытаться, - заметь, я не утверждаю, что это вообще хоть у кого-то получается, но - жить сегодняшним днем? Не страдая и не думая. Смотри, да не на меня посмотри, а на них, в ангаре. Они пытаются радоваться. Скажи, тебе знакомо это состояние? Это слово?
        Саша низко наклонила голову.
        - Ну вот, не хочешь даже посмотреть.
        Он осторожно отцепил от себя ее пальцы. И поднялся легко, как будто не просидел битый час сгорбившись на самом краю ящика.
        - Я приглашаю тебя на танец, юная Саша.
        Саша сердито помотала головой.
        - Давай, ты ведь даже не хочешь попробовать. Неужели ты откажешь мне, сироте и вдовцу, даже в такой маленькой просьбе?
        Он тянул ее за руки.
        - Я не хочу, я не умею даже, мне не нравится эта дурацкая музыка! - отбивалась она. - И не смей меня обнимать! Все сегодня только и делают, что меня обнимают!
        - У нас будет другая музыка, своя. Ну не шипи, как разъяренная матушка-гусыня. Слушай только меня, слушай и смотри…
        Лот начал медленно кружиться, невесомо придерживая Сашу за талию, тихо напевая себе под нос старый, как затопленный в воде мир, мотив:
        - Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз… и раз-два-три, раз-два-три, смотри, какой большой бальный зал, Саша, ты только посмотри! На первом этаже какого-нибудь каменного особняка, стеклянные двери открыты, и за ними темнеет сад… раз-два-три, совсем не душно и даже прохладно из-за легкого ветерка, ты слышишь, как шумят деревья? Это море из листвы, в нем нельзя утонуть. Однако, боюсь, ты можешь замерзнуть в этом своем платье. Оно тебе бесспорно очень идет, но эти открытые плечи, эти голые руки… Надевай его только на танцы или в самые жаркие дни, будь любезна! Придется нам двигаться быстрее, чтобы ты не замерзала. Раз и - раз-два-три. Ты сама выбирала это платье? Синий бархат так тебе идет!
        Саша вцепилась пальцами в его свитер. Она танцевала и плакала, плакала и танцевала.

* * *
        После того как Сашина фигурка скрылась за дверями, ведущими в коридор, Лот подозвал своего человека:
        - Следи за девчонкой. Денно и нощно следи, слышишь, что тебе говорят?
        - Зачем, босс? То есть я, конечно, слежу, мог бы и не напоминать. И буду, только какой в этом толк?
        - Ты ее видел? Она китаянка, соображаешь?
        - Ну, китайцев я, признаться, тут у нас на Корабле не видел. На земле видел раньше, да, но так и что с того?
        - А того. А я вот тут видел, уже на Корабле. Хорошо так рассмотрел, - Лот указал на свое горло, ткнул пальцем в шрам.
        - Все равно я чего-то не пойму, босс…
        - А понимать - это не твоя забота, твоя забота исполнять. Да ладно тебе, не злись. Будет еще и на нашей улице праздник! Информация, мой тугодумный друг, правит Ковчегом. Тайны, секреты и информация. Придет время, и мы расклад с этой девчонкой выгодно разыграем, вот увидишь.

* * *
        Ева шла, с трудом передвигая ноги, по бесконечному океану, по высохшему, выпаренному, остекленевшему дну. Было очень, невыносимо ярко, холодно и скользко. Океан замерз, и осталась только бесконечная ширина белой пустоты. Ни тени, ни человека, ни дома, ни корабля, и только где-то позади нее - пустой, намертво вросший в лед Ковчег лежал на боку, дымился. Солнце кололось и совсем не грело. Было не страшно, а как-то уже все равно.
        Потом она проснулась на мокрой от пота подушке. Вот-вот подступит тошнота. Она видела этот сон так часто, что уже давно к нему привыкла.
        4
        Советники и советы
        Гектор знал, что будущего нет. Корабль медленно, бессмысленно дрейфует, линия связи давно нарушена не потому, что они сбились с курса, а потому, что не осталось больше живых городов. Он знал, что и сейчас, и много позже, совсем потом, они никуда не приплывут. С момента появления колонии выросло два поколения, Гек относился к первому, он знал, что через несколько десятков лет - если продержится до того времени Корабль, в котором все пошло не по плану, - его будут населять обезумевшие вырожденцы.
        Отец вливал в него это по чуть-чуть, с самого раннего детства, медленно и неуклонно заставляя свыкнуться с реальным положением дел, воспринимать тупик как должное. Гек справился, но знание - а в большей степени неспособность этим знанием поделиться - отгораживало его тяжелой стеной от всех остальных живых существ и начисто лишило Гека детства.
        Он жил, потому что надо было жить, и не умирал, потому что ему запретили это делать.
        Он вышел на стажировку в четырнадцать, едва окончив классы, и был при этом добровольцем. С сыном главы Проверок спорить боялись, но и дело старались иметь осторожно, из-под палки, когда других вариантов больше не оставалось. Гектор знал, но ему было все равно.
        Жить настоящим не получалось. Измученный своими знаниями, он хотел обратить их на пользу - проживать каждый день как первый и последний день на Земле, но у него не получалось. Он боялся отца и презирал мать.
        У него не было друзей - и врагов не было тоже. Его не любили, боялись и старались не переходить ему дорогу. Потом он встретил Елену. Жить ради нее оказалось просто.
        Секрет нельзя было раскрывать даже Елене, но можно было его хранить - перед ней и во имя нее. Эта нехитрая, но трудновыполнимая идея легла на плечи двенадцатилетнего мальчика и оказалась ему посильной.
        Денно и нощно он охранял Елену и ее мир, он служил ей, будучи твердо уверенным только в одном - она сможет прожить свою жизнь на Корабле так, будто у них есть будущее. Он сможет сохранить для нее настоящее, сделав жизнь максимально выносимой. Ее слезы были для него его слезами, ее смех - его смехом тоже. Гектор не умел смеяться и плакать, но научился делать вид.
        Конечно, он должен взять Елену в жены не потому, что хотел этого для себя, а потому, что лучше и безопаснее, чем с ним, Елене ни с кем и никогда не будет. Конечно, она состарится в этой поездке, ведущей в никуда, уверенная, что скоро они должны приплыть на новое место новой, вечно недостижимой жизни. Конечно, у них не будет детей - детей бесчеловечно было бы обрекать на такое.
        Гектор вырос очень красивым.

* * *
        Маму он презирал за слабость, которую она сочла возможным себе позволить. Повзрослев, он научился не замечать ее точно так же, как не замечал отец.
        Много лет назад, когда Гек был маленьким, маму постигла беда - она потеряла ребенка. Правила Корабля были неодинаковыми для всех, конечно, в этом не было ничего справедливого, но это было так. Жена начальника Проверок могла позволить себе второго ребенка, но не смогла его выносить и родить. Это должна была быть девочка.
        И теперь, вместо того чтобы заботиться о сыне или хотя бы попытаться его любить, мама превратилась в тень самой себя, безутешную в своем горе.
        Гек не сердился на нее, но он не мог больше ее уважать.
        Когда Елена показала ему свой тайный чулан, там, где было стекло и кусочек неба, он был счастлив - не из-за стекла, ведущего наружу, а из-за того, что это приносило удовольствие Елене.
        Заточенный, подстроенный во всем под Елену, он сразу почувствовал и понял, когда она начала ему лгать. Через несколько лет он должен был занять отцовское место, его, живую машину, было нереально обмануть.
        Елена знала, что пропадают люди, он знал, что она это заметила и узнала, и знал также, отчего и где они пропадают. Он знал, как ему следует поступать и как себя вести.
        Сейчас он стоял перед матерью Елены и спокойно пересказывал свой отчет. Она была прекрасна, Гек любил ее за то, что она мать Елены, и за то, какая она мать.
        - Она спускалась вниз. Я спустился за ней тоже. Она вернулась, ничего страшного не произошло. Ее шокировали крысы, больше ничего не шокировало. Ей скорее понравилось, чем нет, - спокойно рассказывал он.
        Фиона улыбнулась одними губами, вернее уголками губ, благодарно.
        - Она ведь не заметила тебя, нет?
        - Она не заметила меня, нет.
        - Молодец, Гектор. Ты будешь отличным… ну, ты понял. Продолжай идти за ней и, если понадобится, делай все, что должен сделать.
        Гек поклонился.
        - Там было еще что-то, о чем я должна была бы знать? - окликнула его мать Елены.
        Гектор покачал головой. Хотя, конечно, там было. Там была девочка, тайно живущая в каюте и умеющая читать сны.
        Но мать Елены была Советником, а значит, это не ее забота.

* * *
        - А ты не думал разыграть их? Ну, притвориться больным, чтобы попасть в медицинский отсек?
        Дуг покачал головой. Сколько всего не знает Елена!
        - Это наверху попадают в медотсек. У нас тут лечат сами.
        И лучше бы ей не знать как.
        - Слушай, Дуг. Ты меня, конечно, прости, но ты не думал, что, даже если мы туда доберемся, они не смогут помочь Еве? Вдруг она вовсе и не больна?
        Дуг улыбнулся. «Ну да, может быть и так», - хотя, конечно, все было не так, но не хотелось расстраивать Елену. Ее вообще ничем и никогда не хотелось расстраивать. Он даже не рассказал ей о ссоре с Сашей, пусть думает, что Саша просто слишком занята, чтобы составить им компанию.
        - Хорошо, давай тогда так, - сказала Елена, - я попробую еще что-то разузнать у мамы, но вообще от меня до медотсека, получается, надо идти либо через казармы Проверок, что нам, естественно, категорически не подходит, либо мимо зала Советов, что не подходит нам тем более… значит, значит… О! Дуг, ну конечно же! Мы можем пройти туда через ферму и через архив! А к фермам надо через рекреацию Религиозных!
        - Когда мы пойдем? - нетерпеливо осведомился Дуг.
        - Ну, надо все спланировать, что ты… И мне, мне надо решить проблему с Геком.
        - А что с ним?
        - Ну понимаешь, он вроде как не рад, что я не провожу с ним больше время. Как бы он не надумал там себе чего… Понимаешь?
        Дуг сочувственно кивнул и снова подумал о Саше. Нехорошо как-то с ней вышло. С того самого вечера празднеств и костров они не разговаривали и почти не виделись. Причем это он сам Сашу избегал, а не наоборот.
        - Я думаю, нам надо раздобыть форму на каждый отсек. Чтобы не выделяться.
        - Здорово, Елена! Как я сам не догадался!
        - Да ведь это и была твоя идея! Помнишь, как ты меня сюда в первый раз приводил? Тоже мне подходящую одежду искали. Вот меня и не заметил никто! А значит, и наверху нас с тобой так же не заметят. Если как следует замаскироваться.
        Она задумалась.
        - Вот нам бы с тобой такое устройство, которое есть у Проверок… Такая коробочка, которая создает голограмму, и они могут тогда слиться по цвету со стеной или затеряться в толпе.
        - Ничего себе! А я и не знал! Так вот почему Проверки как будто такие… ну, вездесущие.
        - Я спрошу у Гека… может, он достанет…
        Дуг подумал, что Гектор вряд ли захочет им помогать хоть чем-то, но предпочел об этом умолчать.
        Елена же предпочитала молчать о том, что во всем более-менее адекватном и последовательном плане Дуга был один существенный, на ее взгляд, изъян - он совершенно не представлял, что будет делать, когда попадет наконец в медотсек. Он, похоже, об этом даже и не думал, как будто, когда они туда так или иначе, рано или поздно придут, все решится само собой.
        Но, может быть, и вправду оно так и решится?

* * *
        А для Гектора между тем медотсек был в почти что свободном доступе - свободном, когда он был с отцом.
        За дверями, защищенными ПИН-кодами, сканерами ладоней и сетчатки глаз, копошились ученые, в высоких шкафах хранились склянки и пробирки с образцами крови, гудели дорогие мудреные компьютеры. Гек сопровождал отца и смотрел на него, а не на экраны или ряды пробирок.
        - Тебе есть что мне сказать? - спросил отец, когда они подходили к дверям отсека.
        - Да, отец.
        - Не отец, а «да, сэр».
        - Да, сэр.
        - Скажешь, когда мы уйдем.
        После этого отец будто бы забыл о его существовании, полагая при этом, что Гек все слышит и видит, слушает и запоминает. Так оно и было.
        В детстве, еще на Земле, отец Гека хотел собаку. Ему не разрешили. Потом он попал на Ковчег, не выпросил, а получил приглашение от Капитана (тогда его еще не называли Капитаном), и вместо собаки у него появились жена и сын.
        Усталый врач в белом халате докладывал отцу, Гек слушал, переваривал и запоминал. Из речи врача и непроницаемой реакции отца выходило, что все плохо. Но «плохо» давно стало нормой для Корабля, так что, по сути, все оставалось нормальным.
        Гек рассказал отцу о девочке-нелегалке, тот не спросил его, кому Гек еще успел рассказать, потому что, конечно, Гек никому не рассказывал, - еще бы, он бы не посмел. Отец не похвалил его, с чего бы, Гек просто сделал свою работу, быть молодцом - не достижение, это норма. Было интересно, первый ли это случай за историю Ковчега, наверняка же не первый, но он не посмел бы спросить об этом отца, ему было положено только делать и знать, а не задавать вопросы.
        - Ее следует забрать тихо. И сразу сюда, без Проверок, - вслух рассуждал отец. Потом посмотрел на Гека, как будто только заметил. Наверное, он чувствовал гордость, а может и нет, может быть, просто хотел поощрить солдата, а не сына. - Ты сам можешь это сделать.

* * *
        Саше принесли шерсть. До того она с самого начала смены пыталась поссориться с бабушкой Агатой и даже чуть не обозвала ее старой совой. Сдержалась, но на душе все равно было очень тоскливо.
        Конфликт возник из-за того, что Саша не желала вязать узоры. Ну просто рубища: полочки, рукава и спинки - это еще куда ни шло, но зачем на свитере косы? Орнамент, просто - зачем? Какой в этом смысл, чему может послужить ненужное украшение? От этого свитер что, станет теплее, а жизнь - выносимее? Бабушка Агата не велась на провокации, продолжала настойчиво и тихо Сашу увещевать. Мол, она все равно вырастет, повзрослеет и все поймет. Будет еще отличной хозяйкой.
        Саша бесилась и скрежетала зубами. При всем при этом бабушку Агату было не провести и не обмануть - она как-то чувствовала, когда Саша начинала лукавить и вязать гладью, без узоров. При ее-то слепоте, как ухитрялась?
        А потом явились два незнакомца и принесли мешок шерсти. Саша поняла от кого, но никак не отреагировала. Бабушка Агата сердечно благодарила и заставила их выпить чаю с протеиновыми лепешками. Саша закатила глаза.
        Бабушка Агата ахала от удовольствия и говорила, что она (причем на пару с Сашей - вот уж повезло так повезло) спрядет шерсть в пряжу и что-то там куда-то туда переплетет. В общем получится очень красиво, тепло и круто.
        - Девочка, которая не любит красивые вещи, - сказал потом Лот вместо приветствия.
        Это тоже здорово бесило. За ней следили, и Саша это знала. Хуже того, о ней заботились.
        - Тебе какая печаль? - огрызнулась она.
        - Твоя печаль - мои слезы, - развел руками Лот. - Мне жаль, но я не могу спалить Ковчег, чтобы сделать тебя счастливой. Ведь тебе нравятся только пожары. Но мне будет несказанно жаль самого себя, если я сгорю. Умирать в огне болезненно, знаешь ли. Я хотел бы как-нибудь иначе встретить смерть.
        - Мне не нравится ничего, - вздохнула Саша, распаковывая рюкзак и выуживая оттуда плотный сверток. - На, подавись!
        Лот сел на койку и какое-то время рассматривал вязаный ком, расправил, вытянул руки и посмотрел немного издалека. Саша смотрела злорадно.
        - Это спальный мешок? Палатка? Шерстяной парашют? Что?
        - Свитер, - усмехнулась Саша. - Чтобы нашему Королю везде и всегда было тепло и комфортно. И чтобы он был самым модным, видишь - тут даже есть узор.
        - Я думал, это ты шов недоделала.
        - Это цветочки, - спокойно пояснила Саша, еле сдерживая смех.
        - Не очень что-то это смахивает на цветы.
        - Какая жизнь, такие и цветочки, - пожала плечами Саша. - Я старалась. Всю душу вложила.
        - Вижу. Всю свою черную агонизирующую душонку.
        Лот, не расстегивая, стянул через голову рубаху и попытался надеть свитер. Трудности начались сразу - вырез был безнадежно узок и мал.
        - Ради тебя, дорогая моя рукодельница, я готов ходить прямо так, подвергая себя безграничной опасности и испытывая жестокие муки, - заявил он и, не снимая свитера, уселся обратно на койку.
        Она ухитрилась переругаться со всеми, кроме Лота. С ним она тоже ругалась, но в итоге на почве ссоры возникло что-то отдаленно смахивающее на дружбу. Почти. Она пришла к нему сама, заявив, что он должен все бросить и устроить ее на палубы служанкой. Бордель ее больше не смущал, на это она тоже была согласна. Саша должна была втереться в доверие к охране Капитана, проникнуть в Запретный отсек и наконец-то Капитана убить. Дальше дело оставалась за малым - они всенародно объявят о смерти Капитана, Лот устроит революцию, и все наладится само собой. Больше не будет верха и низа, и они в результате куда-нибудь уже приплывут.
        Лот задал только один вопрос: чем она будет убивать Капитана? Загрызет зубами или заговорит до смерти?
        Саша не сдавалась и при ее агрессии и упорстве могла бы прослыть первым и последним человеком на Корабле, который довел Лота до крика.
        Лот кричал, обзывался всякими бранными словами, имея в виду, что она дура, проще говоря, а потом зло и тихо сказал ей, что не так уж важно, кто рулит Кораблем, если Корабль при этом разваливается на части, и дай бог, чтобы он продержался на плаву еще хоть какое-то время.
        - Двигатель вечен, но шестеренки изнашиваются, - повторила Саша услышанную от Дуга фразу.
        Лот вздрогнул, значит, он тоже знал, и еще, значит, это правда.
        - Я ненавижу тебя, потому что ты такой трус! - с чувством сказала Саша и гордо удалилась, стараясь держать спину как можно более прямо и чуть не вписавшись из-за этого в дверной косяк.
        - А я ненавижу тебя за то, что из-за тебя перестаю быть трусом, - тихо сказал он, когда Саша скрылась из его поля зрения.
        С тех пор они стали видеться чаще, почти каждый день. А еще она поняла, что его люди начали за ней следить.
        Она заглянула домой, чтобы снять мерки с папы, но в каюте отца не обнаружилось. Пожав плечами, Саша схватила со стола коробочку с недоеденной протеиновой кашей, машинально доела, не запивая и не чувствуя вкуса, и снова ушла - с Дугом они, может быть, теперь и не разговаривают, но вот с идиотским свитером Ева точно не откажется ей помочь.

* * *
        Cашин отец стоял в темноте, в трубах недавно погасили свет. Он разговаривал с женщиной в тени, слова давались ему нелегко, он больше молчал и слушал. Слушать было тоже нелегко.
        Он знал, что за время с их последней встречи она постарела, знал, что она была несчастна. И все же очень на нее злился - ни к чему были эти встречи, они давались нелегко и сами по себе тоже не приносили облегчения.
        Однажды, много лет назад он согласился на ее просьбу, она попросила его жить - и он выжил. Новый мир состоял из унизительных для человека условий, но ему было хорошо, потому что там, наверху жила она, и ему оставалось только верить в то, что там ей хотя бы немного выносимее. В минуты отчаяния, которые случались у него сравнительно редко - сравнительно для человека в его положении, - он клял себя за то, что не остался на тонущей Земле, а последовал за нею в бесконечный плавучий ад. Он очень ее любил, сколько себя помнил, всегда, и они никогда не были вместе.
        Потом, уже в новом мире, ей снова понадобилась его помощь (в минуты отчаяния он зло смеялся сам над собой - может быть, он и нужен был только чтобы прийти ей в тот момент на подмогу?), и он помог. Он забрал у нее девочку, ребенка от другого мужчины, и в минуты отчаяния думал о том, что много гуманнее было бы поступить так, чтобы… скорее следовало ребенка убить, чем обрекать на жизнь, которая была для нее предрешена и уготована?
        Случился Потоп, разбушевавшаяся природа наказала человека по всей строгости, но как ничтожен оказался конец света для людей, которые спаслись, но продолжали себя по-всякому убивать - своими действиями, поступками, которые они совершали или, наоборот, не совершили.
        Он научился любить свою приемную дочь как родную, так же, как любил ее мать - спокойно, безусловно, как данность.
        У него было только одно условие - она ни при каких обстоятельствах не должна была вмешиваться в их с Сашей жизнь, не высматривать их издалека, не следить, не предлагать им помощи.
        Олимпия держалась, потом срывалась и передавала записки, молящие о встрече. Каждым своим движением она извинялась, но не могла быть прощена. Наверное, это было жестоко, он не знал наверняка. Его дочь была несчастна, она чувствовала себя везде и всюду чужой, даже по меркам Ковчега.
        У Олимпии был сын, был муж, были ее вина и разлука. У него - ее дочь и трубы.
        Сегодня она пришла, чтобы узнать, какая работа досталась Саше. Они стояли в том самом ангаре, где так любила ночевать Саша со своим приятелем - конечно, ему это было известно, но он нарочно не стал рассказывать об этом Олимпии. Он не хотел больше ее утешать.
        Тем не менее он честно ответил, что из всех возможных вариантов Саше досталась самая безопасная и выносимая работа - дочь Олимпии занималась рукоделием. Вспомнив реакцию Саши на новые обязанности, он улыбнулся про себя и хотел было рассказать, как забавно она злится, как не дается ее нетерпеливой натуре кропотливый ручной труд, но сдержался - Олимпии ни к чему это знать.
        Она пыталась передать ему гостинцы сверху: фрукты, сладости, свежий хлеб. Он отказался.
        Печальная женщина стояла в темноте и плакала. Ее слезы не стоили ровным счетом ничего: вокруг них шумел бесконечный соленый океан, каплей больше, каплей меньше - какая теперь разница?

* * *
        Когда Гек сворачивал в коридор, ведущий в каюту Дуга, Саша уже успела продемонстрировать Еве свой свитер во всем великолепии его вопиющего уродства. Ева веселилась, беззлобно подшучивала над неумелыми Сашиными руками, а когда узнала, что свитер связан для Лота, - помрачнела, попыталась Саше что-то втолковать, о чем-то предупредить.
        Когда Гек постучал в дверь тяжелыми короткими ударами, Саша отреагировала мгновенно. Гек перечислил свои полномочия, назвал свою должность и потребовал открыть дверь - в противном случае он вызовет полный состав полагающейся этой рекреации Проверки, дверь будет выбита, укрывшиеся за дверью наказаны.
        Плотно закрывая за Евой дверцы стенного шкафа, она подперла их с внешней стороны на случай, если Ева надумает сглупить и выбраться оттуда в разгар Проверки, попутно как-то безэмоционально и даже отстраненно думая о том, какой же идиот все-таки Дуг, зачем он привел сюда Елену, если вышло все именно так, как сейчас происходит? Конечно, за Еленой проследили. Конечно, теперь они пришли. Саша успела даже подивиться самой себе - почему ей прямо сейчас не страшно?
        Гек прошел внутрь, двое Проверочных остались стоять в коридоре на почтительном расстоянии от него.
        - Я знаю, кто ты, - спокойно сказал он, - но не знаю, как тебя зовут.
        - Меня зовут Ева, - Саша старалась говорить как можно покорнее, опустив голову вниз.
        - Хорошо, Ева. Теперь ты пойдешь со мной. Можешь не собираться, тебе не понадобятся вещи. Сюда ты больше не вернешься.
        - Да, - ответила Саша, - я понимаю.
        Он пристегнул к ее запястью наручник, когда они вышли в коридор, металлический браслет, подаренный ей Дугом, соприкасался во время движения с кольцом наручника и жалобно звякал.
        5
        Воля и разум
        Фиона сидела за опустевшим столом в зале Советов и не могла дышать - у нее была паническая атака, она прекрасно это понимала. Надо было просто переждать, ничего другого не оставалось. Потом, когда она возьмет себя в руки, надо будет принести свои извинения стоящему по другую сторону стола мужчине. Надо будет сходить в медотсек, пусть дадут ей какое-нибудь успокоительное. Надо будет проверить, как там Елена, последние недели она совершенно упустила дочку из виду… Хотя что с ней случится, если рядом Гек.
        Так, шаг за шагом, мысль за мыслью, по цепочке, и вот она уже снова может дышать.
        - Простите, командир Юлий…
        - Пустое, не стоит. Возьмите себя в руки, и мы продолжим разговор.
        - Дайте мне еще минуточку, ладно?
        - Ради бога.
        Он продолжал стоять, заложив руки за спину, ожидая, когда Фиона сможет снова думать, действовать и говорить. Он смотрел ей в глаза спокойным, ничего не выражающим взглядом, и ей пришлось отвернуться, чтобы снова не начать паниковать.
        Зашипела рация, командир ответил, коротко приказав оставаться на месте и следовать предписанным инструкциям.
        - Это Гектор. - Он снова посмотрел на нее в упор.
        - Елена?
        - Нет, вашей дочери это не касается. Проблема с… иными детьми - забота ученых. Наша с вами забота - Двигатель.
        Фиона на секунду позволила себе прикрыть глаза, и в этот миг страх успел окатить ее новой волной. Со стороны казалось, что она просто моргнула.
        - Скажите только мне, между нами, - неуверенно начала она, стараясь придать своему голосу степенности и уверенности (не выходило), - все действительно так плохо?
        Юлий снова смерил ее ничего не выражающим взглядом. Сказал насмешливо:
        - Нет, что вы. Просто пустяки. Просто детали изнашиваются и наши механики бессильны. На такой скорости мы продержимся еще какой-то год, так что можете не волноваться и смело бросить все свои силы на воспитание дочери.
        Фиона покраснела.
        - Мы же можем… можем обратиться к Ученому? Ведь это он проектировал Двигатель. Он же с нами, если так можно выразиться, в одной лодке, то есть мы все в одной лодке в буквальном смысле этого слова.
        Конечно, она противоречила сама себе. Только что на собрании она выступала категорически против пыток. А добиться помощи от обезумевшего старика можно было бы только телесными наказаниями, да и то не факт…
        Видимо, все это отразилось у нее на лице, потому что Юлий усмехнулся:
        - Я так и думал. Полагаю, нет смысла продолжать нашу беседу. Идите к себе, приведите себя в порядок. По возможности отдохните. И не ведите себя как девочка, - добавил он, открывая дверь, кивая охране и одновременно пропуская Фиону вперед.

* * *
        - Какой же ты урод, - говорила Саша.
        Она говорила и говорила, не переставая, сыпала угрозами и проклятиями. Ее покорности и выдержки хватило ненадолго, как только она поняла, что ее ведут вовсе не в зал Проверок, а вверх, на палубы, она начала отчаянно сопротивляться. Гектор, накрепко пристегнутый к ней наручником, молчал, скрипел зубами и продолжал двигаться на слишком медленной, на его взгляд, скорости.
        Двое Проверочных шли сзади на расстоянии трех шагов.
        - Ты же, считай, мой ровесник! А все туда же! Ну вот что ты меня тащишь, я же живой человек, такой же, как ты, - неужели я не заслуживаю хотя бы каких-то объяснений? У меня есть семья, родные, ты хоть это можешь своей пустой башкой понять? Ты же тоже наверняка чей-то сын! Что бы было с твоими родителями, если бы тебя вот так… без суда и следствия, ах, черт!
        Гектор пожал плечами, не замедляя шаг. В голове мелькнула мысль: что бы он сделал, если бы кто-то посмел поступить так с Еленой? Убил бы. На Проверках их обучали…
        - Тупая ты дрянь! Выродок! Дегенерат! - не сдавалась Саша. Запас изощренных ругательств у нее был обширен - о грязнословии, принятом в трубах, ходили легенды.
        - Ты заткнешься или нет?! - не выдержал Гек. Они поднялись на палубы, и какое-то время нужно было идти сквозь толпу.
        Этим он себя и выдал. Девчонка начала голосить вдвое громче, прямо-таки орать. Гектор и сам непроизвольно выругался и затащил девчонку в ближайший чулан - на пост сигнализации.
        - Чего ты добиваешься? - зашипел он, судорожно рыская свободной рукой по карманам, своим и девчонки, в надежде найти хоть что-нибудь, чем можно было бы зажать ей рот.
        Какой он дурак! Ее же можно было просто вырубить и нести на руках! Она худенькая, не крупнее Елены…
        - Ты ведь такой же, как я, - сказала девчонка почему-то шепотом. Наверное, неожиданная смена обстановки и темнота на нее так подействовали. Не могла же она вдруг просто вот так его послушаться.
        Геку неожиданно стало ее жаль. Что же, он и вправду вырубить ее хотел, силком нести? Она бы могла быть его сестрой или подружкой, живи она на верхних палубах.
        - Я не знаю, что с тобой будет, честно! Не знаю! - огрызнулся он.
        Сам сказал не орать и сам же и орешь.
        Гек почувствовал, что снова начинает закипать. Если бы она была его сестрой - убил бы (хотя убивать - это оказалось страшно, он не ожидал, что так будет. Думал, будет легко).
        Пока он теряет время здесь, где-то без его защиты и присмотра бродит Елена! С ней может случиться что угодно, и тогда…
        - Послушай, маленькая дрянь, - произнес он, не замечая, что возвращает девчонке ее же ругательство с почти такой же интонацией, - давай договоримся так. Я скажу тебе, куда мы идем, и ты тихо пойдешь со мной. Я доставлю тебя на место и постараюсь узнать, что с тобой будет дальше. И найду твоих родных.
        Его занесло. Зачем ему это нужно? Ее родные - кто они ему, его ли это печаль? Ее брат - урод, прицепившийся к Елене. И сам тут же ответил себе на свой вопрос - потому что остается только надеяться на то, что они проявят такую же милость, если, упаси господь, что-то случится с Еленой.
        - Как тебя… Ева, идет? Уговор?
        - Обещаешь? - недоверчиво спросила Саша все так же шепотом.
        - Даю слово. Я им не размениваюсь, знаешь ли.
        - Оно и видно! Только не затыкай мне рот… этим. Кто знает, что ты делал с этой тряпкой. Я буду молчать, вот тебе тоже мое слово.
        Саша сцепила зубы. По крайней мере, Дуг, наверное, додумается открыть дверцы шкафа, и Ева не задохнется. И возможно, упертый солдат сдержит слово, и они хотя бы будут знать, где она. И может быть, придут ей на помощь.

* * *
        Дуг и Елена пробирались через отсеки. На фермах им удалось остаться незамеченными, там было много работников, изможденных, бродивших вдоль бесконечных рядов оранжерей и парников. Были рощи с приземистыми деревцами, больше смахивающими на кусты: яблони, виноград, оливы. Затеряться во всем этом мире оказалось нетрудно.
        Покинув рекреацию с растениями, Дуг замер, услышав странный звук: наподобие тех, что издает человек, когда у него жар и он изо всей силы - забыв о приличиях - сморкается.
        - Это слоны, - пояснила Елена. - Над нами зоофермы. Помнишь, мы проходили мимо, когда я показывала тебе чулан со стеклом?
        Как Елене удавалось так ориентироваться в этих лабиринтах, для Дуга оставалось загадкой.
        А вот среди Религиозных затеряться в толпе не удалось. Елена потом сказала, что их, скорее всего, выдали лица - не было на них выражения покорности и блаженства. Один только страх, интерес и желание двигаться.
        Но тут, видимо, было не принято отказывать. Дуг злился, потому что понимал, что они теряют время, - ему было неспокойно, что он так надолго оставил Еву. Почему-то к тому же его снедало смутное предчувствие беды, какой-то совершенно неясной, но так или иначе связанной с Сашей. Хотя, может быть, это бесконечные мрачные увещевания Евы, полные намеков на его неправильное по отношению к Саше поведение, вкупе с пространными зловещими предсказаниями оказывали на него такой эффект. Как бы то ни было, надо было идти дальше, а вместо этого они застряли у Религиозных чуть ли не на полдня, и получалось, что даже пройди они следующую рекреацию - архив, - все равно придется возвращаться, чтобы успеть к отбою, и потом снова повторить весь путь сначала…
        Оказалось, что к заскокам Религиозных Дуг питает примерно те же чувства, что Саша к рукоделию. Теперь-то он ее понимал! Упаси его бог от необходимости проработать здесь хотя бы какое-то время.
        Покинув наконец их медитативный отсек, Дуг и Елена встали перед выбором - зайти в архив или сразу возвращаться?
        - Знаешь, я бы все-таки прошел чуть дальше… Ну, чтобы как бы заесть это благодатное послевкусие, - признался он.
        - Благовонное, ты хочешь сказать? Да, пахучие у них, конечно, эти самые благовония, - улыбнулась Елена.
        Как же они удивительно понимали друг друга! С полуслова. И потому действовали как один организм.
        Елена приложила к стене ладошку, считывающую ее отпечатки, и двери, ведущие в самый непосещаемый на верхнем Ковчеге отсек, разъехались в стороны.

* * *
        Через отсек от них Гектор передавал врачам - из рук в руки - Сашу. Ученые торопились, нервничали, мельтешили туда-сюда: до отбоя оставалось несколько часов, а им нужно было отчитаться перед командиром. Которому ведь не скажешь, что его сынок слишком долго, считай полдня, тащил девчонку к ним в лабораторию. Гектор при этом все еще стоял тут же, путался под ногами и почему-то медлил уходить.
        Спросил, что будет с девочкой. А вот это знать не в его компетенции! Мальчишка упрямо помотал головой, пусть не в его, но он останется, не будет задавать вопросов, но за происходящим проследит, чтобы, мол, отчитаться отцу.
        Пришлось пропустить его в зал с оборудованием, где двое врачей пытались совладать с извивающейся девчонкой, кое-как пристегнув ее к койке.
        - Нам нужно просто взять у тебя кровь, - безрезультатно увещевал ее один, пока второй держал за ноги, силясь пристегнуть ремни.
        - Дайте я, - вдруг вызвался Гек, сам того от себя не ожидая.
        Он сын командира, ему небезопасно отказывать.
        Он подошел ближе, врач пожал плечами, замерев с подносом в руках - ватки, шприц, пробирки для хранения крови.
        - Тебе что, уколов никогда не делали? - спросил Гек.
        - Нет!
        - Правда, что ли? - он аж опешил.
        Саша исхитрилась провернуть кисть под каким-то неправильным с точки зрения физиологии углом и вцепиться в его ладонь.
        - Мне страшно! Не уходи!
        - Девочка, нам нужно, чтобы ты ответила нам на пару вопросов, ничего сложного.
        Саша сквозь слезы смотрела на Гектора. Получалось снизу вверх - она лежала, привязанная, слезы лились ей куда-то в покрасневшие от натуги ушные раковины, а он стоял дурак дураком и почему-то не уходил.
        - Как тебя зовут?
        - Са… Ева.
        - Сколько тебе полных лет?
        - Двенадцать, почти двенадцать, мне… одиннадцать.
        - Надо же, а грудь, как у пятнадцатилетней, - хмыкнул урод в халате, тот, что привязывал ей ноги.
        Гек на него посмотрел коротко и веско, пресекая всяческие попытки превышать врачебные полномочия что словом, что делом. Он злился на них, на себя, на ревущую дуру и почему-то все равно не мог уйти.
        - Говори правду, это важно: у тебя бывали сны, где ты видела мир глазами других людей? Отвечай, ну!
        Саша принялась яростно мотать головой, биться на кушетке и рыдать.
        - Да вколите ей уже успокоительное, - снова подал голос тип, вякнувший про сиськи.
        Гектор сделал над собой усилие, чтобы уйти. Девчонка не желала отпускать его руку, ее обкусанные ногти больно впивались в его ладонь.
        - Скажи им, где я! Ты обещал! Скажи, найди Короля Ковчега, скажи, что я тут! Пусть Дуг прячет Еву, передай. Ты обещал, найди настоящего Короля Ковчега, ты дал слово!
        Выбравшись в коридор, Гек отдышался. И помчался искать Елену.

* * *
        - Что вы тут забыли, дети?
        Дуг вздрогнул и уронил стопку диафильмов. Они засмотрелись на всю эту возвышающуюся кипами красоту, где вперемешку пылились книги, жесткие диски, документы, украшения и картины. Все вместе это создавало просто страшный бардак. В тени, в уголке стоял стол, за которым, грузно облокотившись о его замусоренную поверхность, сидел старик. Он-то и спрашивал.
        - Я… Извините нас, пожалуйста, мы вас не заметили, - смутилась Елена. - Я дочь старшего Советника Фионы, меня зовут Елена. А это мой друг Дуг. Мы… пользуясь моими полномочиями, мы пришли вас тут проведать.
        - Вот как? А мне было показалось, что вы пришли что-нибудь стащить. Да даже если это и так, я не против. Берите что хотите и проваливайте.
        Дуг уже хотел последовать совету старика, и даже не обязательно было с собой что-нибудь брать, но Елена подошла к столу, рассыпаясь в извинениях. Ну вот, залипнут теперь тут еще дольше, чем у Религиозных. Ему стало ясно, почему эти секторы находятся рядом друг с другом - даром они кому-то сдались. Видно было, что сюда никто не ходит, по крайней мере по своей воле.
        - Дочка старшего Советника, разве тебя не будет искать мать? - Старикан был явно настроен враждебно, но Елена то ли не хотела этого понимать, то ли - что более вероятно - твердо решила до старичка достучаться.
        - К вам сюда нечасто заходят? - с искреннем сожалением поинтересовалась она. - А вот, кстати, очень зря. Если нам правильно о вас говорили, это место - вся наша память. Ну, память всего человечества.
        Старик пробормотал что-то ругательное, но Елена не спешила сдаваться.
        - Ты не мог бы включить свет вот там, в углу, а, Дуг? - Она перегнулась через стол и внимательно вглядывалась в старика. - А я вас знаю!
        - Сомневаюсь, что мы встречались, девочка.
        - Да нет же, точно знаю! Ну Дуг, ну что ты там копаешься. О боже!
        Дуг аж подскочил, да и старик за столом тоже.
        - Я знаю вас! Я много раз видела вас на фото! Вы - Ученый!
        6
        И корабль плывет
        Иногда Олимпия думала о самоубийстве. Сыну и мужу она была не нужна, дочь - на какие бы страдания им ни пришлось ее обречь - не знала о ее существовании и проживала свою жизнь всего лишь десятком этажей ниже. Ей ничего не говорили, но она точно знала, что все идет не так, и желала только одного - чтобы это - то, что именно шло не так, - дошло до них как можно позднее. Так, чтобы ее дети успели состариться и умереть.
        Двадцать лет подряд ее тошнило. То была надуманная, воображаемая, скорее внетелесная, чем телесная, тошнота - оттого, что она точно знала: она не стоит на земле, но плывет на Ковчеге, и волны, которых она не могла чувствовать физически - при таких-то размерах Корабля, - бесконечно ее укачивали. Она мало ела и еще меньше спала.
        Вся ее жизнь сложилась неправильно: страшась потерь, принимая - как горько об этом думать теперь, задним числом - раз за разом неправильные решения, она умудрилась потерять все.
        Как бы ни старалась она хотя бы выглядеть сильной, все всегда было по ней слишком хорошо видно, проступало, как на лакмусовой бумажке. Окружающим казалось, что она делает это нарочно, напоказ, разыгрывает из себя мученицу: так дамы в старинных романах страдали мигренью - непонятная болезнь, то ли есть, то ли нет, но постельный режим и темнота полагаются в таких случаях для унятия боли. От живой красоты ее, столь притягательной для мужа и для Капитана, не осталось и следа. Ей сочувствовали, ее не замечали или презирали. Чем больше она говорила себе, что еще не поздно что-то сделать, что-то изменить, тем быстрее шло время, и получалось, что теперь уже вот точно поздно. А потом она снова пыталась хоть что-нибудь изменить, и эти бесплодные усилия снова ни к чему не приводили.
        Она очень боялась смерти и дальше горьких, наполненных ужасом мыслей о причинении себе какого бы то ни было серьезного вреда не уходила.
        Ей нравилось смотреть на Фиону и на то, как та проводит время со своей дочерью. Эти милые, пасторальные иллюстрации той жизни, которой она сама себя лишила, или, если не говорить так категорично, жизни, которой она была лишена, не приносили ей облегчения, только усиливали ее внутреннее страдание. Но она находила облегчение в другом - в идее о том, что она добровольно, во искупление всего, что не решилась сделать и на чем настоять, себя наказывает.
        Гек становился монстром, все больше похожим на отца. Юлий воспитывал его, как собаку, он никогда не бил ребенка, но то, что он делал с сыном, по мнению Олимпии, было гораздо хуже - он его дрессировал.
        Сначала ей было слишком страшно заниматься сыном, она не знала, что ему сказать, а потом сделалось слишком поздно, теперь он бы не стал ее слушать.
        Она стеснялась самого своего существования, бесконечно испытывая вину и стыд, ей было больно отравлять своим присутствием что бы то ни было, но, когда накатывало вот как сейчас, проще всего оказывалось быть рядом с Фионой. С сильной, решительной женщиной и матерью, которая на пару с ее, Олимпии, мужем фактически управляла этим проклятым Кораблем.
        Она постучала в дверь знакомой за столькие годы дружбы каюты, внутри замигала лампочка. Фиона выглядела одновременно испуганной и отрешенной - она приняла успокоительное. К большому сожалению Олимпии, Елены дома не оказалось.
        - У нас недавно закончилось собрание, - пояснила свое состояние Фиона.
        Вспомнилось, как однажды она схватила Олимпию за руку и спросила, поддавшись порыву: «Как ты с ним живешь?» Тогда она только рассмеялась в ответ, хотя обеим стало несмешно. Они почти не смотрели, как кривляются комедианты, Елена была с ними, а сын - наказан, он оставался в каюте, и Олимпии не хватало мужества даже на то, чтобы хотя бы попытаться за него вступиться.
        О собрании можно было ничего не спрашивать - Фиона все равно не расскажет. Так и приходится жить в постоянном неведении, но в твердом предчувствии. Даже безудержный страх или самую безутешную боль с ней отказываются делить.
        От того, как она себя жалела, ей самой становилось еще хуже. Какой-то замкнутый круг! Надо попытаться поговорить на отвлеченные темы, расспросить о Елене, о Геке (Фиона знала ее сына много лучше, чем она сама, и дело тут было даже не в том, что они проводили вместе больше времени). Говорить о чем угодно, главное - урвать хоть немного покоя, ощущения безопасности и тепла этой каюты.
        Пока она подбирала тему для разговора, в каюту ворвался ее сын - волосы дыбом, ссутулился, так и искрит от напряжения.
        - Елена, я… о боже, простите, простите, Советник, я… Мам? Что ты здесь делаешь?
        Он даже не попытался что-то ей объяснить, только заверил Советника, что все якобы было в порядке и повода для волнений у Советника нет, просто он разминулся где-то с Еленой, должно быть, от усталости забыл, где именно они должны были встретиться. Вот и ворвался в каюту.
        Ее сын не умел врать, отцу не удалось его этому научить.
        Фиона насторожилась, но заверила Гека, что Елена, насколько ей было известно, ушла проводить экскурсию на фермы и в сады какому-то мальчику, ее новому другу. По реакции Гека она пыталась понять, что ему об этом известно, но Гектор уже взял себя в руки и был непроницаем, как отец.
        Раскланявшись, Гектор, едва скрывая нетерпение и спешку, выскочил из каюты и помчался на всех парах искать Елену… наверное. Она ничего не знала о сыне наверняка, кроме одного - она совершенно точно боялась его.
        - Я думаю, нам пока еще рано волноваться, как считаешь? - тронула ее за плечо Фиона.

* * *
        Спустившись в трюм, Гек не кинулся к Проверкам, как он думал это сделать вначале, - чем больше он пытался анализировать и рассуждать, тем сильнее начинал бояться, что в происходящем наверняка замешана Елена. Он проклинал себя за то, что, не вникнув толком в ситуацию и не вычислив, какое место в этой истории занимает Елена, сразу доложил обо всем отцу. Нельзя, нет, конечно, нельзя бездумно выполнять приказания, потому что они растут - кто знает, как это может отразиться на Елене?
        Как она говорила? Король? Где его искать, этого Короля Ковчега? Гек бежал и на бегу напрягал память… Их учили, им говорили, это было связано с последним минувшим Восстанием. Тогда было предпринято яростное и неумелое провалившееся покушение на Капитана. Парень остался жив, а над женой надругались и казнили ее вместе с остальными. Так захотел Капитан, и ему пошли навстречу…
        Гек остановился и мысленно дал себе затрещину, приказав успокоиться.
        Его заставили переселиться вниз, того парня. И делать вид, что они продолжают сопротивление. Это было сто лет назад, он что, до сих пор жив? И неужели, неужели эта рвань может быть - о, об этом даже думать невыносимо, - может иметь какое-то отношение к Елене? Как он это все допустил? Проворонил!
        Как только он заставил себя успокоиться, сразу стало ясно, что следует делать. Поймав проходящего мимо грязного вида парнишку, он процедил:
        - Я из личной охраны командира Проверок. Передай Королю Ковчега. Я буду здесь его ждать - девчонка звала его по имени, она попала в беду. Он знает. Иди.
        Оставалось только дождаться, когда неудавшийся революционер сам его найдет.

* * *
        Ева изо всех сил старалась достучаться хоть до кого-нибудь наяву, но добилась только того, что из носа тонкой струйкой потекла кровь. Она размазала ее в темноте и постаралась не начать плакать. На большее ее не хватало.
        Примерно в это же время Ученый, который теперь работал смотрителем архива, начал рассказывать своим единственным за долгие десять лет слушателям - Елене и Дугу - в каких-то ста метрах от привязанной к кушетке Саши; Лот судорожно искал солдата в форме Проверок, который так его ждал, что в какой-то момент совершенно забыл, что он уже почти взрослый, и отчаянно попытался последовать совету Религиозных, говоривших, что ни в коем случае нельзя думать о плохом, то есть в его случае - вообще постараться хотя бы пару минут не думать о том, что что-то может случиться с Сашей.
        Корабль шел, дрейфовал в остывающем с каждым новым днем океане. А люди на Корабле бегали и ждали, просыпались или пытались заснуть, преследовали, убегали, переживали, плакали и смеялись.
        Это не могло продолжаться вечно.

* * *
        - Нам говорили правду, ответьте? О Капитане, об отплытии? - спросил Дуг.
        - Правда правде рознь, умолчать о чем-то - это ведь тоже будет правда, - вздохнул старик.
        - У меня к вам столько вопросов, столько всего, чего я не понимаю… Я даже не знаю, что именно мне спросить! - Он обернулся к Елене. - А, черт! Нам бы сюда Еву…
        - Я расскажу, - спокойно ответил старик.
        7
        Отплытие: правда ученого
        Проектировать «Корабль поколений» начали еще в конце минувшего тысячелетия, в восьмидесятые годы двадцатого века Земли. Гипотетические его разработки начались на материке Северная Америка, название проекта дали по имени руководителя группы ученых Джорджа О’Нейла.
        Этот космический корабль должен был состоять из двух постоянно вращающихся цилиндров диаметром около 7,5 километра, и из-за этого вращения возникла бы сила тяжести, равная земной. Такой корабль полностью автономен, а проживать на нем смогли бы до 10 миллионов человек.
        «Корабль поколений» - это специальный звездолет типа «межзвездного ковчега», такие корабли движутся очень медленно и могут находиться в пути многие сотни и чуть ли не тысячи лет. Это такая большая космическая станция. Или космическое поселение, проще говоря. Первые обитатели такого корабля за время полета успели бы состариться и умереть, а путешествие продолжили бы их потомки.
        На момент проектирования корабля для постройки такой станции требовалось свыше ста миллиардов тогдашней интернациональной валюты - долларов. Ни у кого не было таких денег.
        Капитан, который тогда еще не был Капитаном, занимался тем, что инвестировал огромные, по меркам простых людей, суммы из своего многомиллиардного состояния в изучение космоса. Не без его помощи и поддержки в дальние от Земли галактики были отправлены первые автоматические спутники. Но время шло, прогресс развивался медленнее, чем погибала Земля.
        Капитан сделал свое состояние на кораблях, военно-морской флот Японии был лучшим военно-морским флотом в мире, но как корабли могли уберечь от легендарного чудовища конца прошлого тысячелетия - атома? Война, если бы она случилась, была бы ядерной войной. Капитан прослыл миллиардером и чудаком, филантропом, сумасшедшим и сибаритом.
        Он нашел Ученого на другом континенте. И только спустя несколько лет после их первой встречи начался вселенский дождь. У Ученого уже тогда было очень много вопросов к действиям Капитана, но что стоили эти вопросы против того, чтобы воплотить в жизнь его мечту - собрать и запустить настоящий, изобретенный им Вечный Двигатель?
        Спустя восемь лет чудовищная, нарушающая все логические законы природы махина была готова - безбожная помесь подводной лодки, космической станции О’Нейла и военного корабля была спущена на воду. А между тем мир заливал дождь.
        Капитана теперь считали сумасшедшим. Он потратил все свое состояние на совершенно безумный корабль, который назвал Ковчегом. Предстояло сделать его обитаемым.

* * *
        Логику действий Капитана не мог понять и объяснить никто, даже Ученый, фактически круглосуточно находившийся с ним рядом целых десять лет. Одних он приглашал сам, другие пытались его уговорить, ища спасения даже таким крайне спорным способом. К моменту отплытия Корабля доброй половины городов Восточной Европы уже не существовало. Лил и лил дождь.
        Капитан сам придумал правила Корабля. Ученый пытался спорить, доказывал, что придерживаться таких правил на протяжении долгого времени просто не получится, Капитан не нуждался в помощи, мнениях и советах. Он делал все так, как считал нужным, и именно в тот момент стал называть себя Капитаном.
        Несмотря на очевидное безумие, очень многие хотели попасть на Корабль. Капитан придумывал совершенно нелогичные тесты, устраивал тщательные проверки, зазывал или отказывал без объяснения причин.
        Например, среди вопросов теста был такой: если в Лувре начнется пожар, кого вынесет из горящего музея испытуемый: «Мону Лизу» или котенка? Ответы при этом Капитан то ли не читал, то ли понимал как-то по-своему - он мог отказать обоим претендентам, ответившим на вопросы совершенно по-разному, а мог и пригласить вдруг одного из них. В другом задании из теста Капитана предлагалось выразить свое отношение к рабству.
        Ученый, которому нечего было особо терять - у него не было семьи, дома и карьеры, был только Двигатель, который они собирали долгие десять лет, и он ухитрился все, кроме Двигателя, потерять, - отстраненно думал, что безумие может быть заразным. Иначе объяснить свое участие в этой дикой истории он не мог. Может быть, по-настоящему сильные личности, при всей своей возможной неадекватности, обладают некой титанической, необъяснимой с точки зрения физиологии харизмой?
        Как бы то ни было, спустя год после их отплытия миру и вправду пришел конец. Такого никто не ожидал. Теперь получалось: то, что началось как прихоть сумасшедшего магната, эксперимент над собою и своими живыми игрушками, происходило с ними всерьез.

* * *
        Они не рассчитывали плыть так долго, для этого не было возможностей, энергии и ресурсов. Но плыли.
        Капсулы-разведчики, управляемые дистанционно, возвращались ни с чем или не возвращались вовсе. Тогда они стали отправлять на поиски суши шлюпки для эвакуации. И это тоже не приносило плодов.
        Спустя десять лет после отплытия измученные непосильной работой по обслуживанию Корабля люди подняли восстание, неумелое и отчаянное, которое привело к жестоким казням, еще большему извращению придуманных правил и окончательному безумию Капитана.
        Ученый нашел книгу «1984», которую за неимением свободного времени упустил в молодости, и, прочитав ее, хохотал до слез.
        Потом ему стало не до смеха. Капитан, съезжая в какой-то свой воображаемый мир еще больше, вдруг увидел в нем своего врага, и Ученый попал в опалу. Кончилось все тем, что его сослали в архив, а Капитан, крепко сидящий на всех имеющихся в медицинском отсеке препаратах, позабыл свое имя - серьезно, он не помнил, как его раньше звали, и не понимал, как его зовут теперь. И окончательно перестал принимать какие-либо решения.

* * *
        - Почему вы… почему вы не стали бороться? - спросил наконец Дуг. - Нас же очень много, мы живые, мы можем все здесь изменить! Просто люди не знают правды! Им нужно это все рассказать!
        Ученый попросил Дуга встать и отодвинуть стол. Елена тоже вскочила, испуганно наблюдая за действиями Дуга.
        Старик сидел в кресле и спокойно смотрел на детей. У него были ампутированы обе ноги.
        8
        …И правда, которую он не знал
        Моя сестра умеет смотреть мысли других людей, - произнес Дуг. - Вам об этом что-либо известно?
        Старик вскинул голову.
        - Надо же, - сказал он с горькой издевкой, - так они получили нужны результаты?
        - Кто это они? Какие они? - Дуг не ожидал такой реакции.
        Неужели старику что-то известно? Он беспомощно обернулся к Елене, не понимая, как себя вести в такой ситуации.
        - Я хотел бы посмотреть на вашу девочку, - ответил Ученый. - Мне интересно, какая она… получилась.
        - Никакая она не получилась! Она родилась! Она моя сестра и из-за ваших дурацких правил всю жизнь провела в каюте, - взорвался Дуг.
        Он бы много чего еще наговорил, если бы не вмешалась Елена.
        - Не сердитесь. Дуг очень любит свою сестру. Расскажете нам? - просто спросила Елена. Она была спокойна.
        - Послушайте, дети, вас ведь всю жизнь кормили байками о том, что мы когда-нибудь найдем землю и высадимся на нее. Ну вот представьте, даже если это просто байки, это же их план, в это верит множество взрослых людей на нашем Корабле. Ясное дело, что все мы здесь немного спятили от этого затянувшегося круиза. Но все же. Допустим, пройдет еще десять лет до Прибытия. Или двадцать, или сколько еще продержится на плаву это дырявое корыто. Вот высадимся мы на землю. Найдем людей. Какими они будут, эти люди? Вы об этом никогда не задумывались?
        - Нет…
        - На каком языке они будут говорить? О чем думать? Как нам выйти с ними на контакт?
        - Да, но при чем тут моя сестра?!
        - А вот для того, чтобы найти общий язык, нам понадобятся такие, как твоя сестра.

* * *
        Юлий был с Капитаном почти что с самого начала, еще до Ковчега. На Ковчеге у него появилась жена, потому что так захотел Капитан, это было естественно и не оговаривалось. Юлий нуждался в чем-то, чему можно и нужно было служить, к чему примкнуть, что сохранять и по возможности улучшить. Капитан нуждался в нем, а значит, в нем нуждался и Ковчег.
        Ему всегда казалось, что команды - если не лучший вид коммуникации, то точно один из лучших. Жизнь представлялась полосой препятствий, которую следовало пройти самому и провести сквозь нее тех, кого будет поручено вести.
        Можно было бы сказать, что Юлий человек без комплексов, если иметь в виду широту и терпимость его взглядов - идея Капитана о том, какой эксперимент можно поставить на самом себе, на Корабле и на мире, казалась ему не то чтобы успешной, но занятной, - и Юлий следовал за Капитаном до тех пор, пока было за кем следовать.
        В какой-то момент Капитан решил, что Юлию необходима семья, и назначил ему в жены Олимпию. Юлий принял это как должное, ведь все вокруг, в том числе и он сам, было элементами схемы, а значит, частью эксперимента.
        Олимпия в детстве была слабым и болезненным ребенком. Она сама была похожа на тоненький росточек в горшке, наполненном плотной, перекормленной удобрениями и не подходящей ей почвой. Ей очень хотелось встретить кого-то сильного и мудрого, кто сказал бы, как ей следует жить. Кого-то интересного. Капитан, при всей своей неоднозначности, был кем угодно, только не скучным. Небезынтересным. Он любил манипулировать людьми, Олимпии хватало ума это понимать, но не хватало силы воли сопротивляться. Капитан смотрел на мир с позиции шахматиста, который проводит свободное время за партией с самим собой - передвигает и ставит на место фигуры, смотрит с разных сторон, оценивает изменения. Он хотел, чтобы Олимпия отправилась с ним, но не желал, чтобы ее сопровождали родные. Родных у Олимпии толком не было, был только друг, школьный учитель, безнадежно в нее влюбленный. Капитан согласился взять и его тоже, только не на палубу, а в трюм. Ему показалось забавным поставить педагога на очистку трубопровода, хотя на Ковчеге требовались учителя, и посмотреть, что из этого выйдет. Олимпия уверяла, что это временно.
«Временно» растянулось на долгих двадцать лет.
        Временным оказался и ее роман с Капитаном. Он пожелал, чтобы Олимпия вышла замуж за командира Юлия, человека, способного на многое, только не на заботу и любовь. Тем не менее Капитан продолжал временами вызывать ее к себе. После одного из таких визитов Олимпия вернулась в каюту беременной Сашей.

* * *
        Когда Лоту было десять лет, он мечтал поскорее вырасти и стать пилотом, чтобы сражаться с евроазиатскими врагами, участвовать в воздушных атаках и спасти свою страну. Мама говорила, что, когда он вырастет, война уже закончится, но мама была неправа. Получалось, что мама его обманула - конечно, нечаянно.
        Потом мама снова обманула его (и снова нечаянно), но Лот уже успел сделать выводы и, вспомнив предыдущий опыт, сразу ей не поверил. Он очень плакал и говорил, что не хочет никуда плыть на большом корабле, напоминавшем железное страшилище, вынырнувшее с такой глубины, где, по представлению маленького Лота, как раз и находился ад.
        А уж когда мама обманула его в третий раз, тот последний раз, когда они видели друг друга в жизни, Лот уже прекрасно понимал, что это обман. Он был и без того не дурак к своим десяти годам, а тут еще и опыт предыдущих двух маминых обманов. И он ни разу не купился на заверения мамы и отца, что будет плавать на корабле совсем недолго, не заметит, как время пролетит, и раз - не успел соскучиться, а они уже ждут его на берегу.
        Тогда мама спросила, любит ли он ее, и Лот ответил, что конечно! Конечно, любит, именно поэтому он не желает с ней расставаться. Но мама сказала, что одно дело говорить о любви, а другое дело совершать поступки. Которые бы доказали эту любовь. На словах все любить горазды, а вот если ее сын действительно любит маму, то он сделает так, как она просит, даже если ему этого совершенно не хочется.
        Лот много думал об этом последнем разговоре по душам с мамой. И часто вспоминал. Воспоминания причиняли боль, и он заставил себя забыть этот разговор, вернее забыть не совсем и не до конца, а конкретно помнить из разговора только одно - на словах все любить горазды. Но это так, это ерунда и не считается. Слово ничего не стоит, ни его, ни чужое. Главное - дело…

* * *
        Чем ниже Дуг и Елена спускались в трюм, тем больше Дуг начинал нервничать, подгоняемый дурным предчувствием. Будь его воля, он вообще побежал бы. Когда они оказались у спального отсека, Дуг уже был совершенно уверен, что случилась беда. Может быть, талантом, который так тщательно взрастили в детях ученые, в их семье наделена не только Ева?
        Елена едва поспевала за ним и даже не пыталась успокоить.
        В каюту они влетели молча, на всех парах, и нос к носу столкнулись с совершенно невозможной компанией: Еленин Гектор спорил с Королем Ковчега Лотом, а Ева, встрепанная и зареванная, изо всех сил пыталась их разнять. Она первая заметила Дуга и Елену, посмотрела брату в глаза и совершенно спокойно сказала:
        - Как я рада, что ты пришел!
        Потом проскользнула между застывшими спорщиками и протянула Дугу руку - все-таки удобная штука этот ее дар! - чтобы он сам все увидел и смог понять.
        Елена же, совершенно не ожидавшая увидеть Гека, повисла у него на шее и только потом опомнилась: что? как? что он здесь делает и как здесь оказался? И тут же, не став слушать, заговорила сама:
        - Ой, Гек, Гек, случилось столько всего! Мы нашли Ученого, узнали, что Ковчег никуда не плывет, и еще столько всяких ужасов! И дети, на них ставили опыты и эксперименты, потому что считали, что если мы когда-нибудь куда-нибудь приплывем, то будет языковой барьер, и…
        Лот ударил кулаком по висящей у стола кастрюле. Получилось громко, и все разом замолчали.
        - Саша…
        - …в медотсеке.
        Они сказали почти хором - Лот и Дуг.
        - Это он туда ее забрал, - Ева указала пальцем на Гектора. - Он может вас провести, у него есть доступ.
        - Гек, ну Гек, миленький, пожалуйста, не молчи! - снова накинулась на него Елена.
        Гектору захотелось кричать и топать ногами. Немедленно забрать отсюда Елену и подняться вместе с ней прямиком к отцу. Вместо этого он неожиданно расхохотался:
        - Вы все… ха-ха-ха… Вы все тут больные! Все! Елена… Елена… ха-ха-ха, Елена, ну ты что, не видишь!
        Ева вывернулась из объятий брата и подбежала к Геку. Он был выше нее, Евины глаза упирались куда-то ему в пуговки рубашки и серебристую нашивку, она задрала голову.
        - Все хорошо, - прошептала Ева и улыбнулась, касаясь пальцами его лица. Потом повернулась к Лоту: - А у тебя? - имея в виду, стоит ли ей подойти и попытаться вразумить и его тоже.
        - Гек, я потом тебе все объясню, - продолжила Елена. - А даже лучше будет, если Ева просто все покажет… В общем, Гек, тут все не так просто, и вам главное - забрать Сашу из медотсека. Она не виновата, она ни при чем. Они искали не ту девочку. Но ту, которая та, мы тоже отдавать не будем. Так что давай пойдем за ней, да, Гек?
        Гектор стоял столбом и, видимо, обдумывал то, что успела показать ему Ева. Если она вообще что-то показала. Дугу скорее виделось, будто бы она у Гектора что-то забрала… Как его истерику, что ли? Это что, что-то новое? Как она так научилась?
        - Только ты с нами не пойдешь! - опомнился Дуг. - Ты оставайся тут, с Евой.
        Елена хотела было возразить, но снова посмотрела на совершенно одуревшего Гектора и утвердительно кивнула.
        - А нам не нужно, ну, знаешь… позвать твоих людей? - неуверенно спросил Дуг.
        Лот покачал головой:
        - Не нужно. Я придушу их всех, каждого, лично, голыми руками.

* * *
        Поднимаясь наверх, Лот продолжал тихо перечислять все то, что он собирается сделать с врачами: в какие места вколет им уколы и какие части тела оторвет. Видимо, это его успокаивало. Дуга не успокаивало ничего, сердце его бешено билось, пока они следовали за Гектором, который продолжал совершенно отрешенно молчать. Он только ненадолго выпал из оцепенения, чтобы связаться по рации с мамой Елены и доложить ей об их местонахождении и о том, что с Еленой все в порядке. На протесты Елены он не обратил никакого внимания и снова впал в глубокую задумчивость. Дуг начал опасаться: а не оглушила ли его Ева чем-то нарочно? Да нет, она на такое не способна.
        Дуг судорожно соображал, стараясь не отставать от Гека и не упуская из поля зрения Лота. Что они будут делать? Как освободят Сашу? Что ему, Дугу, делать, если Лот и вправду начнет творить все эти описываемые им ужасы? А главное - что они будут делать потом?
        Лот, конечно, никого убивать не стал. Вообще, одно присутствие все еще оцепеневшего Гектора само по себе возымело должный эффект - врачи имели вид, мягко говоря, обалдевший, но без вопросов и угроз провели всех троих в палату, где лежала Саша.
        Когда звуконепроницаемые двери отворились и на вошедших обрушился громкий и взволнованный Сашин крик, от сердца у Дуга отлегло: она кричала радостно, полная праведного гнева, и совсем не была похожа на умирающую (а Дуг уже чего только себе не напредставлял).
        Лот кинулся к ней, Саша делала отчаянные попытки приподняться на кушетке, не обращая внимания на ремни, и это все было настолько радостно и правильно, как будто Корабль не собирался утонуть в ближайшие несколько месяцев. Как будто люди в белых халатах за их спинами не пытались судорожно связаться с охраной Корабля. Как будто все было и будет хорошо.
        Пока Лот силился перерезать самодельным ножом ремни, красная и заплаканная Саша пыталась шутить:
        - Я знала, знала, Лот, я все знала.
        - Что ты знала, глупое, безрассудное, бедовое ты существо? - в его голосе слышалось умиротворение, что шло совершенно вразрез с подрагивающими руками и напряженным выражением лица.
        - Я знала, что где-то у тебя внутри… где-то там спит нормальный человек, Лот. И что мы его разбудим!
        Гектор стоял посреди палаты, на его лице отражалось такое душевное страдание, что было страшно смотреть. В его темных глазах падали и разрушались цивилизации, сгорали планеты и уничтожались целые миры.
        Что сказала ему Ева? Что она такого успела ему показать?
        Саша сделала попытку встать, но тут же пошатнулась, и ее подхватил Лот.
        - Это мне успокоительное дали, - опередила она новый взрыв эмоций с его стороны. - Понеси меня на ручках, а?
        У Дуга начинала болеть голова. Когда эти двое успели так спеться? Что творится с Гектором? Есть ли здесь в палатах другие дети? Что им делать дальше вообще?
        - Да без проблем, - Лот отвесил шутливый полупоклон и подхватил Сашу на руки. - Более того, милая Саша, думаю, что сегодня исполнятся все твои желания, не только это.
        - Ты о чем? Куда мы сейчас идем, Лот?
        - Убивать Капитана, конечно.
        У Дуга перед глазами заплясали белые пятна. Он сам был уже готов лечь на кушетку, когда промолчавший последний час Гек неожиданно спокойно и уверенно сказал:
        - Да, пойдем.

* * *
        Елена вместе с Евой ждала прихода Фионы. От присутствия Евы становилось спокойно, мирно. Елена твердо решила, пока не поздно и они не влипли в еще большие неприятности, рассказать обо всем маме. Ева одобрила это решение. Она вела себя достаточно безмятежно, если учесть ситуацию, в которой все они оказались.
        Ева пожала плечами:
        - Не знаю, поймешь ли ты… Я часто вижу все как-то по-другому. Как сразу и начало, и конец всех вещей, это сложно объяснить. Наверное, поэтому у меня так болит голова. Вот попробуй посмотреть на все это в целом: люди верха и люди трюма взаимодействуют, контактируют. И с одной стороны, от этого все трещит и раскалывается, а с другой - так и должно быть. Не знаю почему, я так просто чувствую. Мы сейчас дождемся твою маму, а потом нам как-то нужно увидеться с тем Ученым. Это очень важно, я не могу тебе объяснить почему, но это нужно сделать. Это как кусочки мозаики, Елена.
        Рассказать о том, что именно увидел Гек, Ева отказалась, покачала головой: мол, это личное дело Гека и касаться этого не стоит. Потом неожиданно спросила Елену, нравится ли ей Дуг.
        - Конечно нравится! Он… он потрясающий! - От одного упоминания Дуга на душе сразу становилось спокойно и тепло.
        Ева пристально смотрела ей в глаза.
        - А Гектор?
        - Он мой лучший друг, - пожала плечами Елена, - всю мою жизнь. Конечно, он мне очень нравится!
        В ответ на это Ева ничего не сказала, и Елена так и не поняла, к чему были эти неожиданные вопросы. Обдумать это она как следует не успела, потому что за дверью послышались шаги - мама пришла за ней не одна, а в сопровождении Проверочных и, как ни странно, Олимпии, матери Гека.
        Ева оставалась безмятежной.
        Фиона вела себя совершенно спокойно, не удивлялась жуткой обстановке и атмосфере трюма, и Елена впервые задумалась: ведь наверняка мать бывала здесь и раньше. И насколько же мама все знает и все может понять, раз отпустила сюда Елену? И еще получается, что Геку мама доверяет, тоже понимает, что на него всегда можно положиться.
        А вот Олимпия была белая как мел, еще бледнее, чем обычно! И очень нервничала. Сразу начала расспрашивать о пропавшей девочке; откуда мама Гека может знать Сашу?
        Ева смотрела оценивающе - не могла решить, кому из двух женщин довериться, кому из них все показать. Наверное, она выбрала Фиону, потому что та держалась гораздо более разумно и спокойно, чем мама Гека. Ева как будто бы на что-то сердилась, но что ей могла успеть сделать мама Гека? Откуда такое осуждение в ее взгляде на Олимпию?
        - Давайте будем честны друг с другом, - обратилась Ева к Фионе. - Я расскажу все, что вы хотели бы узнать, вам, а вы - мне. Это не займет много времени, вы ведь наверняка уже знаете, что я такое.
        Фиона посмотрела на стену каюты, туда, где была привинчена Евина койка. На стене было нарисовано окно. Ее взгляд смягчился.
        - Что ты можешь такого знать, дитя? - обратилась она к Еве ласково. И добавила поспешно:
        - Не волнуйся, мы не причиним тебе вреда.
        - Конечно нет, - согласилась Ева. - Давайте присядем, и вы все увидите сами.
        Олимпия плакала. Елена не знала, куда себя деть. Фиона и Ева были поглощены разговором друг с другом. Можно было бы попытаться утешить маму Гека, но Елена не представляла, как. Мама Гека никогда не вызывала у нее особенной симпатии, и часто ее поведение было совершенно непонятным для всех, не только для Елены.
        Елена вздохнула. Скорее бы вернулись ребята. А пока остается просто сидеть сложа руки и ждать.
        9
        Вот как кончится мир
        - Стойте, да подождите же, эй! - Дуг не мог поверить своим глазам и ушам: они что, и вправду коллективно спятили, все трое? И идут к Капитану?! Ладно, эти двое, на них Дугу плевать, но Саша!
        - Вы что, не понимаете, что это дикий бред? - взывал к их разумности Дуг.
        Лот крепче перехватил Сашу, которую все еще держал на руках, повел затекшим плечом:
        - Знаешь, для такой хрупкой на вид юной особы ты оказалась довольно тяжелой! - и обернулся, чуть ли не с жалостью глядя на Дуга. - Мальчик, мы, конечно, можем остановиться, чтобы все детально обдумать и обговорить, но неужели ты не понимаешь, что сейчас сюда нагрянет половина Проверок Корабля? Не хочешь ли возобновить спор в более подобающем для нашего положения месте?
        Гектор отдавал какие-то приказы по рации. Закончив, он согласился с Лотом, что и вправду надо бы ускориться.
        Дуг не мог уже больше нервничать. Он постарался последовать советам, которыми щедро осыпали его Религиозные еще каких-то полдня назад (а кажется, с тех пор прошла уже целая вечность!). Постарался относиться ко всему философски, не допуская лишних эмоций. А эмоции были, и еще какие! Слушая их план, Дуг не мог поверить - неужели они это серьезно?
        Но да, Лот совершенно серьезно, к вящей радости, видимо, все еще не отошедшей от лекарств Саши собирался встретиться лицом к лицу с Капитаном. А поскольку такого доступа не было даже у Гектора, то этот самый Гектор совершенно серьезно предложил взять его в заложники, вынудив таким образом его отца провести их к Капитану.
        И все они при этом были так довольны, как будто вовсе не бредили и не планировали чистое самоубийство.
        Дугу оставалось только следовать за ними, всеми известными ему от Религиозных молитвами обращаясь ко всем известным ему морским богам.
        Гектор вызвал по рации отца, сказав, что случилось ЧП, упорно просил, чтобы Юлий приходил один и забрал его. Ему даже не пришлось притворяться - голос у него и без того был такой, как будто случилась катастрофа.
        Дальше по плану было так: они приходят на место условной встречи, Лот и Дуг (!) притворяются, что Гектор у них в заложниках. Командир Проверок, завидев сына, стенает и страдает, отдает им оружие и провожает к Капитану Корабля.
        - Бред, - сказал Дуг, пока Лот и Гектор связывали последнему руки некрепкими условными узлами.
        - Маразм, - взывал Дуг, когда они столпились в подсобке, где собирались ждать Юлия.
        - Еще не поздно все это прекратить, это не смешно, - прокомментировал Дуг, хотя было уже как раз поздно.
        И дальше уже стало совсем не смешно, потому что в подсобку действительно вошел командир Проверок и он действительно был один.
        Лот приставил к горлу Гектора заточку и велел Юлию отдать Саше рацию и все имеющееся при нем оружие.
        - Здравствуй, отец. У нас неприятности, - безэмоционально прокомментировал происходящее Гек.
        Дуг впервые видел командира Проверок так близко - он не помнил случая, чтобы при нем такие высокие чины спускались в трюм. Он показался Дугу моложе, чем его обычно представляли, и еще Дуг подумал о том, что ему, наверное, ничего не стоит прекратить весь этот цирк и обезвредить их. Но он этого не сделал.
        - И что дальше? - с насмешкой произнес командир Юлий. Голос у него оказался низким и хрипловатым.
        - Дальше вы проводите нас на аудиенцию к Капитану, у нас к нему разговор, - сказал Лот.
        - Не думай, что я не узнал тебя, мальчик, - Юлий продолжал насмешливо смотреть на Лота. - А дальше что? Что будешь делать? Потребуешь от Капитана извинений?
        - Предложу ему обмен. Его дочь - за выполнение наших условий.
        Дуг не поверил своим глазам и ушам. Что происходит? Лот блефует? Командир Юлий же начал хохотать, смех его был схож со смехом его сына, только он не заходился в истерике, как недавно Гек, а смеялся искренне, от души, как хорошей актуальной шутке.
        - А давай! Вперед! Я на это посмотрю с удовольствием.

* * *
        Придя в себя, Фиона первым делом подозвала к себе дочь и крепко ее обняла.
        - Ну что ты, мамочка, все ведь в порядке, - прошептала смущенная Елена. - Мы ведь защитим Еву и Дуга? Мы не дадим их в обиду, мам?
        Фиона посмотрела на Еву поверх макушки, прижатой к ее плечу.
        - Конечно, защитим. Я всегда думала, что это не более чем слухи. Просто сказки Корабля. И уж никак не могла бы представить, что недавние исчезновения людей могут быть связаны с этими небылицами.
        - Он говорил об этом, наш Капитан. Я была свидетелем тех событий, - неожиданно подала голос Олимпия. - Он рассказывал, что когда-нибудь, когда мы приплывем, многое может измениться настолько, что человеку нелегко будет адаптироваться и выжить. Что, возможно, - наверное, и об этом он мечтал, - получится повлиять на развитие человеческих способностей, не в нашем, а будущем поколении. Выходит, это были не пустые разговоры.
        - Возможно, ты не одна такая на весь Ковчег, дитя, - снова обратилась к Еве Фиона. - Не волнуйся ни о чем, мы во всем разберемся. Мы постараемся. Мне нужно рассказать обо всем Юлию.
        Она отстранила Елену и взяла в руки рацию, но в эфире была тишина.

* * *
        - Ты соображаешь, что творишь? - спросил Юлий сына. - О, не думай, пожалуйста, что я купился на твою пантомиму. Какого черта ты помогаешь этим идиотам? Совсем спятил? Я позже с тобой разберусь.
        Гектор кивнул и скинул с запястий ставшую уже ненужной веревку - что теперь, раз он все равно разоблачен. Он не знал, что сказать отцу, и шел, низко опустив голову.
        Юлий махнул охраняющим этаж Капитана Проверкам:
        - Специальное распоряжение, пропустите нас.
        Он двигался уверенно и не спеша. Приложил свою карту доступа к стене, и наконец двери открылись.
        Внутри покоев не было охраны, как и прислуги. Вообще, вокруг не было ни души.
        - Готовы встретиться с нашим создателем, дети? - насмешливо протянул Юлий. - Дети и ты, - он кивнул в сторону Лота. - Так идите, Капитан у себя в кабинете, за этой дверью.
        Он прижал ладонь к панели, лампочки на щитке замигали зеленым. Двери открылись, оставалось только сделать шаг. Дугу ничего не было видно из-за широких плечей застывшего на пороге в комнату Лота. Саша ахнула.
        В полутемной комнате за столом громоздилась тяжелая тень. Сначала Дугу показалось, что это округлое большое пятно и есть Капитан, потом, когда глаза чуть привыкли к недостатку освещения, он разглядел очертания высокого массивного кресла с припаянной к спинке капельницей. В кресле полулежал сухой, сморщенный старик и смотрел на столпившихся на пороге людей безразличным, ничего не выражающим взглядом. Одет он был в пижаму, которая висела на нем, как на вешалке, и почти так же висела его кожа - как будто была на размер велика.
        - Здравствуйте, сэр, - сказал Юлий. - К вам пришли гости.
        Старик не отреагировал.
        Саша в ужасе прижала ладонь ко рту, как будто пыталась сдержать вопль. Даже Гек выпал из своей спячки и выглядел потрясенным и шокированным.
        Даже Лот растерялся.
        - Как много изменилось за десять лет… - прошептал он.
        - Трудно представить, не правда ли, что этот человек когда-то пытался перерезать тебе горло, - заметил Юлий.
        Он свободно передвигался по каюте, склонился над Капитаном. Тот сделал слабое движение, отдаленно напоминающее кивок.
        - Чем ты хотел его шантажировать? Дочерью? Ты думаешь, у него мало детей? Думаешь, ему не все равно? - Он закричал:
        - Старик, я убивал ради тебя! Как ты мог нас оставить?
        Капитан не реагировал.
        Юлий выпрямился и объявил, что представление окончено. Лот будет задержан и передан Проверкам, как и Дуг, и капитанская дочка. С Геком он разберется сам.
        А потом сразу произошел целый ряд событий, и, наверное, в этот самый момент история Ковчега изменилась окончательно, и ушло на это меньше минуты. Стоящий за спиной Капитана Юлий достал пистолет и навел его на Лота. Гек кинулся на отца, а Саша - на Лота. Дугу казалось, что все происходит как-то замедленно и понарошку. Пистолет выстрелил, пуля прошла через висок Капитана и отрекошетила в стену каюты, нарушив звукоизоляцию. Стало слышно, как работает Двигатель. Капитан полулежал, только теперь не в кресле, а на столе.
        Потом Дугу показалось, что очень долго ничего не происходило, хотя на самом деле, наверное, это оцепенение длилось не более пары секунд. Лот повалил Юлия на пол, Саша закричала, а потом они побежали. Позже Дуг с трудом мог вспомнить этот бег, он помнил только, что все вокруг было белым, размытым и каким-то ненастоящим. Елена потом сказала, что это все было из-за выброса в его кровь адреналина. Что, мол, это так всегда - когда происходит что-то грандиозное (так и сказала - «грандиозное»), то, как назло, потом ничего толком и не вспомнишь в деталях, все сплетается в какой-то яркий ком, и связь между действиями со временем исчезает.
        Дуг бежал и тащил за собой Сашу, кто-то кричал, что-то происходило, а он сконцентрировался только на одном - попасть в трюм, домой, и как можно скорее. Все стало похожим на сон: какие-то крики, какие-то люди, давка, сирены Проверок, люди Лота, Старый Том и работники котельной, испуганная мама.
        Казалось бы, самое время Ковчегу раскачаться во все стороны и утонуть, а они почему-то не тонули.
        Он крепко сжимал Сашину руку, а потом оказалось, что ее уже оттеснила толпа и повсюду были только плечи, спины и лица. Один из Проверочных замахнулся черной резиновой дубинкой, она обрушилась на кого-то слева от Дуга, а уже в следующую секунду Дуга отшвырнуло куда-то вбок, затылок стал мокрым и горячим, и все померкло.

* * *
        Дуг спал и видел во сне свой Корабль горящим: горячий металл и обжигающий воздух, жар, страх и липкий горячечный озноб. Корабль во сне скрипел и трещал, расходились металлические бока и швы, и люди падали, падали, падали в черную воду.
        Потом на его лицо легли чьи-то ладони, и оказалось, что он лежит на своей старой койке, а прижатые к его пылающим щекам ладони принадлежат Еве.
        - Там совсем не было воздуха.
        - Где, Дуг? Где не было?
        - Там… во сне.
        Оказалось, что у него высокая температура и здоровенная шишка на затылке. Когда он принял полулежачее положение и дотронулся до головы кончиками пальцев, голова остро заухала и затрещала, как разваливающиеся оси Корабля в его сне. В глазах заплясали белесые огоньки, и Дуг как можно аккуратнее лег обратно. Хотелось спросить, где все, а еще - что произошло и чем кончилось, но сил не было совсем.
        Ева молчала и смотрела на него с такой любовью, как будто одно его существование было для сестры подвигом величайшего масштаба. Он закрыл глаза.
        Когда Дуг снова осторожно их открыл, в каюте уже была мама. Она сидела на Евином месте и гладила его по руке. Ева, несмотря на то что уже совсем большая, сидела у мамы на коленях, как в детстве…
        Говорить не получалось, думать тоже. Дуг решил, что самым правильным будет снова закрыть глаза.

* * *
        В другой каюте, расположенной на десятки метров выше, в чужой кровати спала, свернувшись калачиком, Саша. Сон ее был неспокоен, у нее вообще была забавная привычка (по крайней мере, Дуг всегда находил ее забавной) совершать во сне, лежа на боку, движения, отдаленно напоминающие ходьбу. Во снах Саше то и дело приходилось бежать, и она всегда не успевала оказаться во сне в нужном месте.
        Гектор сидел на стуле в противоположном конце каюты и неотрывно следил за ее движениями во сне. Его лицо украшал живописный синяк, успевший за последние часы поменять цвет. Кожа на губе треснула. Он размышлял о том, что скажет Саше, когда она проснется; а проснуться, по его замыслу, она должна была сама, и будить ее не следовало, это же ясно, сон - лучшее лекарство от любых потрясений и болезней. Этим самым - значением для человека крепкого сна - он оправдывал свое молчаливое пребывание в каюте последние несколько часов. Там, за стенкой, Сашин отец ожидал ее пробуждения, не имея возможности ее разбудить. Там же была и Олимпия. И Фиона - из всех троих говорила только она одна.
        Гектор отказывался покидать свой пост для того, чтобы поесть, поспать или хотя бы умыться. Ход его внутренних рассуждений о том, что и как ему следует сказать Саше, когда она проснется, прерывался лишь отстраненными мыслями о том, чт? он, по идее, должен в такой ситуации чувствовать.
        Когда он готовился к работе в Проверках, ему многократно указывали на то, что у него проблемы с эмоциями: у него их было немного, и он вообще плохо ориентировался в классификации и специфике человеческих чувств. Разницы между тревогой и печалью, к большому раздражению работавшего с ним в паре педагога, не видел, например, совсем.
        У себя в каюте под присмотром медсестры, вряд ли, кстати, таким же бдительным и неусыпным, спала Елена. Но с Еленой было все в порядке, а это - самое главное.
        Гек закусил губу и тотчас поморщился, потому что задел трещинку, и она тут же дала о себе знать.
        Что он скажет Саше, когда она проснется? Привет, ты только не пугайся, сразу замечу, что все будет хорошо (с чего все будет хорошо и как он это может обещать, неизвестно). Капитан мертв, по всему Ковчегу объявлен комендантский час, и никто не понимает, что теперь делать и как быть. Твоя мамаша, которая, кстати, и моя мамаша тоже, родила тебя от Капитана четырнадцать лет назад и спрятала внизу с совершенно незнакомым тебе человеком. Ковчег скоро потонет, потому что Двигатель давно непригоден. Я поднял руку на своего отца, и он до сих пор не сломал мне шею только потому, что лежит в медицинском отсеке под завязку накачанный успокоительным и находится в беспамятстве. Я очень виноват перед тобой за то, что допустил эту запредельно абсурдную ситуацию, знаешь, и с тонущим Ковчегом, и с тем, что не нашел тебя раньше, я же все-таки твой брат.
        Гек крутил в голове фразы и целые предложения и так и этак, и как бы он их мысленно ни произносил, получалась совершенно беспомощная белиберда.
        За стенкой Фиона собиралась уходить, ей нужно было присоединиться к общему собранию, нужно было сделать хоть что-то. На Корабле два десятилетия живут тысячи людей. Долгое угасание и недееспособность Капитана являлись для всех них тайной, ясно, что тайной это должно оставаться и дальше. Перед тем как заснуть, Елена твердила матери о девочке Еве, о том, что мама обещала - они помогут. Фионе было страшно и ей было некому сказать об этом.
        Дверь каюты открылась, Гек поморщился от света - они с Сашей находились в темноте, ее приемный отец с тревогой посмотрел на кровать, потом на Гека. Его лица не было видно, только темный сутулый силуэт, застывший на пороге, но по движениям и позе легко угадывалась тревога (или печаль, Гек ведь не умел отличать). Гек, не вставая, покачал головой, и дверь снова закрылась, но этого хватило для того, чтобы Саша проснулась. Может, она во сне почувствовала, что пришел папа, но так или иначе она заворочалась и открыла глаза.
        Гек встал и подошел к кровати. Стоять и тупо нависать над ней было глупо, он сел на край кровати, и получилось еще глупее. Гек снова встал.
        Их разговор, сколько бы Гек его ни продумывал, тоже получился совершенно глупым и коротким.
        - Капитан мертв?! - волнуясь, спросила Саша.
        - Я твой брат! - в таком же волнении откликнулся Гек.

* * *
        Наверняка на Корабле были дети, подобные Еве. Не могла же она одна такая уродиться. Они вели допросы, но эти допросы ничего толком не прояснили. Сотрудники медотсека путались в показаниях и перекладывали ответственность друг на друга до тех пор, пока все не упиралось в людей, которых уже и на свете нет. Капитана тоже не было теперь.
        Фиона силилась посчитать, поколение - это сколько, двадцать лет? По идее, если попытаться поверить в эти дикие гипотезы, дети типа Евы должны были бы появиться позже. Только сейчас вот рождаться или - или позже? - у детей, родившихся на Корабле, когда они вырастут и заведут своих детей. Дети детей и дети детей детей.
        У нее заболела голова.
        А может быть, весь этот бред с поколениями новых сверхлюдей - просто больная фантазия? Может быть, Ева такая одна, и это ни с чем не связано, это все просто так. Просто потому, что так получилось?
        Фиона представила себя на месте этой девочки. Как она взрослеет, растет, запертая в четырех стенах убогой каюты в самом низу, с дурацким нарисованным на стене окошком. Это окошко вообще не выходило у нее из головы, она часто вспоминала о нем. И вот растет она совершенно одна, в заточении, просто потому, что появилась на свет, а появляться была не должна, и, конечно, у нее есть родные, мама и брат, но все равно большую часть времени она проводит одна, предоставленная самой себе. Может быть, она так много времени проводила наедине с Кораблем, что он как-то повлиял на нее? Может быть, есть какая-то связь? Фиона потрясла головой, прогоняя мысли, зашедшие куда-то не туда, и чуть не засмеялась.
        Сейчас важнее всего было понять, как решить две другие задачи. Люди и Двигатель. Двигатель угасает, а люди сидят по каютам, вся работа прекращена, и тянуть дальше уже нельзя - так они рискуют утонуть просто потому, что жизнеобеспечение Корабля приостановилось.
        Но если отменить этот комендантский час, вдруг начнутся беспорядки? У всех столько вопросов, возмущения и недовольства.
        В конечном счете Советники решили выпускать людей из кают.
        Фиона возглавила делегацию, призванную выйти на контакт с Ученым. Попробовать с ним договориться, ведь это он сконструировал чертов Двигатель.
        Когда она поднялась в свою каюту, Елена уже проснулась и встала.
        - Мама! Наш Капитан погиб, это правда?!
        Пришлось сказать, что да, к сожалению, правда, и умолчать о том, что Еленины новые друзья, а вместе с ними и Юлий, и его сын при этом присутствовали и явно оказали влияние на развернувшиеся в отсеке Капитана трагические события. А потом начался беспорядок.
        - Он был очень старенький, наш Капитан. И давно уже болел. Так что да, его уход был неизбежен, и вот он произошел, - объяснила Фиона.
        Но как бы ей ни хотелось, времени на объяснения толком не было.
        - Елена, милая, у меня к тебе очень серьезный вопрос, послушай меня, пожалуйста, внимательно, это важно.
        - Да, мама, конечно.
        - Ты со своим другом, с тем мальчиком снизу, вы ведь были в архиве? Вы общались там со смотрителем архива, да?
        - Да… но, мам, мы…
        - Нет, дослушай. Это не важно, я не сержусь. Тут другое. Елена, дело в том, что этот старичок…
        - Да! Я знаю, мам! Это тот самый Ученый, который строил вместе с Капитаном Ковчег.
        - Вот как, - удивилась Фиона.
        Как же быстро взрослеют дети. Так незаметно приходит момент, когда они уже перестают быть детьми и знают и видят много больше тебя. А может, всегда видели, но из-за негласного разделения мира на взрослых и детей не говорили? Ничего несправедливого в этом нет, Фионе всегда не нравилось то, что слишком много подчас приходится от детей скрывать.
        - Да, он сам нам рассказал, мне и Дугу… Мы обещали отвести к нему Еву, он хотел на нее посмотреть, поговорить с ней, а потом все это началось, и…
        Фиона задумалась.
        - Выходит, если мы отправимся в архив вместе с Евой, он будет рад нашему визиту? Как считаешь? - она советовалась с дочерью как с равной.
        Елене это польстило.
        - Конечно, мам! Пойдем все вместе, возьмем и Еву, и Дуга. Можно, мам? Да?
        Фиона улыбнулась и кивнула.

* * *
        Так они и встретились снова, в том же месте и почти в том же составе. Фиона вместе с дочерью, двумя коллегами из Советов и парой охранников Проверок спускались вниз, чтобы забрать Еву (и Дуга, твердила Елена) с собой и всей делегацией поспешить в архив.
        Туда же направились Саша с отцом, вернее не совсем туда, а просто домой. Объясниться с матерью Саша отказалась просто потому, что не знала, как это сделать. Но со стороны, возможно, выглядело, что она очень зла и обижена на Олимпию. Это было не так. Дело в том, что Саша была почти в таком же полушоковом состоянии, проще говоря, ступоре, как какие-то сутки назад ее потерянный брат. Она никак не могла уместить в голове все произошедшие за последние дни события, начиная с того, что она Капитану (мертвому Капитану!) - кто? - назовем это родственница, ее отец ей на самом деле не отец, мать - совершенно не та мать, о которой рассказывал отец (теперь не отец), а незнакомая тетка, заканчивая чуть не случившейся массовой резней из-за того, что Капитан (который родственник) мертв; ну и тем, что урод, сдавший ее (по ошибке) в медотсек, который, оказывается, теперь еще и ее брат, информировал ее о том, что Двигатель почти развалился и скоро всем им конец, но его послушать, так якобы все будет хорошо.
        Из-за такой усиленной работы мозга со стороны казалось, что она отрешенно и мирно ступает, не разбирая дороги, к себе домой, в родные трюмовые пенаты, совершенно ничего при этом не чувствуя и не печалясь ни о чем.
        Папа что-то говорил. Говорил он что-то не Саше, а Геку, который тоже шел с ними, непонятно зачем. Гек был совершенно бешеный, и Саша не понимала, как к нему относиться. Она вообще не понимала, как относиться к чему-либо или кому-либо на данный момент. Она опустила голову и посмотрела на дурацкий самодельный браслет - подарок Дуга и остальных, - который все это время болтался у нее на руке, и вдруг поняла одно: в каюту она не хочет, несмотря на общее распоряжение Проверок, а хочет к Дугу и Еве, и вообще.
        В каюте до кучи обнаружились и Старый Том, и Дугова и Евина мама, и, если суммировать, народу там было столько, что яблоку негде упасть.
        Саша вдруг осознала, что Лота нигде нет. Ее аж затошнило от этой мысли, вернее от последовавшего за мыслью страха. Вдруг с ним что-то случилось? Вдруг он мертв? Она обернулась к Дугу и тут же скривилась, не скрывая отвращения, - Елена уже успела протиснуться сквозь толпу и повиснуть у него на шее в радостном приветствии. Если бы Саша посмотрела на брата, то увидела бы, что Гек взирает на них с точно таким же выражением лица. Но она не обернулась, в каюте было слишком тесно, и к тому же ей и в голову не приходила такая мысль.
        Когда шум и волнение в каюте немного поутихли, выяснилось, что в архив берут только Елену и Еву. Шататься по трюму было запрещено, все обязаны были мирно сидеть по каютам и ждать объявления о возобновлении трудового дня. Так что выбор был невелик - или оставайся здесь, или топай в папину (теперь этот человек вроде как не отец и неясно, как его вообще называть, какое правильно подобрать слово, чтобы он еще больше не расстроился, - по имени звать? или как?) каюту. Саша решила остаться здесь, с Дугом, с ним все равно как-то спокойнее.
        Они сидели на койке Евы как три истукана: Гектор, Дуг и Саша посередине. Молчали тягостно и долго. Саше хотелось о многом рассказать другу, но из-за Гектора не получалось. Возможно, у Дуга были в тот момент схожие чувства, а может и нет, теперь у него есть замечательный друг Елена. И Еву опять забрали, Ева ушла… Она бы придумала, что делать и как всем помириться поскорее.
        Неожиданно Гек выпал из привычного своего оцепенения и разразился страшной речью о том, что это Дуг во всем виноват. Вообще во всем, начиная с убийства Капитана, заканчивая поломкой Двигателя, - что уже, конечно, совершенно точно было чересчур, но Гек видел здесь прямую причинно-следственную связь, о чем и поспешил объявить во всеуслышание.
        Он кричал, что не дураки Корабль строили, вернее, конечно, дураки, но не совсем конченые, потому что проплыли же они как-то целых двадцать лет и еще плыли бы и плыли, если бы Дуг не вздумал лезть непонятно куда во имя непонятно чего и расшатывать тем самым хрупкую экосистему сомнительных, но худо-бедно работающих человеческих взаимоотношений внутри Корабля. И все бы ладно, это все еще бы ничего, но Дуг, Дуг посмел втянуть в весь этот неописуемый кошмар Елену, его, Гектора, прекрасную драгоценную Елену.
        Саша вздохнула. И этот туда же. Далась им всем их распрекрасная Елена. Она хотела было пошутить, что чего уж тут так Гектору кипятиться, сестру вот зато нашел, но не стала ввязываться, стараясь по возможности сохранять равновесие в сидячем положении между двух парней, которые, очевидно, не держи она их под локти, очень хотели вскочить и как следует разобраться уже стоя.
        Их спор про то, кто из них сильнее любит Елену, зашел в тупик - видимо, сила их любви к Елене была неизмерима. Потому они вернулись к вопросу о том, что Дуг виноват во всем остальном тоже, не только в том, что подверг опасности прекрасную Елену.
        И тут Дуг уже окончательно завелся и стал с пеной у рта доказывать, что подобное причинно-следственное движение как раз таки необходимо, потому что иначе они все молча потонут, смирно моя посуду да подбрасывая уголь в котельные, пойдут все ко дну, и замечательным Проверкам во главе с дражайшим бравым Геком нечего будет охранять.
        Саша отпустила их локти, вскочила и со всей силы топнула ногой.
        - Где Лот? - требовательно спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. Зато как минимум переключила их внимание от бессмысленного спора, пока он не перешел в смертоубийство (убийство… Капитан умер). Черт!
        Где Лот, ни Гектор, ни Дуг не знали. И вряд ли особо об этом задумывались, пока Саша не спросила. И оба, не сговариваясь, каждый на свой лад принялись кричать, что да бог с ним с Лотом, и каюту она не покинет, и на поиски отправиться не сможет.
        А кто их спрашивать будет? Кто ее остановит - они, что ли? Видимо, да. Саша сменила тактику.
        - Сейчас такое затишье… Все по каютам, ждут объявления. Коридоры пусты. В трубах никого нет, пойдем туда, Дуг? Пойдем, а?
        Дуг колебался. Он что-то обдумывал. Потом неожиданно просиял.
        - Ну, что ты об этом думаешь?
        - Думаю… думаю, что это отличная идея, Саша! Ты с нами, господин охранник? - усмехнулся он.
        Гектор прищурился. У него был вид человека, который с виду дурак и дал себя облапошить, а сам при этом понял: это развод, но решил, что будет правильно притвориться идиотом и сделать вид, что купился на развод.
        - Знаешь, там нам всем точно станет легче, пока мы друг друга не убили, - доверительно и не совсем искренне уверяла Саша.
        Ее план был прост: выбраться из каюты, усыпить бдительность и убежать искать Лота. Она полагала, что по жизни непроницаема, как скала, это было даже мило с ее стороны, потому что на самом деле у Саши всегда все написано на лице, и все хорошо знают об этом. Гек, который был знаком с ней совсем недолгое время, тоже уже это знал.

* * *
        Ученый пожелал разговаривать только с Евой, и ни с кем больше. Известие о смерти Капитана он принял сдержанно, ничему не удивляясь.
        Фиона ответила на вызов по рации, беспокойно погладывая на сидящих за столом Еву и Ученого. Ей сообщили о том, что Юлий пришел в себя.
        Фиона вздрогнула - это Елена подошла и взяла маму за руку.
        - Знаешь, мам, я думаю, все как-то наладится. Не само собой, конечно, а… Ну просто потому, что нас так много, мы все люди, неужели мы не придумаем какой-то выход?
        Фиона улыбнулась дочери. Улыбка вышла натянутой, но хотя бы не фальшивой.
        Наконец, Ева встала из-за стола, к ней устремились Советники, Фиона выпустила руку Елены и тоже подошла к столу.
        - Вы можете… Вы могли бы изготовить новые детали для Двигателя, новые, неизношенные?
        - Вечный Двигатель не вечен, - едко, с мрачным удовольствием отозвался старик. - Зачем вы отрубили мне ноги, господа Советники? Чтобы я не сбежал? С Корабля в океан?
        Фиона покраснела.
        - Нет, я прекрасно понимаю, что вы здесь ни при чем. Но поймите, это бесполезно! Мой Двигатель только называется вечным, это, знаете ли, метафора! Никто не рассчитывал на то, что придется так долго плыть.
        Ева отошла к Елене.
        - О чем вы говорили с Ученым?
        - О лодках. Мы говорили о спасательных лодках.

* * *
        Потом Дуг скажет, что он сам не понял, как до такого додумался и почему он это сделал. Он не думал о последствиях и не считал свое поведение разумным. Ему просто показалось, что надо сделать хоть что-то, и сделать это что-то прямо сейчас. А дальше он просто импровизировал, действуя по обстоятельствам.
        Пропуск он вытащил у Гека еще в каюте, пока они враждебно толкались на узкой Евиной койке. Саша, которая считала, что она так ловко всех обхитрила, ничего не заметила.
        Когда они пробрались к отсеку с трубопроводом, Саша привычным жестом приложила отцовский пропуск к панели, а затем убрала его в карман. Дуг якобы замешкался, пропуская Гека вперед, и невзначай мазнул рукой по Сашиному боку, выуживая из кармана ее пропуск тоже. После того как и Гектор, и Саша вошли в ангар, Дуг приложил ее пропуск к панели и захлопнул дверь. Ему плевать на Гека, а с Сашей он объяснится потом.
        Оставалось заручиться поддержкой Лота, и все - можно действовать.
        В каюте Лота он очутился впервые, до того Дуг вообще сомневался, что у Лота есть каюта и что он может заниматься такими обыденными вещами, как прием пищи или сон. Лот отказывался его слушать, пока Дуг, чуть не теряя терпение, во всех подробностях не рассказал, что Саша сейчас в полной безопасности в ангаре с трубами, где никогда не происходит вообще ничего, и даже если что-нибудь и произойдет, с ней там находится старший брат, который при всей своей странности и неадекватности скорее умрет, чем позволит случиться чему-нибудь плохому с теми людьми, которых он считает своими близкими.
        Лот успокоился и принял вид относительно благодушный и удовлетворенный, тем не менее план, озвученный Дугом, не вызвал у него должного воодушевления. Он справедливо заметил, что если это что-то и даст, то только то, что еще больше подольет масла в и так уже горящий костер.
        - Да в том и дело, Лот! - Дуг сердился, что Лот, с одной стороны, как раз хорошо понял его задумку, а с другой - явно ее не так как-то понимал и недооценивал. - Это же… это заставит всех действовать! Как и говорил Гек, как только верх стал просачиваться вниз, а низ подниматься наверх, все стало шататься и ну… двигаться.
        Лот посмотрел на него почти с жалостью.
        - Я все-таки в тебе ошибся. Первое впечатление обычно самое верное, а я сразу еще тогда подумал, что ты тупой.
        - Да нет, это тебе показалось, - отмахнулся Дуг. - Ну вот этот твой рейд к Капитану, ты ведь хотел что-то изменить? И ведь, кстати, получилось! - Дуг умолчал о том, как именно это получилось.
        - Не, - Лот покачал головой, - я хотел отомстить. И это, кстати, было глупо тоже. Я потому с Сашей так и носился, что думал, будет чем прижать Капитана.
        - Но ведь потом она сама по себе стала тебе дорога? - гнул свое Дуг.
        Лот сделал неопределенное движение головой, то ли кивнул, то ли плечо заболело, так сразу и не поймешь.
        - Разве ты не хочешь хотя бы попытаться что-то изменить для нее? Чтобы не надо было потом вот так тут сидеть и строить планы мести уже за Сашу? - Дуг понимал, что так говорить было нечестно и невежливо, но еще он понимал, что это сработает.
        И сработало. По крайней мере, Лот оживился. И даже начинал злиться.
        - Нет, ты меня дослушай, - не дал ему открыть рот Дуг (потом ведь не заткнешь). - Они уже сегодня объявят о конце карантина и возобновлении работы. Вот-вот очнется командир Юлий, и как ты думаешь, за кем он придет первым делом? Ты думаешь, он наши лица не запомнил?
        - Мальчик, ты не понимаешь. Я не революционер, я только притворялся революционером, и это тоже было частью этих, верхних, плана. Чтобы была видимость, что есть сопротивление, чтобы была у идиотов некая надежда и веселее было плыть.
        - Нет, понимаю, - покачал головой Дуг. - Я понимаю тебя, правда.
        Раньше Лот очень не нравился Дугу. Ева еще нагнетала со своими предупреждениями о том, какая Саше по вине Лота может грозить опасность. А теперь все как-то более-менее встало на свои места, насколько что-то вообще могло быть на своих местах с учетом обстоятельств. Дуг точно помнил момент, после которого он начал относиться к Лоту по-другому. Он тогда подумал, что на всем Корабле почти нет людей возраста Лота, в уме подсчитал, и получилось, что Лот попал на Ковчег ребенком. Это было ужасно, наверное. Еще хуже, чем родиться здесь, потому что если ты всю жизнь провел на Корабле, то тебе и сравнивать не с чем и не по чему грустить и горевать.
        - Пожалуйста, давай сделаем так, как я придумал. Навряд ли все может стать хуже, чем уже есть сейчас. Ради Саши, давай? Пожалуйста.
        - Хуже может быть всегда. Даже если, заметь, даже если все получится и даст хоть какой-то результат, ты будешь мне обязан, - вздохнул Лот. - Я позову людей. Пойдем.

* * *
        Пропуск в радиорубки у них был - украденный из кармана Гека. Проверок было больше, чем людей Лота, но зато на стороне последних был эффект внезапности - все были запуганы, ожидая объявления, сидели, следуя приказам, по каютам, коридоры были пусты, Проверки расслаблены.
        Ясное дело, из одной рубки для оповещений весь Ковчег их не услышит, но полтрюма они охватят точно. А люди сидят у настенных радиоточек в своих каютах и спальных отсеках и напряженно ждут, ждут, ждут объявления, так что они обязательно все услышат.
        - Точно работает? Ты подключил? - еле выдавил из себя Дуг. Решимость его резко оставила, и голос звучал пискляво и как-то задушенно.
        - А ты начинай говорить, там и услышим, - Лот протянул ему микрофон.

* * *
        - Всем, всем, всем! Внимание! Говорит Дуг, сын кочегара Нила и прачки Леты! Капитан мертв, повторяю, Капитан мертв! Двигатель неисправен, и никто не сможет его починить! Вы должны знать правду! Выходите из кают, повторяю всем, кто меня слышит! Пора действовать! Капитан уже давно не управлял Кораблем, он был болен! Пропавшие люди похищались Проверками, их отводили в медотсек для бессмысленных анализов и глупых экспериментов! Не бойтесь Проверок, повторяю, выходите все! Нас гораздо больше, если мы выйдем все вместе, они ничего не смогут нам сделать! Никто не сможет перестрелять нас всех! Медлить нельзя! Двигатель неисправен! Корабль тонет! Повторяю, Двигатель не работает…
        10
        Бог из машины
        Саша в исступлении молотила кулаками по двери ангара - бесполезно. Получалось гулко, потому что в ангаре было очень пусто и очень тихо - после того как они услышали по громкоговорителю речь Дуга, после того как Саша откричалась, после того как Гектор безуспешно пытался связаться по рации хоть с кем-нибудь, на них снова обрушилась тишина. Тишина была невыносима, и Саша выплеснула весь свой страх и гнев на дверь. За дверью тоже была тишина, вернее тишина была здесь, с этой стороны, этот отсек, как все остальные на Корабле, был сконструирован с учетом звукоизоляции.
        Потом Гектор решил, что пора брать себя в руки. В конце концов, Елена ушла с матерью в архив в сопровождении остальных Советников и Проверок, все-таки это лучше, чем если бы она осталась внизу, в трюме. Он решил не мешать Саше стучать в дверь, только внимательно следил, чтобы она не переусердствовала и не поранилась, это же дверь металлическая, а ее руки - нет!
        Наконец она выдохлась, прижалась спиной к двери и медленно сползла по ней вниз. Подтянула колени к груди, спрятала в них лицо и заплакала. В этом плаче было больше горя и страха, чем обиды или боли. Или нет, было непонятно. Гек размышлял над сходством и различием этих эмоций. А какая, собственно, разница, все одно - это плохие эмоции, мучительные для человека и деструктивные. Гек подошел к Саше и опустился перед ней на корточки. Потом ноги затекли, и он сел на пол. Он хотел бы многое сказать, но получилось, как всегда - коротко и коряво.
        - Я никогда тебя не брошу. Всегда буду с тобой. Вот.
        - Всегда это до самой смерти? Это приблизительно сколько, до конца дня? - сказала она глухо, не поднимая головы. Но в ее словах не было горечи, это явно была попытка пошутить.
        - Типа того. - Гек помолчал.
        Ему хотелось, чтобы Саша подняла голову, посмотрела на него. Почему-то это казалось жизненно важным. Если бы она перестала прятать лицо, то все сразу наладилось бы. Тогда он придумал, что надо спросить что-нибудь, чтобы она отвлеклась хоть немного. Ну и он заодно. Больше всего Гек боялся пожара, он то и дело раздувал ноздри и пытался унюхать дым. Потому что пожар - это все, это конец. Они же в самом низу, в трубах, и никто не пойдет их искать.
        - Все хотел спросить, что это за браслет у тебя. А потом, может, не будет возможности, так и помру, ничего о тебе не зная.
        Саша вытянула руки перед собой и, не поднимая головы, вслепую попыталась стащить дурацкое украшение, но замочек заклинило. Через руку не снималось, кисть была для этого слишком широка. Она потрясла рукой и все-таки оторвала лоб от коленей.
        - Это Дуг сделал. И остальные, из котельной. Это как подарок. На выпускной. Там суша выцарапана, и камушки из сережек мамы Дуга и Евы. - Вспомнив о родных, Саша снова всхлипнула. - Я хотела вас обмануть. Я думала сделать так же, как сделал Дуг, и запереть вас тут. И пойти попытаться… поискать Лота. Я очень по нему скучаю. А Дуг понял и сам так сделал. Мы… мы, наверное, столько общались, что стали думать одинаково.
        Она помолчала.
        - А это место… Здесь работает мой отец. Мой приемный отец. И, видимо, уже работал, а не работает. И мы с Дугом… Тут было наше секретное место. Старая труба. Мы туда залезали и болтали, в детстве. Ну как в детстве - последний раз пару месяцев назад. Как будто прошла целая вечность с тех пор… Слушай, Гектор. Ты… расскажи мне про маму, а?
        Гектор растерялся.
        - Жалко тебе, что ли? Все равно сидим.
        - Не жалко, нет. Я просто не знаю, что про нее рассказать. Я ее плохо знаю… Маму.
        Тут ему самому захотелось плакать. И плевать, что ему уже шестнадцать лет. Чтобы не расплакаться и тем самым еще больше не расстроить сестру, он попытался собраться с мыслями.
        - Знаешь, она добрая. Мне это всегда не нравилось, я думал, она слабая и только и делает, что ошибается, а потом переживает из-за всего. До Корабля она была… как это, садоводом? Тем, кто выращивает сады. Она здорово в них разбирается и боролась за редкие виды растений. Не знаю я, как эта работа называется! И так про нее и узнал Капитан и пригласил на Корабль. А она сказала, что возьмет с собой семена. Как на Ноев ковчег в Библии. Сказала, людей вот можно было бы и не брать, а деревья спасти надо…
        Вспомнив о том, что он всегда не одобрял мамину слабость, Гек снова попытался взять себя в руки. По возможности.
        - Знаешь, Саш, родителей не выбирают.
        - Ага, а еще не выбирают работу! И не выбирают, плыть тебе или сойти на берег! И не выбирают, жить тебе или нет…
        Гека как током ударило. Ну конечно, лодки! Ведь есть же лодки, спасательные капсулы. Есть, как и дроны-беспилотники для поисков Земли и жизни вне Ковчега. Где они? Сколько их? Можно ли эвакуировать весь Корабль? Это же несколько тысяч человек. Тогда отправить хотя бы Елену и Сашу. И маму. И отца. Ах, черт, и всех остальных тоже. Но может быть… может быть, можно отправлять всех группами, по очереди… Да было бы куда отправлять…
        - Я бы не хотел сам выбирать себе сестру. Мне нравится та, которая у меня есть, - покачал головой он.

* * *
        «Самое страшное в том, что он представился, - в ужасе думала Елена, - не важно, какого масштаба события Дуг спровоцировал, главное, что он сказал, кто он, и теперь его можно найти…
        Ой, дурак! Дурак!
        Надо было как-то незаметно улизнуть и спуститься в трюм искать Дуга. Но как это сделать? Вокруг толпа Проверок, рядом мама. Религиозные впали в экстаз и кричат о конце света, при этом непонятно, радуются они концу или наоборот!
        Ева тронула ее за плечо.
        - У нас очень мало времени, - ее голос был спокоен, глаза, как обычно, - серьезные и чуть печальные. - Ты даже не представляешь, какая началась заваруха. Сейчас тебе надо успокоиться и делать точно то, что я скажу.
        Рассудительный и уверенный голос Евы успокаивал.
        - Елена, очнись уже! Нам надо в противоположную часть Корабля. К спасательным лодкам. Там нас встретит Дуг.
        - Что? Почему?
        - Елена, надо уходить. Я отвлеку внимание Проверок, им покажется, что мы идем вместе с ними, на самом деле это будет не так. Сейчас, мне надо только как следует сосредоточиться…
        Елене показалось, что все, что произошло потом, было каким-то нереальным. Схожие ощущения испытал Дуг в каюте Капитана. Еще мгновение назад они выходили из архива, окруженные целым конвоем, и мама крепко держала ее за руку, на ходу отдавая приказы, и тут она уже бежит, будто бы наблюдая за собой со стороны, по безлюдному коридору, и колет в боку, и ноги как будто передвигаются сами по себе, без ее участия.
        Перед ангаром со спасательными лодками была охрана, Ева, бледная и прямая - а Елене, бегущей позади нее, было видно только ее спину, - двигалась очень уверенно. Проверки не выглядели ни удивленными, ни недовольными: перед девочками распахнули двери и включили в ангаре свет. Двое охранников остались стоять в дверях, третий шагнул внутрь.
        Ева села на пол. По ее вискам тонкими струйками стекал пот, темные волосы взмокли у корней и почернели. Из носа текла кровь.
        - Это ничего, не бери в голову.
        Она закрыла глаза, по лицу прошла судорога.
        Елена и охранник стояли над Евой и молчали. Наконец Ева снова открыла глаза и подала охраннику руку, чтобы тот помог ей встать. С его помощью Ева пересела на ящик.
        - Дуг знает, где мы, скоро он сюда придет. Мне надо будет помочь ему добраться, так что у меня совсем мало времени, чтобы тебе объяснить…
        - Я… я не знаю, что сказать!
        - Не надо говорить, просто послушай. Ты знаешь, что такое бог из машины? Так заканчивались античные трагедии. С помощью вмешательства неизвестного раньше героя, способности, события… случался… счастливый финал… И я просто поняла, как все будет, каким бы бредовым это ни казалось. Мне жаль, что у нас нет времени обо всем поговорить. Ученый рассказал мне о лодках. Дуг начал восстание. Он должен искать спасение, не здесь, Елена, а там…
        Потом, позже, Елена подумала о том, что, может быть, помимо остальных своих талантов, Ева обладала возможностью в чем угодно убеждать. Как иначе можно тогда объяснить то, с какой легкостью они проникли в скрытый практически ото всех ангар? Или как она, Елена, могла так спокойно поверить в то, что приказала делать маленькая Ева?
        - Дуг скоро придет сюда, - Ева снова закрыла глаза. - Прости, я должна отойти и помочь ему найти дорогу.
        Елена продолжала стоять и смотреть на Еву. Время шло.

* * *
        Когда двери ангара открылись, Саша и Гек одновременно вздрогнули - в нос ударил запах гари, в глаза - свет и жар из коридоров. На пороге стояли Лот и Дуг, перемазанные чем-то темным, потрепанные и совершенно невменяемые - по крайней мере, выражения лиц у обоих были дикие.
        Лот кинулся к Саше, она - неловко вскочив и наступив на отсиженную до «иголочек» ногу - сделала рывок в его сторону и почти упала в его объятия.
        Гектор не успел ни о чем подумать и уж тем более ничего сказать - он четко увидел перед собой образ маленькой Евы, она стояла перед ним, тихая и прозрачная, смотрела уверенно, успокаивающе, от одного ее взгляда тревога и страх унимались, паника отступала. Эта призрачная Ева ничего не говорила, но почему-то в голове мелькнула ясная и простая мысль - взять Дуга и идти в отсек со спасательными капсулами. Несмотря ни на что, ценою чего угодно доставить туда Дуга. Прямо сейчас. Эта мысль казалась такой понятной и правильной, что не вызывала вопросов, ее не надо было даже обдумывать.
        - Нам нужно в отсек с лодками, - сказал Дуг так, как будто его только что осенило.
        Гектор в ответ только кивнул, Дуг производил в эту минуту впечатление человека настолько правильного и важного, что и мысли не возникало о том, чтобы с ним не согласиться.
        Они одновременно шагнули к выходу. Гек думал только о том, каким способом им будет удобнее добраться: прорываться через хаос при помощи столпившихся у входа людей Лота или прорываться вдвоем.
        Голос в голове - Евин или его собственный - указал на то, что, достав Дугу форму, по палубе они пройдут незамеченными. Главное - выбраться из трюма. Он обернулся. Саша, Лот и его люди следовали за ними, тогда Гек пропустил их вперед - расчищать дорогу.
        В трюме творилось что-то страшное. Вооруженные палками люди в рваных комбинезонах бросались на Проверочных, те отбивались дубинками, кричали женщины, плакали дети. Со стороны столовой валил дым - видимо, именно там начался пожар. Все двери были распахнуты.
        Один из Проверочных лежал без сознания у развилки двух коридоров, Гек с Дугом оттащили его в сторону и начали расстегивать форменную куртку, чтобы переодеть в нее Дуга.
        Гек обернулся - Лот крикнул, чтобы они шли не останавливаясь, а они с Сашей сумеют их догнать.
        На верхние палубы Гек и Дуг выбрались вдвоем, помятые и запыхавшиеся. Отдышались, пошли дальше. Но оказалось, что и наверху обстановка не лучше - драки шли и здесь. Перед глазами то таял, то снова возникал образ Евы - она указывала им путь…

* * *
        Ева снова открыла глаза. Ее дыхание стало тяжелым, с присвистом.
        - Сейчас… Они скоро придут. Гектор знает, как запускать лодки, у него должен быть ключ…
        Елена молчала, она боялась задавать какие-либо вопросы. Все происходящее казалось ей нереальным. Каким-то слишком простым, слишком странным и слишком быстрым, что ли… Как будто эти события происходят не с ней, а с какой-то другой девочкой, книжной героиней, за которой она просто наблюдает.
        В дверях показались сторожившие вход охранники, а вслед за ними в ангар вошли Гектор и Дуг, почему-то в форме Проверочных.
        Еву это, казалось, не удивило.
        - Теперь, когда все в сборе, я могу объяснить… это, - она улыбнулась. - О, все не так страшно! Смотрите, мы все живы, мы вместе, разве может с нами случиться что-то плохое? Ученый говорил мне о спасательных лодках. Их можно использовать как разведчиков. Раз Корабль не может больше плыть, ему пора причалить… к чему-то. Сейчас нас никто не послушает. Конечно, рано или поздно люди успокоятся, начнутся переговоры, поиски решений. Но все это займет время, которого у нас нет. Нужно искать Землю, сейчас это самое важное.
        Она обернулась к Гектору:
        - Ты ведь знаешь, как управлять лодками, не так ли?
        Гектор удивленно кивнул. Елена подумала, что, возможно, ему, как и ей, до конца не верится, что все это происходит на самом деле.
        - Ну вот, - продолжила Ева. - Ты должен мне поверить, что так надо. Я не могу объяснить это, но я знаю. Просто поверь мне. Дуг?
        Дуг поднял голову и посмотрел в глаза сестре.
        - Своим выступлением по радио ты вынес себе смертный приговор. Тебе надо отправиться с Гектором.
        - А ты? Как же… ты?
        - Я не уверена, что могу покинуть Корабль.
        - Я поплыву с вами! - неожиданно крикнула Елена. - Если мы и вправду решимся на это безумие, я отправлюсь с вами.
        - Нет! - в один голос воскликнули Гектор и Дуг.
        Ева закрыла глаза.
        - Ребята, у нас очень мало времени. Я удерживаю Проверочных на входе в ангар, но уже совсем скоро они очнутся. Гектор, пожалуйста, осмотри лодки, их пора включать.
        Елена схватила Дуга за руку:
        - Я плыву с вами, и не спорь. Присмотрю за вами, чтобы ничего такого не случилось.
        Она даже попыталась пошутить:
        - Вдруг ты найдешь Землю, но проплывешь мимо, ты же ее никогда не видел и не знаешь, что это такое.
        Дуг не понимал, как в такой ситуации можно шутить.
        - Как будто ты ее видела, - он покачал головой.
        - Я видела картинки в книгах.
        Гектор уже вскарабкался на одну из лодок и теперь смотрел на них сверху вниз.
        - Работает! - крикнул он. В его голосе слышалось легкое недоумение.
        - Пора прощаться, - кивнула ему Ева и повернулась к Дугу. - Иди за Гектором и ничего не бойся. Волнения на Корабле скоро сойдут на нет. Заботься о Елене, раз она отправляется с вами. Может быть, это не самая неудачная мысль. Вы будете беречь друг друга. Не говори мне ничего, просто действуй.
        Происходящее все больше напоминало сон. Дуг решил, что если он попытается разобраться, то передумает, так что Ева права - надо просто сделать так, как она говорит, и будь что будет. Потом.

* * *
        - Лот! Лот! Лот! - скандировала толпа.
        - А теперь им и вправду понадобился вожак, - прошептала Саша. Такое количество людей пугало ее.
        В ангар просачивался дым из горящей столовой.

* * *
        Саша стояла, прислонившись к стене. В глубине ангара на импровизированной трибуне, которая служила сценой во время празднеств, Король Ковчега Лот что-то кричал. Толпа вторила ему восторженными криками.
        Саша думала о том, сколько всего случилось за последние дни. И хотя она всегда говорила, что ничего не боится, ей было страшно. Еще как страшно. Когда кто-то невидимый тронул ее за плечо, она аж подскочила, но это оказался всего лишь Лот, непонятным образом пересекший весь ангар за сколько - за пару минут? Или сколько это она так стояла и думала? Она подняла голову - с трибуны вещал кто-то другой.
        - Поговорим, девочка, - шепнул ей Лот.
        Саша снова обернулась на трибуну - с такого расстояния ничего толком не было слышно - и последовала за Лотом.
        - Ты, наверное, сердишься, что… - начал Лот, но она не дала ему договорить.
        - Конечно сержусь! Что значит «наверное»? Не «наверное», а совершенно точно! Ты… ты только и делал, что врал! Ты знал, что Капитан мой отец! Ты привел меня к нему на что-нибудь поменять! Ты врал, что ты не революционер! А сам собрал толпу… да целое войско! Ты…
        - Все так, - кивнул Лот, отказываясь спорить.
        - И ты так спокойно об этом говоришь! С самого начала, с самого первого дня ты только и делал, что обманывал меня! Ты за мной следил. Ты… - последняя фраза прозвучала глухо, Сашино лицо оказалось прижатым к груди Лота, к грязной рубашке, в нос ударил запах крови и мазута.
        Они молча стояли.
        - Все так, девочка Саша, да… Вынужден тебя расстроить - скоро для того, чтобы сердиться на меня, у тебя будет одним поводом больше.
        - Что? О чем ты?
        Лот ничего не ответил, он положил обе руки Саше на плечи, крепко их сжал и с силой толкнул Сашу от себя. Она налетела спиной на стену, ударилась затылком и опала на подошедшего к ней Лота. Он перехватил Сашу и взял ее на руки. Молча постоял пару мгновений.
        - Прости меня за это. Но иначе тебя было бы не уговорить, - с сожалением сказал Лот.
        Саша не слышала, она была без сознания.

* * *
        Лот появился на пороге ангара с Сашей на руках в тот момент, когда Дуг уже запрыгивал в лодку. Дуг кинулся к ним:
        - Что случилось?!
        - О, ничего страшного, смелый мальчик Дуг. Она в полном порядке. Однако у меня к тебе одна просьба - ты ведь помнишь, что остался передо мной в долгу?
        - Да, но при чем тут сейчас это!
        - Дело в том, что я хочу, чтобы вы взяли ее с собой. Не забывай, ты мне должен, ты обещал.
        - Давайте быстрее там! - крикнул Гек.
        Дуг все еще растерянно смотрел на Лота. Одной рукой удерживая Сашу, второй тот торопливо вытащил из уха серьгу.
        - Не смотри на меня так! - отмахнулся он, неуклюже пытаясь прицепить сережку к Сашиному браслету. - Мне все это тоже дается нелегко, знаешь ли.
        Дуг молча проследовал за Лотом к лодке. Елена и Гек уже пристегнулись. На панели горели лампочки.
        Дуг забрался внутрь и протянул руки - Лот передал ему Сашу и побежал открывать ворота, ведущие на открытую палубу с канавкой для спуска на воду лодок.
        Ева осталась в ангаре. Она неподвижно стояла и смотрела им вслед. Когда лодка-капсула начала закрываться со всех сторон, Дуг успел заметить только то, что небо вокруг было черное и на фоне этого большого черного пятна Лот кричал ему что-то, но было уже ничего не слышно, а потом и не видно. В кабине погас свет, остались только маленькие мигающие лапочки. У Дуга заложило уши и сдавило голову. Лодку подбросило вверх и вперед, и затем она стала погружаться под воду.

* * *
        Дуг открыл глаза и не сразу понял, где находится. Потом вспомнил все, что произошло накануне. Рядом с ним за штурвалом сгорбился Гектор. Дуг высунулся из-за кресла: Саша лежала на пассажирском сиденье, она все еще была без сознания. Рядом с ней, опустив голову и обхватив руками колени, молча сидела Елена.

* * *
        Пройдет еще некоторое время, и они решатся отключить обволакивающую лодку защитную капсулу. Мир встретит их бесконечным простором синего, синий цвет будет повсюду, и нигде не будет видно ни земли, ни их Корабля.
        Почему-то будет больно смотреть по сторонам, придется щуриться, но это не поможет: глаза все равно будут слезиться, а голова кружиться. Дуг попробует вскинуть голову и посмотреть на небо - его ослепит огромная белая звезда. Он зажмурится, но белая звезда останется стоять у него перед глазами даже в темноте.
        Елена скажет, что это солнце.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к