Встреча Нового 1954 года Александр Романович Беляев
        Александр Беляев
        Встреча Нового 1954 года
        - Это было в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, в ночь под пятьдесят третий. Я был тогда студентом, жил на Фонтанке, в новом доме-коммуне студентов-электротехников. Группа товарищей, кончавших институт, встречала Новый год у меня.
        Летом пятьдесят третьего года мы должны были получить звание инженера и разлететься в разные стороны. Естественно, мы заговорили об этом. Куда занесет нас судьба?.. Увидимся ли мы в следующую ночь под Новый год?
        И надо же было мне выступить с таким необдуманным предложением.
        - Товарищи! - сказал я. - Давайте дадим друг другу слово, что, где бы мы ни были, ровно через год, в 24 часа каждый из нас будет сидеть за своей приемно-передающей радиостанцией, и я всех вас поздравлю с Новым годом, а потом передам это поздравление от каждого каждому.
        Мое предложение было принято почти единогласно. И только один мой друг Глебов тряхнул своей черной курчавой головой, засмеялся и воскликнул:
        - Я против, потому что твое предложение в той форме, как ты его сделал, совершенно невыполнимо, неосуществимо.
        - То есть как это неосуществимо? - спросил я. - Разве мы не беседуем друг с другом по радио каждый день? Разве наши радиостанции…
        - Он просто очень плохого мнения о всех нас, - сказал, смеясь, один из гостей. - Глебов уверен, что, разъехавшись, мы тотчас забудем друг друга.
        Глебов вложил свою руку в мою и промолвил:
        - Ну, вот что. Если ты еще и сейчас не понял нелепости своего предложения, то надо наказать тебя за твою недогадливость. Хочешь пари на шар-прыгун? Я утверждаю, что ни одного из нас ты сам не поздравишь с Новым годом вовремя - ровно в полночь.
        Это был уж вызов, а я был горяч и принял пари.
        На другой день, чтобы не забыть, я достал новый - на 1953 год - перекидной календарь и на последнем листке, 31 декабря, написал красным карандашом:
        РОВНО В ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА ПО РАДИО.
        Все в порядке…
        Пятьдесят третий год начался, и дни побежали за днями. Зиму сменила весна, весну - лето, мы получили аттестаты и действительно разбрелись в разные стороны. В Ленинграде остались только я - аспирантом института - и два товарища, которые должны были стажироваться радистами на стратопланах, - Питт и Алиев. Пока они работали в лаборатории. Первый же их полет предполагался не ранее конца года.
        И вот, 30 декабря, за день до кануна нового, 1954 года, ко мне в комнату вбежали радостно возбужденные Питт и Алиев и сообщили, что сегодня в полночь они летят в первый кругосветный полет на стратопланах - один из них в восточном направлении, другой - в западном.
        - Но так как весь полет продлится не более двадцати четырех часов, то мы надеемся, быть может, с небольшим опозданием встретить Новый год с тобою, - сказал Питт. - Ты помнишь, конечно, о пари?
        - Разумеется, - отвечал я.
        - Мы будем свидетелями. А теперь прощай, спешим. Итак, до полуночи через сутки.
        И они быстро ушли.
        На другой день, 31 декабря, в двадцать три часа пятьдесят минут я уже сидел в боевой готовности у радиоаппарата. Рядом с аппаратом стояли выверенные часы и лежал список товарищей, которых я должен поздравить с Новым годом. Против каждой фамилии отметка - длина волны его радиостанции.
        Посмотрев на этот список, я впервые почувствовал, что могу проиграть пари. Мне нужно было поздравить человек пятнадцать. Для каждой станции надо «перестраивать волну». Как ни быстро это делается, а «ровно в полночь» всех не поздравишь. Впрочем, ведь Глебов утверждал, что я вовремя не поздравлю ни одного. Посмотрим…
        Ровно в 24 часа ноль секунд я послал первый новогодний привет московскому товарищу.
        - Увы, мой друг, ты опоздал со своим поздравлением по крайней мере на полчаса, - услышал я его ответный голос, - в Москве мы уже встретили Новый год.
        Быть может, у него часы неверны… Но мне некогда было раздумывать. Я уже поздравляю саратовского друга.
        В ответ я услышал веселый свист и слова:
        - В Саратове уже целый час Новый год.
        И я сразу понял все. Каким же я был олухом, заключив столь необдуманное пари. Я упустил из виду разницу между ленинградским и местным временем. Конечно, я хорошо знал об этом. Но как в старину говорили, на всякую старуху бывает проруха. Оскандалился.
        Мне больше ничего не оставалось, как из упрямства продолжать свои поздравления. А отчасти меня и самого заинтересовала эта «проверка местного времени».
        Свердловск мне ответил, что у них прошло два часа с наступления нового года.
        Сердитый друг из Омска спросил меня, какой это олух будит его в три часа ночи.
        Иркутск - тоже не очень ласково - ответил, что в пять часов утра с Новым годом не поздравляют.
        Хабаровский друг поспешно ответил:
        - Благодарю. Допиваю утренний чай. Спешу на работу. Семь утра.
        А зимовщик на острове Врангеля сообщил, что мое поздравление застало его во время десятичасового утреннего завтрака.
        Дальше. Но дальше у меня на востоке не было друзей, и я направил свою волну на запад. Здесь меня преследовала неудача.
        Берлинский друг сказал мне, что я поторопился со своим поздравлением: у них в Берлине еще 23 часа 31 декабря 1953 года.
        Этот ответ вселил в меня слабую надежду, что я еще могу выиграть пари хоть наполовину, - поздравить хотя бы одного - берлинского товарища, дождавшись, когда в Берлине будет ровно полночь. Но эта надежда, конечно, тотчас лопнула: увы, берлинского друга я мог бы поздравить вовремя по-берлински, только когда мои часы показывали бы уже около часа ночи, то есть не вовремя по-ленинградски…
        Мои радиоволны уже без надежды на успех летели на запад…
        В комнату быстро вошли два мои друга-радиста.
        - Мы, кажется, немного опоздали. Это вина уж не стратоплана, а автомобиля, который вез нас от аэродрома. Мы ползли с черепашьей, земной скоростью, - сказал Алиев, летевший в западном направлении.
        - Лучше поздно, чем никогда, - сказал я. - Поздравляю с Новым годом!
        - С Новым годом? - переспросил Алиев. - Прямо не знаю, что тебе ответить - принять ли это поздравление? Я бы мог побиться на какое угодно пари, что сегодня все еще 30 декабря, самое большее, - он посмотрел на часы, - десять минут 31 декабря 1953 года.
        - Никогда не заключай пари, - меланхолически ответил я. - Но ты, Алиев, меня удивляешь. Ты не только готов отрицать наступление нового года, но утверждаешь, что сегодня даже не 31, а 30 декабря истекшего года.
        - Суди сам, - ответил Алиев, - я вылетел на стратоплане в западном направлении ровно в полночь 30 декабря. Так? И что же? С того момента, как я полетел, я готов биться об заклад, что время стало…
        - Никогда не бейся об заклад. Но объясни, как это время стало. Часы перестали идти? - спросил я его.
        - Нет, положим, часы шли как всегда. И по часам как будто и прошли сутки со времени моего отлета. Часы шли, а время не шло. Я находился в пути двадцать четыре часа как будто. Но я не видал восхода солнца, словно оно куда-то провалилось, я не видал дня. Целые сутки продолжалась непрерывная ночь. Можно было подумать, что я нахожусь на Северном полюсе. Но и в полярную ночь время движется, - движется луна на небе, движутся звезды. А во время моего полета небо словно застыло, небесные часы остановились. Звезды видны были прекрасно, я делал наблюдения над ними точнейшими навигационными инструментами - и ни малейшего склонения. Вот та звезда, - он показал в окно, - как сейчас стоит, так и простояла весь путь неподвижно. Ну, разве после этого нельзя сказать, что я выиграл у жизни сутки? - смеясь, закончил он.
        - Ну, а с тобой что случилось? - спросил я Питта, летавшего в восточном направлении.
        - Со мной, - ответил Питт, - случилось, пожалуй, еще более необычайное. Если Алиев отказался принять твое поздравление потому, что, по его мнению, остались еще целые сутки до встречи Нового года, то я готов биться об заклад…
        - Не бейся об заклад! - упрямо повторял я.
        - Я все-таки готов биться об заклад, что сегодня уже… - он посмотрел на часы - было 15 минут первого, - что сейчас уже 2 января 1954-го.
        Я почувствовал, что у меня голова начинает пухнуть от этих встреч Нового года.
        - Вы меня с ума сведете! - воскликнул я. - Как это 2 января?
        - Да вот как. За двадцать четыре часа я прожил двое суток. Слыхал ли ты о чем-нибудь подобном? Этак я вдвое быстрее состарюсь, если всегда буду летать в восточном направлении.
        В продолжение одних суток я дважды видел восход и заход солнца. Каждый этот день и каждая ночь длились - по моим часам - всего по шести часов. Да, я пережил за одни сутки двое «укороченных» суток. И сейчас для меня 16 минут третьих суток - 2 января.
        - Вот так история! - воскликнул я, пытаясь разобраться во всем этом. И в тот же момент я услышал голос Глебова - он, злодей, не забыл о пари.
        - Алло! Что же ты не поздравил меня с Новым годом? Проиграл пари!.. - Глебов засмеялся. - Ты проиграл бы его, милый друг, даже в том случае, если бы поручился, что поздравишь ровно в полночь товарища, живущего на другом конце Ленинграда, потому что в таких больших городах, как Москва и Ленинград, в восточной части города новый год наступает по крайней мере на полминуты раньше, чем в западной.
        - Стоит ли спорить о полминутах и даже часах, когда вот тут у меня сейчас Алиев и Питт спорят о том, какая сегодня ночь - с 30-го на 31 декабря прошлого года или с 1-го на 2-е нового года? Тут, братец ты мой, разница в несколько суток.
        - На этом меня не проведешь, - отвечал Глебов. - Алиев летел на запад со скоростью вращения земли - в направлении, обратном этому вращению. Ясно, что для него звезды как бы неподвижно стояли над стратопланом и «время не двигалось». Питт же летел на восток. И его стратоплан, получив при отлете поступательную скорость самой земли при ее движении вокруг оси, прибавил такую же скорость, развиваемую самим стратопланом, в том же восточном направлении. Ясно, что для него в одни сутки должны были протечь двое, как в тон случае, если бы земля начала вертеться вдвое быстрее. А пари ты все-таки проиграл. Попрыгаю я теперь на твоем шарике!