Сохранить .
Наречённая. Книга 1 Лэйя Райн
        Властелина Богатова
        В том мире куда я попала, таких, как я, называют исчадиями Ледяной Бездны и я должна отправиться именно туда, ибо вместо сердца внутри меня лишь кусок льда. Я проклята, из меня сделают безвольную рабыню, игрушку и подстилку для тех, у кого больше власти. Но я, Истана, не согласна на это! И я никогда не покорюсь Маару самому лютому Стражу Излома, и пусть он жжет мое сердце пеклом ада.
        Нареченная. Книга 1
        Лэйя Райн, Властелина Богатова
        Пролог
        Выбравшись на утреннюю пробежку по заснеженному городскому парку, я даже не думала встретить на пустой дорожке древнюю старуху. Откуда она там появилась и почему именно на моем пути, осталось в тумане прошло. Я только запомнила ее слова, этот скрипучий, как снег, жуткий голос и цепкий взгляд бесцветных глаз, таких светлых, что было видно на белках сеть тонких капилляров, взгляд, продирающий душу - глаза у нее были такие же уродливые, как и весь ее вид.
        - Исгaр пришел за тобой, - сказала она мне в спину, когда я, боязливо обойдя незнакомку стороной, побежала прочь, спеша поскорее убраться.
        Хотя была не из трусливых, но настолько эта сумасшедшая не вписывалась в общий пейзаж в своих лохмотьях, источающих зловонье, что тут любой отшатнется. Ее слова врезались гарпунами в позвоночник, и какая-то внезапная неведомая мне сила рванула меня назад. Я никогда не испытывала такой дробящей, крошащей кости боли, она мгновенно подкосила меня. Рухнув на снег, я пыталась позвать на помощь, только напрасно - кругом ни души, кроме той старухи, которая, видимо, решила забрать себе мою жизнь. Я лишь смогла раскрыть губы в беззвучном крике, выдыхая на мороз клубы пара, пока боль не скрутила меня еще жестче и беспощаднее, и я не услышала скрип снега рядом - ведьма приблизилась.
        - Твое время пришло, довольно прятаться в другом мире, ассaру Истана Хассон. От судьбы не убежишь. Возвращайся…
        ***
        Меня зовут Снежа Горская. В прошлой жизни я была обычным офисным сотрудником, и в последние три года моя жизнь вертелась по принципу работа-дом- работа. Два не успевших дойти до первого секса романа погасли так же быстро, как и мои надежды найти себе подходящего парня, у тех на уме оказывались совсем другие интересы и виды на меня - затащить поскорее в постель. А может, это со мной что-то не так, ведь недаром мама называла меня ледяной колючкой. Может, я не способна на будоражащие кровь чувства? Не способна ответить жаром, страстью? Но, так или иначе, все это осталось в прошлом.
        В том мире, куда я попала, таких, как я, называют ассaру. Мы - девы, обладающие особыми чарами обольщать мужчин и забирать их души. Одни думают, что мы исчадие Ледяной Бездны и должны отправиться именно туда, потому что вместо сердца внутри нас лишь кусок льда. Пусть даже когда-то нас боготворили, мы были благословлены самим Верховным, мы - богини, способные подарить мужчине не только наслаждение, но и могущество, если сможем полюбить…
        С тех пор, как старый король назвал нас изгоями и объявил на нас охоту, прошло три века. Престол занимает его старший наследник, который изменил некоторые правила, теперь нас не убивают, ассaру ставят печати послушания, способные сдержать наши чары, нас превращают в безвольных рабынь и подстилок для любовных утех, игрушки для тех, у кого больше власти. Хуже участи не придумаешь, бесценный дар стал проклятием, терзающим наши души. Но я не согласна на это! И я никогда не покорюсь тому, кто так жжет мое сердце. Ведь ассaру свободны по своей природе, для них воля - это воздух. Только по желанию мы выбираем того, кому подарим свою силу и себя.
        Но это всего лишь миф. Ассaру никогда не сможет полюбить. Да и как может родиться в холоде их сердец любовь? Нет, это все сказки, в этом я убедилась еще в своем мире. Ледяная колючка не способна на пламенные чувства, она высокомерна и равнодушна, она не приемлет власти над собой, она лучше умрет, чем станет чьей-то игрушкой. Тот король, что решил истребить нас, был прав - мы крадем души тех, кто посмел покуситься на нас. А мужчины никогда не признают поражение, им проще избавиться от нас, растоптать и уничтожить, чем принять свою уязвимость.
        Выбегая на утреннюю прогулку, я не думала, что попаду в свой собственный ад, из которого однажды мне удалось каким-то чудом бежать, но права та ведьма - от судьбы не уйти. И теперь я пленница собственного дара - проклятия искушать и не любить.
        *Исгaр - сущность огня Бархана, бога Нижнего мира.
        *Ассaру - дева, обладающая даром обольщать и забирать души.
        1_1 Истана
        Падение в стылую черноту было бесконечно долгим. Боль продолжала терзать мое тело, стирая память, но где-то в отголосках ставшего бездонным сознания звучал голос старухи. Странное имя, которым она меня назвала - Истана Хассон - было мне чужим и знакомым одновременно, но и оно постепенно начинало казаться таким же пустым и холодным, как пропасть, в которую я так безысходно проваливалась.
        - Приходит в себя, - чей-то посторонний голос расколол этот хрустально-ледяной купол, и он, с гулким звоном осыпался вокруг меня хрустящим инеем.
        Я попыталась разлепить веки и понять, что со мной творится, но не вышло, ресницы будто смерзлись, и губы жгло морозом, все тело окоченело, оно не слушалось меня. Я все же попробовала пошевелиться, но эта попытка отозвалась острой болью в спине, такой пронзительной, что я закричала вновь. С губ сорвался только хрип. Пар собственного дыхания огладил кожу лица, кажется, и в самом деле кто-то попытался вырвать мне позвонки. Такой муки я еще никогда не испытывала. Вся эта боль простреливала с ног до головы, поднималась к затылку, вынуждая захлебываться. Вместе с хрипом я слышала свой жалобный стон, а следом волной нахлынули окружающие звуки: хруст снега, мужские голоса, скользнул по коже прохладный воздух…
        Это проклятая старуха видно сбежала, но мне было не до нее, сейчас главное, что подоспела помощь. Меня нашли, и все будет хорошо.
        - Кажется, она не доживет до утра, много крови потеряла, - полоснул слух незнакомый голос. - Жаль, одна единственная выжившая.
        Как? Почему? От притока отчаяния я задышала часто, хотелось завыть в голос от осознания происходящего. Я перестала что-либо понимать, только и смогла, что слушать звучание голосов рядом и где-то вдалеке.
        «Так, спокойно, Снежа. Ничего, что я не могу шевелиться, задубев. Это еще не приговор», - старалась себя утешить, как вдруг явственно ощутила на себе чей-то пристальный тяжелый взгляд. Остро захотелось увидеть, кому он принадлежит.
        Приоткрыла заиндевевшие ресницы, и лучше бы я этого не делала. Сквозь муть слез, застилающих глаза, я различила высокие кожаные сапоги, заправленные в них шерстяные штаны, длинную, такую же теплую тунику, что доходила до колен мужчины. Внушительный корпус сковывал металлический панцирь брони, широкие листы железа покрывали и защищали его аршинные плечи и грудь, по спине до земли падал плащ. Такой же огромный, под стать незнакомцу, меч на боку. Мужчина сжал кулачищи в кожаных перчатках. Я поджала губы, понимая, что окончательно брежу в предсмертной агонии. Передо мной не медработник и не спасатели МЧС, даже не случайные прохожие, а стоял надо мной, возвышаясь вулканом, самый настоящий титан из тех фэнтезийных компьютерных игр, в которые зависала половина сотрудников офисного планктона в обеденное время.
        Лица в темноте я, конечно, не смогла различить, потому что нижняя его часть была спрятана маской-платком. Разглядела только в отсветах факела, что волосы темные, хоть и мокрые, видно, после сражения. Прихваченные морозом, они падали на выпирающую острую скулу длинным чубом. Огонь тускло играл всполохами в черных тенях глазниц под такими же темными, сведенными мрачно бровями. Он явно был главным. И тут я поняла, что по-прежнему лежу на земле прямо на ледяном покрове. И что темнота кругом, а вместо ухоженного парка скалистые просторы. Это было уже за гранью моего понимания.
        - Нам не нужна ноша, - ответил мужчина, обглодав меня взглядом, будто волк - кость.
        Его довод, как окончательный приговор, свалился на мою голову. Я нисколько не удивилась тому, что хорошо понимаю незнакомую мне речь со странным шипящим звучанием. Голос того, кто только что решил мою участь, утопил меня на самое дно, такой тяжелый, глубокий в своем равнодушии, надменный в беспощадности.
        Он шагнул в мою сторону, а внутри меня что-то толкнулось и оборвалось. Мужчина с ловкостью убийцы выдернул из ножен изогнутый кинжал и холодно полоснул меня взглядом, обжигая изнутри. Что он собирается сделать?! Раскрыла губы, чтобы закричать. Я не хотела умирать, хотя физическая и душевная боль потери напоминали, будто догоняющим отголоском, о том, что здесь недавно произошло что-то чудовищно-страшное. Эта боль толкала на самую грань. Толкала на острие лезвия в руках незнакомца.
        Титан опустился на колено. Я отвернулась, зажмурившись - не могла смотреть на него. Почему? Даже сейчас, на краю Ледяной Бездны осознавала, что так нужно, внутренний голос подсказывал мне этого не делать - не смотреть в глаза. Я чувствовала его дыхание, чувствовала этот давящий, обжигающий не хуже льда взгляд, опасный для меня. Инстинкт подсказывал это по мере его приближения, хотя и чувствовала остальных, что подтянулись к месту казни, окружили меня и наблюдали молча, быть может, с сожалением и огорчением, а может, и с таким же равнодушием, как этот убийца. Он положил плашмя клинок мне на глаза, видно, для того, чтобы я не смотрела. Что он собирался сделать? Добить, чтобы не мучилась? Я почувствовала прохладу кожи его перчатки, она чуть коснулась шеи, а потом твердые пальцы решительно и жестко сдавили ее.
        - Давай же скорее и закончим, - сорвалось злое шипение с моего языка.
        Титан застыл, а потом сжал мое горло сильнее, вовсе передавив воздух. Одно движение - и все, этот кошмар закончится.
        - Проклятье! - выругался палач.
        Холод лезвия исчез.
        Он резко отдернул руку, будто сунул ее в пламя. Я, перестав вовсе дышать, чувствуя, как обжигают слезы, застывающие на почти бесчувственных щеках, покосилась на него, видя в его стылом взгляде - надо же - изумление. Но оно быстро растворилось, сменяясь на гнев. На милость он явно был не способен.
        В следующий миг он рывком сдернул с моей головы, как оказалось, платок, а не шапку. Рассыпалась по плечам копна светлых, как белое золото, волос.
        Падение в стылую черноту было бесконечно долгим. Боль продолжала терзать мое тело, стирая память, но где-то в отголосках ставшего бездонным сознания звучал голос старухи. Странное имя, которым она меня назвала - Истана Хассон - было мне чужим и знакомым одновременно, но и оно постепенно начинало казаться таким же пустым и холодным, как пропасть, в которую я так безысходно проваливалась.
        - Приходит в себя, - чей-то посторонний голос расколол этот хрустально-ледяной купол, и он, с гулким звоном осыпался вокруг меня хрустящим инеем.
        Я попыталась разлепить веки и понять, что со мной творится, но не вышло, ресницы будто смерзлись, и губы жгло морозом, все тело окоченело, оно не слушалось меня. Я все же попробовала пошевелиться, но эта попытка отозвалась острой болью в спине, такой пронзительной, что я закричала вновь. С губ сорвался только хрип. Пар собственного дыхания огладил кожу лица, кажется, и в самом деле кто-то попытался вырвать мне позвонки. Такой муки я еще никогда не испытывала. Вся эта боль простреливала с ног до головы, поднималась к затылку, вынуждая захлебываться. Вместе с хрипом я слышала свой жалобный стон, а следом волной нахлынули окружающие звуки: хруст снега, мужские голоса, скользнул по коже прохладный воздух…
        Это проклятая старуха видно сбежала, но мне было не до нее, сейчас главное, что подоспела помощь. Меня нашли, и все будет хорошо.
        - Кажется, она не доживет до утра, много крови потеряла, - полоснул слух незнакомый голос. - Жаль, одна единственная выжившая.
        Как? Почему? От притока отчаяния я задышала часто, хотелось завыть в голос от осознания происходящего. Я перестала что-либо понимать, только и смогла, что слушать звучание голосов рядом и где-то вдалеке.
        «Так, спокойно, Снежа. Ничего, что я не могу шевелиться, задубев. Это еще не приговор», - старалась себя утешить, как вдруг явственно ощутила на себе чей-то пристальный тяжелый взгляд. Остро захотелось увидеть, кому он принадлежит.
        Приоткрыла заиндевевшие ресницы, и лучше бы я этого не делала. Сквозь муть слез, застилающих глаза, я различила высокие кожаные сапоги, заправленные в них шерстяные штаны, длинную, такую же теплую тунику, что доходила до колен мужчины. Внушительный корпус сковывал металлический панцирь брони, широкие листы железа покрывали и защищали его аршинные плечи и грудь, по спине до земли падал плащ. Такой же огромный, под стать незнакомцу, меч на боку. Мужчина сжал кулачищи в кожаных перчатках. Я поджала губы, понимая, что окончательно брежу в предсмертной агонии. Передо мной не медработник и не спасатели МЧС, даже не случайные прохожие, а стоял надо мной, возвышаясь вулканом, самый настоящий титан из тех фэнтезийных компьютерных игр, в которые зависала половина сотрудников офисного планктона в обеденное время.
        Лица в темноте я, конечно, не смогла различить, потому что нижняя его часть была спрятана маской-платком. Разглядела только в отсветах факела, что волосы темные, хоть и мокрые, видно, после сражения. Прихваченные морозом, они падали на выпирающую острую скулу длинным чубом. Огонь тускло играл всполохами в черных тенях глазниц под такими же темными, сведенными мрачно бровями. Он явно был главным. И тут я поняла, что по-прежнему лежу на земле прямо на ледяном покрове. И что темнота кругом, а вместо ухоженного парка скалистые просторы. Это было уже за гранью моего понимания.
        - Нам не нужна ноша, - ответил мужчина, обглодав меня взглядом, будто волк - кость.
        Его довод, как окончательный приговор, свалился на мою голову. Я нисколько не удивилась тому, что хорошо понимаю незнакомую мне речь со странным шипящим звучанием. Голос того, кто только что решил мою участь, утопил меня на самое дно, такой тяжелый, глубокий в своем равнодушии, надменный в беспощадности.
        Он шагнул в мою сторону, а внутри меня что-то толкнулось и оборвалось. Мужчина с ловкостью убийцы выдернул из ножен изогнутый кинжал и холодно полоснул меня взглядом, обжигая изнутри. Что он собирается сделать?! Раскрыла губы, чтобы закричать. Я не хотела умирать, хотя физическая и душевная боль потери напоминали, будто догоняющим отголоском, о том, что здесь недавно произошло что-то чудовищно-страшное. Эта боль толкала на самую грань. Толкала на острие лезвия в руках незнакомца.
        Титан опустился на колено. Я отвернулась, зажмурившись - не могла смотреть на него. Почему? Даже сейчас, на краю Ледяной Бездны осознавала, что так нужно, внутренний голос подсказывал мне этого не делать - не смотреть в глаза. Я чувствовала его дыхание, чувствовала этот давящий, обжигающий не хуже льда взгляд, опасный для меня. Инстинкт подсказывал это по мере его приближения, хотя и чувствовала остальных, что подтянулись к месту казни, окружили меня и наблюдали молча, быть может, с сожалением и огорчением, а может, и с таким же равнодушием, как этот убийца. Он положил плашмя клинок мне на глаза, видно, для того, чтобы я не смотрела. Что он собирался сделать? Добить, чтобы не мучилась? Я почувствовала прохладу кожи его перчатки, она чуть коснулась шеи, а потом твердые пальцы решительно и жестко сдавили ее.
        - Давай же скорее и закончим, - сорвалось злое шипение с моего языка.
        Титан застыл, а потом сжал мое горло сильнее, вовсе передавив воздух. Одно движение - и все, этот кошмар закончится.
        - Проклятье! - выругался палач.
        Холод лезвия исчез.
        Он резко отдернул руку, будто сунул ее в пламя. Я, перестав вовсе дышать, чувствуя, как обжигают слезы, застывающие на почти бесчувственных щеках, покосилась на него, видя в его стылом взгляде - надо же - изумление. Но оно быстро растворилось, сменяясь на гнев. На милость он явно был не способен.
        В следующий миг он рывком сдернул с моей головы, как оказалось, платок, а не шапку. Рассыпалась по плечам копна светлых, как белое золото, волос.
        - Ты… ассaру…
        1_2 Истана
        - Как твое имя? - потребовал он тут же.
        Сказать свое настоящее имя было сомнительным ходом, да и выдавать тот факт, что я не та, за кого они меня тут все приняли - опрометчиво. От этого воина исходила такая мощная энергетика, что я почти забыла о своих муках, он внушал страх, желание сжаться и спрятаться.
        - Как твое имя? - повторил он, сдергивая свою маску, и я поняла, что после третьего раза он просто перережет мне горло.
        - Истана… - почти беззвучно шевельнула губами, вспоминая ту злостную старуху, которая, провожая меня так любезно в другой мир, сказала мне имя.
        Голос окончательно пропал, потому я сомневалась в том, что спаситель - или каратель - слышал его. Я смотрела на его грудь, на сильную шею и подбородок, поросший недлинной темной щетиной. Его челюсти были стиснуты, отчего скулы казались еще резче и тверже - идеальные скулы, идеальное тело. Такой порции тестостерона мне еще не приходилось ощущать. Я закрыла глаза от притока дурноты, подкатившей к горлу. Не смотреть.
        В следующий миг он протиснул руки под мое тело, рывком поднял с земли, словно перышко. Я застонала от пронзившей кольями боли, в глаза потемнело, и почудилось, что вот-вот потеряю сознание. Но только не сейчас, казалось, что едва уйду за грань, как меня уже не спасет ничто.
        - Ты не сильно ранена, но потеряла много крови, ко всему исчадия Бездны покусали тебя, и их яд отравляет тело.
        «Прекрасно, только этого мне и не хватало». Я взвыла, простонала. Попасть в иную реальность, населенную неведомыми тварями, которые, видимо, разодрали всех жителей этого холодного пустынного места - мой день явно не задался. И зачем я только выходила из квартиры?! Ведь выходные, можно было подольше поваляться в постели.
        - Не понимаю, как ты еще жива, - вернул меня из зыбкого полузабытья Страж. - Я выжгу яд в твоей крови.
        Яд? Мысли с бешеной скоростью взвихрились в голове. Это точно кошмар, но, черт, как же больно! Как же, черт возьми, больно!
        Пока он нес меня куда-то, я не могла думать ни о чем, кроме как о раскачивающейся волнами тошноте, мой мир сузился до раскаленных краев огненного жерла, в котором я погрязла уже по горло.
        - Маар, что прикажешь делать? Части порождений удалось уйти, - раздался совсем рядом голос, он принадлежал статному, такому же слаженному мужчине, только немного ниже в росте, и волосы у него были светлые.
        Значит, его зовут Маар… По моей спине прошлась болезненная судорога, от его тела исходил жар, и я поняла, что согрелась, и более того, начало клонить в сон.
        - Останемся здесь, нужно убедиться, что они ушли совсем. Разбивай лагерь.
        Этот светловолосый воин выслушал приказ внимательно, а потом опустил взгляд на меня и как-то хищно усмехнулся.
        - Наш путь проделан не зря. Одна пойманная ассaру заменит сотню порождений.
        - Ты слышал, что я тебе приказал, Донат? - Маар напрягся, я чувствовала, как буквально вскипает его кровь.
        Донат вытянулся, прекращая ухмыляться.
        - Поезжай в соседнее селение, отыщи женщину умелую, хорошо, если она окажется целительницей.
        - Понял, - кивнул тот и удалился к остальным.
        О чем они говорили, мне было совершенно непонятно, но последнее заявление Стража Доната, кем бы меня тут ни считали, вызвали досаду. Сказал так, будто я не человек. А человек ли? Судя по тому, какое было выражение в глазах этого волка, я чем-то отличаюсь от обычных девушек.
        Маар снова зашагал, удаляясь от места бойни, что случилась здесь ночью.
        Мне бы только выжить…
        Он внес меня в какую-то приземистую хижину. Внутри остро пахло гарью и кровью, запах въедался под самую кожу, и меня вновь затошнило. Одним движением руки он смахнул с длинного стала все, что находилось на нем, комната наполнилась грохотом. Маар уложил меня прямо на этот стол, ничуть не осторожничая.
        1_3 Maap
        Перед ним лежала ассaру, в этом не осталось сомнений. Едва Маар прикоснулся к ней, как понял это мгновенно, ощутил всем естеством. А потом он увидел цвет ее волос…
        Ткань штанов едва не лопнула от того, как напрягся его член, как забурлила кровь, наполняя его, причиняя боль. Почему?! Почему в тот миг, когда он уже почти забрал ее жизнь, ощутил, что она ассaру?! Обычная простолюдинка не выжила бы, но только не ассaру - их не так легко уничтожить, и этот яд в ее крови испарился бы сам, но на это ушло бы куда больше времени, а ему не нужен такой груз, ему нужно, чтобы уже утром она смогла сесть в седло. Он должен отвезти ее королю, хотя разумнее было бы ее прикончить.
        Маар вдохнул тяжело и, оторвав от девушки взгляд, отвернулся, прошел к очагу. Протянул руку над остывшими углями. Они занялись с новой силой почти мгновенно - сейчас исгар в нем бушевал. Запахло дымом и смолой. Страж кинул в топку еще несколько поленьев, которые были заранее заготовлены. Теперь все брошено, хозяева мертвы. Маар все думал и никак не мог понять, как ассaру появилась здесь, в долине Сожи? Как ее еще не нашли? Но теперь она лежала перед ним, ослабленная и беззащитная. Но Стражу не стоит поддаваться на эту уловку - ассaру коварны. Она назвала ему свое имя. Нет, ему попалась все же глупая ассaру. Или это часть уловки? Зачем она раскрыла свое имя, чтобы привязать его? Околдовать? Истана… Маар смотрел на огонь и понимал, что мышцы от ее близости каменеют, и пульсирует кровь в паху, застилает глаза пелена.
        Он повернул голову на притихшую девушку. Она ожидала, он чувствовал ее страх и трепет - это удивляло. Лживая ассaру, она это делает намеренно. Маар развернулся, он смотрел на нее и не мог оторваться, оглядывая ее всю жадно и пристально: эту тонкую шею, которую он едва не сломил, эти узкие плечи, маленькую упругую грудь, узкую талию, покатые бедра, длинные ноги, ее тонкие пальцы, что напряженно вцепились в край столешницу. Дико захотелось сорвать с нее платье и взглянуть на ее тело. Он прошел к ней, и ее страх волной накрыл его. Маар сузил глаза.
        - Тебе нужно уснуть, - мужчина принудил ее успокоиться, пустив на нее свои чары.
        Грудь ее начала вздыматься тяжелее и опадать медленнее. Она поморщилась. Кажется, ассaру не понимала, что с ней происходит, но веки стали тяжелеть, как и все тело. Слишком бледная, платье в клочья, волосы, разметавшиеся по столу снежным покровом, сияют в полумраке. Они ценнее всяких драгоценностей.
        - Посмотри на меня, - приказал он, склоняясь.
        Ресницы девушки вздрогнули, темные густые веера тяжело и медленно поднялись, и на него посмотрели ледяные голубые глаза цвета тех озер, что лежали в заснеженных подножиях Излома. Они холоднее самой Бездны, и в них дрожит белое золото ее волос, как снежные шапки гор отражаются в тех озерах. Их заволокло пеленой - она отключалась. Маар шумно выдохнул через ноздри. Он качнулся к ней и тут же остановился, призывая себя к разуму. Ему следовало бы немедленно, прямо сейчас занести нож и вонзить лезвие в ее сердце. Но вместо этого он смотрел на ее волосы, белыми ручьями струившиеся по столу, и в тонкие черты ее лица, искаженные страхом и изумлением. Он шагнул к ней, скомкал платье и одним рывком разодрал его с легкостью, как старую тряпку. Ассaру только поморщилась сквозь полусон - ей было больно. Еще один рывок, и платье лоскутами расстелилось по столу, оставляя ассaру обнаженной. Она застыла, как ледышка, да и в самом деле была вся белая, как снег, только синяки и кровоподтеки рисовали на ее теле уродливые узоры. Маар помнил, что должен был сжечь яд, но не спешил, иначе она обретет силу и воспользуется
своими чарами. Или она уже ими воспользовалась.
        Проклятая ассaру!
        Он снял перчатки, положил ладонь на ее грудь с розовым тугим бутоном соска. Такая нежная кожа. Истана не пошевелилась, хотя никак не хотела проваливаться в сон, боролась с чарами. Маар смял ее грудь в ладони. Упругая, с сочным и бархатными сосками, хотелось прильнуть губами к ним, прихватить зубами, словно спелую ягоду, ощутить на языке ее пьянящий сладостью сок. Член болезненно вздрогнул при этой мысли. Его повело от запаха, источаемого ее сосками, он сжал грудь сильнее, втягивая жадно ее аромат. Ему следовало бы остановиться, но он не мог. Маар высвободил ее грудь и скользнул по плоскому животу вниз, туда, где золотились завитки светлых волос. И даже немного пожалел, что усыпил Истану, ему хотелось ласкать ее и смотреть в ее голубые глаза, видеть ее желание или ненависть, что угодно. Огладив нежный пушок, до судороги в пальцах, он обошел стол, смял ее бедра, раздвигая колени в стороны. Ее ноги были стройными и крепкими, с тугими икрами и тонкими щиколотками. Она была рождена для любви, хотелось брать ее без конца, раз за разом.
        Он закаменел, когда взгляд его углубился между ее ног. Во рту все пересохло от вида ее розовых складочек, таких сокровенных, манящих, словно бутон лотоса, который еще не раскрылся. Маар облизал пересохшие обветренные губы. Небесные вседержители, зачем он это все делает? Он спиной чувствовал дверь, но не мог заставить себя выйти, зная, что в любой момент сюда мог завалиться кто угодно, он слышал за бревенчатыми стенами голоса воинов, чувствовал, как на горизонте забрезжили первые лучи. Ему нужно было поторопиться, но он стоял и поедал взглядом эту маленькую ассaру, ощущая, как его член жаждет немедленно оказаться в этом узком, тугом и влажном лоне, растягивать его, врываться. Он хочет ее до рези и багровых всполохов в глазах. С этим нужно что-то делать, иначе его просто разорвет на куски от острого вожделения. Он оказался очень неосторожен, Маар не ожидал встретить в этом захолустье ассaру, он не был готов впервые в жизни.
        Страж расстегнул ремни своей брони, скинул с себя, бросив на пол, обхватил ее колени крепче, рывком придвинул ближе, прижимаясь пахом к ее лону, содрогаясь, едва не испепеляя ткань штанов. Он обхватил ее затылок, нависая, вдавился бедрами между ее ног жадно, исступленно и кончил прямо в ткань штанов, настолько остро, ослепительно больно. Содрогаясь крупной дрожью, вдыхая запах ее виска, завитков волос, мучительно застонав, он бессильно потерся о спящую ассaру, проклиная себя за это, дыша судорожно, надрывно. Отстранился, когда взгляд прояснился, а дрожь перестала бить его тело. Отсветы огня играли переливами на красивом лице девушки, густые тени от ресниц падали на ее скулы, и мягкие губы были так близко сейчас. Маар крепко выругался, понимаемая, что этого было слишком мало, он хочет ее еще, он хочет проникнуть в лоно, заполнить ее изнутри, кусать ее соски и вдалбливать в этот стол безостановочно и безумно.
        Маар отстранился, решая поскорее избавить ее от яда и уйти. Он накрыл ее живот ладонью, вливая свой огонь в ее тело. Истана застонала во сне, но чары были крепки, она не смогла проснуться. Когда Страж закончил, он подхватил плащ и накрыл ее, сам отошел к очагу, кинул еще дров. Найдя глазами в хижине бадью с ключевой водой, он немедленно напился жадно, делая большие глотки, а потом распустил тесьму штанов и смыл следы уже подсохшего семени со своего члена, отерся полотенцем. Женщин в его жизни достаточно, чтобы утолить его голод, он имел их, когда хотел и как хотел, ему даже не нужно было прилагать к тому усилий, они сами прыгали к нему в постель. Он трахал и тех девственниц, что так желали, чтобы он был первым. Но ни одна не вызывала в нем столь бурного отклика. До помутнения. И это плохо.
        Маар чуть повернулся, слыша размеренное дыхание ассaру. Теперь она была в тепле и размягченная, ее жизни уже ничего не угрожает, хотя, с какой стороны посмотреть. Маар ощутил, как кровь в жилах вновь начинает сгущаться, и поспешил покинуть хижину.
        1_4 Истана
        Я не помнила, в какой миг отключилась, помнила только, как Маар стоял ко мне спиной у очага, а потом он оказался рядом и заставил посмотреть ему в глаза. В тот миг я растворилась в его глазах, черных с бордовым, как виноградное вино, отливом. Они окутывали и одновременно жгли, проникая в самую душу, заставляя стенать на раскаленном лезвии ножа. А потом темнота. И во всей это тягучей, такой невероятной реальности я ощущала на себе чьи-то прикосновения, ладонь на своей груди, тягучий взгляд, бесстыдно и жадно ласкающий всю меня, тяжелое дыхание. Оно обрушивалось на все тело, придавливая к столу, и этот жар, будоражащий, пульсирующий, вынуждал извиваться. Мне, конечно, снились эротические сны, но таких беспощадно явных, бесстыдно откровенных - нет. И когда я вновь открыла глаза, все это свалилось на меня рухнувшим небом, лицо страшно горело, и, наверное, краснело до самых корней волос.
        Я проснулась, вновь обнаружив себя не в своей уютной квартире, а в мрачной, пропитанной смоляным запахом лачужке. Кошмар продолжался. Паника было накатила с новой силой, но она не успела завладеть мной, потому что я была не одна.
        У очага женщина в простеньком платье, в чистом опрятном переднике, в платке, завязанном замысловатым узлом, наливала из котелка что-то в плошку. Она повернулась, когда я пошевелилась. И тут я с ужасом обнаружила, что совершенно голая, лишь прикрыта грубым плотным и неимоверно тяжелым сукном.
        - Проснулись, - бодро поприветствовала она.
        Женщина оказалась приятной наружности, с зелеными, как весенняя листва, молодыми глазами. Улыбка была ее ласковой и доброжелательной.
        - Где я? - спросила, поморщившись, обращаясь с тем же произношением.
        Откуда-то изнутри тянулись знания этого странного, непривычного мне языка. Говорят[г1], такое бывает, когда вспоминаешь что-то из прошлых жизней под воздействием сильнейшего потрясения, но что-то во мне явно пробуждалось. И лучше поддаться этим изменениям, иначе можно просто рехнуться от всего, что происходит со мной.
        - Мы в Сожи, - женщина моему вопросу не удивилась, напротив, на ее лицо легла тревога, сожаление и страх. - Не волнуйтесь, все уже позади, - добавила утешительно.
        Я вспомнила, что на это селение напали какие-то твари, и все волоски на моем затылке приподнялись от осознания, что и сама я была в шаге от смерти.
        - Как вас зовут?
        - Лаура, - смущенно откликнулась она.
        - А мои родственники? - спросила я осторожно.
        Женщина взяла деревянную чашу, поднесла мне.
        - К сожалению, никто не выжил.
        Я приняла плошку с теплыми боками, источающую травяной пряный запах. Решила пока не продолжать этот разговор - лучше не знать тех, кого никогда не знала.
        - Пейте, это придаст вам сил.
        За стенами послышались голоса, поднимая во мне тревогу. Из щелей уже сочился свет, и я поняла, что начался восход, но убедиться в этом окончательно не могла - окна здесь если и имелись, то были закупорены наглухо.
        - Кто они?
        Горечь с лица Лауры испарилась.
        - Стражи Его Сиятельства во главе с Мааром ван Ремартом.
        Очень содержательно. Я горько усмехнулась. Но, наверное, этот титул имел для людей здешнего мира особое значение, и судя по внешности стражей, не безосновательно. Хотелось узнать больше, но пока я размышляла над услышанным, делая маленькие глотки снадобья, обжигая губы и пытаясь уложить ту информацию, которую получила, в хижину вошел он, тот самый титан, что хотел еще недавно добить меня. Я обожгла язык и едва не поперхнулась, когда мне на колени он свалил охапку одежды, холодную с мороза.
        - Что это? - только и смогла спросить, невольно сжимая пальцами сукно у подбородка, но казалось, мужчина видит меня сквозь него, таким хлестким был его взгляд.
        - Оставь нас, - велел он Лауре, даже не посмотрев в ее сторону.
        Женщина, опустив голову, незамедлительно подскочила, как ошпаренная, вылетела прочь. Похоже, не даром я чувствовала от него опасность. Маар ван Ремарт…
        - Это твоя одежда. Мы и так задержались тут надолго, одевайся, нам пора уезжать.
        Я бросила взгляд на одежду, а потом на Стража. Нет, я не смотрела ему в глаза, это было невозможно. Под его взглядом, таким резким, таким удушливым я чувствовала, как горло сжимается.
        - Не вынуждай меня ждать, ассaру, - облокотился он о столб, подпирающий потолок.
        Что? Он хочет, чтобы я одевалась перед ним? Я сглотнула.
        - Может, ты выйдешь?
        Наверное, эта просьба была моей шибкой, потому что ван Ремарт в два шага пересек комнату и сдернул меня со стола, подхватив падающую чашку и отбросив прочь.
        - Запомни, accapy, здесь приказываю я. Если я сказал «одевайся», значит, ты одеваешься.
        Грубая холодная кожа перчаток царапала, ван Ремарт не рассчитывал силу, стискивая мои плечи до хруста в лопатках. Я не поняла, в какой миг волна гнева накатила на меня от этой дерзости, не вписывающейся ни в какие рамки. Стиснула зубы, но так и не смогла взглянуть на него.
        Он выпустил, и я едва удержалась, чтобы не упасть. Накидка с меня давно соскользнула, открыв мою наготу взгляду мужчины. Похоже, такое обращение считалось здесь за норму. Меня затрясло, я лихорадочно потянулась за одеждой, ощущая его голодный звериный взгляд на своем теле. Казалось, он сдирал с меня кожу лоскут за лоскутом, а я все не могла справиться с выбором одежды - она вся для меня была незнакомого странного кроя, да еще руки перестали слушаться, и я не могла ничего сообразить.
        - Коварная ассaру решила надо мной поиздеваться? - усмехнулся Маар, явно теряя терпение.
        И он вновь шагнул ко мне, нависая, жестко схватил, развернув к себе спиной, с силой вжимая в свое тело. Мои глаза округлились, кода я ощутила упирающийся мне в поясницу твердый бугор, такой огромный. И моя злость испарилась тут же, на смену ей пришел страх и что-то еще, немеющее у меня в животе.
        - Я тоже могу издеваться… - прохрипел он, обжигая дыханием мое ухо и шею.
        Его тяжелая ладонь легла мне на живот и поползла вниз. Я всхлипнула, рванувшись из его хватки, но справиться с этими полутора центнерами мне определенно было не под силу. Его пальцы протиснулись меж бедер, заставляя задохнуться и гореть от возмущения и стыда, такого жгучего, опаляющего. Свободной рукой он перехватил мне шею, надавила на клитор другой да так, что крупная дрожь забилась в моем теле от этого ощущения холодной кожи.
        - Отпусти, прошу. Не надо.
        Пальцы принялись тереться о лоно. Псих, просто псих. Его ласки усилились, и движения пальцев стали ритмичнее, я ощущала, как вздрагивает его плоть, и внутри меня происходило что-то невообразимо мне чуждое и одновременно знакомое, мое тело поддавалось его сильным рукам, сладкая мука разлилась по животу тяжелым свинцом так, что колени подогнулись. Мне хотелось оттолкнуть его прочь. К горлу подкатывали волны жара и падали в низ живота, растекаясь по бедрам. Я закусила губы, чтобы не застонать, с ужасом понимая, что хочу, чтобы эти пальцы оказались внутри меня.
        - Раздвинь ноги, - потребовал он. Ни намека на пощаду.
        - Иди к черту…
        Его палец резко и неожиданно вторгся в меня, упираясь в преграду, причиняя боль. Слезы проступили на глазах.
        - Мне больно! - всхлипнула я.
        Сдавленный стон Стража прокатился по моей щеке, я ощутила горько-терпкий запах. Он убрал руку.
        - Истана еще ни с кем не была? - усмехнулся он противно, сдавливая горло сильнее, продолжая теребить клитор, вынуждая захлебнуться.
        Но крепкие пальцы на моем горле не позволяли издать ни звука больше. И когда пик наслаждения вместе с зудящей болью и омерзением едва не опрокинул меня в бездну, он грубо толкнул меня вперед, заставляя сжиматься от пульсирующего саднящего наслаждения, гуляющего по моему телу и сотрясающего его, но так и не достигнувшего выброса. И это было омерзительно гадко.
        - Я надеюсь, ты проснулась и станешь теперь более собранной. Я жду тебя на улице, ассaру.
        Я схватилась за стол, зло глянула на него через растрепанные волосы. Титан вышел, хлопнув дверью. А во мне столько было ненависти, сколько я не испытывала за всю свою жизнь.
        1_5 Maap
        Маар вышел, его трясло от острого, разрывающего на части желания. Эта маленькая лживая ассaру оказалась еще и девственна. Эта мысль пестрела перед глазами, как кровь, будоража и сбивая дыхание. Только злость не дала ему совершить то, чего так вожделело его тело. Но Маар не сдержался, ассaру привяжет его к себе, а это не позволительно. Стражи Бездны не должны привязываться к женщинам. Да он и не способен на это, но об Истане он думает слишком долго… За это утро, пока они ездили к границе Излома в дозор, она не выходила из его головы. Это плохо. Скверно! Маленькая дрянь накидывает на него путы. И надо бы поставить ей клеймо, чтобы заковать ее чары, но так не хотелось портить эту белую шелковую кожу. В пути до Излома, во время которого они успели с отрядом подняться в горы, Маар все думал о том, как она могла жить все это время здесь, на краю Бездны и скрывать свою сущность. Никто не знал, кто она на самом деле. Эта женщина, целительница из соседнего селения, ничего не знает об Истане. Она все отрицала, какие бы Маар не задавал ей наводящие вопросы. Очень странно. И непонятно. Маар не любил
неизвестность.
        Женщина-целительница, едва Страж вышел из хижины, напряглась вся. Он ощущал ее благоговение перед ним.
        - Помоги ей одеться, - приказал он.
        Та послушно кивнула, нырнула обратно в хижину.
        Как назло, та старуха, с которой жила Истана, исчезла, и больше не у кого было спросить об ассaру, но ведь должны же остаться где-то ее родственники. Кем была ей эта старуха, с которой жила Истана, Маар еще узнает, а пока ему нужно было срочно избавиться от этого сводящего с ума вожделения, иначе придется туго, а ведь еще длинный путь впереди. Он оглядел в белизне снега своих соратников, что толпились у костра, готовя еду. Ночь была тяжелой, они уничтожили сотню порождений, пусть и многим из тварей удалось скрыться, но все же воины заслужили отдых. Маар зацепился взглядом за повозку, на которой прибыла эта знахарка, взяв в помощь и свою дочь. Глупая женщина. Маар усмехнулся и прошел к повозке. Но девушка оказалась хоть и молоденькой, да замужней, на шее поблескивало свадебное ожерелье, и косы были спрятаны под меховую шапку. Она вздрогнула, когда Маар приблизился, ворочая на повозке меховые шкуры.
        - Идем за мной, - приказал Страж.
        Девушка, испугавшись его появления, оставила все, прошла за ним послушно. Маар шагнул в хозяйские постройки. Сгорело не все, часть зимних запасов осталась целой, только кому теперь нужно все то, чем полнились закрома, мешки и ящики? Растащат если не звери и грызуны, то соседние жители.
        - Чем я могу вам помочь? - спросила робко дочь целительницы, не смея поднимать взгляда.
        Маар взял ее за плечи, вынуждая посмотреть ему в глаза. Ее были орехового теплого цвета, напоминающие дубовые рощи, окаймленные темными ресницами, словно сень прохладной тени. Вздернутый носик и маленькие губы придавали ее чертам нежности. Член напрягся, когда он представил, как эти губки обхватят его ствол. Девушка и впрямь ничего не понимала, и Маар движением указал опуститься на колени, дернул тесьму, выпростав налившуюся сталью плоть. Девица отвела глаза, краснея густо, уголки губ смущенно дернулись в улыбке. Она не испугалась, напротив, смутилась сильно, хотя очень хотела рассмотреть его, потрогать.
        - Я замужем, мениэр, - дрогнули ее ресницы, но губы от возбуждения дрожали.
        Маар видел, как в ней борются чувства: она хотела его испробовать, почувствовать вкус. Быть может, муж никогда не осмеливался на такое?
        Он взял ее за острый подбородок, повернул к себе, обхватил член, скользнул головкой в раскрывшиеся губы, такие гладкие. Ротик ее был теплый, маленький. Он сорвал шапку с ее головы, положив ладонь на затылок, задал нужный темп. Девушка послушно положила ладони на его бедра, устраиваясь удобнее, заскользила вперед-назад, снова вперед. Она делала это неумело, слишком, и он, конечно, не мог войти в нее до упора, но невинность этого действа тоже возбуждала. Вперед-назад, Маар ощутил, как в нем нарастает напряжение, как волны жара растекаются по телу лавой, отяжеляя его с головы до ступней, хотелось сорваться. Маар прикрыл глаза от удовольствия, толкаясь в ее рот сначала медленно и плавно, а потом все резче и порывистей. Девушка с охотой начала принимать его глубже. Она ощущала его возбуждение, ей это нравилось, она хотела доставить ему удовольствие, очень хотела, скользя губами по гладкому твердому члену, огромному для ее ротика. Маар нырял в глубину, ощущая ее язычок, но этого все равно было мало. Перед глазами стояла обнаженная ассaру, ее белая грудь с розовыми, как вишневый первоцвет, сосками, ее
желанное узкое лоно, которое он хотел растянуть, заполнить собой. Ее девственность нектаром растекалась по горлу, скапливалась в солнечном сплетении, опускаясь в пах. Затуманенный этим желание, он уже не видел, как девушка начала задыхаться, как на глазах проступили блестящие слезы. Он размеренно вдалбливался в ее ротик, напрягая ягодицы, слыша ее всхлипы. Она старалась изо всех сил, чтобы он кончил, она вожделела этого. Ощущая, как его едва не разрывает на части от подкатывающей волны блаженства, Маар обхватил ее голову двумя руками, вошел до упора, напрягаясь с силой, задерживая отяжелевшее, ставшим частым, дыхание, когда ее губки коснулись его яиц, смыкаясь туго в плотное колечко. Он издал гортанный стон, тугая горячая струя заполнила горло девицы, желанная тяжелая истома разлилась по телу, ослабляя Стража. Излившись до последней капли, он резко выпустил девушку, позволяя той отдышаться. Она судорожно ловила воздух, глотая его семя, раскрасневшись, как вареный рак. Маар заправил штаны, вытащив две золотые монеты, бросил ей на подол - ему понравилось.
        Он молча вышел, направляясь к своему отряду, а следом выбежала и девица. Ее мать схватила дочь, тряхнула с силой, но та молчала, рьяно пытаясь высвободиться. Женщина только хмуро посмотрела в сторону удаляющегося Стража. В следующий раз пусть думает, прежде чем брать молодую довольно милую дочку в отряд мужчин.
        1_6 Истана
        Я лежала и хватала ртом воздух. Он просто чудовище, маньяк! Куда меня занесло?! Мне остро захотелось вернуться назад, в парк, и пусть все это окажется сном, страшным сном. Между бедер жгло, и ощущение его пальцев внутри, наполненности все еще проходило. Он всего лишь прикоснулся, не повредил меня, но как же больно. И что за имя, которым он меня называет постоянно? Что значит «ассaру»?
        Я, так и оставшись распластанной на столе, пошевелилась, решая, что лучше поторопиться, иначе он вернется. Оглядела себя там, где он касался. Кожа краснела, будто от ссадин. Одно я поняла - этот мужчина в праве мной распоряжаться, как пожелает, и не в ком мне искать защиты и опоры. Я тут совершенно одна. Мысли бились, как волны о скалы, отчаянно и безысходно.
        Дрожащими пальцами я потянулась за платьем. Длинное, тяжелое, шерстяное, такое если носить весь день, устанешь быстро, но на улице зима, и нужно одеться как можно теплее. Я покрутила вещи, догадываясь, что под низ нужно надеть что-то из приятной ткани, но они все были из грубой шерсти и сукна, никаких украшательств: ни рюшек, ни кружев - все строго и сурово. О нижнем белье тут, видно, и думать не приходилось. Я бессильно опустила руки, рассмотрев очередное платье. Оно одно было оторочено мехом, кажется, куньим. Я любила практичную одежду, легкую и удобную, поэтому выбрать из имевшегося было сложно.
        Дверь скрипнула, я мгновенно прижала платье к груди, прикрываясь. Но опасаться не следовало - вошла Лаура. Хмурая и какая-то задумчивая.
        - Давайте помогу, - буркнула она, приближаясь.
        Переворошив кучу, она быстро сделала выбор, разложив целых три платья. Сине- серое с длинными рукавами, бежевое кроя попроще и третье из льна, плотного, но светлого. Рядом легли двое просторных штанов и юбка из рогожи. И я поняла, что все это мне придется на себя надеть.
        - Вы поедете верхом, потому эту юбку вам нужно повязать поверх всех платьев, - объяснила она.
        Я не стала спорить, доверившись этой женщине полностью.
        - Лаура, - обратилась я, когда женщина услужливо помогала мне облачаться. - Кто такие ассaру? - спросила, надеясь, что это станет ключом к разгадке того, почему и как я здесь оказалась.
        - А вы разве не знаете? - откровенно удивилась моя помощница.
        - Слышала, - неуверенно заговорила я, облизав пересохшие губы. - Просто хотела понять…
        Боже, что я говорю. Я отчаянно подбирала в мыслях слова, не зная, как теперь выкрутиться.
        Лаура тяжело вздохнула, стягивая шнуровку на моей спине.
        - Ассaру - дочери Богини Ильнар, и этим все сказано, - как-то грустно ответила она.
        Кто такая Ильнар, видимо, тут известно даже детям, потому я оставила попытку дойти до истины. И вообще решила держать язык за зубами. Что бы ни происходило, мне не нужно выдавать свое происхождение. Достаточно того, что этот вулкан ван Ремарт домогался меня, надо сказать, очень непривычным для меня способом. И мне это вовсе не понравилось. Такой грубости, такого откровенного пренебрежения я никогда не встречала. Но видимо, здесь другие правила, другие ценности и нравы, здесь с женщиной явно не считаются, и плевать, что она при этом испытывает. Или… это относится только ко мне - ассaру, дочери богини Ильнар?
        Я сунула ноги, перемотанные лоскутом ткани, в сапоги, ступни утонули в меху. Надо же, по размеру. Хотя, это же сапоги прошлой хозяйки тела. И так стало сразу ногам жарко, будто в духовку их опустила. Женщина подала мне верхнюю одежду, что-то похожее на теплый сюртук, только мех был внутрь, а не наружу. Сверху я надела накидку, застегнув что-то наподобие заклепки, кованной из железа. Похоже, красота тут была не на главном месте. Волосы Лаура заплела мне в косу как-то нарочито медленно - любовалась ими. Их я спрятала под меховую шапку, так сказать, от греха подальше. Мои волосы при жизни всегда были русые, хотя наличие роскошной блондинистой шевелюры меня нисколько не удивило, будто с рождения относилась привыкла. И вообще я чувствовала себя в другом теле так, словно оно мне было каким-то родным, будто я все это знала когда-то и теперь вернулась после долгого путешествия. Странное ощущение пробуждалось внутри, и мне оно не нравилось категорически. Мне нужно попасть домой. Но что самое худшее - это привыкание с каждым вздохом, с каждым стуком сердца. Моя работа, квартира, которую подарил мне отец и
сам уехал жить заграницу… Все это безнадежно ускользает туманным воспоминанием сквозь мои пальцы. Может быть, потому что меня там никто не ждет? Ну, кроме друзей и работы, на которую я, видимо, не выйду в понедельник. Все это было очень сложно воспринять.
        Одевание оказалось для меня настоящим испытанием, даже спину покрыла испарина. Я старалась не думать, куда повезет меня теперь Маар ван Ремарт, и что теперь со мной будет. Пока я жива, и это главное. Может быть, я найду какие-то нити в другом месте. Истана жила тут, пусть и в захолустье, но выбиралась же куда- то ранее.
        Я уныло оглядела чуть закоптелые потолки и тяжело вздохнула. Хотелось надеяться, что она была не какая-нибудь дикая отшельница.
        - Зеркало бы, - проговорила я вслух, хотя мне было страшно на себя смотреть, в лицо той, которую я никогда не знала. Или знала?
        Лаура улыбнулась снисходительно, будто я глупость сказала.
        - Такой драгоценности в наших краях не бывает, - ответила она.
        Я еще покрутилась в хижине, чувствуя, как накатывает тошнота от того, что нужно выходить. Выходить в неизвестность и быть в поле внимания ван Ремарта. Даже дрожь по плечам прокатилась, когда я вспомнила его темные, горящие углями глаза. Взгляд хищника - голодный и обжигающий.
        Собравшись с волей, втянув в себя воздух, я-таки шагнула к двери.
        1_7 Истана
        Я вышла из хижины, и сразу колючий мороз вгрызся мне в незащищенные от холода участки лица и рук. Обомлела от увиденный красоты. Место, открывшееся моим глазам, нельзя было описать никакими словами. Я будто на самой вершине Эвереста: снежные гряды тянулись на горизонте закаменелыми морскими волнами, верхушки пик вспыхивали малиново-розовыми шапками. Невероятно пронзительное, глубокое и такое кристально чистое небо раскинулось надо мной, оно явно было другим, непохожим на то небо из моего города - оно было живое настолько, что по спине к пояснице побежали сотни мурашек. Целый неизведанный мир. Ночью я не заметила этой красоты, да и не до того было.
        Я жадно вдохнула, и голова закружилась от воздуха, чистого, прошибающего до самого нутра, даже легкие раскрылись, неистово поглощая его. Воздух был тоже другим, совершенно. Все вокруг было другим: диким, хищным, не тронутым. Девственная целина раскинулась от края до края.
        Пришла немного в себя от потрясения, и мой взгляд зацепился за отряд мужчин. Внутри дрогнуло все, когда моим глазам предстали все как на подбор воины в доспехах, сверкающих в утренних лучах, как ледяные тотемы, в драгоценных мехах и при оружии. Нет, это точно не может случиться со мной. Я невольно сглотнула, облизывая разом пересохшие губы, вспоминая своих коллег по работе, этих тощих доходяг. Я невольно горько усмехнулась, насколько те по сравнению с этими атлантами хлипки. Оскудел ныне род людской, ничего не скажешь. Этих же статных гор мышц, красоты и власти бери и хоть в эротик-фильме снимай. Но не стоит поддаваться внешней оболочке, что они из себя представляют, мне уже «посчастливилось» испытать.
        Я не спешила к ним подходить, да и страшно, признаться, поэтому издали изучала пришельцев. Человек двадцать. Все вооружены, лошади паслись чуть в стороне, несколько довольно пузатых возов, видно с припасами, стояли вместе у построек. Я все бегала взглядом, выискивая ван Ремарта. Если этот тиран имеет столь громкий титул да возглавляет целый отряд воинов, значит, имеет особое положение в окружении короля. Изучив некоторые детали, я поняла, что воины все же имели некоторые отличия, красивые доспехи в готическом стиле имели всего двое, не считая Маара: Донат - воин, которого я уже видела, и еще один мужчина значительно старше Доната. Тот статный блондин стоял у костра. А потом внутри меня все замерло и покрылось инеем, когда мой взгляд наткнулся на него. Маар стоял спиной ко мне, чуть расставив ноги, с одной стороны казался расслабленным, но с другой каждый мускул шеи, плеч, спины и ног напряжены и туго напружинены - хищник, который никогда не спит, готовый в любой миг броситься в атаку. Он словно почуял мой взгляд, обернулся, а меня будто прострелило насквозь стрелами, дыхание исчезло из груди. Его
недавние ласки вспыхнули на моем теле огнем, такие жгучие, причиняющие боль, невыносимые. По его взгляду я окончательно убедилась, что вовсе не вызываю в нем лестных чувств, что усугубляет мое положение в сто крат. Осознание того, что он бы мог с легкостью меня изнасиловать прямо в хижине - его мужское достоинство явно на это намекало - вызывало во мне подлинный страх. Но почему-то он не стал. Такой мужчина не будет поддаваться первому позыву, это я поняла отчетливо. Что же его одерживает?
        Вслед ему повернулись и остальные воины. Я вдруг вот так просто стала объектом всеобщего внимания целого отряда голодных до женских прелестей мужчин. Кажется, Маар упомянул, что они достаточно долго уже в пути… Присоединяться к ним мне категорически перехотелось. Я отвела взгляд, посмотрев в сторону небольшой повозки. Возле лошади стояла девушка. Надо же, не заметила сразу. Видно она приехала вместе с Лаурой, и по тому, как они были похожи, я поняла, что это ее дочь.
        Я, не раздумывая, направилась к ней, ощущая на себе обжигающий взгляд Маара. Он тугим сгустком падал в низ живота, не позволяя двигаться свободно. Девушка не совсем обрадовалась моему обществу. В глазах растерянность, бледная такая, словно ей нездоровится. Лучше бы и не тревожить ее вовсе, но я не могу не воспользоваться любой возможностью узнать больше об этих людях.
        - Куда этот отряд направляется? - сразу задала я главный вопрос, надеясь, что та может дать ответ.
        - Так всем известно, - она погладила морду лошади, посматривая в сторону мужчин и как-то еще сильнее побледнев. - В крепость Ортмор.
        Ортмор… Название не предвещает ничего хорошего.
        - Для чего?
        - Приказ короля, - отмахнулась девица. - В Изломе найдена прореха, порождения слишком часто нападают на людей. Король отправил Стражей, и теперь мы будем под защитой.
        Вот как, выходит, Стражи - это особые приспешники короля. И тут картинка в моей голове сложилась: этот горящий углями жар в глазах, эта бешеная энергетика - мужчина явно обладает сверхсилами, должно быть, какой-то магией.
        «Да, Снежа, попала ты», - посочувствовала я в мыслях самой себе.
        Но не время раскисать и жалеть себя, кем бы этот зверь ни был, пусть узнает, что я тоже не лыком шита. Девушка вдруг сжалась вся и как-то благоговейно посмотрела поверх моей головы. Тут же на меня обрушилась лавина жара - ван Ремарт стоял за моей спиной.
        Я невольно отступила. Мужчина положил на повозку два железных шипа, на которые были нанизаны ломти жаренного на углях мяса, исходившего паром.
        - Ешь, скоро мы отправляемся в путь, следующий привал будет нескоро, - прозвучал его грудной до режущей стали голос, не выражающий ничего.
        - Я не хочу, - поджала я губы.
        Он бросил на меня строгий угрожающий взгляд, будто ножом полоснул.
        - Если ты не поешь, я накажу тебя, и ты знаешь, как…
        Я судорожно сглотнула, вспоминая его недавнее покушение, и зло скрипнула зубами. Девушка же, напротив, из снежного идола превратилась вдруг в зарумянившийся пирог. Маар, не отрывая от меня взгляда, сжал челюсти так, что желваки дернулись на скулах, поросших темной трехдневной щетиной, а у меня толкнулось что-то изнутри при виде этого титана, неумолимо жесткого, сурового и беспощадного. Сумеречно-черные колдовские глаза под такими же черными росчерками бровей на белом фоне буравили насквозь, я поняла, что вовсе перестала дышать. Дочка Лауры совсем притихла, отводя смущенно глаза от Стража. Ремарт развернулся и пошел прочь, не оставляя мне никакого выбора. А я медленно и неумолимо иду ко дну - я проиграла, опять. Познать бы свои силы, что сокрыты в этом теле.
        Я тряхнула головой, понимая, что это все похоже на безумие, наваждение, дурман - это все для меня слишком невероятно!
        Сладкий запах, исходящий от мяса, перебил во мне все мысли. Я глянула на принесенную Стражем еду, и пустое нутро тут же отозвалось урчанием. Я в самом деле страшно хотела есть. Взяла шип, втянула аромат. Обжигая губы, отщипнула зубами. Жесткое, но такое сочное. Невообразимо сладкая мякоть растаяла на языке.
        «Да это же лосятина», - тут же поняла я, однажды пробовавшая ее в ресторане, только это в сотню раз было вкуснее. Я попробовала еще и еще, предложив и дочке Лауры, глянула в сторону отряда, и ком встал в горле. Маар смотрел, и даже издали его ухмылка сверкала ослепительней снега горных вершин, отражая абсолютную власть надо мной. Будь он не ладен.
        1_8 Maap
        Маар отказался от еды. После того, как он кончил в ротик той девицы, ему не хотелось забивать свой желудок. Ко всему он чувствовал ассaру, которая была сейчас за его спиной, и ему требовалось больше силы, чтобы отгородиться от нее. Но как бы ни ставил защиту, тугая истома разливалась внизу живота, когда он вспоминал ее голое тело, идеальное совершенное тело, абсолютно чистое, не тронутое ни кем. Эта мысль пьянила его голову крепче навреимского эля, разбивая в дребезги любые преграды, что он выстраивал перед собой. Как ей удалось оставаться целой и нетронутой все это время? Ему нравилась мысль о том, что она невинна, нравилось, что она сохранила себя. Или он ошибся? Но эта тугая щель, что так крепко обхватила его пальцы даже сквозь перчатку, не пуская глубже внутрь, говорила об обратном. Он мог бы окончательно проверить это прямо сейчас, развернуть спиной, поставить девушку на четвереньки и взять, насадив на себя, иметь ее, как ему того хотелось, сколько и куда хотелось. Эта ассaру, появившаяся неизвестно откуда, явно была непростой, и с ней ему нужно быть осторожней. Ко всему не покидало ощущение,
что она насмехается над ним, водит за нос. Но он не будет спешить, теперь она от него никуда не денется, он остро чувствует ее запах и может определить место ее пребывания. Аромат ассaру сладостью оседал на языке и будоражил, вынуждая внутреннего исгара рычать и рвать зубами плоть. Во льду ее глаз, под которым толщи стылой чистой воды, не читалось ничего, кроме холода и пустоты - это не давало ему покоя.
        Маар стиснул кулаки, решив выбросить эту девчонку прочь из мыслей. Все утро она мешает ему думать, а ведь были дела куда более важные. Но как назло, сосредоточиться мешало и то, как остальные приспешники короля пялились на ассaру. Хорошо, что та додумалась спрятать волосы. Каждому, кто смел смотреть на нее, Маар хотел выколоть глаза, и потому те, кто напарывался на взгляд Стража, понимали, что лучше забыть о выжившей девушке.
        Маара боялись, он чувствовал их страх, что ядом разливается, по жилам парализуя. Его боялись все. Даже самые могущественные маги страшились демона, живущего в нем, а все потому, что помимо исгара, который обрел свое пристанище в его теле, кровь Маара несет в себе черную силу, которой так щедро одарил его Бархан - владыка тьмы. Недаром его называют черным огнем, он способен не только испепелять оболочку, но и проникать внутрь, в самые потаенный уголки души, и разрушать изнутри, рвать, сжигать и подчинять. Исгaр Маар ван Ремарт, порождение Бархана - верный подданный короля и его личный цербер, Страж Ледяной Бездны. Каждый из тех, кто был сейчас в отряде, прекрасно знал, что вставать на пути у Маара не следовало, и потому воины поумерили свой пыл, перестав пялиться на ассaру.
        Огненное око начало подниматься над Гребнем, и нужно было отправляться снова в путь. Отряд собрался быстро, один за другим вскакивая на жеребцов. Ассaру Маар выдал лошадь. Каков же был его гнев, когда девчонка вздумала дурачить его, делая вид, что не может справиться с животным, даже испускала ауру страха. Можно было восхититься таким подлинным чувством, так умело и искусно она лгала, что Маар почти верил ей. Почти, если бы не знал, кто она на самом деле. Эта лживая маленькая ассaру решила проверить его терпение. Что ж, с Мааром тоже шутки плохи, он проучит ее после, а пока помог справиться с кобылой, усадив девушку в седло, всунув в ее пальчики поводья, ударив кобылу по крупу.
        Страж не слишком рьяно подстегивал отряд, опасаясь того, что ассaру может свалиться ненароком и свернуть себе шею, эту тонкую белую шею… Он даже испытал сожаление, когда представил на миг, по какой глупости может умереть ассaру, и по какой глупости он потеряет эту ценность для Его Сиятельства.
        Миль через десять Истане надоело притворяться и злить Маара, теперь она ловко управляла животным. Отряд пустился чуть быстрее, нужно было успеть к ночи добраться до Артмауса.
        Путь до твердыни Ортмор был неблизкий. Выезжая из замка, прежде чем добраться до места, Маар решил обогнуть Северные горы, чтобы проверить, есть ли еще прорехи. За последнюю луну разрывы Защитной стены случались слишком часто, и это не позволило королю остаться в стороне и не предпринять меры. Закрыть дыры во власти сильнейших магов, уничтожить тварей под силу только Стражам. Очаги вспыхнули сразу в нескольких местах и, как ни прискорбно, в противоположных, потому придется делать большой крюк, что займет несколько лун кряду, и подчистить землю от порождений.
        Когда день начал клониться к закату, небо уплотнилось тяжелыми низкими тучами. Маар все чаще выделял из вереницы ассaру, ее проклятое волнение и мука от трудного пути били хлыстами по спине. Маар поставил защиту, чтобы Истана не отвлекала его, но все равно взгляд его возвращался к девичьей фигурке, что устало покачивалась на лошади.
        Когда начало темнеть, на землю хлынул снегопад. Он бил колючей крупой, сбивая с шага коней, вынуждая воинов уклоняться от тугих порывов. Маар подстегнул скакуна, поравнявшись с лошадью девушки. Истана сваливалась бы с нее, если бы он не подставил руки. Страж пересадил девушку к себе, укрыв продрогшее до костей тело ассaру своим плащом, приказывая исгару пылать жарче.
        И поздно понял, что ее близость стала для него настоящей пыткой. Чувствовать прижавшийся к груди тонкий стан, ее округлости ниже поясницы, в которые всю дорогу упирался его возбужденный член, было невыносимо. Проклятая ассaру воспользовалась своей слабостью, чтобы в конец довести его. Вскоре Истана в его жарких объятиях разомлела, Маар заставил ее отключиться. Она, откинув голову ему на грудь, уснула, но это нисколько не принесло ему облегчения.
        К ночи буря усилилась, но за плотной пеленой показались долгожданные огни.
        Хозяин гостиного двора небольшого городка Артмауса хмуро окинул взглядом прибывший отряд воинов во главе со Стражем и незамедлительно принял путников. Ассaру проснулась, когда Маар спешился вместе с ней с жеребца. Она встрепенулась, поморгала ресницами, озираясь по сторонам, не понимая, куда она попала и где находится. Маар посмотрел на ее разрумянившееся от жара его тела сонное лицо и понял, что сегодня ему не уснуть. Его это страшно возбуждало и злило, он не переставал хотеть ее, вожделение росло в нем с каждым ударом сердца, хотя Маар считал, что его у него нет.
        Истана отстранилась, предпочитая передвигаться самостоятельно.
        ***
        1_9 Maap
        ***
        Девчонку Маар сразу устроил в одной из комнат в верхнем ярусе, хорошо заплатив корчмарю, чтобы тот позаботился об Истане как следует. После долгой скачки она передвигалась тяжело, и Маар чувствовал ее муку.
        Людей в зале помимо воинов Стража было полно, метель всех загнала под крышу, вынуждая коротать ночь в тепле. Маар ловил косые взгляды, обращенные на пришлых, заметно стало тише. Ремарт выпил не одну кружку эля, что горячил и сильно горчил на языке. Он хотел отвлечься, забыться и не думать о своей находке, но хмель не брал его, и мысли вновь и вновь отбрасывали мужчину к ней, как бы он ни боролся, вынуждая его всего гореть от желания, такого, что кровь густела в жилах. Сегодня девчонка умудрилась изрядно позлить его, ей почти удалось вывести его из себя.
        Маар сжимал кулаки, едва удерживая себя на месте, чтобы не подняться к ней и вновь не ощутить под ладонями шелковую кожу, гладкость волос и запах, что источали ее соски и лоно. Он слышал разговор Доната и Шеда - двух Стражей, с которыми король отправил Маара. Это были лучшее воины владыки. Но с Мааром никто не мог сравниться. Сам король считал, что холоднее крови он не сможет отыскать на своих землях. Исгaр с холодной кровью был страшнее смерча. В храме, куда его отдал на воспитание колдун, Маар только укрепил и закалил свой подлинный дух. В нем живет черный огонь, способный выжечь любого.
        Маар вспомнил мать, ведьму с такими же темными, как у него, глазами, но ласковой улыбкой и нежными руками. Когда-то давно ходил слух, что она родила Маара от темного духа, демона. Злые разговоры не привели ни к чему хорошему. Маленький Маар помнил отчетливо свое детство, помнил, как однажды зимним утром матушку втайне увели люди в черном - каратели и палачи. Он проследил за ними. Они отвели ее в лес, сложили костер, привязав женщину к дереву, но не стали поджигать сразу, а разорвав ее одежду, насиловали по очереди, один за другим, все пятеро. Она молчала, наверное, знала, что Маар все видит и слышит, чувствовала это. Мать могла его видеть без глаз, она всегда находила его, когда он прятался от нее, играя, и когда палачи терзали ее тело, она сжимала зубы и связанные кулаки, не выпуская и звука. Но, когда вспыхнул огонь, Маар услышал ее крик, разрывающий на куски сердце, разливающийся ядом по замерзшему дрожащему телу, отравляющий и причиняющий невыносимую боль. Маар испытывал и ее боль
        - она была куда сильнее его, он едва не умер от нее, потеряв дыхание. Он закрывал уши, зажмуривался и прижимался спиной к дереву, не чувствовал стука своего сердца, порываясь броситься к ней, но она запрещала. Она отдала все силы, чтобы удержать его, знала, что он не может ничего сделать, ребенок не справился бы с теми вооруженными палачами.
        Маар тогда едва не замерз в лесу, не в силах пошевелиться сидел в снегу, запах паленой кожи и гари выедал глаза и горло, он дрожал и не ощущал ног и рук. А потом, когда стемнело, мелькнул в ночи огонь, Маар его скорее почувствовал. Он разлепил заледеневшие от слез ресницы и увидел полы серого плаща и палку. Чьи- то руки подхватили его и унесли от места казни, где так жестоко расправились с его матерью.
        Мальчик не разговаривал целый год и просыпался в холодном поту и в немом крике по ночам. Колдун обходился с ним хорошо, он заботился о нем, как о своем сыне - наверное, колдун думал, что тот не выживет, но изо всех сил старался чтобы этого не случилось. А после в Мааре что-то надломилось, он ярко помнил этот миг, миг, когда в нем проснулся дар…
        - Тебе нужно уметь владеть им, - говорил старик. - Я не могу тебя этому научить.
        В его серых глазах, оплетенных паутиной морщин, разливались сожаление и горечь. Маар не понимал, о чем тот думает, что породило эту боль в его глазах. Он не хотел сам ее испытывать и выжигал внутри себя. У старика это вызывало тревогу, он запретил ему так делать, но именно в тот миг наставник потерял надежду, которая теплилась в нем весь год, пока Маар жил у него.
        Потом в какой-то день колдун молча собрал его и отвел в храм. Пекло, откуда выходят воины с потерянной душой, с прахом собственного сердца в ладонях. Пах этот с годами превратился в меч, он стал его сердцем, способным карать или миловать. Меч в его руках. Но милости Маар не знает, только справедливость - истинную благодетель. На зло отвечать злом.
        Прошло много лет выживания в храме, когда к нему явился король и забрал юношу, сделав его Стражем, дав титул и звание. А после Маар узнал о смерти своего старшего брата… Узнал, что его убила ассaру… Она просто вонзила ему нож в сердце после ночи соития, беспощадно и кровожадно.
        Ассaру лишенные сердца, им нельзя верить. Стоит отвернуться, они вонзят нож в спину.
        - Что ты собираешься с ней делать? - разорвал тяжелые мысли Стража Шед, отпивая из кружки эля.
        Маар стиснул кулаки, чувствуя надсадную давящую боль - старые раны открылись, а ведь он залечивал их много лет. Страж остро пожалел о том, что, когда нашел Истану там, в ледяных горах, не сделал с ней того же, что сделала другая с его братом. Почему он остановился? Она будто ослепила его. Коварным ассaру под силу усыплять ум мужчин.
        - Поедет с нами в Ортмор, - ответил Маар.
        Когда прибудет на место, он решит, что с ней сделает. Если, конечно, не прибъет ее в пути.
        Шед покачал головой, соглашаясь, но ему не понравилась эта затея, он бы тоже предпочел, чтобы ассaру была мертва - они приносят только беды.
        Маар разжал пальцы, до это сжимающие нож, когда женские пальчики прошлись по плечам.
        - Мениэр напряжен, - обжег ухо приятный, чуть хрипловатый голос.
        1_10 Maap
        Маар глянул на Доната, которого ласкала в углу, обхаживала одна из шлюх гостиного двора. Шед усмехнулся, поднялся, направляясь к стойке, за которой суетились прислужницы и сам хозяин двора. Сегодня у него будет бессонная ночь - полно народу, и всем нужно угодить.
        - Я помогу тебе расслабиться, - шептала незнакомка, лаская шею Стража, опуская руки на грудь.
        Маар и в самом деле был напряжен, слишком, даже порождения не измотали его, как эта девчонка Истана, до звона в голове, до ломоты в висках. Внутри тлело одно желание - убить ассaру прямо сейчас, отомстить за смерть брата, пусть даже убийцей была не она, но так он сможет воздать этим бездушным сукам по заслугам. Маар вспомнил ее льдистые, не совместимые с жизнью глаза, их пустоту. Исгaр в нем начал пробуждаться слишком стремительно, запылал, обжигая внутренности. Маар схватил девушку, что ластилась, как текущая кошка, позади, посадил на колени, смял ее грудь.
        - Как тебя зовут? - прохрипел в налитые вишневым соком губы, чувственные и умелые. Эти губы могут доставить ему удовольствие.
        Девушка была совсем молоденькой, но уже пропитанной запахом продажности. Она слегка удивилась его вопросу, но ответила:
        - Эллар.
        Маар усмехнулся, сильнее сжимая и сводя ее полные груди с точащими через тонкую ткань платья сосками. Эллар - красивое имя для потаскухи. Девица с зелеными глазами, замутненными элем и жаждой наживы, похотливо смотрела из- под ресниц. Она призывно выгнулась, поерзав на его члене, потянулась его губам. Маар резко сжал ее челюсти, и губы ее раскрылись. Он оглядел ее, продирая жгучим гневным взглядом, ощущая телом ее жар, желание. Кажется, эта грубость ее возбуждает, и ей не терпится поскорее раздвинуть ноги и ощутить его внутри себя. Маар не целует шлюх, он их трахает жестко и больно, но молодая служанка корчмаря еще об этом не знает, не знает, на кого она осмелилась покуситься.
        Маар не помнил, как сгреб ее в охапку, обезумев от вожделения, добрался до своей комнаты, опрокинул Эллару на постель. Сорвал с себя ножны, всю верхнюю одежду, оставшись нагим. Довольное лицо девицы изменилось, когда ее восхищенный взгляд скользнул вниз живота мужчины. Она судорожно сглотнула, облизав губы, и коротко улыбнулась, задирая подол своего платья. Раздвинув ноги, легла на спину, но Маар хотел не так.
        Он подступил, схватил ее за щиколотки, грубо дернул девушку к себе, опрокидывая ее на живот, скомкал платье в кулаки и разорвал на части, распаковав ее тело, молодое, гибкое, сочное, с аппетитными округлостями ниже поясницы. Он лег на нее сверху, придавливая весом своего тела, потерся сочащийся головкой о ее ягодицы. Эллару затрясло в нестерпимом предвкушении, ее дыхание сбилось, сердце застучало быстрее, а по телу поползли мурашки. Маар раздвинул своим коленом ее ноги и ворвался во влажное еще нежное лоно. Девушка всхлипнула, схватилась за постель, вжимаясь в нее от жесткого сухого напора исгара. Она пустила его не до конца, не ожидала, ее опытности еще не хватало, чтобы принять любого мужчину. Маар немного облегчил ей задачу, поставил ее на четвереньки, положив ладонь на поясницу, протиснул между округлостей большой палец, погружая его в узкое кольцо. Оно туго обхватило его фалангу, и одновременно он проник членом глубже в лоно, заскользил, сначала размашисто и размеренно, потом рвано и резко, до упора, погружая в растянувшуюся дырочку и второй палец.
        - Мениэр… Ах… - взметнула она темными локонами, прогибаясь под ним, как ивовый прут, разбрасывая по спине пряди.
        Маар свободной рукой намотал их на кулак, потянул на себя. Вспомнил белое золото волос ассaру и представил, как станет так же наматывать ее волосы на ладонь, пропускать их через пальцы, и брать ее неистово и больно. Страж только разозлился от этой мысли, в нем по мере нарастания жестких толчков, разжигалась сила исгара, что делала его почти беспощадным и одержимым, безумно голодным. Избавив служанку от мучительного плена, он обхватил ее за тонкую талию с мягким животиком, грубо дернул, насаживая на пульсирующий член нежное тело, пока спина и ягодицы девушки не покрылись испариной, вздрагивая, ударяясь о его пах, прилипая. Эллара кричала, металась под ним, прогибаясь и извиваясь, как зажатая рогатиной гадюка, она испытывала и боль, и дикое безумное наслаждение, что полосовало ее плетьми снаружи и изнутри, ей никогда не было так страшно и упоительно-сладко одновременно, ее никогда так дерзко не брал мужчина, даже самый пылкий любовник. Маар брал, ее брал и не мог никак насытиться, ощущая, как все тело тяжелеет, дыхание учащается, а внутри скручивается раскаленными прутьями похоть. Он взрывался,
кусая ее соски до ссадин, раздвигая шире бедра, терзая членом лоно, заполняя до предела, вливая свое семя. Эллара измоталась. В перерывах, когда Маар позволял ей перевести дух, она пила эль и вздрагивала, убирая с лица мокрые завитки, но снова возвращалась - ненасытная шлюшка.
        Так продолжалось до самой глубокой ночи. Маару хотелось продолжения, он почти начал забываться, но Эллара уже не могла ублажать его. Она совершенно пьяная лежала рядом, во сне сжимая колени, между бедер которых кровоточило. Маар поморщился. В следующий раз будет осторожнее со своим выбором. Страж поднялся, оделся и покинул комнату, пропитанную запахом крепкого хмеля, крови и его семени.
        1_11 Истана
        Мое тело изнывало от боли, я не могла даже пошевелиться. Вчерашняя поездка верхом была сущим кошмаром. Мало того, что справиться с лошадью не так-то просто оказалось, так еще сильно натерла между бедер седлом. Болела каждая косточка, каждая мышца. А когда я открыла поутру глаза и обнаружила себя в чужой комнате, с чужими вещами, в чужом мире и в чужом теле, все сразу померкло в душе. На меня нахлынул приступ паники и отчаяния, вот так внезапно и с размаху, это уже не было чьей-то злой шуткой, это была ощутимая, суровая жизнь, и впервые по-настоящему меня напугало то, что я застряла здесь навсегда. Я укуталась в одеяло, вдыхая холодный воздух - никакого обогрева здесь в помине не было. Дикие места.
        Я вздрогнула, а сердце с бешенной скоростью заклокотало в груди, когда в дверь робко постучали, выводя меня из уныния. Кого принесло еще? Дверь была не заперта, я вспомнила, как без чувств упала вчера на постель, забыв даже запереться, а ведь мог зайти кто угодно!
        - Позвольте войти, - послышался глухой девичий голос, и от сердца отлегло.
        - Входи, - бросила я, вновь укутываясь в одеяло, холод уже начал пробираться к коже, неприятно скользя по телу.
        Створка скрипнула, в комнату вошла белолицая брюнетка в коричневом опрятном платье, подвязанном передником в полосочку. В руках она держала железный чугун. Прошла вперед и поставила посудину рядом с кроватью, внутри оказались горящие угли. Я поморщилась: это, конечно, не спасет, но хоть какой-то душок тепла грел помалу воздух вокруг меня.
        - А мэньер? - спросила я, выглядывая из-под одеяла и едва ли не стеная от представления, что нужно будет выбираться на мороз снова.
        - Они внизу, - одев перчатку и взяв железный прут, служанка сноровисто поворошила угли.
        Значит уже поднялись. Я откинулась на постель, поморщившись от прострелившей боли в пояснице, а от мысли о том, что мне вновь нужно будет подниматься в седло, проступили слезы.
        «Так, Снежа, прекрати! - одернула себя. Никакой жалости к себе никакой слабины, иначе мне просто не выжить. - Тут… - я тоскливо оглядела низкий, почерневший от копоти потолок, - …видимо, выживают сильнейшие».
        - Мэньер велел вам помочь одеться, - пролепетала служанка, почти не поднимая на меня глаз, и направилась к лавке, где лежали вещи, которые собрала мне в дорогу Лаура.
        Маар… Мой главный кошмар - человек, который хотел меня добить, едва только увидев. Он, похоже, вчера на меня страшно разозлился. Я вспомнила, как мне пришлось прижиматься к его каменному торсу, и как кружилась моя голова, когда я ощущала перекаты тугих мышц его рук и груди. Едва в обморок не свалилась. Его бешенная сила, она меня как будто в узлы скручивала, даже в глазах темнело. В конце концов, я все же провалилась в небытие.
        Как бы меня ни страшил ван Ремарт, а без него мне явно будет туго. И потому из двух зол выберу меньшее, до поры лучше терпеть его грубость, чем, оказавшись на улице, околеть где-нибудь в сугробе или, что еще страшнее, быть съеденной теми тварями, хоть я их и не видела в глаза.
        «За что мне это все?» - выдохнула тяжело, прикрыв ресницы, и тут же вновь одернула себя, успокаиваясь - не к чему лишнее стенания.
        Служанка уже вытащила подходящие платья. Я с горем пополам села в постели, собрала волосы, перекинув через плечо - они у меня оказались до самой попы, такие густые и гладкие, их не хотелось выпускать из рук, только гладить, пропускать через пальцы. Даже не верилось, что эта шикарная красота - мое достоинство. Любопытство вспыхнуло во мне, как перышко от огонька, ведь я себя так и не видела! Тело мое под тонкой сорочкой было таким же идеальным, как и волосы, ни грамма лишнего веса: тонкие кисти, узкие щиколотки, и стопы такие маленькие, как у девочки, с крохотными розовыми пальчиками, точно у куклы. Грудь тоже небольшая, от силы второго размера. Я провела пальцами по лицу, очертив скулы и подбородок, ощущая гладкость кожи, провела по носу - ровный, прямой, губы мягкие, чуть пухлые. Служанка как-то странно на меня посмотрела, и я тут же отдернула руку, прекратив себя исследовать.
        Быть может, на мне какая-нибудь уродливая метка? Почему те воины так глазели на меня?
        - Как я выгляжу? - спросила у девушки.
        Девушка, чего я не ожидала, растерянно уронила взгляд.
        - Вы очень красивы… - коротко, стараясь быть вежливой, улыбнулась она и тут же поникла, взгляд потух.
        Девушка отвернулась и принялась торопливо складывать вещи обратно в мешок. Что ее так расстроило? Впрочем, я передумала пытать ее, дабы уж совсем не казаться странной. Я откинула одеяло, сцепив зубы от нахлынувшего холода, зябко потеснилась к углям.
        - Мне бы зеркало… - проговорила я, покосившись хитро на служанку, хотя прекрасно помнила, что такая вещь здесь редкость.
        Девушка расправила плечи, глаза ее вдруг забегали тревожно. Она мельком глянула на дверь, облизала пересохшие губы. Было видно, как она взволновалась ни с того ни с сего, а потом, решившись, сунула руку в складки платья, вынимая что-то круглое. Вот это да! Откуда? Я оглядела ее более внимательно и с некоторым удивлением: молодая, опрятная, с румянцем на щеках и… все сразу сложилось - служанка постоялого двора может подрабатывать не только подавая гостям и убираясь. Или она выкрала у богатых заезжих? Хоть думать о том было неприятно, я ее не осуждала, даже понимала в какой-то степени.
        Девушка прошла к кровати. Твердо посмотрев на меня, протянула в деревянной резной оправе зеркало. Небольшое, в ладонь умещается, но этого было достаточно
        - хоть одним глазком взглянуть на себя. Я подняла его перед собой: вспыхнули белые кудри, и бледное уж слишком лицо, совершенно чужое, с голубыми озерами глаз, но даже рассмотреть ничего не успела. Что-то больно и неожиданно ударило меня по рукам, выбивая из пальцев зеркало. Маар резко подобрал его с постели, стиснул в кулаке, раздавив, одновременно он выпростал руку в сторону. Что-то сверкнуло хищно в воздухе - Страж занес нож, воткнув в ухо девушки лезвие. Послышался мерзкий хруст. Служанка тут же обмякла, ее удивленный взгляд, направленный в пространство, застыл и мгновенно поблек, а из края рта потекла струйка алой крови. Девушка, покачнулась, когда Маар убрал руку, и, опрокинув скамью, с грохотом упала на пол. Темное пятно стремительно расползлось вокруг ее тела.
        Кажется, я открыла рот, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Сердце сжалось в узел, дергаясь судорожно и больно.
        «Он убил!» - всплеснул внутри ледяной волной ужас от осознания того, что только что произошло. Просто вонзил нож, прирезав, как какого-то зверька. Я перевела ошеломленный взгляд на возвышающегося надо мной мужчину - убийцу. На каменном лице ни единой эмоции. Чудовище. Он и в самом деле был таким. Вся оболочка, в которую я успела его обличить, опала, словно змеиная кожа. Эти нечеловеческие всполохи в глазах, вязкая чернота узких зрачков - взгляд зверя, нет, даже хуже. Он - исчадие Пекла. В ушах звенело, мое тело отказалось мне подчиняться, я хотела рвануться и бежать прочь, но лишь молча наблюдала, как Маар подобрал осколок и подступил ко мне. С головы до ног меня обдало жаром, обожгло, как будто раскаленной лавой. Я почти чувствовала, как покрывается волдырями кожа и начинает оползать, но это мне только казалось. Страж сомкнул пальцы на моей шее и сдернул меня с кровати так, что моя голова едва не оторвалась. Я отчаянно вцепилась ногтями ему в руку и отбивалась, как могла, скользя ступнями по постели, хотя глупо было противиться. Маар пожирал меня разъяренным взглядом, въедаясь в самую душу, но я
его почти не видела - застилала глаза пелена, кажется, я плакала. Он поднес осколок к моему лицу и медленно провел по щеке.
        - Я запрещаю тебе в него смотреть, слышишь? - проговорил он спокойно, будто не убил только что, и сжал мне шею туже. - Иначе… - он вдавил осколок в кожу, - … иначе мне придется вырезать в тебе это желание.
        Я поняла, что задыхаюсь от его хватки и слез, от того что сердце едва не разрывается от напора. Маар сжал губы, пронизывая меня лютым взглядом, а потом швырнул обратно на постель, как тряпичную куклу. Я накрыла голову руками, ожидая удара, но ничего не последовало.
        Послышались и заглохли шаги, Маар задержался рядом с недвижимым телом девушки.
        - Одевайся, нам пора выезжать, - бросил мне Страж так же спокойно и бесцветно.
        Дверь скрипнула - он вышел.
        Я лежала и не шевелилась, меня забил озноб, лютый, холодный. Я коснулась дрожащими похолодевшими пальцами щеки и поморщилась - жжение полоснуло лицо. Запах крови жег ноздри, и першило в горле, тошнота подкатила к самой глотке, я задохнулась, подавляя рвотный позыв.
        Все по моей вине. Зачем я спросила об этом проклятом зеркале?! За что он так?! Что сделала плохого эта несчастная?!
        1_12 Истана
        Я втянула в грудь больше воздуха, убирая с лица налипшие пряди, бросилась подбирать с постели осколки, все до оного. И сама не понимаю, что делаю, но мне стало теперь необходимо посмотреть в него, и пусть он катится к черту, проклятый исгар!
        Замотала в платок остатки зеркала и, стараясь не смотреть на труп, быстро оделась. Взяв вещи, перебарывая тошноту, обошла недвижимое тело, лежащее в луже крови, и вылетела из комнаты. Когда я спустилась вниз, в этот пропитанный запахами кислой браги и снеди зал, Маар, кажется, остался доволен тем, что я собралась быстро. Только пошел он к черту, мне его довольство не нужно.
        Подниматься в седло было для меня мукой. Унылый серый двор и тяжелое хмурое небо, исторгающее редкие белые хлопья, давили и навевали хандру. И снова дорога, почти без остановок, я затылком ощущала горячий, словно раскаленное жерло, взгляд Стража, ловила потемневшие взгляды и его воинов. Они мне были не рады, и я догадывалась, что у них на уме, думать о том было скверно. Казалось, стоит Маару отвернуться, как меня тут же привяжут к первому дереву и выстроятся в ряд - такое вожделение крылось в каждом. Теперь я догадывалась об истинной причине их похоти, и заключалась она именно в моей сущности и природе. В потрясении от всего случившегося я забыла спрятать волосы и сейчас закуталась в плащ, надвинув на глаза капюшон, да только было уже поздно.
        На этот раз дорога вывела в чащобу. Исполинские деревья неведомой мне породы мелькали по обеим сторонам, они скрипели от мороза и стонали, словно призывая на помощь. Здесь явно обитают опасные звери, наверняка огромные, в два человеческих роста, медведи, сохатые, секачи.
        Сколько дней мы еще будем в пути? Как долго до Ортмора, о котором упоминали в разговорах люди Стражей? Я прислушивалась к каждым переговорам, пытаясь выведать для себя все, что могло бы стать мне полезным. Но, в основном, воины говорили о тех тварях и о каких-то разрывах. А потом я перестала вслушиваться, когда снова натерла между ног по старым ссадинам и только и могла, что кусать губы до крови, грезя встать на ночлег. Благо метели не было.
        Я почти была в беспамятстве, когда дорога привела отряд к воротам очередного гостиного двора, на этот раз куда более скромного. Внутренний двор оказался настолько тесным, что едва вместил в себя двадцать всадником. Покачиваясь, я спрыгнула с лошади, не чувствуя опоры под собой. Все мое тело стало одной пульсирующей болью, даже слезы проступили.
        Замелькали факелы, забегали прислужники, и хозяева двора снова встречали свору мужчин в доспехах хоть и гостеприимно, но с мрачными минами. На этот раз то были муж и жена. От моего внимания не ушло, какие совершенно другие были лица у людей - строгие, суровые. Как я поняла из разговоров, эти земли до самого Излома и даже за его пределами принадлежат королю Ирмусу Нолду Фервейку.
        Я оказалась в комнате, напоминающей больше лачужку с оконцем, закупоренным наглухо ставнями, освещенную каким-то подобием керосиновой лампы, правда, что именно используют в качестве горючего, по запаху так и не поняла. Здесь стояла застеленная мягко кровать и одно кресло.
        Я устало скинула верхнюю одежду. Когда раздевалась, в комнату мне принесли теплой воды для умывания и полотенце. Я отослала прислужницу, отказавшись от помощи - хватило мне уже одной. Распустив волосы, я облегченно выдохнула, дав легкость голове. Слыша, как недра высокого дома громыхают мужскими голосами да мебелью, я сняла все верхние платья и, оставшись в сорочке, умылась, намочив полотенце, осторожно протерла внутреннюю сторону бедер, где щипало нестерпимо. Прохладная вода принесла облегчение. Потом достала из складок одежды сверток, да охнула, порезав палец, и едва не вскрикнула, когда тут же послышались за дверью тяжелые шаги. Оставив тайник, я кинулась к двери, хотя точно помнила, что защелкивала задвижку, но было уже поздно - в комнату вошел Маар.
        Его горящий тягучий взгляд упал мне на плечи густой смолой. От него пахло спиртным. Я попятилась. Страж по-хозяйски прошел к креслу, опустился в него, вальяжно вытянув длинные ноги. Комната сразу стала неимоверно тесной. Мое дыхание сбилось, а мысли бешено заметались, когда его узкие хищные крылья носа вздрогнули.
        - Подойди, - велел он.
        Я не стала испытывать его терпение, приблизилась на подгибающихся ногах. Он взял мою руку, глянул на кровоточащий большой палец и поднес его к губам, горячий, влажный язык прошелся по пальцу, слизал кровь. Я прикрыла ресницы, судорожно втянув в себя воздух. Не то чтобы мне это было неприятно, мне стало страшно, что он поймет, откуда у меня этот порез. Но Маар на том не остановился, сунул палец в рот, чуть втянув в себя. Вся кровь прихлынула к низу живота от этого простого, но слишком интимного жеста.
        - Тебе нравится? - прошептал глухо он.
        - Нет.
        - Лжешь, маленькая ассaру. Я чувствую твое желание.
        Он снова втянул мой палец, чуть посасывая, вытолкнул его языком, когда я качнулась. Проклятый демон!
        - Иди ко мне, - он притянул меня ближе, поставив на колени рядом, и вопреки моим ожиданиям расправил штаны.
        Я дернулась, распознавая его замысел, но он не позволил.
        - Прикоснись ко мне, - потребовал он чуть севшим голосом, полным едва сдерживаемого желания.
        - Нет.
        Он схватил мою руку и положил на свое пах. Твердый, огромный, дико напряженный, горячий член был в тесном плену кожаных штанов.
        1_13 Истана
        Он качнул тазом, ударяясь набухшим членом о мою ладонь.
        - Высвободи.
        Я посмотрела на него, испытывая страх, мой мозг не воспринимал его команды. Из- под каймы темных с выгоревшими от солнца кончиками ресниц смотрели ядовито- черные глаза - глаза аспида с узким зрачками. Его брови хмуро сведены, челюсти плотно сжаты. Без доспехов исгар выглядел молодым волком, двадцати восьми лет, не больше, сильный самец с идеально сложенным телом, созданным для войны. Убийца хочет, чтобы я его трогала. Протест обжег изнутри ядом, только выбора у меня не было никакого, я могла в любой миг оказаться мишенью для его ножа.
        - Не вынуждай меня наказывать тебя, ассaру, расправь штаны, - спокойно потребовал, но в этом спокойствии таилась угроза. - Ты меня возбуждаешь весь день, и я хочу тебя. Ты такая горячая, такая мягкая, податливая.
        Я сглотнула, опуская ресницы на его пояс.
        - Ну же.
        Я придвинулась и принялась расстегивать кожаный ремень, стараясь думать холодно и рационально. Если бы он хотел меня насиловать, он бы непременно это сделал раньше, я для чего-то нужна ему - это было понятно отчетливо. Так пусть получит свое и проваливает. Наконец я справилась с одеждой. В ореоле темных жестких завитков волос плоть выпросталась наружу, и мне стоило больших усилий, чтобы сохранять спокойствие, хоть к лицу, казалось, вся кровь прильнула. Вид его меня напугал: упругий, твердый, гладкий, с налившейся кровью головкой. Мне и раньше доводилось лицезреть подобное, но размеры его были впечатляющими.
        - Сожми, - озвучил Маар следующий приказ.
        Я сглотнула и подчинилась, обхватив, но пальцы мои так и не сомкнулись. Орган в моей руке вздрогнул, будто живое, отдельное от тела исгара существо.
        - Оближи.
        - Что?
        - Ты слышала, ассaру, оближи, как это сделал я с твоим пальцем. Не доводи меня до крайности, тебе лучше поторопиться, иначе я причиню тебе боль.
        Воздух в груди стал таким горячим, что я задыхалась. Под замутненным вожделением взглядом Стража я прикрыла ресницы и, задерживая дыхание, сделала так, как он велел - провела языком по стволу к головке. Мое лицо воспламенилось от жгучего стыда.
        - Умница. Твой язычок такой нежный, сладкий. Я хочу еще, оближи и захвати его губами.
        «Ну уж нет!»
        Я отпрянула, и вдруг в глазах резко потемнело, гортань мгновенно ссохлась и будто слиплась, как жабры выброшенной на берег рыбы. Сжавшись, я хватала ртом воздух, понимая, как разрастается и ширится боль в груди, осыпаясь пеплом.
        - Тебе лучше подчиняться мне, ассaру, - равнодушно, видя, как я краснею от нехватки воздуха, проговорил Маар.
        Хватка ослабла, и я судорожно глотнула воздух и закашлялась, подавившись.
        - Выполняй то, что я тебе велел, иначе я продолжу мучить тебя.
        Отдышавшись, я взяла его член в кольцо пальцев, провела языком к самому навершию и обхватила губами сочащуюся смазкой головку, ощущая на языке солено-горький вкус. В этот миг он приподнял бедра, проталкивая член глубже мне в рот. Я среагировала моментально, вытолкнув его изо рта языком, и сжалась в ожидании его кары.
        - Хорошо… - лишь протянул он, понижая голос до хрипоты. - Теперь еще раз. Ротик ассaру еще девственен, - мерзкая ухмылка искривила его сухие красивые губы, с которых срывалось горячее дыхание.
        Темные пряди волос упали на его лицо, делая черные провалы глаз еще глубже, а на дне их тлел демонический огонь. Теперь я не сомневалась в том, что передо мной сидел, расставив широко ноги, демон во плоти. Свет от лампы выхватывал его ствол, оплетенный венами, с красной крупной головкой. Он взял мою руку, принудив обхватить его плотно, заскользил сначала медленно и размеренно, потом резче, дергая мою руку вверх-вниз, подбрасывая узкие бедра, врываясь кольцо пальцев бурно, неистово и порывисто. Старое кресло ходило ходуном от тяжести тела исгара. Он вцепился подлокотник, напрягаясь до предела, качая бедрами, продолжая скользить членом в моей руке, сминая мою грудь, больно щипая и потирая соски через ткань до тех пор, пока его лицо не исказила гримаса боли. Такую пронзительную муку видеть на лице сильного властного мужчины было мне удивительно, и в тоже время волнение залило всю меня, отяжеляя. Я чувствовала его напряжение, оно отдавалось в его член. И то, как мужчина содрогался под моими касаниями, вызывало во мне неведомые доселе ощущения, они щекотали изнутри и скручивали узлами.
        В горле Маара раздался тяжелый надрывный стон, Страж не дал ему выхода, зажав в своей глотке с сухо ходящим под кожей кадыком, сжал с силой зубы. Моего гонителя накрыл ярчайший оргазм, доказательством тому послужило то, как из влажной кроваво-красной головки выплеснулась сперма, обжигая мне руки горячим густым желе, а я в этот миг вошла в какое-то оцепенение, что раскатилось по моим плечам жаром, это не дало мне тут же одернуть руку. По телу Маара пробежала дрожь, он продолжал двигаться по инерции, надсадно и резко, выплескивая до конца семя мне на кисть, а потом застыл, дыша туго и часто. Я не видела его лица
        - темные пряди упали на глаза и скулы мужчины, скрывая их в тени. Он резко отпрянул от спинки кресла, схватил мою руку, вытер своей рубашкой семя, а потом встал и вышел из комнаты, оставив меня так и сидеть на полу в полном смятении.
        Что творилось у меня внутри, трудно было разобраться, но почему-то хотелось напиться - такого отвращения и ненависти к самой себе я еще не испытывала, рвалось изнутри понимание неправильности, кричало о том, что так не должно быть! Но в тот миг, когда он излился мне в руку, я испытала удовольствие, такое острое, пронзительно-будоражащее, совершенное мне чуждое и новое чувство, вызвавшее тошноту, что хотелось провалиться сквозь землю.
        Кровь бешено стучала в висках, язык жег терпкий вкус его соков, и запах спермы, щекочущий нос, пьянил голову. Я не сразу поняла, что меня трясет, хочется рыдать. Я встряхнула волосами и тяжело поднялась с пола. Нет, я не сломаюсь, я не доставлю ему такого удовольствия.
        1_14 Maap
        Маар, оставив Истану, вернулся к своим людям, но находиться в этой шумной дымной корчме не было никакого желания. Он покинул гостиный двор, даже не одевшись, да ему и не нужна одежда, особенно сейчас, когда исгар в нем бушует и может противостоять холоду, даже самому лютому. Он прыгнул на коня и умчался в лес, подальше от ассaру, этой упрямой девчонки с белым золотом волос и с холодными озерами глаз.
        Он не выдержал, пришел к ней, он даже не помнил, как оказался возле ее порога. Маар безумно хотел ее. Весь день он не спускал с Истаны глаз, ловил каждый взгляд своих воинов, обращенный на нее. Внутри его жгла злость и ревность, он бы мог рассмеяться самому себе в лицо из-за того, что демон внутри него ревнует ненавистную ассaру, деву, которая способна убить в нем исгара.
        Снег сыпал с черной утробы и таял на коже Маара, делая волосы и рубаху мокрыми, но ткань быстро высыхала на его коже. Тело Стража все еще вздрагивало от той бурной разрядки которая окатила его с головы до ног, и ослепла вспышкой наслаждения. Розовые мягкие губы Истаны вынуждали его трепетать под их касаниями. Маар пытался выкинуть девушку из головы, он весь день боролся с этим чувством, он вообще не должен ничего испытывать, прочь отвергать любые движения души. Чувства - удел слабаков.
        Маар оглядел кроны деревьев, сощурив глаза от надоедливых белых крупинок. Думал и не понимал, зачем держит ассaру живой, почему не убьет? Почему не прикончил сразу? Это облегчило бы ему переход к крепости. Но он не сделал этого ни тогда, кода держал в пальцах ее тонкую шею, ни сейчас, когда кончил ей на руку. Уничтожить ассaру, которая убила его брата жестоко и беспощадно. Она заслуживает смерти. Но запах, что источала кожа Истаны, слаще цветущей липы, он вынуждал забывать обо всем. Ее запах будоражил и возбуждал, проникал под самую кожу, дурманил голову и усыплял ум, пробуждая одно лишь желание - взять.
        Страж окончательно решил поставить клеймо своей пленнице. Слишком опасным становится его влечение к ней, слишком неконтролируемым, и он рискует сорваться с острия. Правильно сказал Шед - зачем она ему? Зачем он везет ассaру в крепость? Наверное, он хочет, чтобы она мучилась, он хочет отомстить за смерть брата, чтобы она кричала под ним и стенала, когда он станет насиловать ее, чтобы она испытывала боль. Маар пришел к ней именно с той целью - подчинить и взять, а в итоге сам пошел на поводу своего желания. И это страшно разлило, внутри рвало все на части. Маар вспомнил вкус ее крови на пальце, солено- сладкий, пьянящий, наверное, это было ошибкой - испробовать вкус ее крови, в этом его ошибка. Но ум будто отключился, когда он увидел капельки крови, чистой, как сок клюквы. Пораненный маленький пальчик этой суки.
        Маар сцепил зубы, опустил голову, вглядываясь в черноту леса. Конь под ним беспокойно перебирал копытами, тревожно вскидывал гриву - животное чувствовало угрозу от своего хозяина.
        Внутри мужчины билась одна мысль: вернуться и прикончить! Ему попалась бесстрашная ассaру, она даже не пытается убежать, зная, насколько он опасен. Маар думал об этом сегодня, наблюдая за ней. С этой ассaру было явно что-то не то. Страж вспомнил, как нашел ее в Сожи, раненную и отравленную ядом. Может, она наложила на себя забвение, потому и не понимает ничего? Страж знал, что эти исчадия Бездны способна на многое, они умеют заковать свою душу в лед, усыплять, морочить. Что-то не так было с этой маленькой девчонкой. Ведь ни одна ассaру не решится посмотреть на себя в зеркало, а эта, видно, решила убить себя? Только зачем, почему именно так? Та служанка, что дала ей зеркало, хотела ей зла, позавидовав красоте ассaру - она желала ей смерти, дав это проклятый осколок. Маар стиснул челюсти. Нужно было позволить ей умереть, это бы избавило его от муки. Но вместо этого он убил служанку, не раздумывая, мгновенно.
        Глупая, отважная ассaру…
        Маар хмыкнул, тряхнув влажными волосами, что налипли на скулы и шею, поддел пятками скакуна, пуская его в ночной лес. Демону нужна темнота.
        ***
        Маар вернулся под утро, сменил одежду и присоединился к своим вонам, велев служанке, чтобы та сказала Истане спускаться вниз. За ночь Маару удалось избавиться от горячивших тело мыслей о девушке, он даже встретил ее равнодушным взглядом, когда она спустилась во двор. На этот раз он держался от нее далеко и не смотрел в ее сторону, хотя ее растерянность и, что неожиданно, стыд подлили масло в огонь. После того, как она попробовала на вкус его член, Истана испытывала стыд. Не ненависть и злость, а простую застенчивость. Это его позабавило. А может, она лжет? Хитрая дрянь хочет усыпить его бдительность? Но что скверно, Маару вновь захотелось ощутить ее губы на своей плоти. Он хотел кончить не на руку ассaру, а на ее нежный влажный язык, ему хотелось, чтобы она глотала его семя и испытывала такой же стыд и наслаждение, пусть даже она бы соврала ему…
        1_15 Истана
        В этот день Маар не следил за мной, по крайней мере, не так пристально. Я еще вздрагивала от воспоминаний о том, что произошло вчера. Я никогда не делала этого, и то, что смогла, выворачивало меня наизнанку. С исгаром шутки плохи, в нем и в самом деле было что-то демоническое, я убедилась в этом окончательно, когда он испытал на мне свои силы. Только непонятно, почему он меня так ненавидит, что я сделала?
        Местность, через которую мы двигались, изредка вставая на привал, не менялась. Снежные скалы, буро-коричневое кружево леса, оплетающего их, просто будоражило мое воображение. Мы останавливались в низинах гор, у озер с кристально чистой водой. Они были неглубокими, часто виднелось каменистое дно. Некоторые были покрыты льдом, иных лед коснулся, возле таких озер воины и делали привал. Из мужчин ни один ко мне не приближался - быть может, приказ Стража, а может, они так же, как и исгар, ненавидели меня. Порой я даже не могла отличить в их взглядах ненависть от похоти, хотя, наверное, они вмещали в себе и то, и другое. И только Донат как-то подбадривал меня, старался находиться рядом, но, когда я случайно напарывалась на взгляд Маара, я кожей чувствовала, что мне не сойдет это с рук, поэтому Доната я тоже сторонилась.
        В одиночестве я опустилась у кромки воды, чтобы напиться и наполнить бурдюк - кажется, к такому виду путешествия я начала привыкать, будто бы всегда жила в таком ритме и в такой среде. Да, чувство, что мне все это знакомо, все больше пускало вглубь корни. Я старалась не думать о доме, мысли о нем меня расстраивали, и хотелось плакать, но плакать мне нельзя, нельзя показывать свою слабость перед ними, перед этими волками. Я это тоже подсознательно знала. В глади воды я пыталась рассмотреть себя, но то, что видела, не утолило моего любопытства, и я вздрагивала, когда со спины подходил Маар, шурша сапогами по обмерзшему щебню. Ему категорически не нравилось, что я пытаюсь рассмотреть себя. А потому я решила при первом удобном случае собрать осколки зеркала и понять, наконец, в чем загвоздка.
        ***
        К вечеру отряд воинов въехал в небольшое селение, из от силы в пятнадцать дворов. В темноте было не разобрать, что из себя представляет деревня. С первого взгляда обычная, с деревянными домами, наверное, потому что дерево добывалось легче, чем камень в такой-то лютень. Гостиных дворов здесь, конечно, не было, но местный староста, мужчина тридцати пяти лет, услужливо предложил Маару ночевать в его доме, собрав всю семью из троих дочерей и жены в охапку и покинув дом. Жена старосты настолько была испугана и взволнована появлением свиты короля, что даже парилку истопила.
        Обмыться после двухдневного перехода я только мечтала, но меня останавливал он, Маар. И вовсе не зря, мои опасения подтвердились, когда я, сидя в густом пару, вылила на себя первую кадку горячей воды. Едва успев натереться мылом, выронила его из рук - в парилку, пригибаясь под низкой притолокой, вошел Маар. Совершенно голый. Старшая дочь, что вызвалась помочь мне обмыться, охнула, прикрыв свою наготу руками, но, разглядев в тусклом свете лампы голого исгара, безвольно повесила руки, как канаты, вдоль тела. А посмотреть, конечно, было на что. Если вчера я лицезрела только определенную часть его тела, то сейчас Маар предстал глазам таким, каким создала его природа. Совершенным, даже слишком. Просто невозможно иметь такое тело с такой черной, как и глаза Маара, душой. Сильная шея, литые плечи, мощная грудь, рельефный торс, по низу живота стекает полоска темных волос, густеет в паху, обрамляя гладкую плоть с бронзовой кожей. Он полустоял, но даже в таком состоянии вызвал спазм в моем горле. Маар скользнул по мне взглядом, и член начал увеличиваться.
        Девушка кинулась к чугуну, наливая в еще одно ведро горячей воды, а я так и осталась сидеть на мокрой лавке не в силах шелохнуться. Маар не стал приближаться, позволив мне выдохнуть. Он схватил старшую дочь старосты и притиснул девушку спиной к своему мощному телу, сжав ее шею, скользнул рукой по груди с напрягшимся до состояния вишневой косточки соском. Ладонь его опустилась в низ живота пленницы, Страж раздвинул бедолаге ноги.
        1_16 Истана
        Девушка задохнулась, она раскрыла губы, глотая воздух, как рыба на берегу, когда Страж протолкнул пальцы в ее лоно. Я смотрела на это все и не могла оторвать взгляд, видя, как девушка охотно нанизывается на его пальцы все резче и быстрее, попутно испытав верно уже несколько оргазмов к ряду, а тем временем Страж не спускал с меня пристального потемневшего взгляда.
        - Тебе нравится смотреть на это, ассaру? Да, тебе нравится. Маленькая похотливая лгунья испытывает возбуждение, я слышу его запах.
        Он был прав, внутри меня скручивалась тугая петля, когда девушка начала стонать и биться в конвульсиях, когда его пальцы таранили плоть девушки. Сумасшедший, просто псих, зачем он это делает? Я невольно опустила глаза, но это была моей ошибкой, огонь ударил мне в грудь, подступил к горлу, вынуждая смотреть.
        - Тебе понравилось, как на тебя смотрит Донат? Ты его хочешь? Я могу приказать, и он возьмет тебя здесь. Но потом я убью вас обоих.
        Что?! Я задохнулась, замотала головой, и огонь внутри меня занялся еще сильнее. Маар выпустил девушку, а я невольно забилась к самой стене. Но Страж не был намерен меня трогать, он прогнул часто дышавшую в исступлении дочь старосты, обхватил за талию, толкнулся в нее, плавно и с напором качнув тазом. Девушка охнула:
        - Мэньер…
        Маар задвигался в ней, совершая жесткие толчки, так, что его пленница не могла больше говорить, задыхаясь, извиваясь в его руках, прогибая поясницу. Мокрые длинные волосы налипли на ее лицо, она вскрикивала, наверное, ей было больно. Лицо исгара оставалось совершенно непроницаемым, он насаживал девушку на себя, смотря на меня.
        - Я хочу, чтобы ты себя ласкала, - вдруг сказал он.
        Ну, уж нет! Я сжала колени, подбирая их под себя.
        - Делай, что говорю, или на ее месте окажешься ты, ассaру.
        Я облизала пересохшие губы, все мое нутро противилось тому. Я сидела неподвижно, когда вдруг боль обожгла меня изнутри, вынуждая прогнуться и вскрикнуть, но я только плотно сжала зубы. Проклятый ублюдок!
        - Ну же, не вынуждай причинять тебе боль, - он намотал влажные волосы девушки на руку, дернул на себя, еще яростей вдалбливаясь в несчастную.
        Та уперла ладони в его бедра, хоть как-то пытаясь сдержать его порывы. Я положила руку на свое лоно и принялась массировать. Это было дико, это выходило за все рамки, которые еще хранились во мне в этом мире.
        - Раздвинь ноги, - велел он.
        Я сжала губы, но подчинилась, раздвинув колени. Взгляд его потемнел и обжег меня между ног.
        - Сильнее… Ласкай… Быстрее… Еще…
        Я выполняла короткие команды, лишь бы это все поскорее закончилось, вся эта вакханалия. Движения Маара внутри девушки стали какими-то остервенелыми, ширя во мне ужас. Моя помощница уже без сил отдавалась ему, покрывшись крупными каплями пота. Он кончил в нее бурно, ударившись об округлости глубоко и жестко, оттолкнув небрежно. Та упала на лавку, содрогаясь, раскинув руки и, кажется, провалилась в обморок. Я сомкнула колени.
        Маар грубо подхватил меня, дернул к себе.
        - Ты не умеешь себя ласкать, ассaру, - зло прошипел он.
        Его пальцы протиснулись меж моих бедер, обжигая нежную плоть. Он яростно начал потирать складки, ускоряя движения. От его бешеных прикосновений на меня будто вылили тонну горячей лавы, отяжеляя.
        - Да… Вот так… Еще немного, - шептал сдавленно его голос.
        Жар внизу живота скапливался и давил, толкая меня в пропасть, вынуждая прогибаться. Его ровные длинные пальцы безостановочно ласкали, поглаживали, массировали, пока он не надавил большим пальцем в то место, от которого я вскрикнула и распалась на сотни частиц, что в ушах зазвенело. И вопреки своему отвращению, я подалась бедрами навстречу его пальцам, мне остро захотелось, чтобы они оказались внутри меня.
        - Нет, только не так, - сказал он твердо, с хрипом, продолжая поглаживать теперь уже не так исступленно, не выпуская из плена, - только не так, - дышал тяжело мне в висок, держа крепко в своих руках. - Ты не получишь, лживая похотливая ассaру.
        «Что не получу?» - отдалось и потухло эхом в моем содрогающемся, сокращающемся от тягучей истомы лоне.
        1_17 Истана
        Он смял мои груди, склонился, темные, влажные от пара пряди исгара скользнули по моему лицу. Маар прихватил зубами сосок, прикусил, покатал его языком, разливая по моему телу щекочущую боль и блажь. Мне не хотелось двигаться, не было никаких сил. И Маар пользовался тем, втянул сосок в себя, прижимая чуть пухлыми, но шершавыми от морозов губами, и от этого в солнечном сплетении завернулось желание. Он отстранился, я уловила его тяжелый дрожащий вдох, его ладонь скользнула по моему животу вниз, до светлых волос, задержалась и вернулась обратно, накрывая грудь, стиснула судорожно. Он будто хотел уйти, но не мог выпускать меня. Его плоть, прижатая к моему бедру, вздрагивала, набираясь силы, и росла на глазах. Маар встряхнул волосами, отстранился, поднялся.
        - Возвращайся к себе, тебя ждет еда, - мрачно проговорил он и, больше не глядя на меня, вышел, оставив меня лежать на лавке обессиленную и растерянную.
        Я тянула в себя запах страха и страсти - запах Маара. Горько-смолистый на вкус. Во мне все закручивалось в водовороте от непонимания происходящего. Чего он хочет, зачем так мучает?
        Отдышавшись, я кое-как поднялась, склонилась над дочкой старосты, та лежала неподвижно. Невольно дрогнуло сердце - не случилось ли беды? Я зачерпнула ковш холодной воды, брызнула ей в лицо. Девушка, закашлявшись, очнулась. Меня напугал ее опустошенный вид, она будто не соображала, где она, и что произошло. Осторожно сев, она поджала губы и заплакала.
        - Тебе больно? Может, я могу чем-то помочь? - спросила я, пытаясь хоть что-то сделать и утешить.
        Но дочка старосты вдруг стиснула челюсти и зло посмотрела на меня, ошпарив ненавистью, отшатнулась, как от прокаженной, кривя губы в презрении, скидывая со своего плеча мою руку. Поднялась, чтобы уйти с гордо поднятой головой, да не вышло, лицо исказила тень муки от малейшего движения, что, верно, причиняло боль. Тяжело переставляя ногами, согнувшись, она оставила меня одну.
        Я в недоумении проводила ее взглядом, совсем теряя логику всего, что обрушилось на меня. Странные люди, странные нравы, что я не так сделала? Посидев немного и не найдя ответов, я тоже собралась, да и печь начала остывать - в парилке становилось заметно прохладнее. Пробежав по морозу до дома, я бесшумно на носках прошла переходами, слыша мужские голоса за закрытой дверью, юркнула в комнату, в которую привел меня Маар, и заперлась. Только теперь могла свободно выдохнуть. На столе меня и впрямь ждал ужин - горячее жаркое, источающее сладко-пряный запах. Я торопливо скинула с себя влажную одежду, расчесала мокрые волосы широким гребнем, похоже, выточенным из кости, и, облачившись в чистую сорочку, уже почувствовала себя сноснее. Хотя, с какой стороны посмотреть. Глянув на запертую дверь, я, взяв походное платье, вытащила сверток со своим сокровищем, решив сперва утолить свое любопытство, а уж потом голод. Кусая губы в волнении и нетерпеливом предчувствии, собрала мозаику из осколков, раскладывая на постели. Конечно, не помешал бы клей, но это уже была роскошь. Маар раздушил его знатно, некоторые
мелкие осколки я так и не собрала, сохранились жалкие остатки. Когда все было готово, я взяла ночную масляную лампу и, набрав в грудь больше воздуха, заправив за уши еще влажные волосы, склонилась, заглядывая в зеркало.
        Все, что было потом, изменило меня раз и навсегда. Как и прошлый раз, я увидела бледную, как жемчуг, кожу, четкие правильные черты, наверное, слишком правильные: чуть выпирающие женственные скулы, узкие крылья носа, идеальные губы, очень красивые, чувственные и, что важно, естественные, росчерк бровей и насыщенные до пронзительной глубины голубые глаза в обрамлении пушистых темных ресниц. Вот тут-то я и перестала дышать, вперившись в исполосованное трещинами зеркало. Мне вдруг в один единый миг сделалось дурно. Я смотрела в свои глаза, в то время как вокруг густая темнота, казалось, пришла в движение, скапливаясь, подкрадываясь к языку пламени лампы. Я дернулась, чтобы оторваться от отражения, но меня будто что-то держало изнутри, не позволяя и шелохнуться.
        А потом отражение перед мной начало растворяться, мутнеть, заплясали яркие всполохи и тут же погасали, открывая мне совершенно друге пространство, другую комнату - мрачную, с черным закоптелым потолком. Запах подгоревшей снеди заставлял слезиться глаза и першить - горло.
        - Не надо, прошу, отпусти. Отпусти! - услышала голос, и он обжег изнутри хуже сока болиголова.
        Этот голос я знаю, он был настолько мне родной, что горло сдавил болезненный спазм. Я подскочила с пола и подтянулась к лестнице, спряталась за нее, а точнее, моя сестра посадила меня туда, строго и грозно наказав: что бы ни услышала и ни увидела, я не должна вылезти отсюда. Я была очень послушной и не могла перечить старшей сестре. Но когда услышала ее голос, надрывный, молящий о пощаде, не могла усидеть, выглядывая в щель досок. Меня продрало оцепенение, когда я увидела его - мужчину в темном. Он в упор смотрел на распластавшуюся на столе девушку, скручивая в руках толстую веревку, а потом накинул на ее шею, туго затянув, и горло сестры стало издавать только хрипы, а сам он, раздвинув ей ноги, жестко брал ее. Я смотрела и чувствовала, как слезы обжигают мне щеки, а внутри пронизывает острыми шипами боль, такая щемящая, невыносимая, всеобъемлющая, раздирающая меня на части. Видеть, как этот чужак с черными волосами долбится в почти недвижимое нежное тело девушки, стало для меня потрясением. Я не хотела смотреть, но не могла отвернуться, немой крик рвался из моего горло, но мне было страшно до
дрожи, до оцепления и онемения в руках и ногах. Насильник, издав дикое рычание, рванулся в последний раз, выпуская девушку, которая к тому времени уже не шевелилась. И вдруг посмотрел ровно туда, где таилась я. Мое сердце оборвалось, когда я узнала его. Это был он - Маар ван Ремарт. Я, будто подкошенная, опустилась на пол, обхватив свои маленькие колени, задохнулась, а потом на меня упало целое небо и вся моя прошлая жизнь.
        Я вспомнила все, а главное - кто я есть по своей сущности. Этот град осознания и воспоминаний был для меня непосилен, слишком, он тянул меня ко дну. Одно воспоминание за другим, словно брошенный булыжник, било в грудь, причиняя немыслимую боль. Та маленькая девочка, которая стала свидетельницей жестокой расправы над сестрой, не стала отсиживаться в темном углу. В той злосчастной кухне на постоялом дворе, где подрабатывала моя сестра, я дождалась, когда этот выродок напьется, когда еще раз возьмет мою сестру, ассaру, уже бездыханную, а потом, как пьяный телок, свалится прямо рядом с ней, выронив бутылку, и уснет. Я взяла нож, приблизилась к нему и ударила в грудь, в самое сердце. Маленькая девочка убила его. А потом сбежала в холод и встретила старую ведьму, что помогла избежать ужасной участи, заключив ее душу в другом мире. Ведьма упокоила ее тело в горах, что жило и питалось жизненными токами земли до тех пор, пока все не стихло. Только мертвец оказался жив. Жив! Я захлебывалась, задыхалась отчаянием, болью и страхом, я падала в черноту, срываясь с вязких краев своего сознания, неотвратимо
летела вниз, мое тело холодело и немело, я канула в бездну, где не было ничего, кроме черноты и льда. Ненавижу… Ненавижу… Чтобы ты сдох, проклятый исгaр… Но лучше умереть самой, лишь бы избавиться от этой боли.
        2_1 Maap
        Маар вытерся полотенцем, бросил его на лавку. Перед глазами ассaру - голая и возбужденная. Даже сквозь пар он видел, как горят ее глаза, горят морозными инеем, обжигающе-холодным, и вся его стойкость трещала льдом. Проклятая ведьма! Он кончил в ту девку, смотря на нее и представляя, как станет выплескивать семя в нее. Даже сейчас его яйца скручивались в тугой узел от этого безудержного желания, выворачивающего всего его наизнанку. Но он не должен брать ее. Он может стать от нее зависимым, хотя, кого Маар хотел обмануть? Он уже утонул в своем вожделении, погряз по самые яйца, и единственный способ разорвать это навязчивое наваждение обладать ей - это убить ассaру. Убить Истану. Маар провел пальцами по ножнам, что лежали на столе, сжал в кулаке прохладную рукоять клинка. Внутри него разлилась чернота, закручивая его в воронку пустоты. Сердце бухало в груди горячо, надрывно, разжигая в нем гнев - сможет ли вонзить клинок в ее сердце теперь? Ярость на самого себя за то, что сомневается в этом, ошпарила кипятком. Если бы только можно было выжечь мысли и желания! Проклятье! Маар разжал пальцы, положив
оружие обратно. Одевшись, он вышел из комнаты, направившись к своим воинам. Он знал и другой способ забыться.
        Внизу застолье после тяжелого дня только расходилось. Среди гуляющих были и девушки - пришли, видно, из любопытства, но от усталых, захмелевших после парилки мужчин, находящихся в слишком долгом воздержании, так просто сбежать не удалось, те охотно брали девиц в оборот. Из соседних закутков уже раздавались крики и постанывания, скрип досок. Едва насытившись, выходил один, и тут же шел другой. Для каких-то семей в этом году будет приплод.
        Маар невольно глянул в сторону длинного перехода, надеясь, что ассaру заперлась изнутри. Конечно, никто не посмеет покуситься на нее, но все же. Маар мог доверять только самому себе, хотя с появлением ассaру и в том начал сомневаться. Их переход затянется еще на несколько недель, если, конечно, все будет чисто, и порождения больше не встретятся на их пути. Маар ощущал тишину, холодную, неподвижную - все замерло кругом, и пока волноваться было не о чем, ближайшие сотни миль их путь безопасен. Но не стоит слишком расслабляться, с каждым днем они приближались к самому опасному месту в Навреиме - крепости Ортмор.
        Маар смотрел на раскрасневшиеся лица воинов, слушая их смех, но в мыслях четко выстраивал план их дальнейшего перемещения, его ум работал слаженно, без перебоев и провалов и днем, и ночью.
        Чувствуя в себе уже достаточно хмеля, Маар отставил кружку - с него достаточно. Разморенный духотой, он позволил себе расслабиться, но стоило это сделать, как в теле его всплеснул жар до покалывания в ладонях, вновь захотелось сжать в своих объятиях ассaру, слышать, как шелестит под ладонями бархат ее кожи, коснуться нежных и теплых влажных складок. Внутренний исгар в нем взвыл - невыносимо! Ван Ремарт и сам не помнил, как поднялся и направился в сторону ее комнаты. Ему немедленно нужно утолить этот голод, иначе… иначе он испепелит сам себя от неутоленного желания и обезумеет.
        Маар толкнул дверь, но та не поддалась. Ассaру заперлась. Он стукнул кулаком, чтобы Истана открыла, но девушка проигнорировала его знак. Страж сцепил зубы, втягивая в себя ее запах. Она там, но не желает ему открывать. Он ударил плечом, и задвижка отпружинила, а дверь едва не слетела с петель. Маар медленно вошел в комнату, выхватывая в желтом скудном свете лампы распластавшуюся на постели девушку. Он не помнил в какой миг оказался рядом. Сгреб в охапку Истану, подбирая ее с постели, и сразу заподозрил неладное. Грубо встряхнул девушку, но голова ее безвольно откинулась назад, влажные волосы тяжелым покровом разметались по постели.
        - Вот же… - крепко выругался Маар, когда на простыне сверкнули злосчастные осколки.
        Страж сковал подбородок Истаны, поворачивая ее лицо к себе, и сложно было понять, что сейчас творилось у него внутри. Хотелось добить ее за то, что она ослушалась, придушить и избавиться от этой невыносимой помехи, но он лишь крепко сжимал ее в руках, шумно и рвано дыша через нос, вглядывался в ее потемневшее лицо. Она была жива, но не просыпалась, впав в забытье. И очнется ли? Зачем он оставил это зеркало у нее? Но он и мысли не допускал, что Истана ослушается его! Несносная девчонка! Проклятая ассaру!
        - Я же запретил, - сказал он, хоть девушка его и не слышала.
        Гнев внутри него дышал пеплом и жаром, до такой степени, что он оглох, а перед глазами распылились багряные пятна. Он судорожно провел ладонью по женскому телу, такому вожделенному и желанному, что, кажется, обжегся, чувствуя под ладонью ее изгибы через тонкую ткань. И хорошо, пусть подыхает. Осознавая с мрачностью, что миг назад так желал сделать, Маар небрежно, но все же с нажимом бросил ее на постель.
        2_2 Maap
        Маар задышал тяжело, туго втягивая в себя воздух, смотря заволоченными туманом гнева глазами на раскинувшуюся на постели девушку в ореоле снежных волос. Сжав челюсти, он отступил, развернулся и вышел из комнаты, прикрыв дверь.
        Маар направился к хозяину двора, велев его жене находиться рядом с ассaру, отсыпал серебра, но женщина гордо отказалась от платы, добровольно осталась с Истаной. Страж вернулся в свою комнату и не сомкнул глаз до самого рассвета. Когда начал едва бледнеть горизонт над вершинами снежных гор, он поднялся. Снарядившись в походную одежду и броню, ван Ремарт спустился вниз. Его воины уже выходили во двор, готовы уже были выдвигаться. Жена старосты так и не появилась с вестью о том, что ассaру очнулась, и Маар гневался, ловя себя на том, что ожидал этого всю долгую ночь. Он глянул в сторону перехода, и тут деверь комнаты, где лежала Истана, открылась, из нее вышла женщина. Увидев Стража, она заторопилась. Маар напрягся весь, в груди тугой волной плеснул жар - очнулась?
        - Она очень холодная, мэньер, - с сожалением сказала женщина, опуская тусклый усталый взгляд.
        Маар глянул поверх головы женщины в сторону приоткрытой двери. Внутри забурлило черное, как смола, смятение и ярость. Маар снял с пояса кошель, вручил женщине.
        - Хорошо, мэньер, - согласилась женщина, - я позабочусь о ней столько, сколько потребуется. Она угрюмо поджала губы, стискивая плату в пальцах. На этот раз не стала отвергать, понимая, чего ей это может стоить, безропотно приняла дар. Эта женщина уже узнала, на что Страж короля способен. Старшая дочь старосты рассказала матери, что сделал с ней в парилке Маар, и хозяйка дома сделает так, как скажет гость, лишь бы исгар не трогал ее двух других дочерей. Ван Ремарт, поимев их первым, мог отдать девушек на ублажение своим воинам.
        Маар вышел на улицу под тяжелое хмурое небо, что синими облаками затягивало горизонт, сжирая золото рассвета. Донат, увидев, что Маар вышел один, без ассaру, помрачнел. Шед, напротив, приосанился, не скрывая своего удовлетворения тем, что ван Ремарт оставил, наконец, девчонку. И Маар едва сдерживался, чтобы не выжечь его довольство вместе с потрохами. Страж злился, злился на себя за то, что его желание становились слишком бесконтрольными, слишком одержимым и извращенным, и самое гнусное - он не хотел оставлять здесь Истану, но был вынужден - она уничтожит его. Эта хрупкая, глупая ассaру сможет обратить вспять его силу. Но, с другой стороны, она воистину глупа, раз осмелилась посмотреться в зеркало, и теперь она уснула, ушла в руки Верховного. Теперь небесный владыка волен вернуть ее или забрать себе. И пусть лучше заберет! Она не должна жить! Так будет лучше для всех.
        Страж вскочил в седло, отметая прочь мысли об этой девчонке, и уже вскоре отряд из двадцати всадников покинул селение, устремляясь на север. Только Маар уже скоро начал ощущать, как расстояние, что отделяет его от ассaру, увеличивается. С каждой милей его дыхание становилось все туже, он начал задыхаться, словно на шею ему бросили аркан, еще несколько миль, и он погибнет. Маар отчетливо это испытал, настолько что взревел внутри. Мужчина остервенело подгонял скакуна, пытаясь вырваться из этой ловушки. Ассaру удалось его опутать. Удалось, проклятая сука!
        Маар натянул поводья, останавливая взмыленного скакуна. Шед, что следовал рядом, заподозрив неладное, обернулся.
        - Поезжайте. Я вас догоню, - бесцветным голосом бросил Маар команду.
        Но Шед только хмуро покачал головой.
        - А если не вернешься?
        Маар смерил его потемневшим взглядом, раздраженно сжав в кулаках поводья, дернул, разворачивая скакуна, пуская его обратно к селению, удаляясь от отряда. Он убьет ассaру и нагонит. Маар должен это сделать, иначе - Шед прав - он не вернется, ассaру завладеет его душой. Уже завладела. Ван Ремарт мысленно сжимал в кулаке рукоять ножа, и его кровь кипела ядом. Какая это уже по счету попытка убить ее? Теперь у него нет выбора, или она умрет, или умрет он. Исгaр внутри него бушевал, раскачивая волны жидкого огня. Огненное око поднялось достаточно высоко, Маар терял время, и все из-за этой дрянной девчонки!
        Селяне уже занимались утренними хозяйскими заботами: мужчины кололи дрова, носили сено в стойла, женщины стирали в ледяной речной воде одежду. Увидев всадника, побросали они все, уставившись на ворвавшегося в деревню Маара. Страж поднялся по ступеням, вошел в дом старосты, сдергивая нож с пояса. Староста не заметил, как он вошел, Маар застал его тогда, когда он нависал над старшей дочерью, дергая ту за косу, и крепко ругал. Она плакала, на щеках блестели слезы, но увидела Стража, и внутри нее всплеснул жар - она была счастлива увидеть его вновь. Маар это ощущал. Староста, заметив сразу оружие в руках Стража, вытянулся, закрывая собой дочь, но Маара она нисколько не интересовала. Гость, не сказав ни слова, зашагал в комнату, где осталась Истана, толкнул дверь. Женщина, что находилась внутри, даже плошки из рук выронила.
        - Оставь нас, - приказал ей ван Ремарт жестким голосом.
        - Не надо, мэньер, прошу! - взмолилась глухо женщина, преграждая путь к лежащей недвижимо девушке. - Это последняя ассaру, пощади, не убивай! Прошу! Не надо! Она еще совсем юная!
        Но Маар ее не слышал, смахнул в сторону и шагнул к Истане, занося нож над ее грудью. Всего лишь на мгновение, но рука будто отяжелела, Маар втянул глубже, смотря на белое лицо Истаны, белую шею и грудь в разрезе сорочки, резко выдохнул, сжав рукоять. Ударил, метясь в самое сердце.
        Женщина, что замерла с ужасом в глазах, прикрыв ладонью рот, побелела и не шевелилась.
        Он проклят! Он уничтожил самого себя! Маар отнял руку, он не сделал и царапины на ее жемчужной коже. Острие застыло над самой кожей, будто воздух был твердым льдом, не пропустил дальше. Рука, в которой Маар сжимал нож, задрожала от натуги, как и сам он. Страж опустил руку и тут же с громким рыком со всей злостью вонзил нож в брус стены, разразившись проклятием.
        ***
        2_3 Maap
        ***
        Маар перенес ассaру в более просторную и светлую комнату. На верхнем ярусе дома старосты было куда тише и спокойнее. Снегопад уже два дня не прекращался, сливая небо с землей в одно белое полотно, на несколько шагов вперед уже ничего не было видно. Истана не приходила в себя. Несколько раз Маар порывался оставить ее, но каждый раз возвращался сюда, в эту комнату, садясь напротив ее постели в дальний угол, и в полной тишине смотрел на нее неотрывно. Очнется ли она вообще? Что, если не очнется? Внутри Маара бурлила борьба, он не знал, чего хочет больше, его разрывало на части. Он желал, чтобы она не проснулась, и ему стало бы легче, и одновременно страшился того, что больше не увидит эти невыносимо голубые глаза.
        Время давило, его отряд теперь далеко. Маар уже не мог оставаться на месте. Противоречия вскипали в нем вулканом. Почему не убьет ее, великий Бархан! Ведь он станет свободным. Маар дышал ровно, сидя в погружающейся в сумрак комнате наедине с ассaру, чувствуя ее тепло, ее едва заметное дыхание. Он терпелив, он подождет, пусть высшие силы решат, что ему делать. Маар поднялся, поджег фитили лампы, и комната погрузилась в неровный оранжевый свет. Мужчина подошел к спящей девушке. За это время он изучил ее всю, даже самые незначительные черты ее лица: небольшую родинку на шее, тонкую полоску шрама над правой грудью… интересно, откуда она у нее появилась? Ее губы, особенно ее губы, прямую линию рта, один край которой был приподнят, словно в ухмылке.
        Маар протянул руку, подобрав легкий белый локон, пропустил через ладонь, ощущая, как внутри накаляется все: каждая мышца, каждый нерв. Маар продолжал хотеть ее безумно, и это желание уже не могло умещаться внутри него, оно рвалось наружу огненным вихрем. Страж коснулся ее подбородка, очертив его плавный контур, тронул подушечками пальцев мягкие губы девушки, пусть и бледные. Маар остро хотел к ним прильнуть своими губами, почувствовать их вкус, именно ее губ. Его яйца сжались до боли от этой мучительной жажды. Маар отступил. Впервые ему не хотелось ни одной другой, только ее. Только она может утолить голод, который разбудила в нем.
        Шелест одеяла заставили его застыть, а потом обернуться. Истана положила руку на живот и открыла пронзительно голубые глаза. Взгляд ее устремился на него, выхватывая из полумрака комнаты силуэт, облитый густым светом огней. Протянулась, казалось, вечность до того мига, когда вдруг синева глаз девушки замутилась влагой. Истана поджала губы, и крылья носа ее задрожали. Ей было больно, Маар ощутил эту муку, как свою собственную, остро, внезапно, она разлилась ядом, отравляя. Страж в один шаг оказался возле нее, ассaру отпрянула, выставив ослабшие руки вперед, выставляя преграду, растопырив дрожащие пальцы.
        - Не прикасайся… ко мне… - прошелестел в неподвижной тишине ее голос, по щекам девушки скользнули блестящие капли.
        Она не хотела его видеть, она хотела умереть, посмотрев в это зеркало, но не вышло, Верховный вернул ее обратно в руки Маара. Мужчину обожгла ненависть, исходящая из сердца девушки. Такого сильного порыва он еще не испытывал от нее. Страж сощурил глаза, наблюдая за ней свысока, дыхание его утяжелилось, он не понимал, что с ней.
        - Ты ослушалась меня, ты посмотрела в зеркало, хотя я запретил тебе это делать, ты глупая, ассaру. Ты заслуживаешь наказания.
        - Провались ты в Пекло, ничтожество! - зло выплюнула она, пронизывая Стража колючим взглядом.
        Маар приподнял темную бровь. Вот как? Маленькая дрянь решила сбросить свой морок и показать истинное лицо?
        Глаза ее искрились самым холодным льдом, что сковывал чрево Бездны, губы налились краской - бордовая роза, а кожа белая, как сливки. Великолепное сочетание. Грудь под тонкой тканью вздымалась судорожно и опадала, Маар опустил взгляд вниз, туда, где находились тепло и мягкость, такие вожделенные для него сейчас и такие недоступные одновременно.
        - Как ты меня назвала?
        - Ты ничтожество, будь ты проклят, ублюдок, - просипела она.
        Маар пригвоздил ее взглядом к постели, оглохнув от всплеснувшегося в нем гнева. Девушка хоть и оцепенела, напряглась, сжимая в пальцах постель, но быстро смахнула себя страх, приподняв гордо подбородок. Бесстрашная глупая ассaру.
        Страж обрушился на нее мгновенно. Истана отшатнулась, но теперь бежать некуда, теперь уже нет. Ум застелила огненная пелена, все тело Маара залило тяжелым жаром. Он трахнет ее прямо сейчас, и плевать на все запреты, что он дал себе. Пора укротить эту несносную суку. Он прыгнул на постель, как дикий молодой барс, ловя ассaру за ногу. В один миг она оказалась под ним, вскрикнуть не успела. Да если бы она и кричала, никто не посмел бы сюда войти, пусть и слышны были звуки, доносившиеся снизу, Хозяева, верно, сбирались за общий стол.
        Маар собрал полы ее сорочки, рванул, ткань с жалким треском распоролась на ее гибком теле. Мужчина прошелся ладонями по упругой груди с розовыми нежными сосками, по плоскому животу, по мягкому пушку меж бедер. Он прижал Истану своим разгоряченном и возбужденным телом, качнув бедрами, исступленно потершись каменным членом о ее теплое маленькое лоно. Ассaру вцепилась в исгара, царапая его лицо и плечи.
        - Я тебя ненавижу! - сорвался ее голос на хрип, девушка глотала слезы. - Будь ты проклят. Ублюдок!
        Маар расправил штаны, высвободил налившийся горячей сталью член. Зажав одной рукой тонкие запястья девушки над ее головой, скользнул губами по ее мокрой скуле, собирая соленую влагу - ее слезы, слизывая их. Истана замолкла, поморщилась, отворачивая лицо, изгибаясь, чтобы хоть как-то отстраниться, но бесполезно.
        - Почти убедительно, лживая дрянь. Почти тебе поверил, - шептал глухо Маар, продолжая ласкать ее вожделенное тело свободной рукой.
        А потом он разодрал ее колени в стороны, ощущая, как ее трясет. Она дергалась и извивалась, как рыба, выброшенная на берег, пыталась вырваться, но напрасно. Маар провел пальцами по мягким складкам, резко проник одним внутрь. Истана вскрикнула, ресницы ее вновь стали влажными и тяжелыми, как и дыхание, она замерла в ужасе, перестав дергаться. Такая узкая, тесная. Маар засомневался, что она сможет принять его. Вот и пускай, поделом, лживая сука.
        - Ну, назови меня еще раз так? - Маар смотрел в ее затуманившиеся от боли глаза, в черные зрачки, расширившиеся от дикого предчувствия чего-то страшного, когда он принялся растягивать тугой захват мышц лона.
        Истана поджала губы, шумно сопя, неотрывно смотрела ему в глаза, в то время как он грубо терзал ее плоть.
        - Ублюдок, - выплюнула она.
        2_4 Maap
        Это было ее ошибкой. Никто Маара не называл так, никто не смел.
        Маар проник пальцами еще глубже. Лицо ассaру исказила боль, низ живота девушки загорелся, она отстранила бедра, пытаясь вытолкнуть его пальцы. Мужчина убрал их, навис, медленно ввел в лоно свой член, а потом резко толкнулся, врываясь в нежную плоть, насаживая девушку на себя. Истана взвилась, раскрыв губы в немом крике, сжав с силой бедра, не пуская его дальше. Она задохнулась, боль растеклась горячей лавой от живота к бедрам. Маар продолжал держать ее, погружаясь глубже растягивая и разрывая узкую щель. Ассaру зажмурилась, сжав зубы и кулаки, так и не проронив ни звука. Он задвигался размеренно и быстро, вталкиваясь в нее, ощущая липкую влагу. Он ничего не соображал, его опьянила ее кровь и то, какая она была узкая для него, вожделенная. Задвигался еще резче и безудержней, вдалбливаясь в нее, теряя контроль и ум от ощущения теплой тугой глубины, от запаха крови, от ее сладкого, невозможно головокружительного аромата, взглядом ударяясь в лед ее непроницаемо-холодных глаз. Возбуждение в нем бешено росло и ширилось, раскачивая густые волны жара по телу, толкая его с края в пропасть. Ей было больно,
он чувствовал это, но ассaру больше ни разу не вскрикнула, она лишь смотрела на него затуманенным ненавистью взглядом.
        - Никогда так не говори… Никогда… - глухо и с натугой шептал он, совершая размашистые удары тазом, вдавливая в облако постели тело Истаны, такое красивое, такое совершенное, недоступное и запретное, нежное и хрупкое, маленькое, - …и я…никогда…не причиню тебе боли… Просто слушайся меня… Истана. Но сейчас уже поздно…
        Губы ее только искривились в презрении, но она молчала, снося его в себе. Маар протолкнул руки под ее ягодицы, приподнимая, проникая еще глубже. Истана продолжала смотреть на него, но по скулам уже текли слезы. Она крепко держалась за постель, тянула ткань, вся напрягаясь и, наверное, мечтала умереть. Мужчина, не переставая двигаться, сорвался, его толкнуло изнутри к ней, он припал к ее губам. Такие сладкие, такие нежные губы ассaру, упоительные. Истана дернула подбородком, вырываясь, на лице ее выразилось лишь омерзение. Маар впился в ее губы вновь, с еще большим остервенением, то кусал их беспощадно, то ласкал, слизывая кровь ее и свою, проталкивая в теплый рот язык, одновременно врываясь в ее тело ураганом. Такая горячая, такая пленительная Истана.
        Он сошел с ума, он рехнулся, он стал безумцем, взяв так опрометчиво ассaру. Но он не мог остановиться, уже нет. Он толкался в нее все быстрее, поднимаясь вверх к пику блаженства, держа ее в плену, целуя ее всю: губы, шею, острые ключицы, слизывал с розовых тугих сосков ее аромат, покусывая твердые горошины. Горячая волна блаженства то подкатывала, то отступала, движения его стали еще резче, еще безумнее. Истана выдыхала со стоном от его напора, ей хотелось, чтобы это все скорее закончилось. И Маара подбросило в пространство, он резким толчком проник на всю длину, выплеснул семя в горячее влажное лоно, так туго сжимающее его пульсирующий член. Ощутил, как по мышцам разлилась магма истомы, отяжеляя и сотрясая его тело. От экстаза и блаженства Маар закрыл глаза, их заволокло чернотой, остановился, дыша рвано. Такой бешеной яркой разрядки он еще не испытывал никогда и не с кем. Еще никто и никогда не доводил его до такой грани. Но ни одна не испытывала к нему такого отвращения и ненависти, а он никогда не жаждал до вывернутой наизнанку души, до иссушающего, выпивающего до капли вожделения.
        Истана дрожала в его руках, когда он горячо и бурно излился в нее. Но даже тогда гордая ассaру смотрела ему прямо в глаза, без единого намека на страх. В ней не осталось места для него, только ненависть, такая жгучая, что он не будь исгаром, сгорел бы дотла.
        Маар дышал тяжело, надрывно, он не покидал ее тело, находясь в ней, он сдерживался, чтобы не простонать ее имя ей в губы, захватить их, ворваться членом в лоно и раствориться в ней, упасть камнем на самое дно, разбившись на осколки. Он хрипел, захлебываясь в бурлящем через края экстазе, дробящем его тело молотом, стирающем душу в прах.
        Он должен убить ее прямо сейчас. Эту лживую суку, которая связала его своими чарами, накинула путы. Должен был убить, едва посмотрел ей в глаза, там, на снежной вершине, когда нашел ее, умирающую от яда. Он не должен пускать ее в душу, не должен смотреть ей в глаза. Маар закрыл ладонью ее пронзительно голубые, дышащие стылым презрением очи. Истана не шевелилась. Убить, испепелить, сжечь - огонь рвался из него, но Маар держал его на поводу, не позволяя выйти. Слабая ассaру не могла даже пошевелиться она знала, что он собирался сделать, и не шевелилась. Почему она не кричит, не вырывается? Тогда ему бы было легче ее карать. Проклятая дрянь лежала, распластавшись под ним бабочкой, так отчаянно принимая свою участь, ненавидя его всей душой, всем естеством и даже больше. Жилы под кожей исгара вздулись от напряжения. Он не пощадит, она не заслуживает этого. Почему он не отдал ее своим воинам? Они бы отымели ее во все дырки, и эта сука быстро бы потеряла ценность для него. Маар сцепил зубы, зажимая ладонью ее глаза, смотря на эти налившиеся кровью губы, с которых срывалось горячее рваное дыхание, на эту
вздымающуюся в судорожном вдохе красивую грудь. Он убьет эту дрянь.
        - Давай же, исгар, если ты этого не сделаешь, то это сделаю я рано или поздно, - прошептала она хрипло и обессиленно. - Я уничтожу тебя и себя - тоже.
        Маар качнулся, склонившись, втягивая ее аромат, прикрывая ресницы. Ее губы так близко, такие мягкие, чувственные. Маар коснулся их краями своих губ, проведя, захватил нижнюю, втянул в себя, чуть посасывая и прикусывая. Он хотел ее заклеймить, но до сих пор не сделал это, он безумец. Впервые так неосторожен, так безрассуден, он ходит по краю бездны, и он не сомневался в ее словах. Если бы знала ассaру, насколько она была близка к тому, она почти его уничтожила. Он не убил ее сразу и проиграл, теперь она в его крови.
        Страж все целовал ее губы, пробуя на вкус. Она его вся, каждый частичка ее тела его, и никто не смеет к ней приближаться. Он убьет каждого, кто посмеет. Он убьет Шеда за то, что тот смеет думать о ней скверно, и Доната за то, что тот не отрывает от нее взгляда, бурля возбуждением. Страсть и дикая ревность застилали разум. Наслаждение смешалось с болью, с горьким привкусом ненависти, с щекочущим запахом крови. Но боль была острее и ярче, Маар желал вырвать ее из себя, вырезать, сжечь, лишь бы избавиться от нее, но тогда он должен убить себя. Истана лежала под ним, полная ненависти к нему, этот яд забирал у нее последние силы, совершенно беззащитная и нежная, раненная его буйной атакой, словно сбитая в полете птаха, она не шевелилась. Он покалечил ее душу и истерзал тело, набросился на нее, как стервятник, порвав. Истана была чиста, и он был у нее первым. Если бы она промолчала, но несносная девчонка решила, что ей позволено так говорить. Но она права, он животное, нет, хуже. Маар - демон, он давно выжег в себе все чувства, обратив их в пепел и пустив по ветру. Истана распалила в нем их, разожгла
сердце и тут же безжалостно разодрала его на куски, произнося эти слова, будя в нем страшную силу.
        Маар покинул лоно, убрал руку с лица глубоко дышащей в ожидании ассaру. Посмотрел вниз, на темные пятна на постели и подсохшие разводы крови на ее бедрах и своем члене. Он поднялся, а она свела колени. Когда гримаса муки исказила ее лицо, в груди Маара что-то толкнулось. Он мог повредить ее, для нее он был слишком большой, он это знал, знал и намеренно причинял ей боль. Она права, он ублюдок, нет, хуже. Он еще сам не знал, каким беспощадным зверем является.
        Маар оделся, намереваясь отыскать знахарку и позвать женщину, что бы та помогла Истане помыться.
        2_5 Истана
        Он ушел, этот зверь и чудовище, а его голос и дыхание все еще обдирают слух и кожу, они остались со мной. Я вздрагиваю и кусаю губы, до сих пор ощущая его член внутри себя. Я утопала в боли, меня будто разорвали на части, когда он проталкивался в меня резко, беспощадно, повреждая. Горят следы на теле от его касаний, оставленные его пальцами и зубами. Пытка для меня только наступила, когда все закончилось, и хлынуло потоком осознание того, что только что случилось, хоть я уже ничего не могла сообразить. Словно в густом мареве, качаюсь на грани небытия, где Маар продолжает терзать мое тело, кусать, целовать, облизывать соски и трогать, вторгаясь беспрерывно, а я жду, когда этот кошмар закончится, когда он перестанет жечь меня раскаленным железом, когда он отстранится и выпустит. Я всхлипываю и стенаю под ним. Хорошо, что он ушел, его присутствие добило бы меня окончательно.
        Я, не разгибаясь, повернула голову, уставившись в потолок, дыша рвано и всхлипывая. Меня трясло, хотя внутри разлилась такая жидко-ледяная пустота, заковывая в лед мое тело. Мне казалось, что я даже дышать перестала. Чувство безысходности накрыло меня с головы до самых пят. Низ живота тянуло, между бедер ощущалась влага, болело все тело и не только - болела душа, мне не хотелось жить. Слезы застилали глаза, и что-то внутри меня надломилось, лед треснул, оставляя глубокие прорвы, и их ничем не заполнить, из черствой земли вырос не прекрасный цветок, а терновый куст с острыми ядовитыми шипами. Я стиснула зубы. Ничего у него не выйдет, проклятый исгар. Он не сломит меня, никогда! Пусть горит в пекле, но больше не увидит моих слез! Он сделал ошибку, оставив меня в живых. Внутри закручивалась воронка, разверзаясь пропастью, огромным провалом, в котором росло и ширилось что-то огромное, страшное, что- то, что давало мне сил.
        Я вытерла влажные дорожки со щек. На меня обрушились воспоминания моего детства, то, что увидела, когда посмотрела в зеркало. Я не должна была этого делать, но это было неизбежно, ведьма все просчитала. И как так вышло, что именно исгар нашел меня? Видимо, я прогневила Ильнар, богиню судеб. Думать я сейчас не могла, просто не было сил, мысли путались, голова воспалилась, глаза жгли отчаянные слезы. Две жизни, что я прожила, стремительно сплетались тугим жгутом воедино, многое мне проясняя, но сейчас я не могла ничего воспринимать. И то, что этот исгар был подобием того, кто истерзал, а потом убил мою сестру. Мысль о ней взывала дикую боль, захотелось взвыть, закричать, но к горлу только сухой ком подкатил. И все же тут было много провалов и не схожестей, хотя бы то, что Маар молод. Если бы это был он, то ему было бы гораздо больше лет.
        Через пульсирующую ломоту я слышала, как внизу поднялся шум, топот. Я, не пошевелилась.
        Дверь открылась, и внутрь вошел он - вернулся. Я не смотрела на него, ощущая всем существом его присутствие, что разлилось по комнате, затопляя ее и меня тяжелой смолой - власть и сила, вот что несла его природа. В голове зашумело, когда он приблизился с полотенцем в руках, влажная ткань легла мне на кожу, утешающей прохладой. Вслед за мужчиной вошла женщина, хозяйка дома.
        - Тебе нужно помыться, - сказал он.
        А я его даже слышать не хочу, он истерзал меня, ранил и еще продолжает издеваться.
        - Оставь меня, - сказала, но голоса не услышала, вместо него сиплый стон.
        Кажется, просьба моя была услышана? Нет, я ошиблась. Маар склонился надо мной, поднял меня на руки, усаживая себе на колени, а я даже вырваться не могла, просто не получилось - ноги и руки меня не слушались, я их почти не чувствовала. Горько-сладкий запах, исходящий от его тела, проникал в меня, окутывая. Мне было противно все, и, как назло, он не надел ничего, кроме штанов.
        Пока женщина меняла постель, Маар принялся сам вытирать мне ноги, проводя по бедрам и животу полотенцем.
        - Скоро придет знахарка.
        Я едва сдержалась, чтобы не послать его, но не стала. Я потерплю пока, пусть делает, что хочет, но когда-то придет и мое время.
        Справившись с постелью, женщина выпрямилась, даже в свете ламп я видела ее белое лицо, полное сожаления и боли. Она все понимала, но молчала, страх перед ван Ремартом перетягивал веревкой горло.
        - Уходи, - приказал ей исгар, и та, склонив голову, подобрав запачканную кровью постель, направилась к двери.
        - Может, нужно что-то еще?
        - Нет, - сухо ответил мужчина, не глядя в ее сторону. - Хотя… принеси еды для нее.
        Маар поднял меня, опустил на чистую постель.
        Хозяйка дома низко поклонилась, вышла.
        Я отвернула лицо, лишь бы не видеть его. Маар провел пальцами по моему плечу, я не смогла распознать, что значит его жест, и никак не откликнулась. Одно его присутствие уже выворачивало и выдирало душу с мясом.
        - Перестань себя так терзать, - вдруг сказал он.
        Перестать терзать? Так равнодушно, так просто ему дались эти слова после того, как он меня сломил, набросившись. Но признаться, я и сама была в том виновата отчасти, хотя мало верилось, что, если бы я промолчала, он оставил бы меня в покое.
        «Я тебя ненавижу-у-у-у, исгар! Убирайся к дьяволу!» - рвалось изнутри, когда его пальцы шелестели по моей коже, прожигая какие-то узоры. Вслух ничего не сказала, поджав губы, прикрыла глаза только, все еще сотрясаясь. Внутри меня и передо мной он, Маар с тлеющими углями глаз, оттененными блестящими прядями, что падали на его скулы.
        2_6 Истана
        Женщина вернулась скоро, с целым подносом еды. Маар положил меня на чистую постель и заставил есть, но мне кусок в горло не лез. Ничего мне от него не нужно было, пусть катится.
        - У нас долгая дорога впереди, если ты не съешь это, мне придется затолкать силой.
        - Давись сам, а меня оставь в покое, - ударила я по его руке, когда он поднес плошку с питьем.
        Та всплеснулась, пролившись на его руки. Сложно было понять, что родилось в его взгляде в этот миг. Он отбросил плошку и поднос, тот грохнулся со всей снедью на пол. Маар поднялся, схватил меня на руки и, перекинув через плечо, направился к двери. Я задохнулась, вся кровь прилила к лицу, и страх накрыл с головой. Что он делает? Куда тащит? Маар широким шагом минул полутемный коридор. Я по сумраку поняла, что была ночь. Отчаянно забилась, пиная и царапая его спину, обезумев, растеряв всю решимость. Ван Ремарт сорвал меня со своего плеча, как полотенце, и бросил на землю, прямо в холодный снег, совершенно голую, грубо и бездушно, словно я какая-то вещь.
        - Если останешься здесь, то пожалеешь об этом, - черты его лица, словно высеченные изо льда, заострились, глаза густо-темные, как ночь, сверкнули холодно. А внутри меня все закаменело, второго раза я не вынесу, просто не переживу.
        Маар отступил и исчез в дверях, прикрыв за собой створку.
        Я глотала морозный воздух и не соображала ничего, внутри все ломило и распирало - все это было слишком, не умещалось внутри меня. Только после первого потрясения ко мне пришла чувствительность. Я осознала, что сижу в сугробе на заднем дворе. Холод продрал кожу, вгрызаясь беспощадно в тело, обжигая и кусая, а внутри меня сжалось все до ломоты в зубах. Я обхватила себя руками.
        Не верю, что это все происходит со мной, не верю! Ненавижу! Как я тебя ненавижу! Глубокая ночь, черное небо опрокидывало меня в стылую бездну, в нем тускло мерцали осколками звезды, серебря снег, изо рта вырывался густой пар. И ни души кругом. Куда мне идти? Я не знала, что это за место, так далеко от Сожи я никогда не забиралась в детстве. Кое-где в оконцах горели огни, давая мне хоть какую-то надежду. Стоять на одном месте было невыносимо - ступни жгло, как и внутренности, я отчаянно теряла тепло. Паника застелила и глаза, и ум быстрее, чем я приходила в себя. Куда мне податься в таком виде, совершенно голой? Но нужно торопиться, иначе околею. Стыд огрел не хуже удара ремнем, только оказаться еще раз в постели этого выродка было хуже смерти. Я покинула порог и пошла к первому дому, проваливаясь в снег едва ли не по колено, наткнулась на высокую ограду.
        - Помогите! - вырвался из горла скорее стон, нежели крик.
        Меня никто не слышал. Страх накрыл с головой, когда я поняла, что ноги стали заплетаться, а пальцы рук - коченеть. Я обошла дом, спотыкаясь и падая, вцепилась в другую ограду, подергав створку. Заперто.
        А потом за спиной послышался скрип снега, еще далекий. Дыхание совсем исчезло из груди, меня парализовало от страха. Я дернулась, чтобы бежать, но безнадежно рухнула на колени, сдирая их и ладони о ледяной настил, вцепилась в ивовый плетень, чтобы подняться. И не успела толком ничего рассмотреть, как сверху на меня упали тяжелая шуба и накидка с платьями.
        - Одевайся, - приказал исгар.
        Тяжелый взгляд черных, как деготь, глаз придавил меня к земле. Хотелось плакать, просто разрыдаться от обиды и отчаяния, от того, что у меня нет никакого выбора, кроме подчинения ему. Жалость к себе передавило горло, я всхлипнула и тут же зло одернула себя. Не сметь! Судорожно вдохнула, стылый воздух прилил к легким. Ничего, я потерплю, это просто нужно пережить, Истана, просто пережить! Делать так, как велит он. Всего лишь ка время нужно слушать его, подальше затолкнуть свою гордость, ведь я хочу жить. Жить ради сестры, Вояны. Я громко вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли, когда жгучая, как острое лезвие, плеть полоснула мне ноги.
        - Поторапливайся, - смял в кулаке хлыст исгар.
        Я сглотнула, боль обожгла запоздало. Из глаз все же брызнули слезы, застывая на холодных щеках. Сжав зубы, судорожно натянув рубаху, не сразу попадая в рукава, надела и платье. Чулки и нижние штаны натянуть на себя удалось с трудом. Я не чувствовала пальцев ног, стоять самостоятельно не могла. Маар смотрел на меня равнодушно.
        Я же его убила, вонзила нож в сердце, он не мог выжить?! Да и не он это был. Но кто же тогда, почему так похожи? Может, брат? Если так, то все сходится. Но кем бы он ни оказался, Маар ван Ремарт был таким же беспощадным выродком, я убедилась в этом окончательно. Знает ли он о том, что я убила его родственника? Если бы знал, то прикончил бы сразу же.
        - Садись, - последовал очередной сухой приказ, когда я с горем пополам накинула плащ поверх сюртука, все еще не чувствуя тепла. Смертельный холод продолжал выламывать все кости из тела, раздирая мышцы.
        Я вскарабкалась на лошадь, что Маар привел за собой в поводу, окоченевшими пальцами вцепилась в узду.
        - Я вижу, что знахарка тебе не нужна, раз твой маленький язычок способен выплескивать яд. Не думай, что я об этом забуду.
        2_7 Истана
        Хотелось крикнуть во все горло, чтобы он сдох, но я сдержала себя, давясь холодным воздухом. Черные глаза в полумраке сверкнули, обжигая своим демоническим холодом. Как я могла стерпеть его еще тогда, на постоялом дворе, когда он вынудил меня касаться его и пробовать на вкус? К горлу подкатила тошнота. Маар дернул поводья, направляя жеребца вперед, давая понять, чтобы я следовала за ним немедленно. Но от каждого движения животного подо мной по телу разносилась такая боль, что в глазах темнело. Между бедер еще жгло, ощущение вторжения не покидало меня, тянуло низ живота.
        Мы покидали место ночлега быстро, под покровом ночи. До утра неизвестно сколько еще времени, но ван Ремарт явно спешил, подгоняя плетью скакуна, и мне приходилось непросто, чтобы успевать за ним. Видимо, он послал своих людей вперед, а сам задержался, выжидая, пока я приду в себя, а может быть, чтобы сильнее помучить меня, будто мало ему было того. Зачем? Зачем я ему стала нужна, он же получил свое, зачем тащит за собой?!
        Как это ни прискорбно, отвратительно гнусно, но мне не к кому было податься. На Сожи напали твари, порождения Бездны, растерзав всех до единого - тех, кого я знала в детстве, теперь не осталось в живых. Да и родной дом, что остался без хозяев, за девять лет если не развалился, то бесхозным не остался. Родители, а точнее, отец лежит в земле, он пожертвовал собой ради двух дочерей. Он трудился на износ, чтобы прокормить нас, защитить, скрыть нашу сущность от посягательств, пока не слег от простуды. Он умер от жара. Тогда все бремя взяла на себя Вояна - старшая сестра, рискуя собой, показываясь на людях. Отец не просто так нас скрывал и жил едва ли не отшельником. Красота Вояны привлекала всех мужчин в округе, ей приходилось очень несладко, только другого пути заработать какие-то деньги молодой девушке, кроме как идти в услужение на постоялый двор, и не виделось. Я часто заставала ее по ночам всю в слезах, но Вояна упорно их скрывала от меня, как и синяки, оставленные грубыми руками гостей. Опьяненные притягательностью девушки, даже порой не замечая краски, которую она намеренно накладывала на лицо,
скрывая гладкость и белизну своей кожи, ее домогались. Только рыбий жир, источающей зловоние, которым она натирала свое тело, спасал от грубых посягательств. До тех пор, пока не появился этот ублюдок, который взял ее прямо на кухне, а потом убил…
        Я гнала лошадь, не упуская из виду спину исгара, покрытую плащом с мехами на плечах, вспоминая все то, что было погребено под забвением, не чувствуя ни своего истерзанного тела, ни того, что меня окружает заснеженный, угрожающий лютой опасностью лес. Как же так вышло, что теперь я пленница того, кто сгубил Вояну? Пусть, может быть, и не истинного убийцы, а похожего на него? Который теперь хочет убить и меня, только, видимо, более изощренным способом. И вообще, как могло случиться так, что я, ассaру, попала в руки демона, исгара? Я прикусила губы, жалея, что не знаю ничего о Мааре ван Ремарте, кроме того, что он верный шакал короля, Страж излома Ледяной Бездны. Жалею, что девять лет назад на моем пути попалась эта ведьма, которая наложила на меня забвение, заковав душу в другом теле, в другом мире. Для чего? Зачем она меня спасла? Чтобы отдать на съедение волку? Вся прошлая жизнь как сон, как морок, и я в нем как игрушка, механическая, почти безжизненная - жить и не помнить, не знать, кто я есть на самом деле, что где-то осталась запечатанная прахом времени моя жизнь, мое тело, закованное и
развивающееся в скалах. Все это на грани…
        Мать я не помню. О ней много рассказывала сестра. Ассaру не жила с нами, в последние годы, перед болезнью отца, все чаще уходила в горы - природа ее тянула к истокам, она стремилась к большему, чем тратить время на обычную жизнь замужней женщины, ее дорога вела в храмы, коих раньше было множество. Однажды, бросив все, она ушла и так и не вернулась. Только теперь я понимаю, что отец умер вовсе не из-за простуды, а от тоски. Ассaру так и не смогла прижиться среди людей, проникнуться к мужу, к детям. Покинула нас. А он ждал ее изо дня в день, ждал, что она вернется, пока надежда эта не потухла, осыпавшись пеплом сгоревшего дотла сердца.
        Серые, горящие далеким отблеском глаза, полные тоски - все, что я помню о нем.
        Воспоминания прорезали сердце одно за другим. Я начала сильно отставать, едва держась в седле. Голова стала стремительно тяжелеть, как и тело. Не успела очнуться, как забрезжил розовыми всполохами над лесом рассвет, такой холодный и ослепительно красивый, он нежно красил макушки сосен искрящимся багрянцем. Только мне было не до того. Маар не собирался меня щадить и делать привалы. Местность не менялась: дремучий частокол смешивался со скалистыми нагорьями, и вновь сплошной лес. Я ежилась, косясь в стылую пугающую глубину, дышащую угрозой. Несколько раз во мне вспыхивало желание рвануть в заросли, но оно так же быстро остывало - инстинкт самосохранения во мне пока еще преобладал. После всего того, что я успела за эту ночь пережить, если и бежать, то не в руки холодной смерти - нет, не так глупо!
        Еще через несколько миль остатки сил начали стремительно покидать меня. От ночной безостановочной скачки верхом болело все, каждая косточка, каждая мышца и клеточка кожи, ко всему меня начало трясти, как в лихорадке. В груди будто сгущался воздух, давил на ребра и горел, пальцы едва сжимали поводья, а перед глазами все сливалось и плыло белым тягучим маревом. Едва кобыла подо мной наскакивала на кочку или выемку, это тотчас отражалось в моем теле простреливающий с пят до затылка болью. Кажется, уже совсем рассвело, когда я, измотанная до смерти, повалилась на холку лошади, едва не рухнув с седла в снег - сильные руки успели меня перехватить. Наверное, я простонала от очередной вспышки боли в спине, только этого всего я уже не помнила, проваливаясь в самое жерло пекло, где было нечем дышать, где я совершенно не могла двигаться, а только тяжело ворочать руками и ногами пласты снега, отодвигая наваливающиеся на грудь неподъемные глыбы, чтобы не утонуть, чтобы вдохнуть, и стараться, чтобы очередной вдох не был последним.
        2_8 Maap
        Истана упала прямо ему в руки. Маар хотел задушить ее, чтобы не мучилась, и не мучиться самому. Сделать то, что он хотел сделать изначально - оборвать путы, но вместо этого он понес девчонку в хижину, где жила старая ведьма Тхара.
        Он надеялся и страшился одновременно, что Истана умрет сама в дороге, но ассaру осталась жива, плелась за ним из последних сил, стараясь не отставать. Бездушная сука хотела жить, а он рвал себя на части, чтобы не остановиться. Чтобы не дать ей понять, что она может управлять им, чтобы она уяснила себе, что она ему безразлична, что она не имеет для него никакой ценности, чтобы она признала для себя, что он - хозяин, что она его пленница, его рабыня, его трофей, с которым он имеет право сотворить все, что ему вздумается. Только с каждым ударом сердца Маар понимал, что твердит это самому себе, выжигая клеймом на своей плоти. Если бы она попросила его об отдыхе, он либо дал ей его, либо трахнул, а потом заставил волочиться за собой на ногах, привязав к своему седлу. Гордая, надменная ассaру держалась до последнего, хоть и была сломлена, ни разу не проронила ни звука.
        Маар стиснул хрупкое ослабленное тело Истаны, прижал к груди. Он ненавидел себя в этот миг. Ненавидел за противоречивые желания, что рождались в нем, когда он прикасался к ней. Ненавидел за то, что с ней он становился зверем, хуже зверя, за то, что она пробуждала в нем огненную тьму, готовую испепелить ее и себя дотла. Все это становилось слишком бесконтрольным, слишком неуправляемым, слишком сложным и опасным для него и не только. Голод и желание брали над ним верх. Маар ошибся. После того, как он лишил ее девственности, жажда нисколько не умерилась в нем. Стало еще хуже. Намного хуже. В нем еще больше разрасталось вожделение, до безрассудства, до помутнения. Он улавливал сладкий, как нектар, запах, источаемый ее кожей, лишался разума, хотел ее снова, неистово и жадно до искр в глазах и боли в паху. Он жаждал вновь испытать, как растекается сгустком по позвоночнику и бедрам жар, толкая его с края, жаждал испытать, как заливает голову темнота, как все его естество мощным прибоем ударяется о скалу, распадаясь на тысячи брызг. Он хотел, чтобы она так же смотрела ему прямо в глаза, а он тонул в их
пронзительной стылой синеве, вдалбливался в нее безостановочно и бешено, наблюдая в накатывающем блаженстве, как Истана прикрывает ресницы, выкрикивает его имя и стонет под ним, забившись в экстазе. Но такого никогда не будет. Он взял ее грубо, разорвал лепестки нераскрывшегося бутона, не позволив ему расцвести самому. Она и не способна на это. Ему не стоит ждать подобного от бездушной твари, никчемной шкуры, что он тащит за собой.
        Маар с ассaру на руках перешагнул порог конуры отшельницы, пропитанной запахом трав, низко пригибаясь под притолокой. Ведьма посторонилась, давая дорогу, смерив нежданного гостя мрачным взглядом. Страж чувствовал ее недовольство, продирающее позвоночник.
        Ему не пришлось ничего объяснять ей, старуха молча указала, куда положить девушку, зажгла еще одну лампу, поднесла к недвижимой Истане. Оглядев ее всю, тронув лоб, расстегнув петли одежды, обвела пальцами синяки и ссадины на груди, опустила руку между бедер девушки. Отняв руку, полоснула мужчину осуждающим взглядом.
        - Это ты ее так повредил?
        - Завтра она должна сесть в седло.
        - Ты просишь невозможного.
        - Не болтай и займись ей.
        - Я не всесильна, есть вещи, которые мне неподвластны.
        - А если я подожгу твою хижину, отрежу тебе язык и отдам псам?
        - Ты в праве делать это со старухой, но можешь просто оставить ее здесь, и я постараюсь исцелить ее.
        Маар усмехнулся.
        - Нет, Тхара, она поедет со мной.
        - Хочешь, чтобы я восстановила ее, чтобы ты вновь ее разорвал? Ты потеряешь рассудок с ней.
        - Это не твое дело.
        - Не мое, но ты знаешь, чем это все может кончиться. Исгaр, потерявший человечность, будет приговорен к смертной казни.
        - Плевать.
        Тхара горько поджала синеватые от старости губы, и черные глаза налились недовольством - попытки вразумить посыпались пеплом. Старая ведьма насколько древняя, настолько и упрямая, она всегда была чем-то недовольна. Сколько Маар ее помнил, любила излишне поворчать, хотя сейчас повода для этого было более чем достаточно.
        Она поставила лампу, сняла с плеч шерстяной платок, принялась раздевать девушку.
        - Она сильная, она может отнять у тебя душу, - не унималась ведьма, будто это еще могло что-то изменить.
        - Замолчи, Тхара, просто поставь ее на ноги - это все, что от тебя требуется.
        2_9 Maap
        Зачем ведьма его дразнит, он и так на грани.
        - Это ни к чему хорошему не приведет. Тебе лучше ее убить, ты причиняешь ей страдания. Если ты оставишь ее в живых, она найдет способ тебе отомстить за все, что ты делаешь с ней.
        Маар сузил глаза, ему не было понятно, к чему клонит ведьма, хочет она спасти или, напротив, погубить ассaру? Истана заворочалась, лицо ее исказила боль, и она застонала.
        - Как ты ее нашел, в округе не было ни одной дочери Ильнар?
        Избавив Истану от панциря верхней одежды, ведьма шаркающим шагом прошла к очагу, поставила на огонь железную чашу, налила туда воды. Вырвала из пучков трав, подвешенных на веревке, нужные стебли и бросила в закипающую воду.
        - В скалах. Ее терзали порождения. Я бы тоже хотел знать, как ей удалось спрятаться, - ответил Маар, отрывая от девушки взгляд.
        Даже сейчас она была красива, на нее хотелось смотреть и смотреть, в груди что-то тупо ткнулось.
        - Она твой яд, исгар не должен приближаться к дочери Ильнар. Теперь ты боишься ее потерять.
        - Я ничего не боюсь, Тхара.
        Ведьма помешала деревянной ложкой отвар, недоверчиво посмотрела на Маара.
        - Когда-то маленький Маар испытал боль, увидев казнь своей матери. Боль породила одиночество, одиночество - страх. А страх всегда порождает жестокость. Насилием ты добьешься только ее ненависти и еще больше боли и одиночества для себя. А затем придет страх, который вновь будет толкать тебя на жестокость. Это замкнутый круг, и из него нет выхода. Все может только усугубиться.
        - Она неуправляема…
        - Поэтому ты ее сломил? - обратила на него старуха гневный взгляд. - Ты обманываешь меня и себя, Маар. Ты хочешь присвоить ее себе, подчинить не для того, чтобы она стала послушной, ты хочешь, чтобы она на тебя смотрела по- иному…
        - И как же?
        - С желанием. Маар жаждет любви от этой ассaру. Но боль, которую ты ей причинил, только парализует и отравляет душу. Принуждением ты ничего не добьешься.
        Маар хотел рассмеяться ведьме в лицо.
        - Ты ошибаешься. Я хочу ее иметь и потому буду продолжать принуждать. Принуждение заставит ее не быть такой глупой. И у нее нет души.
        - Ты очень одинок, - сдалась ведьма, сделав вывод, покачав головой.
        - Нет, я просто очень голодный.
        - Испробовав ее раз, ты навсегда останешься таким. Ни одна умелая любовница теперь не сможет утолить твоего голода. Тебе не стоило ее трогать. У тебя есть еще выбор, но совсем скоро его уже не станет. Просто отпусти ее.
        - За кого ты меня принимаешь, Тхара? Я сверну ей шею, когда она мне надоест.
        Ведьма не стала спорить, добавила в кипящую воду какого-то порошка, вновь помешала.
        - Разрывов у нее нет. У нее достаточно созревшее тело, чтобы принять мужчину. Первый раз всегда болезненный, ко всему ты не сильно позаботился о ней, проникнув на сухую. Но есть жар и хрип в груди, если получится за ночь его остудить, завтра она встанет на ноги, - сказала Тхара и поднялась, подхватывая полотенцем чашу, перелила отвар в деревянную плошку.
        - Завтра она должна встать. Мне необходимо нагнать свой отряд.
        Ведьма сокрушенно покачала головой, больше не сказав ни слова, вернулась к Истане.
        Маар посмотрел на огонь, колышущийся в каменной печи, развернулся и вышел на улицу, возвращаясь к лошадям, которых он оставил на морозе под открытым небом. Застряв в этой лесной глуши, так или иначе он вынужден ждать, хоть это его страшно злило. Следующее селение было недалеко. Маар, подумав немного, прыгнул на коня и помчался в сторону опускающегося к горизонту огненного ока. Старая Тхара права, она вновь распорола затянувшиеся было раны. Когда-то он испытал боль, которая что-то изменила в нем, и наставнику пришлось отдать его в храм, в место, где каждый подкидыш лишается сердца, глохнет к боли и состраданию. Зверское отношение заставило исгара окончательно пробудиться внутри Маара. Заставило обороняться, чтобы выжить, стать сильнейшим. Стать убийцей. Маленький Маар когда-то мечтал обрести в своих руках бледное золото, которое сияло от него бесконечно далеко в облаках, грея безнадежно мало. Он хотел иметь свое личное солнце, но каждый раз в его руках оказывалась скользкая холодная гадюка, которая желала ужалить его как можно больнее. Он выработал противоядие, его не брал их яд, он трахал, а потом
душил этих змей голыми руками и выбрасывал прочь, как использованную, ставшую ненужной вещь.
        Страж уже в сумерках добрался до селения, раскинувшегося на покатом берегу замерзшей реки. Он зашел в одну из лавок, заканчивавших работу, но молодая девушка помедлила, увидев уважаемого мениэра, приторно липко улыбнулась желанному гостю. Маару нужна была только одна вещь - зеркало, в которое могла бы смотреться ассaру. Благо в таком захолустье было полно всякого дешевого барахла, и вместо настоящего зеркало здесь продавали металлические диски в достаточно красивой оправе - то, что нужно. Продавщица услужливо завернула товар, нарочито медленно посчитала монеты, которые отсыпал ей Страж.
        - Здесь больше, - хлопнула она рыжеватыми ресницами, и зелень в глазах торговки загустилась.
        Маар рванул ее на себя, и девушка, рассыпав монеты, охнула, вжалась в его тело плотнее. Он подхватил ее за округлые ягодицы и опрокинул на прилавок, распял, раздвинув колени, придавливая своим телом, задирая подол платья.
        - Сюда могут войти, мениэр, - возмутилась она, строя из себя приличную особу, будто ее никто тут не трахал раньше.
        Маар не дал ей говорить, высвободив возбужденный член, рванулся внутрь, смяв ягодицы, насаживая на себя. Девушка, открыв рот, беззвучно вскрикнула, задохнулась. Маар задвигался резко, порывисто и размашисто, скользя яростно в ее лоне во всю длину, ударяясь о ее бедра.
        Тхара говорила, что ни одна не сможет заменить ему ассaру?
        Маар жестко врывался, заполняя девушку, не выпуская из захвата, он двигался беспрерывно, долго, терзая и порабощая ее тело, вынуждая двигаться с ним в такт. Он чувствовал сухость и саднящую боль, но все еще никак не мог достичь желанного пика. Стоило горячей волне ударить испод низу, как она тут же отступала, бросая его в ярость и жар. А когда эта потаскуха осмелилась пялиться на него, его накрыла пелена, а в голове зашумело. Он накрыл ее лицо ладонью, вдавливая пальцы, закрыл глаза сам, продолжая безудержно долбиться в нее, разрывая изнутри.
        - Мениэр… мне больно, - проскулила ока, вскрикивая.
        Ладонь скользила по ее щеке от проступившей влаги. Удар, еще один удар, и Маар резко вышел, когда она сдавила его член внутри себя, кончил на ее бедро. Зрение начало возвращаться к нему, восстанавливался слух, а вместе с ним обожгла слепая ярость, такая жгучая, острая, раздирающая в клочья, словно в открытую рану насыпали соли. Невыносимо. Проклятие! Он отстранился, с омерзением наблюдая, как белые струйки текут по бедру продавщицы к колену. Она всхлипнула, но не двигалась. Маар заправил одежду, подобрал зеркало, спешно покинул лавку.
        2_10 Истана
        Я очнулась от какого-то странного треска, и сразу же густой терпкий запах трав забился, казалось, в самую глотку, оседая вязкой горечью на языке. Медленно вырываясь из пут полудремы, я не могла ничего сообразить толком: где я и что со мной? И лучше бы я не просыпалась. Я жива. Слезы отчаяния проступили на глазах, их не хотелось открывать. Чувства острого разочарования осколками вонзились прямо в сердце. Я не свалилась замертво с седла, и мне придется возвращаться в этот ад.
        Я задрожала, ломящая боль прокатилось по телу горячей волной с головы до пят. Саднило и жгло лодыжку от удара хлыста, и это липкое противное чувство грязи внутри и снаружи меня задушило, заковало мое тело в панцирь льда, я мгновенно потеряла чувствительность. Хотелось немедленно отмыться, отскоблить с кожей все следы, оставленные им. Как я могла остаться в живых после такого?! Он - чудовище, демон, не человек, он не знает жалости, у него нет сердца, мне не на что надеяться. Я в ловушке, словно птица, угодившая в силки, и мне теперь с обломанными крыльями не улететь. Немое отчаяние, граничащее с болью, раскололось в груди с оглушительным треском. Он сломает меня до конца. Теперь я его игрушка, его вещь. Он будет терзать меня и мучить, пока я ему не надоем. Мне не стоит надеяться, что исгар пощадит - это невозможно.
        Задышав часто и обрывисто, я сдержалась, чтобы не простонать, не зарыдать в голос, осознавая в полной мере, на что я обречена.
        Все же разлепила веки и тут же зажмурилась от яркого света - уже утро, горел очаг где-то рядом, трещали в нем поленья. Я лежала в чьей-то чужой постели, пропитанной влагой моего собственного тела, все здесь было мне незнакомым. Мне нужно привыкать к той мысли, что у меня нет ничего и никого - я одна, совершенно одна, мне не к кому обратиться, и просить о помощи тоже некого: мать отреклась, отец давно мертв, сестра погибла, теперь мой хозяин - он, Маар ван Ремарт.
        Через толщу шума в голове, вдруг просочился его голос. Все тело закаменело, дыхание исчезло из груди - он был тут. Звучание его было ровное, проникновенное, и можно сказать, что голос его приятный, он разносился совсем рядом, продирая мой слух и сердце тупым ножом. Как это чудовище, этот убийца и палач может иметь такой красивый голос?! Как этот ублюдок, который пользует девушек и выбрасывает, как порченую вещь, может иметь тело Аполлона?! Все это не умещалось во мне, отяжеляло и топило. Нет, не нужно раскисать, жалеть себя - все это мне не поможет. Нужно найти выход, он есть, я знаю, сестра мне говорила
        - сильнее нас нет никого в Наврииме. Только вот незадача, никто меня не учил этой силой пользоваться, раскрывать ее в себе. Да и в чем она, собственно, заключаются, я не знала. Мать унесла эту тайну с собой, а отец… отец запрещал. Вояна молчала, да и что я могла понять в девять лет?! Это тупик.
        Страж не заметил моего пробуждения, а я и не сразу поняла, что он не один здесь и с кем-то разговаривает.
        - Когда Ирмус узнает о твоей находке, он непременно пожелает ее забрать у тебя,
        - услышала я старческий клокочущий голос и застыла.
        - Он не узнает, он за сотни миль от нас.
        - Ее видело слишком много глаз, слухи разносятся быстрее ветра, тебе ли об этом не знать.
        - Значит, я поставлю ей клеймо на лицо, и он не захочет ее.
        Я содрогнулась от произнесенных жестоких слов Маара, меня пробрал мороз, но я не шевелилась, чтобы никак не выдать своего пробуждения.
        - Дело не только в красоте, она не просто девушка с красивым телом.
        - Значит, мне все же придется ее убить.
        - Ты твердишь, что она не имеет для тебя значения, и в то же время ты не хочешь ее ни с кем делить. Значит, она для тебя все же имеет ценность.
        - До тех пор, пока я не отымею ее во все дыры.
        Проклятый ублюдок! Я сжала кулаки, а к горлу подкатила дурнота, загорелось в груди.
        - Ты противоречишь сам себе.
        - Кажется, мы об этом уже говорили Тхара, - прорезалось раздражение в красивом и в то же время омерзительном голосе этого выродка.
        - Не нужно ее портить, Маар, сила в этой ассaру спит, она не знает ее.
        - Откуда тебе это известно?
        - Я ведьма, мне не сложно узнать.
        - Я не верю, она изворотлива. Она пыталась меня одурачить, и ей почти это удалось, а потом она показала свое истинное лицо…
        Повисло молчание, такое гнетущие, тягучее, оно горячей смолой облило меня, обездвижив совсем, казалось, они уже обнаружили, что я не сплю.
        - Буди ее, нам нужно выдвигаться, - приказал Страж, а следом послышался шелест одежды и скрип ржавых петель.
        Легкий сквозняк мазнул кожу, и я смогла свободно выдохнуть, забыв, как дышать, за ту долю мига, пока исгар покидал лачугу.
        - Никогда не притворяйся спящий, он может это почувствовать. Вообще ни в чем не притворяйся, - строго заявил клокочущий голос.
        Я приподняла веки и повернула голову.
        - Он может простить глупость, но не ложь. Так что тебе лучше сразу отказаться от нее.
        Со скамьи поднялась морщинистая старуха со смуглым лицом и направилась ко мне.
        2_11 Истана
        Я поднялась, хотя это мне далось с большим трудом. Перед глазами сразу все поплыло, на языке ощущалась липкая горечь, в груди - тошнота. Все тело будто из ваты, будто все кости из меня выдернули, оставив только мясо. Хотелось упасть обратно на постель и больше не вставать. Тхара подала мне чашу с каким-то травяным отваром, я приняла, выпив - другого выбора не было. Маар похоже не собирался задерживаться, и мне нужно восстановиться как можно быстрее, хотя все тело по-прежнему ломило, болел весь низ от пояса, саднило между бедер, но боли такой сильной, будто все внутренности выворачивает, уже не было, только неприятное стеснение внутри.
        - Ночью у тебя был жар, он может вернуться к вечеру, - старуха встала, загораживая собой низкое, оно единственное оконце в лачужке и то затянутое чем- то мутным и плотным. - Я соберу тебе в дорогу трав, ты должна будешь их пить.
        Я, сжимая дрожащими пальцами пузатые, чуть теплые бока плошки, кивнула, отпивая.
        - Он везет тебя в Ортмор, - вдруг более приглушенно заговорила она. - Если ты туда попадешь, то оттуда, - она подалась немного вперед, вонзив в меня острый, как серп, взгляд, - уже не выберешься.
        Я натянула на голое плечо сорочку, сжимая ее на груди почти бесчувственными похолодевшими пальцами, поежилась, всматриваясь в карие буравящие глаза старухи.
        - Я сбегу, - ответила упрямо, опуская ступни на потертый коврик, отставляя пустую плошку на лавку.
        Стало тесно находиться под вниманием чужачки, что оплетало, как липкая паутина.
        - Без союзников у тебя это не получится. Тебе не хватит мудрости сделать это правильно, без лишних потерь.
        - Что же мне делать? - приглушенно спросила я.
        Горло сдавил ком отчаяния, вновь я почувствовала жалость к себе, вспоминая все то, что случилось еще совсем недавно, каждый синяк и ссадина на моем теле отозвались жжением этому безысходному порыву. Я понимала, что эта женщина толкает меня в еще большей тупик, загоняя в самые сети, но не могла этому противиться - слишком слаба и выпита сейчас. Но все же что-то теплилось во мне, внутри, давая тусклый, почти призрачный свет надежды. Я вспомнила, что старуха упомянула Ирмуса…
        Тхара покосилась на дверь, потом вновь повернулась ко мне.
        - Я бы могла дать тебе яда еще ночью, чтобы ты не проснулась, а ему сказала бы, что ты сгорела в лихорадке, чтобы избавить его и тебя от страданий, на которые вы обречены. To, что с тобой случилось - это не предел, ты опасна для него, и он опасен для тебя. Вы оба опасны для этого мира.
        Я не понимала, о чем она твердит, но по спине продрали острые когти страха от ее слов. Меня затошнило. И в самом деле, во власти Тхары было это сделать - отравить меня, но она того не сделала. Втянув в грудь больше воздуха, пропитанного старостью дерева и травами, я посмотрела на нее прямо, и она прочла мой вопрос по лицу.
        - Но я не могу пойти против Ильнар, - продолжила она уже спокойнее, - если ты до сих пор жива, значит, ей так угодно. Я не вправе решать твою судьбу и забирать жизнь дочери Великой Богини.
        Весомый довод, ничего не скажешь. Но это нисколько не помогает в моей беде.
        - Он думает, что ты обладаешь силой, но это не так, ведь верно? Ты для него безвредна, но он думает иначе, хотя подлинную опасность он пока еще не распознал. Но это только пока, а как только он узнает…
        Ведьма замолкла, разлилась тягучая тишина, с улицы донеслось ржание коней - Страж уже подвел их к двери, и нужно бы поспешить. Старуха продолжила:
        - …если он узнает, что ты убила его брата Дарлана, то…
        - Можешь не продолжать, - оборвала я, вскидывая на нее помутневший взгляд.
        Тхара смолкла, сжимая синие морщинистые губы. А я опустила взгляд, ощущая, как внутри все холодеет. Так значит, все же брат… Что-то оборвалось внутри.
        Ведьма отступила, дав мне возможность немного подумать, но думать я не могла - голова трещала по швам. Все очень скверно, хуже, чем я предполагала. И видит великая Ильнар, лучше бы я не смотрела в это проклятое зеркало! Скверно, очень скверно. Воздух как будто смогом сгустился вокруг меня, и стало нечем дышать, в глаза потемнело от комьев разных отвратительных чувств. Если бы не вспоминала, было бы все намного легче. Но теперь ничего поделать нельзя, разве что, вновь отправиться в забвение, обратить себя вспять, чтобы то, что творилось внутри меня, погрести под толстым слоем пепла и попробовать еще раз вздохнуть свободнее. Теперь уже это невозможно. Уже нет. От этого не уйти, оно вновь найдет меня и потребует выхода, где бы я ни была. Это мешало мне жить в другом мире, это станет проклятием в следующем. Как Вояна это называла - кармой? Искуплением? Судьбой? Пороком?
        Тхара положила на постель всю мою одежду, она теперь уже не вмешивалась в ту бурю чувств, что крутилась внутри меня месивом грязи и пыли. Плетью по сердцу била боль утраты, разжигая во мне гнев и ярость от того, что, пусть даже убийца моей сестры мертв, но его часть, заключенная в Мааре, жива. Осознание того, что этот выродок касался меня и истязал так же, как когда-то это сделал его брат с моей Вояной, было хуже всяких пыток. Ненависть заполонила душу, застлала глаза, заклокотало в груди омерзение, распирая ребра до треска.
        Скрипнула дверь, заставив меня врасти в пол. Внутрь вошел Маар.
        2_12 Истана
        Он прожег меня взглядом черных глаз, его зрачки тут же сузились до точек, распаляя во мне еще больший гнев. Маар открыл шире дверь указывая мне выходить. Я подхватила приготовленные Тхарой вещи, глянув на старуху, что смотрела на меня непроницаемо и твердо, направилась к двери, покидая лачугу. Когда поравнялась с ван Ремартом, меня буквально чуть не отшвырнуло от той сбивающий дыхание силы, что исходила от исгара. Я старалась пройти мимо спокойно, не показав и доли того насколько я была сбита столку, но как только исчезла с поля зрения этого мужчины, рванула на улицу, задышав полной грудью.
        Щуря глаза от ледяного воздуха, я вглядывалась в сизую стылую чащобу, которая постелено, но все ярче окрашивалась в бледно-сиреневый цвет. Мороз ободрал лицо и руки, с ночи он был слишком сильный, до скрипучего треска деревьев. Здесь, на краю снежной гряды зима длиться намного дольше. В этих диких первозданных местах она казалась вечной - настолько красивой, настолько и смертельно опасной, ведь никогда не узнаешь, что может появиться из леса или сойти с гор в любой миг. Я помнила, что порождения были только на слуху. А теперь эти твари могут подобраться к людям и разодрать целое селение!
        Кони, что нетерпеливо топтались у плетня, смотрели черными полные беспокойства глазами в дебри леса, вскидывали гривами и недовольно фыркали, выпуская клубы пара. Я, поправив ворот осторожно сошла с обледенелого порога, приблизилась к своей белой как снег кобыле стараясь не замечать, как от каждого движения кости разламывало от проделанных усилий и плескался в груди жар вместе с хрипом. Маар не позволил побыть в одиночестве, вышел следом и казалось хлипкий порог рухнет под его тяжестью сильного тренированного тела. Да и по сравнению с лачужкой воин в доспехах и мехах выглядел внушительно, поражая своим видом простых смертных. Я отвернулась, когда он поднял взгляд, и с трудом вскарабкалась в седло. Наверное, сейчас у меня бы это не вышло из-за слабости, но злость придавала сил совершать невообразимое. Маар с легкостью барса прыгнув на своего жеребца и не сказав ни слово пустил его по дороге, мне оставалось только лишь поспевать за ним - тащиться еще неизвестно сколько времени, с болью осознавая, что следующий привал будет не скоро и самое худшее меня ждет впереди. Я огрызала его спину
жгуче-ненавистным взглядом удивляясь тому как этот чудовище мог легко перевоплощаться - из демона в благородного воина, из воина в убийцу и насильника и так по кругу.
        Изба ведьмы удалялась быстро, потому что ван Ремарт решил пустить коня рысью, по каменистой чуть заснеженной с ночи пустоши. Его синий плащ развивался парусом, сверкала бледным серебром сталь брони и оружие. И видит богиня Ильнар, он это сделал для того, чтобы вымучить меня до конца, травя и полосуя своим равнодушием, будто желая мне показать, чтобы я уяснила насколько ничтожна: животное, рабыня, которая должна тащиться за своим хозяином. И самое скверное у него получалось задавить меня, без особых на то усилий вытряхивал наизнанку, разжигая во мне и боль, и ненависть, и отчаяние - это ядовитая смесь выматывала куда больше, чем физические страдания, которые я испытывал в пути, подпрыгивая в седле на кочках и едва не вскрикивая от выстрелов рези, так что на глаза проступали ненавистные слезы. Исгaр все же делал короткие остановки, но только для того чтобы справить свою нужду, едва он скрывался из вида, я, бессильно приваливалась спиной к какому-нибудь камню или дереву, несколько мгновение стояла так недвижимо на трясущихся ногах, ощущая, как знакомый жар, о котором предупреждала Тхара, поднимается
изнутри так явственно, что белые крупинки снега, падающие сверху, обжигали кожу лица, причиняли, казалось, нестерпимую боль. Мне необходим был отдых.
        Но бешеная погоня и пытка продолжалась до тех пор, пока небо не стало заметно темнеть. Спасением стало далекие огоньки, вспыхивающие в ночи за снежными перекатами барханами и холмами, только по мере приближения, к моей беде - это был никакой не город и даже не селение или хотя бы заброшенные дома, а разбившийся на десяток костров лагерь. Встречать главу отряда вышел Шед. Недобро глянув на меня, он поприветствовал своего предводителя, о чем-то заговорил, я не слышала, я едва не валилась с седла, вцепившись в повод онемевшим пальцами, сжимая от напряжения колени брюхо лошади - сама я с нее не слезу, это я поняла еще до того, как опустилась на долину ночь. Но даже теперь Маар не глянул в мою сторону. Я поджала губы собираясь с силами, хотя жар заливал голову, так что уже ничего не соображала. Меня спасительно подхватили чьи-то руки и стянули на землю, но стоять сама я не могла, а уж сделать шаг и подавно. Не успела я что-либо ответить, как Страж подхватил меня словно пушинку на руки, и понес вглубь стойбища. Я попыталась возразить, вырваться, ко слишком смертельно была вымотана, чтобы шевелить хотя
бы языком, а стоило оказаться в надежных сильных руках, как усталость накрыла меня с головой с силой прибоя, я погрузилась в полубредовое состояние, бесконечно падая в кипящий котел усиливающейся в теле лихорадки. Я помнила, что меня занесли в шатер, освещенный костром и положили на что-то мягкое, накрыли тяжелыми шкурами.
        2_13 Maap
        Maap, положив Истану на постель, скинул с себя плащ и брюки, бросил охапку хвороста в очаг, вырытый прямо в заледенелой земле и обложенный камнями. У ассaру вновь поднялся жар, и он злился на то, что женщины такие слабые и не выносливые. Их хрупкие тела могут выносить ребенка, но не способны перенести какую-то лихорадку. Он злился на себя за то, что вновь пришлось гнать во весь опор, иначе надвигающийся буран мог забрать ее жизнь, не успей они добраться до лагеря. И снова каскад противоречивых чувств хлестал нещадно так, что вставала красная пелена перед глазами. Истана протяжно простонала. Очнувшись, Маар взял ее походной мешок, вытряхнув из него все вещи. Тхара сказала, что дала ей трав. Найдя узел нужного сбора, Маар, зачерпнув снаружи снега в железную плошку, поставил таять и закипать на огонь.
        Пока он готовил отвар, в шатре несмотря на то, что стужа крепла, скоро стало нечем дышать. Остудив немного на холоде взвар, Страж вернулся к девушке, сдернул с нее шкуры, ощупал ее лицо и руки - горячая. Она вся горит, как угли. Он отер смоченной в ледяной воде тряпкой лицо и шею девушки, приподнял затылок, осторожно поднося к сухим губам отвар. Истна, задышав часто, никак не принимала питье, но Маар держал крепко, заставляя пить, и она пила судорожно, мелкими глотками. Выпив все, ассaру даже не открыла глаз, легла обратно на постель. Маар стянул с нее сюртук и сапоги, всю верхнюю одежду, оставив в одной сорочке. Девушка не отозвалась даже на то, что Страж прикасался к ней свободно. Смочив вновь ткань, он положил ей на лоб, накрыв ее тонким одеялом, подбив шкуры под бока, чтобы не дуло от стен шатра, хоть и плотных - любой сквозняк был опасен.
        Сам Страж опустился на шкуры, облокотившись о толстую балку, смотря неподвижно поверх языков пламени на бледное лицо Истаны, наблюдая, как поднимается и опадает ее грудь в глубоком дыхании. Маар лишь единожды испытал боль и страх на вкус, когда слышал крики женщины на костре, навсегда запечатав это воспоминание в себе. Казалось, выжег все остатки его, но сейчас, при виде ослабленной до смерти ассaру, внутри рвало все от бессилия как-то облегчить ей страдания. Он явственно ощущал, как лопается плоть на лоскуты, и была ли это ее боль или его собственная от вида это хрупкой, как хрусталь, ассaру, слишком беззащитной сейчас, Маар не мог понять.
        Всю дорогу он думал о том, что сказала ему Тхара. Ведьма права, о том, что он везет найденную ассaру в крепость, скоро узнает совет и сам владыка. И от этой мысли ярость била страшнее молнии. Он соврал ведьме, он не только хотел иметь Истану, он жаждал, чтобы ассaру была его вся, без остатка, до последнего волоска, до холодных глубин ее души. Эта маленькая лживая дрянь тянула из него жилы, его ломало от одной лишь мысли о том, что кто-то еще к ней прикоснется, сможет посягнуть на нее…
        Проклятие!
        Маар сомкнул веки, прогоняя прочь эти мысли. Внешне Страж оставался спокоен, но внутри него огненная буря билась, раздирая его на части, сгущая кровь. Сквозь треск сучьев в очаге и плотную духоту, напитанную травами и смолой, чувствовал он сущностью и видел внутренним взором приближение снежной бури, надвигающейся с севера. Ощущал, как воздух стал тяжелым, словно свинец, и твердь замерла в ожидании стихии, ветер уже подхватывал белую крупу, разнося по долине стылые вихри. На несколько дней они застрянут тут.
        Он открыл глаза и неотрывно смотрел на лежащую неподвижно девушку, бледную, почти прозрачную, только жидкое золото перетекало в ее разметавшихся по постели волосах - блики костра.
        С другой стороны, буря застала вовремя - ассaру необходим отдых, чтобы поправиться, и ему не нужно приказывать своему отряду остаться, чтобы они не думали, что эта падшая что-то для него значит. Хотя, кого он собирался одурачить? Шед уже давно все пронюхал и понял, что девчонка имеет ценность для него, последней разгадкой стало то, что Маар вернулся за ней, оставив своих воинов.
        Если она сядет завтра в седло, то погибнет. Он хотел этого и страшился одновременно.
        В тканную стену шатра ударил первый порыв ветра, рассыпав льдистую крупу по куполу. Послышались голоса воинов и зычное гарканье Шеда, отдающего короткие приказы. Маар поднялся. Кинул еще одну охапку сучьев, приблизился к Истане, убирая с ее лба тряпку, коснулся кожи, теперь уже влажной от проступившей испарины - жар начал спадать.
        Гостя почуял заранее, до того, как тканной перегородкой, отделяющей очаг от входа, поднялся полог, и внутрь вошел Шед.
        2_14 Maap
        Маар вышел ему навстречу. Шед с позволения ван Ремарта прошел внутрь к тлеющим углям, хотя был ближе всех остальных воинов и мог позволить себе не ждать одобрения. Он опустился на шкуры перед очагом, чуть меньшим, чем во внутренней части шатра, но не менее жарким. Маар сел перед ним, завалившись на ворох тюфяков. Сложная выдалась поездка и в какой-то степени более непредсказуемая, чем появление тварей Бездны.
        Шед за кружкой крепкого эля подробно донес о том, что произошло в пути за время отсутствия Маара. И оказалось, ничего существенного, только то, что один конь сломал ногу, и его пришлось убить. И, конечно, не пропустил то, что они застряли в этой пустоши одному Бархану известно на столько. Шед не упоминал об ассaру, но Маар считывал его напряжение при каждом движении мысли о ней. Нет, Маар не мог читать мысли, хотя в этом его подозревали все, он мог только улавливать поток ауры, но то, что Шед думал об ассaру, Маар нутром чуял и убеждался в этом каждый раз, когда тот возвращал взгляд на тканную перегородку, за которой спала Истана. Маару не нравилось, что Шед продолжает показывать свое недовольство. Несмотря на то, что Стража это злило, он будто намеренно так поступал, будто имел на это какое-то право. Шед, который на протяжении многих лет был верным союзником, теперь осуждает выбор Маара и его решение?
        - На рассвете двинемся в дорогу?
        Маар мрачно глянул на него.
        - Нет. Ни утром, ни вечером. Буря на несколько дней.
        Сделав большой глоток теплого хмеля, Шед отставил чашу.
        - Это нас ведь не сможет остановить?
        - С чего ты взял? - ван Ремарт бросил на воина беглый взгляд. - Лошади не вынесут такой нагрузки, да и каждый раз ставить шатры отнимет больше времени и сил, проще переждать сейчас.
        Шед покачал головой, задумавшись над чем-то своим.
        - Она не выживет, зачем таскать ее за собой? Это лишняя ноша и забота, кругом много сук разных, неужели ее дырка чем-то отличается от всех других?
        Страж резко вернул на воина взгляд. Глаза Маара потемнели до такой степени, что слились с черной каймой. Взгляд Шеда изменился, погасло в нем что-то.
        - Запомни, Шед, сейчас и на потом: что мне с ней делать, решаю только я. Это моя находка и она принадлежит мне. Я ее нашел, и мне решать, оставить ее в живых или же свернуть шею. И если я все же решил оставить девчонку у себя, это не должно обсуждаться и оспариваться ни тобой, ни кем-либо другим.
        - Конечно, тебе решать, мне до нее нет никакого дела. Я просто забочусь о нашем передвижении и только. Мое дело исполнять волю, явленную свыше.
        - Твое дело - слушать меня и выполнять мои приказы, а не влезать носом, куда тебя не просят. Отрежу тебе его, если и дальше будешь продолжать диктовать, что мне нужно сделать.
        Шед выслушал и на этот раз благоразумно промолчал. Он сидел так же расслабленно, но пальцы его рук давно сжались в кулаки. Тишина, что разлилась по шатру свинцом, начала давить на слух и вены, ее нарушали только шум крови в голове и где-то в горле, удары ветра и завывания вьюги, что глухими звуками просачивались в теплый кров.
        - Я все понял, - наконец ответил Шед, поднимаясь с нагретого места. - Пойду посмотрю лошадей, - бросил он чуть сдавленным голосом, направился к выходу.
        Маар проводил его долгим взглядом, поднимая хлеставшей через края силой исгара жар в углях. Он перевел взгляд на пламя, только видел перед собой не яркие всполохи, а Истану, ее нежное белое тело и блестящие, гладкие, как шелк, волосы, розовые губы, чуть приоткрытые в выдохе, голубые, как зимнее небо, глаза. По телу потек густой жар от одного лишь воспоминания того захвата ее лона на своем члене, в глазах потемнело. Теперь, когда напряжение спало, Маар испытал мучительную, почти болезненную тягу прикоснуться, погладить, втянуть запах, ворваться и долбиться в ее плоть безостановочно. Она принадлежит ему и только ему, никто не может отнять ее у Маара, даже Ирмус, даже сам Бархан. Маар выдернет кадык каждому и отрежет яйца, если кто-то отважится пойти против его решения, если кто-то посмеет на нее посягнуть.
        Давя в себе желание, Страж допил эль и растянулся на шкурах, смотря на низкий, натянутый на толстые реи потолок из воловьих шкур. Чуть покачивались подвешенные на столбы масляные лампы с язычками пламени. Маар не помнил, в какой миг сон утянул его в глубины, он не собирался спать, но последние бессонные ночи давали о себе знать. Пусть он и выносливее обычных смертных, но все же в большей степени человек. Но стоило закрыть глаза, Маар резко пробудился от того, что кожей ощутил Истану - она очнулась.
        2_15 Истана
        Пробуждение было мучительным. Я с трудом разлепила веки, пошевелилась, обнаружив себя на мягкой постели в теплом, почти жарком помещении, а точнее - мой взгляд скользнул по балкам и стенам, завешенным тканями - в шатре. Во рту горечь трав. Я сглотнула, страшно хотелось пить. Взглядом выхватила кувшин, но я не успела за ним потянуться, как сбоку от меня колыхнулась тень. Маар шагнул за занавес, заполнив собой почти все пространство, оно стало вдруг тяжелым и душным. Я невольно подтянула ноги, укрыла плечо, сглатывая сухой ком. При виде исгара внутри всплеснула прежняя неприязнь, полосуя меня плетью. Наверное, отныне так будет всегда происходить, даже против моей воли. Исгaр - враг до последнего дня моей жизни и даже после.
        Маар, оторвав от меня гипнотизирующий взгляд, взял охапку сучьев, бросил в очаг. Пламя вспыхнуло мгновенно, затрещали ветви, внутри стало гораздо светлее.
        - Сейчас ночь? - спросила я простуженным голосом, хотя заговаривать с ним вовсе не хотела, вопрос вырвался сам собой.
        Маар приподнял подбородок, будто прислушивался к чему-то, а я невольно скользнула взглядом по его телу, такому сильному, статному: узкие бедра и мускулистые ноги обтянуты коричневой кожей штанов, в свете огня скулы, шея и кожа груди в распахнутом вороте туники отливали загаром, темные, почти смоляные волосы чуть взъерошены, Страж, видно, только пробудился сам. Мне он был омерзителен, я не хотела на него смотреть, но взгляд все равно цеплялся за его силуэт, будто назло.
        - Скоро будет рассвет, - ответил он, когда я уже перестала ждать.
        Я ощущала, как мороз давит до треска на стены шатра. Прикрыв ресницы, я представила, как розовеет горизонт и искрится снег в лучах.
        - К исходу ночи буран стих, но это ненадолго.
        В этом крае нет ничего ценнее огня - это я помнила с далекого, такого недоступного теперь прошлого. Запоздало, но я обнаружила, что мне гораздо лучше. Сквозь туман ко мне стали просачиваться воспоминания минувшей ночи: крепкие руки, короткие приказы. Страж заставлял меня пить отвар, а мне хотелось послать его к черту, только не способна была и глаз открыть. Теперь он снова близко - опасный, несущий для меня большую угрозу. Мне хотелось, чтобы он ушел, но Маар не собирался этого делать. Он повернулся ко мне, его черный взгляд из-под ровных в разлет бровей, чуть сошедшихся на переносице, вынудил всю сжаться. Его полыхающий диким огнем взгляд испепелил покрывало и кожу на моем теле, добираясь до костей, мне казалось, что если он сделает сейчас шаг, то я осыплюсь хлопьями пепла.
        - Убери с себя покрывало.
        - Что?
        - Ты слышала, убери, я хочу на тебя посмотреть.
        Я еще выше натянула на себя, до самого подбородка мое хрупкое, ничего не стоящее для моей защиты, но все же укрытие. Сердце подскочило в груди к самому горлу. Нет! Нет, если он прикоснется ко мне еще раз, мне кажется, я тут же умру. Маар шагнул ко мне с грацией хищника, одним рывком сдернул с меня покрывало, а мне казалось, кожу содрал. Я отчаянно скомкала мягкую ткань сорочки на груди, сжав губы, наблюдая, как взгляд исгара меняется. Чернота его глаз сгущалось плотнее, а по скуле прошла мелкая судорога, кадык мужчины нервно дернулся. Я никогда не видела такого взгляда раньше - затуманенного, одержимого, жадного. Я провалилась в черноту от той мощи, что хлынула на меня от исгара. Опустила взгляд, подчиняясь его воле впервые, мне просто непосильно было ее снести.
        - Сними.
        - Нет, - обхватила я плечи руками, будто это еще может меня спасти.
        - Тебе лучше слушаться меня, ассaру, иначе будет только хуже, я умею причинять боль, и ты еще не знаешь, на что я способен. Все то, что ты успела ощутить на своей шкуре - это далеко не предел.
        - Делай, что хочешь, - посмотрела я исподлобья, хмуря брови.
        Мне хотелось рыдать, но он не получит ничего. Хотя зачем я себя успокаиваю, он прав, он получит все, если захочет, и напрасно я вступаю в борьбу с исгаром. Он качнулся вперед, а я вскинула руку, выставляя преграду.
        - Не надо, я сама.
        Я сглотнула. Все же повиновалась ему, собрав полы сорочки, потянула с себя, открывая свое тело глазам Стража. Пусть смотрит, он может брать мое тело, сколько угодно, но никогда не доберется до души. Я не смотрела на него и застыла в ожидании, ощущая, как на спину упал тяжелый каскад волос, прикрывая плечи. Мне было страшно поднять на него взгляд, даже леденело все внутри, казалось, что вот-вот он накинется на меня, как зверь, вонзить зубы в мою плоть, растерзать. Оставшись без одежды, теперь я ощущала, что здесь не так и душно: по коже скользил сквозняк, тревожа чувствительные соски, они сжались, завязываясь в тугие комочки и призывно-откровенно топорщась. Меня накрыл жар от смущения. Глупое тело. Но я все же удержала себя, чтобы не закрыться, чтобы он не думал, что я уязвима сейчас больше, чем когда-либо. Все внутри смешалось, я не понимала, куда делась моя злость. Она растаяла. Его взгляд безысходно распалял во мне стыд. И кажется, что он насмехается надо мной, делает так, чтобы расшатать мою без того хрупкую, держащуюся на руинах уверенность.
        Молчание затянулось, и я слышала в нем тяжелое дыхание Маара. Я видела только его чуть расставленные ноги, напряженные, жилистые идеально ровные, красивые: мышцы то напрягались, то расслаблялись, вызывая во мне волнение, бьющее наотмашь. В горле пересохло так что язык прилип к небу.
        - Мне бы не пришлось делать тебе больно, если бы ты держала язык за зубами и исполняла мои приказы так же послушно, - прозвучал его чуть севший голос, и в нем немое возбуждение, как терпкое послевкусие красного вина - опьянило разом.
        Я одернула себя, выстраивая преграду. Так дико страшно мне не было никогда, но это был другой страх, исходящий не от боли и запаха крови, а от какого-то еще не ведомого мне чувства.
        «Его брат убил мою сестру!» - всплеснулась внутри огненными, багряными густыми пятнами боль, как кровь от жертвенного быка.
        Маар такой же ублюдок, как и его кровный вымесок! Он ничем не отличается от него, яблоко от яблони недалеко падает… Страж пользуется мной, он выкинет меня на растерзание своим воинам, как только я ему надоем, а потом полоснет лезвием по горлу, разве не это он говорил Тхаре там, в хижине? И сейчас Страж не удовлетворится лишь одним созерцанием моего тела.
        - Ты пользуешься моим бессилием, но рано или поздно все может поменяться местами. Я никогда не буду послушной, и тебе до меня не добраться. Ты сдохнешь, но никогда не получишь то, чего хочешь, - выплеснула я на выдохе, буравя его взглядом, зная, чем это все может обернуться для меня.
        Маар хмыкнул.
        - Нет, ты все же глупая и ничем не отличаешься от тех сук, которых я трахал.
        Он протянул руку, а я едва удержала себя, чтобы не зажмуриться и не отвернуть лицо, с вызовом ожидала худшего. Страж коснулся моих волос, а я задержала дыхание, сотрясаясь неизвестно от чего, от напряжения, острого, дикого, изматывающего. Я словно на плахе с болезненным замиранием жду, как вот-вот обрушится на мою шею наточенный клинок гнева Стража, жду того, как он набросится на меня и причинит боль еще большую, чем уже причинил. Он убрал пряди за плечо, открывая мою грудь полностью. В сей же миг я посмотрела на него, подняв подбородок, и дух захватило. Маар смотрел на меня так, как не смотрел никогда до этого, дико, первобытно. Мне бросило в жар. Те маски, что он надевал на себя, вдруг растаяли в одночасье. Сейчас он больше всего походил на зверя с пылающим, таким живым, голодным взглядом, что стены шатра поплыли от моего бессилия смотреть в темные вязкие глубины его сузившихся до точек зрачков.
        - Смажь все ссадины той мазью, что дала тебе Тхара, и пей отвар, ты должна встать на ноги прежде, чем утихнет буря, - он убрал руку, так и не прикоснувшись к коже. - Вон там, в бадье вода. Помойся и переоденься в чистое, от тебя несет, как от взмыленной кобылы. Я вспомню твои слова чуть позже, ассaру, когда ты меньше всего будешь ждать моего наказания, и обещаю, ты пожалеешь о том, что посмела открыть рот и выплюнуть свой яд.
        Я выдохнула, до этого сжимая и задерживая воздух где-то в груди, погружаясь до глухоты в недоумение от того, что он даже не тронул меня. Маар скрылся в другой половине шатра, оставляя меня одну. Воздух сгущался где-то в глотке, дыхание срывалось и дрожало, по телу растекался жидкий колючий холод, а сердце колотилось так, что вот-вот проломит ребра.
        Сцепив зубы, я схватила покрывало и поспешила прикрыться.
        2_16 Истана
        Завернувшись плотно в плед, я поднялась со своего ложа. Немного подождала, пока темнота в глазах рассеется, а тело привыкнет к вертикальному положению и окрепнет. Ступая по деревянным доскам, покрытым коврами, я прошла к своим вещам, что лежали на массивном деревянном сундуке, и застыла. Прямо сверху лежало зеркало. Я едва не отшатнулась, как будто увидела огромного паука или змею. Страшно вновь испытать тот опыт, который не принес мне ничего хорошего. И только когда присмотрелась, поняла, что это не настоящее зеркало - оно было чуть мутным.
        Как здесь оказалось?
        Я растерянно глянула через плечо на занавес и снова повернулась, сузив гневно глаза, уставившись на находку. Пусть забирает к черту свои подарки! Мне ничего от него не нужно. Все, к чему он прикасается, становится грязью! Я холодно посмотрела на красивую вещь и отвернулась. Если приму, то это будет значить для него, что я смирилась, но это не так. И буду бороться до последнего вздоха, пусть демон горит в аду! Я тряхнула головой, пытаясь хоть как-то прийти в чувства. To, что происходит сейчас - самое темное время в моей жизни. Я во власти самого опасного для меня человека. Человека ли? Мне это еще неизвестно. Исгaрами называют тех, на кого пал огненный меч Бархана - владыки подземного царства, повелителя Нижнего мира - вырезав им сердце и влив тьму.
        Напившись из кувшина, я все же ополоснулась, яростно смывая все следы, оставленные этим чудовищем, тщательно оттирала кожу везде, где он касался, а потом намазала ссадины теми снадобьями, что собрала мне в дорогу ведьма. Нужно позаботиться о себе, чтобы выжить, ибо пытки мои только начались, но, с другой стороны, хотелось броситься с первого попавшегося обрыва. Расчесала и заплела волосы в косу, скрутив на затылке в улитку. Но расслабиться все не выходило, взгляд то и дело возвращался на полог, за которым находился он.
        По мере того, как светлело в шатре, лагерь оживал вместе с восходом. Мужские голоса доносились почти со всех сторон. Исгaр появлялся в моем углу часто, принося охапки сучьев, бросая в огонь. Я не смотрела на него, но кожей ощущала его дыхание, его жгущий каленым железом взгляд - он сторожил меня, как волк свою волчицу. Я могла выдыхать свободнее, когда в шатер кто-то заходил. Ближе к вечеру, после некоторого шума за занавесом, появился Маар с целым подносом снеди. Мои внутренности разом скрутились в узел. Он поставил это все у очага на низкий, похожий на китайский, столик и выпрямился.
        - Ешь, тебе нужно набираться сил.
        Хотелось пнуть поднос и перевернуть все к чертовой матери, но я хорошо помнила, чем поплатилась в прошлый раз за это, и упрямо сжала губы. Не подчинюсь ему, лучше с голоду умру, пусть проваливает! Маар глянул в сторону сундука, на зеркало, которое так и осталось лежать нетронутым, вернул на меня взгляд, обжигающе полоснув гневом не хуже плети. Секунда ожидания растворилась в вечности. Страж вышел, вновь оставив меня одну, а я смогла выдохнуть. Неотрывно смотрела на исходящий паром кусок зажаренного до золотистой корки мяска и вспоминала, сколько уже без еды - двое-трое суток или больше? Я едва в голодный обморок не упала, когда шатер наполнился вкусным, до спазмов желудка, ароматом, хоть не знала раньше, что это такое - испытывать подлинный голод. Перед глазами у меня стояла еда, даже когда я закрывала глаза. Голод толкал броситься к подносу, словно голодный зверь. Но я сумела сдержаться - не стану принимать его подношения!
        Мне ничего не оставалось делать, как лечь и отвернуться к стене.
        К предводителю заходили еще люди. Я слышала негромкие переговоры воинов, в основном, они касались непогоды и лошадей, что остались под открытым небом. А потом вновь поднялся ветер. Он свирепо бил по стенам, поднимая страшный вой, но вскоре я к тому привыкла и даже провалилась в дремоту, но тут же проснулась не от диких порывов, а от напряженного давящего взгляда исгара. Послышались шаги, кажется, он остановился у нетронутой еды, а у меня что-то нехорошее ткнулось в грудь.
        - Ты не притронулась к еде, - в голос прозвучала сталь.
        Я молчала, продолжая лежать не шевелясь. Тишина затянулась, вынудив невольно сжаться, и не напрасно, потому что в следующий миг на меня выплеснулось что-то ледяное, обожгло кожу. Я вскочила, захлебнувшись от потока воды, что вылил из кувшина Страж. И сообразить толком ничего не смогла, как стальные руки сковали мое тело, мужчина рванул меня на себя. Я ударилась о каменную грудь Маара, как волна о скалу, не успела вскрикнуть - его губы завладели моим ртом. Я рванулась, пытаясь увернуться, Страж зажал мне руки, плотнее притянул к себе, впиваясь в губы еще больнее, заполняя мой рот своим языком, выталкивая воздух.
        Укусив за губу, потянув ее, он освободил мое дыхание, давая жадно глотнуть воздух, и вдруг грубо толкнул. Не почувствовав опоры, я полетела навзничь, падая на постель. И как бы мягко она ни была застелена, а остатки воздуха выбило из груди от удара спиной. Маар обрушился на меня, придавив своим мощным телом, устраиваясь между моих ног.
        - Нет, не надо! Прошу, я не хочу! Оставь меня, оставь! - билась я, как пойманная птаха, упираясь в его грудь, но не смогла и на сантиметр отстранить его от себя.
        - Уже поздно… - прошептал Маар, накрывая мои губы своим горячим жадным ртом.
        Исгaр задрал платья, едва не разрывая в клочья, твердо провел ладонью по чувственному месту между ног, раздвигая складки, а я вытянулась струной, вся напрягаясь, сдавливая коленями его бедра, не желая пускать его пальцы внутрь себя.
        2_17 Истана
        В какой-то миг во мне что-то надломилось. Мне стало вдруг безразлично все: то что он собирается делать со мной, то, что он трогает меня. Маар, каким-то внутренним чутьем уловил изменение своей добычи и руки его прекратили свой путь.
        - Ты можешь брать мое тело, но никогда не получишь меня, мою душу. Гори в аду проклятый исгара я ненавижу тебя, ненавижу всех твоих кровных родственников до последнего колена! Будь вы прокляты! - выплеснула на одном выдохе и задышала тяжело и часто, вонзив взгляд в нависающего надо мной мужчину. Мгновение растянулось до мучительной бесконечности, я ощущала, как с волос капала вода, стекала за шиворот, как туго поднималась грудь в дыхании, как бешено колотилось сердце под ребрами.
        И от того, как он посмотрел на меня, как скрутились черные воронки в его резко сузившихся зрачках, окаймленных бушующим демоническим огнем, под кожу прокрался страх, словно продели раскаленные спицы, страх который испытывает мое тело, но не я. Плевать, пусть делает что хочет! Он сумасшедший, ненормальный, зачем расходовать на него силы, которые мне нужны как вода и воздух.
        - Ублюдок хочет мое тело, пусть получает и проваливает к дьяволу.
        И все же я задержала дыхание, ощущая, как затвердело тело мужчины, превращаясь в глыбу каменную.
        Он не дышал, а меня пронизал холод. Маар пошевелился, убрал руки и, поднялся Страж, схватил меня пятерней за волосы, я охнула от мгновенно растекшейся по затылку к самой пояснице обжигающей боли. Он рванул, сдернув меня с кровати, швырнул на пол, как куль с соломой. Я подняла голову успев лишь различить всполох огня - пламя лизнуло мне по скуле оставляя горячий след и слегка подпалило волосы, не успела оправиться, как Ремарт больно сжал шею под затылком подтащил к столику, где все еще лежала еда, давно остывавшая. Страж опустился рядом, жестко сжав другой пятерней подбородок, так что скулы заломило, вонзил острый как ножи взгляд.
        - Если ты не поешь, я сломаю тебе пальцы, одним за другим, пока станешь выполнять, то что я говорю.
        - Пошел ты, - прошипела.
        Маар перехватил мою руку жестко передавив запястье. Боль что обожгла мне мизинец отдалась к самому локтю и затылку. Я ошеломленно распахнула глаза от дикой, задохнулась, ловя ртом воздух, слезы все же брызнули из глаз.
        - Ненавижу тебя, как ненавижу, - перетерпливая шипела я.
        Он схватил следующий палец.
        - Это не те слова, которые я хочу слышать, - его металлический голос звучал хладнокровно, бездушно, лишенный какого-либо окраса. Он сдавил следующий палец.
        - Ну? Я не слышу. Скажи - хорошо Маар.
        Проклятый ублюдок убийца, вымесок! Перед глазами плясали багряные пятна. Я сжала зубы мой мир сузился до одной пульсирующий боли в кисти рук, едва взвыв от продирающей до костей боли, когда неестественно вывернулся следующий сустав. Страх и боль поглотили меня с головой, Маар схватил другую фалангу.
        - Говори, ассaру, ты же не хочешь остаться без пальцев? - он надавил, и я, давясь слезами проглатывая их всхлипнула.
        - Хор-рошо, Маар.
        - Не слышу.
        - Хорошо Маар!
        Страж склонился надо мной низко утопив меня в бездне черноты своих сумрачных стылых глаз.
        - Запомни это accapy, не нужно меня злить, если ты и дальше будешь выплескивать свой яд и не подчиняться мне я найду способы заставить тебя поступать иначе.
        На меня нахлынуло дикое, не умещающее во мне отчаяние, я не в силах была справиться с ней, я могла сейчас согласиться на все, все что угодно. Все, что он скажет я сделаю.
        Он вновь схватил мою запястье, а я взвилась.
        - Не надо прошу! Пожалуйста, не надо! Я буду есть, Маар. Прошу!
        Страж дернул пальцы и отпустил, а я прижала руку к груди поглаживая как ребенка, унимая ломящую мышцы и кости боль. Страж поднялся, вынудив меня быстро очнуться и схватить ломоть мяса, впиться зубами в белую мякоть. Я не чувствовала вкус, не чувствовала ничего, едва пережевывая снедь проглатывала и снова вгрызалась в кусок. Маар молча наблюдал за мной. Я не смотрела на него, я боялась, проклятое тело предало меня. Мои руки тряслись, сердце лихорадочно колотилось. Я могла все перенести, кроме такой острой боли, кажется у меня была истерика в первые в жизни не могла контролировать свои эмоции. Я жевала, вновь вонзала зубы в мякоть, рвала и проглатывал вместе со слезами механически, делал то как он говорит.
        - Достаточно, - жестко перехватил мою руку, а я вздрогнула вся сжимаясь, в ожидании в очередной порции наказания, выронив остатки еды, - хватит на сегодня, - сказал Страж уже спокойнее.
        Я не смотрела на исгара, да и не разглядела бы ничего - муть перед глазами, горячие ручейки текли по щекам.
        - Все тише, Истана, тише, - прозвучал его голос проникая о самую глубину моей безысходности, толкаясь о дно моего отчаяния сотрясая все внутри, казалось еще скажет слово, и я сорвусь в бездну и уже не вернусь. Рывок и я прижала к широкой груди ван Ремарта.
        - Прости, прости… Ты вынуждаешь меня так поступать с тобой Истана. Ты такая глупая, невыносимая.
        Я замерла в изумление что холодом окатило плечи. Что он такое говорит?! Просит прощение, но зачем? Чтобы вновь наказать меня?! Мне остро хотелось его оттолкнуть, мне были омерзительны и в то же время так необходимы его прикосновения, тело продолжало предавать меня - оно требовало утешение и заботы, а он сейчас гладит, успокаивает - исгар знает, что делает, знает на что давить. У лютого Маар не может быть жалости ни к кому, это все ложь. Ненавижу, как же его ненавижу! Не верю! Но уже поздно - его признание своей вины ударили по самому уязвимому, вышвырнули из колеи. Хотелось выть от разрывающих меня на части противоречивых чувств. Его горячая ладонь огладила мне скулу, он зарылся носом в мои волосы, мягко коснулся сухими губами шеи. Только спустя миг я осознала, что полностью в его объятиях и он, покачивает меня на руках как маленькую девочку. Я сжала кулаки, напрягаясь - чувствительность к левой кисти вернулась, но ощущение дискомфорта осталось, отчетливо запомнив, то что произошло. Я попыталась отстраниться от его распаленной жаром груди.
        - Нет, - стиснул сильнее.
        Я замерла, осталось только сносить его стальные тиски. Это не нормально, это все уже слишком!
        - Маар! - раздался зычный голос Шеда за пологом.
        Я вздрогнула, а Страж только плотнее прижал меня к себе сотрясаясь от раздражения.
        - Мениэр!
        Ван Ремарт все же высвободил меня, заправляя за мое ухо влажную прядь, мазнув по скуле краями губ стравляя легкий след влаги. Он поднялся, а я обессиленно повалилась на ковер успев выставить руки чтобы не упасть совсем. По полу колыхнулся сквозняк, тронув языки пламени.
        Я не помнила сколько вот так сидела. На виски давило, стучала боль где-то в затылке, от съеденного меня подташнивало. Осторожно пошевелила поврежденными пальцами.
        3_1 Maap
        Маара трясло. Эта лживая дрянь свела его с ума. Он лишился рассудка окончательно. Ассaру толкнула его к краю, где он едва не сорвался в собственное безумие. Маар выйдя в другую часть шатра, оставив Истану одну, едва сумев оторвать ее от себя, дышал рвано и глубоко. Оголенные нервы вместе с жилами казалось вот-вот лопнут от дикого напряжения. Она ведьма, проклятая ассaру завладела им, она получила свое, он не контролирует себя - уже нет, его хладнокровность раскололась в дребезги, как глыба льда, когда она закусывала губы и терпела боль в этот миг он одурел.
        Когда Маар увидел, что Истана не притронулась к пище, он вскипел. Желание придушить ее всколыхнулись в нем ядом, вместе с вожделением, которое становилось с каждым мгновение перебивания рядом с ней все оглушительней, исступленно, до того болезненно-остро, что его яйца сжимались в узел, а член наливался кровью доводя Маара до помешательства и оглушительного звона в ушах. В тот миг, когда он нашел Истану лежащей на постели, уже не спящей, но не желающей даже повернуться к нему, когда он появился, показывая свое пренебрежение, Маар решил сначала затрахать ее до полусмерти, а потом задушит за то, что она не слушает его, не исполняет то что он требует от нее, во благо же ей самой. Упрямая, свободолюбивая, гордая ассaру осмелилась идти против его воли. Но когда ее ненависть полилась из красивых губ, ударяя по нему как комья грязи - он озверел. Он вошел во всепоглощающую ярость, жаждал вывихнуть пальцы один за другим, мучительно медленно. Этот безобидный трюк он применял частенько и он, всегда срабатывал, в нем нет ничего вредного - умелое движение и жертва готова сдаться с потрохами. Маар делал с
умением палача. Истана сломалась. Холодная, неприступная ассaру покорилась. Она бросилась к еде, со страхом и отчаянием, одичало вгрызалась в мясо. Маар видел, как тряслись ее тонкие пальцы, как дрожали губы и брови хмурились от обиды и боли, вздулись тонкие нити вен, по щекам текли блестящие слезы, ее всю колотило, вся ее надменность рухнула, открывая ему ее другую Истану, такую беспомощную, уязвимую, трепетную, что внутри Стража дрогнуло что-то. С дикой силой разорвалась внутри боль, едва не проламывая ребра мужчины. Маар просил прощение, утешал лишь бы ее боль внутри него стихла, лишь бы хоть как-то заглушить ее надрывное немое рыдание. Он схватил девушку и прижал к себе, стиснув в объятиях успокаивая и утешая. С ним никогда такого не случалось. Никогда. Внутри растекался адский пожар и горло перетягивала веревкой жгучая вина что он причинил ей такую боль, как оказалось для нее почти невыносимую - Маар не ожидал. Он, причинил вред Истане, такой маленькой, хрупкой, ранимой. Он своей грубой силой искалечил ее, раздавил и заставил страдать и корчиться от боли. Он ничтожество, он выродок. Истана права,
в нем нет ничего хорошего, нет ничего человечного, его руки по локоть в крови, а душа давно утопло в черной смоле ненависти и возмездия. Он жаждал чтобы страдали все, как и он когда-то, так же безнадежно и отчаянно до остановки сердца, он жаждал чтобы и она страдала так же как он, в тот миг, когда она обрушивала на него свою ненависть, чтобы на долю испытала ту муку и глубину мрака что и он. Она его страшно гневила, до испепеляющей одури, до бешенства и кровавых пятен перед глазами, он готов был в любой миг убить ее и одновременно прижать к груди целовать пальцы рук и ног, бесконечно дарить нежность и ласку. Ни одна женщина не вызывала в нем такое бешеное противоречие. Но Маар понимал и другое - чем больше и ярче он испытывал их, тем сильнее ожесточался в нем исгар. Тхара права - ему лучше ее убить. Но уже слишком поздно. Маар это понял, когда только что держал Истану в своих руках, ощущая биение ее сердце кожей, а его собственное трепыхалось в конвульсиях. Он не сможет. Уже нет. Он боится ее потерять - старуха видела его насквозь, когда говорила это. Ассaру Истана - это его яд и если он не найдет
противоядие, то в этой борьбе он погибнет рано или поздно…
        Плевать.
        Маар больше не медля, схватив плащ с сундука. Накинув меха на плечи, вышел из шатра. Порыв ветра ударил в грудь обдав снежной волной из ледяной крупы. Он немного отрезвил, остужая в нем кипящий магмой пыл. Шед закутанный в одежде - только одни глаза виднелись из-под капюшона - указал в сторону стойбища коней.
        - Волки разодрали двух лошадей.
        Маар, скользнул взглядом по лагерю оглядывая островерхие шатры, занесенные сугробами, средь которых с факелами в руках сновали его воины. Как бы не мела пурга, так что невозможно отличить небо от земли, а только-только креп рассвет окрашивая все вкруг бедным золотом.
        - Этой напасти стоило ожидать, нужно было заранее о том подумать.
        Голодные звери, теперь испробовав легко добытого горячего мяса и крови, теперь повадятся нападать и нужно было что-то решать, иначе они к окончанию ненастья лишаться всех лошадей - самое ценное что есть у путников. Без лошадей застрянут неизвестно на сколько дней, недель или даже месяцев. Остался последний длинный переход, а там доберутся до земель Энрейда, что едва не граничит с долиной смерти, где и начинается Излом, где ждет новое пристанище Маара - крепость Отрмор.
        Добравшись до стойла, в нос ударил запах железа.
        - От кобыл ни косточки не осталось, - докладывал Шед.
        Кони, укрытые толстыми попонами, неспокойно толкли снег копытами, всхрапывали и вскидывали гривами озираясь одичало. Донат с другими соратниками пытался их как-то усмирить: тормошили холки, гладили морды.
        - Ночью нужно сторожить, - приказал Маар. - Поочередно.
        Больше и ничего и не оставалось. Шед кивнул и отошел, окрикивая и подзывая мужчин. Страж, похоже, после того разговора в обиде. Маар проводив его взглядом, повернулся и пошел прочь, возвращаясь к своему шатру прислушиваясь к завыванию ветра и тому ненастью, что творилось у него внутри. Так ведь легко упустить и угрозу - нужно быть начеку. Там, где проливается кровь, приходят стервятники - урок, который когда-то заучил Маар от колдуна. И не важно кто ими станут - твари Бездны или головорезы.
        Дыхание Стража отяжелялось при каждом шаге приближения к шатру, бухало камнем о ребра сердце. Маар сжал кулаки и вошел внутрь.
        3_2 Maap
        Маар скользнул внутрь шатра вместе с холодным воздухом и вьюгой. Сразу его остро и неумолимо потянуло к ней - посмотреть, вдохнуть, коснуться. Проклятое наваждение! Проклятая ассaру! Скинув себя тяжелый мех, мужчина прошел бесшумно по коврам, на ходу ощущая тишину. Заглянул за полог. Истана зябко свернулась на ложе, не шелохнулась, когда он появился, на этот раз не притворялась - уснула. Маар втянул в себя воздух, пропитанный ароматом ее тела, призвал всю свою волю, чтобы оставаться холодным и равнодушным. Но он полностью и безнадежно идет на поводу у своих чувств, а этого не должно случаться с ним. С ассaру невозможно оставаться в покое, она дурманит голову не хуже самого крепкого навриимского вина. Стоит ему приблизиться, в нем, против его воли сгущается кровь, бьет горячими толчками в пах, вынуждая плоть каменеть и вздрагивать. Испробовав ассaру один раз, ему хотелось еще, безумно хотелось снова вкусить ее губы, проникнуть в горячее лоно, заполнив ее собой, ощутить тугой захват, утонуть в озерах ее глаз.
        Ступая по мягкому ковру, идя на поводу своего безудержного вожделения, Маар оказался рядом со спящей девушкой. Он опустил взгляд, подобрав с пола шкуру, навис над свернутой в калач Истаной. Что-то дрогнуло внутри, когда он увидел, как она даже во сне прижимает руки к груди, пряча их от него, пряча себя от той угрозы, что подстерегает ее каждый миг пребывания рядом с исгаром. Маар перевел задержавшееся в горле дыхание, осторожно накрыл девушку, чтобы не потревожить и не разбудить случайно, хотя ему очень хотелось, чтобы она проснулась, чтобы распахнулись глаза, открывая синь неба, которая сейчас спрятана под длинными ресницами. Но Истане нужен отдых, Страж это понимал. Побелевшая, отощавшая, измученная Истана спала, но теперь сыта, хоть за это можно не беспокоиться. Маар собрался уйти, но не мог сдвинуться с места, задержался. Рука сама потянулась к ней. Ван Ремарт тронул шелк волос ассaру. Так бы и гладил дни и ночи, наблюдая, как переливаются все оттенки жемчужного и золотого в свете костра. Волосы ассaру, струящиеся едва не до колен, невероятно мягкие и гладкие, как у ребенка. Маар судорожно
выдохнул, он хотел уйти, но продолжал стоять на прежнем месте, весь напрягаясь, ощущая, как наливаются мышцы тела свинцом, как тяжелеет пах. Почему он не возьмет ее прямо сейчас? Он убрал густые пряди за плечо Истаны и окаменел. Тонкая шея девушки покрыта синими пятнами - следы его пальцев, его ярости и желания. Внутри Стража разлилась чернота. Ему не нравились эти пятна - его метки, означающие его власть над ней, да и что значит эта власть? Попытки подчинить тело посредством боли, тем самым все больше отдаляя душу ассaру от себя. В этот раз он был с ней слишком жесток, он перегнул палку.
        Маар зло стиснул зубы, сглатывая сухо. У ассaру не может быть души, только бездна, ледяная бездна вместо сердца, но стук его, такой горячий, такой сильный, отдавался ударами в его теле, твердил об обратном. Теперь ван Ремарта рвало на части от противоречия: с одной стороны, он не желает причинять ей боли и наблюдать, как в глубине ее бездонных глаз рождается страх вместе с ненавистью, он не желает, чтобы страх был толчком ее взаимности к нему, принужденной, насильственной, все же в этом было что-то уродливое. Истана слишком красива, идеальна, как фарфоровая статуэтка, ей не шли к лицу ни ненависть, ни страх, ни эти синяки и ссадины… Но, с другой стороны, исгар жаждал этой боли - пусть лучше будет это, чем пустота и холодное отчуждение. Эти синяки делают ассaру немного живой. И все же Маар решил не оставлять их на ее коже, по крайней мере, он постарается.
        Страж отошел, оставив Истану. Бросил сучьев в очаг, вернулся к своему ложу. Опустился на шкуры, пытаясь игнорировать сигналы своего острого желания, растянулся возле очага.
        Буря крепла. Все сильнее поднимался ураган над долиной, обрушивая на лагерь потоки снежного крошева. Маару нравилась такая непогода, стихийная, неуемная, бурная - она поднимала внутри него волны чего-то огромного, необъятного, сокрушающего, того, что придавало ему сил и позволяло, пусть на немного, но забыться, отрешиться ото всего. Маар любил непогоду с детства. Он ярко помнил, как, сидя возле очага с колдуном, когда тот неспешно чинил одежду или сбрую в свете масляных ламп, ощущая буйство стихии за деревянными стенами, наблюдал как переливаются кровавые угли в очаге, чувствовал спокойное дыхания жара на своей коже. Тогда, когда ненастье рвало и метало все снаружи, тогда он чувствовал ту хрупкую грань сил. Старик поглядывал на него тревожно, но молчал, он уже решил что-то для себя, решил судьбу маленького Маара - отдать его в храм к наставникам. Боялся ли его старик, раз поступил с ним так, отдал в когти стервятникам, где он будет учиться выживать, или решил, что так будет лучше для взрослеющего исгара? Маар никогда не узнает потом. Лишь с годами он понимал, что, если бы не попал в это пекло
измывательств и пыток, не стал бы таким, какой есть сейчас. Его бы никогда не заметил совет, и Маар не получил бы титул. Сначала он таил обиду на колдуна, потом жгучую ненависть и в конце концов чувство благодарности. Маар носил его в себе уже давно, где-то в глубине надеясь высказать его старику. Только жив ли тот? Вытянутый сгорбленный силуэт, тонкие, как веревки, руки, повисшие вдоль сухого тела, спрятанного за полотном изношенного сукна. Колдун медленно удалялся от ворот храма - это последнее, что запечатлел о нем Маар, клеймом выжег в своей памяти. Колдун ни разу не обернулся.
        Страж выдохнул, когда очередной порыв хлынул на лагерь, проносясь меж шатрами остервенело и с ревом. Что, если Ирмус и впрямь узнает об ассaру и захочет забрать ее у Маара? Его будто варом ошпарило при мысли об этом. Владыка хоть и доверяет Стражу, считая исгара едва ли не своим преемником, и все же иногда Маар ловил его настороженность, бывало. Тхара не зря твердит, что Ирмус как подпускает близко, к самому своему сердцу, избранных, так может, если посчитает нужным, необходимым во благо себя и земель империи, отдать приказ полоснуть по горлу без предисловий.
        Ирмус слишком озабочен своей властью, у него есть дела куда важнее, чем верить всяким сплетням о найденной ассaру. Маар дернул желваками, вперившись потемневшим взглядом в потолок шатра, наблюдая за игрой теней, ловя себя на том, что готов идти против Ирмуса, но Истану не отдаст.
        Он боится ее потерять… Проклятая ведьма! А может, это все морок? Может, он заблуждается? И как только Маар насытится Истаной вдоволь, наиграется со своей добычей, отымев столько, сколько жаждет, он сам отдаст ее правителю?
        3_3 Истана
        Буря стихла на следующий день, но как же мучительно долго тянулось время пребывания в одном шатре с исгаром! Весь вчерашний день я проспала, когда ван Ремарт ушел, и я почти мгновенно отключилась. Потрясения, случающиеся со мной изо дня в день, вынуждали впасть в беспробудную спячку. Сон мой был беспокойный, но главный мой кошмар я находила за пологом, даже сквозь сон его ощущала. Иногда пробуждаясь, я прислушивалась к шелесту вьюги и боялась шелохнуться, чтобы Страж, не дай богиня Ильнар, не понял, что я не сплю, чтобы он не пришел на звук и не завершил начатое. Ведь исгар чуял все каким-то внутренним нюхом. Проклятый пес будто предугадывал мои действия наперед. Слава Всесущей, ночь была спокойной несмотря на мои тревоги, утро наступило уже скоро.
        Но мой покой был разбит вдребезги. Пока я наскоро умывалась, раздевшись по пояс, Маар бесшумно вошел. Я спохватилась мгновенно, прикрывшись сорочкой.
        - Оставь, - раздался тут же короткий сухой приказ.
        Я слышала тяжелое дыхание Маара, и оно не сулило мне ничего хорошего. Мое сердце затрепыхалось, я чувствовала спиной его взгляд, его жар разливался по моей оголенной спине.
        - Повернись.
        Голос Маара был спокойным и между тем требовательным, рискованно идти на попятную. Яд ненависти расплескивался по венам от одной лишь мысли о том, что мне приходится быть его невольницей, подчиняться ему, одно это причиняло мне невыносимую муку. Горькое предчувствие разлилось во мне тошнотой. Втянув в себя больше воздуха, я медленно повернулась. Страж был оголен по пояс и обтянутый кожей штанов огромный возбужденный детородный орган давал мне понять о его намерениях. Он медленно приблизился, а я перестала дышать. Я не смотрела на него, когда он положил ладонь на мою грудь. Хотелось немедленно отпрянуть, но его глаза вспыхнули тут же гневным пламенем, и я не смогла пошевелиться, слишком дорого мне это обойдется. Он твердо потер между пальцами сосок, и между бедер разлилась тяжесть. Я сомкнула губы, противясь этому. Глупое тело реагировало вразрез с моими чувствами.
        - Тебе нравится?
        - Нет.
        - Маленькая лгунья, - прохрипел он.
        Прекратив ласкать грудь, Маар опустил руку ниже, погладив живот. А я едва не зажмурилась, принуждая себя терпеть его прикосновения. Он подобрал полы сорочки, разомкнул ребром ладони мои ноги, настойчиво погладив чувствительные складки. Висок опалил тяжелый вздох мужчины.
        - Ты очень горячая и влажная. Ты готова вновь принять меня.
        - Нет, - закрыла я глаза, отворачиваясь.
        - Нет? - Маар раздвинул мои ноги своим коленом шире, продолжив пальцами поглаживать лоно.
        Я не успела перевести дыхание, как палец Стража скользнул внутрь меня. Я зажмурилась, ожидая боли, но ее не последовало. Маар погрузил палец еще глубже, а я почувствовала наполненность, и, что хуже всего, стены покачнулись и поплыли. Еще один судорожный вдох Стража. Он отстранился, поднеся влажные пальцы к лицу, прикрыл ресницы, втягивая запах, а потом будто одичал, опустил руку, рывком высвободил свою окаменевшую плоть.
        - Дотронься, - велел он.
        Я отшатнулась, но Страж тут же перехватил мое запястья, прижав к своему члену, вынуждая обхватить. Его плоть в моей ладони вздрогнула. Гладкий, горячий, он будто пульсировал в моей руке, как будто становясь еще больше.
        - Вот так… - прошептал глухо Маар, подаваясь бедрами вперед, напряженно толкаясь в мою руку, теперь весь обращаясь в камень.
        Он вновь просунул ладонь между моих ног, принялся ритмично поглаживать лоно, одновременно качая тазом так, что его член скользил в моей руке. Маар вновь погрузил в меня палец, врываясь им в лоно, беспрерывно заскользил им. Мое дыхание сбилось, исгар вынуждал, подчинял и в то же время был терпелив. Я забыла о своей ненависти, забыла обо всем, проваливаясь в бездну. Желание, исходящее от исгара, вливалось в меня вместе с запахом мужчины, запахом горького дыма и еловой смолы, тягучим, густым, он дурманом проникал в меня через кожу, заполняя, вытесняя все лишнее. Губы Маара накрыли мои, его дыхание смешалось с моим. Я попыталась стиснуть зубы, но его ласки… Желание демона накатывало на меня горячей волной, сбивало и сокрушало, я едва могла стоять на ногах, не то что найти силы противиться. Страж, ощутив мое временное замешательство, ускорил проникновения, доводя до полного изнеможения.
        - Ты такая сладкая, Истана, - хрипло проговорил он, жадно впиваясь в губы.
        Меня будто вышвырнуло из тела, блаженство и гнев разрывали на части, из горла едва не вырвался крик о том, как я его ненавижу, но я только бессильно обмякла в его руках, почувствовав, как в ладонь ударила тугая струя, растекаясь горячей влагой по пальцам. Экстаз выпрыскивался из головки до последней капли, Маар рвано выдыхал мне в губы, его блаженство растекалось по моей коже вместе с его семенем, голова закружилась от его тягучего запаха.
        Спустя только миг ко мне вернулась способность мыслить. Через туман я поняла, что только что произошло, но не могла и пошевелиться. Маар держал меня в руках, продолжая дышать тяжело и рвано, я слышала бешеный грохот его сердца и трепыхание своего собственного. Мои колени дрожали, как и все тело. Провалиться бы мне сквозь землю. О, если бы это было возможным! Хотелось просто рыдать от раздирающих меня противоречивых чувств.
        - Ненавижу, - все же вырвалось из меня вместе с выдохом.
        Но Маар только хмыкнул, а я поджала губы от досады, непонятно какой.
        Страж отстранился, молча вымыл мою руку в ушате и ушел. Оставшись одна, я торопливо смыла остатки следов его пальцев и своего собственного желания с бедер, оделась. Голова была совершенно пустой, я пыталась вытягивать из себя хоть что-то, что могло отгородить меня от ван Ремарта, но ничего не выходило.
        Маар вернулся вновь, на этот раз принеся еды. Пусть лучше бы он проваливал, но его терпение продолжало обезоруживать. Горячая похлебка, в которой плавали кусочки мяса, пряно пахла какими-то специями. Я ела через силу, ощущая его затянутый чернотой взгляд на себе. Никогда не любила, когда за мной наблюдают - кусок в горло не лез, но выбора у меня, конечно, не было, ярко напоминали мне о том пальцы, вывихнутые и умело вправленные этим убийцей, палачом и извергом. Нет, он не способен ни на что, кроме как ломать и калечить душу. Маар пялился на меня неотрывно, и меня дико злило то, что он все еще был без верхней одежды. Мышцы под загорелой кожей перекатывались туго при каждом движении, вынуждая наблюдать за тем. Страж сделался каким-то отстраненным, будто что-то важное завладело им изнутри.
        Когда послышались мужские голоса, Маар поднялся. Приказав мне собираться в дорогу, Страж удалился. Смазав синяки на запястьях, шее и груди, ощущая все еще его пальцы внутри себя и раскатывающуюся глухим отголоском дрожь по телу, я собралась торопливо, стараясь не думать, не вспоминать, оделась тепло.
        3_4 Истана
        Лицо все еще пылало от дикого бессилия и нелепости того, что миг назад случилось, что я могла испытать то, что испытала, в руках этого… Этого… Я сжала кулаки, расходясь гневом. Я не должна была, но жар до сих пор прокатывался по телу тяжелыми сгустками до дрожи в пальцах. Хорошо, что вскоре я полностью отвлеклась от этого безумия за сборами. Лагерь уже был свернут, а воины поднимались в седла - предстоял долгий путь.
        От своей лошади, надо признать, я отвыкла, мне не удалось подняться в седло с первого раза. Запуталась в многослойных юбках, а потом и в узде, да и все еще не могла сосредоточиться. Подняться на лошадь мне помог Донат, пощадив, видно. Сжал крепко, но осторожно, пояс, почти подбросил.
        - Спасибо, - благодарно улыбнулась я ему.
        Глаза Стража в это утро соперничали по синеве с небом, такие яркие они были, но мгновенно взгляд его стал тягучий, когда прошелся вдоль моего тела. Конечно, ему бы не стоило ко мне приближаться вовсе, и вскоре это опасение подтвердилось хлестким взглядом Маара, с которым я, не желая того, столкнулась. Таким мрачным и удушливым он был, что невольно дыхание сбилось. Усевшись удобнее, перехватывая поводья, я избегала смотреть на Ремарта, хотя мне казалось, что он повсюду и внутри меня, исследует и контролирует. Тронула пятками белые бока кобылы. Мне страшно не нравилось то, что я испытываю, хотелось выдрать из себя с корнем все чувства, да только росли новые, еще крепче, чем предыдущие. В конце концов, я бросила эту затею.
        Восход был потрясающим, после лютой бури благодать опустилась на холодные земли неописуемой красотой. Воздух искрился серебром, снежные барханы тянулись до бесконечности, как волны, чистые, ослепительно белые, они слепили глаза так, что проступили слезы, и больно было смотреть. Вскоре мне уже не нужно было усилий, чтобы не думать ни о чем: стылый воздух бодрил, избавляя от всего лишнего, и голова с каждым пройденным шагом все яснела, хоть и кусал железными зубами мороз за незащищенные участники кожи. Вереница тянулась медленно, утопая едва не по лошадиное брюхо в сугробах, но все же двигались, все дальше уходя от места становища. Но как бы я ни отвлекалась, любуясь первозданной суровой красотой долины, невольно выделяла взглядом исгара. Едва его взор касался меня, по телу прокатывалась горячая волна. Она скапливалась в груди и растекалась по бедрам и ногам до самых кончиков пальцев. Глаза Маара, такие черные на фоне невыносимо белой долины, вонзались кинжалами. Плотно сжатые губы, изгиб которых мной уже слишком хорошо изучен, говорил о том, что ему не понравился жест Доната. Я всерьез
взволновалась. Если вчера исгар казался сущим демоном, полуобнаженным, взъяренным, то сейчас, сдержанный, хладнокровный, в литом панцире брони, сверкающем в морозных лучах, с длинным, в полтора метра, мечом на поясе. В мехах он был Мааром ван Ремартом, верным подданным короля.
        Мне стало не по себе от того, как Страж меняется, и не только внешне. Если вчера он взрывался вулканом, то сегодня… Я невольно вдохнула глубже. Он убийца, его брат убил беззащитную девушку, просто задушив ее, когда получил свое, погубил безжалостно и жестоко. Яд ненависти мгновенно застелил глаза. Я задышала часто, чувствуя, как внутри разбегается бездна, и пусть умом я понимала, что это было давно, боль была такой острой, невыносимой, будто все это случилось вчера. Случается каждый раз, когда исгар прикасается ко мне. Хотела бы я об этом снова забыть? Нет, теперь - нет и нет, даже если мне кто-то даст зелье, способное выжечь всю боль, я не приму его.
        «Я не хочу забывать! Я хочу… - я сжала губы, дрогнув - …возмездия».
        Боль настолько ослепила меня, что стало просто нечем дышать, память потянула меня ко дну.
        - О чем ты думаешь, ассaру?
        Я вздрогнула от неожиданности, но не подала вида, что не заметила приближения исгара. Открыла глаза и повернулась, ответив честно:
        - О твоей смерти, исгар. О том, как ты будешь гореть в пекле.
        Маар хмыкнул только и, признаться, тем самым вывел меня из строя. Его реакцию на одни и те же слова невозможно предугадать, она была всегда разной. А вот он, похоже, мог запросто уловить любое изменение в ком и в чем угодно, и обязательно пользовался этим в угоду себе. Ублюдок.
        - Если ты желаешь мне смерти, то думаешь не о том, ассaру, огонь не может причинить мне вреда.
        Лжет или говорит правду? Я хмыкнула, прищурившись от холодного ветра, исследуя его лицо, непроницаемое, твердое, невозможно красивое, высеченное из камня умелым мастером. Держалась непроницаемо, не допуская и мысли о том, что случилось утром в шатре. И все же ему удалось сбить меня с толку, когда его губы растянулись в улыбке, открывая ровные белые зубы. Этот неожиданный жест полностью меня обезоружил.
        - Что же может тебя уничтожить? - спросила я, раздражаясь.
        - Ты так жаждешь моей смерти?
        - Ты мучаешь меня.
        - Еще недавно твои томные вздохи говорили об обратном.
        В ушах даже зазвенело от возмущения и жгучего стыда, что он был прав.
        - Ты изнасиловал меня и вытолкнул на мороз, ударив конским кнутом, ты заставил тащиться за тобой весь день, а вчера повредил мне пальцы.
        - Ты не знаешь, что такое боль. Я мог бы отдать тебя своим воинам, и они бы драли тебя изо дня в день по очереди во все щели. Я могу сделать твое существование невыносимым, и ты в этом сама будешь виновата, ассaру, несносная глупая гордячка. Ты не умеешь держать язык за зубами и нарушаешь мои приказы. В конце концов, ты лжешь мне.
        Кажется, Тхара говорила о том, что демон не приемлет обмана.
        - И в чем же? - как можно беспечнее спросила я, хотя мое сердце забилось быстро.
        Маар повернулся, утопив меня во мраке своего горячего взгляда.
        - Как только я узнаю, в чем, ты сразу ощутишь это на своей шкуре, - пообещал он.
        В голосе его прошелестел металл, а я поежилась и тут же одернула себя, приподнимая подбородок. Он может угрожать сколько угодно, мне безразлично. Его запугивания мне не страшны. Но вслух я ничего не сказала, единственное, чего мне хотелось сейчас, чтобы он отдалился от меня, катился к черту и оставил в покое. И кажется, мои взывания были услышаны, ван Ремарта окликнул Шед, и страж, оставив меня, пустил черного, как тень, коня вперед. Вороной был под стать всаднику. А я смогла перевести дух, ощутив, как горячее давление исгара ослабло.
        3_5 Maap
        Она выводит его на эмоции, намеренно распаляя в нем гнев, чтобы позлить лишний раз, проверяя его терпение на прочность. Но зачем? Какая ей в том выгода, кроме его выплесков ярости к ней? Ведь знает, что это может рано или поздно обернуться смертью для нее. Неужели ассaру настолько глупа? Но этого не могло быть, эти твари очень хитры и умны, потому не стоит поддаваться на их уловки. Или она и впрямь так ненавидит, что со всей отвагой и отчаянием бросается в пасть к зверю. Но эта смелость должна ведь откуда-то брать истоки? В чем заключается источник ее яда, источник ее силы, ее ненависти к нему? Видит великий Бархан - она неисчерпаема, раз ее не учат наказания исгара, его угрозы. Тогда вопрос поворачивается другой стороной - зачем он испытывает себя, проверяет на прочность каждый раз, когда прикасается к ней?
        Все это приобретало черты безумия, его собственного ада, когда он понял еще вчера, что не желает причинять ей боли. Хотя Маар уже вполне мог бы насытиться ей, он почему-то обходится с ней осторожно.
        Приподнятый дух, что принесла ему податливость Истаны, потом убил очередной выплеск грязи, и свежее утро меркло постепенно. Маар злился. Теперь все вызывало в нем ярость: и этот затянувшийся переход, и этот нескончаемый снегопад, и усиливающаяся зависимость от ассaру. Проклятый холод, исходящий из пасти самой Ледяной Бездны, дышал на земли извечной мерзлотой. Маару он был безразличен, ему было плевать на эту безжизненно белую пустошь до того, как встретил ассaру, которая страдала от этого холода.
        Страж поднял взгляд. Пусть и утреннее небо сейчас очищено от облаков, но это ненадолго. Маар чуял приближение ненастья, и наступит оно сразу после полудня, потому нужно было спешить вдвойне, чтобы хотя бы добраться до границы Энрейда. Не хотелось останавливаться в этой твердыне, но видно по-другому и не выйдет.
        Маар пустил вперед жеребца, решая держаться от Истаны подальше - ему нужно оставаться в покое для общей безопасности всего отряда, хоть это было почти невозможным. Отпустить ее на волю оказалось для ван Ремарта непосильной задачей, когда ее окружают столько мужчин, что смотрят на нее голодными глазами. Маар выловил взглядом Доната, тот словно ощутил на себе внимание предводителя, повернулся. И пусть страж смотрел твердо, он ощущал давление исгара, иссушающее его нутро. Донат сглотнул - резко дернулся его кадык - и Маар отпустил. Это было последнее предупреждение Ремарта, младший страж это понял.
        Непогода застала их сразу после полудня, буря медленно, но не отвратно поднималась, разгоняя по холмам поземку, ударяя в спину порывами ветра. Небо затянулось тучами, плотными и низкими. Еще можно было передвигаться, но когда стало темнеть, то это перестало быть возможным - совершенно потерялся горизонт, на расстоянии вытянутой руки не видно стало ничего, хоть до скал оставалось совсем немного. Отряд продолжал пробираться вперед, чтобы не останавливаться и не собирать вновь шатры - скалы укроют от непогоды. Маар оборачивался, ловя взглядом Истану, она куталась в меха, до самого носа отворачиваясь от хлесткой пурги, едва ли не жалось к холке кобылы.
        Еще немного и завиднелись очертания кряжа, они, будто неподвижные горбатые чудища, возвышались над равниной и сильно походили на нойранов - порождений Бездны. Маар едва о том подумал, как очередной порыв ветра принес едва уловимый запах, который исгар узнал бы из тысячи. Запах серы въелся в самую глотку, вызывая спазмы в горле. Теперь не было сомнений, они были там, средь каменных откосов. Маар дернул поводья, разворачивая жеребца к отряду.
        - Назад! - громыхнул он.
        Едва он отдал приказ, как донесся со стороны нагорья пронзительный скрип сродни трущего ржавого колеса, такой пронзительный, что в ушах оставался после невыносимый адский зуд. Лошади взвились ошалело, и воины едва их удерживали. Истана закрыла уши ладонями, зажмуриваясь, ее страх полоснул Стража ножом, острее, чем запах нойранов.
        - В кольцо! - отдал Маар следующий приказ, выдергивая меч из ножен.
        3_6 Maap
        Воины сомкнулись, заталкивая Истану и обоз в сердцевину кольца. Нойраны всегда нападали стаями, и потому держаться лучше вместе. Скрежет стих, и только шумела буря, скручиваясь в воронки, осыпая воинов и камни снегом. Маар вглядывался в пелену, ощущая, как вонь становится все гуще, а внутри него снежным комом нарастало напряжение. Перед атакой всегда так, но сейчас, когда рядом была она, давило намного тяжелее, так, что вены вздувались, едва не рвясь. Нойраны не показывались. И можно было подумать, что отступили, но вскоре исгар почувствовал, как дрогнула земля, и в следующий миг из самой пурги, будто призрак, выпрыгнула огромная, весом с быка, тварь. Маар всадил клинок в грудную клетку, откидывая полуволка-полувепря от себя, но не успел высвободить меч, как мелькнул еще один нойран, и еще. Нападая один за другим на животных, твари пугали их и изматывали, но неизбежно напарывались на острые жала стражей. Лилась из утроб черная, как смола, кровь, пачкая белый снег. Воины действовали четко по выработанной тактике, умело и быстро. Но когда позади послышалось ржание кобылы, все разрушилось. Маара
будто копьем прошибло, он обернулся, судорожно выискивая взглядом Истану. Лошадь ассaру вздыбилась, когда перед ней прыгнул нойран, скользнув под животное, словно змей, и длинные, как кинжалы, зубы вгрызлись в бок метнувшейся прочь лошади. Донат, который находился от ассaру ближе всех, кинулся отбивать. Едва он сдвинулся с места, как другое порождение бросилось на спину мужчины.
        - Донат! Берегись! - прокатился и тут же заглох под натиском бури окрик Шеда.
        Истана вскрикнула. Удар нойрана обрушился на стража, сбивая его с ног, делая прореху в круге.
        Маар бросился к обозу, но было уже поздно, твари хлынули в середину, разбивая круг окончательно, терзая животных, в то время как кобыла понесла ассaру прочь к кряжу, а за ней несколько порождений, что гнали взбесившуюся от смертельной раны кобылу.
        - Маар!
        Оклика Шеда ван Ремарт не слышал, прыгнув на жеребца, он пустил того в погоню. Его пронзило сотнями ножами от одной мысли, что Истану он больше не увидит, она оглушила и ослепила одновременно, заковывая его в панцирь льда. Он гнал вороного, не щадя, ударяя его плетью по крупу, пуская в сторону, куда унесла Истану лошадь, нагоняя преследующих ее тварей. Он чуял их смрад, гортанный хрип и скрежет дыхания. Маар одним рывком выдернул меч, обрушиваясь на нойрана из снежной бури, пырнул, вгоняя меч в брюхо, пронизывая порождение насквозь. Руку залила горячая обжигающая руда, туша рухнула рядом, исгар рванул оружие, рассекая лезвием воздух, полоснув по толстой шее уже летящего на него со скалы второго нойрана. Тот, взвизгнув, кубарем покатился по камням, взбивая снежные вихри. Короткая передышка, страж рванул жеребца, посылая вперед, проносясь по крутым откосам скал, совершенно потеряв из поля своего зрения Истану. Исгaр чувствовал ее, но страх того, что она смертельно ранена, стягивал горло тугой удавкой - он задыхался, несясь под яростными порывами бури, и едва успел остановить коня, когда перед ним
разломом упала пропасть. Сердце колотилось бешено, взгляд исгара метался, на дне ущелья никого не было, как и в окружении.
        - Истана! - гаркнул он, рвя связки, не чувствуя ее и не понимая, где искать. - Истана!
        Маар спрыгнул с коня, бросился на поиски по краю обрыва, его обожгла ее боль, едва не сбивая с ног. Исгaр побежал на источник, внутри него разливалась чернота от того, что не успел, что уже поздно. Женский всхлип раздавался где-то рядом, он едва не споткнулся, услышав его, забежал за откос, уронил оружие, рухнул на колени, сгребая найденную девушку в охапку.
        - Где? Где болит? Истана. Скажи. Где? - шептал он, сдавливая в руках хрупкую ассaру, сходя с ума, ощущая на языке запах ее крови.
        Лицо Истаны только искажалось мукой от его прикосновений. Она глотала воздух и не могла ничего выговорить. Маар сорвал зубами перчатки, огладил ее лодыжку, ощущая влагу на пальцах, разодранный сапог и чулок. Сжал крепко плечи Истаны, будто не верил еще, что она цела, убрал с лица волосы, смахивая снег, заглядывая ей в глаза, но та никак не хотела смотреть на него.
        - Они укусили?
        Истана мотнула головой, стискивая зубы. Маар выдохнул. Видимо, когда падала с лошади, ударилась о камни. Рана была неглубокой, но лучше скорее перевязать. Он осмотрит девушку лучше немного позже. Разорвав ткань нижней сорочки, исгар быстро перемотал сочащийся рудой рубец. Кровь быстро напитывала ткань, но все же понемногу останавливалась. Истана остекленевшим от потрясения взглядом наблюдала за ним.
        - Что с Донатом? - дрогнул ее голос.
        Завязав туго жгут, Маар поднялся, рывком и, наверное, грубее, чем ему хотелось, подхватил на руки ассaру. Оставив ее вопрос без ответа, посадил в седло. А внутри будто сотни пастей нойранов вгрызлись душу от того, что Истана спросила о другом мужчине, переживает за другого. Отсекая жгучую ревность с яростью, Страж вернулся за оружием, вогнал меч в ножны. Задушив в себе гнев, осмотрелся, принюхиваясь - кругом чисто. Только лошадь Истаны лежала в снегу с разодранным в клочья боком, мертвая. Раздумывать не было времени, он это сделает потом, а сейчас нужно торопиться назад, неизвестно, что там. Маар оставил отряд, и это с его стороны непозволительно. Он вернулся. Истана, сжимаясь вся, царапнула стража колючим взглядом, будто он был причиной этого нападения. Маар поднялся в седло, прижал дрожащую ассaру к груди, когда она попыталась от него отстраниться, пустил жеребца обратно к отряду.
        3_7 Maap
        Снег заметал тела тварей. Их нужно будет сжечь, всех до единого, их кровь отравляет землю и воды в ней. Как Маар и думал, потери случились. Он стиснул зубы, когда издали почуял кровь и смерть. Несколько разодранных лошадей, не считая кобылы Истаны, и один воин. Один воин из двадцати - это поражение. Когда Маар собирался в крепость, он дал клятву самому себе, что ни одно порождение не заберет ни одной души из его отряда, ведь его отряд - это лучшие тренированные воины, которых он выбрался для себя. Семнадцать лойонов и три стража, включая самого Маара. Но Шед и Донат были всего лишь тенью ван Ремарта, потому что только в нем жил исгара. Его кровь, кровь - самого пекла. Колдун увидел в нем это и отдал в храм, он был бессилен справиться с демоном внутри него. И никто не мог, только сам он, Маар, научился управлять собой. Он так думал, верил в эту иллюзию до того мига, как нашел ассaру.
        Помимо лойона был смертельно ранен страж. Доната уже уложили на подстилки, и Истана едва ли шею не сломала, наблюдая за тем. Она готова была броситься к нему, но не могла пошевелиться, заключенная в руках Маара. Кромсала ван Ремарта на живую, показывая всем своим видом, как не безразличен ей молодой страж, а его ненавидела всем естеством.
        Алую пелену боли от выгрызающий нутро ревности разорвали голоса и спешащий к предводителю Шед.
        - Все нойраны мертвы, - отчитался он.
        Осуждение, как ржавчина, проскрежетало во взгляде стража. Взгляд его въелся в Истану.
        - Собирай всех, - отдал приказ Маар, почти не видя перед собой ничего, ослепленный яростью, - укроемся в ущелье.
        ***
        Ушло много времени, чтобы переместиться в укрытие, разжечь костры, поставить шатры. Истана спряталась в глубине одного из них, когда ван Ремарт сжигал тела порождений. На этот раз их было гораздо больше, чем в Сожи. И беспокойство Совета стало небезосновательно - граница в самом деле слабла, хотя Маар в глубине души думал, что тому явно что-то способствовало. Вот только кому это необходимо? Как бы ван Ремарт ни раздумывал над тем, а найти ответы не мог, надеясь, что как только окажется на месте, что-то да прояснится. Впрочем, король тоже рассчитывал именно на это.
        Маар вернулся в шатер только к полуночи. Устало скинув с плеч одежду, пропитанную кровью нойранов, обмылся в лохани, мотнул головой, встряхивая влажными волосами, приходя в себя. Поглядел в сторону, где осталась ассaру. Девушка вела себя тихо. Ее рану нужно будет как следует осмотреть, чтобы убедиться, что яд в ее тело не попал. Едва Маар вознамерился это сделать, вытершись полотенцем, в шатер явился Шед.
        - Донату стало хуже, - объявил он, и, конечно, от исгара не ушло, как страж стискивал зубы, злясь. Он, верно, винит во всем девчонку.
        За пологом послалось шуршание, Маар вытянулся, когда к мужчинам вышла Истана. Ремарт пригвоздил ее тяжелым взглядом - разве он позволял? Та, дыша тяжело, твердо с долей решимости посмотрела на него, хоть волнение сдавливало ей горло. Ее тонкую шею хотелось стиснуть пятерней, она явно себе смерти желает. Ремарт был в шаге от того, чтобы затолкнуть Истану обратно в укрытие, а потом вновь преподать урок, такой, чтобы она уже наверняка выкинула из своей светлой головки подобного рода выходки.
        - Позволь мне его осмотреть.
        Маару показалось, что он оглох. От того, как быстро в нем всплеснулась ядовитая, словно кровь нойранов, ревность, он едва не ослеп. Тут же взял себя в руки, овладевая собой. Проклята ассaру.
        - Нет, - ответил понизившимся до шипения голосом.
        Голубые глаза Истаны потемнели, лютое негодование всплеснулось в них, оно всегда появлялось, когда Маар гнул ее и ломал.
        - Возможно, у него началось воспаление от ран, а у меня остались травы, которая дала мне… - Истана замолкла, быстро глянув на Шеда.
        Маар повернулся к стражу.
        - Возвращайся, я скоро подойду.
        Шед сдержанно кивнул и покинул шатер. Оставшись наедине с ней, Маар почти осязал, как колотится маленькое, но такое горячее сердце Истаны, сердце, которое может только лгать, как и эти невыносимо пронзительные глаза и плотно сомкнутые губы. Маара едва не швырнуло вперед, чтобы
        стиснуть Истану в своих руках и приникнуть к этим мягким губам, теплым, нежным, упоительно сочным. Вместо этого он медленно сделал шаг, откидывая полотенце на жердь. Истана не двинулась с места, хотя все ее нутро панически бросалось прочь, прочь от исгара, от того демона, кем он являлся. Но внешне она была совершенно ледяная. Гордая, упрямая Истана. Она всегда будет бросать ему вызов своей непокорностью, недосягаемостью, не понимая, с кем желает бороться. Глупая Истана. Маар смотрел в ее глаза, нависая над девушкой скалой, наблюдая, как все больше зреет в ее взгляде непреклонность, чистый лед, об который можно биться сколь угодно, а не добраться до живого, да и бесполезно - его нет в ней. Он медленно опустил взгляд ниже, на тонкую шею и ложбинку между тонкими хрупкими ключицами в вороте платья, на поднимающуюся во вздохе округлую грудь.
        - Он тебе нравится? Ты хочешь его, Истана? - вернул он взгляд на ее глаза.
        - Ему нужна помощь.
        Не ответила прямо, не сказала нет, играла на его и без того оголенных нервах.
        - Отвечай на вопрос.
        - Нет.
        - Лжешь! Я видел, как ты ему улыбалась. Улыбнись мне, Истана, ведь я, как ты того можешь сколько угодно не замечать, но спас твою шкуру, - Маар поднял руку, убирая воздушную льняную прядь за ее плечо, костяшками пальцев провел по ее щеке, тягуче опуская взгляд на губы, ощущая, как пламенеет все внутри, закручивает в воронку так, что земля под ногами становится топкой. - Ну, что же ты молчишь, хочешь отблагодарить меня?
        - Позволь мне помочь, и я… - она сглотнула, длинные, как беличьи кисти, ресницы дрогнули.
        Глаза Маара загорелись голодно, исгaр в нем бушевал, метался горячим дыханием в груди. Ремарт погладил подушечками пальцев ее нижнюю губу, подбородок, опустил руку ниже, проведя по горячей шее, обхватил, чуть сдавил.
        - Что ты? Продолжай… - его член уперся в плотную ткань штанов, его качало от тугих волн желания. - Ну…
        - Отблагодарю.
        - Хочешь ставить мне условия, маленькая лживая сука? Я могу заставить тебя сделать все, что угодно, и без твоего вознаграждения, войти в твой маленький ротик прямо сейчас, ты же этого никогда не делала, как я помню.
        Глаза Истаны зажглись гневом, так ярко, почти ослепительно - истинная ее суть. Да, именно этого он и хотел, ощущать вихрь ее чувств к нему, пусть даже таких. Она сжала губы плотнее, будто боялась, что он и в самом дели собрался исполнить угрозу. Хотя признаться, он хотел бы, чтобы она отсосала у него, был бы не прочь ощутить, как эти тугие губки плотно смыкаются вокруг его плоти, размеренно скользят по всей длине. Член будто смолой горячей налился от одного этого представления, в то время как ярость ассaру колола его сотнями игл извне. Маар знал, как рвутся из ее горла проклятия в его сторону, но она силой своей воли сдерживает их, желая оказаться рядом с Донатом, чтобы он позволил, отпустил.
        - У тебя есть четверть часа, - ответил он, убирая руку и отступая, слыша ее облегченный полувдох, будто удар плетью по сердцу.
        Девушка развернулась резко, бросилась за полог, будто этого только и ждала, позабыв о собственном увечье, торопясь собрать нужное, а внутри Маара разрывало все на части - зачем отпустил? Она вновь повлияла на него каким-то невиданным образом. Чертова бездушная сука. Но данного слова он не мог забрать назад, пусть идет, но после…
        Маар судорожно втянул в себя воздух, когда холод обдал его спину, как только Истана вышла.
        3_8 Maap
        Маар опустился перед костром. После ее ухода стало еще хуже, в глазах темнело от ошибки, которую он совершил. Он все же это сделал. Он уступил ассaру. Сегодня он позволил ей это, а завтра она уничтожит его, заковав в панцирь льда. И в этом будет виноват только он. Все сотряслось в нем при этой мысли, но воздух был неподвижен, как и сам он. Нет. Ей не удастся. После всего того, что он испытал на своей шкуре, он не позволит какой-то упрямой сучке приблизиться к нему, как бы ни жгла она его своими лживыми эмоциями. Огонь густо полыхал в полумраке укрытия, наполняя теплом, окутывая ватой. Маар посмотрел в сторону входа.
        - Фолк! - окликнул лойона, которого поставил стражем у входа.
        Полог тут же откинулся, и внутрь заглянул чернобородый мужчина с карими глазами и острым вороньим взглядом.
        - Проследи за ней.
        Фолк коротко кивнул и вышел, а Маар откинулся на шкуры, растягиваясь возле костра, прикрыв веки. Злость горячила, плескалась ядом в самой глотке, но нужно стабилизироваться. Подождать, когда она вернется, и тогда он восполнит все то, что она у него украла. Увертливая сука посмела манипулировать им своими выходками, забрав его покой, неизбежно проламывая в нем щит. Маар чувствовал, как по раскаленному граниту ползут неизбежные трещины, и что было за той стеной, ему самому неизвестно, но явно ничего хорошего. Маар все еще был оглушен волнами ее эмоций, таких неповторимо разных. Он каждый раз испытывал их, ловил их, смаковал, пробовал на вкус, но не погружался слишком глубоко. Почему? Чего он остерегается? Да ему и не нужно этого делать, она ничего для него не значит.
        Маар считал каждый свой вздох, ожидая того мига, как вернется Истана, остро предвкушая, как она станет его благодарить, как встанет на колени перед ним, раскрыв свои розовые губки, ощущал так глубоко, что темнело перед глазами, а член болезненно пульсировал. Безумно хотел ее, до звона в яйцах, до оглушения. Но время растянулось в вечность, а ожидание становилось невыносимым. Она сейчас там, рядом с Донатом, помогает ему, заботится. О Мааре позаботились всего однажды, когда колдун нашел его полуживого в лесу и выхаживал целый год, пока мальчик не заговорил. И только потом, спустя несколько зим, в храм пришел его брат. Он думал, что Маар сгинул вместе с матерью, и давно похоронил его, но, когда узнал, тут же объявился. И пусть отцы были разные, с ним сложилась прочная связь. Брат так же состоял в армии короля и был лойоном высшего ранга. Он всегда держался верхов и был на хорошем счету у влиятельных предводителей. Он не любил ограниченность, всячески расширяя рамки своих возможностей - эта черта, как братец утверждал, передалась ему от матери, с чем Маар и был согласен. Он часто выезжал за пределы
Навриема по службе, порой лойона заносило так далеко, что годами он не появлялся в родных краях. А потом пришло известие, что брат был убит одной из ассaру в самой грязной питейной, которые раскиданы по глухим захолустьям империи. Связь с братом была сколь тесной, столь и короткой, но, когда Маар узнал о его кончине, о том, что его зарезала ассaру, как свинью на убой, без доли сожаления, в нем что-то оборвалось - последняя нить, соединяющая его с человечностью.
        Брат знал своего отца. Его убил один из ревнивых мужей его бесконечных любовниц, просто всадив в череп топор за темным углом. Маар же не знал никогда, кем был его отец. Мать не рассказывала о нем, а он был слишком мал, чтобы задавать вопросы. Но другие при упоминании о нем плевали Маару под ноги, и наверное, он боялся слышать правду. Человек может смело принимать любые удары судьбы, но только не правду. Правда - это оружие для убийства, это яд, выжигающий душу. Вот и Маар не принял, когда однажды один из воспитанников храма решился высказаться на этот счет, заявил, что его отец - трахальщик помойных крыс. Маар опрокинул громилу, который был в двое старше его, на пол, уложив на лопатки, всадил тому вилку в глаз, выковырнув оттуда мозги этого выродка. Он умер от болевого шока, а на Маара обрушался гнев воспитанников. Жестокие наказания наставников полились чредой, но для Маара это был всего лишь повод укрепиться в себе, в своей мощи. Когда он выжег внутренности одного из примерщиков, его уже не могли оставить в храме - он стал опасен для всех. Тогда-то его и заметил высший Совет, и все пошло в        Наверное, в нем все же было что-то человечное, раз слова ученика так затронули его, выдернув его сущность наружу. Нет, он не считал свою мать таковой, он любил ее, любил настолько, что едва смог пережить ее уход. Но где-то в глубине точил червь сомнения, что она нагуляла его с кем-то, и этой ничтожно малой капли сомнения хватило Маару, чтобы стать уязвимым в тот миг.
        Страж лежал и думал о многом, считая каждый удар своего сердца, наполненного отравой прошлого.
        3_9 Истана
        Донат лежал на животе, его спина, покрытая тонкой простыней пропитана кровью. Кто-то из один из лойонов вытирал ему лоб мокрым полотном. Он удивился, когда я появилась внутри шатра. Пройдя мимо еще одного охранявших его соратника, я, молча забрав у молодого лойона тряпку, опустилась рядом с постелью стража. Запах ржавчины въелся в самое небо. Донат даже не открыл глаз, когда я приблизилась. Крупные капли испарины покрывали его лоб, скулы и шею. Помимо поднявшего жара, яд нойрана в его крови затуманил рассудок, парализуя тело. Вспомнив что у меня всего лишь четверть часа, я быстро развязала узел с травами. Их становилось все меньше и это признаться беспокоило меня. Приготовив отвар, я вновь подсела к стражу. Охранник не сводил с меня глаз, наблюдая за каждым моим движением. Мне хотелось помочь Донату, это единственный человек в отряде, который имел сердце. Я не могла не попытаться. Чтобы потом не мучится, что не помогла. Повернуть самостоятельно тяжелого мужчину мне было не под силу.
        - Помогите, - попросила помощи.
        Присмотрщик покинул свое место, и вместе мы осторожно перевернули набок Доната.
        Мужчина был сильно бледен. Я поднесла к посиневшим губам ложку с отваром, осторожно вливая его рот. Мокрые слипшиеся ресницы дрогнули, но Донат так и не открыл глаз, но благо делал маленькие глотки, пусть не произвольно, но хотя бы принимал снадобье. Когда плошка опустела, мы уложили его вновь на постель, и я принялась за раны. Спина его была изрезана длинными полосами, но меня не пугал их вид. Меня уже ничего не пугало в этом мире, ко всем мне отчаянно хотелось помочь, чтобы страж поднялся на ноги уже завтра. Я осторожно смывала подтеки, смазывала края борозд пахучей мазью, чтобы заглушить воспаление.
        В шатер вошел Шед. Хмурый и сурово он полоснул меня бесцветным взглядом. Даже сейчас страж не мог вынести моего присутствия, его недовольство кололи мне кожу спины.
        - Если бы не ты он был бы цел, - не сдержался от высказывания. - Он кинулся защитить тебя и поплатился.
        И это заявление, грузом собралось в груди, потянуло ко дну. Мне было неприятно это признавать и больно, я не желала Донату зла. Кому угодно в этом проклятом мире, только не ему, а в итоге он же и пострадал.
        - Оставь ее, - раздался вдруг послабевший голос Доната.
        Страж разомкнул отяжелевшие веки, которые заливал проступивший пот. Глаза Доната замутненные остановились на Шеде. Ноздри того дрогнули, а Донат вновь закрыл глаза проваливаясь в забытые, дыша тяжело и надсадно. Я убрала налипшие пряди с его лба, отерев смоченным в стылой воде лоскутом его лицо, смочив губы талой водой.
        - Тебе пора возвращаться, - заявил Шед, прогоняя меня.
        Я зло глянула на него.
        - Ему нужен уход и присмотр всю ночь.
        - Не переживай, это уже не твое дело, - ответил чуть резче он, едва не грубо.
        3_10 Истана
        Я изначально встала в его горле костью. Уходить совсем не хотелось до злых слез, но мне никто не позволит здесь остаться и лучше смериться с тем и подчиниться, не разрывать же себя на части - силы мне еще понадобятся. Ведь меня ждет исгар. Я сам предложила ему вознаграждение. Ему мое согласие и не нужно было, но видимо ван Ремарт решил поиграть. Решил посмотреть, как я стану себя отдавать ему… Добровольно. Ну и пусть подавиться!
        Я с горечью глянула на Доната, и принялась через силу собирать свои вещи. Уходить не хотелось совсем, но я ощущала, как он ждет моего возвращение. Дрожь скользнула по спине, холодным снегом, когда я вспомнила глаза Маара - непроницаемо-черные, вязкие как смола, в которых я утопала задыхаясь. Сила, исходящая от него, овивала путами мое тело каждый раз, когда он приближался ко мне. Бороться, противостоять ей мне с каждым разом становилось не под силу. В горле встал ком, в глазах потемнело от одного представления того, что мне предстоит пережить по возвращении.
        Лучше не мучить себя излишними терзаниями, а его не дразнить ожиданием и поторопиться.
        Я склонилась над Донатом, прошептав в самое ухо в надежде что страж услышит меня.
        - Все будет хорошо, ты оправишься.
        Больше немедля поднялась на ослабшие вдруг ноги, всецело осознавая всю гнусность своего положения. Рабского. Омерзение взяло к самой себе вместе с приступом ненависти.
        Шед проводил меня до выхода пристальным взглядом, я чувствовала, как страж едва ли не плюнул в мою сторону.
        Морозная ночь окутала меня с другой стороны шатра. Буря еще не утихала, бушевало как море, над откосами скал, между которыми укрылся отряд, завывая сквозняками средь голых камней. Жуткое место, но каково бы оно не было - это мой дом. А как говорила сестра, когда я сидела возле печи, наблюдая, как она ставит на поднос снедь гостям питейной - не место красит человека, а человек место - мудрость вселенская. Только внутри у меня вовсе не сказка, а самый скверный кошмар.
        У входа в шатер, где лежал Донат меня уже ждали. Маар и здесь не оставил мне выбора, пришлось под конвоем следовать за лойоном до шатра Ремарта.
        Я вобрала в себя больше воздуха и не мешкая, скользнула под полог. Все равно мне некуда деваться, а оттягивания времени - лишняя пытка, не к чему сейчас, усугублять и без того тяжелый день.
        Но к моему глубокому удивлению и облегчению ван Ремарта не оказалось внутри. Я даже в пол вросла не в силах шелохнуться, вперившись на пустое место возле очага. Судорожно окинула взглядом стены шатра, прошла вглубь за свой полог, но и там было пусто. Куда он ушел? Впрочем, мне нет до того дела. Я сложила травы на место, но не стала прятать их далеко. Если… выдохнула с замиранием… Если Донат переживет эту ночь, они пригодятся утром. Устало скинула верхнюю одежду, умявшись в прохладной воде.
        - Что ты шептала ему на ухо?
        Его голос обволок, проникая под кожу, вынудив меня застыть, а сердце едва к горлу подскочило от его столь неожиданного появления. Выпрямилась, но не повернулась. Маар обхватил мой локоть и заставил повернуться к нему.
        3_11 Истана
        Маар посмотрел мне в глаза.
        - Сама скажешь, или мне придется вытягивать у него?
        Я задышала часто. Нет, в нем нет ни капли жалости, ни крупинки сострадания. Чудовище, какое же чудовище, как можно быть таким? Донат же при смерти! Я разжала зубы, чтобы ответить, но Ремарт сковала мою челюсть пятерней, больно впивая пальцы в скулы.
        - Перестань это делать, или я выжгу твою ненависть. Ты знаешь, как я могу это сделать, это тебе не понравится, ассaру.
        На правую скулу исгара упали черные пряди, оттеняя и без того темные глаза, но сейчас в глубине их не было огня, они кололи холодными искрами гнева. Да, я знала и помнила, на что способен исгар, я уже испытала его способность давить свою жертву, выжигая ее изнутри. Но мне плевать, я боялась не за себя, а за Доната. Взгляд Ремарта скользнул на мои губы, заставляя содрогнуться и вспомнить то, что было мной обещано ранее. Я сглотнула, когда Ремарт запустил свои пальцы в мои волосы, разбивая их из узла, расправляя по плечам и спине. Всего на миг глаза исгара вспыхнули, но тут же погасли и стали непроницаемо черными, как ночное беззвездное небо. И невозможно было понять его чувств, а хотелось бы. Неведение меня пугало. И как бы я ни была готова к тому, что страж собирался со мной сотворить, память подбрасывала не самые приятные воспоминания о первом разе.
        - Давай, Истана, соверши то, что обещала мне, - прошептал Маар как будто с насмешкой, возвышаясь надо мной мраком - моим кошмаром.
        Мне хочется сделать шаг назад и броситься без оглядки прочь, прочь от его чудовищной сущности, но я стою на месте. Его желание вынуждают мое тело вспыхнуть. Его желание настолько мощное, что обливает меня раскаленной смолой, сдавливая со всех сторон, мне и в самом деле стало нечем дышать. Мне некуда бежать. Я в ловушке. Я сама себя туда загнала. В когти зверя.
        - Покажи, насколько ты можешь быть благодарной, Истана. Не в моих правилах идти на уступки, а особенно идти на уступки тебе подобным, ассaру.
        Если до этого мгновения мне казалось, что глаза Маара черны, то теперь я понимала, что это было не так, сейчас они, как две стылые скважины, утягивали вглубь.
        Маар вдруг выпустил меня и отстранился, сделав шаг назад. Он медленно стянул с себя верхнюю одежду и так же медленно развязал кожаный ремень, расправляя обтягивающие узкие бедра штаны. Я смотрела ему в лицо, не опуская глаз. Мои щеки загорелось огнем, а воздух вдруг перестал поступать в легкие, когда я все равно заметила краем зрения темную поросль волос вокруг возбужденного до предела длинного толстого члена.
        3_12 Истана
        Стенки шатра поплыли, а мне разом вдруг подурнело. Я, конечно, знаю, что второй раз не так болезненно будет проходить, но все равно не могу справиться с собой, проталкивая вставший в горле ком. Не понимаю, как он поместился во мне в прошлый раз, и как заполнит в этот.
        Ремарт приблизился, рывком развернул меня спиной. Задрал подол платья, и его ладонь прошлась по моему бедру, пальцы чуть оттянули резинку чулка. Ему не нравилось, что я в одежде, но его вожделение било сокрушающими толчками - он просто не стал возиться с этим, протолкнул ногу между моими коленями, раздвигая их шире, как створки. Хочет окунуть меня в грязь, показывая тем самым свое пренебрежение ко мне, к той, кем я являюсь, прогнув под себя, как кукую-то шлюху. Как его братец-выродок - мою сестру. Горечь от этой мысли собралась на языке.
        Он не спешил, дал мне сполна утонуть в собственном гневе. Затем передавил мне горло пальцами, свободной рукой огладил мой живот, запуская ладонь между бедер. Туго провел по моим складкам, раскрывая их.
        - Мокрая. Кто тебя так возбудил, Истана? Он? Что ты говорила Донату? Отвечай,
        - голос его не просил - приказывал. Жестко, неумолимо гнул меня.
        Я стиснула зубы и поморщилась, когда он принялся круговыми движениями массировать меня там. Его прикосновения вызывали во мне тошноту и острое противоречие. Меня выворачивало наизнанку от того, что Ремарт так дерзко, бесцеремонно и грубо щупал меня, как свою собственность, которая не имела для него особой ценности.
        - Ничего, просто пожелала выздоровления, - процедила сквозь зубы.
        Дыхание Маара оборвалось - исгар запустил вглубь сразу два пальца, я стиснула зубы плотнее, до судороги в скулах. Он с нажимом принялся растягивать меня изнутри, приятного здесь было мало, но мне ничего не оставалось, делать как сносить эту пытку. Наконец его пальцы выскользнули. Маар толкнулся в меня твердым, как камень, членом.
        Тяжелый вздох раздается в мою макушку, по шее разлилось горячее дыхание Ремарта. Я непроизвольно расставила ноги шире, выгибаясь, заставляя себя как можно больше расслабиться, иначе может быть больно. Но боли не было, а только ощущение чего-то чужеродного и горячего во мне, так настойчиво желающего протиснуться внутрь. Маар толкнулся еще, вдавливая пальцы в мои бедра, мне ничего не оставалось, как опереться о шест рукой, чтобы устоять под его напором. И грезить, когда это все закончится. Но все только начиналось. Маар не торопился. Может, это и лучше для меня, но кажется, исгар говорил, что не в его правилах возиться с такими, как я, а значит, он решил сполна заиметь мою благодарность, испытать в полной мере - грязно трахнуть. Он проталкивал глубже свой огромный член, размеренно раскачивая бедрами. Я прикусила губу, стараясь не дышать слишком глубоко. Пусть скорее берет свое и оставит меня в покое. Все мое естество против этого соития. Я едва не шиплю, крепче прикусывая губы, зажимаю в горле то ли слова проклятия, то ли слезы, то ли нечаянные громкие вдохи. Наверное, все вместе.
        3_13 Истана
        Мое лоно сжимает его изнутри, не пуская. Ремарт рывком насадил меня на свой член, входя на всю длину. Слезы все же проступили, замутив зрение, только не от физической боли - ее, как и предполагалось, не было - а потекли по щекам от чего-то такого, что внутри все рвало на части морально, противясь тому, что происходит сейчас между нами. Член горячо и твердо вдалбливался в мое лоно, и я ощущала его тугую пульсацию, она отдавалась по всему телу, растекаясь тяжестью по бедрам и ногам, ослабляя их. Движения Маара ускорились, теперь он беспрерывно скользил во мне, крепко обхватив мою талию. Его пальцы почти смыкались вокруг пояса. Он дергал меня на себя, насаживая резче и жестче, скользя упруго членом так быстро, что перед глазами все поплыло. Короткие шлепки стали разноситься по шатру вместе с тяжелым дыханием исгара. Казалось, эта мука никогда не прекратится. Я не сдержала все же вздохов, он их выдалбливал из меня с каждым ударом. В его руках я как тряпичная кукла, в которую он исступленно толкался до упора. Шлепки становились все быстрее и быстрее. Маар стал беспощадным, как и моя ненависть к нему.
Она нарастала в равной пропорции с его экстазом, и казалось, что нас одновременно снесет ураганом и разорвет в клочья. Только Ремарта - от буйного оргазма, а меня - от ненависти к нему. Сквозь толщу шумящей крови в моей голове я услышала, как Ремарт, наконец, исторгает из горла стон, выплескивая горячую струю в стенки моего сокращающего лона. Стон проникает огненной магмой в мою кровь, вынуждая все мое существо стенать о бессилия невыносимого яркого, вынуждая биться от безнадежности всего, кричать во всю глотку от ненависти к самой себе, такой оглушающе- пронзительной, что я на миг выпала из собственного тела, из мертвой хватки Маара. Нет, меня вытолкнул ван Ремарт. Задушив ненависть в горле, я разбилась в дребезги на сотни ничтожных капель, ударяясь о стенки этого шатра и уходя дальше за грань. Вцепилась в шест крепче, скребя ногтями по дереву. Маар все еще двигался во мне, но уже не так бурно. Он дышал тяжело, его пальцы вокруг моего пояса уже не держали меня крепко, как в тисках.
        Вставшая перед глазами пелена рассеивается, как и стихают те невыносимые, хлеставшие плетьми чувства. Вместо них приходит полное опустошение. Мне хотелось, чтобы он немедленно выпустил меня и не прикасался более, но Маар не собирался так быстро отпускать - держал в своих когтях, как стервятник - добычу. Я не шевелилась, мне не хотелось на него смотреть, и не собиралась этого делать. Ремарт почему-то медлит. Ведь получил свое, так почему не уходит? Как же я его ненавижу. Ненавижу! Чтоб ты сдох.
        3_14 Maap
        Accapy задерживалась и Maap не мог оставаться на месте. Впрочем, он ожидал это от нее, но не ожидал от себя что пойдет за ней.
        Прежде чем зайти в шатер к Донату, он решил обойти становище, чтобы проветрить голову и остудиться. Истана выходила из шатра, когда он приблизился. Accapy не заметила исгара, да и не могла - Маар умел сливаться с ночью, это ему удавалось без усилий.
        Позволив ей уйти, он, переговорив с Шедом, вернулся к себе. To, что он услышал от стража привело его в бешенство.
        Он шагал и думал об одном - что шептала Донату, эта маленькая дрянь? Перед глазами Истана склоняющая к Донату. Ее вишневые губы с чувственным изгибом почти не заметно двигаются, она выдыхает горячие слова стражу, смотря на него из-под полуопущенных ресниц. Она касалась его.
        Маар получил удар под дых от собственной неосмотрительности. Он плавился от гнева, от того, что accapy проявляла заботу к другому мужчине, а его сторону плевала и лила на него грязь. Это коробило страшно до скрежета зубов.
        Маар бесшумно скользнул за полог. Истана стояла к нему спиной. Он жадно охватил взглядом ее плавные точеные изгибы тела, предаваясь дикому порыву немедленно оказаться между ее бедер, смять пальцами округлые ягодицы и проникнуть в щель. Вожделение ударило в голову, опускаясь горячим сплавом к паху, делая мышцы тела каменными. Он одурел от этого желания. Мозг мгновенно отключился и осталось только неодолимое первородное вожделение выплеснуть в эту гордую суку свое семя, завладеть ей немедленно оставляя на ее теле свои следы, метки повсюду, куда мог дотянуться, не только на теле, он хотел присвоить ее душу себе.
        Как же Тхара была права на этот счет.
        Истана не обернулась, когда он приблизился. Он рывком развернул ее к себе. Accapy обрушила на него все свое пренебрежение. Хоть она и молчала, но ее атака была иного рода, похлеще слов. Маара накрыла с головой волна ярости. Он сдавил ее челюсть пальцами едва сдерживая себя от той грани за которой он, если переступит, то не сможет больше вернуться. Держать себя в узде было непросто, когда в голубых глазах плескалось столько льда и ненависти, что он упал камнем на самое их дно. Маар запустил пальцы в ее волосы, в этот прохладный снег ее густых прядей. Ярость в нем ослабла. От прикосновения струящего шелка между пальцами, член восстал колом, желая немедленно оказаться в ее горячей дырке между ног.
        3_15 Maaр
        Maap развернул Истану спиной, чтобы взять ее сзади. Чтобы ассaру не могла видеть его раздирающего на части возбуждение, а он - ее глаза полные отчуждения и холода.
        Маар задрал ее платье и проник пальцами во влажное лоно. Очень влажное, тугое и сочное, оно упругими стенками обволокло его пальцы. Жар опустился по плечам и спине до самых ступней. В глазах потемнело от одного ощущения этих мягких, нежных складок, источающих дурманный аромат. В макушку ударила горячая волна и его повело. И тут же лютая ревность вспорола ножом - Истана могла возбудиться от голого тела другого мужчины, Доната. Маара жестко скрутило от этой мысли. Он не мог понять, как смог удержать себя, чтобы тут же не распять ее под собой и вколотить в пол, беспощадно имея ее горячую дырку, так чтобы она кричала, чтобы пожалела. Чтобы поняла разницу его отношения к ней. Он не хотел причинять ей боли и в то же время жаждал этого.
        Маар обхватил ее за талию такую тонкую, как соломина, и проник, толкаясь исступленно. Ее лоно обхватило его плотно не пуская, желая исторгнуть его из себя всеми силами. Маар проталкивал в узкую щель головку члена все глубже растягивая ее изнутри, заполняя собой, вталкиваясь на всю длину. По мере продвижения, его утягивало в омут. Маар слышал, как сбилось дыхание Истаны, когда он таранил каменным членом мягкую и одновременно упругую плоть. Волосы ассaру серебряным сплавом струились до самого пола, узкие плечи чуть сжались от натяжения. Истане пришлось схватиться за шест сгибаясь, потому что Маар уже не мог владеть собой. Она вся сводила его с ума, заставляла двигаться в ней одержимо-непрерывно, резко, жестко, жадно.
        Маленькая, хрупкая фарфоровая Истана сжимала зубы и терпела, вздрагивая от грубых тычков. Он боялся ее раздавить, но не мог укротить свой голод - это бессмысленно, вожделение к ассaру неизбежно поглощало и тянуло на дно. Какого было изумление Маара, когда его накрыла волна ее оргазма: такого яркого, насыщенного, бурного. Яйца его сжались мучительно больно, Ремарт горячо взорвался, растекаясь сразу во все стороны чернотой ночного неба, необъятного и бездонного. Он, тугой струей выплеснулся, заполняя лоно ассaру густым горячим соком до полноты. Истана содрогалась в его руках, как те похотливые суки, которых он жестко драл, спуская в них свою похоть, неутолимую, жадную. Истана не понимала, что происходит с ней. Хотя в равной степени он не понимал и себя. Маар бурно излился в нее, опустошившись до капли. Его била дикая судорога от собственного исхода, стоя под щедрым водопадом экстаза Истаны. Ассaру зажала зубами рвущийся наружу крик, гася в себе ураган чувств, противостоя самой себе, не желая выплескивать их наружу, показывать. Глупая ассaру обратила глубокое удовольствие в ненависть, источая его на
стража.
        3_16 Maap
        Маар держал ее, не позволяя отстраниться, ощущая, как разливается от затылка к шее онемение, растекаясь по бедрам жаром и холодом одновременно. Его член все еще вздрагивал в ее лоне и никак не хотел покидать желанную. Аромат источающий ее цветок смешивался с запахом его семени проникал в него дурманным настоем - сводил с ума, бил по мозгам наотмашь, вышибая все мысли, накрывал топким маревом, что Ремарт не мог даже пошевелиться. Его качало от не отпускающей судороги. Никогда он не испытывал такого. Ни с кем.
        Истана молчала - она обессилена, выжита до предела, едва стояла на согнутых в коленях ногах и колола своей ненавистью, но уже не разила громом, а билась редкими каплями холодного дождя о кожу Маара.
        Он огладил ее живот, провел по бедрам ладонями. Хотелось разодрать в клочья на ней платье, опрокинуть на постель и коснуться белой кожи с бледными родинками: то что они у нее были Маар заметил еще тогда, когда она обмывалась, стоя перед ними полуобнаженной. Тогда она тоже испытала удовольствие, когда он трахнул ее пальцем, но оно было лишь поверхностным по сравнению с тем, что случилось только что.
        Очаг уже прогорал и укрытие неумолимо остывало. Сквозняк холодил кожу, обдувая проступившую на ней испарину: на лбу и спине. А Маар, как бы ни пытался отрезветь, не мог оторваться от Истаны.
        Маар посмотрел вниз, и усмехнулся. Он огладил пальцами розовые мокрые и разгоряченные складки лона Истаны, эту сочащуюся дырочку, растянутую до предела его толстым членом, еще больше запьянел от этого вида. Ремарт качнулся вперед, склонился светлой макушке, касаясь губами выпирающих позвонком шеи Истаны, слизывая солено-сладкий пот. Она вздрогнула, все еще жаля исгара своими разрушительными эмоциями. Но теперь ему это безразлично. Теперь осколки ее льда, пущенные в него, не могли достигнуть и дырявить Ремарта. Она испытала одновременно с ним оргазм, такой же оглушительно-бурный, как и он, пусть ассaру этого еще не понимает, но он - знал. Ее выплеск блаженства проник под кожу и жадно растворялся в крови, будто только этого он и ждал, разгоняя жар по его телу, наполняя адской силой, от которой распирало грудную клетку. Невыносимо сладкая, упоительная, ассaру. Его. Остро хотелось приникнуть к ее дрожащим алым губам и собрать остатки растекающейся блажи. На какой-то миг он даже пожалел, что взял ее именно так, если бы знал, что она будет биться под его толчками в экстазе, то…
        Впрочем, поделом ей.
        Маар встряхнулся мгновенно ожесточаясь, выплывая из морока. Она не достойна. Эта холодная сука, должна ползать перед ним на коленях, за то, что он возиться с ней.
        Ремарт грубо смял ее упругие ягодицы и выскользнул, небрежно отпихнув ее от себя - заставил себя это сделать.
        Истана тихо охнув выпрямилась, опершись о шест, сердито глянула на стража через плечо, торопясь одернуть подолы платьев дрожащими слабыми пальцами, дыша тяжело и шумно.
        - Не забудь зализать свои раны, - окинул девушку намеренно брезгливым взглядом, и отступил к очагу, запахивая штаны. Но Ремарт успел поймать как потемнело лицо Истаны, как дрогнули крылья носа, втягивая в себя воздух, и как сжались губы, вытягиваясь в упрямую линию. Глаза блестели влажно.
        Маар закинул сучьев в очаг, покинул ассaру.
        Напившись мерзлой воды из кружки, Ремарт разжег свой очаг, напрягая слух, но в шатре стояла тишина.
        3_17 Истана
        Он пихнул меня грубо от себя, выскальзывая, уколол напоследок своим презрением. Маар ушел. И за что, Ильнар, мне такая кара - встретиться со своим лютым врагом, который только что поимел меня самым грязным образом.
        Я еще долго стояла в оцепенении, невидящим взором смотря перед собой, еще слыша его разносившееся тяжелое дыхание и запах горько-сладкий и между тем свежий как морозный воздух. Между ног очень влажно и пульсировало, в глазах туман, хаотичные вялые мысли плавали в моей голове. Меня начало трясти. Я обхватила себя руками. Стоять было тяжело, все тело стало ватным непослушным. Я качнулась и прошла к очагу на бесчувственных ногах, опустилась на мягкие шкуры, неотрывно смотрела на льющийся в воздух огонь. Жаль, что нет душа или хотя бы ручья, нет возможности помыться, отмыть отскоблить от кожи его следы, они неумолимо впитывались в кожу, проникая в меня все глубже. Лицо вспыхнуло от внезапного приступа волнения - он кончил в меня уже во второй раз, и это может привести к… Мне стало резко нечем дышать. Нужно было озаботиться о том раньше, когда была у Тхары. Волнение сменилась паникой, вынуждая бессильно метаться. Нет, нет и нет. Это не может произойти. Я не хочу! Нет!
        Я сжала кулаки. Вдохнула глубоко закрывая дрожащие веки, подавляя подступившую тошноту. Огненные пятна плясали перед глазами. Не хватало мне еще исторгнуть из себя на свет подобного вы… Я сжала зубы, заглушая всплеск чувств. Маар ван Ремарт не совсем человек, а я не совсем простая девушка. Кажется, сестра говорила, что у ассaру проблема с вынашиванием, что зачать они могут в редких случаях. Только в каких? Я усиленно вспоминала - безуспешно. Туман, один туман. Проклятье! Видит Ильнар я бы сейчас вновь заглянула в зеркало! Но, можно было еще надеяться и на то, что мое тело после забвения еще не восстановилось и не готово для зачатия. Я ощутила себя в глубокой, черной яме, так гадко мне еще не было никогда. Очень паршиво.
        Теперь я боялась по-настоящему. Страх изъедал сердце. Если это случится, то…
        Дурнело с каждым вздохом. Маар обещал убить меня мучительной пыткой. Если и задумал отомстить мне таким способом, то он попал точно в цель. Тряхнула волосами. Нет. Я просто не могла зачать от этого чудовища, это против моей природы. Я отринула всякие предположения, от которых делалось только хуже. Подумала о Донате.
        Как он там?
        4_1 Истана
        Я открыла глаза и повернулась, выхватывая взглядом свой походной мешок, потянулась за ним, подтаскивая его к себе, порылась, находя чистую одежду. Пальцами нащупала что-то холодное, выудила. Это было зеркало, которое принес мне Ремарт. Я хотела было немедленно отшвырнуть его от себя, жаль, что в огне нельзя сжечь, но поймав свое отражение, застыла.
        Я ведь так и не смогла рассмотреть себя как следует. Заглянула в него. Лицо в форме треугольника очень бледное, кожа как снег, большие замутненные голубые глаза, прохладные как родниковая вода, с темными точками зрачков в середине, неподвижно смотрели из-под длинных влажных ресниц. Тонкий прямой нос. Губы, припухшие от прикусов, горели ярким пятном на лице. Пепельно-медового цвета волосы, обрамляли чуть осунувшееся заплаканное лицо. В целом я сейчас была именно той, которую поимели как кобылу для случки - взъерошенная и помятая с пустыми, хоть и красивыми глазами. И, так и останусь в питомнике демона, а он будет меня осеменять каждый раз, когда ему того захочется. Мое лицо исказилось в отвращении. И что самое скверное, когда ему надоем, выкинет на пользование своим жеребцам. Я с силой зажмурилась с шумом выдыхая, опустила зеркало на колени, слушая как стучит в висок кровь и как плотнее стягивается на шее веревка.
        Как вырваться из сплетенной им сети? Путь наш подходил к завершению, скоро мы прибудем в назначенное место и возможность высвободиться из пут исгара сводилась к нулю. Я почему-то вспомнила о Шеде, он один единственный против моего присутствие в отряде… Что если… Нет - это глупо. К нему я, если и пойду просить о помощи, то только в последнюю очередь. Решение не приходило, да и не могло, я смертельно устала - сегодня был тяжелый день и ужасный, как и все прошлые.
        Я с трудом могла подняться и добраться до своего ложа. Ощущения исгара внутри все еще не покидало меня. Вся поясница отяжелела, а мышцы дрожали. Даже волосы не стала расчесывать - не было сил, лишь осмотрела свою ногу, перевязанную лоскутом, которая вся пропиталась кровью. Перевязала, смазав рассеченную камнем икру. Рана не слишком глубокая, но ступать на правую ногу удавалось не так уверенно, боль все же выстреливала, но завтра уже будет лучше. Завязав узлы, фиксируя повязку, я глянула на выход, где был сейчас Маар. Находиться в одном шатре, в котором вместо стен тканые полотна, было пыткой. Я боялась сделать лишнее движение и при том чтобы не оборачиваться и не ожидать что Маар окажется рядом вновь.
        Стянула с себя платье, смыв водой из бадьи следы с бедер и запах исгара, конечно все только поверхностно - это не ванна, но выбора не было. Облачилась в чистую сорочку, скользнула под меха. Усталость навалилась на меня свинцовой тяжестью, все тело зудело, стены качались, чувство наполненности ниже живота не давало забыть о случившейся близости. В голове он. Я вновь подумала о Шеде, и ту причину по которой страж смотрит на меня волком. Маар пустился в погоню за мной, когда стая отбила меня от отряда. Ремарт, бросил своих людей чтобы догнать меня.
        Я уставилась в низкий потолок, споткнувшись об эту мысль, которая совершенно не вмещалась в голове. Закрыла отяжелевшие веки.
        4_2 Истана
        Я проснулась от шума, сразу заподозрив неладное. Лагерь стоял на ушах. В замешательстве я выскользнула из-под тяжелых шкур, бросилась одеваться, наскоро заплела волосы, связав узлом. В голову вгрызлись мысли о Донате - неужели что-то с ним?
        Выглянула за полог. Маара внутри не было. Не понимая что происходит, настороженно прислушалась: казалось, что людей в лагере вдвое больше, да и различила чужие голоса будто, хотя и могла ошибиться. Вернулась к себе, принявшись сворачивать и собирать вещи. Ван Ремарт не давал такого распоряжения, но отряд явно навьючивал лошадей - не станут тут задерживаться. Собрав все, я смогла немного успокоиться. Не смотря, на то, что вчера был убийственный день, я чувствовала себя вполне сносно и даже, на удивление, бодро.
        Маар все не возвращался, и приказа поторапливаться, как обычно он это делал, не спешил давать. Зато снаружи становилось все громче.
        Потеряв терпение я вышла из шатра, и тут же прищурила глаза от ослепительно белого снега. Кругом сновали воины, много воинов - чужих, так же в броне только не из литых пластин, а кольчужных. И внешне разительно отличались: гладко выбритые тяжелые подбородки, со светлыми бровями и чуть вытянутыми лицами. Те, кто заметил мое появление, поворачивались задерживая изумленные взгляды. Мне стало не по себе от чужого внимания. Плотнее завернулась в плащ, пряча нос в мех. Откуда они все?
        - Как только мне донесли, что нойраны в скалах, собрал людей и ринулся к очагу,
        - услышала рядом из общего гула незнакомый голос. Такой зрелый, тяжелый, он как гром докатился до меня.
        Я повернулась в сторону откуда звучал он.
        Взгляд сразу остановился на Мааре - его я узнаю даже по тени. Страж стоял спиной, плечи сокрыты плащом до самой земли, правая рука лежала расслабленно на рукояти меча. Ремарт видимо почувствовал мой взгляд на себе, обернулся. В груди что-то дрогнуло от пронзительных черных глаз. Волна силы, ринувшая от Ремарта ударила меня, едва не сбив с ног. Я забыла, как дышать, выдерживая его тяжелый тягучий взгляд - он не был довольным моим самоволием. В одну секунду я вспомнила ночное совокупление. Волнение подкатило к горлу подрывая уверенность, а к щекам прихлынул жар, но не от стыда, а раздражения. Я выше подняла подбородок, посмотрев на стража прямо. Однако, интуиция все же заставила меня попятиться и вернуться обратно за полог, но - поздно. Мужчина, с которым Ремарт разговаривал, заметил меня, чуть накренился, выглядывая из-за высокой фигуры Маар, обратив в мою сторону пристальный взгляд. Но, когда его колючий взор застыл на мне, лицо незнакомца немного изменилось - одна девушка среди двадцати лойонов заинтересует любого. Мужчина намного старше Ремарта. Если Маар был молодой опасный хищник, то
незнакомец напоминал матерого волка. Лицо с тяжелым подбородком настолько светлое, что казалось лучи солнца никогда не касались его кожи. Волевые плотно сжатые тонкие губы в обрамлении светлой щетины, выдавали в нем человека сурового. Одет намного богаче остальных, видно - главный. От того как он на меня теперь смотрел, сердце заколотилось чаще.
        - Кто это? - поинтересовался он у Маара.
        Ремарт повернулся обратно к собеседнику.
        4_3 Maap
        Maap сжал зубы. Как не вовремя она появилась. Он ведь не позволял выходить без его приказа. Хорошо, что хватило мозгов вернуться в шатер. Грув ван Фоглат с интересом смотрел все в ее сторону, а Маару хотелось перегрызть ему глотку.
        - Выкупил у одного корчмаря. Теперь моя собственность, - соврал, надеясь что Грув не сразу догадается, кем Истана является. Не то чтобы этого опасался, не хотелось лишних слухов и вопросов.
        Фоглас с сомнением фыркнул.
        - Ты не изменяешь себе Ремарт, даже в таком опасном и пустынном месте находишь истинных красавиц.
        С Фоглатом, Маару приходилось сталкиваться на общих сборах его сиятельства. Мениэр был частым гостем Навриима, как и его отец, а у того - его отец. И это не прошло бесследно. Теперь он полноправный хозяин Энрейда, не побрезговал целой крепостью и землями в придачу, пусть даже в таком опасном и суровом месте как граница Излома. Его войны сновали по ущельям еще надеясь найти среды скал нойранов. Намеревался урвать хоть что-то, хоть какой-то кусок славы, а потом преподнести всем с гордо поднятой головой как свои заслуги. Но напрасно они тратят время - лойоны Маара подчистили все. Угрозы больше нет, и это может видеть только Маар. Ван Ремарт и тут успел опередить Грува, хотя ему никогда не дотянуться до него. Тот пусть и не показывал своего раздражения, что все уже подчищено, напуская маску сурового предводителя, а глазах блуждали холодные огоньки неприязни.
        - Ну что-ж раз все обошлось, смею предложить вам посетить Энрейд. Вы верно уставшие, и уже давно в пути. Отказов не принимаю, - учтиво улыбнулся.
        Вот этого Маар и не желал больше всего, но было бы слишком подозрительным отказываться и игнорировать приглашение, а потом, встать на отдых где-то неподалеку. Наверное, в другой Маар согласился бы стразу, но только не сейчас, когда за плечами у него ассaру. Маар поймал эту мысль за хвост - в какой же это миг, его выбор зависит от этой невыносимой гордячки? Скверно. Очень плохо, но это так.
        - Хорошо, - согласился Ремарт, давая знак Шеду, который неподалеку разговаривал с Фолком и остальными лойонами. Ко всему нужно было решать что- то с Донатом. Тащить его за собой слишком обременительно для всего отряда. И тут Маару пришлось признать, что вовсе не по этой причине он хочет избавиться от этого сосунка оставив в Энрейде. Каждый лойон был на счету, а Донат - страж. Один страж заменяет десять лойонов. Маар готов был спустить хоть в само пекло, лишь бы ассaру больше к нему не приближалась. Достаточно того, что она касалась его ночью.
        Маар разойдясь с Фоглатом, вернулся в шатер, все внутри него кипело, хотя день только начинался. Он дал знак охране, чтобы внутрь не смел никто войти.
        Истану Ремарт нашел у прогоревшего очага. Девушка неподвижно сидела, сложив руки на коленях. Как ни странно, ассaру пребывала в спокойствии, не вылила тот же миг на исгара ядовитую смесь своей ненависти, которую он привык испытывать каждый раз, как только к ней приближался.
        4_4 Maap
        Желание, всплеснулось в Мааре так бурно и рьяно, что потемнело в глазах. В голове обрывки воспоминаний, как горячо брал ее ночью, белые обнаженные, покатые бедра ассaру, тонкая талия, сжатая его ладонями, тихие стоны. Остро хотелось еще, под носом у ван Фоглата, на глаза которому показалась она. Что угодно, лишь бы утвердиться в своих правах на нее.
        - Что с Донатом? - спросила едва он вошел.
        Маара фыркнул, хищно сузив глаза - его передернуло от злости. Ассaру решила вновь его позлить? Видно слишком мягко он обошелся с ней ночью. Но мысли эти резко вышибло. Маар вперился в лицо Итсаны, дурея от аромата источающее ее лона. Вишневые мягкие губы так ярко выделявшиеся на бледном лице, так упруго сомкнутые, усугубили все, поднимали в исгаре волны возбуждения. До свинцовой тяжести в паху и тумана в голове. Гнев внутри него рос в равной пропорции с голодом.
        Истана, ничего не понимая, вытянулась и напрягла плечи.
        Он вновь опустил взгляд на ее губы. Член в штанах дрогнул, вожделея скорее оказаться внутри ее теплого маленького ротика. Однажды ассaру уже касалась робко его губами, и Маар мгновенно кончил. И теперь, от одного представления, как эти упругие сладкие губы огладят его член, его пошатнуло, от окатившего с головы до ног волны жара. Желание распалялось, как жерло вулкана и его он уже не мог заглушить. Да и зачем? Разве не из-за этого, рискуя своей жизнью и жизнью своих воинов, оставил ей жизнь? Чтобы трахать без остановки, так почему он должен сдерживаться, когда так остро, до звона в яйцах, хочет ее?
        Истана будто ощутила его намерение. Увидела во взгляде. Маленькая лгунью умеет считывать его потребности? Напряженно сжала пальчики в кулачки - паника разрасталась в ней с той же скоростью, что и возбуждение Маара, стылым озером.
        Маар прислушался. За тонкими стенками голоса лойонов, у входа двое воинов и они не пропустят никого - Маар ведь отдал приказ. У них еще есть время, впрочем
        - подождут. Не в его правилах следовать стае, стая идет за ним. Исгaр шагнул к ассaру, скидывая на ходу плащ.
        Истана мгновенно вскинулась, но бежать некуда. Она непонимающе-беспомощно и сердито уставилась на него. Маар хотел почувствовать ее всю, взять грубо и окунуться в этот бездонный прохладный источник и в то же время такой обжигающий, беспощадный, испробовать сладость и одновременно горечь ее наслаждения, который попробовав на вкус однажды, захотел еще. Он оглядел ее всю: она было уже собрана в путь, и волосы спрятаны.
        4_5 Maap
        Accapy быстро и судорожно облизала губы, ожидая неизбежного. Возбуждение ударило адской силой. Член налился кровью и уже пульсировал до рези, заглушая рассудок. Исгaр взбушевал в нем снося все преграды. Едва Ремарт испробовал ассaру, как ему хотелось ее снова. Еще острее, еще одержимее. И нужно просто утолить этот голод, иначе он рехнется, иначе ему просто сорвет крышу пока они доберутся до места.
        Истана замерла в ожидании, ее напряжение нарастало как снежный ком, все тяжелее, стягивая Маара путами, невольно пытаясь его остановить, потянуть вниз, задавить, но эти путы тут же сгорали и осыпались пеплом его собственным вожделением. Ремарт приблизился. Истана дышала рвано и быстро. Он обхватил ее плечи, и толкнул на шкуры, сорвал с рук перчатки и меховую шапку головы Истаны. Запустил пальцы в шелк волос, но они туго скручены, он не стал их расплетать - слишком долго, насладиться этим потом. Хорошо, что еще не одел броню - Ремарт легко распустил ремень на своем поясе.
        Истана посмотрела вниз, и вновь вверх на Маара, дыша еще резче, еще чаще. В глазах твердеет лед.
        - Прошу, только не сейчас, - дрогнул ее голос чуть хрипло.
        - Именно сейчас. Ты должна думать только обо мне Истана и ни ком больше. Волноваться только за меня, потому что я - твой хозяин. Я хочу, чтобы ты жадно вобрала мой член в рот. Я очень сильно зол и возбужден и мне нужно выплеснуть это напряжение, и лучшего местечка, чем твое горлышко сейчас нет, ассaру, - собственные слова полосуют хлыстами нещадно, распаляя еще большую жажду и гнев, непонятно на кого, на нее или на себя, что не может держать свое похоть в узде. На протяжении всего пути Истана находясь в близости от него вынуждали Ремарт метаться в беспомощности и напряжении и кажется это дошло до своего исхода.
        - Нет! - упрямо сжала губы плотнее. Лед в глазах ассaру разбился в дребезги, когда она поняла, что пощады не будет. Ненависть ужалила Маара сразу со всех сторон, как сотни змей.
        - Ты же знаешь, что мне не нужно твое согласие, ассaру. Ты сделаешь это сама, или…, - Маар обхватил горячий член высвобождая его из ставших тесных штанов, другой рукой собрал в кулак волосы на затылке девушки, дернул, не сильно, но голова Истаны откинулась назад. - …или, я помогу тебе.
        Истана сглотнула, неподвижно смотря на исгара, теперь глаза ее потемнели, заволоклись дымкой призрения и ярости. Такой дикой, свирепой. Ассaру задышала с шумом.
        - Гори в аду, исгар.
        4_6 Maap
        - Проглотишь все до капли, - заключил Маар. Ассaру никогда не научится держать язык за зубами. Если не может, пусть применят его в более полезном русле.
        Истана вспыхнула, вылив на исгара лавину гнева, и тут же погасла, когда ее губы оказались возле члена. Очень близко. Горячее тепло дыхания скользило по тонкой коже возбужденной, готовой к действию плоти. Маар мог бы сломить ее одним движением, подчинить, но теперь знал, что она способна и сама повиноваться ему. Исгaру это нравилось. Он хотел, чтобы ассaру сама ласкала его.
        Истана дышала теперь глубже, упрямо не желала его касаться.
        - Не заставляй отряд задерживаться. Или ты хочешь, чтобы все поняли, чем мы тут занимаемся? Думаю, тебе станет неловко.
        - Ненавижу тебя… - процедила ассaру сквозь зубы, сверкая глазами. - Не боишься остаться без достоинства?
        - Жду, когда твои зубки вгрызутся в меня.
        Маара даже качнуло от нетерпения, его все больше распирало желание и возбуждение. Остановиться теперь невозможно, наблюдая, как ее губы подрагивают, как распахиваются ресницы, открывая голубизну неба. Его колотило от ее хоть и колючего, но невинного вида. Такого непорочного, что он мог кончить только лишь от этого. Его штормило от одной мысли, что он у нее первый во всем. Он ожидал, когда эти бордовые, как виноградный сок, губы раскроются, мягко и в то же время упруго сомкнутся вокруг его члена. Но внутри ассaру борьба, она оглушала Маара. Сопротивление, через которое Истана не может переступить. Маар провел пальцем по ее нижней губе. Истана опустила ресницы и непроизвольно дернула подбородком. Он разомкнул ее плотно сжатые губы пальцем, провел по стиснутым зубам, разжимая их, ассaру подчинилась, становясь мягкой и безвольной. Исгaр едва не кончил, когда его палец оказался в теплом мягком ротике. Он задвигал им, вынуждая Истану посасывать фалангу. Она дышала все чаще, ее грудь вздымалась взволнованно, веера темных ресниц трепетали на белых щеках, ассaру, к его удивлению, теперь сгорала от стыда, и
белая кожа лица начала зарозоветь. Маар убрал палец и качнул бедрами, плавно ткнув крупную головку члена в горящие и мягкие губы. Горячий всплеск ударил одновременно и в голову, и в пах, вынуждая запьянеть разом, раскачивая стены. Ремарт обхватил ее затылок, собирая в кулак волосы, потянул назад.
        - Посмотри на меня, ассaру, - приказал, туго втягивая в себя воздух.
        Истана выполнила его волю не сразу, но смиренно распахнула глаза. Маар разбился в дребезги об лед ее несгибаемости и твердости. И невозможно пробиться, окунуться до самого дна, чтобы узнать, что творится там, на глубине.
        Маар, держа ее затылок, провел головкой члена по ее манящим губам, упиваясь их нежностью и чистотой, купаясь в ослепительных вспышках стеснения ассaру. Даже и не предполагал, что она так будет смущаться.
        - Смотри на меня и открой рот шире.
        Ассaру медлила - испытывала его и дразнила невыносимо. Маар обхватил ее голову обеими руками, толкаясь в распахнутый рот, мягкий и горячий. Губы Истаны растянулись вокруг плоти до предела, приняли его. Но Истана не желала подаваться вперед, чтобы ласкать его дальше. Ремарт толкнулся немного глубже и отвел бедра назад, чтобы вновь толкнуться.
        Истана попыталась отстраниться, но Маар удерживал, не покидая ее рта, скользил в мягком захвате губ, распахнутом для него, плавно и размеренно, слыша, как судорожно она дышит, как ладошки с похолодевшими пальчиками напряженно упираются в его бедра, все еще порываясь высвободиться, занося кинжал своего презрения, метясь и не попадая. Маара кольнуло сомнение в правильности своих действий, но он тут же отмел их. Чем эта холодная горделивая сучка отличается от остальных сук, которых он драл? Кем эта ассaру возомнила себя, думая, что ее щель имеет какую-то особую ценность? Так сопротивляется, будто он требует от нее что-то непотребное и грязное. Маара взяла злость, и это еще больше его разгорячило.
        4_7 Maap
        - Где же твой язык, Истана, ведь он мог ответить мне куда красноречивей, - глухо простонал Маар, балансируя где-то на грани пропасти.
        В ответ Истана свирепо задышала, пронзая его кинжалами презрения. Ее горячее дыхание опаляло тонкую чувствительную кожу члена. Ремарт задвигался резче, вдалбливаясь в рот, но пока не на всю длину. Глаза ассaру потемнели до грозовых туч, в глубине рождались золотые сухие всполохи и разили исгара копьями, прошибая насквозь. Ремарт двигался короткими твердыми толчками, завоевывая ассaру с каждым движением, заполняя полость ее рта, продвигаясь все глубже. В последний миг толкнулся неожиданно глубоко, до самого упора. Ошеломление ассaру прокатилось по телу Маара ледяной волной. Ресницы Истаны увлажнились, но она смотрела на него неотрывно и испуганно. Синие волны будто расступились, оголяя дно ее глаз, на котором сверкнули жемчужины искренности, открытости, нежности. Это сразило Маара. Но в следующий миг глаза ассaру замутились проступившей влагой, скрывая манящее дно. Мужчина продолжил двигаться, пока Истана не стала принимать его глубже, судорожно вдавливая ногти в бедра.
        Ремарта то накрывала волна удовольствия, то отступала, когда он отстранял бедра, доводя его до помутнения, до болезненных спазмов внизу живота. Он прикрыл веки, испуская теперь сам короткие тяжелые вдохи, не пытаясь даже скрыть от глаз ассaру, что испытывает, а она продолжала смотреть на него, зло наблюдая, как он подбирается к вершине экстаза. Он испытывал запредельное удовольствие в равной пропорции отторжением, которое испытывала ассaру, и это противоречие, противоположности схлестывались, свиваясь в сокрушительный вихрь, грозя разорвать обоих в пыль до мельчайших крупиц. Но Маар сам сдерживался, чтобы еще немного продлить это ядовитое блаженство, прожигающее его естество. До тех пор, пока горячая волна не разнеслась бешено по телу короткими и частыми импульсами, толкаясь по венам жаром, делая тело неимоверно тяжелым. Он взорвался, обильно проливаясь вязким семенем в открытое горло Истаны, наполняя ее горячий рот, судорожной блажью растекаясь по ее языку.
        Маар нависал над ней сломленным ураганом дубом, дышал тяжело и надрывно, не желая покидать рот ассaру. Истана впилась ногтями в его запястья, вынуждая высвободить ее, давила затуманенным взглядом, порываясь немедленно вытолкнуть из глотки все содержимое.
        - Расслабь связки, - велел Маар, твердо оглаживая горло Истаны пальцами, бессильно злясь. - Глотай, - стиснул крепче обессиленную девушку, безнадежно бьющуюся в его руках, не давая никакого выбора.
        Истана сдалась - послушно проглотила, полосуя исгара клинками холодной ненависти, ее глаза были сейчас холоднее самых высоких снежных вершин мертвой долины.
        Маар высунул из ее рта член. Истана бессильно осела на шкуры, стирая с губ следы дрожащими пальцами, дыша рвано разомкнутыми губами, и теперь уже не смотрела на него.
        4_8 Истана
        Кровь бросилась в лицо стоило пережить только что произошедшее.
        - У тебя есть немного времени, чтобы собраться. Мы выдвигаемся, - бросил Ремарт, казалось с долей растерянности. - Спрячь волосы и старайся не смотреть в глаза лойонам, особенно Фоглату.
        Хотелось послать его к черту, но разрыдаться хотелось больше. Маар ушел, оставив меня одну сидящую на коленях. Вывернуть нутро наизнанку, немедленно, извлечь то что так вязко и послушно стекло по моему горлу, но как на зло спазмов не было, все растворилось. Не было вообще ничего, только оглушающая пустота. Маар сдержал свое обещание пользуясь мной так беспринципно и, подло. Но, а чего я ждала - демон в истинном своем обличии. Я вновь и вновь провожу пальцами по губам стирая до красных следов остатки семени. Губы будто онемели, только пульсировали жаром, как и вся я. Хотелось броситься наружу, и отереться горстями снега.
        Отдышавшись поднялась - лучше последовать его приказу и поспешить. Отыскала зеркало, заглянула в него. Ничего не изменилось, разве что на щеках розовые пятна - следы утихающего возмущения и стыда. Не смотря на то что в целом я осталась прежней, меня облили грязь, от которого Ремарт испытывал удовлетворение. Так красноречиво и пронзительно она проявлялась на его мужественных чертах. Как может этот беспощадный ублюдком испытывать что-то? Но перед глазами его какая-то беспомощная полная муки гримаса. Чудовище мало того терзал мои губы своим огромным членом, толкаясь в горло, заставил еще при этом смотреть на него, когда мне хотелось зажмуриться, чтобы не видеть его огромный член, непонятно как поместившейся в моем рту. Самое мерзкое, что, наблюдая это извращенное удовольствие, бьющее конвульсиями Ремарта, внутри меня раскручивался вихрь, он жег изнутри, свивая душу железными раскаленными прутьями. От неправильности собственных чувств хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, испепелиться в прах. Когда по щеке Ремарта прошлась судорога, а кадык нервно дернулся, и прикрыв веки, немного запрокинул
голову назад, отдаваясь потоку собственного исступления, меня будто варом облили от наблюдения чего-то очень сокровенного, то что ван Ремарт никогда никому не позволял видеть, наблюдала я. И меня била ножом собственная злость - я не должна была этого видеть, не должна ощущать его удовольствие кожей, что проникло в самую кровь, вынуждая попробовать его удовольствие на вкус. Исгaр - враг, враг всего моего сердца и души. Он яд и отрава для меня, он любыми способами жаждет пустить корни в меня глубже, чтобы я кожей к нему приросла. Не дождется! Не получит меня. Я не позволю.
        4_9 Истана
        Соленый вкус спермы все еще жег язык и ноздри - тягучий запах оседал на небе. Я швырнула зеркало обратно, стягивая узел, поправила волосы, спрятала под шапку. Если он таким образом хочет окончательно сломить меня, то ничего у него не выйдет! Я найду способ как выбраться из этого пекла, куда бы Ремарт меня окунул. Быть его подстилкой, выполнять любые его прихоти - я не согласна на эту участь.
        Выплеснув спесь, я перевела дыхание, успокаиваясь помалу. Неизвестно чтобы со мной было, не найдя меня Ремарт в Сожи. Но то что он себе позволяет просто недозволительно. Я не рабыня, которую можно пользовать по первой потребности. И соглашаться на это я не хочу. И не стану.
        Нужно выяснить кто этот Фоглат, может быть появиться какая-то лазейка, выбраться из капкана Маара. Кто он? Откуда? Сколько у него власти и полномочий? Я вспомнила колючий взгляд мужчины с белесыми сурово сведенными бровями и тонкие губы. Он не вызывал доверия, но и не отторжения тоже. Можно попытаться… Меня чуть не вывернуло от представления того, что просто так ничего не будет. Добровольно поднимать подол подставляя себя, ради того, чтобы мне помогли - это мерзко, даже то что сделал со мной Ремарт только что не вызывало такого ярого отвращения. Попаду из одного плена в другой. Так пусть лучше другой, чем с тем, кто так или иначе причастен к гибели сестры.
        Внутрь вошли, прерывая мои скверные размышления, вынуждая покинуть шатер.
        Закутавшись плотнее, я вышла под тяжелое небо, но было тихо. Ночь выдалась сумасшедшей, не понимаю, как могла вынести все это за столь короткий период. Сначала эти твари. На затылке волосы даже поднялись от их вида и этой вони. Когда меня понесла лошадь прочь я будто заледенела и душа обратилась вспять. Но мое потрясение сменилось скверной вестью о том, что Донат тяжело ранен. И в заключении Ремарт. Выбил из строя окончательно.
        Наш шатер, где столько ночей пришлось пережить под боком исгара, собрали быстро. Лойоны Фоглата, ждали чуть в стороне - не спешили покидать злосчастное место. По разговорам, пока я ждала команды Ремарта, я поняла, что они пришли на подмогу из соседних земель. Кажется, того самого Энрейда который упоминал Шед. Выходит, уже сегодня прибудем в населенные места. Слава Ильнар, этот долгий невыносимо тяжелый путь подходит к концу! Даже не верилось. С одной стороны, радость охватила меня за долгое время, но с другой - неизвестность пугала.
        4_10 Истана
        Ремарт появился неожиданно, вырос передо мной тенью, даже окружение померкло с его появлением. Страж уже при параде. Дыхание задержалось, как демон вновь перевоплотился в благородного воина. Он подвел мне лошадь молча, и впервые - подсадил в село, задержал руки на моем поясе. Мне до кома в горле не хотелось, чтобы он ко мне сейчас приближался, касался меня, но просто не давал мне выбора, твердо сгреб с земли легко подсаживая на лошадь. Я не хотела смотреть на исгара, казалось, стоит это сделать, как сорвусь и заплачу, но невольно мой взгляд упал на стража. Как не странно, в его взоре не было какого-то насмешливого превосходства, что он смог поиметь меня таким грязным способом, но и сожаления - тоже не было, чего не может быть в априори. Кажется, он сам не в особом удовлетворении от произошедшего. Ремарт был задумчив, и непонятная тень скользил в его сумрачных глазах, в которых отражался серебристый снег.
        О чем он думает? Впрочем, меня не должно это заботить, пусть катиться к черту. Я отвернулась, не желая на него смотреть больше. Взгляд зацепился за ватагу лойонов Фоглота. Кажется, Маару не нравилась эта компания, быть может потому и напряжен? Не даром предупреждал меня не бросаться в глаза этому мэниеру.
        - Не забудь, что я тебе сказал ассaру, - вернул мое внимание Ремарт на себя.
        - А то что?
        Что он еще может сделать со мной, кроме того, что уже сделал? Вывернул всю наизнанку, облив грязью своей похоти, сделав своей безвольной игрушкой.
        - Неужели ассaру обижена на меня?
        Если бы у меня был бы сейчас нож я непременно бы всадила его в черное сердце исгара, но почему-то это желание растворилось мгновенно, когда с запоздание поняла, что Ремарт смотрел на меня снизу - кажется это не в его правилах? Я сжала губы испытывает полную сумятицу от своих слишком острых, слишком сумбурных, противоречивых чувств.
        - Оставь меня в покое, - только и ответила, злясь на себя, что тлевшая ненависть во мне куда-то подевалась, когда она так была мне нужна.
        - Не дразни меня маленькая лгунья, еще осталось одно местечко, где меня еще не было, - прозвучало более жестче.
        Гад! Какой же гад. Захлебнулась от возмущения и жара, что окатили меня с головы до ног, вынуждая щекам запечь.
        Он отошел и поднялась такая суета, что я на мгновение забылась, слыша выкрики команд Шеда. Я вертела головой выискивая Доната, хотя было ясно, что с ним все обошлось. И все же мне было необходимо убедиться в этом. Наконец, когда все были уже в седлах и тронулись в путь, я заметила молодого стража. Донат с достоинством воина держался в седле чуть ли не в последних рядах. Я отвела взгляд вздохнув свободней и тут же напоролось на мрачный взор Маара, успевший поймать полуулыбку на моих губах. Ну и пускай. Поделом ему, пусть сдохнет в собственном яде. Потому я даже не стала прятать свои чувствам запихивая глубоко от него, чтобы исгар не смог их прочесть, дала им волю, зная, чем мне это может все обойтись. Маар отвернулся, зло пнув своего скакуна в бока, послал вперед, прочь от меня. Клубы белого крошево, длинным шлейфом застыли в воздухе, скрывая от моих глаз Маара ван Ремарта.
        КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к