Парагвайское чаепитие Татьяна Д Белоусова-Ротштеин
        Парагвайское чаепитие
        Старый снайпер
        Память Терры
        Беата
        Снега планеты Тарихо
        Венеция без любви
        Генерал Леоте, Хаос иПорядок
        Принцесса, вампир иморское чудовище
        Свет иТьма. Свидание
        Царская корона для королевы
        Парагвайское чаепитие
        Рассказы
        Татьяна Белоусова-Ротштеин
        
                
        Парагвайское чаепитие
        Намою жизнь еще никогда непокушались, ноя несомневался, однажды это может произойти. Слишком многое, порой, отменя зависит.
        Ивот оно, первое покушение, вПарагвае. Впрочем, сразу могу сказать, всё тогда вышло клучшему.
        Мы непроехали ичаса отАсунсьона, как под капотом что-то взорвалось, всалон повалил дым, иавтомобиль потерял управление. Это произошло очень быстро: водитель, зарулем был представитель пригласившей меня фирмы, сумел сбросить скорость инаправить машину вкювет. Весьма профессионально. Автомобиль даже неперевернулся, помог местный кустарник. Все трое - водитель, я ипереводчик быстро выбрались нашоссе, никто серьезно непострадал.
        - Андрей, - едва переводя дух, спросил переводчик, когда мы отбежали набезопасное расстояние, - каквы?
        - Порядок, - ответил я, тоже струдом дыша. Нотогда я, конечно, еще непонимал, что сие происшествие кудаче.
        Сказать поправде, я тогда предпочелбы, может быть, сломать ногу или руку, чем глотать этотдым.
        При моей работе я вынужден избегать даже средств гигиены срезким запахом исильно пахнущей пищи влюбом виде. Неговоря уже окурении иалкоголе. Профессия титестера требует идеального обонянияивеликолепного состояния рецепторов вкуса.
        При первой встрече представитель фирмы назвался «многоэтажным» испанским именем, уточнив, что является потомком некоего испанского рода. Я запомнил только первое ипоследнее его имя, Хуан Антонио, так кнему иобращался.
        Теперь Хуан Антонио громко разговаривал скем-то помобильному. Судя поинтонации ижестам, звонил он невполицию.
        - Конкуренты, - коротко пояснил переводчик, - если его фирма получит ваше заключение, уних будет большое преимущество наэкспорте.
        Переводчика зовут гораздо проще, Сергей, он уже несколько лет работает вПарагвае, если я опятьже ничего непутаю. Вовремя таких поездок я, как эксперт, обычно сосредотачиваюсь только наработе, всё прочее едва касается моего сознания.
        - Понимаю, - также коротко кивнуля.
        Я, действительно, отлично понимал. Отэкспертной оценки зависит всё дальнейшее развитие чайной компании. Ибудетли, вообще, унеё какое-то развитие.
        Фирма-конкурент, разумеется, неимеет ничего против лично меня, приглашенного иностранца. Только мне совсем нехотелосьбы сгинуть вместечковых разборках.
        - Что теперь? - спросил я, тяжело оглядываясь посторонам.
        Испанский «гранд» всё еще разговаривал потелефону. Сергей довольно грубо дернул его заруку, требуя объяснений.
        Я терпеливо ждал, собственно, что мне оставалось? Только оглядываться посторонам.
        Парагвай, центр Южной Америки, влажная жара. Очень влажно иочень жарко. Я уже примерно представлял, каким должен быть продукт, здесь выращенный. Повкусу, запаху ивиду чая титестер точно определит нетолько сорт, ноиместо, гдетотбыл выращен, исезон сбора, испособ егохранения.
        Переводчик и«гранд», наконец, очем-то договорились.
        - Придется подождать, - натянуто-бодро сообщил Сергей, - занами пришлют другую машину, нопозже. Им там нужно… решить кое-какие вопросы.
        Хуан Антонио посмотрел наменя заискивающе инасмеси испанского ианглийского обещал оплатить все дополнительные расходы.
        - Понимаю. Решить вопросы, - бесстрастно кивнул я, - ждать прямо здесь?
        - Нет, нет! - резко замотал головой Сергей. - Предлагаю пока прогуляться доближайшей деревни местных индейцев, мака. Это очень популярное утуристов место, особенно изРоссии. Там иподождем, думаю, через пару часов они… решат свои вопросы. Ипришлют машину прямо туда.
        Я пожал плечами. Было уже невыносимо стоять под зверским солнцем инюхать этот дым. Индейцы так индейцы. Загоды работы я перевидал немало туземцев, которые выращивали чай, собирали чай, грузили чай, продавали чай. Водной только Индии довелось прожить пять лет, получая свою первую практику.
        Мы спереводчиком зашагали вперед, а«испанец» остался умашины. Он опять скем-то ругался потелефону.
        - Они там тоже, наверняка, готовят мате, по-простому, по-деревенски, - заметил Сергей, - предполагаю, вам нечасто доводится просто выпить чаю вприятной компании,да?
        - Да, особенно, что касается компании, - я неопределенно махнул рукой заспину. Позади всё еще слышалась ругань благородного дона.
        - Я раз видел работу сомелье, - присвистнул Сергей, - как они только полощут рот вином, апотом сплевывают. Жуткое зрелище!
        Я еще раз просто кивнул.
        Титестер зарабочий день может совершить десяток проб чая. Нопри этом он неделает ни одного глотка, алишь полощет рот настоем чайного листа. Сухой чай пробуется наощупь, оценивается запах, цвет, внешний вид, плотность иформа. Еще следует понюхать чашку из-под чая или остывшие листья.
        Хороший титестер держит впамяти несколько тысяч оттенков вкуса изапаха. Ая, смею надеяться, хороший титестер.
        - Вы извините, бога ради, нас завсю эту историю, - порывисто вздохнул Сергей, - наверно, вы нерассчитывали столкнуться сместным криминалом…
        - Неберите вголову, - я чуть усмехнулся, - для меня это - просто захватывающее приключение.
        Кроме всего прочего, хорошего титестера отличает умение выдерживать сильные физические ипсихологические нагрузки. Ноеслибы Хуан Антонио просто сразу позвонил вполицию, мне былобы гораздо легче.
        - Верно, знаете, это даже удачно, что мы здесь задержимся напару часов, - подхватил Сергей, - вам понравятся мака, там потрясающая история!
        - Они, эти индейцы, здесь работают?
        - Нет, несовсем. Они просто здесь живут. Теперь их поддерживают парагвайское правительство инекоторые иностранные фонды, хотя так было невсегда… Ну, икое-какие доходы оттуристов. Отцентра Асунсьона доехать просто - натакси доколонии Мака или наавтобусе номер сорок четыре доМариано Рока Алонсо. Отцентра ехать часа полтора, - Сергей шагал бодро иговорил бодро, как настоящийгид.
        - Анам сколько идти?
        - Минут пятнадцать. Вон, уже видна деревня…
        - Вы, должно быть, работали гидом? - зачем-то спросил я, старясь идти сним вногу.
        - О, нет, - легко усмехнулся переводчик, - просто наслышан, эта местность здесь знаменита, сней связана история одного русского героя Парагвая. Представьте, когда он умер, встране был объявлен трехдневный траур. Там, наместе, нам всё расскажут.
        Декабрь-январь вПарагвае - период самой сильной жары. Сергей, похоже, давно кней привык ипросто необращает внимание. Ая, при всём своём опыте путешествий по«чайным» странам, непривык.
        Жара угнетает, подавляет, расплавляет мозг. Неможешь ни начем сосредоточиться, кроме самой жары. Разве только наработе, начае. Инаводе, простой питьевой воде.
        Мы шли ишли, Сергей еще что-то говорил. Амне вдруг стало жутко здесь, напыльной прожаренной дороге, казалось, что доближайшего города нечас езды, амногие годы… Казалось, что я проваливаюсь куда-то виной мир, иное время. Отчасти, так оно ибыло.
        Я, признаться, необладаю интуицией, вся эта поездка изначально казалась мне совершенно безопасной. Обычная поездка, обычная экспертиза продукта.
        Надо сосредоточиться наработе.
        ВПарагвае производят мате.
        Мате - тонизирующий напиток свысоким^^содержанием кофеина, приготавливается извысушенных измельченныхлистьевимолодыхпобеговпадуба парагвайского. Крепкий мате имеет терпкийвкусслёгким сладковатым оттенком.
        Обычно мате пьется изкалебаса, специальной тыквы-горлянки при помощи трубочкибомбильи. Бомбилья имеет уплощённый мундштук вверхней части изаканчивается колбообразным ситечком, которое служит фильтром.
        Классический способ заваривания мате - заполнить калебаса заваркой наодну треть, далее заварку встряхнуть инемного смочить водой. Водадолжна быть достаточно мягкой, идеальная температура заваривания - семьдесят пять - восемьдесят градусов поЦельсию. Далее бомбилья аккуратно вставляется внутрь немного разбухшей заварки икалебас заливается полностью. Достаточно подождать одну-две минуты, имате готов купотреблению.
        - Мы почти пришли, - сообщил Сергей, - это деревня местных жителей, ноиндейцы живут чуть дальше. Если кто едет первый раз, надо спрашивать уместных. Ноя уже знаю дорогу.
        Никаких табличек, указателей или больших ворот небыло. Окруженная джунглями деревня плавно переходила вдругую деревню. Напервый взгляд, ничего особенного - несколько кирпичных строений, деревянные, крытые соломой бунгало, какие-то сарайчики, загородки - типичное поселение туземцев. Сами жители тутже, усвоих жилищ, посматривают напришельцев без особого интереса. Пословам Сергея, их туристами неудивишь.
        Ничего особенного, напервый взгляд.
        Свиду, как мне показалось, эти индейцы ничем неотличались отпрочих латиноамериканцев: смуглые, темноглазые, темноволосые. Ивзрослые идети одеты в«цивильные» футболки ишорты. Впрочем, я неособенно иприглядывался, больше всего меня втот момент интересовало, естьли здесь укрытие отсолнца.
        - Авот игид, мой знакомый, - заметил переводчик, махнув кому-то рукой, - эй, Пауло!
        Мы подошли кбольшому побеленному дому. Я предположил, что это что-то вроде административного здания или сельского клуба. Возможно, там даже есть кондиционер.
        Накрыльце, беспечно развалясь, сидел один изместных, полноватый человек вбелой кепке. Он живо поднялся ишагнул навстречу. Приветливо протянул руку.
        Сергей энергично представил нас по-испански. Гид немедленно воскликнул что-то радостное иеще раз пожал мне руку. Я, как мог, изобразил ответную улыбку.
        - Он говорит, здесь всегда рады гостям изРоссии, - пояснил Сергей, - почти никто изних неговорит ни наиспанском, ни нагуарани, укаждого племени своё наречие. Пауло здесь единственный, кто знает испанский, вот иподрабатывает гидом.
        Пауло, словно вподтверждение этой рекомендации, болтал без умолку, провожая нас в«клуб». Мы оказались впомещении стремя столиками. Здесь, иправда, было чуть прохладнее.
        - Он говорит, они уже привыкли, что иностранцы приезжают смотреть наних ифотографировать, - пояснял Сергей, - правда, он жалуется, что туристов мало. Турагентства несильно рекламируют их деревню, или возят сюда туристов сами, заламывая тройную цену.
        - Предупредите его, что уменя ссобой очень мало наличных, - тихо заметиля.
        - О, даже небеспокойтесь! - замахал руками переводчик. - Мы здесь просто вгостях. Я объяснил ему, что мы попали ваварию, инам нужно подождать машину.
        Я кивнул.
        - Он спрашивает, что мы будем пить?
        - Просто стакан воды, - быстро ответил я. Исекунду подумав, нехотя добавил, - сольдом, если есть.
        - Акакже мате? - усмехнулся переводчик.
        - Нет, - я выдавил еще одну слабую улыбку, - вдругойраз.
        Всоседней комнате, откуда быстро вернулся Пауло, нашелся лед. Два больших кубика настакан. Стакан стеклянный, чистый. Сергею принесли лимонад.
        - Здесь уних что-то вроде культурного центра-музея, - добавил Сергей, кивая наобшарпанные стены, - иодновременно школа для местных детей.
        Я проследил заего жестом. Веще одной комнате виднелись сваленные вкучу старые компьютеры. Вероятно, подарок щедрых спонсоров.
        Пауло опять вышел инаэтот раз принес стопку каких-то газетных вырезок ичёрно-белых фотографий. Возложил это настолик иторжественно произнес что-то насвоём наречье.
        - История Белого Вождя, так его досих пор здесь называют, - пояснил Сергей, аккуратно вытягивая из«архива» совсем желтую газету, - его звали Беляев Иван Тимофеевич. Царский генерал, участник Белого движения, герой Парагвая… Так, пожалуй, его историю можно начать сэтой заметки.
        Я стакойже аккуратностью взял газету. Значит, речь пойдет обелой эмиграции. Надо полагать, еще одна беспощадная история нафоне беспощадной жары.
        Газета называлась «Новое время», выпуск датирован тысяча девятьсот двадцать четвертым годом. Белград.
        Серым карандашом выделена заметка: «Ко всем, кто мечтает жить встране, где он может считать себя русским. Ехать вПарагвай исоздать там национальный очаг, чтобы сберечь детей отгибели ирастления».
        - Хотя, конечно, нет, - поспешно добавил Сергей, доставая еще какие-то черно-белые фотографии, - начать надо гораздо раньше. Надо сказать, что Иван Тимофеевич, еще будучи гимназистом, интересовался Парагваем. Начердаке семейного имения он нашел карту Парагвая, принадлежащую его прадеду, адъютанту Суворова. Судя побудущим воспоминаниям, тогда его, мальчишку, заворожила далекая экзотическая страна, где рабство отменили надвадцать три года раньше, чем вСША инадвадцать лет раньше, чем вРоссии. Вполне естественно для гимназиста мечтать одалеких берегах, ноктобы мог тогда предположить… Авпрочем, давайте попорядку.
        Я взглянул начерно-белую фотографию. Вответ наменя посмотрел худощавый человек впенсне исаккуратной бородкой. Такие лица принято называть интеллигентными.
        - Иван Тимофеевич Беляев, - мерно начал Сергей, раскладывая постолику бумаги, - родился всемьдесят пятом году, всемье потомственного военного. Его отец был генералом отартиллерии икомандиром Кронштадтской крепости. Кслову, родная сестра Ивана Тимофеевича, Мариябыла второй женойАлександра Львовича Блока, то есть, мачехой поэта Александра Блока. Вовремя мобилизации именно Беляев помог Блоку пройти нетрудную службу вштабе тяжелого артдивизиона, которым сам тогда командовал. Как знать, может быть, тем спас будущего классика.
        Беляев получил образцовое военное образование того времени. ОкончилВторой Санкт-Петербургский кадетский корпус иМихайловское артиллерийское училище. Втринадцатомгодуон составил «Устав горной артиллерии, горных батарей игорно-артиллерийских групп», аэто, можете поверить, серьёзный вклад вразвитие военного дела России.
        Я взял еще пару фотографий. Всё офицеры, военная выправка. Старые снимки всегда чуть смутные, будто само время набросило поверх изображения свою пелену.
        - Вначале войны Иван Тимофеевич - полковникикомандир батареи вПервом Кавказском артиллерийском дивизионе, - продолжил Сергей, - впятнадцатомгоду - уже георгиевский кавалер «заспасение батареи иличное руководство атакой». Вначале шестнадцатого года он был тяжело ранен, находился налечении влазарете Её Величества вЦарском селе. Скорою вернулся нафронт, участвовал вБрусиловском прорыве. Нотогда, - резко оборвал сам себя переводчик, - он иего товарищи ипредставить немогли, что им предстоит стать героями нетолько России, ноиПарагвая.
        - Азнаете, - вдруг заметил я, - мне почему-то Первая мировая всегда казалась более трагичной, чем Вторая идаже Великая отечественная. Знаю, что почислу жертв иразрушений, помощи оружия ивсего прочего - наоборот,но…
        - Возможно, дело витогах? - предположил Сергей.
        - Наверное, - я лишь пожал плечами, - двадцатый век по-настоящему начался именно тогда.
        - Вмартесемнадцатогогода, - Сергей достал изстопки уже более новый листок, оказавшийся ксерокопией смашинописной страницы. Прочитал: - Напсковском вокзале вответ натребование унтера совзводом солдат, снять погоны, Беляев ответил: «Дорогой мой! Я нетолько погоны илампасы, я иштаны поснимаю, если вы повернёте сомною наврага. Ана„внутреннего врага“, против своих, неходил инепойду, так вы уж меня увольте!».
        Пауло всё это время размеренно кивал, будто отлично понимал, очем мы говорим. Впрочем, он, наверняка, знает эту историю получше меня.
        - ВДобровольческой армиисначалавосемнадцатого года, - продолжал рассказывать переводчик, - при генерале Кутепове Беляев получил должность инспектора артиллерии иполную свободу действий вуправлении всем артиллерийским хозяйством. Втомже месяце артиллерия Беляева прикрывала отход изХарькова корпусов генералаМай-Маевского.
        Я чувствовал, как рассказ затягивает изатягивает нас впрошлое. Зату самую фотографическую пелену.
        - Эвакуированыони были двадцать пятого марта двадцатого года изНовороссийска, - Сергей перевел дыхание иотхлебнул лимонад, - наэтом, пожалуй, первая часть истории заканчивается иначинается вот эта, - он снова указал наотложенную всторону белградскую газету.
        Пауло при этом кивнул энергичнее идаже отсалютовал нам стаканом.
        - ИзНовороссийска остатки Добровольческой армии выехали вГаллиполь, затем вБолгарию, вдвадцать третьемгоду - вБуэнос-Айрес, авдвадцать четвертом - вПарагвай. Иуже вдвадцать четвертом году Беляев опубликовал вбелградской газете призыв ктакимже, как он, эмигрантам приехать вПарагвай.
        Я еще раз взглянул напожелтевшую газетную полосу. Удивительно, как, вообще, это всё здесь сохранилось.
        - Почему изЕвропы именно вПарагвай? - сам спросил переводчик. - ВЕвропе бывшие российские офицеры, инженеры, врачи устраивались, влучшем случае, швейцарами или водителями такси. ВПарагвае техже офицеров обещали принять наслужбу ссохранением воинских званий. Приглашались также инженеры, врачи, ученые, строители. Техническим специалистам было гарантировано жалование вразмере зарплаты депутата парагвайского парламента.
        Пауло произнес что-то насвоём языке, ноСергей нестал переводить.
        - Ноглавная причина была даже невзаработке, - живо продолжил он, - пожив вЕвропе, Беляев видел разложение русской эмиграции. Они неимели там ни возможности применять свои профессиональные знания, ни какойбы то ни было цели исмысла жизни. Наподдержку местных властей тоже рассчитывать неприходилось, это Беляев понял еще вдвадцатом году, нагреческом острове Лемнос, принадлежащем тогда Англии. Размещенный там, так называемый, лагерь для беженцев являлся, посути, настоящим лагерем смерти. Впрочем, помощь «союзников» - это отдельная история…
        Я вдруг поймал себя намысли, что непомню, сколько мы уже здесь сидим. Скороли приедет автомобиль, приедетли вообще, ичто там делает «гранд» Хуан Антонио…
        - Услышав призыв правительства Парагвая, Беляев понял, что это шанс. Инеошибся. Русскими учеными был организован первый инженерный факультет встоличном университете Парагвая, их потомки участвовали встроительстве второй повеличине ГЭС вмире, вАсунсьоне четырнадцать улиц названы вчесть русских эмигрантов… Ноэто всё было гораздо позже, после войн.
        Сергей отодвинул всторону газету идостал потрёпанного вида карту.
        - Уже воктябредвадцать четвертогогода, позаданию Министерства обороны, Иван Тимофеевич сосвоими товарищами направляются врайонЧако-Бореаль, междуречье рекПарагвайиПилькомайо, для исследования малоизученной местности ипроведения топографической съёмки.
        - Детское увлечение, - сам себе заметиля.
        - Именно, - Сергей пододвинул ко мне карту, - Гранд-Чако - наязыке местных «охотничья земля» - участок тропических джунглей размером, примерно, счетверть Франции. Население - преимущественно индейцы. Образно выражаясь, здесь мир ядовитых змей иягуаров. «Зеленый ад». Что довелось претерпеть путешественникам, фактически первопроходцам, вэтих местах - тоже отдельный разговор… Задвадцать пятый - тридцать второй годы Иван Тимофеевич иего спутники совершили тринадцать экспедиций вЧако.
        Беляев оставил большое научное наследие погеографии, этнографии, климатологииибиологииэтих земель. И, что было особенно важно для парагвайского правительства, смог найти инанести накарту все самые значимые источники питьевой воды вджунглях. Это сыграло, возможно, решающую роль впредстоящей войне.
        Я машинально кивнул, заметив накарте голубоватые пятна. Простая питьевая вода - вот что важно.
        - Кроме того, Иван Тимофеевич изучил быт, культуру, языки ирелигии индейцев, составил первые словари местных языков - испанско-макаиииспанско-чамакоко. Исследования Беляева помогли разобраться всложной племенной иэтнолингвистической структуре индейского населения Чако. Он смог примирить почти все враждующие племена, они-то ипомогали ему находить воду. Дружба синдейцами тоже здорово помогла парагвайцам вбудущей войне.
        Я невольно глянул набеспечного Пауло. Меньше всего он походил накакого-то воина или хотябы потомка воинов. Впрочем, внешность почти всегда обманчива. Мне следует проехать наэтой «машине времени» доконца, куда она меня довезет.
        - Теперь - отой войне, - Сергей кашлянул иеще раз промочил горло, - Чакская война тридцать второго - тридцать пятого годов между Парагваем иБоливией, заобласть Чако. Считается самой кровопролитной войной задвадцатый век вЮжной Америке. ВПарагвае, заметьте, эта история почитается, как вРоссии - память оВеликой отечественной.
        Причина для начала войны, как водится, банальна. Компания «Стендарт Оил», принадлежащая Рокфеллерам, провела геологическую разведку вЧако иобнаружила здесь нефть. Такое вот везение.
        Ноэта область еще дотого считалась спорной территорией. Проблема втом, что испанская колониальная администрация всвоё время неозаботилась точным разграничением земли вцентре континента. Парагвай стал независимым ввосемьсот одиннадцатом году, аБоливия - только ввосемьсот двадцать пятом, поэтому Парагвай успел существенно закрепиться вэтом районе. Столкновения напограничных территориях происходили весь девятнадцатый век, авначале двадцатого только усилились.
        Итак, Боливия получила кредитную линию отСША назакупку американскогоже оружия. Акомандовали боливийской армией немецкие офицеры, среди которых был, например, Эрнст Рем. Тут надо заметить, что поВерсальскому договору Германии запрещалось иметь армию. ВБоливии они получили возможность военного опыта сновейшим оружием.
        Говорят, Чакская война стала как-бы «промежуточной войной» между русскими инемцами. Попытка взять реванш заПервую мировую.
        - Историческая ирония, - отозвался я, задумчиво разглядывая карту, иуже совсем недумая оХуане Антонио, - уехать надругой конец света ивсё равно столкнуться снемцами.
        - О, да, - вздохнул переводчик, - кслову сказать, вовремя Второй мировой Беляев искренне поддержалСССР. Вотличие отнекоторых белоэмигрантов, которые, увы, перешли насторону нацизма… Впрочем, это тоже немного другая история.
        Еще надо заметить, что Парагвай натот момент - самая независимая страна вЮжной Америке. Здесь был своеобразный «социализм без коммунизма»: всобственности населения девяносто процентов земли, бесплатная медицина иобразование, экспорт превышал импорт.
        Новот армия Парагвая боеспособностью неотличалась. Вооружение гораздо беднее боливийского, танков небыло вовсе, самолёт имелся всего один. Нонедаромже среди предков Ивана Тимофеевича имелся адъютант самого Суворова! «Науку побеждать» Беляев знал отлично. Он, тогда фактически уже начальник Генерального штаба, планировал операции илично участвовал вомногих боях. Особо примечательна история сбутафорскими пушками противовоздушной обороны.
        - Бутафорскими? - переспросиля.
        Пауло присвистнул. Похоже, он нераз слушал эту историю нарусском.
        - Поприказу Беляева изпальм вырезали подобие пушек, раскрашивали ивыставляли вбоевом порядке, - пояснил Сергей, - боливийская авиация принимала эти «пушки» зачистую монету ибомбила едвали некаждый день. И, должно быть, очень удивлялась, когда они вновь ивновь появлялись упарагвайской армии.
        Вусловиях чудовищной влажности ижары под пятьдесят новенькие американские пулеметы сводяным охлаждением просто закипали, астарая парагвайская техника успешно работала.
        Боевые действия велись, восновном, втех самых джунглях, которые Беляев уже исходил вдоль ипоперек. Ииндейцы - друзья генерала помогали парагвайским солдатам. Ключевое преимущество вджунглях, озеро питьевой воды Питиантута, было открыто еще водну изэкспедиций. Тогда-то Беляев истал вождем племени мака, тогда-то они ипрозвали его Белый вождь.
        Пауло одобрительно взмахнул руками.
        - Закончилась Чакская война поражением ста шестидесятитысячной армии Боливии, - Сергей взял еще один лист-ксерокопию, - показательна надпись натабличке, оставленной боливийскими солдатами при отступлении: «Еслибы неэти проклятые русские, мыбы все ваше босоногое войско сбросилибы вреку Парагвай».
        Для Парагвая удержание Северного Чако было еще иделом чести. Здесь отлично помнили войну против Тройственного Союза Бразилии, Аргентины иУругвая, собранного тогда еще наанглийские деньги, вшестьдесят четвертом - семидесятом годах. Парагвай тогда потерял девяносто процентов мужского населения.
        При этих словах Пауло вдруг отставил свой стакан исам достал какой-то лист изстопки.
        - Илучше всех, пожалуй, ту войну помнили парагвайские женщины, - Сергей взял унего листок, - после победы вЧакской войне они опубликовали специальное Обращение парагвайских матерей. Оно называлось «Молитва заРусь», - переводчик сделал большой глоток воды ипрочитал: - «Отвсех матерей, чьи сыны являются свидетелями вашей храбрости вбитвах, я приношу вам, белые русы, сердечную благодарность парагвайской женщины. Ксвоим обращениям кВсевышнему я присоединяю новую молитву. Да вернёт Он Вам вашу Родину, которую вы потеряли!». Тереза Ламас Карисимо де Родригес Алкала.
        Я попытался представить себе эту Терезу. Вероятно, это была совершенно простая немолодая женщина, похожая навсех матерей всех народов Земли.
        - Нонаэтом история незаканчивается, - гордо добавил Сергей, - после войны Иван Тимофеевич полностью посвятил себя делам индейцев.
        Пауло сказал еще что-то, Сергей сразу перевел:
        - Он говорит, что парагвайцы происходят отдвух народов - испанцев ииндейцев. Белый вождь смог соединить эти две части иналадить между ними связь, впрямом ивпереносном смысле. Как лингвист, он составил словари испанский-мака ииспанский-чамакоко. Ноиэто невсё. Всороковом году генерал продвинул вЛигу наций декларацию оправах индейцев, первую завсю историю индейцев Южной Америки. Стех пор каждый индеец считается гражданином республики Парагвай, доэтого местные жители могли охотиться наних как назверей.
        Всорок четвертом Беляеву присвоено звание Генерального администратора индейских колоний. Благодаря его усилиям президент Парагвая выделил землю индейцам племени мака, которая посей день носит название «колония генерала Беляева». Где мы сейчас инаходимся.
        Кажется, меня сегодня пытались убить… Пожалуй, конкурентам Хуана Антонио можно даже сказать спасибо затакой случай.
        - Беляев скончалсядевятнадцатого январяпятьдесят седьмогогодавАсунсьоне, - Сергей достал другую газету, навид тоже совсем старую, наиспанском, - страна, как я уже сказал, натри дня погрузилась втраур. Отпевали его вхраме Покрова Пресвятой Богородицы, построенном еще вдвадцать восьмом году. Хоронили Ивана Беляева своинскими почестями, угроба, сменяя друг друга, несли дежурство первые лица государства.
        Но, что самое примечательное, вовремя отпевания церковь буквально окружили толпы индейцев. Он ведь много писал иобих религии. Ставил вопрос осхожести их верований светхозаветными сюжетами, оглубине их религиозного чувства и, вэтой связи, говорил обуниверсальности основ христианской морали. Нопри этом Беляев принципиально выступал против любого насильственного навязывания индейцам европейской культуры.
        Ивзнак уважения крелигиозным воззрениям своего вождя идруга, вовремя его похорон они осеняли себя крестным знамением ираспевали «Отче наш» насвоём языке, впереводе покойного. Такого столица Парагвая невидела ни до, ни после.
        Я допил оставшуюся воду.
        - Позавещанию генерала, его тело передали совету старейшин гуарани для погребения натерритории индейских поселений, - Сергей махнул рукой куда-то заокно, всторону «зеленого ада», - сейчас ему установлен особый памятник наодном изостровов посреди реки. Если увас будет время, мы можем итуда съездить…
        Ноя неуспел ответить.
        Совсем близко послышался шорох автомобильных шин, возвращая меня изпрошлого вдень сегодняшний.
        Старый снайпер
        Одним издурных последствий жестокого поступка является то, что ожесточаются сердца очевидцев. (английская поговорка).
        Он взял вруки любимую винтовку изадумался: почему снайперов неромантизируют также, как разведчиков? Аведь многие операции разведки вообщебы несостоялись без его помощи.
        Его оружие современем меняется, нонеслишком. Цели неменяются никогда. Впрямом инепрямом смысле.
        Разгромленную комнату затапливал полумрак. Ноэто немешало. Старый снайпер может подготовить кработе оружие исзакрытыми глазами. Аяркий свет, скорее, его противник, чем союзник. Союзник - тень. Таинственность. Неизвестность.
        Главное, чтобы его цели находились насвету. Чтобы их хорошо освещали. Впрямом инепрямом смысле.
        Снайпер подошел кразбитому окну. Снаружи привычно для него неслись крики игрохот. Изапах дыма. Новый славянский хаос выглядел как ипрежде. Как двадцать лет назад. Икак сто лет назад. Пир для Смерти накрыт. Ипора ее впустить.
        Люди очень любят убивать друг друга, это он хорошо знал. Им нужно только помочь начать. Отснайпера требуется совсем немного. Акакой отего работы результат! Какой пир!…
        Оптический прицел казался естественным продолжением его зрения. Он сам весь - безотказное оружие, он искусный инструмент…
        Старый снайпер мгновенно почувствовал этот взгляд. Единственный взгляд вмире, направленный нанего. Взгляд через такойже прицел. Почти зеркальное отражение. Почти.
        Снайпера можно сравнить ссерийным убийцей. Почерк иобстоятельства преступления унего всегда одинаковы.
        Он незнает точно, как устроена память серийного убийцы. Носам он хорошо помнит все места, где ему доводилось работать.
        Он помнит Азию. Ничем неинтересный для большинства жителей планеты город Ош. Иобласть сназванием Джалай-Абадская. Вдушную июльскую ночь начались беспорядки. Кто-то раздавал наулицах деньги. Иоружие. Раздавал узбекам итаджикам. Новую власть узбеков итаджиков нужно привести кповиновению. Или сменить. Всё просто. Узбеки направлялись туда, где живут киргизы, киргизы - туда, где живут узбеки. Ноэтого недостаточно. Это недостаточно надежно. Он прибыл туда чуть позже.
        Стрелять просто. Выстрел - убит узбек. Выстрел - убит киргиз. Выстрел…
        Ненависть проста. Как пожар. Снайпер протягивает Смерти руку. Иона вальсирует сним.
        Он помнит Ближний Восток. Упрямые персы. Вышли изповиновения. Их упрямство неудается сломить уже много лет. Он постарался. Иранская полиция нестреляет вдемонстрантов, носмерть должна прийти. Он постарался.
        Девушка поимени Неда Ага-Солтан стояла наперекрестке улиц Хосрави иСант-Солехи. Пуля попала ей точно всердце. Какое великолепие! Идеальная жертва. Идеальный символ. Главное блюдо напиру Смерти.
        Один выстрел. Одно мгновение! Иломаются империи. Поворачиваются вспять столетия. Растворяются вкровавом потоке целые народы…
        Его выстрел!
        Журналисты потом писали, что это был выстрел национальной гвардии - басидж. Ноубасидж нет варсенале снайперских винтовок. Да изачем властям еще больше злить толпу?
        Старый снайпер нелюбит журналистов. Хотя они всегда работают рядом. Без них его работа неприносилабы нужных плодов. Ножурналисты такие шумные исуетливые! Они действует для недумающей человеческой массы исами вчем-то становятся похожи нанее. Суета, аневальс. Оскорбление для искусства!
        …Имя Неда нафарси означает «призыв». Занесколько следующих завыстрелом дней она стала иконой протеста. Ее изображали повсему Тегерану. Ей посвящали стихи. Это заслуга журналистов, снайпер должен признать.
        Выстрел. Смерть. Ненависть. Хаос. Раз, два, три, четыре.
        Снайпер помнит иземлю фараонов. Жалкое подобие былого величия. Вцентре древнего Каира толпа пыталась попасть вздание министерства. Он стрелял вних.
        Никакие власти никогда неразгоняют толпы снайперским огнем. Толпа рассеется, только если поймет, что внее стреляют. Авыстрел снайпера втолпе никто неуслышит. Снайпера втени никто неувидит. Снайпера никто неузнает.
        Помнит он иЕвропу. Румыния считала, что вее венах течет нефть. Нопотом нефть стала дешевле крови. Расплачиваться пришлось кровью. Ипочти расплатились. Нотакие долги даются недля того, чтобы их возвращали. Тот, кто берет взаймы, продает свою свободу. Завозврат таких долгов убивают. Их иубивали. Сначала он. Потом уже другие.
        Снайпер очень редко, почти никогда неиспытывает жалости. Нотого правителя Румынии ему было немного жаль. Маленький правитель маленькой страны, он решился играть вшахматы сдьяволом, толком даже незная правил. Унего небыло шансов. Смерть проглотила его. Раз - ивсё, как выстрел.
        Снайпер недолжен испытывать эмоции отсвоей работы. Ни страха. Ни удовольствия. Он должен просто работать. Он сам - оружие. Часть винтовки. Носнайпер может гордиться, если выполняет свою работу хорошо. Если танец крови движется красиво.
        Он хорошо помнит преданную Москву. Там он стрелял вспины правительственных солдат - как это было символично! Словно Большой театр выплеснулся наулицы. Всё превратилось вкровавую драму. Все смешались: актеры, режиссёры, зрители… Большой балет смерти! Его коллеги убивали тогда игражданских прохожих, носамый красивый выстрел - пуля вошла взазор между нижней границей защитного шлема иверхней границей бронежилета - принадлежалему.
        Тогда всё-таки неудалось разозлить солдат достаточно.
        АвПетрограде почти сто лет назад - удалось. Июльская жара располагала кжарким событиям. Кронштадтские моряки текут сдемонстрацией наНевский проспект. Они вооружены. Нонастроены еще мирно. Вооружены ипочти неуправляемы. Их нетрудно разозлить. Как спичку бросить. Жара, горячая кровь!
        Вхолодном феврале тогоже года, тогоже века был горячий красный снег. Тогда снайперу приказали стрелять скрыш изпулеметов. Посанитарным машинам. Красный крест набелом поле. Кровь наснегу. Красное набелом. Как красиво! Ичем страшнее, тем лучше.
        Он еще раз поймал зеркальный взгляд. Они оба - оружие. Они одинаковы. И - бесконечно разные.
        Время несется соскоростью пули.
        Ноиногда будто стоит наместе.
        Время стрелять.
        Память Терры
        Так далеко отприюта Терра еще неотходила.
        Вопустевшем городе самым пугающим казалась тишина. Хотя звуков внем было неменьше, чем вещей. Миллион вещей имиллион звуков. Нозвуки нужно было, как вещи, находить, замечать, добывать. Звуки интересовали Терру неменьше, чем предметы.
        Короткий острый хруст льда налужах: наверняка она когда-то шла потакому льду, только подругой улице, шла вшколу. Раньше все приютские дети ходили всвои школы, это точно, значит иона ходила, ивпреддверии зимы лужи наулицах также подмерзали.
        Поскрипывание незапертых дверей, шелест осыпающейся штукатурки, скрип кое-где сохранившегося паркета - оставленный дом, мертвый дом, целый город мертвых домов. Возможно, она, - они? - ушли, убежали когда-то изтакого дома?
        Апозвякивание фарфоровых черепков ичудом уцелевшей посуды напоминает очем-то большом исветлом - обольшой исветлой гостиной, стол покрыт белой скатертью ивокруг него собираются люди ввоскресных нарядах. Слышится общий веселый гомон итонкий перезвон фарфора. Терра старалась мысленно разглядеть хоть одно лицо, нонемогла.
        Каждый звук был как ключ кпотерянной памяти. Ключ легко входил взамок, нони как нехотел поворачиваться. Унеё собралась уже целая коллекция таких «ключей».
        Надо было возвращаться назад, вприют. Терра боялась, что вдруг забудет дорогу обратно, как забыла свою жизнь доприюта, иостанется впустом городе. Тогда ей придется вечно бродить среди руин.
        Но, прежде чем уйти, она зайдет всвой любимый дом, где хранятся все её сокровища, исамая главная вещь, самый ценный звук.
        Тот дом, избелого камня, двухэтажный, остался почти цел. Снаряд аккуратно срезал его угол, открыши доземли, новсё остальное осталось почти нетронутым, даже больших трещин небыло. Только лестница навторой этаж совсем обвалилась. Ноивнизу, вбольшом зале, лишенном одной стены, было много занимательного.
        Темные доски паркета густо усеивала белая пыль - толи штукатурка, толи пепел. Атеперь кней еще добавился первый снег. Взале уцелел высокий, сТерру высотой, резной камин. Когда она впервые попала вэтот дом, то нашла вкамине целый альбом сфотографиями. Он лишь чуть-чуть обгорел покраям, авсе фотографии остались целы. Каждый раз приходя сюда, Терра подолгу их разглядывала. Похоже, это была большая семья. Блекло-серые, желтоватые снимки дам вдлинных светлых платьях, мужчины ввоенной форме исорденами, которые нафото едва можно было разглядеть; молодые люди верхом налощадях, открытые автомобили, каких вэтом городе давно нет, дети всмешных костюмчиках навелосипедах. Терра изо всех сил всматривалась вкаждое лицо, невольно задумываясь, анееёли это семья? Виделали она когда-нибудь живую лошадь? Былли унеё велосипед? Как звучит велосипедный звонок? Нопамять безмолвствовала.
        Вконце альбома было даже несколько цветных фото, довольно четких. Наних незнакомые Терре мужчины иженщины всерых комбинезонах, похожих науниформу рабочих, которые иногда приходили вприют, стояли нафоне такихже сероватых громадин - звездолетов.
        Терра знала озвездолетах, кое-кто изприютских детей, те, что прибыли свостока, рассказывали, что недалеко отгорода есть разрушенный космопорт. Еще те, свостока, рассказывали, что видели, как вспухают ирасцветают нагоризонте страшные цветы-грибы сверхвзрывов.
        Саму Терру нашли удвери приюта, вкартонной коробке снадписью «Терра Фрукт». При ней небыло никаких документов, сама она непомнила, как оказалась вкоробке ичто было сней доэтого. Работники приюта, впрочем, неудивились, теперь, после войны, повсюду было полно сирот, даже беспамятных. Ей дали имя Терра ивнесли вобщие списки.
        Накаминной полке Терра составляла свои игрушки. Вразрушенных домах она частенько находила, как можно было догадаться, детские вещи. Целая, без единой трещины, фарфоровая кукла впышном платье измягкой бордовой ткани. Кажется, такое платье называлось бальным. Плюшевому медведю повезло меньше: он был сильно измазан копотью иимел большой прорез вбоку, словно его специально пырнули ножом. Еще Терра нашла несколько игрушечных, почти целых автомобилей, самолетов идаже одну ракету. Отдельно лежали предметы несовсем понятного назначения: плоские черные или серебристые коробочки, вродебы изпластика, мутно-зеркальные содной стороны. Вприюте Терра что-то слышала отаких штуках, вродебы раньше сих помощью передавали радиосигналы. Одна такая вещь, когда девочка её только нашла, слабо мерцала своей зеркальной стороной идаже издавала какой-то слабый звук. Нобыстро погасла изатихла.
        Вотдельной жестяной коробке Терра хранила самые мелкие находки: разнообразные пуговицы - совсем простые или позолоченные, скакими-то гербами ибуквами; погоны составшимися наних обрывками мундирной ткани; какие-то ордена имедали, нанекоторых Терра могла разглядеть выбитые слова «заотвагу» или «зачесть», нобольшинство оставались непонятными; тонкие цепочки спричудливыми кулонами, разные кольца спотускневшими камнями, броши ибулавки.
        Тамже лежал короткий кинжал вкрасивых, белых спозолотой, ножнах. Терра часто находила вдомах оружие - мечи, ножи, пистолеты самых разных видов - новсегда боялась прикасаться кним. Аэтот кинжал почему-то взяла. Он точно напоминал ей очем-то, ноочем, она так инемогла вспомнить. Лезвие было сильно заржавленным, словно долго пробыло вводе, ивыходило изножен стихим шорохом.
        Аккуратной стопкой, рядом сальбомом, лежали открытки, листовки иобрывки газет. Открытки походили нафотографии - разные люди, комнаты ипейзажи, все Терре незнакомые. Газетные обрывки казались интереснее, хотя текст наних был наразных, непонятных ей языках. Ноиногда попадались понятные надписи. Наодном клочке сообщалось, что убит какой-то король. Что закороль, где ипочему убит - та часть газеты отсутствовала. Ивприютской школе им ничего такого нерассказывали. Почти вовсех газетах - можно было догадаться, даже непонимая языка - писали овоенных действиях. Рядом стекстом часто имелись смутные фотографии людей вкаких-то мундирах, верхом налошадях, рядом скакими-то жуткими машинами, нафоне разрушенных или еще горящих домов.
        Один мальчик вприюте рассказывал, что его привезли изгорода, который сгорел дотла. «Нет, недотла, даже пепел сгорел!», утверждал мальчик, он говорил, что город горел непрестанно несколько дней, потому что тот огонь невозможно было потушить, ничем, он мог гореть хоть бесконечно, пока есть, что сжигать.
        Листовки попадались всегда почти целые ипонятные, часть изних призывала идти ватаку, другие - немедленно сдаться.
        Шелест сухой ломкой бумаги тоже был ценным, нобесполезным звуком.
        Две листовки Терра отдельно прикрепила настену около камина, они показались ей достаточно важными для этого. Наодном листке были предписания, как вести себя вслучае химической атаки: «надеть средства индивидуальной защиты, повозможности покинуть место заражения, собрать необходимые документы…» итак далее. Вночь после того, как Терра впервые нашла ипрочитала эту неочень понятную инструкцию, ей приснились мертвые солдаты. Они, мертвецы, шли пополю ватаку, их овеивал белесый газ. Тогда, восне, Терра отчётливо понимала, что они уже мертвые ичто их убил этот самый газ. Они просто шли мимо неё, беззвучно кашляли ивыплевывали вдым розоватые кусочки легких.
        Навторой листовке содержался список адресов бомбоубежищ. Ихотя им вприюте говорят, что бомбежек больше небудет, аесли ибудут, Терра всё равно несможет отыскать вгороде ни один изэтих адресов, она всёже держала этот листок отдельно отпрочих. Просто так, навсякий случай.
        Привычно перебрав свою коллекцию вещей извуков, Терра подошла кглавной вещи, кглавному звуку.
        Посреди полуразрушенного зала стоял рояль. Когда Терра впервые его нашла, крышка иклавиши были плотно засыпаны мелкими обломками кирпича иштукатурки. Девочка, как смогла, очистила его, ночерная крышка всё равно сохранила тускло-серый оттенок. Асегодня её вдобавок выбелил еще изалетающий сулицы снег.
        Терра уселась наприставленный ящик иоткрыла клавиши. Тогда, впервый раз, она осматривала инструмент стемже задумчиво-спокойным интересом, как илюбую другую найденную вещь, он еще неговорил ей ни очем. Нокогда она опустила пальцы начерные ибелые линии, её руки какбы отделились отнеё, отее сознания истали действовать сами. Словно уеё рук оказалась собственная память!
        Это единственное, вчем она могла несомневаться - когда-то она уже играла натаком рояле, она слышала эту музыку, эта музыка была сней, там, где они были вместе довойны. Итеперь они снова вместе! Бурная, широкая, как река, мелодия накрывала её сголовой иодновременно разносилась повсюду иулетала, свободная, куда-то прочь. Терре казалось, что вэтой реке икроется всё - вся её помять, её потерянная жизнь, весь их потерянный мир. Все платья, мундиры, камины, альбомы, велосипеды, радиопередачи, воскресные обеды, лошади, самолеты, звезды, школы иснегопады!
        Надо только разглядеть - ивспомнить. Ибольше никогда незабывать.
        Беата
        Запах свежесваренного кофе проникал между досками пола исмешивался сзапахами красок, лака, древесных стружек ибриза.
        Пабло, художник, лежал наполу своей мастерской, онаже его спальня иобсерватория, иразмышлял оцвете изапахе. Запах кофе имеет золотой цвет. Новые краски пахнут дальними странствиями. Свет пахнет свободой. Темнота пахнет полынью. Город пахнет морем, цветами исолнцем.
        Город, вкотором посчастливилось жить Пабло, всегда переполнялся светом, теплом иморским воздухом, так что даже печаль иотчаянье вэтом городе немогли быть мрачных тонов. Ночь, ита здесь яркая иблагоухающая, как праздник!
        Тоска Пабло походила нарозоватый сахарный сироп. Сироп разливался отего мастерской повсему городу, затекал вкаждый переулок, стекал кморю илишь там соленые волны немного растворяли его. Впрочем, едвали это помогало. Тоска имела запах иссохшей устрицы.
        Так как средства художника позволяли завтракать только запахами, Пабло решил нетерять зря время ипрогуляться напляж.
        Каждая улица, каждый переулок, фасад иплощадь города были достойны холста икисти. Стены домов, белые, как снег, которого здесь никогда небывает. Бархатисто-желтые мостовые. Сады, состоящие, вероятно, извсех существующих насвете цветов. Деревья, увешенные апельсинами, похожими накарманные солнца. Инеобъятный полог небес, такой сверкающей голубизны, какой нет ни водном магазине красок, Пабло искал!
        Даже тень под стенами идеревьями, казалось, полнилась светом. Свет втени был какбы вывернут наизнанку, матовой, бархатистой стороной наружу.
        Всё вэтом городе излучало жизнь, всё имело яркий цвет иупоительный запах.
        Только любовь неимела запаха, любовь неимела всебе воздуха, любовь удушала.
        Ровно погранице сахарно-белого света ичерно-кофейной тени шла Беата. Она казалась порождением самого города, его венцом, его богиней. Легкое, светлое платье обрисовывало фигуру девушки, как иподобает одеянию высшего существа. Можно несомневаться, что её тело нежно выточило само море, солнце придало её коже жарко-золотистый оттенок, аволосы окрасила своей чернотой щедрая ночь. Глаза Беаты тоже являлись двумя отражениями местной ночи, такимиже бездонными. Ноеё глаза Пабло видел только раз, когда она случайно проходила мимо художественной лавки.
        Уотца Беаты были деньги ивласть, аденьги ивласть, как говорят люди, непахнут. Аесли ипахнут, то гнусно. Возможно, это самый мерзкий запах вих городе.
        Иногда Пабло казалось, что Беаты несамом деле несуществует. Что она призрак, мираж, сотворенный самим городом… Или что это он сам её выдумал. Последнее было, пожалуй, ближе всего кистине. Он немог прикоснуться кней, немог даже близко подойти, нозато ему была дана благодать, божественное спасение - ионоже проклятие - он мог её рисовать.
        Он её рисовал и, рисуя, придумывал, досоздавал то, что было для него недосягаемо.
        Живые горячие краски плавились напалитре, словно впечи алхимика, образуя нечто новое. Кисть ласкала холст то резко иотчаянно, то нежно, едва касаясь. Противоположные цвета сталкивались и, как инь иян, сливались всовершенную гармонию. Свет итень проникали друг вдруга, как впервый миг творения. Бог сотворил свой мир слюбовью, любовь была вначале всего. Любовь - сама суть творения. Создавать - значит любить.
        Лишь так художник мог любить её - рисуяеё.
        Изображенная нахолсте девушка принадлежала толькоему.
        Рисуя, Пабло вдыхал запах красок, растворителя иночных цветов. Ему казалось, что над ним одновременно разверзается вселенная исмыкаются стены темницы. Он был одновременно богом, жрецом ирабом. Он был по-настоящему живым исвободным. Он возносился навершину счастья ипадал вбездну отчаянья, где нет даже тьмы, где нет ничего.
        …Небо иморе отражались друг вдруге, асолнце разливало повсюду своё золото. Стоя награни трех стихий - земли, воды инеба, Пабло являл собой четвертую стихию - страсть. Весь его прекрасный город, весь его мир, как райский плод, был отравлен ядом этой змеи.
        Хороший яд - вещь без цвета изапаха. Возможно, это именно то, что ему нужно. Мучения художника прекратит вещь, неимеющая ни цвета, ни запаха, ни ощутимого вкуса. Совсем покончит ничто.
        Аможет быть проще прямо сейчас броситься вобъятия моря, раствориться внем…
        Пабло вдруг живо представил всю эту картину: мягкая белизна песка, лазурь неба илазурь моря, истекающее светом итеплом солнце. Ион, безвестный юноша, страдающий всамом прекрасном городе наземле, один наодин снеописуемым, необоримым чудовищем - несчастной любовью. Смогбы кто-нибудь догадаться сейчас, глядя нанего, очем он думает? Смогбы кто-нибудь, взглянув натакую картину, написанную самыми яркими красками, лучащуюся светом, что человек, наней изображенный, готов шагнуть вбездну?
        Пабло резко отвернулся отморского пейзажа ипоспешил обратно всвою мастерскую.
        Снега планеты Тарихо
        Зэмба вел обратно вгород очередную группу туристов, когда Дом Богов, самую высокую гору Тарихо, заслонило чудовищное пламя - взорвался астропланер президента. Зэмба итуристы виделиэто.
        Стех пор прошла неделя, абеспорядки вгороде неутихали, иЗэмба стал подрабатывать тем, что помогал испуганным иномирцам покинуть разгоряченную столицу планеты. Зэмба опытный проводник, для него небыло особой разницы, вести туристов или беглецов, носэтими двумя всё вышло сложнее. Этих преследовали намеренно, точнее, одного изних, второй просто решил пойти сосвоим товарищем.
        - Зэмба, послушай, пока мы всё равно вынуждены оставаться наместе, ты неответишь нанесколько моих вопросов? - спросил этот второй, открывая потрёпанный бумажный блокнот, который он почти все время держал под рукой. Будто вэтом блокноте - вся его жизнь. Правоже, лучшебы он так держался закакое-нибудь сносное оружие, подумал Зэмба.
        Его звали Вук Драган и, насколько знал туземец, он был кем-то вроде репортера, только без редактора.
        - Простите, господин, новыбы лучше подыскали себе более полезное занятие, - совсем возможным почтением возразил Зэмба, - ваш друг ранен, иодни духи ведают, что снами совсеми будет.
        - Но, - иномирец, кажется, смутился, - ты сам сказал, что мы сделали всё, что можно итеперь остается только ждать? - он еще раз обвел растерянным взглядом потрепанный фургон Зэмбы иокружающие их джунгли.
        - Да, верно, - Зэмба нестал больше спорить. Он неимел привычки спорить спришельцами, это всегда бесполезно иневыгодно, аиногда ипросто опасно. Вук Драган опасным неказался, новсёже нестоит делать вид, что ты умнее его, решил Зэмба. - Я отвечу налюбые ваши вопросы, только какбы мы неразбудили господина Эркенса, он, наконец, смог заснуть.
        Разговоры стуристами никогда нетяготили проводника, многих пришельцев очень занимали его рассказы про обычаи туземцев ислучаи наохоте. Только теперь, после этой изнурительной погони, Зэмба рад былбы сам поспать пару часов. НоЧеловек хотел говорить.
        - Я дал ему то лекарство, измеднабора, - заметил он обманчиво спокойным голосом, еще раз взглянув насвоего товарища, которого они, насколько могли, аккуратно уложили под навесом вкузове фургона, - думаю, он спокойно проспит довечера…
        Второго звали мистер Эркинс, наТарихо он был позаданию своего правительства. Заэто его теперь ипреследовали. Зэмба сильно рисковал, взявшись им помогать.
        Драган присел наподножку фургона ираскрыл свой блокнот:
        - Итак… Сначала расскажи немного осебе. Ты давно работаешь стуристами?
        Зэмба чуть повел ушами, прислушиваясь кзвукам джунглей. Нельзя было терять бдительность, хоть они иоторвались отпогони. Преследователи - неединственная опасность вДжунглях. ВДжунглях можно встретить Ночную Смерть.
        - Я закончил школу вТарихо-полисе, новнашу деревню невернулся, работал вгороде наразной работе, апотом купил этот фургон. Выходит, двадцать стандартных лет, - описал Зэмба свою незатейливую жизнь. Тысячи таких, как он моглибы рассказать тоже самое.
        НоЧеловеку, конечно, такого ответа было мало. Им всегда мало.
        - Ты невернулся вдеревню потому, что там для тебя небыло работы, верно?
        - Да.
        - Ваши фермы разорялись из-за того, что цены напродукцию слишком низкие, конкуренция симпортом?
        - Да. Дешёвую еду стали каждый год завозить вдеревни. Так всё дешевле или бесплатно.
        Драган сделал отметку вблокноте ичто-то пробормотал сам себе. Потом, чуть помедлив, задал следующий вопрос:
        - Атвой отец был изтех, кого теперь называют «украденное поколение»?
        - Да, выходит, чтотак.
        - Он ведь после школы вернулся вдеревню? Тогда ввашей деревне было лучше?
        - Да, пожалуй, что лучше. Тогда вгороде он мог быть только слугой, вдеревне ему было лучше.
        - Верно, - кивнул Драган, тихонько постучав карандашом побумаге. Он, кажется, нервничал.
        Зэмба уже догадался, что Вук Драган изтого рода пришельцев, которых очень заботят судьбы местных жителей. Такие всегда задают много вопросов ичасто привозят вдеревни бесплатную еду илекарства.
        - Ноапартеид наТарихо давно отменен, - продолжил Человек, - ты сам недумал оболее успешной карьере вгороде?
        - Мне нравится моя работа, - Зэмба пожал плечами, как это было принято уЛюдей, - всравнение сдругими, она нетяжелая, - инеожиданно сам для себя добавил: - теперь позакону коренной житель Тарихо может стать даже президентом Тарихо, норазве это его спасет?
        Зэмба вообще остерегался разговоров оместной политике, тем более спришельцем. «Пришелец - это всегда твой враг, даже если сам себя он считает твоим другом», так часто говорил отец. «Ничего небери упришельца».
        Драган хотел было что-то возразить, ноизкузова фургона послышались стоны его товарища. Он метнулся кнему.
        Вук ощутил очередную волну паники. Ранение Джима было нестоль серьезным, как показалось сначала, пуля попала вголень. Они стуземцем остановили кровь иобработали рану. Теперь Вук опасался только заражения. Он рассчитывал, что Эркинс проспит ближайшие часа три-четыре, нотот неспал.
        - Где мы? - спросил тот, неподнимая головы.
        - Мы вбезопасности, - ответил Вук, голос его прозвучал достаточно твердо, - проводник увез нас вглубь джунглей, здесь они нас ненайдут. Я отправил сообщение впосольство снавигатора его фургона. Скоро они нас запеленгуют ипришлют планер!
        - Им недоменя теперь, - отчужденно произнес Джим.
        - Неговорите глупостей! - поспешно возразил Вук икоснулся его лба. Кожа была сухая игорячая.
        - Дайте воды, - прошептал он сухими губами.
        Вук торопливо достал флягу ипомог ему приподнять голову. Фляга уже натреть пустая иэто весь их запас воды.
        - Нас обязательно найдут, - пробормотал он, - постарайтесь поспать.
        Очень нехотелось думать, что жизнь этого человека зависит теперь только отнего, да еще отбедолаги-туземца. Вук презирал Джима Эркенса иподобных ему. Драган, писатель ирепортёр, пролетел полгалактики, чтобы рассказать опреступлениях этой банды, атеперь они оба вбегах.
        - Я пойду, поищу воды, - сказал Зэмба. ВДжунглях бывало много маленьких ручьев - притоков Большой Реки. Кроме того, воду можно добыть изствола дерева. Только делать это лучше дотемноты.
        Драган нестал возражать, ноЗэмба чувствовал, что тому страшно оставаться вДжунглях без проводника. Такое всегда поражало Зэмбу: как Человек может быть самым сильным исамым слабым существом одновременно!
        Туземец углубился вЛес. Здесь он чувствовал себя необъяснимо легче, будто свободнее. Некоторые его братья зарабатывали нажизнь тем, что водили иномирцев наохоту. Зэмба тоже могбы так работать, ноон нелюбил охоту. Отец его отца рассказывал, как однажды, когда он сам еще был ребенком, вих деревню пришли иномирцы. Они хотели охотиться наХозяина Большой Реки. Они взяли одного ребенка издеревни для своей охоты. Они привязали его нанедлинную веревку ккусту усамого берега Реки. Сам пришлец-охотник спрятался взасаде. Когда Хозяин Большой Реки вынырнул исхватил ребенка, охотник выстрелил.
        Зэмба уже слышал впереди тихое-тихое журчание ручья. Вэтой части джунглей он, пожалуй, никогда небыл. Здесь, вглубине зарослей скрывались духи Тарихо. Носкоро пришельцы найдут их издесь, Зэмба втом несомневался.
        Он шел поедва заметной, давно нехоженой тропе, новсёже это была тропа ивела она кводе. Туземец отодвинул спути еще один лиловый лист изамер. Перед ним предстало видение печальное ивтоже время величественное: храм Врата Духов, пирамида избелых, как снег навершине Дома Богов, камней. Джунгли уже захватили святилище, нополностью разрушить его немогли.
        Зэмба медленно пошел вперед, прислушиваясь ипринюхиваясь. Он подумал, как давно необщался сдухами ибогами своей земли. Его отец говорил, что они все давно сбились спути Предков.
        Иномирцы, такие, как Вук Драган, называют отца Зэмбы «украденным поколением». Согласно старому Акту «Озащите аборигенов», Люди-служители Министерства флоры ифауны, должны были забирать детей тарихо изих семей ипередавать навоспитание всемьи иномирцев, вмонастыри или специальные Дома детей. Там туземным детям давалось начальное образование, достаточное для работы нафермах иработы-помощи пришельцам вновых городах. Чтобы обучение шло как можно быстрее иэффективнее таким детям запрещалось использовать между собой родной язык иобщаться сродителями, даже попереписке.
        Ручей оставался невидим, нослышался где-то совсем близко, словно дух. Надо было спешить, набрать воды ивозвращаться, ноЗэмба немог так быстро уйти оттуда. Кажется, отец рассказывал, что вглубине джунглей есть старый храм, который перестали посещать еще доего рождения. Ходить вэту часть джунглей стало просто некому.
        Зэмба начал подниматься побелоснежным ступеням. Навершине пирамиды находилась её уменьшенная копия - трехгранная пирамида, сложенная изцельных плит. Две грани несмыкались доконца, оставляя очень узкую щель так, чтобы мог протиснуться один тарихо.
        Зэмба знал, что раньше жрецы Духов уединялись втаких пирамидах навершинах больших пирамид имолились. Сейчас внутри было пусто иудивительно чисто. Туземец чуть тронул сухой камень стенок иотвернулся.
        Свершины хорошо просматривались Джунгли вокруг. Лесное море всё еще выглядело величественно, хотя его пределы давно исильно сокращены. Далеко назападе виднелся комплекс «Фруктовой компании». Городские окраины тоже были видны. Зэмба подумал, что нетак уж далеко они отъехали, стоилобы забраться подальше.
        Вдруг он увидел еще кое-что. Над лесом, состороны Тарихо-полиса, поднимался ибыстро стелился черный дым. Это означало, что поджунглям движется транспорт.
        «Помощь или опасность?» - быстро подумал Зэмба. Черный выхлопной дым - это отдешёвого, самопального топлива. Врядли транспорт посольства Альянса Человечества извергалбы черный дым. И, вероятнее всего, Люди изпосольства прилетят напланере. Если прилетят.
        Еще через миг Зэмба уже чувствовал запах выхлопного дыма. Больше медлить было нельзя, итуземец бросился вниз. Он легко сбежал спирамиды, нетеряя скорости, устремился вджунгли, но, едва скрывшись взарослях, замер. Перестал двигаться, даже перестал дышать. Замер, только почувствовав запах, ачерез мгновение иувидел: черная, покрытая ложными глазами, шкура запереплетением ветвей илиан. Ночная Смерть, Хозяин Джунглей уже вышел наохоту.
        Зэмбу парализовал страх, нотуземец тутже приказал себе двигаться дальше, нетак быстро ипригибаясь кземле. Хозяин Джунглей, судя поего положению надереве, еще неохотился. Возможно, он ждет другую добычу.
        Ночная Смерть умна, предки Зэмбы верили, что это один изхранителей Джунглей. Однажды окоченелый труп такого зверя нашли почти насамой вершине Дома Богов. Что Хозяину Джунглей там понадобилось, никто так инесмог объяснить. АЗэмба только предположил, что он хотел спрятаться отпришельцев-охотников.
        Джим Эркенс неспал, иДраган немог удержаться отвопросов. Выходило, что это первая его возможность взять интервью.
        - Да вы хотябы понимали, что фактически участвуете вгеноциде местного населения? - воскликнул Вук, чувствуя, что срывается. Он опытный репортёр инемало помотался погалактике, ноэто безумие - уже слишком!
        - Местное население получает технопарки, электростанции икосмопорты, - криво усмехнулся Эркенс. Он инедумал оправдываться, иэто особенно раздражало Вука. - аеще они получают бесплатную еду. Так что геноцид взаимовыгодный.
        Драган ругнулся сквозь зубы изасунул блокнот всумку. Он потратил наэто расследование почти пять стандартных лет, над ним смеялись, называли параноиком имаргиналом отжурналистики, он даже рисковал жизнью ивот, наконец, вышел наДжима Эркенса. Ичто теперь?
        - Даже если мы останемся живы, вчем я очень сомневаюсь…
        - Бросьте паясничать, - устало перебил его Драган, - рана увас несерьезная искоро Ваши работодатели Вас подберут. Вы всё-таки ценный специалист!
        - Даже если мы останемся живы, - спокойно продолжил Эркенс, он лежал, глядя вверх, иВук невидел его лица, - ваши «сенсации» всё равно никому небудут нужны…
        - Это мы еще увидим, - буркнул репортер. Если удастся выбраться изэтой переделки, он уж точно доведет дело доконца!
        - Мы оба ясно понимаем порочность системы. Разница только втом, что вы романтик, ая реалист.
        - Вы продавшийся трус!
        - Это иесть - реалист.
        Драган называл таких, как Эркенс астроэкономическими загонщиками. Или просто Загонщиками.
        Для всего законопослушного мира они - сотрудники влиятельной ипреуспевающей транспланетарной консалтинговой фирмы. Продаёт эта фирма особый товар - экономические преобразования ипроекты планетарных масштабов. Джим Эркенс - один изпрофессионалов-переговорщиков, призванных работать слидерами планет «третьего мира», рекомендовать им масштабные проекты, призванные, несомненно, ускорить развитие их планетарной экономики.
        Таков официальный статус Джима Эркенса. Вук Драган намеревался разоблачить это лицемерие галактических масштабов.
        Насамом деле работа таких Загонщиков - порабощать целые планеты инароды, навязывая мегапроекты-ловушки, насловах ибумагах обещающих ускоренное развитие, анаделе оборачивающихся кабалой ивключением вГалактическую империю.
        «Сначала подтолкнуть правительства независимых планет кполучению многомиллиардного кредита отГалактического Валютного Фонда, азатем выманить уних эти самые миллиарды иперекачать их вкарманы крупнейших корпораций Альянса Человечества. - Записал Вук вчерновике ксвоей будущей книге, когда еще только собирался наТарихо. - То есть, посути, способствовать продвижению сначала экономических, азатем иполитических интересов Альянса. Вконце концов эти планеты оказываются вдолговой яме, что иобеспечит их лояльность».
        - Авы думаете, что измените мир? - хрипло усмехнулся Джим. - Смиритесь…
        Усилием воли Драган заставил себя промолчать инепродолжать спор. Немного успокоившись, он снова достал свой блокнот ипрочитал еще одну старую запись: «При этом уничтожается естественная среда обитания аборигенов планеты-объекта, наносится колоссальный вред местному сельскому хозяйству, утрачиваются ремесла, разрушаются традиционные для местного населения обычаи ирелигиозные верования».
        - Они приближаются! - выкрикнул оказавшийся рядом Зэмба. - Состороны города, я видел выхлопной дым. Надо уходить отфургона!
        Эркенс заметно вздрогнул, нонепроизнес неслова. Драган автоматически захлопнул блокнот.
        …Аесли лидер планеты-объекта нежелает прислушиваться ктаким советчикам-загонщикам, те отступают ивместо них приходят Шакалы. Шакалы уничтожат упрямца. Чаще всего просто стреляют, ноиногда организуют взрыв, как случилось степерь уже бывшим президентом Тарихо.
        - Куда уходить? - сухим голосом спросилВук.
        - Глубже вджунгли. Там есть старая тропа, они наверняка незнают оней, она ведет кзаброшенному храму, там можно спрятаться. - Туземец выглядел удивительно спокойным. - Я думаю, они просто перехватили сигнал моего навигатора итеперь идут прямо нанего.
        Вук нестал вслух спрашивать, как теперь их найдут люди изпосольства, если они уйдут отфургона. Он быстро сунул блокнот вкарман, флягу состатками воды - вдругой карман ишагнул вфургон.
        - Зэмба, помоги его поднять.
        Эркенс оставался равнодушен кпроисходящему, он невыражал ни страха, ни трагической иронии, чему Вук, признаться, был даже благодарен. Сейчас им точно недопрепирательств! Вдвоем стуземцем они подхватили его под руки ипобрели, насколько могли быстро, вуказаном направлении.
        Зэмба сам непонимал, почему он так уверен, что преследователи ненайдут тропу всвятилище. Да, врядли боевики Тариханской Армии Освобождения вообще когда-то слышали обэтом месте. Они теперь также далеки отсвоих предков, как иЗэмба, аможет быть идальше. Зэмба старался их осуждать, ведь они беспощадны иведут жестокую войну против всех пришельцев. Отец Зэмбы говорил, что свобода недается просто ибескровно. Нобоевиков он неподдерживал.
        Гибель президента дала боевикам большой повод устроить открытую охоту заиномирцами. Атеперь, если беглецов догонят, они наверняка убьют иЗэмбу.
        Вук Драган тоже немог отделаться отмысли, что справедливость настороне этих боевиков. Хотябы часть справедливости. Вук слукавил, когда спорил сЭркенсом. Он напишет свою книгу недля того, чтобы изменить мир, недля праздной ленивой публики. Точнее, впервую очередь - недля неё. Он напишет для себя, потому что неможет ненаписать.
        - Зэмба, почему ты решился нам помочь? - спросил он находу, тяжело дыша. - Мыже немогли заплатить тебе больше затакой риск…
        - Я только стараюсь меньше отходить отТропы Предков.
        Окружающие джунгли, казалось Драгану, совсем затихли, онемели. Вук слышал только своё сердце. Туземец, похоже, слышал больше, он то идело поводил ушами. Ивдруг… Слева оттропы взарослях, почти беззвучно показалось нечто. Черная шкура, покрытая темно-бордовыми пятнами идва больших желтых глаза.
        Вук замер. Эркенс насекунду потерял одну опору ичуть неупал.
        - Что там? - слабо поинтересовалсятот.
        - Неостанавливайтесь! - решительно приказал Зэмба, удержавший его отпадения. - Надо идти.
        Тариханский леопард?
        - Зэмба, ты уверен, что нам туда?
        - Да. Ночная Смерть охотится ненанас.
        - Правда?
        Вук слышал, что этих созданий почти всех истребили. Кажется, только теперь журналист осознал полностью, что они вДжунглях. Боевики-преследователи здесь - неединственная опасность. И, быть может, несамая страшная.
        Зэмба просто шел вперед, ксвятилищу.
        Усамого подножия пирамиды тёк ручей. Они без сил опустились нанижнюю ступеньку. Туземец взял флягу ипринялся набирать воду, аВук, едва переведя дыхание, опять вскочил наноги иуставился вверх. Ненадолго он даже забыл иопогоне иотариханском леопарде.
        Туземное святилище поражало своей совершенной простотой. Посути, внем небыло ничего выдающегося, только отполированные почти дозеркальной гладкости белые камни, сложенные огромной пирамидой. Драган небыл ни этнографом, ни археологом, новходе расследования дел Загонщиков немного читал оверованиях туземцев Тарихо. Человеческие ученые досих пор немогли понять, как древним тариханским строителям удалось так отполировать местный гранит, неимея современных инструментов.
        - Почему сюда перестали приходить? - спросил Вук, хотя ответ был, посути, очевиден. Авремя для болтовни неподходящее.
        - Сначала почти все ближайшие деревни переселили, - спокойно ответил Зэмба то, что репортер знал давно. - Апотом ите, кто еще оставался, продали фермы иушли вгород наработы.
        Вук Драган нетакой уж наивный романтик, каким считает его Эркенс. Насамом деле он ненадеется изменить мир. Ноон неможет молчать онекоторых вещах, иначе он просто неуживётся сам ссобой.
        Беднейшие, голодающие слои населения Тарихо ежегодно получают отАльянса Человечества гуманитарную помощь - бесплатную еду. ВМетрополии сшумом собирают деньги назакупку продуктов для несчастных туземцев. Только эти средства непокидают Метрополию. Всё закупается только укорпораций Метрополии. Перевозится только накосмокораблях сознаменем Метрополии. Ноэто всё несмущало репортёра Драгана, это всё - мелочи.
        Доставив гуманитарный груз наместо назначения, Люди его неотдают. Они его продают. Впервые услышав такое, Вук далеко несразу понял, очем вообще идет речь. Как можно продавать бесплатную еду голодающим? Ноэтот ценный груз продается правительствам «недоразвитых» планет подемпинговым ценам. Дешёвая инопланетная еда накорню режет местных производителей. Остававшиеся еще наплаву фермеры сами переходят вразряд получателей человеческой «помощи».
        Икосмогрузовики каждый год всё прибывают иприбывают напланеты подобные Тарихо, ивсё больше ибольше наних становится голодающих.
        Сельскохозяйственные корпорации Метрополии могут небеспокоиться освоём рынке сбыта. Аотом, что отих «благотворительности» вовселенной ежегодно умирают миллионы разумных существ, никто неговорит. Это никого неинтересует.
        Впервые Драган написал обэтом занесколько лет доначала расследования дел Эркенса. Его статью даже опубликовали. Ночерез неделю все оней забыли.
        Боевики приближались. Джунгли уже небыли безмолвными, голову Драгана окружили непонятные шорохи, щелчки, свист каких-то птиц, аеще хруст разрубаемых веток ивоинственные крики наязыке тарих.
        - Похоже, сними опытный следопыт, - произнес Зэмба, недожидаясь вопросов.
        АДраган инесобирался ничего спрашивать. Если преследователи нашли тропу кпирамиде, то бежать дальше уже бесполезно. Да и, собственно, бежать они немогут, только ковылять.
        - Зэмба, уходи, - сухо бросилВук.
        - Что…
        - Ты сумеешь скрыться. Аэто наши проблемы.
        - Я обещал доставить вас вбезопасность! - воскликнул он. Похоже, это предложение его всерьез оскорбило.
        Драган незнал, как можно заставить туземца уйти. Авремени наразмышление унего небыло.
        Вокруг стоял гул. «Какое оскорбление для некогда священного места» - отстраненно подумал Драган, присев обратно наступеньку. «Мы даже смертью своей оскверняем эти земли!».
        Ивдруг кмассе звуков добавился еще один, вмиг перекрывший все остальные. Какой-то первобытный, хтонический рев-рокот, казалось, он исходит отовсюду, из-под земли иснебес. Асразу заним - визг икрик боли. Апотом - снова визг икрики.
        Даже Эркенс обратил наэто внимание иприподнял голову.
        Вук понял, что неможет пошевелиться.
        - Ночная Смерть охотится, - невыразительным голосом произнес Зэмба, - надо подниматься наверх.
        - Леопард? - отмер Драган. - Оних…
        - Наверх! - вскричал проводник. Он впервые, сколько Вук его знал, повысил голос, вего словах послышалось сдавленное рычание. - Нельзя ждать!
        Они снова подхватили безвольного Эркенса иначали подниматься поступеням пирамиды. Зэмба наэтот раз нежалел раненого ипочти тащил его покаменным выступам, необращая внимания настоны.
        Заспинами их слышались всё теже дикие звуки. Нозвуки стихли довольно скоро, едва беглецы достигли вершины.
        Зэмба, немедля ни секунды, недавая им передохнуть, втащил Эркенса вмаленькую камеру-пирамиду. Драган втиснулся следом. Внутри едва хватало места натроих.
        - Сюда Ночная Смерть непроникнет, - выдохнул туземец.
        Драган, наконец, перевёл дыхание. Через щель-вход едва мог протиснуться один человек, крупный хищник, действительно, непролезет.
        Воцарилась оглушительная тишина. Ивопрос: как долго?…
        - Я успел набрать воды, - прошептал туземец, поднося флягу кгубам Эркенса. Тот лишь слабо отмахнулся.
        Драган взял флягу изаставил себя сделать глоток. Никакого преследования слышно небыло, вообще ничего. Только шум крови вушах.
        - Этот зверь, леопард… Ты думаешь, он пойдет занами? - тихо спросил репортёр.
        - Возможно всё, - пробормотал туземец, - Ночная Смерть умна.
        Найдётли их теперь вообще кто-нибудь когда-нибудь?
        Время шло странно, Вук немог понять, сколько минут они уже здесь прячутся. Было очень тихо ижарко.
        Подождав еще, как ему показалось, несколько минут, Драган сунул флягу обратно туземцу ивышел изукрытия.
        Яркий свет местного солнца насекунду заставил его сощуриться, набелоснежные камни было трудно смотреть. Норепортер всёже смотрел: поступеням поднимался тариханский леопард.
        Свиду этот зверь напоминал сочетание медведя итигра. Морда игрудь животного влажно блестели, ноначерно-бурой шкуре кровь незаметна.
        Зверь поднимался медленно, неторопясь. Очень тихо, неиздавая ни звука.
        Туземцы называют его Ночной Смертью или Хозяином Джунглей, насколько Вук знал, когда-то эти звери считались уних священными. Возможно, считаются идосих пор, ночто толку?
        Заспиной слышалось гневное шипение Зэмбы, он требовал вернуться вукрытие. НоДраган немог оторвать взгляд отграциозных движений Ночной Смерти.
        Зэмба оказался рядом, схватил его залокоть ипотянул назад. Ноинаэтот раз оцепенение неоставляло репортёра.
        Тишину нарушил новый звук - короткий резкий щелчок. Тариханский леопард замер, недойдя довершины несколько ступеней, иплавно осел налапы. Затем как-то неестественно накренился набок. Из-под его округлой, лохматой головы потекла темно-бордовая струйка.
        «Осквернение храма» - отстраненно подумал Драган. Доего сознания дошел еще один звук, мерное жужжание мотора. Он струдом поднял взгляд вверх иувидел снижающийся кним планер посольства.
        Зэмба тряс его заруку и, кажется, пытался объяснить, что теперь всё впорядке, что они спасены. Драган отвел взгляд отпланера изаметил вдалеке белую вершину самой высокой наТарихо горы. Снег наней сиял, казалось, ярче солнца.
        Венеция без любви
        Стелла.
        Никому еще неудавалось сбежать отслужбы приставов «Мир-банка», ни водной стране. АСтелле это удалось.
        Впечатление, что вВенеции можно передвигаться только налодках, обманчиво. Позади задомами, выходящими фасадами наканалы, вьётся паутина маленьких улочек-«калли». Асфальта на«калли» нет, они вымощены древними камнями. Это скорее щели между замшелых стен, настолько узкие, что наних едва могут разминуться двое прохожих. Впрочем, кроме нее, встоль поздний час там никого небыло.
        Бежать, бежать, бежать…
        Стелла непонимала, когда ипочему эти насквозь промокшие закоулки стали считаться «одним изсамых романтических мест наЗемле».
        Флориано.
        Сеньор Флориано ничем невыделялся среди обычных туристов, посещающих «Светлейшую». Он был для окружающих почти что невидимкой.
        Влажная площадь Святого Марка расстилалась перед ним, как озеро вбезветренную погоду. Возникало чувство, будто он ступает «поводе аки посуху». Похоже, кощунство утаких чудовищ выходит естественно, как дыхание.
        Ноходить поводе без помощи лодок они так иненаучились, сколько ни «обручайся» сморем.
        Вода, вода, вода…
        Флориано взглянул наДворец Дожей ивспомнил, как вдетстве мечтал, чтобы вего жилах текла вода, как уморского царя. Как уего прекрасной Венеции!
        ИДворец, иПрокурации казались теперь, всравнении сего нынешним царством, крошечными ихрупкими. Даже ему теперь верилось струдом, что когда-то было иначе.
        Флориано отвернулся отсвоего бывшего дома инаправился кближайшему каналу.
        Стелла.
        Стелла продолжала бежать посырому лабиринту, хотя уже давно непонимала, куда бежит. Аведь когда-то ей казалось, что она хорошо знает этот удивительный город…
        Еще ей казалось, что маленький бизнес поизготовлению сувенирных масок вэтом городе будет успешным. Ей казалось, что предложение «Мир-Банка», одного изкрупнейших финансовых учреждений вмире, очень удобно, как раз для таких, как она, кому нечего закладывать, кроме своей крови.
        Ведь маски вВенеции так популярны! Продавать их непомешает никакой кризис! Для туристов иромантиков небывает кризисов, верно?
        Ищейки уже близко, Стелла их чувствовала.
        Наверное, глупо было пытаться сбежать. Приставы «Мир-Банка» найдут должника влюбой точке планеты, что говорить ободном городе! Изакон наих стороне.
        Ноона всё равно продолжала бежать, бежать, бежать…
        Флориано.
        Вода ввенецианских каналах непроницаема даже при дневном свете. Ночьюже она темна, как вселенская бездна.
        Флориано взял любимый туристами транспорт - гондолу. Гондольер даже непредлагал ему песенного сопровождения. вероятно, чувствовал настроение пассажира. А, быть может потому, что поют они только для влюбленных парочек.
        Почему-то его старый город впоследние десятилетия стал считаться «самым романтическим вмире». Зналибы все эти влюбленные, что однажды вызрело вэтих водах ивынырнуло вмир!…
        Теперь здесь повсюду желто-оранжевые фонари, ивих свете кажется, будто дома ивода залиты жидким золотом. Будто всё золото Венеции выплеснулось изсундуков!
        Флориано знал, что вего жилах давно течет расплавленное золото. Аживую кровь приходится отнимать удругих.
        Расслышав где-то вдалеке бешеное сердцебиение, он велел гондольеру причалить.
        Флориано легко взобрался накрышу одного издомов исразу встретился взглядом соСвятым Марком. Сколько уже столетий он неможет войти всей храм.… Инетолько потому, что чудовищам тошно вдоме Его. Флориано полностью сознавал предательство, совершенное им иего братьями. Он незнает, что думают они, они никогда больше сюда неприезжали. Ноему было противно вспоминать освоем предательстве. Сыны Сиятельного Города, которому покровительствовала сама Богоматерь, предали её истали слугами Иуды.
        Впредь ни одно их большое дело необходилось без предательства.
        Он перепрыгивал скрыши накрышу, двигаясь всторону сердцебиения.
        Флориано хорошо помнил свой последний праздник Sansa, Вознесение, «Обручение Венеции сморем». Тогда он, сын знатного купца, тоже позволял себе бегать покрышам.
        Пышный кортеж излодок выходил наБольшой канал. Познаку Дожа Патриарх выплескивал заборт большую ампулу сосвятой водой. Асам Дож торжественно бросает вводу освящённый перстень, произнося при этом «Мы обручаемся стобой, море, взнак нашего истинного ивечного господства».
        Вте времена образ понтифика Александра III еще нестерся изпамяти хозяев Светлейшей. Сам представитель Господа наземле взнак мира подарил Дожу освященное кольцо иобязал его кобручению Венеции сморем.
        «Прими его взнак Власти, что вы ипотомки ваши вечно будете иметь над Морем. Да обручится Венеция сМорем так, как мужчина обручается сженщиной, дабы быть её господином».
        Ноуже тогда всё начало меняться. Османы перекрыли путь наВосток. Апотом вгород пришли незнакомцы, способные творить золото изслов, ипредложили союз. Иновый, более безопасныйдом.
        Развеже «люди моря» боятся перемен?
        Старшие рода Светлейшей хотели направиться вВатикан. Ноновообретенные союзники высказались против этого.
        Флориано оказался над краем крыши иувидел, наконец, предмет своих поисков.
        Стелла.
        Стелла точно незнала, кто икогда придумал ростовщичество. Её никогда особо неинтересовали такие скучные темы. Но, кажется, многие изпервых мировых банкиров были родом изВенеции.
        Потом они переселились, вродебы, вГолландию, вАнглию…
        Удивительно, какие глупые мысли лезут вголову перед неминуемой гибелью. То есть, простите, перед расплатой покредиту.
        Стелла, почти невидя, куда бежит, выскочила изпроулка иоказалась вкаком-то дворике, окруженном счетырех сторон стенами. Изнего вели еще три переулка. Стелла болезненно щурилась, соображая, куда бежать дальше. Она тяжело дышала. Бежать было бесполезно, ноона несобиралась останавливаться.
        Изтрех выходов одновременно появились три пристава вуниформе банка. Один изних повторил стандартную фразу отом, что она должна подчиниться условиям контракта.
        Интересно, зачем банкирам кровь, что они сней делают? Говорят, что продают ученым иврачам, норазве это выгодный бизнес? Акрови им нужно много.
        УСтеллы оставался только один путь - назад, ноего перекрыл некто, спрыгнувший скрыши.
        Она замерла и, если можно так сказать, растерялась. Четвертый небыл вформенной одежде. Его лицо всвете фонарей казалось золотистым.
        - Сеньор? - сподозрением обратился кнему старший из«тройки».
        - Всё впорядке, - незнакомец чуть кивнул исказал что-то еще… Вродебы по-итальянски, новтоже время непонятно.
        Приставы его явно поняли. Старший даже козырнул ипротянул какие-то бумаги. Тот едва взглянул исказал еще что-то непонятное.
        Его голос звучал медлительно ировно, как вода вБольшом канале. Ивесь он выглядел, словно какой-то городскойдух.
        Стелла одернула себя и, наконец, поняла, что приставы уходят.
        Она осталась одна снезнакомцем. Может быть, отнего тоже следует бежать? Влюбом случае, она немогла двинуться сместа.
        Флориано.
        Флориано немог четко ответить себе, зачем он приехал вэтот город. Втом небыло никакого практического смысла.
        Разве такие вещи, как «муки совести» и«ностальгия» применимы кнему? Кбессмертному, пьющему излюдей кровь - впрямом ипереносном смысле?!
        Что занелепый порыв?
        Девушка выглядела как загнанный зверек. Так выглядят все, кого они покупают заничего нестоящую мишуру. Ноэтой удалось бежать долго, гораздо дольше, чем многим другим.
        Он подошел ближе ипрофессионально-вежливо улыбнулся, словно они были невпромокшем темном дворе, авчистеньком офисе.
        - Прошу прощения. Я сеньор Оливио, управляющий кредитным отделом. Произошло недоразумение, ваша кредитная история будет пересмотрена, - буднично сообщил он ипротянул ей банковскую копию контракта. Так, словно улаживает какую-то мелкую формальность, словно его слуги несобирались минуту назад выкачать изнеё всю кровь.
        Девушка медленно протянула руку, невсилах ничего сказать.
        Кто она, песчинка вжерновах его адской машины? Или та песчинка, которая стронет лавину?
        Если ему всё-таки надоела его вечность, зачемже совершать самоубийство таким «общеопасным» способом?
        Зачем он вообще приехал вэтот город?!
        - Еще раз прошу прощения, - Флориано слегка поклонился девушке. - Всего хорошего.
        Илегкой походкой направился кближайшему каналу.
        Генерал Лиоте, Хаос иПорядок
        «Пожилой генерал Луи-Жубер Лиоте - командующий французскими колониальными войсками вМарокко иАлжире вначале XX века - однажды решил пройтись пешком. Был полдень, нещадно палило африканское солнце. Изнывавший отжары генерал приказал своим подчиненным обсадить дорогу деревьями, которые давалибы тень.
        - Но, Ваше превосходительство, деревья вырастут только через 50лет, - заметил один изофицеров.
        - Именно поэтому, - прервал его старик, - работу начать сегодняже».
        Этот исторический анекдот был приведен вовведении кодному изсамых секретных документов британской СИС вХХ веке.
        1991год, январь. Рождество.
        Оплане «Лиоте» Александр слышал всего два раза вжизни, иоба - вприсутствии вампиров.
        Прозрачна иглубока январская ночь вПетербурге. Весь город - как большой колодец. Ивсё вокруг оплетено кружевом инея.
        Эти кружева неприятно напомнили Александру опаутине. Заговоры, интриги, шпионские сети, вампиры…
        Он решил стать следователем царской охранки вдесять лет, после того, как его отца, следователя царской охранки, вКиеве убил террорист. Точнее, Саша решил вночь после убийства, когда вих дом пришли вампиры. Они рылись вбумагах отца иочень спешили. Между собой вампиры разговаривали накаком-то странном языке, похожем одновременно наанглийский илатынь, Саша ничего непонимал. Нових речи всё время повторялось слово «лиоте».
        Они очень спешили, акогда ушли, Саша заметил под столом клочок бумаги, видимо, забытый ими. Налистке было написано отцовской рукой:
        «Первый раздел программы «Лиоте» предусматривал ведение массированной, широкомасштабной «холодной войны», направленной наподрыв имперского строя сцелью развала его мирным путем. Особо были выделены такие направления, как компрометация российского правительства, как руководящего органа страны, сцелью полного его развала иликвидации; разжигание национальной вражды, сепаратистских настроений, поддержка националистических движений; пропаганда нигилистических настроений, высмеивание таких понятий, как российский патриотизм, единство народа Российской Империи, культуры Российской Империи ит.д.
        Второй раздел исходил изнеобходимости наращивать новейшие виды вооружений, чтобы втянуть РИ внепосильную для нее гонку вооружений иистощить экономически.
        Был разработан и«проект демократии», предусматривавший широкомасштабную помощь тем кругам, которые»… Наэтом бумага обрывалась.
        Все остальные бумаги вампиры унесли.
        Стой ночи прошло двадцатьлет.
        - Ах, какая прекрасная ночь! Ипочти никого нет наулицах, - заметила его спутница, позволяя белоснежной шубке слегка соскользнуть сплеч.
        - Это вы прекрасны, - серьезно сказал Александр.
        Без преувеличений, рядом сним шла самая красивая женщина извсех, кого он видел вжизни! Вот только, когда она говорила наморозе, изеё губ невырывался пар. Иголые плечи немерзли вянварскую ночь.
        - Агорожане вэто время либо вцерквях, либо дома. Рождество. Новы-то, насколько я знаю, вцерковь неходите? - Светски заметил он. Всё-таки научился самообладанию.
        - О, да, насколько вы знаете, меня там корежит, - она чуть скривила своё скульптурно-правильное лицо, что совсем неотняло унеё обаяния. - Что вы еще обо мне знаете, офицер?
        Офицер неподдержал иронии:
        - Знаю, что вы вампирша, шпионка иуходите отналогов.
        Девушка вдруг рассмеялась льдисто-хрустальным смехом.
        - Аувашей «конторы» был удачный год! Подавили очередную гражданскую инициативу, выследили меня…
        - Вооруженный мятеж, - педантично поправил Александр. - Камни ибутылки сзажигательной смесью неесть гражданская позиция.
        - Вашиже провокаторы…
        - Да, да, я читаю ваш блог.
        Она вскинула руки, будто сдавалась. Тонкие, изящные кисти.
        Изаговорщицки улыбнулась:
        - Вы меня совсех сторон обложили, пес режима! Похоже, мне ничего неостается, кроме как убитьВас.
        - Я понимаю, - учтиво кивнул «охранитель», - ноперед этим, быть может, Вы уделите мне еще несколько минут?
        - Последнее желание - закон! - Девушка улыбнулась совершенно обворожительно.
        Они перешли наДворцовый мост иприсели награнитную скамью. Оттуда открывался красивый, «открыточный» вид наЗимний. Дворец сиял праздничными огнями.
        - Слушаю вас, офицер.
        Лена Голдфилд, так её имя. Поофициальной версии - дочь британского золотопромышленника, работающего вСибири. Встолице - возглавляет отцовский благотворительный фонд «Голоса». Светская львица, известный общественный деятель.
        Понеофициальной… Увы, но, судя повсему, Александр уже несможет описать вотчете другую версию биографии Лены Голдфилд.
        Операция фактически провалена, провалена лично им, иЛена это понимает.
        - Водном извиденных мной документов говорилось, что «Лиоте» - это непрерывно действующая операция, главной задачей которой является выявление ииспользование трудностей иуязвимых мест внутри стран евразийского блока. Входе операции должны использоваться все возможности, которыми располагает английское правительство для сбора разведывательных данных иорганизации мероприятий.
        Эти бумаги он видел семь лет назад вКиеве, среди вещей убитого агента. Агент оказался вампиром, ноэто немедленно засекретили.
        - Лиоте? - её глаза выражали искренне удивление. Светло-карие глаза, ссолнечными искорками. Настоящие вампиры небоятся солнца. - Я слышала продолжение этого анекдота: генерал Лиоте всё-таки дождался своих деревьев.
        - Вы тоже рассчитываете дождаться своих… плодов? - Александр смотрел ей прямо вглаза. Нет смысла прятать взгляд. - Я знаю всех, скем вы работаете. Всех Ваших агентов.
        - Моих агентов? - она снова рассмеялась. Её смех веял холодом, как зимний ветер. - Вы нестолько хамите, сколько льстите! Какже я их вербую?
        Он необращал внимания наеё смех.
        - Спомощью средств фонда Вашего, так называемого, отца. Лесть, сначала мелкая, затем безудержная. Подарки, сначала незначительные, потом - очень дорогие. Огромные гонорары заеще ненаписанные произведения, содействие вподготовке мемуаров путем предоставления «советников» ипереводчиков определенного толка. Издание иреклама этих мемуаров наЗападе, опятьже свыплатой огромных, несопоставимых сроссийскими, гонораров… Все это делает такого человека заложником, «содержанкой» ипроводником идей его новых хозяев.
        Она больше несмеялась инедурачилась, носмущенной всёже невыглядела.
        - Вы параноик, как ивсе Ваши коллеги. Если человеку ненравится Ваше правительство, это вовсе незначит,что…
        - Да, да, Ваш блог, - весьма невежливо перебил он. - Так я прав? «Лиоте» существует?
        Лена Голдфилд скептически изогнула брови.
        - Это всё, что вы хотите узнать перед смертью?
        - Да, этого будет достаточно.
        Они одновременно поднялись наноги.
        - Досконально изучив оружие, теперь желаете понять, чья рука его сжимает? - скучающе спросила Лена, подходя ближе. Снег отеё коротких шагов остро скрипнул.
        - Я это знаю, просто хотелось уточнить.
        - Считайте, что уточнили.
        Лена Голдфилд опять поймала его взгляд. Отстраненная, безмятежная красота. Струдом верилось, насколько она.… Насколько это существо опасно.
        Александр никогда невидел, как убивают вампиры, только читал ислышал. Врядли ему сейчас помогут серебряные пули или святая вода. Даже еслибы эти средства унего сейчас были, воспользоваться ими он всё равно неуспеет.
        Холод словно усилился, так, что Александр оцепенел, почувствовал себя неживой статуей. Он немог шевелиться, мог только смотреть веё глаза.
        - Знаете, Элен, очем мне сейчас думается? - голос еще слушался.
        Она вновь приподняла брови свопросом. Наваждение чуть качнулось.
        - Мы сВами сейчас, как аллегории Порядка иХаоса.
        - Ах, Вы поэт! Вы неверно выбрали профессию, - её губы почти касались его щеки, нотеплого дыхания он нечувствовал. - Иктоже победит сейчас, Порядок или Хаос?
        Длинные белые пальцы отогнули его ворот иприкоснулись кшее. Наверняка, прикосновение было ледяным, ноон ничего нечувствовал. Иничего неслышал. Их окутывали холод итишина.
        Авследующее мгновение мир разорвал удар колокола. Иеще один. Иеще.
        Звонил Исаакий.
        Их буквально отшвырнуло друг отдруга. Александр бессильно упал налавку, морозный воздух стремительно заполнял легкие, сердце колотилось.
        Лена Голдфилд выла, схватившись руками заголову.
        - Вам повезло, сегодня Ваша ночь, - сявным усилием разогнувшись, произнесла она. Голос её стал неприятным, скрипучим. - Насегодня вселенская битва окончена.
        Подхватив свою шубу, она побежала всторону дворцовой набережной.
        Александр немог её преследовать, да инебыло смысла.
        Он зачерпнул горсть снега иобтер лицо. Прекрасная ночь, да. Он поднялся, повернулся всторону большого золотого купола иперекрестился.
        Принцесса, вампир иморское чудовище
        «История будет благосклонна ко мне, ведь я сам пишу ее». У. Черчилль.
        Жила-была насвете принцесса Анна, иоднажды ей повстречался вампир. Нодоих встречи случилось еще много чего.
        Вто утро, когда Анна еще недогадывалась опредстоящей встрече, ей показалось, что она оглохла. Она проснулась инеуслышала шума волн. Но, услышав крики чаек, Анна сеще большим ужасом предположила, что море просто исчезло.
        Впоследние годы веё жизни многое исчезало. Исчезала почва из-под ног. Могло иморе исчезнуть.
        Исчезали солдаты её королевства - их поглощала война друг сдругом, они словно пожирали друг друга исами себя. Исчезало золото. Исчезали крестьяне, они просто уходили куда-то, или их тоже поглощала война.
        Так может быть иморе ушло?
        Анна подошла кокну. Море неисчезло, просто наморе был штиль. Аеще наее море появились чужие корабли.
        Принцесса поняла, что эти корабли поглотят то, что еще осталось.
        Втотже день советники короля Якова убедили его, что принцессу нужно отдать вжертву Морскому чудовищу, только это спасет королевство.
        Стоя напустынном скалистом берегу против заката, Анна снова слышала море. Ей было приказано ждать появления Морского чудовища назакате. Втот момент ей казалось, что море иесть одно большое чудовище. Ивовсем мире остались только они двое: принцесса иморе.
        Еще, она знала, вмире остался Джон, капитан королевской гвардии. Его еще неуспела поглотить война, иоднажды он сказал Анне, что его сердце имеч принадлежатей.
        Нопоявитсяли Джон раньше Морского чудовища, она незнала.
        Солнце заходило.
        Ивот тогда появился вампир.
        - Джон? - спросила она, хотя знала, что это неДжон.
        - Джон сюда непридет, - ответил вампир, голос его был приветлив. - Джон перешел насторону короля Вильгельма, теперь он служит нам. Он станет герцогом.
        Анна поняла, что ее жертва будет напрасной.
        Солнце заходило, носвет его еще был ярок, море стояло золотисто-розовым. Скоро приплывет чудовище.
        - Я непредставился, простите, - сказал вампир, светски ей поклонившись иподойдя ближе, - моё имя Вильям Пэтерсон. Спешу вас заверить, что ни я, ни мой король нехотим лишней крови. Умоего короля есть предложение дляВас.
        - Как странно звучит, «вампир нехочет крови», - произнесла Анна без страха. Страх она давно разучилась чувствовать. - Почему Вы небоитесь солнца?
        Его лицо было бледным испокойным, как смерть.
        - Я имои собратья нелюбим яркий свет, это правда, носолнца мы небоимся. Унас есть то, что способно затмить солнце, - он извлек откуда-то золотую монету иподбросил ее наладони. Та ярко блеснула влучах заката. - Асолнце само посебе неможет причинить нам вред, только его отражение внекоторых людях.
        - Авомне есть… это отражение?
        - ВВас есть кровь, которая нам нужна, - неожиданно прямо сказа он, нослова его непоходили наугрозу. - Мой король предлагает Вам свою руку, это узаконит его власть иостановит войну.
        Он замолчал истал смотреть наАнну свежливым интересом. Он ждал ответа. Он предлагал ей предать вслед заДжоном.
        - Это… неправильно, - Джон станет герцогом, аона королевой при захватчике, которому служат вампиры. Или, быть может, это он служит им? - Это неправильно.
        Он неизменился влице.
        - Правил нет. Никаких, - неизменился даже его вежливый тон. - Есть только ты имир, ибольше ничего. Тебя решили скормить Морскому чудовищу, иты покорно стоишь иждешь своей участи назакате. Ивсё это из-за чужих кораблей. Аснами ты можешь сама стать самым страшным Морским чудовищем. Втвоей стране никогда незайдет солнце. Атвои корабли опередят всех чужаков.
        Вампир протянул принцессе руку.
        Он ждал ответа. Ей показалось, что втот момент ответа ждет отнеё весьмир.
        - Но… Выже вампир.
        Он по-прежнему неизменился влице:
        - Я всего лишь беглец, ищущий крова. Ачто нельзя иметь дело свампирами - это тоже правило, придуманное чужаками. Напиши свои правила.
        Солнце почти зашло. Морское чудовище так инепоявилось.
        Свет иТьма. Свидание
        Свет всего прекраснее, когда его окружает тьма.
        Эльриэлен-эль-Элон, принцесса королевства Эльвион, наследница престола Перворожденных, будущая владычица всех Западных эльфов ихранительница Звездного источника вошла втронный зал Владыки Тьмы. Одна.
        Черный мрамор отпола досводов точно объял ее. Итутже отступил, упал кногам, как бархат.
        Эльфийская принцесса по-настоящему излучала свет, излучала величие, благородство, непостижимую внутреннюю силу. Именно эту внутреннюю мощь, так несоотносящуюся внешней хрупкости эльфов, Владыка Тьмы стремился постичь многие годы, еще задолго досвоего восхождения квласти.
        - Приветствую тебя, Темный властелин Заурон, - ее голос звучал мелодично, как флейта, ивместе стем струился неотвратимо, как речной поток. - Я здесь отимени моего Лучезарного отца ивсего народа Перворожденных. Я прибыла, дабы говорить стобой обудущем мире.
        Заурон лишь слегка приподнял бровь. Явно, она лишь смешит его своими речами ивидом.
        - Как это неожиданно, говорить омире сДемоном Войны! - издевательски лениво, сквозь зубы произнес он. - Похоже, король эльфов совсем забыл, вкаком мире он живет.
        Общий смех Темных князей иорочьих командиров грянул остены, заскреб покамням. Они все пожирали ее глазами, мечтая пожрать по-настоящему, разорвать накуски, разрушить. Заурон знал, им невыносимо это ее бесконечное превосходство над порождениями тьмы, над светлыми, над людьми, вообще над всеми живущими влучах Солнца иЛуны.
        Ноточно также он знал, что ей страшно. Это чувство лорд-некромант умел безошибочно определять влюбом существе, даже впочти божественном. Только страшится Эльриэлен вовсе незасвою жизнь, себябы она непожалела, ей страшно засвой великий народ. Всему ее великому народу страшно, поэтому король эльфов иприслал для переговоров сВладыкой Тьмы некого-то, асвою дочь.
        - Ты безумен, нонеглуп, - ее чеканные слова легко обрубили последние смешки. - Ты неможешь недооценивать нашу силу. Ты неоткажешься говорить сомной.
        Его прислужники завыли изарычали, уже нескрывая своей ярости. Тьма исмерть почти ощутимо, осязаемо колыхались ввоздухе. Заурон понимал, что им достаточно всего едва заметного его приказа-кивка, чтобы обрушиться нанее, обрушиться ипоглотить.
        Аона стояла всё также спокойно, изящная инесгибаемая, как эльфийский клинок, инадменно смотрела нанего снизу вверх. Только эльфы умеют смотреть надменно СНИЗУ ВВЕРХ.
        Заурон, сидя насвоем высоком черном троне, вдруг ясно вспомнил, почти физически ощутил, каким он был менее десяти лет назад. Костлявые пальцы некроманта невольно сжали подлокотники трона, дыхание перехватило отгорячей ярости. Намгновение ему захотелось отдать приказ. Нотолько намгновение.
        - Тихо всем! - Голос неподвел Темного властелина. Подданные вмиг смолкли, астены содрогнулись. Недрогнула только эльфийка. - Если птичка хочет почирикать, - он хищно ухмыльнулся, - пусть почирикает. Для меня. Все - вон!
        Свита глухо зароптала, нотолько лишь его желтый звериный взгляд метнулся посторонам, незамедлительно вытекла иззала темным потоком, огибая застывшее вцентре воплощение света. Ни капли их грязи некоснулосьее.
        Итак, они остались втроем: она, он итишина. Тишина казалась тяжелее черных стен иярче эльфийского света…
        - Ну, Ваша Светлость, - Заурон продолжал криво ухмыляться, сознавая, что его картинные гримасы волнуют ее меньше всего, - что Ваш Сияющий отец желает предложитьмне?
        - Ты заключил «пакт оневойне» скоролевством людей, сБаринделом, - легко, нобез явного вызова перебила Эльриэлен, - мы обеспокоены этим. Это противоречит твоим прежним договорённостям снами.
        Заурон только теперь подумал, какой холодный ее свет. Холодный ипрозрачный, совсем непохожий натаинственные туманы эльфийских лесов ипустошей. Икакое это потрясающее сочетание, потрясающее умение - такое сочетать!
        Заурон поднялся строна илениво зашагал поступеням вниз. Он, нескрывая, разглядывал эльфийскую принцессу словно какого-то диковинного зверя, приведенного орками-охотниками.
        Когда-то подобным взглядом смотрел нанего Гэльэнель, первый эльф скоторым будущему Темному властелину довелось встретиться.
        Вте времена Заурон, еще бесконечно далекий отсвоего нынешнего могущества, нострастно его желавший, дезертир извойска Ордена Белых магов, некромант-самоучка, скрывался наокраине бывшей человеческой империи вобществе нескольких сподвижников.
        АГэльэнель-эль-Эльнст, путешественник иученый, тогда открыл вприграничном городке лавку магических редкостей. Эта лавка, атакже скоро выстроенный при ней особняк, стали самым притягательным местом вокруге. Только Заурон неспешил посещать «какого-то ушастого торгаша». Дотех пор, пока неполучил отнего личное приглашение.
        - Я пришла, чтобы говорить открыто ипрямо, - холодный голос ипрямой взгляд вернули его вдень текущий, - тебе никогда неудастся победить ввойне надва фронта, ты знаешь это лучше меня икогобы то ни было. Ты сам обэтом писал. Такая война неизбежно окончится для тебя крахом.
        Воспоминания были неуместны, нонакатывали неотвратимо, как приступ мигрени. Когда он всё-таки оказался втюрьме Ордена, после неудачного бунта, ему казалось, что это - полный крах. Ни силы, ни власти, ни нового мира, созданного поего усмотрению. Казалось, небудет его Империи, грозной истройной, недосягаемо возвышающейся над всеми людскими народами, единственно равной королевству эльфов. Казалось…
        - Верно говоришь, светлая, - некромант подошел кэльфийке совсем близко, - именно по-этому я изаключил сними договор омире.
        - Люди неоставят без помощи нас, своих собратьев поСветлым силам, - стальная, спокойная уверенность. - Они вступят ввойну нанашей стороне. Вэтом можешь несомневаться.
        Он инесомневался.
        Натонкой белой коже Эльриэлен небыло ни единой морщинки или тени, ничего, кроме чистоты. Легкий изгиб шеи. Илиния ключиц, острая ичеткая, как приговор Высшего суда. Само совершенство!
        Заурон чуть прикрыл глаза, звучно представив, как эти изящные кости хрустят иломаются вего руках, как благородная кровь заливает жемчужное платье, как его армия сокрушает белокаменные эльфийские дворцы, как Темные князья рвут незримую, ноопутавшую все обитаемые земли паутину эльфийских интриг…
        Болезненно-сладкое видение стало почти тошнотворным.
        Еще вначале восхождения квласти будущего Темного властелина многие высмеивали как пророка. Многие изтех многих уже несмеются. Аскоро перестанут смеяться иостальные.
        Насколько сильно воинство эльфов без поддержки армии людей? Заурон знал, что достаточно одной серьезной военной неудачи, иПерворожденные перейдут висключительно оборону самих себя. Без учета каких-либо союзных обязательств.
        - Эльфы говорят, что никогда непроигрывали воин, - задумчиво произнес он, слова нарочито медленно разрезали вязкую тишину, - насамом деле вы проиграли множество воин, просто вы всегда сражаетесь допоследнего союзника.
        Эльфийка чуть приподняла брови, ее удивление вышло каким-то неуместно детским:
        - Ты хочешь поучить морали - нас?!
        Он хрипло, пополам скашлем, рассмеялся. Великолепно, потрясающе, высший уровень мастерства!
        Эльфы танцуют. Эльфы играют вВеликую Игру, ивэтом им нет равных! Они решили сыграть сним, он понял это еще тогда, втюрьме, когда писал свой великий трактат «Темная борьба», когда получал письма отГэльэнеля-эль-Эльнста, этого пронырливого шпиона! Ипосле того, как срок его заключения таинственным образом сократили, едва выйдя изтюрьмы, он немедленно отправился некверным собратьям поТемной магии, аксветлому, беззаботному эльфу.
        Ноиногда эльфы заигрываются. Сами оказываются накраю пропасти, которую ониже ивырыли. Итогда они начинают балансировать. Итолкать вперед своих союзников. Впрочем…
        - Уэльфов нет неизменных союзников, только неизменные интересы, - отстранённо, будто самому себе, произнес Заурон, - иеще неизменная репутация. Какже вы сохраните свой светлый образ, совершив предательство?
        Это был главный для него вопрос. Ключевой.
        Эльфы предадут влюбом случае, такова их природа. Они уже своим молчаливым возвышенным «нейтралитетом» позволили Темному властелину захватить немало земель бывшей человеческой империи. Разве могли они непонимать, кчему приведет такое попустительство?
        Эльфы играют. Они превосходят людей чувством собственного достоинства, они словно созданы для того, чтобы править. Нолюдское племя многократно превосходит числом, иэто число нужно время отвремени сокращать. Иначе они станут неуправляемы. Нонеэльфийскимиже руками, белоснежными, излучающими звездный свет, это делать!
        Лорд-некромант хорошо знал вчем слабость Перворожденных. Носознавал он исвою слабость, самую страшную тайну Темных земель. Свою тайну. Он нехочет, чтобы эльфы потеряли величие. Ему ненужен мир, вкотором пострадалибы интересы этих высших созданий. Они должны остаться вдвоем: Королевство эльфов иИмперия Тьмы. Два равных, равновеликих. Свет иТьма.
        Нодля этого нужно быть уверенным, что предадут неего. Нужно быть достойным такого величия. Нужно уметь играть.
        Принцесса впервые улыбнулась ему, чуть снисходительно, чуть печально, чуть обещающе. Улыбка истинного властителя!
        - Есть множество способов изменять, неизменяясь, - плавным жестом она достала изрукава тонкий свиток ипротянулаему.
        Вулыбке добавилось обещания. Да они уже почти друзья!
        Темный властелин развернул пергамент, взглянул, едва вчитываясь взамысловатые эльфийские письмена… Ноподпись короля эльфов он понял сразу. Иоценил.
        Царская корона для королевы
        13октября 20** года.
        Модная писательница Дарья Зимина недля того знала английский всовершенстве иэмигрировала изРоссии, чтобы лондонский издатель звонил ей рано утром, когда она едва легла спать, изаявлял, что они расторгают контракт. Без объяснения причин.
        Дарья Зимина никогда неповерилабы, что вАнглии есть цензура. Неиначе, это происки вездесущей царской «Охранки», преследующей неугодных ивдвадцать первом веке, как вовремена опричнины.
        Дарья Зимина знала себе цену изнала силу своего слова. Едва приведя себя впорядок, она поспешила вофис издательства, дабы разобраться наместе.
        ***
        ВЛондоне небыло туманов уже лет сто, новэто утро едва можно было разглядеть что-то заокном кеба. Туман был холодный, белесый ивязкий, как кисель. Глядя наэтот туман изокошка автомобиля, Дарья вспоминала вчерашнюю ночь ивечеринку. Ей уже недвадцать лет, ей следует меньше пить.
        Кеб остановился поуказанному адресу, иписательница вышла натротуар.
        Адрес был правильный. Старинный особняк всё также стоял наместе, всё теже были ступени иставни наокнах, теже дома пососедству. Нонебыло вывески.
        Дарья поднялась поступенькам, стряхивая сног лоскуты тумана, иоткрыла дверь. Внутри небыло ничего. Вокна просачивался туман.
        Старое издательство, находящееся вэтом здании больше тридцати лет, вдруг съехало? Ничто этого непредвещало.
        - Эй! - крикнула Зимина. - Естькто?
        Изсоседней комнаты вышел человек скипой бумаг. Вид унего был слегка растрёпанный, новтоже время стильный. Зимина заподозрила внем коллегу.
        - Простите, Вы незнаете, куда съехали «Рейли ипартнеры»?
        - Незнаю, - тот смотрел нанеё как наидиотку. - Теперь здесь будет звонить колокол. Хотите тоже позвонить?
        Где-то далеко, застенами особняка, затуманом, послышался колокольный звон. Зимина непомнила, чтобы раньше над Лондоном слышались колокола. Этот звук неприятно напомнил ей озлосчастной родине.
        - Нет, нехочу, - своих коллег, даже близких повзглядам, Дарья недолюбливала.
        Модная писательница решительно вышла втуман. Возмутительно! Они неимеют права так сней шутить!
        ***
        Дарья постояла немного натротуаре вожидании хоть какой-нибудь машины, ноизтумана непоявилось ничего, даже звука. Колокол тоже больше незвонил.
        Она зашагала потротуару, всё еще кипя отнегодования.
        Что могло случиться? Издатели узнали про её «источник»? Ноедвали это повод спешно бросать свой офис…
        Дарья Зимина несомневалась всвоем таланте, ей ненужны подсказки, она почти неупотребляет стимуляторы. Иона никогда неопускалась доплагиата.
        Это небыло плагиатом!
        Полгода назад Зимина, наконец, купила впригороде Лондона небольшой особняк. Сдержанный истрогий, как сама Англия. Истольже холодный. Рабочим было велено почистить камин. Рабочие нашли вкамине странный сверток: вкарту Российской Империи, отпечатанную в1917году, была завернута рукопись. Пачка желтых, хрупких листов, испещренных каллиграфическим почерком. По-русски.
        Дарья прочитала рукопись исочла её весьма заурядной фантазией. Даже гнусной клеветой. Ейбы ивголову непришло присваивать себе такую посредственность! Просто захотелось заочно поспорить снеизвестной авторшей. Автом, что рукопись принадлежала перу женщины, при том явно недалекого ума, Дарья несомневалась.
        Через полгода её новая книга была готова. Издатель подписал сней контракт. Атеперь исчез.
        Иоткуда взялся этот гнусный туман?!
        ***
        Туман, словно вата, скрывал нетолько образы города, ноиего звуки.
        Дарья незнала, как поступить дальше, что делать скнигой? Хотя, аванс ей заплатили, значит рано или поздно издатель сам её найдет. Выйдет изтумана,да.
        Впамяти закрутилось «Вышел месяц изтумана, вынул ножик изкармана…».
        Нужно поймать машину. Или хотябы найти метро. Ноничего небыло видно.
        Вкармане уДарьи тихо звякнула мелочь, это был единственный звук вокружающем пространстве. Странно, ведь она обычно непользуется мелочью. Откуда унеё монеты? Она находу опустила руку вкарман инашла там один желтый кругляш. Золотой английский суверен, год - 1917.
        Звон непрекратился, теперь он слышался откуда-то из-за белесой завесы. Истановился всё громче.
        Судорожно сжимая старую монету, Зимина пыталась хоть что-то разглядеть вокруг. Откуда унеё эта монета? Откуда этот туман? Откуда этот звон?
        Изтумана кто-то показался. Много, целая процессия шагала попроезжей части. Дарья невольно отпрянула кпротивоположному краю тротуара.
        Изтумана проступали очертания каких-то огромных, вчеловеческий рост, шарнирных кукол. Они брели неуклюже, подёргивая конечностями, как марионетки. Приглядевшись чуть внимательнее, Дарья насамом деле заметила тонкие золотистые нити, привязанные крукам иногам кукол. Другие концы «веревочек» уходили куда-то вверх, внепроницаемый туман.
        Всю процессию сопровождал звон монет.
        ***
        - Что зачертовщина сегодня происходит?! - Дарья Зимина сделала еще один шаг назад ипочувствовала, что падает.
        Ноупасть ей недали.
        - Мисс Зимина? - сильные мужские руки подхватили её ипомогли удержаться наногах.
        Дарья обернулась иувидела весьма презентабельного джентльмена средних лет. Он был ей незнаком, ноопасений невызывал.
        - Ох, простите, - нервно хихикнула она. - Вы незнаете, что это забезумие?
        Кукольный марш уже почти скрылся извиду. Звон монет затих.
        - Так, работа, - джентльмен лишь равнодушно махнул рукой. - АВы как, уже поздравили японского императора?
        Дарья опять растерялась иотпрянула отнего.
        - Какого еще императора? КтоВы?
        Тот примирительно поднял руки.
        - Прошу прощение! Я поповоду Вашей работы.
        - Так Вы от«Рейли»! - обрадовалась Зимина. - Почему они съехали оттуда?
        - Они сменили штаб-квартиру, - уклончиво ответил он. - Может быть, присядем?
        Заего спиной оказалось маленькое летнее кафе. Дарья удивилась, как она раньше незаметила столики.
        - Прошу, макароны по-флотски, - крикнул мужчина всторону кухни, подводя писательницу кстолику.
        - Вообще-то я неголодна, - кокетливо качнула головой писательница.
        Джентльмен благодушно улыбнулся.
        - Позвольте представиться, я Азиф. Мистер Эвно Азиф. Как я вижу, Вы уже получили аванс?
        - А… да, - она быстро кивнула итолько тогда заметила, что всё еще сжимает вкулаке золотую монету. Рука немедленно разжалась, изолотой кругляш упал настол. - Я прошу прощения, сегодня такой странный день…
        - Вам совершенно незачто передо мной извиняться! - горячо заверил мистер Азиф. - Вам вообще незачто извиняться, Вы молодец. Я работаю сомногими писателями. Ихочу заявить, что Ваша книга заслуживает королевской награды.
        - О, я польщена! Должна признать, это моя первая работа втаком жанре. Вообще-то мне несвойственно подобное фантазерство, просто иногда хочется изменить мир клучшему - хотябы всвоем воображении.
        - ИВы замечательно потрудились! - Азиф хлопнул владоши. - Королева Вами очень довольна.
        Официант беззвучно поставил настолик тарелку макарон вперемешку сфаршем. Дарья инедумала, что вЛондоне такое готовят.
        - Королева? - она восторженно прижала руки кгруди. - УВас есть связи вправительстве Её Величества?
        - Можно итак сказать…
        Такого успеха Зимина неожидала. Она смущенно опустила взгляд втарелку итутже замерла. Между макаронин икусочков фарша отчетливо виднелись белые - просто снежно-белые! - черви. Они живо шевелились, исходящий отблюда пар, казалось, непричинял им никакого вреда.
        - Вы только посмотрите, что нам по… - возмущенно вскинулась Зимина ирезко осеклась. Аеще через мгновение едва незаорала вголос.
        Напротив неё застоликом был уже немистер Азиф. Наего месте сидела какая-то девица вочень старомодном платье. Лицо её было бледным исловно неживым.
        Отпоследней мысли Дарья сама похолодела. Ей показалось, что туман вокруг стал еще гуще.
        - Вы меня неузнаёте? - вопросила девица дрожащим голосом, словно вот-вот расплачется. - Я Анечка, фрейлина императрицы.
        - Где Азиф? - зачем-то спросила Зимина, гневно сжимая кулаки. Когда она доберется дотого, кто устроил ей этот дурацким спектакль… Она просто незнала, что она сним сделает!
        - Я Анечка, - плаксиво повторила бледная девица. - Почему Вы неповерили моему письму?
        ***
        Анна Меркулова, служанка при императрице Марие Федоровне, матери правившего вРоссии конца ХIХ - начала XX веков царя Николая II. Это отимени Анны была написана найденная вкамине рукопись. Строго говоря, то был всего лишь десятистраничный рассказ, похожий надневниковую запись, отом, как вРоссии в1917году произошло два переворота подряд. И, якобы, произошли они при активном участии британской разведки. После чего, пословам весьма дурно владеющей словом авторши, Империя потеряла значительную часть своих территорий ипогрузилась вГражданскую войну…
        Дарье тогда такая версия показалась безвкусным, истерическим бредом, нестоящим особого внимания. Новтоже время ей захотелось заочно поспорить, описать свое представление одемократическом развитии России. Более реальное, чем мифические козни английских шпионов!
        - Почему вы мне неверите? - она пыталась схватить Дарью заруки, пальцы унеё были холодные. - Они предали, предали, предали! 24ноября 1918года наСевастопольском рейде появились британские боевые корабли. Носпасти они собирались невсех, только тех, кто был под надзором комиссара Задорожного. О, какая это была страшная осень! Моя императрица отказалась ночью тайком бежать изсвоей бывшей империи! Она потребовала, чтобы были спасены иеё друзья, знакомые ислуги. О, «союзники» согласились, только почему-то заставили её ждать еще почти полгода!
        - Какая императрица, какой комиссар, что вы несете?! - Дарья нервно отдернула руки иотпрянула отстола.
        Черви втарелке всё еще шевелились, адевица неумолкала:
        - Мария Федоровна прибыла вЛондон 8мая 1919года. О, её очень тепло приняли её сестра, королева Анна, иплемянник, король Георг V. О, английский монарх щедро одаривал тетушку своим королевским вниманием! Только он исловом необмолвился отом, что именно его отказ предоставить убежище погубил жизни детей ивнуков Марии Федоровны. Да изабота его была небескорыстна, нет, как ивесь план сокрушения Российской Империи…
        Зимина почувствовала тошноту отчервей ибреда, ирешительно вскочила из-за стола.
        - Кто ты такая? - сипло выкрикнула она. Язык почему-то неслушался, вгорло словно насыпали песка.
        - Я - Анечка! - та тоже поднялась состула. - Знаете, что им было нужно?! Шкатулка сдрагоценностями моей Императрицы, одна излучших вмире коллекция бесценных украшений! Они знали, что Мария Федоровна смогла вывезти их изРоссии. Будто им другого было мало.… Досвоей смерти, 13октября 1928года, Мария Федоровна прожила вКопенгагене. Сразу после её смерти вДанию отправился посланник изЛондона, Барк - последний министр финансов нашей Империи. Он смог уговорить дочерей императрицы передать шкатулку ему нахранение вБритании. О, они умеют уговаривать!…
        - КакойБа…
        - Часть этих драгоценностей «хранится» там идосих пор. - Голос Анны тоже стал хриплым. - Вдни больших праздников их можно видеть начленах британской королевской семьи: овальная бриллиантовая брошь сбриллиантовой застежкой, принадлежащая ныне принцессе Кентской; бриллиантовая тиара v-образной формы суникальным сапфиром вцентре, принадлежащая Елизавете II; иеще несколько десятков ценностей.
        - Бред, бред, бред, - вдуше Дарьи боролись два чувства - страх излость.
        - Это небред, это правда! - истеричная девица обошла стол ипопыталась снова её схватить. - Драгоценности, флот, куклы, золото, измена, листовки, война, море, земля, ложь, агенты, бомбы, сделки, слова, слова, слова…
        - Хватит! - Дарья схватилась заголову иопрометью бросилась втуман.
        ***
        Она невидела, куда бежала. Инеслышала ничего. Только слышала, как кто-то идет заней. Она бежит, акто-то идет - ивсё равно неотстает, как вдурном кино илисне.
        Ноги начали вязнуть вкакой-то багровой грязи, словно она забрела наболото. Аследом кто-то шел, шел,шел…
        Неожиданно кмерным шагам добавилось журчание воды. Мостовая под ногами стала чище, иДарья разглядела, что бежит вдоль какого-то канала. Неужели она оказалась уреки?
        Сдругой стороны отнеё изтумана проступила стена, серая, влажная, снепроницаемыми темными окнами.
        Расстояние между стеной иводой постепенно сужалось. Еслибы кто-то вышел Дарье навстречу, они едвали смоглибы разойтись. Нокто-то шел следом.
        Тротуар всё сужался и, наконец, полностью ушел встену. Или растворился вводе итумане?
        Дарья остановилась. Сердце её бешено колотилось, амысли, напротив, едва шевелились. ВЛондоне ведь нет таких каналов! Это больше похоже наВенецию. Нокак она оказалась вВенеции?
        Икто идет заней?
        Дарья прислонилась кстене иобернулась.
        Изтумана вышла молодая женщина, ноэто была уже неАнна. Светлокожая, темноволосая, довольно красивая, одетая впышное платье счерными изолотыми кринолинами. Заподол цеплялись клочки тумана. Голову женщины украшала корона: венец счередующимися четырьмя крестами ичетырьмя геральдическими лилиями, выше которых открестов шли четыре полудуги. Венчал корону шар скрестом. Внутри - бархатная шапка сгорностаевой опушкой.
        Дарья сама непоняла, почему так пристально рассматривала эту корону. Втакой ситуации вродебы недомелочей…
        Помере того, как женщина приближалась, её черные волосы белели, амолодая кожа стягивалась ижелтела. Совсем близко кДарье подошла старуха срастрёпанными седыми прядями. Только осанка её осталась прежней.
        - Вы отлично выполнили работу, - старуха вкороне улыбнулась, показав белые клыки. - Я очень довольна Вами. - Иссилой ударила Зимину вгрудь.
        Где-то поблизости опять звякнули монеты.
        Дарья повалилась вводу, отстраненно подумав, точнее, вспомнив, что она неумеет плавать.
        Речную гладь покрывал плотный туман.
        ***
        13октября 20** года.
        Дарью Зимину разбудил телефонный звонок. Едва проснувшись, первое, что она почувствовала - это ноющая боль вовсем теле. Шея испина затекли неимоверно! Икак её угораздило заснуть вкресле?
        Огонь вкамине давно погас, заокнами светило солнце… Мобильный продолжал надрываться.
        Морщась, Дарья взглянула надисплей: было 10:15часов утра, 13октября…
        Звонили изиздательства.
        - Алло, - ответила она, едва шевеля языком.
        - Мисс Зимина? СВами все впорядке?
        - Да… Мистер Рейли?
        Что забезумный сон ей приснился?!
        - Да, да, это я. Сегодня уВас пресс-конференция, Вы помните?
        - Да… - вяло повторила она. - Вы непоменяли штаб-квартиру? То есть, офис?
        - Что? Офис? - редактор, кажется, растерялся. - Нет, счего Вы взяли? Вы точно впорядке? Вы… кхм… что-то отмечали вчера?
        - Нет! - раздражение немного взбодрило её. - Я непила. Я скоро буду.
        Модная писательница Дарья Зимина отложила телефон исостоном встала изкресла. Заокном стоял чудесный осенний день. Никакого тумана небыло.