Мы тут писателя нашли Кирилл Берендеев
#
Берендеев Кирилл
Мы тут писателя нашли
Берендеев Кирилл
Мы тут писателя нашли
* * *
- Мы тут писателя нашли...
Старик не обернулся. Поглощенный собственными мыслями, он не слышал шагов вошедших и обращенной к нему фразы. Взгляд его был прикован к окну.
Дождь, нудный сентябрьский дождь заливал город за окном, превращая его в картину импрессиониста - серо-зеленый холст с вкраплениями кремовых тонов и полутонов, разбитое на фрагменты каплями, замершими на стекле. Ни городских построек, ни парков и скверов, ни улиц и площадей, ни шума проносящихся сквозь белесое марево ниспадающей воды автомашин - ничего не осталось. Неясные пятна, меняющиеся как стеклышки в калейдоскопе - не то торопливые прохожие, спешащие по делам, несмотря на отвратительную погоду, не то городские малолитражки, не то просто блики капель не стекле. Мир исчез, остался лишь монотонный неумолчный стук капель - бамм-бамм-бамм - о карниз и глухой, низких тонов - о толстое оконное стекло - бум! - бум! бум! - куда реже и тише предыдущего, но отчего-то не смешиваясь и не поглощаясь им. Все стекло было залито, заляпано косыми струями, которые праздный гуляка-ветер с неугомонной решимостью бросал и бросал, целясь в фасад ветхого четырехэтажного дома постройки конца прошлого века.
Старику казалось, что прямо перед его глазами разворачивается удивительная, не прекращающаяся ни на секунду жестокая борьба, битва не на жизнь, а на смерть; что каждая капля в ней - солдат, посланный на верную гибель, чтобы отвоевать у неприятеля клочок пространства, ничейную полоску между рядами окопов снизу и сверху окна.
Атака началась более часа назад с робких попыток диверсионной группы преодолеть разделяющее верх и низ пространство. Тяжелая неравная борьба при поддержке десанта - падающих по всей ничейной полосе капель. Смертники; упав на стекло, они не шевелились - кто-то убит, кто-то ранен, кто-то просто отбросил парашют и, откатившись от него, с надеждой оглядываясь назад, поджидает основные силы, которые вот-вот появятся, просто обязаны появиться...
И они появились. То здесь, то там упрямо ползя сверху вниз, оставляя за собой быстро сохнущий водный след, замирая и вновь бросаясь вперед с утроенной энергией. Некоторые уже преодолели сектор обстрела и, прорвавшись сквозь первые оборонительные ряды очутились во вражеских окопах. Захватывали первые метры чужой территории, выбивая врага и стремясь удержать их до подхода основных частей, чтобы тем, кто шел следом, не было бы так трудно преодолевать простреливаемое по всему периметру поле ничейной земли, как довелось это сделать им, прорвавшимся. Следом, кто быстрее, кто медленнее, подходили все новые и новые солдаты. И передохнув чуток, двигали линию фронта дальше и дальше вниз.
Битва продолжалась с прежним, если не большим, упорством, хотя теперь уже было ясно, что перевес явно на стороне нападавших. Каждую секунду одна, а то и две новые капли скатывались к раме и текли вниз, неумолимым потоком, а на их место приходили новые и новые бойцы. Бум! - бум! - бум! слышалось не переставая, размеренно, точно уверовав в свои силы, и не считаясь с потерями. Упорядочив свои действия, лава войск захлестнула ничейную полоску и катила куда-то в глубь территории. Дождь уверенно стучал, не думая прекращать боевые действия; а это бамм-бамм-бамм по карнизу и разлетающиеся во все стороны как шрапнель брызги - неумолкаемая, теперь почти никчемная бомбардировка тылов противника, ныне становящихся, уже ставших своей зоной - мокрой и блестящей, покрытой телами отдавших за нее свою короткую жизнь бойцов.
Среди грохота воображаемого сражения ухо старика разобрало и еще одни мерные тупые в своей неумолчности звуки. Глухо, но решительно: тук - пауза длиной чуть меньше секунды - и снова - тук... - тук. Лишь спустя какое-то время он догадался, что звуки эти принадлежат его собственному сердцу, точно вошедшему в резонанс - оттого так хорошо и слышно - с членами его организма. Он сменил позу, стук утих, и до его слуха донеслось робкое покашливание и осторожный вопрос:
- Вы не заняты? А то мы тут писателя нашли...
Он оглянулся. Посмотрел вниз и вздрогнул - тяжелый темно-коричневый чемодан в руке одного из вошедших показался ему на мгновение человеческим телом, одетым не по погоде в тяжелое драповое пальто.
- Это его вещи, - объяснил высокий стройный мужчина с чуть тронутыми сединой волосами. - Вчера умер.
- Самоубийство, понятно, - как-то преувеличенно безразлично добавил его помощник, юноша с неестественно бледным цветом лица, все еще не решающийся поставить чемодан на пол.
- Повесился? - глухо спросил старик, сам не понимая, зачем он задает этот неприятный вопрос.
- Отравился.
- А-а. Да, это чище.
- Чище, - согласился и седовласый, неторопливо потирая кончик массивного носа. И добавил: - Редко кто решится перерезать себе вены или накинуть петлю на шею. А вот во сне...
- Да-да, знаю. Прекрасно знаю, - старик выделил последнее предложение и седовласый быстро кивнул. Затем снял серую клетчатую кепку и решительным жестом повесил ее, а после и промокший от дождя плащ, на вешалку.
- Мы проверяли по каталогу. Перед приходом к вам как раз. Он ни разу не печатался, это абсолютно точно.
- В стол, значит.
- Выходит, что так. В чемодане все его. Рукописи отдельно, заметки, дневники, закладки, выписки..., ну, вы знаете.
- Понятно.
- Он много написал, - заметил помощник седовласого, нерешительно одергивая кожанку. Старик обратил внимание на то, что юноша поставил чемодан себе на ногу и потирает уставшую руку. Значит, все же тяжелый.
- Я не просматривал его архив, не знаю, как и что. Тут есть еще несколько файлов с его рассказами на дискетах. На всякий случай я взял и жесткий диск с его компьютера, ну, вы, может, найдете там еще что-то что он не успел... одним словом. Только надо потом вернуть.
- Само собой. Молодой человек, поставьте чемодан на стол. Да, прямо сюда, сейчас, - старик снял книги с края стола и бросил их на табурет. Спасибо.
- Он еще и стихи писал, - решился дополнить помощник. - Одно мне очень понравилось, оно немного грустное, но чрезвычайно...
- Успел просмотреть, - чуть улыбнувшись, произнес седовласый. - Быстро работает.
Юноша заметно покраснел и тоже робко улыбнулся.
- Это хорошо. Родственников расспросите, может у них... Хотя, не сейчас, чуть погодя. Я вам обязательно скажу, если что...
Старик не договорил, но его поняли и так. Седовласый снял с вешалки кепку.
- Само собой. Звоните, как только сочтете нужным.
- Да, - старик остановил его, - и, пожалуйста, установите его жесткий диск на мой компьютер. А то я... сами знаете...
Седовласый кивнул своему помощнику. Юноша вынул из чемодана магнитный накопитель - небольшую черную коробочку с четырьмя блестящими серебристыми винтами, скрепляющие ее верхнюю и нижнюю части, - взвесив в руке, подошел к системному блоку, стоящему в углу комнатки на табуретке рядом с высоким, почти касающимся потолка, книжным шкафом. Снял боковую стенку и, оглянувшись на седовласого, на опустевшую вешалку подле двери, на коврик у входа, принялся за работу.
- Сколько ему было?
- Двадцать девять. Совсем еще молодой.
- Не знаете?..
- Как вам сказать... Одна и та же история. Неустроенность жизни, простите уж за шаблонную фразу, одиночество, усталость от всего, одним словом, да еще и то обстоятельство, что его нигде не печатают...
- Может быть, женщина, - сказал юноша и смутился всеобщим вниманием.
- Все может быть, - старик вздохнул и открыл чемодан. - Записку он не оставил?
- Нет. Ни намека. Просто ушел.
- Просто ушел, - повторил он слова седовласого и взглянул на первую страничку взятой наугад рукописи. - Почерк отвратительный. Жаль, что он писал по старинке, сейчас многие просто стучат по клавишам.
- Сможете разобраться?
- Да. Кстати, это его настоящие имя-фамилия?
- Настоящие.
- Красиво смотрелись бы на обложке. Жаль.
Юноша запустил компьютер и, подождав, пока он загрузится, закрыл боковую стенку. Быстро побарабанив тонкими нервными пальцами по клавиатуре, он разогнулся и снова перезагрузил машину.
- Порядок. Все готово. Работать должно, как и прежде.
- Спасибо, - коротко ответил старик, не отрываясь от рукописи. Разберусь даже быстрее, его почерк чем-то похож на мой.
- Тогда звоните... если что.
- Само собой.
- Всего хорошего.
Старик коротко кивнул в ответ, увлеченный повествованием. Дверь захлопнулась; послышались удаляющиеся шаги, и через мгновенье только барабанная дробь дождя за окном нарушала тишину.
Отложив одну рукопись в сторону, он взялся за другую. Не выдержав, сел в кресло, придвинув его к столу, вынул из верхнего ящика красный карандаш и чистый лист бумаги.
- Без названия, - пробормотал он. - Интересно. Что ж, так даже лучше.
"Звонок прозвенел, как всегда, неожиданно. Даже когда его ждешь и прислушиваешься к каждому шороху на лестничной клетке, он все равно заставляет вздрагивать..."
Старик вздохнул, взял карандаш в руку. Перечитав две первые фразы еще раз, он стал писать что-то на широких полях листа.
А дождь все так же неумолчно и безучастно стучал и стучал по стеклу.
|
